Я иду искать Макс Фрай
        Сновидения Ехо #4
        Это книга о любви, в которой следует быть нерасчетливым и беззащитным, о смерти, с которой надо уметь правильно обращаться, о силе отчаяния, горьком вкусе счастья и ослепительной харымурде всевластия. А еще о ботанике, музыке, географии и международной политике, как же без нее.
        В идеале эту книгу следует прочитать дважды: наяву и во сне, потому что некоторые ее эпизоды не могут быть пересказаны словами, зато присниться могут каждому; другой вопрос, удастся ли вспомнить их наутро, но надо стараться.
        Макс Фрай
        Я иду искать
        - Получилось! - воскликнула Меламори. И так самодовольно ухмыльнулась, что кто угодно на её месте выглядел бы законченным болваном.
        Она собственно именно таки выглядела, но я был слишком рад её видеть, чтобы придираться. К тому же, вряд ли следует упрекать человека за то, что он приснился тебе с не самым удачным выражением лица. Чей сон, на том и ответственность. По-моему, так.
        Меламори, тем временем, позеленела и задрожала, как поверхность озера в ветреный день, но спохватившись, коротко выругалась и снова приняла обычный вид. Такова сила вовремя произнесённого бранного слова - даже во сне.
        - Ужасно трудно, - пожаловалась она. - Я рада тебя видеть, а это отвлекает.
        - От чего?
        - От всего. В смысле, от процесса. Я же тебе не просто так снюсь. То есть, не потому, что ты, например, соскучился и думал обо мне весь день, а потом сознание обработало информацию и выдало нужную картинку. А потому, что я сама решила тебе присниться. И, как видишь, сделала! Я - это именно я, а не бессмысленная игра воображения. Пришла в твой сон, как наяву ходят в гости. Только задержаться тут, оказывается, непросто. Как в степи во время урагана - в любой момент может подхватить и унести, а зацепиться толком не за что. Собственное внимание и воля, она же упрямство - вот и все опоры. Поэтому не удивляйся, если вдруг исчезну, не попрощавшись. Я и так делаю, что могу… Эй, ты чего так на меня смотришь? Как будто до сих пор не знал, чему я учусь в Арварохе. Или думал, у меня никогда не получится?
        Я и правда таращился на неё во все глаза. И прикладывал грандиозные усилия, чтобы не проснуться от удивления. К счастью, в некоторых снах для этого достаточно просто спокойно дышать.
        Не то чтобы подобное произошло впервые. Наоборот, очень много важных знакомств, событий и разговоров случались со мной именно во сне. Но люди, которые до сих пор по своей воле приходили в мои сновидения или забирали меня в свои, были настолько могущественными колдунами, что я даже не особо задумывался, как им это удаётся - ясно же, что некоторые удивительные существа способны вообще на всё. А тут - не «удивительное существо», а просто Меламори. Лучшая в Мире девушка, не вопрос, но за годы, проведённые вместе, я как-то привык считать её «младшей», гораздо менее умелой и опытной, чем я сам. Причём тот факт, что ей легко удаются некоторые вещи, к которым лично я даже не представляю, как подступиться, ничуть не убавлял моей снисходительности. Обычное заблуждение, когда речь заходит о самых близких людях, которых мы не раз видели в минуты слабости и с какого-то перепугу решили, что эти незначительные эпизоды и есть сокровенная правда о них.
        «Какая она у меня умница - и во сне между Мирами путешествовать выучилась, и в Муррийского Демона Гнева всего за пять минут превращается», - с умилением думал я, глядя на Меламори. И щедро осыпав её ободряющими комплиментами, возвращался к своим «взрослым» делам. Якобы по-настоящему непростым.
        Удивительно, но я только теперь понял, как был несправедлив; похоже, во сне я гораздо умнее, чем наяву. И твёрдо решил исправиться. Прямо сейчас. Куда ещё откладывать.
        Просто разговаривай с ней, как, например, с Джуффином, - сказал я себе. - Его-то ты не хвалишь за достижения, а просто смотришь, распахнув рот, и думаешь: «Ну ни фига себе! Я тоже так хочу».
        - Ну ни фига себе! Я тоже так хочу, - произнёс я вслух. Хвала Магистрам, очень искренне.
        - А ты не умеешь? - недоверчиво спросила Меламори.
        Она-то меня как раз здорово переоценивает. С первого дня.
        Я отрицательно помотал головой.
        Время от времени выясняется, что кто-нибудь видел меня во сне и даже получил помощь или разумный совет - это от меня-то, прикинь! Но лично я ничего для этого не делаю. И далеко не всегда помню, что это вообще было. Совершенно случайно выходит, а значит, не считается.
        Завершив чистосердечное признание, я принялся оглядываться по сторонам. Одно дело, когда просто безответственно дрыхнешь после условно трудного дня, и видишь во сне, что придётся. И совсем другое, когда вольно или невольно оказываешься участником чужого магического эксперимента. Сразу становится интересно, что происходит вокруг.
        Вокруг, впрочем, происходила всего лишь моя спальня, примерно такая же как наяву, только стены слегка светились, узоры на одеяле резво разбегались в разные стороны, а потолка не было вовсе, но вряд ли это так уж важно. Подумаешь - потолок. Непроницаемая тьма, бестактно намекающая созерцателю на ледяную бесконечность равнодушной к нему Вселенной, вполне сойдёт.
        - Ты прав, не считается, - согласилась Меламори. - Случайно присниться другому человеку любой дурак может. Мы все это время от времени проделываем, обычно сами того не зная. Но присниться намеренно и осознанно, не владея соответствующей техникой… нет, ну тоже можно, конечно. Если ты такой могущественный колдун, что тебе никакие правила не писаны. Или если очень повезёт. Но лучше всё-таки просто освоить конкретный приём.
        - Что за приём?
        - А ты не проснёшься, если я стану объяснять?
        - А должен?
        - Понятия не имею. Но мне говорили, что большинство сновидцев просыпаются, когда им начинают давать какие-нибудь полезные инструкции. Вроде бы, это такая защитная реакция человеческой психики, которая вечно настороже, потому что боится зайти слишком далеко.
        - Есть такое дело, - согласился я. - Боится - не то слово. Обычно достаточно просто осознать, что спишь и видишь сон, и всё, привет. Подбрасывает, как будто током стукнуло…
        - Чем стукнуло?
        - Неважно, - твёрдо сказал я, поскольку читать лекции об электричестве человеку, не имеющему о нём ни малейшего представления, я не готов даже наяву. - Вздрагиваешь, как от удара и просыпаешься. Но я, хвала Магистрам, уже научился это контролировать. Причём более-менее всегда, а не раз в год под настроение, как раньше.
        - Это ты большой молодец. А то глупо получилось бы: «Привет, я тебе снюсь!» - «Снишься? Ой!» - и всё. Я бы наверное страшно рассердилась. Потому что ты не представляешь, как это трудно! Примерно как мысленно выстрелить собой из бабума[1 - Бабум - большая металлическая рогатка, из которой стреляют мелкими взрывными шариками; штатное оружие рядовых солдат и полицейских Соединённого Королевства.], прямо тебе в лоб. Причём надо быть и стрелком, и рогаткой, и снарядом, и его полётом, и даже отчасти целью. То есть, твоим лбом - чтобы не давать тебе увернуться.
        - А я уворачивался?
        - Ага. Цель почему-то всегда старается ускользнуть. Я даже сперва думала, ты нарочно не даёшь тебе присниться, не хочешь, чтобы у меня получилось. Можешь представить, как я на тебя злилась!
        - Ты что, правда так думала? - изумился я. - Интересно, с кем ты была знакома все эти годы? Явно не со мной.
        - Да ладно тебе, - отмахнулась она. - А то ты не знаешь, как я бешусь, когда у меня что-то не получается. Кого угодно врагом объявлю, лишь бы не ощущать себя беспомощной неумёхой. Но мне объяснили, что твоя воля тут совершенно не при чём, проблема в самой природе сновидений. Таким образом, ты был оправдан, а я официально признана тупицей. Но, как видишь, не совсем безнадёжной!
        - Тоже мне открытие. Вообще-то у тебя уже давным-давно получались вещи покруче, чем просто присниться, - напомнил я. - Например, уснуть в одном месте, а проснуться в другом. И не в каком-нибудь дурацком чужом сне, а наяву. На другом материке и даже в другом Мире. По-моему, так вообще больше никто не умеет. Даже про Короля Мёнина ничего подобного не рассказывают.
        - Да, - согласилась она. - Но подобные штуки как раз вполне можно вытянуть на одном вдохновении, если силы достаточно. А когда её больше, чем надо, всё вообще случается само. Но это уже называется не «совершить чудо», а «влипнуть в историю». Помнишь, как я перепугалась, когда внезапно проснулась у тебя на улице Старых Монеток? Решила, это ты меня вероломно заколдовал, чтобы затащить в постель без проволочек…[2 - Речь о событиях, описанных в повести «Жертвы обстоятельств».] Кто ж тогда знал, что у меня просто такой специальный талант к путешествиям в сновидении. А твоё желание заполучить меня в гости просто сработало как катализатор.
        И улыбнулась так мечтательно, словно это роковое недоразумение, плавно переросшее в многолетнюю драму, было самым приятным из наших общих воспоминаний.
        Впрочем, совершенно не удивлюсь, если Меламори действительно так на это смотрит. Закончилось-то всё в итоге очень даже неплохо. И достаточно давно, чтобы успеть выбросить из головы неприятные подробности. Хотел бы я тоже так уметь.
        - Если бы не этот мой врождённый талант, арварохские буривухи ни за что не стали бы со мной возиться, - сказала Меламори. - Пока я к ним не заявилась, они были уверены, что люди вообще не созданы для настоящей магии - ну, то есть, для той, которая интересует их самих. Разве только старые кейифайи[3 - Кейифайи, которых в Хонхоне иногда называют «эльфами» - раса, изначально населявшая материк Уандук. Они считаются бессмертными, что скорее всего правда, поскольку ни одного чистокровного кейифайя, умершего от дряхлости, пока никто никогда не видел. Потомки от их браков с людьми и крэйями, населяющие сейчас Уандук, и отчасти Соединённое Королевство, расположенное на месте земель, в древности завоёванных уандукским королём Ульвиаром Безликим, обычно живут довольно долго, но всё же не вечно. О древних кейифайских семьях, которые до сих пор живут в Уандуке, их тайной магии и удивительных возможностях рассказывают великое множество завиральных легенд, которые на практике обычно оказываются не преувеличением, а изрядным преуменьшением.]. По крайней мере, иногда, пребывая в особо благодушном настроении, мои
буривухи соглашаются признать, что отдельные уандукские мастера, которых им доводилось видеть в деле, были не совсем безнадёжны.
        - А тубурцы?
        Она поджала губы и практически нахохлилась, как самый настоящий надменный буривух.
        - Что - тубурцы?
        - Ну, вроде бы, считается, что они непревзойдённые мастера сновидений, - осторожно сказал я. - Столько о них слышал, что даже удивлялся, почему ты не отправилась учиться в Тубур? Но не спрашивал, чтобы не получить в глаз.
        - И правильно делал, - без тени улыбки согласилась Меламори. - Чему это, интересно, я должна учиться в Тубуре?
        - Да не то чтобы должна. Просто у них же все учатся… Эй, не смотри на меня зверем, я знаю, что ты - не «все». Но, скажем, Его Величество в полном восторге от тубурской сновидческой школы. И любит говорить, что если бы родился никому не интересным младшим принцем, не раздумывая, отправился бы в Тубур. Вряд ли он совсем не разбирается в предмете.
        - Ну, положим, Король не обязан быть авторитетным экспертом по всем вопросам без исключения, - заметила Меламори. - Сомневаюсь, что он перепробовал все существующие в Мире практики сновидений и определил наилучшую. По крайней мере, у арварохских буривухов Его Величество точно ни дня не учился, а то я бы знала…
        Она вдруг засияла тусклым красноватым светом и начала понемногу дымиться, как тлеющая головня, но не обращая на это ни малейшего внимания, продолжала говорить:
        - Ладно, на самом деле я тоже не великий эксперт. И не выбирала, у кого учиться. Кто первым позвал, к тем и пошла. Но сейчас, узнав побольше, понимаю, как мне повезло! Потому что хвалёная тубурская школа сновидений предполагает полную отстранённость от жизни наяву. «Сны отдельно, - говорят их мастера, - а бодрствование отдельно». И непременно добавляют: «И оно никому не интересно». А мои буривухи считают сновидение наилучшим инструментом управления реальностью. Я этому рада, поскольку, как всякий нормальный человек, жажду власти над Миром…
        - Власти над Миром?! Как всякий нормальный человек? - ошеломлённо переспросил я.
        - Ну да. Было бы чему удивляться. Ты и сам…
        - Я?!
        - Ну естественно! - рассмеялась Меламори. - А, ты наверное думаешь, что «власть над Миром» это - ну как, помнишь, Джуффин рассказывал про своего бывшего ученика, который устроил Мормору[4 - Речь о событиях, описанных в повести «Властелин Морморы».]? Когда ты выше всех на три головы, владеешь несметными сокровищами и безнаказанно мучаешь всех, кого захочешь? А меж тем, настоящая власть над Миром это просто способность изменять его своей волей. Без желания изменять Мир в магии делать, на мой взгляд, нечего. Ну вот разве что, и правда, к тубурцам податься. И скакать по бескрайним просторам их сновидений, пока не надоест. Но мне, подозреваю, очень быстро надоело бы. Примерно за полчаса до старта.
        - Наверняка, - согласился я. - Хорошо всё-таки, что в Мире есть арварохские буривухи. И что они не проморгали свой шанс заполучить тебя в ученицы.
        - По-моему, просто от удивления, - улыбнулась Меламори. - Человек - и вдруг почти такой же способный, как их птенец! Помнишь, как Шурф в своё время взялся обучать Дримарондо - ух ты, говорящий пёс! Интересно, а читать он научится? Ну надо же, умеет. А статью из учебника по философии поймёт? И содержание перескажет? И разумные выводы сделает? А если дать ему что-нибудь посложнее? Ого, справляется! А не записать ли его вольнослушателем в Королевский Университет?.. Сам понимаешь, ни с одним обычным необразованным человеком он бы столько возиться не стал, но говорящая собака - это так неожиданно и забавно, что можно и постараться. Любопытно же, что из этого получится. Со мной и арварохскими буривухами вышла ровно та же история.
        Насколько я успел изучить буривухов, живущих при нашем Управлении Полного Порядка, Меламори была совершенно права. Лучшие из нас, включая самого шефа Тайного Сыска, кажутся им примерно такой же забавной диковиной, как нам говорящие собаки. А все остальные - ну, просто красивые. И умеют печь вкусные пирожные. Ничего сверх этого буривухи от нашего брата обычно не ждут.
        Голос Меламори по-прежнему звучал звонко и ясно, но выглядела она с каждой секундой всё менее достоверно.
        - Эй, а ты знаешь, что слегка почернела и стала совсем прозрачная? - спросил я. - Это нормально? Так и надо?
        - Совершенно нормально. Но при этом лучше бы не надо, - вздохнула она. - Просто начинающим путешественникам по чужим сновидениям, вроде меня, трудно подолгу сохранять неизменными и облик, и сознание. Поневоле приходится выбирать. Я решила, что главное - поговорить с тобой по-человечески. А если сконцентрируюсь на неизменности облика, стану наверное жуткой дурой. Или вообще забуду, кто я такая. Или просто перестану тебя узнавать, и тогда никакого удовольствия.
        - Ну почему же, - оживился я. - Познакомились бы заново. Я бы опять тебе понравился, и всё бы заверте…
        - Вот это вряд ли, - усмехнулась она. - С момента нашего знакомства прошло много лет, и я здорово поумнела. Так что вряд ли повторила бы самую роковую ошибку своей дурацкой юности.
        - Сердцу не прикажешь! - я показал ей язык.
        - На самом деле, очень даже прикажешь, - серьёзно возразила Меламори. - Есть такой древний ритуал Освобождения Сердца, специально созданный для желающих срочно кого-нибудь разлюбить. И знаменитая на весь Мир уандукская любовная магия примерно для этого же придумывалась. И ещё немножко для дополнительных удовольствий, которые можно получить после того, как мы благоразумно разлюбили всех ненужных кандидатов и полюбили правильных… Впрочем, у нас, в Угуланде, подобные уловки никогда не пользовались популярностью. В любви нужно быть нерасчётливым и беззащитным, иначе нечестно. Слишком высокая ставка, чтобы жульничать! Поэтому ладно, пусть всё остаётся, как есть. Я даже не дам тебе в глаз за то, что так долго мне не снился, как собиралась поначалу.
        - Это мне крупно повезло, - сказал я. - Но знаешь, я так соскучился, что и драке обрадовался бы.
        - Ладно, - кивнула она. - Тогда в следующий раз с этого и начнём.
        - Да начинай с чего хочешь. Лишь бы он был, этот следующий раз.
        - Будет, - твёрдо пообещала Меламори. - Один раз получилось, значит когда-ни…
        Договорить она не успела - исчезла. В смысле, перестала мне сниться. Я всё взвесил и тоже проснулся. Какой смысл оставаться одному в этой дурацкой сияющей спальне с тёмной бездной вместо потолка?
        Наяву я тоже был один, но, по крайней мере, снова обрёл надёжный потолок над головой. Лежал, уставившись в него, улыбался, думал обо всём понемножку: о сновидениях, которые когда-то давно, в совсем другой жизни казались мне гораздо важнее всего, что происходило наяву, и, как выяснилось, не зря - в итоге, именно они и привели меня в моё нынешнее удивительное «наяву»; о Меламори, чья учёба у арварохских буривухов, хвала Магистрам, похоже, пошла на лад; о власти над Миром; о любви, в которой следует быть нерасчётливым и беззащитным; о говорящем псе Дримарондо, редкостном счастливчике, как, впрочем, и все мы, оказавшиеся достаточно трогательными и забавными, чтобы с нами возиться. Удача мага, вовремя встретившего источник своей силы, обычно примерно так и выглядит. «Это что там такое смешное на краю бездны барахтается? - удивлённо спрашивает Неведомое, оглядываясь по сторонам. - А ну-ка, смешное, дуй сюда, чего покажу!»
        На самом деле, действительно невероятное счастье. Не знаю, как Дримарондо и всем остальным, а лично мне до сих пор непросто поверить, что оно на меня свалилось. Может, это и к лучшему, а то бы вся моя жизнь превратилась в один непрерывный восторженный вопль. А так всё-таки и делами иногда заниматься получается. И даже отвлекаться на глупости. Особенно отвлекаться на глупости! В чём-в чём, а в этом я, как показывает практика, настоящий мастер. Живая легенда, можно начинать трепетать.

* * *
        - Гламитариунмайоха! - сказал я.
        Ни разу, между прочим, не запнулся. Что не так уж удивительно, учитывая, что это была примерно сотая попытка. Описать невозможно, какой кровью она мне далась. Ненавижу талдычить одно и то же. Я рождён для наслаждений, а вовсе не для тяжёлого систематического труда.
        Однако случаются в жизни ситуации, когда без него не обойтись. Например, если надо разучить какое-нибудь заковыристое новомодное заклинание, открывающее перед дерзновенным кудесником волшебные врата в удивительный мир летающих пирожков. Или, как в моём случае, перестать наконец беспомощно блеять, пытаясь выговорить название самого обычного растения. Гла-ми-та-ри-ун-май-о-ха - это ж надо было до такого ужаса додуматься. А ещё считается, будто ботаники - безобиднейший народ.
        Однако моей готовности благодушно мириться с собственной немощью внезапно наступил предел. Поэтому я сел и вызубрил это грешное словечко. А что чуть с ума в процессе не сошёл, так это в моём положении дело обычное. Одним поводом рехнуться больше, подумаешь. Переживу. Зато теперь есть, чем поразить в самое сердце человека, который давным-давно утратил надежду поднять мою образованность хотя бы до уровня умеренно успешного выпускника начальной школы.
        - Гламитариунмайоха! - настойчиво повторил я, так и не дождавшись заслуженных аплодисментов.
        Сэр Шурф вопросительно приподнял бровь.
        - Это ты к чему?
        - К тому, что я - гений, - надменно ответствовал я. - Такое длинное слово так быстро выучил. И дюжины лет не прошло. Я думал, ты - единственный человек в Мире, способный оценить это невиданное деяние. Но, похоже, ошибся. Так и буду теперь жить - непризнанным. Трагическая мне выпала судьба.
        Мы сидели на крыше моего дома, прозванного «Мохнатым» - и вовсе не в честь легендарного основателя Ехо Халлы Махуна Мохнатого, как пытаются утверждать некоторые особо экзальтированные придворные историки, а по милости буйной вечнозелёной гламитариунмайохи, которой зарос по самые уши. В смысле, по самые водосточные трубы, или что там у зданий вместо ушей.
        Я сидел здесь просто так, для собственного удовольствия. А сэр Шурф - потому, что я попросил его прийти. И, желая быть максимально убедительным в процессе переговоров, несколько злоупотребил наречиями - «немедленно», «безотлагательно», «тотчас». Иногда я впадаю в грех художественного преувеличения, следует это признать.
        - То есть, это и есть то самое «срочное дело», о котором ты говорил? - хладнокровно уточнил мой друг.
        Назвать выражение его лица довольным можно было только с некоторой натяжкой. Однако для человека, которого только что оторвали от неотложных дел ради бессмысленной ерунды, он очень неплохо держался.
        - Естественно, срочное, - подтвердил я. - Какое же ещё? Потому что если ждать до ночи, когда ты наконец закончишь хотя бы половину своих утренних дел и придёшь сюда добровольно, это грешное слово снова вылетит из моей головы. Особенно если ночь окажется послезавтрашней. И как я тогда, скажи на милость, буду похваляться своими сверхспособностями? Нет уж, сейчас или никогда!
        - Ты моей смерти хочешь? - меланхолично осведомился сэр Шурф. - Или воцарения хаоса в Соединённом Королевстве? Или просто развала Ордена Семилистника?
        - Слушай, какой отличный набор! - восхитился я. - Беру всё, заверни. Какое это, оказывается, зловещее заклинание - гламитариунмайоха! Знал бы, давным-давно разучил бы.
        - Тебе даже заклинания ни к чему. И без них всё отлично получается, особенно по части хаоса и развала. Вот прямо сейчас у меня в приёмной уже второй час сидит глава нашей Гугландской резиденции. И старший Орденский казначей с отчётами о перерасходах, которые ещё надо придумать, как возмещать. Не говоря уже о том, что мне придётся принести официальные извинения руководству Канцелярии Забот о Делах Мира в связи с очередным переносом времени начала аудиенции, обещанной им ещё три дня назад. Именно то, чего мне с самого утра не хватало - официально перед кем-нибудь извиниться. Спасибо тебе, сэр Макс.
        Только теперь я понял, что он не просто играет свою излюбленную роль самого серьёзного и занятого человека в Мире, а действительно сердит. И на всякий случай воспроизвёл в памяти специальное заклинание, очень полезное в тех случаях, когда приходится падать с большой высоты. Не то чтобы мой друг имел дурную привычку сбрасывать меня с крыши по всякому ничтожному поводу, но всё однажды случается в первый раз. Так что некоторая предусмотрительность не повредит.
        - И сорок семь прошений о пересмотре заключений комиссии по выдаче лицензий на магическую деятельность лежат на моём столе ещё со вчерашнего вечера, - тоном смертника, диктующего своё последнее письмо потомкам, добавил Шурф. - А я в это время…
        Он умолк, явно пытаясь подобрать более-менее пристойный аналог выражения «маюсь хернёй».
        - А ты в это время сидишь на крыше, - подсказал я. - И собираешься пить непостижимый мистический чай, который зловещий я вот-вот, буквально с минуты на минуту достану для тебя из таинственной Щели между Мирами. Это только на первый взгляд кажется легкомысленным времяпрепровождением, а на самом деле, гораздо важней всех прочих твоих занятий. У каждого Великого Магистра должны быть неизрекаемые тайны, способные ужаснуть непосвящённых, иначе какой он, к лешему, Великий Магистр. Я решил, что внезапный побег ко мне на крышу в разгар рабочего дня - вполне себе неизрекаемая тайна. Особенно в сочетании с тонизирующими напитками из иных миров. Для начала точно сойдёт. А потом придумаем что-нибудь покруче.
        Сэр Шурф посмотрел на меня с некоторым интересом. Такая постановка вопроса явно не приходила ему в голову.
        Я спрятал руку под полой лоохи и достал из Щели между Мирами сперва старый зонт - просто для смеху, как в старые добрые времена, когда только начал осваивать этот полезный магический трюк, - потом какой-то неизвестный мне роман в бумажной обложке, специально чтобы порадовать Шурфа, который за любую книжку из другой реальности душу продаст, и наконец обещанную кружку чая. И кофе для себя. Гулять так гулять.
        - Гламитариунмайоха! - сказал я, поднимая свою чашку, как бокал с вином.
        Друг мой укоризненно покачал головой. Однако чай он пил с нескрываемым удовольствием, а книгу прижимал к сердцу столь страстно, словно в ней содержался какой-нибудь тайный рецепт беспредельного счастья. Впрочем, в его случае счастье - это сама книга, пока они вместе, никакие дополнительные рецепты не нужны.
        - Всё-таки не могу поверить, что ты позвал меня только затем, чтобы продемонстрировать выученное слово, - наконец сказал он. - Как-то это слишком. Даже для тебя.
        - Во-первых, не слишком, а в самый раз. А во-вторых, победа над гламитариунмайохой - достойный повод напоить тебя чаем.
        - Подозреваю, что дело не в слове, а именно в чае. Точнее, в том, что ты считаешь, будто мне надо время от времени делать перерывы в работе. Не то чтобы я был принципиально не согласен с твоей позицией. Будь моя воля, жизнь надолго превратилась бы в один бесконечный перерыв. Просто я пока не могу позволить себе такую роскошь.
        - Совершенно верно, не можешь. Поэтому мне приходится выманивать тебя хитростью. Если, конечно, этот жалкий лепет про «срочное дело» можно считать хитростью. Хорошо, что тебе пока хватает здравого смысла вести себя так, будто ты мне веришь. Всё-таки инстинкт самосохранения - великое дело. Хвала Магистрам, он у тебя есть.
        - Не преувеличивай, - отмахнулся Шурф. - О самосохранении речи пока нет. Я достаточно вынослив.
        - Надеюсь, что так. А всё-таки валять балду хотя бы полчаса в день - хорошая, полезная магическая практика. Особенно если проделывать это на моей крыше. Тем более, весной. От такого безответственного поведения наше существование прирастает смыслами со скоростью дюжина смыслов в минуту. Или вообще сто. Кто ж их станет считать, когда вокруг такое творится. Вся эта дурацкая прекрасная жизнь.
        Для убедительности я воздел руки к небу, по которому стремительно неслись прозрачные сизые облака, неумело прикидывающиеся хмурыми тучами. Но меня не проведёшь. Я точно знаю, что весной на небе бывают только облака.
        - Конечно ты прав, - неожиданно легко согласился мой друг. - И вот чему мне следовало бы у тебя поучиться.
        - Быть правым? - рассмеялся я. - С этим ты и сам неплохо справляешься.
        Но Шурф остался серьёзным.
        - Любить жизнь. Не отдельные её составляющие, что легко удаётся многим, включая меня, а весь процесс, целиком.
        - Это, кстати, только здесь стало так, - сказал я. - После того, как я попал в Ехо. Теперь, задним числом, понимаю, что раньше вообще не умел любить. Только увлекаться и привязываться, надолго или нет - это уж как повезёт. А этот город разбудил моё сердце. Или даже не разбудил, а развязал, как будто оно было перекручено узлом, а здесь вдруг вернулось в нормальное состояние. Не знаю, как ещё описать. Но после того, как я оказался в Ехо, мне стало легко любить - всё, что под руку подвернётся. Например, жизнь. И весь Мир, который великодушно разрешил мне быть его фрагментом. Из меня получился очень счастливый фрагмент. Несмотря ни на что. И кстати, когда я в очередной раз притащусь к тебе с жалобами на тяготы существования, напомни мне этот разговор. В минуту слабости бывает очень полезно вспомнить, как в действительности обстоят дела.
        - Договорились, - кивнул мой друг. - Напомню. А теперь придётся тебе всё-таки меня отпустить.
        - Жалоба на тяготы существования номер один, считай, уже готова, - ухмыльнулся я. - Но что с тобой делать, иди. Тем более, у меня тоже дела. Не знаю, какие именно, но совершенно уверен: стоит мне спуститься с этой крыши на грешную землю, и они тут же обнаружатся. Кстати, это была жалоба на тяготы существования номер два. Ты уже готов рыдать от сострадания? Как - нет?!
        Не то чтобы меня и правда пугали гипотетические грядущие дела. Скорей уж, перспектива полного их отсутствия. Впрочем, и она не особо пугала. В крайнем случае, - утешал я себя, - всегда можно просто отправиться в Дом у Моста. Тем более, что время уже перевалило за полдень. Причём довольно давно за него перевалило. Часа три, пожалуй, назад. Что, в общем, даже неплохо - теперь-то уж точно можно никуда не спешить. Всё равно не поможет.
        Спускаясь по лестнице, я, помню, думал: как же всё-таки удивительно сложилась моя жизнь. Магия - ладно бы, к ней-то я уже давно привык. И даже к самому себе в качестве практикующего колдуна. А вот к тому факту, что я преспокойно могу заявиться на службу под вечер, выпить камры с начальством и снова уйти, или даже вовсе там не появляться по несколько дней кряду, поди привыкни.
        Впрочем, насчёт нескольких дней кряду - это только гипотеза. Я её пока не проверял. Потому что, положа руку на сердце, это каким же надо быть дураком, чтобы пренебрегать счастливой возможностью болтаться в Доме у Моста, сколько душа пожелает. Есть, конечно, в моей жизни и более неистовые наслаждения, но их, во-первых, раз-два и обчёлся, а во-вторых, от них я довольно быстро устаю.
        Когда живёшь в таком большом доме, как мой, очень хорошо иметь голову, способную подолгу и с удовольствием думать всякую ерунду. Всегда есть чем развлечь себя во время путешествий. Например, по лестнице, ведущей из башни в гостиную. Или из спальни в кухню - тоже не ближний свет. А плееры тут пока не изобрели. И, чует моё сердце, даже не планируют.
        Гостиная, до которой я, в итоге, благополучно добрался, являла собой ледяную пустыню. Потому что на смену давешней фантастически тёплой зиме внезапно пришла очень холодная ветреная весна. А привычка держать окна нараспашку при этом никуда не делась. В результате, мы понемногу стащили в гостиную все имеющиеся в доме пледы и запасные одеяла. Если хорошенько закутаться, да ещё обхватить окоченевшими руками кружку с чем-нибудь горячим, окна можно не закрывать, а мне того и надо. Поскольку, во-первых, неловко перед ветрами - нельзя же вот так внезапно отказывать им от дома. А во-вторых, закрывать окна в середине весны - дурная работа. Ясно же, что буквально на днях вернётся долгожданное тепло, и тогда придётся снова их открывать.
        Ну, в общем, в гостиной было довольно прохладно. И до изумления пусто. Вот так живёшь-живёшь, окружив себя красавицами, чудовищами, кошками, собаками, зловещими колдунами и кровавыми убийцами, сходишь с ума от гвалта, который они поднимают, и думаешь, это немыслимое блаженство будет длиться вечно. Но потом красавица, утомлённая регулярными превращениями в чудовище, удирает от тебя в Арварох ради дальнейшего магического самосовершенствования, чудовище, давным-давно благополучно превратившееся в красавицу, вероломно уходит в гости к соседям, псы отправляются в Королевский университет, где один читает лекции, а второй инспектирует студенческие карманы на предмет специально прихваченных для него леденцов, кошки заводят привычку дрыхнуть в тёплой кухне, а колдуны и убийцы с утра до ночи пропадают на работе, что с них, злодеев, возьмёшь.
        И тогда недостижимая мечта о чудесной возможности выпить кружку камры в полном одиночестве внезапно становится реальностью, данной тебе в ощущениях. Причём вовсе не настолько приятных, как ты это себе когда-то наивно представлял.
        Я не собирался рассиживаться в пустой гостиной. Хотел быстренько пересечь её по диагонали и выйти на улицу. Весна, даже такая холодная, как нынешняя - веский повод временно забыть о существовании не только Тёмного Пути, но и амобилера. И ходить всюду пешком, вытаращив глаза и возбуждённо размахивая руками, потому что гулять по улицам Ехо весной - это счастье.
        В другие времена года, впрочем, тоже. Просто я очень давно не видел этот город весенним - несколько почти бесконечно долгих лет. И все эти годы не верил, что когда-нибудь ещё увижу. Вернее, твёрдо знал, что не увижу никогда. Ошибался, как выяснилось. Я вообще довольно часто ошибаюсь. В моём случае это большая удача.
        «Мне надо с тобой поговорить. Наедине. Это возможно?»
        Я очень удивился. Даже и не помню, когда леди Кекки Туотли в последний раз изъявляла желание поговорить со мной наедине. Скорее всего, вообще никогда.
        За несколько лет совместной работы я так и не успел толком с ней подружиться. Потому что Кекки перешла к нам из Городской Полиции по личному распоряжению сэра Кофы Йоха, который сразу взялся обучать её профессии Мастера Слышащего, а такая работа поглощает человека целиком - всё его время, всё внимание, сколько ни кинь в эту топку, ясно, что мало, и нужно срочно добавить ещё. К тому же, у них с Кофой тогда завязался бурный роман, а такое счастливое обстоятельство обычно превращает полное отсутствие свободного времени в отрицательную величину, мне ли этого не знать.
        Поэтому с Кекки мы виделись, в основном, на совещаниях в Доме у Моста, да и то далеко не на всех. Обычно на совещания приходит сам Кофа, а Кекки в это время дежурит где-нибудь в городе, выполняя его очередное задание. Поди подружись с человеком в столь непростых условиях.
        Я не сумел.
        За полгода, прошедшие с моего возвращения в Ехо, ничего не изменилось. Кекки по-прежнему занята по горло, да и я, положа руку на сердце, только притворяюсь беспечным бездельником. Разве что выспаться мне сейчас удаётся несколько чаще, чем в первые годы службы, когда Джуффин загружал меня круглосуточной работой - как я теперь понимаю, из милосердия. Чтобы у меня просто не оставалось времени и сил осознать, что со мной происходит, как следует это обдумать и спятить от ужаса, не сходя с места: АААААА! Я в другом мире! Тут все колдуют, и я, кажется, тоже! Как я это делаю?! Мамочки, спасите! ААААААА!!! - и бах в обморок, случайно испепелив напоследок безумным взглядом парочку ни в чём не повинных воробьёв и одного Королевского курьера. И так триста раз на дню.
        Мой беспокойный ум, конечно, всё равно регулярно предпринимал попытки осмыслить происходящее в паническом ключе, но утомлённый нечеловеческими условиями труда и адским распорядком дня, засыпал примерно на втором «а». Максимум - на третьем. Это, надо думать, всех и спасло. Всё-таки нервы у меня совершенно ни к чёрту, были, есть и, подозреваю, будут, такой уж темперамент достался; для разумного взрослого человека - сущее наказание, но для угуландских колдунов, говорят, самое обычное дело. Так что я отлично вписался в местный культурный контекст.
        В общем, когда леди Кекки Туотли прислала зов и объявила, что желает срочно поговорить со мной наедине, я удивился, да так, что в разговоре образовалась чрезвычайно невежливая пауза. Однако Кекки меня не торопила. Терпеливо ждала, когда я соберусь с мыслями и скажу ей хоть что-нибудь.
        И в конце концов дождалась.
        «Если ты не очень далеко от Мохнатого Дома, приходи прямо сейчас, - наконец сказал я. - Я пока тут, и кроме меня в гостиной никого нет. Сам глазам своим не верю, но факт остаётся фактом: я действительно один дома».
        Дверь тут же распахнулась.
        - На это я и рассчитывала, - ослепительно улыбнулась долговязая сутулая девчонка-газетчица, переступая порог.
        Ничего удивительного, конечно. На то она и Кофина ученица, чтобы выглядеть как Магистры знают что. И быть в курсе, куда, когда и как надолго разбежались все мои домашние. И знать, что я сам пока никуда не ушёл. И договариваться о встрече уже стоя под дверью, чтобы потом сразу вот так эффектно войти. Все мы мастера выпендриваться, особенно друг перед другом - где ещё найдёшь настоящих ценителей, если не среди коллег. Сэр Шурф, большой любитель превращать всякое мимолётное соображение в точную формулировку, сказал как-то, что свойственная большинству людей потребность производить впечатление на окружающих естественным образом усиливается в ходе занятий Очевидной магией, которая сама по себе, в первую очередь, эффектный жест, своего рода попытка соблазнения Мира, а уже потом средство достижения каких-то практических целей, нередко вообще придуманных задним числом, ради рационального оправдания своих вдохновенных действий.
        Подозреваю, он совершенно прав.
        Девчонка, тем временем, бросила на пол сумку с газетами, выпрямила спину, небрежно провела рукой по лицу, и миг спустя на меня смотрела настоящая Кекки Туотли, статная сероглазая красотка с такими правильными чертами лица, словно природа создала её специально ради участия в каком-нибудь вселенском конкурсе классической скульптуры, а получив главный приз, на радостях отпустила свою лучшую работу к людям - пожить. Хотя мы, конечно, не заслужили.
        - Так это ты сейчас орала под моими окнами: «Загадочное происшествие на улице Трюкачей, спешите узнать подробности»? - спросил я. - Удивительно громкий и противный у тебя голос. Сам бы хотел так уметь.
        - Тебе-то зачем? - рассмеялась Кекки.
        - Хорошее оружие. Кого угодно можно быстро свести с ума. Я такие штуки очень ценю.
        - По моим сведениям, у тебя и без воплей под окнами совсем неплохо получается, - заметила Кекки, вынимая из сумки небольшой кувшин и ещё какой-то круглый предмет, завёрнутый в полупрозрачную бумагу цвета печного дыма. Поставила всё это на стол и сама уселась в кресло.
        - Для незваной гостьи я вполне ничего, правда? Можно не ломать голову, чем меня угощать, я всё с собой принесла. Камру из «Туманного Кирона»; на мой взгляд, она ничем не уступает Жижиндиной. И пирог оттуда же. Их фирменный, с так называемой «туманной сердцевиной»; на самом деле, начинка - просто взбитый практически до состояния облака мясной фарш. Оно и к лучшему. Туман - это же просто вода. Нет в нём никакого вкуса.
        Такой многословной Кекки на моей памяти не была никогда. Поэтому меня так и подмывало спросить: «Что стряслось?» Но я благоразумно помалкивал. Сама всё расскажет. За тем, собственно, и пришла.
        Поэтому я только и сказал:
        - Ты отличная гостья. И дело вовсе не в пироге… хотя и в нём тоже, будем честны. Ради тебя я даже готов закрыть окна.
        - Да ладно тебе, - отмахнулась Кекки. - Я закалённая. И одета не по сезону, а по уму. Глупо убирать в сундук зимнюю одежду в первый же день года, только потому, что, согласно календарю, пришла весна.
        Лоохи на ней и правда было зимнее - старое, явно с чужого плеча, что целиком соответствовало выбранной роли; тем не менее, сшили его из тонкой и очень тёплой туланской шерсти. Я и сам в таком до сих пор ходил, руководствуясь ровно теми же соображениями. Какая разница, что там у нас на календаре, когда ветры так разгулялись. И городские сады никак не решаются зацвести. Правильно делают, я бы на их месте тоже с этим повременил.
        - Слушай, а ты вообще помнишь, что я из-за тебя оказалась в Тайном Сыске? - спросила Кекки после того, как камра была разлита по кружкам, пирог разрезан, а я доведён затянувшейся паузой до крайней степени нетерпения.
        Такого начала я точно не ожидал.
        - Как это - из-за меня? Я совершено точно не хлопотал перед начальством о твоём назначении. И вообще особо тебя не трогал. Только на вечеринку однажды затащил. Когда мы пинали балду за накрытым столом в Зале Общей Работы, а ты дежурила на половине Городской Полиции. И на всех нас сердилась, уже не помню, за что… А, нет, помню! За факт существования сэра Мелифаро. И тебя можно было понять. Но я всё равно отправился тебя утешать - с тайной целью заманить в нашу обитель зла и вероломно накормить. В чём и преуспел[5 - Речь о событиях, описанных в повести «Корабль из Арвароха и другие неприятности».].
        - Ну видишь. Всё ты прекрасно помнишь.
        - Но…
        - Никаких «но». Я же тогда разрыдалась у тебя на груди и проговорилась, что по уши влюблена в Кофу. И ты ему меня тут же сдал, он потом сам признался. Кофе стало лестно, он решил ко мне присмотреться, и понеслось.
        - Точно, - покаянно кивнул я. - Было такое дело. Мне тогда показалось, это хорошая идея - вас свести. Не знаю уж, почему. Не удивлюсь, если ты пришла со мной поквитаться, и сейчас достанешь из-за пазухи какой-нибудь острый стилет. Или окровавленный топор. Прости, я совершенно ничего не знаю о твоих боевых навыках и эстетических предпочтениях. Я вообще довольно невнимателен к людям, все так говорят.
        - Да ну тебя, - отмахнулась Кекки. - Топор ему подавай… На самом деле, это и была хорошая идея. Просто отличная. Во всех отношениях. И, как я сейчас понимаю, единственный мой шанс освоить идеально подходящую мне профессию. Кофа не раз потом говорил, что я - прирождённый Мастер Слышащий, не хуже, чем он сам, просто с поправкой на отсутствие опыта. Но признавался, что не взялся бы меня обучать, если бы не наш роман. Ему просто в голову не пришло бы искать и готовить себе помощника. Кофа считал, что и сам отлично справляется, пока не появилась возможность переложить на меня какую-то часть дел, малозначительных, но оттого ничуть не менее хлопотных. И вот тогда сразу стало ясно, что помощник был нужен позарез, с первого дня работы. И на самом деле, хорошо бы ещё парочкой обзавестись, но это Кофа отложил на потом. Он всё-таки очень не любит обучать новичков, а пока был начальником Правобережной полиции, постоянно этим занимался. Представляешь, как ему надоело?
        - Только теоретически, - невольно улыбнулся я. - Мне, хвала Магистрам, ещё никогда не приходилось заниматься ненавистным делом на протяжении хотя бы сотни лет кряду. Ладно, неважно. В любом случае, я рад, что ты рада тому, как всё в итоге сложилось.
        - Однако если ты думаешь, будто я пришла сказать тебе запоздалое спасибо за ту историю, ты глубоко ошибаешься, - вздохнула Кекки. - Следовало бы, конечно, лучше поздно, чем никогда. Однако вместо этого я собираюсь попросить тебя ещё об одной услуге. Помоги мне уйти из Тайного Сыска.
        - Что?!
        Я ушам своим не поверил. Потому что, во-первых, совсем надо рехнуться, чтобы добровольно захотеть от нас уйти. А во-вторых, если всё-таки случилось с человеком подобное несчастье, он может просто написать прошение об отставке и отправляться на все четыре стороны. Силой держать в Малом Тайном Сыскном Войске никого не станут кроме, пожалуй, меня, но тут я сам виноват - проиграл ближайшие сто лет своей жизни в карты господину Почтеннейшему Начальнику, потому что не сумел изобрести другой способ позволить ему уговорить меня вернуться в Ехо. Однако с остальными сотрудниками, насколько мне известно, Джуффин в карты не играл, а просто подписывал вполне обычный контракт о найме на государственную службу. Вообще никаких проблем.
        - Прости, я не с того начала, - улыбнулась Кекки. - Столько раз мысленно рассказала тебе эту историю, пока сюда шла, что поневоле стала думать, будто ты в курсе моих дел. А ты, конечно, не в курсе. Поэтому надо ещё раз рассказать с самого начала. Теперь - вслух.
        - Очень неплохая идея, - одобрил я. И отложил в сторону недоеденный кусок пирога. Не то чтобы он меня действительно отвлекал, но с набитым ртом довольно непросто изобразить сочувственное внимание. Некоторым, знаю, удаётся, но я не такой виртуоз.
        - Сэр Вахита Бурунагай в начале лета будет отозван с должности Старшего Мастера Дружественного Присутствия, иначе говоря, главного представителя Соединённого Королевства в Уандуке и руководителя всех наших тамошних посольств, - сказала Кекки. - Это решено окончательно, поскольку, с одной стороны, сэр Вахита уже довольно стар, и ему наскучили обременительные служебные обязанности. А с другой, Король, конечно, доволен его работой, но, скажем так, экстатического восторга всё-таки не испытывает.
        - То есть, в переводе с дипломатического языка на человеческий, Его Величество в ужасе от результатов деятельности этого бестолкового господина?
        - Ты хороший переводчик, сэр Макс. Я бы и сама примерно так сказала, но, как лицо заинтересованное, вынуждена соблюдать предельную корректность в высказываниях.
        - Как заинтересованное лицо?!
        - Ну да. Штука в том, что Король хотел бы видеть на освободившемся месте меня.
        Я сперва опешил - буквально на секунду-другую, просто от неожиданности. Но потом кивнул:
        - А что, вариант. Даже мне ясно, что посол, который умеет собирать, скажем так, не самую очевидную информацию - бесценное сокровище. А способность найти общий язык с любой столичной рыночной торговкой, несомненно, позволит тебе легко договориться о чём угодно с любым придворным Куманского Халифа.
        - И даже Шиншийского, - серьёзно подтвердила Кекки. - Ты прав, сэр Макс, наши торговки куда менее сговорчивы, чем тамошние придворные. К тому же, я довольно красива, а это хорошо для официальных приёмов. И при этом умею изменять внешность, в том числе, без помощи Очевидной магии, которой в Уандуке толком не воспользуешься. Что, как ты понимаешь, может оказаться весьма полезно в перерывах между приёмами. Я и правда неплохой кандидат на эту должность. И ещё никогда в жизни ничего так сильно не хотела, как её занять.
        - Ну значит, всё отлично складывается, - подытожил я. - Вы с Королём хотите одного и того же - счастливое совпадение. Чего тебе ещё?
        Кекки помрачнела.
        - Видишь ли, на данном этапе мои шансы получить место Старшего Мастера Дружественного Присутствия, мягко говоря, невелики. Его Величество, к сожалению, совсем не уверен, что лишать Тайный Сыск одного из сотрудников - такая уж хорошая идея. Ясно, что он может просто приказать, его воля - закон. Но Король не хочет доставлять неудобства Джуффину и Кофе. И дело тут совсем не в политике. По крайней мере, не только в ней. Просто он же, понимаешь, такой же их преданный поклонник, какой когда-то была я сама. Тоже читал все эти истории о Кофиных полицейских подвигах в первых выпусках газет. А потом - о делах Тайных сыщиков; собственно, он до сих пор читает о нас всё, что напишут, хоть и знает прекрасно, что правды в газетных статьях хорошо если два слова из дюжины. Будь Его Величество хоть сто раз абсолютный монарх, а Джуффин и Кофа в его глазах всегда останутся сказочными героями, окружёнными романтическим ореолом. И Король совсем не жаждет становиться для них источником дополнительных проблем. Он даже неофициально, наедине говорить с ними о моей отставке не станет, поскольку прекрасно осознаёт, что в его
устах любая просьба, высказанная в частной беседе, всё равно приказ. И никто ему, конечно, не откажет, даже если без меня у Тайного Сыска начнутся тяжёлые времена. Что, кстати, полная чушь. Не начнутся. Я не настолько незаменима. Кофа привык справляться сам, а меня держит на подхвате, для всяких пустяковых поручений; в этом смысле с начала моего обучения ничего не изменилось. Ему, конечно, довольно удобно всегда иметь меня под рукой, но не настолько, чтобы мой уход стал катастрофой.
        - Понимаю, - кивнул я.
        - Король встретился со мной тайком, чтобы Кофа раньше времени не пронюхал о его планах, - вздохнула Кекки. - То есть, в Замок Рулх меня не приглашали. И даже неофициальных писем без подписи с невидимыми курьерами мне никто не слал. Просто в одном из самых неприметных трактиров на краю Старого Города, где даже вывески с названием нет, к толстой старухе, заскучавшей над плошкой с кислым гугландским вином, ненадолго подсел изрядно подвыпивший рыжий студент, судя по выговору, уроженец Муримаха. Старухой, если что, была я, а кто явился ей под видом студента - откуда мне знать, правда? В случае чего, я не смогу доказать, что Его Величество удостоил меня непродолжительной личной беседой. Однако беседа всё-таки состоялась, такой вот парадокс.
        - Очень интересно, - откликнулся я, пытаясь вообразить эту картину: Его Величество Гуриг Восьмой, изменив облик, тайно пробирается в безымянный трактир, чтобы провести предварительное собеседование с кандидатом на высокую дипломатическую должность.
        Картина, надо сказать, воображалась, как миленькая. И выглядела предельно правдоподобно. Насколько я успел изучить нашего Короля, дай ему волю, он бы вообще все дела только так и улаживал.
        - Интересно - не то слово, - усмехнулась Кекки.
        - Ну и к чему вы в итоге пришли?
        - К тому, что я должна сама поговорить со своим начальством. То есть, с сэром Джуффином и с Кофой. Потому что в моих устах просьба об отставке - это просто просьба. А вовсе не завуалированный приказ.
        - Ну и отлично.
        - Это тебе только кажется, - мрачно буркнула Кекки. - Было бы оно отлично, я бы здесь сейчас не сидела. И не морочила бы тебе голову.
        - Невелика морока, - отмахнулся я. - Но кстати, а я-то тут при чём? Неужели Королю ещё и моё согласие на твою отставку требуется?
        - Да вроде бы, нет, - неуверенно сказала Кекки. - Просто… Ну слушай, что тут непонятного? Я же сразу сказала: помоги мне уйти из Тайного Сыска. Поговори, пожалуйста, с Джуффином и Кофой. Очень тебя прошу.
        - Я? О тебе, Короле и твоём назначении? Да запросто. Что-что, а говорить я могу часами. С кем угодно, на любую тему. Гораздо труднее было бы заставить меня надолго умолкнуть, но этого ты, хвала Магистрам, и не требуешь. Правда, мне кажется, что посредник в этом деле не нужен. Ты хочешь получить должность посла в Уандуке, а совмещать её с работой в Тайном Сыске довольно затруднительно. Не требуется какого-то исключительного ораторского мастерства, чтобы донести эту нехитрую мысль до разумного человека.
        - Исключительного может и не требуется, - согласилась Кекки. - Однако… Видишь ли, на самом деле, всё немножко сложнее. И простое согласие принять мою отставку делу не поможет.
        - А что ему поможет?
        - Надо, чтобы сэр Джуффин настоял на моём назначении. Ну, то есть, сделал вид, будто настаивает. Но был при этом достаточно убедителен. Чтобы всем заинтересованным лицам стало ясно, что Король просто не смог ему отказать.
        - Надеюсь, хотя бы гражданскую войну развязывать не придётся? Для пущей убедительности? - спросил я.
        Сам удивился сварливости своего тона. Потому что вообще-то планировал просто пошутить.
        Разговоры о сложностях и препятствиях всегда выбивают меня из колеи, как будто всё сказанное в моём присутствии автоматически становится моей проблемой. Хотя это вовсе не так. Ну, то есть, не всегда так. Я всем сердцем надеюсь, что всё-таки не всегда.
        - Вот видишь, даже тебя проняло, - мрачно кивнула Кекки. - Уже смотришь на меня зверем. И тебя можно понять. Но штука в том, что иначе ничего не получится. Ты вообще представляешь, сколько желающих получить это место?
        - Место главного представителя Соединённого Королевства в Уандуке? На сокровенной родине искусства наслаждений, возвышенных и не слишком? Чьи жители славятся приветливой неразборчивостью в любовных связях, маниакальной страстью к комфорту и демонстративным пренебрежением к спешке и суете? Нет, пожалуй, не представляю. С математикой у меня всегда было не очень, а желающих бесконтрольно проматывать казну Соединённого Королевства в этой блаженной земле явно гораздо больше, чем пальцев у меня на руках.
        - Ну, получается, вполне представляешь, - улыбнулась Кекки. - Причём большинство кандидатов, как несложно догадаться, представители старых аристократических семейств, обижать которых у Короля нет ни малейшего желания. Равно как отвечать отказом своим заслуженным придворным, жаждущим приятно расслабиться перед пенсией. А ведь кроме них есть ещё рекомендательный список желательных преемников сэра Вахиты, заблаговременно составленный чиновниками Канцелярии Забот о Делах Мира. Пренебречь их мнением - всё равно, что публично обвинить руководителей канцелярии в непрофессионализме, без пары-тройки громких демонстративных отставок не обойдётся. Можешь вообразить, в каком положении находится Король? Кого ни назначь, а обид и скандалов всё равно не оберёшься. А теперь прикинь, каким количеством влиятельных врагов я в одночасье обзаведусь, если Его Величество вдруг назначит меня на это место своей высочайшей волей. И совсем другое дело, если Королю придётся сделать меня послом под давлением Господина Почтеннейшего Начальника Тайного Сыска. К счастью, у сэра Джуффина такая ужасная репутация, что всем придётся
смириться и даже посочувствовать Королю, ставшему жертвой очередной ловкой интриги. А меня, конечно, не то чтобы сразу полюбят всем сердцем, но связываться зарекутся. Особенно если сэр Кофа проведёт соответствующую разъяснительную работу среди моих будущих высокопоставленных врагов, благо его связи при Дворе это позволяют. Что скажешь? По-моему, отличный план!
        - Да, неплохой. Но почему договариваться о его реализации должен я, а не ты?
        - Ну сам подумай, - вздохнула Кекки. - Как я буду говорить всё это сэру Джуффину?
        - Да так же, как и мне - человеческим голосом. Такие штуки совершенно в его вкусе. Как минимум, повеселится.
        - Вот именно! Повеселится. А потом великодушно подпишет мою отставку. И напоследок ласково объяснит, что вовсе не обязан ссориться с половиной Соединённого Королевства, устраивая мою судьбу.
        - По-моему, ты его недооцениваешь. Шеф любит интриги просто так, бескорыстно, как другие люди оперу или гонки на амобилерах. Они его развлекают.
        - Ну, может быть, - неохотно согласилась Кекки. - Но мне всё равно неловко его просить. К тому же, остаётся Кофа. И это совсем невозможный для меня разговор! Как будто я… Как будто он… Как будто я считаю, что он мне теперь должен. За наш бывший роман. Словно бы требую отступного… Нет, слушай, я даже думать не могу о том, как это может выглядеть с его точки зрения!
        - Ерунда какая.
        - Вот именно. Для тебя - сущая ерунда. Ты же с ними дружишь. С обоими. И можешь говорить о чём угодно - не как проситель, а на равных. Тем более, о делах, в которых не заинтересован лично. Тебе, если что, и отказ получить не обидно. Между вами ничего не встанет, если они скажут «нет». То есть, ты ничего не потеряешь от этих разговоров. А я могу потерять всё. Начиная с собственного достоинства и заканчивая возможностью продолжать работать в Тайном Сыске, если с посольской должностью ничего не выйдет. А без их помощи и не выйдет, это заранее ясно.
        - Так, стоп, - попросил я. - А теперь давай-ка ещё раз.
        - Что - ещё раз? - опешила Кекки. - Снова всё повторить?
        - Не надо повторять. Лучше просто скажи мне правду.
        - Но…
        - Слухи о моей наивности не то чтобы вовсе безосновательны, но всё-таки несколько преувеличены. Обычно я действительно легко верю всему, что услышу, но только потому, что мне, по большому счёту, всё равно. Обманете, вам же хуже: всё, во что я поверю, рано или поздно станет правдой, и посмотрим, как вам это понравится - такова моя позиция. Поэтому будь, пожалуйста, осторожна. И не пытайся втюхать мне совсем уж откровенную ерунду.
        Леди Кекки Туотли смотрела на меня, как ребёнок на фокусника, только что вероломно доставшего монетку из его собственного уха, в котором совершенно точно не было никаких монет. «Ну ты даёшь!» «Да как ты смеешь!» «Неужели это возможно?» «Какой отличный фокус, хочу научиться!» - такая примерно гамма чувств.
        - Но я и сказала правду, - наконец неохотно вымолвила она.
        - Какую-то её часть - вполне возможно. Но поверить, будто ты не способна договориться с Кофой, я всё-таки не могу. Он умеет внимательно слушать. И задавать вопросы, когда чего-то не понимает. И не станет приписывать собеседнику какие-то дополнительные мотивы, которых на самом деле нет. А если есть, догадается о них и без дополнительных разговоров. Уверен, что ты давным-давно пришла примерно к тем же выводам. Такие вещи о близких людях узнаёшь довольно быстро.
        Кекки сидела, потупившись. И выглядела скорей раздосадованной, чем смущённой.
        - С Джуффином, собственно, та же история, - добавил я. - Романа у вас, правда, не было, но это совершенно не обязательно. Достаточно несколько дней проработать с шефом, чтобы уяснить: с интригами - это к нему, в любое время суток. Примет с распростёртыми объятиями. И слабые места, если они есть, сразу найдёт. И пару свежих идей подбросит. И с удовольствием поучаствует, если сочтёт дело выгодным для себя. Причём развлечение тоже считается выгодой; в такие спокойные времена, как сейчас, подозреваю, первоочередной. И уж чего Джуффин точно не станет делать, так это с позором изгонять тебя из Тайного Сыска за попытку стать послом в Уандуке. Человек вроде тебя, достаточно сообразительный, чтобы договориться с любой уличной торговкой, не может не понимать таких простых вещей о собственном начальнике. Поэтому попробуй объяснить ещё раз: на кой тебе сдался я?
        - Ладно, нет так нет, - почти беззвучно сказала Кекки. - Извини, пожалуйста, что побеспокоила.
        Но выскакивать из-за стола и делать вид, будто сейчас уйдёт навек, хлопнув дверью, она всё-таки не стала. Вот и молодец. Сразу видно будущего дипломата.
        - Эй, это вовсе не означает, что я отказываюсь тебе помогать, - улыбнулся я. - Не отказываюсь. Мне совсем нетрудно. Просто хочу знать, на кой тебе сдалось моё посредничество. И всё.
        Кекки вздохнула. Отвернулась к окну. Наконец достала из кармана трубку и принялась её набивать. Отличный способ потянуть время, кто бы спорил. Кофа тоже всегда так делает. И Джуффин. И вообще все курильщики трубок, будь они неладны. Не иначе как с тайной целью загнать в могилу нормальных нетерпеливых людей вроде меня.
        - Просто ты приносишь удачу, - наконец сказала Кекки.
        - Что?!
        - Ты приносишь удачу, - повторила она. - Все так говорят. Ну, как минимум, не отрицают. А удача мне сейчас очень нужна. Вот я и подумала: возможно, мои шансы на успех возрастут, если я сумею втянуть тебя в это дело? Хуже-то всяко не будет. Хотя бы потому, что твою просьбу и сэр Джуффин, и Кофа выполнят с гораздо бо льшим удовольствием, чем мою.
        - С чего ты взяла?
        - Да с того, что ты совсем недавно вернулся в Ехо. Тебя уже практически похоронили, а ты - хлоп! - и снова тут. И они ещё к этому не привыкли. И очень рады - это ты, надеюсь, понимаешь и без меня. И кстати, оба прекрасно знают, что ты любишь устраивать чужие дела больше, чем собственные. Никто не удивится, что ты вдруг решил заняться моей карьерой.
        Я открыл было рот, чтобы сказать: «Отличная версия, а теперь, пожалуйста, попробуй ещё раз. И лучше бы всё-таки правду». Но в последний момент передумал. Не стал её мучить. Сказал:
        - Ладно. Такая аргументация мне понятна.
        - Так ты с ними поговоришь? - просияла Кекки.
        - С Джуффином и Кофой?
        - И ещё, если можно, с сэром Шурфом. Вы же дружите. Уверена, ты бы и так всё ему рассказал, просто как забавную историю. Ну вот и расскажи. Вдруг ему тоже покажется, что из меня может выйти неплохой посол? Поддержка Ордена Семилистника в таком деле совсем не повредит!
        - Договорились, - кивнул я. - Самому теперь интересно, что они на это скажут - все трое. И как далеко меня пошлют. Будет это одно и то же место, или всё-таки разные? И что я там обнаружу, когда доберусь? Обожаю долгие путешествия.
        - Никуда они тебя не пошлют, вот увидишь! - воскликнула Кекки. - Спасибо!
        Залпом допила свою камру, поспешно провела руками по лицу и снова превратилась в давешнюю девчонку-газетчицу.
        - Ничего, если я побегу? - спросила она. - Работу никто не отменял.
        - Конечно, - улыбнулся я.
        Кекки устремилась к выходу, однако на полдороги передумала, вернулась, присела возле меня на корточки, сказала:
        - Слушай, сэр Макс, я понимаю, что вряд ли когда-нибудь смогу оказаться по-настоящему тебе полезной. Скорее уж, снова ты мне. Причём ещё не раз. Вечная проблема с могущественными людьми - захочешь, а не отблагодаришь толком. Но если вдруг однажды всё-таки выяснится, что у меня есть какая-нибудь нужная тебе ерунда, вспомни, пожалуйста, что я твоя вечная должница. И не стесняйся эту ерунду у меня потребовать.
        - Ладно, - кивнул я. - Можешь на меня положиться, потребую обязательно. Обожаю отбирать чужую ерунду.
        Она рассмеялась, подхватила сумку с газетами и убежала. А я остался в своей ледяной пустыне, наедине с кувшином из «Туманного Кирона» и смутным ощущением, что меня провели, постепенно превращающимся в уверенность.
        Перед тем, как покинуть дом, я наскоро слепил себе очередную фальшивую физиономию, чтобы никто не опознал меня в счастливом придурке, алчно глазеющем по сторонам. Не то чтобы мои прогулки по городу такой уж великий секрет, просто я не люблю оказываться в центре внимания, а в моём положении это, увы, неизбежно. Наши горожане живо интересуются делами Тайных сыщиков и вообще всех мало-мальски могущественных колдунов, особенно тех, о ком хотя бы иногда пишут в газетах. А завиральные байки о моей персоне кормят целую толпу журналистов. Вот кто обрадовался моему возвращению даже больше, чем ближайшие друзья!
        Ребят, в общем, можно понять. Когда я только начинал работать в Тайном сыске, Джуффин и Кофа постарались наводнить город самыми дикими слухами и сплетнями о моей персоне - вероятно, в надежде, что они отвлекут внимание публики от моего неумения колдовать, стрелять из рогатки бабум и пользоваться столовыми приборами. А потом постепенно выяснилось, что я и без их художественного творчества довольно странный. И со мной вечно что-нибудь случается, хочу я того или нет. Сам о себе с удовольствием читал бы, если бы не был настолько близко знаком с предметом.
        Но с тех пор, как я выучился быстро и качественно изменять внешность, всё это стало неважно. Теперь я могу сколько угодно бродить по городу, как нормальный человек, никому особо не интересный. И всякий раз, проходя мимо здания редакции «Королевского голоса», мысленно показывать им язык.
        В очередной раз исполнив этот тайный ритуал, я с лёгким сердцем отправился дальше, с каждым шагом пьянея от речного ветра и густого жемчужного послеполуденного весеннего света, льющегося сквозь прорехи в облаках. Но держался вполне в рамках приличий. То есть, с булыжниками мостовых не целовался и даже к деревьям особо не приставал - так, обнялся дружески с парочкой старых знакомых, да и то не столько для собственного удовольствия, сколько памятуя о том, что городские деревья любят доброжелательное человеческое внимание, можно сказать, только ради него и соглашаются расти среди нас. Разочаровывать их было бы немилосердно.
        В общем, это была обычная прогулка по самому традиционному из моих маршрутов между Мохнатым домом и Домом у Моста. И уж чего я точно не ожидал, так это что практически в финале её, всего за несколько кварталов от улицы Медных Горшков у меня разболится живот. Живот. Разболится. У меня! Это настолько нелепо, что даже не смешно.
        Сперва я просто опешил. И остановился - не столько от самой боли, сколько от удивления, прикидывая, хватит ли моих случайных, по верхам нахватанных знахарских умений, чтобы справиться с этим безобразием. В смысле, необычайным происшествием. Потому что вообще-то я никогда ничем не болею - если, конечно, не заколдовать меня как следует. Ещё меня можно подстрелить из бабума, стукнуть большим тяжёлым предметом, или опоить каким-нибудь гадским зельем, тоже неплохой вариант.
        Вспомнив о зельях, я сразу подумал, что камра из «Туманного Кирона» была вовсе не так хороша, как мне сперва показалось. Ну или не камра, а дурацкий пирог. Но окончательно записывать Кекки и неведомых хозяев трактира в отравители я всё-таки не стал. И не потому что стараюсь хорошо думать о людях, а просто не успел. Вспомнил, как буквально несколько дней назад у меня разболелась голова на половине городской полиции, куда как раз доставили нескольких участников потасовки в порту; к этому моменту бедняги предсказуемо страдали от чудовищного похмелья, и мой компанейский организм решил к ним присоединиться. Но, хвала Магистрам, угомонился, как только я вышел на улицу.
        Подобные приступы чужой боли случались со мной и прежде; к счастью, не настолько часто, чтобы заподозрить у себя настоящее знахарское призвание. И хвала Магистрам. Вот уж чего-чего, а этой участи хотелось бы избежать любой ценой. Потому что знахарское призвание - самая благородная и возвышенная форма рабства, какую только можно вообразить. И самая безнадёжная. Захочешь, а не откупишься. И не сбежишь. И даже не задумаешься о побеге, а напротив, решишь, что жизнь наконец-то обрела смысл. И будешь по-своему прав.
        Но, к счастью, это не мой случай. Просто интенсивные занятия магией постепенно стирают границы между человеком и всем остальным Миром, в том числе и телесные, это вам любой опытный колдун подтвердит. А сознательно выстраивать защиту от избытка внешних впечатлений я всё никак не научусь, хотя, положа руку на сердце, давным-давно пора.
        Впрочем, неважно. Главное, я вовремя сообразил, что на самом деле живот болит не у меня. И принялся озираться по сторонам по сторонам в поисках настоящего страдальца.
        Долго искать не пришлось. Всего в нескольких шагах от меня прямо на тротуаре сидел мужчина средних лет в ташерском костюме, похожем на просторную пижаму. Ну или в пижаме, похожей на традиционный ташерский костюм, поди разбери. Судя по тому, как он скрючился, мне досталась совсем небольшая часть его боли, считай, вообще ничего. Над беднягой склонилась белокурая женщина в роскошном многослойном лоохи - знахарка? Спутница? Просто сердобольная незнакомка? Ничего особенного она, как мне показалось, не делала, а просто о чём-то шепталась с больным. Или целовалась? А что, отличное средство. Иногда помогает похлеще любых заклинаний и микстур.
        Я посмотрел на парочку повнимательней. В смысле, боковым зрением. Это уже вошло у меня в привычку - кого бы ни увидел, сразу проверять, бодрствует он, или спит. Потому что нынешняя моя работа, по идее, в том и состоит, чтобы опекать сновидцев, которые в последнее время толпами бродят по Ехо - в смысле, видят нас во сне. А мы поневоле становимся действующими лицами их сновидений. Ужасно интересно всё-таки это устроено: можно, оказывается, оставаться живым человеком, обычным горожанином, слепленным из костей, мяса и повседневных забот, и одновременно быть чужим сном. Мы все, как внезапно выяснилось, чьи-то сны. Что, впрочем, совершенно не мешает нам оставаться на своих местах после того, как очередной спящий проснётся у себя дома. И хвала Магистрам. Обидно было бы вдруг взять и исчезнуть, только потому, что в какой-то иной реальности зазвенел будильник, или что там у них вместо будильников, поди знай.
        Не стану утверждать, будто я и правда крупный специалист по коммуникациям между спящими и снящимися. Я не крупный. И даже не мелкий. То есть, вообще никакой не специалист. Специалистов в этой области у нас пока нет. Наш Мир совсем недавно стал центром массового паломничества сновидцев из разных реальностей, то есть, пространством, которое снится всем подряд, «модным курортом сознания», по меткому выражению Джуффина. И мы ещё толком не успели освоиться в новой ситуации.
        Однако действовать время от времени всё равно приходится. Если, например, кто-то из наших гостей не может проснуться и бродит по улицам Ехо, пока не умрёт от полного истощения у себя дома - там, где осталось лежать его спящее тело, далеко не такое выносливое, как хотелось бы любителям увлекательных прогулок по иным мирам. Или если сновидец страдает кошмарами, способными свести его с ума. Или оказывается настолько силён, что его грёзы начинают влиять на нашу реальность - бывает и такое. Очень редко, но «редко» не означает «никогда».
        В общем, случиться может всё что угодно, в любой момент, не дожидаясь, пока мы наберёмся опыта, обретём просветление, а вслед за ним - хоть какой-нибудь намёк на контроль над происходящим. Поэтому действовать приходится наобум, разбираясь по ходу дела. А иногда и вовсе не разбираясь, а просто случайно угадывая. Ну или не угадывая, как повезёт.
        На первый взгляд, ужас, конечно; с другой стороны, некоторые вообще всё делают именно таким способом - начиная с приготовления завтрака и заканчивая путешествиями по Мосту Времени. Например, я. Поэтому нет ничего удивительного, что Джуффин решил повесить проблемы сновидцев именно на меня. Вполне разумное решение - всё равно что поручить хождение по канату в полной темноте слепому, у которого, и правда, больше шансов сделать наощупь хотя бы пару шагов. Условия-то привычные.
        Впрочем, ладно. Я только и хотел сказать, что посмотрел на эту парочку боковым зрением. И не потому, что заподозрил подвох. Ни хрена я тогда не заподозрил, просто сработала привычка.
        Однако буквально секунду спустя выяснилось, что сидящий на тротуаре страдалец мерцает тусклым холодным светом, как отражение луны в тёмных водах ночного Хурона. А значит, спит сейчас неведомо где и видит сон о том, как у него болит живот в самом сердце столицы Соединённого Королевства. На мой вкус, не сладчайшая из всех возможных грёз, но уж как получилось. Со сновидениями особо не забалуешь - или ты мастер, способный подчинять их ход своей воле, или бери, что дают.
        С так называемой «реальной жизнью», впрочем, та же история.
        В общем, больной в пижаме оказался спящим, а вот склонившаяся над ним женщина явно бодрствовала. И, похоже, была очень неплохой колдуньей. По крайней мере, я не раз замечал: когда смотришь вот так, боковым зрением, на достаточно могущественного человека, ощущаешь что-то вроде сопротивления. Как будто невидимая рука настойчиво пытается отвести твоё внимание в сторону: «сюда не лезь!» Причём это далеко не всегда зависит от воли объекта созерцания. Сколь бы дружелюбно настроен он ни был, сопротивление всё равно почувствуешь. На меня самого, по свидетельствам очевидцев, крайне неприятно смотреть боковым зрением, а я совершенно точно ничего для этого не делаю. Оно как-то само получается, не знаю уж, почему.
        «Наверное, всё-таки знахарка», - подумал я.
        Такой вывод напрашивался сам собой. Среди столичных знахарей довольно много способных колдунов. Собственно, до недавних пор это был один из немногих легальных способов регулярно практиковать магию достаточно высоких ступеней. Ну, то есть, как - высоких. До сороковой, что ли, ступени Белой и до двадцатой Чёрной, выше - только по специальному разрешению. Но по тем временам совсем неплохо. Гораздо лучше, чем ничего.
        Пока я всё это обдумывал, боль в животе прошла. Из этого, вероятно, следовало, что и спящему полегчало. Впрочем, мой внезапный приступ эмпатии вполне мог закончиться раньше, чем его боль - просто потому, что я отвлёкся на более интересное занятие. От этого и настоящие болезни иногда проходят, по крайней мере, у увлекающихся натур, способных целиком отдаться захватившему их делу, позабыв обо всём остальном.
        Белокурая женщина, тем временем, заметила, что я заинтересовался происходящим. И адресовала мне взгляд, вопросительный и недоброжелательный одновременно. Дескать, чего уставился? Шёл мимо, вот и продолжай в том же духе. Давай-давай.
        Для любого нормального человека этот её взгляд стал бы чем-то вроде официального разрешения не взваливать на себя чужие проблемы. Если мне настолько не рады, можно развернуться и уйти, не испытывая особых угрызений совести. Кот сбежал, кормить не надо, как в Ландаланде говорят.
        Однако со мной такой номер обычно не проходит. Чувство противоречия - не просто одна из неудобных черт моего характера, а основная движущая сила, побуждающая меня действовать. Если вам позарез необходимо чего-нибудь от меня добиться, просто запретите мне это делать, желательно, не объясняя причин. Результат вас восхитит.
        Вот и сейчас так получилось. Если бы не враждебный взгляд незнакомки, я бы, пожалуй, действительно пошёл дальше, предоставив ей самостоятельно разбираться со спящим. Вряд ли случай настолько сложный, чтобы привлекать тяжёлую артиллерию в моём лице. Всё равно бедняга скоро проснётся дома и, если выяснится, что боль ему не приснилась, вызовет врача. И правильно сделает. Лечиться, как ни крути, лучше наяву.
        Но теперь я, конечно, сразу решил, что не брошу эту парочку в беде. По крайней мере, не уйду, не убедившись, что леди действительно знахарка. И знает, что делает. И, самое главное, с кем.
        Я подошёл поближе и почти беззвучным шёпотом спросил:
        - Надеюсь, вы понимаете, что перед вами спящий?
        - Да куда уж мне спящего от бодрствующего отличить, - огрызнулась белокурая леди. - Такая сложная наука, ум за разум заходит. Две тысячи лет в Королевском Университете учиться надо, чтобы её постичь.
        Говорила она почему-то так громко, словно я по-прежнему находился на другой стороне улицы. Её подопечный, забеспокоился, попытался было встать, но вместо этого исчез. Ну, то есть, с нашей точки зрения исчез, а на самом деле просто проснулсяу себя в постели, где бы она ни находилась. Ничего удивительного, от такой информации почти все просыпаются. Та самая защитная реакция психики, о которой мы с Меламори говорили минувшей ночью; противостоять ей, конечно, можно, но непросто. Тут, как и в любом другом деле, помогает знание соответствующих приёмов, помноженное на опыт их практического применения. Или могущественный помощник, способный тебя удержать. Ну или врождённый талант, но такие случаи по пальцам можно пересчитать.
        Ладно, проснулся и проснулся. Чего уж теперь.
        - Видите, что вы наделали? - сердито сказала женщина. - Разбудили прежде времени больного человека. А ведь я могла бы ему помочь.
        Интересные дела. Орала во весь голос она, а разбудил, значит, я? Я даже дар речи утратил от возмущения. Но поскольку не привык оставлять клевету без ответа, адресовал белокурой знахарке самый убийственный из своего дежурного набора тяжёлых взглядов. Обычно он производит на окружающих столь сокрушительный эффект, что мне же потом приходится их утешать.
        Однако леди бровью не повела. И глаза отводить не стала. Смотрела на меня с такой несокрушимой, почти вызывающей твёрдостью, какую можно встретить только у робких от природы людей, однажды пообещавших себе стать храбрецами. Или хотя бы казаться таковыми, чего бы это ни стоило.
        И тогда я её наконец узнал.
        - Айса, ну надо же! Ничего себе поворот!
        Она не дрогнула. Только к вызывающей твёрдости взора прибавилась надменность, граничащая с отчаянием. Холодно сказала:
        - Сожалею, но вы обознались. Это не моё имя.
        - Точно, - согласился я. - Леди Шимора Тек. Просто в ту пору, когда мы познакомились, ты называла себя Айсой. А имя «Шимора» терпеть не могла.
        И только договорив, вспомнил наконец, как сейчас выгляжу: глубокий старик с квадратной челюстью, раскосыми глазами и крючковатым носом. Сам же себя так разукрасил перед выходом, а теперь удивляюсь, что знакомые не кидаются мне на шею с восторженным воплем: «Привет!»
        Вернуть себе обычный облик - дело нехитрое. Ну, то есть, как и любой другой магический трюк, оно перестаёт казаться хитрым после первой тысячи мучительных попыток. Моя тысяча давным-давно осталась позади. Однако перевоплощаться посреди улицы, сколь бы безлюдной она ни была, мне совсем не хотелось. Всем хороши нынешние времена, вернувшие повседневную магию на улицы столицы Соединённого Королевства, однако теперь приходится учитывать, что любое дерево, каждый брошенный без присмотра амобилер, всякий фонарный столб могут внезапно оказаться репортёром «Королевского голоса», или, того хуже, «Суеты Ехо» - молодым, амбициозным, настырным и, в довершение ко всем бедам, достаточно способным колдуном, чтобы вызнать у пережившего Смутные Времена в качестве Младшего Магистра какого-нибудь мятежного Ордена деда секретный старинный фокус и не полениться его разучить ради бесконечного счастья подсмотреть, как лихо я изменяю облик. А потом раззвонить об этом всему Соединённому Королевству, лишив граждан покоя и подарив им блаженную возможность вглядываться в лицо всякого прохожего, прикидывая: а вдруг это сэр
Макс вышел погулять и сейчас кааааааак напрыгнет! И, вероятно, съест, чего ещё от меня ждать.
        Поэтому избавляться от чужого лица я не стал. А просто перешёл на Безмолвную речь: «Я - сэр Макс. Временно изменил внешность, вот и всё».
        Безмолвная речь в этом смысле удивительно удобная штука - чей бы голос ни зазвучал у тебя в голове, сразу понимаешь, кому он принадлежит. Захочешь - не перепутаешь. Ну, то есть, мне рассказывали о мастерах говорить от чужого имени, но таких даже в Эпоху Орденов было исчезающе мало, и свои дела они, конечно, держали в секрете, да так успешно, что теперь никто и не верит в подобную возможность.
        Так что Айса могла не сомневаться: я - это я. Самое время обрадоваться встрече.
        Но она совсем не обрадовалась. Только ещё больше помрачнела. Сухо откликнулась: «Вот оно как».
        А вслух сказала:
        - Тогда мне вероятно следует официально вас уведомить, что моя персональная лицензия даёт мне право на неограниченное использование Очевидной магии. Следовательно, ничего противозаконного я не совершила. Жаль вас разочаровывать, но это так.
        Наградила меня почти нераспознаваемым намёком на торжествующую улыбку, развернулась и пошла прочь.
        Странно. Расстались-то мы друзьями. Ну, насколько вообще можно расстаться друзьями с человеком, которого ты сперва ловил, потом допрашивал и наконец лично вывез за пределы Угуланда - в изгнание, согласно приговору[6 - Подробно об этом рассказывается в повести «Клуб дубовых листьев».].
        Тем не менее, мы тогда неплохо поладили. Мне понравилась компания юных колдунов-самоучек, которой верховодила Айса. Ребята мечтали возродить романтическую эпоху Орденов - как они её себе представляли. Ну и заодно прославиться на весь Мир в качестве новых мятежных Магистров. Дурацкое желание, но для подростков практически неизбежное, глупо было бы их за это упрекать.
        Строго говоря, на совести этой компании было только одно настоящее преступление: ребята раздобыли заклинание, позволяющее присваивать чужую силу, и успешно его применили, увеличив собственное могущество за счёт нескольких удалившихся от дел стариков. Остальные их выходки были вполне невинны: пляски на потолке, дома, летающие по воздуху, изготовление возбуждающих зелий по древним рецептам и прочее очаровательное мелкое хулиганство, сейчас за такое даже не штрафуют.
        Я принял их судьбу так близко к сердцу, что убедил Джуффина предоставить юным преступникам выбор между ссылкой и комфортабельной отсидкой в Королевской Тюрьме Холоми, а потом битый час уговаривал Айсу решиться на изгнание. Искушал её очарованием неизвестности, сулил золотые горы удивительных открытий и небывалых чудес - не гарантированных, конечно, но вполне вероятных. На меня иногда находит такой романтический стих, и уж тогда кто не спрятался, я не виноват: даром убеждения природа меня не обделила, кого хочешь разума лишу. Временно, конечно. Но кому от этого легче.
        Айса и сама хотела отправиться на поиски приключений, просто очень боялась. Обычное чувство для человека, оказавшегося на пороге полной неизвестности. Мне это было понятно, как мало кому. Все самые разумные поступки в своей жизни я совершил, преодолевая точно такой же панический страх. Испытывать его - обычное дело для человека с воображением, однако на то и дана нам воля, чтобы не позволять страху влиять на наши решения. Заставить его заткнуться трудно, но вполне возможно, а то где бы я сейчас был.
        В итоге, я её убедил; остальные принимали решение сами. Четверо несостоявшихся «новых Великих Магистров» со всеми удобствами расположились в Королевской тюрьме Холоми, а четверо отправились покорять Мир. Я сам довёз их до границы с графством Шимара, пожелал удачи и выдал тысячу корон на дорогу - для меня несущественная потеря, а им пригодится, так я тогда рассуждал. И сожалел только о том, что не могу сделать для ребят больше. Например, составить им компанию, хотя бы на первое время. Но о такой продолжительной отлучке со службы тогда и речи не шло.
        Десятилетнее изгнание завершилось для этой четвёрки досрочной амнистией - сразу после принятия поправок к Кодексу Хрембера, отменивших прежний строгий запрет на использование Очевидной магии. Я слышал, что сэр Джуффин Халли, чья слабость к талантливой молодёжи не знает границ, этому весьма поспособствовал. И даже лично выхлопотал для них лицензии на применение магии без ограничений, специально предназначенные для самых способных колдунов. Теоретически, бывшим осуждённым такое не полагается, но когда это Джуффина волновали подобные пустяки.
        Тем временем, Айса, ну или леди Шимора Тек, как ни назови, один чёрт, удалялась от меня с демонстративной неторопливостью. Не то характер показывала, не то мысленно взывала: «Останови меня, пожалуйста». Я предпочёл вторую версию - просто потому, что она мне нравилась. Когда приходится выбирать между разными способами объяснить происходящее, я стараюсь руководствоваться принципом: правда - это то, что мне по душе. И вряд ли ошибаюсь чаще, чем те, кто делает наоборот.
        Будь моя воля, я бы, пожалуй, отложил переговоры до вечера. А то и до завтра. Всё-таки изводить людей томительным ожиданием - удовольствие, которое выпадает мне, прямо скажем, не каждый день. Однако необходимости выяснить, что случилось со сновидцем в пижаме, и каким образом Айса собиралась ему помогать, никто не отменял. А обязанности, в отличие от наслаждений, откладывать всё-таки не стоит.
        Поэтому я дал Айсе дойти до конца квартала, как бы невзначай обернуться, убедиться, что я стою на месте, немного помедлить, окончательно разочароваться и наконец свернуть за угол. Ну а потом, конечно, воспользовался Тёмным путём, чтобы эффектно выйти ей навстречу.
        Приветливо улыбнулся в ответ на негодующий взгляд:
        - Совершенно верно, это опять я. Немного чересчур назойлив, не спорю. Но я не так часто пристаю на улице к прекрасным леди, чтобы научиться спокойно переживать отказ. В любом деле, говорят, важен опыт. А у меня его пока нет.
        - Дырку над вами в небе, сэр Макс, - сердито сказала Айса. - Всё-таки вы совершенно ужасно выглядите.
        - Спасибо. Я старался.
        Соврал, конечно. Не старался я ни черта - как получилось, так и ладно, главное, что на себя не похож. Зато Айса наконец улыбнулась. Но тут же снова нахмурилась. Спросила:
        - Хотите получить объяснения насчёт того сновидца?
        Я развёл руками - дескать, и рад бы соврать, что не хочу, но зачем обманывать хорошего человека. А вслух сказал:
        - Лицензия лицензией, но в Кодексе Хрембера до сих пор существует статья, запрещающая производить магические действия над людьми без их добровольного согласия. А к ней прилагается совсем новенькая поправка, уравнивающая сновидцев в правах с бодрствующими; к её появлению я, каюсь, сам руку приложил после нескольких неприятных инцидентов. Впрочем, кроме неё есть пара дюжин других поправок, перечисляющих обстоятельства, в которых насильственно околдовывать граждан всё-таки можно. Поэтому давай разбираться, что у вас с этим беднягой произошло.
        - Вот как раз четвёртая поправка к двадцать восьмой статье у нас и произошла, - усмехнулась Айса. - Та, которая позволяет применять магию ради исцеления. Этот человек страдал от боли, достаточно сильной, чтобы он продолжал ощущать её даже во сне. А я теперь немного умею лечить, причём как раз спящих. Строго говоря, только их и умею. Довольно нелепая специализация, но ничего не поделаешь, именно с этого начинается обучение знахарей в Суммони. Там считается хорошим тоном регулярно сниться своим пациентам; впрочем, некоторые болезни вроде бы действительно легче лечить во сне, чем наяву. Точно не знаю, я не так уж долго училась.
        - Ого! - восхитился я. - Ты, я смотрю, в изгнании зря время не теряла.
        - На самом деле, сэр Макс, именно этим я там и занималась, - сухо сказала она. - Теряла его вовсю. И, по моим ощущениям, именно что зря. Унылые скитания вдали от Сердца Мира - занятие на любителя, к числу которых я, как выяснилось, не принадлежу. Но пару условно полезных чужеземных фокусов я там всё-таки разучила, могу исполнять на бис. Честно говоря, совсем не уверена, что они мне так уж необходимы. Знахарского призвания у меня, в любом случае, нет, одно любопытство, да и то довольно вялое. Собственно, я всего несколько раз применяла свои умения на практике. И сейчас даже не знаю, получилось или нет. Не успела понять. Рановато этот красавец проснулся.
        - Ты слишком громко назвала его спящим, - заметил я. - От такой информации неподготовленные люди обычно сразу просыпаются.
        - Да, моя ошибка, - равнодушно согласилась Айса. - Но тут ничего не поделаешь. Когда вы вмешались, я растерялась. Сразу всё вылетело из головы.
        - Ладно, будем надеяться, там, где он проснулся, тоже есть толковые знахари, - примирительно сказал я.
        Айса только плечами пожала. И вопросительно уставилась на меня, явно желая понять, можно ли ей идти.
        Радости от нашей встречи она по-прежнему явно не испытывала. И это было - не то чтобы по-настоящему обидно, скорее просто удивительно. Я уже как-то привык, что мне все всегда рады. Даже сэр Корва Блимм, столкнувшись со мной в трактире ворчуна Мохи, сперва искренне радуется такому счастливому стечению обстоятельств и только потом вспоминает, что меня вообще-то следовало бы четвертовать при первой же возможности. В их семье сейчас чрезвычайно популярна легенда, будто я шантажом, угрозами и чуть ли не подзатыльниками заставил леди Меламори вернуться в Арварох; с фактами эта версия не особо согласуется, но когда людям легче жить с какой-нибудь дикой идеей, чем с правдой, я не особо стремлюсь их переубедить.
        Важно, впрочем, не это, а то, что сэр Корва всё равно каждый раз сердечно улыбается мне при встрече и ничего не может с собой поделать. Не зря в Ордене Потаённой Травы личное обаяние считали одним из самых надёжных способов магической защиты, и все послушники, у которых это качество не было врождённым, развивали его при помощи специальных упражнений, с утра до ночи, не щадя живота.
        Мне в этом смысле повезло больше, чем им. Трудиться не пришлось.
        Однако на Айсу моё врождённое обаяние явно не действовало. То ли внешность я сегодня выбрал экстремально отталкивающую, то ли настолько некстати возник у неё на пути, поди разбери.
        - Я опаздываю на службу, - наконец сказала она.
        - На службу?!
        - Ну да. А чему вы удивляетесь? Большинство людей где-нибудь работают, для вас это новость?
        - Да, точно, мне что-то такое рассказывали, - кивнул я. - О горожанах, ежедневно трудящихся в поте лица. Думал, это завиральная старинная легенда, а оно вон как.
        Айса снова улыбнулась, явно помимо воли.
        - Когда я вернулась в Ехо, мама предложила мне место у себя, в Канцелярии Забот о Делах Мира, - сказала она. - Ничего выдающегося, но всё-таки лучше, чем целыми днями сидеть, уткнувшись в стену.
        - А ты сидела? - изумился я. - Вернувшись в Ехо в самом начале всех этих невообразимых перемен? Да ещё и с лицензией на право неограниченного использования магии? Сидела, уткнувшись в стену, вместо того чтобы ухватиться за все эти удивительные возможности?! Айса, да ты ли это?
        - Разумеется, нет, - холодно ответила она. - Меня зовут леди Шимора Тек. При чём тут какая-то Айса.
        - Что с тобой случилось? - прямо спросил я. - В изгнании? Или уже здесь? Что-то пошло не так?
        - «Так», «не так», какая теперь разница, - отмахнулась она. - Впрочем, не беспокойтесь. Ничего такого, что могло бы вас профессионально заинтересовать, со мной не стряслось. Просто не особо понравилось - ни путешествие, ни так называемая прекрасная неизвестность, ни скучные уандукские секретики, неумело пытавшиеся прикинуться великими тайнами, ни я сама посреди всего этого унылого бардака… А вообще-то, сэр Макс, вы могли бы хоть раз прислать мне зов и спросить, как дела. Ну или не мне, кому-нибудь другому. Любому из нас. Мы этого очень ждали. Поначалу. Потом, конечно, перестали. Впрочем, неважно, всё это было очень давно.
        Ох.
        До меня только теперь дошло, что может быть и такая постановка вопроса. На эти грабли я видимо обречён наступать вечно. Что само по себе невелика беда, да вот только по лбу они обычно бьют не меня, а окружающих.
        Ну, то есть. Когда какому-нибудь человеку удаётся меня заинтересовать - а это, будем честны, совсем несложно - я с удовольствием провожу с ним время, болтаю, не закрывая рта, поднимаю настроение, помогаю, чем могу, если вдруг понадобится. А распрощавшись, преспокойно живу дальше, в полной уверенности, что если вдруг снова понадоблюсь, новый приятель сам меня найдёт. Ну или просто случайно попадётся мне на глаза, как это сегодня сделала Айса. И тогда я, конечно, обрадуюсь - искренне, от всего сердца. И даже не стану спрашивать, какого чёрта мы так долго не виделись, потому что, по моим ощущениям, вообще всё, что со мной случилось, было совсем недавно. Максимум - позавчера.
        Звучит неплохо, но при этом шансы, что я сам вспомню о чьём-то существовании, стремятся к нулю. У меня вместительное сердце, но к нему прилагается рассеянное внимание, помноженное на крайне непростую и интересную жизнь.
        Но поди объясни это сейчас Айсе, которая когда-то имела все основания ждать, что я буду и дальше интересоваться их делами. В некотором смысле, я сам это обещал - не словами, но поведением: заинтересованностью, сердечным участием, настроением, интонацией. Можно сказать, всем своим существом.
        И, получается, обманул. Хоть и не нарочно.
        Вот интересно, как теперь это всё сформулировать, избежав честного, но такого обидного признания: «Извини, я о вас забыл».
        - Я просто старался не быть слишком назойливым, - наконец сказал я.
        - В каком смысле? - опешила Айса.
        - Ну всё-таки я вам не друг-приятель, а государственный чиновник, проводивший следствие по вашему делу. Не хотел, чтобы у вас создалось впечатление, будто я пытаюсь контролировать ваше поведение в изгнании. Решил, если что-нибудь стрясётся, вы сами со мной свяжетесь. Мне казалось, это так очевидно, что и обсуждать не требуется. А получается, всё-таки надо было обсудить.
        - Да, - сухо согласилась Айса. - Не помешало бы. Мы, видите ли, тоже старались не быть назойливыми. Стеснялись вас беспокоить. Не хотели навязываться. Ждали, что вы сами как-нибудь дадите знать, что к вам можно приставать с разговорами. Как-то подтвердите, что мы теперь действительно друзья. Но не дождались. Это было очень обидно, сэр Макс. Хотя мы, конечно, сами дураки, даже спорить не стану. Но сержусь почему-то всё равно на вас. И сейчас тоже. И наверное буду сердиться всегда. Даже не знаю, что вы теперь должны сказать, чтобы я перестала.
        - Мне тоже ничего в голову не приходит, - признал я. - Так что ладно, сердись дальше.
        - Спасибо, - невесело усмехнулась она. - Не каждый день получаешь официальное разрешение сердиться. А теперь мне действительно пора на службу. Совещание по поводу изменения таможенных правил с Чангайей начнётся уже через четверть часа; моё присутствие там совершенно бесполезно, но обязательно. Если у вас возникнут дополнительные вопросы в связи с сегодняшним инцидентом, найти меня будет несложно. Домашние адреса всех служащих Канцелярии Забот о Делах Мира являются информацией, открытой для государственных чиновников… не помню, начиная с какого ранга, но для вас это, конечно же, не проблема. Да и Безмолвную речь никто не отменял.
        - Не отменял, - согласился я.
        И потом долго смотрел ей вслед, придумывая, что бы такого утешительного сказать на прощание. Не придумал, конечно. Что тут придумаешь. Некоторые ошибки исправить просто невозможно, будь ты хоть тысячу раз могущественный колдун.

