Слепящая пустота Андрей Чернецов
        Валентин Леженда
        #
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают
«Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Харьков 2033 года - город, в котором все не так. Тут люди обитают на поверхности, а метро населяют сектанты, работорговцы и самые жуткие монстры. Тут правит загадочный Круг апологетов, а на улице можно встретиться с Железным Солдатом или ковбоем. И всем тут - апологетам и рейдерам, ваххабитам и членам Белого Братства, вудуистам и «Всадникам апокалипсиса» - вдруг позарез понадобился простой двенадцатилетний мальчик. Ведь от того, кто первым его отыщет, зависит будущее…
        Андрей Чернецов, Валентин Леженда
        Слепящая пустота
        Ты видел
        ты истинно видел
        снег звезды шершавые руки ветра
        Ты трогал
        ты подлинно трогал
        хлеб чашку волосы женщины которую любил
        Ты жизнь ощущал
        словно удар в лицо
        словно мгновенье паденье бегство
        Ты знал
        каждой порой кожи ты знал
        вот глаза твои руки твои сердце твое
        необходимо от них отказаться
        необходимо выплакать их
        необходимо придумать их заново.
        Хулио Кортасар.[Перев. В. Андреева]
        Год больших свершений
        Объяснительная записка
        Дмитрия Глуховского
        Кто знает, может, у нас с вами и вправду остался всего один год - две тысячи двенадцатый? По легенде «Метро 2033» когда-то уже довольно скоро все и должно произойти - и хоть я искренне и надеюсь, что ничего драматического с человечеством и миром в этом году не случится, гарантий никто, боюсь, дать не сможет.
        Я вообще стараюсь жить по принципу: каждый день надо жить как последний. Наполнять его свершениями и впечатлениями, не позволять ему остаться пустым и бессмысленным. День, прожитый без дела и без приключения, - мертв и пуст. А тут целый год!
        У нас в планах на 2012 год масса свершений. Уже вышел роман итальянского писателя Туллио Аволедо и выйдет роман кубинского автора Хосе Мигеля «Гавана». Заработает в полную силу и будет расти с каждым днем наша онлайн-игра, постепенно превращаясь в полноценный виртуальный мир. Доведут до конца и отполируют следующий большой хит - блокбастер «Метро 2033: Луч надежды» ребята из студии 4А Games. Книги из серии
«Вселенная Метро 2033» будут выходить в десяти европейских странах, а может быть, и в США.
        И, конечно, весь этот год мы будем продолжать выпускать наши романы на родине. И делать все возможное, чтобы они оставались такими, какими вы их знаете - непредсказуемыми, разнообразными, зачастую экспериментальными - но всегда безупречно вписанными в растущую «Вселенную Метро 2033».
        Хотя обложки наших книг и всегда нарисованы в нашем едином фирменном стиле, то, что скрывается под ними, может кардинальным образом отличаться от всего, что издавалось ранее.
        Но вряд ли хоть одна книга до сих пор настолько отличалась от своих предшественниц. Дело в том, что в Харькове - а действие романа «Метро 2033: Слепящая пустота» разворачивается именно в этой «украинской столице русской фантастики», - привычный нам мир словно вывернут наизнанку.
        Люди здесь живут на поверхности, а вот метро - настоящая Преисподняя, населенная демонами. И героям предстоит пройти через все семь кругов ада…
        Те романы, которые последуют за «Слепящей пустотой», тоже удивят и тоже запомнятся. Выбрать «Лучшую книгу Вселенной» за 2012 год вам будет непросто. Для нас это будет год, полный экспериментов и свершений. Того же желаю и вам.
        До самого 21 декабря - а там поглядим.
        Дмитрий Глуховский.
        Пролог
        Порою кажется, что, кроме боли, в этом мире ничего не осталось. Душа пуста, словно ствол давно умершего, сгнившего изнутри дерева. В черных пустотах толстых ветвей завывает ледяной ветер. Но это все не снаружи, это все внутри тебя. Достаточно лишь слегка прикрыть веки, и ты снова видишь бескрайнюю заснеженную равнину и одинокий силуэт души, каким-то чудом противостоящей яростной стихии.
        Боль бывает разная.
        Ее осознаешь, как только открываешь глаза. Физическую боль еще можно как-то перетерпеть, заглушить, вылечить, в конце концов. Но есть боль совсем иного свойства. Та самая неописуемая, неуловимая тоска, которая заживо съедает здорового взрослого человека. Боль утраченной надежды. Понимание того, что ты не в состоянии что-либо исправить. Постоянное обращение в прошлое. Беспощадный скальпель, снова и снова рассекающий едва затянувшуюся рану. Вернуться нельзя. Но как же иногда хочется! Чтобы сказать те слова, которые не успел произнести тогда, в прошлом. И рана бы затянулась. Навсегда. А что, если нет? Что, если кто-то намного могущественнее тебя уже решил где-то там, наверху, все и за всех. И что бы ты ни делал, как бы ни пытался изменить прошлое, смерть невозможно отсрочить. Нет, не свою смерть и не смерть близких, а гибель целого нелепого, несовершенного, но до исступления любящего жизнь мира. И самое страшное в том, что этот кто-то «решивший за всех» не Бог и не демон, а самый обычный человек. Такой же, как и ты.
        Человек, решивший за всех.
        Такой же, как и ты…

* * *
        Дикий рев почуявших добычу беснующихся тварей.
        Десятки скребущих камень острых, как лезвия, когтей.
        Волна удушливого смрада вырвалась из черной глотки туннеля, с головой окатив вооруженных людей. Яростно пылали ржавые бочки с горючим, озаряя стены заброшенной станции кроваво-красным заревом.
        - Они приближаются! Северный туннель! Приготовиться!
        - Нестеренко, подгоняй дрезину…
        - Помните, их ни в коем случае нельзя пускать на поверхность…
        - Отставить разговоры! Огонь по готовности!
        Живая волна смерти приближалась.
        Люди застыли, будто безымянные статисты, пойманные в объектив камеры опытного оператора. Кто-то невидимый нажал кнопку «пауза», любуясь живыми в последний раз. Вот один из бойцов присел на колено, направив дуло короткого автомата в вибрирующую тьму туннеля. В массивных светозащитных очках отражаются языки пламени, вырывающиеся из ближайшей бочки. На покрытом блестящими каплями пота лбу слиплись короткие волосы. В дальнем конце станции замерла уродливая мотодрезина, ее единственный пассажир припал к пулемету, казалось вырастающему прямо из его груди.
        Высокий скуластый мужчина в темно-сером камуфляже целует извлеченный из-под фуфайки нательный крестик. В правой руке зажата граната без чеки.
        Невидимое едва уловимое касание.
        Круглая кнопка уходит вниз.
        Статисты оживают.
        Клубящаяся тьма наполняется звуками. Поток отвратительных бледных тварей изливается из чрева мрака, будто клубок червей из лопнувшего трупа. Антропоморфные, повизгивающие от предвкушения кровавого пиршества выродки бегут по стенам и потолку, демонстрируя фантастическую ловкость.
        Отчаянный хор автоматов.
        Отбойным молотком рявкает крупнокалиберный пулемет. Агонизирующей змеей извивается лента. Горячие гильзы веером разлетаются в стороны. Зажигательно-бронебойные пули
12-миллиметрового калибра со стальным сердечником разрывают бесцветных тварей на куски. Багровые брызги пятнают мраморные стены. Но поток мутантов не иссякает, грозя затопить станцию кровью и смрадом, задавить огрызающихся свинцом людей мертвыми телами. Твари с тупым упорством прут на свет огня, тут же попадая в перемалывающую плоть и кости беспощадную мясорубку.
        Нечем дышать - кажется, вместо воздуха раскаленный свинец.
        Свинец заполняет легкие. Свинец течет в венах людей вместо крови.
        Но даже этого мало, потому что лоно тьмы, порождающее все новых и новых монстров, неутомимо…
        Пляска смерти, которая и не снилась ни одному полотну Иеронима Босха. Люди больше не люди. Вместо них по колено в окровавленной издыхающей плоти стоят бездушные выпотрошенные мертвецы. Они понимают, что УЖЕ мертвы. То, что пальцы продолжают давить на спусковые крючки, - нелепая мимолетная иллюзия, странная прихоть невидимого наблюдателя, время от времени нажимающего кнопку «пауза». Но очень скоро ему это надоест, и тогда мертвецы, наконец, смогут уйти туда, где долгожданный покой, где нет страха, нет поседевших за несколько секунд волос, нет ничего, а есть только пустота вечного, совершенного в своей изощренной жестокости небытия. Потому что жизнь всего лишь робкий короткий шаг на пути к всепоглощающей тьме. И только там однажды живших ожидает НАСТОЯЩАЯ свобода…
        Никто так и не понял, откуда на станции появилась худенькая невысокая девушка, прошедшая, будто призрак, между бойцами, пытающимися сдержать непрерывный поток тварей. Она медленно шла по залитому кровью перрону, переступая через тела мутантов, корчащиеся в предсмертной агонии.
        - Стой, куда?! - хрипло закричал один из солдат, меняя в раскалившемся автомате широкий магазин.
        Он попытался схватить ее, но девушка ловко увернулась, устремившись к вырывающейся из туннеля гибели. Пулемет на дрезине замолчал, клюнув дымящимся дулом. Отчаянный стрелок был мертв, пожираемый сразу тремя удовлетворенно сопящими тварями. Яркая кровь обильно стекала по бледным безглазым рылам.
        - Все… - пытавшийся схватить девушку боец медленно опустил автомат, израсходовав последний рожок.
        Они проиграли.
        Нападающих оказалось слишком много.
        Солдат поднял взгляд, с удивлением заметив невдалеке живую и невредимую незнакомку. Это казалось немыслимым, но девушка уже дошла до туннеля. Слепые твари не трогали ее, испуганно шарахаясь в стороны. Происходило невозможное. Стянув мокрый от пота респиратор, боец двинулся следом, не веря собственным глазам. Может, он уже погиб и все происходящее всего лишь предсмертный фантасмагорический сон?
        Но то был не сон.
        Мутанты больше не нападали, сбившись в огромную шевелящуюся массу на границе света и тьмы. Твари выглядели обеспокоенными, раздувая черные щели плоских носов. Теперь туннель был буквально забит извивающимися уродливыми телами. Что-то не пускало их на станцию, что-то мешало пересечь границу неверного света.
        Спустившись на пути, девушка подошла к туннелю совсем близко. Огромная шевелящаяся масса зловеще нависала над ней, ощетинившись кривыми клыками и окровавленными когтями. Уродливые морды слепо шарили по сторонам.
        У самой границы света и тьмы незнакомка остановилась, медленно вытянув перед собой левую руку с широко раскрытой узкой ладонью.
        Голова ближайшего мутанта судорожно дернулась.
        В поведении тварей, набившихся в туннель, что-то неуловимо менялось.
        Белые, мокрые от слизи тела пришли в неистовое движение. Слепые уродцы испустили тоскливый, полный нескрываемой боли стон и, калеча друг друга, стали втягиваться обратно во тьму.
        Зажмурившись, девушка неподвижно стояла перед пустым черным провалом туннеля.
        Легкий сквозняк играл длинными черными волосами.
        За ее спиной единственный солдат, оставшийся в живых после кровавой бойни, выронив автомат, опустился на колени.

* * *
        На маленькой яркой фотографии счастливые беспечные люди. Мужчина, женщина и ребенок лет пяти. Люди счастливы, они беззаботно улыбаются в объектив нацеленной камеры. Вокруг море зелени. Возможно, какой-то парк. Скорее всего, весна. Неправдоподобно насыщенные солнечные лучи подсвечивают багряным золотом волосы смеющейся женщины. Кусочек хрупкой жизни. Отец держит жизнерадостного малыша на руках. Мужчина высокий и могучий. Он уверен в том, что сможет защитить сына. Малыш ничего не боится, потому что рядом с ним мать и отец. Такие красивые, молодые, сильные. Они как древние боги, как яркий солнечный свет, они будут всегда, и ничто не способно разрушить эту связь, запечатленную на маленьком кусочке яркого картона. Они вечны.
        Но что-то происходит с фотографией. Сочные краски меркнут, снимок неожиданно становится черно-белым, начинает тлеть по краям. Холодное синее пламя медленно пожирает корчащуюся в агонии фотобумагу. Вместо улыбающихся лиц на фотографии проступают оскалившиеся черепа. Пепел осыпается. Пепел не щадит никого. Кто-то посмел бросить вызов самому времени. Кто-то хотел его остановить, ухватить короткое мгновение ускользающего счастья и навеки заточить в куске мутного никому не нужного янтаря. Смешная нелепая попытка! Потому что необратимости невозможно противостоять, ее можно только тайно ненавидеть. Ненавидеть, чувствуя, как ты медленно превращаешься в усохшего, рассыпающегося на глазах мертвеца. И там, на другом конце туннеля, на самом деле ничего нет. Даже кости и те растащат вечно голодные крысы. Пепел к пеплу. Пыль к пыли. И вечный тлен будет править в том мире гулкой вязкой пустоты, обманывая наивных глупцов, бредущих из тьмы к фальшивому гибельному свету…

* * *
        Карел медленно выплыл из полузабытья, непонимающе уставившись на сына, теребящего его за рукав. С ним снова случился голодный обморок, второй раз за день. Он отключился автоматически, даже не сообразив толком, что именно произошло. Так дальше не могло продолжаться.
        - Папа, папа… не спи… - Данька встревоженно заглядывал в глаза отцу. - Нельзя спать близко от туннеля… Он позовет, и ты уже никогда не сможешь проснуться…
        Мужчина окончательно пришел в себя, собираясь с хрупкими, словно битое стекло, мыслями. Он в подземном аду на станции Южный Вокзал. Рядом пылает жаркий костер, бросая замысловатые тени на покрытые изморозью мраморные стены. Беженцы с Холодной Горы испуганно жмутся друг к другу, передавая по кругу жестяную кружку с разбавленным водой спиртом. Спустившись в метро, они подписали себе смертный приговор, и сейчас безуспешно пытались заглушить страх алкоголем.
        Карел вспомнил странное видение. Невообразимо яркую фотографию. Казалось, он даже ощущал на лице чистый весенний ветер, напоенный сладкими запахами окончательно проснувшейся природы. Кто были те люди? Безликие тени из прошлой жизни? Но память уныло молчала. Нет, он никогда не знал их. Не мог знать. А даже если бы и знал, то они наверняка давно мертвы.
        В кострах полыхала сломанная мебель, собранная в служебных помещениях. Беженцев немного, всего сорок человек, в основном, женщины, дети и старики. Все, что осталось от некогда многочисленного населения благополучного Холодногорского форта
№ 4, защищенного от опасных районов города непроходимыми наплывами застывшего бетона, расплавившегося, когда на стратегически важный промышленный город посыпались термические бомбы. Неизвестная болезнь выкосила маленькое поселение за коротких три месяца. С каждым днем трупов становилось все больше. Мертвые тела выбрасывали за стены форта, где пировали сбежавшиеся со всей округи вечно голодные твари. Твари хотели новой еды. Еда находилась рядом. Они чувствовали ее. И тогда случился прорыв. Отбиться удалось слишком высокой ценой: форт пришлось покинуть. Преследуемые по пятам мутантами, оставшиеся в живых бежали в метро. Сунуться следом опасные твари не рискнули, ибо то была чужая охотничья территория. Теперь беженцы в тягостном молчании ожидали на Южном Вокзале, пока в туннелях, ведущих к Центральному Рынку, перестанет бушевать черная буря. Они рассчитывали добраться до станции Советская и попросить убежища в одном из фортов «Торговой Конфедерации». Глупая надежда, но другой не было. Шансы выжить под землей по сравнению с поверхностью равнялись нулю. Однако путь назад был безвозвратно отрезан. Два из
трех выходов со станции Южный Вокзал намертво завалены обломками обрушившихся зданий Управления Южной Железной Дороги и Главного городского почтамта. Третий выход, который вел непосредственно вовнутрь вокзала, часто использовали сталкеры, чтобы срезать дорогу и благополучно обойти опасные места на поверхности. По слухам, там ветвился настоящий лабиринт, состоящий из обрушившихся обломков, и только обладая подробной картой можно проникнуть снаружи вниз.
        Данька, удобно расположившийся на толстом гитарном кофре, выжидающе уставился на отца.
        - Что? - Карел удивленно посмотрел на сына.
        - Пап, давай начнем перечитывать книгу…
        - Какую книгу?
        - Мою любимую, ту, что ты купил когда-то у большого страшного дядьки в черном шлеме.
        - Ах, эту… нам повезло, что мы успели ее захватить…
        Мужчина полез за пазуху кожаного плаща, обшитого металлическими бляхами, извлекая на свет костра обтрепанную книгу без обложки, купленную несколько лет назад за два патрона калибра 7.62 у вернувшегося из дальнего рейда сталкера.
        - Ну, пап, давай же, читай… - все не унимался Данька.
        Карел перевел взгляд на темный зев ближайшего туннеля. Черные переливающиеся сгустки длинными жадными языками лизали покрытые инеем рельсы, но что-то не пускало их дальше на станцию, и тогда сгустки, нервно сокращаясь, уныло втягивались обратно. Тот, кто попадал под удар этой стихийно возникающей в разных местах метро дряни, лишался рассудка.
        - Хорошо, - согласился отец. - Но с другой стороны, ты бы и сам мог почитать, ты ведь хорошо умеешь…
        - Я люблю, когда читаешь ты…
        Карел сдался и, перевернув первую страницу, быстро пробежал глазами мелкий текст. Он не зря когда-то потратил патроны. Книга оказалась фантастическим вестерном, а что еще нужно сидевшему рядом с горящими глазами мальчишке?
        Прочистив горло, мужчина лукаво подмигнул сыну:
        - Мы ведь ее уже пятый раз читаем.
        - Все равно хочу еще.
        - Да ты ее, пожалуй, уже наизусть выучил…
        - Читай же скорее…
        И Карел начал читать.
        Старый Чед Макнейли был опытным шерифом, как-никак, разменял шестой десяток. По меркам того лихого времени - настоящий долгожитель. Дуракам, как известно, везет, но Макнейли далеко не дурак, и пресловутое везение тут ни при чем. Просто шериф обладал потрясающим чутьем на всякого рода неприятности. Ну, и, кроме того, отлично стрелял, благодаря чему и дотянул до столь впечатляющего на Диком Западе возраста.
        Да, конечно, он не всегда носил на груди пятиконечную звезду человека закона, но десять лет на почетной должности тоже не малый срок. Много людей за это время сошло в глубокие могилы по вине бескомпромиссного шерифа, и все они уже ждали его у черной реки забвения Коцит, чтобы крепко вцепиться в глотку, когда и он, старый Чед Макнейли, неизбежно спустится, наконец, в мрачное царство Аида. Но шериф все же надеялся, что это произойдет еще не скоро. А мертвецы подождут, ведь им некуда спешить в отличие от живых…
        - А кто такой этот Аид? - неожиданно перебил Данька.
        Хорошо, если он понимал хотя бы половину услышанного. Но, несмотря на это, глаза у мальчишки азартно блестели, потому что книга позволяла прикоснуться к удивительному романтическому миру суровых грубых мужчин, живущих в полных всевозможных опасностей неизведанных диких землях.
        - Как тебе сказать… - замялся мужчина. - Был у древних греков такой мрачный бог, владыка подземного мира мертвых, где протекали священные реки Стикс, Коцит, Ахеронт и Лета. Души умерших оглашали тягостными стенаниями черные берега. Трехглавый мутант Цербер сторожил вход в это царство. А суровый мрачный перевозчик душ Харон вез в огромной ладье через темные воды Ахеронта недавно умерших бедолаг, путь назад которым заказан навсегда.
        - Ух ты! - восхищенно воскликнул Данька. - Выходит, царство Аида это что-то вроде нашего метро? Ведь ты мне однажды рассказывал, будто под городом протекает множество подземных рек.
        - Да, - кивнул отец. - Наше метро самый настоящий ад или скорее лабиринт Миноса, населенный всевозможными чудовищами.
        - Миноса?
        - Минос - древнегреческий мифический царь, скармливавший живых людей чудовищному монстру Минотавру, для которого под собственным дворцом построил огромный мрачный лабиринт.
        Похоже, мальчишка оказался вполне удовлетворен ответом, и Карел неспешно продолжил:
        Макнейли был опытным шерифом, поэтому когда в городе появилась накрытая куском грязного войлока телега старателя Джона Моргана, он тут же послал мальчишку, крутящегося без дела у почты, за доктором. Проступающие на войлоке темно-багровые пятна не предвещали ничего хорошего.
        - Шериф?! - Джон Морган натянул поводья, оторопело таращась на Макнейли. - Черт побери, ни за что бы не подумал, что сразу же наткнусь на тебя. Ты обладаешь чертовски полезным качеством всегда появляться там, где больше всего нужен…
        - Что там у тебя, Джон? - шериф мрачно рассматривал смуглую кривую физиономию Моргана, пользующегося среди местных старателей репутацией нечестного картежника.
        - Надеюсь, никто серьезно не ранен, а то я на всякий случай уже послал за доком.
        - Да вот… - Джон как-то смущенно покосился за спину. - Нашли с ребятами новую жилу, полдня шли вдоль Красной реки… Тот индеец, которого я подпоил на прошлой неделе, оказался прав: у дальних скал действительно есть золото…
        - Так это он у тебя в телеге валяется? - презрительно скривился Макнейли.
        - Кто? - Морган испуганно оглянулся.
        - Ну этот твой индеец! - усмехнувшись, пояснил шериф.
        - Не-е-е-е-т… - Джон довольно осклабился, демонстрируя жуткие ряды кривых желтых пеньков. - Ты, шериф, наверное, шутишь?
        - Да нет, не шучу…
        Жужжание мух, кружащих над окровавленным войлоком, раздражало. Макнейли уже было собрался откинуть край грязной накидки, и тут Морган, неожиданно изменившись в лице, хрипло прокричал:
        - Не стоит этого делать, шериф, совсем не стоит!
        Рука Макнейли замерла на полпути.
        - Что ты имеешь в виду, ослиная задница?
        - Мы нашли человеческое тело в ущелье невдалеке от реки. Поначалу заметили нескольких волков. Это нас озадачило, волки днем, как правило, в этих местах так просто не бродят. Парни пальнули пару раз из ружей, но ни в кого не попали, лишь спугнули серых. Затем нас разобрало любопытство. Мы поднялись по реке чуть выше и нашли то, что лежит сейчас в моей повозке…
        - Шериф, вы, кажется, хотели меня видеть?
        Макнейли обернулся.
        Пожилой аккуратно одетый доктор вопросительно смотрел на него, сжимая в руках маленький черный саквояж.
        - Что-то случилось?
        Доктор с нескрываемым профессиональным интересом смотрел на жутковатый груз старательской телеги.
        - Спасибо, Фрэнк, что ты пришел так быстро, - улыбнулся Макнейли, - но, боюсь, твой саквояж нам не понадобится.
        - Давайте-ка я лучше поставлю телегу на заднем дворе гостиницы, подальше от любопытных глаз, - предложил Морган, - там и осмотрите нашу находку.
        Шериф с доктором не возражали…
        Что-то заставило Карела прервать чтение. Пространство вокруг неуловимо изменилось. Со стороны туннеля повеяло теплым сквозняком. Через секунду он понял: черные языки исчезли, черная буря ушла вглубь метро, продолжая неведомый путь сквозь подземную тьму.
        - Слава богу! - вздохнула одна из женщин, прижимая к груди полуторагодовалую худенькую девочку. - Теперь мы сможем пройти. Музыкант, проверь правый туннель к рынку!
        Карел кивнул и сунул книгу за пазуху толстого ватника Даньки.
        - Ну вот, почитали… - разочарованно засопел тот.
        - Смотри не потеряй! - отец шутливо щелкнул сына по носу, затем снял из-за плеча видавший виды АКМ и спрыгнул с платформы на рельсы, краем глаза заметив высокую сутулую человеческую фигуру, застывшую на выходе из туннеля между тьмой и неверным светом от костра.
        Незнакомец выглядел странно. В оборванной одежде и глубоко надвинутом на голову капюшоне, он неподвижно стоял на границе света и тьмы, будто был и не человеком вовсе, а зловещим призраком, только что материализовавшимся из воздуха.
        - Какого… - Карел нервно дернул часто заедающий предохранитель.

* * *
        На облицованных мрамором стенах стремительно таяла изморозь. Горячая волна, исходящая от непонятного существа, легонько толкнула в грудь. Автомат выпал из разжавшихся пальцев. Окружающий мир опрокинулся, затягиваясь в черный провал капюшона, надвинутого на глаза монстра. Карел попытался вцепиться непослушными руками в обледеневшие рельсы, но все тщетно - неутомимая сила тащила его будто тряпичную куклу в жуткий черный провал.
        Неожиданно все прекратилось.
        Теперь он видел себя откуда-то сверху, будто воспарил под низкие своды угрюмой уродливой станции. Карел знал, что его скрючившееся от невыносимой боли тело лежит сейчас на путях где-то справа.
        Это, в конечном счете, спасло ему жизнь.

* * *
        Их было больше десятка. Короткие штурмовые автоматы, замотанные черными тряпками лица, темно-серые бушлаты, высокие шнурованные армейские ботинки. На руках повязки с изображением оскалившегося черепа. Рейдеры. Они медленно обходили лежащих без сознания людей, стреляя в голову мужчинам и старухам. На молодых женщин надевали металлические ошейники, а детей, словно они не живые существа, а мешки с песком, грубо волокли к центру платформы и там сковывали одной длинной цепью. Высокий незнакомец в надвинутом на лицо капюшоне тоже был здесь, спокойно ожидая в стороне, пока люди с оружием проделают свою обычную работу. Когда отбор был закончен, незнакомец медленно подошел к каждой женщине и к каждому ребенку, касаясь лежащего рукой. Странное оцепенение мгновенно проходило, люди начинали шевелиться. Дико закричала молоденькая девушка, тут же получив тяжелым ботинком в живот. Грубыми пинками и ударами прикладов рейдеры заставили пленных выстроиться посередине станции, после чего погнали в левый туннель, ведущий к Центральному Рынку. С тупым безразличием Карел наблюдал, как Данька, скованный цепью с другими
детьми, удаляется от него, растворяясь в темноте бесконечного туннеля. Происходящее напоминало сон. Да это и был, скорее всего, сон. Иначе как бы он мог одновременно находиться сразу в двух местах: лежать на путях за платформой и парить под ее низкими закопченными сводами? Нужно только проснуться, и все будет как прежде. Он снова начнет читать сыну книгу, а потом они все вместе продолжат путь туда, где не нужно ничего бояться. Но даже во сне он понимал: такого места не существует. Перед глазами снова горела странная маленькая фотография, с которой бесстрастно взирали обуглившиеся человеческие черепа.
        Из глубоко запавших глазниц веяло испепеляющим сердце холодом безнадежной тоски…

* * *
        Когда на город посыпались бомбы, стоял теплый солнечный вторник. Карел ехал с беременной женой в Пятый специализированный городской клинический родильный дом, расположенный на улице Малиновского в районе станции Южный Вокзал. Больница считалась лучшей в городе. Они познакомились в Праге, оказавшись в одной туристической группе из Харькова. Карел решил посмотреть на родину предков и нежданно-негаданно обрел любовь. Жанна работала детским врачом. Карел недавно окончил Харьковскую государственную академию культуры, играя в малоизвестной харьковской рок-группе. Они поженились, когда выяснилось, что Жанна беременна. Родители Жанны купили молодоженам трехкомнатную квартиру в центре города, жизнь понемногу налаживалась.
        Когда в поезде метрополитена неожиданно погас свет, а после состав резко остановился, все решили, что отключилась подача электроэнергии. Никто особо не паниковал, многие знали о нескольких случаях подобных сбоев, происходивших в Московском метрополитене. Двери вагонов были открыты, и люди, подсвечивая дорогу мобильными телефонами, стали выбираться из туннеля. А потом туннель содрогнулся, выгнувшись, словно готовящаяся к броску змея, и земля неожиданно ушла из-под ног. Вагоны пришли в движение, размазывая об обвитые кабелем тюбинги кричавших от ужаса людей. Нет, электричество так и не вернулось, контактный рельс был мертв. С поездом словно играл гигантский разгневанный ребенок, яростно терзающий надоевшую игрушку. Карелу с Жанной повезло, они успели добраться до платформы Проспекта Гагарина. Все последующее происходило как в горячечном бреду: истошно орущие солдаты, подвывающая обезумевшая толпа, новые толчки, проступающая на платье жены кровь. Выкидыш. Еще не начавшаяся оборванная жизнь.
        Проспект Гагарина приютил чудом спасшихся молодоженов на долгие десять лет. Десять лет бесконечного кошмара. Десять лет исступленной борьбы за существование.
        Новый страшный мир издевался над ними. Жанна снова забеременела. Забеременела в кромешном аду.
        Кошмар продолжался. Карел не помнил, как смог все это пережить, - в воспоминаниях остались лишь хаотичные обрывки: маленькая душная служебная комната, дрожащие руки бывшего милиционера, при свете тусклой свечи неумело принимающего роды. Окровавленный казенный стол, бледное фарфоровое лицо жены с посиневшими губами. Карел в один миг остался один на один с сошедшим с ума миром, бережно держа в руках маленький верещащий комок. Он еще не понимал, что стал отцом и что отныне его жизнь уже не принадлежит ему.
        Данька родился на Проспекте Гагарина, но подземка так и не стала для него домом. Банда явившихся из недр метро охотящихся на людей адельфофагов за одну ночь вырезала почти все население станции. Карелу пришлось бежать на поверхность, в сторону Залютино. В районе Холодной Горы он смог найти среди местных цыган кормилицу для новорожденного сына и временный приют. Табор благосклонно принял в свои ряды новых членов, и так продолжалось пять лет, пока со стороны Советской не появились боевики «СС-Слободы», за сутки уничтожившие всех «нечистых». Карела с сыном не тронули, а чуть позже на место погибших пришли новые люди, и цыганское поселение зажило прежней полуголодной жизнью.
        Большая часть обитателей Харьковской области была уничтожена боевыми отравляющими веществами. Основному ядерному удару подверглась западная Украина и город Киев. Слобожанщину до последнего прикрывал Белгородский противоракетный щит. Близость с российской границей частично уберегла Харьков от смертельно опасной радиации. Именно поэтому уцелевшие после войны люди долгое время ничего не знали о мутантах, но через два года после Катастрофы во множестве плодящиеся на зараженных территориях твари добрались и до Слободской Украины.
        Харьковчане жили на поверхности рядом со станциями метрополитена в особых укрепленных фортах, получивших вместо названий порядковые цифровые обозначения. Близость метро жизненно необходима, потому что на станции Пролетарская находился стокубометровый резервуар с чистой питьевой водой. Вода поступала из глубокой подземной речки, проходя через сеть сложных очистных фильтров.
        По сравнению с поверхностью харьковское метро выглядело кромешным адом, населенным особо опасными тварями, никогда не покидавшими границы однажды облюбованных туннелей и станций. Никто доподлинно не знал, что там и как, зато многие любили рассказывать всевозможные страшилки и совершенно дикие, леденящие кровь слухи. Как ни странно, под землей тоже обитали люди, многие из которых были намного опаснее любых монстров.
        Рыскающим по поверхности сталкерам часто приходилось спускаться в метро, поскольку благодаря аномальным зонам в некоторые сектора города можно было попасть только через туннели подземки. На отдельных станциях располагались подземные крепости наиболее могущественных группировок, между которыми отсутствовало регулярное сообщение. Они контролировали закупку воды с последующей доставкой на базу и заодно прикрывали себя от нападения со стороны метро.
        Так зарождалась новейшая история постъядерной Восточной Украины.

* * *
        Кто-то хлестко бил по лицу с упорством тупой беспощадной машины. Бил не кулаком, а ладонью, без жалости, без злобы. Кто-то настойчиво желал, чтобы Карел пришел в себя, чтобы вернулся. Но он не хотел возвращаться, потому что боялся. Недавний страшный сон был способен в одно короткое мгновение воплотиться в реальность. Лучше сразу умереть. Лучше ничего не знать, не знать, не знать… Правда убьет его. Выпотрошит без остатка, как опытный мясник.
        - Да очнись же ты! - глухо прорычало над ухом. - Давай-давай… время уходит…
        Странно, куда может уходить время? Зачем оно кому-то нужно? Зачем оно теперь ему? Отныне он ничто, потому что потерял сына. Не уберег самое дорогое, то, ради чего жил, дышал, мыслил. Жалкое, слабое, ничтожное существо. Раздавленный сапогом, агонизирующий слизняк.
        - Так… зрачки реагируют на свет… Вставай, дружище, их еще можно догнать…
        Глаза слепило нестерпимо яркое сияние. Кого можно догнать? О чем это он?
        Карел захрипел.
        - Наконец-то… - крепкие руки подняли его, усаживая у твердой, источающей холод стены.
        В губы уткнулось металлическое горлышко фляги. Вода, холодная и на удивление вкусная. Казалось, он еще ни разу в жизни не пробовал такой потрясающей воды.
        - Давай пей… у меня еще есть… пей, говорю…
        Он подчинился и через минуту понял, что окончательно пришел в себя. Восстановилось зрение, и Карел смог рассмотреть сурового немолодого мужчину, нервно суетящегося над ним.
        - Кто вы?
        Неужели это произнес он?
        Скорее, то были не слова, а тихий тоскливый стон, однако незнакомец его хорошо расслышал и, спрятав в рюкзак аптечку первой помощи, мрачно улыбнулся.
        - Я сделал тебе укол, сейчас вернется чувствительность. Подожди еще минутку. Пока лучше не разговаривай. Онемение пройдет… Не бойся, онемение - это нормально… Тебе повезло, тварь лишь слегка задела тебя. По всей видимости, она растерялась, когда поняла, что людей на станции гораздо больше, чем ожидалось. Основной удар пришелся на тех, кто находился на платформе. У тебя же только выбили из рук оружие.
        - Выбили оружие? Но как?
        - Да откуда я знаю? - раздраженно отозвался мужчина, подбирая АКМ Карела. - Ну и рухлядь… Неужели это еще и стреляет? Или ты его используешь как дубину? Ты в самом деле рассчитывал убить Толкача из этой ржавой хреновины?
        - Кого убить? - переспросил Карел, ощущая, как силы постепенно возвращаются к нему.
        Теперь он мог пошевелить не только руками, но и ногами.
        - Толкача! - повторил незнакомец, небрежно отбрасывая бесполезный автомат в сторону. - Ту самую тварь, на которую я охочусь. Странно, что ты остался жив. Может, рейдеры не заметили тебя в темноте. Ты настоящий везунчик, такое, братец, в нашем метро редкость.
        - Я упал на рельсы… мне действительно повезло…
        - Фишер! - коротко представился мужчина, протягивая крепкую жилистую руку.
        Карел вяло ответил на рукопожатие.
        - Музыкант! - в свою очередь представился он.
        Собеседник скептически осмотрел сидящего на путях чернявого длинноволосого мужчину в кожаном плаще и кожаных же, шнурованных по бокам штанах.
        - Слышал я однажды о человеке с похожей кличкой… - хитро прищурился Фишер. - Если мне ни с кем не изменяет ветреная память, боевик, носивший ее, состоял в банде покойного Хромого. Не ты ли, случайно, тот самый парень, который в один прекрасный день отправил всю банду к неведомым праотцам туннелей, напоследок пристрелив их главаря?
        - Нет, вы меня определенно с кем-то путаете, - ответил Карел, тяжело поднимаясь на ноги.
        - Так это твой, что ли, кофр на платформе лежит? - догадался Фишер.
        - Мой!
        - А внутри что?
        - Фендер-стратокастер!
        - Врешь!
        - Так и есть! Странно, что его не тронули рейдеры, - Музыкант заглянул на платформу, где действительно у догорающего костра мирно лежал черный футляр, на котором недавно восседал живой и невредимый Данька.
        - Рейдеры - работорговцы, а не мародеры! - знающе заметил Фишер, подсаживая Карела. - Их интересует исключительно живой товар. Живая, так сказать, валюта, то, что намного ценнее полного магазина к новенькому автомату.
        - Женщины и дети? - уточнил Музыкант.
        - В основном женщины. С недавних пор они самое ценное, что есть в нашем стремительно вымирающем мире. Не считая патронов, ясное дело. С тех пор, как рейдерам помогает новый вид мутантов, пришедших со стороны Пятихаток, дела у них пошли в гору.
        - Толкачи? - уточнил Карел, поднимаясь по чугунной лесенке на платформу.
        - Так их называют, - подтвердил Фишер. - Внешне очень похожи на людей, но совсем не люди.
        - И при этом достаточно разумны, чтобы сотрудничать с рейдерами?
        - Это да, это ты точно подметил, приятель. Так им проще выжить в метро. Рейдеры заботятся о них, подкармливая человеческим мясом. Симбиоз!
        - Что?!!
        - Да-да, именно так, дружище, именно так… и не надо на меня смотреть жуткими глазами. Эта хитрая мразь ничего другого не жрет, проверено на практике.
        - Но почему их называют Толкачами? Кого и куда они толкают?
        - Спроси что-нибудь полегче… впрочем, наверняка это связано с их способностью влиять на поступки человека. Они ведь могут не только обездвиживать людей, некоторые наиболее сильные особи способны управлять человеком, полностью подавляя его волю…
        Удовлетворенный объяснением, Музыкант перекинул через правое плечо туго набитый армейский рюкзак, а на левое повесил тяжелый гитарный кофр. Только сейчас он обратил внимание на необычное оружие, видневшееся за спиной разговорчивого охотника: изящный металлический арбалет, хищно поблескивающий в свете умирающих костров.
        Фишер включил фонарь на полную мощность и, осмотрев внимательно следы, указал на один из восточных туннелей:
        - Они ушли туда! За двадцать минут без труда нагоним ублюдков.
        - И что потом?
        - Потом по обстоятельствам.
        - А почему вы не атаковали их раньше, еще до того, как рейдеры напали на станцию?
        - Их слишком много. Кроме того, мне нужен только мутант.
        Пройдя через станцию, охотник ловко спрыгнул на рельсы ветки, по которой когда-то приходили поезда со стороны Советской, и, светя под ноги, трусцой побежал в сторону Центрального Рынка. Карел бросился следом.
        - Вы наемник? - прямо спросил он, поравнявшись с бегущим Фишером.
        - Что-то вроде того…
        - И сколько вам пообещали за мертвого мутанта?
        - Триста патронов! - чуть-погодя ответил охотник. - За одного убитого урода. За трех можно купить молодую женщину, которая скрасит одиночество любому мужчине в этом проклятом Богом аду.
        - И как вы собираетесь его убить?
        - Очень просто! - наемник чуть сбавил темп. - После того, как Толкач наносит мощный ментальный удар, он временно уязвим. Тварь можно брать практически голыми руками, пока она не восстановит силы. Я шел за ним по поверхности со стороны Гончаровки. Он долго выслеживал вашу группу, тщательно взвешивая собственные силы. Если людей слишком много, слабые мутанты стараются не атаковать, но этот попался матерый, всех с одного раза положил.
        - Зачем он рейдерам? Ведь они могли бы и без него с оружием в руках захватить беженцев.
        - Нет, не могли… - Фишер выругался, споткнувшись о прошмыгнувшую под ногами крупную крысу. - Завязалась бы перестрелка, ведь у ваших наверняка имелось оружие, даже у женщин. Непременно кто-нибудь погиб бы. У работорговцев, между прочим, каждый человек на счету. Кроме того, во время боя велика вероятность повреждения живого товара. Одним словом, мутант-союзник здорово экономит силы и нервы.
        Вдалеке забрезжил неясный свет, послышались голоса. Наемник выключил фонарь. Карел услышал, как в темноте звякнул металлический болт, вставляемый в арбалет. Теперь они двигались медленно, вжавшись спинами в тюбинги туннеля, давно обжитые холодными безжизненными проводами.

* * *
        Яркий свет бил из прожектора, установленного на моторизированной дрезине. Рейдеры грузили связанных женщин. Плененных детей нигде видно не было. Будто подслушав чужие мысли, наемник нервно зашептал:
        - Как правило, дрезин у них две: на первой отправляют детей, на второй перевозят женщин. В этот раз всем места определенно не хватит, часть ублюдков пойдет по путям пешком.
        - Я не вижу мутанта.
        - Он там, я чувствую эту тварь. Его не пустят на дрезину, пойдет к рейдерской базе своим ходом.
        - А где она находится? - спросил Музыкант, но Фишер ему не ответил.
        Дрезина медленно покатилась по ржавым рельсам. Как и предполагал наемник, пятеро рейдеров остались в туннеле, и Карел, наконец, смог рассмотреть среди них сутулую фигуру мутанта.
        - Ну, вот и все… - наемник дождался, когда громко переговаривающиеся работорговцы тронутся в путь, затем снова включил фонарь и, положив арбалет на шпалы, стал меланхолично привинчивать к нему извлеченный из кармана разгрузки оптический прицел. - У тебя есть хоть какое-нибудь оружие кроме той гомерической рухляди, что я выкинул на станции?
        Музыкант молча снял из-за спины гитарный кофр и, отстегнув блестящие замки, извлек на свет изящную СВД.
        Фишер тихонько присвистнул:
        - И ты по-прежнему утверждаешь, что не являешься тем человеком, о котором я тебя недавно спрашивал?
        - Возможно, он мой однофамилец, - безразлично пожал плечами Карел, возвращая заметно полегчавший кофр за плечо.
        - Кличка и фамилия - разные вещи.
        - А по мне так один хрен…
        - Тебе, конечно, виднее… - не стал спорить наемник. - Ну а винтовку зачем в кофре таскаешь? Неудобно ведь. Такую крутую штуку лучше всегда держать под рукой.
        - В том-то и дело, - грустно вздохнул Карел. - СВД - очень дорогое и редкое оружие, многие захотят заполучить его, так что лучше лишний раз ствол не светить. Меня уже один раз пытались убить из-за винтовки, с тех пор я и обзавелся кофром…

* * *
        - Зажмурься и отвернись! - прикрыв лицо рукавом, Фишер метнул в туннель световую гранату.
        Резкий хлопок ударил по ушам. Музыкант успел зажмуриться, но яркая вспышка прошла сквозь веки. Пред глазами заплясали красные круги.
        - Я же сказал отвернуться, мать твою! - зло выругался наемник, спуская тетиву арбалета. - Сейчас добавим немного света…
        - Что там у тебя, сигнальная ракетница?
        - Она самая… хотя и самодельная…
        Шипящая ярко-красная стрела пронзила густой мрак туннеля, вонзившись в грудь слепо шарящего перед собой работорговца. Человек закричал и, нелепо взмахнув руками, упал на спину. Впившаяся в тело красная свеча продолжала неистово гореть.
        - Мое изобретение! - с гордостью сообщил ошарашенному Карелу невероятно довольный собой Фишер.
        Рейдеры открыли огонь вслепую. Высекая бетонное крошево, пули яростно вгрызались в бока тюбингов. Лежащий на шпалах Карел поймал в прицел снайперки голову ближайшего врага, вжавшегося спиной в обвитую кабелями стену. Блики красного света от догорающей ракеты окрашивали место битвы в кровавый потусторонний свет. Палец мягко утопил спусковой крючок. Голова работорговца взорвалась черными брызгами.
        - Что с мутантом? - Музыкант повернулся к перезаряжающему арбалет Фишеру.
        - Готов! - рассмеялся наемник, отправляя в полет очередной смертоносный болт.
        - Убит?
        - Почти…
        - В смысле?
        - Ранен!
        - В этакой темноте?
        - А у меня глаза, как у кошки!
        Заградительный автоматный огонь неожиданно прекратился.
        - Чистяк, кидай гранату! - донеслось из туннеля.
        Похоже, к работорговцам возвращалось зрение.
        - Так завалит же всех на хрен…
        - Кидай, говорю!
        - А вот это уже совсем плохо! - отложив в сторону арбалет, Фишер вскочил на ноги.
        Выхватив из-за спины два пистолета, матерящийся на чем свет стоит наемник открыл огонь по-македонски:
        - Сдохните, суки-и-и-и!..
        - Пижон! - усмехнулся Карел, снимая очередного рейдера, прячущегося за телом убитого арбалетным болтом напарника.
        - А, гады!.. - взрыкивающе донеслось из туннеля.
        Судя по всему, подземный «Рэмбо» сцепился врукопашную с одним из рейдеров.
        Изучив через оптический прицел винтовки неподвижные тела, Музыкант осторожно двинулся к месту стремительной расправы.
        Однако сражаться было уже не с кем.
        Забрызганный кровью Фишер вырезал из остывающих трупов драгоценные арбалетные болты.

* * *
        Красная сигнальная свеча догорела, и наемник в очередной раз включил мощный фонарь, с удовольствием рассматривая корчащегося между рельсами Толкача.
        Карел подошел к тихо подвывающему мутанту. Пинком перевернул тварь набок и коротко спросил:
        - Где мой сын?
        Толкач не ответил. Музыкант присел рядом, потянувшись к скрывающему лицо выродка капюшону.
        - Не надо, - остановил его Фишер, и рука Карела замерла в воздухе. - Не советую этого делать.
        - Но почему?
        - Во-первых, мутант не может говорить, хотя все понимает. Во-вторых, лицо Толкача лучше не видеть. Знаешь древнегреческий миф о Медузе Горгоне?
        - Знаю!
        - Вот то-то же! Ублюдок недаром прячет свое мерзкое обличье под капюшоном.
        - И ты действительно в это веришь?
        - Верю во что?
        - В то, что тот, кто увидит его лицо, превратится в камень?
        - Ты хочешь проверить это на собственном опыте?
        Музыкант все понял и, отойдя от мутанта, принялся обыскивать трупы работорговцев. Тем временем наемник, повесив за спину арбалет, снял с пояса широкий разделочный тесак и, став на колени рядом с раненой тварью, нанес ей мощный удар в горло. Толкач издал сдавленный хлюпающий звук, забрызгав морщившегося Фишера черной кровью.
        - Если брезгливый - лучше не смотри… - предупредил наемник. - Я должен отрезать голову. Кстати, ты зря его расспрашивал насчет сына, он не может связно говорить.
        Карел отвернулся, и через пятнадцать минут все было кончено. Голова мутанта благополучно перекочевала в специальный брезентовый мешок. Перемазанный кровью, но необычайно довольный наемник по-дружески хлопнул Музыканта по плечу:
        - А ты, как посмотрю, боевой парень! Значит, не пропадешь! То, что сына твоего рейдеры забрали, плохо, но главное, он жив. Ты спрашивал про базу… Честно говоря, не знаю, где она. По вполне объяснимым причинам работорговцы тщательно скрывают место своей постоянной прописки. Я возвращаюсь к Южному, у меня кое-какие дела, но напоследок дам тебе совет: не ходи пока к Рынку. Там в последнее время какая-то непонятная чертовщина творится. Повремени хотя бы сутки.
        - А как же дрезины? - удивился Карел. - Они ведь ушли как раз в том направлении?
        - Рейдеры знают обходной маршрут. Там дальше служебный туннель, идущий прямо к управлению метрополитена. Можно, не заходя на Центральный Рынок, выйти прямо к Советской.
        - Спасибо за совет!
        - Предупрежден, значит, вооружен, так ведь? - улыбнулся наемник. - Надеюсь, ты найдешь сына. Прощай!
        Привязав сумку с головой убитого мутанта к поясу, Фишер медленно побрел обратно к вокзалу.

* * *
        Карел не послушался совета наемника. Данька не мог ждать ни одной лишней минуты, потому что каждая из них стоила целой жизни. Он знал, отец рано или поздно придет за ним, он был в этом уверен.
        Центральный Рынок выглядел вполне обычно, хотя Музыкант после Катастрофы никогда здесь не бывал. Облицованные мрамором стены заброшенной станции светились в темноте призрачным синим светом, и если присмотреться, то можно разобрать удивительное мельтешение маленьких полупрозрачных светлячков. Пятнадцать высоких колонн, напоминающих олимпийские факелы, поддерживали высокий потолок. Станция строилась открытым способом, от поверхности ее отделяли каких-то полметра. Центральный Рынок был абсолютно безлюден, пол покрывал толстый слой пыли.
        Поднявшись на платформу по дребезжащей чугунной лестнице, Карел собрал с одной из колонн немного съедобной плесени, соскребая ножом влажные, пахнущие свежими огурцами комочки. Подкрепившись, он дошел до противоположного конца перрона и вновь спустился на пути к зеву очередного туннеля, над которым висели давно не работающие электронные часы. Но что-то заставило в последний момент обернуться. Обернуться до того, как он погрузился в обволакивающий мрак ведущего к Советской темного железнодорожного перехода.
        Центральный Рынок больше не был пустым. В сумрачном синем свете перрон наводнили суетящиеся люди. Торговали оружием жуликоватого вида лоточники, дымились над маленькими жаровнями тушки нанизанных на стальную проволоку крыс, у дальней лестницы, ведущей к пропускным автоматам, играл на аккордеоне всклокоченный старик безумного вида. Рядом со стариком стояли двое широкоплечих мужчин в комбинезонах радиационной защиты, поверх которых надеты неудобные громоздкие бронежилеты. Один из сталкеров слегка притоптывал ногой в такт наверняка незамысловатой мелодии. И все это - в абсолютной, гробовой тишине. Призраки давно погибших людей продолжали упорно имитировать прежнюю жизнь.
        По слухам, увидевший их обречен на скорую смерть.
        Карел спокойно вошел в туннель. Он не верил глупым россказням. Не имел права верить. Потому что где-то там, в вечной пустоте подземного лабиринта Миноса, его ждал потерянный сын.
        Часть 1
        СТАНЦИЯ «ЖИЗНЬ»
        Глава 1
        ТРИНАДЦАТЫЙ ФОРТ
        Харону снился сон.
        Странное сновидение меньше всего походило на болезненный кошмар, но это был именно кошмар. Для него. Ни для кого другого. Его личный маленький ад. Персональная пыточная. Огромный, бесконечный, утренний парк заливает яркий янтарный свет. Под ногами вкрадчиво шепчет желтая листва, ласкаемая порывами прохладного осеннего ветра. От стволов обнесенных золотом деревьев рябит в глазах. Это тот мир. Навеки утраченный. Куда нет возврата. Куда невозможно попасть. Мир, глубоко погребенный в памяти тех, кто еще мог вспоминать. Кто не утратил надежды.
        Но надежды на что?
        Нет, его обманули. Грязно, подло обманули. Кто-то изощренно издевался, с хитрым прищуром глядя откуда-то сверху, где нет лазурной синевы, а есть только чернильно-черная пустота.
        Харон быстрым шагом шел вдоль парковой аллеи. Вот он, обман. Минорная диссонансная нота. То, что в корне меняло всю картину, нарушало гармонию, пятнало идиллическое прошлое.
        На парковых скамейках сидели мертвецы в истлевшей одежде: мужчины, женщины, дети. Иссохшие лица, перекошенные черные рты. Высохшие мумии, нелепые куклы, изготовленные неведомым маньяком. Грубые манекены, созданные во имя неизбежной и совершенной смерти.
        Харон остановился. Он знал - на небо нельзя смотреть. Мужчина представлял его бескрайним голубым океаном. Темно-голубым, потому что вокруг царит осень. Но это лишь еще один подлый обман. Потому что неба над головой на самом деле нет, и стоит ему только задрать голову… Нет, не сейчас. Он должен еще раз увидеть их. И только тогда… можно… уйти. На время. Пока он снова неизбежно не окажется здесь.
        Мертвецы на скамейках ждали.
        Ждали, что Харон сделает следующий шаг.
        И он его сделал…

* * *
        Молодая симпатичная женщина сидела на самой дальней скамейке. Длинные русые волосы скрывали лицо. Женщина держала в руке мобильный телефон, что-то внимательно высматривая на светящемся экране. Рядом с матерью болтал ногами в маленьких красных сандаликах жизнерадостный пухлощекий мальчишка с голубыми глазами. С такими же глазами, как и у сидевшей рядом женщины. Харон подошел ближе. Он хорошо знал, что сейчас должно произойти. Но они выглядели такими настоящими, такими живыми. Мальчик смотрел сквозь него, будто Харон был бестелесным призраком. Да он, наверное, и был призраком. Нелепым, бесполезным призраком, пришедшим… Откуда? Из прошлого? Нет, скорее, из страшного беспросветного будущего. Что бы они делали в том мире, где жил он? Смог бы Харон их защитить?
        Наверное, да.
        Но что бы то была за жизнь?
        Мужчина протянул руку, касаясь густых волос женщины, и волшебство пропало. За мгновение до того, как он смог что-то почувствовать, окружающий мир стремительно изменился. На тонких бледных запястьях жены открылись ярко-красные рты, кровь медленно растеклась, пятная белоснежную кожу. Лицо улыбающегося сына покрылось сеточкой черных разводов, глаза провалились. Харон закричал, заметив периферийным зрением, что мертвецы на скамейках пришли в движение. Нужно бежать. Нужно посмотреть на небо. И он посмотрел. И черная пустота засосала его, будто ревущий речной поток невесомую щепку…

* * *
        Происходило что-то невероятное. Он оказался под землей. Харон понимал, что все еще спит и теперь видит сон про метро. Такое с ним происходило, пожалуй, впервые. Сколько он себя помнил, ему ни разу в жизни не снились туннели. Другим да, но только не ему. И вот этот странный момент настал.
        Харон сразу узнал станцию. Южный Вокзал. Заброшенное, пользующееся дурной репутацией место, где слишком много радиации и необъяснимых ментальных атак стихийного характера. Уродливая, никому не нужная станция. Сталкеры часто используют ее, чтобы срезать путь и обойти завалы на поверхности. Говорят, им удобно. Ну, хоть какая-то польза. За эскалатором короткая платформа, по бокам широкие колонны, вызывающие стойкое чувство клаустрофобии. Клаустрофобия. С этой болезнью в метро не выжить. Или выжить все-таки можно, медленно и неотвратимо сходя с ума? Интересная теория, но проверить некому.
        В конце платформы тупик. Синие ржавые решетки. Двери в служебные помещения распахнуты. На перронах расположились люди. Горят чадящие костры, марая низкие своды. Сквозняк вытягивает черный дым в туннели, где происходит что-то страшное. Харон не видит, что именно, но чувствует: люди ждут, пока опасность минует. Неведомый оператор уводит камеру вправо. Вот давно не работающие электронные часы, невдалеке один из костров. У огня интересная пара - длинноволосый мужчина в кожаном плаще и мальчик лет десяти-двенадцати. Мальчик сидит на черном гитарном кофре. Сердце Харона вздрагивает. Неужели после Катастрофы каким-то чудом сохранились музыкальные инструменты? Что, если там электрогитара? Одна из тех, что он собрал собственными руками? В той жизни, когда был простым человеком, а не перепуганной, вечно трясущейся загнанной крысой.
        - Запомни лицо!
        Тихий, лишенный интонации шепот звучит внутри головы, зудящим эхом отдаваясь от задней стенки черепной коробки. Он не просит, а приказывает, и противиться, казалось, невозможно. Немыслимо. Противоестественно.
        - Чье лицо?
        Собственный голос кажется хрипом умирающего. Невидимый собеседник не отвечает. Каким-то седьмым чувством Харон осознает - внизу у костра отец и сын. Отец читает мальчишке книгу с оторванной обложкой. Звука нет. Длинноволосый беззвучно открывает рот, ребенок улыбается. Чье же лицо нужно запомнить? Мальчика? Отца? И тут он замечает тень. Черную, постоянно меняющуюся субстанцию, напоминающую зыбкими очертаниями сутулую человеческую фигуру. Тень зловеще нависает над мальчиком, и от нее исходит поток такого холодного ужаса, что Харону становится страшно.
        - Не оглядывайся… - хрипло кричит он, понимая, что его не услышат. - Пожалуйста, только не оглядывайся…
        Но мальчишка и не думал оглядываться, увлеченно слушая отца.
        Черная тень хищно клубится за спиной ребенка, страстно желая поглотить его и одновременно - не в силах коснуться.
        - Убирайся прочь, тварь… - Харон изо всех сил рванулся к клубящейся тьме и в следующее мгновение окончательно проснулся.

* * *
        Сердце выскакивало из груди. Будто черная взбесившаяся птица рвалась на свободу из непрочной клетки в последний роковой полет. Харон представил, как крупный черный ворон, роняя с крыльев багровые капли, стремительно выскальзывает из его раскрытых ребер. Ворон. Кое-кто в прошлом считал эту умную птицу проводником в царство мертвых - уж очень она любила выклевывать глаза мертвецам. Во что сейчас превратились выжившие после Катастрофы особи, лучше не думать.
        Рука нашарила в кармане рубашки коробочку с нитроглицерином. Бесценное сокровище, стоившее баснословное количество патронов. Срок годности давно вышел. Плацебо? Пусть даже так.
        Мягкий желатиновый шарик скользнул в рот. Зубы сомкнулись, давя оболочку. Сейчас, еще немного. Все…
        Харон приподнялся на локтях, вглядываясь в царящую вокруг абсолютную тьму. Затем дрожащей рукой зажег масляную лампу, робко окрасившую призрачным светом маленькое жилище. Сколоченная из грубых фанерных листов комната, примостившаяся в дальнем углу облюбованного людьми супермаркета, считалась пределом роскошных апартаментов для гражданских. В более просторном помещении жил разве что полковник Глеб Шмелев с семьей - глава форта № 13 и бессменный лидер группировки военных со странным названием «Лимб». Хотя почему странным? Просто полковник оказался весьма остроумным человеком. Назвать группировку именем одного из кругов Дантового ада мог только тот, кто хорошо понимал, где и зачем все оказались после того, как собственными руками уничтожили отнюдь не идеальный, но все равно дивный мир. Ко всему Шмелев еще и весьма начитанная личность. Среди профессиональных военных такое редкость. Хотя что на самом деле знал о них Харон, чтобы иметь право так судить?

* * *
        Кем был Харон до Катастрофы? Довольно известным харьковским гитарным мастером. Лучший ученик знаменитого питерца Евгения Логинова. Многие местные группы играли на его инструментах: от легендарных «КПП» до не менее легендарных тяжелых металлических команд, которыми всегда славилась Слободская Украина. В общем-то и свою кличку он получил за фанатичную любовь к мрачной тяжелой музыке. Но все это осталось в бесконечно далеком мертвом прошлом.
        Харон выбрался из теплого спального мешка. В широком осколке зеркала, прикрученном к фанерной стенке медной проволокой, отразился немолодой седобородый мужчина: густые, тронутые серебром волосы ниспадают на плечи, высокий лоб, хмурый взгляд глубоко запавших черных глаз. Так, наверное, мог бы смотреть старый, изгнанный из стаи волк. Или шакал? Последнее уже зависит от обстоятельств. Сорок восемь лет. По меркам нового враждебного мира, где едва доживали до тридцати, - огромный возраст. Почти старик. Почти. Но не уже.
        На часах пять тридцать утра. Через полчаса на полную мощность заработает дизель-генератор, начнется очередной постылый однообразный день. Харон пригладил волосы и, отвернувшись от зеркала, сел на старую скособоченную табуретку в углу. Говорят, смотреться в разбитое зеркало - плохая примета. Что ж, в его обстоятельствах любая плохая примета - полная ерунда. Что может быть хуже того места, в котором он живет? Что может быть страшнее нового мира? Что может быть ужаснее того, что произошло со всеми людьми? Смерть? Сейчас это, пожалуй, благо, избавление, милосердие. Почему люди до сих пор цепляются за жалкое никчемное существование? Возможно, они больны. Неизлечимо больные мазохисты, пораженные, ко всему прочему, психическим недугом шизофренического оптимизма. М-да, оптимизм в подобном месте… и впрямь психическая болезнь.
        До запуска генератора тридцать минут.
        Харон вспомнил недавний сон. Нет, не тот, что с яркой солнечной аллеей, а другой, про метро. Что-то подсказывало: у сна в скором времени появится интересное продолжение. Невидимая, натянутая в окружающем пространстве струна томительной неизбежности, наконец, лопнула и теперь грядет страшная катастрофа. И что бы ты ни делал, неизбежный конец невозможно отсрочить. Скверное предчувствие? Да, это оно. Старый матерый волчара никогда не ошибается, хотя и обречен до конца жизни подбирать объедки, превратившись в недостойного лесного падальщика. Ну и образ, мать-перемать! Харон знал, первый сон неразрывно связан с фотографией, которую он хранит столько лет. Вот и сейчас, бережно взяв с полки потрепанный томик Кортасара, вынул из книги прямоугольный квадратик цветного окна в прошлое.

…На маленькой яркой фотографии счастливые беспечные люди. Мужчина, женщина и маленький ребенок лет пяти. Люди счастливы, они беззаботно улыбаются в объектив нацеленной камеры. Вокруг море зелени. Возможно, какой-то парк. Вероятно, весна. Неправдоподобно насыщенные солнечные лучи подсвечивают багряным золотом волосы смеющейся женщины. Кусочек чьей-то хрупкой жизни. Отец держит жизнерадостного малыша на руках. Мужчина высокий и могучий. Он уверен в том, что сможет защитить сына. Малыш ничего не боится, потому что рядом с ним мать и отец. Такие красивые, молодые, сильные. Они как древние боги, как яркий солнечный свет, они будут всегда, и ничто не способно разрушить эту связь, запечатленную на маленьком кусочке картона. Они вечны…
        Двое из троих людей на фотографии давно мертвы. Мертвы, как и Харон. Но он, в отличие от них, не ушел, превратившись в живого мертвеца, выжженного изнутри, трухлявого зомби. И если бы не тот дар, который он нес в себе и который так необходим другим людям, он бы давно отправился вслед за теми, кого однажды не по собственной воле потерял. Потерял еще в той, другой, благополучной жизни. Но он не имеет права уйти. Во всяком случае пока, потому что он апологет. Один из немногих, чье существование в новом мире небесполезно. И уже только ради этого стоит жить.
        Мужчина снова взглянул на наручные часы. Еще двадцать минут. Можно попробовать немного расслабиться. На длинной полке рядом с книгами покоилась бесценная коллекция компакт-дисков. Вернув Кортасара на место, Харон выдернул из стопки квадратную пластиковую коробку. На черно-белой обложке статуя лесного оленя, на заднем фоне облетевшие мертвые деревья. Американская группа «Agalloch», короли эмбиент-дума. Альбом «The Mantel» маленький атмосферный шедевр. Обложка отдавала студеным январским холодом, тем же холодом отдавала и бесконечно глубокая мрачная музыка. Почти идеальное сочетание безысходности, тлена, тщетности и бессмысленности человеческого бытия. Надгробный камень надежды.
        Блестящий кругляш мягко скользнул в CD-плеер, щелкнула серебристая крышка. Апологет надел старые, замотанные в нескольких местах прозрачным скотчем наушники, нажимая отполированную до блеска кнопку «play». Окружающий мир на время исчез, а в душу вполз обманчиво-ласковый вечный бессмертный холод.

* * *
        Они появились не сразу. О них долгое время никто ничего толком не знал. Уникальный дар апологетов обнаружился случайно, когда никому не известная хрупкая девушка, выставив перед собой руку, смогла остановить поток обезумевших тварей, рвущих на куски все живое. Она и сама не поняла, зачем спустилась вниз на заброшенную станцию. Просто, подчиняясь внезапному порыву (страх? наитие? безумие?), вышла к туннелю метро, став на пути приближающейся неотвратимой смерти. Когда она вернулась на поверхность в сопровождении единственного выжившего бойца, суровые, закаленные в боях солдаты «Торговой Конфедерации» преклонили колени перед незнакомкой, спасшей их форт. Так началась история апологетов. Еще через какое-то время выяснилось: таких людей несколько. Точное количество неизвестно, поскольку информация тщательно скрывалась. Говорили, что люди с уникальным даром объединены в некий таинственный Круг и что Кругом управляет апологет по кличке Овод. Никто не знал этого человека в лицо, даже члены самого Круга.
        В каких поселениях нашли приют апологеты?
        Каков предел их возможностей?
        Как они выглядят?
        Вопросы, задавать которые не только бессмысленно, но и опасно. Каждый форт хотел иметь своего персонального защитника, потому что присутствия всего лишь одного апологета достаточно для того, чтобы навсегда избавиться от опасности нападения мутантов. Уже много лет за апологетами велась негласная охота. Незримая, никогда не прекращающаяся тайная война. Вездесущие шпионы обыскивали поселения, время от времени попадая в руки контрразведки военных, после чего бесследно исчезали. Но даже это не останавливало желающих знать больше положенного.
        Точно определить, на какой форт часто нападают мутанты, а на какой нет, было невозможно. Местные жители ненавидели чужаков, а за выведывание подобной информации, как правило, следовала мгновенная расправа. Даже само слово «апологет» опасно произносить, чтобы не навлечь на себя внимание тайных агентов Круга, которые тут же сдадут подозрительного человека разведчикам «Лимба». Среди руин Харькова царила обстановка острой неистребимой паранойи, но люди точно знали: случись серьезная беда, и разбросанные по разным поселениям апологеты объединятся. До сих пор больших прорывов чудовищ в полуразрушенный город ни разу не случалось. Но это не означало что подобное невозможно в будущем. И только апологеты способны защитить от смертельно опасных непредсказуемых тварей.

* * *
        Без сомнения, эти люди своего рода мутанты. Под воздействием биологического и радиационного заражения они приобрели необычные способности. Существовала интересная легенда, что все они однажды пришли со стороны Проспекта Гагарина, где, по слухам, во время войны одна из сторон задействовала некое экспериментальное облучающее оружие. Большинство попавших под излучение впоследствии погибло, но ничтожный процент неожиданно приобрел недоступные обычным людям способности (непредусмотренный побочный эффект). Что стало катализатором, доподлинно неизвестно. Возможно - наследственность, некие особые гены, предрасположенность к определенному типу излучения. Однозначного ответа не существовало. Влияние одного апологета, как правило, распространялось максимум на одно-единственное поселение или станцию метрополитена. Необъяснимая, отпугивающая чудовищ сила просыпалась только в замкнутом пространстве. Оказываясь за пределами форта, под открытым небом, апологет терял уникальные способности. То был так называемый «синдром чистого неба». Именно из-за него апологеты редко покидали пределы родных поселений, потому что
утрата даже одного из них - смертельная опасность для всего города.

* * *
        С сожалением стянув наушники, Харон уже собрался покинуть фанерную комнатушку, как неожиданно в обитую жестью хлипкую дверь деликатно постучали.
        - Войдите! - апологет поспешно спрятал CD-плеер - предмет зависти многих обитателей тринадцатого форта.
        Дверь со скрипом приоткрылось, и в образовавшемся проеме возникла немного смущенная физиономия майора Жданова, отвечавшего за безопасность поселения.
        - Глеб Валентинович, тут к вам посетитель со стороны улицы Мира пришел!
        - И вам доброе утро, Алёша!
        - Гм… извините за столь ранний визит… но он очень настаивает…
        Харон грустно вздохнул:
        - Назвался хоть?
        - Зовут Фоксом! Я его еще по прошлому визиту к вам запомнил.
        - Ах, этот…
        - Ну да, скользкий тип! Вы бы за ним присматривали, а то неровен час что-нибудь пропадет.
        Апологет улыбнулся:
        - Не беспокойтесь, Алексей, я за ним хорошо присмотрю.
        - Ну, так что, его прямо к вам сюда проводить?
        - Нет, не нужно прямо сюда. Я как раз собирался завтракать. Отведи его в общую столовую.
        Жданов коротко кивнул.

* * *
        Общая столовая располагалась посредине зала бывшего супермаркета. Длинная брезентовая палатка устанавливалась два раза в день на завтрак и на обед, в остальное же время в целях безопасности демонтировалась, чтобы не занимать лишнее пространство. Солдаты уже позавтракали. Когда Харон вошел, за ближайшим пластиковым столиком пили чай две молодые девушки, кажется, жены младших офицеров.
        - Как обычно? - вежливо осведомился повар Ильич, добродушный полноватый мужчина, говоривший с легким западно-украинским акцентом.
        - Как обычно! - подтвердил апологет, занимая любимый столик рядом с пышущей жаром походной кухней.
        Кормили в Тринадцатом форте по-барски, неспроста ведь поселение стратегического значения. Тринадцатый номер форту присвоили потому, что рядом располагался вход на станцию метро Пролетарская - конечную Холодногорско-Заводской линии, а также, по совместительству, подземную крепость группировки «Лимб». Станция тринадцатая по счету, если отправной точкой считать Холодную Гору. Что и говорить, счастливое число. Во всяком случае, для обитателей города. Пролетарская играла жизненно важную роль. Здесь располагался огромный резервуар с чистой питьевой водой, которой снабжались все форты. Вода поступала в резервуар из глубокой подземной речки, проходя сеть сложных фильтров.
        Пока Ильич в засаленном фартуке колдовал над заказом, в столовую заглянул невысокий тщедушный мужчина в мешковатом балахоне защитного цвета. Маленькие глазки цепко ощупали окрестности и, сфокусировавшись на цели, удовлетворенно мигнули.
        Харон кивком указал на свободный стул. Фокс неспешно засеменил вдоль пустых столиков. Сидевшие у самого входа девицы неприязненно оглядели незнакомца и о чем-то быстро зашептались. В профиль этот человек больше всего напоминал грифа-падальщика: крупный нос с горбинкой, маленькие глаза, выдвинутый вперед кадык, редкие волосы.
        Ильич принес завтрак: аккуратно нарезанный сыр, десяток галет и большую кружку настоящего цейлонского чая.
        Крупный нос Фокса алчно задвигался. Аромат от чашки шел умопомрачительный.
        - Неплохо живете! - прошепелявил человек-гриф, усаживаясь напротив.
        - Не жалуемся, - апологет меланхолично подул на горячую чашку.
        - Сто лет настоящего чая не пил… - неожиданно признался утренний визитер. - Все ту бурду из бурой плесени. Ну, из той, что мичуринцы «Торговой Конфедерации» выращивают.
        Харон не ответил. Он не любил главу курьеров Круга. Прав майор Жданов, Фокс - скользкий и опасный тип, никогда не знаешь, что у него на уме. Но раз явился лично, значит, его привело дело чрезвычайной важности.
        Неловкое молчание затянулось. Чай медленно остывал. Апологет выжидающе смотрел на курьера.
        - Я по поручению Круга! - кашлянув, тихо проговорил Фокс. - Меня попросили кое-что передать тебе лично в руки.
        Из недр безразмерного балахона возникла бледная рука. Харон был не на шутку заинтригован, принимая из рук посыльного белый запечатанный конверт.
        - Что внутри? - автоматически спросил он.
        - Зашифрованная эпистола от главы Круга и жетон допуска первой степени.
        - Даже так?
        - Тебе оказано огромное доверие!
        - Я польщен!
        - Не юродствуй, это дело… особой важности, раз до тебя снизошел Главный. Да ты и сам все прекрасно понимаешь. Ты ведь тоже видел сон?
        - Какой сон? - насторожился апологет и даже отставил недопитую чашку в сторону.
        - Про метро!
        - Я вижу много снов в последнее время, Фокс, и все они про метро…
        - Опять юродствуешь! Это тебе, между прочим, не к лицу. Я про сегодняшний сон!
        - Однако! - Харон слегка подался к ехидно ухмыляющемуся собеседнику. - Как же быстро вы работаете.
        - В стремительности наш успех! - парировал главный курьер. - Ты только досматривал сон до конца, а Главный уже писал зашифрованное послание. Душа Нового Мира изъявила волю, нам необходимо вмешаться.
        - Кому это «нам»?
        - Апологетам! - едва слышно прошептал Фокс. - Сон видели исключительно члены Круга, причем некоторые раньше других, а у Главного он повторялся уже трижды. Стало ясно, это неспроста. Впервые за все время существования Круга Душа Мира открыто диктует свою волю.
        - Я в это не верю! Все разговоры о том, что нашими устами глаголет некая незримая сила… или еще что-то в этом роде, - полная чушь. Членам Круга на самом деле необходимо только одно - безграничная власть. А все басни про мистические озарения хороши лишь для восторженных дураков из дальних поселений.
        - Ты всегда казался немного отступником, так ведь, Харончик… - гаденько захихикал главный курьер. - Ведь именно поэтому три года назад тебя не выбрали главой Круга, хотя твоя кандидатура устраивала многих.
        - Ты был как раз среди тех, кого она не устраивала, если мне не изменяет память.
        - Память тебя не подводит, Харон!
        - Что-нибудь еще?
        - Нет, это все!
        - В таком случае пошел вон!
        Фокс медленно поднялся из-за стола и, понимающе улыбнувшись, направился к выходу из столовой.

* * *
        - И когда они только успели… - раздраженно бормотал Харон на обратном пути в свои скромные апартаменты.
        Предчувствие, скажем так, очень нехорошее. Мерзопакостное предчувствие. Плотно прикрыв лязгнувшую дверь, которой словно передалось недовольство хозяина, апологет нервно надорвал конверт. На раскрытую ладонь выпала небольшая металлическая бляха с выгравированным двуручным мечом и щитом. На щите имелся символ - древний египетский знак вечности «анх», так называемая «завязка от сандалии». Члены Круга всегда тяготели к дешевому позерству. Хотя тут уж, скорее, работал верный расчет - поразить воображение быдла. Мистические знаки, щит и меч! Какой-нибудь малокультурный идиот вполне мог клюнуть. Харон понимал, жетон откроет путь во многие форты. Руководство многочисленных поселений знало о существовании Круга и его немаловажной роли в судьбе всего Харькова. Однако находились и те, кто был вполне способен пойти на открытый конфликт с апологетами. Так называемые проблемные форты - коммунисты, мусульмане, азиаты, фашисты. Из них собственный апологет имелся только у первых, но это отдельная и не очень приятная история.
        Так, с жетоном разобрались, теперь послание. Большой лист плотной качественной бумаги сложен пополам. Развернув его, Харон увидел бессмысленную абракадабру маленьких черных букв, отпечатанных на пишущей машинке. Буквы шли бесконечным потоком, без пробелов и знаков препинания. Один из самых примитивных методов шифровки, но по нынешним временам подходил и такой. Апологет взял с полки толстую темно-синюю книгу Маркеса «Осень патриарха». Внутри нашлась точная копия листа с посланием, только вместо букв - маленькие квадратные прорези. Харон аккуратно совместил оба листа. В пустых окошках появились символы. Символы сложились в слова. Апологет принялся внимательно читать, и по мере знакомства с посланием его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.
        Худшие опасения подтверждались: он становился разменной пешкой в грязной изощренной игре.
        Глава 2
        НАПАДЕНИЕ
        Странно, но Данька отчего-то совсем не чувствовал страха. Ну вот ни на сколечко. Может, оттого, что черепа, скалившиеся с повязок захвативших его в плен людей, казались какими-то ненастоящими, напоминая ту книжку про пиратов, которую они когда-то читали с отцом? Как она там называлась, «Остров сокровищ», что ли?

