Кровь дракона. Остаться в живых Дмитрий Викторович Христосенко
        В результате неправильно пошедшего ритуала, проведенного молодой драконицей, наш соотечественник, Глеб Волков, оказался в теле ее брата - маркиза Фаросского. Кому нужен чужак, теоретически способный заявить свои права на престол? Судьба Волкова зависит от посвященных в его тайну, любое его действие может быть расценено как угроза, и ему следует быть предельно осторожным. А тут еще на окраинах герцогства неспокойно, плетет свои козни туронский маркграф. Из столицы отправляют отряд в сторону беспокойной границы. Волков назначен командиром, но никакой реальной власти над войском у него не будет. Отказ не принимается. Глеб понимает, что опасность грозит не только со стороны врагов, но и от своих, ведь гибель нежелательного наследника престола так легко списать на трагическую случайность. Может, он ошибается? Возможно. Идущие в поход наемники отрабатывают свое жалованье, придворная молодежь мечтает о подвигах и славе, а Волков просто хочет остаться в живых. Это его цель.
        Дмитрий Христосенко
        Кровь дракона. Остаться в живых
        Я - пущенная стрела,
        И нет зла в моем сердце, но
        Кто-то должен будет упасть,
        Все равно.
        Пикник
        Пролог
        Несколько всадников, напирая конями на переплетенные в единый растительный полог-завесу ветви, с треском проломились через длинную полосу кустарника и оказались на небольшой полянке, со всех сторон окруженной густыми зарослями. Настоящий лесной схрон, созданный самой природой! Можно проехать в паре метров и не обнаружить укрывшихся.
        Первый из всадников, молодой парень в дорогом охотничьем костюме - Данхельт Тормахилласт-Амиресса Фаросс[1 - Данхельт Тормахилласт-Амиресса Фаросс - полное имя дракона, где: Данхельт - собственное имя дракона, данное ему при рождении; Тормахилласт - имя отца; Амиресса - имя матери. У всех драконов и дракониц, при полном именовании, имена родителей пишутся через дефис. Иногда после имен родителей ставится имя дракона, занимавшегося, в случае гибели родителей молодого дракона или по какой другой причине, воспитанием и обучением юного сородича - «ставил на крыло», по выражению драконов. Фаросс - родовое имя. Далее у Старших следует подвидовое имя, указывающее на цветовые и другие сопутствующие особенности особи. Например, такие имена, как: Золотой, Черный, Красный, Изумрудный, Сапфировый, указывающие на то, что особь относится к тому или иному подвиду, унаследовав присущие этому подвиду признаки от родителей, либо, если они относились к разным цветовым подвидам, от одного из них, так как при брачном союзе разноцветовых драконов смешивания подвидовых особенностей родителей у дракончиков не происходит.
У Младших - к числу которых относится и Дан - подвидовое имя дается только после инициации. У многих драконов в зрелом возрасте появляется еще одно имя, как правило, отражающее его внутреннюю сущность или характер. С точки зрения людей, это даже не имя, а прозвище. (Здесь и далее - прим. авт.)], - повертел головой в поисках преследуемой добычи и, не обнаружив искомого зверя, раздраженно швырнул рогатину[2 - Рогатина - охотничье копье с длинным обоюдоострым наконечником.] на землю. После чего разразился длинной, чрезвычайно эмоциональной тирадой, расписывая достоинства ушедшей добычи и недостатки своих нерасторопных помощников. Один из его спутников, такой же молодой, может быть лишь немного старше, подъехал к нему вплотную и сказал что-то негромким спокойным голосом, успокаивающе-доверительно положив руку на плечо юноше.
        Тот обернулся к нему, одновременно резким движением сбросив руку, и ожег яростным взглядом, так, что непрошеный советчик откачнулся назад, насколько позволяла задняя лука седла, и прикрыл лицо рукой, защищаясь от огненных сполохов, исходящих из затянутых багряной пеленой глаз.
        Впервые за долгие годы общения, глядя в эти жуткие глаза, чувствуя сковавший тело ужас, Комит - давний друг Данхельта, по-настоящему осознал, можно сказать: «почувствовал на своей шкуре», что давний приятель - не человек, что под оболочкой хорошо знакомого парня скрывается древняя необузданная сущность, а по венам течет кровь могучих фаросских правителей. Правителей, отстоявших независимость своего государства в страшных войнах древности, стиравших с лица земли могущественные империи и уничтожавших под корень целые народы. Фарос выстоял… Выстоял, залив свои границы реками крови, своей и чужой крови. И пускай сейчас он уже далеко не тот, что был раньше, пускай нынче его территория составит хорошо если четверть от былой. Пускай жадные соседи упоенно бряцают оружием у границ независимого герцогства, а столичные дворяне азартно делят посты и привилегии, дорвавшись до власти после гибели старого правителя и его супруги и не обращая внимания на молодых наследников. Но старинный стяг, ввергавший врагов в ужас, по-прежнему реет над столицей, а пробудившаяся в Данхельте - чему Комит только что был
свидетелем, - кровь неистовых крылатых властителей поможет герцогству выстоять и теперь.
        И, пожалуй, только сейчас Комит засомневался… Засомневался, взглянув в эти горящие багряным пламенем глаза… Засомневался, что неоднократно просчитанный план, надежный, как казалось до этого дня, план приведет к успеху, но… Менять что-либо было уже поздно. Или еще нет? Сменить сторону? Он искоса глянул в глаза старого приятеля и, не выдержав отблесков огня в глазницах сына погибшего герцога, выдающих с головой его нечеловеческую сущность, отвернулся. Поздно. Можно только следовать плану и… молиться.
        - Ваше величество[3 - Ваше величество - обращение к правителю; ваше высочество - к наследникам престола; по отношению к графам, герцогам и маркизам используется обращение ваша светлость; к баронам и виконтам - ваша милость. Часто эти обращения пишутся не с заглавных, а с прописных букв, но чтобы избежать путаницы, автор будет придерживаться правил написания, принятых в Фаросском герцогстве и соседних странах.]… - решил вмешаться один из спутников.
        Двое других, поблескивающие остроконечными коническими шлемами и переливами кольчуг из-под расстегнутых курток с гербами фаросских гвардейских стрелков[4 - Фаросская гвардия состоит из двух отрядов: гвардейских стрелков, где даже офицерами часто служат люди недворянского происхождения, так как лук, по мнению большинства дворян, является «подлым» оружием, и гвардейской тяжелой кавалерии - привилегированном подразделении, где даже низшие командные должности занимают дворяне. Желающих устроиться на теплое местечко в элитном подразделении очень много, и в ход идут всевозможные интриги и подкупы. Как правило, эти должности занимают младшие сыновья и другие родственники столичных дворян.], переглянулись и синхронно подали своих коней назад, не желая быть втянутыми в дворянские склоки. Их дело мечами махать да из луков стрелять, а уж благородные господа сами как-нибудь разберутся. Да и чего уж тут скрывать - пугали их пылающие багрянцем глаза маркиза Фаросс.
        - Пока еще не величество, Ростер, - оборвал Данхельт говорившего.
        - Как вам будет угодно, ваше ве… высочество, - неуклюже поклонился в седле пожилой располневший мужчина. Он буквально затылком чувствовал бешеный взгляд маркиза и мысленно клял себя распоследними словами за вмешательство. Ну, не убил бы Данхельт своего старого приятеля. А и убил бы - невелика потеря! Своя голова дороже! Так думал Ростер, не решаясь поднять глаза, лишь повторил: - Как вам будет угодно.
        Но Данхельт уже не слушал его сбивчивых оправданий. Он обессиленно покачнулся в седле и вынужден был ухватиться за гриву коня, чтобы не упасть. Со всхлипом втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы - голову словно стянуло пылающим обручем, бешено забилась жилка на виске.
        Его спутники увидели, как он прикрыл глаза и сжал голову ладонями. Замер на некоторое время. Замерли и они, не зная, что предпринять. Ждать? Попытаться помочь? А может, следует развернуть коней и скакать без оглядки?
        И тут Данхельт открыл глаза. Привычные светло-голубые глаза с сапфировым оттенком. Драконья сущность, проявив себя - надо признать очень эффектно проявив, - спряталась где-то глубоко внутри, уютно свернувшись клубочком, и мягко пульсировала в такт биению сердца. Заснула.
        Выглядел Данхельт немного ошарашенным и уставшим, словно весь день размахивал тяжелым учебным мечом. Он обежал взглядом немногочисленных спутников. Встретился взглядом с приятелем. Комит вновь принял вид беспечного раздолбая и весельчака, только в глубине глаз проскальзывала растерянность и… Виноватость?! Дан удивился. Он смутно помнил все произошедшее после того, как, преследуя матерого кабана, влетел в заросли и, вылетев на полянку, понял, что добыча - ушла. Поднявшееся откуда-то изнутри бешенство опалило сердце и все вокруг затянуло багровой дымкой. А когда Комит попытался его успокоить… Скорее уж, это Дану нужно чувствовать себя виноватым. Он перевел взгляд левее - Ростер в ответ чуть смущенно улыбнулся. Дальше… Двое солдат возле самых кустов. Дальше… Больше никого не увидев, Данхельт недоуменно хмыкнул. Не было Тханга. Отсутствовал также присоединившийся к их компании граф Альтин, но как раз в этом не было ничего удивительного - старина Эрно никогда не любил охоту и вполне мог отправиться по своим делам, не поставив в известность юного маркиза. Но не Рах, ставший за последние три года второй
тенью Данхельта. Часто это вызывало у Дана раздражение, но Тханг продолжал невозмутимо следовать за ним по пятам, выполняя приказ герцога. Стоически сносил и возмущенные возгласы маркиза, и злые шуточки Комита, и презрительные смешки придворных. И вот сейчас, наверное, впервые зеленокожего громилы не было поблизости, и это вызывало у Дана странный дискомфорт, как вызывает у любого человека отсутствие чего-то привычного.
        - Где Рах?
        - Лошадь захромала, милорд, - откликнулся один из гвардейцев.
        - Найди его.
        - Да, милорд, - солдат коротко поклонился и, при гнувшись, чтобы сберечь глаза от хлещущих веток, пришпорил коня.
        Проводив взглядом воина, наследник престола обернулся к терпеливо ожидающим остальным спутникам:
        - Какие предложения, господа? Раз уж с охотой нам сегодня не повезло.
        - Ну, еще не вечер, Дан, - несколько развязным тоном давнего сотоварища и собутыльника панибратски произнес Комит. Он уже отошел от недавнего страха и держался так, словно ничего не случилось, мол: погорячился немного наш маркиз, так то дело житейское, кровь у него такая… горячая.
        - Исключительно так! Разве в лесу перевелась дичь? А уж такой великий охотник, как ваше высочество, никогда не останется с пустыми руками! - подхватил ободрившийся Ростер. - Разве может мелкая неудача… Какая неудача?! - от избытка эмоций он начал даже жестикулировать для выразительности. - Случайность! Конечно же случайность…
        Комит удивленно на него покосился и тронул коня в сторону, отодвигаясь подальше, чтобы не оглохнуть от восторженных воплей. Даже молчаливый гвардеец, за всю охоту не сказавший и пары слов, посмотрел на Ростера с недоумением.
        - …лучшее копье герцогства Фаросс…
        - Кхм-м-м!
        - Милорд?
        - Хватит слов, сэр Ростер, вы так последнее зверье распугаете… Если уже не распугали, - произнес Дан хельт Фаросс.
        Последняя фраза прозвучала еле слышно, но тем не менее была услышана. Сэр Ростер поперхнулся словами и только беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная на берег. Глаза его выпучились, готовые выскочить из орбит, а пухлое лицо с отвисшими щеками налилось кровью и побагровело. Комит фыркнул, пытаясь удержать рвущийся смех. Даже невозмутимый гвардеец наклонил голову, чтобы скрыть улыбку.
        - Как я уже говорил, охота сегодня не удалась и вряд ли удастся.
        - Влагодаря слишком громкоголосому сэру Ростеру, - вставил Комит.
        - Ва… ва… ва… - от возмущения Ростера заклинило.
        - А значит, - невозмутимо продолжил Данхельт, - возвращаемся в город.
        - Трубить сбор?
        Данхельт Фаррос прислушался. Лес был полон звуков. Где-то вдали слышались азартные крики - видимо, кому-то другому повезло больше, чем им. Задорно пропел охотничий рожок. Ему откликнулся второй. С юга донесся топот многочисленных копыт, гиканье всадников и ржание коней - крупный отряд преследовал добычу.
        - Не будем портить веселье, пусть развлекаются.
        - Едем сейчас? - в интонациях старого друга Данхельту послышалась смесь раздражения и облегчения.
        Комит тронул поводья, поворачивая коня.
        - Погоди, - наследник престола останавливающе приподнял руку. - Дождемся Тханга. Впрочем, если хотите, можете оставаться, неволить не буду.
        - Ну уж нет, - возмутился Комит. - Сам, значит, возвращаться надумал, а друга готов оставить на растерзание диким зверям. Я с тобой поеду. Предпочитаю другую, более интересную, охоту. Тем более что среди придворных дам появилось несколько новеньких. Светленькие, темненькие… На любой вкус. Присоединяйся! Куда там каким-то жалким вепрям и оленям. Вот она настоящая добыча! Поддержишь свою славу, - тут он довольно похоже спародировал сэра Ростера, - лучшего «копья» герцогства Фаросс.
        Данхельт расхохотался.
        Ростер обиженно надулся.
        - Может, проедемся до ручья? - неожиданно предложил Комит таким тоном, словно после долгих метаний принял для себя какое-то решение.
        Дан снова удивился, но решил ни о чем не распрашивать приятеля, списав все на последствия своей недавней вспышки ярости. Только спросил, посмеиваясь:
        - Ручья? А вино во фляге у тебя уже кончилось?
        - Да нет. Умыться хочу, а то всех дам по приезду распугаю.
        Дан, глядя на приятеля, вынужден был признать его правоту. Вид был еще тот. Какое уж тут соблазнение? Лицо Комита было темным от пыли. Вернее, полосатым, там, где пот прочертил светлые полоски. Как у кота. Когда-то лихо подкрученные усики уныло обвисли, покрывшись слоем пыли, и теперь были похожи на свисающие от ноздрей длинные серые мышиные хвостики.
        Посмотреть на себя со стороны Данхельт не мог, но не сомневался, что выглядит ничуть не лучше.
        - Пошли, - согласился он, спрыгивая с коня. - А то и впрямь распугаешь.
        - Ох, еще одной сорванной охоты я не выдержу. Мое бедное сердечко… - Комит прижал руку к сердцу и картинно закатил глаза. - Ты сказал «пошли»?
        - Можешь ехать, если коня запалить хочешь.
        И уже гвардейцу, вручая поводья:
        - Дождись Тханга - потом к нам.
        - Господин?! - впервые за всю поездку.
        - Выполняй приказ!
        Гвардеец хотел возразить - оставить без охраны наследника престола? - такой поворот ему совсем не нравился, но въевшаяся в кровь дисциплина и недавние события перевесили, отбив охоту протестовать:
        - Слушаюсь!
        - Он же не один, - успокаивающе сказал Комит, также спешиваясь. - Что тут может случиться?
        Тот нахмурился, не зная, что тут можно сказать, но в душе был несогласен с такой безответственностью. Эх, если бы не приказ! Или Рах был здесь! Уж этого безбашенного орка никакой яростью не напугать.
        Сэр Ростер тяжело слез с коня. Растерянно потоптался. Потом, приняв решение, торопливо сунул поводья гвардейцу и грузно зашагал, переваливаясь с боку на бок, вслед за более молодыми и резвыми спутниками, уже скрывшимися в зарослях…
        Даже самый внимательный взгляд, скользнув по кустам, росшим на берегах лесного ручья, спокойно проследовал бы дальше, не обнаружив укрывшуюся в глубине зарослей фигурку - уж слишком опытен и осторожен был засевший в засаде. Что совсем неудивительно - дилетанту никогда не доверили бы нынешнее задание. Конклав предпочитал не рисковать зазря и делал ставку на профессионалов, причем наемников использовал очень редко и только в разовых операциях. Зачем посвящать посторонних в свои дела? Сегодня он на твоей стороне, а завтра? Предпочтение отдавали своим, верность которых не вызывала сомнения. Таким как Ленотполуэльф. Из озлобленного на весь мир полукровки наставники создали настоящего убийцу: осторожного, терпеливого и в то же время дерзкого, а также, что не менее важно, преданного делу Конклава всей душой…
        - Их время проходит, - говорил наставник с фанатичным блеском в глазах, расхаживая взад и вперед перед строем молодых адептов храма, и Ленот был полностью с ним согласен. - Рано или поздно мы должны будем заявить о том, что больше не станем мириться с их вмешательством в людские дела. Хватит! С ними нельзя договориться: они отрицают дарованное Конклаву самим Всеотцом право вести верующих за собой. Немногочисленные храмы на их землях не имеют никакого влияния на принимаемые решения. Все они - и эльфы и драконы - вместо того чтобы задуматься о своей душе - больше думают о своих телах.
        - Значит. война, наставник?
        - Война? Нет, открытую войну мы вести не можем, но и сидеть сложа руки… Будем, по необходимости, устраивать провокации, стравливать наших врагов друг с другом, бить из засады. Тайная война может быть не менее эффективной, чем открытые боестолкновения. Мир должен принадлежать верным последователям Всеотца. Мир должен принадлежать людям!
        - А такие, как я?
        Наставник резко остановился и, внимательно посмотрев в глаза задавшего вопрос полуэльфа, спросил:
        - А кем ты себя чувствуешь?
        - Человеком!
        - Вот и ответ на твой вопрос, - кивнул наставник.
        - Я - человек, - чуть шевельнулись губы сидяще го в засаде.
        Длинная светлая прядь волос выскользнула из-под низко надвинутого капюшона и упала на глаза. Ленот подчеркнуто аккуратно, не делая резких движений, убрал правую руку с тетивы и заправил ее за ухо. Чуть заостренное ухо. Не такое, как у эльфов - больше похожее на альвийское. Его самого часто принимали за альва, что служило источником вечного недовольства младших сородичей эльфов. Как же, перепутать чистокровного альва с каким-то ублюдком! Полукровкой! Что может быть унизительней?!
        Ленота не задевало ни их презрение, ни их возмущение. Он им наслаждался. Альвам было далеко до своих родственников. Эльфы, утонченные эльфы не опускались даже до презрения - для них он был пустым местом, мелочью, не стоящей внимания, ошибкой природы, незначительным последствием развлечений сородича. И никогда не звали по имени, если какая-либо причина все же заставляла снизойти до Ленота - только бастардом.
        «Что ж, надменные гордецы, однажды вам придется заплатить за всё! - он ласково погладил длинными тонкими пальцами теплое дерево лука. - Стрела из лука бастарда убивает ничуть не хуже стрелы чистокровного эльфа, когда-нибудь вы в этом убедитесь, так же как убедились уже многие. Так же как скоро об этом узнает и мерзкое отродье драконов».
        Да, Фаросское герцогство вызывало у священников особое возмущение. Если большинство здравомыслящих членов Конклава вполне могли смириться с существованием драконов как вида - разумеется, до тех пор, пока они сидят на своем острове и не лезут в чужие дела, - то против Фаросса они выступали единым фронтом с самыми фанатичными последователями веры. Как же! Фаросское герцогство - это не уединенный остров где-то на окраинах обитаемого мира, пусть и довольно большой. Нет, Фаросс лежит чуть ли не в самом центре людских государств. И что же, оставить такую стратегически важную территорию без своего контроля?! Позволить фаросским драконам принимать к себе всех желающих? Позволить обрести защиту тем преступникам, отступникам и еретикам, что только по какому-то капризу Всеотца избежали справедливого воздаяния за дела свои? Позволить, чтобы в государстве, где большинство жителей люди, правил дракон?! Ну и последняя, но не менее важная причина - деньги! Драконы-герцоги отнюдь не бедствуют. Вот только не горят желанием уделить Конклаву даже малой толики своих богатств. А ведь десятина с таких богатых земель
могла очень сильно помочь священникам в осуществлении планов! А богатые пожертвования, а завещания и дарственные земель и другой собственности - все это вообще запрещено!
        Ленот замер, заслышав треск кустов на другой стороне ручья. Тонкий слух помог различить звук шагов и приглушенные ругательства. Цель?! Хищная ухмылка скользнула по красивым губам.
        На противоположной стороне ручья появились двое. Один присел на корточки и, зачерпнув воды сложенными лодочкой ладонями, поднес к губам. Сделал пару небольших глотков. Остатки плеснул на лицо. Рассмеялся. Второй что-то буркнул себе под нос, потирая уже начинающую припухать щеку, на которой отпечаталась красная полоса - след отпружинившей со всего размаха ветви. Голос его показался знакомым, а уж когда он убрал от лица руку и бросил выразительный взгляд на другую сторону ручья, где укрывался Ленот, - отпали всякие сомнения. Убийца его узнал. Узнал и второго - сложно не узнать цель.
        Полуэльф медленно потянул тетиву…
        …Сэр Ростер с трудом продрался сквозь заросли - не так-то легко человеку его возраста и телосложения поспеть за молодыми, полными сил парнями - и чуть не уткнулся носом в спину Комита. Хорошо, успел вовремя затормозить. Обернувшийся на шум Комит вежливо посторонился, пропуская его к ручью. Поддержал за локоть, когда тот оступился. Ростер хотел поблагодарить за помощь, когда что-то быстрое и блестящее мелькнуло перед глазами и кольнуло в шею. Сразу стало трудно дышать, с каждым вздохом раздавались какие-то странные хрипяще-свистящие звуки. Все вокруг закружилось.
        Комит отпустил Ростера и метнулся вперед, целясь окровавленным кинжалом в спину сидящего у ручья Дана.
        Неизвестно, что заставило того обернуться. Предсмертный хрип Ростера? Стук упашего тела? Сработала интуиция? Данхельт повернулся в тот момент, когда Комит с дикими глазами, оскалившись, с размаху нанес удар. Кинжал, нацеленный в спину, попал в грудь, погрузившись в тело по рукоять, лезвие змеей проскользнуло между ребер, пробив легкое. Выдернув из раны оружие, Комит нанес новый удар… Хотел нанести… На пол-пути окровавленный кинжал замер в воздухе, перехваченный маркизом. Никаких удивленных возгласов - «За что?! Почему?! Как ты мог?!» - так любимых театральными постановщиками, не было. Опытный, не смотря на юный возраст, воин молча боролся с предателем, не тратя остатки сил на пустые сотрясания воздуха. Крепко, словно тисками, сжал запястье, выворачивая противнику руку.
        Комит завыл, со страхом глядя в застывшее в напряжении лицо бывшего друга. Покрытая темным загаром кожа Дана пошла волнами и начала медленно бледнеть, постепенно становясь бледно-голубого оттенка. Огрубевшая кожа больше напоминала чешую. Череп сминался и деформировался, одновременно увеличиваясь в размерах. Голова начала лысеть, волосы, редея, как будто втягивались внутрь. Надбровные дуги стали более массивными, нависли над глазами, прикрывая увеличившиеся в размерах глазницы. Вытянулись вперед челюсти. Губы истончились, рот растянулся, выставив на обозрение хищно заточенные, клиновидные зубы. Лицо преобразилось в страшную гротескную морду. Но изменения коснулись не только лица. Грудная клетка раздулась. Удлинилась шея. Кисти рук, также покрывшиеся чешуей, с искривленными суставами и длинными острыми когтями, больше напоминали лапы. Одежда на спине, там, где у обычного человека находятся лопатки, натянулась двумя горбами. Рост увеличился - теперь Данхельт на две головы возвышался над испуганным врагом…
        …Стрела отправилась в полет…
        Хрустнула рука с оружием, зажатая в огромной лапе, и кинжал выскользнул из разжавшихся пальцев. Другая конечность маркиза стремительно метнулась вперед со скоростью атакующей змеи и почти полностью накрыла Комиту лицо. Когти с легкостью проткнули кожу, и по его щекам потекли кровавые ручейки вперемешку со слезами.
        …Отточенный наконечник стрелы, изукрашенной рунами, коснулся затылка Дана, вминая и раскалывая чешую…
        Комит уже прощался с жизнью, когда железная хватка, грозящая раздавить череп всмятку, внезапно ослабла. Отскочив назад, он смахнул кровь здоровой рукой и увидел торчащее из горла маркиза хищное жало стрелы. Тот еще был жив и упрямо продолжал тянуть к противнику когти, но остатки сил покинули его, и он с хриплым ревом рухнул вперед, чуть не придавил предателя своей тушей. Комит дернулся в сторону, избегая столкновения. Запнулся за тело Ростера и тоже упал. Со всего размаха прямо на искалеченную руку, да так, что в глазах потемнело.
        С трудом поднялся, бережно придерживая сломанную конечность. Подошел к телу бывшего друга и пнул, мстя за страх, боль и кровь. Удар был нанесен с такой, помноженной на злость, силой, что тело маркиза качнулось на бок, обломив древко стрелы, прежде чем упасть обратно.
        …С тетивы лука сорвалась новая посланница смерти…
        Комит повернулся, собираясь высказать стрелку все, что он о нем думает - это ж надо столько тянуть! - когда вторая стрела, вышибая зубы, ударила в приоткрывшийся для гневного вопля рот.
        Ленот поднялся, откинул капюшон и удовлетворенно оглядел безжизненные тела. Цель уничтожена. Информатор - единственный, кто мог выдать убийцу мстителям - тоже. Леноту совсем не улыбалось иметь за спиной разъяренных, идущих по следу драконов. В прямом столкновении с драконами у него не будет ни единого шанса выжить. Да и другие желающие заполучить его голову найдутся. Тайная служба Фаросского герцогства, возглавляемая Эрно Альтином - тоже свой хлеб не даром ест. Конечно, в этот раз они непростительно облажались, но с тем большим усердием они будут рыть землю в поисках убийцы. Ну-ну, дерзайте!
        Ленот укрыл сослуживший верную службу лук в складках плаща и набросил на голову капюшон. Гибкая фигура скользнула в заросли, не потревожив ни одного листочка, ни одной веточки, и быстрым шагом направилась прочь от остывающих трупов. Ирония судьбы - предатель рядом с тем, кого предал.
        Ленот уходил все дальше и дальше с места убийства, благополучно избегая встречи с нежелаемыми свидетелями, в чем немалое подспорье оказывало эльфийское родство. Душа его ликовала - он смог выполнить задание, а значит - падения ненавистного Конклаву герцогства осталось ждать недолго. И основная заслуга в этом бого угодном деле - его.
        Убийца удалился уже очень далеко, когда до его слуха донесся изрядно ослабленный расстоянием крик. И такая всепоглощающая ярость звучала в этом вопле, что Ленот вздрогнул, почувствовав страх, и даже привычное, всегда оказывающее успокаивающее воздействие, прикосновение к луку не помогло побороть его до конца…
        Вышедшие к ручью воины замерли на месте, увидев кровавое побоище. Здоровенный орк, как котят отшвырнул их в сторону, и бросился к телам. Тяжелый орог-фальч[5 - Орог-фальч - орочий фальчион. Предназначен для мощных рубящих ударов. Классический фальчион - одноручный меч широкого типа с закругленным расширяющимся к острию лезвием и односторонней заточкой. Используется чаще всего наемными отрядами копейщиков и лучников, а также городской стражей как дополнительное оружие. В отличие от классического, орог-фальч являлся двуручным оружием с лезвием длиной от ста двадцати до ста сорока сантиметров и средним весом в десять-двенадцать килограмм, отдельные экземпляры, выполненные под заказ, доходят до пятнадцати килограмм весом. Используется в основном орками, так как для большинства людей слишком тяжел, чтоб работать им с достаточной эффективностью. Для сравнения: средний вес двуручных, используемых людьми, мечей варьируется от четырех до восьми килограммов.] в его лапищах обманчиво легко взлетел вверх и с размаху врубился в землю, разбросав во все стороны мелкие осколки камней попавших под удар клинка.
        Каменная шрапнель пробороздила несколько длинных, кровавых царапин на щеках орка, но он, казалось, вовсе не почувствовал боли. Упав на колени перед лежавшим лицом вниз Данхельтом, умирая принявшим свой привычный облик, Тханг с величайшей осторожностью перевернул его на спину, придерживая, что бы не зацепить обломок стрелы. Глянул в закатившиеся глаза и завыл как зверь, запрокинув лицо к равнодушным небесам. Завыл, выплескивая в бессвязном крике рвущую сердце на куски боль. Завыл так, что неслабые духом воины испуганно отпрянули назад, а кони, взбесившись, рвали поводья из рук и вставали на дыбы.
        - Кто-о-о-о?!!
        Но разве небеса ответят…
        …На Острове Драконов, за многие сотни миль от места событий, лежавший на утесе величественный красный дракон - старейший и мудрейший из всего крылатого племени - склонил гордую голову, отдавая дань памяти погибшему сородичу, и замер, недвижим как скала, только подрагивал длинный кончик хвоста, да из-под горестно опущенных век потекли, переливаясь в солнечных лучах, прозрачные как брильянты слезы…
        Старый Эрно Альтин скрипнул зубами, когда судорога скрутила правую руку. Боль была такой сильной, что граф чуть не свалился с коня, выпустив поводья. Молодой, горячий жеребец, не чувствуя больше твердой руки наездника, рванул вперед во весь опор. Двое сопровождавших Эрно подчиненных из Тайной стражи быстро сообразили, что с начальником происходит что-то неладное, и рванули следом. Правый, поравнявшись с конем графа, гибко извернулся и перехватил поводья, вынудив скакуна замедлить бег. Левый поддержал начальника, когда того мотнуло в сторону, едва не выбросив из седла.
        Глава Тайной стражи заставил себя выпрямиться в седле, оттолкнул непрошеного помощника и принялся разжимать левой рукой сжавшиеся в кулак пальцы правой. Зрачки расширились, полностью затопив радужку глаз, когда он увидел надетое на палец кольцо.
        Крупный красный камень, предмет его тайной гордости (по мнению многих - рубин, а на самом деле - застывшая и впоследствии ограненная талантливым ювелиром капля драконьей крови) сменил цвет на черный.
        - Эли?! Дан?! Кто?! - растерянно прохрипел граф.
        Замешательство длилось не долго, а сердце подсказало верный ответ. Выхватив из рук подчиненного поводья, он резко, так, что чуть не порвал коню губы, поворотил скакуна назад.
        - Может, еще не поздно, - шептал Альтин, наклонившись вперед и немилосердно подгоняя коня…
        …Из-под облаков, разорвав веселый крылатый хоровод, вынырнул дракон, стремительно разрезая воздух вытянувшимся в струнку телом. Сделал петлю, отливая стальным блеском чешуек, и издал полный муки крик, подхваченный и многократно повторенный бесчувственным эхом. Взмыл вверх на большой скорости, загребая воздух мощными крыльями. Организм работал на износ при таком стремительном взлете, но дракон рвался все выше и выше, стремясь заглушить горечь потери…
        …Стройная девичья фигурка с распущенными по плечам длинными, светлыми как лен волосами, благосклонно внимавшая звонкоголосому менестрелю, вздрогнула и прижала узкую изящную ладошку с нервно подрагивающими тонкими пальчиками к сердцу. Другая рука сжалась на подлокотнике кресла, оставив на лакированной поверхности глубокие следы от ногтей. Большие выразительные глаза светло-голубого оттенка в обрамлении длинных ресниц затуманились слезами. Сдерживая рвущиеся из груди рыдания, красавица вскочила с кресла и стремительно выбежала из залы.
        Вихрем пронеслась через анфиладу[6 - Анфилада - ряд комнат, сообщающихся друг с другом дверными проемами, расположенными по одной оси; создает сквозную перспективу интерьеров.] комнат, не замечая удивленно смотрящих ей вслед окружающих. Даже зацепившийся на повороте за косяк шлейф не остановил ее. Крепкая ткань не выдержала напора рвущейся вперед девушки. Треск рвущейся материи, и Эливьетта бежит дальше, мелькая стройными, покрытыми легким золотистым загаром ножками - развевающиеся позади жалкие обрывки подола роскошного платья еле прикрывают причинное место. На одном дыхании взмыла вверх по лестнице. Чуть не сбила с ног спешащего ей навстречу с обеспокоенным видом дворецкого и, простучав каблучками по коридору, вбежала в свою комнату. Захлопнув дверь, упала на широкую кровать и горько разрыдалась.
        Всегда сдержанная драконица, Эливьетта Тормахалласт-Амиресса Фаросс, заливалась слезами, свернувшись на постели в клубочек. Девушка самозабвенно рыдала, забыв обо всем. Рыдала, оплакивая гибель брата - как рыдала когда-то, узнав о смерти родителей. Но сейчас было в сотни раз хуже, ведь больше не с кем было разделить боль. Она осталась совсем одна.
        ОДНА… Одна… одна…
        …А на залитой кровью поляне Тханг медленно поднялся с колен, бережно прижимая к себе тело Данхельта. Замер. В душе его затрепетал маленький огонек надежды, ведь ему показалось, что в безжизненном теле робко и неуверенно стукнуло сердце.
        - Коня!
        А на земле у его ног валялся обломок стрелы. И никто не догадывался, что эта стрела изменила весь будущий ход событий…
        Глава 1
        На широком зеленом лугу привольно раскинулся шумный палаточный городок. Там бесцельно, на сторонний взгляд, бродили туда-сюда люди, лавируя по уже протоптанным в траве кривым тропкам промеж расположенных в видимом беспорядке палаток. Веселилась, сбившись в стайки, молодежь: заливисто смеялись девчонки, подначивали друг друга парни, со всех сторон сыпались задорные шутки. Зрелые мужики о чем-то спорили, как малые дети - громко, самозабвенно, до хрипоты в голосе. Тут же мирились, чтоб уже через минуту затеять новый спор. Гремело и лязгало железо. Блестели лезвия топоров и мечей, покачивались на цепочках увесистые гирьки кистеней, топорщились во все стороны шипами моргенштерны. Сверкали на солнце начищенные до блеска самые разные шлемы: конические, плоские, округлые; усиленные забралами, бармицами и полумасками; с гребнями и полями. Неменьшим было и разнообразие доспехов. Кольчуга здесь соседствовала с наборным пластинчатым панцирем, а стальная кираса с простой стеганой курткой-ватником.
        На свободном от палаток пятачке кружили двое мужчин в гроверных кольчугах и, то атакуя, то уходя в оборону, азартно рубились на затупленных мечах. Уклонялись, отскакивали, то и дело смахивая рукавом льющийся по лицу пот, подставляли под молодецкий замах крепкие щиты, тут же переходя в контратаку и норовя достать противника хоть кончиком клинка, а если повезет - шарахнуть плашмя по шлему. Их окружала галдящая толпа, разражавшаяся восторженными возгласами при каждом удачном выпаде.
        Чуть в стороне, искоса посматривая на веселящихся, о чем-то договаривались, собравшись в кружок, предводители. Наконец, после длительных обсуждений и не менее длительных препирательств, пришли к согласию. Один из них, в округлом шлеме, украшенным ярким гребнем, и с коротким клинком в ножнах у пояса, недовольно покривился, но, видя редкое единогласие остальных, вынужден был уступить. Раздраженно плюнув себе под ноги, он резко развернулся, так, что взметнувшийся за плечами ярко-красный плащ гулко хлестнул по воздуху, и размашисто зашагал прочь.
        - Ну что, начнем? - спросил один, посмотрев вслед уходящему.
        Все как по команде подняли головы к небу, взглянув на стоявшее в зените солнце.
        - Давай, а то до темноты не успеем разыграть. Сами знаете, что пока всех соберешь, пока то, пока это - можно и до вечера дотянуть. - согласился Аркадий, еще крепкий, плечистый, но уже изрядно обрюзгший мужчина с заметно выпиравшим пивным брюшком. Длинные, упрятанные под разрисованную бандану волосы и окладистая борода делали его похожим не на преуспевающего бизнесмена, совладельца солидной и уважаемой в городе фирмы, а на байкера - большого любителя мотоциклов, крепких спиртных напитков и полногрудых длинноногих девиц.
        Остальные, переглянувшись, вынуждены были с ним согласиться.
        - Так что, Серега, Леха, давайте сейчас к своим, - продолжал он. - И выходите из лагеря. Я - тоже. Влад с Сашкой здесь останутся - лагерь оборонять будут.
        - Не передумает? - кивком указал на мелькавшее среди палаток яркое пятно плаща Алексей - приземистый мужичок в помятой и поцарапанной кирасе.
        - Не должен, - откликнулся рослый Влад, опираясь на укороченный бердыш. Рядом с низеньким темноволосым Алексеем он смотрелся настоящим белокурым великаном, возвышаясь над тем на две головы. - Не первый раз уже пересекаемся.
        - И чего взбрыкивает? - прогудел мускулистый бритоголовый крепыш в кожаной безрукавке, надетой на голое тело.
        Он заложил за спину мощные руки и упруго качнулся несколько раз ногами, перекатываясь с носка на пятку. Тяжелая нижняя челюсть, кажется, способная поспорить своей массивностью с ковшом экскаватора, методично двигалась, перетирая жевательную резинку. На широком, украшенном заклепками поясе покачивалась в такт движениям тела тяжелая стальная гирька кистеня.
        - Он терпеть не может, когда вспоминают сражение при Каннах, - рассмеялся Влад. - Как же! Самое известное поражение его любимых римских войск.
        Ему это как серпом по одному месту…
        - Чего?
        - Как серпом по яйцам. Так понятней?
        Усмехнувшийся Алексей добавил:
        - Уникальную операцию и без всякого наркоза провел бультерьер Кузя, и теперь у него не хозяин, а хозяйка.
        Все весело расхохотались. Громко и бесшабашно. Так, как всегда смеются здоровые, полные сил мужчины, словно сбросившие на отдыхе с плеч не только груз повседневных забот, но и прожитые года, снова вернувшись в юношескую пору, когда для смеха не надо было искать особых причин, а самая немудрящая шутка способна была вызывать шквал эмоций.
        - Ладно, - заявил распоряжавшийся, вытирая слезы с раскрасневшегося лица. - Разбегаемся.
        Александр, придерживая левой рукой ножны короткого гладуса - классического пехотного меча римского образца, взбежал на небольшой пригорок, отделенный от остального лагеря неким подобием частокола. Возле пустого воротного проема в землю был воткнут шест с деревянным, покрытым слоем лака для сбережения от сырости, навершием, искусно вырезанным резчиком в виде орла с гордо распростертыми крыльями. В центре укрепления вокруг выложенного камнями костра на деревянных лавочках, сделанных из прибитых поверх вкопанных в землю неошкуренных столбиков досок, сидело человек тридцать, молодых и не очень, мужчин и три девушки. Неподалеку стоял прикрытый крышкой котелок, распространявший аппетитные ароматы. Кто-то был пока без доспехов, кто-то уже надел кольчугу или, сделанную в меру своего умения либо финансовых возможностей, лорику Завидев приближавшегося Александра, замолчали и вопросительно на него посмотрели. Кто-то, не выдержав, спросил:
        - Ну, что порешали, трибун?[7 - Трибун (лат. tribunus) - в данном случае имеется в виду военный трибун. Как правило, эту должность занимали молодые люди из уважаемых патрицианских родов, впервые поступившие на военную службу и желавшие накопить административный опыт и сделать себе имя перед уходом на гражданскую службу или в политику, но были и исключения, желающие прочно связать свою судьбу с армией. По усмотрению легата могли командовать отдельной частью легиона.]
        - Лагерь обороняем, - отмахнулся Александр и жалобно взмолился, усаживаясь и придвигая к себе коте лок: - Ребята, давайте все вопросы потом, а?! Подожди те хоть пять минут, а то у сейчас слюной захлебнусь.
        Последние слова прозвучали невнятно. Сашка уже вовсю орудовал ложкой, жадно поглощая сваренную с тушенкой гречку. Подъев, он умиротворенно вздохнул и, прихлебывая из кружки горячий крепкий чай, укорил присутствующих тем, что они и без него могли все прекрасно разузнать, если бы побродили по лагерю. В ответ остальные дружно засыпали его уверениями, что он прекрасный командир, что они ему во всем доверяют, что в лагере от них только вреда больше, а те, кто ушел туда, до сих пор еще не вернулись, так что кроме него их больше некому просветить, и вообще, у них столько дел, столько дел… - тут следовал тяжелый, на редкость единодушный и настолько проникновенный вздох сожаления, что расчувствовался бы даже камень, - доспехи, например, поправить или клинки почистить и прочие возражения в том же духе. Так и не отвертевшись, Александр принялся отвечать на сыпавшиеся со всех сторон вопросы.
        Тема исчерпалась довольно быстро. Кто-то посмотрел на часы и, заявив, что просто сидеть и ждать начала у него нет никакого желания, сбегал в палатку и принес гитару. Идея была встречена криками одобрения, но сразу же появилась одна проблема - оказалось, что штатный гитарист отряда, Витек, умудрился порезать палец и играть отказывался. Оставшись без музыки, все приуныли, но тут Сашка вспомнил, что неплохо умеет играть Глеб. О чем во всеуслышание и заявил, повергнув в изумление большую часть сотоварищей - Глеб чаще всего держался от остальных наособицу и редко что-либо о себе рассказывал.
        Глеб сидел, привалившись спиной к частоколу. Закрыв глаза, он запрокинул голову вверх, подставляя лицо солнечным лучам. Казалось, что он может просидеть так вечность, в блаженном ничегонеделании. Мысли текли медленно и лениво, а в душе наступило редкое умиротворение. И никакой шум и гам, доносившийся от костра, не мог ему помешать, мозг привычно отключил все посторонние звуки. Идиллия была нарушена только громким криком, из которого встрепенувшееся сознание вычленило его имя:
        - Глеб!.. Волков!..
        Недоумевая, зачем он вдруг понадобился, Глеб встал, покосился в сторону костра, потер кончиками пальцев застарелый, белесый рваный шрам на щеке, оставленный осколком близко разорвавшейся гранаты, и решил подойти. Его звал Сашка, весельчак и заводила, создатель и бессменный руководитель их отряда исторического фехтования, когда-то чуть ли не силой затащивший Волкова в эту тусовку. За что впоследствии, Глеб был искренне благодарен приятелю. Подойдя к толпе, он хмуро сказал:
        - Если кто снова спросит, сколько духов я зава лил - дам в лоб.
        Предупреждение прозвучало не очень-то вежливо, но Глебу, честно говоря, было на это наплевать. Уж лучше сразу четко обозначить свою позицию, чем потом пожинать плоды собственной деликатности, отвечая на идиотские вопросы.
        Александр заливисто рассмеялся. Ему вторили старожилы клуба, глядя на вытянувшиеся лица новичков:
        - Он у нас такая душка…
        - Компанейский парень…
        - А с людьми-то как сходится…
        Глядя на Глеба хитро прищуренными глазами, Сашка широко ухмыльнулся:
        - Все такой же, так и не меняешься.
        - Постоянство - хорошее качество.
        - Сыграй, а, - приятель протянул ему гитару.
        Брови Глеба удивленно поползли вверх. Он недоуменно посмотрел на Витька, на что тот, радостно осклабившись, показал забинтованный палец… Средний?!
        Глеб несколько отстраненно поинтересовался, глядя куда-то поверх голов:
        - Ты мне так демонстрируешь свое боевое ранение или свое ко мне отношение, - и подмигнул опешившему Витьку, вызвав восторженный рев старожилов. В то время как новички, наслушавшиеся он старших товарищей разных баек, настороженно притихли. А Глеб добавил вполголоса, беря в руки гитару: - Не все же вам надо мной подшучивать, массовики-затейники.
        Присев на лавочку, он пробежал пальцами по ладам и мягко тронул пальцами струны. Окружающие притихли. Наклонил голову к плечу, прислушиваясь к их звучанию. Недовольно скривился и подтянул один колок, чуть тронул второй. Снова прислушался. Взял на пробу несколько аккордов и удовлетворенно тряхнул головой.
        - Давай нашу, - попросил Сашка.
        Глеб заиграл мелодию и затянул мелодичным на удивление голосом:
        Пусть я до срока взят Хароном
        И кровь моя досталась псам -…
        Все дружно подхватили:
        Орел шестого легиона,
        Орел шестого легиона,
        Орел шестого легиона
        Все так же рвется к небесам!
        А Глеб продолжал:
        Все так же храбр он и беспечен,
        И бег его неукротим…
        И вновь дружный рев глоток, восполняющий недостаток слуха энтузиазмом:
        Пусть век солдата быстротечен,
        Пусть век солдата быстротечен,
        Пусть век солдата быстротечен,
        Но вечен Рим! Но вечен Рим!
        Перед мысленным взором игравшего на гитаре Глеба вставали величественные картины прошлого. Грозно маршировали колонны легионеров. Покачивались над рядами, в такт тяжелой поступи бойцов, величественные символы неустрашимых легионов - Орлы. Несмотря на жестокое и кровавое время, в древности все было просто и понятно - есть Вечный Рим и есть его солдаты, заслуживающие всяческого уважения за свой нелегкий и опасный труд. Пусть некоторые представители древних аристократических родов посматривали на солдат свысока - в глазах простых людей легионеры были защитниками и интересов всего Рима вообще и интересов каждого отдельного гражданина в частности. И, что самое главное, никто из сограждан не плевал им в спину с криками: «Убийца!», как часто поступают наши соотечественники с солдатами, побывавшими в «горячих точках», вся вина которых заключается только в том, что они честно выполняли свой гражданский долг, а не «откосили» от армии, обзаведясь липовыми справками или дав «на лапу» в военкомате, как кое-кто из их обвинителей. И становится горько от несправедливых упреков! И не хочется на 23 февраля надевать
в честь праздника ни военную форму, ни, если они имеются, ордена и медали. И когда в кругу малознакомых людей заходит разговор об армейской службе, скрываешь правду, словно совершил что-то постыдное.
        А при сравнении отношения к армии и военнослужащим как обывателей, так и политиков всех рангов сейчас и в прошлом, сравнение это выходит, увы, не в пользу нынешнего времени. И невольно хочется повернуть время вспять и оказаться в рядах лихих викингов, отряде отважных рыцарей в сверкающих полных латах, среди закованной в броню боярской русской конницы, идти в штыковую с Преображенским полком или грозно шагать в рядах легиона. Ах, легион - воплощение дисциплины, порядка и доблести!
        Ровные шеренги щитов-скутумов, аккуратные прямоугольники когорт, красные гребни центурионов, и над всем этим великолепием парит золотой Орел.
        Под палестинским знойным небом,
        В сирийских шумных городах,
        Предупрежденье «quos ego»,
        Предупрежденье «quos ego»,
        Предупрежденье «quos ego»,
        Заставит дрогнуть дух врага!
        Давно покинули лагерь одноклубники Аркадия. Следом за ними подались Сергеевы, воинственно помахивая оружием и распевая что-то донельзя похабное, то и дело прерываемое громким хохотом, мощно перекрывающим звон доспехов и негромкие реплики остающихся. Собрал своих и Алексей. Немногочисленные Сашкины «римляне» отправились на холм с орлом. Лагерь опустел на три четверти и непривычно затих. Только из-за огороженных частоколом палаток приверженцев римской армии, по-прежнему бравурно, доносилось:
        Пот, кровь и слезы нам не в тягость.
        На раны плюй - не до того!
        Пусть даст приказ Тиберий Август,
        Пусть даст приказ Тиберий Август,
        Пусть даст приказ Тиберий Август -
        Мы с честью выполним его!
        Облачились в доспехи соратники Владислава и, возглавляемые своим предводителем в рогатом шлеме и с бердышом на плече, нестройной толпой потопали вверх по склону. Вошли в ворота. Кто-то попробовал качнуть вкопанную в землю жердину и, убедившись, что, несмотря на скромные размеры частокола, работа сделана на совесть, отступился сконфуженно. Кто-то засмеялся над ним, кто-то, давясь смехом, нарек его «Грозным воителем, повергающим ниц все встреченные на пути заборы с сотой попытки», другой весело проорал, что за такое великое прозвище нужно достойно отдариться. Влад шикнул на насмешников, чтоб умолкли, и направился к Александру. Тот шепотом попросил его чуть-чуть подождать, во время Глебовых:
        Сожжен в песках Ерусалима,
        В волнах Евфрата закален,
        И проорал вместе с остальными заключительные слова песни:
        В честь императора и Рима,
        В честь императора и Рима,
        В честь императора и Рима,
        Шестой шагает Легион!
        Раздались одобрительные возгласы пришедших. Полетел лихой посвист, кто-то показал большой палец. Вскинулось вверх несколько сжатых кулаков.
        - Лихо! - Влад плюхнулся на лавку рядом с Глебом и дружески толкнул его плечом.
        Он уважал Глеба и раньше, после того, как тот однажды на сборах, выведенный из себя насмешками и подначками, вызвал Влада на поединок без оружия и заломал в борьбе своего более рослого и сильного противника. Тогда он не затаил обиду на победителя, а, наоборот, проникнулся расположением, переросшим во взаимную симпатию и уважение после посиделок у вечернего костра, сопровождавшихся обильным принятием горячительных напитков. Теперь же он убедился, что его знакомый силен не только в борьбе, но и обладает другими полезными умениями. Александровы одноклубники потеснились на скамьях, давая место остальным новоприбывшим.
        Ветераны предыдущих сборов начали вспоминать общих знакомых по прошлым играм и со смаком разбирать разыгранные сражения. Влад перехватил у Глеба гитару и заиграл какую-то веселую мелодию, выдав мастерски исполненное соло. Девчонки восторженно завизжали…
        В общем, веселились как могли, но Сашка не дал своим долго рассиживать и погнал бездоспешных за снаряжением.
        - Стройсь! - прозвучала минут через десять команда.
        Опытные соклубники построились быстро и уверенно, а вот новички замешкались и им пришлось помогать.
        - Центурионы![8 - Центурион или кентурион (лат. centurio; centurionis) - офицер младшего командного состава легиона, командующий центурией (кентурией), военным подразделением римской армии, численностью в 80 -100 человек.]
        Из общих рядов выдвинулись Антон, Глеб и Витек. Александр произнес медленно, словно чеканя каждое слово:
        - В следующий раз с вас спрошу. Мы непобедимая римская армия - краса и гордость Великого Рима!
        Мы - олицетворение светлого римского порядка в ха осе варварства. - В рядах новичков кто-то сдавленно хихикнул над пафосными словами и получил от соседа тычок под ребра. Остальные внимали речи предводителя с одобрением, полностью погрузившись в игровую реальность. - Победа будет за нами! Нале-е-ево!..
        Ша-а-агом марш!
        Увы, получилось все не так красиво, как задумывалось. Вместо слитного, внушающего дрожь своим единством, поворота, получились разрозненные, дерганые, неуклюжие движения. Кто-то зацепил при повороте своим копьем соседа, кто-то сцепился щитами или наступил другому на ногу. Сашка раздраженно дернул щекой и покосился в сторону Владиславовых бойцов, ожидая насмешек, но те если и посмеивались, то не в полный голос. Кто ж виноват, что половина «римлян» присоединилась к клубу любителей старины совсем недавно и еще не успели освоить основы перестроения.
        Так они и спускались с холма: беспорядочная толпа Владовых и то и дело распадающийся строй Сашкиных игровиков.
        - Минуты три осталось, может, пять, - сказал Владу подбежавший молодой парнишка, такой же светлоголовый и со схожими чертами лица. - Они уже выступать собирались.
        - Молодец, братишка! - похвалил он паренька и добавил, повернувшись к остальным: - Скоро мы им покажем!
        В ответ раздались радостные крики. Отделившись от одноклубников, Александр догнал Влада и зашагал рядом. Они стали негромко переговариваться на ходу. Вскоре раздалась громкая, на два голоса команда:
        - Стой!
        Не дожидаясь дополнительных указаний, ветераны исторических игр раздались в стороны, чтоб не мешать друг другу, и принялись еще раз проверять снаряжение. Глядя на них, тем же занялись и новички, старательно или не очень, подражая сноровистым действиям старших товарищей. Приседали, делали наклоны, подпрыгивали, проверяя подгонку брони, просили приятелей подтянуть или, наоборот, ослабить ремни доспехов. Делали пробные выпады оружием, разминая мышцы. Некоторые, проверив по-быстрому подгонку снаряжения, не стали утруждать себя разминкой, а принялись наблюдать за действиями товарищей, усевшись на брошенные на землю щиты…
        Из перелеска показались ряды нападающих: мелькали прямоугольные кресты на плащах и накидках Лехиных «рыцарей», снаряжение бойцов Аркадия имитировало древнерусские доспехи, устрашающе ревели разрисованные синей, зеленой и красной краской Серегины «варвары», размахивая над головой оружием.
        Сашка с Владом построили своих в несколько рядов и приготовились обороняться. Первыми в атаку устремились дико вопящие «варвары», следом двинулись остальные. Миг-другой и вал Серегиных воинов, захлестнул ряды обороняющихся. Под бешеным напором строй дрогнул и прогнулся, но выстоял. В одном месте, там, где стояли новички, строй лопнул, когда орущий варвар с разгона, всем своим весом, налег на выставленные щиты и сбил двоих обороняющихся с ног. Сбил, но воспользоваться полученным преимуществом атакующие не успели - Глеб шагнул вперед, закрывая прореху в рядах. Уверенно принял удар на большой крепкий скутум, подпер плечом, когда противник попытался повторить удар с разбега, и резко двинул щитом вперед, отбросив неприятеля назад. Тут же двинул мечом с замотанным тканью лезвием, чтобы случайно не нанести рану, в открывшийся бок следующего врага.
        Не добившись успеха, «варвары» откатились назад, открывая дорогу союзникам, и противники свежими силами навалились на ряды оборонявшихся. Ор поднялся над местом сражения. Потери понесли обе стороны. Кто-то заорал и затряс в воздухе рукой, выпустив рукоять меча, когда получил удар по пальцам. Кто-то получил хороший удар по шлему и присел на корточки, обхватив голову руками в попытке унять звон в ушах. Кому-то крепко въехали рукоятью по зубам. Другому сломали нос, и он крутился на одном месте, разбрызгивая кровь во все стороны. Пинки, толчки и удары по неплохо защищенным доспехами телам в счет не шли.
        Жестоко? Возможно. Но разве любой спорт не опасен? Сколько травм у велосипедистов, бегунов, лыжников. Даже если исключить из этого списка профессиональных спортсменов - немало выйдет. А обычный дворовый фубол? Вывихи, растяжения, сотрясение - перечислять можно до бесконечности. Тренажерные залы и фитнес-клубы тоже вносят свой посильный вклад в этот список. И выходит, что сборы любителей исторического фехтования не опаснее других видов активного отдыха. Желающие не рисковать могут сидеть дома. Или играть в шахматы…
        Под натиском свежих сил строй рассыпался, и бой перерос во множество поединков, и если бойцы Владислава, чувствовавшие себя в этой беспорядочной свалке в своей стихии, ни в чем не уступали поединщикам атакующих, то потерявшие строй «римляне», в большинстве своем, не смогли оказать достойный отпор. Только небольшой отряд, состоящий из трех центурионов, трибуна и еще нескольких старожилов клуба, смог удержать строй, яростно отбивая все попытки противников разметать их ряды, с целью навязать индивидуальные поединки.
        Глеб, отразив натиск противника, бросил короткий взгляд в сторону Влада, завистливо присвистнув. В индивидуальном владении холодным оружием тому не было равных. Белокурый богатырь в кольчуге волчком крутился в толпе врагов, успешно защищаясь тяжелым бердышом. Атакующие осторожничали, не желая лезть к нему под удар. Вот Влад поднырнул под одного из противников и перебросил его через себя, чиркнул упрятанным в кожаный чехол лезвием по груди другого, а древком двинул под дых следующего.
        Засмотревшись, Волков не успел вовремя отразить удар, и откачнувшийся щит ударил его в скулу. Почувствовавшие слабину противники тотчас дружно на него навалились. Зашипев от боли, он еле успел отмахнуться от второго, но безнадежно отставая от третьего. Согнулся от сильного удара в живот и чуть не выпал из строя, но выручил Витек, перехвативший следующую атаку, а Сашка прикрыл с другой стороны.
        - Спасибо, ребята, - сказал Глеб, отдышавшись.
        - Да, ладно. Сочтемся, - откликнулся Витек.
        В этот раз они удержали целостность строя, но вскоре усилия противников увенчались успехом, и последние «римляне» оказались отрезаны друг от друга и были вынуждены биться поодиночке, но их сминали одного за другим. Глеб еще держался, но только за счет навыков рукопашника - в клубе они больше тренировали умение сражаться в строю, а не одиночное фехтование, больше приличествующее какому-нибудь гладиатору, а не легионеру. Увернулся от длинного выпада рогатиной, подставил массивный щит под удар меча, удачно въехал кому-то по шлему гладусом. Откуда-то с ревом выскочил давнешний «варвар» и нанес мощный удар палицей. Ни уклониться, ни блокировать эту атаку Глеб уже не успел - от сильного удара по шлему потемнело в глазах, и он мешком повалился на землю…
        Эливьетте, маркизе Фаросс, приходилось последнее время нелегко. Брат ее, Данхельт, после тяжелого ранения ни разу не пришел в сознание, и придворные сбросили его со счетов, принявшись обхаживать маркизу, оставшуюся единственной дееспособной претенденткой на престол герцогства. Каждый день одно и то же. Фальшивые соболезнования, заверения в преданности, выражения готовности поддержать молодую правительницу в это нелегкое время, естественно, с пользой для себя, любимого, и постоянные кляузы на своих оппонентов по борьбе за влияние на маркизу Фаросс. Вот и сейчас съехавшиеся во дворец столичные дворяне одаривали Эливьетту верноподданническими, а своих противников настороженными взглядами. Стая падальщиков. Все больше и больше роскошный дворец герцогов Фаросских напоминал наследнице престола склеп.
        «Мой брат жив! - так и хотелось ей выкрикнуть в лица собравшимся. - Не дождетесь!»
        Но она промолчала, продолжая слушать витиеватые речи придворных интриганов и мило улыбаясь в ответ.
        «Терпи, Эливьетта, терпи, - уговаривала себя маркиза. - Скоро этот прием закончится, и ты сможешь навестить брата».
        В зал для приемов вбежал обеспокоенный орк. Поняв, что произошло нечто серьезное, раз он даже не скрывает волнение, Эливьетта Фаросс подала знак придворным, что прием окончен, и, поднявшись с места, направилась навстречу Тхангу За ней последовал сбросивший напускную дремоту Эрно Альтин, скромно просидевший весь прием в уголке зала. Проходя мимо орка Эливьетта тихо сказала:
        - Иди за мной.
        - Но, госпожа, - Рах находился в таком состоянии, что сделал попытку прилюдно настоять на своем. - Дело не терпит…
        Эливьетта мило улыбнулась окружающим, замедлив шаг, и, не поворачивая головы, повторила еле слышно:
        - Иди за мной.
        Орк, смирившись, потопал следом, больше не делая попыток возразить, но всем видом выражал нетерпение. Эливьетта на выходе из зала подозвала начальника стражи и дворецкого. Свернула в боковое ответвление от основного коридора и вошла в небольшую комнатку, миновав на входе подтянувшихся стражей. Следом вошли остальные. Проходя мимо солдат, начальник стражи приказал никого не пускать и плотно прикрыл за собой дверь.
        - Что случилось, Тханг? - спросила Эливьетта, аккуратно присев на краешек стула, чтоб не помять дорогое платье.
        - Ваш брат, госпожа, он… - от волнения у орка перехватило горло. - …Он больше не дышит!
        Начальник стражи выругался. Эрно Альтин крепко сжал кулаки. Что-то прошептал дворецкий. Побледневшая девушка спросила:
        - Давно это случилось?
        - Только что, - ответил Тханг, глядя на нее с надеждой. - Я как увидел, сразу же за вами побежал. Можно же что-нибудь сделать?!
        - Да, - ответила поднимаясь маркиза. - Господа, снесите моего брата в заклинательные покои. Я вскоре подойду - мне надо успеть подготовиться к ритуалу. Пожалуй, это единственный способ хоть как-то помочь Дану.
        - Эли, ты имеешь в виду… - осторожно начал Альтин, не договаривая предложение до конца.
        - Именно.
        - Но ведь это очень опасно! Этот ритуал применяли всего пару раз в глубокой древности.
        Эливьетта обернулась у самой двери и решительно ответила:
        - Никакого другого способа помочь не осталось… И, господа, не обсуждайте при других услышанное сейчас. Остальным незачем знать, что мой брат… - она суеверно не произнесла последнего слова.
        - Да, госпожа, - одновременно ответили все четверо.
        Когда сменившая дорогой наряд для торжественных приемов на более практичную одежду Эливьетта, придерживая висящую на плече набитую сумку, спустилась в подвал дворца, где были расположены заклинательные покои, все четверо уже находились там, принеся безжизненное тело Данхельта Фаросса, и о чем-то спорили. Девушка чуть приоткрыла дверь, собираясь войти в помещение, но разгоряченные спорщики не сразу заметили ее присутствие.
        - Нет, сэр Виттор, вы просто не понимаете, о чем говорите, - говорил начальнику стражи Эрно Альтин. - Я повторяю, что решение провести ритуал возврата души - это просто безумие. Задумайтесь сами, за все время успехом увенчались только две попытки из сотни. Всего две! А ведь для проводящего ритуал это занятие также небезопасно. Множество попыток окончилось не только безуспешно для того, на кого оказывается воздействие, но и смертельным исходом для заклинателя. Вы что, совсем ничего не понимаете?! В попытке вернуть к жизни Дана, мы можем потерять Эли! Род Фаросских драконов прервется! Герцогству придет конец! Молчи! - оборвал он дернувшихся возразить Виттора и Тханга. - Мне самому горько это признавать, но мы должны будем настаивать на отмене ритуала. Да, на отмене! Если на одной чаше весов лежит почти безнадежная попытка вернуть умершего, а на другой - жизнь единственной наследницы престола… Разве не ясно, что мы должны выбрать? Не надо на меня так смотреть! Я помню Дана с детства… Думаете, мне легко такое предлагать! Но другого… Другого выхода - если мы хотим сохранить государство - у нас нет.
        Все удрученно замолчали, понимая, что от приведенных аргументов невозможно просто отмахнуться, а все рассуждения старого графа, какими бы горькими они ни были, взвешенны и логичны. И в этой тишине отчетливо прозвучал голос Эливьетты, заставив спорщиков вздрогнуть от неожиданности:
        - Господа, благодарю вас за заботу, но решение мной уже принято, и я не собираюсь его менять.
        - Эли… - страдальчески произнес граф Альтин.
        - Нет, граф. Я все же рискну провести ритуал.
        - Эли, одумайся.
        - Сэр Эрно! - в голосе Эливьетты зазвучал ме талл.
        Старый рыцарь[9 - Рыцарь - во избежание путаницы автор считает своим долгом пояснить, что «рыцарь» - это не только титул низшего потомственного дворянства, а еще и общее наименование всех - подчеркиваю, всех! - входящих в военно-феодальное сословие, так же как и обращение «сэр».] скорбно поджал узкие губы. В глазах Тханга на миг вспыхнул огонек надежды, тут же сменившийся океаном страха и чувства вины. Дворецкий испуганно вздрогнул. Сэр Виттор, растерянно переводил взгляд с одного из присутствующих на другого.
        Эливьетта подошла к невысокому постаменту в центре комнаты и, склонившись, медленно провела кончиками пальцев по застывшему лицу Дана.
        - Господа, проследите, чтоб никто сюда не входил, - распорядилась она.
        Эрно нервной походкой первым направился к выходу, и Эливьетта заметила слезы в глазах графа. Следом направились остальные. Тханг приостановился на пороге, словно хотел что-то сказать, но так ничего и не произнес, только шумно вздохнул и вышел за дверь, опустив широкие плечи и сгорбившись, будто взвалил на спину тяжелый груз.
        Маркиза заперла дверь на ключ и, в качестве дополнительной предосторожности, задвинула засов, чтобы никто, сдуру или преднамеренно, не смог нарушить течение ритуала. На столик в углу она высыпала из принесенной сумки какие-то мелки, склянки, заполненные жидким, вязким или сыпучим содержимым, свечи, всех цветов и размеров, старую, обтянутую потрескавшейся кожей книгу и множество других предметов непонятного назначения.
        Подхватив сразу несколько мелков, Эливьетта опустилась на колени и принялась старательно вычерчивать на полу вокруг постамента сложную многолучевую фигуру, чередуя мелки по мере необходимости. Время от времени она подходила к столику и сравнивала результат своих трудов с рисунком в книге. Обладая цепкой памятью, развитым глазомером и набитой рукой, девушка хорошо справлялась с поставленной задачей и ей почти не приходилось вносить поправки. Фигура на полу все усложнялась и усложнялась: в нее вписывались дополнительные векторы, отделялись сегменты и сектора, добавлялись дуги и линии, соединяющие между собой части фигуры. Окончив чертеж, Эливьетта скрупулезно проверила рисунок, прежде чем перейти к следующему этапу. Теперь она осторожно двигалась между начерченных линий, стараясь не наступать на них, чтоб не нарушить целостность начерченной фигуры, и расставляла свечи, предварительно смачивая у некоторых фитили разными жидкостями из флакончиков. Потом принялась выкладывать в определенном порядке какие-то перья, косточки, кусочки различных пород дерева и минералов. Отрезала маленькими ножницами у
себя и Дана по пряди волос и сожгла их, смешав в каменной ступке их пепел с непонятными ингредиентами из нескольких баночек и флакончиков.
        - Все будет хорошо, - произнесла девушка вслух, то ли успокаивая сама себя, то ли обращаясь к безжизненному телу Данхельта.
        Она подошла к Дану и принялась снимать с него одежду, выбрасывая предметы туалета за пределы рисунка. На его груди, голове и конечностях Эливьетта нарисовала несколько фигур, окуная тонкий пальчик в ступку с полученной субстанцией. Достала из складок длинного плаща небольшой ножик с листовидным клинком и сделала себе небольшой надрез на подушечке того же пальца. Дождалась, когда ранка набрякнет кровью, и дорисовала с ее помощью недостающие символы.
        Потом покинула пределы круга и сбросила с себя плащ, следом полетела украшенная кружевами рубашка, башмачки и узкие брючки в обтяжку. Сняла кружевное белье - не до стеснительности. В ритуальной магии важна каждая мелочь, и зачастую одежда на теле или украшения могут послужить причиной неудачи. Вынула из прически шпильки, позволив длинным волосам светлой волной окутать обнаженное тело. Остатками мази из ступки, начертила несколько знаков у себя на коже, после чего с помощью длинной лучины запалила расставленные свечи и, встав на пересечении линий в изголовье лежавшего на постаменте Дана, затянула длинную мелодию, почти не разжимая губ. Глаза проводящей ритуал девушки были закрыты, а вытянувшееся в струнку стройное тело чуть покачивалось из стороны в сторону, в такт звучащей мелодии. Тонкие руки ни на миг не оставались без движения, а узкие ладони с длинными, чуткими пальцами порхали, выплетая в воздухе невидимый узор. Так продолжалось очень долго, издаваемые звуки меняли громкость, становясь то тише, то громче. Растрепавшиеся волосы скрыли лицо читающей заклинание Эливьетты. На золотистой коже
выступили поблескивающие горошины пота, из тонких подрагивающих ноздрей показалась кровь. Две темно-красные струйки прочертили дорожки по осунувшемуся лицу, по длинной шее, обежали упругие груди со сморщившимися от холода дерзко торчащими столбиками сосков, прокатились по плоскому без единой складочки животу… Каплями срывались вниз, испятнав бурыми пятнами ступни девушки и пол вокруг. Лицо исказилось судорогой боли, но губы упорно продолжали тянуть мелодию. По телу заклинательницы пробегала чуть заметная дрожь и синхронно подрагивало тело Дана. Последние звуки сорвались с побледневших губ драконицы, и она распростерлась на полу, пламя всех свечей разом потухло, а Данхельта выгнуло дугой, чуть не сбросив с постамента.
        Глаза его широко распахнулись и несколько раз удивленно моргнули. Он неуверенно пошевельнул руками и ногами и с трудом повернул голову, что-то невнятно прохрипев. Эливьетта поднялась с пола и, подбежав к нему, крепко обняла. Она весело смеялась, покрывала поцелуями лицо Данхельта, радуясь, что все прошло успешно.
        - Где я? - спросил Дан, и девушка вздрогнула.
        Лицо Эливьетты словно застыло, а огромные светло-голубые глаза от удивления стали еще больше, взглянув на него с ярко читаемой обидой и недоумением.
        Вопрос прозвучал на совершенно незнакомом языке, и только врожденные способности драконов, для которых, как известно, нет языковых барьеров, помогли Эливьетте понять сказанное. Но не чуждый язык поверг девушку в шок. Она поняла, что заклинание вернуло в безжизненное тело душу, вот только эта душа оказалась не душой ее брата. В теле Данхельта обосновалось чужое сознание!
        - Где я? - прохрипел Глеб пересохшими губами, с трудом покачнув гудящей и тяжелой, словно залитой свинцом, головой. Волков сфокусировал взгляд, но смог разглядеть только высокий, выкрашенный в белый цвет потолок. Последнее, что он помнил - стремительно падающая на голову палица «варвара», после чего наступил провал в памяти. А в сочетании со светлым потолком все это подталкивало к мысли, что он оказался в больнице. Следующей мыслью было - небось, до сотрясения доигрался, придурок! Потом в поле зрения появилось красивое женское личико. А медсестрички здесь ничего! - возникла восхищенная мысль, но тут же сменилась недоумением, когда медсестра с радостным криком бросилась к нему на грудь, обнимая и целуя. Глеб попытался припомнить, кто эта девушка и когда он мог с ней познакомиться, поскольку, как он подозревал, медсестра вряд ли бы стала бросаться с такой радостью на пришедшего в себя пациента. Вспомнить он ничего нового не смог и решил, что это новый Сашкин розыгрыш, а значит, можно не забивать голову - все разъяснится само собой - и переспросил:
        - Где я? - в этот раз слова прозвучали намного отчетливее.
