Избранница стража мглы Валерия Михайловна Чернованова
        Избранница Стража Мглы #1
        Выйти замуж, если тебе немного за двадцать, - небывалая удача. Выйти замуж за стража - удача вдвойне. Я, Александрин ле Фиенн, не искала такого счастья, но однажды счастье (сомнительное, как оказалось) само постучалось мне в дверь.
        И вот теперь я невеста самого могущественного колдуна Вальхейма, покорителя демонов и женских сердец. В любовь которого я не верю, хоть сама влюбляюсь в него постепенно. Но это не помешает мне докопаться до истины и выяснить, зачем я понадобилась мессиру стражу. Надеюсь только: истина эта не будет слишком пугающей и впереди нас ждет счастливый конец.
        Валерия Чернованова
        ИЗБРАННИЦА СТРАЖА МГЛЫ
        ПРОЛОГ
        Высокий темноволосый мужчина вошел в подземный зал, где в своих клетках, зачарованных зеркалах, томились тени. Узники Альнеи встретили его приглушенным шепотом, тихим смехом, невнятными мольбами. Приблизившись к одному из зеркал, страж коснулся позолоченной рамы и не отнимал руки, пока по зеркальной глади не заструились, мерцая, колдовские символы, а на смену им из белесого марева проступили очертания женской фигуры. Когда туман рассеялся, взору стража явилась та, что уже давно жила в его мыслях, владела его сердцем.
        - Никак соскучился по мне, милый? - Женщина потянулась, мягко, с кошачьей грацией, и прильнула к зеркальной глади. Провела ладонью по такой хрупкой на вид преграде и промурлыкала: - Мой любимый муж, маркиз де Шалон дю Ноайли, я тоже по вам скучала.
        Страж молчал, неотрывно глядя на рыжеволосую красавицу. Сегодня она предстала перед ним во фривольном шелковом платье. Обнаженные плечи, узкий корсаж, подчеркивающий тонкую талию и пышную грудь, в ложбинке которой поблескивал кулон из турмалина. Такой же зеленый, как и ее глаза.
        Еще совсем недавно красоту Серен воспевали все трубадуры Вальхейма. Еще совсем недавно… она была жива.
        - Не желаете меня освободить, сударь? - игриво повела плечиком кокетка. - Мне одной здесь так одиноко. Так тоскливо, - по-детски надула и без того пухлые губы. - Да и вам, судя по вашей постной физиономии, тоже живется несладко. Я бы с удовольствием скрасила ваше унылое существование. Только освободи, - посмотрела на стража с плохо скрываемым нетерпением. - Освободи меня, мой милый Моран.
        Мужчина грустно усмехнулся.
        Темная сущность его покойной жены. Прекрасная с виду и ужасающая внутри. Сколько раз Моран готов был поддаться искушению и уступить уговорам. Тени в зеркалах умели искушать, могли с легкостью затуманить разум.
        Именно потому стражам запрещалось бывать в Альнее. А он, рискуя всем, уже не раз нарушал этот запрет. Лишь бы увидеть ее снова.
        Обмануть себя хотя бы на несколько коротких минут.
        - Я освобожу. Но не тебя. Ее, - тихо проронил он, любуясь женой.
        Вернее, той, что была так на нее похожа.
        - Ты еще безумнее своего отражения, страж! - расхохоталась первая красавица Вальхейма. - Безумнее всех нас!
        Тени в зеркалах, будто соглашаясь с ней, возбужденно зашептались. Захихикали и заскреблись, со злостью и отчаянием царапая когтями зеркальную поверхность своих темниц.
        Шелк платья постепенно истаивал, превращаясь в изумрудную дымку, не способную скрыть манящие изгибы столь желанного для стража тела.
        - Цена такого колдовства может быть очень высока. Да ты и сам это знаешь. - Мгновение - и от наряда не осталось и следа. Девушка соблазнительно выгнулась, завела руки за спину, упиваясь своей властью над мужчиной.
        Словно зачарованный, Моран шагнул ближе, желая ощутить тепло ее нежной кожи, пропустить сквозь пальцы медовые локоны жены.
        Сознание заполнял вкрадчивый, едва различимый шепот:
        - Тебе не нужен никто, кроме меня. Освободи меня, любимый…
        - Моран!
        Страж встрепенулся, услышав за спиной громкий оклик, и спешно отдернул руку от зеркала, тотчас подернувшегося рябью. Ангельское личико девушки исказилось гримасой злобы и разочарования.
        - Тебя не должно быть здесь. - Заметив, что с маркизом что-то не так, Касьен нахмурился и ускорил шаг. - Ты только зря себя изводишь. Она - не Серен. Зачем нарушаешь правила? Рано или поздно ее все равно придется отпустить.
        - Сделал то, о чем я тебя просил? - проигнорировав увещевания друга, мрачно проговорил Моран.
        Страж бросил на пленницу последний взгляд. Из искусительницы в одно мгновение та превратилась в мегеру и теперь с отчаянием билась о магическую преграду, отделявшую ее от мира живых. Мужчина приложил ладонь к символу, мерцавшему на раме, и исходящее яростью отражение заволокло туманом.
        - Сделал, - буркнул шевалье де Лален, не преминув заметить: - Хоть я в сводницы не нанимался. И вообще, почему тебя интересуют только кузины Серен? Жениться на родственнице покойной жены - это прямо извращение какое-то, тебе не кажется?
        - Имена, - потребовал страж, не склонный сегодня к задушевным беседам.
        Недовольно покосившись на молочного брата, Касьен принялся перечислять потенциальных претенденток на титул маркизы де Шалон.
        - …И последние: Лоиз и Соланж ле Фиенн. У обеих довольно заурядные способности. К тому же бедны как церковные мыши. В общем, ничего особенного. Мадемуазель Анаис де ля Шор, как по мне, самая подходящая для тебя партия. Не красавица, как Серен, зато…
        - Помнится, у барона ле Фиенн были еще дочери, - перебил друга Моран, перебирая в памяти лица и имена ближайших родственниц супруги.
        Провожаемые несмолкающим перешептыванием теней, мужчины вышли из зала и по узкому, едва освещенному коридору направились к лестнице, что вела из подземелья.
        - Старшая, Маржери, уже год как замужем. А средняя… - Касьен замолчал. Вздохнул печально и выразительно покачал головой.
        - Что с ней не так? - усмехнулся де Шалон. - Хрома, слепа или, быть может, тоже толстуха, как мадемуазель Анаис, которую ты все пытаешься мне сосватать? - вспомнил-таки страж, кто такая эта де ля Шор, и тут же мысленно вычеркнул ее из списка невест.
        - Хуже, - состроил скорбную мину шевалье. - Александрин ле Фиенн - пустышка. В ней не проявилось ни капли родовой магии.
        Немалых усилий стоило маркизу сдержать нахлынувшее на него чувство радости. Родственница Серен, да еще и не владеющая магией! На такую удачу он даже не смел надеяться.
        - Невозможно, - ошарашенно прошептал де Шалон.
        - Почему невозможно? - удивился Касьен, не догадывавшийся о мыслях друга. - Александрин - досадное недоразумение. Редкость, конечно, среди дворян, но все же… - Шевалье де Лален задумчиво потеребил клинышек своей жиденькой бородки - жест, свидетельствовавший о том, что он находится в раздумьях, - и глубокомысленно заключил: - Бедный барон ле Фиенн. Такое пятно на их славном семействе!
        Моран толкнул тяжелую, окованную железом дверь и довольно зажмурился, ослепленный ярким весенним солнцем.
        - Чего это ты разулыбался? - окончательно сбитый с толку странным поведением друга, недоуменно пробормотал Касьен. Еще минуту назад маркиз хмурился, был мрачен и молчалив - обычное его состояние, а теперь, казалось, готов был прямо здесь, перед святилищем, сплясать ригодон.
        - Рад переменам, друг мой. Скорым переменам в жизни, - с мечтательным видом проговорил Моран.
        - Заинтересовала какая из девушек? - с облегчением спросил шевалье, радуясь, что время скорби по маркизе скоро закончится и де Шалон наконец выберется из своего траурного кокона. - Можно устроить бал и пригласить их всех. Познакомишься, присмотришься…
        - В этом нет необходимости, - оборвал друга страж. - Я уже все решил. Моей избранницей станет - как ты сказал? - досадное недоразумение.
        Заметив, что Касьен застопорился, огорошенный его словами, Моран обернулся и воскликнул весело:
        - Ты что, здесь корни решил пустить? Поехали скорей! Хочу уже сегодня обрадовать барона и его пустышку-дочь.
        ГЛАВА 1
        - «…Пленившись красотой земного юноши, пресветлая Витала снизошла с небес, дабы забрать возлюбленного с собой в райские чертоги. Но сердцем молодого человека уже владела другая, и он отверг любовь Единой. Разгневавшись, богиня низринула его в бездну. Так появился первый демон мглы. Мира, которым и по сей день правит претемный Морт - бог смерти и кошмаров». - С трудом подавив зевок, я перелистнула страницу одного из наинуднейших талмудов, когда-либо созданных летописцами былых времен.
        «Сказания о пресветлой Витале, Создательнице неба и земли, Повелительнице стихий и жизни» - гласило тиснение на видавшем виды переплете. Некогда золотое, а теперь почти неразличимое.
        Данный опус, а также подобные ему не менее скучные книженции денно и нощно штудировали в монастырях девицы из благородных семей. К счастью или нет, но ни я, ни Соланж с Лоиз в Сент-Луази не попали. ПапА просто было нечем платить монахиням за наше с сестрами содержание. Тех крох, что оставались после уплаты королевского налога и сеньориальной ренты, едва хватало на жизнь. А наследство дедушки, покойного барона ле Фиенн, ушло на обучение сначала Флавьена в коллеже стихий, потом - после того как брата удалось пристроить в королевский флот, - Маржери в монастыре.
        Стремясь вложить в умы младших чад хотя бы толику знаний, родители решили, что было бы неплохо нам самим заняться своим образованием. Каждый вечер мы собирались в гостиной для чтения «мемуаров» Единой и прочих бесполезностей.
        Разумеется, своим мнением о хранившихся в домашней библиотеке книгах я ни с кем не делилась, дабы не шокировать дерзким вольнодумством почтенное семейство. МамА во время наших занятий устраивалась в своем любимом плетеном кресле с не менее любимым рукоделием, папА усаживался поближе к очагу, не способному согреть после затянувшейся зимы просторное, пронизанное сыростью, дышащей из всех щелей, помещение. Даже гобелены, закрывавшие стены, не спасали от холодов. За долгие годы ткань истончилась, узоры на ней поблекли. Ветхие тканые полотна являлись немым напоминанием о том, каким великим был некогда род ле Фиенн и что от него осталось. Лишь клочок земли, отданной испольщикам, да старый особняк, полный призраков счастливого прошлого и изъеденной временем мебели.
        Пока глава семейства коротал время у огня, сначала сосредоточенно набивая трубку табаком, потом испуская вонючие миазмы или задумчиво посасывая длинный черешневый чубук и при этом безнадежно вздыхая, мы с близняшками читали друг другу вслух. Сегодня была моя очередь. С горем пополам преодолев первые три страницы о похождениях неугомонной богини, я уже отчаянно зевала. А Соланж так и вовсе клевала носом.
        - МамА, почему Единая не успевала менять любовников, а мы, ее дочери, всего один раз в жизни имеем право сходить замуж? - с таким скорбным видом произнесла Лоиз, что я не сдержала улыбки.
        - Не переживай, ты и раза не сходишь! - хмыкнула Соланж, опередив уже готовую вознегодовать баронессу, и по-детски показала сестре язык.
        После чего близняшки дружно повернули головы в мою сторону и надулись, точно бурундучки.
        Я нервно захлопнула потрепанный томик. Разве моя вина, что в Вальхейме существует немало глупых традиций, уже давно изживших себя?! По одной из них младшие дочери не имеют права выходить замуж до тех пор, пока дом не покинут старшие. В нашем случае читай - никогда. Кому захочется породниться с пустышкой вроде меня? Да еще и из обедневшей, пусть и дворянской, семьи. А главное, двадцать четыре года - немного поздновато для начала семейной жизни. Я уже давно записала себя в старые девы и даже смирилась с тем, что навсегда останусь в родных пенатах. Значит, на то воля нашей не в меру ветреной и любвеобильной богини.
        Но вот смириться с тем, что являюсь невольным препятствием на пути сестер к счастью (после замужества Маржери они словно с ума посходили и только и думают о том, как бы поскорее выскочить замуж), не смогу никогда.
        - Что за глупости, Лоиз, лезут тебе в голову! - запоздало возмутилась ее милость и, беря пример с близняшек, обиженно буравящих меня взглядами, тоже покосилась в мою сторону. Неодобрительно покачала головой.
        Порой мне кажется, случись со мной какое несчастье - и сестры вздохнут с облегчением. Для них я досадная преграда, которую никак не получается преодолеть.
        С каждым годом шансы пристроить меня в хорошие (или не очень) руки уменьшались. Уверена, мамА с радостью сбагрила бы меня первому встречному. Главное, чтобы у него имелся хоть какой-нибудь, даже самый завалящий титул и я не опозорила наше славное семейство еще больше.
        Если такое вообще возможно.
        И маменька, и сестры как-то быстро позабыли, зачем мы здесь собрались, и все свелось к злободневной теме: я - негодный товар на рынке невест.
        - Если бы ты, Ксандра, не была такой ледышкой, сумела бы приворожить того милого шевалье из Тарта.
        Под «милым шевалье» подразумевался плешивый месье Бошан «слегка» за пятьдесят - дальний родственник маман, всю прошлую осень гостивший у нас в Луази. Сколько же мне пришлось выдержать похотливых взглядов и выслушать сомнительных комплиментов в свой адрес! А однажды чуть не спустила этого молодящегося павлина с лестницы, когда он попытался обслюнявить мне щеку поцелуем.
        Не спустила лишь потому, что в тот момент из кабинета показался папА и взял на себя все хлопоты по выставлению наглеца из дома.
        - Желаю тебе, дорогая Лоиз, встретить такого же милого шевалье, - не сдержавшись, огрызнулась я.
        - Какая же ты все-таки эгоистка, Ксандра! - взвизгнула Соланж.
        - Еще какая! - воинственно поддержала сестру Лоиз и с негодованием тряхнула рыжими кудряшками, обрамлявшими ее узкое, сейчас искривленное в гримасе обиды личико. - Маржери на твоем месте не стала бы воротить нос, а радовалась бы вниманию месье Бошана. А ты думаешь только о себе! Ну точно эгоистка! - захлебывалась возмущенно младшенькая.
        В воздухе ощутимо запахло бурей. Оставаясь верным самому себе, его милость спешно поднялся. Пробормотав что-то невразумительное про срочные дела, о которых он запамятовал и вдруг так удачно вспомнил, поспешил ретироваться. Однако не успел сделать и несколько шагов, как с улицы послышалась дробь лошадиных копыт по насыпной дорожке, ведущей к особняку.
        - Кто бы это мог быть? - вскинулась Лоиз.
        - Так поздно, - подхватила Соланж, и обе рванулись к окну, опередив баронессу лишь на долю секунды.
        Переглянувшись, мы с отцом отправились встречать нежданного гостя. Выйдя на крыльцо, я поплотнее закуталась в шаль, почувствовав, как мурашки побежали по коже. То ли от холода, то ли от вдруг охватившего волнения: всадник, стремительно приближавшийся к нам на вороном скакуне, вез с собой перемены.
        - Надеюсь, хорошие, - чуть слышно прошептала я, глядя на вырисовывающуюся в сумерках фигуру в темном плаще, развеваемом холодным весенним ветром.
        Спешившись, мужчина коротко приветствовал нас и изобразил быстрый поклон. После чего извлек из кожаной сумы, притороченной к седлу, письмо и протянул его барону. Заметила, как папА напрягся, принимая от гонца послание, скрепленное печатью и украшенное по углам вычурными вензелями. В сумерках инициалы было не рассмотреть.
        Пальцы барона предательски дрогнули, и он поспешил прижать письмо к груди. Вежливо поблагодарил посланника, а тот, снова поклонившись, прыгнул в седло и был таков.
        - Если это от сборщика налогов… - Голос отца дрожал не меньше, чем его рука пару мгновений назад.
        - Тогда бы месье Флабер приехал сам лично, - мягко коснулась я родительского плеча и ободряюще улыбнулась. - Пойдемте в дом. Пока кое-кто не умер от любопытства.
        Его милость чуть слышно хмыкнул, заметив прилипшие к окну любознательные мордашки близняшек и изнывающую от нетерпения баронессу. Степенно прошел в дом, все так же не спеша пересек гостиную, явно испытывая на прочность нервы супруги. Опустившись в глубокое кресло с истертой до дыр обивкой - кажется, некогда это был глазет, - папА надломил печать, развернул письмо и, поднеся листок к неровному пламени очага, принялся читать. Как назло, про себя.
        Близняшки сгрудились у него за спиной, мамА согнулась в три погибели, не желая ждать, когда супруг закончит чтение и передаст письмо ей. Я отошла в сторону, так как свободного места возле кресла уже не осталось.
        НАрочные к нам приезжали нечасто и зачастую с плохими известиями, поэтому родителям так не терпелось выяснить, что же стряслось на сей раз. Ну а младшенькие просто изнывали от скуки и пытались как могли разнообразить свой досуг.
        Когда баронесса тоненько вскрикнула и пошатнулась, словно собиралась упасть в обморок, я зажмурилась, готовясь к худшему. Главное, чтобы с Флавьеном ничего не стряслось! И с Маржери и ее месячным младенцем никакое несчастье не приключилось.
        Последовавшее за сим восклицание маменьки огорошило меня и на какое-то мгновение ввело в замешательство.
        - Пресветлая Витала! Чудо чудесное! Александрин, девочка моя любимая! - А в следующий миг меня уже целовали и тискали в объятиях, чего, в принципе, никогда не случалось. Нет, конечно же случалось в далеком-предалеком детстве. Еще до обряда инициации, возвестившего всем, что во мне не проявилось ни капли силы.
        - ПапА? - Высвободившись из крепких материнских объятий, я растерянно посмотрела на отца, потом на близняшек.
        Глаза у обеих сияли, щеки раскраснелись, они пялились на меня так, будто видели впервые в жизни, и на губах у обеих играли глуповато-счастливые улыбки.
        Отец же хмурился и то и дело бросал на послание, что до сих пор сжимал в руках, мрачные взгляды.
        - Что случилось?
        - Счастье-то какое! - взволнованно повторяла баронесса, меряя гостиную шагами. - Мессир де Шалон просит твоей руки, дорогая. Какое счастье…
        - Что?! - Я чуть не подавилась собственным восклицанием и, позабыв о манерах, выхватила у отца мессирские каракули.
        Впрочем, никакие это были не каракули, а красивые, с вычурными завитушками буквы, складывавшиеся в слова, а те в свою очередь - в абсурдные фразы.
        Его светлость просил… Хотя какое там просил! Ставил перед фактом, что отныне я - его невеста и должна через неделю явиться в Валь-де-Манн, родовое имение стража.
        - Ох, Ксандра, только не говори, что ты и ему откажешь! - всполошились сестры, заметив, что я не визжу от счастья и не подскакиваю, словно гуттаперчевый мячик, до потолка.
        - Конечно же не откажет! Что за вздор вы несете? - устав наматывать круги по комнате, маман упала в кресло-качалку.
        - Но почему я? - В горле пересохло от волнения и, кажется, страха.
        Признаюсь, от мыслей обо всех этих стражах, потомках древних морров, некогда черпавших силу из мира мглы, меня брала оторопь.
        Недаром же демоническое начало каждого стража заключают в зачарованном зеркале. Да, после такого обряда они слабеют, зато и риск меньше, что сила, унаследованная от предков - темных чародеев, со временем возьмет верх и сведет их с ума.
        - Помню, помню, как он на тебя заглядывался на балу в Тюли, - причмокнула довольно баронесса и мечтательно зажмурилась, явно представляя, как в самом ближайшем будущем передаст меня из рук в руки его светлости и с чистой совестью вычеркнет проблемное чадо из своей жизни.
        Младшенькие кивали в такт ее словам, словно два тианьских болванчика.
        Я нахмурилась, перебирая в памяти немногочисленные выходы в свет, которые совершало наше дружное семейство. Бал в Тюли - родовом гнезде моей кузины Серен ле Круа де Шалон, стал одним из самых ярких моих воспоминаний. Такой роскоши я не видела никогда - ни до, ни после того сказочного вечера. Чувствовала себя серой мышкой по сравнению с разряженными в пух и прах гостьями. Бархат, парча, алмазы - от окружавшего великолепия рябило в глазах. Но больше всего мне запомнилась встреча с хозяевами бала - маркизом и маркизой де Шалон.
        От красоты Серен хотелось зажмуриться. Она ослепляла, завораживала всех без исключения. Недаром ее прозвали Огненным Цветком Вальхейма. Ее длинные густые волосы в бликах свечей действительно напоминали пламя, дикое, непокорное, как и их обладательница. Огонь горел и в ее колдовских зеленых очах. Супруг кузины был ей под стать. Статный красавец-страж. Жгучий брюнет с пронзительными черными глазами. И если в глазах жены маркиза можно было запросто утонуть, раствориться, то от его взгляда разило холодом и высокомерием.
        Когда кузина трагически погибла, о ней скорбело все королевство. И вот по какой-то необъяснимой причине мне предстояло занять ее место, выйти замуж за этого напыщенного вдовца.
        МамА утверждает, что чародей заприметил меня еще на празднике. Глупость, конечно. Помню, как мессир скользнул по мне и сестрам мимолетным, ничего не выражающим взглядом, проходя мимо под ручку со своей распрекрасной женой. Которую, говорят, любил до умопомрачения и становиться заменой которой мне совершенно не хотелось.
        Зачем? Чтобы всю оставшуюся жизнь терпеть насмешки его приближенных и постоянно проигрывать ей в нелепом сравнении? Кто я и кто Серен! Могущественная чародейка - и никому не нужная пустышка.
        Хотя нет, теперь уже нужная. Вот только непонятно зачем.
        Похоже, отца посетили такие же мысли. Широкий лоб его избороздили глубокие складки - признак того, что его милость мрачен и задумчив и ничего хорошего не ждет от этого подарка судьбы.
        Зато баронесса прямо светилась от счастья и сестры с ней за компанию.
        - МамА, а можно мы тоже поедем в Валь-де-Манн? - неожиданно спросила Соланж. Опустившись на колени возле кресла-качалки, взяла родительницу за руку и, умильно хлопая ресницами, заканючила: - Ну, пожалуйста… Вдруг мессир де Шалон окажется столь любезен, что позаботится и о нашей судьбе? У него ведь такие связи!
        - Ах, я тоже хочу замуж за стража! - восторженно захлопала в ладоши Лоиз, придя в самый настоящий экстаз от идеи сестры.
        А у меня от их бесконечной трескотни заломило в висках.
        - Какая же ты у меня умненькая-разумненькая, - потрепала по щеке младшую дочь баронесса. - Решено! Поедем все вместе. Что скажете, ваша милость? - и так зыркнула на отца, что у того язык не повернулся ответить «нет».
        Впрочем, как и всегда.
        В который раз пробежавшись взглядом по коротенькому посланию, до боли закусила губу. В чувства мессира к совершенно незнакомой девушке я не верила. Род ле Фиенн не был настолько знатен, чтобы породниться с маркизом, приближенным короля. Уже молчу о бедственном положении нашей семьи и своей ущербности.
        А значит, нужно не торопиться давать согласие, как-то потянуть время и выяснить, зачем я понадобилась чародею.
        Надеюсь только, что в процессе выяснения сестры не разделаются со мной по-тихому.
        ГЛАВА 2
        Пять дней в тесной скрипучей карете, вместе с родителями и вечно ссорящимися сестрами - то еще испытание. Даже созерцание зеленеющих рощ и нескончаемых виноградников, залитых ярким, но по-прежнему скупо греющим солнцем, не способно было отвлечь меня от этих ни на секунду не смолкающих трещоток.
        С виду и не скажешь, что в прошлом месяце им исполнилось восемнадцать. Ведут себя как дети малые, грызутся по малейшему поводу.
        Несмотря на то что у сестер одна внешность на двоих, характеры совершенно разные. Лоиз - копия маменьки, такая же вспыльчивая и, чего уж греха таить, вздорная. Их обеих хлебом не корми, дай кого-нибудь покритиковать или с кем-нибудь полаяться.
        Соланж, в отличие от сестры, более уравновешенная. И этим она обязана отцу, магу земли. Земные колдуны в большинстве своем спокойные, даже в некоторой степени апатичные, предпочитают избегать конфликтов. Вот и Соланж чаще всего идет на поводу у командирши-сестры, но иногда в ней просыпается материнская кровь, и тогда спасайся, кто может.
        Я в их сварах, понятное дело, участия не принимаю, но куда деться, когда эти малолетние склочницы сидят напротив? Разве что сигануть в придорожные кусты из несущегося во весь опор экипажа, со свистом рассекающего утренний пьянящий воздух. Или перебраться к форейтору. Вот только, боюсь, его светлость будет несказанно удивлен, увидав свою невесту в роли кучера.
        По словам отца, до усадьбы Валь-де-Манн оставалось меньше двух лье, а это значило, что уже совсем скоро я предстану пред ясные очи своего суженого.
        Наверное, сестры потому и нервничали и пытались с помощью перебранки скрыть волнение, ведь наше путешествие (хвала Единой!) наконец подходило к концу. Я тоже не находила себе места. От беспокойства и «предвкушения» встречи с будущим мужем.
        Как он нас примет? Не разгневается ли, что явились всем скопом? Соблаговолит ли объяснить, почему именно я удостоилась чести стать его избранницей?
        С одной стороны, я была рада получить предложение руки и сердца и наконец перестать быть обузой для семьи. Тем более что предложение это (вернее, плохо завуалированный приказ) поступило от молодого красавца-стража. Сколько мессиру стукнуло? Тридцать три? Не такая уж большая между нами разница. Не то что с месье Бошаном, от одной лишь мысли о котором начинало тошнить.
        С другой стороны… Не покидало ощущение тревоги, змеей вползшей в сердце в ту самую минуту, когда прочла письмо. Сколько ни пыталась понять, чем руководствовался маркиз, избирая меня в спутницы жизни, так и не смогла.
        Может, погадал на кофейной гуще?
        Вот пусть сегодня же меня и просветит. Утолит девичье любопытство, а заодно развеет сомнения. Потому как на сердце кошки скребут.
        Чем ближе становилась судьбоносная встреча, тем сильнее я волновалась. Даже тихие переругивания близняшек больше не донимали. В нервном напряжении я искусала себе все губы. Не переставая мяла ленты плаща, глядя на проплывавшие за окном идиллические пейзажи, и каждой клеточкой своего тела ощущала пристальный взгляд матери.
        Небось тоже задается вопросом, на кой демон я сдалась стражу.
        Отец дремал, пристроив руки на объемистом животе, и громко храпел, отчего его пышные усы забавно шевелились. Проспал и каштановые рощи, мимо которых мы проезжали, и поля с зелеными шапками еще не зацветшей лаванды. Наверное, летом здесь потрясающе красиво. Не то что в нашем вечно сумрачном, дождливом Луази.
        Его милость проснулся, громко всхрапнув, только когда карета остановилась. Близняшки захлопнули рты, маман резко выпрямилась, точно спицу проглотила, и вытянула шею, желая разглядеть и оценить будущие владения своей теперь уже обожаемой доченьки.
        За изящными коваными воротами начиналась усадьба моего вроде как жениха. Широкая аллея уводила к белокаменному дворцу, прекрасному, точно из сказки, что в детстве читала нам наша кормилица Клодетт. Фасад, будто сотканный из облаков, таким он казался воздушным, с обеих сторон обрамляли ажурные башенки с темными глазами бойниц, носивших скорее декоративный характер, нежели предназначенных для защиты этой волшебной крепости. Острые шпили, золотом отливавшие в лучах солнца, пронзали лазурное небо. Пышная лепнина окаймляла окна и маленькие балкончики, а лестницы, напоминавшие две половинки идеального круга, разделенного пополам, убегали к парадному входу.
        У дверей толпилась прислуга (не удивлюсь, если здесь к каждой комнате приставлено по служанке), а перед челядью, словно главнокомандующий армией, вышагивал нарядно одетый молодой человек.
        Заметив, что я прибыла со своей собственной «свитой», месье удивленно дернул бровями, но тут же взял себя в руки и изобразил жизнерадостную улыбку. В два шага преодолев разделявшее нас расстояние, сдернул с русой, собранной в хвост шевелюры широкополую шляпу, галантно раскланялся, коснувшись земли синим перышком своего вычурного головного убора, и назвался:
        - Шевалье Касьен де Лален, к вашим услугам, сударыни. Ваша милость, - отдельно поклонился моему отцу и коснулся губами заблаговременно протянутой для поцелуя руки маменьки. После чего обратился ко мне: - Мадемуазель ле Фиенн, счастлив познакомиться с вами. Надеюсь, путешествие не сильно вас утомило? - Не дожидаясь ответа, наверное, вопрос был риторическим, затараторил дальше: - Все уже готово к празднованию вашей помолвки. Гости начнут съезжаться ближе к вечеру, поэтому у вас и… - покосился на моих пребывавших в благоговейном экстазе родственниц (нечасто им доводилось лицезреть молодого, да еще и симпатичного дворянина) - …и у ваших родных будет достаточно времени, чтобы отдохнуть перед балом.
        «Все это, конечно, замечательно, но где же мой демонов (то есть с демоническим началом) жених?» - мысленно проворчала я, а вслух, тоже расплывшись в лучезарной улыбке, произнесла:
        - Благодарю вас, месье де Лален. А скажите, разве его светлость не выйдет нас поприветствовать?
        Месье перестал скалить зубы в гримасе фальшивой радости и проговорил с таким скорбным видом, словно у него намедни скончался кто-то из родни:
        - По приказу его величества маркиз был вынужден срочно отбыть в столицу. Просил передать свои сожаления по этому поводу и обещал вернуться завтра ближе к вечеру. Самое позднее через два дня.
        - То есть уже после нашей помолвки? - зачем-то уточнила я, краем глаза отмечая, что отец посерел, а маменька, до сих пор сиявшая, как второсортный алмаз, заметно скисла.
        Шевалье развел руками, мол, хоть он и маг - судя по ярко-голубому, насыщенному цвету глаз, водной стихии, - но предъявить мне сию же минуту суженого не в его власти.
        - Сейчас же прикажу, чтобы приготовили комнаты для ваших очаровательных дочерей, - расшаркался перед бароном де Лален, умудрившись при этом наградить комплиментом близняшек, наверняка уже не помнящих себя от счастья, и предложил лично показать нам дворец, а позже, если пожелаем, и парк с прудом.
        Ступенька, другая… Я шла, не чуя своих ног, представляя, как уже этим вечером буду принимать поздравления от чужих, незнакомых людей, в совершенно чужом мне доме.
        Одна, без инициатора сего безумства, в чьей поддержке я сейчас так нуждалась.
        - Хороша-а-а, - похвалила выбор маркиза ведьма. Довольно причмокнула тонкими бескровными губами и покосилась на отражавшуюся в зеркальной глади красавицу, после чего вновь перевела взгляд на мага. - Только смотри не влюбись в нее, страж. Не отступи в последнюю минуту.
        - Не отступлю, - прозвучал тихий, но твердый ответ.
        Мужчина стоял, заложив руки за спину, и неотрывно смотрел на отражение той, которой вскоре должен был владеть безраздельно. Подернутое дымкой, словно тончайшей вуалью, зеркало тем не менее было не способно скрыть наготу его избранницы. Вот она вышла из бассейна, выложенного мозаикой кораллового цвета, мягко потянулась, сплетая за головой пальцы, тряхнула длинными, цвета безлунной ночи волосами, так контрастировавшими с ее матовой, точно фарфоровой, кожей.
        Пусть богиня и не наделила Александрин магией, зато красоты отсыпала щедро.
        Как и Серен.
        Придется привыкать к новому лицу. Новому телу.
        Такому ладному, соблазнительному… но совершенно ему чужому.
        Девица ле Фиенн была выше его покойной жены. Пышногрудая, с тонкой талией. С длинными прямыми волосами, целомудренно прикрывавшими упругие ягодицы, но не способными скрыть остальные прелести ее молодого, еще не знавшего мужской ласки тела.
        - Думаешь, выдержит?
        Не догадываясь, что за ней подсматривают, девушка не спешила облачаться в домашнее платье. Прохаживалась по просторной комнате, в центре которой поблескивал лазурью бассейн, а по углам в высоких канделябрах пламенели свечи. В их приглушенном мерцании капли воды, соблазнительно стекавшие по молочной коже его избранницы, казались расплавленным золотом. Манили, притягивали взгляд.
        Александрин с любопытством рассматривала многочисленные разноцветные вазочки и хрустальные сосуды, наполненные солями и ароматными маслами. А Моран тем временем с таким же интересом, с каким его невеста изучала свои новые покои, изучал ее.
        - Должна выдержать, - беспечно отозвалась старуха. - Она молода, здорова. Почему нет? В крайнем случае женишься в третий раз, - противно захихикала ведьма, довольная собственной шуткой.
        Но на лице стража не отразилось и тени улыбки.
        - Принес то, о чем я тебя просила? - деловито осведомилась колдунья, тщетно пытаясь вырвать гостя из мира грез.
        Моран нехотя отвел взгляд от зачарованной глади зеркала. И то лишь потому, что девица ле Фиенн вдруг вспомнила, что прогуливается по купальне голой, и поспешила накинуть на плечи легкое струящееся одеяние - один из многочисленных подарков жениха к их грядущей свадьбе.
        Теперь рассматривать Александрин было уже неинтересно.
        Только сейчас де Шалон вдруг осознал, насколько соскучился по женскому телу. Чувственным поцелуям. Мгновениям страсти. Редкие встречи с Опаль были не в счет. Близость с ней не доставляла радости, не приносила эмоциональной разрядки, не притупляла боль.
        Сделав себе пометку в памяти - по приезде в Валь-де-Манн переговорить с любовницей и удалить ее из своей жизни раз и навсегда, - маркиз положил на колченогий стол завернутый в батистовый платок локон жены. Рядом лег кулон из турмалина в изящной золотой оправе.
        - Это все?
        - Пока да. - Ведьма развернула платок, поднесла локон к огарку сальной свечи, и потускневшая прядь, словно напитавшись пламенем, засверкала.
        Время и запретные чары не пощадили старуху Берзэ. Высохшая, словно мумия, сгорбленная, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, и уродливыми крючковатыми пальцами, она напоминала злую ведьму из детских сказок. Впрочем, таковой она и являлась - темной чародейкой, не гнушавшейся любой магии и бравшейся даже за самые грязные дела.
        Прознай прислужники Единой, где обитает Берзэ, с радостью сожгли бы ее лачугу вместе с богоотступницей. Или чего похуже выдумали бы. На счастье старой колдуньи, у нее имелось немало могущественных покровителей. Поговаривали, что даже сама королева, долгие годы тщетно пытавшаяся зачать, не брезговала обращаться к Берзэ за помощью. Тайные свидания с ведьмой приносили свои плоды: ее величество уже третий раз была на сносях.
        Правда, королевский первенец бесследно исчез сразу же после своего рождения, и монарх даже не пытался его отыскать.
        Бросив в глубокую глиняную посудину локон, кулон маркизы и нечто, очень похожее на высушенные лягушачьи лапки, Берзэ окропила подношения стража кровью (Моран предпочел не интересоваться, чьей именно), зачем-то от души плюнула в миску и, поднеся ее к бесцветным губам, принялась шептать слова заклинания.
        Мгновения складывались в минуты напряженного ожидания. Вот над сосудом всколыхнулся дым, чтобы уже в следующую секунду бесследно рассеяться.
        - Теперь наберись терпения и жди, - протянула стражу кулон ведьма. Камень померк, из ярко-изумрудного превратившись в темно-багровый, напитанный чарами и жертвенной кровью. - Девчонка должна созреть для ритуала. Сейчас, погоди… - Старуха прошаркала в дальний угол комнаты, утопавший во тьме, которую не в силах было рассеять пламя одинокой свечи, и принялась звенеть какими-то склянками.
        - Что значит созреть? - нахмурился де Шалон.
        - То и значит, - донесся до него глухой дребезжащий голос. - Хорошо бы ей в тебя влюбиться. Да и ты не вздумай отбрыкиваться от ее ласк. Чем сильнее будет ее к тебе чувство, тем проще будет осуществить задуманное, страж. Пусть носит кулон не снимая. А это, - вернулась к гостю чародейка и сунула ему в руку небольшой пузырек, наполненный чернильного цвета жидкостью, - чтобы не тратили время на притирания. Велишь служанке добавлять ей по капле в еду. И тогда она сама будет искать твоего внимания. Ни о чем, кроме близости с тобой, не сможет думать.
        Моран безропотно принял совет и зелье, хоть и считал, что в приворотном пойле нет нужды. Девчонка наверняка и так без ума от счастья и с радостью упадет, как созревшая груша, в его объятия в первую брачную ночь.
        А он… Что ж, бегать от будущей женушки точно не станет. Пойдет на все, даже на близость с пустышкой.
        Лишь бы получить то, о чем так долго мечтал.
        ГЛАВА 3
        - Это мое ожерелье!
        - Нет, мамА разрешила надеть его мне! Отдай! Сейчас же отдай! - истерически взвизгнула Лоиз и для пущего эффекта топнула ногой. Потянула к себе несчастное украшение, которое вот-вот готово было рассыпаться аметистовыми горошинами по ковру.
        Ожерелье это досталось нам от бабушки. Вернее, покойная баронесса завещала его Маржери, но сестре пришлось пожертвовать фамильной ценностью, так сказать, отделаться малой кровью. Иначе бы близняшки ее живьем съели.
        - Да полно вам! - всплеснула руками нарисовавшаяся на пороге маменька. - Не дай Единая, еще испортите.
        Увы, малолетние склочницы сейчас не слышали никого, кроме себя, ни одна не хотела уступить столь желанный трофей.
        - Оно больше подходит к моим глазам! - решила на сей раз проявить твердость Соланж. Правда, аргумент, как по мне, привела так себе. Глаза-то у них одинаковые, светло-карие с золотыми крапинками, и, уж если на то пошло, сестрам больше бы подошли сережки и бусы из янтаря, которые я нашла в одном из многочисленных ларчиков, щедро пожалованных мне маркизом.
        Хвастаться перед сестрами подарками от будущего мужа благоразумно не стала. Иначе точно бы передрались. Да и я пока считала себя не вправе распоряжаться всеми этими богатствами. Мало ли как все сложится.
        Вот если бы его непонятная светлость был здесь и соизволил унять мое любопытство, быть может, я бы и успокоилась.
        Тяжко вздохнула. Ответ на мои вопросы - роскошь, на которую, по-видимому, я пока не могла рассчитывать.
        Близняшки тем временем продолжали спорить. Почему-то полем боя они выбрали именно мою спальню. Спасибо хоть дали возможность спокойно искупаться и осмотреться.
        Интересно, эти покои раньше принадлежали Серен? Чудесная купальня, в которой я едва не потеряла счет времени, небольшая гостиная в мрачно-пурпурных тонах и так контрастировавшая с ней светлая спальня с неимоверно широкой кроватью, изголовье которой пряталось в алькове. Тяжелый полог отливал золотом, скрывая от любопытных глаз поистине королевское ложе.
        Наверное, одной на таком будет одиноко спать…
        До боли закусив губу, отругала себя за непозволительные для воспитанной девицы мысли. Картина, на короткий миг мелькнувшая перед глазами, сулила что угодно, только не одиночество. В последнее время образ мессира стража, которого видела лишь однажды и который почему-то прочно поселился в моей памяти, будоражил, заставлял сердце учащенно биться, странным томлением наполнял каждую клеточку моего неискушенного в ласках тела.
        И самовнушение, что замуж за напыщенного вдовца мне совсем не хочется и делаю я это только по доброте душевной, ради сестер, больше не помогало.
        - Угомонитесь! Обе! - в кои-то веки прикрикнула на своих любимиц баронесса, спугнув взявшие в осаду мой разум видения, и отобрала-таки чудом уцелевшее ожерелье. - Не у вас же сегодня помолвка. Оно идеально подойдет к бальному платью Александрин. Я его уже видела. Чудесный наряд!
        Близняшки надулись, словно бурундучки, недобро покосились в мою сторону и завистливо завздыхали, рисуя в воображении чужое платье.
        Вскоре явилась служанка с тем самым чудесным нарядом.
        Баронесса не солгала, ожерелье вписывалось в образ невесты идеально. Верхнее распашное платье оказалось насыщенного сиреневого цвета, навеявшего воспоминания о лавандовых, оттененных закатным солнцем, полях. Эх, жаль, что сейчас не лето… Расшитая золотом ткань мягко переливалась в лучах неяркого солнца, проникавшего в спальню сквозь высокие стрельчатые окна. Тончайшая паутинка кружев украшала лиф, пышными волнами обрамляла рукава, удачно сочетаясь цветом с фрепоном - нижним платьем, богато расшитым по подолу.
        Отпустив служанку, ее милость лично помогла мне собраться, после чего под обиженное сопение близняшек, тоже жаждущих материнского участия, занялась моей прической. Расчесала волосы на прямой пробор, пышно взбила над висками. Скрепила тяжелые локоны изящной заколкой, оставив несколько завитков свободно струиться по спине и плечам.
        - Жаль, что его светлость так неожиданно вызвали в Навенну, - удовлетворенно осматривая результаты своих стараний, сказала баронесса. - Он бы дара речи лишился, увидев тебя.
        Я грустно улыбнулась. Вечер обещал быть… странным. Прежде мне не доводилось слышать о помолвке без жениха, тем более на ней присутствовать. Да еще и в качестве невесты.
        Долго отбивалась от попыток маменьки посадить мне над губой пикантную черную мушку. Видите ли, нынче модно цеплять их куда ни попадя, и я просто обязана идти в ногу со временем. Больше всего ее милость опасалась, что нас примут за невежественных провинциалок.
        Как будто не понимала, что, с мушками или без, для здешней знати мы - никто. Не ровня маркизу и его окружению.
        МамА уже почти выиграла сражение, и младшенькие ей в этом старательно помогали, когда, на мое счастье, явился отец. Велел супруге и близняшкам скорей идти прихорашиваться, потому как гости уже начали съезжаться. А сам, наградив меня теплой улыбкой и отпустив комплимент, отправился на бокальчик вина к шевалье де Лалену.
        И снова я осталась одна.
        К сожалению, ненадолго. Вскоре вернулись принаряженные Соланж и Лоиз и потащили меня к слетевшимся на пир стервятникам… извиняюсь, гостям, изнывавшим от желания лицезреть избранницу господина стража.
        В последний раз поймав в зеркале свое отражение, тревогу, застывшую в голубых глазах, отправилась вниз. Преодолевая ступени устланной ковром лестницы, ведущей в просторный холл, вслушивалась в доносившиеся из бальной залы голоса. Веселый гомон переплетался с пленительными звуками лютней и флейт. Звоном бокалов, наполненных терпким вином.
        Эти края славились плодородными виноградниками, оттого папеньке так не терпелось поднять себе настроение, другими словами, заняться дегустацией здешних напитков. Главное, чтобы не додегустировался до состояния, когда с праздника его придется выносить заботливым слугам. Увы, такое уже случалось.
        Самым волнительным оказался момент, когда передо мной распахнулись широкие двери. Музыка оборвалась и собравшиеся дружно повернули головы в мою сторону. Тишина воцарилась такая, что, казалось, пролети муха, ее жужжание нас оглушит.
        Не чувствуя под собой ног, сделала неуверенный шаг, за ним другой. Ощущая на себе липкие, словно патока, изучающие взгляды, точно королева, всходящая на эшафот, я пересекла зал. Казалось, ему не будет конца и сил не хватит достичь кресла во главе пиршественного стола.
        Хотелось зажмуриться, а лучше - развернуться и убежать. Немалых усилий стоило задушить в себе этот малодушный порыв и с высоко поднятой головой, практически не дыша, чему в немалой степени способствовала маменька, от души затянув корсет, я все-таки добралась до своего «трона».
        Облегченно выдохнула, заметив молодого шевалье, что встречал нас утром. Де Лален умело переключил внимание собравшихся на себя. Произнес короткую торжественную речь, рассыпался в комплиментах перед «самой прекрасной невестой во всем Вальхейме», чем вызвал скептические усмешки у некоторых дам. Спасибо, хоть попытались скрыть их за кружевными веерами.
        Пригласив гостей к столу, шевалье устроился со мной рядом. Родителям и сестрам достались места на другом конце стола.
        Днем мне кусок в горло не лез, да и сейчас особого голода не испытывала. Зато гости не страдали отсутствием аппетита и, словно саранча на пшеничном поле, опустошали ломящийся от яств стол. Чего тут только не было: фазаны и бекасы, поданные в собственных перьях, молочный поросенок, фаршированный яблоками, нежнейшее филе косули с заморскими специями и многое, многое другое. Одни блюда сменялись другими, еще более изысканными. Уже не говорю о льющихся рекой винах всех сортов и оттенков, от насыщенного багряного до нежно-золотистого.
        - Месье де Лален, - начала было я.
        - Зовите меня просто Касьен, - очаровательно улыбнулся молодой человек и, склонившись ко мне, с заговорщицким видом проговорил: - Моран локти будет кусать от досады, когда поймет, что пропустил. Словами не передать, какое это наслаждение любоваться вами, мадемуазель Александрин. - Взгляд шевалье утонул в глубоком вырезе моего платья. Видно, большее эстетическое наслаждение маг получал не от любования моими нежными чертами лица, а от созерцания тех прелестей, что сейчас томились в тисках корсета.
        - Будем надеяться, что мессир маркиз будет иметь такую возможность на нашей свадьбе. Если, конечно, опять не возникнут непредвиденные обстоятельства и не помешают ему присутствовать на ней лично, - не сдержавшись, буркнула я.
        Шевалье усмехнулся в свои тоненькие, словно ниточки, закрученные кверху усы.
        - Расскажите, месье де Лален, кто все эти люди, - попросила я, желая отвлечься от мыслей о чрезвычайно занятом женихе и своей на него обиде. - С удовольствием послушаю об окружении его светлости. Начнем вон с той белокурой дамы, что не сводит с меня глаз, - указала я на нимфу в светлом воздушном платье.
        Поняв, что ее пристальное внимание не осталось незамеченным, сероглазка опустила голову и сделала вид, что увлечена распиливанием антрекота.
        Улыбка на лице Касьена вдруг померкла. Или мне показалось, или он занервничал.
        Быстро проговорил:
        - А, это… Мадемуазель Опаль, дочь графа де Вержи. Они с маркизом соседствуют. Рядом с мадемуазель де Вержи сидит… - спешно переключился мой гид на другого гостя, а я вновь почувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд серых холодных глаз.
        После затянувшегося застолья пришло время танцев, которые я всегда любила. Любила отдаваться во власть чарующих звуков музыки, что рождались от прикосновений умелых пальцев менестрелей к струнам лютни и арфы.
        Даже любопытные, оценивающие, а иногда и насмешливые взгляды, которые ловила на себе на протяжении всего вечера, не могли заставить меня усидеть на месте. Только не тогда, когда вокруг разворачивается такое веселье. Тем более что месье де Лален, воспользовавшись правом близкого друга жениха, решил украсть у меня первый танец, с милой улыбкой заявив, что с удовольствием украл бы и первый поцелуй.
        Спасибо, хоть не первую брачную ночь.
        Останавливала ретивого шевалье лишь боязнь получить оплеуху от ревнивца-стража.
        На какое-то время тревога и волнение отступили. Я наслаждалась каждым мгновением, дарила беззаботные улыбки своим кавалерам, от которых не было отбоя. Почему-то каждый кавалер Гавойи, этого солнечного, плодородного края, сегодня жаждал получить хоть толику моего внимания.
        Стоит отметить, близняшки тоже были нарасхват. С царственным видом принимали комплименты от толпившихся вокруг них разряженных щеголей, время от времени удостаивая кого-нибудь из счастливчиков чести станцевать с ними очередную гальярду или принести бокал с освежающим напитком.
        МамА хмелела от счастья, любуясь своими кровиночками, папА - от сладких вин, успешно воплощая в жизнь мое недавнее опасение.
        Сейчас в зеркалах, которыми были обильно украшены стены зала, отражалась счастливая невеста. На какой-то миг я даже почти поверила, что все эти важные сеньоры в скором времени станут мне добрыми друзьями, роскошный дворец - домом, а его хозяин, с которым я еще не имела чести познакомиться, - любящим мужем.
        Наверное, шальные мысли, полные радостного возбуждения, рождались под воздействием коварных напитков. Всего пары бокалов хватило, чтобы утратить привычную мне рассудительность, приправленную изрядной долей скептицизма.
        Нет, сегодня я не буду грустить и переживать! Не буду вспоминать о Серен и о чувствах, что когда-то, а может быть, и сейчас, испытывал к ней страж.
        Сегодня буду просто наслаждаться праздником, устроенным в мою честь, и верить в лучшее.
        Прохладный весенний ветер, проникая в зал через распахнутые настежь двери, что вели в сад, приятно холодил лицо. На щеках горел румянец от веселья и быстрых танцев. И когда объявили, что всех приглашают отведать десерт, я даже вздохнула с облегчением. Еще одну гальярду или ригодон я бы точно не выдержала.
        Столы со сладостями - всевозможными пирожными и засахаренными фруктами - накрыли во внутреннем дворике, в центре которого красовался фонтан из белого камня, а пол пестрел мозаикой.
        Все тот же шевалье де Лален представил меня двум пожилым матронам, с которыми завязалась почти непринужденная беседа. Потом я пообщалась с графом де Вержи, чья белокурая дочь за вечер чуть не просверлила во мне дыру своим взглядом.
        Вскоре очаровательная наследница присоединилась к нам. Сжимая изящными пальчиками тонкую ножку бокала, до краев наполненного рубиновой жидкостью, Опаль, казалось, мне приветливо улыбнулась. Я же почему-то в ее искренность не поверила. Глаза не обманывают, а они были холодны, как зимняя стужа.
        - Прошу прощения, - поспешил откланяться его сиятельство, заметив среди осаждавших столы гостей пышнотелого господина, судя по темной одежде и золотому знаку Единой на груди, представителя местного духовенства.
        Мы остались с Опаль наедине.
        - Чудесная вышла помолвка, - пригубив вина, сказала девушка и добавила с наигранной печалью в голосе: - Жаль, что без жениха. Надеюсь, Моран не сбежит от вас накануне свадьбы. Было бы забавно. Вернее, я хотела сказать печально, - брызнула ядом мадемуазель.
        Сердце кольнула неприятная догадка.
        - Со своей стороны обещаю сделать все возможное, чтобы его светлости даже в голову не пришла подобная глупость, - поспешила заверить язву. - Я окружу его такой заботой и лаской, что он всецело растворится в моей любви.
        - Только не переусердствуйте, - подавшись ко мне, сквозь зубы процедила девушка. - Моран не любит слишком назойливых.
        - Буду иметь в виду. Спасибо, что поделились опытом, - отбила я пас и, копируя ледяную красавицу, холодно ей улыбнулась.
        Пусть лучше скулы сведет от гримасы «радости», чем эта хищница догадается, как сильно меня задели ее слова.
        Опаль тоже не спешила выходить из образа радушной знакомой, умело маскировала свои истинные чувства. Благо хоть советами больше не донимала.
        Лишь не преминула позлорадствовать на прощанье:
        - Хочется верить, что в лице маркиза вы найдете то, о чем мечтает каждая женщина, - любимого, которому с радостью отдадите свое сердце. Жаль только, сердце мессира де Шалона всегда принадлежало и будет принадлежать другой. - Девушка подняла бокал, словно собиралась произнести тост в мою честь. - А вообще, как уже сказала, чудесная помолвка. Наслаждайтесь праздником, Александрин. Пока еще есть такая возможность.
        Увы, после всего услышанного наслаждаться мне резко перехотелось. Опаль ушла, оставив меня в растрепанных чувствах. Тревога снова упала камнем на сердце. А вместе с ней в душе поселилось и иное, доселе незнакомое чувство.
        Что это? Ревность?
        Проклятье, Моран! Мы еще даже не познакомились, а ты уже целую неделю успешно портишь мне настроение.
        Главное, чтобы не испортил жизнь.
        ГЛАВА 4
        Праздник закончился далеко за полночь. Думала, сморенная усталостью, быстро усну. Но не тут-то было. Долго ворочалась с боку на бок в этой огромной чужой кровати, в которой запросто помимо меня поместились бы и Соланж с Лоиз.
        В голову ядовитыми змеями вползали горькие мысли. Как долго они вместе? Что связывает их? Почему Опаль согласилась стать любовницей маркиза? На что надеялась?
        Или надеется до сих пор?
        Как будто мне Серен было мало, в которую, по слухам, его светлость до сих пор безумно влюблен. А тут еще и эта языкастая стерва! Которую я уж точно не собираюсь терпеть.
        «Вот пусть на ней тогда и женится! А меня оставит в покое!» - зажмурилась, тщетно пытаясь прогнать сероглазку из своей памяти и снова испытывая жгучую обиду на стража.
        В конце концов, измученная переживаниями, сумела забыться. Кажется, лишь на мгновение. Проснулась от тревожного ощущения чьего-то присутствия и стала судорожно вспоминать, заперла ли дверь перед тем, как лечь спать. Вроде бы запирала.
        Но тогда…
        Приподнявшись на локтях, испуганно вскрикнула, заметив вырисовывающуюся в темноте высокую фигуру. Зажмурилась на миг, надеясь, что мужчина в моей спальне - всего лишь галлюцинация, вызванная недавними переживаниями. Но мираж и не думал исчезать.
        Поленья в камине почти догорели, и света угасающего пламени было недостаточно, чтобы осветить лицо незваного гостя. Луна, бесстыдно подглядывающая за нами в окна, серебряным контуром очерчивала силуэт широкоплечего незнакомца.
        Скорее почувствовала, нежели увидела, как он пристально смотрит на меня. Этот взгляд, принизывающий, тяжелый, я ощущала каждой клеточкой своего тела. От него мурашки бежали по коже.
        - Я не хотел вас напугать, - послышался голос, который вот уже несколько дней преследовал меня в снах.
        Голос мессира стража.
        - Но напугали, - сглотнув застрявший в горле комок, выдавила я и повыше натянула одеяло. - Что вы здесь…
        - Хотел познакомиться, - прозвучал обескураживающий ответ.
        Издевается? Явиться к незамужней девице ночью в спальню - это не желание познакомиться, а самое что ни на есть настоящее оскорбление ее чести и достоинства!
        Но, видимо, мессиру стражу было плевать и на мою честь, и на мое достоинство.
        Словно уловив ход моих мыслей, Моран вкрадчиво пояснил:
        - Мы ведь помолвлены. Думал, жениху простят эту маленькую вольность.
        - Вам лучше уйти.
        - Подойдите ко мне, - приказал он, никак не отреагировав на мое желание выставить его за дверь.
        Которую, точно помню, я запирала. Но вот он здесь.
        - Или, если не хотите подниматься, я сам к вам подойду.
        Прозвучало как угроза.
        Поколебавшись с секунду, нерешительно откинула одеяло. Огляделась в поисках пеньюара, но тот, как назло, нигде не просматривался. Вздрогнула, когда ступни обдало холодом каменных плит, и сделала несколько несмелых шагов навстречу стражу.
        Глаза быстро привыкли к темноте, и теперь я видела его задумчивую улыбку. Легкую щетину, темневшую на скулах, резко очерченные губы, нос, прямой, с едва различимой горбинкой. Короткие черные волосы и такие же черные, как сама бездна, глаза, неотрывно следящие за каждым моим движением. Наверное, так смотрит хищник за миг до того, как набросится на свою жертву.
        Такой жертвой ощущала себя я.
        Обхватила руками плечи, вздрагивая то ли от холода, то ли от волнения. А может, просто хотела прикрыть глубокий вырез сорочки, по которой в данный момент блуждал глубокомысленный взгляд стража.
        Рассматривает так, будто оценивает свое приобретение - не переплатил ли.
        Наверняка товаром я для него и являлась. Покупкой, спонтанной или, быть может, запланированной. А вот насколько выгодной, оставалось пока под вопросом.
        Замерла посреди комнаты, не решаясь еще больше сократить разделявшее нас расстояние. Этот мужчина, потомок древних морров, излучал такую мощь и силу, такую властность, что я вдруг почувствовала себя перед ним совершенно беззащитной. Мелкой букашкой, которую Моран мог при желании запросто раздавить и даже этого не заметить.
        - Вы меня боитесь, Александрин? - одними уголками своих идеально красивых губ усмехнулся маркиз.
        - Вы заставляете меня нервничать, - призналась честно. Вздрогнула, когда страж, устав ждать, пока я к нему доплетусь, приблизился сам.
        Попросил мягко:
        - Подойдите к зеркалу. - Заметив в моих глазах недоумение и немой протест, вкрадчиво проговорил: - Мне очень жаль, что меня не было на нашей помолвке. И в качестве извинения хотел бы преподнести вам подарок.
        - Думаю, за сегодняшний день я получила от вас достаточно подарков.
        - Этот особенный, - загадочно улыбнулся де Шалон и встал у меня за спиной.
        В высоком напольном зеркале, заключенном в резную раму, отражалась я, скованная оцепенением, и его светлость, расслабленный и безмятежный.
        - Ваши волосы пахнут лавандой, как поля Гавойи, - прошептал он мне на ухо, опалив горячим дыханием чувствительную мочку, заставив напрячься еще больше.
        Бережно убрал чуть спутанные после сна смоляные пряди и в считаные секунды справился с застежкой кулона. Темно-бордовый камень, словно напитанный кровью, в ажурной золотой оправе.
        - Очень красивый, - коснувшись украшения, явно старинного, поблагодарила стража улыбкой, но поднять глаза, чтобы встретиться с ним в зеркальной глади взглядом, так и не решилась.
        - И очень вам идет. Никогда его не снимайте. Сделаете это для меня? - Его шепот обволакивал, ласкал, согревал. В то время как благородный металл приятно холодил кожу.
        Наверное, трудно отказать такому мужчине хоть в чем-то. Тем более в подобной мелочи. Тем более что украшение завораживало своей красотой и снимать его совсем не хотелось.
        Никогда.
        Приказав себе не растекаться лужицей у ног черноглазого сердцееда, сказала, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно тверже:
        - Только если ответите на один мой вопрос.
        На лице стража промелькнула тень недовольства, но он тут же взял себя в руки.
        - Какой же? - поинтересовался спокойно.
        Все-таки заставила себя вскинуть голову и спросила, глядя прямо ему в глаза:
        - Почему я?
        По телу пробежала волна дрожи, когда почувствовала сильные руки у себя на талии. Даже через тонкую ткань сорочки я ощущала жар его пальцев.
        Что за такое полагается? Пощечина. Это как минимум.
        Вот только рядом с этим мужчиной никак не получалось строить из себя колючую недотрогу. Моран будто подавлял мою волю, сковывал тело, и я ничего не могла с этим поделать.
        - Посмотрите на себя, - елейным голосом сказал маркиз, мягко прижимая меня к своей широкой груди, отчего мысли путались, превращались в вязкий кисель. - Зеркало лучше меня ответит на ваш вопрос.
        Шумно вздохнула, когда рука стража, соскользнув с талии, коснулась моего лица. Эта невинная мимолетная ласка почему-то показалась даже еще более бесстыдной, точно кипятком обдало кожу, и бледные щеки залила краска стыда.
        Вместо того чтобы оттолкнуть искусителя, я стояла, как парализованная. Вбирая в себя тепло, исходящее от его рук, бесцеремонно исследовавших мое тело.
        - Вам лучше уйти, - посоветовала ему снова.
        И снова тщетно.
        Раз оставлять меня в покое страж не собирался, следовало проявить твердость и продолжить расспросы, ведь в Вальхейме имелось немало красавиц из куда более родовитых семей. К тому же обладающих даром. И в то, что его светлость вдруг ни с того ни с сего пленился именно моей красотой, верилось с трудом.
        Вот только дискутировать с ним в данный момент совсем не хотелось. Не тогда, когда мы одни стоим в полумраке спальни. Так близко, что я слышу его дыхание. В темных глазах отражаются блики гаснущего пламени, и от этого блеска пронзительных хищных глаз, от близости, столь интимной, что мурашки бегут по коже и кружится голова, становится и страшно, и волнительно одновременно.
        - С нетерпением жду нашей свадьбы, Александрин, - прошептал страж, явно имея в виду не торжественную церемонию в храме и праздничный пир, а завершающую обряд ночь. По-хозяйски приспустив пышный рукав сорочки, маркиз приник к моему плечу губами.
        От такой наглости я окончательно оторопела, впала в некое подобие транса.
        - Вы… - Все, на что меня хватило, это на так и не высказанный протест.
        - Я веду себя непозволительно? - Чародей вскинул взгляд, в котором сейчас плясали веселые искорки.
        Я кивнула. Вздохнула с облегчением, когда полуночный гость наконец изволил завершить «этап знакомства». Отступил на шаг, и я тут же вернула злополучный рукав на положенное ему место.
        - Вижу, вам в новинку общаться с мужчиной, - продолжал веселиться ловелас.
        - По ночам так точно, - мрачно буркнула я. Когда он меня не касался, соображать получалось значительно лучше.
        - Что ж, тогда больше не буду заставлять вас переживать. - Его светлость шутливо поклонился и направился к выходу. Услышала, как в замке щелкнул ключ.
        Значит, я все-таки ее запирала. А он все равно как-то вошел.
        Уже на пороге страж обернулся и сказал:
        - Доброй ночи, Александрин. Надеюсь, при нашей следующей встрече вы будете чувствовать себя более спокойной и не станете дрожать как осиновый лист всякий раз, когда я буду до вас дотрагиваться. Мы ведь уже помолвлены. А вскоре станем мужем и женой. - Мне так и слышалась насмешка в его голосе. - И пожалуйста, не пренебрегайте моим подарком. Мне бы хотелось видеть вас завтра в нем.
        Моран ушел, а я продолжала стоять посреди спальни, скользя невидящим взглядом по обтянутым шелком стенам, и по-прежнему ощущала прикосновения его рук и поцелуй, обжегший плечо точно раскаленным железом.
        Занимался рассвет, раскрашивая лес багряно-янтарными красками нового дня. Высоко в кронах шумела листва, потревоженная холодным ветром, и клекотали, перекликаясь, в ветвях птицы. По тропам и неприметным стежкам стелилась предрассветная дымка, где-то глубоко в чаще раздавалось сонное уханье филина.
        Пугливо озираясь, прислушиваясь к малейшему шороху, малейшему звуку, по тропинке бежала девушка. Длинный плащ ее развевал ветер, так и норовя сорвать с белокурой головки капюшон, который Опаль приходилось придерживать рукой.
        Другой рукой она время от времени касалась замшелых стволов деревьев, оставляя на влажной от росы коре серебристые метки, созданные магией ветра, чтобы отыскать обратный путь. В Чармейском лесу было легко заблудиться, и сейчас, задыхаясь от бега, Опаль вспоминала о страшных историях, которыми в детстве стращала ее кормилица. Пугала непроходимыми чащобами Чармейского леса, в которые злые духи заманивали непослушных детей.
        И если бы не нужда, заставившая девушку тайком покинуть родительский дом, она бы ни за что не пересекла владения лесной колдуньи. О том, где та живет, однажды по секрету Опаль рассказала подруга. Серен.
        Уже тогда девушка была беззаветно влюблена в ее мужа-стража. Уже тогда грезила, как в один прекрасный день он обратит на нее внимание. Назовет ее своей. А потом так удачно погибла Серен, и Опаль вдруг осознала, что дерзкие грезы вполне могут стать реальностью.
        Счастливой реальностью, в которой она обретет не только любовь, но и титул маркизы де Шалон.
        И тут появляется эта девчонка! Эта пустышка! Опаль почувствовала, как в висках снова шумит от гнева кровь. Ну уж нет! Так просто Морана она этой выскочке не отдаст. Еще поборется за право быть с ним!
        Ведь он уже был почти в ее власти. Почти в нее влюблен…
        Крошечную избушку, возвышавшуюся посреди поляны, наполненной ароматом медуницы, окутывал сумрак и тишина. Опаль несмело постучалась, не решаясь толкнуть покосившуюся от времени дверь и вовсе не желая касаться той своими белыми холеными пальчиками.
        - Проходи, - раздался тихий дребезжащий голос. Следом послышалось нетерпеливое восклицание: - Ну! Чего застыла?
        Преодолев брезгливость, девушка переступила порог жалкой лачуги, которая и внутри оказалась не лучше, чем снаружи. Пыль да грязь; повсюду, куда ни глянь, засушенные пучки трав, запах которых хоть немного перебивал иные, далеко не самые приятные ароматы. Сухие растения, гирляндами украшавшие стены, перемежались с подвешенными за лапки мертвыми лягушками и летучими мышами, при виде которых Опаль почувствовала, что ее начинает подташнивать.
        Девушка поспешила выложить причину своего визита, чтобы как можно скорее отсюда уйти.
        - Мне нужна ваша помощь, госпожа Берзэ.
