Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо Макс Фрай
        Хроники Ехо #7 В этой книге читатель найдет множество ответов на вопросы, которые он не раз задавал, не слишком, впрочем, рассчитывая, что ему вдруг вот так - ррраз! - и все честно расскажут. И еще больше ответов на вопросы, которые даже в голову не приходили - ни читателю, ни автору. Разве только некоторым, особо дотошным персонажам. И после этого все, наконец, сделается непонятно ровно настолько, чтобы стать правдой, которая - невыразима. Прямая речь автора:
        Это, на мой взгляд, самая страшная история о литературе, какую только можно вообразить. И о литературной критике заодно. И я, заметьте, совершенно не шучу. Лично мне до сих пор не по себе, а вы как хотите.
        Вообще, все книги из этой «зеленой» серии в той или иной степени - ответы на вопросы. Причем на вопросы, которые есть почти у всех читателей. И, в то же время, это такие ответы, которые далеко не каждый читатель готов услышать. Но «Дар Шаванахолы» даже на таком фоне выглядит как один сплошной ответ на почти бесконечное число вопросов. Ответ такой громкий, что не перестает звучать, даже если заткнуть уши. Впрочем, для рядового читателя, который глубоко не копает, все вышесказанное - чушь собачья, книжка - одна сплошная бугогашенька, как всегда, можно не беспокоиться.
        Макс Фрай
        Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо

…all these moments will be lost in time…
        «Blade Runner» by Ridley Scott
        Солнечный свет льется отовсюду, даже снизу, где нет - по крайней мере, до сегодняшнего дня точно не было - никаких небес, только густая трава, черная земля, белый песок и разноцветные камни.
        При том что, вроде бы, скоро вечер. Теоретически. По идее. М-да.
        До сих пор у Триши никогда не было проблем с определением времени суток, ей даже на часы смотреть не надо, потому что это только кажется, будто время течет снаружи, на самом деле оно - внутри, и самые точные часы - там же. Но сейчас она что-то засомневалась. Вполне может оказаться, что снаружи все-таки есть какое-то время, более или менее общее для всех, или почти. И, возможно, некоторые люди умеют настраивать его по собственным внутренним часам.
        И мы знаем, кто эти люди, думает Триша, глядя на Макса. Уж если в Городе сейчас его время - все, пиши пропало. Как теперь понять, когда готовить ужин, а когда, напротив, идти на рынок, - неведомо. Впрочем, может быть, Франк все-таки разберется и подскажет? Если речь заходит о чем-то по-настоящему серьезном, вроде ужина, на него можно положиться. Вполне. Наверное. Теоретически. По идее. М-да.
        Чтобы отвлечься от тревожных размышлений, Триша прислушивается к беседе, текущей под деревом, на которое она забралась, чтобы нарвать спелых груш, да так и застряла, задумавшись о времени.
        - Не знаю даже, что представляется мне более удивительным, - говорит Шурф Лонли-Локли. - Сама по себе возможность почти каждый вечер, покончив с делами, отправляться в странствие между Мирами, как другие люди ходят в трактир, или тот факт, что теперь, когда тебя, строго говоря, нигде нет, мы видимся даже чаще, чем в то время, когда жили в одном городе и ходили на службу в Дом у Моста.
        - На самом деле, по-разному бывало. Помнишь, когда я переехал в Мохнатый Дом, ты у меня там практически поселился. Даже домашнюю обувь завел, и сменную одежду в шкафу держал. Понятно, что ты навещал не столько меня, сколько остатки библиотечных архивов, но все-таки я к ним некоторым образом прилагался.
        - Ну, по правде сказать, не так уж много интересного там нашлось. На первые несколько дней мне хватило, а потом приходилось приносить книги с собой.
        - С собой? - изумленно переспрашивает Макс. - Ну ничего себе. Я-то за тебя радовался, думал - дорвался человек до сокровищницы. Но в чем тогда заключался тайный смысл твоих ежедневных визитов?
        - В том, что после того, как леди Теххи нас покинула, тебя не следовало надолго оставлять одного.
        Впрочем, ненадолго тоже не следовало. Если бы я поселился в твоем доме просто так, безо всякого повода, это выглядело бы довольно эксцентрично. Да и чрезмерная опека тебя всегда бесила. А остатки старой библиотеки - это был прекрасный предлог. Благо мое помешательство на книгах к тому моменту не вызывало у тебя никаких сомнений.