        Реакция девушки оказалось удивительной - она замерла на месте, отстранившись от него, а в глазах ее плескался целый океан горечи. Глеб даже почувствовал себя виноватым, словно чем-то ее обидел. Сильно обидел - до глубины души! Ему захотелось извиниться, но нужные слова, как назло, не находились, а потом Волкову стало не до оправданий.
        Он вдруг с огромным запозданием сообразил, что лежит совершенно голым перед незнакомой девушкой, да и сама незнакомка… тоже не блещет обилием одежды. Скорее, наоборот, блещет полным ее отсутствием. Глеб попытался отодвинуться в сторону, и щеки его запылали румянцем, когда он, неуклюже качнувшись набок, скользнул набухшим половым органом по гладкой, шелковистой коже бедра девушки. Незнакомка тоже покраснела и, оттолкнув Глеба руками, так, что Волков крепко приложился затылком, отскочила от него подальше, что-то выкрикнув на незнакомом языке и безуспешно пытаясь прикрыться руками.
        «Иностранка?!!» - удивился Глеб, также прикрыв ладонями детородный орган.
        Незнакомка медленно пятилась, не сводя с него настороженного взгляда. Сделав еще несколько маленьких шажков назад, она резко развернулась и стремительно кинулась вглубь комнаты, несколько раз толкнувшись в запертую дверь. Убедившись в бесплодности попыток силой сокрушить надежную преграду, девушка побежала в угол, там, наклонившись, подняла с пола длинный кусок материи темного цвета и набросила себе на плечи.
        - Девушка, - просительно протянул Глеб. - Мне бы тоже что-нибудь на себя набросить.
        При первых же его словах девушка прижалась к стене.
        - Пожалуйста, - добавил Глеб, но «волшебное» слово также не дало никакого положительного результата.
        Вздохнув, он сдвинулся к краю лежанки и с трудом встал на ноги. Сделал один неуверенный шаг, кое-как удержав равновесие. Прижавшаяся к стене незнакомка вновь выкрикнула что-то непонятное. Но произошло удивительное дело - незнакомая речь трансформировалась в привычный русский язык.
        - Не подходи! - крикнула девушка, выставив перед собой в качестве защиты правую руку.
        Глеб остановился на пол-пути и сказал:
        - Девушка, мне бы хоть что-то из одежды.
        Незнакомка ненадолго задумалась, прикусив нижнюю губку, и ответила:
        - Сейчас, только не подходи!
        Она присела на корточки, продолжая держать его в поле зрения, подхватила с пола разбросанную одежду и кинула Глебу.
        - Спасибо, - поймав летящий в лицо ком, Глеб сделал несколько шагов назад и присел на твердую каменную поверхность, ранее послужившую ему вместо кровати.
        Волков развернул на коленях сверток и растерянно перебирал вещи, выглядевшие на его взгляд очень необычно. Но как бы странно они ни выглядели - выбирать было не из чего. Мысленно сплюнув, он натянул длинные, чуть ли не до колен, и широкие шорты с шнурком-завязкой вместо резинки. Прикинул двое штанов и остановил свой выбор на более длинных и просторных, практичного серого цвета, из мягкого, приятного на ощупь материала. Отложил в сторону кружевную рубашку кремового оттенка. Натянул через голову что-то среднее между пуловером, футболкой и пижамой. Покрутил в руках выполненные в тон кремовой рубашке трусики и лифчик. Смущенно хмыкнул, покосившись на закутанную в плащ девушку, и положил женское белье на рубашку, после чего протянул все оставшиеся вещи незнакомке, со словами:
        - Кажется, это все ваше.
        Вновь вспыхнув как маков цвет, девушка смущенно опустила глаза. Глеб некоторое время держал вещи на весу, но незнакомка так и не осмелилась к нему подойти. Тогда он снова поднялся, автоматически отметив, что все движения получаются с каждым разом все лучше и лучше, видимо, организм приходит в себя. Волков внимательно оглядел помещение, в котором находился, и понял, что вряд ли находится в больнице, уж больно необычно выглядело все вокруг: и каменная лежанка, и странные линии на каменном полу, и развешанные по стенам светильники, чем-то напоминавшие еще изредка встречающиеся в глухих деревеньках керосинки. Отметив, что девушка вновь насторожилась, когда он встал на ноги, Глеб решил ее не провоцировать лишний раз и, сопровождаемый недоверчивым взглядом из-под длинных ресниц, направился к небольшому столику, на который и выложил аккуратной стопочкой одежду. Взамен прихватил пустую кожаную сумку. Вернулся на свое место, подложив в качестве сиденья сумку, чтоб не морозить пятую точку, и насмешливо посмотрел на сконфузившуюся девчонку, задержав взгляд на босых ступнях - это по каменному-то полу! - и
подрагивающей от холода фигурке.
        - Девушка, вы бы тоже оделись, а то простынете, - сказал Глеб неожиданно для самого себя, ведь на языке вертелось множество совсем других слов, а точнее вопросов, на самый главный из которых - «Где я?» - он до сих пор не получил ответа.
        Несколько успокоенная его неагрессивными действиями девушка подошла к столику, протянула руку к вещам и растерянно посмотрела на Глеба.
        - Да, отвернусь я, отвернусь, - ответил Волков на вопросительный взгляд незнакомки.
        И действительно - отвернулся. За спиной послышался шорох упавшего на пол плаща. Глеба так и подмывало, здоровое мужское любопытство, чуть повернуть голову, чтоб хоть краем глаза взглянуть на одевающуюся красавицу. Но врожденное чувство справедливости - по крайней мере, так утверждал Сашка, друживший с Глебом с детского сада - и привитая родителями порядочность, - а может наоборот, в этом бы он не поручился за свои слова - не позволили ему так поступить. К тому же - решил он - не стоит рвать первую ниточку доверия, протянувшуюся между ним и единственной собеседницей, способной хоть отчасти прояснить ситуацию. Размышляя, Волков ни на миг не терял бдительности и прислушивался к звукам за спиной - чужая душа потемки, и он не мог знать, какие мысли бродят в светлой головке незнакомки, но уж очень не хотелось получить чем-нибудь тяжелым по затылку.
        Но девушка и не думала к нему подкрадываться с самыми зловещими намерениями. Она быстро сбросила плащ и натянула на себя нижнее белье, бросая ему в спину короткие взгляды. Следом пришел черед узких брючек и рубашки. Теперь она чувствовала себя намного уверенней и уже не так торопилась. Надела на замерзшие ножки башмачки, почувствовав, как надежная преграда отделяет заледеневшие ступни от холодных каменных плит пола. Набросила на плечи плащ и, искоса поглядывая то на запертую дверь, то на отвернувшегося Глеба, девушка задумчиво накручивала на палец длинную прядь волос, поигрывая лежащим на столе ключом. Теперь, когда у нее появился выбор, она не знала, что предпринять. После недолгих колебаний осторожность взяла верх над любопытством, и девушка медленно направилась к дверям. До выхода оставалось сделать пару шагов, и она уже протянула к замочной скважине руку с ключом, когда ее настиг голос Глеба:
        - Уже уходишь, красавица?
        Она остановилась, не зная, что тут можно сказать, но Волков и не ждал от нее ответа:
        - Может, ответишь сперва на пару вопросов? Где я? - спросил он и добавил, не услышав в от нее ни слова: - Можешь отпереть дверь, если тебе так будет спокойнее. - В ответ получил недоверчиво-удивленный взгляд, но не обиделся и продолжил тем же спокойным тоном: - Можешь не сомневаться - мешать не буду.
        Ну, отпирай быстрее.
        Девушка вставила ключ в замочную скважину и повернула, отпирая дверной замок. Вид у нее стал более уверенным, и, обернувшись, она заговорила гораздо решительнее:
        - Кто ты?
        - Кто я? - удивленно переспросил Глеб, пытавшийся получить ответы на свои вопросы, а не отвечать на чужие, особенно такие неожиданные. - Вы не находите, что это очень странный способ знакомства - вначале пылко бросаться на шею незнакомому человеку, а уж потом пытаться узнать его имя… - и после образовавшейся паузы добавил: - Глеб.
        Зная, что теперь легко может покинуть его общество, незнакомка обрела почву под ногами, и выбить из колеи ее стало не так-то легко.
        - Глеб - какое странное имя, - удивилась она, вычленив из всей речи только ответ на свой вопрос и тактично пропустив мимо ушей намек на свое не слишком скромное поведение.
        - Обычное, - не согласился Волков. - Разве что не самое распространенное. А твое имя? А то все девушка да девушка - больше не знаю, как и обратиться.
        - Эливьетта.
        - Эли… вьет… та, - медленно, чтобы запомнить, повторил Глеб и добавил дежурный комплимент: - Красивое имя. Эливьетта, ответь… те на один вопрос - где я нахожусь?
        Девушка неожиданно замялась, опустив глаза в пол, и тихо ответила:
        - Во дворце.
        - Где? - Глебу показалось, что у него стало плохо со слухом.
        Эливьетта глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и отчетливо повторила:
        - Во дворце… В Амели - столице герцогства Фа росс.
        Глебу показалось, что потолок рухнул ему на голову. Он потер ладонями виски, словно пытаясь таким образом привести мысли в порядок.
        - Как я здесь оказался? - растерянно спросил он и осекся, уставившись на свои ладони.
        Свои?! Он крепко зажмурил глаза и вновь распахнул… Помотал головой… Потряс в воздухе ладонями. Ничего не изменилось. Все мелкие несуразицы сложились в голове в одну картину. Глеб в последней попытке рванул с себя рубаху и глухо застонал - это было не его тело! Порядком издерганный разум Глеба нашел неплохой выход из ситуации - он просто-напросто отключился.
        Эливьетта глянула на потерявшего сознание парня и задумалась, что теперь делать. Ей удалось провести сложнейший ритуал возвращения души, но результат получился не совсем тот, на который она рассчитывала. И теперь Эливьетте приходится решать - позволить ли чужаку существовать в теле ее брата? Или уничтожить его? С одной стороны, она не знает, что можно ожидать от чужака в дальнейшем, и не безопаснее ли будет от него избавиться, но с другой - физиологически оживший является ее родичем, и вправе ли она прервать своей рукой жизнь дракона, ведь их и так осталось слишком мало. А еще примешивалась надежда, что сознание ее брата может однажды вернуться, вытеснив чужака. Именно эта робкая надежда оказалась последним доводом в пользу находящегося без сознания Глеба:
        - Эрно! Тханг!
        Двери распахнулись, и в комнату ввалились все четверо ожидавших, а не только двое названных.
        Тханг бросился к лежавшему без сознания Данхельту-Глебу и радостно взревел, увидев, что тот жив. Обернувшись, он схватил в охапку не ожидавшую ничего подобного Эливьетту и, легко оторвав от пола, закружил по комнате, горланя что-то веселое. Все же, не смотря на проведенные в Амели годы и вызубренные наизусть правила людского этикета, Рах оставался истинным сыном своего народа, и в минуты волнения необузданная и очень эмоциональная орочья натура зачастую брала в нем верх. Например, как сейчас. Опешившая от такого фамильярного обращения Эливьетта придушенно пискнула, оказавшись в железной хватке Тханга, и позволила орку сделать несколько кругов.
        - Пусти, медведь! - затрепыхалась в кольце рук Тханга пришедшая в себя девушка, забарабанив небольшими, крепкими кулачками по широкой груди орка.
        - Кхм, прощения прошу, госпожа, - смутился Рах, разжимая объятия.
        Виттор громогласно расхохотался, широко раскрыв полный здоровых белых зубов рот и запрокинув голову вверх - уж больно потешно выглядел смутившийся Тханг. Индрис притворно закашлялся, пытаясь подавить неподобающее, по его мнению, для дворецкого хихиканье.
        - Все прошло удачно, да, Эли? - спросил граф Альтин.
        - Удачно? - переспросила Эливьетта, и почувствовавший что-то неладное Эрно сразу же настороженно подобрался. - Не уверена. Виттор, Рах, отнесите… Данхельта в его покои. Виттор, не забудь поставить у дверей стражу. И сразу же поднимитесь ко мне. Индрис, Эрно, вы мне тоже понадобитесь. Господа, нам всем нужно будет кое-что обсудить…
        Выполнив поручение, Тханг и начальник дворцовой стражи зашли в кабинет маркизы. Остальные уже находились там, дожидаясь их с плохо скрываемым нетерпением. Тханг отмахнулся от предложенных напитков, ногой пододвинул к себе стул и уселся на него верхом, положив подбородок на сложенные на высокой спинке руки. Его немигающий взгляд следил за заметно нервничающей Эливьеттой. Виттор также не заинтересовался предложенными соками и винами, предпочел воспользоваться собственной фляжкой. Комфортно расположившийся в глубоком кресле Эрно Альтин скользнул рассеянным взглядом по вошедшим и вновь сосредоточился на разглядывании содержимого своего бокала, ожидая, когда Эливьетта озвучит неприятные - в этом он был уверен точно - известия.
        - Итак, господа, - произнесла Эливьетта, дождавшись, когда служанка обнесет всех напитками и поки нет помещение. Она сделала небольшой глоток сока из высокого бокала и обвела присутствующих внимательным взглядом. - У нас возникла проблема… Большая проблема…
        - Какая проблема? - неподдельно удивился Тханг. - Ритуал прошел успешно - Данхельт жив. Не вижу никаких проблем.
        Эливьетта постучала ноготком по краю бокала и, дождавшись, когда перебивший ее на полуслове - все-таки орк всегда остается орком - Рах замолчит, продолжила:
        - Данхельт - это не Данхельт. - сказала она и сама почувствовала, как глупо прозвучали эти слова.
        Громила-орк удивленно открыл рот и выпучил глаза. Всегда выдержанный Индрис приподнял брови, что означало у него крайнюю степень изумления. Виттор посмотрел на Эливьетту с жалостью, словно решил, что после проведенного ритуала она… слегка переутомилась. И только Эрно Альтин остался предельно серьезен.
        - Эли, поподробнее, - попросил он.
        Маркиза замялась, в попытке подобрать наиболее точные слова:
        - Ритуал не вернул душу Дана в его тело… Он поместил в него чужую душу. Я понимаю, что все сказанное звучит слишком невероятно, но это действительно так! В теле моего брата сейчас живет не он сам. Чужак по имени Глеб. Так он назвался.
        Эливьетта говорила очень убедительно, заново переживая тот шок, что охватил ее после окончания ритуала, и ей поверили. Возможно, еще не до конца, но поверили.
        - Эли, - вздохнул граф. - Я ведь предупреждал, что ничего хорошего из той сумасбродной затеи не по лучится. И что в результате? В теле одного из претендентов на престол находится совсем другая душа. Как он себя поведет? А мы теперь даже избавиться от чужака не можем.
        - Почему? - удивился Виттор.
        - Потому! - огрызнулся граф, и стало заметно, что он весь на нервах. - Подумай хоть немного своими мозгами, если, конечно, тебе их еще не все выбили на турнирах, и поймешь! Стоит нам его только тронуть, и все решат, что происходит борьба за власть, между не поделившими трон наследниками. Знаешь, сколько желающих появится половить рыбку в мутной воде?
        А ведь у нас и так проблем выше головы.
        - Но ведь можно…
        - Можно, - кивнул понявший его с полуслова Эрно, а хорошо разбирающийся в придворных интригах Индрис снисходительно глянул на начальника дворцовой стражи - уж он-то сразу понял, к чему может привести такой прямолинейный подход, и был на стороне осмотрительного главы Тайной службы. - Только никто не может быть уверен, что все пройдет гладко, а не вылезет наружу в самый неподходящий момент.
        - Индрис?
        - Если бы мы узнали о случившемся еще в закли нательных покоях, - осторожно подбирая слова, на чал тот, - тогда мы могли бы повлиять на ситуацию.
        Но сейчас…
        Дворецкий сделал выразительную паузу.
        - Нет, - резко сказал Эрно. - Не могли. Единственное, что от нас требовалось - не пытаться вообще проводить этот клятый ритуал! Вот тогда у нас еще был выбор!
        - Но можно же было сказать, что ритуал окончился неудачно, - не сдавался Индрис.
        - Да?! - в одном коротком слове граф сумел выразить целую гамму чувств: раздражение, недоумение, удивление, иронию. - Думаешь, не нашлось бы ни одного умника, который заявил бы, что Данхельта Фаросс просто убили, а якобы неудачным ритуалом пытаются замести следы?
        - Кто?! - взревели в один голос Виттор и Тханг.
        - Найдутся.
        Эливьетта поставила пустой бокал на столик и устало прикрыла глаза, чувствуя себя после проведения ритуала совершенно разбитой. Да еще и самые доверенные помощники того и гляди вдрызг разругаются. Допустить этого нельзя ни в коем случае.
        - Господа, какой толк обсуждать, что мы могли бы или не могли сделать? Время назад не повернуть, - вмешалась Эливьетта, чтобы не допустить ссоры.
        Дождавшись, когда все успокоятся, она спросила Альтина:
        - Ты предлагаешь пока оставить все как есть?
        - А ты разве все уже не решила? - ответил он во просом на вопрос.
        - Да.
        - Что уже решила? - переспросил плохо разбирающийся в недомолвках Рах. Индрис закатил глаза - дворецкому бесцеремонность орка каждый раз приносила чуть ли не физические страдания.
        - Оставить чужака в живых, - коротко ответил Эрно.
        Глава 2
        Глеб шагал, постукивая подкованными каблуками по вымощенной серым камнем мостовой, и с интересом оглядывался по сторонам. Одетый по местной моде - черные брюки, заправленные в высокие сапоги, крытая темно-красным бархатом приталенная короткая куртка с широкими рукавами, пояс с привешенным к нему кинжалом и широкополая черная шляпа с двумя яркими перьями справа - он ничем не отличался от окружающих. Разве что качеством пошитой по фигуре одежде - отдельное спасибо дворцовым портным - и с виду напоминал небогатого дворянина или удачливого наемника, а удивленным видом производил впечатление провинциала, впервые оказавшегося в столице. Не так уж далеко от истины! Волков и вправду оказался в Амели впервые, и все еще не мог окончательно поверить в то, что другие миры существуют, изредка ловя себя на мысли, что нынешняя действительность - плод его воображения. Но подобная мысль приходила все реже и реже…
        Впервые за две недели, или по местному - полторы декады, проведенных в новом мире, Глеб смог вырваться за пределы дворца, чему был очень рад. Он старался не обращать внимания на следующего за ним по пятам зеленокожего громилу с торчащими вперед нижними клыками - орка, выполняющего при его особе обязанности то ли охранника, то ли надсмотрщика, а может, и совмещающего обе должности.
        Столица Фаросского герцогства произвела на Волкова приятное впечатление. Общее впечатление было такое, что он попал в Средневековье, но в отличие от описанных историками земных городов того периода, Амели выгодно отличался чистотой и опрятностью. Впрочем, выводы делать было пока рано - он ведь находился в центральной части города. А, как известно, центр и окраины - две совершенно разные вселенные.
        Глеб ускорил шаг и, споткнувшись, чуть не пропахал носом мостовую. Он до сих пор после переноса так и не освоился до конца в чужом теле. Это ведь на самом деле не так просто, как кажется - и центр тяжести немного другой, и угол обзора отличается от привычного, и телосложение не то, и длина конечностей, и вес, и множество других мелочей, на которые никто и никогда не обращает внимания, привыкнув за долгие годы.
        Из распахнувшихся, чтобы выпустить компанию посетителей, дверей двухэтажного дома с вывеской над входом пахнуло ароматом свежевыпеченного хлеба, и Волков непроизвольно сглотнул слюну. Шагавший следом молчаливый сопровождающий нагнал Глеба и произнес, мотнув головой в сторону вновь распахнувшихся дверей:
        - Зайдем?
        Глеб на мгновение задумался и ответил вопросом на вопрос, проведя руками по пустым карманам:
        - Угощаешь?
        - Хорошо.
        Посторонившись, Глеб пропустил выходящих, отметив, что, судя по наплыву покупателей, заведение не бедствует, и вошел в большое светлое помещение. Вопросительно посмотрел на своего спутника, но тот знаком показал, чтобы он выбирал любой понравившийся стол, и проследовал к стойке. Волков пожал плечами и занял место возле окна.
        Вернулся договорившийся с хозяином орк и сел напротив Глеба. Следом появилась дородная подавальщица с подносом, на котором горкой лежали свежайшие, только из печи, булочки. Оставив поднос на столе, она плавно удалилась, покачивая бедрами.
        Булочки оказались вкуснейшие, и Волков не заметил, как умял половину. Орк от него не отставал. Вернувшаяся забрать пустой поднос разносчица выставила на стол две исходящие паром кружки. Глеб понюхал странное содержимое, не решаясь сделать глоток, и заметивший его колебания орк сказал:
        - Пей, не бойся.
        Глеб решил, что травить его не собираются, и отпил. Вкус у горячего напитка был приятным. Чувствовались мед, гвоздика, перец, имбирь, мята и что-то еще, чему он не смог подобрать названия.
        Откинувшись на стуле, Глеб не торопясь прихлебывал из кружки и рассматривал других посетителей заведения.
        За дальним столом в углу тихо переговаривались двое в надвинутых на лица капюшонах, выглядевшие в неброских серых плащах словно родные братья. А может, они и были братьями. Левее шумно отмечала какое-то событие компания молодежи, повадками напоминавшая Волкову студентов из родного мира. Сдвинув несколько столов, сидело полтора десятка крепких загорелых мужчин в кожаных и суконных куртках, напоминающих военные мундиры, только без знаков отличия. Помимо людских лиц Глеб заметил и троих сородичей своего сопровождающего. На поясах у некоторых висели длинные мечи, оружие остальных лежало на лавках, так чтоб легко можно было дотянуться при необходимости. Но привлекло внимание Глеба не оружие - компания затеяла борьбу на руках. Он понаблюдал за ними, отметив, что основной упор делается на силовую борьбу без особых хитростей. Когда-то Волков тоже увлекался этим видом единоборств и выучил немало уловок, позволяющих победить более сильных соперников. Захотелось принять участие, вновь ощутить азарт борьбы, но наемники, как он подметил, делали денежные ставки, а его финансы - ввиду полного отсутствия - даже
романсы не могли петь. Заметивший его интерес орк счел необходимым пояснить:
        - Наемники.
        Наглость - второе счастье. Глеб спросил:
        - Одолжишь пару монет?
        Вздохнув, орк покопался в карманах и выложил на стол пару серебряных кругляшей. Глеб осмотрел монеты - местные деньги он видел впервые.
        - Это много? - спросил он, покачав монеты в руке.
        - Декаду протянуть можно.
        - Неплохо, - согласился Глеб. - Не боишься ри сковать?
        - А сам?
        - Есть немного.
        Волков начал вставать из-за стола, но орк придержал его за руку.
        - Рассчитываться как будешь, если проиграешь? - спросил он.
        - Найду.
        - Есть предложение, - сказал орк, глянув на него в упор. - Проигрыш за мой счет. Выиграешь - при быль пополам.
        - Идет, - согласился Глеб и направился к наемникам. Орк одним глотком опорожнил кружку и пошел следом.
        При их приближении наемники замолчали и уставились на них настороженными взглядами. Проигнорировав повисшее в воздухе напряжение, Волков присел на свободное место.
        - Ну? - недовольно произнес один из наемников, глядя на бесцеремонных гостей.
        - Веселитесь?
        - Ну.
        - Присоединиться можно? - спросил Глеб и под кинул монеты в ладони.
        Наемники переглянулись.
        - Присоединяйтесь, - прозвучало более миролюбивым тоном. - Сколько ставишь?
        - Монету, - Глеб решил не рисковать всей суммой сразу.
        Наемник выложил серебряную деньгу и поставил локоть на столешницу, приглашающе раскрыв ладонь. Глеб выложил свою и сел напротив него. Сцепились руками. На счет «три» наемник резко нажал, собираясь положить руку соперника первым же рывком. Глеб не поддался. Крепко сжав пальцы противника своими, он начал постепенно усиливать нажим, выворачивая кисть противника к себе. Потянул на себя и припечатал руку соперника к деревянной поверхности стола.
        - Удвоим? - спросил, усаживаясь на место побеж денного, крепыш с круглой лысой головой и небольшими, плотно прижатыми к черепу ушами. Дыра на месте верхнего переднего зуба и пролегший через переносицу шрам придавали ему разбойничий вид. Выглядел он покрепче предыдущего соперника, но Глеб не задумываясь согласился…
        После побежденного четвертого противника кучка монет перед Волковым заметно увеличилась, а вокруг соревнующихся собралась толпа посетителей, громкими криками подбадривающих противоборствующих. Кто-то даже успевал делать ставки на того или иного противника. Орк тоже не терялся и, как Глеб успел заметить, уже успел пару раз выиграть. Пора бы и честь знать - Волков сгреб выигрыш, но был остановлен:
        - Куда-то собрался? - пробасил ражий детина, сбросил с плеч кожаную куртку, оставшись в одной тонкой рубахе. Он закатал рукава, обнажив толстые, заросшие черным волосом руки с широкими ладонями. Расстегнутая почти до пояса рубашка выставляла напоказ не менее заросший торс.
        - Имеются возражения?
        Наемники явственно напряглись. Орк, только что споривший с соседом, тоже. Он скользнул к Глебу, встав у него за спиной, и положил руку на рукоять широкого ножа. Его соплеменники с противной стороны, заметившие этот маневр, также настороженно подобрались, отслеживая все движения сородича.
        Глеб понимал, что оказался в непростом положении - наемники не горели желанием терять свои деньги и не собирались просто так отпускать сорвавшего куш незнакомца. Он им даже в чем-то сочувствовал - пришли непонятно кто, поимели неплохую сумму и теперь намереваются свалить. Будь ситуация немного другой, Волков бы вообще не стал ввязываться в противоборство, к тому же с денежными ставками, но сейчас был неплохой шанс мирно разрулить возникшую проблему. Наемники ведь тоже не были дураками и вряд ли хотели заиметь лишние неприятности на свои головы. Устраивать разборки в добропорядочном заведении в центре города да еще среди бела дня в присутствии множества свидетелей было не в их интересах. Вот и происходили все в низкопробном кабаке сомнительной репутации… Ха, да тогда Глеб и не полез бы - не дурак, чай!
        - Имеются! Надо бы дать возможность отыграться, а то не по-людски получается.
        Борзеть сейчас не стоило, если у кого из наемников сорвет планку, то их с орком просто затопчут, наплевав на все последствия, но и давать слабину - плохой вариант:
        - Если всем подряд давать - поломается кровать!
        Окружающие расхохотались.
        Детина начал наливаться кровью, но Глеб не дал ему возможности ответить, чувствуя, что сейчас большинство окружающих морально находятся на его стороне:
        - Впрочем, согласен на еще одну попытку. Но только одну!
        - Тебе и одного раза хватит! - в запале ответил тот.
        - Сам подписался, все слышали, - подловил его Волков. - Последний раз, и ухожу без претензий с вашей стороны, независимо от результата.
        - Идет.
        - Деньги покажи.
        На стол полетела горсть монет.
        Рука Глеба утонула в огромной лапе соперника. Мощный противник давил с огромной силой, и будь у Волкова меньше опыта, он бы уже проиграл. Но пока держался, применяя все известные уловки. Противник выпучил глаза от натуги и грудью налег на край столешницы, всем весом налегая на руку Глеба, но сдаваться землянин не собирался и «подвесил» запястье, дожидаясь момента для ответной атаки. Когда детина, выдохнувшись, сбавил напор, он рывком попытался уложить руку противника, но просчитался - соперник только сделал вид, что выдохся и удачно подловил Глеба в момент контратаки. Подрагивающая от напряжения рука Глеба медленно сдавала позиции, по миллиметру приближаясь к поверхности стола, и он начал мысленно прощаться со всем выигрышем.
        Наклонив голову, Волков сморгнул, стараясь избавиться от попавшего в глаза едкого пота. На виске бешено забилась жилка. Шея побагровела. Струйка пота пробежала по затылку и скрылась за воротником. Глаза неожиданно заволокло красноватой дымкой, и землянин подумал, что от напряжения полопались сосуды в глазах. По жилам руки словно пробежал огонь, а сократившиеся мышцы ладони, как тисками зажали руку соперника. Рывок - и тыльная часть кисти противника с глухим стуком впечатывается в доски!
        Зрители взревели - кто-то радостно, кто-то нет, в зависимости от сделанных ставок, начали собирать деньги с проигравших. Одинокий голос попробовал возмутиться, но сразу затих под напором двух-трех здоровых глоток. Так-то, дружок, проспорил, так не вякай! Раньше надо было головой думать, а теперь - деньги на бочку и гуляй, Вася!
        Перед глазами Глеба плавали круги, а сам он мелко подрагивал после выброса адреналина. Радостно орущий орк хлопнул его по плечу, и Волков, не ожидавший от своего спутника таких бурных чувств, чуть не уткнулся носом в столешницу.
        - Пить.
        Перед глазами появилась кружка, и Глеб ухватился за ручку, чуть не расплескав содержимое. Хорошо, что быстро сообразивший орк успел поддержать донце кружки, вовремя подставив снизу ладонь… Выстучав дробь зубами по краю посудины, Волков сумел сделать несколько глотков, и терпкая, шибающая в нос влага, вкусом напоминающая сидр, скользнула по пищеводу.
        Стало легче, и уже не торопясь он допил остатки. Глянул на наемников. Бывший соперник разминал побелевшую кисть, глядя на Глеба глазами с расширившимися во всю радужку глазами. Остальные радости не выказывали, но и протестовать не решились, когда он сгреб со стола монеты. Поделил их на две части - одну опустил в карман, а вторую отдал орку, как и договаривались.
        - Молодец, парень! - послышался зычный голос, и по столу в сторону Глеба катнулась крупная монета.
        Он поднял глаза и увидел седоватого подтянутого мужчину средних лет с цепкими серыми глазами, одетого в дорожный камзол, высокие сапоги со шпорами и шляпу, похожую на Глебову На поясе у подошедшего висел короткий меч, похожий на земной гладус - короткий меч римских легионеров длиной около шестидесяти сантиметров - только немного длиннее и с более выраженной гардой. Кто-то из наемников сказал приглушенно:
        - Капитан![10 - Капитан - у наемников это звание вовсе не равнозначно званию капитана в регулярных войсках некоторых местных государств. Оно означает, что его обладатель является командиром банды - отдельного отряда наемников, численностью от сотни до трех сотен человек.]
        Глеб катнул монету назад со словами:
        - Что выиграл - то мое, а подачек - не надо.
        Капитан смерил его взглядом, остановил взмахом руки вскочивших со своих мест наемников и спросил:
        - Не слишком ли ты дерзок, парень?
        Волков не успел ответить, вместо него вмешался орк:
        - Какие-то проблемы? - и, отвернув ворот куртки, показал золоченый значок.
        - Никаких проблем, - хладнокровно ответил командир наемников, не выказав, в отличие от большинства окружающих, ни удивления, ни испуга.
        Глеб вылез из-за стола и, коснувшись двумя пальцами полей шляпы, чуть склонил голову. Капитан ответил тем же и сел за стол, а Волков направился следом за орком к выходу. На улице он потрогал рукой приятно потяжелевший карман и радостно улыбнулся - теперь он располагал хоть какими-то личными сбережениями.
        - Тханг, - внезапно сказал орк, протянув руку.
        Волков удивился - раньше его спутник предпочитал отмалчиваться - но вида не подал и пожал протянутую руку, представившись в ответ:
        - Глеб.
        Орк фыркнул, услышав имя, и пояснил, заметив недоуменный взгляд Глеба - тот впервые столкнулся с такой реакцией на свое имя:
        - У нас так короткий пехотный меч называется. На поясе у капитана наемников такой висел.
        - А, понял. У нас похожие клинки гладусами или гладиусами прозывались, - ответил Глеб. В переводе своего имени на местный язык он не усмотрел ничего обидного. Гораздо хуже, если бы «Глеб» означало у местных «задница», «грязь» или что-то иное, столь же неблагозвучное. А так - неплохо.
        - Только ты лучше на Данхельта откликайся.
        - С какой стати? - оскорбился Глеб.
        Имя он получил от родителей и не собирался от него отказываться - вполне устраивало. О чем и сообщил орку Тот задумчиво почесал затылок и предложил:
        - Данхельт-Глеб сойдет? Решат, что прозвище.
        А иначе могут проблемы возникнуть.
        Глеб подумал и согласился. Имя свое он отстоял, пускай и в качестве прозвища, а продолжать настаивать - чревато неприятностями. Он и так находится в этом мире на птичьих правах. Будет создавать сложности - могут решить проблему радикально. Как в песне: никто не узнает, где могилка твоя. Горевать здесь о нем некому.
        Он отбросил постоянно падающие на глаза волосы, перебрал побрякивающие в кармане монеты и спросил:
        - Где здесь поблизости парикмахерская?
        Тханг не понял вопроса, и Волков, покопавшись в памяти, переспросил:
        - Цирюльник?
        - А, цирюльник! - лицо орка озарилось пониманием. - Есть. Здесь поблизости.
        - Веди. Ты здесь местный - тебе и карты в руки.
        И они пошли.
        Пройдя десятка два домов, орк ткнул пальцем на небольшой домишко с вывеской, на которой художник - не иначе от слова «худо» - намалевал что-то непонятное. Лишь призвав на помощь все свое воображение, Глеб смог опознать на этом образчике местного авангарда изображение перекрещивающихся ножниц и бритвы.
        На вопрос Глеба орк ответил, что подождет его на улице.
        - Вольному - воля.
        Глеб толкнул деревянную дверь и под веселый звон колокольчика вошел внутрь. На звук колокольчика выглянул в переднюю пожилой мужчина с унылым лицом, не изменившим выражение при виде посетителя. Смерил потенциального клиента взглядом, отметив добротную одежду Волкова, и махнул рукой:
        - Сюда проходите.
        Сюда так сюда. Глеб вошел в комнату.
        - Присаживайтесь, - парикмахер указал на деревянное кресло в центре комнаты.
        Волков сел на жесткое, неудобное сиденье, с тоской вспомнив комфортные сиденья земных парикмахерских. Цирюльник набросил на него широкую накидку, застегнув на пуговицу на шее, надел фартук из плотной ткани с нашитыми большими карманами, из которых торчали орудия труда, и поинтересовался пожеланиями клиента.
        - Подстричь покороче.
        - Укоротить?
        - Подстричь, - Глеб показал на пальцах желаемую длину - С боков можно еще короче.
        - Как у наемников?
        Глеб вспомнил короткие - наверное, чтоб голова не потела под толстым подшлемником - стрижки наемников. Очень практично, особенно в жару.
        - Пожалуй. Да, и побрить еще.
        Защелкали ножницы, срезая с головы длинные пряди волос. Парикмахер работал быстро и уверенно, и Глеб прикрыл глаза, погружаясь в приятную полудрему. Была у него еще на Земле такая привычка - дремать в парикмахерских. Да еще в общественном транспорте. Не выходя из полудремы, он только механически наклонял и поворачивал голову, подчиняясь негромким указаниям мастера. Потом звук ножниц стих и раздался скрип направляемой на ремне бритвы. Легкие, влажные касания помазка и острое лезвие стало сбривать отросшую щетину. Прикосновение ткани, стирающей с лица остатки пены. Шуршание щеточки, смахивающей с головы и плеч колючие волоски.
        - Готово.
        Глеб открыл глаза и глянул в поднесенное цирюльником овальное зеркало в массивной бронзовой оправе с ручкой. Кивнул удовлетворенно, проведя рукой по коротким волосам.
        - Вода в бочонке, тазик рядом, - сказал цирюльник и показал рукой, где именно.
        Волков начерпал ковшиком в низкое круглое корытце, собранное из плотно пригнанных деревянных плашек, воды и обмыл голову. Подозрительно посмотрел на висевшее рядом серое полотенце и перевел взгляд на парикмахера. Тот правильно интерпретировал его взгляд и принес из соседней комнаты другое. Глеб вытер голову и спросил:
        - Сколько?
        Цирюльник посмотрел в потолок, пожевал в раздумье губами и выдал:
        - Одну серебряную.
        Глеб пожалел, что не поинтересовался у Тханга местными ценами. Вспомнил - орк говорил, что на пару монет можно декаду питаться, если без изысков. Решил, что цена завышена:
        - Больно цену ломишь, мастер.
        - Пол-монеты, - пошел тот на попятную.
        Волков достал из кармана серебряный кругляш и протянул парикмахеру. Дождался сдачи из горстки медных монет и вышел за дверь к ожидающему на улице орку Когда Тханг увидел его короткую стрижку, то чуть челюсть на мостовую не уронил. Не уронил, но разразился целым потоком возмущения. Из всей чрезвычайно эмоциональной речи, обильно приправленной местными идиоматическими выражениями, Глеб уяснил только, что он не слишком умный человек, которого на пять минут без присмотра нельзя оставить.
        - В чем дело? - прервал он орка на полуслове, когда тот пошел на второй круг.
        Тханг поперхнулся и ткнул пальцем в его стрижку, заорал:
        - В чем дело?! Ты у меня спрашиваешь: в чем дело? - он еще раз указал на короткие, влажноватые после помывки волосы. - Что это такое?
        Глеб поковырял пальцем в зазвеневшем от диких воплей ухе и честно ответил:
        - Стрижка.
        - Какая, нахрен, стрижка?!
        - Короткая.
        Орк страдальчески замычал, словно у него заболели разом все зубы, даже те, что давно выпали.
        - В чем дело-то? - повторил Волков. - Объясни по-человечески. Очень практичная прическа - и не жарко, и волосы в глаза не лезут. У вас же носят короткие прически. Вон, у наемников я такие же видел.
        - У наемников?! - Тханг взвыл. - У наемников?!! Ты же не наемник! Маркиз Фаросс носит стрижку, как у наемников?!!
        - Какой, к черту, маркиз?! - теперь повысил голос и Глеб. - Какой! К черту! Маркиз?! Не имею к нему никакого отношения!
        - Имеешь! Пока находишься в его теле - имеешь! - Тханг ткнул его пальцем в грудь.
        Глебу захотелось в ответ въехать орущему орку хорошим хуком в челюсть, но остатки здравого смысла удержали уже пошедшую на замах руку. Тханг понял по его глазам, что в следующий раз Волков может не сдержаться, и сбавил тон. Вряд ли он испугался самой драки - парень он здоровенный - и схлестнись они с Глебом, еще неизвестно кто бы вышел победителем. Скорее всего - не захотел портить репутацию своему драгоценному маркизу. Точнее - его телу.
        Сказал заметно тише:
        - Шляпу надень.
        Тем и ограничился. Больше упреков Глеб от него не услышал.
        - Приперлись, когда не надо, - недовольно процедил орк, бросив короткий взгляд ему за спину.
        Волков оглянулся и увидел приближающихся местных стражей порядка в стальных шлемах с полями - на Земле, если Глеб не путал, такие шлемы назывались шапелью, - стальных же кирасах, с короткими мечами, висящими на поясах слева, и деревянными дубинками - справа, с алебардами в руках. Не иначе кто-то чересчур бдительный сообщил, а может, их привлекли громкие вопли Тханга.
        - Нарушаем? - с барской небрежностью спросил один.
        Он цепким профессиональным взглядом оглядел Глеба, отметив и его добротную одежду, и отсутствие на поясе подобающего дворянину оружия, и принял его то ли за преуспевающего лавочника, способного позволить себе покупку недешевой одежды, то ли за купеческого приказчика, чем и объяснялось отсутствие в его обращении слова «сэр». Перевел взгляд на орка, не сдержав презрительной мины.
        Глеб не успел ответить, его опередил не успокоившийся до конца Тханг:
        - Шел своей дорогой - вот и иди, пока тебе другую дорогу не показали.
        Стражник опешил. Подобным образом с ним еще не разговаривали. И кто? Какой-то орк!
        - Чего?! - он перекинул алебарду в левую руку и потянул из чехла дубинку.
        - Уши почисти - с первого раза все слышать будешь.
        - Да я тебя! - стражник сделал шаг вперед, замахиваясь дубинкой.
        Глеб не одобрял нарывающегося на конфликт орка, но и не мог безучастно смотреть, как того будут избивать. Он шагнул вперед и перехватил руку стражника.
        - Уважаемый, не…
        - Ты кто такой?! - невежливо перебил тот.
        Рванул руку в попытке вырваться. Волков сжал сильнее. Остальные стражники угрожающе надвинулись, наклонив алебарды.
        - Пусти! - крикнул кто-то из них. - А то подколем.
        Орк вновь показал свою золоченую бляху, и стражники остановились.
        - Отпусти его, - сказал он Глебу.
        Глеб отпустил. Стражник отпрянул от него, потирая красноватый след на запястье.
        Орк убрал значок и зыркнул на стражников, сказав:
        - Разобрались? - уловил неуверенный кивок. - Вот и валите своей дорогой! - и уже Глебу: - Пошли, что ли? А то еще кто прицепится.
        Волков был не прочь еще погулять по городу, но спорить не стал. Если он здесь надолго застрял, то еще успеет все осмотреть. Первое знакомство со столицей оказалось немного беспокойным, но дало немало пищи для размышлений. Теперь следовало все обдумать, и лучше это сделать в выделенной ему комнате. Там тихо - мешать никто не будет. Но прежде следовало прояснить один вопрос, и Глеб спросил:
        - Что не так с моей стрижкой?
        Орк криво на него посмотрел, но, видимо, вспомнив с кем имеет дело, пояснил с кислой миной:
        - Слишком короткая. Неприлично.
        - Чем?!
        - Короткие волосы носят только крестьяне. Еще наемники. Иногда солдаты. У ремесленников, приказчиков, лавочников, купцов - длиннее. Дворяне - еще длиннее, до плеч и ниже. Для маркиза Фаросс короткие волосы - позор.
        Глеб удивленно вытаращил глаза. Здесь, оказывается, длина волос определяется занимаемым положением. Знал бы заранее - не стал волосы срезать… Наверное… Может быть… Ведь так намного удобнее…
        - А сам? - Волков решил прояснить вопрос до конца.
        - Я - орк, - гордо ответил Тханг, проведя рукой по бритой голове. - Мне - можно. Все выяснил? Тогда пошли во дворец. Полдня уже шляемся.
        Глеб кивнул. Пошли так пошли. Все равно идти ему больше некуда.
        Эливьетта оглядела ближайших сподвижников, собравшихся в том же составе, что и полторы декады назад, и ее посетило чувство дежавю. Эрно Альтин так же развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и крутил в пальцах длинную ножку бокала. Индрис подпирал спиной стену, сложив руки на груди. Виттор вновь предпочел занять место у двери. Все так же, словно они все это время не выходили из комнаты. И тема для разговора осталась прежней - Данхельт.
        - Тханг, ты что-то хотел сообщить? - поторопила Эливьетта замявшегося орка.
        - Да, госпожа. У меня в голове не укладывается, то, что я увидел.
        - У меня тоже, - хмыкнул Виттор. - Так укоротить волосы?! Я был в шоке, когда увидел. Такой позор на всю столицу! Не сомневаюсь, что скоро об этом будут все кому не лень на каждом углу судачить. И даже наш многоуважаемый граф, - он сделал легкий поклон в сторону главы Тайной стражи. Эрно отсалютовал ему полупустым бокалом, - не сможет воспрепятствовать расползающимся слухам.
        - Я не об этом.
        Виттор фыркнул и потянулся за своей фляжкой.
        - Мне показалось, что в трактире, во время соревнований с наемниками, у Данхельта… у Глеба в глазах появилась багровая пелена.
        Начальник стражи пробурчал:
        - Они еще и с наемниками связались!
        Но Эливьетта пресекла его бурчание и переспросила орка:
        - Пелена?
        - Ну да, - кивнул тот. - Такая же, как у тебя, когда ты, госпожа, чем-то недовольна или злишься.
        - Бред! - высказался Эрно. - Тебе просто показалось.
        - Нет, я уверен.
        - Тханг, я благодарна тебе за эти сведения. Госпо да, - легкий поклон в сторону присутствующих. - Думаю, на этом мы можем закончить. Мне нужно обдумать полученную информацию.
        Эливьетта поднялась с кресла и царственной походкой покинула собрание. Эрно Альтин дождался, когда за ней закроется дверь и процедил сквозь зубы, обращаясь к Тхангу:
        - Знаешь, иногда следует и промолчать. Девочка и так переживает - не стоит дарить ей зряшнюю на дежду.
        Угрюмо набычившийся орк хотел ответить какой-то резкостью, но сумел удержать себя в руках и не наговорить графу лишнего.
        - Надеюсь, ты больше не дашь этому Глебу натворить что-либо еще, - продолжил Эрно. Орк кивнул в ответ. - Вот и славно.
        - Эрно, может, мне приставить к нему несколько стражников? - предложил Виттор.
        Альтин, взявший на себя после ухода Эливьетты права распоряжающегося, некоторое время обдумывал поступившее предложение, но возможные минусы такого поступка намного перевесили возможные плюсы, и он ответил отрицательно:
        - Не стоит.
        - И все же…
        - Не стоит, Виттор.
        - Что ж, тебе виднее… Ладно, пойду проверю посты - что-то мои стражники совсем расслабились без моего чуткого руководства, - жизнерадостно хохотнул Виттор и, выходя за дверь, не удержался, буркнув себе под нос: - Все же пара-тройка моих ребят была бы не лишней.
        Эрно предпочел сделать вид, что ничего не услышал.
        - Мы не можем постоянно держать его под присмотром, Эрно. Многие дворяне уже прослышали, что Данхельт… Глеб выздоровел, и всеми правдами и неправдами пытаются попасть к нему на прием, дабы «засвидетельствовать свое почтение его высочеству, господину маркизу», - процитировал Индрис кого-то из придворных. - И рано или поздно им это удастся, а я не уверен, что он намеренно или случайно не сболт нет ничего лишнего - последствия такого поступка очень сложно предсказать, но в одном я уверен точно - хорошего в этом мало.
        - Последствия и для него будут малоприятные. Он ведь не дурак, Индрис?
        - Думаю, да, - осторожно ответил тот.
        - Значит, он и сам понимает, что в его положении лучше держать язык за зубами, но… Думаю, мне пора с ним познакомиться, заодно и разъясню кое-что нашему гостю.
        - Доложить о твоем посещении госпоже?
        - Не надо, я сам ей потом все расскажу.
        День оказался очень насыщенным событиями, не ограничившись одной только городской прогулкой.
        Новая неожиданность случилась, когда Глеб валялся на кровати и читал.
        А что еще было делать? Он уже полторы декады провел в этих стенах, и только книги, пусть и не слишком интересные - до нормального фэнтези им далеко, но хоть от безделья не помрешь - да редкие прогулки по внутреннему дворику, плюс сегодняшний выход в город спасали от скуки. И хорошо еще, что он мог читать на незнакомом языке, получив такую возможность в подарок от своего нового тела.
        В дверь комнаты, вернее отдельных покоев, включавших в себя шесть помещений - Глеб, хоть убей, не мог понять, зачем нужно одному человеку столько комнат! - постучали.
        - Войдите, - откликнулся он автоматически, не отрываясь от текста.
        - Надеюсь, я вам не помешаю, молодой человек, - вежливо произнес вошедший, вот только в голосе у него вопросительные интонации отсутствовали напрочь, словно он ничуть не сомневался в том, что Глеб не будет протестовать против вторжения, или ему было просто наплевать на все возражения.
        - А если помешаете, то извинитесь за беспокойство и уйдете? - насмешливо сказал Волков, отложив книгу.
        - Конечно… нет, - ухмыльнулся в ответ незваный гость.
        Глеб покосился на недочитанную книгу, мысленно вздохнул и принял более приличное для приема гостей сидячее положение.
        - Что ж, добро пожаловать. Чай, кофе не предлагаю, ввиду их отсутствия.
        Гость вначале недоуменно приподнял брови, дернул уголком губ, как бы обозначая улыбку, и ответил:
        - Спасибо, я с собой захватил.
        Гость извлек из-под широкого плаща кувшин и поставил его на столик. Сам плащ сбросил на рядом стоящий стул, оставшись в черном длинном, почти до колен, камзоле с начищенными серебряными пуговицами в два ряда и обшитым по краю серебристым галуном. Бесцеремонно прошествовал в соседнюю комнату и вернулся с двумя стеклянными высокими емкостями, напоминающими бокалы без ножек, которые Волков по привычке именовал стаканами.
        - Сиди, - пресек он попытку Глеба встать. - Сам справлюсь.
        Откупорил кувшин и наполнил бокалы-стаканы.
        - За знакомство, - приподнял он бокал, отсалютовав Глебу, и представился: - Эрно Альтин. Граф.
        - Волков Глеб, - ответил тот, беря второй стакан. - Или, как советовал Тханг, Данхельт-Глеб.
        - Вот и познакомились.
        Гость сел в кресло напротив Глеба и отпил из бокала. Волков решил не тушеваться и тоже глотнул напиток с яблочным вкусом. Сидр. Ядреный, с легкой кислинкой - вкусный. Глеб не удержался и сделал еще несколько глотков. Потом спохватился, что гость - Эрно Альтин - вряд ли пришел ради того, чтоб угостить его сидром, и вопросительно посмотрел на Эрно. Тот медленно, смакуя каждый глоток, тянул сидр. Пауза затянулась. Глеб решил продублировать свой вопрос словесно, когда граф отставил свой бокал, и сказал:
        - Итак, Глеб… Данхельт Глеб, гадаешь, зачем я при шел. - Волков протянул что-то невразумительное, типа «ну». Приняв это за знак согласия, Эрно продол жил: - Посмотреть на нашего очень необычного… го стя. Сами понимаете, такое событие!.. Я просто не мог пройти мимо.
        - Не слишком торопились.
        - Торопливость, молодой человек, до добра не до водит, - наставительно произнес граф, бросив на со беседника резкий, как удар меча, и столь же острый взгляд. - Прежде чем нанести визит, мне следовало кое-что обдумать… - в интонациях графа прозвучал недвусмысленный намек на то, что слово «обдумать» следовало скорее понимать как «изучить». - Не ответишь ли, Глеб-Данхельт, Данхельт-Глеб, на некоторые вопросы старика? Не каждый день чужая душа попа дает в тело наследника престола. Так что, - он развел руками, - дело здесь не в моем любопытстве, а в государственных интересах.
        - Наследник?! Да вы шутите, граф.
        - Увы, такими вещами не шутят.
        Глебу показалось, что потолок рухнул ему на голову. Наследник! Да уж, в покое теперь его точно не оставят. Разве только - могут обеспечить могильный покой.
        Видимо, выражение его лица было настолько отчаявшимся, что Эрно Альтин счел необходимым его подбодрить:
        - Выше нос, молодой человек. Тащить вас на плаху никто не собирается. Мы же - не звери.
        Несмотря на охватившее его отчаяние, Волков нашел в себе силы усмехнуться - ухмылка получилась донельзя жалкой:
        - А как же государственные интересы?
        - А вот это я и пытаюсь выяснить. Так как насчет ответов на мои вопросы?
        Глеб пожал плечами:
        - Вы же все равно не оставите меня в покое, - граф кивнул с довольным видом кота, только что умявшего целую крынку сметаны. - Спрашивайте.
        И граф начал задавать вопросы.
        Разговор затянулся на длительное время, так как вопросов у Эрно оказалось множество. Разных вопросов.
        Его интересовало все: случаи из жизни Глеба, его взаимоотношения с другими людьми, политическое устройство земных государств, история, экономика, личная точка зрения Волкова на то или иное событие и многое другое. Попутно он сам рассказывал много интересного о местном мире или проводил сравнение рассказанного Глебом с тем, что существует здесь, втягивал в обсуждение своего собеседника. Поразился, что на Земле кроме людей нет других разумных существ. Фыркнул при описании государственного строя большинства земных государств, заявив, что при прочих равных условиях страны с выборной властью всегда слабее монархических. При рассказе о равноправии - расхохотался, а при разъяснении Глебом таких понятий, как политкорректность, пиар-технологии, журналистика - скривился. Когда землянин сболтнул о секс-меньшинствах, нетрадиционных отношениях и гей-парадах, он длинно и запутанно выругался и, бросив на собеседника настороженный взгляд, хмурым тоном поинтересовался: не имеет ли его Эрно Альтина собеседник к ним отношения. Волков в ответ, отбросив всякую осторожность, не выбирая выражений, высказался и в сторону
этих меньшинств, и по поводу подобных грязных намеков, пройдясь попутно и по самому графу. Благо что граф с пониманием отнесся к столь бурному проявлению чувств и не стал применять к своему невыдержанному собеседнику репрессий. Только посоветовал в другой раз быть более осторожным в выражениях - можно и на дуэль нарваться, если собеседник сочтет себя оскорбленным. Глеб понял, что немного перегнул палку, когда переключился на личности. Выдавил из себя невнятные извинения - все же граф первый его зацепил своими подозрениями. Ссора угасла, так и не начавшись, и граф, сочтя инцидент исчерпанным, продолжил расспросы.
        Когда беседа, а точнее закамуфлированный под нее мастерский допрос все же закончился, Волков чувствовал себя словно выжатый лимон. Он, с немалым удивлением для себя, отметил, что Эрно Альтин сумел вытянуть из него все, включая даже те события, произошедшие с Глебом, о которых он давным-давно забыл. Вернее, это он так думал, что забыл. Как выяснилось - ошибался. Для настоящего мастера, а Эрно Альтин был из таких, подобные мелочи не стали препятствием. Так же как не стали препятствием попытки Глеба умолчать о чем-либо, Эрно множеством дополнительных вопросов все равно получал необходимый ответ.
        Эрно Альтин вежливо попрощался со своим собеседником, поблагодарил за интересный разговор и выразил надежду на будущее продолжение беседы. Глеб, также узнав для себя много интересного, согласился.
        Уже на выходе граф, подхватив со стула свой плащ, обернулся и сказал:
        - Надеюсь, Глеб, вы уяснили для себя, что не стоит направо и налево козырять своим иномировым происхождением. Поверьте, ни к чему хорошему это не при ведет. - Волков предпочел поверить. - Будет лучше, если все по-прежнему будут принимать вас за Дан хельта.
        Высказав такое пожелание, граф покинул отведенные землянину покои.
        Глеб некоторое время задумчиво смотрел ему вслед. Потом спохватился, что уже долгое время рассматривает закрывшуюся дверь, выучив наизусть все древесные узоры на ней и, чтоб отвлечься, бросил взгляд в окно. За окном было темно.
        - Надо же, сколько времени прошло, а я и не заме тил, - удивился Глеб.
        Желудок громко заурчал, напоминая хозяину, что разговоры - разговорами, но кушать тоже требуется. Увы, ужин ему никто не предоставил. Глеб припомнил, что за время разговора кто-то пару раз робко стучался в дверь, и решил, что ужин ему все-таки приносили, только посетитель так заплел ему мозги, что он даже не отреагировал на стук. И еще - пришло ему в голову только сейчас - повадками Эрно Альтин напоминал незабвенного особиста, немало крови попортившего в свое время молодым солдатам, в том числе и Волкову. Впрочем, было бы странно, если бы местный аналог безопасников рано или поздно не нанес ему визит, а в том, что своя служба безопасности здесь имеется, Глеб не сомневался - спецслужбы существовали на Земле во все времена, и вряд ли другой мир чем-то отличается в этом плане.
        Но кушать хотелось неимоверно. Возможно, на зверский аппетит повлияло еще то обстоятельство, что в результате прошедшей беседы у Глеба появилась более-менее твердая, конечно, не стопроцентная - но сто процентов, как известно, дает только Госстрах, и то, только при подписании договора, а не при его исполнении - уверенность в том, что жизнь ему все же оставят.
        Волков, лелея надежду на чудо, подошел к выходу из отведенных ему помещений и выглянул в коридор. Чудеса бывают - на небольшом развозном столике у стены стоял накрытый поднос, испускающий очень аппетитные запахи. Глеб не стал долго медлить и проворно закатил столик в свои покои.
        Глава 3
        Недовольно всхрапнув, мощный рыцарский конь, способный нести всадника в полном вооружении, дернулся в сторону, но остановился, осаженный умелой рукой наездника. Лишь переступил пару раз, с хрустом размалывая в труху попавшие под тяжелые копыта корни и ссохшиеся комья земли, да косил на невозмутимо сидящего в седле хозяина влажно поблескивающим глазом, выгибая крутую шею. Стремительно пролетевший мимо так, что был слышен только свист рассекаемого воздуха, сокол - мощногрудый, с продолговатыми черными пятнами под глазами сапсан - развернулся и с пронзительным клекотом завис перед всадником, делая частые взмахи крыльями, чтобы удержаться на месте. Рыцарь - о чем красноречиво свидетельствовали золотые шпоры на сапогах, - протянул вперед руку, и птица тотчас успокоилась, устроившись на этом импровизированном насесте. Подскочивший к наезднику сокольничий в фиолетовом одеянии с гербом сеньора с поклоном принял у него перчатку из толстой кожи с вцепившемся в нее соколом.
        - Едут, ваша светлость!
        Рыцарь повернулся в седле и бросил на кричавшего настолько выразительный взгляд, что тот побледнел и, судорожно сглотнув, произнес уже намного тише:
        - Едут, ваша светлость.
        Всадник еще некоторое время морозил провинившегося взглядом. Отвернулся. Слуга облегченно вздохнул, и в это время до него донесся негромкий голос дворянина:
        - Пять плетей на конюшне.
        - Ваша све… - попытался тот оправдаться. Он на чал работать в замке не так давно, иначе знал бы, что рыцарь не терпит даже намек на возражение.
        - Десять!
        Некоторые из присутствующих подумали: «легко отделался» или «повезло дураку».
        - Да, господин.
        Слуга попятился, мечтая оказаться как можно дальше от сеньора. Стоило ему скрыться за спинами других слуг, как он получил затрещину, да такую, что искры из глаз посыпались.
        - Ты что пасть свою раззявил, - подтянув его по ближе к себе, зашипел старший слуга, кипя праведным негодованием. - Если у тебя зубов много лишних, так ты только скажи - я тебе их враз прорежу. Ты кто?
        Неужто сам советник его светлости здесь передо мной стоит. Ах, слуга! И то правда, какой из тебя советник, чай, у нашего господина в советниках-то бароны да виконты ходят, а не морды деревенские. Молчать! Добр его светлость, добр. Моя б воля - так я тебе, паскуде этакой, голыми руками… - в подтверждение своих слов он потряс своими ручищами перед лицом слуги. - Голыми бы руками, говорю, язычище твой поганый выдернул.
        Отвесив провинившемуся еще одну затрещину для закрепления полученного урока, старый слуга с чувством выполненного долга удалился.
        Вдали показалась небольшая группка всадников. Ехали они неторопливо, сберегая силы коней.
        В стане встречающих поднялась тихая, но присущая каждой встрече суета. Она возникает всегда, независимо от того, как тщательно готовилась предстоящая встреча: кто-то торопливо подтягивал ослабленные ремни доспехов (мало ли что может произойти!), кто-то тихо ругался себе под нос - заразившийся от окружавших людей тихой паникой конь взбрыкивал, мотал головой, сводя на нет все попытки хозяина взобраться в седло. Толпа слуг отхлынула подальше от рыцаря, свысока взиравшего на поднявшуюся суету, словно скала, у подножия которой кипит прибой. Подальше, чтобы не мешать переговорам благородных господ, но не слишком далеко - вдруг будут какие распоряжения. Старший слуга разъяренным медведем носился в толпе слуг, щедро раздавая как распоряжения, так и угрозы: мол, если что не так, то…
        Впрочем, как всегда бывает в такой ситуации, к моменту встречи все привелось в порядок: выскальзывавшие из пальцев пряжки застегнулись, конь успокоился, слуги были на своих местах, воины построились за спиной господина, готовые выскочить вперед и закрыть собой в случае опасности, и даже вечно недовольный старший слуга затих.
        Новоприбывшие остановились в отдалении, после чего предводитель отряда, в сопровождении двоих человек, неторопливо поехал в сторону встречавших. Остальные, повинуясь требовательному окрику, мгновенно спешились и раздались в стороны, держа наготове луки.
        - Не доверяют, - шепнул державшийся по правую руку от сюзерена начальник охраны.
        - Вижу, - ответил тот почти беззвучно, не оборачиваясь.
        - Щиты наготове держать, - последовала новая команда.
        Солдаты напряглись, держа подъезжавших в поле зрения. Кто-то сдвинул руку поближе к оружию, кто-то поудобнее перехватил щит. Врагов у их господина хватало, и излишняя беспечность могла привести к преждевременной кончине. Даже встреча со старыми друзьями - соратниками - сподвижниками - компаньонами (нужное подчеркнуть!) могла иметь совершенно неожиданный исход. А если гости ни в одну из этих категорий не входят? Значит, нужно быть вдвойне осторожным! Вон как сами-то гости осторожничают - стрелки уже и линию выстроили, чтобы не мешать друг другу в случае чего.
        Командир охраны, нервно барабаня пальцами правой руки по бедру, бросал настороженные взгляды на выстроившихся стрелков. Не слишком комфортно чувствовать себя мишенью. Хоть самих стрел пока и не видно, но… Много ли времени нужно хорошему стрелку, чтобы натянуть лук и сделать выстрел? Миг-два, не больше! А плохих стрелков - это он знал точно! - среди новоприбывших не было. Не было среди них и слабых духом, не было и молодых, зачастую излишне горячих. Нет, только бывалые ветераны, которые либо погибнут, либо выполнят полученный приказ. Вернее, в данном случае - умрут, но выполнят. Хорошие соратники и опасные враги.
        Начальник охраны взглянул на рыцаря и позавидовал его выдержке, тот по-прежнему сохранял полное спокойствие. Конечно, завяжись бой и немногочисленных лучников просто сметут в несколько раз превосходящими силами, но за свои жизни они успеют взять кровавую плату полной мерой. И, естественно, что первыми жертвами будут предводители - никакое искусство фехтования здесь не поможет. Стрелу не отбить мечом, не дотянуться до врага ответным выпадом. Именно это и пугало отнюдь не робкого воина. Наряду со страхом в душе бушевал гнев. Гнев на этих проклятых лучников, заставивших его почувствовать свою беспомощность перед оперенными, стремительными вестниками смерти, на себя, поддавшемуся липким, одурманивающим объятиям страха, на господина, затеявшего эти переговоры и упрямо демонстрирующего свою смелость - словно в ней кто-то сомневается, - выехав под прямой выстрел.
        - Сэр Наль, сэр Прово, - произнес обернувшийся сюзерен. - Прошу вас составить мне компанию.
        После чего шевельнул поводьями, двинув коня навстречу гостям. Сэр Прово и командир охраны последовали за ним.
        Спокойствие на лице рыцаря было просто маской, призванной скрывать любые чувства. Маской, под которой никто не смог бы разглядеть смех. Не смех, а хохот!
        «Наль, ты - тупица! - одного мимолетного взгляда хватило маркграфу, чтобы прочитать все мысли подчиненного. - Несмотря на золотые шпоры и гордую приставку “сэр”, ты так и остался тем простым мужиком, что лишь по капризу старика получил рыцарское звание. Быть может, только твои внуки смогут встать вровень с истинными дворянами, Наль. Да, Наль, они, а уж никак не ты. Ведь мало получить дворянское звание - нужно еще признание окружающих, Наль», - мысленно он никогда не называл своего начальника охраны сэром. Впрочем, вслух он никогда так не говорил. Не стоит отталкивать преданных людей, попирая их достоинство.
        «Впрочем, наш нынешний гость от тебя не слишком отличается, такой же мужлан. Ведь он так же прям, как и ты. Будет сражаться до конца, даже без надежды на успех, и не колебаясь прикажет перебить нас стрелами, но только если мы сами нападем. Первым он не нарушит слово, что и дает мне возможность демонстрировать храбрость безо всякого риска… почти без риска. Ведь у меня слишком большие планы, чтобы рисковать собой».
        Сам он признавал только выгоду и расчет, хоть ни когда явно не демонстрировал своих взглядов, более того, потешаясь в глубине души и даже - чего уж тут скрывать - презирая безрассудно храбрых, честных и излишне щепитильных людей, опираться и доверять - насколько это возможно и… необходимо - он предпочитал только таким. На людях старался не слишком отличаться от них, бравируя и храбрясь. И это у него неплохо получалось! Он имел репутацию отчаянного смельчака. Хотя никогда не рисковал сверх меры.
        Да, однажды он лично возглавил атаку своих бойцов, первым влетев в ряды врагов и своим примером воодушевляя солдат, о чем впоследствии пели менестрели по замкам, прославляя его храбрость. Верно, но атака свежих сил тяжелой рыцарской конницы, имеющих к тому же численное превосходство, с разгона ударивших во фланг не успевших перестроиться, измотанных долгим боем всадников на усталых, заморенных конях - не слишком большой риск.
        Так же, как восхищались некоторые идеалисты его бесстрашным вызовом герцогскому всевластию, имеющим мало общего с настоящим бесстрашием. Просто было глупо не воспользоваться благоприятной ситуацией. Главное не расслабляться после первых успехов, а продолжать наращивать силы и укреплять свои позиции. Чем он сейчас и занимался.
        - Барон Ульф, - рыцарь склонил голову, приветствуя гостя.
        - Маркграф Турон… Господа… - ответные слова были отрывистыми, словно команды на поле боя, а вместо плавного поклона - резкий рывок головой вверх - вниз.
        - Легка ли была ваша дорога? Как семья?
        - Все хорошо, благодарю. Может, быть перейдем к делу? Вы же предложили мне встретиться совсем не для того, чтобы интересоваться здоровьем моей семьи.
        - Барон[11 - Барон - первый из дворянских титулов высшей знати, может быть как вассалом другого более знатного феодала - на пример, графа, - так и непосредственным вассалом правителя (короля, князя, герцога). Маркграф - феодальный владетель крупного пограничного округа.], - в голосе рыцаря прозвучала легкая укоризна. - Нельзя же так сразу… Вы не в бою, чтобы рубить сплеча.
        - Предпочитаю решить все вопросы сейчас, не откладывая.
        - Может, пройдем в мой шатер? Выпьем вина, поговорим. У меня великолепное вино - таренское…
        Барон задумчиво пригладил пышные седые усы, почесал переносицу и, махнув рукой, согласился.
        Заметив, что сопровождающие барона Ульфа воины спешились, намереваясь последовать за своим господином, маркграф Турон сказал:
        - Барон, может, лучше поговорить с глазу на глаз?
        - Хорошо, - ответил Ульф, переглянувшись со своими сопровождающими. - Надеюсь, больше ни каких условий?
        - Не беспокойтесь, барон, - улыбнулся маркграф. - Больше никаких условий.
        Сопровождающие обоих господ воины встали на стражу по обе стороны от входа. Маркграф вежливо пропустил гостя вперед и вошел следом, задернув полог.
        Время от времени из шатра до воинов доносились отдельные звуки и слова, но понять по отдельным отрывочным репликам, о чем идет речь, было невозможно. Впрочем, стоящие на страже вассалы и не пытались строить догадки. Пару раз в шатер заглядывал старший слуга маркграфа, лично занося кувшины с вином.
        Через некоторое время разговор пошел на повышенных тонах, и стоящие на страже воины напряглись, настороженно ощупывая глазами возможных противников. Прикидывали свои действия на случай, если переговоры между господами зайдут в тупик и перейдут в стадию открытого столкновения. В этом случае людям барона пришлось бы намного сложнее, чем их оппонентам: им пришлось бы с боем прорываться из лагеря маркгафа, и шансов вывести сюзерена живым было немного. Поэтому они облегченно вздохнули, когда барон Ульф стремительно вылетел из шатра, бурча ругательства себе под нос, точнее под густые усы, и, отдав вассалам распоряжение следовать за собой, забрался в седло.
        - Господин барон, может, все же обдумаете мое предложение… на досуге, - сказал Турон, стоя на входе шатра и сложив руки на груди. Голос его звучал спокойно, словно и не было разговора на повышенных тонах, но в нем отчетливо проскальзывали нотки угрозы.
        - Можете не рассчитывать! - сказал, как выплюнул, Ульф в ответ, направив коня прочь. Следом пристроились его сопровождающие.
        Сэр Наль и сэр Прово вопросительно посмотрели на своего господина, но тот отрицательно покачал головой, усмехнувшись чуть слышно:
        - Пусть едет, старый дурак…
        «Старый дурак» - такое определение он дал своему собеседнику, хоть и сам маркграф не сильно отставал от барона в плане возраста. Да и насчет ума - не все так однозначно. Легко ли простолюдину выслужить баронский титул? Вот-вот!
        К шатру подтянулись и многие другие. Сквозь образовавшуюся толпу прорвался молодой парнишка, годков шестнадцати-семнадцати, чертами лица схожий с маркграфом Туроном.
        - Отец?!
        В голосе парнишки одновременно прозвучали и вопрос о результатах переговоров, и возмущение на то, что родитель предпочел взять в сопровождение старых соратников, а не своего молодого отпрыска. Возмущение было столь неподдельным, что некоторые воины принялись отворачивать лица, пряча улыбки. Маркграф хладнокровно проигнорировал возмущение сына, но счел необходимым отрицательно качнуть головой, отвечая на вопрос.
        - И?..
        - Жаль, конечно, что барон отказался принять мою сторону, но его отказ ни на что особо не влияет. Отступать уже поздно, так, что пусть все продолжает идти, как запланировано. Возвращаемся.