        Старуха, которая сидела у очага и что-то помешивала в закопченном котелке, криво усмехнулась.
        - Никак приворожить кого задумала? - Окинула девушку, раскрасневшуюся от бега и волнения, любопытным взглядом и высказалась: - Замуж тебе давно пора! Сейчас, есть у меня одно хитрое средство…
        Поднялась было, что-то неразборчиво бормоча, но Опаль ее остановила:
        - Не нужны мне ваши приворотные зелья! - гордо вздернула подбородок, как бы говоря, что она и сама может легко вскружить голову кому угодно.
        - Ну и что тебе тогда нужно? - уже не так гостеприимно осведомилась ведунья.
        Девица де Вержи замялась, тщетно пытаясь подобрать правильные слова, но, так и не сумев их отыскать, просто выпалила:
        - Хочу, чтобы вы призвали для меня демона!
        - Вот как? - вздернула кустистые брови старуха и ухмыльнулась, обнажив ряд желтых острых зубов. - Ты, кажется, перепутала меня со стражем. Я лишь могу варить зелья да творить мелкие заклятия, как и любая земная колдунья. А мир мглы для меня закрыт.
        - А вот и неправда! - Опаль привыкла получать все, что желала, и сейчас, проделав такой долгий путь, была не намерена отступать. - Знаю, что вы - неинициированная ведьма. Знаю, что в вас течет кровь морров, но сущность ваша свободна. А значит, вы во сто крат сильнее любого из стражей. И можете призвать какого угодно демона мглы. Мне нужен такой, который бы меня слушался. Я вам за него хорошо заплачу.
        - И откуда ты взялась, такая всезнайка? - Карие глаза под набрякшими веками недобро сверкнули. - Демон - не домашняя зверушка, и управлять исчадиями мглы - это тебе не в куклы играть. Справишься?
        - Справлюсь, - без колебаний ответила девушка, уже предвкушая, как натравит тварь из потустороннего мира на эту выскочку из Луази. Главное, выбрать подходящий момент, чтобы смерть девчонки посчитали несчастным случаем.
        - Ну тогда садись и жди, - буркнула старуха и, отвернувшись, стала снова невозмутимо помешивать что-то в котелке.
        ГЛАВА 5
        Утром меня разбудил громкий стук в дверь. Перевернувшись на живот, накрыла голову подушкой, наивно полагая, что таким образом удастся заглушить вопли сестер, и надеясь, что рано или поздно им надоест истерить и они отправятся осаждать какую-нибудь другую крепость. Например, покои маменьки. Или шевалье де Лалена, при виде которого у обеих начиналось обильное слюноотделение, из груди вырывались томные вздохи, а ресницы трепетали, словно пойманные сачком бабочки.
        Увы, отступать от своей затеи эти садистки не собирались. Им было не важно, что я глаз не сомкнула минувшей ночью. И до встречи с мессиром стражем сон не шел, чего уж говорить о том, что было после… Забыться удалось только под утро, тревожным сном, в котором продолжилось наше с маркизом знакомство.
        Нигде от него нет покоя.
        И от этих приставучих пиявок, увы, тоже.
        - Александрин! Ну сколько можно дрыхнуть? Мы знаем, что ты здесь! Открывай! - голосили Соланж с Лоиз слаженным дуэтом.
        Пришлось подниматься. Стоило распахнуть двери, как я едва не оказалась сбита с ног этим галдящим вихрем. Вернее, двумя - розовым и голубым. Близняшки вырядились как на смотрины. Пышные платья, обильно украшенные рюшами и бантами, нарядные прически, маменькины драгоценности - всего было вдоволь и даже с излишком. Щеки горели, покрытые румянами, просвечивающими сквозь толстый слои пудры. Хотя сегодня, если мне не изменяет память, никаких балов не предвиделось.
        Наверняка не обошлось без пагубного влияния матери, единственной целью которой было как можно скорее и как можно удачнее пристроить дочерей замуж. И что-то мне подсказывало, что в группе риска, в первых ее рядах, оказался бедолага Касьен.
        - Ну как мы тебе? - кокетливо покружилась Лоиз, в то время как Соланж, прилипнув к зеркалу, зачем-то щипала себя за щеки, хотя они и без того были красными, словно спелая вишня.
        «Как шуты гороховые», - чуть не ляпнула я.
        К счастью, вовремя опомнилась и сказала то, что так жаждали услышать от меня сестры:
        - Как всегда, очаровательны.
        - Месье де Лален пригласил нас на прогулку, - сияя улыбкой, похвасталась Соланж и, взяв пример с сестры, тоже покружилась. Только не передо мной, а перед зеркалом.
        - Очень за него рада, - рассеянно пробормотала я, вспоминая себя стоящей возле этого самого зеркала… в объятиях стража.
        И снова по телу разлилось непонятное, дурацкое волнение.
        Тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Надо как-то брать себя в руки и избавляться от этого наваждения. Иначе и сама не замечу, как стану похожей на близняшек. А превращаться в дрессированную болонку мессира стража, счастливо виляющую хвостиком от малейшего знака его внимания, я не собиралась.
        Сначала надо разобраться с его мотивами и этой белобрысой налетчицей на чужих женихов. А уже потом решать, влюбляться или не влюбляться.
        - Ах, какой красивый кулон! - подлетела ко мне Соланж.
        - Где взяла? - деловито осведомилась Лоиз, оценивающе оглядывая полуночное подношение маркиза.
        К счастью, ответить я не успела, иначе бы пришлось объяснять, когда же Моран смог мне его подарить. В дверях очень вовремя показалась баронесса ле Фиенн, такая же нарядная, как и ее любимицы.
        - ПапА еще спит, - зачем-то сообщила ее милость.
        Просеменив к обитому узорчатой тканью креслу, что стояло возле камина, грациозно в него опустилась. Не в камин, конечно, а в кресло. После чего обратила свой царственный взор на меня, еще до конца не проснувшуюся.
        Неодобрительно (впрочем, как и обычно) покачала головой.
        - Ксандра, ты похожа на чучело, - без обиняков заявила баронесса. - Немедленно приводи себя в порядок. Я слышала, его светлость уже вернулся.
        - В курсе, - мрачно буркнула я, но тут же прикусила свой не в меру длинный язык.
        Моя маленькая оплошность не осталась без внимания.
        - Откуда узнала? - навострили уши близняшки.
        Вот ведь бестии, ничего от них не утаишь.
        - Мари рассказала, - выдала первое, что пришло в голову.
        Так звали приставленную ко мне служанку - пухленькую, розовощекую хохотушку из Санжа, с которой я вчера успела немного пообщаться. До того, как заявились сестры и принялись вытрясать из меня душу одним своим присутствием.
        Близняшки переглянулись и нахмурились, но приступить к допросу не успели, слово снова взяла мамА:
        - Значит, сегодня наконец познакомитесь.
        Угу, во второй раз.
        - Деточка, подойди-ка сюда, - поманила меня изящным пальчиком с острым ноготком баронесса.
        Пришлось опуститься в соседнее кресло.
        - Когда будете общаться, - подавшись ко мне, доверительно заговорила маман, - не забывай показывать, что ты на седьмом небе от оказанной тебе чести. Мужчины такое любят, это льстит их самолюбию.
        И снова перед внутренним взором нарисовалась идиллическая картина: мессир страж и счастливо виляющая хвостиком у его ног собачонка.
        - Вы ведь еще не женаты, - не догадываясь о моих тоскливых мыслях, продолжала просвещать меня матушка, - и хоть помолвка и является гарантией будущего союза, но все же не стоит испытывать судьбу. Не дай Единая, его светлость передумает.
        От такого предположения ее милость аж передернуло, как еще себя знаком Единой не осенила. А мне вдруг нестерпимо захотелось уже сегодня выскочить замуж. Только бы скорей распрощаться с моим любящим семейством.
        Я послушно кивала в такт словам матери, втайне моля богиню, чтобы эта проповедь поскорее закончилась.
        Но баронессу, кажется, понесло.
        - И еще, дорогая, постарайся как-то подтолкнуть его светлость к мысли, что неплохо бы побеспокоиться и о твоих младших сестрах. Как-никак им уже исполнилось восемнадцать.
        Соланж и Лоиз горестно завздыхали, словно уже завтра их могли записать в старые девы, и только де Шалон был способен осчастливить их, вселить в юные сердца какую-никакую надежду.
        - К тому же теперь мы одна семья, и его светлость не меньше меня должен заботиться о своих родственницах, - важно заметила родительница. И еще неизвестно, сколько она могла бы нести подобную ахинею, но тут в комнату прошмыгнула Мари.
        Добродушное лицо служанки озарила улыбка.
        - Доброе утро, мадемуазель, - присела девушка. - Его светлость изволит позавтракать вместе с вами в саду. Мне было велено помочь вам одеться.
        Ну, раз изволит, значит, будем завтракать.
        МамА не стала задерживаться, ушла, забрав с собой, хвала Единой, и близняшек. Только поравнявшись со мной, тихонько напомнила, что отныне вся ответственность за безоблачное будущее сестер лежит всецело на моих хрупких плечах, и я окажусь распоследней эгоисткой, если не помогу Соланж и Лоиз уже в этом году (хорошо хоть не в этом месяце) обзавестись достойными спутниками жизни. И чем родовитее и богаче, тем лучше.
        Проводив родственниц взглядом, я безнадежно вздохнула и отправилась в купальню. Превращаться из чучела в писаную красавицу.
        Все ради колдовских глаз его колдовской светлости.
        Моран ждал меня в одной из многочисленных беседок парка, чьи ажурные купола виднелись из окон моей спальни. К беседке вела усыпанная щебнем дорожка. В обрамлении кустарников, по форме напоминавших сферы, она выглядела ухоженной и нарядной. На фоне зелени выделялись белоснежные статуи обнаженных девиц, стыдливо прикрывавшихся фиговыми листиками.
        Может, у его светлости пунктик на этот счет, потому как картин в галереях дворца, изображавших все тех же нагих красавиц, тоже имелось предостаточно.
        То тут, то там проглядывали мраморные фонтаны, из недр которых вырывались сверкающие на солнце струйки воды, лаская слух своим журчанием.
        В общем, сплошная идиллия. Повсюду, куда ни глянь, тишь да благодать. За исключением моего сердца, которое сжималось от волнения и боязни снова потеряться в присутствии стража.
        Голову даю на отсечение, он прекрасно понял, какие чувства обуревали меня этой ночью. Мессира маркиза наверняка позабавили мои переживания, которые никак не удавалось скрыть.
        Ну ничего! Сегодня я буду строгой и сдержанной. Ни словом, ни взглядом не дам понять, как он на меня действует.
        Самовнушение вроде бы помогло. Но только лишь до того момента, как увидела его чародейство, вальяжно развалившегося за столом в беседке.
        Заслышав мои шаги, Моран поднял голову, лицо его осветилось улыбкой. Почему-то показавшейся мне опасной и хищной, словно вместо тарталеток с сыром и крема глясе, маркиз собирался полакомиться за завтраком своей невестой.
        Поднявшись, страж сбежал по ступеням беседки, чтобы коснуться моей руки приветственным поцелуем, от которого на короткий миг предательски екнуло сердце.
        - Чудесно выглядите, Александрин, - одарил похвалой, глядя на меня своими гипнотическими глазами цвета мориона, в которых было так легко раствориться.
        И что я там себе обещала пару минут назад?
        Стряхнув наваждение, присела в почтительном реверансе. Изучающий взгляд стража продолжал скользить по моему бумазейному платью, достаточно теплому, чтобы защитить от ветра и холода. Скромный вырез наряда, отделанный кружевной лентой, подчеркивал кулон из турмалина. Что явно порадовало мессира маркиза.
        Он, в свою очередь, тоже был одет достаточно просто, но вместе с тем довольно элегантно. В темный костюм из дорогого сукна, отделанный лишь серебряным галуном и такого же цвета пуговицами. Из-под камзола выглядывала белоснежная батистовая рубашка, украшенная широким кружевным воротником.
        - Сегодня же пришлю к вам портниху, - задумчиво проговорил де Шалон и, завершив утренний осмотр, пригласил меня в беседку.
        Я вспыхнула.
        По сравнению с его светлостью я, конечно, выглядела чересчур скромно. Этакая бледная моль, которой уже давно не мешало бы обновить гардероб. Вот только в том, чтобы выступать в роли куклы, которую маркиз будет наряжать как ему вздумается, тоже приятного мало.
        Пока Моран ухаживал за мной и изображал обходительного кавалера, я украдкой за ним наблюдала. С момента нашей встречи на балу в Тюли его светлость ничуть не изменился. По крайней мере, я его именно таким и запомнила: красивым, обаятельным, с загадочной улыбкой на устах, которая сражала наповал всех дам без исключения, стоило тем оказаться в поле зрения чародея. Жаль, что улыбка эта в тот праздничный вечер предназначалась одной Серен. Как и влюбленный взгляд черных колдовских глаз.
        Сейчас улыбки и взгляды маркиза принадлежали мне. Вот только насколько они были искренни… Казалось, за искусной маской прячется равнодушие.
        А может, я просто боюсь обжечься, вот и пытаюсь разглядеть в сидящем напротив меня мужчине то, чего на самом деле нет.
        - Отведайте профитроли, - протянул мне тарелочку с маленькими круглыми пирожными его светлость. - Уверен, таких вы еще не пробовали. - И снова мне слышались в его голосе искушающие нотки.
        Взяла предложенное лакомство, случайно скользнув взглядом по запястью стража. Заметила фрагмент татуировки, убегавшей от ладони к предплечью, а может, и дальше. Увы, все самое интересное скрывала одежда.
        В смысле татуировки, конечно, ничего больше.
        Пытаясь отделаться от провокационных мыслей, спросила:
        - Этот рисунок, он что-то означает?
        - Имя демона, с которым мне довелось сразиться, - невозмутимо ответил Моран, а я поежилась.
        Было в этом нечто жутковатое: вот так сидеть и общаться с человеком, охотящимся за самыми опасными и омерзительными тварями, которые когда-либо создавала мать-природа.
        Маркиз закатал рукав, оголив предплечье, по которому бежала цепочка непонятных мне символов, переплетающихся с какими-то загогулинами.
        - Она не единственная. Из-за магии, что связывает нас с миром мглы, такие метки проявляются после уничтожения каждого демона. Скоро вы сможете их лицезреть, - хитро добавил этот соблазнитель, всколыхнув внутри то самое злополучное чувство смущения, от которого никак не удавалось избавиться. - Надеюсь, они вас не испугают.
        - Я не из пугливых, - ответила как можно беззаботнее и сделала небольшой глоток отвратительного на вкус напитка, именуемого кофе. Откусила пирожное, чтобы заглушить горечь, и попросила: - Расскажите о себе. О стражах ходит столько легенд, и так сложно отделить правду от вымысла. Говорят, в каждом потомке морра присутствует жуткое демоническое начало, которое жрецы Единой извлекают особыми заклинаниями и помещают в зачарованные зеркала. Наверное, это больно - терять часть себя.
        - Терять темную часть, которая с годами может свести с ума, - уточнил маркиз. - Ради этого стоит потерпеть боль. Некоторые во время ритуала не выдерживают и теряют сознание, что в какой-то мере облегчает невыносимую пытку. Увы, мне так не повезло. - Де Шалон усмехнулся, и я невольно испытала жалость к этому человеку, несущему бремя ошибок своих предков.
        О том, что в древности моррами назывались маги, черпавшие силу из мира мглы, было известно каждому. Призвав демона, морр становился с ним единым целым и использовал того как источник силы.
        Маги-стихийники по своим возможностям им и в подметки не годились.
        И, наверное, такой расклад - сильнейшие темные чародеи и слабые по сравнению с ними маги природы - сохранился бы и по сей день, если бы не появились одержимые.
        Некоторые морры, посчитав себя всесильными, способными контролировать любых исчадий мглы, посягнули на демонов куда более могущественных, чем они сами. Такая самонадеянность закончилась тем, что твари завладели не только телами магов, но и их разумом, что привело к длительной войне, прозванной летописцами Войной одержимых.
        С тех пор любая связь с миром мглы находится под запретом, а потомки морров, обладающие даром чувствовать демонов, ведут на них безжалостную охоту.
        - Как только одной твари удается проникнуть в наш мир, мы выслеживаем ее и уничтожаем, - рассказывал маркиз.
        - И часто такое случается? Я имею в виду появление демона. Как они вообще сюда проникают?
        - Заклятия, что использовали морры для призвания демонов, истончили грань между нашим и потусторонним миром. Бывает, она разрывается и тварям удается выбраться из мглы. Должно быть, им там живется несладко, раз они так настойчиво рвутся к нам в гости, - пошутил страж, пытаясь стереть с моего лица выражение беспокойства.
        Несмотря на то что солнце находилось в зените и щедро изливало свой свет на парк, на душе у меня было сумрачно и тоскливо. Наверное, не стоило касаться этой темы, совсем не подходящей для романтического завтрака.
        - В последнее время они и вовсе зачастили, - с задумчивой усмешкой пробормотал де Шалон, а потом вскинул на меня взгляд. - Не желаете прогуляться, Александрин?
        Я желала. А потому доверчиво протянула свою руку стражу и вместе с ним не спеша направилась по дорожке, что убегала вглубь парка.
        После прогулки и болтовни ни о чем, а вернее, о моем мало чем примечательном детстве, а также о недавней не менее скучной юности, его светлость изволил ознакомить меня со своими хоромами. Вчера, признаться, не до того было. Только и запомнила что роскошную анфиладу, по которой шевалье де Лален провожал меня к покоям маркизы, то бишь к моим. А после все мысли сосредоточились на грядущей помолвке, и мне уже было не до осмотра.
        Несмотря на то что разговоры о демонах и кишащем ими мире мглы вселяли в сердце тревогу, любопытство взяло верх, и я выведала у Морана еще один интересный факт. Оказывается, если разбить зеркало, в котором заточено демоническое начало стража, погибнет и он сам.
        Успокаивало, что превратить зачарованный артефакт в россыпь осколков было непросто. Для этого требовались особые заклинания, которыми владели единицы. Как и доступом в Альнею - святилище, где и находились заточенные в Зазеркалье демонические сущности потомков морров.
        Каждый зал дворца, его широкие галереи поражали обилием роскоши. Множество картин в позолоченных рамах, панно на стенах, облицованных многоцветным мрамором. Расписные плафоны, хрустальные люстры, отливавшие всеми цветами радуги в лучах полуденного солнца.
        В некоторых покоях, вместо отделки из мрамора, стены были затянуты дорогими тканями: парчой с замысловатым серебряным или золотым орнаментом, а также ярким шелком.
        Резная мебель темного дерева, обитая бархатом и глазетом, приковывала взгляд, как и множество статуэток, напольных ваз и прочих очаровательных безделушек, которыми можно было любоваться часами.
        Миновав зеркальную галерею с видом на сад (вообще, как успела заметить, зеркал во дворце было достаточно), мы оказались в фехтовальном зале, где его светлость и месье Касьен устраивали дружеские поединки, которые чаще всего оканчивались бесславным поражением де Лалена.
        Именно там произошло неожиданное столкновение, в котором потерпели фиаско мы оба. В залах дворца и парке суетились слуги, наводя порядок после праздничной ночи, а в фехтовальном не было ни души. Только я и Моран. Который вдруг неожиданно ринулся на меня в атаку: привлек к себе, отчего температура моего тела резко повысилась. По коже побежали мурашки от волнения и предвкушения. А когда его губы нашли мои - коварный выпад, после которого, точно знала, уже не смогу устоять на ногах, - лишь усилием воли заставила себя отстраниться.
        Все мое естество жаждало этого поцелуя. От одной лишь мысли почувствовать прикосновение его губ начинала кружиться голова, подкашивались ноги. И, наверное, стоило уступить этой маленькой слабости, прижаться к нему сильнее, но вместо этого я проговорила тоном строгой гувернантки:
        - Вы так и не ответили на мой вопрос!
        - Не припомню, чтобы вы его задавали, - чуть нахмурился де Шалон.
        - До моего приезда в Валь-де-Манн мы виделись лишь однажды. Вернее, это я видела вас, а вы меня в тот вечер в упор не замечали. И вдруг это неожиданное предложение… - Перевела дыхание, пожелала себе удачи и храбро закончила: - Боюсь, ваша светлость, если не будете со мной откровенны, ничего у нас не получится.
        - Вы чего-то опасаетесь, Александрин? - Вместо того чтобы дать простой вразумительный ответ, чтобы мы могли с чистой совестью вернуться к прерванному занятию, маркиз пошел в наступление. - Не доверяете мне?
        - Если честно, не знаю, что и думать. И оттого мне тревожно. - В отличие от стража я не собиралась юлить, ответила искренне.
        А он… он молчал. Лишь спустя несколько долгих мучительных мгновений тишины проронил сухо:
        - Думал, обрадуетесь оказанной вам чести. Для вас и ваших родственников породниться со мной - большая удача. - Слова хлестнули унизительной пощечиной.
        - Хотите сказать, решили меня облагодетельствовать? Как это мило с вашей стороны! - выпалила я, не в силах сдержать обиды. - Выходит, дело вовсе не во внезапно вспыхнувшем чувстве, о котором рассказывали прошлой ночью, а в желании спасти от участи старой девы бедную родственницу покойной жены? Признаюсь, я немного запуталась в ваших желаниях и мотивах.
        Не стоило этого говорить. При упоминании имени Серен маркиз побледнел, вернее, лицо его приобрело пепельный оттенок. Зато глаза, наоборот, полыхнули раскаленными углями. Дикой злобой, если не сказать ненавистью, и чем-то еще, заставившим мое сердце испуганно сжаться, а меня - отпрянуть.
        - Думаю, на этом закончим нашу прогулку. - В голосе маркиза сквозило раздражение, а взгляд прожигал. - Возвращайтесь к себе, Александрин. Вы явно еще не отошли после утомительного путешествия.
        - Как будет угодно мессиру стражу, - опустилась в быстром реверансе и, развернувшись, бросилась прочь, слыша, как в унисон с дробью моих каблуков в груди исступленно колотится сердце.
        Моран был зол. Да какое там зол! Его светлость был вне себя от бешенства.
        Может, тело у девчонки и стоящее. Но какая мятежная душа! Приспичило ей, видите ли, докопаться до истины… Нет бы радоваться, что вообще снизошел до нее. Забросал подарками, при виде которых любая другая сходила бы с ума от счастья. А эта заглянула мельком в шкатулку-другую и даже примерить ничего не удосужилась.
        Хорошо хоть кулон надела… А если взбрыкнет и перестанет носить? Не цеплять же его, как ошейник на пса, силой.
        Или того хуже - решит разорвать помолвку. Родители, конечно, ей не позволят. Спят и видят, как бы отделаться от своей великовозрастной доченьки. Но ему, Морану, от этого не легче. Замуж выйти девчонка должна добровольно. Добровольно вступить с ним в связь. Иначе, по словам ведьмы, не будет никакой привязки и он только понапрасну потратит время.
        Слуги, видя, что господин не в духе, при виде него пугливо замирали и опускали головы. Заметив в другом конце Зеркальной галереи дворецкого, его светлость окликнул его и нетерпеливо спросил:
        - Кого из служанок приставили к мадемуазель ле Фиенн?
        - Мари, ваша светлость, - поравнявшись со стражем, почтительно поклонился дворецкий.
        - Вели ей сейчас же явиться в мой кабинет. - Видя, что дворецкий замешкался, гаркнул раздраженно: - Живо!
        Слугу как ветром сдуло.
        Моран на миг зажмурился, пытаясь погасить разгорающееся в душе пламя. Ничего, все у него получится. Нужно просто набраться терпения.
        Ну а раз девчонка не желает очаровываться добровольно, придется прислушаться к совету колдуньи и воспользоваться зельем. Несколько капель в день избавят его от головной боли и лишних хлопот. Как и от необходимости отвечать на назойливые вопросы.
        ГЛАВА 6
        Пьянящие поцелуи, жар прикосновений, сладостное томление волной накрывают меня. Я знаю, что он здесь, рядом. Как тогда, в ночь после нашей помолвки, смотрит, лаская взглядом. Я ощущаю его каждой клеточкой своего тела. Тепло дыхания на губах за миг до того, как он начинает меня целовать. Неторопливо, словно желая растянуть эти мгновения близости, насладиться моей беззащитностью, вкусом моих губ. Я задыхаюсь под тяжестью мужского тела. Хочу взмолиться, чтобы остановился, не толкал в бездну греха. Но дразнящая ласка требовательного языка гасит все мысли.
        - Моран… - В тишине комнаты слышится шепот, смешиваясь с едва различимым вздохом. Не знаю, каким должно быть окончание фразы - приказом прекратить или же мольбой продолжать эту опасную, сводящую с ума чувственную игру.
        Страж не дает мне времени на раздумья. Прикусывает в поцелуе губу, и вновь я ощущаю, как его язык сплетается с моим, заставляя трепетать от нового, доселе неизведанного чувства.
        С каждым мгновением ласки становятся все требовательнее, все настойчивее. Высвободив из плена кружевной сорочки грудь, малейшее прикосновение к которой рождает внутри невозможно сладкую дрожь, он начинает покрывать ее поцелуями, опаляя нежную кожу, заставляя выгибаться ему навстречу, лишь бы снова ощутить прикосновения жадных губ.
        Понимаю, что близость эта запретная, но желание быть с ним сильнее благоразумия.
        Страж смотрит на меня, не отводя взгляда, и я погружаюсь в этот темный, бездонный омут. Такой же темный, как узоры татуировки, вырисовывающиеся на стальной груди и плечах во мраке спальни. От этого взгляда я возбуждаюсь даже больше, чем от любых ласк. Чувствую тяжесть ладони на другом, сладко ноющем полушарии. Требовательные пальцы, горячие, немного шероховатые, задевают тугую горошину соска, и мне кажется, что я сгораю заживо. Огонь растекается по венам, концентрируясь внизу живота.
        Безумные, незнакомые ощущения, от которых кружится голова и сердце колотится как сумасшедшее.
        Безумная я.
        Мне бы оттолкнуть его, собрать воедино остатки здравого смысла и заставить остановиться, но мысли лишь об одном: что будет, когда я почувствую его внутри себя. От мимолетного бесстыдного образа, мелькнувшего в сознании, с губ срывается стон удовольствия.
        И больше уже не хочется сопротивляться. Зарываюсь пальцами в мягкие волосы, когда страж, задрав край моей сорочки, оставляет дорожку из поцелуев на внутренней стороне бедра. Снова и снова, намеренно не касаясь самого сокровенного и тем сильнее распаляя меня, изнывающую от страсти, уже готовую принять его в себя.
        Покориться.
        - Возьми меня, - шепчу словно в бреду. - Возьми, - умоляю.
        Вскрикиваю от невозможного, невероятного наслаждения, когда кончик языка, дразня, касается самой чувствительной, пульсирующей желанием точки. Еще и еще, умело подталкивая к наивысшему пику блаженства. Кричу, повторяя его имя, а он все не перестает меня ласкать, доводя до умопомрачения…
        …И тут я просыпаюсь с его именем на губах.
        - Александрин! Ну сколько можно? Ты вообще думаешь нам открывать?! - бушевали за дверью сестры.
        Я шумно вздохнула, тщетно пытаясь прогнать отголоски желания, разливавшегося по телу. Сорочка была влажной, тонкий шелк прилип к коже, остужая разгоряченную плоть. Кружевной подол был задран, ну прямо как в моем непристойном сне. Кажется, сама того не сознавая, я ласкала себя, бесстыдно рисуя в мечтах образ искусителя-стража.
        Даже обида на Морана не отрезвляла.
        Единая, да что же со мной творится?!
        - Александрин! - Голос Лоиз взметнулся на октаву выше, перейдя в оглушительный визг.
        Страдальчески застонав, пошла открывать своим истязательницам, так жестоко прервавшим мой сон. Который я боялась и в то же время жаждала досмотреть до конца. Губы пылали от поцелуев, по телу пробегала дрожь, стоило вспомнить прикосновения сильных рук. Словно ночное видение являлось не плодом моей фантазии, а безумной реальностью.
        Огляделась настороженно, не без оснований опасаясь обнаружить в своей опочивальне его бесстыжее чародейство. Ведь как-то же он вчера сюда проник.
        - Чего это ты такая красная? - с порога приступила к досмотру Лоиз.
        А Соланж участливо поинтересовалась:
        - Заболела? Может, у тебя жар? - прижала ладонь к моему покрытому испариной лбу.
        - Обидно будет, если сляжешь с простудой. Я слышала, как месье де Лален обсуждал с маркизом предстоящую охоту и пикник в лесу. Уверена, будет весело! - расцвела счастливой улыбкой Лоиз.
        Соланж глубокомысленно констатировала:
        - Нет, вроде бы температуры нет.
        Странно. А такое ощущение, будто внутри меня заточили пламя, которое сжигает медленно, но верно, грозя превратить тело в жалкую кучку пепла.
        Может, я действительно больна? И имя этой болезни - любовная лихорадка.
        Оказывается, близняшки явились затем, чтобы развлечь меня до прихода портнихи, а заодно порасспрашивать о вчерашней прогулке с его обольстительной светлостью. Вероятно, установку получили от маменьки. Вместе с приказом выяснить, почему за ужином мы с маркизом и парой слов не перекинулись.
        А о чем нам с ним говорить?
        Каяться и объясняться Моран не спешил. А мне, понятное дело, просить прощения было не за что. Ведь не я же вела себя по-хамски.
        Вот мы и сидели по разные стороны длинного стола, принципиально не глядя друг на друга. Вернее, это я делала вид, что в упор не замечаю своего суженого, что не мешало тому бесцеремонно меня разглядывать.
        Стоило подумать о страже, как перед внутренним взором возникла все та же сладострастная картина, захватившая в плен мое сознание.
        Ну прямо наваждение какое-то.
        После ужина по настоянию Мари я выпила отвар вербены, чтобы ночью не маяться бессонницей. А лучше бы не сомкнула глаз, чем сгорала от неудовлетворенного желания и выкрикивала во сне имя стража.
        Так и не добившись от меня вразумительного ответа, страшно недовольные моей несговорчивостью, сестры ушли, наконец оставив меня в покое. Увы, наслаждалась одиночеством я недолго. Только и успела, что окунуться в бассейн и спешно облачиться в домашнее платье (навязчивое ощущение, что за мной наблюдают, никак не желало оставлять в покое), как явилась портниха - дородная дама средних лет в сером саржевом платье и крахмальном чепце с пышной оборкой.
        Сделав неуклюжий поклон, мадам Катель принялась снимать с меня мерки, безжалостно колоть кожу иголками, вертеть, словно куклу, из стороны в сторону. И при этом негромко причитала, что в ближайшие ночи ей придется не смыкать глаз, и все ради того, чтобы смастерить для невесты мессира маркиза приличный костюм для охоты. Всем красавицам Гавойи на зависть.
        До всех красавиц мне дела не было, а вот утереть нос одной блондинке-прелюбодейке очень хотелось. Поэтому послушно терпела все манипуляции, которые производила надо мной не в меру разговорчивая швея.
        После ухода мадам Катель я ненадолго осталась одна. Радуясь короткой передышке, занялась изучением спальни, пока не нагрянули маменька с близняшками или того хуже - Моран.
        Знаю, глупо, но шестое чувство побуждало как следует изучить доставшиеся мне покои на предмет отсутствия или же наличия в спальне потайной дверцы. Мне так будет спокойнее.
        К своему облегчению, никакого тайного хода я не обнаружила. Значит, присутствие ночью жениха в комнате просто почудилось. Приснилась чушь, вот непонятно что себе и нафантазировала. Со всяким может случиться.
        За что бы ни бралась, я всегда проявляла усердие. Сестры частенько называли меня дотошной занудой и считали эту черту моего характера большим недостатком.
        Вот и сейчас, оставаясь верной самой себе, я облазила спальню вдоль и поперек, заглянула в каждую щель, отодвинула большие тяжелые сундуки красного дерева, обитые медными полосами, громоздившиеся по углам комнаты. Даже, поднапрягшись, с горем пополам сдвинула с места такой хрупкий и изящный с виду секретер, на деле оказавшийся тяжеленным.
        Конечно, сомнительно, что за ним мог прятаться потайной лаз. Если бы его вельможество ночами двигал у меня под носом мебель, я бы наверняка это услышала и заметила. Но бросать начатое было не в моих правилах.
        Пальцы нащупали шелк обоев с выпуклым цветочным узором. Вроде бы ничего… Ой!
        Испуганно отдернув руку, заглянула в просвет между мебелью и стеной, в которой нащупала небольшое углубление. Пришлось двигать секретер дальше, дабы получить доступ к неожиданно обнаруженному тайнику. Если не изучу его, и дня не проживу, непременно скончаюсь от любопытства.
        Понимая, что совершаю не самый благовидный поступок, я достала из углубления резной ларец, инкрустированный перламутром. Как сказал вчера на балу де Лален, покои эти раньше принадлежали моей кузине. А значит, и ларец должен был принадлежать Серен.
        Внутри на подушечке из белоснежного атласа лежали несколько золотых колечек, эмалевая брошь, увесистый мешочек, полный алидоров,[1 - Алидор - золотая монета. 1 алидор = 20 санталям. Сантали чеканились из серебра. 1 санталь =12 медным талям.] и свернутый лист бумаги, перевязанный алой тесьмой. И прежде чем почувствовала укол совести, я развернула свиток.
        Пальцы дрогнули, стоило скользнуть по нему взглядом. Послание состояло всего из трех слов, написанных крупным, размашистым почерком: «Скоро ты умрешь». Внизу чернели инициалы, оставленные все той же уверенной рукой: «А. Г.».
        И ничего больше.
        Я растерянно опустилась на край кровати, не сводя глаз с желтоватой, немного помятой бумаги. Что это? Угроза? Адресованная кому? По-видимому, Серен. Раз письмо это обнаружилось в ее спальне.
        Как жаль, что оказалось оно пророческим.
        Зябко поежилась. А может, тот, кто его написал, как раз и распорядился судьбой кузины?
        Дрожащими руками сунула роковое послание обратно в ларец и поспешила вернуть его на место, отчаянно желая стереть из памяти три страшных слова.
        ГЛАВА 7
        Следующие два дня, а особенно ночи, стали для меня настоящим испытанием. Я не могла думать ни о чем, кроме будущего супруга, он всецело завладел не только моими мыслями, но и, кажется, сердцем. И что самое постыдное - тело мое тоже жаждало оказаться в его власти.
        К счастью или нет, но его светлость больше не пытался меня соблазнять. Более того, на прогулки не приглашал, а когда мы встречались за обеденным столом, был хоть и учтив, но весьма сдержан. Я бы даже сказала холоден.
        Изображал из себя этакий айсберг, в то время как я сгорала от желания. Украдкой поглядывая на жениха, только и мечтала о том, как его губы сминают мои в жадном поцелуе, как он властно прижимает меня к себе, и я вновь ощущаю каменную твердость мышц у себя под ладонями, млею от каждого прикосновения.
        Это чувство пугало, и в то же время, стоило только подумать о страже, как меня охватывал неописуемый восторг и сердце в груди трепетало от радости. Самое странное, я никогда не влюблялась так быстро. Тем более не испытывала к кому бы то ни было столь сильное, сводящее с ума влечение.
        Возможно, потому что до сих пор все мое общение с противоположным полом сводилось к дружбе с вилланами из окрестных деревень. Некоторые крестьянские отпрыски даже пытались за мной ухаживать, несмотря на возмущение маменьки. Но ни к одному из этих юношей я не испытывала ничего, кроме дружеской симпатии.
        А его колдовская светлость каким-то непостижимым образом умудрился вскружить мне голову за считаные дни.
        Признаюсь, я уже мечтала о том, чтобы как можно скорее выйти за него замуж и помахать ручкой своим родным. МамА продолжала действовать мне на нервы, ежечасно напоминая о том, что я обязана переговорить с его светлостью о будущем близняшек. У меня же язык не поворачивался обратиться к нему со столь деликатной просьбой. К тому же мы вроде как в ссоре, а я создание гордое и неприступное.
        Хотя насчет последнего можно было поспорить.
        Поздно вечером, накануне дня, которого с таким нетерпением ждали сестры, когда весь цвет Гавойи соберется вместе, чтобы заняться травлей оленя в Артонском лесу, Мари принесла мой костюм для охоты.
        Что тут скажешь, ничего шикарнее видеть мне прежде не доводилось. Потягаться с творением мадам Катель могло разве что платье, сшитое для бала в честь нашей с маркизом помолвки.
        Под восторженные вздохи служанки я примерила наряд. Камзол сел как влитой. Он полностью облегал фигуру, выгодно подчеркивая мою осиную талию, которой я очень гордилась, и пышную грудь. Сзади бархатное чудо драпировалось и заканчивалось коротким шлейфом, который прятал иные, не менее соблазнительные выпуклости моего тела. И на которые его отмороженная светлость в последнее время принципиально не смотрел!
        Спереди камзол едва прикрывал бедра. Поэтому каждый желающий завтра сможет полюбоваться моими стройными ножками в узких кюлотах и длинных сапогах из мягкой кожи. К костюму прилагались перчатки, белоснежная сорочка с пеной кружев у горловины и кокетливая широкополая шляпа с плюмажем.
        Единственный, как по мне, недостаток - наряд был вызывающе ярким, цвета спелой вишни, резко контрастировавшим с моими темными волосами и светлой кожей. Зато, если верить Мари, глаза смотрелись ярче. Словно вобрали в себя всю лазурь небес, что простирались над землями Гавойи.
        В общем, ложилась я спать в прекрасном расположении духа. Проснулась с зарей, когда небо только окрашивали розовые лучи восхода, и сразу принялась за сборы.
        Мари помогла мне одеться, собрала волосы в замысловатую прическу, украсив всю эту смоляную красоту расчудесной шляпкой. В который раз поинтересовалась, как я себя чувствую, о чем в последнее время спрашивала с завидной регулярностью (вот ведь заботливая), и, получив в ответ заверения, что энергия во мне бьет ключом, радостно заулыбалась.
        - Вам обязательно нужно перекусить. Я мигом обернусь. - Сказав это, шмыгнула в коридор.
        В столь ранний час аппетита и в помине не было, но под бдительным надзором служанки, так радеющей за мое здоровье, пришлось позавтракать.
        За сборами и препираниями с Мари, с упорством ослицы пытавшейся влить мне в рот какой-то не слишком приятный на вкус отвар, который якобы должен был придать мне силы во время охоты, время пролетело незаметно. И вот к воротам дворца начали подъезжать первые кареты.
        Не прошло и часа, как парк заполнили разряженные гости: мужчины в темных костюмах и пышных завитых париках, дамы в ярких амазонках. Единицам хватило смелости облачиться в новомодные кюлоты, в которых раньше могли позволить себе щеголять только сеньоры. Кажется, только я и Опаль не постеснялись выставить на всеобщее обозрение свои ноги. У меня, по сути-то, и выбора не было, за свою невесту все решил мессир маркиз. А вот мадемуазель де Вержи, голову даю на отсечение, намеренно нарядилась так, чтобы привлечь внимание любовника.
        Очень надеюсь, что уже бывшего.
        Из окна своей комнаты я заметила, как эта воровка чужих женихов, демонстративно виляя бедрами, приблизилась к Морану, облаченному в простой черный костюм, едва тронутый золотым шитьем. Тут уж ноги сами вынесли меня из спальни.
        Правду говорят, ревность - самый опасный яд, от которого умираешь медленной, мучительной смертью. Снова и снова. И только что, пока спешила к нему, я пережила самую настоящую предсмертную агонию.
        Оказавшись в парке, поискала стража взглядом, моля Единую, чтобы Опаль куда-нибудь провалилась. Но упрямая девица по-прежнему коршуном кружила возле моего суженого. К счастью, интимный дуэт вырос до размеров трио - к воркующим голубкам присоединился незнакомый мне мужчина. Молодой статный блондин с немного грубыми, но не лишенными мужественной красоты чертами лица. Как и маркиз, он не признавал париков, да и одеваться предпочитал без лишней помпезности. Это было первое, что бросалось в глаза.
        А вскоре узнала, что роднили его светлость и незнакомца не только стремление к простоте во внешнем облике, но и общее призвание - уничтожение мерзких опасных тварей из потустороннего мира.
        Словно почувствовав мое приближение, маркиз обернулся.
        - Адриен, это моя невеста, Александрин, дочь барона ле Фиенн. Я тебе о ней рассказывал, - и протянул мне руку.
        Сердце замерло на миг, а потом зашлось в бешеном ритме. Моран улыбался, глядя на меня, и в этой улыбке впервые я заметила нежность и теплоту. Взгляд же, скользнувший по фигуре и замерший на моих губах, которые я начала непроизвольно покусывать от волнения, обжег желанием, которое его светлости, в отличие от меня, все это время удавалось прятать под маской невозмутимости.
        Но только не сегодня.
        Это заметила не только я. Опаль поменялась в лице. Улыбка, которой до сих пор одаривала стража, сползла с ее холеного личика, сменившись кислой гримасой. Глаза полыхнули ненавистью.
        Похоже, так просто она не сдастся. Что ж, я тоже не намерена уступать свое счастье. Даже если пока и осталось неясным, чем его заслужила. В последнее время мысль эта больше меня не тревожила. А та, что заставляла нервничать, сейчас готова была лопнуть от зависти и злости.
        Вложив свои пальцы в руку стража, я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой.
        Скользнула равнодушным взглядом по дочери графа и обратилась к светловолосому гостю:
        - Рада знакомству, месье…
        Мужчина почтительно поклонился:
        - Адриен де Грамон. К вашим услугам, мадемуазель ле Фиенн. - Даже через перчатку я ощутила холод губ незнакомца, коснувшегося моей кисти приветственным поцелуем.
        Вздрогнула от пристального взгляда янтарных, точно вобравших в себя все сияние солнца, глаз и поспешила высвободить руку. Услужливая память представила картину: старинный ларец и хранящееся в нем послание, подписанное инициалами «А. Г.».
        И я, как секунду назад Опаль, тоже переменилась в лице.
        - Все в порядке, Александрин? - почувствовала, как Моран легонько сжал мою ладонь.
        Стряхнув оцепенение, заставила себя улыбнуться, правда, не уверена, что удалось вернуть лицу безмятежное выражение.
        - Немного волнуюсь. Давно не была на охоте, - сказала первое, что пришло в голову. Впрочем, это было правдой. Вблизи Луази лесов не имелось, только обширные поля гречихи, пшеницы да кукурузы.
        - Надеюсь, мадемуазель хотя бы умеет держаться в седле? - не преминула поддеть Опаль соперницу в моем лице.
        - Уверен, мадемуазель ле Фиенн прекрасная наездница, - неожиданно вступился за меня блондин и показал на своем примере, как полагается улыбаться - широко, от души.
        - Позвольте полюбопытствовать, откуда такая осведомленность, месье? - не унималась интриганка. - Вы ведь только что познакомились.
        - Из такой грациозной и очаровательной молодой особы просто не может получиться плохой наездницы, - польстил мне де Грамон, получив взамен пусть и не высказанную вслух, но произнесенную в мыслях искреннюю благодарность.
        - Не хотелось бы лишать вас удовольствия, дорогая Опаль, но, боюсь, вы не увидите меня поверженной к ногам лошади. Ни сегодня, ни в какой другой раз, - заверила я белобрысую стерву.
        - А вы самоуверенны, мадемуазель, - хмыкнула та.
        - Не я одна, - в упор посмотрела на девушку и перевела многозначительный взгляд на жениха.
        Заступаться за свою избранницу Моран не спешил, краем уха вслушивался в нашу пикировку. Похоже, его совершенно не заботило, оскорбит ли открыто меня Опаль или заденет исподтишка. Эта мысль немного отрезвила, заставила спуститься с заоблачных высот на бренную землю. Значит, я по-прежнему безразлична мессиру стражу.
        Адриен не ошибся, я была неплохой наездницей. Могла часами, не зная устали, носиться по полям и лугам, наслаждаясь тем, как ветер бьет в лицо и развевает мои волосы.
        Вскоре мы покинули усадьбу. Мне досталась караковая кобылка, резвая и нетерпеливая. Пришлось приложить немало усилий, чтобы с ней подружиться. Еще один подарок от его светлости. Я с любовью назвала ее Искрой. У моей красавицы имелось рыжее вытянутое пятно на лбу. В контрасте с черной гривой и лоснящейся шерстью цвета горького шоколада оно как будто горело на солнце, что и подсказало мне дать лошади такое прозвище.
        Под бдительным надзором Опаль и без чьей-либо помощи я ловко вскочила в седло и пришпорила кобылку, в нетерпении потрясавшую смоляной гривой и рыхлившую копытами ни в чем не повинную клумбу.
        Моран гарцевал на вороном скакуне по кличке Демон. Как по мне, довольно странный выбор для стража, уничтожающего исчадий мглы. Опаль восседала на сером красавце в яблоках, как будто специально подбирала масть под свой светлый, с жемчужной отделкой костюм.
        Обоим стражам быстро наскучило общество дам, и они, решив возглавить охоту, умчались вперед. Я тоже вскоре избавилась от пренеприятнейшего для меня общества мадемуазель де Вержи и присоединилась к весельчаку Касьену, с утра до вечера развлекавшему не отлипавших от него близняшек.
        У де Ладена было просто ангельское терпение, я уже давно прониклась к нему уважением и благодарностью. Ведь если бы не он, сестрицы прилипли бы ко мне.
        - А, мадемуазель Александрин! Чудесно выглядите! Я бы вами любовался не переставая. Вы просто загляденье в этом наряде, - рассыпался в комплиментах шевалье. - Если бы не маркиз, мой близкий друг, я бы непременно в вас влюбился и добивался бы вашей руки.
        Не стоило ему этого говорить. Близняшки и так на меня все утро косились, вернее, на мой костюм. А после слов де Лалена и вовсе чуть взглядами не прожгли. Как еще Лоиз в сердцах мне что-нибудь не подпалила! Перья на шляпе, например, или того хуже - волосы. Сестра неохотно развивала свой дар, не желала учиться его контролировать, поэтому у нас дома частенько случались маленькие пожары. Да и Соланж тоже, увы, не являлась прилежной ученицей. Но несмотря на все хлопоты, что доставляли родителям младшенькие, они все равно числились у них в любимицах.
        Я же была изгоем.
        Не желая искушать судьбу, перебросилась с душкой-шевалье парой фраз и поспешила ретироваться, оставив бедолагу на растерзание этим ревнивицам.
        По мере того как углублялись в лес, над нами все плотнее смыкались густые кроны столетних деревьев. Сквозь ажурную листву едва проглядывало бледное утреннее солнце. Воздух, напоенный запахом прелых листьев, казался густым, почти осязаемым. Где-то неподалеку протекала речушка. Ее журчание перекликалось с глухим перестукиванием копыт и жалобным скулежом собак, будто умоляющих, чтобы их поскорее спустили со сворки.
        Морана я больше не видела. Он затерялся в разноцветной кавалькаде, захваченный всеобщим азартом. По словам Касьена, его светлость был заядлым охотником, ничто так не разжигало его кровь, как травля беззащитного зверя.
        В последнее время я ощущала себя таким зверьком.
        Кажется, охотникам наконец удалось напасть на след оленя. Протрубили в рог, Артонский лес наполнился оглушительным лаем - псари спустили гончих и те радостно помчались за животным, не обращая внимания ни на колючий кустарник, ни на хлесткие удары ветвей.
        Незаметно участники охоты рассеялись по лесу. Я немного отстала, засмотревшись на Опаль, которая выглядела чем-то очень довольной, хотя еще совсем недавно кривила лицо в гримасе бессильной злости.
        Странная метаморфоза.
        Кое-как заглушив в себе новый всплеск ревности, вонзила шпоры в лоснящиеся бока Искры и рванула вперед, подальше от этой ухмыляющейся фурии.
        Шум голосов раззадоренных охотой вельмож смешивался с величественными звуками охотничьего рога и стремительно отдаляющимся собачим лаем, эхом наполнявшим лесную чащу.
        В какой-то момент почудилось, что к многоголосью примешивается чей-то отчаянный плач. Как будто совсем близко рыдал ребенок. Я натянула поводья, заставляя лошадь перейти на шаг, и прислушалась.
        Нет, не почудилось.
        Мимо меня проносились всадники, не замечавшие или не желавшие замечать чужих страданий. Чувствуя, как от волнения тревожно стучит в груди сердце, я пустила Искру вниз по пологому склону. Тихо шелестела потревоженная листва под ногами лошади, и этот звук, сливаясь с плачем маленького испуганного создания, подхлестывал меня, точно плетью.
        Я что есть духу мчалась вдоль ручья в сторону, противоположную той, в которую удалялись охотники. Все мысли были только об одном: как можно скорее отыскать и спасти ребенка.
        Не дай Единая, ему грозит опасность. Что он вообще здесь делает? Грибы собирает? Но не в такой же глуши. До ближайшей деревни было не меньше трех лье.
        Может, заблудился?
        Мысли проносились в голове, звуча в унисон с частой дробью лошадиных копыт летящей сквозь чащу Искры. Стенания становились все громче, и тревога, поднимавшаяся изнутри, уже готова была перерасти в панику, когда я увидела девчушку лет восьми, сидящую на коряге у самой излучины ручья. Девочка горько плакала, спрятав лицо в ладонях. Из-под выцветшего шерстяного платка выбивалась светлая прядь. Одета малышка была не по погоде, в легкое платье и сабо, которые были ей явно велики.
        Но, хвала Единой, одежда была целой и на первый взгляд девочка казалась невредимой.
        Я спешилась. Держа лошадь в поводу, направилась к страдалице. Искра недовольно фыркала, сердилась, так не вовремя решив проявить характер.
        - Не бойся меня, - ласково обратилась я к девочке, пытаясь привлечь ее внимание.
        Вздохнула облегченно, заметив, что хрупкие плечики перестали сотрясаться от рыданий, и ускорила шаг. И тут упрямая скотина вдруг ни с того ни с сего истошно заржала, встала на дыбы, явно желая меня растоптать. Повод выскользнул из руки, я лишь чудом успела отскочить в сторону, иначе бы оказалась раздавленной копытами лошади.
        До смерти меня напугав, Искра умчалась в заросли. Я обернулась к девочке, тоже наверняка напуганной столь недружелюбным поведением животного. Но малышка сидела не шевелясь.
        - Эй, с тобой все в порядке? - мягко коснулась ее плеча.
        Девочка отняла от лица руки, подняла глаза…
        И я почувствовала, как меня захлестывает ужас.
        ГЛАВА 8
        Черной стрелой Демон летел сквозь чащу, тяжелыми ударами копыт сотрясая землю. Разлапистые деревья, густые кустарники проносились перед глазами стража, сливаясь в сплошную изумрудную массу. Гончие мчались, кто впереди, кто следом, оглашая окрестности дружным лаем, и напоминали рыжие пятна, в беспорядке разбросанные по темной глади леса.
        Опаль слушала его, но не слышала… Мужчина остервенело вонзил шпоры в бока своего скакуна, и Демон, перелетев через корягу, понесся дальше, как будто именно он, а не его одержимый преследованием жертвы хозяин первым стремился настичь животное. Это был крупный олень с большими ветвистыми рогами, из последних сил боровшийся за жизнь, которую стражу не терпелось отнять. Маркиз надеялся, что охота поможет хотя бы ненадолго отвлечься от навязчивых мыслей об Александрин, сотрет, пусть и на короткое время, воспоминания о молодом, совершенном теле, жаждущем его ласк. То еще испытание - каждую ночь наблюдать за невестой, сходящей с ума от желания, и не сметь к ней прикоснуться.
        Иначе уже точно было себя не сдержать.
        Страж и сам не мог толком объяснить, почему его так тянет к этой незнакомой, вечно настороженной, опасающейся всех и вся девушке. Так непохожей на дерзкую, бесстрашную красавицу Серен, которую он по-прежнему горячо любил. И отступать от задуманного был не намерен. Вероятно, причина временного умопомрачения кроется в чарах ведьмы, что должны были связать его и мадемуазель ле Фиенн.
        А вот к Опаль после знакомства с невестой Моран окончательно охладел. Когда-то давно она действительно была ему интересна. Или же просто привлекала ее доступность. В то время маркизу нужен был кто-то, кто угодно, чтобы забыться. И дочь соседа подвернулась так кстати. Сама добровольно преподнесла ему себя, взамен не требуя ничего. Вот только очень быстро это щенячье обожание в глазах девушки наскучило магу и, даже более того, начало раздражать.
        Опаль как должное приняла его решение снова вступить в брак, и маркиз уж было успокоился. Но сегодня, вслушиваясь в милое щебетание прекрасных дам, понял, что де Вержи не смирилась.
        Моран направил своего коня вниз по крутому, поросшему густой травой склону. Адриен отстал, впрочем, как и остальные участники охоты. Оставил его светлость наедине со своими мыслями.
        Поглощенный размышлениями и преследованием животного, страж не сразу уловил перемену в окружающем мире. Не сразу заметил, что краски поблекли и все вокруг сделалось черно-белым. Тревожно зашумела листва в высоких кронах. Потускнело солнце, еще минуту назад разливавшее свой янтарный свет по всему Артонскому лесу. К горьковатому запаху грибов и мха, окутавшего вековые стволы деревьев, теперь примешивалось тошнотворное зловоние.
        Его мог источать только демон.
        Зловоние едва уловимое, а значит, расстояние до твари было неблизким.
        Не прошло и секунды, как грудь прошила знакомая острая боль, словно меж ребер всадили кинжал. По самую рукоять. Так происходило всякий раз, когда где-то в окрестностях появлялся демон. И единственное, что могло ее унять, - это уничтожение исчадия мглы.
        Наверняка то же самое сейчас испытывал и Адриен.
        Моран стиснул зубы, чтобы не закричать. Зажмурился на миг, впитывая в себя окружающие запахи и звуки, пытаясь понять, откуда несет демоническим смрадом.
        Обжигающей лавой ярость растекалась по венам - неконтролируемое чувство, с которым невозможно совладать. Как и от боли, избавиться от него можно было, только превратив демона в прах.
        Повернув коня, всадник помчался в обратном направлении, гонимый одним-единственным желанием: поскорее настигнуть жертву.
        Пока последняя сама не превратилась в охотника.
        Я стояла, не в силах пошевелиться. От неожиданно нахлынувшего осознания, кому по глупости пришла на помощь, тело сковал дикий, первобытный ужас. В чертах маленькой девочки, еще мгновение назад заливавшейся горькими слезами, не было ничего человеческого. Вот ее губы растянулись в хищной улыбке, обнажив желтые острые клыки, с которых текла слюна. Там, куда она падала, оставались выжженные прогалины. Вместо носа у «малышки» зияла дыра, черным цветом контрастировавшая с мертвенно-бледной кожей. И глаза… Опасные, безумные - в них застыла бесконечная тьма.
        Осклабившись, лжестрадалица медленно поднялась и протянула ко мне руку. На моих глазах маленькие детские пальчики стали вытягиваться и превращаться в кривые когти. Я отпрянула, едва не закричав. И рада была бы, но меня сковал страх, не давая вырваться наружу ни одному звуку.
        Еще шаг, за ним другой… Демон двигался со мной в унисон, как будто, издеваясь, намеренно копировал мои движения. Наверное, хотел позабавиться, насладиться моей беспомощностью, прежде чем разорвать в клочья.
        Глупо, конечно, но следовало хотя бы попытаться бежать. Но только от одной лишь мысли повернуться спиной к твари, с которой ошметками спадала человеческая личина, обнажая истинную омерзительную ипостась, становилось невыносимо жутко. Ноги ни в какую не желали слушаться.
        И я продолжала трусливо пятиться, ощущая, как от страха немеет тело и слезы обжигают глаза. Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что Моран, аки бесстрашный рыцарь, примчится меня спасать. Успеет.
        Но он не успел… Зацепившись за корень кряжистого дуба, укрытый жухлой листвой, оступилась и бесславно упала на землю. Последнее, что увидела, - как тварь, истошно взвизгнув, наверное, таким образом выражая восторг и предвкушая победу, метнулась в мою сторону.
        Зажмурилась, прощаясь с жизнью, понимая, что спасения от демона мне уже точно не будет, и услышала, как радостный визг сменился яростным рыком. Грудь в том месте, где кулон касался кожи, обожгло, словно раскаленным железом. А в следующее мгновение я чуть не ослепла и была вынуждена прикрыть глаза рукой: сноп света вырвался из заключенного в золотую оправу камня, накрыв меня мерцающим куполом.
        Исчадие мглы выгнулось, запрокинув голову. Послав в небо воинственный клич, снова бросилось в мою сторону и снова с шипением отскочило обратно, врезавшись в магическую преграду. Тут уж к его воплям присоединилась и я - завизжала что есть мочи, чувствуя, что еще немного, и сердце в груди разорвется в клочья, просто не выдержит этого кошмара.
        Окончательно избавившись от человеческой личины, демон с остервенением бился о так раздражавшее его препятствие, и мне все казалось, что купол вот-вот даст трещину, а потом и вовсе осыплется на землю серебряной пылью. Каждый раз, когда острые когти царапали хрупкую на вид защиту и проносились в опасной близости от моего лица, я вздрагивала, но не решалась сдвинуться с места. Вдруг от одного неосторожного движения магия рассеется, и тогда уже ничто меня не спасет.
        Тварь с отчаянным упорством продолжала таранить купол своими бараньими рогами, пыталась дотянуться до меня острыми когтями, угрожающе скалилась и хищником кружила возле моего укрытия, при этом издавая душераздирающие звуки. Кричала, рычала, шипела и фыркала, захлебываясь слюной, от которой трава вокруг чудо-клетки уже успела истлеть, обнажив черную землю.
        Я сжалась в комок, заметив, как демон готовится к новому приступу… и взвизгнула, только теперь от радости.
        На гребне холма на белоснежном коне показался всадник. Он что-то выкрикнул, но я не расслышала его слов, и пришпорил своего скакуна. Прежде чем демон успел сообразить, кто явился по его душу, огненная плеть, выпущенная стражем, обвилась вокруг мощной шеи твари.
        Та захрипела, в отчаянии полоснула по горлу когтями, пытаясь освободиться от неожиданных пут. Но не успела обернуться, чтобы отразить новую атаку: созданный из пламени жгут стреножил чудовище, с силой опрокинув на землю. Однако демону и на сей раз удалось высвободиться.
        К счастью, короткой заминки Адриену оказалось достаточно, чтобы загородить меня собой. Спешившись, страж на миг обернулся. В его глазах чернела тьма. Та самая, что минуту назад была во взгляде демона.
        Тварь приникла к земле, готовая напасть на моего заступника. Зашипела от боли, когда страж метнул в нее огненное копье, оставив на покрытой шерстью груди глубокую борозду, и рванулась в его сторону. В воздухе запахло гнилой плотью. Я прижала ладони к губам, силясь подавить крик ужаса. Адриен успел уклониться в последний момент, пригнувшись, откатился в сторону. Иначе бы ядовитые клыки сомкнулись на его шее.
        Несмотря на немалые габариты, демон двигался легко и стремительно. Вот он только что был у ручья, а в следующее мгновение уже оказывался за спиной стража. Впрочем, де Грамону ловкости тоже было не занимать. В каждом его движении, каждом шаге чувствовалась уверенность и сила опытного воина. А еще неудержимая ярость. Она концентрировалась вокруг стража и беснующегося чудовища, отравляя сам воздух, не давая дышать.
        Несмотря на многочисленные раны, демон по-прежнему был силен и не желал сдаваться. Зато маг быстро слабел, теперь уже не нападал, а только оборонялся. Быть может, причиной тому была глубокая рана на руке стража, оставленная когтями треклятой твари. На светлом камзоле, вернее, на том, что от него осталось, расплывались багровые пятна.
        - Адриен! - в испуге закричала я, увидев, как демон, метнувшись к кряжистому дереву, клонившему свои тяжелые ветви к сверкающей глади ручья, с молниеносной скоростью вскарабкался по широкому стволу. Оттолкнувшись, полетел на стража, готовый пронзить его своими перепачканными в крови когтями.
        Ловкость на этот раз изменила моему спасителю. Адриен замешкался лишь на долю секунды, и это могло стоить ему жизни. Кажется, он даже не успел понять, что произошло. Да и я не сразу заметила появление второго стража.
        Де Шалон сделал короткий пасс рукой, и воздушная стихия подбросила монстра высоко в небо… а приземлился он уже разорванным на куски.
        - А поаккуратнее было нельзя? - проворчал де Грамон, стаскивая со светлой шевелюры окровавленную конечность демона.
        Другая упала к моим ногам. И это для меня стало последней каплей. Краски смешались, а с ними и звуки - кажется, Моран звал меня по имени. А может, просто звенело в ушах…
        Ощутила прикосновения мессира маркиза, бережно поднявшего меня с земли, и уплыла в долгожданное небытие.
        В себя пришла уже во дворце, под чутким надзором родных. МамА сидела в изголовье кровати и с такой силой сжимала мою руку, что, когда я очнулась, не чувствовала пальцев. ПапА нервно мерил комнату шагами и то и дело косил взглядом в сторону кровати, а близняшки о чем-то тихонько переговаривались.
        - Деточка моя! - завидев, что я начала подавать признаки жизни, маменька тоже ожила. Принялась душить меня в крепких материнских объятиях - очевидно, решила доделать то, что не удалось демону.
        - Ксандра, милая, как ты себя чувствуешь? - поспешил ко мне отец.
        Я молчала, не зная, что сказать. Физически я, может, и не пострадала. Но стереть из памяти пережитый кошмар, увы, мне не по силам. Боюсь, он еще долго будет преследовать меня во снах, отравлять страхом воспоминания.
        - Это все из-за стража! - неожиданно воскликнул отец, и в его голосе, обычно таком спокойном и мягком, сейчас отчетливо звучали гневные нотки. - Ничего хорошего не выйдет из этого брака, - проворчал барон, опускаясь на край кровати. - Изо дня в день маркиз подвергает свою жизнь опасности, не хочу, чтобы ты жила в вечном страхе. Тем более не хватало, чтобы тебя постигла участь твоей кузины Серен!
        - Полноте, ваша милость, - постаралась осадить супруга матушка. - Его светлость здесь совершенно ни при чем. Ксандре просто не повезло попасться на глаза демону. Со всяким может случиться…
        Баронесса осеклась, встретившись с тяжелым взглядом мужа. Открыла было рот, наверное собираясь продолжить его убеждать в обыденности случившегося, но не успела сказать ни слова. На пороге нарисовался его бесстрашная светлость собственной персоной.
        - Я бы хотел остаться с мадемуазель ле Фиенн наедине, - опустив приветствия, заявил страж.
        Маман тут же вскочила, принялась подталкивать к выходу близняшек и тянуть за собой мужа. Барон нехотя подчинился. Недовольно покосившись на будущего зятя, последним покинул спальню.
        Оставив меня наедине с женихом.
        Моран приблизился ко мне и опустился в кресло, ранее оккупированное баронессой.
        - Как Адриен? - спросила, немного нервничая. И вот так всегда, стоило ему оказаться рядом.
        Я снова тонула в бездонном омуте темных глаз, снова любовалась смуглым лицом с красивыми благородными чертами, словно видела впервые в жизни. И снова думала лишь об одном: об этих сводящих с ума губах, которые накрывают мои в страстном поцелуе…
        - Его светлость в полном порядке. И не в такие передряги попадал. - Даже голос стража с ироничными нотками не мог развеять чувственное наваждение.
        Я вроде и слушала его и в то же время не слышала, все глубже погружалась в собственные грезы, впитывала в себя бархатный, с легкой хрипотцой голос и мечтала, что мои фантазии наконец станут явью.
        Ну что ему стоит хотя бы разочек коснуться моих губ? Легким, невинным поцелуем. И руку положить на талию… Притянуть к себе властно, как в дерзких снах, чтобы у меня не хватило сил ему противиться.
        - Лучше скажите, как ваше самочувствие? - Пауза. - Александрин?
        - А? - встрепенулась я и тут же мысленно отругала себя за совершенно неуместные сейчас мысли.
        Нет бы попереживать за де Грамона хотя бы еще пару минут, так сказать, для очистки совести. Ведь если бы не храбрец-страж, этого разговора и вовсе могло не состояться. И щеки бы не пылали от пристального взгляда черных пронзительных глаз…
        Единая! Да что со мной происходит?!
        - Мне уже намного лучше, спасибо, - кашлянула негромко и вперилась взглядом в цветочные узоры, коими было расшито одеяло. Буду смотреть куда угодно, но только не на Морана.
        Иначе, боюсь, не выдержу и сама полезу к нему с поцелуями.
        - Расскажите, что произошло? Как так вышло, что вы от нас отстали?
        Ох, не стоило ему подаваться вперед и брать меня за руку! От мимолетного прикосновения по коже побежали мурашки, низ живота стянуло тугим узлом.
        В общем, полное поражение.
        Наверняка уловив мое волнение, страж чуть заметно усмехнулся и откинулся на высокую спинку кресла. А я от греха подальше сунула руки под одеяло и натянула его до самого подбородка.
        Сбивчиво, но все же сумела изложить события минувшего утра. Поведала о том, как услышала плач ребенка, и, позабыв обо всем на свете, поспешила к нему на выручку. А в итоге спасать пришлось меня.