        - Спасибо, - говорит Макс. - Надо же, какие страшные тайны то и дело открываются тут. Чем дальше, тем страшнее. Таково роковое влияние этого зловещего места!

«С каких это пор наша «Кофейная гуща» - зловещее место? - озадаченно думает Триша.
        - Или это просто такая шутка?»
        Но спрашивать не имеет смысла. Совершенно бесполезно выяснять у Макса, шутит он или говорит всерьез. Потому что в большинстве случаев он сам этого не знает, а когда знает, все равно смеется - дескать, какая разница? И по интонации не угадаешь. И даже если в глаза заглянуть, не поймешь. И вообще никак.
        Макс, тем временем, продолжает, вдохновенно размахивая руками:
        - А кстати о роковом зловещем влиянии. Слушай, до меня только сейчас дошло: истории, которые мы тут время от времени друг другу рассказываем, все как на подбор были про призраков. Ну точно! У Меламори был призрак туланского сыщика, в истории Джуффина про Гажин призраков вообще несколько сотен. И Кофа о призраке отца своего рассказывал, когда приходил. И этот красавец, которого наивные мы привыкли считать обыкновенным сэром Мелифаро, туда же. И только мы с тобой так и не рассказали ни одной истории о привидениях. Все о себе, да о работе. Какие-то мы с тобой, получается, унылые реалисты. Ты как хочешь, а я твердо намерен исправиться. Нет ничего лучше хорошей истории о привидениях, рассказанной на ночь. Особенно если выключить свет, принести одеяла и залезть под них с головой, чтобы побояться всласть, как только в детстве получалось.
        - А одеяла-то зачем? - изумляется Лонли-Локли. - Разве у одеял есть свойство усиливать страх?
        - Конечно нет. Скорее наоборот. Вот именно поэтому они и нужны. Я же говорю - чтобы как в детстве. Страшно, но не по-настоящему. Впрочем, в твоем-то детстве все было иначе.
        - А мне человеческого детства вообще не досталось, - говорит Триша, свешиваясь с дерева. - Я была уже довольно взрослая кошка, когда Франк меня превратил. Поэтому я тоже не понимаю, зачем выключать свет и приносить одеяла. И как можно бояться всласть. Страх - это же очень неприятное чувство, разве нет? Но ладно, пусть все будет, как ты хочешь. Я принесу столько одеял, сколько нужно. И погашу все лампы. И… Что-нибудь еще надо?
        Так разволновалась, что спрыгнула на землю, оставив лукошко с грушами болтаться на ветке. Не до них сейчас.
        - Надо. Уговори Франка сварить «Огненный рай». На таких условиях я, пожалуй, расскажу свою историю о призраках.
        Лонли-Локли глядит на него с таким интересом, словно впервые увидел.
        - Не о наших ли общих знакомых?
        - Ну да. Если, конечно, у тебя нет возражений.
        - Ну что ты. Мне будет приятно все это вспомнить. И заодно узнать подробности, выспрашивать которые мне прежде казалось бестактным.

«Надо же, - думает Триша. Вот это повезло, так повезло».
        Шурф Лонли-Локли уже давно появляется в «Кофейной гуще» на правах постоянного клиента. Только и разницы, что заходит не с улицы, а со стороны сада, с влажными от тумана волосами. Но ведет себя, как будто живет по соседству - просит у Франка кружку чаю, пьет его за стойкой, или в саду на качелях, а потом уходит гулять. Порой возвращается к ужину, но чаще появляется только день-два спустя. Снова присаживается у стойки, просит чаю, все как обычно. Триша ему всегда рада, но ничего особенного от его визитов давно уже не ждет.

«Ничего особенного» - это значит, никаких посиделок с песочными часами в центре стола. И никаких историй. Не ждет же она рассказов от Алисы, Марка, Фанни и других соседей. И, тем более, от Макса. Он-то здесь уже давно не гость и даже не клиент, живет при «Кофейной гуще», можно сказать, на кошачьих правах - спит, ест, уходит и возвращается, когда захочет, ему всегда рады, и не спрашивают, где шлялся. Впрочем, Триша, чье любопытство всегда было сильнее робости, порой все-таки интересуется и всегда получает неизменный ответ: «Да так, везде понемножку». Спасибо большое за содержательный подробный отчет, дорогой друг. Лучше бы уж ты мяукал. По крайней мере, из одного-единственного «мяу» Триша извлекла бы гораздо больше полезной информации.
        И кофе Максу, конечно же, даром достается, сколько пожелает. С домочадцев плату не берут. И вдруг он сам вызвался историю рассказать. Ну и дела!