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца…»
        По какому-то удивительному совпадению, людей на мотодрезине тоже ровно пятнадцать: десять скованных мальчишек и пятеро бандитов. Причем один из них одноногий. Как хитрый судовой повар Джон Сильвер, оказавшийся потом кровожадным пиратом. И называл он скованных цепью детей по-морскому, «юнгами»: «Ты, юнга! Ну-ка прибери копыта от рычага, а то сейчас врежу, мало не покажется!»
        Даньке казалось, что он - Джим Хокинс, попавший на пиратскую шлюпку, направляющуюся к необитаемому острову, где зарыты сундуки с золотом. Поэтому и было не совсем страшно, а как-то даже любопытно. Что же дальше?
        Переживал? Это да. Но больше не за себя, а за папу. Куда тот запропастился? Данька точно знал, что отец выжил во время нападения. Даже в странном состоянии, из которого его потом вывело прикосновение жуткого незнакомца в глубоко надвинутом капюшоне (вот когда было страшно, потому как черные пальцы, ощупавшие Данькино лицо, оказались леденяще холодными), он сумел разглядеть, что среди тех несчастных, которых убили работорговцы, его папки нет.
        Так где же он? Почему до сих пор не забрал из лап этих бандитов? Наверное, крадется сейчас за ними по пятам, дожидаясь удобного момента. Будто какой-нибудь Следопыт. А потом как нападет, как поубивает всех и освободит Даньку и его товарищей по несчастью. Он это может, он ведь о-го-го какой!
        Хоть Музыкант (так его называли взрослые) и не занимал какой-то официальной должности в Холодногорском форте, люди его уважали и часто обращались за помощью и советом. То какой-нибудь спор из-за имущества разрешить, то порекомендовать, какое оружие против того или иного мутанта применять. А то и просто придумать имя новорожденному ребенку. Его не раз просили войти в Совет поселения, но он постоянно отказывался, будто от чего-то очень неприятного и непосильного. Данька сам дивился упорству папки. Ведь и так делает то, что и остальные члены Совета, так почему же не принять должность? Спрашивал пару раз об этом, но Карел морщился, как от зубной боли, и говорил, что когда Даня вырастет, то сам поймет.
        Дядя Саша, их комендант, часто говорил, что Музыкант бежит от ответственности. Потому и в Совет не идет, и не женится, хоть мужик он справный и за ним любая баба на край света пойдет. Да только никуда он не бежит! Не зря же отец стал единственным из всех мужчин форта, кто не впал в отчаяние, когда на маленькое поселение обрушилось ужасное несчастье. Едва начали умирать люди, скошенные неизвестной болезнью, Карел взял на себя обязанности коменданта, заменив сраженного мором друга.
        Данька содрогнулся, когда перед мысленным взором вдруг встало лицо дяди Саши, обезображенное жутким оскалом и кровоточащими черными язвами. Комендант скончался в страшных муках за один день. Вместе со всем семейством. Особенно жалко Танюшку, Данькину ровесницу и соученицу. Классная девчонка была…
        Была.
        Какое мерзкое слово. От него веет тоской и безысходностью. Вот и мама у него тоже
        - была. А он ее даже не помнит. Не то, что папа. И не женился он не из-за какой-то там «ответственности», а потому, что до сих пор любит маму. И его, Даньку, тоже любит.
        Как-то пару лет назад, поддавшись на уговоры дяди Саши, твердившего, что, дескать, отпрыску присмотр нужен, а то совсем от рук отбился, да и самому негоже себя молодым хоронить, Карел попробовал сойтись с одной молодой женщиной. Сначала все шло, вроде бы, хорошо. Наталья заботилась о мужчинах, как положено настоящей хозяйке дома. Однако Дане она почему-то не нравилась. Холодом от нее веяло. И глаза злые-презлые. Даже когда улыбалась. Мальчик молчал, чтобы не огорчать отца, радовавшегося, что и у них все пошло, «как у людей».
        Но вскоре Музыкант отправился в рейд. Он частенько уходил куда-то на пару дней, а то и на целую неделю, возвращаясь домой с полным мешком удивительных вещей. Обычно за Данькой во время подобных отлучек отца присматривала тетя Света, жена коменданта. Сейчас же у парня появилась собственная мама, так что надобность в няньке отпала. Хотя это уж как сказать. Потому как не было до этого в жизни мальчугана худших семи дней, чем та неделя. Наталья только и делала, что маялась бездельем да «отдыхала». Проспав целый день, под вечер она куда-то уходила и являлась домой лишь к утру, едва держась на ногах. При этом от нее невыносимо разило спиртным. Угрюмо взглянув на Даню, явно не узнавая его, добиралась до кровати, падала на него и проваливалась в сон. Ее совершенно не интересовало, ел ли что пасынок, чем он занимался. Спасибо тете Свете, почти каждый вечер наведывавшейся к ним, чтобы по привычке узнать, как там соседский ребенок. Она его и подкармливала понемножку. И все выпытывала, как тут новая мамка. Ребенок ничего ей не рассказывал, переживая за отца и думая, что с его возвращением все, может, и
наладится. Когда же Карел вернулся, то сам откуда-то узнал обо всем, что творилось в его отсутствие. Ни слова не говоря, вышвырнул из маленькой каморки нехитрые Натальины пожитки и так же молча указал на дверь. Потом посадил сына на колени, взъерошил ему волосы и тихо сказал: «Никто нам с тобой не нужен, правда? Сами как-то жили до этого, проживем и дальше…»
        В носу зачесалось, и на глаза сами собой навернулись слезы. Нет, только не хныкать! Он что, девчонка? Мужчинам не пристало распускать нюни. Так учит папка. И сам подает пример.
        Разве плакал отец, когда своими собственными руками сбрасывал со стен форта трупы умерших от болезни друзей? Видя, как к ним подбираются проклятые мутанты, оглашающие окрестности голодным воем. Только зубами скрежетал от отчаяния. И продолжал сталкивать все новые и новые полиэтиленовые мешки. Запрещая сыну помогать себе и вообще близко подходить к стенам.
        И в день, когда случился прорыв, папка встал во главе колонны выживших поселенцев и повел их сюда, в метро. Понимая, что это смертельно опасно, но не видя иного выхода.
        Выныривая из омута тягостных воспоминаний, мальчик зябко поежился. Тяжелая цепь, сковывавшая шею, зазвенела.
        - Эй, мелкий, ты там чего?! - рявкнул одноногий и погрозил кулаком.
        Даня скорчился, вжав голову в плечи. У-у, Сильвер несчастный! Дать бы тебе хорошенько по башке. Жаль, руки скованы. Он это умеет. Был лучшим в школе. И пусть она маленькая, всего-то человек на двадцать учеников, но все равно самая настоящая школа. С директором и учителями.
        Директором школы был все тот же комендант дядя Саша Мельниченко. Когда-то, еще до Катастрофы, он успел окончить педагогический институт. Понятное дело, что Холодногорских детишек он учил самому необходимому, тому, что требовалось в повседневной жизни. Прежде всего, читать, писать и считать. Это всех без исключения. Потом, классе во втором-третьем, для девочек и мальчиков начинались раздельные уроки.
        Первых тетя Света посвящала в премудрости домоводства: стряпанье, рукоделие там всякое. Например, как готовить, из чего готовить, как проверять, не опасен ли продукт, и тому подобное.
        У парней была другая программа. Из них делали будущих защитников, обучая, как распознать угрозу нападения и как оборонять форт. Также рассказывали о видах мутаций, способах борьбы с мутантами, о том, как убежать от них. Этим премудростям учил как раз Данькин отец, Карел по прозвищу Музыкант. Однокашники слушали его с открытыми ртами, удивляясь, откуда он все это знает.
        Даня, конечно, гордился таким папкой.
        И никому, даже Танюшке, не рассказывал о том, чем они с отцом занимаются вечерами. Чтоб не засмеяли. Ведь Музыкант баловал наследника совершенно «ненужным» в страшном новом мире развлечением.
        Поужинав и устроившись на разбитом стареньком сундуке, двое мужчин, взрослый и маленький, читали книги. Разные, какие находил и приносил домой Карел. Больше всего, конечно, Даньке нравились приключенческие. Про пиратов, мушкетеров, отважных воинов и путешественников. Когда новых книжек долго не удавалось достать, особенно зимой - временем, не очень подходящим для рейдов, Карел просто пересказывал сыну то, что когда-то сам читал и запомнил. Рекомендуя и Даньке тренировать память. Это очень важно для хорошего следопыта - сталкера. Мальчик, для которого отцовские советы были непререкаемым законом, послушно упражнялся в запоминании прочитанного. Некоторые книжки упрямо не хотели откладываться в памяти. Особенно такие, в которых говорилось про любовь и прочие глупости. А вот об опасных приключениях и дальних странствиях запоминались значительно лучше.
        Такие вот, как та, что лежит сейчас у него за пазухой.
        Данька еле удерживался от соблазна достать книгу, которую отец именовал красивым словом «вестерн». Да где тут почитаешь? Света мало, да и качает дрезину так, что буквы, как бешеные, будут плясать. А ведь они остановились на таком интересном месте!
        Как же там дальше-то?
        Мальчик напряг память.
        Перед глазами начали всплывать слова, складывающиеся в строчки…

* * *

…Прогнав слишком уж любопытного мальчишку, бегавшего за доктором, Макнейли неспешно прошел на задний двор гостиницы, где уже стояла старательская телега.
        Спрыгнув на землю, Морган собственноручно откинул грязный войлок, и в следующую секунду в жаркое июльское небо взмыл рой жужжащих черных мух.
        - А, чтоб тебя!.. - выкрикнул шериф, зажимая нос и прибавляя крепкое словцо.
        За свою долгую службу он повидал немало, но то, что сейчас лежало в старательской телеге…
        - Может, его задрал медведь? - предположил доктор, с профессиональным интересом глядя на искалеченные останки.
        - Мы тоже поначалу так подумали, - кивнул Морган. - Только вот среди парней был опытный охотник, и он поклялся, что это кто угодно, но только не медведь…
        - Он поклялся… - передразнил шериф. - Много вы понимаете в таких вещах… Фрэнк, что скажешь?
        Прикрыв лицо платком, доктор внимательно рассматривал труп.
        - Кажется, я его знаю!
        - Кого знаешь? - не понял Макнейли.
        - Погибшего! - доктор нервно поправил очки. - Смотрите, ведь лицо почти не пострадало…
        - Ну да… - буркнул шериф, недовольно косясь на синюю бородатую физиономию. - И кого же ты, Фрэнк, в нем признал, черт тебя побери? Я знаю в городе каждую собаку, но этот мужик мне почему-то незнаком. А ты вот так с ходу заявляешь, что узнаешь его…
        - Это бродяга, - закончив осмотр трупа, доктор тщательно протирал платком очки. - Несколько дней назад крутился у салуна Бена Флэтчера. Приставал к прохожим, чтобы купили ему выпить. Братья Каванах здорово его отделали, и мне пришлось зашивать бедолаге голову. Вот смотри, эти швы я наложил всего пару дней назад.
        - Значит, не местный, - с облегчением вздохнул Макнейли. - Нужно поскорее закопать его на заброшенном индейском кладбище, пока никто ничего не узнал. А ты, Морган, если распустишь язык, вылетишь из моего города в двадцать четыре часа, как пушечное ядро из мортиры. Это я тебе клятвенно обещаю. Более того, перед этим я хорошенько пересчитаю остатки твоих гнилых зубов…
        - Не беспокойтесь, шериф, - гнусно осклабился старатель, - я буду нем, как рыба.
        - Возьми себе напарника, но не из болтливых, - распорядился Макнейли, когда растерзанный труп снова накрыли, - и займись этим прямо сейчас. Я бы, конечно, предпочел все провернуть ночью, но уж слишком сильный запах, да и мухи эти… кто-то точно заметит. Мальчишка, кажется, что-то заподозрил… Ну да черт с ним… Все, исполняй!
        - Будет сделано, шериф! - Морган дурашливо отдал честь, и через несколько минут натужно скрипящая телега уже выезжала с гостиничного двора.
        - И что ты обо всем этом думаешь, Фрэнк? - шериф стянул с шеи красный платок и, поморщившись, протер мокрый затылок.
        - Ты сильно удивишься, Чед… - доктор снова надел очки и теперь подслеповато щурился, разглядывая предзакатное солнце, медленно погружающееся в верхушки густых елей, растущих на заднем дворе.
        - Да ладно, чего уж там, говори… - улыбнулся Макнейли. - Мы ведь с тобой всякое видали…
        - Но не такое…
        - Что ты имеешь в виду, Фрэнки, дружище? Проблема, как мне кажется, не стоит и выеденного яйца. Через пару часов она будет покоиться на глубине шести футов, и никто никогда о ней больше не вспомнит…
        - Боюсь, это только начало, - доктор скорбно поджал тонкие губы.
        - Что-то я тебя не совсем понимаю, Фрэнк.
        - То был не зверь, Чед. То был человек…

* * *
        Все последующие дни у шерифа никак не шел из головы последний разговор с доктором. Чувство тревоги все усиливалось, но, вопреки мрачным ожиданиям, ничего не происходило. Да и как Фрэнк смог определить, что бродягу разорвал на куски именно человек? Никаких вразумительных объяснений док шерифу не дал, поэтому следовало внести в этот вопрос дополнительную ясность.
        Наконец, решившись на серьезный разговор, Макнейли направился к Фрэнку, хотя вся эта ситуация ему сильно не нравилась. Доктор, как ни странно, оказался дома, а не на выезде в соседний город, где своего врача не было и куда Фрэнка звали чуть ли не каждый день.
        - Эй, Фрэнки! - остановившись у открытого окна, громко прокричал Макнейли, сворачивая самокрутку.
        - Привет человеку закона! - улыбнулся вышедший на крыльцо доктор.
        - Так что там с этим трупом? - шериф чиркнул о каблук сапога длинную спичку.
        - Каким трупом? - удивленно переспросил доктор, задумчиво разглядывая пыльные вихри перед крыльцом.
        - Того бродяги!
        - Ах, вот ты о чем…
        - У меня все никак не идет из головы вся эта история.
        - У меня тоже… - нехотя признался док.
        - Скажи мне, Фрэнки, почему тебе взбрело в голову, что того несчастного парня убил человек?
        - Потому что я уже видел однажды нечто подобное, - ответил доктор. - Те же повреждения тканей, рваные следы от тупых зубов…
        - Может, все-таки ошибаешься?
        - Нет, Чед, уж больно хорошо я запомнил тот первый случай. Истерзанный труп индейца тоже нашли у реки, но случилось то очень давно и далеко от этого места.
        - Похоже, у нас большие неприятности, - скривился Макнейли, давя сапогом агонизирующий окурок.

* * *
        Предчувствие и на этот раз не обмануло шерифа. Когда в офис ворвался бледный, как стена, почтальон, Макнейли понял, случилась беда.
        - Дом Барретов… - хрипло выкрикнул парень, жадно прикладываясь к кувшину с водой, стоящему на облупленном сейфе.
        - Тот, что на самом отшибе? - шериф резко встал из-за стола, застегивая на ходу пояс с кобурой.
        - Он самый! - почтальон вытер тыльной стороной руки перекошенный рот. - Все мертвы!
        - Откуда знаешь?
        - Я должен был отнести им письмо, а там… кровь на окнах и мухи… целый рой мух… Мэри… младшенькая… ну, помнишь такую с рыжими косичками…
        - Да-да, помню-помню…
        - Лежит на самом пороге, ее всю… нет, я не могу… ты сам должен на это посмотреть…
        - Проклятье! - Макнейли выскочил на улицу, бросив через плечо: - Немедленно разыщи доктора.
        Седлая коня, он поспешно затянул подпругу. А ведь сколько раз уговаривал Эшли переселиться поближе к городу. Ведь так намного надежней и безопасней, но чертов техасский упрямец игнорировал все его просьбы. И впрямь эти техасцы немного сдвинутые, упертые, словно бараны. Даже когда индейцы пытались изнасиловать его старшую дочь, чертов Баррет не захотел переезжать. И вот теперь они все мертвы.

* * *
        Макнейли спешился. Не обязательно заходить в дом, дабы понять - все действительно мертвы. Судя по телу, лежащему на крыльце, здесь вновь орудовал тот же зверь. Или человек? Черт бы побрал этого дока с его дурацкими предположениями! Теперь возникшую проблему так просто не скроешь. Это вам не какой-то там безродный бродяга. Жестоко растерзана целая семья. Отныне шерифу придется рыть носом землю, но найти эту мразь. Ну почему, почему это произошло именно в его городе, а не, к примеру, в соседнем? Кого он прогневал там, на небесах, что теперь на старости лет вынужден в одиночку разбираться со всем этим дерьмом? За что?
        Макнейли медленно обошел дом Барретов. Конечно, маловероятно, что зверь бродит где-то поблизости, но проверить все же стоило. В любом случае в дом он войдет только после того, как приедет доктор. Хватит с него. В прошлый раз уже насмотрелся, да так, что неделю в горло кусок не лез.

«Сжечь бы все к чертовой матери и концы в воду», - грустно подумал шериф, понимая, что решить проблему подобным образом невозможно. Живой свидетель не позволял. С почтальоном так просто не договоришься: ни угрозы, ни уговоры не помогут, уж больно напуган и уже наверняка раструбил на весь город. Эх, знать бы заранее, что так все повернется…
        Впрочем, это было только начало…

* * *
        - Эй, юнга! Ты что там, заснул?! - донесся словно издалека насмешливый голос.
        Данька непонимающе захлопал глазами.
        Где он? Что происходит?
        Поймав на себе насмешливый взгляд одноногого бандита, мальчик насупился.

«Вот же гад! На самом интересном месте!»
        - Смотри, а то свалишься! Крысам на угощение!
        Довольный шуткой, «Сильвер» хрипло захохотал.

«Вот же дурак, - пожал плечами Даня. - Как тут свалишься, если прикован к десятку таких же, как он сам?»
        Скосив глаза, ребенок глянул на ближайшего товарища по несчастью и скривился. Это был Гарик, мальчишка из их форта. Данька его не любил. И из-за того, что внешностью тот походил на крысу - такой же остроухий и остроносый, с желтыми злыми глазами и жидкими волосенками, напоминающими шерсть грызуна (разве только хвоста не было). И потому, что от него вечно воняло каким-то особенно едким потом (за то и прозвище получил соответствующее - Вонючка). Но больше всего оттого, что Гарик считал его главным соперником в отношениях с Танюшкой и постоянно задирал. Был на два года старше и на голову выше, но это не давало ему никакого преимущества: из стычек с Вонючкой Данька неизменно выходил победителем.
        Надо же! Быть скованным одной цепью со своим злейшим врагом. Хотя какой он теперь враг? Где их Холодногорский? Где школа? И Танюшки тоже нет…
        - Дань, а Дань, - зашептал ему в самое ухо Гарик. - Как думаешь, куда они нас везут?
        - Откуда ж я знаю? - попытался отодвинуться Данька, потому что гадко пахнуть товарищ по несчастью не перестал, и казалось, что мерзкий запах даже усилился.
        От ужаса, что ли? Говорят, страх как-то по-особому разит. Наверное, правда.
        - Ну-ка, щенки, не переговариваться! - замахнулся кнутом один из рейдеров, но одноногий перехватил его руку.
        - Ты че, дебил, руками тут машешь? - злобно прошипел «Сильвер». - Товар испортить хочешь? Не видишь, какой симпатяга? На невольничьем рынке за такого нам столько деньжищ отвалят… Правда, мелкий? - кивнул он Даньке. Тот заскрежетал зубами и потупился.
        Как же он ненавидел свою по-девчоночьи смазливую рожу. Овальную (как говорили взрослые: «правильный овал лица»), с пухлыми красными губами, тонкими бровями и большими голубыми глазами. И эти пушистые волосы цвета соломы.
        Разве настоящий мужчина должен быть красавчиком?!
        Хотя вон Пустынный Лис тоже, кажется, не урод. Как там?..

* * *
        На въезде в город Джейк Корд по прозвищу Пустынный Лис слегка придержал пегую лошадь, чтобы хорошенько разглядеть перекошенный, изъеденный песком и вездесущими жучками указатель. Да, он не ошибся, перед ним тот самый город, который он давно искал. Начало долгого изнурительного пути, в конце которого ждет такая далекая и такая желанная награда.
        Местные жители смотрели на незнакомого всадника не то чтобы враждебно, но с нескрываемым подозрением. Чужаков здесь явно не любили. Впрочем, это хроническая болезнь всех маленьких городков Дикого Запада.
        Джейк был крупный, широкоплечий, хорошо сложенный мужчина, весом в двести фунтов при росте шесть футов и один дюйм. Большую часть времени он проводил в седле, поэтому держался прямо и не казался тяжеловесный, несмотря на значительный вес. Во всех движениях чувствовалась спокойная уверенность человека, не привыкшего чего-либо бояться. О таких парнях часто говорили, что их внешний вид вызывающий. Подобные ребята - первые кандидаты нарваться на каких-нибудь слишком уверенных в себе отморозков.
        Длинные черные волосы, подбородок покрыт жесткой щетиной. Большинство женщин считало Пустынного Лиса симпатичным, а некоторые и вовсе готовы были назвать его
«красавчиком», вот только холодные, будто заточенное лезвие, голубые глаза несколько портили общее впечатление. Такой взгляд мог принадлежать… нет… даже не убийце, а, скорее всего, безжалостному жестокому палачу. Корд повидал многие города по обе стороны мексиканской границы. Он достаточно побродяжничал по белу свету и в последние годы здорово устал от этого.
        Редхилл оказался обычным ковбойским городком: двойной ряд побитых непогодой каменных и бревенчатых домов, украшенных декоративными фасадами, большая часть которых никогда не знала покраски. Двухэтажная гостиница и приземистое каменное здание с выгоревшей на солнце вывеской «Банк Редхилл». На улице две тележки и фургон на рессорах, у коновязи привязано с дюжину верховых лошадей. Вывеска на доме, расположенном наискосок от почтовой станции, извещала, что тут находится салун «Олдбридж».
        - К кому-то в гости или проездом?
        Пустынный Лис натянул поводья, останавливая лошадь. Человек, бесцеремонно обратившийся к нему, внимательно рассматривал ореховую рукоять кольта сорок пятого калибра на правом бедре незнакомца.
        По блестящей звезде на груди Корд определил в разговорчивом местном жителе городского шерифа.
        - По делу! - коротко ответил Джейк, в свою очередь хорошенько изучая человека закона.
        Шериф не молод. Опытный и опасный противник, это Корд определил сразу. Просто так за словом в карман не полезет. Если что-то спрашивает, то лучше отвечать сразу и без заминки. Наверняка убил много людей и город держит в строгости. В кобуре Смит-и-Вессон тридцать восьмого калибра. Старенький, но определенно отлично пристрелянный, оружие профессионала.
        - В нашем городе не разрешено носить оружие, - спокойным тоном проговорил шериф, нарочито небрежно скручивая сигарету.
        - Для меня вы сделаете исключение, - усмехнулся Пустынный Лис.
        - А можно поинтересоваться почему, мистер? Быть может, вы какая-то очень важная особа? Повторяю, в этом городе носить оружие может только один человек, и вы видите его сейчас перед собой. Это старое доброе правило, которое, насколько я помню, еще ни разу не нарушалось на протяжении целых десяти лет. Можете спросить несогласных, их могилы на местном кладбище.

«А этот шериф, оказывается, большой шутник, - весело подумал Корд, - просто ходячий кладезь черного юмора».
        - Я не могу расстаться с оружием по одной важной причине… - Джейк источал искреннюю доброжелательность, однако то, что шериф небрежно расстегнул кобуру, от его взгляда, конечно, не ускользнуло.
        - И какая же это причина, мистер?
        - Я приехал убить зверя!
        Невозмутимое лицо шерифа все-таки дрогнуло.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я давно охочусь за ним.
        - Почему я должен тебе верить?
        - Зверь убивает людей. Кажется, у вас уже погибло четверо.
        - Шестеро.
        - Значит, уже шестеро! Что ж, мне очень жаль, но если не принять срочные меры, то смертей будет намного больше…
        - Черт возьми… - шериф нервно застегнул кобуру. - Если ты действительно знаешь, о чем говоришь, то ты появился очень вовремя… Напротив салуна мой офис - улица не место для таких разговоров.
        Пустынный Лис коротко кивнул, направив скакуна к неказистому одноэтажному домику с решетками на окнах…

* * *
        - Эй, там, мужики! - заорал одноногий, видно бывший на «детской» дрезине за старшего. - Притормозите чуток!
        Двигавшаяся впереди мотодрезина с пленными женщинами пошла медленнее.
        - Чего вам?! - отозвались оттуда.
        - Фигня какая-то! - рявкнул головорез. - Куда сопровождение запропастилось? Где этот чертов Толкач?
        - Да кто его знает! Это же вы сзади едете. Попробуйте-ка им посигналить.
        Ослепив несчастных детишек, луч мощного прожектора развернулся в противоположную сторону, разрывая тьму, царящую в оставшемся позади туннеле.
        Ничего. Только ржавые рельсы да потемневшие от просачивающейся сверху воды бетонные тюбинги. Свет спугнул стайку крыс, деловито копошившихся у бесформенной кучи мусора. С пронзительным писком грызуны кинулись врассыпную, забиваясь в одним им ведомые щели и схроны. Даньку передернуло от отвращения, он с детства терпеть не мог этих мерзких тварей. Стоявший у прожектора рейдер проделывал какие-то загадочные манипуляции, то прикрывая луч света большим листом фанеры, то снова убирая его. Сигналил, наверное.
        Туннель не отвечал.
        - Что делать будем?! - гаркнул «Сильвер», справляясь у кого-то.
        Наверное, предводитель работорговцев находился там, на «женской» дрезине.
        - Ждать бессмысленно, - ответили спереди. - Да и опасно. У нас товар, спешить надо! Если что, сами доберутся.
        Тот рейдер, который хотел ударить Даньку кнутом, ткнул парня палкой в грудь и с издевкой поинтересовался:
        - Как, милашка, еще не нагадил в штаны?
        Мальчуган только поиграл желваками, с ненавистью глядя в скрытое черным платком лицо. Ах, если бы можно было убивать взглядом! Он бы давно уже оказался на свободе.
        - Я тебе говорю, отлипни от мелкого! - погрозил напарнику кулаком одноногий. - Не про твою честь товар!
        И бандит снова продолжил переговоры с идущей впереди дрезиной. Речь, как понял Даня, шла о дальнейшем маршруте.
        - Поворачиваем в боковой туннель, - распорядился «Сильвер», закончив своеобразное совещание с руководством. - Обойдем Центральный Рынок. Не хрен туда лишний раз соваться. Эта гребаная ментальная чертовщина… Не хватало еще сбрендить.
        - Ага, - поддержал рейдер с кнутом. - Я слыхал от Пегого, что там творится, так две ночи потом нормально спать не мог. Вроде, на станции призраки обитают, и все такое.
        - Не болтай! - одернул приятеля одноногий. - Еще не дай бог накличешь…

* * *
        Боковой туннель оказался гораздо yже того, по которому они ехали прежде. На стенах отсутствовали привычные толстые черные провода, а потолок нависал чуть ли не над самыми головами расположившихся на дрезине людей. Зато то здесь, то там виднелись многочисленные ниши и щели. Выглядевшие, надо сказать, весьма зловеще.
        Даньке все время казалось, что из этих самых дыр на него кто-то внимательно смотрит. Некто очень враждебный и чужой. Явно не человек. Не может быть у людей столь давящего взгляда. Удивительно, что больше никто этого не замечал. Работорговцы переговаривались между собой как ни в чем не бывало. Мальчишки, видимо, тоже ничего не чувствовали. Гарик вон даже носом клевать начал. Нашел время спать, дурень! Впрочем, расслабился не только он. Прикованный к Гарику шкет, совсем малой, лет пяти или шести, уже дрых, сопя в обе ноздри.
        Внезапно Даню накрыла темная волна. Глаза перестали видеть, горло будто стиснули железные руки. Он едва сдержался, чтобы не завопить от страха. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.
        Что же это такое, в конце-то концов?
        Ух, вроде отпустило! Хотя мальчик чувствовал, что страх никуда не ушел, а только притаился, готовый в любую минуту снова выскочить из засады.
        Идущая впереди мотодрезина куда-то пропала. Видимо, снова повернула. Поскорее бы выбраться из этого жуткого туннеля.
        Ага, выбрались! Снова пошел обычный, со змеящимися черными проводами и ржавым мхом на стенах.
        По встревоженным репликам рейдеров мальчик понял: они приближаются к Советской. Которую неплохо бы тоже побыстрее проскочить, чтобы не нарваться на патрули Торговой Конфедерации, работорговцев не очень-то жалующие, хотя наверху и располагался крупнейший невольничий рынок, начинающий работу ближе к апрелю. Иначе можно огрести кучу неприятностей. Лучше не нарываться. Тихо, мирно разойтись, как в море корабли.
        Эту последнюю, не очень понятную фразу произнес все тот же «Сильвер». Может, в далеком прошлом он и впрямь был моряком и даже потерял ногу в одном из кровавых абордажных боев? Хотя какое море в Харькове? Одни только речки.
        - А-а-а!!! - вырвался из горла Даньки дикий крик.
        Снова нахлынуло это. И сопротивляться уже не было никакой мочи.
        - Ты чё вопишь, сучонок?! - тут же набросился на него рейдер с кнутом.
        Резкий удар больно обжег плечи, неожиданно приводя в чувство. В голове прояснилось.
        - Ублюдок малолетний, решил нас всех под пули подвести?! - орал рейдер, снова занося бич над Данькиной головой.
        Одноногий, с силой вырвав у напарника кнут, в сердцах разломал его о колено.
        - Просил же тебя не портить товар! - грозно надвинулся он на Даниного обидчика. - А если бы глаз, не дай бог, выбил или еще чего?
        - Да я… А чё он?..
        Договорить работорговцы не успели: со стороны Советской донеслись звуки автоматной пальбы. Нервной, то приближающейся, то снова удаляющейся.
        - Что за?.. - всполошился «Сильвер».
        Ему никто не ответил, потому что стрельбу перекрыл другой звук. Это был вой. Протяжный и пронзительный, бьющий по барабанным перепонкам и заставляющий поневоле искать место, где можно надежно спрятаться.
        - М-мутанты, м-мать их!.. - заикаясь, выкрикнул одноногий.
        И без него понятно. Так могли вопить только мутанты во время гона. Данька не раз слышал подобные звуки у стен Холодногорского форта. И всегда обитателям маленького поселения удавалось выстоять. До последнего раза, заставившего население Четвертого форта покинуть обжитое место и бежать под землю, где царил самый настоящий ад.
        Между тем рев, похожий то ли на хохот, то ли на рыдания, приблизился вплотную к тому месту, где остановились дрезины рейдеров.
        Вслед за звуками из туннеля полилась темная масса. Волной накатила на первую дрезину, перевернула ее и на некоторое время задержалась возле металлической тележки. Послышались душераздирающие звуки, на некоторое время заглушившие жуткий вой. Обезумевшие твари не разбирая рвали на куски женщин и безуспешно пытавшихся отстреливаться охранников.
        - Помогите! Пом…
        - Черт! - спохватился «Сильвер». - Огнеметы, огнеметы, мать вашу, пускайте! Поджарьте этих тварей!
        Двое рейдеров с тяжелыми металлическими ранцами за плечами одновременно нажали на спусковые скобы. Из раструбов огнеметов полилось жидкое пламя, затопляя копошащихся вокруг опрокинутой дрезины страшных созданий, высвеченных огнем и светом прожекторов.
        Увидев то, что творится впереди, Данька содрогнулся. Так близко с мутантами ему сталкиваться еще не приходилось. Обычно мальчик видел их с высоты стен форта, да и то нечасто, когда случались особенно массовые прорывы и детям доводилось помогать взрослым отбивать атаки, поднося боеприпасы, камни или черпаки с кипящей смолой. А так разве что на картинках, которые специально рисовал для своих учеников Музыкант, преподававший безопасность жизнедеятельности. Дескать, вот «менгиры», вот «трехглазые», вот «всадники», состоящие сразу из двух опасных существ, находящихся в неразрывном симбиозе друг с другом.
        Сбившись в кучу, твари отчаянно визжали, прикрывая глаза когтистыми лапами. Верно, не привыкли к столь яркому свету.
        Струи огня жалили прямо в самую гущу уродливых существ, превращая визжащих мутантов в живые факелы. Воняло горелым мясом. Люди на «детской» дрезине закашлялись, рейдеры поспешно натянули респираторы. Мерзкий запах проникал внутрь, вызывая рвотные позывы. Если бы Даня поужинал перед тем, как попасть в плен, то наверняка бы не удержался. Но желудок пуст. А вот Вонючка весь облевался, отчего стал пахнуть еще сквернее, чем обычно. Захотелось столкнуть его с дрезины.
        Несколько пылающих монстров бросились назад, в сторону Советской. Остальные, обезумев от боли, поперли на дрезину с детьми. Работорговцы встретили тварей автоматными очередями, не дав добраться до мототележки. Оставшиеся в живых мутанты опасливо затаились за перегородившей туннель перевернутой дрезиной, выжидая, не последует ли нового шквала испепеляющего огня. И тут со стороны заброшенной Советской опять застрекотали автоматы. Вероятно, патрульные Торговой Конфедерации (или кто там обнаружил мутантов?) столкнулись с отступившими монстрами.
        И все же, видя, что огонь больше не лижет дымящиеся тюбинги туннелей, а защитников мотодрезины стало гораздо меньше, мутанты осмелели и медленно подались вперед. Их оказалось много, больше двух десятков.
        - Жгите ублюдков! - гаркнул на огнеметчиков «Сильвер».
        Но горючей смеси больше не было, баллоны в заплечных ранцах опустели.
        - Бежим! - первым спрыгнул с дрезины рейдер, лишившийся кнута.
        За ним соскочили остальные работорговцы.
        - Снимите с нас цепи! - взмолился Данька. - Мы же здесь все подохнем!
        - Ну и хер с вами, - осклабился его обидчик. - Попортят тебе твари рожу, будешь таким же красивым, как они.
        - Сними цепи, Карбид! - приказал одноногий, швыряя ключи. - Товар есть товар. Пусть прячутся. Авось, кто выживет, потом соберем.
        Грязно матерясь, рейдер отомкнул замки. Освободившиеся от оков дети спрыгнули на рельсы.
        - Бегите в обходной туннель, - посоветовал «Сильвер». - Там есть, где спрятаться.
        И сам заковылял в том направлении, то и дело оборачиваясь.
        Воющая толпа мутантов неотвратимо приближалась.

* * *
        Даньке не очень хотелось вновь оказаться в напугавшем его туннеле, но делать нечего. Попасть в лапы мерзких созданий наверняка еще хуже. Потому он изо всех сил рванул вперед, обгоняя рейдеров, нервно поливающих окончательно осмелевших тварей свинцовым дождем.
        Бежать пришлось в пугающем сумраке. Хорошо хоть, сюда доставал свет прожектора с перевернутой дрезины. Можно хоть что-то рассмотреть. Но на более удаленное расстояние этого освещения точно не хватит. И что тогда?
        Видимо, надо искать убежище прямо здесь. Неподалеку от места кровавой битвы. Наверняка разгоряченные боем мутанты, боясь преследователей, гнавших их прямо с Советской, не станут шарить по щелям и дырам в поисках жертвы. Не до того им сейчас.
        Данька принялся лихорадочно оглядывать стены. Где же эти самые щели? Ведь их много попадалось по пути. Угу, вот одна. Вроде, подходящая. Еще и прикрытая решеткой из ржавых прутьев. Мальчик дернул ее пару раз, и прутья поддались, выскочив из гнезд в раскрошившемся цементе. Надо потом поставить на место, как было. Чтобы никто не заподозрил, что за решеткой кто-то прячется.
        Данька уже наполовину скрылся в отверстии, как вдруг кто-то ухватил его за ногу и потащил назад. Мальчик упал, лихорадочно шаря по полу в надежде за что-нибудь зацепиться и до крови обдирая ладони. При этом он отчаянно брыкался, в надежде что нападающий ослабит хватку. Как бы не так! Он только еще сильнее тянуть начал. И выволок-таки Даню обратно в туннель.
        В последний момент рука наткнулась на что-то металлическое. Судорожно ухватившись за звякнувшую железяку, мальчик потянул ее на себя и, не долго думая, ткнул найденным оружием назад, не видя, куда и в кого бьет. А не все ли равно, кто там? Лишь бы освободиться.
        Понял, что попал, по ослабшей хватке и яростному вою. Жутко похожему на тот, который оглашал недавно стены большого туннеля.
        Сгруппировавшись, ребенок вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с одной из подземных тварей. Истошно вопя, она трясла в воздухе окровавленной лапой, пробитой насквозь. Предметом, стискиваемым мальчиком в руках, оказался длинный металлический штырь.
        Разъяренный мутант протянул к Дане вторую лапу - трехпалую, покрытую, такими же, как и на морде, гнойными струпьями. Острые длинные когти щелкнули у самого носа, едва не оцарапав его. Мальчик отшатнулся и, набравшись духу, ударил оружием прямо в голову чудища. Штырь с чавканьем вошел в правый глаз мутанта. Тот дернулся, схватился за торчащий из глазницы прут и завертелся волчком на месте. Потом свалился на шпалы, ударившись головой о ржавый рельс. С широко раскрытыми глазами Данька смотрел на первое собственноручно убитое живое существо и не верил в происходящее.
        Раздавшаяся неподалеку автоматная очередь и очередной визг-вой немного привели в чувство. Шатаясь, ребенок забрался в облюбованную щель, не забыв прикрыть вход решеткой. Оказавшись в тесном замкнутом пространстве, на полу которого грудой лежали такие же металлические прутья, как и его недавнее оружие, Данька опустился на четвереньки, и его все-таки вырвало. Не остатками пищи, которой в желудке не было, а желчью. Горькой и соленой. Спазмы сотрясали тело, выдавливая новые и новые порции желчи. Потом началась истерика. Слезы лились ручьем.
        И только потом пришло желанное забытье…

* * *
        Сколько он находился в отключке, Данька не знал. В чувство его привело легкое похлопывание по щекам и струйка холодной воды, пролившаяся на пересохшие губы.
        Мальчик открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света фонаря, бившего в лицо.
        - Живой! - раздался чей-то хриплый голос.
        Незнакомый.
        И вслед за ним послышался другой, уже не раз слышанный Даней.
        - А что ему сделается, Семен Степанович? Он крысенок живучий!
        Никогда до этого он так не радовался голосу Гарика Вонючки. Даже заплакал.
        - Ну, не реви, ты же уже вон какой большой. - На плечо легла тяжелая большая рука.
        - Опасность миновала. Ты среди друзей. У меня с собой запасные респираторы. Поднимайся, заглянешь к нам в гости. Ты ведь еще не был в форте рядом с Советской? .
        Глава 3
        САНИТАРЫ НОВОГО МИРА
        В каждом из нас живет персональный маленький монстр. Дремлющий хищник, способный однажды вырваться на пьянящую свободу. Кто-то способен держать этого зверя на короткой цепи, а кто-то не в силах противиться его животному зову. В каждом человеке обитает зло. Эхо дикого мира, наследие кучи смердящего дерьма, из которой однажды все мы вышли. Забавный парадокс: человеку дана уникальная нервная система, которой абсолютно не соответствует примитивная белковая оболочка. Миллионы лет эволюции не смогли выскоблить всю ту дрянь, которую мы получили в наследство от передвигающихся на четырех ногах предков. Примитивная дикость пошла на конфликт с совершенным интеллектом. Механизм начал давать регулярный сбой. Так рождались настоящие монстры в человеческом обличье. Полуживотные-полулюди. Они умели хорошо маскироваться среди собратьев. Их защищал обостренный инстинкт самосохранения. Овечья шкура прятала чудовищную истинную натуру. Монстры насиловали, убивали, творили зло. Рано или поздно их находили и уничтожали, как бешеных псов. Война длилась бесконечно. Она длится и по сей день. Вслед за старыми выродками
приходили новые. Что происходило в их страшных мозгах, никто не знал, они не поддавались ни лечению, ни изучению. Высоколобые теории о трудном детстве и пережитом в раннем возрасте сексуальном насилии не стоили выеденного яйца. Потому что монстром невозможно стать, им можно только родиться. Эволюция заранее предусмотрела их появление, в ее уникальной программе записаны даже ошибки, которые должны время от времени нарушать работу всего механизма. И самое страшное, что творимое монстрами зло бессмысленно, оно не имеет цели. Зло ради зла. То, что невозможно объяснить нормальному цивилизованному человеку.

* * *
        - Как они могут требовать от меня такое? - вслух спросил себя Харон, сжигая послание Круга в маленькой керамической пепельнице.
        Сон (или все-таки видение?) который он пережил недавно, видели все апологеты. Они посчитали его архиважным, ведь неспроста у каждого этот сон одинаков. Понять глубинный смысл смог только глава Круга. Трактовка выглядела совершенно безумной: сидевший у костра на Южном Вокзале ребенок должен умереть. Причина не объяснялась. Именно Харону отводилась роль палача… ну, почти палача, ибо убивать все-таки будут другие. Он же обязан найти мальчика, и чем скорее он это сделает, тем лучше. В лицо ребенка знают только апологеты, значит, один из них обязан отправиться на поиски. Для этой миссии глава Круга выбрал Харона. Почему именно его? Ответ - Тринадцатый форт одно из самых боеспособных и благополучных поселений Харькова. Если он на время лишится присутствия апологета, то ничего страшного не произойдет. У военных достаточно сил, чтобы сдержать натиск мутантов, если те, почуяв возникшую брешь, вздумают напасть со стороны ближайшей «аномальной зоны», парка
«Зеленый Гай». А ведь они и впрямь могут почуять. В прочих поселениях, где обитают члены Круга, ситуация не настолько обнадеживающая. Даже кратковременное отсутствие апологета может привести к весьма плачевным последствиям. Харону элементарно не повезло с местом благополучной прописки, и поэтому выбор пал на него.
        В послании указано, что мальчишек нужного возраста где-то около тысячи. Информация, конечно, неточная. Провести подробную перепись не по силам даже вездесущим агентам Круга. Огромная армия разведчиков будет помогать Харону. Им известен только возраст и пол цели. Связь с агентами - через наемника по кличке Фишер, главу разветвленной шпионской сети. Фишер уже ждал Харона на железнодорожной станции Лосево, он же, если верить посланию, и должен уничтожить опознанного мальчишку.
        Сидя на старой перекошенной табуретке в углу нелепой фанерной комнаты, Харон опустошенно разглядывал затертый линолеум на полу.
        - Почти Достоевский, - апологет уныло усмехнулся, вспомнив набившую оскомину фразу о слезе ребенка.
        Бессмысленная красивость. В реальной жизни все куда грязнее. А в том мире, который медленно агонизировал вокруг, эта слеза вообще ничего не стоит, потому что человек перестал быть человеком, превратившись в загнанного, обезумевшего, издыхающего зверя.

* * *
        - Значит, уходишь, - полковник Глеб Шмелев задумчиво крутил в руках блестящий жетон наивысшего допуска. - Что и говорить, сюрприз из сюрпризов.
        Харон молчал, апатично изучая интерьер жилища главы Тринадцатого форта. А посмотреть тут было на что. Шмелев слыл заядлым коллекционером всего, что связано с уничтожением живой силы противника. Чего только стоила уникальная коллекция огнестрельного оружия, выставленная в старом, чудом сохранившем стеклянные дверцы шкафу. Австрийский девятимиллиметровый «Глок» Р-80, немецкий полицейский «Вальтер» Р-99 под патрон 45 АСР, израильский «Дезерт Игл», зловещего вида итальянская
«Беретта» 93R, русская тупоносая «Багира» МР-444, спецназовский американский
«Ругер» и еще пара стволов, названия которых апологет не знал.
        - Что за дела у тебя появились за пределами форта, понятное дело, не скажешь, - вслух размышлял полковник, медленно прохаживаясь по комнате. - Эх, не знала баба клопоту, купила порося…
        Жил лидер группировки «Лимб» в двухэтажном служебном помещении бывшего супермаркета, создававшем иллюзию полноценной квартиры. Жена Шмелева, молодая симпатичная женщина, выкупленная десять лет назад у рейдеров, отвлекала в соседней комнате возбужденно повизгивающих детей, чтобы те не мешали разговору взрослых.
        Шмелев - почти ровесник Харона, грузный, полноватый мужчина с суровым упрямым лицом. К нему давно приклеилась странная на первый взгляд кличка «Человек нет». Но тот, кто знал полковника ближе, хорошо понимал, о чем идет речь. Шмелев - человек слова, если один раз что-то решил, то это навсегда. Но другим он и не мог быть. Командовать «Лимбом» способен только человек незаурядный. Группировка всегда активно сотрудничала с Кругом, однако напрямую ему не подчинялась. Цель военных - безопасность жилых районов города, а поскольку апологеты напрямую связаны с этой безопасностью, значит, «Лимб» должен действовать в интересах Круга. Военные следили за балансом всех прочих сил, беспокоясь о том, чтобы харьковские поселения не погрузились в хаос анархии и постоянных междоусобных войн. Время от времени
«Лимб» наносил по отдельным фортам болезненные точечные удары, смещая местное, казавшееся опасным для всего города руководство. К счастью, такое случалось нечасто, и тем не менее, именно за это «Лимб» не любили. Однако выступить открыто против хорошо организованной и отлично экипированной группировки не решались даже не уступающие им по военной мощи фашисты и коммунисты.
        Встав со старого продавленного дивана, Харон подошел к забранному решеткой окну, выходившему на улицу. Солнцезащитные ставни оказались подняты, снаружи царило пасмурное февральское утро. Отсюда была хорошо видна оборонительная линия форта, сделанная из толстых спиралей натянутой между высокими столбами колючей проволоки, через которую по ночам пропускалось высоковольтное электричество. Деревянные сторожевые вышки каждые десять метров. Черные стволы крупнокалиберных пулеметов уныло смотрят на лежащий в руинах город. Вдалеке, среди заснеженных руин, виднелось почти полностью сохранившееся здание одной из харьковских больниц, за которым испуганным стадом теснились ржавые коробки гаражей.
        За колючей проволокой в горе припорошенного снегом мусора копошились какие-то мелкие твари. Апологет присмотрелся, разглядев среди грязных рваных тряпок обглоданный человеческий труп.
        - Сколько лет ты не был в городе? - неожиданно спросил полковник, возвращая Харону жетон.
        - Семь. Ты же знаешь, я дал обет не покидать форт. Так захотел глава Круга. Он по-прежнему видит во мне опасного конкурента, но я уже далеко не тот, что был когда-то.
        - Многое изменилось за это время. Люди стали другими, да и политическая карта Харькова теперь иная. Ну, не везде, конечно, но кое-что поменялось.
        - Разберусь по ходу.
        - Какой-то ты уж больно мрачный.
        - Меланхолия - мое жизненное кредо.
        - Да нет, Глеб, я ведь тебя хорошо знаю. Видно, не по душе тебе то, что предстоит сделать. Или я ошибаюсь?
        - У меня нет выбора.
        - Выбор есть всегда.
        - Ты это в какой-нибудь шибко умной книжке прочел?
        - Нет, жизнь подсказала.
        - Ну-ну…
        Шмелев грустно вздохнул:
        - Ну, вот скажи мне, как я тебя отпущу? Ведь там, за стеной форта, потепление, февраль подходит к концу, у местных тварей грядет «весеннее обострение». А ведь многие из них способны чувствовать присутствие апологетов. Поймут, сучары, что мы без прикрытия остались, и как полезут со стороны «Зеленого Гая». Там такое водится, не приведи господь лицом к лицу когда-нибудь столкнуться.
        - Ты решил пойти на конфликт с Кругом?
        - Да насрать мне на твой Круг! - полковник остановился у оружейного шкафа, любовно глядя на длинноствольный израильский «Дезерт Игл». - Мне о поселении нужно беспокоиться. У меня на попечении сорок молодых семей, детишек вон девать уже некуда, думаем детский садик организовать. И ты в такой момент заявляешь, что должен уйти.
        - Значит, не отпустишь? - Харон нехорошо прищурился.
        Полковник обернулся, напоминая обиженного лесного медведя из детской сказки, у которого неведомые злодеи украли бочонок ароматного меда.
        - Ножом ты меня режешь, Глеб, прямо по горлу, - Шмелев с укоризной глядел на апологета. - Мне ведь военное положение придется ввести на время твоего отсутствия. А что будет, если ты не вернешься?
        - Я вернусь!
        - Круг не предоставит замену.
        - Я вернусь!
        - Хорошо! - полковник, наконец, принял решение. - Я тебя отпускаю. Возьмешь моих лучших бойцов, человек пять, не больше, я прямо сейчас отдам распоряжение…
        - Нет!
        Густые брови Шмелева недоуменно поползли на лоб.
        - Никто не должен заподозрить во мне апологета, - быстро пояснил Харон. - Вооруженное сопровождение только вызовет лишнее подозрение.
        - Но ведь под открытым небом ты беззащитен от тварей!
        - Значит, буду держаться людских поселений.
        - А что, если тебя какой-нибудь отморозок ножом пырнет? Просто так, из любопытства? Или потому, что ему твоя кожаная куртка понравилась?
        - С отморозками я как-нибудь сам разберусь.
        - Безумие! - полковник нервно ходил по комнате. - Я, наверное, окончательно сошел с ума, раз отпускаю тебя!
        - Я тоже слегка не в себе, - усмехнулся Харон. - Мне предстоит сделать то, на что не согласился бы ни один нормальный человек.
        - Ты член Круга, у вас свои законы и правила.
        - Нет, я всего лишь еще одна его марионетка, - спокойно ответил апологет.

* * *
        Много времени на сборы не ушло. Харон с тоскою осмотрел убогое убранство родного жилища. Возможно, он никогда больше сюда не вернется. Страшное слово «никогда», слово, от которого за версту веет могильным холодом. Как же просто перечеркнуть прошлую жизнь, отсечь одним ударом, словно никчемный, давно атрофировавшийся орган.
        Под старую «косуху» из толстой кожи апологет надел черный балахон с латинской надписью Nokturnal Mortum. В этой одежде он когда-то спустился в метро на станцию Проспект Гагарина. Он запомнил только абсолютно черное небо, притом что вокруг было ясно как днем. На асфальте корчились человеческие тела, а он бежал, перепрыгивая через отвратительно пахнущие обуглившиеся трупы, и все удивлялся, что небо черное, а вокруг светло.
        Разумеется, он заберет с собой CD-плеер. Плеер самое ценное, что у него есть. Батарейки стоят уйму патронов, но их при определенной удаче по-прежнему можно найти. В металлическом сундуке под зеркалом Харон нашел маленький кляссер для дисков. Больше двух десятков CD в него не войдет, но ему столько как раз и нужно. Он заберет с собой только лучшее из музыкальной коллекции. Первые десять дисков не вызывали сомнений, апологет без колебаний извлек их из пластиковых коробок, бережно вставив в целлофановые карманчики. Со вторым десятком пришлось повозиться. Наконец он остановил выбор на нескольких альбомах суровых шведов «Evergrey», добавив к ним культовых англичан «Anathema» и сумрачных финнов «Swallow The Sun». Теперь, кажется, все.
        В свое время Харон потрепал нервы нескольким работающим на Шмелева вольным сталкерам, заставляя их подробно исследовать руины в окрестностях станции метро Советская. Там, на площади Конституции, в так называемом «Дворце Труда», до Катастрофы располагался маленький, известный только истинным меломанам музыкальный магазин «Коловорот». В магазине продавалась тяжелая музыка на любой вкус. Сталкер по кличке Тунгус легко нашел нужное место, заранее снабженный довольно обширным списком музыкальных предпочтений меломана-апологета. Харону повезло: та часть здания, где находился «Коловорот», была разрушена меньше всего. Правда, в руинах обитали какие-то мелкие неприятные твари, от которых Тунгус едва отбился на обратном пути. Именно Тунгус добыл Харону львиную долю уникальной коллекции. Жаль, что он погиб через два года, уйдя в последний рейд к огромному продовольственному супермаркету, расположенному в «аномальной зоне» рядом с одним из выходов станции Маршала Жукова…
        Из оружия Харон прихватил с собой только брезентовый пояс с ножами. Затем достал из книги фотографию. Брать ли с собой кусочек утраченного прошлого, или пусть оно останется здесь, медленно превращаясь в бесполезный мусор? Ведь прошлое живет только тогда, когда о нем кто-то помнит. Пока есть на свете человек, который знает запечатленных на маленькой фотографии людей, прошлое по-прежнему существует, пусть и в другой, навеки утраченной волшебной реальности.
        - Твоя семья?
        Апологет резко обернулся.
        За спиной стоял Шмелев. И как это он ухитрился бесшумно приоткрыть дверь? Недаром полковник до Катастрофы служил в разведке.
        - Была, - Харон поспешно спрятал снимок во внутренний карман куртки.
        - Что с ними стало?
        - Они мертвы.
        - Война?
        - Нет, намного раньше.
        - Может, так и лучше? Кто знает, успели бы они добраться до укрытия или нет…
        - Нет, не лучше. Так бы у меня теплилась призрачная надежда когда-нибудь их найти.
        - Значит, тебе было не о ком волноваться, когда ты спускался в метро?
        - Не о ком, - подтвердил апологет. - Я уже тогда был мертвецом, еще до того, как на город посыпались бомбы…
        Они немного помолчали.
        - Возьми, это подарок! - полковник достал из-за спины блестящий пистолет с красивым узором-гравировкой вдоль ствола. - Это «Гюрза»! На дальности семьдесят метров ее пуля пробивает бронежилет третьего класса защиты с «жесткими» элементами. Если надо, эта малышка способна продырявить блок цилиндров автомобильного двигателя. Автоматика работает за счет отдачи ствола с коротким ходом. Высокий показатель кучности стрельбы сериями по десять выстрелов. Калибр девять миллиметров. Скорострельность - сорок выстрелов в минуту. Прицельная дальность - сто метров. В магазине восемнадцать патронов. Мечта любого сталкера.
        - Спасибо, - Харон сунул пистолет за пояс.
        - И вот еще… чуть не забыл… на мелкие расходы… - спохватился Шмелев, протягивая тяжелый холщовый мешочек с патронами.
        - Вы меня балуете, товарищ полковник!
        - Ни в чем себе не отказывай! - улыбнулся в ответ Шмелев.

* * *
        До железнодорожной станции Лосево (места встречи с Фишером) добраться по поверхности было невозможно. Между станциями Пролетарская и Тракторный Завод располагалась обширная «аномальная зона». К Лосево следовало двигаться через метро, и, немного поразмыслив, Харон все же согласился взять сопровождающих, но только до Тракторного Завода.
        Для защиты апологета Шмелев отрядил майора безопасности Жданова и еще трех опытных бойцов из элитного подразделения «Лимба» под броским названием «Тени смерти».
        Надев светозащитные очки и респиратор, оберегающий от ядовитых пылевых вихрей, Харон вышел во двор форта, где у массивных металлических ворот уже ждал пыхтящий камуфлированный «уазик» с пулеметной турелью на плоской, укутанной маскировочной сетью крыше. Вдоль стен широкого двора располагались солдатские казармы. В открытых гаражах трудились механики, перебирая двигатель массивного уродливого БРДМ-2, некогда разработанного КБ Горьковского автозавода и успевшего в свое время повоевать и на Ближнем Востоке, и в Африке, и даже во Вьетнаме. В Афганистане эта отлично зарекомендовавшая себя машина применялась для несения патрульной службы и охраны штабов войсковых соединений. Рядом с разобранным БРДМ темнела накрытая брезентом гордость Тринадцатого форта - легендарный танк Т-72.
        Крыша супермаркета, некогда носившего пафосное название «Восторг», была переоборудована в вертолетную площадку. Сам желто-синий пузатый Ми-2 с давно утратившей всякий смысл надписью «ДАI» на бортах сейчас отсутствовал.

«И как это я не услышал, когда он улетел?», - удивленно подумал Харон.
        Жданов стоял рядом с «уазиком», внутри легендарного советского джипа сидели бойцы в бронежилетах и вязаных черных масках, поверх которых были надеты светозащитные очки и светло-песочные респираторы.
        - Я ваш шофер, Глеб Валентинович! - радостно сообщил майор, поправляя фильтрующую воздух маску. - Давайте рюкзак! Надеюсь, доберемся до Пролетарской без эксцессов. Жаль, что бронетранспортер неисправен, а то бы прокатились с ветерком.
        Апологет передал рюкзак и, кивнув в сторону вертолетной площадки, тихо спросил:
        - А куда наша винтокрылая птичка упорхнула?
        - Военная тайна! - Жданов значительно потряс над головой указательным пальцем. - Стратегически важный разведывательный рейд.
        - А, ну тогда понятно… - кивнул Харон, забираясь на заднее сиденье универсального внедорожника. - Здравствуйте, ребята!
        В ответ суровые бойцы сдержанно промычали. Серьезные мужики, сразу видно, за словом в карман не полезут.
        - Раскрывайте ворота! - крикнул майор, усаживаясь за баранку. - Кузьменко, на пулемет!
        Один из бойцов раздвинул в крыше машины узкий люк и до половины высунулся наружу.
        Часовые направили стволы крупнокалиберных орудий на пространство перед воротами форта. Массивные железные двери с протяжным воем поползли в стороны.
        - Понеслась, ятить твою за ногу! - весело проговорил Жданов, до упора выжимая педаль газа. - Доставим вас, Глеб Валентинович, прямо к метро за пару минут.
        И рванувший с места «уазик» резво прыгнул в открывшиеся ворота, обдав двор форта градом серой щебенки.

* * *
        Глухо затарахтели пулеметы на вышках, кося рванувшихся к закрывающимся стальным створкам мохнатых верещащих уродцев, неожиданно выскочивших из ближайших сугробов. Со стороны двора послышался изощренный мат - несколько тварей все-таки успели прорваться. Чахоточно закашлял АКМ, заглушаемый истошным визгом издыхающих лазутчиков.
        - Партизаны хреновы! - Жданов резко выкрутил руль, давя не успевшую вовремя увернуться мохнатую гадину. - Кузьменко, как там обстановка?
        - Нормально! - глухо пророкотало сверху.
        - Летунов не видно?
        - Так не сезон ведь, товарищ майор. В спячке летуны еще!
        - Да мало ли… - обернувшись, начальник безопасности лукаво подмигнул слегка укачанному тряской апологету. - Еще совсем немного, Глеб Валентинович, и ваши мучения благополучно закончатся.
        - Зато начнутся новые, - невесело усмехнулся Харон.
        Объезжая огромный завал на дороге, «Уазик» вырулил к небольшому переулку, связывающему улицу Мира с Московским Проспектом. Дорога была просто ужасная. Прямо посредине изувеченного шоссе клубились паром заполненные черной водой ямы, асфальт в некоторых местах вздыбился, будто из-под земли что-то яростно рвалось наружу, но издохло на полпути. Сугробы немного скрадывали страшную картину разрухи и запустенья.
        - Паркурщики! - неожиданно донеслось сверху, и тут же методично заработал пулемет.
        На голову Харона посыпались горячие, резко пахнущие гильзы.
        - Твою мать… - казалось еще немного, и рулевое колесо останется в руках Жданова.
        - Кузьменко, сколько их? - хрипло проорал майор, пытаясь перекричать звуки стрельбы.
        - Пять!
        - Это еще ничего! - с облегчением вздохнул Жданов. - Хуже, когда на охоту выходит целая стая!
        Харон никогда прежде не видел этих удивительных существ. С любопытством глядя в запотевшее окно «уазика», он пытался рассмотреть, что творится снаружи.
        - Кузьменко, справа!
        Серые вытянутые тела мелькали среди сугробов. Мутанты передвигались с невероятной скоростью и грацией, будто паря над нагромождением бесформенных камней. Вот одна из тварей, уходя от настигающей очереди, легко взбежала по отвесной стене полуобрушенного здания.

«Так вот почему их так странно назвали», - подумал апологет, ловя себя на мысли, что опасные существа по-своему даже красивы.
        - Кузьменко, не подпускай их близко к машине, распорют покрышки!
        Истошно завывая двигателем и скрипя старыми рессорами, «уазик» пулей вылетел на широкий проспект.
        - Почти добрались! - Жданов стоически боролся с вырывающейся из рук строптивой баранкой. - Приготовиться к выходу! Заградительный огонь по целям. Быстро отступаем ко входу в метро! Кузьменко, скольких положил?
        - Двух.
        - Плохо. Все, пошли!

«Уазик» остановился рядом с черным зевом одного из входов Пролетарской. Апологета грубо вытолкнули из машины. За воротом куртки позвякивали пулеметные гильзы. Застрекотали штурмовые автоматы.
        - Сюда!!! - из метро выскочило несколько бойцов в темно-зеленом камуфляже.
        - Поддержите огнем! - Жданов щедро поливал окрестности горячим свинцом.
        Одна из длинных серых теней взорвалась веером кровавых брызг, прожигающих белый наст снега. Апологет поскользнулся, неуклюже падая на колени, но в следующую секунду чьи-то крепкие руки подхватили его и стремительно поволокли ко входу в метро, откуда выбегали все новые и новые вооруженные люди.
        - А… получили, суки! - торжествующе орал Жданов, быстро меняя рожок в автомате. - Кузьменко, покинуть турель. Все в метро, мать-перемать… Савченко, оставь его в покое, оно и так сдохнет… Спасибо вам, ребята, очень вовремя подоспели!
        - Как стрельбу услышали и рев двигателя, так сразу послали разведчика, а он смотрит, машина из форта по проспекту несется.
        - С меня выпивка, парни.
        - Ловим на слове!
        Обрывки разговоров разгоряченных бойцов летели в спину.
        Харон погружался в полумрак подземного ада.

* * *
        Пролетарская. Конечная станция Холодногорско-Заводской линии и по совместительству
        - укрепленная подземная база группировки «Лимб». Станция имела важное стратегическое значение для всей ветки, потому что здесь располагался стокубометровый резервуар с чистой питьевой водой, которой снабжалась вся красная линия. Обслуживанием сложной системы фильтров и доставкой воды на поверхность занимались исключительно обитатели Тринадцатого Форта.
        Выглядела подземная база военных довольно симпатично: длинная, открытая, с красивым арочным потолком. Освещение электрическое, запитанное от дизель-генератора. Многочисленные шестиугольные колонны отделаны светло-коричневым мрамором, пол украшен змеящимся замысловатым орнаментом. Солдатские брезентовые палатки располагались прямо на путях. В дальнем конце перрона в служебных помещениях обитал комендант. В сторону станции Тракторный Завод смотрели крупнокалиберные пулеметы «Корд», вольготно расположившиеся на мощных баррикадах - мешки с песком, колючая проволока, минные заграждения. Далеко не лишняя предосторожность, поскольку из туннелей часто нападали всевозможные твари, водящиеся исключительно под землей. Харьковское метро и руины полумертвого города
        - две совершенно разные экосистемы. Виды мутантов, обитающих в метро и на поверхности, разительно отличались. Большая часть и тех, и других не была изучена людьми, поэтому зачастую при встрече с очередной необычно выглядевшей тварью ты никогда точно не знал, какой пакости от нее ожидать.
        Комендант, невысокий молчаливый мужчина тридцати лет, внимательно изучил сопроводительные документы, после чего отдал команду бойцам, несущим подземную вахту, подготовить мотодрезину.
        - Да, и поосторожней там… - напоследок в качестве напутствия бросил он Жданову. - У нас позавчера патруль в северном туннеле без вести пропал, так что будьте вдвойне бдительны.

* * *
        Мотодрезина, вооруженная РПК-74, бодро катила в сторону Тракторного Завода. Мощный прожектор выхватывал из тьмы обвитую кабелем рифленую глотку дышащего сыростью туннеля. Майор Жданов ласково поглаживал смертоносную машинку, время от времени поглядывая на хмурого Харона, расположившегося на одном из пластиковых сидений. Бойцы сопровождения привычно отмалчивались.
        - Славная игрушка! - Жданов любовно похлопал пулемет по ободранному темно-коричневому прикладу. - Боеприпасы калибра 5.45. Секторный магазин емкостью сорок пять патронов. Прицельная дальность - тысяча метров.
        - Оказывается, вы ярый фанат оружия, - не удержался от комментария апологет.
        - Как и наш бравый полковник! - подтвердил Жданов. - Кстати, Глеб Валентинович, все хотел вас спросить, а вы давно со станции не выезжали?
        - Семь лет.
        - Немалый срок, черт побери… Минут через двадцать будем на месте, - предупредил Жданов. - Жаль пострелять не в кого, совсем заржавеет без дела наш металлический друг.
        - Накаркаешь еще! - огрызнулся один из бойцов.

«Ничего, еще настреляетесь вдоволь на обратном пути, - подумал апологет, - когда я не смогу вас прикрыть».

* * *
        До заброшенной станции добрались без происшествий. Харон попрощался со Ждановым, после чего поднялся по чугунной лесенке на широкую платформу. За спиной дребезжала уходящая обратно к Пролетарской мотодрезина. Включив фонарь, апологет с любопытством осмотрелся по сторонам. Просторно, как в ангаре для самолетов. Харон хорошо помнил станцию еще до Катастрофы. Медные эмблемы завода «ХТЗ» на стенах давно отсутствовали, уничтоженные неведомыми вандалами. Пыль и запустение. Сквозняк перекатывал под ногами мелкий мусор. Отчетливо тянуло мертвечиной.
        Раздавшийся внезапно утробный рев заставил Харона досрочно завершить знакомство с местными достопримечательностями. Обладатель хриплого баса находился в туннелях. По всей видимости, где-то на перроне догнивала его законная добыча, но присутствие на станции апологета не позволяло завершить пиршество.
        - Сейчас, сейчас, дружок… - тихо проговорил Харон. - Пара минут, и я избавлю тебя от своего раздражающего присутствия.
        Мраморная лестница вывела апологета наружу к Двадцать первому форту. Хотя какой уж там форт, скорее, небольшой поселок, хаотично расположившийся вокруг выхода из метро, который издавна контролировали головорезы банды Шепелявого.
        Особо опасные мутанты никогда не беспокоили обитателей маленькой железнодорожной станции Лосево, расположенной поблизости, а с теми, что иногда все-таки нападали, справлялись местные боевики. Против летающих тварей у бандитов имелась небольшая зенитка, купленная в незапамятные времена у «Лимба» за достаточно умеренную цену. Двадцать первый форт не был поселением, закрытым для чужаков: местные пускали сюда всех без разбору, главное, чтобы в карманах водились патроны. Бандиты жили за счет пришельцев из разных частей города. Здесь процветал игорный бизнес, проституция, торговля наркотиками и прочие скромные радости человеческой жизни, способной прерваться в любой момент.
        Защитная стена, сложенная из грубо отесанных просмоленных бревен, огораживала целый квартал проспекта Орджоникидзе, включая не только станцию Лосево, но и всю территорию «Тракторозаводского Рынка».
        Сторожевых вышек нет.
        Самоубийственная беспечность.

* * *
        Рядом с выходом из метро Харона остановил патруль. Паспорт не требовали, просто взяли символическую таможенную плату - три патрона.
        - Там внизу кто-то воет, - посчитал своим долгом предупредить апологет.
        Один из громил поднял на Харона мутный взгляд заплывших жиром глаз, едва различимых за бликующими светозащитными очками:
        - А нам что с того?
        - А если оно прямо к вам в форт заявится?
        Громила равнодушно пожал плечами:
        - Заплатит три патрона и будет себе дальше гулять!
        И бандиты разразились дружным раскатом заливистого хохота.
        - Не беспокойся, мужик, - отсмеявшись, проговорил один из боевиков. - Тварь, что воет внизу, - гарантия того, что из метро на нас никакая хрень не полезет. Мы ее даже подкармливаем… жертвами несчастных случаев. Ну, если в форте один из гостей другого прирежет - а такое у нас, брат, случается через день, - мы тогда труп на станцию относим, гаду этому на съедение. К нам, кстати, нечасто визитеры снизу заявляются, ну разве что водовозы «Лимба». Ты, мужик, как вообще живым по туннелям пройти смог?
        Теперь патрульные смотрели на Харона с нескрываемым интересом.
        - На дрезине прибыл от самой Пролетарской, - честно признался апологет, извлекая из-за пазухи блестящий жетон Круга.
        - Больше вопросов не имеем! - кивнул бугай с заплывшими глазами, и бандиты мгновенно потеряли к незнакомцу всякий интерес.
        Спрятав жетон, апологет осторожно влился в местную разношерстную братию, наметанным глазом отслеживая обманчиво скучающих на перекрестках карманников. Нещадно тарахтя и воняя, мимо медленно проехал громоздкий «Харлей-Девидсон». Человек за рулем стального коня выглядел колоритно: огромный пузатый бугай, затянутый в кожу. Из-под черного респиратора торчит рыжая неопрятная борода, на бедре в кожаном чехле - обрез двустволки, со спины скалится злобный уродец, над головой которого алеет английская надпись Iron Maiden. Эти парни и впрямь неистребимы, если даже Катастрофа не смогла стереть их с лица агонизирующей Земли.
        Почувствовав чужой пристальный взгляд, рокер обернулся и, оценивающе изучив
«прикид» апологета, скрутил на пальцах знаменитый международный символ неформального братства - «козу».
        Харон улыбнулся, ответив тем же.

* * *
        - Эй, Глеб, я здесь!
        Сквозь толпу спешил невысокий мужчина средних лет. Из-за его спины выглядывал темно-серый приклад арбалета. Подобное оружие мог носить только один-единственный человек во всем Харькове.
        - Фишер! - Харон приветственно махнул рукой.
        Главный разведчик Круга указал на темно-зеленую брезентовую палатку, из остроконечной крыши которой торчала дымящая металлическая труба. «Шашлычная Шиншилла» - прочел апологет грубо намалеванную на куске мокрой фанеры вывеску. М-да, у местных, похоже, с черным юмором все в порядке. Дышать внутри почти нечем, но лучшего места для конфиденциальной беседы сейчас не найти, потому что гвалт полупьяных посетителей и шипение раскаленных жаровен с коптящимися тушками крыс создавали идеальную звуковую маскировку.
        Свободный столик наемник забронировал заранее. Мохнатый, как орангутанг, кряжистый армянин, расталкивая орущих благим матом завсегдатаев, принес две металлические кружки с местным пивом, секрет изготовления которого держался в страшной тайне. Подозрительная жидкость бодро пенилась и была почему-то гнилостного зеленоватого цвета.
        - Ничего-ничего… - подбодрил сомневающегося Харона Фишер. - Представь, что это тархун… Будьмо!
        И наемник одним залпом опрокинул ядреное пойло. Пожав плечами, апологет сделал робкий глоток. Пиво как пиво, хотя скорее уж больше похоже на слегка облагороженное спиртом ситро. Не в этом ли главный секрет уникального производства?
        - Уф! - Фишер с удовольствием утер мокрый подбородок. - Итак, к делу. Мои люди уже ищут по всему городу мальчишек подходящего возраста. К счастью, их не так много, несколько - даже в этом поселении. Тебе обязательно нужно на них посмотреть. Я кое-кого уже успел подкупить. Предъявишь нукерам Шепелявого жетон, и они отведут тебя в местный детский садик. Конечно, сомневаюсь, что нужный нам ребенок окажется здесь, но проверить необходимо.
        Харон молча кивнул.
        - Круг все время меня подгоняет, - пожаловался Фишер. - Главный совсем в последнее время рехнулся, у него, мол, очень плохие предчувствия. Одна цыганка предсказала ему скорую смерть.
        - Просто сногсшибательная новость!
        - Так и я о том же! Люди сходят с ума с каждым годом все больше и больше.
        - Надо сказать, есть от чего.
        - И не говори, дружище. Ну что, еще по одной? Я тут выгодное дельце недавно провернул, так что сейчас, так сказать, при патронах. Думал местную девочку снять, но просмотрел доступный ассортимент и, знаешь, как-то расхотелось.
        - Подрабатываешь на стороне? - удивился Харон. - Тебе что, Круг мало платит?
        - Да так… - смутился наемник, - одна мелкая халтурка подвернулась. Толкача шлепнул. За него сталкеры очень неплохо платят.
        - За шкуру?
        - Нет, за голову!
        - А что за зверь такой?
        - Мутант! Получеловек. Явились в метро пару лет назад со стороны Пятихаток. Их рейдеры используют, чтобы волю людей подавлять, берут жертв еще тепленькими без единого выстрела. Я ведь как раз по этим тварям и специализируюсь. Профессиональный охотник, так сказать. Вот мне сталкеры одного урода и заказали, он якобы кого-то из их братии завалил. Решили, значит, отомстить. Непросто было нужного мутанта вычислить, но я смог - недаром ведь лучший.
        - Да, многое изменилось…
        - А ты, кажется, уже шесть лет из своего форта носа не показывал?
        - Семь.
        - Как поживает наш удалой полковник?
        - Не кашляет.
        - Ну, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни.
        - Что это ты сегодня такой щедрый?
        - Так я ведь при патронах! - рассмеялся наемник, нетерпеливо подавая знак армянину налить по-новой. - Знаешь, я тут недавно в метро одного чудного мужика встретил. С гитарным кофром, представляешь. Думал, ну все, нашел я для нашего Харона электрогитару. Ты ведь давно мечтаешь ее в руках подержать. Но радость оказалась преждевременной, этот странный тип в кофре вместо гитары СВД таскал. Такая вот история…
        Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. Харон резко подался к отпрянувшему от неожиданности Фишеру.
        - Как выглядел тот мужчина? Длинные черные волосы, где-то за сорок, кожаный плащ, шнурованные кожаные штаны?
        - Но откуда ты?.. - изумленно уставился наемник, напрочь забыв о пиве.
        - Это отец искомого мальчика!
        - Матерь божья! - Фишер схватился за сердце. - Да ведь он был почти у меня в руках. Хотя постой… постой… он, кажется, что-то рассказывал мне о сыне. Ну, конечно же! Сына захватили работорговцы на станции Южный Вокзал. Ну и совпадение, чтоб мне провалиться…
        - Мир тесен, - меланхолично заметил апологет. - А в нынешние времена данное выражение приобретает особый смысл.
        - Значит, мальчик у рейдеров, вот же незадача! - наемник разочарованно сплюнул на пол.
        - Может, нитроглицеринчика дать? - участливо предложил Харон. - У меня с собой. А то на тебе прямо лица нет.
        - Спасибо за заботу, но не нужно, - покачал головой Фишер. - Моторчик у меня еще о-го-го, лет десять протянет, если какая-нибудь тварь раньше времени за пятку не тяпнет.
        - За пятку-то еще ничего, - улыбнулся апологет. - Хуже, когда сразу за голову.
        - Итак, планы меняются, - наемник мрачно глядел на мохнатого армянина, подливающего в опустевшие кружки фирменное зеленое пойло.
        Когда тот удалился, Фишер торжественно изрек:
        - Я уведомлю наших людей. Все силы будут брошены на отслеживание любых действий и перемещений работорговцев. Особенно что касается продажи людей. К местным ты, понятное дело, мальчишек смотреть не ходи… Эх, зря только патроны выбросил! Впрочем, что теперь горевать. Легко пришли, легко ушли. Ты это, Харон, двигай в сторону Советской. Там на поверхности главный невольничий рынок. Если мальчишка где-то и объявится, то только там. Да и это… смотри, с фашистами поосторожней, а то что-то уж больно круто они взялись в последнее время за свой любимый паспортный контроль. Напрочь перекрыли Северную улицу, всех тщательно проверяют. Я целые сутки у них в «обезьяннике» просидел, пока мои документы изучали. Похоже, подозревали во мне еврея. Кто-то у них там пропал: не то перебежчик к коммунистам дернул, не то шпионов ловят, хрен поймешь. Надеюсь, у тебя с ксивами все в порядке?
        - В полном! - заверил Харон.
        - Вот и славненько. Что и говорить, полезная у нас с тобой вышла беседа. Уйму времени сэкономили, не говоря про нервы и ресурсы.
        - Ты и впрямь это сделаешь? - прищурившись, спросил апологет, внимательно следя за выражением лица собеседника.
        - Сделаю, что? - прикинулся шлангом Фишер.
        - Убьешь ребенка?
        - А что делать? - скорбно вздохнул наемник. - Приказы вышестоящего начальства не обсуждаются.
        - Вот так просто возьмешь и прикончишь? - все допытывался апологет. - Как давешнего мутанта?
        - Нет, ну что ты… - улыбнулся Фишер. - Мутанта я из арбалета завалил. Мальчишка - совсем другое дело, он у меня долго мучиться не будет.
        - Ну ты зверь!
        - А что делать? - повторил наемник, грустно кивая. - Работа у нас такая. Мы ведь санитары нового мира. Кто-то ведь должен дерьмо за другими убирать?
        Харон не ответил.
        Глава 4
        СМЕШЕНИЕ ЯЗЫКОВ
        У Даньки просто глаза разбегались. Еще ни разу за недолгую жизнь ему не приходилось видеть стольких людей под открытым небом, собранных в одном месте и торгующих самыми разнообразными товарами.
        - Настоящий Вавилон, смешение языков, - непонятно пошутил Семен Степанович, показывая спасенным детям Площадь Конституции.
        Что он имел в виду, Даня не понял. Равно как и Гарик. О шестилетнем Ромке и говорить нечего. Совсем малой, ему только осенью предстояло пойти в школу. Расспрашивать солдата не стали. Не все ли равно, что это за Вавилон такой и почему там смешивались языки. Хотя представить картину, когда куча человеческих языков перепутывается между собой, как-то не получалось.
        Площадь Конституции, располагавшаяся рядом с выходом Советской, была крупнейшим торговым центром нового Харькова. Сюда стекались челноки с товарами со всех концов бывшего города-двухмиллионника. Подконтрольная конфедератам территория включала Бурсацкий Спуск, Спуск Соборный и улицу Квитки-Основьяненко. Здесь производилась львиная доля всех пищевых продуктов и фильтров для респираторов. В кое-как восстановленных зданиях располагались свинофермы и птицефабрики. Разводили даже коз, главный поставщик свежего молока и сыра.
        Семен Степанович ушел, как он сказал, утрясать кое-какие важные вопросы, пообещав вскоре вернуться. Ему следовало доложиться о результатах превентивной боевой операции против расплодившихся в подземке мутантов (так называемой «весенней зачистке» туннелей), сдать оружие и добытые у рейдеров трофеи, выправить мальчишкам разрешение на посещение территории конфедератов и тому подобное. Все эти процедуры займут некоторое время, а пока дети могут осмотреться и перекусить. На «перекус» солдат выдал три патрона от АКМ, сказав, что этого вполне достаточно.
        Универсальной валюты и впрямь хватило на целых шесть пирожков. Горячих и больших, с Данькину ладонь. Что в них за начинка, мальчишки так и не разобрали, живо проглотив лакомство. Но что-то соленое и очень пряное, потому как после еды тут же захотелось пить.
        Вонючка, поглядев на унылые физиономии парней, довольно прищурился и, заговорщицки оглянувшись по сторонам, извлек из кармана защитного комбинезона еще один патрон.
        - Откуда?.. - удивился Даня.
        - А зевать меньше надо, - наставительно молвил Гарик.
        Подойдя к находившемуся поблизости с лотком пирожника прилавку, где торговали всевозможными напитками, «богатей» начал прицениваться то к одному, то к другому.
        - Это у вас что? - поинтересовался, ткнув пальцем в дымящуюся на морозе кастрюльку.
        - Кофэ, маладой человек, - приветливо улыбнулся смуглый брюнет в облезлом респираторе. - Самый натурални индийский кофэ. Из паследних даваених запасав. Бери, нэ пажалеишь.
        - А чего оно так смердит? - подозрительно принюхался мальчик.
        - Сам ты смэрдыш… - огрызнулся торговец. - Нэ хочишь кофэ, тагда вот бэри лиманад. Хароши лиманад.
        Оскорбленный в лучших чувствах брюнет ткнул грязным пальцем в трехлитровую банку, наполненную жидкостью мутно-желтого цвета, тоже не вызвавшую у потенциального клиента желания расстаться с патроном.
        - А обычной обеззараженной воды у вас нет? - справился Данька, подойдя поближе.
        Очень уж хотелось пить.
        - Нэт! - лоточник наградил его презрительным взглядом. - Я таргую толка благародни напитки. Чай вот ест.
        Чай выглядел более-менее нормально. Такой себе обычный отвар из традиционного мха. Что в нем благородного, оставалось лишь догадываться. Переглянувшись, ребята сошлись на нем. Гариков патрон обменяли на три пластиковых стаканчика чаю.
        Утолив жажду, дети принялись праздно шататься вдоль тесных рядов лавок, лавчонок и лотков, разглядывая выставленный товар. Удивительно, как на таком относительно небольшом пространстве смогло уместиться такое количество людей и вещей. Сразу за прилавками со съестным расположились посудные лавки. Ну, естественно, где еда, там и тарелки, чашки, ложки с вилками. Данька никогда особенно не заморачивался из-за того, чем и с чего есть. Главное, чтобы удобно и практично. Кружки и миски не должны биться, дабы дольше служить людям. Поэтому лучше, когда посуда металлическая. Ну, в крайнем случае, деревянная. Такой и здесь торговали. Правда, более праздничной на вид. Не простыми алюминиевыми изделиями, а стальными, с эмалью, разукрашенными диковинными цветами.
        Впрочем, у посуды мальчишки надолго задерживаться не стали. Что они, девчонки, чтобы такое рассматривать? Вот лотки с инструментами - это другое дело. Тут можно и задержаться. Особенно у прилавков с ножами. Ух, красотища какая! Дорого бы отдал любой мальчишка, чтобы иметь такой вот длинный и грозный кинжал или вон тот охотничий нож с широким лезвием. Хотя и от обычного перочинного ножичка никто б не отказался. Вон они какие - с красными колодочками, украшенными белыми крестами. С одним или двумя лезвиями. А то и с целым набором таковых. Тут тебе и шило, и открывалка, и ножницы…
        - Швейцарские, - с особо торжественной интонацией пояснил продавец.
        Слово детям ничего не сказало, но по выражению лица торговца выходило, что это очень круто.
        - Сколько? - приценился к одному такому ножу Даня.
        Тому, что с ножницами. Такая ценная вещь всегда пригодится в походе. Услышав количество патронов, запрашиваемое за нож, мальчик охнул. Рожок от автомата Калашникова! Целое состояние. Переглянулся с Гариком. Тот покачал головой. Откуда, мол, такое богатство? Другие ножички немногим уступали в цене облюбованному Даней. Самый дешевый, однолезвийный стоил десять патронов.
        Повздыхав, пошли дальше. И очутились в оружейном ряду. В безмолвном восторге замерли у аккуратно разложенных пистолетов, револьверов, автоматов. Вонючка с видом знатока стал перечислять названия. «Макаров», «Стечкин», «Токарев»,
«Беретта», «Форт», «Вальтер»… Какой чудесной музыкой звучало все это для ушей пусть и маленьких, но все-таки мужчин!
        Они могли стоять здесь, наверное, целую вечность, если бы на них не прикрикнули торговцы. Дескать, нечего тут малышне торчать, товар загораживать.
        И впрямь, люди вокруг толкались все больше угрюмые и суровые. С серьезным видом брали в руки ту или иную смертоносную машинку и деловито осматривали ее, вертя так и этак. Неожиданно Данька заметил, что рядом с Вонючкой возник какой-то вертлявый худосочный парень с неприятной рожей. Гарик, завороженный лотками с различными моделями дозиметров, не обратил на тощего внимания. А вот Даня заметил, как узкая рука с длинными пальцами молниеносно проникла в карман ротозея.
        - Держи вора! - завопил Данька, с кулаками бросаясь на тощего.
        Мальчишка чуть было не схватил грабителя за рукав поношенного брезентового комбинезона, но тут кто-то подставил ему ножку, и Даниил, потеряв равновесие, рухнул прямо на раскладушку с разложенными оранжевыми коробочками индивидуальных походных аптечек. Товар посыпался на грязную землю. Мальчик тут же вскочил на ноги, перепрыгнул через развороченный прилавок и помчался вслед за ворюгой.
        - Караул! - понеслось в Данькину спину. - Хватайте разбойника!
        - Сейчас, сейчас! - пробормотал мальчишка, не думая, что под разбойником подразумевают как раз его. - Воню… Гарик, догоняй! Он украл твои патроны!!
        За спиной послышался гам и топот множества ног. Впереди мелькал запримеченный им латаный комбинезон. Еще пару метров, и вор будет в его руках. Но тут паренька самого схватили за руку, а потом и за ухо. Да с такой силой, что из глаз брызнули слезы. Данька попытался вырваться, однако держали его цепко.
        - Попался, щенок! - мерзко захихикали над головой. - Я тебя живо отучу безобразничать!
        - Да я…
        - Отпустите его, дядечка! - взмолился объявившийся рядом Вонючка. - Он ничего у вас не брал, честное слово!
        - Что здесь происходит? - раздался поблизости знакомый голос Семена Степановича. - Кто посмел обидеть сына моего друга?!
        Ухо отпустили. Оно горело огнем. Утерев кулаком глаза, Данила повернулся к обидчику. Им оказался узкоглазый мужик в полосатом халате, накинутом поверх рваного ватника. Макушку узкоглазого прикрывала смешная остроконечная шапочка.
        - Что случилось? - поинтересовался у него солдат.
        - Вот этот маленький гаденыш разбросал моя товар, - стал тыкать в Данькину грудь пальцем мужик. - Все рассыпал, вай. Настоящий шайтан!
        - Документы! - сурово потребовал Семен Степанович.
        - Да, да, - закивал узкоглазый. - Покажи документы, щенок!
        - Твои документы! - уточнил конфедерат, протягивая руку.
        - Пожалуйста! - торговец угодливо положил в нее кусок картона.
        Солдат скользнул по документу внимательным взглядом и выжидающе уставился на Даню.
        - Рассказывай!
        Мальчик поведал спасителю суть дела. Как он увидел, что какой-то босяк ограбил товарища, как погнался за ним и нечаянно опрокинул лоток узкоглазого.
        - Это правда? - обратился Семен Степанович к Гарику и Ромке.
        Те дружно подтвердили сказанное приятелем.
        - Да кому вы верите, уважаемый? - всплеснул руками продавец. - Шантрапе всякой! Меня тут все знают. Спросите любого, кто такой Улугбек Сатвалдиев, они подтвердят…
        - Заткнись! - грубо оборвал конфедерат. - Твой документ просрочен. Регистрация на территории Торговой Конфедерации и лицензия на торговлю аннулируются.
        - Вай! - возопил мужик. - Но как же так?! Я буду жаловаться! Я это так не оставлю!
        - Закрой пасть! - велел озлившийся не на шутку Семен Степанович. - Ребята, - окликнул он двух вооруженных мужчин, меланхолично покуривающих в сторонке, - выдворите-ка с территории рынка этого субъекта.
        Мужчины взяли под локотки упирающегося изо всех сил узкоглазого и куда-то грубо поволокли.
        - Что же вы, парни? - покачал головой конфедерат. - И на полчаса одних оставить нельзя, чтоб не набедокурили… Ладно, пойдемте за мной.
        - А как же мои патроны? - всхлипнул Гарик.
        - Зевать меньше надо, - посоветовал солдат. - Я ж говорил, что это Вавилон - смешение языков, нравов…

* * *
        Бурсацкий Спуск, куда они попали пройдя по улице Университетской, тоже оказался весь заставлен торговыми рядами. Товар, выставленный здесь, немного отличался от виденного на площади. Оружием не торговали, зато имелась мебель, ковры, одежда, книги. Столько книг, собранных в одном месте, обитателям Холодногорской крепости видеть еще ни разу не приходилось.
        Данька заприметил в толпе странных девиц. В отличие от окружающих, те почему-то не носили респираторы, только светозащитные очки. Чем-то они напоминали его несостоявшуюся мачеху Наталью. Наверное, тем, что находились в нетрезвом состоянии. И еще взглядом. Жадно ощупывающим проходящих мимо мужчин, как бы приценивающимся к товару.
        - Воровки? - проходя мимо, кивнул на одну из них Вонючка.
        - Нет, - странно улыбнувшись, покачал головой солдат, при виде которого ближайшая девица поспешно спряталась в подворотне. - Тоже… торгуют.
        - Чем? - удивился Данька, не заметивший в ее руках никакого товара.
        - Собой, - с той же ухмылкой ответил Семен Степанович и, спохватившись, посуровел.
        - Впрочем, рано тебе еще знать такие вещи… Ты вот лучше скажи, как там поживает Музыкант?
        Данила вспомнил, что солдат и впрямь в разговоре с узкоглазым назвал себя другом его отца. Тогда он не придал этому значения, но вот конфедерат снова заговорил о том же.
        - Вы знаете моего папу?
        - Я? - поразился Семен Степанович. - Знаю ли я Карела?! Да мы с ним, да я… эх, сколько же лет прошло… - он не договорил, обиженно махнув рукой.
        - А Зулуса вы, случайно, не знаете? - решился спросить мальчик, когда мужчина остановился у одного из лотков, на котором лежали кипы журналов с обнаженными женщинами.
        - Зулуса? - переспросил, наморщив лоб, солдат. - Зулус, Зулус…
        - Сталкера с Университета! - подсказал, страшно волнуясь, Даня.
        - Ах да, - хлопнул рукой по лбу спаситель. - Ну конечно… А тебе он зачем?
        - Отец его часто вспоминал, - уклончиво ответил мальчуган, отчего-то не поверив в такую забывчивость.
        Какая-то неискренность послышалась ему в словах Семена Степановича… А меж тем, однажды Музыкант сказал сыну: «Если ты вдруг потеряешься, если нас разлучат, доберись до станции Университет и найди там сталкера по кличке Зулус. Зулус работает на ученых. Он мне кое-что должен. Скажи, что ты мой сын, и он о тебе позаботится».
        - А станция Университет - это далеко?
        - Не очень, всего-то одна остановка метро, - ответил конфедерат и затем задумчиво добавил: - Что же мне с вами, сорванцами, делать? Ладно, идите за мной.