        И все продолжалось в соответствии с разработанным планом…
        Были отправлены послания доверенным людям, те в свою очередь отдали распоряжения заранее нанятым и находившимся в полной боевой готовности отрядам наемников. Самым беспринципным, готовым взяться за самую грязную работу - вопрос лишь в цене. Приказ был таков: сеять хаос и страх в приграничных районах герцогства, в прямое боестолкновение с военными отрядами фароссцев по возможности не вступать, уничтожать караваны торговцев, рыбачьи артели, перехватывать гонцов, разорять деревни и села.
        Кого интересует - сколько ни в чем не повинных людей будет убито ради амбиций маркгафа Турона? - уж точно не самого маркграфа. Ему было необходимо показать беспомощность фаросских владык, не способных обеспечить защиту своим подданным, а для этого подойдут любые средства. Война все спишет, а бабы новых смердов нарожают! Зато в будущем запуганные жители - те, кто останутся в живых, разумеется, - будут готовы подчиниться ему, Альгерду Туронскому, когда он присоединит их земли к своим владениям, лишь бы все эти ужасы, наконец, закончились.
        Конный отряд четырнадцатого пограничного гарнизона возвращался с патрулирования. Солдаты были веселы и в меру беспечны. А чего бояться? Первое время, когда отряд, переведенный приказом герцога ближе к границе, только обустраивался на этих землях, было сложно. Численность гарнизона была слишком маленькой, а подконтрольная территория слишком большой. Неполная сотня бойцов никак не могла обеспечить должную безопасность, но после назначения нового коменданта и пополнения состава полутора сотнями опытных наемников, служивших в одном отряде под командованием нынешнего начальника гарнизона, дела пошли веселее. Наемники быстро объяснили всем асоциальным личностям, кто в этих местах хозяин. Сразу наступили тишь и покой. Ну, насколько это возможно на пограничных землях. Есть чем гордиться! Постоянно действующих разбойничьих шаек нет ни одной, охрана купеческих караванов ведет себя скромно, безобразий не чинят, контрабандисты предпочитают более безопасные маршруты, людоловы тоже стараются обходить стороной подответственные гарнизону земли. Была опаска, что поднявший мятеж маркграф после смерти герцога и его
супруги попробует на зуб пограничные крепости фароссцев, тогда гарнизон вновь был пополнен двухсотенным отрядом новобранцев и добровольцами из числа городских стражников их центральных районов герцогства, но время шло, а туронские войска так и не рискнули перейти границу.
        Последнее время и вовсе благодать. За полгода здесь объявилась лишь одна шайка бродяг, начавшая грабить по мелочи одиночных путников, в основном крестьян, отправившихся по какой-либо надобности из своей деревни в соседнюю. Отправленный на их поиски отряд управился за неполную декаду. Обошлось без кровопролития. Незадачливые грабители сразу же побросали свое оружие и пустились наутек, стоило только кавалеристам показаться в пределах видимости. Беглецов переловили и свели в ближайший город, передав их из рук в руки начальнику тюрьмы. Дальнейшая судьба преступников солдат не интересовала, да и вряд ли наказание было слишком суровым - ничего такого незадачливые разбойнички натворить не успели. Поработали какое-то время на благо города и были отпущены восвояси, получив напоследок десяток ударов кнутом, на будущее, чтобы помнили, что законы следует соблюдать. Кто-то, может, и в городе прижился, другие тоже нашли где устроиться, но к разбойному ремеслу ни один не вернулся, по крайней мере в зоне ответственности четырнадцатого гарнизона грабежей не было.
        Вот и расслабились солдаты, даже полноценных дозоров не выслали. Не считать же за таковые едующую впереди отряда пару всадников, постоянно находящуюся в пределах видимости основных сил.
        После недолгих перешептываний, к сержантам, двигающимся во главе колонны, был отправлен делегат из числа десятников.
        - Господа сержанты, может быть, в деревеньку по пути завернем? Молочка там холодненького возьмем, горяченького похлебаем, может, пивка по кружечке за кажем? - спросил он, поравнявшись с предводителя ми отряда.
        Сержанты переглянулись. Оно вроде как и не положено, но…
        - Нам еще по главному тракту проехаться надо, - сказал один. - Не успеем, если будем туда-сюда мотаться.
        Бывалый наемник, он хоть и расслабился, поддавшись всеобщей беспечности, но дело свое знал и не собирался манкировать обязанностями. Было сказано - убедиться, что на главном тракте все спокойно. Выполнит и доложит командованию. Все честь по чести. А то раз не проверишь, другой, третий… Отмахнешься. К чему, мол, все и так в порядке? А потом, глядь - уже банда какая на тракте хозяйничает.
        - Командир, - просительно протянул десятник. - Мы и не будем возвращаться. Из деревни сразу на тракт отправимся. Подумаешь, уголок срежем. Какая нам разница, где мы на тракт выедем? Верстой ближе - верстой дальше… Приказ-то все равно выполнен.
        - Завернем, пожалуй, - с барственной небрежностью сказал второй.
        Десятник перевел взгляд на первого сержанта. Находясь в его подчинении, он ждал в первую очередь решения своего непосредственного командира. Тот, после недолгих раздумий, согласно кивнул:
        - Заедем. Дозор только предупреди, а то они сей час отворот проедут.
        Десятник пустил коня рысью и заорал:
        - Эй, служивые, дожидай! В деревню съездим, от дохнем!
        Дозорные остановились, заулыбались. Солдаты основного отряда оказались менее сдержанными, разразившись радостными воплями.
        - Умолкли! - рыкнул недовольно сержант. - Чего разгалделись? Без отдыха хотите остаться? Так я устрою. Легко. Десятники, наведите порядок.
        Солдаты затихли. Суровый сержант, из числа наемников, слово свое держал всегда, о чем было хорошо известно всему отряду. Слово с делом у него никогда не расходилось. Скажет продолжить патрулирование и все - отдых отменяется, извольте выполнять приказ.
        Не сказал.
        На отвороте сержант повернул коня на дорогу, скорее даже широкую тропу, ведущую в сторону невидимой пока деревни. Солдаты, довольно переглянувшись, последовали за ним.
        Вскоре они уже подъезжали к деревне. Бойцы негромко, чтобы повторно не навлечь на себя гнев сержанта, переговаривались и уже предвкушали заслуженный, по их мнению, отдых и немудреные, но приятные солдатскому сердцу деревенские развлечения, когда возглавляющий колонну командир резко осадил коня.
        Сержант не сразу сообразил, что заставило его остановиться, но своей интуиции ветеран привык доверять еще в бытность наемником. Шикнул на зароптавших бойцов, заставив их замолчать, он приподнялся в седле, обозревая окрестности.
        - Нант, ну, чего ты встал посредь дороги? - грубовато спросил второй сержант. Он уже предвкушал вкус свежесваренного деревенского пива, и потому любая задержка вызывала у него раздражение. - Езжай давай.
        - Погоди, - вроде бы негромко, но таким тоном, что отбивает всякое желание спорить, сказал первый. - Неладно что-то.
        Молодые бойцы еще находились в плену своих мечтаний, а немногочисленные ветераны, прошедшие не один бой под командованием Нанта, уже приводили снаряжение в порядок, готовясь к любым неожиданностям - своему командиру они доверяли. Если его что-то беспокоит, то это неспроста. Настороженно поглядывая по сторонам, послали коней вперед, подтягиваясь к голове колонны.
        Нант достал из поясной сумки змейку, судя по недовольному шипению, та отнюдь не обрадовалась столь бесцеремонной побудке, но сержант не обратил внимания на ее недовольство и принялся поглаживать гибкое тельце. Он часто поступал подобным образом в минуты раздумий. Говорил - мозги лучше соображают. Змейка пошипела еще немного для порядка, но вскоре разомлела от ласки, сама принялась тереться узкой головкой о поглаживающие ее пальцы.
        - Тьфу ты, - зябко передернул плечами второй сержант и отъехал в сторону. Змей он не жаловал. - Охота тебе со всякой мерзостью возиться?
        - Это не мерзость, а мой талисман. Верно, моя хорошая? - ответил Нант, продолжая гладить своего питомца и бросая хмурые взгляды в сторону деревни.
        Все тихо, спокойно, но почему тогда тревожно защемило сердце? И тут до него дошло! Тишина, вот что его обеспокоило. Со стороны деревни не доносилось не звука, но по своему опыту он знал, что такого быть не должно. Звон молота по наковальне из деревенской кузницы, стук топоров, ведь справный владелец всегда найдет, что поправить в своем хозяйстве, перебранка баб у колодца, визги и вопли играющей детворы постарше, плач самых маленьких, шутки и подначки молодежи, кудахтанье и кряканье домашней птицы, мычание коров, ржание лошадей, собачий брех… Где все это?
        Подав знак быть всем настороже, он подозвал к себе троих десятников, распорядился обогнуть деревню и въехать в нее с разных концов одновременно. Сигнал будет подан свистом. Насторожить возможного врага он не опасался. Если в деревне их ждет засада, то противникам и так все о них известно - укромных мест, подходящих для наблюдения за окрестностями, в поселении хватало.
        Выждав время, достаточное, чтобы все успели занять позиции, сержант проверил: легко ли извлекается клинок из ножен, и тронул коня. Ехал неторопливо, прислушиваясь к каждому звуку. Добравшись до крайних домов, Нант громко свистнул. Дождавшись тройного ответа, он обернулся к второму сержанту, бросил:
        - Ну, что, поехали?
        Рисковать тому не хотелось, но и позволить уронить свой авторитет в глазах подчиненных… Какой командир пойдет на такое? Тем более что ему с ними еще служить и служить. Поравнявшись с Нантом, он сказал:
        - Давай.
        Плотной группой - сержанты во главе - они въехали в деревню. Жителей по-прежнему не было видно.
        - Надо бы дома проверить, - подсказал Нант. Своих подчиненных он отослал, а командовать чужими без веских оснований не собирался. Его спутник подумал и отдал распоряжение. Два десятка солдат соскочили с коней и группами по четыре-пять человек бросились в ближайшие дома и почти сразу же - много ли времени требуется для обыска небольших крестьянских домиков? - вернулись обратно, никого не обнаружив.
        Вдалеке послышались крики солдат, отправленных в обход.
        - Вперед! - Нант дал шпоры коню.
        Промчавшись по извилистой улице, совершив пару поворотов, едва не снеся по пути забор, он вылетел на всем скаку на деревенскую площадь, осадил коня и замер. Именно здесь, на площади, напротив дома старосты находилось все немногочисленное население небольшого поселения. Сваленные кучей на дощатом помосте тела: порубленные, поколотые, изломанные… Помосте, на котором раньше староста зачитывал односельчанам немногочисленные государственные указы, да устраивала танцульки деревенская молодежь, а теперь превращенном убийцами в выставку своих злодеяний. Женщины, мужчины, дети, старики. Вперемешку… Одной кошмарной, окровавленной массой.
        И мухи… Огромное количество мух, кружащих над безжизненными телами.
        И запах… Тошнотворный, приторный запах начавших разлагаться под жарким солнцем трупов и сладковатый с примесью железа запах крови.
        - Ах ты ж, что творят, ироды! - останавливаясь рядом с сержантом, в сердцах высказался широкоскулый, с мощными надбровными дугами, крепко сбитый воин уже в годах, в потертом гамбезоне с выцветшей эмблемой фаросских гарнизонных войск и провел тыльной стороной ладони по носу, перекосив и так кривой, перебитый шнобель еще больше на сторону.
        Собравшиеся на площади солдаты отводили глаза, стараясь не смотреть в сторону помоста. Многие побледнели, некоторых уже вывернуло. Не все успели отбежать в сторону - кто-то опростал желудок прямо себе под ноги, забрызгав рвотной массой не только свои, но и сапоги не успевших отскочить в сторону товарищей. В другой раз нерасторопный боец получил бы за такие проделки изрядную трепку, но сейчас отделался очень легко, заработав только с десяток неприязненных взглядов да парочку ругательств от товарищей покрепче - остальные не решились разжать крепко стиснутые зубы, боясь не выдержать и последовать его примеру.
        Неженками солдаты не были. Люди здесь собрались самые разные, но помимо бывших рекрутов, хватало и бойцов поопытнее. Кто-то из них раньше успел побывать в переделках, кто-то был переведен в гарнизон из городской стражи, соблазнившись повышенным жалованьем, но тоже успел насмотреться всякого за время службы, кто-то перешел на постоянную службу из наемников. Случалось и трупы видеть, и укрываться от дождя стрел под щитами, матерясь под аккомпанемент вонзающихся со стуком в деревянную основу щита стальных наконечников, и слышать хриплый вой катающегося по земле товарища с размотавшимися сизыми нитями кишок, и пережимать фонтанирующие алыми струйками раны, чувствуя, как вместе с кровью утекает сама жизнь. Все это было. Суровая, но нужная работа, где с обеих сторон сражались выбравшие солдатскую долю мужчины.
        Нет, конечно, всякое случалось… Стон и вой стоял над городскими кварталами, когда после кровопролитного штурма начальство отдавало захваченный город «на поток», и озверевшие солдаты ломились в дома. Бывало, что пущенная в тесноте улиц стрела проходила мимо цели и поражала случайную жертву. Иногда, отмахнувшись клинком от стремительно выскочившей из подворотни тени, разгоряченный боец обнаруживал корчившееся в предсмертных судорогах располосованное острой сталью женское тело. Бывало…
        Но такое! Женщины… дети… старики… Убитые не случайно, не по ошибке, не в запале, нет, а обдуманно и расчетливо. Увиденное находилось за гранью добра и зла. Должен же быть хоть какой-то предел!
        Казалось, солдаты так и простоят на площади, потупив в землю взгляд, если бы единственный сохранивший невозмутимость при виде представленного перед глазами зрелища сержант, чувствуя, что от второго командира сейчас не будет никакого толка, не взял бразды единоличного правления растерявшимися солдатами в свои руки. Поглаживая свернувшуюся на ладони змейку указательным пальцем другой руки, он принялся отдавать распоряжения:
        - Хин, - поскольку прибывший на площадь раньше своего сержанта десятник не отреагировал на окрик, Нанту пришлось повторить, повысив голос: - Хин!
        - Да, командир? - с нескольким запозданием отозвался тот.
        - Возьми парочку солдат и пройдись немного по следу, узнаем, куда они повернули.
        - Будет сделано, сержант.
        Хин - лучший следопыт отряда - подозвал к себе двоих приятелей, и все трое, по-прежнему отворачивая лица, забрались в седла и покинули площадь с немалым, надо признать, облегчением. Лучше уж с риском идти по следу, пускай и с риском нарваться на засаду, чем оставаться в деревне среди груды смердящих тел.
        Проводив взглядом затерявшихся среди домов всадников, сержант продолжил командовать:
        - Рошан, выстави парные посты на околице, не хватало еще, чтоб нас здесь врасплох застали, если эти гады решат вернуться.
        Старый приятель сержанта, служивший под его командованием еще тогда, когда они мотались с отрядом наемников, в возвращение сотворивших такое головорезов не верил, но возражать не стал, здраво рассудив, что солдат сейчас нужно нагрузить хоть какими обязанностями, лишь бы отвлечь. Десятник выдернул своих подчиненных из толпы, подогрев самых нерасторопных пинками и подзатыльниками, и отправился выполнять полученный приказ.
        - Остальным заниматься проверкой домов. Мертвых сносить на площадь, живых… Хотя откуда здесь живые будут, - последнюю фразу сержант произнес еле слышно.
        - Так ведь проверяли уже - пусто. Да и вообще, - возмутился пришедший в себя второй сержант. - Какого хрена ты моими людьми командуешь.
        Будучи в равных чинах с Нантом, он не мог не возмутиться такой бесцеремонностью. Сержант намеревался смыть неприятный осадок с души, вызванный лицезрением такого количества трупов, затеяв перебранку с обнаглевшим сослуживцем. Даже подскочил к нему почти в упор, набрав в грудь как можно больше воздуха для следующей тирады, но Нант, у которого, несмотря на внешнее спокойствие, нервы тоже были сделаны не из железа, качнул в его сторону рукой. Зашипевшая змейка поднялась на ладони и дернулась вперед, почти коснувшись раздвоенным жалом лица опрометчиво приблизившегося сержанта. Тот испуганно отскочил назад, подавившись заготовленной фразой.
        - Мало ли что в тех домах никого не обнаружили. Следует все проверить. А вы чего встали? Выполнять приказ! - резко, как удар кнута, прозвучал голос Нанта, и солдаты зашевелились, сбрасывая оцепенение. После чего, полюбовавшись на закипевшую суету, он вновь обратил внимание на своего скандального сослуживца: - Хочешь командовать - не стой в следующий раз столбом, - и добавил с нескрываемым презрением: - Командир…
        Дернувшись как от пощечины, тот, тем не менее больше не рискнул затевать перебранку, взглянув в чуть прищуренные глаза Нанта.
        Получив четкий недвусмысленный приказ, солдаты разбежались по деревне и занялись обыском домов. Вскоре двое молодых солдат с бледно-зеленоватыми лицами притащили бородатого мужика с разрубленным до середины груди плечом и попытались, неуклюже размахнувшись, забросить его в общую кучу. Не удалось. Брошенное тело скатилось вниз, сбив одного из бойцов с ног. Солдат поднялся на четвереньки, столкнув с себя тяжелое тело, весь перемазался в крови и его вытошнило. Его приятель, согнувшись в поясе, последовал его примеру.
        Выругавшись, Нант был вынужден вмешаться. Покинув седло, он убрал змейку в сумку, оттер плечом в сторону проблевавшихся бойцов и оттащил убитого к остальным мертвецам, рывком забросив на помост. Посторонился, пропуская новых солдат с кровавой ношей. Взглянул на свои перемазанные в крови руки и выругался вторично.
        Подошедший Рошан доложил:
        - Командир, задание выполнено. Посты выставлены.
        Нант дождался окончания доклада и попросил:
        - Рошан, не в службу, а в дружбу, добудь где-нибудь полотенце или хоть обрывок плаща. Если еще и воду найдешь - вообще хорошо будет.
        Десятник понятливо кивнул, посмотрев на его руки, и отправился выполнять просьбу. Иная просьба, как известно, зачастую поважнее приказа будет.
        Отправился он в дом деревенского старосты, расположенного возле самой площади и выделявшегося среди остальных домов своей основательностью. Другие солдаты в нем еще не побывали, стремясь после получения приказа оказаться подальше от раздраженного начальства. Вернулся десятник еще более угрюмый, чем раньше, бережно неся на руках завернутое в простыню тело. Он осторожно положил свою скорбную ношу возле груды тел на самый краешек помоста, поправил сбившуюся простыню и отошел к своему сержанту.
        - Нант, - обратился он к командиру по имени, что нечасто делал в служебное время, протянул откром санный кусок дорогого праздничного плаща и мотнул головой в сторону дома. - Распорядись, а? Остальных бы тоже вынести нужно. Только не так, - он показал на троицу солдат, с трудом тащивших на площадь не малого веса тетеньку чуть ли не волоком и, предвари тельно раскачав, забросив к остальным.
        Нант, вытирая руки, посмотрел на старого товарища, потом перевел взгляд на солдат, обсуждавших «эту гору сала», задумался и сказал:
        - Пошли сами сходим.
        Позвав с собой второго сержанта, они направились в дом.
        Пригнувшись, Нант шагнул в двери и скрипнул зубами, увидев то, что поразило старого товарища. Сердце его словно сдавило скользнувшей под кожу холодной ледяной лапой, впившейся острыми когтями в горячий пульсирующий комок.
        Налетчики, перебив остальных жителей деревни, устроили здесь себе развлечение напоследок. Развлечение не менее, а может и более страшное, чем на площади. В доме валялись истерзанные девушки и девочки от четырнадцати до восемнадцати лет. Убитые, но предварительно неоднократно изнасилованные кровожадными, безжалостными садистами в человеческом обличье.
        Проследовавший за ним второй командир сдавленно булькнул горлом и, выпучив глаза, ринулся назад. Рошан еле успел посторониться, чтобы разогнавшийся сержант не сбил его с ног. Хорошо, что оба не отличались изрядной комплекцией и смогли, хоть и с трудом, разминуться в сенях.
        - Звери, настоящие звери! - выдохнул Рошан, переложив на расстеленное одеяло тоненькую девичью фигурку.
        При жизни стройная девушка с приятным личиком в обрамлении белокурых волос вызывала неподдельное восхищение и, чего уж тут скрывать, вожделение, вдребезги разбив сердце не одному парню. Сейчас же лицо ее навеки застыло перекошенным в мучительной гримасе, а изломанное, покрытое синяками и кровоподтеками обнаженное тело вызывало только жалость.
        Тяжело ступая, словно разом постарел на десяток лет, Рошан понес девушку к выходу.
        - Давай помогу, - предложил вернувшийся сержант, но упрямо закусивший губу десятник раздра женно дернул щекой и пошел дальше.
        - Сюда иди, - позвал его из глубины дома Нант.
        Он присел на корточки перед столешницей и резал извлеченным из ножен кинжалом упорно неподдающиеся волокна веревки, охватившей своими тугими объятьями заломленные и примотанные к ножкам стола руки. Голова жертвы насильников, безжизненно запрокинутая, свешивалась с края столешницы, распустив на пол густую волну русых волос. Эту девушку сержан помнил. Красавица не раз бросала на воина лукавые взгляды, когда он с отрядом заезжал в деревню. Да и сам Нант уже начинал задумываться о том, что пора бы уже остепениться - не мальчик давно. Может, и сладилось бы у них все - сейчас этого уже не узнать.
        - Прости, - шепнул Нант, когда острое лезвие со скользнуло в сторону, полоснув по тонкому запястью.
        Извинился словно она была живой, а он неловким движением причинил ей боль. А может быть, он просил прощения за то, что не успел приехать раньше. До того, как неизвестный отряд перебил жителей деревни. Голова девушки свисала почти рядом с сидевшим на корточках солдатом, и когда он, повернувшись к ней, прошептал извинение, то почти коснулся губами ее ушка.
        Подошедший сержант решил, что Нант рехнулся, увидев, как он шепчет что-то на ухо мертвой девушке.
        - Э-э… Нант, - выдавил он из себя.
        Тот все же одолел веревки и, подняв глаза на растерянно переминающегося с ноги на ногу сослуживца, сказал:
        - Там за печкой еще есть.
        Поднялся и обошел стол, присев с другой стороны, и вновь взялся за веревки, стараясь не поднимать взгляд, чтоб не видеть открытую разодранную промежность между раздвинутых ног, покрытых с внутренней стороны застывшими кровавыми подтеками. Закончив с веревками, он укутал девушку в плащ, сорвав его с вешалки, и, прижав к груди, взял на руки.
        Рыкнул на сержанта, понесшего свою ношу в том виде, в котором нашел:
        - Заверни во что-нибудь, дурень!
        И вышел.
        Когда солдаты, закончив обыск, подтянулись к площади, на краю помоста лежали семь завернутых тел, а угрюмые больше прежднего командиры топтались неподалеку.
        - Рошан, зелье принеси, - распорядился Нант.
        Десятник стрелой метнулся к коновязи и обратно, возвратившись с двумя пузатыми бурдюками из бычьей кожи.
        Взяв один бурдюк, Нант вытащил плотно пригнанную пробку и, забравшись на помост, принялся поливать темной жидкостью тела. Обернулся к солдатам и сказал:
        - Чего ждете стоите? Забор какой-нибудь на дрова разберите.
        Солдаты принялись за дело. Выламывали из заборов доски, выдергивали из земли колья. Таскали импровизированные дрова и запихивали под помост. Рошан принялся поливать тела из второго бурдюка, зай дя с другой стороны.
        - Деревня не полыхнет? - спросил второй сержант.
        - Да и хрен с ней, с деревней! - высказался кто-то из солдат. - Кровавое место, теперь лет двадцать сюда ни одного переселенца и калачом не заманишь!
        - Со всем добром спалить? - необдуманно брякнул сержант. Не выдержала у него душа при мысли, что в огне сгорит столько разных вещей. Он долгое время выполнял в гарнизоне помимо своих прямых обязанностей еще и обязанности интенданта, а работа - она ведь накладывает свой отпечаток! Вот и не смог промолчать: - Такие деньги в дым обратить?! Субординация субординацией, но и она не всегда помогает в таких случаях. Солдаты хором разразились ругательствами и возмущенными воплями. Слышались гневные крики:
        - Гори оно ярким пламенем это добро!.. Да кто ж его в руки-то возьмет!.. А ему что! Он и отмыть не по брезгует, и пристроит по хорошей цене. Упырь! Впрок не пойдут такие деньги! Руки жечь будут!.. Ниче, он перчаточки натянет! Воин складской!.. В крови эти мо нетки будут!..
        Нант смотрел с помоста на бушующих солдат, но не одергивал, давая выпустить пар. Конечно, нехорошо, что подчиненные орут на начальство, но ведь и головой думать надо, прежде чем языком трепать. К тому же, будь сержант из старых вояк или наемников, как сам Нант, он бы вмешался хотя бы из чувства солидарности, но тот был переведен в гарнизон кем-то из городских чинуш, отмазавших таким образом то ли приятеля, то ли родственника, от разбирательств по старому месту работы, и был чужаком для большинства сержантов и десятников. Вмешался Нант лишь тогда, когда солдаты взяли оплошавшего начальника в плотное кольцо и собрались перейти от слов к рукоприкладству.
        - Стоять! - выкрикнул он, заставив солдат замереть с занесенными над головой сержанта кулаками. - Молчать! - пресек он негромкий ропот. - Долго мне еще ждать, пока вы соизволите натаскать достаточное количество дров? За работу, бездельники!
        Ворча себе под нос, как дворовые псы, которых одернул суровый хозяин, солдаты отступили от испуганного сержанта, вернувшись к прерванной работе.
        - Молчи уж, - бросил Нант открывшему рот для отповеди сержанту. - В следующий раз я не стану останавливать солдат.
        Напортачивший сержант предпочел промолчать. Нечем крыть оказалось! Можно, конечно, пригрозить жалобой командиру гарнизона. Но на кого? На солдат? Весь гарнизон хохотать будет, если узнает, что он не в состоянии справиться с вышедшими из-под контроля подчиненными. На Нанта? Но тот и не собирался применять к нему физическое воздействие. Не собирался, но если побежать с жалобой к начальству, то точно применит! Или даже руки сам марать не будет. Тому же Рошану скажет. Или Хину. Они своему драгоценному командиру всегда помочь готовы, не то что его остолопы! И управу на него не найдешь. Уж командир гарнизона всегда прикроет Нанта. Он же был капитаном в той банде, где Нант сержантом ходил. Спелись еще во время лихих наемничьих лихих годков. Как есть спелись! Нет, уж лучше промолчать! Не зря говорят: молчание, оно того - золото…
        Безрадостные мысли сержанта прервал появившийся разъезд во главе с Хином.
        - Ну! - поторопил Нант следопыта.
        - Так, того, командир, - развел руками Хин. - Нечего толком докладывать. Не узнали мы про них ничего. По следу-то прошлись, они его и не прятали даже. В общем, сделали крюк и на тракт вышли. А там… Да, сам понимаешь, что на тракте следов-то особо не найдешь. Мы, конечно, проскочили в обе стороны, но… Какие уж там свидетели, днем с огнем не сыскать - деревню-то они еще поутру вырезали. Кто ж в такую рань по дорогам колесит? А коль и был? Небось теперь где-нибудь в овраге валяется, ворон кормит.
        - Да-а, дела… - протянул Нант и подбодрил понурившегося десятника: - Не терзайся. Я особо-то и не рассчитывал. Теперь их только облавой можно взять, и то если они по лесам где скрываются. А если сообщники имеются, да прикрытие надежное, то и облава не поможет.
        - Ну так что ж делать-то?
        - Командиру доложим - пусть решает. Может, он с горожанами да соседними гарнизонами договорится?.. - и после повисшей паузы добавил, обращаясь ко всем солдатам: - По коням!
        - По коням! - эхом отозвались десятники и солдаты, побросав к помосту свою ношу, прытко побежали к коновязи, стремясь поскорее покинуть вырезанную деревню.
        Нант спрыгнул с помоста и забрал у Рошана подожженный факел. Размахнулся и бросил его в центр помоста. Алхимическая горючка, соприкоснувшись с факелом, полыхнула так, что он вынужден был прикрыть лицо локтем. Повернулся и, чувствуя спиной жар разгоревшегося костра, зашагал к сидящему в седлах отряду.
        - Поехали, - скомандовал он, взлетев в седло.
        Солдаты, следом за командиром, покинули село.
        Вечером весь патрульный отряд напился так, что и на ногах ни один из них стоять не мог. Вызванный начальником караула командир гарнизона только глянул на лежащих вповалку бойцов и махнул рукой - не буянят и ладно, а разрядка солдатам все же необходима.
        Ни перепившие патрульные, ни глава четырнадцатого гарнизона не знали, что вырезанное до последнего человека село - только первая ласточка в зоне ответственности их гарнизона. Не знали, что вскоре нападению налетчиков подвергнутся и другие деревни. Не знали, что во многих других местах также было уничтожено по нескольку поселений. Не знали, что все эти нападения - только прелюдия к большой войне.
        Пока не знали…
        Скоро узнают…
        Глава 4
        Если раньше Глеб жаловался на скуку, то теперь скучать ему не приходилось. После того разговора с Эрно Альтином посвященные в тайну Глеба единомышленники принялись за него всерьез.
        Каждое утро после завтрака к нему в обязательном порядке приходил Индрис: среднего роста, подтянутый, в строгом камзоле, всегда отглаженном, застегнутом на все пуговицы, несуетливый, выдержанный - этакий «человек-футляр». Светлые волосы напомажены и аккуратно зачесаны назад. Бледное лицо казалось маской, не выпуская наружу ни одной эмоции. Вежливо здоровался и принимался монотонным голосом рассказывать Глебу о Фаросском герцогстве.
        Первые уроки, касающиеся государственной структуры герцогства, населения, порядков и обычаев, соседних стран, были довольно просты и интересны, легко запоминались. Намного сложнее стало, когда Индрис перешел к местным законам. Уж больно сложно было разобраться в запутнанном клубке Фаросского правосудия. Многие законы были неполны, оставляя множество лазеек для ухода от ответственности. Другие зачастую противоречили друг другу. Во многих случаях за одно и то же преступление была предусмотрена различная ответственность, в зависимости от того, кто его совершил: крестьянин, горожанин, купец или представитель дворянского сословия. Точно так же учитывалось сословие пострадавшего лица: за урон, нанесенный дворянину, ответственность была выше. Какие-то законы не были прописаны вообще, оставляя выбор наказания на усмотрение судьи или были отданы в ведение графов, баронов и прочих рыцарей. Отдельная категория преступлений была передана в руки Тайной стражи, которые имели право самостоятельного суда.
        В общем, по мнению Глеба, полный бардак!
        Еще сложнее пришлось, когда Индрис перешел к правилам этикета, которые требовалось запомнить, чтобы в будующем не попасть впросак на каком-нибудь торжественном дворцовом мероприятии. Если его туда пустят… Должны пустить, раз уж собираются использовать под видом Данхельта, не будут же постоянно держать в четырех стенах. Да и за обучение вот взялись. Неспроста это.
        Раньше Глеб думал, что знает этикет. По крайней мере, его основы. Выяснилось - ничего он не знает! Оказалось, что имеется столько нюансов, которые необходимо запомнить, что просто голова кругом идет. Попробуй-ка запомни, что означают все эти дурацкие помахивания веером. Ничего? Нет, ошибаешься! Сильно ошибаешься! Каждое положение веера имеет свое значение! И знать их необходимо. Вот и приходится Глебу запоминать. А сколько других правил?! Например, выяснилось, что умение вести галантную беседу - это целое искусство. Настоящее словесное кружево из намеков и недомолвок. А все эти обращения: «Ваша светлость», «Ваша милость». Назвать какого-нибудь графа «Вашей милостью» - оскорбление, а барона «Вашей светлостью» - примет за издевку. Хоть наизусть поименно заучивай кто из них графом, бароном или виконтом является. Хорошо есть небольшая лазейка - когда не знаешь, кто твой собеседник, можно использовать обращение «сэр», оно ко всем подходит.
        Учитель Глебу попался очень ответственный. Мог по нескольку раз повторять одно и то же, пока не убеждался, что ученик все запомнил. А запомнить было непросто, так что, несмотря на необходимость преподаваемых Индрисом знаний, Глеб часто мечтал - особенно когда Индрис заводил какую-нибудь тягомотину или нудные поучения - о скорейшем прекращении занятий. Но тщетно! Индрис покидал его только с наступлением обеда, вежливо распрощавшись «до завтра».
        После плотного обеда Глеб успевал только немного полистать какую-нибудь книгу, когда за ним приходил Тханг и с довольной улыбкой тащил на внутренний дворик на тренировку, часто затягивающуюся до вечера. Иногда к нему в помощь присоединялся и здоровенный мужик в блестящих доспехах, представившийся начальником дворцовой стражи - тогда они гоняли Глеба до седьмого пота на пару.
        Вот и сейчас Глеб обреченно поднялся с кровати, когда к нему вломился Тханг, громко топая своими сапожищами.
        - Здорово, - протянул он свою лапу, называемую по ошибке рукой.
        - Здорово. Снова на тренировку?
        - Ага, - расплылся орк в широченной улыбке и добавил наставительно: - Идем-идем, хватит забивать себе голову всякой ерундой, - это он отозвался по поводу лежащей на столике раскрытой книги. - Сделаю из тебя настоящего бойца.
        Глеб хмыкнул:
        - Армия сделает из тебя мужчину за два года…
        - Верно, - кивнул орк с серьезным видом.
        - А девушки из соседнего общежития за одну ночь. - закончил Глеб.
        Орк недоуменно поскреб в затылке и спросил:
        - Девки-то тут причем?
        - А, ладно, забудь, - отмахнулся Глеб, поняв, что шутка не прошла, и первым вышел за дверь, уже вы учив дорогу до тренировочного двора. Орк пристроился следом.
        Спустившись по лестнице, Глеб чуть не столкнулся лбом с выскочившим из какого-то коридора франтом с тоненькими, закрученными колечками усиками на породистом лице. Франт был наряжен в узкие светлые лимонно-желтые брюки в обтяжку и приталенную темно-желтую куртку с широкими раздутыми колоколом от плеча до локтя рукавами. Широкая черная шляпа была украшена золотистым пером, а низкие, до середины голени сапожки золотыми пряжками.
        - Ваше высочество, - расплылся он в приторной улыбочке, отвесив элегантный поклон и взмахнув шляпой. - Счастлив вас видеть в добром здравии.
        - Сэр, - вынужден был кивнуть ему в ответ Глеб.
        - Не подарите мне минутку своего драгоценного внимания?
        У Глеба вертелась на языке язвительная реплика, что «он - не баба, чтоб вниманием одаривать», уж больно неприятным ему показался встреченный дворянчик. И радость у него какая-то наигранная, и улыбка чересчур слащавая. Но сдержался, ответив:
        - Увы, сэр, не могу, - для убедительности даже развел руками. - Дела.
        Франт попытался настоять на своем, но вмешавшийся Тханг спас Глеба от препирательств с чрезмерно назойливым дворянином.
        - Его высочеству требуются постоянные физические тренировки, дабы восстановить форму, - сказал орк, тяжелой глыбой нависнув над франтом, и спорить тому резко расхотелось. Глеб беспрепятственно продолжил свой путь, обогнув застывшего столбом франта.
        - Порезче с ними надо быть, нечего расшаркивания устраивать, а то совсем на шею сядут, - наставительно произнес орк, догоняя Глеба.
        - Сразу в морду, что ли?
        Орк некоторое время молчал, потом растерянно ответил:
        - Не, так не надо… Просто порезче, но без рукоприкладства.
        Когда Глеб собирался привычно свернуть направо к выходу во двор, Тханг сказал:
        - Не туда, сейчас вон в тот коридор, - он показал в какой именно. - А дальше вверх по лестнице.
        - Зачем? - удивился Глеб. - Выход же там.
        - Увидишь, - уклонился от ответа орк.
        Больше не задавая вопросов, Глеб повернул в указанный коридор и зашагал вверх по винтовой лестнице. Несколько раз, когда встречались переходы на этажи, он вопросительно поворачивался к Раху, но тот показывал выше, и Глеб продолжал подъем. Наконец, восхождение закончилось, и они, пройдя по короткому темному коридору, подошли к двери, охраняемой четверкой стражников. Здесь же присутствовал и их непосредственный начальник.
        - Наконец-то! - сказал он, когда Глеб в сопровождении Тханга подошел.
        Командир стражи извлек из поясной сумки тяжелый, массивный ключ и, повернувшись к двери, завозился у замочной скважины. Глеб вопросительно посмотрел на орка, но тот сделал вид, что ничего не понимает, ответив наивным взглядом. Впрочем, долго строить догадки Глебу не пришлось, так как Виттор закончил возиться с замком и, распахнув дверь, сказал:
        - Входите.
        Глеб настороженно покосился на безмятежных стражников, застывших в присутствии начальства, как статуи в галерее восковых фигур, и смирился, шагнул за дверь, не зная, что его там ожидает: то ли королевская - вернее герцогская - сокровищница, то ли палач со своими подручными. Оказалось, не то и не другое, хотя первое предположение оказалось ближе к истине. Его привели в оружейную комнату, точнее - Волков прикинул размеры помещения - оружейный зал.
        Все стены были завешаны различными доспехами и оружием, укрепленными на специальных крюках. Но этого оказалось мало, и по комнате были расставлены специальные стойки для хранения остального вооружения.
        Тханг прошел в оружейную, минуя замершего на пороге Глеба, и снял со стойки латный доспех. Очень дорогой доспех, позолоченный, с выгравированным изображением дракона на передней пластине.
        - Примерь. - повернулся он к Глебу, держа латы на вытянутых руках.
        - Я?! - ошарашенно выдавил из себя Глеб.
        Стоящий у него за спиной Виттор хохотнул.
        Усмехнулся и Тханг, глядя на растерянное лицо Глеба:
        - Ты. Кто ж еще-то? У нас с Виттором свои доспехи есть, а это латы Данхельта, то есть теперь твои, получается.
        Глеб на негнущихся от волнения ногах подошел к Раху и принял доспех. Некоторое время любовался великолепной работой мастера, не решаясь примерить это произведение искусства, пока орк его не поторопил. Только тогда он попытался натянуть латы и, несмотря на свое ролевое прошлое, банально запутался в незнакомых креплениях и… застрял.
        - Тханг, помоги ему, - раздался голос командира стражи.
        Тханг извлек Глеба из доспехов, расцепил какие-то крючочки, ослабил ремни, после чего помог оконфузившемуся Волкову надеть доспехи. Протянул руки, чтобы помочь затянуть ремни, но Глеб его остановил, сказав:
        - Спасибо, я - сам.
        Запомнив, как Тханг управлялся с застежками и ремнями, он смог самостоятельно застегнуть доспех. Латы сели как влитые, словно изготовлялись специально на Глеба. Хотя почему словно? Они и изготовлялись… только не на Глеба, а на Данхельта, в чьем теле Волков оказался. Глеб не мог не восхищаться качеством доспехов, но тем не менее сделал мысленную заметку, что на полные рыцарские латы с их наручами и поножами, налокотниками и наголенниками, стальными башмаками и перчатками времен позднего земного средневековья, превращающих одетого в них владельца в металлическую статую, броня не тянет. Просто кираса, усиленная наплечниками и набедренниками, скорее похожая на облегченные доспехи эпохи Возрождения, когда надобность в столь громоздких доспехах отпала в связи с развитием огнестрельного оружия или, наоборот, более раннего периода, когда еще не умели изготавливать полные латы.
        Несмотря на качественную подгонку доспеха, Глеб, немного покрутившись, отметил, что латы все же значительно стесняют владельца, особенно если приходится много двигаться, и, бросив взгляд на начальника дворцовой стражи, одетого в похожие доспехи, мысленно ему посочувствовал.
        - Ну как? - спросил орк.
        Глеб ответил честно:
        - Хороши, но я бы предпочел что-нибудь более удобное.
        Тханг бросил Виттора победный взгляд и сказал, видимо продолжая какой-то давний спор:
        - Я ж говорил тебе, что ваши латы никуда не годятся.
        - Ох, какие вы все нежные! - оскорбленно ответил тот и добавил: - Подбери ему еще что-нибудь. Все равно не в латах же мы его на тренировку гнать собирались.
        И орк, рыская по оружейной, принялся подбирать, время от времени, перед тем как отложить какое-либо снаряжение, окидывая фигуру Глеба оценивающим взглядом. Когда гора отложенных доспехов выросла настолько, что грозила погрести его под собой, орк отер рукавом честный трудовой пот и подозвал Глеба к себе.
        Следующий час ушел на то, чтобы перемерить эту груду железа. Некоторые из надетых доспехов удостаивались только кислой гримасы и короткой фразы:
        - Не то!
        В других приходилось совершать наклоны, резкие повороты и приседания, махать руками и подпрыгивать, после чего снимались и откладывались налево или направо, в зависимости от выданной Тхангом или Виттором резолюции. Несколько раз они расходились во мнениях и затевали громкий спор, и тогда Волкову приходилось терпеливо ждать решения.
        К тому моменту, как выбранные орком брони закончились, Глеб изрядно устал и дышал как загнанная лошадь. Он уже пожалел, что влез со своим заявлением и был согласен на первые латы, лишь бы только эти примерки поскорее закончились, но Тханг был неумолим. Ткнув в левую, более меньшую, кучку доспехов, Рах сказал:
        - Выбирай.
        Пришлось выбирать.
        Глеб задумчиво уставился на разложенные перед собой доспехи. Отложив в сторону пару длинных кольчуг и укороченную байдану из широких плоских колец, он остановил свой выбор на бахтерце - чешуйчатом доспехе, набранном из множества продолговатых пластинок, расположенных вертикальными рядами, в которых верхние налегают на нижние наподобие рыбьей чешуи.
        - Неплохой выбор, - кивнул Тханг. - Надевай.
        Волков натянул бахтерец.
        Если он думал, что на этом примерки закончатся - он крупно ошибался. Орк повел его подбирать шлем, первоначально предложив тот, что шел в комплекте с рыцарским доспехом, но Виттор не одобрил выбор, и Тханг переключился на другие, довольно быстро подобрав сфероконический шлем с неподвижной полумаской, прикрывающей верхнюю половину лица.
        Потом предложил Глебу выбрать меч. Тот не смог отказаться от такого подарка и пошел по оружейной, примеряясь к имеющимся клинкам. Выбор Волков остановил на коротком прямом мече, очень похожем на земной гладус - только подлиннее и пошире. Рукоять клинка была выполнена в виде позолоченной оскаленной головы дракона на длинной шее. Глеб повернулся к орку с выбранным мечом в одной руке и ножнами от него - в другой.
        Виттор недовольно скривился, а Тханг, наоборот, развеселился, заявив:
        - Что, Данхельт, тезку нашел?
        Глеб вначале недоуменно нахмурился, но потом вспомнил, что его имя совпадает в этом мире с названием типа меча, и тоже ухмыльнулся:
        - А как же!
        - Тогда пошли, - сказал Виттор.
        Тханг его перебил:
        - Подожди, какой прыткий.
        Он подошел к оружейной стойке, из которой Волков достал выбранный меч, и извлек из нее точно такой же, протянув Глебу.
        - Зачем? - удивился Виттор. - Он и с одним клинком управляться не умеет.
        - Парные клинки. Нечего их разлучать, - ответил орк командиру стражи, а Глебу сказал: - Носи их с собой постоянно, но пока что за оба меча не хватайся, выучись вначале одним владеть.
        - Хорошо, - согласился Волков, прижимая к себе оба меча, ведь любое оружие - это самый лучший подарок для настоящих мужчин.
        Приподнятое настроение Глеба не смогли испортить даже слова Тханга, сказанные нарочито угрожающим тоном:
        - А теперь - на тренировку!
        - Меня дождитесь! - крикнул Виттор, когда они вышли из оружейной. Сам начальник стражи вынужден был задержаться, чтобы запереть дверь.
        Быстро спустившись по лестнице - даже с грузом дорога вниз заняла меньше времени, чем при подъеме, - Глеб с Тхангом и нагнавшим их уже внизу Виттором вышли во внутренний дворик дворца.
        На тренировочной площадке орку удалось все же подпортить Волкову настроение. Этот нехороший человек - то бишь орк - не позволил Глебу снять доспехи, погнав его на пробежку в полном вооружении. А Виттор - столь же нехороший человек - поддержал орка в этом начинании, заявив:
        - Привыкай к доспехам.
        Глебу пришлось привыкать, наматывая по площадки круги.
        Орк бдительно следил за его пробежкой и время от времени покрикивал, когда ему казалось, что Волков бежит слишком медленно. Возможно, Глеб действительно сбрасывал иногда скорость, но можно же было сделать скидку на то, что на плечах его висит добрый пуд железа. Волков благодарил судьбу, что ему досталось не самое плохое тело, вполне способное вынести устанавливаемые Тхангом нагрузки.
        Когда Тханг соизволил остановить пробежку, Глеб с трудом удержал себя в вертикальном положении и на подкашивающихся ногах отполз в тень, облегченно вздохнув, убравшись подальше от палящих солнечных лучей. От нагревшихся доспехов валил пар, перед глазами Волкова плавали багровые круги, а голос ненавистного орка звучал приглушенно, как сквозь слой ваты.
        Немного придя в себя, Глеб как-то отстраненно подметил, что схожие чувства опаляющей ненависти он испытывал только во время армейской службы по отношению к своему ротному командиру. Справедливости ради следует отметить, что он был не одинок в своих чувствах - ротного горячо ненавидели все солдаты вверенного ему подразделения. И столь же горячо благодарили за науку, попав в кровавую мясорубку на Кавказе. Возможно, вскоре он будет благодарить за изматывающие тренировки и Тханга. Возможно… Но не сейчас…
        - Оклемался? - с сочуствием произнес орк, по дойдя к Глебу. Волков посмотрел на него с надеждой, уж больно по-дружески звучал голос Раха, но Тханг вдребезги разбил его мечту об отдыхе. - Хорошо, что оклемался. Бери меч и шагай к болвану, удары отраба тывать.
        Глеб достал новоприобретенный меч из ножен и поплелся к болвану - деревянному чучелу, имитирующему фигуру человека.
        - И раз!.. - скомандовал орк.
        Волков нанес боковой удар справа…
        - И два!..
        Рубящий удар слева…
        - И три!..
        Прямой колющий удар в центр мишени…
        И снова:
        - И раз!.. И два!.. И три!..
        Новая серия ударов…
        И еще одна…
        И еще…
        До тех пор пока не отвалятся руки, и даже это - не повод игнорировать команды.
        - И раз!.. И два!.. И три!..
        Пот заливает глаза, но времени нет, чтобы его смахнуть.
        Бей!..
        Перед тобой уже не деревянная мишень - перед тобой враг! И сейчас решается, кому из вас жить, а кому - умереть.
        Бей!..
        - И раз!.. И два!.. И три!..
        Да сколько ж можно?!
        Но Тханг неумолим - Тханг продолжает размеренно вести счет.
        Боковые горизонтальные или боковые диагональные удары - неважно. Главное бей сильней! Сильней! Выкладывайся изо всех сил. Не сдерживай руку - бей! Пускай каждый удар болью отдается в одеревеневших руках…
        Бей!..
        - И раз!.. И два!.. И три!..
        Когда Тханг останавливает счет, Глеб продолжает механически наносить удары под продолжающий отдаваться в мозгу рев:
        - И раз!.. И два!.. И три!..
        Останавливается Волков только после того, как Тханг оттащил его от мишени.
        - А?.. Чего?..
        - Разошелся, - выдал мнение начальник стражи.
        Глеб смущенно потупил глаза:
        - Сам не знаю, как получилось.
        - Бывает, - лаконично сказал Тханг.
        Волков присел на низкую деревянную скамеечку, вытянул ноги и бессильно свесил подрагивающие руки, бросая взгляды из-под прикрытых век на что-то обсуждающих Виттора и Тханга. Гадал, что еще ему готовят. В том, что они точно что-то задумали, Волков не сомневался, заметив оценивающие взгляды, направленные на его скромную персону. Но пока - слава богу! - его не трогали, давая возможность перевести дух. Это его полностью устраивало - Волков наслаждался каждым мгновением отдыха. Даже придремал чуть-чуть, позабыв о ноющей боли каждой мышцы в перетруженных руках.
        Нет ничего бесконечного - все имеет свой срок. Закончился и его отдых: слишком коротким по его мнению, и слишком длинный по мнению его тренеров-мучителей.
        Вначале Глеб с этузиазмом воспринял распоряжение снять доспехи, споро управившись с застежками и с облегчением выскользнув из железной скорлупы, но энтузиазм быстро сошел на нет. Выяснилось, что прекращать тренировку ни кто не намерен. В отличие от предыдущих занятий, в этот раз его решили загонять по полной.
        Сбросив с плеч куртку и стянув через голову рубаху, Рах обнажился по пояс, выставив на всеобщее обозрение мощные пласты накачанных мышц, перекатывающихся под зеленой кожей при каждом движении орка. Чуть пригнувшись, он выставил перед собой присогнутые в локтях руки с растопыренными напряженными пальцами, напоминающими когти хищной птицы.
        Глеб посмотрел на Виттора. Тот правильно истолковал этот взгляд и пояснил:
        - Борись. Посмотрим, что ты без оружия стоишь.
        Легко сказать - борись! Волков оценивающим взглядом прошелся по огромной накачанной фигуре орка. Такая туша одной только массой задавит.
        Виттор счел его заминку за опаску, сказал:
        - Не бойся. Не покалечит.
        - Успокоил, блин! - фыркнул Волков и шагнул навстречу орку.
        Он настороженно наблюдал за движениями противника, но все же чуть не проморгал рывок. Орк стремительно метнулся вперед со скоростью, которую трудно было ожидать от столь грузного и неповоротливого на вид соперника. Руки его вылетели вперед в попытке захватить противника, но Волков интуитивно успел отшагнуть назад и пальцы Тханга только скользнули самыми кончиками по рубахе Глеба. Промахнувшись Рах недовольно взрыкнул, как медведь, мотнул рассерженно головой и двинулся следом за ускользающим противником.
        Орк еще несколько раз пытался совершить захват, но Глеб четко держал дистанцию, кружа вокруг менее быстрого противника и все время находясь вне пределов досягаемости длинных рук. Одновременно он пытался выстроить систему противодействия, но ничего умного в голову не шло. Как можно справиться с противником намного тяжелее тебя? Но Тханг сам подсказал ему решение. Убедившись, что более верткий противник постоянно от него ускользает, он нанес боковой удар рукой. Глеб не успел уклониться и подставил под удар плечо. Его мотнуло в сторону, но на ногах он удержался.
        - Ах, так! - взъярился Волков и, поднырнув под вторую руку, пробил в солнышко. Орк всхрюкнул, по давшись назад, и Глеб перешел в наступление, обработав его серией лоукиков.
        Бой принял совсем другой оборот. Теперь Волков, по-прежнему держа дистанцию, накручивал круги вокруг противника, наскакивал, наносил пару-тройку ударов и отходил назад, избегая ответных контратак.
        Нокаутировать Тханга не удалось, победить по очкам - тоже. По той простой причине, что счет никто не вел. И Виттор, и Тханг исповедовали только один принцип: победил тот - кто остался на ногах.
        Глеб все же зевнул, и порядком измолоченному орку удалось совершить захват. Подтянув верткого противника к себе, он клещами впился в плечи противника. Волков попытался вырваться, совершил несколько ударов, но при отсутствии замаха те получились слабыми и смазанными. Эти неуклюжие толчки не смогли пробить мощный слой мышц. Глеб в отчаянии провел подсечку, но вцепившийся орк увлек его за собой. В партере у Волкова шансов оказалось еще меньше, и после недолгой возни Тханг придавил его к земле всей своей массой…
        - Чем это вы тут занимаетесь? - раздался звонкий девичий голосок. В пылу борьбы, пытаясь стряхнуть с себя орка, Глеб не заметил появления новых зрите лей.
        Он поднял глаза и увидел поблизости ножки, прикрытые выше колен легким платьицем.
        Очень красивые ножки. Стройные и загорелые.
        Переведя взгляд выше, он увидел уже знакомое личико в обрамлении длинных, распущенных по плечам светлых волос. Эливьетта, маркиза Фаросс.
        Не дождавшись ответа, девушка притопнула по песку туфелькой:
        - Так и будете молчать? Или хоть кто-нибудь соизволит мне объяснить, что здесь происходит?
        - Я… того… ты это… дела как… то есть… приветствую… эм… - с трудом выдавил из себя Глеб.
        Эливьетта, услышав столь невнятную фразу, удивленно округлила глаза и хихикнула в ладошку. Глеб почувствовал себя таким идиотом, каким еще ни когда в жизни себя не чувствовал. Появилось огромное желание развернуться и сбежать как можно дальше, убраться с глаз долой, забиться в какой-нибудь уголок и не показываться до тех пор, пока присутствующие не забудут об его конфузе.
        Увы, этим мечтам не суждено было сбыться!
        Орк несколько раз перевел взгляд с Эливьетты на Глеба и обратно, после чего выдал громкий присвист:
        - Фью-у! - таким многозначительным тоном, что девушка смущенно отвернулась, а Глеб почувствовал жар заполыхавшего на щеках румянца.
        Тханг оглушительно расхохотался. Этот смех, вместо того чтоб окончательно вогнать землянина в краску, наоборот, встряхнул Волкова, приведя его мысли в относительный порядок. Глеб выпалил:
        - А Тханг часто ходит в город?
        - Редко, - ответила, обернувшись, немного обескураженная девушка и, решив, что Глеб намеренно уводит разговор в сторону, бросила на него благодарный взгляд. - У него очень мало свободного времени.
        - Вот и ответ на ваш вопрос, - притворно вздохнул Глеб, заготовивший орку маленькую месть. - Сами видите, как он на людей бросается, совсем ошалел без внимания. Наверное, представляет на моем месте подавальщицу из булочной, судя по тому, с каким пылом он меня обжал.
        Брови Эливьетты поползли вверх, глаза еще больше увеличились в размерах, сделав девушку похожей на анимэшку из японских мультиков. Она с немым удивлением посмотрела на Тханга.
        Орк побагровел.
        - К-кого обжимаю?! К-какая подавальщица?! - выдал он чуть погодя.
        - Та самая. С монументальными формами.
        - Врешь!
        - Ну-ну… - протянул Глеб, ехидно ухмыляясь.
        - Поклеп!
        - Как же, как же… - продолжал издеваться Волков и добавил: - Может, хватит по мне елозить.
        Издав какой-то невнятный полурев-полустон, орк проворно скатился с Глеба. Протянул сквозь стиснутые зубы, аппелируя к веселящейся Эливьетте:
        - Ложь! Наглая ложь, госпожа!
        - Шутники! - высказалась смеющаяся девушка. - Два сапога пара.
        - Мы?! - удивился орк.
        - Мы?! - в унисон ему прозвучал голос Глеба.
        - Ага, - кивнула маркиза, сверкая белоснежной улыбкой. - Дворец только не разнесите.
        Глеб с Тхангом переглянулись и, рассмеявшись, ответили:
        - Ни за что!
        - Смотрите, вы мне обещали, - погрозила пальчиком девушка, придав лицу серьезное выражение, но в глазах прыгали бесенята.
        Повернувшись, она легкой, летящей походкой направилась к выходу.
        Глеб скосил глаза и следил за мелькающими прелестными ножками, пока девушка не исчезла из виду. В себя его привел мощный толчок под ребра. Волков обернулся к ухмыляющемуся орку.
        - Понравилась?! - заявил тот то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном.
        - Иди ты! - толкнул он в ответ.
        - Не-а, не пойду. Ты пойдешь. Вернее, побежишь.
        Кругов так… двадцать.
        - Сколько?!
        - Мало? Могу добавить.
        - Спасибо, обойдусь.
        Глеб встал, отряхнулся и без возражений отправился на пробежку. Сейчас он был согласен на любые физические упражнения, даже на новый поединок, лишь бы отвлечься и избавиться от стоящей перед глазами картины: стройных ножек, полуприкрытых легким платьицем.
        Последующие дни, наполненные не менее выматывающими тренировками, благополучно избавили Волкова от навязчивых видений. Сложно проявлять тягу к прекрасному, с трудом доползая до кровати и проваливаясь в черный омут сна, стоит только уронить голову на подушку.
        Интенсивные тренировки принесли свои плоды. Глеб привык к тяжести доспехов, не слишком отличавшихся своим весом от армейских бронежилетов или ролевых поделок выше средней паршивости. Научился довольно уверенно отмахиваться клинком от не слишком изощренных выпадов орка. Выступавший ранее в качестве наблюдателя Виттор основательно подключился к обучению, помогая отрабатывать фехтовальные приемы. Начальник стражи оказался настоящим мастером меча и теперь делился с учеником своими знаниями.
        Так пролетело три декады…
        За это время Глеб втянулся в ритм занятий и больше не падал на кровать в изнеможении, наглядно подтвердив утверждение, что «человек - такая сволочь, которая привыкает ко всему». Единственное, что по-прежнему вызывало у Волкова дискомфорт - ощущение себя птицей, упрятанной пускай в золотую, но все же клетку. Но поскольку изменить существующее положение он не мог, то старался не заострять на этом внимание, просто плывя по течению.
        На уроках фехтования он уже не раз получал одобрительные реплики от начальника стражи, что, конечно, не могло не радовать, потому что напрасно Виттор похвалы не раздавал. А значит - не зря он тренируется, есть прогресс.
        Видимо, Тханг, отношения с которым за прошедшее время переросли в дружеские, решил, что такая старательность заслуживает поощрения, заявив, что тренировки нынче отменяются, и предложил вместо этого прогуляться по городу. Глеб согласился и достал выигранные у наемников деньги. Орк фыркнул, глядя на горку монет, и с гордым видом выложил на стол плотно набитый мешочек, толкнув его по гладкой отполированной столешнице Волкову. Глеб поймал кошель и, развязав завязки на горловине, уставился на блестящие золотые монеты.
        - Откуда? - поднял он взгляд на довольного орка.
        - Из казны взял на твои расходы. Граф Альтин рас порядился выдать, чтоб ты больше с наемниками на деньги не играл. Сказал, что такое занятие плохо сказывается на имидже наследника престола.
        - Сдурел?! Какой из меня наследник?
        Орк хитро прищурился:
        - Но ведь об этом никто не знает.
        - Все равно не возьму, - упрямо ответил Глеб.
        - Да ладно! Это же мелочь, по сравнению с теми деньгами, что настоящий Данхельт тратил. - сказал орк, но видя, что Глеба не переубедить, сграбастал мешочек своей лапой и убрал в карман со словами: - Хорошо, пускай у меня полежат. Дашь знать - если все же потребуется.
        - Не потребуется.
        Оставшись каждый при своем мнении, они все же закончили препираться и отправились в город.
        Пешком, как и в прошлый раз…
        Нет, первоначально Тханг планировал отправиться в город, как все состоятельные люди, предпочитающие использовать для передвижения лошадей. Но выяснилось, что Глеб не знает, как подступиться к четвероногому транспорту, поскольку верховая езда не входила в программу обучения. Кто ж знал, что на Земле лошади давно вышли из состава основного средства передвижения! Точно не Тханг! Вот и не озаботился бедняга-орк заранее прояснить этот вопрос…
        Некоторое время он озадаченно чесал в затылке, то и дело переспрашивая:
        - Точно не умеешь? - Получал один и тот же ответ и шумно вздыхал.
        Предложил воспользоваться каретой, но вид у него был настолько несчастным - орк терпеть не мог эти душные, громыхающие повозки, - что Глеб пожалел приятеля и отказался.
        Воспользовались данным от природы средством передвижения…
        Глеб предложил осмотреть достопримечательности столицы, а не устраивать бесцельные блуждания по городу. Орк согласился, но, видимо, плохо представлял значение слова «достопримечательности». По крайней мере, у Глеба сложилось именно такое впечатление, после того как орк привел его в какой-то кабак, заявив, что здесь подают лучшее пиво в столице. Пиво Волков попробовал, одобрил и даже заказал вторую порцию, но ведь он хотел приобщиться к культурной жизни столицы, а не банально напиться. Что и попытался донести до своего спутника.
        Орк проникся важностью момента и… Привел его в большой двухэтажный каменный дом с высоким крыльцом и круглыми колоннами по фасаду. Над огромными двустворчатыми дверями висела бронзовая табличка «Только для дворян!». Выяснилось, что это - тоже своего рода кабак, только для столичной элиты.
        Волков пояснил, что кабаки его не интересуют, и при большом желании он мог бы достать выпивку и во дворце. Орк замялся, смущенно отводя глаза, но после недолгих колебаний - дружба все же победила! - повел Глеба за собой. Следующим объектом «культурных достопримечательностей столицы» оказался бордель!
        После недолгих колебаний Глеб, будучи и раньше не сторонником «любви за деньги», все же решил воздержаться от посещения подобных заведений. Хотя бы до того момента, пока долгое половое воздержание не подопрет его окончательно. Если он, конечно, к тому времени не найдет другой возможности растратить излишки сексуальной энергии.
        Выяснив, что опять промахнулся, орк пробурчал:
        - На тебя не угодишь! - и предложил Глебу выби рать дальнейший маршрут самостоятельно.
        Волков город не знал совершенно, поэтому они изрядно поплутали по улицам. Прошлявшись по Амели около трех часов, они побывали и в богатых кварталах, и в бедных. Глеб еще в первую свою прогулку по столице отметил ее опрятность и теперь собственными глазами убедился, что это не показуха, и даже в бедных районах царит удивительная чистота. Удивительная не только для города, находившегося на уровне развития, сравнимого со средневековым, но и достойная для подражания современным земным городам. Поделился своими наблюдениями с приятелем, тот - удивился:
        - А как иначе-то? Кому охота в грязи жить? Дворники свою работу хорошо выполняют, каждое утро. Опять же стража за порядком следит. Жители тоже в своем районе приглядывают.
        - А коли упьется кто в хлам? Приспичит ему облегчиться или проблеваться, тогда как?
        - Бывает. Только в каждом кабаке уборная имеется. И септики на каждой улице. Попробуй только где не надо пристроиться! Бока намнут и страже сдадут.
        А те поутру штраф вкатят.
        Глеб поразился ответственности местных жителей - вот с кого пример надо брать! - с грустью сравнив их со своими соотечественниками, которым все параллельно и перпендикулярно. Не только улицы в грязи, но и подъезды многих домов засраны донельзя. И всем плевать! И жителям, и госслужащим.
        Выйдя на какую-то площадь, Глеб заметил в центре нее небольшую - чуть выше человеческого роста - бронзовую статую мощного обнаженного атлета с гипертрофированными мышцами и махнул в ее сторону рукой, заявив:
        - Вот достопримечательность!
        Тханг обошел металлического атлета по кругу и ткнул статуе в район паха, презрительно высказавшись:
        - То же мне - достопримечательность. У меня и то больше!
        Глеб заржал, впервые столкнувшись с такой оценкой произведения искусства. Орк обиделся:
        - Чего ржешь?! Я правду сказал. Какая же это достопримечательность? С таким достоинством и на примечательность-то не тянет!
        Глеб заржал еще громче. Отсмеявшись, он утер выступившие слезы и сказал:
        - Пошли отсюда! На нас уже прохожие оглядываются.
        - На тебя, - поправил его Тханг и ехидно добавил: - Ржешь как конь, вот и оглядываются.
        Свернув на ближайшую улицу, приятели были вынуждены прижаться к забору, пропуская внушительную кавалькаду угрюмых пропыленных всадников в полной боевой справе и длинную вереницу угловатых телег, покрытых тентом. Грубая ткань, напоминающая брезент, на одной из последних повозок сбилась на бок, и Глеб понял - то, что он принял первоначально за каркас фургона, на самом деле им не является. На телегах стояли решетчатые клетки. В клетках сидели заключенные, кутавшиеся в грязные рваные плащи. Позвякивали железные кандалы. Орк злобно плюнул прямо под копыта ближайшего всадника. Тот выругался и положил ладонь на рукоять меча. Тханг повторил его движение и, задрав голову вверх, с вызовом взглянул ему в глаза. Заметив, что еще двое всадников повернулись в их сторону, Глеб положил руку приятелю на плечо и потянул его назад. Рах дернул плечом, но Волков только сильнее сжал хватку. Спросил, показав на телеги:
        - Кто там?
        - Рабы.
        Глеб удивился:
        - А разве в герцогстве существует рабство?
        - Нет. В герцогстве - нет. Зато в некоторых сосед них странах - есть.
        - Тогда что они здесь забыли?
        - Можно провозить. Можно продавать, - отрывисто пояснил орк и криво усмехнулся: - Запрет на продажу распространяется только на фароссцев. - При знался: - Меня ведь тоже когда-то вот так привезли.
        - Ты раб?!
        - Нет. Уже нет. Воин не может быть рабом, а раб - воином. Когда мне дали оружие - я перестал быть рабом.
        - Плевать, кем ты был раньше, - проникновено сказал Глеб, глядя ему в глаза. - Главное - ты мой друг.
        - Спасибо, - ответил орк и спросил немного погодя: - Думаешь, я вспылил из-за старых воспоминаний?
        - Нет?
        Вопрос повис в воздухе. Глеб терпеливо ожидал ответа, и когда уже решил, что так и не дождется объяснений, орк заговорил, нервно царапая носком сапога булыжную мостовую и опустив взгляд в землю, словно избегая встречаться с Волковым взглядом:
        - Там в телегах мои соотечественники. Скорее всего, их продадут где-нибудь на арену, чтобы они выпускали друг другу кишки на потеху толпе. Возможно устроят травлю зверьми. Позорная смерть для воинов! А я ни чего не могу для них сделать. Они там сидят в клетках, словно зверье какое, а я хожу здесь - на свободе… И не могу помочь… Понимаешь, ничем не могу помочь!
        Глеб восхитился таким отношением Тханга к проблемам абсолютно незнакомых соотечественников, вновь проведя параллель со своими земляками, но его очень удивило существование гладиаторских боев. Ему казалось, что этот пережиток прошлого отпал еще до наступления рыцарских времен. Пришлось вновь себе напомнить, что он оказался в другом мире, и земные мерки здесь не подходят. Волков вновь взглянул на своего спутника, поймав себя на желании хоть чем-то помочь, задумался и предложил:
        - А если выкупить?
        - Выкупить? - переспросил Тханг и опустил широкие плечи. - У меня нет таких денег…
        Деньги, деньги, деньги…
        Волков вспомнил о полученных в казначействе деньгах, лежащих у орка в кармане. Он не считал их своими и не собирался на себя тратить. Но вот оказать помощь приятелю - дело другое!.. Осталось только уточнить:
        - А тех денег, что тебе выдали, разве не хватит?
        - Хватит, - ответил орк и, не успел Глеб обрадоваться тому что решение найдено, как Тханг огорошил его неожиданным заявлением: - Только мне их выдали для твоих расходов.
        Глеб махнул рукой:
        - Бери! Я все равно не собирался их на себя тратить.
        За время, потраченное на разговор, телеги успели укатить на приличное расстояние, и приятелям пришлось перейти на бег, чтобы догнать их. Хорошо еще, что орк успел заметить, куда свернул караван. Нырнув в какой-то узкий переулок, Тханг значительно сократил разрыв. Срезав путь, не успевшие за время короткой пробежки запыхаться приятели оказались впереди каравана и чуть не выскочили под копыта коней.
        Встретив неожиданно появившееся на пути препятствие, чудом успевшие осадить лошадей всадники сломали строй и разразились градом ругательств.
        - Стойте! - выкрикнул Тханг.
        Вперед выдвинулся высокий, крепкого телосложения воин средних лет, если и уступающий орку размахом плеч, то ненамного. Глядя, как остальные уступают ему дорогу, Глеб решил, что этот воин - не последнее лицо в караване. Может быть, старший охранник каравана, а то и помощник купца. Воин неприязненно зыркнул на возникшую помеху движению, но раньше времени не стал затевать ссору, спросил:
        - Что надо?
        - Купца позови.
        - С какой стати? - в общем-то резонно поинтересовался воин.
        - Есть одно взаимовыгодное предложение.
        - У тебя?!
        В голосе воина прозвучало удивление пополам с презрением. Остальные караванщики заржали. Орк насупился, но понял, что продолжать настаивать на своем - значит, попусту тратить время, и предпочел перевести все стрелки на Глеба. Указал рукой на молчаливо рассматривающего всадников Волкова и сказал:
        - У моего господина.
        Глеб опешил, чудом не уронив от удивления челюсть, но сумел взять себя в руки и удержал каменное выражение лица, чему в немалой степени поспособствовал обернувшийся Тханг, скорчивший просительную мину. Волков в ответ приопустил ресницы, показывая, что так уж и быть, он согласен поддержать спектакль. Важно кивнул, придав лицу скучающее, с легким налетом спеси выражение в подтверждение сказанного в ответ на вопросительный взгляд всадника.
        Тот замялся, не зная, как отреагировать на такой поворот событий. С одной стороны, спорить с важно одетым господином - это не привязавшегося орка, априори являющегося существом второго сорта, отбрить, послав лесом со всеми его притязаниями. С другой - воину не хотелось беспокоить купца по требованию неизвестно откуда вынырнувшей парочки. Он в растерянности оглянулся, словно ожидая совета от подчиненных.
        Возникшая проблема разрешилась сама собой. В голову каравана заявилась дородная, укутанная в яркие шелка фигура. Это обеспокоенный внезапной остановкой купец выбрался из третьей по счету повозки, невзрачной на вид, но комфортной, не имеющей ничего общего с остальными телегами. В разговор он вмешался очень экспрессивно, громко тараторя визгливым голоском евнуха и размахивая руками, сразу же оттеснив воина на задний план.