        Моран хмурился и был явно недоволен тем, что его невеста строила из себя героиню куртуазного романа. А стоило мне умолкнуть, мрачно процедил:
        - Вам не следовало отдаляться от остальных охотников. В лесах Гавойи и без демонов небезопасно. Я бы не простил себе, если бы с вами что-нибудь случилось.
        Больше всего на свете не любила, когда маменька меня отчитывала. И сейчас де Шалон вел себя как строгая родительница. Я уж было хотела обидеться, но последняя его фраза вмиг заглушила это бесполезное чувство, и меня затопила безудержная нежность к стражу.
        Какой же он все-таки душка.
        Даже мысли об Опаль настроение больше не омрачали. Наверняка все уже давным-давно в прошлом.
        - Значит, вы беспокоились обо мне? - несмело подняла на мага глаза.
        - Конечно, - мягко улыбнулся он в ответ. - Я чуть с ума не сошел, когда почувствовал присутствие демона. И сразу понял, что вы в опасности.
        Наступило молчание. Я кусала в волнении губы. Радовалась этому неожиданному признанию и в то же время боялась поверить, что все происходит наяву. Вдруг это всего лишь очередной сон? Только в моих чудесных ночных фантазиях его светлость был нежен и ласков со мной.
        Моран пересел на кровать, и теперь находился так близко, что кровь ударила в виски и все вокруг стало видеться в розовой дымке.
        Может, хоть сейчас расщедрится на поцелуй? Но нет, господин страж, как назло, продолжал болтать:
        - Александрин, я задолжал вам слова извинения. За то утро. Я не хотел вас обидеть и вполне понимаю ваши сомнения…
        «Забыла, в чем это я сомневалась», - мелькнула мысль, и, пока я наслаждалась звучанием глубокого низкого голоса мага, Моран вкрадчиво шептал:
        - Вам кажется странным, что я выбрал именно вас.
        Да какое это теперь имеет значение. Главное, ведь выбрал!
        - Вы сказали, что на празднике в Тюли я совершенно не уделял вам внимания. Да, это так, - смиренно согласился маркиз и, прежде чем я успела обидеться или возмутиться, мягко завершил: - Но вы не вспомнили о другой нашей встрече. Восемь лет назад, в королевском парке. На празднике после обряда инициации.
        Я зажмурилась, воскрешая в памяти с таким трудом похороненные воспоминания. Самый страшный день в моей жизни. День, когда на глазах у сотен магов Вальхейма жрецы признали меня бессильной. Ни одна из стихий не желала мне повиноваться.
        Как сейчас вижу взгляды собравшихся: где-то сочувствующие, где-то насмешливые и даже высокомерные. И самое страшное - ужас в глазах матери, вдруг осознавшей, что за пустышку произвела на свет.
        Я, на тот момент наивная шестнадцатилетняя девчонка, грезившая о безоблачном будущем, не ожидала такой подножки судьбы. Это стало для меня настоящим ударом.
        Помню, улучив момент, сбежала из церемониальной залы и до самого вечера рыдала на скамейке в парке. Там-то и повстречалась с молодым шевалье, чьим именем даже не поинтересовалась. Не до того было.
        Кто бы мог подумать, что человеком, поддержавшим меня в ту трудную минуту, был де Шалон. Я сделала все возможное, чтобы забыть об этом страшном происшествии, а вместе с ним вычеркнула из памяти и образ его светлости.
        - Я никому не рассказывал, но после той встречи долго не мог перестать думать о вас, - признался маг.
        - Обо мне? О девчонке с растрепанными волосами и распухшим от слез лицом?
        - Вы были очаровательны в своей печали, - тепло улыбнулся страж. - Нежная, ранимая девочка, которую хотелось защитить от всего мира. Я даже подумывал наведаться к вам в Луази, чтобы познакомиться поближе.
        Сердце к тому моменту уже не стучало, а колотилось в бешеном ритме, готовое выпрыгнуть из груди.
        - А потом? - затаила дыхание в ожидании ответа. Услышав же его, не смогла сдержать печальной улыбки.
        - А потом я встретил Серен. - Во взгляде его светлости смешались грусть и нежность, вот только нежность эта предназначалась теперь не мне, а покойной супруге.
        Которую он до сих пор не забыл.
        Которая затмила собой все мысли о бедной, лишенной силы девочке… И в Луази так никто и не явился.
        - Но теперь вы здесь, и я уверен, что вместе мы будем счастливы. Александрин. - Неожиданно маркиз опустился передо мной на колено, заставив бедное сердце замереть от восторга. - Знаю, что немного опоздал с официальным предложением. Но… вы станете моей женой?
        И почему в этой комнате так душно? Или это я уже начинаю сгорать в обещанном счастье?
        - Соглашусь за один поцелуй! - выпалила прежде, чем успела постичь всю абсурдность своих слов.
        Времени на то, чтобы испугаться собственной дерзости, мне не дали. Мгновение, и вот я уже таю в его объятиях. Млею от прикосновений сильных рук, крепко удерживающих меня за талию, впервые пробую вкус его губ, о которых так долго мечтала.
        ГЛАВА 9
        Следующие дни прошли в предпраздничной суете и романтических свиданиях. Вечерами, когда возвращалась к себе после очередной прогулки по парку, губы горели от поцелуев. Всякий раз, оказываясь в объятиях стража, я чувствовала себя щепкой, которой достаточно было одной искры - прикосновения, чтобы заполыхать в огне.
        Благо Моран, как самый стойкий из нас, умел вовремя остановиться, хоть порой выдержка изменяла и ему. В эти сладостные и опасные мгновения, когда маркиз с жадностью осыпал меня поцелуями, уделяя особое внимание какой-то весьма чувствительной точке за ухом, плечам и груди, я чувствовала себя самой счастливой на свете.
        А вот у меня, как оказалось, выдержка напрочь отсутствовала. Вздумай его светлость переступить через запретную черту и пойти дальше, я бы его вряд ли остановила.
        Словами не передать, с каким нетерпением ждала грядущего праздника и нашей первой ночи любви. От этих мыслей голова кружилась сильнее, чем от молодого вина. Я только и жила встречами с маркизом и грезами о нашем совместном будущем.
        Каждое утро являлась портниха на очередную примерку свадебного платья. Роскошный наряд из голубой парчи и тончайшего серебристого кружева вызывал вздохи зависти у близняшек, а у баронессы и Мари - приступы восхищения.
        В последнее время маменька не переставала петь мне дифирамбы. Ласково называла любимой доченькой, а иногда даже своим ангелом. Не забывая при этом ненавязчиво напоминать, что сейчас, пока маркиз мной очарован (а я околдована им), самое время побеспокоиться о судьбе младшеньких.
        У меня же язык не поворачивался о чем-то его просить. Не дай Единая, посчитает меня корыстной особой, согласившейся на брак исключительно ради выгоды, а не по любви.
        И поди потом докажи, что я действительно влюблена в него по уши.
        Обычно перед ужином я уединялась в какой-нибудь беседке парка с книгой или рукоделием. Иногда просто бродила по посыпанным мелким камнем дорожкам, подсвеченным закатом, и предвкушала, как через какую-то пару часов вернусь сюда вместе с женихом.
        Милые сестрички меня больше, к счастью, не доставали. Вся их энергия была направлена в иное русло - на бедолагу Касьена, уже при жизни заслужившего памятник за свои заслуги. Главное, чтобы не пришлось в ближайшем будущем беспокоиться о надгробном. Эти пиявки способны свести в могилу кого угодно, даже нашего терпеливого шевалье.
        Из задумчивого состояния меня вывели близнецы. Сначала я услышала их веселые голоса, а спустя пару мгновений на дорожке, что убегала к беседке, показались юные прелестницы. Как всегда, нарядные, аккуратно причесанные, обвешанные маменькиными драгоценностями.
        - А, вот ты где, - завела Лоиз, устраиваясь у меня под боком. - А мы тебя по всему дому ищем.
        - Что-то произошло? - со вздохом закрыла я книгу.
        - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? - вопросом на вопрос ответила Соланж, прохаживаясь вокруг увитой виноградной лозой беседки и многозначительно косясь в мою сторону.
        - Все в порядке. А что?
        Сестры переглянулись и тихонько захихикали.
        - А ночами… хорошо спится? - сияя улыбкой, как новенький алидор, продолжила наседать Лоиз.
        Я нахмурилась, предчувствуя подвох. Не к добру, что они переглядываются. Да еще эти улыбки… Того и гляди прыснут со смеху. И что-то мне подсказывало, что причиной неожиданного веселья являюсь я.
        - Знаешь, бывает, с виду красив, ведет себя самоуверенно, и думаешь - мужчина хоть куда, - непонятно зачем принялась философствовать Лоиз, а Соланж тем временем продолжала глупо хихикать. - А потом выясняется, что у красавца куча комплексов, и собственными силами ублажить супругу он не в состоянии. Вот и приходится прибегать к разного рода хитростям.
        - Ну и к чему это все? - кисло осведомилась я, мысленно подыскивая предлог, чтобы избавиться от надоедливого общества.
        - Вот скажи, Ксандра, ты в последнее время не чувствуешь себя слегка… перевозбужденной? - задевая носком туфельки желтую головку цветка, с самым невинным видом поинтересовалась Соланж.
        - Что значит… - Я осеклась, оглушенная громким хохотом.
        Соланж повисла на перилах беседки, Лоиз чуть не сползла под скамейку. А я сидела, пунцовая, тщетно пытаясь понять, что же явилось причиной столь бурного веселья.
        - Сейчас же объясните, что происходит?! - с негодованием воскликнула я, вскакивая с места.
        - Мы слышали, - вытирая слезы, выступившие на глазах, и давясь смехом, начала Соланж, - как служанки шептались о каком-то приворотном зелье, которое его светлость велел добавлять тебе ежедневно в питье.
        - А ночами, по словам Мари, ты стонешь и зовешь во сне своего стража, - добавила страшно довольная чем-то Лоиз, и сестры снова покатились со смеху.
        Я же пылала, как факел. Вот только уже не от страсти.
        От ярости, которая вдруг заглушила все остальные чувства.
        Сбежав по ступеням беседки, рванула в сторону дворца, ощущая, как щеки заливает краска стыда и гнева.
        Дожила. Теперь мне перемывает косточки прислуга.
        - Эй, ты куда? - бросили мне вдогонку.
        Но я их уже не слушала. Домчавшись до белоснежной громады дворца, птицей взлетела по лестнице и понеслась в спальню. Мари как раз заканчивала подбирать украшения к моему вечернему туалету, складывала забракованные ею драгоценности назад в шкатулки, что-то негромко мурлыча себе под нос. А услышав, как резко хлопнула дверь, с улыбкой обернулась.
        Правда, при виде взбешенной хозяйки улыбка мгновенно сползла с ее лица.
        - Где оно? - из последних сил пытаясь обуздать клокотавшую внутри ярость, процедила я.
        - Оно? Я не понимаю, - побледнела служанка.
        - Дрянь, который ты меня пичкаешь!
        - Но я не понимаю… - упрямо повторила девушка и затравленно заозиралась, словно искала пути к отступлению. Вздрогнула, услышав, как щелкнул ключ, который я демонстративно вытащила из замка и положила себе в карман, намекая, что, пока во всем не сознается, отсюда не выйдет.
        - Не признаешься сама, - с грозным видом скрестила на груди руки, - скажу, что ты меня обокрала. Выбирай: или чистосердечное признание, или позор и тюрьма.
        - Но я… - жалобно всхлипнула девица.
        - Мари!
        Умом понимала, что девушка здесь ни при чем, она всего лишь выполняла приказ, но как же в тот момент хотелось исхлестать ее по щекам! От души на нее наорать. За то, что хватило бесстыдства меня травить. А потом еще и судачить об этом с прислугой!
        Хотя, с другой стороны, сохрани Мари подлый секрет стража в тайне, и я бы тогда ничего не узнала. Так бы и растекалась лужицей от лживых признаний и летала на крыльях иллюзорного счастья.
        Дура!
        От усиленной мозговой деятельности служанка вся раскраснелась, лицо покрылось испариной, а руки мелко дрожали. Наконец девушка приняла решение, вздохнула обреченно и, понуро опустив голову, тихо сказала:
        - Пойдемте.
        Вскоре я уже сжимала в руке доказательство чужого коварства. С помощью чар решил меня соблазнить? Спрашивается, зачем? Я и без всяких зелий с радостью оказалась бы в его власти.
        Мерзавец! Подлец!
        Наверное, стоило рассказать обо всем отцу, он бы наверняка встал на мою защиту, но в тот момент в моей ослепленной яростью голове билась одна-единственная мысль: отвести душу, как можно скорее высказав маркизу все, что о нем думаю.
        Сейчас же разыщу негодяя и плюну в его холеную рожу!
        Знаю, благовоспитанные мадемуазель так не поступают. Но благодаря стараниям маркиза место благовоспитанной мадемуазель заняла взбешенная фурия.
        Обычно вечерами его светлость занимался делами имения. Запирался у себя в кабинете и не выходил до самого ужина. Вот туда-то я и отправилась.
        Увы, к моему огромнейшему разочарованию, кресло возле письменного стола пустовало. Не обнаружился мессир ни возле книжных стеллажей, ни у камина. На диване его тоже не наблюдалось. Зато рядом темнел небольшой круглый столик, на котором поблескивал в пламени свечей пузатый графин.
        - Всего пару капелек, значит, - вспомнила слова Мари, пытавшейся то ли объясниться, то ли извиниться. - Будет тебе пару капелек! - Воинственно зарычав, метнулась к графину и, прежде чем успела сообразить, что делаю, выплеснула все содержимое пузырька в янтарный напиток.
        Вздрогнула испуганно, чуть не опрокинув злосчастный графин, когда услышала за дверью чьи-то торопливые шаги.
        - Загостился я тут у вас. Пора уже и честь знать.
        - Разве не останешься на свадьбу? Ты же у нас любитель пышных празднеств. Соберется весь цвет Гавойи. Столько красоток… - Моран толкнул золоченые створки дверей кабинета и замер на пороге. - Александрин? Почему ты здесь? - На людях его светлость по-прежнему обращался к невесте официально и, как того требовали правила этикета, вел себя с ней предельно сдержанно. Но стоило им остаться наедине, как преграда условностей исчезала, уступая место неистощимой жажде, которую им обоим никак не удавалось утолить.
        И бороться с которой с каждым днем становилось все сложнее.
        Мужчина и сам толком не мог объяснить, почему сдерживается. Какая, в сущности, разница, когда он с ней переспит, сейчас или после свадьбы. Девчонка в любом случае уже никуда от него не денется, так что можно и не церемониться, не испытывать на прочность свое терпение.
        Но всякий раз, когда уже готов был уступить желанию, перед глазами вставало заплаканное личико шестнадцатилетней девушки. Почему-то это воспоминание отзывалось в душе чем-то вроде нежности. Странное, непривычное чувство, так некстати заглушавшее все остальные порывы.
        - Тебя искала. - Невеста бросила по сторонам быстрый взгляд и еще больше побледнела. Как будто чего-то испугалась или, может, была чем-то расстроена. Вымученно улыбнувшись, пробормотала: - Ничего срочного. Вижу, ты не один. Лучше пойду готовиться к ужину. Ваше сиятельство…
        Опустившись в быстром реверансе перед де Грамоном, с интересом наблюдавшим за сменой выражений на смазливом личике будущей маркизы, Александрин рванула к выходу.
        - Что-то случилось? - Страж удержал ее, коснувшись острого локотка, прикрытого пеной светлого кружева.
        Девушка вздрогнула, словно ее обдало холодом, и осторожно высвободила руку.
        - Все в порядке. С сестрами немного повздорила. - Просочившись между ним и Адриеном, бросилась прочь.
        Маркиз усмехнулся. Наверняка прибежала уговаривать его выставить докучливых родственничков за дверь. Он бы и сам с превеликим удовольствием избавился от беспардонной баронессы, ее вечно пребывавшего подшофе супруга, без зазрения совести опустошавшего винные погреба Вальде-Манна, и их нахалок-дочек, планомерно доводивших беднягу Касьена до нервного срыва. Но опасался, что Ксандра (так, кажется, обращались к ней сестры) будет против. А теперь выясняется, что она сама спит и видит, как бы поскорее распрощаться с горе-семейкой.
        Что ж, осталось потерпеть совсем немного, всего несколько дней. И пусть потом катятся на все четыре стороны.
        - Лакомый кусочек, - проводив девушку долгим взглядом, хищно улыбнулся Адриен. - Хотя по сравнению с Серен - бледная моль. - Мужчина плюхнулся в кресло и закинул ноги на стол, прямо на ворох посланий, которые до встречи с другом просматривал де Шалон. - Даже странно, что из всех одаренных красоток Вальхейма ты выбрал именно ее. Пустышку. Симпатичную, но не более.
        - Выпьешь?
        Последнее, чего хотелось Морану, - это обсуждать с другом свои решения. Пусть даже с самым близким, с которым прошел и огонь и воду. О грандиозных планах насчет Александрин не должен был знать никто.
        - Не откажусь. - Адриен проследил за тем, как де Шалон плеснул в бокалы немного крепкого напитка, который на юге Вальхейма прозвали «эликсиром счастья». Всего пары глотков было достаточно, чтобы прогнать сумрачное настроение, а сладковатый вкус и медово-цветочный запах арманьяка даже на самые крепкие головы действовал не хуже дурмана.
        Как раз то, что нужно, чтобы расслабиться перед отъездом.
        Передав бокал другу, Моран опустился в соседнее кресло.
        - Так что за спешка?
        - Его величество изволит гневаться. - Пальцы стража коснулись хрустальной кромки сосуда. - За последний месяц в столице поймали уже трех одержимых. А теперь еще и нападение на твою невесту… Что-то тут нечисто. Придется разбираться. - Де Грамон лениво вздохнул и поднес к губам бокал, любуясь золотыми переливами янтарного напитка, будто вобравшего в себя весь свет горячего южного солнца. - Тебя, скорее всего, тоже попросят приехать.
        Маркиз задумчиво кивнул:
        - Главное, чтобы не дергали до свадьбы. А потом я и сам подумывал перебраться в Навенну. Нужно будет представить Александрин ко двору.
        - Теперь будешь повсюду таскать за собой свою новую игрушку? - рассмеялся Адриен и залпом опрокинул в себя крепкий напиток.
        Моран последовал его примеру, осушил бокал, наслаждаясь ощущением тепла, разливающегося по телу.
        - Пока не надоест, - отшутился он и поспешил за очередной порцией алкоголя, решив, что одного бокала явно недостаточно, чтобы как следует расслабиться. - Будешь еще?
        - Мне хватит, - замахал руками, протестуя, де Грамон. Зажмурился на миг, почувствовав легкое головокружение. Наверное, не стоило пить на пустой желудок. - Надо еще как-то дотрястись до столицы.
        - Уезжаешь на ночь глядя? - Сделав глоток, его светлость отметил, что вкус у напитка не такой, как обычно. Более приторный, терпко-сладкий. Наверное, на сегодня ему тоже уже достаточно.
        - Король назначил аудиенцию на завтрашний вечер. - Адриен нехотя поднялся. В голове шумело, словно она вдруг стала чистым полем, по которому носился, противно завывая в вышине, дикий ветер. - Буду ждать вас с Цветочком, - так он шутливо окрестил девицу ле Фиенн, - в столице. Посмотрим, что станет с твоим розаном после общения с нашими придворными гарпиями.
        Отвесив легкий поклон, де Грамон на нетвердых ногах направился к выходу. Моран откинулся в кресле и устало прикрыл глаза, погружаясь в состояние неги и позволяя двум образам - Серен и Александрин - привычно заполнить его сознание.
        ГЛАВА 10
        Сказать, что я себя ругала, - это ничего не сказать. Как можно было поступить так необдуманно?! А вдруг он отравится? Или того хуже, приворотную дрянь отведает кто-нибудь другой. Например, Адриен.
        Не хотелось бы, чтобы граф пострадал по моей милости. Я ведь понятия не имею, насколько сильное это зелье. В душе теплилась надежда, что гнусное оружие было нацелено исключительно на меня, а на других попросту не подействует.
        Хотя это вряд ли. Скорее всего, будет влиять на всех без разбору. Или, как вариант, только на влюбленных. Вот мне, допустим, его подленькая светлость сразу понравился, а значит, коварное пойло только усилило мои чувства.
        Что, если я ему тоже все-таки небезразлична? Тогда точно влипла.
        Подумала так и тут же отогнала от себя глупую мысль. Горько усмехнулась. Кому-кому, а мне тревожиться не о чем. Скорее всего, негодяй помчится к своей блондинке. Или рванет в семейную усыпальницу к драгоценной женушке…
        Тьфу ты! И чего только от волнения не полезет в голову.
        Хотя предположение, что одурманенный чарами маркиз поспешит на ночное рандеву к любовнице, больно меня задело.
        Несколько раз порывалась пойти к стражу и во всем сознаться. А заодно в красках живописать, какой он негодяй и что я о нем думаю. Гордо заявить, что расторгаю нашу помолвку. Конечно, матушка потом меня со свету сживет. Но это будет потом. А сейчас очень хотелось хотя бы словами наказать мерзавца.
        Но что-то меня останавливало. Так и промаялась до самого ужина.
        Подумывала сослаться на плохое самочувствие и трусливо отсидеться у себя в комнате, однако заявилась мамА и не успокоилась, пока я не пошла за ней следом. Вниз спускалась с таким видом, будто шла на эшафот, отчаянно моля Единую помочь мне выпутаться из щекотливого положения.
        А вдруг чудо-напиток никто не попробует? Хорошо бы! Тогда я ночью незаметно проберусь в кабинет и выплесну отраву в окно. А утром уже буду решать, как быть с его гадкой светлостью.
        Не сейчас. Сейчас мне и видеть его не хочется.
        Врала, конечно. Должно быть, колдовская зараза еще не вывелась из моего организма, потому как, когда в зал вошел маркиз, предательское сердце снова сладко заныло.
        На протяжении всего ужина я чувствовала на себе обжигающий взгляд, казалось сумевший пробраться и под подол платья, и под тонкую сорочку, льнувшую к коже. И теперь он блуждал по всему моему обнаженному телу. От напряжения на висках выступила испарина, щеки алели.
        Моран выглядел не лучше. То ли злой, то ли чем-то раздраженный. С горящими глазами, взгляд которых не сулил ничего хорошего.
        Догадался? Или Мари настучала?
        Впрочем, выяснять это в данную минуту совершенно не хотелось.
        Поэтому, как только завершилась трапеза, я присела в поклоне, прощаясь с присутствующими, и рванула наверх. Минуя темную анфиладу, чуть подсвеченную догорающими свечами в канделябрах и бледным светом луны, царственно скользившей в дымчатом ореоле по небу, услышала за спиной быстрые шаги.
        Мурашки побежали по коже, когда тишину залы нарушил громкий яростный крик:
        - Александрин!
        Надумала от него сбежать? Не выйдет.
        Страж последовал за девушкой, не замечая никого и ничего вокруг. Вязкое марево заволокло пространство, окружающие лица стерлись, приглушились голоса. Единственная, кто сейчас имел для него значение, - это Александрин. Как же хотелось оказаться с ней рядом! Разорвать к демонам платье, под которым скрывались соблазнительные изгибы такой манящей девичьей фигуры. Перестать мучить себя бессмысленным созерцанием и наконец вдоволь насладиться прелестями невесты. Утолить всепоглощающее желание.
        Он и так ждал слишком долго. Больше - не будет.
        От мыслей о голубоглазой девчонке голова шла кругом. И даже образ Серен, в последние месяцы ни на мгновение не покидавший его сознание, вдруг потускнел и растворился в этом мареве вожделения.
        Кажется, де Лален пытался его задержать, спрашивал о каких-то пустяках. Но Моран ничего не ответил, прошел мимо, даже не взглянув в сторону друга.
        Взбежав по лестнице, бросился за девчонкой следом. Та, как назло, тоже ускорила шаг.
        - Александрин!
        Девушка вздрогнула, замерла на миг, а потом рванула еще быстрее. Добежав до своих покоев, успела заскочить внутрь. Но вот на то, чтобы запереться, времени уже не хватило. Да даже если бы и посмела спрятаться от него в спальне, он бы разнес эту демонову дверь в щепки. Никакие замки не могли его сейчас удержать.
        Александрин испуганно взвизгнула, когда его светлость остервенело толкнул створки, и отскочила в сторону.
        - Что же ты со мной делаешь? - С глухим рычанием мужчина бросился к невесте, мысленно отмечая, как раскраснелись от волнения ее щеки и несколько завитков выбились из аккуратной прически. Сейчас он распустит их все и будет любоваться тем, как черный шелк волос окутывает обнаженные плечи.
        На смену чувственной картине пришла иная, вызванная вспышкой гнева. Девчонка явно не собиралась покоряться своему господину, коим Моран себя считал. Что ж, не захочет по-хорошему, ей же будет хуже. Чародей прикрыл на мгновение глаза, предвкушая, как намотает эти волосы себе на руку, и все равно возьмет ее. И плевать, что силой! Лишь бы потушить пламя, бушевавшее в нем, сжигавшее изнутри. Кровь приливала к паху, желание физической болью отдавалось во всем его теле.
        Александрин рванула в дальний угол спальни, опрометчиво ища там спасения. Укрывшись за витым столбом балдахина, дрожащим голосом пригрозила:
        - Не подходи! - Заметив, что ее слова не возымели должного действия и маркиз решительно направляется к ней, точно бык за красной мулетой матадора, испуганно взвизгнула: - Я закричу!
        И, наверное, закричала бы, не подскочи к ней страж и не зажми вовремя рот ладонью. Которую мерзавка попыталась в отчаянии укусить. Но была тут же опрокинута навзничь и вжата хозяином Валь-де-Манна в подушки, в беспорядке разбросанные по кровати. Строптивая невеста не переставала брыкаться, тщетно пытаясь вырвать свои сведенные вместе запястья из стальной руки мага. Другой рукой его светлость уже вовсю боролся с треклятым платьем, не забывая терзать сладкие губы пленницы жадными поцелуями.
        - Пусти! - вертела головой девчонка, уклоняясь от навязчивых ласк. - Пусти, кому говорю! Ты сам не понимаешь, что творишь!
        - О, еще как понимаю… - Наконец его светлость исполнил свою недавнюю мечту и таки разорвал к демонам собачьим так раздражавший его лиф платья. Осталось еще побороться с корсетом… Но это позже. А сейчас… Не в силах справиться с искушением, да и не желая больше ему противиться, Моран рванул на себя сорочку - ткань жалобно затрещала - и припал к полной груди своей избранницы. Пощекотав языком вмиг затвердевший сосок, заявил севшим от страсти голосом: - Беру то, что принадлежит мне по праву.
        - Я тебе еще не жена! И никогда ею не стану! Понял? - извивалась под ним непокорная. - Только не после того, как ты меня травил! Мерзавец!
        Эти обвинения, полные безудержного гнева, не сразу достигли затуманенного желанием сознания стража. А когда до него все-таки дошел смысл ее слов, Моран замер на миг, нависнув над своей жертвой. По щекам Александрин катились злые слезы отчаяния.
        Не способный обуздать ослепившую его страсть и наконец начиная понимать, что с ним происходит, мужчина простонал:
        - Прости, но я не могу остановиться. Нет, не могу… - В голосе его смешались мука и неистощимая жажда. С каждым новым мгновением вызванная магией одержимость брала верх. Плоть, подконтрольная чарам, оказалась сильнее тихого голоса разума.
        Демон внутри него требовал взять девчонку немедленно, хмелел от запаха ее страха, упивался ее рыданиями и уже предвкушал, как ворвется в тугое лоно и будет вонзаться в нее до изнеможения снова и снова.
        - Ненавижу, - прошипела, захлебываясь слезами, девушка, из последних сил пытаясь вырваться, и неожиданно вскрикнула от обжигающей боли, когда камень у нее на груди вдруг раскалился. Засверкал, пронзительной вспышкой рассеяв полумрак комнаты.
        А в следующую секунду боль испытал уже Моран. Как будто чья-то невидимая рука схватила мага за шиворот и, точно тряпичную куклу, со всей силы бросила об стену. Сознание померкло на долгие мгновения. Внутри возникло тошнотворное ощущение, что только что он чуть не совершил роковую ошибку. Да и того, что уже успел натворить, с лихвой хватит, чтобы поставить под удар продуманный до мелочей план. Ведь теперь ни о какой гармонии чувств, а значит, ни о каком ритуале не могло быть и речи.
        Когда мир перед глазами перестал вращаться и три Александрин соединились в одну, де Шалон заметил в руках невесты увесистый канделябр на две свечи. Девушка стояла в нескольких шагах от него, готовая сражаться за свою честь до конца. Атака амулета и вид насмерть перепуганной девчонки, тщетно пытавшейся скрыть свой страх, немного отрезвили. С усилием поднявшись, пошатываясь, страж направился к выходу.
        На девушку больше не смотрел, опасаясь, что, если взгляд хоть на мгновение задержится на ее полуобнаженном теле, тут уж никакие зачарованные побрякушки ее не спасут.
        Словно во сне Моран добрался до своих покоев, прошел в спальню. Приблизившись к напольному зеркалу, заключенному в тяжелую резную раму, прижался ладонью к серебристой глади, мягко мерцавшей в бликах догорающего в камине пламени. Зажмурился, концентрируясь, и почувствовал, как твердая поверхность под рукой дрогнула, растеклась жидким оловом, открыв ему дорогу в мир Зазеркалья.
        А спустя мгновение его светлость был уже далеко от Валь-де-Манна. Зеркало в спальне Опаль подернулось рябью, туманная дымка расступилась, впуская стража.
        - Моран? - Девушка, с задумчивым видом перелистывавшая книгу в дорогом переплете, изумленно приподнялась на локтях.
        - Иди ко мне, - требовательно произнес мужчина и с удовлетворением, к которому примешивалось раздражение, заметил, как в серых глазах любовницы отразилась привычная покорность.
        - И все-таки ты скучал по мне, - сделала приятные для себя, но неверные выводы Опаль. Соблазнительно выгибаясь, кошкой скользнула к краю кровати. Привстала на коленях, коснулась измятой сорочки любовника, распахнутой на груди, ощущая под ладонями твердость литых мышц. Преданно заглянула стражу в глаза, в которых сейчас не отражалось ничего, кроме затмившей его разум похоти.
        Как же его тошнило от этого щенячьего обожания…
        Испытывая чувство отвращения и вместе с тем желая достигнуть долгожданной разрядки, страж надавил на хрупкие плечики девушки. Та подчинилась беспрекословно. Скользнув на пол, покорно ослабила шнуровку брюк и потянулась к напряженной плоти. Не сводя с любовника глаз, принялась его ласкать, изо всех сил стараясь угодить стражу. А поймав полыхнувшее во взгляде нетерпение, послушно вобрала в себя средоточие его желания, совершенно не протестуя против того, чтобы любовник, намотав на кулак свободно струящиеся по плечам волосы, сам задавал ритм.
        Мужчина запрокинул голову, прикрыл от удовольствия веки, отдаваясь во власть чувственных ласк и позволяя той, другой девушке с прозрачными голубыми глазами, снова завладеть его сознанием.
        В подземелье царила тишина, нарушаемая лишь тяжелой поступью стража. Повинуясь чарам незваного гостя, на стенах полыхнули факелы, осветив длинный коридор с низкими сводами и замшелой кладкой. Адриен шел, из последних сил стараясь не сорваться на бег.
        В кои-то веки выдержка изменила ему. Казалось, если сейчас же не увидит ее, умрет в страшных муках. Желание оказаться рядом с любимой ослепляло, туманило разум. И плевать, что это не Серен, а всего лишь ее отражение.
        Хотя бы так. Забыться хотя бы на несколько мгновений, поверить, что она жива и это ее чарующий голос доносится из Зазеркалья.
        Подземная зала встретила мага тихим перешептыванием теней, чьи размытые силуэты едва угадывались в зачарованных зеркалах. Адриен ускорил шаг, подгоняемый неведомой силой. Коснулся ладонью резной, потускневшей от времени рамы и ждал мучительно долгие секунды, пока перед ним не предстала темная сущность чародейки.
        Напоминание о его Серен.
        - Еще один помешанный, - усмехнулась рыжеволосая красавица в отражении. - Я что вам, бесплатное представление? Таскаетесь сюда по очереди. Сумасшедшие.
        Глаза стража потемнели, стоило ему увидеть нагую искусительницу. Ее великолепное, совершенное тело, которым он наслаждался бессчетное множество раз. Раскаленной лавой желание растекалось по венам, болью отзывалось в каждой его клеточке, сводило с ума. Девушка соблазнительно выгибалась, еще больше раззадоривая мага, и при этом бросала на него томные взгляды.
        - Освободи меня, милый. А если нет… Тогда проваливай прочь! - ощетинилось отражение, вмиг утратив все свое обаяние.
        Неимоверных усилий потребовалось де Грамону, чтобы сдержаться и не переступить черту дозволенного. Напомнив себе, что перед ним лишь тень его возлюбленной, мужчина отшатнулся. Сглотнул судорожно, тщетно пытаясь понять, что с ним творится. Почему его кидает то в жар, то в холод и голова предательски кружится от одной лишь мысли о Серен.
        О том, что было… И что еще может быть. Надо лишь дождаться. Набраться терпения. А пока как-то привыкать к новому телу, новой внешности… Несомненно, девчонка хороша. Но и в подметки не годится маркизе де Шалон. Не покойной, конечно, а временно его покинувшей.
        У Адриена язык не поворачивался назвать Серен покойницей.
        Мужчина мрачно усмехнулся, наблюдая за тем, как девушка в отражении тает, прекрасный образ стирается и рассеивается легкой дымкой.
        Ничего, с новым обликом своей избранницы он уж как-нибудь свыкнется. Главное, чтобы этот идиот, Моран, выполнил то, что от него требуется.
        А там уже он, Адриен, найдет способ сделать маркизу де Шалон счастливой вдовой.
        ГЛАВА 11
        Бессонная ночь не прошла даром. Я приняла решение, окончательное и бесповоротное, хоть и далось оно мне непросто. Не знаю, было ли тому виной приворотное зелье, что изо дня в день отравляло мое сознание и из-за которого меня даже сейчас непреодолимо тянуло к стражу. Или, быть может, глупые надежды, с которыми так сложно было расстаться. За эти дни я успела не только влюбиться без памяти, но и поверила всем сердцем, что рядом с маркизом де Шалоном действительно обрету счастье. Наконец-то почувствую себя любимой.
        И вот…
        Спрашивать, с какой целью его светлость опаивал меня колдовской дрянью, не хотелось. Какое это теперь имеет значение? И даже если попытается все объяснить, не уверена, что теперь смогу ему поверить.
        Впрочем, как вскоре выяснилось, объясняться и каяться никто не собирался.
        Проснулась я с первыми лучами. Собралась без Мари - сколько ни дергала за витой шнурок в изголовье кровати, служанка так и не появилась - и, не откладывая дела в долгий ящик, отправилась в крыло, где располагались покои его бесстыжей светлости.
        Миновав бесконечно длинную анфиладу, окрашенную светом зарождающегося дня, задержалась на мгновение у дверей, что вели в кабинет хозяина Валь-де-Манна. Избавлюсь от чудо-отравы, а потом сразу к стражу. Чем раньше мы с ним распрощаемся, тем раньше смогу отсюда уехать.
        С тоской оглядела просторный зал с высоким потолком, с которого хрустальными каплями свешивалась окаймленная лепниной люстра. Солнечный свет растекался по шелку обоев, золотом подсвечивал распускавшиеся на них алые бутоны, бликами касался изящной мебели и дорогих ковров.
        Каюсь, за минувшие дни я успела поверить, что в скором времени вся эта сказочная красота станет частью моей жизни. А главное, хозяин всего этого великолепия займет в ней важное место.
        Тяжело вздохнула. Что ж, некоторым мечтам просто не суждено сбыться. Мне не впервой разочаровываться, давно уже пора бы привыкнуть.
        Толкнула дверные створки, заставляя их раскрыться. Вздрогнула от неожиданности, увидев Морана. Маркиз стоял ко мне вполоборота, внимательно изучая злосчастный графин.
        Вид у его светлости был слегка помятый. Кажется, он еще даже не ложился. Одет во вчерашний костюм, только что без камзола. Рубашка кое-как заправлена в штаны, как будто ее снимали, а потом надевали впопыхах… Я вспыхнула. Коварное воображение, словно издеваясь, нарисовало живописную картину: его светлость утоляет страсть в объятиях какой-нибудь продажной девицы.
        Раз со мной не получилось.
        Машинально коснулась кулона, так преданно оберегавшего меня в минуты опасности, и тихо произнесла:
        - Лучше вылейте. Пока еще кто-нибудь не отравился.
        Маркиз негромко усмехнулся:
        - Сами додумались до столь изощренной мести или кто подсказал? - Вернув графин на место, повернулся ко мне и замер в ожидании ответа.
        - Это вышло случайно. Я не собиралась никого опаивать. В отличие от вас, у меня есть совесть! - гордо вздернула подбородок.
        - Видимо, вчера она крепко спала, - издевательски хмыкнул страж.
        Нет бы извиниться за то, что чуть не лишил меня невинности! Напугал до полусмерти. А он вместо этого стоит и ухмыляется.
        Вот точно ни стыда ни совести.
        А значит, и говорить нам с ним больше не о чем.
        - Я расторгаю нашу помолвку. - Хотела, чтобы голос прозвучал как можно тверже, но он все равно предательски дрогнул на слове «помолвка».
        - Вы в этом уверены, мадемуазель? - подозрительно сощурился де Шалон, как будто не поверил моим словам. - Хорошо все взвесили и обдумали? Поставили в известность родителей?
        - Еще нет. Подумала, вам первому стоит узнать о моем решении. У меня было достаточно времени для раздумий. Целая ночь. После того как вы ушли, оставив меня наедине с моими тревожными мыслями, в платье, разорванном в клочья. - Обычно, глядя стражу в лицо, я тушевалась и спешила отвести взгляд. Но в этот раз - ничего, выдержала и лед черных глаз, и полыхнувшую в них на короткий миг ярость, которую маг тут же спешно спрятал в глубинах своей темной души.
        - Вы ведь понимаете, другого предложения руки и сердца вряд ли дождетесь. - Опустившись на краешек письменного стола, Моран небрежно скрестил на груди руки и смерил меня взглядом, в котором сквозила ирония и превосходство.
        - Вы так любезно не даете мне об этом забыть, - растянула губы в язвительной улыбке.
        - Пострадают ваши сестры, - продолжал бередить и без того не заживающую рану садист. - Вряд ли найдется такой дурак, который согласится дать хотя бы за одну из них выкуп, чтобы жениться и при этом не нарушить древней традиции. Увы, нынешнее положение вашей семьи оставляет желать лучшего. Вы, Александрин, рушите не только свою жизнь, но и будущее ваших родных.
        - Наоборот, я ее спасаю. А что касается моих родных… Уверена, они все меня поймут и поддержат.
        Моран изогнул брови в искреннем удивлении. Да я и сама понимала, что мое последнее заявление абсурдно.
        - Что ж, силой вас заставлять не буду. Да и не нужна мне мученица. Вы получили щедрое предложение, Александрин, от которого так опрометчиво отказываетесь из-за глупых обид. Как бы потом не пожалеть.
        Удивляюсь, как он еще не лопнул от чувства собственного превосходства.
        Напыщенный индюк!
        - Могу вас заверить, ваша светлость, единственное, о чем я жалею, - это о том, что не отклонила ваше предложение сразу и приехала сюда. Сэкономила бы свое, а главное, ваше драгоценное время, которое вы, непонятно почему, изволили тратить на такую ничтожную особу, как я.
        Именно это сейчас читалось в его полуулыбке и надменном взгляде: какой великий он и какая никчемная я.
        - Тогда не смею вас больше задерживать, мадемуазель, - недвусмысленно указали мне на дверь.
        - Счастливо оставаться, месье, - до боли сжав кулаки, попрощалась сквозь зубы. Не оглядываясь, бросилась прочь.
        Прочь от Морана и своих разбившихся на мелкие осколки надежд.
        Смутно помню, как добежала до спальни - слезы застилали глаза, путались мысли. Только сейчас я поняла в полной мере, каково это - расставаться с человеком, к которому уже почувствовала привязанность и симпатию. И который просто взял и плюнул мне в душу.
        Лучше бы вообще сюда не приезжала!
        Не страдала бы сейчас.
        На этом утро испытаний не закончилось. Не успела переступить порог своего временного пристанища, как перед моим заплаканным взором нарисовалась маменька собственной персоной.
        - Ксандра, что это с тобой? - всплеснула руками родительница.
        - Все в порядке, - нервно смахнула слезы. Пожелав себе удачи, на выдохе выпалила: - Скажи близняшкам, чтобы собирались. Мы уезжаем.
        - Куда уезжаем? - ахнула баронесса.
        - Домой, - буркнула я и поспешила к сундукам.
        Но мамА, преградив мне дорогу, приняла грозную позу: уперев руки в боки, потребовала объяснений. А мне от одной лишь мысли, что придется исповедоваться перед ней, рассказывать о вчерашнем происшествии, становилось тошно.
        - Помолвка расторгнута. Мы с его светлостью решили, что так будет лучше, - ограничилась кратким объяснением, мечтая, чтобы ее милость сейчас куда-нибудь провалилась.
        Куда угодно, лишь бы оставила меня в покое и дала возможность привести в порядок мысли.
        Не теряя надежды добраться до своего нехитрого скарба, хранившегося в бездонных сундуках покойной маркизы, место которой мне, как оказалось, не суждено занять, попыталась обойти маман. Но та вцепилась мне в руку точно клещ и, резко развернув к себе, со злостью выкрикнула:
        - Даже думать не смей! Слышишь? Разве ты недостаточно нас позорила? Не знаю, что там между вами произошло, и знать не желаю! - гневно припечатала родительница. - Но ты сейчас же отправишься к его светлости с извинениями. Если понадобится, в ногах у него будешь валяться, лишь бы простил тебя за твои глупости!
        Значит, за мои глупости…
        - Не хватало еще быть брошенной женихом накануне свадьбы! Такого позора твой бедный отец точно не переживет.
        - Вообще-то это я его бросила…
        Сердце в груди болезненно заныло от обиды на мать, которая даже не пыталась меня понять. Которой было безразлично, что толкнуло ее дочь принять такое решение.
        А в следующий миг заныла и щека. От пощечины. Звонкой, оглушительной. Короткая боль, опалившая кожу, медленно стекла вниз, камнем осела где-то в районе груди. Я стояла, не способная пошевелиться, глядя в глаза женщине, что подарила мне жизнь и, по идее, должна была меня любить. Вот только чувство, что сейчас отражалось во взгляде баронессы ле Фиенн, мало походило на эту самую материнскую любовь.
        Скорее на презрение. А может, даже ненависть. За то, что мне хватило смелости (или безрассудства) разрушить ее чаянья и тщеславные надежды.
        - А теперь возьмешь и помиришься, - произнесла ее милость тихим, но от этого не менее суровым голосом. - Иначе одной дочерью у меня станет меньше.
        Не удостоив меня больше ни словом ни взглядом, вышла из спальни и остервенело хлопнула дверью, поставив в только что разыгравшейся в этой комнате драме закономерную точку.
        На поклон к господину маркизу я не пошла. Но из покоев, которые так и не успела обжить, поспешила уйти от греха подальше. Наверняка следом за разгневанной родительницей явятся не менее злые близняшки, а может, пожурить непутевое чадо пожалует и отец. Сейчас я не в состоянии общаться ни с кем из них. А от одной мысли провести следующие несколько дней в тесной повозке со столь любящим меня семейством хотелось волком выть. Боюсь, до Луази я просто не доеду, еще раньше сестры испепелят меня взглядами или мать, не способная выносить присутствия вычеркнутой из сердца дочери, попросту вышвырнет из кареты.
        Признаюсь, я уже не знала, чего можно ожидать от так уповавшей на этот треклятый союз родительницы.
        Укрывшись в увитой лозой беседке в глубине парка, наконец дала волю чувствам, то есть попросту разревелась. Отчаянно, навзрыд. Никогда мне не было так обидно и горько. Даже в роковой день инициации так не мучилась. Сейчас же ощущение безысходности разрывало душу.
        Тогда, восемь лет назад, Моран стал тем, кто утешил, помог справиться с болью и разочарованием. Кто бы мог подумать, что пройдет время и он станет причиной моих слез.
        Вот такой, зареванной и жалкой, меня и нашел Касьен. Приблизился бесшумно, мягко ступая по насыпной дорожке, окаймленной фигурно подстриженными кустарниками. Тепло улыбнувшись, спросил, может ли составить мне компанию.
        - Вас не было на завтраке.
        Я шмыгнула носом. Разве уже полдень? А такое ощущение, что страдаю от силы час.
        - Вас прислал его светлость? - с благодарностью приняла протянутый платок с вышитыми по углам золотыми вензелями.
        - Я сегодня еще не видел брата, он отказался выходить к столу.
        Видать, решил не обременять себя церемонией прощания. Что ж, так даже лучше. Надеюсь, больше никогда не увижу напыщенную физиономию стража!
        - Вы сказали - брата?
        - Молочного, - мягко пояснил Касьен. - Моя мать была кормилицей Морана. А когда во мне открылась сила, покойный маркиз де Шалон объявил меня своим названым сыном. У него было доброе сердце. - В глазах молодого человека отразилась грусть.
        До сих пор считала, что шевалье де Лален гостит в Валь-де-Манне, а оказывается, он родственник его светлости, пусть и не кровный.
        Увы, Касьену не повезло с братом. Зато крупно подфартило с приемным отцом. Жаль, что во мне сила так и не обнаружилась и мои же собственные родители относятся ко мне хуже, чем к какой-то бродяжке.
        - Александрин, вы так подавлены. Мне больно видеть вас такой. Что-нибудь случилось? - с искренним участием поинтересовался Касьен.
        - Случился. Его светлость, - горько усмехнулась я и отшутилась вяло: - Можете порадоваться, Касьен, пришел конец вашим мучениям. Сегодня я и моя семья покинем Валь-де-Манн. Больше вы не увидите близняшек.
        - Очень жаль, - спустя несколько мгновений тишины, нарушаемой лишь тоскливым шелестом деревьев, проронил шевалье, не замедлив уточнить: - Я имею в виду, жаль, что уезжаете вы, Александрин. Признаюсь, сначала я отнесся к выбору Морана скептически. Но, познакомившись с вами поближе, обрадовался. Думал, что маркиз наконец обретет счастье.
        - А разве он не был счастлив с Серен? - подняла на мага заплаканные глаза. - Говорят, их любви завидовало все королевство.
        Де Лален чуть заметно усмехнулся.
        - Да, Моран обожал жену. Боготворил. А вот любил ли… У них были… хм, довольно своеобразные отношения. Но лучше не будем об этом, - поспешил закрыть эту тему Касьен. - Брат не любит, когда кто-нибудь обсуждает его личную жизнь.
        Я согласно кивнула, испытывая искреннюю симпатию и уважение к молодому шевалье. Окажись на его месте близняшки, с радостью выложили бы всю мою подноготную, да и от себя еще чего-нибудь наверняка прибавили.
        Оставалось только позавидовать Морану.
        - Отчего она умерла? - Слова сорвались с губ прежде, чем успела их понять. Этот вопрос вот уже несколько дней не давал мне покоя. С того самого момента, когда нашла в тайнике Серен записку с угрозами от некоего А. Г.
        - Нападение демона, - мрачно проронил Касьен. - Серен была могущественной чародейкой, но тварь оказалась сильнее… Я боялся, что Моран так больше и не оправится от потери. А потом появились вы, полная ей противоположность. - Заметив грустную улыбку, мелькнувшую на моих губах, маг поспешил заметить: - Противоположность в хорошем смысле. Серен… Она была потрясающей женщиной, но отвратительной женой. За шесть лет брака не подарила маркизу ни одного наследника.
        - Может, они считали, что еще рано обзаводиться потомством, хотели немного пожить для себя, - поделилась я предположением и невольно разозлилась на саму себя, в который раз почувствовав укол ревности.
        - Так считала ее светлость, - хмыкнул мой собеседник. - Думаю, и мать из Серен вышла бы никудышная. Точно как и заботливая, любящая жена.
        - Тем не менее господин маркиз души в ней не чаял, - грустно заметила я.
        - Иногда мне кажется, что она отравила его сердце и его разум каким-то ядом, - задумчиво прошептал Касьен. Спохватившись, что снова сболтнул лишнего, сменил тему. Правда, неудачно: принялся уговаривать меня не спешить с отъездом, а сначала остыть и уже на холодную голову все хорошенько обдумать.
        Смиренно выслушав доводы преданного брата в защиту подлеца-стража, поспешила проститься с шевалье, дабы избежать продолжения неприятного для меня разговора.
        Пожелав себе удачи, отправилась к отцу, надеясь, что хотя бы он сможет меня понять. Поддержит, защитит от нападок маменьки. Но та, как назло, оказалась проворнее, первой помчалась жаловаться на неблагодарную дочь. Невольно я стала свидетельницей их супружеского общения. МамА в красках живописала, какая я мерзавка и беспринципная негодяйка. ПапА вроде как пытался ее урезонить, но как-то уж очень вяло. Лишь изредка в гневную тираду родительницы вплетались робкие возражения отца.
        - Никуда она отсюда не уедет! И точка! - гневно припечатала баронесса, не преминув добавить: - А если Александрин все же хватит наглости разорвать помолвку, пусть убирается на все четыре стороны. Но только не в Луази! Я не желаю ее там видеть!
        Мне так и не хватило духу переступить порог комнаты, в которой решали судьбу дочери мои вроде как любящие родители. Прижавшись к стене, зажмурилась на миг, тщетно пытаясь прогнать вновь набежавшие слезы.
        Что ж, раз на все четыре стороны… Значит, на все четыре стороны!
        ГЛАВА 12
        Моран был зол. На себя, на взбалмошную девчонку, так некстати решившую на него обидеться и под воздействием эмоций разорвать помолвку. На старую каргу-ведьму, к совету которой опрометчиво прислушался. Вместо того чтобы набраться терпения и постепенно самому приручать невесту. Но он поспешил и теперь расхлебывал последствия этой спешки.
        До самого вечера страж не покидал своих покоев, надеялся и ждал, что девчонка образумится и явится к нему с мольбами о прощении. Или ее «образумят» родители. Те-то уж точно не позволят Александрин уехать, наверняка сумеют переубедить дурочку. Тем более после данного баронессе обещания - его светлость великодушно согласился выступить в роли крестной феи и пристроить ее младшеньких дочерей.
        Оставалось только найти несчастных, которые согласятся взять этих демонов в юбках себе в жены.
        На все попытки Касьена поговорить с ним маркиз отвечал безразличным молчанием. Больше всего на свете его светлость ненавидел вести задушевные беседы, не важно с кем. Никто и никогда не смел прокрадываться к нему в душу.
        Никто, кроме Серен.
        Время от времени чародей подходил к зеркалу, чтобы взглянуть на невесту. Видел, что та в смятении. Сначала безутешно рыдала в парке, и в заледеневшем сердце стража на один краткий миг шевельнулось нечто, похожее на сострадание. Которое в ту же секунду поглотил очередной приступ злости и раздражения.
        Не думал, что с этой пустышкой, которая, по идее, должна была сходить с ума от счастья и радоваться оказанной ей чести, придется столько возиться. Тратить время, которого у него нет.
        Мужчина снова приблизился к зеркалу. Стоило к тому прикоснуться, как отражение пошло рябью, и перед взором стража предстала просторная спальня в кремовых тонах. В последний раз, когда Моран проверял, в каком состоянии пребывала его избранница, Александрин сидела на кровати, понуро опустив голову, и вертела в руках подаренное ей украшение.
        А сейчас… девушки не было. Зато остался зачарованный кулон и белевшее на шитом золотом покрывале прощальное послание. Маркизу не составило труда догадаться, куда подевалась строптивая красавица.
        Сбежала.
        Идиотка!
        Сорвавшись с места, страж кинулся к лестнице. Слетел по ступеням вниз, едва не сбив с ног так не вовремя появившуюся в холле баронессу.
        - Ваша светлость, я хотела с вами поговорить…
        - Потом, - отрезал де Шалон. Даже не взглянув в сторону будущей родственницы, помчался на конюшню.
        Как и предполагал, Искра, которую удалось отыскать в Артонском лесу после нападения демона, исчезла. Вместе со своей хозяйкой.
        - Зачем выпустил?! - рявкул на перепуганного привратника, топтавшегося у ворот, разъяренный маркиз.
        - Мадемуазель отправилась на прогулку, - вперившись взглядом в мыски своих давно не чищенных сапог, испуганно промямлил слуга.
        Еще один идиот.
        - В следующий раз… - Моран не договорил, выругался сквозь зубы. Остервенело пришпорил Демона, заставляя животное сразу перейти в галоп.
        Очень скоро широкоплечую фигуру всадника поглотили сумерки, которые с каждой минутой становились все гуще. Будто подстраиваясь под его настроение, небо затянулось тучами. Где-то вдалеке раздавались первые громовые раскаты, наполняя пространство тревожным гулом. Начал накрапывать дождь, грозя в любой момент превратиться в настоящий ливень.
        Демон мчался по проселочной дороге, разрывая сырой холодный воздух. Поднявшийся ветер трепал смоляную гриву цергейского скакуна. Редкие вспышки молний, пронзавшие небо, казалось, отражались в опасно сузившихся черных глазах охотника, неотвратимо настигавшего свою добычу.
        Свинцовые тучи закрыли все небесное пространство. Крупные капли забарабанили по земле, быстро превращая дорогу в вязкое месиво. Должно быть, этот холодный весенний ливень подействовал на стража отрезвляюще. Моран почувствовал, как ярость отступает, ее вытесняет страх. Страх упустить девушку. Не догнать.
        Потерять свой единственный шанс.
        Много ли у Серен родственниц, не владеющих магией?
        Только Александрин.
        Сейчас его светлость готов был наступить на горло собственной гордыне, наобещать невесте любых глупостей, клясться и божиться, что влюбился в нее без памяти, а потому пытался приворожить при помощи магии, боясь не получить ее согласия. Умолять, лишь бы ему поверила и согласилась вернуться.
        Добровольно.
        Страж мысленно возликовал, заметив мелькнувшую вдали наездницу, и снова вонзил шпоры в лоснящиеся бока своего скакуна. Услышав звуки погони, Александрин испуганно обернулась. Надеялась оторваться, но уже через каких-то несколько минут дорогу незадачливой беглянке преградил взмыленный Демон.
        Успевшая промокнуть до нитки всадница попыталась его упрямо объехать, но Моран ухватил Искру за повод, не давая лошади сорваться с места.
        - Пусти! - гневно выкрикнула девушка и по привычке гордо запрокинула голову, точно королева. Правда, без короны и королевства. А в скором времени останется и без крова, если будет по-прежнему проявлять свой норов.
        Вряд ли барон с баронессой примут непокорное чадо обратно.
        - Александрин, нам надо поговорить, - вкрадчиво сказал его светлость и, словно отвечая ему, небо отозвалось очередным громовым раскатом.
        Лошади тревожно заржали. Нетерпеливо перебирая копытами по влажной рыхлой земле, они торопились пуститься вскачь, наверняка мечтая как можно скорее оказаться в сухом теплом стойле, защищенном от непогоды.
        - Пусти по-хорошему, - зашипела несостоявшаяся беглянка, негодующе сверкнув глазами.
        - Не то - что? - усмехнулся де Шалон. Вспомнив, что собирался вести себя хитрее, принялся увещевать: - Александрин, побег - не выход. Ну куда ты пойдешь? Без средств, без силы, не привыкшая к физическому труду… Ты и дня в одиночестве не продержишься.
        - Я что-нибудь придумаю, - упрямо тряхнула она мокрой копной волос, облепивших побелевшее от гнева личико. - Уж лучше запру себя в монастыре, чем выйду замуж за такого негодяя, как ты!
        Сколько ни пыталась скрыть свои истинные чувства, было очевидно, что за маской негодования скрывается разочарование и боль. Как и всякая молодая девушка, Александрин мечтала о большой и чистой любви, о нежности и понимании. О том, чего была лишена в кругу семьи.
        Оставалось только как-то заставить ее поверить, что и заботу, и любовь она обретет, выйдя за него замуж.
        - Я ошибся и признаю свою вину…
        Отвернулась, давая понять, что не желает слушать его оправдания.
        Подавив вспышку гнева, маркиз мягко продолжил:
        - Мне всегда было сложно находить общий язык со слабым полом. Я не романтик, как Касьен. Да и до сердцееда, вроде де Грамона, мне тоже далеко. У меня непростой характер…
        - С мадмуазель де Вержи вам легко удалось находить общий язык, - едко заметила девушка, многозначительно подчеркнув последние слова.
        - Опаль осталась в прошлом, - поспешил заверить ревнивицу Моран, и на этот раз голос его прозвучал твердо и совершенно искренне. - Вы действительно мне интересны, Александрин. Не испытывай я к вам чувств, и зелье бы попросту не подействовало. Всю прошлую ночь ни о ком, кроме вас, не мог думать. - Это тоже было правдой, вот только уточнять, что под воздействием чар он уступил желаниям плоти и до самого рассвета оставался у бывшей любовницы, его светлость благоразумно не стал. - Возможно, мне недостает обходительности…
        - Вам недостает искренности! - снова перебила его озябшая беглянка.
        Ее уже всю трясло, то ли от переживаний, то ли от холода. А скорее, от того и другого.
        - Счастливо оставаться, мессир!
        - До ближайшего монастыря не меньше сотни лье, - честно предупредил Моран, не преминув добавить: - Но до него вы вряд ли доберетесь. А если вам все же повезет и сумеете выжить на дорогах Гавойи, то точно не доедете целой и невредимой. Станете легкой добычей разбойников. Мало кто устоит перед такой красавицей.
        Промокшая красавица поежилась, только на сей раз не от холода, а от страха.
        - В лучшем случае просто сляжете с лихорадкой, - живописал в красках итог ее путешествия страж.
        - Зато хотя бы вас не будет рядом! - огрызнулась непокорная.
        - Александрин, вы смелая и умная девушка. Но то, что сейчас совершаете, - глупо и безрассудно. Вернитесь со мной в Валь-де-Манн, и я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вновь заслужить ваше доверие. А главное, вашу любовь. Но если все же решите уехать - удерживать вас не стану. Даю вам слово.
        - Вы-то, может, и не станете. Но вот мои родители… - горько шмыгнула носом. Холодные дождевые капли, скользившие по лицу, смешивались с горячими слезами.
        - Я приму любое ваше решение, а значит, примут и они, - покладисто заявил маркиз и тихо, но твердо заверил: - Уж я-то об этом позабочусь. А сейчас поедемте обратно. Вы вся продрогли. Не прощу себе, если по моей вине сляжете с простудой.
        - Почему же? - грустно усмехнулась девушка. - Это вам будет только на руку. Тогда уж точно в ближайшее время не смогу никуда уехать.
        - Я все же надеюсь привязать вас к себе иным способом, - почувствовав, как тревога отступает, весело улыбнулся Моран. Заметив молнии в прекрасных голубых глазах, проговорил поспешно: - И я совсем не имею в виду чары. Если вы и полюбите меня, то полюбите добровольно.
        Мой побег бесславно провалился. Я все-таки последовала за стражем обратно в Валь-де-Манн. Не потому, что поверила его сладким речам, а потому, что понимала: Моран во многом прав. Уповать на одну удачу и слепо надеяться, что никакой негодяй не позарится на мое тело и на мою жизнь - глупо. Лучше переговорю с отцом и попрошу его (нет, настою!), чтобы сделал хотя бы одно доброе дело для своей не самой любимой дочери: пристроил меня в какой-нибудь монастырь где-нибудь на окраине Вальхейма, где я буду в мире и покое доживать свои дни.
        Так думала я, замерзшая и усталая, возвращаясь с маркизом в его родовое поместье. А утром, проснувшись, поняла, что не смогу распрощаться с привычной жизнью. Не смогу похоронить себя в крошечной затхлой келье, где с утра до вечера вынуждена буду возносить молитвы Единой. Не смогу в знак послушания и смирения остричь себе волосы, которые когда-то в далеком-предалеком детстве вечерами расчесывала мне мадам Ортанс. Назвать баронессу мамой язык больше не поворачивался. Возможно, когда-нибудь в будущем… Когда обида перестанет терзать мою душу.
        Увы, в Луази, что бы там ни говорил маркиз, вернуться мне не позволят. А если и позволят, то от бесконечных упреков я там с ума сойду. Хоронить себя заживо в монастыре тоже не выход. Остается… Да ничего не остается! Только демонов брак с его демоновой светлостью. Но на Морана я была обижена не меньше, чем на баронессу.
        Влюбился он, как же! Вот прямо-таки взял и сразу забыл свою распрекрасную Серен, променяв ее на пустышку.
        Все утро промучилась сомнениями, в волнении искусала себе все губы, кидалась из одной крайности в другую: монастырь или брак? Хотя… и там, и там клетка. С одной лишь разницей: клетка, в которой надеялся заточить меня страж, была золотой. В то время как монастырская келья наверняка окажется убогой. Нет, я не была неженкой, но все же… С другой стороны, там наконец позабуду, что такое унижение, и больше никогда не буду чувствовать себя ущербной.
        Неожиданно принять решение мне помогли сестры. Или, может, с их помощью я просто пыталась оправдать свое малодушие. Перед завтраком близняшки заявились ко мне, как всегда, сияющие улыбками, и принялись наперебой делиться радостной новостью про бал, который уже в следующем месяце намеревался устроить в их честь наш великодушный маркиз и пригласить на него самых завидных женихов королевства. Да не где-нибудь в провинции, а в самой столице!
        Глядя на их счастливые лица, я понимала, что Моран и на этот раз меня переиграл. Будущее близняшек отныне действительно в моих руках. Откажусь выходить замуж - и не видать им женихов. Между нами не останется ничего, кроме жгучей ненависти, которую сестры пронесут через всю свою жизнь. Не уверена, что такой груз ответственности мне по плечу.
        И я смирилась.
        Или, скорее, сделала вид, что смирилась, поклявшись самой себе во что бы то ни стало разгадать все тайны своего уже почти мужа и выяснить, почему именно мне суждено стать новой маркизой де Шалон.
        Ну а что касается его светлости… Пусть думает, что в моем лице обрел покорную избранницу и жену. Я не буду его разубеждать и разочаровывать.
        Пока не буду…
        ГЛАВА 13
        Спустя два дня после нашей «незначительной размолвки» - так баронесса назвала мою попытку расторгнуть помолвку - в храме Пресветлой Виталы был заключен брак маркиза с его невестой.
        Это знаменательное событие отмечала вся Гавойя. Или по крайней мере все окрестные деревни и прилегавший к Валь-де-Манну одноименный город. На празднике лились реки вина, столы на площадях ломились от всевозможных яств. А во дворце самые знатные вельможи королевства поздравляли молодых с началом новой главы их жизни. Тосты, танцы и снова угощенья. Улыбки, смех, сладкие вина. Наверное, от них кружилась голова.
        Или, быть может, от волнения…
        Каждое новое мгновение, исчезавшее в воронке прошлого, приближало меня к моменту, когда я стану стражу женой. В полном смысле этого слова.
        Страха не было. Разве что совсем немножко… А еще какое-то дурацкое предвкушение, отзывавшееся дрожью во всем теле. Оно волной прокатывалось от позвоночника до кончиков пальцев всякий раз, стоило мне увидеть новобрачного. Поймать украдкой взгляд его бездонных темных глаз или мимолетную улыбку.
        На протяжении всего вечера Моран был со мной сама обходительность. Внимательный, заботливый супруг, не перестававший одаривать свою избранницу теплом и лаской. И в то же время от него будто веяло холодом. На лице - маска влюбленного мужчины. В груди - лед вместо сердца.
        В иные моменты, когда он смотрел на меня, безумно хотелось поверить в сказку и отдаться во власть доселе неизведанного чувства счастья. Но где-то глубоко внутри меня засевшая червоточиной тревога не давала раствориться в этой пьянящей эйфории.
        Праздник закончился далеко за полночь. Отгремел салют, разъехались гости, среди которых, к моему великому облегчению, не было Опаль; и служанки, под хихиканье и перешептывания сестер, повели меня готовиться к брачной ночи.
        Мари среди них не было. После того как открылась правда о приворотном зелье, девушку я больше не видела. Она пострадала за то, что пыталась угодить этому скользкому типу, своему хозяину.
        Во власти которого я оказалась.
        Не успели служанки переодеть меня в тонкую полупрозрачную сорочку, отделанную нежнейшим кружевом, как появилась баронесса. Как всегда, все контролировать и надзирать.
        Велела оставить волосы дочери собранными, чтобы его светлости было удобнее рассматривать приобретенную собственность. Зачем-то набрызгала на меня духами, от которых нестерпимо захотелось чихнуть. Нисколько не стесняясь присутствия прислуги, принялась давать мне… хм, наставления и советы, как не разочаровать супруга в первую брачную ночь.
        Служанки, нарочито медленно расстилая кровать, украдкой поглядывали на нас и улыбались, а у меня внутри все кипело от раздражения на мать.