* * *
        У забаррикадированного всевозможным строительным мусором входа на станцию Исторический Музей располагался сторожевой пост. Суровые патрульные придирчиво осмотрели предъявленные Семеном Степановичем документы и сопровождаемых им мальчишек. Не церемонясь, обыскали всех троих. Удовлетворившись осмотром, позволили следовать дальше. Конфедерат раздал детям новые фильтры для респираторов и велел тут же сменить старые.
        Миновав пост, четверка оказалась на перекрестке с улицей Рымарской. Данька во все глаза смотрел вокруг. Направо, вдалеке, виднелись перегораживающие улицу завалы, слева бурлил рынок.
        Чуть дальше возвышалось нечто вроде очередной баррикады, сооруженной из шести или семи рядов сложенных друг на друга мешков с непонятным содержимым. С двух сторон укрепления уставили длинные стволы в небо крупнокалиберные пулеметы. Мальчику грозное оружие было знакомо: в их поселении тоже имелся один такой «Утес», к сожалению перед самым падением форта пришедший в негодность и не сумевший защитить обитателей Холодногорского от нашествия мутантов.
        Один из пулеметчиков, наблюдавший за небом в большой бинокль, вдруг встревожился и, повернувшись к солдату, приказал:
        - Ну-ка, Степаныч, убирай отсюда своих гавриков!
        - А что такое?
        - Кажись, очухавшиеся после спячки гости пожаловали.
        И, уже обращаясь к остальным бойцам, крикнул:
        - Внимание! Нужно срезать их еще над Пушкинской. Тоовсь!
        - Уходим, уходим, пацаны! - заторопился Семен Степанович.
        В небе и впрямь показалось три черные точки, медленно приближающиеся к Площади Конституции.
        - Летуны! - выдохнул Вонючка. - Вот же…
        Затрещали пулеметные выстрелы, заглушив его последние слова.
        Удивительно, но разношерстная толпа на рынке даже не обратила на пальбу внимания. По всей видимости, к подобным вещам здесь давно уже привыкли.
        Перепуганный до полусмерти Ромка пулей помчался от баррикады. А вот его старшие приятели покинули укрепление не без сожаления. Ими овладел охотничий азарт.

* * *
        Неподалеку от стерегущей небо баррикады находилось большое старинное трехэтажное здание из красного кирпича. Стрельчатые окна первого и второго этажей заложены мешками, на крыше примостилась парочка «Утесов», у тяжелых металлических дверей
122-миллиметровая гаубица Д-30. По обе стороны от пушки застыли грозные гвардейцы в длинных шинелях, островерхих суконных шлемах и с автоматами Калашникова на груди.
        Здесь, как пояснил солдат, размещалось руководство Торговой Конфедерации, а также силовые органы и санчасть. Отбитым у рейдеров детям предстояла спецпроверка и медицинское освидетельствование.
        Пройдя, как выразился конфедерат, «фейс-контроль» у гвардейцев, вошли под высокие и мощные своды сооружения, где прежде располагался городской исторический музей, а еще раньше - ломбард. Толстенные стены здания вызывали невольное уважение. Такие ничем не возьмешь. Не удивительно, что уцелели после бомбежки.
        Сначала их отвели в военную комендатуру, где суровые дяденьки в строгой форме с синими петлицами расспрашивали каждого по отдельности, кто он, кто его родители, чем занимаются и так далее.
        Быстрее всех прошел «чистку» Роман, как самый маленький и несмышленый. К тому же сирота. Отец умер во время недавней эпидемии в Холодногорском, а мать погибла на той самой «женской» дрезине во время боя с мутантами. Так что он почти сразу получил разрешение на постоянное проживание на территории Конфедерации с размещением в местном детском приюте.
        Едва Данька сел напротив кряжистого, с очень усталым лицом мужика, как тот выпятил в сторону паренька квадратную челюсть и принялся буравить тяжелым колючим взглядом. Мальчик насупился, но глаз не отвел. Игра в гляделки продолжалась довольно долго, пока, наконец, взор военного не прояснился. Заулыбавшись, мужчина подмигнул и сказал:
        - Что, совсем не страшно, малец?
        Данька отрицательно покачал головой: мол, не страшно. А чего бояться, все страшное осталось позади. В родном форте, в кишащих мутантами подземельях метро…
        - Ну, раз так, то рассказывай, - велел военный.
        - О чем?
        - Обо всем. Начни с самого рождения…
        - Ладно, - пожал плечами и стал рассказывать.
        Пока он говорил, его не перебивали. Сидящий напротив внимательно слушал и время от времени что-то записывал. Лишь когда пошла речь о поразившей население Четвертого форта эпидемии и исходе остатков холодногорцев в метро, военный напрягся и стал задавать дополнительные вопросы. О болезни, о смерти коменданта крепости, о роли отца в тех событиях. Паренек отвечал без утайки.
        - Да, как видно, совсем уж вы были в полном отчаянии, раз решили в метро спуститься. Из двух зол, как говорится… Гм… Значит, ты не видел, как твой отец погиб во время захвата рейдерами?
        - Нет.
        - И полагаешь, он жив? - усомнился мужчина. - После всего того, чему ты стал свидетелем?
        - Обязательно! - с жаром подтвердил Данька. - Вы его не знаете. Он у меня такой, такой…
        Не подобрав нужных слов, мальчик вдруг заплакал.
        Военный смягчился. Хотел было встать, чтоб успокоить ребенка, но потом сдержался. Лишь подал ему стакан воды.
        - Хорошо, - подвел итог, когда рыдания допрашиваемого прекратились. - Считай, что мы тебе поверили. Поскольку ты не сирота и пока не нуждаешься в постоянном виде на жительство, я тебе выпишу временное разрешение на пребывание во владениях Торговой Конфедерации. С ним ты можешь беспрепятственно передвигаться по всей нашей территории. Жить же пока будешь…
        Он заглянул в лежащую на столе бумагу.
        - У Семена Степановича Бурого, друга твоего отца. Он предоставляет временный кров и пищу, пока не найдется твой батя. Вопросы есть?
        - Нет, - ответил Данька, которого удивило то, что почти незнакомый человек оказался столь гостеприимен и добр к нему.
        - Тогда шагом марш в медпункт! - скомандовал мужчина. - Это на втором этаже, третья дверь направо от лестницы.
        Дважды повторять не пришлось. Мальчик пулей вылетел из комнаты.
        В медпункте его долго и внимательно рассматривали, приказав раздеться догола и для начала принять душ. Когда он обсох, одеться не позволили, а, вооружившись увеличительным стеклом и пинцетом, оглядели чуть ли не каждый миллиметр кожи, заглянули в уши, рот, нос. Осмотрели стыдные места. Потом взяли кровь на анализ, больно уколов палец.
        Пока врачи колдовали над микроскопом, Данька, дрожа от холода и стыда, переминался с ноги на ногу.
        - Ну, как ты тут? - заглянул в кабинет Семен Степанович.
        Завидев его, один из врачей, по всей видимости главный, махнул рукой:
        - Заходите.
        Солдат зашел и принялся бесцеремонно пялиться на паренька. Тому сделалось неприятно. Что за новости? Нашли, понимаешь, диковину!
        - Одевайся, - разрешил врач.
        Мальчик потянулся за одеждой, но медик покачал головой:
        - Нет, возьми вот это.
        Пожилая медсестра протянула Дане ворох не новой, но видно, что чистой одежды, из которого парень выбрал подходящие по размеру трусы, майку, свитер и брюки. Старую одежду, обработанную специальным дезинфицирующим раствором, ему вернули. Само собой, не забыл он и свое сокровище - захваченную отцом из погибшего форта книгу о Пустынном Лисе. Сунул за пазуху, поближе к сердцу.
        - Удивительно здоровый ребенок, - развел руками врач, протягивая Семену Степановичу бумагу с печатью. - Просто поразительно! В таких-то условиях…
        - Можно забирать? - справился Бурый.
        - Да, конечно. А вот его приятелям не повезло - у обоих признаки кожных инфекционных заболеваний. Придется их недельку-другую подержать в карантине.
        Солдат легонько подтолкнул мальчика к двери. Доктор смотрел ему вслед, продолжая твердить:
        - Поразительно, поразительно!..

* * *
        Выйдя на улицу, Семен Степанович сказал, что до вечера Данька может погулять, осмотреться на новом месте. А вечером, часиков в шесть, пусть приходит вон в то здание, «Дом под градусником», и спросит его, Семена Бурого. Там и поговорят в спокойной обстановке, решат, что им делать дальше и как побыстрее разыскать Музыканта. Сам Бурый пока жутко занят, но к шести непременно освободится.
        - А почему здание называется «Под градусником»? - спросил мальчик, не заметив на изувеченном войной фасаде ничего похожего на измеряющий температуру прибор.
        - Да раньше, до Катастрофы, здесь висел самый большой в городе градусник. Можно сказать, городская достопримечательность. Потом, во время бомбежки, когда часть дома осыпалась, прибор разрушился. Но по привычке старожилы продолжают называть здание прежним прозвищем.
        - Понятно!
        - Ну, бывай, - протянул руку солдат. - До вечера.

«Какая-то она у него влажная, - отметил юный следопыт, отвечая на рукопожатие. - Будто сильно переживает из-за чего-то. Может, на службе неприятности?»
        Впрочем, вскоре мальчик отвлекся на более интересные предметы.
        Перед ним снова бурлила Площадь Конституции. Непривычно, завораживающе огромная. Куда там их Холодногорскому форту! Здесь три или даже четыре такие крепости поместились бы.
        Сама Торговая Конфедерация состояла из нескольких разброшенных по всему городу фортов. Здесь же располагались главные. Один из них, по левую сторону от ломбарда-музея (старая облезлая многоэтажка), другой был обозначен Бурым как «Дом под градусником». Фасад «Дома под градусником» частично обрушился, а вот стены, выходившие во внутренний прямоугольный дворик, сохранились. Внутрь двора вела арка, прикрытая мощными, хорошо укрепленными чугунными воротами. Еще один форт, направо от главного административного здания конфедератов, находился на территории бывшего Покровского монастыря. По всей окружности площадь охватывали высокие мрачные стены, образованные уничтоженными во время Катастрофы домами. Впоследствии эти «естественные» укрепления кое-где подправили, усилили, и получилось очень даже мощное фортификационное сооружение.
        Покружив по площади и не найдя ничего любопытного, паренек подался в сторону Покровского форта. Его окружали стены метров в пять-шесть высотой, тоже образованные из бывших домов. Окна, выходившие на площадь, как и почти всюду здесь, заложили.
        На воротах Данька показал патрульным временный пропуск, и мальчика пустили внутрь.
        Большое желтое двухэтажное здание по центру, маленькое красное - справа, а налево
        - голубое, с острой башней, увенчанной крестом. «Ага, - догадался паренек, - это называется „церковь“». Неподалеку от Холодногорского тоже находилось похожее сооружение, только сильно разрушенное. Это вот сохранилось.
        У входа в церковь скопилось немало народу. Подойдя поближе, Даня невольно содрогнулся от отвращения. Несчастные люди перенесли какую-то жуткую болезнь. У многих отсутствовали глаза, на месте которых темнели багровые провалы. Некоторые лишились носов и ушей. У троих не хватало ног. И почти все безволосы.
        Несчастные калеки жалко скулили, выпрашивая у прохожих «милостыньку Христа ради». Люди почти не останавливались и, хмуря брови, проходили мимо. Какая там милостыня, если самим на пропитание едва хватает.
        Вдруг у красного здания мелькнула тощая мальчишеская фигура, показавшаяся Даньке знакомой. Оттолкнув протянутую к нему трехпалую руку, Данька бросился следом. Парень скрылся за углом.
        Данила, подойдя к дому, осторожно выглянул из-за угла, стараясь рассмотреть, что там происходит. Пятеро ребят лет по тринадцать-четырнадцать кучковались под стенкой, увлеченно о чем-то споря. Самый крупный и упитанный, чуть ли не в три раза больше самого Даньки, щелкнул одного из мальчишек по лбу.
        - Эй, Амбал, мы так не договаривались, недовольно пропищал потерпевший. - Гони сюда мой патрон, я его честно заработал! Меня чуть не поймали!
        - Отвянь, Длинный. Я тут старший, значит, мне больше нужно, - отрезал здоровяк.
        - Ну хоть один отдай, я ведь целых шесть у того дурачка стащил! - продолжал гнуть свою линию худосочный паренек.
        - Ладно, лови! - подбросил в воздух патрон старший.
        Длинный бросился вслед за драгоценным кусочком металла, стараясь поймать его на лету. Вот мерзавец! Это был тот самый прохвост, свистнувший пригоршню патронов у Вонючки. Не долго думая, Данька незаметно подставил малолетнему воришке подножку, да так, что тот аж перекувыркнулся в воздухе от неожиданного препятствия. Сын Музыканта тихонько засмеялся.
        - Эй, парни, тут кто-то есть! Хватай его! - растянувшийся на земле Длинный поднял истошный вопль. - Скорее!
        Трое мальчишек, по пути поднимая товарища, рванулись искать обидчика. Будь у Даньки ноги чуть подлиннее, он бы, может, и удрал. Но, к сожалению, самому низкому из местных босяков он едва доходил до уха, что уж тут говорить о тощем воришке, который был его выше больше чем на голову. Потому-то и погоня длилась недолго. Схватив Даню за запястья, парни потащили его к главарю.
        - Ты кто такой и что здесь делаешь? - полюбопытствовал Амбал, с интересом рассматривая мальчишку.
        - Даниил, - пролепетал тот, отчаянно пытаясь вырваться из цепких рук. - Вот этот,
        - указал он на Длинного, - украл патроны у моего друга. Отдайте их сейчас же!
        Босота дружно захохотала, тыкая в наглеца грязными пальцами. Ишь, какой умный выискался, патроны ему назад подавай!
        - Э нет, дорогой, так дело не пойдет, - противно хихикнул толстяк. - Ну-ка, хлопцы, обыщите героя.
        Паренек, державший Даньку за запястье, потянулся к его карманам. Ладно насмешки, но такой наглости он уже вытерпеть не смог. Перенеся вес на кисти противников, что держали его за руки, мальчишка подпрыгнул, пребольно стукнув ногой того, что был справа, по коленной чашечке. От боли босяк разжал захват. Сильный рывок в сторону, и вот Данька уже на свободе.
        - Остолопы, вы что, с этим сопляком белобрысым справиться не можете!? - выкрикнул из-за спины Амбала Длинный, видимо решивший переждать потасовку в безопасном месте. Замешкавшийся было главарь заметил наглеца и грубо выдернул из «убежища».
        - Ты что, вообще охамел, худосочный? - просипел толстяк, выталкивая воришку вперед. - Давай, хватай гниду!
        Длинный, опасливо озираясь на главаря, осторожно двинулся на Даньку. Сжавшись, как кошка перед прыжком, малолетний преступник бросился мальчишке в ноги, пытаясь сбить на землю. Тот попытался увернуться, но остальные беспризорники уже отошли от мимолетного замешательства и вновь рвались в бой, сжимая невесть откуда взявшиеся палки.
        Ситуация оборачивалась не в пользу Даньки. Единственное правильное решение - бежать, пока бока не намяли.
        - Ах ты ж сучий потрох! Ну держись!
        Даньку снова схватили, приложив кулаком по защитившему нос респиратору. На этот раз руки за спину выкрутили так, чтоб даже дернуться не смог.
        Амбал подошел поближе, перекидывая из руки в руку внушительную толстую палку.
        - Ну что, ублюдок мелкий? Будем ребра считать?
        И, не дожидаясь ответа, обрушил резкий удар на левый бок Дани. Звук вышел каким-то глухим.
        - Что это у тебя там? - нахмурил брови толстяк и тут же велел приятелям: - Гляньте-ка, чего он туда напихал.
        Несмотря на все попытки Даньки вывернуться, Длинный рванул пуговицы его ватника и выхватил из-за пазухи мальчика книгу.
        - Ты гляди… - разочарованно протянул Амбал. - Так он еще и ученый. Ученый, ученый, съешь кирпич толченый…
        Компания лоботрясов снова издевательски загоготала.
        - Отдайте! - набычился пленник.
        - Ишь чего захотел! - высунул язык Длинный. - Самим нужна. На подтирки сгодится.
        И долговязый принялся грубо щупать листы книги.
        - Хорошая бумага… Мягкая!
        Темная волна захлестнула Даньку. Из груди вырвался дикий рев раненого зверя. Звук вышел таким страшным и пронзительным, что у державших его парней заложило уши. Руки врагов непроизвольно разжались.
        Ощутив свободу, мальчик бросился на Амбала, не ожидавшего атаки, и сбил его с ног. Вырвав из рук толстяка палку, он пару раз огрел лежащего, не разбирая, куда бьет. Послышался громкий крик, перешедший в бульканье. Не мешкая, мститель метнулся к Длинному и обрушил оружие тому на голову. Худосочный, ойкнув, осел на землю, пытаясь прикрыться книжкой. Даня вырвал бесценное сокровище из мерзких лап и сунул назад, за пазуху. Потом, нанеся еще пару ударов по голове и плечам жирдяя, обернулся к остальным подросткам, застывшим на месте и не решавшимся вмешиваться в это побоище. С ужасом смотрели они на желтоголового мальчишку, сжимающего окровавленную кривую палку. На лбу мстителя выступил пот, синие глаза полыхали опасным огнем. Ребятня поежилась. Такой и убить может.
        - Ну, - прохрипел Данька, - кто первый?
        Босяки нерешительно переглянулись. Первым быть никто не желал.
        - Эй, уважаемые! - послышался громкий окрик. - Что у вас там происходит?
        Рядом с группой подростков возник высокий мужчина в черном длиннополом халате и высокой черной шапке. Из-под темно-зеленого респиратора свисала ухоженная седая брода. На груди странного незнакомца висел большой металлический крест.
        - Охальники! - насупив брови, обратился вновь прибывший к притихшим подросткам. - Что затеяли? Впятером на одного? Ну-ка расходитесь, Христа ради, пока я вам уши-то не надрал!
        Странно, однако мальчишки послушались непонятно одетого человека.
        - Давайте-давайте, - поторопил малолетних бандитов незнакомец с крестом. - Ступайте себе с богом подобру-поздорову.
        Не желая, чтобы последнее слово осталось не за ним, Амбал тихо выругался, погрозив Даньке кулаком, и, презрительно сплюнув, повел шайку восвояси. Когда они скрылись из виду, мужчина пристально посмотрел на Данилу.
        - А ты откель, чадушко, и как тебя кличут?
        Отчего-то мальчик не испытывал страха перед этим человеком. Наоборот, почувствовал к нему необъяснимую симпатию и доверие.
        - Я из Холодногорского форта, только сегодня прибыл. А зовут Данькой.
        - Даниил, значит, - кивнул бородатый. - Хорошее имя, церковное. И сам ты ничего, лепообразный, хоть и драчун.
        Улыбнулся, демонстрируя отлично сохранившиеся зубы.
        - А меня кличут отцом Павлом. Можно просто: батюшка или дедушка, как тебе сподручней.
        - Вы кто? - поинтересовался мальчик, с любопытством разглядывая нового знакомого.
        - Торговец, патрульный?
        Бородач грустно покачал головой:
        - Нет, отрок, не тот и не другой. Когда-то, когда здесь еще находилась обитель, был монахом.
        - Монахом? - удивился паренек. - Это как?
        - Хочешь, покажу тебе наш форт? - ответил вопросом на вопрос отец Павел. - Заодно и расскажу о былых временах.
        Данька кивнул.
        Человек с крестом порылся в карманах и извлек оттуда пару мятных леденцов. Протянул угощение ребенку, и тот не отказался.
        Взяв мальчугана за руку, бывший монах повел его по территории Покровского форта.

* * *
        - Давным-давно, тысячу лет назад, могущественная Византийская империя вела войну со злобным и лютым ворогом. И вот однажды, когда люди во главе с императором собрались в церкви, чтобы просить Иисуса Христа отвести напасть, явилась им Богоматерь в окружении святых. Подойдя к алтарю, Дева Мария стала молиться вместе со всеми, а потом сняла с головы покров и распростерла его над всем присутствовавшим в храме народом. Потом она ушла, но благословение ее на людях осталось. И победил народ тот своих врагов. С тех пор церковь православная христианская установила праздник Покрова Божьей Матери.
        Особо чтили его украинские казаки. В честь Покрова Пресвятой Богородицы триста пятьдесят лет назад они возвели неподалеку от Харьковской крепости собор, вот этот самый, небесно-голубого цвета. В нем было два храма - нижний, теплый зимний, и верхний, холодный летний. Рядом с собором, соединенная с ним переходом-гульбищем, высится колокольня. Висящие на ней колокола, волею Господа сохранившиеся после бомбежки, бьют каждый час, отмеряя время и славя Всевышнего за то, что дал верующим прожить это время.
        Триста лет назад был учрежден мужской Свято-Покровский монастырь, и вокруг собора стали возводить разные здания. Вот это, двухэтажное, желтое - Архиерейский дом, в котором находилась резиденция главы всех харьковских православных христиан, а красное - Епархиальное управление. Вон в тех двухэтажных корпусах, которые теперь служат стенами форта, находилась трапезная, где монахи принимали пищу. За собором высится Озерянская церковь о двенадцати куполах-главках, названная так в честь Озерянской иконы Божьей Матери - некогда главной святыни и покровительницы города Харькова и всей Слобожанщины.
        Монах подвел юного собеседника к участку высокой, трехметровой стены форта, расположенному за Озерянской церковью. По ступеням, сложенным из традиционных
«стратегических» мешков, они взошли на стену. Перед Данькой возникла такая же страшная картина, что и напротив здания управы. Огромная воронка, начинающаяся прямо у Покровских стен и заканчивающаяся у подножия высокой стройной башни серого цвета, увенчанной золотым куполом. Колокольня Успенского собора, построенная двести лет назад в честь победы над французскими захватчиками Наполеона.
        Когда началась катастрофа, одна бомба угодила прямо рядом с монастырем, уничтожив Соборный спуск с расположенным на нем парком с фонтаном. Чудесным образом ударная волна пощадила Успенскую колокольню, находящийся в конце спуска Благовещенский собор и Покровский монастырь. Воистину, Богоматерь набросила покров на святые места.
        Еще два взрыва надежно запечатали Площадь Конституции со стороны улиц Сумской и Пушкинской, а также со стороны Московского проспекта. Так и образовалась территория того, что потом стало Торговой Конфедерацией. Не иначе как по промыслу Создателя, раскинулась она на холме, называвшемся прежде Университетской горкой и издревле приспособленном для обороны от всевозможных врагов. Тут находились первые городские укрепления Харькова, здесь же разместилось и самое большое из нынешних оборонных сооружений разоренного города. Так сказать, альфа и омега, начало и конец. Хотя кто знает пути Господни? В ином конце кроется и новое начало…
        Отец Павел оказался очень интересным рассказчиком, и время до вечера пролетело незаметно. Данька встрепенулся, когда на звоннице Покровского собора колокол ударил шесть раз.
        - Ой, мне пора, - виновато молвил мальчик.
        - Куда это ты собрался?
        - Да в «Дом под градусником», - махнул рукой в сторону форта. - К Семену Степановичу Бурому. Он меня приютил на время, пока папка не отыщется.
        - Бурый? - монах нахмурился. - Слыхал я, что он промышляет неблаговидными делишками. Может, останешься тут?
        Данила покачал головой. Обещал ведь, надо слово держать. К тому же солдат уже дважды спасал его.
        - Ладно, ступай, чадушко, - погладил ребенка по голове отец Павел. - Но ухо держи востро. И вдруг чего, беги прямо сюда да спроси меня. Помогу, чем сумею.
        - Спасибо, дедушка, - улыбнулся Данька.
        И помчался к воротам.
        Старик перекрестил его и прошептал:
        - Храни тебя Господь, отрок Даниил. Да выйдешь ты живым и невредимым изо всех передряг, как твой тезка изо рва со львами…

* * *
        Выяснилось, что Семен Степанович давным-давно освободился от дел и уже битый час поджидал Даньку у арки, ведущей внутрь форта. Чувствовалось, что конфедерат сильно взволнован.
        - А я уж думал, ты заблудился, - Бурый приобнял мальчика, ласково потрепав по волосам. - Или снова влип в какую историю.
        Данька не стал рассказывать о драке с покровскими сорванцами. Сказал, что встретил одного интересного человека, который рассказал много увлекательного о монастыре и истории района.
        - Ну, пойдем, пойдем скорее, - повлек его куда-то Семен Степанович. - Там тетя Тоня уже заждалась. Ужин стынет.

«Какая еще тетя Тоня?» - удивился Даниил.
        Тетей Тоней оказалась дебелая женщина с неприятным лицом, на котором особенно выделялись блеклые, бегающие глаза и острый длинный нос. Она встретила их на пороге квартиры, расположенной на втором этаже (самом безопасном - подмигнул гостю солдат), и тут же распорядилась, чтобы «мужики» снимали обувь, а то «грязищи нанесут».
        Квартира у Бурого выглядела, на Данькин взгляд, весьма роскошной. Такой и у покойного коменданта Четвертого форта не было. Двухкомнатная, с небольшой кухней, раздельными ванной и туалетом. Стены и полы комнат покрывали ковры, причем - довольно хорошо сохранившиеся. Мебель не ограничивалась стандартным набором из стола, стульев и кровати. Имелось здесь и несколько вместительных шкафов: один для одежды, а другой - для посуды, стеллаж, заставленный книгами, и пара тумбочек, на одной из которых высилось большое трехстворчатое зеркало.
        Юный следопыт, само собой, первым делом кинулся к книжным полкам. Хозяйка при этом пренебрежительно фыркнула и строго сказала, что нужно идти мыть руки и садиться за стол. «Всякими глупостями» после ужина можно позаниматься. Пристыженный Данила понуро поплелся за Семеном Степановичем в ванную. Тетя Тоня ему не нравилась.
        Зато от ванной мальчишка испытал нескрываемое удовольствие. Водопровод, естественно, не работал, как и во всем городе. Но конфедерат приспособил для воды большой металлический бочонок, приделанный к стене, и при повороте медной ручки вода лилась из крана веселой струйкой. А еще ему выдали мыло. Не обычное, коричневое хозяйственное, а приятно пахнущее розовое, здорово пенящееся. И вытерся Даня большим и пушистым полотенцем, с которого задорно подмигивал забавный большеухий мышонок.
        Стол, накрытый в большой комнате, ломился от яств. Украшением его была большая фарфоровая кастрюля с аппетитно пахнущим мясным варевом.
        Откуда ж такое богатство у обыкновенного солдата? Вспомнились слова отца Павла о том, что Семен Степанович занимается какими-то сомнительными делами. Однако урчащий от голода желудок заставил прогнать неприятные мысли.
        Съев целых две тарелки чудесного бульона, Данька осоловел от сытости и уже не мог смотреть на еду, хотя выглядела она восхитительно.
        - Не могу, - покачал он головой, когда тетя Тоня положила на тарелку очередной кусок дымящегося мяса.
        - Ну, хоть чайку попей, - предложил радушный хозяин.
        Гость со вздохом кивнул.
        Тетя Тоня налила полную чашку непривычно пахнущего напитка. Данила сделал маленький глоточек. На вкус совсем не похоже на чай из мха.
        - Пей, пей, - подбадривал солдат. - Это настоящий, краснодарский. Из старых запасов.
        Хозяйка неожиданно одарила юного гостя каким-то непонятным взглядом, от чего мальчику сделалось как-то не по себе.
        - Э, да ты, я вижу, уже спишь, - захихикал Семен Степанович.
        Глаза и вправду стали слипаться. Веки налились такой тяжестью, что поднять их уже недоставало сил. И голова тоже стала тяжелой. Вместе с руками и ногами.
        - Давай-ка, брат, я отнесу тебя в кровать. Пора баиньки. А утром поговорим о том, как нам разыскать твоего отца.
        Мальчишка не сопротивлялся. Действительно устал.
        Когда тело погрузилось в мягкие и теплые объятия перины, он сразу провалился в глубокий сон. И снился ему Пустынный Лис…

* * *
        - Как мне называть вас, приятель? - спросил шериф, как только они вошли в тесное помещение офиса.
        Как видно, блюститель местного порядка был из тех парней, что всегда прут напролом, стараясь сразу взять быка за рога.
        - Джейк Корд, - ответил Пустынный Лис и по глазам шерифа понял, тот ему не верит.
        - Чед Макнейли, - сухо представился шериф, тяжело опускаясь за грубо выструганный стол. - Ну что ж, мистер Корд, давайте все с самого начала и по порядку. Кто вы такой?
        - Скажем, охотник.
        - Охотник?
        - Да. Некоторые называют меня именно так.
        - Охотник на животных?
        - Не обязательно. Иногда и на людей.
        - И сколько же вы хотите за поимку этого… гм… зверя?
        - Ни цента!
        Шериф был определенно озадачен таким ответом:
        - То есть как? Заранее извиняюсь, мистер Корд, но вы не создаете впечатление человека, склонного к бескорыстный поступкам.
        - Тем не менее, это как раз такой случай.
        - Вы заставляете меня несколько пересмотреть свои взгляды на мир, знаете ли…
        - Я очень рад этому. Впрочем, после встречи со мной убеждения людей часто меняются.
        - О, даже так?.. И все-таки я бы хотел узнать причину вашего интереса к нашему городу.
        - Я пришел убить зверя, - коротко ответил Пустынный Лис, - и я не возьму за это с города ни единого цента. У меня личные счеты с этим… человеком.
        - Так все-таки зверь или человек? - хитро прищурился Макнейли.
        - Все-таки человек, - кивнул Корд.
        - Что вам о нем известно?
        Джейк пожал плечами:
        - Собственно, не так уж и много. Убийства происходят стихийно в разных местах. Длятся три-четыре месяца, а затем все на какое-то время прекращается, иногда даже на целый год.
        - И давно вы выслеживаете его?
        - Несколько месяцев. В конце концов, поиски привели меня в ваш город. Зверь оставляет за собой след из свежих могил.
        - Почему вы так уверены, что он по-прежнему здесь?
        - Он здесь, поверьте мне. Десять смертей, и только после он уходит.
        Шериф нервно заерзал на стуле.
        - Значит, еще четверо?
        - Значит, еще четверо, - подтвердил Пустынный Лис.
        - Кто он? Белый? Индеец? - Макнейли хмуро смотрел в забранное решеткой окно.
        - А это имеет какое-то значение?
        - Для меня - да!
        - Он белый, европеец, такой же, как мы с вами.
        - Но откуда вы…
        - Боюсь, на этот вопрос я не смогу вам ответить, шериф.
        - Ну, хорошо, зачем он это делает, хоть можете сказать?
        - Он убийца, только и всего. Он получает ни с чем не сравнимое удовольствие, отнимая чужую жизнь. Он этим живет. Убийства питают его некой… назовем это силой. Они пробуждают в нем желание жить и снова убивать. Он одержим.
        - У индейцев есть древние легенды о подобных людях.
        - Да, это так, - не стал отрицать Корд. - Человек, способный перекинуться в зверя,
        - пережиток тотемизма.
        - Как вы сказали?
        - Не важно. Это всего лишь страшные легенды, не более. Существует особая психическая болезнь, когда человек сходит с ума, считая себя диким зверем, но внешне остается прежним.
        - Итак, мы будем искать именно такого человека?
        - Нет, мы будем искать зверя.
        - Но я не понимаю…
        - Этот случай особый, - Пустынный Лис пристально смотрел на шерифа. - Я полагаю, вы не готовы ко всей правде, да и зачем, в общем-то, она вам? Я обещаю убить тварь, причем - бесплатно. Что вам еще нужно?
        - Хорошо… - сдался Макнейли, окончательно переставший что-либо понимать. - Когда вы собираетесь его поймать?
        - Когда он снова начнет убивать.
        - Выходит, жители моего города - приманка?
        - В своем роде.
        - Но это недопустимо!
        - У вас есть встречное предложение?
        Шериф не ответил.

«Встречных предложений» у него не было.

* * *
        Гостиница, которую посоветовал Макнейли, встретила Корда полусонным портье, близоруко таращившимся из-за громоздкой конторки.
        В холле оказалось на удивление прохладно. В центре красовались две аккуратные пальмы в кадках, слева виднелся обеденный зал. Обшитые рейками двери, судя по всему, вели в бар. Оттуда доносились голоса местных завсегдатаев и бодрый звон стаканов.
        - У вас есть свободная комната?
        Портье недовольно уставился на кольт незнакомца.
        - Вы уже виделись с нашим шерифом? Он не любит людей с оружием. Вам придется сдать револьвер.
        - Я уже виделся с мистером Макнейли, и мы вполне миролюбиво разрешили этот вопрос.
        - Значит, вам позволено носить огнестрельное оружие в пределах города?
        - По-моему, это очевидно.
        - Полагаю, вы либо судебный исполнитель, либо охотник за головами.
        - Ни то ни другое, - холодно улыбнулся Пустынный Лис, - но вы почти угадали.
        Больше вопросов портье задавать не стал. Подтолкнув к Джейку потертый журнал для записи постояльцев, он вручил огрызок видавшего виды карандаша. Девственно чистые листы журнала говорили, что гостиница переживает не лучшие времена.
        Корд расписался, затем посмотрел в сторону бара, но, в конце концов, решил, что для того, чтобы выпить, еще слишком рано.
        - Вот ключ! - портье протянул Пустынному Лису большую медную бляху с тринадцатым номером. - Добро пожаловать в «Маджестик»! Вы будете приятно удивлены нашими скромными расценками.
        - Очень надеюсь.
        - Вверх по лестнице и налево!
        - Спасибо!
        Корд без труда нашел номер, который находился в конце длинного узкого коридора. Окно в дальней стене выходило на черную лестницу. Яркое солнце пыталось безуспешно проникнуть сквозь запыленные стекла.
        Отперев дверь, Пустынный Лис зашел в комнату, положил ключ с номерком на столик возле кровати и внимательно осмотрелся. Железная койка, исцарапанный неведомыми вандалами шкаф, протертый сотнями чужих ног коврик. Что ж, могло быть и хуже. На одной из стен дешевая литография, изображающая охоту на куропаток, на противоположной - засиженный мухами портрет Линкольна. Идиллия!
        Бросив на столик старую стетсоновскую шляпу, Джейк тяжело опустился на жалобно скрипнувшую кровать. Расстегнув кобуру, повесил ее на спинку ближайшего стула. Затем стянул сапоги из телячьей кожи и, вытянувшись в полный рост, заложил руки за голову.

* * *
        Корд открыл глаза. За окном гостиничного номера уже вступал в свои права вечер, сулящий блаженную прохладу. Впервые Пустынный Лис не помнил момента, когда заснул, и это говорило о сильной усталости. Серьезное решение, которое он принял несколько месяцев назад, далось ему с большим трудом. Но теперь он не отступит ни на шаг, идя к выбранной цели с точностью и неумолимостью пули, выпущенной из снайперской винтовки.
        В теле чувствовалась легкость. Он действительно хорошо отдохнул перед предстоящей охотой. Пожалуй, теперь самое время немного промочить горло.
        Застегнув пояс с кобурой, Корд покинул номер, спустившись на первый этаж. Портье за конторкой отсутствовал, из бара, как и в прошлый раз, доносились громкие голоса и милое слуху любого ковбоя позвякивание. Обшитые рейками двери распахнулись от легкого толчка. В небольшом, но уютном помещении оказалось довольно людно. Давешний портье тоже здесь, исполняет обязанности бармена.
        Джейк подошел к стойке, чувствуя спиной удивленные взгляды.
        - Что изволите, мистер? - портье тщательно протирал маленькую рюмку застиранным до дыр полотенцем.
        - А что у вас есть? - в свою очередь поинтересовался Пустынный Лис.
        - Джин, виски, скотч, ром…
        - Весьма богатый выбор.
        - Мы всегда стараемся угодить нашим клиентам.
        - Похвально. Что ж, приятель, плесни-ка мне для начала виски, на два пальца.
        Портье коротко кивнул, быстро исполнив заказ.
        Джейк сделал маленький глоток, слегка поморщившись. Как он и предполагал, напиток оказался полной дрянью.
        - Вижу, у вас нет отбоя от клиентов, - Корд обвел взглядом окутанный табачным дымом зал.
        - Не жалуемся.
        - А разве в городе нет салуна?
        - Почему же нет, очень даже есть… - обиделся портье, - целых три штуки. Но там… немного не та атмосфера.
        - В смысле?
        - Шериф часто туда заглядывает, а к нам - реже.
        - Тогда понятно… Налей-ка, любезный, мне лучше джина, а то что-то ваш виски не очень пошел.
        - Тебе не нравится наш виски, чужак?
        Пустынный Лис медленно обернулся. Белокурый, сильно поддатый крепыш мрачно смотрел на него тупым мутным взглядом.
        - Я вот все думаю, кто ты такой, мать твою?.. Эй, Бобби, что это за мудак к нам приперся? Может ты его знаешь?
        Бобби оказался точной копией белокурого бугая, только менее пьяной.
        - Остынь, Мэл, парень наверняка проездом, чего ты к нему лезешь.

«Братья, - решил Корд, улыбаясь задире, - долбаные обнаглевшие от выпивки близнецы».
        - Так ведь этому говнюку не нравится наш виски!
        - Так он ведь и впрямь как конское дерьмо.
        - Но он же наш!
        Пустынный Лис хладнокровно наблюдал за всем этим цирком, а остальные завсегдатаи слегка притихли, предвкушая эпическую развяжу.
        - А это что у тебя на поясе? Неужели револьвер? - присмотревшись, удивленно воскликнул Мэл. - Разве ты не знаешь, что у нас в городе запрещено носить оружие?!
        - Ему шериф разрешил… - вмешался портье, пытаясь разрядить стремительно накаляющуюся обстановку. - Успокойся, Каванах, я не хочу неприятностей.
        Но блондин, казалось, его не слышал, продолжая сверлить злобным взглядом Джейка.
        - Да и что это за пушка у тебя? Неужели кольт семьдесят второго года? Да, вижу, он! Оружие слабаков. Ты же и обращаться-то с ним наверняка толком не умеешь.
        - Хочешь проверить, щенок? - тихо поинтересовался Пустынный Лис.
        - Что?!! - блондин обалдело вытаращился на Корда. - Как ты меня, грязный выродок, назвал?
        Джейк не стал повторять. Просто молча ударил Мэла в лицо и вслед за этим молниеносно рубанул ребром ладони по кадыку задиры. Блондин захрипел, хватаясь за горло, из разбитого носа во всю хлестала кровь. В следующую секунду на Корда ринулся второй близнец. Этот оказался более трезвым и потому намного опаснее. Пустынный Лис ловко увернулся от резкого броска противника, желавшего сбить его с ног. Удар плечом пришелся нападавшему в грудь, второй - точно в живот. Бобби согнулся пополам. Джейк тут же нырнул под него, после чего резко выпрямился. Не успевший прийти в себя противник теперь висел у него на плече, словно мешок овса. Рванувшись к окну, Корд со всей силы метнул свою немалую ношу через стекло бара на улицу. Раздался оглушительный звон. Бобби приземлился среди разлетающихся осколков стекла. Его громоздкое тело тяжело откатилось к краю тротуара и замерло там совершенно неподвижно.
        За спиной разлетелась бутылка. Пустынный Лис оглянулся. Второй брат держал в руке блестящее острое горлышко.
        - Сейчас ты сдохнешь, сука…
        Кровавые брызги веером разлетелись по бару, когда туша Мэла грузно опрокинулось на пол. Все случилось настолько быстро, что присутствующие не сразу поняли, что вообще произошло.
        - Матерь божья, да он же его застрелил!
        Все как завороженные смотрели на сизый дымок, поднимающийся из дула кольта сорок пятого калибра. Пустынный Лис хищно улыбался.
        - Я так и знал, мистер, что с тобой будут серьезные проблемы. - Твердое ружейное дуло больно ткнулось Джейку в поясницу. - Только дай мне повод продырявить тебе потроха.
        Корд не сопротивлялся, и шериф легко забрал его револьвер.
        - Давай, пошел… - дуло настойчиво подтолкнуло Пустынного Лиса к дверям бара.
        - Чед, он только что убил одного из братьев Каванах… - испуганно пролепетал бармен.
        - Я все хорошо видел, парни. Теперь этот ублюдок ответит сполна…
        Глава 5
        БРИГАДЕНФЮРЕР ДЭРЕШ
        Когда-то в дремучем прошлом человечество пережило жуткую стадию развития, о которой впоследствии стыдливо умалчивалось. То была страшная эпоха, эпоха адельфофагии - массового поедания своих же собратьев. Никому не нравилось, что людская история зарождалась с банального каннибализма, но факты утаить нельзя. Агрессия направлялась на представителей своего же вида. К счастью, цивилизация не стояла на месте, и тогда человечество разделилось. Из общей массы «овец» выделились два наиболее опасных хищных вида - суперанималы (прямые потомки адельфофагов) и суггесторы (агрессивные и хитрые приспособленцы). Суггесторы стали слугами суперанималов, а в конечном счете, эти садисты, одержимые ненавистью ко всему живому, уничтожили мир, в котором жили.
        Но нет, они не погибли вместе с ним. Они продолжали благополучно существовать, потому что зло неистребимо. Ну а что касается «овец»… их всегда большинство. Суперанималы называли их дифуззерами и неоантропами. Дифуззеры легко поддавались любому внушению, неоантропы, обладая более мощным интеллектом, сопротивлялись, но делали это абсолютно пассивно. Дальше разговоров дело у них никогда не шло. Этот последний вид «овец» имел серьезный критический недостаток - некоторые из них могли фанатично проникнуться лозунгами и идеями суперанималов.
        Когда жалкие остатки человечества спустились в метро, в этой извечной схеме ничего не изменилось.

* * *
        Небольшой караван челноков уходил из Двадцать первого форта в сторону станции Масельского, торговать с фашистами. Харон решил присоединиться к ним, несмотря на то, что попутчики оказались на редкость разговорчивые.
        В том месте, где проспект Орджоникидзе пересекал проспект Московский, располагались массивные металлические ворота, через которые часовые бандитов выпустили челноков в город. Им предстоял недолгий путь по бывшему маршруту сто тридцать седьмого автобуса. Конечная цель - перекресток с улицей Северной, дальше ближайший ориентир АЗС, а от нее до Масельского уже рукой подать. Район считался относительно безопасным. Лавируя между ржавыми, укрытыми снегом остовами автомобилей, дюжина людей, нагруженных всевозможными тюками, вовсю травили разнообразные байки, развлекая апологета, отмалчивающегося в хвосте небольшого отряда.
        Впереди ждала база харьковских неофашистов, так называемой «СС-Слободы» - суровых несговорчивых ребят, которые могли пустить человека в расход по одному лишь подозрению в шпионаже в пользу коммунистов. Обойти станцию Масельского по поверхности не представлялось никакой возможности, потому что прямо за ней простиралась огромная аномальная зона, начинающаяся от улиц Велозаводской и Багратиона и заканчивающаяся в районе бульвара Богдана Хмельницкого. Единственный безопасный путь, через Московский Проспект, полностью контролировался
«СС-Слободой». Харон помнил, что у фашистов отсутствует апологет. Что-то там, в прошлом, они сильно не поделили с Кругом, члены которого предали украинских неофашистов пожизненной анафеме. Поэтому жетон допуска первой степени пришлось спрятать в потайном кармане широкого кожаного пояса.
        - Мужики, а вы в курсе, что станция Советская на самом деле имеет целых пять этажей, которые уходят глубоко под землю? - заявил один из челноков, тащивший на себе рюкзак с позвякивающими бутылками. - По слухам, там какое-то особое оборудование установлено. Еще перед самой войной ученые ставили секретный эксперимент по воздействию на человеческое сознание. Когда эта их сатанинская установка работала, некоторые люди в переходе с Советской на Исторический Музей даже теряли сознание. Эта дрянь как раз располагалась под плитами пола перехода.
        - Брехня! - меланхолично заметил долговязый усатый парень лет двадцати. - Помимо видимой части, на Советской есть только служебные помещения, расположенные строго горизонтально. А вся суммарная площадь станции - всего лишь пять гектар.
        - Ишь ты! - оскорбился рассказчик. - Откуда знать можешь?
        - Мой отец метростроевцем был!
        - Да ну?
        - Баранки гну!
        - А как тебе вот это? - все не унимался любитель всевозможных баек. - Говорят, в районе перегона между станциями Спортивная и Заводом имени Малышева есть подземелья и тайные места, которыми во времена Великой Отечественной войны интересовался лично Адольф Гитлер!
        - Вдвойне брехня! - спокойно отрезал невозмутимый усач. - Причем брехня уже слегка горячечная. Во времена Второй мировой войны харьковского метро еще не существовало даже в планах, поскольку оно введено в эксплуатацию двадцать третьего августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Хорошо зная об этой легенде, отец рассказывал, что при прокладке тоннелей в этом районе никакие подземные сооружения метростроевцам не попадались.
        - А как насчет подвалов высоток на станции Двадцать Третьего Августа, которые соединены между собой и имеют общий выход в метро?
        - Это ты так говоришь! - пожал плечами долговязый. - Только смотри не сморозь что-то подобное при сталкерах, они такие шутки ой как не любят.
        - Ну, а подземный мост?
        - Чего?
        - Ты что, о подземном мосте не слышал? Который находится на одном из пересечений путей харьковского метрополитена, так что одна линия проходит над другой и, более того, когда-то это можно было увидеть из окна проносящегося поезда?
        Усатый демонстративно зевнул:
        - Транспортные развязки в метрополитене выполняются с помощью стрелок. В нашем метро их более сорока. Единственное место, где тоннель «подныривает» под другой, это путь в депо возле станции Академика Барабашова. Но, конечно, из окна проносящегося мимо поезда увидеть это было невозможно, разве что только вообразить.
        Бедняга-челнок совсем приуныл, но тут ему на помощь пришел молчавший все это время Харон:
        - А что ты, парень, расскажешь о Метро-2?
        Долговязый испуганно обернулся и, внимательно посмотрев на апологета, быстро отвел глаза.
        - Ага, значит, таки уели тебя, да? - невероятно обрадовался кто-то из караванщиков.
        - Метро под метро легенда, - с явной неохотой проговорил усатый. - Якобы существует секретная ветка, которая идет прямо с Салтовки. Она проходит под Киевской и ведет к Пятихаткам, а оттуда - прямо на Шатиловку. Один из входов находится на территории Мемориала, который в Лесопарке. Шахты расположены на двадцатиметровой глубине. Спускные колодцы диаметром около полуметра, а ширина туннелей доходит до трех метров. Сталкеры обследовали их, но продвинуться глубоко не смогли, слишком много завалов.
        - Это был засекреченный военный объект, - снова вмешался Харон. - Для спасения особо ценных сотрудников и той информации, которая находилась в Институте ядерной физики в Пятихатках. Но еще в советское время при строительстве Метро-2 в проекте допустили серьезные ошибки, благодаря чему подземные реки начали затапливать тоннели.
        - Кстати, о подземных реках, - оживился разговорчивый челнок. - Вы, товарищи, в курсе, что наше метро омывают многочисленные подземные потоки. Из-за них пришлось строить специальные насосные станции, которые откачивали воду по сложным системам труб, проложенных ниже уровня рельсов.
        - Прямо как в Питерском метро, - добавил один из караванщиков. - Я слышал, вся эта система до сих пор работает, хотя за ее состоянием никто давно не следит. Насосы откачивают воду, несмотря на отсутствие регулярного технического обслуживания и электричества.
        - Да ладно тебе… - послышалось из толпы. - Хорош врать, Семеныч…
        - А я вам говорю! - все настаивал на своем упрямый мужик. - И рельсы кое-где в туннелях под напряжением. То оно есть, то его нет. Как иначе объяснить, что подземные реки до сих пор не затопили станции?
        Последний довод оказался совершенно убийственным и челноки глубокомысленно замолчали. И впрямь, как объяснить? Харон и сам слышал о работающей насосной системе, но вслух говорить ничего не стал. В метро чертовщина и похуже происходит, так что произвольно работающие насосные станции - это еще самое безобидное.

* * *
        По колено проваливаясь в снег, челноки шли мимо парка имени Маяковского. Обуглившиеся, покрытые инеем стволы деревьев напоминали усохшие кисти мертвецов, пытавшихся выбраться из-под земли.
        - Смотрящий! - неожиданно истошно закричал один из торговцев, тут же скидывая с плеча автомат.
        Караванщики остановились, нервно хватаясь за оружие. Укрывшись за перевернутой маршруткой, Харон на всякий случай достал из-за спины «Гюрзу».
        - Да нет, Микола, тебе, наверное, показалось.
        - Да говорю вам, я его видел… там, в парке… у поваленных деревьев…
        - Нет там никого…
        - А если есть?
        Немного выждав, апологет сунул пистолет под куртку и, вытащив из рюкзака армейский бинокль, принялся внимательно осматривать парк.
        - Ну что там, добрый человек? - обернулся один из челноков.
        Харон бережно подкрутил колесо настройки. У вывороченных с корнем и занесенных снегом стволов на задних ногах стояло абсолютно голое существо. Все его суставы были вывернуты под неестественным углом, придавая телу странный отталкивающий вид. На круглой голове блестел огромный кроваво-красный глаз. Существо смотрело прямо на апологета. Харон поспешно отвел бинокль и, покачнувшись, чуть не упал в снег, успев схватиться за колесо «газели».
        - Что, успел накрыть? - усмехнулся ближайший челнок и, выхватив у ослабевшего апологета бинокль, принялся внимательно изучать парк. - Все нормально, парни, он один, можно идти. Микола, пальни пару раз одиночными, чтобы он за нами не увязался.
        Бородатый Микола в треснутых светозащитных очках вскинул автомат и выпустил короткую очередь.
        Эхо выстрелов в панике заметалось среди мертвых деревьев.
        - Держи, классная оптика!
        Апологет забрал бинокль и, снова поднеся к глазам, навел в сторону упавших деревьев. Загадочной твари там не было.
        - Кто этот Смотрящий? - хрипло спросил Харон, пряча дрожащими руками бинокль.
        - Серьезная тварь. Зря ты на нее в оптику пялился, могла мозг выесть. Способна натравливать на добычу любых находящихся поблизости мутантов другого вида. В одиночку этот мутант не опасен, если только не смотреть ему в глаза.
        - Так у него он, кажется, один?
        - Всем оставаться на местах! - рявкнул усиленный громкоговорителем голос. - Поднять руки! Лечь на ближайшие машины!
        Из-за развалин развлекательного центра медленно выползал светло-серый восьмиколесный БТР-70 с крестами на бортах.

* * *
        Солдаты в черных бушлатах с красными нашивками на рукавах (черный трезубец в белом круге), выбравшиеся из десантного отсека БТР, погнали тревожно перешептывающихся караванщиков в сторону входа на станцию Масельского. Пройдя вдоль супермаркета
«Велика Кишеня», отряд повернул направо. Вдалеке угадывались руины жилого микрорайона. В этом месте Московский Проспект был очищен от ржавых остовов автомобилей. Глубокие черные борозды в покрывающем проезжую часть снегу говорили о том, что здесь регулярно проходила тяжелая колесная и гусеничная техника.
        У входа на станцию располагался хорошо оснащенный блокпост. Фашисты ловко переоборудовали два старых газетных киоска в долговременные огневые точки. Угрюмые часовые едва сдерживали на поводках беснующихся псов, зашедшихся истошным лаем при виде приближающихся челноков.
        По выщербленным мраморным ступеням следом за притихшими спутниками Харон снова спускался в метро. Там внизу он мог не бояться опасных тварей, но обитавшие в темных каменных недрах люди были куда опасней любых, даже самых смертоносных, мутантов.
        Помещение таможенного досмотра фашисты обустроили в самом начале станции. Невдалеке на путях замерла ощетинившаяся стволами пулеметов бронедрезина, зачем-то выкрашенная в яркий песочно-коричневый камуфляж. Подгоняя отставших тычками штурмовых АКМ, солдаты загнали людей в узкую клетку, в дальнем конце которой стоял дубовый письменный стол. За столом восседал одетый с иголочки молодой офицер в настоящей эсэсовской форме со всеми полагающимися знаками различия: череп под
«армейским орлом» на фуражке, двойные молнии на петлицах, рыцарский железный крест под белоснежным воротником.
        - Они из исторического музея форму получили, выкупив ее у Торговой Конфедерации, - тихо пояснял кому-то за спиной у Харона долговязый всезнайка, - и еще из харьковских театров вольные сталкеры кое-чего натаскали… Говорят, народу в этих рейдах полегло немерено. Но смотрятся теперь фашисты особо круто, прямо как настоящие.
        На станции вовсю играл бравурный дребезжащий марш, доносящийся из развешанных на колоннах репродукторов. По слухам, фашисты использовали сразу два дизель-генератора, поэтому на Масельского всегда горел электрический свет. Многочисленные лампы напоминали раскрывшиеся бутоны гигантских цветов. Легкий сквозняк из туннелей колыхал кроваво-красные штандарты. По левой стороне от широкого перрона застыл темно-синий поезд, ставший для местных солдат казармой.
        - Изначально станция называлась Индустриальная, - все не унимался за спиной Харона молодой усач. - Но потом ее переименовали…
        Сидевший за столом офицер принял паспорт у первого в очереди, занося данные в толстую книгу в черном переплете.
        Нудная таможенная процедура началась.

* * *
        Все-таки Масельского своего рода красивая станция: необычный дизайн светильников, колонны из бежевого мрамора, красно-коричневая плитка пола. Неофашисты не зря выбрали для подземной укрепленной базы именно это место.
        Документы у проходящих паспортный контроль забрали. Щеголь-офицер аккуратно закрыл толстую книгу и, сунув под мышку, удалился в неизвестном направлении. Десяток нервничающих мужчин стерегли вооруженные автоматами караульные. Дело шло к полуночи. Свет дневных ламп стал меркнуть.
        - Так нас что, даже не накормят? - удивленно спросил бородатый Микола. - А спать мы где будем, на полу?
        - Ты совсем тю-тю? - зашипели караванщики. - Рот закрой и молись, чтобы твои документы оказались в порядке.
        - Да мои-то в порядке! - огрызнулся Микола. - Вы лучше за своими смотрите, бандерлоги чертовы.
        - Разговоры! - неожиданно рявкнул проходящий мимо клетки высокий офицер, и в следующее мгновение протяжно завыла сирена.
        Харон бросил быстрый взгляд на знаки отличия на форме фашиста.
        - Господин штурмбаннфюрер, что происходит? - учтиво спросил апологет, не особо надеясь на ответ.
        Майор презрительно посмотрел на чужака; похоже, общий сигнал тревоги не особо его занимал. По платформе бежали вооруженные солдаты, у одного удивленный Харон заметил легендарный ручной пулемет МГ-42.
        - Мутанты! - неожиданно снизошел до ответа офицер. - Атакуют каждую ночь из южных туннелей. Сезонное обострение. Мелкие и довольно живучие твари, легко пробираются по вентиляционным шахтам.
        Достав из кармана кителя серебряный портсигар, штурмбаннфюрер неспешно и с явным удовольствием закурил.
        - Будете? - офицер протянул открытый портсигар Харону.
        - Нет, спасибо, не курю, - вежливо отказался тот.
        - Как хотите.
        Звонко щелкнув, портсигар закрылся.
        - Странно, - через некоторое время проговорил майор, задумчиво глядя в дальний конец станции. - Почему не слышно стрельбы?
        И, затушив о ближайшую колонну сигарету, штурмбаннфюрер поспешно ретировался.
        - Не нравится мне все это, - продолжал баламутить воду Микола. - Черт меня дернул торговать с фашистами…
        Харон прислушивался к окружающим звукам. Выстрелов по-прежнему не было слышно. Со стороны туннелей дул легкий сквозняк, неся с собой стойкий запах креозота и застарелой плесени.
        Где-то через час давешний офицер вернулся, причем вернулся не один, а в сопровождении пятерых автоматчиков.
        - Отпирайте!
        Часовые, стерегущие караванщиков, поспешно открыли клетку.
        - Вы все арестованы! - неожиданно объявил штурмбаннфюрер.
        - Мать-перемать… - протяжно застонал Микола.
        - Нам стало известно, что среди вас находится апологет!
        Усатый зазнайка громко присвистнул.
        - Пусть этот человек выйдет вперед, - приказал офицер. - В противном случае нам придется применить к вам самые жестокие меры.
        Караванщики подавленно молчали, изучая мраморный пол.
        - Чего-то подобного я и ожидал! - удовлетворенно кивнул штурмбаннфюрер. - Начнем с этих троих!
        Харон неожиданно почувствовал, что его куда-то тащат. Вместе с ним солдаты грубо выволокли из клетки двух немолодых караванщиков, одним из которых оказался любитель баек про метро.
        - Да что ж это делается?! - истошно орал невысокий плюгавый мужичок. - Куда вы меня тащите, изверги?
        Мощный удар прикладом сразу же остудил его пыл. Харон же не сопротивлялся: в любом случае ему в этой ситуации мало что угрожало. Интересно, что фашисты собирались с ними сделать? Неужели пытать? Это вряд ли, потому что существует опасность погубить апологета. А вдруг у того сердце больное?
        Пленников отвели в служебные помещения станции, освещенные багровым светом. Штурмбаннфюрер открыл неприметную металлическую дверь, солдаты направили в темный проем автоматы. Затем мощным пинком один из караванщиков был загнан вовнутрь.
        Дверь закрылась.
        Глухо проскрежетал ржавый засов.
        Пару минут вообще ничего не происходило, и когда уже казалось, что тишина будет вечной, из-за двери послышался полный ужаса нечеловеческий крик.
        - Не он! - с сожалением покачал головой офицер. - Давайте следующего!
        Солдаты схватили попытавшегося упасть в обморок любителя баек.
        - Нет! - вмешался Харон, глядя в глаза откровенно скучающего штурмбаннфюрера. - Давайте лучше я пойду.
        Майор безразлично пожал плечами:
        - Воля ваша!
        Автоматы вновь смотрели на металлическую дверь.
        Проскрежетал отодвигаемый ржавый засов.

* * *
        Глаза долго отказывались привыкать к темноте. Густота окружающей тьмы была такая, что, казалось, ее можно раздвигать руками. Помещение по ощущениям небольшое, метров восемь в длину и где-то столько же в ширину. Прижавшись спиной к наглухо закрытой двери, Харон обратился в слух. Каменный пол скребли чьи-то когти, кто-то ковыляющей походкой медленно прошел мимо, затем послышалось удовлетворенное урчание и секундой позже противное чавканье. Тварь определенно передвигалась на двух ногах, но была, судя по всему, небольшого роста. Кровавая трапеза длилась недолго. Невидимое в темноте существо снова подошло к апологету и, тихо заурчав, принялось тереться тупой мордой о его ногу. Уникальный дар влиял на различных мутантов по-разному. Кто-то в панике бежал, кто-то становился абсолютно пассивным, а кто-то, подобно плененной фашистами твари, воспринимал человека как лучшего друга. Харон брезгливо поморщился, отпихивая мутанта коленом. Существо обиженно засопело. Тогда Харон пнул намного сильнее. На этот раз тварь громко завизжала, нервно забегав по помещению. Необходимая картинка сложилась. Что ж, фашистам
не откажешь в смекалке. Когда мутанты не напали в урочный час, стало ясно: происходит что-то экстраординарное. Либо внезапно окончилось «весеннее обострение», либо что-то не пускало их из туннелей на станцию. Второй вариант выглядел логичней.
        Вопрос на засыпку - как поймать десять апологетов?
        Ответ - нужно поймать двадцать, а десятерых немедленно отпустить.
        Харон усмехнулся. Фашисты держали в заточении мутанта. Зачем? Детали пока опустим, да они не так уж и важны. Важно другое, а именно: совершенно гениальная мысль при помощи плененной твари проверить на вшивость пришедших на станцию чужаков. Ведь настоящего апологета мутант ни за что не тронет. Ну а ненастоящего… будет чем кормить отловленного ублюдка. Тоже своего рода выгода. Действовать следовало быстро. Еще немного, и штурмбаннфюрер все поймет.
        Что можно сделать?
        Харон лихорадочно искал выход.
        Есть один вариант. Слабо верится, что поможет, но попытаться все-таки стоит.
        - Кис-кис-кис… - тихо позвал апологет, понимая, что в данной ситуации выглядит крайне нелепо.
        Тварь в темноте громко засопела.
        - Ну, иди же сюда, маленький тупой ублюдок!
        Из широкого, украшенного заклепками пояса Харон выдернул заранее припрятанную гитарную струну.
        - Давай, подходи!
        Мутант заурчал. Длинные когти нетерпеливо скребли пол. Клыкастая мокрая морда снова ткнулась в правую ногу.
        Апологет набросил на шею твари импровизированную удавку.

* * *
        - Наивный человек! - штурмбаннфюрер с удовольствием разглядывал забрызганное кровью лицо Харона. - Неужели вы думали, что, убив нашего маленького друга, вы бы нас обманули?
        - Во всяком случае, я попытался! - пожал плечами апологет.
        - Вы сильно недооцениваете наши интеллектуальные возможности. Впрочем, все это уже не имеет значения. С вами желает побеседовать господин бригаденфюрер. Это, между прочим, большая честь, которой удостаиваются лишь избранные из чужаков.
        - А что будет с остальными караванщиками?
        - А что, вы думаете, с ними будет? - прищурившись, переспросил штурмбаннфюрер. - Разумеется, мы их отпустим. Мы ведь не жестокие звери, что бы о нас ни рассказывали в других поселениях.
        - Хорошо! - кивнул Харон. - Ведите меня к нему.
        - Для начала умойтесь, - усмехнулся офицер. - А то уж больно вид у вас… кровожадный.
        Против умывания апологет не возражал.

* * *
        Главный оплот украинских фашистов, форт под номером Тридцать, располагался в здании государственной налоговой инспекции Фрунзенского района, посредине крупного жилого массива. Конвой, сопровождавший плененного апологета, состоял из шести человек, включая отличившегося штурмбаннфюрера. Рюкзак и оружие у Харона отобрали еще перед прохождением паспортного контроля. Сейчас его личные вещи нес один из солдат.
        Солнце клонилось к закату, окрашивая руины в мягкие оранжевые тона. Небо над городом пламенело алым, будто кто-то невидимый разлил в стратосфере огромную банку с кровью. В прикрытое респиратором лицо дул холодный ветер. Под ногами хрустел снег. Из-под защитных масок бойцов «СС-Слободы» вырывались облачка белого пара.
        Харон понимал, что его положение безнадежно. Он в ловушке. Фашисты ни за что не выпустят такую желанную добычу. Настоящий подарок судьбы. Что дальше? Война с
«Лимбом»? Неужели Шмелев рискнет пойти на открытый конфликт? Или оставит все как есть, пытаясь выклянчить у Круга нового апологета?
        На фонарных столбах у хорошо сохранившегося пятиэтажного дома болтались раскачиваемые ветром окоченевшие повешенные. К одежде каждого был приколот лист бумаги с ярко-желтой «звездой Давида».
        Солнце окончательно зашло за горизонт. Безрадостный пейзаж окрасился унылыми серыми красками. Теперь мир напоминал выцветшую черно-белую фотографию.
        В небольшом переулке рядом с пылающей огнем бочкой грелись патрульные в темно-зеленых противогазах. При виде конвоя один из солдат приветственно поднял руку.
        - Как обстановка? - спросил штурмбаннфюрер, угощая озябших бойцов сигаретами.
        - Пока все нормально!
        - Когда будете сменяться, трупы повешенных унтерменшей предайте огню. Ни к чему привлекать к нашему району падальщиков.
        - Так точно, господин штурмбаннфюрер, будет сделано!
        Офицер удовлетворенно кивнул и, спрятав портсигар, дал команду конвою двигаться дальше.
        Здание налоговой инспекции Фрунзенского района выглядело жутковато. Окна заложены красным кирпичом, из узких прорезей бойниц смотрят черные стволы пулеметов. По всему фасаду растянуто бьющееся на ветру красное полотнище со свастикой. Вокруг колючая проволока и противотанковые «ежи». Давешний бронетранспортер тут как тут, орудийная башня повернута в сторону улицы Пожарского.
        Настоящий неприступный бастион.
        То, что фашисты не завязывали пленнику глаза, было плохим знаком. По всей видимости, остаток жизни Харон должен провести в этом угрюмом месте.
        Что и говорить, жуткая перспектива.

* * *
        Бригаденфюрер Олекса Дэреш, облаченный в идеально сидящую эсэсовскую форму, напоминал одного известного киноактера из прошлого. Апологет не сразу смог вспомнить его имя и фамилию. Но когда главный фашист Харькова надел изящные очки с круглыми стеклами, Харон вспомнил. Внешне Дэреш был вылитый Жан Рено, французский актер испанского происхождения. Смуглая кожа только добавляла сходства этим двум совершенно разным людям, один из которых, наверное, давно уже мертв.
        - Прошу вас, присаживайтесь, - Дэреш указал на красивый, обтянутый синим бархатом стул.
        Харон послушно сел, украдкой рассматривая богатое убранство кабинета. Фашисты и впрямь славно поторговали с конфедератами, выкупив из харьковского исторического музея всевозможное барахло, не представлявшее в новом страшном мире никакой ценности. Особенно поражал ржавый пулемет «Максим», пылившийся в дальнем углу. За спиной с удобством устроившегося за антикварным столом Дэреша возвышались расшитые золотом нацистские штандарты, между которыми висел большой портрет Адольфа Гитлера.
        - Звание бригаденфюрер, кажется, соответствует генерал-майору? - уточнил апологет.
        - Да вы просто кладезь исторических знаний! - искренне восхитился Дэреш. - Вряд ли в нашем городе найдется второй человек, который сможет точно перечислить все звания офицеров эс-эс.
        - В прошлой жизни история была моим маленьким хобби, - признался Харон.
        - А кто вы по образованию, если не секрет?
        - У меня два образования, гуманитарное и техническое. Я окончил Харьковский авиационный институт и заочно - исторический факультет Каразинского университета.
        - Лучшие вузы города, - кивнул Бригаденфюрер, - были… м-да. Ну и как же вы дошли до такой жизни?
        - Простите, не понял?
        - Мутант-апологет, покинувший насиженный форт… - сняв очки, Дэреш задумчиво поглаживал переносицу. - Скажите, вас за что-то изгнали?
        - Нет.
        - Тогда в чем же дело?
        - Важные дела в городе.
        - Такие важные, что вы решили рискнуть благополучием вверенного вам поселения?
        - Именно.
        - И можно поинтересоваться, откуда вы пришли… Хотя не утруждайте себя ответом, и так ясно, что из тринадцатого форта. Значит, бравые вояки на время вашего отсутствия остались без прикрытия. Любопытно-любопытно… Вам очень не повезло, дружище. Если бы не докучающие нам в метро мутанты, мы бы спокойно пропустили вас к станции Советской Армии.
        - У вас еще есть время это осуществить, - улыбнулся Харон.
        - Нет-нет, - бригаденфюрер шутливо погрозил пальцем. - Отныне вы всецело и только наш. Как говорится, что с воза упало, то пропало.
        - Желаете войны с «Лимбом»?
        - Какой-такой войны? Вы ушли в свободное плаванье без сопровождения, один. Наверняка никто точно не знает, где вы находитесь. Если нас спросят, мы сообщим, что беспрепятственно пропустили вас, и даже предоставим в качестве неоспоримого доказательства соответствующие записи. А там среди руин… ищи ветра в поле…

«М-да, весьма хитрые ребята, смекалистые», - грустно подумал апологет.
        - Вижу, у вас довольно занятный балахон, - Дэреш указал на латинскую надпись на груди.
        - Много лет назад в этой одежде я спустился в метро, когда на город посыпались бомбы.
        - Значит, вы горячий поклонник группы «Nokturnal Mortum»?
        - Более того, я даже был знаком с их клавишником Алексеем Горбовым, больше известным под сценическим псевдонимом Сатуриус.
        - О, даже так! - бригаденфюрер явно заинтересовался темой разговора. - И каким он был человеком?
        - Приветливый, интеллигентный парень… а почему вы, собственно, спрашиваете?
        - Потому что в той жизни я был фанатом «Nokturnal Mortum». Эти музыканты настоящие патриоты Украины. Я все надеялся, что кто-то из них смог спастись после Катастрофы. Но, увы. Я встретил только вас, человека, лично знавшего одного из них.
        Харон внимательно изучал собеседника, пытаясь понять, в какую игру тот с ним играет.
        Мечтательно прикрыв глаза, Дэреш тихо продекламировал по памяти слова из песни
«Nokturnal Mortum» «Украина»:
        - Я беру в долонi землю, що э чиста, як душа. Я кохаю тебе, ненько, вiчна матiнко моя…[Я беру в ладони землю, которая чиста, как душа. Я люблю тебя, родная, вечная матушка моя. (укр.)] М-да… Кстати, мои люди обнаружили у вас очень любопытные вещи…
        Бригаденфюрер резко выдвинул один из ящиков стола, аккуратно выкладывая на полированную крышку CD-плеер и кляссер с компакт-дисками.
        - А мой пистолет у вас в столе, случайно, не завалялся? - шутливо поинтересовался апологет.
        - Вполне возможно, что и завалялся! - усмехнулся Дэреш, добавляя к плееру с дисками блестящую «гюрзу». - Забирайте!
        Харон недоверчиво смотрел на фашиста.
        - Думаете, это какая-то провокация? Зря. Я совершенно искренен. Вижу по вашим глазам, вы не способны выстрелить в человека. Впрочем, там все равно нет патронов.
        Апологет протянул руку. Взял пистолет. С щелчком выдвинул пустую обойму. Затем, пожав плечами, сунул оружие за пояс.
        - Видите, насколько я вам доверяю, - развел руками бригаденфюрер. - С вашей стороны рассчитываю на то же самое.
        Расстегнув молнию, фашист с интересом принялся листать пластиковый кляссер.
        - М-да, весьма впечатляющая подборка. Как жаль, что в вашей коллекции нет
«Nokturnal Mortum». Помните их альбом две тысячи девятого года?
        - «Голос стали»! Настоящий шедевр.
        - Да, шедевр! А какие там тексты про Украину. Просто сердце сжималось, когда их читал. М-да… все ушло…
        Вот уж кого Харон не ожидал встретить среди развалин Харькова, так это разбирающегося в тяжелой музыке неофашиста.
        - Давайте поступим так… - Дэреш отложил коллекцию дисков и плеер в сторону. - Мне очень не хочется расставаться с конфискованным у вас сокровищем, но, с другой стороны, отныне вы наш апологет… Вы вот, говорили, знаете историю. Сыграем в маленькую игру?
        - Почему бы и нет, - согласился апологет, терять которому было отныне нечего. Фашисты теперь отпустят его из тридцатого форта разве что ногами вперед.
        - Назовите дату и место рождения человека, изображенного на портрете за моей спиной?
        - Двадцатое апреля тысяча восемьсот восемьдесят девятого года, австрийский городок Браунау-на-Инне.
        - Плеер и диски снова ваши. Можете забирать!
        Харон встал с кресла, бережно сунув за пазуху плеер, а вслед за ним и кляссер с дисками.
        - Существовала такая интересная наука - френология, - проговорил он, пристально глядя на портрет вождя немецкой нации. - Ее родоначальник, доктор Ламброзо, пытался определять преступные наклонности человека по строению черепа. У Вашего любимого фюрера в этом смысле весьма любопытное лицо. Лоб между бровями и линией волос низкий, но необыкновенно широкий, что говорит об уме и бесстрашии. Грубые брови указывают на презрение к закону. Маленькие площадки между бровями и глазами твердые и приподнятые, а это означает железную волю. Кожа на лице натянута туго - признак безжалостного характера. Под глазами впалость, благодаря которой видна линия, проходящая вниз по щеке, - черта сатанинского характера.
        - Вы закончили? - бригаденфюрер с легкой усмешкой смотрел на Харона, только что нагло препарировавшего характер немецкого фюрера. - Охрана, отведите нашего нового друга в выделенное ему помещение.

* * *

«Выделенное помещение» оказалась тюремной камерой с одной-единственной обитой листовым железом дверью и тусклой лампочкой, свисающей на унылом красном проводе. Обитель аскета. Панцирная сетка, установленная на кирпичах, - аналог местной кровати, в углу ржавое ведро для отправления естественных надобностей.
        Бесславный конец короткого пути.
        Апологет присел на жалобно заскрипевшую сетку. Провести остаток жизни в подобном месте - пытка изощренного изувера. Здесь не было времени, лишь серые облупленные стены…
        Еду приносили два раза в день, утром и вечером. Пару раз выводили подышать свежим воздухом в сопровождении неразговорчивых угрюмых солдат. Один из конвоиров всегда держал на поводке злобного черного пса по кличке Рэм, с ненавистью смотрящего на пленника. Рэм мечтал, чтобы Харон попытался бежать, и тогда собаку, наконец, спустят с цепи. Наивная хищная тварь. Можно попробовать застрелить конвоиров. Те наверняка не знали, что у пленника есть оружие. Вот только где достать патроны к
«Гюрзе»? Но он не мог выстрелить в живого человека. Не поднималась рука. Даже в фашиста. В хищного зверя или мутанта - запросто, но только не в человека.
        Сколько апологет пробыл в своем вынужденном плену? Ему казалось, прошел целый месяц, хотя на самом деле минула едва ли неделя. Неофашистский форт жил, судя по всему, довольно скучной жизнью. Время от времени из рейдов возвращались фашистские сталкеры - закованные в серую камуфлированную броню суровые бугаи. За пределами форта регулярно кого-то вешали, а по ночам порой мешали спать доносящиеся из глубоких подвалов вопли допрашиваемых. Кровавая опостылевшая рутина. Нудные будни примитивного человеческого зла. С апологетом никто не разговаривал. Бригаденфюрер больше не удостаивал его аудиенции, и только верный CD-плеер не позволял окончательно свихнуться от безудержной тоски и одиночества. О том, что случится, когда сдохнут батарейки, думать не хотелось.
        Чужак в стране чужаков.
        Ценный винтик в насквозь ржавом механизме, по какому-то нелепому недоразумению упорно продолжающем работать. На что он мог надеяться? Наверное, только на чудо. Но бывают ли чудеса в обреченном вымирающем мире? Если бы Харон по-прежнему верил в бога, то он попросил бы у него помощи. Но апологет давно утратил всякую веру. Утратил в тот момент, когда потерял тех людей, ради которых только и жил. Банально? Именно так. А потом его вера пошатнулась во второй раз, когда произошла Катастрофа. Как Господь Бог мог допустить такое? Или, быть может, это очередная проверка. Тест на прочность. Страшный, чудовищно жестокий тест, потому что испытываемых почти не осталось. Что скажут они, когда с неба неожиданно спустится небесное воинство, чтобы судить. Да и кого судить? И зачем? Все и так давно ясно. Выжившим дорога только одна - в ад. Но что им какой-то ад, когда они уже давно живут в нем! Наверняка там намного комфортнее, чем здесь. Хотя бы потому, что теплее… Но кто-то (Бог? Дьявол?) все-таки услышал его молитвы. Долгожданный день избавления настал. Но не было от этого никакой радости, потому что впереди ждал
долгий путь боли, обагренный чужой и собственной кровью. Этот путь навеки менял Харона, превращая его в такое же чудовище, с которыми он все жизнь боролся.
        Но иначе нельзя.
        Среди людей.
        По-другому.
        Нельзя.

* * *
        Та ночь выдалась на удивление тихой. В подвалах форта никого не пытали. Никто не визжал дурным голосом. Молчали суровые дознаватели. Неужели у фашистов закончились враги? В это верилось с трудом.
        Апологет проснулся от странного звука. За дверью тюремной камеры происходила непонятная возня.
        Кто-то сдавленно вскрикнул.
        Затем щелкнул замок.
        Харон вскочил с кровати. Дверь открылась. На пороге стоял высокий человек в выглядывающей из-под зимней камуфляжной куртки эсэсовской форме и сталкерском противогазе с широким стеклом улучшенного обзора.
        - Надевай! Быстро!
        Незнакомец протягивал респиратор.
        Ноздрей коснулся странный сладковатый запах, голова закружилась.
        - Быстрее, мать твою!
        Апологет подчинился, трясущимися руками натянув защитный намордник.
        - Чего стоишь, пошли! Газ действует только сорок минут!
        Харон выбежал в коридор, споткнувшись о распростертое под ногами тело. Незнакомец в эсэсовской форме был не один, его сопровождали четверо громил в противогазах, вооруженных штурмовыми автоматами с навинченными на дула глушителями.
        - За нами, живо!
        Харон снова подчинился и не пожалел, потому что через несколько минут судорожного бега по темным коридорам оказался за пределами фашистского форта.
        Снаружи царила ночь.
        Длинный язык прожектора, установленного на крыше здания бывшей налоговой инспекции, лениво облизывал сугробы.
        Эсэсовец медленно стянул противогаз и весело подмигнул оторопевшему Харону.
        - Жданов, ты? - апологет не верил глазам. - Но как…
        - Вы что же, Глеб Валентинович, действительно думали, что полковник просто так отпустит вас одного гулять по городу? - с усмешкой поинтересовался начальник безопасности Тринадцатого форта.
        - Но как же вы…
        - Мы ваши тени! Куда вы, туда и мы. Среди фашистов есть верные «Лимбу» люди, они провели нас внутрь, когда окончательно стемнело. Полагаю, как обычно, все свалят на тайных агентов красных.
        Харон с облегчением рассмеялся.
        Глава 6

«ПРИШЕДШИЕ ОТ ВЕЛИКОЙ СКОРБИ»
        Призрачный свет больно резал глаза. За серой пеленой сна и яви клубились зыбкие призраки. Реальность нехотя вползала в одурманенное хитрой химией сознание. Данька сопротивлялся, но невидимая сила настойчиво подталкивала к свету. Веки дрогнули. Сквозь ватную тишину пробились отдаленные, будто завывания холодного ветра в туннелях, голоса. Мальчик не мог разобрать слов.
        - Очнись!
        Вкрадчивый шепот прозвучал прямо из клубившегося в голове тумана. Кто-то прятался там. Большой и сильный. Желающий помочь. Невидимый ангел-хранитель. Единственный друг во всем этом жутком обезумевшем мире. Могущественный товарищ, неожиданно вставший на твою сторону. Надежный союзник. Тот, кто не даст в обиду, придя на помощь в трудную минуту. Тот, без помощи которого не выжить, потому что маленькое беззащитное существо заранее обречено. Без этой бесценной помощи нельзя сделать даже один короткий шаг. Страшный мир не прощает слабых. Слабым нет места среди волков. Они ослабляют всю стаю, ставя на карту выживание целого вида. Слабые должны уничтожаться. Иногда самими волками. Иногда… нет, об этом лучше не думать. Потому что жутко. Очень. Потому что, когда ты маленький, тебе кажется, что ты бессмертен, а смерть - что-то совсем не страшное и далекое. Это просто эхо, которое ищет в пустоте туннелей кого-то другого. Не тебя. На этот раз не тебя. Потому что маленькие ангелы бессмертны.
        - Очнись!
        Нужно подчиниться. Выплыть из серого омута небытия. Шепот вселяет уверенность. Шепот обещает спасение.
        - Ничего не бойся…
        - Где я?
        - Ты под землей.
        - В метро?
        - Твой путь пролегает здесь…
        - Путь?
        - Так надо! Необходимо пройти все испытания. Чтобы стать сильнее. Стать другим.
        Данька рванулся вперед сквозь тела зыбких призраков холодного серого мира, и те отступили, нехотя отпуская. Теперь следовало открыть глаза. Но, прежде чем он это сделал, пришло понимание. Понимание чего-то непоправимого и страшного. Быть может, это конец такого короткого пути?
        - Нет, это только начало…
        Невидимый голос не лгал.
        Потому что не умел лгать.
        Данька был в этом уверен.