* * *
        Когда я увидел сэра Джуффина Халли, у меня сердце ушло в пятки. И это оно ещё вполне достойно себя повело, могло бы и разорваться с перепугу. Некоторые основания для этого у моего бедного сердца были: шеф Тайного Сыска не просто вышел, а натурально вылетел из своего кабинета в пустой зал Общей Работы, порог которого я только что переступил. Глаза его сияли, как маяки в безлунную ночь, губы изгибались в бесшабашной улыбке, а отточенный долгими годами постоянного употребления облик солидного пожилого джентльмена рассыпался ко всем чертям буквально у меня на глазах. То есть, выдать его за студента-старшекурсника пока ещё было бы непросто, но к тому явно шло.
        Зная Джуффина не первый год, я сразу подумал, что конец Мира не за горами. Предотвратить его наверняка всё ещё можно, но только ценой каких-нибудь отвратительно тяжких усилий. Например, оказавшись на обратной стороне Сердца Мира и слопав обитающую там хтоническую тварь - живьём, за один присест и без острого соуса, это обязательное условие. Поэтому шеф решил пригласить меня на дружеский обед, возражения не принимаются, отправляемся прямо сейчас, только к мадам Жижинде за вилками по дороге зайдём.
        Не то чтобы я всегда до такой степени готов к худшему. То есть, положа руку на сердце, я и правда всегда готов, но сейчас дело было не в этом. Просто я совершенно точно знаю, что так резко поднять настроение сэру Джуффину Халли может только совершенно неразрешимая проблема. А с этим делом у нас в последнее время как-то не очень. Слишком хорошо стали жить.
        Ну ничего, теперь-то небось попляшем.
        - Что с тобой, сэр Макс? - удивлённо спросил Джуффин. - Судя по выражению твоего лица, конец Мира явно не за горами.
        - Только судя по выражению моего лица? То есть, других оснований так думать у тебя нет?
        - А должны быть? - нахмурился он.
        - Надеюсь, что не должны. Просто я увидел, как ты сияешь, и сразу подумал…
        - А, теперь ясно. Ты застал меня в приподнятом настроении и решил, что всему конец. А я заметил, как тебя перекосило, и сделал аналогичные выводы. Какие мы однако тонкие, проницательные физиономисты! Главное, никому не разболтай. Засмеют.
        - То есть, на самом деле, у нас случилась не катастрофа, а просто какая-нибудь смешная ерунда в твоём вкусе? - спросил я. - Типа свержения правящей династии или триумфального возвращения воскресшего Магистра Нуфлина из Харумбы? Говори сразу, за кого радоваться, за Короля или за сэра Шурфа? Им обоим давным-давно пора отдохнуть.
        - Обойдёшься. Этим двоим пока ничего не светит. Но разнообразия ради ты можешь попробовать порадоваться за меня.
        - Ладно, попробую. Необычное, должно быть, переживание. Только уточни, по какому именно поводу радоваться? У меня, ты знаешь, конкретный ум. К абстрактному ликованию он совершенно не приспособлен.
        - Передай своему конкретному уму, что я собрался на свидание, - сказал Джуффин. И с неподдельным интересом уставился на меня, ожидая реакции.
        На его месте я бы тоже уставился. По свидетельствам очевидцев, выражение моего лица в моменты полного офонарения совершенно неописуемо. Жаль, я сам никогда не видел.
        - Ничего себе, - наконец сказал я. - Ну, как скажешь, свидание, так свидание. Только не признавайся вот прямо сейчас, что ты тоже живой человек. С сердцем и прочими трепетными потрохами. К такому потрясению мне надо как следует подготовиться. Сэр Шурф, помнится, говорил, что если делать специальные дыхательные упражнения на протяжении сорока лет, можно обрести подлинную невозмутимость. И я ему верю: за сорок лет ежедневного насилия над собственным организмом действительно можно так задолбаться, что все остальные проблемы станут уже до лампочки.
        - Договорились, - великодушно согласился Джуффин. - С признанием повременю. Однако на свидание я всё-таки отправлюсь не через сорок лет, а прямо сейчас. С твоего позволения.
        - На твоём месте я бы тоже не стал так затягивать. На пару часов опоздать - ещё куда ни шло.
        - С такими взглядами на пунктуальность, и до сих пор живой! - восхитился шеф.
        - Просто бегаю быстро. Ладно. Я правильно понимаю, что надо подежурить в твоём кабинете, а кроме меня некому?
        - Неправильно. Дежурства я уже раскидал…
        - Дежурства? - насторожился я. - То есть, их больше одного? Это твоё свидание надолго?
        - Ну, скажем так, есть некоторая вероятность, что оно окажется несколько более продолжительным, чем возможно запланировать, - небрежно заметил Джуффин. - Ну что ты так на меня уставился, сэр Макс? Можно подумать, сам никогда на Тёмную Сторону не ходил.
        - А. Так на самом деле…
        - На самом деле, я сказал тебе чистую правду. Просто некоторые свидания удобней назначать на Тёмной Стороне. Что тут необычного?
        Подумав, я был вынужден согласиться:
        - Пожалуй, ничего.
        - Ну хвала Магистрам. А то я уже начал опасаться, что тебя подменили. Какой-то ты сам не свой.
        - Есть немного, - признал я. - Просто мне весь день морочили голову разные прекрасные леди. Во сне и наяву, сменяя друг друга в порядке очереди.
        - Надо же. Вот что значит весна - все бросились налаживать личную жизнь.
        - Да не то чтобы вот прямо налаживать, - вздохнул я. - Они мне не ту голову морочили. В смысле, действительно именно голову. Одну только голову и больше ничего. Прочие части тела не были задействованы в процессе. Жизнь порой удивительно сурова и несправедлива. По крайней мере, когда она - моя.
        - Вот всё-таки чувствуется Кобина школа. Он тебя, помнится, всего одну ночь побираться учил[7 - Об этом рассказывается в повести «Неуловимый Хабба Хэн».], а какого мастера скорбной песни вырастил! Удивительно талантливый он педагог, мне и не снилось.
        - Просто именно в этой области я очень способный, - скромно заметил я. - И если не хочешь вот прямо сейчас услышать ещё одну скорбную песнь, скажи мне человеческим голосом: когда ты вернёшься? Это тайное знание скрасит моё унылое существование.
        - Ну так в том и штука, что я пока понятия не имею. Может, нынче вечером, а может, только к лету.
        Сделав это душераздирающее признание, Джуффин улыбнулся столь ослепительно, словно ничего лучше, чем перспектива сгинуть аж до лета с ним ещё никогда в жизни не случалось.
        Впрочем, не удивлюсь, если так и есть.
        Я даже не нашёлся, что на это сказать. Не напоминать же человеку, что он сам изобрёл несколько прекрасных надёжных способов своевременного возвращения с Тёмной Стороны. Если Джуффин предпочитает о них не вспоминать, значит так ему сейчас удобней. В конце концов, он и правда живой человек. А любой живой человек может внезапно захотеть развеяться, мне ли этого не знать.
        Но шеф и сам понял, о чём я так выразительно молчу.
        - Мои приёмы хороши, когда гуляешь по Тёмной Стороне в одиночку, - сказал он. - Ну или со спутниками, которым гарантированно можешь навязать свой ход времени.
        - Навязать ход времени?!
        - Именно. Ты и сам должен бы понимать, что ход времени на Тёмной Стороне для каждого индивидуален - как, впрочем, и её облик, и ощущения, которые мы там испытываем. И вообще всё. Тёмная Сторона - это очень личное переживание, даже когда мы идём туда вместе с другими людьми. Кстати, именно поэтому традиция рекомендует ставить на границе Стража, который берет на себя контроль за общим путешествием и помогает всем участникам оставаться сплочённой группой и вернуться, соответственно, одновременно, а не как получится. Со Стражами, сам знаешь, тоже порой случаются неприятные задержки, когда, погуляв по Тёмной Стороне какие-нибудь несчастные пару часов, возвращаешься домой с опозданием на несколько суток, зато можно быть уверенным, что никто из путешественников не сойдёт с ума, запутавшись в нескольких чужих потоках восприятия времени и вернувшись в какое-нибудь дурацкое позавчера, где ему уже давно не место. Или даже в несколько разных моментов времени сразу, как печально известный колдун эпохи правления Клакков Грогги Хлейс по прозвищу Пятеро Грогги. Бедняга имел неосторожность принять участие в
большом пикнике на Тёмной Стороне при участии нескольких любопытствующих древних Магистров. Итак стремился вернуться домой к назначенному времени, что от избытка усердия угодил в пять разных дней одновременно. То есть, сперва думали, что всего в четыре, но примерно год спустя появилась его пятая копия; кстати, примерно тогда же вернулись все остальные участники пикника, которым хватило благоразумия не торопиться.
        - И такое бывает? - ужаснулся я.
        - Да вообще всё бывает. Но не обязательно именно с нами, и это в данном случае хорошая новость.
        - Да, неплохая. И как он потом жил - впятером?
        - Судя по дошедшим до наших дней сведениям, довольно непросто. Оно и понятно: для человека с тяжёлым характером и совсем небольшой квартирой заполучить столько близнецов сразу - сомнительное благо. Особенно когда каждая из копий искренне считает себя оригиналом и периодически велит остальным выметаться вон.
        - Ладно, у меня, если что, хотя бы дом большой, - вздохнул я. - Пару дюжин неприхотливых допельгангеров вполне можно разместить. Но какая лютая будет битва за право в одиночку сидеть на крыше! Заранее содрогаюсь.
        - Не бери в голову, сэр Макс. Ты-то лучше всех устроился: можешь просто попросить Тёмную Сторону никогда, ни при каких обстоятельствах не подсовывать тебе двойников. И она, как обычно, исполнит этот твой маленький каприз - чем он хуже прочих?
        - Точно! - обрадовался я. - Надо будет при случае заключить с ней такой договор. Хорошего понемножку, особенно если это хорошее - я.
        - На самом деле, подобные недоразумения случаются очень редко, - утешил меня Джуффин. - Обычно в любой группе путешественников кто-то оказывается ощутимо сильнее прочих, так что все остальные постепенно включаются в его персональный поток восприятия и, таким образом, существуют на Тёмной Стороне более-менее одновременно. Понятно, о чём я?
        - Естественно, нет.
        - Неважно, - отмахнулся он. - Это не к спеху, когда-нибудь разберёшься. А пока просто поверь на слово: я могу задержаться, потому что буду на Тёмной Стороне не один. И совсем не факт, что мы непременно окажемся в моём потоке восприятия. Это, конечно, было бы гораздо разумней, но далеко не так интересно, как пустить процесс на самотёк. Однако в отставку я, увы, пока не подавал. Поэтому если моё отсутствие чересчур затянется, ты знаешь, где меня искать. Я, конечно, не особо обрадуюсь, но когда это тебя останавливало.
        - «Чересчур» - это сколько? - спросил я. - Ты меня знаешь, я и через час могу примчаться с воплями: «Куда ты запропастился?»
        - Буду чрезвычайно тебе признателен, если ты всё-таки сдержишь этот порыв.
        - Сдержу. Но только если у меня будет чёткая инструкция, когда можно начинать. Обожаю паниковать по расписанию.
        - Ладно, - вздохнул Джуффин. - Будем рассуждать, опираясь на мой житейский опыт. До завтра вы без меня точно не пропадёте. И за два дня моего отсутствия ничего вам, пожалуй, не сделается. А вот насчёт трёх я уже не так уверен. К этому времени всем настолько надоест дежурить в моём кабинете, что сэр Мелифаро добровольно вызовется помогать Городской Полиции, Кофа величественно удалится в ночь, не удосужившись дать сколь-нибудь разумные объяснения этому поступку, леди Кекки сочинит себе какое-нибудь срочное секретное дело при Королевском дворе, Нумминорих безмятежно предастся духоподъёмному искусству сновидений прямо на моём рабочем столе, а у тебя сдадут нервы, и ты добровольно вызовешься подменить всех сразу. И, чего доброго, надорвёшься с непривычки, потому что в последнее время обленился до безобразия.
        - При твоём попустительстве, плавно переходящем в подстрекательство, - заметил я.
        - Не спорю, но это ничего не меняет: ты сгоришь на работе буквально за сутки. И вот тогда по возвращении на меня обрушатся настоящие проблемы - как минимум, с Орденом Семилистника. Возможно, к моим гонителям захотят присоединиться говорящие животные, модные архитекторы, Его Величество Гуриг Восьмой и пара дюжин столичных трактирщиков, но их активное участие в травле пока под вопросом, поскольку зависит от целого ряда сопутствующих обстоятельств.
        Я был вынужден признать, что примерно так всё и будет. Если бы сэр Джуффин Халли вдруг решил зарабатывать на жизнь предсказаниями, затмил бы даже Нумбанского Правдивого Пророка, в очередь к которому, говорят, уже записываются на дюжину дней вперёд.
        - Поэтому если я задержусь больше, чем на трое суток, можешь меня поторопить, - резюмировал он. - Но очень тебя прошу, ни минутой раньше.
        - Ладно, - кивнул я. - Если только небо не рухнет на землю.
        - Если рухнет, приделай его на место, - твёрдо сказал шеф. - Самостоятельно. Клей в нижнем ящике моего письменного стола, гвозди… да, за гвоздями придётся послать в скобяную лавку. Адрес ближайшей, извини, не подскажу, Кофу спроси.
        - Кошмар! - восхитился я. - В жизни не думал, что ты способен настолько на всё забить. Не знаю, с кем у тебя свидание, но твоему визави следует поставить памятник.
        - А я уже поставил, - невозмутимо ответствовал Джуффин. - Надгробный. - И, вдоволь насладившись выражением моего лица, добавил: - Надо же было как-то объяснить знакомым, куда вдруг подевалась моя жена.
        На этом интересном месте он, разумеется, превратился в туманное облако и грациозно выполз в окно, не забыв пожелать мне на прощание хорошего дня.
        Чудовищный человек. Зато, как внезапно выяснилось, примерный семьянин, чуждый легкомысленных интрижек. Кто бы мог подумать.
        Всё это произвело на меня столь сокрушительное впечатление, что я даже о внезапно пробудившихся угрызениях совести забыл. Не говоря уже о гламитариунмайохе, возможности исцелять спящих, будущей головокружительной карьере леди Кекки Туотли и всём остальном, что хотел обсудить с Джуффином. Но потом, конечно, вспомнил - после того, как допил обнаруженные в кабинете шефа остатки камры и мстительно раскурил его трубку в надежде, что отвратительный вкус местного табака приведёт меня в чувство.
        Так, собственно, и вышло.
        Ладно, решил я, всё успеется. Наговоримся ещё. Подумаешь - какие-то три дня. Кресло уандукского посла не освободится до начала лета, слово «гламитариунмайоха», так и быть, вызубрю заново, а с угрызениями совести всё равно придётся разбираться самому. Никакой Джуффин тут не поможет, даже если вернётся с Тёмной Стороны в количестве пяти штук. Впрочем, лучше какое-нибудь чётное число: тогда они отлично разобьются на пары для игры в «Крак» и будут счастливы до конца своих дней. То есть вечно. Потому что совсем дураком надо быть, чтобы помереть в столь благоприятных обстоятельствах. Лично я ни за что не стал бы.
        Заключив какое-то подобие перемирия с собой и с буривухом Курушем, который вечно бранит меня за привычку устраивать сквозняки, я удобно устроился в начальственном кресле и принялся обдумывать разнообразную информацию, свалившуюся на меня за последние полтора часа. С информацией у меня непростые отношения. В смысле, я никогда заранее не знаю, какая ерунда засядет в моей дурацкой голове на всю оставшуюся жизнь, а что вылетит из неё уже к вечеру. Но печальный опыт показывает, что первым делом я обычно забываю самые важные и полезные факты. И всё, что с этим можно сделать - срочно сообщить их потенциально заинтересованным лицам.
        Поэтому я, не откладывая, послал зов своему другу Абилату, по совместительству Главному Королевскому Знахарю. Для него у меня была новость - не факт, что особо важная, но это уже ему решать.
        «Ты, помнится, говорил, что никогда не лечил спящих, - не здороваясь, сказал я. - И жаловался, что даже азам научиться негде, потому что наши учёные не особо интересуются сновидениями, тубурцам, которые вообще всё делают во сне, плевать на медицину, а остальные… Точно уже не помню, но с твоих слов выходило, что у всех остальных тоже есть какие-то уважительные причины ни хрена не уметь».
        «Да, - откликнулся Абилат. - Мне было бы гораздо спокойнее знать, что если вдруг встречу больного сновидца, смогу ему помочь. Но как этому научиться, совершенно не представляю. Даже сэр Джуффин только и смог что дать мне совет всегда носить за пазухой пару крупных кристаллов Утешения».
        «Ого! Так всё-таки есть лекарство?»
        «Боюсь, что нет. Кристаллы Утешения, по замыслу сэра Джуффина, должны помогать мне самому. Не слишком огорчаться, что я не способен сделать невозможное».
        «Так вот, на самом деле, ни фига оно не невозможное! - торжествующе сказал я. - Только сегодня говорил с одной юной леди, которой повезло немного поучиться знахарскому делу в Суммони. И выяснилось, что там с этого начинают обучение. Представляешь? Сперва новички учатся сниться своим пациентам и только потом - лечить их наяву. Всегда подозревал, что в Уандуке творятся всякие невероятные вещи, а мы тут сиди и не знаем ни хрена».
        «Где, ты говоришь, она училась?» - переспросил Абилат.
        «В Суммони», - повторил я.
        «Удивительно. До сих пор я думал, что более-менее знаю все медицинские традиции Уандука. Причём не только из книг. Я же переписываюсь с некоторыми тамошними знахарями, в том числе, кстати, с госпожой Аттапи Кум Мааюн Киялти, Левой Полуденной Рукой Суммонийского Союза Милосердных; не стану морочить тебе голову сведениями о внутренней иерархии союза, просто поверь на слово, это звание, подразумевает высочайшую компетентность».
        «Ну, тогда ты должен знать о лечении спящих гораздо больше, чем моя знакомая».
        «Должен-то должен, а слышу об этом впервые. Может быть, моя суммонийская коллега вовсе не так охотно делится знаниями, как мне казалось? И в книгах они самого главного не пишут? Лично я считаю, что знахарям не следует иметь друг от друга секретов, но единомышленников у меня немного… Познакомишь меня с этой леди? Я бы её расспросил. Ужасно интересно, что она расскажет».
        «Да, мне тоже интересно, что она расскажет, - откликнулся я. - Ладно, подумаю, как это устроить. Леди на меня сердита, причём не то чтобы совсем безосновательно, но…»
        «Ух ты! - почему-то восхитился Абилат. - То есть, бывают люди, способные на тебя рассердиться?»
        Из этого чрезвычайно лестного для меня замечания легко можно понять, что Абилат познакомился со мной сравнительно недавно. Многие удивительные открытия были у него ещё впереди.
        Заручившись обещанием как-нибудь свести его с обладательницей полезных знаний, Абилат распрощался, и в моей голове сделалось удивительно пусто и звонко, как это всегда бывает после окончания более-менее продолжительного Безмолвного разговора. Всё-таки я до сих пор возмутительно быстро от них устаю.
        - Эй! - сказал я своей голове. - Ты это дело прекращай. Мне тобой ещё думать и думать. Например, о девушках - твоя любимая тема, давай, включайся уже! И начни пожалуйста с одной симпатичной блондинки, любезно увесившей наши с тобой уши отборной лапшой.
        Голова не спешила становиться на путь исправления, зато Куруш соизволил слететь с верхней полки книжного шкафа, где до сих пор дремал, на моё плечо.
        - С кем ты разговариваешь? - поинтересовался он.
        - Со своей головой, - честно ответил я, в надежде, что буривуха такой ерундой не проймёшь. После всего, что он уже слышал в стенах этого кабинета, шокирующим признанием больше, шокирующим признанием меньше, один чёрт.
        - Всегда знал, что для человека ты довольно неглуп, - одобрил меня Куруш. - Поговорить с собой бывает очень полезно! Лично я провожу серьёзную беседу со своими крыльями всякий раз, когда хочу преодолеть расстояние, которое с непривычки может показаться им слишком большим. И с клювом, если он не желает раскалывать твёрдый орех. А остальные части тела и без моих увещеваний ведут себя неплохо.
        - Отличные у тебя части тела, - откликнулся я. - Теперь всегда буду ставить их в пример своим. Может, образумятся.
        Однако заняться воспитанием частей своего тела мне не дали. В распахнутую дверь кабинета ворвался вихрь, по сравнению с которым устроенный мною сквозняк мог показаться полным штилем. Куруш уж насколько обычно невозмутим, а предпочёл ретироваться на шкаф и угрожающе нахохлиться.
        В отличие от прочих весенних ветров, постигшее нас стихийное бедствие имело плотность, объём и даже цвет - преимущественно зелёный. И обладало даром речи, временами более-менее связной. А также даром узнавания меня, даром приветственного размахивания руками и даром условно грациозного перепрыгивания через Джуффинов письменный стол. Прыжок, вероятно, должен был символизировать радость встречи со мной. Ну или наоборот, безысходное отчаяние, поди разбери.
        - Что ты вообще тут делаешь? - спросил сэр Мелифаро после того, как всё, что могло быть сметено со стола полами его многослойного лоохи, оказалось на ковре, а сам он удобно устроился на подлокотнике моего кресла.
        - Сижу, - лаконично ответствовал я.
        - Вместо того, чтобы шляться неведомо где, неубедительно имитируя полезную деятельность? Я тебя не узнаю.
        - Случилось страшное, - объявил я. - Начальство сбежало от нас в неведомые дали, и теперь я - повелитель Мира.
        - Обойдёшься! Согласно любезно составленному шефом графику, повелитель Мира у нас - я. С этого момента и примерно до полуночи. Потом меня свергнет с престола Кофа, а его самого поутру - то ли Кекки, то ли Нумминорих; лично я так обрадовался возможности заняться с утра своими делами, что не запоминал. Но твоего имени среди претендентов на это кресло, насколько я помню, вообще не было. Впрочем, если захочешь восстановить справедливость, тебе не понадобятся ни яд, ни кинжал. Мы - очень сговорчивые узурпаторы, заранее готовые уступить власть над Миром первому попавшемуся проходимцу вроде тебя. И даже приплатить, если понадобится.
        - Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь. Власть, говорят, развращает.
        - По-моему, ты поздновато спохватился, - ухмыльнулся он.
        - Лучше поздно, чем никогда, - сказал я, потихоньку выползая из кресла и отступая к стратегически важному объекту подоконнику. - Никогда не знаешь, как далеко можешь зайти по стезе порока. Хорошего дня!
        И выпрыгнул в окно.
        Вероломный поступок, кто бы спорил. Но меня можно понять: всё-таки сэр Мелифаро - очень опасный человек. Один из немногих, кто способен подбить меня составить ему компанию, слопать простодушно заказанный мною обед, а потом с невинным видом слинять домой, бросив на прощание: «Только не уходи, пока не дождёшься Кофу, он обещал скоро быть, максимум - через три часа». Сколько он мне такое устраивал, не сосчитать, но я всё равно каждый раз заново попадаюсь в эту нехитрую ловушку.
        Но не сейчас! - твёрдо решил я. И не потому, что у меня были какие-то особо неотложные планы на вечер, а просто так. Из принципа.
        - Эй, - изумлённо сказал мне вслед Мелифаро, высунувшись из окна по пояс. - Ты это серьёзно? То есть, вот так сразу уйдёшь и камры со мной не выпьешь? И ни о чём не спросишь? И сам не расскажешь? И даже не обругаешь мои новые сапоги?!
        Я не стал оборачиваться. Надменно вздёрнул подбородок и свернул за угол. И даже прошёл ещё несколько метров. На большее моей принципиальности, увы, не хватило, и я снова возник на пороге кабинета. В смысле, вернулся туда Тёмным Путём. Дешёвый трюк, конечно, но иногда просто невозможно держать себя в руках. Я же, на самом деле, сравнительно недавно этому научился. И ещё не наигрался.
        Впрочем, судя по тому, что порой творят некоторые мои знакомые, вполне можно не наиграться и за несколько тысяч лет. А уж с меня какой спрос.
        - Слушай, действительно лютый ужас, - уважительно сказал я, уставившись на позолоченные бахилы Мелифаро, изготовленные не то из многослойного одеяла, не то из очень толстого ковра, такие громоздкие, что впору было бы считать их валенками, и затейливо украшенные пришитыми к голенищам тряпичными цветами. - Даже от тебя не ожидал. Это что, вошло в моду? И теперь все вокруг будут в таких ходить? Или ты просто великодушно решил довести меня до нервного срыва?
        - Одно другому не мешает, - ухмыльнулся он. - Не знаю, все ли будут это носить, но нормальные люди, дающие себе труд следить за новейшими модными тенденциями - несомненно. Говорят, нынче утром добрая половина придворных Его Величества явилась в подобной обуви на торжественный завтрак в честь доставки официального послания Куманского Халифа, традиционно поздравившего нашего Короля с благополучным окончанием ещё одного счастливого года.
        - Как - с окончанием года? - растерялся я. - Это же давным-давно было.
        - Ну так почта из Уандука довольно долго идёт, даже срочная Королевская, - пожал плечами Мелифаро. - А Халиф Нубуйлибуни Цуан Афия слишком искренний человек, чтобы писать поздравительные письма заранее. Он считает, что найти нужные слова можно только проникнувшись особым настроением последнего дня уходящего года. А потом, говорят, так входит во вкус, что ещё добрую дюжину дней дописывает и переделывает свои послания. И сам срезает в саду цветы, чтобы засушить и вложить в конверты.
        - Цветы в конверты?! Ты это серьёзно?
        - Абсолютно. Согласно куманским эпистолярным традициям, интонацию письма, в которое не вложен хотя бы один цветок, следует считать, в лучшем случае, саркастической. Поскольку воевать с нами куманцы, хвала Магистрам, пока не собираются, все послания халифа Его Величеству набиты сеном так, что конверты лопаются.
        - Всегда подозревал, что для разговоров о международной политике у меня недостаточно крепкая психика, - восхищённо вздохнул я.
        Испытания, выпавшие на долю моей психики, на этом, разумеется, не закончились. Мы с Мелифаро ещё долго обсуждали международную политику - как мы её себе представляем. То есть, сплетничали о сватовстве Завоевателя Арвароха к младшей дочери Шиншийского Халифа, ко всеобщему разочарованию оказавшемся газетной уткой; выдающемся дебоше в «Джубатыкском фонтане»[8 - «Джубатыкский фонтан» - пожалуй, самая скверная забегаловка в Ехо, хуже печально известных трактиров в припортовых кварталах. Расположена на одной из окраин Старого Города. В центре зала бьёт неиссякаемый фонтан Джубатыкской пьяни - крепкого дешёвого напитка. С посетителей берут заранее установленную плату за вход, пить можно неограниченно.], учинённом юными принцессами из княжества Кебла; авантюристе, объявившем себя опальным наследником тардукского престола и успевшем посетить в этом качестве несколько званых вечеринок на виллах столичных аристократов, прежде чем его новые приятели, недосчитавшись драгоценных столовых приборов, сообразили внимательно посмотреть на географические карты и обнаружили, что государства под названием Тардук в
нашем Мире нет.
        Заодно обсудили короткий трагический роман почтенной чангайской посланницы с заместителем начальника Городской Полиции. В финале наш общий друг Трикки Лай, живописно задрапировавшись в простыню, убегал по крышам от полудюжины поджидавших его в спальне юристов, заранее подготовивших соответствующий брачный контракт - без официального документа граждане Чангайской Империи ни при каких обстоятельствах ни с кем в постель не ложатся, тем более дипломаты.
        На самом деле, убегать было совсем не обязательно, контракт, по слухам, составили короткий, всего на полгода и без дополнительных внутрисемейных обязанностей, но при виде стопки бумаг у Трикки сдали нервы; счастье ещё, что он абсолютный чемпион Угуланда в недавно вошедших в моду гонках по вертикальным стенам, а чангайским юристам до серьёзных успехов в этом виде спорта пока далеко.
        Ещё немного, и вечер вполне мог бы завершиться по обычному сценарию. То есть, у Мелифаро были все шансы смыться домой, оставив на дежурстве окончательно утратившего бдительность меня. Однако прежде, чем он приступил к исполнению этой части своего зловещего плана, в моей голове раздался голос. Девичий. И ровно настолько жалобный, насколько это необходимо, чтобы вернуть меня даже с дальнего края Вселенной. А уж с улицы Медных Горшков - вообще не вопрос.
        «Всё пропало!» - сказала Базилио.
        Хвала Магистрам, я знаю её не первый день. Поэтому вместо того, чтобы хвататься за сердце, деловито уточнил: «Всё - это у нас сегодня что именно?»
        «Я не могу найти доску для игры в Злик-и-Злак, - пожаловалась она. - Не представляю, куда её засунули. Я уже весь дом перерыла! А ко мне через полчаса придёт сэр Умара Камалкони. И не просто так, а специально чтобы поиграть! Ты мне поможешь?»
        Услышав этот вопрос, любой мой знакомый сложился бы пополам от хохота. Предполагать, будто я способен быстро найти пропавшую вещь - не просто наивный оптимизм, а чистой воды безумие. Вот потерять - это всегда пожалуйста. Особенно с тех пор, как я поселился в Мохнатом Доме, таком огромном, что некоторые дальние комнаты всё ещё кажутся мне таинственной неизученной территорией, чем-то вроде Великой Красной пустыни Хмиро или Пустой Земли Йохлимы. Впору слагать о них зловещие легенды и рассказывать притихшим домочадцам долгими весенними вечерами под завывания сквозняков.
        Впрочем, во всех моих предыдущих квартирах, среди которых попадались совсем тесные клетушки, нужные вещи исчезали, а ненужные появлялись невесть откуда ничуть не реже, чем здесь. Так что дело, боюсь, всё-таки не в размерах помещений.
        Тем не менее, Базилио вовсе не сошла с ума, призывая меня на помощь. А напротив, обратилась по адресу.
        Буквально несколько дней назад, окончательно устав бороться с бардаком, неизбежно воцаряющимся везде, где я появляюсь, я собрался с духом и разучил Малое Заклинание Призыва. То есть, не тайное достояние немногих посвящённых, способное лишить воли и привести в лапы заклинателя любого могущественного врага, а вполне общедоступное, специально изобретённое, чтобы находить потерянные вещи. Или, скажем, быстро заполучить в свой карман забытый дома кошелёк. Единственное обязательное условие - чтобы вещь принадлежала заклинателю или хотя бы раз побывала в его руках. Уж не знаю, каким образом наше барахло отличает своих от посторонних, однако факт остаётся фактом: стибрить чужое имущество при помощи Малого Заклинания Призыва практически невозможно. Старейшие сотрудники Городской полиции до сих пор с содроганием вспоминают Тулари Эйса, магистра-расстригу, изгнанного из могущественного Ордена Решёток и Зеркал - вот ему было достаточно всего раз мельком взглянуть на чужие драгоценности, чтобы потом призвать их к себе. Но его в итоге укокошили бывшие коллеги за попытку похищения каких-то особо ценных Орденских
реликвий, а других таких мастеров наша эксцентричная земля вроде бы пока не рожала.
        Настоящее Заклинание Призыва - одна из самых труднодостижимых вершин магического искусства: двести какая-то с хвостиком, ступень Чёрной Магии и примерно такая же Белой; применять их следует одновременно, предварительно расщепив собственное сознание на два равновеликих потока, что бы это ни означало - словом, развлечение хоть куда. К нему я пока даже не подступался: хвала магистрам, без этого умения вполне можно прожить. Совершенно не представляю, что должно случиться, чтобы я начал гоняться за могущественными врагами. Честно говоря, я вообще не понимаю, где их нынче берут.
        Если же рассматривать интенсивные занятия Очевидной Магией как эффективный способ быстро и качественно свихнуться, то Малого Заклинания Призыва для этой цели, как по мне, вполне достаточно. При том, что ступень там всего тридцать какая-то с хвостиком - вроде бы, вообще не о чем говорить. Однако в ходе обучения выяснилось, что я практически не способен искренне захотеть заполучить в своё распоряжение какую-то вещь. Теоретически понять, что она мне нужна - запросто, но испытать по этому поводу хоть какие-то чувства, кроме привычного раздражения у меня не выходит. А без сильного, я бы даже сказал, страстного желания обладать искомой вещью Малое Заклинание Призыва не работает. Поэтому учился я не столько колдовать, сколько разыгрывать душераздирающие внутренние драмы: «А-а-а-а, где мой сладчайший в Мире сапог, я его жажду, жить без него не могу!»
        Очень трудно, но всё-таки легче, чем ежедневно отправляться на поиски невесть куда запропастившихся сокровищ. Или наблюдать, как это делают другие, переворачивая кверху дном окружающий тебя домашний мир, и без того не шибко устойчивый. Поэтому Малое Заклинание Призыва я всё-таки одолел. И теперь могу быстро и без особых интеллектуальных усилий найти пресловутый сладчайший сапог. Или одну из студенческих тетрадей, которые вечно приносит из Королевского Университета наш домашний профессор Дримарондо, а потом оставляет, где попало, как и положено рассеянному гению. И остальные так называемые мелочи, придуманные якобы для нашего удобства и удовольствия, а на самом деле, с исключительно злодейской целью приучить нас к ежедневным безвозвратным потерям - кружки, кувшины, полотенца, кольца, кинжалы, головные уборы, книги, светильники, курительные трубки, шкатулки с документами, кресла, ковры, картины, жаровни, сундуки, амобилеры - вот это вот всё.
        Так или иначе, а ежедневный кошмар остался в прошлом. Теперь я способен мгновенно отыскать всё что угодно - даже в собственном доме, а значит, вообще везде.
        А вот чему я вряд ли когда-нибудь научусь, так это игнорировать просьбы Базилио. Ещё в ту пору, когда моё домашнее чудовище выглядело как пародия на василиска с головой индюка, чешуйчатым рыбьим туловищем и лисьим хвостом, оно изобрело на удивление простой способ вить из меня верёвки: спрятаться в укромном углу и как бы незаметно пустить слезу. У долговязой рыжей девицы с фиалковыми глазами этот трюк получается ничуть не хуже. Общеизвестно, что я в лепёшку разобьюсь, лишь бы хоть немного облегчить её жизнь, и без моих усилий вполне замечательную.
        - Извини, - сказал я приунывшему Мелифаро. - Вот так живёшь-живёшь, горя не знаешь, и вдруг внезапно выясняется, что тебя ждёт неотложное дело государственной важности.
        Что самое смешное, я даже не соврал. Дело о поиске игровой доски, если бы мне взбрело в голову включить его в ежегодный отчёт, немедленно отправилось бы в Джуффинов сейф под грифом «совершенно секретно». Потому что под видом пожилого Старшего Помощника Придворного Профессора овеществлённых иллюзий Умары Камалкони Базилио навещает Его Величество Гуриг Восьмой. Когда-то он придумал этот маскарад, чтобы поглазеть на поселившееся в моём доме чудовище, и сам не заметил, как влип. В смысле, подружился с Базилио и, похоже, очень дорожит этой дружбой. По крайней мере, навещает её чуть ли не через день. Но правды о себе, конечно, не рассказывает. И наверное правильно делает. Я и сам на его месте не стал бы открывать карты. Всё-таки некоторые профессии здорово мешают нормальным человеческим отношениям, и Королю в этом смысле приходится хуже всех.
        Несколько секунд спустя я уже был в гостиной Мохнатого Дома. Не откладывая, исполнил Малое Заклинание Призыва и обессиленный рухнул на ковёр. Ни капли не притворялся, это и правда очень тяжёлый труд, по крайней мере, на первых порах. Но всё равно легче, чем искать пропавшую вещь, последовательно перерывая все комнаты. И, что особенно важно, гораздо быстрее.
        А потом мы с Базилио зачарованно наблюдали, как медленно и неохотно выползает из-под шкафа потерявшаяся игровая доска. Доске было нелегко: мало того что она сама по себе предмет неодушевлённый и к самостоятельному передвижению не слишком приспособленный, так ещё сверху лежал кот Армстронг, временно избравший её любимой подстилкой для спанья и не считавший нужным изменять своё решение только потому, что его ложу, видите ли, приспичило немного поползать. Поэтому с доски он не спрыгивал, а напротив, насмерть вцепился в неё когтями и басовито подвывал от возмущения.
        - Так вот где она была! - сказала Базилио. - Причём представляешь, я же под шкаф первым делом заглянула. Привыкла уже, что все недавно сгинувшие из гостиной вещи обычно оказываются или за диваном, или там. Но разглядела только кота, а доску под ним, не заметила. И тебе пришлось столько сил на призыв потратить. Прости!
        - Да ладно, - вяло отмахнулся я. - Всё равно мне нужно ежедневно практиковаться. А добровольно я сегодня этим ужасом заниматься не стал бы.
        Но если уж Базилио решила почувствовать себя виноватой, никакие силы в Мире не смогут ей помешать.
        - Я тебя от очень важного дела отвлекла? - печально спросила она.
        - Не особенно, - ухмыльнулся я. - Всего лишь от спасения соседней Вселенной. Но это ерунда. Вселенной больше, Вселенной меньше, не бери в голову.
        - Кккак это - Вселенной меньше?!
        Глаза Базилио стали размером с блюдца, а нижняя губа задрожала. Вечно я забываю, что чувство юмора у неё, теоретически, есть, но включается только если заранее предупредить, что мы сейчас начнём шутить.
        - Извини, - сказал я. - На самом деле, соседняя Вселенная в полном порядке. И все дальние. И наша тоже. Я просто хотел тебя насмешить.
        - Слушай, а почему гибель Вселенной - это должно быть смешно? - нахмурилась Базилио. - Ты можешь объяснить? Есть вообще какие-то чёткие правила - когда смешно, а когда нет?
        - Ну, чёткие - это вряд ли, - вздохнул я, безуспешно пытаясь подняться с ковра. - Всё-таки комизм происходящего обычно зависит от знания контекста. Вот даже прямо сейчас - если кто-то совсем посторонний увидит, как я тут на четвереньках ползаю, ему станет смешно: какой пьяный дурак! Если это будет человек, который беспокоится о моём благополучии, он, чего доброго, испугается. А тебе и не смешно, и не страшно, потому что ты знаешь: я просто временно ослаб, переколдовав с непривычки. Так уже много раз было, обычное дело, скоро пройдёт.
        - Да, это ясно, - нетерпеливо кивнула она. - Но про Вселенную всё равно непонятно. Что смешного в том, что ты её якобы спасал, а я тебя отвлекла?
        - Кажется, это называется «гипербола», - вспомнил я. - Художественно преувеличение, доведённое до абсурда…
        - А, так это и была гипербола! - обрадовалась Базилио. - Про гиперболы я знаю, мне же Дримарондо учебник для первокурсников подарил. Я его три раза прочитала и даже думала, что поняла. Но получается, всё-таки нет! Наверное, дело в том, что мне вовсе не кажется преувеличением предположение, будто ты можешь спасать Вселенную и не вовремя отвлечься от этого занятия. И то, и другое очень на тебя похоже.
        - Ну не до такой же степени, - растерянно возразил я.
        Но и сам понимал, что это прозвучало не слишком убедительно.
        Потом Базилио схватила пленённую мною игральную доску и, наскоро превратившись в ужасного василиска, убежала встречать своего долгожданного гостя, а я кое-как собрался с силами и отправился на крышу. Крыша Мохнатого Дома - идеальное место, чтобы привести себя в прядок. Впрочем, можно никого никуда не приводить, а сидеть там просто так. Плохо ли мне, хорошо ли, один я, или с гостями, устал, или отлично выспался, ощущаю себя центром Вселенной, или напротив, не вижу в собственном существовании никакого смысла, первым делом лезу на крышу, а уже потом думаю, что делать дальше. Иногда даже придумываю что-нибудь путное. Примерно один раз из десяти.
        Однако сейчас мои шансы на когнитивный триумф были исчезающе малы. Потому что я, во-первых, устал, во-вторых, очень устал, в-третьих, устал смертельно. А в-четвёртых, так избалован возможностью всегда получить толковый совет по любому вопросу, что мой мыслительный процесс вечно норовит свестись к выбору: кого на этот раз припахать? Все вокруг такие умные, что глаза разбегаются.
        Впрочем, выбирать совершенно не обязательно. Можно опросить всех по очереди, а потом, обдумав полученные советы и окончательно запутавшись в противоречиях, начать по новой. И так несколько раз. Как они все меня терпят, ума не приложу. Джуффин, впрочем, уже сбежал на первое попавшееся свидание, не выдержав непосильной интеллектуальной нагрузки. И его можно понять.
        Но остальные потенциальные советчики пока, хвала Магистрам, оставались на месте. И я без труда выбрал первую жертву. Благо был не только порядком озадачен, но и голоден, как целый полк людоедов, три года страдавших в жестоком вегетарианском плену. С момента приятной, но мимолётной встречи с Кеккиным пирогом прошла уже целая вечность, а камра, пару кувшинов которой мы с Мелифаро выдули за болтовнёй, при всём моём уважении, недостаточно питательна для человека, весь день скакавшего туда-сюда Тёмным Путём и между делом рассеянно применявшего разнообразные ступени Очевидной Магии. Меж тем, колдовать на голодный желудок не то чтобы просто не советуют, а даже строго-настрого запрещают и старинные трактаты, и новомодные инструкции, и все опытные здравомыслящие колдуны.
        Поэтому я послал зов самому здравомыслящему из моих знакомых опытных колдунов и спросил: «Что вы посоветуете человеку, который хочет срочно съесть нечто выдающееся в хорошей компании?»
        Сэр Кофа Йох не обманул моих ожиданий. Сразу спросил: «Словосочетание «куанкулехская кухня» тебя не очень пугает?»
        «Не очень, - заверил его я. - В меру. Можно сказать, приятно щекочет нервы. Куда приходить?»
        «В «Розовый Тысяченог» на Седьмой Небесной улице».
        «Розовый Тысяченог? Действительно впору испугаться. А Седьмая Небесная - это у нас где?»
        «Недалеко от причала Макури».
        Не самый исчерпывающий ответ. Знаю я этот причал Макури, искать в том районе что бы то ни было, включая, собственно, сам причал, дорогу к которому я в своё время запомнил хорошо если с десятого раза - один из самых простых способов быстро сойти с ума. К счастью, искусство Тёмного Пути позволяет победить не только пространство как таковое, но и прилагающиеся к нему топографические ловушки. Как я все эти годы без него обходился? И даже порой умудрялся более-менее вовремя приходить на некоторые встречи. Теперь даже не верится.
        «Только имей в виду, у меня не так много времени, как хотелось бы, - добавил Кофа. - Постарайся не задерживаться».

* * *
        Задерживаться я не стал. Появился на пороге трактира «Розовый Тысяченог» буквально через три минуты. Одна из них ушла на то, чтобы в очередной раз скрыть своё истинное лицо под первой попавшейся посторонней рожей, а ещё две - на разрешение глубокого внутреннего конфликта, в ходе которого одна часть моей сложносочинённой личности требовала сменить старое зимнее лоохи, благополучно вышедшее из моды чуть ли не при Королеве Вельдхут, на более приличную одежду, а вторая лениво отмахивалась: ай ладно, и так сойдёт. Победила, ясное дело, вторая. Она всегда побеждает. Поэтому, по уверению большинства моих друзей, смотреть на меня без слёз, конечно, можно. Но не очень долго. Потом жалостливость берёт своё.
        Оглядевшись по сторонам, я сперва решил, что мой затрапезный вид отлично гармонирует с окружающей обстановкой: неровный каменный пол, низкий потолок, заляпанный не то экзотическими соусами, не то кровью жертв недавней кабацкой драки, стены, выкрашенные в убийственно яркий розовый цвет и разрисованные изображениями разнообразных обитателей моря - хотелось бы надеяться, вымышленных. Магическая реальность магической реальностью, а всё-таки некоторым вещам следует оставаться в области невозможного. Например, крылатому лиловому спруту с глазами, расположенными прямо на щупальцах, или моллюску, смахивающему на только что вырванное из груди сердце, спешно отрастившее себе примерно пару миллионов острых жёлтых клыков.
        Вдоволь налюбовавшись шедеврами стихийного сюрреализма, я обратил взор к едокам, до отказа заполнившим небольшой зал. И удручённо подумал: «Эх, всё-таки надо было переодеться». Судя по роскошным нарядам здешней публики, «Розовый Тысяченог» был сейчас самым модным заведением в Ехо. У нас так нередко случается: в скромный трактир по какому-то недоразумению попадает один из негласных законодателей столичной моды и внезапно влюбляется в тамошнюю кухню, обстановку, прелестную хозяйку или вид из окна. И начинает наведываться туда ежедневно. За ним тут же устремляются друзья-приятели, подражатели и просто досужие любители красивой жизни. И исправно ужинают там каждый вечер, пока не прослышат, что супруга Старшего Королевского Дегустатора вчера пила камру с каким-то необычным печеньем в безымянной пекарне за Собачьим Мостом. Ну и тогда, конечно, спешно меняют локацию, оставив беднягу трактирщика, мысленно уже вписавшего своё имя в официальный перечень богатейших людей Соединённого Королевства, гадать, что он сделал не так.
        Но пока «Розовый Тысяченог» явно переживал период расцвета.
        Хочется, конечно, похвастаться своими дедуктивными способностями и сказать, будто сэра Кофу я опознал по обилию расставленных на его столе блюд. Но нет, увы. Во-первых, еды на всех столах было несколько больше, чем требует здравый смысл, а во-вторых, Кофу, как бы он не изменял внешность, я всегда узнаю просто так, без дополнительных наблюдений и выводов. Такой уж у меня чудесный дар - его узнавать. В принципе, вполне бесполезный, Кофа от меня и так не особо прячется. Но таланты не выбирают.
        И даже сейчас, увидев за дальним столом крупного пожилого господина, благодушно попыхивающего трубкой, я уверенно направился к нему. Хотя чтобы сэр Кофа Йох, сидя в общественном месте, выглядел, как самый настоящий сэр Кофа Йох - это дело совершенно неслыханное. Интересно, что у него стряслось?
        - Выглядишь, как беглый каторжник, - сказал Кофа; впрочем, скорее одобрительно.
        - А вы - как Тайный Сыщик, уполномоченный меня арестовать, - ответил я, усаживаясь напротив.
        - Смешно, - согласился Кофа. - Ты не поверишь, но я сижу здесь в таком виде по настоятельной просьбе хозяина. Он встревожен внезапной популярностью своего трактира и хочет наглядно продемонстрировать публике, что у него приличное заведение. Вон даже Тайный Сыск в моём лице время от времени заглядывает. Чтобы хулиганы из числа золотой молодёжи трижды подумали прежде, чем сюда приходить.
        - Ого. И вы вот так запросто пошли ему навстречу?
        - Ты знаешь мою позицию по этому вопросу: лишний бесплатный обед никогда не повредит, - пожал плечами Кофа. - А молодым хулиганам в «Розовом Тысяченоге» и правда не место. Хороший недорогой трактир с умеренно экзотической кухней, единственный в своём роде. Жалко будет, если тут начнут массово изрыгать огонь и превращать кувшины в жаб, как во всех остальных модных забегаловках. Это помешает настоящим гурманам вдумчиво оценивать визуальные и вкусовые особенности поданных блюд.
        - А мне нравится, когда в трактирах внезапно начинают твориться всякие нелепости, - признался я.
        - Потому что ты сам молодой хулиган. Думаешь, я не знаю, кто научил стулья в «Свете Саллари» петь похабные песни, да так, что я потом полночи не мог заставить их заткнуться?
        - Девчонки очень просили, - сказал я. - Хотели устроить сюрприз всем остальным. Но кстати, с чего это вдруг похабные? Обычные застольные песни туланских моряков, Нумминорих их детям перед завтраком поёт для поднятия настроения и аппетита.
        - Вот именно, - подтвердил Кофа. И так выразительно на меня посмотрел, словно наш Нумминорих был общепризнанным мастером площадной брани, а его дом - рассадником всех мыслимых пороков. И немыслимых заодно.
        Воцарившаяся пауза была нарушена появлением трактирщика, тощего жилистого старика в кожаном сарафане до пят. Голову его венчало грандиозное фортификационное сооружение, являвшееся то ли традиционной причёской куанкулехских рыбаков, то ли самым последним отчаянным криком столичной моды, поди разбери. Старец нёс здоровенное блюдо, в центре которого возлежало невиданное чудовище с длинными витыми рогами, выпученными глазами, клешнями, щупальцами, крыльями, плавниками и другими частями тела, избыточными и неприятными.
        Пока я мысленно молил всех известных мне вымышленных высших существ, включая Арварохского Мёртвого Бога, чтобы эту несказанную красоту пронесли мимо, блюдо оказалось на столе прямо передо мной, а трактирщик деликатно удалился, оставив нас с чудовищем наслаждаться обществом друг друга.
        - Это что вообще такое? - спросил я Кофу, который с нескрываемым удовольствием ждал развития событий.
        - Твоя еда, мальчик, - ответствовал тот. - Неужели ты никогда прежде не слышал о замечательной куанкулехской традиции оформления парадных блюд?
        - Оформления?
        - Дырку над тобой в небе, сэр Макс! Ты правда поверил, что оно настоящее?
        Я присмотрелся к чудовищу повнимательней. И только теперь понял, что кошмарная химера являет собой нечто вроде авангардной скульптуры, изготовленной из съедобных компонентов. Впечатлившие меня витые рога, к примеру, оказались хрустящими хлебцами, а выпученные глазищи - кусками какого-то экзотического овоща с каплями тёмного соуса на месте зрачков. Из чего были изготовлены клешни и щупальца, я, признаться, так и не понял. Но принципиального значения это уже не имело. На самом деле, я не так уж привередлив. Только некоторых особо хтонических монстров живьём не ем.
        - Мать их в жёны урагану! Вот ведь вдохновенные художники, - с облегчением выдохнул я.
        - Знал, что ты оценишь, - усмехнулся Кофа. Что в переводе на честный человеческий язык должно было означать: «Заранее предвкушал, как тебя перекосит».
        Впрочем, полк голодных людоедов, населяющих моё внутреннее пространство, был так глубоко благодарен Кофе за заблаговременно сделанный заказ, что предпочёл проигнорировать его отчётливо издевательскую ухмылку. И набросился на монстра. И одолел добрую половину его прежде, чем я нашёл в себе силы оторваться от еды и сказать:
        - Мне нужно кое-что с вами обсудить.
        - Не сомневаюсь, - кивнул Кофа. - Давно успел заметить, что бескорыстия в тебе куда меньше, чем кажется. Но учти, я тоже понятия не имею, куда умотал Джуффин. Он не любитель давать объяснения своим поступкам. Только и сказал, что вернётся самое позжее через три дня.
        - Нет, я не о нём.
        - Хорошо. Тогда у тебя есть шансы извлечь из нашей встречи какую-то пользу.
        - Пользу я в любом случае уже извлёк, - сказал я, - выразительно постучав вилкой по блюду, на котором покоились останки недоеденного монстра. - Кто кроме вас мог бы свести меня с этим удивительным существом? Ничего более угрожающего я в жизни не уничтожал. Разве что, недоброй памяти Угурбадо, но его я всё-таки не ел. А значит, не считается. Или считается? Можно ли считать полноценно уничтоженным несъеденного врага, как думаете?
        - Ты именно это намеревался со мной обсудить? - невозмутимо поинтересовался Кофа.
        - Не совсем, - признался я. - Вы помните ребят из Клуба Дубовых Листьев? Которые…
        - Разумеется я их помню, - нетерпеливо перебил меня он. - С памятью у меня, хвала Магистрам, всё в порядке.
        - И наверняка вы знаете, где они все теперь. И чем занимаются. Да?
        - Не так уж много, - пожал плечами Кофа. - А зачем они тебе понадобились? Что-то произошло?
        Он выглядел удивлённым. Оно и понятно: обычно сэр Кофа Йох узнаёт все новости первым. И заранее может предсказать, о ком его станут расспрашивать пару часов спустя.
        С другой стороны, мог бы уже привыкнуть, что я всё делаю не вовремя и некстати. Это, можно сказать, моя основная специализация - постоянно сбивать с толку нормальных людей. Ненормальных, впрочем, тоже. Всем достаётся.
        - Да вроде пока ничего, - ответил я. - Просто случайно встретился на улице с Айсой. То есть, с леди Шиморой Тек. И мне стало интересно…
        - Не хочешь посвящать меня в это дело, так прямо и скажи, - холодно сказал Кофа. - Сам знаешь, я не слишком обидчив. А вот хитрить со мной - пустая трата времени.
        - Но я не…
        - Сэр Макс, ты всё-таки учитывай, что я знаком с тобой не первый год. И успел немного изучить твои привычки. Когда тебе вдруг становится интересно, как живёт кто-нибудь из твоих знакомых, ты просто тащишь жертву в ближайший трактир, где можно спокойно поболтать за кружкой камры. Собственно, правильно делаешь, когда речь идёт о малозначительных подробностях частной жизни, нет ничего лучше информации, полученной из первых рук. А если вместо этого ты обратился за сведениями ко мне, значит…
        - В данном случае только и значит, что леди не желает идти со мной в трактир. И вообще куда бы то ни было. Говорит, раньше надо было спрашивать, как дела, а теперь поздно. Её, в общем, можно понять. Но всё равно странно…
        - Что именно?
        - Да сам не знаю, - признался я. - Не могу пока сформулировать. Скорее всего, я просто придираюсь, поскольку испытывать подозрения гораздо приятней, чем угрызения совести за то, что я столько лет о ней не вспоминал.
        - Да уж пожалуй, - усмехнулся Кофа. - На самом деле, нет ничего странного в том, что леди Шимора не захотела с тобой болтать. Я бы на её месте тоже не слишком обрадовался встрече со следователем, который когда-то меня допрашивал, а потом самолично провожал в изгнание.
        - Тем не менее, тогда мы с ребятами отлично поладили.
        - Охотно верю. С твоей репутацией, чтобы понравиться арестованным, достаточно просто не испепелить их на месте. Самое суровое сердце тут же немедленно исполнится благодарной любви. А всё-таки, мой тебе совет: не забывай делить своё обаяние на некоторые неизбежные издержки нашей профессии. Реже придётся разочароваться.
        Он, конечно, был абсолютно прав. Но вот так сразу соглашаться всё равно не хотелось. Я вообще не люблю, когда мне напоминают, что реальность не совсем такова, как я её себе представляю. Для меня это звучит, как напоминание о необходимости её изменить. Я - деятельный идеалист. Но настолько ленивый, что изо всех сил стараюсь не замечать, сколь велик потенциальный фронт моих работ.
        - Ладно, - вздохнул Кофа, который вряд ли с детства мечтал угрохать однажды прекрасный вечер на вполне бессмысленный спор. - Ты хотел расспросить меня о леди Шиморе Тек?
        - И обо всех остальных за компанию, если уж вспомнились. Их, вроде, восемь было?
        - Совершено верно. Было восемь, осталось пятеро. Ну что ты так трагически на меня уставился? Я имею в виду, здесь, в Ехо, сейчас пятеро. Трое в отъезде. Менке Айро, по моим сведениям, не воспользовался возможностью досрочно вернуться из изгнания и остался в Уандуке, Хисса Лани вскоре после освобождения из Холоми уехала в Гажин и поступила в тамошнюю Высокую Корабельную Школу, а Тиба Йорди-Кун унаследовал дедовскую ферму, если не ошибаюсь, неподалёку от Квехо и отправился туда. Об этих троих я больше ничего не знаю - кроме того, что никаких проблем с законодательством Соединённого Королевства у них с тех пор не было. Как, впрочем, и у всех остальных. Аватта Лорумай ещё находясь в заключении в Холоми, выиграл ежегодную Королевскую стипендию для особо одарённых абитуриентов и теперь учится в Королевской Высокой Школе. Блестящий студент, из тех, чьими достижениями похваляются друг перед другом подвыпившие профессора в «Крашеной репе»…
        - Аватта - это мальчик, который говорил, что библиотека Холоми - его единственный шанс получить хорошее образование, - вспомнил я. - Здорово, что у него всё получилось.
        - Да, - кивнул Кофа. - И у него, и у Хиссы Лани, чьё достижение кажется мне даже более примечательным. Гажинская Высокая Корабельная Школа, безусловно, лучшая в Соединённом Королевстве. Единственная, где готовят будущих помощников капитанов Невидимой Флотилии и бойцов Королевской Морской Охраны. И старинные приёмы крэйской боевой магии в таком объёме преподают только там. Подготовиться к поступлению в Гажинскую Корабельную потрудней, чем выиграть столичную Королевскую стипендию - хотя бы потому, что предварительный отбор абитуриентов, которых допустят к экзаменам, представляет собой грандиозную общую драку с участием профессуры и наиболее успевающих старшекурсников. Пострадавших потом лечат за счёт городской казны и отправляют по домам, а самые свирепые драчуны сразу, без бальзамов и перевязок идут решать вступительные задачки по математике, или что там они нынче сдают, потому что голова настоящего моряка должна соображать даже будучи отрубленной - такой у них девиз.
        - Ничего себе! - изумился я. - И маленькая леди Хисса туда поступила? Тоже подготовилась, пока сидела в тюрьме? Но как?! Математика ещё ладно бы, книжки есть - ума не надо, но драться-то она где научилась? В Холоми есть специальные курсы?
        - Курсы, не курсы, но совершенно не удивлюсь, если стражники вошли в её положение и согласились дать несколько уроков рукопашной борьбы. В Холоми принято идти навстречу тем пожеланиям узников, которые не противоречат правилам их содержания. А прямого запрета на физические упражнения в свободное от сна, еды и прогулок время в тюремном уставе, насколько я помню, нет.
        - А такая была с виду хрупкая барышня, - вздохнул я. - Я, помню, ещё удивлялся, как она вообще затесалась в эту развесёлую компанию.
        - Хрупкие барышни - опасный народ, - подмигнул мне Кофа. - Удивительно, что ты до сих пор этого не понял. Самой хрупкой барышней в истории Соединённого Королевства была Её Величество Санхти Айигокхи, старшая дочь основателя Хоттийской династии - маленькая, тощая до прозрачности, с трогательными кудряшками и детскими глазищами на пол-лица. И голос у Королевы Санхти, если верить историческим хроникам, был такой тихий, что ей приходилось всюду водить за собой служанку, обученную громко повторять слова госпожи, в точности воспроизводя присущие той интонации. Так вот, эта хрупкая барышня в течение двухсот с лишним лет держала в состоянии почтительного трепета не только надменную угуландскую знать, но и мятежных колдунов, которых в наших краях, сам понимаешь, в любую эпоху было полно. А всё почему - ещё в детстве попросила отца найти ей хорошего преподавателя магии, который научит, во-первых, мгновенно испепелять взглядом, а во-вторых, никого никогда не жалеть. Что действительно умеют хрупкие барышни, так это правильно расставить приоритеты.
        - Да уж, - растерянно согласился я. - Куда нашему брату.
        - Тилла Бони тоже извлекла пользу из пребывания в Королевской тюрьме, - продолжил Кофа. - Хоть и несколько иного рода. Чуть ли не на следующий день после освобождения она вышла замуж за сэра Атибу Гурогая, Старшего Зимнего помощника коменданта Холоми. Её супругу, конечно, пришлось подать в отставку по причине грубого нарушения должностной инструкции, предписывающей не устанавливать личных отношений с заключёнными. И семейство Гурогаев не особо обрадовалось такому союзу. Осуждённых за колдовство среди их предков и без леди Тиллы предостаточно, а вот на бывших служанках Гурогаи до сих пор не женились. Однако сэр Атиба проявил твёрдость, и в конце концов всё как-то утряслось. Супруги живут в одном из фамильных особняков на Левобережье, сэр Атиба не стал забирать свою долю из семейного бизнеса, леди Тилла иногда появляется на светских приёмах, где постепенно зарабатывает репутацию милой и необременительной собеседницы. Судя по тому, что я давно ничего интересного об этой паре не слышал, они, как минимум, не дают повода для сплетен. А значит, скорее всего, счастливы.
        - Какое всё-таки замечательное место наша Королевская тюрьма, - заметил я. - Похоже, нет ничего лучше для подростка из бедной семьи, чем вовремя загреметь в Холоми. Или в университет какой-нибудь поступишь, или, на худой конец, замуж удачно выскочишь. Так или иначе, а жизнь будет устроена.
        - Ну, кстати, примерно так и есть, - неожиданно согласился Кофа. - На моей памятис заключения в Холоми началось великое множество блестящих карьер. Однако воспользоваться этим рецептом непросто. В Холоми попадают только за серьёзные магические преступления, а такое ещё поди соверши. Да и то велика вероятность, что просто отправят в ссылку, если ты не конченый рецидивист. Ребятам крупно повезло с приговором. Это же тебе надо сказать спасибо, верно?
        - А мне-то за что? - опешил я.
        - Насколько я помню, Джуффин собирался отправить всю компанию в изгнание. А ты убедил его дать им выбор - изгнание или Холоми. Так было дело?
        - Точно, - вспомнил я. - Мне тогда казалось, что прекрасную неизвестность и всё, что к ней прилагается, надо заслужить, сделав сознательный выбор. Такой уж я был романтический дурак. Может и до сих пор им остался, не знаю. Давно не было повода проверить.
        - Ничего, - утешил меня Кофа. - В твоём возрасте это нормально. Какой спрос с человека, которому ещё и сотни лет не исполнилось. Ложку мимо рта не проносишь - уже молодец.
        - Да, в этой области я достиг невиданного мастерства. Есть чем гордиться. Ладно. Получается, у ребят, выбравших заключение в Холоми, всё сложилось как нельзя лучше. Ну и хвала Магистрам. Я-то думал: вот дураки, упустили прекрасный шанс. А что с теми, кто был в изгнании? Один, вы говорите, остался в Уандуке, но остальные-то вернулись? И как они сейчас? Чем занимаются?
        - Да кто чем. Твоя подружка леди Шимора Тек по протекции матери устроилась на довольно перспективную должность в Канцелярии Забот о Делах Мира. Танита Ашури внезапно занялась организацией музыкальных концертов; одно время в «Суете Ехо» регулярно появлялись её объявления о наборе исполнителей в какой-то новый оркестр. Чем дело кончилось, не знаю, не вникал. А Карвена Йоллиты вполне мог встретить в Доме у Моста, если бы проводил там хоть немного больше времени. И ходил бы как нормальный человек, по коридорам, вместо того чтобы скакать туда-сюда, то Тёмным Путём, то в окно…
        - Что?! - подскочил я. - Как это - в Доме у Моста? И я до сих пор не знаю? А почему мне никто не сказал?
        На этом месте сэр Кофа, разумеется, принялся набивать трубку. Молча, сосредоточенно и очень неторопливо. Его можно понять. Когда ещё представится возможность быстро и без усилий довести меня до цугундера. Колдуны старой школы таких шансов не упускают.
        Наконец он снизошёл до объяснений:
        - Ну а чему ты так удивляешься? Управление Полного Порядка - это же не только Тайный Сыск. Кроме нас есть ещё Городская Полиция, казначейство, специальные представительства Королевского Двора и Канцелярии Скорой Расправы, отдел Малой Явной Помощи, который занимается организацией работы уборщиков, возниц и другого технического персонала. И наконец, штатные знахари Управления, включая Мастера Сопровождающего Мёртвых.
        Кофа снова умолк и принялся раскуривать свою грешную трубку.
        - И что? - нетерпеливо спросил я.
        - А то, что у сэра Скалдуара Ван Дуфунбуха есть ассистенты, численность и состав которых постоянно меняется, поскольку работа, сам понимаешь, довольно специфическая, а платят за неё немного. Около двух лет назад сэр Скалдуар принял на службу Карвена Йолли, в прошлом осуждённого изгнанника, недоучившегося студента-гуманитария - просто от безвыходности, от него тогда как раз все помощники в очередной раз разбежались. Брал его временно, чтобы хоть кто-то был под рукой, пока найдутся более подходящие кандидаты. Тем не менее, Карвен Йолли до сих пор работает, и старик настолько им доволен, что недавно самолично ходил в казначейство Управления хлопотать об увеличении его жалования.
        - Надо же какое интересное занятие он себе нашёл, - удивился я. - Ладно, лишь бы самому нравилось. А кстати, жалование-то ему в итоге увеличили?
        - Представь себе, да. По-моему, просто от растерянности. Донди Мелихаис говорит, на его памяти такое случилось впервые. Прежде сэр Скалдуар не интересовался жалованием своих помощников. Он и за собственным приходить вечно забывает. Ван Дуфунбухи слишком богаты, чтобы всерьёз интересоваться такими пустяками, как оплата вдохновенного труда.
        Я невольно улыбнулся. Всё-таки когда речь идёт о патологоанатоме, словосочетание «вдохновенный труд» приобретает совершенно особый смысл.
        - Таким образом, подробные сведения о Карвене Йолли ты, если захочешь, можешь получить в нашем Большом Архиве, где хранится информация обо всех штатных сотрудниках Управления Полного Порядка, - заключил Кофа. - Я же знаю только, что он снимает квартиру на улице Синих Часов, живёт там один, ночует нерегулярно, как минимум несколько раз в год посещает Квартал Свиданий, не поддерживает отношений с родственниками, зато довольно часто видится со своими бывшими товарищами по «Клубу Дубовых Листьев». И состоит в постоянной переписке с троими отсутствующими. Похоже, он - единственный, кто старается сохранить былую дружбу. Все остальные встречаются и переписываются с ним, но не друг с другом. Разве что делают это тайно, не попадаясь на глаза моим осведомителям. Или просто довольствуются Безмолвной речью? Вполне возможно. Специально я, как уже говорил, ни за кем из них не слежу.
        - И за Айсой тоже? В смысле, за леди Шиморой. Всё-таки она верховодила этой компанией. И вся ответственность за их художества, по большому счёту, на ней. А остальные «новые великие магистры» просто случайно подвернулись под руку - Айсе и своей судьбе. Теоретически, на их месте мог оказаться кто угодно.
        - Да, я тоже так думаю. И поначалу действительно следил за леди Шиморой Тек. Мне тогда очень не понравилось, что Джуффин распорядился выдать ей лицензию на использование магии без ограничений. Всем остальным - ещё куда ни шло. Но шустрой девице, на чьей совести кража чужой силы и какая-никакая, а всё-таки попытка создания нового магического Ордена - это ни в какие ворота. Как по мне, лучше уж между каторжанами в Нунде воз рогаток Бабум в лотерею разыграть. По крайней мере, последствия гораздо более предсказуемы, и подготовиться к ним можно заранее.
        - Я вообще против ограничений, - мрачно сказал я. - Любых! Но только теоретически. И боюсь, в этом споре был бы на вашей стороне.
        - Спасибо, сэр Макс. Всегда подозревал, что здравого смысла в тебе много больше, чем кажется. Однако в те дни тебя здесь не было, а Джуффин упёрся и слушать ничего не желал: «талантливым детям следует давать шанс», «мне интересно, что из этого выйдет», «да ничего она нам не устроит, хотите, поспорим на сотню корон». Ну, ты его знаешь.
        - И как, вы сделали ставку? - оживился я.
        - Ну уж нет! - ухмыльнулся Кофа. - Здравый смысл здравым смыслом, а с Кеттарийцем пари заключать нет дураков.
        - Вы рассказывали, шеф Айсу даже на работу хотел взять, - вспомнил я. - Чем это закончилось?
        - Как видишь, ничем. Подозреваю, ничего такого он на самом деле не планировал, а просто меня дразнил. С другой стороны, чем только Тёмные Магистры не шутят, может он её и звал? Я не спрашивал - от греха подальше, чтобы не напоминать. Но, по идее, Джуффин вполне мог сделать ей предложение и получить отказ.
        - Да ну!
        - Вероятно тебе будет непросто в это поверить, однако далеко не для всякой юной леди из хорошей семьи служба в Тайном сыске - предел мечтаний. И, в частности, не для леди Шиморы. Похоже, у неё сейчас совсем другие интересы. После возвращения из ссылки девочка поступила на службу в Канцелярию Забот о Делах Мира, к матери под крылышко. Леди Агорра Тек - Старшая Советница, очень важная персона. Без её официального одобрения ни один из коллег лишний раз чихнуть не отважится. И уж что-что, а тёплое посольское кресло она своей дочке обеспечить способна. Я перестал пристально следить за леди Шиморой, когда выяснил, что её мать предпринимает шаги, которые ещё до конца года неизбежно приведут к отставке нашего постоянного посланника в Суммони. Ясно, зачем ей это понадобилось.
        - Постоянного посланника в Суммони? - растерянно переспросил я. - Но зачем ей?..
        - Ну как - зачем, - пожал плечами Кофа. - Да хотя бы просто насладиться реваншем. Приятно вернуться в блеске и славе туда, где ещё недавно влачил унылое существование изгнанника.
        - Думаете, Айса настолько проста?
        - На самом деле, это всего лишь одна из версий. Но, как по мне, довольно правдоподобная. А я, сам знаешь, неплохо разбираюсь в людях.
        - «Неплохо» - это слабо сказано, - невольно улыбнулся я. - Но всё-таки…
        - Что?
        - Всё-таки у Айсы настоящее призвание к магии, это даже мне очевидно. И вкус подлинной силы она уже успела ощутить. И эти первые неожиданно лёгкие победы, от которых голова кругом: получается! Я всё могу! Ух что сейчас будет! Думаете, от этого можно отказаться?
        - Да запросто. Многие отказываются - из страха, или в надежде на заманчивую карьеру, или повинуясь требованиям семьи. Или просто от растерянности, потому что учителя вовремя не нашлось. Принято считать, будто подлинное призвание нельзя игнорировать, а на самом деле, ещё как можно! Просто не всю жизнь. Рано или поздно наступает момент, когда призвание снова напоминает о себе, но уже не как обещание, а как невосполнимая утрата. И это, конечно, становится настоящей трагедией. Я встречал людей, которым удавалось после долгого перерыва вернуться к магии и начать всё заново, практически с нуля, но таких, положа руку на сердце, немного. А вот обезумевшим, наложившим на себя руки или просто пустившимся во все тяжкие, чтобы заглушить боль на месте отсечённой судьбы, нет числа.
        - Какой ужас.
        - Да не то чтобы именно ужас, - флегматично возразил Кофа. - Вполне обычный путь талантливого мага, которому не удалось вовремя встретить хорошего наставника или хотя бы правильно расставить приоритеты. Я и сам вполне мог так влипнуть, поскольку на толковых учителей мне в юности совсем не везло. Зато мне очень повезло с отцом: он так настойчиво запрещал мне заниматься магией, что пришлось посвятить ей себя целиком. Сперва из чувства противоречия, а потом как-то незаметно оказалось, что назад дороги уже нет. И это, надо сказать, большая удача.
        - Вот это я очень хорошо понимаю, - невольно улыбнулся я.
        - Не сомневаюсь, сэр Макс. Если бы я думал иначе, не стал бы ничего рассказывать. Нет занятия глупее, чем говорить о себе с собеседником, не способным понять, о чём речь.
        «Спасибо за доверие», - подумал я. Но вслух не произнёс ни звука. Задушевный пафос следует строго дозировать, если хочешь и дальше получать приглашения на обед.
        - Не знаю, насколько я оказался тебе полезен, - сказал сэр Кофа, бережно укладывая в чехол давно погасшую трубку. - Но больше ничего интересного о наших юных правонарушителях я, в любом случае, не знаю. Впрочем, это можно достаточно быстро исправить, если у тебя есть веский повод считать, что нам следует обратить на них пристальное внимание.
        - Веского точно нет, - ответил я. - Строго говоря, вообще никакого повода хоть в чём-нибудь их подозревать. Простоя напрочь забыл о существовании этих начинающих мятежных магистров, а сегодня встретил Айсу и внезапно выяснил, что ребята ждали от меня заинтересованного участия в их жизни. Ну вот, заинтересовался - задним числом. Им от этого уже ни холодно, ни жарко, но хоть какое-то подобие гармонии достигнуто. И то хлеб.
        Кофа насмешливо покачал головой - дескать, мне бы твои проблемы. И, уже поднимаясь, спросил:
        - Это всё, что ты хотел со мной обсудить?
        - Да, - кивнул я. - На самом деле, вы здорово мне помогли. Я рад, что у ребят всё неплохо складывается, хоть и…
        - Ну и отлично, - не дослушав, кивнул Кофа. - Потому что идти мне было пора ещё четверть часа назад. А теперь уже - только бежать.
        И исчез. Ему для этого ни Тёмным Путём ходить не надо, ни облаком в окно вылетать. Сделал шаг в сторону и как-то сразу пропал из виду, только возле выхода мелькнуло его светло-коричневое лоохи, да и то не факт, мне вполне могло показаться.
        Что тут скажешь, высокий класс.
        А я остался ждать неминуемой расплаты за содеянное. В смысле, за уничтоженное чудовище.
        Расплата не заставила себя ждать; впрочем, она оказалась вовсе не так сурова, как можно было предположить, глядя на роскошные наряды здешней публики. Хозяин «Розового Тысяченога» не воспользовался внезапной популярностью своей забегаловки, чтобы взвинтить цены. Если бы мне поручили составить список кандидатов на прижизненное место в раю, начал бы с таких лопухов как он.
        Уже на улице я вспомнил, что так и не обсудил с Кофой просьбу Кекки. А ведь собирался. Любопытно было бы послушать, что он на это скажет. И посмотреть на выражение его лица - даст он себе труд изображать удивление или решит, что сойдёт и так? Я, конечно, никудышный психолог, а Кофа, напротив, лучший из лучших. Но я всё равно надеялся, что пойму, если онв курсе этой интриги.
        И даже не то чтобы совсем уж безосновательно.
        Ещё недавно для меня было загадкой, как старшие коллеги ловят других на вранье? Всё время мысли читают - так, что ли? Это, пожалуй, и чокнуться недолго. Но оказалось, дотошно копаться в чужих головах совершенно не обязательно. Просто чем глубже увязаешь в магии, тем стремительней истончаются границы между тобой и всем остальным миром. И постепенно начинаешь чувствовать не только чужую боль, но и другие, куда более интересные вещи. Например, ложь иногда - в последнее время всё чаще и чаще - ощущается, как тяжесть где-то во лбу. Или даже впереди, в полуметре от лба, как будто воздух, окружающий тело, теперь тоже оно. Распознать это ощущение легко, зато описать практически невозможно - вечно так.
        Вот, собственно, почему меня насторожил разговор с Кекки. А вовсе не потому, что я склонен во всём сомневаться и никому не доверять.
        Ладно, - сказал я себе, - забыл и забыл. Значит будет ещё один повод напроситься на совместный обед. А пока и так найдётся о чём подумать.
        Например о подозрительном - вот хоть убей, а всё-таки очень подозрительном! - поведении Айсы, то ли лечившей сновидца в пижаме, то ли… Да леший знает, что ещё она могла с ним делать. Как показывает мой опыт, всё что угодно - из каких-то неведомых практических соображений, или просто так, от избытка усердия и энтузиазма. На моей памяти уже было несколько неприятных инцидентов с начинающими чародеями, которые пытались воздействовать на сновидцев разнообразными заклинаниями, как я понимаю, просто из любопытства - подействует или нет? И искренне удивлялись, когда я ловил их на горячем: как это нельзя? Почему? Для них же это всё равно не по-настоящему. Какая разница, что приснится, вот я, например, тоже несколько раз видел кошмары, и ничего страшного не случилось. Подумаешь - какой-то там плохой сон.
        Айсе, насколько я успел её изучить, такая позиция должна быть очень близка. Она и с бодрствующими людьми на моей памяти не особо церемонилась. Следовательно, проделывать со спящим могла всё что угодно. Но поди выясни правду теперь, когда бедняга давным-давно проснулся в собственной постели, на каком бы краю Вселенной она ни была.
        И Абилат никогда не слышал, что суммонийские знахари умеют лечить во сне, - вспомнил я, свернув в первый попавшийся переулок. - Совершенно не удивлюсь, если это их достижение было сочинено на ходу. Ну а что, отличный беспроигрышный метод: не хочешь говорить правду, сразу ссылайся на культурные особенности какой-нибудь малоизученной далёкой страны. Сколько раз я сам объявлял добытые из Щели между Мирами сигары подарками друга из Шиншийского Халифата; впрочем, Джуффин пошёл ещё дальше, когда выдал меня за случайно попавшего в столицу Соединённого Королевства варвара из Пустых Земель, раз и навсегда закрыв любые вопросы по поводу всех моих странностей.
        Всё-таки Кофа был совершенно прав, когда установил слежку за Айсой. И скорее всего, напрасно её отменил. Леди, которая когда-то начала занятия магией с похищения чужой силы, несомненно, большая молодец, настоящая угуландская ведьма, неукротимая охотница за могуществом, невозможно не уважать её целеустремлённость. Но доверять?! Как минимум, глупо. Я бы - и то не стал.
        С другой стороны, мало ли, что было раньше, до изгнания. Несколько трудных лет вдали от Сердца Мира могли сильно изменить Айсу и всех остальных. А череда неудач - и вовсе сломать. Человек - не самая прочная конструкция. И не всем везёт выяснить это на чужом примере. Иногда приходится на своём.
        Ставить вопрос таким образом мне совсем не хотелось. Так сильно не хотелось, что я и не ставил - целых полдня. Что и говорить, достойный результат.
        Хороший однако совет я дал неразумным детям: вперёд, за приключениями, не вздумайте упустить шанс! Вас ждёт удивительный Мир, полный чудес и тайн. Так вошёл в роль доброго дядюшки, что даже денег на дорогу им отсыпал - ровно столько, чтобы умилиться собственной щедрости. А потом высадил их в какой-то глуши, пожелал удачи и тут же выкинул из головы. Такой молодец.
        Неудивительно, что теперь я готов подозревать Айсу в каких-то невообразимых злодействах. Это гораздо приятней, чем допустить, что ей уже давно плевать на магию. А значит, и на подлинную себя.
        С моей лёгкой руки.

* * *
        Некоторое время спустя я вынырнул из внутреннего зала суда, где к этому времени стало так невыносимо тошно, что лучше бы сразу расстреляли, и огляделся по сторонам.
        Об улице, на которой я оказался, можно было с уверенностью сказать, что она довольно слабо освещена, вымощена мелкими речными камнями и застроена невысокими, в основном, двухэтажными зданиями с островерхими крышами, стоявшими вплотную, стена к стене. На одной из стен висела потрёпанная временем табличка: «Улица Невысказанных Слов».
        Обработав полученную визуальную информацию, мой смятенный ум бодро сообщил, что даже для очень приблизительного определения нашего с ним местоположения её недостаточно.
        Иными словами, хрен знает, куда это я сдуру забрёл.
        Такого со мной давно не случалось. То есть, заблудиться-то я всегда готов, даже в нескольких шагах от собственного дома. Но обычно вполне ясно представляю, в какой части города нахожусь, и в каком направлении следует идти, чтобы добраться до более-менее знакомых кварталов. А тут - вообще никаких идей. Своего рода достижение. Верный признак того, что дела мои совсем ни к чёрту, и это надо немедленно прекращать.
        Число известных мне способов быстро и качественно обрести хоть какое-то подобие мира с собой, мягко говоря, невелико. Как по мне, оно и неплохо - не приходится мучительно выбирать наиболее эффективный. А вот способам не позавидуешь: очень уж часто я к ним прибегаю. Потому что мир с собой для меня практически недостижим и одновременно необходим как воздух. Долго без него я не протяну.
        Немного поколебавшись, я послал зов сэру Шурфу, хоть и дал себе честное слово не дёргать его как минимум до завтра. Ну, то есть, пока он расхлёбывает ужасные последствия экстренного чаепития на моей крыше. Умение не подворачиваться под горячую руку дорогого стоит. Надо его время от времени тренировать.
        Но ладно, натренирую как-нибудь потом.
        «Чего ты хочешь?» - сразу спросил Шурф. Его Безмолвная речь звучала так торопливо, словно он говорил на бегу.
        «Твоей смерти», - покаянно сообщил я.
        «Правда? - удивился он. - Какая удивительная перемена. Ещё совсем недавно эта идея не вызывала у тебя энтузиазма».
        «…а также воцарения хаоса в Соединённом Королевстве и развала Ордена Семилистника. Это была просто цитата. И одновременно отчаянный вопль моей совести, которая внезапно проснулась и теперь голосит, что рано или поздно я тебя угроблю - вот этими своими регулярными визитами на пару минут, которые как-то незаметно растягиваются чуть ли не полдня. Потом я ухожу страшно довольный, а ты остаёшься наедине с отложенными из-за меня делами. И разгребаешь их ночь напролёт вместо того, чтобы спать. Чем не покушение на твою жизнь?»
        «В таком случае, тебе удалось изобрести самое затяжное покушение на убийство за всю историю криминалистики, - заметил мой друг. - Вряд ли оно когда-либо увенчается успехом, но сама по себе попытка заслуживает уважения».
        «Думаешь, не увенчается? - обрадовался я. - Отлично! Твои шансы избежать моего очередного появления и так были невелики, а теперь их практически не осталось».
        «Что стряслось на этот раз? Ты вызубрил название ещё одного растения?»
        «Извини, но нет. Я знаю, как ты любишь ботанику, но ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Я полдня мучился подозрениями и чувством вины, поэтому не успел выучить ничего нового».
        «Чем-чем ты мучился?» - переспросил сэр Шурф. Явно ушам своим не поверил. Вернее, тому участку головы, который отвечает за восприятие Безмолвной Речи.
        «Подозрениями и чувством вины, - гордо повторил я. - Сам понимаю, отличный набор. День был прожит не зря. Настолько не зря, что если у тебя не найдётся нескольких минут, чтобы обсудить со мной достижения моей высшей нервной деятельности, тогда я…»
        Я умолк, не зная, чем бы таким ужасным ему пригрозить.
        «Тогда ты - что?» - хладнокровно поинтересовался мой друг.
        «Да ничего особенного, - честно сказал я. - Просто буду мучиться дальше. А через полчаса снова пришлю тебе зов. И ещё через полчаса. И ещё, и ещё. Ты знаешь, я довольно настойчивый».
        «Ладно, - неожиданно решил он. - Неизбежное лучше не откладывать. Приходи прямо сейчас».
        Вопреки ожиданиям, сэр Шурф вовсе не выглядел человеком, испытывающим непереносимые страдания от моего визита. Более того, занятым по горло он тоже не выглядел. И кувшин камры на его столе вряд ли успел появиться именно за ту долю секунды, которая ушла у меня на дорогу. И выражение лица у него было какое-то странное, я даже не сразу понял, что оно означает. Подозрительно похоже на приветливую улыбку. Возможно, это и была приветливая улыбка, каких только чудес не случается.
        - У тебя парадоксальное чувство времени, - сказал мой друг, протягивая мне кружку. - Никак не могу понять, есть оно у тебя или нет. Нынче утром ты ухитрился оторвать меня от дел в самый неподходящий момент, хуже просто не придумаешь. Зато сейчас сделал всё идеально. Объявился буквально секунду спустя после того, как я заперся в кабинете с этим кувшином и твёрдым намерением на четверть часа забыть о делах.
        - Это не чувство времени, а просто чувство камры, - сказал я, принимая из его рук кружку. - Терпеть не могу, когда её пьют без меня. И стараюсь по мере сил препятствовать столь безответственному разбазариванию хорошего продукта… Прости, я правда не хотел лишний раз тебя беспокоить. Честно терпел, сколько мог. Но мою голову надо срочно привести в порядок, а мастеров - раз-два и обчёлся. Ну ладно, раз-два-три. При этом к леди Сотофе соваться совершенно бессмысленно: она скажет, что я большой молодец, сочинил себе много интересных и совершенно безобидных проблем, даст пирожок и велит выметаться. А Джуффин предусмотрительно сбежал куда-то за пределы человеческого понимания. Ты, кстати, в курсе?
        - Естественно, - флегматично кивнул сэр Шурф. - В настоящее время он обязан официально уведомлять меня обо всех своих отлучках; кажется, именно в таких случаях полагается добавлять: «и это довольно забавно». Тебя беспокоит его уход?
        - Будешь смеяться, но не особенно.
        - Уже неплохо.
        - Ещё как плохо! - возразил я. - На этот счёт ты бы меня довольно быстро утешил. А так - слушай, ты даже не представляешь, какой ужас тебе предстоит!
        И с непередаваемым облегчением дорвавшегося до исповеди грешника вывалил на него историю случайной встречи с Айсой, щедро приправленную почти беспочвенными подозрениями, довольно скудной информацией, полученной от Кофы, и большим парадным набором угрызений моей совести, которая просыпается крайне редко, зато сразу очень злой и голодной, как медведь-шатун.
        Сэр Шурф - человек уникальной выдержки. О его самообладании можно слагать легенды. Но я всё равно удивился, что он не запустил в меня каким-нибудь тяжёлым предметом сразу после того, как я, подробно описав свои душевные терзания, внезапно исполнился вдохновения и завёл эту волынку по новой. А только кротко сказал:
        - Да, я уже понял.
        Колоссальным усилием воли я заставил себя заткнуться, а он задумчиво уставился в окно. Наверное, наслаждался долгожданной тишиной.
        Наконец Шурф сказал:
        - Уличное происшествие, свидетелем которого ты случайно стал, и твоя так называемая вина - это две разных проблемы. И рассматривать их следует независимо друг от друга. Не приписывать леди Шиморе заведомо преступные намерения, желая убедить себя, что она осталась такой же отчаянной ведьмой, какой была до изгнания. Но и не игнорировать некоторые подозрительные детали её поведения, памятуя о собственной необъективности. Когда хочешь разобраться в деле, сперва следует изъять из него личную заинтересованность, которая мешает ясно мыслить и заставляет интерпретировать любые факты выгодным для тебя образом. Прости, что говорю банальности, но иногда об этом приходится напоминать.
        Я молча кивнул, потому что был согласен с каждым его словом.
        - Что касается поведения леди Шиморы, я бы на твоём месте тоже им заинтересовался, - добавил мой друг. - Любой двусторонний контакт бодрствующего со сновидцем сам по себе довольно любопытное и пока малоизученное явление. К тому же, я, как и Абилат, никогда прежде не слышал, что в Суммони, да и вообще где-либо в Уандуке существует традиция исцеления в сновидении. Тем более удивительно утверждение, будто именно с этого там начинается обучение новичков. Вполне допускаю, что леди сказала тебе правду, вернее, просто повторила слова своего наставника, но если так, значит её обучал чрезвычайно интересный человек. И, как всегда в подобных случаях, сразу встаёт вопрос: чему именно её обучали? И, что ещё более важно, каким образом работают эти методы здесь, в Сердце Мира? Каких сюрпризов нам следует ожидать?
        Я снова кивнул, поскольку и сам уже успел об этом подумать. Раз триста пятьдесят.
        - А что до твоей вины перед леди Шиморой и её товарищами, прими мои поздравления, сэр Макс. Это настолько нелепо, что ты даже меня сумел удивить. Я привык думать, будто очень неплохо тебя знаю. И твоя сверхъестественная способность устроить драму на пустом месте для меня совсем не секрет. Но что место может оказаться до такой степени пустым, а драма при этом настолько масштабной, я всё-таки не предполагал.
        - Почему это - на пустом? - удивился я. - По-моему, у меня есть основания…
        - Да нет у тебя никаких оснований, - отмахнулся он. - Ладно, если хочешь, давай разбираться по пунктам. Смотри: во-первых, ты сейчас почему-то рассуждаешь так, словно эти молодые люди были отправлены в изгнание исключительно по твоему капризу. Вынужден напомнить: дело обстояло иначе. Они нарушили закон Соединённого Королевства и были наказаны согласно всё тому же закону. Это ты, надеюсь, осознаёшь?
        - Да, но…
        - «Да» звучит обнадёживающе, а с «но», будь добр, повремени, пока не дослушаешь. Насколько я помню подробности того дела, первоначально сэр Джуффин намеревался отправить в ссылку всех восьмерых, а ты предложил дать им возможность выбрать между изгнанием и заключением в Холоми. А вовсе не обрёк так называемых «бедных детей» во главе с леди Шиморой на многолетние скитания с целью получить возможность издевательски не осведомляться об их делах, как можно подумать, слушая тебя сейчас.
        Я уныло кивнул. Дескать, ладно, не обрёк. А фигли толку.
        - Собственно, всё, что ты сделал - лично вывез их за пределы Угуланда. Как человек, неоднократно путешествовавший в твоём обществе, сомневаюсь, что совместная поездка причинила осуждённым непереносимые страдания, нанесшие невосполнимый ущерб их психике.
        Я невольно улыбнулся.
        - Страданий точно не было. Насчёт невосполнимого ущерба не так уверен.
        - Имеешь в виду, что ты им понравился? - усмехнулся мой друг. - Произвёл неизгладимое впечатление, потому что смотрел на них как на равных, говорил всякие вдохновляющие вещи и казался человеком, рядом с которым хочется оставаться вечно? От лица всех твоих многочисленных жертв, сэр Макс, уверяю тебя, что с этим вполне можно жить. Причём даже лучше, чем прежде.
        Я ошеломлённо моргнул. Иных контраргументов у меня пока не было.
        - Главный секрет твоего обаяния состоит в том, что ты нас идеализируешь, - сказал Шурф. - И меня, и этих ребят, и вообще всех, кто хоть сколько-нибудь тебя заинтересует. И делаешь это настолько убедительно, что мы тебе верим. И даже отчасти превращаемся в удивительных незнакомцев, великодушно выдуманных тобой ради обретения какого-нибудь дополнительного, одному тебе необходимого смысла. Ну и заодно для того, чтобы было проще с нами уживаться. Поскольку чего-чего, а снисходительности в тебе нет совсем. Что на самом деле только к лучшему. Снисходительность, вопреки общепринятым представлениям, куда большее зло, чем непримиримость.
        Контраргументов у меня так и не прибавилось. Поэтому пришлось снова моргнуть. Ещё более ошеломлённо.
        - А чему ты собственно так удивляешься? - спросил Шурф. - Ничего нового я тебе не сказал. Ты и сам знаешь, что обычно нравишься людям. Это происходит, в первую очередь, потому, что в твоём присутствии они начинают нравиться себе. Конечно дети, которых ты увозил в ссылку, смотрели на тебя, как арварохцы на изображения своего Мёртвого Бога. Рядом с тобой они ощущали себя настоящими героями, могущественными колдунами, без пяти минут обладателями всех тайн и сокровищ Мира - приятный, возвышающий опыт, который даёт хороший настрой, иначе говоря, приносит удачу. Нона тебя эта их естественная реакция не накладывает никаких дополнительных обязательств. Мне казалось, ты это и сам прекрасно понимаешь. Во всяком случае, прежде ты не считал себя обязанным всю жизнь опекать каждого, кому имел неосторожность понравиться.
        - Опекать, не опекать, а всё-таки время от времени интересоваться их делами мог бы, - вздохнул я.
        - Они тоже могли, - пожал плечами мой друг. - Никто не мешал твоим юным приятелям прислать тебе зов и рассказать о своих делах, или попросить совета. Можно сколько угодно оправдываться стеснительностью или опасением показаться назойливыми, но на мой взгляд, если человек не сделал чего-то настолько простого в исполнении, значит, недостаточно этого хотел. До сих пор ты придерживался сходной позиции. Что это вдруг с тобой стряслось?
        - Нннууу… - протянул я. И уже приготовился повторить на бис свои покаянные рассуждения, на три четверти состоящие из скорбных междометий, но Шурф внезапно сменил тему.
        - Уандукская магия - очень интересная штука, - задумчиво сказал он. - У нас о ней очень мало знают - прежде всего потому, что не слишком интересуются. Высокомерная уверенность, будто вдали от Сердца Мира ничего интересного происходить не может, имеет власть даже над лучшими из умов; собственно, мне самому понадобилось немало времени, целый хор авторитетных мнений и несколько чрезвычайно вдохновляющих практик, чтобы окончательно избавиться от этого заблуждения.
        - Ты это к чему? - насторожился я.
        Но Шурф только отмахнулся. Дескать, сейчас сам поймёшь.
        - Древние кейифайские колдуны, чьё наследие лежит в основе современных магических практик Уандука, придавали огромное значение эмоциональной сфере и стремились установить над ней полный контроль. «Глупец стремится к власти над чужим телом, кошельком и умом, мудрец - только к власти над чужим сердцем, ибо сердце приведёт с собой и ум, и тело, и кошелёк», - так семнадцать тысяч лет назад писал в наставлении сыновьям выдающийся мыслитель и чародей своего времени, предок нынешнего куманского халифа Удара цуан Афия. И, как ты понимаешь, теоретическими рассуждениями он и его коллеги не ограничивались. За минувшие тысячелетия уандукские маги создали неисчислимое множество способов влиять на настроение, чувства и переживания других людей. Собственно, уандукская любовная магия, получившая у нас довольно широкую известность благодаря обострённому интересу обывателей к этой теме - всего лишь небольшая часть обширной области знаний об устройстве психики человека и приёмов, позволяющих сознательно ею управлять.
        Я не стал снова спрашивать: «Ты это к чему?» - но если бы умел превращаться в гигантский вопросительный знак, сделал бы это безотлагательно.
        - Вынужден признать, что мои познания в уандукской магии крайне поверхностны и ограничены вполне общедоступными сведениями, - сказал сэр Шурф. - Но даже их достаточно для подозрения, что ты стал жертвой одного из чрезвычайно простых и популярных среди жителей Уандука магических приёмов, позволяющих манипулировать чувствами собеседника. Например, заставить его испытать внезапную симпатию, или наоборот, необъяснимую неприязнь. Или, как в твоём случае, почувствовать себя виноватым.
        - Что? - изумлённо переспросил я. - Ты думаешь, Айса меня заколдовала? И я только поэтому переживаю, что забыл о них, как последняя свинья?
        - Скажем так, я вполне допускаю, что подобное колдовство могло иметь место. Иного разумного объяснения твоему состоянию я, в любом случае, не нахожу. Чувство вины никогда не было твоей уязвимой точкой. У тебя другие демоны.
        - Прекрасная версия! - обрадовался я. - Хотя я тогда, конечно, выхожу полным придурком: меня заколдовали, а я и не заметил. Но ладно, к этой роли мне не привыкать.
        - Не преувеличивай, - сказал мой друг. - Знаю я эти вкрадчивые уандукские приёмы. Даже если заранее предполагаешь, что на тебя могут наложить заклятие, всё равно ничего не заметишь. Сам так пару раз попадался.
        - Ты?! Извини, не верю.
        - Дело было довольно давно, - улыбнулся он. - К тому же, никаких зримых последствий эта ворожба не возымела. Я всё-таки обучен контролировать своё поведение и не ставить его в непосредственную зависимость от испытываемых чувств, если только сам не решу, что в данный момент это может быть полезно. Ну или просто приятно - иногда это тоже веский аргумент.
        - А когда всё закончится? Ну, если Айса меня действительно заколдовала. У этих дурацких уандукских заклинаний есть какой-то срок действия?
        - Достоверными сведениями на этот счёт я не располагаю. Однако, достаточно хорошо зная человеческое устройство, я почти уверен, что срок действия самого заклинания может быть совсем невелик. Не удивлюсь, если оно активно воздействует вообще только в момент произнесения, а всё остальное заколдованный делает сам. То есть, накручивает себя. Ну или наоборот, успокаивает, если владеет соответствующей техникой.
        - Соответствующей техникой? - обречённо переспросил я. - А твои дыхательные упражнения помогут?
        - Разумеется помогут. И дюжины лет не пройдёт, как ты выбросишь из головы этот досадный эпизод, - пообещал сэр Шурф.
        Некоторое время он с нескрываемым удовольствием разглядывал мою вытянувшуюся физиономию, а потом наконец сжалился и добавил:
        - Но есть и более простой способ уладить проблему, причём вне зависимости от того, стал ты жертвой уандукского заклинания или исключительно собственных фантазий. Удивительно, что ты сам до сих пор им не воспользовался.
        - Что за способ?
        - Поговорить.
        - С кем? - растерялся я.
        - Ну как - с кем. С людьми, перед которыми ты якобы провинился. Послать зов каждому из них, вежливо попросить прощения за то, что делаешь это с некоторым опозданием, выслушать, что тебе скажут в ответ, и закрыть вопрос.
        - Слушай, а почему я до сих пор этого не сделал? - изумлённо спросил я.
        - Вероятно, потому, что у тебя довольно оригинальное мышление? - предположил Шурф.
        Иногда он бывает поразительно великодушен.
        - Похоже, мудрая природа создала тебя специально для того, чтобы компенсировать эту мою… эээ… оригинальность, - вздохнул я. - Осталось понять, с какой удивительной целью она создала меня.
        - Да нечего тут понимать, - отмахнулся мой друг. - Некоторые вещи природа создаёт просто так, без какого-то дополнительного практического смысла. Для красоты и разнообразия.
        Я рассмеялся - не столько от его слов, сколько от облегчения, охватившего меня так внезапно, словно я и правда всё это время был заколдован, а он меня каким-то образом расколдовал.

* * *
        Безмолвная речь отличается от обычного разговора тем, что слушать гораздо легче, чем говорить. Строго говоря, не услышать того, кто прислал тебе зов, практически невозможно: если ты в сознании и не спишь, его голос зазвучит у тебя в голове, хочешь ты того или нет. А вот ответить гораздо труднее, для этого требуется и знание специальной техники, и концентрация, и конечно практический опыт. В этом смысле я крайне невыгодно отличаюсь от большинства окружающих, использующих Безмолвную речь с раннего детства - то есть, никак не меньше сотни лет. Им кажется, нет ничего проще и естественней таких разговоров на расстоянии, а я до сих пор быстро от них устаю. Но тут ничего не поделаешь, если уж живёшь в столице Соединённого Королевства, без этого навыка не обойтись.
        По моему опыту, чем ближе ты знаком с адресатом, тем проще послать ему зов. Связаться с человеком, которого видел всего пару раз в жизни, трудней, чем с лучшим другом, но это ни в какое сравнение не идёт с усилиями, которые приходится прикладывать, чтобы установить Безмолвный диалог с незнакомцем, которого не знаешь даже в лицо. Несколько раз мне удавалось и такое, но, честно говоря, именно этот подвиг совсем не хотелось бы повторять.
        Я шёл по вечернему городу и вспоминал ребят, которых когда-то увозил в ссылку. Прикидывал, кто из них тогда впечатлил меня меньше прочих, а значит и запомнился хуже - вот именно с него и начну, пока не успел устать. Вернее, с неё. С леди Таниты, такой тихой и молчаливой, что я бы, пожалуй, вообще о ней не вспомнил, если бы не разговор с Кофой, добросовестно перечислившим всех наших бывших изгнанников.
        Приняв решение, я огляделся по сторонам, увидел высокое раскидистое дерево вахари, чрезвычайно удачно выросшее в промежутке между двумя жилыми домами - чем не переговорный кабинет? Вскарабкался повыше, чтобы укрыться от случайных взглядов, вдохнул поглубже, зажмурился, как перед прыжком в воду, воспроизвёл перед внутренним взором то немногое, что смог вспомнить о маленькой смуглой тихоне - весёлые тёмные глаза на неулыбчивом лице, кудрявый смоляной завиток над ухом, и как она вдруг сказала в ответ на моё опасение, что без карты я пожалуй завезу их магистры знают куда: «Магистры знают куда - это именно то, что надо!» Ну, в общем, вспомнил даже больше, чем надеялся, облегчил себе задачу, можно и поговорить.
        «Хорошего вечера, - сказал я, вернее, подумал, одновременно представляя, как мой голос звучит в голове собеседницы. - Понимаю, что несколько неожиданно, но…»
        Я собирался извиниться за беспокойство, объяснить, что возник в её жизни не по долгу службы, просто решил узнать, как дела, хотя, безусловно, отдаю себе отчёт, что сделать это следовало гораздо раньше. Но не успел сказать больше ни слова, потому что в этот момент моё внутреннее пространство чуть не взорвалось от звонкого девичьего смеха; вот это, кстати, действительно мало кто умеет - транслировать при помощи Безмолвной речи смех.
        Ну или просто не хотят.
        А потом Танита сказала: «Вы не представляете, как я рада! Здорово, что вы вспомнили обо мне именно сегодня. Вы придёте на наше выступление?»
        «Выступление?! Будь милосердна, мне надо переварить эту неожиданную информацию».
        «Переваривайте! - великодушно разрешила Танита. - А я пока ещё раз скажу: как же я рада, что вы вдруг объявились! Добрый знак. Теперь точно всё будет отлично».
        Ладно, по крайней мере, каяться, что загубил её молодую жизнь своим невниманием, мне явно не придётся. Уже хорошо. С остальным как-нибудь разберёмся.
        «Ну как, вы уже переварили информацию?» - нетерпеливо спросила она.
        «Да, - откликнулся я. - И понял, что её недостаточно. Что за выступление? Куда надо приходить? И когда?»
        «Ой, простите! - воскликнула Танита. - Я думала, вы всё сами разузнали и как раз поэтому прислали зов. Мне сейчас кажется, все в городе только о нас и говорят. Что, конечно, неправда, мы же впервые выступаем. На самом деле, если хотя бы пара дюжин друзей и знакомых придёт, уже неплохо…»
        «О вас - это о ком?»
        «О нашем Маленьком оркестре, - наконец объяснила она. - «Маленький» - это название. Нас всего четырнадцать человек. Настоящий оркестр - это обычно три-четыре дюжины музыкантов, или даже больше, но нам столько народу точно не надо… Ох, я что-то не то говорю! Какая вам разница, чего нам надо, а чего нет. Важно совсем другое: у нас сегодня концерт. Самый первый! Мы долго не могли найти подходящее помещение - достаточно большое, бесплатное и при этом не трактир. Уже думали, что придётся играть на кладбище Скауба, благо тамошнего сторожа несложно напоить до состояния полного согласия со всем происходящим, но очень удачно познакомились с ребятами, которые арендуют бывшую загородную резиденцию Ордена Потаённой Травы, и они разрешили нам выступить у них во дворе. Знаете, где это?»
        «По дороге в Новый Город?»
        «Да, именно. Мы начинаем за час до полуночи. Но лучше приходите пораньше, тогда успеете что-нибудь выпить. Во время концерта никаких напитков разносить не будут, это наше обязательное условие… Вы придёте?»
        «Ну а куда я денусь, - сказал я, предпринимая немыслимые усилия, чтобы собеседница почувствовала, как я улыбаюсь. - Ночной концерт в саду, среди руин. Что я, совсем дурак - такое пропускать?»
        «Ура! Только пожалуйста не передумайте и не опаздывайте, ворота запрут ровно за час до полуночи!» - воскликнула Танита. И исчезла из моей головы, предоставив мне возможность перевести дух и в очередной раз строго спросить себя, какого чёрта я до сих пор не обзавёлся часами.
        Ответ, впрочем, и так известен: мне лень. И некогда. И неинтересно.
        Когда-то, только-только поселившись в Ехо и обзаведясь здесь самой первой квартирой, я добросовестно ходил по всем лавкам Старого Города и с восторгом неофита скупал там всё, на что падал мой затуманенный взор. Каждая купленная вещь казалась мне очередным веским доказательством, что всё происходит взаправду. Всё-таки в галлюцинациях, - думал я тогда, - денег ни за что не требуют, вещи появляются просто так и исчезают, когда им заблагорассудится, а мои покупки до сих пор никуда не делись, стоят на полках, даже запылились немного. Значит, всё хорошо.
        На самом деле, ерунда, конечно. Как показывает опыт великого множества несчастных безумцев, в галлюцинациях чего только не бывает. Но меня эти соображения здорово успокаивали, а больше мне в ту пору ничего и не требовалось, только верить: всё, что со мной случилось, действительно случилось со мной.
        Но мало ли, что было когда-то. Короткая эпоха моего потребительского энтузиазма давно осталась позади, и теперь покупка необходимых вещей представляется мне тяжкой обязанностью, от которой следует уклоняться любой ценой.
        Что касается часов, они ещё и крайне неудобны в повседневном использовании, поскольку считаются скорее украшением, чем предметом первой необходимости. По моим наблюдениям, почти у всех жителей Ехо прекрасные внутренние хронометры, позволяющие им всегда более-менее безошибочно определять, сколько времени осталось до полудня, полуночи, рассвета или заката; на часы никто толком не смотрит. Поэтому их обычно прикалывают к одежде, как брошь, или подвешивают на цепочку и носят на шее, а я этого не люблю.
        Правда, если бы я всё-таки взял себя в руки и добрался до какой-нибудь ювелирной лавки, никто не помешал бы мне просто таскать часы в кармане. И сейчас я мог бы взглянуть на циферблат и выяснить, скоро ли начнётся концерт.
        А так пришлось свеситься с дерева и очень громко спросить проходившую мимо немолодую пару: «Будьте любезны, подскажите, сколько осталось до полуночи?»
        «Два с четвертью часа», - хором ответили они и, не оглядываясь, продолжили путь.
        Что мне действительно нравится в нынешних столичных жителях, так это их невозмутимость. Хоть с дерева вниз головой свисай, хоть по стенам бегай, хоть пламя из ушей изрыгай, хоть с демоном стоголовым по площади Побед Гурига Седьмого в обнимку прогуливайся - бровью не поведут. Быстро привыкли считать разные мелкие эффектные чудеса обычным повседневным фоном, совершенно безопасным и даже отчасти успокаивающим. А ведь с момента окончания Смутных Времён, когда слова «магия» и «опасность» были синонимами, не прошло ещё и полутора сотен лет. То есть, меньше половины среднего срока обычной человеческой жизни. Поразительный результат.
        Глядя вслед удаляющейся парочке, я думал, что времени осталось практически в обрез. И надо бы, пожалуй, зайти домой, переодеться в нечто хотя бы условно приличное. Всё-таки не каждый день на концерты хожу. Настолько не каждый, что сегодняшний поход будет первым - если не считать двух посещений оперных спектаклей, которые не произвели на меня особого впечатления. Простые музыканты, время от времени выступающие в трактирах и на городских праздниках, нравились мне гораздо больше. Но всё равно не настолько, чтобы специально узнавать, где ещё их можно послушать.
        Дело, впрочем, не в музыкантах, а во мне самом: на активную культурную жизнь у меня не остаётся ни времени, ни внимания. А потребность в эстетических впечатлениях целиком удовлетворяется видом, открывающимся с крыши Мохнатого Дома, и прогулками по Тёмной Стороне. Так что если какое-нибудь культурное явление захочет меня заинтересовать, ему придётся свалиться мне на голову и потом ещё некоторое время крепко держать за шиворот, чтобы не сбежал по делам.
        Вот и сейчас я отправился на концерт Маленького оркестра вовсе не в надежде приобщиться к прекрасному и даже не из любопытства, а только чтобы не огорчать пригласившую меня Таниту. Довольно глупо было бы, убедившись, что она совершенно не обижена моим многолетним невниманием, тут же, не откладывая до завтра, обидеть её ещё раз - теперь уже наверняка.

* * *
        Внутренний двор бывшей загородной резиденции Ордена Потаённой Травы я знаю уже много лет и люблю тут бывать. Место это не то чтобы тайное, но всё-таки мало кому известное. Три клиента одновременно по здешним меркам - почти аншлаг. Нечего и говорить, что в моих глазах это неоспоримое достоинство, дополнительный повод приходить сюда почаще.
        Трактиром это заведение не назовёшь, потому что еду здесь не подают, только напитки. И не в помещении, а прямо в саду, где великое множество укромных мест и расставленных тут и там скамеек. Приходишь, забиваешься в самую гущу какого-нибудь пахучего вечнозелёного кустарника, сидишь в тишине, ощущая себя единственным человеком в Мире, и вдруг над самым ухом раздаётся деликатный вопрос: «Что будете пить?» Сидеть, ничего не заказывая, не то чтобы нельзя, но как-то не принято - грех не отблагодарить хозяев дивного сада за возможность там отдохнуть. Камра у них, честно говоря, ужасная, но всё же не настолько, чтобы отказывать себе в удовольствии время от времени сюда возвращаться; впрочем, что касается напитков покрепче, они тут на высоте.
        Нынче вечером скамейки вытащили из укромных мест и расставили по периметру скудно освещённой тусклыми садовыми фонарями лужайки, в центре которой пока громоздились разноцветные футляры с инструментами и одиноко сидел мужчина средних лет с длинной, как у сэра Манги косой и большой причудливо изогнутой дудкой. Остальные музыканты и зрители толпились в стороне - разговаривали, жестикулировали, смеялись, бежали обниматься в вошедшими, все они явно были на взводе, воздух звенел от весёлого напряжения, и я сразу почувствовал себя в своей тарелке - ну, то есть, как на совещании в Доме у Моста, когда стряслось что-то совершенно необъяснимое, и мы, конечно, заранее почти уверены, что справимся, но пока понятия не имеем, как.
        Поэтому я не слишком удивился, когда у меня на шее повисло человеческое существо неопределённого пола, возраста и рода занятий - в темноте вот так сразу не разберёшь. Не то чтобы подобное поведение было в порядке вещей, но яуже не раз замечал, что от большого волнения некоторые люди начинают обниматься с кем попало. Например, со мной.
        Самое главное, неведомое существо оказалось достаточно лёгким, чтобы я мог устоять на ногах. Это оно молодец. Когда даёшь себе труд надеть совершенно новое лоохи специально для того, чтобы тебя не сочли официальным делегатом от гильдии портовых нищих и не начали сердобольно совать мелочь, совсем не хочется сразу же извалять его в мокрой траве. Пару часов спустя - ещё куда ни шло.
        Спрыгнув наконец с моей шеи, дружелюбное существо оказалось юной девицей с копной кудрявых волос и черными как черешни глазищами на пол-лица. Хотелось бы сказать, что я сразу узнал Таниту, но нет, конечно я её не узнал. Просто подумал: логично, если это и есть она.
        И угадал.
        - Ну всё! - воскликнула Танита. - Раз вы пришли, теперь точно будет отлично! Вы приносите удачу.
        - Мне сегодня почему-то весь день об этом говорят, - усмехнулся я. И спросил, перейдя на Безмолвную речь: «А это ничего, что я не изменил внешность? Решил, слухи, что я хожу на твои концерты, могут принести пользу. Но вдруг наоборот, всю публику распугаю? Могу сейчас уйти и вернуться с каким-нибудь другим лицом, ты только скажи».
        - Да ну, не надо с другим, - вслух сказала Танита. - Кто испугается, сам дурак. А вы, выходит, даже внешность изменять умеете? Везёт же! Я несколько раз пробовала, ничего не получилось. Ужасно трудно!
        - Везение тут совершенно не при чём. Просто получаться обычно начинает только после нескольких тысяч попыток, - объяснил я, чувствуя себя при этом безнадёжно взрослым занудой, вроде сэра Шурфа в его особо вдохновенные минуты. Дожил, называется. Надо бы ему сказать, что скоро он будет свободен от тяжкой повинности поучать всё что шевелится и пытается колдовать. Смена подросла.
        Танита с досадой поморщилась.
        - Тысяч?! Очень жаль! Так я ничему не научусь. У меня времени совсем нет. Всё забирают репетиции.
        - Да ладно тебе, - улыбнулся я, чудесным образом превратившись из зануды в нормального живого человека. - Если сейчас репетиции - самое главное, пусть будут они. Жизнь длинная. Успеешь ещё разным фокусам научиться.
        - На самом деле, я тоже так думаю, - легко согласилась она. - Но иногда становится обидно, что нельзя успеть всё сразу! Я сейчас побегу, ладно? Через полчаса начинаем, пора всех собирать.
        Миг спустя Танита уже была в центре поляны, рядом с одиноко сидящим дудочником и призывно жестикулировала, а у меня за спиной раздался вкрадчивый голос: «Что будете пить?»
        - Камру, - обречённо сказал я.
        Привычка оставаться трезвым во всех мало-мальски неопределённых ситуациях в сочетании с патологической ленью, не позволяющей без крайней нужды применять препятствующее опьянению заклинание, и рассеянностью, благодаря которой отрезвляющие пилюли обречены на вечное заточение в моей спальне - единственном в Мире месте, где они совершенно точно никогда никому не понадобятся - лишает меня множества удовольствий, это я и сам осознаю. Но ничего не поделаешь, каждому из нас приходится расплачиваться за бесконечное счастье быть не абстрактным идеальным существом без единой слабости, а всего лишь собой.
        Мне ещё повезло, я у себя вполне ничего. Можно как-то пережить.
        Как бы плоха ни была здешняя камра, но в сочетании с весенним ветром, разносившим по саду звонкие голоса заполнившей его молодёжи, из неё получился вполне сносный напиток, с которым приятно сидеть на лавке, смотреть, как постепенно собираются на сцене музыканты и наслаждаться полным отсутствием чужого внимания к моей персоне. То ли я так давно не появлялся в городе в своём обычном виде, что меня наконец-то перестали узнавать, то ли на концерт собралась такая специальная прекрасная публика, которой нет дела до Тайных сыщиков, а также королевских придворных, мятежных магистров, членов Городского Совета, иностранных послов, чудовищных демонов, исторгнутых непознаваемой тьмой, и прочих скучных малоприятных личностей, главное - разглядеть среди новоприбывших своих друзей и докричаться до них, размахивая, руками: «Эй, мы здесь! Идите сюда!»
        Ради одного только удовольствия попасть в такую обстановку уже имело смысл сюда приходить.
        Я решил воспользоваться паузой, чтобы поговорить с ещё одним бывшим изгнанником. Тем, который подался в патологоанатомы - ну, то есть, в Мастера Сопровождающие Мёртвых, как их принято называть. Меня, конечно, подмывало отложить разговор на неопределённое «завтра», благо от давешних угрызений совести к этому моменту осталась лишь бледная тень. Но всё-таки принятые решения лучше осуществлять незамедлительно, а начатые дела доводить до конца. Полезная привычка.
        О нём я тоже помнил совсем немного. Только имя - Карвен - испытующий взгляд исподлобья и обаятельную манеру улыбаться краешком рта. Впрочем, чтобы без особых усилий послать зов, более чем достаточно.
        «Хорошего вечера…» - начал было я.
        «Ура! Всё-таки вы меня узнали!»
        Несколько секунд спустя он уже сидел рядом и улыбался - не украдкой, как в моих воспоминаниях, а практически до ушей. В сочетании с пластикой хищника и явственным звоном исходящей от него внутренней силы эта простодушная улыбка производила совершенно неизгладимое впечатление. Не знал бы, с кем имею дело, решил бы, что передо мной какой-нибудь удачно замаскировавшийся Старший Магистр очередного мятежного Ордена, а не мальчишка, несколько лет назад случайно влипший в историю с запретным колдовством.
        - Нет, - честно сказал я. - Понятия не имел, что ты тоже здесь. Просто ты у меня следующий на очереди.
        - На какой очереди? - встревожился он.
        - В списке кандидатов на ни к чему не обязывающую светскую беседу. Собирался спросить, как у тебя дела и извиниться, что не сделал этого раньше. Хотя, по идее, мог бы.
        - Да ну, чего тут извиняться, - снова заулыбался Карвен. - Дураку ясно, что вы очень заняты. Я к вам даже в Доме у Моста соваться не стал.
        - В Доме у Моста? - я всем своим видом изобразил удивление. Не хотел признаваться, что собирал сведения о нём и остальных.
        - Ага, - с гордостью подтвердил Карвен. - Я теперь тоже там работаю. Не в полиции, конечно, а у Мастера Скалдуара.
        - Сопровождающего Мёртвых?! - я добросовестно округлил глаза в надежде, что по-прежнему достаточно убедителен.
        - Да, именно. Неожиданно, да? Мне очень повезло!
        - Слушай, а разве ты учился на знахаря? - спросил я. Теперь уже с искренним интересом.
        - Учился, - кивнул Карвен. - Просто не здесь, а в Суммони. У меня нет знахарского призвания, но… В общем, так сложилось. Нам встретился совершенно потрясающий человек. Бывают люди, у которых всё равно чему учиться - хоть лодки строить, хоть сейфы вскрывать, лишь бы какое-то время оставаться рядом и делать, как они.
        - Бывают, - со знанием дела подтвердил я.
        - Ну вот. А наш знакомый оказался знахарем и был совсем не против взять в ученики настоящих угуландских колдунов, всё-таки репутация у нас в тех краях - что надо! Ну и мы решили не упускать шанс узнать что-то совсем новое. Не стану врать, больших успехов в знахарском деле я так и не достиг, но настолько интересно мне ещё никогда в жизни не было. И сами наверное знаете, как оно бывает: чем больше узнаёшь, тем больше появляется вопросов. Как устроен человек, откуда берёт силу, необходимую, чтобы жить, почему она в какой-то момент иссякает, и человек умирает? И что случается с нами потом? Есть ли хоть какое-то продолжение для того, кто не стал призраком, и если да, то какое? И как некоторым могущественным колдунам всё-таки удаётся не умирать? Что это вообще такое - смерть? И как она договаривается с жизнью, что пришла её очередь? Где-то внутри каждого из нас находится тайная граница, на которой они постоянно ведут переговоры, и жизнь в конце концов уступает. Но не всегда! Значит, в принципе такое возможно? И может быть даже для всех? Я теперь не понимаю, как можно всерьёз интересоваться чем-то ещё,
пока нет ответа на все эти вопросы… Наверное, очень наивно звучит?
        - Да нет, как раз разумно. Так ты поэтому пошёл работать к Скалдуару Ван Дуфунбуху? Чтобы больше узнать про смерть?
        - Ну да! - горячо кивнул Карвен. - Лечить, не имея знахарского призвания, я бы не решился. Да и честно говоря, нет у меня пока такого желания. Сперва я хочу во всём разобраться. И работа у сэра Скалдуара - именно то что надо. Мёртвым всё равно, есть у меня призвание или нет. Навредить им уже точно нельзя, а научиться рядом с ними можно очень многому. Я думаю, знахари, которые не лечат, а изучают, как всё устроено, тоже нужны.
        - Ещё как, - подтвердил я. - В любом деле нужны люди с ясной головой, а уж в знахарском, где все стоящие практики состоят практически из одного сердца, без хладнокровных теоретиков, по-моему, не обойтись.
        - Думаете, у меня получится? - просиял он.
        - Понятия не имею. Но этого я и о себе никогда не знаю. И вообще ни о ком. Что у нас получится, а что нет - будущее покажет. Единственное, что можно сделать в таких обстоятельствах - твёрдо решить, что всё уже получилось - где-нибудь, на другом конце Моста Времени. И ломиться туда, сметая всё на своём пути.
        - Вот примерно так я сейчас и живу, - кивнул Карвен. И, помолчав, спросил: - Вас Танита сама на этот концерт пригласила? Или она тоже была в… в вашей очереди?
        - Ага. Вот прямо перед тобой. А третьим в этой очереди значится ваш общий друг Менке. С ним я пока не успел поговорить. Но слышал, он не захотел возвращаться в Ехо. Это так?
        Карвен заметно помрачнел.
        - Мастер Иллайуни предложил ему остаться, - наконец сказал он. - А нам троим пожелал доброго пути. Оно и понятно, Менке - самый талантливый из нас. Честно говоря, я ему завидую. До сих пор. Мне нравится жить в Ехо, тут сейчас стало здорово. Но всё равно я завидую Менке, как не завидовал ещё никому. Моя нынешняя жизнь это… ну, просто хорошая жизнь, интересная и довольно осмысленная. А у него - настоящая чудесная судьба. Как в древних легендах… Смеётесь? Правильно делаете. Но я всё равно знаю, что это именно так.
        - Я не над тобой смеюсь, а над собой. Не представляешь, сколько раз я думал о других точно так же: «Вот у кого настоящая чудесная судьба! А у меня - ну просто хорошая жизнь».
        - У вас?!
        Я развёл руками:
        - Собственная жизнь всегда кажется не особо чудесной. Уж точно не эпизодом из древних легенд! Слишком близко мы с собой знакомы, это не оставляет места иллюзиям. И то, что со стороны представляется умопомрачительным подвигом, изнутри обычно выглядит примерно так: «Я ужасно хотел спать и ещё больше в уборную, а тут какие-то придурки под ногами путаются, заклинания орут, пришлось их быстренько разогнать; точно не помню, что сделал, очень спешил, но они, хвала Магистрам, куда-то подевались, и я наконец-то пошёл домой».
        Карвен рассмеялся, закрыв лицо ладонями, чтобы вышло не очень громко - вокруг нас к этому времени уже сидело довольно много народу.
        - Какой же вы всё-таки отличный! - наконец сказал он.
        - Да, вполне ничего, - согласился я. - Только голова дырявая. Распрощался тогда с вами, и привет, больше не вспоминал. И не вспомнил бы, если бы не встретил на улице Айсу. Она на меня очень сердита за то что я никому из вас ни разу зов не прислал. Я подумал, она совершенно права. И решил извиниться.
        - А, теперь ясно, откуда взялась эта ваша очередь! - обрадовался Карвен. - Я-то думал, что-нибудь стряслось… этакое. Например, кто-то снова применил Заклинание Старых Королей, и вы сразу вспомнили о нас.
        - Нет, такого вроде не было. Ну и потом, вы же его, как я понимаю, благополучно забыли. Без этой процедуры Джуффин вас на все четыре стороны не отпустил бы.
        - Всё равно, если бы оно вдруг всплыло, я бы первым сам себя заподозрил, - сказал Карвен. - А насчёт Айсы не переживайте, она сейчас на весь Мир сердита. Так что вы - ну, не факт, что в хорошей, зато в очень большой компании.
        - Ого - сразу на весь Мир! - восхитился я. - С другой стороны, может оно и хорошо - сердиться вот так масштабно? Мелочность никого не красит.
        - Тоже правда.
        Он явно хотел сказать что-то ещё, но тут со сцены, то есть, с поляны раздался звонкий голос Таниты: «Всем хорошей ночи! Сейчас начнём!» - и мы послушно умолкли. Карвен, конечно, бывший государственный преступник, вернувшийся из ссылки специально ради удовольствия безнаказанно издеваться над трупами, а я, согласно одной из самых популярных среди столичного населения версий, вообще какой-то мёртвый древний магистр, воскрешённый сэром Джуффином Халли не то ради всеобщей погибели, не то просто от избытка энтузиазма, но это вовсе не означает, будто мы способны шептаться во время концерта. Так низко мы не падём.
        Но пока над садом бывшей резиденции Ордена Потаённой Травы звенела не музыка, а тишина, воцарившаяся столь внезапно, что казалась своего рода звуком, глубоким, объёмным и мощным. Музыканты по-прежнему сидели на траве и не спешили ни подниматься, ни даже брать в руки инструменты. Но каким-то образом притягивали к себе внимание - стоило только на них посмотреть, и уже невозможно стало отвернуться. По крайней мерея застыл, как загипнотизированный. Глядел так внимательно, словно у меня на глазах разыгрывалось увлекательное действие, из тех, когда нельзя упускать ни единой детали. Хотя на самом деле на поляне не происходило вообще ничего. Я имею в виду, ничего такого, что можно увидеть глазами или услышать ушами. А так-то конечно происходило - одно из тех невообразимо важных, неопределённых и недоказуемых, но явственно ощутимых событий, о которых потом не получается рассказать даже самому себе. И вспомнить нечего. Но и забыть невозможно.
        Похоже, они собираются вместе, - подумал я, сам пока толком не понимая, что за тайный для себя самого смысл вкладываю в это «вместе». Ивдруг вспомнил, что однажды уже был свидетелем чего-то подобного - полного единения большой группы людей. Магистр Нанка Ёк и другие члены Ордена Долгого Пути[9 - Об Ордене Долгого Пути рассказывается в повестях «Волонтёры вечности» и «Гугландские топи».], такого древнего, что о нём и сведений-то уже не сохранилось, пришлось поверить на слово, что когда-то они действительно были настоящими живыми людьми, потом тысячелетиями скитались по каким-то невообразимым «тропам мёртвых» и наконец воскресли у нас на глазах; процесс возвращения к жизни оказался таким долгим и мучительным, что я бы, пожалуй, не рискнул повторить этот фокус в домашних условиях. И вообще ни в каких, сколько бы корзин с отборным спелым бессмертием ни маячило за финишной чертой.
        Впрочем, дело сейчас не в этом. Просто люди Магистра Нанки, собираясь вместе, точно так же мощно и звонко молчали, пока их сознания сливались в единый поток. Но то члены древнего Ордена, в которых человеческого - одна видимость, а тут - просто музыканты перед выступлением.
        Ничего себе дела.
        Это была моя последняя мало-мальски внятно сформулированная мысль. Потому что потом раздался звук - один-единственный звук какого-то инструмента, скорее всего, струнного; впрочем, не факт. Я смотрел на сцену-поляну во все глаза - это кто начал играть? На чём? - но уже почти ничего не видел кроме восхитительного золотого тумана, в котором кружилась сияющая пыль, а тихий звук одинокой струны вдруг взорвался, как праздничный фейерверк и стал многоголосым аккордом, хором, бурей, землетрясением, сладким огненным ледяным дождём.
        Всё это в один миг обрушилось на меня и поволокло за собой, не разбирая дороги, куда-то на потаённую изнанку этого Мира. Ну или просто меня самого. На самом деле, пока ты там - никакой разницы.
        Когда идёшь на музыкальный концерт, обычно не ожидаешь столь масштабных потрясений. Даже если это не первое публичное выступление никому не известного Маленького оркестра, а гастроли мировых знаменитостей, всё равно. Потому что музыка это - ну, просто музыка, род искусства, воздействующего на сознание и тело человека посредством особым образом организованных звуковых последовательностей. Всё-таки не конец света. И даже не магия какой-нибудь высокой ступени - так мне казалось раньше. Теперь-то я уже не настолько глуп.
        Не знаю, что со мной сталось бы, окажись я на этом концерте дюжину лет назад. Грохнулся бы в обморок? Превратился бы во что-нибудь маловразумительное на радость почтеннейшей публике? Чокнулся бы, ни сходя с места? Улетел бы навек в облака? К счастью, опыт многочисленных низвержений в Хумгат, путешествий на Тёмную Сторону и прочие мистические хлопоты, давно ставшие естественной частью моей повседневной жизни, успели изрядно меня закалить. Так что я и бровью не повёл. В смысле, не сошёл с ума и даже ни во что не превратился. А всего лишь блаженно улыбался в финале, размазывая по щекам неведомо откуда взявшиеся слёзы. Вот это, я понимаю, настоящая невозмутимость, железная выдержка, полный самоконтроль.
        К чести моей надо сказать, что окружающие вели себя ничуть не лучше. Тоже рыдали и улыбались, тоже дико озирались по сторонам, не в силах вот так сразу вспомнить, на какой планете находятся, как сюда попали, и как нас всех сегодня зовут. И откуда взялось вообще всё.
        Счастье, что аплодировать на концертах у нас не принято, поскольку хлопок ладоней вполне может оказаться старинным приёмом боевой магии, убивающим наповал. А то неловко бы получилось: хрен бы кто вот так сразу вспомнил, как это делается. И зачем.
        Музыканты сидели на траве в обнимку со своими инструментами и в целом выглядели гораздо более вменяемыми существами, чем публика. Просто слегка пришибленными. Первой на ноги поднялась Танита. В одной руке она держала ярко-зелёный инструмент, отдалённо напоминающий маленькую скрипку, в другой - несоразмерно большой смычок.
        - Ну что, - сказала она, потрясая этим своим магическим оружием. - По-моему, получилось.
        Ответом ей был общий вздох примерно следующего содержания: надо же, оказывается, всё было взаправду, а теперь закончилось; ужасно жаль, зато мы все по-прежнему существуем, и как же это, дырку над нами в небе, хорошо.
        К этому моменту я уже более-менее пришёл в себя. Ровно настолько, чтобы встать, условно членораздельно извиниться перед таким же обалдевшим Карвеном за вынужденную отлучку, и, эффектно пошатываясь, уйти куда глаза глядят. То есть, в спасительную тишину и темноту запущенного сада. Всё-таки очень удачное место выбрали для концерта, здесь потрясённому слушателю есть куда себя деть.
        Какое-то время я бродил по садовым тропинкам, с наслаждением подставляя лицо спасительно холодному ночному ветру, думал, что надо бы вернуться, поблагодарить музыкантов, попрощаться с пригласившей меня Танитой и отправляться домой, но никак не мог заставить себя совершить все эти усилия, необходимые и одновременно совершенно ненужные тем удивительным существам, которыми мы совсем недавно были.
        - Получилось даже лучше, чем на репетициях. Я же говорила, что вы приносите удачу! - сказала Танита.
        Она каким-то образом меня отыскала, вышла наперерез и теперь стояла передо мной, опираясь на светлый древесный ствол. Девчонка как девчонка, совсем ещё юная, маленькая, кудрявая, темноволосая, в коротком лоохи, состоящем из нескольких полупрозрачных слоёв разной длины. Встретишь такую в городе и не подумаешь, что перед тобой самый настоящий гений. Каких на весь Мир всего - сколько их там в оркестре? - кажется, четырнадцать человек. Кофа говорил, она своих музыкантов через газетные объявления собирала. Надо же, как просто организовываются некоторые немыслимые дела.
        Я укоризненно покачал головой.
        - При чём тут я? Вы сами по себе такие. Сами всему научились, сами сыграли. Музыку кстати тоже сами сочинили? Сколько живу в Ехо, никогда ничего похожего не слышал. И в Куманском Халифате, вроде бы, совсем другое играют. А больше я пока нигде толком не бывал.
        - Музыку никто не сочинял, - улыбнулась Танита. - Это была импровизация.
        - Что?!
        - Импровизация, - повторила она. - Честно! То есть, мы заранее договорились, что я начну, и в какой последовательности будут вступать остальные инструменты, но это - всё, дальше она сама.
        - Кто - она?
        - Музыка, конечно. В этом и смысл нашего Маленького оркестра: дать музыке возможность делать, что захочет. Очень страшно, на самом деле! На репетициях у нас уже давно отлично получается, но вдруг в присутствии посторонних людей музыка решила бы помолчать? Или притвориться незначительной ерундой? Играть-то мы все умеем, не вопрос, но этого недостаточно. Нужно, чтобы музыка согласилась с нами быть, силой её не заставишь, можно только надеяться, что сама захочет, потому что… ну, например, за время репетиций полюбила звучать через нас. Но вдруг ещё не успела? Никто не знает, сколько времени требуется музыке, чтобы по-настоящему полюбить музыканта. И приходить, когда позовёт.
        - Да уж, - растерянно согласился я.
        Никогда не смотрел на вещи с такой точки зрения. Хотя с магией примерно то же самое: сколько ни старайся, а успех, в итоге, всё равно зависит только от того, любит она тебя или нет.
        - Я поэтому так сильно волновалась, а теперь радуюсь, - сказала Танита. - И специально пошла вас искать, чтобы поблагодарить. За то что пришли и… И вообще. Вы - совершенно точно хорошая примета. А я знаете какая суеверная? У-у-у! Я даже в сны на полнолуние верю. И что деньги голыми руками нельзя брать, а то не будет любви. И что когда ночью на твоей улице лают собаки, надо ждать важных новостей. И что отдать нищему последнюю монету - к скорому богатству. И когда маленький ребёнок дорогу перебежит, значит, все дела пойдут кувырком, лучше сразу вернуться домой. И что если вашего начальника, сэра Джуффина Халли, увидеть на улице днём, это к неожиданному счастью. А темноте - к большой опасности.
        - А есть и такая примета? - обрадовался я. - Надо же, никогда не слышал! Ясно теперь, почему у меня такая интересная жизнь. Я же его постоянно встречаю, в самое разное время суток. И, слушай, всё сходится: то счастье, то опасности, то какое-нибудь подозрительно опасное счастье, и так без конца… Но кстати, примета про деньги всё-таки полная ерунда. Она из-за культурных противоречий между местным населением и богатыми потомками уандукских переселенцев возникла, мне сэр Кофа объяснил.
        - Может быть, - легко согласилась Танита. - А всё-таки лишний раз надеть перчатки мне совсем не трудно. Лишь бы почаще был повод их надевать!.. Вот кстати интересно, нам в миску хоть что-нибудь накидали? Или не сообразили?
        - А что, была какая-то миска? - удивился я.
        - Вообще-то, целый таз, - вздохнула она. - Большой и блестящий. Мы его на краю поляны поставили, чтобы после концерта туда кидали деньги, кто сколько захочет.
        - Надо же, а я не заметил.
        - Не только вы, - утешила меня Танита. - По-моему, вообще никто. Эх, этого я и боялась! Когда Врата открываются так широко, люди и о себе-то забывают, не то что о чужих тазах.
        - Погоди. Что за Врата такие?
        - Врата, через которые из человека выходит его смерть, - невозмутимо пояснила она. - Мы играем, когда они открыты. В этом смысл!
        Я потрясённо молчал, совершенно не представляя, что можно ответить на такое признание. Впрочем, Танита и сама прекрасно справлялась с беседой.
        - На самом деле, открыть Врата в первый раз очень трудно, - говорила она. - Но мне помогли - повезло! Иллайуни выманил мою смерть и не дал ей вернуться, а когда смерть уходит навсегда, Врата так и остаются нараспашку. Смерть не приучена запирать за собой дверь.
        - Как это - выманил твою смерть? - наконец спросил я. - Вынул её из тебя? Как поступают с умирающими хранители Харумбы? Но почему ты тогда живёшь среди людей?[10 - Харумба - Страна Мёртвых (строго говоря, город-государство), расположенная на побережье Уандука. Основателям Харумбы удалось создать условия, в которых мертвец продолжает привычное существование. При этом его личность сохраняется неизменной, и телесные ощущения остаются примерно такими же, как при жизни. Свободный вход в Харумбу открыт только прямым потомкам хранителей Харумбы - небольшого закрытого сообщества очень старых кейифайев. Другие люди могут попасть туда только за непомерно огромную плату, да и то при условии, что их личные качества будут сочтены приемлемыми для совместной жизни, поскольку обитатели Харумбы обречены на вечное соседство друг с другом: выйти за пределы города они не могут, равно как оставшиеся в живых близкие не могут их навестить.]
        - А среди кого мне ещё жить? - безмятежно улыбнулась Танита. - Я-то, хвала Магистрам, даже ни на минуточку не умирала!
        - Но в Харумбе… - начал было я и запнулся. И пристыжено умолк. Потому что на самом деле понятия не имею, что именно происходит в Харумбе. Что-то слышал краем уха, что видел краем глаза, остальное дофантазировал. Воображение - дело хорошее, но степень своего невежества всё-таки следует осознавать.
        - Про Харумбу я вообще ничего не знаю, - равнодушно пожала плечами Танита. - Если даже Иллайуни что-то об этом рассказывал, то я прослушала. Или забыла. Я вообще, как выяснилось, довольно бестолковая - во всём, что не касается музыки.
        - Зато бессмертная, - утешил её я.
        - Ну да, - кивнула она. - Немножко бессмертная.
        - Немножко?! Как можно быть «немножко бессмертной»?
        - Да очень просто. От старости или болезни я теперь точно не умру. Просто не сумею, как не смог бы хлопнуть в ладоши безрукий человек - ему нечем хлопать, а мне нечем умирать, своей-то смерти больше нет! Но убить меня всё равно можно. Пожалуй, даже полегче, чем других. Когда Врата открыты, убийце особо стараться не надо: смерть, живущая в нём, почует добычу и сама выйдет за ней. Такие как я часто погибают от так называемых несчастных случаев, которые на самом деле происходят, когда чья-нибудь алчная смерть выходит на охоту по собственной воле, а её хозяин ничего не замечает, хотя потом может чувствовать себя виноватым, сам не понимая, почему… Эх, жалко, что здесь нет Иллайуни, он бы гораздо лучше объяснил! А я вас только запутаю.
        - Уже запутала - дальше некуда. Так что, получается, на самом деле, тебе оказали плохую услугу, когда открыли эти загадочные Врата?
        - Ну что вы, - улыбнулась Танита. - Очень хорошую! А уязвимость - дело поправимое. После того, как Врата откроют впервые, человек уже может справляться с ними сам. Это очень трудно, но… В общем, всё, как вы про изменение внешности говорили: после нескольких тысяч попыток начинает получаться. Тогда можно и закрывать Врата по своей воле, и снова открывать, когда пожелаешь.
        - А почему бы просто не закрыть их раз и навсегда? - спросил я, великий любитель техники безопасности. Правда, в основном, на словах.
        - Ну уж нет! Открытые Врата можно использовать с толком. Они же на самом деле не только для смерти подходят. В человека, чьи Врата открыты, может войти всё что угодно. Например, музыка.
        - Музыка?
        Танита молча кивнула. Подумав, добавила:
        - На самом деле, не только она. Разные удивительные вещи. Но у меня всегда - только музыка, ничего кроме неё. Иллайуни говорил, это и есть настоящая одержимость. И что я поэтому храбрая: одержимым легче ничего не бояться, в нас просто не помещается страх. Но это не моя заслуга, я просто такой родилась. Повезло!
        - Вот что, значит, нужно для того, чтобы так играть, - задумчиво сказал я.
        - Ну да! Но знаете, что самое главное? У остальных моих ребят Врата тоже приоткрываются, когда мы играем. А сегодня оказалось, и у слушателей тоже. Совсем чуть-чуть, на короткое время, но для начала и этого достаточно. И не смотрите на меня так, я ничего специально для этого не делаю, никого не околдовываю, честно! Оно как-то само происходит. Иллайуни говорил, этот процесс сродни урагану - стоит открыть всего одно окно, как он ворвётся в дом и сам распахнёт все остальные. Поэтому рядом со мной музыкантам легко играть, а остальным - слушать. И знаете, что? По-моему, примерно то же самое происходит с вами!
        - А что происходит со мной? - удивился я.
        - Рядом с вами очень легко быть, - объяснила Танита. - Как будто жизнь согласилась использовать вас как свой любимый инструмент. Только нас хватает хорошо если на час с небольшим, а у вас вообще всегда концерт. Практически без перерывов.
        - «Концерт без перерывов» - это да, в точку, - невольно улыбнулся я. - Насчёт всего остального не знаю. Но похоже, это тот случай, когда можно с чистой совестью сказать: тебе видней.
        Танита серьёзно кивнула, развернулась и неуверенно, как пьяная пошла прочь по садовой тропинке. Я последовал за ней.
        Какое-то время мы молчали. Наконец она сказала:
        - Помните, как вы провожали нас в изгнание и дали кучу денег на дорогу? Сказали, что они принесут нам удачу. Я тогда, честно говоря, подумала, вы просто шутите, чтобы поднять нам настроение. Но ведь именно так и вышло! Если бы не ваши деньги, мы бы не смогли уехать в Уандук. Скорее всего, добрались бы до Ирраши, благо недалеко, а изгнанникам из Соединённого Королевства там отлично живётся. Только скажи, что ты - беглый угуландский колдун, и местные богачи передерутся за право нанять тебя на работу. И платить будут впятеро больше, чем своим. Очень уж нас там не любят!
        - Платят впятеро больше, потому что не любят?!
        - Ну да. Все знают, что любой иррашиец никаких денег не пожалеет за право хвастаться перед соседями, что у него настоящий угуландский мятежный магистр полы в лавке метёт. Им кажется, это неслыханное унижение для всего Соединённого Королевства, кто сумел такое устроить - большой молодец, практически национальный герой. Мы собирались этим воспользоваться, но когда появились деньги, плюнули на иррашийские мётлы и отправились в Уандук. Как же я этому рада! Иначе я бы никогда не встретилась с Иллайуни. И не узнала бы, что музыка - это самое важное для меня.
        - То есть, прежде ты музыке не училась? - изумился я.
        - Ну как. Вряд ли это называется «училась». Пиликала в детстве в своё удовольствие, когда дед мне дайбу подарил - ну а кто из деревенских детей не пиликал, взобравшись на крышу, чтобы издалека было видно, кому сегодня спасибо за веселье говорить. Мечтала: вырасту, научусь играть получше, уеду в столицу, в самых дорогих трактирах буду выступать! Но это были мечты не о музыке, а о себе: вот я, взрослая и красивая, сижу возле барной стойки в нарядном лоохи и играю, а все вокруг даже вилки побросали, никто не жуёт, так заслушались, такая я прекрасная и вообще молодец! А потом даже об этом мечтать перестала. Взрослые вокруг хором говорили, что все музыканты ленивые бездельники и всю жизнь сидят без гроша, хотя всё равно играют при этом в тысячу раз лучше, чем я когда-нибудь научусь. Мне правда хватило ума сбежать от родни в столицу, но их голоса я привезла с собой - полную голову, набитую чужими мнениями, как сундук нарядными тряпками, которыми здесь даже полы в хорошем доме мыть стыдно. Одежду-то я быстро сообразила выкинуть, а вот мысли ещё долго искренне считала своими и всюду таскала за собой:
музыка - не ремесло, музыканты - ленивые бездельники, я - бездарь, ничего у меня не получится, никогда. Счастье, что случайно влипла в историю, завершившуюся ссылкой за колдовство! А то вполне могла бы всю жизнь прожить, так ине узнав, что мне на самом деле нужно. Вернее, чему я нужна. Люди почти никогда этого о себе не знают. Удивительно, правда?
        Я кивнул, а сказать ничего не успел, потому что мы как-то внезапно вышли на освещённую тусклыми фонарями поляну, где ещё слонялся контуженный великой силой искусства люд. Таниту тут же окружила толпа коллег и просто сочувствующих. Зашумели-защебетали: «Здесь ещё наливают?» «Я тебя обожаю!» «Куда ты пропала?» «Где будем отмечать?» Она обернулась ко мне, беспомощно развела руками - дескать, ничего не поделаешь, такова моя богемная жизнь.
        Чтобы не орать, перекрикивая её друзей, я воспользовался Безмолвной речью и сказал: «Самое главное - зови меня на все ваши концерты».
        «Не сомневайтесь, сэр Макс, этой беды вам теперь не миновать», - откликнулась Танита.
        Утешенный обещанием неминуемых бед, я высыпал в сверкающий новенький, оптимистически вместительный, но удручающе пустой таз всю мелочь, какая нашлась в карманах, и ушёл, не предприняв даже формальной попытки отыскать Карвена, к которому у меня теперь было столько вопросов, что лучше, пожалуй, даже не начинать. Потом. Всё потом.
        Больше всего на свете я сейчас хотел оказаться на своей крыше. И посидеть там в полном одиночестве с чашкой кофе, специально извлечённой из Щели между Мирами, чтобы не заходить за камрой в гостиную. Иногда магия - истинное спасение для лентяев вроде меня.
        Устроить всё это было проще простого. Шаг - и я уже дома. На крыше. Один, как и хотел.