        Глеб с неприязнью посмотрел на работорговца, заглянул в маленькие, заплывшие жиром глазки, скользнул взглядом по одутловатому, лоснящему от пота лицу, по расплывшемуся телу и порадовался, что все переговоры Тханг взял в свои руки и ему не придется вмешиваться. Мог и наговорить… Разное. Уж очень сильное отвращение вызвал у Волкова этот представитель рода человеческого… Работорговец! Есть ли еще что-то столь же отвратительное? Даже змеи вызывают большую симпатию. Те хоть твари Божьи, а это просто… Давить таких надо!
        За прошедшее время Тханг научился угадывать настроение Волкова и сейчас, чувствуя растущее отвращение, готовое вот-вот вырваться наружу, постарался без лишних задержек перейти сразу к делу, пояснив разгорячившемуся купцу, что его господин - так он продолжал именовать Глеба - желает совершить сделку.
        Работорговец отреагировал на слово «сделка» так, как и положено реагировать любому торговцу, почувствовавшему витающий в воздухе запах денег. Предложение ему понравилось - в этом Глеб был уверен точно! - но как и всякий купец, подметивший заинтересованность потенциальных покупателей, работорговец решил поломаться, чтобы повысить цену. Многозначительным тоном он заявил, что имеет дело только с проверенными клиентами, имеющими немалый вес в обществе, а не со всякими проходимцами. При этом в глазах его отчетливо читалось, что при большом желании нет ничего невозможного - вопрос только в сумме, которую они согласны выложить.
        Орк все понял правильно и озвучил свою цену. Очень хорошую цену.
        Предложенная сумма купца устраивала, но давать свое согласие он не торопился, разглядывая стоящую перед ним парочку и размышляя, можно ли выжать из них больше.
        Тханг выложил свои последний козырь, сказав, что товар предназначен Данхельту, маркизу Фаросс. Поскольку напрасно бросаться такими заявлениями не будет ни один здравомыслящий человек - да и орк тоже! - не желая в будущем отвечать за свою ложь перед дотошными дознавателями Тайной стражи, а на идиотов эти двое не походили, то купец предпочел согласиться, не желая портить отношения с фаросским правительством. Известно же: «С сильным - не дерись, с богатым - не судись!» А если тот обладает не только деньгами, а еще и немалой властью - в особенности!
        Получив оговоренную сумму - орк потратил почти все деньги из кошелька, вряд ли у него на руках осталось больше десятка монет, - купец повеселел и приказал охранникам передать товар покупателям.
        Так и сказал: «Товар!»
        Волкова от этих слов передернуло, и он мысленно пожелал торговцу поскорее сдохнуть. О чем вознес горячую молитву Господу, хоть и не был человеком верующим, аргументируя свою просьбу тем, что без такой циничной сволочи мир будет чище.
        - Так что ли выпускать? - удивился старший охранник, услышав приказ. - Поразбегутся же, сволочи!
        Купец отмахнулся. Он больше не беспокоился за сохранность товара, резонно заключив, что теперь это уже проблемы покупателей.
        - Не поразбегутся, - ответил вместо купца Тханг, чуть не подпрыгивая на месте от нетерпения.
        Старший охранник пожал плечами и махнул рукой замершим у клеток подчиненным:
        - Открывай!
        Выпустив из клеток заключенных, самых нерасторопных подбадривая пинками, охранники взлетели в седла и, поторапливая запряженных в телеги лошадей, споро покатили прочь, словно опасались, что, оказавшись в окружении почти трех десятков орков, покупатели передумают и попробуют расторгнуть сделку.
        Покупатели не передумали. Тханг взял руководство в свои руки, против чего Волков отнюдь не возражал, посчитав, что тот быстрее него найдет общий язык со своими соплеменниками. И не ошибся! Рах быстро объяснил произошедшие в их жизни изменения - естественно, к лучшему! - и начал что-то обсуждать с оживившимися после этой новости сородичами, перейдя на орочий язык. Глеб с удивлением отметил, что способность понимать незнакомые языки распространяется не только на фаросское наречие, словно в него встроили универсальный переводчик. К сожалению, орки говорили очень бурно, и он понимал их с пятое на десятое, быстро запутался и, плюнув, перестал прислушиваться. Вскоре он заскучал и позвал Тханга, намекнув, что встреча с сородичами - это, конечно, замечательно, но пора бы и честь знать.
        Тханг подскочил к Глебу, подтащил за руку одного из соплеменников и сказал, сделав в сторону Волкова уважительный жест:
        - Данхельт, маркиз Фаросс.
        Орк протянул руку:
        - Кранг Орм, младший вождь, маркиз.
        - Можно просто Данхельт или Глеб - сказал Вол ков, пожав ему руку.
        Рукопожатие младшего вождя оказалось крепким, но неагрессивным. Глеб, исповодь разглядывая собеседника, отметил честный открытый взгляд из-под тяжелых надбровных дуг. Широкоскулое зеленокожее лицо младшего вождя не вызывало отрицательных эмоций. Мощная шея переходила в широкие плечи, а порядком исхудавшее за время заключения тело только подчеркивало их размах.
        Вождь, в свою очередь, цепко охватил Волкова взглядом и, улыбнувшись, сказал:
        - Глеб - хорошее прозвище для воина.
        Сказал и протянул в сторону Тханга открытую ладонь. Тот вложил в протянутую руку нож. Вождь попробовал подушечкой большого пальца остроту лезвия, одобрительно буркнул и внезапно полоснул клинком себе по предплечью. Глеб отшатнулся от брызнувшей крови и удивленно посмотрел на Раха. Приятель - сволочь такая! - не стал ему ничего объяснять, только ухмыльнулся. Кранг провел рукой по ране, выпачкав ладонь в крови и, встав на одно колено, протянул окровавленную ладонь Глебу. Торжественно произнес:
        - Клянусь служить Данхельту, маркизу Фаросс!
        - Клянемся! - эхом отозвались остальные орки, подойдя ближе.
        Глеб растерялся. Заметивший затруднение приятеля, Тханг подошел и, наклонившись к самому уху, шепнул:
        - Я принимаю вашу клятву.
        - Я принимаю вашу клятву, - находясь в ступоре, повторил Глеб автоматически. Потом до него дошло, что он сказал, и Волков напустился на приятеля, за шептав в ответ: - Что за дела, вообще? Какую, нахрен, клятву!
        Тханг принялся тихонько растолковывать.
        Объяснение Глебу не понравилось, он вовсе не собирался взваливать на себя лишние проблемы. В том, что они обязательно появятся - Волков не сомневался.
        - Ну, почему они вбили себе в голову, что обязаны мне служить?! Я же ничего такого от них не требую?!
        Пускай идут на все четыре стороны!
        - Законы чести.
        Волков выругался.
        - Удружил ты мне, - хмуро заявил он Тхангу - Ну, куда я их дену?! Их же никто не пустит во дворец!
        - Устроишь в казарму. - парировал Тханг.
        - Вот навязались на мою голову! - страдальчески закатил Глеб глаза, наглядно убедившись, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. - В какую казарму?!
        - Дворцовую.
        - У-у-у! - провыл Глеб. - Каким образом?!
        - Скажешь Виттору
        - Да?! - и совсем тихо, на самом пределе слышимости: - Может, ты забыл, кто я на самом деле? Меня даже слушать не станут.
        - Станут. Поймут, что другого выхода из этой ситуации не было.
        Глеб обреченно повесил голову и уныло потащился по улице, предчувствуя неприятности, ждущие его во дворце, когда он заявится в сопровождении толпы оборванных орков. За спиной затопали десятки ног - верные вассалы спешили за своим господином!
        Глава 5
        Глеб с кислой гримасой посмотрел в большое овальное зеркало. Оттуда на него хмуро взглянул высокий, спортивного сложения молодой человек с короткими белокурыми волосами, мужественным лицом и яркими, словно светящимися внутренним светом глазами светло-голубого оттенка, наряженный в дорогой, украшенный золотым шитьем, пурпурный костюм и такого же цвета плащ, закрепленный золотой фибулой и ниспадающий вниз красивыми складками. Живот перетянут черным, в тон сапогам поясом. Слева привешен узкий длинный меч с вычурной гардой. Парадная игрушка, а не честное боевое оружие.
        Глядя на свое отражение, Волков буркнул:
        - Прямо сеньор Помидор из сказки про Чипол лино.
        Недовольство Глеба было вполне объяснимым. Как человек своего времени он привык считать торжественной, выходной одеждой строгие деловые костюмы, а не яркие, аляповые наряды, каковые рассматривал только в качестве альтернативы для отдыха на пляже… Да и то, предпочел бы что-нибудь поскромнее, менее… дикое.
        Суетившийся вокруг него куафер… или не куафер?.. короче, просто - портной, прекратил на время свое мельтешение вокруг Волкова и спросил:
        - Господин чем-то недоволен?
        Господин действительно был недоволен. Он долгое время пытался переубедить портного, но тот упрямо стоял на своем, отметая все возражения тем непоколебимым доводом, что пурпурный цвет - благородный цвет настоящих правителей. Глеб вынужден был скрепя сердце смириться с попугайской расцветкой своего выходного костюма, напомнив себе, что не стоит выделываться по пустякам и испытывать терпение местных высокопоставленных лиц, от которых он в немалой степени зависит.
        Все же не вытерпел и попытался осторожно высказать недовольство:
        - Мастер, вам не кажется, что это - слишком… - он указал глазами на костюм и повторил: - Да, слишком…
        Портной горестно вздохнул, уже устав за время примерки спорить с Волковым, и вновь словно капризному ребенку повторил:
        - Не понимаю, маркиз, что вас не устраивает? Великолепный костюм, сшитый как раз по вашей фигуре.
        А какой материал на него пошел?! Лучший из тех, что можно достать! А цвета?! Благородный пурпурный, золотой, строгий черный… Все используемые цвета хорошо сочетаются друг с другом…
        Глеб был согласен, что цвета, действительно, сочетаются, с этим не поспоришь. Вот только черного - ремень, ножны клинка и сапоги, - могло бы быть побольше…
        Видимо, последнюю фразу он произнес вслух, поскольку мастер сразу вскинулся:
        - Больше?! Ваше высочество, излишек черного придаст вашей фигуре ненужную мрачность! Это же бал, ваше высочество, вы должны привлекать внимание ваших подданных, а не отпугивать их от себя. Мы же с вами это уже обсуждали, маркиз. Но если вы настаиваете, мы можем его заменить, хоть, честно говоря, я не могу взять в толк, что вас не устраивает.
        Волков перевел взгляд на остальные костюмы, столь же яркие, с преобладанием все того же пурпурного цвета и в ужасе замотал головой. Лишнюю порцию издевательств - и как только женщины могут получать удовольствие от этих дурацких примерок?! И не только могут, но и получают! Достаточно только вспомнить кошмар всех настоящих мужчин - бутики! - он бы точно не вынес! Поэтому покорно позволил портному делать его работу. Только крепче стиснул зубы и страдальчески прикрыл глаза, когда тот, закончив с одеждой, переключился на его шевелюру. Для этого мастеру, уступающему Глебу в росте, пришлось забраться на деревянную скамеечку. Усаживать Волкова в кресло, чтобы облегчить себе работу, тот не стал, опасался помять костюм, над которым так долго трудился.
        Глеб задумался, вновь запутавшись, кем является же все-таки является этот портной-куафер по профессии. Покопавшись у себя в голове и перерыв там все закоулки, он решил, что куафер, если память Волкова ни с кем ему не изменяет - это что-то наподобие парикмахера. А портной - это уже кутюрье. Правда, насколько он помнил, обычно эти профессии не совмещались, каждый выполнял свою долю работы. Здесь же до разделения обязанностей то ли не додумались, то ли решили на нем сэкономить. Оно и к лучшему! Двух въедливых субъектов он бы точно не выдержал!
        Чувствуя, как ловкие быстрые пальцы мастера что-то творят с его волосами, отросшими за прошедшее время, но все еще возмутительно короткими для благородного господина, Глеб - терпел. Когда тот подключил к делу какие-то баночки-скляночки - терпел. Когда стал чем-то посыпать волосы - сдержался. Когда мастер, попросив Волкова прикрыть глаза, стал наносить легкие, быстрые мазки на веки и лицо - не выдержал! Повернулся к зеркалу, несмотря на возражения куафера, и… оторопел!
        Действительно, оторопел! Без всяких преувеличений. Распиравшая его злость, волной смыла все запреты и желание не спорить, стоило Волкову увидеть в зеркале свое изменившееся лицо. Белокурые волосы были завиты, делая его похожим на пуделя, посыпаны чем-то типа золотой пудры и отбрасывали сверкающие искорки при каждом движении головы. Веки также были подкрашены золоченой краской. Брови подведены. Даже губы стали пунцово-красными, после того, как мастер над ними поработал. Глеб взревел диким ревом, заставив задребезжать стекла, а мастера - испуганно отскочить:
        - Что это! Ты че натворил, ур*д, - тыча пальцем в зеркало, орал Волков. - Это, что, б*я, за картина Пикассо! Ты за кого меня принимаешь?! Разрисовал как пи**да, су*а! - надвинулся угрожающе, сжав крепкие кулаки. - Я тебя самого щас так разрисую, без всякой краски, что никакой пудры замазать не хватит! Будешь сверкать своим тейблом, как светофор на перекрестке! Да я…
        Распахнувшаяся с грохотом дверь прервала на полуслове монолог Волкова, больше похожий на крик… Крик оскорбленной души и уявленного самолюбия! В покои, гремя и лязгая доспехами, ворвались четверо орков с оружием в руках, готовые рубить и сокрушать. Глеб обернулся на шум. Увидев сюзерена в полном здравии, стражники вытянулись по стойке смирно, преданно поедая глазами высокое начальство. Каменное выражение лиц не изменилось, даже когда они узрели разгневанное лицо господина с подтекшей и смазавшейся золотистой краской. Только самый молодой чуть слышно хихикнул, но для взъяренного Глеба, чей слух под действием сильных эмоций только обострился, этот тихий смешок, скорее даже всхлип, показался громовым раскатом. Это оказалось последней каплей:
        - Вон!
        Стража, чуть ли не физически ощутив клокотавший в Волкове гнев, вовсе не желала испытывать его воздействие на своих шкурах и, не менее проворно, чем появилась, выскочила обратно. Самый смышленый еще и захлопнул за собой дверь.
        Глеб же, выставив бойцов наружу, кинулся в уборную и, налив из бочонка полный таз воды, принялся смывать с лица косметику, громко сквернословя в процессе мытья. Не забыл смыть и золотую пудру с волос, безжалостно растрепав всю укладку. Тщательно вытер влажные волосы полотенцем и вернулся в комнату.
        Завопившего при виде такого варварства и в порыве чувств своей тонкой, ранимой натуры, попытавшегося упасть в обморок куафера Глеб не церемонясь выставил прочь. Тот вяло побрыкивал и всхлипывал, закатывая глазки, когда Волков тащил его на выход, но за дверью немного пришел в себя и даже попытался вернуться. Брошенный сильной рукой парадный меч просвистел вблизи его лица и остудил намерения. Следом из двери показалась голова Глеба и, повернувшись к стражникам, сказала:
        - Не пускать!
        Стражники дружно проорали, молодцевато выпятив грудь и загородив вход телами:
        - Будет сделано, господин!
        Не желая больше рисковать своей драгоценной внешностью, куафер передумал ломиться в покои и отправился от греха подальше, провожаемый шуточками и смешками веселящихся орков, полностью одобряющих в этом вопросе своего сюзерена.
        Глеб захлопнул дверь и стащил с себя яркие тряпки. После чего закопался в гору принесенной слугами одежды, выбирая более подходящий на свой взгляд костюм.
        Наконец, перерыв все сверху донизу, он отложил менее броские вещи. Натянул черные штаны, в меру узкие, в меру широкие, из тонко выделанной кожи, но, по мнению куафера-кутюрье - хрен с ним, пусть катится куда подальше! - почему-то не подходящие для праздничных мероприятий. Надел шелковую рубашку того же цвета. Поверх нее - темно-багровую, бархатистую на ощупь куртку с вышитым на спине золотыми нитями драконом. Вместо сапог - более удобные остроносые ботинки с высокими берцами. Из предыдущего наряда взял только понравившийся пояс. Цеплять к поясу валявшуюся в коридоре парадную зубочистку Волков не стал, не видел смысла. Длинный тонкий клинок постоянно мешал движению, норовя запутаться в ногах. В случае опасности рассчитывать на него как на оружие - тоже глупо. В общем, как ни посмотри - просто бесполезный кусок железа! Вместо него Глеб предпочел повесить с обеих сторон своих тезок. Черные ножны глебов и позолоченные навершия в виде драконьих голов органично вписались в гардероб, придав образу законченность. Не забыл Волков и шейный галстук, больше похожий на косынку. Выбрал совпадающий по цвету с
курткой, став похожим на пионера. Глеб задорно подмигнул своему изображению и вскинул руку в шутливом салюте: «Будь готов! Всегда готов!»
        В коридоре послышался какой-то шум. Кто-то упорно рвался в покои Волкова, а получившие четкий, недвусмысленный приказ стражники его не пускали. После недолгих препирательств неизвестному все же удалось добраться до двери, но не дальше. Раздался стук. В дверь не то что постучали, скорее - поскреблись. Прекратив дурачиться, Глеб придал лицу более подобающую в данный момент серьезность и сказал:
        - Да, войдите.
        - Ваше высочество, пора. Мне приказано вас проводить.
        - Иду, - откликнулся Глеб, обрадовавшись. Он думал, что это вернулся куафер или пришел кто-то, кому тот успел нажаловаться. Например, Индрис или граф Альтин…
        Когда Волков, в сопровождении семенящего впереди слуги, отправился на бал, следом за ним двинулись и стражники. Этакий почетный, но излишне шумный и громыхающий эскорт из четырех орков. Глеб бросил короткий взгляд через плечо, но избавиться от сопровождения даже не попытался, уже успев изучить своих навязавшихся вассалов, те все равно последовали бы за ним. Верные, но упрямые…
        Волков усмехнулся, вспомнив, какой фурор произвело их появление во дворце. Долго кривившийся и бросавший на оборванную толпу грозные взгляды Виттор, как Тханг и предполагал, не стал оспаривать прилюдно приказ якобы наследника и приказал разместить и поставить на довольствие зеленокожих воителей. Но не преминул нажаловаться Эрно Альтину, и тот, явившись к Глебу, долго выкручивал мозги, сверля его подозрительным взглядом. Удовлетворившись объяснениями, он тем не менее мстительно высказался, что благодаря такому шумному явлению, в чем Волков должен винить только себя, столичным дворянам больше не удастся скармливать байки по поводу недостаточного здоровья Данхельта Фаросс, и Глебу теперь не удастся увиливать от официальных мероприятий, где он будет под постоянным присмотром его, Эрно Альтина, глаз. Это граф так намекнул, чтоб Волков не вздумал ничего выкинуть в присутствии благородного общества, если не хочет потерять его расположение.
        Глеб предупреждение принял к сведению, дав зарок не создавать, в первую очередь себе, лишних проблем. Поэтому, узнав о проведении бала в честь выздоровления наследника престола, принял эту новость с внутренним трепетом. Попытался даже отвертеться от своего присутствия на этом мероприятии, но безуспешно. Еще и Тханг - тоже мне друг, называется! - за все эти дни ни разу не зашел. Нет, видеть его - Глеб видел. Но всего пару раз издалека. И каждый раз орк, встречаясь с ним взглядом, смущенно отводил глаза. И о прогулках по городу пришлось забыть! Даже ежедневные тренировки убрали. Все время отнимала подготовка к предстоящему торжеству, и все это время почти не отходивший ни на шаг Индрис пичкал Волкова сведениями о правилах поведения на балах. Поучал, наставлял… Достал своими нотациями настолько, что сейчас Глеб шел на бал не только с опаской - первый раз как-никак, а ошибки допускать нельзя, Эрно Альтин, вряд ли спустит! - но и с немалым облегчением.
        Проводник вел его по каким-то запутанным, пустынным переходам. Пару раз на пути встречались низко кланяющиеся слуги. Из дворян - никого, словно они все внезапно вымерли, а ведь Глеб, наоборот, думал, что от наплыва гостей будет не протолкнуться. Но нет - ошибся. Видимо, его вели коридорами, не предусмотренными для общего пользования.
        Вскоре впереди послышалась тихая музыка. Сделав еще пару поворотов, они спустились по лестнице и вышли к двустворчатой двери, из-за которой и доносилась мелодия. Стоящие по обе стороны от входа солдаты из дворцовой охраны, при виде столь важной особы вытянулись во фрунт, а потом незаметно от Глеба - то есть это они так думали! - смерили презрительными взглядами его охранение. Орки ответили не менее надменными взглядами. Отношения между теми и другими были далекими от теплоты и взаимоуважения. То ли еще не сошлись, то ли сошлись слишком близко и уже успели рассориться. Глеб сделал себе заметку прояснить этот вопрос: поинтересоваться у Виттора - как начальник дворцовой охраны тот должен быть в курсе, у Тханга - бывает же он у своих соплеменников, или сходить самому. А то нехорошо получается: взял на себя ответственность - неважно, что не по своей воле! - и забыл. Даже у охраны ни разу не спросил, как их устроили. Имен тоже не знает. Непорядок! Спросил, обращаясь к оркам:
        - Звать-то вас как?
        Орки переглянулись. Самый старший, сутулый, но с широкой грудью, с длинными, почти до колен, руками, выступил вперед и, поклонившись, ответил, ударив себя в грудь кулаком:
        - Грох Ур, - потом повернулся к сородичам и перечислил, указывая на каждого: - Дранг Орм, Уфшарх Орм, Уфрог Рах.
        Проводник отвесил поклон на прощание и исчез, сбежал, оставив Волкова в недоумении: то ли ждать неизвестно чего у двери, то ли входить. Не у стражников же спрашивать!
        Долго гадать не пришлось. Подошел Индрис, вынырнувший из лабиринта коридоров, смерил Волкова ничего не выражающим взглядом, но что-то не понравилось - поджал недовольно губы, - оглянулся на стражников и сказал:
        - Господин, - отвесил при обращении безукоризненный поклон, - госпожа сейчас подойдет.
        Ситуация для Глеба прояснилась - ждать.
        Ждали недолго. Послышался цокот каблучков по каменным ступеням. Глеб перевел взгляд в ту сторону. Вначале в пределах видимости появились элегантные, серебристые туфельки, не менее элегантные ножки в них и приподнятый - иначе по лестнице трудно спускаться! - подол длинного светло-синего платья. Потом придерживающая этот подол ручка с изящным серебряным браслетиком на запястье. Тонкую талию, перетянутую узким серебристым ремешком, казалось, можно было охватить одной ладонью. Следом в поле зрения появилось декольте, подчеркивающее безупречные формы. Гордый изгиб шеи с серебряным ожерельем. Лицо с парой легких штрихов косметики, оттеняющих природную красоту. Светлые волосы уложены в замысловатую прическу и прикрыты серебристой сеткой.
        Эливьетта протянула узкую ладошку с тонкими пальчиками, и Глеб, первым сорвавшись с места, помог сойти ей с лестницы.
        - Маркиза, вы неподражаемы! - высказал он наверняка не только свое мнение, но и мнение всех присутствующих, и коснулся губами бархатистой кожи.
        - Вы мне льстите, маркиз, - ответила она с улыбкой.
        - Ничуть! - возразил Глеб. - Все присутствую щие могут подтвердить мои слова. А такое редкостное единодушие ни в коей мере не является лестью. Это констатация факта!
        Индрис распахнул двери, и Глеб, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, под ручку с Эливьеттой шагнул в переполненный народом зал.
        - Их высочества, наследники престола, маркиз и маркиза Фаросс!
        Зал затих, и все присутствующие в зале дворяне обернулись к входящей паре.
        На самом деле все это торжественное мероприятие, то бишь бал, оказалось донельзя занудным мероприятием. Приглашенные дворяне, сбившись в кучки, что-то глубокомысленно обсуждали, отвешивали комплименты дамам, флиртовали, фланировали по залу от одной компании к другой.
        Волкову, открывая бал, пришлось пройти первый танец с Эливьеттой, и только уроки Индриса не позволили запутаться и ударить в грязь лицом. Потом Эливьетта отправилась по залу, чувствуя себя как рыба в воде, благосклонно принимая многочисленные комплименты, кому-то отвечая легким поклоном, с кем-то перекидывалась парой фраз, возле некоторых задерживалась подольше, что-то обсуждая, присоединилась к стайке молодых девиц…
        Глеб же откровенно заскучал, отошел к стене и прикладывался к бокалу с вином, экспроприировав его с подноса ближайшего слуги. Односложно отвечал на многочисленные приветствия дворян, то и дело подходивших засвидетельствовать свое почтение. Волков монотонно кивал в ответ, как китайский болванчик, скулы свело от необходимости держать радостную мину на лице, от мелькания однообразных лиц и ярких нарядов рябило в глазах. Подавил зевок.
        - Маркиз, мое почтение!
        Глеб обернулся, растянув губы в резиновой улыбке. Он успел возненавидеть эту постоянно повторяющуюся фразу. Узнал Эрно Альтина и буркнул:
        - И вас, граф, туда же.
        Эрно фыркнул:
        - Маркиз, в вашем голосе недостает радости по поводу лицезрения стольких лиц ваших верных подданных.
        Глеб взглянул в смеющиеся, но с искоркой настороженности глаза графа. Оглянулся, но поблизости никого не заметил, хотя раньше кто-то из дворян постоянно крутился поблизости от Волкова, стараясь привлечь его внимание. Эрно Альтин разогнал их одним своим появлением, так мелкие рыбешки стремительно расплываются и прячутся под коряги при появлении хищника морей - акулы.
        Вдалеке шумно спорила толпа молодых дворянских отпрысков, картинно положив ладони на рукояти клинков, наверное, не поделили внимание какой-то леди и теперь выясняют отношения. Но обнажать клинки не торопятся, видимо, еще недостаточно набрались. Вот через пару-тройку кувшинов!.. Молодые дамочки строили Глебу глазки и зазывно улыбались, но безуспешно. Волков еще в прошлой жизни вывел для себя правило, что нет ничего хуже, чем ухлестывать за девками на корпоративках - слишком много потом возникает лишних проблем, начнут строить планы, давить, посыплются упреки. А бал - это ведь та же корпоративка, только классом повыше!
        - Граф, вот только всего этого не надо! У меня такое ощущение, что я участвую в дешевом спектакле, где роли давным-давно расписаны, вызубрены, а обленившиеся актеры играют так, словно им все осточертело и их единственное желание - поскорее дождаться финала. Я не мазохист, чтоб в этом участвовать. С куда большей радостью я предпочел бы сходить с приятелями пропустить по кружечке пива, сходить в клуб, с девочками познакомиться, почитать книжку, послушать музыку или завалиться на диван с пакетиком чипсов и посмотреть телевизор, тот же футбол.
        - Телевизор - это такой черный ящик, о котором вы рассказывали? С прозрачной передней стенкой и маленькими человечками внутри?
        - Ну, можно и так сказать, - согласился Глеб, не желая вдаваться в технические подробности.
        - А чем вас не устраивают присутствующие здесь дамы? - продолжал задавать вопросы Эрно, привыкший, в силу своей профессии, докапываться до мельчайших подробностей. - И девушки? Вон как глазами стреляют в вашу сторону, ждут не дождутся, когда я удалюсь. Едва не подпрыгивают от нетерпения.
        Волкова от описанной перспективы передернуло. Он взмолился:
        - Граф, но вы же не оставите меня им на растерзание! Не девушки - это какие-то хищницы! Про жуют и не заметят, только косточки выплюнут, на верное, чтоб процесс пищеварения не нарушать. Или для соблюдения приличий… Грызть кости - это ведь так некуртуазно! Да и долго - другие идиоты за это время могут разбежаться! - на нервной почве Глеб перешел на шутливый тон, чтоб скрыть дрожь в го лосе. Волков опасался местных дамочек, поднато ревших в интригах, сделав исключение, по непонят ной для самого себя причине, только для Эливьетты, хоть и понимал, что выросшая при дворе наследница престола даст всем остальным столичным красоткам сто очков вперед. И родственные чувства к Данхельту не станут помехой, если потребуется. - Нет, не хочу! Окрутят, закружат, не успеешь оглянуться - уже кругом должен! Мне б компанию поспокойнее. Кстати, что-то я не наблюдаю доблестного начальника стражи, все в трудах, заботах? Да и Тханга нет. Или его сюда не пустили?
        Граф улыбнулся и шутливо погрозил пальцем: - Маркиз, не надо уводить разговор в сторону. Никто не собирается вас, как вы выразились, окручивать. Всем известно, что драконы не заключают браки с представителями других видов. Их слишком мало, чтоб позволить себе такую роскошь. - на последних словах Альтин уныло вздохнул и в ответ на удивленный взгляд Глеба пояснил причину горечи: - В этом-то и заключаются основные трудности для нашего герцогства, окруженного со всех сторон враждебными государствами, ведь крепкий союз между соседями, как правило, закрепляется династическими браками. Эли и Дан могли бы облегчить наше нелегкое положение, но увы - сородичи не позволят. Кроме драконов, наособицу стоят только эльфы, но им намного легче, они могут укрыться в своих лесах, и ни одна армия туда не полезет. У нас такой защиты нет. - Эрно вспомнил тревожные сведения, идущие последнее время от гарнизонных командиров. Да и взбунтовавшееся маркграфство Туронское добавляло графу головной боли. Но выдавать все эти сведения землянину он не собирался. - Надежда только на войска.
        Пускай Глеб и не вращался раньше в высшем свете, но как всякий человек двадцатого - двадцать первого века, имеющий доступ к ресурсам информационного общества, как то: телевидение, радио, интернет, электронные и печатные библиотеки, газеты, журналы, накопил немалый багаж знаний. Которым сейчас и воспользовался, добавив к теоретическим знаниям еще свой и чужой практический опыт, и логическое мышление:
        - Граф, вам не кажется, что вы себе противоречите? То вы стращаете меня всеми карами, если я принесу лишние проблемы, то чуть ли не толкаете в объятия девиц, которые с радостью использут такую шикарную возможность для осуществления своих планов. Как же, целый маркиз попадет в их сети! Он может поспособствовать и карьере кого-то из многочисленных родственников, и налоговые льготы дать, и доступ к казне обеспечить. Они же, в отличие от вас, не в курсе, что фигура-то я липовая и ничего не решаю. Я не жадный, но собственных денег мне даже на дешевенький подарок не хватит. Не заработал ишшо! Да и не люблю, когда меня рассматривают, как инструмент, этакий трамплин для карьерного взлета. Меня и так постоянно используют! - Глеб завелся и, вместо спокойных отвлеченных рассуждений, выплеснул накипевшее на душе. - Меня использовало государство, когда отправило миротворствовать на Кавказе, мне он и даром не был нужен. Сколько там пацанов в земле осталось, с которыми я делил последний кусок хлеба, глоток воды, сигарету, с которыми мы поддерживали друг друга в этом аду. Их просто использовали и забыли! Как и
меня… Единственное отличие - мне повезло вернуться домой. Здоровым, а не калекой, не пришлось выпрашивать милостыню на вокзалах, как тем, кому не так повезло. Их тоже - забыли! На гражданке меня использовало начальство на работе. Меня постоянно кто-то использовал. Я как белка в колесе: бегу по кругу, а вырваться из него не могу. Сейчас меня используете в своих интересах вы: ты, Виттор, Индрис, Эливьетта. Ладно-ладно, - Волков отмахнулся от возражений. - Не только в своих, но и в государственных. Суть все равно не изменится. Используете. Как дрессированную собачку. Нет, я, конечно, тоже преследую свои интересы, но мои интересы всегда находятся внутри чьих-то. Как сейчас: в моих интересах соблюдать ваши, чтобы выжить. Как на работе: увеличивать капитал начальства, чтобы заработать для себя. Или отдать мифический долг Родине и при этом не погибнуть. Я понимаю правила игры и не бунтую, но это не значит, что добровольно взвалю на себя лишние заботы. Могу и не выдержать, если помимо имеющихся проблем, эти дамочки взвалят на меня еще и свои. Так что увольте меня от общения с ними.
        Волков потер пальцами кадык и залпом допил остатки вина в бокале. Завертел головой в поиске слуг. Уловивший его затруднения Альтин щелкнул пальцами, и рядом буквально материализовался в тот же миг слуга. Глеб благодарно кивнул, поставил пустой бокал на поднос, выхлебал еще один и прихватил следующий. Дождавшись, когда слуга с подносом удалится, ловко лавируя между гостями, Эрно сказал:
        - Чем вы недовольны, маркиз? Сейчас от вас требуется только соблюдать несколько необременительных условий и все, больше от вас ничего не требуется. Пейте, ешьте, отдыхайте, веселитесь - вам ничего не нужно делать. Даже работать…
        - Граф, не нужно мне приписывать того, что я не говорил. Можно не любить работать - это говорит лишь о том, что либо у вас ее слишком много по объему, либо вам мало платят, либо вы еще не нашли занятие себе по душе. Безделье хуже, чем самый тяжелый труд. Если у вас слишком много свободного времени, вы поневоле ищете способ его потратить. Поэтому я и пристрастился к чтению и ролевым играм - чтоб у меня не было его вообще. Иначе, вернувшись из армии, я б давно спился. Я понимаю, что в моем нынешнем положении мне нельзя рассчитывать, что вы выпустите меня из виду, я этого и не прошу, но дайте мне хоть какое-то занятие. Постоянно загружать меня учебой и тренировками вы не сможете, а пьянствовать или волочиться за бабами, меняя их как перчатки, я не хочу. Так же, как не хочу жить за ваш счет.
        Эрно смерил Волкова оценивающим взглядом, так, словно видел впервые, и протянул:
        - Посмотрим-посмотрим, может, что-нибудь для вас и подберем… может, да…
        - Желательно поскорее, - сказал Волков и добавил: - Если вы меня опасаетесь, что вполне понятно, то найти мне какое-нибудь занятие в ваших же интересах.
        - Это почему же?
        - Так я буду меньше создавать проблем, - обезоруживающе улыбнулся Волков. - Ведь лишние проблемы создает не тот, у кого много работы, а тот, у кого много свободного времени.
        - Интересное выражение, надо запомнить.
        - Пользуйтесь на здоровье, мне не жалко, - разрешил Глеб и вновь задал вопрос, оставшийся в прошлый раз без ответа. - Граф, и все же, почему отсутствуют Тханг и Виттор?
        - Оба терпеть не могут эти сборища.
        - Как я их понимаю. - завистливо вздохнул Глеб.
        - Считайте это тоже своего рода работой.
        - Это?! Работой?! На мой взгляд - просто бес смысленное времяпрепровождение, не приносящее ни удовольствия, ни морального удовлетворения.
        Разговор был бесцеремонно прерван. Вмешался какой-то изрядно набравшийся дворянин, подошедший пошатывающейся походкой и испускающий вокруг себя винные ароматы, словно целиком окунулся в бочку с вином.
        - Маркиз, что же вы скрываетесь от общества. Общество без вас заскучало.
        - Общество прекрасно обходится и без меня, - огрызнулся Глеб и чуть посторонился, чтоб не дышать винными парами.
        Эрно тоже скривился, брезгливо поджав губы, но одарил наглого молодчика многообещающим взглядом. Жаль, что тот находился в той стадии опьянения, когда взгляды уже не действуют. Не обращая внимания на недовольство, дворянин настойчиво продолжал гнуть свое:
        - Маркиз! Маркиз, вы отдаляетесь от благородного общества. Это недопустимо!..
        - Что недопустимо? - холодным тоном переспросил Эрно, подобравшись, как зверь перед прыжком. Или, правильнее сказать, контрразведчик при виде бунтовщика, подрывающего устои государства.
        Вопрос остался без ответа. С пьяной настойчивостью дворянин продолжал втолковывать Глебу:
        - Маркиз, неужели вам самому не противно видеть эти зеленые морды! - дворянин махнул рукой в сторону стоящих в отдалении орков. - Такое общество крайне для вас неподходяще. Отвратительное зрелище! Зверье зеленошкурое, одни клыки чего стоят! Если и содержать охрану, то только благородных кровей.
        Волков разозлился. Взяв орков под свою руку, он стал их сюзереном. Иначе говоря - командиром. А ни один уважающий своих солдат командир не позволит их хаять в своем обществе, так же как и уважающие своего командира солдаты никому не позволят его ругать в своем присутствии.
        - Знаете, сэр, - произнес Глеб, предварительно метнув быстрый взгляд на Эрно Альтина. Тот еле заметно кивнул головой, но всем своим видом намекал, чтоб Волков не наговорил лишнего. Глеб понял и по пытался мирно разрешить возникшую проблему. Сказал примирительно: - У них есть немало достоинств.
        К сожалению, подпивший дворянин не собирался признавать никаких орочьих достоинств. Сама мысль, что они в чем-то могут служить примером, показалась ему оскорбительной:
        - У них?! - выдохнул дворянин возмущенно. - У этих зеленомордых?!
        - Именно, - кивнул Глеб и нарочито спокойным тоном, хотя изнутри уже волной поднимался гнев, спросил: - Вот если бы я вас попросил об одолжении?
        Сбитый с толку резким переходом дворянин задумался, покачиваясь из стороны в сторону, видимо, в такт перекатывающимся в голове отяжелевшим под действием алкоголя мыслям, потом спросил:
        - О чем именно, маркиз?
        - Например, срубить кому-нибудь голову.
        - За что?!
        Изумление собеседника от такого предложения, сделанного совершенно обыденным тоном, не поддавалось описанию. Он удивленно вытаращил глаза на Волкова. Даже молчаливо прислушивающийся к диалогу Эрно подозрительно зыркнул на Глеба, не понимая, к чему он ведет.
        - Вот видите. Грох!
        Рядом возник орк, преданно взирающий на Волкова. В руке он сжимал выхваченный из ножен меч.
        - Если бы я отдал приказ ему то голова уже лежа ла бы передо мной. Без всяких лишних вопросов. А раз так, то не кажется ли вам, сэр, что в случае нападения на мою персону, в качестве охраны гораздо полезнее будут не те личности, что только и умеют хвастливо перечислять своих благородных предков да мерить ся в своем кругу длиной пис… прошу прощения, родословной, а те, кто быстро выполняют все приказы, без долгих препирательств?
        Услышав такую отповедь, дворянин ошарашенно подался назад, покосившись с опаской на невозмутимого орка. Взглянув на меч в его руке, он автоматически потер рукой свою шею, словно уже представил, как это отточенное лезвие врезается в его кожу, прорывая мышцы и хрящи позвонков, а голова, кружась в воздухе и разбрасывая вокруг кровавые брызги, падает на пол. Орочья лапа грубо хватает ее за волосы и с поклоном протягивает маркизу. Мелкими шажками он отступил еще и поспешно затерялся в толпе.
        - Неплохо ты его осадил, - одобрительно сказал Эрно. - Грубовато, но сойдет. Правда, перегнул, перегнул… когда заявил, что в гвардии… - Глеб скривился, он не относил своих вассалов к гвардии… даже к охране не относил. Эту обязанность они взвалили на себя самовольно, не ставя его в известность -…скорость выполнения приказов намного важнее череды благородных предков, а исполнительность и верность ценится выше титулов. Все же большинство дворян считают главным критерием для отбора в гвардию должно служить благородное происхождение, а вовсе не исполнительность. Этак, мол, вообще в гвардии только наемники останутся, чье настоящее место - в отдаленных гарнизонах.
        Глеб не стал с ним спорить и поправлять, что самая преданная гвардия чаще всего состоит как раз из наемников. Это неоднократно подтверждалось земной историей: расчетливые правители Византии предпочитали в свою гвардию набирать викингов и русичей, короли Франции - шотландских стрелков, а охрану Ватикана несли швейцарские наемники. И все эти наемники честно выполняли свою работу, а вот те же петровские гвардейские полки - Преображенский и Семеновский, - где было много выходцев из сильных дворянских кланов, любили половить рыбку в мутной воде, поучаствовав в целой череде переворотов. Не зря же весь восемнадцатый век историки так и обозначают - Эпоха дворцовых переворотов.
        Впрочем, преданность ценилась везде. Те же армейские командиры стараются расставить на ключевые посты в своем подразделении хорошо знакомых, инициативных и опытных младших командиров, а в качестве охраны и сопровождения используют ветеранов.
        Только сказал, что он не сомневался, что сам Эрно ценит в сотрудниках своей Тайной стражи прежде всего профессионализм и личную преданность, а не их родственные связи.
        Эрно с коротким смешком признался, что здесь он его уел.
        Они немного посмеялись, поговорили. Потом граф куда-то заторопился и распрощался с Волковым.
        После ухода Эрно Глеб принялся неторопливо бродить по залу, время от времени прикладываясь к бокалу.
        К тому времени большинство молодежи вело себя гораздо разнузданнее, чем в начале бала. Смешки и шуточки становились громче, двусмысленнее. Раскрасневшиеся дамочки вели себя гораздо раскованнее. Волкова все чаще пытались втянуть в разговор, но он старался уклоняться от бесед, а если не удавалось, то на вопросы отвечал в духе земных дипломатов: предельно расплывчато и запутанно. Кивал дамам, сыпал комплименты, но ускользал при любой возможности чуть ли не в другой конец зала. Другое дело, что и там находились желающие с ним пообщаться. Пару раз даже пришлось потанцевать, настолько настойчивыми были партнерши.
        Чем менее официальным становилось торжество, тем более спокойно Глеб себя чувствовал. Он намного увереннее вступал в беседу, по своему опыту зная: чем больше выпито алкоголя - тем невнимательнее собеседники. Вряд ли их насторожат незначительные неточности или мелкие просчеты, какие он мог допустить по незнанию. Они наутро и не вспомнят, о чем шла речь накануне.
        Потом у него стала кружиться голова, а изображение расплываться перед глазами то ли от стоящей в зале духоты, то ли от выпитого вина, и он решил пройтись освежиться во двор, отбившись от желающих составить ему компанию. Поплутав по коридорам и едва не скатившись кубарем по лестнице, он все же нашел - с помощью встреченного на пути слуги - верную дорогу. Тот, как ни странно, не удивился подобной просьбе, а невозмутимо - видимо, не только Глеб, но и другие набравшиеся дворяне сталкивались с похожей проблемой - предложил проследовать за ним. Что Волков и сделал…
        Взглянув на черное небо с яркими искрами звезд, Глеб глубоко вдохнул свежий, прохладный воздух полной грудью. Решил пока не возвращаться в душное помещение и принялся бродить по двору, выгоняя из организма излишки хмеля. Следом вышагивали орки, и здесь не оставившие своего сюзерена без присмотра.
        Из темноты то и дело появлялись силуэты таких же гуляк, совершающих такие же хаотичные передвижения по двору. Некоторые прикладывались на ходу к бутылкам. Видимо, посчитали бокалы маловместительной посудой и наведались в винный подвал, подобрав тару побольше. Другие что-то бурчали себе под нос. Третьи, растратив все силы, опускались на землю, но бдительные слуги тотчас появлялись из темноты и оттаскивали благородную тушку куда-то во дворец, отсыпаться, наверное.
        Глеб не в первый раз откинул со лба волосы, но те упрямо липли к вспотевшему лбу и противно щекотали кончиками брови. После нескольких неудачных попыток избавиться от назойливых прядок он нашел способ решить эту проблему, воспользовавшись шейным платком, Волков повязал его на голову наподобие банданы, став похожим на пирата из фильмов.
        До слуха Глеба донеслись азартные выкрики и звук ударов. Он недоуменно покрутил головой, в сложившееся у него о нравах местных дворян представление банальная драка с простонародным битьем морд не укладывалась. Скорее, они вызвали бы оппонента на дуэль. В поисках ответа Волков оглянулся на охранников, но отыскать ответ на их невозмутимых лицах не смог бы и более искушенный физиономист. Ноги сами понесли его в том направлении, а в душе поселилось странное умиротворение, словно в этих чужих краях, среди всей роскоши, торжественности, официозности и дворянских предрассудков он встретил что-то родное и привычное. Всем известно, что ни один праздник на Руси не обходится без драки, слишком много эмоций переполняет людей. Вот и выплескивают их таким образом. Надо же с соседом поделиться бурным потоком поднимающихся из глубин души чувств! А он также щедро поделится своими…
        Насчет дворян Волков не ошибся. К кулачной забаве те, действительно, не имели отношения. Двое обнаженных по пояс молодцов награждали друг дружку мощными ударами, окруженные со всех сторон азартными болельщиками, среди которых значительную часть составляли крепкие парни в униформе дворцовой страже. Мелькнуло и несколько зеленых физиономий. Видимо, в своих блужданиях Глеб забрел в сторону казарм.
        Волков остановился в отдалении, чтоб не привлекать внимания. Дрались по-честному - один на один. Зрители не вмешивались, только подбадривали бойцов выкриками. Глеб пригляделся к дерущимся и узнал в одном своего клыкастого вассала, кажется, того самого младшего вождя Кранга. Не удивился. Что-то в этом роде он и предположил, сразу же как только заметил в толпе зрителей и дворцовых стражников, и орков. Стоящие рядом охранники заинтересованно тянули головы, стараясь рассмотреть, кто берет верх.
        Распахнувшаяся дверь выпустила во двор еще одну партию болельщиков, во главе с Виттором и Тхангом. Вся эта толпа сгрудилась вокруг бойцов, скрыв от Глеба происходящее. На его долю доставались только малоинформативные выкрики, и о ходе поединка оставалось только гадать. Окончание боя ознаменовалось громкими воплями болельщиков: радостными либо огорченными. Из рук в руки пошли монеты. Разочарованно взревевший Виттор передал довольно щурившемуся Тхангу стопку монет. Из толпы восторженных болельщиков выбрался утирающий куском полотна рассеченную бровь Кранг.
        - Развлекаемся? - вышел из тени Глеб.
        Солдаты притихли, предоставив отдуваться за все командирам.
        - Ага! - радостно подтвердил Рах.
        - Виноваты, маркиз! - не отстал от него Виттор, в отличие от орка, помнящий правила игры и не забывающий титуловать Глеба маркизом.
        - Правильно! Виноваты, - подтвердил Глеб с ноткой зависти. - Увильнули под благовидным… или каким там еще?.. предлогом от присутствия на балу и довольны. А другие отдувайся!
        - Ага! - снова выразил свое согласие одним словом Тханг.
        А Виттор дал более развернутый ответ:
        - Не могу я там долго находиться, маркиз! Не могу! Все эти недомолвки, переглядки… Кошмар! Юнцы напудренные, накрашенные похлеще девиц. Дамочки, трясущие перед глазами своими сомнительными прелестями.
        - Ну, насчет сомнительных это вы того, сэр… загнули, - протянул Глеб, перед мысленным взором которого промелькнули выпирающие из глубокого декольте округлые формы виденных на балу дам.
        Эливьетта, мило улыбаясь подданным, царственно прошествовала в небольшое, примыкающее к залу помещение, плотно прикрыла дверь, отгородившись от громких звуков веселья, и только там позволила себе сменить выражение лица. Она почти упала в кресло, не боясь измять праздничный наряд, и с облегченным вздохом сбросила с ног туфельки. Откинув голову на высокую спинку кресла, маркиза устало прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной.
        Эливьетта незаметно для самой себя задремала прямо в кресле, пробудившись только от деликатного стука в дверь. Она поморщилась и потерла пальчиками виски, вновь натянула на лицо привычную маску легкомысленной красотки, наслаждающейся веселой атмосферой праздника и восторженными взглядами поклонников, и приятным голоском прощебетала, когда стук повторился:
        - Да-да, войдите.
        - Не помешаю? - проскользнул в дверь Эрно Альтин.
        Эливьетта устало улыбнулась:
        - Нет, граф. Вы один из немногих людей, которых я искренне рада видеть. Что-то случилось?
        Эрно удивился:
        - Откуда такие мысли, Эли?
        - Ну-у-у… - протянула Эливьетта, придав лицу задумчивое выражение, но не выдержала и, весело хихикнув, закончила уже совсем другим тоном: - Граф, вы так редко заходите просто так, что сейчас я просто теряюсь в догадках… Раскрыли новый заговор?.. Нет?.. Ну же, Эрно, не томите, мне больше ничего в голову не приходит.
        - Я здесь с сугубо практической целью, - Эрно Альтин подстроился под предложенный собеседницей тон и отвечал в той же полушутливой манере. - Вы отсутствуете уже больше часа, вот я и зашел убедиться, что с вами все в порядке.
        Эливьетта встала и прошлась по комнате. Жесткие, упругие ворсинки ковра приятно щекотали и массировали босые ступни.
        - Хорошо-то как! - вырвалось у нее непроизвольно. Заметив несколько оторопелый взгляд графа, она пояснила: - Нет, Эрно, это я не вам. Просто, знали бы вы, как тяжело весь праздник ходить на этих высоких каблуках.
        - Да уж, этого я точно не знаю, - хмыкнул граф. - Такой опыт как-то прошел мимо моих интересов. У меня на уме все больше темницы, цепи да пыточные застенки… Ах да!.. Еще целый сонм подчиненных, которых все время приходится проверять, контролировать, а то такого наворотят, что и за сто лет не разгребу! Так что сами видите - нет у меня времени на эксперименты с каблуками! Но в я полностью доверяю вашему мнению и буду отстаивать его так же твердо, как если бы оно было моим.
        - Эрно, Эрно… Я ждала от вас сочувствия, а не сарказма, - укоризненно вздохнула Эливьетта. - Ладно, выкладывайте, зачем пришли.
        - Эли, я же говорил, что обеспокоен вашим долгим отсутствием.
        Эливьетте было стыдно признаться, что она просто задремала и позабыла о своих обязанностях хозяйки. Она была очень ответственной девушкой и никогда раньше не позволяла себе так явно их игнорировать. Не собиралась и в этот раз. Хотела отлучиться минут на десять-двадцать, чтобы дать роздых ногам. Да и голова к тому времени гудела, как медный колокол. Все же участвовать в праздновании на правах хозяйки - совсем не то же самое, что на правах гостьи. Требуется постоянно быть собранной и, находясь в центре внимания, следить не только за каждым словом, но и за каждой нотой в голосе, за каждым жестом, не выпуская наружу ни одной эмоции, быть со всеми одинаково вежливой и приветливой, даже если какой-то гость крайне неприятен, но оставить его без приглашения было никак нельзя. Это тяжелый труд. И только с детства привитое чувство долга позволяло ей выдержать. Но и это чувство может дать сбой! Эливьетта осторожно спросила:
        - Пока только вы или остальные гости тоже?..
        Эрно Альтин был доверенным лицом ее родителей и немало помог ей самой, когда на ее плечи свалился огромный, размером с герцогство, груз ответственности, поэтому она наедине не скрывала от него своих эмоций. Вот и сейчас в голосе маркизы отчетливо прозвучала надежда, что, может быть, гости как-нибудь обойдутся без нее.
        Старый, опытный граф все понял и ответил:
        - Только я. Остальные гости, по крайней мере большинство, сейчас добрались до той стадии, что вряд ли заметят чье-то отсутствие. Трезвомыслящее же меньшинство само сейчас покидает торжество и с пониманием отнесется к вашему отсутствию. Еще и благородно спишет его на государственные дела-заботы. Или, менее благородно - на любовную интрижку.
        Эливьетта прошлась к выходу и, приоткрыв дверь, сквозь узкую щель осмотрела зал. Граф был прав: бал действительно достигло той стадии, когда гости, больше ни о чем не задумываясь, окунаются в веселье с головой, а любой устроитель торжества с чувством исполненного долга, со словами: «Дорогие гости, я с глубоким сожалением вынужден вас покинуть, но праздник на этом не заканчивается. Прошу вас, продолжайте без меня. Пейте. Отдыхайте. Веселитесь», покидает праздник без всякого сожаления, но с огромным облегчением.
        - А мой… брат еще там?
        Эрно заметил ее заминку, но не стал никак комментировать.
        - Маркиз покинул благородное общество раньше вас.
        - Надеюсь, он не вызвал подозрений?
        - Я тоже надеюсь. - тихо вздохнул граф, но когда Эливьетта переспросила, что он шепчет, ответил бодро: - Маркиз, когда я с ним имел беседу, вел себя вполне достойно.
        Эливьетта надела валяющиеся возле кресла туфельки и поинтересовалась:
        - Граф, вы составите компанию даме?
        - Зная, сколько имеется желающих оказаться сей час на моем месте, я просто раздуваюсь от гордости, не в силах отказаться.
        Дорога во двор заняла у них, гораздо лучше Глеба ориентирующихся в переплетении дворцовых коридоров, намного меньше времени. Оказавшись на свежем воздухе, Эливьетта зябко повела плечами.
        - Может, вернемся? - предложил граф.
        - Ой, что это?
        - Где? - насторожился граф, подозрительным взором осматривая окрестности и положив руку на рукоять клинка, готовый извлечь его в любую секунду.
        - Эрно, вы не оглядывайтесь, вы прислушайтесь. Это так необычно! Так красиво!
        Граф последовал совету своей спутницы.
        …И каждый день иная цель:
        То стены гор, то горы стен.
        И ждет отчаянных гостей
        Чужая стая…[12 - БИ-2. «Волки».]
        - Да, красиво, - подтвердил Эрно Альтин. - И музыка очень необычная, впервые слышу такое звучание. Я, конечно, не большой знаток, но все же, все же…
        - Эрно, мы обязательно должны подойти поближе! Это же где-то там у казарм, да? Неожиданно, не думала, что кто-то из наших солдат на такое способен.
        Граф попробовал повторить за неизвестным певцом запавшие в душу строки и, к немалому своему изумлению, выяснил, что в его исполнении великолепное произведение превратилось в корявый набор нерифмованных слов. Повторная попытка принесла схожие результаты. Граф растерялся.
        На лице маркизы вначале возникло неподдельное изумление, потом на смену ему пришло понимание, и она весело рассмеялась, глядя на неуклюжие попытки графа воспроизвести отрывок песни.
        - Я все поняла! - радостно воскликнула она. - Идемте скорее, граф. Мне просто необходимо убедить ся, что я права в своих догадках.
        Нетерпеливо пританцовывая на месте, как маленькая девочка, Эливьетта в сопровождении неторопливого графа последовала в сторону казарм. Здесь музыка и слова звучали гораздо отчетливее и завораживали своей необычностью. Прокравшись к распахнутой двери, они осторожно заглянули внутрь. Эливьетта даже забыла привычно наморщить носик, как поступала всегда, оказавшись вблизи казарм. Сейчас ее ничуть не беспокоила мощная смесь запахов пота, вина, кожи и железа, каковые, за исключением винных ароматов (только по большим праздникам и при попустительстве командиров!), всегда присутствуют в казармах, являясь их неотъемлемым атрибутом. И дело даже не в том, что мужчины на редкость нечистоплотные создания, как намекают некоторые представительницы противоположного пола. Зачастую как раз наоборот (чтобы убедиться, достаточно побывать для сравнения в нескольких женских и мужских комнатах любого общежития - результат может поразить!). В данном случае нужно учитывать специфику помещения, где огромное количество мужчин не только проводит длительное время, но и хранит всю свою аммуницию. А вывести запах пота с кожаных
лат или суконной подбойки стальной кирасы просто невозможно.
        Зрелище открылось очень необычное. На лавке вольготно развалился и пел Данхельт Фаросс, держа наперевес китар с неполным набором струн, и извлекал мелодию, быстро проводя по струнам пальцами вверх-вниз, одновременно перебирая второй рукой по грифу. Рубашка его была наполовину расстегнута, а красный шейный платок повязан на голове. Рядом сидел, привалившись спиной к стене, Виттор и невнятно подрыкивал в такт мелодий. С другой стороны мотал головой и притопывал ногой Тханг. На остальных лавках и даже на полу расположились вперемешку стражники с орками и внимательно слушали, забыв обо всем. И звучали пронзительные, как крик души, слова:
        …Спиной
        К ветру, и все же
        Вырваться может
        Чья-то душа.
        Спасен,
        Но не поможет.
        Чувствую кожей -
        Пропащая…
        Если немало приняв на грудь, вы в мужской компании скатываетесь в разговоре на политику или на обсуждение баб и начинаете азартно спорить, значит, вам уже хватает и нужно сбавлять обороты. Именно эта мысль промелькнула в голове Глеба, когда он заспорил с Виттором, не согласившись с его высказыванием. Тот упорно стоял на своем. Подключился Тханг, с пьяной уверенностью доказывающий, что самые фигуристые женщины у орков, мол: там такие формы, такие формы, что ах. Доказывая свое, он развел руки почти на ширину плеч, показывая какие именно. Дружно оскорбившись за свой вид - Глеб все же считал себя человеком, - спорщики заключили временное перемирие и, объединившись, накинулись на орка. Тот не пожелал отступать, и спор разгорелся с новой силой.
        Выговорившись до хрипоты и оставшись каждый при своем мнении, они решили промочить горло. Здравый смысл в голове Глеба обиженно умолк, буркнув напоследок: «я тебя предупреждал!», когда он принял от Виттора тяжелую, запотевшую - зараза, чуть из пальцев не выскользнула! - емкость и приложился к кувшину.
        Так вкруговую они втроем допили вино. Потом отправились за добавкой, и веселье разгорелось с новой силой.
        Глеб сам не помнил, каким образом он переместился в казарму и подключился к новому спору, время от времени прикладываясь то к стоящей перед собой кружке, то к горлышку кувшина. Спорили о способах заточки мечей, причем Волкова, абсолютно не разбирающегося в таких вещах, почему-то признали победителем. И даже в будущем признавали его настоящим знатоком в этом вопросе, помня его победу в споре, но абсолютно не помня ни одного приведенного аргумента.
        Приятное застолье было грубо нарушено чьим-то заунывным голосом и резким, режущим слух бздыньканьем. Глеб обернулся и заметил какого-то солдата, самозабвенно дергающего поочередно за струны инструмента с длинным грифом и деревянным корпусом в форме неправильного, суженного к грифу овала. Он толкнул локтем сидящего рядом Виттора и спросил:
        - Это что такое?
        - Где? - начальник стражи повертел головой, но, уразумев, на что показывает Глеб, ответил: - А, это! Китар.
        - Китар? Звучит почти как гитара. А что играет так ужасно?
        - Как умеет - так и играет, - обиделся за своего подчиненного Виттор.
        - Хреново играет, - выдал Глеб резолюцию, немного послушав.
        - Ну, знаешь…
        Тханг некоторое время слушал их препирательства, осоловело моргая глазами, потом до него дошло, что его собутыльники (пардон, сокувшинники!) совершенно его игнорируют, он обиженно взревел и решил исправить эту вопиющую несправедливость. С размаху стукнув ладонью по спине начальника стражи, он радостно заявил, когда тот обернулся:
        - О чем спор?!
        - Да вот он… - мотнул головой в сторону Волкова командир стражи, потом вспомнил, как следует обращаться к Глебу, и поправился: - Маркиз говорит, что мой боец хреново играет.
        - Пусть сам покажет, как нужно, - резонно предложил Тханг.
        - И покажу, - обиделся Волков и попытался встать из-за стола.
        Удача улыбнулась ему после третьей попытки, и он пошатываясь зашагал в сторону музыканта.
        - Дай! - протянул он руку к инструменту.
        Солдат посмотрел на пошатывающегося маркиза, но спорить с наследником престола не решился, в каком бы тот состоянии ни был, обреченно вздохнул, мысленно прощаясь со своей собственностью, и протянул китар Волкову.
        Глеб принял инструмент и начал с интересом крутить его в руках. Корпус китара, на его взгляд, был не слишком удобен, да и струны из жесткого волоса отличались от привычных металлических. Проведя по ним пальцами, он хмыкнул. Попробовал взять пару простеньких аккордов и едва не выронил соскользнувший с колена инструмент. Глеб чертыхнулся.
        Тханг фыркнул.
        - Я что виноват, что корпус такой дурацкий? - обиделся Волков.
        - Почему дурацкий? - не согласился орк. - Нормальный.
        - Нормальный должен быть такой формы… - Волков нарисовал в воздухе силуэт классической гитары.
        Тханг заржал, повторив его жест:
        - Маркиз, такие формы вам нужно было на балу приглядывать!
        Возможно, Глеб на этом бы успокоился и вернул вещь владельцу, но все испортил Виттор, заоравший из-за стола:
        - Да верните вы инструмент, маркиз, если играть не умеете! Лучше идите выпейте с нами!
        - Щазз! - и принялся с утроенной силой мучить несчастный китар, под страдальческие вздохи переживающего за свою собственность солдата. Наконец, Волков не выдержал, повернулся к нему и спросил: - Сколько стоит?
        - Ваше высочество…
        - Сколько?
        - Двадцать серебряных, господин.
        Глеб обратился к Тхангу:
        - Одолжишь?
        Тот без пререканий вытащил из поясного кошеля горсть монет, долго пересчитывал, несколько раз сбивался со счета и начинал заново, но все же справился с этой задачей и протянул солдату необходимую сумму. Боец перевел растерянный взгляд с монет на Глеба, посмотрел на своего начальника и после его кивка принял деньги.
        Глеб перехватил инструмент поудобнее, все же немного к нему приноровившись, ударил по струнам и, задорно тряхнув головой, запел:
        Мерцал закат, как блеск клинка,
        Свою добычу смерть считала.
        Бой будет завтра, а пока
        Взвод зарывался в облака
        И уходил по перевалу…[13 - В. Высоцкий. «Военная песня».]
        Снисходительная усмешка, которой начальник стражи встретил манипуляции Волкова с инструментом, сползла с лица Виттора после первого куплета. Он отставил в сторону кувшин и, подперев подбородок кулаком, уставился во все глаза на исполнителя. Что-то громко обсуждавшие солдаты также притихли и, обернувшись, внимательно слушали Глеба, ведь пел он о простых и понятных каждому солдату вещах.
        Отставить разговоры!
        Вперед и вверх, а там…
        Ведь это наши горы,
        Они помогут нам.
        Они помогут нам.
        Взвод лезет вверх, а у реки,
        Тот, с кем ходил ты раньше в паре,
        Мы ждем атаки до тоски,
        А вот альпийские стрелки
        Сегодня что-то не в ударе…
        Кто-то из солдат, не решаясь прервать одобрительным ревом исполнителя, важно кивает головой, как бы подтверждая, что действительно, ждать атаки, зная, что она обязательно последует - это самое тяжелое.
        …А до войны вот этот склон
        Немецкий парень брал с тобою.
        Он падал вниз, но был спасен,
        А вот теперь, быть может, он
        Свой автомат готовит к бою!..
        Глеб, подняв на слушателей глаза, наткнулся взглядом на неподвижную, застывшую в напряжении фигуру напротив. Седоусый ветеран из бывших наемников, смотрит перед собой немигающим взглядом, в уголке глаза что-то подозрительно посверкивает, а огромные руки крепко сжаты в кулаки. Он не просто слушает песню, в отличие от большинства молодых солдат, знающих о войне только по героическим сказаниям и пьяным байкам старших товарищей, он вместе с музыкой заново проживает события своей жизни. Для бывшего наемника рассказ о двух товарищах, оказавшихся по разные стороны, не является просто поэтическим оборотом. Для него это горькая проза жизни, с которой он не раз уже сталкивался. И он не стесняется слез, катящихся по загрубевшей, выдубленной жарой и холодом коже.
        …Ты снова здесь, ты собран весь,
        Ты ждешь заветного сигнала.
        И парень тот, он тоже здесь
        Среди стрелков из «Эдельвейс».
        Их надо сбросить с перевала!
        Отставить разговоры!
        Вперед и вверх, а там…
        Ведь это наши горы,
        Они помогут нам.
        Они помогут нам.
        После окончания песни присутствующие еще долго сидели молча, под впечатлением прозвучавшей песни, и лишь потом разразились громкими криками. Пожалуй, только разница в положении не давала солдатам похлопать Глеба по плечу или предложить вина, но это за них с успехом проделали командиры. Тханг, выбравшись из-за стола, подлетел к Волкову и сжал в объятиях так, что у бедного исполнителя затрещали ребра. Осознав причину сдавленного сипения приятеля, орк разжал руки и смущенно отступил назад. Хорошо еще, что подоспевший следом Виттор не стал испытывать на прочность ребра Волкова, а ограничился только мощным хлопком по плечу и протянул зажатый во второй руке кувшин. Пока Глеб, держа тяжелую емкость двумя руками, прихлебывал вино маленькими глоточками, начальник стражи плюхнулся на лавку слева от него и довольно проревел:
        - Можешь еще что-нибудь этакое?!
        Глеб оторвался от кувшина и спросил:
        - Что этакое? Про баб, что ли?
        - Не… про нас, про солдат.
        Глеб задумался. В голове промелькнул целый сонм композиций того же Высоцкого, Трофима, «Любэ», но выбор он решил остановить на одной из своих любимых песен, имеющей более отдаленную связь с военной тематикой. Глеб расстегнул наполовину рубашку, еще разок приложился к кувшину и, откинувшись спиной на стену, обвел взглядом собравшихся слушателей. Ему показалось, что их стало намного больше, чем раньше, но он не стал задумываться над разрешением этой загадки. Тронул пальцами струны, выводя длинную, тягучую мелодию, и тихим голосом начал:
        Волки уходят в небеса,
        Горят холодные глаза.
        Приказа верить в чудеса
        Не поступало…
        Глеб не глядел на слушателей, но интуитивно чувствовал их восторг и понял, что удачно угадал с выбором песни.
        Не помня слов, не видя снов,
        Переросли своих отцов.
        И, кажется, рука бойцов
        Колоть устала…
        Позор и слава в их крови,
        Хватает смерти и любви,
        Но сколько волка ни корми -
        Ему все мало…
        Волков поднял глаза и увидел замершую на входе в казарму Эливьетту, девушка застыла прекрасной статуей, удивленно прикрыв ротик ладошкой. Рядом с ней стоял внешне невозмутимый Эрно Альтин.
        Спиной
        К ветру, и все же
        Вырваться может
        Чья-то душа.
        Спасен,
        Но не поможет.
        Чувствую кожей -
        Пропащая…
        Песня закончилась, и в тишине, неожиданно для большинства присутствующих, прозвучал голосок Эливьетты:
        - Маркиз, можно вас на минуточку?
        - К вашим услугам, маркиза, - ответил Глеб и под нялся с лавки, отставив китар в сторону.
        Только неожиданное появление Эливьетты и Эрно позволило Волкову беспрепятственно ускользнуть из казармы вместе с маркизой. Солдаты были настолько обескуражены их приходом, что даже не попытались по окончании песни выразить свое одобрение привычным ревом и сидели тихо-тихо, как мыши при появлении кота.
        Эливьетта присела на низкую лавочку. Заметив, что его спутница зябко подрагивает, Глеб набросил ей на плечи свою куртку.
        - Это была музыка из вашего мира? - неожиданно спросила Эливьетта.
        - Да.
        Глеб недоумевал, к чему этот вопрос. Ему казалось, что маркиза, наоборот, его избегает, за все время, проведенное в Фаросском герцогстве, он видел ее всего пару раз, и тут вдруг такой неожиданный интерес. Волков не стал спрашивать о причине, но, видимо, он настолько не умел скрывать эмоций, что Эливьетта все прочла по его лицу. Она опустила голову, беспокойно потеребила пальчиками складки платья, безжалостно сминая рукой дорогую материю, и тихо сказала:
        - Удивлены? Я просто не знаю, с чего начать…
        - Начните с начала, - несколько суховато ответил Глеб.
        Волков не старался показаться излишне грубым, а резкость высказывания объяснялась тем, что ему показалось, что его спутница вот-вот заплачет, а он терпеть не мог женских слез, они всегда вводили его в растерянность.
        - Я хотела извиниться перед вами. У вас ведь в вашем мире остались друзья, родные, а по моей вине вы всего этого лишились. Мне жаль, что так случилось. Если бы я заранее предвидела последствия моих действий - я бы никогда так не поступила.
        - Маркиза, ваши извинения приняты, но не надо говорить мне о сожалении. Может, я и не разбираюсь в ваших придворных интригах, но я не полный идиот. Зачем устраивать этот спектакль? Я не в большом восторге от того, что оказался здесь, и еще меньше радости вызывает то обстоятельство, что я нахожусь в полной вашей власти, но я понимаю причину вашего поступка. У нас на Земле есть такая поговорка: «Своя рубашка ближе к телу». Думаю, вы здесь не слишком от нас отличаетесь. Поэтому уверен - если бы был хоть один шанс из миллиона, что заклинание сработает как нужно, вы бы все равно им воспользовались. И это вполне понятно, когда на одной чаше весов лежит жизнь дорогого вам человека, а на другой - чужака. Впрочем, могу вас успокоить - я бы поступил точно так же. Потому и отношусь с пониманием.
        Эливьетта вскинулась, метнув быстрый взгляд из-под длинных, густых ресниц, и произнесла спокойным тоном:
        - Я только хотела принести свои извинения.
        - Вы их уже принесли, и я их принял. Этого достаточно.
        - Я так боялась с вами заговорить, думала, что вы во всем будете винить меня, а вы так спокойно все восприняли…
        Волков ответил:
        - Прошло достаточно времени, чтоб я смог смириться с произошедшим.
        А что еще тут можно сказать?
        - И вы смирились?
        Недоверчиво? Ух ты, недоверчивая какая!
        - Смирился, - кивнул он. - Мы - мужчины, многое готовы простить красивым женщинам. Или найти оправдание их поступкам. Но знаете, если бы вы были мужчиной - я бы дал вам в морду!
        Эливьетта возмутилась:
        - В морду?! У меня не морда!