        - Но только в обмен на «Огненный рай», - улыбается Макс. - Иначе не играю.

«Значит, точно будет история», - думает Триша. Такими вещами, как «Огненный рай», не шутят. По крайней мере, Макс ни за что не стал бы.
        Она несется к дому так стремительно, будто за ней гонятся персонажи всех страшных сказок разом, даром, что Триша их никогда не слушала и, тем более, не рассказывала.
        - Франк! - кричит Триша, врываясь на кухню. - Франк!
        Хотя зачем кричать? Франк - вот он, в двух шагах буквально, шепотом можно с ним разговаривать.
        - Если ты сейчас скажешь, что тебя обижают вредные мальчишки, я, пожалуй, удивлюсь, - говорит он. - Наши гости, конечно, страсть какие злые колдуны, но не настолько же.
        - Меня не обижают, ты что. Наоборот! Макс сказал, что ест я уговорю тебя сварить
«Огненный рай»…
        - Он бросит к моим ногам весь мир? И пару дюжин звезд с неба достанет впридачу? Ладно, я подумаю. Хотя представления не имею, где мы все это будем складывать.
        - Да ну, ерунда какая, - Триша от нетерпения машет руками. - Макс тогда расскажет историю. Обещал, что про призраков. Говорит, еще надо будет погасить свет и залезть под одеяла, но я думаю, может, это не обязательно? Может, это он так шутит?
        - Он-mo, ясное дело, шутит, но лампы все равно можно погасить. А чтобы чашку мимо рта никто не пронес, зажжем свечи. Давно мы при свечах не сидели, а от них тени веселые, тонкие, прыгучие, одно удовольствие иметь с ними дело.
        - А одеяла? - спрашивает Триша. - Мы закутаемся в одеяла? Даже интересно попробовать, как это.
        - Если интересно, значит попробуешь.
        - Только надо, чтобы наступила ночь. Ну, чтобы солнце все-таки зашло, - говорит Триша. - А оно почему-то светит, как в полдень. Отовсюду сразу.
        - Ничего, зайдет как миленькое. Еще немного покуролесит и зайдет, вот увидишь.
        - Ну, не то чтобы идеально, - вздыхает Макс. - Сидеть, закутавшись в одеяла, - это, конечно, не лежать. И кафе у тебя, Франк, какое-то, я бы сказал, безнадежно уютное. Захочешь страху нагнать, а все равно не выйдет, хоть сам призраком становись и вой поднимай. Впрочем, все равно хорошо.
        - Надеюсь, твоя история стоит всех этих хлопот? - спрашивает Франк, снимая с плиты джезву с обещанным «Огненным раем».
        - И я надеюсь. История что надо. По крайней мере, призраков там будет - завались. И прочие леденящие кровь тайны, по большей части чужие. Включая драматическое повествование о том, как я злодейски наложил страшное заклятие на своего лучшего друга. Впрочем, не просто с его ведома, а по его наущению. И даже под его деятельным руководством, сам-mo я ни черта не умел. Но все равно.
        - Это был очень великодушный поступок, - говорит Шурф Лонли-Локли. - Проще было оставить меня в неведении. И хлопотать с заклятием не пришлось бы.
        - Конечно, проще. Но я бы тогда вконец извелся.
        - А сейчас изводимся мы с Тришей, - смеется Франк. - Хватит уже невнятных намеков. Рассказывай по порядку.
        - Я просто заполняю паузу. Жду, пока ты поставишь на стол свои песочные часы.
        - Уже поставил.
        Триша готова поклясться, только что никаких часов на столе не было. Уж кто-кто, а она в полумраке видит не хуже, чем на свету. А теперь, гляди-ка, действительно стоят. И время пошло. Другое время.
        ДАР ШАВАНАХОЛЫ
        История, рассказанная сэром Максом из Ехо
        Начать следует с того, что для меня наступили тяжелые времена.
        Женщина, рядом с которой я планировал оставаться, как минимум, несколько ближайших столетий, а потом расстаться на целую дюжину дней, чтобы не наскучить друг другу, и, мужественно вытерпев разлуку, с легким сердцем начать все сначала, леди Теххи Шекк умерла. Правда, не совсем так, как обычно умирают люди. Вернее, совсем не так. Теххи, можно сказать, просто сменила место жительства.