* * *
        Некоторое время я пытался переварить полученную информацию, но ослабленная волшебной силой искусства и невнятными разговорами о каких-то подозрительных Вратах голова наотрез отказывалась делать свою работу и только восторженно повторяла: «Ну ничего себе! Во дела!»
        Я был совершенно с нею согласен, хоть и предпочёл бы сейчас подумать нечто более конструктивное. Но тут уже ничего не поделаешь, родился мной - терпи.
        Что моя голова охотно соглашалась совершить вот прямо сейчас - так это признать, что попытка извиниться перед бывшими юными правонарушителями дала превосходный результат. Один только концерт Маленького оркестра чего стоил. Ну и чего греха таить, приятно было выяснить, что Танита и Карвен на меня совсем не в обиде. И, похоже, изгнание действительно пошло им на пользу, как я и предсказывал. Моей заслуги в этом конечно нет, а всё равно хорошо, что я не обманул их своей глупой оптимистической болтовнёй. Упрёков Айсы это, конечно, не отменяет, а всё-таки счёт два - один в мою пользу. Пока. Я же ещё с их приятелем Менке не поговорил.
        Беседу с Менке я отложил напоследок по одной-единственной причине: послать ему зов было проще, чем остальным - технически, я имею в виду. Потому что я очень хорошо его помнил. Огненно-рыжий, длинный как жердь, поди такого забудь.
        - Поговорить с ним, что ли, прямо сейчас? - вслух спросил я у доброй дюжины пустых кружек, успевших скопиться на крыше за пару последних дней. - Во-первых, просто нечестно оставлять парня без моих извинений. Остальным досталось, а он сидит как сирота. А во-вторых, ещё более нечестно оставлять меня погибать от любопытства. Я же до утра не доживу, если не выясню больше никаких подробностей.
        Кружки выслушали меня без возражений. Хотя вообще-то, могли бы напомнить, что сейчас уже заполночь - у нас. А в Суммони, небось, вообще скоро рассвет. О часовых поясах Мира я до сих пор никогда не задумывался, но предполагал, что теоретически они должны быть. Или нет?..
        Всё-таки стопка учебников для начальной школы мне бы совершенно не повредила. Читал бы их на ночь, как сказки, и всем вокруг было бы хорошо. Особенно обитателям далёкой страны Суммони в лице рыжего Менке. А так пришлось ему расплачиваться за моё невежество.
        Он, впрочем, не спал. И совершенно не удивился моему внезапному появлению. Тут же отозвался: «А я как раз сижу, гадаю, пришлёте вы мне зов или нет».
        «Друзья уже рассказали, что я за каким-то драным вурдалаком внезапно решил вас всех разыскать?» - сообразил я.
        «Ну да. Танита похвасталась, что вы пришли на её концерт, а Карвен - что сидел рядом с вами. Хотел бы я тоже там оказаться! Музыку послушать и с вами поговорить. Но Безмолвная беседа - тоже здорово. Я в последнее время часто вас вспоминаю. Особенно, как вы нас в ссылку везли, а казалось, что на пикник. Такое было настроение. И до сих пор ничего в этом смысле не изменилось - что бы я ни делал, а всё равно как будто еду на весёлый пикник, с такой скоростью, что голова кругом. И это здорово упрощает жизнь. Ничего не страшно и не трудно. И самое интересное ещё впереди. Давно хотел прислать вам зов и сказать спасибо за это настроение. Раньше я таким не был, это точно. Даже когда колдовал».
        «А почему не прислал? Я бы обрадовался».
        «Ну так я же не знал, обрадуетесь вы или нет. А важные разговоры должны вестись только по желанию обеих сторон, - серьёзно объяснил он. - Ничего - гораздо лучше, чем плохо, это правило я хорошо усвоил».
        Ишь какой.
        «А «важные разговоры» - это какие? - спросил я. - Мне надо знать, чтобы тебя не подвести. А то начну говорить ерунду, и всё испорчу».
        «Вы точно не испортите. Степень важности разговора зависит от собеседника. Главное - кто говорит. И где. И прочие обстоятельства тоже могут иметь большое значение. А о чём говорить - это уже дело десятое. Всё равно настоящий смысл всегда по ту сторону слов».
        «Да, пожалуй, - согласился я. - Если что, имей в виду, у меня сейчас вполне достойное «где». Сижу на крыше Мохнатого Дома. Отсюда такой вид на Старый Город, что хочется не то заплакать, не то просто сгрести его за пазуху и никогда никому не отдавать».
        «А я - на берегу моря, - откликнулся Менке. - У нас скоро рассвет. Небо ещё совершенно ночное, но воздух уже розовый, как всегда под утро. Жалко, что вы так далеко, я бы хотел вам это показать».
        «Далеко - это как раз совершенно не проблема. Если хочешь показать мне ваш рассвет, просто скажи, куда идти. Как это место называется?»
        «А что, вы можете быстро сюда добраться? - изумился он. - Из Ехо в Суммони?! Но как? Тёмным путём так далеко не ходят».
        «Ещё как ходят. Просто не все. Но то же самое можно сказать о любом деле: это не у всех получается. Я, к примеру, отвратительно варю камру, но моя немощь совершенно не отменяет мастерства остальных поваров. С Тёмным Путём та же история».
        «Здорово! - обрадовался Менке. - Я-то сам Тёмным Путём даже в соседнюю комнату пройти не смогу, не успел научиться. Но как же отлично, что это в принципе возможно - так далеко им ходить!»
        «Но только когда точно знаешь, куда. Если я просто пожелаю оказаться в Суммони, одним Тёмным Магистрам ведомо, в какую лесную чащу меня занесёт».
        «Я сижу на берегу Ариморанского моря, на дальней окраине города Ачинадды. Этот участок побережья не имеет никакого названия, но неподалёку находится Вечный Вечерний пляж».
        «Надо же, как поэтично».
        «Да, пожалуй. Этой информации вам достаточно? Потому что я не знаю, как ещё точней объяснить».
        «Сейчас проверим», - сказал я.
        Зажмурился, представил, как в темноте под опущенными веками вспыхивают огненные буквы: «Уандук, страна Суммони, окраина Ачинадды, берег моря, рядом с Вечным Вечерним пляжем», - привычно изумился, какой же всё-таки кошмарный у меня почерк, даже в воображении, и сделал шаг. Мысленно, не отрывая задницу от подушки, на которой сидел. Этого, как выяснилось по мере накопления опыта, совершенно достаточно. Долго не мог понять, как мои старшие коллеги это делают, и завистливо бурчал про себя: «Пижоны». А оказалось, проще простого. Тот самый шаг, который следует сделать, пересекая вставшую перед тобой стену живого чёрного света, чтобы оказаться в нужном месте, вполне достаточно просто вообразить. Забавно, но так даже легче - после того, как привыкнешь. Со стороны кажется - выпендрёж, а на самом деле, просто экономия усилий. Говорю же, магию изобрели лентяи, чтобы облегчить жизнь других таких же лентяев. Всё остальное - случайный побочный эффект.
        В нос мне ударил незнакомый запах, влажный, терпкий и сладкий - видимо, именно так пахнет море где-то в далёких краях. В смысле, вот прямо здесь.
        Открыв глаза, я обнаружил себя сидящим на светлом как пепел песке. Справа от меня зычно рокотал чем-то недовольный прибой, слева горланили невидимые пока птицы, вдалеке виднелись густые купы деревьев - не то фрагменты большого парка, не то чьи-то сады, вокруг обильно цвели какие-то цепкие ползучие кустарники; тёплый, очень сильный ветер швырнул мне в лицо полу моего собственного лоохи - ладно, спасибо, что не центнер песка - и тут же утих, как добродушный ленивый пёс, приученный встречать чужих громким лаем: рявкнул разок для проформы, и хватит, пойду отдохну.
        Небо над Уандуком, как известно, красное. Этому есть отличное лженаучное объяснение: дескать, пески Великой Красной пустыни Хмиро отражаются в зеркале небесной тверди, и вот нам результат.
        Небо, конечно, никакая не твердь; тем более, не зеркальная. Это общеизвестный факт. Магия магией, но с естественными науками в Мире дела обстоят вполне благополучно. Основные физические свойства реальности, данной нам в ощущениях, давным-давно изучены, записаны и более-менее толково разъяснены, поэтому любой успевающий школьник уверенно скажет вам, что обычный цвет неба обусловлен эффектом рассеяния света в атмосфере и может быть радикально изменён только применением Очевидной магии высоких ступеней, да и то на сравнительно непродолжительный срок. Однако вопреки передовым достижениям научной мысли, небо над Уандуком всё равно красное, хоть ты тресни. И чем ближе к Великой пустыне Хмиро, тем оно красней. А чем дальше, тем, соответственно, слабее выражен этот оттенок.
        Страна Суммони расположена вдалеке от Великой Красной пустыни, на берегу Ариморанского моря, зато до другого материка, Чирухты отсюда рукой подать. Говорят, при попутном ветре и с хорошим капитаном до Атоши, столицы и главного порта государства Чунчони, или до Мурийской Ларики отсюда можно добраться всего за полдюжины дней. В «Энциклопедии Мира» сэра Манги Мелифаро написано, что столь благоприятному для торговли расположению прибрежные города Суммони обязаны процветанием и благоденствием, а остальная часть страны почти безлюдна и покрыта практически непроходимыми лесами неописуемой красоты. Через них ещё в далёкой древности был проложен так называемый Путь Великолепия - широкая тропа, по которой ходят караваны из Куманского Халифата, нагруженные не столько товарами, сколько праздной публикой, желающей насладиться красотой дикой природы. Ради удовольствия путешественников тропа петляет причудливыми зигзагами, что почти втрое удлиняет путь, зато позволяет осмотреть самые красивые рощи, пещеры и водопады, а построенные вдоль неё придорожные трактиры и гостиницы роскошны, как дворцы халифа и дороги
как вход в Харумбу. Собственно, это всё, что я знаю о Суммони. Мягко говоря, не так уж много. Что я действительно умею, так это быстро и качественно забывать прочитанную информацию, если её нельзя применить на практике вот прямо сейчас.
        В общем, от побережья Ариморанского моря, где я оказался, до Красной пустыни Хмиро очень далеко. Поэтому предрассветное небо здесь было не багровым, как, в Кумоне, а зеленовато-лиловым. Но вследствие какого-то удивительного оптического эффекта воздух окрасился в интенсивный розовый цвет. Вот что, значит, хотел показать мне Менке. Действительно необычное зрелище. Как будто смотришь сквозь цветное стекло.
        Осталось понять, где он сам.
        Не успел я мрачно подумать, что вполне мог оказаться на берегу с какой-нибудь другой, неправильной стороны Вечного Вечернего пляжа, как увидел вдалеке человеческий силуэт, приближающийся ко мне настолько стремительно, насколько это вообще возможно для бегущего по песку.
        «Эй, - спросил я, воспользовавшись Безмолвной речью, - это ты по берегу мчишься?»
        Получив утвердительный ответ, я пошёл ему навстречу, то и дело проваливаясь в песок по щиколотку - очень уж он здесь был лёгкий и рыхлый, совсем не такой, как я привык.
        Менке Айро оказался в точности таким, каким я его запомнил: рыжим, долговязым и очень юным, почти подростком. За несколько лет, прошедших с нашей последней встречи, он совсем не изменился. И одновременно стал совершенно другим.
        В той или иной степени это произошло со всеми его друзьями-изгнанниками. Храбрая ведьма Айса, когда-то видевшая смысл своей жизни только в магии, делает карьеру под материнским присмотром. Молчаливая Танита превратилась в гениального музыканта и одновременно - энергичную юную леди, способную вдохновенно повести за собой хоть свой Маленький оркестр, хоть целый королевский полк, да ещё и меня прихватить за компанию, заболтав до полной утраты бдительности, а это действительно надо уметь. Лукавый умник Карвен обзавёлся открытой, почти простодушной улыбкой и подкупающей в его исполнении искренностью; впрочем, этой технике как раз можно просто выучиться и применять по необходимости, мне ли не знать. Но, в любом случае, рыжий Менке изменился больше всех. И дело вовсе не в его манерах, настроении и темпераменте. А в том, что оказавшись рядом с ним, я почувствовал, как дрожит и искрится от напряжения реальность, и я вместе с ней, тайно содрогаясь от её счастливого хохота, щекочущего кончики пальцев. Очень знакомое ощущение, со мной это часто случается. По нескольку раз на дню. Стоит только оказаться рядом
с по-настоящему могущественным колдуном, а их рядом со мной, хвала магистрам, хватает.
        Но почувствовать это, встретившись с юным Менке, я, конечно, совершенно не ожидал. Вот это, я понимаю, называется с толком провести время в изгнании. Все бы так уныло скитались вдали от Сердца Мира. Ну он даёт.
        - Ну вы даёте! - сказал Менке. - Тёмным путём в такую даль пришли! А ведь считается, будто это невозможно. В пределах Соединённого Королевства - ещё куда ни шло, у некоторых знаменитых Магистров, говорят, получалось аж до предгорий Энбахо[11 - Горы Энбахо и правда одна из самых удалённых окраин Соединённого Королевства, дальше только графство Вук и граничащие с ним Пустые Земли, совсем недавно перешедшие под власть Его Величества Гурига Восьмого.] добраться, но дальше уж точно никак. А вы вот так запросто из Ехо - и прямо в Ачинадду! Своими глазами вас тут вижу, но поверить всё равно не могу.
        - Просто учителя у меня очень хорошие, - сказал я. - Вот уж с чем действительно фантастически повезло.
        - О да, - кивнул Менке. - Это я могу понять. Мне тоже так повезло.
        «Это заметно», - подумал я. Но с расспросами на него набрасываться пока не стал. Я-то конечно погибал от любопытства, но нетерпение - не повод превращать в допрос приятную беседу с человеком, который, это сразу видно, сам горит желанием побольше тебе рассказать. Таких торопить - только всё портить.
        - Очень красиво сейчас, правда? - спросил Менке. - Такое розовое всё! Перед рассветом так часто бывает. А я обычно сплю с рассвета до полудня. Мастер Иллайуни говорит, это самое подходящее время для сна. Так что я почти всегда успеваю посмотреть на эту красоту. Но за столько лет всё равно не привык. Каждый раз заново удивляюсь.
        - Надо же, родная душа, - невольно улыбнулся я.
        - Кто - я? - обрадовался Менке.
        - И ты, и твой Мастер Иллайуни. Хоть кто-то в Мире правильно понимает, как выглядит идеальный режим дня!
        - Мастер Иллайуни говорит, поутру, когда люди бодрствуют, Мир под тяжестью их взглядов становится слишком реальным. Предметы обретают дополнительный вес, а их тени - избыточную чёткость очертаний. Жить в дневном Мире удобно, гораздо спокойнее, чем в ночном, но привычка к спокойствию и удобству грозит утратой внутренней зыбкости. Поэтому время, прожитое при солнечном свете, следует уравновешивать временем, прожитым в темноте. Ночью большинство людей спит, и Мир, пока они его не видят, может дать себе волю, стать таким, каков есть - смутным и неопределённым. Поэтому по ночам следует бодрствовать: глупо и нерасчётливо упускать драгоценное время, когда Мир с нами честен, насколько это вообще возможно с учётом того, что жизнь по своей природе лжива.
        - Жизнь лжива?!
        - По крайней мере, так говорит Мастер Иллайуни. Жизнь - лукавое обольщение, желанная сладкая ложь, а смерть - нежеланная горькая правда, которой лучше вовсе не знать. А узнав, отменить усилием воли и забыть навсегда. Из всех искусств, которыми следует овладеть мудрому человеку, важнейшим является искусство самообмана; пока преуспеваешь в нём, остаёшься жив.
        - Неожиданная концепция.
        - Для меня тоже всё это звучит удивительно и в высшей степени странно, - согласился Менке. - Но думаю, Мастеру Иллайуни виднее. Всё-таки он прожил на свете столько тысячелетий, что у меня пальцев на обеих руках не хватит их сосчитать. Наверное успел разобраться.
        - Да, за столько времени вполне можно начать понимать, что к чему, - сдержанно согласился я. - Так он, получается, бессмертный?
        - Что-то вроде того. Мастер Иллайуни происходит из древнего кейифайского рода. Причём в своей семье он самый младший. У кейифайев редко рождаются дети. Настолько редко, что принято считать, будто они способны производить потомство только в смешанных браках. Но это совсем не так. Просто мало кто из них находит в деторождении источник наслаждения. А усилия, не доставляющие наслаждений, кейифайи считают лишёнными всякого смысла и стараются по возможности их избегать.
        - Ага, - растерянно сказал я. И зачем-то повторил: - Ага.
        Более осмысленных комментариев у меня пока не было.
        За разговором мы как-то незаметно пришли к самой кромке прибоя, и я предложил:
        - Давай посидим где-нибудь здесь. У этого моря я ещё никогда не бывал. Хочу на него посмотреть.
        - Конечно, - спохватился Менке. - Я сам должен был предложить.
        После того, как мы устроились на тёплом песке, он добавил:
        - Вы извините, что не приглашаю в дом. Я бы рад, но у нас с этим строго: никаких гостей. Даже торговцам нельзя переступать порог. Ученикам - можно, но не всем. Поначалу Мастер Иллайуни впускал нас в дом только спать. Такое было правило: заходи, когда уже едва на ногах стоишь, и, не раздеваясь, падай в постель. А как проснулся, сразу выходи во двор, прямо в окно. Только Таните с первого дня разрешалось проводить в доме столько времени, сколько захочет. Потом, примерно через год, мне и Карвену тоже стало можно. А Айсе до последнего дня запрещалось бодрствовать в доме. Она до сих пор злится на Мастера Иллайуни, думает, это было такое изощрённое издевательство. И не верит, что на самом деле этот запрет - отчасти комплимент.
        - Такой комплимент я бы пожалуй тоже не оценил, - хмыкнул я.
        - Ну да, - согласился Менке. - Жить по таким правилам довольно неудобно. Мы даже мылись в море. И свои вещи хранили в сундуках под навесом, прямо во дворе. Хорошо ещё, что зимы тут тёплые, а от дождя можно спрятаться в садовой беседке. И кормили нас там же, за столом. Мастер Иллайуни проводил с нами на улице довольно много времени. Он не хотел никого обижать, просто берёг свой покой. Кейифайи очень чувствительны. Им трудно находиться рядом с другими людьми в закрытом помещении. На свежем воздухе - ещё куда ни шло. Но когда мы спим, им нравится быть рядом. Мастер Иллайуни говорит, любой спящий в доме милее шунуры.
        - Чего-чего милее?
        - Шунуры. Шунура - это такой местный зверёк. Мелкий грызун с коротким густым мехом и пушистым хвостом, действительно очень славный. Практической пользы в хозяйстве от них никакой, но считается, что в доме, где живет шунура, у всех постоянно хорошее настроение, и не бывает ссор. Однако поселить у себя шунуру по своей воле нельзя, она должна завестись сама. Влезть в окно или сделать подкоп. Иначе шунура решит, что оказалась в плену, и зачахнет.
        - Ага, - кивнул я. - Ладно, с шунурами разобрались. Хоть что-то стало понятно. Вполне можно жить.
        Менке сочувственно улыбнулся:
        - Мы тут в первый год вообще ничего не понимали, хотя Мастер Иллайуни исправно отвечал на наши вопросы. А я вам за несколько минут пытаюсь всё сразу пересказать. Представляю, каково вам приходится! Но что касается наших домашних правил, всё более-менее просто: поначалу Мастер Иллайуни пустил в дом только Таниту, потому что она храбрая и спокойная. И при этом совсем не могущественная - в том смысле, что в старые времена в наших краях её бы ни в один Орден не взяли.
        - Да ладно тебе, - заступился я за Таниту. - Не взяли бы они, ишь! Будь у меня свой Орден, я бы её сам позвал, и пусть все кусают локти, что им такое сокровище не досталось.
        - Ну так это вы её сегодня увидели. И наверное забыли, какой она была несколько лет назад. Но на самом деле, здорово, что именно такой! На могуществе свет клином не сошёлся, а вот уродиться с характером, способным с первого взгляда пленить старого кейифайя - огромная удача. Это же именно Танита познакомилась с Мастером Иллайуни - случайно, на рынке в Капутте. Они сразу друг другу очень понравились, и Мастер Иллайуни, не долго думая, решил взять Таниту к себе в ученицы - не за какие-то выдающиеся способности, а просто потому что рядом с ней одно удовольствие находиться, и помощь по дому от такой приятно принять. А нас позвал просто за компанию: не хочешь бросать друзей? - ладно, возьму всех. Забавно, что в итоге с Мастером Иллайуни остался именно я. Далеко не такой милый, как Танита, не настолько умный, как Карвен и гораздо менее могущественный, чем Айса. Ещё недавно я бы сказал не «забавно», а «удивительно». Но на самом деле, ничего удивительного тут нет. Когда видишь человека впервые, знаешь только, в какую сторону его будет легко повести. А во что он превратится по дороге, это всегда сюрприз.
Мастер Иллайуни говорит, именно непредсказуемость делает нас в его глазах истинными сокровищами. Не только нас четверых, а вообще всех людей. В смысле не-кейифайев. Со своими ему не так интересно: всё понятно с первого взгляда. Поэтому он предпочитает иметь дело с людьми, хотя это довольно мучительно.
        - Мучительно? - переспросил я. - Слушай, ну конечно! Сразу мог бы сообразить. Я же однажды встречался с куманским халифом Цуан Афией[12 - Эта встреча описана в повести «Сладкие грёзы Гравви».]. И перед началом аудиенции его придворные просили меня сохранять полное спокойствие, потому что халиф очень страдает от перепадов чужого настроения.
        - Да, именно, - кивнул Менке. - Я тоже о нём такое слышал. А ведь куманский халиф сравнительно молод. И не чистокровный кейифай; общеизвестно, что один из его предков, участник похода Ульвиара Безликого, привёз жену откуда-то из наших краёв. Так что халифу гораздо легче, чем Мастеру Иллайуни.
        - Боюсь, он с тобой не согласился бы, - невольно улыбнулся я, вспоминая, как перекосило беднягу Цуан Афию от первой же моей тревожной мысли.
        - Конечно не согласился бы. Известное дело, своя голова всегда болит сильнее сотни чужих.
        - Интересно всё-таки, почему кейифайям так трудно нас выносить? - спросил я. - Я тоже ощущаю чужую силу, но получаю от этого удовольствие, причём совершенно вне зависимости от настроения её обладателя. Пусть себе злится и нервничает, сколько хочет, мне всё равно приятно находить рядом. Физически, я имею в виду, обычного человеческого сочувствия это не отменяет. Но у кейифайев явно не в сочувствии дело. Что они ощущают, когда рядом оказывается беспокойный могущественный человек? Боль, раздражение, помутнение рассудка? Или просто такое же беспокойство, но оно с непривычки кажется невыносимым? Ты знаешь?
        Менке задумался.
        - Если я правильно понимаю, - наконец сказал он, - в восприятии кейифайев всякий человек своего рода звук. И чем больше у нас внутренней силы, тем громче мы звучим. Тихих, то есть, слабых людей им терпеть несложно, а таких уравновешенных, как Танита, даже приятно, всё равно что слушать доносящуюся издалека благозвучную музыку. Но начиная с определённой громкости, то есть, степени личного могущества, мы становимся совершенно невыносимы, если только не звучим в определённом вдохновляющем ритме, тогда нам конечно цены нет… Эх, я наверное очень непонятно объясняю!
        - Умеренно непонятно, - успокоил его я. - Я конечно уже изрядно запутался, но с ума ты меня пока не свёл. Так что продолжай. Как получилось, что вас с Карвеном всё-таки пустили жить в доме? Неужели за год вы настолько ослабли? Глядя на тебя сейчас, непросто в это поверить.
        - Конечно нет, - улыбнулся Менке. - Не ослабли, а изменились. Много времени проводили рядом с Мастером Иллайуни, учились у него разным вещам и постепенно стали звучать иначе. В том самом вдохновляющем ритме, о котором я говорил. В этом смысле, мы оба хорошие ученики. Я был очарован, а Карвен - только заинтересован, но этого оказалось достаточно, чтобы настроить его на нужный лад. А Айса… Ну, вы же помните Айсу!
        - О да. И пожалуй понимаю, почему её так и не пустили в дом, - кивнул я. - Был бы я старым кейифайем, тоже постарался бы держаться от неё подальше. Уверен, она ни за что не стала бы звучать в приятном для других ритме, даже если бы умела этим управлять. Потому что стараться кому-то понравиться - это малодушно.
        - Да, именно. Мастер Иллайуни говорил, Айса просто не рождена, чтобы быть чьей-то ученицей. Слишком для этого хороша. Такие люди как она всё делают сами. Ну или не делают ничего. Второе, к сожалению, чаще, потому что в одиночку очень трудно справиться с собственной силой. Но помощь они не любят и не умеют принимать.
        - Ладно, это более-менее понятно, - вздохнул я. - А чему, собственно…
        Я хотел спросить: «А чему, собственно, вы здесь учились?» - но не успел. На мой затылок легла рука, лёгкая и горячая, как свежеиспечённая лепешка. И тихий вкрадчивый голос произнёс:
        - Эй, Менке, где ты берёшь таких приятелей? Я тоже хочу.
        Обернуться и посмотреть, кто это так беспардонно меня хвалит, я тоже не успел. Потому что буквально миг спустя на моих коленях уже сидела тонкая как стрела, лёгкая как пух, тёплая как кошка женщина и обнимала меня столь пылко, словно я был её любимым, невесть куда сгинувшим женихом. И вот наконец вернулся.
        Она показалась бы мне бесплотной, если бы не тяжёлая грива длинных светлых волос, окутывавших её как плащ и убедительно грубое сукно скрывавшейся под ними одежды. Пахла она как здешнее море, чем-то сладким и пряным, скорее аппетитно, чем соблазнительно. Лучшая в Мире женщина-пунш.
        - От твоего любопытства скоро море выйдет из берегов, - прошептала она, не то укоризненно, не то восхищённо. - Таким звонким людям как ты следует быть прямодушными: хочешь что-то узнать, сразу спрашивай, а не терпи, ожидая, пока ответ придёт сам. Потому что не-вы-но-си-мо! Я вон даже за полмили отсюда из-за тебя уснуть не могу, с боку на бок ворочаюсь, всё думаю: «Интересно, чему же это я такому детей учу?» - и рассмеялась, доверчиво уткнувшись носом мне в шею.
        Сказать, что всё это было несколько неожиданно - не сказать ничего. Незнакомые люди довольно часто испытывают ко мне необъяснимую симпатию, но так бурно её до сих пор никто не проявлял. Жители Ехо, впрочем, вообще достаточно сдержаны; подозреваю, это в большой степени наследие Смутных Времён, когда любое непрошенное прикосновение к другому человеку могло оказаться попыткой его заколдовать, а значит считалось таковой по умолчанию и могло иметь чрезвычайно неприятные последствия. Традиции, порождённые требованиями безопасности, так живучи, что долго сохраняются и после полной утраты практического смысла, поэтому у нас даже влюблённые редко ходят по улицам обнявшись, а обычный хлопок по спине считается предложением настолько близкой дружбы, что трижды задумаешься прежде, чем кого-то так осчастливить. А если хочешь, чтобы лучшие друзья, забыв о воспитании, повисли у тебя на шее, желательно умереть у них на глазах, а потом воскреснуть. На худой конец, пропасть без вести хотя бы на год.
        В общем, до сих пор самым невоздержанным человеком в моём окружении был я сам. Это очень удобно. Гораздо веселее гоняться за другими, угрожая прилюдно заключить их в объятия, чем растерянно таращиться на вцепившуюся в тебя прекрасную незнакомку, мучительно соображая, что с ней теперь следует сделать: поцеловать? Аккуратно стряхнуть? Или просто вежливо поинтересоваться, как её зовут?
        Пока я всё это обдумывал, женщина отпрянула от меня так же стремительно, как только что набросилась. Усевшись в нескольких метрах от меня, сказала:
        - Да, конечно, ты же угуландец. У вас не принято обнимать незнакомцев, чтобы побольше о них узнать. Сколько земель, столько обычаев, всего в голове не удержишь. Поэтому я поступаю, как самому удобней.
        Только тогда я понял, что никакая она не женщина. Юноша, почти мальчик, в том возрасте, когда довольно легко перепутать… нет, погоди, какой, к тёмным магистрам, мальчик, взрослый мужчина, почти старик, не то чтобы женственный, но вполне можно принять его за старуху… только что было можно принять за старуху, наверное, всё дело в ракурсе, или в обманчивом розовом сумеречном свете, или просто в моём зрении, которое только притворяется острым, а на самом деле периодически сдаёт. Но теперь наконец понятно, что передо мной мужчина средних лет… нет, всё-таки гораздо моложе, почти юноша, почти мальчик, похожий на девочку, наверное из-за длинных, стелющихся сейчас по песку светлых кудрявых волос, а так-то какая может быть девочка, здоровенный мужик средних лет, даже старше, практически старик, вот же чёрт.
        Кто оно вообще?!
        Эй, ты что, на меня рассердился? - изумлённо спросил старик. - Действительно? Да?! Вот это номер!
        И рассмеялся звонко и простодушно, как деревенский школьник, впервые в жизни увидевший выступление клоуна.
        - Это Мастер Иллайуни, - сказал мне Менке. - На него сердиться нельзя.
        - Да я не на него сержусь, - вздохнул я. - А просто так. Безадресно. Я часто сержусь, когда окончательно перестаю понимать, что происходит. Не люблю быть беспомощным, вот и всё.
        - Ой неееееет! - сквозь смех сказал Иллайуни и для убедительности взмахнул рукой. - Ты давай это дело прекращай. Тебе совсем нельзя сердиться! Никогда, ни на кого. Ты что?! Звонкий такой - и вдруг сердится, как пьяный матрос! Так и до Конца Мира допрыгаться можно.
        - Да ну, - невольно улыбнулся я. - Не так всё страшно. За мной обычно приглядывают. Есть кому. Чуть что не так, суют в пасть какой-нибудь пирожок. И я отвлекаюсь. И Мир в очередной раз спасён.
        - Совершенно невозможно с тобой разговаривать! - укоризненно сказал он. - То ты сердишься, то вдруг сразу шутишь. А все вопросы, от которых минуту назад с ума сходил, уже забыл. Я за тобой не успеваю. На самом деле это даже весело! Как на карусели. Но если хочешь со мной говорить, выбери какое-нибудь одно настроение. Чем спокойней, тем лучше. А то нырну в море и буду лежать на дне, пока ты отсюда не уйдёшь. Там хоть твоего звона не слышно. И вообще почти ничего.
        Менке сделал отчаянное лицо, что, по замыслу, вероятно должно было подтвердить серьёзность намерений его учителя.
        - Ладно, - согласился я. - Попробую.
        Вдохнул, выдохнул, привычно помянув трёхэтажным добрым словом сэра Шурфа, который за долгие годы непрерывных обоюдных издевательств, составляющих прочную основу нашей дружбы, вколотил таки в меня свои грешные дыхательные упражнения. И правильно сделал, потому что в жизни и правда случаются ситуации, когда умение быстро успокоиться становится бесценным. Вот например сейчас.
        Иллайуни почувствовал перемену в моём настроении прежде, чем я сам.
        - Спасибо, что выполнил мою просьбу, - поблагодарил он. - Теперь можно и представиться. Меня зовут Ба Шумбай Иллайуни Горда Ойян Цан Марай Абуан Найя, и я из рода строителей и хранителей Харумбы. Ты нас знаешь, ты там однажды был. А я оттуда ушёл. Навсегда.
        Я снова медленно вдохнул и выдохнул. И ещё раз. Просто для профилактики. Мало ли, что ещё он сейчас сообщит.
        - Я был не совсем там, - наконец сказал я. - Рядом.
        - Да, конечно. На берегу. Дальше тебя живым никто бы не пропустил. Но это неважно. Главное, ты успел узнать, чем мы там занимаемся: изгоняем из умирающих смерть и даём им вечное убежище от неё. Вот и славно! Это сэкономит нам кучу времени. Простые вещи я даже ученикам не люблю объяснять, а ты - не мой ученик. Что, честно говоря, жаль. Ух я бы на тебя лапу наложил! Ты даже вообразить не можешь, какое у нас тогда пошло бы веселье!
        И рассмеялся безмятежно, как школьница, на которую в этот момент был похож. Но быстро повзрослел, поднял на меня светлые, прозрачные, как чистая глубокая вода глаза и сказал:
        - Прости. Я веду себя крайне несдержанно. Но у меня есть оправдание: ты поразил моё воображение. Я ещё никогда ни у кого не видел так красиво открытых Врат.
        - Что?!
        Иллайуни покачал головой.
        - Этого я тебе объяснять не буду. Не желаю говорить о Вратах, которые открывались без моего участия. В этом вопросе я ревнив, как дикие уроженцы далёкого севера. Мне обидно, что твои Врата открыл не я.
        - Но кто? - растерянно спросил я. - И почему я сам ничего об этом не знаю?
        - Наверное потому, что ты довольно легкомысленный человек, - предположил Иллайуни. - Или просто пьёшь слишком много вина и не замечаешь, что с тобой происходит?
        - Да не то чтобы…
        - Или у тебя настолько невыносимый характер, что твоя смерть сама сбежала от тебя на край Мира? - насмешливо предположил он.
        Я подумал, что последняя версия как раз вполне похожа на правду. Но не стал ничего говорить. Вместо этого снова сосредоточился на дыхании. Иллайуни, конечно, сам виноват, что заставил меня нервничать; с другой стороны, если он и правда решит спрятаться от моего беспокойства на морском дне, получится довольно обидно.
        - Ты пришёл сюда с множеством вопросов, но похоже совсем не готов услышать ответы, - заметил Иллайуни. - Но сегодня я немилосерден, и ты всё равно их получишь, хочешь того или нет. Слушай же: я ушёл из Харумбы, потому что мне наскучило изгонять смерть из умирающих. Это изящное искусство, требующее точности и сноровки, но толку в нём мало. Теперь я отворяю Врата тех, кто ещё полон жизни. Меня это развлекает и вдохновляет, а людям может пойти на пользу. Я учу их жить в разлуке с собственной смертью. Дело почти безнадёжное, но мне оно по душе.
        С этими словами он улёгся на песок, опустил голову мне на колени, закрыл глаза и умиротворённо улыбнулся, словно только что завершил очень трудное дело и остался доволен тем, как у него получилось.
        А я растерянно смотрел на него сверху вниз.
        У Иллайуни было удивительное лицо - зыбкое, как рябь на воде. При этом его черты оставались вполне неизменными, менялось скорее впечатление от них. Вот прямо сейчас мне казалось, что левая половина лица принадлежит утончённо красивой старухе, а правая - вполне заурядному мужчине средних лет; в целое эти две половины никак не складывались. При этом, чем дольше я смотрел, тем яснее видел, что старуха вовсе не так уж стара и не слишком красива, а взрослый мужчина становится всё больше похож на ребёнка - что за безумный калейдоскоп!
        - Если бы ты захотел у меня учиться, я бы сейчас поведал тебе по большому секрету, что открыть Врата и выпустить смерть, не убив человека, можно только когда он спит и видит тебя во сне, - сказал Иллайуни таким сонным голосом, словно успел задремать, а я разбудил его своим внимательным взглядом. - А потом добавил бы: смерть, вопреки окружающим её легендам, вовсе не разумное существо, с которым можно договориться, она - только сила, импульс, удар изнутри или снаружи, это уж как повезёт. Не с кем там договариваться. И остановить её невозможно, только исчерпать. Поэтому если знахарь, отворивший Врата, хочет, чтобы смерть никогда не вернулась домой и не убила его подопечного, он должен принять удар на себя, умереть чужой смертью, израсходовать её силу по назначению. И это тоже следует делать во сне. Такое изысканное удовольствие: умереть и сразу проснуться, а значит - воскреснуть. Очень это люблю. Из тех редких развлечений, которые не приедаются. Интересно, а тебе понравилось бы? Но нет, этого мы с тобой никогда не узнаем. Ты не захочешь пойти ко мне в ученики, упрашивать бесполезно, я тебя насквозь
вижу. Знал бы ты, как мне жаль!
        Менке адресовал мне сияющий взгляд. Дескать, теперь вы знаете, чем мы тут занимаемся. А вовсе не зелья от запора для местного населения варим, как вы наверняка думали.
        Ну, не то чтобы я действительно так думал. Но Менке честно заслужил этот миг торжества. Поэтому я не стал скрывать от него, что ошеломлён внезапно открывшейся правдой. Да и, положа руку на сердце, хрен бы я это скрыл, даже если бы очень захотел.
        «То есть, пока всё остальное человечество дурью мается, вы тут потихоньку делаете людей бессмертными?» - спросил я его, воспользовавшись Безмолвной речью.
        «Ну, что-то вроде того», - скромно ответил рыжий Менке, ещё несколько лет назад подрабатывавший уборщиком в столичных трактирах и клубах, случайно связавшийся с дурной компанией юных колдунов-самоучек и загремевший в ссылку вместе с приятелями. Как же всё-таки причудливо тасует свою карточную колоду прекрасная вдохновенная психопатка, которую обычно называют «судьбой».
        Если бы у судьбы было человеческое лицо, готов спорить, она бы выглядела в точности как Иллайуни.
        От размышлений меня отвлёк тот факт, что покоящаяся на моих коленях голова стала заметно тяжелей. Миг спустя, Иллайуни подскочил, как будто я уколол его шилом, уселся напротив и испытующе заглянул мне в лицо.
        - Это ты нарочно? - спросил он.
        - Что - нарочно? - опешил я.
        - Меня усыпляешь - нарочно? Никогда не было со мой такого - чтобы рядом с чужим человеком, да ещё таким беспокойным, и вдруг задремать.
        - Вообще-то, я знаю как минимум два способа насильно усыпить человека, - подумав, признался я. - Но оба ужасно хлопотные, нечаянно такое не сделаешь, а нарочно - зачем? Я слишком ленив, чтобы колдовать без крайней нужды. Может быть на тебя просто подействовала моя усталость?
        - А ты от меня устал? - польщено спросил Иллайуни.
        Никогда не знаешь, кому что может показаться комплиментом. Меламори, например, приходит в восторг, услышав: «На тебя страшно смотреть», Шурф чрезвычайно высоко ценит признания, что в старые времена я бы непременно постарался его съесть, сэр Джуффин Халли натурально расцветает, когда его называют карточным шулером, а этому красавцу приятно быть утомительным.
        Ладно, почему бы его не порадовать.
        - Есть такое дело, - сказал я. - Устал. Вдруг захотелось, чтобы ты замолчал - не навсегда, конечно, а на какое-то время, пока я обработаю полученную информацию и как-нибудь с ней смирюсь.
        - Ненадёжный ты всё-таки человек, сэр Макс из Ехо, - усмехнулся Иллайуни. - Сам не знаешь, чего тебе надо. Только что сходил с ума от любопытства, а теперь - от того, что я его удовлетворил.
        - Ну так наоборот, очень надёжный, - возразил я. - Что бы ни случилось, можешь не сомневаться, что я всё равно буду честно сходить с ума, невзирая на внешние обстоятельства. Никому не дам сбить себя с толку!
        Иллайуни одобрительно рассмеялся и внезапно так резко постарел, что я даже забеспокоился, всё ли с ним в порядке. Может быть, я оказался слишком тяжёлым собеседником?
        Но буквально через несколько секунд он снова выглядел почти мальчишкой. Или даже девчонкой - отчаянно некрасивой, но гипнотически притягательной, как глубокая вода.
        - Всё-таки очень жаль, что ты пришёл ко мне не учиться, - сказал он. - И даже не за бессмертием. Хотел бы я посмотреть, как ты умираешь и воскресаешь… А кстати, зачем?
        - Зачем - что?
        - Зачем ты сюда пришёл? Ясно, что не ради знакомства со мной. И не за моими тайнами - ты даже сейчас, услышав кое-что интересное, явно не горишь желанием вызнать подробности. Тогда зачем?
        - Да просто навестить Менке, - честно признался я. - Такой уж у меня сегодня выдался вечер воспоминаний о старых приятелях. Сперва просто послал ему зов, потом он сказал, что рассвет здесь красивый. А я ещё никогда не бывал в Суммони. Я вообще пока мало где был, просто не успел попутешествовать. Ну и на него самого посмотреть захотел - какой он стал? Его приятель говорит, что у Менке теперь настоящая чудесная судьба, как в древних легендах. Кто угодно на моём месте тут же побежал бы знакомиться по новой. И расспрашивать, как он дошёл до жизни такой.
        - Это Карвен вам сказал про чудесную судьбу? - улыбнулся Менке. - Не берите в голову, он любит преувеличивать.
        - Карвен отличный мальчишка, - заметил Иллайуни. - Очень талантливый и с большим сердцем. Жалко было отпускать - и его, и Таниту. Но ничего не попишешь, мне нужен только один ученик. Пришлось делать выбор. И я остановился на том, кто не мог без меня обойтись.
        - Я был самым бестолковым, - весело подтвердил Менке. - И самым слабым. Ни на что толком не годился. Поэтому Мастер Иллайуни решил меня не отпускать. Понял, что без него я пропаду. А ребята, конечно, подумали, будто меня оставили, как самого способного. И не верят, что на самом деле всё было наоборот. Наверное, никогда не поверят.
        - Ты был не столько самым бестолковым, сколько самым доверчивым, - улыбнулся Иллайуни. - На самом деле, это великий талант. Доверчивость - кратчайший путь к бессмертию, если попадёшь в хорошие руки. Ты оказался настолько удачлив, что сразу попал в мои - совсем молодым. Не мог же я тебя подвести.
        На этих словах он зевнул, да так заразительно, что я тоже сразу захотел спать.
        - Невежливо гнать гостя взашей, но придётся. Мне уже давным-давно пора спать. Ещё час назад улёгся, да ты уснуть не дал. Тебя было слышно издалека, хотя обычно стены дома милосердно берегут меня от любых потрясений. Но с тобой они не справились. Одно только твоё присутствие на нашем берегу звенело как корабельные колокола в порту в ветреный день. И ещё вопросы. Очень много вопросов, по большей части несформулированных; строго говоря, ты просто хотел узнать всё сразу, при этом совершенно не представляя, что может скрываться за этим «всё». И каждый твой невысказанный вопрос визжал и верещал на свой лад - невыносимо!
        - Прости, - сказал я. - Сам понимаешь, я не нарочно. Даже не подозревал, что от меня столько шума. Хотя мой друг в своё время говорил, что я дурно влияю на деревья в его саду: чего доброго научатся у меня беспокоиться, выкопаются из земли и станут бегать по городу, нервно размахивая ветвями.
        - Ты наверное думаешь, что это удачная шутка, а мне совсем не смешно, - поморщился Иллайуни. - Могу только посочувствовать этим горемычным растениям. Сегодня на их месте оказался я. И, помаявшись, решил: ладно, если спать всё равно невозможно, пойду познакомлюсь, интересный должно быть гость. И заодно удовлетворю его любопытство. Мой облик обычно шокирует чужестранцев, а речи - неподготовленных слушателей, вот и хорошо, пусть теперь мой мучитель сам не спит до полудня, ворочается от возбуждения, не в силах вместить в свою бедную голову всё, что видел и слышал. Я по натуре совсем не зол, но иногда до смешного мстителен.
        - Отличная, кстати, вышла месть, - улыбнулся я. - Только со мной вряд ли сработает. Я способен уснуть даже на наковальне, при условии, что кузнец хотя бы иногда будет промахиваться мимо моей головы. А уж без кузнеца - чистое счастье. Этим, пожалуй, сейчас и займусь. Без кузнеца. Спасибо тебе за терпение. И за твою месть. Особенно за месть! И, - я повернулся к Менке, - за приглашение. Был рад повидаться. Здорово получилось. Рассвет у вас действительно красивый. Надеюсь, Мастер Иллайуни не настучит тебе по ушам за такого шумного гостя.
        - Ну что ты, - серьёзно возразил Иллайуни. - Я никогда не бью учеников.
        - А кто за мной по всему побережью с метлой гонялся, когда я пролил компот на «Трактат о Третьей Бледной Тени?» - внезапно возмутился Менке.
        Наставник кое-как переформатировал своё зыбкое лицо в условно зверскую гримасу и показал ему кулак, после чего оба дружно расхохотались.
        Если бы я переживал за Менке, тревожно гадал, что за учитель достался мальчику, и каково ему тут живётся, успокоился бы сейчас раз и навсегда. А так просто порадовался за обоих. Когда два человека, старший и младший, способны так дружно ржать по самому пустяковому поводу, ясно, что им крупно повезло друг с другом. И какая тогда разница, кто кого чему учит - хоть воскрешать, хоть убивать, хоть цветы для писем куманского халифа каким-нибудь хитрым древним способом засушивать. Настоящее обучение это не только передача знаний, но и - возможно даже в первую очередь - опыт счастливого равноправного взаимодействия с другим существом, во всём тебя превосходящим, но одним своим присутствием поднимающим на эту недосягаемую высоту. И вовсе не из соображений благотворительности, а просто потому что разговаривать с равным гораздо эффективней, чем неразборчиво выкрикивать инструкции, свесившись вниз головой со своих алмазных небес. И проще, и интересней. И веселей.
        - Но за тебя я его точно не поколочу, - отсмеявшись, сказал Иллайуни. - Ты, конечно, шумный, как стадо куфагов[13 - Куфаги - гигантские рогатые животные, отдалённо напоминающие одногорбых верблюдов, ещё в древности прирученные обитателями Уандука, которые используют их для перевозок людей и товаров. Наблюдать их поведение в брачный период мне пока, к сожалению, не доводилось.] в брачный период, зато многие важные вещи понимаешь с полуслова. А понимающие собеседники - единственное, чего мне не хватает с тех пор, как я покинул Харумбу. Обязательно приходи ещё, поболтаем. У меня в погребе бутылка жёлтого Шихумского припрятана; уже лет сорок жду повода её открыть - мне-то вино пить нельзя[14 - Будучи чистокровным кейифайем, Иллайуни вынужден соблюдать это ограничение, поскольку на представителей его расы алкоголь даже в самых малых дозах действует, как тяжёлый наркотик, приводит к возникновению мгновенной зависимости и способствует стремительной деградации. Для потомков смешанных браков такой опасности не существует.], только наслаждаться, глядя, как это делают другие. Вернёшься - устрою себе такой
праздник. Только в следующий раз приходи в середине ночи. На рассвете уже не до гостей. Я обычно довольно рано ложусь.
        - Я тоже, - согласился я. - Очень рано! Даже до рассвета далеко не каждый день досиживаю.
        После этого я всё-таки откланялся. А то действительно свинство: никто из-за меня спать не идёт. В том числе, я сам. Это особенно возмутительно.

* * *
        Считается, что у меня отличная интуиция. Проявляется она в основном так: я регулярно совершаю вполне бессмысленные поступки, которые однако приносят неожиданно блестящий результат. Спроси меня потом, зачем я так сделал, только плечами пожму - откуда мне знать? Любого другого на моём месте считали бы просто умеренно везучим придурком, но для этого у меня слишком неоднозначная репутация. Поэтому на том месте, где у нормальных людей обычная бестолковость, у меня - интуиция. Из ряда вон выходящая, все так говорят.
        Вот и сейчас вместо того, чтобы отправиться Тёмным Путём прямо в спальню и, по примеру учеников Иллайуни, упасть в постель, не раздеваясь, я зачем-то шагнул не туда, а в гостиную. Чем я собирался там заниматься, загадка. Не окна же на ночь закрывать, в самом деле. Такой аккуратностью я никогда не грешил. А гостей за пару часов до рассвета обычно как-то уже не ждёшь.
        И, как внезапно выяснилось, совершенно напрасно.
        В центре гостиной прямо на ковре, высокомерно игнорируя расставленные повсюду удобные кресла сидел Великий Магистр Ордена Семилистника. В смысле, мой друг сэр Шурф Лонли-Локли, самый занятой человек в мире, которому даже на вдохах и выдохах приходится порой экономить, чтобы не отвлекаться от более неотложных дел. По крайней мере, такова его версия.
        На меня он не обратил ни малейшего внимания. И, в общем, правильно сделал, встречаются в Мире объекты поинтересней. Например, разложенная на полу доска для игры в Злик-и-Злак, кубики, фишки и склонившаяся над доской Базилио, на чьём лице в данный момент отображалась скорбь всех овеществлённых иллюзий этого Мира, непрерывно угнетаемых злобными угуландскими колдунами.
        Одного взгляда на доску было достаточно, чтобы понять: будь её фишки моими, я бы сейчас выглядел не лучше. И скорее всего, спешно изобретал бы предлог, позволяющий немедленно прекратить эту агонию. То есть, партию. Но кому от этого легче.
        Впрочем, сбежать у Базилио не было ни единого шанса. Она была надёжно пригвождена к месту всеми имеющимися в доме котами. Всеми двумя, но если кому-то кажется, будто этого мало, значит он просто никогда не имел дело с Армстронгом и Эллой, обладающими чудесной способностью в случае необходимости увеличивать свой и без того немаленький вес примерно до тонны. Такой теплой мягкой трогательной тонны, что даже на помощь не позовёшь. Справляться с этим бедствием в нашем доме умею только я; если бы в Соединённом Королевстве проводились соревнования по безжалостному скоростному вылезанию из-под спящих кошек, ходил бы я в чемпионах. Но до столь высокого уровня развития досуга местная культура, увы, пока не доросла. Поэтому я прозябаю в безвестности.
        По крайне мере, вот прямо сейчас я в ней точно прозябал. Моего появления не заметил никто, включая собак, внимательно следивших за ходом душераздирающей партии. Даже Друппи, который, как я прежде думал, все игры на свете считает одной и той же весёлой игрой под названием «Опрокинь, до чего дотянешься, и перемешай по возможности», а потому решительно не способен усвоить какие-то дополнительные правила. Но увидев, с каким напряжением он уставился на доску, я понял, что до сих пор недооценивал его аналитические способности.
        Постояв немного на пороге печальным памятником всем неизвестным героям, не вовремя вернувшимся домой, я смирил гордыню и уселся на ковёр рядом с сэром Шурфом. И спросил:
        - Ну и какого драного вурдалака ты не сказал, что сидишь у меня в гостиной? Я бы вернулся пораньше.
        Он поднял на меня затуманенный азартом взгляд и некоторое время напряжённо рассматривал, явно пытаясь вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах мы успели познакомиться, да ещё и перейти на «ты». Потом его могучий интеллект справился с этой непосильной задачей, и мой друг сказал:
        - Такое намерение у меня действительно было. Однако эта юная леди предложила мне составить ей компанию за игрой.
        - Тем более надо было срочно меня позвать! Втроём играть интересней.
        - Отчасти ты прав. Но я не мог упустить шанс сыграть один на один с противником, чья манера игры радикально отличается от твоей. Это интересный и поучительный опыт.
        - Сэр Шурф имеет в виду, что, в отличие от тебя, я ему довольно часто проигрываю, - мрачно сказала Базилио. - А проиграв, вместо того чтобы в гневе испепелить доску, вежливо спрашиваю, не следует ли послать зов на кухню и попросить подать какие-нибудь напитки. Думаю, именно эти качества делают меня желанным партнёром в глазах человека, который до сих пор играл только с тобой.
        - В проницательности тебе не откажешь, - уважительно заметил Шурф.
        Что однако совершенно не помешало ему сделать целую серию убийственных ходов, окончательно превративших партию в уголовное преступление. По статье «Циничное издевательство над несовершеннолетними овеществлёнными иллюзиями». Беда только в том, что в Кодексе Хрембера её пока нет. До сегодняшнего дня никому в голову не приходило, что однажды она может понадобиться.
        - Не могу смотреть на этот лютый ужас, - сказал я, демонстративно отворачиваясь от доски.
        Они меня, похоже, даже не услышали. Зато мой голос наконец привлёк внимание Друппи, который запоздало обрадовался моему появлению и полез обниматься, традиционно уронив меня на ковёр. На этот раз я не стал упрекать пса за неаккуратное обращение с венцом природы в моём лице, потому что его безобразный поступок позволил мне хотя бы ненадолго прилечь. Устал я всё-таки зверски. При этом уйти из гостиной, когда тут такое творится, было свыше моих сил. Азартные игры, торжество беззакония, ледяной ветер, отсутствие горячей еды, неизбывная скорбь, дурное поведение избалованных домашних животных - как же я всё это люблю.
        Некоторое время спустя я понял, что если меня и дальше будут так беспардонно игнорировать, я просто усну - вот прямо здесь, на холодном полу. Ну, то есть, строго говоря, на мягком тёплом ковре, но сути это не меняет. Однако в этот момент раздался печальный голос Базилио:
        - Я правильно понимаю, что после того, как вы три раза кряду отказались от нашей камры, предлагать её в четвёртый раз нет никакого смысла?
        А сэр Шурф галантно ответил:
        - Я чрезвычайно высоко ценю твою способность обобщать накопленный опыт и делать из него верные выводы.
        Из чего я тоже сделал верный вывод, что худший эпизод в коротенькой жизни Базилио наконец-то завершился. Окончательно и бесповоротно. Потому что ещё одного такого издевательства над бедным бывшим чудовищем я не допущу. В конце концов, я её главный опекун и защитник.
        К тому же, мне обидно, когда они играют без меня.
        - Всё-таки хорошо, что вы - не старые кейифайи, - сказал я этим жертвам лудомании. И предпринял попытку сменить горизонтальное положение на сидячее. Условно успешную. То есть, мне удалось приподняться, опершись на локоть. Для настолько усталого человека вполне неплохой результат.
        - Я бы, пожалуй, не стал судить столь безапелляционно, - заметил сэр Шурф. - У старых кейифайев есть некоторые, не всегда очевидные, но вполне бесспорные преимущества как перед людьми, так и перед овеществлёнными иллюзиями; впрочем, насчёт последних я не так уверен, поскольку недостаточно хорошо изучил этот предмет.
        Недостаточно хорошо изученный предмет заметно оживился. Чего-чего, а любознательности Базилио не занимать.
        - А кто такие кейифайи? - спросила она.
        - Кейифайи - это просто такие до безобразия бессмертные люди, в древности населявшие Уандук, - объяснил я. - Собственно, до сих пор его благополучно населяющие, просто уже не в одиночку, а в большой компании своих смертных потомков от браков с людьми и просто людей, так и не удосужившихся заключить с ними ни единого брака. В общем, соседствуют с кем попало. Такая уж у них трудная вечная жизнь.
        - Тебе бы лекции в университете читать, - неожиданно вмешался молчавший до сих пор Дримарондо. - Студенты слушали бы тебя, открыв рот. Ты так забавно рассказываешь!
        - Например, по ботанике, - бесстрастно добавил сэр Шурф. Из чего следовало, что гламитариунмайоху он мне ещё не простил. И вряд ли планирует сделать это в ближайшие годы.
        - А почему хорошо, что мы - не старые кейифайи? - спросила Базилио. - Вроде бы считается, что быть бессмертными очень здорово. А жить на одном материке с кем попало, по-моему, не очень высокая плата за это преимущество. Вот ты, например, со всеми нами вообще в одном доме живешь. И не жа… не очень часто жалуешься.
        - Старые кейифайи чрезвычайно чувствительны, - объяснил я. - Всякий человек кажется им чем-то вроде звука - кто-то потише, кто-то погромче. А я для них, как выяснилось - страшный грохот, совершенно невыносимый шум. Один бедняга в полумиле от меня уснуть не мог, только потому, что я вполне праздно маялся любопытством, по моим меркам, более чем умеренным. Так что будь вы старыми кейифайями, у вас бы уже головы взорвались от моего желания прекратить это безобразие. В смысле, тот факт, что вы вероломно играете без меня. Но вы крепкие ребята, бровью не повели. Преспокойненько доиграли. Я вами горжусь.
        - Да я бы с радостью объявила новую игру! - воскликнула Базилио. - Но как раз перед твоим приходом сэр Шурф объяснял мне, что всякая начатая партия должна быть доведена до логического завершения вне зависимости от обстоятельств. Даже если потолок падает на головы игроков, или, к примеру, случайно вызванные соседями демоны в окна лезут, следует выбирать такие средства самообороны, которые не помешают завершить игру должным порядком.
        - Чему ты ребёнка учишь? - возмутился я. - Тебе хорошо, сбежишь в свою резиденцию, и привет, а мне с ней каждый день играть!
        Но Шурф не стал отвечать. Он думал о чём-то другом.
        - Однако в интересной компании ты провёл вечер, - наконец сказал он, не то одобрительно, не то укоризненно, поди его разбери. - Откуда вдруг взялся этот грешный старый кейифай?
        - Из дома пришёл, - невинно ответил я.
        - Из какого дома?
        - Из собственного, полагаю. Насчёт архитектурных особенностей ничего сказать не могу: я его пока не видел. Дом стоит примерно в полумиле от побережья Ариморанского моря. А я сидел на самом берегу.
        - Вот оно как. Надеюсь, хотя бы не у стен Харумбы?
        - Всего лишь в Суммони, - улыбнулся я. - На окраине города Ачинадды, если тебе это хоть о чём-то говорит. Впрочем, ты всё равно почти угадал. Этот красавец как раз недавно уволился из Харумбы. В смысле, подал в отставку, спасся бегством, вышел на пенсию, уж не знаю, как они это оформляют. Говорит, надоело возиться с мертвецами. Теперь делает бессмертными нормальных живых людей. Нападает на спящих и умирает их смертью, если я всё правильно понял. По-моему, отличное пенсионерское хобби.
        - Да, неплохое, - флегматично согласился мой друг.
        Знай я его немного хуже, решил бы, что ему и правда неинтересно. А так прекрасно понимал, что сэр Шурф сейчас натурально погибает от любопытства. Но ни за что не станет набрасываться на меня с вопросами, пока не сформулирует их предельно корректно и ясно. Восторженное мычание: «И что он? А ты? А потом? И как?..» - по его мнению, недостойно мыслителя.
        Ну, в общем, сам виноват. Но я решил проявить милосердие и, не дожидаясь расспросов, подробно рассказал о своём визите на окраину Ачинадды. Особенно упирал на красоту своих загадочных «врат», в чём бы она ни выражалась, и переменчивость облика Иллайуни - то мальчишка, то старуха, то вдруг просто нормальный мужик. Базилио слушала меня, открыв рот, и похоже, была готова заочно влюбиться в героя моего рассказа, собаки напротив быстро заскучали и начали невежливо зевать, а Шурф в кои-то веки не трудился сохранять свой обычный невозмутимый вид. Впрочем, я бы всё равно ему не поверил.
        - Я неоднократно читал об удивительном впечатлении, которое производят на собеседников старые могущественные кейифайи, - сказал он, когда я умолк. - Но никогда не наблюдал описанный тобой эффект лично. Тебе чрезвычайно повезло. Впрочем, всё пустяки в сравнении с выпавшей тебе возможностью побеседовать о бессмертии с одним из бывших хранителей Харумбы. Причём вне зависимости от того, говорил он правду, или просто решил над тобой подшутить. Из таких уст и ложь дорогого стоит.
        - Тем более, что сама жизнь, по его утверждению, лжива, а смерть - горькая правда, которую следует скрывать от себя любой ценой, - усмехнулся я.
        - И бессмертие как высшая награда преуспевшему в искусстве самообмана, - подхватил Шурф. - Изария Кум Уфуши, «Двадцать четыре вкуса вечности», самое начало Третьего Периода Небесных Скитаний, то есть, приблизительно сто восемьдесят тысячелетий тому назад. Нет в этом Мире ничего более неизменного, чем классическая кейифайская философия.
        - Ну должно же у них быть хоть что-то неизменное, - вздохнул я, в очередной раз вспомнив зыбкое лицо Иллайуни.
        - Удивительно удачный у тебя выдался день, - заключил мой друг.
        - Да не то слово, - согласился я. - Особенно если учесть, что перед Иллайуни был ещё и лучший в моей жизни концерт. Надо бы запомнить, что заниматься ботаникой с утра пораньше - к счастью…
        - Концерт?! - хором переспросили Шурф, Базилио и Дримарондо. Друппи не переспросил, поскольку лишён дара речи, но очень внимательно на меня посмотрел - не подменили ли часом любимого хозяина? И получится ли мирно ужиться с этим его высококультурным двойником?
        Только Армстронг и Элла продолжали дрыхнуть. Кошек такой ерундой не проймёшь.
        - Концерт, - подтвердил я, втайне наслаждаясь произведённым эффектом. - Первое выступление Маленького оркестра во дворе резиденции Ордена Потаённой Травы. Пошёл туда из вежливости и ничего особенного не ждал. А оказалось - одно из сильнейших впечатлений моей жизни. Я не преувеличиваю. Хотел бы преувеличить, сказал бы «самое сильное». Но врать не стану, были в моей жизни встряски и покруче. Мост Времени, например. Или когда я от супа Отдохновения чуть не окочурился. Так что Маленький оркестр всего лишь на третьем месте. Но всё равно, я считаю, неплохой результат. До слёз меня довели, мерзавцы.
        В гостиной воцарилась тревожная тишина. Боюсь, теперь не одному Друппи пришла в голову мысль о возможной подмене.
        - Да ладно вам, - вздохнул я. - Это я только с виду такой непрошибаемый. А на самом деле, трепетный, как какой-нибудь дурацкий старый кейифай. Нерасчётливый и беззащитный. Врата, опять же, зачем-то нараспашку, что бы это ни означало. А Маленький оркестр действительно очень хороший. Надо бы не забыть попросить Кофу распустить о них всякие нелепые сплетни, чтобы заинтересовать публику. Если хоть кто-нибудь в Мире заслуживает громкой славы и лёгких денег, то эти музыканты. И вообще…
        На этом месте мои силы окончательно иссякли, и я умолк.
        - Что - «и вообще»? - строго спросил сэр Шурф.
        - «Вообще»? - сонно повторил я, пытаясь вспомнить, что собственно хотел сказать. - А. Ну да. И вообще ты дал мне очень хороший совет.
        - Какой именно?
        - Поговорить с бывшими изгнанниками. Они замечательные. Каждый по-своему. Один, кстати, у Скалдуара Ван Дуфунбуха сейчас работает - и счастлив, прикинь. И всё это были их подарки - и концерт, и рассвет на берегу Ариморанского моря, и старый кейифай. Такой отличный он оказался… Прости, от всех этих впечатлений я устал, как неведомо что. И сейчас негостеприимно усну прямо у тебя на глазах.
        - Ну, это далеко не самое худшее, что я от тебя видел, - утешил меня Шурф. - Как-нибудь переживу. - И, помолчав, добавил: - А интересные ответы на вопрос, что именно проделывала леди Шимора Тек с неизвестным сновидцем, приходят на ум теперь, когда мы узнали о специализации её учителя, правда?
        - Даже слишком интересные, чтобы обрабатывать их нелепой штуковиной, в которую превратилась моя голова, - зевнул я. - Подумаю об этом завтра.
        Иногда я - удивительный оптимист.

* * *
        «Ты мне нужен, - сказал Мелифаро. - Прямо сейчас. Можешь со мной встретиться?»
        Мелифаро конечно злодей каких мало. И поиздеваться над ближними совсем не дурак. Но он знает меня слишком давно, чтобы будить задолго до полудня без веских на то оснований. Кому в наше время нужны могущественные враги?
        И уж насколько я был сонный, растерянный и несчастный обладатель самой многоугольной в Мире головы, а сразу понял, что послать его подальше, перевернуться на другой бок и продолжить спать - хорошее, легко выполнимое, но не самое верное решение в моей жизни.
        «Я всё могу, - сказал я. - Потому что всемогущ. Приходи в гостиную Мохнатого Дома через четверть часа, и будет тебе счастье».
        «Да хоть прямо сейчас!»
        Ну да. Я и забыл, что тратить время на дорогу ему больше не надо. Мелифаро совсем недавно выучился ходить Тёмным Путём и теперь практикует новое умение при всякой возможности. Кенлех говорит, он даже дома с этажа на этаж иначе как Тёмным Путём не перемещается. В общем-то, правильно делает, нет ничего важней регулярной практики. Но всё равно почему-то смешно.
        Однако в настоящий момент смешно мне не было. Это что же получается, прощай мои драгоценные утренние минуты наедине с собой? Ну уж нет.
        «Приходи когда хочешь, - сказал я. - Но счастье всё равно наступит только через четверть часа. Я, видишь ли, царственно нетороплив».
        И с присущей мне царственной неторопливостью принялся метаться по спальне в поисках бутылки с бодрящим бальзамом Кахара, которая совершенно точно ещё позавчера где-то здесь была. И заодно приличной одежды. Ладно, ладно, хоть какой-нибудь одежды. Хоть чего-нибудь смутно напоминающего одежду. С утра Малое Заклинание Призыва мне точно не по зубам, поневоле приходится быть непривередливым.
        Когда я кое-как привёл себя в порядок и спустился в гостиную, Мелифаро уже сидел в кресле, с шиком умостив на стол ноги в золочёных валенках, и пил камру прямо из кувшина, каким-то чудом появившегося здесь, пока я спал. Интересные дела. Вчера ночью никаких кувшинов точно не было, а Базилио, в силу своей иллюзорной природы не способная употреблять человеческие напитки, но полагающая их наличие на столе важным элементом дизайна интерьера, отправилась спать даже позже, чем я, а значит вряд ли поднимется раньше полудня; впрочем, я уже привык, что причинно-следственные связи в моём доме работают, как им самим заблагорассудится. И лучше вообще никогда не задумываться, откуда что берётся, и куда оно потом девается. Меньше знаешь, крепче спишь.
        - Там что-нибудь ещё осталось? - без особой надежды спросил я, указывая на кувшин.
        - Вряд ли, - меланхолично ответил Мелифаро. - Я уже довольно долго здесь сижу.
        Я открыл было рот, намереваясь высказать всё, что я думаю о злых людях, способных оставить бедного сироту в моём лице без глотка утренней камры, но тут наконец увидел его отчаянные глаза. Все дурацкие шутки сразу вылетели из моей головы, а сердце привычно сжалось и ухнуло - не в пятки даже, а куда-то глубоко под землю. Чтобы никто никогда не нашёл, не откопал и не заставил переживать очередную драму, хватит уже с него.
        Не то чтобы это ему когда-нибудь помогало.
        - Что стряслось? - спросил я. - Кенлех в порядке?
        Имя жены неожиданно произвело на моего друга целительное воздействие. Он растерянно моргнул и улыбнулся с таким облегчением, словно счастливо пробудился от кошмара и обнаружил, что все ужасы, успевшие с ним стрястись - всего лишь дурацкий сон, который даже запоминать особого смысла не имеет.
        - Кенлех в полном порядке, - наконец сказал он. - Спасибо.
        - За что?
        - За напоминание о том, что по большому счёту у меня всё отлично. Вечно так - когда всякая ерунда выбивает из колеи, забываешь о главном.
        Я молча кивнул. Сам так же устроен. Спросил:
        - А какая именно ерунда тебя выбила? Я могу помочь?
        - Ещё как можешь. Если прямо сейчас отправишься на улицу Мрачных Дверей и…
        - И подниму им настроение?
        Иногда бывает просто невозможно удержаться.
        Мелифаро и бровью не повёл.
        - Что-то в таком роде. На самом деле, надо, чтобы ты попробовал там поколдовать. Абсолютно всё равно, что именно ты сделаешь, лишь бы магию применил.
        - Но зачем?
        - Потом расскажу. Когда вернёшься. Ну что ты так кривишься? Я тебя не разыгрываю. Правда.
        - Кривлюсь, потому что пытаюсь вспомнить, где у нас эта самая улица Мрачных Дверей, - объяснил я.
        - Рядом с улицей Маятников.
        - Час от часу не легче.
        - А какая тебе разница? Не пешком же будешь добираться.
        - Ну так бескорыстную любовь к бесполезным знаниям никто не отменял.

* * *
        Улица Мрачных Дверей, строго говоря, представляет собой один небольшой квартал между почти такой же короткой улицей Маятников и глухим забором, окружавшим когда-то роскошный, а теперь явно нежилой жёлтый особняк в стиле конца эпохи правления Гурига Третьего. Или Четвёртого. И хорошо если не вовсе Пятого, по прозвищу Малыш. Чем больше полезных знаний по истории архитектуры вкладывает в мою бедную дырявую голову друг мой Малдо, обладающий сверхъестественной способностью свести к этой теме любую беседу, включая сетования на погоду и обсуждения нюансов вкуса жареных плавников рыбы йопс, тем больше я путаюсь в стилях, эпохах и порядковых номерах монархов.
        В общем, этот жёлтый дом был похож на праздничный торт, испечённый неумелым, зато полным энтузиазма учеником кондитера. Таким домам к лицу бурная жизнь - разрисованные стены, разноцветные занавески, вертушки на балконах, флюгер на крыше, детские игрушки, раскиданные в палисаднике, пёстрые коврики на крыльце. Но опустев, они выглядят душераздирающе, даже если никаких видимых следов разрушения нет.
        Кроме укрывшегося за забором особняка на улице было ещё полдюжины домов. Один совсем новый, трёхэтажный, из тёмного камня, со всех сторон увешанный яркими плакатами с надписями «Продаётся» и «Сдаётся в долгосрочную аренду». Остальные примерно на пять-шесть столетий постарше и на столько же метров пониже, но не ветхие, а напротив, недавно отремонтированные. Судя по отсутствию цветов на подоконниках, занавесок на окнах и хоть каких-нибудь посторонних предметов в одинаковых аккуратных палисадниках, эти дома тоже ещё не обрели жильцов. Впрочем, магистры их знают, может и обрели, просто цветы и занавески нынче не в моде? За этими переменами я совсем не слежу, поэтому грош цена моим скоропалительным выводам.
        Некоторое время я внимательно разглядывал входные двери, прикидывая, с какой стати их назвали «мрачными». Но так и не отыскал ответа на этот вопрос. То ли с мрачностью было покончено во время ремонта, то ли я просто недостаточно хорошо разбираюсь в выражениях дверных лиц.
        Второе вероятнее. Я и с людьми-то далеко не всегда угадываю.
        Отчаявшись распознать дверные настроения, я спохватился, что пришёл сюда не на экскурсию, а по делу. То есть, поколдовать по просьбе сэра Мелифаро. С которого, конечно, сталось бы устроить убедительный самодеятельный спектакль ради счастливой возможности выставить меня дураком, но если вдруг окажется, что так оно и было, я первый этому обрадуюсь. Опыт всей моей жизни свидетельствует, что остаться в дураках - наименьшее из зол, какие могут случиться с человеком, по крайней мере, когда этот человек я.
        Я всерьёз призадумался, что бы такого сделать. В смысле, какое бы тихое, скромное, неприметное чудо совершить, чтобы не переполошить окрестных жителей, чьё существование всё же не исключено. Хватит с них и того, что я внешность перед выходом из дома не изменил. Всё-таки у меня довольно своеобразная репутация: с одной стороны, горожанам нравится, что я есть, а с другой, им гораздо спокойней, пока я есть не прямо на их улице. А где-нибудь ещё. Если можно. Спасибо за понимание.
        Первое, что пришло мне в голову - пройтись, не касаясь земли. Фокус не то чтобы самый простой, но и особо сложным его не назовёшь. И главное, он совершенно точно не привлечёт внимания. Мода ходить, не касаясь земли, возникла сразу после принятия поправок к Кодексу Хрембера, вернувших населению столицы возможность легально колдовать, и успела стать настолько массовой, что настоящие ценители высокого стиля уже объявили её дурным тоном. И теперь демонстративно громко топают при ходьбе, чтобы ни одна живая душа не заподозрила их в низменном воспарении.
        В общем, неважно. Я только и хотел сказать, что ходьбой в полуметре от земли у нас в Ехо никого не удивишь. Именно то что надо.
        Когда у меня ничего не вышло, я этому не поверил. И, конечно, попытался ещё раз. И ещё, и ещё. Безрезультатно. Ничего себе новости.
        Спокойствие, - сказал я себе. - Прежде, чем паниковать, попробуем самое простое.
        Огляделся по сторонам, прикидывая, что бы такое уменьшить и спрятать в пригоршню - мало что в жизни давалось мне так легко, как этот старинный грузчицкий трюк.
        Единственной подходящей жертвой оказался горшок с гигантским бледно-лиловым цветком, похожим на только что пережившую глубокий экзистенциальный кризис капусту, одиноко красовавшийся посреди тротуара - не то из дома с позором выставили, не то улицу решили дополнительно украсить, поди разбери. В общем, хорошо, что он тут оказался, а то пришлось бы мне разуваться и развлекаться с собственным сапогом. На редкость аккуратная улочка. Чистая и пустая.
        Однако взаимопонимания мы с горшком не достигли. В смысле, он не исчез между большим и указательным пальцами моей руки. Ни с первой попытки, ни со второй. Ни даже с десятой.
        С одной стороны, я уже понял, что усилия напрасны. С другой, в голове не укладывалось, что я - и вдруг разучился колдовать. Немыслимо. Невозможно. Не верю. Какая ерунда.
        А значит, дело не во мне. И вот это по-настоящему плохо.
        Наконец я плюнул на бесплодные попытки совершить хоть какое-нибудь завалящее чудо и послал зов Мелифаро, чтобы потребовать объяснений. Вернее, не послал, а только попытался. Тщетно. Ничего не получилось, как будто я вообще никогда в жизни не пользовался Безмолвной речью и теперь даже не представлял, с чего следует начинать.
        Ну да, конечно. Для Безмолвной речи тоже требуется магия. А магии, похоже, не бывает. Ишь чего захотел.
        Очень долго, примерно полторы секунды я был уверен, что всё пропало. То есть, магия в Мире внезапно закончилась. Вся, сразу, для всех, включая меня. И если это не конец, то что тогда он? - услужливо подсказывал мне так называемый ум, паникёр каких мало, всегда готовый к апокалиптическим видениям, которые сам же вдохновенно создаёт - в свободное от основной работы время, на коленке, буквально из ничего.
        Но потом я вспомнил, что не далее как четверть часа назад Мелифаро прислал мне зов и тут же пришёл сам, причём явно не ногами, а Тёмным Путём, очень уж быстро добрался. Значит - что? Скорее всего, ему просто хватило ума уйти подальше от этой грешной улицы Мрачных Дверей, туда, где магия всё ещё существует. И мне следует так поступить.
        На улице Маятников у меня не получилось послать ему зов. В соседнем с ней переулке Белых Кружек несметное множество попыток связаться хоть с кем-нибудь из знакомых тоже потерпели провал. Но когда я, окончательно перепугавшись, что полная невозможность колдовать расползается по городу быстрей, чем я хожу, добрался до улицы Большеголовых Псов, мне даже делать ничего не пришлось: в моей голове раздался голос Мелифаро, да такой громкий, как будто он сидел у меня в ухе и орал.
        «Макс, ты в порядке?»
        «Да не то чтобы», - честно признался я.
        «Ага, ответил! - обрадовался он. - Далеко от Мрачных Дверей ушёл?»
        «Не особенно. До Большеголовых Псов».
        «Отлично. Всё сходится. У меня тоже именно там получилось. Возвращайся».
        - Мог бы заранее предупредить, чего ждать, - сердито сказал я, оказавшись в своей гостиной. - Я же не железный. Чуть не спятил там, перепугавшись, что в Мире внезапно закончилась магия.
        Мелифаро уставился на меня с неподдельным изумлением.
        - Это первое, что пришло тебе в голову?
        - Ну да. А какие ещё могут быть версии?
        - Вообще-то нормальный человек в таких обстоятельствах сразу думает, что магия закончилась лично для него. Тут же вспоминает Бич Магов[15 - Бич Магов - внезапная полная утрата могущества; к счастью, как правило, временная. На определённом этапе развития это происходит с большинством талантливых колдунов, но каждый, конечно, надеется, что его эта беда как-нибудь минует.] и прочие страшилки в таком духе. А тебе оказывается проще решить, будто без магии остался весь Мир, чем испугаться, что ты сам утратил могущество. Мне бы такую самоуверенность! Всегда тебе завидовал, сам толком не понимая, почему. Теперь наверное понимаю.
        - Да ладно тебе, - отмахнулся я. - Было бы чему завидовать. Просто у каждого свой самый страшный страх. За Мир я боюсь гораздо больше: в конце концов, все мы - просто его часть. Я-то, если что, не пропаду. Время сейчас мирное. И по-настоящему лютых врагов, одержимых жаждой убийства, у меня, вроде бы, нет. И друзья вряд ли вот так сразу откажут мне от дома, выяснив, что я больше не могу развлекать их бодрыми пробежками по потолку. А целый Мир без магии - это уже настоящая катастрофа, и что с ней делать, лично я совершенно не представляю… Так, стоп. Я одну важную штуку проверить забыл. Подожди, я сейчас.
        И снова шагнул на улицу Мрачных Дверей. А оказавшись там, сразу сделал ещё один шаг - обратно в гостиную. И торжествующе объявил:
        - Получилось!
        - То есть, Тёмным Путём можно уйти не только туда, но и оттуда? - обрадовался Мелифаро.
        - Как видишь. Ладно, значит с Истинной магией на улице Мрачных Дверей по-прежнему всё в порядке. Уже вполне можно жить. Кстати, теоретики, утверждающие, будто искусство Тёмного Пути - естественная часть Угуландской Очевидной Магии, посрамлены окончательно и бесповоротно. Надо будет сэру Шурфу рассказать, его эта теория страшно бесит.
        - А я не сообразил проверить, - вздохнул Мелифаро. - Очень глупо.
        - Не глупо, - утешил его я. - Нормально. Ты и так сделал гораздо больше, чем можно ожидать от человека в подобных обстоятельствах. Не потерял голову…
        - Ну вообще-то потерял.
        - Ладно, тебе виднее. Но с головой или без неё, а всё-таки догадался отойти подальше и попробовать снова. И продолжать, пока не получится.
        - На самом деле, это был жест отчаяния, - признался он. - Я просто пошёл в Дом у Моста - пешком, как последний дурак. И по дороге слал зов всем подряд. А потом снова и снова, по кругу. Ты оказался первым, до кого я смог докричаться, так уж тебе повезло. И тут я сообразил, что надо бы сперва проверить, в чём именно проблема: это я временно вышел из строя, или просто место такое… заколдованное. То есть, наоборот, расколдованное. Неважно; главное, что со мной, похоже, всё в полном порядке, если ты тоже там колдовать не смог. Повезло.
        Честно говоря, совсем не так я представляю себе везение. Но говорить человеку: «Лучше бы всё-таки беда случилась только с тобой», - на мой взгляд, несколько бестактно.
        Вместо этого я спросил:
        - Слушай, а как ты это обнаружил? Как тебя туда занесло с утра пораньше? Случайно?
        - Случайней некуда, - вздохнул он. - У меня портной там живёт. Ну то есть, не прямо там, а сравнительно неподалёку, на улице Расставаний. А я вдруг понял, что давно не ходил пешком по Старому Городу. Собственно, с тех пор, как переехал на Удивительную улицу. Даже по делам в последнее время бегаю Тёмным Путём; о прогулках вообще речи нет. А тут как раз утро свободно, почему не пройтись. Самое смешное, что я бы всё равно ничего не заметил, если бы не забыл дома образец нужной мне ткани. Можно было вернуться за ним Тёмным Путём, но у меня жена примерно такая же засоня, как ты, жалко её будить. Пришлось читать Малое Заклинание Призыва, но оно не сработало. Такая простая штука, и вдруг - ничего! Я чуть не умер на месте, а потом принялся пробовать всё подряд. Дальше ты знаешь.
        - Ясно, - кивнул я. И добавил, не в силах оставаться наедине с этой ужасной идеей: - Главное, чтобы оно теперь расползаться не начало.
        - Что?! - изумлённо переспросил Мелифаро. - Дырку над тобой в небе, это ж надо до такой жути додуматься! Как ты с такими талантами всё ещё не в Приюте Безумных, вот чего я никогда не пойму.
        - Да просто вылечить никто не берётся. Чего зря койку занимать. Тем более, я, вроде, не кусаюсь.
        - Это утверждение я бы не стал принимать на веру.
        - Дело хозяйское. Но кстати о психах, слушай, как же шефа жалко!
        - Почему именно его?
        - В кои-то веки что-то по-настоящему ужасное случилось, а его нет. Вернётся, локти будет кусать.
        - А то на его долю не достанется, - мрачно ухмыльнулся Мелифаро.
        - Ну, это вряд ли, - ещё более мрачно пообещал я.
        Не то чтобы мне так уж хотелось оставлять сэра Джуффина Халли без подарка. Но он сам настоятельно просил обойтись без него даже если небо вдруг пожелает рухнуть на землю. А терпеть ещё двое с лишним суток лично у меня никаких нервов не хватит. Значит, разбираться с мрачными дверями и творящейся за ними неведомой фигнёй придётся самостоятельно.
        Правда, я пока понятия не имел, с чего начинать, но когда это мне мешало.
        - Пошли, - сказал я.
        - Куда? - оживился Мелифаро.
        - В Дом у Моста, а куда нам ещё деваться? По-моему, надо срочно созвать совещание. Обожаю совещания. Вы с Кофой будете обсуждать, что делать дальше, Нумминорих, не дослушав, побежит нюхать мрачные двери, а я наконец хоть что-нибудь съем. Не смотри на меня с таким уважением. Я вовсе не образец самообладания. Просто последний раз я ел вчера; кажется, ещё до заката. И это было такое жуткое рогатое чудовище, что его и едой-то назвать трудно.
        Судя по недоверчивой гримасе Мелифаро, куанкулехскую кухню он пока для себя не открыл. Тоже мне знаток модных тенденций.

* * *
        - Ясно, что для начала надо точно определить границу территории, на которой стало невозможно колдовать, - деловито говорил Мелифаро. - Пока известно только, что утраченные навыки вернулись к нам обоим на улице Большеголовых Псов. Но этого явно недостаточно.
        Кофа одобрительно кивнул. А я отправил в рот третий кусок пирога, всего несколько минут назад влетевшего в окно Зала Общей Работы по воле шеф-повара «Обжоры Бунбы». Согласно моему замыслу, этот жизнеутверждающий жест тоже должен был выражать полное одобрение.
        - Когда границы будут установлены, следует регулярно производить повторные проверки, - продолжал Мелифаро. - После того, как Макс сказал: «Главное, чтобы оно расползаться не начало», - я только об этом и думаю. С другой стороны, размеры участка, на котором магия не действует, могут и уменьшаться - такая вероятность нравится мне гораздо больше. Но что мне нравится, а что нет, дело десятое. Сейчас главное - знать, как объективно обстоят дела.
        Кофа снова кивнул.
        - Потом - люди, которые там живут, - вздохнул Мелифаро. - И вот это всем проблемам проблема! Я отдаю себе отчёт, что далеко не для всех магия - единственный сокровенный смысл жизни, но лишившись возможности сварить камру и послать зов кому-нибудь из членов семьи, лично я бы всерьёз запаниковал. И вообще кто угодно, по-моему. Поэтому надо как можно скорее их успокоить. И порекомендовать временно сменить место жительства. Может быть, даже помочь им за счёт казны, как это обычно делают при пожарах и прочих бедствиях.
        - Если там вообще хоть кто-то живёт, - заметил Нумминорих. - В чём лично я здорово сомневаюсь.
        - Почему?
        - По-моему, любой человек, с которым стряслась такая беда, сразу побежал бы расспрашивать соседей. Или к знахарю. Или просто за помощью: «Пошлите зов моей жене, я сам почему-то не могу, а она волнуется». Ну, кто как, по обстоятельствам. Но шум точно поднялся бы. И если не он сам, то кто-нибудь из соседей уже сидели бы у нас. По-моему, это логично - обращаться в Тайный Сыск, когда с магией творится что-то неладное.
        - Логично, - кивнул Мелифаро. - Но проверить, кто там живёт, всё равно надо. Может, они просто спят до полудня? И кроме того… Слушайте, я даже думать об этом не хочу, но по всему выходит, нам надо срочно проверить весь город. Вообще весь! Вдруг ещё где-нибудь?..
        - Именно, - поддержал его Кофа. - Но это как раз нетрудно устроить. Зовём сюда Трикки, он ставит на уши всех своих подчинённых - почти две тысячи человек, включая возниц и прочий обслуживающий персонал - ребята делят город на более-менее равные участки и совершают обход, проверяя каждую улицу. Толковых колдунов в нынешней полиции по пальцам пересчитать можно, но уж послать зов кому-нибудь из родни они все худо-бедно способны. Впрочем, можно вообще обойтись силами возниц Управления: без магии любой амобилер сразу выйдет из строя и остановится. В общем, по моим расчётам буквально через пару часов у нас будет исчерпывающая информация.
        - Это да, - вздохнул Мелифаро. - С амобилерами кстати отличная идея, здорово ускорит процесс. Ужас в том, что проверки надо будет повторять снова и снова. Я так понимаю, эта беда может случиться внезапно. Только что было хорошо, и вдруг - всё, никакой магии больше нет.
        - Надеюсь, что не может, - нахмурился Кофа. - Но ты прав, проверки придётся проводить регулярно. В таком деле лучше перестараться, чем что-то упустить. Но это уже не твоя головная боль, а Трикки. Впрочем, он-то только обрадуется: не каждый день у нас такое веселье.
        Я хотел было подтвердить этот бесспорный факт, но вместо этого взял четвёртый кусок пирога. Когда внезапно обретаешь своё подлинное призвание, очень трудно заставить себя отвлекаться на ерунду. А с этим восхитительным пирогом у нас явно была мистическая связь судеб. Например, я не доел его в прошлой жизни. Или он меня.
        - Ещё, конечно, надо бы обыскать все дома в этом грешном квартале, - задумчиво сказал Мелифаро. - Та ещё, кстати, задача: обысков без применения магии я до сих пор не проводил.
        На этом месте я всё-таки оторвался от пирога специально ради удовольствия ехидно спросить:
        - Что искать-то будем?
        В хорошие времена Мелифаро сразу нашёл бы достойный ответ: «пиратский клад», «Черхавлу[16 - Черхавла - зачарованный город, время от времени возникающий в песках Красной пустыни Хмиро; желающих её отыскать во все времена было немало, многие путешественники специально отправляются в Уандук с этой целью, однако удача им улыбается, мягко говоря, нечасто.]», «следы твоих тайных оргий в обществе генерала Бубуты». Ну или просто показал бы мне кулак, в зависимости от настроения. Но сейчас он только развёл руками:
        - Понятия не имею. Просто надеюсь: вдруг в одном из этих домов спрятан какой-нибудь дурацкий отменяющий магию амулет, который можно изъять, отвезти в хранилище при Холоми, и жизнь сразу наладится?
        - Вот это вряд ли, - сказал я.
        Мелифаро и Кофа одарили меня снисходительными взглядами. Они уже давно привыкли, что на наших совещаниях я обычно молча жую пироги и не вмешиваюсь в серьёзные разговоры взрослых людей до тех пор, пока не понадобится срочно отправиться на Тёмную Сторону, а ещё лучше - в другую Вселенную, от греха подальше. И там уже умничать, сколько влезет.
        Но на то и чужие ожидания, чтобы их нарушать. Поэтому я придал своему лицу снисходительное выражение интеллектуала, вынужденного читать лекции дошкольникам, и принялся вещать.
        - Незадолго до начала Смутных Времён Нуфлин Мони Мах поставил перед своими Старшими Магистрами и специально приглашёнными им в помощь учёными-теоретиками задачу создать амулет, отменяющий магию. Вернее, препятствующий возможности её использовать - что, в общем, одно и то же. Цель понятна: подкинуть такие волшебные предметы в резиденции остальных Орденов, запастись леденцами и ждать, когда там начнётся веселье. Над этой задачей бились чуть ли не две сотни лет, собственно, до наступления Эпохи Кодекса, однако в результате смогли только убедительно доказать, что изготовление подобных предметов невозможно в принципе. Зато проделанная работа и, в первую очередь, тщательное изучение феномена Холоми[17 - Речь о том, что в замке Холоми, где сейчас оборудована тюрьма для колдунов, совершивших магические преступления, невозможно применять магию. Более развёрнуто о Холоми будет рассказано в комментарии за номером 19.], позволила придумать метод создания специальных помещений, внутри которых нельзя колдовать; собственно, благодаря этому открытию была оборудована наша камера предварительного заключения и
несколько аналогичных комнат в Иафахе и здании Канцелярии Скорой Расправы. Однако амулетов, позволяющих обеспечить аналогичный эффект на открытом воздухе, по мнению учёных, не существует. Ясно, что они могут ошибаться, но всё же такая вероятность крайне невелика.
        Кофа и Мелифаро озадаченно переглянулись. «Мало нам проблем, а тут ещё и этот красавец свихнулся», - было явственно написано на их лицах. И только Нумминорих взирал на меня с типичным для него доверчивым интересом студента-первокурсника. Он твёрдо знает, что от меня можно ожидать чего угодно, вдохновенные интеллектуальные озарения включены. С одной стороны, приятно всегда иметь такую поддержку, а с другой, обидно - ничем его не прошибёшь.
        - С чего ты взял? - наконец спросил Мелифаро.
        - Данная информация не засекречена, а значит, вполне доступна любому мало-мальски образованному человеку, - надменно ответствовал я.
        - Просто он, в отличие от нас с тобой, не стесняется беспокоить сэра Шурфа по пустякам, - сказал ему Кофа.
        Он, хвала Магистрам, уже понял, где я раздобыл информацию. Всё-таки Безмолвная речь очень полезная штука. Сидишь, жуёшь пироги и одновременно слушаешь полезную и поучительную лекцию. Суть которой сводится к тому, что нам вряд ли светит отыскать какой-нибудь дурацкий отменяющий магию амулет и закрыть вопрос. Не с нашим счастьем.
        - Не стесняюсь, - подтвердил я. - А всё почему - регулярные тренировки. С утра до ночи его беспокою в поте лица, просто ради поддержания формы. Но, кстати, по-моему, сейчас тот редкий случай, когда пустяком моё дело не назовёшь. На нескольких улицах Ехо вдруг стало невозможно колдовать - ничего себе пустяк! Даже если оно не начнёт расползаться…
        На этом месте Мелифаро поёжился, а сэр Кофа демонстративно пожал плечами и принялся набивать трубку. Наконец он сказал:
        - Похоже, это тот самый случай, когда я готов недооценивать проблему вопреки здравому смыслу, просто ради сохранения душевного равновесия. Оно у меня - рабочий инструмент.
        - Это я очень хорошо понимаю, - согласился я.
        А говорить, что зато у меня самого главный рабочий инструмент - паника и отчаяние, я не стал. Очень уж мало это признание похоже на шутку.
        - Но кстати, прекратить магию на открытом воздухе всё-таки возможно, - внезапно встрепенулся Мелифаро. - Леди Сотофа как минимум один разэто устроила на всей территории Иафаха[18 - Подробности изложены в повести «Обжора-хохотун».]. То есть, при мне - всего один раз, а так-то…
        Кофа невесело усмехнулся, а я сказал:
        - Не сомневаюсь, она ещё и не такое может. Но всё-таки леди Сотофа - не волшебный предмет. И если ты рассчитываешь найти её в шкафу одного из домов на улице Мрачных Дверей, должен тебя разочаровать: она сейчас занимается с ученицами. Одни экспериментируют с частичной трансформацией неосознаваемой части своей созидательной воли, другие пекут пироги Чакката; оба процесса следует тщательно контролировать и крайне нежелательно прерывать. Леди Сотофа обещала поговорить со мной, когда освободится. То есть, к сожалению, аж вечером. И подозреваю, исключительно в надежде как-то утилизировать неудавшиеся пироги. Я в этом смысле - истинное спасение.
        - Умеешь ты всё-таки договариваться, - уважительно заметил Кофа.
        - Так ты думаешь, обыски не помогут? - спросил Мелифаро. - По-моему, всё-таки глупо было бы не посмотреть, что творится в этих домах.
        - За их мрачными дверями, - вздохнул я. - Обыскать-то можно, не вопрос. Но когда не знаешь, с чего начинать и на что обращать внимание…
        И выжидательно уставился на Нумминориха. Я, конечно, давным-давно мог сказать ему: «А ты чего тут сидишь? Дуй на улицу Мрачных Дверей и немедленно всё там обнюхай!» Но очень хотел, чтобы он предложил это сам. Нумминорих гениальный нюхач, отличный колдун, мой персональный талисман от всех бед и человек с настолько золотым характером, что будь в Соединённом Королевстве институт святых, я бы уже давно добился его прижизненной канонизации. Но иногда у него случаются приступы лютой стеснительности. До сих пор! Это настолько нелепо, что может быть приравнено к чуду. Однако не все чудеса вызывают у меня одинаковый восторг.
        - Думаешь, имеет смысл выяснить, нет ли в том районе каких-нибудь странных, ни на что не похожих запахов? - нерешительно спросил Нумминорих. - А потом попробовать отыскать их источник?
        Ну хвала магистрам. Лучше поздно, чем никогда.
        - Естественно, - сказал я. - Возможно, я несправедлив и даже ослеплён предубеждением, но совершенно уверен, что если там действительно завелась какая-то хренотень, из-за которой исчезла магия, она должна ужасно вонять.
        Мелифаро ухмыльнулся, Кофа как-то особенно одобрительно пыхнул трубкой, а Нумминорих признался:
        - Я тоже сразу об этом подумал. Просто никак не мог решиться предложить свою помощь. Я ещё никогда в жизни не обонял запах места, в котором нет никакой магии. И теперь… ну, наверное, просто боюсь, что не смогу это вынести. Или например сам разучусь колдовать? Навсегда? Всё-таки запахи имеют на меня очень сильное влияние.
        Вот оно что.
        - Да ну, ничего с тобой там не случится, - сказал я. - Максимум - в обморок грохнешься, если там и правда воняет, что совершенно не факт. Ты учти, Истинная магия оттуда всё-таки никуда не делась. И кстати, что касается запаха лишённых магии мест, у тебя в этом деле уже немалый опыт. Ты же не раз бывал в иных Мирах, и ничего страшного с тобой не стряслось. А нашей угуландской Очевидной магии там совершенно точно не существует.
        - Слушай, точно! - обрадовался Нумминорих. - Я как-то не подумал… Ну что, тогда я пошёл?
        Теперь, когда он совершенно успокоился, пришла моя очередь волноваться: «А вдруг? Ну мало ли?»
        - Только возьми с собой кого-нибудь надёжного, - наконец решил я. - Например, вызови Кекки… А где она, кстати? Почему не пришла?
        - Я пришла, просто опоздала, - сказала леди Кекки Туотли. - Надо было одно срочное дело закончить, сэр Кофа в курсе и согласился с моим решением… А что у нас стряслось?
        Она стояла на пороге и натурально сияла от удовольствия, что так своевременно появилась и сумела всех удивить.
        - Тебе Нумминорих по дороге расскажет, - пообещал я. - За это ты потом присмотришь, чтобы он не грохнулся в обморок, нанюхавшись всяких подозрительных мрачных дверей. Заодно поможешь ему взламывать эти самые двери и врываться в дома честных граждан. Желательно с циничным хохотом и громкими воплями: «А нам закон не писан!» Надо же как-то поддерживать скверную репутацию Тайного Сыска. В последнее время у нас с этим совсем беда.
        - Кстати о дверях, - спохватился Нумминорих. - Надо взять с собой отмычку. Я же без неё ни одного замка не открою, если там колдовать нельзя.
        - У меня есть, - заверила его Кекки. - Полный набор. Пошли?
        - Я тоже пошёл, - объявил я, глядя им вслед. И отправил в рот последний кусок пирога - не оставлять же добро.
        - Куда это? - возмутился Мелифаро.
        - В Квартал Свиданий, - невозмутимо ответствовал я. - А то заняться совершенно нечем, и тоска на душе.
        Ужас даже не в том, что он мне почти поверил. А в том, что я сам тут же всё испортил, малодушно признавшись:
        - Не завидуй, всего лишь на Тёмную Сторону. Посмотрю, что там творится в месте, соответствующем этому грешному кварталу. Скорее всего, ни хрена не пойму, ну хоть с умным видом вокруг побегаю. Всяко лучше, чем ничего.
        - Будь, пожалуйста, осторожен, - вдруг сказал Кофа. - Я на эту вашу Тёмную Сторону, сам знаешь, не ходок, и даже думать не желаю, как оно там устроено. Но совсем не уверен, что изнанка лишённого магии места - удачное место для прогулок.
        - Пока не попробуешь, не узнаешь, - вздохнул я. - С другой стороны, может быть я там вообще всё быстренько починю? Как-нибудь нечаянно? Со мной иногда случается.
        - Чего только с тобой не случается, - согласился Кофа.
        В отличие от меня, он произнёс это без особого оптимизма. Но вовсе не из-за каких-то дурных предчувствий, просто сэр Кофа Йох не доверяет Тёмной Стороне и, по-моему, не одобряет сам факт её существования. Штука в том, что сам он не принадлежит к числу так называемых избранников Тёмной Стороны - в смысле, не может туда пройти; от могущества, знаний, умений и прочих личных достоинств эта способность, к сожалению, не зависит. А весь опыт Кофиной жизни свидетельствует, что места, куда его не пускают, при внимательном рассмотрении обычно оказываются гнуснейшими притонами. В такое не то что молодого коллегу, но и умеренно лютого врага с лёгким сердцем не отправишь.
        - Я очень быстро вернусь, - пообещал я. - И тут же начну приставать к вам с вопросами о жителях улицы Мрачных Дверей, Мятников и Белых Кружек. Понятия не имею, нужно ли это для расследования, но очень хочу узнать, кем надо быть, чтобы не заметить, что больше не можешь колдовать.
        - Да, это мне и самому любопытно, - кивнул Кофа.