        Ого, какие глазащи грозные! Прелесть…
        - Правильно! У вас очень красивое личико, - под твердил Волков. - И еще: вы так прекрасны, когда сердитесь!
        Девушка внимательно посмотрела в лицо Волкову - не насмехается ли он. Насмешки не было, только в глубине глаз мелькали веселые искорки да в уголках губ таилась легкая улыбка. И Эливьетта непроизвольно улыбнулась в ответ.
        Повисшее молчание было нарушено подошедшим Эрно Альтином:
        - Маркиза, осмелюсь вам напомнить, что завтра, точнее уже сегодня, предстоит очень напряженный день.
        - Да, граф, я помню и уже ухожу. Спокойной ночи, господа.
        - Спокойной ночи, маркиза.
        Глеб поймал себя на том, что опять неотрывно смотрит ей вслед, прикипев взглядом к плавно покачивающимся бедрам, и разве что слюни не пускает. Пришлось напомнить себе, что Эливьетта не просто красивая девчонка, с которой можно хорошо провести время, а наследница престола Фаросского герцогства. И к тому же сестра того самого Данхельта, в теле которого он находится. То есть фактически его сестра! Ну, по крайней мере, биологически… Так что заканчивай пялиться, подбери слюни и шагай отсюда подобру-поздорову, другую себе подыщи.
        Волков махнул рукой и отправился в свои покои, не обратив внимания на замершего в отдалении Эрно Альтина.
        Граф проводил его задумчивым взглядом, поймав себя на мысли, что вновь пытается воспроизвести в голове услышанную песню.
        - А ведь он меня заворожил, - сам себе тихо сказал Эрно. В голосе его было слышно нешуточное изумление. - Нет, песня, конечно, замечательная, да и исполнение неплохое, но не настолько же… Точно - заворожил. И не только меня, если вспомнить реакцию солдат. Инте-е-е-рес-но-о-о. И, кажется, он даже не понял, что сотворил. Эливьетта, к примеру, до сих пор не научилась осознанно контролировать этот дар. Если вспомнить, то и у Данхельта успехи на этом поприще были не лучше. Понятно, что получилось у этого Глеба все случайно, и не сказать, что умением он превосходит Эли или Дана, но в отличие от наследников престола, его вообще не обучали. Тогда откуда? Память тела? А такое возможно? Пожалуй, нужно внимательнее за ним присматривать, а то мало ли… - сделал граф для себя вывод.
        Стоит отметить, что умение воздействовать своим голосом на окружающих не являлось чем-то исключительным. Встречались старому графу барды, которые имели схожие способности. Опытные вампиры умели с помощью голоса подавлять сопротивление своей жертвы, но по силе воздействия и первые, и вторые значительно уступали драконам. Правда, известно о такой способности крылатых владык небес было немногим. Ходили еще слухи, что в морях водятся сирены, которые своими голосами одурманивают моряков, заманивая их к себе, и будто бы в умении заворожить им нет равных, но в эти байки Эрно Альтин не слишком верил - слава моряков как записных врунов и самохвалов широко известна. Сам граф с сиренами не встречался и составить собственное мнение о том, сколько в этих слухах правды, не мог, по той простой причине, что никогда не был в море. Он вообще относился к этой капризной стихии с огромным недоверием и не собирался вверять ей свою жизнь.
        Глава 6
        За следующую декаду Глеб успел возненавидеть дворец и большинство его посетителей.
        На следующий после бала день Волкова подняли с утра пораньше и вместо привычных тренировок отправили после короткого инструктажа в зал для приемов, где его усадили в высокое кресло рядом с Эливьеттой, и он полдня вынужден был выслушивать идиотские прошения и важно кивать, подтверждая ее решения. Последующие дни он занимался тем же самым, все больше и больше чувствуя себя дрессированной обезьянкой. Глеб не знал, в чью «светлую» голову пришла эта идея: продемонстрировать всем дееспособность выздоровевшего наследника престола, но он с радостью бы высказал этому советчику все, что о нем думает.
        Вот и сейчас Волков сидел в кресле, уныло пялясь куда-то вдаль и мысленно считая время, оставшееся до конца приема. Времени оставалось еще много, и это вгоняло его в еще большую депрессию. Он почти не вслушивался в прошение, и голос очередного посетителя монотонно бубнил где-то на заднем фоне. Все силы Глеб тратил на то, чтобы не задремать под этот бубнеж.
        Когда появился очередной проситель, сонливость с Волкова как рукой сняло. Он вначале не понял, чем тот привлек его внимание. Потом сообразил - необычность. Новоявленный посетитель выбивался из общей массы неторопливых, вальяжных, исполненных чувства значимости, в большинстве своем склонных к полноте столичных господ, как волк выделяется на фоне овечьего стада. Он был загорел, поджар, с выгоревшими на солнце короткими волосами, с резкими чертами лица и темным колючим взглядом. Говорил он короткими, рублеными фразами.
        Посетитель коротко поведал, что отправлен в столицу с донесением от командира четырнадцатого гарнизона. По его словам выходило, что на территории, подконтрольной гарнизону, вырезано до последнего человека уже шесть поселений неизвестными бандами. И каждый раз убийцам удавалось уйти от возмездия. Солдат гарнизона не хватает даже на то, чтобы выслать крупный отряд для поисков банды, не ослабляя слишком сильно гарнизон, поэтому командир просит прислать дополнительные силы.
        Глеб неожиданно для самого себя спросил:
        - Сколько солдат в гарнизоне?
        - Четыре с лишним сотни, ваше высочество.
        - А численность банды?
        Солдат задумался и неуверенно ответил:
        - Не знаю точно, мы ни разу не успели их перехватить, ваше высочество, но думаю, человек с полсотни, может сотня.
        Глеб заметил недовольный взгляд маркизы, но продолжил распросы:
        - Тогда почему не хватает людей? Думаю, отрядить для поисков банды десятков шесть-семь солдат командир гарнизона в состоянии. Для бандитов такого количества хватит за глаза.
        Волков ошибался. Услышав привычный термин «банда», он сделал неправильный вывод, решив, что речь идет о разбойниках, справиться с которыми может равное или чуть большее количество профессиональных солдат.
        - Ваше высочество, это не разбойники. Слишком профессионально действуют. Мы думаем, что это не слишком щепетильный наемный отряд или чья-то дружина. Например, солдаты маркграфа Турона.
        - Маркграф - рыцарь! Пускай он бунтовщик, но он благородный человек. Сэр Турон не станет заниматься резней мирных жителей. - вмешалась в разговор Эливьетта.
        Солдат криво усмехнулся, видимо, он имел другое мнение по поводу благородства маркграфа:
        - Ваше высочество, он и не занимается… сам.
        - Солдат, ты забываешься! - пророкотал стоящий неподалеку Виттор, сверля грозным взглядом посетителя.
        - Я не привык вилять и всегда говорю прямо! - отпарировал боец. - Все уверены, что банда действует по приказу маркграфа. И банды на территориях других гарнизонов - тоже.
        - Других? - уточнил Глеб.
        - Да, ваше высочество. Седьмой, восьмой, десятый, одиннадцатый, двенадцатый и пятнадцатый гарнизоны также подверглись нападению банд. Солдаты восьмого гарнизона, преследуя нападавших, попали в засаду и потеряли шестьдесят человек. Другие гарнизоны также имеют потери. В нашем четырнадцатом с патрулирования не вернулся третий десяток второй сотни.
        - Почему не доложили раньше? - резко спросил сидящий в уголке зала Эрно Альтин.
        Солдат повернулся в сторону графа и ответил:
        - Командир гарнизона дважды посылал доклады в столицу, сэр. И командиры остальных гарнизонов тоже.
        Эливьетта метнула быстрый взгляд на Эрно. Тот чуть заметно пожал плечами.
        - Разберемся, - веско проговорил граф.
        Следом высказалась Эливьетта, подводя итог разговора:
        - Можешь идти, солдат. Мы обсудим услышанное и вынесем решение.
        Глеб, как ему и предписывала роль, важно кивнул головой, подтверждая сказанное.
        Солдат коротко поклонился и вышел из зала.
        В последующем после ухода солдата обсуждении Глеб не принимал участия. Репликами обменивались в основном Эрно и Эливьетта, изредка вставлял пару слов Виттор, но к окончательному мнению так и не пришли. Эрно считал, что Турон вполне способен послать отряды для резни жителей, этим он наглядно показывает бессилие властей, держит в напряжении силы гарнизонов и подготавливает почву для вторжения. Эливьетта соглашалась с ним, что маркграф вполне способен разрабатывать планы вторжения, раз уж он поднял мятеж, но упрямо отрицала его причастность к резне мирного населения, вновь упирая в качестве доводов на его благородное происхождение. Чтобы сгладить напряжение, Эрно вынужден был отступиться, но предложил все же собрать войска. Эливьетта согласилась вынести этот вопрос на Совете. Эрно кисло поморщился, он терпеть не мог большинство членов Совета, но понимал, что сейчас без их одобрения такой вопрос не решить[14 - В решении большинства важных вопросов наследники престола не могут действовать без одобрения Совета. Также они не могут никого исключать из его состава. Возможность принимать самостоятельные
решения наследник фаросского престола получает только после коронации.].
        В зал заглянул Индрис.
        - На сегодня прием окончен. - царственным голо сом объявила Эливьетта.
        Индрис понятливо кивнул и вышел. Из-за закрывшихся дверей донесся его голос:
        - Господа, на сегодня прием окончен.
        Глеб облегченно сполз с кресла и принялся разминать затекшие от долгого сидения суставы.
        Когда Эливьетта вышла из зала, к Волкову подошел Эрно Альтин и тихо спросил:
        - Маркиз, вечером вы свободны?
        - Конечно. Хотите о чем-то расспросить?
        - Нет. Предлагаю составить мне компанию в не большой вечерней прогулке.
        - Всегда за.
        - Вот и отлично. Я за вами зайду, маркиз.
        Граф не обманул. Он зашел за Глебом, когда стемнело, одетый в простую, неброскую одежду темных тонов.
        Глеб не сразу понял, откуда доносится тихое позвякивание, лишь когда Эрно распахнул просторный плащ, он увидел на графе длинную вороненую кольчугу. На поясе главы Тайной стражи вместо привычной шпаги висел изогнутый меч в потертых ножнах, а из-за голенищ сапог выглядывали рукоятки ножей. На шее графа болтался черный шарф.
        Эрно оглядел Глеба, хмыкнул и сказал:
        - Надень доспехи и возьми мечи, вроде бы немного научился ими пользоваться, так что лишними не будут.
        Волков удивился, но не стал устраивать расспросы. Молча натянул бахтерец и прицепил к поясу клинки.
        - Плащ накинь, - посоветовал Эрно.
        Глеб, недолго думая, набросил на плечи черный плащ без украшений и вышивок. Голову прикрыл широкополой шляпой.
        - Идем, - коротко обронил граф.
        Следом за ними отправились несущие караул орки. Глеб вопросительно указал на них глазами. Эрно отмахнулся:
        - Пускай идут.
        По дороге к ним присоединился Тханг, также кутавшийся в плащ. Он задорно подмигнул Глебу, привычно заняв место чуть правее и позади Волкова.
        Во дворе их ждала просторная карета без всяких гербов. Глеб влез в повозку следом за Эрно и присел на мягкое, обтянутое кожей сиденье. За ним - Тханг. Трое орков-охранников забрались на запятки, а четвертый - Кранг Орм, младший вождь - устроился рядом с возницей. Кучер тронул поводья, и карета покатила по мостовой, подскакивая на выбоинах.
        Ехать в безрессорной повозке было не очень удобно, мягкие сиденья положения не спасали. Уцепившись руками за сиденье, чтоб не слететь на пол, Глеб спросил:
        - Куда едем?
        - Веселиться! - хохотнул Тханг.
        Эрно отмахнулся - потом узнаешь.
        Ехали довольно долго, посторонних в карете не было, так что говорить можно было свободно, и Волков решил прояснить для себя один назревший вопрос.
        - Спросить хочу…
        - Приедем - узнаешь. - недовольно ответил граф.
        - Я не про это.
        - Да?
        - Меня интересует, а как вообще обычный гарнизонный вояка сумел попасть на прием? - Видя, что его спутники не поняли вопроса, пояснил: - Ну, у нас, например, обычному гражданину удостоиться встречи с главой государства, хм… маловероятно. К мэру и то не всякого пустят.
        - А, вот ты про что! Так тут все просто. Во-первых, он не обычный гражданин, а представитель нашей армии. Во-вторых, прибыл он не по своей прихоти, а по поручению своего командира, причем с донесением, напрямую связанным с безопасностью государства и его подданных, - принялся объяснять Волкову Эрно Альтин, хотя старый граф признал: - Правда, этих причин недостаточно, чтобы твердо рассчитывать на прием во дворце. Обычно с такими донесениями направляются либо к командиру гвардии, либо к командующему армией, или к его заместителям. Иногда к нам приходят. Но редко. С нами вообще предпочитают без крайней нужды не связываться. Или в дворцовую канцелярию, но туда чаще обращаются граждане, не находящиеся на государственной службе, - купцы, например, или иностранные подданные, чиновники с периферии. В канцелярии их дело рассматривается и выносится по нему решение, могут и пропуск во дворец выдать, если тот случай к числу особо важных относится, решить который может лишь правитель или - наш случай - его наследники. Но сомнительно, что донесения в канцелярию подавались - дело-то военное, к гражданским
никакого отношения не имеет, ему бы прямо на это указали. Да и не затерялось бы там дело подобного толка - Индрис хоть в канцелярии и не служит, но сотрудничает довольно тесно, и мимо него такие сведения точно бы не прошли. Могут еще… могут еще… - граф замолчал, задумался, после чего продолжил не слишком уверенно: - В Совет обратиться. До коронации, власти у них не намного меньше, чем у наследников престола. А вот почему Совет, командир гвардии и начальник столичного ополчения проигнорировали донесения с границы - другой вопрос. С ним еще предстоит разобраться, - протянул Эрно Альтин. Замолчал, задумавшись. Волков хотел напомнить, что ответ на свой вопрос он так и не получил, но тут граф бросил на него резкий взгляд и бросил сурово: - Последнее забудь, то не твоего ума дело, я там сам разберусь. - Глеб и не собирался вмешиваться и согласно кивнул. Взгляд главы Тайной стражи смягчился, и уже более спокойно он сказал: - Ты спрашивал, как тот сержант попал во дворец? По поручительству.
        - Как это? - удивился Глеб.
        - Как обычно. Он же сказал, что гонцов гарнизон и раньше посылал, но помощи так и не дождались. Вот и пришлось сержанту обращаться с просьбой к кому-то из дворян, чтобы тот обеспечил ему возможность попасть на прием в частном порядке. Скорее всего, его поручитель имел какие-либо обязательства перед сержантом или перед его командиром, вот и воспользовался случаем, чтобы закрыть долг, получив таким образом двойную выгоду. Почему двойную? Так при удобном случае он не преминет указать, что только благодаря его ходатайству и постоянной заботе о благе государства… Ну, и дальше в том же духе. После чего аккуратно намекнет, что не мешало бы вознаградить по достоинству столь верного слугу. В смысле его вознаградить, а не сержанта.
        - Н-да, а между собой командиры гарнизонов как взаимодействуют? Тоже неофициально? А если несколько отрядов действуют совместно, то кто тогда ими руководит? Командиры не передерутся, выясняя, кто из них главнее?
        - Сами между собой договариваются. Если не справляются, то из столицы присылают кого-то из дворян, чтобы на месте разобрался. А командира над несколькими отрядами всегда правитель назначает или, бывает, сам командует, если войско большое…
        Тут карета остановилась, и Волкову стало не до расспросов. Тханг сразу же вылез из повозки и закрыл дверь. Глеб успел рассмотреть только какой-то темный переулок. Волков приготовился выслушать пояснения графа - не зря же Тханг оставил их наедине. Ничего подобного!
        - Твоя задача - никуда не лезть. Будь рядом со мной и слушай, что я говорю, хорошо? - ограничился Эрно.
        - Может, объясните подробнее?
        Граф поморщился:
        - Некогда объяснять. Держись рядом, и все будет нормально.
        Волков так ничего и не понял, но продолжать расспросы не стал. Молча кивнул и вылез из кареты.
        К Эрно Альтину подтянулось два десятка людей. Но, видимо, их было больше, потому что Глеб заметил в темноте еще нескольких и был уверен, что это далеко не все. Граф принялся раздавать указания. Люди, получив приказы, рассредоточились по ближайшим переулкам, доставая из-под широких плащей оружие: короткие мечи, кинжалы, топорики и арбалеты. Негромко заскрипели натягиваемые тетивы. Пятеро остались рядом с Эрно, Глебом и орками.
        Трое подчиненных Эрно подошли к двери богатого особняка, один громко постучал в дверь, а его товарищи укрылись возле входа, прижавшись к стене.
        Тханг перебросил из-за спины длинный орочий фальчион - двуручный, тяжелый клинок, расширяющийся от эфеса к острию, с закругленным концом - и хохотнул:
        - Ну, сейчас начнется!
        Глеб не стал переспрашивать, что именно начнется. Все и так было понятно.
        Из-за двери особняка что-то спросили. Стучавший ответил уверенным тоном, и дверь раскрыли. Один из прятавшихся возле входа рванул отворившуюся дверь на себя и стукнул его эфесом короткого клинка по голове. Человек обмяк, но не упал. Его вежливо поддержали и тихо положили на землю.
        Троица уверенно вошла в дом. Следом за ними подтянулись из ближайшего переулка еще четверо. Было тихо, но вскоре в доме заорали, заголосили, раздался звон оружия. По взмаху Эрно на подмогу своим товарищам рвануло еще с десяток человек. На втором этаже распахнулись ставни и в оконном проеме мелькнул силуэт. Человек попытался выбраться из окна, он уже перенес ногу через подоконник, но тут свистнули стрелы, и неизвестный, вскрикнув, упал внутрь, путаясь в занавесках. Двое стрелков после удачных выстрелов принялись торопливо натягивать тетивы арбалетов, энергично работая воротами. Вторая пара арбалетчиков вскинула самострелы, держа на прицеле распахнутое окно.
        Эрно огляделся по сторонам и неторопливой походкой последовал к дому. Следом за ним потянулись его сопровождающие и Глеб со своими орками.
        В передней Волков споткнулся о лежащее навзничь массивное тело охранника с располосованным острым клинком лезвием и чуть не упал в натекшую лужу крови, но оказавшийся рядом Тханг поддержал его за руку. Почувствовав заминку за спиной, Эрно Альтин обернулся и, поняв причину задержки, что-то неразборчиво процедил сквозь зубы.
        Со второго этажа торопливо сбежал один из служащих Тайной стражи и, подскочив к Эрно, доложил:
        - Ваша светлость, они забаррикадировались в левом крыле здания на втором этаже.
        Граф выругался, потом спросил у подчиненного:
        - Сколько их?
        - Человек семь-восемь, может, девять. Из них четверо охранников и хозяин дома.
        - Остальные?
        - Слуг заперли в винном подвале, с ними несколько обезоруженных охранников. Нескольких оказав ших сопротивление мы убили. Пятерых гостей захватили живыми. Пока не допрашивали.
        - Где пленные?
        - Наверху направо, через две двери.
        Эрно отослал докладчика и, что-то насвистывая, стал подниматься по лестнице. Поднявшись наверх, он посмотрел налево, откуда доносились крики и лязг стали, постоял с задумчивым видом некоторое время и повернул направо. Глеб зашел следом за ним в комнату и увидел пятерых связанных пленников под охраной двоих бойцов графа. Здесь же находилось несколько раненых подчиненных Эрно, которым их товарищи делали перевязки.
        Граф, прищурив глаза, оглядел помятых пленников с ног до головы, потом отвернулся от них и прошествовал к своим подчиненным.
        - Потери есть?
        - Только раненые, но трое из них тяжелые. - доложил один из делавших перевязки.
        - Всех тяжелых погрузить в повозку и к врачу, - распорядился Эрно.
        Раненых тотчас подняли на руки и осторожно понесли на выход. Граф проводил их взглядом, набычился и принялся разглядывать носки своих сапог. Потом, резко развернувшись, зашагал к пленным. Поставил перед ними стул, сел на него верхом, сложив на спинке руки и опустив на них подбородок, и принялся сверлить арестованных грозным взглядом.
        Один из пленников попытался сесть, но при движении крепкие путы впились в тело, и он со стоном повалился набок. Второй гордо вскинул подбородок и проговорил срывающимся, полным праведного негодования голосом:
        - Граф, что все это значит?!
        Эрно промолчал, продолжая их внимательно рассматривать, он даже чуть склонил голову набок, словно обнаружил что-то интересное.
        - Граф, я требую объяснений! Вы знаете, кто мой отец?! Вам это даром не пройдет, я обещаю!
        Глеб, оставаясь в стороне, покосился на главу Тайной стражи, гадая, какой будет его реакция.
        Пленник продолжал надрываться:
        - Я требую нас развязать! Немедленно!
        Спокойно слушавший его вопли Альтин вдруг резко наклонился к нему и схватил кричащего за шею. Приблизил свое лицо почти в упор к лицу пленного, вгляделся и толчком отшвырнул его от себя. После чего выпрямился на стуле и сказал:
        - «Роса фей». Употребление, хранение и распространение… Десять лет каторги.
        - Вы сдурели?! - выдавил из себя пленник. - Мой отец - барон Сарсмет! Он этого так не оставит.
        - А мне плевать! - ответил Эрно. - Ты уже у меня в руках, мальчик, и только от меня зависит, доживешь ли ты вообще до приговора. Понял?!
        Пленник от неожиданности вздрогнул, но вновь попробовал возмутиться:
        - Как вы смеете мне угрожать?!
        Эрно горестно вздохнул, словно его грубо и несправидливо обидели, встал и нанес резкий удар носком сапога в солнечное сплетение связанного. Тот свернулся в клубок, рот его открывался, пытаясь втиснуть в легкие хоть немного воздуха, а лицо от нехватки кислорода побагровело. Остальные арестованные попробовали что-то протестующе пикнуть, но Эрно стремительно к ним обернулся и прошипел:
        - Подайте еще только один звук и сильно об этом пожалеете!
        Граф присел на корточки возле скрючившегося сына барона Сарсмета и нажал большим пальцем сбоку на шее. Пленник дико заорал. Эрно продолжал давить, пока крики не перешли в бессвязный вой, потом спросил:
        - Где хранилище?
        Пленник упрямо мотнул головой и ответил:
        - Ищите. Это же ваша работа?!
        - Найдем, обязательно найдем, - закивал Эрно. - Но с твоей помощью будет намного быстрей.
        И вновь нажал на болевую точку. В этот раз он дождался, когда пленник не охрипнет от воя, и только потом отпустил, со словами:
        - Если продолжишь запираться - выдавлю глаз!
        Левый… Или правый… На рудниках тебе хватит и од ного глаза.
        Именно эти слова, сказанные спокойным, даже равнодушным тоном, заставили пленника сломаться. С испугом глядя на змеиную улыбочку на лице Эрно, сын барона торопливо выпалил:
        - В винном хранилище. Дальняя бочка в правом углу.
        - Умный мальчик! - ласково улыбнулся Эрно. - Видишь, как все просто? А теперь скажи мне, кто вам доставляет «Росу»?
        - Не знаю.
        - Да? - в голосе Эрно отчетливо звучало недоверие.
        - Правда не знаю! - отчаянно выкрикнул молодой отпрыск рода Сарсметов. - Поставщика знает только граф Гастон!
        Эрно взглянул в глаза пленника и понял, что тот не врет.
        - Проверьте винохранилище, - распорядился граф, поднимаясь.
        Несколько подчиненных Эрно выбежали из комнаты. Кто-то спросил:
        - Что будем делать с пленными?
        - Пригласим у нас погостить… до суда.
        Служащие Тайной стражи расхохотались. Подняли пленных и бесцеремонно потащили на улицу, где их дожидалась повозка, готовая доставить арестантов в мрачные подземелья башни Слез - самой страшной тюрьмы Фаросского герцогства.
        Из винного хранилища принесли несколько запечатанных кувшинов. Эрно откупорил один из них. По комнате сразу же поплыл густой, дурманящий, немного резковатый запах, напоминающий запах цветов на весеннем лугу. Граф заткнул кувшин пробкой и произнес, обращаясь к одному из подчиненных:
        - Капер, что скажешь?
        - Это не просто «Роса фей». Это ее концентрат.
        - Согласен. Доставь все кувшины к нам, - распорядился граф, потом спросил: - Хозяина особняка еще не взяли?
        - Нет, господин. Поторопить?
        - Сам схожу. Твоя задача - доставить концентрат в целости и сохранности.
        Глебу вновь пришлось тащиться следом за графом Альтином, тот направился в левое крыло здания, где еще оборонялись последние преступники. Несколько раз на пути встречались безжизненные тела и кровавые пятна. Возле поворота коридора топталось несколько бойцов Тайной стражи. Подойдя к ним, Эрно спросил:
        - В чем дело, бойцы? Почему задержка?
        - Там в стенах бойницы, из которых они отстреливаются.
        Граф заглянул за угол и резко отпрянул. В стену впился короткий, толстый арбалетный болт. Эрно подозвал Тханга. Тот тоже осторожно посмотрел.
        - Есть идеи? - спросил граф.
        - А то! - осклабился орк.
        Он хохотнул и выскочил из-за угла, сразу же припав к полу. Над ним просвистело две стрелы. Тханг колобком откатился в сторону, а в пол, где он только что лежал, воткнулся еще один болт. Вскочив на ноги, орк бросился вперед.
        - Вернись, дурак! - отчаянно крикнул Эрно Аль тин, но в ответ услышал только еще один смешок, а по том раздался глухой звук удара.
        Глеб кинулся вперед. Волков не представлял, чем может помочь приятелю, но и смотреть со стороны, как его друга убивают, он не собирался. Проскочив мимо Эрно, он завернул за угол и увидел, как Тханг снова набирает разбег и всем весом врезается в запертую дверь в конце коридора. На этот раз преграда не выдержала натиска и вывороченная из косяка дверь рухнула в комнату, следом за ней в помещение вкатился Тханг. Он увернулся от удара мечом и рубанул в ответ своим двуручным, массивным фальчионом. Нападающий упал, рассеченный на две части, но на орка уже насели остальные противники.
        Выхватив из ножен клинки, Глеб заорал и бросился на помощь приятелю. На входе в комнату его обогнал Кранг и с тыла налетел на окруживших Тханга врагов. Волков заскочил следом за ним, слыша позади себя рев и топот остальных орков. Протестующий крик Эрно затерялся на фоне схватки.
        Глеб довольно уверенно - спасибо Тхангу за тренировки! - отразил несколько размашистых выпадов своего противника и провел контратаку, пропоров клинком опрометчиво выставленную вперед ногу врага. Тот покачнулся, на мгновение опустив свое оружие, и кто-то из орков снес ему голову, удачно воспользовавшись моментом.
        Сзади донесся крик Эрно:
        - Графа живьем брать!
        - Попробуйте! - расхохотался одетый в золоченую кирасу и высокий, открытый шлем с гребнем хо зяин особняка - граф Гастон, - умело работая двумя мечами.
        Орки срубили пятерых противников, но вынуждены были медленно отступать под напором сэра Гастона. Тот за короткое время успел ранить двоих или троих вассалов Глеба и теперь рубился сразу с двумя противниками: Тхангом и младшим вождем. Оставшиеся в живых его пособники сцепились с остальными орками. Те, помня свою главную задачу, оттащили Волкова назад, и теперь, прикрытый спинами охранников, Глеб не мог протиснуться вперед и пытался достать врагов через головы своих вассалов.
        Один из орков ослабел от потери крови и пропустил вражеский выпад, кольчуга сдержала удар, но он глухо застонал сквозь стиснутые зубы и согнулся от боли, прижав руку к ребрам. Ободренный успехом противник торжествующе заорал и взмахнул мечом, целясь в опрометчиво подставленную склоненную шею. Клинок со свистом рассек воздух и с лязгом встретился с вовремя подставленным мечом Глеба. Последовал целый каскад ударов и Волков вынужден был податься назад под этим отчаянным натиском.
        - Живьем! - вновь выкрикнул из-за спины Эрно.
        Глеб продолжал пятиться, с трудом отражая умелые атаки опытного воина. Несмотря на каждодневные изматывающие тренировки, он все еще сильно уступал в искусстве владения мечом умелым бойцам, таким как его нынешний противник. Волков уже прощался с жизнью, он интуитивно чувствовал, что следующий выпад будет последним, когда ему на помощь пришел Грох Ур, успевший справиться со своим противником.
        Орк, прекрасно знавший разницу между боем и дуэлью, не стал предупреждать о нападении, а просто воткнул свой меч в спину атаковавшего Глеба воина, еще и повернул для надежности, выпустив кровавый фонтан.
        - Спасибо, - хрипло выдохнул Глеб.
        - Это наша обязанность. - строго ответил Грох и поспешил на помощь Тхангу и Крангу, продолжавших рубиться с графом Гастоном.
        Двое израненных орков наскоро перетянули свои раны и устало опустились у стены. Глеб посмотрел в сторону Гастона, где хозяин особняка, демонстрируя выдающуюся выучку, продолжал успешно отбиваться уже от троих противников, но вмешаться не рискнул, трезво оценивая свои возможности, и поспешил на помощь к раненым. Волков потянулся к выпавшей из руки раненого полотняной ленте, когда кто-то из служащих Тайной стражи отодвинул его в сторону, достал из висящей через плечо кожаной сумы банку с желтоватой мазью и, склонившись над окровавленным орком, произнес:
        - Прошу прощения, маркиз, но думаю, у меня по лучится лучше.
        Глеб не стал возражать и отошел в сторону, чтоб не мешать. Он по себе знал, как раздражает в таких случаях, когда кто-то стоит над душой.
        Звон клинков стих. Волков обернулся. Граф Гастон жадно глотал воздух, пользуясь передышкой, но не расслаблялся и продолжать внимательно следить за перемещениями противников. Из небольшого пореза над бровью капала кровь, заливая глаз, и он время от времени встряхивал головой. Орки, не спуская с него глаз, оттянулись назад, доспехи их были посечены. На скуле Тханга лиловел огромный кровоподтек - пропустил удар эфесом. Грох отшвырнул измочаленный щит, и тот, ударившись об пол, развалился на две части. Кранг морщился от боли при каждом вздохе, он прозевал удар, и хоть доспехи с честью выдержали испытание, пара-тройка ребер наверняка треснули.
        - Бросай оружие! - заорали пробившиеся вперед подчиненные Эрно, окружив хозяина особняка плот ным кольцом.
        Тот презрительно плюнул им под ноги и, криво усмехнувшись, ответил:
        - Я так привык к своему оружию, что просто не в силах с ним расстаться.
        Волков догадывался после обыска, что местная «Роса фей» что-то типа земных наркотиков. Как к наркоторговцу, Глеб испытывал к графу Гастону презрение с налетом брезгливости, но его смелость перед лицом превосходящих сил противника вызывала уважение.
        - Сдавайтесь, граф! - предложил Эрно, скрываясь за спинами подчиненных. - Ваша вина доказана. Мы нашли в вашем особняке «Росу».
        - Обыск незаконен! - ответил Гастон. - Где представители Совета или члены правящего дома, в присутствии которых должен был проводиться обыск? Нет! А значит - нет и доказательств. Думаете, этот бандитский налет вам сойдет с рук?! Завтра! Завтра же все столичные дворяне выразят вам протест и потребуют у наследников престола вашей отставки!
        - Потребуют?! - выдохнул Эрно Альтин сквозь плотно стиснутые зубы. - У правителей не требуют! У правителей только просят! А если требуют, то это уже бунт!
        Граф Гастон побледнел: обвинение в подстрекательстве к бунту - намного более тяжкое обвинение, чем торговля «Росой»! В таких случаях глава Тайной стражи может действовать и не ставя Совет в известность. А он только что своими необдуманными словами дал Эрно в руки дополнительные козыри. И подчиненные графа Альтина с радостью поддержат своего начальника и подтвердят все услышанное, чтобы убедиться в этом - достаточно на них посмотреть. Свора псов!
        - Бунт - это только ваши домыслы. Никто в это не поверит. А «Роса»… Я заявлю, что вы ее подбросили! И кому поверит Совет? Вам?! Может быть… А может - и нет. Где свидетели?
        - Данхельт, маркиз Фаросс, вас устроит в качестве свидетелся? - торжествующе осведомился Эрно, указав в сторону Волкова.
        Свидетель?! Теперь Глеб понял, для чего он понадобился графу Альтину Гастон посмотрел в сторону Волкова и, всмотревшись в затененное широкими полями шляпы лицо, узнал в вооруженном двумя глебами воине фаросского маркиза.
        Сквозь строй своих подчиненных проскользнул Эрно Альтин, воспользовавшись минутной растерянностью графа Гастона. Он больше не стал повторять свои призывы, хищным движением преодолев разделявшее их с хозяином особняка расстояние. Гастон подавил минутную слабость и атаковал приближающегося командира Тайной стражи сразу двумя мечами, но Эрно, несмотря на свой преклонный возраст, гибко извернулся, пропуская отточенную, жаждущую кровь сталь мимо себя, и хлеско ударил кончиками пальцев по глазам противника. Тот дико взвыл, из покрасневших глаз потоком хлынули слезы. Граф Альтин, продолжая движение рукой, согнутым локтем ударил преступника в висок. Гастон покачнулся, глаза его закатились, он выпустил из разжавшихся пальцев рукояти клинков и тяжело рухнул на пол.
        - Вяжите, - скомандовал Эрно, отступив назад и сложив свои руки на груди.
        Стражники гурьбой кинулись к поверженному противнику, на ходу доставая веревки. Через минуту крепко спутанный Гастон покинул свой особняк, находясь в бессознательном состоянии.
        Глеб подошел к стоящему в сторонку Эрно Альтину и тихо спросил:
        - Могли бы и сразу сказать, что я нужен в качестве свидетеля, чтобы обеспечить легитимность ареста.
        - Легитимность?
        - Законность.
        Эрно кивнул, показав, что понял значение непонятного слова, и повторил:
        - Легитимность… Красиво звучит. Надо запомнить.
        - И все же, граф? Почему не сказали сразу, что от меня требуется?
        Эрно хитро прищурился:
        - Подумайте сами.
        Глеб задумался, вспомнил выкрики и угрозы графа Гастона и медленно ответил:
        - Мне кажется… вам был нужен не просто свидетель… - граф Альтин закивал. - Думаю, вы используете случившееся, чтоб обеспечить мою лояльность… Вы ведь по-прежнему мне не доверяете? - Эрно согласился с ним, и Волков продолжил: - Насколько я понял из вы криков этого наркоторговца, многие столичные дворяне не слишком-то обрадуются его аресту… Свой как-никак…
        Будут и недовольные вами… и мной… Открыто они вы ступить не осмелятся, но будут теперь поддерживать Эливьетту в качестве наследницы престола. А вам того и надо! Ведь если я попытаюсь занять престол, чего вы все еще опасаетесь, то опору в среде столичного дворянства я не найду, а значит, и не смогу занять престол, так?
        В качестве ответа Эрно чуть склонил голову и легонько приложил пару раз ладонь левой руки к правой, словно аплодируя собеседнику. Вдруг безжизненно валявшийся неподалеку преступник вскочил на ноги и, подлетев к беседующим, нанес быстрый удар кинжалом, целясь Глебу в грудь. От неожиданности Волков не успел ничего предпринять и только растерянно смотрел, как тонкое, остро отточенное лезвие кинжала приближается к нему. Орки-охранники, увидев нападающего, отчаянно заорали и кинулись на подмогу, но… не успевали, опаздывали. Им хватило бы пары секунд, чтоб прикрыть собой сюзерена, но этих секунд им никто не собирался давать!
        Перед Глебом промелькнула размытая тень, и кинжал нападающего, прорвав звенья кольчуги, вонзился в грудь… Эрно?! Старый граф каким-то образом успел проскочить мимо Волкова и прикрыть его своим телом. Несмотря на засевший меж ребер стилет, Эрно Альтин устоял на ногах и нанес ответный удар. Его кулак ударил в горло нападавшего, с хрустом смяв гортань, а подоспевшие к этому моменту орки изрубили врага на куски.
        Граф сделал несколько шагов назад и оперся спиной о стену.
        - Зачем? - растерянно спросил его Глеб.
        - Так надо, - ответил, устало улыбнувшись, граф.
        Эрно взялся за рукоять торчащего из груди кинжала и медленно потянул. Узкое, окровавленное лезвие медленно выскользнуло из раны. Волкову показалось, что края раны словно обуглились, но приглядеться внимательнее не успел. Граф отбросил сверкнувший серебряной гравировкой на лезвии кинжал в сторону и прижал к ране шелковый платок, сразу же окрасившийся в ярко-алый цвет. На виске Эрно Альтина бешено забилась жилки, черты лица заострились, темные, живые глаза показались странно большими на фоне побледневшей до сероватого оттенка коже. Пропихнув платок через разорванные кольца железной рубахи под кольчугу, граф сделал несколько неуверенных шагов, оторвавшись от стены. Глеб попытался его поддержать, подставив плечо, и сказал:
        - Вам лучше лечь, Эрно.
        - Может, еще глаза закрыть и руки скрестить?! - язвительно осведомился начальник Тайной стражи. - Нет уж! Лучше помоги… те спуститься по лестнице.
        Тханг подхватил графа с другой стороны, и они совместными усилиями спустили Эрно по лестнице. Его подчиненный, выполнявший в отряде обязанности врача, тащился следом за ними, сжимая в руках полотно для перевязки, и жалобным голосом умолял графа позволить себя осмотреть. Эрно устало отмахнулся от него, потребовав не отвлекать его своим нытьем.
        Графа осторожно усадили в повозку, стоящую напротив входа в особняк. Он придержал Глеба за рукав и сказал:
        - Отправляйтесь во дворец, больше вам здесь делать нечего. - После чего скомандовал кучеру: - В башню Слез.
        Карета загрохотала деревянными колесами по булыжной мостовой. Глеб проводил взглядом увозящую раненого графа повозку, потом забрался во вторую карету и вместе со своей охраной поехал во дворец. Оставалось надеяться, что Эрно выживет. Все же старый граф был не самым плохим человеком.
        Тханг догадался о причине беспокойства Волкова и успокаивающе произнес:
        - Не беспокой… тесь, маркиз. С графом все будет хорошо. На Тайную стражу работают трое великолепных целителей, один из которых постоянно дежурит в этой их башне. Главное, чтобы раненых успели довезти живыми, а там их всех - и наших в том числе, - быстро на ноги поставят.
        Ну, ему виднее. Волкову оставалось надеяться, что орк не преувеличивает.
        Когда карета остановилась, Эрно с трудом разлепил потяжелевшие веки и, открыв дверцу, попытался выбраться из кареты. Тотчас десяток рук подхватили раненого графа и бережно занесли на высокое крыльцо массивной четырехугольной башни, прозванной жителями башней Слез. Здесь была официальная резиденция Тайной стражи.
        - Господин?! - поспешил навстречу повисшему на плечах подчиненных графу Капер.
        Эрно поднял голову и спросил:
        - Улики и задержанных доставили в целости?
        Капер остановился, словно на полном ходу врезался в невидимую стену:
        - Господин, вы же не хотите устраивать допрос в таком состоянии?!
        - Вам нужно врача, господин, - поддержал Капера один из служащих Тайной стражи.
        Эрно раздраженно отмахнулся:
        - Я сам в состоянии решать, что мне нужно. Сей час я хочу посетить казематы.
        - Но…
        - Молчать!!! - резко выкрикнул Эрно и вновь уронил голову, вспышка гнева отняла у него последние силы.
        Подчиненные графа переглянулись, но больше возражать не осмелились и повели, почти понесли, Эрно к ведущей на подвальные этажи башни лестнице.
        - Все свободны, - сказал Эрно, когда добрался до казематного этажа.
        Он устало присел на лавку у входа и, откинув голову назад, прикрыл глаза. Подчиненые потоптались возле графа, но вынуждены были последовать его приказу.
        Оставшись в одиночестве, Эрно встал и медленно двинулся по длинному коридору, упрямо переставляя ватные, непослушные ноги и придерживаясь рукой за стену. Впереди послышался быстрый топот, и навстречу графу выкатился низкорослый, но широкоплечий человечек, напоминающий пропорциями своей фигуры комод. Его маленькие глазки из-под густых, лохматых бровей как буравчики впились в побледневшее лицо Эрно. Он сразу отметил и закушенную губу, и тонкую струйку пота на скуле графа, и его неуверенную, качающуюся походку. Потом скользнул взглядом по груди, заметив окровавленный платок, торчащий из прорехи кольчуги, и подрагивающие заляпанные кровью пальцы. Он всплеснул руками и с дрожью в голосе спросил:
        - Что с вами случилось, граф?
        - Свел близкое знакомство с одним остро отточенным предметом, Ольден, - ответил Эрно. - Так что теперь мне требуется твоя помощь.
        - Конечно-конечно, граф! Все, что в моих силах!
        Граф Альтин облокотился на стену и спросил:
        - Приговоренные к смертной казни в камерах есть?
        Ольден грустно вздохнул и, закатив горестно глаза, ответил:
        - Всего четверо, граф. Главарь банды, что промышляла грабежом на дорогах в окрестности столицы. Его помощник. Какой-то мелкий дворянчик задушивший подружку в припадке ревности. И еще работорговец, промышлявший кражей детей в деревнях.
        Эрно задумался:
        - Так, главарь банды… Нет, главаря трогать не будем! Устроим для него казнь на площади - столичные жители так любят развлечения, не будем им портить праздник. Кто еще?.. Работорговец? Нет, слишком просто. Терпеть не могу эту мразь! Посадим его на кол! Помощник главаря?.. А что у нас он у нас делает?! Зачем его притащили? Вздернули бы его на ближайшем дереве и дело с концом!
        - Так это, господин. Зол на него народец-то, - начал пояснять Ольден. - Тот еще душегубец! Не просто резал, а все с выдумкой, неторопясь. И до девок того… охотник большой был. Да, все норовил ссильничать тех, что помоложе. А у него елдище-то чуть не с руку! Поразворочает все внутрях своим удом, вот девки и не выдерживали, не одна живой не ушла.
        Эрно скривился:
        - Гнилая кровь! Тоже на кол. Да пускай потолще подберут, чтоб помучился подольше. А дворянчик как к нам попал? Что, откупиться не смог?
        - Так он ведь не простую девку придушил. Тоже благородных кровей была.
        Граф удивленно присвистнул:
        - Вот везунчик! И как его довезти смогли, неужто родичи девицы до него не добрались. Ладно, пускай будет дворянчик. В какой он камере?
        - В седьмой, господин. - ответил Ольден и поспешил по коридору.
        Подойдя к седьмой камере, тюремщик снял с пояса тяжелую связку ключей, отыскал тот, на котором была выбита цифра «семь», и, отворив дверь, проговорил:
        - Проходите, граф.
        Эрно вошел в камеру и плотно прикрыл за собой дверь. В полумраке он разглядел дощатые нары и сидевшую на них фигуру в изрядно замызганных и оборванных тряпках, в которых с трудом угадывали детали когда-то весьма богатого наряда. Заключенный уныло взглянул на вошедшего в камеру графа и равнодушно отвел взгляд - раньше он с начальником Тайной стражи не встречался и не мог знать, кто к нему пожаловал. Эрно неуверенной походкой прошелся по камере и опустил одну руку на плечо заключенного, второй рукой граф оперся о край нар. Узник недоуменно поднял взгляд и тряхнул плечом, но сбросить руку графа Альтина ему не удалось.
        - В чем дело?! - возмущенно вскричал осужденный и осекся, с испугом глядя на графа.
        Из-под тонких, бескровных губ графа скользнули длинные, белоснежные клыки, а глаза приобрели красноватый оттенок. С силой, какую сложно было ожидать от израненного графа, Эрно рванул осужденного к себе и, запрокинув жертве голову, впился острыми клыками в трепещущее горло.
        - Будь ты проклят! - прохрипел дворянин.
        Но разве могло проклятие жертвы остановить древнего вампира, многие сотни лет возглавлявшего Тайную службу Фаросского герцогства?!
        Осушив жертву до последней капли, Эрно оторвался от горла осужденного и сыто рыгнул, благовоспитанно прикрыв рот ладонью. Достал из поясной сумы чистый платок и промокнул губы. Потом бросил на раскинувшуюся на нарах обескровленную фигуру равнодушный взгляд и проговорил:
        - Я проклят свыше восьмисот лет.
        И вышел из камеры уверенной, упругой походкой полного сил человека, словно и не было тяжелой раны.
        Глава 7
        Глеб был сильно удивлен, когда на следующий день его посетил абсолютно здоровый граф Альтин. Конечно, Тханг утверждал, что целители поставят раненых на ноги, но не так же быстро?! Граф был ранен - насколько он помнил - серьезно. Волков некоторое время пялился на вошедшего гостя и только потом проговорил удивленным голосом:
        - Как ваше здоровье, граф?
        Удобно раскинувшись в широком кресле и вытянув перед собой ноги, Эрно ответил ленивым тоном:
        - Благодарю, маркиз, прекрасно.
        Глеб внимательно осмотрел фигуру гостя. Граф выглядел так, словно и не было вчера тяжелого ранения.
        - Удивительно! - совершенно искренне сказал Волков.
        - Жизнь вообще полна чудес, - философским тоном произнес Эрно и сразу же переключился на деловой лад: - Помните вчерашнего солдата, прибывшего с донесением от командира четырнадцатого гарнизона? - Глеб кивнул. - Так вот, Совет сегодня с утра обсудил сложившееся положение… Было высказано много разных мнений, но здравый смысл все же победил. Принято решение отправить в те края часть столичного ополчения, дружины некоторых дворян, нанять обретающиеся в столице вольные отряды… К ним уже послали вербовщиков. - Эрно хитро прищурился и спросил: - Думаешь, к чему я тебе это рассказываю?
        Волков пожал плечами:
        - Не знаю.
        - А к тому… - тут глава Тайной стражи оборвал себя на полуслове и предложил: - Пошли в главный зал. Сейчас Эли сделает заявление, и ты все узнаешь.
        - Устроил тут тайны мадридского двора! - фыркнул Глеб. - Мог бы все сразу сказать.
        Граф расхохотался:
        - Так неинтересно.
        Глебу, снедаемому любопытством, больше ничего не оставалось, как по-быстрому привести себя в порядок и отправиться в главный зал следом за посмеивающимся над его терзаниями графом.
        В главном зале было людно, почти все столичные дворяне посчитали своим долгом прибыть на это собрание. Глеб прошествовал сквозь толпу к тронному возвышению и уверенно опустился на кресло рядом с Эливьеттой. Окинув взглядом собрание, Волков заметил много неприязненных взглядов. Как Эрно и предполагал: столичное благородное общество без радости встретило сообщение об аресте графа Гастона. Большинство взглядов бросалось в сторону привычно устроившегося в уголке начальника Тайной стражи, но и Глеб не был обойден вниманием. Об его участии во вчерашнем аресте было уже известно. Особенно неприязненные взгляды бросала кучка дворян, приходившихся арестованному за распространение «Росы фей» графу родственниками. Волков пересчитал их и вынужден был констатировать, что обзавелся довольно многочисленными врагами. Неудивительно, что при такой мощной поддержке при дворе граф Гастон чувствовал себя практически неуязвимым.
        Эливьетта встала с кресла - Глеб также вынужден был подняться - и торжественным тоном сказала:
        - Сержант четырнадцатого гарнизона Нант по прозвищу Книжник, подойдите.
        Из задних рядов протолкался прибывший с донесением солдат и отвесил неуклюжий поклон.
        Эливьетта чуть улыбнулась и продолжила:
        - Сегодня на Совете было вынесено решение от править в помощь гарнизонам войска: два принятых на временную службу вольных отряда наемников, шестую часть столичного ополчения, добровольные от ряды дворян и полсотни гвардейских стрелков. Кроме того, к армии присоединятся дружины нугарских дворян, - при этих словах кто-то презрительно фыркнул, выражая свое низкое мнение относительно боеспособности мелких, полуразорившихся нугарских владетелей, - вестники к нугарцам уже отправлены, и солдаты шестого гарнизона, он как раз будет на пути движения войска. Армию возглавит… - Эливьетта сделала паузу, подогревая интерес публики, и объявила: - Мой брат Данхельт Тормахилласт-Амиресса Фаросс!
        Когда до Глеба дошла суть заявления, он едва не уронил от удивления челюсть на пол. Волков чувствовал себя как после нокаута, и остаток торжественного объявления доносился до него, как сквозь вату.
        Эливьетта закончила свою речь и плавно опустилась в кресло. Глеб плюхнулся на сиденье, словно получил удар под коленки.
        Дворяне начали расходиться, оживленно обмениваясь мнениями. Хмурые родственники графа Гастона, которым не позволили подать на сегодняшнем заседании ходатайство о смягчении участи арестованного, монолитной кучкой в молчании покинули собрание.
        - К-какое войско? - выдавил из себя Глеб, не прельщенный возможностью возглавить незнакомый отряд.
        - Маркиз, спокойнее, - не поворачивая головы в его сторону, ответила Эливьетта. - Благородный человек должен уметь держать себя в руках в любой неожиданной ситуации.
        - Поздравляю. - подошел к тронному возвышению Виттор, сверкая улыбкой до ушей.
        - Спасибо, - ответил Глеб таким тоном, каким обычно говорят: «идите к черту».
        - Ну и как тебе сюрприз?! - весело осведомился Эрно Альтин.
        Глеб смерил его подозрительным взглядом и честно ответил:
        - Отвратительно!
        - Ну-ну, не стоит огорчаться. Радоваться надо.
        Многие дворяне мечтали бы получить это назначение.
        - Вот и пускай бы получали!
        - Нет, армию должен возглавить представитель правящего рода. В данном случае - ты. Сам посуди: не Эливьетту же было отправлять в поход! - сказал граф.
        - Эрно, ты же умный человек?! Согласись, я не могу командовать незнакомым войском. Я вообще таким количеством людей никогда не командовал, я всего лишь обычный сержант российской армии. Командовал отделением, по-вашему - десятком солдат. Десятком! А мне вручают несколько сотен. Что я с ними буду делать? Я не знаю вашей тактики, не знаю насколько хорошо обучены солдаты, не знаю их командиров…
        - Тебе необязательно все это знать. Тебе даже не надо вмешиваться в командование - сотники сами справятся со своими обязанностями. Ты - символ!
        Глеб буркнул:
        - Символ бездарного командования!
        Их перепалку прервала Эливьетта, постучав по подлокотнику кресла:
        - Господа, вопрос уже решен.
        Глеб с трудом сдержал рвущиеся с языка ругательства и, поняв, что дальнейший спор бесполезен, встал с кресла и спросил:
        - Когда выступление?
        - Сегодня.
        Глеб, каждый раз при встрече с Эливьеттой, испытывал чувство восхищения и желание защитить девушку от всех опасностей. Но сейчас самым большим желанием было - хоть он ни разу за всю свою жизнь не поднял руку ни на одну женщину - взять ее за шиворот и хорошенько встряхнуть эту… эту самодовольную куклу, чтобы скрытые в красивой головке мозги хоть немного заработали. Словно прочитав его мысли, Эливьетта гневно сверкнула на него глазами, раздувая тонкие ноздри.
        Глеб взглянул в прекрасное даже в гневе личико и, резко развернувшись на пятках, размашистым шагом вышел из зала, бросив напоследок:
        - Хрен с вами! Упрямые, как стадо баранов!
        Из-за спины донесся срывающийся голосок Эливьетты:
        - Маркиз! Извольте вернуться назад, я еще не за кончила.
        Глеб не стал возвращаться. Он чувствовал, что если задержится в зале еще хоть на пару минут, то ссоры избежать не получится.
        - Не изволю! - заявил он, захлопнув за собой дверь.
        В своих покоях он обнаружил Тханга, разложившего на кровати вызолоченный латный доспех.
        - Что это?!
        - Ваши латы.
        - Я знаю, но зачем ты их принес?
        Тханг пояснил:
        - Чтобы ты их надел.
        - Лучше бахтерец.
        - Возьмешь его с собой, но выезд из города ты дол жен совершить в этих.
        Глеб взглянул на серьезного орка и проглотил возражения, принявшись надевать непривычный доспех. Облачившись в латы, он затянул ремешок рыцарского шлема с поднятым забралом. Укрепил на поясе свои мечи. Сложил доспехи, которые использовал на тренировках и с которыми почти сроднился за это время, в заплечный мешок. Сунул туда же несколько рубашек и брюк, свернутый в скатку плащ и остальные необходимые в походе предметы.
        - Что с едой?
        - Запасы сложили в отдельную повозку, - ответил Тханг и подал ему плотно набитый монетами мешочек, пояснив: - На всякий случай. Если не хватит - возь мешь у походного казначея.
        - У кого?
        Орк усмехнулся:
        - Не бери в голову, когда понадобится, я тебе его укажу.
        Глеб удивился:
        - Ты тоже собрался?
        - А как же! Я же твой телохранитель. Кто еще за тобой присмотрит? - Потом добавил: - Остальные орки тоже собираются.
        - Что, все?
        - Ага, - подтвердил Тханг. - Остаются только двое раненых. И еще: к нам присоединится человек двадцать дворцовых стражников - Виттор расщедрился. Он сказал, что орков слишком мало для надежной охраны.
        Волков взвалил мешок на плечо, но Тханг отобрал ношу, заявив, что не дело благородному маркизу таскать на себе мешки, когда поблизости имеются верные слуги. Глеб смерил «верного слугу» взглядом, хмыкнул, но протестовать не стал.
        Во дворе конюхи подвели к нему мощного коня снежно-белой масти. Глеб взобрался в седло, стараясь сохранить уверенный вид. За прошедшее время он взял у Виттора несколько уроков верховой езды и надеялся, что теперь хоть позорно не выпадет из седла на глазах сотен людей. Рядом на гнедого жеребца со злющими глазами взлетел Тханг. Из казарм высыпали одетые по-боевому орки и дворцовые стражники. Быстро разобрали приведенных коней и пристроились следом за Волковым. Среди них Глеб заметил и бывшего на аудиенции сержанта Нанта, и еще пару его сослуживцев, одетых в схожие доспехи. Высыпавшая из дворца челядь разразилась ликующими криками. Глеб помахал им рукой, заставил непослушные губы растянуться в улыбке и тронул поводья.
        Выезжая со двора, Волков оглянулся и увидел на третьем этаже фигурку Эливьетты, помахавшую ему рукой. Злость на маркизу сразу куда-то испарилась, и он махнул в ответ.
        Прорвавшись через заполненные народом в ярких, праздничных нарядах центральные улицы, Глеб миновал площадь, на которой на кольях корчились двое преступников. Взглянув на них, Волков проглотил подкативший к горлу комок и торопливо отвернулся, пришпорив коня. Прошептал себе под нос:
        - Дикари!
        К конной процессии присоединялись по ходу движения рыцари в кольчугах и панцирях, укрытые гербовыми плащами. Головы дворян прикрывали открытые либо с подвижными забралами сфероконические шлемы с бармицей, украшенные яркими разноцветными перьями, и закрытые, похожие на ведра с прорезью для глаз и дырочками для дыхания топхельмы. В руках рыцари сжимали толстые, длинные копья - лэнсы, направив острия вверх и уперев нижнюю часть копья в стремя. Каждого рыцаря сопровождали двое оруженосцев, почти не уступавших сюзеренам в вооружении, и по нескольку конных воинов, одетых попроще: в кольчуги и ватные гамбезоны поверх них.
        Вооружение было очень разнообразным - не было единого образца. Каждый дворянин сам снаряжал свою дружину в меру своих доходов, да и опытные дружинники старались вооружиться привычным оружием. У некоторых солдат за спиной висели арбалеты. Кто-то отдавал предпочтение тяжелым боевым топорам, кто-то подвесил к седлу шипастую булаву. Некоторые прихватили с собой кистени - массивные шары с шипами, присоединенные к рукоятке длинными цепями. Другие вооружались только мечами, но и разнообразие мечей было велико: фальчионы, глебы, полуторные бастарды, длинные двуручники, узкие, похожие на шпаги, и множество других.
        Обернувшись, Волков оглядел присоединившиеся отряды и поморщился - разнообразно вооруженные всадники, по его мнению, имели весьма отдаленное сходство с армией и больше напоминали ополчение. Впрочем, когда к отряду присоединилось городское ополчение, он вынужден был взять свои слова назад, по крайней мере, они выглядели умелыми бойцами. Ополчение же выглядело неорганизованной толпой мужиков, которых наскоро загнали в строй и вручили оружие, даже не объяснив, как им пользоваться. Ужас!
        Глеб наклонился к Тхангу и тихо поинтересовался:
        - Какой с них толк?
        Тханг пожал плечами и пренебрежительно, с оттенком превосходства профессионального бойца ответил:
        - Никакого. Их задача выйти на поле боя и выполнить команду… одну.
        Волков тупо спросил:
        - Почему одну?
        - До второй не доживут, - сказал Тханг и расхохотался. Отсмеявшись, пояснил причину своего веселья: - Ты задаешь очень странные вопросы, всем известно, что от ополчения на поле боя нет никакого толка. Один профессионал справится с десятком этих недотеп.
        Глеб задумался. Он не мог понять: зачем в таком случае брать с собой ополчение. А если учесть, что, судя по словам Тханга, шансы выжить у ополченцев исчезающе малы, то откуда берутся желающие - дураков давно должны были всех перебить. Об этом он и спросил, услышав в ответ короткое пояснение:
        - Льготы.
        - Что-что? - Глебу показалось, что он ослышался.
        Тханг повторил:
        - Льготы. Каждому записавшемуся в ополчение положены льготы.
        - Ну и нахрена они мертвецу?!
        Орк снова расхохотался:
        - Думаешь, ополчение часто участвует в боях?
        Последний раз столичное ополчение принимало участие в сражении лет сто назад. Теперь понимаешь, сколько желающих записаться в ополчение? Льготы есть, а забот никаких!
        - То есть вот им сейчас немного не повезло.
        - Ага. Немного.
        Глеб вновь обернулся и покачал головой:
        - И вот это называется армией!
        Волков был прав. Из семи сотен человек армией можно было назвать только его охрану и дворянские дружины, то есть всего около полутора сотен человек, даже меньше.
        За городом к войску присоединилось полсотни гвардейских стрелков: крепких, загорелых парней, занимавшихся ловлей банд в окрестностях столицы. Все стрелки были одеты в одинаковые черные кожаные куртки с гербами Фаросского герцогства, из-под которых посверкивали кольчуги. Одинаковые сфероконические шлемы на головах и однотипное вооружение: короткие мечи - глебы на поясах и длинные луки за спиной.
        Командир стрелков подскакал к Волкову, возглавляющему войсковую колонну, и, представившись, попросил разрешения занять место в строю. Глеб разрешение дал, и стрелки дисциплинированно пристроились к колонне.
        Следом за стрелками к вышедшей из города армии присоединились два отряда наемников, одни в сине-красных, другие в желто-черных одеждах, численностью по сто пятьдесят и двести бойцов. Командиры наемников поставили свои отряды следом за дворянскими дружинниками, перед толпой ополченцев и прислали Глебу вестовых.
        До вечера они успели пройти, по прикидкам Глеба, почти двадцать километров или почти столько же фаросских верст[15 - Фаросская верста - приблизительно равна 1,055 земного километра.]. Когда вдали, выделяясь на фоне вечернего неба, появилось очертание огороженного невысокой каменной стеной городка, дворянские дружины сломали строй и, пришпорив лошадей, поскакали к поселению, обогнав неторопливо тащившуюся по дороге войсковую колонну. Наемники проводили их завистливыми взглядами, кто-то выругался, кто-то посетовал, что дворяне опять займут самые лучшие места, но, скованные железной дисциплиной, не решились покинуть строй без приказов командиров, а командиры такого приказа не отдавали.
        Когда они въехали в небольшой городок, Глеб сполз с седла и пошел пешком, держа коня в поводу и стараясь не морщиться от боли в отбитой долгой ездой заднице.
        Сзади послышались команды, офицеры распределяли солдат на постой поотрядно, отделяя по ходу движения небольшие группки бойцов и отправляя в ближайшие дома. Возможные возражения хозяев не учитывались, считалось, что они обязаны принять на постой солдат, обеспечив их как минимум крышей над головой. Таким образом, отряд таял по мере продвижения к центру города, и вскоре с Глебом остались только охранники и гвардейские стрелки.
        На пути стали попадаться дома, во дворах которых отдыхали солдаты рыцарских дружин, раньше других подоспевших к городу. Дверь таверны, над которой был вывешен флаг с гербом, означавший, что здесь расположился благородный господин со своей дружиной, распахнулась и на улицу выбрался пошатываясь солдат в одной рубахе, прижимая к себе откупоренный кувшин и распространяя вокруг запах дешевого вина.
        Глеб поморщился. В свое время он отслужил в российской армии и понимал, что солдат - тоже человек, и ему иногда требуется расслабиться, но нормы приличия они соблюдали и никогда не позволяли себе нагло расхаживать перед офицерами в таком виде. И уж тем более не позволяли себе нажираться до невменяемого состояния в боевой обстановке.
        Солдат тупо пялился на приближающийся отряд, сделал несколько шагов на заплетающихся ногах и почти повис на коновязи, едва не выронив кувшин.
        - Иик! - выдохнул он.
        Глеб огляделся по сторонам и увидел возле трактира наполовину врытую в землю широкую деревянную бадью, наполненную водой. Он обернулся к своему сопровождению и заметил седоусого ветерана с нашивками сержанта. Лицо солдата показалось Волкову знакомым, и после небольшого насилия над памятью он вспомнил, что этот ветеран был среди тех, кто присутствовал вечером после бала в казарме и слушал земные песни в исполнении Глеба. Кажется, солдат плакал во время исполнения.
        - Как тебя зовут, сержант? - спросил Волков, по дозвав ветерана.
        - Капль, господин. Сержант Капль.
        - Видишь это непотребство, Капль?
        Сержант посмотрел, на что - точнее на кого, - указывает Волков.
        - Да, господин.
        - Бросьте эту пьянь в воду, пускай протрезвеет. - распорядился Волков и отвернулся.
        - Будет сделано, господин! - с энтузиазмом отозвался старый служака и махнул рукой своим подчиненным.
        К пьянице подскочили четверо солдат, крепко ухватили за руки и ноги - как он ни отбивался! - и, раскачав, бросили в бадью. Размахивая руками и ногами и при этом громко вопя, пьяница описал красивую параболу и с шумным плеском погрузился в бадью. Вода плеснула во все стороны, и раздался новый крик.
        - Не захлебнется? - обеспокоенно спросил Глеб.
        - Нет, - успокоил сержант. - Такие не тонут. Да, сами взгляните, командир, вон лезет.
        Глеб обернулся и увидел мокрую фигурку, перевалившую через бортик бадьи.
        На крик из трактира вылетели собутыльники насильно подвергнутого водным процедурам дружин ника.
        - Я - баронет[16 - Баронет - наследственный дворянский титул, средний между титулами высшей знати и низшего дворянства. Этот же титул носят старшие сыновья баронов.] Огден. Что тут происходит? - громко спросил молодой дворянин, выступив вперед.
        Волков взглянул на багровое от выпитого вина лицо молодого дворянина и сказал:
        - Приведите себя в порядок, баронет. И своих людей тоже.
        - Что?! - вырвался возмущенный крик у рыцаря.
        Возможно, выпитое вино помутило баронету Огдену рассудок, и он просто не понял, с кем разговаривает. Возможно, считал, что в управление его дружиной не может вмешиваться и наследник престола. Но так или иначе сдержать свое недовольство баронет не смог… или не захотел. Волков, являясь лишь номинальным главой похода, тем не менее отступать тоже не собирался, он считал, что солдаты должны быть солдатами, а не упившимися до скотского состояния человекообразными созданиями.
        - Баронет…
        Тханг тронул Волкова за плечо. Глеб обернулся, и орк указал глазами вверх по улице. Там двигалась навстречу Глебу целая процессия богато одетых людей.
        - Градоначальник, - шепнул Тханг в качестве пояснения.
        Волков вновь обернулся к баронету Огдену и, глядя ему в глаза, отчеканил:
        - Баронет, у вас есть час, чтоб привести своих людей в порядок, - после чего использовал типичную для российской армии фразу, словно вновь вернулся в те времена, когда он был сержантом и заместителем командира разведвзвода. - Вопросы есть?! Вопросов нет. Исполняйте.
        После этих слов развернулся, словно не сомневаясь, что возражений от баронета больше не последует - возражений действительно не последовало, ошарашенный этим натиском Огден так и остался стоять столбом, глядя ему вслед, - и размашисто зашагал навстречу градоначальнику.
        Городской голова еще издали рассыпался в любезностях:
        - Ваше высочество, для нас такая честь, такая честь, принимать вас в нашем городе. Разрешите представиться - Ларье Риц, - подскочив к Глебу, он подхватил его под локоть и повлек за собой. - Ваше высочество, узнав, что вы прибываете в наш небольшой, но славный город, я приказал слугам приготовить для вас лучшую комнату в моем доме. Вы же окажете мне честь и остановитесь на постой именно у меня? А еще лучшие люди города, - при этих словах «лучшие люди», составлявшие свиту градоначальника, закивали, - решили сегодня дать бал в вашу честь, ваше высочество…
        Глеб представил, как он вновь вынужден будет бродить по огромному залу, делая умный вид, вести пространные беседы, в душе умирая от скуки, отбивать натиск местных красоток, готовых с радостным визгом запрыгнуть в постель наследника престола… якобы наследника… и ему стало плохо.
        - Только не это! - в ужасе прошептал он.
        При этих словах градоначальник даже притормозил, задумчиво пожевал губами, но потом его лицо озарилось улыбкой, и он умело перестроился на новый лад.
        - Да-да, понимаю. Долгая дорога и все такое… - Ларье сделал замысловатый жест рукой. - Хотите от дохнуть, ваше высочество?
        - Да, - с радостью ухватился Глеб за подсказку.
        - Как угодно вашему высочеству, но надеюсь, против ужина вы возражать не будете? Число приглашенных, конечно, придется ограничить, но…
        - Только попроще, без изысков.
        Ларье Риц был в шоке! Ему показалось, что он ослышался:
        - П-попроще?! В-ваше в-высочество, как можно!
        Что обо мне подумают люди?! Неужели я не способен оказать наследнику престола должный прием?!
        Глеб попытался утешить расстроенного градоначальника:
        - Ларье, мы же сейчас находимся в походе. Какие тут изыски?
        Градоначальник кивнул с видом мученика:
        - Как вам угодно, ваше высочество. Прошу следовать за мной.
        - А мои солдаты?
        Лурье оглядел сопровождение Волкова:
        - Ваше высочество, не оскорбляйте меня, конечно, о них позаботятся.
        Глеб последовал к дому градоначальника, увлекаемый под руку предупредительным господином Лурье. Он надеялся, что ужин действительно окажется скромным и - что самое главное! - не слишком долгим. Больше всего Волков мечтал сейчас о кровати, на которую можно упасть и не шевелиться, чтоб унять ноющие ягодичные мышцы.
        Сэр Горик, владелец небогатого, а если сказать откровенно, то бедного поместья Або, совершал привычный ежедневный обход своей небольшой усадьбы, хозяйским взглядом отмечая, не бездельничают ли работники, когда во двор замка въехали пропыленные, угрюмые всадники в гвардейской форме. Если можно, конечно, назвать замком невысокую приземистую башню и пристроенные к ней четырехугольником хозяйственные и жилые постройки. Впрочем, здесь, в центральных районах герцогства в крепких стенах не было особой нужды. Да и кому могут понадобиться жалкие бесплодные клочки земли, розданные местным рыцарям? В свое время ни один из баронов не пожелал взваливать на себя эту ношу поэтому герцог и роздал небольшие поместья безземельным рыцарям - те были рады и таким владениям.
        Рад был и далекий предок Горика. И пускай сам Горик, случалось, завидовал более удачливым феодалам, утешал себя тем, что лучше иметь небогатое поместье, чем не иметь его вовсе. Конечно, доходы Або не позволяют ни содержать большую дружину, ни приличный штат слуг, ни заиметь каменные палаты в столице, но жить можно. А если подвернется случай взять богатую добычу - вообще хорошо.
        Один из всадников наклонился в седле и о чем-то негромко спросил ближайшего обитателя поместья. Тот с поклоном указал в сторону Горика, и всадники направили коней в сторону владельца поместья. Молоденький гвардеец с нашивкой десятника и золотыми шпорами, указывающими на дворянское происхождение, подъехал к Горику почти вплотную и, отвесив небрежный поклон, сказал:
        - Гвардии десятник Варон.
        Горику не понравился ни насмешливый тон десятника, ни его пренебрежительный взгляд, скользнувший по простой повседневной одежде владельца поместья, которую не наденет ни один столичный дворянин, но он сдержал эмоции и сухо отрекомендовался в ответ:
        - Сэр Горик, владелец поместья Або. Что привело вас в мои скромные владения?
        Конечно, Горик догадывался о причине визита, но правила есть правила. Попутно он не удержался от маленькой мести за пренебрежение, нарочно пропустив в обращении к гвардейцу слово «сэр».
        Если юношу и задело такое обращение, то он ничем этого не показал - сказывалась, несмотря на молодость, столичная закалка - голос его был ровным:
        - Вам предписывается в течение суток прибыть в полном вооружении в Нугару вместе со своими людьми и дождаться прибытия военного отряда. До ложившись командиру, поступите под его командо вание.
        - Цель?
        - Узнаете у командира отряда. Если он, конечно, сочтет нужным делиться с вами информацией, - все же нанес ответный укол гвардеец.