        - Да когда вы уже наконец умолкнете! А еще лучше - уедете! - выпалила я и почувствовала, как к щекам приливает кровь. Знаю, опрометчивые слова, непозволительные для послушной дочери, вот только в этот момент мною руководил не разум, а чувства.
        Закутавшись в шаль, чтобы унять нервную дрожь и скрыть бесстыдный вырез сорочки, поднялась с кресла.
        Если мамА сейчас же не уйдет, придется мне самой ее выпроводить. У меня и так от волнения коленки дрожат, все мысли только о демоновом муже, а тут еще и она на нервы капает!
        На какое-то мгновение ее милость оторопела. Застыла как изваяние посреди комнаты, растерянно хлопая ресницами.
        - Александрин, ты что себе позволяешь? - наконец отмерев, громко возмутилась баронесса. И заявила с таким видом, словно это она была хозяйкой Валь-де-Манна и всех его окрестностей: - Уеду, когда посчитаю нужным! И уж точно не раньше, чем буду уверена, что ваш брак состоялся.
        Теперь настала моя очередь впадать в ступор. Признаюсь, я даже не нашла что ответить на столь наглое заявление.
        Интересно, как будет проверять? Подглядывать в замочную скважину?
        - Вам пора, ваша милость, - холодно сказала я, намекая родительнице, что ее присутствие неуместно и нежелательно. - С минуты на минуту сюда явится мой муж.
        - Уж постарайся, чтобы он действительно стал тебе мужем, - проворчала баронесса.
        - Если так будет нужно, чтобы распрощаться с вами, то уверяю, я сделаю все от меня зависящее. И даже больше.
        Ее милость наконец ушла, что-то недовольно бурча себе под нос. Служанки тоже дружно двинулись к выходу. Но перед тем как покинуть спальню, одна из них наполнила бокал какой-то густой, тягучей жидкостью насыщенного фиолетового цвета и, присев в поклоне, протянула его мне.
        - Спасибо, но что-то не хочется.
        Очередная гадость, чтобы затуманить мозги?
        - Это, - девушка покраснела от смущения, - чтобы не было больно. Не отказывайтесь, ваша светлость. У нас настой тианы все новобрачные пьют.
        И снова я почувствовала, как меня охватывает волнение и то, другое чувство, рождающее мурашки по всему телу, от которого никак не получалось отделаться.
        Отослав служанок, долго гипнотизировала настойку взглядом. В итоге страх перед болью оказался сильнее, и я сделала несколько несмелых глотков. Потом снова подошла к зеркалу и увидела в отражении бледную высокую девицу, испуганную и напряженную. Волосы в неровном свете пламени отливали золотом, искусанные губы порозовели, и почему-то возникло ощущение, что это вовсе не я, а какая-то незнакомая девушка смотрит на меня.
        Которая, возможно, совершает самую страшную ошибку в своей жизни. Но поворачивать назад уже поздно. Вот сейчас он придет…
        Но он не пришел. Ни сейчас, ни после. В иные моменты ожидание хуже пытки. За какой-то час напряжение достигло апогея. Я перемерила комнату шагами, изучила каждую фарфоровую статуэтку на каминной полке, повалялась в кровати. Даже, забравшись в кресло с ногами, пыталась отвлечься чтением. Не получилось.
        Я чувствовала себя натянутой тетивой лука, готовой лопнуть в любую минуту. Интересно, что за игру он затеял на этот раз? Почему не явился исполнять свои супружеские обязанности?
        Так отчаянно меня добивался, даже колдовской отравой не брезговал, а теперь взял и где-то потерялся.
        И что, мне прикажете всю ночь не смыкать глаз? Покорно ждать, когда его светлость соизволит вспомнить обо мне и явится сюда развлекаться?
        Ну уж нет! Я по горло сыта его непонятными играми!
        Женился? Вот пусть и становится мне мужем!
        Еще не хватало давать ее милости повод здесь задерживаться.
        Распустив волосы - назло баронессе конечно же, - отправилась на поиски этого черноглазого мерзавца.
        Гости давно разъехались, а те, что остались ночевать во дворце, разошлись по отведенным им покоям отдыхать после утомительного и богатого впечатлениями дня. Дворец погрузился в сон.
        Моран долго стоял возле окна, вглядываясь в далекую синеву ночи, и думал, как эта бесконечная тьма созвучна с его настроением.
        Был ли он счастлив? Едва ли. Ему бы радоваться, что до осуществления задуманного остались считаные недели и теперь Александрин никуда от него не денется.
        Но это чувство уже давно было маркизу чуждо.
        Хватит ли ему духу причинить боль невинной девушке? Отнять единственное, что у нее имелось. Безжалостно растоптать ее сердце и жизнь. Если сейчас пойдет к ней, назад дороги уже не будет.
        За минувшие годы он уничтожил немало демонов, но никогда не считал себя убийцей. А сегодня вдруг осознал, что ничем не лучше исчадий мглы, которые так любили принимать образ беззащитных созданий за миг до атаки. И, наверное, будет лучше велеть ей завтра уехать…
        В темном отражении окна засиял цветок, рожденный пламенем. Прекрасные огненные лепестки медленно распускались, и страж, словно зачарованный, направился к диковинному цветку, слыша знакомый нежный голос. Мелодия, которую так часто напевала Серен и которая сопутствовала ему в снах и наяву на протяжении всех этих невыносимо тяжелых месяцев.
        Мужчина коснулся сотканных из пламени лепестков и блаженно прикрыл глаза, отдаваясь во власть чарующих звуков, забывая о раскаянии и всех тревогах.
        Вздрогнул, услышав, как хлопнула дверь, что вела в смежную со спальней комнату, недовольно поморщился. Взмахнул рукой, и цветок тотчас растаял, словно предрассветная дымка. На столе остался стоять бокал вина, который де Шалон машинально взял в руки и сделал небольшой глоток. Нахмурился, гадая, кому это хватило наглости явиться к нему в столь поздний час и даже не удосужиться постучать в дверь. И вновь ощутил, как его охватывают ставшие уже привычными злость и раздражение.
        Не прошло и нескольких секунд, как дверь в спальню резко распахнулась и на пороге нарисовалась его новоиспеченная женушка собственной персоной. Босая, в одной сорочке, с мятежным выражением на смазливеньком личике.
        - Я ждала вас! - заявила с упреком.
        - И не дождавшись, пришли сами. Так не терпится оказаться в моих объятиях? - неожиданно развеселился страж, заметив в глазах своей избранницы негодующий блеск.
        Девушка вспыхнула:
        - Вы сами настаивали на этом браке!
        - А вы, я так понимаю, предлагаете мне заняться его немедленной консумацией? - наблюдая за сменой выражений на лице разгневанной красавицы, продолжал подшучивать над ней маркиз. Негодование сменилось краской смущения, проступившей на бледных щеках.
        Кажется, Александрин уже успела пожалеть о своем опрометчивом решении явиться сюда, но с места не сдвинулась. Гордость не позволяла ей трусливо сбежать.
        Мужчина поставил на стол недопитый бокал и приблизился к своей избраннице, понимая, что повернуть назад уже не сможет. Не тогда, когда она сама пришла к нему. Когда под тонкой тканью сорочки соблазнительная пышная грудь вздымается от обуревающих девушку переживаний и в пламени свечей видны темные горошины сосков, которые так не терпится начать ласкать губами.
        - Разденься, - коротко приказал он.
        Как и следовало ожидать, девчонка не шелохнулась. Взгляда не отводила, смотрела на него, словно зачарованная, но и распоряжение выполнять не спешила. Моран шагнул ближе, предвкушая, как сам начнет ее раздевать. Не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением этого маленького ритуала и представляя, как потом будет покрывать поцелуями ее совершенное нагое тело.
        Александрин снова его удивила - потянула за шелковые ленты, и сорочка плавно скользнула на пол. Вскинула голову, дерзко, почти бесстрашно, словно бросала ему вызов, и переступила через облако невесомой ткани.
        Мужчина не мог отвести от нее завороженного взгляда. Темный шелк волос, контрастировавший со светлой кожей. Покатые бедра, соблазнительно качнувшиеся, когда она шагнула ему навстречу. Тонкая талия, манящие полушария грудей. Маг ощущал, как кровь приливает к паху, и все мысли, муки совести и сомнения отступают, а его затопляет едва сдерживаемое желание.
        Желание обладать ею здесь и сейчас.
        Взяв девушку за руку, страж подвел ее к кровати. Опустившись на край широкого ложа, притянул к себе. Жадно припал губами к полной груди, краем сознания отмечая, что Александрин даже не попыталась отстраниться. Была немного напряжена, но очень скоро напряжение, вызванное смущением, сменилось первыми волнами возбуждения, стремительно накатывающего на нее. Накрывающего их обоих.
        Александрин чуть слышно застонала, когда властные руки опустились на упругие ягодицы, непроизвольно прижалась к нему теснее, позволяя покрывать поцелуями плоский, такой соблазнительный животик, ласкать языком темную впадинку пупка и снова возвращаться к груди, чтобы захватить в плен губ затвердевший сосок.
        Маленькая, покорная девочка. Именно о такой он и мечтал.
        Моран увлек девушку на кровать, накрыл ее собой. Александрин шумно сглотнула, когда поймала взгляд потемневших от возбуждения глаз. В ее же снова мелькнул страх, почему-то распаливший его еще больше.
        Страж не спеша прошелся рукой по внутренней поверхности точеных бедер, ощущая под подушечками пальцев шелковистость молочной кожи, с удовольствием отмечая, как они стали влажными, стоило только коснуться жаркого лона.
        Александрин неотрывно смотрела на него. Испуганная и вместе с тем уже готовая быть с ним. Оставив цепочку из поцелуев от груди к самому низу живота, маркиз припал губами к средоточию ее желания. Девушка охнула и попыталась стыдливо свести колени, но страж не позволил.
        - Не нужно бояться. Я не сделаю тебе больно, - прошептал мягко.
        Поймав его взгляд, уверенный и спокойный, Александрин немного расслабилась. По крайней мере, сжимать колени больше не пыталась. Негромко постанывала, пока он ласкал ее нежно. Кусала губы, тщетно пытаясь сдерживаться, и уже сама непроизвольно двигалась бедрами ему навстречу.
        А с виду такая спокойная. Такая холодная.
        Кто бы мог подумать, что ее так легко будет завести. И дело тут вовсе не в настое, который лишь должен был притупить боль от первого соития. Несмотря ни на что, она желала его так же сильно, как и он ее. Все эти дни мечтал о том, как будет брать ее. Снова и снова.
        Захмелевший от сладострастных мыслей и вида обнаженной невинной девушки, маркиз спешно разделся и вновь склонился над своей красавицей-женой.
        Александрин наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Стоило Морану полностью обнажиться, как в прозрачных голубых глазах снова зажегся страх. Страх перед неизведанностью. Пришлось успокаивать ее легкими ласковыми поцелуями, на которые девушка, к удовлетворению стража, с готовностью откликалась. Целуя припухшие губы, Моран нежно ласкал ее грудь, постепенно прогоняя последние опасения и воспламеняя жаждущее наслаждения тело.
        Почувствовав, что разум Александрин вновь затуманился страстью, больше не в силах сдерживаться, страж осторожно вошел в нее. Девушка широко распахнула глаза, замерла, не сводя с него напряженного взгляда. Преодолев незримое препятствие, мужчина толкнулся сильнее, зажмурившись от удовольствия. Остановился на миг, позволяя Александрин привыкнуть к нему. Но долго оставаться недвижимым не смог, наслаждение разливалось по телу и все внутри него требовало немедленного продолжения.
        - Прижмись ко мне, - срывающимся от страсти голосом повелел мужчина и почувствовал, как стройные ножки послушно обхватили его бедра. Задвигался медленно, осторожно, самодовольно отмечая, как девушка под ним постепенно расслабляется. Как начинает покусывать губы, тщетно сдерживая тихие, пока еще робкие стоны удовольствия, которое он сейчас ей дарил, взамен получая не меньшее упоение от их близости.
        Контролировать себя с каждой минутой становилось все труднее. Звуки, что вырывались из груди стража, больше походили на рычание зверя. Жмурясь от удовольствия, Моран продолжал медленно насаживать на свое естество хрупкое податливое тело.
        К такому и привыкать не придется.
        Идеальная, чувственная оболочка, от желания обладать которой можно запросто свихнуться. Впрочем, и его невинная женушка, казалось, уже была близка к тому, чтобы потерять рассудок от новых, незнакомых ей ощущений.
        Прикрыв от блаженства глаза, девушка стонала, теперь уже в голос. Сама того не осознавая, царапала ноготками ему плечи, подаваясь навстречу, двигаясь с ним в унисон.
        - Сладкая, горячая, - чувствуя, как распаляется с каждым мгновением все больше, Моран и сам прикрыл глаза. Хотя смотреть на девчонку, сгорающую в его руках в пламени страсти, было ни с чем не сравнимое удовольствие.
        Александрин выгнулась от очередного мощного движения его тела, заметалась под ним. Позабыв об осторожности, Моран продолжил вжимать ее в измятые простыни, стремительно ускоряясь, с силой вонзаясь в разгоряченную плоть.
        - Смотри на меня, - приказал хрипло, и девчонка покорно распахнула глаза. Хотелось ловить в них каждое мгновение ее экстаза и чтобы она смотрела на него в момент, когда он будет в нее изливаться.
        Возбужденная от его голоса, властных приказов, от потемневшего, дикого взгляда, Александрин больше не сдерживала себя. Еще один толчок, слияние жарких тел - девушка выгнулась дугой, всхлипнула, содрогаясь от невероятного, испепеляющего ее наслаждения.
        Чувствуя, что теряет связь с реальностью, Моран прижался лбом к влажному лбу жены, опьяненный сладостным ощущением разрядки, принесшей с собой долгожданное умиротворение.
        ГЛАВА 14
        Как же не хочется просыпаться… Понежиться бы еще хотя бы несколько коротких мгновений в объятиях стража, прежде чем возвращаться к унылой реальности. Еще успею себя поругать: и за проявленную вчера слабость, и за будоражащее чувство, что охватывало меня всякий раз, стоило погрузиться в сладостные воспоминания.
        А сейчас… Потянулась за очередной нежной лаской, но ладонь скользнула по смятой простыне. Холодной. Горестно вздохнув, открыла глаза, а в следующий миг чуть не заскрежетала от злости зубами. Мало того что я была одна, так еще и в собственной спальне! Получается, этот мерзавец, вдоволь натешившись мной, просто взял и перенес меня сюда, не пожелав проводить с законной женой не единой лишней минутки.
        Ну точно мерзавец! Да еще какой!
        Звуки, что вырвались из моей груди, очень походили на те, что издавал вчера в постели его светлость. Я зарычала. Появилось непреодолимое желание что-нибудь расколотить. Вазой какой запустить в стену. А еще лучше разбить ее о голову благоверного.
        Например, вон ту, напольную.
        Это что же получается, он будет заявляться ко мне, когда припечет, а потом сразу уходить, как какой-то любовник? Ну уж нет! Пусть вообще тогда сюда не приходит!
        Видеть его не хочу!
        Да и мне вчера не следовало отправляться на поиски стража. Сходила, что называется, выяснить отношения.
        Несколько раз остервенело дернув за шнурок колокольчика, стала ждать появления хотя бы одной живой души, то бишь служанки. Но они явились всем скопом. Видать, не терпелось выяснить, в каком состоянии пребывает новоиспеченная маркиза.
        Маркиза пребывала в очень злом состоянии. И крайне раздраженном. Каюсь, девушкам от меня досталось. Хоть они и были ни при чем, если кого и следовало чихвостить, так это его подлейшую светлость.
        Омовения в теплой воде, в которой почему-то плавали лепестки роз - наверное, для придания романтической атмосферы, ведь подразумевалось, что купаться я буду не в гордом одиночестве, - немного охладили мой гнев.
        По крайней мере, желание кого-нибудь убить прошло. Разве что только Морана…
        Для завтрака в тесном семейном кругу было выбрано медового цвета платье с небольшим вырезом и рукавами, расклешенными от локтей. За минувшие дни погода переменилась, к всеобщей радости, в лучшую сторону. Теперь мы наслаждались ласковым согревающим солнышком. Глядя на себя в зеркало, я ощущала себя таким солнышком. В полуденных лучах тафта, обильно расшитая золотом, сверкала и переливалась. Волосы, заплетенные в тугую косу, скромно украсили ярко-желтой лентой. Из драгоценностей - только кулон, подарок мессира стража.
        Кстати, вчера на протяжении всей ночи зачарованное украшение тоже было со мной, но никак не воспротивилось посягательствам благоверного. Наверное, потому что я сама была не против…
        А теперь ругала себя за это последними словами.
        Завтракали на свежем воздухе, в одной из белевших на фоне буйной зелени ажурных беседок. В теплой компании моих родственников, дражайшего супруга и его молочного брата - единственного, кому я подарила приветливую улыбку.
        Заслышав звук моих шагов, прошелестевших по щебню дорожки, его светлость поспешил мне навстречу, как всегда демонстрируя на людях свои изысканные манеры. В поклоне коснулся моей руки долгим поцелуем, от которого меня прошиб сначала жар, потом холод. В голову полезли непрошеные воспоминания о мгновениях страсти, которые я все утро упорно гнала от себя.
        Но они ни в какую не желали выветриваться из моей памяти.
        - Чудесно выглядите, Александрин. - Страж скользнул по мне внимательным взглядом, от которого кровь прилила к щекам. Не выпуская моей руки, повел в беседку.
        Соланж и Лоиз перестали шушукаться и теперь заинтересованно следили за каждым моим движением. Мысленно пожелала себе удачи и терпения. Наверняка после завтрака сестры вцепятся в меня как клещи и будут беззастенчиво забрасывать вопросами о брачной ночи. Маменька тоже не обошла свою «головную боль» вниманием, не сводила с меня тяжелого, точно булыжник, взгляда. Видимо, еще не остыла после нашей вчерашней размолвки, хоть виду и не подавала. Улыбалась маркизу, щебетала, обращаясь к де Ладену, изредка вспоминая и о присутствии собственного мужа.
        - Какая чудесная традиция - отмечать свадьбу целых три дня, - разливалась соловьем баронесса. - Должна признать, в Гавойе знают толк в празднествах. А устроить пикник прямо здесь, в саду, как по мне, замечательная идея. Ваша светлость, к пяти, говорите, прибудут гости?
        Я вздрогнула. Кажется, ее милость надумала поселиться здесь надолго, если не навсегда. Конечно! Куда приятнее жить в роскоши и довольстве, чем возвращаться в чахнущее поместье.
        Одной из причин, по которой я вышла замуж, была надежда на избавление от родительского гнета. А теперь получается, что все напрасно? Вот уж не думаю…
        Поднявшись, ринулась к белоснежной громаде дворца.
        - Александрин, ты куда? - послала мне вдогонку удивленный возглас Лоиз.
        Вместо ответа я ускорила шаг, чтобы уже спустя каких-то несколько минут оказаться в покоях его светлости. Вид хозяйского ложа, измятых простыней отозвался внутри приятным волнением, к которому примешивалась и горечь разочарования. Разве так неприятно засыпать рядом с собственной женой?
        Повел себя со мной как с какой-то Опаль.
        Мне повезло, служанки только начали наводить в спальне порядок, постель оказалась не тронута. Сбросив на пол подушки и одеяло, под недоумевающими взглядами прислуги я сняла нижнюю простыню - наглядную демонстрацию того, что наш брак состоялся, - и направилась обратно к выходу, волоча за собой свой трофей, провожаемая тихими перешептываниями.
        Спустившись на первый этаж, отправилась в парк. Стоило приблизиться к беседке, как голоса стихли и взгляды всех собравшихся устремились в мою сторону.
        - Вы сказали, что не уедете, пока не удостоверитесь, что избавились от меня навсегда, - обратилась я к матери и, расправив простыню, продемонстрировала ее опешившей родне. Услышала, как бедолага Касьен поперхнулся фруктовым напитком и выплюнул его обратно в бокал. Боюсь, аппетит я ему испортила. Но ничего. - Вот, смотрите. Доказательство того, что вам больше не придется терпеть присутствие нелюбимой дочери. А мне - ваше. МамА, папА, думаю, нам пора прощаться.
        Кажется, в тот момент даже ветер перестал шелестеть листвой в кронах деревьев, настолько неожиданным и провокационным стало для всех мое заявление.
        Впрочем, первой, как и предполагала, пришла в себя баронесса.
        - Александрин! - Баронесса даже привстала от негодования, но продолжить гневную тираду не успела, слово взял мессир маркиз:
        - Полагаю, жена права. Не в моих привычках просить гостей уехать, но очень скоро нам самим придется покинуть Валь-де-Манн, его величество вызывает меня в столицу. И последние свободные от службы дни мне бы хотелось провести с супругой. Наедине, - многообещающе улыбнулся мне маг.
        От спокойного и вместе с тем властного, чуть хрипловатого голоса предательское тело снова начало таять, словно мороженое, забытое на солнце.
        Не дожидаясь возражений от загостившихся родственничков, его светлость поспешил закончить:
        - После завтрака прикажу слугам подготовить экипаж и собрать ваши вещи, - хитро посмотрел в мою сторону. - А пока, Александрин, может, оставите в покое это ваше доказательство, чтобы мы все могли спокойно закончить трапезу.
        Удовлетворенная финалом этого маленького сражения и тем, что Моран меня поддержал, я благодарно улыбнулась ему и присоединилась к притихшей публике.
        Отъезд родственников проходил в гробовом молчании. Близняшки искоса кидали на меня злые взгляды и демонстративно терли кулаками глаза, чтобы выглядеть огорченными и заплаканными. Наверное, надеялись и ждали, что мое сердце дрогнет и я распахну им свои сестринские объятия, после чего, в раскаянии посыпая голову пеплом, верну во дворец.
        Не дождались.
        На Морана они смотрели с затаенной мольбой, точно новорожденные котята, которых жестокий хозяин намеревался выбросить за порог. Но у господина стража, как уже давно заметила, сердце и вовсе было каменным, и никакое шмыганье носом и горестные вздохи не сумели разжалобить мага.
        Ее милость принципиально не обращала внимания на среднюю дочь, в которой окончательно разочаровалась. Садясь в карету, прощалась только с моим благоверным и шевалье де Ладеном. В сотый раз не преминула напомнить, что через месяц они прибудут в Навенну на смотрины. На что маркиз с улыбкой ответил, что помнит о данном обещании и организует все в лучшем виде.
        Только отец, перед тем как сесть в экипаж, приблизился ко мне. Сердечно обняв, прижался на миг сухими губами к моему лбу и шепотом, чтобы, не дай Единая, не услышала баронесса, пожелал счастья. ПапА был единственным, с кем не хотелось расставаться.
        Наконец карета покатила по широкой аллее к воротам, скрипя колесами и волоча за собой пыльный шлейф.
        Я услышала, как облегченно вздохнул Касьен и, беззаботно улыбаясь, обратился к Морану с каким-то вопросом. Воспользовавшись тем, что внимание его светлости переключилось на молочного брата, я поспешила сбежать от греха подальше. Пока чего-нибудь не ляпнула.
        С одной стороны, очень хотелось высказать стражу все, что думаю о его поведении. С другой, представила, как это будет выглядеть со стороны. Наверняка решит, что напрашиваюсь проводить ночи в его объятиях, иными словами, добровольно признаю себя проигравшей и принимаю его надо мной власть.
        Нет, лучше сначала остыну, иначе потом снова буду себя корить за опрометчивые слова.
        Благо Моран со мной встречи не искал и у меня было достаточно времени, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли перед пикником.
        За пару часов до приезда гостей явились служанки, чтобы нарядить новоявленную госпожу в очередное шикарное платье. На сей раз мне предстояло красоваться перед сеньорами Гавойи в наряде из кремового атласа, расшитом перламутром, и воздушной накидке ему в тон, так как вечерами было еще довольно прохладно.
        Прическу, состоявшую из множества тугих завитков, украсили ниткой жемчуга, подобрав к нему жемчужные сережки в виде виноградной грозди. Одна из служанок, пышногрудая хохотушка Мадлен, любительница болтать без умолку, советовала еще и на шею надеть жемчужное ожерелье, но мне не хотелось расставаться с кулоном, пусть даже на несколько часов. Признаюсь, он нравился мне намного больше любых других украшений. Темно-бордовый камень с золотыми прожилками так красиво мерцал и искрился на солнце, что я решила оставить совет Мадлен без внимания.
        Настроение, было улучшившееся, снова испортилось, стоило увидеть карету с шестеркой игреневых лошадей в роскошной сбруе. Густая грива породистых скакунов золотом сверкала в ярких весенних лучах, как и герб графа де Вержи на дверцах его экипажа. Вот темно-бордовая шторка, закрывавшая окно кареты, чуть отодвинулась в сторону, и я увидела выглядывающее наружу бледное личико Опаль, чуть оживленное румянами.
        А ведь до последнего надеялась, что в ближайшее время больше не увижу эту стерву.
        Хочешь не хочешь, а выходить к гостям рано или поздно все равно придется. Надев на лицо маску довольства и жизнерадостную улыбку, я отправилась в парк, где в тени под цветущими яблонями, чьи розовые цветы источали незабываемый аромат, были расставлены столы, накрытые ажурными скатертями. Возле крошечного пруда, в котором величаво плавали черные и белые лебеди, с таким видом, словно это они были не только хозяевами парка, но и сегодняшнего мероприятия, слуги расстилали покрывала, на которые можно было при желании опуститься, чтобы передохнуть. Перекинутый через пруд каменный мост, увитый зелеными растениями и покрытый у самой водяной кромки мхом, красиво изгибался дугой и как будто приглашал по нему прогуляться.
        В такой погожий солнечный день грешно печалиться, наоборот, окружающая идиллия, по идее, должна была настроить на позитивный лад. Вот только при виде этой блондинистой выскочки, сегодня блиставшей в нежно-голубом платье, ну прямо как мой подвенечный наряд, весь мой позитив куда-то улетучился.
        У мадемуазель де Вержи не было отбоя от поклонников. Она кокетничала то с одним, то с другим кавалером, шутила, заливисто смеялась, и все это наверняка чтобы привлечь наше с Мораном внимание.
        К моему великому огорчению и досаде, маркиз ее заметил. И не один раз. Иными словами, то и дело косил в ее сторону взглядом, а Опаль тем временем не переставала счастливо улыбаться.
        Интересно, чему так радуется?
        Я честно пыталась ее игнорировать, правда, не уверена, что у меня это получалось, - нет-нет да и поворачивалась к сияющей красавице. Не так выглядит поверженный соперник, которому не остается ничего, кроме как признать поражение. Совсем не так. Моран, конечно, обещал, что между ними все кончено… Вот только до сих пор делал все возможное и невозможное, чтобы не оправдать моего доверия, и в сердце снова прокралось беспокойство.
        А еще я, кажется, научилась ревновать.
        Спасибо Касьену, ненадолго отвлекшему от грустных мыслей беззаботной болтовней. Но только лишь до того момента, как перед нами, уединившимися на скамейке с бокальчиками новомодного игристого напитка, от которого немного кружилась голова и тело охватывала приятная нега, не нарисовалось это белокурое чудо с ангельским личиком и повадками хищницы.
        Пригубив немного из своего бокала, Опаль завела:
        - Ах, месье де Лален, могу я украсть у вас нашу очаровательную маркизу? Я ведь так и не поздравила мадемуазель… ох, простите, уже мадам, со свадьбой.
        Немалых трудов мне стоило изображать невозмутимость. Словами не передать, как хотелось вцепиться в руку Касьена и начать слезно умолять не оставлять меня тет-а-тет с этой мегерой. Нет, я вовсе ее не боялась. Но точно знала, что Опаль с легкостью, играючи, растопчет остатки моего хорошего настроения.
        Ведь не поздравить же подошла, а наверняка снова вонзить в меня жало.
        Змея подколодная.
        - Не буду вам мешать. - Милому шевалье ничего не оставалось, как раскланяться и последовать вглубь парка за какой-то миловидной шатенкой, дабы одарить ту своим вниманием.
        С каким удовольствием я бы составила им компанию!
        - Пройдемся? - Любовница мужа выставила вперед локоток, явно предлагая мне за него ухватиться.
        Проигнорировав жест, полный фальшивого дружелюбия, я поднялась.
        - Почему бы и нет? - с трудом удалось улыбнуться.
        Мы не спеша двинулись по широкой дорожке, вдоль аккуратно подстриженных кустарников. На многих уже распустились крошечные цветы - синие, белые, желтые, и шлейф медово-сладкого аромата тянулся за нами следом.
        Вечерняя прохлада так и не пришла. Легкая туманная дымка расползлась по небу, приглушив разливающееся по Валь-де-Манну сияние закатного солнца. Было душно, напитанный влагой воздух действовал на гостей усыпляюще. Большинство предпочло веселым подвижным играм неспешные прогулки и разговоры у пруда.
        На мосту мадемуазель де Вержи остановилась, наверное, решила полюбоваться сверкающей водной гладью, в которой смешались синие и багряные цвета.
        - Как же мне горько оттого, что я не смогла присутствовать на вчерашнем празднестве! Порой у меня случаются сильные приступы головной боли, когда кажется, будто в виски вонзаются иглы.
        - Сочувствую, - без малейшего сожаления вставила я.
        - Сами понимаете, мне было не до торжества. А жаль… Так хотелось поздравить Морана и пожелать ему счастья.
        - Одному ему? - обронила не сдержавшись.
        Следовало сменить тему, а не помогать интриганке в достижении ее цели. Точно знала, этот разговор затеян неспроста.
        И как в воду глядела.
        Вернее, в воду глядела Опаль, любовалась белоснежным лебедем, за которым, не отставая, плыл черный, и продолжала беззаботно журчать:
        - Вам и без моих пожеланий достанется немало приятных мгновений в обществе его светлости. Маркиз молод, красив, могущественен. Любая была бы счастлива оказаться на вашем месте.
        Да уж, я прямо-таки умираю от счастья.
        - И что самое главное, - девушка многозначительно улыбнулась и скосила на меня хитрый взгляд, - он превосходный любовник. Совсем недавно я снова имела возможность в этом убедиться. Когда же это было… - Приняла задумчивый вид, ядовито завершив: - Ах да! Всего несколько дней назад. Волшебная вышла ночка. Моран никак не мог насытиться мной, не выпускал из объятий до самого рассвета. И это притом, что его светлость предпочитает спать один. Должно быть, очень соскучился… Как видите, Александрин, я успела неплохо изучить его привычки.
        Каждое слово кинжалом пронзало мне сердце. Не уверена, что я когда-нибудь кого-нибудь ненавидела. До сих пор мне было неведомо это чувство. Но в тот момент я призывала на голову Опаль все самые страшные земные и небесные кары и мечтала лично ускорить их приближение.
        От злости и ревности, сжигающей изнутри, тело обдало жаром. Кулон вдруг накалился, а может, мне просто почудилось. Мерзавка продолжала о чем-то лепетать, но я ее больше не слышала. В ушах стоял звон, в глазах уже темнело от ярости.
        Если она сейчас же не замолчит…
        Дымка перед глазами рассеялась так же внезапно, как и появилась. Я недоуменно моргнула один раз, другой… Нет, не почудилось. Опаль стояла ко мне спиной, упираясь ладонями в перила моста, и продолжала в красках живописать, как ей хорошо было с моим мужем и, несомненно, не менее хорошо будет еще не раз.
        Демонова девица не догадывалась, что к тому моменту жгучее чувство ревности уже успело вытеснить изумление, если не сказать шок. Подол нарядного платья мадемуазель де Вержи полыхал синим колдовским огнем. Опасливо оглянувшись по сторонам, я не обнаружила поблизости ни одного мага. Вон там, у самого пруда, расположилась веселая компания, которая вот уже несколько минут не переставала хохотать. Им явно не до нас. И поодаль, взявшись за руки, прогуливаются влюбленные парочки, которые тоже поглощены беседой друг с другом.
        Но тогда…
        - Опаль, вы… Вы горите! - наконец отмерла я.
        - Вы что-то сказали? - обернулась девица.
        Действовать следовало быстро. Пока она не превратилась в пылающий факел. Не придумав ничего лучшего, я со всей силы, на какую только была способна, толкнула гостью. От неожиданности та вскрикнула. Не сумев удержать равновесия, перегнулась через невысокий бортик моста и полетела прямиком в воду.
        Все произошло в считаные мгновения. Короткий полет в ореоле ультрамаринового пламени, какие-то булькающие звуки - и абсолютная тишина, вдруг повисшая над парком.
        Ее нарушил истошный визг несостоявшейся утопленницы, наконец вынырнувшей из пруда:
        - Она толкнула меня!
        ГЛАВА 15
        Первым, к моей немалой досаде, очнулся Моран. Строя из себя героя-спасателя, бросился в воду вылавливать эту истеричку. Побелевшими от напряжения пальцами сжимая шероховатый камень перил, я наблюдала за тем, как муж вытаскивает хнычущую девицу на берег. Опаль рыдала так горько, так безнадежно, словно только что потеряла близкого родственника. И так до неприличия тесно прижималась к стражу, преданно льнула к его плечу, что в какой-то момент мне нестерпимо захотелось повторить «покушение» и утопить их обоих.
        - Она меня толкнула! Толкнула! - причитала, задыхаясь от рыданий, графская дочка.
        Окруженная заинтригованной публикой, изливала той свои возмущения. Мне тоже пришлось присоединиться к зрителям и терпеливо ждать, пока Опаль захлопнет свой рот, чтобы перевести дыхание, и я смогу вставить хотя бы слово.
        - Ваше платье горело.
        - Что за чушь?! - взвилась девица и вперилась в меня полным ненависти взглядом. Ее напускной благожелательности и след простыл. Проворно вскочив на ноги, что было совсем непросто в тяжелом мокром платье, Опаль демонстративно покрутилась вокруг себя. - Кто-нибудь где-нибудь видит на мне подпалины?
        Подпалин не было. Хотя я готова была поклясться, что всего несколько минут назад нежно-голубой шелк занимался пламенем.
        Не привиделось же мне, в самом деле!
        Гости перешептывались, разглядывая мокрый, но вполне невредимый наряд страдалицы. Некоторые бросали на меня неодобрительные взгляды, при этом выразительно качая головами. Для здешних вельмож Опаль была своей, я - изгой. Да еще и не наделенная магией. В общем, неровня по всем параметрам. Неудивительно, что гости сразу встали на ее сторону.
        - Вы горели, - как можно спокойнее повторила я. - Толкнуть вас в воду было первым, что пришло в голову. Согласитесь, лучше намокнуть, чем сгореть.
        - Никогда не слышала более абсурдного оправдания! - не унималась склочница, которую собравшиеся, больше смахивающие на тианьских болванчиков, поддерживали дружными кивками.
        Ох, как же она меня достала…
        Продолжить дискуссию, грозившую перерасти в скандал, помешал мой изрядно подмоченный супруг. Сейчас он напоминал грозовую тучу, того и гляди начнет метать громы и молнии. Вот только непонятно, кто его взбесил больше, я или эта дура Опаль.
        - Мадемуазель де Вержи следует переодеться. - Маркиз нетерпеливым жестом подозвал служанку. Велел той проводить гостью в дом и помочь привести себя в порядок. - Мне тоже не помешает сменить одежду, - улыбнулся притихшей публике. Изобразив короткий поклон, поспешил к светлой громаде дворца, величественно возвышавшейся на фоне закатного неба.
        Его светлость удалился, оставив меня одну под прицелом далеко не дружелюбных взглядов. Благо на выручку мне, как обычно, пришел Касьен. Увел подальше от любопытных глаз, чтобы расспросить о происшествии. Опустившись на скамейку и тяжело вздохнув, я принялась исповедоваться.
        Моран заканчивал переодеваться, когда дверь в спальню тихонько отворилась. Его светлость ожидал возвращения слуги, который должен был принести отглаженную сорочку. Но вместо всегда невозмутимого Гийома, обернувшись, увидел Опаль. Девушка уже успела сменить платье, облачившись в одно из тех, что когда-то принадлежало Серен. Серый с жемчужным отливом цвет идеально сочетался с ее большими чистыми глазами, все еще влажными от слез, и светлыми волосами, ниспадавшими на хрупкие плечи забавными мокрыми кудряшками.
        Когда-то Моран находил внешность Опаль трогательной, необычайно нежной и утонченной. Когда-то он обманчиво считал ее ангелом. Наивной кокеткой, не особо сообразительной. Но теперь был вынужден признать, что глупость в его бывшей любовнице успешно сочетается с хитростью и коварством.
        В то, что Ксандра ни с того ни с сего взяла и толкнула гостью, Моран не верил. Он, конечно, уже успел на собственном опыте убедиться, что его женушка не всегда сдержанна и холодна, хоть и пытается таковую изображать, и что она вполне способна на неординарные поступки. Взять хотя бы представление за завтраком, так позабавившее его. И тем не менее Александрин хватило бы ума не устраивать разборки на глазах у гостей.
        Значит, одно из двух: или де Вержи сама все подстроила, или чем-то очень сильно разозлила его дражайшую супругу, и та невольно воспользовалась силой.
        Его светлость и подумать не мог, что магия начнет так быстро проникать в тело благоверной. Они ведь женаты меньше суток. С такими темпами мечта, так долго хранимая в сердце, осуществится даже быстрее, чем он предполагал. Главное сейчас не испортить отношения с Александрин. Чему Опаль, превратившаяся в досадную обузу, очень способствовала.
        - Тебе не стоит здесь появляться. - Де Шалон направился к одному из сундуков, решив, что мятая сорочка тоже вполне сойдет. Лишь бы поскорее избавиться от раздражавшего его сейчас общества бывшей любовницы.
        - Моран, - зазвучал тихий нежный голос, в котором отчетливо угадывались слезливые нотки. Не теряя времени, Опаль поспешила к любовнику.
        Вчера, пока вся округа праздновала свадьбу маркиза с этой черноволосой дрянью, Опаль рыдала, запершись у себя в спальне. Сердце графской дочери разрывалось на части от ревности и боли. От мысли, что проиграла. Не смогла расторгнуть помолвку. Ни вызов демона, ни влечение стража, которое, девушка точно знала, он по-прежнему к ней испытывал, не смогли помешать этому браку.
        Опаль готова была призвать в Вальхейм хоть всех демонов мглы, лишь бы они помогли ей стереть с лица земли эту мерзкую выскочку. Вот только старуха Берзэ больше не желала ей помогать, а сама Опаль - довольно посредственный маг, только и могла, что колоть соперницу словами.
        Это было, несомненно, приятно, но не могло вернуть ей Морана.
        - Ты нужен мне. - Девушка прижалась к обнаженной груди стража, с наслаждением вдохнула такой знакомый и волнующий запах. - Нужен как никогда. После той ночи ты так больше и не пришел. - Вскинула на мага полный надежды взгляд и тихо проронила: - А я ждала.
        Немалых усилий стоило маркизу сдержаться и не оттолкнуть назойливую гостью.
        - Опаль, я никогда и ничего тебе не обещал. - Притушив гнев, уже готовый прорваться наружу, мужчина осторожно отстранился и мягко сказал: - И признаю свою ошибку.
        - Ошибку? - Девушка подняла на чародея затуманенные болью глаза. По бледным щекам снова покатились слезы. - Значит, вот кто я для тебя! Всего лишь досадная ошибка?
        - Мне не стоило отвечать на твои чувства. Но я никогда тебе не врал, - вкрадчиво проговорил страж. - Ты знала, что рано или поздно мне придется жениться. Мне нужен наследник…
        - Я могла бы дать тебе сколько угодно наследников! - запальчиво воскликнула девушка, раздавленная словами любимого. - Я лучше нее! Лучше! - повторила истерично, теряя те крохи самообладания, что еще оставались, и громко разрыдалась. Отправляясь в Валь-де-Манн, Опаль была уверена, что с честью выдержит это испытание. Не покажет, как ей больно. Будет кокетничать и флиртовать со всеми подряд, чем наверняка вызовет у его светлости ревность.
        Но, как оказалось, маркиз и не думал ревновать. И только и мечтал, как бы поскорее избавиться от опостылевшей любовницы.
        - Будет лучше, если ты сейчас же уедешь. Я попрошу его сиятельство отвезти тебя домой. - Натянув первую попавшуюся рубашку, де Шалон поспешил к выходу, но был вынужден остановиться, почувствовав прикосновения горячих пальцев к своему локтю.
        - Моран… Не бросай меня! - заливаясь горькими слезами, вскричала девушка, уже готовая броситься стражу в ноги. Готовая просить и умолять, лишь бы он не отвергал ее.
        Лишь бы оставался с нею. Хотя бы изредка.
        Сейчас Опаль была согласна даже на незавидную роль любовницы. Даже на редкие встречи тайком, они бы наполнили ее жизнь смыслом.
        - Не бросай, - взмолилась жалобно, надеясь отыскать в глазах обернувшегося к ней мужчины если не прежнюю страсть, то хотя бы намек на сострадание.
        Надежду для себя.
        Но во взгляде маркиза не было ничего, кроме холодного безразличия.
        - Вам следует научиться лучше владеть собой, мадемуазель. Не все в этой жизни должно происходить так, как хочется вам. - Раздраженно вырвав руку, страж ушел, так больше и не обернувшись.
        Тем же вечером, готовясь ко сну, сидя перед зеркалом и расчесывая волосы, я снова и снова возвращалась мыслями к неприятной сцене. Может, Опаль сама все подстроила? Но зачем? Чтобы выставить меня перед Мораном и его друзьями ревнивицей и склочницей? А что толку? Да, согласна, сцена вышла неприятная, но этого явно недостаточно для скоропалительного развода. К тому же стихия Опаль - воздух. Откуда в ней огненная магия? Подговорила кого-нибудь из гостей?
        Но я все равно не видела в этом смысла.
        Его сиятельство граф де Вержи уехал с дочерью, даже не попрощавшись. Чему я была только рада. Хотя и без присутствия на празднике Опаль весь вечер чувствовала себя как на иголках, натыкаясь то на хмурый взгляд раздраженного чем-то стража, то на укоризненные взгляды гостей.
        Когда в смежной со спальней комнате неожиданно хлопнула дверь, я испуганно вздрогнула. Сейчас или начнет отчитывать за якобы беспочвенную ревность, или потребует выполнения супружеского долга. Ни то ни другое для меня было неприемлемо. А потому следовало спровадить благоверного под любым предлогом.
        Как оказалось, выяснять отношения его светлость не собирался. Пришел только лишь за тем, чтобы утолить свои плотские желания, даже не полюбопытствовав о моих.
        Мне вот сейчас, вместо того чтобы столбом стоять посреди спальни, чувствуя жадные поцелуи на своем плече, требовательные прикосновения пальцев, нетерпеливо сминающих сорочку, а также недвусмысленно выпирающее свидетельство дальнейших намерений стража, крепко прижимавшего меня к себе, ужасно хотелось развернуться к магу и влепить ему звонкую пощечину.
        За измену и за вранье.
        - А не пошли бы вы к Опаль, ваша светлость? - не выдержав, вывернулась из дерзких рук, по-хозяйски лапавших мою грудь. Отошла от греха подальше, пока голова не затуманилась страстью. Приходилось признать, близость стража оказывала на меня какое-то одурманивающее воздействие. А мне сейчас одурманиваться нельзя совершенно. - Настоятельно советую. Она будет счастлива.
        Моран выразительно закатил глаза.
        - Я тебе говорил тысячу раз: между мной и мадемуазель де Вержи уже давно ничего нет.
        - Кажется, у нас разные представления о понятии «давно», - мрачно заметила я. - Для меня вот несколько дней - это очень даже недавно!
        Какое-то время он молча сверлил меня тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, а потом неожиданно произнес:
        - Ты сама в этом виновата! - После чего добавил все тем же невозмутимым тоном: - В тот вечер я не соображал, что творю. И все из-за того, что кое-кто подсунул мне убойную дозу приворотного пойла.
        Ух, как же рука чешется! Единственное, что могло сейчас унять этот зуд, - это удар в наглую чародейскую рожу! Сильный такой, от души.
        - То есть, по-вашему, мне еще и угрызениями совести следует мучиться? Уйдите по-хорошему, - сквозь зубы попросила я, теперь мечтая ногтями расцарапать наглую мужнину физиономию. Может, хотя бы тогда с нее сойдет это треклятое выражение превосходства и непоколебимой уверенности в собственной правоте. Всегда и во всем.
        - Александрин, мы женаты, - ухмыльнулось его чародейство, недобро так, и шагнуло ко мне. - Но это не делает меня вашей комнатной собачонкой, которую вы при желании можете дрессировать. Скорее, теперь вы находитесь в полной моей власти, - ядовито осклабился мерзавец. - И не вам указывать мне на дверь.
        - Хорошо, оставайтесь! - нервно передернула плечами. Отвернулась, приняв равнодушный вид, не желая встречаться с прелюбодеем взглядом. - Можете сколько угодно пользоваться этой вашей властью, я слова не скажу. Вслух. А вот мысленно буду проклинать вас каждое мгновение, пока будете совершать надо мной насилие. Потому что добровольно я с вами больше в постель не лягу! - И проворчала, не в силах сдержать ревности и досады: - Нечего было шастать по всяким шлюхам после нашей помолвки.
        - Вредная девчонка! - Моран было дернулся в мою сторону, я испуганно отшатнулась. К счастью, в последний момент сумел с собой совладать, процедил глухо: - Вам следует успокоиться. И тогда поговорим. Надеюсь, вы скоро одумаетесь, Александрин. Мое терпение тоже не безгранично.
        Меня так и подмывало послать вдогонку дорогому муженьку что-нибудь металлическое и тяжелое. Например, метнуть в него канделябр. Кто знает, возможно, и не устояла бы перед искушением, если бы не резкая острая боль, вдруг вспоровшая живот.
        Закричала, падая на колени. Окружающая обстановка померкла, растворилась в густом вязком тумане. Как и голос стража, в один миг оказавшегося со мной рядом. Вовремя, чтобы подхватить на руки, но слишком поздно, чтобы спасти и защитить.
        Глаза затянуло кровавой пеленой.
        Кажется, отец обо всем догадался. Опаль видела это по его потемневшим от гнева глазам.
        «Такой позор на наше славное семейство!» - наверняка мысленно сокрушался он, но допытываться у бьющейся в истерике дочери пока ничего не стал. Решил дать ей время успокоиться.
        Для Опаль было не важно, что думает граф. Больше ничто не имело значения. Только невыносимая боль, сжигавшая изнутри. Обида, с которой никак не удавалось справиться. Отчаяние, которое ничто не могло заглушить.
        Очень хотелось, чтобы этим мукам пришел конец.
        Увы, она оказалась бессильна перед коварством судьбы, не сумела отстоять счастье, которое по праву считала своим. И сейчас не видела смысла продолжать это унизительное, лишенное смысла существование.
        Тайком пробравшись в библиотеку, девушка судорожно водила пальцами по выцветшим корешкам, вчитываясь в названия древних фолиантов. Пусть она и слаба как маг, слаба как женщина. Но уж точно не дура.
        Опаль не составило труда понять, что страж окружил свою драгоценную маркизу чарами. Какими - оставалось загадкой. Впрочем, это было не важно. Перед смертоносным заклятием меркла любая магия.
        Смахнув слезы, вновь выступившие на глазах, девушка вытащила зажатую с обеих сторон старую потрепанную книгу, содержавшую в себе самые опасные заклинания древних магов Вальхейма.
        Смерть сильнее любого колдовства. И раз уж ей суждено погибнуть из-за жестокосердия любимого, то и ему не видать счастья!
        Запершись у себя, Опаль опустилась на колени посреди комнаты. Руки мелко дрожали, дыхание с шумом вырывалось из груди. Полная луна, бесцеремонно заглядывая в окна, своим холодным сиянием освещала хрупкую фигуру девушки и лежавшую перед ней раскрытую книгу…
        Платок, украденный у соперницы. Кинжал с темным гладким лезвием. Он положит конец ее мучениям и накажет предателя.
        Девушка зашептала слова заклинания, раскачиваясь словно в трансе. Тонкий батист, окаймленный кружевом, взметнулся вверх, замер на миг, а потом, разорванный в клочья, стал медленно опускаться на пол.
        Завершив чтение заклинания, девушка нашарила рукой кинжал. Глаза слепили слезы, они лились по щекам не переставая, отчего окружающая обстановка казалась размытой и неясной. Судорожно сглотнув, Опаль сжала оружие обеими руками. В памяти робко воскресали мгновения счастья, которыми когда-то была полна ее жизнь, и тут же гасли, поглощенные болью и отчаянием.
        - Проклинаю тебя! - яростно выкрикнула чародейка, рисуя в сознании ненавистный образ избранницы стража и, больше не колеблясь, вонзила в себя нож.
        ГЛАВА 16
        Месяц спустя
        Обычно в небольшой харчевне на окраине города, носившей не слишком благозвучное название «Мертвый кабан», было не протолкнуться. Всего за пару талей здесь можно было получить полную кружку сидра, а за один санталь - бутылку кислейшего вина. К которому, если повезет застать хозяина ресторации, месье Жаккара, в хорошем расположении духа, полагалась и нехитрая закуска.
        Обычно в «Мертвом кабане» было многолюдно, с раннего утра зал полнился смехом и громкими возгласами подвыпивших завсегдатаев. Но сейчас здесь стояла зловещая тишина. Зато снаружи, возле давно не беленного фасада, толпились люди. Они негромко переговаривались, и слышались в их голосах тревога и любопытство. Самые нетерпеливые вытягивали шеи, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то в мутных, засиженных мухами оконцах. Некоторые - те, что понапористей, - пробовали подобраться к дверям заведения. Но бдительная стража вовремя отсекала любые поползновения.
        В какой-то момент толпа пришла в движение. Зеваки стали недовольно озираться на грубиянов-солдат, локтями расчищавших дорогу двум господам магам. Добротная одежда последних и налет высокомерия на молодых красивых лицах выдавали в них чужаков, редких гостей в трущобах столицы. Лишь что-то из ряда вон выходящее могло привести господ чародеев в столь ранний час в столь затрапезное место.
        Этим чем-то оказалась дюжина выпотрошенных трупов. Довольно веская причина для ранней побудки и путешествия через весь город.
        Переступив порог закусочной, Моран возблагодарил Единую за то, что не успел позавтракать. Иначе все содержимое желудка уже вывернулось бы наружу. На некогда светлых стенах, вдоль которых выстроились грубо сколоченные столы и лавки, алели кровавые разводы. Весь пол был залит кровью. Мертвецы в самых живописных позах рассредоточились по всему залу. А прямо на высокой деревянной стойке, широко раскинув руки, лежал сам месье Жаккар собственной персоной - тучный, с одутловатым лицом мужчина, брюхо которого оказалось вспорото ножом.
        - Ну точно мертвый кабан! - хохотнул Адриен и принялся с невозмутимым видом считать трупы, что было непросто, если учесть, что некоторые тела оказались разорваны на куски. - И где же наш одержимый? - будничным тоном осведомился страж.
        Стиснув зубы, стараясь абстрагироваться от тошнотворного запаха мертвых тел, де Шалон с шумом втянул в себя воздух. Демоническое зловоние еще ощущалось здесь. Не настолько остро, чтобы затуманить разум, но все же.
        Некоторые демоны предпочитали действовать через людей. Выбирали себе пристанище, полностью подчиняя разум и волю человека. Как сообщил городской патруль, заставший жуткую сцену бойни, страшную ночь пережила только одна девушка. Молоденькая подавальщица, которую страж обнаружил в углу за стойкой. На ней запах демона ощущался сильнее.
        Девушку била крупная дрожь. Вжавшись в стену, остекленевшим взглядом она смотрела прямо перед собой и все пыталась оттереть перепачканные в крови руки об юбку, тоже напитанную чужой кровью. По бледному лицу катились слезы, оставляя на впалых щеках багряные потеки.
        Маг шагнул ближе. Девушка вскинула на него ничего не выражающий взгляд, в котором вдруг мелькнуло что-то, похожее на осознание. Осознание происшедшего. Истошно закричав, рванулась было прочь, но Моран ее удержал. Схватил крепко и не отпускал, пока вырывающаяся и визжащая жертва демона наконец не затихла.
        Сложно было поверить, что это хрупкое беззащитное создание повинно в жестоких убийствах.
        - Не бойся меня. - Моран зашептал короткое заклинание, и девушка прикрыла глаза.
        - А как же допрос? - кисло осведомился де Грамон.
        - Она сейчас и двух слов не свяжет. Потом поговорим. Или боишься, что забудет? - усмехнулся страж, осторожно укладывая бессознательную девушку обратно на пол.
        - О таком не забудешь…
        Это был не первый случай массового убийства, потрясший столицу Вальхейма. Его величество рвал и метал, требуя как можно скорее выяснить причину появления в Навенне демонов. Нападения случались и раньше. Редко. А теперь людям приходилось чуть ли не каждую неделю соскребать останки со стен то одного, то другого заведения. Король опасался, что нечто подобное может произойти и во дворце. А потому окружал себя потомками морров, чтобы в случае чего стражи сразу уничтожили демона или одержимого, в которого тот вселился.
        Из-за этого Моран практически не бывал дома. Вместо того чтобы проводить время с молодой женой, опекал монаршую семью. А когда удавалось вырваться, Александрин делала все возможное, чтобы сохранить дистанцию.
        Но главное, она выжила. Как и идиотка Опаль, которую маркиз потом сам чуть не убил собственными руками. Ведьме повезло, что заботливый папаша поспешил избавиться от зачарованного зеркала. Видать, догадался и о тайных свиданиях, и о том, как страж к ней проникал.
        Моран как сейчас помнил кровавое пятно, быстро расползающееся по ночной сорочке супруги. Как сейчас чувствовал панику и страх, вдруг нахлынувшие на него. Кошмар в харчевне оставил его равнодушным, а одна лишь мысль потерять Александрин заставляла волосы на голове шевелиться от ужаса.
        Она нужна ему. Особенно сейчас, когда задуманное так близко.
        Оставалось только как-то растопить лед ее сердца. К досаде его светлости, девчонка оказалась упрямой. Не успела выскочить замуж, как стала проявлять характер. Это злило его, раздражало, мешало службе. В последнее время Моран ни о чем, кроме нее, не мог больше думать.
        Только о своей строптивой жене, которую следовало укротить в самые кратчайшие сроки.
        - Думаешь, их призывают? Кто-нибудь из стражей? - вывел его из задумчивости тихий голос Адриена.
        - Возможно, - односложно ответил де Шалон, вновь превращаясь в охотника. Сосредоточенно впитывая в себя окружающие запахи и звуки, пытался понять, откуда начинать поиски. В последний раз окинув помещение внимательным взглядом, направился обратно к выходу. - Пойдем. Может, еще удастся отыскать тварь.
        Жизнь в столице отличается от жизни в глубинке вроде Луази.
        Наверное.
        Пока что это было только мое предположение, потому как познакомиться с Навенной я еще не успела. Уж не говорю о том, чтобы быть представленной ко двору.
        После покушения на мою жизнь - стоит сказать, весьма успешного, - Моран точно с ума сошел. Не то чтобы он раньше вел себя адекватно… Но с того памятного вечера, когда Опаль пыталась наложить на себя руки и меня утащить за собой в иной, надеюсь, лучший мир, его светлость будто подменили.
        Первые дни де Шалон не отходил от меня ни на шаг, не подпускал к умирающей супруге никого, кроме лекарей. Зачем-то проверял еду и питье на наличие ядов и все опасался, что у кого-нибудь из слуг вдруг чудесным образом проснутся магические способности и на меня непонятно с какого перепугу наведут порчу.
        Или снова проклянут смертельным проклятием, от которого в животе появится еще одна дырка. Хорошо хоть не в сердце… На нем и так было слишком много рубцов. И многие по милости его гулящей светлости.
        Признаюсь, забота мужа была мне приятна и вселяла наверняка ложную, но все-таки надежду на счастье. Очень хотелось верить, что я ему небезразлична. Хотя, скорее всего, Моран просто чувствовал за собой вину, потому и лез из кожи вон, надеясь, что так я скорее забуду о безрассудной выходке его любовницы.
        - Никогда не слышала о подобных проклятиях, - как-то призналась я ему. Это был вечер накануне отъезда из Валь-де-Манна, который мы коротали за ужином в саду.
        Стража вызывали на службу, и мне нужно было его сопровождать. Наверное, дорогой супруг опасался, что без его чуткого надзора я долго не протяну. Обязательно напорюсь на какого-нибудь демона или откопаю где-нибудь еще одну оскорбленную любовницу.
        В те дни слабость еще ощущалась, но благодаря снадобьям и исцеляющим чарам о проклятии напоминала лишь светлая ниточка шрама. И та, если верить целителям, слетевшимся в Гавойю со всех уголков королевства, со временем исчезнет.
        - К счастью, о них и среди магов мало кто слышал, - поддержал беседу страж, невольно напомнив мне о том, что я в число избранных Вальхейма не входила.
        Понятное дело, у Морана и в мыслях не было меня задеть, но его слова всколыхнули в душе давние горькие воспоминания о моем провале в день инициации.
        - У графа богатая коллекция редких книг. Думаю, Опаль воспользовалась одной из них. Честно говоря, не ожидал от нее такого коварства.
        А лучше бы ожидал! Тогда бы не пришлось столько дней корчиться в приступах боли.
        В тот вечер его светлость вызвался меня проводить. Провожал до самой спальни. С удовольствием и до кровати бы довел и с радостью взял бы на себя обязанности моей служанки - помог бы раздеться и даже больше. Но, к разочарованию Морана, дальше гостиной я его не пустила.
        Я все еще была на него обижена. Не только за измену, не только за приворотное зелье. За то, что из-за его ошибок чуть не погибла. И еще неизвестно, угомонилась ли Опаль. Супруг клянется и божится, что больше она не причинит мне вреда.
        Просто он не знает, на что способна отвергнутая женщина. Да еще и магичка.
        Что же касается моего знакомства со столицей - оно каждый день откладывалось.
        Я, кажется, говорила, что забота его светлости мне очень льстила? Поначалу.
        А теперь жутко бесила. Потому что обеспокоенный наш запретил слугам куда-либо меня выпускать. Велел держать в четырех стенах, вроде как ради моего же благополучия. Мол, я еще недостаточно окрепла, и единственное, что могу себе позволить, - это короткие променады в саду и любование улицей через узоры кованых ворот.
        За свое заточение я мстила Морану как могла. Другими словами, не позволяла прикасаться к себе даже пальцем - после брачной ночи близости между нами так больше и не было.
        А вот это уже бесило его.
        Я научилась ловко избегать поцелуев или попыток меня обнять. Однажды, подняв на благоверного невинный взгляд, с мстительной улыбкой сказала:
        - Вы были совершенно правы, когда утром не пустили меня на прогулку. Я ведь еще так слаба и больна. А больным нужно соблюдать постельный режим. - После чего добавила, дабы притушить надежду, сверкнувшую было в глазах колдуна: - Не тот режим, о котором подумали вы. Доброй ночи. И, пожалуйста, закройте дверь с той стороны.
        В такие моменты у маркиза желваки начинали дергаться на лице. Но он держался. Кажется, из последних сил.
        И мне даже стало интересно, насколько его хватит.
        Как вскоре выяснилось, хватило ненадолго. Одним погожим весенним вечером, напоенным ароматом цветов и приятной свежестью, проникавшей в купальню через приоткрытые витражи окон, его бесстыжая светлость заявился ко мне без спроса и предупреждения. Я, разомлевшая в горячей воде, не ожидала такого подвоха и оказалась совершенно не готова к обороне.
        Мадлен, горничная, как раз заканчивала расчесывать мне волосы. Опустившись на колени у самого края мерцавшего перламутром бассейна, девушка бережно проводила гребнем из слоновой кости по мокрым смоляным прядям, что-то тихонько напевая себе под нос. Ласковые прикосновения служанки, чуть слышные напевы, дурманящие запахи благовоний погрузили меня в состояние неги, я чувствовала себя расслабленной и безмятежной. Медленно окуналась в сладостное полузабытье и не сразу сообразила, что нарисовавшийся возле бассейна мужчина, решительно стаскивающий с себя камзол, - мой вполне реальный муж, а не начало интригующего сновидения.
        - Оставь нас, - прозвучал властный приказ, и Мадлен как ветром сдуло.
        - А как же… - растерянно начала я, оглядываясь на кинувшуюся к выходу пышнотелую девицу в саржевом платье. Так и не поняла, о чем и кого хотела спросить. Запоздало спохватилась, что стою полностью обнаженная и совершенно беззащитная в воде перед мужчиной, который совсем скоро тоже предстанет передо мной в чем мать родила, и вспыхнула, как поднесенная к огню щепка. По спине прокатилась горячая волна дрожи. - Вы что здесь забыли?! - воскликнула нервно, не способная отвести от коварного искусителя взгляда.
        От широкой линии плеч; твердых, будто литых мышц, оттененных колдовскими символами - свидетельством его многочисленных побед; темной поросли, убегавшей по расчерченному кубиками животу к шнуровке брюк. За которые мессир маркиз, прытко избавившись от сапог, взялся с не меньшим энтузиазмом, и в памяти возникли откровенные образы из прошлого: склонившись надо мной, не переставая осыпать поцелуями, обжигающими и жадными, муж проникает в меня, заполняя собой.
        Моран проследил за моим взглядом и победоносно улыбнулся.
        - Размерами этот дом уступает Валь-де-Манну. Несколько спален и всего один бассейн, - без ложного сожаления просветил страж, расставаясь с последней деталью своего туалета. Что спровоцировало у меня учащенное сердцебиение и прилив крови к щекам. А кое у кого она прилила к совсем другому месту.
        Что он там говорил про размеры…
        В горле неожиданно пересохло. Сейчас бы глоточек вина. А лучше сразу с головой в бочку с хмельным напитком. Чтобы не было так страшно. Или эта предательская дрожь, что раз за разом накатывает на меня, вызвана не страхом, а возбуждением?
        В памяти воскресли ощущения, что дарил мне муж в ночь после нашей свадьбы: невероятно острое желание, плавившее тело; тихая боль, постепенно сменившаяся ни с чем не сравнимым наслаждением, прогнавшим и страхи и смущение.
        Можно было обманывать сколько угодно стража, но не саму себя: мне снова хотелось почувствовать все, что испытала тогда. Его близость, ритмичные движения внутри меня, каждое из которых возносило к вершине блаженства, сводило с ума.
        От предательских мыслей низ живота будто завязали тугим узлом. Я шумно сглотнула, когда соблазнитель не спеша спустился в бассейн, всколыхнув мерцавшую в бликах свечей водную гладь, напоминавшую расплавленное золото, и спросила совершенно незнакомым, каким-то охрипшим голосом:
        - И именно сейчас вам приспичило искупаться?
        - У меня был тяжелый день, очень хочется расслабиться. - Закинув руки на мозаичные бортики бассейна, чародей блаженно прикрыл глаза, делая вид, что явился сюда с единственной целью - смыть с себя усталость.
        - Ну тогда расслабляйтесь сколько влезет. Не буду вам мешать.
        Попытка бегства с треском провалилась.
        Стремительно преодолев разделявшее нас короткое расстояние, Моран удержал меня. Схватив за запястье, привлек к себе, требовательно и одновременно нежно.
        От соприкосновения наших тел быстрее забилось сердце.
        - Ты даже не представляешь, какое действие оказываешь на меня, - горячий шепот скользнул по губам за мгновение до того, как он начал их целовать. - Моя маленькая, строптивая девочка. Весь день мечтал об этом моменте…
        Меня обдало жаром, стоило почувствовать напряженную плоть, упирающуюся мне в бедро. В ногах появилась предательская слабость. Нестерпимо захотелось ответить на поцелуй стража, покорно обвить его шею руками, раствориться в нем, отдаваясь во власть чувственных ласк.
        Вот только это было бы равносильно признанию поражения и безоговорочной капитуляции. Если уступлю сейчас, боюсь, больше никогда не смогу ему воспротивиться.
        - Буквально сегодня вы утверждали, что я еще очень слаба и должна поменьше напрягаться и двигаться, - стараясь не зацикливаться на сильных мужских ладонях, неторопливо оглаживающих мне спину и бедра, напомнила о нашей утренней размолвке. Я снова просилась на прогулку, а он снова меня не пускал.
        - А тебе и не надо двигаться. - Пощекотав языком чувствительную мочку уха, Моран чуть прикусил кожу, как бы дразня, и нахальным шепотом добавил: - Просто расслабься и получай удовольствие.
        Наверное, стоило возмутиться этой беспредельной наглости, вот только возмущаться и одновременно таять в руках обольстителя как-то не получалось.
        - Даже не подумаю! - вспомнила про его разглагольствования о полной надо мной власти. - Отказать вам, увы, не имею права. Но это не мешает мне мысленно вас ругать. Как и обещала.
        - И как успехи? - тихим голосом, распалявшим не хуже ласк, полюбопытствовал страж, продолжая исследовать губами все самые чувствительные точки у меня на шее. Одновременно подушечками пальцев лениво ласкал грудь, которая сейчас отяжелела и ныла, и каждое новое прикосновение отзывалось внизу живота волнующим напряжением. - Сколько раз уже успела меня проклясть?
        Его - ни разу. А вот себя… Даже не берусь сосчитать. Сейчас я ругала себя. За слабость и те чувства, что вызывал у меня этот мужчина. Мой муж и самая большая загадка в моей жизни.