* * *
        Ещё сравнительно недавно визит на Тёмную Сторону - это было целое дело. Настоящая экспедиция через подземелья, прорытые глубоко под Хуроном. И вовсе не потому, что где-то там действительно находится некая волшебная дверь, ведущая на изнанку этого Мира, как я был уверен поначалу. Просто поход на Тёмную Сторону - это, строго говоря, вообще никакой не поход, а превращение в существо, способное воспринимать изнанку вещей и с нею взаимодействовать.
        Но пока ты новичок, об этом лучше вообще не задумываться, только запутаешься и, чего доброго, испугаешься, а тогда уж точно всё испортишь. Начинающему исследователю Тёмной Стороны следует переживать эту невообразимую трансформацию постепенно и незаметно, блуждая по лабиринту коридоров в поисках обещанной волшебной двери, которая, конечно, непременно появится, дайте только срок.
        Тёмная Сторона в этом смысле не то милосердна, не то просто насмешлива: чего от неё ждёшь, примерно то и получишь. И ясно, что самые потрясающие впечатления достаются тем немногим счастливчикам, кто попадает на Тёмную Сторону неожиданно, не успев заранее представить, как тут всё должно быть. И ещё титанам духа, способным сознательно отказаться от любых ожиданий.
        Я, к сожалению, не таков. Поначалу мне вообще показалось, будто на Тёмной Стороне царит вечный мрак - так уж меня сбило с толку её название. Хотя слово «тёмная» в данном случае употребляется в переносном значении: «неизвестная», «таинственная», «непонятная». Но об этом я тогда не догадывался, вот и наслаждался всеми мысленными оттенками чёрного цвета, пока не сменил концепцию под влиянием более опытных спутников.
        В любом случае, я уже давно не новичок. И точно знаю: для того, чтобы попасть на Тёмную Сторону, не обязательно часами блуждать по подземельям или бродить по улицам города, постепенно впадая в транс. Достаточно просто ненадолго остаться одному, успокоиться, сосредоточиться и вспомнить, как выглядит тайная изнанка Ехо - все эти сияющие сгустки тьмы на месте жилых домов, текучая земля под ногами, разноцветные потоки ветра, твёрдое, словно бы из глины вылепленное небо, покрытое глубокими трещинами, сквозь которые пробивается ослепительный свет, прекрасный и невыносимый, как сама жизнь.
        Наверное, он и есть сама жизнь. Вот так она выглядит, когда становится видимой глазу. Ну а как ещё.
        «Ну а как ещё», - думал я, подставляя лицо ясным холодным лучам, льющимся на меня с растрескавшегося неба Тёмной Стороны. Сегодня оно было ярко-жёлтым с редкими изумрудными прожилками. Смотрел бы на него и смотрел.
        Я бы сейчас и на себя с удовольствием посмотрел - счастливого, возбуждённого, полного нетерпения, отлипшего наконец от стены коридора Управления Полного Порядка, где только что стоял, спрятавшись от посторонних взглядов. Можно было бы, конечно, уединиться в одном из вечно пустующих кабинетов, но особого смысла в этом нет. Я уже научился уходить на Тёмную Сторону достаточно быстро, чтобы не особо опасаться быть застуканным в процессе.
        С другой стороны, даже если бы кто-то не вовремя появился в коридоре, невелика беда. Я и без всякой Тёмной Стороны постоянно откуда-нибудь исчезаю, это уже давно ни для кого не новость.
        Я рассмеялся - не столько от своих мыслей, сколько просто от счастья. Безграничное, спокойное, уверенное в себе счастье - моё обычное состояние на Тёмной Стороне. И не только моё; по-моему, это более-менее общее правило. Вероятно именно поэтому мало кто способен находиться здесь подолгу. Счастье, как ни странно, тяжёлый труд. А мы, в большинстве своём, удивительные лентяи. Даже могущественные колдуны.
        С другой стороны, может оно и к лучшему. Должна же быть хоть однавеская причина не остаться здесь навсегда. Теоретического знания, что на самом деле Тёмная Сторона довольно плохо приспособлена для постоянного проживания лично мне могло бы и не хватить.
        - Очень тебя люблю, - сказал я вслух.
        Обычно как-то неловко бывает говорить подобные вещи - даже самым близким людям, не то что целой Тёмной Стороне. Но тут само сорвалось, не гоняться же теперь за собственными словами, чтобы поймать их и проглотить, как будто ничего не было сказано.
        С другой стороны, а то она сама не знает. Я перед ней - как на ладони. Каков есть.
        Вот примерно такая каша творилась в моей голове, пока я шёл по сияющим, вибрирующим под ногами камням здешних мостовых, изредка деликатно огибая потоки жемчужно-серого ветра - он тут дует довольно редко и, в отличие от своих разноцветных собратьев, обычно предпочитает не соприкасаться с человеческим телом, хоть и любит крутиться где-нибудь поблизости. Был почти пьян от здешнего сладкого воздуха и собственной беззаботности - всё как всегда. Однако о деле, которое меня сюда привело, не забывал ни на секунду. Затягивать с ним не следовало, хотя бы потому, что в отличие от обычных проблем, которые на Тёмной Стороне кажутся несущественными, оно не то чтобы всерьёз портило мне прогулку, но всё-таки здорово отвлекало.
        Поэтому я сказал вслух:
        - Хочу добраться до места, соответствующего улице Мрачных Дверей, и посмотреть, что там творится.
        Ещё не успел договорить, как свернул налево и пошёл, практически не разбирая дороги, явственно ощущая, как меня подталкивают в спину, довольно деликатно, но настойчиво понуждая ускорить шаг. Оглянувшись, увидел, что это ни кто иной как мой приятель, серый ветер. Надо же, решил поработать проводником!
        Я уже давно привык к тому, что здесь исполняются все мои высказанные вслух пожелания, но всякий раз удивляюсь причудливым способам их осуществить, которые Тёмная Сторона изобретает с энтузиазмом школьницы, придумывающей подарки для одноклассниц. Ветром, как козу хворостиной меня до сих пор ещё не гоняли.
        На всякий случай я сказал ветру:
        - Спасибо, мне очень нравится так с тобой гулять.
        Велика вероятность, что ему всё равно, но не хотелось бы выглядеть неблагодарным.
        За множество прогулок по Тёмной Стороне я привык считать это пространство предельно дружественным и доверять ему во всём. Настолько, что если в один прекрасный момент мне навстречу выйдет гигантский тысячеглавый монстр с порочными очами, окровавленными клыками и столовыми приборами в когтистых лапах, я без задней мысли скажу ему: «Хорошая собака», - почешу за ближайшим ухом и начну рыться в карманах, разыскивая, чем бы его покормить. Поэтому когда подгонявший меня серый ветер вдруг резко изменил направление и стал дуть мне в лицо, я остановился и спросил:
        - Я что, куда-то не туда зашёл?
        Объяснений, конечно, не дождался, ветры Тёмной Стороны совсем не любители поболтать. Однако тут же подумал: «Похоже, дальше идти опасно». Мысль настолько мне несвойственная, что впору считать её ответом на свой вопрос. Вполне обычный способ ведения диалога с Тёмной Стороной.
        - Эй, - сказал я, - хотелось бы всё-таки лучше понимать, что происходит!
        Сразу после этого моё настроение резко изменилось. Не то чтобы испортилось, просто хмельное благодушие сменилось сосредоточенностью, а зрение наконец сфокусировалось, и тогда я увидел, что стою практически на границе между обычным зыбким, сияющим пейзажем Тёмной Стороны и таким же красивым, но совершенно неподвижным пространством, похожим на очень качественную театральную декорацию, искусно имитирующую неописуемую изнанку вещей, однако напрочь лишённую хоть какого-то подобия зримых проявлений внутренней жизни.
        Впрочем, по-настоящему добросовестные декораторы могли хотя бы включить вентиляторы. И развесить повсюду блестящие тонкие нитки, чтобы мотались туда-сюда на этом искусственном ветру. И застелить пол какими-нибудь полупрозрачными тряпками, велев рабочим сцены время от времени дёргать их за края, чтобы создавать иллюзию колебаний земли. Но тут обошлось без попыток выдать желаемое за действительное. Этим реальность обычно и отличается от своей имитации: она безжалостней.
        Вот как значит выглядит Тёмная Сторона лишённого магии мира, - подумал я. И уже потом понял, что это и есть ответ на мой вопрос, добросовестное выполнение заказа. Просил улицу Мрачных Дверей? Получай. Хотел понять, что происходит? Теперь понимаешь. Смотри только в штаны не наделай с перепугу, храбрый учёный исследователь запредельных пространств.
        Последнее - это уж точно были мои собственные мысли. По крайней мере, до сих пор Тёмная Сторона так грубо со мной не разговаривала.
        - Я хочу, чтобы здесь всё исправилось, - сказал я. - Снова стало живым и подвижным, как раньше.
        Говорил, преодолевая немыслимое внутренне сопротивление. Ни на секунду не верил, что смогу вот так запросто вернуть этому месту жизнь. Но когда твёрдо знаешь, что все твои желания на Тёмной Стороне немедленно исполняются, грех не попробовать. В конце концов, за спрос денег не берут.
        Однако оказалось, иногда берут. И не деньгами, к сожалению.
        По крайней мере, не успев договорить, я упал на землю и горько заплакал от бессилия, больше похожего на физическую боль, чем на душевное переживание.
        Вообще-то, подобное поведение мне не то чтобы свойственно. Довести меня до бурных рыданий, теоретически, можно, но придётся приложить довольно много усилий. И для начала свести меня с ума - качественно, по-настоящему, чтобы безумием на весь город вонял. Да и то не факт, что приведёт к желаемому результату.
        К счастью, мне достало ума сообразить, что на самом деле плачу сейчас не я. И поспешно сказать, захлёбываясь предательскими слезами:
        - Если невозможно, то и не надо. Всё в порядке, не надо ничего исправлять. Я сам! Честно. Только не прямо сейчас, а немного позже. Но обязательно придумаю что-нибудь.
        И сразу успокоился. Настолько, что перевёл своё ослабшее от рыданий тело из горизонтального положения в сидячее. И растерянно добавил:
        - Извини, пожалуйста. Ну ты даёшь.
        - Теперь тебе придётся сдержать слово и исправить эту беду самому, - произнёс над самым моим ухом голос. Довольно низкий, но явно женский. С чудесной такой, щекочущей сердце хрипотцой.
        - Так тебе и надо, - добавил голос. - А то ишь какой - пришёл, раскомандовался! Всё равно, что заявиться к больному и потребовать, чтобы он немедленно выздоровел ради тебя, вот прямо сейчас. Как будто он сам не хочет! Просто не может, а то и без твоих понуканий давным-давно был бы здоров. Такие вещи надо понимать.
        В первое мгновение я подумал, что со мной говорит сама Тёмная Сторона. Не как обычно, моими собственными мыслями, видениями и поступками, а человеческим голосом, чтобы уж точно дошло. Вот это называется довёл до цугундера.
        Но потом обладательница голоса уселась рядом со мной на сияющую землю и оказалась женщиной средних лет, круглолицей, темноглазой, с пышными рыжеватыми кудрями и крупным выразительным ртом - о таких жители Ехо обычно говорят, что они созданы для улыбок и поцелуев. Не знаю как насчёт поцелуев, а улыбка у неё и правда была настолько чудесная, что мне даже в голову не пришло беспокоиться, откуда она вдруг взялась. Главное, что взялась, такая молодец.
        - С другой стороны, глупо тебя винить, - сказала она. - Ты же не знал, что просишь о невозможном. Спорим на корону, тебе до сих пор даже в голову не приходило, что существуют вещи, невозможные для Тёмной Стороны.
        Я молча вынул из кармана монету и отдал ей в знак согласия.
        - Чего-чего, а денег я на Тёмной Стороне ещё никогда не зарабатывала, - обрадовалась женщина, разглядывая монету. - Надо же, какой у нас всё-таки Король красивый! А я и забыла.
        Обычно в подобных ситуациях у меня появляется очень много вопросов. Одновременно. И, в отличие от сэра Шурфа, я не настолько требователен к себе, чтобы по полчаса молчать, оттачивая всякую формулировку. Впрочем, даже если бы поставил такую задачу, это ничего бы не изменило: обычно вопросы выскакивают из меня сами собой, я просто не могу их сдержать.
        Но на этот раз ничего такого из меня не выскочило. Мне и правда было решительно всё равно, кто эта женщина, откуда она тут взялась зачем пришла по мою душу, почему стала отчитывать. Видимо, в глубине души я продолжал считать её персонификацией Тёмной Стороны. Это даже как-то логично, если она пришла объясниться и пресечь мои дальнейшие попытки требовать невозможного. На её месте я бы и сам…
        Додумывать эту мысль мне, впрочем, тоже не особо хотелось. Присутствие незнакомки действовало на меня столь умиротворяюще, что я с трудом сдерживал желание поступить по примеру Иллайуни: положить голову ей на колени, закрыть глаза, и гори всё огнём. Эх, зачем я не беспардонный старый кейифай!
        Женщина рассмеялась и похлопала ладонью по своему колену:
        - Хочешь, ложись, мне не жалко. Извини, я не нарочно твои мысли подслушиваю. Просто так уж я устроена, что на Тёмной Стороне знаю всё о каждом, кто окажется рядом. Счастье, что народу сюда забредает немного, и все довольно занятные. А уж о тебе одно удовольствие всё узнать! Давно хотела.
        Я ещё секунду поколебался и воспользовался её предложением. Всё-таки на Тёмной Стороне у слов совсем другая цена. Здесь никто ничего не говорит просто так, из вежливости. И даже шутки только кажутся шутками. Чего дурака валять.
        Это было правильное решение. Как только моя голова коснулась её коленей, я, можно сказать, вернулся на Тёмную Сторону. То есть, ко мне вернулось обычное здешнее настроение. Всё это естественное как дыхание счастье, радость от избытка силы и бесконечная благодарность за каждый сделанный здесь вдох.
        - Получается, я угадал, - сказал я. Наконец-то вслух.
        - Что я и есть сама Тёмная Сторона, явившаяся к тебе в человеческом облике? - улыбнулась женщина. - Это, безусловно, лучший комплимент в моей жизни. Но мимо. Я - не она. Просто я здесь родилась. Но от вполне обычной женщины. Довольно могущественной ведьмы с весьма оригинальными идеями, но её человеческую природу это не отменяет. И мою тоже.
        Это сейчас, задним числом, у меня волосы дыбом от полученной информации, а тогда я даже не удивился. Наоборот, такая постановка вопроса показалась мне разумной и совершенно естественной. Ну а где ещё, скажите на милость, рожать детей, если не на Тёмной Стороне? Даже удивительно, что все остальные мамаши до сих пор не додумались.
        Дело, впрочем, было не столько во мне, сколько в моей собеседнице. В её устах всё звучало на редкость убедительно. Уверен, если бы она вдруг начала диктовать мне таблицу умножения, согласно которой дважды два равно трёмстам тридцати восьми, я бы даже переспрашивать не стал, законспектировал бы и вызубрил как миленький. И потом всю оставшуюся жизнь производил бы арифметические подсчёты, честно опираясь на этот фундамент, сколько бы практических неудобств ни доставляли неизбежные расхождения с остальным человечеством.
        К счастью, незнакомка была милосердна, и до таблицы умножения не дошло. Вместо этого она принялась рассказывать:
        - Моя мама когда-то была ведьмой Семилистника. Ещё до Смутных Времён, как раз в ту пору, когда Сотофа только-только возглавила Орденских женщин, и у них началась чрезвычайно интересная жизнь. Но потом мама по уши влюбилась в моего отца и сбежала с ним, причём не на край Мира, как обычно поступают героини любовных поэм, а в Холоми, где тогда жил Король[19 - Замок, известный сейчас как Королевская тюрьма Холоми, был построен первым королем Древней династии Халлой Махуном Мохнатым на острове Холоми, на том участке пространства, который называется «Сердцем Мира» и даёт силу, необходимую для той разновидности магии, которую в Соединённом Королевстве называют «Очевидной».За время своего существования замок Холоми неоднократно изменял свои свойства. При Халле Махуне и долгое время спустя он защищал своих обитателей от любых внешних воздействий, прежде всего, магических, а войти туда без личного приглашения Короля было невозможно.Вскоре после воцарения знаменитого Короля Мёнина, который по каким-то причинам не понравился замку, Холоми стал местом, совершенно непригодным для королевской жизни. Мёнин
построил для себя замок Рулх и переехал, а в его бывшей резиденции была открыта Высокая Школа Холоми, где самые способные юные маги могли получить соответствующее образование. Предполагалось, что впоследствии они будут служить не Орденам, а Королю. Эта надежда не оправдалась: выпускники Высокой Школы Холоми, действительно покончили с большинством ранее существовавших Орденов, но сразу же после этого основали собственные, как показало время, гораздо более опасные.Наконец Его Величество Гуриг Четвертый издал приказ о закрытии Высокой Школы Холоми, а во время правления его сына Гурига Пятого Малыша королевский двор вернулся в Холоми, поскольку свойства замка снова стали такими, какими были при Халле Махуне Мохнатом, и оберегали Королей от могущественных врагов.Незадолго до окончания последней гражданской войны, известной также под названиями «война за Кодекс» и «Смутные Времена», замок Холоми снова изменил свои свойства и стал идеальной тюрьмой для могущественных преступников. Теперь в его стенах невозможно ни колдовать, ни даже покинуть их без личного содействия коменданта.]. Отец занимал должность
Старшего Мастера Наблюдающего за Королевскими Прогулками. Иными словами, защищал от нападений деда нынешнего Короля, когда тот покидал стены своей безопасной резиденции. Желающих попробовать хватало, Ордена никогда особо не ладили с Королевской семьёй… Маму, на самом деле, можно понять: Королевский придворный высшего ранга, один из последних выпускников Высокой Школы Холоми, признанный знаток боевой магии, да ещё и редкостный красавец; к счастью, я пошла не в него, а то было бы у меня в юности куда больше проблем! Впрочем, это как раз неважно. Важно, что мама бросила Орден, стремительно выскочила замуж и совершенно добровольно согласилась родить ребёнка от своего возлюбленного, что для ведьмы из Семилистника, даже бывшей, дело совершенно неслыханное. Однако в последний момент она запаниковала: что я наделала? Теперь всему конец! Чему именно конец, она, рассказывая эту историю, не уточняла. Думаю, и сама толком не знала. Конец - и всё тут!
        Я невольно улыбнулся, подумав, что способен понять и разделить такой подход, как мало кто.
        - Скорее всего, её испугала перспектива стать обычной умеренно счастливой замужней придворной дамой с кучей детишек и соответствующим кругом интересов. Зная маму, не сомневаюсь: она верила, будто подобные вещи происходят вне зависимости от человеческой воли, сами по себе, как чудесные превращения. Ну или как проклятия, которым невозможно противостоять. Родился у тебя ребёнок, и всё, ты уже другой человек, приговор обжалованию не подлежит. И тогда мама нашла довольно нелепый, но остроумный выход: сбежала от всех на Тёмную Сторону, благо путь сюда проложила ещё в ранней юности, и стала ждать моего рождения. Решила: если уж это неизбежно, пусть произойдёт самым необычным способом, какой только можно придумать.
        - И всё получилось?
        - Как видишь. Если верить маме, трудно было только одно: долго не спать. Всё-таки предрассудки, связанные с опасностью сна на Тёмной Стороне имеют власть даже над лучшими из умов! Насколько я знаю, это развлечение до сих пор под строжайшим запретом, верно?
        - Верно, - согласился я, вспомнив, все ужасы, которые слышал на эту тему.
        По всему выходило, что вернуться домой через сто лет - чуть ли не наименьшая из неприятностей, грозящих уснувшим на Тёмной Стороне. Проснуться другим человеком с новым именем, судьбой и соответствующим образом изменившейся памятью, или вовсе сгинуть неведомо куда - гораздо более вероятный вариант.
        Впрочем, лично я спал на Тёмной Стороне, причём дважды. В первый раз уснул нечаянно и был почти сразу разбужен, во второй - сознательно, заранее обеспечив себе гарантии безопасности. В смысле, предварительно заказав счастливое пробуждение в безопасном месте. И то на меня смотрели как на героя. Читай, как на конченного придурка, напрочь лишённого инстинкта самосохранения. Незаслуженный комплимент.
        - Вот и мама панически боялась тут заснуть, - улыбнулась незнакомка. - Зря, конечно. Могло бы ещё интересней получиться.
        - Так что, на самом деле, спать на Тёмной Стороне безопасно? - спросил я.
        - Конечно! - воскликнула она. - От этого ещё никто никогда не умирал и даже насморка не подцепил, верь мне. Зато столько прекрасных сюрпризов! Можно проснуться аж через тысячу лет. Или ещё веселее - совсем другим человеком, представляешь? С иными воспоминаниями, привычками, характером, словом, во всём отличным от того, кем был прежде. Но сознание-то по-прежнему твоё! Удивительный должно быть опыт, позволяющий познакомиться со своей подлинной сутью, не зависящей от всей этой ерунды, которую люди обычно считают «собой»… А некоторым счастливчикам удалось, уснув тут, проснуться на изнанке совсем другой реальности и отправиться её исследовать. А потом можно снова лечь спать, чтобы проснуться где-нибудь ещё. Потрясающий способ путешествий между Мирами! И самая настоящая лотерея: никогда заранее не знаешь, куда попадёшь. Правда здорово?
        - Да, неплохо, - вежливо согласился я.
        Остальные комментарии я предпочёл оставить при себе. По всему выходило, что эта милая леди с её оригинальными представлениями о полной безопасности - просто образец настоящего конченого придурка. В смысле, великого героя. Недосягаемая вершина, мне таким никогда не бывать.
        Конченая героиня заговорщически прошептала, склонившись к моему уху:
        - Теперь ты знаешь, что делать, когда тебе надоест быть сэром Максом из Ехо.
        - Спасибо, непременно учту такую возможность, - сдержанно поблагодарил я.
        - Я тебе учту! - неожиданно рассмеялась она. - Нашёл кого слушать. Я же просто дразнюсь. Иногда бывает невозможно удержаться. На самом деле, спать на Тёмной Стороне и правда не стоит, если только ты не любитель приключений, вроде меня. Но мне, что обидно, ничего не светит: слишком уж хорошо себя контролирую, особенно во сне. Есть такая старая поговорка: «У злого менкала вечно рога тупые». Точно про меня!
        Я тоже рассмеялся - не столько её шутке, сколько от избытка хорошего настроения, которое всё улучшалось и улучшалось. Хотя, казалось бы, куда ещё. При том, что дела-то наши, похоже, совершенно ни к чёрту - если уж тут такой ужас творится. Неподвижный, мёртвый фрагмент Тёмной Стороны, которая, как выяснилось, не способна сама справиться с этой бедой - такая катастрофа, что впору повеситься, лишь бы не принимать участия в её развитии.
        Однако вот прямо сейчас я был совершенно доволен происходящим и твёрдо уверен: что бы ни случилось, это легко поправить. Ну или нелегко, но всё равно вполне возможно. Ну или ладно, договорились, невозможно, но когда это меня останавливало? «Притворись невозможным» - это просто такая весёлая игра, в которую всякое стоящее дело любит играть с человеком, только и всего.
        Зная себя, я ни на минуту не сомневаюсь, что был обязан этим восхитительным оптимизмом исключительно рыжей незнакомке, чьё присутствие действовало на меня, как Джубатыкская пьянь на портового нищего - ещё даже глотка не сделал, только бутылку в руке зажал, а жизнь уже кажется доброй сказкой. Это как же, интересно, она сама себя чувствует, если так воздействует на других? Здорово наверное родиться на Тёмной Стороне.
        - Не жалуюсь, - подтвердила она, отвечая на мои мысли. - Предложили бы мне сейчас заново судьбу выбирать, снова взяла бы свою, не задумываясь. Ничего не стала бы менять. Было время, я досадовала, что мама не отвела меня сюда за руку, как только я научилась ходить. И даже на словах ни разу не объяснила, чем я отличаюсь от других детей. Призналась во всём только после того, как я добралась до Тёмной Стороны без её помощи. Да и то не мне, а другому человеку. И уже от него эту историю наконец-то узнала я.
        - Но зачем такая секретность?
        - Отец очень рассердился на мамину выходку. Потом простил, конечно, но взял с неё клятву ничего мне не рассказывать, чтобы с ума прежде времени не свести. А вскоре погиб, и клятва из временного обязательства превратилась в нерушимое, отменить-то её уже было некому. Не знаю, чем они оба думали, когда решили всё от меня скрывать, но явно не своими светлыми головами. Столько драгоценного времени ушло у меня на дурную маету! Но оказалось, всё к лучшему, даже это. Тосковать среди людей, ощущая себя чужой, считать своё естественное состояние особой, лишённой запаха формой безумия, научиться более-менее успешно скрывать его от окружающих, а со временем даже начать извлекать из него пользу и удовольствие - отличная школа. Теперь меня ничем не проймёшь. А с моей тягой к приключениям и умением находить их даже на пустом месте это довольно важно - чтобы меня нельзя было пронять. Потому что твёрдость духа и неукротимость воли - единственное, на что можно опереться перед лицом полной неизвестности, не обманывая себя. Ты, впрочем, и сам это знаешь. Не возражай, очень хорошо знаешь. А что не каждый день готов
это всерьез обдумывать, так оно даже и неплохо. Легкомыслие - отличный способ сохранить рассудок более-менее годным к употреблению. Пожалуй, не самый лучший, но один из.
        - А какой самый лучший?
        - Точно не знаю, но наверное всё-таки любопытство, - улыбнулась она. - Рассудок, видишь ли, совершенно необходим для качественного усвоения полученных знаний. Хочешь, не хочешь, а куда деваться, сохранишь, как миленький!
        Легонько щёлкнула меня по лбу, видимо желая точно обозначить место обитания рассудка, и внезапно сменив беззаботный тон на деловитый, спросила:
        - Кстати о любопытстве, а почему ты сюда пришёл? Я имею в виду, на это самое место. Просто гулял по Тёмной Стороне и вдруг почуял неладное? Или в Ехо на улице Весёлых Дверей что-то такое творится, что ты нарочно прибежал проверять?
        - Мрачных.
        - Ты о чём?
        - Двери - мрачные. Улица так называется - Мрачных Дверей.
        - Ну надо же. При мне были Весёлые. Интересно, кто это их так переименовал? И зачем?
        - Понятия не имею. Но в свете последних событий похоже на зловещее пророчество. Там магия исчезла. В смысле, не работает, хоть убейся. Даже я ничего не могу сделать, хотя, скажем, в Куманском Халифате когда-то отлично колдовал, невзирая на расстояние от Сердца Мира. То есть, если даже я не могу, это совсем кранты.
        - Вот как! - воскликнула она. - Да, это кое-что объясняет… А только Очевидная не работает, или вообще любая, как в Холоми?
        - Очевидная. Тёмным Путём оттуда уйти можно, по крайней мере, пока. Что касается всех остальных магических традиций, я не сообразил проверить, да и не смыслю в них ни хрена. Ну, правда, знаю, кого попросить…
        - Проверь, если тебя это развлечёт. Впрочем, главное ты уже знаешь: из этого места ушла сила Сердца Мира, но связь с остальной реальностью не оборвана, как, например, происходит в Холоми, иначе ты бы оттуда Тёмным Путём далеко не убежал.
        - И что делать с этим ужасом?
        - Для начала - перестань считать его «ужасом». Это просто неприятность. Большая неприятность, но не более того.
        - А по-моему, чистый ужас, - упрямо повторил я. - Особенно если посмотреть, как оно тут выглядит. Ничего хуже в жизни не видел.
        - Зато я видела, - утешила меня прекрасная незнакомка. - Я тут, на Тёмной Стороне Ехо, такую жуть видела, даже рассказывать не стану, очень уж ты впечатлительный. И всё равно ничего - как-то всё чинилось, восстанавливалось, приходило в себя.
        - Само?
        - Ну как тебе сказать. На первый взгляд, не само, а в результате чьих-то усилий. Но если подумать, люди, даже могущественные - собственно, в первую очередь могущественные! - просто инструменты, которыми реальность чинит себя. Или пилюли, которые она принимает. Так что честный ответ на твой вопрос - да, конечно само. Но будучи пилюлей, которую реальность вот прямо сейчас кладёт под язык, ты мою честность вряд ли оценишь.
        Это прозвучало, прямо скажем, не слишком оптимистично. Но вместо того, чтобы окончательно расстроиться, я вдруг снова впал в счастливую прострацию. Так уж влияла на меня эта удивительная леди.
        - Совершенно верно, а я - пилюля для тебя, - подтвердила она. - Скорее утешительная, чем спасительная, но тебе того и надо. Зачем тебя спасать? Если не поддашься отчаянию, с чем угодно справишься. Впрочем, если поддашься, всё равно справишься. Вопрос - какой ценой.
        Немного подумав, она добавила:
        - У меня неплохая новость, сэр Макс: того, чего ты боишься больше всего на свете, в ближайшее время не случится. Это мёртвое пятно пока не собирается расти. Я ясно вижу его намерения: оно совсем не агрессивно, даже не деятельно, скорее равнодушно, в том числе, к себе. И это, надо сказать, довольно странно: любой болезни свойственно стремиться к захвату власти, поскольку она-то полагает себя нормой, и, как всякая норма, желает царить повсеместно. Поэтому все по-настоящему хорошие знахари - воины, обученные сражаться и побеждать. Им иначе нельзя.
        Я слушал её, затаив дыхание. Хоть и не очень понимал, почему она вдруг взялась рассуждать о болезнях и знахарях, словно Тёмная Сторона и правда просто захворала, как обычный человек. Но, конечно, не перебивал.
        - Жизненная сила нашего Мира, выходящая наружу в месте, которое по традиции называют его «сердцем», и сделавшая возможной так называемую «Очевидную» магию - это кровь Тёмной Стороны. Участок, который мы сейчас наблюдаем, лишился притока крови. Можно, сказать, онемел. Стал бесчувственным. То же самое будет с твоей рукой, если её слишком туго перетянуть жгутом. Вот на что это похоже. Звучит не очень пугающе, правда? Но мы оба знаем, что будет, если тугую повязку не снимут никогда.
        - Ничего хорошего.
        - Вот именно. Это гораздо более точная формулировка, чем ты можешь вообразить. «Ничего хорошего» на Тёмной Стороне! Тогда как в том и состоит её сокровенный смысл, чтобы то, что мы с тобой, не сговариваясь, называем «хорошим», было. Везде и всегда. Это ещё большой вопрос, что считать изнанкой, а что лицевой стороной Мира, но я не собираюсь спорить о терминах. Что тебе действительно надо знать: все перемены начинаются именно здесь, на Тёмной Стороне. Так называемый реальный мир повторяет каждое её движение, а вовсе не наоборот, как это может показаться, пока живёшь не здесь, а там.
        Она аккуратно толкнула меня в затылок коленкой - дескать, хорошего понемножку, хватит с тебя, вставай. Пришлось подниматься.
        В награду моя утешительная пилюля зашептала прямо в ухо, так горячо и щекотно, что я не сразу разобрал смысл её слов. Но потом уже слушал, забыв обо всём.
        - В глубокой древности, - говорила она, - Тёмная Сторона вовсе не была таким счастливым и приветливым местом, как сейчас. Когда я впервые попала на древнюю Тёмную Сторону Сердца Мира, уж это был сюрприз так сюрприз!
        Я не стал спрашивать, как она туда попала. Всё-таки Мост Времени существует, я сам по нему ходил. А леди обмолвилась, что любит приключения; впрочем, это и так заметно. Нечему тут особо удивляться.
        - В ту пору здесь даже избранник Тёмной Стороны мог свихнуться от страха. Когда наш Мир был молод, его Тёмная Сторона любила пугать людей, чтобы не совались, не вмешивались, не мельтешили. Такой уж тяжёлый характер; впрочем, в юности это часто случается… И знаешь, что сделали жившие в то время маги? Они стали устраивать тут пикники.
        - Что?!
        - Пикники, - с удовольствием повторила она. - Хотя во что тут поначалу превращались принесённые с собой хлеб и вино, даже я предпочла бы забыть навсегда. Но ничего, мы и без вина не дураки повеселиться. Забавно, что эту традицию совместных магических пирушек на Тёмной Стороне потом не раз пытались возродить, совершенно не понимая её смысла. Неудивительно, что ни к чему интересному слепое подражание древним не привело. А смысл был простой: принести сюда свою радость и безмятежность. Показать Тёмной Стороне, что бывает такое настроение, и оно очень приятно. Не навязывать его силой, а просто предложить ей попробовать. И возвращаться снова и снова, пока дело не пойдёт на лад. Иначе говоря, древние маги предложили себя Тёмной Стороне в качестве друзей и, что особенно удивительно, постепенно убедили её принять предложение. И, таким образом, создали новую магическую традицию, в рамках которой речь идёт не о практических техниках, а о глубинных причинах, побуждающих нас их применять. Магия - если мы говорим о подлинной магии, а не дешёвых фокусах, совершаемых ради прокорма своего вечно голодного
внутреннего глупца - это близкая дружба с Миром. Или любовная связь, называй как хочешь, суть не изменится. Союз, заключённый во имя взаимной радости, а не корысти - вот что я имею в виду.
        - Это я очень хорошо понимаю, - улыбнулся я.
        - Ещё бы ты не понимал. Именно поэтому у тебя всё получалось до сих пор и будет получаться впредь, а вовсе не в силу каких-то чудесных обстоятельств твоего рождения. Не будь в тебе столько любви, особого толку от чудесных обстоятельств не вышло бы; скорее уж вред. Но она в тебе есть. Это главное. Остальное приложится. А не приложится - тоже невелика беда.
        Она поднялась, явно собираясь уйти, но в последний момент передумала, присела рядом со мной на корточки и с заговорщическим видом сказала:
        - Только не вздумай проболтаться Чиффе, что я к тебе на свидание бегала, пока он дрых в твёрдой уверенности, будто я его охраняю. Ему-то и без моего присмотра ничего не сделается, а вот за тебя он мне пожалуй уши надерёт! Не велел к тебе соваться; говорит, я кого угодно с ума сведу, а с тебя пока хватит, и так перебор. А по-моему, ты как раз совершенно нормальный. Даже немного чересчур. В юности я таких считала занудами и обожала доводить до белого каления - просто так, чтобы растормошить. Но, как видишь, с тех пор многое изменилось, и я встала на путь исправления. И даже не планировала с тобой знакомиться. Просто почуяла неладное и пришла сюда поглядеть, что случилось, а тут ты, такой обалдевший, смотреть жалко. Пришлось утешать и развлекать.
        Всё это время я сидел, как громом поражённый. Слушал её, открыв рот, но думал только об одном: как, ну как можно было сразу не сообразить, кто она такая и откуда взялась?! Информации у меня было не то чтобы много, но вполне достаточно.
        На месте Джуффина я бы за одно это с позором выгнал меня из Тайного Сыска, как самую тупую пародию на следователя всех времён. Но шеф конечно не выгонит: ему в Крак играть больше не с кем.
        Ну, хоть на что-то гожусь.
        - На самом деле, ты не догадался, потому что вообще об этом не задумался, - улыбнулась леди Рани. - Тебе было всё равно, кто я такая. Рада, что сумела настолько задурить тебе голову. Я старалась.
        - Да не то слово, - согласился я.
        До сих пор горжусь, что после её ухода мне достало здравого смысла сказать себе: «А теперь - за дело», - и громко, вслух пожелать оказаться в Доме у Моста ровно через полчаса после того, как оттуда ушёл. Я Кофе обещал, а его нервы - это святое.

* * *
        - А двери-то раньше были весёлые! - объявил я, переступая порог Зала Общей Работы.
        - Что? - рассеянно переспросил сэр Кофа.
        Он, к счастью, никуда не ушёл. Сидел в кресле, курил трубку и читал - мне сперва показалось, газету, но нет, просто какие-то документы, отпечатанные на больших листах тонкой бумаги.
        - Улица Мрачных Дверей раньше была улицей Весёлых дверей. Только не говорите, что вы не знали. Не может такого быть.
        - Это, кстати, довольно смешная история, - оживился Кофа. - В шестьдесят седьмом, если ничего не путаю, году Кодекса, когда пришло время готовить к печати очередную обновлённую версию официального плана городских улиц, Маливонис[20 - Речь о Почтеннейшем Начальнике Угуланда Йорихе Маливонисе, в чьей компетенции находится решение большинства хозяйственных и административных проблем Ехо. Должность бургомистра столицы Соединённого Королевства была упразднена ещё в эпоху правления Хоттийской династии по причине особо опасного проклятия, наложенного лесной колдуньей Хлеви Мурутани не на конкретного человека, её обидчика, а на само бургомистерское звание и всякого, кто его получит. Отменить или хотя бы частично обезвредить это проклятие до сих пор так никому и не удалось, поэтому ответственность за городское хозяйство разделена между Почтеннейшим Начальником Угуланда, Большим Городским Советом, Королевской комиссией по надзору за столицей и многочисленными сообществами самих горожан, охотно берущими на себя некоторые обязанности по управлению городом.] решил сэкономить на исполнителях и распорядился
отдать заказ студентам-архитекторам. Ребята постарались на славу, сделали работу вдвое быстрей и впятеро дешевле, чем профессиональные картографы. Старый пройдоха был очень доволен, пока не выяснилось, что студенты переиначили названия некоторых улиц - не то желая оставить свой след в истории столицы, не то просто для смеху. Всё бы ничего, но их выходку заметили только через несколько лет; к тому времени новые названия фигурировали уже в таком количестве документов, что проще было заказать и развесить на переименованных по милости шутников улицах соответствующие таблички, чем пытаться исправить путаницу. Так улица Громких Дел стала улицей Голых Дев, улица Голубых Туч - улицей Глупых Куч, Умиротворённый переулок - Разъярённым, а Весёлые Двери, как видишь, помрачнели… Погоди, сэр Макс. Хочешь сказать, именно это ты и выяснил на своей Тёмной Стороне? Как улица раньше называлась? И всё?!
        - Ну да, - кивнул я. - Могло бы конечно и больше повезти с информацией. Но на то и Тёмная Сторона, что никогда заранее не угадаешь, каким тайным знанием осенит тебя на этот раз.
        Кофа укоризненно покачал головой. Дескать, и чего было туда-сюда бегать, лучше бы ещё пару пирогов умял. Всё больше толку.
        - А как же жители этих улиц? - спросил я.
        - Что - как?
        - Как они смирились с переменами? Голые Девы ещё ладно бы, я только за, но если бы в один прекрасный день внезапно обнаружилось, что я теперь живу на улице Глупых Куч, я бы, пожалуй, накатал жалобу. Даже не знаю, кому. Наверное, всем сразу, как Магистр Нуфлин из Харумбы писал. И пусть разбираются.
        - А, вот ты о чём. Нет, жалоб не поступало. Студенты хоть и были молодыми дураками, но не совсем безнадёжными. Переименовывали не все улицы подряд, а только самые заброшенные. В Ехо до сих пор есть пустые дома, чьи владельцы погибли в Смутные Времена, не оставив ни завещания, ни наследников; их недвижимость, согласно закону, должна отойти Короне только через полторы сотни лет после смерти последнего владельца. Плюс дома, принадлежащие горожанам, покинувшим столицу в годы войны, да таки не вернувшимся; среди них много богатых людей, не желающих сдавать или продавать свою собственность, и стариков, которым не по силам связанные с этим хлопоты. В общем, пустых домов в Старом Городе и сейчас хватает, а в середине первого столетия Кодекса их было гораздо больше… Кстати, ты спрашивал, кем надо быть, чтобы не заметить, что больше не можешь колдовать? Вот тебе и ответ: достаточно просто не быть. В смысле, отсутствовать.
        - Это гипотеза? Или вы уже успели проверить?
        - Как раз заканчиваю первый этап проверки, - Кофа выразительно взмахнул стопкой бумаг. - Список собственников городской недвижимости, расположенной на интересующих нас улицах. Удивительный всё же человек Почтеннейший Начальник Угуланда! С одной стороны, так помешан на экономии, что даже должности уборщиков у себя в канцелярии упразднил, рекомендовав служащим самостоятельно наводить порядок в своих кабинетах. А с другой, вся документация у них бумажная, хотя самопишущие таблички обошлись бы раза в три дешевле, и это я не говорю о жаловании писцов! Однако нет - любит человек бумагу, и всё тут. Его, понимаешь ли, дед когда-то писать от руки учил.
        - Дед - вполне себе аргумент, - невольно улыбнулся я. - На счастливых воспоминаниях детства не экономят. Так что, на улице Мрачных Дверей вообще никто не живёт? И на соседних тоже?
        - Почти. Из семи домов на улице Мрачных Дверей на сегодняшний день арендован всего один, на имя леди Ауны Стакк; иных сведений о съёмщице у меня пока нет, но это, сам понимаешь, дело поправимое. На улице Маятников больше половины недвижимости пустует и не сдаётся, ещё из двух домов недавно съехали жильцы, в одном живёт довольно известная оперная певица Мурана Мурачой, которая, как и ты, предпочитает спать до полудня и слуг приучила к тому же, а два занимают иностранцы - новый глава гильдии изамонских меховщиков и владелец куманской судоходной компании, который появляется в Ехо хорошо если дважды в год; в любом случае, вряд ли они и их домашние практикуют Очевидную Магию с утра пораньше.
        - Да, теперь ясно, почему никто не поднял шум. И переселять нам, получается, почти некого?
        - Хвала Магистрам, это так. В переулке Белых Кружек всего три дома, и все принадлежат Гоппе Талабуну, который, как известно, устроил себе по спальне над каждым из своих трактиров[21 - Гоппа Талабун - владелец большой сети трактиров, известной под общим названием «Скелеты»: «Сытый Скелет», «Толстый Скелет», «Счастливый Скелет» и др. Происходит из семьи потомственных дегустаторов, когда-то чрезвычайно влиятельной. В начале Эпохи Кодекса, после установления строжайших запретов на Очевидную магию, в том числе, необходимую для приготовления еды по старым рецептам, Талабуны впали в отчаяние из-за стремительного упадка кулинарного искусства и покончили с собой, объевшись до смерти. Сам Гоппа Талабун не разделял трепетного отношения семьи к кулинарии, поэтому не принял участия в роковой пирушке, остался жив и получил огромное наследство. В домах погибших родственников он открыл трактиры; каждое заведение украшает настоящий скелет бывшего владельца дома, а название более-менее соответствует характеру покойного.], чтобы держать дела под контролем даже во сне. Дома в переулке Белых Кружек он, как человек
практический, уже давно выставил на продажу, но сентиментальная привязанность к этим семейным реликвиям побудила его назначить такую цену, что купить их могут, разве что, Куманский Халиф и наш Коба. Но им пока не надо.
        Я невольно улыбнулся, вспомнив роскошные хоромы старшины наших портовых нищих. В сравнении с ними изящные старинные особняки в переулке Белых Кружек - жалкие трущобы. Так низко Коба, конечно же, не падёт.
        - А на улице Света… - начал было сэр Кофа.
        - О. Есть ещё и улица Света? И там тоже нельзя колдовать?
        - Да. Мелифаро уже точно определил границы лишённого магии участка. Получился такой аккуратный круг. Кроме улиц Мрачных Дверей, Маятников и переулка Белых Кружек туда вошли ещё Милый переулок и небольшая часть улицы Света. И на этом, хвала Магистрам, всё. Теперь по периметру скитаются служащие Городской Полиции и развлекаются, непрерывно болтая с жёнами, родителями, братьями, сёстрами, друзьями, соседями, бывшими однокашниками и прочими собеседниками, любезно согласившимися уделить им время. Проверяют… - на этом месте Кофа замялся.
        - …не расширяются ли границы этой мёртвой зоны? - подхватил я.
        Он молча кивнул.
        - Границы останутся на месте, - сказал я. - По крайней мере, в ближайшее время. Так что пусть они, конечно, проверяют, но ждать отчётов можно без особого трепета.
        - Это ты тоже на Тёмной Стороне выяснил? - сварливо поинтересовался Кофа.
        Я молча развёл руками. Дескать, ну извините, там. А где же ещё. Спросил:
        - Так на улице Света и в Милом переулке тоже пустые дома?
        - Совершенно верно, в Милом переулке всё выставлено на продажу, пока без особого успеха. А в той части улицы Света, которая оказалась внутри круга, даже домов нет. Её занимает огромный сад, принадлежавший покойному Клекке Нумину, тому самому счастливчику, которого Его Величество отправил в Харумбу за счёт казны. Дом, где теперь живут правнучка Клекки с мужем, находится уже за чертой. Оба преподают в Королевской Высокой Школе, целыми днями пропадают там, по вечерам заседают в «Крашеной Репе» и садом не занимаются; уверен, если даже там арварохские хубы[22 - Хуб - крупный певчий мохнатый паук, водится в Арварохе. Хубы обладают довольно робким нравом, легко приручаются и быстро привязываются к хозяевам, но их облик кажется большинству людей крайне устрашающим.] заведутся, супруги узнают эту новость последними.
        - Удивительно всё-таки, сколько, оказывается, в Старом Городе пустующих домов, - сказал я. - А ведь вроде бы, столица. По идее, мы тут на голове друг у друга должны сидеть.
        - Только в некоторых кварталах, опустевших в Смутные Времена. Любой разумный человек скажет тебе, что причиной тому - относительно неудобное расположение, почти полное отсутствие трактиров и самых необходимых лавок, неоправданно высокие цены и весьма далёкое от идеального состояние жилья. Всё это верно, однако вокруг - точно такие же неудобные дорогие кварталы, где ни одной свободной квартиры не отыщешь. Такой вот парадокс. Как думаешь, почему?
        - Из-за Смутных Времён?
        - Соображаешь. Да, я уверен, дело именно в этом. Ясно, что во всём Старом Городе вряд ли найдётся улица, где за всё время гражданской войны вообще никто не был убит. Но когда в одном месте сконцентрировано слишком много несчастий, люди это чувствуют и не хотят там жить. Хотя мало кто сможет внятно объяснить, почему отказался от прекрасного удобного дома, сочтя его слишком дорогим, и тут же купил или снял такой же, примерно за ту же цену, всего в нескольких минутах ходьбы… С другой стороны, сложившаяся ситуация на руку бедным студентам. Можно сказать, так город заботится о них.
        - А при чём тут студенты?
        - Да при том, что приезжим студентам надо где-то жить, - усмехнулся Кофа. - А деньги даже на самое скромное жильё не у каждого есть. Королевских стипендий на всех не напасёшься, а работать, если хочешь серьёзно учиться, некогда, особенно на первых курсах, когда важно ничего не упустить. Голод им, хвала Магистрам, не грозит[23 - Его Величество Гуриг Восьмой, как и его предшественники, считает, что его подданные не должны голодать ни при каких обстоятельствах, поэтому каждый может бесплатно получить еду (но не выпивку) в любом столичном трактире, попросив записать расходы на счёт Короля. В конце каждого года трактирщики отправляют счета в замок Рулх и Король исправно их оплачивает, благо его положение богатейшего монарха Мира это позволяет. От искушения делать приписки к счетам трактирщиков удерживают глубокое уважение к Королю и уверенность, что попытка его обмануть лишает удачи. Попытки завести этот обычай в крупных городах других провинций пока успехом не увенчались, поскольку тамошние трактирщики не привыкли к расчётам в конце года. Впрочем, цены на еду в провинциях Соединённого Королевства
гораздо ниже столичных, а нравы таковы, что если вдруг в тамошнем трактире объявится голодный без гроша в кармане, он тут же будет накормлен вскладчину всеми присутствующими.], а с жильём выкручиваются так: небольшой компанией заселяются в какой-нибудь пустующий дом, занимают несколько комнат, обычно подвальных, чтобы жечь свет, не опасаясь, что заметят с улицы, входят и выходят тайком от соседей и живут тихонько, пока их не застукает приехавший с ревизией наследник, или посредник, действующий по его поручению. Тогда собирают вещички и отправляются искать новый приют. Теоретически, самовольное использование чужой собственности должно немедленно пресекаться и караться штрафами, однако большинство полицейских относятся к студентам сочувственно и без особой нужды не гоняют. Лично я целиком одобряю такой подход. Не всем в Мире повезло с богатыми родственниками - так что ж теперь, не учиться? К тому же, пользы от их присутствия больше, чем вреда. Дома, которые подолгу занимали студенты, понемногу пропитываются их настроением и в конце концов снова становятся пригодны для счастливой жизни. Как по мне,
потрёпанная мебель и пара-тройка нечаянно разбитых зеркал - совсем невысокая плата за такую услугу.
        - Слушайте, так во всех этих наших пустых домах тоже могут жить студенты?
        - Этого я пока точно не знаю, поскольку специально за студенческими переселениями не слежу, - пожал плечами Кофа. - Но когда сэр Мелифаро закончит инструктаж полицейских и наконец приступит к осмотру домов, это сразу выяснится. Чего молодёжь точно не умеет, так это тщательно скрывать следы своего присутствия. Даже магия особо не помогает: сделает какой-нибудь юный гений всё своё барахло невидимым, а крошки со стола смахнуть не догадается. И вонь от дешёвого табака на весь дом. И любовная записка пальцем на пыльном оконном стекле, чтобы уж точно никто мимо не прошёл.
        Я невольно улыбнулся, потому что и сам бы так прокололся. К гадалке не ходи.
        - Кекки прислала зов. Говорит, ты им срочно нужен, - вдруг сказал Кофа.
        - Им? - удивлённо переспросил я, но тут же вспомнил, что отправил её вместе с Нумминорихом. И получается, правильно сделал.
        Впрочем, нет, всё равно неправильно. Самому надо было с ним идти и проследить, чтобы не сбылись его худшие опасения. А уже потом с лёгким сердцем обозвать нас обоих тревожными индюшками и отправляться на Тёмную Сторону. Никуда бы она не делась за полчаса.
        Дырку надо мной в небе, когда я уже поумнею, а?
        - На улице Мрачных Дверей? - спросил я.
        - Нумминорих там, а Кекки, сам понимаешь, отошла на несколько кварталов, чтобы поговорить.
        - Ясно, - кивнул я. - Тогда я сейчас.
        Миг спустя я уже был на улице Мрачных Дверей. Почему-то оказался там вместе с креслом, в котором сидел. Видимо, делая воображаемый шаг в темноте, забыл мысленно из него подняться, как делал до сих пор. Вообще не подумал, что к моей заднице прилагается какое-то кресло. И вот нам результат.
        Ладно, по крайней мере, Кофе развлечение. Может теперь годами шпынять меня за разбазаривание казённого добра.
        К счастью, совместный переход Тёмным Путём не сделал кресло частью моего тела, и мне удалось его покинуть. А что не с первой попытки - так это на нервной почве. У меня от предположений, что могло случиться с Нумминорихом, колени тряслись.
        Интересно, где он? - спросил себя я, оглядываясь по сторонам. - В каком из домов? Надо было сперва узнать, а потом уже нестись сюда, сломя голову. Что-то я по всем пунктам удивительный молодец. В смысле, из ряда вон выходящий придурок.
        К счастью, Кекки уже бежала мне навстречу.
        - Вот хорошо, что ты уже тут! - издалека крикнула она.
        - Что с Нумминорихом? - спросил я. - И где?..
        - В жёлтом доме, - отрапортовала Кекки. - Жив, цел, в сознании. Но очень… не знаю, как лучше сказать… грустит.
        Облегчения от её слов я не почувствовал. Слишком уж хорошо знаю, что может стоять за этим «очень грустит».
        Кекки догнала меня уже у высокого забора, окружавшего жёлтый особняк. Сказала, указывая на зияющую в нём дыру:
        - Тебе повезло, доску я, как видишь, уже выломала. Яростно рыча от бессилия. Оказалось, я не умею лазать через заборы без магии. И замок на воротах никакими отмычками не вскрывается - без заклинаний у нас обоих, как внезапно выяснилось, руки растут из чьих-то чужих задниц. И вообще всё сразу стало так трудно! Поневоле задумаешься: а как люди в других краях без Очевидной магии живут?
        - Выкручиваются как-то, - буркнул я, протискиваясь в дыру. - Вот, например, тоже доски из заборов выламывают. Если станешь послом в Уандуке, этот опыт тебе пригодится, пока местную магию не освоишь; впрочем, она, говорят, всё равно не про заборы, а про смятение чувств… А где Нумминорих? В доме?
        Она кивнула:
        - Там. Внизу. Идём, я тебя провожу.
        - А почему ты сама меня не позвала, а попросила Кофу? - спросил я, пока мы шли по широкому коридору к лестнице, ведущей в подвал. - Это нерационально: два действия вместо одного. Хорошо, что я как раз рядом с ним сидел.
        - Да просто по старой привычке, - вздохнула Кекки. - Ничего не поделаешь: столько лет по всем вопросам сразу бежала к нему. А тут ещё испугалась…
        - Испугалась?
        - Ну да. Мне здесь здорово не по себе. Без магии сразу чувствуешь себя такой беспомощной! И тут ещё Нумминорих…
        Я не стал переспрашивать: «Что - Нумминорих?» - а просто ускорил шаг. То есть, если называть вещи своими именами, понёсся вниз по лестнице, перескакивая через три ступеньки.
        С таким специфическим чувством юмора, как у моей судьбы, вполне мог бы споткнуться и полететь вниз, попутно ломая все имеющиеся в моём распоряжении конечности, но она, хвала Магистрам, как раз на что-то отвлеклась, и я благополучно добрался до подвального этажа, который представлял собой короткий треугольный коридор с множеством дверей, ведущих, надо думать, в туалеты и ванные комнаты. По крайней мере, большинство домов в Ехо спланировано именно так.
        - Самая левая, - подсказала мне откуда-то сверху Кекки.
        Я толкнул дверь и сразу обнаружил Нумминориха, который сидел в центре просторного полутёмного помещения, закрыв лицо руками. Ко мне он даже не обернулся. Но когда я присел рядом, отнял руки от лица и адресовал мне взгляд, такой пустой и тяжёлый, что лучше бы вовсе не смотрел.
        - Всё-таки отравился запахом? - спросил я.
        Нумминорих неопределённо пожал плечами.
        - Нельзя было тебя сюда посылать, - сказал я. - Какой я идиот. Прости. В кои-то веки ты чего-то испугался, а я…
        - Да ладно тебе, - вяло отмахнулся Нумминорих. - С каких это пор страх вдруг стал серьёзным аргументом?
        Ну, по крайней мере, рассуждал он здраво. Но его тон нравился мне всё меньше.
        - А ты оказывается интересно воздействуешь на людей, - вдруг сказал Нумминорих. - Когда ты рядом, начинает казаться, будто в существовании - и вообще, и моём лично - есть какой-то особый смысл. Кстати, сходное воздействие производят некоторые уандукские приворотные благовония, общие принципы изготовления которых я когда-то изучал в Кумонской Светлой Школе: вдыхая их аромат, соблазняемый ощущает себя значительной персоной с необыкновенной судьбой, и это, по словам моих педагогов, производит гораздо более мощный эффект, чем обычное возбуждение страсти… Ты это нарочно делаешь?
        Я начал звереть - не столько от смысла сказанного, сколько от равнодушной неприязни в его потухших глазах.
        - Ещё бы! Целое ведро приворотных благовоний на себя вылил, чтобы тебя, красавчика такого, впечатлить.
        - Я так и думал, что не нарочно, - угрюмо кивнул он. - Жаль. Значит, бесполезно просить тебя прекратить. Невыносимо мучительно снова оказаться во власти этой приятной иллюзии после того, как полное отсутствие какого бы то ни было смысла уже открылось мне во всей своей безрадостной, но честной полноте. Человеческое тело - смертельно опасная ловушка для сознания, всякий, кто родился человеком, пойман и обречён на гибель. Состояние, которое принято называть «жизнью» - просто растянутая на долгие годы агония; притворяться, будто это не так - недостойное малодушие, к которому ты сейчас склоняешь меня самим своим присутствием. Ты - воплощённая ложь, созданная для утешения смертников; слабым духом ты необходим, как воздух, но мне - уже нет. Могу ли я попросить тебя уйти?
        Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Потому что надо знать нашего Нумминориха, чтобы понять, до какой степени абсурдно звучали в его устах рассуждения об отсутствии смысла в условиях затяжной агонии. Ясно, что бедняга спятил. Запаха безумия я по-прежнему не различаю и вряд ли когда-нибудь научусь, но в данном случае для постановки диагноза вполне достаточно послушать, что он говорит. Одна надежда, что на свежем воздухе, вдалеке от утративших магию улиц, это помрачение пройдёт. Ну или знахарские кристаллы нам в помощь. Да и мои Смертные Шары никто не отменял, хотя я бы дорого дал, чтобы избежать такой крайности.
        Ладно, потом разберёмся. Для начала надо его отсюда увести.
        - Попросить-то можно, - наконец сказал я. - Но уйдём мы отсюда вместе. Помочь тебе подняться?
        - Да я и сам могу. Просто не вижу в этом особого смысла, - флегматично ответил он. - Но если тебе надо, пошли.
        Да что ж это такое. Опять ему смысл подавай.
        Ладно, по крайней мере, заставлять его не пришлось. И поднялся он без видимых усилий. Только ногу, похоже, отсидел. Но это уж точно дело поправимое.
        - Как вы? - с порога спросила Кекки. И сама же ответила, увидев, что Нумминорих уже встал: - Ага, гораздо лучше. Молодец я, что не стала его слушать и сразу побежала за тобой.
        - Ну и зачем было суетиться? - зевнул Нумминорих. - Куда-то бегать, кого-то звать…
        Дурдом.
        - Всё, - решительно сказал я. - На этом подвале свет клином не сошёлся. Мир велик, глядишь, найдётся для нас ещё какой-нибудь приют. Пошли.
        Нумминорих скривился, как от зубной боли, но покорно направился к лестнице.
        По улице Мрачных Дверей я буквально тащил его волоком - скорей, скорей! Нумминорих не выказывал особого энтузиазма, но безропотно следовал за мной, видимо, рассудив, что ускорить шаг проще, чем препираться.
        Кекки, заранее уверенная, что теперь, когда мы вытащили Нумминориха из подвала, всё худшее осталось позади, шла рядом практически вприпрыжку и сияла как дополнительное весеннее солнце. Которое, честно говоря, нам сейчас совсем не помешало бы. Всё-таки очень холодная в этом году выдалась весна.
        До улицы Большеголовых Псов мы добирались самое большее две минуты, но мне конечно показалось, вечность. Не стану врать, будто так страшно мне не было никогда - было. Раза три, наверное. За всю мою жизнь. Хотя теоретически я прекрасно понимал, что если Нумминорих не придёт в себя вот прямо сейчас, это не конец света. На самый худой случай, у нас есть леди Сотофа, она вообще всё может, что ей какие-то потухшие глаза и отсутствие смысла, плюнуть и растереть.
        Однако понимание совершенно не отменяло страха. Вечно у меня так.
        Но по свидетельству Кекки, я тогда отлично держался. По крайней мере, выглядел не перепуганным, а сердитым, таким типичным мелким начальником, с которым лучше не связываться и не лезть с вопросами, куда мы идём и что будем там делать. Оно к лучшему, вряд ли я в тот момент был способен сказать хоть что-нибудь связное.
        Когда мы свернули наконец на узкую улицу, вымощенную крупными красноватыми камнями, где на васильково-синей стене углового дома болталась наполовину открученная ветхая табличка «Улица Большеголовых Псов», меня уже тошнило от ужаса. На Нумминориха я боялся смотреть.
        - У вас всё в порядке? - встревожено спросил пожилой полицейский, расхаживавший по улице со старомодной курительной трубкой, похожей на Кофину, и вероятно развлекавшийся до нашего появления Безмолвными разговорами или каким-нибудь другим мелким колдовством, согласно инструкции, выданной патрульным.
        - Ну, более-менее, - неуверенно сказала Кекки. - Ой! Что с тобой?
        Вопрос был обращён к Нумминориху, который вдруг всей тяжестью повис у меня на руке и осел на мостовую, увлекая меня за собой.
        - Что это вообще было? - беспомощно спросил он.
        Никогда в жизни не думал, что способен так обрадоваться, услышав дрожащий голос Нумминориха Куты и увидев панику в его глазах. Очень уж это было похоже на чудесное воскрешение. Как будто натурально из могилы вылез, расшвыривая надгробные памятники. А паника - подумаешь, обычное дело для того, кто только что обнаружил себя погребённым заживо. Я последний, кто его за это упрекнёт.
        - Спасибо, - сказал я пожилому полицейскому, который протянул нам с Нумминорихом руки и помог встать. - Теперь точно всё отлично.
        Он озадаченно покачал головой и выпустил изо рта облако табачного дыма в форме двухголового дракона. Самый простой фокус на свете, первая ступень Чёрной Магии, не о чем говорить. Но знали бы вы, каким восторженным взглядом мы все его проводили.

* * *
        - Тебе там удобно? - спросил сэр Кофа.
        - Не очень, - признался Нумминорих. - Но я, если не возражаете, ещё какое-то время тут посижу. Мне так спокойнее.
        Он сидел на потолке Зала Общей Работы. То есть, с нашей точки зрения, свисал оттуда вниз головой, как одушевлённый сталактит. Но несмотря на столь непростое положение в пространстве, довольно бодро жевал Длинное Зелёное Гугландское Проклятие - таково официальное наименование блюда, доставленного по его просьбе аж из «Душистых Хрестиков». Проклятие представляло собой почти метровый батон из зелёной травяной муки, внутри которого со всеми удобствами разместилась такая же зелёная от пряных трав колбаса, щедро сдобренная ярко-изумрудным мягким сыром. Выглядит совершенно душераздирающе, но на самом деле, довольно вкусно. Простая, надёжная крестьянская еда, как, впрочем, всё, что готовят в «Душистых Хрестиках». Если хотите быстро и недорого восстановить утраченное душевное равновесие, вам - туда[24 - Размещено на правах бесплатной рекламы по настоятельной просьбе леди Туттари Мури, совладелицы и старшей поварихи «Душистых Хрестиков». Всякому сославшемуся на наше объявление новому клиенту твёрдо обещана десятипроцентная скидка на все блюда дневного меню.].
        - Просто пока я здесь сижу, у меня нет ни единой возможности усомниться, что я опять умею колдовать, - объяснил Кофе Нумминорих.
        - Вот именно, - подтвердила леди Кекки Туотли.
        Она, впрочем, не сидела на потолке. Но подозреваю только потому, что не удосужилась этому научиться. Кекки - девушка практичная, не из тех, кто тратит время на всякую ерунду. Ну, то есть, так было до сегодняшнего дня. Сейчас она, похоже, сожалела, что оказалась недостаточно легкомысленной, чтобы освоить фокус с потолком, и теперь была вынуждена просто парить в полуметре над своим креслом. Не бог весть что, а всё-таки магия. Тридцать четвёртая, если не ошибаюсь, ступень. Или сорок третья? Вечно я в них путаюсь.
        И это они оба уже более-менее успокоились. А пока я вёз этих красавцев в Дом у Моста в позаимствованном у полицейского патруля амобилере, они вели себя как особо одарённые воспитанники младшей группы детского сада для будущих Великих Магистров. Всю дорогу метали взглядами разноцветные молнии, попеременно лиловели лицами, плевались цветочными букетами и истерически превращали содержимое своих и моих карманов в зеркальные шары и крылатых рыб. Хорошо хоть меня самого в какую-нибудь гигантскую жабу радужного окраса не превратили на радостях. Но к тому явно шло. Счастье, что я так быстро езжу.
        - Очень противно оказалось совсем не уметь колдовать! - резюмировала Кекки, раскурив трубку и выпустив изо рта сразу нескольких дымных драконов, столь впечатливших нас в исполнении патрульного. - Я и так-то не ахти какой великий мастер, будем честны. Но когда вообще ничего не можешь, это такой ужас! Заранее ясно, что мне будет сниться, если какой-нибудь лютый враг нашлёт на меня проклятие, обрекающее на ночные кошмары. Как будто я стою посреди города и ни зов кому-то послать, ни трубку раскурить, ни даже забытый кошелёк из дома позвать не могу.
        - Фырурыры! - отозвался с потолка Нумминорих.
        Рот его был забит зелёным бутербродом, но судя по интонации, он просто хотел выразить согласие: «И не говори».
        - Ты давай жуй поскорей, - сказал я, задрав голову. - И рассказывай уже, чего там нанюхал. Я не железный. А от любопытства иногда умирают, точно тебе говорю.
        - Я не знаю, как это описать, - признался Нумминорих, отчаянно взмахнув огрызком своего зелёного бутерброда. - Всё это время сижу и подбираю слова. Даже на хохенгроне[25 - Хохенгрон - дополнительный, второй язык тубурских горцев, созданный специально для разговоров о самых важных, по их мнению, вещах: сновидениях, смерти и погоде. Более менее подробно об этом языке рассказывается в повести «Тубурская игра».] пытался сформулировать, чтобы потом вам перевести. Ничего не получается! Понимаете, запах этого места - он… Он даже не то чтобы именно запах. Запах отсутствия запахов? Запах жизни, в которой не существует запахов, а я никогда не был нюхачом и даже вообразить, будто такое бывает? Или даже запах отсутствия жизни? Единственный запах, который сможет обонять моё мёртвое тело, когда я умру? Ох, надеюсь, что всё-таки нет! Но не знаю, как ещё объяснить, на что это было похоже.
        - А другие запахи при этом остались? - спросил я. - Травы, земли, камней, растений, Кекки, которая была рядом, людей, ходивших по этой улице раньше? Мой, когда я пришёл? Ну вот всё, что ты обычно ощущаешь?
        - Да, конечно, - ответил Нумминорих. И, подумав, добавил: - Но они ничего не меняли. Немного раздражали, и всё. Не имело значения, чую я их или нет. Вообще ничего не имело значения, даже тот факт, что я - это по-прежнему я, никуда не делся, даже не умер пока. Но это, кстати, тоже раздражало, причём довольно сильно. Как будто я себе вру и сам это понимаю. И стыжусь.
        - Не нравится мне это, - мрачно сказал Кофа. - И чем дальше, тем меньше нравится. Хотя, казалось бы, куда ещё… Однако особняк Кауни Мары в самом центре круга. Что, собственно, неудивительно.
        - Какого круга? - заинтересовался Нумминорих.
        Вместо Кофы ему ответил я:
        - Участок, где нет магии, имеет форму круга. И этот жёлтый дом, где я тебя нашёл, в самом центре. То есть, если бы существование амулетов, отменяющих магию, не было многократно доказано лучшими умами Соединённого Королевства, он бы несомненно нашёлся в комнате, где я тебя застал. Может, кстати, ещё и найдётся. Учёные иногда ошибаются.
        - Было бы неплохо, - вздохнул Кофа. - Нет такого предмета, который нельзя уничтожить. Гораздо хуже, если окажется, что таковы теперь свойства самой земли в том месте. Впрочем, тогда его можно просто обнести высоким забором и обходить десятой дорогой до скончания времён.
        Я не стал говорить ему, что откладывать решение этой проблемы до скончания времён никак нельзя. Пусть хоть кто-нибудь думает, что как минимум один выход у нас есть в любом случае. И пусть это будет сэр Кофа Йох, если уж не получается устроить, чтобы так думал я сам.
        Вместо этого я спросил всех троих сразу:
        - А чей это дом? Кто хозяин? Там сейчас кто-то живёт? Это его арендовала леди… как её, Кофа?
        - Ауна Стакк, - ответил он. - Нет, на её имя арендован другой дом. Самый маленький и дешёвый. То есть, для Старого Города действительно совсем недорогой. Кстати, никаких сведений о леди Ауне Стакк я до сих пор не раздобыл. Это, скорее всего, означает, что имя вымышленное. Впрочем, мои агенты продолжают проверять, возможно окажется, что я ошибаюсь. Но вряд ли это так уж важно: половина совершеннолетних граждан Соединённого Королевства хотя бы раз в жизни снимала квартиру под вымышленным именем. Чаще всего для любовных встреч, иногда для нелегальной торговли, а порой просто ради возможности уединиться там, где тебя гарантированно никто никогда не найдёт. Некоторым людям тайна нужна как воздух, ради острого ощущения свободы, которое испытываешь в те моменты, когда никто в Мире не знает, где ты сейчас находишься, как выглядишь, и как тебя зовут. Лично я это очень хорошо понимаю.
        - И я тоже, - эхом откликнулся я.
        - Особняк Кауни Мары! - нетерпеливо напомнила Кекки. - Жёлтый дом! Это же тот Кауни Мара «Повелитель кухонь», у которого ножи?
        - Тот самый. Впрочем, мастерской уже давно в равных долях владеют его дети, сын и две дочери. А сам Кауни, передав дела наследникам, отправился путешествовать и пропал без вести на севере Чирухты; по словам сопровождавших его спутников, старик решил отправиться на границу Пустой Земли Йохлимы. В одиночку, потому что других таких безумцев не нашлось, а уговоров он не слушал. Нашим землякам, впервые выбравшимся за пределы Соединённого Королевства, трудно бывает поверить, что ветер может оказаться по-настоящему опасным - подумаешь, ветер! У нас с Хурона по весне тоже вон как дует, и ничего, живём. А что хищные ветры Пустой Земли Йохлимы любят раздирать на части тела неосторожных путников - так кто в такие детские байки поверит? Напрасно, кстати, не верят, но тут ничего не поделаешь. Вот и Кауни Мара не вернулся из своей развлекательной поездки. Всем было примерно понятно, что с ним случилось, но по закону он считался пропавшим без вести, поскольку тела не нашли, и наследникам пришлось ждать его возвращения целых шестьдесят лет прежде, чем они получили разрешение выставить дом на продажу. Буквально на
днях, насколько я знаю, это случилось… Эй, погоди, а почему я тебе всё это рассказываю? Ты и сама должна бы знать.
        Кекки недовольно нахмурилась - дескать, не могу же я знать вообще всё на свете. А я поспешно сказал, пока дело не дошло до их обычной перебранки:
        - Это вы нам с Нумминорихом рассказываете. Мы-то точно ничего не знаем. И даже не должны. Так что, в жёлтом доме сейчас никто не живёт?
        - Никто, - кивнул Кофа. - У младших Мара уже давно собственные особняки на Левом Берегу. Могут себе позволить. Всё-таки «Кауни Мара», лучшие поварские ножи в Угуланде. И стоят примерно как пол-амобилера за самый простой стандартный набор из семи штук, а спрос на них всё равно огромный. Собственно дом они продают не по нужде, а из сентиментальных соображений. Потому, что хотят для него хорошей судьбы. Чтобы там снова поселилась большая дружная семья, как было в их детстве. Вроде даже солидную скидку обещали покупателям с детьми. Впрочем, сейчас всё это несущественно. Факт, что дом уже долгое время пустует.
        - Это не совсем так, - сдержанно возразила Кекки.
        - А вот и нет! - выпалил Нумминорих.
        Хороший вышел дуэт.
        - Студенты небось поселились? - сообразил я. - И вы их учуяли?
        - Нумминорих, может, и учуял, - сказала Кекки. - А я просто кое-что заметила. Ворота там заперты на совесть, и замок на них давно никто не трогал, зато трава в одном месте под забором не то что помята - вытоптана. Причём с обеих сторон. Ясно, что через него регулярно скакали - я имею в виду, когда магия там ещё работала, и преодолеть забор одним прыжком было нетрудно. На входной двери навесной замок, но ты и сам мог заметить, что он не заперт, а просто для виду висит. В холле на первом этаже довольно пыльно, значит, специальных заклинаний для сохранения дома в чистоте не применяли и уборщиков не вызывали. При этом на лестнице и внизу пыли почти нет. Не похоже, чтобы там регулярно мыли полы и протирали перила, скорее просто много ходили. И бассейны в ванной - ну, не то чтобы сверкают белизной, но явно не шестьдесят лет назад там в последний раз мылись.
        - А когда ты успела осмотреть ванную? - удивился я.
        - Пока вы с Нумминорихом разговаривали, - призналась она. И добавила с обезоруживающей откровенностью: - Мне страшно было сразу за тобой заходить. Не хотела его ещё раз таким увидеть и слушать всё, что он говорит. Надеялась, если задержусь на пару минут, ты как раз успеешь всё исправить. И ты правда успел! Когда я собралась с духом и заглянула, Нумминориху уже стало лучше.
        - Ничего себе «лучше».
        - Гораздо! - подтвердила Кекки. - Это ты просто не знаешь, как было до твоего прихода. Я как увидела, что он встать согласился, сразу поняла, что теперь всё будет хорошо.
        - Мне бы в тот момент твой оптимизм.
        - Когда ты пришёл, мне действительно стало лучше, - подтвердил Нумминорих. - Только это ужасно раздражало.
        - Раздражало, что стало лучше?!
        - Вот именно. Невыносимо! Как будто ты силой принудил меня делать вид, что… что я живой. А чувствовать себя живым трудно и бессмысленно. К тому же, это ложь - так мне тогда казалось… Ой, слушай, нет! Не хочу об этом. Можно я пока не буду вспоминать?
        - Можешь вообще больше никогда не вспоминать, - неожиданно вмешался Кофа. - Имеешь полное право. Ты у нас конечно важный свидетель, но иногда интересами следствия можно и пренебречь. Например, ради сохранения рассудка. Никому не на пользу такое о себе помнить.
        - Ну, может быть когда-нибудь окажется, что всё-таки на пользу, - неуверенно возразил Нумминорих. - Опыт есть опыт. Даже тот, о котором хочется немедленно забыть.
        - А о других запахах тебе тоже трудно вспоминать? - спросил я.
        Он поморщился, но сказал:
        - О других - вполне ничего.
        - Ты учуял, что в доме кто-то живёт?
        - По крайней мере, там перебывала большая толпа народу. Правда, довольно давно. А в последнее время - только два человека. Вот что ещё отдельно плохо в состоянии полной утраты смысла - я по-прежнему ощущал запахи, но мне было неинтересно их анализировать. Поэтому я довольно мало могу рассказать об этих людях.
        - Но хоть что-то можешь?
        - Да, кое-что могу. Например, одна из них совершенно точно женщина. Причём, скорее всего, богатая. То есть, не просто обеспеченная, а именно богатая, если судить по качеству благовоний для волос, шиншийских солей для бассейнов и умпонской кожи, из которой изготовлена её обувь - всё это предметы роскоши, мало кому доступной. Впрочем, при этом леди курит дешёвый крепкий табак, нечасто, но достаточно регулярно. Если бы я обнюхивал дом, будучи в здравом рассудке, вероятно, сказал бы, что она мне нравится. Запахи некоторых людей вызывают у меня невольную симпатию, и это впечатление обычно подтверждается при личном знакомстве. Но в тот момент мне не нравилось вообще ничего, а задним числом о таких вещах всё-таки довольно трудно судить наверняка.
        - Богатая женщина, тайком занявшая чужой дом? - удивился Кофа. - Может быть, просто удачливая воровка?
        - Всё может быть, - согласился Нумминорих. - Но судя по особенности распределения и интенсивности её запахов, она в этом доме не живёт и даже никогда не ночует. Только наносит короткие визиты. Может быть, вообще только один визит, просто совсем недавно, поэтому её запах кажется доминирующим. Скорее всего, она побывала в доме сегодня на рассвете. В крайнем случае, вчера.
        - Очень интересно! - хором сказали мы, все трое.
        - Что ещё? - нетерпеливо добавил Кофа.
        - В чём я более-менее уверен, так это что человек, прежде живший в этом доме постоянно, довольно давно там не появлялся. Мужчина он или женщина, точно сказать не могу; думаю, всё-таки второе, но голову на отсечение не дам, потому что во время своего последнего пребывания в доме она - или всё-таки он? - пила вино, и довольно много. А это затрудняет экспертизу.
        - То есть, если я буду пить, как укумбийский матрос, ты меня не унюхаешь? - обрадовалась Кекки.
        - Ну почему же, унюхаю, - улыбнулся Нумминорих. - И сразу пойму, что ты напилась, как укумбийский матрос. Но многие другие нюансы действительно от меня ускользнут.
        - Ты сказал, недавно в дом приходили два человека, - напомнил я. - Одна - богатая леди в сапогах из умпонской кожи. А кто второй?
        - Всё, что я могу о нём сказать - он очень хитёр и осторожен. И, если можно так выразиться, гуманен. По крайней мере, в отношении меня. И кстати не обязательно именно «он». Этого я просто не знаю.
        - Грешные магистры, хитрость и осторожность тоже имеют запах? И даже гуманизм?!
        - Иногда. Помнишь, как я первый раз вышел из строя, нанюхавшись Ташайской смеси?
        - Когда ты на полдюжины дней обоняние утратил?
        - Ну да. И чуть не спятил с перепугу, решив, что это навсегда. С тех пор я стараюсь собирать информацию о зельях, придуманных для борьбы с нюхачами. Их, кстати, оказалось очень много; такое впечатление, что в старину нюхачом был чуть ли не каждый второй, а всё остальное человечество только и думало, как избавиться от этой напасти.
        - Не то чтобы каждый второй, но раньше нюхачей действительно было гораздо больше, - согласился Кофа. - Подозреваю, дело в том, что прирождёнными нюхачами часто оказываются потомки скархлов[26 - Скархлы (оборотни) - разновидность крэйев, исконных обитателей материка Хонхона. Кроме них среди крэйев есть гномы, великаны, невидимки, амфибии, живые камни и другие удивительные существа, включая просто людей. В настоящее время чистокровных крэйев (в том числе, скархлов) ещё можно встретить в отдалённых провинциях Соединённого Королевства, а население крупных городов - почти сплошь потомки многократных смешанных браков с людьми из Чирухты и кейифайями из Уандука; и те, и другие начали активно перебираться в Хонхону десятки тысячелетий назад.] и поселенцев с Чирухты, а теперь мы все уже так перемешались, что на брак двух чистокровных представителей своих рас надежды мало. Вот и рождаются только редкие удивительные феномены вроде тебя.
        - Точно, вы мне это уже объясняли, - кивнул Нумминорих. - А я всё удивляюсь и удивляюсь, как в первый раз! Но ладно, так или иначе, а зелий, способных вывести нюхача из строя, изобретено великое множество. Обычно они действуют грубо и беспощадно: раз, и нет у тебя никакого обоняния, как выключили. Но есть одно гуманное средство, которое не убивает нюх, а только даёт ему ложную информацию. Называется «Шиффинский шлафф[27 - Вероятно по имени реки Шиффина в Запроливном Гугланде, откуда и было привезено это средство. «Шлафф» - предположительно искажённое иррашийское «шлайф» - жулик, плут, скорее ироничное, чем осуждающее; обычно употребляется в адрес детей и домашних животных.]». Когда-то в старину его изобрели для заводчиков собак…
        - Собак?!
        - Ага. Если хозяин питомника постоянно использует этот аромат, практически неразличимый для обычного человеческого носа, но довольно острый для собачьего, а потом наносит его на одежду покупателя, пёс легко переносит разлуку с домом и быстро привязывается к новому хозяину - хоть и видит, что это совсем другой человек, но ощущает его частью семьи, в которой вырос. Запах постепенно выветривается, но к этому времени собака уже успевает привыкнуть к изменившимся обстоятельствам и полюбить своего владельца за какие-нибудь его настоящие достоинства.
        - И?..
        - Штука в том, что «Шиффинский шлафф» забивает все остальные запахи. О человеке, который им пахнет, можно твёрдо сказать, что он пахнет «Шиффинским шлаффом». И всё! Никакой иной информации нюхач о нём не получит.
        - А смысл? - спросил я. - Всё равно нюхач может пойти по его следу…
        - Да, если он вылил флакон «Шиффинского шлаффа» себе на голову. А если аккуратно капнул на край лоохи, достаточно переодеться, и ты неуязвим.
        - Старое проверенное полицейское средство, - усмехнулся Кофа. - Когда-то нам с ребятами приходилось обманывать Орденских нюхачей - чтобы не мешали нашим расследованиям.
        - Да, именно вы мне о нёми рассказали. И даже любезно дали понюхать образец. Если бы я не опознал запах, так и не понял бы, что это было.
        - То есть, один из побывавших в жёлтом доме, приходил туда, намазавшись старым полицейским средством от нюхачей, - резюмировал я. - Интересные дела.
        - Справедливости ради, про «Шиффинский шлафф» знают не только полицейские, - заметил Кофа. - И пользовались им не одни мы.
        - Вы моей песне вот так сразу на горло не наступайте. Я уже сочинил прекрасный сюжет: старый полицейский, утомлённый ежедневными колдовскими выходками юных хулиганов и предчувствующий новые Смутные Времена, решил отменить магию во всём Мире разом. Но задора хватило только на пару кварталов Старого Города. В конце концов, мы поймаем героя и запрём в Холоми, а пристыженные хулиганы станут носить ему пирожки с пумбой и посвящать стихи. Настолько плохие, что у сэра Шурфа сдадут нервы, и он испепелит юных негодяев. Возможно вместе с пирожками. И, конечно, сразу вылетит в отставку, как и хотел с первого дня своего назначения: Великому Магистру Семилистника не пристало убивать людей своими руками. Только чужими. По-моему, это и есть идеальный счастливый финал… Эй, не смотрите на меня так. Дайте помечтать!
        - И ведь даже безумием при этом не пахнет, - наконец сказал сэр Кофа. - Вот это, я понимаю, настоящий одержимый угуландский колдун: глаза вдохновенно выпучены, движения порывисты, грезит наяву, несёт чушь, не умолкая, а на запах безумия - ни намёка. Учитесь, молодёжь!
        Молодёжь в лице Кекки и Нумминориха обратила ко мне восхищённые взоры. Это был настоящий заслуженный триумф. Но мне не дали как следует им насладиться.
        - Работает!
        Мелифаро каким-то образом ухитрился сперва заорать, а потом уже появиться. Что было бы вполне нормально, если бы он ворвался сюда из коридора. Но нет, пришёл Тёмным Путём. Как приличный человек.
        Впрочем, тогда мне было не до размышлений об удивительном акустическом эффекте. И всем остальным тоже. Мы смотрели на Мелифаро как громом поражённые. Хотя, почему «как». Он сейчас и был - гром.
        - Что именно работает? - наконец спросил сэр Кофа.
        Он очень храбрый человек и не боится слишком быстро лишиться внезапно вспыхнувшей надежды.
        Но никто ничего не лишился. Мелифаро сказал именно то, чего мы все от него ждали:
        - Магия. На улице Мрачных Дверей. И на всех соседних. Работает! Как не было ничего.
        В этот момент моя коллекция простых способов принудить урождённых угуландцев к публичным объятиям пополнилась ещё одним. Можно не пропадать без вести и не воскресать из мёртвых, вполне достаточно просто сообщить, что магия существует.
        Миг спустя, мы уже висели на шее бедняги Мелифаро, причём Кофа, обычно самый сдержанный из нас, каким-то образом успел первым. Лучше всех, впрочем, выступил Нумминорих, обрушившийся на доброго вестника и приникших к его телу нас с потолка. Можно расценивать как покушение на массовое убийство, но мы великодушно закрыли на это глаза - сразу после того, как смогли подняться на ноги. Зато в процессе услышали друг от друга много новых интересных слов. Можно сказать, обменялись опытом.
        Наконец Мелифаро кое-как привёл в порядок измятую одежду, уселся на стол и обвёл нас торжествующим взором.
        - Молодец я всё-таки, что велел патрульным регулярно пересекать границу и проверять, не вернулась ли магия. А то ещё долго не знали бы, что уже всё хорошо.
        - Ну, если бы ты поступил иначе, это был бы уже не ты, - заметил Кофа. - А просто какой-то неразумный юноша в сапогах из лавки Йури Маялы. Кстати, сперва я был уверен, что она вам всем приплачивает, как за вывоз мусора, лишь бы избавиться от негодного товара. А когда узнал цены на это безобразное барахло, послал зов Абилату и расспрашивал, бывает ли безумие без запаха.
        - И ещё раз повторю: конечно бывает, - сказал Абилат. - Но очень редко. В любом случае, сэр Мелифаро совершенно вне опасности. А что касается его сапог, я и сам такие ношу, когда дежурю при Королевском дворе. Очень удобные! Правда, за порог замка Рулх я в них пока не выходил. Но причиной тому скорее свойственная мне робость, чем крепкое душевное здоровье.
        Он оказывается уже некоторое время стоял на пороге Зала Общей Работы и смотрел, как мы, бранясь, ползаем по ковру. Зрелище бесконечно поучительное, даже для такого опытного знахаря, как Абилат.
        - Лёгок на помине, как призрак, - приветливо сказал ему Кофа.
        «Наконец-то», - подумал я. К счастью, мне достало ума не говорить это вслух. Для человека, которому пришлось договариваться с Главным Королевским Церемониймейстером о переносе времени дежурства при Дворе, Абилат пришёл фантастически быстро.
        - Я уже в полном порядке! - поспешно заявил Нумминорих. - Честно!
        Он так старался всем своим видом продемонстрировать благополучие, словно Абилат явился, чтобы поставить ему клизму. А потом добить контрольной прививкой в висок.
        - Ты-то конечно в порядке, - заверил его Абилат. - Мне бы даже в голову не пришло усомниться. Проблемы у сэра Макса.
        - Правда? - переполошился Нумминорих. И адресовал мне сочувственный взгляд.
        Иногда он всё-таки удивительно доверчив.
        - Да, - кивнул Абилат. - Час назад сэр Макс прислал мне зов и сказал, что у него нервы. И сердце. И ещё какие-то удивительные внутренние органы; лично я предпочитаю не вникать. И весь этот набор у него болит. И будет болеть, пока он не удостоверится, что твоё здоровье не пострадало от давешнего происшествия на улице Мрачных Дверей. Не знаю толком, что там у вас случилось, но ты мне расскажешь. Пошли.
        Нумминорих не стал пререкаться и последовал за ним в кабинет Джуффина, где безраздельно царствовал Куруш, поутру изгнавший нас бестактными рассуждениями о том, что люди, озабоченные дурацкими проблемами, бывают чрезвычайно утомительны. Оставалось надеяться, что за это время буривух успел соскучиться по человеческому обществу, и Абилату будет оказан более тёплый приём.
        Я сидел с кружкой свежей камры, очередной кувшин которой только что влетел в наше окно по мановению руки дежурного повара «Обжоры Бунбы», и думал: надо же, как бывает! Всё-таки оно само исправилось. Магия вернулась на улицу Мрачных Дверей, не дожидаясь моего вмешательства. Задолго до того, как я понял, с чего вообще начинать. Мир сам себя починил!
        Или не сам? Просто леди Рани поняла, что со мной каши не сваришь, и взялась за работу? Или позвала на помощь Джуффина, который, как внезапно выяснилось, ещё и это умеет? Я бы, честно говоря, не очень удивился.
        Или Тёмная Сторона всё-таки сумела исполнить моё пожелание, просто не сразу, как обычно, а только через пару часов? Ну вот такое трудное дело оказалось, почему нет.
        Или на самом деле ещё ничего не?..
        Бывают такие гадские мысли, за которые я бы сам себе голову откусил. Без колебаний.
        Дырку в небе над моей неоткушенной головой, ну почему я не могу просто обрадоваться счастливому завершению дурацкого дела об исчезновении магии с нескольких городских улиц? А мучительно ищу, где тут может крыться подвох.
        - Ты только знаешь что, - сказал я счастливому Мелифаро, восседающему в центре стола. - Ты патрулирование города пока не отменяй. Потому что у меня нервы. И сердце.
        - Да-да-да, и ещё какая-то непознаваемая фигня, я слышал. У меня, можешь вообразить, тоже. И весь этот смятенный ливер желает хотя бы раз в полчаса получать доклад, что улиц, где невозможно колдовать, в городе по-прежнему не обнаружено. Трикки меня конечно проклянёт, но невелика беда. Я знаю одного торговца на Сумеречном Рынке, у него очень неплохие охранные амулеты. Могу вас свести, пригодится. Потому что тебя Трикки тоже непременно проклянёт, по моим расчётам, ближе к ночи. Когда решительно потребует снять патрулирование и вернуть ему сотрудников, и тут я ловко сошлюсь на твой самодурский приказ. Ты, главное, если что, подтверди. Ладно?
        - Не вопрос, - улыбнулся я. - Приятно обнаружить, что не один я такой тревожный придурок.
        - Я третий, - твёрдо сказал Кофа. - Патрули следует оставить как минимум до возвращения Джуффина, а дальше пусть он решает. Хотя лично я буду голосовать за то, чтобы они контролировали город до конца года. А лучше - вообще всегда. До скончания времён. Даже не припомню истории, которая нравилась бы мне меньше, чем эта.
        - Патрули патрулями, но надо задействовать газетчиков, - встрепенулась примолкшая было Кекки. - Пусть обязательно напишут, что случилось. По крайней мере, если оно вдруг повторится, люди не так испугаются. И будут знать, куда обращаться с жалобой. Чуть что, бегом к нам!
        - Разумно, - согласился Кофа. - Займись этим, пожалуйста.
        А я внезапно понял, что не могу больше ждать, пока Абилат осмотрит Нумминориха. И вот так спокойно и деловито обсуждать наши действия в том случае, если магия снова уйдёт с какой-нибудь улицы, я тоже пока не могу. Потом смогу, конечно. Скажем, через час - полтора, если проведу это время с толком. Например, прогуляюсь по городу и в очередной раз увижу, какой он у нас красивый. Слишком красивый для по-настоящему страшных происшествий. Какие-нибудь мелочи вроде позавчерашней кражи формочек для пирожных из «Розового Буривуха» - предел возможного зла.
        Я и правда до смешного падок на внешние эффекты. А значит, прогулка непременно поможет. Осталось только себя на неё отвести.
        - Пойду пройдусь, - сказал я. - У меня на улице Мрачных Дверей казённое кресло осталось. Попробую унести его оттуда в пригоршне. Если получится, продам на Сумеречном рынке и загуляю на радостях. Считайте меня дополнительным патрулём.