        Воспользовавшись моим отсутствием, она покинула Ехо. И отправилась, кстати, не куда-нибудь, а именно сюда, в Город, на окраине которого мы с вами сейчас так распрекрасно сидим; впрочем, в те давние времена он был самым настоящим наваждением, и сам выбирал, кому открыться во всей полноте, кому - просто примерещиться, а кому и сниться не стоит.
        Еще по дороге Теххи благополучно превратилась в облачко звонкого света, веселое, бесплотное и абсолютно свободное от былых привязанностей - такова уж была ее подлинная природа. А столь милая мне материальная оболочка оказалась иллюзией, поддерживать которую помогала лишь близость Сердца Мира.
        Теоретически я знал, что такое может случиться. Но о беде, которая, по твоим расчетам, стрясется когда-нибудь тысячу лет спустя, довольно сложно раздумывать подолгу и всерьез. На таком расстоянии она и на беду-то не похожа.
        Я, конечно, разыскал Теххи. И могу свидетельствовать, из нее получился очень симпатичный призрак - первый из обещанных в этой истории. К тому же, донельзя довольный собственной участью. В те дни этот Город идеально подходил призракам; впрочем, как я понимаю, им тут и сейчас очень неплохо живется. Теххи была здесь совершенно счастлива. И от этого мне, конечно же, сразу стало легче. Но, по правде сказать, не намного.
        Прощание с Теххи настолько выбило меня из колеи, что на обратном пути я допустил роковую оплошность - уснул в кабинке нашей канатной дороги. Теперь-то там можно дрыхнуть сколько влезет, все, чем вы рискуете, это прохлопать роскошный вид на зеленые долины и белые облака, а в ту пору кабинки, поскрипывая, переползали из одной реальности в другую, и пассажиру, если он хотел благополучно совершить этот уму непостижимый переход, расслабляться не следовало. Однако я все-таки уснул, и запросто мог бы исчезнуть не только с небритых лиц всех мыслимых земель, сбывшихся и не очень, но даже из памяти всех, кто когда-либо имел со мной дело. Впрочем, так далеко не зашло. Я, можно сказать, отделался легким испугом - растерял по дороге свое хваленое могущество, жалкие остатки бодрости духа и даже физических сил, но все-таки не себя самого, и хвала Магистрам, а то хорош бы я был[Все эти (и многие другие) события подробно описаны в повести «Возвращение Угурбадо».] .
        Меня стращали, что на восстановление сил может уйти очень много времени; забегая вперед, скажу что пары дюжин дней оказалось вполне достаточно. Но это были очень непростые дни. И конечно, не потому, что мне так уж не терпелось вволю поколдовать. Хотя это тоже доставляло определенные неудобства.
        Словом, вернувшись в Ехо, я обнаружил, что в жизни моей образовалась изрядных размеров дыра. Поначалу я не столько жил, сколько предпринимал усилия, чтобы не провалиться в эту дыру целиком. Ходил все больше по самому краю, придерживаясь то за хлипкую стену, которую выстроил между восхитительным прошлым и почти невыносимым настоящим, то за крепкие дружеские руки. Их, надо сказать, оказалось много; в таких случаях принято скромно говорить: «больше, чем я заслуживал», - но я думаю, ровно столько, сколько требовалось, при чем тут какие-то заслуги.
        Будь моя воля, я бы в те дни круглосуточно торчал на службе, благо спать в кресле сэра Джуффина Халли выучился раньше, чем всем прочим чудесным умениям; кажется, еще ни одна наука не давалась мне столь легко. Однако шеф, которого обычно чрезвычайно удивляет стремление подчиненных улизнуть домой после очередного рабочего дня, даже видеть меня в Доме у Моста не желал. «Отдыхай, - говорил Джуффин. - Гуляй, развлекайся, набирайся сил. Поживи немного в свое удовольствие, когда еще снова выпадет шанс». Он прекрасно понимал, что жизнь стала для меня самой сложной работой, требующей столь виртуозного мастерства, что в сравнении с ним магия наивысших ступеней казалась детской забавой. И, конечно, не собирался позволять мне отлынивать.
        Первое, что я сделал - отказался от квартиры в Новом Городе, где в последние годы не то чтобы жил, а - бывал. Заходил туда по дороге из Дома у Моста, чтобы быстренько переодеться и бежать дальше, в трактир леди Теххи, который стоял на соседней улице. Уже хотя бы поэтому жить в Новом Городе мне больше не следовало - я, впрочем, даже за вещами туда заезжать не стал. Честно говоря, вообще вот только сейчас о них вспомнил. Смешно получается - меня самого давным-давно нет в Ехо, и еще надо бы разобраться, кого я, собственно, имею в виду, когда говорю: «меня», - а мои ковры и кресла до сих пор хранятся где-то в кладовой, и деликатный владелец дома терпеливо ждет, когда их заберут.