        - Вы… ты… - Слова растворились в тихом вздохе, вызванном не то возмущением, не то волнением, когда Моран, гипнотизируя своим колдовским взглядом, легко подхватил меня и усадил на край бассейна. Властно притянул к себе, отвергая любые дальнейшие возражения.
        От мрамора веяло холодом, в то время как от тела мужа исходил жар. Да я и сама уже пылала, словно зажженная свечка, и плавилась в его руках. Крепко удерживая за талию, заставляя прижиматься к нему теснее, страж накрыл ладонью болезненно ноющее полушарие. Принялся неторопливо перекатывать между пальцами - горячими, немного шероховатыми - нежную бусину соска. Другому тоже уделил внимание, неспешно ласкал губами и языком, водил им, дразня, по влажной коже и при этом увлеченно следил за моей реакцией. Стоило представить, что точно так же он коснется меня там, и все внутри затрепетало от желания. Шумно вздохнув, сильнее обхватила его ногами, требовательно потерлась о твердый, словно высеченный из камня живот стража.
        - Нетерпеливая моя, - тихонько рассмеялся мужчина, внимательно следя за каждым моим движением, выражением моего лица, и вдруг отстранился, то ли желая меня помучить, то ли распалить еще больше. Обвел большим и указательным пальцами едва различимую линию шрама, скользнул рукой к самому низу живота, при этом намеренно избегая того, что сейчас особенно требовало его внимания. - Все еще не хочешь меня? Может, мне перестать? - наконец дотронулся до напряженного узелка, заставив содрогнуться от сладостного, невероятно острого ощущения.
        Я закусила губу, силясь сдержать стоны и ответ, который его светлость так жаждал от меня услышать.
        - А если так? - прошептал хрипло, не сводя с меня потемневшего от желания взгляда, ни на секунду не переставая меня ласкать.
        - Ох, да!.. - не способная больше сдерживаться, я вскрикнула. Выгнулась дугой, запрокинув голову, ногтями царапая покрытый капельками воды холодный мрамор, безвольно подаваясь навстречу своему искусителю.
        - Что - да? - усиливая напор, севшим от страсти голосом требовательно спросил мужчина. - Мне остановиться? Или продолжать?
        - Только попробуй! В смысле остановиться… Ах… - почувствовав, что еще немного и достигну долгожданного пика, я вскрикнула… и вдруг все прекратилось. Всхлипнув от досады и разочарования, жалобно взмолилась: - Моран, пожалуйста…
        В отличие от меня, этот изверг и не думал проявлять покладистость. Выйдя из воды, молча подхватил свой трофей, то бишь меня, на руки. Сама я до постели точно бы не дошла, ноги подкашивались от слабости и испытанного наслаждения, отголосками звучавшего в каждой клеточке моего тела. Страж направился в спальню, оставляя за собой дорожку из мокрых следов. Бережно уложил меня на кровать, на прохладные простыни, тут же напитавшиеся влагой, и опустился рядом.
        Словно зачарованная, я вглядывалась в лицо мужа, постепенно растворяясь в омуте темных глаз. Ловила в них свое отражение, впитывала в себя тепло дыхания и страсть, которую моему соблазнителю с каждым мгновением все сложнее было сдерживать.
        Заведя мне руки за голову, нежно массируя запястья подушечками больших пальцев, мужчина накрыл меня своим телом. Эта невинная, легкая ласка снова заставила затрепетать. И я сама обхватила ногами его талию, взволнованно задержала дыхание, прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как он осторожно заполняет меня собой. Наши тела сливаются в едином ритме, становятся одним целым.
        Страж двигался томительно медленно, словно боялся причинить мне боль, или намеренно растягивал удовольствие, эти волшебные мгновения единения.
        Сейчас для него существовала только я. Я одна. Пусть и на короткое, быстротечное время. А он уже давно стал центром моей вселенной. Моей голубой мечтой, такой реальной и в то же время такой несбыточной.
        Тишину комнаты заполнили сладострастные стоны и довольный мужской рык. Дыхание мужа сбилось, стало тяжелым. Он больше не следил за моими эмоциями. Утратив прежнюю сдержанность, всецело отдался во власть чувственной игры. Двигался все быстрее, кусая в поцелуе мне губы и что-то неразборчиво шепча.
        И это было наивысшее наслаждение - видеть его таким. Сбросившим маску. Настоящим.
        Живым.
        Жадный поцелуй, от которого перехватило дыхание, и меня накрыло волной блаженства. По телу стража прошла судорога. Я ощутила, как он горячими толчками изливается в меня. Постепенно черты лица, искаженные страстью, разгладились, веки умиротворенно закрылись. Откинувшись на спину, муж привлек меня к себе. Я положила голову ему на грудь и замерла. Долго прислушивалась к биению его сердца, сначала громкому и такому быстрому, потом - мерному, едва различимому, пока, сморенная усталостью, наконец не уснула прямо на влажных простынях.
        А проснувшись под утро, снова обнаружила, что я одна.
        ГЛАВА 17
        Приподнявшись на локтях, зачем-то обвела спальню внимательным взглядом, хоть и понимала - его светлости уже давно и след простыл. Но, как говорится, надежда умирает последней. Вдруг маркиз поднялся, просто чтобы сделать глоток воды. Или ему приспичило поглазеть на цветущий сад, вырисовывающийся в предрассветных сумерках.
        Увы, надежда все-таки умерла. В муках. Вместе с моим хорошим настроением, готовностью простить Морана за былые грехи, а также желанием начать все сначала.
        Мысленно послав беглеца куда подальше, расстроенная, рухнула на кровать. Обняв с горя подушку, так как больше некого было обнимать, зажмурилась, наивно полагая, что стоит только сомкнуть веки, и сон вернется.
        Как бы не так!
        Ночью бессовестный страж владел моим телом, под утро - мыслями. Уже не говорю про сердце.
        Не знаю, сколько так провертелась, думая о маге, пока наконец не провалилась в беспокойное забытье. И тут же из него вынырнула, разбуженная доносящимся с улицы скрипом подъезжающей кареты, вскоре сменившимся звуками голосов. Глубокий волнующий баритон, несомненно, принадлежал моему благоверному, другой голос, кажется, де Грамону. Спросонья и не разберешь.
        Выскользнув из постели, так за ночь и не просохшей, приблизилась к окну. Солнце было высоко в небе, рассыпало повсюду свои лучи, щедро делясь с жителями столицы теплом и светом. Чудеснее дня для прогулки по Навенне и не придумаешь. Вон его светлость с утра пораньше тоже куда-то собрался.
        А мне опять до вечера маяться в одиночестве.
        Осторожно выглянув из-за шторки, увидела Морана, скрывающегося в карете, и воинственно подумала:
        «Ну уж нет!»
        Придется слугам применить силу, чтобы удержать меня взаперти. А если страж потом надумает возмутиться, больше его фокус с совместными омовениями не сработает.
        Хотя он в любом случае больше не сработает. Теоретически.
        А вот на практике… Про практику решила пока не думать, дабы не травить себе душу раскаянием и упреками в полном отсутствии у себя силы воли.
        Несколько раз решительно дернула за шнурок колокольчика. Спальня Мадлен располагалась этажом ниже, и девушка, по идее, уже должна была мчаться в покои госпожи. Опустившись на краешек необъятного, такого пустого ложа, я горько вздохнула и снова попыталась прогнать из головы образ стража.
        Чтоб он во мглу провалился!
        Собиралась приправить это скромное пожелание парой-тройкой сочных эпитетов, услышанных когда-то от вилланов барона ле Фиенн, но тут же замерла на месте, точно окаменела. Широко раскрыв глаза, уставилась на… супруга и свою кузину. Они стояли у того самого окна, из которого я только что подглядывала за господами магами. Муж и жена, окруженные солнечным ореолом, смотрели друг на друга и держались за руки. Идиллическая картина. Вот Серен, представшая передо мной полупрозрачной дымкой, приподнявшись на цыпочках, подалась к его светлости и с лукавой улыбкой принялась что-то нашептывать ему на ухо. Моран, больше напоминавший высеченную изо льда статую, настолько бесстрастным и неживым было выражение его лица, молча внимал словам благоверной.
        - Ты ведь сделаешь это ради меня? - развеяли тишину комнаты слова, произнесенные томным, глубоким голосом.
        Дождавшись молчаливого кивка, эта бесстыдница начала обнажаться прямо у меня на глазах. Взяв мужа (моего!) за руку, соблазнительно виляя округлыми бедрами, подвела его к (моей!) кровати.
        Я вскочила на ноги, точно ошпаренная. Зажмурилась, не желая видеть, как страж обнимает Серен и начинает неистово ее целовать, и больше всего на свете страшась того, что должно было за этим последовать.
        Какой-то кошмар! Глупые, глупые видения!
        - Ваша светлость, что с вами? На вас лица нет, - послышался, словно издалека, встревоженный возглас служанки.
        Я продолжала трусливо жмуриться. Лишь когда Мадлен подошла ближе и осторожно коснулась моего плеча, с усилием заставила себя приоткрыть веки. Опасливо взглянув на девушку, перевела взгляд на кровать.
        Нет, никакого непотребства на ней замечено не было. Только смятые простыни с нарядной вышивкой в виде фамильного герба его светлости и заманчиво поблескивавший в шелковых складках кулон, который Моран вчера в порыве страсти непонятно зачем с меня сорвал.
        - Помоги мне собраться, Мадлен, - наконец заставила себя очнуться. - И вели подать экипаж. Я еду на прогулку.
        - Но как же… - начала было девушка, однако осеклась под строгим, нетерпеливым взглядом своей хозяйки.
        Все еще пребывая под впечатлением от миража, я добрых полчаса как неживая стояла посреди спальни, пока Мадлен наряжала меня в синее с золотой отделкой платье. И пока занималась моей прической, я не шевелясь сидела перед зеркалом, прямая, будто меня, точно барашка, насквозь проткнули вертелом, и все опасливо поглядывала на постель, ожидая продолжения этого кошмарного наваждения.
        Из-за Морана у меня, кажется, совсем крыша поехала.
        Отлучившись на несколько секунд, служанка вернулась, держа в руках сафьяновый, с ажурным тиснением футляр, в котором хранился изумительной красоты сапфировый гарнитур - подарок стража по случаю моего выздоровления.
        - Вы так его ни разу и не надели. - В зеркале отразилась добродушная улыбка девушки.
        «Было бы куда», - мысленно усмехнулась я. И велела, скользнув по сережкам, перстню и браслету равнодушным взглядом:
        - Принеси мой кулон.
        - Но он не подходит к этому платью, - снова попробовала возразить служанка.
        - Живо! - раздраженно прикрикнула на девицу, у которой на все было свое мнение.
        Обиженно поджав губы, Мадлен поплелась к кровати. Знаю, девушка не виновата, что у меня плохое настроение, и я не должна была на ней срываться. Но когда дело касалось моего украшения, моего талисмана, я, можно сказать, становилась крайне чувствительной. И вспыльчивой. Без кулона чувствовала себя словно раздетой догола.
        Моран утверждает, в столице сейчас неспокойно. То ли пытается меня запугать и таким образом вынудить сидеть дома, то ли и правда кто-то призывает демонов. И хоть я не собираюсь томиться здесь, как птичка в золотой клетке, но и магической защитой пренебрегать не стану. Раз у самой с магией не сложилось.
        Не знаю, с чем у меня там не сложилось, но происшедший тем же утром инцидент значительно поколебал мою уверенность. Набросив на плечи легкую накидку с капюшоном, я решительно направилась вниз.
        В груди гулко стучало сердце, колени предательски дрожали, спина взмокла от напряжения. И тем не менее я старалась держаться как королева, а не пленница в собственном доме, каковой уже давно себя считала.
        Минуя ступень за ступенью, с холодным величием взирала на загородившего выход дворецкого - долговязого детину с вредным характером и жутко противным скрипучим голосом, который частенько сотрясал стены кухни, когда Гастон распекал кухарку, или доносился из конюшни - когда отчитывал молоденького конюха по имени Жак, не так давно принятого на службу.
        В отличие от месье Гастона, этого верного де шалонского пса, Жак мне нравился. Нравилась его открытая улыбка и веселый нрав. Не раз юноша поднимал мне настроение какой-нибудь шуткой, когда я в одиночестве изнывала в саду.
        И сегодня, только получив приказ, сразу же послушно ринулся его выполнять.
        А этот…
        - Ваша светлость желает прогуляться в саду? - Подбоченившись, дворецкий пошел в наступление.
        - Моя светлость не обязана перед вами отчитываться. Гастон, будьте любезны, посторонитесь.
        Но дворецкий даже не шевельнулся. Упер руки в боки и, важно задрав подбородок, заявил таким тоном, будто разговаривал с какой-то бродяжкой:
        - Смею напомнить, его светлость запретил вам покидать дом. Боюсь, я буду вынужден просить вас остаться.
        - Боюсь, я буду вынуждена потребовать, чтобы вы отошли, - закипая, процедила сквозь зубы.
        Как же он меня бесит. В иные моменты даже больше, чем Моран, этот бессердечный деспот!
        Наверное, его чародейская светлость считает, что сможет посадить меня, как какую-то дворнягу, на цепь и, когда приспичит, одаривать своими ласками, после чего сбегать, словно от наскучившей любовницы. А этот подхалим, сейчас нахально ухмыляющийся, знает, на чьей стороне сила, и с удовольствием потакает вредным наклонностям маркиза.
        Придется перевоспитывать. Обоих.
        Тем более что слуги смотрят. А мне бы не хотелось терять лицо перед ними.
        Все эти мысли пронеслись в голове за миг до того, как случилось непонятное. Мгновение - и нарядная ливрея дворецкого занялась пламенем. Огонь заплясал вокруг его до блеска начищенных туфель с пряжками, так и норовя лизнуть белоснежные шелковые чулки.
        Голос Гастона взметнулся до фальцета. Истерично визжа, дворецкий затанцевал по холлу, каблуками отбивая по мраморным плитам дробь и неуклюже пытаясь стащить с себя загоревшуюся одежду.
        Наверное, стоило начинать бить тревогу и выводить из ступора слуг, замерших кто на ступенях лестницы, кто в коридорчике, что вел на кухню. Но в тот момент мне так удачно под руку подвернулась ваза с букетом. Не теряя времени на извлечение цветов, выплеснула все содержимое фаянсовой красавицы на пляшущего мажордома. От долговязой фигуры Гастона пошел легкий дым.
        - Идите поостыньте, месье. И впредь следите за своей одеждой. Не хватало еще, чтобы по вашей вине сгорел весь дом. - С гордым, независимым видом я направилась к выходу, мысленно убеждая себя, что в шоковое состояние вполне могу впасть и позже.
        Смельчаков, желающих остановить маркизу, не нашлось, и я беспрепятственно покинула дом. Оказавшись в карете, позволила себе облегченно выдохнуть.
        Что это сейчас было?
        Приказав кучеру трогаться, откинулась на подушки и зажмурилась. Уже второй раз на моих глазах чуть не сгорел человек. И оба раза я испытывала сильные эмоции - ревность, злость, раздражение.
        А теперь еще и непонятное видение в спальне…
        Надо бы со всем этим разобраться, причем как можно скорее. Пока я действительно кого-нибудь не спалила.
        Собираясь утром в город, думала просто прогуляться по его мощеным улочкам. Окунуться в столичную суету, с надеждой, что это поможет хотя бы на короткое время отвлечься от грустных мыслей. Было любопытно заглянуть на рыночную площадь, где, по словам Мадлен, каждый день выступали бродячие артисты. Полюбоваться старинными зданиями и пестрыми палисадниками, разбитыми вокруг двух- и трехэтажных домов. В Навенне они все добротные, из серого камня, с маленькими балкончиками и розовой черепицей, которая, казалось, горела в лучах полуденного солнца.
        Но после того как загорелся Гастон, мои планы резко поменялись. Вместо того чтобы бесцельно бродить по городу, я решила наведаться в столичный коллеж стихий, в котором когда-то учили уму-разуму Флавьена. За обучение в этом элитном магическом учреждении барону ле Фиенн пришлось распрощаться с большей частью дедушкиного наследства. Помнится, брат хвалился богатой библиотекой коллежа, в которую имели доступ все маги Вальхейма. Флавьен утверждал, что библиотека эта полна редких манускриптов и что там можно отыскать ответы на любые вопросы.
        Вопрос у меня пока что имелся всего один: что это со мной происходит? Разве бывает, чтобы сила проснулась в столь позднем возрасте? Да еще и так внезапно.
        Конечно, я вполне могла унаследовать способности матери, огненной колдуньи, обладавшей, ко всему прочему, и огненным темпераментом, не раз усложнявшим жизнь моему не в меру покладистому батюшке. Но наследство это должно было проявиться лет эдак десять назад. В крайнем случае в день инициации.
        Вот уж кто пошел по стопам маменьки, так это близняшки. А вот Маржери, моей любимой старшей сестре, по которой я ужасно скучаю, досталась сила отца, мага земли. Флавьен же оказался удостоен наследия деда, водного чародея. Наверное, поэтому брата всю жизнь влекли заморские странствия.
        Отличительной чертой всех магов являются их глаза. Невозможно яркого, насыщенного цвета. У обычных людей такого не встретишь. У всех огненных колдунов глаза зеленые либо же цвета янтаря с золотой поволокой. У магов земли они ореховые. У водных колдунов - синие, как морские глубины. А у властителей воздушной стихии, самых переменчивых созданий Единой, глаза серые, как предгрозовое небо, или бездонно-черные, как сама мгла.
        Моран успешно совмещал в себе воздушную стихию и наследие морров. Непредсказуемый колдун, которого мне пока так и не удалось постичь.
        В древности маги считались избранными, чуть ли не небожителями. Колдовские роды богатели, удостаивались все больших почестей и новых титулов. В общем, во все времена оставались элитой.
        Случалось, одаренный рождался в семье обычных людей. Как наш Касьен. А бывало, в семье потомственных колдунов появлялись пустышки вроде меня, и тогда позор ложился на весь род.
        В размышлениях о превратностях судьбы время пролетело незаметно, и вскоре карета мессира маркиза уже въезжала в приветливо распахнутые ворота. Вдали виднелась серая громада коллежа.
        Чуть отодвинув шторку, я с интересом взирала на учеников, праздно прогуливающихся по парку, среди цветочных клумб и аккуратно подстриженных кустарников. Одеты юные маги были в широкие, струящиеся складками черные мантии и маленькие квадратные шапочки. Лица тех, что удалось разглядеть издали, выражали задумчивость и беспокойство. Наверное, причиной тому были приближающиеся экзамены.
        Перед фасадом коллежа, выполненном в новомодном классическом стиле, весело журчал, поблескивая мрамором, огромный фонтан со статуями трех школяров все в тех же балахонах и несуразных головных уборах. Один бережно прижимал к груди кладезь знаний - раскрытую книгу, другой с задумчивым видом таращился в исписанный свиток, третий мечтательно глазел в небо - наверное, витал в облаках.
        Шатающиеся по парку бездельники тоже являлись исключительно представителями сильного пола, среди учащихся я не заметила ни одной девушки. Да это и понятно, удел магичек - обучаться в монастырях хорошим манерам, правилам этикета, танцам и игре на клавесине. Особое внимание уделялось молитвам Единой и лишь поверхностно учили магии. В Вальхейме не принято, чтобы девушки развивали свой дар, им вменялось передавать его будущим поколениям магов.
        Серен на моей памяти единственная, кто рискнул не просто в совершенстве овладеть стихией огня, но и не отречься от наследия своих предков. Женщина-страж! Когда-то, несколько лет назад, о ней слагали легенды.
        Прекрасная воительница. Неукротимая охотница. Огненный Цветок Вальхейма.
        Не сомневаюсь, ей завидовали все дамы без исключения. Серен была красива, умна, сполна одарена силой.
        Любима.
        Я тряхнула головой, стараясь отогнать воспоминания о кузине. Лучше подумаю о старшем братце Флавьене. Вот, значит, где наш наследник провел три года своей жизни. Интересно, его чародейская светлость тоже здесь обучался? Или для будущих стражей существует особое заведение, где учат, как выслеживать и уничтожать демонов? Надо будет как-нибудь порасспрашивать Морана.
        Прежде я не интересовалась стражами, потому что и подумать не могла, что с одним из них свяжу свою судьбу.
        Обогнув фонтан, наполнявший пространство веселым журчанием и приятной свежестью, карета остановилась. Кучер помог мне выйти из экипажа, после чего вернулся на свое место. А я направилась к широкой лестнице, чувствуя, как от волнения в груди замирает сердце.
        Я ведь, в общем-то, не маг. Может статься, меня не то что в библиотеку - дальше лестницы не пустят. Только заглянут в мои светло-голубые, ничем не примечательные глаза, и сразу же дадут от ворот поворот.
        Сказать, что я супруга одного небезызвестного маркиза? Что ж, как говорится, попытка не пытка. Рискну воспользоваться мужниным авторитетом и буду уповать на удачу.
        Перед входом в обитель знаний я в нерешительности остановилась. Массивные двери высотой в два человеческих роста были распахнуты настежь, а в просторном холле, объятом сумраком, не просматривалось ни души.
        Потоптавшись на пороге с минуту, хотела уже войти, но не сумела сделать дальше ни шагу. Передо мной выросла магическая преграда. Невидимая глазу, но вполне осязаемая.
        - Эй! Ау-у-у…
        Надеялась, кто-нибудь откликнется на мой зов, но, увы, встречать незваную гостью особо не спешили.
        - Есть кто живой? - попробовала пошутить. Помещение наполнилось гулким эхом.
        Ну хоть бы одна черная мантия, что ли, проскочила…
        В растерянности обернувшись, увидела двух юношей, остановившихся возле фонтана и о чем-то оживленно переговаривающихся. Хотела уже их окликнуть, когда маги сами ринулись мне навстречу. Взбежав по лестнице, окинули меня равнодушными взглядами и прижались ладонями к серым пилястрам, обрамлявшим вход в обитель знаний. Беспрепятственно миновав незримый заслон, растворились в сумерках холла. А я так ничего и не спросила.
        Мысленно отругав себя за медлительность, приблизилась к каменным выступам. На том, что был слева от двери, обнаружились не замеченные мною ранее крошечные символы воздуха и земли. Именно одного из них касался ученик. Второй приложил руку к пилястре справа, где были высечены солнце и капля.
        Хорошо помню, как в день инициации подходила к древним жертвенникам и как с замиранием сердца ожидала, что одна из стихий откликнется на мой призыв. Вспыхнет пламя над бездушным камнем или воздух закрутится крошечной воронкой. А может, по каменным жилам заструится вода или к сводам взметнется сизая дымка.
        Но ни одна из стихий меня так и не услышала. Возле пятого жертвенника, на котором в древние времена пролилась кровь великого воителя-морра Годерика, прозванного Безумным, уж не знаю за какие такие прегрешения, тоже ничего интересного не произошло. Магия древних чародеев, питавшихся силой демонов, во мне тоже не проснулась, и я под громкие перешептывания присутствующих разревевшись, сбежала в парк.
        Интересно, если сейчас прижмусь рукой вот к этому каменному солнышку, символу магов-огневиков, что-нибудь произойдет? Или невидимая преграда так никуда и не денется?
        Страшась вновь испытать горечь разочарования, я трусливо зажмурилась и дотронулась до выступа в стене. Странно, но холодный камень вдруг стал нагреваться. Приоткрыв глаза, увидела, как из-под ладони выбивается золотое свечение.
        Чудеса да и только!
        Не теряя времени на раздумья, прошмыгнула внутрь, и меня окружил вихрь звуков.
        ГЛАВА 18
        Стоило переступить порог учебного заведения, как иллюзия рассеялась. Моим глазам предстал наполненный звучанием множества голосов холл. Звуки устремлялись к высокому своду, в самом центре которого зияло круглое отверстие. Проникая через него, солнечный свет немного оживлял невзрачную обстановку, в воздухе кружили мириады сверкающих пылинок.
        В отличие от парка, больше напоминавшего сонное царство, жизнь в самом коллеже бурлила вовсю. Мимо пробегали юные маги и исчезали в заполненных сумраком галереях, лучами расходившихся из просторного помещения. Другие спешили подняться по витой лестнице, один вид которой вызвал у меня головокружение. От нее на разной высоте тянулись каменные дорожки, уводившие в темные глубины коллежа. Если смотреть снизу, то передвигавшиеся по ним школяры казались совсем крошечными.
        Преподавателей от учеников отличали не только преисполненные важности, а у некоторых и надменности лица, но и цвет мантий - кипенно-белый. Как и их парики, волнами ниспадавшие на плечи достопочтенных магов.
        На меня никто не обращал внимания. Хотела уже остановить одного из сновавших по холлу мальчишек, дабы выяснить, где здесь находится библиотека, когда ноги сами понесли меня к ближайшей галерее, что находилась слева. Странно, но внутри поселилась уверенность, что я и без подсказок отыщу вековое хранилище знаний.
        Никогда не доверяла собственной интуиции, но, как вскоре выяснилось, - зря. Миновав бесконечно длинное узкое помещение, я оказалась перед входом в библиотеку. Небольшие каменные выступы, обрамлявшие двери, венчали все те же символы четырех стихий.
        На миг охватившее волнение, вызванное сомнениями - а вдруг не сработает, - и знак под ладонью будто ожил. Шероховатая поверхность камня стала теплой, точно обласканная солнцем. Или, скорее, моей магией.
        Моей… Единая! До сих пор не могу поверить.
        Библиотека, чудесное место, откуда, скорее всего, добрым магам придется выставлять маркизу силой, потому что сама я это пристанище покоя и тишины добровольно никогда не покину, оказалась не просто большой. Она была огромной! Повсюду, куда ни глянь, высились заполненные объемистыми томами стеллажи.
        Витражные окна, расположенные под самыми сводами, приглушали дневной свет. Поэтому над столами, за которыми сидели всего несколько учеников, полыхало заточенное в прозрачные сферы колдовское пламя. Синее, желтое, зеленое, оно яркими бликами ложилось на мебель из темного дерева, на тканые гобелены и ковровые дорожки, тянувшиеся вдоль стеллажей.
        Я стояла, восторженно озираясь по сторонам, не зная, откуда начинать поиски. Отыскав взглядом секцию под названием «История магии», направилась туда. Вдруг в летописях удастся отыскать упоминания о таких же уникумах, как я.
        Увы, спустя несколько часов кропотливых поисков мой энтузиазм заметно поубавился. Все манускрипты упорно твердили об одном и том же: сила или просыпается в годы отрочества, или не просыпается вовсе. Редкие случаи, так сказать, запоздалого развития, когда способности мага раскрывались во время церемонии инициации, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
        В общем, Флавьен бессовестно соврал, заявив, что в библиотеке его достославного коллежа имеются ответы на все связанные с магией вопросы. Как оказалось, не на все. Или, может, я просто не там ищу…
        Значит, придется наведаться сюда еще раз. Времени свободного у меня навалом, могу хоть каждый день заглядывать к магам в гости. Главное, чтобы его светлость не взбрыкнул и не посадил меня под замок.
        С заботливого нашего станется.
        Наверное, следовало обратиться за помощью к Морану сразу после того случая с Опаль. Вот только говорить с мужем по душам совсем не хотелось. Я по-прежнему ему не доверяла и ничего не могла с этим поделать.
        Устало вздохнув, вернула на место последние изученные талмуды. К тому времени, как собралась покинуть библиотеку, зал уже опустел, наступило время ужина, и мне тоже следовало поторопиться. Пока его не в меру заботливая светлость не поднял на уши всю столицу.
        Бесшумно ступая по ковровой дорожке, провожаемая тусклым светом магических светильников, направилась к выходу, когда услышала за спиной глухой удар. Словно что-то тяжелое шмякнулось на пол.
        Обернувшись, увидела книгу, желтевшую раскрытыми страницами. Присела на корточки, чтобы ее поднять, и вздрогнула, коснувшись кожаного переплета с вытесненной на нем жуткой демонской мордой.
        Это изображение, как и сама книга, отчего-то показалось мне знакомым. Заинтригованная, вернулась со своей находкой к столу, над которым завис мерцающий шар. Пламя постепенно угасало, словно намекая, что гостье пора закругляться. Но, боюсь, моего терпения не хватит до завтра.
        «Либер морторум», - гласила титульная страница на древневальхеймском. Явно что-то связанное со смертью. Точнее утверждать не берусь. Только ученые мужи нашего королевства владели языком древних, к числу которых я, к сожалению, не принадлежала.
        Спешно пролистывая страницы, понимала, что мне уже доводилось держать в руках эту книгу. Многие рисунки, изображавшие исчадий мглы и ритуалы, связанные с демонским отродьем, казались смутно знакомыми. Что было весьма странно. В нашей домашней библиотеке в Луази таких экземпляров отродясь не водилось, а ни в каких других до сегодняшнего дня я не бывала.
        Еще одна загадка.
        Поломать над ней голову как следует мне не дали. Откуда-то сверху послышалось выразительное покашливание, а следом за ним раздался скрипучий старческий голос, в котором отчетливо звучали нотки недовольства:
        - И как же мадемуазель удалось снять охранные чары?
        - Что, простите? - подняла на мага, облаченного в светлую мантию, растерянный взгляд.
        Под набрякшими веками сверкали возмущением зеленые глаза, невозможно яркие, как у какого-нибудь одаренного силой мальчишки. Вот только морщины, избороздившие лицо неожиданного обличителя, свидетельствовали о его преклонном возрасте. А массивные золотые печатки с колдовскими символами, коими были унизаны жилистые пальцы, - о высоком статусе мужчины.
        - Охранные чары, наложенные на «Книгу мертвых», - просветил и пристыдил меня чародей.
        - Но я не…
        - Хотите сказать, что не брали ее? Может, она к вам в руки сама свалилась? - усмехнулся в белесые усы незнакомец.
        - Свалилась, - согласилась с самым невинным видом.
        Мне явно не поверили.
        - Что вы вообще здесь забыли? - процедил маг сквозь зубы и произнес сакраментальное: - Женщинам в коллеже стихий не место!
        Ну, знаете ли… Мне вдруг тоже очень захотелось разозлиться. Благо вовремя спохватилась, представив, как огненные всполохи поджигают мантию старца.
        - Пойдемте, мадемуазель, провожу вас к выходу.
        - Мадам, - холодно поправила я колдуна.
        - Все равно, - резко отрезал тот. Подхватив меня под локоть, хорошо хоть не взял за шкирку, поволок к выходу.
        Опомниться не успела, как оказалась в пустынном холле, из которого меня бесцеремонно выставили на улицу. Как еще не удостоили чести пинком под зад спустить нахалку, то бишь меня, с лестницы! Посмевшую осквернить своим женским присутствием исконно мужское заведение.
        Обернувшись, мысленно пожелала злюке-магу, дымкой растаявшему в полумраке холла, скорейшего старческого маразма и побольше вредных учеников. Вроде Флавьена. На братца часто поступали жалобы от преподавателей, а также угрозы исключить его из коллежа за недостойное дворянина поведение.
        Смеркалось. Опрометью слетев с лестницы, растолкала кучера, сладко похрапывавшего на козлах. В библиотеке я совсем потеряла счет времени и теперь дрожала от беспокойства. Бывало, Моран являлся домой глубоким вечером или и вовсе задерживался на службе до утра - очень надеюсь, что ночное бдение маркиза было никак не связано с девицами легкого поведения, - но чаще возвращался к ужину. Который я сегодня, позабыв обо всем на свете, так опрометчиво пропустила. Вдруг благоверный уже дома и рвет и мечет.
        Велев вознице нестись по городу со скоростью ветра, замерла на сиденье, напряженно считая секунды. Чутье, которому я вдруг поверила, подсказывало, что его светлость, как назло, сегодня вернется в родные пенаты вовремя.
        Скорее всего, поджидает меня в столовой в гордом одиночестве, злой как демон. Или и вовсе рванул на поиски новоявленной поджигательницы. Уверена, Гастон в красках живописал наше с ним пламенное прощание, и сегодня мне влетит еще и за это.
        Удача, было повернувшая ко мне свой капризный лик, снова отвернулась. Нас угораздило застрять на непростительно долгое время в центре города, неподалеку от площади Единой. Когда карета неожиданно остановилась, от резкого толчка я чуть не свалилась под сиденье. Услышала, как громко заржали лошади, копытами выбивая из мостовой искры. Испуганным животным вторил гул голосов, волной прокатившийся по узкой улочке.
        - Кантен, что такое? - позвала молодого кучера, отодвигая припыленную шторку, закрывавшую окно.
        А спустя мгновение в него уже заглядывало пухлое, немного курносое, усыпанное веснушками лицо слуги.
        - Кажется, там что-то произошло, - махнул Кантен рукой в сторону площади, главной достопримечательностью которой являлось белокаменное сооружение - храм Пресветлой Виталы.
        Я выглянула наружу, но не увидела ничего, кроме вереницы экипажей, заполнивших улицу. Здания стояли почти вплотную друг к другу. Любопытные жительницы Навенны, жаждущие свежих сплетен, высыпали на свои крохотные балкончики и теперь оживленно переговаривались с соседками, делясь предположениями по поводу события, спровоцировавшего эту столь досадную для меня заминку.
        Такими темпами я и к завтраку не поспею, и тогда воплотятся в жизнь самые худшие опасения горе-маркизы: страж разозлится и таки посадит меня под замок.
        С площади долетал шум, заставлявший в страхе ежиться: душераздирающие крики смешивались с рыданиями, громкими воплями, вызванными то ли яростью, то ли ужасом.
        Единая! Да что же там происходит?!
        Кантен нервничал. Не без основания опасался, что, если не доставит меня обратно в целости и сохранности, маркиз с него три шкуры сдерет. Увы, путь назад был отрезан другими экипажами. Бросать карету и пешком идти через весь город - в лучшем случае нас просто ограбят. В худшем… меня передернуло.
        Нет! На своих двоих на ночь глядя точно никуда не пойду.
        Тем более что чувствую себя неважно. На меня вдруг навалилась непонятная тяжесть, словно булыжником придавило плечи. Сердце билось в груди как сумасшедшее. Душно, как же душно! И этот запах… Резкий, тошнотворный. С каждым мгновением он ощущался все острее. Заставлял кривиться и стискивать плотнее зубы.
        Кажется, меня сейчас вырвет.
        - Ва… ваши глаза… - Кантен попятился от кареты, словно в ней сидела не молодая привлекательная девушка, а самое настоящее чудище.
        Зачем-то осенив себя знаком Единой, кучер вжался в щербатую стену дома. Внутри всколыхнулась злость на бестолкового мальчишку. И чем это ему не угодили мои глаза, скажите!
        - Кантен! Перестань трястись и пятиться! Только попробуй сбежать! Останешься без дома и без работы.
        - Но ваши глаза, - испуганно пролепетал возница, готовый уже сорваться с места и дать деру.
        - Да что с ними не так?! - раздраженно взвилась я.
        - Они все черные, - прошептал он побелевшими или, скорее, уже посиневшими губами и чуть слышно дрожащим голосом закончил: - Как у демона.
        Захотелось выскочить из кареты и отхлестать сказочника по щекам, а потом… Потом что есть духу мчать к площади, к тому, что источало невыносимое зловоние. К исчадию мглы, ставшему причиной этого грандиозного затора.
        Не знаю, как сумела заставить себя остаться в карете. Как сдержалась и в припадке ярости не довела бедолагу-кучера до нервного срыва. Впившись ногтями в ладони так, что потом на них еще долго белели борозды, сидела зажмурившись и ждала, когда пройдут кошмарные ощущения, неведомая сила перестанет дурманить мне разум и толкать на безумные действия.
        Я ведь не страж, не охотница на всякое рогатое отродье и, что бы там ни происходило, мое появление едва ли поможет избежать трагедии.
        Еще долго сердце стучало так, будто ему не терпелось выпрыгнуть из груди. Еще долго по вискам струился пот, а глаза застилал туман. Еще долго я не могла вздохнуть свободно.
        Очнулась, уже когда карета со скоростью умирающей черепахи тащилась вверх по улочке. Наверное, не стоило, но я все же снова выглянула наружу.
        Увидела зияющий тьмою вход в храм и опоясывающие его колонны. Некогда белоснежные, а теперь обагренные кровью. Ею же были забрызганы ступени лестницы, ведущие в святое место. О том, что могла бы увидеть в его стенах, было страшно даже подумать.
        ГЛАВА 19
        Городские владения маркиза отличались от Валь-де-Манна не только размерами, но и чрезмерной пышностью. Если в родовом имении Морана роскошное убранство залов и галерей обычно вызывало у приглашенных приступы зависти и восхищения, то одно лишь созерцание не так давно отреставрированного отеля Ла Рийер лично у меня провоцировало дикую мигрень. Здесь всего было с избытком. Слишком много башенок, венчавших плоскую крышу. Слишком много скульптур, и в саду, и на той же крыше; с карнизов, ощерившись и хищно расправив крылья, обитель стража охраняли жутковатого вида горгульи.
        Окна и балконы обильно украшала лепнина, коей и внутри дома тоже хватало. Как и всевозможных пуфов с банкетками, обитых бархатом и глазетом. Стены сплошь завешаны картинами в золоченых рамах. Ничего не имею против пасторальных пейзажей. Вот только вместо оных каждый день меня встречали и провожали томными взорами обнаженные красавицы с пышными формами, от которых не было спасения даже в собственной спальне.
        По словам Мадлен, служившей еще при моей дражайшей кузине, обустройством столичного гнездышка занималась именно Серен. Ее-то и следовало благодарить за обилие золота в интерьере и вычурные инкрустации на мебели.
        Словами не передать, как хотелось содрать парчовую ткань со стен вместе со злосчастными картинами. И половину пуфиков к демонам сжечь. А лучше все сразу, чтобы был повод поменять всю мебель. Стереть если не из сердца стража, так хотя бы из его дома, из моего, малейший ее след.
        Но пока что я об этом даже не заикалась, памятуя, как менялось выражение лица Морана, стоило кому-нибудь только упомянуть имя кузины.
        В такие моменты взгляд мага становился колючим, ледяным. И именно на этот взгляд напоролась я, переступив порог гостиной. Если бы не Гастон, коварно преградивший мне путь к отступлению, точно дала бы деру.
        - А вот и наша пропажа, - елейным голосом протянул чародей, поднимаясь с кресла, темневшего у камина. - Пожаловала! - припечатал мрачно, сверкнув черными глазами.
        Мысленно возблагодарила Единую. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться неожиданным гостям, которых около месяца назад мы с Мораном дружно спровадили из Валь-де-Манна.
        - Ах, милая моя девочка! - как ни в чем не бывало раскинула руки баронесса, словно между нами не было ни ссор, ни обид, и поспешно начала душить меня в своих объятиях.
        Следом за маман обниматься полезли сестры, а потом настал черед и отца.
        - Разве вы не должны были приехать на следующей неделе? - обескураженно пробормотала я, не решаясь встретиться со стражем взглядом.
        Лучше буду любоваться лучезарными улыбками близняшек, которые из кожи вон лезли, пытаясь показать, как же сильно они по мне скучали. И что утолить эту ностальгию по сестре способно только время. Много-много времени, которое дорогие родственницы намеревались провести в столице нашего славного королевства.
        Тяжко вздохнула. Во второй раз выставить их будет сложнее.
        - Мы с его милостью решили, что девочкам необходимо подготовиться к смотринам, привыкнуть к городу, освоиться. Платья новые сшить, - как обычно, ответила за папАбаронесса и выразительно покосилась на его закипающую светлость. К тому моменту лицо стража уже стало серым, я бы даже сказала, успело приобрести зеленоватый оттенок.
        И непонятно, отчего так бесится: оттого, что сбежала я, или оттого, что так неожиданно нагрянула моя беспардонная семейка.
        Оставалось надеяться, что причиной нестабильного психического состояния маркиза являлось все же второе.
        - Утром пришлю к вам портниху, - наступив на горло своей злости, покладисто согласился его светлость. Поравнявшись со мной, произнес все тем же подозрительно мягким голосом: - Оставим, дорогая, ненадолго наших гостей. Нам нужно кое-что обсудить.
        Разве я похожа на смертницу?
        Осторожно высвободив локоть из мужниной хватки, завела наигранно-беззаботным тоном, обращаясь к притихшим родственничкам:
        - Надеюсь, путешествие прошло благополучно? Рассказывайте, что нового в Луази? Хочу знать все-все-все! Соланж, тебе очень идет это платье, правду говорят, голубой цвет освежает. Лоиз, какая необычная прическа. Ты с ней неподражаема!
        Сестры, обласканные лестью, расцвели, как майские розы, и, подхватив меня под руки, потащили к креслам. Усевшись со мною рядом, принялись тараторить без умолку.
        Мне так и слышалось, как Моран от досады скрежещет зубами и предвкушает, как будет со мной расправляться, когда мы с ним останемся наедине. Подыгрывать его светлости я не собиралась, а потому делала все возможное, лишь бы оттянуть неприятный разговор. Даже любезничала с маменькой и все засыпала бестолковыми вопросами отца. Страж тем временем мрачной тенью вышагивал по комнате. Я украдкой наблюдала за высокой черной фигурой мужа, которая сегодня мне казалась особенно зловещей.
        Увы, терпения мага хватило ненадолго.
        - Александрин, твои родные устали с дороги. Завтра наговоритесь, а сейчас им пора отдыхать. Тебе, кстати, тоже.
        - Но я вовсе не устала, - попробовала было заикнуться.
        Поздно. Оставив без внимания робкий протест, де Шалон снова впился пальцами в мой многострадальный локоть и потащил к себе. То ли ругаться, то ли устраивать допрос.
        А скорее, и то и другое.
        - Я же запретил. Покидать. Дом, - пока поднимались наверх, чеканил деспот.
        - Вы, кажется, перепутали меня со своей домашней зверушкой. Вынуждена вас разочаровать, мессир, но я не поддаюсь дрессировке! - огрызнулась, задетая резким тоном. От стража исходил такой холод, что даже удивительно, как это я еще не покрылась инеем, а заодно и вычурная мебель Серен. Из солидарности со мной. - И вообще-то, смею напомнить, я ваша жена, а не пленница, - проговорила сухо, не в силах сдержать обиды.
        Маркиз шел, волоча меня за собой. Не сбавляя скорости и не оборачиваясь, отчитывал, словно тыкал носом в свою любимую туфлю свою не самую любимую кошку, в которую та нагадила из вредности или по глупости.
        - Александрин, я ведь за тебя переживаю, - процедил, не меняя тона. - В столице сейчас неспокойно, а твоя жизнь уже дважды подвергалась опасности. Ты ведешь себя неразумно!
        …А может, я была для него той самой туфлей, и его светлости очень не хотелось ее испортить, пока как следует не поносит.
        - Разве дело только в этом? В ваших страхах?
        Отпустил. Уже после того, как затащил в спальню и со зловещим хлопком сомкнул за нами створки двери.
        Некоторое время Моран молчал. Просто стоял и сверлил меня отмороженным взглядом. В иные моменты в черных глазах стража появлялась искра жизни. Но чаще, вот как сейчас, в них не отражалось ничего, кроме отчужденности и безразличия. И хоть словами маг пытался уверить меня в обратном, взгляд колол льдом.
        - Серен погибла из-за демона. Не хочу, чтобы что-то подобное случилось с тобой, - наконец нарушил он давящее молчание.
        Я вскинула голову. Встретившись со своим отражением взглядом, отпечатавшимся в зеркальной глади, коснулась рукой кулона.
        - Но твой подарок, разве он не должен меня оберегать?
        - Это украшение… - Маг запнулся, словно у него вдруг иссяк словарный запас, а потом с явной неохотой продолжил: - В случае с проклятием чары оказались бесполезны. Да и демон, не появись вовремя Адриен, наверняка бы тебя убил.
        Я поджала губы, не найдя что возразить. Моран умел убеждать. И этот раз не стал исключением, с его доводами было сложно поспорить. Вот только меня совсем не прельщала жизнь пойманной канарейки.
        Тем более сейчас, когда во мне непонятно откуда взялась эта сила, я не могу позволить себе сидеть целыми днями дома. Нужно искать ответы. Если не в коллеже, из которого меня так беспардонно выставили, так в какой-нибудь другой библиотеке. Или расспросить знакомых магов. Вот только кого я здесь знаю? Касьен остался в Валь-де-Манне, от матери и близняшек никакого толку. А отца не хотелось тревожить. Да и чем он мне может помочь…
        Рассказать Морану о том, что почувствовала демона? Но что-то его светлость не спешит наставлять на путь истинный доморощенную поджигательницу. Единственное, что его волнует, это мой уход из дома. А до странностей, творящихся с вредной (по его мнению) супругой, как видно, ему совершенно нет дела.
        - Знаю, в последнее время я совсем не уделял тебе внимания. - Страж привлек меня к себе, легонько приподнял мое лицо, коснувшись подбородка кончиками пальцев, заставляя встретиться с ним взглядом, и прошептал в губы: - Обещаю, что постараюсь это исправить. Вместе мы обойдем Навенну вдоль и поперек. Поверь, ты еще устанешь от этого города и столичной суеты. И от моего присутствия тоже, - улыбнулся мягко.
        От этой улыбки, на миг осветившей его лицо, обычно напоминавшее красивую, но неподвижную маску, меня бросило в жар. Странное наваждение, преследовавшее с момента нашей первой встречи, только усиливалось, когда он был рядом. И злиться долго на этого невозможного и невыносимого мужчину не получалось. Не тогда, когда от его поцелуев становится так жарко и каждое прикосновение будоражит, заставляет покрываться кожу мурашками.
        И, кажется, я снова проиграла, ведь так и не отстояла свою свободу. А этот искуситель уже вовсю сражался со шнуровкой платья, крепко прижимал к себе, явно собираясь заняться тем, что последовало после вчерашнего купания.
        - Просто любопытно, - прошептала, пока мозг окончательно не отключился и я не отдалась во власть чувств, которым так хотелось уступить, но какая-то червоточина в сердце не давала окунуться с головой в эту сказочную эйфорию. - Ваша светлость снова потом отнесет меня в мою спальню или в кои-то веки милостиво разрешит провести ночь в своей?
        Губы, до сих пор увлеченно исследовавшие кожу за ушком, прекратили дразнящую ласку. Страж отстранился.
        - Значит, ты поэтому сбежала, - посмотрел на меня хитро. - Своеобразная месть из вредности?
        Вредности? А вот сейчас и правда хочется отомстить. Или, как вариант, что-нибудь ему подпалить…
        Собиралась уже упрекнуть мужа в безразличном отношении к силе, ни с того ни с сего пробудившейся во мне, а заодно поведать, где на самом деле пропадала весь день, когда в дверь постучались. На пороге возник вездесущий Гастон.
        Ни за что не поверю, что не наябедничал на меня своему разлюбезному господину. Такое невозможно скрыть, да и не стали бы слуги утаивать от хозяина правду. А значит, его светлость просто не захотел обсуждать со мной «горячий» инцидент. Тогда и я буду молчать как рыба. Пока не пойму, почему муж так странно себя ведет.
        - Ваша светлость, очередное нападение, - покосившись на меня настороженным взглядом, низко поклонился мажордом. Как еще не приложился лбом об пол.
        - Где? - Лицо мага снова стало непроницаемым.
        - В центре города, на площади Единой, - отчитался слуга, с опаской покосившись в мою сторону.
        Услышала, как страж чуть слышно выругался, правда, тут же взял себя в руки. Машинально коснулся губами моей кисти, а уходя, пообещал, что по возвращении обязательно заглянет ко мне, дабы продолжить то, на чем мы остановились.
        - Должно быть, ваша светлость запамятовали: мне ведь пора отдыхать. Ваши же слова были. А посему вам удачной охоты, а мне сладких снов. До встречи за завтраком.
        Присев в реверансе перед заметно потускневшим мужем, выпрямилась и, гордо вздернув подбородок, прошла мимо дворецкого, у которого рожа вдруг стала такой же постной. Наверное, обиделся на меня за своего хозяина.
        Постаралась выбросить из головы стража со всеми его странностями и поспешила к себе, обдумывать события минувшего дня.
        ГЛАВА 20
        То, чего я так опасалась, свершилось: матушка и сестры позаботились о том, чтобы вплоть до самого бала у меня не нашлось ни одной свободной минутки на решение собственных проблем. Какое там посещение коллежей и библиотек! Отныне моим досугом полностью и безраздельно владели не в меру требовательные и постоянно нуждающиеся во внимании родственницы. ПапА только сочувственно вздыхал и неодобрительно покачивал головой, когда одна из малолетних пиявок утаскивала меня на очередную примерку платья или демонстрацию уж не знаю какой по счету безделушки, коими щедро одаривал эти бездонные бочки мой расточительный супруг.
        Каждый день являлись портнихи и белошвейки, куаферы и парфюмеры, дабы превратить Соланж и Лоиз в самых прекрасных и завидных невест Навенны. И демон бы со всеми с ними, я была не против снова жить под одной крышей с родственницами, лишь бы меня не дергали. Но нет, мое присутствие требовалось всегда и везде. Полагаю, не обошлось без пагубного влияния маркиза, в обмен на побрякушки велевшего Соланж и Лоиз не спускать с меня глаз.
        Однажды я даже попыталась припереть вероломную светлость к стенке и заставить признаться, что он самым бесстыдным образом подкупил моих близких. Увы, словесная баталия закончилась, как всегда, моим поражением: я снова засыпала в объятиях мага, к которому тянулась каждая клеточка моей слабой плоти.
        О пробуждении и вспоминать не хочу, оно ничем не отличалось от предыдущих. Глупость, наверное, но всякий раз после близости с Мораном я чувствовала, как сила переполняет меня, как растекается по венам, становится частью моего естества.
        Даже закралось подозрение, а не повинен ли де Шалон в том, что я стала вроде как магом? Хотя как тот, кто владеет стихией воздуха, может насыщать меня силой огня? Еще одно нелепое предположение, пока что ничем не обоснованное.
        И ни одного внятного ответа. А вопросы все продолжали множиться.
        В отличие от Валь-де-Манна, библиотека которого несомненно заслуживала внимания, в городских апартаментах его светлости книг было раз-два и обчелся. И что самое обидное, на все манускрипты по магии какой-то умник (и я даже догадываюсь, какой) наложил охранные заклинания. Стоило только коснуться тисненного золотом переплета, и в пальцы словно впивались тысячи невидимых иголочек. Болезненные ощущения проходили не сразу, и после пары неудачных попыток я была вынуждена оставить идею познакомиться поближе с литературной коллекцией мужа.
        Оставалось надеяться, что сразу после праздников близняшки и маман все-таки поимеют совесть и отправятся восвояси. Тогда уже никаким гастонам и никаким заверениям стража в беспокойстве о моей драгоценной персоне не удастся удержать меня в этом доме.
        А пока… Пришлось набраться терпения и ждать самого важного в жизни Соланж и Лоиз события. И пытаться самостоятельно укротить стихию, которая ни в какую не желала укрощаться.
        Утром накануне бала в доме творился вселенский переполох. Слуги сдвигали мебель, дабы танцующим было где разгуляться, украшали бальную залу гирляндами живых цветов, выносили в сад столы, чтобы ближе к вечеру уставить их напитками и угощениями.
        Из комнат близняшек время от времени доносился восторженный визг и смех, а также раздраженные окрики матери, не перестававшей давать дочерям последние наставления. Которые сестры, больше чем уверена, пропускали мимо ушей.
        Хорошо хоть меня после нашей ссоры баронесса больше не пыталась наставлять на путь истинный. На людях вела себя как любящая родительница, а когда мы оставались наедине, что случалось, хвала Единой, крайне редко, предпочитала делать вид, что я неодушевленный предмет. Ваза там какая или неудачно купленная занавеска.
        В общем, в тот памятный день с раннего утра все домочадцы сходили с ума. И я, кажется, тоже.
        Проснувшись, битых полчаса сидела перед зеркалом, вглядывалась в свое отражение. Всю жизнь, всю свою сознательную жизнь, сколько себя помню, у меня были голубые глаза. Светлые, в опушке черных прямых ресниц. Обычные. А теперь они вдруг взяли и… позеленели. Не так чтобы очень, но цвет однозначно стал другим. Кто-кто, а я свое собственное лицо за двадцать четыре года успела хорошо изучить. Небесной голубизной там уже и не пахло.
        Досмотрелась до того, что в какой-то момент, лишь на долю секунды, почудилось, что на мои собственные черты наслаиваются чьи-то другие. Как будто на меня смотрели не одна, а две девушки. Одна - я.
        Другая - Серен.
        Бред какой-то…
        Стоило зажмуриться, как наваждение исчезло, и снова в зеркале отражалась немного растерянная, бледная Александрин.
        Вот только цвет глаз не стал прежним.
        - Ксандра, ну как мы тебе? - как смерч ворвались в спальню близняшки.
        Лоиз, как всегда, влетела первой и покружилась передо мной в ярком васильковом платье, обильно расшитом драгоценными камнями. Соланж блистала в кремовом наряде с жемчужной отделкой.
        - Красавицы, - улыбнулась этим рыжеволосым солнышкам и невольно поежилась, вспомнив о другой обладательнице огненной копны, которая только что привиделась мне в зеркале.
        - Правда нравится? - недоверчиво спросила Соланж, уловив перемену в моем настроении.
        - Еще как нравится! - Отогнав неприятные мысли, я поднялась и наигранно-веселым голосом предложила юным модницам: - Покажете, какие подобрали под них украшения?
        Дважды просить не пришлось. Довольные сестры утащили меня к себе хвастаться коллекцией драгоценностей.
        Распрощаться с болтушками удалось только после обеда, но побыть в одиночестве и снова поизучать свое отражение мне не дали. Явились служанки, дабы подготовить маркизу де Шалон к празднику, на который был приглашен весь цвет столицы.
        Став замужней дамой, я не только лишилась некоторых прав, вроде свободы, но и обрела немало обязанностей. Теперь на любом торжественном мероприятии мне вменялось встречать гостей. Благо Моран согласился разделить со мной эту незавидную участь, и вот уже демон знает сколько времени мы стоим в холле, изображая нарядные статуи. Лучась фальшивыми улыбками, отвечаем на приветствия гостей. А они все прибывают и прибывают, и нет им конца.
        - Мне кажется, для этих смотрин следовало арендовать площадь, - воспользовавшись мгновенной передышкой, шепнула я мужу. - Скоро они набьются сюда, как сельди в бочку. По-моему, мессир, у вас проблемы с арифметикой. Доверили бы составление списка гостей человеку, сведущему в подсчетах.
        Надо же было хоть как-то наказать его гадкую светлость за очередной предрассветный побег.
        - Какое поэтичное сравнение, - закатил глаза де Шалон и тоже не преминул пустить шпильку в мой адрес: - Иногда я задаюсь вопросом, а не подсунули ли мне в жены пастушку.
        - Вы сами ее выбрали, - хмыкнув, заметила я. - Вот теперь наслаждайтесь.
        Пришлось прервать нашу маленькую пикировку и вновь расплываться в улыбке, от которой, если честно, уже скулы сводило.
        Да, я не являюсь эталоном хороших манер. В нашей семье, кроме мамА, этим вообще никто не страдал, и порой у меня выскакивала какая-нибудь не слишком уместная в высшем обществе фраза.
        Увы, вместо того чтобы задеть стража, я, кажется, снова его позабавила.
        - Вы становитесь еще соблазнительней, когда злитесь, - продолжил посмеиваться надо мной чародей, когда очередной барон с баронессой и их юный отпрыск - потенциальная жертва моих сестер, оставили нас в покое и гуськом покинули холл. - Не терпится сорвать с вас это платье, - скользнул плотоядным взглядом по наряду из золотой парчи, уделив особое внимание глубокому вырезу, подчеркнутому кулоном из турмалина.
        Прикрываясь кружевным веером, подалась к супругу. Словами не передать, как хотелось стереть с холеной физиономии это самодовольное выражение.
        - Не боитесь разориться? - спросила, имея в виду свой роскошный туалет, сшитый по приказу черноглазого транжиры.
        - Для вас, дорогая, никаких сокровищ мира не жалко, - горячее дыхание обожгло висок.
        - Вам их не жалко и для моих сестер. Вертите ими, как вздумается, - буркнула раздраженно.
        И снова невинный взгляд, а голос так и сочится издевкой:
        - Вам повсюду мерещатся заговоры, Александрин. Я всего лишь пытаюсь обеспечить Соланж и Лоиз достойное будущее.
        - И благодаря этому «всего лишь» я уже который день сижу дома, словно на привязи! - Ну вот, хотела позлить Морана, а в итоге разозлилась сама.
        - Перестаньте накручивать себя, радость моя, и наслаждайтесь вечером.
        Мне так и не удалось стереть с лица стража улыбку. Но вот кое у кого она все-таки сошла: у седовласого господина, показавшегося в тот момент в холле.
        Мой недавний знакомый маг, сегодня щеголявший в расшитом серебром камзоле, изменился в лице, стоило ему заметить рядом с маркизом девушку, которую он не так давно бесцеремонно выпроводил из коллежа.
        - Ваша светлость, - почтительно поклонился гость хозяину дома и пробормотал, явно чувствуя себя неловко: - Полагаю, это ваша супруга…
        - Да, мэтр Легран, я решил, что заслужил второй шанс на счастье, - ответил этот счастливчик и тоже расшаркался перед приглашенным.
        А я стояла ни жива ни мертва, опасаясь, что вот сейчас ворчливый старикашка выдаст меня, рассказав, что уже имел удовольствие со мной общаться. Почему-то вдруг подумалось, если Моран узнает, где я провела тот день, меня и вовсе посадят в погреб или закроют на чердаке.
        - Искренне за вас рад, - натянуто улыбнулся преподаватель коллежа и, к моему облегчению, поспешил откланяться, ничем не обнаружив нашего с ним знакомства.
        Когда было провозглашено имя последнего значившегося в списке гостя, мы с его светлостью облегченно вздохнули и последовали за приглашенными в бальный зал. А за нами, под аккомпанемент восторженных вздохов и несмолкающего гомона, грациозно вплыли близняшки.
        Смущенные и взволнованные, они делали несмелые шажки к центру зала, и в плитах из розового мрамора отражались две стройные изящные фигурки. За сестрами шлейфом тянулось пламя, золотистой дымкой оно окутывало их руки, являясь доказательством того, что в будущем Соланж и Лоиз смогут передать силу потомкам.
        Что они не пустышки.
        После того как Моран представил своих протеже и объявил об открытии бала, обстановка немного разрядилась. По крайней мере, сестры перестали бледнеть и теперь с удовольствием демонстрировали собравшимся все, чему научил их за минувшие дни нанятый маркизом хореограф.
        МамА от умиления пускала скупую слезу, папА уже вовсю угощался шампанским. Хотела последовать его примеру и пригубить немного игристого вина, когда почувствовала, как чьи-то сухие пальцы коснулись моего локтя.
        - Ваша светлость…
        Обернувшись, наткнулась взглядом на господина мага. Кажется, Моран обращался к нему «мэтр Легран». И если в первую нашу встречу колдун едва не лопался от высокомерия, то теперь смотрел на меня, точно побитая хозяином собачонка.
        - Ваша светлость, - старик глубоко вздохнул, - я задолжал вам свои извинения. Знай я, что вы супруга маркиза де Шалона, ни за что бы не позволил себе подобной дерзости. Искренне сожалею, что наше с вами знакомство началось с такого неприятного инцидента.
        - Я уже обо всем забыла, - поспешила заверить гостя. - Предлагаю оставить этот случай в прошлом и не посвящать в него никого. Тем более моего мужа. Не стоит его расстраивать. И разочаровывать, - сделав ударение на последнем слове, замолчала, ожидая ответной реакции.
        К счастью, пожилой мэтр согласился с моим предложением, а в качестве компенсации еще и предложил свои услуги. Заверил, что будет счастлив загладить вину и оказать мне посильную помощь, если я когда-нибудь буду в ней нуждаться.
        - Вы очень добры, - расцвела я. Силясь сдержать рвущуюся наружу радость, выпалила: - У меня есть несколько вопросов… хм, магического характера. Ответы на них я и надеялась получить в коллеже.
        Маг почтительно поклонился и в кои-то веки расщедрился на искреннюю улыбку, отчего вокруг его ярких зеленых глаз собралось еще больше морщинок.
        - Я весь в вашем распоряжении, мадам. Задавайте любые вопросы, а я постараюсь на них ответить.
        Только открыла рот, собираясь задать первый, касающийся моих новоявленных способностей, как нежную мелодию лютней и флейт пронзил громкий голос распорядителя бала, в роли которого сегодня выступал Гастон:
        - Герцог и герцогиня д’Альбре!
        Все взгляды как по команде устремились к распахнувшимся дверям, и вместо вопроса, адресованного мэтру, у меня вырвалось ошеломленное восклицание:
        - Опаль?..
        Музыка резко оборвалась. В наступившей тишине я слышала, как лихорадочно бьется мое сердце. Та, которую надеялась больше никогда не увидеть, которая чуть не лишила меня жизни, сейчас шла с высоко поднятой головой и обводила зал надменным взглядом. В серых, холодных, точно смертоносное лезвие, глазах читалось ликование и превосходство. Губы кривились в пренебрежительной усмешке, как будто все здесь собравшиеся являлись презренными плебеями, недостойными дышать одним с ней воздухом.
        - Когда она успела стать герцогиней? - растерянно прошептала я. Только сейчас, когда первый шок прошел, обратила внимание на избранника графской дочери.
        Что ж, хотя бы молодой. Хоть и на первый, и даже на второй взгляд это было единственное достоинство герцога д’Альбре. Красавицу Опаль держал за руку тучный мужчина с лоснящимися щеками, заплывшими жиром светло-карими глазами и тоненькими усиками, кокетливо закрученными кверху. Должно быть, маг земли, а если так, наверняка покладистый и неконфликтный. Из такого наша новоиспеченная герцогиня будет не только веревки вить, но и завязывать из них морские узлы. В общем, продолжит творить все, что ей вздумается.
        Меня передернуло от ужаса.
        Одет его светлость был в попугайский ярко-желтый костюм, украшенный золотыми аппликациями. Белые чулки с пышными бантами придавали толстым икрам еще больший объем. Голова казалась непомерно большой из-за парика с длинными седыми буклями. Сразу видно, придворный франт. Или, как по мне, скорее шут.
        Судя по глуповатому выражению лица незваного гостя - однозначно второе.
        Что же касается вкуса герцогини, он как всегда был выше всяких похвал. Опаль блистала в воздушном платье из муслина, усыпанного бриллиантами. Белокурую головку нашей нимфы украшала изящная диадема, а покатое плечико - алмазные подвески, достойные самой королевы.
        - Этот герцог д’Альбре, кто он? - очнувшись от наваждения, пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
        - Незаконнорожденный сын его высокопреосвященства, кардинала Бофремона, - просветил меня мэтр Легран. - Поговаривают, у молодого человека не все в порядке с головой. Вроде бы так Единая наказала монсеньора за нарушение обета.
        Может, мозгами д’Альбре пресветлая Витала и обделила, зато папочка сумел компенсировать умственную ущербность отпрыска титулом и богатством.
        - Ваша светлость! - К новобрачным уже спешил Моран. Судя по тому, как резко обозначились скулы на лице мужа, он, как и я, не ожидал снова увидеть Опаль и сейчас находился на грани бешенства. - Чему обязаны такой чести? Мы вас не ждали, - добавил резко, рискуя показаться не самым радушным хозяином, да еще и навлечь потом недовольство его высокопреосвященства.
        На Опаль страж не смотрел принципиально, отчего радости у свежеиспеченной герцогини заметно поубавилось.
        Жаль, ненадолго. Я заметила, как Опаль, расплывшись в елейной улыбке, толкнула эту тушу, своего мужа, локтем, и герцог, наконец выйдя из ступора, с важным видом заявил:
        - Будьте спокойны, сударь, надолго мы здесь не задержимся. Мне противно находиться в доме человека, обесчестившего мою жену!
        По залу прокатилась волна шепота, перемежавшегося ахами и вздохами.
        Почувствовав, как земля уходит из-под ног, я пошатнулась. Спасибо мэтру Леграну, вовремя подхватившему меня под локоть. Маг ободряюще сжал мою руку, призывая не терять самообладания.
        - Только ваша кровь сможет смыть позор, который вы навлекли на мою возлюбленную! - тем временем сыпал пафосными фразами его жирная светлость, и у меня сложилось впечатление, что он заранее выучил их наизусть. - А посему я вызываю вас на дуэль, бесчестный вы человек! - Выдержав долгую паузу, театрально закончил: - Дуэль до смертельного исхода!
        Ни один мускул не дрогнул на лице стража. Даже когда д’Альбре, презрительно скривившись, бросил ему под ноги какую-то глиняную фигурку - издалека было толком не разглядеть, - лицо мужа осталось непроницаемым.
        - Как вам будет угодно, - поклонился де Шалон с таким видом, словно отвесил марионетке Опаль пощечину.
        - Завтра на рассвете вы заплатите за каждую ее слезу! - Не выдержав пронзительного взгляда черных глаз, герцог опустил голову.
        - Вы правы, у него действительно не все в порядке с головой. - Я едва удержалась от того, чтобы не покрутить у виска пальцем. - Бросить вызов стражу! Наверное, Опаль не терпится стать вдовой.