* * *
        Вот же гад Вонючка! За десять патронов продал товарища с потрохами торговцу живым товаром. Одно утешает, что не пошли впрок предателю «кровавые» деньги. Как нажил, так и потерял. А он-то еще их отобрать у банды малолетних воришек пытался. Восстановить «справедливость». Знал бы, за что в драку ввязался, лучше бы мимо прошел.
        А ведь предупреждал отец Павел насчет Семена Степановича. Но как же хотелось поверить в человеческую доброту, как хотелось поскорее встретиться с папкой!
        - Встретитесь, - с наглой улыбкой пообещал конфедерат, передавая Даньку в руки елейно улыбающегося морщинистого старика. - Непременно встретитесь, и очень скоро.
        - Отец найдет тебя и убьет, - процедил сквозь зубы мальчик, прожигая подлого предателя ненавидящим взглядом.
        - Ага-ага, найдет, - закивал Бурый. - Как бы не так. Да от него наверняка уже и костей не осталось. Толкачи до людского мяса ой как охочи…
        - Гад!.. - рванулся вперед паренек, но не сумел вырваться из цепких лап обступивших со всех сторон молчаливых незнакомцев.
        - Да не кипятись ты, - примирительно вздохнул Семен Степанович. - Рано или поздно все там будем. Так уж устроен этот проклятый мир.
        Его глаза стали печальными. Он словно постарел сразу лет на десять.
        - Ты на меня зла не держи. Жить-то как-то надо. У каждого свой промысел. Значит, так твоя карта легла. Разве я виноват, что святителю Навуфею для ритуалов понадобился именно такой вот, как ты, ребенок - светленький, лицом и телом чистый? Если бы, положим, брюнет нужен был, то стоять бы сейчас на этом месте дружку твоему, Гарику…
        - Он мне не друг! - в сердцах сплюнул Даня. - Продал, будто вещь какую!
        - Да уж, болтливым оказался парень, - развел руками Бурый. - Всю подноготную о тебе выложил, пока мы тебя из той норы в туннеле доставали. А ты и впрямь поверил, что я знаком с твоим отцом? Да я от Гарика-то в первый раз о Музыканте и услыхал…
        - Гад, шкура! - снова вознегодовал мальчуган. - Я бы ни за что его не сдал!..
        - Охотно тебе верю… - усмехнулся конфедерат, поворачиваясь к тихо стоящему в сторонке и не вмешивавшемуся в разговор старику.
        - Что, архангел Навуфей, выполнил я свою часть уговора?
        Данька знал, кто такие архангелы. Читали они с отцом пару книг из Библии, да и тетя Света частенько рассказывала детям о Боге и его посланниках. Так вот, незнакомый старикашка на них нисколечко не походил. Ни широких плеч, ни богатырской стати, ни огненного меча в руках и крыльев за спиной. И светящееся колечко над головой не висит. Обыкновенный дедок - невысокий, с длинными редкими волосами и такой же негустой бородой, закутанный в грязно-белую простыню. Выцветшие глаза хитро смотрят из-под кустистых бровей. Трясущиеся руки сжимают палку с рогулькой на вершине. И голос хоть и ласковый, а противный.
        - Сполнил, Семушка, сполнил, - закивал он, осклабившись и обнажив крупные желтые зубы. - Исполать тебе! Великое дело сделал. За то спасен будешь.
        - Ну, ежели еще чего понадобится, дай знать, - протянул ему на прощание руку Бурый, но старик сделал вид, что не заметил этого жеста.
        - Гряди, солдатик, гряди. Да благословит тебя Матерь Мира Мария Дэви Христос, - кивнул «архангел». - Проводите его, дети мои.
        Двое угрюмого вида мужчин, задрапированные в такие же, как и у Навуфея, сероватые накидки, вышли следом за Бурым.
        В полутемной подземной обители духовного главы Великого Белого Братства ЮСМАЛОС остались сам хозяин, усевшийся в высокое деревянное кресло, да еще двое угрюмых незнакомцев, держащих за руки притихшего Даньку.
        - Что ж, чада, посланника мы, кажись, раздобыли, - патетично изрек старик. - Пора готовиться к церемонии…

* * *
        Лет за двадцать до Катастрофы одна несчастная молодая женщина решила избавиться от ростка новой жизни, зародившейся у нее под сердцем. Во время операции по недосмотру врачей вкололи ей слишком много калипсола - сильного наркотика-галлюциногена. Очнувшись после трех дней, проведенных в бессознательном состоянии, несостоявшаяся мать заявила, что видела Бога, ангелов, общалась с ними и получила наставления. Разумеется, ей тогда не поверили. Эпоха была такая, красно-коммунистическая, рациональная, отметавшая всякие «божественные бредни». Но даже обращение к психиатру, который, по существу, просто отмахнулся от проблемы, не изменило убеждения женщины в истинности ее видений.
        Вскоре все же нашлись и те, кто ей поверил. Среди них оказался человек, ставший основателем новой религиозной общины. Он организовал первый «крестный ход», распространив во время него десять тысяч листовок с изложением основ веры и провозгласив грядущий Апокалипсис. Тогда же появились и первые последователи - десять человек, в будущем возведенные в сан «апостолов» новой церкви.
        Молодая женщина и ее друг посетили Польшу, Югославию, Святую Землю. Здесь, в Иерусалиме, им открылась божественная истина. Возвратившись домой, они провозгласили себя Юоанном Свами (он же пророк Илия, он же Енох, Адам, имевший воплощения в разное время в телах знаменитых исторических и религиозных деятелей народов мира), и Марией Дэви (Богородицей, одновременно матерью Иисуса, его невестой, живым воплощением и дитятей, а, кроме того, Евой, Исидой, княгиней Ольгой и т. д.). Юоанн Свами и Мария Дэви Христос образовали Великое Белое Братство ЮСМАЛОС. Последнее слово происходит от имен создателей церкви и греческого слова «логос» - одного из символических имен Бога в христианстве. Обоснование своей миссии божественная чета усмотрела в «Откровении» Иоанна Богослова: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Это суть две маслины и два светильника, стоящие перед Богом земли…»[Откр. 11:3-4.]
        Движение юсмалиан распространилось по просторам великой страны и получило большое количество последователей, преимущественно молодых людей. Символической одеждой верующих стали белые балахоны, что тоже восходило к книге святого Иоанна: «…сии облеченные в белые одежды кто, и откуда пришли?.. это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца…».[То же.
7:13-14.]
        Через пару лет церковь претерпела сильные гонения. Мария Дэви Христос и Юоанн Свами оказались за тюремной решеткой. Из застенков Матерь Мира призвала своих адептов прекратить служение, за что ее спустя четыре года после ареста освободили. Она сменила имя и пересмотрела суть вероучения. Ее главный пророк, отсидев в тюрьме семь лет и выйдя на свободу, и вовсе отрекся от прежних «заблуждений».
        Однако остались люди, верные «старой» вере. Среди них и один из десяти первых
«апостолов» Марии Дэви и Юоанна Свами, Навуфей, ставший главой харьковской общины юсмалиан и принявший сан «архангела». До Катастрофы адепты Белого Братства особо не светились, проводя тайные обряды на квартире у Навуфея, находившейся в доме № 5 по проспекту Правды. Помещение было большим и просторным, так что места всем хватало.
        После бомбежки часть дома, в том числе и жилище святого мужа, сохранилась, доказав неверным силу и справедливость учения ЮСМАЛОС. Архангел Навуфей не преминул воспользоваться этим, организовав на руинах форт-резиденцию Белого Братства, через некоторое время взявшую под контроль и близлежащую станцию метро Госпром.
        Держал святой отец паству, что называется, в ежовых рукавицах. Не зря же в юности окончил военное училище, а затем и Говоровскую академию.[Артиллерийская радиотехническая академия Войск ПВО (ВВШ ПВО-АРТА-ВИРТА) имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова (г. Харьков).] И не случайно окружил себя апостолами - своими же бывшими сослуживцами. Народ военный, дисциплину знает и умеет вбивать ее в головы подчиненных.
        О страхе Божием отец Навуфей тоже не забывал - сильное средство он в умелых руках. Еще Иисус говорил, что бывает «много званых, но мало избранных». Нужно постоянно блюсти чистоту рядов паствы, вовремя отделяя овец от козлищ. И архангел со своими апостолами рьяно пропалывал грядки, выискивая сорняки. Не приведи господь кто слово худое о пастыре или его ближнем окружении скажет, усомнится в их миссии или в самой вере. Такого сразу же брали на заметку и своевременно принимали жесткие и решительные меры.
        Где-то раз в полгода устраивались торжественные богослужения, на которых часть паствы добровольно принимала мученический венец, уподобляясь Агнцу, кровью которого должны убеляться белые одежды остальной братии. Понятное дело, что жертвы назначались из недовольных. Да и с «добровольностью» не все так гладко было. Многие догадывались, что разгадка поведения обреченных, смиренно идущих под жертвенный нож, кроется в напитке, подносимом мученикам незадолго до смерти. Однако проверить предположения не пытались. Да и как тут сомневаться, если чашу с напитком избранным подносил чистый телом и душой отрок, который и выступал в ритуале последней, искупительной жертвой.
        С недавнего времени подобные службы участились. Теперь их стали проводить едва ли не раз в две недели. А все потому, что братия прогневала Создателя своим безверием и грехами. Наслал Господь кару в виде гигантского двуглавого змия, поселившегося в переходе между Госпромом и Университетом. Университетовцы-то вовремя спохватились, да и подорвали выходы из перехода на свою станцию. Тем паче, что особого мира с соседями у них не было. А Белое Братство замешкалось и теперь подвергалось нападениям монстра. Вот совет старейшин после долгих раздумий и решил не закалывать жертв ножом, как прежде, а посылать их сражаться со змием. Коль победят
        - честь им и хвала, а нет - пожертвуют жизнями ради веры святой и братии: сытый аспид пару дней не проявляет никакой активности, переваривая пищу.
        Паства, конечно, роптала, требуя извести гадину с помощью оружия, но архангел Навуфей разводил руками, дожидаясь знака небес. На все, дескать, воля Творца, и ни один волосок с головы человека и даже чешуйка со змеи не падает без согласия Его.
        А недавно приключилось архипастырю видение. Будто бы некий отрок юный о золотых власах, ликом светел и прекрасен, должен того змия истребить. Точь-в-точь как у пророка Исайи: «И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи».[Ис. 11:8.]
        Во все концы харьковской подземки разослали братьев с описанием примет того дивного отрока. И награду объявили великую тому, кто доставит подходящего по описанию ребенка или хотя бы укажет место его нахождения.
        И вот чудо-дитя, вроде, наконец-то нашлось.
        Сбудется ли пророчество? От Бога ли или от лукавого было видение архангельское?
        Церемония покажет…

* * *
        Разумеется, Данька всего этого не знал. Никто ему не говорил ни о том, к кому именно попал он в руки, ни в каком ритуале предстоит вскоре участвовать. Его досыта накормили и напоили, заставили пройти какое-то «омовение», на его взгляд мало чем отличающееся от обыкновенного купания. Разве что тем, что девица, помогавшая парню мыться, натерла его неким остро пахнущим составом, от которого кожа запылала огнем, а глаза начали слезиться и чесаться.
        И вообще, может, ему неудобно, что его, как маленького, купали. Причем девушка оказалась всего лет на пять или шесть старше самого Данилы.
        После купания мальчику вернули старую одежду, велев надеть поверх традиционный здесь белый балахон. На сей раз точно белый, а не сероватый, как у большинства. На волосы возложили какой-то дурацкий венок из колючек, едва не царапающих кожу. Потом, натянув на голову черный мешок и схватив с обеих сторон под руки, куда-то потащили. Шли не очень долго. А когда Даню освободили от мешка, то он увидел, что и впрямь находится в метро. Значит, странный голос, услышанный во время беспамятства, не соврал.
        Станция Госпром напоминала старинный склеп. Очень длинный и мрачный. На полу серая мраморная плитка, такой же, только отполированной до зеркального блеска, облицованы традиционные для подземки массивные колонны. И везде преобладают ломаные линии. Они начинались вверху колонн и переползали на потолок, тоже какой-то уступчатый, нервирующий. Только перроны у туннелей выглядели чуть веселее. Наверное, из-за того, что стены облицованы разноцветной плиткой - черной, белой, серой и голубой. Бронзовые буквы надписей «Держпром» частично отвалились, но украинское название станции читалось, потому как на месте пропавших букв остались повторявшие их темные контуры.
        У мраморных ступеней толпились люди, одетые в белые балахоны. Мужчины, женщины. Старые и молодые. Молодых больше.
        Детей не наблюдалось. Они вообще плохо рождались в постъядерном мире, а уж тут, во владениях Белого Братства, где проповедовалась больше духовная, чем плотская, любовь, - и подавно. Оттого на Даньку смотрели с нескрываемым любопытством. Как на редкую диковинку.
        Толпа была разделена на две части. Та, которая побольше, группировалась вокруг архангела Навуфея, облаченного в особо праздничные одеяния. Голову владыки венчала богато расшитая высокая шапка-митра, а на груди висел на цепи массивный крест из тусклого желтого металла, усыпанный разноцветными каменьями. Плечом к плечу со святейшим стояли его соратники-апостолы, тоже с крестами, но попроще, серебристыми и без камней. Все эти люди сосредоточенно, нараспев повторяли непонятные Даньке слова: «Иисус Юсмалос Эзодюс Христос». И косились на десяток фигур, испуганно жавшихся друг к дружке в паре шагов от остальных белобалахонников.
        Семеро мужчин и три женщины. И у всех на головах колючие венки, похожие на Данилин. Вокруг стояли с автоматами наперевес дюжие молодцы наподобие тех, которые сторожили мальчика. Из чего он заключил, что им и ему уготована одна и та же участь. Но какая?
        И тут с противоположной стороны станции донесся непонятный громкий звук. Словно лопнул гигантский пузырь и оттуда с шумом вырвался воздух. То ли свист, то ли шипение.
        Все люди без исключения принялись истово креститься. Молитва, или что там оно у них значило, зазвучала громче и чаще, срываясь на истеричный вопль.
        Архангел подал знак, и один из апостолов подал ему большую желтую чашу, в которой что-то плескалось. Навуфей воздел ее высоко к потолку и медленным осторожным шагом подался в ту сторону, откуда, не прекращаясь, исходили странные звуки. Его окружение осталось на месте, а вот Даньку и «увенчанных» погнали вслед за пастырем.
        В центре платформы, не доходя до источника странного звука, архангел остановился и, повернувшись к пареньку, протянул сосуд.
        - Прими, чадо! - изрек громко и возвышенно. - Сие есть кровь Матери Мира Марии Дэви Христос!
        Мальчик шарахнулся в сторону, не желая брать чью-то там кровь, но конвоиры удержали его за плечи. Один из них взял сосуд из пастырских рук и насильно вложил его в руки Данилы.
        - Испей, отрок, причастись святых тайн! - вроде бы и ласково, но с плохо скрываемой злостью велел старик. - И да озарит тебя божественный свет Фохат!
        Даня с ужасом смотрел на приближающуюся к губам чашу, в которой плескалась какая-то густая жижа, и впрямь походившая на кровь. Пахло от нее приторно-сладко. Охранник сдавил его плечи крепким захватом, так что мальчик не мог пошевелиться. Второй конвоир схватил за волосы, оттянул голову назад и насильно влил в рот парнишке пару капель влаги из сосуда. Закашлявшись, Данька проглотил снадобье.
        И как-то сразу расслабился. По телу разлилась приятная теплота. Голова сделалась легкой-легкой, а на душе стало радостно.
        Объятия, мешавшие Даниле двигаться, ослабли. Но он уже и не думал сопротивляться, а сам потянулся к чаше, желая вкусить еще чудесного напитка. Однако архангел запретил, сказав, что сначала следует напоить остальных жаждущих, а себе оставить последний глоток.
        Какой жадный старикан. Жалеет для Даньки угощения. А его ведь так мало. Если каждому по глотку, а то и по два, то что же тогда останется?

«Правда, Лис?»
        Ой, а ведь и правда, это он, Пустынный Лис! Стоит себе у ближайшей колонны, надвинув на глаза старую широкополую шляпу-стетсон. И знаками показывает Даньке, чтобы тот не выдавал его присутствия. Хорошо, Джейк, он никому не скажет. Но как?.

«Все вопросы потом, - шепчет Пустынный Лис, тенью скользя мимо охранников и оказываясь за плечом мальчика. - Привет, мелюзга».

«Привет, Джейк», - так же беззвучно отвечает юный следопыт.
        - Во имя Пречистой Матери Мира примите причастие! - елейным голосом воззвал к обреченным отец Навуфей. - Обноси их, чадо!

«Погоди-ка, - Лис кладет на плечо Дани невесомую руку. - Загляни в чашу».
        Данила послушно смотрит в сосуд.

«Что видишь?»
        Сначала ничего. Но потом…

«Ой, да здесь какие-то черви копошатся. Извиваются, переплетаясь друг с другом…»

«Ага, ну-ка прикажи им уснуть. Только потихоньку, чтоб никто не слышал».
        Данька пробует утихомирить мерзких созданий. Те на первых порах не хотят слушаться. Даня сурово супит брови и велит уже более решительно. Черви пугаются и притихают. Застывают, свернувшись в единый клубок.

«Вот, теперь хорошо, - кивает Джейк. - Можешь поить остальных. А мне пора».

«Но мы еще встретимся?»

«Непременно», - улыбается Пустынный Лис, медленно растворяясь в воздухе.
        Мальчик поднес чашу каждому из «увенчанных», и те с «помощью» охранников сделали по паре глотков. Когда сосуд почти опустел, Данила, как и указал архангел, допил остатки эликсира.
        Навуфей с любопытством посмотрел на жертв, после чего кивнул охранникам. Те тычками автоматов погнали обреченных к ступенькам перехода на станцию Университет. Доносящийся оттуда странный шум стал громче.
        Несчастные брели, словно сомнамбулы, не осознавая, где они и что с ними хотят сделать. Данька шел вместе со всеми. Ему не было страшно. Только любопытство распирало. Что же это там шумит?

* * *
        Преодолев ступеньки, ведущие в переход, процессия очутилась на небольшой площадке. Наконец все увидели источник удивительных звуков.
        Переход состоял из двух коридоров, разделенных несплошной стеной. По одному в прежние времена шли пассажиры с Университета на Госпром, а по другому двигались те, кто, наоборот, переходил с Алексеевской на Салтовскую линию. Теперь оба коридора оказались заблокированными. Каждый из них оскалился на людей острыми змеиными зубами.
        Данила с трепетом разглядывал громадные неподвижные головы, освещаемые фонарями конвоиров. Поначалу ему показалось, что это огромные статуи, но, присмотревшись, он понял: «статуи» на самом деле живые. Бледно-молочная чешуйчатая кожа, покрытая коричневыми пятнами. Тупой нос с трепещущими ноздрями, жадно вдыхающими и выдыхающими воздух. Желтые водянистые глаза с темно-вишневыми зрачками - каждый размером с голову взрослого человека.
        Взоры чудищ гипнотизировали, лишая одурманенных наркотическим пойлом людей последних проблесков собственной воли. Обреченные на смерть шаг за шагом приближались к последнему рубежу, за которым их ждала страшная и мучительная смерть во имя Матери Мира и ее архангела. Змеиные языки полоскались уже всего в нескольких метрах от добычи.
        Внезапно один из конвоируемых мужчин резко развернулся и, схватив за ствол направленный на него автомат, резко дернул оружие на себя. Охранник, не ожидавший нападения, опешил, выпуская «калаш» из рук, за что тут же и поплатился, получив очередь в грудь. Содрогнувшись, он негромко охнул и осел на землю. Его товарищи ошеломленно уставились на агонизирующее тело. И пропустили атаку других
«увенчанных», гурьбой бросившихся на палачей.
        Почему дурманящий сознание напиток не сработал на этот раз?
        Может, глава церемонии что-то напутал с ингредиентами?
        Выяснять, что произошло, уже не было времени.
        Началась свалка. В общем-то, силы оказались неравными. Один автомат на десяток ослабленных недоеданием («покаянным постом», как выражался Навуфей) людей против пяти «Калашниковых» и стольких же здоровых бугаев - это неравный и заведомо проигрышный расклад. В другое время стычка закончилась бы, едва начавшись. Но, наверное, напиток, поднесенный Данькой, после его манипуляций с «червями» подействовал как-то не так, превратив людей не в покорных овец, безмолвно идущих на заклание, а в кровожадных монстров, алчущих новых и новых смертей.
        Удар трофейного приклада - и череп одного из конвоиров проломлен. Щелканье оскаленных зубов, и горло упавшего охранника фонтанирует струей крови. Трое оставшихся «архистратигов» пробуют отбиться.
        Очереди, перекрещиваясь, пронзают податливую человеческую плоть. Одна из пуль, срикошетив от стены, больно жалит Даньку в плечо. Ребенок с пронзительным криком хватается за рану и оседает на пол.
        Пули впиваются в блестящие глаза чудища, и жуткие морды окрашиваются в темно-пурпурный цвет. Еще две очереди, каждая аккурат в отверстые пасти, дробят зубы и забивают раздвоенные языки прямо в черную глотку.
        Оставив в тылу недобитое, но уже издыхающее чудище и трупы конвоиров и соратников (одна женщина и двое мужчин), а также раненого мальчика, потерявшие человеческий вид взбесившиеся «увенчанные» вырываются на платформу.
        Завидев их, старец Навуфей дико визжит и, забыв о благообразии, бросается к остальной пастве - под защиту оружия верных апостолов и архистратигов. Шальная пуля разит пастыря в ногу. Он валится на пол и воет, как побитый пес. Однако падение спасает ему жизнь.
        Архистратиги, не решавшиеся стрелять из-за боязни случайно задеть святого отца, открывают шквальный огонь. На сей раз божественный свет Фохат оказался не на стороне мучеников. Вскоре все они полегли, дорого продав жизни и обелив кровью одежды братии.
        Не скоро еще оправится Белое Братство после кровавой купели, устроенной предназначенным в жертву Агнцем!
        Однако Даньке до того уже не было никакого дела.
        Воспользовавшись тем, что внимание всех отвлеклось на перестрелку, мальчик сполз в туннель и заковылял по рельсам, убираясь подальше от всех этих людей и нелюдей.
        Он шел долго, терзаемый мучительной болью, с каждым шагом теряя силы, пока, наконец, споткнувшись, не упал и не потерял сознание…

* * *
        Несмотря на поздний час, на улицу высыпало много народу. Все хотели посмотреть на последствия случившейся заварушки. Какие-то доброхоты уже отливали водой контуженого близнеца.
        Без особых приключений Макнейли отконвоировал Корда к своему офису. Слева от стола шерифа располагалась неприметная дверь. Макнейли открыл ее, подталкивая арестованного. Джейк вошел, оказавшись в коротком коридоре, по обеим сторонам которого темнело несколько каморок, забранных решетками. Шериф отпер одну из них. Пустынный Лис покорно зашел вовнутрь.
        Макнейли запер дверь-решетку, смерив пленника тяжелым взглядом:
        - Скажи, зачем ты его убил?
        - Мне он не понравился! - спокойно ответил Джейк.
        - Теперь ты понимаешь, как я был прав, когда хотел отобрать у тебя оружие?
        - Я бы все равно бы его убил, голыми руками.
        - Что ж… - шериф выглядел слегка разочарованным, - теперь тебя повесят. Завтра я вызову судью. Полагаю, ему не придется долго с тобой возиться.
        - Не я начал первым.
        - Это не имеет значения. У парня не было огнестрельного оружия, так что твой поступок будет расценен как хладнокровное убийство.
        - Может быть… - кивнул Корд. - Но не раньше, чем завтра утром, ты выпустишь меня и вернешь оружие.
        - Что?!!
        - А ты еще не понял?
        - А что я должен понять?
        - Только я могу справиться со зверем, больше никто.
        Макнейли испытывающе посмотрел на пленника.
        - Через пару дней тебя повесят!
        Затем он развернулся и демонстративно покинул тюремный блок.
        Пожав плечами, Пустынный Лис улегся на неудобную койку. Судя по всему, ложе конструировали для каких-то убогих карликов.
        Джейк знал - зверь снова выходит на охоту.
        У шерифа оставалось все меньше времени.

* * *
        Утром Макнейли собирался посетить телеграф, чтобы вызвать судебного исполнителя. Настроение у шерифа было скверным, потому что целых два года в городе не происходило убийств. И вот снова началось. Сперва непонятный зверь, теперь вот этот ганфайтер.[Букв. «боец с пистолетом» - профессиональный стрелок-наемник на Диком Западе.] Ну почему он силой не отобрал у него оружие?
        Макнейли знал ответ, хотя и всячески избегал его. Шериф попросту испугался, потому что был уверен: попытайся он разоружить Корда силой, тот убьет его так же просто и хладнокровно, как сделал это с одним из братьев Каванах. На своем веку Макнейли редко встречал таких людей, а когда все-таки встречал, то старался обходить стороной. То были настоящие волки среди овец, мнящих себя волками.
        У дома доктора шериф остановился. Ему показалось, что из приоткрытого окна выскользнула тень.
        - Эй, там! - Макнейли выхватил револьвер, всматриваясь в освещенный светом луны переулок.
        У стены соседнего дома стоял человек. Шериф сразу понял, с ним что-то не так. Человек часто дышал, темные капли, срывающиеся с его рук, пятнали дощатый настил мостовой.
        - А ну стой на месте!
        Незнакомец метнулся в сторону.
        Макнейли выстрелил, но пуля ушла в пустоту - в переулке никого не было.
        - Куда же он делся? - вслух спросил шериф.
        Пройдя несколько шагов, Макнейли присел на корточки, чтобы рассмотреть странные пятна на мостовой. Шериф коснулся деревянного настила, затем поднес руку к лицу. Кровь.
        - Фрэнки!!! - Вскочив на ноги, Макнейли бросился к дому доктора.
        Дверь слетела с петель от одного могучего удара. Тяжелые сапоги, звеня разболтавшимися шпорами, гулко застучали по узкой лестнице, ведущей на второй этаж.
        - Фрэнк… Фрэнк, черт тебя побери…
        Дверь в спальню распахнута настежь.
        В дорожке лунного света, словно разорванные куклы, лежали тела доктора и его жены.
        - О господи… - шериф отвернулся, закрывая рот рукой, давя пытающийся вырваться крик.
        На улице ему полегчало. Макнейли по-прежнему сжимал в правой руке бесполезный сейчас револьвер. Сунув оружие в кобуру, шериф побежал к церкви.
        Сонный священник открыл содрогающуюся дверь не сразу, но удары кулаков Макнейли могли разбудить даже мертвого.
        - Шериф? Что случилось? Сейчас второй час ночи, и…
        - Святой отец, созывайте общий сбор!
        - Общий сбор, но почему?
        - Беда пришла.
        - Но я…
        - Делайте, что говорю, и, пожалуйста, не задавайте лишних вопросов. Я все объясню, но потом…
        Внезапно зазвонивший церковный колокол прозвучал, словно гром среди ясного неба, и в души просыпающихся людей заполз липкий холодный страх.

* * *
        Ополчение вышло небольшим, всего двадцать взрослых мужчин и два старика. Вооружились кто чем, в основном - охотничьими ружьями.
        - Ричардсон, твоя группа прочешет северную часть города, - быстро распорядился шериф, - я же с остальными буду идти навстречу к тебе с противоположного конца.
        В свете пылающих факелов ополченцы выглядели словно ночные призраки, вставшие из могил заброшенного кладбища.
        - Кого мы ищем, шериф?
        - Да объясни же нам толком, что происходит?
        - Доктор и его жена мертвы… Задраны неведомым хищником, - коротко ответил Макнейли. - Это уже третий случай. Несколько дней назад старатели нашли растерзанного бродягу в горах у реки, затем семья Барретов, живших на отшибе… Теперь эта тварь добралась и до нашего города.
        Ополченцы подавленно молчали.
        - Значит, мы должны искать животное? - нервно спросил кто-то.
        - Нет, мы ищем человека, - шериф вглядывался в каждое изумленное лицо. - Повторяю, человека. Он странно выглядит, весь в изорванной одежде и в крови. Заметившим - стрелять на поражение.
        - Но, шериф…
        - Если что, всю ответственность беру на себя.
        И ополченцы, разбившись на две группы, принялись обыскивать город.

* * *
        Джейк не спал, кляня себя за то, что сорвался тогда в баре. Последствия глупой ошибки - три человеческих жизни. В три раза больше, чем он вообще мог себе позволить.
        - Что со мной? - тихо спрашивал себя Корд. - Что сделало со мной это ненавистное место? Как же сильно я изменился за все эти годы! И не заметил, как сам стал чудовищем, живя среди таки же жестоких чудовищ. Наверное, именно поэтому и хочу добраться до проклятого золота и сбежать, потому что бегу не из чужой враждебной земли, а от себя.
        Он разговаривал сам с собой, а это первые симптомы прогрессирующей шизофрении. А еще - признак одиночества, тяжкое бремя которого способен нести не каждый.
        Зверь снова убил. Пустынный Лис чувствовал отчаянный ужас жертв, каким-то чудом успевших за долю секунды до смерти осознать, что происходит; порочное наслаждение творящего зло; победоносный рев убийцы. О да, ему знакомы эти чувства, ведь он и сам недавно переживал нечто подобное. Не так сильно, но все же. Почти то же самое он почувствовал, когда стрелял в того тупого и опасного парня, по глупости нарвавшегося на противника, не способного прощать. Рано или поздно он все равно бы напоролся на пулю, и Джейк лишь ускорил его неизбежный конец. От судьбы и впрямь не уйдешь.
        Собрав местных овец, возомнивших себя охотниками, шериф пытался выследить зверя. Глупец, он все еще не понял, что выследить неуловимого убийцу может только Корд. Сколько еще смертей потребуется, чтобы Макнейли, наконец, осознал ошибку? Ведь Пустынный Лис обманул его, не желая сеять в городке излишнюю панику. На самом деле жертв будет куда больше десяти.
        Лежа на неудобной койке и слегка прикрыв глаза, Корд расслабленно дремал, чувствуя нарастающую опасность. В этом городе жили смекалистые ребята. Кое-кто решил воспользоваться вынужденным отсутствием шерифа и свести кое с кем счеты.
        Славная выдавалась ночка, скучать уж точно не придется…

* * *
        С гулким грохотом слетела с петель дверь в офис шерифа. Пустынный Лис открыл глаза, добродушно усмехаясь темноте. В смежном помещении послышались возбужденные голоса.
        В тюремный коридор с масляной лампой в руке ворвался Боб Каванах в сопровождении четырех решительно настроенных парней, вооруженных карабинами.
        - Вот он, ублюдок! - блондин с ненавистью посмотрел на Джейка. - Что, не спится этой ночкой, а, засранец?
        - Ребята, а вы в курсе, что нарушаете закон? - весело поинтересовался Пустынный Лис.
        - Нет, мы оказываем закону услугу, - презрительно скривился Боб. - Страна сэкономит на веревке, да и судебному исполнителю не придется к нам приезжать, потому что мы прикончим тебя прямо сейчас.
        - А по зубам ли вам такое дело?
        - Готовься сдохнуть, пес!
        Каванах вытащил из кобуры «Скофилд» сорок пятого калибра и несколько раз выстрелил в замок камеры. От порохового дыма у людей в тесном помещении защипало глаза.
        Джейка грубо выволокли наружу, и тут же несколько ружейных прикладов хорошенько прошлось по его спине и ребрам.
        - А это тебе за брата! - прорычал блондин, со всего размаха ударяя Корда тяжелой рукоятью револьвера в лицо.
        Затем Пустынного Лиса вывели на улицу и быстро погнали куда-то вглубь темных переулков.
        - Где мы его грохнем, Бобби? - спросил один из парней, нервно озираясь по сторонам. - Нужно поспешить, пока не вернулся Макнейли…
        - На заднем дворе гостиницы, - ответил Каванах. - Там сейчас никого, только старый Хейли, а он глух как тетерев, да и наверняка снова напился, так что о лишних свидетелях можно не беспокоиться.
        Обмякшего Корда без особых проблем дотащили до гостиницы, где бросили в пыль на заднем дворе.
        - Ну, что скажешь напоследок, засранец? - спросил Боб, демонстративно поигрывая револьвером. - Сейчас мы немного покормим тебя свинцом.
        - Да что вам сказать… - улыбнулся окровавленными губами Джейк. - Если честно, то мне совсем не жаль твоего брата. Он был законченным выродком и, возможно, пристрелив его, я спас кому-то в будущем жизнь.
        Ненависть перекосила лицо убийцы. Каванах надавил на спусковой крючок, разряжая в судорожно дергающуюся жертву барабан револьвера. Все шесть пуль попали Корду в грудь. Хлопчатобумажная рубашка почернела. Огромное кровавое пятно росло на глазах.
        Пустынный Лис не двигался.
        Остекленевшие глаза безразлично разглядывали луну.
        Торжествующе улыбнувшись, Боб оглянулся на притихших напарников, а затем для верности несколько раз пихнул Корда ногой.
        - Ну как? Что скажете, парни? Это оказалось намного проще, чем мы думали. Этот кусок дерьма не такой уж и крутой, а?
        Парни прятали глаза.
        - Нужно поскорее убираться отсюда, Бобби, - сказал один из них. - Наверняка выстрелы слышали в городе.
        Каванах быстро кивнул, и через минуту на заднем дворе гостиницы уже не было никого, кроме окровавленного трупа жертвы жестокой расправы…
        Глава 7
        ЖНЕЦ
        Мир стал другим не только по вине радиации. В прошедшей войне использовались новые засекреченные виды оружия, игравшие с человеческим геномом, словно злобный пес с растерзанным котенком. Никто не знал, что это за оружие, но именно из-за него после Катастрофы стали появляться смертельно опасные твари - новые обитатели нового мира. А еще излучение. Оно не исчезло после окончания войны. Излучение продолжало влиять на людей, и если оно их и не убивало, то делало «другими».
        КВЧ - крайне высокочастотные миллиметровые волны, частоты от 30 ГГц и до 300 ГГц. Они могут скрытно на расстоянии поражать определенные центры головного мозга, провоцировать отказ какой-нибудь важной системы жизнедеятельности.
        УВЧ - ультравысокочастотные дециметровые волны, частоты от 300 МГц до 3 ГГц, длина волны от десяти сантиметров до одного метра, а с использованием специальной дополнительной аппаратуры - до километра. Излучение проникает глубоко в ткани организма человека, активируя раковые клетки.
        СВЧ - сверхчастотное излучение, сантиметровые волны, частоты 3 МГц. Направленное облучение СВЧ вызывает подергивание ног, жжение в подошвах, боль в ушах, резь в глазах, щелчки в «гудящей голове», тошноту и головную боль. При очень сильном СВЧ излучении жертва мгновенно поджаривается.
        Ультразвук - длина волны около 0,017 м, частоты выше 30 КГц. Применяется для угнетения иммунной системы организма. При помощи ультразвука можно остановить сердце любого человека, а «прокалывание» отдельных участков головного мозга ультразвуком изымает из памяти необходимые сегменты воспоминаний.
        Инфразвуковое излучение - длина волны около 17 м, частоты ниже 17 Гц. Самым опасным считается промежуток от 6 до 9 Гц. Человеку кажется, что его голова вот-вот взорвется. Звук данной интенсивности вызывает тошноту и звон в ушах, ухудшается зрение, на жертву внезапно обрушивается безотчетный животный страх.
        Возможно, одно из этих излучений (или, быть может, их совокупность?), усиленное специальными экспериментальными установками, и привело к появлению апологетов?
        Творимое суперанималами зло впервые в истории человечества сработало ему на благо.
        Последний парадокс бесславной истории…

* * *
        Наемник Фишер сидел на капоте красной легковушки «Дэу», уплетая дразняще пахнущую тушенку из блестящей металлической банки. Невдалеке от человека расположились несколько светло-рыжих маленьких зубастых существ. Время от времени наемник швырял им куски желтого жира.
        Харон, бегущий по широкому шоссе Московского проспекта, остановился. Он ожидал погони, и погони скорой, но той все не было. Почему фашисты не послали за ним бронетранспортер? Или небольшой карательный отряд, на худой конец? Снова бойцы Жданова? Очередная диверсия в стане врага?
        - А я вот тебя жду! - весело сообщил Фишер, облизывая ложку. - Пока тут сидел, все думал о глубине человеческой глупости.
        Апологет подошел ближе; наемник удивлял при каждой новой встрече. Коварный и очень опасный союзник: постоянно себе на уме, правая рука главы Круга, опять же.
        - По обеим сторонам проспекта аномальные зоны, - предупредил Харон, оправляя съехавшие набок светозащитные очки. - Зря ты снял респиратор, дружище.
        - Завтрак важнее!
        - Ну-ну…
        - От кого бежишь?
        - От людей.
        - От тех, что хуже монстров?
        - Кажется, ты что-то там говорил о глубине человеческой глупости?
        - Точно! - подтвердил Фишер, зашвыривая пустую банку в ближайший сугроб. - Вот, скажем, известный миф о райском яблоке с Древа Познания, которое съела любопытная Ева. Ведь на самом деле нигде в Библии «плод» не был назван «яблоком». Конечно, при определенном стечении обстоятельств это могло быть и яблоко. В той же степени, что и манго, слива или груша. Однако позорное клеймо получило почему-то именно яблоко. Или вот совершенно идиотский миф о том, что французский император Наполеон был недомерком. Огромное количество высокоученых ослов твердо уверены, что непомерные амбиции Наполеона являются своего рода компенсацией за его небольшой рост. На самом же деле рост Бонапарта составлял пять футов и семь дюймов, по-нашему это метр шестьдесят восемь. Выше, чем у среднего француза тех лет.
        - Зачем ты меня ждешь? - Харон присел рядом с наемником и, вытащив из рюкзака бинокль, принялся осматривать проспект. - Говори быстрее, мне нельзя здесь долго оставаться.
        - Рейдеры пригнали на станцию Маршала Жукова партию свежих рабов, - ответил Фишер.
        - Среди них есть несколько мальчишек.
        - Почему на Маршала Жукова?
        - Там обитает «Племя», секта белых вудуистов.
        - Зачем им дети?
        - Да кто ж их знает? Рабы нужны всем. Ну а что касается детишек… может, для жертвоприношений? Хирург - это лидер сектантов, - совсем сумасшедший, однако, несмотря на это, Круг уважает. Можешь смело идти прямо к нему в подземное логово. Попросишь, чтобы устроил рандеву с детишками.
        - Это все?
        - Пока да.
        - Может, проводишь меня до Маршала Жукова? Помощь мне сейчас не помешает.
        - Прости. У меня дела.
        - Да? И можно поинтересоваться, какие?
        - Наши разведчики пропали. Пять человек. Как раз где-то в этом районе.
        - В таком случае, прощай.
        - До встречи, - улыбнулся Фишер.
        Харон поспешил дальше сквозь лабиринт мертвых автомобилей. Через пару минут обернулся. Наемника у красной «Дэу» уже не было.

* * *
        Невдалеке виднелся перекресток бульвара Богдана Хмельницкого. Апологет сбавил темп, и тут со стороны развалин спального района послышалась автоматная очередь. Харон снова припал к биноклю. Рядом с полукруглым зданием экспериментального центра по легкой атлетике шел бой. Четверо сталкеров отчаянно отстреливались от чего-то невидимого, став полукругом спина к спине. Неожиданно один из бойцов выронил автомат и, нелепо взмахнув руками, взмыл в воздух. Перекувырнувшись, тело человека с силой ударилось о землю. Такая же участь постигла еще одного сталкера. Невидимый противник легко подхватывал отчаянно отстреливающихся людей, швыряя их, словно тряпичные куклы.
        Апологет навел резкость, заметив сгустившийся воздух рядом с оставшимися в живых сталкерами. Чем он мог им помочь?
        Харон опустил бинокль.
        Выстрелы стихли.
        Помогать было уже некому.
        Один из припаркованных на дальней стороне улицы автомобилей со скрежетом смялся, просев вниз. Веером выстрелили в стороны мелкие осколки лопнувшего лобового стекла. Секундой позже еще одна машина превратилась в бесформенную груду металла, будто кто-то огромный наступил на ржавую обледеневшую крышу.
        Апологет побежал.
        Невидимый враг выбрался на широкую проезжую часть. За спиной разлетались в стороны перегородившие проспект автомобили. Перекресток бульвара Богдана Хмельницкого был уже рядом.

«Успеть, обязательно успеть!» - мысленно уговаривал себя Харон, надеясь, что охотничьи угодья невидимого убийцы заканчиваются границей аномального пятна.
        Внезапно все стихло.
        Апологет обернулся.
        След из раскуроченных машин обрывался в десяти метрах за его спиной. Загадочный преследователь растворился в воздухе. Харон огляделся по сторонам, сообразив, что успел пересечь перекресток.
        Будь он проклят, если когда-нибудь еще раз сунется сюда!

* * *
        Около станции Советской Армии располагался Двадцать седьмой форт. Высокие металлические ворота, крепкая кирпичная стена. Поселение включало территорию бывшего рынка и небольшого, восстановленного после Катастрофы здания торгового центра. Достав из потайного кармана запасной паспорт, Харон спокойно прошел местный блокпост, беспрепятственно проникнув за высокие ворота.
        Его сразу же поразило количество солдат Торговой Конфедерации, снующих в бурлящей толпе. Темно-синяя форма, нашивки с изображением герба Харькова (на зеленом фоне серебряный кадуцей и желтый рог изобилия). Интересно, что эти ребята здесь делают? Может, решили тихой сапой присоединить местный форт к Конфедерации? Конфедерация - сила. Есть ли у них апологеты, Харон не знал, но наверняка есть.
        Никто в здравом уме никогда не трогал конфедератов, потому что они - желудок, сердце и легкие разрушенного войной Харькова. Они реставрировали оружие, производили пищевые продукты, фильтры для респираторов, одежду и прочее, без чего люди давно бы уже погибли. Ходили слухи, что Конфедерация собирается расширяться. Быть может, как раз за счет маленьких независимых фортов. Впрочем, местные разборки Харона интересовали в последнюю очередь. Сейчас его главным образом занимало, как раздобыть холодное оружие и батарейки к CD-плееру. Мешочек с патронами, как и фотографию с семьей, фашисты при обыске не отобрали.
        Местный рынок поражал разнообразием. Апологет сразу же нашел лоток с холодным оружием, приобретя у плутоватого вида кавказца тяжелый охотничий нож с отличной центровкой. Поиски батареек заняли чуть больше времени. Какие-то скользкие типы обещали их продать, но при этом пытались настойчиво увести покупателя в какой-нибудь отдаленный уголок. Харон, понятное дело, на этот примитивный развод не велся, пару раз хорошенько обложив слишком ретивых «помощников». Батарейки нужного типа - товар редкий и дорогостоящий. Если человек его ищет, значит, он при патронах. Наконец поиски увенчались успехом. В небольшой деревянной халупе, зовущейся «Комиссионный», апологет купил элементы питания для драгоценного плеера. Мешочек с патронами похудел больше чем наполовину.
        Пообедав в местной забегаловке (грибной суп, жареная курица, вареные яйца), апологет, минуя очередной блокпост, покинул форт, направившись в сторону проспекта Маршала Жукова. На душе было мирно и спокойно. Безумно дорогой обед, которым он решил себя побаловать, сделал свое дело.
        Впереди ждала станция таинственной сектантской группировки «Племя».

* * *
        Развернув на капоте ближайшего автомобиля подробную сталкерскую карту, Харон рассматривал переплетение харьковских улиц. Справа от Московского проспекта шли железнодорожные пути, слева - полуразрушенные высотки района Новых Домов. Высотки на карте обведены красным, значит, туда лучше не соваться. На перекрестке с улицей Харьковских Дивизий стоял маленький значок - зеленый, перечерченный крест-накрест круг. Так сталкеры обозначали спуски в коллекторы, соединенные с метро. Пожалуй, стоило рискнуть. Второго шанса жизнь ему не предоставит. То, что он чудом спасся от невидимки, уничтожившего неизвестный отряд сталкеров, наверняка исчерпало годовой запас феноменального везения. Харон принял решение и, сложив карту, поспешил к следующему перекрестку. Все-таки для продолжительных рейдов по поверхности ему следовало одеться теплее. В левый бок впилась маленькая игла, тело болезненно реагировало на непривычную нагрузку. Дыхание с хрипом вырывалось из влажного респиратора, светозащитные очки запотели. Онемевшие от холода пальцы нащупали в кармане куртки коробочку с нитроглицерином. Слава богу, на месте. Если
что, он примет очередной желатиновый шарик, но пока лучше повременить.
        Добежав до перекрестка, Харон остановился и снова вытащил из рюкзака карту. Люк коллектора должен находиться рядом с безымянным памятником, от которого остался один лишь плоский постамент, заваленный каменным мусором. Чуть дальше, прямо посредине проспекта, в асфальте зияла огромная заснеженная воронка, делая дальнейший путь невозможным. На карте воронка обозначена не была; получается, образовалась сравнительно недавно. Теперь не оставалось иного выхода, кроме как лезть под землю. Идти через жилой массив - чистое самоубийство, о чем недвусмысленно намекала карта. Раз люк коллектора обозначен на карте, значит, сталкеры часто им пользуются. Апологет принялся внимательно изучать перекресток. На огромной глыбе вывороченного из земли бетонного монолита алел еще один сталкерский символ - напоминающий пропеллер самолета знак радиационного заражения. Толстая стрелка под знаком указывала вниз.
        Поддеть широким лезвием ножа тяжелую рифленую крышку люка удалось лишь с третьего раза. Харон с трудом отвернул чугунный блин в сторону, с любопытством заглядывая в пахнущую сыростью тьму. Ржавые металлические скобы уходили в неизвестность. Апологет включил фонарь, приобретенный в двадцать седьмом форте вместе с батарейками к плееру. Дно недалеко, глубина коллектора метров семь, не больше, но если с такой высоты навернешься - наверняка сломаешь шею. Внизу едва слышно журчала вода.
        Потуже затянув лямки рюкзака, Харон начал спуск.

* * *
        Туннель от Советской Армии до Маршала Жукова не был освещен. Апологет добавил мощности тусклому свету дорогого диггерского фонаря. Окружающая тьма нехотя разошлась. Увитые кабелем тюбинги сочились влагой, потолок покрывал иней. Со стороны Маршала Жукова дул холодный сквозняк, неся странные, щекочущие ноздри запахи. Харон смог уловить сладковатый аромат разлагающейся плоти. Чего доброго наткнешься на какую-нибудь флуктуацию, хотя обостренные чувства говорили об обратном. Несмотря на кромешную тьму, туннель выглядел безопасным. И все-таки что-то ощущалось… что-то эфемерное, будто брошенный мельком из тьмы внимательный оценивающий взгляд. Апологет вспомнил жуткую байку о «блуждающем туннеле», которого нет ни на одной карте. Туннель сам выбирал одинокую жертву, играя с ней, как кошка с мышкой. Чаще он убивал человека, навеки проглатывая его, заставляя до потери последних сил блуждать по кругу в поисках несуществующего выхода к ближайшей станции, но иногда мог помочь срезать путь до желанной цели. В этом случае можно было за несколько минут попасть в совершенно противоположный конец метро, благополучно
минуя все мыслимые опасности и ловушки. Харон однажды встречал такого человека. Человека, которому якобы удалось проделать страшный путь до конца. Седой старик утверждал, что ему двадцать лет. Туннель все-таки взял с него плату за проезд.
        Быть может Харон уже в этом туннеле?
        Как же определить, что ты в нем?
        Одиночество и тьма - благодатная пища для сумасшествия. Так уж устроен человек: он не может быть долгое время один. Он - стадное животное, потому что стадо сулит безопасность. Даже в таком страшном месте, как харьковское метро. Потому что смерть может промахнуться, выхватив из толпы кого-то другого, но не тебя. А вот когда ты один, удар наносится с хирургической точностью. Промахнуться невозможно.
        - Все, с меня хватит! - апологет присел на шпалы, положив фонарь у ног.
        Затем извлек из-за пазухи плеер, осторожно вставив в паз новые батарейки. Харон надел наушники, касаясь заветной кнопки «play». Он выбрал «The Gathering» альбом
«Mandylion», бесспорный шедевр, ставший законодателем звука для целого направления тяжелой готической музыки. Чарующий голос Аннеке,[Аннеке ван Гирсберген (род.
1973) - вокалистка группы «The Gathering» в 1994-2007 гг.] казалось, летел сквозь непроницаемую тьму туннелей, пронзая мрак острым кинжалом безысходности, перенося в совсем другой мир, мир золотых песков и мистических откровений. Если волшебство где-то еще существовало, так это только в музыке, способной лечить израненную душу лучше любых лекарств.
        Страх отступал, не в силах устоять под напором тяжелого плотного звука электрогитар. Тьма принимала правила навязанной игры, подстраиваясь под депрессивный саундтрек, лишающий надежды и одновременно дарующий ее.

* * *
        Сумасшедшего вида старик, вооруженный старым обрезом, дежуривший на сторожевой заставе Маршала Жукова, даже не стал спрашивать документы, безразлично скользнув взглядом по вышедшему из туннеля незнакомцу. Харон выключил плеер и, спрятав наушники, поднялся на платформу.
        - Ты чего документы не проверяешь, отец? - не удержавшись, спросил апологет.
        - А мне оно надо? - удивленно ответил старик. - Вижу, что ты не мутант или тварь какая зубастая. Добрым людям вход на нашу станцию всегда открыт.
        - А откуда ты знаешь, что я добрый человек?
        - Тебя глаза выдают! - усмехнулся часовой.
        Что и говорить, забавный дедушка, совсем не похож на полоумного маньяка. Как же они здесь выживают? Может, среди сектантов затаился неизвестный Кругу апологет?
        Станция Маршала Жукова небольшая, рифленый потолочный свод поддерживают квадратные колонны, облицованные серым мрамором, стены выложены красивой розовой шестиугольной плиткой. В качестве освещения - многочисленные факелы, закрепленные в металлических скобах на стенах.
        Раздавшийся удар колокола заставил Харона вздрогнуть. Апологет попытался определить, откуда исходит звук, заметив на ступеньках в дальнем конце освещенной факелами платформы высокого человека странной наружности: длинные черные волосы, обнаженный торс украшен замысловатыми татуировками. И как это ему не холодно? Из окружающей перрон тьмы выходили закутанные в невообразимые лохмотья люди.
        - Кто это? - апологет повернулся к ковырявшемуся в нечесаной бороде старику.
        - Наш духовный лидер, великий бокор, - ответил старик, давя черными ногтями отловленную гниду.
        - Великий бокор? Что это значит?
        - Бокор - колдун Вуду, практикующий пьетро - черную магию, связанную с проклятьями, смертями и отмщением. Его личный покровитель сам Эшу да Капа Прета,
«Эшу в черном плаще», бог смертельных анафем и порабощения. Повелитель зомби. Может, ты хочешь еще что-то узнать, чужак? Лучше найди меня позже после «урока познания».
        - «Урок познания»? Но что это?
        - Ступай и сам все увидишь!
        Заинтригованный Харон поднялся на платформу.

* * *
        - Однажды бог Замби сотворил все сущее! - торжественно объявил со своего импровизированного возвышения черный колдун. - Три дня он работал не покладая рук, а потом все-таки надумал отдохнуть. Он отдыхал весь четвертый день, а на пятый решил вернуться и посмотреть, что же там у него получилось. Узрев мир, Замби пришел в ужас, решив никогда больше на него не смотреть. Он отвернулся от своего творения, зарекшись с тех пор когда-нибудь отдыхать. А что же, вы, братья мои, спросите, стало с людьми?
        Колдун обвел взглядом замершую толпу.
        - Люди стали жить сами по себе. Итог вы видите! Помните, что каждой человеческой потребности соответствует свой бог. Думаете, боги ушли, ужаснувшись деяниям неразумных детей? Нет, это не так. Боги всегда обитали на перекрестках, и, чтобы их вызвать, нужно всего-навсего провести особый обряд. Я называю этот обряд
«открывание перекрестков». Как только перекрестки открыты, следует сразу же обратиться к нужному богу. Выбирайте с умом и осторожностью, ибо боги не любят, когда их беспокоят попусту. Огун заведует всем, что связано с железом и большими машинами. Когда-то он управлял огромными механическими чудовищами, передвигающимися по сосудам метро, но потом эти чудища издохли, ибо не стало жизненной силы в стальных дорогах под ними. Йеманжа, мать всех духов, покровительствует гордыне и богатству. Эшу Шанго - бог грома и земных сотрясений. Когда-то у него была великая армия непобедимых воинов, сражавшихся с зомби.
        - Охренеть! - тихо проговорил совершенно потрясенный Харон.
        - Есть ли среди вас нуждающийся в помощи богов? Ибо сегодня утром я снова открыл перекрестки!
        Из толпы неуверенно вышел молодой человек в испятнанной застарелой кровью милицейской камуфляжной куртке.
        - Назовись, недостойный!
        - Меня зовут Михаилом! - испуганно проговорил парень, затравленно поглядывая по сторонам.
        - Что именно ты просишь у великих богов?
        - Мне изменяет молодая жена! Я хочу прекратить это раз и навсегда.
        Апологет ожидал взрыва дружного хохота, но вопреки ожиданиям этого не произошло. Закутанная в лохмотья толпа хранила гробовое молчание.
        - Боги услышали тебя. Они внемлют твоей просьбе. Нечестивица будет исправлена. Мне нужна бутылка водки! - неожиданно объявил черный колдун, и Харон, не удержавшись, засмеялся.
        Колдун пристально поглядел на чужака. Из толпы вышел немолодой мужчина и, поклонившись, передал длинноволосому бутылку с мутной жидкостью. Колдун выдернул пробку и, поведя носом, удовлетворенно кивнул.
        - Самогон тоже подойдет… Итак, я вызываю тебя, Эшу да Капа Прета!
        Из-за спины колдуна появились две невысокие девушки в черных одеждах. Они зажгли установленные прямо на мраморных ступеньках свечи, между которыми длинноволосый поставил емкость с сивухой.
        - Теперь принесем жертву!

«А вот это уже интересно!» - обрадованно подумал апологет, ожидая, что сейчас на платформу выведут купленных у работорговцев мальчишек.
        Однако вместо мальчишек одна из прислужниц в черном принесла живую курицу и точным ударом ножа отсекла ей голову, поливая брызжущей кровью бутылку со спиртным.
        - Этот напиток нужно растянуть на целый месяц, - сообщил довольный ходом церемонии колдун. - Обязательно раздели его с женой. Давай ей пить три раза: в начале следующего месяца, в середине и в конце. Выпив напиток, жена навеки перестанет тебе изменять. Ступай же с миром!
        Парень подхватил бутылку и, почтительно поклонившись, растворился в толпе.
        Колдун поманил Харона пальцем.
        Апологет подошел ближе.
        - Я вижу новое лицо в нашем уютном тесном мирке, - тихо проговорил бокор. - Человек скептического ума решил посетить обитель древней магии вуду. Скажи, что привело тебя к нам?
        Вместо ответа Харон показал металлический жетон.
        - Так ты из этих… - разочарованно вздохнул длинноволосый. - Ваши цели и методы мне сугубо противны, но я никогда не отказываюсь от сотрудничества с более сильным противником. Как гласит древняя мудрая поговорка, держи друзей своих рядом, а врагов еще ближе.
        - Хирург, если не ошибаюсь? - на всякий случай уточнил апологет, рассматривая удивительные татуировки на груди местного лидера.
        - Лучше называй меня бокором.
        - У вас занятные тату! Что-то очень знакомое… сублимации сексуальных кошмаров одного известного в прошлом швейцарского художника.
        - Ты прав, чужак с поверхности, - улыбнулся бокор. - Честно говоря, не ожидал встретить в метро подобного знатока. Мои татуировки - репродукции картин гениального Ганса Рудольфа Гигера, великого биомеханика зла.
        У апологета на счет гениальности швейцарского художника имелось несколько иное мнение, но он благоразумно промолчал.
        - Вы действительно верите во все это? - спросил Харон, с опаской оглядываясь на зловеще безмолвную толпу. - Я имею в виду магию вуду?
        - Людям необходима надежда, - пожал плечами длинноволосый. - Некий прочный штырь, на котором вращается хрупкая вселенная. Без этого штыря человек ничто, испуганное верещащее животное у входа в черный, кишащий кровожадными монстрами туннель.
        Честно говоря, такого ответа Харон не ожидал.
        - Вы думаете, все это ложь, - грустно продолжил бокор. - Отнюдь, это не так. Кое-что, возможно, да. Но не все.
        - Вы в прошлой жизни были врачом?
        - Все верно. Но в метро моему умению места не нашлось.
        - Как так?
        - Я был нейрохирургом.
        - Но вы все равно моли бы помогать людям…
        - Мои незримые покровители запретили делать это!
        Харон чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он так и не смог раскусить этого загадочного человека, страдающего, судя по всему, тяжкой формой неизлечимой шизофрении.
        - Меня интересуют мальчишки в возрасте десять-двенадцать лет…
        - У нас на станции мало детей, - ответил бокор.
        - А те, которых вы недавно приобрели у рейдеров?
        - Мы уже принесли их в жертву Эшу да Капа Прета.
        - Что?
        - Всех, кроме одного, - зловеще улыбнулся колдун и, выхватив из-за спины длинный нож, попытался ударить Харона в горло.
        Апологет увернулся, отводя крепкую, как стальной прут, руку бокора в сторону.
        Вибрирующий гул сотряс мраморный пол станции.
        Коптящие на стенах факелы одновременно погасли.

* * *
        То был отнюдь не сквозняк. Огонь просто взял и иссяк. На станции началась паника. Харона грубо толкнули, и он упал, успев выставить руки. И в этот самый момент из ближайшего туннеля снова раздался протяжный вибрирующий вой.
        Что-то смутно знакомое.
        Что-то из прошлого.
        Так сигналил приходящий на платформу поезд, если не собирался останавливаться на станции.
        - Он, наконец, пришел! Он явился, братья и сестры! - истошно кричал во тьме колдун, заглушая вопли перепуганных людей. - Великий день избавления настал. Наши ежедневные молитвы, наконец, услышаны. Мудрый Огун прислал за нами своего возлюбленного Жнеца. Он заберет нас всех в лучшую жизнь! Туда, где чистое синее небо и вечный белый свет. Повелитель железных машин раскрывает перед нами свои щедрые объятия!
        Действуя на ощупь, Харон отполз к ближайшей колонне, опасаясь, что его попросту затопчет обезумевшая толпа.
        А к станции Маршала Жукова подходил поезд.

* * *
        С подобной флуктуацией Харон никогда еще не сталкивался, более того, он никогда о ней ничего не слышал. То, что происходило, не укладывалось ни в какие рамки. Что это? Массовая галлюцинация? Апологет догадывался, что проклятый маньяк-бокор вполне мог распылить по вентиляционной системе какую-то сильнодействующую гадость, дурманящую рассудок. Харон понимал это, но от «понимания» не становилось легче - животный страх лишь нарастал, и оставалось только служить простым статистом на этом чудовищном безумном спектакле человеческого отчаяния.
        Поезд был уже на станции, издавая давно забытый людьми звук, который сейчас внушал один только ужас. Длинная сине-зеленая змея вагонов медленно выползала из туннеля.
        Черные провалы окон кабины машиниста…
        Стекла вагонов сияют слепящим светом…
        Внутри блестящие поручни и пустые сиденья кресел, обтянутых коричневым кожзамом. Как же все реально!
        Быть может, это не галлюцинация?
        Но если не галлюцинация, тогда что?
        Состав останавливается. Двери уходят в стороны. Бьющий изнутри свет освещает платформу и мечущихся людей. Харон проворно ползет в сторону. Нужно всего лишь спуститься на пути соседней ветки, и он спасен. Но откуда такая уверенность? Предчувствие? Звериное чутье? Нет, это что-то другое. Будто кто-то невидимый вкрадчиво нашептывает на ухо, подсказывая единственно верный путь к спасению.
        Пространство вокруг вибрирует. Чудовищный ветер, вырывающийся из открытых дверей вагонов, затягивает людей вовнутрь. Апологет переваливается через мраморный бортик, грузно падая на рельсы. Затем все-таки встает и, приподнявшись, заглядывает на платформу.
        А на платформе царит кромешный ад.
        Чудовищный поезд пожирает людей, превращая тела в багровую кашу. Внутри вагонов вращаются призрачные лезвия гигантского блендера. Брызги крови пятнают стекла вязкой массой, стекая вниз. Апологет сгибается пополам. Его выворачивает прямо на шпалы.
        Автоматические двери закрываются. Поезд трогается с места, медленно набирая ход.
        Монстр насытился, с удовольствием переваривая богатую добычу. Железная махина уходит в туннель к станции Московский Проспект. Тоскливый вой гудка.
        Удаляющаяся дробь стальных колес.
        Вибрирующее туннельное эхо.
        Отдышавшись, Харон с трудом взбирается на платформу.
        Станция абсолютно пуста.
        На стенах ровно горят изготовленные из вымоченного в бензине тряпья факелы.
        Глава 8
        НЕОКОНЧЕННАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
        Тихий ласковый голос старательно выводит слова странной песни. Мелодия убаюкивает и успокаивает.
        Теплые волны куда-то несут вдруг ставшее необыкновенно легким тело. Тяжелые веки не в силах разомкнуться, чтобы посмотреть, кто же это поет.
        Ну и пусть.
        Неважно, кто.
        Лишь бы песня не заканчивалась.
        Ведь от нее так хорошо. Так бы лежал и слушал, слушал до бесконечности…
        В горнилах Хаоса цирконием распяты
        Проникновенно сжаты пальцы синих рук
        И с бесконечной грустью смотрит с полугряды
        Мой бледный полумрак, касаясь губ.
        Даньке не так часто пели песни. Отец все больше играл на акустической гитаре. В основном серьезную инструментальную музыку. То печальную, заставляющую малолетнего слушателя шмыгать носом, то взрывную, зовущую на подвиги и безумства. А вот с пением как-то не задалось. «Бог не дал голоса», - отшучивался Карел. Иногда, когда отец отлучался и Даню поручали попечительству тети Светы, та, укладывая детей спать, напевала им что-то. Но ее голос, звонкий и раскатистый, больше мешал спать, чем убаюкивал.
        А этот…
        Взлетают брови-бабочки к ресницам
        Лощенным черным прахом и экстазов
        Отравленная смогом вереница
        Слетает с канта слов как амилаза.
        На паутине волоса седых вершин
        Разбавленная яркими листами
        Радужка глаза мерится в аршин
        И плачет в горне мертвыми слезами.[Стихотворение Камилы Назыровой.]
        Странное и непонятное слово «брови-бабочки» смешит. Данька фыркает, и дрема девается неведомо куда. Глаза раскрываются…

* * *
        При виде жуткого существа, склонившегося над ним, мальчик дернулся и вскочил на ноги. Нескладная фигура шарахнулась в сторону, испуганно всхлипнув и закрывшись короткими руками. В нос ударила волна омерзительной вони. Данила, не удержавшись, громко чихнул.
        Остатки сна улетучились вместе с чихом. В голове прояснилось.
        - На здоровье, - добродушно пожелало чудовище, отнимая ладони от лица и с опаской глядя на парнишку.
        - Спасибо, - машинально ответил Даня, разглядывая незнакомца.
        Странное существо напоминало ребенка. Лицо покрыто темно-коричневой шерстью. Большой приплюснутый нос с шумом вдыхал воздух. Маленькие глаза с интересом глядели на человека. Данила заметил, что у существа имелось по два века вместо одного.
        Взгляд ребенка заметался по покрытому серой плиткой грязному полу в поисках хоть какого-нибудь оружия. Заметив лежащую неподалеку палку, Данька схватил ее и воинственно выставил перед собой.
        - Не подходи! - рявкнул угрожающе.
        Незнакомец печально вздохнул и покачал головой:
        - Вот и делай вам, людям, добро. Вы все равно за оружие хватаетесь…
        - Что тут у вас, Серый? - донесся из-за спины Дани грубый голос.
        Быстро обернувшись, ребенок увидел еще одно точно такое же создание. Только повыше ростом и постарше годами, чем первое. Шерсть его уже изрядно присыпало серебром.
        Мальчик и этому пригрозил дубинкой. В ответ мутант удивленно вздел брови вверх и фыркнул. И в этом его фырканье слышалось столько неодобрения и обиды, что Данька поневоле устыдился и опустил палку. Чуть-чуть.
        - Все в порядке, Аня, - успокоил первый монстр второго. - Он просто испугался.

«Аня?! - удивился парнишка. - Так это… женщина?.. Или, может, самка? Тьфу ты, как тут у них…»
        Присмотревшись, он и впрямь заметил некоторые… хм… физиологические различия между двумя особями.
        - Бедный детеныш, - проскрипела женщина. - Ты, наверное, потерялся? Или от кого-то убегал?
        - Где я? - буркнул Даня, невежливо отвечая вопросом на вопрос. - И кто вы такие?
        - Это станция Научная, - обвел рукой пространство вокруг Серый. - Здесь наше жилище. Ну, а кто мы такие…
        Он задумался, озабоченно почесывая затылок.
        - Мы уже и сами не знаем, кто мы, - хмуро молвила Аня. - Когда-то, как и ты, были людьми. Но проклятый новый мир сделал из нас то, что ты сейчас видишь.
        Всхлипнула и отвернулась.
        Мальчику стало вдруг жалко этих несчастных. Не то чтобы он потерял бдительность и поверил в миролюбие и безобидность мутантов. Нет, дудки, его так просто не проведут, давя на чувства. Люди и монстры из метро - вечные враги. Однако что-то шевельнулось в груди.
        - И много вас здесь?
        - Много, - утвердительно кивнул Серый, нервно сжимая и разжимая ладони с растопыренными пальцами. - Три десятка. А может, и больше. Увидишь сам.
        - А как я здесь очутился? - этот вопрос больше всего волновал паренька.
        - Мы вышли на охоту… - начала Аня.
        - Крыс набить, - встрял Серый, но получил от подруги ощутимый подзатыльник и, обиженно сопя, замолчал.
        - Не перебивай! Да, так вот, вышли на охоту… - покосилась на приунывшего соплеменника и добавила, - крыс набить…
        - Мы из них такую бастурму делаем, пальчики оближешь!
        Еще один подзатыльник, и снова оскорбленное сопение.
        - …И в туннеле, ведущем в сторону Госпрома, нашли тебя, раненого. Подобрали, перевязали и принесли сюда…
        Данила удивился. Чтобы мутанты проявили такую небывалую доброту по отношению к своим непримиримым врагам-людям? Чудно и непривычно. Как правило, монстры убивают попавших к ним в лапы людей. А эти вот… Какие-то они… неправильные, что ли? Или это какая-нибудь хитрость? Коварный план?
        Его ведь и правда ранили, когда часть «белых братьев», обезумев, напала на своих мучителей, отобрав у них оружие. Вот, и окровавленная повязка из грязного куска материи на левом плече. Но отчего-то рана не болит. Так, что он даже позабыл о ней.
        Ощупав поврежденное место, а затем и осмотрев его, Данька изумился еще больше. Никаких следов ранения он не заметил. Даже следа не осталось. А ведь пуля прошла навылет, так что две дырки точно образовались. Иначе откуда взялась кровь, и с чего он ослабел и потерял сознание?
        Возможно, целебные снадобья спасших его мутантов способствовали скорейшему заживлению. Как же это еще называется? Ага, вспомнил, регенерация.
        Регенерация?
        Так ведь это прямо как у Пустынного Лиса.
        Помянув любимого героя, мальчик нахмурился. Действительно ли он видел и слышал Джейка Корда, или это Навуфеево пойло так на него подействовало? Надо будет подумать…
        - А зачем подобрали-то? - спросил Данила, недобро глядя на мутантов и красноречиво поигрывая палкой. - Тоже, небось, в жертву какому-нибудь своему богу принести хотите?
        Спросил и поежился при воспоминании о жутком двухголовом чудище с Госпрома.
        Мутанты переглянулись между собой и в который раз пожали плечами, а женщина даже совсем по-человечески покрутила пальцем у виска.
        - Тогда для чего? - настойчиво поинтересовался парнишка.
        - Ты ма-аленький, - певуче протянул Серый.
        Совсем так, как он пел странную колыбельную.
        - И что? - не понял Даня.
        - У нас нет малышей… детей… - всхлипнула Аня. - Совсем нет… Не рождаются… А хочется же…
        И она разревелась. Громко, надсадно, сотрясаясь всем телом. Серый подошел к подруге и, обняв за плечи, принялся нашептывать ей на ухо что-то ласковое. Потом, ткнув пальцем в сторону Даньки, что-то быстро затараторил. Аня насторожила ушки, затем кивнула и тихо поинтересовалась у мальчика:
        - Ты, кстати, не голоден? Кушать хочешь?
        У парня при упоминании о еде тут же заурчало в животе. И хотя перспектива оказаться накормленным непонятной «бастурмой» из крысятины его не прельщала, он кивнул.
        - Ну, так пойдем скорее, - зацепила его под руку женщина и куда-то поволокла.

* * *
        Немного выждав, Пустынный Лис пошевелился, поднеся к лицу окровавленную руку. Рука выглядела жутковато, особенно в лунном свете. Затем Джейк без особого труда сел, приняв вертикальное положение, и, стянув мокрую рубашку, посмотрел на мерно вздымающуюся грудь. Пули выходили из тела по одной в том порядке, в каком вонзались в плоть. Корд всегда любил с каким-то садистским удовольствием наблюдать за этой метаморфозой. Боли не было, кожу немного щекотало, но не более того. Через пару минут Пустынный Лис уже держал в руке шесть тяжелых цилиндров. Сорок пятый калибр. С близкого расстояния они должны прошивать человека насквозь, но убийцы, разумеется, не обратили на это внимания.
        Еще немного полюбовавшись свинцовыми подарками, Корд сунул пули в правый карман штанов. Такие трофеи он всегда подбирал с места очередного воскрешения, собрав приличную коллекцию. Каждая пуля по-особому дорога, потому что несет яркие воспоминания тех мест, где Джейк однажды побывал. Конечно, его убивали не в каждом американском городке, но нарываться на неприятности он умел чаще других.
        Рубашку жаль, почти новая, придется теперь выбросить. На голой мускулистой груди не осталось ни единого шрама, даже крови и той не было. Что ж, придется так и идти через ночной город голым по пояс.
        Пустынный Лис еще раз взглянул на желтый глаз луны и, дурашливо отсалютовав ей, медленно покинул гостиничный двор. Через десять минут он уже заходил в офис шерифа. Макнейли по-прежнему не было. Корд неспешно проследовал в камеру с изувеченным замком на решетчатой двери и, завалившись на жесткую койку, расслабленно задремал.

* * *
        Ночные поиски так и не увенчались успехом. До пяти часов утра уставшие горожане прочесывали улицы города, но так ничего и не нашли. Раздосадованный неудачей шериф отпустил мужчин по домам, направившись в офис. Сердце Макнейли предательски екнуло, когда он увидел сорванную с петель дверь. Значит, пленник сбежал, и теперь пропала последняя надежда уничтожить проклятого зверя.
        Шериф ворвался в офис, недоумевая, как арестанту удалось улизнуть. Каково же было удивление, когда он заметил в камере голую спину умиротворенно спящего Корда. Макнейли не верил глазам. Замок на решетчатой двери отстрелян, на полу многочисленные следы. Что же тут, в конце концов, произошло?
        - Эй, парень, просыпайся!
        Пустынный Лис сладко потянулся, поворачиваясь к шерифу.
        - А это вы, дружище. Наверное, выдалась тяжелая ночка?
        - Что здесь случилось, черт побери? Почему выломаны двери? Что все это значит?
        - Как много вопросов, шериф… К счастью, я могу на них ответить. Пока вас не было, меня навестили несколько крутых ребят во главе с братом убитого мною задиры. Они хотели устроить небольшой показательный самосуд, но чуть позже устыдились своих преступных намерений и, вежливо извинившись, покинули сию гостеприимную обитель сурового закона.
        - Ты что, издеваешься? - Макнейли положил руку на рукоять револьвера. - Повторяю вопрос, что тут произошло?
        Корд молчал, весело разглядывая багровеющего шерифа.
        - Где твоя рубашка?
        - Парни забрали, уж больно сильно им понравился фасон.
        Казалось, прямо сейчас раздастся скрип, с которым извилины шерифа тяжело проворачивались в седой голове. Джейк был уверен, что Макнейли сорвется и попытается его ударить, но шериф, как ни странно, сдержался. Как-то разом обмякнув, он тяжело облокотился о каменную кладку камеры:
        - Зверь снова убил.
        Пустынный Лис перестал улыбаться:
        - Кто на этот раз?
        - Доктор с женой.
        - Я предупреждал вас.
        - Да-да, я помню.
        - Значит, вы меня отпустите?
        - Отпущу?!! Черт побери, да ты и сам мог тысячу раз уйти отсюда сегодня ночью, но почему-то остался. Скажи, почему?
        - У меня старые счеты с этим… человеком, шериф.
        - Я видел его… проклятого выродка. Хотел пристрелить, но когда нажал на спусковой крючок, ублюдка на прежнем месте уже не было.
        - Это он хорошо умеет, - кивнул Джейк, - я знаю все его фокусы. Убить зверя не просто, и сделать это могу только я один. Мне нужна приманка и загонщики.
        - Но как мы узнаем, на кого он нападет в следующий раз? - Макнейли устало посмотрел на Корда. - Как мы сможем это предсказать?
        - Я смогу! - заверил шерифа Пустынный Лис. - Скоро настанет утро. На этот раз он нападет днем. Ранчо «Белая сова». Кажется, это где-то недалеко отсюда, полчаса езды.
        - Откуда ты знаешь? - Макнейли выпрямился, снова положив руку на рукоять револьвера. - Откуда тебе это известно… может, он твой сообщник? Или…
        Шерифа осенила страшная догадка:
        - Или, быть может, ты и есть этот зверь?
        - Нет, что вы, шериф! - рассмеялся Корд. - Я, конечно, опасен, но способен контролировать себя, хотя получается это не всегда. Но уж поверьте мне на слово, я не перекидываюсь в чудовище и не разрываю на куски добропорядочных американских граждан.
        Макнейли молча рассматривал Джейка, что-то мучительно решая.
        - Не знаю почему, но я верю тебе, незнакомец. Ты пришел в мой город, когда случилась страшная беда. Возможно, тебя послало само провидение, а возможно, что и сам дьявол. Но кем бы ты ни был, я воспользуюсь твоей помощью, и если ты действительно поможешь, то наградой будет свобода. Вот тебе мое слово, слово шерифа, которое я еще ни разу не нарушил. Можешь спросить любого, и тебе подтвердят, что Чед Макнейли никогда не бросает слов на ветер.
        - Честно говоря, мне трудно представить, шериф, как вы все это обставите с юридической точки зрения, - усмехнулся пленник. - Тем не менее, как я уже говорил, я помогу вам, ну а потом… Потом вы уже сами решите, что делать со мной дальше…

* * *
        Научная не отличалась особенными архитектурными изысками, походя на многие другие станции Харьковской подземки. Больше всего на Университет. Такая же двухъярусная, с открытыми, напоминающими балкончики галереями-переходами с двух сторон. Два ряда тонких свечек-колонн, облицованных серой мраморной плиткой, поддерживали ребристый потолок.
        Для жилья мутанты предусмотрительно облюбовали второй, верхний ярус. Отсюда прекрасно просматривалась вся платформа, использовавшаяся жителями станции в качестве огорода. Для этого несколько рядов каменной плитки, устилавшей пол, сняли, выковыряли в бетоне лунки, засыпав их принесенной «сверху» землей, и высаживали туда семена пригодных для пищи растений. Чтобы вода, используемая для полива, не застаивалась, от грядок продолбили специальные канавки, ведущие к решеткам канализации.
        Что именно произрастало на этих грядках, Данька не успел разобрать, слишком уж стремительным был шаг женщины, волокущей мальчика за руку. При виде Ани мутанты, копавшиеся в импровизированном огороде, замирали и почтительно склоняли головы, одаривая любопытными взорами ее юного спутника. Женщина (по всей видимости, глава общины) скалила зубы, то ли злясь на подчиненных за чрезмерный интерес и леность, то ли любезно отвечая на приветствия.
        Подойдя к одной из колонн, она указала на веревочную лестницу, которая вела на
«второй этаж» станции. Ребенок послушно полез наверх, где уже был Серый, придерживающий раскачивающуюся лестницу.
        Перебравшись через мраморный парапет, Данька осмотрелся.
        Ширина галереи составляла примерно метр с небольшим. Так что особо не развернешься. Для жилья мутанты приспособили бывшие служебные помещения, которых на каждом из «балконов» насчитывалось до десятка. В комнате размещалось по три-четыре особи, и только у самой Ани, ее заместительницы (наблюдавшей за порядком на параллельной галерее), да у шамана имелись отдельные апартаменты. По одной комнате на обоих балконах отвели для очагов, использовавшихся для приготовления пищи. В «жилых» помещениях источники огня отсутствовали - как видно, поросшие густой шерстью местные обитатели не особенно нуждались в дополнительном обогреве.
        Мальчик беспрепятственно прошелся по комнатам, интересуясь, как живут эти похожие на первобытных людей существа. И несказанно удивился, заметив на стенах большинства помещений примитивные рисунки, выполненные углем или глиной. Преимущественно художники изображали сцены охоты на разнообразных существ, обитающих в самой подземке или ее окрестностях на поверхности. Многих созданий Данька видел не в первый раз, встречаясь с ними либо в реальной жизни, либо на иллюстрациях, демонстрировавшихся учителями на уроках ОБЖ.
        Вот, например, ловля крыс. Правда, мерзкие существа на фресках значительно превосходили размерами охотившихся на них людей. И отчего-то бегали не на четырех лапах, а вздымались на задние, передними хватая несчастных человечков и разрывая их пополам. Кто знает, может, и впрямь в недрах метро попадались такие жуткие твари.
        Или другой сюжет, часто присутствовавший на картинах лохматых творцов. Гигантский зеленый заяц, вокруг которого ходят хороводами, взявшись за руки, люди. Видно, что они не боятся ушастого, а, наоборот, радуются, словно малые дети, его присутствию, выражая восторг и почтение. Что за ритуал? Почему заяц зеленый? Другого цвета под рукой не нашлось, что ли?
        И вообще, Серый оказался не силен в математике. Совсем не тридцать мутантов жили здесь, а почти втрое больше. Данька насчитал их около восьмидесяти. И это еще без дозорных, несших, по словам Ани, службу на подступах к станции. Еще несколько мужчин во главе с заместительницей главы общины по кличке Рыжая отправились утром на охоту в дальние туннели.
        Мальчик заметил, что всякий раз, упоминая имя помощницы, Аня морщилась, словно от зубной боли. Наверное, не все так гладко в отношениях предводительниц общины. Не случайно же Серый не пустил Данилу прогуляться по параллельному балкону, буркнув, что обед готов.
        Для человекоподобных существ, живущих едва ли не в условиях каменного века, угощение оказалось обильным и разнообразным. На больших листьях, заменявших мутантам тарелки, лежали горки овощей - сырых и вареных, а также несколько видов мяса. Мясной рацион составляла традиционная крысятина, приготовленная несколькими способами: вяленая, вареная, жареная.
        Паренек с опаской глядел на пищу, не решаясь отведать чего-либо из предлагаемого ему.
        - Не бойся, - подбодрил Серый, протягивая Дане какой-то небольшой блестящий предмет. - Кушать можно. Живот не будет болеть.
        Взяв в руки странную вещицу, мальчик почувствовал, как кровь прилила к голове. Сердце часто забилось. Это же…
        Точно такой же нож, с белым крестом на алой рукояти, он видел у торговца на Советской. С двумя лезвиями и ножницами. Не новый, конечно, но вполне хорошо сохранившийся.
        - Подарок, - улыбнулся мутант, заметив восторг ребенка.
        Аня ревниво заворчала и поднесла Даниле гостинец и от себя - небольшую заточку, которой можно было действовать и в качестве вилки, накалывая продукты, и в виде мелкого, но опасного оружия, каковое отлично пряталось в складках одежды. Юный следопыт обрадовался этому дару не меньше, чем первому.
        - Кушай! - настойчиво попросила женщина. - А то совсем заморенным выглядишь.
        Уже было решившись приступить к трапезе, Данька вдруг принялся лихорадочно шарить по карманам.
        - Книга! - не своим голосом взвыл он, так что бедный Серый, с жадностью поглощавший кусок пресловутой «бастурмы», чуть не подавился от неожиданности. - Где моя книга?!
        - Ох, напугал, - схватилась за сердце Аня. - Нельзя же так!
        - Где она?! - продолжал встревоженно голосить мальчуган.
        - Да цела, цела твоя книга, - успокоила его женщина. - Шаман взял почитать. Давненько ему новых книжек в руки не попадалось. Он ведь у нас вроде как ученый. У него единственного свои книги имеются…
        - А где он? - Даня утер рукавом взмокший лоб.
        - Приболел малость, - вздохнула предводительница. - Старенький он у нас. Постарше всех в племени будет. Серый, проводи детеныша к Алексу. Да заодно отнеси ему чего-нибудь вкусненького, пусть порадуется…

* * *
        - Наш Алекс о-го-го какой! - без умолку тарахтел Серый, ведя Данилу к крайнему на галерее помещению, расположенному сразу за комнатой с очагом. - Он хоть и древний, а мудрый како-ой! Едва на тебя взглянул, сразу велел беречь, как родовой огонь. Что-то такое увидел в твоем лице. А что именно - не говорит…
        Подойдя к двери, на которой был выжжен непонятный мальчику символ в виде креста с петелькой сверху, мутант осторожно постучался и, дождавшись негромкого ответа, вошел. Следом за ним прошмыгнул в комнату и паренек.
        Покои шамана мало отличались от жилищ остальных членов общины. Разве тем, что здесь имелся стол и два стула, в то время как прочие мутанты обходились без мебели. На столе в глиняном черепке коптила свеча, тускло освещавшая комнату. Здесь же возвышалась небольшая стопка книг.
        Сначала парнишка не приметил хозяина. Лишь когда из слабо освещенного угла донесся сухой кашель, он увидел здешнего обитателя. Серый, поставив на стол принесенную снедь, подошел к груде тряпья на полу, заменявшей кровать, и помог лежавшему на ней существу подняться.
        Этот мутант выглядел значительно старше своих соплеменников. Покрывавшая его шерсть была полностью седой, руки и голова тряслись, а во рту почти не осталось зубов. Зато глаза, внимательно рассматривавшие гостей, горели каким-то удивительным огнем.
        - Мне сказали, - неловко топчась на месте, начал разговор Даня, - что у вас моя книга?
        Старик кивнул и указал на стол. Подойдя к нему, мальчик и впрямь обнаружил свое сокровище, лежавшее поверх кипы прочих книг. Из-под вестерна выглядывала затрепанная Библия с торчащей между листов закладкой. Тут же имелись путеводитель по Харьковскому метро, Коран и «Книга о вкусной и здоровой пище». Интересный набор.
        Опираясь на плечо Серого, Алекс доковылял до стола и тяжело плюхнулся на стул.
        - Жаль, дочитать не успею, - с грустью проводил он взглядом книгу, которую Данила сунул за пазуху.
        - Да чего там! - принялся утешать старика Серый. - Обязательно дочитаете. Он вам чуть позже даст!
        Шаман покачал головой.
        - Нет, ему нужно уходить. И чем скорее, тем лучше.
        - Но почему?! - изумился Серый. - Я ведь ему еще не все песни, что знаю, спел…
        Старый мутант вздохнул:
        - Во-первых, здесь сильное биологическое загрязнение. Мы-то уже привыкли и приспособились, а для маленького человека это опасно.
        - Ну, это да, - согласился Серый, озадаченно почесывая затылок.
        - Во-вторых, мальчик хочет найти отца.
        - А откуда вы… - начал было Данила, но был остановлен слабым жестом трясущейся руки.
        - И в-третьих, по его следу идут опасные могущественные враги.
        Вот новость так новость! Ни о каких таких врагах Даня не слыхивал. Кому он мог понадобиться и зачем?
        Словно отвечая на его вопрос, шаман взял из стопки Библию и открыл на заложенном месте.
        - «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, - стал читать, и голос его с каждым новым словом становился все тверже и торжественнее, - и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе; и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи…»[Ис. 11:6-8.]
        Услышав последнюю фразу, мальчик встрепенулся. Это ведь с ним произошло! Совсем недавно, на Госпроме! Но остальное… Волк, барс, лев, медведица. Откуда им взяться?
        - Не все следует понимать буквально, - вздохнул старик. - Тут говорится о всеобщем единении. Об искоренении злобы в отношениях разных существ. А, - махнул он рукой,
        - один мал, другой умом слаб… Не важно. Одним словом, скажи Ане, что я велел снарядить парня в дорогу. Не мешкая…
        И, повернувшись к принесенной снеди, зачавкал, напрочь забыв о присутствии гостей. Те потихоньку вышли из комнаты.
        Глава 9

«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА»
        Иногда кажется: еще чуть-чуть, и ты окончательно сойдешь с ума, погрузившись в черный омут безысходности. Вот же оно, сразу перед тобой, место без выхода, где за сотней дверей бездна, на дне которой подстерегает затаившаяся и оттого еще более страшная смерть. Лабиринт неизбежности, заселенный визжащими от страха, пожирающими друг друга крысами. Живая пустота хищных темных туннелей, давно обретших собственную волю. Исполинская глотка дремлющего подземного гиганта, медленно переваривающего копошащихся внутри личинок-паразитов, некогда уничтоживших свою естественную среду обитания. Людям нет места в новом мире. Они не рождены для такой жизни. Они вымирают. Сколько поколений понадобится для полного исчезновения? Сколько времени? Сотня лет? Две сотни? Три? А быть может, есть смысл покончить со всеми раз и навсегда одним ударом? Чтобы не продлевать жалкую агонию, ничтожный фарс, пятнающий некогда гордо звучащее имя «человек». Но ведь должен же быть хоть какой-нибудь выход. Ведь раз они остались живы, значит, это неспроста. Очень хочется думать, что неспроста. Значит, есть шанс однажды вернуть все как
было? Маленький. Ничтожный. Безумный шанс. Один из миллиона, миллиарда, триллиона, но все-таки - шанс…
        Харон снова стоял посредине золотого осеннего парка.
        Место вечного октября.
        Задворки больной израненной души.
        Почему все выглядит именно так? Он не знал. Может, потому, что осень всегда преддверие смерти, с которой неизбежно ассоциируется приход студеной зимы? Харон не стремился к ней, зная, что рано или поздно зима найдет его, заключив в ледяные, отпускающие все мыслимые грехи объятия.
        Под ногами что-то вкрадчиво нашептывает палая листва. Безразличные ко всему мертвецы сидят на обычных местах. Сейчас их тела больше не напоминают усохших мумий, теперь это довольно безобидные человекообразные фигуры, слепленные из миллионов желтых листьев.
        Нелепые желтые осенние снеговики.
        Этот жуткий мир безвозвратно менялся вместе с Хароном. Мертвецы уходили, чтобы уступить место чему-то более страшному. Чему-то, что, возможно, зовется
«абсолютной пустотой».
        Вера сидела на дальней парковой скамье. Где-то невдалеке буднично гудел город, слышались голоса людей, рев проносящихся машин. Но ничего этого на самом деле не существовало, лишь старая рассыпающаяся запись на зажеванной неисправным магнитофоном ленте.
        Длинные русые волосы скрывают лицо. В маленькой бледной руке мобильный телефон. Ребенка рядом с женой нет, он играет чуть дальше, у небольшого каменного фонтана, из жерла которого вместо воды с тихим шорохом вырывается ворох мелких желтых листьев. Мальчишка весело прыгает, окруженный сотнями «мертвых осенних бабочек».
        - Вера… - Харон протягивает руку.
        Он бы продал душу самому дьяволу лишь за одну возможность снова коснуться ее волос. Почувствовать их мягкость. Услышать такой родной аромат - запах дома, призрак благополучной утраченной жизни.
        У него почти получилось.
        Почти…
        Но за мгновение до того, как апологет дотронулся до жены, его настигло стремительно упавшее черное небо.