        - Десятник, - голос Горика посуровел. - Я интересуюсь не ради праздного интереса. Должен же я знать, сколько брать с собой припасов.
        - Возьмите на пару дней - этого вполне хватит. Дальше встанете со своими людьми на довольствие у командира отряда.
        - Кто командир?
        - Данхельт Тормахилласт-Амиресса, маркиз Фа росс.
        Молодой наследник престола - не самая лучшая кандидатура, Горик предпочел бы более опытного военачальника, но все же лучше он, чем напыщенные, спесивые отпрыски столичных дворян, те только и умеют, что надувать щеки да высокомерно поглядывать по сторонам.
        - Остановитесь на отдых? - спросил Горик.
        Десятник ответил отрицательно, пояснив, что ему нужно передать столичные распоряжения и другим нугарским дворянам.
        - Принесите гостям вина! - отдал распоряжение слугам рыцарь, а вышедшему из башни сыну, привлеченному поднявшейся суматохой, сказал: - Скажи Шепету, чтоб поднимал солдат. И пусть соберут мне припасы в дорогу.
        - Отец?! - в голосе сына Горика звучала смесь удивления и возмущения. - Ты решил отправиться в поход сам? А как же я?
        - А у тебя молодая жена, неделю назад свадьбу сыграли, - отрезал пожилой рыцарь. - И ты мой последний оставшийся в живых наследник. Хочешь, чтоб наш род прервался? Так что и не мечтай о походе!.. Пока не подаришь мне как минимум пару внуков… Можно больше. А за меня не беспокойся, я пока еще уверенно сижу в седле.
        Пока Горик препирался с сыном, слуги принесли всадникам вина. Утолив жажду, гвардейцы поблагодарили хозяев и отправились к следующему рыцарю.
        Горик отправился в свою комнату и снял со стены доспехи и оружие. Торопливо скинул пропахшую потом одежду и надел неброскую, удобную одежду темных тонов. Натянул высокие кожаные сапоги. Застегнул пуговицы стеганого поддоспешника, поверх которого привычной тяжестью легла длинная вороненая кольчуга - верная спутница сэра Горика на протяжении многих лет, - неоднократно чиненная, без украшений, но удобная и надежная. Следом рыцарь надел кожаный доспех, застегнув застежки. На голову водрузил округлый шлем с широкими полями. Застегнул на талии широкий боевой пояс с заклепками. Слева привесил длинный рыцарский меч, а справа боевой топор с клинообразным лезвием, которым так удобно проламывать стальные панцири и шлемы. Узкий кинжал-мизерикордию Горик не жаловал, предпочитал более универсальный нож. Один, более длинный и широкий нож, он прицепил рядом с топором, второй - сунул за голенище сапога. Побросал в седельную суму сменную пару одежды, взвалил ее на плечо и, погромыхивая снаряжением, покинул башню.
        Сам оседлал своего боевого коня, не доверяя эту работу слугам, приторочил сзади к седлу принесенный мешок с припасами, закрепил сбоку треугольный, вытянутый к низу щит с гербом. Обнял на прощание сына и невестку, чувствуя, как предательски защипало в глазах, а зрение затуманило влагой, и тяжеловесно взобрался в седло.
        - Отец, будь осторожен.
        - Не бойся, - ободряюще улыбнулся пожилой ры царь сыну, прижимающему к себе жену. - Я еще у вну ков на свадьбе погуляю.
        Впервые, собираясь в поход, рыцарь чувствовал странную неуверенность, словно само сердце подсказывало ветерану, что нынешний поход таит в себе большие неприятности. Но предчувствия предчувствиями, а ни один из нугарских рыцарей еще никогда не нарушил полученный приказ. Нугарцы всегда оставались верными слугами престола. И Горик не собирался становиться предателем. Отбросив неуверенность, он решительно дал шпоры коню. Следом поскакала его немногочисленная дружина, состоящая всего из четырех человек: Шепета - ровесника Горика и трех молодых парней - вчерашних крестьян, прельщенных военной службой.
        Каменистая, покрытая чахлой растительностью равнина была почти безлюдной, лишь изредка на пути попадались низкорослые крестьянские лошадки, тащившие поскрипывающие телеги. Возницы, завидев рыцаря в сопровождении вооруженных бойцов, торопливо кланялись и распрямлялись со взохом облегчения, когда всадники, не задерживаясь, проносились мимо.
        Слева на холме показались приземистые строения усадьбы сэра Алвина - ближайшего соседа Горика. Из ворот усадьбы выезжали вооруженные всадники и, заметив конный отряд, замахали руками. Горик ответил на приветствие и придержал коня. Вскоре его догнал Алвин - краснолицый, полнотелый здоровяк в поцарапанной кирасе - в сопровождении такого же небольшого отряда. Шлем Алвин зацепил за переднюю луку седла, и слабый ветерок шевелил на непокрытой голове русые волосы.
        - Хэй, Горик, - поприветствовал он старого рыцаря, перебрасывая с руки на руку тяжелый шестопер. - И ты в поход, старина?
        - Как видишь, - ответил Горик и усмехнулся. - А ты еще больше располнел с нашей последней встречи. Где твои доспехи, проел небось?
        - Не налазят, заразы. И времени, чтоб их заново подогнать, нет, - признался Алвин и постучал кулаком по кирасе, отозвавшейся глухим звоном. - Вот, видишь, кое-как нашел подходящий размер.
        Горик хохотнул. Алвин оглянулся на солдат и, наклонившись к нему, спросил, понизив голос:
        - Не нравиться мне вся эта затея.
        Горик насторожился:
        - А что не так?
        - Да прискакали, взбаламутили, даже времени толком на сборы не оставили. Неужели заранее нель зя было объявить о походе. И куда идем неизвестно.
        Попомни мои слова, сунут нас опять в какую-нибудь задницу и выбирайтесь как хотите!
        - Кто командует-то знаешь? Данхельт Фаросс!
        Алвин присвистнул:
        - Во дела! То-то я смотрю ты сына с собой не взял.
        - Женился он у меня недавно, сам же на свадьбе гулял. Да и маркиз не так плох, как командир. Все лучше, чем какой-нибудь столичный болван.
        - Молод он больно, - пояснил свои опасения Алвин. - Командовать толком не умеет, опыта нет. Как бы не наворотил дел.
        Горик возразил:
        - Ну это ты брось! Не один же он всем заправляет. Помогут, подскажут.
        - Ага, с дружками своими столичными. Они, пожалуй, наподсказывают.
        - Не трави душу.
        Горик раздраженно пришпорил коня и понесся вперед, оставив Алвина далеко позади. Он весь отдался быстрой скачке, словно надеясь, что бьющий в лицо ветер не только охладит разгоряченное лицо, но и выдует из головы тоскливые, черные мысли. Рыцарь взлетел на пригорок и осадил коня, внизу привольно раскинулась шумная, суетливая Нугара. Горик заметил под стенами города конный отряд, но не смог разглядеть герб сеньора на таком расстоянии, впрочем, он не сомневался, что это тоже кто-то из местных дворян. Рядом остановился Алвин и спросил:
        - Куда так рванул-то? - не дождавшись ответа, он проследил за взглядом Горика и уверенно сказал: - Сувор. Я его с любого расстояния узнаю.
        - Все же есть в походе и приятные стороны - можно встретиться со старыми друзьями, - подколол его Горик.
        Алвин не согласился:
        - Я и без похода мог с ними встретиться!
        - Ладно, заканчивай ныть! - оборвал его Горик. - Сходим в поход, захватим богатую добычу и заживем, как люди.
        - Что ж ты тогда невесел?
        - Ты тоску нагнал. Поехали, не вечно же здесь стоять.
        Спустившись к городским воротам, они беспрепятственно миновали длинную вереницу телег и въехали в Нугару Покрутившись по улицам, они обнаружили во дворе одной таверны лошадей, укрытых попонами с гербами Сувора, и, не сговариваясь, одновременно натянули поводья. Подбежавший мальчишка принял у них поводья и повел коней во двор. Горик и Алвин, в сопровождении своих дружин, вошли в трактир. Из-за дальнего стола их приветствовали радостным ревом, вздымая вверх кружки с вином.
        - Сувор! - закричал Алвин и заключил поднявшегося из-за стола рыцаря в объятия.
        Они некоторое время грузно топтались, как медведи, обхватив друг друга руками. Когда они расцепились, немного помятый Сувор, не успев отдышаться, попал в объятия Горика.
        Когда с приветствиями было покончено, Сувор приглашающе махнул рукой:
        - Садитесь, други.
        Алвин сразу же сел и придвинул к себе кувшин с вином, а Горик, показав на заставленный кувшинами стол, хитро прищурился и сказал:
        - Что за пьянка - мы же в походе.
        Сувор скопировал его прищур и ответил:
        - Поход начнется после того, как мы присоединимся к войску.
        - Уел, признаю.
        Они сдвинули кружки за успешный поход. До прибытия отправленного из столицы войска оставалось около трех дней.
        В Нугаре к армии Волкова присоединились отряды местных дворян. Войско разрослось до тысячи двухсот с лишним человек, из которых половину составляли профессиональные солдаты. Армия, ускоренным маршем проходя за день по двадцать - двадцать пять верст - можно было и быстрее, но движение сильно тормозили пешие ополченцы - двигалась к месту дислокации шестого гарнизона. Предполагалось пополнить его солдатами войско и ударить вдоль границы с мятежным маркграфством, методично уничтожая по ходу движения все расплодившиеся вблизи границы, как грибы после дождя, банды. А уж потом можно было заняться и самим Туронским маркграфством, преподать такой урок, чтоб ближайшие несколько сотен лет никто и подумать о мятеже не смел. Но штабные предполагают, а Бог располагает. Планам этим не суждено было сбыться…
        - Седьмой день тащимся, далеко еще? - спросил Глеб.
        За прошедшие дни он попривык к жесткому, кожаному седлу, но нельзя сказать, что верховая езда стала приносить ему удовольствие.
        Ответил сержант Нант из четырнадцатого гарнизона, знакомый с местностью:
        - Таким темпом еще дня три-четыре, господин.
        Первоначально сержант при каждом обращении вставлял «ваше высочество», по Волкову вскоре осточертело постоянное титулование, и он запретил использовать это обращение, предложив Нанту брать пример с охраны, использующей обращения «маркиз» и «господин».
        - Да уж темп! На тачке за день доехать можно.
        - Господин?
        - Забудь. - отмахнулся Глеб, он не собирался устраивать краткие курсы по ликвидации неграмот ности и читать, глотая поднятую сотнями копыт и сапогов ополченцев пыль, лекции по устройству двигателей внутреннего сгорания.
        Волков направил коня к обочине дороги, доставая из седельной сумку фляжку. Остановив недовольно фыркнувшего и запрядавшего ушами коня, он вынул пробку и попытался приложиться к фляге, но помешал нижний край неподвижной полумаски. Чертыхнувшись, Глеб потянулся рукой к ремешку и, расстегнув его, снял шлем. Свой - хорошей ковки, но без украшений и позолоты - шлем, тот, который постоянно использовал на тренировках, сменив на него парадный, вызолоченный шлем на второй день пути. И не только шлем! Золоченые, с выгравированным драконом латы, в которых он выехал из столицы, тряслись где-то в обозе, а тело было укрыто привычным бахтерцом. Теперь Волков совсем не походил на наследника престола, больше напоминая удачливого наемника, ценящего в первую очередь не красоту доспехов, а удобство и надежность. Конь под Глебом переступил с ноги на ногу, и Волков чуть не расплескал содержимое фляги. Выругавшись, он дернул поводья, показывая закапризничавшему коню, кто здесь хозяин, поднес горлышко фляги к пересохшим губам и глотнул нагревшийся, но удивительно вкусный, натуральный, без всяких ароматизаторов и прочей
химии, сидр. Рядом остановились, окружив его стеной, телохранители, зыркая подозрительными взглядами вокруг. Утолив жажду, Глеб хотел вытереть рот рукавом, но взглянув на грязную, запыленную, пропитанную потом ткань, передумал, побрезговал и воспользовался чистым шелковым платком.
        Мимо их сгрудившейся на обочине группы проехали столичные дворяне в блестящих на солнце латных доспехах. Плавно покачивались в такт поступи коней длинные, направленные в небо копья и пышные султаны на шлемах, длинные плащи из дорогого шелка, атласа и бархата привлекали внимание буйством красок и переливами золотого и серебряного шитья, ниспадали вниз, укрывая коней до репицы хвоста. На эфесах рыцарских мечей сверкали драгоценные камни, обшитые дорогой кожей ножны украшены золотыми и серебряными заклепками. Большинство рыцарей были молоды, являясь младшими представителями благородных семейств, и представляли военный поход чем-то вроде развлекательной прогулки. Их лица светились молодецким задором и бесшабашным весельем. Из строя то и дело доносились шуточки сомнительного содержания, заключались разнообразные пари, бились об заклад, кто больше повергнет противников, хвастались оружием и доспехами, обсуждали прелести столичных дам, уверенные, что гордые, неприступные красотки капитулируют перед вернувшимися с победоносной войны с богатыми трофеями, овеянными славой молодыми виконтами и баронетами.
        Следующие вслед за ними нугарские дворяне были, наоборот, собранны и предельно серьезны. Нугарцы не могли похвастаться блеском и шиком выкованных лучшими мастерами лат. Одежды их не выделялись яркостью красок, кони их заметно уступали скакунам амельцев, а сами они терялись на фоне молодых красавцев. Но их простенькие, неоднократно чиненные кольчуги, кирасы и кожаные латы сидели на владельцах словно вторая кожа. Каждый рыцарь, помимо обязательного меча, прихватил с собой еще боевой топор, шипастую булаву или кистень на стальной цепочке. Молодежь в рядах нугарских дворян практически отсутствовала, основную массу составляли опытные рыцари в самом расцвете сил, с обветренными лицами, расчерченными тонкой паутинкой шрамов и морщин, с волосами, припорошенными сединой. Ветераны! Ядро армии! Неоднократно смотревшие в глаза смерти бойцы.
        Глеб отсалютовал проезжавшим нугарцам поднятой рукой. Именно эти ветераны, несмотря на внешний лоск столичных дворян, вызывали у Волкова искреннее уважение. В отличие от амельцев, большую часть времени тративших на дворцовые интриги и различные увеселения, нугарцы всем своим видом показывали, что настоящий рыцарь - это прежде всего воин, профессиональный боец, выделяющийся среди простых солдат, как выделяется волк в своре собак.
        Бодро прошагала, не сломав в пути строй, вооруженная копьями и алебардами тяжелая наемная пехота в пластинчатых доспехах, красно-синих одеждах единого образца, и закругленных сверху шлемах с Т-образными прорезями, напоминающими шлемы греческих гоплитов и дающими лучший обзор, чем глухие ведрообразные топхельмы рыцарей. Если Волков не ошибался, то на Земле в Средневековье такой шлем назывался барбют. Кажется, он появился в Италии в четырнадцатом веке.
        За ними двигались легковооруженные наемники в кольчугах и открытых округлых шлемах с полями: лучники и копейщики, в черно-желтых одеждах - цветах своего отряда. Сбалансированный отряд, хороший в обороне, а не стесняющие бойцов доспехи придают отряду мобильность, что очень важно в бою.
        Капитаны отрядов, верхом на лошадях, возглавляли отрядные колонны.
        За наемниками неорганизованной толпой тащились столичные ополченцы. Усталые, покрытые пылью с ног до головы, они уныло ковыляли, не реагируя на окрики командиров, пытавшихся создать хоть какое-то подобие строя. Заржавленные наконечники копий то и дело цеплялись друг за друга. Грязные, залатанные ватные гамбезоны, в которые было одето большинство ополченцев, давно пора было выбросить. Легкий ветерок лениво шевелил влажные, потемневшие от пота волосы. Немногочисленные счастливые обладатели кольчуг в основном являлись сотниками и подсотниками ополчения.
        Вместе с ополченцами катились деревянные повозки с припасами. Вдалеке маячили конные стрелки: человек двадцать. Остальные гвардейские лучники двигались в передовом дозоре.
        Внезапно послышался свист, и вслед за ним в голове колонны раздались громкие проклятья и крики боли, перекрываемые диким ржанием лошадей. Глеб привстал на стременах, вглядываясь вперед и пытаясь понять, что там произошло. Рядом с его лицом просвистела стрела, зацепив его по носу оперением.
        - С лошадей!
        Орки и дворцовые стражники спрыгнули с коней и обнажили оружие, сбив плотный строй, и загородились большими овальными щитами, неплохо, куда лучше треугольных рыцарских щитов, защищающих от летящих стрел. Волков единственный остался в седле, замешкавшись с выполнением команды, и представлял собой отличную мишень. Один из орков - молодой Уфшарх Орм - подпрыгнул и, вцепившись в Глеба, рванул его к себе. В спину орка ударило четыре стрелы: две отлетели, сломавшись о пластины доспехов, но две другие нашли уязвимые места и пронзили живую плоть. Уфшарх застонал, но не разжал хватку и сдернул Глеба с коня.
        Волков упал на землю неуклюже, боком, едва не отбив себе все внутренности. Его бесцеремонно вздернули на ноги и запихнули в середину строя, плотно зажав со всех сторон телами. Заполучив стрелу в круп, конь Волкова завизжал, встал на дыбы, молотя в воздухе передними ногами с тяжелыми шипастыми подковами.
        Шлем, который Глеб повесил на переднюю луку седла, свалился и покатился по земле. Орки отшатнулись, уворачиваясь от мелькающих в воздухе копыт. Конь взвизгнул и стрелой рванул вперед, не разбирая дороги, врезался в толпу ополченцев и, смяв не успевших отскочить в сторону, поскакал по дороге, взбрыкивая задом.
        - Господин…
        Глеб вывернул шею и взглянул на обратившегося. Младший вождь Кранг протянул ему подобранный шлем.
        - Спасибо, - поблагодарил Волков, торопливо на хлобучил на голову свой шлем и затянул подбородочный ремень.
        Засада была устроена мастерски. Укрытия для стрелков были устроены заблаговременно, а значит - противнку был заранее известен маршрут войска.
        Оперенный дождь хлестал по растянувшейся в движении колонне с обеих сторон. Львиная доля стрел пришлась на всадников в голове колонны, и, хотя дорогие доспехи амельцев отлично противостояли стальному дождю, то одна, то другая стрела находила лазейку. Падали и брыкались раненые кони, ослабевшие от потери крови всадники выпадали из седел и обезумевшие от боли лошади месили их тяжелыми копытами. Для молодых отпрысков благородных столичных семейств развернувшаяся бойня была шоком! Видя, как сотоварищи летят на землю, и не зная, что предпринять, они потеряли голову и общей кучей поскакали по дороге. Промахнуться по такой огромной мишени не смог бы и самый неумелый лучник. Стрелы били им в спины, они падали один за другим, и на дороге образовался завал из окровавленных лошадиных и человечьих тел.
        Первыми правильно сообразили нугарские ветераны. Не слыша команд, они принялись действовать самостоятельно. Разумно действовать. Часть дворян предпочла покинуть седла и прикрылась щитами и лошадиными телами. Другие решили положиться на удачу и, пригнувшись к лошадиным гривам, пришпорили скакунов, врассыпную рванув навстречу летящим стрелам.
        Послышались резкие, отрывистые команды и из зарослей по обеим сторонам дороги поднялись копейщики. Они сбили плотный строй и направили острия копий на приближающихся всадников. Нугарцы не стали осаживать лошадей, как рассчитывали командиры нападавших, вместо этого они подстегнули коней и вломились в ряды противника. Некоторым удалось перескочить возникшую преграду и они, оказавшись в гуще врагов, принялись бешено махать оружием, рубя всех вокруг и устраивая настоящие просеки в рядах копейщиков. Менее везучие успели соскочить со своих пронзенных копьями скакунов и пешими налетели на солдат. Окруженные врагами со всех сторон они падали от трусливых ударов в спину, но перед смертью каждый нугарский рыцарь успевал отправить на тот свет не менее десятка противников. И враг не выдержал! Дрогнул перед горсткой рыцарей!
        Быстрый, резкий в движениях Сувор из Тампля сумел уберечь своего коня и, преодолев сопротивление деморализованных отчаянным натиском нугарцев, вражеских копейщиков, влетел в густые заросли и принялся охотиться за укрывавшимися там лучниками. Над зарослями взлетел многоголосый крик ужаса уничтожаемых, озверевшим от крови, но не утратившим в боевом безумии мастерства рыцарем, стрелков. Вслед за Сувором в зарослях скрылось еще четверо нугарцев, и поток летящих стрел сразу поредел - сложно заставить себя расстреливать беззащитных, растерянных людей на дороге, когда поблизости рыщут жестокие убийцы с окровавленными мечами!
        Сэр Горик, торопясь вслед за другом, не уследил за своим конем, и верный скакун, которому вогнали в брюхо два копья, завалился на бок. Рыцарь успел соскочить, но поскользнулся на располосованных останках врагов и выронил меч. Враги кинулись на обезоруженного дворянина со всех сторон, но опытный ветеран сам является оружием. Первого молодца старый рыцарь встретил мощным ударом кулака в тяжелой, обшитой железными пластинами перчатке и свернул нападающему челюсть. Пока тот крутился волчком, загораживая дорогу своим сослуживцам, Горик воспользовался секундным замешательством противников и следующему неприятелю располосовал горло выхваченным ножом. Метнул клинок в третьего. Четвертому расколол шлем, вместе с его содержимым, остроклювым боевым топором. Подхватил с земли щит и сам врубился в толпу врагов, раздавая удары направо и налево. К нему на подмогу прорвался Шепет - единственный уцелевший к тому моменту дружинник Або. Ободренный подмогой Горик с удвоенной силой заработал топором…
        Грузный Алвин Лир, похожий на вставшего на дыбы медведя, потерял в пылу сражения шлем, и его лицо и волосы были покрыты бурыми пятнами крови. Он ударом шестопера размозжил голову очередному противнику и рукавом смахнул с лица брызги крови, но лишь размазал их. Брошенный в спину топор отскочил от кирасы, оставив на ней узкий разруб, а самого Алвина силой удара швырнуло вперед. Он по инерции пробежал несколько шагов, врезался в оказавшегося на пути копейщика и вместе с ним покатился по земле. Вцепившись могучими, толстыми ручищами в шлем врага, он свернул одним рывком упавшему противнику шею. Шестопер, закрепленный петлей на запястье, не пришлось искать, вскочив на ноги, Алвин перехватил его за рукоять, но вновь полетел на землю, заполучив удар древком копья по ногам. На него сверху навалилось с десяток врагов, но могучий рыцарь продолжал бороться, покалечив четверых голыми руками…
        Сэр Хьюго Циммель молнией носился между копейщиков, внося опустошение в их ряды. Он отбросил щит и рубился двумя руками: длинным мечом - в правой, булавой - в левой. Даже когда его приняли на четыре копья, он, дико рыча, продолжал рваться вперед и несколько раз взмахнул оружием. Каждый взмах уносил одну жизнь! Когда он рухнул на землю и выпустил из рук оружие, враги долго рубили его мертвое тело, мстя за пережитый страх…
        Возможно, фаросской армии и удалось бы вырвать победу у врага, будь нугарских рыцарей раза в три больше. Или если бы их атаку поддержали остальные отряды.
        Но легковооруженный наемный отряд был смят испуганными ополченцами, а красно-синие тяжелые пехотинцы попытались выстроить оборонительный строй, что оказалось ошибкой. Смяв нугарских солдат, копейщики восстановили свои ряды и отправили на подмогу стрелкам часть солдат, уничтожив последних прорвавшихся бойцов, вдоволь порезвившихся в рядах лучников, беззащитных в прямом столкновении. После чего пришедшие в себя стрелки обрушили на строй наемников поток стрел. Некоторое время тяжелые пехотинцы держали оборону, но, не выдержав ливня оперенных посланцев смерти, смешали ряды и стали легкой добычей для копейщиков в плотном строю, издали переколовших последних наемников.
        Телохранители Глеба, закрыв его своими телами, попытались отойти к основным силам, но не сумели прорваться через мечущихся, ошалевших от внезапного нападения ополченцев. После чего сбили плотный строй щитов и, как и нугарские дворяне, двинулись на летящие стрелы. Потеряв под обстрелом семерых бойцов, они столкнулись с копейщиками и были вынуждены отступить перед частоколом стальных наконечников. Но для спасения маркиза требовалось прорвать вражеский строй!
        - Щит! - заорал Кранг, отступив в третий ряд.
        Четверо его соплеменников подхватили с четырех сторон щит. Кранг ловко вскочил на него, и орки дружно вскинули щит вверх, оттолкнувшись ногами, младший вождь пролетел над первыми рядами копейщиков. Гибко увернулся от направленного в грудь копья и всем весом рухнул на головы вражеских солдат, сразу же принявшись рубить ближайших противников тяжелым двуручным фальчионом. Его примеру последовали другие. Один из орков напоролся на высставленные копья, но остальные благополучно преодолели препятствие и волчками крутились в рядах врагов. Копейщики растерялись, и этого времени оркам хватило, чтоб пробить брешь в строю.
        Оставшиеся с Глебом телохранители сразу же воспользовались удачным моментом и железным кулаком ворвались в толпу врагов.
        - Дави! - взревел бешено Тханг, отшвыривая копейщиков с дороги.
        - Дави! - подхватили сержанты Капль и Нант, упираясь плечами в щиты и подавая солдатам личный пример.
        Солдаты навалились на щиты, продавливая строй противника. Шаг за шагом они продвигались вперед. Орки поодиночке, по двое, по трое прорывались к ним и вливались в строй. Устилая путь телами врагов, охрана Волкова постепенно приближалась к зарослям. Но врагов было много, очень много, и продвижение замедлялось с каждым пройденным метром, пока не остановилось совсем.
        - Дави!
        Трещали под градом ударов щиты. Звенели доспехи, лопались звенья кольчуг. Хлестала кровь…
        - Дави! - понукали солдат командиры. - Сильней дави! Еще!
        Телохранители Волкова выкладывались из последних сил, но враг стоял. Тяжелое копье с силой ударило в потрескавшийся щит, и щит раскололся. Зазубренный наконечник разорвал кольца кольчуги и погрузился в живот бойца. Орк захрипел, изо рта потянулась темная струйка крови, он выронил оружие и, собрав в кулак последние силы, метнул свое непослушное тело вперед, всем весом навалившись на выставленные копья. Следом за погибшим бойцом, телом проложившим соратникам дорогу, рванули остальные и прорвались вперед еще на несколько метров, но их вновь остановили.
        - Не пройдем! - отчаянно закричал сержант Капль, бешено работая мечом.
        Старый седоусый ветеран до сих пор крепко стоял на ногах, в отличие от большинства более молодых, здоровых, но менее опытных солдат, и уверенно отражал все вражеские наскоки.
        - Прорвемся! - хрипло отозвался Тханг, сокрушая каждым ударом двуручного фальчиона по врагу.
        Трое окровавленных орков вырвались из строя и врубились в ряды врагов. Копейщики закололи их копьями, но орки успели перед смертью немало потрепать строй неприятеля, и их сотоварищи, ударившие следом, прорвали последний заслон на пути к свободе. Теряя бойцов, орки своими жизнями платили за свободу Глеба, спасшего их от постыдного бесчестья рабской жизни. И они не считали плату завышенной! Ведь что стоит для настоящего воина жизнь по сравнению с честью!
        Свистнула, рассекая воздух, брошенная умелой рукой булава и стальным набалдашником ударила в грудь Гроха. Что-то хрустнуло: то ли пластины доспеха, то ли ребра орка. Сипло выдохнув выбитый из легких воздух, боец рухнул навзничь, неудачно ударившись затыльником шлема о подвернувшийся камень.
        Из кустов выскочили спешенные рыцари туронского маркграфа и обрушили на горстку упорных бойцов град всевозможных метательных предметов.
        Охрана Волкова выстояла! Выбежавших навстречу рыцарей было раза в два больше, но у фаросских бойцов еще оставались небольшие шансы на успех. Они плотнее сбили строй и двинулись на врага, собираясь снести последнюю преграду на пути к свободе, но все изменил брошенный из кустов топор. Совершив в воздухе несколько оборотов, топор врезался в шлем Волкова, отправив его в нокаут…
        Сэр Наль с горсткой рыцарей сидел в засаде, когда град стрел обрушился на беспечных врагов. Доверенный помощник туронского маркграфа внимательно наблюдал из засады за развернувшейся бойней, намереваясь атаковать только в случае крайней необходимости. Наблюдал, как был выкошен весь головной отряд фаросских всадников в богато украшенных доспехах. Радовался, глядя, как ополченцы в панике затоптали, разорвали порядки выстроивавшегося отряда наемников. Заволновался, когда нугарцы с яростью обреченных ударили влево от дороги, сметая со своего пути туронских копейщиков. Стиснул зубы, когда несколько прорвавшихся рыцарей внесли опустошение в ряды лучников, но не слишком обеспокоился - знал, что их остановят, ведь на той стороне дороги также укрылся рыцарский отряд. Отряд сэра Прово, опытного и умелого командира.
        Наль облегченно вздохнул, когда было подавлено сопротивление последних нугарских дворян, а занявший оборону отряд красно-синих наемников истыкали издали стрелами и объявил, обернувшись к своему отряду:
        - Победа!
        Тем большее удивление вызвали у него крики ужаса со стороны копейщиков. Он раздраженно обернулся и увидел горстку безумцев, с упорством обреченных штурмовавших порядки копейщиков. Маленький отряд глубоко врубился в ряды туронских солдат и неудержимо рвался вперед, оставляя за собой груды тел. Сэр Наль оторопел: откуда такое упорство? Нет, при виде безнадежной атаки нугарцев он не удивился - другого Наль от них и не ожидал. Эти нищие рыцари всегда сражаются до последнего, но наемники - сэр Наль принял сражающийся отряд за наемников из-за их вооружения - к чему им продолжать безнадежный бой? Полученные деньги они уже отработали, заплатив за золото своей кровью - не пора ли подумать о сдаче в плен?
        - Почему эти глупцы не сдадутся, сэр? - озвучил один из рыцарей его мысли. - Ведь всем уже понятно, что бой фароссцами проигран. Нам бы не помешали такие бойцы!
        - Да уж! - согласился с ним Наль и закричал: - Нет, вы только посмотрите, что они делают!
        Часть наемников выскочила из строя, когда отряд был остановлен копейщиками, и своими телами проложили остальным дорогу.
        - Безумие! - высказался кто-то за спиной Наля.
        - Это безумие слишком дорого нам обходится, - отозвался командир отряда.
        Видя, как маленький отряд прорывает последний заслон на своем пути, Наль был вынужден вывести им навстречу своих рыцарей. Выслужив личной храбростью дворянство, Наль больше не собирался понапрасну рисковать своей жизнью и благоразумно не лез в первые ряды. Но хоть он и стал осторожнее с годами - мастерства не утратил! Что и доказал, запустив во врагов булаву. Железная болванка ударила в грудь высокого, широкоплечего бойца, размахивающего тяжелым двуручником, и сбила его с ног.
        - Великолепный бросок, сэр! - неприминул кто-то из подчиненных вовремя прогнуться перед начальством.
        Наль гордо подбоченился.
        Многие последовали примеру командира, и в сторону маленького отряда полетели булавы, топоры и шестоперы. Но те тоже были не лыком шиты - моментально сплотили ряды и ринулись навстречу рыцарям, собираясь навязать ближний бой. Туронские рыцари не сомневались в своей победе - два с половиной десятка усталых, израненных наемников против сорока рыцарей - но и не собирались зазря рисковать и продолжали осыпать приближающегося противника градом метательных предметов.
        Когда до столкновения двух отрядов оставались считанные секунды, и большинство рыцарей потащило из ножен мечи, в рядах наемников возникло замешательство, они остановились и засуетились.
        - Может, предложить им сдаться? - спросил кто-то.
        Наль подумал и решил попробовать. Он откашлялся и прокричал:
        - Сдавайтесь! Бой все равно проигран! Жизнь гарантирую! А тем, кто перейдет на нашу сторону, еще и хорошо заплатим! Такие воины нам нужны!
        Он увидел, как наемники подняли кого-то с земли, взвалив на плечи, и продолжили движение, ускоряясь с каждым шагом. Один из них выкрикнул на бегу:
        - Засунь свою плату себе в задницу!
        Наемники захохотали и столкнулись с рыцарями.
        Туронцы отступили на пару шагов под их отчаянным натиском, но ни один не дрогнул. Воины с обеих сторон кромсали друг друга, рыча как дикие звери - никто не хотел уступать. Туронские рыцари превосходили противника числом, они не были измотаны долгим боем, и проиграть в такой выигрышной ситуации для них было величайшим позором. Орки и стражники рвались вперед, они хотели любой ценой вывести из ловушки наследника престола.
        Ряды бойцов таяли с обеих сторон. Глядя, как один за другим падают его рыцари - и что с того, что потери противника не меньше! - Наль топнул ногой, загребая землю как ретивый конь, и покосился на замершую рядом с ним шестерку бойцов, не зная, стоит ли послать в кровавую мясорубку свой последний резерв. Он видел, что стоящих на ногах врагов становится все меньше и меньше: два десятка… полтора… десяток. Всего десяток окровавленных, шатающихся от усталости бойцов! Но и от рыцарского отряда осталось не более пятнадцати человек. Немыслимо, но на каждого убитого наемника приходилось один-двое погибших рыцарей!
        Огромный зеленокожий громила-орк, потерявший в пылу сражения шлем, растолкал сгрудившихся на пути врагов и наскочил на сэра Наля. Шестерка бойцов разом шагнула вперед и заслонила командира. На подмогу орку поспешил еще один боец. Шансов выстоять против шестерых - точнее, семерых! - рыцарей у них не было, но они сумели задержать противника на какое-то время, в то время как четверка их собратьев поспешила к зарослям, таща на себе чье-то тело.
        Первый подскочивший к зарослям боец получил по затылку брошенным шестопером и кубарем укатился в кусты. Второй тащивший на своих могучих плечах тело товарища - друга? брата? - получил в спину длинную стрелу с белоснежным оперением и зарылся лицом в землю. Последние бойцы попытались поднять упавших, но их настигли озлобленные рыцари и изрубили на месте, после чего поспешили на помощь командиру.
        Наль, с приходом подмоги, с достоинством отступил назад и убрал меч в ножны. Его рыцари кольцом окружили вставших спина к спине противников. Сэр Наль подобрал с земли оброненный кем-то кистень и запустил его в голову одного из врагов. Закатив глаза, тот завалился назад и придавил своим телом сотоварища. Воспользовавшись подвернувшимся удачным моментом, туронцы бросились на барахтающихся на земле врагов, подстегнутые окриком командира:
        - Живыми!
        Удостоверившись, что приказ его выполнен правильно, Наль снял с головы шлем и вытер с лица пот. Он подумал, что надо бы посмотреть, кого так отчаянно наемники старались вынести из боя, и шагнул к зарослям, но вынужден был остановиться, когда его окликнули. Наль обернулся - рядом простучали копыта коней и к нему подлетели два десятка всадников. Один из наездников оглядел множество валяющихся тел, посмотрел на усталых рыцарей в побитых, порубленных доспехах и прогудел участливо:
        - Тяжело пришлось?
        - А то не видно! - огрызнулся Наль.
        Конный рыцарь взглянул на размазанную по лицу грязь и хихикнул:
        - Видно-видно. Прямо на лице написано.
        Тут в разговор вклинился другой всадник: стройный, с длинными светлыми волосами, перетянутыми зеленой лентой, остроухий, с длинным луком за спиной:
        - Там на дороге конный завал разобрали. Человек шесть выжили - можно хороший выкуп получить.
        - Маркиза нашли?
        Под вопросительным взглядом Наля всадники смущенно отводили глаза. Молчание затянулось, и, наконец, рыцарь, до того подтрунивавший над Налем - сэр Прово - ответил, поняв, что отмолчаться не удастся:
        - Там то ли двоим, то ли троим всадникам удалось уйти. Недоглядели чуток.
        Налю показалось, что небо рухнуло ему на голову.
        - Догнать! - взревел Наль и, повернувшись к остроухому лучнику, попросил: - Вэй[17 - Вэй (женск. - вэя) - вежливое, наподобие человеческого «сэр», обращение, применяемое при разговоре с эльфами.], возьмите на себя эту обязанность.
        Эльф склонил голову и дал шенкеля коню. Большая часть всадников - его соплеменники - последовала за ним.
        Наль посмотрел на убитых возле зарослей врагов, шагнул в ту сторону, раздраженно сплюнул и повернул обратно.
        - Что мечешься туда-сюда? - спросил сэр Прово.
        - Да хотел посмотреть на убитых.
        - Еще не насмотрелся? - фыркнул Прово и обвел рукой вокруг. - Вон их сколько валяется.
        - Интересно… - начал было объяснять Наль, но сам себя оборвал: - Хрен с ними!
        Наль резко развернулся и зашагал к дороге. Бросил через плечо:
        - Пленных забирайте и за мной!
        - Господин! - воскликнул один рыцарь, собиравшийся стянуть с убитого врага целехонький бахтерец. Хорошая вещь! Надежная. А не пригодится самому, так продать можно. С руками оторвут! - Трофеи дозвольте…
        - Потом соберете! - отрезал Наль. - Раненых перевяжите и вперед! Если маркиз уйдет - господин Альгерд будет очень разочарован!
        Воины вздрогнули и, захватив с собой пленников и своих раненых, поспешили за командиром. Те, кто вызывает у маркграфа разочарование, обычно долго не живут! И никто не обратил внимания, что пленники бросили быстрый взгляд друг на друга и чуть заметно улыбнулись.
        Глава 8
        Глеб застонал, когда чьи-то руки перевернули его на спину. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел размытую зеленокожую морду.
        - Тханг?
        - Я - Грох, господин, - отозвалась «морда».
        - Грох?! Тебя же… А где остальные?.. И где мы?
        - Никого не осталось, господин. Они до последне го пытались вынести вас из боя.
        - Они погибли из-за меня?!
        Глеб почувствовал вину за то, что сам выжил, в то время как остальные погибли.
        - Они выполнили свой долг, господин, - торжественно заявил орк.
        Грох осторожно усадил Волкова, поддерживая за плечи, чтоб он не завалился обратно. Глеб повернул голову и увидел изрубленного на куски орка, уцелела только голова, и Волков узнал молодого Дранга. Рядом лежал, с разбитой ударом шестопера головой, один из дворцовых стражников, судя по доспехам. Возле Глеба, бессильно раскинув руки, растянулся Тханг, его первый друг в этом мире, преподавший Волкову первые уроки фехтования. Из спины орка торчало длинное, оперенное древко.
        - Тханг! - Глеб попытался подползти к приятелю.
        Грох его удержал, но Волков продолжал рваться к рас простертому телу. - Тханг!
        Смирившись, Грох отпустил Волкова, и тот на четвереньках, пытаясь удержаться на пустившейся в пляс земле, цепляясь пальцами за грунт и вырывая пучки травы, подполз к другу. Слезы ручьем катились по щекам Глеба, но он их не замечал, не отрывая взгляд от тела Тханга. Волков опустил руку на плечо приятеля. Ему показалось, что плечо чуть подрагивало, и Глеб, опустившись рядом с телом, приложил ухо к спине Тханга. Сердце орка билось!
        - Грох!
        - Господин, тише! - взмолился тот. - Мало ли кто может нас услышать.
        Глеб понизил голос:
        - Грох, он жив!
        - Сейчас, господин, - орк снял с пояса одного тру па флягу, глотнул и протянул ее Глебу. - Вот, госпо дин, глотните.
        Волков оттолкнул протянутую флягу:
        - Грох, помоги ему, пожалуйста.
        Орк посмотрел куда-то вдаль, насторожился и, тронув Глеба за плечо, обеспокоенно сказал:
        - Нужно уходить, господин!
        - Нет!
        Грох грубо встряхнул Глеба и указал ему на двигавшиеся вдали фигурки туронцев. Те обыскивали убитых на дороге и еще не обратили внимание на них. Пока не обратили! Но они постепенно приближались!
        - Идем, господин.
        Орк потянул Глеба за рукав, но Волков упрямо замотал головой и заявил:
        - Без него я не пойду!
        Грох силой принялся оттаскивать Глеба.
        - Он почти мертв, господин.
        - Но пока он жив! - возразил Глеб.
        Оттолкнув Гроха, он ухватил Тханга за ремни доспеха и поволок тяжелое тело. Грох вздохнул и принялся ему помогать. Они успели укрыться в зарослях прежде, чем их заметили подошедшие туронцы. Солдаты маркграфа принялись споро стаскивать с убитых доспехи, обшаривать пояса и собирать разбросанное оружие. Один из мародеров, нагнувшись над очередным трупом, отпрыгнул назад и воскликнул:
        - Здесь живой!
        Глеб взрогнул и принялся клясть себя всеми словами за то, что не очнулся раньше и не успел вытащить всех раненых.
        Старший трофейной команды подошел к поднявшему крик подчиненному, нагнувшись, осмотрел раненого, распрямился и, радостно хлопнув в ладоши, заявил:
        - Тащите его в лагерь.
        - Еще один! - крикнул другой сборщик трофеев.
        Начальник поспешил в ту сторону, взглянул на раненого, вытащил меч и воткнул в горло фароссца, равнодушно проговорив:
        - Не жилец!
        - Сука! - с ненавистью прошептал Глеб.
        Грох сжал пальцы у него на плече.
        Неподалеку от их укрытия остановились, переговариваясь, двое туронцев. Грох с Волковым затихли, прижавшись к земле. Внезапно за кустами раздался тихий стон. Туронцы закрутили головами. Орк беззвучно выругался и скользнул в заросли. Послышался второй стон, но сразу же прервался. Сложно издавать звуки, когда огромная лапа орка зажимает тебе рот!
        Когда трофейная команда удалилась, утащив с собой трофеи, Глеб скользнул вслед за Грохом. Орк обхватил широкой ладонью чью-то голову и заткнул раненому рот. Второй рукой придавил к земле извивающуюся, поблескивающую чешуей узкую ленту. Вглядевшись в покрытое коркой крови лицо стонавшего, Волков признал в нем одного из своих спутников - сержанта Нанта из четырнадцатого гарнизона.
        - Что тут?
        Грох за хвост поднял змейку небольшого размера. Та безуспешно пыталась цапнуть обидчика за руку, но как ни изгибалась - дотянуться не могла.
        - Гадина! - с чувством выразился орк. - Прикинь, только успел рот ему зажать, как откуда ни возьмись появилась эта маленькая дрянь и тут же нацелилась попробовать мою кожу на прочность… Еле успел пере хватить.
        Это какой реакцией нужно обладать, чтобы суметь опередить стремительно атакующую змею?!
        Глеб с восхищением посмотрел на своего сотоварища, потом перевел взгляд на раненого и спросил:
        - Сумел уползти?
        - Судя по оставшимся следам, правильнее будет сказать - укатился. - ответил Грох, отбросив в кусты извивающуюся и угрожающе шипящую змейку.
        - Укатился?
        - Ага. Кувырком. Повезло ему.
        Глеб вспомнил зарезанного туронцем бойца и согласился:
        - Повезло… Побольше бы такого везения!
        - Везение бы нам не помешало, - отозвался орк.
        Глеб растерянно сказал:
        - Я имел в виду остальных ребят.
        - А я - нас. Им-то уже все равно, а вот нам…
        Орк сделал многозначительную паузу.
        - Мы же живы?
        Грох кивнул и заявил:
        - Пока - да. И желательно такими остаться. Так что берем ноги в руки и идем… - орк запнулся и, сделав поправку на реалии, поправился: - Ковыляем куда подальше.
        Пока они переговаривались, из кустов стремительно скользнуло гибкое тельце и занырнуло в приоткрытую поясную суму сержанта. При попытке извлечь змейку, она рассерженно показывала маленькие острые клыки и стремительно мелькающее в приоткрытой пасти жало. Не добившись успеха, бойцы вынуждены были отступиться и оставить ее в покое. Как сказал Грох:
        - Ну и ладно. Лишь бы не мешала.
        - И зачем она нам нужна?
        Грох пояснил, указав на беспамятного сержанта:
        - Его забота. Зачем-то же он ее с собой таскает.
        - Точно его?
        - Ну… Видел пару раз, как он ее кормил.
        Глеб, с опаской относившийся ко всему змеиному племени, спросил:
        - Она ядовита?
        - Угу. Но не слишком опасна. Яд у нее парализующий… Полезная штука.
        Двое калек: Грох, потирая время от времени ноющую грудь, и Глеб, преодолевая приступы головокружения, поволокли беспамятных товарищей с места разыгравшейся трагедии. Они двигались не выбирая направления, стремясь убраться как можно дальше, пока на них не наткнулись вражеские патрули. Двигались они медленно, часто делая остановки на отдых и укрываясь в зарослях при каждом подозрительном шорохе.
        Змейка сержанта, сообразив, что сейчас никто не покушается ни на нее, ни на раненого хозяина, больше хлопот не доставляла. Тихо свернулась клубочком в своем убежище, высовывая иногда треугольную головку, и, убедившись, что все в порядке, пряталась обратно. Только поблескивали из темноты маленькие глазки.
        Через пару часов, удалившись от места побоища верст на пять-шесть, обессиленные беглецы укрылись в заросшем жестким, колючим кустарником овраге.
        Глеб почти рухнул на землю, перекатился на спину, трясущимися пальцами кое-как расстегнул подбородочный ремень, стащил с головы и уставился невидящим взглядом в нависшее над головой небо. Рядом послышалось тяжелое дыхание орка. Следом раздался шорох растегиваемых ремней и тихий звон доспехов. Повернув голову, Волков увидел, как Грох возится с застежками Тханговой брони.
        - Стрела, - напомнил ему Глеб.
        Орк покачал головой:
        - Нельзя ее трогать, господин.
        Грох принялся осторожно надрезать древко. Тханг вздрогнул и застонал.
        - Тш-ш-ш… - Грох придавил к земле дернувшееся тело.
        Справившись с древком, орк стянул с раненого доспехи. Распорол ткань плотной рубахи и обнажил рану. Увиденное ему не понравилось, и он выдал длинную фразу на орочьем. Глеб не понял, что он сказал, но решил, что это какое-то ругательство. Орк покопался в своей поясной суме и вынул из нее рулончик белого холста. Как всякий ветеран, Грох всегда носил с собой перевязочный материал. На поясе у него болталось целых четыре фляги, снятые с убитых. Он поочередно отпил из каждой, две подвесил обратно, одну отложил в сторону, а из последней обильно смочил свернутый валиком кусок полотна.
        - Господин, помогите, - попросил он Волкова.
        - Что делать?
        - Держите его крепче.
        Глеб прижал Тханга к земле.
        - Так?
        - Сильней! - рыкнул орк, ухватившись за обло мок стрелы.
        Тханг вновь дернулся, когда Грох потянул за древко. Глеб всем весом навалился на барахтающееся тело. Тханг брыкался так сильно, что Волков засомневался, что сумеет его удержать. Когда Грох вытащил засевшую стрелу, раненый затих и только мелко подрагивал. Из раны брызнула кровь, окропив горячими брызгами щеку Волкова. Грох обильно залил рану из фляжки, отчего Тханг взвыл, потом приложил к ране смоченный тампон и плотно перевязал, обернув длинную полотняную ленту вокруг тела в несколько слоев. Затянув узел, врачеватель аккуратно перевернул Тханга на бок, придерживая голову, и показал Глебу на отложенную в сторону флягу:
        - Подайте, господин.
        Волков подал ему фляжку, и орк смочил губы находящегося в отключке Тханга. Почувствовав живительную влагу, губы раненого шевельнулись, приоткрываясь, и Грох бережно напоил его.
        - Пить…
        Волков развернулся на шепот и увидел, что второй раненый пришел в себя. Он снял с пояса свою фляжку с сидром и поспешил к Нанту.
        Когда обоих пострадавших бойцов накормили и перевязали, пришло время заняться собой. Грох, морщась от боли, снял свои доспехи, пропотевший поддоспешник и стянул через голову длинную рубаху с завязками на вороте. На зеленоватой коже лиловел огромный кровоподтек. Крепко сжав зубы, орк осторожно, легкими касаниями пальцев ощупал его и, облегченно вздохнув, вынес вердикт:
        - Только трещины.
        Глеб непроизвольно передернул плечами, представив, какую боль тот испытывает. Треснувшие ребра болят не меньше - если не больше! - сломанных. Глядя на обнаженного по пояс орка, Глеб почувствовал текущие по спине струйки пота и решил последовать его примеру, потянувшись к застежкам доспеха.
        Перед глазами Волкова встала заваленная окровавленными телами дорога, и сердце судорожно трепыхнулось в груди, тяжелым камнем на плечи навалился груз вины. Он ведь считался их командиром! То, что командиром он был лишь номинальным - ничего не меняло! Он отвечал за них! А теперь они все погибли, а он сидит тут… живой! Сколько раз, будучи сержантом, он проклинал бездарных идиотов-генералов, сидящих в высоких кабинетах и отправляющих молодых, необученных пацанов на убой! А сам оказался еще хуже!.. Как он посмотрит в лицо родственникам погибших?.. Что ответит им, когда его спросят, почему он остался жив?.. Неудачник!.. Убийца!.. Зачем он согласился возглавить этот поход? На кого понадеялся?.. Идиот!
        В себя Волков пришел от криков и звонких шлепков по щекам, от которых его голова болталась из стороны в сторону.
        - Хва-хва-хва… тит, - выдавил он из себя.
        Болтанка прекратилась, и Грох, прекратив давать ему пощечины, спросил:
        - Что с вами, господин?
        - Ничего. Оставь меня наконец в покое! Что ты со мной возишься? Ты что, не понимаешь, что они все по гибли из-за меня? Все они! И твои друзья тоже! Из-за того, что я оказался идиотом!
        Орк пожал плечами, поморщившись от боли в ребрах, потревоженных неловким движением, и ответил философски:
        - Судьба. Рано или поздно все умрут.
        Нант тоже решил вставить свои пять копеек:
        - Господин, вы не виноваты.
        Глеб недоверчиво фыркнул. Кто ж еще-то!
        - Да, не виноваты, - твердо повторил Нант. - По верьте на слово старому солдату. Войско было собрано второпях, времени наладить взаимодействие отрядов не было, и, самое главное, противник знал о нас зара нее и подготовил засаду за несколько дней до нашего подхода.
        - Как это заранее? Ты уверен?
        - Да, господин. Смотрите сами: их солдат мы не заметили, пока они не начали атаку. О чем это говорит?
        - О чем? - переспросил Глеб, не сразу врубившись, куда клонит сержант.
        - Укрытия, - подсказал солдат. - Такие укрытия за пару часов не подготовишь. Минимум день нужен, а лучше два. А значит, им кто-то подсказал наш маршрут.
        Глеб задумался, произнес неуверенно:
        - Но войско никто не покидал.
        Нант подтвердил:
        - Не покидал.
        Грох согласно кивнул головой.
        - Ну и?
        - Сообщил кто-то из столицы, господин. Кто-то из тех, кто знал наши планы.
        Волков задумался. В первую очередь он подумал на Эрно Альтина, все же решившего ликвидировать в его лице опасность для трона. Но потом передумал - Эрно умный человек, и если бы он принял такое решение, то расправился бы с Глебом более элегантно, а не стал, в преддверии надвигающеся войны, понапрасну ослаблять и без того невеликие силы герцогства, отправив на убой свыше тысячи солдат. Нет, это не Эрно!
        Но кто? Эливьетта? Нет. Возможно, Волков ошибался, но так не хотелось думать, что маркиза желает ему смерти. Индрис или Виттор? Маловероятно. Ни тот, ни другой не стали бы ничего предпринимать без согласования с наследницей престола и главой Тайной стражи. К тому же среди погибших были и дворцовые стражники, а Виттор, по мнению Волкова, был достойным командиром, не способным на прямое предательство своих подчиненных. Наоборот, за своих солдат он бы кому угодно горло перегрыз… Зубами… Знал еще какой-то Совет… Совет?! Глеб встрепенулся:
        - Думаешь, Совет?
        Сержант растянул губы в невеселой усмешке:
        - А вы, господин?
        Глеб предпочел промолчать.
        Грох шумно поднялся на ноги, потянулся и заявил:
        - Можете дальше гадать, а я пошел, поищу ручей - вода бы нам не помешала.
        Грох ушел. Спустя некоторое время затих Нант, задремал.
        Ушедший на поиски воды орк не возвращался долгое время. Глебу приспичило в туалет, но он стоически терпел, не решаясь покинуть раненых. Когда окончательно подперло, а Грох так и не вернулся, он принялся торопливо карабкаться вверх по склону. Выбравшись из оврага, Волков припустил что есть силы к небольшой роще деревьев поодаль. Не зная, сколько еще им укрываться в овраге, он не решился гадить поблизости.
        Закончив свои дела, он облегченно вздохнул, затянул завязки штанов, поправил сбившийся пояс с мечами и зашагал назад. Вернувшись, обнаружил, что ситуация поменялась, и на сцене появились новые персонажи. Троица солдат в кожаных доспехах копошилась возле груды доспехов, а еще двое стояли возле раненых сотоварищей Глеба. Один из них, молодой парень, с застывшим на морде лица выскомерием, развлекался, подбрасывая и ловя золотую монетку. Второй, здоровенный детина с пудовыми кулаками, допрашивал Нанта. До затаившегося Глеба донеслось:
        - Где остальные?
        - Кто?
        - Не дури. Здесь четыре комплекта брони, а вас… - допрашивающий самодовольно усмехнулся и, для наглядности, поочередно ткнул пальцем в Нан та и Тханга. - Всего двое. Вот меня и интересует, где содержимое еще двух доспехов?
        - Потерялось! - нагло ответил Нант.
        Громила наступил тяжелым сапогом ему на пальцы. Сержант побледнел, захрипел. Допрашивающий убрал ногу и, наклонившись, похлопал раненого по щекам:
        - Где они?
        Глеб с отчаяньем огляделся по сторонам, не зная, что можно предпринять. Он не мог уйти и бросить товарищей в беде, но и справиться в пятью противниками шансов у него не было. И орк до сих пор не вернулся!
        Из оврага донесся дикий крик. Допрашивающему надоело запирательство пленника и он решил действовать форсированными методами. Глеб обреченно потянул из ножен клинки, собираясь броситься в безнадежную атаку, и тут он заметил на краю оврага арбалет. Видимо, его оставил кто-то из незваных гостей. Волков подполз к оружию и - о чудо! - тот был готов к бою: тетива натянута, а в желобке лежит короткий тупорылый болт, предназначенный для проламывания тяжелой брони. Глеб прицелился в тройцу солдат и спустил тетиву. Отбросил бесполезное оружие в сторону и спрыгнул в овраг, выхватывая мечи. Волков вихрем пронесся мимо солдат - один пробит болтом насквозь, второй, придавленный телом убитого, предпринимает попытки выбраться, а третий, вместо того чтоб помочь товарищу, растерянно хлопает глазами! - хлестнул этого третьего по загривку мечом и наскочил на оставшуюся парочку.
        Подбрасывающий монету парень, ошибочно принятый Глебом за самого безобидного противника, увы, таковым не оказался. Он резко развернулся и выкинул в сторону набегающего Волкова правую ладонь с растопыренными пальцами. Глеб не успел удивиться такой странной реакции противника, как с руки парня сорвался плотный комок яркого огня, и ударил землянина прямо в грудь. Затрещала одежда, резкая боль стегнула по телу. Волков отчаянно заорал и выкинул вперед руку с мечом. Глаза противника удивленно вытаращились на Глеба, когда его клинок с маху проткнул врага. Схватившись обеими руками за живот, тот захрипел и ничком повалился на землю, вывернув у Волкова клинок из пальцев.
        Откачнувшись назад, Глеб пропустил перед лицом выпад второго противника. Громила легко, как прутиком, размахивал тяжелым полуторником. Волков принял следующий удар клинком и чуть не выронил свое последнее оружие, с такой силой бил враг. Глеб отступил. Противник перешел в атаку и… оставшийся без присмотра сержант полоснул ему кинжалом под коленом. Нога неприятеля подкосилась, он с трудом удержал равновесие и пропустил простейший удар. Меч Волкова полоснул по горлу, с легкостью располосовав кожу. Из разрубленной трахеи вылетел свистящий хрип, а из перерезанной артерии - фонтан алой крови.
        Заслышав шум за спиной, Глеб развернулся, вскидывая меч и… опустил руку с оружием. Все было кончено. Подоспевший к шапочному разбору Грох ударом двуручного фальчиона разрубил последнего живого врага напополам.
        Глеб опустил взгляд и увидел на груди выжженную дыру на рубахе, в том месте, куда ударил огненный шарик. В прорехе мелькало почерневшее от копоти тело. Волков послюнил палец и провел по коже, ожидая вспышки боли, но под слоем копоти оказалась неповрежденная кожа. Глеб оторопел. Он ожидал увидеть ожог. Ведь он точно помнил жар и боль, да и рубаху вон как прожгло!
        - Уходить надо, господин, - сказал Грох.
        - Да-да, - рассеянно ответил Глеб, все еще размышляя над странным феноменом.
        Грох принялся торопливо влазить в сброшенные доспехи. Глеб надел куртку и тоже натянул бахтерец. Потом орк обыскал мертвецов, пересыпав в свой кошель найденные монеты. Хозяйственно отволок в сторону заплечные мешки убитых. Прицепил к своему поясу меч громилы, заявив, что негоже такому доброму оружию ржаветь понапрасну. Глеб, глядя на него, тоже решил прибарахлиться и слазил наверх за валявшимся так арбалетом. Забросил его за спину, а с одного из мертвецов снял колчан с болтами. Мертвяков они с Грохом стащили в одну кучу и забросали землей, обрушив склон оврага. Как сказал орк:
        - Лишним не будет.
        После чего покинули место стоянки: Нант смог передвигаться самостоятельно, поддерживаемый Глебом, а Грох нес на плечах Тханга.
        За остаток дня они еще больше увеличили расстояние между собой и возможными преследователями, остановившись на ночлег глубокой ночью. Все вымотались настолько, что, упав на землю, сразу же захрапели. И даже не выставили караул!
        Наутро Глеб проснулся от утреннего холода. Промокшая от выпавшей росы одежда прилипла к телу и противно холодила кожу. Нос почувствовал запах дыма, а уши различили потрескивание веток в костре. Волков подумал, что кто-то из его спутников проснулся раньше него и разжег огонь. Он повернулся, но возле костра никого не обнаружил. Огляделся вокруг, и каково было его удивление, когда он увидел, что все его спутники преспокойно спят. Глеб выхватил из ножен верные мечи, сослужившие вчера хорошую службу и окликнул негромко:
        - Грох!
        Проснувшемуся орку хватило пары мгновений, чтоб охватить взглядом и горящий костер, и замершего с оружием в руках Волкова, и он вскочил на ноги одним слитным движением, подхватив лежащий рядом фальчион.
        Послышался звук шагов, и из-за деревьев вышел вооруженный воин, несший в руках кучу хвороста. Он смерил невозмутимым взглядом замерших в оборонительной стойке Гроха и Глеба, спокойно прошествовал к костру, свалил неподалеку от него свою ношу и повернулся к ним лицом. Глеб увидел перед собой худощавого воина в кольчуге и изодранном ватном гамбезоне поверх нее. На поясе незнакомца покачивался длинный меч, но хвататься за него он не торопился. Сфероконический шлем оставлял лицо открытым, и Волков разглядел усталое, осунувшееся, с резкими чертами лицо с набрякшими веками и свежим рваным шрамом на щеке. Незнакомец сделал шаг вперед и, поклонившись, сказал:
        - Мое почтение, маркиз. Вижу, вам повезло вы жить.
        Глебу в последних словах послышалась скрытая издевка, и он недружелюбно поинтересовался:
        - А кто вы?
        Незнакомец усмехнулся уголком рта:
        - Такой же счастливчик, как и вы. Сэр Сувор Тампль из Нугары.
        - Тоже сбежал? - угрюмо спросил Грох.
        Рыцарь не вспылил в ответ на подначку, ответил спокойно:
        - Не сбежал - уж такой опытный воин, как ты, дол жен чувствовать разницу, - а отступил, - немного по молчал, невозмутимо поглядывая на уязвленного орка, так и буравящего злобными глазами насмешника, и добавил этаким философским тоном, более пригодным не на лесной поляне, а в родовом замке, с бокалом вина, у жар ко натопленного камина: - И продолжаю отступать.
        Волков поспешил вмешаться, опасаясь, как бы от природы вспыльчивый орк не наговорил рыцарю лишнего. Еще не хватало, чтоб двое верных фаросскому престолу бойцов принялись выяснять между собой отношения! Спросил:
        - И что вы собираетесь делать дальше, сэр?
        - В ближайшем будущем или вообще? - ответил вопросом на вопрос рыцарь.
        Грох заворчал и покрепче обхватил руками рукоять фальчиона. Ему показалось, что объявившийся неизвестно откуда рыцарь не только насмехается над ним самим, но и - что важнее! - недостаточно почтителен или даже дерзок с его сюзереном. Он шагнул вперед, но Глеб выкинул руку в сторону и уперся ладонью ему в грудь. Орк остановился, но продолжал грозно раздувать ноздри и готов был взглядом испепелить дерзкого дворянина.
        - В ближайшем. Сейчас сложно далеко планировать.
        - Пожалуй, - согласился рыцарь. - Если вы не против, то я бы присоединился к вашему отряду.
        Глеб не стал отказываться, и теперь их стало пятеро.
        Он - Альгерд, маркграф Турон, - победитель! Гордо подбоченившись, он сидит в седле, надменно взирая на небольшую группку пленных. Они переминаются с ноги на ногу и отводят глаза - боятся! Осознают, что находятся в полной его власти. Туронский маркграф ликует: это - триумф. Армия фароссцев разбита и нескоро оправится от поражения… Если вообще оправится! Только одно не дает маркграфу сполна насладиться победой - отсутствие среди пленных маркиза Данхельта Фаросса. А какой был бы вид: потомок гордых крылатых правителей в цепях! Или хотя бы его голова, насаженная на пику.
        Туронец поджимает губы. Он лично прибыл к своим солдатам, спешил, загоняя коней, когда получил весть о разгроме армии противника, а они его так подвели. Вместо главного трофея - всего лишь жалкая кучка оборванцев!
        Недовольство всадника передается и коню, он фыркает и мотает головой. Маркграф железной рукой смиряет бунт четвероногого друга. Лениво цедит слова сквозь зубы, почти не разжимая губ, на лице олицетворение вселенской скуки. Зачем надрывать голос? Расторопные, преданные слуги и без того готовы исполнить любое пожелание повелителя. Вот и сейчас они споро расталкивают пленников, выстраивая их в одну шеренгу.
        Маркграф медленно двинул коня вдоль строя, скользя взглядом по пленникам. Мимо проплывали потерявшие свой лоск лица столичных дворян. Их дорогие доспехи давно поделили между собой победители, не побрезговали отобрать и камзолы с плащами, остальные предметы гардероба утратили в плену свой блеск, и теперь предствавители лучших фаросских родов имеют довольно непрезентабельный вид. Отдельно от них держатся выжившие нугарцы и солдаты.
        Большая часть из них с трудом держится на ногах, заплывшие от побоев лица - туронские копейщики и стрелки оторвались сполна за пережитый страх, и только обещанное за каждого пленника вознаграждение удержало их от убийства, - грязные бинты с ржавыми пятнами крови, но бросаемые по сторонам взгляды далеки от смирения. Звери! Битые, но не сломленные хищники! За два дня плена раненых никто не удосужился осмотреть и оказать им помощь, перевязывали друг друга сами, как умели, и от воспалившихся ран шел тяжелый дух. Альгерд сморщил нос и поднес к лицу платочек, смоченный эльфийскими благовониями. Удивленно сморгнул. В толпе нугарцев он разглядел несколько зеленокожих лиц. Орки?! Маркграф натянул поводья.
        - Ты, ты и ты, выйти из строя! - ткнул он пальцем в орков.
        Вышли шестеро. Двое из орков были изрублены настолько, что не могли передвигаться самостоятельно и их поддерживали - буквально тащили на себе! - под руки. Удивительно, что они с такими ранами еще живы.
        - Повесить!
        Орков схватили за руки - они и не сопротивлялись! - и потащили к ближайшим деревьям. Добровольцы полезли на деревья, укреплять веревочную снасть. Закачались четыре веревочные петли. Орков подтащили ближе, связали им руки за спиной и подкатили под импровизированную виселицу телегу.
        Маркграф с холодным интересом наблюдал за зловещими приготовлениями. Отер со лба выступивший пот, чертыхнулся по поводу жары и замолчал, обдумывая внезапно посетившую идею. Мысль показалась занимательной, он взглянул в небо, прищурив глаза под палящими лучами солнца, и усмехнулся. Усмешка не обещала приговоренным ничего хорошего. Он распорядился:
        - За ноги.
        Исполнительные слуги замерли на миг, но тут же засуетились с удвоенной скоростью. Вскоре первое тело заболталось в петле вниз головой. Следом повисли остальные.
        - Ваша светлость? - вопросительно повернулся к маркграфу один из слуг и красноречиво провел паль цем по горлу.
        - Не стоит. Так будет забавнее.
        Полюбовавшись на покачивающуюся на веревках композицию, маркграф перевел взгляд на стоящую перед ним парочку людей, тех, кто поддерживал раненых орков.
        - Ну, а с вами мне что делать? - задал он риторический вопрос.
        Здоровенный, с роскошными, тронутыми сединой усами до подбородка пленник смачно плюнул под копыта коня. Второй - невесть как прибившийся к нугарцам ополченец лет двадцати пяти - худощавый, невысокого роста и от того выглядевший еще моложе, чем он есть на самом деле, саркастически хмыкнул:
        - Интересуетесь нашим мнением?
        Маркграфа позабавил дерзкий тон говорящего, и он решил немного развлечься. Ответил кротко:
        - Допустим. Что вы предлагаете?
        - Ну… - ополченец сделал вид, что задумался, потом растянул в улыбке распухшие, покрытые коркой запекшейся крови губы и продемонстрировал обломки передних зубов. - Если выбор за нами, то… отпустить!
        - Ополченец, ты какой-то неправильный ополченец, - задумчиво проговорил Альгерд и махнул рукой на испуганную толпу мужиков, держащихся наособицу от всех остальных пленников. - Совсем на них не похож.
        «Неправильный ополченец» сказал:
        - А с чего я должен быть на них похож? Я бывший наемник.
        - И что же бывший наемник делал в ополчении?
        - А то сами не знаете - льготы. У меня родители и дом в Амели, а жизнь там дорогая, вот и приходится крутиться.
        Альгерд оглядел пленных, проговорил:
        - Ты предлагал отпустить вас? Нет, так нельзя.
        Вон, следом за вами и остальные запросятся, и что я буду делать? К себе взять? - Седоусый громила вновь метко плюнул под копыта. Маркграф метнул на него раздраженный взгляд, но голос его, когда он продолжил, остался спокойным: - Так вы неправильные какие-то человеки, странные, с орками якшаетесь. Подозрительно это. Нет, раз вы так с ними дружны, то и разлучать столь верных друзей негоже. Или не толь ко друзей?
        Раскатистый хохот раздался со стороны прислужников маркграфа. Посыпались насмешки и комментарии. Даже кто-то из пленников фыркнул, из столичных дворян - пленные ополченцы боялись звук подать в присутствии столь важного господина, а нугарцы хранили угрюмое молчание, они ценили храбрость и обращали не слишком большое внимание на цвет кожи или наличие-отсутствие выпирающих клыков.
        Альгерд дождался, когда смех стихнет, и продолжил:
        - Составите оркам компанию - без вас им, наверное, скучно.
        Два подвешенных за ноги тела присоединились к четырем другим.
        - Ну, что, дружище, видать, судьба у нас такая: и бились вместе, и помирать рядом будем. - обратился один из орков к седоусому громиле.
        - Что ж, против судьбы не попрешь, - философски отозвался тот, если бы он не раскачивался вниз головой, то еще бы пожал плечами. - Она, зараза, все одно на своем настоит.
        Орк хохотнул.
        Альгерд Турон не стал прислушиваться к их разговору, маркграф потрепал по гриве коня, наклонился вперед, готовясь дать шпоры, но тут взгляд его зацепился за куцый строй пленников, что-то его насторожило. Он непроизвольно положил руку на рукоять меча. Заметив его жест, напряглись и его рыцари, кто-то потянулся за булавой, кто-то последовал примеру сюзерена и взялся за меч, самые нетерпеливые и вовсе потянули оружие из ножен. О причинах недовольства Альгерда не знал никто из его сподвижников, но бросаемые ими красноречивые взгляды на кучку пленных ясно показывали, кого считают виновником. Маркграфу стоило только подать знак, и воины готовы были изрубить на куски всех пленников.
        Маркграф знака не подал. Он не собирался уничтожать всех захваченных в бою врагов.
        - Он! - указал Альгерд.
        Воины бросились вперед, словно спущенные с поводка гончие, растолкали в стороны нугарцев, не слишком-то торопящихся уступить дорогу, и выволокли из строя бледного до синевы воина, с трудом стоящего на ногах. Когда его подтащили ближе, в нос ударил тяжелый запах гниющей плоти, и маркграфу вновь пришлось прибегнуть к помощи надушенного платка. Раненого грубо толкнули вперед, и он, неудержавшись на ногах, плюхнулся в пыль под копыта коня.
        - Урвальд, добей! - распорядился туронский маркграф.
        В толпе пленных нугарцев возникла какая-то возня. Кто-то рвался вперед, отталкивая товарищей, но те крепко ухватили его за руки и не пускали.
        - Шеп!