        - Ошибаетесь, маркиза, - горько усмехнулся огненный маг, и от его тихого, пронизанного тревогой шепота, по спине пробежали мурашки. - Брошенная герцогом фигурка - вот кто станет противником вашего мужа.
        - Но…
        - Это голем, - мрачно сказал колдун, и у меня внутри все похолодело. - А с ними не под силу совладать даже потомкам морров.
        ГЛАВА 21
        Ночью мне не спалось. Тревожные мысли роились в голове, словно пчелы в тесном улье, и сердце сжималось от противоречивых чувств. Никогда прежде мне не доводилось испытывать такого унижения! До сих пор чувствовала на себе липкие взгляды гостей, отчего так и хотелось нырнуть в бассейн с головой и находиться под толщей воды, пока не померкнет последнее горькое воспоминание.
        Мало того что эта мерзавка выставила стража чуть ли не насильником и совратителем невинных дев, так еще и сорвала праздник моих сестер! На близняшек было жалко смотреть. С этим вечером у них было связано столько надежд, столько мечтаний, но после эпатажного появления демоновой парочки ни о каком веселье уже не могло быть и речи.
        Под разными предлогами гости стали раскланиваться и прощаться, и меньше чем через час дом опустел. В какой-то момент я потеряла из поля зрения Морана. Муж исчез, а я до поздней ночи успокаивала как могла своих безутешных сестер и баронессу, тоже раздавленную этим ужасным происшествием.
        - Как он мог? Ну как он мог?! - причитала мамА, нервно меряя шагами спальню. - Такой позор! Этот противный герцог заявил, что его жена была околдована. О-кол-до-ва-на! Как можно туманить разум юной, неискушенной девушке? Лишить ее невинности! Немыслимо!
        Такая сама кому хочешь мозги запудрит. Чем, в общем-то, Опаль с превеликим удовольствием и занималась. Приходилось признать, в интригах ей не было равных.
        - Он и Ксандру пытался до свадьбы соблазнить, - шмыгнув носом, совсем не вовремя решила посплетничать Соланж.
        А Лоиз с готовностью подхватила:
        - Точно, точно! Тайком поил ее какой-то приворотной дрянью. Фи!
        Я зажмурилась. Почему-то подумалось о лавине, низвергающейся с вершины горы. Вот так и сплетни будут множиться, обрастая выдуманными подробностями, и ядовитым плющом расползаться по городу. Не удивлюсь, если к концу недели Моран превратится в Синюю Бороду, а я стану соучастницей всех его богопротивных деяний. Или буду причислена к сонму несчастных жертв негодяя.
        Ни один из вариантов меня не устраивал. Не хочу, чтобы мое имя полоскали как какую-то грязную тряпку.
        Маман закатила глаза и театральным жестом приложила ко лбу руку.
        - Единая! А я-то так радовалась за свою кровиночку! Так радовалась…
        Кажется, я только что снова перешла в разряд любимых дочерей. Надолго ли, зависело от дальнейшего развития событий.
        - Бедная моя девочка! - сокрушалась баронесса. Даже присела со мною рядом и нежно обняла за плечи. - Всю жизнь теперь придется с ним мучиться.
        «После двадцати четырех лет, проведенных с вами, дорогая мамА, мне уже ничего не страшно», - чуть не сорвалось с языка. Благо вовремя его прикусила.
        - Я слышала, что маркиз был с этой Опаль и после помолвки с Ксандрой, - не унималась Лоиз.
        Что я говорила про сплетни? И ведь откуда-то выудили. Наверняка эту паутину из вранья и лишь малой толики правды Опаль начала плести задолго до сегодняшнего вечера. Постепенно распускала слухи, а я, сидя в четырех стенах, ни сном ни духом не ведала о планах злодейки.
        Уф! Зря тогда толкнула ее в пруд. Лучше бы хорошенько приложила головой о мост да там бы и оставила догорать.
        - Ксандра, а ты завтра пойдешь смотреть на дуэль? - допив успокаивающий настой, печально спросила Соланж.
        - Только этого не хватало! - возмутилась маменька, будто сестра сказала нечто крамольное. - Он и так навлек позор на наше почтенное семейство. Между прочим, в нашем роду никогда не было прелюбодеев, и если кто и должен завтра принять весь удар на себя, так только его светлость. А Ксандра останется дома!
        О словах «и в горе, и в радости» ее милость, похоже, благополучно позабыла.
        - Думаете, он выживет? - тяжело вздохнула Лоиз.
        - Умираю от усталости. Лучше пойду к себе, - поспешно поднялась я, желая прекратить неприятный разговор.
        Пожелав сестрам и матери спокойной ночи, отправилась в противоположное крыло дома. Переоделась сама - не хотелось видеть даже служанку - и, устроившись в кресле возле окна, долго смотрела на рассыпанные по темному куполу звезды. Луна в дымчатом ореоле освещала сад холодным блеклым светом. Пока что она царила над городом. Но пройдет всего несколько часов, и небо станет бледнеть, горизонт окрасится алым… А может, и не только горизонт.
        Уже и не сосчитать, сколько раз за эти недели успела разозлиться на Морана. Меня раздражала его деспотичность и то, что я многого не понимала в наших отношениях. Однако даже в самые горькие минуты обиды я не желала ему страданий и уж тем более смерти. Даже в мыслях не могла допустить, что так внезапно овдовею.
        Если по вине Опаль с ним завтра что-нибудь случится… Пальцы сами собой сжались в кулаки. Если завтра мой муж погибнет, ее треклятая светлость тоже долго не проживет. Понадобится - обращусь к самой мерзкой, богопротивной магии, но ее со свету сживу!
        Как она пыталась сжить меня. А теперь пытается добраться и до Морана.
        Тишину спальни нарушили тихие шаги.
        - Думал, застану тебя спящей. - Отец грустно улыбнулся. Приблизившись, мягко коснулся моих волос. Уже и забыла, когда он в последний раз гладил меня по голове, такое ощущение, что в прошлой жизни.
        - Я была у близняшек. Только вернулась.
        Поднялась, уступая барону место. Но он не шелохнулся, остался стоять, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
        - С тобой что-то происходит. Вот только я никак не могу понять, что именно. - В карих глазах родителя, в сумраке казавшихся почти черными, отразилось беспокойство.
        Я и сама уже давно поняла, что ничего не понимаю. И, боюсь, если сейчас поделюсь с ним своими страхами, папА мне вряд ли поможет. Только еще больше его растревожу.
        Фернан ле Фиенн был посредственным колдуном, впрочем, как и все в нашем семействе. За исключением меня, конечно же, потому как я колдуньей и вовсе не являлась.
        До недавнего времени.
        Помню, когда дедушка был жив, все жаловался, что сын увиливал от уроков и был выгнан из коллежа за неподобающее поведение.
        Это маг-то земли! Было сложно представить, что папА мог вести себя плохо, даже будучи подростком. А после коллежа родителю уже стало не до упражнений в магии. Он рано женился на моей матери, Ортанс, в девичестве мадемуазель Клавье. А вскоре после свадьбы скончался дедушка, и все заботы в одночасье легли на плечи молодого барона.
        Сколько себя помню, его лицо, крупное и, наверное, не самое привлекательное - с резкими, как будто выточенными из камня чертами, мясистым носом и квадратным подбородком, - но такое добродушное и открытое, часто омрачала тревога. ПапА все время пребывал в заботах об имении и о том, как обеспечить более-менее сносное будущее своим пятерым детям.
        Его широкий лоб уже давно избороздили глубокие морщины, они же залегли и вокруг ярких, выразительных глаз. Надеялась, после сегодняшних смотрин эти злосчастные складки наконец разгладятся, ведь барону больше не придется переживать за судьбу младших дочерей.
        Но эта тварь Опаль все испортила. Снова.
        Если кого и следовало вызвать на дуэль, так только ее! И голема создать побольше и поагрессивнее. Чтоб раздавил, как букашку, в считаные секунды, очистил бы мир от такой дряни.
        - Ксандра, милая, поговори со мной, - вывел меня из задумчивости отцовский голос, в котором слышались нежность и беспокойство. - Ты очень изменилась за эти недели. Твои глаза… - неуверенно проговорил родитель, словно опасался, что обильные ежевечерние возлияния могли спровоцировать у него галлюцинации.
        - Я бы с радостью поделилась с тобой ответами, вот только у меня их нет.
        - Значит, стоит поискать их вместе. - Отец привлек меня к себе, коснулся поцелуем моей макушки и снова с нежностью погладил, прошептав: - Лучше останься завтра дома.
        - Тоже переживаешь, что на меня будут пялиться все кому не лень и злословить в мой адрес? - усмехнулась горько.
        Отец помедлил, прежде чем ответить:
        - Боюсь, если твой муж потерпит поражение, тебе не захочется это видеть.
        - Он не потерпит поражения. - Несмотря на все старания казаться уверенной и спокойной, я не сумела сдержать дрожи.
        - Приятно знать, что хоть кто-то в меня верит, - раздался от двери голос мессира мужа.
        Вот уж точно отморозок. Хоть бы капелька волнения во взгляде, хоть бы какое-то проявление эмоций. Но нет, его грешная светлость, якобы околдовавшая самую чистую, наивную и неискушенную деву на всем белом свете, был, как всегда, невозмутим.
        - Думал, уже спишь.
        И почему все так жаждут уложить меня пораньше в койку?
        - Да вот что-то бессонница разыгралась. Сама гадаю, отчего бы это, - хмыкнула я.
        - Могу я поговорить со своей женой наедине? - оставив без внимания мой сарказм, обратился к барону де Шалон.
        - Постарайся все же поспать, милая. - Отец снова поцеловал меня, на сей раз в лоб и тихонько добавил: - А завтра мы продолжим наш разговор.
        Его милость ушел, и мне вдруг показалось, что с его уходом из спальни исчезло тепло и в ней снова воцарился зимний холод.
        - Даже представить себе не могу, каково тебе сейчас. - Моран не пытался приблизиться, стоял на пороге спальни, словно боялся, что я его оттолкну.
        А я и сама не знала, чего больше хочу: оказаться от него как можно дальше или прижаться к сильной груди. Вдруг другой такой возможности уже не будет…
        - Мне жаль, что из-за моих ошибок страдаешь ты. Его милость прав, тебе не следует завтра ехать со мной. Лучше останься дома.
        - Снова желаете посадить меня под замок, сударь? - невесело пошутила я. - На сей раз не выйдет. Придется вам терпеть мое присутствие все следующее утро.
        Не знаю, может, показалось, но на какой-то миг в глазах стража мелькнуло удивление, а губ коснулась теплая улыбка.
        - Действительно сделаешь это ради меня?
        - Не хочу, чтобы все думали, что я поддерживаю лживые сплетни и тоже считаю тебя виновным.
        Он все-таки подошел ко мне, а я все-таки приникла к нему, вдохнула ставший таким родным запах его кожи, чувствуя, как выдержка оставляет меня и глаза начинает щипать от слез.
        - Прости за измену, - не сразу, спустя какое-то время прошептал Моран.
        - Почему голем? Если д’Альбре так хочется постоять за честь своей жены, пусть бы сам и сражался. Тоже мне рыцарь!
        - Преступник в глазах общества не он, а я, - мягко возразил маркиз, покрывая невесомыми поцелуями мои виски. - По закону его светлость не обязан рисковать жизнью. А вот мне за свою придется побороться.
        - Дурацкие законы…
        Моран тихонько рассмеялся, а потом, неожиданно посерьезнев, попросил:
        - Александрин, хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
        Вопросительно посмотрела на мага. Мне не понравился ни его тон, ни его мрачный, полный горечи взгляд.
        - Если я все же потерплю поражение. - Почувствовав, как я напряглась, страж поспешно уточнил: - Чего, конечно же не случится. Но если вдруг… пообещай, что мой подарок, этот кулон, - пропустил он между пальцев золотую цепочку, - похоронят вместе со мной. Что ты расстанешься с ним без сожалений.
        - Ты не умрешь! - порывисто воскликнула я. - Не умрешь, и хватит об этом!
        - Пожалуйста, мне непросто даются эти слова, - вдруг взмолился страж, чего никогда не делал. - Пообещай, что выполнишь мою просьбу.
        Не отстал, пока я, обескураженная странным поведением мужа (совсем скоро произойдет судьбоносная для него битва, а он думает о кулоне!), не проронила тихо:
        - Обещаю.
        Коснувшись напоследок искусанных от волнения губ мимолетным поцелуем, Моран оставил меня одну. Наедине с терзающей сердце тревогой, которая стремительно перерастала в панический страх.
        ГЛАВА 22
        На рассвете мы с мужем в сопровождении кучера, форейторов и верного друга его светлости, мессира де Грамона, покинули родные пенаты. Очень хотелось верить, что не пройдет и часа, как вернемся в отель Ла Рийер, непременно в полном составе и конечно же целые и невредимые.
        Даже без малейшей царапины.
        Понимала, что думать так глупо: схватка с големом и отсутствие ран - понятия несовместимые. Но только вера в чудо помогала держаться и не сойти с ума. Пока Адриен, взволнованный не меньше моего, а еще злой как демон на ведьму Опаль и ее безголовую марионетку, шепотом давал Морану советы по ведению боя, я бездумно смотрела в окно. На звезды, медленно гаснущие на едва окрашенном восходом небе. На спящий город, его пустынные улочки, теперь казавшиеся блеклыми и безликими. Совсем недавно я восхищалась архитектурой Навенны, ее достопримечательностями, а теперь мечтала вернуться обратно в Вальде-Манн или вообще сбежать куда подальше, прихватив с собой и этого самоубийцу-стража. Приказать кучеру поворачивать в другую сторону, мчаться без оглядки и без остановки. Дальше, как можно дальше от порожденного магией чудовища и треклятой завистницы, безумной в своей ненависти.
        Мысленно отсчитывала секунды, которые, исчезая в водовороте вечности, звучали в унисон с ударами моего сердца. Одна, вторая, третья… Жаль, невозможно повернуть время вспять или хотя бы замедлить его бег, чтобы оттянуть наступление рокового момента.
        Бой должен был проходить за городом, чтобы сражающимся было где развернуться и чтобы голем, метя своим кулачищем в стража, не разрушил ненароком какое-нибудь строение.
        Например, логово Опаль. Ах, как бы это было чудесно…
        В чистом же поле монстру было где разгуляться.
        А Морану негде спрятаться.
        Первое, что увидела, подъезжая к месту дуэли, окаймленному темным перелеском, - это вереницу карет. Несмотря на такую рань, - еще даже петухи не прокукарекали, - знать Навенны не поленилась явиться на казнь. По-другому назвать это безумие язык не поворачивался.
        Дамы в роскошных нарядах, словно на смотринах. Такие же расфуфыренные кавалеры в ярких камзолах и напудренных париках. Высыпав из карет, они оживленно переговаривались, смеялись и шутили.
        У меня так и чесались руки поджечь чью-нибудь юбку и подпортить тем самым веселье. Или вон тому франту, ржущему, точно лошадь, спалить к демонам его рыжие букли. Жаль, не умею обращаться со своей магией, иначе превратила бы поле в большую черную прогалину, а весельчаков-магов в горячие угли!
        Карету маркиза заприметили сразу, по серебрившемуся на дверцах гербу - двуглавому ястребу, расправившему крылья в стремительном полете.
        Веселые возгласы смолкли, сменившись заинтересованным шепотом.
        - Уверена? - Моран подарил мне ободряющую улыбку, хотя это мне следовало сейчас поддерживать его и ободрять. - Тебя могут сейчас же отвезти обратно.
        - Я тебя не оставлю, - сглотнув образовавшийся в горле едкий комок, ответила одними губами.
        Де Грамон удивленно вздернул брови, наверное, никак не ожидал от меня такой самоотверженности.
        - Если ты сегодня отдашь Единой душу, чур, я на ней женюсь! - совсем некстати пошутил блондин, но под прицелом убийственных взглядов, моего и стража, сразу скис.
        - Не дождешься, - «обнадежил» друга Моран. Выйдя из кареты, помог спуститься мне.
        По полю прокатилась волна удивленных возгласов. Увидеть маркизу явно никто не ожидал, и теперь все дружно пялились на меня, даже больше, чем на виновника этого мероприятия. Покрепче сжав руку мужа, вместе с ним последовала к облаченным в балахоны магам, в обязанности которых входило оживить голема. Один - земной колдун с землистым цветом лица, другой, с багровым румянцем, - властитель стихии огня. Представляю, что этот слаженный дуэт может тут наворотить.
        Мужчины чинно раскланялись и попросили маркиза проследовать под зачарованный купол, полупрозрачной дымкой нависший над полем. Чары должны были обезопасить зрителей и не выпустить кого-либо из противников, пока поединок не закончится смертью одного из них.
        Меня начало знобить. Не от холода, от рвущегося наружу страха.
        Непросто прощаться, когда на тебя бесцеремонно таращатся несколько десятков глаз. Тем более что мне вовсе не хотелось с ним расставаться.
        И когда Моран привлек меня к себе и собирался уже что-то прошептать, я решительно отстранилась.
        - Потом все скажешь! У нас еще будет время, чтобы наговориться. Например, сегодня за обедом. И… и вечером. Ты можешь мне это пообещать?
        Не пообещал. Просто улыбнулся в ответ самой отвратительной из всех возможных улыбок - грустной, в которой мне так и виделась безысходность и прощание на веки вечные. Отвернувшись, шагнул за туманную пелену. Пространство снова наполнилось сонмом голосов, гудящих словно пчелиный рой.
        В какой-то момент я почувствовала появление самой ядовитой из всех существующих в мире гадюк. Нарядная карета герцога остановилась неподалеку, а спустя мгновение из нее проворно выскочил арапчонок, одетый в ярко-красную ливрею. Распахнув дверцу экипажа, мальчишка низко поклонился и протянул руку своей госпоже. Следом за Опаль из кареты выкатилась, наподобие шара, тучная фигура ее мужа, с лицом, влажным от пота.
        Мерзкая парочка.
        Герцогиня в сопровождении своего маленького слуги прошествовала к зрителям и - не знаю, как ей хватило наглости - остановилась рядом со мной. Разряженная, словно королева, открывающая бал, как еще корону на голову не нацепила.
        - Какое чудесное утро, не правда ли, мадам? - сверкая улыбкой, промурлыкала хищница. На меня не смотрела, пожирала взглядом поле, окутанное мглой, в которой едва вырисовывалась одинокая фигура моего мужа. - Чудесное, чтобы умереть, - добавила едко.
        Прицельно метила мне в сердце, чтобы ранить как можно больнее.
        - Ты же любила его, - тихо сказала я, ощущая, как к горлу подступает дурнота. Боюсь, еще немного, и меня стошнит прямо на роскошное платье этой женщины. - Разве можно желать смерти человеку, который был тебе дорог?
        - Он сделал мне больно. Очень, - жестко усмехнулась герцогиня. - И должен за это заплатить. Своей жизнью. Но если останется калекой, меня это тоже вполне устроит.
        - Если я сегодня овдовею, ваш супруг не дождется наследников. Будет сложно завести их от призрака, в коего вы без промедления превратитесь. Я слышала, тот, кто умирает в муках, вынужден вечно скитаться по земле, не находя забвения.
        - Вы мне угрожаете? - хмыкнула ее светлость.
        - Просто предупреждаю, - ответила невозмутимо, хотя внутри все кипело от гнева. - Я, в отличие от некоторых, предпочитаю играть в открытую. Теперь вы без всяких гадалок знаете, что вас ожидает.
        Хихикать Опаль перестала. И скалиться в притворной улыбке тоже. Правда, не успела я почувствовать моральное удовлетворение, как меня окатила волна ужаса. Земля под ногами дрогнула - один раз, другой… Деревья на другом конце поля, словно молодая поросль, вырванная с корнем, разлетелись в стороны.
        А меня снова затошнило - от невыносимого зловония, что источала оживленная магией громадная туша монстра.
        Собравшиеся синхронно ахнули и разноцветной волной схлынули к своим экипажам. Гомон усилился, но едва ли он мог перекрыть звук шагов великана, напоминавший раскаты грома.
        Земля тревожно вибрировала от малейшего движения чудища, и я вздрагивала каждое мучительное мгновение, которое, исчезая в воронке прошлого, приближало голема к сопернику.
        От нестерпимой вони, напитавшей воздух, уже темнело в глазах. Бросив по сторонам взгляд, поняла: оказывается, дискомфорт испытываю только я. Остальные преспокойно дышали полной грудью и завороженно следили за творением земной и огненной стихии.
        Созданная из камня фигура двигалась все стремительней. По серым трещинам, точно кровь по жилам, растекалось смертоносное пламя. Оно же полыхало в глазницах чудовища, а из его груди вырывался утробный звук, наполнявший пространство монотонным гулом.
        Моран не двигался. Стоял посреди поля, и чем ближе голем к нему подбирался, тем меньше по сравнению с каменным монстром казалась фигура мужа. Так и хотелось крикнуть, чтобы бежал. Воспользовался силой, дарованной ему предками, но не для сражения, а чтобы вырваться из туманной клетки.
        Не думаю, что у кого-нибудь из здешних шутов хватит духу остановить стража. Вот только побег повлечет бесчестье, которое ляжет на весь род его светлости. Я знала, он скорее умрет, чем поддастся слабости.
        И тем не менее с губ едва не сорвалось отчаянное: «Беги!»
        И когда уже голем готов был обрушиться на противника всей своей тяжестью, чародей вскинул руки. Я рванулась вперед, расталкивая зевак, проклиная мглистую занавесь, нависшую над полем. С трудом различила потоки воздуха, обвившие кисти мужа. Сначала одна воздушная плеть с силой хлестанула чудовище. Монстр покачнулся, но устоял. Лишь мелкие камни осыпались в вытоптанную траву. Второй удар заставил голема упасть на колено. Чудо, что страж успел увернуться, когда тварь, теряя равновесие, попыталась сцапать его в кулак.
        Пока неповоротливая туша поднималась, маг уже успел отбежать на достаточное расстояние и снова обратился к своей стихии.
        Взгляд невольно упал на герцога, стоявшего неподалеку. Вертя в руках миниатюру ожившего монстра, бравый защитник Опаль что-то тихонько бормотал себе под нос. Я видела, как шевелится его большой некрасивый рот, а по вискам и лбу стекают капли пота.
        - Что он делает?
        Адриен, стоявший рядом, произнес:
        - Управляет големом. Самому создать его герцогу не под силу, в Вальхейме единицы на это способны, да и то не в одиночку. Как видите, д’Альбре и повелевает им с трудом, того и гляди лопнет от напряжения.
        Во мне забрезжил слабый луч надежды.
        - И что же станет, когда он окончательно выдохнется? Бой закончится?
        Де Грамон с сомнением покачал головой:
        - Морану тяжелее во сто крат. Посмотрите, он уже едва на ногах держится. Для таких мощных атак нужна колоссальная сила. А герцога питает злость и ненависть этой суки, его жены.
        Лучше бы Адриен солгал. Сердце заныло от боли. А спустя мгновение и вовсе, кажется, остановилось, не то от радости, не то от ужаса. Свинцовые тучи, закрыв собой небо, стремительно закрутились в воронку, которую, словно магнитом, притянуло к земле. Созданный стражем смерч, пусть и скромных размеров, но поражающий своей скоростью и силой, прокатился по полю, выкорчевав редкие, уцелевшие после появления голема деревья и поколебав туманную завесу.
        Зрители в страхе шарахнулись, и я уж было закричала от радости, что вот сейчас это волшебное торнадо подхватит, назло Опаль, монстра и превратит его в каменное крошево. Но стихия, обрушившись на голема, лишь заставила его пошатнуться и чуть отступить назад, после чего воронка рассеялась, покрыв поле обломками деревьев.
        Противник все так же твердо стоял на ногах, в то время как мой муж, обессиленный, уже был на коленях. Яростно взревев, голем бросился на свою жертву. Подавшись вперед, Моран прижал руку к земле. От кончиков его пальцев зазмеились сгустки тьмы и поползли навстречу чудовищу.
        - Проклятье! - взволнованно выругался Адриен. - Он уже не может обращаться к стихии. А сила морров, скорее, добьет его самого, чем причинит вред этой каменной глыбе!
        Муж Опаль, уверенный в скорой победе, еще быстрее зашевелил губами. Меня затрясло. От отчаяния, ужаса, безысходности. Не хочу его терять.
        Ни за что!
        От одной только мысли, что Моран сейчас погибнет, можно было сойти с ума. Ненависть затопила меня, слепая, жгучая. И снова я ощутила рвотный позыв - зловоние стало невыносимым. Сквозь пелену, застилавшую глаза, различила щупальца тьмы, пытавшиеся стреножить монстра. Как оказалось, тщетно. Эта попытка стоила маркизу последних сил. Черные сгустки рассыпались по траве, точно хлопья пепла.
        И больше уже ничто не могло остановить наступающего на стража монстра. Не знаю, как сумела подавить в себе крик, когда тварь легким взмахом мощной ручищи отбросила мага, у которого не осталось сил не то что атаковать, но даже избежать атаки, на другой конец поля.
        Беспомощное тело мужа распласталось по земле. Спустя несколько сумасшедших ударов моего сердца голем оказался возле жертвы. Повинуясь приказу жестокого хозяина, занес над стражем столбообразную ногу, готовясь его раздавить.
        В голове забилась одна-единственная мысль: не допустить, чтобы муж погиб! Любой ценой, любыми силами!
        Я уже не могла дышать, мне не хватало кислорода. Воздух, отравленный зловонием этой нежити, дикой яростью и злобой голема, казался почти осязаемым. Едва ли тогда понимала, что происходит со мной и почему так остро чувствую эту тварь. Как будто нас с ней что-то связывало. Просто в какой-то момент нестерпимо захотелось, чтобы с таким же исступлением голем возжелал крови своего хозяина.
        Того, кто им управлял.
        Несколько секунд каменный зверь стоял неподвижно, словно раздумывая, давить или не давить. А потом, резко развернувшись… ринулся к нам.
        - Ты что творишь?! - истерично взвизгнула Опаль. - Кретьен! Немедленно прекрати!
        - Это не я, дорогая, - переменившись в лице, пролепетал герцог.
        - Но ты же им управляешь, болван!
        Возбужденная зрелищем, толпа наконец поняла, что то, что могло случиться со стражем, вполне может произойти с любым из них, сумей голем вырваться из защитного купола. Визжа и крича, дамы, опережаемые кавалерами, бросились врассыпную.
        Самые сообразительные запрыгивали в кареты, и те тут же срывались с места, оставляя за собой клубы пыли. Ослепленные паникой спасались бегством на своих двоих, надеясь найти укрытие в зарослях леса. Адриен пытался и меня оттащить от зачарованной преграды, но я, точно безумная, кричала и вырывалась. Даже, кажется, умудрилась укусить стража за руку.
        Все боялась, что д’Альбре опомнится и сумеет взять под контроль голема.
        Не сразу поняла, что герцога уже давно и след простыл, вместе с женой он сбежал одним из первых. А его «ручная зверушка» с упрямством барана билась о туманное марево, стремясь вырваться на волю и пуститься в погоню за его трусливой светлостью.
        Даже подумать страшно, что произойдет, если эта тварь достигнет города.
        - Александрин! Прекрати брыкаться! - пытался воззвать к моему разуму де Грамон. - Ты меня уже всего исцарапала!
        - Мы не можем бросить его здесь!
        - О големе позаботятся его создатели. Да прекрати же! Д’Альбре сбежал, а значит, признал поражение. Дуэль окончена. Все с твоим мужем будет в порядке.
        - Но он ударил его! Пусти! Морану нужна моя помощь!
        Прошло столько времени, а этот герой-самоубийца даже не шелохнулся. По щекам покатились слезы. Вдруг уже слишком поздно и стража нет в живых?
        - Вот ведь вредная девчонка! - прорычал Адриен. Хорошенько меня встряхнув, словно усыпанную плодами грушу, забормотал какое-то заклинание.
        Слов я не разобрала. Продолжала вырываться, пока хватало сил. Постепенно веки налились свинцовой тяжестью, и я провалилась в беспокойный, полный кошмаров сон.
        ГЛАВА 23
        Вынырнув из жуткого сновидения, в котором Моран умирал снова и снова, а я была бессильна ему помочь, села в постели. Вздохнула облегченно, осознав, что нахожусь в собственной спальне и страшный бой закончился.
        Поражением голема, кажется. Этот бессовестный страж, де Грамон, так не вовремя лишил меня чувств, даже не позволив убедиться, что я не овдовела.
        Ведь не овдовела же?
        Резко вскочив, так, что даже голова закружилась, стремглав помчалась в другое крыло дома, где находились покои маркиза. Не бежала - летела, не замечая никого и ничего вокруг, и чуть не сбила с ног отца, неожиданно показавшегося из хозяйского кабинета.
        Задаваться вопросом, что барон позабыл в святая святых моего мужа, не стала, не до того сейчас было. Лишь нервно воскликнула:
        - ПапА, что с вами? На вас лица нет. Что-то с Мораном? - Кажется, в тот момент даже сердце остановилось.
        - Маркиз в порядке, - слабо улыбнулся родитель.
        - Уже очнулся?
        Он кивнул и попытался удержать меня за руку.
        - Александрин, нам надо поговорить.
        Отец был явно чем-то встревожен, однако в тот момент я была не способна думать ни о чем, кроме как о муже. Безумно хотелось его увидеть. Убедиться воочию, что голем его не покалечил. Что страж поправится.
        И тогда мы попробуем начать все сначала. Оставив в прошлом Опаль и все обиды. Отныне я буду искренна с ним. Приложу все усилия, чтобы Моран раз и навсегда позабыл о Серен, пусть не сразу, со временем… Стану ей достойной заменой. Не только в глазах общества, но и в его сердце.
        - Обещаю, чуть позже мы обо всем поговорим. А сейчас мне надо к нему, хорошо? - посмотрела на отца молящим взглядом.
        - Хорошо, милая, иди, - нехотя отпустил меня родитель.
        К счастью, маг бодрствовал. И к еще большей моей радости, выглядел здоровым и полным сил. Сидел в постели, расслабленно прислонившись к спинке кровати, и баловал себя овощным бульоном.
        - Вы… ты… - растерянно замерла на пороге.
        - Разочаровал? Наверное, ожидала увидеть мужа на смертном одре, - весело откликнулся чародей.
        - Не ожидала, а опасалась. Он ведь тебя чуть не убил.
        - Но ведь не убил же, - беспечно парировал де Шалон. - Я еще легко отделался. Всего пара сломанных ребер и вывих руки.
        Действительно! Такие мелочи.
        - Благодаря силе морров мы, стражи, исцеляемся быстрее обычных магов. Уже завтра буду как новенький.
        Поставив переносной столик на пол, его светлость похлопал по постели рукой, приглашая составить ему компанию. Еще вчера я бы не торопилась принимать приглашение, вспомнила бы сначала и о своих обидах, и о своих опасениях. А сегодня… Не хотелось ни о чем думать и беспокоиться. Лучше просто радоваться тому, что все плохое позади.
        А дальше будет только хорошее. По крайней мере, я для этого сделаю все от меня зависящее.
        Скромно опустилась на краешек кровати. Но долго скромничать мне не дали: опомниться не успела, как оказалась в чародейских объятиях. Моран откинулся на подушках, увлекая меня за собой. Положив голову ему на грудь, блаженно прикрыла глаза, ощущая тепло кожи сквозь тонкую ткань рубашки и мерный стук сердца под ладонью.
        - А как же твои переломы? - попыталась отодвинуться, опасаясь причинить мужу боль.
        Отодвинуться мне не позволили, наоборот, прижали еще крепче к горячей груди.
        - Я ведь говорил, что быстро регенерирую, - прошептал де Шалон.
        - Наверное, здорово обладать такой силой…
        - В магии морров есть и положительные, и отрицательные стороны. - Шепот смешался с легкими поцелуями. Совершенно невинными, но всякий раз отзывавшимися в моем теле волнующей дрожью.
        - Из-за твоего дружка де Грамона я так и не узнала, что стало с големом, - наслаждаясь нежной лаской, пробормотала чуть слышно. Кажется, еще немного, и начну мурлыкать от блаженства, как самая настоящая кошка.
        - Маги вернули ему первозданный вид - превратили в груду камней. Я сам пришел в себя уже дома и узнал о финале поединка от Адриена. - Страж пренебрежительно усмехнулся. - Д’Альбре не сумел справиться даже с зачарованной куклой!
        - Знаешь… - Я замялась, не решаясь продолжать, понимая, как глупо, произнесенные вслух, прозвучат мои слова. - Знаешь, мне кажется, дело не в герцоге. Голем… хм, следовал моей воле. В тот самый миг, когда он уже готов был тебя растоптать, я в сердцах пожелала, чтобы гнев твари обрушился на этого кукловода. И голем сразу оставил тебя в покое и помчался к герцогу.
        - Хочешь сказать, это ты управляла нашим каменным другом?
        Улыбается. Да еще так широко. Того и гляди рассмеется.
        Знаю, мое заявление кажется абсурдным. Мне и самой сложно в это поверить и, не обнаружь я в себе прежде другие подтверждения собственной силы, даже не стала бы об этом думать.
        - Хватит улыбаться! - насупилась. - Почти уверена, что это я спасла тебе жизнь.
        - Моя храбрая спасительница… - Маг настойчиво искал мои губы своими, намереваясь прогнать из моей головы любые мысли.
        Навис надо мной, ловко подмяв под себя - тут уж хочешь не хочешь, а сбежать не получится, - и, прожигая своими колдовскими глазами, опасно потемневшими в разбавленном золотом свечей полумраке, наградил меня дразнящим укусом-поцелуем.
        - Между прочим, от него жутко воняло…
        - Ты самая романтичная из всех девушек, которых мне довелось знать! - не преминул уколоть меня страж, губами же продолжал увлеченно исследовать сначала подбородок и шею до самой впадинки между ключиц, а после сосредоточился на окаймленном кружевом декольте, которое, я имею в виду кружево, вдруг стало совершенно лишним. Как и вся остальная одежда, мешавшая в полной мере насладиться соприкосновением наших тел.
        - И многих тебе довелось узнать? - зажмурилась, погружаясь в омут чувственных ласк.
        - Предлагаю оставить прошлое в прошлом и сосредоточиться на таком приятном настоящем, - увильнул от ответа искуситель. Приподнявшись, мягко потянул меня за руку, заставляя привстать на коленях, чтобы было удобнее избавляться от моего платья.
        - Ты невыносим! - Запрокинув голову, я впитывала каждое прикосновение таких желанных губ. Наслаждалась каждым мгновением, пока пальцы мужа, сражаясь со шнуровкой корсажа, властно касались спины, оголенных плеч.
        - О вас, моя маркиза, могу сказать то же самое.
        Не в пример Мадлен, Моран аккуратно раздевать не умел и терпением особым тоже не отличался. Не обращая внимания на протест моего лазоревого платья, выразившийся в том, что ткань жалобно затрещала, через каких-то пару минут его безжалостно сбросили на пол. После чего с не меньшим энтузиазмом страж приступил к расправе над ни в чем не повинным корсетом.
        - Покушаетесь на моих слуг.
        - А вы на мой гардероб. - Смешок оборвался, сменившись громким всхлипом. Я жадно глотнула воздух, чувствуя, что кислорода в комнате становится катастрофически мало. Близость мага будоражила, воспламеняла. Меня бросало в жар от его шепота, от одного лишь взгляда, от того, что он просто находился рядом.
        Высвободив из плена корсета налитую желанием грудь с призывно торчащими сосками, муж демонстративно прикусил один, то ли желая еще больше меня раздразнить, а может, наказать за попытку поджарить его верного слугу.
        - Значит, все-таки рассказал…
        - И слезно молил о расчете.
        Словно извиняясь за несдержанность, Моран осторожно подул на розовую горошину. Другую игриво покатал между пальцами, намеренно усиливая мое возбуждение. Не сдержавшись, громко застонала.
        Глаза колдуна потемнели, голос сбился до хрипа:
        - Но я убедил его, что больше ты не причинишь никому вреда. - Не дожидаясь ответной реакции, впился в мой рот требовательным поцелуем, от которого перехватило дыхание.
        Я подалась навстречу стражу, лихорадочно скользнула ладонями по широкой спине, тщетно пытаясь повторить трюк, что проделал муж с моим нарядом, и быстренько содрать с него рубашку. Чтобы потом прикоснуться губами к каждой татуировке у него на груди, к каждой отметине и малейшему шраму.
        Не тут-то было. Шелк, тонкий и в то же время на удивление прочный, ни в какую не желал рваться.
        - Откуда такая уверенность? Ты ни разу не заговорил со мной о моих способностях и… Ох! - Мысли путались, желание туманило разум.
        Моран безошибочно знал, где и как следует меня касаться, чтобы завести уж наверняка. Дрожь, сладостная, предвкушающая, бежала вдоль позвоночника и концентрировалась внизу живота, там, где сейчас находились пальцы маркиза, неторопливо ласкавшие меня сквозь тонкую ткань белья.
        - Пока что говорить не о чем. Я пытаюсь понять, что с тобой. - Голос стража снова звучал спокойно и ровно, словно из нас двоих только я в данный момент изнывала от желания принять его в себя, ощутить долгожданную наполненность и наслаждение, что дарили мне движения его тела. - Главное, контролируй свои эмоции, и тогда сила будет тебя слушаться.
        В данный момент мне очень хотелось, чтобы кое-кто другой меня слушался и перестал себя контролировать.
        Потерпев фиаско с рубашкой, решила попытать счастья со шнуровкой брюк. Несмело прошлась пальцами по шероховатой материи, потерлась ладонью о напряженную плоть, с удовольствием отмечая, как муж прикрыл глаза и удовлетворенно вздохнул. Справившись с завязками, наконец почувствовала под рукой средоточие его желания.
        Не переставая ласкать, то дразняще-медленно, то увеличивая силу и темп, подалась к любимому, желая снова почувствовать дурманящий вкус поцелуя. Нашла губами губы мужа, приникла к ним и едва не задохнулась от того, с какой порывистостью он ответил на поцелуй. Казалось, еще немного, и сердце пробьет грудную клетку. От жесткого напора языка, соприкоснувшегося с моим, голова кружилась сильнее, чем от вина.
        Опомниться не успела, как меня снова опрокинули на спину и по-хозяйски заключили в объятия. Словно не в силах насытиться, он продолжал ласкать мое тело, то возвращаясь к припухшим губам, то вновь опускаясь ниже, оставляя на пылающей коже дорожки из поцелуев.
        Белье постигла незавидная участь платья. Минутой позже горку одежды увенчали мужские брюки и рубашка.
        Зажмурилась, предвкушая момент единения. Нетерпеливо приподняв за бедра, страж вошел в меня, стремительно, резко, до легкой боли, смешавшейся с волнами удовольствия, заполнившего наши сплетенные тела.
        Снова и снова проникая в меня, он смотрел, не отводя взгляда. Целовал то исступленно и жадно, то легко и нежно, делясь своим дыханием, словно оно у нас было одно на двоих. Одни на двоих быстрые удары сердца, звучавшие в унисон. До самого конца, до изнеможения. До долгожданного пика, достигнув которого, мы вместе сорвались в пучину блаженства.
        Крепкий сон стража развеял голос, едва различимо звучавший в его сознании. Тихий женский голос, напевавший нежную мелодию, такую знакомую и, кажется, такую любимую. А может, он любил ту, что когда-то ему ее пела…
        Моран зажмурился, тщетно пытаясь прогнать застилавшее глаза марево. Порой магу казалось, что он живет в какой-то иной реальности, искаженной по чьей-то прихоти. Но всякий раз мысль эта, даже толком не успев оформиться, терялась в самых потаенных уголках сознания. И этот голос… Настойчиво шептал, предлагая следовать за ним, не задерживаться в постели той, которой все равно суждено вскоре исчезнуть.
        Да, страж несомненно любил Серен. Это безотчетное чувство прорастало в нем уже бесконечно долго, кажется, целую вечность; пустило корни глубоко в сердце. И, наверное, следовало радоваться, что долгие месяцы ожидания и тоски по любимой подходили к концу. Скоро они снова будут вместе.
        Но отчего-то никак не получалось избавиться от тревоги, поселившейся в нем с того самого момента, как Александрин вошла в его дом.
        Приподнявшись на локте, мужчина с грустью смотрел на безмятежно спящую девушку. Такую невинную, такую беззащитную.
        И такую сильную. Кто бы мог подумать, что магия Серен начнет проявляться в ней так стремительно. Что Александрин так быстро сумеет ее подчинить, хотя порой, когда девушка теряла над собой контроль, сила преподносила сюрпризы.
        Вчера Александрин спасла ему жизнь. Ухитрилась каким-то образом отвлечь голема. Не побоялась встать на сторону неверного мужа перед всей Навенной.
        Храбрая девочка. Интересно, как бы на ее месте поступила Серен? Маг горько усмехнулся.
        Смоляные пряди разметались по шелковым простыням, расшитым золотыми узорами. Пухлые губы, порозовевшие от поцелуев, были чуть приоткрыты. Кажется, Александрин улыбалась во сне. Выглядела такой трогательной, что стражу с трудом удалось побороть искушение снова начать ее ласкать и тем самым нарушить приятное сновидение.
        Маркиз бережно провел рукой по обнаженному плечу своей супруги, по соблазнительному изгибу талии и округлому бедру, повторяя контуры такого желанного тела. Девушка заворочалась. Не размыкая век, хотела прижаться к нему теснее, но голос, заполонивший разум, уже не советовал, а требовал оставить ту, которая не должна была называться его женой.
        Никто не смел занять место Серен. Ни в его постели, ни тем более в его сердце.
        Взгляд колдуна заледенел. Словно сомнамбула, Моран поднялся с кровати, неспешно оделся. Уже собирался отнести липовую жену в ее покои, но в последний момент передумал. Иначе Ксандра снова будет на него дуться и тем самым портить ему настроение. А так он скажет, что просто проснулся пораньше, желая поработать у себя в кабинете. Расследование и поиски ублюдка, призывавшего демонов, еще никто не отменял.
        В кабинет его светлость и отправился, намереваясь, как обычно, встретить рассвет в покое и одиночестве. Но мага продолжали преследовать неприятности. В кресле за письменным столом сидел барон ле Фиенн.
        Его милость не постеснялся проникнуть в личные покои зятя и теперь, сгорбившись над огарком свечи, водил пальцем по развороту книги. Моран мысленно выругался, хотя очень хотелось отвести душу и разразиться бранью вслух. Этому тихоне хватило наглости рыться в его личной библиотеке! Читать манускрипты, которых не смел касаться никто, кроме самого стража.
        - Как вам удалось взломать охранные чары? - мрачно бросил чародей, закрывая за собой дверь на ключ, чтобы им ненароком не помешал еще какой-нибудь любознательный член невыносимого семейства.
        - Вам пока этого не понять, но родительская любовь способна на многое, - не спеша освобождать хозяйское кресло и просить прощения за дерзость, ответил гость. - Несколько заклинаний едва ли могли помешать мне обнаружить истину.
        - И что же это за истина такая, позвольте полюбопытствовать? - усмехнулся маркиз, стараясь за напускным спокойствием скрыть раздражение, постепенно переходящее в гнев.
        - Пока что мне не все ясно. - Захлопнув потрепанный том, барон поднялся. - Полагаю, это как-то связано с моей племянницей. Вы намерены вернуть ее к жизни за счет Александрин?
        Ни один мускул не дрогнул на лице стража. Внешне Моран по-прежнему оставался бесстрастным. Глядя на этого молодого, всегда такого уравновешенного мужчину, никто бы и не предположил, что в его душе полыхает самая настоящая ярость.
        - Боюсь, вы выпили слишком много вина за ужином, ваша милость. У меня нет времени выслушивать этот бред.
        - В ваших книгах, - барон ле Фиенн поморщился, словно проглотил насекомое, - описано богопротивное колдовство. Мерзкие ритуалы, когда-то проводимые моррами. Перерождение, слияние с демонами… Я знаю, вы используете в своих гнусных целях мою невинную дочь! А ведь она в вас влюбилась, - с сожалением прошептал мужчина. - Моя бедная, наивная девочка. А вы слепец! Продолжаете жить прошлым и боготворить призрак! Глупый, безумный мальчишка!
        Голос в голове стража больше не напевал сладкие мелодии, не нашептывал о вечном счастье вместе с той единственной, которую он по-настоящему любил. Нет, теперь этот голос требовал, приказывал заставить замолчать мерзкого выскочку.
        Пока тот не совершил непоправимое.
        - Я забираю дочь, - так и не дождавшись ответа, решительно заявил барон. Впрочем, на искренность зятя он и не рассчитывал, и теперь жалел, что вчера проявил слабость и позволил Александрин быть с мерзавцем, вместо того чтобы сразу открыть ей страшную правду. Просто боялся сделать своей малышке больно. - Больше вы ее не увидите. А если попробуете сунуться к нам в Луази, я прослежу, чтобы об этих мерзостях, - махнул рукой на книги, - узнал весь Вальхейм!
        Единственное, на что хватило сил Фернану ле Фиенну, - это сделать несколько шагов по направлению к двери. Несколько шагов от чудовища, которому он по глупости отдал свою дочь и которую, искренне верил, еще сумеет спасти.
        Несколько быстрых шагов, после которых барон неожиданно покачнулся, почувствовав, что ноги больше его не слушаются. И нечто мерзкое, какая-то тошнотворная гниль, проникает в его тело, отравляя, причиняя невыносимую боль, от которой хотелось кричать. Но даже этого отец Александрин не смог сделать.
        Лежа на полу, барон ле Фиенн беспомощно смотрел на возвышавшегося над ним наследника морров. Мысленно взывая к Единой, вглядывался в пронзительные черные глаза колдуна, в которых не отражалось ничего, кроме безжалостного безразличия.
        ГЛАВА 24
        Ночь упоительного счастья сменилась кошмарным утром. Разбудил меня пронзительный крик, от которого, казалось, задрожали окна и стены. Кричала одна из близняшек. Словами не передать, как сильно я испугалась. И пока спешно одевалась, а потом, не чувствуя под собой ног, неслась по коридору, ведомая тревожным гулом голосов, чего только себе не напридумывала.
        Возле гостевых покоев толпилась прислуга, возглавляемая своим неизменным вожаком - дворецким. При виде меня Гастон скорбно опустил голову и тихо обронил, чтобы все расступились и освободили мадам маркизе дорогу. В иные времена от верного пажа его светлости слова доброго не дождешься, а тут столько сочувствия во взгляде…
        Я в страхе поежилась. Готовясь к самому худшему, задержала дыхание и шагнула в комнату. Первое, что бросилось в глаза, - это плачущие на постели сестры, и матушка, которая нервно вышагивала в изножье кровати.
        А потом взгляд скользнул по бледному, словно вылепленному из воска, лицу отца, сомкнутым векам с сероватым узором вен.
        - Он… - Слова застряли в горле. Мне просто не хватило духу высказать самое страшное из всех возможных предположений.
        - Его светлость уже послал за лучшими лекарями Навенны, - безжизненно отозвалась баронесса.
        Я зажмурилась и вдруг почувствовала, что ноги меня не держат. Кто-то бесшумно приблизился сзади, мягко взял за руку, подвел к креслу, что стояло возле кровати. Подняв на стража взгляд, постаралась выдавить благодарную улыбку. Присутствие мужа неожиданно придало мне силы, и слезы, выступившие было на глазах, просохли.
        Моран был рядом все время, пока лекари обследовали моего отца. Держал меня за руку, шептал слова ободрения, уверял, что нам нечего опасаться и папА поправится.
        Казалось, он просто спит - крепким, безмятежным сном. Вот только магам никак не удавалось вырвать его из цепких оков сновидения.
        - Я будила его, будила, - повторяла Лоиз. - Мы должны были отправиться сегодня утром на прогулку…
        Ее милость гладила всхлипывающую дочь по голове и с тоской и тревогой поглядывала на мужа. Мне кажется, больше всего на свете мамА боялась остаться одна. Одна с двумя взрослыми дочерьми на выданье. Соланж, которая рыдала не переставая, увела служанка. Сестра нуждалась в отдыхе и приеме успокаивающей настойки.
        Заключение лекарей оказалось неутешительным: барон ле Фиенн жив, но находится в состоянии глубокого сна, причины которого им неведомы. Ни чары, ни живительные притирания, ни особые благовония не смогли пробудить родителя.
        Его грудь в широкой белой рубахе мерно вздымалась, и после всех лекарских манипуляций лицо, хвала Единой, обрело свой естественный цвет. Но едва ли это могло нас утешить. Неизвестность пугала еще больше.
        В ответ на все вопросы целители только разводили руками и твердили об одном и том же: что нужно время, что следует отвезти его милость обратно в Луази. Возможно, в родных краях, на лоне природы, состояние барона улучшится.
        Мне не хотелось расставаться с отцом, но мамА, почему-то слепо верившая этим пустоголовым магам, настояла на скором отъезде.
        - Наверное, стоит поехать с ними, - обратилась я тогда к мужу, хотя заранее знала ответ.
        Де Шалон нахмурился, но быстро взял себя в руки и проговорил вкрадчиво:
        - Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем его милость очнется. Если бы не моя служба, мы бы отправились в Луази вместе. Но я вынужден оставаться в Навенне и прошу вас не лишать меня вашего общества, Александрин. Только не сейчас, когда наши отношения стали налаживаться.
        Мне ненавязчиво напоминали о долге жены быть всегда рядом с супругом. Точно верный пес на страже своего господина.
        - Мне больно от одной только мысли, что отцу станет хуже, а меня не будет рядом, - с мольбой воззрилась на стража.
        - У меня для вас есть подарок, - неожиданно сменил тему маркиз. Открыл резной секретер и протянул мне небольшое зеркальце в ажурной серебряной оправе.
        - Считаете, эта безделушка заменит мне отца?
        - Вовсе нет. - То ли маркиза позабавило растерянное выражение моего лица, то ли мое предположение, но маг улыбнулся и указал на выгравированные на обратной стороне зеркала слова. - Глядя в него, вы не только сможете любоваться своей красотой, но и будете в курсе состояния его милости. Достаточно лишь прочитать вслух короткое заклинание.
        Я было открыла рот, сначала от удивления, а после желая увидеть магию чудо-презента в действии, но страж, вновь улыбнувшись, на сей раз снисходительно, меня остановил:
        - Не торопитесь, радость моя. Мы с вашими родными еще даже не успели попрощаться. По приезде в Луази в спальне вашего отца установят зеркало, которое я зачаровал для него лично, и тогда вы сможете видеть вашего батюшку в любое время дня и ночи. Посмотрите… - Маг подвел меня к окну, из которого было видно, как слуги, кряхтя и переругиваясь, пытаются погрузить в карету большое, завернутое в холщовую ткань зеркало. - Хоть бы не разбили бестолочи, - нахмурившись, пробормотал Моран, а потом с теплотой в голосе добавил: - Сейчас заклинание просто не подействует.
        - И все это ради меня? - От переизбытка чувств бросилась мужу на шею, желая почерпнуть в его руках силу и нежность, в которых сейчас так нуждалась. Всхлипнув, растроганно прошептала: - Спасибо.
        - Это меньшее, что я могу для тебя сделать, - крепко обнял меня любимый.
        В нем одном я находила поддержку в последние невыносимо тяжелые дни.
        После отъезда родных постепенно жизнь вошла в привычное русло. По крайней мере, со стороны все именно так и выглядело: Моран снова пропадал на службе, я маялась в одиночестве. К которому теперь примешивалась и тревога за отца. Не сосчитать, сколько раз хваталась за зеркало и произносила отпечатавшиеся в памяти заветные слова. Но серебристая гладь отражала лишь грусть в моих глазах и ни в какую не желала показывать моих близких. Да это и неудивительно. До Луази путь неблизкий. Пока доберутся до дома, пока установят зеркало в спальне барона… Я успею несколько раз свихнуться и напридумать себе всяческих ужасов.
        Однажды за завтраком, заметив, как я подавлена, его светлость опрометчиво предложил мне отвлечься рукоделием или побаловать себя визитом куафера, а также общением с неким месье Фантеном, самым известным парфюмером Навенны. За что получил совет катиться во дворец немедленно и развлекать себя отловом демонов.
        В то же утро, не успел маркиз отчалить на службу, я быстро собралась и отправилась в коллеж стихий. Гастон, правда, пытался что-то возразить и даже имел неосторожность загородить своей тощей грудью мне дорогу к карете. Но, заметив на ладони у маркизы лепесток пламени, предпочел ретироваться от греха подальше.
        Вскоре я уже ехала по узким улочкам, захваченным в плен полуденным зноем, в лучшее учебное заведение столицы. Не переставая обмахиваться веером и умирая от жары в платье малахитового колера, благодаря которому мои глаза казались еще зеленее (хотя куда уж больше), не без волнения гадала, как примет меня мэтр Легран.
        Может, он только при маркизе такой душка и само обаяние, а в коллеже передо мной снова предстанет высокомерный старикашка, который даже не захочет меня слушать. И настоятельно посоветует не осквернять своим присутствием святая святых - это средоточие ума, силы и других мужских достоинств, коими Единая обделила всех женщин.
        Оказавшись в просторном холле, полном галдящих учеников, я остановила первого пробегавшего мимо студиозуса и попросила проводить меня к мэтру. Пока поднимались наверх по витой лестнице, тянувшейся до самого свода здания, мальчишка с благоговейным трепетом вещал, что мэтр Легран является одним из семи магистров коллежа, которые вершат судьбы всех его учеников.
        Это вселяло надежду, что седовласый маг не только одарен способностями, но и имеет за плечами немалый опыт. Возможно, он поймет, что со мной происходит. Ведь папА так и не сумел - а может, просто не успел поделиться своими открытиями. Он ведь пытался поговорить со мной в вечер после дуэли, но я была слишком поглощена тревожными мыслями о Моране. А теперь ругала себя последними словами за то, что упустила возможность побыть с отцом.
        И неизвестно, представится ли еще когда-нибудь другой такой случай.
        К счастью, волновалась я зря. Мэтр Легран сразу узнал меня и принял чуть ли не с распростертыми объятиями. У садил в кресло, предложил освежиться бокальчиком вина и отведать заморских сладостей, которых прежде мне не доводилось пробовать и от которых у меня не хватило сил отказаться.
        - Очень рад, что его светлость не пострадал.
        - Его светлости повезло, что голем вышел из-под контроля, - высказала я версию, которая вот уже неделю передавалась из уст в уста. Хотя по-прежнему была уверена, что мужа спасла именно я.
        Маг же придерживался мнения большинства.
        - Такое случается. Герцог д’Альбре, в прошлом мой ученик, плохо владеет магией и, к счастью, не сумел справиться с големом. Зачем только затеял это представление? - проворчал мэтр, устраиваясь в кресле. - Себя опозорил и дал всем столичным сплетникам пищу для пересудов. Теперь имя герцогини полощут на каждом углу.
        Увы, благодаря Опаль на репутации моего мужа тоже появилось большое пятно. Да и меня не обошли вниманием.
        - Мэтр Легран, - осторожно начала я, воспользовавшись тем, что маг замолчал, отвлекшись на сладости, - в прошлый свой визит я искала ответы, которые пока так и не нашла. Возможно, вы сумеете пролить свет на самую большую загадку в моей жизни.
        Маг спешно проглотил кусочек рахат-лукума и весь обратился в слух.
        В том, чтобы признаться малознакомому месье, что едва не спалила заживо двух, пусть не очень порядочных, людей, приятного мало. С другой стороны, мне необходимо было перед кем-нибудь выговориться. Раз уж моего вечно занятого и озабоченного делами королевства супруга проблемы жены не волновали.
        Из-за безразличия Морана сердце снова стала разъедать какая-то червоточина.
        Я ведь обещала больше не терзать себя сомнениями. Как было бы замечательно просто любить стража! Раствориться без остатка в этих чувствах, которые с каждым днем становились все сильнее. Увы, нырнуть в океан счастья, что мог подарить мне этот загадочный мужчина, мой муж, мешала тревога, никак не желавшая меня покидать.
        Чем она была вызвана? Интуицией? Возможно. Или же я просто так и не сумела свыкнуться с мыслью, что стала супругой сиятельного маркиза де Шалона.
        Того, кого была недостойна.
        Маг слушал меня внимательно, не перебивал. Только задумчиво скреб подбородок и время от времени глубокомысленно кивал.
        А когда я закончила, принялся бормотать:
        - Необычный случай. Очень необычный. Чтобы сила пробуждалась в столь позднем возрасте… Сталкиваюсь впервые.
        Я невольно поморщилась. Говорит так, будто перед ним не молодая симпатичная женщина, а дряхлая старуха.
        - Быть может, я больна? Может, это какое-то проклятие, магический недуг, который я ошибочно приняла за столь желанное проявление силы?
        Мне вдруг представилась злорадно ухмыляющаяся Опаль и сразу подумалось, а если это ее рук дело? Она ведь уже пыталась меня проклясть. Может, и «даром» наградила. Понятное дело, с каким умыслом. Уже успела понять, что такая мстительная особа, как герцогиня, не успокоится, пока не добьется своего.
        И пока нас с Мораном не добьет.
        В ответ на мое предположение маг снисходительно улыбнулся.
        - Не обладай вы магией, дорогая Александрин, даже не переступили бы порог этого учебного заведения. И уж тем более не смогли бы похозяйничать в нашей библиотеке.
        Смутившись, отвела взгляд, который предательски упал на серебряную тарелочку с угощением. У крадкой отправив в рот еще один кусочек шербета, запила это сладкое чудо глотком не менее сладкого вина.
        - Вы магичка, я чувствую в вас силу. Она отражается в ваших прекрасных глазах, - уверял, а заодно одаривал комплиментами маг. - Но вот почему способности пробудились так поздно - на этот вопрос, к сожалению, у меня пока нет ответа. - Заметив, что я приуныла, ободряюще сказал: - Но это только пока. Вы задали мне интереснейшую задачу, маркиза, и я не успокоюсь, пока ее не решу.
        Энтузиазм, прозвучавший в голосе мага, меня немного приободрил. Прощаясь, мэтр Легран пообещал связаться со мной, как только удастся что-нибудь выяснить, напоследок несколько самонадеянно заявив, что много времени для этого не потребуется.
        Окрыленная обещанием и хмельным напитком, который слегка ударил мне в голову, я в приподнятом настроении отправилась домой.
        Вот уже который день Опаль была сама не своя. Словно львица, загнанная в клетку, металась по роскошному дворцу д’Альбре и не находила себе места. Ни прогулки в тенистых садах, ни чтение у фонтана, дарившего в самые знойные часы приятную прохладу, ни примерки нарядов и любование драгоценностями, коими осыпал жену герцог, не могли вернуть красавице душевный покой.
        Единственное, о чем мечтала ее светлость, чем жила и дышала последнее время, - это неутолимая жажда мести.
        Опаль с содроганием вспоминала первые дни после неудачного покушения. Была не в силах вычеркнуть из памяти презрение, отразившееся во взгляде отца, когда тот узнал, что его единственная наследница, его сокровище, уже давно не невинная девица.
        Тогда его сиятельство впервые поднял руку на дочь. Опаль до сих пор помнила, как пылала щека от отцовской пощечины. Как ее сжигал стыд, и даже во рту долгое время ощущался тошнотворный привкус горечи. Как обманчивые ночные видения, в которых она вновь была желанна и любима стражем, в которых сходила с ума от страсти, истерзали ей сердце. Ведь наутро к Опаль приходило осознание, что ни одной из этих фантазий не суждено сбыться.
        Ее спешно выдали замуж. За человека недалекого ума и обделенного привлекательностью, к которому графская дочь не испытывала ничего, кроме отвращения. Которого, когда он неуклюже касался ее на брачном ложе, мысленно проклинала. Снова и снова.
        Как и Морана: любовь к нему за минувшие недели успела превратиться в жгучую ненависть. Ослепляющую. Безумную. От нее герцогине не было спасения. Появилась уверенность, что вдвоем в одном мире им будет тесно. Пока жив страж, ей суждено страдать. Видеть его в чувственных снах, а наутро снова себя ругать.
        Желая наказать обидчика, Опаль решилась на отчаянный шаг: заставила мужа вызвать маркиза на дуэль. Исказив правду о своих отношениях с его светлостью, представила себя жертвой насилия. К ее счастью, Кретьена не нужно было ни в чем убеждать, он слепо верил своей избраннице. А та была готова стерпеть любые унижения, лишь бы уничтожить стража. И только тогда бы она успокоилась.
        Но он остался жив. А Александрин, вместо того чтобы отвернуться от него, как, несомненно, поступила бы на ее месте Опаль, да и любая другая уважающая себя жена, поддержала насильника. Прилюдно встала на его сторону.
        Ненормальная!
        Ослепленная любовью дурочка.
        Его высокопреосвященство кардинал Бофремон был недоволен тем, что семья его сына оказалась в центре скандала. Монсеньор посоветовал неугомонной невестке поумерить свой пыл и в ближайшие недели даже носу не показывать из дома, пока не утихнут сплетни. И теперь, вместо того чтобы блистать при дворе и иметь хоть какое-то развлечение, Опаль умирала от скуки и злости.
        И как, скажите, ей подобраться отсюда к стражу?!
        Девушка в сердцах топнула ногой, обутой в атласную туфельку с розеткой, после чего снова принялась мерить библиотеку шагами.
        - Должен, должен быть какой-то выход, - повторяла, нервно заламывая руки и кусая губы. - Я обязательно его найду. Обязательно разделаюсь с ненавистным стражем!
        Взгляд герцогини блуждал по книгам, по кожаным, с золотым тиснением переплетам. Романы, исторические трактаты, предания Единой… По приказу графа де Вержи из дворца д’Альбре вывезли все книги по магии, а без них Опаль была бессильна. Да и вряд ли ей удастся одолеть стража. Самостоятельно она с ним точно не справится. А вот…
        Девушка закусила губу и чуть не захлопала в ладоши от возникшей так кстати идеи. Как же хорошо, что она никогда ничего не забывает и ничего не упускает из виду! В галереях королевского дворца шептались о могущественном колдуне, некоем Чернокнижнике, владеющем тайными знаниями, о которых теперешние маги не могли и помыслить.
        Он будет пострашнее старухи Берзэ, этой проклятой несговорчивой ведьмы. Если молва не лжет и колдун до сих пор жив и обитает где-то в Вальхейме, она, Опаль, его обязательно найдет. Осыплет алидорами, посулит какие угодно блага, одарит любыми сокровищами.
        Если понадобится, то и жертву принесет. Говорят, именно из смерти Чернокнижник черпает силу…
        Главное, чтобы согласился помочь. А цена не имеет значения.
        И тогда герцогиня наконец успокоится и сможет жить дальше.
        ГЛАВА 25
        - Мне сказали, вы посещали коллеж стихий, - на следующее утро за завтраком как бы невзначай обронил маркиз.
        - Вам донесли, - многозначительно уточнила я, привыкшая называть вещи своими именами. Смутившись под пристальным взглядом стража, опустила глаза и со вздохом призналась: - Мне не дает покоя моя сила. Я чувствую ее внутри себя, чувствую живущее во мне пламя. А еще я, кажется, научилась улавливать присутствие демонов, - выпалила на одном дыхании и замолчала, ожидая ответной реакции.
        Реакция мне не понравилась.
        Де Шалон скептически усмехнулся. Впрочем, чего еще можно ожидать от озабоченного только собственными делами стража?
        Насупившись, тихо пробурчала:
        - Надеялась, в библиотеке коллежа сумею найти ответ.
        - И как, нашли? - невозмутимо поинтересовался его черноглазая светлость, подкладывая себе в тарелку блинчики.
        - А вы как думаете? - стрельнула в него недобрым взглядом. Мало того что не помогает, так еще и издевается.
        Моран отложил столовые приборы, так и не попробовав вкуснятину под апельсиновым соусом.
        - Александрин, я ведь обещал вам, что сам во всем разберусь.
        - И долго будете разбираться?
        Поднявшись из-за стола, маг приблизился ко мне. Приподнял мою руку, гипнотизируя при этом своим колдовским взглядом, точно удав беззащитного кролика. Едва коснулся губами моей кисти, и у меня по телу побежали мурашки.
        - Все свободное время я посвящаю разгадке этой головоломки. Потерпи немного. Совсем скоро все тайны раскроются. А пока… - загадочно улыбнулся, заставив мое бедное сердечко забиться быстрее. И так всегда, стоит ему оказаться рядом, прикоснуться ко мне, приласкать взглядом. - Чтобы ты не маялась одна от скуки и не забивала свою прелестную головку глупостями, я сам займусь твоим досугом.
        Я удивленно вскинула брови:
        - Разве вам не надо ехать в ваш дворец охранять вашего короля?
        - Мы поедем туда вместе, - огорошил меня супруг. - Уже давно следовало представить тебя ко двору. Ее величество жаждет с тобой познакомиться. А вечером отправимся на прогулку по Навенне. Как тебе такой план?
        План был замечательный. Все лучше, чем прозябать с утра до вечера в одиночестве. Тем более, как выяснилось, сама я не умею добывать информацию. Очень надеюсь, что это за меня успешно сделает мэтр Легран. Ну или страж. Если верить его сладким речам.
        Приказав умолкнуть сидящему во мне параноику, улыбнулась своему искусителю, который держал меня за руку и так пристально и жадно смотрел на мои губы, что они запылали, словно от поцелуев, еще до того как страж действительно начал их целовать.