* * *
        Харон открыл глаза.
        На сетчатке секунду назад жила завораживающая картина осеннего парка.
        Он не сразу понял, где находится. Место выглядело странным. Неровные рваные кляксы парили вокруг, излучая приглушенный синий свет. Апологет с трудом поднялся на ноги и, подойдя к стене туннеля, дотронулся до ближайшего светящегося пятна. Кончики пальцев стали светиться. Присмотревшись, Харон смог различить маленьких беспокойных насекомых. Туннельные светлячки. Стало быть, он в перегоне между станцией Маршала Жукова и Московским Проспектом: эти насекомые в большом количестве водились только здесь и на платформе Центрального Рынка.
        О том, как он покинул Маршала Жукова, Харон ничего не помнил. Вот жуткий поезд запомнил хорошо, а то, как бежал по туннелю и затем потерял сознание…
        Что же на самом деле произошло на станции? Куда подевались люди? Неужели их действительно пожрал поезд-призрак? Нет, такого просто не могло быть, это противоречило всем физическим законам нового обезумевшего мира. Апологет не верил в мистику, считая ее уделом инфантильных чудаков, потому что все имеет объяснение. Пусть и примитивное, но все-таки объяснение. И если мы не знаем извращенных законов новой природы, навеки измененной Катастрофой, это еще не значит, что нужно списывать все окружающие ужасы на проявление злобных темных сил. Бритва Оккама до сих пор действует безотказно.
        Голова слегка гудела как после хорошей пьянки. Во рту стоял неприятный химический привкус, а горло першило. Не в этом ли кроется простой ответ?
        В свете роящихся на стенах светляков Харон извлек из кармана компас, чтобы сориентироваться, в какой стороне Московский Проспект. Уж очень ему не хотелось снова оказаться на вымершей за несколько коротких минут станции Маршала Жукова.
        Направо или налево?
        Компас утверждал, что налево.
        Апологет медленно побрел по путям, ступая по старым гнилым шпалам. Если искомый мальчишка находился на станции, то он наверняка погиб. В этом случае проблема решена сама собой. Миссия становится автоматически завершенной. Однако Харон никогда не доверял легким дорогам, потому что легкие дороги всегда ведут к хитрой ловушке.
        Возможно, мальчик погиб.
        А что, если нет?
        Как проверить?
        Ведь Круг ни за что не простит ошибки. Как проверить то, что в принципе, проверить невозможно? Значит ли это, что он УЖЕ провалил возложенную на него миссию?
        Если так, то отныне Харон дважды мертвец.

* * *
        Он выбрался на поверхность через очередной узкий коллектор, обозначенный на сталкерской карте. Снаружи царила лунная ночь. Темно-синяя мантия неба зловеще нависала над руинами города, далеко раскинув широкие крылья. Черными провалами выбитых окон слепо пялился на развалины уцелевший после бомбежки гостиничный комплекс «Турист». На какую-то долю секунды Харону показалось, что в окнах верхнего этажа промелькнул луч яркого фонаря. Апологет извлек из рюкзака бинокль. В одном из темных провалов шестого этажа неподвижно застыла ссутулившаяся человеческая фигура. Харон сделал увеличение, но рассмотреть человека не смог. Казалось, тот состоял из одной только тьмы. Да и с чего он вдруг решил, что это человек?
        Мощный порыв налетевшего холодного ветра чуть не сбил апологета с ног. Ветер дул со стороны зловеще возвышающегося над развалинами здания.
        Неожиданно все стихло. В мгновенно загустевшем воздухе возник странно знакомый звук. Звук, которого просто не могло существовать. Механический глухой гул, монотонный рев медленно работающего механизма. Прямо от светящегося окна гостиницы к ногам человека протянулись убегающие вверх рифленые ступеньки. Эскалатор. Теперь нужно сделать всего лишь шаг, и дальше все пойдет само собой. Нельзя долго ждать, ведь сзади напирают люди. Им тоже непременно нужно попасть наверх. Харон ощущал спиной растущее недовольство.
        - Ну что ты стал, как столб! - раздался раздраженный женский голос, и апологета грубо толкнули в спину.
        Этого толчка оказалось достаточно. Мгновение - и металлические, слегка вибрирующие ступеньки, унесли его вверх, к широко распахнутому окну, куда с воем затягивался бушующий ледяной ураган. Харон обернулся, желая рассмотреть остальных
«пассажиров», но за его спиной никого не было, лишь клубился мелкий колкий снег. Как завороженный, он уставился на рифленые ступени эскалатора, заметив сочащуюся из узких щелей кровь. С каждой секундой крови становилось все больше. Апологет испуганно отступил назад. Носок правого ботинка был уже измазан бурой вязкой массой. Резко развернувшись, мужчина бросился по эскалатору к далекой земле. Механическая лестница ускорила ход. Харон поскользнулся на хлюпающей под ногами кровавой каше и кубарем полетел вниз. Острая боль пронзила левое плечо, и он, наконец, пришел в себя.
        Апологет лежал в снегу у самого порога гостиницы. Из черного проема парадного входа на него испуганно смотрела бледная женщина в грязном мешковатом балахоне. Женщина показалась знакомой. Ну конечно же, он, кажется, видел ее мельком в толпе среди вудуистов на платформе станции Маршала Жукова. Значит, она тоже спаслась? Как и он. Спаслась от жуткого адского поезда.
        - Бегите! - едва слышно донеслось от крыльца.
        Автоматная очередь рассекла окружающую тишину. Тело женщины выбросило на улицу. Под грудой бесформенного тряпья, бывшего только что живым человеком, расползалось багровое пятно.
        Из гостиницы вышел высокий человек в черном бронекостюме. В руках незнакомец держал короткий автомат. Лицо скрывала защитная маска с надетым поверх прибором ночного видения. Напоминавший космического пришельца урод склонился над неподвижным телом женщины, затем кошмарная морда повернулась в сторону отползающего подальше Харона.
        - Монада один двадцать третьему, что там у тебя? - хрипло донеслось из рации, висящей на плече вооруженного незнакомца.

«Пришелец» поднес металлическую коробочку к раструбу респиратора.
        - Двадцать третий монаде один. Минус одна живая единица, - монотонно донеслось из-под маски. Так, наверное, мог бы говорить бездушный робот.
        - Напряжение сведено до минимума. Отключаем установку.
        - Принял. Конец связи.
        Солдат подошел к лежащему на спине апологету и, наклонившись, принялся его обыскивать. Харон не сопротивлялся, пребывая в какой-то странной апатии. Ловкие, затянутые в кожаные перчатки руки нащупали под одеждой металлический жетон Круга. Незнакомец сдвинул вверх прибор ночного видения, под которым блеснули стекла защитных окуляров. Покрутив жетон в руках, солдат бросил его обратно на грудь апологета и, развернувшись, вернулся в гостиницу.
        - К чертовой матери… - прошептал Харон, на четвереньках отползая как можно дальше от черного зева парадного входа. - Проклятый долбаный город…

* * *
        Гостиница «Турист» еще долгое время смотрела ему в спину. Казалось, за воротник куртки кто-то залил стакан ледяной воды.
        Вдалеке по сугробам мазнул желтый луч электрического фонаря.
        Навстречу шел человек.
        Шел знакомой твердой походкой.
        Харон нащупал холодную рукоять заткнутой за пояс «Гюрзы». Человек приветливо махнул рукой. Фишер. Снова. Чертов сыскной пес!
        - Как тебе удается каждый раз безошибочно меня находить? - раздраженно спросил апологет, когда наемник подошел ближе.
        - Мир тесен! Ты ведь сам недавно говорил мне об этом, - пожал плечами Фишер. - А если учитывать, что наш мир - беспорядочное нагромождение руин вокруг метро… Двое озабоченных одной и той же проблемой людей просто не способны разминуться.
        - Это не ответ!
        - Другого от меня не жди. Принимай это как некую… данность. Можно допустить, что у меня есть некое мистическое чутье на твою небезынтересную персону.
        - Чушь!
        - Зато очень изобретательная чушь…
        - Спешу сообщить тебе, что мальчишка, возможно, погиб, - предупредил Харон, нервно лаская под курткой рукоять подаренного Шмелевым пистолета.
        - С чего ты вдруг так решил? - удивился Фишер.
        - Среди рабов, проданных на станцию Маршала Жукова, действительно находились дети. Но проверить нельзя… уже нельзя… Станция мертва…
        - Знаю! - важно кивнул наемник.
        - Но как? - апологет не верил ушам. - Как ты успел узнать об этом? Ведь катастрофа произошла только…
        - Сутки назад!
        - ЧТО?!!
        - Станция опустела позавчера. Там уже побывали бойцы «Лимба». Полковник Шмелев полагает, что против обитателей Маршала Жукова использовался некий галлюциногенный газ неизвестного типа или что-то в этом роде. Судя по оставленным следам, люди ушли на поверхность к гостиничному комплексу «Турист». Что-то звало их туда. Сталкеры нашли рядом с гостиницей несколько растерзанных мутантами трупов.

«Сутки, - в панике размышлял Харон. - Я потерял целый день жизни. Двадцать четыре часа. Где же я находился? Не мог же я все это время проваляться без сознания в холодном сыром туннеле метро? И что со мной произошло на поверхности, когда я оказался рядом с гостиницей? Кто был тот странный человек в черной броне? Почему он не тронул меня? Спросить у Фишера? Нет, пожалуй, говорить с ним об этом не стоит. Почему? Предчувствие. Да-да предчувствие, и лучше к нему сейчас прислушаться».
        - Их забрал поезд, - тихо проговорил апологет, массируя ноющие вески. - Я сам все видел. На станцию пришел пустой состав, двери открылись, и людей стало затягивать вовнутрь… А там невидимая сила разрывала тела на куски.
        - Это ты ТАК видел, - пожал плечами Фишер. - Скорее всего, это не соответствовало реальности. Следов крови на станции не обнаружено, и уж наверняка лимбовцы обратили бы внимание на свежие отметины на ржавых рельсах от прошедшего недавно состава.
        - Да, ты, наверное, прав…
        - Что-то вид у тебя какой-то… нездоровый?
        - Беспокойся лучше о себе.
        - Ладно, Харон, шутки в сторону. Мальчишка жив! Наш главный параноик снова видел все тот же сон про Южный Вокзал.
        - Значит, ребенок по-прежнему у работорговцев.
        - Наверняка. Наши агенты отслеживают все их перемещения и действия в недрах метро. Мы уже потеряли в этом подземном аду двадцать человек, однако цель оправдывает утраченные людские ресурсы. Члены Круга считают, что мальчуган рано или поздно окажется на невольничьем рынке. Так что план прежний: я со своими людьми ищу детей нужного возраста и пола, а ты двигаешься к Советской.
        - Хорошо! Что еще?
        - К коммунистам сейчас лучше не суйся. У них там какое-то патриотическое мероприятие, здание ТЭЦ-3 все в кумачовых флагах. Одним словом, очередное всеобщее сумасшествие. Могут и к стенке поставить, так сказать, от переизбытка светлых патриотических чувств. Ты ведь и сам знаешь этих параноиков. Для них любой, кто не из их форта, либо враг народа, либо шпион. Хотя как по мне, они все равно менее опасны, чем совершенно непредсказуемые неофашисты со своим элитным подразделением сталкеров СС.
        - Спасибо за информацию.
        - Так мы ведь общее дело делаем! - улыбнулся Фишер.
        - Проводишь меня?
        - Нет!
        - Снова отказ.
        - Здесь не так опасно, как кажется.
        - Кругу будет не выгодна моя внезапная смерть.
        - А почему ты вдруг решил, что погибнешь?
        Харон не ответил. Повернувшись спиной к усмехающемуся наемнику, он неспешно побрел в сторону Московского Проспекта.

* * *
        Харьковский метрополитен был огромен. Второй по количеству станций на Украине и четвертый по длине линий и пассажиропотоку во всем бывшем Советском Союзе после Московского, Петербуржского и Киевского. Двадцать девять станций. Общая длина линий - сорок километров. До Катастрофы метрополитен перевозил ежесуточно около
800 тысяч пассажиров. В отдельные дни этот показатель превышал один миллион.
        Станция Московский Проспект, находившаяся под контролем «Красной капеллы», имела выходы в расположенное на поверхности депо. Многочисленные коллекторы и служебные переходы позволяли вольным сталкерам беспрепятственно проскальзывать к Заводу имени Малышева, не заходя на саму станцию. Коммунисты, обосновавшиеся на территории комплекса ТЭЦ-3, имели собственного апологета, пусть и отлученного от Круга, но вполне еще дееспособного.
        По мере приближения к Парку культуры и отдыха имени Артема, под ногами стали попадаться занесенные снегом кости, среди которых иногда встречались человеческие. Мерзавец Фишер соврал, эта часть проспекта была не такой уж и безопасной.
        Раньше Харону невероятно везло, будто невидимая сила тщательно оберегала его от всех смертельно опасных напастей. Он несколько раз ловил себя на мысли: «А что, если мой уникальный дар действует и на поверхности?» Не так, как в закрытом пространстве, а по-другому? Не защищая от чудовищ, а даруя взамен… Что? Быть может, феноменальную удачу. Но кто заплатит за нее вместо него? Ведь время платить рано или поздно настанет…
        Городские руины благосклонно пропускали одинокого путника по ветвящимся венам улиц, пропитанным ядом давно прошедшей войны. Но все хорошее рано или поздно заканчивается, в том числе и везение, лимит которого у каждого человека с рождения всегда крайне ограничен.
        Новый страшный мир не прощает беспечного отношения к себе, жестоко наказывая слишком самоуверенных глупцов.
        Так произошло и на этот раз.
        Хотя, даже если бы Харон и смог заранее почувствовать грозящую опасность, вряд ли бы успел что-либо предпринять, потому что перевес сил оказался не в его пользу.

* * *
        Невысокий человек в противогазе, возникший из-за лежащей на боку бетономешалки, грубо вторгся в маленький уютный мир обманчивых иллюзий.
        С апологета сорвали рюкзак.
        В поясницу уткнулся твердый ствол.
        - Тихо, не рыпайся! - вкрадчиво донеслось из-за спины.
        Светло-серые камуфлированные бушлаты. Нашитые на рукавах красные звезды. Армейские противогазы скрывают лица. На патруль не похоже, скорее уж группа захвата.
        - Что вам нужно? - Харон медленно поднял руки.
        - Ты!
        Лаконично, но это сразу многое объясняло.
        - У вас ведь есть свой апологет.
        - Будет два!
        - Зачем? Вам ведь вполне хватает и одного.
        - А кто сказал, что мы собираемся оставить тебя у нас? Давай, пошел-пошел…
        Шесть человек. О том, чтобы сбежать, не стоит даже думать. Где же майор Жданов со своей незримой группой поддержки? Схлестнулся с мутантами? Погиб? Отозван Шмелевым? Последнее наиболее вероятно, особенно после того, что произошло на станции Маршала Жукова. Полковнику нужны опытные бойцы, чтобы выяснить, какая новая опасность угрожает людям. Но стоит ли ради этого рисковать потерей апологета?
        Бойцы «Красной капеллы» молчали весь путь до форта. Теперь в том, что они наткнулись на апологета не случайно, не было никаких сомнений. Коммунисты знали о том, что он придет, заранее подготовив засаду.
        Понять бы только, зачем им это?
        Что ж, скоро все выяснится…
        Харона провели вдоль длинного серого здания с забавным изображением на фасаде: могучий оранжевый человечек поднимал над головой желтый ящик с черной надписью
«гигант техники». Небольшой отряд пересек проспект в том месте, где из заснеженной земли торчала серебряная лопасть турбины, вдоль боков которой шла красная надпись на желтом фоне «ТУРБОАТОМ». На перекрестке лежала перекошенная тумба, раскрашенная в цвета национального флага, обозначающая территорию Фрунзенского района. За тумбой виднелся синий деревянный щит, сообщающий всем желающим, что «ОАО
„Турбоатом“ - флагман энергетического машиностроения Украины». Рядом располагался вход в метро, где находилась отлично укрепленная подземная крепость коммунистов. До боли знакомый район. До Катастрофы апологет часто бывал здесь.

* * *
        Фишер не обманул, на ТЭЦ-3 и впрямь что-то происходило. Красные стяги вывесили даже на ярко освещенном прожекторами блокпосту, устроенном рядом с одной из ржавых опор ЛЭП. Часовые облачены в парадные новенькие формы. У каждого на груди значок с изображением бессмертного вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Где только взяли?
        - И охота вам, ребята, в столь торжественный день по холоду шляться? - спросил Харон, повернувшись к мрачным бойцам.
        - Разговорчики! - недружелюбно пробурчал один из них.
        - Эй, кто идет? - рявкнул громкоговоритель. - Мирошниченко, ты, что ли?
        Мощный прожектор окатил приближающийся к блокпосту отряд волной испепеляющего света.
        - Кого с собой притащили?
        - Вражеский лазутчик!
        - Вот так подарочек! - обрадовались на сложенной из обмазанных дегтем бревен баррикаде.

«Лазутчик, значит? - подумал Харон. - Ну-ну, как же… Я так сразу и поверил».
        Сквозь массивные металлические ворота пленник вошел во двор форта, забитый галдящим народом. Вовсю горели многочисленные прожекторы. Над головами возбужденных людей реяли красные знамена. Некоторые держали большие портреты с изображением черноусого мужчины кавказской национальности с умными проницательными глазами.

«Он жил для людей труда!» - прочел Харон подпись под ближайшим портретом.
        Так вот, значит, что они отмечают! Дату смерти великого вождя.
        В дальнем конце широкого двора виднелась оббитая кумачовой тканью трибуна.
        - Товарищи! - донеслось из украшенных разноцветными лентами репродукторов. - Слово предоставляется председателю совета народных комиссаров Максиму Владленовичу Андрееву!
        На трибуне возник белокурый парень лет двадцати пяти. Защитный респиратор отстегнут, болтается на левом плече. Харон был поражен его молодостью: совсем еще сопляк, а уже лидер крупнейшего форта. Мужественное волевое лицо. Черный кожаный пиджак с надетой поверх портупеей. Призраки прошлого. Или все-таки будущего? А вдруг будущее за ними?
        Конвоиры остановились послушать, что скажет лидер. Андреев обвел взглядом разом притихшую толпу.
        - Сегодня для всех нас очень важная дата, товарищи. Пятое марта! - произнес председатель в установленный на трибуне маленький микрофон. - Именно в этот день в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году не стало великого вождя советского народа Иосифа Виссарионовича Сталина. Еще перед Великой Отечественной войной, в далеком тридцать седьмом году, Сталин в беседе с товарищем Коллонтай однажды пророчески сказал: «И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не смогла подняться с колен. Острие борьбы будет направлено против дружбы народов СССР, на отрыв окраин от России». И я вас спрашиваю, разве именно это, в конце концов, не произошло? Разве не видим мы вокруг нас то, что однажды предсказал великий провидец Иосиф Виссарионович? Все то зло, что существовало до Катастрофы, человечество бережно сохранило в своих черных душах. Мне горько говорить об этом, товарищи, но я не могу молчать. Не имею на это морального права. Прав гениальный Шота Руставели, однажды сказавший: «Сотня
тысячу осилит, если мудр вождя совет!» Единственный путь нашего форта - это путь к утверждению общества, в котором править должны люди труда и потреблять в зависимости от его результатов. Иного пути нам просто не дано!

* * *

«Красивые слова, - грустно думал Харон. - Очень красивые и правильные слова, но, к сожалению, всего лишь только слова, потому что за ними на самом деле ничего нет».
        Построить идеальное общество невозможно в принципе, потому что всегда найдется сволочь, которая страстно захочет чужую вещь, женщину, жизнь…
        Замкнутый порочный круг.
        Неискоренимое, крепко сидящее внутри каждого человека зло никогда не пустит в новый благополучный мир, населенный умными, добрыми людьми, всегда готовыми прийти на помощь ближнему.
        Утопия.
        Мечта.
        Заранее потерянный рай.
        - Величие товарища Сталина состоит в том, - продолжал распинаться на трибуне лидер коммунистов, - что он был не разрушителем, а великим созидателем русского народа. Как всем нам хорошо известно, вскоре после победоносной войны над гитлеризмом Советский Союз изготовил атомную бомбу. Не сбылась грязная мечта денежных мировых мешков диктовать свою волю Советскому Союзу в непростой послевоенный период. Иосиф Виссарионович и тут вместе со своим народом вышел победителем в схватке добра и справедливости с империалистическими силами зла. О подлых и нечеловеческих приемах этой борьбы империалистов незачем лишний раз распространяться. Просто загляните, товарищи, в так называемые «протоколы сионских мудрецов», и вам сразу же все станет ясно.
        Не удержавшись, Харон присвистнул, за что получил чувствительный тычок прикладом между лопаток.
        - Так давайте же начнем наш праздник благодарной песней, посвященной товарищу Сталину и комиссару госбезопасности Ежову, написанной известным поэтом Лебедевым-Кумачом!
        Выразив одобрение громким кличем «ура», толпа дружно грянула хором:
        Как колокол набатный, прогудела
        Страна, от возмущения дрожа.
        Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,
        Республики великой сторожа!
        Харон ошарашенно разглядывал окружающих его людей. У многих на глазах блестели слезы. Может, им в фильтры респираторов подмешивают какую-нибудь хитрую химию? Или просто когнитивное искажение? Постоянно повторяющаяся ошибка в восприятии окружающей реальности, когда мнение большинства считается единственно верным. Апологет не знал, рыдают ли от умиления суровые бойцы за его спиной, и, обернувшись, вежливо спросил:
        - А что означает это странное слово «наркомвнудел»?
        Безликие вязаные маски.
        Суровые угрожающие взгляды.
        Нет, эти ребята не будут рыдать, даже если в их присутствии начнут резать ребенка.
        - Народный комиссариат внутренних дел, - басовито ответил один из бойцов. - Давай, мутантское отродье, ступай вперед! Представление окончено!
        А Харон так надеялся с ними подружиться…
        Наивный человек!

* * *
        - Ну, вот мы с тобой и встретились, Глеб, - торжествующе произнес стоящий напротив тюремной клетки Сыч.
        Апологет коммунистов был немолод, как и Харон. Смуглое лицо испещрено морщинами, застарелый, грубо зарубцевавшийся шрам на виске, коротко подстриженные седые волосы и совершенно мертвые серые глаза.
        - Здравствуй, Антон, - спокойно кивнул Харон. - Жаль, что у меня отобрали нож. Я бы зарезал тебя, как свинью, даже сквозь прутья решетки.
        - Да, ты можешь, - кивнул Сыч.
        - Зачем ты пришел? Позлорадствовать?
        - Не только. Ты, наверное, хочешь знать, почему тебя арестовали?
        - Неплохо бы.
        - Это я попросил Андреева выслать за тобой спецназ. Да, меня вышвырнули из Круга, как собаку, но прежние связи остались. А еще - много старых друзей, которые, в отличие от тебя, не отвернулись в трудную минуту. Я все знаю о твоей миссии и хорошо осведомлен о твоем маршруте. Ты идешь к Советской. Было легко предугадать, что рано или поздно ты окажешься в пределах досягаемости форта красных. Остальное
        - дело техники.
        - А товарищ Андреев и прочие твои новые друзья знают, за что тебя изгнали из Круга?
        - Можешь рассказать им, - пожал плечами Сыч. - Они все равно тебе не поверят…
        - Ты насиловал и убивал несовершеннолетних детей. Ты всего лишь выглядишь, как человек. Обычного человека за все эти преступления казнили бы на месте, но исключительный статус спас твою вонючую шкуру.
        - Я давно поборол эту порочную наклонность, - скривился Сыч. - Зверь во мне насытился и спит. Теперь я добропорядочный семейный человек. Представляешь, здесь, в поселении, даже нашлась женщина, которая захотела разделить со мной свою судьбу.
        - Просто она плохо тебя знает.
        - Да, это так! Но прежний я давно мертв.
        - А жажда мести все-таки осталась?
        - О да, месть… самое сладкое чувство из всех человеческих страстей. Настоящий наркотик, ты не находишь? Впрочем, можешь не отвечать. Твой голос тогда, пять лет назад, стал решающим. Именно ты настоял на моем пожизненном изгнании из Круга. Я лишился всех привилегий, я безвозвратно утратил прежнюю жизнь, оказавшись среди сумасшедших фанатиков, и виноват в этом ты. Ведь многие колебались… многие, но у тебя хватило наглости утопить в дерьме друга.
        - Извини, я не знал что ты долбаный полоумный маньяк, - проговорил Харон. - Иначе никогда бы не назвал тебя другом.
        - Слова пустоты, - рассмеялся Сыч. - Я разговариваю с пустым местом.
        - Меня расстреляют?
        - Нет, хуже!
        - Что может быть хуже расстрела?
        - Тебя сошлют в ближайшую «аномальную зону»!
        - Что?
        - Ты не ослышался, Глеб. Тебе все-таки дали последний шанс.
        - Значит, последний шанс?
        - Ты все слышал! - Сыч резко развернулся, канув в полутемном коридоре, выкрашенном уродливой светло-синей краской.
        - Сука! - тихо проговорил ему вслед Харон, уткнувшись разгоряченным лбом в холодные медные прутья. - Хитрая злопамятная тварь…
        Лимит феноменального везения был окончательно и бесповоротно исчерпан.
        Глава 10
        КАПКАН
        Глава общины станции Научная пребывала в ужасном унынии и упадке духа. Только-только, казалось, обрела долгожданное дитя, и вот, нa тебе, почему-то должна с ним расстаться. А ведь уже почти привыкла, прикипела душой к этому маленькому беленькому созданию. Такому на вид хрупкому и беззащитному, что хотелось огородить его от любых неприятностей, заступиться, спрятать…
        Не один час продолжались ее переговоры с шаманом. Она приводила один довод за другим в пользу того, что ребенок должен остаться среди мутантов. И каждый раз старый учитель разбивал ее «железные» аргументы всего несколькими фразами.
        Заражение? Да, понятно, будь оно проклято! Но ведь можно же дать малышу столько средств защиты, что он практически не будет чувствовать его пагубного воздействия.
        Сколько ему придется таскать на себе кучу специальной одежды, которую время от времени желательно обеззараживать? Да сколько понадобится, столько и будет! А обеззараживать… Зачем, если в запасе полным-полно новой амуниции? Поносит, поносит и выбросит, а мы другую дадим.
        Враги? Так и что, что следуют за ним по пятам? Разве нет оружия? Отобьемся. Лишь бы малыш с нами остался. Война, грозящая уничтожением всей общины? И пусть! Надоело влачить жалкое существование!
        Будущее ребенка?..
        Вот тут Аня споткнулась и сдалась. Не сильна она в такого рода дискуссиях. Да и нельзя спорить с предначертаниями Судьбы.
        - Собирайся! - хмуро велела Аня вернувшейся с охоты Рыжей. - Отведешь мальчика в безопасное место. Поближе к людям.
        - Если можно, на Университет, - робко встрял Данька. - Там живет друг моего отца, сталкер Зулус. Он должен помочь отыскать папу…
        - Слыхала? - покосилась на заместительницу Аня. - На Университет. Только в обход Госпрома. А то снова его в жертву принести захотят… Спасай потом… Подберите-ка ему экипировку получше. И оружие не забудьте. Всякое может случиться…

* * *
        Макнейли вернул Джейку оружие и, как только над городом занялось утро, сходил вместе с Кордом в гостиницу, чтобы забрать из конюшни его лошадь. Из седельной сумки Пустынный Лис достал шесть новеньких блестящих патронов сорок пятого калибра, которые перекочевали в карман штанов. Подниматься в номер не было смыла, поскольку личных вещей он там не оставлял, хотя и оплатил пребывание на несколько дней вперед.
        - Когда это произойдет? - забираясь в седло, спросил Макнейли.
        - Около полудня, - ответил Корд.
        - Сколько людей нам потребуется?
        Джейк пожал плечами:
        - Полагаю, с десяток будет достаточно.
        - Городские и так уже набегались за ночь, - шериф задумчиво рассматривал пустые утренние улицы. - Отсыпаются по домам, толку от них, если что, будет немного. На такое дело лучше идти с ясной головой.
        - Тогда, может, нам помогут ковбои с ранчо? - предположил Джейк.
        - Я тоже об этом подумал, - усмехнулся Макнейли, - хотя уговорить их мне будет нелегко.
        До «Белой совы» добрались, когда солнце уже вовсю пылало на горизонте. Ранчо оказалось богатым. Огромный табун лошадей мирно пасся невдалеке под контролем пятерки умелых всадников.
        - Ты подожди здесь, - спешившись, проговорил шериф, - а я переговорю пока с владельцем. Старик довольно упрямый, боюсь, мне придется туго.
        Облокотившись о деревянный столб ограды, Корд меланхолично наблюдал за пасущимся табуном, пожевывая сорванную у обочины травинку. Солнце палило нещадно. Пустынный Лис надвинул шляпу на глаза, затем вытащил из кобуры кольт и, раскрыв барабан, принялся вытряхивать на землю патроны, заменяя их теми, что лежали в кармане штанов.
        Зверь был уже на ранчо.
        Табун вдалеке заволновался. Первыми не выдержали те лошади, что паслись ближе всего к дому. Небольшая группа в десяток голов ринулась вниз в долину, увлекая за собой тревожно ржущих собратьев.
        Из огромного дома, сложенного из вековых сосен, выбежало несколько мужчин, в одном из которых Корд узнал шерифа. Макнейли махнул Джейку рукой, после чего быстро переговорил о чем-то с высоким стариком, по всей видимости, хозяином ранчо.
        Через пару минут шериф вернулся к Корду.
        - Старый упрямец даже не захотел меня выслушать, - Макнейли злобно сплюнул в сухую выжженную солнцем траву. - Говорит, что это все индейские бредни. Людей, разумеется, отрядить отказался, а тут еще табун как специально взбесился. Сейчас все поскачут его собирать, промаются, наверное, до самого вечера.
        - Зверь уже здесь!
        - ЧТО?!! - шериф резко повернулся, пристально глядя на Пустынного Лиса. - Ты же уверял, что он нападет около полудня.
        - Я ошибался, - спокойно ответил Корд. - Лошади почувствовали его присутствие.
        - Боже правый! Да ты вообще понимаешь, что это означает?
        - Нет.
        - Мы остались одни. Мы и семья Гибсона, две дочери и молодая жена.
        - Они в доме? - быстро спросил Джейк, запрыгивая на лошадь.
        - Ну, разумеется…
        Пустынный Лис пришпорил коня. Макнейли поспешил следом. У самых дверей Корд спешился и, выхватив револьвер, забежал в дом. Шериф крался сзади, сжимая в руках заряженную картечью двустволку.
        Неожиданно Джейк кинулся в сторону:
        - Шериф, стреляйте!
        Макнейли инстинктивно надавил на спусковой крючок. Метнувшаяся от двери тень проскользнула мимо окна, в облаке раздробленной выстрелом штукатурки.
        - Промазали, - Пустынный Лис сокрушенно покачал головой.
        - А почему ты не стрелял? Ведь ты шел первым? - спросил шериф, перезаряжая оружие.
        - Мои патроны на вес золота… буду бить только наверняка.
        - Господи, как я теперь объясню Генри Гибсону дыру в стене?
        - Эй, кто там? - сверху по лестнице спускалась хорошенькая молодая девушка с винчестером в руках. - Предупреждаю, я вооружена.
        - Все в порядке, миссис Гибсон! - Макнейли доброжелательно улыбнулся жене владельца ранчо. - Можете ни о чем не беспокоиться.
        - Шериф, это вы? Но… я слышала выстрел… и кто этот человек рядом с вами.
        - Это… гм… мой напарник, мэм.
        Молодая женщина опустила ружье:
        - Скажите, почему вы стреляли? Дети напуганы, да и я не знала, что и думать.
        - Мэм, в ваш дом проник грабитель, - не моргнув глазом, соврал шериф. - Мы выслеживали его от самого города, но, к счастью, нам удалось его спугнуть.
        - Грабитель? Какой ужас. А где Генри, чем он занимался в этот момент?
        - Ваш муж сейчас в долине с остальными ковбоями… Что-то напугало лошадей, и они все туда ускакали.
        - Странно… Надеюсь, этот человек сюда больше не вернется.
        - Можете быть в этом уверены, мэм.
        - Я бы не давал ей таких обещаний, - тихо проговорил Пустынный Лис, когда они вместе с Макнейли вышли из дома.
        - А что я должен был ей сказать, черт побери?
        - Ну не знаю… Хотя бы посоветовать держать ружье под рукой.
        - Да она его и так держит, неужели не ясно… Да и чем оно ей поможет: я стрелял в этого гада картечью с трех шагов, а ему хоть бы что!
        Корд благоразумно промолчал.
        - Где теперь его искать? - шериф нервно сворачивал сигарету.
        - Зверь не уйдет далеко.
        - То есть как?
        - Он уже наметил следующую жертву. Эта семья умрет, если мы не успеем снова ему помешать.
        - Когда?
        - На этот раз ночью.
        - Ну, кончено, любимое время суток всякой нечисти! - язвительно скривился Макнейли.
        - Тьма - идеальная маскировка, для любых черных планов, - невозмутимо парировал Корд. - Я бы поступил на его месте точно так же.
        - А ты уверен, что тогда в доме был именно тот, кого мы ищем?
        - Абсолютно!
        - А можно спросить, на чем основана твоя уверенность?
        - На моем профессиональном чутье, которое еще ни разу меня не подводило.
        - Ну, дружище, все мы можем иногда ошибаться.
        - Но только не я… Видите тот амбар?
        - Тот, что у самого леса?
        - Именно! Там мы с вами и схоронимся до наступления темноты.
        - Следует предупредить хозяина ранчо.
        - Судя по всему, он вернется домой не скоро.
        - Тогда хотя бы его жену.
        - Да бросьте, шериф! Кто в здравом уме сунется в амбар в такую-то жару?
        - Ладно… - сдался Макнейли. - Пусть будет по-твоему, дождемся темноты…

* * *
        По туннелю шли быстро и молча, чтобы не привлекать нежелательного внимания. В метро вообще следует держать ухо востро. Потому как неведомо, с кем или с чем встретишься через минуту.
        Фонарей или каких других осветительных приборов мутантам не требовалось, они и так прекрасно ориентировались в темноте. Даньку поставили в середине цепочки. Двое обитателей Научной во главе с Рыжей шли впереди его и еще двое - сзади.
        Сначала мальчик почти на каждом шагу спотыкался, ничего не видя под ногами, но затем как-то незаметно приноровился. Тем более, что в туннеле царила не кромешная тьма. То там, то здесь на стенах попадались светящиеся пятна - то ли мох, то ли еще какая растительность. Особой иллюминации они не давали, однако рассмотреть, что находится «под носом», при желании можно.
        Вскоре маленький отряд добрался до участка, где туннель расширялся. Справа от рельс мальчик неожиданно увидел большую нишу, в которой темнела неясная фигура. Он дернул за руку идущего впереди мутанта, но тот отреагировал странно: резко повернулся к Даньке и приложил к губам палец, дескать, молчи. Затем мутант сделал три шага вперед, к фигуре, и неожиданно опустился на колени. Его примеру последовали остальные, не исключая и Рыжей.
        Что происходит?
        Когда один из мутантов зажег свечу, паренек различил то, чему поклонялись обитатели Научной.
        Огромный, в три Данькиных роста, длинноухий каменный заяц неестественного темно-зеленого цвета сидел на задних лапах, умиротворенно сложив на груди передние. Так вот кто запечатлен на фресках в жилищах! Но каким образом он попал сюда? И как сохранился? Вряд ли сами мутанты, обожествившие гигантскую статую, знали об этом. Или все-таки знали? Спросить? Неудобно как-то.
        Помолившись недолгое время и положив к ногам изваяния нехитрые подношения в виде сырых овощей, мутанты повели мальчика дальше.
        Данила с опаской поглядывал на многочисленные щели и дыры в стенах. Вот откуда могла в любую минуту прийти беда.
        Вон то, например, отверстие, затянутое паутиной. Уж больно толстая она, будто из веревок сплетена. И эти два запутавшиеся в ней крысиных скелета наталкивают на неприятные мысли. Что ж это за паук такой, что с приличных размеров грызуном справился?
        Видно, и командир отряда была того же мнения, потому как, проходя мимо дыры, шепотом призвала всех к особой осторожности. Мутанты и Данька пошли медленней.
        Все равно не помогло. По паутине прошла легкая рябь, крысиные кости застучали. И тут же за сеткой зажглись два больших красных пятна.
        - Вперед! - скомандовала Рыжая. - Не смотрите туда!
        Данька почувствовал, что ноги налились свинцовой тяжестью. Он не мог сойти с места. Смотрел, не отрываясь, на приближающиеся алые пятна и ничего не соображал.
        Звонкая затрещина привела его в чувства. Чья-то рука, схватив мальчика за шиворот, поволокла прочь от заколдованного места.
        За спиной послышалось громкое шуршание.
        Тащивший Данилу мутант вдруг споткнулся и упал. Паренек ощутил, что его ноги чем-то оплетены. Пощупав, понял, что это веревка. Липкая и скользкая. Да нет, не веревка. Паутина! Паук выстрелил по ним и захватил в плен. Сейчас подтащит к себе, и конец…
        Надо что-то делать. И немедленно.
        Ребенок лихорадочно зашарил по карманам. Нащупав подаренный Серым нож, щелкнул лезвием и принялся ожесточенно кромсать оплетшие ноги путы. Кажется, поддаются. Но жуткое шуршание уже совсем рядом. Не успеть.
        - Пригнись! - раздался крик Рыжей.
        И вслед за ним прогремело два выстрела.
        Шуршание смолкло.
        Нечто тяжелое и дергающееся придавило Данькины ноги. Он с содроганием ожидал, что последует дальше. Но судороги навалившегося на него тела вскоре затихли, а затем гнет пропал, и мальчику помогли подняться.
        - Ну, как ты? - отряхивая его от налипшей паутины и грязи, справилась командир отряда.
        - Вроде, все в порядке.
        Данька попробовал пошевелить руками и ногами. Кажется, ничего не повредил.
        - Все, да не все, - покачала головой Рыжая и сплюнула. - Некстати Туннельный Призрак подвернулся. Ох, некстати… Плохое предзнаменование… очень плохое… Жди теперь беды.
        - Какой беды? - заволновался паренек, но через пару минут и сам понял, что она имела в виду.

* * *
        Изрядно потрепанный, но все-таки уцелевший отряд работорговцев возвращался из рейда на базу.
        Поход можно было считать провальным. Хотя все начиналось самым лучшим образом. На них вышел один из разведчиков Толкачей и предложил выгодное дельце: напасть на остановившихся на Южном вокзале загнанных в метро несчастьем беженцев. Отвлекающие маневры мутант брал на себя. Рейдерам оставалось взять живой товар, что называется, тепленьким и без проволочек доставить его на Алексеевскую. В уплату за свои услуги Толкач потребовал лишь одного-единственного ребенка из тех, что будут захвачены. Какового он выберет сам.
        Нападение прошло идеально. Работали по четко отлаженной схеме. Сначала устранили всех, способных оказать сопротивление, затем пустили в расход больных и слабых, которые, скорее всего, не смогли бы добраться до конечного пункта. Сковав пленников, их погрузили на две мотодрезины и отправились обратно, оставив несколько боевиков и Толкача прикрывать тылы.

«Улов» выдался отменный: десятка полтора молодых здоровых женщин и почти столько же детей. Причем, среди захваченного товара попадались такие экземпляры, что, прикидывая, сколько за них можно выручить, глава рейда по кличке Стылый уже заранее представлял тяжесть оттягивающих карманы патронов. Особенно его заинтересовал один из мальчишек - симпатичный такой, со светлыми волосами. За одного такого паренька любители нетрадиционных сексуальных развлечений не торгуясь дадут две, а то и все три сотни патронов.
        Но тут случился гон. И надо же было на него нарваться! Обе дрезины накрылись к такой-то матери. Пришлось, бросив пленников, разбегаться в разные стороны, спасая собственные шкуры. Потом отсиживаться по темным углам, ожидая, пока отряд Торговой Конфедерации проведет плановую зачистку.
        Когда конфедераты, наконец, убрались, рейдеры повыползали из дыр и щелей и принялись подсчитывать убытки и потери. Из всего отряда осталось меньше половины - восемь человек. Хорошо хоть, оружие и экипировка уцелели.
        Пошарив по «закоулкам», обнаружили в дальнем туннеле трех полуживых от страха женщин и четверых мальчишек, не найденных мутантами. Какая ни есть, а добыча.
        Двинулись к Алексеевской. Маршрут выдался на редкость тяжелым. Часть пути пришлось пройти по поверхности. Несколько раз сталкивались с небольшими группами хищных тварей, но все обошлось. По известным одним только рейдерам техническим туннелям спустились в перегон между станциями Госпром и Научная, чтобы уже оттуда добраться к Ботаническому саду, где должна была ждать резервная мотодрезина. По традиции ее посылали навстречу возвращающимся из похода рейдерам раз в двое суток. На всякий случай. Вдруг товара много или еще какая помощь потребуется. Но прежде всего дрезина нужна, чтобы благополучно миновать опасные Ботанический Сад и 23 Августа - необитаемые станции-ловушки, превратившие базу работорговцев в неприступный подземный форт.

* * *
        Луч фонаря ослепил глаза.
        - Обалдеть, юнга, неужели это ты?! - раздался знакомый насмешливый голос. - Какая встреча! Вот уж не чаял снова с тобой свидеться.
        Одноногий рейдер. И этот, как его, Карбид, вместе с ним. Голова обмотана окровавленной повязкой, глаза недобро смотрят на Даньку и сопровождающих его мутантов. Еще пятеро бандитов выставили перед собой автоматы.
        - Цирк шапито, да и только, - издевался «Сильвер». - Ты где отловил этих уродцев, мелкий? Решил попробовать себя в качестве дрессировщика? Или собственный зоопарк организовать удумал? А что, дело прибыльное. Люди на развлечения падки. Особенно сейчас, когда вокруг так мало хорошего. Эй, мартышка, - обратился он к Рыжей, - ты чего это в руки ружье взяла? Оно ж стреляет. Отдай лучше знающему дяде по-хорошему…
        Рейдеры засмеялись. Пятеро низкорослых мутантов, двое из которых вооружены старыми ржавыми винтовками, а остальные - заостренными палками, не представлялись им серьезной угрозой.
        - Заткнись! - прошипела предводительница отряда, щелкнув затвором.
        - О, гляди, - притворно изумился Карбид. - Оно еще и говорить умеет! Да, мелкий, цены твоему зверинцу нет. Озолотишься!
        Этого Рыжая стерпеть уже не смогла.
        Молниеносным движением вскинув винтовку, она нажала на спусковую скобу. Раздался выстрел. Бандит схватился за грудь и с хрипом осел на рельсы.
        - Мать-перемать, - выругался одноногий. - Мочите уродов, братцы!
        Рейдеры открыли огонь.
        - Только заденьте мне мальца! - рычал «Сильвер». - Самих в зверинец отдам. Бейте только по мохнатым!
        Крепкая рука Рыжей швырнула Даньку на землю, чтобы не путался под ногами. Командир успела сделать еще один прицельный выстрел, прежде чем вражеская очередь отправила ее в иной мир. Один из мутантов сумел попасть в одноногого. Правда, пуля, угодив в протез, не причинила Стылому никакого вреда.
        Гораздо действеннее оказались, как ни странно, те самые «заостренные палки», которыми были вооружены прочие мутанты. Одна из них прикончила убийцу Рыжей, насквозь пробив человеку горло. Но силы оказались неравными.
        Тяжело дыша, искусанные и исцарапанные люди с отвращением глядели на поверженных звероподобных врагов. Даже искромсанные в лохмотья, тела их продолжали упорно цепляться за жизнь. Казалось, вот еще немного, и мутанты вновь поднимутся на ноги, целые и невредимые. Но чудес не бывает.
        Перешагнув через труп Рыжей, лицо которой застыло в предсмертном яростном оскале, одноногий проковылял к Даньке, протянул руку, чтобы схватить за шиворот. И не удержался на ногах, когда глухо зарычавший паренек прыгнул на него, вцепившись руками в горло.
        - Ах, ты ж… - захрипел полузадушенный бандит.
        Его глаза широко распахнулись при виде летящего прямо в лицо кулака с зажатым блестящим лезвием. Дернув головой, одноногий увернулся от удара. Однако за первым последовал новый, доставший левую ключицу Стылого.
        Завершить начатое Даньке не дали - могучий удар сшиб его с оседланного врага, отправив во тьму беспамятства.

* * *
        Пришел в себя Данила оттого, что в лицо ему брызнули холодной водой. Попробовал пошевелиться, но не смог. Ага, кажется, связали.
        Вскоре паренек понял, что его на чем-то везут.
        - Вовремя ваша дрезина подоспела, - услышал он хриплый голос «Сильвера». - Дальше идти своим ходом мы бы уже не смогли. Почти все ранены, да и товар…
        - Да уж, - согласился с ним кто-то невидимый, - сильно вам досталось…
        - Чуть у самого дома не отдали душу, - скорбно вздохнул одноногий. - Еще этот волчонок, чтоб его… Если бы не ты, Пестрый, гнить бы мне нынче в темном туннеле вместе с Карбидом и этими вонючими мутантами.
        - Может, проучим их? - предложил Пестрый. - Как раз к их логовищу на Научной подъезжаем. Пару гранат, три-четыре залпа из огнемета, и долгая память на долгие годы…
        Наступила пауза. Видимо, одноногий раздумывал над заманчивым предложением товарища.
        У Даньки замерло сердце от ужаса. Неужели его новые друзья сейчас подвергнутся кровавой бойне? И невольным виновником этого будет он сам! Отплатит черной неблагодарностью за гостеприимство.

«Джейк! - воззвал он мысленно к своему другу и хранителю. - Пустынный Лис, где ты?
        В ответ тишина.
        Все тщетно.
        - Нет, - наконец ответил «Сильвер». - Не сегодня. Слишком уж риск велик. Ты не видел их в деле, Пестрый. Так просто они с жизнью не расстанутся. А нам еще Сциллу с Харибдой проходить…

«О чем это он?» - облегченно выдохнув, удивился мальчик. Слова показались знакомыми, но точного их смысла он вспомнить не мог.
        - Может, ты и прав, - задумчиво ответил второй рейдер. - С этими Ботсадом и Двадцать Третьим Августа каждый раз, словно в первый. Никогда не знаешь, какой сюрприз они тебе преподнесут… Твое здоровье, Стылый…
        Послышалось бульканье и жадный глоток. Данила тоже ощутил сильную жажду, но продолжал притворяться спящим.
        - А что там у тебя за сокровище такое? - вдруг полюбопытствовал Пестрый. - Я и рассмотреть этого шмаркача толком не успел. Как двинул ему кулаком…
        - Дурень! - зло бросил одноногий. - Чуть всю коммерцию мне не сорвал. Ну-ка, дай ему глотнуть из фляги. Пора его в чувство приводить.
        - А ему можно крепак-то? - усомнился рейдер.
        - От пары глотков уж точно не помрет.
        - Ну, дело твое…
        К Данилиному рту приложили что-то металлическое, от которого в нос ударил сильный дурманящий запах. Губы и гортань обожгло огнем. Мальчик закашлялся и открыл глаза. Чтобы тут же их закрыть из-за бьющего в лицо яркого фонаря.
        Когда луч отвели, он смог, наконец, рассмотреть склонившегося над ним Пестрого. Совсем молодой бледнокожий парень. Всего-то лет на пять, ну, семь максимум, старше Даньки. И надо же, уже занимается работорговлей.
        Бандит тоже внимательно изучал лицо пленника, и в его глазах читалось подлинное восхищение с примесью алчности.
        - Да, - вздохнул он, - повезло тебе, Стылый. Такое сокровище не часто попадается в руки. Надо с умом им распорядиться.
        - А я о чем, - самодовольно усмехнулся одноногий. - Сотни на три как пить дать потянет.
        - Думаю, не меньше четырех. Вон, какая славная мордашка. Ангелочек, да и только. Кстати, похожий малолетний прыщ, говорят, наделал сильного переполоха среди «белых братьев». Чуть самого Навуфея не угробил. Не он ли это, часом?
        - Потом разберемся, - скривился «Сильвер», дотрагиваясь до свежей повязки, наложенной на плечо.
        - Стылый! - прозвучал голос кого-то третьего. - К Ботсаду подъезжаем!
        - Так, ладно, отставить разговоры, - в сильном волнении изрек одноногий. - Готовность номер один! Тормозим. Доставайте «гель».

* * *
        Мотодрезина со скрежетом остановилась.
        Даньку поставили на ноги. Пестрый при этом сунул ему кулак под нос: не дури, мол. Мальчик хмуро кивнул. Хотя, признаться, была мыслишка, боднув бледнолицего в живот, спрыгнуть вниз, на рельсы, и задать стрекача. Но куда он убежит, связанный?
        По команде Стылого рейдеры извлекли из вещмешков десяток блестящих банок-контейнеров. Когда их начали откупоривать, в нос Даниле сразу ударила волна жуткой вони. Описать, чем именно пахло, он бы не смог. Никогда еще не приходилось нюхать чего-либо подобного этой мерзости. А Стылый, словно в насмешку, зачерпнул из контейнера полную пригоршню зловонной массы белого цвета и, поднеся к самому лицу юного пленника, вывалил все это прямо на Данькину грудь, после чего принялся старательно размазывать.
        Мальчик едва не заплакал с досады.
        - Дурачок ты, юнга, - усмехнулся «Сильвер». - Оно для твоей же пользы! Посмотри на других.
        Действительно, остальные рейдеры проделывали над собой те же манипуляции, что и Стылый с Даней. Причем, делали это быстро, энергично и со смешками.
        - Это специальный состав, - пояснил, подмигнув, Пестрый. - Он хищников отпугивает.
        - Каких хищников? - удивился мальчик.
        - А сам скоро увидишь, - не стал вдаваться в подробности молодой рейдер.
        Когда с комбинезонами покончили, каждый из пассажиров дрезины, включая и пленников, получил противогаз, который тотчас же подвергся той же процедуре, что и одежда.

«Хорошо хоть, стекла не замазали», - недовольно подумал Данила.
        Дрезина тихонько тронулась с места. Двигались вперед на малой скорости, словно боясь поколебать сам воздух.
        Пространство вокруг расширилось, и они оказались на станции.
        Стылый загодя отдал приказ выключить фонари. Но свет и не понадобился, поскольку иллюминации и без того хватало.
        Настороженно оглядываясь по сторонам, мальчик не понимал, откуда льется свет. Ясное дело, что и на Ботаническом Саду, как и на большей части станций Харьковского метрополитена, центральное освещение давно не работало. Однако продолговатые лампы на расчерченном на квадраты потолке мерцали тусклым свечением. Равно как и отделанные плиткой стены.
        - Всем внимание! - выкрикнул Стылый. - Не делайте резких движений, если, конечно, не хотите быть сожранными заживо.
        Название полностью оправдывало сущность станции. Высокие колонны, покрытые мелкой керамической мозаикой, обвивали длиннющие лианы. Данила сразу отметил, что эта остановка сохранилась хуже, чем Госпром. Плитка со стен практически обвалилась, белая штукатурка с потолка полностью осыпалась, обнажив мрачный серый бетон. Данькино внимание привлек огромный бледно-розовый цветок с пятью лепестками, вьюнком обнявший одну из колонн. Полуметровое соцветие медленно покачивалось на длинном толстом стебле из стороны в сторону в такт сквозняку. Цветок был красивый, раньше такие парнишка видел разве что на картинках в книжках, которые когда-то с таким трудом доставал ему отец. Округлые листья, обрамлявшие его, покрывали длинные ворсинки, по которым густыми каплями стекал зеленоватый сок.
        - Смотри, малый, пора цветения началась, - тихо проговорил Пестрый, указывая на растение. - Упаси бог столкнуться с этой мерзостью без нашего «геля» - даже костей потом не найдешь. Это цветы - симбионты. Внутри бутонов обитают опасные плотоядные твари. Сейчас их здесь, к счастью нет, потому что с началом весны они уходят на поверхность и возвращаются на станцию лишь осенью. Поэтому с началом осени Ботанический Сад становится на время непроходимым вплоть до следующей весны. Так что зимой мы сидим у себя на базе безвылазно.
        Даня присмотрелся получше. Пол и стены покрывал плотный зеленый ковер из растений, на котором яркими пятнами выделялись гигантские цветы.
        Мальчишка встал на ноги, надеясь рассмотреть диковинные создания флоры подробней. Вдруг что-то громко щелкнуло прямо перед его носом. Толстый стебель растения оторвался от стены и резко дернулся в сторону людей в надежде достать легкую добычу.
        - Твою мать, я что, неясно выразился? Никаких резких движений на территории Сада!
        - сплюнул под ноги Стылый, больно стукнув Даньку по затылку.
        Паренек судорожно сглотнул - ему почему-то резко расхотелось любоваться этими диковинными цветочками. К тому же внимание привлекло нечто совершенно другое. Огромная крыса-переросток стремительно бежала по рельсам, стараясь поскорее проскочить пролет с агрессивными растениями. Но не тут-то было - желтый цветок медленно потянулся к грызуну, будто предлагая себя понюхать. Крыса неожиданно остановилась, впав в странное оцепенение. Длинный стебель с молниеносной скоростью кинулся к зверьку, обвивая его тушку кольцами, словно удав, с такой силой, что послышался хруст ломаемых костей. Подняв беспомощного грызуна в воздух, лиана поднесла его к соцветию. Мгновение, и брызнувший на мохнатое тельце сок растворил задушенную крысу без остатка.
        Ничего себе! Теперь многое в поведении рейдеров становилось понятным. Меры предосторожности, принятые ими, уже не казались странными. Наоборот, вдруг захотелось вылить на себя дополнительную порцию вонючей дряни. Как понял мальчик из разговоров бандитов, состав «геля» являлся главным военным секретом алексеевцев, и разглашение его каралось смертью. Ботанический Сад с его растениями-убийцами играл роль надежного заслона на пути тех, кто вздумал бы добраться до Алексеевской через туннели подземки.
        Данька вспомнил недавно виденную чудовищную паутину со скелетами крыс. Там хоть кости остались, а эти цветочки даже их переваривают. Может, потому и вымахали такими огромными?
        Дрезина снова нырнула в туннель, оставив позади страшную станцию.
        - Ну вот, почти дома!.. - с нескрываемым облегчением выдохнул Стылый, снимая противогаз.
        Рейдер достал большую флягу и разлил содержимое в протянутые работорговцами стаканчики.
        Выпив по одной, бандиты захотели повторить, но одноногий решительно завинтил пробку.
        - Впереди еще Харибда, мать ее. Рано расслабляться.
        И суеверно сплюнул три раза через левое плечо.

* * *
        Чем именно страшна станция 23 Августа, Данька так толком и не понял. Если Ботсад, оккупированный чудовищными растениями-хищниками страшил, но, в общем, укладывался в представления мальчика об окружающем мире, то со следующей точкой Харьковского метро все обстояло несколько иначе.
        Бандиты утверждали, что станция способна менять облик. То есть, всякий раз, минуя ее, нельзя предсказать, чем она тебя удивит. То вдруг, откуда ни возьмись, появится огромный провал, и хорошо, если успеешь затормозить на краю пропасти. Или разверзнется потолок и загремит, зашумит гигантский ледяной водопад, смывая все на своем пути. Куда потом девается такая прорва воды, никто не знает. Будто кто-то открывает пробку в исполинской бочке.
        А то извернутся по-хитрому змеи-туннели, и путники оказываются в таком месте подземки, куда и не думали попасть.
        Как-то раз отряд рейдеров забросило на Площадь Восстания, в зону, контролируемую ваххабитами. И угораздило же алексеевцев попасть туда в пятницу, в священный для мусульман день. Туннель-перевертыш выплюнул ушедших на промысел работорговцев прямо посреди подземной мечети, где правоверные совершали торжественный намаз. Что тут началось… Из двадцати охотников за живым товаром выбрался из кровавой мясорубки лишь один. Звали этого счастливца Стылым, и на той злополучной станции он оставил оторванную взрывом гранаты ногу.
        А все, говорят, августовский хозяин шалит. Железный Солдат. До Катастрофы стояло себе колоссальное чугунное изваяние на перекрестке улицы 23 Августа и проспекта Ленина, пугая харьковчан своим жутким видом и огромным, не по фигуре автоматом ППД.
        Правда или нет, но каждую ночь гигант сходит с пьедестала, спускается в метро и обходит дозором подземные владения. Поэтому в районе полуночи на 23 Августа лучше вообще не соваться - живым не уйдешь. Потому что как раз на эту пору суток приходился пик «чудес», творящихся на станции.

«Сильвер» нервно поглядывал на светящийся циферблат хронометра, показывающий начало двенадцатого. Вроде, еще успевали проскочить. Но кто его, Железного Солдата, знает? Взбредет в чугунную башку какая блажь, и сойдет он под землю раньше времени.
        Если честно, то Данька не очень-то верил во все эти страшилки. Реальная жизнь, как он успел понять за свой короткий век, гораздо жестче и ужаснее любых сказок. Ему просто было любопытно. И, в принципе, он бы не прочь хоть одним глазком взглянуть на этого металлического монстра.
        Стоящий на «носу» мотодрезины и выполняющий роль впередсмотрящего Пестрый предупреждающе поднял вверх руку. Рейдеры и пленники притихли.
        Прямо по курсу показался свет. Минута, и дрезина выкатилась на станцию.
        Та же архитектура, свойственная почти всем станциям самой молодой и меньше всего финансировавшейся Алексеевской линии: широкая полупустая платформа и два ряда колонн, поддерживающих рифленый потолок. В отделке преобладали нежно-коричневые и светло-красные цвета.
        Все это удалось рассмотреть благодаря тусклому освещению, льющемуся из-под потолка. Почти все лампы работали. Но почему? Кто их менял и кто продолжал подпитывать их энергией?
        - Успеваем, успеваем… - глядя на часы, нервно твердил Стылый. - Ну давай… давай… еще немного…
        До конца платформы оставалось каких-то двадцать метров, как вдруг мощный толчок сотряс землю. За ним второй. Дрезина замедлила ход.
        - Спускается, мать его! - ругнулся Пестрый и до крови закусил губу.
        Данька сначала не понял, но потом до него дошло. Эти толчки не что иное, как… шаги исполинских ног. Так что же это получается? Выходит, все байки о Железном Солдате не просто жуткая сказка?!
        Пятнадцать метров.
        Еще одно сотрясение. Облицовочная плитка на стенах пошла трещинами. Колонны задрожали, посыпалась штукатурка.
        Десять метров.
        Новый толчок.
        Рифленый коричневый квадрат, сорвавшись со стены, упал на мотодрезину, разбившись вдребезги о ржавый поручень.
        Пять метров.
        Толчок.
        Жуткий скрежет сминающегося металла, будто и впрямь изгибалась пополам огромная, полая внутри статуя, медленно спускающаяся по тесному шурфу подземного перехода. В воздухе клубилась известковая пыль. В дальнем конце станции прямо из белой завесы появилась огромная черная рука, но в следующую секунду дрезина покинула станцию.
        - Прорвались! - нервно перекрестился бледнолицый бандит. - В туннели он не сунется… слишком тесно… побоится застрять…
        - Что это было? - перед глазами Даньки по-прежнему стояла жуткая уродливая рука с квадратными черными пальцами.
        - Морок! - утирая взмокшее лицо, ответил Стылый. - Морок, способный убивать… Он не взял с нас плату на этот раз, значит, в следующий потребует двойную…
        - Плату?
        - Да, плату. Человеческими жизнями.
        Данька подавленно молчал, хорошо понимая, что путь к возможному бегству для него окончательно отрезан. Сунуться на жуткую станцию в одиночку он теперь ни за что не отважится. Ничего страшнее ожившей металлической статуи он в своей жизни еще не видел.
        Капкан окончательно захлопнулся.
        Данька достиг конечной станции Алексеевской линии.
        Тупик.
        Бесславное завершение с таким трудом пройденного пути.
        Часть 2
        СТАНЦИЯ «СМЕРТЬ»
        Глава 11
        СТРАНА ЧУДЕС
        Нет, мы не умерли.
        Мы ни о чем никого никогда не просили.
        Не мы выпустили чудовищного джинна из недр проклятой лампы, которую никто никогда не должен был найти.
        Некому загонять его обратно, потому что огненный монстр уже пожрал всю землю. Те, кто остались, - лишь дотлевающие угли под проливным дождем.
        Мы не загадываем желания, потому что у живых мертвецов их нет. Но даже если бы мы и посмели, наши желания никогда бы не сбылись. Но кто-то когда-то нашел ту самую лампу? нашел и потер ржавый, покрытый вмятинами бок…
        Алчный жадный ублюдок.
        Он захотел уничтожить весь мир.
        Смерть для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным…
        И мир погиб прямо у него на глазах.
        Так пусть душа этого выродка никогда не упокоится с миром.
        Аминь.

* * *
        Ледяной ветер безжалостным упырем впивался в лицо, пытаясь сорвать светозащитные очки. Харон прикрылся рукой. Холодная колкая крупа срывающегося снега обжигала кожу.
        - Верните хотя бы респиратор!
        - Не положено! - глаза бойца «Красной капеллы» безразлично смотрели из недр противогаза, внутри которого поселился холодный злобный спрут. - Скажи спасибо, что очки тебе оставили.
        Заунывно постанывали ржавые великаны-опоры ЛЭП. В такт порывам ветра раскачивались жалкие остатки разорванных проводов.
        - Чего мы ждем? - апологет обернулся к застывшим за спиной солдатам.
        - Тебе оказана честь, мутант, - презрительно проговорил один из конвоиров. - С тобой хочет увидеться сам товарищ председатель совета народных комиссаров.

«Как странно, - подумал Харон. - Зачем я ему понадобился?»
        Снег усилился, повалив сплошной стеной. Бойцы «Красной капеллы» мгновенно превратились в жутких снеговиков в противогазах. За белой пеленой апологет пытался рассмотреть облицованное темно-зеленой плиткой здание с крупной надписью на крыше
«Турбоатом». Там, у одного из забранных решетками окон, притаился его враг. Враг наслаждался зрелищем. Враг желал видеть, как Харона уводят в то место, откуда нет возврата. Черный билет в один конец.

«Аномальная зона» располагалась недалеко. Еще до того, как повалил снег, апологет успел рассмотреть металлический двухметровый забор, перегораживающий пополам Московский Проспект. Конечно, забор не мог сдержать опасных тварей, но те редко пересекали отгороженный периметр, строго соблюдая свою охотничью территорию. Несколько метров земли рядом с забором тщательно заминировали на случай серьезных прорывов, о чем говорили предупреждающие об опасности таблички.
        Наконец со стороны ТЭЦ-3 появилась небольшая процессия. В сопровождении трех суровых телохранителей к Харону шел Андреев в неизменном кожаном пиджаке, перепоясанном портупеей. Лицо лидера харьковских коммунистов скрывал респиратор, глаза прятались под черными стеклами поляризованных очков.
        - Не держите на меня зла, Глеб!
        - Не держу.
        - Жизнь - лишь короткая поездка между двумя затерянными во тьме станциями.
        - Я слышал об этом, - усмехнулся апологет. - Мы все постоянно балансируем на грани, слепо блуждая в туннеле между станцией «Жизнь» и станцией «Смерть». Это не ваши слова, председатель, их когда-то написал в одной очень непростой книге один мудрый человек из далекого мирного прошлого. Он оказался прав. Он все предвидел. Но мир уже было не спасти.
        - Оттуда, куда мы вас отправляем, нет возврата. Это одна из самых опасных аномальных зон города. Она до сих пор не исследована. Никто не знает, что творится там на самом деле.
        - Что ж, пожалуй, мне придется это выяснить. Стану первопроходцем.
        - Завидую вашей выдержке и хладнокровию. Вот решил лично проводить и сделать маленький прощальный подарок.
        Андреев кивнул одному из телохранителей, и тот передал заинтригованному Харону брезентовый рюкзак. Внутри апологет с удивлением обнаружил CD-плеер, коллекцию компакт-дисков и блестящую «Гюрзу».
        - В боковых карманах рюкзака коробки с запасными патронами, - добавил председатель. - Прощайте, и - удачи!
        - Спасибо! - поблагодарил Харон.
        Что это? Проявление жалости? Сочувствие? Искупление? Попытка снять с себя часть вины? Воистину непредсказуемы лабиринты темной человеческой души.
        Солдаты подняли автоматы, наставив стволы на апологета. Вбитые в землю металлические стержни с привязанными красными лоскутками обозначали узкий проход по минному полю.
        - Пошел! - хрипло распорядился один из бойцов.
        - А как же я преодолею забор?
        - Мы тебя подсадим.
        Нелепость за нелепостью.
        Еще раз взглянув на застывшего у блокпоста Андреева, Харон медленно побрел навстречу смерти.

* * *
        За забором начинался совершенно другой мир.
        Апологет поначалу даже не поверил глазам, потому что здесь царило лето. Море яркой зелени волновалось на теплом ветру. Были видны только верхушки густых деревьев, а все, что ниже, скрывал клубящийся белый туман, начинающийся в пяти метрах от ржавого забора. Но ведь он точно помнил, что со стороны ТЭЦ-3 аномальная зона выглядела совершенно мертвой. Черные стволы усохших деревьев, перекошенные опоры ЛЭП, бетонные фонарные столбы, изъеденные ржавым мхом. Сейчас же ничего этого не было.
        - Я - долбаная Алиса в долбаной стране долбаных чудес, - зло пробормотал Харон, не решаясь входить в туман.
        Что-то подсказывало - делать это без средств дыхательной защиты не стоит.
        Апологет пошел вдоль забора, по узкому коридору чистого воздуха. Разглядеть, что творится по ту сторону, где, по идее, должна находиться теплоэлектроцентраль, было невозможно. Мутное марево горячего воздуха плотной завесой скрывало заснеженный город.
        Под ногами зеленела сочная трава. Иногда попадался мелкий мусор: смятые пластиковые бутылки, пачки от сигарет, надорванные картонные упаковки. Обычное дело в Парке Артема.

«В том парке, который существовал до Катастрофы», - тут же мысленно поправил себя Харон, заряжая вселяющую некоторую уверенность «Гюрзу».
        Мертвеца он заметил, когда обо что-то споткнулся. Апологет посмотрел под ноги, с удивлением обнаружив в густой траве мертвое тело. Человек в сталкерской экипировке вытянул вперед правую руку, словно пытаясь дотянуться до спасительного забора. Значит, он спокойно прошел через туман, погибнув только здесь, в достаточно безопасном, на первый взгляд, месте? Присев рядом с трупом, Харон рассмотрел в спине бедолаги пулевые отверстия. Это означало только одно - аномальная зона не такая уж и необитаемая. Лидер коммунистов зачем-то соврал ему.
        - Ну вот он, мой призрачный шанс, - проговорил апологет, стягивая с мертвеца противогаз.
        Тот оказался что надо: ИП-2М, изолирующий, с клапаном для питья. На гладко выбритом затылке покойного темнела татуировка - перевернутая сатанинская пентаграмма. Труп казался свежим, неизбежного запаха разложения не было.
        Харон надел противогаз строго по инструкции: просунув вовнутрь ладони, широко раздвинул пахнущее резиной нутро, натянул защитную маску на подбородок и лишь затем - на лицо. Средство индивидуальной защиты плотно прилегало к скулам. Малейшая ошибка в размере, и он труп. Апологет осторожно вдохнул, затем медленно выдохнул. Дыхательный мешок функционировал нормально, регенеративный баллон тоже был в норме.
        - Спасибо, друг!
        Харон еще некоторое время постоял рядом, собираясь с силами, и затем, решившись, медленно вошел в туман.

* * *
        Завеса тумана оказалась еще одной иллюзией. Понадобился всего лишь один короткий шаг сквозь плотное клубящееся нечто, чтобы выйти из непроницаемой белизны на узкую пешеходную дорожку. Слева - длинный бетонный забор, справа - проезжая часть, за которой простирается густое переплетение неестественно буйной зелени. У дороги отлично сохранившийся рекламный щит - мужчина в зимней куртке, расслабленно попивая пиво, любуется заснеженными пиками далеких гор. Надпись вверху гласит:
«Будь-яка подорож починаэться з першого кроку».[Любое путешествие начинается с первого шага (укр.)] Лучше и не скажешь. Гениальный идиотизм!
        Камни на противоположной стороне не внушали доверия, уж очень сильно походили на
«менгиров» - неподвижных тварей, часто маскирующихся под бесформенные обломки. Большая часть тела хищника пряталась под землей, на поверхности оставалась лишь похожая на обломок бетона голова, из которой в подошедшую слишком близко жертву выстреливала парализующая липкая дрянь.
        Серые плиты забора пятнали черные граффити, но когда Харон подошел ближе, то понял, что это не рисунки, а силуэты сожженных людей. Тех, кто проходил здесь, когда произошла Катастрофа. За мгновение превратившиеся в пепел, тела навечно въелись в бетон, продолжая вышагивать к неведомой цели уже «по ту сторону». Особенно неприятно поразили две идущие рядом фигурки - совсем маленькая и немного побольше. Та, что побольше, держала маленькую фигурку за руку. Мать с ребенком? Брат с сестрой? Теперь этого уже никогда не узнать.
        Апологет осторожно шел вдоль забора, стараясь держать в поле зрения разбросанные в беспорядке обломки камней. В какой-то момент что-то заставило обернуться. Странное чувство, будто кто-то изучающее смотрит тебе в спину. Холодный кинжал враждебного взгляда вошел точно под правую лопатку.
        Одного из жуткого «граффити» на заборе не было. Того самого, с двумя маленьким фигурками. Харон выругался, ускорив шаг. Затем, не выдержав, снова обернулся, заметив в дальнем конце улицы две черные фигуры, медленно скользящие под деревьями. Апологет побежал, на ходу вытаскивая из рюкзака пистолет. От кого он собирался отстреливаться? От давно сожженных адским крематорием призраков? Нет. Пистолет нужен для другого. Пустить пулю в висок, когда станет совсем невмоготу. Единственный правильный выход. Но не присоединится ли он к местным неприкаянным теням, если погибнет в этом жутком противоестественном месте? Может, «кто-то» как раз и хотел, чтобы он так поступил?
        Бетонный забор закончился. За ним открывался поросший березами парк. Краем глаза Харон заметил странное изумрудное свечение, просматривающееся среди деревьев. Опасность он почувствовал слишком поздно. Невидимые руки тисками сдавили виски. Апологет покачнулся, падая на колени. Изумрудный свет сделался ярче. Харон пытался отвести взгляд, но не смог, с ужасом понимая, что отныне собственное тело уже не принадлежит ему.

* * *
        Что-то настойчиво желало затащить его поглубже в парк. Апологет изо всех сил сопротивлялся неведомой силе, пытаясь отползти по асфальтированной дорожке ближе к проезжей части. Каждое усилие, противное воле неведомого кукловода, вызывало приступ страшной испепеляющей разум боли. После того, как его вывернуло прямо на асфальт, Харон сдался, расслабив мышцы. Невидимые ладони бережно обхватили лодыжки и медленно потащили человека к березам. Апологет не сопротивлялся. Рука с зажатым пистолетом безвольно ползла по асфальту. Следовало прицелиться и выстрелить в проклятое зеленое свечение, но он откуда-то знал, это ничего не даст: тварь, поймавшая его в ловушку, не имела материального тела. Вспомнились слова председателя совета народных комиссаров, произнесенные напоследок. Вот она, станция «Смерть», всего лишь в нескольких метрах.
        - Дошел… - прошептал Харон, глядя в далекое светло-голубое небо. - Все-таки дошел… старый дурак…
        Апологет расхохотался. Смех прозвучал настолько неуместно, что тянувшая его за ноги тварь неожиданно ослабила контроль. Этого вполне хватило, чтобы успеть поднести к виску холодное дуло, сулящее блаженное успокоение. Палец скользнул по спусковому крючку. «Гюрза» приготовилась к решающему броску, броску милосердия для отчаявшегося хозяина.
        - Не стоит это делать!
        Человеческий голос прозвучал откуда-то со стороны проезжей части. Лежащий на спине Харон увидел идущего к нему человека. Человека, которого просто не могло существовать. Человека, чье присутствие в одночасье рушило всю страшную картину окружающего мира.
        - Этого просто не может быть, - апологет снова расхохотался. - Это безумие… я сошел с ума… я умер…
        Приближающийся незнакомец дружелюбно улыбался.
        Наверное, так бы могла улыбаться сама смерть, выбрав для своего появления один из самых диких образов, какие только могли существовать в издыхающем мире.
        Харон оценил шутку и, закрыв глаза, принялся тихо читать всплывшую из глубин изувеченной памяти старую молитву. Что-то в ней было про долину смерти и зло, которого не следует бояться. Ломающаяся соломинка для нахлебавшегося ледяной воды утопающего.