* * *
        «Просто больше не давайте ему нюхать эту дрянь, - сказал Абилат. - И всё будет хорошо».
        Его зов застал меня на набережной Хурона, в том её месте, которое горожане зовут «Причалом Утопленников». Никакого причала уже давно нет, но память о дюжине малолетних послушников Ордена Водяной Вороны, утопленных здесь больше сотни лет назад по личному приказу Нуфлина Мони Маха, до сих пор свежа. Не то чтобы погибшие детишки пользовались всеобщей симпатией - мало кого жители Ехо так дружно боялись и ненавидели, как адептов Ордена Водяной Вороны, всех без разбора, включая совсем несмышлёных младенцев. Однако послушники были убиты вопреки официальному обещанию щадить несовершеннолетних, а такое вероломство у нас не прощают никому. И никогда не забывают, потому что помнить - это зачастую единственный способ не прощать.
        В общем, я сидел на Причале Утопленников, болтал ногами над водой и вертел головой, поочерёдно любуясь то величественными очертаниями Королевской тюрьмы, то ничуть не менее величественными очертаниями замка Рулх. И слушал Абилата. И пытался убедить себя, что тревога в его голосе мне только мерещится. Потому что Безмолвная Речь обычно не передаёт эмоций собеседника, а я - великий мастер придумывать то, чего нет.
        «В целом, беспокоиться не о чем, - говорил Абилат. - Физически Нумминорих здоров, если не считать некоторых симптомов, характерных для людей, недавно переживших большую потерю. Если бы он не рассказал мне, как ходил нюхать особняк Кауни Мары, я бы решил, что у него недавно умер кто-то из близких. Хвала Магистрам, что это не так».
        «Потерю, говоришь? - переспросил я. - Похоже на то. Судя по тому, каким я его застал в том подвале, парень потерял смысл жизни. Страшно было смотреть».
        «Если я правильно понимаю, он утратил даже больше, чем смысл. Всего себя, - сказал Абилат. - А потом обрёл снова. Это бесценный опыт. Но очень тяжёлый даже для человека с крепкой психикой. И в ближайшее время его лучше не повторять».
        «Да вообще не вопрос. Этот грешный опыт захочешь не повторишь, магия-то уже вернулась, я лично проверил. И здесь, и на том участке Тёмной Стороны, которое соответствует улице Мрачных Дверей, хотя страшно было туда идти - передать не могу. Ну, ты знаешь, для меня самое трудное - поверить, что всё действительно хорошо… Слушай, а что мне теперь с Нумминорихом делать? Отпустить отдыхать?»
        «Ни в коем случае. Наоборот, пусть будет занят по горло, пока не свалится от усталости. А как проснётся, снова припахать, да так, чтобы даже ел на бегу. Лучший из известных мне способов исцеления - не от самой потери, конечно, но от ущерба, который она нанесла организму. Гораздо эффективней Кристаллов Утешения - я, как ты понимаешь, не раз имел возможность сравнить. Впрочем, об этом можешь не беспокоиться, вопрос решился сам собой. Сэр Мелифаро пообещал одолжить нос Нумминориха заместителю начальника Городской Полиции, оставшемуся практически без сотрудников, зато с кучей нераскрытых дел. Уверен, они прекрасно проведут время. Если бы мне самому пришлось готовить микстуру, ничего лучше всё равно не изобрёл бы».
        Завершив разговор на воодушевляющей ноте, я собрался было выдохнуть с облегчением: «Ладно, и с этим всё хорошо», - но почему-то не смог. Как не смог толком обрадоваться вернувшейся на улицу Мрачных Дверей магии, даже увидев, как снова дрожит и переливается жизнь на её Тёмной Стороне. Ну, то есть, я конечно порадовался - минуты две. А потом с новыми силами принялся прикидывать, какой тут может быть подвох. И сочинять ужасающие варианты развития событий в количестве достаточном для создания целой библиотеки романов-антиутопий.
        Оставалось надеяться, что это всё-таки не интуиция, а просто разновидность дури, деликатно именуемая «пессимизмом». Но с надеждой у меня тоже, прямо скажем, не очень.
        Поэтому от Причала Утопленников я удалялся в таком настроении, как будто и правда ходил туда топиться, но даже в этом не преуспел. Жалкий неудачник! Сам понимал, насколько это смешно, но даже на кривую внутреннюю улыбку не расщедрился. И когда увидел на другой стороне улицы маленькую белокурую женщину в многослойном лоохи, сперва просто обрадовался - вот оно, моё развлечение, отличный способ отвлечься от мрачных мыслей! - а уже потом удивился совпадению: надо же, второй раз случайно на неё натыкаюсь. Вот и гадай теперь, что это: знак судьбы, моя специфическая удача, или Айса сама так ловко подстроила встречу, чтобы со мной поговорить?
        Впрочем, судя по кислому выражению её лица, последнее всё-таки вряд ли.
        - Ладно, по крайней мере, сегодня вы выглядите получше, чем вчера, - буркнула Айса вместо приветствия.
        Она не то чтобы всерьёз огорчилась, когда я возник на её пути, но так явственно не обрадовалась, что трудно было заподозрить её в притворстве. Легко сымитировать яркое, сильное чувство, а вот полное его отсутствие поди убедительно изобрази.
        Но когда это меня останавливало отсутствие сильных чувств.
        - Приглашать тебя в трактир, пожалуй, не стану, - сказал я. - Появляться со мной на людях - никакого удовольствия. Не спутник, а готовое пятно на репутации. Поэтому сделаем так.
        С этими словами я уменьшил не слишком вдохновлённую моими рассуждениями о трактирах юную леди и спрятал её в пригоршне. Вернее, между большим и указательным пальцами левой руки.
        Подобный поступок считается в Ехо крайне невежливым, хотя никаких неприятных ощущений люди от временного уменьшения не испытывают. Только непродолжительное лёгкое головокружение и сладкое дремотное оцепенение, знаю по собственному опыту. Просто в древности этот магический приём был цеховым секретом столичной гильдии грузчиков, отсюда, как я догадываюсь, и растут ноги у предрассудка - нехорошо обращаться с живыми людьми, как с бездушной мебелью.
        Понимаю, но согласиться никак не могу. Мне рассказывали, что за много тысячелетий до строительства Ехо и рождения самого первого портового грузчика этот трюк изобрёл завоеватель Хонхоны Ульвиар Безликий - специально для того, чтобы не разлучаться в походах с любимой младшей дочерью. А даже если не так, плевать. Слишком уж полезный фокус, чтобы отказываться от него ради правил хорошего тона.
        Тем более, что репутация воспитанного вежливого человека мне уже в любом случае не светит.
        Нарушив таким образом двадцать восьмую статью Кодекса Хрембера, запрещающую производить магическое воздействие на законопослушных граждан без их ясно и недвусмысленно выраженного согласия, я отправился на крышу Мохнатого Дома. Потому что лучшего места для задушевных разговоров захочешь, не найдёшь. Чужие здесь определённо не ходят, да и свои без особого приглашения не заявятся. И вид на город такой, что сердце рвётся. Привёл бы меня сюда злейший враг, я бы, пожалуй, заключил с ним перемирие - пока не налюбуюсь. То есть, лет на сто.
        Прежде, чем вернуть Айсе прежние размеры, я избавился от пары дюжин грязных кружек, скопившихся на крыше с момента последней уборки. И собрал раскиданные повсюду подушки для сидения в условно аккуратную кучу. И даже склянку с окурками испепелил, а пепел развеял по ветру. Вообще-то, я совсем не любитель наводить порядок. Но на какие жертвы не пойдёшь ради соблюдения законов гостеприимства. Даже когда прекрасно понимаешь, что человек, которого только что без предупреждения уменьшили, утащили невесть куда и вернули в привычное состояние практически в небесах, вряд ли станет придираться к обнаруженному в этих небесах бардаку.
        Может показаться, что я хотел произвести на Айсу впечатление. И это правда. Действительно хотел. Когда мы встретились в первый раз, из моей груди торчал призрачный меч, и я отлично помню, с каким ужасом и восхищением смотрели на меня юные колдуны. И как отлично сложился потом у нас разговор, я тоже никогда не забуду. Возможно, именно тогда я начал понимать, что как следует впечатлить собеседника означает его обезоружить. Лишить не только заранее продуманных защитных стратегий, но и самого желания их применять. И получить в своё распоряжение целого живого человека, а не роль, которую он по какой-то причине заранее решил перед тобой исполнять.
        И тогда сразу становится по-настоящему интересно.
        - Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! - выпалила Айса после того, как я привычно встряхнул рукой и вернул ей прежние размеры. А вместе с ними счастливую способность полноценно участвовать в процессе человеческого бытия. В смысле, осознавать происходящее и как-то на него реагировать.
        Ну вот, отреагировала.
        - То есть, не тебе, а вам, сэр Макс, - после секундной паузы исправилась она. - Но пожелание остаётся в силе.
        Не знаю, зачем было так браниться. Я её очень аккуратно вытряхнул. Не ушиб.
        - Да ладно тебе, - сказал я. - Какое, к тёмным магистрам, «вы» после такого вступления.
        Айса молча пожала плечами - не то приняла моё предложение перейти на «ты», не то, напротив, выразила неодобрение, поди пойми человека, который сейчас так старается сымитировать неприязненное равнодушие и так плохо с этим справляется, что впору начать сердиться - просто из сострадания. Пусть думает, что всё получилось.
        Но в моём сердце нет места состраданию. Поэтому я адресовал гостье ободряющую улыбку.
        - Отличное, кстати, ругательство. Никогда прежде не слышал. Впрочем, откуда бы? Здесь и борделей-то нет. Где ты его подцепила?
        - В Суммони. Правда, там тоже нет борделей. Но у соседей, в Куманском Халифате, имеются. И слухи о них приятно разнообразят серые будни жителей рыбацких посёлков, которые там по недоразумению считаются портовыми городами.
        - В Куманском Халифате, говоришь? Ну надо же. Я не знал. Чем-то не тем мы с Кофой в Кумоне занимались[28 - Отчёт об этом бездарном, как выяснилось теперь, времяпрепровождении можно найти в повести «Сладкие грёзы Гравви».]. Никогда ему не прощу.
        - Заведения, насколько мне известно, закрытые, - утешила меня Айса. - Туда без солидных рекомендаций не попадёшь. Иначе идея, пожалуй, не прижилась бы. Куманцы, по моим наблюдениям, слишком избалованы, чтобы платить за столь бесхитростные наслаждения, однако секретность - лучшая реклама. Всё что угодно покажется желанным, когда выясняется, что оно недоступно всем, кроме ловкачей вроде тебя. А вот приезжим, конечно, обидно - их шансы приобщиться к тайне куманских борделей совсем невелики. Поэтому, собственно, суммонийцы и придумали такое проклятие. Только представь: ехал ты, ехал из Суммони в Кумон за тайными наслаждениями, кучу денег и времени на дорогу потратил, долго наводил справки, наконец вызнал каким-то чудом секретный адрес, а дальше порога всё равно не пустили. И вот стоишь, рыдаешь от разочарования - такая печальная судьба.
        - Печальная, - согласился я. - Но далеко не самое страшное, что может случиться с человеком. Так что, если хочешь, проклинай меня дальше. Такое несчастье я как-нибудь переживу.
        - Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! - с явным удовольствием повторила она. И наконец рассмеялась.
        Ну и я за компанию.
        - Это же Мохнатый дом, да? - отсмеявшись, спросила Айса.
        - Увитый гламитариунмайохой, - вставил я, ухватившись за повод блеснуть своим естественнонаучным лексиконом.
        Зря старался, конечно. Гостья не обратила на мои слова никакого внимания.
        - В детстве я всегда думала, проходя мимо: вот бы посмотреть на город сверху, из самой башенки, - сказала она. - Но с крыши даже лучше. Очень удачно ты меня похитил - прямо в мою детскую мечту.
        - Тоже мне великое похищение. Просто разговаривать, стоя посреди улицы, не слишком удобно, да и в трактире ненамного лучше. А мне интересно.
        - Что именно?
        - Много чего. Например, зачем ты вчера меня заколдовала.
        - Ты что, спятил? - воскликнула она.
        Но отчаяния в её голосе было куда больше, чем возмущения.
        - У меня друг крупный специалист по старинным уандукским заклинаниям, - объяснил я. - И ещё более крупный в области вдумчивого познания меня. Он в курсе, что продолжительные угрызения совести мне не свойственны. И узнав, что я уже полдня чувствую себя всерьёз виноватым, сразу поставил диагноз. Впрочем, я не в обиде. Отлично провёл вечер, встречаясь с твоими друзьями, даже на концерт попал. Но мне интересно, зачем ты это сделала?
        Айса отвернулась и какое-то время молчала, всем своим видом выражая отвращение к переговорам. Так что я почти утратил надежду получить от неё мало-мальски внятный ответ.
        - А вот как раз затем, чтобы ты раз в жизни испытал несвойственные тебе угрызения совести, - внезапно сказала она. - Потому что нам… Ладно, не «нам», а только мне. Мне очень хотелось считать тебя близким другом, в роли которого ты так убедительно выступал, когда уговаривал меня выбрать изгнание, а на все мои признания в собственной слабости отвечал: «Понимаю, я и сам такой». Ты вообще представляешь, как много значат такие вещи? И чего поневоле начинаешь ждать от человека, который вдруг оказался родной душой? Мне было позарез нужно, чтобы ты иногда присылал мне зов и спрашивал, всё ли у нас в порядке. Или ещё как-нибудь давал понять, что ты обо мне помнишь. Но этого так и не случилось. И у меня понемногу опустились руки. В старые времена это называлось «проплакать удачу». Опасная штука для начинающего мага - утратить счастливую уверенность в своей бесконечной ценности для всего Мира сразу; я читала, будто Ордена тем и были хороши для послушников, что от этой опасности их избавляли учителя, которые хоть и были строги сверх меры, а не забывали регулярно нашёптывать каждому молодому дураку о его
избранности.
        - Надо же. Я не знал. Строго говоря, я и сам тогда был практически начинающим. Да и сейчас не то чтобы совсем уж конченный.
        Айса улыбнулась, явно помимо воли.
        - Ясно, что руки у меня опустились не только из-за тебя, - сказала она. - Но всё-таки из-за тебя тоже. Можно сколько угодно повторять, что это глупо - утратить веру в себя только потому, что один-единственный малознакомый человек, не друг, не учитель, а просто следователь по твоему делу, перестал тобой интересоваться. Но задним числом я уже всё равно уже не поумнею. Тогда я была такая. И чувствовала себя - вот так.
        - Да, - согласился я. - Но задним числом и я, пожалуй, не поумнею. Тогда я был такой. И вот так всё получилось.
        Какое-то время мы молчали. Не знаю, о чём думала Айса, а я прикидывал, имеет ли смысл развивать эту тему - сделанного-то действительно не воротишь. С другой стороны, всякий невольно обиженный человек имеет полное право знать, почему так вышло. Даже если объяснение совсем его не утешит. Просто потому, что правда, в чём бы она ни заключалась, расширяет границы наших представлений о мире. А это гораздо важней любых утешений.
        - Ладно, - сказал я наконец. - Я вчера говорил, будто не хотел показаться назойливым. Это, конечно, была импровизация. Не особо удачная, и магистры с ней. На самом деле, я вовсе не собирался терять вас из виду. И планировал время от времени справляться о ваших делах - не из вежливости, мне действительно было интересно, как всё сложится. Но тут как понеслось…
        - Что - понеслось?
        - Да всё сразу. Трудно на самом деле объяснить. Ну, то есть, если я скажу, что вскоре после вашего отъезда мне пришлось превратиться в чудовище и отправиться на тот свет[29 - Эти события описаны в повести «Болтливый мертвец».], это будут просто слова, правда? Я бы и сам на твоём месте подумал, что оправдание так себе, не слишком убедительное - ну превратился, ну пошёл, молодец. Раз здесь сидишь, значит, всё закончилось хорошо, в чём проблема? Просто пока сам не попробуешь, не узнаешь, что творится с сознанием, получившим подобный опыт. И как мало общего у того, кто вернулся, с тем, кто уходил.
        - Да нет, почему же, - растерянно сказала Айса. - Как раз вполне убедительно. Это я наверное могу понять.
        - Вот и хорошо. Потому что по сравнению с тем, что было дальше, прогулка на тот свет - просто забавное приключение. Я только с ума сходил раза три… Или больше? Не помню. До сих пор не хочу вспоминать. А потом я вообще исчез из этого Мира и долгое время был уверен, что никогда не смогу вернуться. Но, как видишь, вернулся. Всего полгода назад. Мне бы теперь ещё окончательно поверить, что это правда. Ай, ладно, поверю когда-нибудь, куда я денусь.
        - Ну ничего себе, - вздохнула Айса. - Получается, не зря говорят, что за магию высоких ступеней приходится слишком дорого платить.
        - Ерунду говорят, - отрезал я. - Что значит - «платить»? Магия - не тайный игорный дом, где новичка тут же разденут до нитки. Нет никакой расплаты. Опасностей - да, сколько угодно. Но они - не цена за входной билет в магию, а просто естественное следствие нашего персонального несовершенства. Внутренней неготовности иметь дело с силой, масштабы которой превосходят возможности нашего воображения.
        - Ты сейчас сказал примерно то же самое, что и я, просто другими словами. Ладно, не будем называть это «платой». А просто «опасностями». Всё равно они есть.
        - Ну так они и без всякой магии есть. Например, опасность свалиться с крыши…
        - Вот зря ты это сейчас сказал, - поморщилась Айса. - Мне и так не очень уютно. Я боюсь высоты. Тут, конечно, ровная площадка, и от края далеко, а всё равно ноги немеют.
        - Извини. Об этом я не подумал. Хотя когда-то мы с тобой обсуждали, что оба боимся высоты. У меня, кстати, прошло - сразу после того, как я вызубрил заклинание, превращающее падение в свободное планирование, и перестал ощущать себя беспомощным. Может, и на тебя так подействует?
        Айса ничего не ответила, но адресовала мне заинтересованный взгляд человека, готового попробовать.
        Уже хорошо.
        - Если хочешь, можем перебраться в гостиную, - предложил я.
        Она помотала головой.
        - Не стоит. Если делать уступки своему страху, сожрёт с потрохами и не подавится, это мы уже проходили. Лучше жить так, словно его нет.
        - Разумное решение. Ты молодец.
        - У меня просто нет особого выбора, - горько усмехнулась Айса. - Или быть молодцом, или прожить самую скучную и жалкую жизнь за всю историю человечества. Вот и стараюсь как могу.
        И после недолгой паузы вдруг добавила:
        - Только знаешь, на самом деле, у меня плохо получается.
        - То же самое может сказать о себе любой человек, ежедневно совершающий невозможное и страшно недовольный тем, что делает это не дюжину раз в сутки, а всего один.
        - Вот что ты действительно умеешь, - сердито сказала Айса, - так это создавать у собеседника впечатление, будто он молодец, и всё преодолимо. Ужас в том, что оно отлично работает, пока ты рядом. А стоит тебе уйти - и всё. Бедный одураченный собеседник снова остаётся наедине с самим собой, который, положа руку на сердце, совсем не молодец. И с жизнью, состоящей из великого множества утомительных препятствий и просто малопривлекательных обстоятельств. Вот и я так влипла. Под твои разговоры о вольном ветре странствий изгнание стало казаться отличным приключением. Конечно я его выбрала! И когда ты увозил нас из Ехо, была счастлива, что сделала такой выбор. Но потом ты уехал обратно, а мы остались одни. Ну, правда, с деньгами, спасибо тебе за них. Но энтузиазма у нас после твоего отъезда всё равно поубавилось… Ладно, не буду расписываться за всех. У меня поубавилось. Не было дня, когда бы я не пожалела, что купилась на твои вдохновляющие речи.
        Вот оно значит как.
        - То есть, всё пошло настолько плохо? - спросил я.
        Айса задумалась. Наконец неуверенно помотала головой.
        - Да не то чтобы именно «плохо». Ничего такого, что принято считать несчастьями, с нами не случилось. Просто наши скитания оказались совсем не похожи ни на игру, ни на приключение. Вполне обычная жизнь, только не такая удобная, как дома. Трудная и суетливая. Слишком много посторонних людей, бестолковых впечатлений, глупых разговоров и постоянных усилий себя от этого оградить. Даже в Холоми я бы провела эти годы с куда большим толком. Как, например, Аватта. Помнишь его? Вот кто времени зря не терял! Вызубрил наизусть всю тамошнюю библиотеку и выгрыз таки Королевскую стипендию. Мне, правда, стипендия ни к чему, но всё равно обидно, что он оказался умнее меня.
        - Он - это он, а ты - это ты. Глупо сравнивать. Аватта, насколько я помню, попал в вашу компанию случайно. Не было у него особого стремления колдовать. А тебя в ту пору интересовала только магия, и ничего, кроме неё. Именно из этого я исходил, когда советовал тебе выбрать изгнание. Хотим мы того или нет, а настоящий инструмент всякого мага - он сам. И ещё, конечно, весь Мир. Чем раньше начинаешь изучать эти сложные предметы, тем лучше. А что процесс тебе не понравился, большого значения не имеет. Я тоже, знаешь, не в восторге от доброй половины своих приключений - и что с того? Судьбу мага можно взять только целиком. Нельзя попросить отрезать от неё пару самых привлекательных ломтиков и отказаться от всех остальных.
        - А смысл - брать такую судьбу? - угрюмо спросила Айса.
        - Смысл как раз именно в том, что в ней есть смысл, - усмехнулся я. - И его гораздо больше, чем способен вместить в себя человек. Поэтому поневоле приходится превращаться во что-то другое, соразмерное этому смыслу. Но это я сейчас такой умный. А несколько лет назад развёл бы руками: «Ну, просто так получается». И, кстати, тоже был бы прав. Потому что выбор делаем не мы, а сама судьба. «Заверните мне эту белобрысую девчонку», - и как бы ты ни брыкалась, уходит довольная, уносит тебя подмышкой. И всё, привет.
        Она рассмеялась, вероятно, вообразив эту сцену. Но и нахмурилась - сквозь смех. И упрямо помотала головой:
        - Нет уж! Далеко она меня не унесёт. Я передумала.
        - Это тебе сейчас так кажется, - отмахнулся я. - Некоторые, говорят, столетиями упираются: не хочу, не буду, оставьте меня в покое! А в один прекрасный день просыпаются в каком-нибудь другом Мире. Ну или идут создавать новый Орден - не из тщеславия, а чтобы не спятить от избытка силы, источник которой внезапно обнаружили в собственном сердце. Ну или кидаются в Хурон с Большого Королевского Моста, осознав, что жизнь прошла напрасно, и уже ничего не вернуть, так тоже бывает. Но ты девушка осторожная и до такой крайности, уверен, не доведёшь.
        Айса совершенно растерялась от моего напора.
        - Ты шутишь? - неуверенно спросила она.
        - Можешь считать, что шучу, если тебе так спокойней. У меня есть одно бесспорное достоинство: я - совершенно точно не пророк. Поэтому мои слова можно пропускать мимо ушей. Но если они тебя всё равно тревожат, дело легко поправить: как только ты начнёшь рассказывать, я тут же заткнусь.
        - О чём рассказывать?
        - Ну как - о чём. О приключениях, которых на самом деле не было. О вашей жизни в изгнании, обычной, трудной и суетливой. Я же, в сущности, необразованный варвар и до сих пор не знаю, что это такое: обычная трудная жизнь?
        - В этом я тебе помогу, - усмехнулась Айса. - Для начала просто попроси слуг запереть на замок все твои бассейны и сортиры. И попробуй обходиться без них хотя бы пару дюжин дней. Потом приходи ко мне, я скажу, что делать дальше.
        - С замками я справлюсь, в худшем случае, за несколько минут, так что номер не пройдёт. Но суть я уловил. Однако хотелось бы душераздирающих подробностей: где именно вам не хватало бассейнов и сортиров? Что происходило в промежутках между их поисками? И какие зловещие препятствия возникали на вашем пути? Я люблю истории с сюжетом, будь снисходительна к моей слабости. За это я угощу тебя каким-нибудь ужасающим напитком из другого Мира. Нет гарантий, что он придётся тебе по вкусу, но сам факт!
        Айса пыталась сохранять унылую невозмутимость, и это ей даже отчасти удалось - пока я не спрятал руку под полой лоохи и не принялся вытаскивать оттуда кружки и стаканы с напитками, время от времени перемежая их игрушечными медведями, разноцветными бумажными гирляндами и зонтами, мокрыми от далёких, в какой-нибудь иной Вселенной прошедших дождей. Было время, когда я доставал всю эту ненужную ерунду из Щели между Мирами нечаянно, по неопытности, а теперь - совершенно сознательно, просто потому, что люблю устраивать шоу.
        Судя по тому, с каким восторгом смотрела на меня Айса, шоу удалось на славу. Она даже продегустировать мою добычу решилась - правда, после очень долгих колебаний, но это я как раз могу понять, как никто.
        - На самом деле, история наших странствий не стоит таких стараний, - наконец сказала она. - Теперь меня так и подмывает присочинить что-нибудь забавное, просто чтобы не оставаться в долгу. Но ладно, не буду. Сперва мы просто надолго застряли в графстве Шимара. Делать там особо нечего, только деньги проедать, просто мы думали: не может же быть, что ты привёз нас сюда просто так. Наверняка с каким-нибудь тайным умыслом! Перебирались из одного селения в другое, жили везде понемножку, ходили в горы, искали там неизвестно что, ждали, вот-вот случится нечто невообразимое. Но оно так и не случилось, если не считать чудесным событием покупку старого амобилера всего за четыре короны. Впрочем, это и правда была неплохая сделка. Он нам очень пригодился, когда мы окончательно заскучали и решили выбираться из этой зад… живописной горной местности. Вопрос - куда? Мальчишки предложили отправиться в Куманский Халифат. Мальчишки всегда хотят в Куманский Халифат; ты случайно не знаешь, почему?
        Я задумался, вспоминая своих знакомых «мальчишек». Все они, как один, и правда, принимают мечтательный вид, когда речь заходит о Куманском Халифате. И строят планы надолго туда отправиться, как только покончат с делами. Звучит не слишком оптимистично, но людям, постоянно имеющим дело с магией, свойственно верить в чудеса. Даже в такие несбыточные, как длительный отпуск.
        - Может быть, из-за сластей? - наконец предположил я. - Лично я до сих пор содрогаюсь, вспоминая куманский медовый суп, но все хором вопят, будто я просто ничего не понимаю в настоящих кулинарных шедеврах. Или дело в уладасах[30 - Уладас - нечто среднее между дивном и паланкином, возлежа на котором состоятельные жители Куманского Халифата перемещаются не только по городу, но даже по собственному дому.]? Или они втайне от меня обзавелись пропусками в бордели? Или просто все в детстве зачитывались «Историями Странствий», которые пишут отставные куманские купцы?
        - Слушай, а ведь точно! Уверена, так и есть. Мальчишки мне эти книжки всю дорогу к Бокли пересказывали. Близко к тексту, практически наизусть.
        - К Бокли? А за каким драным вурдалаком вас вместо Куманского Халифата понесло в Гугланд?
        - Как выяснилось на месте, за драным вурдалаком по имени Тарус Майтесула. Так звали капитана гнилого двухмачтового корыта под гордым названием «Королевский Полёт». Штука в том, что в Бокли иных не сыщешь, а это был ближайший порт. Ну, то есть, до Гажина мы бы, пожалуй, добрались быстрее, но Гажин в Угуланде, а туда нам было нельзя. Нам, на самом деле, крупно повезло с капитаном Майтесулой, кроме него из Бокли в Уандук никто не ходит. Не застали бы его в порту, ждали бы попутного корабля ещё полгода. А это действительно ужас. Ты бывал в тех краях?
        - Проездом, - кивнул я. - Мне, кстати, понравилось. Но я вообще люблю унылые пейзажи, пустынные дороги и сонные маленькие городки - такие, чтобы после прогулки по главной улице повеситься хотелось. То что надо!
        - Да, тогда тебе самое место в Гугланде, - усмехнулась Айса. - Ладно. Главное, ты понимаешь, о чём речь. К счастью, надолго мы в Бокли не застряли. Капитан Майтесула согласился отвезти нас в Капутту в обмен на наш амобилер. Давно мечтал сделать такой подарок жене, да не по карману было. Оказывается, на весь Запроливный Гугланд всего один торговец амобилерами, он же единственный мастер по их ремонту и поставщик кристаллов. И цены держит чуть ли не столичные, так что наш капитан за три года даже на самую страшную развалину не накопил, бизнес-то у него, сам понимаешь, плохонький - кому в тех краях нужны пряности и благовония, а на столичный рынок поди пробейся… И вдруг такая удача: нашлись идиоты, готовые обменять вполне приличный амобилер на сомнительное удовольствие провести несколько дюжин дней на открытой палубе его корыта - других пассажирских мест на «Королевском Полёте», увы, не нашлось. Впрочем, ребята были в восторге от приключения, а я - ну что я. Старалась поменьше ныть… Знаешь что было самое обидное? Внезапно обнаружить, что мы почти ничему не успели научиться. Ничему по-настоящему
полезному, я имею в виду. Силы у нас было предостаточно, но ни спасаться от морской болезни, ни изменять вкус еды, ни даже просто быстро согреться мы не умели. Кто же мог подумать, что это гораздо важней, чем способность быстро взлететь к потолку? Хорошо, хоть простуду лечить я всё-таки выучилась. Совершенно случайно, ещё в Ехо, потому что дед однажды приболел, а я захотела помочь ему сама, без знахарей. Вот это - да, пригодилось. И не только нам. В глазах команды этого грешного корыта я была самой могущественной ведьмой Соединённого Королевства - виданное ли дело, насморк проходит всего за полчаса! А все остальные наши умения оказались - не пришей козе мочалку.
        - Мочалку? - восхитился я.
        - Это гугландская присказка. Сама раньше не слышала. В этом смысле путешествия, конечно, идут на пользу. Обогащают лексикон… Ладно. Ты уже понял, что наше путешествие из Бокли в Капутту трудно назвать приятным морским круизом. Но оно закончилось, и это главное. Первое, что мы сделали, когда сошли на берег в Капутте - сняли дом подальше от моря, потому что видеть его уже не могли. И какое-то время просто жили. Я бы даже сказала, существовали. Праздно и вполне бессмысленно, на мой взгляд. Не смотри на меня так укоризненно, сэр Макс. Да, мне там не особо понравилось. И нет, мне не было интересно. Я, как выяснилось, не создана для путешествий. Никогда не умела любоваться пейзажами, а чужая культура, увы, не тот предмет, который может всерьёз меня увлечь. Люди везде - просто люди, а от несходства правил и обычаев с нашими их поведение представляется ещё более нелепым, чем есть на самом деле; лично меня это скорее раздражает, чем веселит. И колдовать в Уандуке оказалось почти невозможно. Безмолвная речь - ещё туда-сюда, хотя гораздо трудней, чем дома. Но даже просто сварить вкусную камру не получалось
ни у кого из нас. Пришлось привыкать к местным напиткам. Впрочем, напитки - это ерунда. Что по-настоящему скверно - это постоянно ощущать собственную беспомощность. Вот когда я всё прокляла!
        - Но кстати, в Холоми было бы то же самое, - заметил я. - Даже хуже. Оттуда и зов никому не пошлёшь.
        - По крайней мере, в Холоми точно знаешь, что дело не в твоих способностях, просто место такое специальное. А в отъезде постоянно сомневаешься: может быть, это моя сила иссякла и уже никогда не вернётся? Известно же, что по-настоящему могущественные люди способны колдовать и вдалеке от Сердца Мира. Может быть, не так хорошо, как здесь, но кое-что у них явно получается, не зря же в Куманском Халифате у всех наших репутация грозных колдунов. И мучаешься, постоянно грызёшь себя: другие могут, а ты нет! К тому же, узнику нет нужды беспокоиться о себе. Крыша над головой есть, еду и табак принесут, охранники не пристают с глупыми разговорами, а если и случится такое, можно пожаловаться на них коменданту. Скучно, да, но знаешь, я бы предпочла несколько лет скуки одному-единственному походу на центральный рынок Капутты, где все орут, как сумасшедшие и торгуются по неизвестным правилам. И предлагают тебе выйти замуж примерно три раза в минуту. А ты при этом даже не можешь никого убить. И не потому, что боишься ареста, на это довольно быстро становится плевать, а потому, что угуландская Очевидная магия для
тебя в Уандуке не работает. А без неё хоть лопни от злости, окружающим никакого вреда.
        - Да, обидно, - согласился я. - Это я могу понять.
        - И на том спасибо. Но знаешь, что я тебе скажу? Примерно два года спустя выяснилось, что это ещё была очень хорошая жизнь. Просто отличная!
        - А что случилось два года спустя?
        - Не догадываешься?
        - Деньги подошли к концу? - осенило меня.
        - Ну да. Мы их как-то не особо считали. Казалось, тысяча корон - это огромная сумма. Даже на четверых. И вроде бы, всё так дёшево… И вдруг выясняется, что осталось - ну, максимум, ещё одну годовую аренду дома оплатить. И привет.
        - Надо было дать вам больше, - вздохнул я. - Как-то не сообразил, что эта грешная тысяча закончится гораздо раньше, чем ваше изгнание.
        - Ты вообще не был обязан давать нам деньги. Может, кстати, без них было бы даже лучше. По крайней мере, мы бы сразу сообразили, что надо не руководствоваться так называемым зовом сердца, а ехать туда, где гарантированно найдётся работа - да хотя бы в Ирраши, там с моим дипломом об окончании Королевской Высокой Школы отлично можно было бы устроиться. Впрочем, и без него не пропадёшь: только скажи, что ты из Ехо, и все тёплые места твои. А в Куманском Халифате работу днём с огнём не отыщешь. Зачем нужны наёмные работники, когда есть рабы? Рабство там хоть и объявлено официально вне закона, но слуги при этом почему-то никому не нужны - ни в домах, ни в трактирах, ни, тем более, в государственных учреждениях. Ну вот как-то так оказывается, что у всех они уже есть, в избытке, спасибо, больше не надо. А что не наняты по контракту, а куплены по сходной цене на невольничьем рынке на границе с Красной Пустыней, это никого не касается. У куманцев не принято совать нос в чужие дела… В общем, мы какое-то время помаялись, а потом плюнули на всё и отправились в Суммони.
        - А почему именно в Суммони?
        - А то ты не знаешь. Думаешь, Карвен мне не похвастался, что встретил тебя вчера на этом дурацком любительском концерте? И думаешь, я поверю, что ты его обо всём не расспросил?
        - Не поверишь, - согласился я. - Но только потому, что слишком мало со мной знакома. А то сразу поняла бы, что сперва я утратил дар речи, выяснив, где он сейчас работает, а потом послушал музыку, зарыдал и вдохновенно убежал в ночь, забыв, что есть на свете какой-то Карвен.
        - Да ладно тебе. От чего там рыдать? - изумилась Айса.
        Из чего я сделал вывод, что у нас решительно не совпадают музыкальные вкусы. Но спорить, конечно, не стал, только неопределённо развёл руками. И сказал:
        - Я вообще довольно странный. Иногда это немного мешает. Вот например ни с Карвеном, ни с Танитой я вчера так толком и не поговорил. Узнал от них, что вы долго жили в Суммони, и Менке там до сих пор зачем-то сидит. А как вас туда занесло, не успел расспросить. Меня дома гости ждали.
        Самый лучший способ соврать так, чтобы тебе поверили - говорить чистую правду. Просто не всю, а некоторые её фрагменты, вдохновенно возводя между ними новенькие причинно-следственные связи. В этом искусстве я такой великий мастер, что порой сам себе верю. И Айса поверила, куда ей было деваться.
        - Танита случайно познакомилась на рынке с одним человеком, - неохотно сказала она. - Тот представился знахарем из Суммони. И, узнав, что нас тут целая компания высланных из Угуланда за колдовство, позвал всех с собой. Обещал приютить и научить всему, что знает. Ребят это очень вдохновило - наконец-то все древние тайны Уандука откроются нам! И только я сразу решила, что мужик не промах: сразу четырёх слуг за кров и еду заполучить - это он ловко придумал. Гораздо выгодней набрать учеников, чем покупать рабов, кормить которых, кстати, всё равно придётся, никуда не денешься… Тем не менее, поехала с ними как миленькая. А что было делать? Жизнь в Капутте всё равно стала нам не по карману, писать родителям, чтобы прислали денег, стыдно. Я же после ареста ни разу с ними не поговорила по-человечески, и тут вдруг - караул, помогите! Как-то это совсем нехорошо. Да и компанию разваливать не хотелось. Я считала, что нам следует держаться вместе. И, конечно, ты понимаешь, ни на минуту не забывала, что ребята влипли в эту историю по моей вине. Поэтому соглашалась со всеми их предложениями и старалась особо не
ныть. Думала: если хоть кому-то из нас будет весело и интересно в изгнании, значит, всё не так уж плохо.
        - Понимаю, - кивнул я. - И как, получилось?
        Она пожала плечами.
        - Наверное. До какой-то степени. Во всяком случае, им там понравилось гораздо больше, чем мне. Ну и справедливости ради, суммонийский знахарь оказался вполне славным человеком. И даже не то чтобы совсем шарлатаном. То есть, каким-то условно полезным вещам он нас всё-таки научил.
        Айса, надо сказать, тоже была чрезвычайно убедительна. Не познакомься я вчера с Иллайуни, проглотил бы сейчас её версию, не поперхнувшись. Возможно даже не стал бы расспрашивать дальше. Разве что из вежливости, разговор поддержать.
        А так сказал:
        - «Условно полезные вещи» - это открытие Врат с последующим изгнанием смерти? Ну, в общем, да, польза небольшая, суп-то из чужой смерти не сваришь. Или сваришь? О древних кулинарных традициях Уандука я, будем честны, не осведомлён.
        Айса адресовала мне негодующий взгляд. Дескать, ну и гад же ты ползучий. Зачем было врать, будто ничего не знаешь?
        - Просто я встречал рассвет на берегу Ариморанского моряи случайно познакомился с вашим Иллайуни, - объяснил я. - Он там неподалёку живёт, как выяснилось.
        - Вы бы всё-таки определились, сэр Макс, - холодно сказала Айса. - Кто вы - исполненный сочувствия друг, или Тайный Сыщик? Не то чтобы это имело решающее значение, скрывать-то мне от вас толком нечего. Но неопределённость раздражает.
        - Одно другому не мешает. Сочувствие не делает меня доверчивым болваном, а служебные обязанности - бесчувственным бревном. Поэтому я - всё сразу. Неудобно, понимаю, но ничего не поделаешь.
        Счастье всё-таки, что передо мной сидела не древняя Королева Санхти Айигокхи, а всего лишь маленькая леди Шимора Тек. Но некоторый шанс рассыпаться пеплом под её яростным взглядом у меня всё равно был. К счастью, этому её в Суммони явно не учили, а на одном вдохновении, без знания техники выехать трудновато. Но она сделала, что могла; по крайней мере, воздух между нами ощутимо потеплел. В такой собачий холод совсем неплохо. До лета, что ли, её на крыше задержать? И доводить до белого каления примерно раз в полчаса?
        - Ты же вчера именно это проделывала со спящим? - спросил я. - Открывала его Врата, изгоняла смерть? Отличная практика для начинающей. Очень удобно с этими сновидцами, заполонившими город: мы все им уже приснились, полдела считай сделано, можно сразу приступать к самому интересному. У тебя получилось? Или для успешного завершения дела тебе ещё надо было умереть его смертью, а я не дал?
        - Естественно, у меня не получилось, - холодно сказала Айса. - Я в этом деле полная бездарность, не беспокойтесь, сэр Макс. Этот человек проснулся дома таким же смертным, как засыпал. И умрёт в свой срок. В смысле, скоро. Он очень болен. Я теперь чувствую такие вещи - не про всех, только про спящих, но их в Ехо в последнее время стало полно, никуда от них не скроешься. Рада бы ничего не знать о состоянии их здоровья, оно мне совершенно неинтересно. Но всё равно знаю, и это настолько невыносимо, что я не могу не пытаться помочь. А у меня не получается. Но я всё равно пытаюсь. Безуспешно. И тут ещё ты пристал - всё тебе расскажи. То есть, вам. Думаете, приятно в таком признаваться? Что я, по счастливой случайности оказавшись у истоков величайшего из тайных искусств, за несколько лет ничему толком не научилась и ничего не могу?!
        Её глаза были полны слёз, но говорила она с яростной твёрдостью человека, обещавшего себе умереть, если разревётся. Теперь хочешь, не хочешь, терпи.
        Впрочем, в итоге она всё равно разревелась. И конечно не умерла. Зато я изрядно растерялся. Девичьи слёзы сами по себе - дело житейское, к ним я давно привык. Однако от некоторых людей как-то не ожидаешь, что они станут плакать, ни при каких обстоятельствах. И не продумываешь заранее, как вести себя в этом случае. А зря.
        - Ну слушай, - наконец сказал я. - Далась тебе эта кейифайская медицина. Человек не может иметь способности ко всему сразу. Я например тоже не знахарь. И не буду им никогда. И камру сварить мне гораздо труднее, чем из Щели между Мирами что-нибудь достать. И музыкантом, даже плохоньким, хоть убей не стану. И, кстати, из бабума никого не застрелю. Даже на расстоянии вытянутой руки промахнусь, проверено.
        - Зачем тебе бабум, когда ты Смертным Шаром можешь кому угодно в лоб залепить? - сквозь слёзы спросила Айса.
        Ладно, по крайней мере, снова перешла на «ты». Мало что так способствует установлению тёплых дружеских отношений, как признание в каких-нибудь слабостях, я не раз замечал.
        - Могу, - согласился я. - Но заметь, мои Смертные Шары не убивают, а только подчиняют волю. Была бы ты на моём месте, уже небось рыдала бы: а-а-а, я ничтожество, никого не могу убить!
        Айса улыбнулась сквозь слёзы.
        - Ну вот зачем ты меня сейчас смешишь? - укоризненно спросила она.
        - Просто у меня вздорный характер. Ненавижу, когда мне противоречат. Почему это вдруг ты плачешь, когда я тебя ещё даже мучить не начинал? А наоборот, старался быть милым и вежливым, в меру своих скромных сил. Так что придётся тебе веселиться вплоть до поступления команды реветь.
        Она рассмеялась сквозь слёзы. Всё-таки в деле утешения рыдающих дев я достиг удивительного мастерства. Вот что значит регулярная практика.
        - На самом деле, могу представить, как это невыносимо, - сказал я. - Ты же только-только ощутила вкус силы, поняла, в чём заключается твоё призвание, и тут - бабах! - дурацкий арест, дурацкая ссылка, ещё более дурацкий Уандук, где у тебя колдовать не получается. А потом этот грешный кейифай, весь такой из себя прекрасный и загадочный, позвал вас учиться делать людей бессмертными. От таких перспектив у кого угодно крышу снесёт. И вдруг выясняется, что у тебя, как назло, именно к этому делу вообще никакого призвания. И ты внезапно обнаруживаешь, что теперь хуже всех. И бродишь, как неприкаянная по чужому двору, потому что тебя даже в дом не пускают. Не в том ритме, видите ли, звучишь.
        - Он тебе и это разболтал?
        Я пожал плечами.
        - Просто к слову пришлось. От меня-то он вообще на морском дне спрятаться был готов. Кстати, Иллайуни считает, ты просто слишком хороша, чтобы быть его ученицей. Могущественным людям очень трудно учиться у других.
        - Но ты же как-то учился, - буркнула Айса.
        - Так то я. Мне было гораздо проще. Когда я попал в Ехо, я вообще ничего не умел. С одной Безмолвной речью знаешь как мучился? Хуже, чем ты в Куманском Халифате. До сих пор, собственно, от неё быстро устаю. И такому беспомощному дураку в качестве учителя сразу целый сэр Джуффин Халли. При том, что на первых порах я бы наверное кому угодно в рот смотрел.
        После этого сенсационного признания мне пришлось посмотреть в рот Айсе. Потому что она его натурально приоткрыла. Всегда был уверен, это просто выражение такое: «слушает, открыв рот», - обозначает крайнюю степень внимательной заинтересованности. Не каждый день увидишь его физическое воплощение, но мне повезло.
        - Невозможно такое представить, - наконец сказала она.
        - Конечно невозможно. Тем не менее, именно так и было. Просто я родился в другом Мире. И сперва видел Ехо во сне, как наши нынешние гости; просто всё это, как видишь, довольно далеко зашло.
        - Ты что, решил не отпускать меня отсюда живой? - спросила Айса. - Такие тайны открываешь. Или просто выдумываешь на ходу?
        - Может и выдумываю, - легко согласился я. - Чтобы тебя развлечь. Это ты сама решай. Но если всё-таки выберешь верить, что я говорю правду, постарайся не сообщать её журналистам из «Суеты Ехо». Понимаю, соблазн велик, но держи себя в руках. Мне же потом тебя из Приюта Безумных вызволять, если что. Абилат сегодня сказал, что бывает безумие без запаха. Наверняка все сразу решат, что это твой случай… Кстати насчёт Абилата. Хочешь, я вас познакомлю?
        - Какой Абилат? Ты о Королевском Знахаре говоришь?
        - Ну да, о ком же ещё. Я ему вчера сдуру перепел твою песню про суммонийских знахарей, которые якобы начинают обучение с того, что лечат во сне. Он, естественно, в жизни ни о чём подобном не слышал и теперь жаждет подробностей из первых рук. У Абилата, видишь ли, большие проблемы со сновидцами. Он как и ты знает, что среди них есть больные. И тоже мучается, что не может их вылечить. Только у тебя источник страданий - собственная беспомощность, а у него - призвание. Знахарское. Это, если ты не в курсе, полный конец обеда. Когда у тебя болят все чужие ноги, головы и животы. И ты не можешь пройти мимо даже если не умеешь помочь.
        - Я в курсе, - неохотно сказала Айса.
        - Абилат отличный. И если тебе кажется важным вылечить хотя бы одного сновидца - просто чтобы доказать себе, что ты это можешь - я бы посоветовал объединить с ним усилия. Уверен, вдвоём вы легко справитесь. А ты в придачу получишь хорошего друга. Лично я до сих пор сам себе завидую, что с ним знаком.
        - Звучит заманчиво, - кисло согласилась Айса, даже не потрудившись сымитировать энтузиазм. - А сэр Абилат не очень обидится, если я познакомлюсь с ним не прямо сейчас, а попозже? Например, через несколько дней. Я… Ну, просто не в форме. Мне надо как-то собраться. Встряхнуться. Попробовать изменить настроение. Хватит того, что ты видел меня такой… размазнёй.
        Ничего необычного в её словах не было. То есть, сказанное совершенно не противоречило тому образу Айсы, который успел сложиться у меня в голове. Но именно тогда я почувствовал, что она мне врёт. Та самая необъяснимая тяжесть во лбу, описать которую я не умею, но не ощущать уже не могу.
        - Ладно, можно и через несколько дней, - сказал я. - А не хочешь, не знакомься с ним вовсе. Заставлять не буду.
        И вдруг понял, как сильно устал - не то чтобы именно от Айсы, а как-то от всего сразу. Слишком поздно уснул, слишком рано подскочил, наверное в этом дело. Всё-таки в этом смысле я совсем никчемный колдун, совершенно не умею обходиться без сна. Разве только с бутылкой бальзама Кахара в кармане, да и то не особенно долго.
        Стыд и позор.
        Когда Айса сказала, что ей не хотелось бы объяснять долгое отсутствие на службе внезапным арестом и зверским допросом в подвалах Тайного Сыска, а иных уважительных причин она, пожалуй, не изобретёт, я не стал её отговаривать, а сразу предложил выбирать между молниеносной доставкой Тёмным Путём и моим амобилером. Сошлись на втором варианте; похоже, не так уж катастрофически она опаздывала. Но мне было всё равно.
        Надо же - мне, и вдруг всё равно. Выглядит примерно так же подозрительно, как полная невозможность воспарить над мостовой.
        Поэтому проводив Айсу, я тут же послал зов сэру Шурфу и спросил: «Слушай, а среди этих уандукских заклинаний, о которых ты вчера говорил, нет чего-нибудь вроде «отвяжись от меня немедленно»?»
        «Странно, если бы его не было. На мой взгляд, это заклинание первой необходимости. А почему ты спрашиваешь?»
        «Угадай с трёх раз».
        «Хочешь сказать, ты только что от кого-то внезапно отвязался? И теперь не понимаешь, почему так поступил?»
        «Не то чтобы совсем не понимаю. Но объяснение какое-то подозрительно простое: я устал. Можно подумать, это меня когда-нибудь останавливало».
        «Есть очень простой способ проверить. Выпей бальзама Кахара. А ещё лучше, поспи пару часов, если обстоятельства позволяют. Если после этого у тебя так и не возникнет желания снова привязаться к неизвестному мне лицу, есть вероятность, что твои подозрения верны».
        «И что тогда делать? - спросил я. - В смысле, как расколдовываться?»
        «Да очень просто. Действуй, руководствуясь необходимостью, а не желанием. Уандукская магия, в сущности, довольно безобидная штука: она не лишает нас воли, а всего лишь изменяет наше отношение к происходящему. Поэтому работает только до тех пор, пока мы готовы идти на поводу у собственного настроения».
        «Ничего себе! Похоже, её изобрели специально для того, чтобы околдовывать лично меня, - мрачно сказал я. - Руководствоваться желаниями и идти на поводу у настроения - именно так я и представляю себе нормальное течение жизни».
        «Знаю, - согласился мой друг. - В этом смысле ты очень похож на настоящего чистокровного кейифайя. Даже удивительно - с чего бы? Тем не менее, брать себя в руки ты умеешь. А что не любишь - дело десятое. Считай, что сегодня просто не самый удачный день для любви».
        «Шикарно издеваешься, - восхитился я. - По-моему, это какой-то новый уровень мастерства».
        «Ну ты всё-таки учитывай, что я сейчас являюсь самым неприятным человеком в Соединённом Королевстве. По сложившейся традиции, это звание принадлежит Великому Магистру Ордена Семилистника, кого на это место ни посади. Долг велит мне хоть сколько-нибудь соответствовать занимаемой должности, только и всего».
        «Ты замечательно соответствуешь, - заверил я его. - У тебя врождённый дар».
        «Спасибо, - вежливо поблагодарил Шурф. И внезапно добавил: - Будь осторожен, пожалуйста. Я о тебе беспокоюсь».
        «Ну, положим, это у тебя тоже врождённый дар», - сказал я.
        На самом деле, просто растерялся. Вроде бы, особых поводов для беспокойства я ему пока не давал. В смысле, никаких душераздирающих подробностей не рассказывал - ни о том, что случилось в жёлтом доме с Нумминорихом, ни о мёртвом фрагменте Тёмной Стороны. Просто не успел.
        «Нет, не врождённый, - неожиданно возразил Шурф. - Благоприобретённый. Причём задолго до знакомства с тобой, благодаря коллекционированию редких книг. Ты - как древняя рукопись, способная выдержать дюжину пожаров, без вреда для себя пролежать тысячу лет на морском дне, противостоять самым мощным разрушительным заклинаниям и при этом рассыпаться в прах, если прикоснёшься к ней, пребывая в неподходящем настроении. Или просто не той рукой. Со временем у всякого любителя сокровищ неизбежно развивается чутьё на такие вещи. Видишь и сразу понимаешь: за этой штукой глаз да глаз! Ещё бы я о тебе не беспокоился».
        «Действительно шикарно издеваешься, - вздохнул я. - Слов нет, одна лютая зависть. Хочу тоже так уметь».
        Но эту реплику мой друг пропустил мимо ушей.
        «Исчезновение магии, о котором ты рассказал мне утром, неизбежно ставит под вопрос благополучие Сердца Мира - сказал он. - И, следовательно, всего Мира в целом. А это для тебя очень опасная область. О Мире ты беспокоишься, пожалуй, даже больше, чем я о тебе. Как будто его благополучие - целиком твоя ответственность. Впрочем, почему «как будто»? Ты действительно так… нет, хвала Магистрам, всё-таки не думаешь. Но ощущаешь. И это ощущение делает благополучие Мира твоей сверх-ценностью. А вступая в область своих свер-хценностей, мы все начинаем совершать ошибки. Это неизбежно. Чем больше груз ответственности, подлинной или мнимой, тем сильнее страх ошибиться, который, как известно, и является главной причиной всех наших ошибок. Поэтому я сейчас о тебе беспокоюсь. В данном случае моя тревога оправдана. И просьба быть осторожным тоже оправдана, хоть и бесполезна, это я вполне ясно понимаю».
        «Нет, что ты, - удивлённо возразил я. - Совсем не бесполезна. Наоборот, спасибо, что напомнил - про сверх-ценность, страх и ошибки. По крайней мере, теперь я понимаю, почему никак не могу поверить в благополучное завершение этого дела. Хотя уже побывал на улице Мрачных Дверей и лично проверил: прекрасно там можно колдовать! А всё равно…»
        «И к слову о колдовстве. Точнее говоря, об уандукской магии, жертвой которой ты то ли стал, то ли нет; на самом деле, это не так уж существенно. Важно другое: я имею основания подозревать, что юные леди и джентльмены, встречам с которыми ты посвятил вчерашний вечер и, судя по всему, некоторую часть сегодняшнего дня, тоже стали для тебя своего рода сверх-ценностью. Ты очарован ими, они тобой, плюс груз ответственности, замешанной на остатках давешнего чувства вины, плюс твоё обычное жадное любопытство к новым знакомствам - гремучая смесь. Поэтому имей в виду: с ними тебе тоже следует быть осторожным. Не потому, что они опасны, в этом я, при всём уважении, сомневаюсь. А только потому, что твои шансы ошибаться в этих людях пока достаточно высоки».
        «И снова спасибо, - сказал я. - Что подтвердил некоторые мои подозрения - в основном, на собственный счёт».
        «Вот теперь я начинаю по-настоящему о тебе беспокоиться. Как-то подозрительно легко ты со мной соглашаешься. Буквально с каждым словом, несмотря на то, что я говорю вполне разумные вещи. Что это с тобой?»
        «Ну так просто устал. Не переживай, высплюсь как следует и снова начну огрызаться на каждый разумный аргумент. То-то заживём!»
        Утешив его таким образом, я вопросительно посмотрел на бутылку с бодрящим бальзамом Кахара, а потом махнул на всё рукой и упал на ближайший диван, сказав себе: если что-то стрясётся, разбудят. А нет - мне же лучше. И гори всё огнём.

* * *
        - Я уже начала думать, что ты специально от меня прячешься, - сказала Меламори. - В смысле, как-нибудь так хитро спишь, чтобы я тебя не нашла.
        - Зачем мне прятаться? - изумился я. И добавил: - То-то у тебя такой вид свирепый.
        Не то чтобы это была правда. В полупрозрачном силуэте, мерцающем изнутри тёплым красным светом, не было ничего угрожающего. Просто я - выдающийся мастер изысканного комплимента. Даже во сне.
        - Например, чтобы усложнить мне задачу, - предположила она. - Или просто чтобы выспаться по-человечески. Тоже вариант.
        - Да ну, - отмахнулся я. - Сны-то мне всё равно всегда снятся. Какая разница…
        - Что?!
        В меня полетела целая охапка Смертных Шаров. Не настоящих, конечно. Просто такие весёлые огненные мячи всех цветов радуги. Сновидение - оно и есть сновидение. По-настоящему тут умереть тоже, конечно, можно, но всё-таки гораздо труднее, чем наяву.
        Но я немного от них побегал - просто чтобы порадовать Меламори. Потом сказал:
        - Я имел в виду, если уж сны всё равно снятся, лучше пусть это будешь ты, чем что-нибудь другое. Будь моя воля, дрых бы сейчас по двадцать часов в сутки, чтобы тебе удобней было практиковаться. Но воля, как всегда, не моя. Ночью не спал, а подняли чуть ли не на рассвете. И теперь, кстати, могут в любой момент разбудить. У нас полдня магистры знают что творилось. Теперь вроде бы рассосалось, но не факт, что окончательно.
        - Магистры знают что творилось, - мечтательно повторила она. - Надо же! Я, пожалуй, уже скучаю по этой нашей жизни. Не думала, что это так быстро случится. Потому что, по идее, мне сейчас должно быть совсем не до того… Но знаешь, что мне интересно?
        Я отрицательно помотал головой:
        - Поди тебя разбери.
        - Интересно, смогу ли я к тебе прикоснуться. Вообще-то, это уже следующий этап. Тут тоже нужна какая-то специальная техника, о которой мне ещё толком не рассказывали, но почему бы не… Чувствуешь что-нибудь?
        Её рука лежала на моём плече, но на настоящее прикосновение это было не очень похоже. Сон он и есть сон.
        - Что-то вроде щекотного шипения в месте прикосновения, - сказал я. - Как будто я раскалённая сковородка, на которую плеснули водой. Очень странное ощущение, даже не скажу вот так сразу, приятное или нет.
        - А я вообще ничего не чувствую, - буркнула она, явственно темнея от огорчения. Практически угасая.
        - Эй, куда ты торопишься? Это всего вторая удавшаяся попытка целенаправленно мне присниться!
        - Это УЖЕ вторая попытка! - выразительно сказала Меламори.
        И тут я совершил поступок, которому нет прощения - исчез. В смысле, проснулся. Не по своей воле, конечно, а всё равно свинство. Хоть и предупредил заранее, что такое может случиться, но когда это разумные аргументы мешали леди Меламори Блимм решить, что она плохо справляется с поставленной задачей.
        «Теперь улица Тихих Дней», - сказал Мелифаро.
        Я сразу понял, о чём говорит его голос в моей затуманенной сном голове. И сперва подскочил, как от удара, а уже потом спросил: «Это где?»
        «В центре. В той его части, которая ближе к Новому Городу. К счастью, там почти одни пустыри, жилые дома только на улице Тихих Дней. Очень условно жилые, но, по крайней мере, не разрушенные. Раньше они принадлежали слугам загородной резиденции Ордена Посоха в Песке; бывшая экономка до сих пор тут живёт. Отличная старуха, любопытная и непоседливая, амобилером управляет почти так же лихо как ты. По её словам, успела объездить почти всю Хонхону, только до княжества Кебла пока не добралась, но планирует в ближайшее время, как только на хороший запас кристаллов накопит… Извини, сам понимаю, что это излишняя информация. Просто я нервничаю».
        «Я тоже», - откликнулся я. И приложился к бутылке с бальзамом Кахара, хотя бодрости мне уже и так было не занимать. Но должно же в моей жизни происходить хоть что-то хорошее. А он очень вкусный.
        «Факт, что место мы обнаружили благодаря этой замечательной старой леди, - сказал Мелифаро. - Наши патрульные пару раз проезжали там в амобилере, говорят, тогда всё было в порядке. А леди Йоша съездила после обеда на Сумеречный Рынок, заодно купила вечернюю газету. Прочитала там статью про улицу Мрачных Дверей с призывом немедленно сообщать об аналогичных происшествиях в Тайный Сыск, поехала обратно, и за несколько кварталов от дома её амобилер встал как вкопанный. Леди Йоша - редкостная умница, вот бы кому в полиции работать. Сразу сообразила, что произошло, в одиночку дотолкала амобилер до того места, где его кристалл снова заработал, развернулась и поехала обратно. Ввалилась в Дом у Моста с торжествующим криком: «Теперь у нас на улице нельзя колдовать!» Я её, честно говоря, чуть не убил. Но пришлось вежливо поблагодарить и браться за дело. Если бы я ещё знал, в чём именно может состоять это самое «дело», казался бы себя сейчас чуть менее бесполезным предметом».
        «Я сейчас приду, - пообещал я. - И одним бесполезным предметом на этой грешной улице станет больше. Как, говоришь, она называется? Диких Дней?»
        «Тихих, - поправил меня Мелифаро. - Хотя твоя версия мне нравится больше».
        Дома на улице Тихих Дней и правда были жилыми очень условно - все, кроме одного, построенного явно за несколько приёмов небогатыми, но влюблёнными в своё жилище хозяевами. Вернее, хозяйкой, образцовой сказочной ведьмой с великолепным крючковатым носом и роскошными седыми кудрями, выбивающимися из-под капюшона ярко-красного лоохи, сшитого на шимарский манер. Леди сидела на крыльце, чрезвычайно довольная поднявшейся вокруг суетой. Суета в лице доброй дюжины служащих Городской Полиции сновала туда-сюда по окрестным садам, спеша определить границы новой мёртвой зоны, как я окрестил про себя лишённое магии место. Но вслух конечно не произносил, чтобы не сеять панику в наших и без того вполне скорбных рядах.
        Сэр Мелифаро расположился на крыльце рядом со старой леди и так задушевно о чём-то с ней беседовал, что я не стал его отрывать. Вместо этого попробовал послать зов Кофе - предсказуемо безуспешно - и пошёл в сторону заросшего колючим кустарником пустыря, повторяя попытки. Пока всё равно не знаю, что делать, хотя бы внесу свой скромный вклад в определение границ.
        Мелифаро догнал меня уже на пустыре.
        - Вон там уже всё нормально, - сказал он, показывая на растущее неподалёку высокое дерево шотт. - По крайней мере, Безмолвная речь работает. Я оттуда тебе зов посылал. Предлагаю пока посидеть там, чтобы оставаться на связи.
        - Какая на этот раз площадь участка - больше, чем на улице Мрачных Дверей? Меньше? - спросил я, кое-как разместившись среди древесных корней.
        - Ребята ещё не закончили обход, но уже ясно, что размеры примерно такие же.
        - Ладно. По крайней мере, оно не расползается. А только скачет с места на место, как некий безумный мяч.
        - Да, чем не мяч. Идеально круглый. Центр круга, по моим прикидкам, в самом крайнем из домов; может быть, в соседнем. И делай что хочешь, а я собираюсь его обыскать. Только больше не спрашивай, что я собираюсь найти. Понятия не имею. И Нумминориха на помощь позвать не могу, Абилат строго-настрого запретил. Сказал, если сам вызовется, лучше связать по рукам и ногам и запереть в камере предварительного заключения, целее будет. Ладно, ничего… Сбил ты меня, конечно, с толку!
        - Именно я? А не всё остальное?
        - Именно ты, - подтвердил он. - Когда сказал, будто никаких амулетов, отменяющих магию, не существует. Потому что если бы они всё-таки были…
        - Дело выглядело бы так, словно кто-то перенёс этот грешный амулет с одной улицы на другую? И перепрятал в заброшенном доме?
        - Вот именно. Но ты сказал, доказано, будто такое невозможно. И это нелепое противоречие сводит меня с ума.
        - Ну знаешь, - вздохнул я. - Всё-таки кто угодно может ошибаться. И лучше учёные конца Эпохи Орденов тоже, почему нет. Слушай, а может быть они нарочно привели исследования к такому результату, чтобы Магистр Нуфлин получил шиш с маслом? Всеобщей любовью он, как я понимаю, никогда не пользовался. Да и частные случаи наверняка по пальцам одной руки можно пересчитать. За всю его долгую жизнь.
        Мелифаро посмотрел на меня с некоторым интересом.
        - То есть, ты думаешь?..
        Я пожал плечами.
        - Что бы я ни думал, я тоже могу ошибаться. И ты. И вообще кто угодно. Но разве это повод отказаться от удовольствия устроить обыск и перевернуть всё вверх дном? Говорят, физический труд успокаивает нервы. Поэтому я пожалуй напрошусь помогать.
        - Ещё имеет смысл опросить патрульных, не бродил ли вокруг особняка Кауни Мары кто-нибудь кроме вас, - оживился Мелифаро. - Здесь-то голый номер, некому было видеть, одна леди Йоша, да и та в самый интересный момент на рынок укатила. А там - есть небольшой шанс… Меламори сейчас очень не хватает, правда?
        - Да не то чтобы только сейчас, - усмехнулся я. - Но ты прав. Остаться одновременно и без Мастера Преследования, и без нюхача, и даже без шефа, который, если очень надо, тут же вспоминает, что сам отлично может встать на любой след - это красиво. Не Тайный Сыск, а предпоследний куплет сиротской песни, повествующий о том, что троюродная сестра прадедушки, у которой можно было переночевать в прихожей на коврике, тоже умерла. Но ничего, на худой конец, у нас есть я.
        - Когда ты встаёшь на след, у его обладателя не так уж много шансов выжить, - напомнил мне Мелифаро.
        - Совершенно верно. Потому я и говорю: «на худой конец». Именно так я его себе и представляю.
        Я хотел добавить, что в некоторых случаях один покойник - не самая высокая плата за возможность покончить с настолько паршивым делом. И пусть смотрит на меня как на чудовище, сколько заблагорассудится, мне не привыкать. Но не успел. Потому что в моей голове зазвучал голос, услышать который я в ближайшее время совершенно не ожидал. Не каждый же день у них концерты!
        «Извините, - сказала Танита. - Ужасно не хочется использовать вас как полезное знакомство, но всё-таки придётся».
        «Не говори ерунду. Что значит - «как»? Я и есть полезное знакомство - в некоторых особо неприятных случаях. И почему бы не использовать меня по прямому назначению, если уж всё так удачно сложилось. Что у тебя стряслось?»
        Ответа довольно долго не было. Наконец Танита спросила:
        «Слушайте, это уже конечно совсем наглость, но вдруг вы можете со мной встретиться? Ужасно трудно объяснять некоторые вещи, когда не видишь лицо собеседника. А заодно я бы вам кое-что показала. Лучше всего…»
        Я, когда-то люто ненавидевший телефоны, а теперь мгновенно устающий от Безмолвных переговоров, понимал её, как никто. Но оставлять Мелифаро разбираться здесь в одиночку мне совсем не хотелось. Нумминорих, конечно, пал жертвой своего острого обоняния, а мы с Кекки ничего так и не почувствовали, но кто знает, что может случиться теперь.
        Поэтому я собирался предложить Таните: или быстро выкладывай прямо сейчас, или жди, пока я освобожусь, но учти, это может случиться только ночью. Причём какой-нибудь далёкой летней ночью, бывает и так. Но тут Танита сказала:
        «…лучше всего встретиться прямо на улице Мрачных Дверей…»
        «Где?! - переспросил я. - И, не дожидаясь ответа, пообещал: «Ладно, сейчас».
        - Что-то случилось? - спросил Мелифаро, всё это время с интересом наблюдавший за сменой выражений на моём лице.
        - Что-то случилось, - кивнул я. - Скорее всего, какая-нибудь ерунда. Зато не где-нибудь, а на улице Мрачных Дверей. Считаю, это надо отметить, прямо на месте происшествия.
        - Да уж, - согласился он. - Сходи, отметь. Надеюсь, улица уцелеет.
        Только оказавшись на улице Мрачных Дверей, я решился ему сказать: «Пожалуйста, очень тебя прошу, не суйся в этот грешный крайний дом без меня». Видимо, втайне опасался получить в глаз за столь внезапное проявление отеческой заботы. А быть посланным во все задницы этого Мира сразу, с подробным описанием истории моего пребывания в каждой из них - дело житейское. Переживу.
        Однако, вопреки моим ожиданиям, Мелифаро ответил: «Ладно, не буду».
        Даже для виду не стал задираться. Совсем плохо дело.

* * *
        - Ух ты, а это вы Тёмным Путём пришли? Со стороны так удивительно выглядит! Только что никого на улице не было, и вдруг - оп! - уже есть.
        Вечерние сумерки ещё не сгустились, но уличные фонари уже зажглись. В их ярком свете Танита оказалась похожа даже не на студентку, а на школьницу. Маленькая, растрёпанная, в сером зимнем лоохи, которое выглядело, пожалуй, похуже моего. А это надо очень постараться.
        И озабоченно нахмуренные брови, как будто двойку получила. И сияющие глаза, потому что безответственно бьющую через край радость бытия никакими двойками не отменишь.
        - Извините, - поспешно добавила она. - Как-то совсем ужасно получается: как будто я вас нарочно вчера на концерт позвала, чтобы подлизаться… Но тогда я ещё не знала, что сегодня у меня пропадёт ишка, и вы мне срочно понадобитесь. Я не умею предвидеть будущее. Честно!
        - Не сочиняй, - улыбнулся я. - Это же я тебе вчера зов прислал, а не ты. Так что при всём желании, в коварной интриге тебя не заподозришь. Просто повезло. Лучше выкладывай, что случилось. Что за ишка такая? Откуда пропала? И почему тебе понадобился я? Вообще-то в последнее время у нас полиция кражи очень неплохо раскрывает.
        - Ишка - примерно то же самое, что и дайба, только с поправкой на уандукское происхождение. Моя - оранжевая. Но вообще, они бывают разных цветов…
        Час от часу не легче. Впрочем, потом я всё-таки вспомнил, что Танита вчера рассказывала, как в детстве «пиликала» на подаренной дедом дайбе. Значит, просто такой музыкальный инструмент.
        - Ишка совсем простенькая, я её за гроши купила в Капутте и иногда ходила с ней на ярмарку поиграть, - продолжала говорить Танита. - Не столько ради заработка, денег нам в ту пору хватало, просто… Ну люблю я выступать на публике и видеть, как всем нравится моя игра. Я - хвастунья, тут ничего не поделаешь. Но для музыканта это совсем неплохо.
        - Просто отлично, - подтвердил я. - Значит, у тебя украли инструмент. Но почему ты?..
        - Да потому что моя ишка пропала из этого дома! - воскликнула Танита, указывая на злополучный жёлтый особняк, где мы с Нумминорихом сегодня от души развлеклись, рассуждая о бессмысленности бытия. - Ну и как я бы объяснила всё это в полиции? Жить в чужих домах нельзя.
        - Так это ты там живёшь? - изумлённо переспросил я.
        Она молча кивнула.
        - Но почему?..
        - У меня с деньгами не очень, - простодушно улыбнулась Танита. - То есть, совсем никак. Вроде бы не великая проблема, когда живёшь в столице Соединённого Королевства и не боишься работы. Но когда мы вернулись из Суммони, вдруг оказалось, что я ничем кроме музыки заниматься не могу. Не «не хочу», а именно не могу. Правда. Тошно становится, как будто весь Мир от меня отвернулся. Как будто когда я не музыкант, сразу становлюсь ему не нужна. И даже мешаю. Мир, в отличие от людей, не склонен к компромиссам: или играй, или умри.
        - Суровое у тебя однако призвание. Шаг в сторону - расстрел.
        - Может и хорошо, что так. У меня не слишком твёрдый характер… раньше был. Вполне могла бы сбиться с пути. Я же крестьянская дочка, меня так воспитали: самое главное - заработать на жизнь. А во что при этом твоя жизнь превратится, дело десятое. Но эту дурь мне пришлось быстро выкинуть из головы.
        - Трудно тебе.
        - Да. Но оно того стоит. На самом деле, я не жалуюсь. Просто объясняю, почему заняла этот дом: мне было не на что снять квартиру. Карвен, добрая душа, вызвался меня приютить, и я сперва действительно немножко у него пожила, просто от растерянности, не на улице же спать. Но слушайте, там такая крошечная квартирка! Одному повернуться негде. Ну и вообще не дело это - сидеть на шее у друга, когда он сам совсем не богач. Я тогда носилась с идеей: отыскать человека, который подолгу отсутствует и хочет, чтобы за его домом кто-нибудь присматривал - бесплатно, просто за жильё. Но оказалось, что на такую работу не попадешь без серьёзных рекомендаций. А откуда у меня рекомендации? Разве только выпросить справку из Канцелярии Скорой Расправы, что в ссылку уехала, как примерная гражданка, без пререканий, ни единого стражника при этом не укокошив.
        - А что, отличная была бы бумага.
        - О да. Но вряд ли она открыла бы мне путь к сердцам работодателей. В общем, я безуспешно искала желающих доверить мне своё жильё, пока Карвен, уставший от моих причитаний, не сказал - слушай, а зачем тебе вообще с кем-то договариваться? Куча народу живёт в чужих домах просто так. И объяснил мне, как выкручивались с жильём некоторые его однокурсники. Главное - найти пустой дом, где подолгу никто не бывает, и дело в шляпе, даже полиция трогать не станет, если особо не шуметь… Мы погуляли по Старому Городу, разведали, как и чего, и выбрали для меня этот дом. Тут подвал глубокий, значит можно играть, и никто не услышит. Для меня это было самое главное. И я отлично прожила здесь почти полтора года, пока не… У меня сейчас, понимаете, что-то вроде романа. Ладно, даже не «что-то вроде», а всё по-настоящему. Ланки отличный. И тоже музыкант, наш, из Маленького оркестра, это важно. Он долго уговаривал меня к нему переехать, а я боялась, что это всё испортит. Жить бок о бок гораздо трудней, чем просто ходить на свидания. Рано или поздно обязательно найдётся повод поцапаться. А мы же вместе играем, нам
ссориться никак нельзя! Пока всё отлично, ноя до сих пор не уверена, что жить вместе - такая уж хорошая идея. Поэтому изредка прихожу сюда ночевать - просто чтобы обозначить, что свой дом у меня по-прежнему есть. И вещи не забираю. Ланки надо мной смеётся, но не торопит. Говорит, если для тебя это важно, ладно, пусть будет так. С ним и правда можно иметь дело…
        - Мне кстати только сегодня об этом рассказали, - вспомнил я.
        - Омоём романе? - опешила Танита.
        - О чём же ещё? Неужели ты не знала, что Тайный Сыск затем и создали, чтобы вовремя узнавать, кто с кем спит? А вся остальная наша деятельность - просто суета для отвлечения внимания.
        - Правда? - восхитилась она.
        - Нашла кого слушать, - вздохнул я. - На самом деле, мне рассказали, что студенты часто селятся в пустых домах. Между прочим, сэр Кофа Йох считает, что захватчики даже делают хозяевам своего рода одолжение - улучшают атмосферу в заброшенных жилищах.
        - Ну по закону-то штраф за такое дело всё-таки полагается, - заметила Танита. - А на штраф я пока не заработала. К тому же… Сами понимаете, дело не только в том, законно ли я здесь жила.
        - А в чём ещё?
        - Да ладно вам. Я же знаю, что здесь сегодня творилось. Причём даже не из газет. Мне Карвен рассказал. Его тоже взяли в патрульные, потому что каждый человек на счету; сэр Скалдуар по такому случаю всех своих ассистентов отпустил помогать… Так вот, Карвен сказал, что в моём доме побывали ваши коллеги. И вроде бы даже вы сами туда заходили. Велел ни в коем случае сюда не соваться, переждать, пока всё закончится, и патрульные уйдут, но я, конечно, не утерпела. Очень уж волновалась, цела ли моя ишка. Пришла, а её больше нет. Как чувствовала! Я решила для начала спросить вас: это вы её забрали? Если вы, буду спать спокойно - когда-нибудь да вернёте. А если к моменту обыска ишки уже не было, значит в доме побывал вор. И тогда мне, конечно, надо идти в полицию. Или не идти, это я ещё не решила. Хотя ишку жалко - жуть! Она у меня счастливая. Я же из-за неё с Иллайуни познакомилась. Я играла возле сахарной лавки, он подошёл послушать, слово за слово, и понеслось…
        - К сожалению, мы вообще не обыскивали этот дом. Не до того было.
        - Жалко, - вздохнула Танита. - Я так надеялась, что это вы её забрали! Но ладно. Тогда идёмте, я вам кое-что покажу.
        Через забор Танита перемахнула легко, как птица. Из чего следовало, что магией она всё-таки не пренебрегает, по крайней мере, в тех случаях, когда без неё не обойтись. А я шагнул во двор Тёмным Путём. Из чего следовало, что со спортом я так и не подружился. Даже когда на смену утомительным тренировкам пришли простые короткие заклинания, энтузиазма это мне не прибавило.
        Мы спустились вниз и вошли в ту самую полутёмную комнату, где я сегодня нашёл Нумминориха.
        - Ты удивительно аккуратно скрываешь следы своего присутствия, - сказал я Таните. - Ни за что не подумал бы, что здесь кто-то живёт. Правда, моя коллега заметила, что внизу не так пыльно, как в других помещениях, но это - всё.
        - На самом деле я в этой комнате не жила, - улыбнулась она. - Только проходила через неё к тайнику. Именно его я и хотела вам показать. Смотрите!
        С этими словами Танита подошла к дальней стене, легонько толкнула её, и стена отъехала в сторону.
        - Самое потрясающее, что это не магия, а механика! - сказала она. - Дом старый, его построили чуть ли не при самом первом из нынешних Королей. Карвен мне рассказывал, что Его Величество Гуриг Первый прибыл в Ехо с самой окраины Ландаланда[31 - Родоначальник нынешней правящей династии Его Величество Гуриг Первый принадлежит к одной из древнейших аристократических семей Соединённого Королевства, числящейся среди первых строителей Ехо и состоящей в близком родстве с Королями Древней Династии. Однако он действительно прибыл в столицу из Ландаландского города Гуригги, подаренного одному из его предков Королём Анчифой Клакком, который избавлялся от возможных претендентов на престол, щедро раздавая во владение столичным аристократам богатые провинциальные города.], и многие его земляки потянулись в столицу следом - то ли в надежде на какие-нибудь привилегии, то ли просто из любопытства. Многие из них поначалу сами не особо умели колдовать и не доверяли местным мастерам, поэтому предпочитали полагаться не на заклинания, а на свои инженерные умения. В домах той эпохи много отлично замаскированных тайников,
которые не могут отыскать ни столичные воры, ни даже полиция, потому что когда ищут тайник, ориентируются на признаки колдовства, которых тут нет и в помине. Вам же тоже в голову не пришло, что за этой стеной ещё что-то есть, правда?
        - Правда, - согласился я.
        А уточнять, что я, мягко говоря, совсем не мастер отыскивать тайники не стал. Обезоруживающая откровенность - дело хорошее, но надо знать меру.
        Впрочем, Кекки тоже не догадалась, что здесь может быть тайник. А она в этих вопросах человек куда более опытный. Значит, и правда, отличная маскировка.
        - Мы с Карвеном специально искали дом эпохи правления кого-нибудь из первых Гуригов, - сказала Танита. - Ну, то есть, он искал, а я ходила следом и нудила: «Главное, чтобы был глубокий подвал, остальное ерунда». Но Карвен очень серьёзно подошёл к делу. Это же была его идея - без спросу занять пустой дом. Поэтому он ощущал ответственность и хотел найти для меня абсолютно безопасное место. То есть, с хорошим старым тайником. Чтобы уж точно никто ничего не заподозрил и не потащил меня в полицию.
        За отъехавшей в сторону стеной обнаружилась не дополнительная комната, а лестница, ведущая вниз. Спустившись по ней, мы оказались совсем глубоко под землёй. Вот уж действительно, играй не хочу. Хоть всем оркестром.
        Впрочем, вряд ли оркестр, даже Маленький, состоящий всего из четырнадцати человек, смог бы разместиться в этой крошечной каморке, большую часть которой занимал ветхий платяной шкаф.
        - И снова сюрприз! - объявила Танита, распахивая дверцу шкафа.
        Влезла в него и призывно помахала рукой - дескать, давай сюда.
        Шкаф оказался декорацией. Просто входом в настоящую комнату, достаточно просторную, чтобы там разместилась вполне типичная для столичных квартир кровать - то есть, мягкий напольный матрас размерами с небольшое футбольное поле. А также несколько сундуков, полдюжины разномастных кресел и невысокий обеденный стол, уставленный жаровнями, кувшинами, кружками и пустыми бутылками. Часть посуды не пожелала всю жизнь прозябать на скучной столешнице и перекочевала на пол, где отлично устроилась среди пачек старых газет, подушек, книг, круглых газовых светильников, пустых коробок и ещё каких-то предметов, назначение которых я бы не взялся определить.
        - Чувствуется рука мастера, - одобрительно сказал я. - Чтобы развести такой великолепный бардак, даже мне потребовалось бы никак не меньше дюжины дней. Даже мне!
        - Спасибо, что высоко оценили мои скромные способности, - улыбнулась Танита. - Но вынуждена признаться: этот беспорядок - не целиком моя заслуга. Мне помогали ребята из оркестра. И барахло тоже они сюда натащили, поначалу-то я просто спала на полу, завернувшись в подаренное Карвеном одеяло, а одежду складывала в стопку. Когда-то мы прямо здесь и репетировали, пока не нашли место получше. Но ребята всё равно время от времени предлагают: а давай сегодня у тебя соберёмся! Им здесь нравится. Говорят, как в детстве, когда устраивали себе тайные «орденские резиденции» в заброшенных домах. А я только рада. Когда принимаешь гостей, чужой дом начинает казаться почти своим. Хотя свой дом до такого состояния наверное всё-таки не доводят… Беда в том, что когда-то я занималась уборкой за деньги. И делать это бесплатно, просто так, для себя рука не поднимается! Какая-то изумительно бессмысленная трата времени.
        - Совершенно с тобой согласен. Лично я за всю жизнь занимался уборкой раза три… нет, вру, четыре. И пришёл точно к такому же выводу, что и ты. После чего перепоручил это занятие другим людям, вместо того, чтобы честно погибнуть под горами мусора. Я - слабак.
        Однако вопреки моим ожиданиям Танита не улыбнулась, а нахмурилась.
        - Теперь вы понимаете, почему мне так не нравится эта история, - сказала она. - И почему я пошла не в полицию, а к вам.
        Я чуть было не сказал: «Да ладно тебе, думаешь, полицейские бардака не видели?» - но вовремя прикусил язык. Уж больно огорчённой она сейчас выглядела.
        - Об этом тайнике знали только свои. Карвен и ребята из оркестра. Готова спорить, ни один вор на свете его бы не нашёл. Только хозяева дома, но тогда они бы просто побежали в полицию - помогите, в наш дом кто-то забрался! И уж точно не стали бы уносить дешёвую ишку, которая кроме меня никому в Мире не нужна. Ещё тайник могли бы найти ваши коллеги, но вы сами говорите, обыска не было.
        - Не было, - подтвердил я.
        - И вот от этого чокнуться можно. Ребята из оркестра… Ну слушайте, вы же сами были на концерте. И всё про нас поняли. И знаете, кто мы друг для друга. Гораздо ближе кровной родни. Не могу представить, чтобы кто-нибудь из них пробрался сюда, утащил мою ишку, а потом как ни в чём не бывало пришёл на репетицию. А Карвен… Ну уж нет! Карвен - старый друг. Самый надёжный в Мире. В последнее время мы редко встречаемся, потому что у меня репетиции, Ланки и опять репетиции, а у него работа с утра до ночи. Но это не имеет значения. И никогда не будет иметь. И если бы вдруг Карвену понадобилась моя ишка - да вообще всё что угодно! - ему достаточно было бы просто сказать, я бы сразу отдала. Он это прекрасно знает. Ну и как тогда всё это понимать?
        - По-моему, ты зря так волнуешься, - сказал я. - Тайник тут конечно отличный, но если он не единственный в Ехо, значит и специалисты по поиску таких укрытий тоже имеются.
        - Думаете?
        - Уверен. Столичные воры люди неглупые и образованные. И живо интересуются устройством старинных богатых домов.
        - И залезли сюда ради грошовой ишки?
        - Залезли, к примеру, в надежде найти сокровища - никогда не знаешь, где тебе повезёт! Но не нашли и с горя захватили инструмент: вдруг это антикварная редкость? Без специалиста сразу не разберёшь. Впрочем, возможно, воры тут действительно не при чём. Ты учти, после вчерашнего концерта у тебя могли появиться поклонники. А это страшная публика. Среди них порой попадаются настоящие одержимые, способные быстро разузнать, где ты живёшь. Дело трудное, но не то чтобы совсем невозможное, особенно теперь, когда магия больше не под запретом. Я, собственно, почему подумал о поклонниках: вот уж для кого твоя дешёвая ишка - не хлам, а драгоценнейший сувенир.
        - Клевать мою макушку! - ошеломлённо выдохнула Танита. - Украсть инструмент своего любимого музыканта? Вместо того, чтобы дать ему денег, купить вина или просто поблагодарить? Да разве так бывает?!
        - Чего только не бывает. Не так давно Городская Полиция расследовала дело о попытке похищения Екки Балбалао[32 - Речь о самом знаменитом оперном певце Соединённого Королевства.] шайкой восторженных поклонниц. Ты бы их видела! Милейшие старые леди, регулярно приезжающие на его концерты аж из Леопоньи. Собирались запереть беднягу на ферме и выдавать еду только в обмен на песни. Одна ария - один пирог, строгие оказались дамы, с такими не забалуешь. Причём похищение было отлично спланировано: старушки раздобыли старинный амулет для чтения мыслей, свели дружбу со слугами певца и в скором времени знали о его домашнем укладе решительно всё. А ты говоришь…
        - Я уже ничего не говорю, - вздохнула Танита. - А практически плачу. Мне совсем не нравится перспектива в один прекрасный день проснуться на чьей-нибудь ферме!
        - Будем надеяться, ваши поклонники окажутся более деликатными людьми, чем любители оперы, - утешил её я. - Но кстати о поклонниках. Наш нюхач сказал, что в этом доме буквально прошлой ночью побывала какая-то богатая леди. У тебя нет идей, кто это мог быть?
        - Именно богатая? - удивилась Танита. - Разве это можно определить по запаху?
        - Иногда, как выяснилось, можно. Несмотря на то, что леди курит дешёвый табак. Всё равно её деньги пахнут гораздо сильнее.
        - Никаких богатых леди среди моих музыкантов точно нет, - подумав, сказала Танита. - И богатых джентльменов тоже. Самый богатый у нас мой Ланки, ему от прадеда в наследство досталось целых три дома в Старом Городе. В одном он живёт сам, два других сдаёт. Это означает, что ему можно не заботиться о заработке. Именно так я и представляю себе богатство! Но по столичным меркам даже он почти бедняк. А у остальных наших денег и того меньше… Слушайте, так значит получается, это всё-таки хозяева дома приходили? Они-то точно богатые! Может быть, узнали, что их предки спрятали тут клад? И пришли искать? Но вместо клада нашли мою ишку и забрали для… например, для какого-нибудь тайного колдовства!
        Глаза её вдохновенно сияли, а язык явно не поспевал за стремительным полётом мысли. Ещё немного, и Танита наверняка поведала бы мне о зловещем заговоре против Короля, тайном возвращении в Ехо Лойсо Пондохвы или роковом расколе в Ордене Семилистника - ясно, что в таких делах без похищения музыкальных инструментов никак не обойтись.
        Но я оказался неблагодарным слушателем. Вместо того, чтобы алчно внимать её речам, сказал скучным голосом типичного государственного чиновника:
        - Ладно, этот вопрос мы сейчас проясним. Есть один приём.
        Приём действительно есть. С моей точки зрения, очень простой. И знаю я его чуть ли не с первого дня жизни в Ехо. А что вспомнил только сейчас, ничего удивительного. Шурф дело говорил: все мы становимся дураками, вступая в область своей сверх-ценности. А также сверх-ответственности и сверх-страха провалить всё к чертям сверх-собачьим прежде, чем оно рухнет само.
        Я ещё большой молодец, что сообразил устроить допрос наших главных свидетелей, предметов здешнего интерьера, сейчас, а не когда-нибудь послезавтра.
        Но не то чтобы это мне помогло.

* * *
        - Наверное я совершил выдающееся научное открытие, - сказал я.
        «И в какую задницу его теперь засунуть?» - этот бестактный вопрос был отчётливо написан на лице Мелифаро. Но вслух он произнёс совсем другое:
        - Ты уверен, что ничего не перепутал?
        Я адресовал ему возмущённый взгляд.
        - Извини. Не то чтобы я тебе не верил. Просто знаю, что это очень трудное дело - допрашивать неодушевлённые предметы.
        - Тем не менее, это было практически первое, чему я научился. Безмолвной речью ещё почти не умел пользоваться, а вызнавать прошлое вещей - запросто, с первой попытки. Джуффин сперва какие-то церемонии разводил, специальные свечи жёг, чтобы облегчить мне задачу, но быстро понял, что нечего тут облегчать: я просто смотрю на предмет таким специальным взглядом и сразу всё вижу. Сам знаешь, у меня всё через задницу: практически невозможное одной левой, а элементарным вещам годами научиться не могу.
        Мелифаро недоверчиво покачал головой. «Всё равно все иногда ошибаются», - было явственно написано на его лице.
        - Ну я же не совсем безнадёжный придурок, - вздохнул я. - Естественно я сразу проверил, не во мне ли тут дело. Дважды. И убедился, что с навыком всё в порядке. Перчатка леди Таниты помнит в лицо каждую монетку, которую она вчера достала из таза с пожертвованиями. А обнаружившаяся у меня в кармане ложка с нежностью вспоминала своих хозяев из «Света Саллари», откуда я её зачем-то утащил.
        - То есть, внезапно выяснилось, что ты - обыкновенный трактирный вор? - обрадовался Мелифаро.
        - Да почему же сразу «обыкновенный»? Я уникальный трактирный вор. Можно сказать, избранный. И посвящённый в чудесное древнее искусство похищать ценности, усыпив не только бдительность их владельцев, но даже собственную. Впрочем, если ты настаиваешь, могу пойти сдаться Трикки. Пусть сажает меня в кутузку.
        - В нашем с тобой положении это не наказание, а награда, - вздохнул он. - Пока незаслуженная, увы. Ладно, я тебя понял. Предметы, находившиеся на лишённой магии территории, пережили глубокое душевное потрясение и теперь не помнят ничего, кроме обступившей их тьмы.
        - Только более тёмной, чем просто тьма, - сказал я. - Как будто… Как будто пока в Мире есть Очевидная магия, даже неодушевлённые вещи каким-то образом живы. А без магии погружаются в полное небытие. Нокогда она снова появляется, воскресают, как миленькие. И переживают это, как самое настоящее рождение. Столько ликования в воспоминаниях обычных предметов обстановки о том, как они вдруг снова начали быть! Я даже не то чтобы шутил, когда говорил про выдающееся научное открытие. Другое дело, что сейчас нам нужно совсем не оно.
        - Джуффин нам сейчас нужен, - мрачно сказал Мелифаро. - Позарез. Не факт, что он сразу разобрался бы, зато скакал бы от радости: «Ну надо же, что творится! Как интересно!» А я уже на стенку лезть готов. И ты, готов спорить, тоже. Два беспомощных дурака.
        - Да, - согласился я. - Наверное это и есть признак настоящей силы: когда начинаешь воспринимать собственную беспомощность как дополнительное развлечение. А пока она кажется великой бедой, считай, даже учиться толком не начинали. Ни магии, ни… Да вообще ничему. Меня сейчас только это и успокаивает: представляю, как шеф будет над нами смеяться, вернувшись - уже совсем скоро, самое позжее, послезавтра - и сразу становится легче. Очень рекомендую.
        - Рекомендуешь - что?
        - Отрастить себе внутреннего Джуффина. Или не Джуффина, просто кого-нибудь, кто будет смеяться над нами, не дожидаясь его возвращения. Прямо сейчас. Вряд ли это сложно: ты же всё-таки Страж, тебе такой весёлый двойник по умолчанию поло…
        Я заткнулся на полуслове, потому что Мелифаро адресовал мне взгляд, который поначалу показался мне яростным, а на самом деле, был исполнен ликования, такого неожиданного в сложившихся обстоятельствах, что я его не сразу распознал.
        - Вот интересно, почему это не происходит само собой, без напоминаний? - наконец спросил он. - Почему без чужого вмешательства не удаётся вовремя вспомнить, каков ты на самом деле?
        - Да потому что мы с тобой очень крутые ребята, - усмехнулся я. - Эй, не смотри на меня так, я не издеваюсь. Совершенно серьёзно говорю. Сам не раз удивлялся, почему вечнозабываю, что способен на невероятные вещи и позволяю любой неприятности выбить меня из колеи. А на самом деле это нормально. Любой мало-мальски могущественный колдун - очень сложная конструкция. А уму нас поначалу всё равно вполне обычный человеческий. И чувствует себя, как возница, оказавшийся за рычагом двадцатиэтажного амобилера, все этажи которого при этом желают ехать в разные стороны со скоростью сто миллионов миль в час. Мы, конечно, научимся управляться с этой дурындой, не вопрос. Просто не сразу.
        - Да уж, - растерянно согласился Мелифаро. - Лишь бы Мир не рухнул, пока мы будем разбираться с управлением.
        - А вот это уже его проблемы, - твёрдо сказал я. - Он сам с нами связался. В смысле, позволил нам быть. А теперь всё, некуда от нас деваться. Надеюсь, Мир знает, что делает. Не может же быть, что он тоже такой же дурак, как мы.
        С этими словами я достал из кармана сигарету и щелкнул пальцами, чтобы её поджечь.
        Мелифаро наградил меня изумлённым взглядом.
        - Это что ты сейчас сделал? - наконец спросил он.
        - Извини. Я помню, что ты не любишь запах табачного дыма. Но до сих пор мне казалось, что это касается только дешёвого трубочного табака, а не…
        - Дюжину упырей тебе в задницу, при чём тут какой-то табак. Огонь откуда взялся?
        - Целую дюжину? Будь милосерден и сократи их число, мои возможности не безграничны. А огонь…
        На этом месте до меня наконец дошло, чему он так удивился.
        - Вот именно, - кивнул Мелифаро. - Магия вернулась!
        И в подтверждение своих слов воспарил над крыльцом леди Йоши, на котором мы с ним сидели. Метра на три - вот что значит обрадовался человек. Хотя, честно говоря, было бы чему.
        - Интересно, где она теперь пропадёт? - спросил я, задрав голову. - Чья сейчас очередь?
        - Был бы я птицей, нагадил бы тебе на макушку, - огрызнулся он. - Кто тебя за язык тянул? Ну остался бы я счастливым на пару минут дольше, жалко тебе, что ли?
        - Мне завидно, - признался я. - Не желаю страдать в одиночестве. Так что давай, спускайся с небес. И скажи мне человеческим голосом: ты патрульных про жёлтый дом уже опросил? Там никто подозрительный не бегал?
        - Весь в белом, с перекошенным от злобы лицом и руками по локоть в крови? Нет, не бегал! - насмешливо ответствовал Мелифаро. И наконец-то изволил спуститься с небес на землю. Сел рядом со мной и добавил уже серьёзно: - Никого кроме Кекки, Нумминориха и тебя патрульные не видели. Ни возле особняка, ни поодаль, вот что значит по-настоящему безлюдный район. Только в Милый переулок приезжал хозяин одного из домов, белого, если это важно, привозил возможного покупателя; их амобилер естественным образом остановился посреди улицы Света, где проходила граница между возможностью и невозможностью колдовать, покупатель ещё более естественным образом передумал приобретать недвижимость в этом проклятом месте - не только у нас с тобой сегодня неудачный день… Единственный условно интересный факт, который мне удалось выяснить: Карвен Йолли, бывший изгнанник по делу о Клубе Дубовых Листьев, ныне ассистент сэра Скалдуара Ван Дуфунбуха, он же приятель самовольно захватившей дом Таниты Ашури, был среди патрульных, наблюдавших за территорией вокруг злополучного особняка. Вообще-то Трикки распорядился отправить туда
самых опытных полицейских, но Карвен каким-то образом уговорил их взять его с собой.
        - Это он молодец, - невольно улыбнулся я. - Беспокоился о своей подружке. Я бы на его месте тоже беспокоился. Это же была его идея - поселить её там.
        - Так-то оно так, - согласился Мелифаро. - А всё-таки надо бы с ним поговорить. Чует моё сердце, найдётся, о чём.
        Отвернулся, сосредоточился; несколько секунд спустя, адресовал мне встревоженный взгляд:
        - Ничего не понимаю. Умер он, что ли? Во всяком случае, в Холоми лично я его не отправлял. А ты?
        - Скорее всего, у нас появилось очередное прекрасное место, абсолютно свободное от магии Сердца Мира. И этот счастливчик туда уже забрёл. Это гораздо более вероятно, чем скоропостижная смерть. Спорим на что угодно, скоро он сам пришлёт кому-нибудь зов и поднимет тревогу.
        - Даже ставку делать не буду, - вздохнул Мелифаро. - Ладно, значит придётся подождать.
        «Если не передумал со мной встречаться, - приходи прямо сейчас», - внезапно сказала леди Сотофа Ханемер.
        Уж на что я недолюбливаю Безмолвную речь, а с ней говорил бы часами. Очень приятно ощущать её негромкий ласковый голос, как будто в моей разгорячённой голове вдруг задул прохладный ветер. Но, по закону подлости, леди Сотофа крайне немногословна. Все остальные готовы трепаться часами напролёт, но не она. Вот и теперь оборвала Безмолвную связь, не дожидаясь ответа. С другой стороны, зачем ей какой-то ответ. И так ясно: если я жив, значит, сейчас прибегу. А если мёртв, тогда минут через пять, как только воскресну.
        - Пойду в Иафах, пожалуюсь на нашу трудную жизнь доброй леди Сотофе, - сказал я Мелифаро. - Пока у неё носовой платок наготове, чтобы меня утешать.
        - Ладно, - кивнул он. - Скажи, а ты не будешь против, если я попрошу Кекки проследить за твоей подружкой?
        - За леди Сотофой?!
        - Да, это был бы красивый ход. Но я не настолько гений. И собираюсь следить всего лишь за леди Танитой. Если ты, конечно, не возражаешь.
        - Почему я должен возражать? Правда, совершенно не понимаю, на кой она тебе сдалась, но это как раз не беда. Я много чего не понимаю.
        - Я тоже. Строго говоря, вообще ни хрена. Но у меня есть правило: когда не знаешь, как подступиться к делу, просто следи за пострадавшим. Или за тем, кто кажется пострадавшим. Как ни странно, это довольно часто даёт интересный результат.
        - На худой конец, Кекки просто послушает музыку, - кивнул я. - У ребят, насколько я знаю, репетиции как раз по вечерам.

* * *
        Леди Сотофа обняла меня так торопливо, словно мы прямо сейчас должны были куда-то бежать. Усадила в своей беседке, плеснула в кружку камры, сунула в руки здоровенный ломоть пирога, мерцающий тёплым янтарным светом - всё это она проделала не просто быстро, а молниеносно, чёткими, отточенными движениями, как будто собиралась установить мировой рекорд по сверхскоростному приёму гостей и рассчитывала получить очки не только за время, но и за технику исполнения.
        - Прости, мальчик, но у меня всего несколько минут, - сказала она. - Рассказывай, что у вас творится.
        Я рассказал - максимально коротко, как она и просила.
        За долгие годы знакомства с леди Сотофой Ханемер я привык к тому, что все мои грандиозные проблемы её, в лучшем случае, смешат. В худшем - в смысле, когда наступает полная катастрофа - вызывают сочувственную улыбку и оптимистическое обещание: «Ничего, как-нибудь справишься». Я уже не просто смирился с её снисходительным отношением, а даже вошёл во вкус. И теперь при всяком случае хожу к ней не только за добрым советом, но и за прекрасной возможностью в очередной раз выяснить, что меня беспокоит полная ерунда.
        Сейчас мне такое напоминание совершенно не помешало бы.
        Однако, выслушав меня, леди Сотофа Ханемер не стала ни насмешничать, ни утешать. А только сказала, задумчиво уставившись на свои руки:
        - Плохо дело.
        И улыбнулась так безмятежно, что я содрогнулся.
        - Рассказывай подробно, - велела она. - Ни малейшей детали не упускай, включая несущественные. У нас с тобой по-прежнему всего несколько минут, но они будут очень долгими. Время - капризная стихия, но иногда мне удаётся с ним договориться. Время прекрасно знает, что я могу приказать какой-нибудь ни в чём не повинной секунде стать вечностью, и не делаю этого только из уважения к нему. Хвала магистрам, время ценит мою деликатность. И обычно отвечает взаимностью. Надеюсь, твоё присутствие не помешает ему выполнить обещание.
        В прежние времена такое признание привело бы меня в ужас и восторг одновременно. А сейчас я только подумал: как же удачно сложилось, что Сотофа ещё и это умеет. И как же досадно, что не умею я. Уж я бы нашёл, на что потратить минуты, ставшие долгими, как часы. Надо будет обязательно этому научиться.
        Видимо, это означает, что я окончательно и бесповоротно привык - и к этой невообразимой ведьме, и к себе самому, тоже очень условно вообразимому. Так за время долгой игры успеваешь привыкнуть к картам, оказавшимся у тебя в руках, сколь бы невероятными ни казались поначалу их комбинации.
        - Очень странная история, - сказала леди Сотофа после того, как я изложил её ещё раз, во всех подробностях. - Даже несколько странных историй сразу - что исчезновение магии на нескольких улицах, что этот твой кудрявый беглец из Харумбы, осчастлививший нас своими буйно помешанными учениками, что внезапный визит Рани, у которой настоящая страсть к катастрофам…
        - Страсть к катастрофам?!
        - Не в том смысле, что она любит их устраивать. Наоборот, Рани их уравновешивает и даже отчасти отменяет - одним своим присутствием. Ну, ты сам её видел, должен понимать, что я имею в виду. Она получает от этого процесса такое удовольствие, что без катастроф ей жизнь не мила. Поэтому Рани так хорошо прижилась среди древних, но не в их весёлом юном Мире, а на его Тёмной Стороне. Там в ту пору и правда было… ну, скажем так, непросто. А если хочешь хоть немного приблизиться к понимаю правды, умножь моё «непросто» на самое большое число, какое знаешь. Я бы сказала: «возведи в степень», - но стараюсь щадить твои чувства.
        - Спасибо, - кротко сказал я.
        - Что касается всего остального, сэр Макс, мне сейчас хочется сказать: «Так не бывает». Но я не скажу, потому что…
        - Продолжаете щадить мои чувства?
        - Не будь таким эгоистом, мальчик, - усмехнулась она. - Твои чувства - далеко не единственное, что меня беспокоит. Кроме них у меня есть ещё и свои. И кто о них позаботится, если не я сама.
        Если бы леди Сотофа обрушила мне на голову потолок садовой беседки, это произвело бы куда меньший эффект, чем её полушутливое признание.
        - Однако, - подумав, продолжила она, - делай что хочешь, а так действительно не бывает. Просто не может быть. Это не эмоции, а заключение эксперта. Как ты понимаешь, история многолетних попыток создания амулета, отменяющего Очевидную магию, не прошла мимо меня. В силу своего положения в Ордене, мне пришлось принимать в ней достаточно деятельное участие. И я очень хорошо знаю, почему затея не увенчалась успехом. Собственно, для этого даже больших познаний в магии не требуется, достаточно элементарного владения логикой: создать амулет, отменяющий Очевидную магию, можно только при помощи Очевидной магии. Таким образом, заработав, он в первую очередь отменит себя. И тут же перестанет действовать.
        - Если только для его создания не будет применена какая-нибудь другая магия, - заметил я. - Неважно, какая - Истинная, уандукская, да хоть арварохская, лишь бы не…
        - С логикой у тебя, хвала магистрам, неплохо, - улыбнулась она. - Но теоретической подготовки пока не хватает. Коротко говоря, магия, не опирающаяся на силу Сердца Мира, не может взаимодействовать с Сердцем Мира. Поэтому арварохская не подойдёт. И все остальные тоже.
        - А Холоми? - спросил я. - И наша камера предварительного заключения? Как получилось, что там вообще никакая магия не работает?
        - Ты сейчас очень правильно сказал: вообще никакая. Этот эффект достигается полной изоляцией помещения от Мира. Можешь считать, что крепость Холоми это просто иная реальность, законы которой таковы, что там нельзя колдовать - вообще никаким способом. Я сама несколько раз создавала такие пространства, поэтому хорошо знаю, о чём говорю. Если бы что-то подобное случилось на улице Мрачных Дверей, ты бы не смог уйти оттуда Тёмным Путём. Собственно, ты и прийти туда им не смог бы. И на Тёмной Стороне вместо напугавшего тебя своей неподвижностью участка не было бы вообще ничего. Когда в один прекрасный день, торопить который я бы тебе не советовала, ты пройдёшь на Тёмную Сторону самого Сердца Мира, увидишь, что там нет и намёка на присутствие замка Холоми, построенного точнёхонько в этом месте, потому что никакого Холоми с точки зрения Тёмной Стороны не существует, его просто не может быть. Ты не знал? Ну вот, теперь будешь знать. И не кривись, сама понимаю, что этого знания ты вовсе не жаждал. А только и хотел - выяснить, не может ли кто-нибудь таскать по городу отменяющий магию амулет. Правильный
ответ: не может. Хотя, если смотреть непредвзято, выглядит эта история так, словно амулет всё-таки есть. И какой-то умник действительно носит его с места на место, не зная, где закопать, чтобы никто не нашёл. Вполне возможно, именно это сейчас и происходит, а я - ну что я? Я тоже могу ошибаться. Почему нет.
        Я невольно поёжился. С утра оказаться в Мире, где не работает магия, а под вечер внезапно угодить в реальность, где может ошибаться леди Сотофа Ханемер, это всё-таки перебор. Слишком тяжёлое испытание для моих нервов.
        - Боюсь, прямо сейчас я могу дать тебе только один совет, - сказала она. - Зато очень хороший. Плюнь на это дело. Выброси его из головы.
        - Что?!
        - Не навсегда, конечно, - улыбнулась леди Сотофа. - Тут у тебя выхода нет: если уж сдуру пообещал Тёмной Стороне лично всё исправить, значит придётся. Но постарайся отвлечься хотя бы на пару часов. Слишком уж много путаницы сейчас в твоей голове, а я ещё добавила. Впрочем, если бы тебе сейчас следовало услышать что-нибудь другое, ты бы пришёл не ко мне.
        С последним аргументом было трудно не согласиться. Я тоже настолько фаталист.
        - Беда в том, что всё происходящее отражается на мне, - вздохнула леди Сотофа. - Как и на тебе, сэр Макс. Мир сейчас растерян, взволнован и полон непонимания. И мы с тобой невольно перенимаем его настроение, хотим того или нет. Мы чуткие существа. Магия сделала нас открытыми нараспашку для всего, что происходит вокруг. Когда твой новый приятель говорил об «открытых Вратах», он именно это имел в виду. Вечная путаница с терминологией - одни и те же простые вещи всяк называет по-своему, а потом не можем договориться друг с другом, слушаем и не понимаем. Старые кейифайи церемонно называют «открытием Врат» процесс единения с Миром, без которого невозможно серьёзное погружение в магию; они считают, будто эту операцию должен делать специально обученный знахарь, а мы полагаемся на естественный ход вещей. Но в одном они, кстати, правы: наша смерть действительно покидает нас через эти распахнутые Врата. А почему, как ты думаешь, все мало-мальски стоящие колдуны так долго живут? Если, конечно, не умрут совсем молодыми, когда Врата уже нараспашку, а личных щитов - раз, два и обчёлся. Тебе фантастически
повезло: в самое трудное время тебя охранял меч Короля Мёнина, а то даже не знаю, как бы мы тебя защитили; лично я предлагала Джуффину найти повод запереть тебя в Холоми на пару дюжин лет, пока не окрепнешь - всё лучше, чем плясать потом в обнимку по старинному шимарскому обычаю на твоих похоронах. Он, конечно, даже слушать меня не хотел, но тут внезапно появилась тень Мёнина, подарила тебе свой меч, оказавшийся наилучшим из возможных щитов[33 - Этот в высшей степени странный эпизод описан в повести «Дорот, повелитель Манухов», история утраты меча - в повести «Белые камни Харумбы», а некоторые последствия слишком поспешного расставания с ним - в повести «Неуловимый Хабба Хэн». Да, ссылок даже на мой вкус многовато. Но что поделать, если у меня настолько насыщенная жизнь.], и всё решилось само. Если встречу когда-нибудь этого бродягу, расцелую в обе щеки за такую щедрость.
        - Вот оно как, оказывается, было, - растерянно сказал я. - И вот что такое эти загадочные Врата, которые у меня якобы очень красиво открыты.
        - Да уж конечно красиво, - насмешливо согласилась леди Сотофа. - Ни один кейифайский знахарь не сделает эту работу так умело, как сила, нашедшая себе очередного любимца и не желающая ждать, когда он будет готов осознанно вступить в игру.
        - И вот почему Танитин Маленький оркестр так крут, - добавил я. - Не она одна, побывавшая у Иллайуни, а все музыканты. Видимо, музыка действует так же, как магия - в смысле, способна открывать наши Врата сама. И с ними это случилось.
        - Да почему же «как»? Музыка и есть магия, - сказала леди Сотофа. - При должном к ней подходе, конечно. Собственно, любое дело при должном подходе - полной самозабвенной самоотдаче - становится магией. И открывает нас Миру. И изгоняет смерть. На её место, конечно, может сразу прийти другая, нет никаких гарантий, это тебе уже и без меня объяснили. А всё-таки после того, как Врата открыты, их обладатель бессмертен. То есть, умереть по-прежнему может, но пока это не произойдёт, живёт, как бессмертный. Идействует, как бессмертный, даже если совсем дурак.
        Я молчал, потрясённый её словами. При том что ничего нового она мне на самом деле не сказала. Всё это я и раньше - не то чтобы именно знал, но ощущал, смутно и одновременно без тени сомнения. И крепко держался за это ощущение. Просто не умел об этом с собой говорить.
        - В силу всего вышесказанного, мы с тобой сейчас не понимаем, что происходит, - будничным тоном заключила леди Сотофа. - Вынужденно разделяем с Миром его растерянность. Поэтому я и советую тебе постараться ненадолго отвлечься от этого дела. Не ждать с замиранием сердца новостей с отдалённых городских окраин - где теперь не стало магии? Не гадать, что за ужасающий амулет прячут сейчас под половицей очередного пустого дома, и кто это делает, и зачем. Не рисовать перед внутренним взором мрачные картины нашего будущего, которое, поверь мне, вовсе не так чудовищно, как ты сейчас готов вообразить. Заставить себя выкинуть всё это из головы - великий подвиг, я понимаю. Но надо постараться его совершить. Пару часов продержишься - уже молодец.
        - Но в чём смысл этого подвига? Перезагрузить голову? Поднять себе настроение? Просто отдохнуть?
        - Можно и так это назвать. А можно попробовать подобраться чуть ближе к правде и сказать: чтобы перестать разделять беспокойство Мира, стать посторонним наблюдателем, который не особо заинтересован в поиске решения, смотрит на наши беды с высоты своей непричастности к ним, и поэтому видит немного больше. И соображает лучше, великое дело холодная голова! Джуффин в таких случаях обычно садится играть в карты и мигом забывает обо всём остальном, а потом встаёт из-за стола не только с лишней сотней корон в кармане, но и с парой-тройкой неожиданных свежих идей. Жаль, что ты не настолько азартен.
        - Ну почему же, - невольно улыбнулся я. - Иногда - вполне.
        - Тем лучше. Значит у тебя есть шанс воспользоваться моим советом.
        - Во всяком случае, попробую… Попробую попробовать. Хотя ничего более трудного я, по-моему, ещё в жизни не совершал.
        - Может и так, - согласилась леди Сотофа. - Но я в тебя верю. Что бы ты сам об этом ни думал, а легкомыслие - самая сильная твоя сторона. Без него ты бы давно пропал.
        Она проводила меня до калитки и на прощание сказала:
        - Я, конечно, тебе не начальник. И твёрдо обещать помощь тоже не стану: никогда заранее не знаешь, где будет уместно вмешательство, а где лучше отойти в сторону. Поэтому не приказываю и не предлагаю сделку, а просто прошу: держи меня в курсе. Чем больше я буду знать, тем лучше - не факт, что для дела, но, скажем так, для моего аппетита. Как добрый друг, ты должен его беречь.
        - Спасибо, - улыбнулся я. - Для моего аппетита тоже полезно знать, что я могу в любой момент начать приставать к вам с глупостями.
        - Ну, «в любой» - это всё-таки слишком! - нахмурилась леди Сотофа. Но поразмыслив, добавила: - Впрочем, ты прав. На этот раз можешь. В любой.

* * *
        Из Иафаха я ушёл пешком, потому что принадлежу к числу мыслителей, которые думают не головой, а ногами. То есть, гораздо лучше соображают на ходу. Таких, на самом деле, добрая половина человечества, но вести умные разговоры почему-то всё равно принято, усевшись за стол. Ну или не за стол, а где придётся. Факт, что не разгуливая туда-сюда. Удивительный парадокс.
        Советам леди Сотофы Ханемер я стараюсь следовать, даже когда они кажутся совершенно невыполнимыми - как, например, сейчас. Поэтому обдумывал я в основном, как это устроить технически. В смысле, кому чего соврать, чтобы не получить на свою голову двести дюжин отборных проклятий за дезертирство. Потому что с продавцом охранных амулетов с Сумеречного Рынка Мелифаро меня так и не свёл, а теперь уже поздно просить: он, если что, будет проклинать меня первым. И, в общем, поделом.
        «Ишка нашлась!»
        Голос Таниты раздался в моей голове столь внезапно и был так похож на звонкий крик прямо в ухо, что я даже споткнулся от неожиданности. И мрачно подумал: ну и как, интересно, я собираюсь забить на дела, если они в любой момент могут ворваться в мою голову сами?
        Теоретически, существует способ оградить себя от Безмолвной речи непроницаемым барьером, так что потенциальному собеседнику покажется, будто ты мёртв, или на Тёмной Стороне, или в Холоми, или в любом другом месте, где магии по какой-то причине нет, и связь с тобой невозможна. Я даже как-то попытался этому учиться, но совершенно безуспешно. Тот редкий случай, когда сдаться - наиболее разумный вариант.
        Ладно, что теперь делать.
        «И где нашлась твоя ишка?» - спросил я.
        Был совершенно уверен, что сейчас Танита начнёт каяться. Объяснять, что на самом деле перевезла инструмент в дом своего возлюбленного, сунула в какой-нибудь дальний сундук и забыла. А сегодня с перепугу не сообразила сперва поискать ишку дома, сразу подняла переполох. Я даже заранее решил на неё не сердиться, потому что и сам периодически что-нибудь такое устраиваю, не являясь при этом ни гением, ни даже просто вечно пьяной богемой. А уж с девочки какой спрос.
        Но Танита сказала:
        «Я Карвена спросила. Очень нервничала, не смогла утерпеть. Оказалось, он её взял».
        «Надо же. А зачем?»
        «Специально оттуда унёс. Подумал, что рано или поздно все дома на подозрительном участке обыщут, и по ишке догадаются, что я как-то замешана в этом деле. Как минимум, незаконно жила в чужом доме. Остальные вещи как вещи, понатасканы в дом из разных мест, и одежда у меня там осталась старая, с чужого плеча, а инструмент приметный, куча народу меня с этой ишкой видела. Я с ней по трактирам ходила сразу после приезда, когда ещё надеялась заработать игрой. В общем, Карвен решил меня защитить. Специально ради этого напросился патрулировать улицу Мрачных Дверей, потихоньку зашёл в особняк, вынес ишку, перепрятал - я так и не поняла, где, но неважно, он обещал, что отдаст, как только освободится. Только вы, пожалуйста, меня не выдавайте! Карвен страшно огорчится, если узнает, что я всё вам сама рассказала. Получается, он напрасно старался. И так рисковал! Его же, наверное, с работы могут выгнать, если узнают, чем он занимался вместо патрулирования?»
        «По идее, могут. Но всё-таки вряд ли до этого дойдёт. Сэр Скалдуар в Доме у Моста человек влиятельный. И любимого ассистента в обиду не даст».
        «Всё равно, если можно, не рассказывайте ему, какая я дура. И извините, что отняла у вас столько времени. Кто же знал, что на самом деле всё хорошо».
        «Ничего страшного, - утешил её я. - Время ты мне скорее сэкономила. По крайней мере, теперь не придётся выяснять, кто живёт в жёлтом доме, уже неплохо. Сама видела, какое у тебя там неразговорчивое барахло - никаких тайн открывать не хочет».
        «Я прямо каким-то древним магистром себя почувствовала, когда поняла, что у вас ничего не получается! Как будто это я сама всё вокруг заколдовала, чтобы никто не узнал моих секретов. Хотела бы я на самом деле так уметь!»
        «Зачем тебе?»
        «Ну как же! А от поклонников прятаться? Вы меня насмерть перепугали этой историей про Екки Балбалао. Теперь даже сомневаюсь: может быть нам лучше не становиться знаменитыми? А играть потихоньку, тайком, для своих?»
        «Хорошая идея, - одобрил я. - Такая секретность может оказаться кратчайшим путём к успеху. Как только поползут слухи о концертах, на которые никого не пускают, к вам начнёт ломиться даже публика, у которой от музыки только головная боль. Тот же принцип, что с куманскими борделями, куда пускают только по рекомендациям, и поэтому всем лишённым этого счастья до слёз хочется продажной любви».
        «Не всем! - заверила меня Танита. - Я в Капутте, когда играла на рынке, подружилась с продавцом рекомендаций, да не каких-нибудь поддельных, а настоящих, в самый респектабельный городской бордель. Отличный оказался старик, на моего деда немножко похож. Так он иногда эти рекомендации мне дарил - расплачивался за музыку. Денег ему было жалко, а этих бумажек - нет, закончатся, ещё напишет: в юности он пять лет проработал носильщиком в одном из домов тогдашнего агальфагулы Капутты, и с тех пор его подпись имеет в городе большой вес. И что вы думаете, у меня до сих пор где-то полдюжины лежит! Так и не продала, даже за четверть настоящей цены. На словах все интересуются, а как до дела доходит, никому вроде бы и не надо. А хотите я их вам подарю?»
        «Спасибо, - вежливо поблагодарил я. - Выглядит как типичная взятка должностному лицу. По-моему, мне ещё никто никогда не предлагал взяток, ты первая. И сразу не какую-нибудь ерунду, а пропуски в настоящий куманский бордель! Чувствую себя без пяти минут коррумпированным столичным чиновником, а это пожалуй покруче, чем властелин Мира. Я и не мечтал».
        За болтовнёй я сам не заметил, как ноги принесли меня практически к началу улицы Медных Горшков. Встроенный в меня автопилот явно желал отправиться в Дом у Моста и исступлённо предаться там свальному греху работы, запретному на ближайшие пару часов, а потому неописуемо соблазнительному.
        Но я строго сказал себе: «Нет», - и повернул в сторону Мохнатого Дома. Подумал: вряд ли Базилио откажется сыграть со мной в Злик-и-злак. Если стану проигрывать, взбешусь, если выиграю, начну переживать, что огорчаю ребёнка. В любом случае, отлично проведу время. А если кто-нибудь из коллег не вовремя пришлёт зов, совру, что сижу в засаде. В конце концов, я ученик сэра Джуффина Халли. Надо бы почаще об этом вспоминать.
        Однако прежде, чем окончательно отречься от суеты, я всё-таки послал зов Кофе. И спросил: «Как вы думаете, этот собачий порошок, который унюхал Нумминорих, очень сложно добыть?»
        «Да не особо. Наверняка он есть у доброй половины окрестных фермеров. И на Сумеречном рынке крутится пара-тройка торговцев, у которых всегда найдётся «Шиффинский шлафф». А он тебе понадобился? Тогда нет проблем, в кладовых Городской Полиции до сих пор хранятся остатки запасов, которые когда-то делал я сам».
        «В кладовых Городской Полиции? Слушайте, ну тогда совсем просто».
        «Тебе правда нужно это зелье? Но зачем?!»
        «Нет, - сказал я, - мне не нужно. Просто думал, где, интересно, Карвен его раздобыл? А оказывается, просто у нас в кладовой…»
        «Кто раздобыл?»
        «Карвен Йолли. Ассистент сэра Скалдуара Ван Дуфунбуха. Это он побывал в особняке незадолго до нас, предусмотрительно позаботившись, чтобы Нумминорих его не опознал».
        «Рассказывай», - потребовал Кофа.
        «Коротко говоря, Карвен хотел защитить самовольно поселившуюся в доме подружку, Таниту Ашури. Вынес оттуда музыкальный инструмент, по которому её якобы легко опознать. Удивительно, кстати, что остальные вещи он при этом оставил на месте. И даже «Шиффинским шлаффом» не полил, хотя прекрасно знает, что Нумминорих может отыскать их хозяйку по запаху - себя-то он от его носа предусмотрительно обезопасил. Это мне кажется самым странным моментом, потому что на дурака Карвен совсем не похож. И на рассеянного гения тоже не очень. Надеюсь, он как-то объяснит своё нелепое поведение - вам, или Мелифаро, уж не знаю, как вы будете делить добычу…»
        «А что, Мелифаро уже в курсе этой истории?» - спросил Кофа.
        Довольно сердито, надо сказать, спросил. Это же только мне всё равно, узнаю я важную новость первым, или прочитаю о ней в каких-нибудь «Хрониках первых лет изменения Кодекса» три тысячи лет спустя, когда выйду в отставку и стану завсегдатаем всех библиотечных архивов. А Кофа человек старой школы, ему важно, чтобы со всеми новостями сперва бежали к нему, а уже потом оповещали остальных. Я стараюсь это учитывать, но конечно часто забываю. А Кофа честно старается учитывать мой пофигизм, но конечно всё равно сердится.
        Но сейчас моя совесть была чиста.
        «Если он что-то знает, то не от меня, а от самого Карвена. Мелифаро ещё полчаса назад собирался его разыскать, как только выяснил, что парень сам напросился дежурить возле дома своей подружки на улице Мрачных Дверей. Но при мне так и не смог с ним связаться; мы решили, что Карвен как раз забрёл на очередной участок без магии - он же до сих пор в патруле».
        «Надеюсь, так оно и есть, - отозвался Кофа. - Хотя ни о каких новых участках после улицы Тихих Дней нам пока не сообщали. Заснул он там, что ли? Или с девчонкой какой-нибудь познакомился и сразу забыл, зачем на самом деле пришёл?»
        «Ну или решил провести самостоятельное расследование, - оптимистически предположил я. - Главное, когда он найдётся, не рассказывайте, что Танита его заложила. Не со зла, конечно: у девочки голова в небесах, не сообразила, что излишняя откровенность со мной может повлечь неприятности. Думает, я - добрый друг. И, в общем, даже не то чтобы ошибается. Просто не понимает в какую серьёзную историю их обоих нечаянно занесло. Так что пусть Карвен считает, что его подвело собачье зелье, утащенное из полицейской кладовой».
        «А почему ты сам не хочешь с ним побеседовать? - спросил Кофа. - По идее, кто в курсе дела, тот и должен вести допрос».
        «Я - наихудший вариант. Во-первых, Карвен мне нравится. Поэтому я сразу возьму дружеский тон и вряд ли буду достаточно убедителен, объясняя, что нельзя скрывать важную информацию от коллег, если уж какие-то вурдалаки занесли тебя на службу в Дом у Моста. И тем более, обстряпывать личные дела, прикрываясь патрулированием опасного района… Вообще-то я считаю, что иногда очень даже можно, но ему пока лучше об этом не знать. Целее будет».
        «Разумно, - согласился Кофа. - А что во-вторых?»
        «А во-вторых, я сейчас очень занят. И это, как минимум, ещё на пару часов».
        Всё-таки иногда Безмолвная речь - отличная штука. Глядя Кофе в глаза, я бы вряд ли решился так нахально соврать, стоя на пороге собственного дома, где всё взывало к неге - насколько возможна нега на таком пронзительном сквозняке.

* * *
        Кроме сквозняка в гостиной никого не было. Даже Друппи, великого любителя ронять меня на ковёр, а потом с восторгом выслушивать новые ругательства, которые я успел узнать за день. И на столе шаром покати. То есть, вообще ни крошки, ни грязной кружки, ни даже скомканной салфетки. Чистота и порядок. Постапокалиптический пейзаж, под стать моему настроению.
        «У Дримарондо вечерние лекции в Университете, Друппи его охраняет, а ко мне пришёл сэр Умара Камалкони! - отрапортовала Базилио, которой я немедленно послал зов. - Принёс в подарок коробку куанкурохских головоломок, которые вошли в моду при Королевском Дворе. Такие трудные! Сидим в моём кабинете, разгадываем. Хочешь с нами?»
        «Ну уж нет», - решительно отказался я.
        До сих пор все мои попытки подступиться к головоломкам, которые Базилио называла «довольно простыми» терпели сокрушительный провал. Сердце подсказывало, что к трудным мне лучше не приближаться даже на дюжину метров. Особенно в присутствии Короля, который по какой-то загадочной причине считает меня существом, обладающим зачатками разума. Не хотелось бы лишать Его Величество этой лестной для меня иллюзии. Во всяком случае, не прямо сейчас.
        Таким образом, мой замечательный план засесть за игру и забыть обо всём на свете, рухнул. Можно было, конечно, пойти к соседям, которые, собственно, и заразили нас всех пагубной страстью к Злик-и-Злаку. Но, во-первых, в это время в их трактире обычно аншлаг: завсегдатаи собираются на ужин, так что особо не поиграешь. А во-вторых, там в любой момент может объявиться сэр Кофа Йох. Его роман с хозяйкой всё ещё находится в той восхитительной стадии, когда никакие дела не могут помешать полудюжине свиданий в день. И не хотелось бы, чтобы он застукал «очень занятого» меня в соседском трактире. Я дорожу своей репутацией человека, так толком и не научившегося врать по мелочам. Когда меня раскусят, жизнь сразу станет гораздо более сложной штукой. А к этому я пока интеллектуально не готов.
        - Ну и кто, интересно, будет отвлекать меня от скорбных размышлений о работе? - возмущённо спросил я, уставившись в потолок?
        Потолок укоризненно молчал, полагая мой вопрос бестактным. Хочешь, чтобы стены в доме заговорили с тобой голосами друзей - будь добр, потрудись соответствующим образом заколдовать помещение. Оно не обязано делать это само.
        Ковёр, на котором минувшей ночью - по моим ощущениям, примерно полгода назад - сидел сэр Шурф, заговорщически подмигивал мне всеми своими узорами - дескать, давай, тащи сюда этого гостя, мне очень понравилось, как он на мне расположился, больше никто так не умеет, хочу ещё! В глубине души я был с ним совершенно согласен, но по здравому размышлению решил пока оставить так называемого Великого Магистра Ордена Семилистника в покое. Мало ли, что ещё сегодня стрясётся такого ужасного, что без него хоть ложись и помирай, а Шурф в это время будет спешно заканчивать дела, от которых я его сейчас оторву. Нет уж. Настолько незаменимого человека следует экономить. Солить и запасать впрок.
        - Солить и запасать впрок, - с каким-то нехарактерным для меня людоедским удовольствием повторил я вслух. И улёгся - думал, что на ковёр, а на самом деле, на тёплый, ещё не успевший остыть песок.