        - Боюсь, если вы сейчас меня не отпустите, мы с вами опоздаем на вашу службу. - Немалых усилий стоило прервать эти сладостные мгновения нежности, стремительно переходящие в страсть.
        Моран нехотя отстранился. С таким видом, словно это совсем не входило в его планы. А вот любовные игры с супругой прямо на обеденном столе - вполне.
        - Сколько времени вам потребуется, чтобы собраться?
        - Не успеете съесть свои блинчики, как я уже буду готова, - крикнула, выбегая из столовой, и велела служанке, с которой чуть не столкнулась в дверях, прислать ко мне Мадлен.
        Вскоре карета его светлости уже катила к центру Навенны, во дворец Анфальм, с незапамятных времен являвшийся главной резиденцией королей Вальхейма. Здание не раз реставрировалось, перестраивалось и расширялось; кажется, только совсем недавно архитекторы закончили наводить на него лоск. Стройные ряды арок обрамляли величественный фасад. Высокие окна, расчерченные белоснежными рамами на мелкие квадраты, притягивали взгляд. Так и хотелось узнать, какие секреты и роковые страсти скрываются в комнатах и анфиладах за воздушными занавесями.
        По широким аллеям прогуливались важные, похожие на павлинов сеньоры и дамы в роскошных нарядах, отливающих на солнце всеми цветами радуги.
        Давно мне не доводилось бывать в королевском дворце, и сейчас, признаюсь, я очень нервничала. Комкала в руках платок, потому как ладони уже порядком вспотели от волнения.
        А если кто из придворных захочет мне ручку поцеловать? Вот неловко-то будет…
        Прошуршав колесами по насыпной дороге, карета остановилась. Распахнулась дверца, и Кантен, этот бессовестный предатель, настучавший на меня маркизу, кинулся помочь мне выйти из экипажа. Руку юноши я демонстративно проигнорировала, выбралась сама, а следом за мной со ступеньки скользнул и шлейф василькового, с серебряными аппликациями платья.
        - И чем же этот бедолага заслужил вашу немилость, маркиза? - Моран увлек меня в одну из аллей, лучами разбегавшихся от парадного входа.
        - Тем, что докладывает вам о каждом моем шаге. А скоро и вы ее заслужите, если не прекратите за мной надзирать.
        - Оберегать, радость моя. Только оберегать. Знаете ведь, как я за вас переживаю, - елейным голосом поправил меня супруг и поспешил навстречу пестрой торжественной процессии, во главе которой степенно шествовали король и королева.
        Их величества выгуливали своих придворных.
        В первый и последний раз я видела монархов на церемонии инициации восемь лет назад. Вернее, как видела - просто скользнула по алькову, в котором расположились коронованные особы, рассеянным взглядом. Все, о чем могла тогда думать, - это достойно пройти обряд. Из-за волнения лица собравшихся казались смазанными, словно нас разделяла толща льда. Голоса напоминали неясный гул, что-то вроде звучащего вдали грома.
        Никого я тогда не видела, кроме… Серен.
        Меня точно плетью хлестнуло. Воспоминание обожгло, оставив отпечаток в сознании. Вдруг вспомнилось прекрасное лицо кузины, искаженное усмешкой. То ли злой, то ли высокомерной. Понять не успела, как раз в тот момент прозвучало мое имя, и я направилась навстречу своей судьбе.
        Чтобы вскоре узнать, что родилась пустышкой.
        - Ваша светлость, опаздываете, - прервал мои воспоминания громкий голос Люстона XIV, нашего правителя. Это был мужчина средних лет - невысокий, щуплый, в костюме из золотой парчи и пышном парике, ниспадавшем на монаршие плечи темными волнами, отчего голова его величества казалась непомерно большой по сравнению с телом. - Я надеялся, вы примете участие в утреннем моционе. Нашим дамам без вас было скучно. Не правда ли, дамы? - обратился монарх к своему «зверинцу», и женская его половина отозвалась звонким смехом и возгласами согласия.
        Ах вот, значит, какая она, эта служба… Развлекать болтовней местных бездельниц. Уж не на этих ли демонов в юбках господин маркиз охотится?
        Может, поэтому вечерами и домой не рвется.
        Дыхание перехватило от ревности, которая змеей обвилась вокруг горла.
        Его величество шел, беззаботно постукивая по земле изящной тросточкой, такой же темной, как и его густые локоны. Рука, унизанная перстнями, сжимала вычурный набалдашник. Что именно он изображал, толком рассмотреть не успела, настало время склониться в реверансе. Скромно потупив взгляд, ждала, когда мне разрешат подняться. Что касается взглядов другой половины придворных, той, что не считала секунды до появления маркиза, не сомневаюсь, на чем они сейчас были сосредоточены. Я чувствовала их каждой клеточкой своего тела.
        Не самые приятные ощущения.
        - Весьма сожалею, что пропустил прогулку, сир, - поклонился их величествам маркиз.
        - Наверное, всему виной это прелестное создание, - подала голос королева - высокая статная дама, которой монарх едва доставал до плеча, и вместе они составляли довольно колоритную пару. Единственным украшением строгого наряда ее величества была светлая шемизетка, усыпанная бриллиантами, да эгрет с пушистым перышком в высокой прическе. - Обычно его светлость пунктуален. Выпрямитесь-ка, маркиза. Вашу грацию мы уже оценили…
        - И декольте тоже, - поддакнул какой-то разряженный хлыщ.
        Придворные разразились дружным смехом.
        Заметила, как на скулах Морана обозначились желваки, но ответить шутнику маг не успел. Ее величество строго посмотрела на придворного и велела тому умолкнуть. Королева Алайетт славилась весьма строгим нравом и, кажется, ей были не по душе фривольные шуточки.
        Смех оборвался.
        - Пойдемте, милая, оставим этих мужланов и продолжим прогулку без их общества, которое порой меня так тяготит, - уколола монархиня балагура, резко перехотевшего веселиться, и словом и взглядом. Взяв меня под руку, словно мы были давними подругами, обратилась к мрачному стражу: - С вашей стороны, маркиз, непростительно прятать от нас такое сокровище. Этому прекрасному цветку не место в тени своего мужа, она должна блистать при дворе. Я люблю, когда меня окружают красивые лица, и уже давно подыскиваю себе новую фрейлину. Что скажете, маркиза?
        Я растерялась, не зная, что ответить на столь неожиданное предложение. Впрочем, ответом тут же озаботился мой собственник-муж:
        - Ваше величество, Александрин еще не успела привыкнуть к столичной жизни, тем более к суете двора. Дайте ей немного времени.
        - Ей или вам? - насмешливо уточнила королева. - Ревность не к лицу мужчине.
        Посчитав разговор оконченным, правительница направилась к фонтану, отливавшему перламутром в лучах полуденного солнца.
        А за нею, словно монарший шлейф, потянулись остальные дамы. Но пусть уж лучше за королевой, чем будут виться вокруг моего мужа.
        - Какой у вас необычный цвет глаз, сударыня, - подала голос одна из фрейлин, над верхней губой которой темнела кокетливая мушка. - Не то голубой, не то зеленый. Прямо как у кошки.
        Так и не поняла, что это было, комплимент или насмешка.
        - Ах, помню, какие красивые глаза были у Серен, - совсем некстати решила поностальгировать другая прелестница, обладательница светлых локонов, собранных в замысловатую прическу и украшенных множеством нелепых, на мой взгляд, бантиков из серебристого кружева. - Таких, как у покойной маркизы де Шалон, я ни у кого больше не встречала.
        - Точно-точно. Никому не удастся заменить нашу Серен, - подключилась третья. - Ни в наших сердцах, ни… в сердце маркиза.
        В этот момент нестерпимо закололо подушечки пальцев. Верный признак того, что я уже на грани и сейчас кому-нибудь что-нибудь подпалю. Бантики, например. Вместе с волосами.
        - Полноте, Жанна! - Покрепче прижав мой локоть своим, словно опасалась, что я не выдержу и сбегу, королева намеренно громко сказала: - Не обращайте внимания на этих болтушек, Александрин. Они просто завидуют и злятся, что маркизой де Шалон стали вы, а не одна из них. После того как его светлость вернулся из Гавойи женатым мужчиной, для них закончились благодатные дни. Наш храбрый страж в упор не замечает моих фрейлин. - Ее величество оглянулась на свой эскорт, словно осматривала стаю болонок, которых любила коллекционировать, и, кажется, несколькими минутами ранее мне предложили пополнить эту коллекцию. - Что делает ему честь. Уж поверьте, эти искусительницы способны вскружить голову кому угодно, даже святейшему из святых.
        Как бальзам на душу. Почувствовала, как после слов королевы душившая меня ревность отступает.
        Фрейлины обиженно засопели. Заступаться за себя перед правительницей они не посмели. И им ничего не оставалось, как проглотить насмешку, которая слышалась в голосе ее величества, и затаить обиду. Вот только, боюсь, не имея возможности выместить ее на монаршей особе, они с превеликим удовольствием выместят ее на мне.
        При первом же удобном случае.
        Ее величество оказалась интересной собеседницей, но я робела и с трудом поддерживала разговор, а потому сомневаюсь, что у королевы обо мне сложилось хорошее впечатление. Да и как тут не робеть под перекрестными, далеко не доброжелательными взглядами.
        Положение спас Адриен. Страж появился неожиданно, как всегда, с обаятельной улыбкой на устах и живым блеском в глазах. Стащив со светлой шевелюры шляпу, галантно поклонился нашей пестрой компании, после чего выразил желание ненадолго украсть меня у королевы.
        Ее величество великодушно нас отпустила, напоследок заверив, что непременно переубедит моего упрямца-мужа и уже совсем скоро я буду блистать при дворе.
        - Подумал, короткая передышка вам не помешает, - когда мы обогнули фонтан и отдалились от придворных красавиц, шепнул мне на ухо де Грамон.
        - Вы правы, я в ней действительно нуждалась, - благодарно посмотрела на мага.
        - Вас еще не успели потравить ядом? - Заметив недоумение в моих глазах, страж весело пояснил: - Фрейлины ее величества - тот еще серпентарий.
        В тени раскидистых каштанов дышалось легче. Ветерок приятно овевал лицо, пылавшее то ли из-за жары, то ли из-за самых разнообразных чувств, которые довелось мне испытать по милости придворных жеманниц.
        - У Серен было столько подруг! - невольно вырвались слова.
        «Нашла о чем говорить!» - мысленно отругала саму себя.
        В былые времена мы с кузиной практически не общались. Серен была старше меня, к тому же из куда более состоятельной семьи. Одаренная красавица, которой не было дела до бедной родственницы из глубинки. Поэтому известие о смерти маркизы я восприняла с сожалением, но, если честно, особо не горевала, быстро позабыла о трагедии. Да и когда дочь графа ле Круа была еще жива, почти о ней не вспоминала.
        Но в последнее время покойная кузина прочно завладела моими мыслями, и каждое упоминание о ней кололо, словно кинжалом, сердце. Знаю, глупо ревновать к покойнице, но уничтожить в себе это чувство не получалось.
        Да и как о ней не думать, когда она является ко мне в бредовых миражах. Редких, но таких ярких. На короткий миг они вспыхивали в сознании и тут же гасли; иногда я видела Серен со стороны, иногда как будто была ею.
        Наверное, следовало рассказать о видениях мэтру Леграну… Но ведь мы с ним почти не знакомы. Вдруг почтенный магистр решит, что у маркизы не все в порядке с головой, и будет ходатайствовать о том, чтобы меня забрали на лечение в какой-нибудь милый госпиталь. С цепями на стенах.
        - Подруг? - переспросил Адриен, прервав ход моих не самых радужных мыслей. - Это вы о фрейлинах, что ли?
        Я утвердительно кивнула.
        - Да они ненавидели Серен, - хмыкнул маг. - Завидовали ей черной завистью. В глаза лебезили, а за спиной козни строили.
        - Но ведь она слыла любимицей всего королевства. Огненным Цветком Вальхейма, - пришла на ум фраза, которую слышала уже не раз.
        - Любили, - согласился де Грамон, не преминув уточнить: - Мужчины. Они боготворили Серен, готовы были на нее молиться. А вот среди женщин подруг, я имею в виду настоящих, а не заклятых, у маркизы не было.
        - И что же, вы тоже подпали под действие ее чар, сударь? - Строптивый язык ни в какую не желал повиноваться голосу разума.
        - Серен выбрала Морана. Этим все сказано.
        Мне показалось, или в голосе стража сквозила обида, боль… Ревность? Кажется, не я одна не умею отпускать мертвых. Де Грамон тоже ревновал. Вот только не к ней, а ее.
        - Давайте лучше не будем говорить о прошлом, - проявил Адриен благоразумие, которого мне так недоставало. Остановившись, зачем-то взял мою руку и легонько сжал ее в своей. Медленно, будто лаская, провел по моей кисти большим пальцем. Его прикосновение было теплым, кожа чуть шероховатой.
        Признаюсь, я не ожидала от мага столь внезапного проявления… хм, дружеской симпатии, а потому поначалу растерялась. Застыла, глядя в янтарные глаза колдуна, точно два обжигающих солнца, и даже не пыталась выдернуть руку.
        - Давно мечтал коснуться вас. Почувствовать, каково это, - хрипло прошептал страж.
        Того, что произошло в следующее мгновение, я не могла представить даже в самом бредовом сне. Де Грамон скользнул по моим губам взглядом, а в следующую секунду уже сжимал меня в объятиях и исступленно их целовал.
        И это его я называла благоразумным?
        Вырвалась, хотя получилось не сразу, со всей силы толкнула мага в грудь. От непрошеных поцелуев горели губы.
        - Вы что себе позволяете?! - возмутилась, отступая на шаг, а потом еще на два. На всякий случай. Мало ли какая блажь взбредет в голову этому ненормальному. - Как вам хватило наглости поцеловать жену лучшего друга?!
        - Что ж, это было вполне приятно, - глубокомысленно заключил де Грамон. Вид у него при этом был такой, словно только что полакомился ягодным сорбетом и теперь был не против получить добавку.
        - А если я расскажу маркизу? - бросила с вызовом.
        Страж криво ухмыльнулся, растеряв все свое обаяние.
        - Хотите снова присутствовать на дуэли? Моран, в отличие от д’Альбре, не трус и не будет прятаться за спиной голема. И смею вас уверить, прекрасная маркиза, я ничуть не слабее его светлости. Поэтому исход битвы может быть непредсказуем. Рискнете поставить на кон жизнь мужа?
        - Если еще хоть пальцем меня коснетесь, будьте уверены, - рискну!
        - Что ж, пока не буду, - загадочно усмехнулся страж, и от этой его усмешки меня пронзила дрожь. - Потерплю немного.
        - Вы… - задохнулась я от негодования. Набрав в легкие побольше воздуха, собиралась высказать все, что думаю о наглеце, но, увы, не успела.
        Взгляд чародея неожиданно потемнел, подернулся пеленой. У меня же перед глазами померкли краски, королевский парк, мгновение назад утопавший в зелени и цветах, вдруг стал черно-белым. Солнце на небосводе превратилось в белесое пятно, на которое стремительно наползала огромная туча. Повеяло холодом, непривычным, каким-то потусторонним. Словно он поднимался из самых глубин мглы и, просачиваясь сквозь землю, отравлял все вокруг, на пару с невыносимым зловонием.
        - Демон! - в один голос воскликнули мы и рванули в обратном направлении.
        К фонтану, у которого оставили королеву.
        Соревноваться в скорости со стражем - гиблое дело. И пары секунд не прошло, как широкая спина Адриена уже маячила на другом конце аллеи. А вскоре маг скрылся за могучими стволами деревьев.
        Когда я достигла эпицентра событий, задыхаясь от демонической вони и быстрого бега, моим глазам открылась страшная картина.
        Доселе мне не доводилось встречаться с одержимыми и, честно говоря, предпочла бы вовсе никогда их не видеть. Одна из фрейлин, та самая, с бархатной мушкой, расхаживала по мраморному борту фонтана, крепко удерживая ее величество и прикрываясь ею как щитом. Кто бы мог подумать, что в этом хрупком юном создании окажется столько силы!
        Шелковый шлейф красавицы был погружен в воду. Вырываясь из мраморной статуи пышногрудой русалки, тянувшей руки к небу, брызги падали на одержимую. Но та, уже промокнув до нитки, похоже, не испытывала неудобства. Лицо, и без того бледное из-за обилия пудры, стало еще бледнее, словно алебастровая маска.
        Остальные девушки испуганно жались друг к другу. Всхлипывая, не забывали потихоньку пятиться от фонтана, не без оснований опасаясь, что любая из них может оказаться на месте бедной королевы.
        Последняя тоже походила на привидение, хоть и старалась держаться достойно.
        Не знаю, сумела бы я сохранить хладнокровие, находясь в руках человека, мыслями и поступками которого управлял демон. Сложно оставаться спокойной, когда к твоему горлу приставлено острое лезвие. Первая капля крови уже сползала по шее правительницы, грозясь запачкать нарядную шемизетку.
        - Не подходи! - взвизгнула фрейлина, когда де Грамон попытался приблизиться к фонтану. - Иначе придется расправиться с ней по-быстрому. А я хочу растянуть удовольствие, - осклабилась девушка.
        Глаза ее налились кровью, радужка потемнела, став непроницаемо-черной. Сосуды под кожей взбугрились, отчего лицо стало отдавать неестественной синевой. Оно как будто распухло, и мне даже почудилось, что по борту фонтана, словно по сцене, разгуливает не живой человек, а воскресшая покойница, намерившаяся забрать с собой в загробный мир правительницу Вальхейма.
        - Терез, послушай меня, - вкрадчиво заговорил страж, то ли стараясь потянуть время, то ли надеясь отвлечь одержимую, чтобы улучить момент и атаковать, при этом не задев королеву. - Я знаю, ты слышишь. Борись с ним! Убьешь ее величество, и твоя жизнь тоже будет кончена.
        Я затравленно огляделась. Вокруг ни души, если не считать скулящих фрейлин, от которых никакого толку. Вдали за деревьями виднелась светлая громада дворца. Сколько в нем стражей, способных учуять демона? Сумеют ли подоспеть вовремя? Прежде чем ее величеству перережут горло.
        - Она тебя не слышит. Не слы-шит, - с дразнящей интонацией в голосе проговорила Терез. Или, вернее, то, что в нее вселилось. - Я уже несколько часов владею ею, а вы ничего не заметили. Все гадал, кого же мне выбрать в жертвы… - Одержимая скользнула острием лезвия по расшитому серебром лифу королевского платья. - Этих овечек, - клинок, слабо блеснув в лучах тусклого солнца, указал в сторону плачущих девушек и снова прижался к горлу правительницы, - или рыбку покрупнее. Жаль, тело быстро слабеет, иначе бы я выждал более удобный момент. Наедине нам с государыней было бы куда веселее. Правда, ваше величество?
        Присутствие духа изменило Алайетт, женщина судорожно вздохнула, и по щекам ее одна за другой потекли слезы.
        - Не грустите, - растянуло губы в страшной ухмылке то, что язык не поворачивался назвать человеком, - скоро вы все последуете за вашей правительницей. Кто-то раньше. А кто-то позже. Останутся только избранные. Те, кто будут ему угодны. Остальные…
        Договорить одержимая не успела. Поднялся ветер, настолько сильный, что затрещали деревья и стали испуганно склонять пышные кроны. Лепестки цветов, некогда имевшие яркий, насыщенный цвет, а теперь казавшиеся мне серыми, словно хлопья пепла, закружились, уносясь в свинцовое небо.
        Незримые щупальца воздушной стихии схватили обезумевшую фрейлину. Подняли ее вверх, точно пушинку. В память врезалось перекошенное лицо девушки, ее фигура, болтающаяся в воздухе, словно она была марионеткой, сломанной куклой, которую дернул за ниточку неумелый кукловод.
        Стилет упал в траву, королева - в объятия стража, успевшего ее подхватить. А в следующее мгновение вода выплеснулась из фонтана, когда в него приземлилась Терез.
        Чуть позже, уже после того как стих ветер, поднявшийся благодаря моему мужу, все заметили, что вода вокруг одержимой поменяла свой цвет. Широко раскинув руки, застывшим взглядом Терез смотрела в небо. Хвост каменной русалки, о который при падении ударилась девушка, покрывали багровые разводы.
        - Побудьте с ней, - вручил мне страж венценосную особу, находящуюся в полуобморочном состоянии. - Нельзя допустить, чтобы он вырвался! - С этими словами маг бросился в воду к телу фрейлины.
        А вскоре к нему присоединился Моран. Спасший одну женщину и невольно поспособствовавший кончине другой.
        ГЛАВА 26
        Вечер плавно перетекал в ночь. Страж зажег светильник из позолоченного серебра и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл веки. На письменном столе возле мага стоял недопитый бокал арманьяка, рядом белело несколько листков со сломанными печатями. Отчеты с мест нападений демонов. На первый взгляд не замечалось никакой закономерности, и могло бы сложиться впечатление, что жертвы выбирались спонтанно. Если демоны сами пробирались в Вальхейм, тогда понятно. Ими руководила только жажда убийства, кого именно уничтожать, значения не имело.
        Но страж был уверен: тварями кто-то управляет. Кто-то намеренно призывал их в королевство. Зачем - это еще предстояло выяснить.
        Маркиз не заметил, как погрузился в воспоминания о минувших днях.
        После нападения на ее величество во дворце - да что там во дворце! - во всем городе поднялся настоящий переполох. Монарх, испуганный и разгневанный, грозился, если в самое ближайшее время его не избавят от демонической напасти, отправить всех наследников морров на виселицу, а в часы, когда был особенно раздражен, даже стращал костром.
        Больше всех досталось маркизу, удостоенному чести, от которой он и рад был бы, да не мог отказаться: именно Морану доверили возглавить расследование и поиски обезумевшего мага.
        Пока что убийства не распространились дальше Навенны и окрестных селений. Но если эта зараза расширит свое поле деятельности и достигнет соседних королевств…
        Конфликтов с дружественными державами Люстон XIV боялся даже больше, чем самих демонов.
        - Почему вы его не почувствовали? - Колдун невольно улыбнулся, вспомнив вопрос, который за завтраком задала ему Ксандра. Любознательная девочка, желавшая познать все тайны мироздания. - И ты, и Адриен находились достаточно близко к Терез. Да и я тоже…
        Александрин была уверена, что вместе с огненной стихией в ней проснулось наследие морров. А у него язык не поворачивался сказать ей очередную ложь. Уже давно мог бы придумать какую угодно байку, чтобы объяснить метаморфозы, происходящие с женой. Мог бы, да только все сложнее становилось лгать ей, глядя в глаза.
        Кажется, он уже начал скучать по их небесному цвету.
        - Потому демоны и используют людей. Не только чтобы питаться их жизненной энергией, но и чтобы прятаться в их телах. Пока одержимый не проявит себя, демона невозможно почувствовать.
        - Жуть какая! - поежилась Александрин. - И что, эта мерзость может вселиться в любого?
        - Обычные люди - самая легкая добыча. Как и маги с очень слабым даром вроде Терез. Такие не способны противостоять демонам. - Заметив тень страха, промелькнувшую на лице маркизы, Моран поспешил ее заверить: - Не бойся, тебя не коснется никакая тварь. Я об этом позабочусь.
        Сказал и мысленно усмехнулся. Александрин даже не подозревала, что одна такая тварь, ничем не лучше демона, каждый день завтракала с ней и вела светские беседы. А ночами делила с ней постель.
        Маркиз поморщился и залпом осушил бокал. Знала бы Ксандра, за кого вышла замуж, не смотрела бы на него с такой нежностью и любовью.
        Видя, что муж с головой ушел в расследование, Александрин старалась не обременять его своими тревогами. С одной стороны, это облегчало магу задачу: не было нужды постоянно изворачиваться и лгать. С другой - предоставленная самой себе, девушка могла отыскать ответы, которые знать была не должна. Потому приходилось брать ее с собой во дворец, чтобы Ксандра все время находилась у него на глазах. И все свободные от службы часы тоже посвящать нелюбимой супруге.
        Он ведь действительно ее не любил. Возможно, лишь увлекся немного, а потому так много думает о ней. А та, что на самом деле владела его сердцем, с чьим именем на губах он просыпался и засыпал, чей голос постоянно звучал в его голове, вскоре должна была воскреснуть.
        Моран думал, общество жены будет ему в тягость, быстро приестся, и придется ему терпеть Ксандру скрепя сердце. Но, как вскоре выяснилось, Александрин обладала живым, пытливым умом и тонким чувством юмора. С ней никогда не было скучно.
        Однажды страж поймал себя на мысли, что ему нравятся вечерние прогулки с женой по живописным местам Навенны. Пусть и на короткое время, но они приносили умиротворение и покой, которые маг искал последние месяцы, но так пока и не обрел.
        Его светлости нравилось слушать ее мелодичный голос, когда Александрин рассказывала очередную забавную историю о своей жизни в Луази. В основном рассказы эти были о сестрах, старшем брате или детях вилланов, с которыми водила дружбу его лишенная снобизма супруга.
        Мыслимое ли дело - дружить с пастухами и пастушками!
        Хотя не эта ли простота, доброта и отзывчивость, коими обладала девушка, его в ней и привлекли? Двор был полон жеманниц, лицемерок и интриганок. Изысканных - несомненно. Красивых - глаз не отвести. Но каких-то искусственных. За белилами и румянами, словно за ширмой, самые прекрасные и одаренные дамы Вальхейма скрывали не только лица, но и черные души, гнилые сердца.
        Все чаще Моран вспоминал тот день, когда впервые увидел Александрин.
        Заплаканную шестнадцатилетнюю девчонку в королевском парке. Дочь потомственных магов, рожденную без дара.
        Почему потом не отправился к ней в Луази? Ведь собирался же. Кажется, именно тогда он познакомился с Серен. А может быть, позже…
        Страж грустно улыбнулся. Александрин в этой жизни не повезло дважды. В первый раз, когда не прошла обряд инициации. Во второй - когда вышла за него замуж. Наверное, не окажись Ксандра пустышкой, уже давно бы обзавелась супругом. Избежала бы участи, которую он, Моран, ей уготовил.
        Маркиз схватился за голову, неловко смахнув со стола опустевший бокал, и с силой сжал виски. Послышался звон разбитого хрусталя, но страж этого даже не заметил.
        Порой ему очень хотелось ее отпустить. Приказать убираться, бежать от него без оглядки. Спасаться.
        Вот только мысль эта, мимолетная, тут же исчезала, заглушенная иными чувствами - холодной решимостью и равнодушием.
        Какое ему может быть дело до никому не нужной девчонки? Именно это нашептывал чародею живущий в его сознании голос. И цветок, рожденный из пламени, в часы, когда Морана снедала ненависть к самому себе и начинали одолевать сомнения, разгорался в сумраке комнаты. Чтобы укрепить мага в его решении. В отблесках колдовского пламени виделся стражу знакомый образ. Образ дорогой его сердцу Серен.
        Ритуал вот-вот должен был состояться. Как только сила покойной маркизы, заключенная в кулоне, вся до последней капли перетечет в Александрин, когда Ксандра и магия станут едины, он призовет душу Серен.
        Главное, чтобы никто не заметил подмены. Родные девушки. Касьен. Адриен… В последнее время де Грамон стал проявлять к Александрин слишком много внимания, которое так раздражало стража. Не раз Моран замечал, как друг засматривается на его супругу, когда та прогуливалась по королевскому парку или как неприкаянная блуждала по галереям дворца.
        К досаде маркиза, Адриен был не единственным, кто пожирал Ксандру взглядом. Придворные повесы от де Грамона недалеко ушли. Столь пристальное внимание злило стража, заставляло нервничать, мешало сосредоточиться на службе и поисках преступника.
        И непонятно, кого же он все-таки ревновал: прекрасную оболочку своей наивной супруги или всю ее целиком. Странно, но эта девушка умела вызывать в нем самые разнообразные чувства. А ведь он был уверен, что уже давно разучился чувствовать.
        Уже и забыл, когда в последний раз сердце болезненно сжималось от ревности. Когда смеялся искренне, а не изображал веселье. Когда получал удовольствие от чьего-то присутствия и втайне надеялся растянуть эти мгновения наедине с ней. Когда по-настоящему горевал. Именно это чувство испытывал маг, наблюдая за тем, как Ксандра, вглядываясь в зачарованное зеркало, с печалью смотрит на своего неподвижного отца.
        Однажды, застав ее за этим занятием, он вновь ощутил укол совести. Желая отвлечь девушку, Моран предложил:
        - Как насчет пикника в Валь-де-Манне?
        Ксандра вскинула на него недоуменный взгляд:
        - Но ведь до поместья больше дня пути! А тебя завтра ждут во дворце.
        Страж забрал у нее ручное зеркальце, отражение в котором тут же померкло. Взяв за руку, подвел к его напольному собрату, заключенному в тяжелую резную раму.
        - Открою тебе один секрет. О нем мало кому известно. Только доверься мне и ничего не бойся.
        - Обычно после таких слов и начинают бояться, - улыбнулась девушка.
        А в следующую секунду Моран почувствовал, как рука Александрин в его руке дрогнула, когда он коснулся темного дерева, обрамлявшего зеркальную гладь. Та, замерцав, подернулась туманной пеленой, в которую де Шалон бесстрашно шагнул, увлекая за собой ошеломленную супругу.
        - И что, все стражи способны проделывать такие трюки? - когда первый шок прошел, пробормотала девушка, с удивлением оглядывая спальню маркиза в его родовом имении, куда они перенеслись за считаные мгновения.
        - У наших прародителей-морров имелось немало секретов. Этот - один из немногих, известных мне. Кому еще, сложно сказать. Стражи не любят делиться своими тайнами.
        - Я о твоей никому не скажу, - прошептала Александрин, глядя на зеркало, поверхность которого успела стать прежней - обычным отражением, продемонстрировавшим магу румянец, проступивший на хорошеньком личике супруги. Сейчас оно выражало крайнюю степень возмущения. - Значит, вот как ты проникал ко мне по ночам, еще до того, как мы поженились! Бессовестный! А я всё потайные ходы у себя в спальне искала.
        - Мне нравилось любоваться тобой спящей, - не испытывая угрызений совести, с улыбкой оправдался страж и перехватил хрупкую ручку, которой негодующая женушка уже дважды успела толкнуть его в грудь. Прижался к нежной кисти губами, а потом привлек Александрин к себе и с наслаждением поцеловал, на какой-то миг позабыв, кем она для него является и кем должна будет стать.
        Тот день был для них одним из самых светлых и беззаботных за многие месяцы. Они провели его вместе, гуляя по окрестностям поместья, отдыхая на берегу ручья. Прислонившись к широкому стволу кряжистого дерева, росшего у самой кромки воды, Моран задумчиво пропускал через пальцы шелковистые локоны жены, доверчиво положившей голову ему на грудь и незаметно уснувшей.
        Тогда магу впервые подумалось, что, если бы можно было выбрать другую жертву, он бы не задумываясь так и поступил.
        Скрипнули створки отворяющейся двери, и этот тихий звук вернул стража к действительности.
        - Так и знала, что найду тебя здесь. - Александрин бесшумно приблизилась к нему. Босая, одетая в легкий, струящийся складками халат, лентой перехваченный под грудью.
        Морану подумалось, что стоит лишь потянуть за нежно-голубой бант, и можно будет вновь любоваться соблазнительными полукружиями, скрытыми шелковистой тканью сорочки.
        Опустившись на край широкого письменного стола, девушка протянула к магу руку. Нежным, почти невесомым касанием пальцев пригладила ему волосы и мягко произнесла:
        - Вчера, вместо того чтобы отдыхать, ты засиделся здесь до глубокой ночи. И позавчера тоже. Мне кажется, для разнообразия сегодня можно и поспать.
        Моран устало потер глаза и улыбнулся своей заботливой женушке.
        - Мне не хочется спать.
        - Но нельзя же постоянно работать. Давно в зеркало смотрелся? Вон уже и круги под глазами от ночных бдений.
        Маркиз перехватил руку жены, когда та собиралась одарить его очередной лаской, и прижался губами к маленькой теплой ладони.
        - Если мне предложат альтернативу поинтересней, так уж и быть, сделаю перерыв.
        - Как насчет… - Александрин задумчиво закусила губу. Ничего особенного, вот только от этого «ничего» стража, словно штормовой волной, накрыло возбуждение, будто он вдруг перенесся в прошлое и снова стал несдержанным сопливым мальчишкой, только познавшим радости любви. - О, придумала! Если ваша светлость изволит, можем сыграть в карты.
        Намеренно дразнит, прекрасно зная, что невозможно устоять перед этой ее улыбкой, томным взглядом, едва уловимым запахом диких цветов, обласканных жарким солнцем, что летом витал над полями и лугами горячо любимой им Гавойи. Моран и сам не мог понять, почему именно этот аромат чудился ему всякий раз, когда Александрин оказывалась рядом. Словно она олицетворяла саму природу, все чистое и светлое, что еще оставалось в его жизни.
        Какие к демонам демоны, когда он не в силах отвести взгляд от чувственно приоткрытых губ, жаждущих поцелуев! От полной груди, соблазнительно вздымающейся под тонким шелком.
        - Моя светлость изволит сыграть, - стремительно поднявшись, страж привлек девушку к себе. - Но только не в карты.
        Усадив ее на стол, прямо на ворох корреспонденции, нетерпеливо надавил коленом, вынуждая Ксандру раздвинуть ноги, и удобно устроился между точеных бедер.
        Звякнула, ударившись о пол, жемчужная заколка, которую маг выдернул из смоляной копны, и густые, отливающие золотом в пламени свечей волосы легли на плечи девушки темной пелериной.
        Александрин опустила от удовольствия веки, когда сильные руки мужа, лаская, скользнули по ее стройным ножкам, задирая подол сорочки. Погладили колени, слегка надавив, побуждая раскрыться перед ним еще больше. Девушка покорно запрокинула голову, позволяя магу покрывать поцелуями обнаженную, ноющую от желания грудь и плечи, с которых Моран нетерпеливо сдернул халат и приспустил, едва не порвав, кружевные бретельки сорочки.
        Как же ему нравилось вдыхать ее запах, такой дурманящий, такой сладкий. Нравилось видеть ее изнывающей от желания, заласканной до потери сознания, содрогающейся от каждого малейшего прикосновения его пальцев. Слышать стоны и свое собственное имя, произносимое хриплым шепотом.
        Нравилось доводить ее до умопомрачения и терять голову вместе с ней.
        Маркиз зажмурился, опьяненный близостью, в глазах уже темнело от желания. Не способный сдерживаться, сильнее сжал чувствительное полушарие, заполнившее его ладонь. Александрин всхлипнула от этой порывистой, немного грубой ласки, задрожала от прикосновения горячего языка к жилке, бешено пульсирующей на шее, и подалась навстречу, стремясь прижаться к мужу теснее, почувствовать его возбуждение и твердость его намерений.
        Больше не сдерживая себя, маг впился в приоткрытые губы жадным, глубоким поцелуем. Целовал неистово, с силой вжимая в себя, втайне мечтая, чтобы эти мгновения растянулись в вечность.
        - Что же ты со мной делаешь? - прошептал он хрипло, получив в ответ громкий вскрик, в котором смешались мимолетная боль и удовольствие, когда страж резко, стремительно заполнил ее собой.
        Александрин выгнулась, запрокинув голову так, что волосы рассыпались по столу. Всхлипнула от нового сильного толчка, царапая ногтями ни в чем не повинную столешницу, а заодно сминая исписанные листы, некогда бывшие важными документами, а теперь превратившиеся в жалкую скомканную бумагу.
        Впрочем, до королевских посланий магу уже давно не было дела. Сейчас для него ничто не имело значения, кроме девушки, захмелевшей от страсти. Как и он, одурманенной скоротечным счастьем.
        Послушная движению его руки, Александрин скользнула на стол, взглядом ловя его взгляд, впитывая в себя его дыхание, тяжело вырывающееся из груди. Темные волосы, янтарем отливавшие в бликах пламени, разметались по дереву, контрастируя со светлой, молочной кожей девушки.
        Моран продолжал двигаться в ней, из последних сил пытаясь оттянуть момент разрядки, стремясь в полной мере насладиться видом возбужденной, сгорающей от страсти красавицы.
        Его жены. Его избранницы.
        Которую не было сил отпустить и которую отпустить он был обязан.
        Пока еще не стало слишком поздно.
        Поймав взгляд небесных, отравленных зеленью глаз, увидев, как они лихорадочно блестят, а сама Ксандра в исступлении кусает губы, страж почувствовал, как его волной накрывает наслаждение. Лавой выжегшее все внутри, стершее все мысли, и даже голос, непрестанно звучавший где-то глубоко в сознании, теперь казался почти неразличимым.
        Едва слышимым…
        …В ту ночь маркиза впервые за долгое время не мучила бессонница, не тянуло остаться в одиночестве. И девушка, уснувшая у него на груди, впервые проснулась разбуженная не служанкой, а лаской и поцелуями мужа.
        ГЛАВА 27
        Сидя в кресле возле очага, в котором только начало разгораться пламя, робко подбиравшееся к днищу закопченного котелка, Опаль с интересом рассматривала жилье человека, прозванного Чернокнижником. Отправляясь на встречу с загадочным колдуном, девушка ожидала увидеть убогую лачугу посреди дремучего леса, вроде той, в которой прозябала старуха Берзэ. Полную засушенных лягушачьих лапок, крысиных хвостов и прочей мерзости.
        Каково же было удивление герцогини, когда поиски привели ее в небольшой городок на западе Вальхейма, радовавший взор опрятными улочками и добротными домами с тенистыми двориками. Жилище мага, увитое плющом, с ухоженным палисадником, в котором росли яблоневые деревья, заставило девушку задуматься, увенчалось ли успехом ее расследование или она ошиблась.
        Внутри жилье колдуна, к которому горожане почтительно обращались не иначе как лекарь Дюбуа, тоже было чистым, с мебелью, может, и грубоватой, лишенной изящества, к которому так привыкла молодая герцогиня, зато сработанной на совесть. И в воздухе витал аромат готовящейся с пряностями дичи.
        Каменный пол устилали шкуры животных. Два стеллажа, темневшие по углам гостиной, ломились от книг. И пока месье Дюбуа ходил за сидром, дабы гостья могла утолить жажду (почему-то этот высокий, худой как щепка мужчина, одетый в темный костюм из грубого сукна и до блеска начищенные туфли с пряжками, не жаловал вина), Опаль из любопытства заглянула в несколько талмудов.
        И это только укрепило ее сомнения. Едва ли можно было найти какое-нибудь хитрое заклинание в исторических трактатах и преданиях Единой. К разочарованию девушки, она не обнаружила ни одного тома, хранящего в себе древние, скрытые от большинства знания.
        - Наверное, книги по магии он где-то прячет, - приободрила себя гостья и вернулась в удобное кресло.
        Больше всего Опаль опасалась повстречать шарлатана, который только голову ей заморочит. Нет, денег герцогине было не жалко - жалко времени. Каждый час, что проживал Моран, упиваясь любовью своей треклятой женушки, а она, Опаль, страдала, мысленно вновь и вновь возвращаясь к тем светлым дням, когда была счастлива со своим кумиром и чувствовала себя пусть не любимой, но хотя бы желанной, был подобен пытке.
        Герцогиня д’Альбре устала жить прошлым, устала теряться в своих мечтах, так и не осуществившихся. Следовало как можно скорее разорвать этот порочный круг. Развеять чары стража, которого одновременно и любила и ненавидела.
        Только смерть маркиза могла принести ей избавление от этого затянувшегося кошмара.
        - Ваша светлость, - вернулся в комнату лекарь и протянул гостье большую кружку сидра, не преминув похвалиться: - Сам готовлю из своего урожая и по своему собственному рецепту.
        Герцогиня натянуто улыбнулась.
        Хозяйственный чистюля днем, исцеляющий людские хвори, а по ночам могущественный чародей, приносящий в жертвы младенцев? Девушка нахмурилась. Как-то не вязался образ этого господина, такого любезного и улыбчивого, с образом безжалостного колдуна, который Опаль рисовала в своем воображении.
        - Так что же вас привело ко мне, дорогая герцогиня? - Помешав густое варево в котелке, которое постепенно начинало шипеть и булькать и по запаху очень напоминало чечевичную похлебку, Чернокнижник опустился в соседнее кресло.
        Отпив из кружки немного освежающего яблочного сидра, Опаль вгляделась в лицо колдуна. Совершенно невыразительное, и глаза его были такие же: светло-карие с зеленцой, что-то вроде болотной тины.
        - Никак не пойму, месье, из какой стихии вы черпаете силу?
        - Я не стихийник, - улыбнувшись одними уголками тонких бескровных губ, признался месье Дюбуа.
        - Демоны? - деловито осведомилась Опаль, гадая, действительно ли этот нескладный верзила - потомок великих морров.
        - Разве ваша светлость приехала ко мне из самой столицы, только чтобы выведать все мои секреты? - увильнул от ответа лекарь.
        - Просто пытаюсь понять, как вы… хм, помогаете страждущим вроде меня.
        - Мои методы не должны вас заботить. Главное - результат, - веско заметил мужчина. Закинув ногу на ногу, переплел на колене длинные худые пальцы и вкрадчиво попросил: - Лучше расскажите, что привело вас ко мне. А я подумаю, чем смогу быть полезен такой красавице.
        - Мои имя и честь были запятнаны. Одним человеком. Стражем, - осторожно подбирая слова, начала девушка. - Я не могу есть, не могу спать. Не могу жить, зная, что он остался безнаказанным! Согласны ли вы помочь мне в этом деликатном деле, месье Дюбуа?
        - Значит, причина вашего визита кроется в мести, - усмехнулся хозяин дома. - Насколько сильно вы его ненавидите, мадам?
        - Настолько, насколько когда-то его любила, - с горечью прошептала Опаль.
        - А сейчас?
        Девушка замялась, не способная признаться в постыдном чувстве даже самой себе.
        - Впрочем, - отмахнулся колдун, - для меня это не имеет значения. Хочу только сразу предупредить, мадам, я не убиваю людей, - разочаровал гостью маг, но тут же поспешил уточнить: - Не убиваю собственноручно. Однако это при желании сможете сделать вы. Если, конечно, решитесь.
        - Я потому и обратилась к вам! - возмутилась гостья. - Против стража я бессильна!
        Чародей загадочно улыбнулся.
        - Самое опасное оружие женщины - хитрость. Почаще ею пользуйтесь для наказания обидчиков. Я научу, как сделать так, чтобы он оказался перед вами беззащитен. Но это будет дорого стоить.
        Опаль вся внутренне напряглась, опасаясь, что взамен колдун потребует что-то, чего она не сможет ему дать. Ладно, если попросит принести жертву. Она, в отличие от этого уныло одетого жердя, не настолько щепетильна.
        Но если замахнется на что-то более ценное… Кто знает, с какими силами месье Дюбуа водит дружбу.
        К счастью Опаль, все оказалось намного прозаичней.
        - Пять сотен алидоров, мадам. Половина сейчас. Половина - когда расквитаетесь со своим стражем.
        - Думаете, ваш план сработает? - отстегивая от пояса тугой кошель с вышитыми на нем инициалами, недоверчиво поинтересовалась девушка.
        - О, я не сомневаюсь, мадам, - расплылся в зловещей улыбке маг, алчно сверкнув глазами при виде кожаного мешочка, распухшего от золотых монет.
        В тот момент Опаль подумалось, что облик милого, добродушного буржуа - лишь искусная маска, которую привык носить этот колдун.
        - Он обязательно сработает. Будьте уверены, - заверил гостью чародей.
        До сегодняшнего утра я даже не подозревала, насколько это приятно просыпаться так же, как и уснула, а именно - в объятиях мужа. И блаженно жмуриться, ощущая россыпь нежных поцелуев на своем лице.
        - Не так-то просто добудиться до вашей светлости, - шутливо попеняли мне. - Как насчет завтрака? - Последний поцелуй достался кончику носа. Вернее, он оказался предпоследним, после чего я почувствовала ласковое прикосновение мужниных губ к своей щеке. - Умираю от голода.
        Закончив с безумно приятным ритуалом побудки, маркиз принялся одеваться. А я лежала в обнимку с подушкой и любовалась им, взглядом скользя по широкой мускулистой спине с татуировкой вдоль позвоночника, по сильным рукам, в которых ночью умирала и воскресала снова.
        При воспоминании о мгновениях страсти по телу разлилась сладкая истома.
        - Уже встаю, - пообещала полусонно и с наслаждением прикрыла веки, желая понежиться еще немного во власти приятных видений.
        - Пришлю к тебе Мадлен. - Надев рубашку, его светлость самым бессовестным образом стянул с меня одеяло - видите ли, из опасения, что я задрыхну сразу же после его ухода, и поспешил к себе собираться.
        Еще какое-то время повалялась в кровати, гадая, что бы такое наплести Морану, чтобы увильнуть от поездки во дворец. Не то чтобы мне там не нравилось, просто были дела поважнее, не хотелось тратить целый день на прогулки по парку да на игру с придворными в карты.
        Прошло уже столько дней, а от мэтра Леграна ни весточки. Нет, я, конечно, понимаю - у пожилого учителя наверняка и своих забот полон рот; тем более сейчас пора экзаменов. Но он ведь обещал помочь. Наверное, стоит о себе напомнить.
        Боюсь только, если поделюсь планами с Мораном, ни в какой коллеж меня не отпустят. И наверняка упрекнут в том, что малознакомому магу я доверяю больше, чем собственному мужу.
        За минувшие дни я, кажется, еще больше влюбилась в стража и теперь не мыслила без него жизни. Моя привязанность к мужу все крепла, вот только недосказанность между нами так никуда и не делась.
        Она омрачала нашу семейную жизнь. Она и неожиданные перепады настроения маркиза. Моран то был весел, внимателен и нежен со мной, то в его взгляде снова появлялся холод и отчуждение.
        Всякий раз, глядя на мужа, я не знала, что увижу в его глазах.
        Перед тем как отправиться на завтрак, достала из шифоньерки зеркальце, чтобы снова увидеть папА. Это стало моим ежеутренним и ежевечерним ритуалом. Произнося слова заклинания, молила Единую, чтобы показала мне родителя в добром здравии. Но зеркало каждый раз демонстрировало одну и ту же картину: отец по-прежнему пребывал в оковах сна.
        - Я бы все отдала, чтобы ты очнулся, - прошептала, вглядываясь в безмятежные черты лица спящего родителя.
        - Почему бы тебе его не навестить?
        От неожиданности едва не уронила зеркало. Обернулась к мужу, замершему на пороге спальни.
        - Отправиться в Луази? - сказала, растерянно глядя на его светлость.
        Еще совсем недавно де Шалон и слышать не хотел ни о каких поездках, заявляя, что я вся его без остатка и что он не желает расставаться со мной даже на час.
        А теперь спешно выталкивает из себя слова, словно боится, что в любой момент может передумать:
        - Конечно! Встреча с родными пойдет тебе на пользу. Мне больно видеть тебя такой. Ты почти не расстаешься с этим зеркалом, и, когда смотришь на отца, в глазах появляются слезы.
        Решительно приблизившись к резному гардеробу, Моран принялся одно за другим выуживать из его недр платья и бросать их в кресло.
        - Погости там какое-то время. Пока барону не станет лучше. Тем более что в столице сейчас неспокойно. А в Луази ты будешь в безопасности. Вернешься, когда нападения демонов прекратятся. - Короткие, рваные фразы, от которых болезненно сжимается сердце.
        - Ты меня выгоняешь?
        Знаю, абсурдное предположение. Но когда твой собственный муж вдруг ни с того ни с сего начинает опустошать твой шкаф и желает твоего скорейшего отъезда, причем на неопределенный срок, - это первое, что приходит в голову.
        Страж был бледен, напряжен. Казалось, стоит его коснуться, и он лопнет, точно натянутая до предела тетива лука.
        - Моран, что с тобой? Все ведь было в порядке, - приблизившись, мягко дотронулась до его плеча. Маг вздрогнул и обернулся. - Почему ты так спешно хочешь от меня избавиться?
        - Не хочу, - улыбнулся так, словно за миг до того хотел скривиться от боли, но в последний момент сумел с собой совладать. - И ты даже не представляешь, как сложно мне тебя отпускать. Но лучше тебе уехать. Сегодня же. Сейчас.
        - Но…
        Что за странные метаморфозы?
        - К этому платью больше подойдут те янтарные бусы, что я подарил тебе на нашу помолвку.
        Опомниться не успела, как с меня сорвали кулон и швырнули его в раскрытый ларец, выудив из него же дурацкие бусы.
        - Я привыкла к моему кулону! - потянулась было за вожделенным украшением, с которым не было сил расстаться.
        Как и с любимым мужем.
        Маг удержал. Сжал мою руку в своей, порывисто поцеловал кончики дрогнувших пальцев и потащил, не обращая внимания на робкий протест, за собой к лестнице.
        - Служанки уложат вещи. Карету сейчас подготовят. А ты пока позавтракаешь.
        - Моран!
        - Разве не соскучилась по отцу?
        - Очень. Но… - Сильнее сжала руку мужа. Появилось гнетущее, мерзкое ощущение, что, если сейчас он ее отпустит, отпустит меня, мы расстанемся не на неделю, не на несколько дней.
        Навсегда.
        - То зеркало, что стоит в спальне отца… сможешь ли ты навещать меня через него?
        Стремительно сбежав по ступеням, страж замер посреди холла, заполненного пронзительно ярким светом полуденного солнца. А у меня внутри, казалось, ядовитым сорняком разрасталась тьма, пуская корни глубоко в сердце.
        Моран зажмурился на миг. В резких, заострившихся чертах его лица мне виделась тоска и мука, а еще злость. Вот только непонятно, на кого он злился: на меня или на себя.
        - Я постараюсь, - спустя невыносимо долгие секунды прошептал чуть слышно. Привлек меня к своей груди и поцеловал.
        Наш поцелуй отдавал горечью, нежеланием расставаться, страхом перед этой самой разлукой, внезапной и такой болезненной. Не менее горьким оказался и тот, которым муж коснулся моих губ, уже когда я садилась в карету.
        Кажется, его светлости было сейчас не менее тяжело, чем мне. Я видела, что в нем происходит внутренняя борьба. На какой-то миг Моран даже попытался меня удержать. Схватил неожиданно за запястье, сдавив крепко, почти до боли. Обжег взглядом. А потом… отпустил, велев кучеру хриплым, дрожащим голосом не останавливаться, пока не покинем пределов Навенны. Двум всадникам, что должны были меня сопровождать, приказал не спускать с кареты глаз, дважды повторив, что отвечают за маркизу своими головами.
        Я смотрела на мужа, пока за экипажем не закрылись ворота. Растерянная, подавленная, опустошенная. Кусала до крови губы, чтобы не заплакать. Чтобы не поддаться слабости и не повернуть обратно.
        Несмотря на приказ маркиза как можно скорее покинуть Навенну, одну остановку, возле коллежа стихий, мы все же сделали. Дубоголовые охранники поначалу ни в какую не хотели внимать моим просьбам. Даже угрозы пожаловаться стражу на них не действовали.
        К счастью, Кантен, испытывавший вину за то, что некоторое время назад наябедничал на меня Морану, убедил этих бессердечных, что несколько минут промедления погоды не сделают и что ничего плохого с ее светлостью в наполненном магами заведении уж точно не случится. К тому же (как бы невзначай добавил конюх) госпожа весьма злопамятна (убедился на собственном опыте) и не успокоится до самого Луази, будет гневаться и попрекать своих попутчиков на протяжении всего путешествия.
        Столь заманчивая перспектива молчаливых конвоиров, конечно, не обрадовала, и мы свернули с широкой улицы, что вела к окраинам Навенны, чтобы вскоре оказаться у стен коллежа.
        Где меня ждало разочарование. Как выяснилось, мэтр Легран находится в отъезде, а когда вернется - неизвестно. Покидала обитель знаний я расстроенная, с тяжелым сердцем и сумбурными мыслями.
        Один выгнал, другой исчез. А где еще искать ответы - я не представляла.
        Единственное, что придавало силы, - это грядущая встреча с отцом. На постоялых дворах мы почти не задерживались. Останавливались в трактирах глубокой ночью, а с первыми лучами солнца снова отправлялись в путь, что позволило мне добраться до дома всего за три дня.
        Домочадцы искренне обрадовались моему приезду. Сестры, мамА и немногочисленная прислуга: пожилая кухарка Наннон и ее сын Сильвен - мастер на все руки, без которого фамильный особняк ле Фиенн уже давно бы превратился в груду обломков.
        - Ксандра, а почему ты одна? - когда с объятиями и поцелуями было покончено, поинтересовалась родительница.
        - И без подарков, - не преминула попенять мне Лоиз, заглянув в сундук, который Кантен с Сильвеном внесли в прихожую. К разочарованию девушки, там не обнаружилось ничего, кроме нескольких платьев да смен белья.
        - Со стражем, что ли, поссорилась? - флегматично осведомилась Соланж, присоединившись к сестре, которая проводила тщательную ревизию дорожного кофра и при этом недовольно морщилась.
        - Нет, просто по вам соскучилась. А так все в порядке.
        Может, в качестве откупных отдать им сережки да бусы, что нацепил на меня маркиз, перед тем как отправить в ссылку? Надеюсь, что не пожизненную. Ни одно украшение не могло сравниться с кулоном, к которому я прикипела всей душой и о котором не переставала думать.
        Так же как и о своем загадочном муже.
        - А мы как раз собирались обедать, - удовлетворившись скупым ответом, сказала ее милость.
        - Как папА?
        Баронесса сникла:
        - Не хуже, но и не лучше. Лекари утверждают, что это очень редкая болезнь, и несчастный, подхвативший ее, может проспать годы.
        - Или даже вовсе не проснуться, - прервав свое занятие, грустно добавила Лоиз.
        В наступившей тишине было слышно, как в саду шелестит листва. В распахнутые настежь окна ветер приносил немного терпкий запах родной земли, свежескошенных трав, смешивавшийся с ароматами цветов, за которыми так любила ухаживать баронесса.
        Наверное, даже больше, чем за собственными детьми.
        Перед трапезой я заглянула на минутку к отцу и после, когда близняшки коротали время за примеркой моих нарядов, а матушка удалилась к себе для послеобеденного сна, тоже сидела с ним. Держала за руку, вслушивалась в мерное дыхание родителя и все боролась с искушением схватить его за плечи и хорошенько потрясти.
        Знаю, глупо, но мне так хотелось, чтобы он очнулся, что я готова была пойти на любые глупости. Любое безумство.
        Например, проникнуть в чужое имение и порыться в чужой библиотеке, которой когда-то похвалялся перед соседями граф ле Круа. Отец Серен был заядлым коллекционером и не жалел алидоров на редкие манускрипты.
        Эта спонтанная идея меня настолько захватила, что я решила не мешкать и отправиться в Тюли немедленно. Путь до родового гнезда кузины был неблизким. Но если поеду верхом, как раз успею обернуться к ужину. Возможно, там удастся обнаружить какое-нибудь животворное заклинание для отца. Или какой-никакой ответ для себя.
        За обедом даже мамА обратила внимание, что с моими глазами что-то не так. А уж если метаморфозы, происходящие со мной, заметила баронесса, игнорировать их и дальше было бы преступной беспечностью.
        Не знаю, насколько усердно ищет ответы Моран. Про достопочтенного мэтра вообще молчу… Вполне возможно, он уже давно обо мне забыл. А я продолжаю ждать и надеяться на его участие.
        Подумав так, решительно поднялась. В ближайшие дни свободного времени у меня будет предостаточно, а значит, следует потратить его с пользой. Захвачу из Тюли книг, да побольше, и засяду за чтение. Вдруг на сей раз удача окажется ко мне благосклонной.
        Прежде чем покинуть отцовскую спальню, подошла к зеркалу - подарку стража. Коснулась своего отражения, грустно мне улыбнувшегося. Интересно, Моран меня видит? Скучает ли так же сильно, как я по нему? Думает ли обо мне?
        Захочет ли проведать? Всего-то и нужно ведь пройти через зеркальную гладь. Нас разделяли сотни лье и тонкая грань чар.
        А еще страх, что он не придет. Просто вычеркнет меня из своей жизни.
        Вряд ли, конечно. С чего бы ему так со мной поступать? Но воспоминание, с какой поспешностью меня выставили за дверь, заставляло сердце сжиматься от беспокойства.
        Мне повезло улизнуть из дома незамеченной. Кантен еще не успел расседлать всех лошадей, и я позаимствовала игреневого скакуна, на котором путешествовал один из моих сторожей. Погладив усталое животное по холке, пообещала по возвращении дать ему вкусной сочной морковки и несколько кусочков сахара.
        Не знаю, поняло ли меня животное, но упрямиться не стало. Только фыркнуло безнадежно, тряхнув белоснежной гривой, и покорно побрело к воротам. Благо те оказались открыты, и тишина, окутавшая старый дом, не была потревожена громким противным скрипом. А сопровождавшие меня всадники так и не узнали об исчезновении маркизы.
        Я пришпорила коня, быстро переходя в галоп, и понеслась по проселочной, изрытой колеями дороге, вдоль гречишного поля. Над белыми и нежно-розовыми шапками цветов, наполнявших окрестности медово-сладким ароматом, слышалось несмолкающее жужжание тружениц-пчел. Теплый ветер ласкал мое лицо, трепал волосы, нагонял на небо седые облака. Наверняка вечером пойдет дождь, но едва ли это могло помешать моим планам.
        Наоборот, снова оказаться на лоне родной природы, вдыхать полной грудью воздух, пьяняще пахнущий грозой, - ни с чем не сравнимое удовольствие. В такую погоду грех оставаться дома.
        ГЛАВА 28
        Конная прогулка по милым сердцу местам зарядила меня энергией, подняла настроение, придала силы. До Тюли добралась с первыми сумерками, сопровождаемая пока еще робкими далекими раскатами грома.
        Когда-то родовое имение графов ле Круа поражало своим великолепием. Чудесный дворец, окруженный парками и садами. Последний раз мне довелось здесь побывать несколько лет назад на балу, устроенном Серен в свою честь и в честь своего, а теперь уже моего, мужа-стража.
        Перед внутренним взором воскресло яркое, долго лелеемое в душе воспоминание. Тогда мне казалось, что я попала в сказку, и втайне мечтала, чтобы волшебный вечер не кончался.
        Помню, парадный двор освещали бесчисленные фонари и факелы, и в бликах пламени дворец из бледно-желтого кирпича казался отлитым из чистого золота. Лакеи в бархатных ливреях, почтительно кланяясь, распахивали дверцы роскошных экипажей, из которых, словно экзотические пташки, выпархивали дамы в ярких пышных нарядах.
        Я в своем скромном старомодном платье чувствовала себя неловко, смущалась и в то же время едва не прыгала от восторга. Побывать на таком мероприятии! Удивительно, что и нам тоже досталось приглашение.
        Следом за остальными дамами и сеньорами, затаив дыхание, я шла к лестнице, обрамленной массивной каменной балюстрадой и уводившей к дверям парадного входа.
        Далекий шелест листвы в высоких кронах переплетался со смехом и веселыми возгласами. Беззаботно журчали фонтаны, мелькали ажурные веера в надушенных руках красавиц. Казалось, вдохни поглубже теплый вечерний воздух, и опьянеешь от любовной эйфории, которой были пропитаны и парк, и вековые стены Тюли.
        Чувство, что испытывали друг к другу маркиз с маркизой, было настолько сильным, всепоглощающим, заразительным, что невольно эти флюиды ощущал каждый, кому довелось побывать в сказочном дворце.
        На протяжении всего праздника я украдкой любовалась счастливой парой. А теперь вдруг поняла, что любовалась не ими, а им. Уже тогда страж захватил мое воображение. А спустя годы пленил и сердце.
        Воспоминание померкло, рассеялось и очарование некогда прекрасного имения. Сейчас оно было пустынным. Покрытое сумраком, с парком, заросшим сорняками. На светлом фасаде чернели провалы окон, каминные трубы поглотила низко нависшая над дворцом туча. В мраморных чашах фонтанов, покрытых пятнами мха, прели пожухлые листья.
        Даже грустно, что дом, когда-то наполненный атмосферой счастья, пребывал в таком запустении.
        Родители Серен скончались незадолго до ее замужества, братьев и сестер у кузины не было. Значит, Тюли должен был перейти по наследству моему супругу.
        «Хорошо бы вдохнуть в этот дом новую жизнь», - мечтательно подумалось мне. Почувствовав, как на кончик носа упала большая холодная капля, а небо над головой озарила молния под грозный аккомпанемент рокочущей стихии, я спешилась и толкнула ворота.
        Как и следовало ожидать, они оказались заперты. Отправляясь в Тюли, надеялась тряхнуть стариной, другими словами, попросту перелезть через ограждение - не зря же в детстве Флавьен учил меня лазить по деревьям. Вот только не учла, что на владения покойной маркизы могут быть наложены охранные чары.
        До недавнего времени я почти не соприкасалась с магией, у нас в семье к силам стихий прибегали редко, просто в этом не было надобности. Да и мне было проще отгородиться от мира магии, не замечать ее.
        Проще и не так обидно.
        А теперь, когда огненная стихия так внезапно ворвалась в мою жизнь, стала частью меня самой, я находила ее повсюду. Следовало как-то проникнуть в Тюли, несмотря на защиту. Ведь не возвращаться же домой с пустыми руками.
        Прикрыв глаза, постаралась пробудить угнездившуюся во мне силу. Сначала почувствовала, а следом и увидела искусное плетение заклинания, сотканное магией ветра, серебристым узором покрывавшее кованые ворота.
        Голову даю на отсечение, маркиз постарался. Интересно, что станет, если я потревожу эту магическую сетку?
        Сконцентрировавшись на огненной стихии, представила, как пламя ползет по тонким, но таким прочным нитям, и те начинают тлеть, осыпаясь на землю незримой пылью.
        Спустя несколько минут, за которые я успела изрядно промокнуть под усилившимся дождем, мои старания увенчались успехом - охранные чары пали. Оставалось только диву даваться и гадать, то ли его светлость проявил халатность, когда накладывал заклинание, то ли я оказалась сильнее стража.
        Знаю, нелепое предположение. Но как же оно польстило моему самолюбию и потешило мое тщеславие!
        Отведя лошадь в конюшню, я поспешила к лестнице, по форме напоминавшей подкову. Еще некоторое время пришлось потратить на то, чтобы снять заклинание, тончайшей паутиной затянувшее двери, и вот они наконец с протяжным скрипом отворились. Дом встретил меня запахом давно не проветриваемых помещений, темнотой, которая немного рассеялась, разбавленная вечерними сумерками.
        Когда-то этот холл сверкал огнями сотен свечей, горевших в изящных канделябрах. От узоров мозаичного пола невозможно было отвести взгляд, как и от высоких сводов, расписанных красочными фресками.
        Все поглотил мрак. Лишь тени от занавесок, потревоженных сквозняком, что я впустила в дом, лихорадочно танцевали на стенах.
        Я смутно помнила, где находилась библиотека. Следовало подняться на второй этаж, миновать бесконечно длинную анфиладу, увешанную портретами предков графа ле Круа. Пламя, огненным цветком распустившееся на ладони, разгоняло тьму и вело меня по пустынному дворцу, в котором выросло не одно поколение могущественных чародеев. Жаль, что со смертью Серен древний род ле Круа прекратил свое существование.
        Осторожно ступая по мраморному полу и вслушиваясь в эхо собственных шагов, я приблизилась к библиотеке. Коснувшись двери с золоченой резьбой, несмело ее толкнула. А стоило переступить порог, как замерла, точно в статую превратилась.
        Очередное видение из прошлого кузины обрушилось на меня, как всегда, внезапно. Ослепив, оглушив, заставив на некоторое время потерять связь с реальностью. Я снова видела Серен со стороны, словно подсматривала в замочную скважину. Кузина нервно вышагивала по библиотеке. За окнами так же, как сейчас, шелестел дождь, и шлейф ее домашнего, расшитого серебром платья, тихо шурша, аккомпанировал ненастью. Серен, представшая передо мной полупрозрачной дымкой, неясным призраком, выглядела отчаявшейся и испуганной.
        - Я не должна была его слушаться… Не должна! - заламывала руки маркиза.
        Вот она резко обернулась, и блуждающий взгляд наполненных страхом глаз сфокусировался на старухе. Насколько ее светлость была молода и прекрасна, настолько же ее гостья была стара и безобразна. Сгорбившись, сидела в кресле и с отстраненным видом следила за метаниями чародейки.
        - Скажи, что делать? Берзэ, помоги! Я хочу очиститься. Эта тварь уже владеет моим телом. А вскоре подчинит себе и мой ум. Я устала. Я так устала! - кусала в отчаянии губы молодая женщина. - Я больше не могу ей противостоять. Научи, как изгнать ее. Пожалуйста… Я не должна была его слушаться. Не должна была это в себя впускать!
        - Высшего демона нельзя изгнать, - равнодушно отозвалась старуха, а у меня от ее слов волосы на голове встали дыбом. Значит, кузина был одержима. Вот что ее сгубило. Исчадие мглы не напало на нее, она сама его в себя впустила. Как когда-то это делали морры, превращая демонов в свои внутренние магические источники. - Он уже почти подчинил тебя, маркиза. Он пожирает твою жизненную энергию и твою плоть. А скоро уничтожит и душу. Противясь ему, ты только продлеваешь свои мучения. Ты замахнулась на силу, которая тебе неподвластна, Серен. Пожелала слишком многого.