* * *
        - Давай руку!
        Апологет открыл глаза, глядя на нависшего над ним незнакомца.
        - Тебя нет.
        - Скорее!
        - Я брежу.
        - Хочешь погибнуть? - незнакомец с интересом рассматривал Харона, в широко раскрытых голубых глазах застыло искреннее удивление.
        - Станция «Смерть»… близко… совсем… уйди… не мучай меня…
        - Дай мне свою руку. Важно, чтобы ты это сделал сам, по собственной воле. Тогда она тебя отпустит.
        - Кто она?
        - Смерть!
        - И когда пойду я долиной смертной тени…
        - Руку!
        - Не убоюсь я зла…
        - Ну скорее же…
        - Зачем ты искушаешь меня, дьявол?
        - Потому что ты нужен мне.
        - Зачем?
        - Чтобы спасти невинную жизнь.
        - Дьявол не может никого спасать…

«Будь что будет», - промелькнула безумная мысль, и Харон протянул руку, уверенный в том, что зависший над ним призрак не имеет тела. Но произошедшее вслед за этим окончательно сбило с толку. Крепкий мужчина с силой потащил апологета прочь от берез, прямо на середину проезжей части. Еще пара секунд, и Харон уже крепко стоял на ногах, очумело озираясь по сторонам. Изумрудное свечение в парке померкло, съежившись, а неожиданный спаситель возвышался рядом и белозубо улыбался из-под широких полей старомодной шляпы. Теперь апологет мог рассмотреть его во всех подробностях. Перед ним в небрежной позе стоял здоровенный широкоплечий американский ковбой, словно сошедший с экрана какого-нибудь допотопного вестерна.
        Пожевывая длинную травинку, ковбой лукаво подмигнул Харону:
        - Твоя станция «Смерть» еще далеко… но ты не беспокойся, ты обязательно до нее доберешься… просто не все туннели ведут к ней напрямик… есть много объездных путей… нужно знать, где вовремя повернуть, и как раз сейчас ты попал именно в такой туннель.
        Остроносые сбитые сапоги с блестящими колесиками шпор, запыленные кожаные штаны, грубая куртка, на поясе - кобура с револьвером. Мужественное, обожженное солнцем лицо. Трехдневная щетина. Потрескавшиеся губы. Откуда он пришел? Может, прямо из мексиканской пустыни?
        - Кто ты? - спросил, наконец, апологет, понимая, что если он сошел с ума, то любой, даже самый безумный, ответ его не удивит.
        - Называй меня Локи, - ответил ковбой. - Был у вас в прошлом такой двуличный бог, чем-то похожий на меня. Хотя, если хочешь, можешь звать Пустынным Лисом.
        - Почему ты так… странно выглядишь?
        - Тебе лучше не знать, какой я на самом деле. Мое настоящее лицо… может здорово напугать тебя.

«Очередная мутировавшая тварь! - с облегчением подумал Харон. - Значит, я не сошел с ума. Слава тебе, Господи!»
        - Ты… безликий!
        - Так назвали нас ваши сталкеры.
        - Я слышал странные истории… - апологет присел на асфальт, с удивлением обнаружив в правой руке тяжелую «Гюрзу». - Под видом людей вы приходите к поселениям, а потом пропадают дети.
        - Да, приходим… иногда, - не стал отрицать мутант. - Но вот насчет похищенных детей - это придуманная напуганными дураками ложь.
        - Зачем же вы к нам приходите?
        - Чтобы изучать.
        - Для чего?
        - Мы не можем понять, кто вы.
        - Когда-то мы владели всем миром.
        - В это очень трудно поверить.
        - Но это так.
        - Нет, просто вам кажется, что это так. А на самом деле все обстоит совсем по-другому.
        - Может, откроешь мне глаза на страшную истину?
        Опустившись рядом на корточки, ковбой с сожалением покачал головой:
        - Прости, но не в этот раз.
        - И все-таки, почему ты выглядишь как человек из далекого забытого всеми прошлого?
        - Иллюстрации в книжке, - пожал плечами Локи.
        - В какой книжке?
        - Которую читает мальчишка.
        - Какой еще мальчишка?
        - Из-за которого я пришел вывести тебя из этого проклятого места.
        Поигрывая пистолетом, Харон тупо рассматривал пористый серый асфальт:
        - Я ничего не понимаю…

* * *
        - Пойдем, я объясню тебе все по дороге… - предложил Локи. - Во всяком случае, попробую объяснить…
        - И куда же ты меня отведешь? - апологет поднялся с асфальта, пряча за пояс так и не выстрелившую «Гюрзу».
        - Здесь недалеко, - улыбнулся ковбой. - Ты спрашивал, почему я так странно выгляжу. Ответ очень прост: так меня хочет видеть мальчик, которого ты ищешь. Я незримо следую за ним по пятам. Я могу одновременно находиться в нескольких местах.
        - Ты его ангел-хранитель?
        - Не только его, но и твой… Разве ты не заметил, что слишком часто выходишь сухим из воды, и дело вовсе не в твоем даре… Но я не могу все время вмешиваться. Нам… запрещено вмешиваться… Можно только… наблюдать.
        - Кем запрещено?
        - Тебе не понять.
        - Какая же в таком случае от тебя польза?
        - Я подталкиваю других… тех, кто может помочь… хороших людей… таких, как ты. Вас осталось очень мало, к огромному сожалению. Исчезающий вид… Хотя ты… не совсем человек. Мы даже чем-то похожи. Те, кого вы называете безликими, не могут общаться с людьми. Я же могу с тобой разговаривать только потому, что ты «иной». Не такой, как все. Благодаря своему изъяну, ты можешь со мной говорить, простые люди - нет. Апологеты - мутанты, такие же, как и мы.
        - Так значит, ты знаешь об апологетах?
        - Да, знаю. Кстати, тебе только кажется, что мы разговариваем. На самом деле мой голос существует исключительно в твоей голове.
        Все происходящее отдавало чистейшим безумием. Харон шел по зеленой летней улице в начале марта. Здания вокруг не были разрушены войной. Рядом вышагивал пропахший конским потом ковбой, по какой-то совершенно нелепой причине говоривший на чистом русском языке. Вокруг страна сомнительных чудес. Главное, не остаться здесь навеки.
        Перейдя трамвайные пути, они оказались рядом с семиэтажным зданием, облицованным бежевой и светло-голубой плиткой.

«Вулиця Плеханiвська 126/2», - прочел Харон вывеску на углу. На противоположной стороне дороги за железным забором виднелись детская площадка с ярко выкрашенными качелями и турниками.
        Парадный вход облицованного разноцветной плиткой здания украшали большие зеркальные буквы, складывающиеся в надпись «Харкiвобленерго». На стеклянной двери белеет бумажка: «Перерыв 12.00-12.45». Где все люди? В отпусках? На загородных дачах? Сейчас апологет был готов поверить даже в это.
        - Ты должен защитить мальчика, - неожиданно заявил Локи, резко останавливаясь прямо посреди тротуара.
        - Почему именно я? - удивился Харон.
        - Потому что больше это сделать некому. Среди всех апологетов меньше всего темного именно в тебе.
        - Ну, спасибо…
        - Нет, не благодари меня. Ты - просто «белая ворона», которую рано или поздно заклюют свои же сородичи.
        - Это предупреждение?
        - Скорее, красивая аллегория.
        - Ты слишком складно выражаешься для нечеловека.
        - Это очень просто. Я беру все слова, образы и понятия прямо из твоей головы.
        - Зачем мне защищать какого-то мальчишку?
        - Потому что его гибель обернется катастрофой для всех людей.
        - Почему?
        - Сейчас ты не готов к правде. Пока не готов. Когда я решу, что время пришло, то открою все карты.
        - Как в дешевом бульварном романе!
        - Думай, что хочешь.
        Теперь они шли вдоль каменного забора, обнесенного поверху колючей проволокой. Забор, как помнил Харон, огораживал огромную территорию завода имени Малышева, закрывшегося еще задолго до Катастрофы.
        - Приготовься, - предупредил ковбой. - Сейчас мы выйдем из безопасной зоны…
        - Что? - удивленно переспросил апологет, неожиданно увидев, как яркие краски вокруг стремительно меркнут.
        Вместо сочных насыщенных цветов разливалась унылая серость. На окружающий пейзаж словно излился едкий растворитель. Зеленые деревья превратились в обуглившиеся головешки, ближайшие здания лежали в руинах, у обочины гнили остовы изувеченных временем автомобилей.
        - То существо, которое пыталось подчинить тебя своей воле, генерирует особое поле. Все, что находится в его пределах, выглядит так, как выглядело до Катастрофы. Разумеется, это касается только неодушевленных предметов. Сейчас мы вышли из зоны его действия.
        - Почему же оно напало на меня? - Харон протер перчаткой запотевшие стекла противогаза - вокруг резко похолодало.
        - Ему было скучно, - ответил ковбой. - Хотело поиграть. Это не хищник в обычном понимании слова. Скорее уж глупый, опасный ребенок. Смотри, там невдалеке у линии электропередачи…
        Апологет посмотрел, заметив нескольких затаившихся худых существ на длинных кривых ногах.
        - Кто это?
        - Пришли по наши души.
        - Твой револьвер может стрелять?
        Локи рассмеялся:
        - Может, но он нам не понадобится. Ты сам легко справишься с тварями.
        - И можно поинтересоваться, как?
        - Помнишь, недавно ты потерял целые сутки своей жизни?
        - Помню, - помрачнел Харон. - Даже слишком хорошо помню. Это случилось в туннеле метро в районе Маршала Жукова. Неведомая аномалия уничтожила целую станцию свихнувшихся сектантов.
        - То была не аномалия, - ковбой внимательно следил за быстрыми перемещениями худосочных тварей. - То сотворили люди.
        - ЧТО?
        - Скорее, они сокращают дистанцию. Слишком голодны и оттого особенно безрассудны. Видишь квадратное здание на перекрестке?
        - Вижу, это кафе супермаркета «Рост».
        - На его крыше гнездо летунов. Разбуди одну особь.
        Апологет непонимающе уставился на ковбоя:
        - И можно поинтересоваться, как я это сделаю? Старый верный будильник я оставил в Тринадцатом форте.
        - Тебе не понадобятся никакие механические устройства, - спокойно проговорил Локи.
        - Ты можешь все сделать, не сходя с места.
        - Сумасшествие какое-то… Где эти оголодавшие ублюдки… почему я их не вижу…
        - Они близко. Боятся. Слышат запах оружия. Но голод сильнее. Буди летуна.
        - Но как?
        - Ты умеешь!
        - Что за чушь?
        - Я инициировал тебя тогда в туннеле, пока ты лежал без сознания…
        - Что ты со мной сделал?
        - Искусственно ввел в состояние глубокой комы, - как ни в чем не бывало признался Локи. - Только так можно было добраться до твоего дара. Я кое-что поменял внутри тебя, и теперь ты можешь управлять некоторыми видами мутантов, как это делает Смотрящий. Ты стал сильнее. И ты поможешь мальчику.
        - Господи, да как же я ему помогу, если даже себя спасти не в состоянии?! - закричал Харон, заметив промелькнувшие между ближайшими автомобилями серые тела.
        - А ты попробуй!
        Казалось, в голове взорвалась световая граната. Рухнув на колени, апологет обхватил противогаз руками.

«Это страна чудес… - словно мантру, мысленно повторял он, - страна безумных чудес… Нужно всего лишь пожелать… правильно пожелать, и тогда все сбудется… Дорога из желтого кирпича выведет к свету… к спасительному белому свету… за которым надежда… раскаяние… прощение… новая жизнь».
        И тогда это произошло. За спиной выросли огромные могучие крылья. Окружающий мир сделался черно-белым. Крепкие лапы с загнутыми вовнутрь когтями понесли тяжелое тело к краю заснеженной крыши. Мощный толчок, и вот Харон уже в небе. Цели подсвечены красным. Те, что поменьше, светятся алым, те, что застыли невдалеке на двух ногах, - темно-багровым.
        - Нет, двуногих не трогать!
        Летающий монстр безропотно подчинился. Харон наслаждался полетом, плавно взмахивая перепончатыми крыльями, вооруженными острыми роговыми наростами. Он чувствовал себя всесильным. Впервые в жизни. Ведь раньше все было по-другому. Ему никогда еще не удавалось наладить даже малейший контакт с опасными тварями. Да, они сторонились апологета или становились ручными, но ему ни разу не удавалось влезть в их головы или, что еще удивительней, в их тела. Он был слепым беспомощным пугалом, но сейчас все изменилось. Харон получил в дар страшное разрушительное оружие, которое обязательно употребит против своих врагов. Но есть ли у него сейчас эти враги? Внизу, на земле, - несомненно. Но то были безмозглые голодные твари. А как быть с людьми?
        - Убей!
        Короткого приказа хватило, чтобы летающая смерть продемонстрировала все, на что ее запрограммировала неузнаваемо изменившаяся, изувеченная Катастрофой природа.

* * *
        Он и сам не понял, как ему удалось снова вернуться в собственное тело. Когда Харон открыл глаза, то увидел падающую откуда-то сверху огромную стремительную тень, разрывающую в кровавые клочья прыгнувшую из-за мертвых деревьев тварь. Перевернув ржавый остов легковушки, летающий монстр ударил длинным хвостом еще двух истошно визжащих хищников, неистово ревя и обдавая горячим дыханием затаившихся неподалеку людей. Людей? Нет, они только выглядели как люди. Два новых биологических вида, один из которых, более совершенный, не знал, что делать со вторым. Уничтожить? Или, быть может, помочь завоевать новый строптивый мир? Завоевать его вместе, а после насмерть сцепиться друг с другом. Ведь конфликт неизбежен. Кажется, неизбежен. Или был один компромиссный вариант?
        Локи внимательно следил за побледневшим, скорчившимся на асфальте получеловеком. Ничего, этот справится. Окрепнет. Сейчас он слаб, но со временем поймет, какой разрушительный дар получил безвозмездно. Понимание придет нескоро, но к тому времени он изменится. Станет совсем другим человеком. Прежний Харон умрет, а на смену ему придет жестокое прагматичное существо, способное не только прощать смертельных врагов, но и безропотно жертвовать ни в чем неповинными собратьями ради лучшего будущего. Того будущего, которое сам он никогда не увидит.
        Страшная метаморфоза.
        Мертвец в мертвеце.
        Рождающееся из жалкого слизня смертельно опасное, способное рационально мыслить чудовище.

* * *
        Летающая тварь унеслась прочь, оставив после себя растерзанные тушки и глубокие рваные борозды в асфальте.
        - Матерая особь! - Локи с интересом изучал следы от могучих когтей. - Ты смог разбудить старого альфа-самца. Пожалуй, ты даже сильнее, чем я думал. Хотя перед самой атакой и упустил инициативу, потеряв контакт с ведомым. Но это нормально для первого раза.
        Апологет застонал, с трудом принимая вертикальное положение.
        - Что это было?
        - Твое боевое крещение!
        - Я чуть не умер…
        - Ерунда! - ковбой подошел ближе, помогая Харону встать. - Тебе только так показалось. Ты слишком сильно «открылся». Впредь нужно вести себя осторожней. Не беспокойся, все придет с практикой. Дальше пойдешь один. Тут недалеко до станции метро. Она единственный выход из аномальной зоны.
        - Почему ты не идешь со мной?
        - Дальше мне нельзя. Запретная зона. Старый договор, который не следует нарушать. Прощай!

* * *
        Апологет еще долго не двигался с места. Все глядел в широкую спину мутанта, удаляющегося в сторону жилого массива, который возвышался над зданием безымянного банка с изрешеченной пулями вывеской. Он так рассчитывал, что проклятый ковбой растворится в воздухе, оказавшись всего лишь шизофреническим плодом воображения. Но, похоже, этот Пустынный Лис и впрямь реален, как и весь окружающий, окончательно сошедший с ума мир.
        Когда Локи, наконец, завернул за угол, Харон поправил за спиной легкий рюкзак и двинулся к входу в метро. Он благополучно миновал здание отдела кадров завода с окнами, забранными решетками. Немного задержался перед мраморным постаментом с бюстом сурового мужчины, увешанного многочисленными наградами.
        Над главным КПП завода гордо тускнели гигантские советские ордена. Символы дважды мертвой эпохи. Как ни странно, стекла в вестибюле уцелели, и за ними апологет увидел… обнаженную молодую женщину, сидящую прямо на полу рядом с пропускными автоматами. Женщина тоже заметила его.
        - Помогите! - громко прокричала она. - Пожалуйста, не бросайте меня здесь одну!
        - Что с вами случилось? - апологет ринулся вперед. - Как вы здесь оказались?
        - Меня изнасиловали! - донеслось сквозь истошные рыдания. - И бросили умирать!
        - Кто?
        - Вы их не знаете… Пожалуйста, не уходите, молю вас!
        Харон и не думал уходить, игнорируя бьющуюся глубоко в подсознании полузадушенную мысль: «Что-то здесь не так».
        - Сейчас, я только открою дверь…
        На стеклянных дверях почему-то отсутствовали ручки. Обдирая перчатки, апологет принялся искать, за что бы зацепиться.
        - Наза-а-а-а-ад!!!
        Харон оглянулся. Со стороны входа в метро бежали вооруженные люди. Четверо. Тот, что несся впереди, отчаянно размахивал руками.
        - Не открывай дверь!
        - Это они! - в ужасе закричала женщина. - Они вернулись, скорее!
        И все-таки с ней было что-то не то.
        Апологет присмотрелся. Как же он сразу не заметил? Прямо из бледной спины несчастной вырастали извивающиеся темно-серые отростки, уходившие куда-то во тьму узкого холла.
        - Что за…
        Договорить Харон не успел, потому что женщина неожиданно перестала кричать. Ее миловидное личико, обрамленное длинными черными волосами, неожиданно перекосила гримаса нечеловеческой злобы.
        - Глеб, падай!
        Но апологет не двигался, зачарованно глядя на женщину. Тьма в жутком холле ожила, выстрелив градом извивающихся тонких щупальцев. Толстые стекла дверей остановили их, покрывшись брызгами слизи. Вторая атака оказалась намного мощнее. Стекла пошли трещинами.
        - Пада-а-а-ай!!!
        На этот раз Харон подчинился, и тут же за его спиной рявкнули автоматы. Горячая смерть свинцовой волной прошла прямо над головой. Лопнувшие стекла обдали лежащего апологета веером мелких осколков. Теперь автоматные очереди рвали на куски извивающиеся щупальца. Харон немного приподнял голову, успев увидеть, как обнаженная незнакомка, судорожно дергаясь, отползает на спине вглубь холла. Несколько пулевых отверстий в груди и полностью развороченная пулями правая часть лица не убили неведомую тварь. Вместо крови из чудовищных ран сочилась дымящаяся черная жижа.
        - Ты что же это творишь, старый идиот?! - один из бойцов грубо схватил апологета за шиворот куртки. - Полковник с меня три шкуры спустит, если ты погибнешь!
        - Жданов?
        - Отступаем, парни, она уже регенерирует!
        Бойцы «Лимба», словно мешок с картошкой, подхватили ничего не понимающего Харона и стремительно поволокли в сторону трамвайных путей.
        - К супермаркету, быстро, пока она не выбралась наружу!
        Апологет вскочил на ноги и теперь бежал вместе с маленьким спасательным отрядом.
        - Ребята, что это такое?
        - Лилит! - коротко бросил оглядывающийся Жданов.
        - Та самая легендарная тварь? Но ведь никому не удавалось уйти от нее живым!
        - Проклятье, она уже выбирается на улицу!..
        - Товарищ майор, нам бы огнеметы…
        - Планы меняются, отходим в метро!
        - Но ведь там…
        - Это приказ!
        - Второй вход намного ближе…
        - Он завален, бежим к тому, что рядом с супермаркетом!
        Клубок змеящихся темно-серых отростков изливался потоком прямо на растрескавшийся тротуар улицы. Гигантская тварь медленно выбиралась с территории завода.
        - Быстрее! Она не посмеет сунуться в метро следом за апологетом!
        Люди стремительно пробежали мимо низкого здания супермаркета с синей надписью на фасаде «РОСТ». Вход в метро располагался рядом с тремя угрюмыми четырнадцатиэтажками.
        Харон обернулся.
        Живая шевелящаяся масса уже заполнила почти всю улицу.
        Но люди все же успели, и метро жадно поглотило их, благосклонно пуская в свою непредсказуемую смертельно опасную тьму.
        Глава 12
        ОТЧАЯНИЕ
        Станцию Алексеевская рейдеры использовали в качестве огромного загона для «живого товара». Сами они, как и большинство харьковчан, жили на поверхности, в форте, разместившемся в здании бывшего кожно-венерологического диспансера № 1. Туда и направился Стылый, чтобы доложить главе группировки Стволу о результатах похода. Даньку же и остальных пленников оставил на попечении одного из своих людей, велев смотреть за ребенком в оба.
        Загнав женщин и детей в клетки (Даниле, как особо ценному экземпляру, досталась
«одиночка»), рейдер из отряда Стылого отправился в стоявший на путях состав из пяти вагонов, приспособленный охотниками за людьми под жилье для надсмотрщиков. Чтобы, как он выразился, «чуток расслабиться». На некоторое время расслабился и Даня.
        Алексеевская считалась рекордсменом по долгострою. Стройплощадку под нее стали разрабатывать еще в 1984-м, строить начали только в 1992-м, и открыли лишь восемнадцать лет спустя, в 2010 году. Проектное ее название было
«Интернациональная», но потом, с распадом СССР, подобное наименование как-то устарело. Новую станцию, как и большинство ее сестер на «красной» линии, нарекли по той местности, где она расположилась. А разместилась она на самой окраине большого города, в районе, именуемом Алексеевка.
        Сама станция - колонного типа. Конструкция выполнена из монолитного железобетона. Предварительным проектом она определялась как пересадочная, поэтому ширина платформы шире стандартной (двенадцать метров вместо десяти). Для облицовки пола и стен были использованы граниты украинских месторождений. По оси Алексеевской расположились массивные колонны около метра в диаметре. Для их облицовки применялся белый греческий мрамор. Стены станции некогда были разукрашены зеркальными вставками и большими рисунками, к сожалению почти не сохранившимися к
2033-му.
        Клетка, куда запихнули Данилу, находилась как раз напротив такого наполовину обвалившегося барельефа. Что там изобразил художник, уже и не разобрать. Лучше всего сохранились птичьи головы с длинными клювами да фрагменты широко распахнутых крыльев.
        А вообще, куда ни глянь - везде теснились клетки, набитые людьми. Не станция, а настоящий зверинец! Мужчины, женщины, дети. Все в жалком состоянии. Оборванные, голодные, ожидающие невесть чего.
        В клетках, кажется, никто не чистил. Люди справляли нужду прямо там, где жили. От этого стояла невыносимая вонь. Хорошо хоть, в ряде мест сохранились канализационные стоки. Надзирателям все равно, у них противогазы. А вот остальным…
        Странно, что в такой антисанитарии не приключались эпидемии. Возможно, общие уборки все-таки производились. Особенно когда товар распродавался и клетки пустели. Караваны с рабами отправлялись на невольничий рынок Советской, который начинал работать с середины апреля. Большую часть пленников продавали, а тех, кто не заинтересовал покупателей, пускали в расход. Не кормить же «некондицию» задарма? Еда ведь дорогая.
        Хотя назвать то, чем кормили пленников на Алексеевской, едой язык не поворачивался. В больших грязных чанах надсмотрщики разносили по клеткам мутное, неведомо из чего приготовленное варево. Скорее всего, из объедков, которые и свиньям-то давать страшно.
        Бурду выливали в деревянные лохани, откуда узники черпали ее прямо голыми руками, обжигаясь и отталкивая друг друга. Глядя на такое безобразие, Данька потихоньку ругался, хотя самому ему еду подали в алюминиевой миске и даже ложку выделили, правда, не металлическую, а деревянную. Ну, это чтоб ему в голову не пришла дурная мысль использовать столовый прибор в качестве оружия. Знали бы нерадивые надсмотрщики, не удосужившиеся как следует обыскать пленника, что в заначке у него имеется кое-что получше сломанной ложки. В придачу к похлебке мальчику дали большой черный сухарь, посоветовав размочить в «супе».
        Юный пленник брезгливо понюхал содержимое тарелки. К его удивлению, «суп» пах вполне сносно, да и на вид мало напоминал ту зеленоватую жижу, которую наливали обитателям соседних узилищ. Поначалу Данила хотел с гордым видом отказаться от кормежки или выплеснуть ее на пол, но затем передумал. Есть и впрямь хотелось. Кто знает, может, на этом милости работорговцев закончатся и его станут потчевать тем же самым, что и остальных пленников? Зачерпнув похлебку, мальчишка отправил ложку в рот. Терпимо. Конечно, не домашняя стряпня, которую варил отец или тетя Света, но…
        Вспомнив об отце, паренек пригорюнился. Как он там? Жив ли, ищет ли сына? Конечно, жив и ищет. Разве могут быть сомненья?! Они обязательно найдут друг друга наперекор всему и всем! Вот только Данька доберется до Университета и отыщет Зулуса. Тот непременно поможет. Не зря же папка рассказывал о нем столько удивительных историй, в которых бравый сталкер непременно выходил сухим из воды.
        Хлебая грибной суп (какого-либо намека на мясо обнаружить в миске не удалось) и закусывая его твердым, будто камень, сухарем, Данила исподтишка продолжил исследование тюрьмы.
        Платформа более-менее освещалась. С двух ее концов расположились мощные прожектора, озарявшие клетки перекрестными лучами. Узник надеялся, что к «вечеру» и «на ночь» свет немного убавляли, - уж больно резко он бил по глазам.
        Впрочем, некоторая польза от яркой иллюминации была. Сияние прожекторов частично отпугивало всякую мерзкую живность, алчущую поживиться за счет обессилевших людей. Так, из темноты ближайшего туннеля доносился довольно громкий шорох. Крысы (или что там еще могло водиться) чуяли запах еды и тоже, наверное, хотели поучаствовать в трапезе.
        Данька знал, что голодный грызун вполне способен преодолеть страх перед освещенным местом и человеком. Неужели у них все-таки хватит наглости?
        Ага. Темное пятно побежало по платформе и остановилось у ближайшей клетки. К нему присоединилось второе. Третье.
        Но что это?!
        Пришельцы отнюдь не походили на крыс. Продолговатые, длиной с Данькину руку, с изогнутыми шевелящимися усами и хищными жвалами. И ног не четыре, а гораздо больше
        - то ли шесть, то ли восемь.
        Приблизившись к лохани, огромные многоножки обступили ее и погрузили в не доеденную людьми жижу уродливые рыла.
        Из кучи лежавших в тесной клетке человеческих тел показалась маленькая рука и попробовала отогнать обнаглевших насекомых. Твари поначалу застыли, прервав танцы вокруг тазика с едой. Усики и жвала нервно задергались. А потом все три многоножки бросились в атаку.
        Послышался испуганный вскрик. Люди повскакивали на ноги, принявшись голосить и жаться к прутьям.

«Дети, - понял Данька. - Поэтому и испугались, вместо того чтобы растоптать гадких тварей».
        - Не бойтесь! - воззвал к друзьям по несчастью мальчик. - Они не такие страшные, какими кажутся с виду. Топчите их!
        Кто-то и впрямь последовал его совету. Стоило топнуть и пойти в решительную атаку, как вся агрессивность насекомых тут же пропала. Многоножки трусливо кинулись прочь от людей.
        - Вот видите? - обрадовался Данила.
        И вдруг услышал:
        - Данька?! Откуда ты тут взялся?
        - Гарик?!

* * *
        Сено, заготовленное еще прошлой осенью, пахло восхитительно. Положив руки за голову, Пустынный Лис расслабленно дремал, время от времени просыпаясь от писка мышей, возившихся в углу амбара. Шериф заснул молодецким сном, видимо, здорово набегался за ночь. Джейк не стал его беспокоить: пусть как следует выспится и, возможно, во второй раз уже не промахнется. Хотя обычные пули все равно не смогут навредить тому, на кого они охотились.
        Когда за пределами хозяйственной постройки стемнело, Корд вышел подышать свежим воздухом, а заодно и проверить, вернулись ли из долины ковбои. Ковбои не вернулись. Горящие вдали костры говорили о том, что работники ранчо решили переночевать под открытым небом, значит, со стадом все в порядке. А что же мистер Гибсон, неужели не вернется под горячий бочок молодой женушки?
        Как бы там ни было, но величественный, построенный на века дом, был погружен во тьму, если не считать одного из окон на втором этаже.
        Пустынный Лис двинулся к лесу и, остановившись у самой его кромки, задрал голову, любуясь россыпью замысловатых созвездий.
        Твердый ствол больно ткнулся в поясницу.
        Корд вздрогнул, но крепкая рука, упавшая на плечо, безмолвно приказала не дергаться.
        - Ну, здравствуй, старший брат… - хрипло донеслось из-за спины. - Говорят, ты меня зачем-то ищешь?
        - Почему я тебя не почувствовал? - не оборачиваясь спросил Джейк.
        - Потому что я все время был очень близко. Ты же знаешь, чем ближе мы друг к другу, тем больше слепы. Я целый день наблюдал за тобой и этим простаком-шерифом. Вы, как два беззаботных голубка, мирно дремали в амбаре. Прикончить вас ничего не стоило, и ты представить себе не можешь, чего мне стоило сдержаться…
        - И почему же ты сдержался?
        - Любопытство! Проклятое неистребимое любопытство…
        - Ты хочешь знать, зачем я тебя искал?
        - Умный мальчик, ты всегда был сообразительней многих…
        - Я решил вернуться…
        - ЧТО?!! - давление ствола на спину на мгновение ослабло. - Я не ослышался? Ты сказал, вернуться?!!
        - Именно это я тебе и сказал.
        - Да у тебя просто мозги протухли, брат! Ты, оказывается, еще больший псих, чем я.
        - Ты и сам прекрасно знаешь, что это возможно.
        - Заткнись!
        - Ведь это именно я настоял на том, чтобы разделить «ключ» на две части и мы по отдельности не могли бы им воспользоваться. Или, быть может, ты забыл об этом?
        - Нет, не забыл…
        Пустынный Лис нервно облизнул сухие губы:
        - Отдай мне свой фрагмент «ключа», и я уйду!
        Человек за спиной молчал.
        - Младший, ты меня слышишь?
        - Слышу, не глухой. Ты чокнутый, придурок Джейк. Это ничего не решит. Пока я жив, ты все равно не сможешь вернуться. Если я отдам тебе фрагмент «ключа», то потеряю связь с тем жутким местом, из которого мы чудом ушли живыми, и лишусь всех своих преимуществ. Стану таким же, как и все прочие людишки. Уж лучше сразу в петлю!
        - Значит, тебя устраивает заплаченная цена?
        Человек за спиной хрипло рассмеялся:
        - А я-то думал, тебя заела ностальгия по старым славным денькам! Вот она какая, встреча родных братьев после долгих лет разлуки. Ведь нам есть что вспомнить за бутылочкой дешевого виски…
        - Я хочу снова увидеть то место.
        - Бред! Ты просто спятил!
        - Может, и так, но ты отдашь мне свой фрагмент, иначе…
        - Иначе что?
        - Я тебя убью!
        - Ты блефуешь, Джейк! - донесся из-за спины хриплый шепот. - Тянешь время, причем я не могу понять, зачем. Я не отдам тебе фрагмент, и это мое последнее слово.
        - Я тебя убью, - спокойно повторил Пустынный Лис. - Потому что если я этого не сделаю, то рано или поздно ты захочешь уничтожить меня. Но без «ключа» у тебя не будет шанса. Я хочу гарантий для своей безопасности.
        - А мне наплевать… Я ухожу, Джейк, и ты не сможешь меня остановить…
        Уткнувшееся в поясницу дуло исчезло.
        Корд резко обернулся, но сзади уже никого не было.

* * *
        - Где ты был? - Макнейли подозрительно рассматривал вернувшегося в амбар Пустынного Лиса.
        Пока Корд отсутствовал, шериф успел не только проснуться, но и зажечь масляную лампу, висевшую на потолочной балке.
        - Да так… - нехотя ответил Джейк. - Выходил прогуляться…
        - Ну и как там?
        - Все тихо.
        - Хозяин вернулся?
        - Полагаю, нет.
        - Ну и что нам теперь делать? Вечер уже настал, а ты ведь, кажется, утверждал, что…
        Со стороны дома послышался истошный женский визг.
        - О, черт! - Макнейли схватил прислоненное к стене амбара ружье. - Неужели он все-таки вернулся?
        Пустынный Лис не ответил, стремительно бросившись наружу.

* * *
        Шериф опередил его, первым ворвавшись в дом семьи Гибсонов. Женщина продолжала кричать. Судя по всему, крики доносились со второго этажа.
        - Скорее наверх! - Макнейли бросился к виднеющейся в полутьме лестнице.
        - Погодите! - Корд попытался остановить шерифа, но тот уже бежал по ступенькам.
        Женские крики неожиданно оборвались. Изрыгая проклятия, Макнейли с грохотом рухнул на пол, споткнувшись обо что-то в темноте.
        - Да подождите же вы! - Пустынный Лис помог подняться тяжело дышащему шерифу на ноги.
        Макнейли тут же рванулся к хлипкой двери, из-под которой виднелась полоска жидкого света. Джейк успел опередить его на какую то долю секунды, принимая в себя четыре пули, выпущенные из ремингтона сорок четвертого калибра. Гибкая человеческая фигура с дымящимся револьвером в руке выпрыгнула в распахнутое настежь окно. Держась рукой за окровавленную грудь, Корд обвел мутнеющим взглядом комнату. Женщина была мертва. Кровавые брызги разукрасили замысловатой росписью обтянутые тканью стены.
        Шериф растерянно смотрел на медленно сползающего на пол Джейка:
        - Эй, парень, ты как? Хотя что я, старый дурак, спрашиваю, ведь с такими ранениями не живут… Как же так вышло… Проклятие!
        Джейк судорожно вздрогнул всем телом, после чего с трудом открыл глаза:
        - Дети… - еле слышно просипел Пустынный Лис, чувствуя как простреленные легкие медленно наполняются густой кровью. - Ему нужны они…
        Макнейли все понял, без лишних слов исчезнув в коридоре.

* * *
        Сразу после выхода из карантина, где его продержали дня два, Гарик-Вонючка отправился на поиски земляка. Разумеется, первым делом пришел к Семену Степановичу и пристал к конфедерату с расспросами. Однако Бурый отвечал как-то уклончиво, неопределенно, и парень заподозрил неладное.
        Еще больше он укрепился в своих догадках, став свидетелем одного интересного разговора. Гарик как раз сидел за столом, попивая чай, когда в квартиру Семена Степановича ворвался разгневанный монах, назвавшийся отцом Павлом, и, схватив хозяина за грудки, начал трясти его и требовать ответа, куда он дел бедного
«агнца». Вонючка сразу догадался, что речь идет о Даньке. Бурый заюлил, забормотав невнятные оправдания, но инок оставался неумолим. Если мальчик не сыщется до вечера, заявил отец Павел, то он разоблачит все темные делишки Бурого, сообщив куда следует.
        Семен Степанович жутко испугался. Божился, что с мальчиком не произошло ничего плохого. Он только отправил паренька по его же просьбе на Университет, где обитает сталкер Зулус, с которым мальчик очень хотел встретиться.
        Гарик видел, что Бурый врет. Видимо, не поверил конфедерату и монах. Он так смотрел на хозяина квартиры, что, казалось, сожжет его одним взглядом.
        Тут в разговор вмешалась жена Семена Степановича, поднеся отцу Павлу стакан с самогоном. Однако инок не захотел принимать угощение в «бесовском вертепе». Плюнув под ноги супругам, он еще раз погрозил кулаком и пошел к выходу.
        Вонючка увидел взгляд, которым обменялась Антонина с мужем, и похолодел. В этом взгляде читалась такая звериная ненависть, что оторопь брала.
        Бурый схватил тяжелую бронзовую статуэтку, стоявшую в коридоре рядом с вешалкой. Сообразив, что он хочет сделать, Вонючка открыл было рот, чтобы крикнуть, предупредив отца Павла о грозящей опасности, но жена Семена Степановича быстро зажала ему рот рукой. Гарик укусил ее, вырвался и все-таки завопил, но, увы, опоздал. Конфедерат уже нанес монаху сильный удар по голове.
        Обливаясь кровью, отец Павел осел на пол. Гарику сделалось дурно, и он потерял сознание.
        Пробыл он в отключке довольно долго. Наверное, не обошлось без сонного зелья, подмешанного в еду или питье. Очнулся уже тут, на Алексеевской, когда его бросили в клетку. Подлое семейство продало Вонючку в рабство, чтобы избавиться от ненужного свидетеля. Удивительно, что и его не пришибли, как монаха. Никак феноменальная жадность убийц спасла от верной гибели. Не смогли они удержаться, чтобы и тут не заработать немного денег.
        Слушая рассказ Гарика, Данила видел, что тот не врет - искренне ненавидит злодеев и сочувствует невинной жертве. В принципе, считать его предателем не за что. Он всего-навсего рассказал человеку, спасшему его от мутантов, о том, что того интересовало. Не подозревая, для чего конфедерату нужна эта информация. Конечно, сам Данька, скорее всего, держал бы язык за зубами, и никакими патронами его не соблазнили бы.
        - Ладно, Гарик, без обид, - сказал он великодушно, и сам почувствовал на душе облегчение, словно некий камень свалился.
        Но весть о жутком происшествии с отцом Павлом потрясла мальчика. Перед глазами встал кроткий и в то же время величавый облик монаха. В голове зазвучала его речь.
        До чего же несправедливо, что такие вот хорошие люди страдают, а всякая дрянь, вроде Бурого, отца Навуфея или одноногого Стылого, продолжает жить и здравствовать! Что за гадость эта жизнь…
        Дождавшись, когда тяжелый комок в горле исчез, Данила, в свою очередь, поведал Вонючке о своих злоключениях. Гарик слушал с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Даже наверняка чуточку завидовал приятелю, пережившему столь увлекательные и невероятно опасные приключения. Особенно его потряс рассказ о двухголовой гигантской змее и цветах-хищниках.
        Повествование о недавно испытанном разволновало Даньку, заставив вновь пережить все то, что с ним произошло за эти несколько бурных дней. А ведь еще совсем недавно, живя в Холодногорском форте, он и представить себе не мог, что сумеет живым и невредимым пройти сквозь такие невероятные преграды.

* * *
        Как и предполагал Данька, через некоторое время свет прожекторов и впрямь притушили. Наверное, наверху наступила ночь. Полагалось отойти ко сну и узникам. Впрочем, они и так почти все время спали - что тут еще делать?
        Ребенок опасался, что, воспользовавшись скудностью освещения, на платформу изо всех щелей полезет всевозможная живность, вроде недавних многоногих покрытых хитином визитеров. А то и еще кто похуже. Однако «сумерки» принесли других гостей.
        Спать пока не очень хотелось, и мальчик тихо переговаривался с Гариком, не находящим себе места от радости неожиданной встречи со старым знакомым. Больше всего Данилу занимал вопрос, можно ли отсюда сбежать. Вонючка сомневался. За те несколько дней, что он провел на Алексеевской, парень успел много чего повидать. Охрана здесь организована надлежащим образом, и хоть надсмотрщики не особенно утруждают себя обходами и регулярными осмотрами клеток, а все больше веселятся в вагонах, глуша спиртное, бежать никто не пытается.
        Да и куда, собственно, бежать? В той стороне, куда ведет ближайший туннель, расположились страшные 23 Августа и Ботанический Сад. Пройти их ни за что не удастся. Правда, говорят, что на пути к 23 Августа туннель, пролегающий почти у самой поверхности, местами провалился, так что есть возможность выбраться наружу через отверстия. Но что там? Смерть и неизвестность.
        Можно, конечно, рвануть в другую сторону, по недостроенному перегону, ведущему к Проспекту Победы. Если повезет не попасться в лапы мутантам, то, авось, и проскочишь.
        - А ты что, сбежать надумал? - страшным голосом поинтересовался Гарик.
        - Посмотрим, - нехотя ответил Даня. - Мне, вообще-то, отца искать надо. И хорошо бы попасть на Университет.
        - К Зулусу? - блеснул хорошей памятью Вонючка.
        - Ага!
        - Ты это, Дань, - умоляюще заныл приятель. - Вдруг чего, не бросай меня. Возьми с собой. Я пригожусь, честное слово…
        - Посмотрим, - снова неопределенно выразился Данила.
        - Я много чего умею. Ты ж сам знаешь, как дерусь.
        Данька скептически поморщился. Да уж, знает. Нападет исподтишка, нанесет противнику пару болезненных ударов и дает деру, чтоб не огрести сдачи. Но вслух он этого не сказал. Какой ни есть, а знакомый. Земляк. Вдвоем оно и впрямь лучше по жуткому метро путешествовать. Вот бы еще того зловонного «геля» раздобыть, которым рейдеры перед Ботсадом мазались. Или лучше все-таки в противоположную сторону, а там, по поверхности, до Университета? Тогда ни со «Сциллой и Харибдой» не придется снова сталкиваться, ни с Навуфеем и его сумасшедшими подручными…
        Из темноты донесся тихий шорох. Как раз со стороны Проспекта Победы. Снова подземные насекомые на промысел вышли? Или на сей раз крысы?
        Нет, не те и не другие. Две человеческие фигуры ловко взобрались на платформу.
        Местные дозорные?
        Нет. Вон как караульные работорговцев нервно вскинули автоматы. Один из рейдеров направил на гостей фонарик, осветив лица. По-видимому, те оказались знакомыми, потому как свет фонаря тут же погас, автоматы были закинуты за спину, а пришельцы и хозяева обменялись рукопожатиями.
        - Так, говоришь… - услышал Данька, когда явившиеся из тьмы незнакомцы оказались рядом с его клеткой, - вам нужны три женщины и двое несовершеннолетних мальчишек?
        - Угу, - подтвердил один из гостей.
        - Тариф знаете?
        - А как же, - ухмыльнулся пришелец. - По сто за бабу и по полтиннику за мальчишек.
        - Итого четыреста патронов, - быстро подсчитал рейдер. - Целое состояние!
        - Ну да, - согласился покупатель. - Если хочешь, можем отдать часть суммы медикаментами.
        - Хорошо бы взглянуть на эти самые медикаменты.
        - Ну, Вампир, - обиженным тоном молвил гость. - Ты же меня знаешь. Когда я тебя кидал?
        - Базара нет, Сосо, - примирительно произнес Вампир. - Я ж для порядка. Сам понимаешь, как рискую. Не дай бог, кто проведает…
        - Да понятно.
        - Тебя какой именно товар интересует? Типа, какого плана нужны девки и тому подобное.
        Сосо помолчал, что-то прикидывая в уме.
        - Заказчик просил, чтобы женщины были азиатками. Вьетки или китаезы, но не слишком тощие. Ну, а мальчишки… Черт его знает, давай, на свое усмотрение. Лет по одиннадцать-двенадцать, если можно.
        - Хорошо, - согласился надсмотрщик. - Гляди сам. Вот тут желтые, а тут детвора.
        Луч фонарика заскользил по ближайшим клеткам и вдруг ударил прямо в лицо Даньке.
        - Эй, а это что за шкет?.. - поинтересовался покупатель. - Можно его?
        - Ни фига! - отрезал спутник Вампира, в котором мальчик узнал определившего его на
«постой» рейдера из команды одноногого. - Особый товар. Стылый сказал, шкуру за него снимет, а он шутки шутить не любит: чуть что - и пулю промеж глаз.
        - А-а, - разочаровался Сосо. - Понятно. Хотя я бы хорошую цену дал.
        Послышался тяжелый вздох.
        - Нет, топай дальше. Не хочу так просто подставляться. Остальные неучтенные, одним больше, одним меньше… А этот… Одним словом, товар не продается! И все, тема закрыта. Давай, Сосо, выбирай поскорее, пока смена не пришла.
        Спустя недолгое время отбор состоялся. Пять человек, связанные по рукам, оказались у дальнего входа в туннель. Мешок с медикаментами и патронами перекочевал в руки Вампира, и узники начали спускаться на рельсы.
        Дозорные вернулись в вагончики, но надолго там задерживаться не стали, начав плановый обход. Судя по нетвердой походке, работорговцы приняли по изрядной дозе горячительного. Видимо, отмечали удачную сделку. Подходя то к одной, то к другой клетке, светили фонарем и о чем-то переговаривались друг с другом.

* * *
        - Ты, мелкий засранец, - пьяным голосом обратился к Даниле Вампир, наведя луч фонаря прямо в глаза мальчику. - Держать язык за зубами умеешь?
        Паренек испуганно пожал плечами.
        - Эй, ты чё, немой, что ли? - неожиданно завелся работорговец. - Не нравлюсь я тебе?!
        - Да ну его, Вампир, - попытался остудить собутыльника рейдер из отряда Стылого. - Ничего он никому не скажет. Что он, дурной, что ли? Мы ж его сразу, как цыпленка, придушим.
        - Сдаст… сучонок, - по-своему расценил молчание мальчика Вампир. - Как пить дать сдаст!
        На раскрасневшейся пьяной роже застыла гримаса звериной злобы. Постояв так минуту-другую, работорговец вдруг вытащил связку ключей и стал решительно отпирать замок Даниной клетки.
        - Ты что это делаешь Вампир? - забеспокоился рейдер.
        - Хочу поучить шкета уму-разуму! - проревел надсмотрщик.
        - Не надо! - испугался напарник. - Нам Стылый головы посворачивает!
        Кинувшись к пьяному, рейдер повис у него на спине, пытаясь выволочь здоровенного Вампира из клетки. Данька забился в самый дальний угол. Из соседнего узилища на происходящее с ужасом взирая бледный Гарик.
        Между тем более физически сильный и массивный Вампир наконец-то сбросил с себя противника и, врезав ему кулаком в челюсть, отшвырнул рейдера на пару метров. Мужчина налетел спиной на угол клетки, в которой сидел Вонючка, отчего прутья басовито содрогнулось. Рейдер издал странный сдавленный звук и сполз на пол, да так и остался лежать там совершенно неподвижно.
        А Вампир уже был в «камере» Данилы.
        - Н-ну что, заморыш, - дыхнул он перегаром в лицо ребенка, - может, немного поиграем с взрослым дядей?
        Даня приготовился к защите. Конечно, с его ростом и силой ему ни за что не выстоять против этакого громилы, но так просто он ему не дастся. Плохо, что клетка не давала возможности маневра. С другой стороны, и Вампиру негде развернуться.
        Работорговец протянул к мальчику огромную пятерню. Данила легко увернулся и пальцы, норовившие поймать его, схватили пустоту.
        Выматерившись, Вампир стал расстегивать пряжку солдатского ремня. Сняв ремень, обмотал его часть вокруг ладони и принялся раскручивать. Тяжелая металлическая бляха с трезубцем со свистом рассекала воздух перед самым лицом ребенка. Сделав ложный выпад, будто собирается хлестнуть жертву по руке, отчего Данила дернулся в сторону, надсмотрщик вдруг обрушил тяжелый удар на спину мальчика. Адская боль обожгла тело.
        Данька вскрикнул и непроизвольно схватился руками за ушибленное место. Воспользовавшись его замешательством, Вампир подскочил к пареньку, сбил с ног и, схватив тяжелой лапищей за горло, придавил к полу, а второй рукой стал нащупывать молнию комбинезона. Дыхание мужчины сделалось тяжелым, а глаза помутнели от распиравшей его изнутри злобы. Было видно, что работорговец не на шутку «завелся». В таком состоянии взывать к разуму бесполезно. Оставалось защищаться любыми возможными способами.
        Отчаянно забившись, мальчик попытался вырваться из стальных тисков и тут же получил болезненный удар сначала по почкам, а потом в живот. Дыхание сперло, недавно принятая и еще не переваренная еда изверглась наружу, испачкав руки насильника. Тот выругался и принялся брезгливо вытираться, чем не преминула воспользоваться жертва.
        Выскользнув из-под Вампира, паренек бросился ему на спину и вцепился зубами в ухо работорговца. Неистовый рев прокатился по платформе, пугая узников. Видимо, услышали его и остальные надсмотрщики. Ярко заполыхали осветительные прожекторы, послышался топот, крики и ругань.
        Когда рейдеры добежали до места происшествия и разобрались, что, собственно, творится, большинство превратилось в любопытных зевак, следящих за потешным зрелищем. Некоторые даже ставки начали делать на то, кто из двоих бойцов победит. Разумеется, в качестве претендента на победу лидировал Вампир. Но нашлась и пара несогласных, которые поставили на маленького волчонка.
        Работорговец все-таки сбросил мальчика с шеи и нанес маленькой жертве пару ударов ногой в бок. Данька закашлялся, сплюнул кровью и крепко вцепился в ногу Вампира. Громила запрыгал на одной ноге, изрыгая страшные проклятия.
        - Так его, так, - подзадорил кто-то из толпы зрителей. - Порви его на фиг, щенок!
        Зеваки жизнерадостно смеялись, подзадориваемые изощренной матерщиной Вампира, клявшегося порешить проклятого мальчишку.
        В этой суматохе никто так и не заметил, как Данила ловко извлек из ботинка заточку, подаренную ему Аней. Только Вонючка углядел и попытался предостеречь приятеля от непоправимого.
        - Нет, Дань! - истошно крикнул он. - Не надо! Не на…
        Острое металлическое жало впилось в потный бок мучителя, уйдя в человеческое тело на всю длину.
        Вампир медленно осел на пол. Из-под грузного тела растекалась вязкая блестящая лужа. Зрители больше не смеялись. Несколько надсмотрщиков бросились к товарищу и перевернули его на спину.
        - Ах ты, маленький недоносок! - потрясенно выдавил из себя один из склонившихся над распростертым телом надзирателей. - Ты его пришил… Это же надо, попал точно в печень…
        - Тут еще один жмур, братва! - крикнул кто-то, присев рядом с телом отправленного Вампиром в нокаут рейдера. - Ни хрена ж себе!
        - Ты че это творишь, сучара? - надвинулись на Даньку со всех сторон надсмотрщики.
        - Это не он! - завопил из-за решетки Гарик. - Это тот здоровый дядька вон этого стукнул!
        Но его никто не слушал. Нетрезвых работорговцев одолела жажда праведной мести.
        - Грохнуть его! - раздался неумолимый приговор. - Повесить гаденыша вниз головой!
        - Тащи веревку! Прямо тут, в клетке и повесим!!
        И тут громыхнул выстрел. За ним еще один.
        - Ну-ка, разойдитесь, ублюдки! - послышался хриплый голос Стылого. - Что тут у вас происходит, мать вашу?!
        Надсмотрщики расступились, и в круг, стуча протезом по каменному полу, ворвался разъяренный «Сильвер».
        Окинув взглядом поле недавнего боя, он медленно подошел к Даньке.
        - Цел?!
        Одноногий в волнении принялся ощупывать полуобморочного ребенка с ног до головы, в первую очередь рассматривая лицо мальчика, на котором, как ни странно, не осталось следов побоев.
        Облегченно вздохнув, рейдер повернулся к своим соратникам.
        - Вы чё, суки, гвалт подняли? - зловещим шепотом молвил одноногий. - Не я ли вам говорил следить за этим самым парнем в четыре глаза?
        - Он Вампира завалил, Стылый, - буркнул кто-то угрюмо. - И вот еще одного из наших.
        - Это не он! - снова встрял Вонючка. - Второго завалил здоровяк!
        - Слышали? - обвел всех тяжелым взглядом «Сильвер». - Базар закончен. Ребенка отмыть и переодеть. Завтра его сам Ствол желает видеть. За эту малую соплю ваххабиты такие бабки предложили, что вам и не снилось. Две с половиной тысячи!
        - Твою маму!.. - вырвался потрясенный вздох у кого-то из работорговцев.
        - Вот именно! - подвел черту дискуссии Стылый. - Разойтись!
        Глава 13
        ЗЛО
        Прохладный ветер, несущий запах прелой листвы, налетал порывами. Невидимые руки зачерпывали сухие желтые листья, чтобы тут же швырнуть в низкое темно-синее небо. Такое потрясающее солнце бывает только осенью. Словно огромный кусок янтаря парит над небосводом, озаряя землю ласковым светом. Прощание. Сожаление. Легкая грусть. Потому что вслед за мягкой желтизной приходит мертвая жестокая белизна. В такие моменты тебя часто посещает ностальгия по утраченному. Ты вспоминаешь прошлое, понимая, что многое мог изменить, но не сумел. Малодушие. Трусость. Паническое бегство от реальности. Причин может быть сотни. Но иногда отчетливо понимаешь, что стоишь у невидимого перекрестка. Перед тобой две дороги. Не факт, что каждая ведет к правильному выбору. Возможно, они обе фальшивы, и ты никогда так и не узнаешь, что на самом деле выбирал из двух зол. Но какое из этих зол худшее? Воистину дьявол обитает в мелочах. В кажущихся на первый взгляд незначительных деталях.

«Вот он, мой последний перекресток», - подумал Харон, разглядывая залитый золотом осенний парк.
        Апологет сидел на скамейке, не в силах даже пошевелить рукой. Он мог только поворачивать голову и смотреть. Смотреть, как медленно сыплется на землю «желтый снег». В этом мире хотелось остаться навсегда. Где-то там, вдалеке, играл его сын. Харон слышал раздраженный голос жены, покрикивавшей на расшалившегося мальчишку, чтобы тот не подходил близко к проезжей части. Они были рядом, но проклятое оцепенение не позволяло подойти, окликнуть, хотя бы махнуть рукой, чтобы привлечь внимание. Раньше было по-другому. Почему же сейчас все изменилось? Почему его не пускают к ним? Хотя бы подойти ближе. Снова взглянуть. Он больше не станет делать попыток прикоснуться к жене, он просто посмотрит. Лишь бы еще раз увидеть ее лицо и лицо сына.
        Какой же это перекресток, если он не может сделать выбор? Не может пошевелиться. Осенние листья кружились вокруг, сворачиваясь в маленькие желтые воронки. Издалека доносился детский смех, привычно гудел несуществующий город.

«Да ведь это же парк имени Шевченко», - неожиданно для себя понял Харон. Такой, каким он помнил его еще до Катастрофы. Место, где они часто гуляли с женой и сыном, потому что жили в доме напротив. Окна квартиры как раз выходили на здание оперного театра.
        А вокруг царила осень. Осень, которой он так и не успел признаться в любви. Осень, которой уже никогда не будет. Осень, которая живет только внутри него и умрет навсегда вместе с ним.
        Следовало сделать выбор. Харон опустил глаза, увидев у своих ног два предмета. Мгновение назад их не было рядом со скамейкой. Справа лежал пистолет, та самая
«Гюрза» из реального мира, которая пока что так ни разу и не выстрелила. Слева в листве валялась детская игрушка сына - забавный пушистый зверек. Харон помнил, что внизу на подставке имелась кнопка, нажав которую можно было услышать тихое жалобное мяуканье.
        - Что за нелепость… - прошептал апологет, чувствуя, как невидимая сила постепенно отпускает одеревеневшее тело.
        Кто-то или что-то предлагало ему сыграть в безобидную на первый взгляд игру. Иначе перекресток не отпустит его. На этот раз - нет. Потому что все поблажки давно уже закончились. Отныне он не сможет посещать это место «бесплатно». Сегодня ему придется платить. Наконец-то Харона ставили перед выбором. Всего лишь два варианта. Два непредсказуемых пути. Один путь вернет душевное спокойствие, отпустит призраков, закроет навсегда дорогу в это удивительное место. Второй путь
        - путь смерти и крови, то, чего страстно желает жуткое потустороннее нечто, которое уже давно играет с ним.
        Харон наклонился, касаясь пальцами холодного металла оружия.
        Харон сделал свой выбор.
        Смерть для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным…

* * *
        - Глеб Валентинович? Глеб?! - Жданов нещадно тряс апологета за плечи. - Если он отрубится, нам всем крышка. Глеб, да очнись же ты! Зинчук, Доценко, плесните-ка на него еще воды.
        - Да не помогает, товарищ майор…
        - Я сказал, плесните!
        - Не надо воды, - Харон открыл глаза.
        - Глеб, слава богу!.. - раскрасневшийся Жданов нервно вытирал вязаной шапкой мокрое лицо. - Что с тобой, ты болен?
        - Да нет, все в порядке… - попытался улыбнуться апологет. - Со мной такое иногда бывает. Это все от переутомления. Стар я стал для таких забегов. То, что произошло за несколько последних дней… Я даже не могу точно сказать, что из этого было на самом деле, а что нет.
        Молчавшие бойцы мрачно рассматривали апологета.

«Наверное, решили, что я спятил», - подумал Харон, оглядываясь по сторонам.
        Он снова оказался в метро. Знакомая станция. Завод имени Малышева. Рифленый, разбитый на ромбы потолок, напоминающий грубую чеканку по металлу. Квадратные мраморные колоны. На стенах белая плитка-чешуя. Вокруг костра, пылающего по центру перрона, в живописных позах лежат блестящие от крови туши мутантов.
        Апологет вопросительно посмотрел на Жданова:
        - Что здесь произошло?
        - Небольшая бойня, - ответил майор, прикуривая от старой бензиновой зажигалки. - Едва прорвались. Твари не рискнули сунуться за нами на поверхность - знали, что там охотничьи владения Лилит.
        - Что это за существо?
        - Лилит? Да шут его знает… - поморщился Жданов. - До сих пор не могу поверить, что мы спаслись.
        - Я видел обнаженную женщину…
        - Ну да, мы тоже ее видели. На самом деле это лишь часть тела монстра, особый орган-приманка. Я как-то читал одну занятную книжку… там рассказывалось об уродливых хищных рыбах, живущих на самом дне океана в кромешной тьме. Так вот у этих страхолюдин имелся особый охотничий орган, этакий светящийся шарик на удочке. Дурные рыбешки плыли на яркий свет, и их тут же пожирала огромная зубастая пасть.
        - Я тоже слышал о таких, - кивнул Харон. - Непонятно только одно: каким образом нам известно о Лилит, если после встречи с ней никто не выживает.
        - Очередной миф, - пожал плечами майор, метко запуская окурок в пылающий костер. - Мы - наглядное подтверждение того, что от нее вполне можно сбежать. Значит, были и другие, хотя для большинства эта встреча наверняка оказалась последней.
        - Как вы узнали, где меня искать?
        - Долго рассказывать… - поморщился Жданов и, перехватив поудобней автомат, коротко бросил остальным бойцам: - Рассредоточиться по перрону. Контролировать выходы из туннелей.
        - Так ведь с нами апологет… - робко возразил кто-то из лимбовцев.
        - Это приказ!
        Бойцы безропотно разошлись в стороны.
        - Мы шли за тобой, Глеб, до самой базы вудуистов… Кстати, ничего, что я перешел на
«ты»?
        - Нормально, майор, - улыбнулся Харон. - После всего пережитого мы теперь как братья. Продолжай.
        Кивнув, Жданов закурил по-новой.
        - Слышали крики, но когда пришли на саму станцию, все уже было кончено. Нас встретила пустота. Думали, ты погиб, но сигнал радиомаяка говорил об обратном.
        - Маяка?
        - Ну а ты как думал? Слабенький, конечно, да и приемник у нас не ахти, поэтому было важно постоянно находиться на определенном расстоянии от источника сигнала. Немного отстанешь, и сигнал пропадает.
        - А где же сам маячок, если не секрет?
        Майор хитро прищурился:
        - В рукоятке «Гюрзы»!
        - Ай да Шмелев! - хлопнул в ладоши апологет. - Ай да старый лис! А я-то все думаю, отчего он так расщедрился? Прямо соловьем заливался, когда в подробностях описывал свой смертоносный подарок. Так значит, пистолет бутафорский?
        - Нет, что ты, - второй окурок полетел в костер следом за своим горемычным собратом. - Пушка настоящая, просто немного переделанная нашими умельцами. Немного укоротили обойму, но ты не специалист, так что вряд ли бы заметил. Хотя специалист бы тоже внимания не обратил. Да и не осталось в нашем городе подобных спецов. Шмелев, пожалуй, последний.
        - Ну и что было дальше, после того, как вы покинули станцию Масельского? - напомнил Харон.
        - К коммунистам сунуться в открытую не рискнули, хотя среди них есть верные
«Лимбу» люди. Пока связывались с нашими агентами, тебя уже сослали в местную
«аномалку». В принципе, после этой новости мы тебя уже практически похоронили, но сигнал радиомаяка указывал, что ты благополучно прошел зону насквозь.
        - Это приключение я никогда не забуду.
        - Может расскажешь, что там видел?
        - Может, - кивнул Харон. - Но не сейчас…
        - Короче, снова спустились в метро и по туннелям добрались до станции Малышева, где нарвались на целую свору вот этих вот выродков… - Жданов брезгливо указал на трупы мутантов. - Решили отступить на поверхность. Радиомаяк упрямо говорил, что ты приближаешься к территории завода. Ну а что произошло дальше, ты и сам знаешь…
        - Да, дела… - подойдя к костру, апологет стал греть озябшие руки. - Отзови своих людей, майор: пока я с вами, никто из туннелей не нападет…

* * *
        - Я принял решение! - неожиданно заявил Харон и, отойдя от костра, пристально посмотрел на майора. - Какие инструкции давал Шмелев по поводу моего сопровождения?
        - Ну как… - немного растерялся главный безопасник тринадцатого форта. - Быть на расстоянии, по возможности, не попадаться на глаза, прикрывать от всевозможных опасностей. Если понадобится - отдать свои жизни, но тебя, Глеб, спасти.
        - Даже так?
        - Я цитирую слова полковника.
        - А как там насчет беспрекословного выполнения всех моих приказов?
        Лимбовцы недоуменно переглянулись.
        - Об этом речи не шло, Глеб.
        - Сейчас идет.
        - Мы готовы! - особо не раздумывая ответил Жданов. - Мы готовы беспрекословно подчиняться тебе. Приказывай.
        - Не пожалеешь впоследствии, майор?
        - Нет.
        - Что бы я ни приказал?
        - Что бы ты ни приказал, Глеб. Я уверен, Шмелев именно этого и хотел от нас, просто ты не согласился тогда в форте взять сопровождение. Твои дальнейшие приказания?
        - Мне нужен Фишер!
        - Человек Круга?
        - Именно он. Тот самый Фишер, который несколько раз удивительным образом оказывался в тех же местах, что и я.
        - Видимо, он тоже ориентировался по радиомаяку, - сделал вывод майор. - Шмелев наверняка вставил его в рукоять пистолета по просьбе Круга.
        - Как же я сам не догадался, - Харон озадаченно тер переносицу. - Значит, Фишера искать не стоит, он сам придет. Нужно просто сесть и подождать.
        Жданов вопросительно посмотрел на апологета.
        - Останемся на перроне или двинемся в сторону Спортивной?
        - А что там на Спортивной?
        - База харьковских сталкеров!
        - Нет, останемся здесь. Ни к чему привлекать лишнее внимание.
        - Как скажешь, Глеб.

* * *
        Конечно, ждать Фишера можно было целую вечность, но Харон чувствовал - наемник обязательно объявится. Что-то произошло за то время, пока он отсутствовал в
«аномальной» зоне. Словно лопнула натянутая над мертвым городом невидимая струна. Шестерни пришли в движение в тот самый момент, когда он коснулся холодной рукояти
«Гюрзы». Там, в осеннем парке. В фантасмагорическом, постоянно повторяющемся видении. Или чем там оно на самом деле было. Водоворот событий закрутился со страшной силой, и ледяная вода в этом водовороте обязательно окрасится кровью. Своей и чужой.
        Наемник объявился на вторые сутки. Осторожно вышел из северного туннеля, предварительно подав условный знак зажатым в руке фонарем. Лимбовцы опустили автоматы.
        - Можешь подняться на перрон! - крикнул Жданов и вопросительно посмотрел на Харона.
        - Подождите в стороне… - апологет указал на темнеющий невдалеке эскалатор. - Я не хочу, чтобы кто-то слышал, о чем мы будем говорить.
        - Мы подождем, Глеб.
        Когда лимбовцы ушли, наемник неспешно подошел к догорающему костру.
        - А я уж думал, ты не придешь, - усмехнулся Харон.
        - Мы тут недалеко, Глеб! - крикнул из темноты Жданов. - Если что, ты только свистни…
        Апологет заговорщицки подмигнул наемнику:
        - Чья это была гениальная мысль с радиомаяком? Уж, часом, не твоя ли, приятель?
        Фишер присел на лежащий у костра рюкзак одного из солдат:
        - Нет, не моя, Глеб. Но ты сам посуди, как в таком случае я бы мог тебя находить?
        - А я думал, здесь замешана какая-то мистика…
        - Брось… - поморщился наемник. - Мы ведь с тобой взрослые люди. Повидали немало на своем веку, чтобы перестать верить во всякую необъяснимую чушь.
        - Зачем ты пришел?
        - Сказать, что Круг больше не нуждается в твоих услугах. Можешь возвращаться в свой Форт.

«Вот оно! - радостно подумал Харон. - Началось. Гордиев узел разрублен. Мои руки отныне свободны».
        Внешне оставаясь совершенно спокойным, апологет тихо спросил:
        - Что ж так?
        - Потеряно много времени, - пожал плечами Фишер. - Ты слишком долго сидел у фашистов. Обстоятельства изменились. Круг решил не рисковать. Проблему решат кардинально.
        - Кардинально, это как?
        - Специальный отряд карателей. Они уже сейчас прочесывают харьковские форты. Два сожгли до основания, потому что те отказались подчиняться воле Круга и открывать ворота.
        - Не понимаю.
        - Да что тут, собственно, не понимать… - раздраженно проговорил наемник. - Каратели входят в форт, предварительно предъявив жетон Круга, и уничтожают всех детей мужского пола нужного возраста.
        - Царь Ирод. Избиение младенцев. Круг, как всегда, не оригинален. Вся человеческая история говорит, что подобные методы - начало неизбежного конца.
        - Какого конца, Глеб? - Фишер исподлобья рассматривал апологета. - Конец настал уже давно. Мы живем за его пределами. Висим нелепыми кляксами в черном пространстве. Где-то произошел сбой, благодаря которому мы сейчас с тобой разговариваем. Катастрофа должна была уничтожить всех. Понимаешь, ВСЕХ, без остатка.
        - Так значит, мы должны стать лютым зверьем, чтобы выжить? Ты пытаешься оправдать своих щедрых хозяев? Сомневаюсь, что Круг оценит твое рвение.
        - Круг - это еще не весь Харьков.
        - Ого! Какие крамольные слова! Слова отступника!
        - Что тебе от меня нужно, Глеб?
        - Почему мальчишка должен умереть?
        - Я не знаю.
        - Врешь!
        - Думай, что хочешь.
        - Кто эти твои каратели, которые не побоялись сунуться голой задницей прямо в осиное гнездо?
        - «Бессмертные» Самира Рамди!
        - Мусульмане?
        - Они самые.
        - С чего это им помогать Кругу?
        - Старый неоплаченный должок.
        - Ничего себе «должок»! Не думаю, что «Лимбу» понравится эта санкционированная Кругом бессмысленная резня.
        - Шмелев не рискнет открыто пойти против Круга.
        - Я не был бы в этом так уж уверен…

* * *
        - Мне приказано лично сопроводить тебя в Тринадцатый форт, - как бы между прочим сообщил Фишер.
        - Круг сомневается в моей благонадежности? Интересно, с чего бы?
        - Приказы не обсуждают, Глеб. Я провожу тебя до форта.
        - А с чего ты вдруг решил, что я туда вернусь?
        Взгляды двух сидящих у костра людей встретились. В глазах апологета была твердая решимость, в глазах наемника - плохо скрываемое торжество.
        - Я так и знал, что ты откажешься подчиняться Кругу, - удовлетворенно проговорил Фишер. - Ты всегда был слабым звеном, Глеб, поэтому тебя и послали в Большой Мир искать мальчишку. Никто бы особо не расстроился, если бы ты погиб во время поисков. Более того, кое-кто в Круге очень на это рассчитывал. Но чертов Шмелев смешал все планы, послав за тобой отряд Жданова. Если бы не они, гнить тебе среди фашистов до конца дней.
        - Попробуешь вернуть меня в Форт силой? - с улыбкой поинтересовался апологет.
        - Нет, - покачал головой наемник. - Мы ведь с тобой вполне взрослые мальчики. Поступай, как хочешь, но отныне ты отступник. Такой же изгой, как и тот ублюдок, что прячется от всего мира у коммунистов. Тебя выследят и убьют, как бешеного пса, в назидание другим, потому что ты первый из апологетов, кто посмел ослушаться воли Круга.
        - Но ведь никто пока не знает, что я отказываюсь возвращаться в форт. Пока ТЫ, Фишер, им не скажешь…
        Он и сам не ожидал от себя такой прыти. Заткнутая за пояс «Гюрза» блестящей птицей выпорхнула из-под кожаной куртки. Прицел, будто при замедленной съемке, плавно совместился с широким лбом наемника. Теперь нужно всего-навсего нажать на спусковой крючок, но времени это сделать уже не было. Потому что мгновением раньше Фишер успел метнуть нож.
        Удар в грудь.
        Хруст за пазухой.
        Тело отбрасывает назад.
        Указательный палец нажимает металлическую деталь.
        Очень важную деталь. Чертовски важную. Фатальную. Как точка в конце предложения. Финальная точка огромной толстой книги под названием «человеческая жизнь».
        Голова Фишера взрывается кровавыми брызгами.
        Осколок черепа, облепленный седыми волосами, отлетает в сторону.
        Мертвец падает навзничь.
        Проваливается во тьму.

* * *

…Бригаденфюрер резко выдвинул один из ящиков стола, аккуратно выкладывая на полированную крышку CD-плеер и кляссер с компакт-дисками.
        - А мой пистолет у вас в столе, случайно, не завалялся? - шутливо поинтересовался апологет.
        - Вполне возможно, что и завалялся! - усмехнулся Дэреш, добавляя к плееру с дисками блестящую «гюрзу». - Забирайте!
        Харон недоверчиво смотрел на фашиста.
        - Думаете, это какая-то провокация? Зря. Я совершенно искренен. Вижу по вашим глазам, вы не способны выстрелить в человека…

* * *
        Бригаденфюрер Дэреш, как же ты жестоко ошибся!
        А ведь должен хорошо разбираться в людях, недаром глава такой опасной и непредсказуемой группировки.
        Не распознал своего собрата.
        А ведь должен был распознать. Обязан.
        Зло видит зло.
        Зло тянется к злу.
        Зло - удел сильных.

* * *

…Громкие крики ничего не понимающих лимбовцев. Отборный мат Жданова.
        Харон просовывает руку под куртку.
        На пальцах кровь.
        Что-то осыпается на мраморный пол станции. Пластиковые детали. Микросхемы. Секундой позже апологет понимает - это его CD-плеер. Единственное сокровище. Возможно, последний музыкальный плеер во всем прoклятом мире. Нож попал в маленькую серую коробку, спасшую своему хозяину жизнь.
        Харон сбрасывает одежду. Под разорванной майкой кровоточащий порез. Похоже, сломано одно из ребер. Фишер был настоящим мастером своего дела, вот только недооценил противника. После стольких лет и так оплошать? Просто невероятно!

* * *
        - Зачем? - присевший рядом с трупом наемника Жданов повернул к Харону бледное лицо.
        - Мне нужно было выиграть время, - честно ответил апологет, морщась от боли в груди. - Перевяжите меня, нам предстоит долгий путь…
        Почему он поступил именно так?
        Харон не знал ответа. Просто как-то незаметно судьба целого мира оказалась в его руках. В руках почти старика, изувеченного прошлым существа, живущего без всякого смыла. Но был еще дар, то, что позволит ему завершить начатое.
        А что, если искомый мальчишка действительно должен погибнуть?
        Что, если он несет в себе смерть?
        Смерть всем тем, кто еще как-то цеплялся за жизнь в этом страшном изувеченном городе.
        Как знать наверняка?
        Ведь цена ошибки слишком высока, и ее уже нельзя будет исправить. Ты можешь войти в проклятую реку только один раз.
        Выход только один - делай, что должно, и будь, что будет.
        Аминь.

* * *
        - Мне нужны ответы, Глеб! - Жданов выжидающе смотрел на апологета, пока остальные бойцы гасили костер.
        - Ответы? - Харон морщась натягивал кожаную куртку.
        Перехватывающая грудь повязка мешала дышать. Каждый новый вдох отзывался в поврежденных ребрах тупой болью.
        - Да, ответы.
        - Что ты хочешь знать, майор?
        - Наемник!
        - Мне пришлось его убить, - апологет выдвинул из «Гюрзы» обойму и со щелчком вернул ее на место. - Я пошел против воли Круга. Там, наверху, настоящий ад. Ваххабиты вырезают целые форты. Город на грани войны. Это безумие можно остановить лишь одним-единственным способом: обезглавить Круг. Только после этого Шмелев рискнет вмешаться и спасет хотя бы тех, кого еще можно спасти.
        - Я и мои люди с тобой до конца, - в очередной раз заверил Жданов. - Но я должен знать, за что отдам свою жизнь.
        - За будущее, - просто ответил апологет. - За будущее твоих детей, которым не повезло родиться в этом кошмаре.
        - Что ты собираешься делать?
        - Уничтожить главу Круга.
        Майор, кажется, не удивился. Лишь коротко кивнул, внимательно слушая, что Харон скажет дальше.
        - Никто не знает его в лицо, но мне известно, где обитает Овод. Важная информация попала ко мне совершенно случайно, и вот настал день, когда она пригодилась. Несколько лет назад меня самого едва не выбрали главой Круга, но ряд
«доброжелателей» помешал занять должность. Я был уверен в победе, однако в последний момент один из моих сторонников принял сторону соперника. До завершения выборов мне в руки попал архив предыдущего главы Круга, где среди документов был указан форт-резиденция наследника.
        - Где это место?
        - Станция метро Проспект Гагарина, форт номер три, расположенный в здании железнодорожного вокзала Левады.
        - Что требуется от моих людей?
        - Помочь мне попасть внутрь.
        - Это невозможно. Третий форт хорошо укреплен, а миром они нас не пустят.
        - А кто сказал, что мы придем с миром? - усмехнулся апологет. - Не беспокойся, майор, я знаю, как туда проникнуть. Ты вместе с бойцами будешь прикрывать меня. Это единственное, что от тебя потребуется.
        - Сделаем!
        - Тогда не будем терять времени…

* * *
        Проспект Гагарина.
        Та самая станция, с которой все началось. Много лет назад. Именно здесь взяла свое начало история апологетов.
        Низкие рифленые своды. Бежевые квадратные колонны. Уродливая разноцветная мозаика, изображающая летящего среди звездных систем космонавта в красно-белом скафандре. Радиационная и биологическая угрозы. Заброшенное неприветливое место, кишащее мутантами. Как раз то, что надо.

«Символично, - думал Харон, плетясь в середине маленького боевого отряда. - История апологетов началась с этой станции, и здесь, возможно, она закончится».
        После уничтожения главы апологетов в городе настанет неизбежный хаос. Пока члены Круга сумеют собраться и договориться о выборе нового лидера, «Лимб» возьмет город в свои руки. Шмелев, всегда просчитывающий все шаги наперед, обязательно воспользуется таким удобным случаем взять власть в свои руки. Диктатуре Круга настанет конец. Следующий шаг - истребление большей части апологетов. Это неизбежно. Иначе все повторится опять. Змея вновь проглотит свой хвост. Круг должен получить такой сокрушительный удар, чтобы он не скоро сумел оправиться. Или, быть может, не сумел никогда. Тирании избранных настанет конец. А что будет с городом? С остальными людьми, лишенными защиты от наводнивших руины тварей? Военные потери? Плата за будущее? Да и каково оно, это будущее? Неужели оно сокрыто в этом странном мальчике, которого Харон еще ни разу в своей жизни не видел во плоти. Слишком мало информации. Недосказанность, цена которой слишком высока…
        Бойцы помогли подняться тяжело дышащему апологету на платформу. Облокотившись о ближайшую колонну, Харон утер выступивший на лбу пот.
        - Станьте вокруг меня так, чтобы простреливалось все окружающее пространство…
        - Глеб, что происходит? - Жданов нервно облизнул сухие губы. - Нам готовиться к нападению? Но ведь ты говорил…
        - Не спорь со мной, майор… - Харон глубоко вдохнул, морщась от очередного приступа боли. Он не разрешил вколоть себе обезболивающее, побоявшись, что это ослабит его и не позволит сделать то, что задумал. Потом вколоть можно. Но не сейчас.
        - Я на некоторое время могу потерять сознание… Если это вдруг случится, не пытайся привести меня в чувство. СЛЫШИШЬ?! Ни в коем случае не делай этого, потому что последствия могут быть непредсказуемыми. Сейчас здесь будет много мутантов. Они придут прямо из туннелей. Я погоню их на поверхность, к Третьему форту. Ваша задача - прикрыть меня во время гона. Стреляйте по всем тварям, которые попытаются приблизиться к вам больше чем на полтора метра. Остальных не трогайте.
        Жданов решительно повернулся к застывшим у него за спиной бойцам:
        - Вы все слышали, ребята?!

* * *
        Апологет снова вошел в транс. Как тогда, в «аномальной зоне». Рядом не было Локи, но его присутствие и не понадобилось. Все прошло идеально.
        Сначала Харон увидел метро. Увидел целиком, понимая, что перед ним не просто набор темных холодных туннелей, а огромное живое существо, обитающее под землей. Метро напоминало звезду. Если дать волю разыгравшемуся воображению, то эта звезда, состоящая из расходящихся веток многочисленных станций, вполне могла быть перевернутой. Неожиданно вспомнилась странная татуировка на выбритом затылке мертвого сталкера, «поделившегося» с апологетом своим противогазом. Что означает этот знак? Истинную сущность харьковской подземки? Обитель Сатаны. И впрямь, где же ей быть, если не под землей? А как же сердца людей? Ведь Дьявол испокон веков обитает именно там. Или после Катастрофы он переселился под землю? Слишком мало сердец. Слишком много в них зла. Врагу человеческому нужны чистые незапятнанные души, а их все меньше и меньше. Их почти нет.
        Значит, пентаграмма? Пусть так. Ветки отличались по цвету. Алексеевская светилась зеленым, Холодногорско-Заводская - красным, Салтовская - фиолетовым светом. Сумрачная инфернальная иллюминация.
        Апологет «позвал» тварей, и они откликнулись, излившись потоком смрадного гноя по венам исполинского подземного мертвеца. Харон указал цель, поставив на гигантской карте маленький белый маркер. Твари подчинились. Их ненависть по мере приближения к проспекту Гагарина только росла.
        Сквозь транс апологет услышал глухое рявканье автоматов: бойцы «Лимба» отсекали слишком любопытных ублюдков. Но их не будет много, потому что всеобщая ненависть, направленная против небольшого строения на поверхности, уже почти превысила свой апогей. Опьяненные непонятным наркотиком, слепые бледные выродки исторгались из недр станции, штурмуя хорошо укрепленный форт. Мутантов было слишком много, Харон хорошо это «видел». Поселению не выстоять. На этот раз нет.
        Там внутри затаился противник. Но там же были женщины, дети, старики. Противник прикрывался ими, как щитом. Противник понимал, его силы слишком малы, чтобы сдержать такую невероятную орду мутантов. Потому что подобных прорывов из недр метро не случалось еще ни разу за всю историю харьковской подземки.
        Прежний Харон умирал. Корчился в страшной агонии, безуспешно сопротивляясь тому, что поднималось изнутри. Чтобы победить своих врагов, нужно стать одним из них. Нужно сделаться сильнее, нужно сотворить еще большее зло. Превратиться в чудовище, пожирающее других чудовищ.
        Стать изгоем.
        Быть проклятым.
        Чтобы люди, произнося твое имя, плевали на обагренную кровью землю.
        Все ради будущего, которое вполне может оказаться страшнее настоящего. Дьявольская, непредсказуемая игра. Но отступать уже некуда.

* * *
        Плотный поток визжащих тварей заполонил проезд улицы Вернадского. Дозорные в сторожевых башнях форта сразу же открыли по мутантам шквальный пулеметный огонь, пытаясь не подпустить их близко к железнодорожной станции. Но с каждой секундой опасных мишеней становилось все больше.
        - Ильенко, к коменданту, живо!
        Через минуту комендант форта, немолодой бородатый старик в синей форме со споротыми знаками различия, был уже на защитной стене.
        - Нужно эвакуировать апологета, - крикнул один из дозорных, меняя ленту в дымящемся пулемете.
        - Думаешь, наш не справится? - старик прищурился, пытаясь на глаз определить численность тварей, упрямо приближающихся к форту сквозь град пуль.
        - С таким-то количеством?
        - А вдруг сможет!
        - А если нет?
        Сохраняя абсолютное хладнокровие, комендант поднес к глазам старый армейский бинокль:
        - Они идут из метро, Илюша. Шарахнуть бы прямо отсюда из РПГ, чтобы завалить выход станции Проспект Гагарина!
        - А воду нам как будут подвозить, Григорий Викторович? Это же чистое самоубийство!
        - Да, действительно… - старик опустил бинокль. - Поджечь мазут! Немедленно!
        Через хитрую систему ржавых трубопроводов в узкий ров, окружающий форт, потекла черная вязкая жидкость. Один из бойцов бросил вниз факел. Пламя быстро побежало по рву, опоясывая человеческое поселение ярким огненным кольцом.
        - Пустить сигнальную ракету? - прекратив на минуту стрелять, дозорный вопрошающе уставился на коменданта.
        - Зачем? - удивился старик.
        - Чтобы вызвать из Тринадцатого форта вертолет для эвакуации начальства.
        - Поздно, Илья, они не успеют.
        Твари подобрались уже совсем близко. Безглазые тупые морды, ощерившиеся пасти, утыканные несколькими рядами острых зубов. Казалось, эти существа были созданы только для того, чтобы бездумно рвать на куски все живое.
        - Огнеметы!!!
        Струи клубящегося пламени отшвырнули от стен первую волну атакующих. Белесые уродливые тела корчились в агонии. Безволосая бледная кожа кипела, обнажая хрупкие кости.
        - Слишком много… - прошептал старик, поправляя респиратор.
        Запах горелой плоти проникал даже сквозь защитные фильтры.