* * *
        Я лежал на берегу Ариморанского моря, на окраине суммонийского города Ачинадды и думал, что есть ещё один отличный вариант: отправиться на берег Ариморанского моря, навестить Иллайуни. Вот уж кто отвлечёт меня от всех мыслей сразу. А потом догонит и ещё раз отвлечёт.
        Признав идею годной, я с удивлением обнаружил, что уже нахожусь там, куда только собирался пойти. С некоторыми идеями так бывает - сперва она реализуется, а уже потом приходит в голову. По крайней мере, если эта голова моя.
        Пока я раздумывал, вежливо ли будет слать зов Иллайуни - как, интересно, отреагирует на мою Безмолвную речь человек, для которого сам факт моего существования почти невыносимый грохот и лязг? - или лучше связаться с Менке, Иллайуни появился сам. Издалека его силуэт выглядел довольно нелепо - кудрявая копна отросших почти до земли волос превращала таинственного бессмертного кейифайя из рода хранителей Харумбы в этакий самодвижущийся стог сена на тоненьких ножках. Но по мере приближения он обретал всё больше очарования. Забавно. Обычно бывает наоборот.
        Когда Иллайуни подошёл достаточно близко и оказался приветливым благообразным старцем, я вежливо спросил:
        - Я не очень противно звенел и грохотал?
        Он отрицательно помотал головой.
        - Сегодня всё в порядке. Похоже, ты был не слишком взволнован предстоящей встречей. Это хорошо для приятного течения беседы, но довольно обидно для любителя производить впечатление вроде меня.
        Рассмеялся, резко помолодел на несколько сотен лет, уселся рядом, по-кошачьи боднул меня головой в плечо, достал из кармана широких суконных штанов небольшую бутылку тёмного стекла. Сказал:
        - То самое жёлтое Шихумское, которое я обещал. Хорошо ли оно, не знаю: трудно быть ценителем вин, когда ни разу в жизни их не пробовал. Но, по крайней мере, это великая редкость. На острове Шихум такая удивительная земля: что ни посади, плодоносит чёрным. Листва и цветы только слегка темней обычного, зато фрукты, овощи, ягоды и даже грибы черны как ночь. Вкусовым качествам цвет не вредит, скорее наоборот. По крайней мере, в наших краях высоко ценят чёрные шихумские вина, варенья и острые фруктовые соусы, особенно последние. Куманские купцы раскупают их буквально в первые полчаса после прибытия очередной купеческой баржи с Островов[34 - Имеется в видуархипелагв заливе Ишма, расположенный примерно на полупути между побережьем Суммони и большим островом Шихум. Местные жители называют свои острова просто «Острова»; многочисленные попытки заезжих путешественников дать им какие-то названия, ни разу не увенчались успехом: названия забываются прежде, чем их успевают нанести на карту. Формально Острова принадлежат государству Суммони, на практике же, они независимы от суммонийского и любого другого
правительства. Немногочисленное население Островов отлично обходится без губернаторов и прочего начальства; своими силами они поддерживают идеальный порядок и законность на многочисленных рынках, куда свозят товары из Суммони, Куними, Гумбага, страны Тонтори, островов Шихум и Тютюшихум. Удобное расположение Островов делает их идеальной торговой площадкой для владельцев медлительных грузовых барж, позволяя им вдвое сокращать время и дорожные расходы, а патрульные и спасательные шикки Островитян, построенные по образцу укумбийских, делают залив Ишма настолько безопасным местом, что совершать самостоятельные путешествия на Острова позволяют даже школьникам.].
        Я слушал его с жадностью начинающего шпиона, нечаянно угодившего на закрытую правительственную вечеринку по случаю изготовления какого-нибудь сверхсекретного оборонного чертежа. И в очередной раз поражался, как мало оказывается знаю о Мире, в котором живу. С одной стороны, стыд и позор, а с другой, у меня впереди ещё столько чудесных открытий, что при моих темпах усвоения информации хватит ещё на пару тысяч лет практически непрерывного счастья.
        А потом, если заскучаю, можно будет всерьёз заняться ботаникой.
        - И если уж это вино жёлтое, значит, ягоды для его изготовления выращивали на искусственной почве, специально привезённой то ли от нас, то ли откуда-нибудь из Чунчони, - заключил Иллайуни. - Огромная редкость, товар для внутреннего рынка, производят всего сто дюжин бутылок в год на радость местным гурманам, до наших берегов оно обычно не добирается. А я, видишь, всё-таки раздобыл!
        Он натурально сиял от гордости. Оставалось надеяться, что это Шихумское жёлтое окажется не особо крепким и не собьёт меня с ног. Потому что отказаться от выпивки в такой ситуации - беспредельное, непростительное свинство.
        Ну, по крайней мере, по ощущениям вино было совсем слабым. Такой умеренно приятный слегка забродивший компот.
        - Каково оно на вкус? - с любопытством спросил Иллайуни.
        - Сладкое с небольшой кислинкой, - ответил я, деликатно оставив при себе неуважительное сравнение с компотом.
        - О, значит плохи твои дела! - констатировал он.
        Особого сочувствия в его голосе, надо сказать, не было. Из чего я заключил, что вряд ли умру в ближайшие несколько минут.
        Но всё-таки спросил:
        - Почему плохи?
        - Считается, что вкус Шихумского жёлтого целиком зависит от настроения пьющего. Счастливым людям оно кажется горьким, довольным собой и жизнью - терпким. Кислый вкус для тех, кто испуган или просто растерян. А сладким это вино становится, когда его пьёт человек, у которого случилась беда.
        - Ну, по крайней мере, для меня оно не приторно-сладкое, - улыбнулся я. - А только слегка сладковатое. На настоящую беду не тянет, а на крупную проблему - в самый раз. Ну так логично: у нас с самого утра магистры знают что творится. Я, собственно, пришёл к тебе спасаться.
        - Думаешь, я захочу тебе помогать? - удивился Иллайуни. - Брошу свои дела, чтобы заняться твоими? Плохо же ты разбираешься в людях, если питаешь такие иллюзии на мой счёт.
        - В людях я вообще не разбираюсь, факт. Тем не менее, ты уже помогаешь: отвлекаешь меня от этой грешной проблемы. Самим удивительным фактом своего существования. Извини, что говорю так откровенно, просто мне показалось, с тобой глупо хитрить: мы все у тебя как на ладони.
        - Как на ладони, да, - задумчиво согласился он. - Но только громкость, ритм и направление полёта. Я не читаю твои мысли. И вообще ничьи. Большое облегчение! Не хотел бы я ещё и это уметь. Я бы вообще с радостью знал о людях меньше, чем приходится. Гораздо приятней иметь дело с собственными иллюзиями, чем с затейливыми результатами безответственной игры природы. Хотя бывают приятные исключения: те, кого я бы не выдумал, даже если бы захотел.
        - Это правда, - подтвердил я. - Самые драгоценные люди - те, кого я не сумел бы выдумать, дав волю воображению. Впрочем, мне на таких везёт.
        - Тебе вообще везёт, - заметил Иллайуни. - Только потому и жив до сих пор. Знаю я вас, таких звонких. Все бесприютные смерти этого Мира слетаются к вам, как вайны на звон корабельных колоколов, знают, что будет еда.
        - Кто такие вайны?
        - Птицы. Просто морские птицы. Крупные, с зеленовато-белыми перьями и чёрными крыльями. Неужели ты никогда их не видел? Они встречаются на всех побережьях, кроме, разве что, арварохского: там им не выжить. В Арварохе вайны не охотники, а еда. Но ты-то явно не из тех краёв.
        - Не из тех, конечно. Просто живу вдалеке от моря. Так уж нелепо получилось, что Ехо построили не на морском берегу.
        - Оно и к лучшему, - заметил Иллайуни. - Такому большому городу с живым сердцем и непростым характером следует стоять подальше от моря. А не то море заразится его волнением, станет трижды в день выходить из берегов, и городу быстро придёт конец. Всё равно что человеку вроде тебя взять в любовники кого-нибудь из моих сородичей. Очень красиво - первые два-три дня. А потом можно начинать делать ставки, кто кого раньше прикончит. И каким способом.
        - Надо же. Никогда не смотрел с этой точки зрения на приморские города. Получается, им лучше быть небольшими и тихими?
        - Да нет, почему же. Можно и крупными, и шумными. Но тогда пусть будут торговыми. Роскошными и неухоженными, с плохо продуманной архитектурой, не сливающейся в единый гармоничный ансамбль. Богатыми и одновременно нищими, исполненными великолепия и вечно голодных ртов: море не очаровывается суетой вокруг сундуков с драгоценностями и суповых котлов. И не беспокоится сверх меры. Ты был в Капутте?
        Я кивнул.
        - Идеальный крупный приморский город. Всем пример.
        - Да, понимаю, - согласился я, вспомнив великолепную, но местами нелепую, очень шумную и суетную Капутту, главный порт Куманского Халифата, где мы с сэром Кофой когда-то провели несколько дней в ожидании каравана в Кумон. - Наш Гажин тоже примерно такой.
        - Тебе виднее, - согласился Иллайуни. - В ваших краях я не бывал. Не испытываю желания покидать Уандук.
        - Неужели неинтересно? - удивился я.
        - Очень интересно. Но у всего своя цена. И у путешествий тоже. Я её платить не готов. В чужих краях люди звучат в таких причудливых ритмах, что чокнуться недолго. К нашим-то я уже более-менее притерпелся. Полдня могу провести в центре любого уандукского города - да хоть на рынке! - без особого вреда для себя. А когда привёз к себе в дом твоих земляков - всего четверых! - поначалу чуть не рехнулся рядом с ними. Одна девочка была хороша, очень мелодично звучала, такие даже среди моих сородичей редкость, из-за неё я всё и затеял. Но остальные трое - сущий кошмар! Я его выдержал только потому, что не люблю менять свои планы: если уж пообещал приютить, пока сами не запросятся домой, значит так тому и быть. Решил взять их измором и учил немилосердно, как учил бы своих детей: без скидок на молодость, слабость и страх. Удивительно, но это пошло им на пользу, особенно мальчишкам. Менке всё равно, каким быть, он никогда за себя не держался, и с каждым днём становился всё больше похож на меня самого. Я, конечно, имею в виду, внутренний ритм, но это основа основ, вслед за ритмом неизбежно меняются тело, ум и
сознание, дай только срок. Прежде я думал, так только в старинных легендах бывает - чтобы ученик превратился в собственного учителя, а с ним именно это и происходит, прямо сейчас, день за днём, у меня на глазах. А ведь не родич мне, вообще ни капли кейифайской крови; у нас считается, будто это имеет решающее значение, а на самом деле, оказывается, нет. И тысячи лет не пройдёт, как этот мальчик будет способен на всё, что могу я сам. А возможно, на большее, время покажет. Теоретически, при должном подходе, развитие - непрерывный процесс.
        Надо сказать, это небрежное «и тысячи лет не пройдёт» впечатлило меня куда больше, чем всё остальное, что он сказал. Всё-таки очень трудно привыкнуть к лёгкости, с какой в этом Мире жонглируют четырёхзначными числами, причём не только бессмертные кейифайи из далёкого Уандука. Далеко не только они.
        - Со вторым мальчиком получилось ещё интересней, - сказал Иллайуни. И снова постарел - не то чтобы придать значительности своим словам, не то просто так, по причине врождённой зыбкости.
        Я насторожился, потому что его «второй мальчик» теперь жил не где-нибудь, а у нас, в Ехо. И, между прочим, влип в крайне неприятную историю… Так, стоп. Об этом мы договорились ещё хотя бы два часа не думать. Впрочем, уже наверное полтора.
        Сделав глоток жёлтого вина, я почувствовал, что его кисло-сладкий вкус стал гораздо ярче. Это непорядок. Сейчас Иллайуни, чего доброго, откажется со мной болтать. Скажет: ты начал слишком громко дребезжать и лязгать, давай, дуй отсюда, пока я цел.
        Но он не стал придираться. А принялся рассказывать дальше:
        - Карвен с трудом усваивал то, чему я его учил, хотя был чрезвычайно заинтересован в предмете. Я не раз советовал ему плюнуть на знахарство: эта профессия подходит далеко не всем. Но мальчишка упёрся: жизнь и смерть это самое главное, хочу всё о них узнать! Не то чтобы упрямство привело его к успеху, а всё-таки наши занятия оказались довольно полезны: развили другие его способности. Уезжая отсюда, он умел делать вещи, которым лично я его не учил. Но удивляться тут особо нечему. Чего только порой не нахватаешься у потусторонних видений, правда, сэр Макс?
        И подмигнул лукаво. Дескать, кто-то, а уж ты поймёшь.
        - Вот как, - растеряно откликнулся я. - И что же это за умения?
        - Да я особо не вникал, - отмахнулся Иллайуни. - Нельзя быть сведущим абсолютно во всём, и я не исключение. Скажем, в магии, которая даёт силу таким, как ты, вообще ничего не смыслю. И, положа руку на сердце, совсем не уверен, что хотел бы. Поэтому вряд ли могу удовлетворить твоё любопытство. Знаю только, что почти всякий раз, оказавшись в рабочем пространстве глубокого сновидения, он вместо того, чтобы заниматься работой, исчезал по каким-то своим делам. Впрочем, исправно просыпался в положенный срок и рассказывал о каких-то удивительных местах, которые, судя по описанию, вряд ли находятся в этом Мире. Я не бранил его за отлучки: свою природу не обманешь, по крайней мере, не на такой глубине. Время покажет, к чему придёт этот мальчик - если конечно, у него будет время. Иногда я досадую, что поспешил открыть его Врата. Мне было интересно узнать, что из этого выйдет; к тому же, здесь, рядом со мной, Карвен находился в безопасности. Но сможет ли он уцелеть в ваших краях, где всё исполнено силы, превосходящей насущную необходимость в ней? В этом я не уверен. Впрочем, что сделано, то сделано.
Следующий ход не за мной.
        - Вот как, - повторил я. - Вот оно значит как.
        - О, да ты всерьёз намерен на меня рассердиться, - сказала усталая женщина, на которую стал похож Иллайуни. - Дело хозяйское, только пользы от этого немного, а вечер будет испорчен для нас обоих.
        Она безмятежно улыбнулась и улеглась на песок. Стремительно постарела одной половиной лица, заметила моё пристальное внимание, скорчила уморительную рожу, показала язык и отвернулась, закрывшись своими роскошными волосами, как покрывалом - дескать, хватит пялиться, надоело тебя развлекать.
        Однако буквально несколько секунд спустя, ослепительный юноша, в которого превратилась старуха, сел рядом со мной на корточки и торопливо зашептал в самое ухо:
        - Перед тем, как отпустить мальчишку домой, я предложил снова закрыть его Врата. Накрепко запертые Врата гарантируют безопасность, но о магии и любви тогда лучше сразу забыть. Многие согласились бы на такой обмен, не раздумывая, люди дорожат безопасностью и покоем; как знать, возможно, я бы и сам пожелал для себя подобной судьбы, доведись мне родиться недолговечным человеком, вроде вас. Но он выбрал рискнуть, остаться открытым Миру, силе и смерти. Безрассудный выбор, я за него очень рад. Как и за Таниту. Впрочем, в ней-то я с самого начала не сомневался. Замечательная девочка. Если бы не её удивительное и совершенно излишнее при нашем здешнем образе жизни призвание, оставил бы её при себе навсегда - не учиться, а просто для счастья, хоть и зарекался связываться с уроженцами Хонхоны, насмотревшись на свою горемычную родню… А ты давай, пей вино. Сейчас оно наверняка покажется тебе достаточно кислым - приятный, освежающий вкус.
        Он, конечно, был прав - во всём, включая зарок не связываться с жителями Хонхоны. Мы - те ещё подарки, все как один.
        - А что Айса? - спросил я, поставив бутылку обратно на тёплый песок. - Я так понял, ей у тебя пришлось нелегко.
        - Это ещё вопрос, кому из нас пришлось по-настоящему нелегко.
        - Ну да, - невольно улыбнулся я. - Могу тебе посочувствовать.
        - На самом деле девочке и правда не повезло, - сказал Иллайуни. - Думаю, я - худшая неудача в её коротенькой жизни. Но тут ничего не поделаешь, такая уж ей досталась насмешливая судьба: в ранней юности, когда сила опьяняюще велика, а гордыня многократно её превосходит, оказаться приставленной к делу, к которому не имеешь вообще никаких способностей. Сновидения - не её стихия. Она рождена для этой вашей яростной грубой магии, которая творится исключительно наяву. С таким обстоятельством довольно легко смириться, когда ты взрослый человек, осознающий всё многообразие открытых тебе чудесных возможностей, но очень трудно справиться в юности, когда каждый шанс кажется единственным. Я старался щадить её чувства: учил всяким пустяковым фокусам, называя их «древними тайнами», но девочка оказалась слишком умна, чтобы поверить мне на слово. Не могла не видеть, что этими «древними тайнами» здесь владеет каждый второй рыбак. И смириться с тем, что делать ей рядом со мной совершенно нечего, тоже не могла. А ведь ей, в отличие от остальных, было куда податься. Она - дочка очень богатых родителей, могла бы
приятно провести годы изгнания, разъезжая на уладасе по Пути Великолепия, вкушая пэпэо в лучших притонах Кумона, наслаждаясь шиншийскими песчаными банями, или… впрочем, что толку перечислять удовольствия, не сумевшие её прельстить.
        - Её можно понять. При всём уважении к кумонским притонам, к секретам бессмертия там особо не приобщишься, - невольно усмехнулся я.
        - Это уж как повезёт, - серьёзно возразил Иллайуни. - Знавал я одного матроса, чьим соседом по ложу в Ночном Павильоне - а заведение с худшей репутацией во всём Кумоне ещё поискать! - оказался сам Абуан Найя Леймури Бин Цуан Кумухар Цан Марай Майова, мой беспутный двоюродный прадед, герой чуть ли не половины здешних легенд. И не сходя с места, подробно разъяснил счастливчику, как отыскать кратчайший путь в Черхавлу, а потом своими сияющими руками записал для него пятнадцать дюжин правил поведения, позволяющих там уцелеть и даже уйти с добычей. А возможно, открыл счастливцу ещё пару сотен наших древних фамильных секретов - наслаждение всегда делало бродягу Леймури не в меру болтливым… Впрочем, неважно. Я только и хочу сказать, что для этой девчонки всё что угодно было бы лучше, чем сидеть тут со мной, с каждым днём теряя веру в себя. С другой стороны, это прекрасное испытание! Если справится сейчас с иллюзией собственной беспомощности, её уже никогда ничем не проймёшь.
        - Пока не справляется, - сказал я. - По крайней мере, мне так показалось. Я довольно долго с ней говорил.
        - Ну так не всё получается сразу, - отмахнулся Иллайуни. - Не беспокойся, что-что, а время у неё есть. Мне хватило благоразумия не открывать её Врата, как она ни просила. Решил, с такой громкой и звонкой лучше не рисковать.
        - Правда? Это многое объясняет.
        - Что именно?
        - Степень её обиды на тебя, себя, друзей и весь Мир. Что ничему толком не научилась, это ещё ладно бы. А вот что даже бессмертия в подарок не получила - единственная из всех четверых! - это, конечно, полная катастрофа. Я бы и сам на её месте решил, что оказался слишком плох для бессмертия. И тоже потом не знал бы, как теперь с таким собой жить.
        - Да, пожалуй, - кивнул Иллайуни. - Говорю же, я - её худшая неудача, поди с такой справься! Однажды я изгнал смерть из нашего захворавшего соседа, нищего поэта, живущего в самодельной хижине на берегу. С таких пациентов я не беру ни денег, ни даже обещания отблагодарить меня, когда придут лучшие времена, а просто радуюсь, что могу позволить себе делать подарки - ради такой возможности я когда-то и покинул Харумбу. Не только, конечно, но в частности, ради неё. Так вот, Айса потом ещё долго меня пытала, чем она хуже этого никчемного бездельника. Никак не могла взять в толк, что открытие Врат - это просто помощь слабым, а вовсе не награда сильным за то, что они лучше всех.
        - Зато теперь она сама пытается изгонять смерть из сновидцев, - сказал я.
        - Это как же? - опешил Иллайуни. - Она даже заснуть в чужой сон не умеет, а уж что-то там делать - немыслимо! Я просто не смог ничему её научить.
        - Я и не утверждаю, что успешно. Но пытается, факт. Сам застукал её за этим занятием. Благо у нас сейчас разгуливают целые толпы гостей из иных миров, которым мы снимся… Погоди, а здесь разве не так? Мне говорили, они в последнее время всюду появляются.
        - У нас, в Ачинадде, никто их пока не видел. Строго говоря, это они не видели снов про нас, но результат один. А вот на Пути Великолепия, рассказывают, частенько встречаются причудливого вида караваны и одинокие путники в странных одеждах, обычно исчезающие прежде, чем с ними успевают завязать разговор. И в Капутте, говорят, иногда появляются такие удивительные люди, и в Кумоне, и на Островах, вроде бы, тоже. Мне любопытно взглянуть, но не настолько, чтобы гоняться за ними по всему Уандуку. Однако если кто-нибудь сумеет увидеть во сне мой дом, буду рад гостю. И с удовольствием открою его Врата - мне самому любопытно, есть ли какие-то существенные отличия от моего метода… Эй, погоди, что-то пошло не так!
        - Что не так? - переполошился я.
        - Да не у нас с тобой. У Менке. От его желания срочно задать мне какой-то вопрос небо дрожит, как в старые времена, когда я ещё за него не взялся. Похоже, случилось что-то из ряда вон выходящее. Прости, но я вынужден попросить тебя уйти: сейчас он заявится сюда, и мне придётся заняться его проблемой, а в твоём присутствии довольно непросто сосредоточиться на чём-то кроме тебя. Не держи зла! Возвращайся позже. Надеюсь, обстоятельства позволят мне быть более гостеприимным.
        - Конечно, - кивнул я. - А то я не знаю, что такое внезапное срочное дело. Да вся моя жизнь - практически одно непрерывное оно.
        И уже почти написал в темноте под наспех прикрытыми веками: «Ехо, крыша Мохнатого Дома», - когда Иллайуни сунул мне бутылку, всё ещё наполовину полную. Сказал:
        - Вино забери с собой. Выливать жалко, а открытым мне его в доме лучше не держать, могу опьянеть даже от запаха. А ты, глядишь, ещё однажды узнаешь, каким горьким оно может быть.
        «Твоими бы устами», - невесело подумал я. Но вслух, конечно, только вежливо поблагодарил.
        И исчез.

* * *
        Я отдаю себе отчёт, насколько прекрасной и удивительной может показаться моя жизньс точки зрения стороннего наблюдателя: только что дружески болтал с одним из бессмертных на берегу Ариморанского моря, миг - и уже по-хозяйски развалился на крыше самого высокого дома в Старом Городе Ехо, сжимая в руке бутылку с одним из редчайших в Мире вин. И мучительно размышляю, как бы мне, горемыке, ещё развлечься. Каждый хотел бы так!
        Я бы и сам хотел, при условии, что из легкомысленно порхающей среди красивых пейзажей и просвещённых собеседников обёртки вынут неприятное содержимое, способное отравить любое удовольствие бессвязными тревожными воплями: «да что же это получается?» «ничего не понимаю!» и «ну и что теперь делать?» То есть, меня.
        Однако от себя никуда не денешься. Поэтому неприятное содержимое в моём лице сидело с бутылкой в руках на крыше Мохнатого Дома и мрачно пялилось в ясное звёздное небо, которое, надо отдать ему должное, удивительно удачно дополняло сияющее у меня под ногами оранжево-голубое море городских огней. И думало, а не допить ли жёлтое Шихумское вот прямо сейчас, залпом? И забыться потом тревожным дезертирским сном, на радость холодному весеннему ветру, а заодно назло всем врагам. Несуществующим, увы. Откуда бы у меня взяться врагам. Я в этом смысле чрезвычайно скучный персонаж: злодеев, не пожелавших срочно со мной подружиться, по пальцам можно пересчитать. И никому из них не была суждена долгая жизнь, так уж неудачно всё совпало.
        - Я вам не помешал, сэр Макс?
        Я так задумался, что не заметил присевшего рядом седого сутулого старика.
        На этом месте вышеупомянутый сторонний наблюдатель может начинать хвататься за сердце и бессильно грозить кулаком. Потому что на мою крышу пожаловал так называемый Старший Помощник Придворного Профессора овеществлённых иллюзий, иными словами, Его Величество Гуриг Восьмой собственной персоной.
        В таком виде Король приходит навещать нашу Базилио, а она ради его визитов снова превращается в чудовище, которым когда-то была. Базилио люто ненавидит свой изначальный облик и сколько бы мы все её ни успокаивали, ужасно боится, что может остаться такой навсегда. Но мужественно терпит ради гостя, который, согласно опрометчиво сочинённой им самим легенде, специализируется исключительно на чудовищах и совершенно не интересуется людьми, будь они хоть трижды прекрасными девицами с фиалковыми глазами.
        Ну и Его Величество, конечно, совсем не в восторге от необходимости продолжать прикидываться едва переставляющим ноги старцем. По его первоначальному замыслу, эта дурацкая комическая маска была рассчитана максимум на пару визитов - кто же знал, что ему так понравится навещать невиданное чудовище, результат случайного колдовства не в меру талантливого заместителя начальника Городской Полиции. А теперь уже ничего не поделаешь, Базилио любит его именно таким. Даже не просто любит, а обожает. Боготворит. Считает, никого в Мире нет прекрасней. И кстати, на настоящие портреты нашего Короля, молодого и обескураживающе красивого, взирает совершенно без интереса - человек и человек, каких много. Куда ему до великолепного господина Старшего Помощника Профессора. Вот бы его портрет придворному художнику заказать!
        Магистры знают что творится в головах у этих овеществлённых иллюзий. В смысле, у чудовищ, в кого их ни превращай.
        В результате, эти двое идут на немалые жертвы ради удовольствия совместно разгадывать головоломки, обсуждать новости и книги, или играть в Злик-и-Злак. Очень трогательный получается у них маскарад. И совершенно дурацкий, как, вероятно, любая удавшаяся попытка быть нерасчётливым и беззащитным в любви.
        Нечего и говорить, что я их преданный болельщик и потенциальный защитник, в любой момент готовый перевернуть Мир, если вдруг выяснится, что это необходимо ради очередного свидания фальшивого придворного учёного с уже давно несуществующим василиском. И выйти потом на цыпочках, чтобы им не мешать.
        Всё вышесказанное совершенно не отменяет того факта, что регулярные визиты Короля в мой дом чрезвычайно меня нервируют. В том смысле, что я всё время опасаюсь лишний раз попасться ему на глаза, показаться назойливым и бестактным или, чего доброго, нечаянно извлечь из его визитов хоть какую-то выгоду. О намеренном извлечении выгоды речи не идёт, это было бы какое-то совсем уж феерическое свинство, а мои возможности в области свинства небезграничны. Совсем нет.
        Вот и сейчас я смутился, словно Король застукал меня за каким-то неприличным занятием, вроде игры в «бутылочку» или бездарнoй попытки организовать государственный переворот. Но выдавать свои чувства, конечно, было нельзя. Выказать смущение в такой ситуации - чудовищная бестактность. Я сам терпеть не могу, когда нормальные люди при виде меня превращаются в стеснительных идиотов только потому, что я «тот самый сэр Макс». Ну да, «тот самый», и что мне теперь, на улицу не выходить? А до какой степени такое отношение должно было достать Его Величество, я вообразить не в силах. Он-то даже для своих возлюбленных и друзей детства прежде всего Король, и с этим ничего не поделаешь. Должность пожизненная, ни единого завалящего родственника, в чью пользу можно было бы отречься от престола, у Гурига Восьмого нет.
        Поэтому я призвал на помощь всю свою врождённую бесцеремонность, приветливо улыбнулся и отрицательно помотал головой:
        - Когда я сижу на этой крыше, есть только один способ мне помешать: стащить меня отсюда силой. Пока вы этого не делаете, всё отлично.
        - Отсюда потрясающий вид на город, - согласился Король. - С крыши замка Рулх тоже вполне ничего, но лазать туда в одиночку мне не положено. А в сопровождении как минимум трёх дюжин придворных, по всем правилам исполняющих церемонию любования окрестным пейзажем, сами понимаете, уже не то.
        Я сочувственно вздохнул. Самоотверженная борьба Его Величества с правилами дворцового этикета длится уже много лет; результаты выглядят довольно впечатляюще, однако до превращения королевской жизни в хотя бы условно человеческую всё ещё очень далеко.
        - Однако на вашу крышу я полез вовсе не ради красивых видов, - сказал Король. - А вследствие чрезвычайно досадного поражения.
        - Что?!
        - А то вы сами никогда не играли на желание, - усмехнулся он. - Выигравший придумывает задание, проигравший его выполняет. Базилио, добрая душа, велела мне забраться на крышу и проверить, нет ли тут вас, потому что прекрасно знает, как я люблю компот, который вы добываете из Щели между Мирами. А прямо попросить вас позаботиться о госте стесняется. Чрезмерная деликатность - её единственный недостаток.
        - Поначалу этот недостаток был огромным достоинством, - сказал я, пряча руку под ближайшую подушку. - Мы все чрезвычайно высоко ценили деликатность Базилио, пока не убедились, что это жуткое чудище действительно не кусается, а на это ушло довольно много времени. По-моему, часа полтора… Держите!
        И поставил перед ним стакан клубничного компота. Будь нашим Королём какой-нибудь сластолюбивый тиран и безответственный изверг, он уже давно затеял бы очередную гражданскую войну за право навек запереть меня в подвалах Замка Рулх ради промышленных поставок любимого напитка. А просвещённым монархам в этом смысле, конечно, гораздо трудней: приходится довольствоваться нашими сравнительно нечастыми встречами. Да и тогда не требовать, а изящно намекать.
        - У меня тут ещё и полбутылки жёлтого Шихумского случайно завалялось, - сказал я. - По-моему, ничего особенного, но говорят, огромная редкость. Не хотите попробовать?
        Король непроизвольно поморщился.
        - Спасибо, - вежливо сказал он. - Я знаю это вино. Поэтому предпочёл бы не разделять с вами неземное блаженство внезапной дегустации.
        - Оно вам кажется горьким? - осенило меня.
        - Скорее терпким. Хуже, чем неспелые плоды йокти[35 - Йокти - садовое дерево с крупными ярко-красными плодами, которые всегда зреют и осыпаются за одну ночь - порой в самом начале осени, а иногда - только посреди зимы.], - усмехнулся Король. - Не забывайте, сэр Макс, быть довольным собой и жизнью - мой первостепенный долг.
        Вместо ответа я достал из Щели между Мирами второй стакан клубничного компота. Какая-никакая, а всё-таки гуманитарная помощь узнику монаршего долга. С компотом быть довольным жизнью куда как легче, чем без него.
        - Спасибо, - поблагодарил Гуриг.
        Его голос звучал столь проникновенно, что я без лишних разговоров полез под подушку за третьим стаканом.
        - И снова спасибо. Но четвёртого, пожалуй, не надо. Во всём хороша мера, - сказал Король. Правда, не очень уверенно.
        - Ладно, - согласился я. - Но если передумаете, дайте знать.
        Некоторое время мы умиротворённо молчали. Ну, то есть, Его Величество умиротворённо, а я только прикидывался. Потому что на самом деле…
        - На самом деле, вы хотите задать мне вопрос, сэр Макс, - сказал Король. - Не знаю, какой именно. По моим ощущениям, вряд ли жизненно важный. Но почему-то колеблетесь. Хотя давно могли бы были понять, что со мной можно говорить прямо и откровенно. О чём угодно.
        - Я не в вас сомневаюсь, - вздохнул я. - Скорее в себе. Вернее, в своём решении.
        - В каком решении?
        - Мне вчера подбросили одну головоломку - не смотрите на меня с таким состраданием, не куанкурохскую! И вообще не настоящую головоломку, а просто небольшую загадку…
        На этом месте я умолк, мучительно соображая, что говорить дальше.
        - Только не вздумайте сейчас достать трубку и начать её набивать, - строго сказал Король. - Вы знаете, как высоко я ценю сэра Джуффина Халли, однако всякий раз когда он на самом интересном месте принимается возиться с трубкой, чтобы затянуть паузу, я втайне сожалею, что в Соединённом Королевстве запрещена смертная казнь.
        - О да! - с чувством подтвердил я. И, набравшись духу, спросил: - Правда же вы в последнее время ни о чём не беседовали с леди Кекки Туотли?
        Его Величество с детства приучен умело скрывать разочарование под заинтересованной улыбкой. Поэтому разочарования я, разумеется, не увидел. Зато специально предназначенную для его сокрытия улыбку опознал безошибочно.
        - Вы имеете в виду эту красивую девочку, которая работает с сэром Кофой Йохом? - уточнил он. - Время от времени я вижу её в замке и втайне радуюсь, что Тайный Сыск интересуется жизнью моих придворных. Они сразу начинают казаться мне занятными персонами, практически персонажами историй о Смутных Временах… Но лично с ней я вообще никогда не разговаривал, за исключением первой церемонии представления ко двору, в ходе которой все действующие лица обмениваются заранее известными ритуальными фразами. А что с ней не так?
        - Надо же. Всё-таки я угадал!
        В этот миг я действительно забыл обо всех остальных, куда более важных проблемах. Совсем. По-настоящему. Всё-таки великая вещь азарт.
        Ну а потом я вкратце пересказал Королю суть Кеккиной интриги - что он якобы сам предложил ей должность Старшего Мастера Дружественного Присутствия в Уандуке, при условии, что Джуффин согласится сделать вид, будто настаивает на этом назначении, Кофа его поддержит, а тяжёлая артиллерия в лице сэра Шурфа будет готова присоединиться в любой момент, чтобы никому из заинтересованных лиц даже в голову не пришло обижаться на Короля за такой неожиданный выбор.
        - И Кекки попросила меня помочь, - заключил я. - Поговорить со всеми троими. Якобы ей самой неловко, а ради меня они точно расстараются, потому что мы дружим, к тому же я совсем недавно вернулся, считай, из мёртвых воскрес; это, собственно, правда, вы сами знаете. Однако думаю, причина совсем не в этом. А в моей репутации. И Джуффин, и Кофа сразу её раскусили бы. Ещё до того, как начнёт говорить. А я считаюсь довольно простодушным человеком.
        - Да уж, - усмехнулся Король. - Просто образец простодушия.
        - На самом деле, отчасти так и есть. Я же и правда могу поверить в любую чушь, когда мне всё равно. Или просто сделать вид, что поверил, потому что лень разбираться. То есть, у Кекки были некоторые основания думать, что я проглочу её выдумку. А к тому времени, когда правда всплывёт - если вообще всплывёт - дело зайдёт слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я бы, в общем, сыграл свою роль, мне не жалко. Но подумал, если это не ваша идея, может получиться нехорошо. Навязывать вам своего кандидата на важную должность я бы не хотел. При всей симпатии к кандидату.
        Какое-то время Его Величество задумчиво молчал.
        - Забавно, но леди Кекки и правда неплохой кандидат на это место, - внезапно сказал он. - Просто мне не приходило в голову, что она захочет уйти из Тайного Сыска. Был уверен, что от такой чудесной судьбы добровольно не отказываются. А так-то - почему нет. Способности и навыки Мастера Слышащего дают ей огромное преимущество перед самыми опытными дипломатами. И интригу леди придумала совсем неплохую, считайте, вступительный экзамен сдала. А что переоценила вашу доверчивость, это вполне простительно. С вами ошибиться проще простого. Я и сам… - и умолк, разведя руками. Дескать, леший тебя разберёт.
        Я был с ним совершенно согласен. И с удовольствием лично допросил бы этого лешего на предмет получения подробной инструкции: «Сэр Макс, что с ним делать, и как выжить, обнаружив, что он - это и есть ты».
        Но леший неуловим, и мне приходится выкручиваться самому.

* * *
        Оставшись в одиночестве, я ещё долго упивался торжеством своего могучего интеллекта. Секунды две. Или даже три. До тех пор, пока в моей голове не раздался голос сэра Кофы Йоха. И со свойственной ему суровой прямотой спросил: «Чем ты сейчас занимаешься?»
        «Политическими интригами, - честно ответил я. И, подумав, добавил: - Извините, так получилось. Я не нарочно».
        «Ты бы ещё сказал: «Больше не буду», - проворчал Кофа. - Ладно, если так, попробуем без тебя обойтись».
        «Эй, нет, не надо без меня обходиться! - спохватился я. - Что у вас стряслось? Магия снова пропала? Где?»
        «Насчёт магии пока никаких новостей. Если и пропала, то в такой дыре, до которой наши патрульные пока не добрались. А вот Карвен Йолли так и не объявился. Мы с Мелифаро считай только тем и занимаемся, что регулярно предпринимаем попытки послать ему зов…»
        «До сих пор не объявился?!»
        Сказать, что меня эта новость встревожила - не сказать ничего. Потому что когда человек так долго не отвечает на зов, поневоле начнёшься сомневаться, а жив ли он ещё? Особенно когда речь о неопытном мальчишке, который, в отличие от нас, вряд ли может просто оказаться в другом Мире или на Тёмной Стороне.
        С другой стороны, кто его разберёт, этого Карвена.
        «Вот именно», - отозвался Кофа, отвечая не то на эти мои мысли, не то только на заданный вопрос.
        «Значит надо его искать, - сказал я. - Ужасно досадно всё-таки, что Тёмным Путём можно прийти только в заранее выбранное место, а не к конкретному человеку. Как тогда было бы просто!..»
        «Это ты сейчас так говоришь, когда должен искать, а не скрываться - к примеру, от разъярённой квартирной хозяйки, которой задолжал с начала прошлого года. Или ладно, не будем впадать в крайности, просто от посланного к тебе убийцы. Честно говоря, даже не знаю, кто из нас дожил бы до сегодняшнего дня, если бы человека было так просто найти. Но согласен, мы попали в довольно нелепую ситуацию: Меламори нет, а посылать в погоню Нумминориха лично мне очень не хотелось бы. Если пропавший мальчишка шатается где-нибудь на участке, лишённом магии, наш нюхач загремит в приют безумных».
        «Давайте я пойду вместе с ним. И при первых же признаках утраты смысла отправлю его в Управление. Если понадобится, силой».
        «Силой?» - недоверчиво переспросил Кофа. Видимо, попытался представить сцену физического насилия со мной в главной роли, да воображение отказало.
        «Когда у меня сдают нервы, я становлюсь свиреп, как птица кульох[36 - Кульох - огромные хищные птицы, обитающие в Арварохе. Они становятся свирепыми в любой непонятной ситуации; при этом птицы кульох настолько глупы, что понятных им ситуаций попросту не существует.]. Нумминорих где-нибудь рядом с вами? Скажите ему, пусть дует на крышу Мохнатого Дома. Немедленно. Тёмным путём. Я для него специально из Управления проложил, он знает, откуда».
        «На твою крышу? - возмутился Кофа. - То есть, ты сейчас просто дома сидишь?»
        «Предпочитаю заниматься политическими интригами в домашних условиях, - объяснил я. - Не бегать же всякий раз ради такой ерунды во дворец. У меня и наряда приличного нет».
        Нумминорих появился на крыше сразу после того, как я распрощался с Кофой. Видимо всё это время сидел рядом с ним и ждал, до чего мы договоримся.
        Выглядел он отлично. Ну то есть, как всегда: страшно довольным и заинтересованным, как школьник, которого позвали в игру старшие мальчишки. Если бы я мог выбирать, каким родиться, оттяпал бы себе его лёгкий характер, а всё остальное - на усмотрение Творца.
        - Сэр Кофа сказал, ты сошёл с ума и ударился в политику, - поприветствовал меня Нумминорих. - Я думал, это такая шутка. А тут и правда…
        - Что - правда? Король совсем недавно сидел? Тоже мне сенсация. А то ты не знаешь, что он регулярно заходит в гости к Базилио.
        - Но на крышу он до сих пор, вроде, не вылезал, - заметил Нумминорих и умолк, к чему-то внимательно принюхиваясь. Наконец поднял на меня округлившиеся от изумления глазами: - Наша богатая леди! Она здесь у тебя сегодня была!
        - Что за богатая леди? - переспросил я, но тут же и сам понял. - Та самая, из жёлтого дома?
        - Ну да.
        При упоминании Айсы мне сразу стало - не то чтобы тошно, скорее просто смертельно скучно. Опять она! Почему я должен заниматься этой вздорной девицей? С какой стати - ещё и ею?!
        Я чуть было не произнёс это вслух, но вовремя сообразил, что Нумминорих тут вообще не при чём. Его дело маленькое: унюхал - рассказал. И вряд ли он станет силой заставлять меня разыскивать Айсу. Палкой уж точно не поколотит. И это, между прочим, скорее досадно, потому что со мной сейчас иначе нельзя.
        Вот она, древняя уандукская магия в действии: не порабощает волю, не лишает ума, а просто исподволь изменяет твоё отношение к происходящему. Но каков эффект! Вроде бы, теоретически я понимал, насколько важным может оказаться присутствие Айсы в жёлтом особняке, но всё равно не хотел даже думать о её поисках. Счастье, что Шурф заранее объяснил, как действует это заклинание, а то бы я, чего доброго, решил, что включилась моя хвалёная интуиция: Айсу следует оставить в покое, она нам сейчас не нужна.
        Любопытно, кстати, что расспрашивать о ней Иллайуни было легко и приятно. Интересно, почему? Заклинание «отвяжись от меня немедленно» работает исключительно в той местности, где его наложили? Или касается только служебных расследований, не препятствуя дружеским сплетням? Надо бы потом разузнать.
        - Получается, она твоя знакомая? - спросил Нумминорих. - Или не знакомая? А просто пыталась ограбить твой дом?
        - Да вроде бы особо не пыталась, - вздохнул я. - Ей и так не слишком голодно живётся. Как-никак, единственная наследница Эшлы Тека.
        - В чьих мастерских собрана примерно половина амобилеров, разъезжающих сейчас по Соединённому Королевству, - понимающе кивнул Нумминорих.
        - Ага. Что, кстати, не помешало леди Шиморе одолжить мой. И не вернуть. И даже не сообщить, где она его оставила. Ох уж эта мне золотая молодёжь! Погоди минутку.
        Я сказал себе: «Действуй, руководствуясь необходимостью», - скорбно вздохнул, собрал волю в кулак, мысленно засветил себе этим кулаком в челюсть и послал зов Айсе. Вернее, только попытался. С таким же результатом я мог бы сейчас связываться с прохлаждающимся на Тёмной Стороне Джуффином. Или с покойным Королём Халлой Махуном Мохнатым. Или, к примеру, с Карвеном Йолли, на поиски которого мы как раз собрались.
        Вместо естественной в таких случаях досады я испытал колоссальное облегчение: ну и хвала магистрам, я же с самого начала знал, она нам сейчас не нужна! Но особого значения мои эмоции не имели - даже для меня самого.
        Хочешь радоваться, на здоровье, - сказал я себе. - А найти Айсу всё равно нужно, хоть ты под землю провались.
        - Тоже не отвечает? - спросил Нумминорих, всё это время сочувственно наблюдавший бурю чувств, отразившихся на моём лице. - Прямо эпидемия какая-то. Куда они все подевались?.. Слушай, а может у них там вечеринка?
        - Где - «там»?
        - Там, где теперь нет магии. Не знаю, где именно, патрульные пока больше ничего не нашли. Но если предположить, что такое место всё-таки есть, почему бы не устроить там вечеринку - всему назло? Я бы и сам… Ну, то есть, если бы я не ощущал этого ужасного запаха, с радостью бы в чём-то таком поучаствовал. По-моему, отличная идея - вечеринка в про клятом месте. Все боятся, а мы веселимся!
        - «Все боятся, а мы веселимся» - хороший девиз, - улыбнулся я. - Надо бы его в Зале Общей Работы на стене написать, чтобы никогда не забывать, в чём на самом деле смысл Тайного Сыска. Отлично звучит. И внушает некоторую надежду найти всю эту дурацкую золотую молодёжь живой и невредимой. А начнём всё-таки с Карвена. Леди подождёт.
        И вовсе потому, что на меня действует дурацкое заклинание, - добавил я про себя. - Просто её Врата закрыты. А у Карвена они нараспашку. Нет ничего опасней для жизни, чем расстаться с собственной смертью, когда ты молод и полон сил.
        Но вслух конечно говорить не стал. Очень уж абсурдно звучит. Вместо этого попросил:
        - Расскажи нашу новость Кофе и Мелифаро. Пусть ищут Айсу - какое-никакое, а развлечение. И заодно мой амобилер. Он, кстати, был последний, остальные не помню, куда подевал.
        - Правда, что ли, не помнишь? - восхитился Нумминорих.
        - Честное слово. Стоят небось по всему городу припаркованные где попало; уж на что я не люблю шляться по лавкам, но купить новый амобилер обычно быстрее, чем найти потерявшийся. Ничего, покончим с этим делом, прочитаю им заклинание Призыва, пусть покорно сползаются к моим стопам.

* * *
        Запах Карвена Нумминорих предусмотрительно изучил в лаборатории сэра Скалдуара Ван Дуфунбуха, где хранилась его рабочая одежда. Наверняка Карвену хватило ума сразу избавиться от лоохи, пропахшего «Шиффинским шлаффом». А если нет, тем хуже для него и лучше для нас - по такому следу идти даже легче.
        Нумминорих планировал начать поиски с жёлтого особняка, где Карвен побывал утром, но я сразу потащил его на улицу Тихих Дней, к самому крайнему дому, который, по словам Мелифаро, находился в центре лишённого магии круга. «Мёртвой зоны», зуб вурдалака мне на язык.
        К счастью, никакой «мёртвой зоны» здесь уже не было, колдуй - не хочу. И от былого запаха невозможности магии, судя по бодрому виду Нумминориха, не осталось ни следа, ни намёка. Вот и хорошо.
        - Давай проверим, не побывал ли он здесь, - сказал я. - Есть у меня такое подозрение.
        Нумминорих деловито кивнул и полез в дом. Я не отставал ни на шаг.
        - Ну слушай, - почти сразу сказал Нумминорих, - это даже как-то неинтересно. Опять «Шиффинский шлафф»! Это что же получается, Карвен так и не переоде?.. Ой, погоди! Наверное это всё-таки был не он.
        - Хочешь сказать, «Шиффинский шлафф» на разных людях пахнет по-разному? - удивился я. - Но это же противоречит самой его концепции!
        - Нет, не по-разному. Просто человек, который им пахнет, похоже, ушёл отсюда Тёмным Путём. А Карвен разве умеет? У сэра Скалдуара, при всём уважении, таким вещам вряд ли научишься.
        - Теоретически, кто угодно может уметь всё на свете, - вздохнул я. - Никогда заранее не знаешь, кто у нас нынче новый великий магистр ордена Замороченной Задницы. Моей. И твоей заодно. Ладно, пошли за ним.
        Нумминорих пока не умеет сам прокладывать Тёмный Путь, но легко ходит чужими - по запаху, как я сам когда-то ходил по следу.
        Только если я становлюсь на чужой след, его обладателю немедленно становится так худо, что надолго это удовольствие лучше не затягивать, а то, неровен час, помрёт. Уж не знаю, с какой радости я так устроен - мизантропия, что ли, столь изысканно проявляется? Или мой злодейский организм таким образом компенсирует полное отсутствие желания кого бы то ни было убивать?
        Так или иначе, а счастье, что у нас есть Нумминорих, уж от него точно никому никакого вреда.
        А меня он просто взял за руку и провёл за собой, как я обычно таскаю его и всех остальных.
        Далеко мы, впрочем, этим Тёмным Путём не ушли. Судя по видневшимся рядом стенам бывшей загородной резиденции Ордена Посоха в Песке, мы оказались всего в какой-нибудь полумиле от улицы Тихих Дней.
        Нумминорих сразу рванул к резиденции - сперва просто быстрым шагом, а потом перешёл на бег. Мне пришлось бежать следом, на ходу перебирая в памяти все известные ругательства - очень уж не люблю спорт! К тому моменту, когда Нумминорих птицей перемахнул через высоченную стену, их число как раз дошло до полусотни - я зачем-то считал.
        - Чтоб тебя в старости лисы воробьями кормили! - сказал я вслух, догнав его у полуразрушенного парадного крыльца резиденции. А про себя неумолимо отметил: «пятьдесят один».
        - Ух ты! - обрадовался Нумминорих. - Такого я никогда раньше не слышал. Тоже небось шимарское выражение? Тебя сэр Джуффин научил?
        - Леди Сотофа Ханемер. У неё прабабка так ругалась. Вроде бы, у них в деревне когда-то жила женщина, связавшаяся с лисом-оборотнем. Все её дочери пошли в отца и повзрослев, убежали в лес. А потом часто приходили к маме с гостинцами - то убитую птицу принесут, то дохлую жабу. Всё бы ничего, да соседи смеялись - вот уж вырастила себе кормилиц! От них и пошло.
        - Здорово. Как же всё-таки жалко, что мы с тобой не были знакомы, когда я учился в Королевской Высокой Школе и писал работу о трансформации образа лисы в традиционной шимарской брани! Так гордился своим исследованием, а всё самое интересное, получается, упустил.
        Я не стал говорить ему, что в ту пору меня ещё на свете не было. Причём скорее всего, вообще ни на каком. Лучше пореже вспоминать, что я здесь, строго говоря, младше всех, включая не только формально числящегося у меня в учениках Нумминориха, но и так называемых «детей», как я упорно именовал про себя Карвена, Айсу и Таниту. При том что каждому из «деток» сейчас никак не меньше восьмидесяти[37 - В Мире, где население не только живёт дольше, но и взрослеет гораздо медленней, этот возраст приблизительно соответствует нашим 19 годам. При этом ясно, что у восьмидесятилетнего человека было гораздо больше времени на получение как развивающего ум образования, так и формирующего личность житейского опыта, чем у девятнадцатилетнего, поэтому прямую аналогию проводить всё-таки не следует.]. А мне… вот же чёрт, совсем сбился со счёта! Но, по идее, что-то около сорока. В старые времена в этом возрасте как раз можно было стать Орденским послушником, а теперь - перейти из младшей школы в среднюю. При условии, что был молодцом и хорошо учил уроки. К примеру, слово «гламитариунмайоха».
        На самом деле, очень смешно.
        Пока я об этом раздумывал, Нумминорих деловито обследовал крыльцо.
        - Слушай, здесь действительно побывал именно Карвен Йолли, - сказал он.
        - Откуда ты знаешь?
        - Смотри! - Нумминорих сунул мне под нос короткий обломок сухой толстой ветки. - Похоже, этой штукой он вырыл яму, прямо здесь, под крыльцом. Не знаю, зачем, в яме ничего не лежит. Но важно не это. А то, что ветку он держал в руках. Без перчаток. И на ней сохранился его запах - слабый, но вполне узнаваемый. Причём больше нигде этого запаха нет, как будто Карвен прилетел сюда по воздуху, потрогал ветку и улетел. Что всё-таки вряд ли. Вот так вот свободно летать на большие расстояния, контролируя не только курс, но и набор высоты за всю историю угуландской магии умели, насколько я помню из соответствующего курса, всего шесть человек. Или семь, если считать Безумного Рыбника. В смысле, нашего сэра Шурфа. Но большинство теоретиков магии считают, что его не следует включать в список, поскольку полёты являлись побочным эффектом его безумия и прекратились, когда он был исцелён. В общем, вероятность того, что Карвен Йолли это умеет, довольно невелика. И что тогда у нас получается?
        - Очередная дурацкая головоломка, - огрызнулся я.
        - Да. Но у этой головоломки есть одно простое решение: Карвен нанёс «Шиффинский шлафф» только на одежду, а на кожу не попало ни капли. Тогда вполне естественно, что ветка, которую он брал голыми руками, сохранила аромат его тела, вот и всё.
        - Или человек, пахнущий «Шиффинским шлаффом», принёс сюда ветку, которую Карвен перед этим держал в руках, - мрачно предположил я.
        - Об этом я бы тоже обязательно подумал, если бы не был нюхачом, - улыбнулся Нумминорих. - Но штука в том, что судя по запаху ветки, она пролежала в этом саду никак не меньше нескольких лет. Если бы у нас было время, я бы наверняка смог найти здесь дерево, на котором она когда-то росла. Но это, по-моему, не обязательно.
        - Пожалуй, - согласился я. - Ладно, значит здесь был Карвен. Один, без спутников, я правильно понимаю?
        - Похоже, что так. Получается, он действительно умеет ходить Тёмным Путём. Сам, без посторонней помощи! Представляешь, какой молодец?
        - Да уж, - вздохнул я. - Молодец. Такой молодец, что хоть криком кричи. Надеюсь, с ним всё в порядке. Хотя бы просто жив.
        - Жив, - уверенно сказал Нумминорих.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я не знаю. Но чувствую. Я, конечно, не Мастер Преследования, а просто нюхач. Но когда ищешь по запаху уже умершего человека или зверя, это всё равно ощущается. Со мной уже несколько раз такое случалось, и я уверен, что смог бы сразу опознать этот эффект. Такое ни с чем не перепутаешь.
        - Здорово! Вот это хорошая новость - что ты чувствуешь такие вещи. Ты мне раньше не говорил.
        - Просто к слову не приходилось, - смущённо улыбнулся он.
        В этом весь Нумминорих - считать свои необыкновенные умения чем-то настолько само собой разумеющимся, что глупо лишний раз о них вспоминать. Совершенно не удивлюсь, если в один прекрасный день выяснится, что он может сделать бессмертным всё человечество разом, или построить удобные Мосты Времени для общего пользования из камня и кирпича. Или хотя бы отменить рабство в Куманском Халифате. И на вопрос: «Чего же ты раньше молчал?» - пожмёт плечами: «Ну так я не знал, что это кому-нибудь интересно. Надо было сказать».
        - А сейчас он где-нибудь поблизости? - спросил я.
        - Это вряд ли.
        - Тогда пошли.
        - Сперва надо решить, куда именно.
        - Хочешь сказать, он ушёл отсюда сразу в нескольких направлениях одновременно?
        - Хвала Магистрам, не одновременно. Но в разных, да. Смотри, как было: сначала он побывал здесь несколько часов назад, провёл какое-то время, разгуливая по всему двору и наконец ушёл обратно. Примерно в ту же сторону, откуда пришёл. А сравнительно недавно он вернулся и ещё некоторое время топтался у крыльца. Видимо, как раз рыл яму. И наконец снова ушёл, на этот раз куда-то туда, к реке.
        - Какое счастье, что ты различаешь не только сам запах, но и хронологическую последовательность. А то даже не знаю, как бы мы сейчас выбирали, по какому следу идти.
        - Ну а как её можно не различать? - удивился Нумминорих. - Любой запах со временем выветривается и становится слабее. Ясно, что наиболее интенсивный след был оставлен недавно. Очень просто!
        - Тебе всё просто, - невольно улыбнулся я. - Раз так, пошли по наиболее интенсивному.
        - Ты хотя бы приблизительно понимаешь, где мы? - спросил я Нумминориха.
        Мы шли уже примерно четверть часа. Ну то есть, как - шли. На мой взгляд, неслись по бездорожью, сломя голову. А по мнению Нумминориха, едва переставляли ноги. В такие моменты мне начинает казаться, что природа создала этого типа с единственной целью: быстро и качественно вогнать меня в гроб, если вдруг выяснится, что это необходимо сделать, а другими способами меня уже не проймёшь.
        - Более-менее, - откликнулся он. - На самом деле, эту часть центра даже я плохо знаю. Здесь никогда не было ничего особо интересного, одни заброшенные орденские огороды. Не то Посоха в Песке, не то Могильной Собаки - не помню. Да и неважно. Главное, что сейчас мы приближаемся к реке. И я заранее гадаю, как нам придётся переправляться? Потому что мостов тут поблизости нет. Вот смеху будет, если Карвен уехал отсюда на каком-нибудь водном амобилере!
        - Единственное, что меня радует - жалование ему повысили совсем недавно, - мрачно сказал я. - А значит, есть надежда, что на водный амобилер парень пока не накопил. Даже на почасовую аренду. Иначе - хана.
        - Да, почасовая аренда речного транспорта в столице дороговата, - согласился Нумминорих. - С другой стороны, всегда могут найтись друзья, готовые выручить.
        Я собирался взвыть: «Только не это!» - и начать превентивно грозить кулаками звёздному небу над нашими головами, но тут Нумминорих внезапно остановился и адресовал мне торжествующий взгляд.
        - Он опять пошёл Тёмным Путём. Слушай, какой молодец!
        - Молодец - не то слово, - согласился я. - Но мог бы и раньше вспомнить об этом своём умении. Сэкономил бы нам кучу времени, нервов, сил и сапог.
        Тёмный Путь привёл нас в ту часть Левобережья, где стоят виллы столичных аристократов - самые старые из них, построенные ещё в далёкую эпоху правления Древней Династии, когда селиться возле реки считалось роскошью, а не глупостью, потому что о возможностях наслать на врага взбешённых водяных духов, окружить его дом наводящим страх и тоску речным туманом, или просто затопить по самую крышу одной заговоренной волной тогда никто особо не знал: магии, как и любому другому искусству учатся постепенно, методом проб и ошибок. В этом смысле, первые тысячелетия существования столицы Соединённого Королевства, возведённой в самом Сердце Мира, были эпохой невинности, когда горожане теоретически знали, что здесь возможно всё, но почти ничего толком не умели. Примерно как я в начале своей карьеры.
        - Это получается, он только через Хурон переправился, а дальше опять пошёл пешком, - разочарованно вздохнул Нумминорих. - Наверное ему трудно ходить Тёмным Путём на большие расстояния?
        - Как по мне, особой разницы нет, пойдёшь ты в соседнюю комнату, или, к примеру, в Гажин. Скорее просто наслушался баек, что это опасно для начинающих, - сказал я. - На самом-то деле, в пределах Угуланда любой новичок может скакать, куда захочет, без всякого вреда для себя. Но когда учишься сам, наугад и наощупь, поневоле начнёшь верить всему, что услышишь. А предрассудков насчёт Тёмного Пути до сих пор полно. Как я понимаю, это нам привет из Эпохи Орденов, когда Великие Магистры вовсю старались запугать талантливую молодёжь, чтобы старших не обскакала. Ужасно глупо. А расплачиваться за их глупость теперь приходится нам - своими драгоценными ногами. Не знаю, как у тебя, а у меня их всего две. Каждая на счету!
        - Да ладно, - улыбнулся Нумминорих. - Тоже мне горе. Ты же любишь гулять.
        - Гулять - да. Зато терпеть не могу за кем-то гоняться. Но ничего не попишешь, пошли.
        - Где-то здесь заканчивается город, - сказал Нумминорих. - Трудно точно определить, потому что ближайший участок городской стены был не просто разрушен до состояния живописных руин, а превращён в пыль. Вроде бы, послушники Ордена Водяной Вороны на ней тренировались; впрочем, на Орден Водяной Вороны сейчас вообще всё валят, включая скверный характер покойного Великого Магистра Нуфлина Мони Маха - дескать, а что вы хотите, это Лойсо Пондохва его так заколдовал, чтобы умножить зло! Я говорил тебе, что когда-то изучал историю? Причём довольно серьёзно - по крайней мере, мне самому так казалось. Проводил исследования, работал в архивах, писал статьи. Но в итоге пришёл к пониманию, что такой науки вообще не существует. Пока история опирается на человеческие свидетельства, мнения, интерпретации и догадки, она - просто одна из форм искусства, что-то среднее между поэзией, философией и архитектурой. Такое произвольное художественное сотворение собственного прошлого, вернее, множества прошлых, во всех подробностях, на любой вкус… Ой. Кажется, меня куда-то не туда занесло.
        - Может и не туда, но всё равно интересно. По-моему, так и есть.
        - Спасибо. Но на самом деле я собирался просто сказать, что городской стены здесь нет, однако из города мы, по-моему, всё-таки вышли. Или вот-вот выйдем. И знаешь, я тоже начинаю думать, что это он зря.
        - Кто? И что именно зря?
        - Карвен. Зря он бегает пешком, а не Тёмным Путём. Я уже тоже устал. И не ел… слушай, по моим ощущениям, я вообще никогда в жизни ничего не ел.
        - То-то же! - злорадно сказал я.
        И извлёк из Щели между Мирами, своевременно обнаружившейся прямо у меня за пазухой, довольно увесистый пирог. Не знаю, с какой начинкой, потому что отдал его Нумминориху, а тот уничтожил добычу буквально за несколько секунд. И потом довольно неуверенно описывал вкус: «По крайней мере, это было не сладко… не очень сладко… хотя…» Вот как проголодался.
        Счастье, что я уже давно занимаюсь хищением продуктов питания и прочих жизненно важных вещей из иных вселенных. И так натренировался, что теперь могу буквально на бегу выполнять роль передвижной полевой кухни, спасая от голодных обмороков всех, кому повезло оказаться рядом.
        И себя за компанию.
        Впрочем, себя я на этот раз спасти не успел. Меня отвлекли. Вот насколько прекрасным магическим умением кажется Безмолвная Речь, когда сам хочешь срочно с кем-нибудь связаться, настолько неудобным излишеством она становится, когда другой человек внезапно решает с тобой поговорить.
        «Макс, ты мне нужен… наверное, - сказала леди Кекки Туотли. - Да, скорее всего, именно ты. Я не знаю, с кем ещё можно такое обсуждать…»
        «С Танитой что-то случилось?» - сразу спросил я, вспомнив, что Мелифаро собирался попросить Кекки за ней проследить.
        «Да какая, в вурдалачью нору, Танита. Случилось со мной».
        Я похолодел. Этого ещё не хватало.
        «Что случилось? Ты где?»
        «Извини, не хотела тебя пугать, - спохватилась Кекки. - Я цела, здорова и не в плену. И даже не крадусь по тёмным припортовым переулкам за каким-нибудь пьяной мятежной знаменитостью былых времён. Меня не надо спасать. Но всё равно было бы здорово, если бы ты смог прийти».
        «Прости, но если никого не надо срочно спасать, не приду, - сказал я. - По крайней мере, не прямо сейчас. Потому что Нумминорих идёт по запаху пропавшего человека, а я при нём, чтобы не получилось, как утром».
        «Ой, нет, как утром лучше не надо! - переполошилась Кекки. - Прости, я не знала, что ты занят. Не подумала. Как-то даже не вспомнила, что у нас сейчас творится. Обо всём на свете забыла… Ничего, мне не срочно. Правда, совсем не срочно. Извини».
        «Слушай, ты там что, пьёшь и плачешь?» - спросил я.
        Бестактный конечно вопрос и дикая, будем честны, идея, но очень уж странно звучал Кеккин голос в моей голове. Как бы дрожа и мерцая, то тише, то громче, то её, хорошо знакомый, то почти чужой. Что ещё я мог подумать?
        «Что-то вроде, - ответила Кекки. - Только пока не пью. И не плачу… ладно, почти не плачу. Я тут, можно сказать, сижу в засаде. На самом деле, просто в кустах у забора».
        «У какого забора?»
        «У кладбищенского».
        «Лихо закручено».
        «Да ну тебя к дядьям болотным, сэр Макс. Никто ничего никуда не закручивал. Знаешь скульптурную мастерскую при кладбище Скауба? Ай, конечно, не знаешь, зачем бы тебе. Они сейчас тут репетируют».
        «Кто - они? Маленький оркестр?»
        «Да, совсем небольшой. Я насчитала четырнадцать человек, вместе с леди Танитой Ашури, за которой мне пришлось увязаться по просьбе Мелифаро. До сих пор не понимаю, зачем. В старые времена, до изменений в Кодексе, было бы ясно: без магии у них явно не обошлось. Надеюсь, лицензии у ребят есть. А если нет, значит будут - завтра же! Сама пойду к сэру Шурфу и не отстану от него, пока не выдаст. Хотя я его боюсь».
        Я даже не стал говорить, что это она зря. Шурф и правда довольно ужасный, тут ничего не поделаешь. Другое дело, что за несколько лет совместной работы в Тайном Сыске Кекки могла бы к нему привыкнуть. Я, например, буквально за первые полчаса привык.
        «Вернее, раньше боялась, - исправилась Кекки. - А теперь не боюсь ни его, ни… А знаешь, может быть, вообще ничего. Как будто бояться стало некому. Хотя я всё равно есть! Иначе кто бы сейчас с тобой говорил, правда?»
        «Правда, - подтвердил я. - Конечно ты есть».
        И наконец сложил два и два, получил триста тридцать восемь, или сколько там должно было быть, чтобы до меня дошло. Спросил:
        «Это ты музыки наслушалась?»
        «Да. А ты их тоже уже слушал? Знаешь, как они играют? И что бывает, когда?..» - она осеклась и умолкла, явно не в силах подобрать слова.
        «Примерно представляю. У них вчера был концерт, я случайно попал. И… Ну, в общем, если ты сейчас ревёшь, я тебя понимаю».
        «Реву, да. Как новорожденный младенец. Как будто и правда только что родилась. Вышла из темноты, вдохнула, а вокруг всё такое… золотое, сияющее и полное смысла. И движется, и дрожит. И всё со всем, оказывается, связано, я это теперь ясно вижу, хотя совершенно не понимаю, как, зачем, и что из этого следует. Не беда, когда-нибудь разберусь. Главное я уже знаю: именно это и есть настоящая магия. А вовсе не то, что я ею считала. Не отдельные сложные действия, приносящие желаемый результат, а такой особый способ присутствовать в Мире, когда он знает, что ты есть, и для него это важно, и вы вместе можете всё… Ужасно глупо звучит, это я и сама осознаю. Мне слов не хватает. Но ты всё равно понимаешь, да?»
        «Да, - согласился я, совершенно ошарашенный её откровенностью. - Скорее всего, понимаю. Очень надеюсь, что так».
        «Я сразу подумала о тебе: спорю на что угодно, ты это знаешь! И всегда знал. У тебя же буквально на лбу написано: «Я знаю, что такое настоящая магия», - здоровенными буквами, невозможно не заметить. Только я эту надпись раньше не могла расшифровать. Не знала, о чём речь. Мне казалось, там что-то вроде: «Я тут самый главный». А речь не о том, кто главный. И вообще не о тебе. А только о Мире, который иногда нас замечает, и уж тогда сразу берёт в оборот, и это - то, ради чего мы… и ради чего всё. Правда?»
        «Слушай, - сказал я, - мне так жаль! В смысле, жаль, что я сейчас занят. Просто Карвен - человек, которого мы с Нумминорихом ищем - уже несколько часов не отвечает на зов. А это, сама знаешь, нехороший признак. Никак не могу отложить его поиски. Но и тебя сейчас оставлять в одиночестве свинство. В таком состоянии очень нужен друг, готовый с тобой напиться и способный хотя бы примерно понять, что ты будешь нести после второго стакана. И даже после четвёртого, хотя это уже, конечно, высший пилотаж… А знаешь что? На твоём месте я бы сейчас сдался музыкантам».
        «Сдался бы музыкантам? - растерянно повторила Кекки. - Это как?»
        «Да очень просто. Вылез бы из кустов, вломился в мастерскую, или где там они репетируют, сказал бы: ребята, я слышал, как вы играли, теперь мне конец, делайте что хотите, а выпивка за мой счёт. Уверен, они поймут тебя, как никто в Мире. Даже лучше, чем я. Потому что я, к сожалению, далеко не всегда такой вдохновенный придурок, как хотелось бы. И вот прямо сейчас желаю не столько экстатического слияния с Миром, сколько пересекать это дурацкое поле, возлежа на уладасе. Задолбался уже бегать пешком».
        Некоторое время Кекки молчала, я даже забеспокоился: не рановато ли начал шутить? Но тут она сказала:
        «Я совершенно уверена, что если тебе и правда приспичит пересадить Тайных Сыщиков на уладасы, ты своего добьёшься. Возможно, ещё до конца года. Поэтому когда ко мне вернётся способность бояться, начну с тебя. А пока я ещё храбрая, пойду знакомиться с музыкантами. Совершенно дурацкий совет ты мне дал! Но локти потом буду кусать, если ему не последую».
        Надо же, какая молодец.
        - Узнаёшь? - спросил Нумминорих, указывая на пустой амобилер, стоящий практически посреди дороги.
        Счастье, что по этой просёлочной дороге никто особо не ездит, потому что будь ты хоть трижды угуландец с острым ночным зрением, а врезаться всё равно легче лёгкого - просто от неожиданности.
        - А с чего ты взял, что он мой? На таких зелёных сейчас чуть ли не полгорода ездит. Внезапно оказалось, что это теперь модный цвет.
        - Ну так запах же!
        - А, ну да, - спохватился я. - Мой запах?
        - Твой. И богатой леди из жёлтого дома. Говорил же я, что у них вечеринка!
        При упоминании Айсы я снова невольно поморщился от досады: я-то надеялся, что хитроумно сбагрил её коллегам. И тут вдруг она снова объявилась, натурально встала у меня на пути. Надоела - сил моих нет.
        Но вслух я спросил:
        - И запах Карвена Йолли? В смысле, «Шиффинского шлаффа»?
        - В амобилере - нет. Этот запах - в стороне, на дороге.
        - Интересные дела, - сказал я. Просто чтобы не молчать.
        Потому что молчать имеет смысл только с загадочным видом. А у меня, когда я не понимаю, что происходит, вид обычно исключительно идиотский. Загадочность мне не даётся, хоть плачь.
        - Перегородила дорогу, - укоризненно добавил Нумминорих. - Нет чтобы на обочине аккуратно припарковать. Кто так делает?
        - Так может быть кристалл перестал работать? - осенило меня.
        «Может и перестал, но с магией тут, как видишь, всё в порядке, - ответил Нумминорих, перейдя на Безмолвную речь. - По крайней мере, сейчас».
        - Факт, - подтвердил я.
        Сел за рычаг амобилера, убедился, что он исправен, осторожно съехал на обочину, остановился, вышел. Спросил:
        - Получается, они тут встретились? И вместе пошли дальше пешком?
        - Это вряд ли. То есть, пешком-то они пошли, только не вместе. Оба запаха ведут в одном направлении, но их обладатели явно шли не рядом. И даже не одновременно. Карвен чуть раньше, леди за ним.
        - Ясно, - озадаченно сказал я.
        Соврал конечно. Ни хрена мне не было ясно. Больше всего на свете я сейчас жалел, что не послал с Нумминорихом Мелифаро. Всё-таки он настоящий следователь, из тех, кому одно-единственное замечание нюхача: «Шли не рядом и даже не одновременно», - даёт ключ к разгадке не только текущего дела, но и всех остальных тайн мироздания, включая решение самой подлой из куанкурохских головоломок и название тайного ингредиента пирога Чакката, ради обладания которым добрая половина столичных поваров готова пожертвовать жизнью; желательно, конечно, чужой.
        Позвать его, что ли, пока не поздно? А то кучу времени потеряем, пока я буду безуспешно прикидываться сообразительным.
        Я смирил гордыню и послал Мелифаро зов. Напрасный труд. Теперь и этот абонент исчез из зоны досягаемости. Что за день, а. Что за дурацкий день.
        - Ещё и Мелифаро пропал, - пожаловался я Нумминориху.
        - Как это - пропал? На зов не отвечает? Ну так наверное патрульные сообщили, что где-то пропала магия, и он теперь там.
        - Логично, - уныло согласился я.
        - А амобилер забирать не будешь? - спросил Нумминорих. - Сам же жаловался, что все растерял. Сунь его в пригоршню, вытряхнешь потом возле дома, и дело с концом. А леди, если что и пешком дойдёт, не так уж тут далеко.
        - Я сперва тоже об этом подумал. Но потом испугался.
        - Чего?!
        - Если Карвен жив, мы, по идее, должны обнаружить его в месте, где не работает магия. И я совершенно не представляю, что там станет с предметом, уменьшенным и спрятанным в пригоршне. Ясно одно: если он внезапно обретёт свои настоящие размеры, я, как минимум, просто останусь без руки. Разорвёт же! А скорее всего, вообще раздавит, грохнувшись прямо на меня.
        - Думаешь, может такое быть? - потрясённо спросил Нумминорих.
        - Теоретически, да. А как на самом деле, не знаю. И не хочу проверять.
        - Тогда подожди, - сказал он. - Я же свой на всякий случай взял.
        Отошёл к обочине, и через секунду там появился открытый амобилер, на заднем сидении которого удобно расположился арварохский поющий паук хуб, чьи размеры примерно вдесятеро превышали обычный.
        - Это игрушка, - объяснил Нумминорих. - Не простая, а обучающая, сейчас такие начали делать. Если применить четвёртую ступень Чёрной магии, хуб будет медленно ползать, пятую - пойдёт с обычной скоростью, шестую - побежит, и так далее. На двенадцатой, если не ошибаюсь, игрушка начинает прыгать до потолка, родители с криком разбегаются, ребёнок счастлив. Есть смысл учиться колдовству!
        - Сыну купил?
        - Ну что ты, - улыбнулся он. - Дочке. Девчонки любят всех пугать. Лучше почаще предоставлять им эту возможность, а то сами такое придумают, что никому не поздоровится.
        - Да уж, - со знанием дела подтвердил я.
        И вслед за Нумминорихом свернул с дороги на тропинку, уводящую в такие непролазные дебри, словно мы оказались где-нибудь на дальней окраине лесистого Ландаланда, а не в каком-то несчастном получасе ходьбы от столицы Соединённого Королевства.
        Какое-то время мы шли молча. Не знаю, о чём думал Нумминорих, а я безуспешно пытался связаться с Мелифаро - примерно раз в пять секунд. Зря, конечно: ни от чего так не устаёшь, как от неудач, даже вполне объяснимых.
        - И Кофа не отвечает, - вдруг сказал Нумминорих. - И Трикки. И моя Хенна. Вообще никто. И проблема, похоже, не в них.
        - Ты хочешь сказать?..
        - Да, - кивнул он. - Здесь не работает магия. - И поспешно добавил: - Не беспокойся, я пока отлично себя чувствую. Даже настроение не испортилось. Так что не гони меня отсюда. Как ты их без запаха найдёшь?
        - Встану на след.
        - Ты что?!
        - На самом деле, Мастеру Преследования Очевидная Магия не нужна. Это просто сочетание врождённых способностей и знания некоторых древних крэйских охотничьих приёмов, которые обостряют чувствительность; впрочем, судя по мне, иногда можно обойтись и без них. Собственно, поэтому Мастеров Преследования так мало, а то кого угодно можно было бы обучить…
        - Да я не о том, - перебил меня Нумминорих. - Ты же его угробишь! Ну или её. На чей след выберешь встать, тому и крышка, если за несколько секунд не найдёшь. А это вряд ли. Они близко, но всё-таки не настолько.
        - Постараюсь бежать как можно быстрей, - мрачно сказал я. - Ребята молодые, крепкие… Ну а что ещё делать?
        - Да просто разрешить мне пойти по запаху дальше. Что мне сделается? Максимум - чокнусь. Ну и подумаешь, тоже мне великое горе. Абилат как-нибудь вылечит. Или ты своим Смертным Шаром шарахнешь, я же знаю, ты уже кучу народу так исцелил. Хотя до этого вряд ли дойдёт. Всё-таки ты рядом, а с тобой даже в жёлтом доме было вполне ничего.
        - Но…
        - Я понятия не имею, что натворили эти двое. И ты, подозреваю, тоже. Но готов спорить, на смертную казнь их проступок вряд ли тянет. Тем более, она всё равно запрещена. А значит и думать не о чем. Пошли.
        - Драть твою лису на дне колодца! - с чувством сказал я. - Конечно ты прав. Но как же мне всё это не нра…
        - Веслом.
        - Что?!
        Я, признаться, решил, что Нумминорих уже обезумел. Заранее, авансом, чтобы нечего было терять.
        - Лису драть веслом, - объяснил он. - Драть твою лису веслом на дне колодца. Это выражение я знаю. В моей монографии о традиционной шимарской брани ему была посвящена целая глава.
        - Мать твою за ногу.
        - А это не знаю! Неужели тоже шимарское?
        - Нет. Это - моё.
        - Слушай, ты же наверное кучу интересных ругательств знаешь, - оживился Нумминорих. - Даже из других миров! А я тебя толком никогда не расспрашивал. И даже до бешенства всего пару раз доводил - не так это оказалось просто, как все рассказывают…
        - Намёк понял, - усмехнулся я. - Ладно, буду тебя развлекать.
        Ещё никогда я так не сожалел, что всю жизнь был сравнительно приличным человеком. И знакомых выбирал неосмотрительно, не задумываясь об интеллектуальной выгоде. В смысле, совершенно не заботился о возможности получить от них новые полезные знания. Всё, конечно, потому, что у меня нет дара предвидения. Иначе, томимый предчувствием наступления сегодняшнего дня, с утра до вечера сидел бы в портовых трактирах, стал бы там в доску своим, и пьяные грузчики нашёптывали бы мне свои трёхэтажные секреты, доверчиво склонив голову на плечо. А я бы тайком записывал.
        Но я профукал возможность серьёзно подготовиться к самому ответственному выступлению в своей жизни. Поэтому добрая половина брани, которую услышал от меня Нумминорих, пока мы в полной темноте пробирались по заросшей тропинке, была результатом вдохновенной импровизации. Может, оно и неплохо. Ни одно коллективное бессознательное не додумалось бы разместить целую вселенную голодных демонов в одной тощей рыбьей заднице, или, скажем, настоятельно рекомендовать собеседнику продолжительную пешую прогулку по закоулкам памяти пасущейся в Хумгате бешеной козы.
        А я смог.
        Нумминорих сперва от души веселился и комментировал услышанное. Потом перестал. Я предпочитал думать, что ему просто надоело, хотя и сам понимал: дело плохо, мы приближаемся к центру круга, который начертил бы Мелифаро, окажись он здесь в сопровождении пары дюжин патрульных, чтобы обозначить на карте очередное место, из которого ушла магия Сердца Мира. «Мёртвую зону», едрить её налево. Или направо, как сердце подскажет, в таком ответственном деле его слово - закон.
        - Это не отсутствие магии так пахнет, - вдруг сказал Нумминорих. - Я сразу мог бы догадаться. У отсутствия чего бы то ни было не бывает какого-то специального запаха. Скорее, может исчезнуть привычный, но тут явно другой эффект.
        - Логично, - согласился я, прервав ради такого дела сложную, запутанную тираду, посвящённую особенностям опыления цветущих деревьев крипхе[38 - Крипхе - невысокие деревца с белоснежными цветами и крупными красноватыми листьями, под которыми скрываются крепкие, острые, очень длинные шипы.] при участии специально приглашённых огненнозадых демонов. Похоже, во мне и правда проснулся какой-то нездоровый интерес к ботанике.
        Оно и понятно, всё-таки весна.
        - Если есть новый, незнакомый мне запах, значит есть объект, от которого он исходит, - Нумминорих говорил глухим, бесцветным голосом, но так твёрдо и решительно, словно само существование Мира зависело сейчас от его способности рассуждать вслух. - Не знаю, что это за дрянь, но она уже совсем рядом. И так интересно пахнет, что я чувствую себя практически мёртвым. Но это просто влияние запаха. Ничего особенного тут нет.
        - Совсем хреново? - спросил я, прикидывая как сейчас одной рукой ухвачу его под локоть, второй закрою ему глаза - это проще, чем уговаривать зажмуриться - и уведу в Дом у Моста Тёмным Путём. А там сдам на руки кому-нибудь, кто не даст ему вернуться обратно. Хорошенького понемножку. Хватит с него. Вернее с меня. Сил моих больше нет воображать, какой ужас с ним сейчас творится.
        - Наоборот, очень даже неплохо, - неожиданно ответил Нумминорих. - Гораздо лучше, чем было утром. Потому что тогда я был уверен, что это и есть настоящая правда обо мне и о Мире, которая внезапно открылась во всей своей ужасающей полноте. А теперь понимаю, что просто вредное воздействие неизвестного запаха, вот и всё. Ты не представляешь, насколько легче терпеть это дурацкое состояние, твёрдо зная, что оно - не моё. И мысли не мои. И вот это тошнотворное ощущение, как будто тело уже умерло, а я в нём зачем-то задержался, не знаю, как выйти, да и вряд ли такое возможно, потому что я - и есть оно, а значит, никакого меня больше нет, и это навсегда. И абсолютно непоправимо…
        - Слушай, как ты описываешь, получается примерно то же самое, что идти по следу мертвеца.
        - У меня в голове сейчас всё время крутится фраза: «запах дурной смерти», - откликнулся Нумминорих. - Не хотел тебе говорить, чтобы ты не потащил меня куда-нибудь в безопасное место. Но если ты понимаешь, о чём речь, то и не потащишь. Должен знать, что это вполне можно перетерпеть.
        Я хотел возразить: «Нельзя такое терпеть живому человеку», - но вместо этого честно сказал:
        - Да, когда точно знаешь, что происходит, можно. Ладно, твоя взяла. Хрен тебе безопасное место. Терпи.
        Нумминорих вдруг остановился - так внезапно, что я чуть на него не налетел. Но в последний момент свернул и врезался в высокий забор, почти полностью скрытый буйными зарослями вечнозелёного растения, больше всего похожего на вьющуюся сосну, только, на моё счастье, совсем не колючую. А то скакал бы я сейчас с окровавленным лицом.
        - Гламитариунмайоха, - сказал я, невольно обрадовавшись возможности применить на практике это бесполезное знание. - Ну надо же, мохнатый забор. А за ним дом. На удивление гладкий. Ничем не зарос. Мы пришли?
        - Надеюсь. Во всяком случае, и Карвен, и леди прямо здесь через забор перелезли. И нам туда.
        Дом за забором оказался большим, но приземистым - всего один этаж, совершенно плоскаякрыша, никаких печных труб. Парадная дверь когда-то напоминала ворота; теперь одна из резных створок кое-как болталась на расшатанных петлях, а вторая валялась на земле.
        - Настоящая старинная усадьба начала эпохи Клакков, - угрюмо сказал Нумминорих. - Только на картинках в школьных учебниках они выглядят понарядней. Живая иллюстрация разрушительной работы времени, лишающей смысла всякое наше де… нет, извини. Я не хотел это говорить. Само вырвалось. Больше не буду.
        - Да ладно тебе, - отмахнулся я. - О разрушительной работе времени лично я и без всякого постороннего влияния готов рассуждать, пока силой не заткнут.
        - Самому рассуждать - это нормально. Я не хочу, чтобы оно мной… через меня говорило. Обойдётся. Ещё чего. Не для того я родился, чтобы помогать всякой пакости высказываться вслух.
        - Мать твою четырежды через лисий хвост! Ну ты боец.
        - Это выражение про мать и лисий хвост я впервые услышал от сэра Джуффина, когда он узнал, что я побывал на Тёмной Стороне, - Нумминорих почти улыбнулся. - Здорово, что ты его так вовремя вспомнил. Хороший был день, и разговор у нас с ним тогда вышел хороший. Очень это сейчас помогает - цепляться за те моменты, когда я был живой.
        - Эй, ты и так живой, - напомнил я. - Более чем. Мало ли что сейчас кажется. Просто так действует запах. Как только уйдёшь отсюда, сразу пройдёт.
        - Да, - откликнулся он, - конечно. Конечно пройдёт. Я живой. Пошли.
        И переступил порог. А я - за ним.
        Длинный тёмный коридор оказался естественным продолжением леса, со всех сторон обступавшего дом: сквозь прогнившие половицы пробивалась густая весенняя трава, в одном из дверных проёмов выросло молодое деревце, на стенах с комфортом расположились разноцветные лесные мхи, а прямо за порогом рос здоровенный, в четверть человеческого роста гриб. Оставалось надеяться, что он не окажется оборотнем, готовым защищать дом от незваных пришельцев - лично я таких пока не встречал, но баек о них наслушался предостаточно. Говорят, в угуландских лесах их до сих пор полно.
        Хвала Магистрам, моя судьба не ухватилась за уникальную возможность заставить меня сражаться с грибами-оборотнями. Гриб безмолвствовал, ни во что антропоморфное не превращался и ссоры не затевал. Повезло.
        - Слушай, так вот где Ме…
        Нумминорих не успел договорить, потому что откуда-то из глубины дома донёсся голос Мелифаро, громкий, весёлый и злой, как всегда, когда дело начинает пахнуть керосином:
        - Ну наконец-то! Давай быстро сюда!
        - Сейчас, подожди, - крикнул я. Повернулся к Нумминориху, скомандовал: - Закрывай глаза. Возражения не принимаются, сам видишь, все уже всех нашли.
        В Зале Общей Работы было безлюдно. И так хорошо, что я чуть не разрыдался от невозможности остаться здесь навек: удобные кресла, уютное сияние газовых светильников, кувшины из-под камры на столе. Возможно даже не совсем пустые. Я бы с удовольствием проверил, будь у меня на это пара-тройка лишних минут. Ладно, пусть Нумминорих сам проверяет. Он заслужил как никто.
        - Всё, - сказал я, отпуская его руку. - Открывай глаза, мы на месте.
        Он кивнул, рухнул в ближайшее кресло, закрыл лицо руками, сказал почти неразборчиво:
        - Давай, дуй обратно. Со мной всё в порядке.
        - Точно?
        - Если даже нет, то только в том смысле, что очень уж хорошо снова стать живым. Немного чересчур хорошо. Но с этим я точно справлюсь.
        Ну, в общем, да.
        - Где тебя вурдалаки носили? - сердито спросил Мелифаро. - Ты что, передвигался по коридору ползком? Сохраняя полную секретность?
        - Просто не хотел нарушать своим грубым вторжением такую трогательную интимную сцену, - огрызнулся я.
        Сцена и правда была хоть куда. Мелифаро в своих чудовищных валенках, которые, как внезапно выяснилось, обладали не только убийственной харизмой, но и дивной способностью светиться в темноте, стоял на буйно зеленеющем весеннем лугу, когда-то бывшем просторной комнатой с большими окнами и низким потолком, и сжимал в объятиях белокурую Айсу. Они были красивой парой, но судя по неприветливому выражению лица и яростным попыткам высвободиться, леди испытывала к своему кавалеру недостаточно нежные чувства. Вот ведь кремень девица. Никаким обаянием её не проймёшь.
        Увидев Айсу, я ощутил противоречащее здравому смыслу, но оттого не менее сильное желание немедленно от неё избавиться - зачем нам эта леди, уберите её отсюда, пусть идёт, откуда пришла и не мешает мне искать Карвена.
        Но я, конечно, взял себя в руки. И мрачно подумал: так, чего доброго, умение повиноваться необходимости станет дурной привычкой. Прощай тогда моя развесёлая жизнь.
        Айса же при виде меня заметно приободрилась и потребовала:
        - Скажи, чтобы он меня немедленно отпустил! Я со времени возвращении я не то что ни единого закона не нарушила, а даже своей дурацкой лицензией толком не воспользовалась. И, между прочим, нахожусь у себя дома. Эта усадьба раньше принадлежала моему прадеду. А теперь - матери. И нам с вами ещё предстоит большой и неприятный разговор о нарушении границы частных владений. У твоего коллеги, как я понимаю, никакого ордера нет.
        - Что касается законов, лицензий, ордеров и прочих формальностей, то даже одной попытки провести со мной воспитательную работу при помощи малоизвестного уандукского фокуса достаточно, чтобы загреметь в Холоми на дюжину лет, - усмехнулся я. - Такой уж я неприятный человек, что накладывать на меня даже самые безобидные заклинания себе дороже. Статью о полной неприкосновенности чиновников высшего ранга пока никто не отменял. Безобразие конечно. Но это так.
        Слушая меня, Айса изо всех сил старалась изобразить на лице выражение оскорблённой невинности. Результат выглядел настолько неубедительно, что сердце разрывалось от жалости и стыда. Всё равно что на первой репетиции самодеятельного театра при казармах Королевской гвардии трезвым присутствовать.
        - А ведь спорю на что угодно, была ещё и вторая попытка, - добавил я. - Не далее как сегодня днём. Кстати, по моим ощущениям, вполне удачная, прими поздравления, разговаривать с тобой мне до сих пор совершенно не хочется. Мучаюсь страшно, но, как видишь, терплю. А для тебе это уже удвоение минимального срока. Если не утроение. Даже думать не хочу, к чему нас приведёт такая арифметика, поэтому есть предложение: давай на какое-то время забудем о существовании Кодекса Хрембера. Сделаем вид, будто его отменили, всюду воцарилась анархия, а тебя просто поймали в лесу два здоровенных мужика и не хотят отпускать. Самое время попробовать с нами договориться. Не факт, что получится, но вдруг повезёт?
        - Она кстати и меня попыталась приворожить, - вставил Мелифаро. - То есть, наоборот, отворожить. Предполагалось, что в результате искусного чародейства я осознаю всю свою предыдущую жизнь, приведшую меня в этот дом, одной большой роковой ошибкой и, покаянно рыдая, уйду восвояси. Но такой ерундой меня даже в двадцать лет[39 - То есть, по нашим меркам, в возрасте около пяти лет. Но следует учитывать, что долгое детство даёт много возможностей развиваться, поэтому интеллектуальный и эмоциональный возраст такого ребёнка всё-таки ближе к привычному нам девяти-десятилетнему.] было не пронять. Мой братец, когда гостил у нас между рейсами, пытался использовать эти грешные уандукские приёмы, чтобы отбить у меня желание рыться в его вещах. Первые несколько разу него получилось. Но потом я проанализировал происходящее, сопоставил некоторые факты и сообразил, что когда мне очень не хочется лезть в Анчифин сундук, это означает, что именно там спрятано всё самое интересное. Например, заряды для бабума. Или даже ташерский арбалет…
        - Отлично. Значит, у тебя была возможность опознать воздействие уандукского заклинания. У меня пока одни догадки, а у тебя - компетентное свидетельство. У леди становится всё больше причин с нами дружить. Кстати, если тебе надоело с ней обниматься, можешь её отпустить.
        - Так убежит же, - удивился Мелифаро. - Знаешь, как она вырывалась? Не то чтобы это большая проблема, но хотелось бы обойтись без дополнительных погонь.
        - Ну так я сперва приняла вас за поселившегося в доме бродягу, - объяснила Айса. - А потом… считайте, просто обнаружила, что вы не в моём вкусе. Сердцу не прикажешь.
        - Далеко не убежит, - пообещал я. - Если что, просто встану на её след, и леди Шимора сразу убедится, что все эти ужасы, которые обо мне рассказывают, не столько порождение буйной фантазии столичных журналистов, сколько жалкая попытка хоть немного приукрасить крайне неприятную правду.
        - Перебор, - мрачно сказал Мелифаро. - Леди Шимора, конечно, пару раз пнула меня локтем в живот, но я не настолько мстителен, чтобы спускать по её следу тебя.
        - Да не убегу я никуда! - горячо воскликнула Айса. - Делать мне нечего - убегать, а потом всю жизнь от вас прятаться, ни единого путного преступления при этом не совершив. Проще остаться и разрешить это недоразумение.
        Высвободившись из ослабевших объятий Мелифаро, она добавила:
        - Честно говоря, даже как-то обидно. Сидела дома, как дура, ходила на службу, как приличный чело… совсем конченая дура. Нормальные люди сперва развлекаются от души, а уже потом приходят к такому печальному итогу: ночь, разрушенная дедовская усадьба, Тайный Сыск, сбежавший сообщник…
        - Вот кстати. Где Карвен?
        - Не поверишь, но я ничего с ним не делала. Не убивала, не ела, даже в стене заживо не замуровала. Он сам, без моей помощи исчез. Раз, и всё. Очень невежливо!
        - Исчез?! - хором переспросили мы с Мелифаро.
        Я повернулся к нему:
        - А ты при этом не присутствовал?
        - К сожалению, нет. Хоть и пришёл в этот дом уже полчаса назад - прямо из гостиной леди Агорры Тек, которая довольно долго размышляла, следует ли помогать нам в поисках её дочки. В конце концов, благоразумие взяло верх и она рассказала о дедовской усадьбе за городом. Зато моё благоразумие сразу куда-то запропастилось, и я зачем-то начал с тщательного осмотра подвалов. А в старых богатых усадьбах вроде этой всегда как минимум три подземных этажа. Всё-таки с непривычки очень трудно обходиться без магии. Когда не можешь сразу точно определить, в какой части дома находятся люди или волшебные предметы, начинаешь действовать наугад. В итоге, сюда я поднялся в самый последний момент. Хорошо хоть успел перехватить твою подружку. Буквально на пороге этого живописного зала, где она, отринув суету, предавалась музицированию.
        - Музицированию?!
        - По крайней мере, когда мы встретились, у неё в руках была какая-то странная оранжевая дайба. Правда, без смычка. Но разве такой пустяк может остановить настоящего артиста? Правильно, не может. Настоящего артиста, как видишь, могу остановить только я.
        - Карвен спёр у своей подружки инструмент, - объяснила Айса. - Понятия не имею, зачем. Не удивлюсь, если у него имеется какая-нибудь дикая идея насчёт тайной магической силы этой… пиликалки.
        - Ишки, - любезно подсказал я.
        - Чего? - переспросил Мелифаро.
        - Если речь о Танитином инструменте, он называется «ишка». Уандукская разновидность дайбы, как мне объяснили. Где она, кстати?
        - Валяется где-нибудь тут, - сказала Айса. - Я её выронила, когда твой коллега полез со мной обниматься. Всё, чего я хотела, это чтобы в моём доме перестали прятать краденое. И заодно вернуть Таните её инструмент. Она совсем небогато живёт. Нехорошо грабить нищих.
        - Слушай, - вздохнул я, - сам понимаю, что звучит крайне бестактно, но ничего не поделаешь, придётся сказать. Штука в том, что когда мне врут, у меня начинает болеть голова. Ну, не то чтобы всерьёз болеть, просто ныть. И даже не вся голова, а только лоб. Можно потерпеть, не вопрос. Но вот прямо сейчас это очень некстати. День был длинный и непростой. И ещё не закончился. И голова мне сейчас совсем для другого нужна. Если можешь взять себя в руки и перестать врать, будь добра, сделай мне такое одолжение.
        Она презрительно скривилась - дескать, не очень-то и хотелось, больше вообще ничего не скажу.
        Мелифаро, тем временем, принялся шарить в траве.
        - Ага, вот она.
        Он поднял с пола маленькую ярко-оранжевую скрипочку. Посмотрел на неё с непередаваемым отвращением и вдруг отшвырнул инструмент, да с такой яростью, что тот врезался в дальнюю стену.
        - Ты что творишь?! - заорал я.
        Мелифаро растерянно посмотрел на меня. Провёл рукой по лицу. Наконец сказал:
        - Извини. Сам не знаю, что на меня нашло. Такая ненависть, как будто…
        Он запнулся, умолк и принялся растирать виски.
        - Как будто - что? - нетерпеливо спросила Айса.
        Она смотрела на Мелифаро - не то чтобы с настоящим сочувствием, скорее с интересом. Но по крайней мере, без былой неприязни. Как на живого человека, а не просто досадное препятствие, возникшее на её пути. Всегда подозревал, что неконтролируемое буйство - кратчайший путь к девичьему сердцу.
        - Как будто я сошёл с ума, - наконец ответил Мелифаро. - Ненадолго, всего на пару секунд. И безумцу, которым я стал, примерещилось, что эта грешная - как её? - ишка мой заклятый враг. И не только мой. Всеобщий. Надо срочно её уничтожить, тогда отлично заживём.
        - Ну надо же, - удивилась Айса. - Карвену тоже не понравилось; правда, не настолько, чтобы кидаться. Вполне мог держать её в руках. А я вообще ничего особенного не почувствовала, когда её взяла.
        Я думал, от такого сильного удара горемычная ишка разлетелась на мелкие куски, но от нее просто отвалилась задняя сторона. Дека[40 - Если бы это была скрипка, то действительно - нижняя дека. А как эта часть называется у ишки, понятия не имею.], или как она там правильно называется.
        Всё равно плохо, конечно. Бедная Танита.
        Я осторожно взял в руки обе половинки злосчастного инструмента. При ближайшем рассмотрении он оказался похож не столько на скрипку, сколько на крошечную гитару с несоразмерно большим резонаторным отверстием. Ничего особенного я так и не почувствовал - кроме естественного в такой ситуации огорчения. Сказал:
        - Надеюсь, её можно как-нибудь починить.
        - С меня оплата ремонта, - пообещал Мелифаро. - И хоть целая дюжина новых. И любая другая компенсация, какую захочет хозяйка.
        - Спорю на что угодно, в итоге отделаетесь бутылкой дешёвого вина, - усмехнулась Айса. - Да и то после долгих уговоров. Наша Танита - великая мастерица упускать выгоду. Даже если оставить её на сутки в пещере, набитой сокровищами, выйдет оттуда с пустыми руками и голой задницей, как была.
        - Голая задница - не самое страшное, что может случиться с человеком, - сказал я. - А отсутствие хватательного рефлекса - скорее достоинство, чем порок. Надо же, я думал, вы дружите.
        - Мало ли, кто с кем когда-то дружил, - пожала плечами Айса. - Всё меняется: и люди, и обстоятельства. И в какой-то момент оказывается…
        - Слушай, а это что? - спросил Мелифаро, всё это время виновато взиравший на дело своих рук. - Никогда не думал, что внутри музыкальных инструментов бывает такая начинка. Был уверен, для извлечения звука нужна пустота.
        Лично я, в отличие от него, до сих пор был твёрдо уверен только в одном - что не имею ни малейшего представления об устройстве здешних музыкальных инструментов. Никогда об этом не задумывался и ни с кем не обсуждал, поэтому был заранее готов к любому варианту, включая толпу крошечных человечков, обученных мелодично верещать по команде музыканта. А тут просто какой-то шар размером с детский кулак. Тёмный, блестящий, довольно неровный, как будто вручную вылепленный из пластилина. Он был прикреплён к внутренней стороне верхней деки - намертво, судя по тому, что не отвалился от такого сильного удара.
        - Какая-нибудь уандукская магия для улучшения звука? - предположил я.
        - Ну вот разве что, - неуверенно согласился Мелифаро и осторожно потрогал тёмный шар пальцем.
        Лицо его тут же снова исказилось от ярости, но он взял себя в руки и интеллигентно, не повышая голоса сказал:
        - Редкостная, исключительная дрянь.
        - Да ладно вам, - неожиданно вмешалась Айса. - Почему сразу дрянь? Просто смерть. Причём даже не ваша, а чужая. Вернее, чужие. Их в этом комке пять штук.
        - Что?!
        Я ушам своим не поверил. Но, судя по моим ощущениям, сейчас она, похоже, не врала.
        - Просто Карвен умеет вынимать смерть из спящих, которые шастают по Ехо, - равнодушно объяснила Айса. - Здесь это, как оказалось, довольно простой фокус, не то что в Суммони. Ни в какой чужой сон ходить не надо, они уже сами к нам пришли. И их смерть здесь, как видите, может обрести вполне материальную форму - не безликая сила, с которой поди справься, а просто… ну вот такое странное вещество. Но что с этой штукой делать потом, совершенно непонятно. Мы оба изрядные тупицы. Не научились умирать чужой смертью так аккуратно, чтобы после спокойно воскреснуть и пойти ужинать. А не воскреснуть было бы довольно обидно, так что - не вариант.
        Чёрт знает что. Но никакой тяжести во лбу я по-прежнему не ощущал. Получается, не врёт?
        Мы с Мелифаро переглянулись.
        - Ты подумал о том же, о чём и я? - спросил он.
        Я молча кивнул. Не хотел сейчас, при Айсе, обсуждать, что пять смертей, слипшихся в тяжёлый блестящий ком, вполне могли стать причиной исчезновения Очевидной магии. Не представляю, как оно сработало, может у магии просто нервы не выдерживают от такого соседства? Её, в общем, можно понять.
        А вслух я сказал:
        - Проверить проще простого, ты понимаешь.
        - Взять эту штуку и куда-нибудь с ней пойти, - подхватил Мелифаро. - И посмотреть, что будет. Только лично я пас. Хоть убивай, а брать это в руки больше не стану.
        - Попробуем как-нибудь обойтись без убийств, - усмехнулся я. - Не скучайте, скоро вернусь.
        До сих пор не понимаю, почему из великого множества мест, куда можно было отправиться для проверки, я выбрал Дом у Моста. Остроумная выходка, что уж тут. Круче было бы только отменить магию на территории Иафаха. Зря я не догадался. Никогда не следует пренебрегать возможностью удивить и порадовать друзей.
        Однако как бы ни хотелось покрасоваться в роли величайшего негодяя всех времён, приходится признать: в Управление я метнулся не со зла, а просто по привычке. Слишком спешил, не успел подумать, вот и шагнул Тёмным Путём в Зал Общей Работы на нашей половине Управления Полного Порядка. Такой молодец.
        Нумминорих всё ещё сидел в кресле, где я его оставил. И смотрел на меня совершенно дикими глазами. Явно хотел что-то сказать, но не мог. Я впрочем, и так сразу всё понял. Конечно, бедняга решил, что теперь этот убийственный запах ему мерещится. И будет мерещиться впредь, без предупреждения, когда сам пожелает. По крайней мере, я бы на его месте именно так и подумал.
        - Извини, - поспешно сказал я. - Какой же я идиот. Ты не сошёл с ума, это не галлюцинация. Я сам принёс сюда эту дрянь. Не подумал, что ты ещё тут. Сейчас унесу. Но имей в виду, это действительно запах смерти. Даже целых пяти чужих смертей. Так что ты у нас фантастический герой - так отлично держался. Еще буквально секунду подожди.
        Предпринял попытку уменьшить и спрятать в пригоршне ближайшее кресло, потерпел позорный провал, удовлетворённо выдохнул и шагнул обратно. Туда, откуда пришёл.
        - Пока тебя не было, я успел поговорить с Кофой, - отчитался Мелифаро. - То есть, на самом деле, ничего толком не успел, только начал рассказывать, а тут ты вернулся, и Безмолвная связь прервалась. Но сам факт, что в твоё отсутствие всё получилось, а теперь магии опять нет…
        - Именно, - подтвердил я. - Ты был прав с самого начала, когда собирался искать некий зловещий амулет. А я со своей конфиденциальной информацией из компетентных источников совершенно зря сбивал тебя с толку.
        - Эх, надо было спорить с тобой на дюжину корон, - вздохнул он.
        - Да. И были бы у тебя ещё одни новые сапоги. А так - никакой выгоды. Выйдешь из этой пещеры сокровищ с голой задницей и пустыми руками.
        Айса презрительно скривилась.
        - Совершенно верно, - сказал я ей, - камень в твой огород. Я мелочный и злопамятный. И вообще лютое, кровожадное чудовище, сэр Мелифаро подтвердит. Поэтому теперь ты покажешь мне, откуда исчез Карвен. Где он перед этим стоял? Не после десятой просьбы и даже не с третьей попытки, асразу, вот прямо сейчас.
        Она отвернулась, но всё-таки ответила:
        - Он стоял у того окна. Точнее не скажу, специальных отметок на месте этого чудесного события я не делала. Очень уж растерялась. И разозлилась. Идо сих пор на него зла. Бросил меня одну с вами разбираться!
        - Ничего, - утешил её я. - Это поправимо. Ты не представляешь, насколько легко поправимо. Как в волшебном сне.
        Аккуратно отложил в сторону Танитину ишку, каким-то образом сделавшуюся хранилищем смерти, и направился к окну. Но тут на моём пути внезапно встал Мелифаро.
        - Остановись пожалуйста, - попросил он. - Буквально на пару секунд. Просто ещё раз подумай, что собираешься делать. И чем это может…
        - Эй, - удивился я, - ты чего?
        - Сам знаешь, - почти беззвучно ответил Мелифаро. И посмотрел мне в глаза твёрдо и непреклонно, ни дать ни взять воин света, в одиночку защищающий Мир от вселенского зла в моём лице.
        Я даже не разозлился. Но вовсе не потому что являю собой образец терпения. Просто слишком хорошо знаю сэра Мелифаро. И себя. Скажем так, достаточно хорошо, чтобы понимать его опасения. И даже отчасти их разделять.
        Другое дело, что сейчас совсем не тот случай.
        - Значит так, - спокойно сказал я. - Никто не собирается орошать свой путь кровью невинных жертв. Во всяком случае, не сегодня. Для этого я слишком устал. Это раз.
        Демонстративно загнул на руке один палец - для наглядности. И продолжил, медленно загибая второй:
        - Когда я становлюсь на след, это конечно беда. Но пару секунд кто угодно может вытерпеть без всякого вреда для себя. А больше не понадобится. Выясню, куда он ушёл отсюда Тёмным Путём, и пойду за Нумминорихом. Не хочу его сюда лишний раз приводить, он и так еле жив. Вот и всё. А теперь пропусти меня пожалуйста. Мы уже кучу времени потеряли на весь этот хаос и неразбериху… извини, на наши тщательно продуманные и прекрасно организованные следственные действия. Я именно это хотел сказать.
        Мелифаро посторонился. Выглядел он довольно смущённым - и то хлеб.
        - Нам тебя здесь подождать? - хмуро спросил он.
        - А смысл вам тут сидеть - без магии и горячей камры? На дороге стоят целых два амобилера. Один мой - леди Шимора, надеюсь, вспомнит, где его бросила, и покажет путь. А второй - Нумминориха. Лучше поезжайте на нём, там ценное имущество, нечего ему посреди леса всю ночь стоять.
        - Что за имущество?
        - Сами увидите, - пообещал я, заранее предвкушая тот миг, когда эти двое обнаружат гигантского арварохского хуба и ещё не успеют сообразить, что это - игрушка. Конечно, всего какая-то доля секунды, а всё-таки лучше, чем ничего.
        - А эта штука?.. - Мелифаро не договорил, но и так было ясно, что он имеет в виду.
        - По-моему, лучше всего пока просто оставить её, где лежит, - сказал я. - Здесь от неё минимум вреда. Вряд ли в окрестностях бродят толпы желающих срочно поколдовать. Разве что какие-нибудь лесные оборотни шастают - ну так они в Очевидной магии ни в зуб ногой…
        Я не успел договорить, потому что в этот момент нащупал наконец след Карвена. Успел обрадоваться, что вопреки грызшим меня опасениям, он совсем не похож на след мертвеца. А больше ничего не успел, потому что меня не стало.
        Ну, не то чтобы вовсе не стало, просто когда собираешься пройти чужим Тёмным Путём, как делал уже столько раз, что со счёта сбился, а вместо этого почему-то проваливаешься в Хумгат, в первый момент это очень похоже на внезапную смерть. И наверное только тем от неё и отличается, что этот первый момент не оказывается последним. Продолжение непременно следует, и это лучшее, что я могу сказать о незапланированных путешествиях между Мирами.
        Да и вообще обо всём.
        Проблема с Хумгатом, Коридором между Мирами, Сердцем Возможностей, Путём Тьмы, Истинным Порогом, Жемчужиной Небытия, и так далее, заключается даже не в том, что у него слишком много названий, способных скорее запутать, чем хоть как-то отразить суть этого - явления? пространства? состояния? - тоже кстати хрен вот так сразу поймёшь. А в том, что ни в одном из человеческих языков не существует слов, подходящих для его описания. Разве только в хохенгроне, которого я совсем не знаю. С другой стороны, судя по всему, что я о нём слышал, вряд ли он такой уж человеческий. И не факт, что вообще язык[41 - Подавляющее большинство учёных лингвистов Соединённого Королевства целиком разделяет это сомнение.].
        Всё это я к тому, что уже который раз берусь описывать своё пребывание в Хумгате, и чем дальше, тем лучше осознаю своё полное бессилие как рассказчика. И испытываю огромное искушение отделаться каким-нибудь красивым сравнением: дескать, войти в Хумгат - всё равно, что погрузиться в небытие, сохранив ясность сознания; утратить всякое представление о себе, обретя безграничные возможности; стать крошечной сияющей точкой в потоке света и одновременно самой тёмной частицей в бесконечной тьме. Всё это, конечно, неправда. Просто слова, при помощи которых потом, задним числом, можно успокоить собственный ум, желающий хоть как-то объяснить себе, во что его втравили. Но ничего кроме этих слов у меня сейчас нет. И вряд ли когда-нибудь будет. Скорее уж просто окончательно пропадёт необходимость себя успокаивать. Зачем, собственно, успокаивать человека, с которым в очередной раз случилось именно то, для чего он родился на свет.
        Потому что если уж ты рождён для путешествий между Мирами, постепенно начинаешь воспринимать все остальные события своей жизни просто как способ заполнить паузы между погружениями в Хумгат. Такая расстановка приоритетов неизбежна, хочешь ты того или нет.
        Более-менее правдивый рассказ о том моём путешествии выглядит так: я провалился в сияющую бездну, очень удивился, а потом позволил реальности, в которой оказался Карвен, забрать себе ещё и меня. Осторожно вдохнул её воздух, убедился, что он вполне пригоден для жизни моего тела, расслабился и огляделся по сторонам со снисходительным любопытством бывалого путешественника: ну-ка, ну-ка, чем вы можете меня удивить?
        Реальность, надо сказать, не подкачала. Настолько не подкачала, что впору выдать ей специальный приз за выдающиеся успехи в деле сбивания спеси с зазнаек, возомнивших себя стреляными воробьями. Например, с меня.
        Начать с того, что прямо передо мной стоял ручей. То есть, не тёк у меня под ногами, а именно стоял - узкий водяной столб, одним концом уходящий под землю, а другим упирающийся в небо, тёмное, как ночью, хотя вокруг было светло. Причём ручей не лился сверху вниз, а устремлялся ввысь, как говорят в таких случаях, весело журча. А заодно звеня, трепеща и сверкая.
        Таких вертикальных ручьёв здесь было много - не как деревьев в лесу, скорее, как фонарных столбов на большой городской улице. Только располагались они не ровными рядами, а как попало - то тут, то там. Все разные: широкие и узкие, медленные и стремительные, молочно-белые и тёмные, почти непрозрачные, - они текли снизу вверх, от земли к небу, и это зрелище так меня заворожило, что на какое-то время я забыл, зачем сюда пришёл.
        А опустив глаза, я едва устоял на ногах. Да и то как сказать - устоял. Просто не плюхнулся на землю мешком, а аккуратно присел, хоть и сомневался, что это разумный поступок. Потому что здешняя земля тоже текла. Ну или ползла. В общем, двигалась, причём одновременно в разные стороны, словно светло-сизая почва и растущие на ней травы всех оттенков лилового цвета были подводными течениями, не слишком быстрыми, но мощными. Мать твою, растерянно думал я, это куда же оно сейчас меня унесёт?!
        Но всё равно сел, потому что стоять было совершенно невозможно.
        К счастью, никуда меня не унесло. То ли движение земной поверхности было просто оптической иллюзией, то ли я оказался существом настолько инородным, что меня оно каким-то образом не касалось. Я отдельно, а эта шустрая реальность отдельно, - думал я, осторожно, ползком придвигаясь к ближайшему ручью и протягивая к нему руку: почувствую ли хоть что-нибудь?
        Ещё как почувствовал. Местная вода не стала разбираться, насколько я инородное тело, полез - получай. Намочила не только ладонь, но и край лоохи, ещё и в лицо брызнула напоследок, впрочем, вполне по-дружески: эй, приходи в себя!
        Помощь оказалась своевременной, от холодной воды я и правда как-то сразу очнулся. И снова огляделся по сторонам - теперь уже не как удивлённый турист, а как деловой человек, явившийся сюда, чтобы разыскать другого человека по имени Карвен Йолли.
        - Ну, Карвен, - сказал я вслух. - Ну ты даёшь.
        В этот момент мне стало безразлично, что он натворил. И какими намерениями при этом руководствовался. Сдуру напортачил, или всерьёз замыслил неслыханное злодейство. Всё это было совершенно неважно в сравнении с тем, куда он меня привёл.
        Именно тогда я понял - не теоретически, а на собственной шкуре - почему Джуффин так носился со всеми, как он говорил, «избранниками Хумгата», любой ценой старался сохранить им жизнь, заранее приготовившись расхлёбывать любые последствия своей излишней гуманности. Потому что, конечно, никакая это не гуманность. И не доброта. И не тонкий расчёт. И даже не высокомерное желание спасти себе подобных, потому что они «лучше» прочих. А самый обычный инстинкт. Естественное влечение, врождённая склонность, следование голосу своей природы, которая настойчиво требует вести себя именно так во имя сохранения нашего редкого вида странствующих между Мирами. Ясно, что при желании и этот инстинкт можно взять под контроль. Но «можно» далеко не всегда означает «надо». Уж точно не для меня. Не сейчас.
        Как-нибудь разберёмся, - думал я, - чего только не творят вдохновенные придурки вроде нас с тобой, особенно в юности, когда на плечах вместо головы такое гнездо бешеных ядовитых гадюк, что вспоминать не хочется. К счастью, голова это не самое главное, при наличии воли и сердца когда-нибудь отрастёт. А с волей и сердцем у тебя явно всё в порядке, без них в Хумгате делать нечего.
        Я кое-как поднялся и пошёл, стараясь пореже смотреть под ноги, чтобы не пасть снова жертвой головокружения. Шёл, конечно, наугад - а что было делать? След Карвена утащил меня в Хумгат, моё намерение его отыскать привело в этот фантасмагорический мир, и здесь мои чудесные поисковые возможности полностью исчерпались.
        Нумминориха бы сюда, его нос отлично работает в любой реальности. Да и вертикальные ручьи он бы, пожалуй, оценил, вкусы у нас обычно совпадают. Но ничего не поделаешь, Нумминорих остался дома. Придётся как-то выкручиваться самому.
        Единственное, что внушало мне некоторый оптимизм - опыт подобных поисков. Не то чтобы большой, но всё же он у меня был. И я успел убедиться, что когда за кем-нибудь гонишься через Хумгат, в итоге оказываешься не просто в той же реальности, куда ушёл объект твоего интереса, а непременно где-нибудь поблизости от него. Говорят, по-настоящему умелым преследователям удаётся буквально свалиться на голову своей жертве, но до такого уровня мастерства я пока, к сожалению, не дорос. И Большое Заклинание Призыва ещё не освоил, а как бы оно сейчас пригодилось! Джуффин, насколько я помню, распрекрасно применял его в других Мирах, а значит, и у меня бы получилось, если бы посвятил всё свободное время его изучению, а не укрощению бродяжьего нрава своей домашней утвари. Хорош однако охотник! В смысле, редкостное позорище. Но тут ничего не поделаешь, другого себя у меня в любом случае нет.
        Я шёл по убегающей из-под ног земле и думал: вот интересно, как теперь быть? Может быть, просто его позвать? На самом деле, не такая уж глупая идея. Если это одно из первых путешествий Карвена между Мирами, он сейчас, как минимум, растерян - и счастье, если вообще в сознании, всё-таки специально его этому, как я понимаю, никто не учил. Но если в сознании, скорее всего, обрадуется, обнаружив, что не один. Я бы на его месте точно обрадовался - не то чтобы кому угодно, но будем честны, почти. Да и вряд ли Карвен всерьёз считает меня злейшим врагом.
        - Карвен! - я не крикнул, а просто произнёс вслух его имя. Но мой голос прозвучал как-то неожиданно громко, а струи ближайших ко мне ручьёв вздрогнули, как от удара.
        - Извините, - сказал я. - Не хотел нарушать ваш покой. Но ничего не поделаешь, мне очень надо найти Карвена Йолли. Это такой человек из другого мира, он недавно сюда пришёл. А я - за ним.
        По правде, сказать, я не особо рассчитывал на какую-то реакцию - это же не Тёмная Сторона Ехо, с которой всегда можно договориться при помощи слов, а иная реальность, чьи правила мне пока неизвестны. Однако моя разговорчивость принесла неожиданный результат: потоки земли вдруг застыли на месте, а потом устремились в одном направлении, почти противоположном тому, в котором я шёл. Я, не особо раздумывая, развернулся и отправился следом. Не факт, что мне действительно дают подсказку, но почему бы не побыть оптимистом? Надо же когда-то начинать.
        Вскоре земле надоело это развлечение, и она снова разбежалась в разные стороны. Но я всё равно продолжал идти в указанном направлении - в любом случае, чем оно хуже других? Время от времени я произносил вслух: «Карвен!» - разрываясь между желанием заорать и явственно ощущаемой необходимостью не шуметь.
        На самом деле, зря старался. Потому что когда я увидел Карвена, он стоял в одном из ручьёв, воздев руки по течению, то есть, к небу, и только время от времени высовывался оттуда, чтобы вдохнуть. Но всё равно, конечно, ни черта не слышал: ручей он выбрал широкий, быстрый и очень звонкий.
        Карвен заметил меня только когда я подошёл совсем близко. Подпрыгнул, охнув от неожиданности, выскочил из ручья и уставился на меня сияющими от восторга глазами, круглыми и синими, как у кота. Похоже, он был рад встрече не меньше, чем я.
        - Ну и дела! - наконец сказал он. - Слушайте, сэр Макс, это всё происходит на самом деле? Включая вас?
        - Хороший вопрос. Но совершенно бесполезный. Потому что если всё не «на самом деле», тогда и я - просто твоя галлюцинация. А галлюцинациям веры нет. Мало ли что я скажу.
        - Вы даже хуже, чем Мастер Иллайуни! Тот поначалу то же самое говорил, когда я начинал выяснять, это он настоящий мне приснился, или просто игра моего воображения. Сговорились вы, что ли?
        - Да не то чтобы, - невольно улыбнулся я. - Просто чем ближе подходишь к правде, тем меньше остаётся определённости. А мы оба не хотим врать, вот тебе и весь сговор.
        - Но между прочим, Мастер Иллайуни в конце концов сдался. И подробно объяснил мне, чем отличается рабочее сновидение от обыкновенного. И даже научил, как их распознавать. Поэтому сейчас я точно знаю, что это не сон. А вот галлюцинация - вполне возможно, их у меня никогда раньше не было, и я не представляю, по каким признакам их различать. Ну или, например, я вообще могу быть мёртвым. Тогда, конечно, ничего не поделаешь. Остаётся только радоваться, что люди после смерти не исчезают, как я опасался, а попадают во всякие интересные места. Но всё-таки хотелось бы знать точно.
        Вот это его желание я мог понять как никто. Поэтому перестал прикидываться просветлённым учителем дзена и сказал:
        - Ну уж - прямо сразу умер! С какой это радости тебе помирать?
        - Значит, на самом деле? - торжествующе спросил Карвен.
        - Значит, на самом деле, - подтвердил я. Ты каким-то образом ухитрился попасть в другой мир, а я пришёл сюда за тобой. Можно сказать, по твоему следу. Ив тот момент, когда я на него вставал, ты определённо был жив.
        - То есть, я здесь по-настоящему? Целиком? Моё тело не осталось лежать в том доме?
        - Никаких твоих тел там не валялось. Я конечно рассеянный, но такой крупный предмет заметил бы наверняка.
        - Ура! - истошно завопил Карвен, и все окрестные ручьи содрогнулись от его вопля.
        А вслед за ручьями пришла моя очередь содрогаться, потому что он повис у меня на шее. Что само по себе вполне простительно - за несколько лет, проведённых рядом с Иллайуни, ещё и не таких дурных манер можно нахвататься. Хуже другое: Карвен был мокрый до нитки. И это его чудесное свойство, конечно же, сразу передалось мне.
        С другой стороны, когда гонишься за подозреваемым в магическом преступлении, следует быть готовым к любому несчастью. Так что я ещё вполне дёшево отделался.
        - Чучело ты, - сердито сказал я, высвобождаясь из его объятий. - Мокрое и холодное. Видимо, это - несомненная примета чудесной судьбы.
        - Чего? - ошеломлённо спросил он.
        - Такой, как в древних легендах, - ехидно добавил я.
        - Ой, это же вы меня дразните! - обрадовался Карвен. - Запомнили, что я про Менке говорил.
        - Дразню. А что ещё с тобой делать? Лично я в растерянности. Ты вообще понимаешь, что натворил? Прошёл через Коридор между Мирами, попал в другую реальность… Кстати, а как ты это сделал? Технически? И почему именно сюда?
        - Да я сам не знаю. Это место мне часто снилось, когда мы жили в Суммони. Обычно так получалось, когда Мастер Иллайуни уводил меня в своё, как он говорил, «рабочее пространство сновидения». И по дороге я от него отставал, куда-то не туда сворачивал и попадал сюда. Из-за этого очень плохо учился, как обычно бывает с прогульщиками. Ужасно обидно, мог бы в сто раз больше знать. Но всё равно попадать сюда - это было счастье. А сейчас - совсем огромное счастье! Если уж вы говорите, что я на самом деле, наяву сюда пришёл… Только я не понимаю, как оно получилось. Вроде бы, ничего специально для этого не делал. Да я и не знаю, что надо делать. Просто…
        - Некоторым особо одарённым рассказчикам чтобы замолчать на самом интересном месте даже трубку набивать не надо! - язвительно сказал я, когда понял, что ещё долго не дождусь продолжения.
        - Просто не соображу, как лучше объяснить. Скажем так, мне было плохо. Я совсем запутался. И не видел выхода, который меня бы устроил - что ни сделай, станет только хуже. И я захотел исчезнуть. Чтобы меня не стало, и всё, точка, достали, разбирайтесь сами… Понимаю, ужасно звучит. Но это правда: я стоял и думал, как хорошо было бы исчезнуть. Можно даже просто умереть, если иначе нельзя. Но лучше заснуть, например, на сто лет. И когда подумал про сон, вспомнил это удивительное место, всё-таки я его очень люблю. Стал представлять, как здорово было бы прямо сейчас тут оказаться. Погулять среди воды и обязательно искупаться, а потом дойти до конца долины и посмотреть наконец, что там…
        - Представлял ты это - и что? - нетерпеливо спросил я.
        - Ну и всё, - он простодушно развёл руками. - В какой-то момент в глазах потемнело, и тела словно бы не стало, но я даже не успел испугаться. И не потому что храбрый, просто до меня довольно медленно доходит.
        Я понимающе кивнул. Сам такой.
        - А когда всё-таки дошло, что дело плохо, я уже был здесь, - заключил Карвен. - И решил: ладно, мёртвый, так мёртвый. Может ещё и нет, потом разберусь. Сначала - купаться. Всегда этого хотел, но раньше, во сне почему-то не получалось войти в воду. Что-то меня не пускало. А сейчас - легко. Этот поток, в котором вы меня застали, был уже восьмым по счёту. Они разные: быстрые, медленные, тёплые, холодные и совсем горячие, большой соблазн перепробовать всё…
        - То есть, погоди, - сказал я. - Ты просто захотел исчезнуть, вспомнил это место и сразу тут оказался? От одного только желания?!
        Он смущённо кивнул:
        - Сам понимаю, что звучит не очень убедительно. Но всё было именно так.
        - Это Айса тебя настолько достала?
        Карвен сделал такое специальное благородное лицо из серии «Никого не выдам даже под пыткой».
        - Тоже мне великая тайна, - вздохнул я. - Она сама показала мне место, откуда ты исчез. Удивительные, получается, способности у этой юной леди! Видывал я людей с непростым характером, но так достать человека, чтобы он без посторонней помощи в другой Мир сбежал - она первая. Надо использовать её при обучении новичков, как тренажёр. Возможно, сразу выяснится, что вообще все люди способны путешествовать между Мирами, просто до сих пор у них не было серьёзной мотивации. А теперь есть.
        Карвен снова улыбнулся - бледной тенью своих предыдущих улыбок. Ладно, всё равно лучше, чем ничего.
        - Ну что, пошли домой? - спросил я. - Или хочешь тут побыть?
        - Я бы ещё немножко остался, если можно.
        - Ладно, - решил я, усаживаясь на разбегающуюся в разные стороны траву. - Имеешь полное право на такой каприз. А тебе не холодно? Ты же мокрый до нитки. Я гораздо меньше вымок, и то уже озяб.
        - А я почему-то нет, - улыбнулся Карвен, устраиваясь рядом. - Мне тут как-то удивительно хорошо. Вообще никаких неприятных ощущений. Умом понимаю, что мокрый, а всё равно тепло. И радостно, и легко, как в детстве. Причём не в моём настоящем, а каком-нибудь идеальном. Которое, теоретически, могло бы у меня быть. Поэтому и не хочу прямо сейчас уходить. Теперь наверное очень нескоро удастся вернуться.
        - С чего ты взял? Наоборот, если дело пошло, тебя уже не остановишь. Скорее присматривать придётся, чтобы не проваливался в Хумгат помимо собственной воли, в самый неподходящий момент.
        - Сэр Скалдуар мне говорил, из Холоми в другой Мир даже во сне не попадёшь.
        - Да, я тоже такое слышал. А что ты собираешься делать в Холоми? На работу туда устраиваешься? Тоже помощником знахаря? Впрочем, неважно, там у всех сотрудников расписание гораздо гуманней, чем в Доме у Моста. И дни Свободы от Забот чаще. Круглосуточно сидеть точно не придётся.
        - Какая работа? - изумился Карвен. - Какие дни Свободы от Забот? Вы меня разыгрываете? Или ещё не знаете, что я натворил?
        - Ишку спёр у Таниты? - усмехнулся я. - Величайшее преступление новой эпохи, кто бы спорил. Но честно говоря, не думаю, что пострадавшая станет добиваться твоего ареста. Есть у меня некоторые сомнения на этот счёт.
        - Вы точно меня разыгрываете, - твёрдо сказал Карвен. - Если уж вы знаете про ишку…
        - И про комок из пяти смертей тоже знаю. И что магия исчезает именно из-за него. Счастье, что у вас такая скромная коллекция, всего несколько кварталов вывели из строя. Собрали бы ещё пару дюжин, страшно подумать, что бы тогда началось.
        - Если хранить их по отдельности, то ничего страшного, - оживился Карвен. - В этом я сам убедился: одна такая смерть ничего вокруг не изменяет. И я спокойно мог брать её в руки, ничего особенного при этом не чувствовал. Но собравшись вместе, они почему-то притянулись друг к другу и слиплись - ну, вы сами видели, как это теперь выглядит. А были такие аккуратные тёмные бусины, совершенно безобидные с виду и наощупь.
        - Сами слиплись?
        - Ага. И сразу увеличились в объеме. И… ну сами знаете, что началось.
        - Это был эксперимент? - спросил я. - А ишка вам зачем понадобилась? Вы что, собирались на ней поиграть? Вот с таким… усилителем звука? Дери вас козий демон, какие пытливые умы! Я бы в жизни не додумался.
        - Что-то вроде эксперимента, - упавшим голосом подтвердил Карвен. - Можно и так сказать. В любом случае, это целиком моя ответственность. Я сам подбил Шимору спасать умирающих сновидцев. И научил её это делать. И помогал ей во всём, пока не…
        Он запнулся и изумлённо посмотрел на меня.
        - А знаете, что самое удивительное? Похоже, здесь я могу спокойно обо всём говорить. Это потому, что мы в другом Мире, да?
        Вообще-то я не особо сообразительный. По крайней мере, на фоне своих коллег. И ни одной куанкурохской головоломки в жизни не решу, если не заколдовать меня как следует - есть, говорят, такие специальные приёмы, студенты перед контрольными ими спасаются, и мне бы, честно говоря, совсем не помешало их разучить. Но сейчас я и без всяких приёмов сразу понял, что стоит за словами Карвена. Воздух иной реальности вообще способствует эскалации умственной деятельности, это я уже не раз замечал.
        - То есть, Айсина уандукская магия на тебя так сильно действовала, что ты о ваших делах никому не мог рассказать? - сочувственно спросил я. - Ну надо же.
        - Думаете, это была уандукская магия? Нет, что вы! Те заклинания гораздо слабее. Их бы я опознал. В Суммони мы с ребятами часто околдовывали друг друга. Это была такая игра: кто вовремя заметил и не поддался, тому достаётся дополнительный десерт. А проигравший моет посуду. И между прочим не так уж часто я её мыл!
        - Ну так в Сердце Мира действие любых заклинаний многократно усиливается. Это нормально. Но всё равно вполне можно им сопротивляться. Они не парализуют волю, а только изменяют наше отношение к происходящему, подчинять свои действия осознанной необходимости это не особо мешает… Впрочем, мне легко говорить. У тебя-то пока совсем нет подобного опыта. И толкового друга, который объяснил бы, что с тобой происходит, тоже не нашлось. Конечно, у тебя не было ни единого шанса. Прости.
        - Значит Шимора меня перехитрила, - вздохнул Карвен. - Сказала, это такая особая магия высших ступеней, что если я буду сопротивляться, умру. А умирать я совсем не хотел. Только в самый последний момент засомневался - может, не стоит так упорно цепляться за жизнь? Ну, уже перед тем, как исчез.
        - Да, если считать, что сопротивление заклинанию тебя убьёт, тогда вообще хрен с ним справишься, - мрачно согласился я.
        - Вы так огорчились, как будто она не меня, а вас обманула.
        - Именно так я себя и чувствую. Айса мне всегда нравилась. Со вчерашнего дня места себе не нахожу, всё думаю: как же жалко, что изгнание пошло ей не на пользу, и она утратила интерес к магии. А это, оказывается, был просто спектакль. Оно, конечно, в каком-то смысле неплохо, лучше уж пусть будет злющей ведьмой, чем дырявым мешком для хранения упущенных возможностей. Но…
        - Всё-таки не спектакль, - возразил Карвен. - Шиморе и правда несладко пришлось. Особенно когда Мастер Иллайуни наотрез отказался открывать её Врата. Он, конечно, объяснял, почему. Сказал, Шимора для этого слишком хороша. Слишком могущественная и одновременно неопытная, чтобы пережить такую встряску. Не стоит понапрасну рисковать, пока она молода и здорова, и её жизни ничего не грозит. Мы трое к тому моменту уже кое-чему научились, поэтому знали, что Мастер Иллайуни говорит чистую правду, но сама Шимора ему не верила. Говорила: какая может быть вера человеку, который называет жизнь ложью? И нас слушать не хотела. Заткнитесь, хитрые подлизы, выклянчили себе бессмертие, и думаете, что сразу стали умнее всех, и так далее, сами знаете, чего можно от злости наговорить. Мы на неё не сердились, хотя бы потому, что… Слушайте, я совсем не люблю сплетничать, но если не рассказать, вы не поймёте, что Шимора не так уж и виновата.
        - Ты о чём?
        - Ну вы же видели Мастера Иллайуни. И наверное можете представить, как мы были им очарованы.
        - Ну, в общем, да, - невольно улыбнулся я.
        - Лично я бы наверное умер ради него, - простодушно признался Карвен. - Запросто. По одному ему слову. А я при этом не девчонка. Для них-то он ещё и красавец, каких не бывает. И вообще идеальный возлюбленный, как из старинных историй о странствующих принцессах и их волшебных видениях. В общем, не удивительно, что Шимора в него влюбилась. А влюбиться в Мастера Иллайуни - это хуже не придумаешь. Он же кейифай. И по нашим меркам ужасно старый, столько тысячелетий по-моему вообще никто из людей не живёт, даже самые могущественные колдуны. У них всё совершенно иначе устроено, в том числе чувства. Особенно чувства! И то, что для нас предельная степень близости, для них - просто один из множества способов приятно провести время с чужими людьми. А что для них настоящая близость, этого я наверное даже вообразить никогда не смогу. В общем, мы очень разные, только с виду похожи - две руки, две ноги, и всё остальное примерно на том же месте.
        - И это здорово сбивает с толку.
        - О да. Такими как Мастер Иллайуни лучше любоваться на расстоянии - как морем или закатом, которые делают нас счастливыми одним своим присутствием, не устанавливая с нами каких-то особых отношений. Танита это сразу поняла и была рядом с ним очень счастлива. Ну и до нас с Менке в какой-то момент дошло, но нам, по понятным причинам, с самого начала было проще. А Шимора упорно оценивала поведение Мастера Иллайуни, как если бы он был человеком - примерно таким же, как мы, просто старше и немного умнее. «Хитрее», как говорила она сама. И быстро дооценивалась до такой катастрофы, что хоть плачь.
        - Мама дорогая, - потрясённо вздохнул я. - И я ещё имею наглость периодически жаловаться на свою судьбу! Была бы она такой злодейкой, как я её рисую, сделала бы меня девчонкой, которую угораздило влюбиться в старого кейифайя. Хуже, пожалуй, уже ничего не придумаешь. Правда, родиться одним из людоедов энго с окраины Красной Пустыни тоже наверное не сахар. Но всё равно полегче: они, говорят, совершенно безмозглые. Вполне можно жить.
        Карвена моё признание, похоже, шокировало. Причём даже не из-за отчаянной готовности родиться безмозглым людоедом.
        - Вы что, правда жалуетесь на свою судьбу? - спросил он. - Или просто для красоты так сказали?
        - Да почему же сразу для красоты. Бывает ещё как жалуюсь. У меня вообще довольно склочный характер. Ну и судьба, положа руку на сердце, умеет иногда удивить и… скажем так, порадовать. А потом догнать и ещё раз порадовать. И снова удивить. Но самого худшего она со мной, как я сейчас понимаю, всё-таки не учинила. Надо бы это запомнить и почаще её благодарить. А Айса, конечно, влипла, что тут скажешь.
        - Ну да, - согласился Карвен. - Вот я и ломал голову, как ей помочь. И вроде бы нашёл способ.
        - Вот это ваше развлечение со смертью?
        - Ну да. Шимора говорила, её мучает, что среди наводнивших город сновидцев иногда встречаются тяжелобольные люди, которым предстоит скоро умереть. И она не может ни помочь, ни перестать это видеть. Это и правда тяжёлое испытание. Собственное бессилие невыносимо, особенно когда у тебя на глазах кто-то умирает. Не знаю, как настоящие знахари с призванием это выдерживают. Потому что и без призвания - совсем не мёд. В общем, я ей предложил: давай попробуем что-нибудь с этим сделать. Научу тебя всему, что знаю, а дальше поглядим.
        - И получилось? - недоверчиво спросил я.
        - Ну да. Это оказалось совсем несложно; честно говоря, я с самого начала думал, что так и будет. У Шиморы со сновидениями совсем не ладится, не её это призвание. А Мастер Иллайуни учил нас засыпать таким образом, чтобы присниться пациенту…
        - Выстрелив собой, как из бабума, ему в лоб? - подхватил я, вспомнив объяснения Меламори.
        - Ух ты! И такая техника есть? - восхитился Карвен. - Нет, нас учили совсем иначе: передвигаться по таким специальным невидимым, но явственно ощутимым тропам, рисуя в воображении облик того, кому должны присниться, страстно желать встречи, и в итоге так себя накрутить, что все пути поведут в его сон… Собственно, у меня с этим тоже были проблемы: обычно я попадал не в сновидение пациента, куда нас вёл Мастер Иллайуни, а сюда. И ещё в разные места. Потому что на самом деле страстно хотел увидеть всякие удивительные штуки, а вовсе не кого-то лечить.
        - Тебя можно понять.
        - Ну да. В сновидении человек обычно предельно честен, и это огромная сложность - теоретически, преодолимая, но как оказалось, не в моём случае. К счастью, иногда стремление узнать что-нибудь интересное оказывалось сильнее желания шляться где попало. Поэтому несколько важных уроков я всё-таки получил. Открывать Врата и изгонять смерть технически довольно просто - при условии, что делаешь это не в сновидении, где приходится контролировать не только свои действия, но и внимание сновидца, которое должно быть на тебе сконцентрировано, и его хаотические перемещения между слоями иллюзорных пространств, и даже число собственных рук. Потому что если отвлечёшься, тут же может вырасти целая дюжина дополнительных, и работать становится совершенно невозможно.
        - Ужас какой, - искренне сказал я. - Я бы чокнулся. А Менке, получается, всё это уже умеет? Во даёт!
        - Он говорит, иногда у него вроде бы кое-что получается. Но я-то понимаю, что стоит за этими «иногда» и «кое-что»! Это так невероятно круто, что знай я его чуть хуже, решил бы, что врёт. На самом деле, чтобы научиться брать сновидение под полный контроль, требуется время. Очень много времени! Кейифайи этому искусству тысячелетиями обучаются. Могут себе позволить никуда не спешить… Да, так всё это я к чему: успешно действовать в сновидении очень трудно, но сам по себе ритуал открытия Врат совсем несложный. И мне пришло в голову, что у нас с Шиморой появилась уникальная возможность применить эту технику наяву, с людьми, которые всё самое трудное уже сделали сами. В смысле, увидели нас во сне. Эта идея совершенно меня окрылила. И я предложил ей попробовать. Мне казалось, что для Шиморы это важно - сделать то, что долго не получалось. Иногда человеку необходимо победить своё «не могу», потому что оно лежит поперёк судьбы как огромный камень, мешает течь дальше… Хотя чего я вам рассказываю. Готов спорить, такие вещи вы знаете лучше меня.
        - Ничего, повторение ещё никогда никому не вредило. И что было дальше? Вы вместе поймали спящего, открыли его Врата, выгнали смерть?
        - Мы конечно никого не ловили, - улыбнулся Карвен. - Просто шли мимо и увидели, что этот человек лежит при смерти - где-то там, у себя дома. И так страдает, что боль остаётся с ним даже во сне. А в остальном - ну да, примерно так.
        - Но со слов Иллайуни я понял, что просто выгнать чужую смерть недостаточно, надо самому умереть этой смертью. Совершенно не представляю, как это делается, но если оставить всё как есть, смерть вернётся домой, и привет.
        - Вот именно это я и хотел проверить в первую очередь. И оказался прав!
        - В чём именно?
        - Вы когда-нибудь занимались созданием овеществлённых иллюзий?
        - Неожиданный вопрос. Однако можешь себе представить, одна из них даже живёт у меня дома.
        - Овеществлённая иллюзия живёт у вас дома?! Как такое может быть?
        - Вышло так, что один мой приятель купил у букиниста книгу «Весёлая Магия для будущих послушников»…
        - Я тоже! - воскликнул Карвен. - Именно эту книжку. И тоже у букиниста. Буквально на следующий день после того, как вернулся в Ехо. Смешная, на самом деле, ситуация: пока я был в изгнании за колдовство, тут дошкольники успели такому выучиться, что мне и не снилось. Я так растерялся, что решил начать с детского учебника. Правильно, кстати, решил: книжка оказалась полезная. До сих пор не нарадуюсь. Очень много оттуда узнал. Круче только трактат Старшего Магистра Ордена Дырявой Чаши Айту Бурумины «О вредоносном влиянии так называемого «тёмного пути» на здоровье практикующих» - там техника так подробно описана, словно он хотел не столько напугать, сколько научить. Хотя, конечно, пугает тоже знатно!
        - Ничего себе у тебя библиотека, - одобрил я. - Так вот, мой приятель спросонок применил какую-то тысячемиллионную ступень[42 - На самом деле, всего-то сто восемьдесят пятую.] магии вместо положенной…
        - Восемнадцатой, - подсказал Карвен.
        - Да, именно. Спасибо. И в результате, его овеществлённая иллюзия навсегда осталась с нами. Отличная получилась иллюзия, всем бы такую светлую голову и деликатный характер. Поэтому я, как видишь, в теме. Но всё равно не понимаю, каким боком причастно овеществление иллюзий к вашим с Айсой делам?
        - Да таким, что именно этот фокус из детской книжки помог мне овеществить смерть! Превратить её в горошину. То есть, не то чтобы я настаивал именно на такой форме, но что получилось, то получилось. А горошину оказалось легко унести и спрятать, тут мне повезло.
        - Пожалуй, тебя и правда следует посадить в Холоми, - сказал я. - Но не в наказание, а в знак уважения к твоим достижениям в области экспериментальной магии. Даже не знаю, как ещё его выразить. Разве что перейдёшь со мной на «ты»? Так, пожалуй, сойдёт.
        - Если это единственная альтернатива Холоми, значит придётся, - улыбнулся Карвен. - Я уже как-то привык к мысли, что меня, в общем, особо не за что туда сажать. Трудно снова от неё отвыкать.
        - Ты давай рассказывай, что было дальше.
        Он заметно скис.
        - Да не помрёшь ты от Айсиных заклинаний. Спорю на что угодно.
        - Я не поэтому, - отмахнулся Карвен. - Мне не из-за заклинаний тяжело рассказывать. А из-за… всего остального. До сих пор надеюсь, что она меня просто разыграла. Жестоко, но это как раз ладно. Потому что не может же быть…
        Он умолк и отвернулся. Но от меня так легко не отделаешься.
        - Что - не может?
        - Что она действительно хотела убить Таниту, - почти беззвучно закончил он.
        - Убить?!
        - Ну, скорее проверить, не умрёт ли та, если…
        - Если что?
        - Если станет играть на своей ишке.
        - А почему она должна от этого умереть? Я же не умер, когда взял ишку в руки. И Мелифаро не умер, только разозлился. И ты сам тоже жив-здоров, хотя пол-дня с ней таскался. А Иллайуни говорил мне, что оставил твои Врата открытыми, и теперь ты всё время в большой опасности. Но даже с тобой ничего не случилось. Почему Танита должна стать исключением? Что за странная фантазия?
        - Вот и я надеюсь, что это был просто розыгрыш. Но вообще-то, когда Танита играет, её Врата не просто открыты, а распахнуты настежь, шире, чем у любого из нас. И она становится очень уязвимой. Мастер Иллайуни даже просил нас за ней присматривать, насколько это вообще возможно. Например, чтобы она никогда не играла в трактирах, где ссорятся и дерутся, а только в приличных местах. На самом деле, даже не знаю, что тут ещё придумаешь, остаётся только довериться судьбе. Но играть на ишке, в которой спрятаны чужие смерти, ей точно не следует, я так думаю.
        - Ладно, - вздохнул я. - Давай теперь по порядку. Как я понимаю, вы с Айсой успели спасти пятерых умирающих сновидцев. Превращали их смерть в горошины, прятали их в разных местах, никаких неприятных последствий это не возымело. Очень хорошо. Что дальше? Когда всё пошло не так?
        - Вчера, пока мы с вами сидели на концерте, Шимора вскрыла наши тайники. Думала, я не узнаю. Я бы, собственно, и не узнал, если бы не сэр Скалдуар.
        - Ван Дуфунбух? А он тут при чём?
        - Просто сэр Скалдуар питает слабость к разным старинным заклинаниям. И ко мне он тоже питает некоторую слабость - в том смысле, что любит меня всему учить. Думаю, надо сказать спасибо Мастеру Иллайуни: за несколько лет рядом с ним я привык, что учителю надо смотреть в рот и в любой момент ожидать от него чуда. И не разочаровываться, если не дождёшься, потому что рано или поздно выяснится, что чудо всё-таки было, просто ты, дурак, по неопытности его пропустил.
        - Полезная техника, - подтвердил я. - Смотреть в рот, ждать чуда и никогда не разочаровываться - от такого отношения кто угодно растает. Только сымитировать практически невозможно. Или ты искренен, или нет.
        - Ну, у меня с искренностью пока никаких проблем, - улыбнулся Карвен. - Сэр Скалдуар действительно знает разные удивительные вещи. Среди трюков, которым я успел у него научиться, есть одно простое, но малоизвестное заклинание, которое в старые времена позволяло людям вовремя узнавать, если в дом зашёл кто-то чужой. Ну или не в дом, а в лавку. Или просто открыл сундук. Или, как в нашем случае, залез в тайник. Когда это происходит, внутри словно бы звенит охранная сигнализация, эту разновидность тревоги ни с чем не перепутаешь. И лицо похитителя видишь как наяву.
        - То есть, ты с самого начала не доверял Айсе?
        - Да ну, какое там. Я не от Шиморы защищался, а просто на всякий случай. Чтобы не тревожиться постоянно: а вдруг какие-нибудь шустрые детишки откопали наш клад?
        - Но всё-таки она не знала, что тайники у тебя под охраной.
        - Не знала, - подтвердил Карвен. - Но только потому, что я не хотел её лишний раз огорчать.
        - Чем огорчать?
        - Тем, что знаю какое-то неизвестное ей заклинание. Шимора и так изводится, что ей пришлось у меня чему-то учиться. Она привыкла знать и уметь больше, чем я. Для неё это и раньше было важно, а уж теперь…
        - Тяжёлый случай, - вздохнул я.
        - Ну да. С другой стороны, у всех свои больные места. У неё - такое.
        - Ладно. Значит, Айса не знала, что ты заколдовал тайники. И попалась. И что?
        - Я послал ей зов и спросил, что она творит и зачем. Шимора стала объяснять, что тайники у нас неудачные, надо всё немедленно перепрятать; в общем, уж насколько я обычно доверчив, а всё равно понял, что она обманывает. Попросил её подождать меня и ничего не предпринимать. А потом очень долго выбирался из центра. Амобилера у меня нет, а взять наёмный там негде. Вообще-то, я уже немножко умею ходить Тёмным Путём…
        - Да, я заметил. Это Магистра Айту Бурумину надо благодарить?
        - Ага, - смущённо подтвердил Карвен. - Говорю же, там так подробно описано, чего именно не надо делать, что кто угодно научится!
        - Но между прочим, ты совершенно напрасно боишься ходить на большие расстояния. На другой материк без специальной подготовки и правда лучше не соваться, но в пределах Соединённого Королевства даже для новичка никакой опасности нет.
        - Я не боюсь. Просто пока иначе не выходит. Наверное, дело в том, что я до сих пор не могу поверить, что научился. Сомнения всё-таки очень мешают. А волнение мешает ещё больше, поэтому вчера у меня вообще ничего не получилось. Пришлось идти в Старый Город пешком. Пока дошёл, Шимора успела разобраться со всеми тайниками. Я по дороге ещё несколько раз с ней разговаривал, просил успокоиться, остановиться, дождаться меня. Совершенно не понимал, что происходит. В конце концов, я ей пригрозил - просто от отчаяния. Сказал, что если она не образумится, донесу на неё в Тайный Сыск, пожалуюсь на кражу магических амулетов, и плакала тогда её дипломатическая карьера. Самое удивительное, что она сразу поверила. И наконец согласилась со мной встретиться. Велела приходить в особняк Кауни Мары. Ну, то есть, в Танитин дом.
        - А откуда она узнала, что Танита там живёт?
        - Я сам её туда в гости приводил. Давно, больше года назад. Надеялся, что девчонки опять подружатся. Танита тоже этого хотела, а Шиморе было любопытно посмотреть, как она теперь живёт. Но, честно говоря, полная ерунда из этого получилась. Шиморе не понравилась обстановка, а Таните - её высокомерие… Ладно, неважно. Главное, Шимора знала, куда идти. И что хозяйки долго не будет дома, тоже знала. Что Танита там уже почти не живёт, она вряд ли в курсе, но про концерт я сам ей рассказал. Надеялся: вдруг захочет пойти, и тогда всё наконец-то исправится? Все обнимутся, помирятся и перестанут заниматься ерундой… Я вообще тот ещё дурак, вы это уже наверное заметили.
        - Трудно такое не заметить, - кивнул я. - Местами натурально как в зеркало гляжусь. И кстати, мы перешли на «ты». Ещё какое-то время назад.
        - Просто я пока не привык. И волнуюсь, поэтому путаю. И вообще никак не могу совместить эти две реальности.
        - Какие именно?
        - Одну, где мы с тобой вместе сидим в другом мире, который мне часто снился, и разговариваем обо всём на свете, как будто дружили всю жизнь. И вторую, где я - совсем беспомощный дурак. И паникёр. И, чего уж там, просто трус.
        - Да ладно тебе, - сказал я. - Именно так и выглядит правда о любом человеке: все мы одновременно трусы, герои, могущественные колдуны и беспомощные дураки. В итоге всё решает только вектор нашего движения.
        - Что?
        - Направление, в котором движется весь этот обоз, битком набитый нашими внутренними трусами и храбрецами. Только оно имеет значение. А что с нами происходит по дороге, и кто в обозе при этом орёт громче всех - дело десятое. Понимаешь?
        Карвен задумался, потом честно помотал головой:
        - Наверное нет. Мне всё-таки кажется важным вести себя достойно в любой момент. Другое дело, что у меня не получается.
        - Ничего, - утешил его я. - Вряд ли это гораздо трудней, чем контролировать количество своих рук в рабочем сновидении. Какая-то тысяча лет, и дело пойдёт на лад. А пока рассказывай, что было дальше.
        - Ну, для начала я очень глупо попался. В первый же момент Шимора наложила на меня заклинание, я и моргнуть не успел. Как-то не ожидал от неё. Хотя ничего необычного в этом нет. Кто угодно на её месте решил бы защитить себя от доноса.
        - Ты всё-таки очень старательно её выгораживаешь. Это заклинание до сих так действует?
        Карвен нахмурился и отрицательно помотал головой:
        - Если бы заклинание действовало, я бы вообще ни слова об этой истории не смог рассказать. Просто я правда считаю, что ответственность, по большому счёту, на мне. Идея была моя, я уговорил её попробовать, сам всему научил. И доносом пригрозил тоже я. Думаю, это её окончательно подкосило. Был единственный друг, и вдруг оказался чужим человеком, готовым предать при первой же ссоре. Поэтому я совсем на неё не сержусь. Только на себя. В этом деле я совершил столько ошибок, что хватило бы на целый полк дураков. Потерял самообладание, не сумел переубедить, попытался запугать, потом не заметил, что на меня накладывают заклинание, да ещё и поверил на слово, будто оно смертельно опасно. И тут же наложил в штаны. Ладно, по крайней мере, Шимора получила удовольствие. Подробно объясняла, в каких именно муках я умру, если попробую воспротивиться запрету и рассказать о наших делах, всё равно кому, хоть собственному умывальнику. Предвкушала, как я теперь буду ей во всём помогать, хочу того или нет. И страшно ругала Таниту. Я не представлял, что Шимора так её ненавидит - только за то, что Мастер Иллайуни её
любит; ай, ладно, неважно. Важно вот что: когда Шимора спросила, где Танита хранит свои инструменты, я сразу же показал. Даже не попробовал сопротивляться. Вот это меня очень мучает. И наверное будет мучить всегда.
        - Ну слушай, - сказал я. - Заклинание и само по себе довольно сильное, а тебе ещё наврали с три короба… Но кстати, интересный момент. Если Айса тебя заколдовала, значит магия в тот момент ещё работала? Заклинание-то уандукское, но без силы Сердца Мира оно бы так на тебя не подействовало.
        - Я тоже думаю, что работала. В тот момент смерти ещё лежали у Шиморы в карманах, каждая в отдельном мешочке. Я их паковал, когда прятал в тайник, сам не знаю, зачем. Наверное просто для порядка. Сэр Скалдуар приучил меня к такой аккуратности, что я сам от себя иногда готов на край Мира сбежать. Но тогда я обо всём этом не думал, а только радовался, что из всех Танитиных инструментов в доме осталась только старая ишка, на которой она почти никогда не играет. Остальные уже перекочевали к Ланки, и как же это хорошо, - думал я, пока Шимора вынимала горошины из мешочков и вертела их у меня перед носом прежде, чем положить внутрь. «И ничего ты мне теперь не сделаешь!» Я и правда ничего не сделал. Только смотрел. И увидел, как они притягиваются, соединяются и превращаются в большой шар. Очень странное зрелище! Меня оно так заинтересовало, что я временно забыл обо всём. А Шимору почему-то напугало. Она сразу как-то погасла, перестала веселиться, сказала мне: ладно, давай положим эту пиликалку на место и пойдём. И мы ушли.
        - Погоди. Вы просто оставили всё вот это вот посреди Старого Города и ушли? Вы правда думали, что никто не заметит?..
        - Что именно не заметит? Если ты про магию, то будешь смеяться, мы тогда ещё сами не знали, что она отменилась. Как-то так вышло, что нам не понадобилось колдовать: быстро убрали ишку на место, вышли из дома, а через заборы мы оба, хвала магистрам, без всяких заклинаний легко перебираемся… Поэтому у нас не было шанса понять, что натворили. И беспокоились мы тогда совсем о другом. Не знаю как Шимора, а я весь остаток ночи бродил по городу и пытался заставить себя что-нибудь предпринять. Хотя бы предупредить Таниту, чтобы пока не возвращалась в особняк. Или вынести эту грешную ишку из её дома и утопить в реке - казалось бы, чего проще? Но заклинание действовало, а я боялся. И ничего не смог.
        - Но потом-то ты её вынес.
        - Так это потому что Шимора мне разрешила. Даже не просто разрешила, а попросила. Когда поутру в Доме у Моста поднялся переполох из-за исчезнувшей магии на улице Мрачных Дверей, я сразу подумал про шар из смертей. И первое, что мне пришло в голову - забрать этот… эту штуку из Танитиного дома и перепрятать в таком месте, куда никто никогда не заходит. Послал зов Шиморе, рассказал, что творится, она перепугалась и попросила, чтобы я этим занялся. И я занялся, благо сэр Скалдуар сам отправил меня помогать патрульным. Напроситься в нужный район было совсем не сложно. В полиции меня любят. К тому же, обычно достаточно сказать, что где-то рядом живёт твоя подружка, и всё сразу готовы помогать тебе устроить внеочередное свидание, даже в ущерб работе. Особенно если в ущерб!
        - А «Шиффинским шлаффом» ты зачем намазался? - спросил я. - Если хотел провести нашего Нумминориха, то почему не облил им всё вокруг, чтобы мы не узнали, что в доме живёт Танита? И почему не переоделся потом? Или это был такой хитрый способ навести нас на след?
        - Провести Нумминориха? Погоди, а при чём тут он?
        Карвен так удивился, как будто впервые услышал, что в Тайном Сыске служит нюхач. Что, положа руку на сердце, маловероятно. Не настолько он рассеянный и вдохновенный, чтобы вообще ничего вокруг не слышать и не замечать.
        - Эй, - сказал я, - ты чего? «Шиффинский шлафф» перебивает все остальные запахи. Если бы ты полил им весь дом, наш нюхач не смог бы…
        - Так полицейское зелье ещё и для этого годится? - потрясённо спросил Карвен. - Представляешь, я не знал! Сэр Скалдуар сказал, что «Шиффинский шлафф» это такое старинное средство, которое возбуждает приязнь и даже симпатию в незнакомцах. И вообще в ком угодно, включая диких зверей. Раньше его использовали охотники, чтобы подманить добычу, а когда сэр Кофа Йох стал начальником Правобережной полиции, закупил несколько возов этого зелья для своих подчинённых, чтобы горожане полюбили полицейских. И вроде бы, подействовало… Я, каюсь, стащил склянку из кладовой и использовал перед разными важными встречами. И перед концертом вылил на одежду несколько капель. Всё-таки новая компания, незнакомые девушки, в общем, не помешает, я так решил.
        - Похоже, старик над тобой подшутил. Потому что сэр Кофа не далее как сегодня рассказывал, как использовал «Шиффинский шлафф», чтобы защитить своих сотрудников от Орденских нюхачей. Других полезных свойств у этого зелья, вроде бы, нет.
        - Странно, - протянул Карвен. - Но тогда почему я всем нравлюсь?
        - Может быть, ты просто обаятельный? - предположил я. - С некоторыми случается. Прими свою судьбу и смирись.
        А про себя подумал: что если сэр Скалдуар Ван Дуфунбух за всё это время не сказал своему ассистенту вообще ни слова правды? Ну, то есть, не по работе, а когда разглагольствовал о так называемых малоизвестных чудесах? А наивный мальчишка принимал всё за чистую монету, да с такой самоотдачей, что наспех, для смеху выдуманные магические приёмы работали для него не хуже настоящих?
        Я бы, честно говоря, не удивился. Совсем нет.
        - Всё-таки очень странно, - повторил Карвен. - Я уже даже сам начинаю сомневаться: а может быть я вру? Не нарочно, просто, например, от перехода между Мирами одни воспоминания подменяются другими? И я теперь помню то, чего не было?
        Я содрогнулся от такого предположения. Но вслух бодро сказал:
        - Ну здрасьте. Ещё чего не хватало. Давай не будем умножать бессмысленную сложность. Очень тебя прошу.
        - Да, пожалуй, - согласился он. - Просто сейчас так приятно думать: а вдруг всё, что я помню, на самом деле, неправда? Было бы здорово, потому что я вёл себя как самый трусливый человек в Мире. И от страха окончательно поглупел. В панике метался туда-сюда. В особняк зашёл не знаю с какой по счёту попытки - всё мерещилось, что на меня кто-то смотрит. Потом битый час пытался вынуть смерть из Танитиной ишки, но ничего не вышло, она к ней как-то приросла. И прикасаться к этому шару было очень неприятно, Вроде, ничего особенного, но жуть разбирала. Ну или просто я так себя накрутил? В конце концов, пришлось забирать ишку целиком. Хотел сразу унести её подальше, куда никакой патруль не доберётся, и там закопать, но в амобилере с ней не поедешь, а Тёмным путём пока получается через раз и на совсем небольшие расстояния. Я добрался до центра, но тут меня хватились на службе. Пришлось прятать ишку в первом попавшемся заброшенном доме и возвращаться. Всё это время я пытался договориться с Шиморой. Умолял её пойти к тебе, или к кому сама захочет и всё рассказать. В любой устраивающей её версии. Предлагал:
вали всё на меня, пусть сажают в Холоми хоть на всю жизнь, лишь бы этой штукой занялись специалисты. Но она не соглашалась. Ни в какую. Сами разберёмся, и всё тут. А без её согласия я не мог попросить помощи. Потому что заклинание, сам понимаешь. А я всё-таки очень боюсь умереть.
        - Это совершенно нормально, - сказал я. - Все нормальные люди боятся смерти. И даже некоторые психи, включая, к примеру, меня. Не изводись ты так.
        - Вот что ты особенно здорово умеешь, так это утешать, - вздохнул он. - Рядом с тобой сразу начинает казаться, что на самом деле я молодец. А если сделал что-то не то, это вполне поправимо.
        - Да потому что так оно и есть. Ты молодец, и всё поправимо, если уж так отлично сложилось, что ты до сих пор жив. А я очень честный. Не могу скрывать от тебя эту страшную правду. Извини.
        Карвен улыбнулся. Вот и славно. Всяко лучше, чем причитать о своей так называемой трусости, которая, на самом деле, просто следствие уравновешенности. Если бы мне так трепали нервы, я бы быстро взбеленился до полной утраты инстинкта самосохранения. А каких дров наломал бы в таком состоянии, лучше даже не думать. А то сам от себя с воплями убегу.
        А он не взбеленился. И не натворил. Вот и вся разница.
        - Давай расскажу, что было дальше, - предложил я. - Ты спрятал ишку на улице Тихих Дней. Потом, когда туда примчалась полиция во главе с сэром Мелифаро, придумал какой-то повод вернуться, забрал инструмент и понёс перепрятывать. Решил, что для начала сойдёт бывшая резиденция Ордена Посоха в Песке, туда редко кто-нибудь забредает. Унёс, закопал под крыльцом…
        - Ты и это знаешь?
        - Знаю. Но вовсе не потому что исполнен сияющей мудрости и вижу тебя насквозь. Просто у нас очень хороший нюхач. Он даже ветку, которой ты копал яму, нашёл. И сказал, что ты сперва отправился обратно в город, но вскоре вернулся. И снова ушёл - теперь уже в направлении усадьбы, где мы в итоге накрыли всю вашу развесёлую компанию: комок смертей, оранжевую ишку, сердитую леди Шимору и твой след. Вопрос, за каким лешим вы устроили там вечеринку, остаётся открытым. С другой стороны, если уж думать, куда приткнуть эту горемычную ишку, усадьба действительно отличный вариант. Места глухие, пожаловаться на отсутствие магии некому. А наши патрули до пригородов вряд ли добрались бы. Во всяком случае, не в ближайшие дни.
        - Да. Но у меня к тому времени появилась идея получше.
        - Что за идея?
        - Я подумал, что надо увезти эту штуку как можно дальше от Сердца Мира. Лучше вообще на другой материк. В идеале, отдать её Мастеру Иллайуни. Уж он-то наверняка должен знать, что с этим делать. И Шимора сразу согласилась. Очень обрадовалась, что я готов отправиться в Суммони. Сказала, что даст мне денег на дорогу туда и обратно - это было очень кстати, я пока столько не накопил. И даже почти извинилась за то, что связала меня заклинанием…
        - «Почти» - это как?
        - Сказала, что я сам был виноват, - улыбнулся Карвен.
        - Примерно так я и подумал. Бедная Айса.
        - Здорово, что ты тоже это понимаешь. Мне наверное никогда в жизни никого не было так жалко, как её сейчас. Разве что умирающих, которых мы пытались лечить. У нас, сам понимаешь, далеко не всегда получалось. Но пятерых мы всё-таки спасли, и это уже неплохо. То есть, я не совсем зря это затеял. Как думаешь?
        - Конечно не зря, - согласился я.
        А насчёт благих намерений, которыми обычно оказывается вымощена дорога в ад, я говорить не стал. Во-первых, это далеко не всегда правда. А во-вторых, не хотелось бы объяснять Карвену, что такое ад. Если уж человеку посчастливилось родиться в Мире, где не существует дикой теории о вечной посмертной муке для недостаточно положительных персонажей, пусть живёт без неё и дальше. Мне, конечно, завидно, но ничего, как-нибудь потерплю.
        - Слушай, а просто послать зов Иллайуни и попросить совета вы не догадались? - спросил я. - Может и ехать никуда не пришлось бы.
        - Да я с самого начала хотел это сделать! Ну, то есть, самому Мастеру Иллайуни зов не пошлёшь, старые кейифайи Безмолвную речь не жалуют. Но всегда можно попросить Менке, чтобы поговорил с ним и передал нам ответ. Но я не мог - из-за заклинания. Шимора пообещала связаться с Менке сама. А мне предложила встретиться в усадьбе её прадеда. Когда-то мы устраивали там отличные пикники.
        Он так помрачнел, словно собирался добавить, что на этих пикниках они ели живьём новорожденных котят. Но всё же обошлось без душераздирающих признаний.
        - Я пришёл раньше, устроился в большой комнате, где мы когда-то пировали, отложил ишку в сторону и перевёл дух. Всё-таки очень муторно носить её за собой. А без неё сразу стало гораздо лучше. Я сидел в траве у окна и планировал своё будущее путешествие. Очень непросто выбраться из Соединённого Королевства с такой штукой за пазухой, но я был уверен, что как-нибудь справлюсь. Доберусь пешком до Гажина, спрячу ишку где-нибудь в загородном лесу, чтобы не наделать переполоха, найду в порту иноземный корабль, команда которого обходится без нашей Очевидной магии, приплачу капитану, чтобы взял меня на борт глубокой ночью и сразу отплыл - в общем, я более-менее успокоился и даже почти обрадовался. Всё-таки здорово, когда чётко понимаешь, что делать. Ну и вряд ли можно считать таким уж большим несчастьем поездку к Мастеру Иллайуни, да ещё и с деньгами в кармане… Но тут появилась Шимора. Когда я её увидел, сразу понял, что дело плохо. Так и вышло: она передумала. До сих пор не знаю, почему. Мне она ничего не объяснила. «Ты никуда не поедешь, я так решила, и точка. Давай, иди на дорогу, посылай зов Таните,
пусть едет сюда и забирает свою ишку. Если уговоришь её поиграть прямо тут, не откладывая, будешь совсем молодец». Я конечно пытался её переубедить. Мы наверное больше часа проспорили. Но оба знали, что последнее слово всё равно останется за ней. Шимору это очень развлекало. Наверное только поэтому и позволяла мне тянуть время.
        - Убил бы на месте, - твёрдо сказал я.
        - А я даже тогда думал только о своей шкуре, - вздохнул Карвен. - Решил, что Шимора сошла с ума, а запаха безумия нет, потому что магия здесь не работает. На самом деле, я не знаю, нужна ли для распознавания запаха безумия магия, но логично было предположить… На самом деле, очень страшно находиться во власти сумасшедшей, наложившей на тебя заклинание. Я был в отчаянии: только что всё наконец-то уладилось, мы придумали отличный выход, и на тебе - что-то щёлкнуло в её безумной голове, и теперь мы снова собираемся убивать Таниту. Ну, то есть, проверять, умрёт она или нет. А хуже всего было точно знать, что в конце концов я сделаю, как велит Шимора. И даже не очень важно, чем это закончится, потому что уже сейчас ясно: я не смогу с таким собой примириться. И большой вопрос, стоит ли мне в таком случае оставаться в живых… Ну а что было дальше, ты знаешь: я исчез оттуда и оказался здесь.
        - Теперь ясно, почему ты решил, будто умер.
        - Ну да, - вздохнул он. - Вот так ни с того, ни с сего в самый нужный момент попасть в другой Мир, - слишком большая удача для такого труса, как я.
        - Кстати, а знаешь литы, что согласно Кодексу Хрембера, человек, находившийся под воздействием чужого заклинания, не может быть осуждён ни за какое преступление? - спросил я. - Включая убийство, попытку государственного переворота и даже появление при Королевском дворе в вышедшем из моды костюме?
        - Ну вроде бы как-то так, - неуверенно ответил Карвен.
        - Очень хорошо. Мой тебе совет: не пытайся быть к себе строже, чем Канцелярия Скорой Расправы. Просто поверь мне на слово, победа в этом соревновании тебе не нужна.
        - Всё равно человек должен быть сильнее - если не чужих заклинаний, то собственного страха, - твёрдо сказал он.
        - Должен, - согласился я. - Но это дело наживное. Думаешь, управляться с собой наяву легче, чем в этом вашем «рабочем сновидении»? Если да, имей в виду: тебе только кажется. Ты просто не успел этому научиться. Я, кстати, тоже не успел. По идее, это вообще бесконечный процесс. Так что прекращай публичную казнь. Лучше посмотри по сторонам. Ты всё ещё в этом удивительном мире. Он - твой. И другие, ничуть не менее удивительные. Вся их бесконечность теперь принадлежит тебе. Ну и мне, правда, тоже. Но мы, пожалуй, не подерёмся. Бесконечность очень легко поделить.
        Карвен адресовал мне сияющий взгляд.
        - То есть, ты всё это услышал и всё равно думаешь, что со мной вполне можно иметь дело?
        - Ты пока слишком мокрый, чтобы знать правду, - ухмыльнулся я. - А то, чего доброго, опять полезешь обниматься. А мне не нравятся холодные мокрые люди. У меня вообще довольно много предрассудков, извини.
        Он расхохотался - ясно, что не от моей шутки, а просто от облегчения. Рухнул на спину, раскинув руки, но тут же снова вскочил. Огляделся по сторонам, как будто только что здесь оказался. Сказал:
        - Да, что бы там ни было, а я сейчас сижу в другом мире. И хоть ты тресни, я тут! Но так же не бывает!
        - Да ладно тебе, - сказал я. - Что значит - «не бывает»? Некоторые люди рождены для путешествий между Мирами. Просто такой талант, как у Таниты к музыке. Довольно редкий, но всё-таки иногда встречается.
        - И внезапно встретился у меня, - подхватил Карвен. - Слушай, но это же чокнуться можно!
        - Можно. Путешествия между Мирами, как по мне, и есть разновидность безумия. К счастью, без запаха. И, что особенно приятно, более-менее контролируемого. Вполне можно жить. Я же живу, как видишь. Ну что, пошли домой?
        Он сразу снова помрачнел.
        - Не хочешь, - констатировал я. - Естественно. Я бы на твоём месте тоже не горел желанием возвращаться в реальность, где мне только что было так хреново. И проблемы ещё не то чтобы рассосались. И как минимум одной очной ставки с леди Шиморой явно не избежать. И с Танитой придётся объясняться. Это называется «добро пожаловать в реальный мир, детка». Я могу сколько угодно обещать, что ты будешь под моей защитой, но и сам понимаю, что полное отсутствие неприятностей гораздо лучше, чем самая надёжная защита от них.
        - Ох, даже не в этом дело, - вздохнул Карвен. - Ясно, что я просто не хочу возвращаться к тому себе, каким был последние сутки. Кажется, это я здесь такой везучий и уже почти храбрый. А стоит вернуться, и сразу опять превращусь…
        - Да ни в кого ты не превратишься. Ты - это ты, а не два разных человека, «плохой» и «хороший». К тому же, переход между Мирами не отшибает память. И не отменяет полученный опыт. Честно. Я сто раз проверял. А теперь войди в моё положение: у меня дома куча дел. И исчез я внезапно, без предупреждения, не удивлюсь, если там уже все стоят на ушах. А тебя я здесь одного не оставлю. Поэтому и тороплю. Извини.
        Карвен молча кивнул, поднялся, подошёл к ближайшему столбу воды, сунул в него голову и стоял так достаточно долго, чтобы у меня мелькнула дикая мысль: он что, утопиться решил? Но наконец вынырнул, встряхнулся, обратил ко мне улыбающееся лицо, сказал:
        - Всё, я в порядке. А как мы отсюда уйдём?
        Хороший, между прочим, вопрос.
        У каждого путешественника между Мирами свой способ попадать в Хумгат. Опытные мастера отличаются от новичков тем, что могут выбирать из множества вариантов: как мне сегодня больше нравится? В этом смысле я, конечно, всё ещё новичок. Я знаю несколько способов попадать в Коридор между Мирами, но простой и безотказный только один: открыть дверь в темноте. Любую. Можно воображаемую. А если вокруг слишком светло, темноту приходится обеспечивать самостоятельно, закрыв глаза. Эти простые хитрости здорово облегчают мою участь, а то даже не знаю, как бы я выбирался из реальностей вроде этой, где нет ни домов, ни прилагающихся к ним дверей. И ночи ещё поди дождись.
        - Давай руку, - скомандовал я. - И закрывай глаза, это обязательное условие. И учти: я собираюсь оказаться в Ехо, на крыше Мохнатого Дома, примерно за час до сегодняшней полуночи. Не думаю, что ты потеряешься, обычно я отлично всех провожу. Но знать точный адрес не помешает. Просто на всякий случай. В Хумгате намерение путешественника имеет огромное значение.
        - Намерение путешественника имеет значение? Ух ты! - восхищённо выдохнул Карвен. И сам взял меня за руку, да так крепко в неё вцепился, будто я собирался сбежать. И зажмурился. И сгорая от нетерпения и любопытства, потребовал: - Ну пошли!
        Самый трусливый человек в Мире - это теперь так выглядит. Буду знать.
        Дверь я вообразил зелёную. В белой стене. Просто на удачу. Иногда я - совсем сентиментальный дурак.