        Распростертый в пыли воин завозился, с трудом приподнялся, но встать на ноги не хватило сил. Но и стоять перед туронским мятежником на коленях воин не собирался, поэтому уселся прямо на землю, упираясь в нее руками, чтобы не упасть. Шепет повернул голову в сторону нугарцев и выкрикнул:
        - Сэр, смерть придет за каждым. И когда я служил у вас, то всегда знал, что однажды она придет за мной.
        Так же как когда-нибудь - надеюсь, скоро! - она при дет и за этим ублюдком.
        Сидящий в пыли раненый солдат мотнул головой в сторону маркграфа. Тот побагровел от злости и вызверился на замешкавшегося вассала:
        - Урвальд! Руби!
        Рыцарь не горел желанием чинить расправу над безоружным, беспомощным пленником, но, столкнувшись в бешеным взглядом своего господина, не осмелился перечить. Закусив губу, он резко выхватил блеснувшую в лучах солнца длинную полосу стали и рубанул по шее пленника. В толпе нугарцев кто-то взвыл и выплеснул поток ругательств на головы врагов, но сотоварищи заткнули ему рот. Он мотал головой, пытался вывернуться из захвата, мычал, бешено вращал глазами, но, убедившись в бесплодности попыток освободиться, обмяк на руках товарищей и всхлипнул.
        Маркграф указал еще на двоих тяжелораненых, их тоже выволокли из строя и зарубили. Запах крови будоражил обоняние, и ноздри маркграфа подрагивали.
        Он остановил свой затуманенный взгляд на стоящем в первом ряду пленнике, в лохмотьях которого угадывался мундир гвардейских стрелков. На его сапогах поблескивали золотые шпоры.
        - Ты??! - в голосе Альгерда удивление смешалось с возмущением. - Ты рыцарь! Как у тебя хватило наглости опозорить столь высокое звание и взять в руки оружие простолюдинов! На колени, червь!
        - Я-то - рыцарь, а ты - кто? Бунтовщик! - сказал, как выплюнул, гвардеец.
        Туронские солдаты заломили ему руки и попытались поставить на колени, но он оттолкнул их. Нугарцы зароптали. Кто-то выкрикнул:
        - Ты не можешь поставить рыцаря на колени!
        Маркграф соскочил с коня, повернулся к строю пленников и, уперев руки в бока, заявил надменно:
        - Я лишаю его этого звания, как опозорившего все наше сословие.
        Столичные дворяне промолчали, глядя на обезглавленные тела, но из рядов нугарцев вновь донеслось:
        - Ты не имеешь на это права!
        А гвардеец, предпочевший упасть на землю, но не встать на колени, дерзко заявил:
        - Тогда тебя нужно лишить звания первым, пре датель!
        Один из туронских солдат поспешно заткнул ему рот, но стрелок мотнул головой и вцепился в опрометчиво подставленную руку зубами. В тисках мощных челюстей что-то хрустнуло, и всех оглушил пронзительный визг на грани ультразвука. Сотоварищи туронца обрушили на гвардейца град ударов, но он только сильнее сжимал челюсти. Ряд нугарцев дружно шагнул вперед, но в грудь им уперся частокол копий. Заскрипели натягиваемые тетивы луков. Стрелки выстроились за спиной копейщиков. Нугарцы остановились, с ненавистью глядя на солдат маркграфа.
        Совместными усилиями десятка человек удалось оторвать гвардейца от его жертвы. Пострадавший верещал, глядя на искалеченную руку, а стрелок выплюнул изо рта два окровавленных огрызка, бывших еще минуту назад пальцами, и расхохотался. Кто-то из туронцев врезал ему эфесом меча по зубам, и он захлебнулся смехом, закашлялся, выплевывая беловатые обломки.
        - Ульвард!
        Рыцарь отрицательно замотал головой:
        - Так нельзя, сэр! В отличие от тех, - он кивнул головой на обезглавленные тела, - он - рыцарь.
        Маркграф увидел непреклонную решимость на лице молодого рыцаря и не стал настаивать, отложив месть строптивому вассалу на будущее. Обратился к солдату, выбившему стрелку зубы эфесом меча:
        - Солдат, руби!
        Тот ухмыльнулся и ударом в грудь пригвоздил гвардейца к земле. Наступил ногой на трепыхающееся тело и вытащил клинок, провернув его в ране.
        Маркграф сунул руку в кошель и бросил исполнительному подчиненному монету:
        - Держи, солдат, благодарю за службу.
        Солдат поймал монету на лету глянул на ладонь и, увидев тяжелый золотой - золотой! - кругляш, проорал ликующим голосом:
        - Рад стараться, ваша светлость!
        Благосклонно выслушав восхваления осчастливленного бойца, маркграф поставил ногу в стремя, собираясь подняться в седло, как вдруг услышал кипящий ненавистью голос:
        - Ублюдок! Тварь!
        Резко развернувшись, маркграф вбуравил взгляд в лица нугарцев:
        - Кто сказал?!
        - Ну я, и что?
        Ряды нугарских рыцарей раздвинулись, и вперед протиснулся здоровенный, обнаженный по пояс рыцарь. Алвин Лир! Заросший густым волосом по всему телу, с толстыми, похожими на окорока ручищами, всклокоченной шевелюрой, огрузневший, со свисающими по бокам складками жира, он, как никогда раньше, походил на медведя. Левая половина лица его была лилово-фиолетовой, а заплывший глаз совсем не открывался, зато другой - смотрел прямо на маркграфа без тени страха.
        Именно этот взгляд больше всего разозлил Альгерда Турона, и он, растеряв всю свою выдержку - потом он и сам не мог себе объяснить, что сподвигло его отдать такой страшный приказ - заорал:
        - Четвертовать!
        Даже его рыцари содрогнулись, услышав эти слова. Сгрудившиеся кучкой ополченцы заскулили тихонько. Амельские дворяне побледнели. Нугарцы с ревом рванули на копья, но что они - израненные, уставшие, безоружные - могли сделать. Их сбили с ног и долго лупили древками копий, ножнами мечей, обухами топоров, пинали тяжелыми сапожищами, пока все они не распростерлись на земле без движения.
        Алвин Лир также не бездействовал! Он сбил ударом кулака ближайшего туронского солдата и, выхватив у него копье, размахивал им то коля острием, то раздавая удары как дубиной. Он хотел погибнуть в бою, а не как баран на бойне. Алвин успел заколоть одного противника и переломать мощными ударами кости еще двоим, но его скрутили и растянули на земле. Он рычал, рвался из рук палачей, сыпал проклятьями и крыл распоследними словами весь род туронского маркграфа до седьмого колена.
        Обернувшись к Альгерду Турону и, дождавшись разрешающего наклона головы, рослый солдат в коротковатой для него кольчуге поудобнее перехватил рукоять топора и подошел к бьющемуся на земле распяленному нугарскому дворянину. Сильно размахнувшись топором, туронец перерубил ниже колена правую ногу. Двое державших Лира солдат с проклятьями отскочили, их окатило струей горячей крови, бьющей из дергавшегося обрубка. Поток ругательств иссяк. Добровольный палач, помахивая в воздухе топором, обошел Алвина по кругу и нанес удар по второй ноге. Послышался приглушенный стон. Лицо рыцаря стало пепельно-серым и покрылось крупными бисеринками пота. Сосуды в глазах полопались. Из прокушенной насквозь губы тянулась ленточка крови. Туронец не торопился! С садистской улыбкой он несколько раз взмахивал топором в воздухе, словно примеряясь, и опускал его, прежде чем нанес настоящий удар. Отсеченная по локоть рука отлетела в сторону, а окрестности огласил дикий, захлебывающийся крик, в котором не осталось ничего человеческого. Ужасающая боль сломала гордого рыцаря! На земле лежал не потомок бедного, но славного рода
Лиров, а воющий окровавленный кусок мяса. Вой дрогнул и раздался с удвоенной силой, когда от тела отделили последнюю конечность.
        Во время казни многие туронские рыцари отворачивались и зажимали руками уши, но оспорить приказ маркграфа не осмелился ни один. Кое-кого вытошнило. Побледневшие амельцы тряслись от страха, некоторых, по примеру туронцев, вывернуло. Те из нугарцев, что пришли в себя, осыпали градом ругательств всех туронцев скопом и Альгерда Турона персонально, пытались подняться, но их вновь отправляли в беспамятство ударами по головам.
        Маркграф, глядя на охрипший, содрогающийся обрубок, бросил:
        - Добей!
        Солдат несколько раз ударил по мотающейся голове, прежде чем Алвин затих окончательно.
        - Подонок! Гад! - раздался молоденький, звонкий голос.
        Альгерд удивленно обернулся: все нугарцы валялись без сознания, и он просто не ожидал, что кто-то еще осмелится подать голос.
        Из рядов столичных дворян выскочил молоденький - лет семнадцать-восемнадцать, не больше! - дворянин и, приняв горделивую позу, патетически воскликнул, явно копируя кого-то из древних героев:
        - Ты - бешеный зверь! Тебе не место среди людей!
        Увы, реальная жизнь зачастую имеет мало общего с героическими сказаниями!
        Вжикнул выхваченный из ножен меч и погрузился в живот паренька. Он дико заорал и упал, пытаясь удержать ползущие из разреза кишки.
        - Не тебе на меня тявкать, щенок!
        Маркграф стряхнул с меча капли крови и убрал его в ножны. Забрался в седло.
        - Поехали, - махнул он рукой своей свите.
        - Сэр!..
        Альгерд обернулся. Окликнувший его солдат указал на болтающихся на веревках и осыпающих всех ругательствами повешенных и спросил:
        - Что с ними делать, сэр?
        Маркграф на мгновение задумался, но он уже пресытился кровью, поэтому ответил:
        - Пускай висят, пока сами не сдохнут.
        - Ну, этим-то двоим недолго осталось, - ука зал солдат на двоих тяжелораненых орков. - А вот остальные могут и до вечера дотянуть. А то и вовсе до утра.
        - Вот и пускай висят.
        - Дак, господин, коли их без присмотра оставить - вдруг их снимет кто.
        В словах солдата был резон, и после недолгих колебаний маркграф отдал приказ:
        - Риз!..
        - Да, мой сеньор, - с поклоном выехал из строя один из его оруженосцев.
        - Возьмешь пару солдат и останешься до тех пор, пока они не сдохнут.
        Оруженосцу не слишком хотелось приглядывать за полудохлыми висельниками, но перечить господину он не стал.
        - Слушаюсь, мой сеньор.
        Маркграф уточнил:
        - Пока сами не сдохнут.
        Риз, который подумывал добить приговоренных, помрачнел:
        - Как вам будет угодно.
        - Вот именно, - подтвердил Турон. - Будет так, как мне угодно.
        Он развернул коня и бросил его в галоп. Следом припустила его свита.
        Риз проводил их взглядом, отобрал двоих солдат и принялся насвистывать мелодию, неимоверно фальшивя. Остальные солдаты подняли нугарцев и, впихнув их в строй к остальным пленникам, погнали следом за ускакавшими всадниками. За ними, свернув походный лагерь, последовали остальные туронские воины. На месте временного лагеря остались трупы казненных, шестерка еще живых повешенных и тройка туронских наблюдателей.
        Глава 9
        Глеб преодолел последние метры и, выбравшись из расползающегося под ногами месива, растянулся на твердой земле. Следом за ним выбрался Грох. Тяжеловесному орку пришлось хуже всего: мало того что он весил больше других, так еще и, как самый сильный, тащил на себе Тханга чаще всех остальных. И теперь был покрыт грязью и тиной с ног до головы.
        Вчера, опасаясь выходить на дорогу, они решили обогнуть крупный город Кентер стороной и, ведомые Нантом, решили срезать путь через болото. Вернее, вначале они дружно отклонили предложение сержанта, Грох даже заявил, что лучше славно погибнуть в бою, чем позорно захлебнуться в трясине, но Нант стоял на своем, утверждая, что знает безопасную тропу. Он действительно провел их через топь без потерь. Но что это был за путь! По колено, по пояс, а то и по горло в грязи, наглотавшись болотной жижи, с трудом вытягивая из засасывающей трясины ноги, надышавшись тошнотворными испарениями, спотыкаясь и падая, они весь день тащились по болоту. Еще и Тханга несли!
        Ночевать пришлось на маленьком островке посреди болота. К утру все продрогли настолько, что зуб на зуб не попадал, и, чтоб разогреть застывшую кровь, пришлось устраивать шаманские пляски. Только без костра - топлива даже для самого маленького костерка на островке не нашлось. Разогревшись до того, что от влажной одежды пошел пар, путники наскоро перекусили остатками имеющейся еды, с трудом дожевав холодное, безвкусное, напоминающее резину мясо подстреленной Нантом накануне какой-то птицы, напоили беспамятного Тханга последними глотками бульона и продолжили путь. Нант, чтоб приободрить товарищей, заявил, что до края болота недолго осталось, каких-то пару часов хорошего хода.
        И вот, уложившись в меньший временной отрезок - настолько им не терпелось выбраться, наконец, из осточертевших болот! - они распластались на твердой земле.
        - Нант… - прохрипел Сувор, глядя в небо.
        - А?
        - Чтоб я еще хоть раз тебя послушал! - с чувством заявил рыцарь.
        - Лучше извозиться по уши в грязи, чем угодить в лапы туронских ублюдков, - возразил Нант.
        Рыцарь фыркнул:
        - Мы и сейчас можем к ним попасть. Мало ли где они сейчас шастают. В таком состоянии, как сейчас, нас голыми руками брать можно.
        Глеб не вслушивался в их перепалку и, вытянув гудящие от усталости ноги, предался блаженному ничегонеделанию. Рядом что-то лязгнуло, он скосил глаза и увидел, как Грох поднялся с земли. Орк принялся бродить кругами, пучками рвал траву и пытался отчистить налипшую на доспехи грязь.
        - Брось, - посоветовал Нант. - Не поможет. До беремся до речки, там и почистишь.
        При этих словах Волков встрепенулся. При упоминании реки он сразу же вспомнил о своей грязной, заляпанной тиной и пропитавшейся потом одежде и подумал, что неплохо бы привести ее хоть в какой-то порядок. Тело зачесалось сразу во всех местах, сигнализируя, что не только одежда нуждается в стирке, но оно само не отказалось бы окунуться в прохладные воды. Глеб приподнялся на локте и спросил:
        - Далеко?
        - Да нет. Поблизости.
        Сувор тоже оживился:
        - Так чего же мы ждем? Веди.
        Убедившись в бесплодности попыток очистить доспехи, Грох отшвырнул пучок травы, которым только что тер пластины панциря, и поддержал товарищей:
        - Пошли. Заодно и рыбы наловим, а то жрать хочется - сил нет!
        - У меня лепешка осталась, будешь?
        - Давай, - обрадовался Грох.
        Сувор покопался в заплечном мешке, выудил из него разбухшую от впитавшейся болотной воды, заляпанную лепешку, повертел ее в руках, понюхал, осторожно откусил кусочек и почти сразу же его выплюнул. Отплевавшись, зашвырнул лепешку в болото и сказал:
        - Прости, ошибочка вышла. Это даже с голодухи есть нельзя.
        До реки добрались довольно быстро. Когда впереди мелькнула полоска воды, Глеб непроизвольно ускорил шаг, но тут Грох шумно втянул ноздрями воздух и схватил его за руку.
        - Чего? - не сообразил Глеб, не в силах думать о чем-то другом, когда до вожделенной воды осталось буквально несколько шагов.
        - Тш-ш-ш. Дымом тянет.
        Все схватились за оружие и завертели головами. Нант вытянул руку и указал куда-то влево, сказал уверенно:
        - Там.
        Глеб долго вглядывался вдаль, пока не заметил тонкую, почти бесцветную струйку дыма.
        Нант проворно скинул доспехи и скользнул в траву. Глядя ему вслед, Волков уже через десяток секунд потерял его и восхитился умением сержанта. Сам он так, чтоб ни одна травинка не шелохнулась, точно не сумел бы.
        Вернулся Нант быстро. Натягивая амуницию, он заявил:
        - Рыбаки.
        Глеб посмотрел на своих спутников и спросил:
        - Что делать будем?
        - Отойдем подальше, там и приведем себя в поря док. - предложил сэр Тампль.
        Нант, застегивая пояс с оружием, возразил:
        - А что толку? Они же не у костра постоянно сидят, а плавают туда-сюда.
        - Может, к ним подойдем? Обстановку узнаем, - сказал Глеб.
        Все задумались над предложением, затем Нант неуверенно ответил:
        - Ну, в принципе, можно попробовать. Лишь бы только они не разбежались, завидев вооруженный отряд.
        - Да что у них узнаешь?! - фыркнул Сувор.
        - Многое. Это же не крестьяне, что дальше своей деревни и шагу не ступали. Рыбаки свой улов в ближайший городишко часто возят, значит, в курсе гуляющих слухов.
        - Ладно, попробуем.
        Стараясь не производить большого шума, они двинулись вперед. Обогнув заросший высокой травой холм и спускаясь под горку, Волков заметил на берегу реки несколько крытых травой навесов и шалашов. Костерок в обложенной камнями яме, судя по всему, только запалили и возле него, подкладывая веточки, суетились двое полуголых мальчишек. Завидев спускающихся к берегу воинов, они оторопели. Потом один из них испуганно взвизгнул и бросился к реке. Второй проводил взглядом улепетывающего товарища, выронил из рук охапку веток и побежал вслед за товарищем, но почти сразу остановился. Он громко крикнул, настороженно глядя на приближающихся воинов и готовый в любой момент кинуться наутек.
        На выкрик из ближайшего к костру шалаша высунулась косматая голова, полупала заспанными глазами и открыла рот, видимо собираясь отчитать шумящих и мешающих спать мальчишек, но, завидев спускающихся воинов, подняла тревогу и полезла из шалаша. Следом вылезло еще двое рыбаков, да и остальные шалаши, как выяснилось, не пустовали. Почти полтора десятка рыбаков сбились в кучу, хмуро и настороженно поглядывая на незнакомцев. В глазах их застыло выражение, которое они не осмелились высказать в лицо, несмотря на значительное численное превосходство, что-то среднее между: «с чем пожаловали» и «чего приперлись».
        Сувор обогнал Глеба и, засунув большие пальцы рук за пояс, встал перед рыбаками. Внимательно оглядел сбившихся в кучку мужиков, и еле заметная улыбка скользнула по его губам.
        - Топор брось, дурила, - сказал он одному рыбаку.
        Тот замялся, но, взглянув в разом заледеневшие глаза рыцаря, медленно вытащил из-за спины руку с небольшим топориком и разжал пальцы, выпустив из вспотевшей ладони скользкое топорище.
        Нант бросил замершему в отдалении пареньку:
        - За костром следи, а то потухнет.
        Парнишка судорожно сглотнул и медленными шажочками двинулся вперед, не осмелившись ослушаться суровых пришельцев.
        Грох сгрузил возле костра Тханга и направился к ближайшему навесу. Там он снял связку прокопченой крупной рыбы и тут же впился в одну зубами, откусив и выплюнув голову. Потом раздербанил тушку на две половинки, одну тотчас сунул в рот. Мощные челюсти заработали как камнедробительная машина.
        Прожевав, отправил следом вторую и пошел обратно, помахивая связкой.
        Если кому из рыбаков его самоуправство и не понравилось, то он предусмотрительно оставил свое мнение при себе. И правильно сделал! Возражать оголодавшему орку - это знаете ли!..
        Сувор высмотрел в толпе рыбаков еще одного паренька, чуть постарше костровых, подозвал его к себе и отправил к реке, чтоб он вернул убежавшего туда мальчишку.
        Глеб посмотрел на своих спутников и сказал:
        - Я к реке. Идете?
        - Я с тобой, - отозвался Нант.
        - А вы? - спросил Волков остальных спутников.
        Сувор с Грохом переглянулись и в унисон ответили:
        - Мы потом, после вас сходим.
        Глеб пожал плечами:
        - Вольному воля.
        Спустившись к самой воде, он сбросил с себя доспехи и одежду и вошел по пояс в воду. Постоял, привыкая к температуре, сделал еще несколько шагов, погружаясь все глубже и глубже, и толкнулся вперед, сделав мощный гребок руками. Течение было не сильным, и Волков заплыл чуть ли не на середину реки. Услышав шумный плеск, он развернулся и увидел, что сержант решил последовать его примеру, но далеко удаляться от берега не рискнул. Глеб мотнул головой, отбросив со лба мокрые волосы, и поплыл обратно.
        Совершив еще пару заплывов, он вышел на берег и, взяв в охапку одежду, потащил ее к воде. Стоило опустить в воду рубаху, как чистая, прозрачная вода сразу потемнела. Кое-как отстирал с помощью песка самую грязь, он выжал рубашку, но занимавшийся тем же самым Нант протянул ему две длинные палки.
        - Зачем? - спросил Глеб.
        Нант зашел в воду поглубже и воткнул палку в песок. Рядом с ней - вторую. Проверил надежность конструкции и укрепил между ними растянутую рубаху. Глеб понятливо кивнул и последовал его примеру. Потом они отстучали на плоском камне в четыре руки брюки, сбив засохшую грязь. Сержант недовольно морщился во время совместной работы, он считал, что не дело маркиза лично заниматься постирушками, и пытался отстранить Волкова от участия, но Глеб за явил, что он не безрукий калека и может со своей одеждой управиться сам.
        Закончив с постирушками, они еще разок окунулись и потопали к костру. Мокрые трусы липли к телу, но Глеб порадовался, что здесь уже додумались до их изобретения, по крайней мере не пришлось сверкать на людях голой задницей.
        Развесив мокрую одежду у костра, Волков присел на отполированную множеством штанов лавку и взглянул на Гроха. Тот блаженно развалился на траве, а возле него валялось несколько обрывков веревок, на которых раньше висели рыбины. Видимо, он не удовлетворился одной связкой и еще пару раз наведался к навесу-хранилищу Сэр Тампль вел себя не настолько беспечно. Одной рукой он держал обкусанную рыбину, то и дело поднося ее ко рту, а во второй сжимал обнаженный меч, бросая на рыбаков подозрительные взгляды.
        Внезапно, растолкав впередистоящих, из толпы мужиков выбрался старик. Глеб удивился - раньше он его среди рыбаков не приметил, но решил, что старик оставался в шалаше и выбрался из него позднее, когда они с Нантом ушли к реке. Старик подслеповато прищурился и проворно бросился к Глебу, воскликнув с изумлением:
        - Ваше высочество?!
        Рыбаки заволновались, начали переговариваться. Кто-то - самый любопытный или самый глупый, что зачастую одно и то же - шагнул вслед за стариком, но испуганно отшатнулся назад, когда перед самым носом свистнул, рассекая воздух, остро отточенный клинок. Оскалившись, Сувор загородил им дорогу. Меч подрагивал в руке, словно ему не терпелось отведать чужой крови. Рыбаки отшатнулись назад, но недавно расслабленно валяющийся орк уже был на ногах и с хищным оскалом обошел их с той стороны. Нант одной рукой перехватил старика и прижал к его шее лезвие кинжала. Глеб, взглянув на сузившиеся глаза Сувора, на зажегшийся в глубине зрачков Гроха огонек боевого безумия, на плотно сжатые губы Нанта, понял, что если он сейчас не вмешается, то начнется кровавая бойня.
        - Стойте! - выкрикнул он.
        Сувор оглянулся на него, но оружие не опустил, сказал зло:
        - Господин, их нельзя оставлять в живых. Теперь они знают, кто вы такой, и могут выдать нас туронцам.
        Грох поддержал его согласным ворчанием.
        - Не сметь! - и обращаясь к Нанту: - Отпусти его.
        Тот неохотно отвел кинжал от шеи старика. Сувор раздраженно сплюнул, быстро приблизился к рыбаку, узнавшему маркиза, и, рывком подтянув его к себе, прорычал:
        - Как ты узнал? Ты служишь Турону? Отвечай!
        Из толпы рыбаков донесся испуганный голос:
        - Отец!
        Старик попробовал его отпихнуть, но с тем же успехом можно было толкать скалу - Сувор даже не покачнулся. Поняв бессмысленность предпринимаемых попыток освободиться, рыбак обратился к Волкову:
        - Ваше высочество, я сейчас все объясню, только прикажите ему меня отпустить.
        - Сувор!
        Рыцарь недовольно разжал руку и предупредил:
        - Смотри, старик, если мне покажется, что ты лжешь - укорочу ровно на голову.
        Старик гордо его проигнорировал и, отвесив поклон Глебу, сказал:
        - Ваше высочество, я узнал вас потому, что видел вас раньше. Шесть лет назад в столице.
        - Что ты мелешь, старик! - рявкнул Сувор. - С каких это пор крестьяне по столицам шастают?!
        - Шесть лет назад я сопровождал своего командира в Амели, - ответил старый рыбак, подчеркнуто обращаясь только к Глебу. - Как раз перед тем, как ушел в отставку.
        Многозначительно помахивая мечом, рыцарь осведомился:
        - И где же ты служил?
        Старик вытянулся перед Глебом и отрапортовал:
        - Дых, десятник четырнадцатого гарнизона.
        Грох вытащил из толпы рыбаков крепкого мужика лет тридцати пяти, за которого цеплялся ранее убежавший при их появлении паренек, и пророкотал:
        - Шесть лет? Слишком здоровый у тебя сынок для шестилетнего.
        Сувор злорадно хохотнул и крутанул в руке меч:
        - Что скажешь, старик?
        - Я еще на службе ожениться успел. В отставку пошел - их уже трое здоровенных лбов у меня было.
        Двое сами жениться и детишек настругать успели.
        - И что вас сюда принесло? - спросил Нант.
        Старик удивился:
        - Как это что принесло?! Рыбу мы тут ловим, деревня у нас поблизости. Я, как в отставку вышел, сразу сюда вернулся. А куда еще-то? Жена у меня тут… была - год назад схоронил - детишки. Да и места знакомые, привык за двадцать-то с лишком лет.
        Нант спросил:
        - Как это за двадцать, ты же служил, говоришь?
        - Да врет он все, - вмешался Сувор.
        - Не вру! - обиделся старый рыбак. - Гарнизон у нас поблизости стоял. Вот я и завел женку в деревне.
        Сами понимаете, в гарнизон-то ее никто бы не пустил.
        В свободное время к ней бегал.
        Нант подозрительно уточнил:
        - С какого, говоришь, гарнизона, с четырнадцатого?
        - Да.
        - Промахнулся ты, старик. Четырнадцатый гарни зон далековато отсюда, почитай на самой границе с Ту ронским маркграфством. Я сам в четырнадцатом уже четыре года, знаю, что говорю.
        Дых не смутился:
        - Так ведь он раньше тут стоял. А лет пять назад его и перенесли, аккурат когда с туронцами замороч ки начались. Старый-то господин воин известный был и храбрости изрядной, уж он-то точно дал бы распо ясавшемуся маркграфу укорот, вот только не успел, сгиб, да еще вместе с супругой евойной.
        Нант, на вопросительный взгляд Сувора, виновато пожал плечами, мол: «хрен его знает, может, действительно здесь гарнизон стоял».
        Старик, видя, что ему не доверяют, рванул на себе рубаху и обнажил покрытую белесыми шрамами грудь. На левой стороне была татуировка - щит с цифрой четырнадцать и перекрещенные мечи. Грох приблизился к рыбаку, внимательно осмотрел изображение, даже ногтем поскреб, и вынес вердикт:
        - Не новодел. Не меньше пятнадцати лет.
        - Извини, старик, - выдавил из себя Сувор, уби рая меч. - За прознатчика туронского тебя приняли.
        Но теперь видим, что ошиблись.
        Рыбак оскорбленно фыркнул и запахнул рубаху.
        Глеб был в шоке от того, с какой безжалостностью его спутники, по одному только подозрению чуть не перебили целую кучу людей. Самого Волкова жизнь изрядно потрепала, да и в армии в свое время пострелять пришлось, но там-то все было понятно: ты стреляешь - в тебя стреляют. Были и более неприятные эпизоды, которые и вспоминать не хочется. Алексей Витальевич - командир - учил своих солдат на совесть, и при возможности закреплял материал на практике, безжалостно изживая из подчиненных вредное в их ремесле чистоплюйство. Здесь реальность оказалась более суровой. Даже насмотревшись за минувшие дни на кровавые события, Глеб не ожидал такой жестокости. Ведь одно дело уничтожить солдат противника и совсем другое - резня мирных жителей! Даже принесенные рыцарем извинения старику не говорили о его раскаянии. Нет, он извинялся не перед каким-то крестьянином - рыцарь просил прощения пускай не у человека благородного происхождения, но у собрата по оружию.
        Волков рассудительно, стараясь, чтоб голос его не дрогнул, сказал:
        - Оно и без того понятно было, что никакой он не прознатчик. Сувор, ну сам посуди, неужели туронский маркграф в каждой деревеньке по шпиону заведет.
        - Так-то оно так, - ответил Сувор. - Но все одно опаску иметь надо.
        - Бдительность - это хорошо, молодец. Но не рубить же всех подряд из-за одних только подозрений. Так, пока мы до Амели доберемся, ты полгерцогства вырежешь.
        Грох хохотнул, уперев фальчион в землю:
        - Он может.
        Рыбаки, поняв, что немедленная смерть им не грозит, облегченно вздохнули. Но с места двигаться не решались, опасаясь вызвать гнев суровых и скорых на расправу гостей.
        Сувор, решив, что непосредственной угрозы маркизу сейчас нет, расстегнул перевязь меча и оглянулся на орка:
        - Ты как, идешь?
        - Ага, - ответил тот и, закинув фальчион на плечо, зашагал к реке.
        Сувор угрожающе зыркнул на продолжавших держаться кучкой рыбаков, с намеком: «только попробуйте что-то учудить» и поспешил за орком.
        Дых проводил взглядом ушедших воинов и ушел к шалашу, чем-то там зашелестел, вытащил котомку, пару закрытых котелков, прихватил несколько связок копченой рыбы и подошел к Глебу:
        - Ваше высочество, не побрезгуйте.
        Волков поднял взгляд и увидел, что старый рыбак смущенно протянул ему несколько копченых рыбин и нехитрую деревенскую снедь. Он открыл один котелок, и в нос ударил аромат густой рыбной ухи. Попробовав пару ложек, Глеб блаженно закрыл глаза. Даже холодная уха имела такой вкус, что он не заметил, как умял четверть котелка. Протянул Нанту, но спохватился и спросил у рыбака:
        - Не возражаете?
        Тот даже руками замахал:
        - Что вы, что вы, ешьте на здоровье. Нам для своих солдат ничего не жалко!
        Нант, принимая котелок, указал на тихо переговаривающихся в сторонке остальных рыбаков, посмурневших при последних словах бывшего солдата:
        - Не похоже, что все одобряют твое решение.
        Старик резко развернулся к односельчанам и рявкнул командным голосом ветерана-десятника:
        - Кто там недоволен?! Подь сюды, я вежеству учить буду!
        Авторитет среди рыбаков у отставного десятника был что надо! Шепотки сразу прекратились, а смурное выражение с лиц словно водой смыло. Некоторые даже поежились, с опаской глядя на старика, поглаживающего левой рукой сжатый кулак правой. Видимо, в прошлом уже имели близкое знакомство с крепким кулаком бывшего солдата и не желали повторения.
        Во втором котелке оказалась душистая, заправленная маслом каша, не менее вкусная. Еще б желудок побольше, чтоб все вместить! Глеб осилил только десяток ложек и, закусив копченой рыбой, понял, что сыт по горло. Отодвинув котелок, он сказал рыбаку:
        - Спасибо, Дых.
        - Ваше высочество?!
        Глеб взглянул на изумленного старика и подумал, что, видимо, благодарность к людям здесь не в ходу… по крайней мере к тем, кто находится ниже тебя. Но он так не мог! И считал, что любой добрый поступок заслуживает хотя бы устной благодарности. Пару слов сказать - язык не отвалится.
        - Спасибо, брат, - поблагодарил следом за Волковым насытившийся Нант.
        Вернувшиеся с реки Грох и Сувор отдали должное еде, вычистив оба котелка до дна.
        - Дых, а лодку у вас тут можно одолжить? - спросил Нант.
        - Можем и довезти, только скажи, куда надо?
        - Вниз по реке, нам ведь в столицу надо.
        - Нет, не получится, - покачал головой Дых. - Там за излучиной туронцы пост постоянный ладят, в том месте, где раньше наш гарнизон стоял. Мимо них не проплывешь, вся река под приглядом.
        Нант, предвкушавший легкую прогулку по реке, огорчился:
        - Жаль!
        - А если ночью? - спросил Грох, которому тоже понравилось предложение.
        - Дак, если ночью лодку заметят, так сразу стрелами садить начинают. Говорят, мол, «неча по ночам плавать», - объяснил отставной десятник.
        Грох вынес новое предложение:
        - А если мы стороной обойдем этот пост, а вы нас потом ниже по течению подхватите?
        Нант заинтересованно наклонился вперед. Дых пожевал губами, обдумывая предложение, но потом разочарованно махнул рукой:
        - Ничего не получится. Сделать так, конечно, мож но, а дальше как плыть? Туронцы, наверное, не один пост на реке поставили. Чай, не дураки. А где осталь ные посты? Так поплывем наобум и попадем прямо к ним в лапы. Бездоспешных-то они разом стрелами утыкают. А в доспехах плыть, так ежели лодка пере вернется, то и «мама» сказать не успеете, разом на дно уйдете. Нет, не дело задумали.
        Нант вздохнул. Глеб понимающе на него посмотрел.
        Его самого не прельщала пешая прогулка под палящим солнцем, но другого выхода не было, Дых все толково разъяснил.
        Тут Сувора осенила идея:
        - А лошадь с телегой у вас в деревне нельзя до стать? Нам бы товарища на нее положить.
        Грох выразил свое полное одобрение. Именно на его долю доставались основные труды по переноске тяжеленного Тханга.
        - Не стоит, - ответил Дых. - Вы же, как я понял, не хотите привлекать к себе лишнего внимания? Вот! А деревенька у нас маленькая. Слухи пойдут, пересуды. Так и до туронцев дойти может. Ладно здесь одни рыбаки собрались, они язык за зубами держать умеют. Рыбалка, она ведь того, болтунов не любит.
        - И то верно, - чуть поразмыслив, согласился Сувор.
        - Вам бы лучше в городок наш завернуть. Там-то незнакомыми людьми никого не удивишь. Дело привычное. И лошадку там же сторгуете.
        Волков пощупал развешанную у костра одежду. Рубашка уже давно высохла, а вот штаны были чуть влажноваты. Но рассудив, что в такую жару они и на теле спокойно досохнут, Волков начал облачаться. Нант тоже. И даже Грох и Сувор, чья одежда точно не успела просохнуть, не стали высказывать возражения и последовали примеру товарищей. Они понимали, что и без того сильно задержались.
        - Где я? - раздался тихий шепот неподалеку, Глеб от неожиданности даже подпрыгнул и только потом до него дошло, кто это сказал.
        - Тханг, дружище! - первым радостно взревел Грох.
        - Очнулся, зеленый! - поддержал его Нант.
        А Волков, опередив других, подскочил к раненому и, глядя на осунувшееся лицо - он был искренне рад, что его единственный в этом мире приятель пришел в себя! - участливо спросил:
        - Как ты?
        Тханг криво улыбнулся:
        - Жить буду… наверное.
        - Но-но, - погрозил Глеб пальцем, скрывая ра дость за притворной строгостью. - Ты мне эти упад нические настроения брось. Никаких «наверное».
        Обязан выздороветь. Зря, что ли, мы такую тушу на себе перли?!
        - Слушаюсь, господин! Выздоровлю.
        Остальные спутники Глеба рассмеялись, слушая их диалог. Настроение резко пошло вверх. Сейчас, при всей неопределенности их нынешнего положения, они рады были любому положительному событию.
        Грох присел возле раненого и размотал повязки. Из покрасневшей, воспаленной раны потекла струйка крови. Грох, что-то чуть слышно бормоча, почти уткнулся носом в рану. После внимательного осмотра он сменил повязку и вынес вердикт:
        - Ему бы с декаду отлежаться по-хорошему и дело на поправку пойдет, но…
        - Нет у нас декады, - вздохнул Нант.
        - Может, у рыбаков оставим? - спросил Сувор.
        Услышав последнее предложение, Тханг попытался подняться, но со стоном повалился на землю.
        - Не останусь, - прошептал он, предпринимая новую попытку подняться.
        - Лежи уж! Куда рванул-то? - сказал Глеб, прижимая раненого орка к земле, после чего бросил сердитый взгляд на рыцаря: - Никого оставлять не будем.
        Сувор склонил голову:
        - Как вам будет угодно, маркиз.
        - Не останусь, - все повторял и повторял Тханг.
        Пока они занимались ранами Тханга, старик успел сбегать к шалашам и вернулся с кипой темных шерстяных плащей.
        - Возьмите, пригодятся.
        - Вот это дело! - обрадовался Нант, сержант тут же поднял один из плащей и накинул его на плечи. - Не будем доспехами за версту сверкать.
        Волков приподнял плащ и присвистнул: плотная шерстяная материя и так весила немало, а если промокнет - вообще неподъемной станет. Он набросил плащ и застегнул фибулу. Подвигал плечами. Тяжело, неудобно, жарко. Скривился. И без того немалый груз приходится на себе тащить, а под этим шерстяным куском вообще упреешь. Зато в этих плащах они меньше внимания привлекать будут, да и ночью можно будет закутаться в толстую, теплую материю и выспаться в тепле, а не лязгать зубами от холода.
        Послеобеденное солнце неимоверно жарит своими лучами. Поднимаемая сапогами пыль оседает на потное распаренное лицо, скрипит на зубах. Недавно выстиранная рубашка вновь промокла насквозь, хоть выжимай, и прилипла к спине. Тяжесть доспехов прижимает к земле. Плотный плащ путается полами в ногах. Впереди мелькает склоненный затылок нугарского рыцаря. Позади бухает сапожищами Грох. На плечах могучий орк несет своего раненого сородича. Тот надулся и злобно зыркает по сторонам глазами. Унизительно опытному бойцу чувствовать себя обузой. Первоначально Тханг пытался протестовать, но выведенные из себя сотоварищи, особенно Грох, над ухом которого Тханг бубнил, заявили раненому, что в бессознательном состоянии он приносил намного меньше беспокойства, и если он не уймется, то они вернут его в предыдущее состояние. Тханг не стал искушать судьбу и замолчал. Но, конечно, успокоения ему это не принесло, и внутри он весь кипел, как котелок с водой на костре.
        Волков с тоской вспоминал уютное седло. Давно забылась отбитая, стертая задница, сейчас все предыдущие трудности кажутся мелкими и незначительными.
        Во главе маленького отряда, рядом с Нантом бодро шагает старый рыбак. Он сам вызвался вывести Волкова со спутниками к тракту и, чувствуя свою нужность, словно помолодел, сбросив с плеч десяток лет. Гордо расправленные плечи. Пружинистый шаг. Рядом с бойцами идет уже не рыбак, нет, это шагает десятник четырнадцатого гарнизона… бывший. Нет! Бывших ветеранов не бывает! Солдат, отслуживший два десятка лет, в любой ситуации остается солдатом, до самой смерти.
        Идущий впереди Глеба Сувор утирает льющий пот и вполголоса бурчит, что он ничем не заслужил такой кары - изжариться заживо в своих доспехах. И вообще по такой жаре добрые люди не по дорогам шляются, а сидят в прохладном трактирном зале и наслаждаются холодным светлым пивом.
        Глеб, перед мысленным взором которого сразу же встает высокий прозрачный стакан, наполненный золотистым хмельным напитком с густой шапкой белоснежной пены, едва не застонал от вожделения и сглотнул слюну, с ненавистью покосившись на разглагольствующего рыцаря. Нашел, блин, предмет для разговора! Будто издевается, гад!
        Видимо, такие мысли посетили не только Глеба, так как обернувшийся Нант вежливо попросил разошедшегося нугарца заткнуться и не травить душу. Если, конечно, уважаемый рыцарь не имеет желания сбегать за предметом своих мечтаний - да смотри бери не меньше бочонка! - принести его сюда и поделиться этим восхитительным напитком со своими изнывающими от жажды товарищами.
        Сувор в ответ ехидно интересуется:
        - Может, вам еще и девок притащить?
        Утомленные воины оживляются. Посыпались высказываемые шутливым тоном предпочтения. Тханг требует, чтоб рыцарь добыл ему непременно орку Нант просит сразу парочку грудастых и задастых красоток. Дых сетует, что он уже не в том возрасте. Сержант сразу же вспоминает про старого коня, который борозды не портит.
        - Ага, вообще, в нее не попадет, - бухает Грох.
        Сувор отбрехивается от нападок, мол, «я не сводник», «вы меня не так поняли», «где ж я их вам достану», «таких запросов и в столицах не удовлетворят» и «вообще, это урон рыцарской чести».
        Глеб, чуть ли не волоком передвигая гудящие от напряжения ноги, урезонивает разошедшихся шутников:
        - Толку-то, вы ж на них даже не заберетесь!
        Ответом служит хор возмущенных голосов.
        - Не, ну ты сказанул, господин! Дай горячую кра сотку, так у любого мужика сразу силы найдутся! - высказался Грох.
        Волков хмыкнул:
        - Ну-ну, тоже мне, второй Скобелев нашелся!
        - А это кто?
        Глеб поймал предостерегающий взгляд Тханга и немного подкорректировал свой рассказ:
        - Был такой генерал, войсками командовал, в сра жениях побеждал. Настоящий герой. В летописях про него прочитал.
        Грох осклабился:
        - Свой человек! Уважаю.
        - Тоже, как и ты, считал, что на красотку силы всегда найдутся.
        - Во! Правильно мыслит.
        - Помер он на ней, - закончил Глеб краткий экс курс в историю своей страны.
        Грох ошарашенно разинул рот и чуть не уронил Тханга.
        Тот взревел:
        - Осторожнее!
        А остальные грянули хохотом. Уж больно уморительно выглядел Грох.
        Отсмеявшись, они продолжили путь. Но еще долго суровые воины веселились, как мальчишки, припоминая сконфуженному орку его ошарашенный вид.
        Вскоре Дых, отлично знающий местность, свернул на узенькую, петляющую тропинку и вывел воинов к бегущему по каменистому руслу прозрачному ручью. Спокойно вошел в воду и двинулся вниз по течению. Обернувшись, пояснил:
        - Мало ли что, вдруг кто-то все же соблазнится туронскими посулами да донесет, что у нас его высочество побывал.
        - Не доверяешь кому? - сразу же насторожился Сувор и цапнул рукоять меча.
        За спиной Глеба заворчал Грох. Подал голос Тханг.
        - Доверяю, - ответил Дых. - Но запутать след не помешает. Если туронцы нападут на ваш след и выйдут в рыбачий лагерь, то не думаю, что они затратят слишком много времени для того, чтоб разговорить моих односельчан. Мужики они серьезные, но не герои, долго запираться не будут.
        Волков мысленно с ним согласился. Отставной ветеран все правильно сказал - не герои. Укрывать незнакомцев они не будут, пусть даже один из них числится наследником престола. Да и государственные интересы их мало волнуют, лишь бы их самих никто не трогал, а кто там на престоле сидит, их по большому счету не интересует: хоть герцог Фаросский, хоть маркграф Туронский.
        - Осторожнее, камни скользкие, - предупредил идущий впереди Сувор.
        Нант отстал от старого рыбака и пристроился в конец колонны. Пошел следом за Грохом, чтоб в случае, если тот оступится, успеть поддержать. Глеб оглянулся. Правильно истолковавший его взгляд Нант сказал:
        - Не беспокойтесь, господин, справимся.
        Глеб призадумался. Потом прикинул ширину ручья и вынужден был согласиться, что третий будет больше мешать, чем помогать. Он несколько раз по ходу движения наклонялся к воде, черпал полными горстями холодную воду и плескал на разгоряченное лицо. На некоторое время становилось легче.
        Пройдя не менее полуверсты по руслу ручья, они выбрались на противоположный берег.
        Сувор пропустил Глеба вперед и сменил уставшего Гроха. Орк облегченно вздохнул и потянулся. Потом перебросил фальчион из-за спины на плечо и, обогнав Волкова, зашагал впереди.
        Нант забеспокоился. Он несколько раз отставал от сотоварищей и замирал на месте, прислушиваясь. В очередной раз догнав колонну, он что-то тихо шепнул на ухо Сувору и стремительно нырнул в заросли. Глеб начал притормаживать, чтоб узнать, в чем дело, но идущий позади рыцарь тихо прошептал:
        - Не останавливайтесь, маркиз.
        - В чем дело? - так же тихо спросил Волков.
        - Нанту показалось, что за нами кто-то следит. Вот он и решил проверить.
        Мерик крался за отрядом воинов, ведомых старым Дыхом. Он отправился следом за ними самовольно, сделал вид, что направляется к реке, а сам, убедившись, что его никто не видит, тотчас припустил бегом за ушедшим отрядом. Местность Мерик знал не хуже отставного ветерана и сумел предугадать маршрут старого рыбака.
        Зачем? Он и сам этого не знал. Но уж очень большое впечатление на мальчишку произвела спокойная уверенность четверки воинов. Их повадки, похожие на повадки жищного зверя. Их чувство собственного достоинства, сквозившее в каждом движении, несмотря на усталый вид и потрепанную замызганную одежду. Даже голос одного из бойцов был полон внутренней силы, когда он небрежно бросил парнишке:
        - Там один ваш дурень к реке убежал, приведи его, а то утонет еще с перепугу.
        И ведь воин даже не повысил голос! Но ослушаться его почему-то и в мыслях не было.
        Единственный, с кем воины общались уважительно, узнав, что он отставной ветеран, был старый односельчанин Дых. И тот резкий воин из благородных, что чуть не зарубил рыбаков, и огромный страшный орк, и сам его высочество выказывали уважение бывшему солдату. А ведь Дых даже не дворянин! На остальных же рыбаков солдаты обращали не больше внимания, чем сам Мерик на пролетевшую мимо муху. Летит? Ну и пусть себе летит. Будет мешать - прихлопнем. Мерику стало немного обидно. Чем он хуже Дыха? Да ничем! Только подучиться немного. И мальчишке захотелось стать похожим на этих бойцов, чтоб они больше не смотрели на него, как на пустое место. Он думал попросить их взять с собой, но забоялся, что воины ему откажут, а односельчане поднимут на смех. Но и отказываться от своей мечты паренек не собирался.
        Следуя за отрядом, Мерик обдумывал, как бы напроситься к воинам, чтоб они его не прогнали. Но ничего путного в голову не лезло, и он продолжал красться за воинами. Занятый мыслями, он испуганно вскрикнул, когда неведомая сила оторвала его от земли. Над ухом прогремел показавшийся оглушительным голос:
        - А это кто тут у нас?!
        Мерика развернуло, и он увидел огромного - ну, так ему со страху показалось! - воина. Мальчишка затрепыхался у него в руках, извернулся и цапнул зубами руку. Прокусить жесткую, покрытую буграми твердых мозолей ладонь Мерик не смог. Воин хохотнул и встряхнул его как нашкодившего щенка. Удерживая мальчишку одной рукой, боец быстрым шагом зашагал вперед.
        Мерик предпринял еще несколько попыток вырваться, но воин легко пресекал слабое сопротивление. От обиды у мальчишки вскипели злые слезы на глазах. Он сжал кулачки и взмахнул рукой, целясь костяшками в лицо бойца. В уличных драках среди деревенских мальчишек этот удар не раз приносил пареньку победу в схватках с более старшими и сильными товарищами, но воин даже не ослабил хватки, когда кулачок врезался в загорелую скулу. Мерику показалось, что он со всего маху стукнул по камню, и взвыл от боли в разбитых костяшках. Тащивший парня воин хмыкнул и легонько ткнул его пальцами второй руки в живот. Мерик засипел, пытаясь сделать вдох, но тут жесткая хватка разжалась. и он плюхнулся на землю, больно ударившись копчиком.
        Увидев перед собой нескольких воинов, с интересом разглядывающих добычу товарища, Мерик услышал:
        - Кого ты притащил, Нант?
        Только сейчас мальчишка сообразил, кому он попался. Он обвел взглядом стоящих полукругом бойцов и увидел среди них старого рыбака.
        - Это Мерик, сынок кузнеца нашего, младший, - ответил Дых вместо поймавшего мальчишку воина.
        - Зачем ты следил за нами? - спросил, присев возле Мерика, рыцарь, поигрывая кинжалом.
        Мальчишка промолчал.
        - Может, он немой? - хохотнул орк.
        - Узнаем, - ласково улыбнулся рыцарь и под нес лезвие кинжала к лицу паренька. - Сейчас все узнаем.
        Парнишка испуганно округлил глаза и попытался отползти от грозного рыцаря, но тот выбросил руку вперед и придавил мальчишку к земле. Лезвие кинжала медленно приблизилось к глазу Мерика, почти коснувшись острием расширившегося зрачка.
        - Сувор! - прозвучал резкий окрик. - Оставь пацана в покое!
        Попадись к ним в руки туронский рыцарь, Глеб и сам бы его с пристрастием допросил. На войне - как на войне. Благо и опыт какой-никакой имеется. Низкий поклон все тому же Алексею Витальевичу за науку. Но допрашивать экспресс-методом пацана?! Глеб опешил, когда Сувор поднес кинжал к лицу испуганного парнишки. И ведь по глазам видно - не просто пугает! Порежет, если хоть в чем-то усомнится. А парнишка совсем сомлел, вряд ли хоть слово из себя выдавит. Нет, нужно выручать мальчишку, не сможет Волков спокойно смотреть, как его на куски режут. И вмешался:
        - Сувор! Оставь пацана в покое!
        Тот ощерился, словно пес, у которого из-под носа выдернули сахарную косточку, но послушался, убрал кинжал. За шкирку поднял мальчишку с земли и, наклонившись к самому уху, прошипел:
        - Кто послал?
        Мерик растерянно переводил взгляд с одного сурового лица на другое, но ни на одном не увидел сочувствия. Даже Дых и тот смотрел с подозрением. Лишь заступившийся за мальчишку Волков глядел по-доброму - ну, не мог он воспринимать как врага четырнадцатилетнего паренька! - даже подмигнул незаметно, чтоб приободрить. Мерик немного успокоился и смог выдавить сквозь непослушные, одеревеневшие губы:
        - Возьмите меня с собой, а?
        - Чего?!
        Мальчишка, глядя на Волкова умоляющим взглядом, повторил свою просьбу:
        - Возьмите, - и, боясь, что ему откажут, добавил: - Вы не беспокойтесь: я - сильный. Я всему-всему научусь. Я хочу стать таким же воином, как вы.
        - Хочешь солдатом стать? - усмехнулся Сувор.
        Мальчишка так яростно закивал головой, что Глеб удивился, как у него шея выдержала.
        - Хочу. - сказал Мерик.
        Нугарский дворянин открыл рот, но ответить мальчишке не успел. Глеб напустился на рыцаря:
        - Сувор, ты совсем сдурел? Он же совсем мальчишка! Какой из него солдат?
        Рыцарь возразил:
        - А что? На вид крепкий парнишка. Подучить пару лет и хороший солдат выйдет, если не струсит.
        - Да ему лет четырнадцать всего!
        - Ну и что? - удивился рыцарь. - Меня отец в семь лет учить начал.
        Тут еще и мальчишка подал голос, решив, что терять уже нечего:
        - Не возьмете с собой - все равно за вами идти буду.
        Грох рассмеялся:
        - Гляди какой упорный! Бери, господин, не пожалеешь. Из таких упрямцев хорошие бойцы выходят.
        - Ну уж нет! Мальчишку я с собой не потащу! - высказался Глеб и, повернувшись к старому рыбаку, попросил: - Дых, как назад пойдешь, прихвати с собой этого малолетнего воителя. И родителям его скажи, пускай отец его уму-разуму поучит.
        Ветеран растерянно развел руками:
        - Так ведь, ваше высочество, я ж не собирался назад-то возвращаться.
        - Как так?
        - С вами намеревался остаться.
        - И ты туда же! - в сердцах высказался Глеб. - Сдурел что ли на старости лет? Мы ж хоть завтра можем сдохнуть. Ладно у этого, - он махнул рукой в сторону Мерика, - детство в жопе играет. Но ты-то! Ты же сам был солдатом и все должен понимать, особенно то, что чудес нихрена не бывает.
        - Да, я был солдатом, - ответил старик. - И присягу давал. И теперь смотреть со стороны, как у нас хозяйничает туронский маркграф со своими приспешниками, я не собираюсь.
        Сувор одобрительно покивал. Гордый рыцарь и сам не собирался покоряться наглому захватчику, и поддерживал других в этих устремлениях.
        Глеб вздохнул. Пожалуй, именно молодежь и старики склонны к авантюризму: одни, с присущей им юношеской бесшабашностью, зачастую думают, что уж с ними-то точно ничего плохого не случится, а другие считают, что терять им уже нечего. И поэтому от них сложнее всего отделаться. Ну, не хотелось Волкову вести их на убой! Другое дело, что остальные-то так не считали!
        Вот Грох громко хлопает старого рыбака по плечу и вопит, что эдак они скоро целое войско наберут. Нант ухмыляется. Он более осторожен и рассудителен, но тоже согласен, что отставной ветеран лишним не будет. Хоть и постарел бывший десятник, но еще способен отвернуть пару голов более молодым бойцам. Сувор заявляет мальчишке, уже забыв, как несколько минут назад готов был его прирезать, что сделает из него настоящего бойца.
        Глеб, поняв, что отвертеться от пополнения не удастся - разве что связать их покрепче, но тут Волкова не поймут и вряд ли поддержат сотоварищи - зацепился за слова рыцаря и заявил:
        - Раз обещаешь сделать из него бойца - бери в оруженосцы.
        Рыцарь раздраженно дернул щекой, но протестовать и отказываться от своих слов не стал, согласился:
        - Беру.
        Мальчишка расцвел.
        - Ваше высочество, - вытянулся перед Волковым старый рыбак. - Бывший десятник четырнадцатого гарнизона Дых поступает под ваше командование.
        Глеб махнул рукой. Как можно заставить отступиться тех, кто не желает слушать разумных доводов?! Спросил только:
        - Мечом хорошо владеешь?
        - Так точно! - молодцевато гаркнул ветеран.
        Волков подозвал Гроха, сказал:
        - Выдай ему меч.
        Грох не стал ломаться, отстегнул от пояса трофейный клинок и протянул старику. Тот уверенно взялся за рукоять, сделал несколько взмахов, проверяя балансировку оружия, восхищенно прицокнул и прицепил ножны к поясу. Сувор, взглянув на мальчишку, проводившего меч восхищенным взглядом, расплылся в улыбке и вложил в руку Мерика кинжал. Мальчишка вцепился в подарок обеими руками и сбивчиво поблагодарил рыцаря.
        - Далеко еще до города? - спросил Нант, когда восторги немного поутихли.
        - Версты три, - ответил Дых. - Быстро доберемся.
        Быстро не получилось.
        Глава 10
        Риз, отдыхавший в тени деревьев на расстеленной попоне, поднялся, повинуясь зову природы, и отошел в сторонку, расстегивая пояс штанов. Взглянул на висельников. Двое израненных орков, как и предполагалось, не дотянули до утра. Зато четверо остальных продолжали упорно цепляться за жизнь, и по этой причине Риз должен был оставаться здесь, вместо того чтобы догонять отряд маркграфа. Он злобно покосился на живучих врагов, и змеиная усмешка скользнула по его губам, ему пришла в голову идея. Риз подошел к повешенным и пустил струю, окатив ближайшего - им оказался орк - с ног до головы. Орк затрепыхался, пытаясь отвернуть лицо от вонючей мочи, но его усилия были тщетны. Похохатывая, Риз всякий раз доворачивал струю. Глядя на ужимки орка, развеселились сопровождавшие оруженосца маркграфа солдаты. Они были рады неожиданному развлечению. Один даже направился к повешенным, собираясь последовать примеру командира.
        Орк с трудом разлепил набрякшие веки, и на Риза глянули красные, налившиеся кровью глаза. Повешенный прохпипел пересохшими, потрескавшимися губами:
        - Я тебя убью!
        И такая уверенность звучала в словах измученного, связанного орка, что оруженосец маркграфа отшатнулся. Но, сообразив, что испугался беспомощного пленника, Риз взъярился и с силой ударил ногой ему по лицу. Голова повешенного безвольно качнулась, а по рассеченой жесткой подошвой сапога щеке поползли темные струи крови.
        - Убью! - сипло выдохнул Кранг.
        Риз ударил его еще раз. Носок сапога врезался в середину груди, и орк закхекал.
        - Так его, командир, - одобрительно сказал солдат, принявшись поливать остальную троицу.
        Наблюдая за унижением пленных, Риз пришел в благодушное настроение и, отвесив строптивому орку на прощание еще один пинок, отправился к своему месту отдыха. Там он вновь развалился на попоне, облокотившись на подложенное седло, и принялся прихлебывать привезенное прошлым вечером одним из подчиненных, смотавшимся по-быстрому в городок поблизости, недурное вино.
        Расслабившись, он не сразу отреагировал, когда возвращавшийся от повешенных пленников солдат, всхлипнул и завалился лицом в землю. В спине его торчало короткое толстое древко арбалетного болта. Риз торопливо нашарил, не отрывая взгляда от зарослей, из которых прилетел оперенный гостинец, валяющийся неподалеку щит, поднялся на ноги, прикрылся от возможного обстрела и обнажил оружие. Второй его подчиненный с криком ярости кинулся к подвешенным пленникам, вздымая над головой меч. С силой он опустил клинок на ближайшего висельника, но стремительно выскочивший из зарослей боец подставил под удар свой клинок. Его бежавший следом сотоварищ подсек туронскому солдату выставленную вперед ногу. Подрезанная нога подломилась и, завопив от боли, подчиненный Риза неуклюже упал на землю. Меч первого бойца провернулся в ладонях острием вниз и пришпилил упавшего к земле.
        Оруженосец маркграфа остался в одиночку против двух… Нет, трех… четырех… пяти врагов. С появлением новых и новых противников Риз все больше и больше мрачнел, а шансов на победу становилось все меньше и меньше. Он не знал, кто на них напал, но судя по безжалостности, с которой неожиданно объявившиеся враги расправились с его подчиненными, ничего хорошего ждать не приходилось. Риз смерил расстояние до приближающихся бойцов, разошедшихся в стороны, чтоб не мешать друг другу, оглянулся на привязанных коней и понял, что сбежать не успеет - слишком близко были враги. И дорога, как назло, была совершенно пустынной, и никто не спешил на выручку оруженосцу Альгерда Туронского.
        Дых вывел небольшой отряд Волкова на тракт. Дорога в такую жару была совершенно безлюдной, но воины не стали зазря искушать судьбу и двинулись по обочине, готовые в любой момент нырнуть в придорожные кусты. А чтоб их не застали врасплох - выслали головной и тыловой дозоры, отчего их маленькая колонна растянулась еще больше.
        Прошагав две версты, они так никого и не встретили, пока из головного дозора не прибежал Нант, сообщивший, что заметил возле дороги нескольких туронских солдат. После недолгого обсуждения, дождавшись подхода Сувора, выполнявшего роль тылового охранения, отряд свернул с дороги и укрылся в зарослях. Наскоро привели себя в порядок, проверили оружие и, оставив Тханга под охраной гордого от поручения такой ответственной задачи паренька, пятерка бойцов двинулась навстречу с неприятелем.
        Туронцы вели себя крайне беспечно, и отряду без особых сложностей удалось к ним подобраться. Держа наготове снаряженный арбалет, Волков следил за туронцами, краем глаза зацепив что-то непонятное, подвешенное на веревках к ветвям деревьев. Сообразил только тогда, когда устроившийся рядом Грох прошептал еле слышно:
        - Это ж наши!
        Глеб оторвался от наблюдения за врагами. До него не сразу дошло, о чем говорит орк. Но когда он сообразил, что за «украшения» висят на деревьях, крепко сжал челюсти, удерживая рвущиеся с языка ругательства, и взял на прицел находящегося спиной к их укрытию туронского солдата. Нельзя сказать, что он был сильно ошарашен поступком туронцев, и не того насмотрелся в свое время, бегая с «калашом» по горам, но и равнодушным к увиденному не остался. Убить противника в бою, устроить жестокий допрос - все это понятно. Но издевательства ради удовольствия?!
        - Погодь, господин, - тихо выдохнул Грох. - Наши-то, кажись, живы еще.
        Глеб убрал палец с курка самострела. Сувор и Нант синхронно скользнули вперед, готовясь прикрыть беспомощных пленников, если кому из туронцев взбредет в голову начать над ними расправу. Дождавшись, когда они доберутся до деревьев, на которых висели пленные фароссцы, Волков сделал несколько глубоких вдохов, чтоб успокоить дыхание, и плавно потянул за спусковой крючок арбалета. В отличие от привычного землянину огнестрельного оружия, арбалет не имел отдачи и даже не дрогнул в руках, когда тугая стальная дуга, распрямляясь, вытолкнула короткий, толстый болт. Тупорылый наконечник с хрустом проломил затылочную кость. От удара туронца бросило вперед, и он зарылся мордой в землю.
        Предосторожность оказалась не напрасной. Действительно, второй противник, вышел из легкого ступора и с ревом бросился к пленникам, замахиваясь мечом. Нант выскочил ему навстречу и успел парировать удар своим мечом. Клинки столкнулись с пронзительным звоном и выбили искры. Второй раз ударить туронец не успел. Сувор ловко подсек ему ногу, и тот завалился навзничь, раскинув руки. Нант воспользовался предоставленной возможностью и ударил мечом как копьем, призвоздив противника к земле. Тот захрипел, затрепыхался и затих, когда Нант, провернув оружие в ране, вытащил окровавленный меч.
        Остался только один противник. Он прикрылся щитом и затравленно озирался, медленно отступая назад. Соратники Волкова неторопливо приближались к нему, небрежно помахивая мечами. Нант и Сувор, разошлись в стороны, заходя неприятелю с боков. Грох, помахивая тяжелым фальчионом, надвигался по центру. Дых и сам Волков шагали по обеим сторонам от орка, отодвинувшись подальше, чтоб не попасть под замах двуручника.
        Здесь был не турнир, а война, поэтому никто не собирался устраивать красивые поединки. Спутники Глеба бросились на противника со всех сторон. Побледневший туронец вовремя среагировал на атаку справа, отбив выпад Нанта своим клинком. Успел подставить щит под замах нугарского рыцаря слева, но недооценил неповоротливого, массивного орка. Когда было необходимо, тяжеловесный Грох умел двигаться со стремительностью атакующей змеи. Внезапно он оказался рядом с оруженосцем маркграфа и засветил ему в лоб массивным оголовьем фальчиона. Когда противник безвольной куклой повалился на землю, Грох заломил ему руки за спину и крепко связал.
        Нант подошел к первому висельнику и начал пилить веревку. Последние волокна лопнули, и Глеб с Сувором подхватили тяжелое тело. Вскоре все шестеро повешенных лежали на травке: живые отдельно от мертвых. Волков принялся тонкой струйкой лить воду из фляги в пересохшие рты. Нант отстегнул от пояса свою флягу и поспешил на помощь Глебу.
        Напоив освобожденных, они принялись попарно таскать их прочь от дороги. Унесли с собой не только живых, но и обоих умерших от ран орков. Устроив их поудобнее в тени развесистых зарослей, они поспешили обратно.
        Гроха отправили за Тхангом и Мериком, а сами принялись уничтожать следы схватки. Собрали с убитых оружие и доспехи, засыпали землей пятна крови. Нагрузили добычу на лошадей и отвели их подальше, укрыв неподалеку от освобожденных товарищей. Дых остался приглядывать за изможденными фаросскими бойцами, а остальные вернулись обратно - требовалось спрятать тела убитых врагов. Волкова отстранили от участия в этой грязной работе, и он присел возле дерева, наблюдая за захваченным в плен туронцем.
        Сувор и Нант вернулись побледневшими и зло взглянули на беспамятного оруженосца. Глеб спросил:
        - Что-то случилось?
        - Случилось, - скрипнул зубами рыцарь и замолчал.
        Глеб поднялся на ноги и, видя, что больше от воинов ничего не узнать, отправился по их следам. Нант обогнал Волкова и, загородив ему дорогу, сказал:
        - Не стоит ходить, господин.
        Глеб посмотрел на отводящего глаза сержанта и отодвинул его с дороги, с решительным видом шагнул в кусты. В нос ударил гнилостный запашок и, отодвинув последние ветви, Глеб замер на месте, борясь с подкатившим к горлу комком. Стал понятен угрюмый вид товарищей. В зарослях лежало несколько окровавленных тел фаросских солдат. Судя по ранам, туронцы добивали тяжелораненых пленников. Но не это стало последней каплей! Волков уперся взглядом в кровавый обрубок, бывший когда-то человеком, и, зажимая рот ладонью, пятясь вывалился из кустов.
        Нант подхватил Глеба под руку и поволок прочь. Волков безропотно позволил себя увести. Не противился, когда тот усадил его неподалеку от лежащих товарищей и сунул в руку открытую флягу. Из ступора его вывел пронзительный крик боли. Вскочив на ноги, он увидел, как Сувор одним взмахом отсек у пленника фалангу указательного пальца. Не дожидаясь, когда на пронзительные вопли сбежится вся туронская армия, рыцарь зажал кричащему оруженосцу рот. Когда пленник перестал биться и мычать, Сувор убрал руку и сказал:
        - А теперь ты нам расскажешь, где находятся ос новные силы твоего маркграфа.
        Пленник отрицательно замотал головой, и рыцарь равнодушно отделил еще одну фалангу, словно и не человека резал.
        - Может, он не знает? - спросил Волков. - Сувор, ты на него посмотри, ему же лет девятнадцать. Ну, кто доверит такие сведения молодому дворянчику, будь он хоть каких благородных кровей.
        Пленник закивал, подтверждая слова Глеба, но рыцарь не купился, сказал:
        - Оруженосец самого маркграфа многое должен знать.
        - Это оруженосец Альгерда? - оживился Нант. - Хорошая нам попалась добыча. Вот только неразговорчивая.
        - Разговорим, - пообещал Сувор и в подтверждение своих слов зажал в кулаке следующий палец, с хрустом выломив из сустава.
        Пленник разразился целым каскадом угроз, обвинений, мольбы о милосердии, обещаний дать за себя хороший выкуп, но не сказал ни слова по поводу ближайших планов маркграфа.
        - Вы должны обращаться со мной достойно, как подобает обращаться с благородным пленником. - нагло заявил он.
        - Ты не пленник! Ты подлый бунтовщик! А потому никакие правила на тебя не распространяются…
        Сувор остановил разошедшегося сержанта.
        - Знаешь кого я обнаружил в кустах? - спросил нугарский рыцарь. Риз отрицательно замотал голо вой. - Своего давнего друга… Алвина. Он тоже был рыцарем, но с ним поступили не по-рыцарски. Знаешь каким я его обнаружил?! - взревел Сувор. - С отру бленными руками и ногами!
        Риз посерел и покрылся испариной. Он с ужасом ожидал, что с ним сделает взбешенный рыцарь, обнаруживший останки своего друга.
        Раздался полный муки стон. Сувор спустил с поводка клокочущую внутри ярость, зажал оруженосцу рот и вонзил указательный палец в глаз туронца. Нант и Дых с трудом оторвали рычащего нугарца от потерявшего сознание пленника.
        - Это что здесь происходит?! - прогремел голос вернувшегося Гроха.
        Впочем, опытный орк быстро сообразил и поспешил на помощь соратникам. Как Сувор ни трепыхался, но противостоять сразу троим не смог. Впрочим, хватило бы и одного Гроха. Могучий орк стиснул рыцаря с такой силой, что тот мог лишь вяло трепыхаться в железных объятиях и невнятно сипеть.
        Угомонив нугарца, Грох переговорил с Нантом, бросил на рыцаря укоризненный взгляд, потом обошел кругом распростертого пленника, почесал затылок и заявил:
        - Ничто, разговорим упрямца.
        Вместе с Нантом они принялись за дело. Два много повидавших ветерана действовали методично и уверенно, выказывая немалую сноровку в допросном деле. Глеб, с высоты опыта человека двадцатого - двадцать первого столетия, прошедший закалку разведотряда, где немало времени уделялось методикам экспресс-допроса, только хмыкнул, глядя, как сноровисто они действуют. Сразу видно - обладают большой практикой! Возможно, будь на месте Волкова какой-нибудь интеллигент, он бы возмутился такой жестокостью, но бывший сержант разведвзвода повидал изнанку боевых действий и умел различать напрасную и необходимую жестокость. Допрос пленника он относил к первой категории, а убийство раненых и мирных жителей - ко второй.
        Умелые действия мастеров полевого допроса, к каковым в этом мире относился любой ветеран, отслуживший не менее двух десятков лет, быстро сломали упорство пленника. Он выложил все, что знал.
        Воины переглянулись.
        - Не слишком приятные известия, - сказал Нант.
        - Не слишком?! - фыркнул Грох. - Да мы в заднице!
        - Ну и что мы будем делать?
        И все почему-то посмотрели на Волкова.
        - Попробуем добраться до Амели, - без большой уверенности сказал Глеб.
        Раздался свист рассекаемого воздуха. Воины оглянулись на оставленного без присмотра пленника, и увидели как несколько раз судорожно дернулось обезглавленное тело, перед тем как окончательно затихнуть. Вытирающий кровь с меча Сувор ухмыльнулся под взглядом нескольких пар глаз и ответил на невысказанный вопрос:
        - Он ведь уже все рассказал и был больше не ну жен.