«Что же могло заставить их выйти из метро? - думал комендант, понимая, что форт обречен. - Может быть, их что-то напугало? Тогда почему атакуют именно людское поселение. Почему не разбежались по руинам? Хотя куда им бежать - в руинах свои хозяева. Обитатели подземелий - легкая добыча для тех хищников, которые живут при дневном свете».
        Будто подтверждая его мысли, со стороны Красношкольной набережной в небе появились несколько черных точек.
        - Летуны! - закричал кто-то на восточной башне, и в небо тут же взвилась выпущенная из РПГ граната.
        - Воздушные цели не трогать! - хрипло прокричал комендант и, сообразив, что его не слышат, побежал к веревочной лестнице, ведущей в дозорную башню.
        Гранатометчик уже успел перезарядить РПГ-7, ловя в оптический прицел стремительно приближающихся крылатых хищников.
        - Хотиненко, прекратить!
        Солдат недоуменно опустил длинный ствол оружия.
        - Но почему, товарищ комендант?
        - Они сейчас нам неопасны, бей по тварям внизу.
        - Так точно, бить по тварям внизу!
        Мутанты уже заполонили все открытое пространство вокруг форта. Живой ковер из судорожно извивающихся тел напоминал бушующее море. Мерзкая плоть то тут то там вспарывалась шквальным пулеметным огнем, но кровавые проплешины тут же затягивались. На место погибших мутантов приходили все новые и новые. Горящий защитный ров был уже доверху забит обуглившимися трупами. Твари кидались на стены. Железные ворота содрогались от страшных ударов. Те из существ, что были поменьше, разбивали головы в попытке пробить металлическую преграду. Те, что покрупнее, раз за разом яростно бросались вперед, исходя кровавой пеной.
        - Безумие… - прошептал комендант, содрогаясь от вида происходящего. - Да они просто сошли с ума…
        То, что сейчас происходило, казалось совершенно невозможным. Третий форт, одно из самых надежных поселений, круче которого только оплот харьковских сталкеров, стадион «Металлист», и база группировки «Лимб». Главе Круга не один раз предлагали поселиться в Тринадцатом форте, но тот всякий раз отказывался, опасаясь постоянного контроля со стороны Шмелева.
        Падение форта лишь вопрос времени. Еще немного, и атакующие по трупам собратьев смогут перебраться через защитную стену.
        Комендант покинул дозорную башню, спустившись во внутренние помещения железнодорожной станции. Апологет ждал его рядом с распахнутым настежь оружейным складом, нервно перебирая старые пожелтевшие четки из слоновой кости. Лицо его, как обычно, скрывал глубокий серый капюшон.
        - Я ничего не могу сделать, Гриша… Их слишком много…
        - Знаю, и ни в чем тебя не виню…
        - Я не думал, что все так будет…
        - Брось! Сейчас мы спрячем детей, пойдешь вместе с ними…
        - А может, все-таки…
        - Брось, Овод, твоя жизнь важнее жизни каждого человека, находящегося здесь. Важнее жизней всех нас вместе взятых.
        - Хорошо. Я спущусь в убежище. Потому что моя смерть приведет к еще большей катастрофе, чем эта.
        - Нужно спешить. Счет пошел на минуты…
        Когда апологет ушел, комендант устало присел у стены на сваленные друг на друга автомобильные покрышки. Пулеметы на башнях замолчали. Где-то в недрах форта истошно кричали люди. Короткие, хаотично звучащие выстрелы говорили о том, что твари уже внутри.
        Старик достал из-за пазухи старого, залатанного во многих местах пиджака блестящую нержавеющую фляжку. Отшвырнув в сторону ненужный респиратор, бережно отвинтил рифленый колпачок. Зажмурился, сделав большой глоток. Ароматный коньяк быстро побежал по пищеводу, принося долгожданное тепло.
        Бояться больше не надо.
        Григорий боялся долго, очень долго, напрочь забыв, что было время, когда он не испытывал страха. Старик не думал, что сможет застать это чудесное время, время без страха. И вот этот момент настал. Сразу же стало легче. Сейчас он узнает. Ведь он и в самом деле всегда хотел знать, что там, по ту сторону? Неужели ничего нет? Пустота? Но ведь пустоту тоже нужно как-то ощутить. А вдруг это только начало пути? Удивительного, невозможного, увлекательного, пути. Вдруг вся его прошлая жизнь - это только скучный пролог… Но если так, то пролог чего? Еще одной жизни? Где нет того ужаса, который царит вокруг? А что, если там еще хуже, чем здесь?
        - Сейчас все выясним! - вслух проговорил комендант, решительно завинчивая флягу.
        Выстрелы больше не раздавались. Форт наполнился криками гибнущих людей. Людей, не созданных для ТАКОЙ жизни. Людей, ставших лишними. Людей, обладавших совершенным умом, но слишком слабым телом. В новом мире им не было места.
        Кажется.
        Не было.
        Выпрыгнувшая из-за угла безглазая тварь повернула в сторону коменданта вытянутую окровавленную морду. Старик выхватил из кобуры «ПМ», и после первого же выстрела голова мутанта взорвалась кровавыми ошметками. Затем, усмехнувшись, поднес короткий ствол к виску.
        Сейчас он узнает.
        Сейчас он все выяснит.
        Сейчас или никогда.
        Интересно, они сожрут его труп или все-таки не тронут?
        Комендант вспомнил, что, согласно инструкциям, после того, как дети спустятся в убежище, остатки защитников поселения должны взорвать резервуары с горючим для генераторов.
        Указательный палец решительно нажал спусковой крючок.
        Старик так и не увидел, как вырвавшаяся из недр форта волна всепожирающего пламени горячим смерчем прошлась по помещениям станции, даруя раненым долгожданное небытие, а их палачам - причитающееся возмездие.

* * *
        Апологет открыл глаза.
        Поток мутантов давно иссяк. Третий форт больше не существовал. Остатки выживших теснились в бетонном убежище. Перед самым падением форта туда спрятали детей. Харон успел «увидеть» это глазами издыхающих тварей, прежде чем окончательно вышел из транса. Среди уцелевших находился и глава Круга. Единственный взрослый. Посчитавший, что его жизнь слишком дорого стоит. Решивший, что за ним будущее…
        Лимбовцы перезаряжали оружие, громко обсуждая гон. В своей жизни они не видели ничего подобного и пережить это снова не пожелали бы даже заклятому врагу. Жданов с потерянным видом бродил по перрону станции, пиная трупы мутантов, среди которых попадались твари совершенно дикой наружности, которых даже опытный майор встречал впервые.
        Апологет извлек из рюкзака походную аптечку и вколол себе двойную дозу обезболивающего. Теперь можно. Дело сделано. Почти. Остался последний завершающий штрих.
        - Выходим на поверхность! - Харон кивнул в сторону выхода со станции. - Там сейчас безопасно. Твари ушли к Спортивной, чтобы вернуться обратно в метро.
        Жданов привычно кивнул, в очередной раз воздержавшись от лишних расспросов.

* * *
        Пулеметы на сторожевых вышках Третьего форта поработали на славу: снег вокруг станции Левада был красным. Под ногами чавкало кровавое болото, состоящее из развороченных внутренностей обитателей подземки. Со стороны Красношкольной набережной к месту побоища уже стягивались падальщики, обжившие берега реки Харьков. Бойцы «Лимба» отпугивали особо любознательных особей одиночными выстрелами. Этого вполне хватало, чтобы «санитары» мгновенно теряли интерес к вооруженным людям.
        Здание вокзала горело. В небо уходил длинный столб черного дыма, теряясь в серых набухших снегом облаках. Чугунные ворота были высажены с петлями и сейчас валялись в усыпанном трупами дворе. Растерзанные тела защитников лежали среди останков мутантов.
        - И это все сделал ты, Глеб? - неожиданно спросил Жданов.
        - Да, это сделал я! - не стал отрицать Харон.
        - Ради будущего?
        Апологет не ответил.
        - Значит, у кого-то следовало отобрать это будущее, чтобы выжили другие, так, что ли?
        - Что ты от меня хочешь? - резко спросил Харон, глядя на свое отражение в светозащитных очках майора. - У меня не было иного выхода.
        - Выхода нет никогда, - непонятно проговорил Жданов, отворачиваясь.
        - Ждите меня здесь! - апологет остановился рядом с проломленной стеной форта. - Следите за этими…
        Он указал на медленно бродящих среди трупов неповоротливых падальщиков.
        - Мне нужно завершить начатое…

* * *
        С неба сыпался пепел.
        Харон поймал тлеющий по краям черный лепесток, растерев его пальцами. Третий форт догорал. Металлическая крышка люка, ведущего в убежище, располагалась в дальнем конце двора, бывшего когда-то частью небольшого железнодорожного вокзала. Здание было повреждено еще во время Катастрофы. Местные обитатели не стали заделывать частично провалившуюся крышу, обустроив внутри форта вертолетную площадку. Шмелев часто предоставлял членам Круга винтокрылую машину, именно поэтому тайная резиденция главы апологетов была украшена цветным посадочным кругом.
        Харон присел на корточки и несколько раз ударил в люк рукоятью пистолета. Два коротких, два длинных и снова два коротких. Внизу должны понять, что наверху человек.
        - Кто там? - детским голосом спросил решетчатый динамик, встроенный прямо в цементную площадку вокруг убежища.
        - Свои! - крикнул апологет. - Открывайте. Опасность миновала. Твари ушли.
        Из недр ржавого люка послышался скрип отпираемого запорного механизма. Натужно загудели изношенные сервомоторы. Тяжелая крышка ушла вверх, а затем медленно откинулась в сторону. Появившаяся из круглого лаза всклокоченная рыжая голова с любопытством уставились на Харона.
        - Дядя, а вы кто? - пискляво спросила конопатая девчушка лет десяти, непринужденно направив в лицо апологета вороненый ствол револьвера.
        - Друг! - улыбнулся в ответ Харон. - У вас там внизу есть взрослые?
        - Угу!
        - Много?
        - Один.
        - Мне нужно с ним обязательно поговорить. Можно я спущусь к вам в убежище?
        Девчушка пристально рассматривала апологета, затем перевела взгляд на следы недавнего побоища, и ее зеленые глаза округлились. Вскрикнув, ребенок стремительно исчез в лазе. Пожав плечами, Харон заглянул вовнутрь. Внизу горел свет. Металлическая лестница уходила в глубину на добрый десяток метров. Спрятав оружие, апологет принялся спускаться.
        Узкий коридор, увешанный тусклыми лампочками накаливания, вывел в небольшую комнату. В комнате находились дети, человек тридцать. Среди них выделялась высокая фигура, укутанная в темно-коричневый балахон с надвинутым на лицо капюшоном.
        Единственный находящийся в убежище взрослый человек утешал плачущую девочку, гладя ее по рыжей всклокоченной голове.
        - Здравствуй, Овод! - проговорил апологет, тяжело опускаясь на красную бочку, стоявшую справа от входа.
        Дети с любопытством рассматривали незнакомого мужчину, совсем не выказывая страха.
        Человек в балахоне поднял голову, затем, бережно отстранив всхлипывающую девочку, стянул с головы капюшон.
        - Ты все-таки нашел меня, Харон, - усмехаясь проговорил Фишер, глядя на апологета взглядом мертвых серых глаз. - Неугомонный старый упрямец…

* * *
        - Я должен был догадаться, что вас двое, - Харон медленно разматывал шерстяной шарф, надетый под кожаную куртку, - в убежище было душно.
        - Что с моим братом? - спросил Овод, усаживаясь на сложенные у стены деревянные ящики.
        - А как ты думаешь?
        Глава Круга кивнул.
        - Гон - твоих рук дело?
        - Моих.
        - А ты силен, Харон. Мы здорово тебя недооценили. Думали, ты слабое звено, старый проржавевший болт, держащийся на честном слове. А оно вот как обернулось…
        - Значит, братья-близнецы… - апологет устало улыбнулся. - Такая редкость для нового мира. Как же вам удалось выжить? Впрочем, не отвечай, мне это неинтересно. Скажи только, с кем я общался, пока искал мальчишку, с тобой или с твоим братом?
        - И с ним и со мной, - ответил Овод. - В Двадцать первом форте местное зеленое пиво ты дегустировал вместе со мной. Жуткая дрянь, между прочим.
        - Не слишком опасно покидать насиженное место?
        - Риск был, но нам с братом везло.
        - Он тоже апологет?
        - Да. Но намного более слабый, чем любой из нас. Брат занимался полевой работой, налаживал контакты с нужными людьми в метро и на поверхности. Я же покидал форт только в особо важных случаях.
        - Как, например, для встречи со мной?
        - И не только. События последних нескольких месяцев заставили несколько раз отлучаться в Большой Мир.
        - Шмелев в курсе, что вас двое?
        - Нет, ему незачем было это знать… Зачем ты пришел, Харон?
        - Мне нужны ответы.
        - В таком случае, ты явился определенно не по адресу.
        - Почему мальчишка должен умереть?
        - Тебе это ни к чему.
        - Ответь!
        - Зачем? Его уже не спасти.
        - Ты имеешь в виду бессмысленную резню, которую инсценировал в городе?
        - Нет, - покачал головой Овод. - То была ошибка. Одна из многих, которые я допустил. А все из-за нехватки проклятого времени. События опережали меня. Кто-то помогает мальчишке. Кто-то более могущественный, чем Круг. Я так и не смог вычислить этих невидимых доброхотов. Но теперь это не имеет значения.
        - Почему?
        - Я сдал мальчишку Оборотню.

«Оборотень, Оборотень… - в панике вспоминал Харон. - Знакомая кличка… ну конечно же… „Всадники апокалипсиса“ - военизированная группировка, состоящая из бывших сталкеров. Многие до сих пор думают, что ее не существует, что это вымысел, деза, специально запущенная Кругом. Якобы цель группировки - уничтожение харьковского метрополитена. Лидер - опытный сталкер по кличке Оборотень. Место базы неизвестно, но, скорее всего, она находится где-то на поверхности».
        - Я думал, Оборотень - это миф.
        - Серьезное заблуждение, - нахмурился Овод. - Эти ребята действуют как противовес. Как думаешь, почему Шмелев до сих пор не расправился с Кругом? Он боится
«Всадников», потому что они защитят Круг. Если честно, я и сам их побаиваюсь. Мне до сих пор непонятны их мотивации и цели.
        - Зачем Оборотню мальчик?
        - Срочно понадобился, - ответил глава Круга. - Особенно когда сталкер узнал, чем именно для нас опасен этот крысеныш.
        - Но ведь местонахождение мальчишки до сих пор не известно.
        - Это дело времени. Оборотень найдет его, где бы он ни был. Возможности у группировки безграничны. То, что стоит за ними… этой силе ничего не стоит обнаружить нужного человека. Ты не оправдал мои надежды, как не оправдал их и мой туповатый брат. Каратели тоже оказались бесполезны, но они сыграют свою маленькую роль - отвлекут «Лимб». И тогда руки у «Всадников» будут окончательно развязаны.
        - Очередная хитрая игра с высокими ставками?
        - Именно так. Спрашиваю еще раз: зачем ты сюда пришел, Харон?
        - Я хочу уничтожить Круг.
        - Уничтожить Круг невозможно, и ты это прекрасно понимаешь. Каждый из его членов разбросан по городу, и никто точно не знает, где их искать.
        - Вот мне интересно, - апологет рассматривал детишек, прислушивающихся к беседе взрослых. - Этих крох ты тоже собирался отдать ваххабитам на заклание?
        - Зачем? - удивился Овод. - Среди них нет нужного нам мальчишки. Мы ведь видели его в лицо.
        - А если бы не видели?
        - Тогда им пришлось бы умереть.
        - Ты не боишься, что они тебя сейчас хорошо слышат?
        - Нет, не боюсь, потому что они все равно не понимают, о чем мы с тобой говорим.
        - В одном ты прав, дружище, - грустно вздохнул Харон. - Круг нельзя уничтожить. Во всяком случае, быстро. Но ведь его можно обезглавить, парализовав на время.
        - Так вот зачем ты пришел? - Овод оглушительно расхохотался, ловя на себе удивленные взгляды детей. - Чтобы убить меня. Выживший из ума старый дурак! Это ничего не изменит. Ты только подпишешь себе смертный приговор, несчастный тупой ублюдок. Неужто ты посмеешь сделать это прямо здесь, при детях?
        - А почему бы и нет? - пожал плечами апологет, бросая спрятанный в рукаве куртки нож.
        Грудь обожгло болью, но бросок вышел великолепным. Истошно завопила рыжая девочка, через мгновение к ней присоединилась остальная малышня.
        Утерев струящуюся из уголка рта кровь, глава Круга встал с ящиков и, сделав несколько неуверенных шагов, упал навзничь. На его лице застыло искреннее удивление. Овод до последнего не верил, что Харон пришел его убить.
        - Не двигайся!
        Апологет, уже стоявший в дверях маленького убежища, обернулся.
        Рыжая девчонка держала в руках нацеленный на него револьвер.
        - Не двигайся, иначе я выстрелю!
        - Стреляй! - просто ответил Харон и, наклонившись, вышел в узкий тускло освещенный коридор.
        Сзади раздался щелчок сработавшего бойка.
        Осечка.
        Апологет обернулся:
        - Вы наше будущее. Не он. Именно вы. Может, когда-нибудь поймете: так было нужно. Для всех вас. Ради ваших пап и мам, которые погибли снаружи.
        Девочка снова взвела револьвер.
        Очередной сухой щелчок.
        Харон усмехнулся и, отвернувшись, пошел к железной лестнице.
        Глава 14
        ПОБЕГ
        До вагончика, где пировали надсмотрщики, от клетки, в которой находилась захваченная накануне рейдерами Татьяна и ее боевые подруги из секты «Племя», было метров пять или шесть. Работорговцы специально поместили женщин помоложе поблизости от своей «штаб-квартиры», чтобы в случае надобности недалеко ходить. Потому Татьяна видела и слышала все, что происходило внутри вагона.
        Когда туда пожаловал одноногий в сопровождении надзирателей, его усадили на самое почетное место, поднесли стакан самогона и миску с соленьями, чтобы сразу мог закусить. Стылый неторопливо осушил стакан, рыгнул, прикрыв рот кулаком, заел грибочком и зажмурился, прислушиваясь к ощущениям.
        - Хорошо пошла! - одноногий расплылся в довольной улыбке.
        Державшиеся в некотором напряжении надсмотрщики, недавно получившие от Стылого хорошую взбучку, облегченно выдохнули и расслабились. Усевшись за стол, рейдеры радостно налегли на выпивку и закуску.
        Татьяна поморщилась. Она знала, чем обычно заканчиваются такие вот попойки. Захмелевших мужиков обязательно потянет на «сладенькое». Стылый привел из рейда двух совсем молодых девушек. Не исключено, что именно с ними и станут развлекаться в первую очередь. Хотя, конечно, пары девиц на добрый десяток здоровых мужиков будет маловато.
        Начавшиеся в вагончике застольные разговоры привлекли внимание сектантки.
        - Ты все-таки скажи, Стылый, - пристал к одноногому один из собутыльников, - с какой стати ваххабиты решили дать за мальчишку такую уйму деньжищ? На кой хрен он им сдался? Неужели их муфтию женщин в гареме мало?
        - В самом-то деле, - поддержал приятеля бритоголовый молодчик лет восемнадцати. - Две с половиной штуки - явный перебор. За такое бабло он себе спокойно новый гарем купить сможет.
        - Да я сам толком не понял, пацаны, - развел руками рейдер. - Типа тамошнему апологету какое-то видение примерещилось. Чуть ли не сам Аллах явился к нему ночью и сказал, что нужно найти и доставить на Площадь Восстания некоего мальчика: лет двенадцати, метр пятьдесят ростом, худенького, белобрысого, с голубыми глазами… Вот они и скупают всех подряд, кто хоть немного подходит под это писание.
        - Хм, прямо как из милицейского протокола, - усмехнулся работорговец постарше.
        Не все из присутствовавших поняли, что он имел в виду, но Стылый согласно кивнул и продолжил:
        - Мальчишка этот то ли воплощение какого-то Махди, то ли перерождение самого пророка Мухаммеда. В общем, надо его срочно разыскать и любой ценой привести в их мечеть до наступления Рамадана…
        - Это у ваххабитов пост такой есть, - встрял старый работорговец.
        - Апологет мусульман с утра пораньше явился к Самиру Рамди и рассказал ему все, что видел. Муфтий, как, впрочем, и большинство из нас, привык доверять людям Круга. Вот он и выдал фетву, объявив награду в две с половиной тысячи тому, кто доставит мальчишку с нужными приметами на Площадь Восстания. Вчера утром и Ствол получил такую. Прикиньте, как обрадовался наш шеф, когда я сообщил ему о поимке сморкача, подходящего под данное описание. Чуть сам не пришел сюда, чтоб удостовериться, да дела задержали. Завтра утром, скорее всего, пожалует…
        Стылый опрокинул очередную стопку и обвел сотрапезников мутным взглядом.
        - Теперь представьте, что с вами со всеми было бы, не приди я вовремя? Ну, ухлопали бы вы мелкого, и что?..
        Надзиратели потупились, пряча глаза.
        - Так что с вас причитается, парни. За спасение утопающих, так сказать.
        - Ну, это само собой, Стылый, - похлопал его по плечу старик. - А пока не побрезгуй нашим угощением.
        - А может, девочек? - подмигнул совсем юный надзиратель. - Самое время.
        - Почему бы и нет? - кивнул одноногий. - Я там свежачка привез. Надо бы опробовать. Домкрат, - обратился он к молодому, - сбегай, приведи красоток…

«Что ж, я так и знала, что этим веселая попойка и закончится», - грустно подумала Татьяна.
        Между тем, подслушанный разговор все не шел из головы.
        Две с половиной тысячи! О таких деньжищах можно только мечтать. Однако было еще одно обстоятельство, заставившее Татьяну Хавас глубоко задуматься.

* * *
        Татьяна родилась лет за шесть до Катастрофы в интернациональной семье. Ее мать была коренной харьковчанкой, а отец приехал на Украину из жаркого Египта, чтобы получить образование в Харьковском фармацевтическом университете.
        Высокий араб, не скупившийся на подарки, приглянулся молодой девушке, и между молодыми людьми случился бурный роман, постепенно перешедший в менее жаркие, но более прочные отношения. Фуад и Алина узаконили свою связь в районном Загсе, а потом и в мечети, располагавшейся в исламском культурном центре возле универмага
«Харьков» и станции метро Площадь Восстания. При этом девушка взяла мусульманское имя Айша. Дочка, родившаяся в арабо-украинской семье спустя год, также получила два имени: привычное для славянской Украины Татьяна и исламское Фатима.
        За несколько месяцев до Катастрофы Фуад уехал на родину, чтобы уладить кое-какие финансовые дела, связанные с получением наследства. Вскоре вслед за ним должны были отбыть в северную Африку и его жена с дочкой, но Судьба, или по-арабски Мактуб, решила иначе. Больше Алина с Татьяной своего мужа и отца не видели. Община ваххабитов не приняла их, не считая до конца своими. После долгих мытарств женщина с ребенком прибились к группировке «Племя», обитавшей на станции Маршала Жукова. Симпатичная Алина приглянулась тогда еще молодому и не совсем свихнувшемуся Хирургу, который стал жить с ней, как с женой. Татьяну он воспитывал в суровом спартанском духе, сделав из девочки настоящего бойца. Выросши, приемная дочь главы вудуистов возглавила отряд разведчиков, вернее, разведчиц, потому как в группу свою подобрала таких же, как и она сама, бесстрашных отчаянных девок.
        Во время последней вылазки им не повезло: нарвались на работорговцев. Половину отряда перебили, а остальных доставили сюда, на Алексеевскую, и готовились в ближайшее время продать.
        Ее настоящий отец, правоверный мусульманин, в свое время обучал Татьяну-Фатиму основам ислама, читал с нею Коран и хадисы, содержавшие поучения пророка Мухаммеда. Маленькая девочка не очень понимала слова священной книги, но кое-что в голове откладывалось.
        И вот теперь ей вдруг припомнилось, что Фуад Хавас говорил о Махди - провозвестнике близкого конца света, последнем преемнике пророка Мухаммеда, своего рода мессии. Еще его называют Двенадцатым имамом. Он будет пребывать в сокрытии до часа, назначенного Аллахом, после чего придет на землю, чтобы руководить мусульманами, а заодно установит царство справедливости и благоденствия. Хадисы предрекали, что «В момент его рождения свет пронзит вершину головы младенца и достигнет глубин неба… Этот ребенок - Махди, тот, кто наполнит землю равенством и законностью, как она сейчас заполнена притеснением и беззаконием…»
        Неужели этот щупленький мальчишка и есть столь ожидаемый мусульманами спаситель? Но как он может быть потомком пророка Мухаммеда? Хотя чем черт не шутит. Ведь и она не простой крови. Папа Фуад происходил из аристократического рода, восходящего к первым праведным халифам. Он очень гордился этим обстоятельством и пользовался уважением в исламской общине Харькова. Вот только куда делось это почтение, когда нужно было поддержать в трудную годину его семью?
        Теперь, если Татьяна приведет мальчишку к единоверцам (за всей этой вудуистской мистической ерундой она никогда не забывала об истинном Боге, едином и не имеющем детей и сотоварищей), то ее наверняка примут назад. Вот только надо еще хорошенько подумать, оставаться ли с ними или основать свою собственную общину, осененную благодатью и силой Двенадцатого имама. А что? Ведь когда-то давным-давно та великая женщина, именем которой она наречена, попробовала создать новое царство, новый порядок, где женщина заняла бы достойное ее место, а не то, которое уготовили ей тираны-мужчины. Фатиме не удалось, а вот Татьяне, может, и удастся.
        Но для начала нужно завладеть этим «сокровищем» и убраться из проклятого места. А уж после разберемся, кто он там и что.
        Только как все это обстряпать? Как?..

* * *
        Девчонки, которых Домкрат привел в вагончик рейдеров, дичились и определенно совсем не хотели доставить удовольствие мужчинам. Уж больно зажатыми и ошалелыми они казались. Даже пара рюмок самогона, предложенного «для храбрости», не помогла. Одна из девиц потеряла сознание, вторая же, наоборот, стала сопротивляться, точно бешеная кошка. Потом и вовсе свихнулась. Схватила со стола длинный штык-нож и, приставив к груди, попыталась заколоться. Лишь точный удар в висок, проведенный Стылым, выбил из девчонки дух. Сплюнув, рейдер уселся за стол и стал глушить сивуху рюмку за рюмкой, чтобы прийти в чувства.
        Вечер был безвозвратно испорчен. Надсмотрщики виновато переглядывались.
        - Уберите их на хрен! - приказал Стылый, кивнув на девиц. - У вас что, товара получше не нашлось?
        - Так свежачок же, сам говорил, - напомнил рейдеру Домкрат.
        Одноногий, тяжело дыша, снова принялся накачиваться спиртным, которое никак не желало его разбирать.
        - Эй, парни, может, хватит с ненормальными бабами время зря терять? - раздался со стороны клеток хриплый женский голос. - Не хотите заняться делом с настоящей женщиной?
        - Это ж кто там такой разговорчивый? - встрепенулся Стылый.
        - Да это ж Танька Шайтан! - угодливо проинформировал старый работорговец. - Зверь-баба! Из Жуковских вудуистов. Ее в тот день, когда ты ушел в рейд, поймали.
        - Ага, - наморщил лоб одноногий. - Ну-ка, ну-ка… Тащите-ка ее сюда. Поглядим, что там за настоящая женщина объявилась.
        - Одну? - тоскливым голосом уточнил надсмотрщик. - Там у нее такая славная компания подобралась… На всех хватит…
        - А, - царственно махнул рукой Стылый, - волоки всех. Гулять так гулять. Славное дело обстряпали. Надо отметить как следует, чтобы удача не пропала.
        - Вот это дело! - обрадовался работорговец. - Хлопцы, айда за девками!..
        Сказано - сделано. Вскоре пред светлыми очами Стылого и его собутыльников предстали четыре круто выглядевшие девицы.

* * *
        Понятно, что у отца Фатимы-Татьяны не было времени обучить дочку премудростям восточного обольщения. Мала она еще была для подобной науки. Но горячая южная кровь сама подсказывала, что и как делать. Молодая женщина по наитию принялась исполнять то, что до Катастрофы называлось «танцем живота».
        Медленно покачивая бедрами, она стала неспешно расстегивать пуговицы камуфляжной куртки. Одну за другой. Повинуясь безмолвному приказу, то же самое начали проделывать и ее подруги.
        Небрежное движение плеч, и куртка сползает на замусоренный пол.
        Руки хватаются за край футболки и тянут ее вверх.
        Околдованные небывалым зрелищем мужчины не замечают, как со стола исчезает тот самый штык-нож, которым пыталась лишить себя жизни несчастная отчаявшаяся девушка.
        Дрожащие мужские руки тянутся к соблазнительным бедрам.
        И никто не видит, что в женских пальцах зажата щепотка серого порошка, одурманивающего того, в чьи глаза или дыхательные пути попадет колдовская пыль, изготовленная Великим белым бокором. Кровь Эшу да Капа Прета.
        - Огун! - раздается в прокуренном вагончике слово-призыв.
        И сразу из пяти ладоней срываются темные вихри, устремляясь в улыбающиеся мужские лица. Кашель, чихание, матерщина.
        - Йеманжа! - несется призыв к матери всех духов.
        Острый штык-нож впивается в грудь одноногого, находя путь к сердцу.
        - Эшу Шанго!
        - Какого… - вскакивает из-за стола надсмотрщик по кличке Домкрат и тут же дергается от мощного удара, дробящего ему кадык.
        Через пару минут все заканчивается…
        - Одевайтесь, девочки, - спокойным голосом приказывает Татьяна-Фатима, брезгливо рассматривая свою забрызганную кровью одежду. - А после поройтесь-ка здесь хорошенько. Нужно обязательно найти этот их секретный «гель» от растений-убийц, а то не пройдем Ботсад. Маша, ты беги, раскочегаривай мотодрезину. Да гляди, не забудь прихватить запасную канистру с горючим. Настя, помоги ей. Позаботься об остальном транспорте, чтобы эти уроды долго не смогли его починить. А я пойду за мальчиком… И в темпе, сестрички, в темпе! Мы опережаем смерть, но ненадолго…

* * *
        К клетке приблизилась женская фигура.
        Данька насторожился. Он надеялся, что после устроенной Стылым разборки до утра его уже никто не потревожит. Тем более, женщина…
        Странно, но как-то не верилось, что среди работорговцев бывают представительницы слабого пола. Может, с поверхности пришла?
        Незнакомка склонилась над замком и принялась звенеть ключами. Нужный явно не находился, потому как ночная гостья что-то раздраженно бормотала себе под нос. В конце концов, устав подбирать отмычку, женщина поступила проще. Достав из-за пояса блестящий ломик, она одним ловким ударом сбила замок и распахнула дверь узилища.
        - Выходи! - велела строго. - Да поскорее. Надо уносить ноги, пока не пришла смена караула.
        - А эти? - выбираясь наружу, мальчик кивнул в сторону вагончика надсмотрщиков.
        Он, конечно, слышал какой-то шум, доносившийся оттуда, но не понял, что это было.
        - С ними все в полном порядке, - усмехнулась женщина, как успел рассмотреть Данила, довольно молодая и крепко сложенная. - Они нам больше не помеха.
        Мальчишка протянул к незнакомке связанные руки.
        - Развяжите!
        Ночная гостья смерила Даньку презрительным взглядом:
        - Ишь ты, какой прыткий. А вдруг сбежать надумаешь? Подождем немного.
        Все это сильно не понравилось Даниле. С какой стати ему тогда менять «хозяев»? Что одни, что эти, другие, похоже, не желали ему добра и думали об одном и том же, о наживе. Он слышал сумму, которую рассчитывал получить за него одноногий от ваххабитов, и звучала она совершенно фантастической. Стоил ли он таких денег?
        - Топай-топай, - подтолкнула в спину незнакомка. - Кстати, как тебя зовут?
        - Данила, - хмуро ответил мальчик.
        - О, довольно редкое имя, - заметила женщина. - А меня кличут Татьяной. Или Фатимой. Как тебе удобнее.
        Даня пожал плечами. Ему было все равно.
        - Эй, Дань! - раздалось из соседней клетки. - Возьми и меня с собой. Ты ведь обещал!
        - Кто там еще? - подозрительно поинтересовалась Фатима. - Твой дружок?
        - Знакомый, - нехотя ответил мальчик. - Гарик…
        - Мы из одного форта, - важно добавил Вонючка.
        Женщина задумалась. Разводить детский сад ей не хотелось - материнским инстинктом она отродясь не обладала.
        - Не надо с нами идти, - прошептал Данька, приблизившись к клетке, где томился приятель. - Это плохие люди. Они такие же, как и местные работорговцы.
        - Возьми, - заканючил Гарик. - Ты обеща-ал…
        - Там может быть опасно… - начал было мальчишка и тут же осекся, увидев знакомую фигуру в стетсоновской шляпе.
        Пустынный Лис стоял, небрежно облокотившись о прутья клетки Вонючки, и внимательно рассматривал Татьяну-Фатиму.

«Где ты так долго пропадал?! - беззвучно возмутился Данила. - Я так нуждался в твоей помощи!»

«Надо было кое-какие дела утрясти. Но теперь я тебя не покину».

«Правда?» - обрадовался мальчик.

«Слово чести, - улыбнулся Пустынный Лис. - Влип ты, брат».

«Угу. И что теперь делать?»

«Иди с ними. И своего дружка прихвати. Пригодится».
        - Ты с кем разговариваешь? - оглянулась по сторонам Фатима и, разумеется, никого не увидела.
        - Ни с кем. Давайте освободим Гарика. Без него я никуда не пойду.
        - Да кто тебя спрашивать будет? - хмыкнула женщина.
        Но все-таки подошла к двери в узилище и проделала с очередным замком то же, что и с предыдущим.
        - Выходите, - недружелюбно буркнула Вонючке, следом за которым из клетки стали выскакивать остальные дети.
        - Танюх! - подбежала к ним еще одна молодая женщина. - Все готово! Дрезина подана.
        - За мной! - скомандовала Фатима мальчишкам.
        Данька оглянулся. Фигура в широкополой шляпе медленно отошла от клетки и подалась следом за всеми.

* * *
        На просторной дрезине вполне хватило места для четырех молодых женщин и двух мальчиков. Седьмого пассажира не видел никто, кроме Данилы. Пустынный Лис сосредоточенно исследовал содержимое откинутого в сторону барабана длинноствольного револьвера, и, казалось, его больше ничто не интересовало.
        А меж тем дрезина неумолимо приближалась к 23 Августа, где сейчас как раз наступило «время Железного Солдата». У Даньки еще были свежи воспоминания о первом посещении жуткой станции. Какие сюрпризы принесет свидание с нею на этот раз?
        - И что ему неймется? - полюбопытствовала невысокая блондинка Настя, хорошо знавшая жуткую харьковскую легенду.
        - Люди говорят, что он диск от своего автомата ищет, - поведала полненькая Маша.
        - Это как?
        - Да когда памятник проектировали, то хотели сначала обычный «дегтярь» изваянию в руки дать, с диском, как положено. Но со стороны казалось, что Солдат держит в руках не автомат, а крест. Времена были суровые, безбожные. Представьте, как выглядел бы воин-освободитель с крестом в руках? Вот и заменили уже перед самым открытием диск на рожок. А Солдат вроде как помнит, что диск был. Вот и ищет его теперь…
        - Сказки все это… - разочарованно протянула Настя.
        - Не скажи, - нахмурилась Маша. - С этим Железным Солдатом всякое может быть.
        - А вот ты возьми и сама спроси у него, чего ему неймется, - предложила в шутку Татьяна.
        - Сохрани меня мудрый Замби! - прошептала блондинка и трижды сплюнула через левое плечо.
        - А может, его наш порошок возьмет? - с надеждой молвила до того молчавшая Ирина - темноволосая девушка с раскосыми глазами. - У меня в заначке еще осталось немного.
        - Это тебе не пьяный похотливый работорговец, - фыркнула Татьяна-Фатима. - Железного Солдата кровью Эшу да Капа Прета не повяжешь и штыком не проколешь.
        Вспомнив о недавно учиненном побоище, вудуистки немного повеселели.
        - Здорово мы их уделали, - потерла руки Маша. - Особенно ты, Танюха, дала жару. Троих на тот свет отправила включая Стылого.
        - Есть еще порох в пороховницах, - самодовольно выпятила грудь предводительница. - Да и ты, подруга, между прочим, неплохо поработала…
        Данька вздрогнул. Так вот, значит, как. Одноногий «Сильвер» все-таки ответил за все свои злодеяния.
        Мальчику не было жаль рейдера, но все равно стало как-то не по себе от того, с каким равнодушием говорили его попутчицы о совершенных ими убийствах.
        - Ты, недомерок, чего так на меня смотришь? - заметила его взгляд Фатима, и глаза ее недобро прищурились. - Не одобряешь? А ведь мы уничтожили тех подонков, которые взяли тебя в плен и собирались продать…
        - Можно подумать, вы лучше, - сплюнул Данька.
        - Ишь ты, разговорился! Ты лучше скажи, не было ли у тебя в роду мусульман? Хотя с виду вроде как не похож. Вон, какой весь светлый.
        - Не знаю, - пожал плечами мальчик, повернувшись к Гарику, который мирно посапывал на ящике с провизией.
        Вот же соня! Скоро опасная станция, а ему хоть бы что.
        Между тем ковбой вернул револьвер в кобуру и ободряюще подмигнул Даниле.

* * *
        Пустынный Лис с трудом поднялся на ноги. Силы возвращались к нему с каждой секундой.
        В соседней комнате ухнуло ружье. Джейк навел на открытую дверь револьвер. В коридоре промелькнула тень. Корд выстрелил, запоздало понимая, что это вполне мог быть и шериф. Пуля достигла цели. Подстреленный кубарем скатился по широкой лестнице на первый этаж. Пустынный Лис устремился следом, перепрыгивая через несколько ступенек.
        - Что ты со мной сделал? - совсем юный парень с длинными волосами и гладко выбритым красивым лицом сидел у распахнутого окна, в дорожке лунного света, держась за кровоточащий правый бок.
        Джейк подошел ближе.
        Парень поднял револьвер и, направив ствол на противника, два раза выстрелил. После третьего нажатия на спусковой крючок последовал сухой щелчок.
        Пули попали Корду в живот, но Джейк не упал, ухватившись за оказавшийся рядом стол.
        Длинноволосый обессиленно опустил револьвер.
        - Что… что это за пули…
        - Серебро… - усмехнулся Пустынный Лис, утирая капли выступившего на лбу пота.
        - Но почему серебро…
        - Для зла это яд, разве ты не знал?
        - Так значит, ты меня отравил, брат? - парень попытался рассмеяться, но, схватившись за правый бок, зашелся хриплым кашлем.
        Джейк навел на младшего кольт сорок пятого калибра:
        - Учись жить как все, или умри!
        - Встретимся по ту сторону, братишка… - усмехнулся юноша.
        Корд выстрелил. Пуля вошла в череп жертвы, точно между глазами. Аккуратное черное отверстие напоминало неожиданно открывшееся третье око.
        По лестнице второго этажа сбегал Макнейли, неся на руках двух всхлипывающих малышек.
        - Я слышал выстрелы… Ты? Ты жив?!! - шериф в ужасе смотрел на улыбающегося Пустынного Лиса, затем он заметил неподвижное тело у окна. - Это он?
        - Да, это он! - кивнул опершийся руками о дубовый стол Корд.
        - Такой юный… никогда бы не подумал…
        - Внешность бывает обманчива…
        Макнейли крепко прижимал к себе перепуганных девочек:
        - Я застал его в детской комнате, он искал их, перевернул там все вверх дном… Я выстрелил, но снова промахнулся… а дети спрятались в соседней комнате…
        - Вам повезло, шериф, что он решил приберечь последние два патрона для меня… - мощная судорога прошла по всему телу Джейка; протяжно застонав, он согнулся пополам, роняя на деревянный пол круглые кусочки смертоносного свинца.
        - Что это? - Макнейли отпрянул, по-прежнему прижимая притихших девочек к груди.
        - Это? По-моему, это пули… - тихо ответил Корд и, нагнувшись, собрал все шесть, сунув в задний карман штанов. - Уносите детей, здесь все нужно сжечь…
        - Сжечь? Но зачем?
        - Чтобы зверь не вернулся…
        Шериф не стал спорить.
        Окончательно пришедший в себя Пустынный Лис снова поднялся на второй этаж, вернувшись в комнату, где произошло убийство. На растерзанное тело женщины он старался не смотреть, лишь взял с тумбочки у кровати горящую масляную лампу, после чего спустился вниз.
        Глаза младшего брата были открыты и пристально следили за Кордом. Поверженный противник не мог ни говорить, ни даже пошевелиться. Собственное тело не принадлежало ему, но он до последнего цеплялся за медленно ускользающую жизнь.
        - Последний штрих! - Джейк подмигнул брату и, поставив лампу на стол, присел рядом.
        Индейский амулет висел на шее под одеждой на простом кожаном ремешке. Такими ремешками индейцы любили пытать своих жертв: мочили кожу в воде, оборачивая ее вокруг шеи пленника, и та, высыхая на солнце, медленно душила человека, продлевая агонию.
        Амулет выглядел необычно. Украшенная замысловатыми символами пластина расплавленного стекла ловила тусклый свет масляной лампы, мерцая тревожным темно-кровавым светом.

«Вот он, скорый путь к проклятому золоту, которое мы не рискнули тронуть в прошлый раз», - подумал Пустынный Лис, любуясь кровавыми отсветами переливающейся безделушки.
        Затем он сорвал амулет с шеи младшего брата.
        - Теперь ты такой же, как все… - ухмыльнулся Пустынный Лис, беря со стола масляную лампу. - Твои жертвы уже ждут тебя…
        Лампа полетела на пол.
        Выплеснувшиеся языки синего огня побежали по деревянному настилу.

* * *
        Джейк вышел из дома. Снаружи его ждал Макнейли, пытающийся успокоить перепуганных начавшимся пожаром детей. Бушующее пламя полностью поглотило первый этаж.
        - Хорошее дерево, сухое, - удовлетворенно проговорил Пустынный Лис, поглаживая рукоять револьвера в кобуре, - отлично горит…
        - Неужели это было так необходимо?
        Корд не ответил.
        Через несколько минут дом запылал целиком. Ненасытно ревя, огонь пожирал крышу, стреляя во все стороны черными дымящимися головешками.
        Из долины примчались несколько ковбоев во главе с владельцем ранчо.
        Макнейли поспешил к ним навстречу, неся на руках плачущих девочек. Корд очень не хотел оказаться сейчас на месте шерифа. Как он объяснит все произошедшее?
        Хозяин ранчо спешился, забирая у шерифа детей. Затем, по всей видимости, Макнейли сказал ему о жене. Гибсон поставил девочек на землю и, словно обезумевший, бросился к пылающему дому. Один из ковбоев ринулся следом, хватая владельца ранчо за плечи. Старик что-то отчаянно кричал, но за шумом пожара Джейк не смог разобрать слов. Каково это - потерять близкого человека? Пустынный Лис не знал ответа, хотя сам только что хладнокровно пристрелил собственного брата. Что он чувствовал после этого? Да ничего он не чувствовал. Ну, почти ничего, если не считать глухую холодную пустоту в том месте, где у обычных людей бьется горячее сердце.
        Самое время незаметно скрыться.
        Здесь ему уже нечего делать.
        Его путь пролегал далеко на восток, туда, где ждал заброшенный индейский город.

* * *

…Однажды услышав от умирающего в пустыне индейца легенду о чудесном месте, исполняющем желания, братья потеряли покой.
        Через несколько лет они нашли это место - древний индейский город, надежно скрытый от посторонних глаз неприступными скалами. Они искали ключ-амулет, открывающий проход в узкое ущелье - единственную дорогу к удивительному месту. Братья нашли его, вырезав за одну короткую ночь целое индейское поселение, старейшины которого издавна хранили ключ, передавая его от отца к сыну.
        Заброшенный город навсегда изменил братьев. Там они обнаружили таинственного золотого идола, исполняющего любые желания. И целую гору золота. Впрочем, его они тогда брать не рискнули, боясь предсмертного проклятия старого вождя. Зато каждый из братьев ПОЖЕЛАЛ. Младший - вечную молодость, старший - неуязвимость. Но исполнитель желаний рассудил по-своему, заглянув в души людей, и чернота на дне их душ вплелась в индейское колдовство. Младшему идол действительно даровал вечную молодость, но не просто так. Он заставил его убивать других и тем расплачиваться за свой уникальный дар. Старший также получил желаемое, но отныне все, к кому он привязывался, все, кого любил, рано или поздно гибли от его же руки.
        Каждому пришлось заплатить СВОЮ страшную цену.
        Чуть позже слепой индейский шаман объяснил, что снять проклятие можно единственным способом: один из братьев должен погибнуть от руки другого. Только после этого можно вернуться в заброшенный город и забрать без помех индейское золото.
        Чтобы избежать соблазна, братья решили разделить ключ на две части.
        Но они тогда еще не знали, что соблазн окажется слишком велик.

* * *
        Когда небо на горизонте окрасилось в розовые тона, Пустынный Лис спешился и, присев у дороги, вытащил из кармана снятый с груди младшего брата амулет. Затем расстегнул ворот рубашки, доставая точно такой же кусок оплавленного стекла, играющий всеми цветами радуги в предрассветных сумерках просыпающегося утра.
        Избавившись от кожаного ремешка, Корд поднес недостающую часть амулета к груди. Замысловатые индейские символы пришли в движение. Амулет, висевший на шее Джейка, засветился тусклым светом. Пустынный Лис поднес недостающий осколок ближе, и части соединились в одну.
        - Ну, вот и все… - улыбнувшись, проговорил Джейк, пряча горячую стекляшку под одеждой. - Впереди долгий, полный опасностей путь. Демоны ждут моего возвращения. Они заранее знали, что обратно вернусь только я один. Братоубийца. Непростая дорога. Проклятый путь, пройти который может не каждый…
        Но в том, что ему это удастся, он теперь ни секунды не сомневался…

* * *
        Дрезина медленно приближалась к виднеющемуся впереди освещенному участку. Несмотря на все жуткие легенды, которые ходили в народе о 23 Августа, и ту чертовщину, которой он сам стал очевидцем, Даньке при первом знакомстве станция понравилась. Ухоженная, чистая и какая-то уютная, что ли. Будто кто-то за ней тщательно присматривал…
        Вдалеке раздалась тяжелая поступь.
        Каменные стены тут же отразили ее громогласным эхом. Казалось, кто-то огромный меряет шагами станцию, а она покорно отвечает ему, разнося по всей платформе низкий утробный гул.
        У Данилы даже мурашки по коже побежали от такой акустики.
        Прогремел выстрел. Затем еще один. И вслед за ними последовала целая серия гулких взрывов.
        - Это что еще за дьявольщина? - лицо Татьяны приняло сосредоточенное выражение. - Никак, снаружи бомбежка идет?
        Плиты, которыми были обложены стены станции, неожиданно начали медленно растворяться, будто кто-то разбивал мраморную мозаику на маленькие истончающиеся куски. Вокруг заметно посветлело. Послышалась пулеметная очередь. Затем сдавленный крик. Очевидно, пули нашли цель.
        Воздух стал ощутимо гуще, запахло пороховым дымом. Знакомая обстановка исчезла, пространство вытягивалось, расширялось. Не прошло минуты, а вагонетка уже въезжала… на поле битвы. Время словно замедлилось, тормозя движение дрезины и не отпуская непрошеных гостей.
        Затоптанная сотнями ног земля сотрясалась от мощных взрывов. Три подбитых танка с крестами на бортах стояли метрах в двухстах от батальона солдат, одетых в зеленовато-коричневую форму.
        - Вот это да! - охнул Гарик. - Данька, смотри, это же самая настоящая война!
        По полю метались люди с оружием наперевес. Большая часть носила серые шинели и металлические черные каски.

«Это же… немцы», - смекнул Данила.
        Русских солдат было гораздо меньше, примерно один к трем. Но храбрые воины старались удержать позиции, чтобы не подпустить противника к поселку, который виднелся за их спинами.
        Татьяна запаниковала. Она, конечно, много слышала о причудах проклятой станции, но сама никогда не попадала под ее губительное воздействие. По правде говоря, девушка была здесь раньше всего один раз, когда ее, захватив в плен, везли на Алексеевскую, но тогда, хвала Всевышнему, обошлось. На этот раз, похоже, фортуна оставила ее. Дрезина как вкопанная застыла посреди призрачной баталии и не желала двигаться с места.
        Метрах в десяти от них послышался стон.
        - Помогите… кто-нибудь, - тяжело раненный русский солдат смотрел прямо на нелепое транспортное средство. - Пожалуйста, сестрички… Больно…
        - Маша, тащи его сюда!
        Татьяна сама не поняла, что подействовало на нее в тот момент. Может быть, обстановка, может - жалость, а может - просто страх. Но приказ был отдан, и девушка, нехотя спрыгнув с накренившийся на правый борт вагонетки, побежала к раненому.
        - Подождите, я с вами! - Гарик неожиданно рванулся следом. - Я тоже хочу помочь!
        - Ты куда, дурная башка? - Данька схватил приятеля за руку.
        Но Вонючка легко вырвался, рванув через поле к русскому солдату.
        Спасатели аккуратно подняли бойца и поволокли к транспорту, взяв под руки. Шинель на левом боку раненого пропиталась кровью.
        - Обождите, - в полубреду хрипло шептал боец. - Я где-то автоматный диск обронил. Надо найти…
        Дойти назад они не успели. Громыхнул оглушительный взрыв, взметнув кучи земли и погребая все живое вокруг.
        - Га-арик! - взвыл потрясенный Данила.
        Дрезина тронулась с места. Быстрей, быстрей…
        Спасительная темнота туннеля.
        И мертвая тишина со стороны оставшейся в тылу станции 23 Августа, еще недавно такой шумной и опасной…

* * *

… - Откушайте, святой отец, - тетя Тоня с поклоном подносит монаху тарелку, на которой стоит стакан с самогоном, а бок о бок с ним примостился аппетитный пирожок на закуску.
        Воспользовавшись тем, что хозяйка отвернулась, Гарик выплескивает в рукомойник свой чай, отдававший какой-то гадостью. Как только мальчик пригубил напиток, он понял, что в нем что-то не то. Хорошо, что нежданный гость помог избавиться от опасного угощения.
        - Не желаю вкушать пищу в бесовском вертепе! - громогласно молвит отец Павел, плюет под ноги Бурому и его жене и идет к двери.
        Мальчик хмурит брови. Ему отчего-то кажется, что однажды он уже был свидетелем этой сцены. Вот сейчас хозяин должен…
        Бурый хватает тяжелую бронзовую статуэтку, стоявшую в коридоре рядом с вешалкой. Сообразив, что он хочет сделать, Вонючка открывает рот, чтобы крикнуть, предупредив инока о грозящей опасности, но жена Семена Степановича быстро зажимает ему рот рукой. Гарик кусает ее, вырывается и вопит:
        - Отец Павел, сзади!
        Мощный удар обрушивается на голову монаха, но не достигает цели. Гость уклоняется, его сильная длань перехватывает руку Бурого и вырывает из нее несостоявшееся орудие убийства.
        - Ах ты ж тварь! - охает инок и изо всех сил бьет подлеца кулаком в зубы.
        Тот, нелепо взмахнув руками, летит на пол.
        - Сдохни, выродок! - зажав в руке кухонный нож, бросается в атаку Антонина, но, споткнувшись о выставленную Гариком ногу, не удерживает равновесия и тоже растягивается на полу рядышком с супругом.
        Мальчишка подлетает к ней и ударяет ногой в бок. Раз, другой. Потом проделывает то же самое с гадом-конфедератом.
        - Отец Павел, они вас убить хотели!
        - Спаси тебя Бог, отрок! - крестит его монах. - А не видал ли ты тут какой подходящей веревки?
        Мальчик быстро шарит по кухонным ящикам и вскоре находит моток прочной бечевы. Инок начинает вязать преступной парочке руки, а своего юного спасителя посылает за патрулем.
        - Вот уже воздастся вам за все прегрешения, - обещает отец Павел семейству Бурых.
        Гарик бежит к выходу, но на самом пороге задерживается. Какие-то странные картинки мелькают у него перед глазами.
        Неподвижное тело монаха… жуткая клетка, в которой он сидит с другими детьми… работорговцы… Данька… дрезина, несущаяся неведомо куда… яростный бой… раненый солдат… взрыв…
        - Ты чего застрял, чадо? - удивленно окликает его монах.
        - Бегу, уже бегу!..

* * *
        - Будь оно проклято, это ненавистное метро! - шептала Настя, не в силах справиться с бьющей ее дрожью.
        - Ну, ну, перестань, - поглаживала ее по плечу Ирина. - Прорвемся.
        Татьяна же судорожно соображала. Если так дальше пойдет, то вряд ли они в полном составе доберутся до цели. Уже четверть отряда потеряли, а впереди не менее опасный Ботанический Сад. Причем специального «геля», защищающего от растений-хищников, на базе работорговцев обнаружить не удалось.
        - А все из-за этой сопли! - набросилась на Данилу Настя. - Не позарились бы на деньги ваххабитов, так Машка жива бы осталась…
        И она отвесила мальчику увесистую оплеуху, от которой тот чуть не слетел с дрезины. Данька смолчал в ответ. Понимал, что женщина отчасти права. Хотя вудуисток никто не заставлял устраивать бунт на Алексеевской и бежать оттуда с захваченным пленником.
        - Ты это, - не терпящим возражений тоном заявила Татьяна, - руки-то не очень распускай. А то мало ли что. Во-первых, товар можешь испортить.
        - А во-вторых?.. - с вызовом посмотрела на нее подруга.
        - А во-вторых, ты уверена, что он не тот, за кого его принимают мусульмане?
        - В смысле? - не поняла Настя.
        - Ну, что он на самом деле не Двенадцатый имам Махди?
        По растерянному виду напарницы стало понятно, что та никак не сообразит, что к чему. Ну да, не у всех же столь сведущие в исламе отцы были.
        - Девчонки, - решила посоветоваться с подругами Настя, резко меняя тему разговора,
        - а что, если мы через какой-нибудь вентиляционный люк на поверхность поднимемся и попробуем дойти до Площади Восстания через город?
        - Идти по поверхности? - лицо у Иры слегка вытянулось. - Тут же очень много нужно пройти. С Павлова Поля до универмага «Харьков»… Притом, что у нас нет соответствующего снаряжения…
        - По-твоему, через метро проще? - хмыкнула Фатима. - Тебе Железного Солдата мало? Хочешь еще и с Ботсадовской подземной растительностью поближе познакомиться?
        - Как-нибудь прорвемся, - заупрямилась Ирина, которой не хотелось выбираться на поверхность. - Оружие у нас имеется, если что - забросаем этих тварей гранатами.
        - Ты как считаешь? - предводительница перевела встревоженный взгляд на Настю.
        - А если разогнать нашу дрезину на полную скорость? Вдруг и проскочим, а?
        - Как знаете, - пожала плечами Татьяна, берясь за рычаг. - Но сильно ускориться не выйдет. Там рельсы раздолбанные, можем перевернуться прямо посредине станции.
        Мнением Даньки, понятное дело, никто не поинтересовался. Он же, помня о виденном на Ботаническом Саду, наверное, все-таки выбрал бы прогулку по полуразрушенному Харькову. Неизвестное отчего-то страшило меньше, нежели то, с чем мальчик уже однажды сталкивался.

* * *
        Дрезина въезжала на Ботсад. Воспоминания о гигантских растениях у Данилы были еще достаточно свежими, и ему вовсе не хотелось попасться какому-нибудь гигантскому цветку на зубок (или что там у него вместо челюстей), поэтому он сжался в комочек и старался не шевелиться.
        - Ого, Танюх, ты глянь, какие тут цветочки вымахали! - Настя выпрямилась, стараясь рассмотреть одну из мясистых лиан. - Как же они тут выживают? Им же этот нужен… как там его… фотосинтез… солнечный свет и прочее. Может, часть стеблей проходит по поверхности, проникая через входы станции в метро?
        Малиновое в мелкую сиреневую крапинку соцветие располагалось всего в паре метров от вагонетки.
        - Сядь, дуреха, из-за тебя мы все поги…
        Длинный стебель, метнувшись от цветка, который пыталась рассмотреть девушка, стремительно обхватил Настю за талию. Оторвав хрупкую фигурку от транспортного средства, хищник с силой ударил женщину о покрытую зеленым шевелящимся ковром стену.
        Все произошло настолько быстро, что несчастная жертва не успела даже закричать.
        Лиана, будто играя телом девушки, поднесла его к центру потолка. Со всех сторон потянулись стебли, обвивая человеческие конечности тугими кольцами, словно желая разорвать жертву на части прямо под потолком станции.
        - Никому не смотреть вверх, - сквозь зубы процедила Татьяна.
        И в следующую секунду стебли, удерживавшие безвольное тело, метнулись в стороны, орошая станцию багровым дождем.
        Фатима, сидевшая ближе всех к платформе, отерла с лица брызги крови.
        - О господи… - охнула Ирина. - Они же нас всех тут поубивают!
        - Заткнись, - просипела командирша, - и лучше не шевелись.
        Хавас уже поняла, что совершила фатальную ошибку, отказавшись пройти по поверхности. Соваться на Ботанический Сад без рейдеровского «геля» оказалось равносильно самоубийству. Себя Фатима к числу самоубийц причислять не собиралась. Жизнь, хоть и такую поганую, как в метрополитене, женщина любила и ждать, пока сорняки-переростки переварят останки ее подруги и ринутся за добавкой, не собиралась.
        Гранатами бить было опасно - стены станции могут не выдержать и завалиться, похоронив под обломками остатки их маленькой группы. Хорошо, что, убегая от рейдеров, женщины прихватили несколько «Калашниковых».
        - Готовься, Иришка! Дадим бой этим вечнозеленым тварям, - Татьяна протянула подруге автомат. - И ты, малый, тоже держи, если жить не надоело.
        Предводительница разрезала веревки, связывавшие запястья мальчишки.
        Данька круглыми от страха глазами уставился на оружие. В теории-то он знал, как им пользоваться - в школе родного форта проходили, - но стрелять из автомата не в тире, а по-настоящему ему еще ни разу не доводилось.
        Похоже, хищные растения успели насытиться и вновь вспомнили о непрошеных гостях. Десятки лиан рванулись со всех сторон к дрезине, но почему-то, не дотянувшись до нее, неожиданно замерли. Ростки толщиной с человеческую руку ритмично покачивались из стороны в сторону, не спеша атаковать. Один из стеблей медленно потянулся к Даньке. Тот судорожно сжал автомат, но стрелять не решился. В панике оглянулся на Пустынного Лиса, но ковбой, как всегда в самый напряженный момент, куда-то исчез. А ведь обещал же…
        А вот женщины не стали мешкать. Прицельная очередь, выпущенная то ли Татьяной, то ли Ириной, отстрелила росток под корень. Тяжелые капли густой ярко-желтой жидкости, сорвавшиеся с обрубка, упали мальчику на руки, оставив болезненные ожоги. Даня стиснул зубы, стараясь удержать рвущийся из груди вопль.
        Медлившие до этого хищники восприняли выстрелы как сигнал к атаке. Хлестким ударом лиана распорола бок Иры. Девушка схватилась левой рукой за рану. Правой она продолжала стрелять. Татьяна, отчаянно матерясь, палила по растениям, особо не целясь.
        Данила понял, что шанс покинуть Ботанический Сад живыми невелик. Особенно у женщин. А вот у него еще была призрачная возможность спастись. Перекинув ремень автомата через плечо, паренек ухватился руками за край замедлившей ход дрезины и нырнул под нее, прямо в промежуток между рельсами и ржавым днищем, вцепившись руками в холодную металлическую перекладину. Иногда быть маленьким очень даже неплохо - его тело идеально втиснулось в узкое пространство импровизированного багажного отсека. Будь он хоть немного побольше, ничего бы из этой затеи не вышло, а так укрытие оказалось довольно надежным.
        Вудуистки даже не заметили его исчезновения. Им было не до того. Ирина истекала кровью и уже не могла стрелять. Большущий цветок, хлопнув лепестками, целиком проглотил раненую женщину.
        Хавас же продолжала яростно сопротивляться, поливая извивающихся врагов автоматными очередями. Дрезина медленно двигалась дальше. До конца пролета оставалось совсем немного. Но Татьяна была обречена. Сразу десяток стеблей обхватили ее тело и стянули с моторизированной повозки.
        Что произошло дальше, Данька не узнал. Через долю секунды он уже был в спасительной темноте туннеля, хотя на этом злоключения мальчика не закончились.
        Когда он попытался перебраться на пассажирские сиденья передвижного средства, то почувствовал резкий толчок. Неведомая сила сначала затормозила, а затем и вовсе остановила ход дрезины. Потом движение возобновилось, но уже назад, обратно в сторону Ботсада.
        Мальчик с ужасом увидел, что в заднюю ось дрезины вцепились два толстых отростка, которые, сокращаясь, тянули платформу к станции. Не долго думая, ребенок спрыгнул на рельсы и стремглав побежал в непредсказуемую тьму.

* * *
        Свет больно ударил по глазам.
        Данька в панике сдернул болтавшийся за спиной автомат, выставив вперед облезлое дуло. Дрожащий палец лег на холодный спусковой крючок.
        - Эй, Дань, не стреляй, а, - донесся до него, будто сквозь вату, знакомый голос.
        - Кто, кто это?! - нервно закричал мальчик, не снимая пальца с металлической скобы.
        - Это же я, Серый.
        Не может быть!
        Луч фонаря ушел в сторону, перестав слепить. Когда глаза отошли от светового шока, ребенок смог рассмотреть группу из шести маленьких фигур, вооруженных копьями и арбалетами. Возглавлял отряд пепельного цвета мутант с винтовкой в руках.
        - Серый! - закинув автомат за спину, бросился к нему Данила. - Как вы здесь очутились?
        - О, - Серый хитро улыбнулся. - Шаман сказал, чтоб мы отправились бить крыс именно в этом направлении. Ты же знаешь, какая из них отличная еда бывает…
        - Угу, - сквозь слезы улыбнулся Даня.
        - Шаман говорит, там вы встретите того, кто нуждается в вашей помощи. «А кто бы это мог быть», - подумал тогда я. И велел хорошо приготовиться, мало ли что в пути случится. Я сначала не хотел идти, оставлять Аню одну. Но шаман пошептался с ней о чем-то, и предводительница приказала мне немедленно отправляться. А ты почему здесь оказался? Так и не дошел до Университета, да? Рыжая со своим отрядом до сих пор не вернулись. Мы думали, что они остались погостить, или еще что. А шаман сказал, что нет их больше, а вот ты - живой. Мы обрадовались. Ты хороший.
        Данила вкратце рассказал обо всем, что с ним случилось после того, как он покинул станцию Научная. Мутанты, внимательно выслушав, принялись о чем-то горячо спорить. Серый и еще двое указывали куда-то вверх, на сочащийся влагой свод туннеля, остальные сначала не соглашались, но потом сдались.
        - Будем идти поверху, - наконец сообщил Серый. - Под землей опасно. Может быть погоня. На Госпроме тоже неспокойно, да и туннель там обвалился. Шаман так и говорил: если что, выходите на воздух. Я тогда не понял, что он имел в виду, но теперь…
        - А это не опасно? - осторожно поинтересовался Даня, вспомнив недавние споры вудуисток по аналогичному поводу, закончившиеся столь печально.
        - Трудно, - насупив брови, ответил мутант. - Но можно. Мы же охотники. Да тут и недалеко. Срежем наискосок, через улицу Культуры и Музей Природы, до «Стекляшки».
        Уловив непонимающий взгляд мальчика, пояснил:
        - Так когда-то назывался выход из Университета. Он из стекла был сделан. Ладно, пойдем люк искать…

* * *
        Когда они выбрались на поверхность, на город уже начали опускаться сумерки.
        - Вон проспект Ленина, - сориентировался Серый. - Значит, улица Культуры там.
        Выбрав нужное направление, он махнул рукой, и отряд двинулся дальше.
        Данька увидел небольшую площадку, которая, скорее всего, когда-то была сквером или парком. Мощенные бетоном узкие дорожки неплохо сохранились. Кое-где еще лежали поваленные огромные деревья, которые, как ни странно, до сих пор не растащили на дрова и стройматериалы. С двух сторон от аллеи, по которой они сейчас проходили, стояли близко построенные полуразрушенные здания. На одном из них даже сохранилась почти стертая вывеска. Оставшиеся буквы гласили: «C..fe Green P..rro..»
        - Эй, Серый, а это что за штука? - поинтересовался мальчик, указывая на странное изваяние.
        По правую руку от путников лежало огромное каменное… яйцо.
        - Ах, это, - Серый улыбнулся. - Памятник куриным яйцам. Шаман говорит, символ жизни, плодородия. Незадолго до Катастрофы поставили.
        Да, странные же люди жили до Катастрофы, если в честь яйца памятники делали…
        Отряд благополучно добрался до мрачной серой шестиэтажки, на фасаде которой были заметны странные металлические таблички.
        - Это Дом «Слово»! - пояснил один из мутантов по кличке Зоркий. - Улица Культуры, девять. Если смотреть сверху, то он имеет форму буквы «С». Когда-то здесь жили самые знаменитые украинские поэты и деятели искусства. Но их фамилии, к сожалению, ничего тебе не скажут.
        - А ты откуда знаешь? - изумился Серый, потрясенный осведомленностью приятеля.
        - Мне Шаман рассказывал, - тихо ответил тот. - Он хорошо знает эту часть города.
        На сохранившейся с одной стороны крыше сидели три каменные гаргулии метра четыре в высоту каждая. Уродливые головы украшали длинные зубастые пасти. Работа неведомых скульпторов была такой тонкой, что кажется, если постараться, можно рассмотреть даже перепонки на жутких крыльях…
        То ли глаз заслезился от напряжения, то ли еще что, Данила не понял, но ему вдруг показалось, что крайняя слева статуя… пошевелилась. Мальчик ошарашенно затряс головой, но наваждение не пропало. Одна из «гаргулий» вдруг сорвалась с крыши и, расправив огромные кожистые крылья, спикировала вниз.
        - Летуны! - крикнул Серый. - Надо укрыться! Даня, беги в Дом. Быстро!
        Долго уговаривать его не пришлось. Мальчик, прикрываемый маленькими друзьями, помчался к «Слову». На бегу перезаряжая арбалеты, мутанты выпускали металлические болты в противников. Одна из тварей подлетела слишком близко и тут же получила стрелу прямо в грудь. Летун хрипло взревел, но не упал, продолжая стремительно приближаться к Даньке.
        Мальчик почувствовал, что отрывается от земли. Тварь схватила его за ворот телогрейки и потянула вверх. Ребенок закричал, отчаянно размахивая руками. Но противник, пусть даже раненый, оказался гораздо сильнее.
        - Не стрелять! Можете попасть в Даню! - раздалась откуда-то снизу команда Серого.
        Земля была уже достаточно далеко, когда мальчик сообразил, что у него за плечами все еще болтается трофейный автомат. Изловчившись, Данька схватил его и, сняв с предохранителя, не целясь (попробуй тут промажь!) выстрелил вверх, прямо в брюхо своему похитителю.
        О том, что тварь успела поднять его уже слишком высоко, ребенок в тот момент не подумал. Острые, будто кинжалы, когти разжались, и Данила полетел вниз.
        Падение, к счастью, было недолгим - хищник летел всего в паре метров над крышей
«Слова», где у него, по всей видимости, находилось гнездо. А вот приземление оказалось довольно болезненным. Колени и ладони были безнадежно ободраны о серый жесткий бетон, на лбу появился свежий кровоподтек. Пошевелившись, Даня с облегчением понял, что хотя бы руки-ноги целы.
        Что ж, могло быть и хуже.
        Вспомнив о друзьях, которые все еще сражались внизу с летунами, мальчик поспешил к краю крыши.
        Увидев, что мутанты уверенно побеждают, Даня облегченно вздохнул. Одна из тварей уже валялась на земле бесформенной, дымящейся на морозе тушей. Вторая, что схватила Даньку, конвульсивно дергалась на противоположном, разрушенном, конце дома. Шансов выжить после автоматной очереди у монстра не было.
        Последний оставшийся в живых летун, получив в брюхо сразу несколько копий, издал предсмертный вопль и упал прямо на охотников.
        - Серый, я здесь, наверху! Все в порядке! - закричал Данила с крыши.
        - Слава богу! - облегченно вздохнул мутант.
        - Даня, там справа есть пожарная лестница! - сообщил снизу Зоркий. - Спускайся, но будь осторожен!
        Железные ступеньки оказались в хорошем состоянии. Остались даже поручни, аккуратно придерживаясь за которые сбитыми ладонями мальчик спустился вниз.
        Зоркий, отец которого был у мутантов знахарем и успел научить сына кое-каким премудростям своего ремесла, осмотрел ссадины мальчишки и, полив их ядовито-зеленой жидкостью, наложил повязки.
        - Жить будет, - улыбнулся мутант, ободряюще щелкнув Даньку по носу.
        Хозяйственный Серый тем временем вырезал солидный кусок мяса у одного из Летунов и аккуратно спрятал в сумку.

* * *
        Миновав целый квартал полуразрушенных домов, они очутились у продолговатого трехэтажного здания песочного цвета. Несмотря на то что штукатурка местами облупилась, сам дом сохранился почти идеально. Не хватало разве что стекол в окнах
        - аркообразных у входа и прямоугольных по периметру.
        У дороги, которая вела к дверям постройки, стояли каменные изваяния, отдаленно напоминающие оплывшие человеческие фигуры. Судя по всему, истуканы были очень старыми, или, вернее сказать, древними - их лица стерлись настолько, что не осталось даже малейших признаков внешности. У некоторых имелись намеки на женскую грудь.
        - Смотри, Даня, это - Музей природы, - пояснил всезнающий Зоркий, указывая на здание. - Здесь когда-то была неплохая экспозиция чучел и скелетов разных животных. Очень интересно. Жаль, что почти все экспонаты уничтожил пожар, случившийся после Катастрофы.
        - А это что за страшилища? - поинтересовался мальчик, остановившись возле одного из каменных идолов.
        - Эти каменные фигуры называют «скифскими бабами». Им около четырех тысяч лет. Древние люди, жившие много веков назад на наших землях, считали их оберегами.
        Данила ткнул пальцем в грудь одной из статуй. Вместо того чтобы наткнуться на гладкую поверхность тщательно отполированного камня, он просто… провалился в теплую студенистую массу. Мальчишка от неожиданности резко отдернул руку. Но любопытство взяло свое, и он повторил маневр, осторожно засунув в статую всю пятерню. Вязкое вещество, обволокшее ладонь, напоминало жидкую глину.
        - Проклятье! - хрипло выругался Зоркий. - Даня, бегом сюда! Это не статуи, а кромлехи! Близкие родственники менгиров! Как я мог забыть, что тут их территория…
        Истукан, еще миг назад неподвижно стоявший, пришел в движение. Похоже, ему не понравилось панибратство, с которым отнесся к нему Данила. Мальчик едва успел отскочить за спины мутантов.
        Разинув сформировавшуюся из пластичной массы пасть, «идол» проворно пополз к непрошеным гостям.
        Другие кромлехи тоже не стали стоять в сторонке, поспешив на помощь своему собрату.
        Пять существ, похожих на раздувшиеся мешки с грязью, медленно окружали добычу.
        - Даня, - Зоркий швырнул мальчику металлическую зажигалку, - скорей собирай костер. Иначе как огнем эту пакость не одолеть.
        Увернувшись от выстрелившей в его сторону серой руки монстра, паренек побежал на поиски дров или какого-нибудь горючего материала.
        Чтобы не дать противнику взять себя в кольцо, мутанты постарались рассредоточиться по всей площадке перед Музеем. Копья, которыми они были вооружены, особого эффекта не производили, проходя насквозь глинообразные тела кромлехов и не причиняя им никакого вреда.
        - Быстрее, Даня, быстрее! - умоляюще воскликнул Серый, видя, как твари медленно, но неумолимо сжимают кольцо.
        Мальчик дрожащими руками поднес горящую зажигалку к сложенному наспех из сухих веток костерку.
        Пламя нехотя лизнуло древесину, но через несколько секунд принялось с треском пожирать ветки.
        Кромлехи тут же прекратили наступление и стали расползаться в разные стороны. Вооружившись горящими ветками, мутанты начали охаживать врагов со всех сторон. Твари загорелись, с бесформенных тел стали отваливаться куски чернеющей на глазах студенистой массы.
        - Фух! - вытер лоб Серый. - Еще одной такой схватки мы точно не выдержим. Хорошо, что до «Стекляшки» уже недалеко…
        Миновав хмурую громадину, бывшую когда-то гостиницей «Харьков», а ныне щерящую на путников рваные зубы проломов, отряд подошел ко входу на Университет.
        - Как же это так? - озадаченно почесал затылок Серый. - Кто-то взорвал
«Стекляшку»! Интересно, зачем? И что нам теперь делать? Это был единственный вход на станцию.
        - Придется снова под землю нырять, - заключил Зоркий. - Здесь нельзя находиться долго, вокруг опасная территория. Обитающие в парке Шевченко твари уже наверняка нас почуяли.
        - Да уж придется, - передразнил соратника предводитель мутантов. - Давайте люк искать. Если, конечно, и с ним чего-нибудь не сотворили. Везет тебе, как утопленнику, парень, - с вздохом обратился он к Даньке.
        И, увидев, что мальчик расстроился, потупив голову ободряюще похлопал его по плечу:
        - Не горюй, прорвемся… У люка нам, правда, придется расстаться, потому что он ведет прямо на станцию. Никто, кроме нас, о нем не знает. Но ты не волнуйся, люди там обитают хорошие и в обиду, если что, тебя не дадут.
        Глава 15
        НАДЕЖДА
        - Значит, мой юный друг, говоришь, что тебе нужен Зулус?
        Слегка прищуренные глаза из-за стекол очков смотрели добродушно и с сочувствием. И вообще, заведующий научно-исследовательским комплексом «Университет» доктор биологических наук профессор Михаил Альбертович Потанин всем своим видом вызывал симпатию и доверие. Лет шестидесяти с хвостиком, весь какой-то уютный, кругленький, чем-то похожий на сказочного Колобка. Неудивительно, что напоенный чаем Данька слегка размяк и рассказал ученому кое-что из своей истории. Разумеется, не все. Понимал, что внешность зачастую бывает обманчивой и доверять первому встречному опасно. Взять того же Бурого.
        О негодяе-конфедерате с Исторического Музея и его подлом поступке мальчик как раз и рассказал Потанину. А еще о том, как бежал с отцом из Холодногорского форта, атакованного мутантами, подвергся нападению рейдеров, был спасен бойцами Торговой Конфедерации, доверился одному из них и в результате оказался проданным работорговцам. Потом сбежал, украв у рейдеров оружие, и добрался сюда, где хотел бы встретиться с другом отца, сталкером по кличке Зулус.
        - Да, - задумчиво произнес профессор, сняв очки и покусывая блестящую дужку. - Жуткая, в общем-то, история, даже для нашего жестокого мира… Бедные дети! Сколько вам приходится страдать… Ты пей, пей, дорогой…
        Он налил Дане еще чаю в хрустальный стакан необычной грушевидной формы и достал из бумажного пакетика, стоящего на столе, пару кубиков сахара.
        - Тебе еще повезло малыш, что по пути сюда ты не нарвался на дозор ваххабитов…
        Мальчик напрягся. С чего бы это Михаил Альбертович вспомнил о мусульманах, которые как раз собирались купить Данилу?
        - Они что-то совсем озверели в последнее время… Такое творят… Нападают на форты, вырезают детей. Причем исключительно мальчиков. Интересно, чем это вы им так насолили?
        Ученый вопросительно глянул на собеседника, словно тот должен был держать ответ от имени всех харьковских мальчишек.
        - Впрочем, мусульмане всегда отличались некоторой… м-м… импульсивностью. Что в мирное время, что потом, после Катастрофы. Кстати, это именно из-за них мы вынуждены были взорвать «Стекляшку», чтобы обезопасить себя от нападения. Хоть у нас здесь, как ты сможешь убедиться, и нет детей… Вернее, не было, - спохватился профессор, неловко улыбнувшись. - Что же до Зулуса, то он сейчас на станции, к сожалению, отсутствует. Он отправился в рейд. Я время от времени прошу его разыскивать кое-какие образцы для наших исследований.
        Видя, что мальчик поскучнел, ученый поспешил его успокоить:
        - Да он уже совсем скоро вернется. Может, даже сегодня. А пока, молодой человек, не желаешь ли совершить экскурсию по нашему комплексу? Уверяю, у нас здесь найдется много занимательного.
        Даня кивнул. Ему и впрямь было любопытно.

* * *
        Интерьером двухъярусный Университет напоминал гостеприимную Научную, где жили Данькины друзья-мутанты. Только если на Научной преобладали резкие углы и прямые линии, то здесь все было закруглено: изогнутые перила облицованных мрамором балконов, концентрические окружности на потолке и повторяющиеся изящные контуры на плитке пола. С одной стороны имелись ступеньки, а с другой, выходящей к уничтоженной «Стекляшке», - эскалатор, как и во всем метро, не работающий.
        Посредине платформы находился подземный переход, ведущий на смежную станцию Госпром. Этот ход, как рассказал Потанин, заделали уже давно, потому как соседи из
«Белого братства» отличались странной для богомольцев агрессивностью и постоянно совершали налеты на научно-исследовательский комплекс.
        Как стало известно «университетцам», некоторое время назад в переходе завелась огромная двухголовая рептилия. Не иначе как из бывшего городского зоопарка в метро попала. Аспид проявлял заметную активность, время от времени сотрясая подземные туннели, но недавно в переходе произошло нечто (то ли бой, то ли еще что-то в этом роде), уничтожившее гадину.
        - А жаль, - вздохнул Михаил Альбертович, - любопытно бы было ее исследовать. Впрочем, подобная аномалия не редкость. В природе и в обычных условиях встречаются такие отклонения, а уж при воздействии биологического заражения неизвестного происхождения и говорить нечего.
        А вообще этот Зоопарк весьма и весьма любопытное для ученого-биолога место. Хотя и чрезвычайно опасное. Там такое разнообразие новых жизненных форм!..
        Потанин воодушевился, глаза его загорелись. Мальчик впервые видел человека, столь восторженно говорившего о мутантах. Сам мальчик ни за что бы не стал восхищаться этими монстрами. Опыт его общения с большинством из них, за исключением миролюбивых карликов с Научной, показывал, что все они враждебны человеку. А вот профессор говорил о них, будто о любимых родственниках.
        Пока Михаил Альбертович вдохновенно вещал о видах мутаций, встречающихся в Харькове и его окрестностях в целом и зоопарке - в частности, они заглядывали в комнатки, находившиеся на балконе. Каждая из них представляла собой одновременно лабораторию и жилое помещение. Ученые здесь жили и работали.
        Даня с интересом рассматривал диковинные стеклянные приборы, размещавшиеся на столах. Стоявшие на горящих синим пламенем спиртовках конусообразные колбы, соединенные между собой змеевиками. Во многих булькали разноцветные составы. Ряды пробирок, заполненных образцами для опытов. В одних - стебли и листья растений, в других - кусочки ткани. Круглые стеклянные плоские коробочки (чашки Петри, пояснил Потанин) с препаратами. Самым ценным в лабораториях считались микроскопы. Их берегли как зеницу ока. Приборы хрупкие, после Катастрофы таких, разумеется, не делают, так что починить сломавшийся прибор невозможно.
        Потом они пошли к ступенькам, ведущим на перрон. На мраморной стене висела овальная металлическая плита с изображением молодой женщины в просторных одеяниях и с капюшоном на голове, вокруг которой сиял золотой круг. Данька отметил удлиненное юное лицо с огромными глазами и плотно сжатыми губами, а также то, что в одной руке девушка крепко сжимала крест, а в другой - развернутый свиток. На нем можно было прочитать слова: «Верую во единаго Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли». Слева и справа от головы по слову: «Святая» и «Татьяна».
        Профессор рассказал, что этот медальон весом в сто пятьдесят килограммов был установлен на станции 25 января 2011 года, в так называемый «Татьянин день». По преданию Татьяна была дочкой богатого римлянина, воспитавшего ее в христианской вере. Во времена гонений на христиан 25 января 226 года она вместе с отцом приняла мученическую смерть. 25 января 1755 года российская императрица Елизавета Петровна подписала указ об открытии Московского университета. Этот день сначала стал считаться днем рождения университета, позже превратившийся в праздник всех студентов, а святая Татьяна - в их покровительницу. Так у студентов появилась своя покровительница Святая Татьяна. Харьков считался студенческим городом, и данный памятник стал очередным тому подтверждением. Через станцию метро Университет ежедневно проходило около десяти тысяч студентов, а барельеф разместили как раз перед выходом, который вел к Харьковскому национальному университету.
        Спустились вниз, на платформу, мальчик содрогнулся, увидев знакомые по Алексеевской клетки, которыми был заставлен перрон. Здешние даже отличались большей надежностью и прочностью. Вон какие прутья, почти с его запястье! Кто их изготавливал, любопытно?
        Подойдя к одной из клеток, паренек заглянул в нее и тут же с ужасом отшатнулся. Его чуть не ухватила за шиворот трехпалая рука, покрытая кожей мертвенного цвета. К переплетению прутьев приблизилась жуткая морда. Один из самых распространенных видов безымянных подземных тварей. Именно они атаковали дрезины рейдеров на подходе к Советской. Одно из этих страшилищ Данька тогда собственноручно убил.
        Рядом с клеткой с беснующимся мутантом располагалось узилище, в котором томился еще один знакомый монстр - кромлех. Эту клетку покрывали влажные тряпки, которые регулярно смачивали водой: хищная тварь плохо переносила сухой воздух. Если не создать надлежащие условия, кромлех может начать разлагаться живьем, объяснил профессор.
        - Между прочим, кромлехи - очень полезные существа, - заметив интерес экскурсанта к мутанту, продолжал он. - У них, как и у некоторых морских животных, имеются специальные мешочки, наполненные чернилами. Из этого вещества такая замечательная краска получается! Ею можно и ткани окрашивать, и людям в косметических целях пользоваться…
        К своему глубокому облегчению, Даня убедился, что его маленьких союзников с Научной в местном зоопарке нет.
        - Как видишь, - гордо обвел рукой свое хозяйство Потанин, - нашим питомцам здесь достаточно комфортно. Иные харьковчане не имеют таких условий жизни…
        - Михаил Альбертович! - раздался вдруг зычный мужской голос. - Я вижу, у вас гости?