        - Я не могла поступить иначе! - истерически взвизгнула одержимая. - Он так захотел. Разве ты еще не поняла? Он приказал мне! - Схватившись за голову, кузина с силой дернула за волосы. Казалось, еще немного, и, охваченная безумием, она попросту начнет вырывать их из своей прически клоками. - Я не хочу умирать. Не могу… - Серен бросилась ведьме в ноги. - Милая, милая Берзэ, подскажи. Должен же быть какой-то выход! Как мне себя спасти?
        Старуха расплылась в жутковатой улыбке.
        - Способ есть. Непростой в осуществлении, но действенный. Я тебя ему научу. Однако мне понадобится сила твоего мужа. Возможно, он даже умрет, не выдержав ритуала. Готова ли ты пожертвовать любимым стражем ради своего спасения, маркиза?
        Во взгляде Серен отразилась холодная решимость.
        - Я готова пойти на любые жертвы, лишь бы этот кошмар закончился и я снова стала прежней. Здоровой, прекрасной, сильной.
        - Ну тогда слушай, - удовлетворенно кивнула ведьма. - В нужный час я воспользуюсь силой Морана, чтобы призвать тебя в мир живых. Он станет проводником для твоей души.
        - Живая. Исцелившаяся. А в перспективе еще и овдовевшая… - Серен блаженно прикрыла веки, явно наслаждаясь моментом. Затем нетерпеливо воскликнула: - Говори, что от меня требуется?
        - Сущая мелочь, - осклабилось в премерзкой ухмылке колдовское отродье. - Всего лишь умереть как можно скорее. Пока демон не коснулся твоей души.
        И видение померкло.
        Я стояла как громом пораженная. Не способная пошевелиться и даже дышала, кажется, через раз.
        Значит, душа Серен не упокоилась с миром, а намерена вернуться. Но куда? В свое собственное тело, уже год как истлевающее в фамильном склепе? Или…
        И Моран… Она что же, действительно собирается рискнуть жизнью мужа, которого так любила, чтобы исправить ошибку, которую сама же совершила?
        В изнеможении я прислонилась к стене. Мысли, тревожные, сумбурные, проносились в голове, хаотично сменяя друг друга.
        Это видение… Действительно ли оно являлось фрагментом прошлого, и, если так, почему Серен вижу именно я? Почему во мне живет сила, которой обладать я не должна?
        Кто эта жуткая ведьма? И что она подразумевала под непростым, но действенным способом?
        Столько вопросов. И хоть бы один ясный, четкий ответ.
        Но вместо этого лишь смутные предположения и тревожные догадки.
        Сорвавшись с места, я бросилась к лестнице, слыша, как в груди исступленно колотится сердце. Читать книжки в Луази, пока старая карга что-то замышляет? Ну уж нет!
        Я немедленно возвращаюсь в Навенну и расскажу обо всем Морану. Пока еще не поздно. Колдунья намерена воспользоваться силой стража «в нужный час». Когда тот настанет - неизвестно, а потому следовало поторопиться.
        Буду мчаться без передышки. Лишь бы успеть.
        Не опоздать.
        До Луази добралась меньше чем за час. Озябшая, промокшая. Меня трясло от страха за жизнь мужа, от беспокойства за свое собственное благополучие.
        Не имеет ли это желтозубое чудовище гнусных планов и на мой счет? Куда-то же Серен должна будет вернуться, раз ее собственное тело оказалось поражено демоном и от него уже наверняка остался один скелет.
        Единая! И как тут не свихнуться после таких-то прозрений!
        - МамА! Я уезжаю! - крикнула с порога и бросилась в родительскую спальню. Чтобы коснуться напоследок губами изрезанного морщинами лба отца. Попросить прощения за то, что так ему и не помогла.
        - Уезжаешь куда?! - всплеснула руками преградившая мне путь баронесса.
        Следом за матерью из гостиной показались сестры и Кантен, который еще мгновение назад смешил близняшек шутками, а теперь смотрел на меня с недоумением и тревогой.
        - Ксандра! Ну что ты опять выдумала? Только взгляни на себя! Вся промокла. Переоденься и будем ужинать. Наиной запекла куропаток и…
        - Кантен, приготовь карету, - оставив без внимания причитания родительницы, распорядилась я.
        - Но, ваша светлость, и нам, и лошадям нужен отдых, - осмелился возразить кучер. - Да и куда вы в такую погоду собрались ехать?
        - В Навенну! - Выкрикнув это, хлопнула дверью перед лицом опешившего юноши.
        На всякий случай повернула в замке ключ, иначе и попрощаться толком не дадут. Замерла на миг, тщетно пытаясь унять бешеное сердцебиение. Убрав с лица влажные пряди, опустилась на край кровати.
        В комнате было тепло, горели свечи. Пахло воском и благовониями, которые зачем-то каждый вечер велели зажигать лекари.
        - Прости меня, - сильнее сжала отцовскую руку, словно надеялась в человеке, подарившем мне жизнь, почерпнуть смелость и силу. - Мне кажется, я попала в ловушку, а как выбраться из нее - не знаю. Проще всего было бы укрыться в стенах родного дома. Но у меня сердце разрывается на части, когда думаю о том, что ему может грозить опасность. Если останусь здесь, спрячусь трусливо, как улитка в раковине, а с ним что-то случится, никогда себе не прощу. Я должна его предупредить и должна во всем разобраться. А потом я вернусь.
        Грянул гром, яркая вспышка мелькнула на темном полотне неба. Спрятав лицо в ладонях, в отчаянии застонала. За несколько дней в пути может произойти многое. Вдруг, когда доберусь до Навенны, будет слишком поздно? Столько времени трястись в карете наедине со своими мыслями… Боюсь, это испытание мне не по силам.
        - Александрин, открой! Поговори с нами! - Когда шок прошел, ее милость принялась колотить в дверь, а сестры поддакивали ей слаженным дуэтом.
        - Прощайте, папА. - Последний поцелуй, и я подошла к подаренному стражем зеркалу.
        Если бы Моран меня сейчас видел. Если бы понял, как сильно напугана, в каком смятении нахожусь. Какие чувства меня обуревают.
        Если бы был рядом…
        - Александрин! - Стук повторился. Ему вторил окрик, еще более громкий и нетерпеливый.
        Стоило прикрыть глаза и мысленно нарисовать любимый образ, как в душе появился луч надежды. Меня охватило радостное волнение, немного заглушившее тревожное предчувствие.
        Почему бы и нет? Стоит попробовать.
        Раз уж мне удалось справиться с охранными чарами стража, раз я владею силой морров и как-то ухитрилась управлять големом, вполне возможно, сумею проникнуть и в Зазеркалье.
        - Александрин! - Дверь ходила ходуном. Кажется, на помощь разошедшейся не на шутку родительнице пришел Кантен и теперь таранил плечом хлипкую створку.
        Постаралась абстрагироваться от назойливых криков и сосредоточилась на своей силе. Подумала о доме. О своем новом доме, в котором пережила столько счастливых мгновений, затмивших все горести и разочарования. В котором впервые почувствовала себя желанной и любимой.
        В котором мечтала оказаться снова. Мечтала горячо, всем сердцем, до дрожи, вдруг охватившей тело. До изнеможения, пришедшего ей на смену, когда я вытолкнула из себя всю магию, всю силу, на какую только была способна, и решительно шагнула навстречу своему отражению, смазанному, растекающемуся, словно расплавленное олово.
        - Александрин!.. - Возглас баронессы отразился от зеркала, сомкнувшегося за моей спиной.
        Страж был болен, но он этого не сознавал. Не догадывался, что стал пленником собственного сознания. Отравленного колдовским ядом.
        Из последних сил боролся он с искушением отправиться за Александрин. Держать ее при себе до самого ритуала. А потом с ее помощью вернуть Серен.
        Его Серен. Именно эта мысль владела магом последние месяцы. Именно она руководила его помыслами и поступками. Именно ею он жил.
        Словно зверь, загнанный в ловушку, метался страж по пустынной галерее королевского дворца, борясь с желанием оставить службу и сию же минуту отправиться в Луази.
        Не способный справиться с душившим его волнением, де Шалон зарычал. Остервенело ударил кулаком по мраморной пилястре, обрамлявшей высокое зеркало, тщетно пытаясь выплеснуть наружу полыхавшую в груди ярость. Ярость на себя, на девушку, которую сам же и отпустил.
        А она так легко согласилась уехать.
        Последние дни превратились в изощренную пытку. Чувства, обуревавшие стража, сплелись в тугой клубок противоречий, и Морану уже было не понять, кого он жалел, а кого любил. Кого хотел спасти и защитить.
        А кого погубить.
        Маг горько усмехнулся. Слишком поздно забрал он у Ксандры кулон. Напитанный чарами камень стал прежним - ярко-зеленый турмалин в старинной золотой оправе. А это значило, что силой Серен, все эти месяцы хранившейся в артефакте, теперь владела Ксандра.
        Настало время проведения ритуала.
        - Моран!
        В настенных канделябрах колыхнулось пламя, рябь побежала по зачарованной поверхности зеркал. Страж и раньше догадывался, что старуха была вхожа в королевские чертоги, а теперь убедился воочию: ведьма Берзэ стояла перед ним в пустынной, объятой сумраком зеркальной галерее и держалась так, словно она была королевой и все, что ее окружало, принадлежало ей.
        - Я ждала тебя. Всю прошлую ночь. Тебя и девчонку. Почему ее не привел?
        - Александрин не заслуживает смерти. Найди другую жертву. - Голос мага был хриплым от напряжения. Он уже чувствовал, что близок новый бой. Бой с самим собой.
        Ведьма подошла к стражу вплотную. Из-под низко надвинутого темного капюшона сверкнули злобные бесцветные, со старческим бельмом глаза.
        - Глупец! Нет и не может быть никакой другой жертвы! Чтобы все получилось, должна быть связь. Сильная связь между гобой и сосудом для души Серен. Девчонка сходит по тебе с ума, она привязана к тебе и душой и телом. Где она сейчас? - требовательно воскликнула чародейка, вглядываясь в осунувшееся, изможденное лицо маркиза, мрачно отмечая, что внутренняя борьба, которую Моран неизвестно отчего затеял с самим собой, обессилила его. Выпила из него все соки.
        Берзэ недовольно покачала головой. Колдун ослаб, а для ритуала ей нужен сильный, могущественный страж.
        - Я ее отпустил. Найди себе другую жертву, - сжимая кулаки так, что побелели костяшки, процедил маг. - А лучше исчезни и больше никогда не показывайся мне на глаза!
        - Глупый мальчишка, - гневно прошипела колдунья и в сердцах выкрикнула: - Как же не вовремя угораздило тебя влюбиться! - В следующее мгновение лицо старухи, изборожденное глубокими морщинами, расплылось в зловещей улыбке. - Не в том ты сейчас состоянии, страж, чтобы противиться мне. Ты сам себя ослабил бесполезными метаниями. Что ж, может, это и к лучшему. Будет проще тобой управлять.
        И прежде чем его светлость успел хоть что-то предпринять, лесная колдунья зашептала заклинание, оплетая мага своими чарами. Тьма сковала его волю, пленила разум. Острыми щупальцами вонзилась в ослабевшую плоть.
        Не без усилий, но Берзэ удалось преодолеть сопротивление стража. Лицо ее побелело от напряжения, крючковатые пальцы мелко дрожали, но она продолжала бормотать слова заклинания и не останавливалась до тех пор, пока маг, обессиленный, не рухнул перед ней на колени.
        Чародейка довольно ухмыльнулась, оглядывая результат своих стараний. В глазах Морана, как будто покрывшихся ледяной коркой, теперь не отражалось ничего - ни привязанности к пустышке, ни любви, зерно которой сумела посеять девчонка в его отравленном ядом сердце.
        «Долго удерживать его разум в плену не удастся, но и нескольких часов будет достаточно, чтобы провести ритуал», - обнадежила себя Берзэ и сказала:
        - Найди и приведи ко мне девчонку. Серен пора вернуться.
        ГЛАВА 29
        Пустота под ногами сменилась чем-то твердым и почему-то очень скользким. А может, это я была настолько измотана, что с трудом держалась на ногах. Первые мгновения никак не могла понять, куда переместилась: окружающая обстановка расплывалась и ни в какую не желала приобретать более-менее четкие очертания.
        - Ваша светлость! - совсем близко послышалось удивленное восклицание, и я облегченно вздохнула. Мадлен… - Как… как вы здесь оказались? - от испуга заикалась девушка.
        Наконец пятна перед глазами стали походить на мебель, и на ее фоне замаячила недоумевающая служанка, нервно теребящая оборку передника.
        - Ваша светлость, вы что же… - голос девушки дрожал.
        - Где сейчас маркиз? - нетерпеливо перебила ее я, на всякий случай прислонившись к резному столбу балдахина.
        С каждой секундой слабость только усиливалась. Кажется, я переоценила свои возможности. Сначала долго возилась с магической защитой дворца, а потом еще и отправилась в путешествие сквозь зачарованные зеркала.
        Хорошо, если Моран дома. Говорить по душам можно и в горизонтальном положении. Вот сейчас рухну на такую манящую кровать и до завтра даже шевелиться не буду.
        К сожалению, с тем, чтобы куда-нибудь рухнуть, у меня так и не сложилось.
        - Его светлость еще не вернулся со службы, - отчиталась Мадлен и с тревогой спросила: - Ваша светлость, с вами все в порядке? Вы такая бледная.
        Ладно, изображать труп вполне можно и в карете. Пока доберусь до Анфальма, возможно, силы ко мне вернутся. Хотя бы их малая толика. Если это, конечно, не опасное для жизни магическое истощение, после которого нет нужды изображать покойника. Маг им просто становится.
        Отогнав от себя страшное предположение (как будто уже имеющихся кошмаров недостаточно), велела Мадлен скорей бежать вниз и распорядиться подать экипаж. Девушка попробовала было возразить, мол, маркизе явно нездоровится и ее место сейчас в кровати под пуховым одеялом, но осеклась под моим строгим взглядом и побежала выполнять распоряжение.
        Минуты, пока шла по коридору, а потом осторожно спускалась вниз, судорожно сжимая перила, опасаясь упасть с лестницы, сохранились в памяти как нечто размытое, подернутое мглой, никак не желавшей рассеиваться.
        Прохлада каменного дома сменилась удушливой атмосферой жаркого вечера. Это вам не Луази, где даже летом приходится кутаться в шаль и только в мечтах рисовать теплое солнце. Небо Навенны поражало своей чистотой. Полная луна, точно драгоценное украшение, сияла в самом центре чернильного купола. Она казалась ослепительно-яркой, а многочисленные звезды, беря с нее пример, тоже сверкали, как только что отчеканенные сантали.
        Пришлось зажмуриться и, опираясь на руку кучера, укрыться в полумраке кареты. Я даже шторку на всякий случай задернула, чтобы не ослепнуть от ядовитого лунного света. Откинувшись на подушки, в изнеможении прикрыла глаза. И, пока ехала, тихо твердила шепотом:
        - Главное, не уснуть. Главное, бодрствовать и быть сильной.
        Найти Морана. Предупредить. Расспросить об этой страшной колдунье.
        В курсе ли он, с кем водила дружбу его обожаемая маркиза и на что готова была пойти ради собственного спасения?
        Как можно было быть такой бессердечной…
        Из размышлений меня вырвал сильный толчок, когда карета, резко вильнув на повороте, неожиданно остановилась, словно приклеилась к мостовой колесами. Раздался крик кучера, следом послышалась яростная брань, заглушенная испуганным ржанием лошадей, молотящих по камню копытами.
        А потом все стихло.
        Кроме моего сердца, оглушительно колотящегося в груди. Один удар, другой. Третий.
        Тихо. И страшно. Настолько, что цепенеет тело.
        Шелест шагов по дороге. Я вжалась в сиденье.
        А когда резко распахнулась дверца, только и успела, что открыть рот. Но крик так и не сорвался с моих губ.
        Заметила высокую фигуру, метнувшуюся ко мне с быстротой вспышки, ощутила резкий запах, который исходил от тряпки в руке незнакомца. И мир, до этого утопавший в вязком мареве, поглотила непроницаемая тьма.
        Пожилой маг терпеливо ждал, когда у ворот покажется привратник. Последний был явно недоволен поздним визитом незваного гостя и даже не пытался скрыть своего раздражения. Впрочем, мэтру Леграну были безразличны чувства этого светловолосого мальчишки. Куда больше магистра заботила судьба новоиспеченной маркизы.
        - Мне надобно переговорить с ее светлостью, - вежливо обратился к долговязому слуге учитель. - Передайте, дело срочное.
        - Вы с ее светлостью разминулись, - неохотно, словно каждое слово давалось ему с огромным усилием, ответил ленивец. - Маркиза недавно уехала.
        - Уехала куда? - даже не пытаясь скрыть досады, воскликнул мэтр.
        Юноша махнул рукой, указывая в сторону темной улочки.
        - Куда-то туда. - Не преминув со смешком добавить: - Мне госпожа не докладывает о своих поездках.
        Вернувшись в карету, маг велел кучеру ехать в направлении, указанном слугой. А сам прикрыл глаза и сосредоточился на той, чья жизнь и благополучие по милости стража оказались в опасности.
        Возможно, он был единственный, кто мог ее защитить.
        Чувство, что не хватает воздуха и никак не получается вдохнуть, вывело меня из обморочного состояния. Оказалось, я действительно задыхалась, а все из-за мерзкого на вкус пойла, которое мне безжалостно заливали в рот.
        Один детина, в роду которого наверняка затесались мифические создания - великаны, своей лапищей сжимал мне лицо, отчего я не могла стиснуть зубы. Другой, такой же крупный и мощный, возвышался надо мной подобно глыбе и продолжал, что-то беззаботно насвистывая себе под нос, вливать в меня тошнотворную дрянь.
        - Хватит! - послышался нетерпеливый окрик, после чего проклятая ведьма, похитившая меня, принялась запоздало сокрушаться: - Ну вот! Следовало сначала ее раздеть! Все платье мне заляпали!
        - Раздеть - это мы с радостью, - ухмыльнулся первый наемник.
        Кое-как оттерев стекавшую по подбородку и шее липкую дрянь, я жадно глотнула воздух. Даже представить было страшно, чем она меня опоила. Ядом? Это вполне в духе Опаль.
        - Ну так как, раздевать?
        Не церемонясь, меня схватили за шиворот и, словно марионетку, поставили на ноги. Правда, я тут же по стенке сползла обратно на пол. Предательское тело не слушалось. Лица мучителей расплывались. То ли комната тонула в полумраке, разбавленном тусклым пламенем свечных огарков, то ли это у меня по-прежнему темнело в глазах.
        - Только осторожно, - предупредила герцогиня. - Не хватало еще мне наряжаться в лохмотья.
        Не знаю, от чего именно меня мутило больше: от зелья или от грубых прикосновений. Попытка сопротивления с треском провалилась. Единственное, что мне оставалось, - это нечленораздельное мычание и слезы бессилия, что катились по щекам, пока эти негодяи стаскивали с меня платье.
        - Сказала же, осторожней! - раздраженно взвизгнула ее демонова светлость. - Я не собираюсь напяливать на себя рванье!
        Все чувства были обострены. Я слышала, как под ногами разбойников противно скрипят старые половицы, как шуршат юбки сумасшедшей стервы, которая нервно металась но комнате, и снизу доносятся невыносимо громкие пьяные крики и безудержный хохот. Кажется, меня притащили в забытую Единой дыру. В одно из таких сомнительных заведений, где обнаружить утром труп вместо постояльца - обычное дело.
        Какие только ужасы не происходили за закрытыми дверями подобных трущоб. Никогда бы не подумала, что окажусь в таком месте в качестве пленницы.
        Когда сальная ладонь жадно, до боли стиснула мне грудь, а небритая физиономия моей «камеристки» расплылась в похабной ухмылке, я снова протестующе замычала и попыталась подпалить негодяю рыжий веник, заменявший ему усы. Но сил не хватило даже на одну-единственную искру. Лишь голова сильнее закружилась, и еще больше затошнило от запаха потных, давно не мытых тел, находящихся ко мне в опасной близости.
        - Не сопротивляйся, душенька. Ты сейчас беззащитнее слепого котенка, - елейным голосом посоветовала садистка. - А вы успокойтесь! - гаркнула, немного остудив пыл выродков. По крайней мере, лапать они меня перестали. - Еще успеете порезвиться. А пока выйдите! Мне необходимо потолковать с маркизой по душам.
        Разочарованию верзил не было предела. Но делать нечего, пришлось повиноваться. Напоследок раздев меня догола взглядами, разбойники ушли. Дрожащими непослушными пальцами я попыталась поправить разорванное кружево нижней сорочки, чтобы хоть как-то прикрыть грудь. Забившись в угол, исподлобья следила за сумасшедшей стервой. Вот Опаль подобрала с пола мое платье из темного муслина и хорошенько его стряхнула.
        - Мужланы, - покачала головой. - Даже с таким пустяковым заданием, как аккуратно раздеть, не могут справиться. А ведь я им хорошо плачу.
        - Ты хоть понимаешь, что с тобой станет, когда Моран узнает о моем исчезновении? - Каждое слово давалось с трудом, язык заплетался.
        - Думаешь, узнает? - издевательски покосилась на меня злодейка. - Кучер твой точно ничего никому не скажет. Мои мальчики о нем позаботились. А маркиза де Шалон вскоре вернется домой, целая и невредимая.
        - Что ты с ним сделала? - Сейчас я жалела, что не дала Опаль сгореть тогда на пикнике. И так опрометчиво не воспользовалась шансом на дуэли. Следовало вытолкнуть белобрысую тварь на поле и позволить голему превратить ее в лепешку.
        - О слуге беспокоишься? - хмыкнула д’Альбре. - Не о том тебе следует думать, милочка. Лучше бы спросила, как я, находясь в здравом уме, тебя отпущу.
        Не знаю, что там касательно ума, а вот с психикой у нее точно непорядок.
        Ее светлости явно хотелось, чтобы я проявила любопытство. Так и не дождавшись ответной реакции, герцогиня, споро избавляясь от корсажа, лукаво проговорила:
        - Все очень просто: домой к стражу отправится другая маркиза. А ты, душенька, останешься здесь. Мои мальчики от тебя в восторге. Видела, сколько похоти читалось в их взглядах? Они с удовольствием с тобой порезвятся. Незабываемая выйдет ночка. И очень долгая.
        Меня затрясло. От страха, ярости, отвращения.
        - Кстати, мне эта ночь тоже запомнится, - игриво улыбнулась герцогиня и перешагнула через облако перламутровой ткани, бывшее ее туалетом. - Ты же не против, если домой к твоему мужу поеду я?
        - Так не терпится быть им придушенной?
        - Моран, конечно, в постели горяч и страстен, но чтоб душить… - изобразила удивление жеманница. - Разве так он поступает с тобой на брачном ложе?
        - Опаль, что бы ты ни задумала, добром это не кончится, - собрав в кулак всю свою волю, с усилием выдавила из себя. - Моран много раз тебя прощал. Больше не будет. Приблизишься к нему, и страж тебя уничтожит.
        - Ошибаешься, душенька, - продолжала сюсюкать со мной д’Альбре, чем еще больше бесила. - Я бы не отважилась на столь рискованную авантюру, если бы не была уверена в успехе. Чем-то ты зацепила Морана, хоть и непонятно, чем именно. А значит, единственный способ подобраться к стражу и усыпить его бдительность, - это на время стать тобой. Правда, чудесная идея? - расплылась в ликующей улыбке ведьма.
        - Ты сумасшедшая, - пораженно прошептала я, глядя на исходящую весельем и ядом девушку.
        - Скорее находчивая и хитрая, - польстила самой себе герцогиня. - Демоны наделены очень необычной способностью: во время охоты они способны принимать любой облик. Я вот тоже решила немного поохотиться. Спасибо одному мудрому человеку, неплохо изучившему демоническую природу. Он-то и надоумил меня провернуть этот маленький фокус с превращением. Приготовил особое зелье. Не хватает только одного, последнего ингредиента, благодаря которому я на время стану маркизой де Шалон. - Взяв со стола, на котором догорал огарок сальной свечи, стилет с витой рукоятью и чеканный кубок, герцогиня приблизилась ко мне.
        Я желала ее испепелить, придушить, проткнуть тем самым кинжалом, что сейчас был нацелен на меня. Но мечте этой не суждено было сбыться. Только и сумела, что вяло отмахнуться, и тут же рука, будто не моя, оказалась сжата ледяными пальцами этой безумной.
        - Лучше расслабься. Может, будет не так больно. - С этими словами герцогиня безжалостно полоснула по моей ладони острым лезвием.
        Кожу словно опалило огнем. Он продолжал жечь мне руку, пока Опаль наполняла кровью серебряный сосуд.
        - Ну вот, осталось смешать ее с тем самым снадобьем, что приготовил для меня лекарь, и ты сможешь напоследок полюбоваться собой со стороны. Не правда ли, незабываемый опыт?
        - Надеюсь, ты отравишься моей кровью!
        - О нет, дорогуша, отравлюсь этой ночью не я, а твой любимый. Но всему свое время.
        Плеснув в кубок из небольшого пузырька немного жидкости, по виду смахивающей на чернила, Опаль шумно выдохнула, должно быть, мысленно пожелала себе удачи, и опустилась на край узкой кровати, такой же скрипучей, как и деревянные полы.
        - Лекарь предупредил, что будет больно. Но чего не сделаешь, чтобы наказать неверного возлюбленного. - Сказав это, девушка решительно опрокинула в себя все содержимое кубка.
        В следующее мгновение Опаль опрокинулась навзничь. Застонала, выгнувшись, словно одержимая, которой овладел демон, и продолжала стонать, содрогаясь в конвульсиях.
        Надежда, что благодаря колдовскому пойлу на одну черную душу в Вальхейме станет меньше, погасла, даже не успев как следует засиять. Вскоре дымка, окутавшая герцогиню, рассеялась. И когда д’Альбре бесшумно соскользнула с постели, вместо сероглазой блондинки я увидела… зеленоглазую себя.
        Было такое ощущение, что смотрюсь в зеркало. Что это не Опаль, а я сошла с ума и что мой воспаленный мозг терзают страшные видения.
        - Судя по тому, как ты на меня пялишься, эффект превзошел все ожидания, - довольно захихикала моя копия и взяла ручное зеркальце, оставленное на столе. - А теперь начнется самое интересное.
        Налюбовавшись лицом, которое ей не принадлежало, Опаль положила зеркало обратно, чтобы вооружиться очередным флакончиком, и принялась неторопливо, явно растягивая удовольствие, наносить на руки, шею, декольте жидкость с едва уловимым цветочным запахом.
        - Признаюсь, я соскучилась по ласкам моего стража. Сегодня ночью, пока с тобой будет забавляться это зверье, я буду нежиться в объятиях маркиза. Он будет меня целовать. Здесь, здесь и здесь, - легким касанием пальцев обозначила те места, куда только что нанесла по прозрачной капле. - А утром, когда яд, который его светлость соберет губами с моего тела, начнет действовать и Моран будет корчиться в предсмертных муках, я буду рядом. Составлю ему компанию в последние минуты жизни, займу преинтереснейшим рассказом о бедняжке Александрин, над которой жестоко надругались Уго и Огюстен, эти похотливые животные, после чего безжалостно перерезали ей горло. В общем, сделаю все возможное, чтобы стражу было не скучно умирать.
        К этому моменту я уже была ни жива ни мертва от ужаса. Сидела, словно заледенев, не способная вымолвить ни слова. Глаза застилали слезы, оставлявшие на щеках мокрые дорожки.
        - Огюстен!
        Дверь тотчас распахнулась и на пороге показался один из громил.
        - Живо помоги мне одеться! Уже поздно. Муж, наверное, беспокоится, - рассмеялась, довольная собственной шуткой, ведьма. - И перестань на меня таращиться! Еще один такой взгляд, и можешь забыть о том мешочке алидоров, что припасла я для вас с братом.
        - Больше никаких взглядов, мадам, - покорно согласился разбойник. Опустив голову, принялся исполнять роль камеристки, затягивая мой корсаж на талии полоумной маньячки. - Что делать дальше, мадам? - отступил на шаг, освобождая мнимой маркизе дорогу.
        - Позаботьтесь о ее светлости. - Опаль бросила на меня прощальный взгляд, в котором читалось ликование победительницы. - Как следует позаботьтесь.
        Стук каблуков заглушила хлопнувшая дверь. Послышались тяжелые шаги и громкое дыхание двух безжалостных монстров.
        Я зажмурилась, не желая видеть лица своих насильников.
        Опаль пребывала в прекрасном расположении духа. Она точно следовала инструкциям Чернокнижника, приготовившего для нее и оборотное зелье, и яд, и нисколько не сомневалась в успешном завершении задуманного.
        И ничего, что пришлось два дня следить за домом маркиза, ожидая, когда его женушка изволит высунуть нос из своих хором. Главное, ожидание это было вознаграждено.
        Осталась позади самая сложная часть плана, согласно которой Опаль следовало принять облик соперницы. А впереди уже маячили приятные мгновения в обществе маркиза. В последний раз она почувствует себя любимой. Желанной тем, которого так и не сумела вырвать из своего сердца. А на рассвете будет упиваться своей местью и агонией стража.
        - Ах, чудесная выйдет ночка, - улыбнулась своим мыслям герцогиня. Подойдя к карете, принялась толкать неподвижно сидящего на козлах кучера.
        Не сразу, но все же удалось привести слугу в чувство.
        - Ваша светлость! - испуганно подскочил на месте юноша и принялся в страхе озираться. - На нас напали! Где? Где они?!
        - Успокойся, - перебила паренька самозванка. - Это была просто шутка.
        - Какая шутка? - не переставая вертеть головой из стороны в сторону, пробормотал, ежась, возница.
        - Неудачная! - рассвирепев, гаркнула ее светлость, но тут же взяла себя в руки и терпеливо объяснила: - У друзей моего мужа… хм, довольно своеобразное чувство юмора.
        - Да они же меня чуть не убили! - вскричал мальчишка и демонстративно потер затылок, которым его от души приложили о мостовую. - Нужно срочно рассказать обо всем господину!
        - Завтра расскажешь, - борясь с желанием стукнуть паникера чем-нибудь тяжелым, чтобы снова потерял сознание, мрачно бросила лжемаркиза. - А сейчас поехали домой. Я устала.
        Очевидно, вспомнив, с кем разговаривает, юноша стушевался. Морщась от боли в затылке, распахнул перед госпожой дверцу экипажа и помог ее светлости забраться внутрь. Вернувшись на козлы, дернул поводья, подстегнув одного из вороных скакунов маленьким хлыстом.
        Карета помчалась по улицам, овеянным дыханием ночи, а правящий экипажем парень все ломал голову, что же произошло после нападения липовых разбойников и где пропадала маркиза.
        Опаль немного волновалась, но к волнению этому примешивалось и радостное нетерпение. Сколько она не видела Морана? Со дня дуэли. Чувственные сны, еженощно посещавшие ее, были не в счет.
        Девушка трепетала от одной только мысли, что вновь окажется в объятиях стража. Предвкушала, как будет наслаждаться его любовью, его ласками. А после, когда яд начнет действовать, откроет ему правду.
        Горькую смертельную правду.
        Когда карета остановилась возле двухэтажного отеля Ла Рийер, ее светлость, изнывая от нетерпения, не стала дожидаться помощи кучера. Подобрав пышные юбки, выскочила из кареты и поспешила в дом, переполненная радостным возбуждением. Не обращая внимания на приветствия слуг, стремглав взбежала по лестнице. Замерла на самой верхней ступеньке, гадая, где же находятся хозяйские покои.
        У дверей, украшенных искусной резьбой, Опаль снова остановилась. А когда толкнула створки, поняла, что очутилась в будуаре маркизы. Из него прошла в смежную спальню и окинула комнату заинтересованным взглядом. В дальнем углу заприметила большое напольное зеркало. Опаль не сумела отказать себе в удовольствии еще раз полюбоваться на лицо заклятой соперницы. Которая наверняка сейчас скулит, как побитая собачонка, и молит о пощаде. А может, уже мечтает о спасительном забытье.
        - Ваша светлость, господин, узнав, что вы вернулись, искал вас, - раздался за спиной звонкий голос служанки.
        Д’Альбре улыбнулась. Все складывалось как нельзя лучше.
        Обернувшись к курносой пышногрудой девице, жестом подозвала служанку к себе.
        - Помоги-ка мне раздеться. И принеси все мои сорочки.
        Присев в поклоне, служанка достала из шифоньерки сложенную аккуратными стопочками одежду для сна. Остановив свой выбор на фривольной полупрозрачной сорочке с глубоким декольте, отороченным по краю тончайшим кружевом, Опаль позволила себя раздеть. Велела распустить волосы. С пренебрежительной гримасой наблюдала за тем, как служанка вытаскивает шпильки из смоляной копны, которую ее светлость всегда находила слишком вульгарной. Как и пухлые, чересчур яркие губы Александрин. По мнению герцогини, истинная красавица, в жилах которой течет голубая кровь, обязана быть светловолосой, на худой конец - рыжей.
        А обладать иссиня-черной шевелюрой - это для простолюдинок. Но, похоже, его светлости нравилось…
        Почувствовав укол ревности, Опаль тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли о ненавистной провинциалке, и поспешила на свидание со своей следующей жертвой.
        Девушка бежала по темным коридорам, чувствуя, как в груди от волнения и предвкушения замирает сердце и губы сами собой растягиваются в торжествующей улыбке.
        Завтра. Завтра она уж точно позабудет о нем. А сегодня в последний раз уступит своим чувствам и зову плоти.
        - Моран! - Опаль просияла, заметив стража, показавшегося на другом конце окутанной сумраком залы. - Мне сказали, ты меня искал.
        Не в силах бороться с влечением, бросилась навстречу магу, неподвижно замершему в полумраке, и прильнула к его твердой груди. Зажмурилась, с удовольствием вдыхая почти позабытый запах, который когда-то сводил ее с ума.
        А подняв на маркиза взгляд, ласково прошептала:
        - Я так скучала, - и потянулась за первым поцелуем.
        Но их губы так и не соприкоснулись.
        Стоило девушке заглянуть в лицо колдуна, как радость поглотила тревога, стремительно перерастающая в страх. В черном омуте глаз царил холод, пронизывающий, опасный. Способный заморозить и сердце и душу.
        - Моран? - повторила Опаль дрогнувшим голосом. Почувствовав неладное, попыталась отстраниться, вырваться из объятий стража.
        И тут же вскрикнула, ощутив, как ледяные пальцы с силой впиваются ей в плечи.
        ГЛАВА 30
        Мордовороты приближались, устрашающе скалясь. Я ненавидела их всеми фибрами своей души. Пыталась кричать, но с губ сорвался лишь жалкий всхлип, когда один из них грубо схватил меня за плечи, протащил по стене вверх и, словно тюк сена, бросил на кровать. Свет окончательно померк, в ушах противно загудело от довольного смеха головорезов.
        - Ты смотри, Уго! Какая нам досталась кроткая, послушная малышка, - хохотнул первый. - Совсем не сопротивляется.
        Его подельник навис надо мной, обнажив в усмешке гнилые зубы.
        - Неинтересно даже. - От смрадного дыхания к горлу подступил едкий комок. - Хоть бы поныла для приличия, что ли. Раззадорила нас немного. А то развалилась тут, как бревно.
        - Ну-ка, девочка, покажи, что там у тебя под штанишками.
        Я дернулась, когда мерзавец попытался развести мне ноги, и с силой, на какую только была способна, сжала колени. Вот только толку от слабых потуг было ноль, скорее наоборот, своим сопротивлением я невольно распалила негодяев еще больше.
        - Отпустите меня, и вам хорошо заплатят, - цеплялась за зыбкую надежду, что их любовь к деньгам окажется сильнее похоти. - Вдвое… втрое больше, чем дала она!
        - Виселицей заплатят, крошка, - оседлавший меня ублюдок, не теряя времени, расправлялся с корсетом. - Виселицей. А мы, знаешь ли, предпочитаем натуру.
        Содрогнулась от отвращения, когда он наклонился ниже, чтобы обслюнявить мне губы поцелуем. Словами не передать, как жалела, что со мной не было кулона, моего оберега. Его магия не позволила бы совершить надо мной насилие, раскидала бы мерзавцев по разным углам.
        А без него, ослабевшая из-за дряни, что влили мне в рот, я была беспомощна и беззащитна. Не могла постоять за себя. Не могла предупредить мужа.
        Одутловатое лицо разбойника, уже почти вонзившегося в меня омерзительным поцелуем, стало пунцовым и, кажется, еще больше распухло, словно он только что одним махом влил в себя кувшин ягодной наливки.
        Другой гад, увлеченно лапавший своими ручищами мои бедра, сдавленно охнул. Послышался глухой удар о пол, будто кто-то столкнул с кровати этого великана. По крайней мере, над моими панталонами он больше не издевался.
        Я едва не задохнулась, когда второй верзила, закатив глаза, навалился на меня всем своим весом.
        - Сейчас! Сейчас, одну минуту! - раздался от двери голос, который уже и не чаяла когда-нибудь услышать.
        Если бы могла, закричала бы от радости и облегчения. А так только и сумела, что выдавить из себя слабое:
        - Спасибо.
        - Простите, милая, что так долго. Не в том я уже возрасте, чтобы накладывать поисковое заклинание в мчащейся на всей скорости повозке. Пришлось повозиться, прежде чем удалось вас засечь. Как чувствовал, что беда случится, - расстроенно бормотал пожилой мэтр, вытаскивая меня из-под туши разбойника, который после отключки, кажется, еще больше отяжелел.
        - Они…
        - Очнутся, когда сюда прибудут патрульные.
        Хвала Единой. Легкой смерти эти твари не заслужили.
        Спихнув пребывающего в беспамятстве преступника на пол к его собрату, мэтр Легран снял с кровати простыню и бережно накинул ее мне на плечи. Благодарно улыбнувшись своему спасителю, поплотнее закуталась в импровизированную шаль, чтобы скрыть лохмотья, в которые превратилось мое исподнее, и синяки, словно цветы распускавшиеся по всему телу.
        Хотела подняться, но меня повело. Пришлось снова опуститься на жесткую лежанку, гордо именуемую здесь кроватью.
        - Мэтр Легран, мне нужно к мужу.
        - Александрин, вам нельзя к нему, - с тревогой вглядываясь в мое лицо, сказал мужчина. - Ни в коем случае.
        Проклятый гул в голове мешал сосредоточиться на словах мага, понять их смысл. Я лишь упрямо повторила:
        - Мне нужно к мужу. Моран в беде.
        - Александрин, послушайте. - Руки мага легли мне на плечи, когда я снова попробовала приподняться. Хотя удерживать меня не было необходимости, самостоятельно сейчас и до лестницы не дойду. - Ваш муж вас использовал. Поедемте со мной, я осмотрю вас и все вам объясню. Но к нему не отпущу. Тем более в таком состоянии. - Голос мэтра был тверд как гранит. Вроде гранита науки, что ежедневно, стачивая себе зубы, грызли его ученики.
        Похоже, месье Легран все решил за меня, а я была не в состоянии с ним спорить. И осмыслить его слова. Не сейчас. Адреналин схлынул, и теперь глаза предательски слипались. Еще немного, и окончательно утрачу связь с реальностью.
        Но если отключусь, а Моран пострадает, никогда себе не прощу.
        - Герцогиня д’Альбре хочет его отравить.
        Сбивчиво, заплетающимся языком, едва не теряя сознание от слабости, я с горем пополам рассказала магу о коварном плане ее чокнутой светлости.
        - Я пошлю кого-нибудь, чтобы предупредили маркиза. Но вы к нему не поедете, - категорично заявил старец. Лицо его, изборожденное морщинами, которые сейчас, когда он хмурился, стали еще заметнее и глубже, вдруг подернулось сероватой дымкой. Словно настырная мошкара, она замельтешила перед глазами. Голос мэтра теперь звучал глухо, будто почтенный старец вдруг решил забраться в дубовую бочку и продолжал говорить со мной оттуда. - А если что-то и случится, так поделом ему. Страж заслужил наказание!
        Хотела возмутиться жестокосердием мага, возразить и настоять, чтобы сию же минуту отвез меня домой, но язык не слушался. Ни тело, ни разум, словно ополчившись против своей хозяйки, не желали повиноваться.
        Очень скоро окружающий мир поглотила тьма.
        Опаль даже пикнуть не успела, как страж втащил ее в спальню. До боли сжимая хрупкое запястье, подвел к зеркалу, отражение в котором, подвластное его магии, подернулось рябью.
        Сердце герцогини стучало как сумасшедшее.
        «Догадался!» - исступленно вопил внутренний голос.
        Ну конечно! Он обо всем догадался и теперь так просто ее не отпустит. Отомстит за все. А если узнает, что стало с Александрин…
        Опаль задрожала.
        - Моран, пожалуйста, - взмолилась жалобно, не желая следовать за чародеем в Зазеркалье. Неизвестно, куда он ее забросит и как именно решит наказать.
        Но страж продолжал делать вид, что не слышит.
        - Моран, пожалуйста, не надо, - когда короткое путешествие через зеркала осталось позади, пересохшими от страха губами прошептала девушка. Испуганно озираясь по сторонам, вспомнила, что уже бывала в этой лачуге раньше.
        Вот знакомый колченогий стол с догорающим на нем огарком, и сгорбившаяся старуха в темной мешковатой одежде сидит возле очага. В тяжелом полумраке, окутавшем хижину, опасно сверкнули глаза Берзэ, обернувшейся к стражу и его добыче.
        - Ну наконец-то! - Рот ведьмы раскрылся в некоем подобии улыбки.
        - Моран, - не помня себя от ужаса, продолжала шептать хищница, в одночасье превратившаяся в беззащитную овечку. - Что бы ты ни задумал, опомнись! Пожалуйста, Моран! Ты не такой!
        - Вопли будут отвлекать, - проворчала лесная колдунья и зачерпнула плошкой из котелка немного густого варева, по виду напоминавшего ягодный кисель. Вот только ягодами там и не пахло. - Выпей-ка, красавица. - Приблизившись к пленнице, кивнула магу, безмолвно приказывая, чтобы держал крепче.
        Когда губ коснулся глиняный сосуд, Опаль отвернулась, что не помешало ведьме вонзиться ногтями ей в скулы и запрокинуть голову. Терпкая густая жидкость полилась герцогине в рот. Медленно стекала по подбородку, шее, багряными пятнами впитывалась в кружево сорочки, пока страж удерживал ее за плечи, не давая возможности шевельнуться.
        То, что еще совсем недавно Опаль проделала со своей заклятой соперницей, теперь настигло ее саму. Девушку охватила слабость, язык не слушался, лицо колдуньи расплывалось и множилось, отчего ее светлости начало казаться, что перед ней не одна ужасная ведьма, а целых три.
        - А ты прекрати мне тут страдать! - услышала, словно издалека, недовольный голос старухи. - По глазам вижу, что мучаешься, но ничего уже поделать нельзя. Серен должна вернуться. Вспомни, как сильно ее любил, и возрадуйся вашему скорому воссоединению.
        Сил пленницы не хватало даже на то, чтобы спросить: «А при чем тут Серен?»
        - Пойдем. Для обряда уже все готово.
        На негнущихся ногах, подталкиваемая стражем, Опаль последовала за владычицей Чармейского леса. Касаясь земли босыми ногами, чувствовала, как травинки больно колют ей ступни. Как по обнаженной коже бежит ветерок, покрывая спину и плечи мурашками. Как тревожно шумят деревья, наполняя пространство непрерывным шелестом, словно о чем-то перешептываются зловеще.
        Насмехаются над ней и ее доверчивостью.
        Не следовало доверять Чернокнижнику, не следовало…
        От страха, а может, от колдовского зелья, немело тело, путались мысли, и в пламени факелов, освещавших небольшую поляну, всю поросшую беленой, Опаль чудились страшные тени. Они отплясывали свои ритуальные танцы, то увязая в высокой траве, то взмывая к кронам могучих деревьев. Скользили по странному ложу из цветов - кажется, на таких древние морры совершали погребальные обряды, а потом сжигали своих колдунов, - куда Опаль было велено опуститься.
        - Да скорее же! - злобно прорычала ведьма. Грубо дернула девушку за руку, заметив, что пленница колеблется.
        Ноги подкосились. Лжемаркиза безвольно рухнула на пестрый покров. Наполненные слезами глаза цвета дягиля устремились к небу. Перевернутой чашей оно накрыло землю, захлопнулось над Опаль смертельной ловушкой, в которую она так опрометчиво сама себя загнала. Девушка смотрела на звезды, на бесконечные яркие россыпи, из последних сил шевеля губами, но уже и сама не понимала, что говорит. Просит ли о прощении или взывает к милосердию.
        А может, молится Единой о том, чтобы ведьма, коршуном кружившая над ней, оказалась лишь плодом ее воображения. Кошмарной фантазией.
        Сил хватило только на слабый стон, когда старуха, склонившись над своей добычей, полоснула по ее ладони ножом, оставив на коже глубокую кровавую борозду.
        То же самое проделала и со стражем, распорядившись:
        - Возьми ее за руку и не отпускай.
        Опустившись в траву, маг сжал узкую кровоточащую ладонь. В черных глазах колдуна отражалось пламя факелов, оно же освещало его коленопреклоненную фигуру и маску, застывшую на молодом красивом лице. Лишь во взгляде еще отражалось что-то живое, что-то человеческое.
        Хищной птицей парила вокруг них ведьма. Неразборчиво шептала слова древнего языка, складывавшиеся в протяжную песнь заклинания. С каждым новым звуком, вырывавшимся из фуди Берзэ, сознание девушки гасло, поглощаемое темной, могущественной силой.
        Перед которой Опаль была беззащитна.
        - Я знала, когда-нибудь эта любовь меня погубит.
        Пленница была не в состоянии разобрать, вслух ли была произнесена прощальная фраза или всего лишь прозвучала у нее в голове. Лицо колдуна исказилось. Ненавистью, а может, мукой.
        Разгадать истинные чувства стража Опаль не смогла. Веки налились свинцовой тяжестью, она больше не чувствовала своего тела.
        А ведьма, возвысив голос, в исступлении выкрикивала заклятия, продолжая опутывать девушку коконом бесконечного мрака.
        Торжествующий крик Берзэ, пронесшийся над лесом и всполошивший его обитателей, стал последним, что услышала жертва. Последний рваный вздох, последняя попытка вырвать руку из руки человека, которого и любила и ненавидела одновременно.
        Последний взгляд, скользнувший по ночному небу, и глаза девушки закрылись, дыхание остановилось. А со смертью герцогини д’Альбре развеялись и чары Чернокнижника, схлынувшие белесой дымкой.
        Звуки стихли. Казалось, сама природа, законы которой так часто попирала Берзэ, замерла в ожидании и увлеченно следила за дальнейшим развитием событий.
        - Демоны! Ты кого мне подсунул?! - испуганно и яростно вскричала ведьма, отскочив от распластавшейся у ее ног жертвы.
        У видев бледное, словно вылепленное из воска лицо в обрамлении светлых кудрей, маркиз едва не расхохотался. И рад был бы выплеснуть на исходящую злобой старуху заполнившую его радость, охватившее его облегчение и какое-то безумное ликование, но сил хватило лишь на тусклую улыбку.
        Чары чармейской колдуньи выжали его без остатка. Ни одна битва с демоном не заканчивалась для Морана таким истощением. От которого он мог и не оправиться.
        Но какое это теперь имело значение… Главное, Александрин не пострадала.
        - Передавай мои поздравления Серен. Надеюсь, новое тело ей понравится.
        Разжав окровавленные пальцы, страж рухнул на землю и устало прикрыл глаза, впервые за долгие месяцы ощутив себя спокойным и безмятежным.
        Пробуждение было долгим и мучительным. Я изнывала от жажды, веки отказывались разлепляться. Чувство было такое, будто не в плену побывала, а кутила ночь напролет в каком-нибудь кабаке.
        Интересно, может ли отрава Опаль вызывать похмелье? Наверное, да, раз голова гудит, того и гляди треснет.
        Тихий стук в дверь нарушил ленивый ход моих мыслей.
        - Уже проснулись? - В комнату вошла незнакомая женщина в легком платье из гризета.
        Только сейчас я поняла, что лежу не в своей кровати и что на мне чужой пеньюар. Все тело в примочках, из-за которых уже успела пропахнуть лекарствами. Ладонь заботливо перевязана светлым лоскутом.
        И все бы хорошо, да только сердце сжимается от страха, стоит подумать о муже.
        - Могу я поговорить с мэтром Леграном?
        - Господин ждет вас в кабинете. - Заметив, что порываюсь вскочить и что у меня это не очень получается, служанка поспешила мне на помощь. - Только сначала оденьтесь. Не думаете же вы предстать перед его милостью в таком виде.
        Я покраснела:
        - Это вы меня ночью переодевали?
        Заметив мое смущение, женщина улыбнулась и кивнула.
        Фух! Хорошо, что не мэтр Легран. Иначе бы при встрече с магом со стыда сгорела. Хотя после того, как с меня вчера сдирали одежду два орангутанга, учителя уже можно было не стесняться.
        - А еще вам следует поесть, - не терпящим возражений тоном заявила служанка и принялась приводить меня в более-менее сносный вид.
        Помогла одеться в платье, принадлежавшее дочери мага, которая изредка его навещала. После чего заплела мне волосы в тугую косу и с видом надсмотрщика стояла над душой, пока я общипывала холодное крылышко фазана. Нежнейшее мясо глотала, даже не жуя, лишь бы поскорее покончить с трапезой.
        - Теперь я могу увидеть мэтра? - Запив свой скромный завтрак несколькими глотками травяного отвара, с мольбой воззрилась на надзирательницу.
        - Следуйте за мной.
        Пока шли по коридору, освещенному полуденным солнцем, лучи которого проникали сквозь витражное окно-розу, я бездумно глядела на крошечные пылинки, парившие в воздухе. Под ногами чуть слышно поскрипывали половицы, пахло деревом и горячим хлебом. Окружающая обстановка излучала тепло и спокойствие, которое не способно было поглотить мое волнение.
        Страшные события минувшей ночи постепенно, фрагмент за фрагментом, воскресали в памяти. Вдруг вспомнились слова мэтра о страже. О том, что Моран меня использовал. Но тревога за жизнь мужа меркла на фоне остальных переживаний.
        - Александрин! - При виде меня чародей приветливо улыбнулся. Поднявшись из глубокого, обитого бархатом кресла, поспешил навстречу. - Рад, что вам уже лучше. Надеюсь, спали хорошо? Не мучили кошмары?
        Меня усадили на диванчик возле окна, заботливо пододвинули серебряную тарелочку с заморскими сладостями, вроде тех, которыми угощали в коллеже.
        Вот только сейчас единственное, что могло подсластить мою жизнь, - это добрые вести о муже. А на лакомства я даже внимания не обратила.
        Увы, новости мэтра оказались не теми, которые надеялась услышать.
        - Его светлость исчез. Как сквозь землю провалился. Я узнавал, он даже на службу сегодня не явился. Король в гневе. Во дворце обнаружили еще одного одержимого, и маркизу надлежало явиться на прием к его величеству еще ранним утром.
        - А… Опаль? - спросила взволнованно.
        - Я отправил слугу следить за дворцом д’Альбре. Ее светлость видели утром выходящей из кареты. Но возвращалась она не из вашего дома. За ним я тоже велел установить слежку, - сообщил находчивый учитель.
        Я зажмурилась, вновь и вновь повторяя про себя слова мага. Моран пропал. Опаль стала самой собой и как ни в чем не бывало разгуливает по столице. А это могло означать только самое худшее.
        - Александрин, не стоит раньше времени падать духом, - вкрадчиво заговорил мэтр Легран, пытаясь хоть как-то меня приободрить и утешить. - Вы же сами сказали, по плану герцогини страж должен был погибнуть в своей постели. Но, как мне удалось выяснить, его светлость прошлой ночью даже не ложился. Значит, что-то пошло не так. Должно быть, в замысел этой коварной женщины вмешались непредвиденные обстоятельства.
        «Если эта коварная женщина хоть пальцем тронула моего мужа, я ее в порошок сотру! - подумала воинственно и мысленно же добавила: - Вот только сначала немножечко окрепну».
        - Я должна с ней поговорить. Должна немедленно! - И пока буду говорить, заодно оттаскаю стерву за белобрысые космы. А еще лучше - что-нибудь ей подпалю!
        Вот только с силами соберусь.
        - Я бы на вашем месте не бросался на амбразуру ради того, кто не стоит ни ваших переживаний, ни ваших слез, - покачал головой учитель. - Выслушайте сначала, что я вам скажу, а потом уже будете решать, как поступить.
        - Но…
        - Послушайте, - мягко повторил маг и потянулся за книгой, оставленной на письменном столе. - Помните ее?
        Кивнула, увидев обложку с вытесненной на мягкой коже жуткой демонской мордой.
        - Я все гадал, как вам удалось взломать охранные чары, наложенные на этот раритет, - потрясая в воздухе потрепанным томом, сказал мэтр.
        - Честное слово, ничего не ломала. Она сама, можно сказать, мне в руки упала.
        - И я вам верю. - Мужчина откинулся на спинку кресла. - Дело в том, что вас готовили к обряду, описанному в этом манускрипте. На вас наложили темное колдовство, Александрин, на него-то и откликнулась книга. Подобные чары в Вальхейме уже много веков под запретом, но некоторые безумцы продолжают к ним прибегать на свой страх и риск.
        - Вы сказали - к ритуалу? - Даже без объяснений его милости я знала, о каком обряде идет речь. - Я должна была стать новым вместилищем для души Серен, ведь так?
        Теперь настал черед мага удивляться и смотреть на меня с недоверием.
        - Пожалуйста, объяснитесь.
        - Я совсем случайно об этом узнала. Из видения с участием Серен. - И я поведала гостеприимному хозяину о сцене, что привиделась мне в стенах Тюли.
        - Что ж, это только подтверждает мои догадки, - задумчиво теребя клинышек седой бородки, пробормотал мэтр. - Моран вас использовал. Собирался, как жертвенного агнца, отправить на убой.
        - В видении… - заикнулась робко.
        Но колдун меня перебил:
        - Из видения вы узнали, что ведьма намеревалась воспользоваться силой стража, чтобы призвать душу его покойной жены. А я скажу вам больше: самостоятельно, без его светлости, эта старуха ни за что бы такое не провернула. Поймите, Александрин, это Моран выбрал вас. Не Серен, не колдунья. Не спорю, вы были ему интересны. Но только как оболочка для души той единственной, которую он по-настоящему любил.
        Страшные откровения. До этого момента я даже не представляла, что словами можно ранить так больно. Появилось ощущение, будто мне ножом пронзают сердце, снова и снова, и оно превращается в сплошную кровоточащую рану.
        А мэтр все говорил, каждой фразой выжигая во мне то светлое чувство, что испытывала я к стражу. Выжигая дотла, вместе с моей душой.
        - И женился он на вас, только чтобы привязать к себе, влюбить в себя. Вы ведь любите его, Александрин?
        Кивнула. Кажется… А может, так и осталась сидеть неподвижно, словно изваяние. Было трудно не то что шевелиться - каждый вздох, каждый удар сердца отдавался в груди невыносимой болью.
        Лучше бы мне вчера перерезали горло.
        - Для успешного проведения ритуала необходимо было, чтобы вас связывало крепкое чувство. А что может быть крепче любви?
        - Но почему я? - будто и не мои прозвучали слова.
        Не мой голос, и это не я сижу в комнате, щедро обласканной солнечным светом, и выслушиваю признания, отравляющие смертоносным ядом.
        - Вы стали для маркиза настоящей находкой. Рожденная без дара, а значит, в вас можно было, как в чистый сосуд, влить любую силу, - пояснил мэтр. - Не думаете же, что Серен согласилась бы вернуться в тело обычной магички? Она бы ни за что не променяла жизнь могущественной чародейки, наследницы морров, на жизнь посредственной магички. Полагаю, перед смертью ее светлость заточила свою драгоценную силу, которой так кичилась, в какой-нибудь артефакт, из которого та постепенно перетекла в вас. Было ли среди ваших вещей что-то, что вы всегда имели при себе? Что-то, с чем маркиз настоятельно просил вас не расставаться?
        - Было, - прошептала чуть слышно. Даже не заметила, как по щеке сползла слезинка. - Кулон. Моран подарил мне его в ночь после нашей помолвки.
        - Вот видите! - порывисто воскликнул учитель, явно довольный тем, что очередное его предположение подтвердилось. - Это еще одно доказательство того, что де Шалон был не жертвой, а участником этого богопротивного замысла. Наверняка и заклятием каким-нибудь сдобрил украшение, чтобы вам не хотелось с ним расставаться.
        Как складно все у них получилось. Такой замечательный план. В котором мне отвели роль жалкой пешки.
        - Отсюда и видения про вашу кузину. Они - отголоски ее сознания, ее естества, которое, как известно, неразрывно связано с магией колдуна. Боюсь, вы навсегда останетесь связаны с прошлым маркизы, Александрин, ведь теперь владеете ее силой. В вас живет частица Серен в виде ее дара.
        Мерзость какая…
        - Значит, своим замужеством я обязана тому, что родилась пустышкой? - спросила я. И раньше было горько оттого, что Единая обделила меня силой. А теперь и вовсе на плечи обрушилось ощущение безысходности.
        - Среди дворянок не так-то просто найти девушку без дара. А возможность жениться на простолюдинке, полагаю, его светлость даже не рассматривал. К тому же вы кузина Серен. Не единокровная сестра, но все же близкая родственница. Это древнее колдовство, практиковавшееся во времена морров. Не всегда тело принимало чужую душу, бывало, оно ее отвергало. Для тех же, кого связывали кровные узы, риск отторжения уменьшался. Как видите, они все просчитали.
        Злому гению этой дружной компании оставалось только позавидовать. А мне посочувствовать. Хотя какое там сочувствие! Я заслужила все, что со мной случилось.
        Если бы не влюбилась, если бы не позволила чувствам затуманить мне разум и притупить бдительность, не превратилась бы в марионетку в руках колдунов. Но я поддалась обаянию стража, своему влечению к нему. Поверила, что жизнь с ним станет похожа на сказку. Да и просто хотела сделать счастливым будущее сестер. Стремясь перестать быть для семьи обузой, сама, добровольно, пошла на заклание.
        Глупая овечка.
        - И что теперь?
        - Буду ходатайствовать о задержании маркиза и о дальнейшем судебном разбирательстве. Необходимо отыскать ведьму и тоже привлечь ее к ответу. Возможно, страж был не в курсе, что Серен готова была рискнуть его жизнью. Но за остальное он обязан заплатить. К счастью, я разгадал замысел маркиза прежде, чем он успел погубить вас и призвать в мир душу вашей кузины.
        - А что же сила? - подняла на мага глаза. Слезы в них просохли, вот только еще сильнее плакала душа и болело сердце.
        - Какая-никакая награда за ваши переживания. Если бы все не было так печально, я бы поздравил вас, - грустно улыбнулся его милость. - Теперь вы, Александрин, - Огненный Цветок Вальхейма, обладательница редчайшего среди женщин дара.
        Да уж! Счастье-то какое - слышать зловоние демонов и сходить с ума при каждом их появлении. Интересно, у меня теперь тоже появится демоническая сущность, которую придется заточить в зачарованном зеркале? Или мне, так сказать, досталась магия в очищенном от безумия виде?
        С какой бы радостью отреклась я от непрошеного подарка кузины, если бы это могло все исправить.
        Если бы можно было повернуть время вспять, не раздумывая, разорвала бы на клочки предложение стража и без сожалений бросила бы роковое послание в огонь.
        Уж лучше смотреть, как бумага превращается в пепел, чем стоять на пепелище своей любви.
        Эпилог
        Сознание постепенно заполняли звуки. Эхом отражаясь от стен, они множились, сливаясь в непрекращающийся гул. Страж слышал в нем и нетерпеливое шуршание юбок, и быструю дробь каблуков, и раздраженные окрики.
        В попытке вырваться из плена сна, в котором он безжалостно уничтожал то единственное чистое и светлое, что еще оставалось в его жизни, Моран открыл глаза. Он по-прежнему чувствовал себя обессиленным, и, наверное, поэтому все вокруг расплывалось и двигалось. Факелы на стенах пускались в безумную круговерть, чертя в пространстве огненные кольца, пол несколько раз успел поменяться местами с затянутым паутиной потолком. А женщина, услыхавшая невольный стон, сорвавшийся с губ мага, показалась ему сероватой дымкой, белесым призраком, плывущим в полумраке.
        - А ты оказался живучим!
        Не сразу понял, что голосом Опаль говорит Серен. Что окружающая обстановка размыта, будто подернута туманом, не потому что слишком слаб, а потому что находится в Зазеркалье. На изнанке реальности.
        Зарычав, страж бросился к зеркалу. Изнутри глянцевая его поверхность выглядела тусклой, по желобам растрескавшейся рамы струилась магия четырех стихий, запечатавшая его в этой зеркальной клетке. Разноцветные всполохи - золотые и серебряные, лазоревые и изумрудные - мелькали на камне, изъеденном временем. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: так просто чары ему не разрушить.
        Светловолосая женщина по ту сторону зеркала пробежалась пальчиками, унизанными перстнями, по резной раме.
        - Как жаль, что мы больше не супруги. Тебя ли, милый, мне стоит благодарить за этот неожиданный сюрприз? - Изящная кисть скользнула вдоль тела, повторяя точеные контуры. Задержалась на осиной талии, туго стянутой корсетом из китового уса, сплошь расшитым цветами из бриллиантов. - Я рада вернуться, но совсем не рада застрять в этой посредственной оболочке, - со злостью прошипела Серен. - Без своей силы! Без своего имени!
        - Я вернул тебя. И вот что получил вместо благодарности, - горько усмехнулся чародей, оглядывая свое убогое пристанище.
        - Ты меня вернул? - Лицо белокурой красавицы исказила гримаса ненависти. Да ты только и делал, что предавал меня! Всякий раз, когда думал об этой пустышке, моей кузине! Всякий раз, когда ее желал. Когда засыпал с нею рядом. - Отступив на шаг, Серен криво усмехнулась: - Извини, милый, но такое не прощается. С тобой всегда были одни проблемы. Было сложно держать тебя в узде. Это по твоей вине мы загубили столько маленьких невинных душ, только начавших прокладывать свой путь в жизни, - говорила Серен с таким видом, словно сплетничала о ничего не значащих пустяках. - Все жертвы на твоей совести, Моран. Все до единой. Иначе тебя было не укротить. Спасибо Берзэ, подпитывавшей мои чары новыми жертвоприношениями, уже после того, как я оставила этот мир. Иначе бы ты быстро утешился и забыл обо мне. Не правда ли, любимый?
        Гнев и чувство собственного бессилия перед чародейкой сжигали стража изнутри. Не способный вырваться на волю, Моран остервенело ударил кулаком по зеркалу, мечтая разбить его вдребезги. Но тщетно.
        - Каково чувствовать себя обманутым, а? - насмехалась над пленником воскресшая. - Теперь ты знаешь, что почувствовала я, когда очнулась в этом никчемном теле и узнала, что ты увлекся моей кузиной. До знакомства с ней был почти шелковым, а потом тебя словно подменили. Теперь я просто обязана отомстить. Сначала тебе. А потом и ей.
        Заметив, что привычная сдержанность изменила магу и что он с отчаянием продолжает биться о зачарованную преграду, сдирая на руках в кровь кожу, хотя понимает, что не сумеет высвободиться, Серен расхохоталась.
        - Неужели ты думал, что я так просто откажусь от своего наследия? - Подскочив к зеркалу, яростно прошипела: - Сила - моя! И я верну ее себе любой ценой! Даже если для этого потребуется заплатить жизнью твоей драгоценной женушки. Впрочем, эту цену я заплачу без сожаления.
        - Серен! - глухо прорычал страж. Черные глаза полыхнули гневом. - Тебе не удастся удерживать меня здесь вечно. Только тронь ее…
        - Поверь, милый, я это сделаю с превеликим удовольствием, - источая яд, цедила ведьма. - А когда все будет кончено, ты сможешь полюбоваться на хладный труп своей избранницы. Полагаю, долго ждать не придется.
        - Серен! - Из темных глубин послышался голос лесной колдуньи, отголосками наполнивший подземный зал. - Еще успеете наговориться. Пойдем! Он ждет тебя.
        - Счастливо оставаться, любимый. - Обернувшись, Серен послала стражу воздушный поцелуй, каждой клеточкой своего тела ощущая ярость мага, его бессильное исступление, и последовала за владычицей Чармейского леса, вернувшей ее в мир живых.
        Не услышала она прозвучавшую в тишине подземелья клятву пленника, данную самому себе. Клятву все исправить и вновь заслужить любовь той единственной, что стала для него и жизнью и судьбой. Его избранницей.
        Его Александрин.
        notes
        Примечания
        1
        Алидор - золотая монета. 1 алидор = 20 санталям. Сантали чеканились из серебра. 1 санталь =12 медным талям.