* * *
        - Во сне у меня обычно были деньги, чтобы купить билет, - сказал Карвен. - А сейчас, конечно, нет. Ужасно обидно. Но всё равно тут здорово, правда?
        До сих пор не знаю, как я его тогда не стукнул. Видимо инстинкт сохранения нашего, с позволения сказать, редкого вида заменил мне выдержку, которой у меня отродясь не было. И уж откуда бы ей взяться теперь, когда вместо своей возлюбленной крыши, где всё просто, понятно, и можно наконец выпить камры, я обнаружил нас обоих на ярмарочной площади, буквально в двух шагах от огромной карусели, блистающей разноцветными огнями и стремительно несущей по кругу разноцветных кальмаров, осьминогов, причудливых рыб и усатых русалок мужского пола с суровыми лицами продавцов сезонных овощей. Впрочем, восседали на них вполне антропоморфные существа, расслабленные и довольные, как и положено людям, решившим прокатиться на карусели.
        Вечернее небо над нами было красноватым, как на окраинах Уандука. А земля под ногами усыпана мелкими округлыми камешками, пёстрыми, как агаты. Многочисленные прохожие были одеты так причудливо и разнообразно, что и я в своём старом лоохи, и всё ещё мокрый Карвен выглядели вполне уместно, даже несколько консервативно в этой толпе, где обнажённые, с ног до головы покрытые густой яркой краской, прогуливались под руку с закутанными в лоскутные одеяла, мужчины в коротких плиссированных юбках заигрывали с девушками в прозрачных пальто, узорчатые рукава рубах подметали тротуары, на головах красовались папахи из разноцветных перьев и широкополые шляпы из блестящей чешуи, а некоторые модники кутались в густые облака, похожие на огромные порции сахарной ваты. Говорю же, на их фоне мы с Карвеном выглядели никому не интересными скромниками без капли воображения. Что к лучшему: устанавливать тесные культурные связи с аборигенами я пока не был готов. Мне бы сейчас чего попроще.
        - Мне бы сейчас чего попроще, - сказал я вслух. - Дом у Моста, следственный процесс, разъярённые лица, допросы, пытки, запугивания, каз… нет, извини, казни нельзя. Тогда вместо них пусть будут пирожки, я согласен. На что я точно не согласен - так это кататься на карусели. И, сидя верхом на розовом кальмаре, пытаться понять, как мы сюда попали. Потому что лично я твёрдо намеревался оказаться дома.
        Лицо у Карвена было виноватое. Но всё равно такое самодовольное, что совершенно невозможно удержаться и не засветить ему в глаз. Однако я удержался. И не понимаю, почему за этот духовный подвиг мне до сих пор не воздвигли памятник в полный рост. Например, на площади Побед Гурига Седьмого. Отлично я бы там смотрелся, ничуть не хуже покойного Короля.
        - Наверное дело во мне, - наконец признался Карвен. И смущённо потупился. Ни дать, ни взять, первоклассник, вызванный на ковёр к директору школы за десять минут до начала первого в его жизни учебного года.
        - Естественно в тебе, - усмехнулся я. - Ну и во мне тоже. Отчасти. Прости, я тебя недооценил. Мог бы сообразить, что человека, провалившегося в Хумгат от одного только желания оказаться подальше от неприятностей, надо не деликатно вести за собой, а тащить волоком. Желательно на аркане, предварительно пристрелив.
        Вообще-то, путешествовать с Карвеном через Хумгат мне очень понравилось. Да и кому бы не понравилась компания человека настолько восторженного, что этот его восторг остаётся даже после того, как исчезает вообще всё. И заполняет пустоту.
        Но результат меня не обрадовал. Пришли-то мы, в итоге совсем не туда, куда я собирался попасть.
        - Просто я очень хотел показать тебе эту реальность, - сказал Карвен. - Больше всего на свете! Ну и сам тоже хотел ещё раз её увидеть. Очень люблю эту ярмарку. И эту карусель. И людей в смешных нарядах. Такое дурацкое всё, но я здесь ужасно счастлив. И подумал: если вдруг Шиморино заклинание всё-таки подействует, когда мы вернёмся, задним числом…
        - Нет! - рявкнул я. - Выброси эту чушь из головы! Если оно и подействует, то только потому, что ты в это веришь. И учти: если вздумаешь умереть от безобидного уандукского заклинания, я тебя воскрешу своим Смертным Шаром. Но только для того, чтобы потом откусить тебе голову. Этого удовольствия ты меня не лишишь.
        Карвен отвлёкся от карусели и принялся разглядывать меня так внимательно, словно впервые увидел.
        - Не хотелось бы оскорблять тебя недоверием, - наконец сказал он. - Но спорю на что угодно, моя голова не поместится тебе в рот.
        - Ничего страшного. Откушу в несколько приёмов. Я упорный.
        - Ты что, сердишься? - наконец сообразил он.
        - Очень, - признался я. - Что ты меня сюда притащил - ещё полбеды. Даже интересно получилось, хотя терпеть не могу, когда нарушаются мои планы. А вот что ты до сих пор веришь в смертельную силу дурацкого уандукского заклинания, это и правда ужас. Очень глупо и очень опасно - при твоих-то способностях. Даже не знаю, что с тобой делать. Вот разве что действительно голову откусить. Всё не такая глупая смерть…
        И тут меня наконец осенило.
        - Хвала магистрам, Истинная магия действует во всех мирах, - решительно сказал я. - Поэтому ладно, не стану жадничать, потрачу на тебя драгоценное заклинание, которое за всю жизнь можно применить только дюжину раз. Четыре раза я его уже использовал, но так и быть, пятый - твой.
        - Всего дюжину раз можно применить? - восхитился Карвен. - А потом - всё? Больше не сработает? И так бывает?
        - Чего только не бывает. К счастью, очень редко. А то бы мы только и делали что экономили. И в конце концов, вообще разучились бы колдовать. Но с Великим Заклинанием Джумбабаха, которое навсегда отменяет действие всех наложенных на человека смертельных обетов и проклятий, обстоит именно так.
        - Великое Заклинание Джумбабаха! Навсегда отменяет! - зачарованно повторил он.
        Железо было горячо как никогда, и я принялся его ковать.
        - Древний Магистр Оймама Джумбабах, который изобрёл это заклинание, считал, что спасать следует не всех подряд, а только избранных. Он вообще был человек с тяжёлым характером. Удивительный мизантроп. Зато очень могущественный колдун и выдающийся учёный. Жалко переводить на тебя такое ценное заклинание, но не вижу другого выхода. Надеюсь, после этого ты наконец поверишь, что у тебя есть будущее. И мы сможем вернуться домой прежде, чем ты навестишь напоследок всю свою коллекцию иных миров.
        Так вдохновенно я давненько не врал. Успел забыть, насколько это увлекательное занятие. Надо, что ли, почаще его практиковать.
        - Их всего-то ещё семь, - скромно заметил Карвен. - Но этот и предыдущий, с водой, самые любимые.
        Перед нами внезапно остановился человек в пончо из искусственных цветов, извлёк из коляски, которую катил перед собой, два разноцветных пакета, сунул их нам в руки и пошёл дальше прежде, чем я успел начал объяснять, что у нас нет местной валюты.
        Пакеты были холодны, как все речные ветры разом. И увесисты, как раскормленные кирпичи.
        - Это мороженщик, - сказал мне Карвен. - Ух, как же нам повезло! Мороженым здесь угощают бесплатно, но только тех, кто понравится мороженщику. Мне пару раз доставалось. И это было невероятно вкусно! Хотя обычно во сне у еды вообще никакого вкуса нет. Даже не представляю, какое оно наяву!
        - Ладно, - решил я. - Раз так, попробуем взять его с собой. А теперь закрой глаза и сосредоточься.
        Он послушно зажмурился и спросил:
        - На чём?
        - На процессе. Прислушивайся к своим ощущениям. Всё-таки тебе предстоит получить уникальный опыт. Мало кто из ныне живущих может похвастаться, что к нему применили заклинание Джумбабаха. Будешь потом внукам рассказывать. Или ученикам. Это уж как жизнь сложится.
        Карвен кивнул и замер. Вид он при этом имел такой трогательный, что я не стал использовать прекрасную возможность отвесить ему заслуженный подзатыльник. А просто слегка коснулся его макушки и шепнул в самое ухо: «Харымурда!»
        Ужас, конечно. Можно было постараться и сочинить что-нибудь более благозвучное. Но все претензии к древнему Магистру Оймаме Джумбабаху. Я, конечно, его выдумал. Но дальше - это уже он сам.
        Потом я без дополнительных предупреждений ухватил Карвена за шиворот, усилием воли нарисовал в темноте под закрытыми веками зловещие адские врата с надписью «Оставь надежду всяк сюда входящий», - и решительно шагнул под их пылающий свод.
        Отлично получилось. Во-первых, отвёл душу. А во-вторых, в Хумгате я прежде никогда не хохотал. Даже не подозревал о такой возможности.
        Да и с мороженым я там тоже до сих пор не ходил.
        Тем не менее, всё у нас получилось. И пришли мы в итоге не в какой-нибудь мистический заповедник бешеных четырёхголовых пингвинов, а просто ко мне домой.

* * *
        «Хочешь мороженого? - спросил я. И тоном коварного соблазнителя добавил: - Из другого Мира?»
        «Ты сейчас где?» - поинтересовался сэр Шурф.
        Ну, по крайней мере, не «где ты был все эти годы?» Значит, со временем возвращения я не особо промазал. Хотя после этой дурацкой ярмарки не удивился бы уже ничему.
        «У себя на крыше, - ответил я. - С добычей. Причём учти, мороженое - это далеко не самое интересное. Приходи, не пожалеешь».
        «Главное чтобы ты об этом не пожалел, - угрожающе сказал мой друг. И после короткой, но зловещей паузы добавил: - Надеюсь, ты сообщил о своём возвращении коллегам? Они уже два часа с ума сходят, пытаясь понять, куда ты исчез».
        «Целых два часа? Обидно. Плакали мои планы спокойно поужинать. Но делить добычу всё равно приходи».
        «Это событие относится к числу не просто вероятных, а совершенно неизбежных», - заверил меня Шурф.
        - А мне уже можно открыть глаза? - спросил Карвен.
        Надо же какой дисциплинированный. Всё это время, оказывается, так и сидел зажмурившись.
        - Открывай, - разрешил я.
        После чего сразу последовало неизбежное: «Ух ты!» - обычная реакция всякого нормального человека на вид с моей крыши. Никакие ярмарки в иных мирах этот пейзаж не затмят.
        Пока он восхищался, я послал зов Кофе и сообщил благую весть: я существую. Причём делаю это настолько интенсивно, что самое время посылать зов в «Обжору». Правда, к тому моменту, как я доберусь до Управления, доставленные для меня пироги вполне могут остыть и даже зачерстветь, но холодный пирог - это всё-таки далеко не так ужасно, как его полное отсутствие.
        Для смертельно усталого человека, недолюбливающего Безмолвную Речь, сэр Кофа Йох - лучший собеседник в Мире. Он не задаёт вопросов, не выпытывает подробностей, не пытается рассказать все свежие новости сразу и даже не требует немедленно бросать всё на свете и мчаться в Дом у Моста, где без меня всё давным-давно пропало. А просто говорит: «Отлично, что ты объявился. Сейчас всех обрадую. Как сможешь, сразу приходи».
        - А заклинание очень крутое! - неожиданно сказал Карвен. - Наверное действительно нечестно было его на меня тратить. Но я ужасно рад, что мне так повезло.
        Я чуть было не спросил: «Какое заклинание?» - но вовремя спохватился. Как же, как же, древний Магистр Оймама Джумбабах и его ослепительная харымурда всевластия. Сказки мне надо сочинять, а не всё вот это вот, непостижимое и неопределённое.
        - У меня такое ощущение, что оно не только Шиморину ворожбу отменило, а вообще всё плохое, что со мной успело случиться, - добавил Карвен. - Я даже виноватым себя больше не чувствую. Как будто боялся и делал глупости кто-то другой. Умом понимаю, что на самом деле я, но как-то в это не особо верю.
        Совершенно чудовищный всё-таки мальчишка. Могущественный, как целая банда ополоумевших древних колдунов и при этом настолько доверчивый, что из дома на улицу страшно выпускать - мало ли каких глупостей там наслушается. И немедленно воплотит.
        Я впрочем и не собирался выпускать его ни на какую улицу. Хватит. Нагулялся уже.
        Но вслух я, конечно, сказал совсем другое:
        - Ну а как ты думал. Чувство вины сродни смертельному заклятию, просто обычно мы накладываем его на себя сами, вот и вся разница. Неудивительно, что Великое Заклинание Джумбабаха уничтожило и вину.
        - Что за великое заклинание? - спросил сэр Шурф.
        Он возник из ниоткуда - в чёрном лоохи, наспех наброшенном поверх магистерской мантии, с чрезвычайно суровым лицом и кувшином камры. Видимо решил наглядно продемонстрировать, как глупо исчезать из Мира, в котором камру для твоего лучшего друга варит самый умелый из ныне живущих поваров.
        - Об этом тебе лучше ничего не знать, поверь, - сказал я. - Целее будешь.
        К счастью, Шурф пропустил мои слова мимо ушей. Он уставился на Карвена и некоторое время рассматривал его с характерным интересом коллекционера, внезапно обнаружившего в соседском сарае редчайшую ночную вазу времён Ульвиара Безликого. Наконец адресовал мне вопросительный взгляд. Дескать, где теперь такое дают?
        - Это моя добыча, - сказал я. - Его зовут Карвен, и ужасней нет никого в этом Мире.
        А потом перешёл на Безмолвную речь и добавил: «Помнишь, каким я был, когда только поселился в Ехо? Первые пару лет?»
        «Было бы странно, если бы я забыл. От таких воспоминаний никакие кристаллы забвения не спасут».
        «Так вот, он гораздо хуже. Во всех отношениях».
        Мой друг недоверчиво покачал головой. И выдал мне полную кружку камры. И Карвену тоже выдал - половину кружки. Всё-таки у него очень сильное чувство иерархии. Ничем не перешибёшь.
        Впрочем, себе-то он вообще ничего не оставил.
        Я спросил его вслух:
        - Ты когда-нибудь слышал, чтобы человек оказывался в другом мире только потому, что его сильно достали в этом? Без техники, без подготовки, без учителей и проводников. Просто захотел смыться, и привет. Всё получилось.
        - Вообще-то, я не просто захотел, - поправил меня Карвен. - Я отчаялся.
        - В таком деле одного отчаяния, как правило, недостаточно, - заметил сэр Шурф. - В противном случае, путешествий между Мирами никто из живущих не избежал бы. Впрочем, я смог бы составить более взвешенное заключение, если бы вы оба потрудились посвятить меня в детали этого дела, - церемонно добавил он.
        Лаконичность, как нетрудно заметить, не относится к числу моих достоинств. Как рассказчик я определённо не спринтер. Во остальных вопросах - да, а тут, хоть убейте, нет.
        Однако на этот раз пришлось совершить невозможное. Потому что я бы, конечно, с радостью просидел на крыше до самого утра, но отдавал себе отчёт, что обстоятельства такому приятному времяпрепровождению пока не благоприятствуют. Мягко говоря.
        Шурф слушал меня, сохраняя обычное бесстрастное выражение, зато сам Карвен сидел натурально с открытым ртом и буквально ловил каждое моё слово. Его легко понять: мало что может быть интересней, чем узнавать о собственных приключениях в чужом пересказе. Сразу начинаешь чувствовать себя без пяти минут героем мифов и легенд. И ужасно хочешь с этим собой познакомиться. Ну или хотя бы просто рядом постоять.
        Впрочем, всё это не помешало им молча поделить и слопать мороженое. Мне не оставили даже попробовать, но я был столь кроток, что не стал развязывать по этому поводу гражданскую войну. Хотя подобные мысли, конечно, приходили мне в голову. А кому бы не пришли.
        - Всё это звучит настолько абсурдно, что вряд ли может быть выдумкой, - сказал сэр Шурф, когда я наконец подобрался к финалу. - Зная тебя не первый год, я совершенно уверен, что если бы ты решил меня разыграть, сумел бы придумать нечто гораздо более убедительное.
        - А смысл? - усмехнулся я. - Можно подумать, ты не можешь определить, когда тебе врут. Я и то обычно чувствую.
        - Ты упускаешь из внимания то обстоятельство, что когда имеешь дело с увлечённым рассказчиком, который сам себе верит, чутьё может подвести, - заметил мой друг. - А ты именно таков. Тем не менее, я склонен считать твою историю правдой.
        - На самом деле, сэр Макс умолчал о многих ошибках, которые я совершил, - вдруг вмешался Карвен.
        Надо же, ещё и ябеда. Столько пороков одновременно помещается в одном сравнительно небольшом человеке! Совершенство и идеал.
        - Если умолчал, значит они не имеют принципиального значения, - сказал ему Шурф. - Впрочем, если вы считаете необходимым донести до меня эту информацию, я предоставлю вам такую возможность чуть позже. А пока у меня только один вопрос: кто на самом деле научил вас ходить Тёмным Путём? И почему вы сочли необходимым скрыть имя своего наставника? Если опасаетесь навлечь на него неприятности, то напрасно. Обучение искусству Тёмного Пути не запрещено законом; строго говоря, так было и до внесения поправок в Кодекс Хрембера, поскольку все имевшие место законодательные ограничения касались только Очевидной магии…
        Он хотел ещё что-то добавить, но Карвен удивлённо помотал головой:
        - Но я ничего не скрываю. Не было никакого наставника. Честно, я сам научился. По книжке. Очень толковая оказалась, хотя я совершенно случайно, без рекомендаций её купил.
        - Джуффин рассказывал, Абилат тоже Тёмному Пути по книжкам выучился, - встрял я.
        - Оно так, - согласился Шурф. - Меня это тогда чрезвычайно заинтересовало, и Абилат любезно предоставил мне список литературы, которую при этом использовал. Тщательно его изучив, я пришёл к выводу, что для способного человека с систематическим умом и развитым воображением ничего невозможного тут действительно нет. Однако что касается трактата Айту Бурумины, вам обоим следует принять во внимание, что я долгое время состоял в Ордене Дырявой Чаши. Самого магистра Бурумину в живых уже не застал, но его труд «О вредоносном влиянии так называемого «тёмного пути» на здоровье практикующих» мне хорошо знаком. Он был написан не столько с целью уберечь Орденскую молодёжь от порочного, по его мнению, увлечения - общеизвестно, что предостережения старших лишь разжигают интерес к запретным занятиям - сколько для того, чтобы обречь их попытки самостоятельно освоить Тёмный Путь на заведомую неудачу и таким образом навсегда убить интерес.
        - На заведомую неудачу? - переспросил я.
        И внутренне содрогнулся, оценив масштабы произошедшего. А Карвен только растерянно моргнул.
        - Разумеется. Трактат изобилует подробными описаниями технических приёмов, так что любой внимательный читатель должен неизбежно прийти к выводу, что на самом деле перед ним инструкция по овладению искусством Тёмного Пути…
        - Но именно так и есть! - воскликнул Карвен.
        - Да. В некотором смысле. Только инструкция абсолютно невыполнимая. Если называть вещи своими именами, в трактате Айту Бурумины написана полная чушь. Доскональное следование его советам не приблизит читателя даже к теоретическому пониманию сути Тёмного Пути, о практике уже не говорю. Только обогатит опытом неудач и, в конце концов, отвратит от дальнейших попыток.
        - Но это нечестно! - возмутился я.
        - Я и не утверждаю обратного. Тем не менее, дело обстоит именно так. Собственно, этот метод был чрезвычайно популярен в Эпоху Орденов. В ту пору регулярно появлялись труды о малоизвестных областях магии, написанные обманчиво ясным и доходчивым языком и преследовавшие единственную цель: запутать новичка, сбить его с толку, погасить энтузиазм, лишить уверенности в собственных силах и, таким образом, заблаговременно исключить его из числа возможных соперников. Трактат Магистра Айту Бурумины - один из блистательных образцов этого жанра.
        - Но почему же я тогда научился? - спросил Карвен. Практически со слезами на глазах. Похоже, ему было очень обидно - не столько за себя, сколько за свою любимую книжку.
        Мы с Шурфом переглянулись. Много разных интересных выражений видывал я на его якобы бесстрастном лице, но такой полной растерянностью прежде любоваться не доводилось.
        «Вот так, - сказал я, снова воспользовавшись Безмолвной Речью. - Именно это я и имел в виду, когда говорил, что он совершенно ужасный».
        «Да, - откликнулся мой друг. - Я решил, будто ты поддался своей обычной склонности к преувеличению. Но теперь начинаю думать, что был к тебе несправедлив».
        «А ещё мой тебе совет, поговори на досуге со Скадуаром Ван Дуфунбухом. Строго, как ты умеешь, чтобы не стал отпираться. Я подозреваю, что старик регулярно развлекался, втюхивая мальчишке всякую ерунду под видом малоизвестных старинных заклинаний. Что, конечно, совершенно не мешало Карвену радоваться новым знаниям и немедленно применять их на практике. Понимаю, почему сэр Скалдуар хлопотал о повышении его жалования. Я бы за такое веселье даже из собственного кармана приплатил. А теперь прибавь ко всему вышесказанному тот факт, что Иллайуни несколько лет обучал Карвена каким-то своим кейифайским премудростям, от которых у кого угодно крыша поедет, а напоследок любезно открыл его Врата. Что делает мальчика теоретически бессмертным, а на практике - чрезвычайно уязвимым. Понимаешь, почему я так о нём беспокоюсь?»
        «Понимаю. И даже в некотором смысле чувствую себя отмщённым, - сказал Шурф. - Пришла твоя очередь. Добро пожаловать в клуб».
        Я молча показал ему кулак, но он уже повернулся к Карвену и сказал:
        - Буду честен, я не знаю, почему вы научились. Но имею некоторые основания считать, что рано или поздно смогу в этом разобраться. И тогда непременно дам вам ответ.
        - Дело за малым: чтобы он дожил до этого прекрасного дня, - вставил я.
        - Не вижу к тому никаких препятствий, - флегматично ответствовал мой друг. - Хвала магистрам, на моей стороне закон.
        - С каких это пор закон запрещает людям умирать, когда им вздумается?
        - К сожалению, до такого совершенства наше законодательство пока не дошло, - признал сэр Шурф. - Зато в самом начале Эпохи Кодекса Нуфлин Мони Мах настоял на принятии закона, позволяющего Великому Магистру по своему усмотрению зачислять в Орден Семилистника любого гражданина Соединённого Королевства, не испрашивая его личного согласия. Ну, правда, не всегда, а только в так называемых исключительных случаях. Но какие именно случаи следует считать исключительными, не поясняется. Вполне очевидно, что этот закон был придуман специально для того, чтобы шантажировать богатые семьи, не желавшие иметь ничего общего с правящим Орденом и, тем более, отдавать туда своих детей; затея, насколько мне известно, удалась - в том смысле, что пошла на пользу Орденской казне. Я планировал официально отменить этот нелепый закон, но не успел. Чему теперь рад, поскольку случай действительно исключительный. Иными словами, я вынужден конфисковать твою добычу, сэр Макс.
        Я не бросился ему на шею только потому, что не хотел подавать дурной пример Карвену. Хватит с него Иллайуни, который при всех его достоинствах, совсем не образец хороших манер.
        Поэтому я просто сказал:
        - Главное, не вздумай его сожрать по этому вашему древнему угуландскому обычаю. Тем более, на ночь много есть вредно, так говорят.
        При этих словах Карвен наконец решился вмешаться в нашу беседу.
        - Я уже вообще ничего не понимаю, - пожаловался он. - Вы меня разыгрываете? Какой Орден? Зачем? При чём тут покойный Магистр Нуфлин? И почему меня нужно есть?
        - Есть тебя как разне нужно, - утешил его я. - Таково моё экспертное заключение: как еда ты нам не подходишь. Но это не беда, найдём тебе какое-нибудь другое применение. Например, в магии. Ты очень способный, как внезапно выяснилось. До хрена всего можешь, но при этом ничего толком не умеешь. И поэтому находишься в большой опасности; я сам долго был в таком положении, знаю, о чём говорю. Поэтому за тобой надо присматривать. И понемножку учить управляться с этим кромешным ужасом, от которого тебе никуда не деться. В смысле, с самим собой. Я с этим точно не справлюсь, даже браться не стану. Зато сэр Шурф - крупный специалист по присмотру за юными гениями. И давно мечтал заполучить в своё распоряжение человека, которого можно запереть в тёмном чулане и заставить вдыхать сорок лет кряду. А потом ещё столько же выдыхать. Он заслужил это счастье, я так считаю. А ты, как справедливо заметила одна наша общая знакомая, сам виноват.
        - Сэр Шурф? - переспросил Карвен. - Нет, погодите. Быть такого не может. Или может? Это, получается, вот вы кто? Ой, нет!
        - Да ладно, почему сразу нет? - удивился я. - Посмотри на него внимательно. Он же даже внешность не изменил.
        - Ну да, - сокрушённо подтвердил Карвен. - Получается, я сам должен был узнать. Но всё равно не узнал. Извините. Я думал, вы просто какой-нибудь таинственный друг сэра Макса, чьё имя по какой-то причине нельзя разглашать, поэтому не стал его спрашивать. Мне в голову не пришло бы, что Великий Магистр Семилистника может вот так запросто по чужим крышам скакать!
        - Похоже, тебя только что упрекнули за легкомысленное поведение, не соответствующее высокому официальному статусу, - сказал я Шурфу. - Поздравляю. По-моему, это успех.
        - Я тоже так думаю, - кивнул он.
        - Извините, - повторил Карвен. - От всего этого с ума можно сойти.
        - Полагаю, у вас действительно есть некоторые основания для такого утверждения, - согласился Шурф.
        Надо сказать, таким покладистым я его давно не видел. Себя, впрочем, тоже. Как оказывается легко нас укротить.
        - А вы, что ли, правда хотите взять меня в Орден? - спросил Карвен. - Вы не пошутили?
        - Не пошутил, - подтвердил мой друг. - Сэр Макс прав, за вами сейчас необходимо постоянно присматривать. И, по возможности, обучать. У меня есть некоторые шансы справиться с этой задачей, при условии, что вы всегда будете у меня под рукой. Давать частные уроки на стороне я пока, к сожалению, не готов. Если же вы опасаетесь, что вступление в Орден Семилистника свяжет вас обязательствами на всю жизнь, имейте в виду, это не так. Покинуть Орден и в старые времена было вполне возможно, а сейчас это стало совсем просто. Я не считаю разумным удерживать людей силой. Ваш случай, конечно, исключительный, но и вас я буду готов отпустить сразу после того, как обучу некоторым приёмам, которые позволят вам взять собственные возможности под контроль.
        - А путешествовать между Мирами у вас в Ордене разрешается?
        - Не возбраняется, - сдержанно ответил сэр Шурф. - Впрочем, для людей вроде вас это скорее обязанность, чем привилегия.
        - Обязанность? - восхищённо повторил Карвен. - То есть, вот такая теперь у меня будет работа? Заберите меня, пожалуйста, в этот ваш Орден. Прямо сейчас. Можно на всю жизнь, я не против.
        - Всё же настолько важные решения второпях лучше не принимать, - заметил мой друг. - Впрочем, я рад, что идея сэра Макса не вызывает у вас внутреннего протеста.
        - Моя идея?! - подскочил я.
        - Разумеется твоя. Ты же за этим меня позвал. Если бы я не предложил сэру Карвену свою опеку, ты бы меня не простил. Скажешь, не так?
        - Да ну, простил бы, конечно, - воздохнул я. - Куда бы я делся. Но конечно, не сразу. Я злопамятный. И вот, скажем, тот факт, что вы не оставили мне мороженого, я вам обоим никогда не…
        - Одно было солёное, второе с привкусом выдержанного козьего сыра. Ты такое не любишь. Считай, мы просто спасли от твоего гнева реальность, откуда ты его притащил.
        - Рада, что ты успешно справился с этой задачей. Возможно, после такой тренировки сумеешь спасти ещё и от моего гнева - хоть кого-нибудь. Советую начать с сэра Макса, на него я сейчас сержусь даже больше, чем на твою несвоевременную отлучку.
        Вот такого я точно не ожидал. Сегодняшний день стал апофеозом карьеры моей крыши. Сэр Шурф, предположим, тут частый гость, да и визит Его Величества меня не особо удивил, давно было ясно, что его появление - просто вопрос времени. Но увидеть здесь леди Сотофу Ханемер я совершенно не рассчитывал. Она не великая любительница ходить в гости.
        Однако это безусловно была именно она, собственной персоной, а не какое-нибудь обнаглевшее наваждение. Ощущения не обманешь, а когда рядом появляется леди Сотофа, всё моё существо ликует, как будто при жизни попало в рай. Даже если при этом источник блаженства сердито хмурит седые брови и смотрит на нас так, словно собирается испепелить взглядом, а пепел развеять над Портовым кварталом, чтобы и после смерти покоя не обрели.
        Впрочем, подозреваю, в исполнении леди Сотофы я даже это издевательство перенесу, не поморщившись. Ещё, небось, обрадуюсь, что умер от такой хорошей руки.
        Поэтому чем суровее становился её взгляд, тем шире я улыбался. Как самый распоследний идиот. Ничего не мог с собой поделать. Да и не то чтобы очень хотел.
        - С тех пор, как ты отыскал причину исчезновения магии, прошло уже почти три часа, - укоризненно сказала она. - Что само по себе даже похвально, я рада, что ты стал таким шустрым. Но злой лисой тебя по шее, сэр Макс! В кои-то веки я попросила тебя держать меня в курсе дела. А ты до сих пор не выбрал времени со мной поговорить. Давненько мне не доводилось вызнавать интересующие меня новости через десятые руки, вместо того, чтобы получать их на блюдце! Добро бы ещё в болоте утонул, я бы тебе тогда слова худого не сказала. Но нет, просто расселся на крыше с приятелем…
        - С двумя, - флегматично поправил её сэр Шурф.
        - С каких это пор число приятелей стало смягчающим обстоятельством? - фыркнула леди Сотофа. Но на Карвена наконец обратила внимание. И была так приятно поражена этим зрелищем, что даже забыла о необходимости притворяться сердитой.
        - Вот именно, - выразительно сказал я. - Это и есть моё алиби. Встав на его след, я внезапно оказался в Хумгате, потом в одной прекрасной долине с ручьями, текущими в небо, потом на какой-то дурацкой ярмарке с каруселями, вернулся домой почти на два часа позже, чем рассчитывал, и до сих пор благодарю Тёмных Магистров, что не на несколько лет: к тому шло.
        Леди Сотофа снова нахмурилась.
        - Всё это слишком интересно, чтобы и дальше обходиться жалкими обрывками информации, - решила она. - А ну-ка иди сюда.
        Она обняла меня, заставила нагнуться, прижала мою голову ко лбу, положила на затылок почти невыносимо тяжёлую ладонь. Хороший способ быстро узнать, что успело случиться с твоим собеседником со времени вашей последней встречи; жаль, кроме Сотофы так никто не умеет, кучу времени можно было бы сэкономить на болтовне. С другой стороны, удовольствия от такой процедуры существенно меньше, чем от обычной беседы. Да и собеседник устаёт. По крайней мере, когда он - и без того едва живой я.
        - Ну ничего себе, что творится! - возмущённо воскликнула леди Сотофа, отпустив меня на волю. - И ты со всем этим не помчался ко мне! Впрочем, алиби у тебя и правда занятное, этого у него не отнять.
        Уселась рядом с Карвеном, который к этому моменту окончательно ошалел от потрясений, переживаний и внезапно открывшихся головокружительных перспектив, поэтому на всё происходящее реагировал прозрачной сомнамбулической улыбкой. Так что леди Сотофа могла совершенно беспрепятственно его разглядывать: он не смущался, не отворачивался, не задавал вопросов и даже не предпринимал попыток вежливо поздороваться и поговорить о погоде - недостижимый образец!
        - Зря ты девчонкой не родился, - наконец сказала она. - Этого я тебе ещё долго не прощу, так и знай.
        Карвен кротко кивнул в ответ. Дескать, ладно, буду знать.
        - Вряд ли следует попрекать молодого человека обстоятельством, которое довольно мало зависит от человеческой воли, - укоризненно заметил сэр Шурф. - Дело уже сделано, он родился таким, каков есть. Поздно локти кусать.
        - Тем более, с этим недостатком вполне можно жить, - вставил я. - Мы же как-то живём.
        - Вот именно, - язвительно подтвердила леди Сотофа. - Как-то живёте. А я, такая нежная и впечатлительная, вынуждена наблюдать этот абсурдный процесс.
        И, махнув рукой, расхохоталась. Повернулась к Карвену, сказала:
        - Не обращай внимания, мальчик, это я их дразню. Тебя тоже стану, но позже. Возможно уже буквально через пару лет - если конечно будешь хорошо учиться и плохо себя вести, хотя бы иногда. Для вас, мальчишек, самая большая опасность прежде времени стать совершенством - как вы это себе представляете. Эти двое только тем и хороши, что порой начинают вести себя просто ужасно, а то пришлось бы бежать от них на край Мира. Тебе есть с кого брать пример.
        Карвен слушал её, открыв рот, и, судя по подозрительно просветлённому выражению лица, понимал примерно одно слово из трёх. Или даже из пяти. Поэтому за него ответил я:
        - На самом деле вы совершенно напрасно принимаете его судьбу так близко к сердцу. Всё равно этот тип, ваш Великий Магистр съест ребёнка живьём, буквально в ближайшие полчаса. Или того хуже, заставит ровно дышать, знаю я его замашки. Давайте не будем мешать твориться этому злу. Тем более, что вы уже давно собираетесь пойти со мной в тёмный лес.
        - Я собираюсь сделать такую глупость? - возмутилась леди Сотофа.
        - Ну да. Сами понимаете: это уникальный шанс собственными руками пощупать полный конец обеда, как он есть. Неужели упустите?
        - Ишь ты как разошёлся, - усмехнулась она.
        - Это я, считайте, ору от ужаса.
        - Догадываюсь, - кивнула леди Сотофа. - Ладно, что с тобой делать, пошли.

* * *
        - Знала бы, что ты мне однажды такой ужас покажешь, ни единого чёрствого пирога на тебя не перевела бы, - сказала леди Сотофа Ханемер.
        Она держала в руках сломанную оранжевую ишку и неприязненно разглядывала тёмный шар, прикрепившийся к внутренней стороне её верхней деки.
        Я молча развёл руками. Дескать, чем богаты, тем и рады. Извините, если не угодил.
        - Ладно, - вздохнула она. - По крайней мере, теперь понятно, что на самом деле случилось.
        Я выглянул в окно, убедился, что три дюжины полицейских, поставленных охранять наше сокровище, не устроились где-нибудь поблизости подслушивать наши разговоры, ради которых их только что выставили из заветной комнаты, и адресовал ей умоляющий взгляд: «объясни-объясни-объясни!» - в надежде, что это сработает лучше, чем высказанная вслух просьба.
        - Это, не поверишь, история про дружбу, - горько усмехнулась леди Сотофа. - Или даже про любовь, как ни назови, суть одна. Про идеальный союз равных, который делает каждого участника многократно сильнее. Смерть, слепая безликая сила, изгнанная из своего убежища, превращённая в безобидное твёрдое вещество, не могла справиться с колдовством и покорно сохраняла навязанную ей форму. Но собравшись вместе, пять отдельных смертей превратились в нечто совсем иное. Вещество стало существом, обладающим, как минимум, собственной волей; подозреваю, что и чем-то вроде сознания. Невероятное событие! По идее, нам с тобой бесконечно повезло стать его свидетелями. Но я, в кои-то веки, совсем не рада этому опыту. Сама себя не узнаю. Похоже, близкое присутствие этой… этих… этого существа не идёт мне на пользу.
        - Мелифаро вообще не смог держать эту штуку в руках, - сказал я. - И на Карвена она, по его словам, нагоняла жуть, но он как-то терпел. А я, например, вообще ничего особенного рядом с ней не чувствую. Даже теперь, когда знаю, что это - не просто шар, а пять чужих смертей, всё равно никакой реакции. И Айса тоже…
        - Это понятно, - нетерпеливо отмахнулась леди Сотофа. - У всех свои отношения со смертью. Я ей осознанно противостою по мере необходимости. Сэр Мелифаро тоже; гораздо менее осознанно, зато неистово, всем своим существом. Карвен, несмотря на предельную уязвимость, отделался сравнительно легко, потому что за время работы у Скалдуара привык относиться к смерти с заинтересованным уважением, как учёный к предмету исследования. А девочка, о которой ты говоришь, задумала убийство. Кстати, вовсе не такой глупый замысел, как может показаться; готова спорить, она могла бы добиться успеха, если бы поймала свою жертву в удачный момент. Поэтому рядом с этими смертями девочка чувствовала себя отлично: они собирались действовать заодно. Ну а ты…
        - Я вроде бы не задумывал никакого убийства, - осторожно сказал я. - Сами знаете, у меня несколько иные увлечения.
        - Что совершенно не мешает тебе быть идеальным убийцей. Потенциально, я имею в виду. Ты не любишь убивать, но можешь сделать это одним плевком. Я знаю, что ты предпочитаешь не вспоминать об этом подарке, случайно полученном от мёртвого Махлилгла Анноха[43 - Подробности изложены в повести "Камера № 5-хох-ау".]; в другой момент сказала бы: и правильно делаешь, «способен» - не означает «обязан», каждый из нас волен закопать в землю те таланты, которые не приносят ему радости. Но глупо игнорировать этот факт сейчас, потому что именно твоя уникальная способность к убийству примиряет с тобой это удивительное существо. И рядом с ним ты не ощущаешь ни малейшего дискомфорта. Можно сказать, повезло.
        Я молча кивнул. Развивать эту тему мне совсем не хотелось.
        - Но почему эти смерти отменяют Очевидную магию? - спросил я. - Ей что, неприятно осуществляться в такой обстановке? Это было бы странно, потому что способов убить с применением Очевидной магии, пожалуй, больше, чем даже кулинарных рецептов…
        - Вот именно. Хорошо, что ты сам понимаешь, какую ерунду городишь. «Неприятно осуществляться» - это надо же было выдумать!
        - Но должно же быть хоть какое-то объяснение.
        - Оно, разумеется, есть. Магия, видишь ли, не то чтобы отменилась. Просто её перестало хватать.
        - Перестало хватать?!
        - Есть вещи абсолютно невозможные, - сказала леди Сотофа. - Наверное довольно неожиданно услышать это именно от меня? Тем не менее, факт остаётся фактом: некоторые события и явления невозможны, поскольку противоречат самой природе реальности. И когда они всё-таки осуществляются… скажем так, проявляют волю к осуществлению, на это расходуется вся сила Сердца Мира, до которой они способны дотянуться. Она уходит, как вода в пересохшую землю, сколько не дай, потребует ещё. Счастье, что таких невозможных вещей совсем немного, по пальцам пересчитать. Но симбиоз овеществлённых смертей несомненно входит в список.
        - То есть, вся сила Сердца Мира уходит на то, чтобы этот комок смертей просто продолжал существовать?
        - Именно. Забавно, что я сразу не догадалась, поскольку сама несколько раз применяла этот метод на практике, чтобы быстро и эффективно лишить окружающих возможности колдовать на моей территории… Эй, сэр Макс, погоди падать в обморок! Я не лепила шары из чужих смертей, если ты так подумал. Просто давала себе волю. Я, видишь ли, тоже невозможное явление: людей с двумя Тенями не бывает, а я обладаю человеческим телом, и Теней у меня две. Хвала магистрам, я сумела договориться с Миром: он не сходит с ума от моего присутствия, а я не требую для себя всю силу его Сердца, можно сказать, сижу на строгой диете, воспитываю характер… Ну вот, теперь ты смеёшься! И как прикажешь говорить с тобой о серьёзных вещах?
        - Терпеливо? - предположил я.
        - Спасибо за подсказку. Ты учти, всё это я говорю не для того, чтобы тебя шокировать. А просто объясняю, почему так хорошо понимаю, что здесь сейчас происходит: я сама несколько раз действовала аналогичным образом. Была уверена: кроме меня так никто не может. Совершенно не ожидала однажды увидеть применение этого метода со стороны. Теперь даже отчасти сочувствую этому существу, но понимаю, насколько оно опасно. Скажу тебе по секрету: самое трудное в этом деле - вовремя остановиться. А оно не станет. В отличие от меня, смерть не заинтересована ни в сохранении равновесия Мира, ни в том, чтобы действовать с ним заодно. И вообще ни в чём, кроме собственного насыщения. Смерть безлика и равнодушна, но всегда голодна; вряд ли это изменилось только оттого, что они собрались впятером. Однако продолжаться бесконечно их развесёлая пирушка не может, у всего свой срок. Или это существо устанет биться за возможность быть вопреки всему и угаснет, или наберётся сил и захватит бо льшую территорию. И станет получать ещё больше корма. И со временем сможет ещё раз увеличить свои владения. А потом - ещё…
        - Какой кошмар, - вырвалось у меня.
        - Да, я тоже не восторге от такой перспективы. К счастью, справиться с этой бедой легче лёгкого. Унеси их из города, вот и всё.
        - Мы уже и так в пригороде, - напомнил я.
        На самом деле, впору было заорать от радости: «Так просто?!» - но это я понимал только теоретически, а на самом деле ещё не осознал смысла её слов. Хорошие новости до меня всегда доходят гораздо медленней, чем сообщения о катастрофах.
        - Не морочь мне голову, - отмахнулась леди Сотофа. - А то ты не знаешь, на каком расстоянии от Сердца Мира начинают развоплощаться овеществлённые иллюзии. Вот куда-нибудь туда и унеси.
        - «Овеществлённые иллюзии»? - переспросил я. - Дырку надо мной в небе. Как же я сам не догадался?!
        - Вот и я удивляюсь. Мальчик довольно подробно рассказал тебе, каким именно способом добился овеществления смерти.
        - Просто у меня в голове не укладывается, что такое действительно возможно: изгнать смерть из сновидца и прижучить её простейшим трюком из детской книжки. «Весёлая Магия для будущих послушников»! Рехнуться можно, честно говоря.
        - Да уж, - усмехнулась леди Сотофа. - Вот что получается, если в Сердце Мира начинают практиковать древние кейифайские ритуалы вперемешку с местными фокусами. Сразу начинаешь понимать, что творилось в наших краях во времена Ульвиара Безликого, когда все эти пришельцы из Уандука вдруг обнаружили, что могущественней их нет теперь никого в Мире. Как они вообще уцелели, вот вопрос.
        - Слушайте, какое же всё-таки счастье! - наконец выдохнул я.
        - Что они уцелели?
        - Да, это тоже неплохо. Но ещё больше я рад, что теперь уцелеем и мы. Что всё внезапно стало настолько просто: достаточно унести эту штуку куда-нибудь на край Мира, и вопрос закрыт. Даже не верится… Слушайте, а смерти после этого совсем исчезнут, или просто утратят вещественность?
        - Конечно, второе. Но этого достаточно. Сама по себе смерть, как ты понимаешь, невеликая проблема - пока никто не пытается насильственно её овеществить.
        - А они на меня не набросятся?
        - Как бешеные комнатные собачки? - расхохоталась леди Сотофа. - И вцепятся в ляжки? Ой, не могу!
        Я смиренно пережидал неожиданный приступ её веселья.
        - На самом деле, это вполне закономерный вопрос, - сказала она, отсмеявшись. - Рада, что теперь инстинкт самосохранения отказывает тебе не так часто, как прежде.
        - Да ладно вам. Я всегда был тот ещё трус.
        - Это тебе только кажется. О храбрости судят исключительно по поступкам, что ты при этом чувствуешь, значения не имеет. А поступки у тебя были - один другого краше. Не человек, а какой-то герой так называемых древних легенд в пересказе для младших школьников.
        - Правда? - польщено переспросил я.
        - Правда. Только это вовсе не комплимент, как тебе, похоже, показалось. Ладно, главное, что ты как-то ухитрился дожить до сегодняшнего дня. А что касается смертей, не беспокойся, посторонние им совсем не интересны. Смерть в своём изначальном виде - не разумный хищник, готовый наброситься на всякую подходящую пищу, а безликая сила, которая стремится вернуться на предназначенное ей место. То есть, к человеку, из которого её изгнали.
        - Как это - вернуться? Куда они собираются возвращаться? Все эти люди давным-давно проснулись у себя дома, в каких-нибудь невообразимо далёких мирах…
        - Смерти это не помеха. С точки зрения смерти, всё немыслимое многообразие Вселенных - единое пространство. Смерть ходит, где хочет, границ между Мирами для неё нет. И врата, через которые её изгнали, она найдёт безошибочно. Для того, чтобы ошибаться, требуется сознание, а смерть им не обладает. В общем, всё у них получится, можешь не переживать.
        - Так, - сказал я. И зачем-то снова повторил: - Так. Не уверен, что я правильно понял, но…
        Вместо того, чтобы продолжить, я уселся на пол, вернее, в густую траву, проросшую сквозь половицы, и закрыл лицо руками. Сам от себя не ожидал такой реакции. Но факт остаётся фактом: её слова меня подкосили.
        - Всё это как-то слишком, - закончил я. И не узнал собственный голос, уж очень жалобно он звучал.
        Леди Сотофа присела рядом. Положила на плечо руку, тяжёлую, как сто тысяч каменных скал, горячую, как огонь. Но почему-то всё равно меня не раздавила. И даже не обожгла. А только спросила:
        - Эй, ты чего?
        - Сами знаете.
        - Кончай ломать комедию, сэр Макс. Да, эти незнакомцы умрут, каждый - своей смертью. Но не по нашей с тобой злой воле, а просто потому, что пришло их время. Так бывает. Собственно, только так и бывает. Ни единого часа не проходит, чтобы в Мире не умер хотя бы один человек, а ведь наш Мир - далеко не единственный обитаемый, кому как не тебе это знать. И люди умирают везде.
        Я молча кивнул. Однако легче от её слов мне не стало.
        - Вот упёрся, - вздохнула она. - Да мы бы вообще никогда не узнали об этих пятерых, если бы незадолго до смерти каждому из них не приснилось, что его чудесным образом спасли неумелые, неопытные детишки, которые сперва пару лет покрутились на кухне безумного беглеца из Харумбы, а потом прочитали интересную книжку. «Весёлая Магия для будущих послушников» - я правильно запомнила? Кто бы спорил, полезное чтение. Чтобы беды натворить, как выяснилось, в самый раз. Но для спасения умирающих, увы, недостаточно. Не так это просто - делать людей бессмертными. А не то обитатели Харумбы гуляли бы сейчас среди нас, а не отсиживались за спасительными стенами своего города. А уж здесь, в Сердце Мира, где детские книжки про «весёлую магию» так соблазнительно доступны, давным-давно никто бы не умирал… Эй, ты меня вообще слышишь?
        - Конечно слышу, - ответил я. - И согласен с каждым словом. Но всё равно это как-то… нечестно.
        - Ты имеешь в виду, что эти пятеро живут сейчас, радуясь чудесному спасению, которого на самом деле не было? И им вот-вот предстоит убедиться, что никакого чуда не произошло? Ты прав, такого разочарования никому не пожелаешь. Но это была не наша с тобой идея - дарить им надежду на исцеление. Обманщики - не мы.
        - Да, конечно, - кивнул я. - Но дело совсем не в этом. Мне их просто… - ну, я даже не знаю - жалко? Обидно? Наверное так. Легко представляю себя на их месте - как прыгал бы от восторга, внезапно проснувшись здоровым. С утра до ночи стоял бы на голове! А у этих людей ещё и Врата теперь открыты. Я так понимаю, это в любой реальности великое дело. Совершенно новое, обострённое восприятие, совсем иные возможности. Вы же сами только что видели Карвена. А я прекрасно помню, каким он был раньше: мальчишка как мальчишка, славный, неглупый, но звёзд с неба точно не хватал. И на его друга Менке я тоже посмотрел; ничего особенного он при мне не вытворял, но всё равно ясно, что такой же, если не круче. А ещё я слышал, как играет Танитин оркестр - Мир дрожит, и все вокруг рыдают от счастья, начиная, страшно сказать, с меня…
        - Понимаю, - согласилась леди Сотофа. - Да, эти люди сейчас переживают свои лучшие дни. И окружающая реальность, какова бы она ни была, ликует от одного их присутствия, предчувствуя удивительные перемены. Очень жалко, ты прав. Ай, как жалко, хоть плачь! Я бы рада оставить как есть, но всё-таки не любой ценой. Не за счёт нашего Сердца Мира. С ним так нельзя.
        - А у меня вообще нет выбора. Я Тёмной Стороне пообещал, что улажу эту проблему. Вслух. От всего сердца.
        - Это только к лучшему. Выбор - дело хорошее, но в некоторых ситуациях легче его не иметь.
        - А вдруг он у меня всё-таки есть?
        - Ты о чём? - насторожилась леди Сотофа.
        - Вы мне вот что скажите: эта штука может полежать тут ещё пару часов? Или это уже критично?
        - Что ты задумал? - строго спросила она.
        - Ничего выдающегося. Просто собираюсь обратиться за консультацией к специалисту. Вдруг подскажет что-нибудь дельное? Ну мало ли. Почему нет? За столько тысяч лет вполне можно додуматься до разных оригинальных идей.
        - Вот чего в тебе раньше совсем не было, так это беспочвенного оптимизма, - улыбнулась она. - Довольно нелепое качество. Но тебе, пожалуй, даже к лицу. Ладно. Вряд ли несколько часов что-нибудь изменят. Думай, консультируйся, пробуй, да хоть на танцы отправляйся. Но чтобы на рассвете этой штуки, - она неприязненно ткнула пальцем в сторону сломанной ишки, - здесь не было. И вообще нигде. Смотри, не вздумай меня подвести.
        - Договорились, - сказал я. - На рассвете не будет.

* * *
        Я лежал на тёплом прибрежном песке, раскинув руки и ноги, как дохлая морская звезда. К чести моей следует сказать, что я ещё вполне мог шевелиться. Просто не хотел. И так хорошо. Море шумит, ярко-розовый свет пробивается сквозь прикрытые веки, а предрассветный ветер дует так ласково, словно я весь, целиком - ушибленный младенческий палец, и меня надо утешать.
        Ну хоть кто-то это понимает.
        - Эй, ты вообще живой? - приветливо спросил Иллайуни.
        - Не знаю, тебе виднее, - откликнулся я. - Ты профессионал.
        И повернул голову, чтобы посмотреть, на кого он сейчас похож. Загадал: если старик, пошлёт меня подальше, если мальчишка, значит договоримся. А если женщина, тогда внезапно найдётся какой-нибудь совершенно неожиданный выход, о котором я даже мечтать не решаюсь.
        Но Иллайуни меня перехитрил. Или не он, а ветер, растрепавший его длинные волосы так, что они почти полностью закрыли лицо, выставив на обозрение только кончик носа и глаз, светлый, прозрачный, всего один. Поди разбери, как сейчас выглядит всё остальное.
        - Как профессионала ты меня не интересуешь, - сказал он. - Слишком легко тебя сейчас воскресить: миска горячего супа, да несколько часов сна. Такими пустяками я не занимаюсь.
        - Ладно, не воскрешай. Всё равно спасибо, что пришёл. И прости, что я так зачастил. У меня к тебе неотложное дело.
        - Я уже говорил, что терпеть не могу чужие дела, - безмятежно откликнулся Иллайуни и улёгся рядом со мной на песок. - А твои, должно быть, исключительно неприятные - вон до чего тебя довели.
        - Ты говорил, что с радостью взял бы меня в ученики, - напомнил я. - Вот и возьми. Только ненадолго. На пару часов.
        - И чему, интересно, я за это время успею тебя научить? Закрывать глаза перед тем, как заснуть? Уверен, с этим ты и сам худо-бедно справляешься.
        - Мне надо научиться умирать чужой смертью. А потом воскресать. И времени у меня на это всего ничего. Максимум - до рассвета. До нашего, но он всё равно довольно скоро. Часа через четыре, если не ошибаюсь. Но не беда, я способный. И очень шустрый, все так говорят.
        - И ведь наверняка предполагается, что услышав всё это, я сам возьмусь сделать твою работу, - насмешливо сказал Иллайуни. - Всяко проще, чем тебя научить. Но ты просчитался: я слишком ленив, чтобы исполнять чужие обязанности. И слишком заинтересован в тебе, чтобы довольствоваться всего несколькими часами обучения. Лучше ничего, чем слишком мало, таков мой подход.
        - Тебя конечно не обманешь, - согласился я. - Ты знаешь, что я пришёл сюда исполненный надежды. Но я с самого начала не особо рассчитывал, что ты захочешь на меня поработать.
        - Неужели и правда решил, будто сможешь за несколько часов освоить искусство, которому учатся столетиями?
        - Да я и сейчас думаю, что смогу - а куда деваться? Когда очень надо, я схватываю на лету. Вон даже Мост Времени пересекать научился буквально за четверть часа. Ну, правда, с очень хорошей учительницей…
        Иллайуни приподнялся на локте и недоверчиво заглянул мне в лицо.
        - Разве Мост Времени существует?
        - Да нет, конечно, - усмехнулся я. - Но в некоторых исключительных случаях он всё-таки возникает из небытия. А потом исчезает, как и положено невозможному. Но если не хлопать ушами, вполне можно успеть по нему прогуляться. Впрочем, не хочешь, не верь. Я бы и сам наверное не поверил, если бы прожил бессчётные тысячи лет и за всё это время никогда ни о чём подобном не слышал, а тут вдруг появляется какой-то хвастун…
        - Это твои слова, заметь. Не мои. Я их не произносил.
        - А даже если бы и твои. Тоже мне горе, я не обидчивый. Называй меня как угодно, только научи, как умереть чужой смертью и остаться в живых. А ещё лучше, скажи, что существует какая-нибудь другая возможность сохранить жизнь людям, чья смерть была изгнана силой и вот-вот захочет вернуться. Мне сейчас очень надо. Позарез.
        - Если и существует, я о ней ничего не знаю, - откликнулся Иллайуни. - Есть два способа остановить смерть: тот, что применяют мои родичи в Харумбе, и мой. Мой - лучше. И не потому, что всяк себя хвалит. Просто хранители Харумбы, при всём уважении, не так уж далеко ушли от моих глупых учеников. Они тоже всего лишь овеществляют изгнанную смерть, просто обходятся без вашей угуландской магии. Что к лучшему: мы умеем ладить с этим Миром, от нашего колдовства далеко не всегда много пользы, зато гарантировано никакого вреда. Ты же видел птиц на тамошнем побережье?
        Я молча кивнул.
        - И спорим на что угодно, догадался, что это за птицы.
        - Да, я понял, кто они такие. Вернее, что они такое. Каждая птица - чья-нибудь смерть. Вот почему обитателям Харумбы нельзя покидать её пределы: снаружи их терпеливо ждут.
        - Не только поэтому. Есть ещё множество причин, знать которые тебе ни к чему. Суть понимаешь, этого достаточно. И можешь сам сделать тот же вывод, к которому я когда-то пришёл: овеществлять смерть - несовершенный метод, так или иначе, чем-то придётся пожертвовать. Свободой передвижения бессмертного, или его безопасностью. Поэтому смерть надо израсходовать по назначению. Умереть ею и поставить точку. Вряд ли существует иное решение этой задачи. Во всяком случае, я его не нашёл.
        - Жалко. Тогда всё-таки научи меня умирать чужой смертью. Ну или действительно сделай это сам. Говорил же, тебе нравится умирать, а потом воскресать. Получается, я предлагаю не поработать, а просто развлечься.
        - Я давно ждал этого аргумента. Но развлекаться по команде я люблю даже меньше, чем возиться с чужими делами.
        - Понимаю. Только какая же это команда? Ты от меня никаким образом не зависишь. Всё, что я могу - попросить. А потом ещё раз. И так несколько часов кряду, пока не прогонишь взашей.
        - Надо же, как вам всем вдруг припекло, - вздохнул Иллайуни. Зачерпнул горсть песка и швырнул его в небо.
        Я зажмурился, приготовившись к песчаному дождю, но вниз не упало ни крупицы. Исчезли, растворились, или улетели ввысь, кто их теперь разберёт. Тоже, надо думать, кейифайская магия, бессмысленная и беспощадная. В смысле, бесполезная и безопасная.
        Ну или просто ловкость рук.
        - Всем - это кому? - спросил я. И тут меня наконец осенило: - Айса?..
        - Ну а кто же ещё. Нынче вечером, когда я попросил тебя уйти, Менке прибежал ко мне с её вопросами.
        - И что ты ответил?
        - Я попросил Менке передать девочке, что они с Карвеном большие молодцы. Хотя сам думаю, что просто беспечные дурачки, но тут ничего не поделаешь: дети есть дети. Я не смог стать для них хорошим учителем, и не мне теперь их бранить. Меня даже тронуло неожиданное стремление применить на практике крохи усвоенных знаний. Но я, конечно, посоветовал им унести дело своих рук как можно дальше от этого вашего Сердца Мира, дарующего силу всему подряд. Смерть - не игрушка. Нельзя соваться к ней без должной подготовки, да ещё и с этим вашим грубым угуландским колдовством. Последствия могут быть непредсказуемы. Даже не представляю, какие именно. Предпочёл бы и дальше ничего об этом не знать.
        - Получается, ты сказал им примерно то же самое, что я услышал от Сотофы.
        - Не знаю, о ком речь, но рад, что вы сами пришли к такому решению, потому что Айса, как мне показалось, не горит желанием последовать моему совету. Во всяком случае, она ещё несколько раз просила Менке уговорить меня подсказать ей какой-нибудь другой выход.
        - Такой, чтобы сновидцы, которых они с Карвеном спасли, остались живы? Я хочу ровно того же.
        - Тебе-то до них какое дело? Девчонку легко понять: она сама их лечила, ей жаль своего труда. Мне на её месте тоже было бы жаль. В таких случаях обычно говорят об ответственности знахаря, но я предпочитаю называть вещи своими именами: никому не по нраву тщетность усилий. Но тебя это не касается.
        - Меня всё касается.
        - Ишь какой, - хмыкнул Иллайуни. И помолчав, примирительно добавил: - Ну, может оно и правда так. Но зачем тебе эти люди?
        - Люди? - переспросил я. - Да так, низачем. Вряд ли вообще дело в них.
        - А в чём же?
        - В том, что я влюблён. Как говорится, по уши. Страстно и самозабвенно, А также нерасчётливо и беззащитно. Должны быть ещё какие-нибудь убедительные наречия, но сейчас ничего не приходит в голову, придумай их сам.
        - Ого! - удивился Иллайуни. - Влюблён? По тебе, вроде, не скажешь.
        - В жизнь.
        - Это больше похоже на правду. Но что с того?
        - А то, что «люблю» для меня означает: «играю на её стороне». Как минимум, желаю её повсеместного торжества. Я - деятельный псих, а не мудрый созерцатель. Мне важно, чтобы жизнь постоянно побеждала смерть. Желательно, сама, но можно ис моей помощью. Такая вот форма жажды власти над миром, без которой, говорят, нечего делать в магии. На мой взгляд, вполне безобидная форма, что-то вроде страсти к садоводству. Только при этом можно не копать. Именно то, что надо. Я, как и ты, ленив.
        - Вот это, я понимаю, аргумент! - одобрительно сказал Иллайуни. И снова швырнул вверх горсть песка.
        Я даже зажмуриваться не стал, думал, песок исчезнет, не долетев до земли, как в прошлый раз. Но в этот момент мне на голову обрушилась - не какая-то несчастная пригоршня, а целая песчаная дюна. Или вообще все пески побережья Ариморанского Моря, трудно вот так сразу сказать, когда ты погребён заживо и ясно понимаешь, что это совсем ненадолго. Состояние «заживо», я имею в виду. А всё остальное - это как раз вполне навсегда.
        Можно сколько угодно рассуждать о беспомощности, эти разговоры ничего не стоят. Мы ничего не знаем о настоящей беспомощности до тех пор, пока не встретимся с её совершенной формой: полной невозможностью сделать вдох. Это было настолько невыносимо - само по себе, ещё до начала настоящих физических страданий, что я не смог согласиться с происходящим. Просто твёрдо решил, что со мной этого не случилось. Не могло случиться. Мало ли что спросонок померещится. Особенно, когда рядом сидит ухмыляющаяся ведьма, злой мальчишка, усталый мужчина, ослепительный, хохочущий старый кейифай.
        - Отлично! - воскликнул Иллайуни, - Слушай, просто отлично!
        - Дурацкие у тебя шутки, - сказал я, поднимаясь на ноги. - И рискованные. Обычно я дорого продаю свою жизнь. Мог бы с перепугу вообще весь Уандук спалить к вурдалакам. Было бы жалко. Хороший, красивый материк…
        - Как ты это сделал? - нетерпеливо спросил он.
        - В таких случаях принято говорить: «отменил усилием воли». Но мне кажется, это не совсем точно. По-моему, происходящее само отменилось от моего несогласия с ним. Не вынесло такого неуважения. Это ты что, меня проверял?
        Иллайуни развёл руками.
        - Получается, проверял. Хотя на самом деле, собирался просто сбить с тебя спесь. Подержать в таком состоянии минуту-другую, пока не потеряешь сознание, а потом отменить наваждение и сказать: тебе нечего противопоставить даже этой жалкой иллюзии, а собрался иметь дело с настоящей смертью… Впрочем, признаюсь по секрету: на самом деле, это и была настоящая смерть. Моя.
        - Твоя?! Но ты же бессмертен.
        Я был так потрясён его откровенностью, что почти перестал на него сердиться. А ведь ещё толком не начал. И планировал посвятить этому приятному занятию, как минимум, ближайшую сотню лет.
        - Кейифайи могут считаться бессмертными только в сравнении с прочими живыми существами, - сказал Иллайуни. - Ты всё-таки не забывай: ни один Мир не вечен, любая реальность имеет свой срок. «Очень долго» не означает «бесконечно». Поэтому каждый из так называемых бессмертных носит в себе маленькую смирную смерть, которая спокойно ожидает своего часа, чтобы помочь нам умереть вместе с Миром, когда придёт его срок. Меня, как ты мог убедиться, однажды погребут пески. Вернее, такое могло бы случиться, если бы я не выпустил свою смерть на волю и не приручил её как домашнего зверя. Мы с ней очень привязаны друг к другу. Я даю ей тепло своего тела и ласку, а она помогает мне развлекаться и укрощать непутёвых учеников.
        - Приручил свою смерть как зверя? И так тоже можно?!
        - Как видишь, можно. Хотя моё семейство пришло в ужас от этой выходки. Чего-чего, а её они мне никогда не простят.
        - Почему?
        - Да потому что она противоречит изначальной традиции, которую якобы следует чтить. А если называть вещи своими именами, моим родичам просто обидно, что у меня получилось то, чего не умеют они… Ладно, три ветра с ними, вряд ли тебе интересны мои семейные дрязги. И что мне теперь с тобой делать?
        - В смысле, как меня ими заинтересовать?
        - Всё-таки ты совершенно невыносимое существо, - вздохнул Иллайуни. - Злишься, обожаешь меня, хочешь узнать все мои тайны разом, заранее скучаешь от необходимости внимательно слушать, задним числом умираешь от страха, дрожишь от надежды, пытаешься отменить обещанный мною далёкий конец времён, торжествуешь, предвкушая победу, скорбишь и нелепо шутишь - всё это одновременно. Невозможно такое выдержать! Будь моя воля, разделил бы тебя на дюжину человек и встречался бы с ними по очереди… кроме, пожалуй, злого и шутника, они мне здесь ни к чему.
        - Извини. Всё, что я могу сказать в своё оправдание: я не нарочно таким родился, чтобы тебе досадить. И слушай, осталось совсем мало времени. Я прошёл твое дурацкое испытание. Скажи прямо: ты меня научишь?
        - Теперь я и сам думаю: занятно было бы посмотреть, каков ты в деле, - вздохнул Иллайуни. И, помолчав, добавил: - Только мне, понимаешь, очень не нравится, что смертей там - сразу пять, одним комом. И освободятся они одновременно. Вот почему я не хочу в это лезть. До сих пор я всегда играл со смертью один на один. Даже вообразить не мог обстоятельства, при которых бывает иначе. И поэтому пока не представляю, как они себя поведут: обрушатся на тебя все сразу, впятером? Или покорно выстроятся в очередь? Или одна смерть достанется тебе, а остальные мирно уйдут к своим хозяевам? Всякое может быть. Я не знаю. Какой из меня учитель, сам посуди.
        - Хреновый? - предположил я. - Не беда, всё равно лучше, чем никакого. Мне подойдёт.
        - Да откуда же ты такой взялся на мою голову?! - в сердцах сказал Иллайуни. И резко помолодел на сто тысяч лет, видимо, от досады.
        - Откуда я взялся - это очень сложный вопрос. На него есть несколько противоречивых ответов. Какой из них верный, я и сам хотел бы узнать. Но официальная версия бьёт все карты: я - дикий варвар из Пустых Земель, воспитанный мятежным колдуном. Человек, который её сочинил, утверждает, будто мой наставник был чрезвычайно эксцентричным типом с тяжёлым характером, способный загнать в гроб кого угодно, включая бессмертных. И передал мне этот чудесный дар.
        - Оно и видно, - фыркнул Иллайуни. - Ты уверен, что эта версия действительно выдумка? Уж больно похожа на правду! Ладно, дикий варвар из Пустых Земель, давай договоримся так: ты сейчас отправишься домой и что-нибудь съешь, чтобы обошлось без обмороков в самый неподходящий момент. Это обязательное условие.
        - И не то чтобы совершенно невыполнимое, - заверил его я.
        - А примерно через час, максимум полтора ты должен уснуть…
        - Требования одно другого суровей. Начинаю понимать, почему твои ученики тебя обожают.
        - Прекращай балаган. Веселиться будем потом, если уцелеем. Сейчас нужно, чтобы ты отыскал место, где тебя никто не разбудит, и заснул там, взяв в руки предмет, ставший вместилищем смерти. Снотворные заклинания и, тем более, зелья не применяй. Если сможешь заснуть достаточно глубоко, считай, твоя взяла. Я тебе приснюсь, а дальше… Пока не знаю. Может быть, отговорю тебя от этой затеи, в сновидении я обычно более красноречив, чем наяву. А может быть, подскажу, с чего начинать, и полюбуюсь, как ты будешь выкручиваться. Или даже сам присоединюсь. Посмотрим. В таком деле следует полагаться на вдохновение. Как, впрочем, и в любом другом.
        - Спасибо, - сказал я. - Чем бы эта затея ни закончилась, я твой должник.
        - Согласен, - без тени улыбки кивнул Иллайуни. - Так мне нервы ещё никто не мотал.