* * *
        Зулус обладал яркой, запоминающейся внешностью, что для сталкеров, возможно, и не очень хорошо. В их работе есть много такого, из-за чего лучше бы всегда держаться в тени и быть как можно незаметнее. Но против природы не пойдешь. Если она дала тебе около двух метров роста, широченные плечи, волевое лицо с высоким лбом, обрамленное короткими, вьющимися волосами, и все это при экзотическом очень смуглом (если не сказать, светло-коричневом) цвете кожи, то будь добр смириться и покорно принимай все, что тебе посылает судьба. Вроде экзотического прозвища. Правда, досталось оно недаром. Отец сталкера происходил родом из Центральной Африки, где участвовал в двух военных переворотах и, в конце концов, попал в Украину в качестве военного атташе посольства своей страны. Здесь у него и родился сын. От родителя мужчина унаследовал не только внешность, но и удивительную выносливость. Мог, например, несколько дней обходиться без еды и питья. Разумеется, вкупе с прочими талантами Зулуса это сыграло определенную роль в выборе им профессии после катастрофы.
        Когда мальчик рассказал сталкеру все, что с ним случилось с момента разлуки с отцом, Зулус крепко задумался.
        Что же делать? Как помочь несчастному ребенку? Где может находиться Карел? Не сгинул ли в бездонном чреве харьковской подземки?
        И главное, куда спрятать Даню до тех пор, пока поиски его отца не увенчаются успехом? Что, если на станцию ученых тоже заявятся каратели? Податься на Советскую? Но выстоят ли конфедераты против напора сорвавшихся с цепи ваххабитов.
«Лимб» же пока нейтрален, крепко удерживаемый в узде Кругом, и наверняка не примет беженцев.
        В том, что за всем происходящим в городе беспределом стоит мощная организация апологетов, сталкер ни на секунду не сомневался.
        На ум приходило лишь одно место, где можно попытаться спрятать Даньку: областной спортивный комплекс «Металлист» на станции Спортивная. Это самый надежный из всех укрепленных харьковских фортов, и принадлежал он сталкерам. Их поселение порядками и обычаями напоминало профессиональную армию. Жили там одни мужчины, без женщин и детей. Сталкерская вольница не признавала над собой ничьей власти, кроме Божьей. Впрочем, в конфликты тоже не вступала, сохраняя вооруженный нейтралитет.
        Оставалось выбрать маршрут. Поверху идти опасно: от Площади Свободы до
«Металлиста» не ближний свет, а их в любой момент могут перехватить рыщущие повсюду дозоры ваххабитов. Да и мутанты последние дни что-то забеспокоились, зашевелились. Весеннее обострение у них, что ли? Или, быть может, почуяли, что вскоре во множестве прольется людская кровь?
        Отпадала и Алексеевская линия. Станция Архитектора Бекетова занята сатанистами, а Площадь Революции - оплот все тех же ваххабитов. Их незаметно не пройдешь. А в распоряжении Зулуса только он сам. Вряд ли найдется кто охочий ввязываться в такое скользкое дело, где «наградой» может стать пуля, петля или нож.
        Итак, путь один: до Исторического Музея, там перейти на Советскую и затем миновать два перегона по Холодногорско-Заводской линии, сначала до Проспекта Гагарина, а оттуда - до Спортивной. Да, именно так.
        Зулус посвятил мальчика в свои планы и, не откладывая дело в долгий ящик, принялся собираться. Основательно запасся провиантом на два дня перехода (это максимум, на самом деле полагал управиться за сутки), оружием и боеприпасами. Данькин «калаш» взял себе. Не по возрасту и не по руке ребенку такая серьезная машинка. Взамен предложил пистолет Макарова. Хоть тоже тяжеловат, но с ним неопытному бойцу справиться легче. К каждому стволу прихватил по паре запасных обойм.

«Не имей сто друзей, а имей запасную обойму», - говорят бывалые сталкеры.
        Потом пришел черед гранат. Здесь мелочиться не стоило, незаменимая это штука в опасном рейде. Пять дымовых, столько же оборонительных - Ф-1 и три наступательных
        - РГД-5. Кажется, должно хватить.
        Ну и, конечно, холодное оружие. Сам Зулус остался верен широкому сталкерскому ножу-тесаку с зазубринами, а Даньке предложил саперскую лопатку. Хорошее оружие для мальчишки его лет и комплекции. В случае чего можно и от мелкой живности отбиться, да и от двуногих врагов тоже, если очень повезет. Впрочем, нож тоже выделил. Небольшой, лезвие с ладонь длиной, но достаточно острый.
        Осмотрев вооруженного до зубов подопечного, сталкер покачал головой и выругался:
        - Экий же ты, брат, заметный. Чуть ли не хуже меня самого! Так дело не пойдет… Михаил Альбертович! - окликнул он профессора, сосредоточенно возившегося у клетки с подвывающими мутантами. - У вас есть готовая порция вашей ваксы из кромлехов? Одолжите немного?
        Через час, снова устроив ребенку генеральный смотр, мулат в целом остался доволен. Теперь мальчишку и отец родной не признал бы. Из блондина с бледным болезненным лицом тот стал жгучим брюнетом со смуглой кожей. То ли цыганёнок, то ли дитя кавказских гор.
        - Ну, парень, с богом! - перекрестился Зулус, входя в темноту туннеля.
        Данька уверенно последовал за ним.

* * *
        - А вы давно знакомы с моим папой? - осторожно поинтересовался Данила.
        Идти под землей в полной тишине было страшновато.
        - Давно, дружище, очень давно, - сталкер остановился, рассматривая в свете фонаря лежащий на рельсах истлевший труп в камуфляже. - Твой отец тогда был членом банды некоего Хромого, того еще отморозка, скажу я тебе. Мне заплатили, чтобы я его - Хромого, понятное дело, не Карела - убил. Конечно, я головами редко промышлял, но уж больно круто тогда жизнь прижала, а денег посулили немало. Но что-то еще в самом начале пошло не так. Кто-то слил ублюдку информацию о том, что меня послали за его головой. Короче, попал я в засаду. Три дня меня эти звери пытали, но я им, понятно, ничего не сказал ни о заказчиках, ни о причитающейся мне сумме. А в охрану ко мне приставили как раз твоего отца. Короче, мы с ним разговорились, я ему и выложил, почему кое-кому очень захотелось увидеть Хромого в деревянном пиджаке.
        - Как? - не понял Даня.
        - Ну в смысле в гробу… - пояснил Зулус обыскивая одежду мертвеца. - Тьфу ты, тоже не то… короче, в смысле мертвым. Не знаю, что на меня тогда нашло. Приглянулся мне просто отец твой. Глаза у него были живые, в отличие от всех прочих отморозков. Видел я, что передо мной хороший человек, просто загнанный обстоятельствами в звериную стаю. Это потом я узнал, что ему нужны были деньги, чтобы тебя содержать. Цыгане ведь за просто так ни с кем возиться не станут. Короче, рассказал я папке твоему, что, мол, Хромой недавно начал очень выгодный бизнес, о котором не знали даже члены его банды. Не следует, конечно, такое тебе говорить… Одним словом, малых детишек в этом грязном бизнесе по-особому использовали, сдавая их за деньги всяким выродкам, которых-то и людьми язык назвать не поворачивается.
        Данька не совсем понял, что именно имел в виду сталкер, но догадался, что с этими самыми детьми делали что-то очень плохое.
        - Одним словом, решил твой отец помочь мне бежать, - продолжил Зулус, нашедший среди останков погибшего в туннеле бедолаги лишь ржавую обойму к «ТТ». - Эх, ничего стоящего… ладно потопали дальше. Так вот что потом-то было… Тебе хоть интересно, парень, что я тебе тут рассказываю, или, быть может, ты вполуха слушаешь?
        - Еще как интересно! - заверил сталкера мальчишка.
        - Мне эти уроды все пальцы перебили во время пыток, - поморщился от неприятных воспоминаний Зулус. - Так что боец из меня был никакой. Ноги тоже плохо ходили, как-никак три дня без пищи и сна. Отец твой прикинул расклад и понял, что тайно вывести меня из логова бандитов ему не удастся. Ох, и недооценил же я тогда твоего папашку. Слишком добрые глаза его меня тогда с толку сбили. Нет, ты только не подумай ничего плохого, твой отец отличный парень. Просто не ожидал я, что он, оказавшись в безвыходной ситуации, сделает такое.
        Данька слушал с открытым ртом, не замечая, что во время рассказы Зулус внимательно всматривается в каждую щель каждого тюбинга и время от времени, прерывая рассказ на несколько секунд, вслушивается в доносящиеся из туннеля звуки.
        - Карел подмешал банде в пойло какой-то порошок и за одну ночь перерезал всем ублюдкам их поганые горлянки. Правда, Хромого не тронул. Точнее, только выколол ему глаза, ну и отрезал кое-чего лишнее… о чем тебе по малости лет знать не стоит. Хромой ведь, организовавший новый выгодный бизнес, тоже был охоч до этого самого дела… с малыми детьми. М-да… Помог мне Карел забраться на бандитскую дрезину, пленника рядом положил, и покатили мы как можно дальше от мертвой станции. Черт, кажется, я уже и название ее забыл, это же надо… Наверняка одна из ныне заброшенных… В те благословенные времена метро еще не было таким опасным, как сейчас. Можно было пройти по туннелю от одной станции к другой и ни разу ни в кого не выстрелить. М-да, старые добрые времена… В общем, как ни крути, а жизнью своей я обязан твоему папашке. Я ведь все рвался деньги за Хромого ему отдать, но он уперся и ни в какую. Говорил, что мне руки вылечить надо, а то какой из меня сталкер с такими пальцами. В общем, большая часть призовой суммы на мое лечение и ушла.
        - А что стало с Хромым? - напомнил Даня, узнав о своем отце много удивительных вещей.
        - Сдали его заказчикам, - ответил сталкер. - Уж не знаю, что они там с ним сделали, но наверняка умирал гад долго и мучительно…
        Так, за разговорами, с передышками незаметно добрались до конечной станции Салтовской линии, Исторического Музея.

* * *
        У вездесущего Зулуса и на кордоне Торговой Конфедерации нашлись приятели, беспрепятственно пропустившие сталкера и его юного спутника через территорию вольного предпринимательства. Помогли перейти на Советскую и довели до тамошнего контрольно-пропускного пункта, откуда дорога шла на Проспект Гагарина и дальше - на Спортивную.
        По пути Данька выяснил поразительные вещи. В разговоре с местными дозорными он, не особенно надеясь на удачу, заикнулся о подлом их коллеге Семене Степановиче Буром, занимающемся темными делишками и обагрившем руки кровью невинного человека, отца Павла. Услыхав от мальчика эти имена, конфедераты удивленно переглянулись.
        - Ты ничего не путаешь, дружок? - спросил один из них. - Нет, что Бурый этот - та еще сука, уже всем известно. Он со своей благоверной заманивал к себе в гости вот таких малолеток, как ты, опаивал их дурманом, а затем продавал в рабство. Но отца Павла никто не убивал. Наоборот, все эти махинации именно он и помог раскрыть.
        - Как?! - не поверил Данила. - Он жив?!
        - Жив-здоров наш батюшка, долгих ему лет и благополучия, - перекрестился второй дозорный. - Еле уберегся от злодейской руки Бурого. А помог ему в том вот такой же мальчуган, как ты. Гариком кличут. Он теперь у нас вроде местного героя…
        - Что? - на глазах паренька выступили слезы радости. - И Гарик тоже живой?!
        - Да что ты всех норовишь в покойники-то записать? - возмутился первый дозорный. - Какой у тебя кровожадный напарник, а, Зулус? Ты за ним присматривай, а то не ровен час…
        - Все в порядке, - усмехнулся сталкер, хлопая Даню по плечу. - Это он от радости. Ведь то его лучшие друзья, которых он уже и не чаял увидеть.
        - Правда? - обрадовался второй дозорный. - А чего бы тогда вам их не проведать? Они сейчас оба в Покровском форте.
        У мальчика зажглись глаза. И то верно. Как славно было бы увидеть тех, кого он давно похоронил и оплакал. До сих пор не верилось, что все это происходит на самом деле. Каким образом иноку и Вонючке удалось выжить и даже вновь встретиться, да еще и обезвредить семью Бурых?
        - Мы ненадолго, а? - мальчишка умоляюще взглянул на Зулуса, но, натолкнувшись на твердый взгляд сталкера, прикусил язык.
        Он ведь обещал, что во всем будет беспрекословно слушаться друга отца. Если тот считает, что нельзя, значит, нельзя.
        - Как-нибудь в другой раз, - вздохнул Даня. - Вы им при случае привет передайте.
        - От кого?
        - От… э… э…
        Нельзя демаскироваться! А еще сталкером хочет стать.
        - От друга из Холодногорского форта. Они поймут.
        - Ну, ладно, передадим. Счастливого вам пути…

* * *
        Перегон от Советской до Проспекта Гагарина был не особенно длинным - не больше трех километров. В прежние времена стремительный состав покрывал это расстояние за две с половиной минуты, но пешком, да еще при поклаже… Путники уже слегка подустали, истратив часть сил на поход до Исторического Музея, так что теперь двигались медленно.
        Данька заметил, что эта часть туннеля сохранилась намного лучше тех участков подземных коридоров, которые он прошел прежде. Может, потому что залегал он немного глубже?
        Всевозможных дыр и нор здесь встречалось поменьше, чем в районе той же Советской или хотя бы Научной, поэтому оба путника и расслабились немного, топая себе вперед по шпалам.
        Уловив отблески электрического света, во мраке неожиданно сверкнули две желтые точки, а вслед за этим раздался грозный рев. Оба фонаря тут же были направлены во тьму.
        Лучи осветили жутковатое существо ростом по пояс Даньке. Всё в клочках свалявшейся шерсти непонятной пегой окраски. Спина изогнута, хвост стоит трубой, угрожающе оскаленная зубастая пасть перепачкана кровью.
        Судя по всему, подземные путешественники оторвали четвероногое создание от трапезы
        - одна его лапа придавила к земле большую крысу с оторванной головой. Прищурив глаза, непонятный зверь внимательно наблюдал за людьми. Не хотят ли они отнять законную добычу?
        - Так, лучше эту хренотень спокойно обойти, - полушепотом проговорил Зулус. - Если начнем палить почем зря, в туннель, чего доброго, сбегутся все местные обитатели. Этот, пока жрет, нападать не станет, по опыту знаю.
        Прижимаясь спинами к стене, путники прошествовали мимо трапезничающего мутанта. Как и предсказывал сталкер, зверь не был настроен на драку. Дав потревожившим его покой двуногим свободно пройти, мутант деловито склонился над трупом грызуна и аппетитно зачавкал.

* * *
        - На всякий случай приготовься к самому худшему, - предупредил сталкер на подходе к станции. - Проспект Гагарина, вроде, и необитаем, но чем черт не шутит. Прямо над ним Третий форт, «Левада». Там вокруг всегда шастает всякая нечисть, будто им медом намазано.
        Он и сам сдвинул на грудь старый видавший виды «калаш» и расстегнул ножны, чтоб сподручнее было, если что, доставать холодное оружие. Данька, последовав примеру напарника, снял пистолет с предохранителя.
        Меры предосторожности оказались не лишними. Профессиональное чутье и на этот раз не подвело опытного сталкера.
        Едва они вышли на открытое пространство, как навстречу по платформе кинулись какие-то тени.
        - Сытой! - крикнули зычно. - Кыто идет?!
        Путников осветили фонарями. Данька, зажмурившись, закрыл лицо ладонью.
        - А сами вы кто будете? - ответил вопросом на вопрос Зулус.
        - Ну-ка, паднимайтэс сюда! - велели сверху.
        - Дай руку, - попросил сталкер.
        - Сависем абарзэл, да? - возмутились на перроне. - А нога не хочишь?

«Остроумный» ответ был поддержан дружным хохотом.
        Зулус сразу же уловил, что люди говорят по-русски с заметным восточным акцентом. Вот же дьявольщина! Не иначе, на дозор ваххабитов нарвались. Ладно, будем держать ухо востро. Вроде как они не должны вызвать у мусульман подозрений.
        - Салам алейкум, братья!
        Подтянувшись на сильных руках, сталкер пружинисто закинул тело на платформу. Затем помог забраться наверх Даниле.
        - Валейкум ассалам! - раздраженно ответили ему.
        Пятеро смуглых бородатых мужиков разного возраста - от двадцати до сорока. Все в светло-песочных защитных костюмах с зелеными, расшитыми мудреной вязью повязками на руках. Точно, ваххабиты, шайтан их принес! Сталкер на всякий случай постарался прикрыть мальчика спиной. Не помогло. Смуглые подозрительно уставились на ребенка. Ох, не к добру.
        - Вы кыто? - поинтересовался круче всех одетый мужик в кевларовом армейском бронежилете.
        - Сталкеры, - поспешил ответить Зулус. - Вот, с сынишкой промышляем помаленьку.
        Быстрый взгляд на мальчика, потом на сталкера. Вроде, все нормально. Оба смуглокожие. На первый взгляд, похожи.
        - А чиво пустые идете? - насмешливо продолжил допрос ваххабит.
        - Да вот, удача отвернулась, - развел руками охотник. - Мактуб. Все в воле Аллаха.
        И со вздохом возвел очи горе.
        - Ты мусульманин? - живо отреагировал горбоносый.
        Его соратники сразу немного расслабились.
        - А как же, - подтвердил Зулус, который, по правде, ни в бога, ни в черта не верил, поминая Всевышнего и крестясь больше по привычке.
        - Скажи шахада! - потребовал ваххабит.
        - Да пожалуйста, - покладисто согласился сталкер и произнес ритуальную формулу, утверждавшую, что нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед является его пророком. - Ашхаду ля иллях иль Аллах, ва Мухаммад расул Аллах.
        Ваххабиты остались довольны. Старший забросил автомат за спину и, добродушно подмигнув пареньку, хрипло пророкотал:
        - Хароши малчик, настаяши воин растет!
        И, протянув руку, потрепал Даньку по непокрытой голове.
        Неожиданно выражение лица ваххабита резко поменялось. Мусульманин поднес руку к носу и зачем-то ее понюхал. Потом внимательно посмотрел на ладонь. Стало видно, что его пальцы чем-то испачканы.
        - Вот же невезуха! - в сердцах выкрикнул Зулус, хватаясь за пояс.
        - Он крашении!.. - взревел ваххабит и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы призвать своих к атаке, но не успел вымолвить даже слова - острый сталкерский нож с зазубринами вошел ему прямо под бронежилет. Не тратя времени на то, чтоб извлечь клинок из дергающегося тела, Зулус прикрылся жертвой и, снимая с плеча «калаш», крикнул Даньке:
        - Прыгай на рельсы, живо!
        И сразу же загрохотал автомат, плюясь губительным свинцом. Удачно выпущенная очередь скосила на месте двух не успевших сообразить, что к чему, ваххабитов. Однако остальным удалось отскочить с линии огня и спрятаться за колонны.
        Мальчик спрыгнул с платформы, и сделал это очень вовремя: над головой просвистела пуля. Срикошетив от рельса, она ударила в стену, сбив облицовочную плитку.
        Прикрываясь трупом главы патруля, Зулус медленно пятился к краю платформы. Враги били не прицельно, опасаясь высунуться из-за укрытий. С одной занятой рукой стрелять сталкеру было несподручно. Сейчас бы очень пригодился отданный Даньке
«Макаров». Он полегче и как раз предназначен для пальбы из неудобного положения. Но чего нет, того нет.
        - Сыдавайся, сабака! - донеслось от колонн.
        Автоматная очередь прошла над самой головой Зулуса.
        - А больше ничего не хочешь, дружище?
        Вот и спасительная амбразура туннеля. Как бы так исхитриться, чтобы спрыгнуть, не открывшись?
        - Дядя Зулус, прыгайте, я прикрою! - донесся из ямы детский голос.
        Как же, прикроет он.
        Но ничего другого не оставалось. Отшвырнув изрешеченный пулями труп в сторону, сталкер прыгнул. Что-то с силой ударило в бок. Достали все-таки!
        В ответ раздался робкий пистолетный выстрел. Неужели мальчишка наконец открыл огонь по ваххабитам?
        - Исмаил! - разнесся над станцией истошный вопль. - А-а-а, шакалы! Брата ранили!
        Точно, попал. Вот так дела!
        Превозмогая боль, Зулус поднялся на отяжелевшие ноги, осторожно заглядывая на платформу.
        В свете пылающего в железной бочке огня сталкер увидел, как из-за ближайшей колонны выскочила светло-песочная фигура и ринулась вперед, к жерлу туннеля, где прятались враги. Выставленный вперед автомат работал без умолку.
        Сталкер прикинул расстояние до противника, потом осмотрелся. Ага, вон, кажется, подходящий выступ.
        - Спрячься там! - коротко бросил он Даньке и сам вжался в стену рядом с мальчиком.
        Рука нащупала Ф-1, оборонительную, для ближнего боя. Зулус решительно выдернул чеку и метнул гранату в сторону атакующего ваххабита.
        Взрыв.
        Свист секущих воздух осколков.
        Звон разлетающейся мраморной плитки.
        И тишина…

* * *
        Зацепило сталкера прилично. Когда он расстегнул комбинезон и осмотрел рану, то увидел, что пуля прошила правый бок насквозь. Может, и не очень страшно, поскольку жизненно важные органы, на первый взгляд, задеты не были, но весьма болезненно. Да и кровь остановить никак не удавалось.
        - Отвернись, - попросил Зулус мальчика и, когда тот послушался, смочил носовой платок драгоценным спиртом из маленькой походной фляги.
        Данька от бессилия кусал губы. Как бы он хотел хоть чем-нибудь помочь! Но что может он, обычный двенадцатилетний мальчишка? Обидно! Человек из-за него жизнью рисковал, а он… Как-то странно получается, что все, кому бы ни пришлось иметь с ним дело, попадают в беду. Папа, отец Павел, Гарик…
        Сталкер застонал. Нужно срочно доставить его куда-нибудь, где можно получить медицинскую помощь. Но куда? Попробовать выйти на поверхность? В этот самый Третий форт, расположенный в здании железнодорожного вокзала «Левады»?
        - Так, парень, давай-ка сматываться отсюда. Вдруг кроме этой пятерки патрульных здесь еще мусульмане есть? Да и мутанты сейчас наверняка подтянутся на звуки стрельбы.
        Попробовав встать на ноги, Зулус охнул и снова сполз на шпалы. Его голова склонилась на грудь. Мальчик испуганно позвал, но не получил ответа. Сталкер потерял сознание.
        Не осознавая того, что делает, ребенок наложил дрожащие руки на прикрытую повязкой рану Зулуса. Пальцы тут же окрасились кровью, однако Данька не испугался и не отдернул рук. Закрыв глаза, он попытался представить что-то хорошее. Например, как они встретятся с отцом. Что Карел ему скажет, как обрадуется. А потом они снова заживут, как прежде, найдя безопасное уютное место.
        Вместе.
        Навсегда.
        Кончики пальцев защипало. Из маленьких рук в тело сталкера стало переливаться странное тепло. Немного закружилась голова, перед глазами поплыли разноцветные круги, в горле пересохло, но мальчишка так и не посмел отдернуть руки.
        Кровь из раны больше не сочилась.
        Неужели получилось?

«Получилось, - раздается в голове знакомый хриплый голос. - Ты молодец, парень».

«Ты… ты… - возмущению Даньки нет предела. - Где ты был все это время?! Обещал же никогда меня больше не бросать!»

«Не кричи! - устало произносит Пустынный Лис. - Я всегда держу слово. И все это время был рядом. Просто ты не видел меня».

«Почему?»

«Я не был тебе нужен. Не нужен и сейчас. Ты сам справился. Молодец».
        - Ты с кем-то разговаривал? - пришедший в себя Зулус пристально посмотрел на мальчика.
        - Нет-нет, - поспешно ответил Даня. - Вам показалось. Как вы себя чувствуете? Можете идти?
        Сталкер попытался подняться, и на сей раз это ему удалось. Прислушавшись к своим ощущениям, мулат удивленно поднял брови. Недоверчиво ощупал бок. Оторвал прилипший к телу окровавленный лоскут ткани, и глаза его округлились. Свежая рана, стоившая ему большой кровопотери, каким-то невероятным образом зарубцевалась.
        Зулус снова взглянул на парнишку.
        - Что со мной было, пока я лежал в отключке?..
        - Не знаю, - пожал плечами Данила. - Я пытался пережать рану руками, чтобы кровь не текла, и она неожиданно перестала идти.
        - Ну и ну, - только и нашелся что ответить на это мулат. - Чудеса да и только… Ладно, с этим позже разберемся, а сейчас нужно идти. И так уже чересчур задержались.

* * *
        Опираясь на плечо своего юного друга, сталкер ковылял по туннелю, попутно рассказывая любопытному мальчику то, что знал о ваххабитах.
        Ваххабиты - это такая религиозно-политическая секта в мусульманской религии исламе. Она возникла в середине XVIII веке на основе учения Мухаммада аль Ваххаба, призывавшего к очищению ислама от так называемых «новшеств», развившихся в средние века: культа исламских святых, культа пророка Мухаммеда, почитания шейхов и тому подобное. Аль Ваххаб развил до крайнего предела жесткие религиозные принципы, предписывающие, в частности, ношение женщинами паранджи и запрещающие им посещение мечети и получение образования. Помимо призывов к строгому соблюдению всех норм исламского закона - шариата, ваххабиты выступали против любых развлечений и роскоши; они также настаивали на введении социально-уравнительной системы распределения в мусульманских общинах.
        Но, пожалуй, главной отличительной чертой ваххабитов можно назвать их агрессивность и нетерпимость, даже не столько по отношению к иноверцам, сколько по отношению к традиционным мусульманам. Ваххабиты настаивали на том, что истинный мусульманин должен постоянно вести джихад (войну за веру) с «неверными» и с теми мусульманами, которые не разделяют воззрений ваххабитов. Таковых ваххабиты называли «многобожниками», мерзкими в очах Аллаха более «язычников». Традиционным мусульманам оставлялись две альтернативы: стать ваххабитами либо быть убитыми.
        Во второй половине XX века ваххабизм стал основой возникшего воинствующего движения, имеющего своей целью свержение «отступнических», «прозападных» и
«продажных» режимов в исламских государствах и объединение их в единое духовное государство мусульман - халифат. Различные международные террористические организации фундаменталистов-ваххабитов действовали по всему миру. Правительства всех исламских стран находились с ними в состоянии ожесточенной войны. Например, в ходе такого противостояния в Алжире и в Египте в начале XXI века погибли тысячи как традиционных мусульман и «попадавшихся под руку» христиан, так и ваххабитские боевики. Иногда вырезались целые мусульманские поселения.
        В Харькове до Катастрофы ваххабитов не было или они хорошо маскировались. Лишь после трагедии они захватили главенствующие позиции в мусульманской общине, объявив все случившееся результатом недостаточной веры собратьев.
        - А как же… - хотел еще спросить не все понявший в сложном объяснении Даня, но Зулус лишь отмахнулся.
        - Потом-потом, - быстро проговорил он. - Мы уже у Спортивной…

* * *
        Спортивная показалась Даниле неуютной и неухоженной. Может, из-за скромности интерьера?
        Совершенно пустая платформа, без привычных колонн. Низкий полукруглый свод, отделанный гипсовыми плитами, складывавшимися в узор, напоминающий звезды. Намек то ли на небосвод, то ли на спортивные рекорды. Или на то и другое одновременно? Потолок станции покрывали выцветшие от времени расходящиеся цветные полосы, символизирующие национальный флаг Украины.
        Беспрепятственно выбравшись на поверхность по подземному переходу, украшенному гигантскими фотографиями давно не существующих футболистов, путники оказались перед внушительной громадой, высящейся посреди огромного открытого пространства.
        Областной спортивный комплекс «Металлист», перестроенный в 2009 году к чемпионату Европы по футболу 2012 года. Гигантский овал из бетона, металла и стекла размерами сто на семьдесят метров и метров тридцать в высоту.
        Катастрофа сказалась и на нем, однако само здание, опутанное прочным скелетом темно-синего металлического каркаса, выстояло. Проектировщики рассчитали, что стадион может выдержать землетрясение мощностью в восемь баллов. Землетрясение, но не ядерный удар.

«Металлисту» еще «повезло». Он лишился большей части своих стеклянно-пластиковых украшений и металлических опор, поддерживавших крышу над трибунами, но в целом сохранился, являясь неприступным бастионом. Почти все окна и дыры, как и в большинстве харьковских фортов, заложили камнями и мешками с песком. Изрядное количество амбразур, ощетинившихся оружейными стволами, хищно смотрело на пустынное пространство, окружающее стадион-гигант.
        Явившихся из-под земли подозрительных гостей тут же остановил сталкерский патруль, и пока Зулус препирался с суровыми мужчинами в камуфляже, Данька вовсю глядел по сторонам. Вдалеке в небо уходили исполинские многоэтажки, на стенах которых сохранились странные надписи «1925 FC METALIST», вдобавок к которым зеленела какая-то непонятная эмблема. Все входы на станцию сохранились во вполне приличном состоянии, даже уцелели стеклянные фонари с красной буквой «М». Справа от круглого стадиона, напоминающего приплюснутый диск, располагалась занесенная снегом автостоянка, на которой ржавели остовы сгнивших автомобилей. За спинами общающихся сталкеров ржавели странные клетки, над каждой из которых имелся желтый щит с указывающей вниз черной стрелкой. Рядом со стрелкой темнела надпись «SECTOR
30-35». Вдалеке слева виднелись такие же клетки, только на щитах на этот раз были иные цифры - «36-40». Может, они там держат плененных мутантов?
        Наконец патрульные согласились пропустить гостей в форт, хотя и посматривали на Даню с большим неудовольствием. Зулус объяснил, что детей и женщин на базу сталкеров, как правило, не пускают и что ему стоило больших усилий уговорить патрульных сделать для Данилы исключение.
        Вовнутрь их провели через забранный металлическими прутьями парадный вход, над которым висела очередная загадочная надпись старого мира «УКРСИББАНК».
        Сталкерский форт оказался забит вооруженными людьми. Все куда-то спешили, о чем-то быстро переговаривались. Озабоченные, вооруженные до зубов мужчины волокли по коридору мешки с песком и ящики с оружием. То и дело слышался заковыристый отборный мат. На проходящих мимо гостей никто особого внимания не обращал, несмотря на то, что один из них был ребенком.
        Короткое путешествие закончилось в большом помещении, служившем, вероятно, штабом. Вокруг массивного деревянного стола расселось десятка полтора людей. Таких же неприветливых, как и те, что были на улице.
        - Вот, Комбриг, привели незваных гостей, - обратился начальник патруля к одному из сидевших за столом мужчин. - Говорят, ты их знаешь.
        Комбриг!
        У Даньки замерло сердце. Легендарный глава харьковских сталкеров, о котором ходила масса удивительных легенд.
        На первый взгляд, ничего необычного. Широкоплечий невысокий человек лет сорока. Волевое лицо с выпяченной челюстью. Умные карие глаза. Широкий лоб пересекает глубокий багровый рубец. Голос хриплый, простуженный:
        - Зулус, ты, что ли, мать-перемать?
        - Я, Комбриг, я, - широко улыбнулся мулат. - Привет, дружище! Давно не виделись.
        - Кто это с тобой? - поинтересовался Комбриг, кивнув на прижавшегося к сталкеру ребенка. - Ты что, устава не знаешь? С детьми и бабами на стадион вход запрещен.
        - Это сын моего друга, - ответил Зулус. - Он хочет отыскать отца. Можно он побудет тут немного? Сам понимаешь, одному ему в городе не выжить. Обстановка в последнее время - мама не горюй. Так что… Дашь добро?
        - Не дам! - неожиданно со злостью ответил Комбриг. - А за нарушение устава я тебя, чумазая харя…
        Договорить глава сталкерского форта не успел, потому что из-за стола неожиданно вскочил одетый в грубую серую накидку старик. И не просто вскочил, а стремительно бросился к растерявшемуся Даньке. В руке его блеснул армейский нож. Не успели присутствующие в комнате опомниться, как старец был уже рядом с мальчиком.
        - Я узнал тебя, дьявольское отродье! Сейчас ты сдохнешь!
        Ухватив Даню свободной рукой за шиворот, безумец приготовился нанести колющий удар в горло.
        Грохнул выстрел.
        В виске старика появилось черное отверстие.
        Тело рухнуло на пол, увлекая за собой перепуганного до смерти мальчика.
        Зулус опустил ствол дымящегося пистолета.
        - Ты убил нашего апологета! - ледяным голосом проговорил побледневший Комбриг. - Ты понимаешь, ЧТО мы теперь с тобой сделаем согласно закону?
        Лежащий на полу Данила, ничего не понимая, таращил испуганные глаза на взрослых.
        Почему сталкеры неожиданно схватили Зулуса?
        Почему он не сопротивляется?
        Куда его волокут?
        - Комбриг, - обернувшись через плечо, обратился к коменданту мулат. - Присмотри за мальчишкой, а? Ради всего святого, пожалуйста, он должен найти отца…
        Сталкер отвернулся.
        - Куда вы его ведете? - рванулся было вслед за Зулусом Данька, но крепкие руки коменданта схватили его за плечи.
        - Его расстреляют!
        - Не-е-ет! - закричал Данька, вырываясь из рук державшего его мужчины. Но те слишком сильно сжимали плечи ребенка.
        Мальчик не верил, вернее, не хотел верить в то, что сейчас происходило. Неужели Зулус, друг его отца, действительно погибнет из-за того, что спас ему, Даньке, жизнь? В глазах потемнело, жуткая злость на все и всех охватила мальчика, подкатывая к горлу комками слез. Хотелось плакать и кричать от досады. Получается, что все его злоключения были напрасны и единственного человека, который мог помочь найти ему папу, теперь не будет в живых?
        Оглушительный взрыв сотряс все здание стадиона.
        С потолка посыпалась штукатурка.
        Отпустив мальчишку, Комбриг бросился к выходу из помещения.
        - Пономаренко, что там?
        - Товарищ подполковник, форт атакован силами неизвестного противника. У них Ми-24.
        - ЧТО?!! «Крокодилов» ведь не осталось после Катастрофы!
        - Тогда кто сейчас сaдит по стадиону противотанковыми ракетами?
        - Проклятье! Приготовиться к обороне!
        Выкрикнув последнюю фразу, Комбриг нелепо растянулся прямо посредине забитого пылью от упавшей штукатурки коридора. Выбежавший следом Данька не мог ничего понять: вооруженные до зубов сталкеры валились на пол один за другим, будто сраженные невидимой силой.
        Все новые взрывы сотрясали огромное здание форта. По стене побежала большая черная трещина. Ноздрей ребенка коснулся дразнящий сладковатый запах.

«Надо было не снимать в помещении респиратор», - запоздало подумал мальчик, медленно оседая на пол.
        Глава 16
        СЛЕПЯЩАЯ ПУСТОТА
        - Ты видел ты истинно видел снег звезды шершавые руки ветра?
        - Да видел… то были руки ТОЙ, которую я однажды утратил, как часть себя… утратил часть мира… жизни… света…
        - Ты трогал ты подлинно трогал хлеб чашку волосы женщины которую любил?
        - Я мог лишь смотреть… коснуться нельзя… разрушить… иллюзию того, что ОНИ вместе… рядом… ребенок и та, кто дала однажды ему жизнь…
        - Ты жизнь ощущал словно удар в лицо словно мгновенье паденье бегство?
        - Да, ощущал… Упав… в бездну… но не достигнув дна… я все еще там… падаю… и где то внизу… ледяные иглы… но дно падает вместе со мной… вечно… и потому его никогда не достичь…
        - Ты знал каждой порой кожи ты знал вот глаза твои руки твои сердце твое необходимо от них отказаться… необходимо выплакать их… необходимо придумать их заново…
        - Я отказался… от всего… лишь бы увидеть ИХ живыми… но это невозможно… потому что я жив, а ОНИ нет… Я ничего не могу больше придумать… кроме смерти… но ее давно уже выдумали без меня…

* * *
        - Вера, это ты?
        - Да, это я, Глеб.
        - Мне нужно так много тебе сказать… но времени совсем нет…
        - Я знаю. Нам нельзя разговаривать долго. Они разрешили увидеться… но лишь на короткий миг…
        - Подожди…
        - Я здесь, Глеб, не волнуйся. Я никуда не ушла… у нас с Егорушкой все хорошо…
        - Как бы я хотел оказаться рядом с вами…
        - Будешь, но нужно подождать… совсем немного… Нет-нет, не касайся меня, пожалуйста, нельзя…
        - Это действительно ты?
        - Да, Глеб. Ты больше не сможешь попасть в это место, мне очень жаль. Они хотели… они хотели, чтобы ты сделал выбор. Они могут воскрешать мертвых. Прямо из памяти. Твоей памяти.
        - Зачем?
        - Тот мальчик, которого нужно спасти. Он для тебя, как… сын…
        - Мне не нужен другой сын, у меня он уже…
        - У тебя его давно нет, Глеб, не обманывай себя.
        - Меня использовали… обманули…
        - Ты сам не понимаешь, что говоришь… Но ты все делаешь правильно… так, как должен… Ты выбрал единственный верный путь среди тысячи ложных.
        - Выбрали за меня!
        - Ты не прав, Глеб, то был только твой выбор. И еще одно… это очень важно… Мы живы, пока ты помнишь о нас.
        - Я буду помнить. Всегда. Клянусь.

* * *
        Третий форт догорел. С неба больше не сыпался пепел. На смену ему пришел снег. Тяжелые мокрые хлопья укрыли обагренную кровью землю, скрадывая следы страшного побоища, превращая изувеченные смертью тела в бесформенные сугробы.
        Выбравшись из убежища, Харон медленно пересекал двор уничтоженного человеческого поселения, пятная белый снег свежими следами, в которых тут же собиралась не успевшая свернуться кровь.
        - Глеб, сюда!!! - из снежного марева возник майор Жданов. - Скорее!
        - Что случилось?
        - Из руин вышел незнакомец, он требует встречи с тобой. Я еле удержал ребят, чтобы они его не изрешетили. Нервы у всех на пределе, а тут еще этот… Я, когда его увидел, подумал, что глюки начались.
        - Локи! - догадался апологет и пошел быстрее.
        - Что? - удивился майор.
        - Не важно, веди меня к нему!
        - Ты его знаешь?
        - Знаю!
        - Но…
        - Больше никаких вопросов.
        - А что с Оводом, Глеб?
        - Мертв.
        - Значит, удалось?
        Харон не ответил. Сцена, открывшаяся его взору, когда он прошел сквозь вырванные из стены ворота форта, отдавала полным абсурдом. Суровые бойцы «Лимба» держали на прицеле высокого улыбающегося мужчину в одежде американского ковбоя. Валящий стеной снег не касался Локи, словно над мутантом был раскрыт большой невидимый зонтик.
        Пустынный Лис приветливо кивнул апологету.
        - Одна из финальных точек поставлена, - ковбой указал на разрушенное здание станции. - Ты поступил правильно, Харон, но твое имя проклянут на долгие годы.
        - Сейчас это волнует меня меньше всего, - спокойно ответил апологет, останавливаясь в нескольких шагах от мутанта. - Зачем ты пришел снова?
        - Чтобы дать ответы.
        - Опустите оружие! - Харон положил руку на ствол автомата ближайшего бойца. - Это друг.
        Лимбовцы беспрекословно подчинились.
        - Тебе осталось сделать последний шаг, - ковбой присел на занесенную снегом ржавую бочку, которая тут же оттаяла. И не только. На глазах у изумленных людей ржавчина сошла, обнажая блестящий новенький металл. За какие-то доли секунды никому не нужный хлам обрел свой изначальный вид.
        - Только ты сможешь спасти мальчишку, - невозмутимо продолжил Локи.
        - Почему я? - Харон внимательно следил за Ждановым, опасаясь, что майор может выкинуть какую-нибудь глупость.
        Лимбовцы уже поняли, что имеют дело не с человеком.
        - Вечный вопрос! - рассмеялся мутант. - Потому что больше некому. Ты в ответе за этого мальчика. Тебе дан второй шанс. Не упусти его и на этот раз.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Каждый человек носит в глубине своего «я» маленькое кладбище, - неожиданно процитировал ковбой, - где погребены те, кого он любил.
        - Ромен Роллан, - кивнул апологет. - Но откуда ты…
        - Я взял эту строку из твоей памяти. Ты уже был там, на этом кладбище, и не раз…
        - Осенний парк?
        - Да, он.
        - Значит, ты приложил к этому руку?
        - Возможно. Впрочем, у тебя несколько превратное представление о моей персоне. Пойми, я не один. Я действую от имени… скажем так… некоего сообщества, и мы до сих пор не можем решить, что с вами делать.
        - А с нами обязательно нужно что-то делать?
        - Вы почти безнадежны, - Локи сокрушенно покачал головой. - Почти… Если бы не некоторые из вас, кому еще можно дать шанс… Такие, как ты… как те люди, которые сейчас стоят за твоей спиной, одновременно боясь и ненавидя меня… как тот мальчишка и его отец…
        - Не понимаю.
        - А это сейчас и не важно… Скажи, как погиб твой сын?
        - Это было очень давно.
        - Как он погиб?
        - Он умер. От редкой болезни. Еще ребенком. Жена покончила с собой. Это случилось еще до Катастрофы. Почему ты спрашиваешь об этом сейчас?
        - Потому что тебе дан второй шанс. Этот мальчик, который нуждается в твоей помощи, так же важен для всех вас, как твой сын был важен для тебя… Тогда ты не смог ничего сделать, сейчас же все зависит только от тебя.
        - Почему ты сам не поможешь ему?
        - Я помогу. Мы все сделаем вместе. Иначе… иначе случится настоящая катастрофа. Те, кого я представляю, считают мое вмешательство неуместным. Но я хочу доказать им, что некоторые из вас достойны жить в новом мире.
        - Ничего себе! - присвистнул Жданов. - Мне вот интересно узнать, кто вы такие, мать вашу, что берете на себя наглость решать, жить нам или нет?
        - Мы - новый мир! - просто ответил Локи и, достав из кармана куртки черную пластинку жевательного табака, бросил ее в рот.
        - Хорошо! - кивнул Харон. - Я все сделаю так, как ты захочешь. Но я должен знать, ЧЕМ так важен мальчик? Почему в его смерти заинтересованы такие могущественные силы?
        - Ребенок - будущий апологет, - будничным тоном сообщил мутант, с интересом наблюдая за реакцией людей. - Самый способный и самый сильный из всех ныне существующих. Когда-нибудь он сможет отводить угрозу от всего города, гарантируя людям безопасность от новых хищных хозяев мира. Как только он полностью овладеет своими уникальными способностями, прочие апологеты утратят значение и ту тайную власть, которую имеют над всем городом. Если один-единственный человек сможет в будущем «прикрывать» целый город, зачем людям понадобятся остальные апологеты?
        Общая картина происходящего постепенно складывалась в чудовищную мозаику. Казавшийся бессмысленным пазл обретал контуры законченной логичной картины.
        - Кто такие «Всадники апокалипсиса»? - нарушил повисшую тишину Харон, давая знак замолчать попытавшемуся что-то спросить Жданову.
        - Обычные марионетки, - ковбой сплюнул в снег черный сгусток. - Во время Катастрофы в районе Липовой Рощи разбился военный самолет, на борту которого находилась некая… назовем эту штуку Экспериментальной Установкой. К несчастью, опасное устройство уцелело, взяв под контроль часть вооруженного контингента, рассредоточенного в данном районе.
        - Как это, «взяв под контроль»? - не удержавшись спросил Жданов.
        Локи пожал плечами:
        - Какая-то довоенная технология. Я не силен в подобных вещах. Люди, попавшие под излучение Установки, стали ее рабами. Гениальное оружие, но даже оно не помогло победить в той страшной войне. Загадочная ирония судьбы! Излучение не действует только на апологетов. У вас оно вызывает галлюцинации, но подчинить не может. Ты уже сталкивался с воздействием этого излучения, Харон, у гостиницы «Турист»…
        Апологет вспомнил. Перед глазами пронеслась яркая картина жуткого эскалатора, уходящего к черному зеву окна.
        - Значит, то, что произошло на станции Маршала Жукова, - догадался Жданов, - следствие воздействия установки?
        - Совершенно верно! - подтвердил мутант. - Те, кого вы называете «всадниками», решили провести небольшой эксперимент, переместив дьявольское устройство поближе к одной из станций метро. Результат превзошел все ожидания. Искусственно созданный монстр получил новых рабов.
        - Зачем им мальчишка?
        - Чтобы попасть в здание университета. Без феноменально сильного апологета им туда не пройти, слишком опасный сектор. У самого здания ХГУ до войны располагался зоопарк, так что сейчас там настоящий ад. Но они еще не знают, что ребенок пока совершенно беспомощен. Уникальные способности дремлют в нем. Поэтому Круг так спешит уничтожить его, до того как мальчишка обретет свою полную силу.
        - Если «всадники» отведут ребенка к университету, он погибнет, - вслух рассуждал Харон. - Они погубят и себя, и его.
        - Поэтому мы должны вмешаться, - кивнул Локи. - Я точно рассчитал время. Не беспокойся, ты не опоздаешь. Все произойдет тогда, когда должно произойти, и ни секундой раньше.
        - Что этим зомби понадобилось в Университете? - Жданов нервно сжимал рукоять обмотанного тряпками автомата. - Какого черта им надо в самом опасном районе города?
        - Армейский склад, - ковбой снова сплюнул вязкую массу. - В университете во время войны был развернут военный командный штаб. Под зданием в многочисленных подземных лабиринтах до сих пор хранится уникальное военное снаряжение. Среди всего прочего есть мощная взрывчатка, способная подорвать туннели под харьковскими реками, которые за несколько часов затопят все метро, и тогда город навсегда лишится чистой питьевой воды.
        - Зачем? - в голосе майора зазвучали стальные ноты. - Зачем зомбированным выродкам это делать?
        Мутант в очередной раз пожали широкими плечами:
        - А что тут непонятного? Созданная вашими собратьями установка выполняет вложенную в нее программу уничтожения живой силы противника, даже через столько лет после Катастрофы.
        - Господи, если бы знать заранее… - Жданов стянул с лица респиратор, вытирая взмокшее от напряжения лицо.
        - Круг догадывался о главной цели «всадников»? - спросил Харон.
        - Нет, не догадывался. Апологеты только сыграли им на руку, желая как можно скорее расправиться с возможным конкурентом.
        - А как же видения? Видения о мальчишке со станции Южный Вокзал?
        - Это МЫ пытались достучаться до вас, - грустно ответил Локи. - Я боялся, что ты это спросишь, и вот ты спросил. Обычные люди не «слышат», только апологеты… ведь мы даже чем-то похожи. Нам чудом удалось наладить контакт. Мы решили действовать осторожно, хорошо изучив вашу психологию. Как же мы тогда ошибались…
        - Ошибались?
        - Человек по кличке Овод был единственным, кто сразу понял, что из себя представляет мальчишка. Мы думали, он защитит его, как величайшее сокровище вашего вида. Но произошло все с точностью до наоборот. Овод решил убить ребенка. Нам и в голову не могла прийти такая чудовищная развязка. Вместо того, чтобы найти и защитить, вы решили его уничтожить. Уничтожить свой последний шанс вернуться к прежней, относительно безопасной жизни. Это просто не укладывалось в голову. И тогда мы разделились. Большая часть решила не вмешиваться и лишить вас этого шанса, но нашлись и те, кто с ними не согласился. Я оказался среди последних. Большинство считает людей угрозой для зарождающегося нового мира. Мы не можем
«заглядывать» в вас, как делаем это с другими существами. Мы слепнем. Потому что в каждом человеке живет СЛЕПЯЩАЯ ПУСТОТА - то, что нас больше всего пугает. То, что вы иногда называете абстрактным словом ЗЛО. То, что уничтожило вас однажды и уничтожит еще не раз в будущем, если это будущее у вас когда-нибудь наступит.
        Люди молчали.
        Возразить было нечего.
        Мокрый снег таял на темно-зеленых шлемах бойцов, залеплял светозащитные очки, набивался в респираторы. Давно уже мертвые, нет, призраки некогда существовавших людей, населяющие такой же абсолютно мертвый призрачный город. Они ошибочно полагали, что по-прежнему живы, но то была еще одна жалкая иллюзия в потоке таких же обманчивых нескончаемых образов, один из которых когда-то обозначало страшное слово «смерть».
        - Так что же я должен сделать? - наконец заговорил один из призраков, поглаживая успокаивающе холодную рукоять спрятанной под курткой «Гюрзы».
        Снег пошел реже.
        Сквозь белое марево стали проглядывать уродливые руины.
        Мутант встал с бочки и неожиданно указал рукой в серое небо. В следующую секунду люди услышали до боли знакомый приближающийся рокот.
        - Твою мать, да это же вертолет! - воскликнул Жданов, хватаясь за висевший на шее бинокль.
        - Ладья подана, Паромщик! - Локи заговорщицки подмигнул апологету. - Весь город - как мертвая река. Необходимо еще раз пресечь ее, и это сможешь сделать только ты.
        - Харон перевозил через реку души умерших!
        - А ты неправильный Харон, потому что подаришь, а не заберешь чью-то жизнь.
        - Ми-2! - Жданов опустил бинокль. - Как же они нас нашли?
        - Я ведь уже, кажется, говорил, что могу одновременно находиться сразу в нескольких местах, - улыбнулся мутант.
        - И тебя так запросто пустили в Тринадцатый форт? - майор с сомнением посмотрел на ковбоя. - В таком то виде…
        - Там я выглядел несколько по-иному, - мутант напустил на себя загадочный вид. - Меня впустили без всяких проволочек. Этот ваш полковник Шмелев - сообразительный мужик, он сразу понял, что к чему.
        Вертолет приближался, оглашая окрестности оглушительным ревом.
        - Прощайте! - Локи приложил к широкополой шляпе два сложенных пальца. - Пилот воздушной машины знает, куда вас нужно отвезти.
        - И что же там произойдет? - прокричал Харон сквозь шум опускающейся на землю желто-синей вертушки.
        - Когда окажетесь на месте, все сами поймете!.. - прокричал ковбой, придерживая рвущуюся с головы шляпу.
        Апологет хмуро кивнул.

* * *
        Серо-зеленый «Хайнд»[Hind - англоязычное наименование вертолета «Ми-24» по классификации НАТО.] медленно рассекал заполненный мокрым снегом воздух. В десантном отсеке было душно, пахло паленой изоляцией и каким-то горючим. Данька открыл глаза. Воздушную машину нещадно трясло, к тому же грохот стоял просто невероятный, будто по голове кто-то остервенело лупил деревянным молотком. Вокруг на металлических скамейках сидели странные вооруженные люди в полностью скрывающих лица черных противогазах.
        Мальчик впервые в своей жизни оказался в вертолете. Но радости от этого не было, были только страх и отчаяние.
        Его пробуждение не осталось без внимания. К лежавшему на вещмешках Даниле подошел незнакомый человек в черной одежде и, стянув с лица вязаную маску, пристально уставился на пленника. Был он немолод, короткий ежик волос уже посеребрила седина. Лицо иссечено давними шрамами, под носом узкая щеточка жестких усов, глаза холодные, как студеное январское утро.
        - Кто вы? - тихо спросил Данила, понимая, что при царящем вокруг грохоте его невозможно расслышать.
        Но мужчина неожиданно ответил, по всей видимости умея читать по губам.
        - Оборотень! - представился он, склонившись к самому уху мальчишки, и тот почувствовал исходящий от незнакомца запах оружейной смазки и пота.
        - Как в книге про Пустынного Лиса? - уточнил Даня.
        - Что?
        - Там тоже был оборотень… человек, превращавшийся по ночам в опасного зверя!
        - Нет, я не такой… - совершенно серьезно ответил мужчина. - К сожалению. Ты знаешь, почему мы тебя захватили?
        Мальчик отрицательно мотнул головой.
        - Нам нужна твоя помощь!
        Данька испуганно уставился на Оборотня. Помощь? От него? Да эти люди за несколько минут почти стерли с лица земли хорошо укрепленный сталкерский форт. И теперь им требуется какая-то помощь от ребенка?
        - Не понимаешь? - Оборотень с сожалением рассматривал мальчишку. - Сейчас объясню. Нам очень надо попасть в одно место. Мы как раз сейчас туда направляемся. Здание Харьковского государственного университета, знаешь такое?
        - Не-а…
        - Не беда. Главное, что мы знаем. Но там слишком опасно. Много хищников. Без твоей помощи мы не сможем там пройти даже метра. Вся местность просто кишит опасными тварями, которых даже непонятно как убивать. Мы уже пытались и потеряли много людей. Ты - ключ к тому месту. Скажи, ты нам поможешь?
        Перед Даней определенно был сумасшедший. Мальчишка понял это по тому, как странно блестели глаза Оборотня. Такого блеска у людей он еще ни разу в своей жизни не видел. Что-то с этим человеком было не так, будто внутри дремала некая пока еще не вырвавшаяся на свободу тьма.
        - Так ты нам поможешь? - Оборотень сильно тряхнул мальчика за плечо.
        - Я не могу… - честно признался ребенок. - Не знаю как…
        - Чушь! - лицо мужчины перекосила гримаса ничем не сдерживаемой злобы. - Сейчас я покажу тебе, что будет, если ты нам не поможешь…
        Оборотень стал вытаскивать из-под ближайшей металлической скамьи длинный завернутый в брезент тюк. Через мгновение Данька понял, что это человеческое тело. Брезент был сорван, и мальчик увидел связанного по рукам и ногам мужчину с черным мешком на голове.
        - Узнаешь? - Оборотень резко сдернул с головы пленника плотный мешок.
        - Папа-а-а-а… - Данька инстинктивно бросился вперед.
        Мощный удар обутой в армейский ботинок ноги отшвырнул мальчишку прямо на сидевших напротив угрюмых бойцов.
        - Совсем охренел, щенок? - крепкая рука схватила ребенка за шиворот, грубо толкая в угол десантного отсека.
        На глазах связанного по рукам и ногам отца стояли слезы. Несмотря на немного измененную внешность, он все равно узнал родного сына. Карел не мог говорить, потому что во рту его торчал резиновый кляп.
        - Мы захватили папулю, когда он только отправился на твои поиски, - снова нависнув над Даней, хрипло прорычал Оборотень. - Так захотел наш мудрый «хозяин». Ведь он многое может предвидеть. Круг явно недооценил его осведомленность и возможности. Пришлось припрятать твоего родителя в одном неприметном схроне в метро. Я ведь знал, что он еще пригодится. Была шальная мыслишка превратить твоего папашку в пускающего слюни идиота, но, в конце концов, «хозяин» решил, что от живого и вполне здорового родственника пользы будет больше. Ну что скажешь, малыш? Поможешь нам пройти к Университету?
        Ничего не понимая в происходящем, Данька решил на всякий случай быстро закивать.
        - Вот и отлично, - успокоился сумасшедший, и с его лица тут же сошли багровые пятна. - Я так и знал, что нам удастся договориться. А ты, дурачок, наверное, думал, что твой отец тебя ищет? Все метро с фонариком облазил, так ведь? А он все это время у нас в тюрьме сидел под неусыпным присмотром. Вот такая она, судьба человеческая. Поможешь нам, и с головы твоего папки не упадет даже волос. Ну, а если заартачишься, то умирать он будет долго и очень мучительно… Уж поверь мне, я знаю толк в таких вещах…

* * *
        Ми-2 пролетал над улицей Клочковской. С высоты птичьего полета руины города выглядели не так жутко, как на земле. Казалось, Катастрофа пощадила большинство зданий, но это была обманчивая иллюзия, потому что внутри каменных коробок уже давно не было ни окон, ни лестничных пролетов.
        - Куда мы летим? - подавшись к пилоту, громко спросил Харон, которого с непривычки слегка мутило в воздушной машине.
        - К Университету! - ответил тот, с тревогой посматривая на небо. - Будем через несколько минут. Плохо, что снег закончился. Жди теперь беды.
        - Какой беды? - не понял апологет.
        - Летуны окончательно вышли из спячки. А внизу как раз их любимый район.
        - Воздушная цель по правому борту! - истошно заорал один из лимбовцев.
        - Ну вот, накликали… - и пилот, смачно выругавшись, увел неповоротливый милицейский вертолет резко в сторону.
        Бойцы открыли огонь из «Калашниковых», просунув дула в проемы давно выбитых боковых стекол кабины.
        - Сколько их? - тут же забыв о тошноте, апологет резко повернулся к Жданову.
        - Десять! - майор растопырил перед лицом апологета пальцы обеих рук. - Целая стая, Глеб! Нам не отбиться!
        - Я сажусь! - прокричал летчик, посылая вертолет к земле. - Это единственный шанс…
        - Нет! - Харон грубо схватил пилота за шиворот камуфляжной куртки. - Держать прежний курс, я сейчас избавлюсь от них.
        Пилот посмотрел на апологета, как на сумасшедшего, затем оглянулся на Жданова.
        - Выполнять! - гаркнул майор, и воздушная машина легла на прежний курс.

* * *
        Массивный «Хайнд» благополучно оставил позади улицу Пушкинскую, пролетая сейчас вдоль улицы Иванова. До конечной цели путешествия, площади Свободы, оставалось недалеко, когда боевой вертолет был неожиданно атакован с земли.
        В светло-голубое облезлое днище врезалась голова гигантской твари, словно гарпуном выстрелившей с земли своим длинным членистым телом. Невиданный червь был просто огромен, оставаясь большей частью где-то среди руин. Из раскрывшейся прямо посредине десантного отсека пасти в стороны брызнула ядовитая слюна. К счастью, машина в этот момент шла на небольшой скорости, иначе катастрофа была бы неизбежна. А так опытный пилот успел сбросить обороты винта. Вертолет дернулся, замерев на месте, будто цепной пес на размотавшейся крепкой цепи. Живой якорь, неистово извиваясь, мотал воздушную машину из стороны в сторону.
        Закованные в черную броню бойцы открыли огонь. Одежда у многих дымилась, но слюна чудовищного монстра не смогла проесть надежную защиту.
        Даньку, связанного Карела и Оборотня спасло то, что они находились в самом дальнем конце десантного отсека, ближе к хвостовой балке вертолета.
        - Бейте из дробовиков! - прокричал главарь и, подавая пример, выстрелил несколько раз в ощерившуюся мелкими зубами пасть.
        Тварь потянула машину к земле, даже не думая отпускать добычу.
        - Все назад!!! - отбросив бесполезное ружье, Оборотень сорвал с разгрузки круглую гранату.
        Блестящая дужка чеки полетела на пол десантного отсека, маленький темно-зеленый цилиндр прыгнул в разверзшуюся круглую пасть, тут же пропав в ее темных недрах.
        Через три секунды граната детонировала, разрывая глотку червя чуть ниже днища вертолета. Обезглавленный монстр тяжело рухнул на землю. Вертолет пошел юзом. Не удержавшийся на ногах Оборотень кубарем полетел на пол.

«Падаем», - понял Даня, из последних сил бросаясь к связанному отцу.
        Пилот, до последнего сражающийся с теряющей управление машиной, вел издыхающего воздушного исполина к зданию Госпрома. Громада ХГУ осталась позади, величественно проплыв под пробитым брюхом вертолета. Каким-то чудом вертолетчику удалось выровнять машину, заставив ее неуверенно зависнуть над крышей серого величественного здания необычной планировки. И в тот самый момент, когда казалось, что все страшное уже позади, двигатель замолчал. Мощный винт еще какое-то время вращался по инерции, с пронзительным свистом рассекая холодный воздух, после чего камуфлированный левиафан тяжело рухнул вниз.

* * *
        Харон легко скользнул в транс и через мгновение оказался в теле летающего монстра, снова ощущая пьянящее чувство невиданной свободы и невероятной животной силы, которая никогда не будет доступна слабому человеку. Окружающее пространство тут же заиграло непривычными для человеческого зрения красками. Две твари, летящие чуть ниже, сразу же почувствовали неладное, определив в своем собрате враждебного чужака, но это уже не могло их спасти.
        Плавный взмах широкими крыльями, и один из летунов, завизжав, уходит к земле с рассеченным левым боком, роняя горячие капли багровой крови.
        Сложив за спиной крылья, апологет резко спикировал на второго воздушного монстра, безуспешно пытавшегося увернуться от стремительной атаки. Острые зубы впились в защищенный роговыми пластинами загривок и, как ни странно, легко прокусили его. Харон почувствовал сладкий вкус хлынувшей в рот тягучей крови. Челюсти продолжали неистово рвать противника, который, слабея, потащил вероломного врага к земле. Апологет с трудом оторвался от агонизирующей жертвы, взмыв обратно в небо к уходящему прочь вертолету и остальным преследователям.
        Уродливое механическое чучело было неспособно далеко улететь от настигающей его смерти.
        Несколько взмахов, и вот он уже парит рядом с ярко разукрашенным выпуклым боком. Внутри воздушной машины набились перепуганные люди. Нет, не так. От одного из них исходит сила. На сиденье рядом с пилотом Харон увидел собственное тело с безвольно мотающейся из стороны в сторону головой. Жданов что-то кричал ему, пытаясь, по всей видимости, привести в чувства. Остальные бойцы вовсю палили из окон по оставшимся тварям и по нему, не разбирая. Но раны от их пуль пока не были смертельны. Так просто летающую тварь не убить. И тогда апологет принял единственно верное решение, бросившись незащищенной грудью прямо на стремительно вращающиеся лопасти несущего винта.
        Последнее, что он увидел чужими глазами, это кровавое марево, внезапно поглотившее все окружающее пространство.

* * *
        Данька пришел в себя во второй раз за одни сутки. Это было уже чересчур для ребенка. Голова гудела, будто пробитое автоматными пулями старое ведро. И все же первой мыслью было: «Как там папка?» Мальчик пошевелился и, открыв глаза, пополз к зияющей в боку вертолета огромной дыре, сквозь которую на устилавшие десантный отсек трупы срывались крупные хлопья почти прекратившегося мокрого снега.
        Яркий свет ослепил на какое-то время, несмотря на уцелевшие защитные очки. Через несколько мгновений ребенок понял, что вертолет упал прямо на плоскую крышу Госпрома, переломившись пополам в том месте, где начиналась длинная хвостовая балка.
        Что же теперь делать? Как внутри найти отца? Да и жив ли он после такого страшного падения? Но ведь сам Данька выжил и даже может ходить. Быть может, и Карел уцелел?
        Мальчик повернулся к вертолету и уже собирался было нырнуть через пролом обратно, как его неожиданно сгребли чьи-то крепкие руки.
        - Куда это ты собрался, щенок?
        За спиной стоял Оборотень. Лицо мужчины заливала темная кровь, но глаза по-прежнему горели необъяснимым безумным огнем, от которого хотелось бежать сломя голову.
        - Дело еще не окончено… - Оборотень улыбался. - Все мои люди мертвы, но я выжил. Я вижу в этом добрый знак, щенок, как ты считаешь? Иди посмотри, куда мы с тобой попали…
        Схватив взвизгнувшего ребенка за шиворот, мужчина потащил его к краю крыши.
        - Смотри, маленький гаденыш! Ведь тебе прямо сейчас придется что-то с этим делать.
        И Даня посмотрел.
        Посмотрел и тут же обмяк от ужаса, обязательно упав бы, если бы не держащая его сильная рука.
        Все пространство площади заполонили ни разу еще не виданные им жуткие существа, казалось полностью состоящие из острых зубастых пил. Конусообразные коричневые морды смотрели вверх, на стоявших на недосягаемой высоте людей. Но эта высота не была для монстров непреодолимой преградой. Несколько существ, жутко ощерившись, уже взбирались по вертикальной стене к попавшей в западню добыче.
        - Самое время показать, на что ты способен, - Оборотень поволок мальчишку обратно к вертолету. - Ну, так как, справишься?
        Данька разрыдался, сорвав защитные очки и растирая по грязной мордахе соленые слезы. Защитный респиратор он потерял где-то в вертолете, но это уже не имело никакого значения.
        - Не бойся, я тебе сейчас помогу… - ласково пообещал Оборотень, исчезая в туше разбившегося вертолета.
        Наружу он выбрался почти сразу, волоча за собой тело Карела. Отец был жив, но, судя по всему, сильно контужен и плохо понимал, что происходит вокруг. Оборотень вытащил из его рта кляп, затем развязал руки и ноги.
        - Эй ты, мразь! - армейский ботинок врезался в незащищенный бок Музыканта. - Подойди к своему сыну и скажи, чтобы он нас всех спас. Ну же, вонючий бесполезный ублюдок!
        Но отец не двигался, продолжая лежать рядом с вертолетом безвольной куклой.
        - Считаю до трех! - Оборотень приставил к виску Карела выхваченный из кобуры пистолет. - Раз, два…
        - Остановись!
        - Что?!! - окровавленное лицо повернулось в сторону.
        Оборотень мог поклясться, что на этом самом месте мгновение назад никого не было, а сейчас там стоял здоровенный и оч-чень странно одетый мужик.
        - Ты кто, мать твою, такой?
        - Убери пистолет!
        - Джейк! - Данька попытался рвануть к Пустынному Лису, но был остановлен строгим жестом.
        - Нет, малыш, еще не сейчас…
        - Да пошел ты, галлюцинация хренова… - блеснув белыми зубами, Оборотень направил дуло пистолета на ковбоя, методично нажимая спусковой крючок.
        Смятые пули сыпались на остроносые затертые сапоги, не причиняя незнакомцу вреда.
        - Какого?.. - ошарашенный происходящим Оборотень заглянул в дымящееся дуло оружия, не веря своим глазам.
        - Иди сюда… - Пустынный Лис протянул к Дане руку. - Теперь можно…
        Мальчик встал на ноги и медленно подошел к старому другу. Сейчас он ни на секунду не сомневался в его реальности.
        - Ты можешь гордиться собой, дитя… - присев рядом с Данилой тихо проговорил Джейк.
        - В тебе я не вижу Слепящей Пустоты… Вот, возьми. Это мой маленький подарок. Он поможет. Просто ничего не бойся. Только поверь, и все будет хорошо. Ты ведь мне веришь?
        Данька безропотно кивнул, принимая из рук ковбоя странную блестящую стекляшку, которую тот снял с собственной шеи.
        - Помнишь ту книжку, - проговорил Джейк, - в которой был я? Ведь Пустынный Лис серьезно рисковал, решив однажды, несмотря ни на что, взять судьбу в свои руки. Изменить себя, поменять что-то в окружающей жизни и спасти совершенно чужих людей, уберечь их от зла. Ты можешь поступить так же, как он. На тебе лежит большая ответственность перед всеми людьми. Их жизни зависят от тебя. Но ты сам волен сделать решающий выбор. Уйти вместе с отцом, который ранен, но точно будет жить, или все-таки открыть в себе дар, который поможет сотням людей. Дар, открывающий дорогу в новый безопасный мир. Силу, способную противостоять жутким тварям, пытающимся сейчас добраться до тебя. Если ты согласен служить людям, надень этот амулет на шею, если нет, верни его мне, и я сделаю так, что ты вместе с отцом попадешь в безопасное место, но уже больше никогда не сможешь открыть в себе те способности, которые дремлют внутри тебя.
        - А как же все те волшебные вещи, которые я совершал? - удивился мальчик. - Если чудесный дар во мне спит, как же я смог спасти Зулуса?
        - Все волшебство за тебя делал я, - признался Пустынный Лис.
        Данька испуганно оглянулся.
        Оборотень сидел возле вертолета, опустив голову. Рука, сжимающая пистолет, безвольно лежала на коленях.
        - Не бойся, - улыбнулся Джейк. - То, что его контролировало, отступило, поняв, что бой проигран. Теперь этот человек - просто пустая, лишенная смысла оболочка. Он не более опасен, чем те мертвецы, которыми забит разбившийся вертолет.

«Нет, не хочу… не хочу…» - билось в голове, но руки, словно принадлежащие кому-то другому, только что зародившемуся внутри, медленно надевали через голову кожаный ремешок.
        - Я знал, что ты сделаешь правильный выбор! - улыбнулся Пустынный Лис. - Твой отец наверняка одобрил бы его. Он может гордиться, что воспитал такого сына. Его жизнь не была прожита зря…
        Данька недоуменно рассматривал странную стеклянную безделушку, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Неужели он стал сильнее? Неужели он теперь способен легко расправиться с теми монстрами, что подбираются сейчас к нему?
        Нет, внутри была пустота.
        Пустота и безысходность.
        - Ничего не происходит, - мальчик с отчаянием посмотрел на Джейка. - Совсем ничего…
        - Не может быть… - мутант подошел к ребенку и, положив руку ему на лоб, закрыл глаза. - Этого просто не может быть… Мы… мы ошиблись? Как же так? Но ведь это значит, что…
        Пустынный Лис открыл глаза:
        - Скорее! Твой отец!
        - Отец? - Данька испуганно посмотрел на лежащего у края крыши Карела.
        - Надень амулет на него!
        - Что?
        - Быстрее!
        - Нет! - мальчишка сделал шаг назад. - Нет! Я не могу, не могу, понимаешь. Это же мой папка. Я его так долго искал… Путь он останется таким, каким был прежде. Ну, пожалуйста…
        - Как же ты не понимаешь… Ваш мир гибнет! Я предлагаю вам последний шанс хоть что-нибудь исправить, а ты…
        Пустынный Лис не договорил, с сожалением глядя на Данилу, который медленно отступал к краю крыши.
        - Нет, - упрямо твердил он, слегка запинаясь. - Нет. Лучше отпусти нас, как обещал, в это твое… безопасное место… Найди кого-нибудь другого, а нас оставь в покое… Ну, пожалуйста! Ты же мой друг…
        Мутант сокрушенно покачал головой и, подойдя к Даниле, бережно снял с его шеи амулет.
        - Бывают в жизни моменты, малыш, когда выбор делают за тебя… Когда-нибудь ты поймешь что я был прав… Не сейчас… потом… Если это «потом» для тебя благополучно наступит…
        Произнеся эти слова, Пустынный Лис растворился в воздухе, чтобы в следующую секунду оказаться рядом с распростертым телом Карела.
        - Нет! - завопил мальчик, бросаясь вслед за мутантом. - Ты не смеешь!
        Но опередить Джейка оказалось невозможно.
        Нелепая маленькая стекляшка уже была на груди отца.
        Карел пришел в себя.
        - Даня? Боже мой, ДАНЯ!!!
        - Отойди от него! - Пустынный Лис грубо схватил мальчишку за шиворот и поволок его прочь. - Иначе погибнешь, глупец…
        - Па-а-а-а-па-а-а-а!
        Карел легко поднялся на ноги, удивленно оглядываясь по сторонам:
        - Что происходит? Кто этот странный человек рядом с тобой?
        Амулет на его груди вспыхнул красным светом.
        - Что это? - Музыкант дотронулся до горячего стекла, и в следующую секунду окружающее пространство взорвалось…

* * *
        - Глеб… Глеб…
        Харон очнулся, безболезненно выйдя из транса. В прошлый раз все прошло сложнее. Значит, он постепенно все больше и больше овладевает своей новой уникальной способностью. Жаль, что у него так и не нашлось времени для серьезной тренировки. Но может, все еще впереди?
        - Глеб, подлетаем! - Жданов возбужденно тыкал пальцем куда-то за пределы кабины. - Летуны взбесились и поубивали друг друга. Оставшиеся в живых бросили преследование. Никогда такого еще не видел. Одна из тварей покончила с собой, напоровшись брюхом прямо на лопасти несущего винта. Мы едва не упали, но Черненко молодцом, выровнял машину.
        - Что там? - Харон заметил подымающийся от земли столб черного дыма.
        - Похоже, упавший боевой вертолет. Прямо на крышу Госпрома грохнулся.
        - Там люди! - крикнул один из бойцов, передавая апологету бинокль.
        Харон навел резкость, увидев у развалившейся на части воздушной машины две фигурки, большую и маленькую. Секундой позже он узнал во взрослом человеке Локи. Кто же мальчишка? Неужели тот самый? Но как он попал на крышу? Выбрался из рухнувшего вертолета?
        Ребенок поднял руки к голове, надевая на шею блестящий амулет. Мутант подошел к нему и положил на Данин лоб руку. Маленький и большой человек о чем-то ожесточенно спорили. Неожиданно Локи исчез, растворившись в воздухе, чтобы возникнуть через мгновение на краю крыши, где лежал какой-то незнакомец. Что он там делал, разобрать было нельзя. Затем мутант схватил за шиворот подбежавшего Данилу и потащил его к разбившемуся вертолету. Лежавший на краю крыши мужчина поднялся на ноги. Ветер разметал длинные черные волосы, и на какое-то мгновение его лицо показалось Харону знакомым.
        - Мать честная… - Черненко судорожно вцепился в мокрую от пота рукоять управления.
        Бинокль выпал из разжавшихся пальцев апологета.
        Волна сгустившегося воздуха ударила во все стороны прямо с крыши здания Госпрома, расшвыривая пытающихся карабкаться на выщербленные стены отвратительных шипастых тварей. Толстое кольцо ударной волны, увеличиваясь с каждым мгновением, стремительно расходилось в стороны от своего эпицентра. Яростный вихрь рвал на куски бросившихся врассыпную мутантов, убивая их сотнями. Прошло меньше десяти секунд, а площадь Свободы уже была усыпана вывороченными наизнанку, дымящимися на морозе трупами.

* * *
        Оборотень пошевелился.
        Налившиеся кровью глаза уставились на обхватившего руками голову Карела. Впервые он не ощущал внутри себя чужого присутствия. Прочный незримый ошейник пропал. Неожиданная свобода пьянила.
        Так, наверное, чувствовал себя старый цепной пес, под конец унылой, беспросветной жизни неожиданно отпущенный на волю.
        Псу позволили распоряжаться жизнью.
        Псу разрешили выбрать свою смерть.
        Но на самом деле пес хотел только одного - отомстить.
        Правая рука медленно подняла пистолет, совмещая прицел с застывшей невдалеке человеческой фигурой. Очень важной человеческой фигурой, так необходимой могущественному «хозяину». Указательный палец нажал на спусковой крючок, а затем еще и еще раз.
        Длинноволосый человек нелепо взмахнул руками и, словно при замедленной съемке, принялся заваливаться навзничь. Мгновение, и его темный силуэт исчез за краем заснеженной крыши.
        Внутри черепной коробки вновь появился «хозяин».

«Хозяин» ненавидел Оборотня, и тот понял, что, наконец, единственный раз в своей жизни по-настоящему счастлив.
        Затем «хозяин» отдал короткий приказ.
        Горячее дуло уперлось в висок.
        Одно-единственное нажатие маленькой изогнутой детали.
        Слепящая Пустота.

* * *
        - Что там произошло… - подавшийся вперед Жданов встревоженно смотрел сквозь лобовое стекло кабины вертолета.
        Харон дрожащими руками снова поднес к глазам бинокль.
        Локи на крыше уже не было. Там остались только мальчик и застрелившийся мертвец, разрядивший почти всю обойму в высокого длинноволосого человека.
        Ребенок, неистово крича, заглядывал с крыши вниз. Туда, куда несколько мгновений назад упал загадочный мужчина.
        - Спускаемся! - приняв решение, приказал апологет. - Нам нужно подобрать его. Пусть пилот посадит вертолет рядом с Госпромом.
        - Но ведь там эти… - майор быстро сменил обойму в автомате. - Мутанты… я таких еще ни разу в своей жизни не видел… я даже не знаю, как их убивать…
        Харон нервно рассмеялся:
        - Поверь мне, дружище, там внизу опасных тварей уже нет даже в радиусе доброго километра…
        Жданов кивнул и, хлопнув по плечу пилота, коротко распорядился:
        - Вниз, Миша. Нам нужно забрать с крыши того мальчишку.
        - Он больше не мальчишка, - шепотом проговорил апологет, мрачно кивая каким-то своим мыслям. - Теперь уже нет…
        От авторов
        Непредсказуемая жизнь порою преподносит просто удивительные сюрпризы. К примеру, еще год назад нам и в голову не могло прийти, что очередной совместный роман станет частью огромной и популярной фантастической вселенной.
        Мы достаточно разные писатели и по возрасту, и по стилю собственных сольных произведений. У каждого за спиной серьезный опыт, около двух десятков изданных романов, тем не менее, общая отправная точка нашлась - нас обоих заинтересовала и увлекла Вселенная Метро 2033.
        Кто-то из нас прочел произведения Дмитрия Глуховского раньше, кто-то позже, и уже не вспомнить, кто именно предложил попробовать свои силы в создании причудливой мозаики исполинской фантастической вселенной. Была несколько раз пройдена отличная компьютерная игра от украинских разработчиков, один из уровней которой неожиданно подсказал завязку сюжета для будущего романа. Это тот самый уровень, где нужно провести через кишащие жуткими тварями туннели маленького беззащитного мальчика. Так зародилась фабула «Слепящей пустоты».
        Харьковский метрополитен - второй по количеству и общей протяжённости линий на Украине и четвертый по длине линий и пассажиропотоку после Московского, Питерского и Киевского метро. Двадцать девять станций, общая длина линий около сорока километров. Как же было не заполнить это белое пятно на карте Вселенной Метро
2033? Мы искренне гордимся тем, что написали книгу, ставшую еще одним кусочком в замысловатом пазле, карта которого постепенно охватывает весь земной шар.
        Хорошо, что серия постоянно эволюционирует, давая авторам возможность по-своему взглянуть на этот мир и предложить какие-то новые идеи для дальнейшего развития проекта. Иначе весь он сведется к пережевыванию одних и тех же сюжетных ходов и мотивов, что неизбежно приведет к стагнации. В последних романах серии действие разворачивается не только в недрах метрополитена, но и на поверхности, которая зачастую еще опасней и увлекательней, чем темные недра метро. Это одна из важных особенностей нашей книги, в которой мы хотели показать не только Харьковское метро, но и сам город, который любим всем сердцем.
        Что же так привлекло нас в этой Вселенной? Все очень просто. В мире Метро действительно интересно жить. Да, страшно. Да, смертельно опасно. Да, скорее всего, эта жуткая экскурсия закончится твоей гибелью, но противостоять этому соблазну НЕВОЗМОЖНО. Вселенная Метро как наркотик, попробовав который один раз ты уже никогда не сможешь «соскочить с литературной иглы».
        Проверено.
        На собственном опыте.

* * *
        Авторы считают своим догом выразить искреннюю благодарность всем тем людям, без которых данная книга вряд ли когда-нибудь увидела бы свет: Дмитрию Глуховскому за Вселенную и право вписать в ее хроники еще одну главу; Вячеславу Бакулину за постоянную поддержку и помощь при написании текста; писателям Андрею Ерпылеву и Александру Шакилову за дельные советы, касающиеся Вселенной Метро 2033; писательницам Диане Удовиченко и Галине Ли за консультации по детской психологии; поэтессе Камиле Назыровой за прекрасные готические стихи; Владимиру Тимофеевичу Мирошниченко за регулярные консультации касательно огнестрельного оружия; наконец, Владимиру Геннадьевичу Минюкову за долгие экскурсии по тем местам Харькова, где происходило действие романа.
        Валентин Леженда, Андрей Чернецов
        notes
        Примечания

1
        Перев. В. Андреева

2
        Я беру в ладони землю, которая чиста, как душа. Я люблю тебя, родная, вечная матушка моя. (укр.)

3
        Откр. 11:3-4.

4
        То же. 7:13-14.

5
        Артиллерийская радиотехническая академия Войск ПВО (ВВШ ПВО-АРТА-ВИРТА) имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова (г. Харьков).

6
        Ис. 11:8.

7
        Букв. «боец с пистолетом» - профессиональный стрелок-наемник на Диком Западе.

8
        Аннеке ван Гирсберген (род. 1973) - вокалистка группы «The Gathering» в
1994-2007 гг.

9
        Стихотворение Камилы Назыровой.

10
        Ис. 11:6-8.

11
        Любое путешествие начинается с первого шага (укр.)

12
        Hind - англоязычное наименование вертолета «Ми-24» по классификации НАТО.