        Остальные не нашли возражений, сраженные таким бесхитростным доводом. Впрочем, что толку возражать - мертвого уже не оживить. Да и других забот хватает, чтоб еще устраивать переживания по поводу смерти приспешника туронского маркграфа. И главный вопрос, стоящий перед воинами - как добраться до столицы, не попав по дороге в лапы вражеским отрядам? Дело предстояло нелегкое, если учесть, что, по словам пленника, туронские отряды намереваются перекрыть все броды и переправы через Каору И опередить их нет никакой возможности.
        Именно эту мысль высказал Нант:
        - Не успеть. С ранеными никак не успеть.
        Все помрачнели. Раненые - еще одна забота.
        - Мы их не бросим, - твердо сказал Глеб.
        - Но и утащить их всех на себе мы не в силах.
        Тоже правда. На шестерых здоровых мужчин - из которых один старик, а другой почти ребенок, - приходилось пятеро неспособных к самостоятельному передвижению.
        - У нас же есть три лошади, - осенило нугарского рыцаря.
        Грох - как и всякий орк, - плохо разбиравшийся в лошадях и предпочитавший в качестве средства передвижения собственные ноги, радостно хлопнул в ладоши. Глеб тоже был склонен принять предложение Сувора. Даже Тханг, прислушивающийся к разговору, был обрадован возможностью сменить плечи сотоварищей на лошадиную спину. Но Нант и Дых - битые жизнью наемники - восторгов товарищей не разделяли. Они знали, что кони с клеймом туронского маркграфа принесут больше вреда, чем пользы, и единодушно заявили, что от лошадей следует избавиться. И чем раньше - тем лучше.
        Спутники их помрачнели, не желая лишаться удобного средства передвижения, но были вынуждены согласиться с их доводами. Привлекать к себе лишнее внимание никто не хотел. Без этих лошадей еще были шансы выкрутиться при встрече с туронским отрядом, выдав себя за наемников. Сколько сейчас, почуяв запах добычи, бродит по этим землям мелких отрядов, мечтающих завербоваться в ту или другую армию. Вот и они с виду ничем не отличаются от этих солдат удачи. Разве что встретится тот, кто узнает в обычном наемнике наследника фаросского престола. Но сколько таких знатоков в войске туронского маркграфа? Десятка два-три, не больше. Вряд ли они сопровождают каждый туронский отряд.
        - В город надо. Там лошадей и достанем, как собирались - сказал Дых.
        Все согласились. Споры возникли, только когда стали выяснять: кто собственно идет в город. Но тут Глеб взял управление в свои руки и, беспардонно пользуясь правом наследника престола, заявил, что отправляется сам и берет с собой двоих спутников. Воины вынуждены были уступить, хоть им и не нравилось, что Волков собирается лично сунуть голову в пасть льву. Даже Тханг не стал возражать, ведь он не собирался раскрывать тайну Глеба.
        Волков взял с собой Дыха и Сувора. Старого рыбака он выбрал потому, что тот был местным, хорошо знал город и не привлекал особого внимания к своей персоне. Сувора Глеб взял, опасаясь оставить вспыльчивого рыцаря без присмотра. Тот был способен выкинуть еще какой-либо номер, но Волков надеялся, что авторитет маркиза Фаросского сумеет удержать нугарца от безрассудных поступков.
        Добравшись до города, Глеб со спутниками затаились на взгорке, откуда открывался замечательный вид на городские ворота. Да и дорога хорошо просматривалась в обе стороны. Приглядевшись, спутники Волкова разом посмурнели. И было от чего! На воротах города стояла стража с гербами туронского маркграфа. Трое вооруженных путников с военной выправкой обязательно вызвали бы подозрения стражников…
        Сувор скрипнул зубами и обреченно сказал:
        - Не добудем мы здесь лошадей.
        Стоящие на воротах туронцы весело гоготали, задирая всех проходящих мимо мужчин, и в полный голос обсуждали стати женщин. Прохожие, пугливо втягивая головы в плечи, норовили побыстрее миновать отряд туронцев. Вот один из солдат, разгоряченный выпитым вином и чувством вседозволенности, схватил за руку проходящую мимо одинокую горожанку. От грубого рывка она выронила на мостовую плетеную корзинку, испуганно вскрикнув, и забилась, словно пойманная птица в силках браконьера, пытаясь вырваться из жадных рук туронца. Прохожие угрюмо отворачивали лица, чтоб не встречаться взглядом с молящими о помощи, полными слез глазами горожанки. Связываться с захватчиками города никто не хотел…
        - Подонки! - выдохнул Сувор, терзая рукоять меча.
        - Понабрал Альгерд отребья, - поддержал его Дых.
        Сувор удивленно посмотрел на ветерана и сказал:
        - Я вообще-то имел в виду горожан. Трусы паршивые! Их же столько, что они могли одной массой задавить туронских растяп, те и за мечи бы не успели схватиться.
        Глеб недоумевал, слушая разгорячившегося рыцаря. Насмотревшись на нравы столичных дворян, презрительно относящихся ко всем остальным сословиям, он не ожидал, что нугарец воспримет близко к сердцу страдания неизвестной горожанки. Волков и сам жалел несчастную, но ничем не мог ей помочь. Он понимал, что бросаться втроем на полусотню солдат - чистое безумие. Понимали это и его спутники.
        - Я бы за своих зубами глотки рвал! - продолжал возмущаться бездействием горожан Сувор.
        Волков взглянул на крепкие, ровные ряды зубов нугарского рыцаря и вынужден был признать, что такими зубами действительно можно порвать глотку, лишь бы хватило смелости. Но и смелости Сувору было не занимать, как, впрочем, и остальным нугарским дворянам, достаточно только вспомнить их безумную атаку на туронских копейщиков.
        Между тем туронский солдат продолжал развлекаться, он с хохотом пресекал попытки горожанки высвободиться. В пылу борьбы с головы молодой женщины упал платок, и волна густых, пышных, каштановых волос рассыпалась по плечам. Наконец, солдату наскучило развлечение.
        Он огладил ладное тело молодухи, чувствуя ладонями упругость молодого тела, перегнул ее через бортик стоящей у ворот телеги и рванул вверх длинный подол платья, обнажив крепкие загорелые бедра горожанки. Громкие крики жертвы только распаляли похоть туронца. Удерживая молодую женщину одной рукой, второй он торопливо расстегивал ремень на штанах. Остальные туронские солдаты окружили жертву и насильника кольцом и похабными советами подбадривали товарища. Они так увлеклись зрелищем, что прошляпили подъезжающую к воротам кавалькаду конных воинов.
        Всадники, при виде загораживающей проезд толпы, не стали сдерживать коней, врезавшись в ряды солдат на полном ходу. Несколько туронцев были сбиты с ног и исчезли под копытами коней. Только несколько криков раздалось, сразу же сменившихся хрустом костей и предсмертным хрипом.
        Увидев постигшее сотоварищей несчастье, туронские солдаты схватились за оружие…
        Волков, Сувор и Дых напряглись на холме в ожидании схватки. Ведь нет ничего приятнее для глаз, чем вид схватившихся в смертном бою твоих врагов.
        Боя не получилось. Из рядов всадников выдвинулось несколько закованных в броню рыцарей, принявшихся охаживать солдат ножнами мечей. Солдаты не осмелились поднять оружие на дворян и раздались в стороны, прикрывая головы руками, напоминая своим видом свору побитых псов. Всадники вырвались за пределы городских стен. Остановились, переговариваясь…
        - Эльфы, - уверенно заявил Сувор, указав на лег ковооруженных всадников в зеленых одеждах, состав ляющих добрую половину отряда.
        Оставшаяся без присмотра жертва туронских солдат выскочила за ворота и побежала к лесу, придерживая руками подол платья. Следом за ней с ругательствами припустил солдат, придерживая руками спадающие штаны…
        - Б***во! - выругался Глеб, заметив, что горожан ка и ее преследователь направляются к их холму.
        Он обернулся к сотоварищам. Те тоже все поняли. Сувор с каменным выражением лица потянул из ножен меч.
        Один из эльфов, видя, что горожанка все больше и больше отрывается от преследоватля, вскинул лук и выпустил стрелу. Женщина взмахнула руками и рухнула в траву. Преследовавший ее солдат разразился громкими ругательствами. Всадники тронули коней и подъехали к недовольному туронцу.
        - Чем ты недоволен, солдат? - донеслось до затаившихся на холме воинов. - Теперь она точно не убежит. Бери, пользуйся.
        Всадники расхохотались.
        Солдат скрипнул зубами и зашагал к воротам.
        - Тиндел, ты со своими остаешься в городе, - сказал один из всадников, наверное, командир отряда.
        Эльф, подстреливший женщину, развернул лошадь, демонстрируя удивительную ловкость в обращении с конем, и в сопровождении пятерых сородичей направился в город. Остальные всадники выехали на тракт и поскакали в сторону Каоры.
        Дождавшись, когда конный отряд скроется из виду троица бойцов сползлись вместе.
        - Уходить надо, - сказал Дых.
        Сувор согласно кивнул.
        - Без лошадей не уйдем, - не поддержал товарищей Глеб. Он понимал, что чрезмерно рискует, но возвратиться к раненым товарищам без коней - погубить в итоге весь отряд.
        Рыцарь с ветераном переглянулись, одинаково скривились, но возражать Волкову не стали. Для них он все еще был законным наследником престола.
        На помощь пришел случай - вдали показалась пара медленно кативших повозок.
        - Такие сойдут? - спросил Волков своих спутников.
        Сувор с Дыхом долго разглядывали повозки.
        - Сойдут, - вынес вердикт ветеран. - Что с погон щиками будем делать?
        Рыцарь красноречиво провел пальцем по горлу.
        - Посмотрим по обстоятельствам. - дипломатично ответил Глеб. Он понимал, что оставить в живых свидетелей - напрасный риск, но не мог отдать приказ на хладнокровное убийство ни в чем не повинных людей. Все же не на чужой земле.
        Они затаились, дожидаясь, когда повозки поравняются с их укрытием. Время в засаде тянулось мед ленно.
        Сувор первым расслышал тихий скрип плохо смазанных колес, хищно улыбнулся и потянул из ножен меч. Дых обнажил подаренный Грохом клинок. Волков проверил, легко ли вынимаются глебы из ножен, и взялся за снаряженный арбалет. Когда повозки оказались скрыты пригорком от воротной стражи, они одновременно выскочили из укрытий и перекрыли дорогу. Рыцарь запрыгнул на вторую повозку и приставил клинок к шее погонщика. Тот, почувствовав холод стали у горла, сидел тихо и только переводил взгляд с одного нападавшего на другого. Зато второй возница оказался не робкого десятка и, соскочив с телеги, взмахнул топором. Глеб навел арбалет ему в лоб, оставаясь в недосягаемости его оружия, и покачал головой.
        - Брось.
        Мужик, понимая бесполезность дальнейшего сопротивления, отбросил топор.
        - Чего надо? - угрюмо спросил он.
        Дых подобрал брошенный топор и сел на телегу, приставив острие меча к выпирающему из-под рубахи животу. Глеб забрался следом.
        - Езжай по дороге, - сказал погонщику Дых.
        Тот обреченно вздохнул и хлопнул поводьями. Телега, качнувшись, стронулась с места. Следом покатила вторая.
        - Забирайте все - только отпустите. - взмолился более хлипкий духом возчик со второй телеги.
        - Сиди тихо! - шикнул на него рыцарь и пригрозил: - Будешь дергаться - отрежу голову.
        Возчик покосился на далекие ворота и опустил голову. Туронские стражники не заметили нападения и потому не спешили на выручку. Обленившиеся солдаты вообще не обратили внимания на далекие повозки. Катят мимо - ну и пускай себе катят! Повернут к воротам - тогда и будем выяснять, кто и по какой надобности в город направляется.
        - К лесу сворачивай.
        - Не убивайте, - испуганно пискнул второй по гонщик. Первый - промолчал, только зыркал настороженно по сторонам.
        Дых легонько надавил на клинок, уколов возчика кончиком меча.
        - Даже не думай, паря. Побежишь - стрела догонит.
        Повозки свернули в лес. Остановились.
        Сувор заломил «своему» возчику руки за спину. Тот вскрикнул от неожиданности, но рука рыцаря сразу же сомкнулась у него на горле, гася крик в зародыше. Дых соскочил с повозки и подошел к ним. Срезал пояс у погонщика и с его помощью спутал тому руки. Потом тем же способом связали его товарища. В довершение, для надежности, спутали возчикам ноги и привязали обоих к деревьям. Откинули с поклажи грубую домотканую материю и удивленно присвистнули. Телеги были заполнены рядами копченой рыбы.
        - Еще одни рыбаки. Везет нам сегодня на них, - сказал Сувор.
        Дых обернулся к связанным возчикам и спросил:
        - Куда везли?
        Ответил более смелый возчик:
        - В город. На продажу.
        - Улов ваш или артельный?
        - Артельный, - хмуро признался возчик.
        Глеб повернулся так, чтоб рыбаки не смогли разглядеть, сколько у него денег, и развязал поясной кошель. Выудил из него золотую монету и бросил на колени разговорившегося возчика. Тот круглыми глазами уставился на блестящий, желтый кругляш. Его трусливый товарищ - тоже.
        - Это вам за лошадей, телеги и груз, - пояснил Волков. - И еще: советую никому не говорить о на шей встрече.
        - А почему? - спросил трусливый возчик. Вид зо лота лишил его остатков мозгов, иначе подобных вопросов он бы не задавал.
        Его сотоварищ угрюмо на него покосился. Если бы не связанные руки, то он не ограничился бы одним только взглядом, отвесил бы еще пару затрещин.
        Глеб улыбнулся:
        - Потому что это в ваших же интересах. Ну, до пустим, сообщите вы туронским стражникам, что трое неизвестных забрали у вас телеги… Они, конечно, нами заинтересуются, начнут выяснять, что да как, тут-то полученный вами золотой и всплывет. И как вы дума ете - не сменит ли он хозяина? Или вы из тех дурачков, что верит в добропорядочность стражи?
        Возчики дружно замотали головами. Дураками они не были и не собирались дарить солдатам целый золотой.
        Сувор подошел к возницам и заткнул им рты, пояснил:
        - На всякий случай.
        Когда Глеб со спутниками выехали на дорогу и собрались отправиться к дожидающимся их товарищам, Волкова осенила идея. Мысль показалась соблазнительной, и, всесторонне ее обдумав, он предложил заехать в город.
        - Зачем? - удивился Сувор. - Повозки мы до были.
        Глеб признался, что не может забыть убитую эльфом женщину и хочет поквитаться со стрелками.
        - Рискованно.
        - Какой риск? - удивился Волков. - Кто нас в чем заподозрит? Оставим все оружие за исключением ножей и въедем в город под видом рыбаков. Там осторожненько выясним, где стрелки стоят на постое, дождемся ночи и наведаемся в гости. - Сувор расплылся в улыбке. Идея навестить стрелков ему понравилось. - Главное, чтоб шума не было! А утром тихо-мирно покинем город.
        - А если не получится без шума? - спросил рыцарь. - Не выпустят нас утром.
        - Тогда еще ночью рванем через стену на веревках.
        - Телеги потеряем, - сказал Сувор.
        А Дых добавил:
        - Да и наши беспокоиться будут, если до утра за держимся. Как бы не рванули на выручку.
        Возражения спутников показались Глебу резонными, и он внес изменения в первоначальный план:
        - Сделаем так: Дых на одной телеге возвращается к нашим, а мы с Сувором, под видом рыбаков, едем в город.
        Рыцарь предложил:
        - Может, в город мы с Дыхом поедем?
        - Нет, - отрезал Глеб и пояснил свою позицию: - Если придется убегать, то у нас с тобой больше шансов уйти от погони.
        Сувор задумался. Рисковать наследником престола не хотелось, но Глеб был прав: шансов у старого ветерана оторваться от молодых туронских стражников не было. В благородной задумчивости рыцарь - не иначе как для стимуляции мыслительного процесса! - прикусил указательный палец. Волков вспомнил, как во время допроса Сувор выдавил этим пальцем глаз пленнику, и его передернуло от отвращения. Он спросил:
        - Тебе самому не противно? - Рыцарь удивленно на него вытаращился, не понимая, о чем он говорит, и Глебу пришлось пояснить, что он имеет в виду.
        Сувор вынул изо рта предмет разговора, внимательно его изучил, так, словно впервые видит, и после некоторых раздумий сообщил:
        - Я ж его обтер.
        Глеб закатил глаза. Надо признать, ответ рыцаря поразил его до глубины души.
        Больше возражений не последовало. Волков с Сувором сняли с себя все вооружение и убрали в повозку ветерана. Как и планировали, оставили себе только по ножу. Рыцарь прихватил еще оставшийся в наследство от предыдущего возчика топорик. Волков сбросил на телегу ветерана свою хоть и потерявшую лоск, но все еще способную привлечь ненужное внимание крытую темным бархатом куртку, и напялил на себя обнаруженный на телеге засаленный, провонявший потом, кожаный полукафтан.
        - Удачи вам.
        - И тебе.
        Дых отправился к раненым, а Глеб в сопровождении Сувора - к городским воротам.
        Лошадка попалась резвой, нугарский дворянин - даром что человек благородного происхождения! - ловко управлялся с поводьями, и они быстро покатили вперед. Проезжая мимо места, где упала подстреленная эльфийским лучником горожанка, оба синхронно посмотрели направо, но тела убитой не увидели. Его скрывала высокая трава. Рыцарь подхлестнул лошадку, но почти сразу натянул поводья - из травы послышался тихий стон. Коняга, учуяв запах крови, беспокойно запрядала ушами и зафыркала недовольно.
        - Тпру! Немочь ходячая.
        Сувор решительно зашагал туда, откуда послышался стон. Глеб хотел последовать за ним, но вынужден был остаться рядом с повозкой из опасения, что оставшаяся без присмотра лошадь ускачет. Он видел, как Сувор присел, тем самым окончательно скрывшись в высокой траве. Вскоре рыцарь вновь появился в поле зрения и направился назад, на ходу вытирая нож сорванными пучками травы. Вид у нугарца был хмурым. Он запрыгнул на телегу, критически осмотрел лезвие ножа и, лишь убедившись, что на стали отсутствуют пятна крови, сунул в ножны. Тронул поводья и, не дожидаясь вопросов, рассказал Волкову:
        - Ублюдки остроухие! Могли бы хоть от мучений избавить, бедняжку. Знал ведь стрелок, что недострелил, - рыцарь обернулся к Глебу и признался: - Впер вые в жизни женщину зарезал. Через силу себя заста вил. Ведь все понимаю: с такими ранами не выживают, а рука не поднимается. Пересилил себя только когда взгляд ее увидел. Мука в них такая стояла… смертная.
        - А шансов выжить? - тихо спросил Глеб.
        Сувор огрызнулся, все еще находясь под впечатлением увиденного:
        - Да какие там шансы? Этот гад ей позвоночник перебил и все нутро разворотил. Там кровищи море и земля вся изрыта, где она в муках билась. Ведь виде ли же все и ни один не пожалел, не прекратил мучения.
        Только заливались, уроды! Я сам не безвинная овечка, и руки у меня по локоть в крови. Да ты сам знаешь…
        Видел… Но то, что они творят?! Скажи мне, маркиз, ну разве люди они после всего этого?! Я ведь их всех теперь зубами рвать буду! До тех пор, пока ни одного туронского ублюдка не останется… или пока меня самого не убьют.
        Ворота были уже близко, и Глеб предостерегающе сжал плечо рыцаря. Тот тихо ответил почти спокойным голосом:
        - Не беспокойся, маркиз, не сорвусь.
        Туронские стражники загородили дорогу.
        - Стой! Кто такие?
        Волков торопливо соскочил с повозки и низко поклонился.
        - Рыбаки мы. Рыбку копченую на продажу везем.
        Стражники обступили повозку. Один из них откинул холстину, поворошил уложенную рядами рыбу, ссыпал себе в мешок десяток рыбин покрупнее и сказал:
        - Сбор платите.
        Вряд ли взимаемая с рыбаков плата была завышенной. Несколько медяков было не слишком большой ценой за возможность попасть за городские стены, и Глеб не собирался спорить. Ради возможности добраться до глоток стрелков-убийц он был готов заплатить в несколько раз больше, но подобная щедрость могла насторожить стражников. Требовалось заплатить ровно столько - сколько составлял сбор. К сожалению, Волков совершенно не знал размеров принятых сборов. Выручил Сувор. Играя роль прижимистого крестьянина, вернее рыбака, готового удавиться за лишний медяк, рыцарь достал несколько монеток, несколько раз скрупулезно их пересчитал, прежде чем с тяжелым вздохом высыпать их в ладонь стражника.
        - Проезжайте. Нет, стой! Откуда у тебя такие са поги, рыбак?
        Внимание бдительного стражника привлекли грязные, побитые сапоги рыцаря со следами снятых шпор. Обувь Волкова таких отметин не имела, и туронец не обратил на нее внимания. Он не разбирался в дорогих вещах и не знал, что эти скромно выглядевшие сапоги, пошитые дворцовым мастером, стоят подороже четырех добрых кольчуг.
        - Ваши, которые к нам в артель заезжали, на рыбу поменяли, - спокойно ответил Сувор.
        Версия мнимого рыбака показалась спросившему туронцу убедительной, и стражники освободили дорогу.
        Повозка покатилась по городской улице, подскакивая на ухабах, а Волков и Сувор оглядывались по сторонам, они искали подходящую таверну. Победнее, чтоб соответствовать образу рыбаков. Проезжая мимо одного дома, Глеб незаметно дернул рыцаря за рукав. Тот обернулся. Землянин одними глазами показал на дом.
        Во дворе дома, привлекшего внимание Волкова, на крыльце сидел эльф, положив на колени лук с наложенной стрелой. Он внимательно следил за улицей. Судя по всему, эльфы не доверяли туронским солдатам и выставили собственного караульного. Его сородич возился возле открытых дверей конюшни. Еще один эльф на мгновение высунулся в раскрытое окно и что-то сказал караульному на певучем языке. Остальные, наверное, тоже находились в доме.
        Проехав дальше по улице, Сувор и Волков вскоре обнаружили старый, обшарпанный дом с покосившейся вывеской. Краска на ней выцвела, и прочитать название было невозможно.
        Внутри таверна выглядела еще непригляднее, чем снаружи. Грязный, давно не мытый пол. Десяток заляпанных, грубо сколоченных столов. Низкий закопченный потолок. Ароматы гнили, рвоты и несвежих продуктов пропитали заведение насквозь, не спасали даже распахнутые настежь окна. Одинокая лампа, висящая на заржавленном, вбитом в потолочную балку крюке, плохо справлялась со своей задачей. Несколько нищих в рваных обносках притулились в уголке. Остальные посетители выглядели не многим лучше: испитые, опухшие лица, сальные волосы, щербатые ухмылки. В другое время ни Глеб, ни Сувор в подобное заведение и не зашли бы.
        Впрочем, было у таверны и одно достоинство, которое перевешивало в глазах двоих товарищей все недостатки - туронские солдаты здесь точно не появлялись, предпочитали заведения почище.
        Свободные столы отсутствовали, но Сувор быстро решил проблему, бесцеремонно свалив на пол двух дремавших на столешнице забулдыг. Кто-то негромко возмутился, но стоило рыцарю обвести взглядом зал, как недовольные смолкли. А когда Волков встал рядом с товарищем и вовсе сникли, уткнувшись в свои кружки. Завсегдатаи заведения инстинктивно почувствовали исходящую от пришедших незнакомцев опасность и на рожон не полезли.
        Стоило сотоварищам усесться за стол, как рядом возник унылый субъект в грязно-сером фартуке. Или слуга, или сам хозяин заведения.
        - Пиво.
        «Субъект» быстро вернулся, со стуком опустив на стол две деревянные кружки, наполненные мутной жидкостью.
        - По медяку за кружку, - сказал он.
        Волков понюхал содержимое своей кружки. Пахло еще хуже, чем выглядело, и Глеб отодвинул кружку в сторону, решив, что не будет рисковать своим здоровьем. Сувор также не соблазнился принесенным «пивом». Бросил ожидающему трактирщику, рассудив, что непьющие посетители будут выглядеть намного подозрительнее:
        - Получше ничего нет?
        Трактирщик быстро метнулся к стойке и обратно, водрузил на стол новые кружки. Сувор сделал маленький глоток и буркнул:
        - Сойдет.
        Глеб отхлебнул из своей кружки. Пиво было так себе, но его хотя бы можно было пить, не опасаясь, что потом из туалета сутки не будешь выходить.
        Трактирщик продолжал маячить рядом, и рыцарь спросил:
        - Тебе чего?
        Тот ответил:
        - Шесть медяков.
        Рыцарь долго копался в своем кошеле, пока не выудил шесть монеток. Пересыпал в ладонь трактирщика, и тот, наконец, удалился.
        Волков с Сувором терпеливо дожидались наступления темноты, время от времени прикладываясь к кружкам. В своих ожиданиях они не ошиблись: за несколько часов мимо трактира неоднократно проходили туронские патрули, но внутрь убогого заведения не заглянул ни один солдат.
        Когда достаточно стемнело, а патрули стали ходить с зажженными факелами, амельские мстители поднялись из-за стола. Лавируя между с трудом стоящими на ногах или вовсе растянувшимися на грязном полу забулдыгами, они пробирались к выходу. На входе возникла заминка. Человек пять, выходивших облегчиться во двор завсегдатаев заведения, загородили дорогу. Один из них запнулся и рухнул на нугарского рыцаря. Тот не повелся на разводку и цепко ухватил одной рукой пьяницу за горло, а второй - за тянущуюся к поясному кошелю руку. Сжав горло так, что воришка придушенно засипел и закатил глаза, Сувор ударил его головой о дверной косяк. Косяк выдержал, вор - нет. Обмяк в руках нугарца. Рыцарю развлечение понравилось, и он приложил потерявшего сознание воришку еще пару раз. Приятели карманника попробовали возмутиться, но Волков зацепил ближайшего за ворот, подтянул к себе и, глядя в бегающие глазки, сказал проникновенным голосом:
        - Язык вырву.
        Пока пьяная компания переваривала полученную информацию, воины покинули таверну.
        Они быстро добрались до занятого эльфийскими стрелками дома. Сложностей по пути не возникло.
        Единственную опасность для них представляли туронские патрули, но громкий топот солдат, звяканье плохо пригнанной амуниции и видимые издалека отсветы факелов позволяли воинам заблаговременно укрыться в ближайшем переулке и благополучно избежать нежелательной встречи.
        Караульный дремал, привалившись спиной к стене, и тихо посапывал. Что ж, беспечность наказуема!
        Сувор замешкался, закрывая калитку, и Волков его опередил. Опасаясь, что под одеждой у караульного может быть кольчуга, Глеб зажал караульному рот и чиркнул остро отточенным лезвием ножа по горлу. Поддержал враз отяжелевшее тело, привалил к стене. Обтер окровавленное лезвие об одежду незадачливого караульного. Нугарец оказался рядом, весело подмигнул Волкову и потянул за дверную ручку. Запертая дверь не поддалась. Глеб показал на распахнутое окно. Рыцарь встал под окном, сцепив руки в замок. Волков зажал нож в зубах, почувствовав на губах железистый привкус крови, ухватился рукой за подоконник и оттолкнулся ногой от ладоней нугарца. Беззвучно проскользнул внутрь. Сдвинулся в сторону, чтоб не мелькать на фоне окна и замер, прислушиваясь. Обостренный от выброса адреналина слух уловил сонное дыхание. Зрение - еще один подарок нового тела! - мало уступало совиному, и Глеб увидел раскинувшегося на кровати эльфа. Подобравшись к спящему, он привычно взмахнул ножом.
        Вернувшись к окну, он помог взобраться своему спутнику.
        - Еще один, - тихо шепнул Волков.
        Словно беззвучные тени, воины выскользнули в коридор. На стене горел не потушенный кем-то светильник. Оглядевшись, мстители заметили две двери. Подошли к ближайшей.
        Сувор протянул руку к двери, и тут она резко распахнулась. Из комнаты шагнула полураздетая фигура с длинными светлыми волосами. Воины от неожиданности замерли на месте. Заметив в коридоре двух незнакомцев, эльф на мгновение замешкался, и этой секундной паузы хватило воинам прийти в себя. Сувор кошкой прыгнул на противника и мертвой хваткой вцепился в горло, а Глеб с силой пырнул ножом в грудь врага. Клинок прошел между ребрами и проткнул легкое. Стрелок захрипел, и Волкову пришлось бить еще дважды. На третьем ударе нож проткнул сердце.
        От шума проснулся второй эльф. Он сонно захлопал глазами и завертел головой. Сувор выпустил мертвое тело - Глеб едва успел его подхватить, - двумя прыжками подскочил к кровати, на ходу выдергивая из ножен клинок. Эльф разглядел стремительно приближающийся темный силуэт и раскрыл рот, собираясь закричать. Рыцарь его опередил и воткнул нож в удивленно расширившийся глаз.
        Глеб подскочил ко второй двери, запрыгнул внутрь и едва успел пригнуться, пропуская над собой лезвие узкого меча. Отскочил назад, уворачиваясь от следующего выпада. Противник не успел отреагировать, и меч врезался в дверной косяк. Волков не стал тратить на него время, эльф вытаскивал застрявший клинок и был временно безопасен, в отличие от своего товарища, поэтому Глеб оттолкнул его плечом и прыгнул на второго противника, натянувшего на лук снятую тетиву. Уже попробовавший сегодня эльфийскую кровь нож пропорол живот лучника. Стрелок охнул. Глеб с мстительной радостью повел лезвие вверх, вскрывая брюшину. Последний противник бросился на него, размахивая мечом и опрометчиво повернувшись спиной к выходу. Подоспевший Сувор воспользовался подвернувшейся возможностью и загнал ему под лопатку пол-локтя стали.
        - Все? - свистящим шепотом спросил рыцарь.
        Глеб неопределенно покрутил головой и предложил:
        - Пошли проверим.
        Сняв со стены горящий светильник, они обошли весь дом. Кроме трех, занятых эльфийскими стрелками комнат, в доме имелась небольшая кухня и чулан.
        - А куда хозяева делись? - спросил Сувор.
        Словно в ответ на его вопрос, из-за двери чулана раздался сонный женский голос:
        - Что случилось, господа эльфы?
        - Тихо ты, дура! Хочешь чтоб тебя, как Вельку, подстрелили? - зашикал на нее мужской голос.
        Сувор вопросительно посмотрел на Глеба. Волков задумался. Ему вовсе не хотелось, чтоб хозяева с утра пораньше подняли переполох, обнаружив мертвых постояльцев. Поднявшаяся суматоха спутала бы им с Сувором все планы. Требовалось устранить возможную опасность, но убивать хозяев дома не хотелось. Он решил поступить с ними так же, как с владельцами конфискованных повозок. Волков пантомимой показал рыцарю, что хозяев необходимо связать. Сувор согласно кивнул, после расправы с лучниками он пришел в благодушное настроение и тоже не хотел напрасных убийств.
        Увидев вошедших незнакомцев, хозяйка - дородная женщина лет сорока - вскрикнула, но сразу же смолкла, когда Глеб универсальным жестом поднес палец к губам, только переводила взгляд с одного незваного гостя на другого. Муж ее - упитанный живчик чуть постарше своей благоверной, напоминающий лавочника средней руки - проявлять героизм тоже не рвался.
        Хозяева дома не стали оказывать сопротивления и безропотно позволили Сувору привязать себя к кровати разорванной на полосы простыней. Рыцарь соорудил из остатков простыни кляпы и заткнул им рты. В качестве благодарности за проявленную покладистость нугарец даже заботливо укрыл их покрывалом.
        Пока Глеб на кухне приводил в порядок забрызганную кровью одежду, Сувор тоже время зря не терял! Довольный рыцарь ввалился на кухню, потряхивая намотанными на кулак длинными светлыми волосами, с болтающимися понизу кроваво-красными тряпками. Волков не сразу сообразил, что это не тряпки, а содранная с черепов кожа. Скальпы!
        - Зачем? - только и спросил он.
        Забавляясь с новой игрушкой, Сувор беспечно ответил:
        - Пусть будут. Если до дома доберусь - на стену повешу.
        Оттерев пятна крови, они не замеченными покинули дом и, дождавшись рассвета, ранним утром выехали из города. Глеб опасался, что стражники могут при обыске телеги обнаружить спрятанные рыцарем в поклаже скальпы, но все обошлось: сонные туронцы только проводили повозку взглядом.
        Минуло восемь дней…
        Войска туронского маркграфа, после разгрома возглавляемого Глебом фаросского войска, не пошли в центральные районы герцогства. Как раскаленный нож в масло вошли они в фаросские земли. Стремительным броском рыцарская конница, не отвлекаясь на захват укрепленных городов и крепостей, преодолела отделяющее их от Каоры расстояние, разделилась на несколько отрядов, одновременно атаковав не успевшие подготовиться к обороне замки на ее берегу, и выполнили поставленную задачу, почти не понеся потерь. Дождались подхода отставших пехотных отрядов.
        Выставив мощный заслон на Каоре, особое внимание уделив мостам и пригодным для переправы местам, они принялись штурмовать укрепленные города и замки, устанавливая свою власть на захваченной территории.
        Из Туронского маркграфства подошла вторая волна нападавших. Тяжелым молотом рухнула она на приграничные гарнизоны. Многие из них до сих пор не знали о начале войны и стали легкой добычей туронских войск.
        Пал, не дождавшись подкреплений, десятый гарнизон…
        Стойко держался в течение пяти дней восьмой, пока туронская пехота не прорвалась за стены укрепления и не устроила безжалостной резни, не пожалев ни женщин, ни детей…
        Поспешив на подмогу осажденному объединившимися бандами одиннадцатому гарнизону, двенадцатый угодил в засаду и был уничтожен до последнего человека…
        Командир четырнадцатого гарнизона отбил две неистовые атаки и, собрав в кулак все имеющиеся силы, под покровом ночи прорвал вражеское кольцо, уведя с собой остатки отряда. Едва ли четверть бойцов осталась от первоначального количества солдат под его командованием, но это были лучшие из лучших, так и не смирившиеся с поражением…
        Седьмой отряд сразила не доблесть врага, а гнусное предательство. Несколько подкупленных загодя мерзавцев убили караульных и открыли врагу ворота. Больше половины гарнизона были повязаны в собственных постелях. Начальник гарнизона с немногими успевшими схватиться за оружие солдатами погиб в неравном бою, своей кровью смыв позор поражения…
        Предводитель пятнадцатого гарнизона, узнав о нападении, не стал дожидаться планомерной осады и в полном составе увел свой отряд в леса. Посланные на их поимку войска потерпели неудачу, изматываемые мелкими стычками, еженощными налетами и засадами, они вынуждены были отступить, понеся большие потери. Маркграф решил разделаться с непокорными позднее…
        Барон Ульф, преследуя объявившуюся на его землях шайку разбойников, наткнулся на кавалерийский отряд туронцев. Между воинами завязался встречный бой. Малочисленный отряд храброго барона был уничтожен, но сам он, получив три раны, вместе с единственным уцелевшим дружинником ускользнул от погони, подстрелив на прощание наиболее ретивых преследователей, в том числе и одного эльфийского стрелка…
        Разъяренные гибелью шестерых сородичей, эльфийские стрелки в сопровождении туронских всадников метались по дорогам, но так и не смогли отыскать виновных…
        Эпилог
        Старик в посеревшей от времени робе медленно поднимался по закручивающейся винтом узкой лестнице. Шел он, тяжело опираясь на посох, делал частые остановки, подолгу отдыхая, на лбу блестели капли пота, из груди вырывалось хриплое с присвистом дыхание, но он упрямо продолжал путь. Сухое, морщинистое лицо с кожей цвета пергамента, всклокоченные седые волосенки, обрамляющие обширную лысину, набрякшие веки, тонкие бесцветные губы - на первый взгляд обычный старик, но внимательный взгляд отметил бы, что в выцветших глазах светится недюжинный ум и сила воли, не сломленная тяжестью лет, что костлявые руки с узловатыми воспаленными суставами, обвитые набухшими венами, сжимают гладкое отполированное древко посоха хваткой, более присущей ветеранам, привыкшим мастерски управляться с копьем или алебардой, что худое тело лишь подчеркивает ширину плеч, не согнутых прожитым возрастом, а в шаркающей, тяжелой походке можно подметить остатки былых упругих, отточенных передвижений бойца. Он и был бойцом, Гиран - одиннадцатый ребенок в семье графа Корнока, отправленный в детстве на три года в не самый богатый,
находящийся далеко от столицы и ее соблазнов, зато по праву считающийся в узких кругах осведомленных людей одним из древнейших храмов Всеотца. В этот храм.
        Через пятьдесят три года он вновь вернулся сюда. Осведомленные люди считали, что причиной скоропалительного ухода Гирана в ряды служителей Всеотца послужила его поддержка после смерти короля одного из принцев - претендентов на престол, - проигравшего более удачливому сопернику в борьбе за трон. Приятельские отношения с главой Особого Коронного Отряда позволили ему заблаговременно узнать, что укрепивший власть коронованный правитель желает видеть в столице бывших сторонников своего брата, в том числе и Гирана, собираясь задать им не самые приятные вопросы. Поскольку нужных ответов у барона не было, на снисхождение он не рассчитывал, но при этом вина была не столь велика, чтобы недовольство короля перешло на его семью, то решил вновь - как когда-то в молодости - сменить сферу деятельности. И, надо признать, не прогадал! Уже через год Гиран занял место ближайшего помощника настоятеля, а через два сам возглавил храм.
        Кому-то такая карьера может показаться чересчур быстрой, ведь многие куда более достойные претенденты годами дожидались повышения, неустанно доказывая своими действиями верность храму, но нужно принять во внимание, что во главе Конклава стояли не фанатики, а прагматики, поэтому декларируемое ими равенство было не более чем фикцией, и, за редким исключением, все значимые должности получали люди, способные принести как можно больше пользы Церкви. А от кого больше пользы: от мелкого ремесленника или крестьянина, пускай и отслужившего в храме более двух десятков лет, или от недавно принятого аристократа, причем аристократа влиятельного, имеющего обширные связи не только в своем королевстве, но и за его пределами? Ответ очевиден.
        Гиран оправдал возложенные на него ожидания и стал одним из лучших настоятелей храма за все время его существования. Почти полвека возглавлял он храм, играющий важную роль в структуре Конклава, и наряду еще с шестью настоятелями отвечал за проводимые церковью деликатные операции. Старость не щадит никого, но стосемнадцатилетний настоятель рассчитывал протянуть еще как минимум пару десятков лет. Целители в этом помогут. И собственная воля тоже. Та воля, что заставляет его, несмотря на телесную слабость и недуги, в конце каждой декады упрямо взбираться по крутой лестнице на самый верх башни, только для того, чтобы провести на смотровой площадке пару-тройку часов, как когда-то давно в период обучения.
        Последние несколько лет его каждый раз сопровождал помощник, которого Гиран готовил себе на смену. Вот и сейчас позади настоятеля шагал крепкий мужчина лет тридцати пяти. С собой помощник настоятеля нес темный сверток, было видно, что в случае необходимости он готов подхватить впереди идущего, если тот оступится. К его сожалению, лестница была слишком узкой, чтобы можно было идти рядом с наставником, поддерживая его под руку, а изменить маршрут упрямый старик отказывался наотрез.
        Наконец лестница закончилась, и они вышли на верх башни. Гиран из последних сил пересек смотровую площадку и рухнул в приготовленное для него кресло. Расторопный помощник развернул сверток, оказавшийся шерстяным пледом, и укутал наставника. Здесь высоко над землей дул прохладный ветерок, а настоятель храма последние годы стал жаловаться на холод. Благодарно кивнув, Гиран ухватился за стоящий на столике возле его кресла кувшин, налил полную кружку охлажденного виноградного сока, проверил амулетом на незапланированные добавки и, убедившись в отсутствии посторонних примесей, жадно отпил половину. С неохотой отодвинув полупустую кружку - возраст уже не тот, чтобы бегать по лестнице по нескольку раз до туалета и обратно, - великодушно предложил:
        - Наливай, если хочешь.
        Его помощник устроился в кресле напротив, ответил:
        - Благодарю, сэр[18 - Сэр - обращение сэр мирское, а не духовное, и формально не должно применяться по отношению к настоятелю храма, но поскольку беседа ведется неофициально, и Гиран Корнок имеет дворянское происхождение, то наедине такое обращение вполне допустимо.], но нет.
        - Счастливчик, - сказал его начальник с легким оттенком зависти. - У меня после подъема во рту суше, чем в песках на юге.
        Не зная, что ответить, тот тактично промолчал. Впрочем, ответ настоятелю и не требовался. Поудобнее устроившись в кресле, он откинулся назад и прикрыл глаза. Вскоре он задремал. Помощник Гирана погрузился в свои размышления и не сразу отреагировал на заданный вопрос, привыкнув, что наставник крайне редко заводит разговоры, находясь на башне, обычно он или дремлет, или сидит молча, наслаждаясь тишиной и покоем.
        - Простите.
        - Что с маркизом Фаросским, Натан?
        - Среди убитых его не было. Осведомители сооб щают, что кавалерия маркграфа Туронского два дня на зад перекрыла мосты через Каору, и если он не успел до того перебраться на другой берег…
        - Не успел, - уверенно заявил Гиран.
        Натан привык, что его начальник слов на ветер не бросает, и если он утверждает, что Данхельт Фаросс не ушел через реку, то у него есть все основания для таких заявлений. Приказав всем осведомителям на территории герцогства затаиться и не предпринимать никаких действий сразу же после покушения на наследника престола, Гиран, видимо, сохранил несколько каналов получения информации, замкнутых только на себя.
        - Вы хотите, чтобы наши люди его нашли? - удивленно спросил Натан, - Вы же сами распоря дились…
        - Я помню свои распоряжения. И нет, искать маркиза мы не будем. Меня интересует какие действия для его обнаружения предпринимает туронский маркграф.
        - Видимо, он считает, что маркиз успел покинуть захваченную территорию до того, как туронские войска перекрыли мосты. По крайней мере, никаких специальных действий по розыску Данхельта им не предпринималось, стандартное патрулирование дорог и расстановка гарнизонов во всех городах.
        - А его остроухие союзники? И наши… коллегисобратья? Неужели бедного Альгерда никто не просветил? - ехидно поинтересовался Гиран.
        Натан скривился. Не лишенный тщеславия помощник настоятеля не любил признавать свое поражение.
        - Ублюдки ушастые, - буквально выплюнул он. - Кто знает, что на уме у этих лесных отродий? Рассыпались мелкими отрядами по всей территории, но ищут ли они маркиза, а если ищут, то есть ли какие успехи - неизвестно. Планами с людьми они не делятся. Агенты могут передать, лишь откуда выехали и куда приехали их отряды. Наши коллеги маркиза ищут, но осторожно, чтобы своими действиями не привлечь внимание маркграфа, судя по всему, информацией с ним они делится не собираются. К нашим людям обращались несколько раз с просьбой помочь в поиске Данхельта Фаросского, - сказал Натан и вопросительно посмотрел на своего наставника.
        - Нет, - ответил Гиран. - Мой приказ тебе известен, и менять его я не буду.
        - Конклав может быть недоволен, сэр, - заметил Натан.
        Бесполезно.
        - Конклав, - фыркнул старый настоятель. - При мет любое мое решение, если я сумею доказать целесо образность своих действий.
        - Не сомневаюсь, сэр.
        - Хорошо, что не сомневаешся, - покивал Гиран.
        Отхлебнул из кружки. Задумался. Потянул за оказавшийся поблизости шнурок и принялся ждать, неторопливо, маленькими глоточками цедя сок.
        - Многие считают, что когда дело касается фаросской Тайной стражи, я становлюсь излишне осторожным. В чем-то они правы, - задумчиво произнес Гиран. - Но, знаешь, у меня есть причины для такого отношения. Давным-давно, когда я возглавлял столичную городскую стражу, мне пришлось столкнуться с подчиненными Эрно Альтина. Тогда я уяснил один очень важный урок - не заносись, не будь самонадеянным и не недооценивай своих противников. Никогда… - он замолчал, увидев появившегося на башне служку с большим подносом. Поставив блюдо на стол, послушник снял с него крышку, поклонился и молча ушел. От горки печенья шел терпкий аромат пряностей.
        Гиран причмокнул губами и потянулся к подносу. Увидев укоризненный взгляд собеседника, он пожал плечами и сказал:
        - Знаю, что вредно, но отказаться не могу. Хочется иногда себя побаловать, - великодушно предложил: - Присоединяйся, - забросил в рот сразу три небольшие печеньки и довольно зажмурился. Прожевал и потянулся за следующей порцией. Доверительно сказал: - Знаешь, всегда их обожал, но не мог позволить себе такие траты. Входящие в состав пряности дороги, а жалованье было такое, что не разгуляешься. Разве что раза два-три в год совсем небольшие порции. Это потом я мог не обращать внимания на цены.
        Натан торопливо опрокинул в себя кружку сока, заливая горевший во рту пожар - печенье было очень острым на вкус. Согласно покивал. Действительно, такие траты не всякому по карману, а Гиран, бывший одним из богатейших людей королевства Латор, в молодости не мог похвастаться большими доходами, как и любой другой младший отпрыск дворянского рода.
        Вообще, судьба младших детей в аристократических кругах незавидна. Им, в отличие от своих старших братьев, не достается ни титула, ни денег. Только фамилия и незначительная поддержка старших родственников. Даже самые богатые и влиятельные семейства королевства, к которым относились Корноки, не могли выделить достойную долю на младших детей. Наследник получал большую часть состояния, титул и земельные владения рода, дочерям выделялось приданое, кое-что доставалось вторым-третьим сыновьям, а остальные… А что остальные? Род их поддержит в меру своих возможностей, а дальше все в их руках. Каждый сам творец своей судьбы. Покажи себя достойно, найди покровителя, и если тебе улыбнется удача…
        Гиран оказался достаточно удачлив, чтобы уцелеть в боях, в отличие от двух своих братьев, и к двадцати шести годам занял место сотника в гвардии. Место не самое прибыльное, но являющееся верхом мечтаний для большей части младших отпрысков дворянских родов, и к тому же дающее возможность посещать устраиваемые в столице приемы. В отличие от молодых повес, падких на развлечения, он не тратил время зря. Потихоньку, начиная с малого, Гиран заводил полезные знакомства. Постепенно он обрастал все более серьезными связями, включая влиятельных чиновников, родовитых аристократов, обративших внимание на перспективного молодого человека, умного, амбициозного, с примесью авантюризма, но при этом прекрасно понимающего свое место в сложившейся столичной иерархии. Предрекали, что с его талантами в будущем он способен занять место одного из помощников капитана гвардии. Лет так через пятнадцать-двадцать. Гирана такой расклад не привлекал - слишком долго ждать.
        Через три года, к огромному общественному удивлению, он подал прошение на перевод в городскую стражу. Натан иногда мысленно посмеивался, что на решение Гирана повлияло в том числе и то, что на новом месте он имел бы гораздо больше возможностей для неофициального заработка, а значит, мог позволить себе более частые покупки любимого лакомства. А вот графа Корнока такие резоны не устраивали. Глава рода был в бешенстве - служба в гвардии была намного престижней, чем работа стражником, куда по мнению главы рода шли одни неудачники и нищеброды, - скандал был громкий, после чего непокорному отпрыску было объявлено, что на поддержку он может больше не рассчитывать. Узнав о решении графа, многие еще недавно доброжелательно настроенные к Гирану знакомцы отвернулись от младшего сына Корнока, резко сократилось количество приглашений, исчезли всяческие намеки на желание породниться со стороны всех значимых столичных дворянских родов. Высший свет, настроенный благожелательно к гвардейскому сотнику, по отношению к сотнику городской стражи был более суров. С их точки зрения Гиран не оправдал возложенных на него
ожиданий. Началась тихая травля. Презрение в глазах вчерашних приятелей, плохо завуалированные оскорбления… Новоиспеченному сотнику стражи за четыре декады пришлось принять участие в двух с половиной десятках дуэлей, он чудом уцелел после нападения группы неизвестных, организованного скорее всего кем-то из неудачливых дуэлянтов. Из всех установленных связей сохранить удалось едва ли треть.
        Гиран не отчаивался, он верил в свою удачу. Через пять лет младший сын графа Корнока, когда история его ухода из гвардии основательно подзабылась, занял место заместителя начальника городской стражи и контролировал почти половину теневого мира столицы: воры, попрошайки, уличные артисты, нечистые на руку торговцы, контрабандисты - свою долю он получал от всех.
        Еще через два года скончался его начальник, и он стал капитаном стражи. Конечно, были и другие претенденты на эту должность, но… Один сел за казнокрадство - постарались знакомые чиновники, выросшие, как и сам Гиран, в чинах за прошедшее время, и между прочим не без его помощи. Второй что-то не поделил с гвардейцами и был убит на дуэли. С учетом того, что участниками дуэли были гвардейцы из бывшей сотни Гирана, можно было сделать вывод, что связей с ними он не растерял, а некоторое похолодание в их отношениях было не более чем игрой. Да и демонстрируемая неприязнь нового сотника к своему бывшему командиру выглядела довольно подозрительно. Третий претендент сам снял свою кандидатуру, без объяснения причин. Не считать же за таковую невнятные объяснения, что он боится не справиться со своими обязанностями в связи с недостаточным опытом. Когда это кого останавливало? Занять, занять любыми путями место повыше, зубами выгрызть, а там… В конце концов, зачем нужны подчиненные? Всем заинтересованным было понятно, что Гиран приложил руку к устранению своих конкурентов - он и раньше в процессе работы часто
пользовался схожими методами, - однако никаких прямых доказательств не было, а обвинять его на основе подозрений… Некоторые попробовали, после чего выяснилось, что у нового капитана стражи имеется такая поддержка, что тут бы самому уцелеть, а не думать, как бы потеснить его с занятого места.
        В тридцать восемь лет Гиран был настолько богат и влиятелен - контроль теневого мира дал ему огромные возможности по сбору компромата, шантажу и оказанию деликатных услуг, чем он умело пользовался, - что сумел заполучить в жены дочь одного из самых влиятельных аристократов королевства. О такой партии он и мечтать не мог, даже если бы стал к этому времени - а в этом он сильно сомневался - заместителем командира гвардии. И уж тем более не имел бы такого влияния и таких денег. Жизнь, можно сказать, удалась. Гиран стал желательным гостем на любом приеме.
        Ходили, правда, в аристократической среде шепотки, что при всех своих талантах, он никак не мог добиться такого положения только своими силами. Подозревали, что демонстративный разрыв с семьей был умело разыгран точно так же, как показываемая неприязнь с гвардейцами, а когда его сбросили со счетов, тут он и развернулся. Подозрительно для понимающих людей выглядела и его женитьба. В конце концов, при всем своем богатстве и влиянии, кем Гиран был для советника короля? Никем. Выскочкой без поддержки семьи. Одного слова советника хватило бы, чтобы свести на нет все его достижения. И выдать за него дочь? А вот как способ укрепить связи между семьями Корнок и Рисава - вполне вероятно…
        Хотя Натан считал, что если между двумя аристократическими семействами и был сговор, то талантов Гирана это не отменяет, как бы ни злопыхали недоброжелатели. Не стали бы главы родов делать ставку на бездарность. И титул барона он не смог бы получить. И удержать под контролем теневой мир столицы. И… Перечислять можно долго.
        Печенье закончилось, и Гиран, глядя на своего помощника, чуть заметно улыбнулся, он словно догадывался, о чем сейчас тот думает, после чего сказал:
        - Да, возвращаясь к Эрно Альтину Встреча с его людьми произошла где-то через год после моей свадьбы. С такой поддержкой при дворе, как мой тесть, мне можно было не оглядываться на недоброжелателей. Вскоре я настолько поверил в свою неприкасаемость, что начал считать столицу чуть ли не своей вотчиной. Теперь не только преступный мир, но и добропорядочные торговцы - а такие, могу тебе признаться, имелись - должны были мне платить, в том числе и иностранцы. Ни много ни мало, но двадцатую часть прибыли вынь да положь. И это не считая обязательного торгового сбора. Между прочим, из него я не брал ни монеты. Те, кто платить отказывался… Не будем, пожалуй, углубляться в подробности, но свое я все равно получил. Жаловаться на меня при дворе было бесполезно, своим правителям проблемы торговцев тоже были малоинтересны - налоги с них они соберут в полном объеме, да и поборы мои были не столь значительны, чтобы устраивать разбирательства на межгосударственном уровне. Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему мальчики Эрно решили нанести мне визит вежливости. Как бы то ни было, но просыпаться среди ночи,
чувствуя лезвие кинжала возле горла и накрывшую рот чью-то ладонь - ощущение не из приятных. - Гиран потер большим и указательным пальцами кадык. - Представь себе, что я ощутил, обнаружив возле своей кровати троих незнакомцев. Причем на своей безопасности я не экономил, и как меня уверяли нанятые маги: незамеченным в дом не сможет пробраться никто. Не сможет, как же! Хорошо, что они прибыли разговаривать, а не убивать, иначе утром бы я не проснулся. Кхм, да. Один из незнакомцев жестом показал мне, что не стоит поднимать шум. Не буду говорить, что мне не было страшно. Было, конечно, но еще больше чем за себя, я боялся за спящую рядом жену. Также жестами я показал незваным гостям, что все понимаю и буду вести себя разумно. Я не собирался их обманывать, думаю, они это поняли, но все равно предпочли подстраховаться. Незнакомцы установили в комнате звуковой барьер и только потом меня отпустили. Предложили обсудить кое-какие вопросы. Сказали, что за жену я могу не беспокоиться, с ней все в порядке, но спать она будет крепко и до утра ее разбудить не получится, так, как знать о нашей встрече ей точно не
нужно. В общем, с незваными гостями у нас произошла вежливая беседа, в ходе которой меня убедили поумерить свои аппетиты и не зариться на чужое.
        - Н-да, - протянул Натан, обдумывая услышанное. Данный эпизод из жизни наставника был ему неизвестен.
        - Я хорошо запомнил тех гостей и попытался осторожно собрать по ним данные, но, как понимаешь, не преуспел. Информацию нашел в наших архивах. Каково было мое удивление, когда я выяснил, что в гостях у меня побывали столетки. Всего лишь. Ни Арвид, ни Капер, ни кто-то еще из старых сподвижников Эрно. А теперь представь, на что способен вампир разменявший четвертую-пятую сотню лет.
        - В храм им не пробраться.
        Настоятель храма скептически преподнял бровь:
        - Ну-ну, ты собираешься всю жизнь просидеть в четырех стенах?
        - При всем уважении, наставник, вы слишком превозносите способности фароссцев. Я изучил всю доступную информацию в архивах по главе Тайной Стражи и могу заметить, что провалов у него хватало. Да и последние события с гибелью фаросских правителей и покушением на наследника престола наглядно показывают, что старый граф теряет хватку. А действия туронского маркграфа? Почему Эрно ничего не предпринял, чтобы предотвратить подобное развитие событий?
        - Ты слишком горяч, - укоризненно покачал головой Гиран. - В будущем, когда ты займешь мое место, тебе это может сильно навредить, если ты не научишься сдерживаться. Говоришь, провалов немало? А у кого их нет? Такая уж у нас работа: сегодня ты выиграл, завтра - проиграл. Главное - минимизировать потери при поражении. И еще. У нас собрано немало информации по Эрно Альтину, а значит, мы можем предугадать его действия в том или ином случае. В данном случае наша продолжительность жизни - наше преимущество. Так же как и наша численность. Семь настоятелей и у каждого свои помощники. Попробуй нас просчитать. Что касается последних событий… В своей смерти герцог Фаросс сам виноват. Не стоит ездить совсем без охраны. И ограничивать действия Тайной стражи по отношению к собственной персоне тоже не следовало. Неудивительно, что Эрно ничего не смог сделать. Тут бы никто не смог. Что касается покушения на Данхельта Фаросс, то здесь Третьему[19 - Третьему - как упоминалось ранее, существует семь храмов, по числу семи первых служителей Всеотца. Храмы отвечают в Конклаве за разведку, контрразведку, в том числе и
за ликвидацию неугодных. Настоятели сотрудничают между собой, но чаще действуют независимо друг от друга, часто их именуют по исторически принятой нумерации этих храмов. Гирана, например, называют Пятым.] просто повезло.
        В голосе настоятеля была неприязнь, которую он и не пытался скрывать. Третий был непримиримым фанатиком, а фанатиков Гиран терпеть не мог, и не переставал удивляться, что бескомпромиссный идиот умудрился занять такую должность. Ладно еще рядовые служители Всеотца, их фанатизм может принести пользу вышестоящим, но настоятель одного из важнейших храмов? Он и помощников набрал себе под стать! Жаль, что невозможно сообщить Эрно Альтину, кто был инициатором нападения на наследника фаросского престола. С какой бы радостью Гиран посмотрел на выпотрошенный труп Третьего. Увы, мечты, мечты. Связываться с Эрно было слишком опасно, полученную информацию он бы не погнушался использовать против самого Гирана, в этом настоятель был уверен. Сам Пятый на его месте поступил бы точно так же. А как иначе? Попытаться заполучить подставившегося оппонента в качестве информатора и агента влияния - сам Всеотец велел!
        Да, и Натан - Гиран покосился на своего помощника - не поймет, если узнает, что начальник сдал сослуживца врагу. Конечно, он давно уяснил, что наша работа далека от рыцарских идеалов, но кое-какие принципы еще остались. Ничего, он мальчик талантливый, поработает еще лет десять под руководством Гирана, поднаберется опыта и поймет, лишившись последних иллюзий, что иной раз соратники гораздо опасней явных врагов. В спину могут ударить только свои.
        Недовольство действиями Третьего имело и другие причины помимо личной неприязни. Если ликвидацию старого герцога с супругой - слишком опасен был Фаросский правитель, и он явно к чему-то готовился в последние годы - Гиран считал необходимостью, то покушение на Данхельта он не мог назвать не чем иным, кроме как безрассудством. Зачем? Фаросские наследники молоды и неопытны. Ближайшие годы все их силы были бы направлены на удержание власти, благо и желающих ограничить власть драконов хватает среди аристократов герцогства. Тот же Пангрик Вотервиль, например. Тоньше надо действовать, тоньше! Играть на противоречиях в кругу влиятельных фаросских аристократов. А если потребуется, решить вопрос радикально, то данное мероприятие желательно проделать чужими руками. Врагов у фаросского престола предостаточно. Например, те же эльфы. Или на худой конец жадные до чужих богатств соседи. Стоит только в нужное время слегка подтолкнуть события и можно наблюдать со стороны развернувшееся противостояние, чтобы вмешаться в критический момент, воспользовавшись плодами победы. Хорошо еще, что Третьему хватило ума
использовать в качестве стрелка полукровку, иначе все было бы не так радужно.
        - Еще больше Третьему повезло с тем, что фароссцам не удалось взять исполнителя живьем. Хотя тут следует учесть и хорошую подготовку стрелка, сумевшего вовремя среагировать на нападение и его фанатичную преданность. Когда он понял, что уйти не удастся, то спалил себя с помощью амулета. Ну, это он правильно сделал, потому как достанься его тушка фароссцам в относительно целом виде - могли и к некроманту отволочь. - На вопросительный взгляд помощника, спохватившись, пояснил: - Два с половиной месяца назад фароссцы добрались до исполнителя. По личным каналам узнал, через нашу службу эта информация не проходила. У меня только один вопрос: откуда подчиненные Эрно узнали, кто причастен к покушению на маркиза? Хотя…
        Гиран задумался. Пришла ему в голову мысль, что исполнителя фароссцам сдал сам Третий. Тогда понятно, почему стрелка не уничтожили сразу после покушения. А Эрно таким образом получил информацию, что исполнителем был эльфийский полукровка, и, естественно, переключил все основные силы своей службы на проработку остроухих. Заодно и туронский маркграф получил больше возможностей для маневра, а у Третьего на него, судя по всему, имеются планы. Красиво, да, но слишком рискованно. Сам бы Гиран, пожалуй, на такое не решился. Попадись стрелок фароссцам в руки… Впрочем, если Третий планировал подобное развитие событий заранее, как бы еще не на стадии подбора исполнителя, то и вариантов подстраховки, чтобы все не сорвалось в самом конце, было подготовлено сразу несколько, на случай если амулет не сработает или полукровка не успеет его активировать. А вообще, был ли амулет? Хор-роший вопрос! Оставалось надеяться, что в своем рвении Третий - а его неприязнь к фаросским драконам была известна всему Конклаву - не испортит всю свою комбинацию, и у него хватит ума вовремя остановиться, не поддавшись желанию
окончательно решить фаросский вопрос. Несвоевременно это. Два врага, если они терпеть друг друга не могут - лучше, чем один. Намного предпочтительнее ослабить эльфов. Они самодостаточны. В отличие от них, фаросские драконы вынуждены опираться на своих человеческих подданных, а значит, более подвержены влиянию Конклава. Без крылатых остроухие бросят все ресурсы на противодействие верным служителям Всеотца. Нехорошо. И не стоит сбрасывать со счетов Эрно Альтина - последующее покушение может дать ему больше нужной информации, а лишившись последних привязанностей, он станет намного опаснее.
        - Опаснее? Лишившись покровителей, он потеряет большую часть своих возможностей. Вряд ли последующий правитель будет к нему столь лоялен. - сказал Натан, и Гиран понял, что, погрузившись в размышления, не заметил, как заговорил вслух.
        - Не сомневаюсь. Без драконов жизни в герцогстве для него не будет, но подумай вот о чем: сейчас он больше всего заботится о сохранении наследников престола - правда, в таком случае мне не совсем понятна ситуация с Данхельтом, возможно, какая-то комбинация Тайной стражи, - с потерей маркизов Фаросских у него будут развязаны руки. Зная его привязанность к молодым драконам, могу заявить со всей ответственностью, что неписаные правила тайных служб будут отброшены им в сторону. Репутация и возможные последствия его действий станут неважны. Он будет мстить, а я не хочу себе такого врага. Нет никого страшнее человека, потерявшего все. Охотящийся за тобой вампир его возраста - это жутко. Боюсь представить, чем все это обернется для Конклава. Уничтожить нашу структуру в одиночку или с несколькими помощниками ему будет не по силам, но сложностей создаст немало. Как думаешь, сколько найдется желающих усугубить наше положение? Свою выгоду будут искать не только остроухие. Многие правители из таких же, как и мы, людей постараются урезать наши права. Стоит ли гибель фаросской династии таких жертв?
        - Может, нам их защищать теперь? - фыркнул Натан.
        - Не ерничай, - разом построжевшим тоном оборвал его Гиран. - Помни свое место. Прикажу защищать, лично себя вместо щита под стрелы поставишь.
        - Да, сэр, - покаянно склонил голову Натан.
        - То-то же, - удовлетворенно проговорил настоятель храма. Смягчился: - Насчет щита… Это я так, к слову пришлось. Просто останемся в стороне, пона блюдаем. Будет ситуация благоприятной - вмешаем ся. - Гиран замолчал. Прислушался к своему организ му. - Пожалуй, придется нам закончить беседу.
        Он сбросил плед, поежился, с кряхтением поднялся с места, негромко охнул и потер занывшую поясницу.
        - Позвольте вам помочь.
        Распрямившись, Гиран ожег взглядом подскочившего помощника.
        - Сам управлюсь, можешь меня не провожать.
        - Тогда я, с вашего позволения здесь останусь, - решил Натан не перечить наставнику. - Посижу, по думаю.
        Постукивая концом посоха, Гиран прошаркал к лестнице. Начал спускаться вниз, но остановился, обернувшись, сказал ехидно:
        - Подумай, подумай. Думать оно вообще полезно.
        Расскажешь на днях, что надумал.
        И, довольный, что оставил за собой последнее слово, исчез из виду.
        - У наставника исключительная особенность вы водить собеседника из себя всего лишь парой безобидных фраз. В такие моменты я его искренне ненавижу. - прошептал себе под нос Натан, закатив глаза.
        Конец первой книги
        notes
        Сноски
        1
        Данхельт Тормахилласт-Амиресса Фаросс - полное имя дракона, где: Данхельт - собственное имя дракона, данное ему при рождении; Тормахилласт - имя отца; Амиресса - имя матери. У всех драконов и дракониц, при полном именовании, имена родителей пишутся через дефис. Иногда после имен родителей ставится имя дракона, занимавшегося, в случае гибели родителей молодого дракона или по какой другой причине, воспитанием и обучением юного сородича - «ставил на крыло», по выражению драконов. Фаросс - родовое имя. Далее у Старших следует подвидовое имя, указывающее на цветовые и другие сопутствующие особенности особи. Например, такие имена, как: Золотой, Черный, Красный, Изумрудный, Сапфировый, указывающие на то, что особь относится к тому или иному подвиду, унаследовав присущие этому подвиду признаки от родителей, либо, если они относились к разным цветовым подвидам, от одного из них, так как при брачном союзе разноцветовых драконов смешивания подвидовых особенностей родителей у дракончиков не происходит. У Младших - к числу которых относится и Дан - подвидовое имя дается только после инициации. У многих
драконов в зрелом возрасте появляется еще одно имя, как правило, отражающее его внутреннюю сущность или характер. С точки зрения людей, это даже не имя, а прозвище. (Здесь и далее - прим. авт.)
        2
        Рогатина - охотничье копье с длинным обоюдоострым наконечником.
        3
        Ваше величество - обращение к правителю; ваше высочество - к наследникам престола; по отношению к графам, герцогам и маркизам используется обращение ваша светлость; к баронам и виконтам - ваша милость. Часто эти обращения пишутся не с заглавных, а с прописных букв, но чтобы избежать путаницы, автор будет придерживаться правил написания, принятых в Фаросском герцогстве и соседних странах.
        4
        Фаросская гвардия состоит из двух отрядов: гвардейских стрелков, где даже офицерами часто служат люди недворянского происхождения, так как лук, по мнению большинства дворян, является «подлым» оружием, и гвардейской тяжелой кавалерии - привилегированном подразделении, где даже низшие командные должности занимают дворяне. Желающих устроиться на теплое местечко в элитном подразделении очень много, и в ход идут всевозможные интриги и подкупы. Как правило, эти должности занимают младшие сыновья и другие родственники столичных дворян.
        5
        Орог-фальч - орочий фальчион. Предназначен для мощных рубящих ударов. Классический фальчион - одноручный меч широкого типа с закругленным расширяющимся к острию лезвием и односторонней заточкой. Используется чаще всего наемными отрядами копейщиков и лучников, а также городской стражей как дополнительное оружие. В отличие от классического, орог-фальч являлся двуручным оружием с лезвием длиной от ста двадцати до ста сорока сантиметров и средним весом в десять-двенадцать килограмм, отдельные экземпляры, выполненные под заказ, доходят до пятнадцати килограмм весом. Используется в основном орками, так как для большинства людей слишком тяжел, чтоб работать им с достаточной эффективностью. Для сравнения: средний вес двуручных, используемых людьми, мечей варьируется от четырех до восьми килограммов.
        6
        Анфилада - ряд комнат, сообщающихся друг с другом дверными проемами, расположенными по одной оси; создает сквозную перспективу интерьеров.
        7
        Трибун (лат. tribunus) - в данном случае имеется в виду военный трибун. Как правило, эту должность занимали молодые люди из уважаемых патрицианских родов, впервые поступившие на военную службу и желавшие накопить административный опыт и сделать себе имя перед уходом на гражданскую службу или в политику, но были и исключения, желающие прочно связать свою судьбу с армией. По усмотрению легата могли командовать отдельной частью легиона.
        8
        Центурион или кентурион (лат. centurio; centurionis) - офицер младшего командного состава легиона, командующий центурией (кентурией), военным подразделением римской армии, численностью в 80 -100 человек.
        9
        Рыцарь - во избежание путаницы автор считает своим долгом пояснить, что «рыцарь» - это не только титул низшего потомственного дворянства, а еще и общее наименование всех - подчеркиваю, всех! - входящих в военно-феодальное сословие, так же как и обращение «сэр».
        10
        Капитан - у наемников это звание вовсе не равнозначно званию капитана в регулярных войсках некоторых местных государств. Оно означает, что его обладатель является командиром банды - отдельного отряда наемников, численностью от сотни до трех сотен человек.
        11
        Барон - первый из дворянских титулов высшей знати, может быть как вассалом другого более знатного феодала - на пример, графа, - так и непосредственным вассалом правителя (короля, князя, герцога). Маркграф - феодальный владетель крупного пограничного округа.
        12
        БИ-2. «Волки».
        13
        В. Высоцкий. «Военная песня».
        14
        В решении большинства важных вопросов наследники престола не могут действовать без одобрения Совета. Также они не могут никого исключать из его состава. Возможность принимать самостоятельные решения наследник фаросского престола получает только после коронации.
        15
        Фаросская верста - приблизительно равна 1,055 земного километра.
        16
        Баронет - наследственный дворянский титул, средний между титулами высшей знати и низшего дворянства. Этот же титул носят старшие сыновья баронов.
        17
        Вэй (женск. - вэя) - вежливое, наподобие человеческого «сэр», обращение, применяемое при разговоре с эльфами.
        18
        Сэр - обращение сэр мирское, а не духовное, и формально не должно применяться по отношению к настоятелю храма, но поскольку беседа ведется неофициально, и Гиран Корнок имеет дворянское происхождение, то наедине такое обращение вполне допустимо.
        19
        Третьему - как упоминалось ранее, существует семь храмов, по числу семи первых служителей Всеотца. Храмы отвечают в Конклаве за разведку, контрразведку, в том числе и за ликвидацию неугодных. Настоятели сотрудничают между собой, но чаще действуют независимо друг от друга, часто их именуют по исторически принятой нумерации этих храмов. Гирана, например, называют Пятым.