* * *
        В Доме у Моста царила практически идиллия. До настоящей идиллии этому обилию кувшинов и пирогов на столе всё-таки недоставало присутствия сэра Джуффина Халли, чрезвычайно довольного полной непредсказуемостью сложившейся ситуации - когда ещё повезёт так развлечься! Всё-таки по сравнению с ним я слабак. И никакой особой радости от того, что впереди у меня неведомо что, помноженное на чёрт знает чем оно закончится, не испытываю.
        Отсутствие Джуффина отчасти компенсировал Нумминорих, свежий, бодрый и сияющий, как всегда. Зато Мелифаро был мрачнее тучи. Что для обладателя украшенных цветами золотых валенок, на мой взгляд, недопустимая стилистическая оплошность. Он видимо и сам это понимал, по крайней мере, честно попытался приветствовать меня улыбкой. А что получилась кривая гримаса - не его вина. Как может, так и улыбается. Намерение ценно само по себе.
        - Рад тебя видеть в таком приподнятом настроении, - сказал мне сэр Кофа.
        В приподнятом?! Значит вот так выглядит в моём исполнении гремучая смесь смятения и смутной надежды на грани голодного обморока и нервного срыва. Ладно. Буду знать.
        Однако в моих силах было вычесть из этой суммы хотя бы голодный обморок. Я цапнул ближайший пирог, откусил добрую половину и проглотил, почти не жуя. Иллайуни может быть мною доволен, я - сама исполнительность. Первый ученик.
        Покончив с пирогом и тут же взявшись за следующий, я спросил:
        - Признавайтесь, куда подевали будущую посланницу Соединённого Королевства в Суммони? Моя душа жаждет дипломатического скандала. Прямо сейчас.
        - Предоставили ей отдельный кабинет, - усмехнулся Мелифаро. - Сперва я хотел запереть её в камере предварительного заключения, но сердце дрогнуло. К тому же, Куруш согласился за ней присмотреть. Я уже не раз замечал, что он крайне неравнодушен к девушкам. Вот и леди Шимора внезапно пришлась ему по сердцу. Сидят теперь вдвоём в кабинете шефа, леди рыдает, Куруш внимательно слушает. Запоминает правильную последовательность жалобных всхлипываний, чтобы потом воспроизвести их шефу, когда тот забудет вовремя пополнить запасы орехов. Впрочем, может она уже успокоилась. Не знаю, давно не проверял, без неё забот по горло. Отменить патрулирование города, как ни странно, гораздо хлопотней, чем его организовать. Ты лучше давай рассказывай, куда пропал. Мы тут чуть с ума не сошли, пытаясь с тобой связаться.
        - В Хумгат внезапно провалился, - сказал я. - След, как выяснилось, туда уводил. Но, коротко говоря, всё в итоге отлично сложилось. Сэр Карвен Йолли задержан и подарен Ордену Семилистника на сувениры; надеюсь, что всё-таки не на консервы… Потом расскажу подробно, ладно? Мне бы сейчас с Айсой поговорить. В смысле, с леди Шиморой. И очень быстро бежать дальше. А вы прекращайте над собой издеваться.
        - Да мы ещё и не начинали, - усмехнулся сэр Кофа. - Отлично, по-моему, сидим.
        - Неплохо, - согласился я. - Однако можно просто отправиться по домам. Особенно некоторым великим героям, опьянённым запахом смерти, - и я выразительно посмотрел на Нумминориха. - Нет никакой необходимости сидеть здесь ночь напролёт. Дело практически закрыто. Я уже знаю, как разобраться с этой штукой. И твёрдо обещал леди Сотофе избавиться от неё до рассвета. Это, как выяснилось, легко.
        - Правда? - спросил Мелифаро.
        Я молча кивнул. А потом с удовольствием наблюдал, как расцветает его мрачная физиономия. И усталости сразу как не бывало. Мне бы так уметь.
        - Я им давным-давно то же самое говорю, - заметил Кофа. - Но мальчики решили непременно дождаться тебя.
        - Я конечно прекрасен, спору нет. Но не настолько, чтобы ночами не спать.
        - Ну так интересно же! - укоризненно сказал Нумминорих.
        - И мне интересно, - подхватил Мелифаро. - Особенно послушать, как ты будешь допрашивать леди Шимору. Она наотрез отказалась с нами говорить. Вот вернётся сэр Макс, всё ему расскажу, и точка. Может, надеялась, что ты вообще никогда не вернёшься?
        - Это вряд ли. Просто леди ждёт от меня хороших новостей. Она, понимаешь, наложила на своего приятеля страшное заклятие. То есть, на самом деле, не то чтобы страшное, а обычное, уандукское, как на нас с тобой. Но ему сказала, что смертельно опасное. А он поверил. Поэтому, по-хорошему, должен был взять вину на себя и потребовать, чтобы леди немедленно отпустили домой. Так что от меня теперь ждут извинений и сочувствия. И ещё раз извинений за то, что дурное подумал. Откуда ей знать, что человеку, случайно провалившемуся в Хумгат и очнувшемуся в ином мире, все заклинания до лампочки. И он начинает рассказывать правду. Да такую, что волосы дыбом. По крайней мере, у идеалистов вроде меня.
        - Я-то удивлялся, чего ты такой довольный, - заметил сэр Кофа. - А теперь понятно: это ты просто злой.
        - Есть такое, - подтвердил я. - Что, конечно, совсем не дело. Мне бы сейчас с Айсой… с леди Шиморой спокойно поговорить. Есть у меня к ней один вопрос.
        - Всего один? - удивился Мелифаро.
        - Неправильно формулируешь. Не «всего один», а целый один вопрос! Могло бы и того не быть, ты меня знаешь.
        - Да уж, - невольно ухмыльнулся он. - С другой стороны, может и хорошо, что ты злой? Я бы на её месте тебе сейчас, пожалуй, ответил. Просто чтобы не связываться.
        - Это потому что ты меня демонизируешь.
        - Демони… что?!
        - Приписываешь мне некие дополнительные зловещие качества, до которых я пока, к сожалению, не дорос, - объяснил я. - Думаешь, легко соответствовать? Но я честно стараюсь тебя не подвести. Поэтому ладно, готовьте Дом у Моста к эвакуации. Я пошёл.
        - Про эвакуацию - это шутка или инструкция? - осведомился сэр Кофа, умиротворённо пыхнув трубкой.
        - Ну вот, и вы туда же, - укоризненно сказал я.
        Взял со стола ореховый хлебец, имеющий некоторые шансы сойти за традиционное пирожное для Куруша, и распахнул дверь кабинета.
        Всё-таки настоящим злодеем мне никогда не бывать. Стоило увидеть маленькую белокурую Айсу, целиком, с ногами поместившуюся в кресле, в обнимку с буривухом, который устроился у неё на коленях, чего обычно ни с кем себе не позволяет, и от моей злости остались одни воспоминания. И неизбежно сопутствующая таким воспоминаниям светлая печаль.
        Айса сказала, не поворачиваясь ко мне:
        - Карвен уже прислал мне зов. Ничего толком не объяснил, только туманно бормотал, что всё оказалось к лучшему. Ну, к лучшему, так к лучшему, ему видней.
        - Да, он очень переживал, что ты, бедняжечка, наложила на него сто миллионов смертельных заклятий и теперь наверное немножечко беспокоишься, - сказал я, усаживаясь на стол прямо перед ней. - Самую малость, но всё равно неприятненько!
        - А я действительно беспокоилась. Хотела, чтобы с ним всё было в порядке. Карвен славный. Хоть и здорово поглупел, пока мы жили в Суммони.
        - Тебе только кажется, что поглупел. Просто когда человек внезапно открывается Истинной магии, для него меняется всё. И какое-то время он - что-то вроде новорожденного. Старые правила игры больше не действуют, новые пока неизвестны, а игра, тем не менее, уже идёт. Я сам долго был в таком положении; отчасти, в нём и остался. Очень непростой период жизни, согласен. Но это не называется «поглупел».
        - Догадываюсь, - неохотно согласилась Айса. - Но всё равно раздражает. Наверное я ему завидую. Для меня-то ничего не изменилось. Никаких новых правил, никакой игры. Прохлопала шанс.
        - Просто это был не твой шанс. Не бывает одного универсального шанса на всех. Твои - какие-нибудь другие. Вот их прохлопать - да, было бы обидно. Впрочем, кто бы говорил. Я тоже жадный, хватаюсь за всё, что мимо плывёт, и регулярно вляпываюсь в такое дерьмище, что тебе пока и не снилось. Но какие твои годы, может, приснится ещё.
        - Не надо меня утешать, пожалуйста, - попросила она. - Я и так не то чтобы безутешна. Карвен жив - вот и славно. Он рассказал тебе, что я собиралась устроить? Не сомневаюсь, что рассказал. Ну и тоже хорошо. Я готова уехать в изгнание хоть завтра. Могу навсегда. Делать мне тут совершенно нечего. Не знаю, как будет сформулировано обвинение, потому что ничего выдающегося я натворить, к сожалению, не успела, только грозилась, но ничего, сами что-нибудь придумаете. Хочешь, могу возвести на себя какой-нибудь дополнительный поклёп. Это и в моих интересах. По крайней мере, больше не надо будет ходить на службу. Знал бы ты, как меня всё достало. Особенно я сама.
        - Ничего, бывает, - сказал я. - Дело житейское. Меня сейчас занимает другое. Почему ты внезапно передумала отпускать Карвена в Уандук? Только не вздумай сочинять, будто не достала денег. Карвен их от тебя не требовал, ты сама предложила. Он бы и с пустым кошельком поехал, понадеявшись на авось. И не сомневаюсь, добрался бы.
        - Надо же, - горько усмехнулась Айса. - А мне казалось, такая хорошая версия: не достала денег, постыдилась сознаться… Неужели не подойдёт?
        Я молча помотал головой.
        - Скажи пожалуйста, а вот этот коржик с орехами - ты принёс его мне или леди Шиморе? - внезапно спросил Куруш. - Или планировал сам съесть его у нас на глазах и не поделиться?
        - За кого ты меня принимаешь? Конечно это тебе. Принёс и забыл отдать, извини пожалуйста.
        - Можешь взять половину, - сказал Айсе Куруш. - Но не больше! Я тоже голодный.
        - Спасибо, друг, - улыбнулась она. Отломила кусочек хлебца, отправила в рот. - Остальное твоё. Ты и так отдал мне свои орехи.
        - Что?! - изумился я. - Отдал свои орехи? Ты и Куруша заколдовала? Он в жизни ни с кем из нас орехами не делился.
        - Ваши человеческие заклинания на птиц не действуют. Как можно не знать таких элементарных вещей? - пристыдил меня буривух. И, несколько раз клюнув хлебец, добавил: - Я не делюсь с вами орехами не потому, что жадный. А потому, что это неразумно. Мир так нелепо устроен, что у людей еды обычно больше, чем у птиц. И вы всегда знаете, где взять ещё. А эта леди была голодная. И слишком гордая, чтобы попросить еду у других людей. Вот и всё.
        - Ясно, - кивнул я. - Вечно забываю, что вы, буривухи, совершенные создания. И все ваши поступки имеют разумные причины. Извини, пожалуйста.
        - Ничего страшного, - сказал Куруш. - Я же помню, что ты совсем недавно исцелился от безумия. Ещё и полугода с тех пор не прошло. А тяжёлые заболевания разума обычно чреваты осложнениями.
        Из-за неплотно прикрытой двери раздались сдавленные смешки Мелифаро. Зато Айса покосилась на меня с плохо скрываемой тревогой. Ай да молодец Куруш. Всё-таки помог мне её напугать.
        - Ну так почему ты передумала отпускать Карвена в Суммони? - спросил я. - Я знаю, что ты собиралась послать зов Менке, чтобы через него обсудить ваши дела с Иллайуни. И есть у меня подозрение, что ответ тебе настолько не понравился, что ты решила всё отменить.
        - А если, к примеру, они вообще не захотели со мной разговаривать?
        - Хорошая версия. У неё есть только один недостаток: я только что виделся с Иллайуни.
        - Да что ж это такое! - в сердцах воскликнула Айса. - Ну и зачем ты мне тогда голову морочишь?
        - Действительно безобразие, - согласился я. - Сам понимаю, обидно. Сижу тут, такой прекрасный, с виду дурак дураком, глаза круглые, бессмысленные, по идее, должен бы верить во всякую чушь. Но всё равно не верю. Хуже того: знаю, как всё на самом деле было. Ничего не попишешь, такой уж я неприятный человек.
        Айса не обратила на мои слова никакого внимания. Сцепила руки с такой силой, что побелели кончики пальцев. Спросила:
        - А он объяснил тебе, что как только магия Сердца Мира перестанет действовать, люди, которых мы исцелили, умрут?
        Я кивнул.
        - И тебя это устраивает?
        - До известной степени, - сухо сказал я.
        - Плохо дело. Я-то надеялась, у тебя больше шансов войти в их положение.
        - Чем у кого?
        - Чем у всех остальных. Если уж ты сам когда-то видел Ехо во сне, значит, должен понимать, что сновидцы - такие же люди, как мы.
        - Было бы что понимать. По-моему, любому ясно, что люди не перестают быть людьми только оттого, что увидели нас во сне.
        - Да ладно тебе. Ты ещё скажи, будто их жизнь имеет хоть какую-то ценность для кого-то кроме меня.
        - А, вот ты о чём. Думаешь, никого не заботит жизнь этих сновидцев, потому что они как бы не настоящие люди? А я должен их пожалеть, потому что сам был таким?
        - Я на это надеялась. Оказалось, зря.
        - Штука в том, что нет никакой разницы, сновидцы они, или наши бодрствующие горожане. Отменить пять чудесных исцелений ради устранения опасности, которую представляют для Сердца Мира их овеществлённые смерти - это вполне очевидное решение. В любом случае. О ком бы ни шла речь.
        - Опасность для Сердца Мира? - подскочила она. - Да ладно, не заливай!
        Я только пожал плечами: не хочешь, не верь. Однако, как это часто бывает, нежелание убеждать оказалось наиболее убедительным аргументом. Айса сразу скисла.
        - И ведь я сама всё испортила! - жалобно сказала она. - Если бы не я, ничего бы не случилось. Смерти лежали бы себе спокойно в тайниках, магия бы не отменилась, никто ничего никогда не узнал бы, и эти люди продолжали бы жить - где-то там, у себя дома…
        - Рад, что ты это понимаешь. С другой стороны, неизвестно, чем могла бы закончиться эта история. Возможно, достигнув какого-то критического числа, смерти нашли бы друг друга самостоятельно. И что бы тогда началось, лучше даже не задумываться. Впрочем, может быть, ничего и не случилось бы. Неизвестно. Надеюсь, мы никогда не получим точного ответа на этот вопрос. Хотелось бы избежать повторных экспериментов.
        Но Айса меня не слушала.
        - Самое смешное, что сперва я вообще не собиралась никого лечить, - говорила она. - Просто придумала способ красиво покончить с Танитой… ай, ясно, что дело не в ней, сама по себе она ничего не значит. Но если мне не досталось бессмертия, почему оно должно быть у неё? Ну что ты так на меня уставился? Да, мне обидно, что этой бессмысленной дуре, которая никогда выше сороковой ступени не поднималась и не поднимется, это её потолок, досталось всё самое лучшее, просто так, на халяву, не по заслугам, а мне - ничего. Я лучше, умнее, талантливее, я смогла бы отлично распорядиться открытыми Вратами, а она - ну что, будет пиликать на своей деревенской дайбе, наливаться дешёвым вином и блаженно копошиться в помойке не триста лет, а целую вечность. О, великое чудо!
        - Безусловно, ты лучше знаешь, как следует распорядиться чужим бессмертием. Умничка такая, - ласково сказал я.
        Зря, конечно. Лежачих не бьют, это известно любому малолетнему драчуну с благородным сердцем. Но когда представляешь собой совершенное орудие убийства с неуравновешенным характером, твой первоочередной долг - вовремя выпускать пар.
        - На самом деле, не факт, что знаю, - неожиданно призналась Айса. - Но думала я совсем не об этом. А только о том, как здорово было бы впустить в её открытые настежь Врата пару-тройку чужих голодных смертей, весёлых и жадных, а потом поехать в Суммони и лично принести соболезнования её бывшему ухажёру. Просто посмотреть, действительно ли этим вечным старым пердунам безразлично, когда мы умираем, или всё-таки их можно пронять? Второй вариант стал бы для меня приятным сюрпризом.
        Я смотрел на её искажённое злостью и мукой лицо и думал: оказывается совершенно не обязательно быть знакомым с концепцией ада для того, чтобы собственноручно сотворить его внутри себя. Поразительное всё-таки существо человек.
        - Надо же, ты всё это слушаешь, идо сих пор меня не испепелил, - вдруг усмехнулась Айса.
        - Я не настолько впечатлительный, - в тон ей ответил я. - Прости. Меня и сентиментальными балладами эпохи Королевы Вельдхут не проймёшь. К тому же, я и раньше знал, что некоторые люди способны испытывать ревность такой сокрушительной силы, что она напрочь лишает их разума. Ничего необычного в этом нет.
        Куруш, всё это время молча сидевший на коленях у Айсы, неожиданно сказал:
        - На самом деле, она совсем не такая злая, как старается показать. Просто злиться ей нравится больше, чем горевать. Всё-таки вы, люди, очень странные существа!
        - Спасибо, - поблагодарил его я. - Без тебя я бы ни за что не догадался. А теперь буду знать.
        К счастью, буривухи совершенно не распознают сарказм. А то получил бы я сейчас клювом по лбу, и поделом. Но пронесло.
        - Злиться и правда гораздо приятнее, чем горевать, - подтвердила Айса. - Но речь сейчас не о моей злости. А о людях, которых спасли мы с Карвеном; на самом деле, троих первых, будем честны, спас он, но я была рядом и немножко помогала. В четвёртый раз мы уже работали на равных, пятым я занималась почти самостоятельно. А вот с шестым ничего не получилось. Ты мне помешал. Я хотела попробовать сделать это одна, без Карвена. И у меня могло получиться, я точно знаю. Но не получилось, потому что какой-то мерзкий старикашка остановился напротив и беспардонно на нас пялился… Извини, сэр Макс. Понимаю, что ты не нарочно. Просто работа такая, не мог пройти мимо. Но знал бы ты, как я тебя за это ненавижу. Я же только-только начала обретать веру в свои силы. Поняла, что больше всего на свете мне нравится такая разновидность власти над людьми: спасать их жизнь по собственной воле, не дожидаясь просьб и ничего не требуя взамен. Я разделяла их боль и страх, и отчаяние, и тоску, и ужас неизбежного угасания, и бешеную страсть к жизни, и неописуемое ликование тела в тот момент, когда отворяются его Врата, и смерть
выходит наружу, оставляя свою жертву наслаждаться внезапно обретённой свободой. Я уже и думать забыла о мести и о Таните - что мне до этой дурочки, пусть живёт, как умеет, у меня теперь новая, совсем иная судьба. Я воображала, как буду ходить по городу, отыскивать среди спящих смертников и великодушно даровать им жизнь - одна, без Карвена, он мне больше не нужен, я теперь и сама всё могу. И вдруг неудача! Такая сокрушительная неудача! В тот самый момент, когда я наконец почувствовала, что обрела своё призвание, а значит, всё было не зря, даже эти мучительные несколько лет на окраине Ачинадды, где мне не позволяли войти в дом, а на прощание унизили, обделив бессмертием… Эта неудача меня подкосила. И я как с цепи сорвалась.
        - У тебя удивительный талант перекладывать ответственность, - заметил я. - Ещё немного, и я бы, пожалуй, поверил, что сам во всём виноват.
        - А что, было бы неплохо, - горько усмехнулась она. - Может быть тогда ты захотел бы сохранить жизнь этим пятерым людям, которых я… мы спасли.
        - Но мне совсем не требуется испытывать чувство вины для того, чтобы захотеть сохранить чью-то жизнь. Это нормальное, естественное желание. Никакие дополнительные условия для его возникновения не нужны.
        - Это просто слова, - сказала Айса. - Хорошие слова, не спорю. А толку-то от них.
        - Ты права, никакого, - согласился я. - Поэтому хватит болтать. Мне пора бежать дальше. А ты… иди, пожалуй, домой.
        - Домой? - изумлённо переспросила она.
        «Макс, ты уверен?» - раздался в моей голове голос Кофы. Зато Мелифаро не стал со мной церемониться и прямо спросил: «Ты что, рехнулся?»
        - Да, - ответил я вслух - всем троим сразу. И добавил, обращаясь к Айсе: - Когда в следующий раз захочешь кого-нибудь прикончить от ревности, начинай сразу с меня. Этот ваш Иллайуни, как выяснилось, меня обожает. Настолько, что обещал мне присниться и устроить весёлую вечеринку, в ходе которой мы попробуем умереть вместо ваших с Карвеном пациентов. А потом может быть даже воскреснуть, если повезёт. Правда, смертей целых пять, а нас всего двое, это, как я понял с его слов, непорядок. Магистры знают, чем всё закончится, но если останусь жив, моё предложение в силе: как только захочешь кого-нибудь убить, добро пожаловать. Я на тебя даже в полицию не заявлю.
        - Так ты их спасёшь? - почти беззвучно переспросила Айса.
        - Не я, а мы. И совсем не факт, что у нас получится. По кислой физиономии нашего с тобой общего знакомого я понял, что шансы невелики. Так что на твоём месте я бы не очень рассчитывал на счастливый финал.
        - А можно я пойду с вами? - встрепенулась она. - Тогда нас будет трое. Я тоже могу за кого-нибудь умереть.
        - Не можешь, - отрезал я. - Одного намерения исправить свою ошибку обычно недостаточно, к нему должны прилагаться определённые умения. Поэтому умирать за ваших пациентов будем мы с Иллайуни. А ты - сидеть дома и страдать по этому поводу. Ну или не страдать, как пойдёт… Извини милый. Вынужден лишить тебя этого удобного насеста.
        Последние слова были обращены к Курушу, которого мне пришлось снять с Айсиных колен и пересадить на стол. Буривух тут же вспорхнул на верхнюю из книжных полок и недовольно нахохлился, но, по крайней мере, вслух браниться не стал.
        Я взял Айсу под локоть, вывел её в Зал Общей Работы и проводил к выходу, чувствуя, как плавится моё лоохи под негодующими взглядами Кофы и Мелифаро. Один Нумминорих святой человек - деликатно отвернулся.
        На улице я сказал:
        - Не хотел говорить это при своих коллегах, но учти: в следующий раз я просто метну в тебя Смертный Шар и прикажу утратить способности к магии - любые, к любой. Раз и навсегда.
        Айса посмотрела на меня с такой ненавистью, что с учётом её темперамента впору было обзаводиться личным телохранителем, прямо сейчас. Я ответил ей понимающей улыбкой. Мне даже притворяться не пришлось. На её месте я бы испытывал ровно те же чувства.
        - А почему ты прямо сейчас его не метнул? - наконец спросила она.
        - Потому что очень этого хотел, - честно ответил я. - Иногда я такой же мстительный гад, как ты, а это совсем не дело. Спасибо, что напомнила, к чему это всегда в итоге приводит. Хорошей ночи. Иди.
        - Извините, - сказал я Кофе, вернувшись в Зал Общей Работы. - Я прибавил вам головной боли. Теперь придётся снова устанавливать постоянную слежку за этой леди, как минимум, на дюжину лет. Но ничего не поделаешь…
        - Как это «ничего не поделаешь»? - взвился Мелифаро. - Мы можем выдвинуть обвинение, как минимум, по трём статьям, это любому юристу-первокурснику очевидно… Погоди, а ты вообще когда-нибудь читал Кодекс Хрембера?
        - Разумеется, - невозмутимо ответствовал я. - Держу его под подушкой и читаю на ночь, а некоторые особо удачные поправки выучил наизусть, как стихи. Я высоко ценю творчество своих друзей. Дело не в том, что я не в силах придумать обвинение, а в том, что не считаю это целесообразным.
        - После всего, что она натворила?!
        - Даже вообразить не решаюсь, что ты имеешь в виду, когда говоришь о целесообразности, - ухмыльнулся сэр Кофа.
        Я взял со стола чью-то кружку с остатками камры, допил залпом, в кои-то веки пожалев, что там не Джубатыкская пьянь. Но ничего не поделаешь, Иллайуни велел: никаких снотворных зелий. Значит обо всём, что крепче воды, тоже пока лучше забыть.
        Сказал им:
        - Я сегодня всю ночь веду себя очень странно. Непоследовательно и абсурдно. Сам удивляюсь, но ничего поделать не могу. Ещё пару часов назад мог бы отнести этот смертный комок - да хоть на берег моря Тысяченогов[44 - Оно же море Тумти, между Куанкулехом (Хонхона) и странами Умпон и Кангон (Чирухта).], никогда там не был, а тут такой прекрасный повод совершить экскурсию - и закрыть вопрос. Но вместо этого мечусь, пытаясь сохранить жизнь каким-то пятерым счастливчикам, которых в глаза не видел. И вряд ли когда-нибудь увижу; впрочем, без этого удовольствия я точно обойдусь. Полночи умолял Иллайуни научить меня умирать чужой смертью, наконец кое-как уболтал, а теперь локти кусаю, что добровольно ввязался в эту авантюру. Страшно - описать не могу. Но всё равно сейчас пойду и попробую, куда я денусь. Считайте, уже одной ногой там. И из этой нелепой позиции между любовью к жизни и страхом скорой смерти все человеческие ошибки кажутся мне такой ерундой, что даже говорить не о чем, не то что наказывать. А то я сам никаких ужасов не творил. Однажды целую толпу ни в чём не повинных людей голыми руками на
куски разорвал, только потому, что они мне не понравились[45 - Подробно об этом побоище рассказывается в повести «Тень Гугимагона».]. И не моя заслуга, что эти бедняги оказались наваждением, я был совершенно уверен, что они настоящие. Впрочем, я и с настоящими не то чтобы всегда церемонился. А к чему в итоге пришёл - сами видите. Печальное зрелище. Но и оптимистическое. Наглядное доказательство, что из злобных молодых колдунов иногда вырастают удивительно трепетные придурки, особенно если периодически давать им - то по башке, то шанс.
        - Точно рехнулся, - восхищённо констатировал Мелифаро.
        У него было такое лицо, словно он внезапно захотел подарить мне свои сапоги.
        Сэр Кофа отложил в сторону трубку, которую взялся было набивать. Видимо собирался сказать что-то чрезвычайно серьёзное. Возможно даже конструктивное. Но не успел. Потому что входная дверь распахнулась, и на пороге появилась леди Кекки Туотли. Идеально прямая спина, строгий взгляд, аккуратно сложенные в вежливую улыбку губы, на голове - малиновый мужской тюрбан, вышедший из моды ещё на моей памяти. В смысле, лет шесть назад. Почему-то набекрень.
        - Вот как я удачно зашла! - звонко и как-то преувеличенно чётко, словно бы со сцены сказала она. - Всех сразу застала. Великая вещь чутьё. Его не пропьёшь. Хотя нельзя сказать, что я не старалась.
        Величественно прошествовала к ближайшему креслу и села. Но не в него, а мимо, промахнувшись на добрые полметра. Впрочем, и бровью не повела, осталась сидеть на полу.
        - В стельку, - констатировал сэр Кофа. И укоризненно добавил: - А ведь я учил тебя сохранять трезвость.
        - Учил, - подтвердила Кекки. - Учил-учил и выучил, не сомневайся! Просто я не пожелала её сохранять.
        - Это другое дело, - миролюбиво согласился Кофа. - Время от времени расслабиться никому не помешает. Правда я совершенно убеждён, что расслабляться следует не на службе, а в специально предназначенные для этого Дни Свободы от Забот. Но я человек старой школы и, возможно, слишком много требую от молодёжи…
        - Ты - да-а-а-а! - подтвердила Кекки. - Требуешь. Зачем-то! А молодёжь - это у нас кто? Я? Ай, ну точно, твоя правда! Эти ребята, музыканты, тоже называли меня «юная леди». И постоянно спрашивали, не волнуются ли мои родители. Родители, представляешь? Волнуются! И почему-то вдруг именно обо мне. Какая нелепая фантазия!
        - Ты решила напоить леди Таниту Ашури, чтобы за ней было проще следить? - спросил Мелифаро. - Слушай, гениальное решение! Берёшь подследственного, сажаешь за стол, покупаешь выпивку и внимательно следишь, как он её употребляет. Приятное, умиротворяющее зрелище. И бегать никуда не надо. И присоединиться служебный долг велит. Я теперь тоже всегда так буду делать. За всеми прослежу!
        - Да почему ж это только леди Таниту? - возмутилась Кекки. - Не пытайся умалить мои заслуги. Их там было целых… целых очень много человек. Верь мне: я считала. И пересчитывала. Точно помню, что получалось двузначное число.
        - Ну ты даешь, - покачал головой Кофа.
        - Да ладно тебе. А то, можно подумать, пьяных полицейских при исполнении в жизни не видел. Я ещё вполне ничего, ни одного лавочника по дороге не арестовала за то, что у него недостаточно одухотворённый взгляд. А ведь как хотелось!.. Ты мне лучше вот что скажи, пока я не забыла. Леди Ауна Стакк. Та, на чьё имя арендован дом на улице Мрачных Дверей. Ты уже знаешь, кто она?
        - Пока нет, - неохотно сознался Кофа.
        - А ты пытался? Или махнул рукой, потому что пока не до неё?
        - Да нет, почему же махнул. Такие вещи следует выяснять вне зависимости от того, имеют ли они непосредственное отношение к делу. Но информация моих агентов довольно противоречива. Пока я склоняюсь к тому, что леди Ауна Стакк, скорее всего, вообще не леди, а молодой джентльмен, которому хватило остроумия переодеться перед заключением контракта…
        - Ай да я! - торжествующе завопила Кекки. - Моя взяла! Я тебя провела. Считай, сдала экзамен. Принимаю поздравления. И предлагаю выпить по этому поводу. Только не говори, что мне уже хватит. Это имело смысл говорить часа три назад.
        - Ого! - присвистнул Мелифаро.
        - То есть, леди Ауна Стакк это ты? - недоверчиво переспросил Кофа. - Если так, действительно очень неплохо. Я даже не заподозрил. Надеюсь, ты понимаешь, что я не приму твоё признание без доказательств?
        - Глупо было бы ждать, что ты просто поверишь мне на слово, - ухмыльнулась Кекки.
        - Может быть, помочь тебе пересесть? - вдруг предложил Нумминорих. - Или на полу удобно?
        Кекки ничего ему не ответила. Теперь она напряжённо смотрела на меня - не то пыталась сообразить, кто я такой, и где мы прежде встречались, не то просто вспоминала, в какой последовательности следует произносить звуки, чтобы они сложились в нужные слова.
        - Вот ты, сэр Макс, был мне очень нужен! - наконец сказала она. - Позарез. Весь вечер. Или даже всю ночь - когда темно, это же ночь? Неважно. А ты куда-то подевался. Не отвечал и не отвечал, как на тот свет провалился!
        - Примерно так и было.
        - Я, сам видишь, послушалась твоего совета. Сдалась музыкантам. Так и сказала: делайте, что хотите, я слышала, как вы играете, и теперь или срочно с вами выпью, или совсем пропаду. Они знаешь как обрадовались? У-у-у-у! И понеслось. И оказалось очень хорошо. А главное - вовремя. А знаешь, зачем я всё время пыталась послать тебе зов? Чтобы сказать: забудь, о чём я тебя просила. Просто забудь, и всё. Пожалуйста. Это была плохая идея. Я не хочу в Уандук. Мне не нужна никакая карьера. И пэпэо до задницы. И уладасы. Мне нужна только магия. Та, о которой я пока почти ничего не знаю. Но она обо мне уже знает! И хочет, чтобы я была. Я только сегодня это поняла. И теперь буду держаться за неё крепко-крепко. Никуда отсюда не уеду. И из Тайного Сыска не уйду, хоть ты стреляй.
        Вот теперь Кофа по-настоящему удивился.
        - Ты уговаривал Кекки уйти из Тайного Сыска? - спросил он меня. - Но с какой стати? То есть, ты не только что спятил? А гораздо раньше?
        Надо же. Похоже, Кофа и правда не в курсе её затеи. А я-то был готов спорить, что настоящий автор интриги - он.
        - Если вы имеете в виду оригинальность моего мышления, то она у меня врождённая, - с достоинством сказал я. - А всё остальное - конфиденциальная информация. Если Кекки захочет, сама расскажет. А не захочет, придумает что-нибудь правдоподобное, так что не подкопаетесь. Она у нас хитрющая. А я, к сожалению, нет. Зато я хозяйственный.
        Я спрятал руку в карман, чтобы сподручнее было залезть в Щель между Мирами, достал оттуда бутылку тёмного рома, такую пузатую, что порвал лоохи, когда её вытаскивал. Поставил на стол, сказал:
        - Это почти бомборокки. На мой вкус, что-то среднее между дешёвой подделкой и так называемым «крепким капитанским», которое более-менее ничего. Гуляйте, счастливчики. Хорошей ночи. Я побежал.
        А по дороге - если один-единственный шаг можно считать дорогой - я успел подумать, что счастливая пьяная Кекки, которую угораздило внезапно по уши втюриться в магию, это всё-таки очень добрый знак. Лично для меня. А мне как раз очень надо. И значит, всё будет хорошо.

* * *
        - Ну наконец-то, - сказал сэр Шурф.
        Он сидел в проросшей сквозь половицы траве и смотрел на меня с кротостью терпеливого убийцы, ещё полтора часа назад применившего Заклинание Призыва и уже начавшего беспокоиться, не укокошил ли его жертву кто-нибудь другой.
        Одного взгляда на него было достаточно, чтобы поставить крест на своих планах. Вернее, всего на одном, но какая сейчас разница.
        По идее, я должен был испытать два равновеликих по силе чувства: ярость и облегчение. Потому что, с одной стороны, у меня на пути встали обстоятельства непреодолимой силы, а с другой, даже неплохо, что они такие непреодолимые. Теперь можно не умирать никакими чужими смертями, а просто жить дальше с кристально чистой совестью: я же и правда сделал всё, что мог. А что моё «всё, что мог» в данном случае означает «вообще ни фига» - ну так ничего не попишешь. Надо уметь проигрывать. Не знаю, на кой мне сдалось это умение, но так говорят.
        Однако ни ярости, ни облегчения я не испытал. И вообще ничего выдающегося. Просто сел рядом с ним и сказал:
        - На моей памяти ты ещё никогда не объявлялся настолько не вовремя. Но я всё равно рад тебя видеть.
        - Надо же, - удивился мой друг. - А я-то уже приготовился с тобой спорить. Даже запасся разными разумными аргументами. Потому что основной: «умирать я тебя не отпущу», - мне самому кажется излишне эмоциональным, а значит, недостаточно убедительным.
        - Да почему же. Вполне убедительный аргумент, особенно когда за словами стоит возможность применить их на деле. А не отпустить меня сейчас легче лёгкого: достаточно просто не дать мне уснуть. Ну или остаться рядом и будить через каждые две минуты. Кто угодно справился бы. А тебя я за это даже не убью. Другой вопрос, как я буду потом жить дальше. Но проблемы следует решать по мере их поступления, да?
        - Вот именно. Тем более, что жить дальше ты будешь отлично. То есть, первые два-три дня, согласен, довольно непросто, но потом на что-нибудь отвлечёшься и забудешь, что была такая беда. И даже со мной снова начнёшь разговаривать, потому что без меня тебе быстро становится скучно. Как видишь, я всё предусмотрел.
        - Как узнал-то? - спросил я.
        И так отчаянно зевнул, что понял наконец причину своего равнодушия к провалу этой затеи. И ярость, и огорчение, и даже облегчение требуют много сил. А я слишком устал.
        - О твоих намерениях? Как обычно: посмотрел на тебя и узнал. Иногда ты слишком громко думаешь, сам виноват.
        - Кончай заливать. Кто-то меня заложил. Кофа? Нумминорих? Карвен вызнал последние новости от своей подельницы? Ставлю на мальчишку. Он ябеда, я это сразу понял.
        - К сожалению, нет. Приходится признать, слежка за тобой у меня организована из рук вон плохо. Всё сам.
        - Но зачем-то ты сюда пришёл. В нужное время, в правильное место. Только не говори, что случайно мимо через лес пробегал.
        - Пришёл, чтобы составить тебе компанию. Я имею в виду, быть рядом в тот момент, когда тебе придётся унести этот шар из Сердца Мира. Ты твёрдо обещал Сотофе покончить с ним до рассвета; ясно, что уложиться в срок можно только отправившись куда-нибудь Тёмным Путём. И не менее ясно, что делать это ты очень не хочешь. А ходить Тёмным Путём, когда не желаешь достигнуть намеченной цели, очень опасно; я тебе не раз об этом говорил, и ты даже делал вид, будто внимательно слушаешь, но не то чтобы у меня были какие-то иллюзии…
        - Погоди, - сказал я. - Так ты, получается, пришёл сюда, чтобы за мной присмотреть? Взять за шиворот, безопасно провести Тёмным Путём на край Мира и оставаться рядом, когда я буду рычать от бессильной злости, что сдал этих пятерых незнакомцев, и вот прямо сейчас они умирают, пока я сижу, как дурак? Что тут скажешь, спасибо. С тобой и правда гораздо лучше, чем одному. Но я бы не додумался попросить.
        - Естественно. Если бы додумался, это был бы уже не ты. Справляться с самым невыносимым самому - понятная мне форма гордыни. Совсем дураком был бы, если бы вдруг решил тебя за это упрекать.
        - Получается, я сам себя выдал, - вздохнул я. - Идиот. Мог бы сказать, что упросил Иллайуни заняться проблемой, и всё, что мне теперь надо для полного счастья - уснуть и вежливо его поблагодарить.
        - Поверить в это мне было бы непросто. Всё-таки я достаточно много знаю о характере и обычаях старых кейифайев. За чужие дела они не берутся ни на каких условиях. Что он научил тебя каким-то своим приёмам - уже чудо.
        - Кстати, пока не научил.
        - А это похоже на правду. Но если так, на что ты рассчитывал? Собирался положиться на импровизацию? Как всегда?
        - Это Иллайуни собирался положиться на импровизацию. Он твёрдо обещал мне присниться, а дальше - по обстоятельствам. Сказал, как его левая пятка пожелает, так и поступит. Может быть отговорит меня суетиться, может быть научит нужным приёмам, во сне это всяко проще, чем наяву. А может быть действительно сделает всё сам.
        - Сделает сам?! Слушай, а ты уверен, что он - старый кейифай? Не самозванец?
        - Понятия не имею. Экспертизы я, сам понимаешь, не проводил. Но, по крайней мере, когда он позволил мне умереть его смертью, это было довольно сильное впечатле…
        - Что?!
        - Умереть его смертью, - повторил я. - Да ладно тебе, не сходи с ума. Просто достоверная иллюзия гибели, в безопасной обстановке, под присмотром специалиста. Говорит, хотел сбить с меня спесь. Но ничего не вышло: я легко отменил пески, которые меня погребли. И, как видишь, благополучно воскрес. А спеси только прибавилось.
        - Отменил пески, которые тебя погребли? - переспросил Шурф.
        Глаза его вспыхнули в темноте, мне сперва показалось, недобро. Я даже успел подумать: похоже, Иллайуни теперь не поздоровится, зря я его выдал. Но потом понял: мой друг сейчас сам едва жив, очень уж близко подошла к нему его собственная смерть, все эти годы нетерпеливо ожидавшая своего часа. Готов спорить, что Шурфу Лонли-Локли суждено однажды умереть от любопытства. Ничем иным его, пожалуй, уже не проймёшь.
        И я, конечно, сразу сообразил, что это мой шанс. Совсем дураком был бы, если бы за него не ухватился.
        - Спорим на что угодно, ты сейчас страшно жалеешь, что это произошло со мной, а не с тобой, - сказал я.
        Мой друг укоризненно покачал головой, но выражение размещённого на этой голове лица настолько явственно говорило: «Да!» - что можно было дальше не расспрашивать.
        - Ну так давай я вас познакомлю. Самое интересное ты пока не пропустил. Оно ещё, можно сказать, не начиналось.
        - Даже не думай, - сказал сэр Шурф. Но голос его звучал куда менее уверенно, чем ему самому бы хотелось.
        - Да ладно тебе, - улыбнулся я. - Не прикидывайся. Кого ты хочешь провести.
        - «Кого ты хочешь провести» - это к тебе вопрос.
        - Не ко мне. Я играю в открытую. Смотри: ты уже не раз мне снился; сперва от случая к случаю, и сам удивлялся, что тебе это удалось, но потом взял процесс под контроль. Ясно, что ты можешь повторить этот трюк столько раз, сколько понадобится.
        - Даже не…
        - Да погоди ты, - попросил я. - Просто дослушай. Отказаться всегда успеешь. Тем более, пока я говорю, я совершенно точно не сплю. Тебе же спокойнее.
        Он кивнул, и я самодовольно подумал, что место Старшего Мастера Дружественного Присутствия в Уандуке вполне можно отдавать мне, если уж Кекки решила от него отказаться. Чем я не великий дипломат.
        - Если ты приснишься мне одновременно с Иллайуни, может получиться очень интересно, - сказал я. - Готов спорить, ты ещё ни с кем никогда в чужом сне не знакомился. Кроме того, вы скорее единомышленники, чем противники: моя идея умереть за этих людей не вызывает у него особого энтузиазма. А если у Иллайуни вдруг появится вдохновение, тем лучше! Увидишь такие интересные вещи, о каких даже в древних трактатах не пишут. И я тоже увижу. Думаешь, ты один тут умираешь от любопытства?
        Ответа не последовало. Я, впрочем, его и не ждал. Улёгся в траву, с непередаваемым наслаждением вытянул ноги, почти непроизвольно пробормотал: «Господи, как же хорошо», - и потянулся за сломанной оранжевой ишкой, но Шурф мне её конечно же не отдал. Цапнул первым. Сказал:
        - Я сам её принесу. А если не принесу, значит перебьётесь.
        - Твоя взяла, - сонно вздохнул я. - Ну и чёрт с тобой.
        И наконец-то уснул.

* * *
        Мне приснилось, что я сижу на своей крыше; впрочем, вряд ли кто-нибудь ещё смог бы её узнать, потому что в этом сне крыша Мохнатого Дома выглядела как пирс, уходящий в море. Очень высокий, на несколько метров возвышающийся над тёмной, почти чёрной водой, вымощенный старой, заросшей водорослями и ракушками черепицей, но несомненно именно пирс. И столь же несомненно возлюбленная моя крыша; во сне так часто бывает.
        Поначалу я довольно смутно осознавал, что происходит. Понимал, что сплю; не столько помнил, сколько догадывался, что у этого сна была некая дополнительная цель, кроме отдыха, очень важная для меня, но вот какая? Что мне сейчас следует делать? Чего хотеть, кого ожидать? Нет ответа. Ладно, главное - не проснуться, остальное уладится как-нибудь само, обычно так и бывает.
        Некоторое время я оставался на месте и смотрел по сторонам, стараясь фиксировать внимание на деталях, запахах, звуках и ощущениях. По моему опыту, чем они ярче и достоверней, тем глубже сон. Разглядел, как медленно движутся обложившие небо сизые тучи, постепенно почувствовал холод ветра, испытал некоторое неудобство от сидения на твёрдой неровной поверхности, наконец уловил запах моря, далёкий, будто оно было не в шаге, а в нескольких километрах отсюда, но всё равно неплохо. С запахами труднее всего, их даже наш Нумминорих в сновидении обычно не различает, а мне всё-таки иногда удаётся, и вот прямо сейчас тоже повезло.
        Я машинально подобрал обрывок высохшей зелёной водоросли, немного похожей на миниатюрную сосновую ветку. Повертел её в руках, радуясь, что она не спешит превратиться во что-нибудь диковинное, как это часто бывает во сне. С трудом, по слогам зачем-то произнёс: «Гла-ми-та-ри-ун-май-о-ха», - хотя это, конечно, была не она. Однако слово сработало, как заклинание для прояснения ума: я наконец чётко вспомнил, кто я такой. И где нахожусь, и зачем. И швырнул растение в море. Пусть хотя бы оно оживёт.
        - Значит всё-таки передумал, - сказал Иллайуни.
        В этом сне он был похож на себя примерно как пирс на мою крышу. Невысокий, плотный мужчина средних лет с выдающимся брюшком, широким скуластым лицом и крупным мясистым носом. Но я всё равно точно знал, что передо мной именно Иллайуни. Кто же ещё.
        Вместо густых волос его голову сейчас окружали бурные потоки воды, создающие, тем не менее, иллюзию вполне аккуратной причёски; кисти рук пылали, как факелы, но ему это, похоже, совсем не мешало комфортно себя чувствовать, сложив их на груди. У ног Иллайуни сидело существо, отдалённо похожее на очень крупную безглазую пернатую кошку, с неожиданно трогательными меховыми ушами, свисающими почти до земли. Наяву всё это наверняка показалось бы мне удивительным, но тем и хороши сновидения, что самые странные вещи принимаешь такими, каковы они есть.
        Ну, правда, некоторые простые вещи во сне внезапно становятся сложными. И сейчас я никак не мог ему ответить - вроде бы совершал обычные усилия, но звуков почему-то не издавал.
        Наконец, повинуясь не мысли, а импульсу, я поднял с пирса - с крыши, конечно же с крыши! - небольшую тёмную ракушку причудливой формы, сунул её в рот и тут же заговорил. Сперва низким, утробным голосом, что-то совершенно бессмысленное: «Айле кетраим думдеримай орубос огенатрия айбуроим», - и всё в таком духе. Но постепенно взял процесс под контроль и вполне внятно сказал:
        - Я не передумал.
        - Я велел тебе уснуть, взяв в руки вместилище смерти, - напомнил Иллайуни. - И где оно?
        Он говорил спокойно и деловито, как начальник строительной бригады, которому не заплатили примерно за полгода работы. Я имею в виду, что за этим спокойствием чувствовалось искреннее желание хорошенько меня отметелить, и останавливала его вовсе не гуманность, а только соображения, что дело ещё можно уладить миром.
        - Меня застукали, - признался я. - В самый последний момент. И не кто-нибудь, а такой специальный прекрасный человек, с которым я при всём желании ничего не могу поделать.
        - Хотел бы я посмотреть на этого человека, - сказал Иллайуни. - Возможно, мне найдётся чему у него поучиться.
        - Надеюсь, посмотришь. Он обещал мне присниться. И ишку, в смысле, вместилище смерти принести.
        - Мы так не договаривались.
        - Знаю. Но у меня не было выбора: или так, или никак. Одного он меня в этот сон не отпустил бы.
        - Ладно, - неожиданно смягчился Иллайуни. - В любом случае, мне не следует сетовать о напрасно потраченном времени. Любопытно взглянуть на пространство твоего сновидения. Забавное место. Совсем иначе я представлял себе твои сны.
        - Я и сам иначе их представлял. Это место раньше мне не снилось, - начал было объяснять я, но некстати подавился таки этой грешной ракушкой. Закашлялся, выплюнул её и временно онемел.
        - Это тоже чрезвычайно интересный момент, - заметил Иллайуни. - Сон не чей-нибудь, а твой. По идее, ты должен быть тут хозяином положения, а на деле даже говорить толком не можешь. Интересно, почему?
        - Не знаю. Скорее всего, без каких-то особых причин. Потому чтотак получилось, - сказал я. На этот раз всё-таки обошёлся без ракушки. - О, видишь! Уже нормально с тобой разговариваю. А ты так… необычно выглядишь по моей воле? Или всё-таки по своей?
        - В сновидении я всегда таков, как необходимо, - ответил он. - Сновидение - это работа, а на работе следует оставаться простым, собранным и постоянным. Быть удобным инструментом для самого себя. Это наяву можно позволить себе расслабиться и течь, куда понесёт.
        - Обычно у людей всё наоборот.
        - И очень глупо, - отрезал Иллайуни. - Какой смысл сохранять постоянство в мире, который и без наших усилий невыносимо плотен и твёрд? И совсем уж недопустимое легкомыслие - проявлять распущенность в сновидении, где реальность столь непостоянна, что ей нельзя доверять.
        - Золотые слова, - сказал сэр Шурф.
        Вот кто-кто, а он в моих снах всегда вполне похож сам на себя. И вносит в них хоть какое-то подобие стабильности.
        Он оказывается уже какое-то время лежал на животе на краю пирса и смотрел вниз, на тёмные волны.
        - Ты кто такой? - строго спросил его Иллайуни.
        - Думаю, этот вопрос следует задать Максу. Я же - просто часть его сна. Он не то чтобы великий мастер, но обычно вполне ясно понимает, кто именно ему приснился.
        - Это один мой знакомый людоед, - сказал я. - Давно мечтал съесть бессмертного кейифайя, а тут такой случай…
        - Что?! - возмущённым дуэтом взревели оба.
        - Извините, соврал. На самом деле, это начальник нашей полиции, генерал Бубута Бох, очень бдительный человек. Строго следит за сновидениями граждан, и когда ему кажется, что нам снится что-то неподобающее, лично приходит нас штрафовать…
        Я добился своего: Шурф наконец перестал таращиться в морскую бездну, поднялся на ноги и теперь приближался ко мне с довольно угрожающим видом. Как будто он - ещё один бригадир строителей, которым я крепко задолжал. Однако - вот прекрасная новость! - в руках мой друг держал половинку Танитиной ишки. Выглядела она во сне ровно так же, как наяву.
        Надо же, всё-таки принёс.
        - Простите, ваше величество! - воскликнул я. И объяснил Иллайуни: - Я снова соврал. Конечно же это король… но правда, не наш. Какой-то иноземный монарх. Вечно они мне снятся и норовят затеять дипломатический скандал на пустом месте, сам не знаю, за что мне такое наказание, наверное я читаю слишком много газет…
        Они переглянулись.
        - Ужас, да? - сказал Шурф.
        - Если бы он был моим учеником, я бы утопился, - согласился Иллайуни.
        - Если бы он был моим учеником, я бы давным-давно утопил его самого. К сожалению, с друзьями так поступать не принято. Приходится терпеть.
        - Да ладно вам, - сказал я. - Тоже мне нашли великое бедствие. Великое бедствие это у нас вот что, - с этими словами я ловко выхватил ишку из рук Шурфа.
        Наяву ни за что бы с ним не справился, но тут получилось. Всё-таки это был мой сон. А в своих снах я очень сильный и проворный. И вообще герой хоть куда.
        Шурф, впрочем, тоже вполне себе герой, даже в моих снах, и с этим ничего не поделать. Вот и сейчас поднял меня за шиворот, как кошка котёнка, встряхнул и насмешливо спросил:
        - А дальше что?
        - Вот на хрена мне такие ужасы про тебя снятся? - вздохнул я, беспомощно болтая ногами в воздухе. - Вроде бы никого особо вредного на ночь не ел…
        - Самые настоящие безумные угуландские колдуны, как из анекдотов! - восхитился Иллайуни. - Однако пора бы вам успокоиться, пока не проснулись.
        Не то чтобы мы согласились с его предложением - просто не успели. Но нашего согласия и не требовалось. Миг спустя мы уже почему-то сидели на дальнем краю пирса, Иллайуни стоял между нами с ишкой в огненных руках, а его пернатая кошка ласково бодала меня в плечо своей дурацкой слепой ушастой башкой. Хвала магистрам, хоть не мурлыкала, а то пришлось бы мне умирать на месте. Вопреки прогнозам, от умиления.
        - Теперь это мой сон, - строго сказал Иллайуни. - Поэтому вы будете вести себя так, как я считаю нужным. Извините, но в рабочем сновидении иначе нельзя.
        Мне это совсем не понравилось. Как это - его сон? С самого начала был мой, моим и остался. Здесь я всё решаю.
        Но я не стал спорить, а просто смотрел вниз, на тёмное море, пока под тяжестью моего взгляда оно не стало пронзительно-жёлтым, как взбесившийся лимон.
        Так-то лучше.
        Удивительно, но Иллайуни, похоже, не заметил этой перемены.
        - Конечно, вы оба вольны проснуться в любой момент, - сказал он. - Вы не мои ученики, поэтому я не считаю возможным удерживать вас в этом сновидении силой. Да и врагов в вашем лице не хотелось бы нажить. Но пока вы здесь, извольте не отвлекаться на ерунду и не вносить хаос.
        - На твоём месте я поступил бы так же, - откликнулся Шурф. - С нами иначе нельзя. Мы оба пока довольно неопытные сновидцы. К тому же, Максу обычно снится, что мы впадаем в детство, а я ему в этом потакаю, потому что…
        - Потому что, подобно большинству людей, относишься к сновидениям, как к возможности отдохнуть и развлечься, - нетерпеливо кивнул Иллайуни. - Это понятно, не стану тебя осуждать. Я сам примерно так же веду себя наяву. Не в точности как вы, но тоже отдыхаю и развлекаюсь. А теперь хватит болтать. Вы когда-нибудь видели, как выглядит человеческая смерть? Смотрите внимательно. В ученики я вас теперь не возьму, хоть убейте, так что это, пожалуй, ваш единственный шанс.
        Он размахнулся и швырнул обломок ишки в моё лимонное море. Пока я смятенно думал: «Вот и всё», «Бедная Танита», «Ай, ерунда, это сон, наяву она никуда не делась», «Теперь он велит нам за нею нырять?» - и прочую ерунду в таком духе, Иллайуни сел между нами, сложил свои огненные ладони лодочкой, и мы увидели, что в них лежит бесцветный, прозрачный, словно бы ледяной цветок с пятью лепестками, узкими и острыми, как шипы.
        - Удивлены? - спросил он. - Не ожидали, что всё так просто? Ну и правильно, молодцы. На самом деле, смерть конечно же так не выглядит. Откровенно говоря, она не выглядит вообще никак. Смерть - это слепая сила, стремление, импульс, удар. Но в сновидении она легко обретает зримую форму. Моя, к примеру, выглядит так, - он ласково потрепал по загривку свою пернатую кошку. - Но её облик - наша общая заслуга, мы приложили много усилий, чтобы прийти к устраивающему нас обоих компромиссу, и потратили много лет, чтобы его воплотить. А обычная смерть обычного человека, который никогда сознательно не занимался её приручением, в сновидениях, как правило, похожа на лезвие, наконечник, коготь, иглу, кинжал, непременно что-нибудь острое, чаще прозрачное; впрочем, порой встречаются совершенно удивительные цвета. Но на вашу долю досталось самое редкое зрелище: смотрите, как интересно они срослись - не остриями, а основаниями. Сам до сих пор ничего подобного не видел. И отпускать их на волю придётся одновременно. Дать каждой возможность устремиться к своей цели - единственный способ их разлучить.
        - И что из этого следует? - спросил Шурф.
        Он выглядел очень спокойным и всем своим видом демонстрировал намерение внимательно слушать. Но я совершенно не сомневался, что мой друг уже приготовился проснуться и немедленно начать тормошить меня. Хотя, готов спорить, окажись он тут один, остался бы, не раздумывая.
        - Совсем дураком надо быть, чтобы проснуться в самый интересный момент, - укоризненно сказал я.
        Он ничего не ответил.
        - Можешь не слишком спешить, - подмигнул ему Иллайуни. - Я не дурак и не враг - ни вам, ни себе. Без предупреждения их не отпущу и умирать никого не заставлю. Просто даю вам возможность полюбоваться редким зрелищем. Это очень красивый и напряжённый момент: когда мастер держит смерть в своих руках, она неподвижна, но дрожит от вожделения, чует, что вот-вот отправится в свой вечный, первый и последний полёт. Когда я остаюсь один на один с чужой смертью, я позволяю ей взять меня. Пользуюсь тем обстоятельством, что для смерти нет разницы между сновидением и явью, а для меня - есть. Я могу честно, с полной самоотдачей умереть, а потом проснуться в той реальности, где мы со смертью никогда не встречались, и я по-прежнему жив, но её всё равно больше нет. Уверен, вам обоим легко было бы освоить это искусство. Вы упрямы и всегда норовите повернуть всё по-своему. Довольно неприятное свойство характера, но бесценное качество для того, кто хочет уметь воскресать. А умирать и учиться особо не надо, смерть всё сделает сама, достаточно ей разрешить. Но я не стану предлагать вам попробовать. Их здесь пять, а нас
всего трое. Меня не устраивает такое соотношение сил. Поэтому я твёрдо намерен отпустить их восвояси.
        - Эй, ты же обещал, что мы хотя бы попробуем, - в отчаянии напомнил я.
        - Нет. Твёрдого обещания я тебе не давал.
        - Ты обещал, что не будешь лезть в это дело. Только смотреть и слушать, - сказал мне Шурф.
        - Твёрдого обещания я тебе не давал, - повторил я слова Иллайуни.
        Цитируемый автор укоризненно покачал головой.
        Кажется, в шахматах такая ситуация называется цугцванг[46 - Цугцванг - шахматный термин, обозначающий такое положение, при котором у одной из сторон или у обеих сразу нет полезных ходов, так что любой ход игрока ведёт к ухудшению его собственной позиции.]. По крайней мере, фонетически этот термин идеально соответствует охватившим меня в тот момент чувствам.
        - Всегда знала, что самое интересное вы делаете без меня!
        На этот раз Меламори выглядела по-настоящему ужасно. Без преувеличения. Она была черна, как уголь и практически бесформенна, глаза дымились, как жерла вулканов, а рот хаотически блуждал по пространству расползающегося как облако лица, явно не в состоянии понять, где его законное место.
        - Гнев тебя очень красит, - ласково сказал я.
        - Это ещё кто? - спросил Иллайуни.
        Он-то, бедняга, и правда думал, будто это теперь его сон. Не знал ещё, с кем связался.
        - Это леди Меламори Блимм, - ответил я. - Самая красивая девушка, как минимум, в нашей Вселенной. Сейчас это особенно бросается в глаза, не так ли?
        - Да, - вежливо согласился Иллайуни. - Ты что, решил устроить в своём сновидении вечеринку? Говори сразу, кого ещё пригласил. Мне сейчас не до шуток. Пока вы тут веселитесь по своему нелепому угуландскому обычаю колдовать как спьяну, я держу в руках пять смертей, усмиряя их усилием воли. Нельзя меня отвлекать.
        - Он меня не приглашал, - надменно заявила Меламори. - Я сама решаю, сниться ему или нет.
        - Она очень крутая сновидица, - вставил я. - По крайней мере, так утверждают арварохские буривухи.
        - Арварохские буривухи? - изумился Иллайуни. - С каких это пор они стали интересоваться людьми?
        - С тех пор, как познакомились со мной, - сказала Меламори.
        Некоторое время Иллайуни внимательно её разглядывал. Наконец кивнул:
        - Да, их можно понять. Ты и правда потрясающая.
        - Ты тоже, - согласилась она. - Макс никогда мне про тебя не рассказывал. Интересно, почему?
        - Просто не успел, - объяснил я. - Мы с ним только вчера познакомились.
        - Как ни странно, да, - подтвердил Иллайуни. - Хотя по моим, ощущениям, ты изводишь меня уже не первую тысячу лет.
        - У всех на второй день появляется такое ощущение, - утешила его Меламори. - Но ничего, потом привыкают. Ты тоже привыкнешь.
        - Давай ты сейчас проснёшься, - попросил её я. - Это не тот сон, который мне хотелось бы с тобой разделить. У нас большие про…
        - Когда захочу, тогда и проснусь, - отрезала Меламори.
        Это явно было только начало большой пламенной речи, но тут она увидела пернатую кошку и забыла обо всём на свете.
        - Кто тут такой хороший? - дрожащим от умиления голосом спросила Меламори. - Кто такой славный? Это кто у нас такой ушастенький? Ты ж моя красота!
        Миг спустя она уже сжимала в объятиях, гладила, тискала и чесала ручную смерть Иллайуни, забыв обо всём на свете, начиная с меня. Жертва, к счастью, не возражала. И, кстати, со способностью прикасаться друг к другу в сновидениях у обеих не было никаких проблем.
        - Одно слово, безумные угуландские колдуны, - вздохнул Иллайуни. - Связался на свою голову.
        Впрочем, вскоре он уже показывал Меламори ледяной цветок и вдохновенно читал ей лекцию о природе и поведении смерти. Она слушала его так внимательно, как никогда никого не слушала наяву. Даже на себя снова стала похожа - может ведь, если хочет. Ну или когда забывает, что это якобы ужасно трудно.
        А я смотрел на них и обречённо думал: «Что я действительно умею, так это превращать любое серьёзное дело в балаган».
        - Что ты действительно умеешь, так это превращать любое серьёзное дело в балаган, - вслух сказал Шурф. И, помолчав, добавил: - Сейчас я как никогда ясно понимаю, что это твоя самая сильная сторона. Будешь смеяться, но я начинаю верить, что ты и на этот раз повернёшь всё по-своему. По крайней мере, я уже не могу проснуться рядом с тобой в старой усадьбе. И, что особенно удивительно, совершенно на тебя за это не сержусь. Хотя, по идее, должен бы. Но это твоё сновидение. И теперь тебе снится, что я неожиданно стал твоим союзником в этой безумной затее. Ладно, как скажешь, твоя взяла. Но учти: проснёмся - голову оторву.
        - Ничего страшного, потом приделаешь на место. Ты аккуратный. И руки у тебя, хвала магистрам, не совсем из задницы растут.
        - Сэр Макс, - вдруг окликнула меня Меламори, и голос её звучал угрожающе, как вступительный аккорд симфонии о конце Мира. - Иллайуни мне всё объяснил. Получается, ты тут собирался умирать какими-то нелепыми чужими смертями? Вместе с ними? А меня не позвал? Не верил, что я тоже сумею? Никогда тебе этого не прощу.
        Надо отдать ей должное: за всё время нашего знакомства это была первая настоящая сцена ревности. И она удалась на славу. В смысле, я и правда почувствовал себя виноватым, как ни нелепо это звучит.
        Но вместо того, чтобы оправдываться, я сказал Иллайуни:
        - Смотри-ка, нас уже четверо. Тебя это не вдохновляет?
        - А тебя не пугает? - откликнулся он.
        - Мне в кои-то веки приснилось, что я очень храбрый, - усмехнулся я. - Очень приятное состояние. Хоть не просыпайся теперь никогда.
        - Неужели правда готов рискнуть? Всеми нами, не только собой?
        - Да нет никакого риска. Не забывай: это мой сон. А в моих снах никто по-настоящему не умирает. У меня и наяву-то особо не забалуешь. Я тебе уже говорил: я желаю торжества жизни. А когда я чего-то так сильно хочу, получаю. Неважно, какой ценой. Поэтому если всё-таки решишься, две из пяти - мои.
        - Не будь дураком. Нельзя умереть, не воскреснув. Нельзя воскреснуть, не проснувшись. А это означает, что вторая смерть может прийти за тобой наяву.
        - Но почему ты сразу не сказал? - опешил я. - Ради чего тогда это всё?..
        - Потому что мне надо было сперва увидеть их своими глазами, а потом принимать решение. Если бы смерти срослись остриями, можно было бы попробовать отпускать их по очереди; на таких условиях я бы, пожалуй, сыграл. А так… Нет, не рискну.
        - Ничего, зато я рискну, - упрямо сказал я.
        Зря, конечно. Не представляю, как стал бы выкручиваться, если бы он вдруг согласился. Но Иллайуни отрицательно помотал головой.
        - Ого, - удивлённо воскликнула Меламори. - Что-то ты совсем разошёлся.
        Она смотрела не на меня, а туда, где бушевало до нелепого жёлтое, но всё равно грозное море - уже не в нескольких метрах внизу, а совсем рядом, так что брызги обрушивались на крышу Мохнатого дома, моего черепичного пирса, который теперь со всех сторон был окружён стремительно поднимающейся, бурлящей как кипяток ярко-лимонной водой.
        - Очень красиво, - сказал Иллайуни. - Но красота пространства сновидения не считается серьёзным аргумент в споре вроде нашего.
        На это его заявление пространство моего сновидения оперативно отреагировало лязгом и грохотом, настолько невыносимым, что я сам сложился пополам, пытаясь хоть как-то уменьшить площадь своего тела, для которого эти звуки были хуже побоев. Иллайуни побледнел до прозрачности, но не дрогнул, а Меламори и Шурф хором закричали мне: «Прекрати!»
        Уж не знаю, как бы я доказывал свою невиновность, если бы источник невыносимых звуков не объявился перед нами собственной персоной. К нам приближалась настоящая великанша, такая огромная, что море ей было натурально по колено, а голова утопала в сизых небесных тучах.
        Но я всё равно сразу понял, кто перед нами. А Иллайуни - нет. Надо же, не узнал.
        - Это тоже твоя гостья? - начал было он, но осёкся, потому что в этот момент великанша склонилась над нами, явив ослепительной красоты лицо, оборудованное убийственно острыми клыками, по размеру скорей моржовыми, чем вампирскими, и взревела таким пронзительным голосом, что я думал, оглохну навсегда:
        - Люди умирают, очнись, эй! Ты, нежить бездарная, знаешь, каково быть слабым человеком, быстро жить и долго умирать? Чтоб тебе через восемнадцать огненных дыр в козью щель на карачках не доползти, ленивое гномье отродье! Там люди умирают, а ты задницу не почешешь, чтоб тебе вечностью подавиться, когда вурдалаки в болото поволокут! Это мои люди, слышишь! Я их не отдам!
        - А вот нам и номер пять, - сказал я. - Ай да Айса. Ай да молодец. Заглянула на огонёк для ровного счёта. И душу заодно отвела.
        - Умеет же человек свободно выражать свои чувства! - восхитилась Меламори.
        - Кажется, леди несколько недовольна нашей нерасторопностью, - заметил сэр Шурф. - И по-своему она, безусловно, права. Наши действия в этом сновидении вряд ли можно назвать эффективными.
        - Тем не менее, нас тут уже пятеро, - сказал ему я. - И если это не охренительная эффективность, то я даже не знаю, что ты называешь этим словом.
        - Это не может быть Айса… - начал Иллайуни, но осёкся, побледнел ещё сильнее, сказал: - Всё, допрыгались. Я их не удержу. Больше не могу. Пошло дело. Само.
        Только теперь я заметил, что пламя его рук уже почти погасло, а ледяной цветок дрожит и пульсирует, расправляя свои острые лепестки.
        - С другой стороны, что мне терять, всё равно скоро придётся просыпаться, - вдруг сказал Иллайуни. - Ладно, хотите - попробуем. Если все в игре, одна - моя. Если кто-то против, отпущу их домой. Решайте, только быстро.
        - Ага! - торжествующе воскликнула Меламори. - Всё-таки я не зря осталась!
        - Голову оторву, вот увидишь, - ещё раз пообещал мне Шурф. И спросил Иллайуни: - Что надо делать?
        А великанша торжествующе взвыла, идеально озвучив моё отношение к происходящему. Спасибо ей за это, я бы так даже в собственном сне не сумел.
        - Чокнутые угуландские придурки, - вздохнул Иллайуни. - Какие же вы всё-таки прекрасные, когда спите! Ладно, раз так, будьте рядом. И поступайте, как я.
        Чем хороши некоторые сновидения - можно не принимать судьбоносных решений. Всё происходит само собой - вот ты, вот лимонно-жёлтое море над головой, вот сумрачное небо плещется у самых ног, вот твоя рука тянется к ледяной игле, вот другие руки, одна из них такая гигантская, что закрывает почти весь мир, а одна совсем маленькая, как у ребёнка, но очень сильная, тебе ли не знать, вот, перекрывая грохот небесного прибоя, звучат голоса, один из них твой, но это как раз не особенно важно, зато очень важно что голосов ровно пять, по числу ледяных лепестков, вот они говорят - мы говорим: «Иди ко мне», - и тогда изнутри, из самого твоего сердца выходит тьма и окутывает мир, и отменяет всё, включая саму себя.
        Но всё равно остаётся.
        И в этой тьме ты оказываешься совершенно один. Наедине с тусклым жёлтым ламповым светом, чужими встревоженными голосами, и болью, которая, впрочем, уже почти не твоя, и страхом, всё ещё твоим, таким сокрушительно сильным, что раздирает на части то, что следует сохранить целым - не тело, не разум, а самую суть твоего существа, и это так дико, неправильно и несправедливо, что невозможно согласиться с тем, что оно действительно происходит - с тобой, вот прямо сейчас. Какое, к чёрту, «действительно»?! Я так не хочу. Немедленно отменить!
        «Отменить!» - кричит всё твоё существо. И даже обнаружив, что желания недостаточно, продолжает кричать, собирается воедино ради этого крика, который теперь и есть ты - такой победительно громкий, что невозможно не проснуться. Я, по крайней мере, не смог.

* * *
        - Я же говорил, в моих снах никто не умирает взаправду, - сказал я, открывая глаза. - Получается, не соврал. А самое удивительное, что я, кажется, более-менее выспался. Вот уж чего от этой затеи точно не ожидал! Можешь начинать отрывать мне голову, как собирался. День должен начинаться с удовольствий. Ты честно их заслужил.
        - Не в моих привычках нарушать обещания, но, если не возражаешь, язаймусь этим когда-нибудь позже. Благо поводы ты даёшь практически ежедневно, - ответил сэр Шурф. И улыбнулся так безмятежно, словно мы только что вернулись с какой-нибудь дурацкой вечеринки, где было так весело, что даже ему удалось ненадолго забыть о себе.
        Не бывает на самом деле таких вечеринок. Ну, то есть, до сих пор не бывало, а теперь я знаю, что надо делать. И кого приглашать.
        - Мне, представляешь, досталась очень лёгкая смерть, - сказал мой друг. - Умер от какого-то лекарства, совсем без боли, убаюканный чужой убеждённостью, что смерть - это не конец. Изумительный опыт. Фантастически повезло. Прежде, ты знаешь, меня не раз пытались убить, и это всегда было слишком мучительно даже на мой вкус; я хочу сказать, что сам никого убивать такими способами не стал бы, даже в старые времена, когда был несколько менее уравновешен, чем сейчас.
        «Ты в порядке?» - спросила Меламори.
        Вовремя это она. Молодец.
        «В полном, - ответил я. - Ты, как я понимаю, тоже? Понравилось приключение?»
        «Понравилось - не то слово. Но ты не представляешь, как я сейчас сержусь! И ещё долго буду сердиться, что ты сразу меня не позвал!»
        Сказала всё это и сразу исчезла из моей головы, даже не попрощавшись; впрочем, подозреваю, не столько из вредности, сколько потому, что получила по ушам от кого-нибудь из своих наставников. Безмолвная речь у них сейчас под строжайшим запретом. Такой уж этап обучения: хочешь с кем-то срочно поговорить, соберись с силами и приснись.
        Ладно, ничего, - подумал я. - Главное, цела, с остальным как-нибудь разберёмся. В крайнем случае, закатит мне пару-тройку кошмаров. Для её учёбы это даже полезно, а мне не привыкать.
        - По крайней мере, Безмолвная речь здесь снова работает, - сказал я Шурфу. - Значит, с магией всё в порядке. Неужели у нас получилось?
        - А ты сомневался?
        - Конечно. Я всегда во всём сомневаюсь, ты меня знаешь. И ещё долго буду сомневаться, вскакивать по ночам и бежать к Иллайуни за консультацией. И к леди Сотофе за подтверждением. И ещё к кому-нибудь за утешением - да вот хотя бы к тебе. Но невелика беда. Я привык, а вы… сами виноваты!
        Я поднял с пола оранжевую ишку. Удивительно даже не то, что никакого тёмного шара в ней больше не обнаружилось - всё-таки мы положили на это немало сил - а то, что она снова была цела, как будто Мелифаро никогда не швырял её в стену.
        - Надо же, починилась. Интересно, это Иллайуни так удачно выбросил её в море? Или она сама?..
        - Великанша, - вдруг сказал Шурф.
        - Что - великанша?
        - Ты её знаешь? Она вообще существует наяву? Или ты её наскоро выдумал, чтобы у нас появился пятый игрок?
        - Хороший вопрос. Во сне я был совершенно уверен, что к нам пришла Айса, но… Слушай, на самом деле, это же невозможно! Иллайуни говорил, у неё нет никаких способностей к искусству сновидений. К чему угодно, только не к этому. Он за несколько лет вообще ничему не смог её научить, потому что она ни разу не уснула, как надо. И вдруг - такое триумфальное появление. Что-то тут не так. Погоди.
        Я попытался связаться с Айсой, но из этого ничего не вышло. В первую секунду я испугался, что магия всё-таки снова исчезла, но взял себя в руки и воззвал к крупицам затаившегося во мне разума, которые, посовещавшись, подсказали: на самом деле Айса могла научиться выставлять защиту от Безмолвной речи; мало ли, что я сам не умею, именно в этой области я непроходимо туп. Или, ещё проще, легла спать, благоразумно приняв снотворное зелье, чтобы на несколько часов забыть обо всём.
        - Что случилось? - спросил Шурф.
        - А ну-ка попробуй послать зов Айсе. Леди Шиморе Тек. Ты же ужасный человек, до кого угодно докричишься, через любые защиты проломишься, о спящих уже не говорю…
        Он поднял руку, показывая: я понял, а теперь заткнись. Несколько секунд спустя, спокойно сказал:
        - Дело плохо. Это не щит и не сон, скорее глубокий обморок. Очень похоже на ощущение при попытке поговорить с мертвецом, но всё-таки не…
        - Что?!
        Я бы и сам с превеликим удовольствием грохнулся в обморок, чем глубже, тем лучше, желательно, до конца следующего года, но не мог позволить себе такую роскошь. Потом. Не сейчас.
        «Кофа, вы установили слежку за леди Шиморой?» - спросил я.
        «Рад, что ты в полном порядке, - откликнулся сэр Кофа. - А то так красиво с нами попрощался, что…»
        «Это потом. Пожалуйста, леди Шимора. Кто-то за ней проследил?»
        «Обижаешь. Ты её ещё за порог не вывел, а мой агент…»
        «Отлично. Где она сейчас?»
        «Можешь себе представить, у тебя дома. Вошла, поднялась на крышу и какое-то время там сидела; впрочем, сейчас снизу её не видно. Но дом не покидала, если только не выучилась ходить Тёмным путём. Я-то думал, ты сам её пригласил, и ещё удивлялся причудливости твоих…»
        «Спасибо, - сказал я. - Не сердитесь, всё остальное потом».
        И послал зов Абилату. Для которого, хвала магистрам, вызов к пациенту на рассвете - дело настолько обычное, что он не стал задавать лишних вопросов. Только коротко ответил: «Ладно, сейчас буду там».
        - Я с тобой, - сказал Шурф, помогая мне подняться на ноги.
        - Ты? - удивлённо переспросил я. - Дырку над тобой в небе, ну естественно ты со мной! А как иначе? Один я сейчас не справлюсь. Вообще ни с чем, начиная с себя.
        - После твоей смерти с тобой стало гораздо проще договориться, - усмехнулся мой друг.

* * *
        - Я не понимаю, что с ней, - сказал Абилат. - Больше всего похоже на последнюю стадию утраты Искры, примерно за час-полтора до смерти, когда больной продолжает дышать уже по инерции, как бы не в силах внезапно перестать. Но это невозможно, если, как ты говоришь, ещё в середине ночи леди была бодра. Самый скоротечный процесс отнимает хотя бы пару суток.
        Он нас опередил - ровно на ту минуту, что я поднимался на ноги и пытался привести к покорности тело, недовольное нашим с ним образом жизни в целом, но особенно - сном на твёрдом холодном полу.
        - Хорошо, что вы пришли, есть кому за ней присмотреть. Пойду на Тёмную Сторону, может быть что-то прояснится. С утратой Искры там ничего не сделаешь, но если это, к примеру, чужое смертельное колдовство, есть надежда…
        С этими словами Абилат поднялся, но Шурф остановил его повелительным жестом. Судя, по сосредоточенному выражению лица, он сейчас с кем-то говорил.
        Разговор его затянулся. На самом деле, всего на пару минут, но даже мне, милосердно оглушённому происходящим до почти полной бесчувственности и гулкого звона в опустевшей голове, показалось - вечность. Что ощущал Абилат, чьё знахарское призвание не позволяет спокойно бездействовать в присутствии умирающего пациента, даже думать не хочу.
        - Ты что-нибудь знаешь о «Последней Силе»? - наконец спросил Шурф.
        Ясно, что не меня. Но и Абилат, услышав его вопрос, растерялся.
        - Так это же просто байка, - неуверенно сказал он. - Злая шутка Магистра Валды Позумара. Не было ни одного случая, когда бы его изобретение сработало.
        - Ошибаешься. Мне известно о трёх таких эпизодах. Но твое незнание простительно: два происшествия были окружены строжайшей секретностью, поскольку в них фигурировали высокопоставленные лица, а одно осталось незамеченным. Я сам узнал о них лишь потому, что… Неважно. Важно другое: «Последняя Сила» действует только когда желание добиться своего настолько велико, что побеждает волю к жизни. Судя по всему, что я сегодня узнал о леди Шиморе, это как раз её случай.
        - Ты думаешь?.. - начал было Абилат.
        - Сперва просто думал. Теперь уверен. По дороге сюда леди Шимора посетила Сумеречный рынок, где совершила покупку у ночной торговки так называемыми пряностями по имени Валана Шель, которую до сих пор не арестовали за продажу запрещённых старинных зелий только потому, что сэр Кофа Йох считает, будто пользы от сотрудничества с этой леди гораздо больше, чем вреда от её лежалого товара. Надеюсь, теперь он изменит своё мнение. Валана Шель уже призналась, что леди Шимора купила у неё пилюлю, известную под названием «Последняя Сила» и занесённую в список особо опасных зелий, торговля которыми приравнивается к покушению на убийство.
        - Ясно, - кивнул Абилат. - А какое-то противоядие существует?
        - К сожалению, нет, поскольку «Последняя Сила» не является ядом в традиционном понимании. Это средство, воздействующее на сознание таким образом, что человек получает прямой доступ к своей жизненной силе и, с некоторой вероятностью, шанс израсходовать её без остатка за один присест.
        - Такое вообще возможно?! - спросил Абилат.
        Я бы тоже спросил, но язык отказался повиноваться. И вокруг ни одной ракушки, чтобы положить в рот. Хотя происходящее было гораздо больше похоже на сон, чем наше давешнее веселье на пирсе.
        С явью вечно так.
        - Как видишь, возможно, - сказал Шурф. - «Последняя Сила» - зелье, которое изобрёл Старший Магистр Ордена Водяной Вороны Валда Позумар, когда Лойсо Пондохва… скажем так, вынужденно прекратил исполнять обязанности Великого Магистра[47 - Согласно официальной версии, Лойсо Пондохву, Великого Магистра Водяной Вороны, убил сэр Джуффин Халли. Что тогда произошло на самом деле, достаточно подробно рассказывается в повести «Ворона на мосту».]. Орден Водяной Вороны без него не просто осиротел, а утратил силу и смысл; всем было ясно, что его адептам конец, и счёт идёт даже не на дни, а на часы. Тогда Валда Позумар объявил своим товарищам, что у него есть средство, позволяющее каждому человеку исполнить одно своё желание. Любое, сколь бы невыполнимым оно ни казалось. Правда, ценой жизни, но для адептов Ордена Водяной Вороны это не было большой проблемой, Лойсо приучил их заранее считать себя мёртвыми, а он был очень хорошим учителем - в том смысле, что умел воздействовать на умы. Поэтому многие Младшие и даже некоторые Старшие Магистры согласились принять пилюли и пожелать возвращения Лойсо, возрождения
своего Ордена, ну или немедленного падения всех остальных, кому что больше по душе.
        - То есть, человек принимает пилюлю, загадывает желание, оно исполняется, а человек умирает, потому что на исполнение желания ушла вся его жизненная сила? - резюмировал Абилат. - Примерно так мне и рассказывали. Но всегда добавляли, что на самом деле это невозможно. По крайней мере, общеизвестно, что у Валды Позумара ничего не вышло, и в итоге его заживо разорвали на части рассерженные товарищи, чтобы неповадно было так над ними шутить…
        - Тем не менее, с зельем всё в порядке. Магистр Позумар не учёл одного: желания его собратьев по Ордену оказались недостаточно неистовы. «Последняя Сила» действует только в тех редчайших случаях, когда человек хочет добиться своего больше, чем жить. Не в мыслях, не по велению долга, даже не как принято говорить в подобных случаях «всем сердцем», а всем своим существом. А это огромная редкость. Волю к жизни не обманешь. Даже я в своё время не обманул.
        Я содрогнулся, осознав, что стоит за этим признанием.
        - Это было очень давно, - сказал он мне. - И проговорился я не случайно, а намеренно. Вам обоим следует знать, что у меня была возможность лично изучить воздействие «Последней Силы» и понять, почему в подавляющем большинстве случаев её употребление не даёт никаких результатов. Можно считать меня в некотором роде экспертом - за неимением более компетентных. Кроме того, на моём счету многолетнее знакомство с единственным человеком, сумевшим и осуществить своё желание, и надолго остаться в живых. Так удачно сложилось, что на исполнение его желания требуется время. Очень много времени. Двенадцать тысяч гениальных стихотворений за одну ночь не напишешь. И за день, и за год. А если беспробудно пьянствовать в перерывах, можно стать практически бессмертным. Но леди Шимора, к сожалению, не настолько расчётлива. Её желание уже осуществилось: она спасла своих пациентов. Формально, одного, но на самом деле всех пятерых, потому что не появись она настолько вовремя, ничего бы и не произошло…
        - Пациентов? - переспросил Абилат. - Она знахарка? Почему я с ней не знаком?
        - Потому что я не успел вас познакомить, - вздохнул я. - Хотя обещал. Это та самая леди, которая училась в Суммони. Неважно. Я потом тебе расскажу. Что мы сейчас можем сделать?
        - Боюсь, ничего, - откликнулся Шурф.
        - Быть такого не может, - упрямо сказал Абилат. - Всегда есть какой-нибудь выход. Она ещё дышит. А значит…
        И тут до меня дошло.
        - Слушайте, так у нас же есть я!
        Оба уставились на меня с таким удивлением, словно и правда только что увидели.
        - Я могу шарахнуть её Смертным шаром и приказать выздороветь, - объяснил я, чуть не плача от облегчения. - И она выздоровеет как миленькая, никуда не денется. И всё, вопрос закрыт!
        - Твоя правда, - обрадовался Абилат. - Я этому методу не особенно доверяю, ты знаешь, но в безвыходных случаях вроде нашего…
        - Только не сейчас, - сказал Шурф. - Если бы твой Смертный шар мог принести пользу, я бы сразу велел тебе это сделать. То есть, конечно же, попросил бы. Извини.
        - Но почему ты не?!..
        - Особенность «Последней Силы» такова, что её жертва не может согласиться со своим спасением. Я сейчас имею в виду неосознаваемое внутреннее согласие, которое является естественным откликом на чужие магические действия. Магию принято считать разновидностью насилия; строго говоря, так оно и есть, однако в случае воздействия на существо, обладающее сознанием, насилие принимает форму диалога, в ходе которого объект колдовства неизбежно соглашается с навязанной ему волей субъекта. А в нашем случае такого согласия не будет. Некому его давать. Колдуну не на что опереться, поскольку воля жертвы этого зелья уже устремлена к смерти, и любое стороннее вмешательство только придаст ей ускорение. В одном из случаев, свидетелем которого я стал, на помощь призвали человека, гораздо более сведущего и умелого, чем все присутствующие, включая меня. Однако его вмешательство только приблизило наступление смерти - впрочем, в любом случае, неизбежной.
        - Но если смерть всё равно неизбежна, почему бы не рискнуть? - спросил я.
        - Потому что смерть наступит мгновенно, и твоё колдовство будет воздействовать уже на мертвеца. Который, не сомневаюсь, послушно воскреснет. Я имею в виду, будет двигаться и разговаривать. И притворяться живой, настоящей леди Шиморой, просто немного уставшей от всего случившегося, а потому вялой и равнодушной ко всему, что с ней происходит. Зная тебя, я заранее представляю, что начнётся потом. И не хочу принимать в этом участия. Но конечно придётся, куда я денусь. Одна надежда: отговорить тебя прямо сейчас.
        - Уже отговорил, - кивнул я. - Всё что угодно, только не это. Но я не верю, что другого выхода нет. Должен быть.
        - Я могу пойти на Тёмную Сторону, - неуверенно сказал Абилат. - Вдруг всё-таки найдётся какой-нибудь способ. Всё лучше, чем так сидеть и ждать.
        - Погоди, - попросил его я. Повернулся к Шурфу. Спросил: - Значит, её нельзя спасти при помощи магии. А если спаситель совсем не будет колдовать? А просто… ну, я не знаю, к примеру, сделает ей массаж, или щёлкнет по лбу? Ни единого заклинания при этом не произнося?
        - Не понимаю тебя. Какая польза может быть от массажа или щелчка?
        - Неважно. Вопрос не об этом. Я имею в виду, если к ней сейчас кто-нибудь прикоснётся, она не умрёт?
        - От обычного прикосновения? Конечно, нет. Но и толку от него не будет.
        - А вот это мы ещё поглядим, - угрожающе сказал я.
        Эти двое уставились на меня, боюсь, с сугубо профессиональным интересом. Совместно прикидывая, сколько Кристаллов Утешения надо прямо сейчас сунуть мне за пазуху, чтобы я заткнулся. И какими пилюлями кормить потом до конца года, чтобы не начал кусаться. Например.
        Я принялся объяснять:
        - Если я шарахну своим Смертным шаром не Айсу, а Абилата…
        - Просто разнообразия ради? Чтобы без дела не скучать? - осведомился мой друг.
        Судя по его бесстрастному тону и непроницаемому выражению лица, он уже мысленно примерял на меня смирительную рубашку. И возможно, понемногу начал задумываться о цвете и фасоне своей.
        - Ты хочешь помочь мне пережить смерть пациента? - спросил Абилат. - Спасибо! Это и правда очень тяжело, но с такими вещами знахарь должен справляться сам. Мне уже несколько раз приходилось. И я, как видишь, выдержал.
        - Нет, - сказал я. - Оба не угадали. Садитесь, два. Я собираюсь приказать, чтобы ты обрёл способность одним своим прикосновением, без всякой магии возвращать жизнь человеку, нажравшемуся этой дурацкой «Последней Силы». Сэр Шурф, будь другом, помоги сформулировать так, чтобы ни одна мистическая зараза носа не подточила. Ты сумеешь, я точно знаю. Ты - гениальный бюрократ. А у меня в голове остались одни междометия и ещё почему-то: «через восемнадцать огненных дыр в козью щель на карачках», - но это, по-моему, сейчас несколько не в тему.
        Воцарилась пауза, такая напряжённая, что не знаю, как я её вытерпел. Потому что нервы у меня ни к чёрту. И наяву я совсем не такой храбрый, как во сне. И верю в собственную способность всегда повернуть всё по-своему, скажем так, сильно через раз.
        - Извини, - наконец сказал Шурф. - Я тебя недооценил. Хотя давно бы мог привыкнуть, что именно в безвыходном положении ты внезапно оказываешься хитёр, как стая горных лисиц.
        А Абилат попросил:
        - Давайте скорее. Мне теперь страшно, что я могу не успеть.
        Но он, конечно, успел, потому что, как я нынче уже говорил Иллайуни, у меня и наяву особо не забалуешь. В смысле, не умрёшь, как дурак; в данном случае, как последняя дура, развалившись на моей крыше, которая нужна мне, чтобы принимать здесь друзей, пить камру, курить и смотреть сверху на наш удивительный город, а вовсе не для хранения хладных девичьих трупов; по натуре я совсем не коллекционер.
        Когда Айса возмущённо заорала: «Это нечестно! Мне нельзя воскресать!» - а уже благополучно освободившийся от моей власти Абилат принялся объяснять: «У меня не было другого выхода, как человек, тоже наделённый знахарским призванием, вы должны это понимать», - я даже не то чтобы обрадовался, а просто мысленно поставил точку в этом дурацком деле, состоявшем почти исключительно из вопросов жизни и смерти. Хуже любой куанкурохской головоломки, честное слово, а ведь я всеми правдами и неправдами старался их избегать.
        Я сказал ей:
        - Не хотела бы воскресать, не устроила бы весь этот балаган на моей крыше - единственном месте в городе, где тебя гарантированно вовремя найдут и спасут. Или ты просто хотела, чтобы я наконец-то почувствовал себя виноватым - сам, без дурацких уандукских заклинаний? В любом случае, у тебя получилось - и то, и другое, и ещё до фига всего. Ты молодец, всех обхитрила и победила. И настояла на своём. И даже осталась жива. И заодно на практике выяснила, что твоему могуществу нет предела, но только когда ты перестаёшь крушить всё вокруг и начинаешь спасать. Довольно скучно, не спорю. Но с этим, как показывает практика, вполне можно жить.
        - Как же я всё-таки ненавижу твою самодовольную рожу! - искренне сказала Айса. И так беспомощно улыбнулась, что захотелось сказать ей: «Добро пожаловать в мир живых».
        Но я, конечно же, промолчал, поскольку стараюсь по мере возможности воздерживаться от сентиментальных сентенций. Что-что, а вкус у меня всё-таки есть.
        Поэтому я просто согласился:
        - Да, она у меня довольно противная. Но остальные как-то терпят, бери с них пример.
        А потом повернулся к Шурфу и сказал:
        - По-моему, я допустил в этом деле всего одну ошибку. Зато роковую.
        - Какую? - удивился он.
        - Когда решил, будто отлично выспался в старой усадьбе. Это была, в лучшем случае, жалкая попытка выдать желаемое за действительное, а в худшем - тяжёлый горячечный бред. Поэтому будь другом, проследи, чтобы меня не похоронили заживо. Даже если до конца года ни разу не вдохну и не выдохну, сам помни и другим объясни: это ничего не значит, просто я крепко сплю.
        А что он на это ответил, понятия не имею, потому что уснул, ещё не договорив. Прямо на крыше, благо весенний ветер наконец-то стал тёплым, а что солнце светит прямо в глаза, и спасённая нами вздорная юная леди громко спорит с желающим увести её с собой для осмотра знахарем - ну так подумаешь, когда это мне мешали свет и голоса.

* * *
        - По-моему, ты отлично провёл время, - сказал сэр Джуффин Халли.
        Я не заорал и не швырнул в него ни одного тяжёлого предмета только потому, что в данный момент испытывал к шефу бесконечную благодарность. И это чувство захватило меня целиком.
        Во-первых, за то, что Джуффин вернулся с Тёмной Стороны сам, даже немного раньше, чем обещал, и мне не пришлось его там разыскивать. Не то чтобы я против подобных приключений, но если можно, не прямо сейчас.
        Во-вторых, он явился по мою душу не с утра пораньше, а на закате - деликатность настолько ему обычно несвойственная, что впору было опасаться, что вместо сэра Джуффина Халли с Тёмной Стороны вернулся его двойник. Но я благоразумно решил, что подумаю об этом завтра. Или послезавтра. А ещё лучше - просто выкину из головы. В конце концов, если вдруг объявится второй Джуффин, а за ним третий, а после ещё двадцать пять штук, как-нибудь сами разберутся, чья нынче очередь играть со мной в карты. Всё-таки взрослые люди, опытные колдуны, не мне чета.
        В-третьих, Джуффин не стал требовать, чтобы я немедленно мчался в Дом у Моста, а сам пришёл на мою крышу, да ещё и кувшин камры из «Обжоры Бунбы» принёс. Моя жизнь изобилует историями о чудесных спасениях, но случаев, когда помощь оказывалась настолько своевременной - буквально раз, два и обчёлся. Так, чего доброго, начнёшь верить в чудеса.
        Однако потом мой спаситель заявил: «По-моему, ты отлично провёл время», - и я чуть не лопнул от возмущения. Потому что до меня как раз постепенно начало доходить, какой ужас у нас вчера творился, и как ничтожно мала была вероятность прийти к нынешнему блистательному итогу: крыша, закатное небо, кружка с камрой, улыбающийся шеф Тайного Сыска, все живы, и даже я, вроде бы, не настолько спятил от приятного времяпрепровождения, чтобы волочь меня в тёмный подвал и запирать там, связав по рукам и ногам.
        - Хорошо, что меня тут не было, - продолжил Джуффин. - Я бы сразу перерыл дом на улице Мрачных Дверей, где стало дурно Нумминориху, нашёл бы эту дрянь и, не особо задумываясь о её высоком предназначении, унёс бы как можно дальше. Вопрос был бы закрыт ещё до полудня - без всех этих ваших развесёлых приключений и душераздирающих драм. Непосредственная угроза для Сердца Мира делает из меня довольно скучного парня. Счастливчики эти пятеро неизвестных сновидцев, вот что я тебе скажу. И все остальные не подкачали. Кстати, имей в виду: Скалдуар очень сердится на вас с Шурфом, что увели у него любимого ассистента. Лишили хорошего мальчика прекрасной карьеры, эх вы.
        - Ничего не поделаешь. Зато теперь у нас есть дополнительный повод срочно становиться бессмертными. Потому что даже страшно подумать, как неаккуратно и непочтительно старик будет эксгумировать наши трупы, в случае чего.
        - Только твой. Сэр Шурф ловко выкрутился: он-то больше не сотрудник Тайного Сыска. Его труп Скалдуару на поругание никто не отдаст.
        - Это большое утешение. Я за него рад.
        - Я тоже, - усмехнулся шеф. - Но ещё больше я рад за леди Шимору.
        - Давай будем называть её Айсой, как в старые времена, - предложил я. - Это имя ей больше идёт.
        - Пожалуй, - согласился Джуффин. - Всё-таки удивительно порой поворачивается жизнь, Чего я никогда не предполагал, так это что у юной леди внезапно обнаружится знахарское призвание. А я, ты знаешь, нечасто ошибаюсь в людях. Однако Абилат говорит, призвания такой сокрушительной силы он ещё никогда не встречал. И это подтверждает моё давнее подозрение, что сэр Королевский Знахарь так и не обзавёлся привычкой смотреться в зеркало перед выходом из дома. То-то у него вечно такой встрёпанный вид. И леди Айсу, боюсь, ждёт не менее скорбная участь.
        - Так ей и надо! - кровожадно ухмыльнулся я. - Это называется «справедливое возмездие». Приговор к пожизненной каторге, и поделом.
        - А это у тебя что такое? - вдруг спросил Джуффин.
        В руках он держал небольшую бутылку тёмного стекла. Надо же, я и забыл о своих запасах.
        - Жёлтое Шихумское, - сказал я. - Говорят, огромная редкость.
        - И правда редкость, - согласился шеф. - Я до сих пор ни разу не пробовал, только слышал название. Где ты его раздобыл?
        - Подарок одного старого друга.
        - Старого друга? - нахмурился Джуффин, явно соображая, кто бы это мог быть, и не следует ли в этой связи ждать каких-нибудь новых интересных и увлекательных неприятностей.
        - Очень старого. Мы с ним уже почти двое суток знакомы, прикинь. И конечно, попробуй. По-моему, ничего выдающегося, но ты знаешь, я совсем не гурман.
        - Мать твою четырежды через лисий хвост! - с чувством сказал Джуффин после того, как отплевался и запил воспоминание о дегустации остатками камры. - «Ничего выдающегося»! Так бы и сказал, что это просто горькая дрянь.
        - Хорошо тебе значит живётся, - улыбнулся я. Отобрал у него бутылку и тоже сделал глоток.
        Зря, конечно. Такой горькой гадости я кажется ещё никогда в жизни не пробовал. Ну, зато теперь мне известно, каков вкус счастья. Я точно знаю, это был именно он.
        notes
        1
        Бабум - большая металлическая рогатка, из которой стреляют мелкими взрывными шариками; штатное оружие рядовых солдат и полицейских Соединённого Королевства.
        2
        Речь о событиях, описанных в повести «Жертвы обстоятельств».
        3
        Кейифайи, которых в Хонхоне иногда называют «эльфами» - раса, изначально населявшая материк Уандук. Они считаются бессмертными, что скорее всего правда, поскольку ни одного чистокровного кейифайя, умершего от дряхлости, пока никто никогда не видел. Потомки от их браков с людьми и крэйями, населяющие сейчас Уандук, и отчасти Соединённое Королевство, расположенное на месте земель, в древности завоёванных уандукским королём Ульвиаром Безликим, обычно живут довольно долго, но всё же не вечно. О древних кейифайских семьях, которые до сих пор живут в Уандуке, их тайной магии и удивительных возможностях рассказывают великое множество завиральных легенд, которые на практике обычно оказываются не преувеличением, а изрядным преуменьшением.
        4
        Речь о событиях, описанных в повести «Властелин Морморы».
        5
        Речь о событиях, описанных в повести «Корабль из Арвароха и другие неприятности».
        6
        Подробно об этом рассказывается в повести «Клуб дубовых листьев».
        7
        Об этом рассказывается в повести «Неуловимый Хабба Хэн».
        8
        «Джубатыкский фонтан» - пожалуй, самая скверная забегаловка в Ехо, хуже печально известных трактиров в припортовых кварталах. Расположена на одной из окраин Старого Города. В центре зала бьёт неиссякаемый фонтан Джубатыкской пьяни - крепкого дешёвого напитка. С посетителей берут заранее установленную плату за вход, пить можно неограниченно.
        9
        Об Ордене Долгого Пути рассказывается в повестях «Волонтёры вечности» и «Гугландские топи».
        10
        Харумба - Страна Мёртвых (строго говоря, город-государство), расположенная на побережье Уандука. Основателям Харумбы удалось создать условия, в которых мертвец продолжает привычное существование. При этом его личность сохраняется неизменной, и телесные ощущения остаются примерно такими же, как при жизни. Свободный вход в Харумбу открыт только прямым потомкам хранителей Харумбы - небольшого закрытого сообщества очень старых кейифайев. Другие люди могут попасть туда только за непомерно огромную плату, да и то при условии, что их личные качества будут сочтены приемлемыми для совместной жизни, поскольку обитатели Харумбы обречены на вечное соседство друг с другом: выйти за пределы города они не могут, равно как оставшиеся в живых близкие не могут их навестить.
        11
        Горы Энбахо и правда одна из самых удалённых окраин Соединённого Королевства, дальше только графство Вук и граничащие с ним Пустые Земли, совсем недавно перешедшие под власть Его Величества Гурига Восьмого.
        12
        Эта встреча описана в повести «Сладкие грёзы Гравви».
        13
        Куфаги - гигантские рогатые животные, отдалённо напоминающие одногорбых верблюдов, ещё в древности прирученные обитателями Уандука, которые используют их для перевозок людей и товаров. Наблюдать их поведение в брачный период мне пока, к сожалению, не доводилось.
        14
        Будучи чистокровным кейифайем, Иллайуни вынужден соблюдать это ограничение, поскольку на представителей его расы алкоголь даже в самых малых дозах действует, как тяжёлый наркотик, приводит к возникновению мгновенной зависимости и способствует стремительной деградации. Для потомков смешанных браков такой опасности не существует.
        15
        Бич Магов - внезапная полная утрата могущества; к счастью, как правило, временная. На определённом этапе развития это происходит с большинством талантливых колдунов, но каждый, конечно, надеется, что его эта беда как-нибудь минует.
        16
        Черхавла - зачарованный город, время от времени возникающий в песках Красной пустыни Хмиро; желающих её отыскать во все времена было немало, многие путешественники специально отправляются в Уандук с этой целью, однако удача им улыбается, мягко говоря, нечасто.
        17
        Речь о том, что в замке Холоми, где сейчас оборудована тюрьма для колдунов, совершивших магические преступления, невозможно применять магию. Более развёрнуто о Холоми будет рассказано в комментарии за номером 19.
        18
        Подробности изложены в повести «Обжора-хохотун».
        19
        Замок, известный сейчас как Королевская тюрьма Холоми, был построен первым королем Древней династии Халлой Махуном Мохнатым на острове Холоми, на том участке пространства, который называется «Сердцем Мира» и даёт силу, необходимую для той разновидности магии, которую в Соединённом Королевстве называют «Очевидной».
        За время своего существования замок Холоми неоднократно изменял свои свойства. При Халле Махуне и долгое время спустя он защищал своих обитателей от любых внешних воздействий, прежде всего, магических, а войти туда без личного приглашения Короля было невозможно.
        Вскоре после воцарения знаменитого Короля Мёнина, который по каким-то причинам не понравился замку, Холоми стал местом, совершенно непригодным для королевской жизни. Мёнин построил для себя замок Рулх и переехал, а в его бывшей резиденции была открыта Высокая Школа Холоми, где самые способные юные маги могли получить соответствующее образование. Предполагалось, что впоследствии они будут служить не Орденам, а Королю. Эта надежда не оправдалась: выпускники Высокой Школы Холоми, действительно покончили с большинством ранее существовавших Орденов, но сразу же после этого основали собственные, как показало время, гораздо более опасные.
        Наконец Его Величество Гуриг Четвертый издал приказ о закрытии Высокой Школы Холоми, а во время правления его сына Гурига Пятого Малыша королевский двор вернулся в Холоми, поскольку свойства замка снова стали такими, какими были при Халле Махуне Мохнатом, и оберегали Королей от могущественных врагов.
        Незадолго до окончания последней гражданской войны, известной также под названиями «война за Кодекс» и «Смутные Времена», замок Холоми снова изменил свои свойства и стал идеальной тюрьмой для могущественных преступников. Теперь в его стенах невозможно ни колдовать, ни даже покинуть их без личного содействия коменданта.
        20
        Речь о Почтеннейшем Начальнике Угуланда Йорихе Маливонисе, в чьей компетенции находится решение большинства хозяйственных и административных проблем Ехо. Должность бургомистра столицы Соединённого Королевства была упразднена ещё в эпоху правления Хоттийской династии по причине особо опасного проклятия, наложенного лесной колдуньей Хлеви Мурутани не на конкретного человека, её обидчика, а на само бургомистерское звание и всякого, кто его получит. Отменить или хотя бы частично обезвредить это проклятие до сих пор так никому и не удалось, поэтому ответственность за городское хозяйство разделена между Почтеннейшим Начальником Угуланда, Большим Городским Советом, Королевской комиссией по надзору за столицей и многочисленными сообществами самих горожан, охотно берущими на себя некоторые обязанности по управлению городом.
        21
        Гоппа Талабун - владелец большой сети трактиров, известной под общим названием «Скелеты»: «Сытый Скелет», «Толстый Скелет», «Счастливый Скелет» и др. Происходит из семьи потомственных дегустаторов, когда-то чрезвычайно влиятельной. В начале Эпохи Кодекса, после установления строжайших запретов на Очевидную магию, в том числе, необходимую для приготовления еды по старым рецептам, Талабуны впали в отчаяние из-за стремительного упадка кулинарного искусства и покончили с собой, объевшись до смерти. Сам Гоппа Талабун не разделял трепетного отношения семьи к кулинарии, поэтому не принял участия в роковой пирушке, остался жив и получил огромное наследство. В домах погибших родственников он открыл трактиры; каждое заведение украшает настоящий скелет бывшего владельца дома, а название более-менее соответствует характеру покойного.
        22
        Хуб - крупный певчий мохнатый паук, водится в Арварохе. Хубы обладают довольно робким нравом, легко приручаются и быстро привязываются к хозяевам, но их облик кажется большинству людей крайне устрашающим.
        23
        Его Величество Гуриг Восьмой, как и его предшественники, считает, что его подданные не должны голодать ни при каких обстоятельствах, поэтому каждый может бесплатно получить еду (но не выпивку) в любом столичном трактире, попросив записать расходы на счёт Короля. В конце каждого года трактирщики отправляют счета в замок Рулх и Король исправно их оплачивает, благо его положение богатейшего монарха Мира это позволяет. От искушения делать приписки к счетам трактирщиков удерживают глубокое уважение к Королю и уверенность, что попытка его обмануть лишает удачи. Попытки завести этот обычай в крупных городах других провинций пока успехом не увенчались, поскольку тамошние трактирщики не привыкли к расчётам в конце года. Впрочем, цены на еду в провинциях Соединённого Королевства гораздо ниже столичных, а нравы таковы, что если вдруг в тамошнем трактире объявится голодный без гроша в кармане, он тут же будет накормлен вскладчину всеми присутствующими.
        24
        Размещено на правах бесплатной рекламы по настоятельной просьбе леди Туттари Мури, совладелицы и старшей поварихи «Душистых Хрестиков». Всякому сославшемуся на наше объявление новому клиенту твёрдо обещана десятипроцентная скидка на все блюда дневного меню.
        25
        Хохенгрон - дополнительный, второй язык тубурских горцев, созданный специально для разговоров о самых важных, по их мнению, вещах: сновидениях, смерти и погоде. Более менее подробно об этом языке рассказывается в повести «Тубурская игра».
        26
        Скархлы (оборотни) - разновидность крэйев, исконных обитателей материка Хонхона. Кроме них среди крэйев есть гномы, великаны, невидимки, амфибии, живые камни и другие удивительные существа, включая просто людей. В настоящее время чистокровных крэйев (в том числе, скархлов) ещё можно встретить в отдалённых провинциях Соединённого Королевства, а население крупных городов - почти сплошь потомки многократных смешанных браков с людьми из Чирухты и кейифайями из Уандука; и те, и другие начали активно перебираться в Хонхону десятки тысячелетий назад.
        27
        Вероятно по имени реки Шиффина в Запроливном Гугланде, откуда и было привезено это средство. «Шлафф» - предположительно искажённое иррашийское «шлайф» - жулик, плут, скорее ироничное, чем осуждающее; обычно употребляется в адрес детей и домашних животных.
        28
        Отчёт об этом бездарном, как выяснилось теперь, времяпрепровождении можно найти в повести «Сладкие грёзы Гравви».
        29
        Эти события описаны в повести «Болтливый мертвец».
        30
        Уладас - нечто среднее между дивном и паланкином, возлежа на котором состоятельные жители Куманского Халифата перемещаются не только по городу, но даже по собственному дому.
        31
        Родоначальник нынешней правящей династии Его Величество Гуриг Первый принадлежит к одной из древнейших аристократических семей Соединённого Королевства, числящейся среди первых строителей Ехо и состоящей в близком родстве с Королями Древней Династии. Однако он действительно прибыл в столицу из Ландаландского города Гуригги, подаренного одному из его предков Королём Анчифой Клакком, который избавлялся от возможных претендентов на престол, щедро раздавая во владение столичным аристократам богатые провинциальные города.
        32
        Речь о самом знаменитом оперном певце Соединённого Королевства.
        33
        Этот в высшей степени странный эпизод описан в повести «Дорот, повелитель Манухов», история утраты меча - в повести «Белые камни Харумбы», а некоторые последствия слишком поспешного расставания с ним - в повести «Неуловимый Хабба Хэн». Да, ссылок даже на мой вкус многовато. Но что поделать, если у меня настолько насыщенная жизнь.
        34
        Имеется в видуархипелагв заливе Ишма, расположенный примерно на полупути между побережьем Суммони и большим островом Шихум. Местные жители называют свои острова просто «Острова»; многочисленные попытки заезжих путешественников дать им какие-то названия, ни разу не увенчались успехом: названия забываются прежде, чем их успевают нанести на карту. Формально Острова принадлежат государству Суммони, на практике же, они независимы от суммонийского и любого другого правительства. Немногочисленное население Островов отлично обходится без губернаторов и прочего начальства; своими силами они поддерживают идеальный порядок и законность на многочисленных рынках, куда свозят товары из Суммони, Куними, Гумбага, страны Тонтори, островов Шихум и Тютюшихум. Удобное расположение Островов делает их идеальной торговой площадкой для владельцев медлительных грузовых барж, позволяя им вдвое сокращать время и дорожные расходы, а патрульные и спасательные шикки Островитян, построенные по образцу укумбийских, делают залив Ишма настолько безопасным местом, что совершать самостоятельные путешествия на Острова позволяют даже
школьникам.
        35
        Йокти - садовое дерево с крупными ярко-красными плодами, которые всегда зреют и осыпаются за одну ночь - порой в самом начале осени, а иногда - только посреди зимы.
        36
        Кульох - огромные хищные птицы, обитающие в Арварохе. Они становятся свирепыми в любой непонятной ситуации; при этом птицы кульох настолько глупы, что понятных им ситуаций попросту не существует.
        37
        В Мире, где население не только живёт дольше, но и взрослеет гораздо медленней, этот возраст приблизительно соответствует нашим 19 годам. При этом ясно, что у восьмидесятилетнего человека было гораздо больше времени на получение как развивающего ум образования, так и формирующего личность житейского опыта, чем у девятнадцатилетнего, поэтому прямую аналогию проводить всё-таки не следует.
        38
        Крипхе - невысокие деревца с белоснежными цветами и крупными красноватыми листьями, под которыми скрываются крепкие, острые, очень длинные шипы.
        39
        То есть, по нашим меркам, в возрасте около пяти лет. Но следует учитывать, что долгое детство даёт много возможностей развиваться, поэтому интеллектуальный и эмоциональный возраст такого ребёнка всё-таки ближе к привычному нам девяти-десятилетнему.
        40
        Если бы это была скрипка, то действительно - нижняя дека. А как эта часть называется у ишки, понятия не имею.
        41
        Подавляющее большинство учёных лингвистов Соединённого Королевства целиком разделяет это сомнение.
        42
        На самом деле, всего-то сто восемьдесят пятую.
        43
        Подробности изложены в повести "Камера № 5-хох-ау".
        44
        Оно же море Тумти, между Куанкулехом (Хонхона) и странами Умпон и Кангон (Чирухта).
        45
        Подробно об этом побоище рассказывается в повести «Тень Гугимагона».
        46
        Цугцванг - шахматный термин, обозначающий такое положение, при котором у одной из сторон или у обеих сразу нет полезных ходов, так что любой ход игрока ведёт к ухудшению его собственной позиции.
        47
        Согласно официальной версии, Лойсо Пондохву, Великого Магистра Водяной Вороны, убил сэр Джуффин Халли. Что тогда произошло на самом деле, достаточно подробно рассказывается в повести «Ворона на мосту».