        Хлопотать с поисками нового жилья мне не пришлось. Потому что кроме квартиры у меня уже несколько лет имелся личный дворец. Так получилось.
        Ну, положим, не настоящий дворец, а скромная царская резиденция, устроенная для меня в здании, принадлежавшем когда-то университетской библиотеке. Горожане называли - собственно, до сих пор называют его - «Мохнатым Домом», потому что стены бывшей библиотеки целиком увиты густыми зарослями какого-то лохматого вьющегося растения; я вечно всех расспрашивал, как оно называется, и благополучно забывал ответ прежде, чем собеседник успевал договорить до конца это длинное слово. Присутствующий здесь сэр Шурф не раз любезно его для меня записывал, однако у меня врожденный талант терять бумаги и, как выяснилось после переезда в Ехо, самопишущие таблички. Так что даже он в конце концов махнул на меня рукой, сказав в утешение, скорее себе, чем мне, что такое невежество вполне простительно человеку, который не намерен в ближайшее время посвятить себя преподаванию ботаники.
        Мохнатый Дом мне подарил Его Величество Гуриг Восьмой в тот день, когда я согласился исполнить его просьбу и подыграть старейшинам кочевого народа Хенха, решившим, будто я - их давным-давно пропавший царь.
        Я сейчас, конечно, ухмыляюсь, но только потому что привык относиться к своему нелепому царствованию, как к потехе. На самом деле, это очень печальная история - бедняги кочевники натурально потеряли своего абсолютного монарха во время очередного дальнего перехода через Пустые Земли и сами себя прокляли за преступную халатность, хотя их вина, на мой взгляд, не так уж велика. В ту пору предводитель кочевников был младенцем, а обычаи запрещали подданным таскать царственную особу на руках. Поэтому во время переходов его накрепко привязывали к седлу менкала. Однако малыш, не будь дурак, свалился вместе с седлом и пропал навек. Это, в общем, не удивительно - учитывая, что его хватились только во время ночного привала.
        Что касается меня, я просто стал жертвой рокового совпадения и собственной памяти, в целом дырявой, но местами излишне цепкой. Когда я появился в Ехо, сэр Джуффин Халли, поленившийся объяснять всем заинтересованным лицам, с какой стати ему взбрело в голову нанять на государственную службу не просто иностранца, но существо из иного мира, решил выдавать меня за выходца из Пустых Земель. Он сказал, что так будет проще всего объяснить мое незнание угуландских обычаев и, что гораздо важнее, неумелую Безмолвную речь, которая поначалу давалась мне с таким трудом - до сих пор вспоминать страшно. Я даже имя себе подобрал соответствующее - Фангахра, просто для смеха. Вычитал его в Энциклопедии Мира Манги Мелифаро, а когда знакомился с кочевниками, явившимися в Дом у Моста выручать арестованного земляка, напрочь забыл, кому оно на самом деле принадлежало.
        В результате, эти славные люди сочли меня своим царем. И так обрадовались, что даже организовали похищение - оглушили, завернули в ковер и повезли на так называемую родину, где среди обширных безлюдных степей, надо думать, стоял пустующий царский трон, изваянный, по мнению знакомого всем присутствующим сэра Мелифаро, из лучших сортов отборного менкальего навоза.
        Но я, конечно, сбежал.
        Дома же на меня принялись наседать Его Величество Гуриг Восьмой и, что гораздо хуже, сэр Джуффин Халли. Королю позарез приспичило присоединить Пустые Земли к территории Соединенного Королевства, поэтому перспектива поставить одного из сотрудников Тайного Сыска во главе самого многочисленного и воинственного из живущих там кочевых племен казалась ему чрезвычайно соблазнительной. А шеф просто очень любит всякие хитрости и интриги, его хлебом не корми, дай замутить что-нибудь остроумное, безнравственное и одновременно полезное в хозяйстве.
        Эти двое вполне могли бы меня заставить, но они просто пустили в ход свое обаяние, и я, в конце концов, согласился стать самозванцем - при условии, что мне будет позволено управлять своим народом на расстоянии, не покидая Ехо. Думаю, я был единственным за всю историю монархом-заочником, вспоминающим о своем высоком звании всего несколько раз в год, когда приходилось отправлять очередную партию указов, или принимать официальную делегацию подданных, искренне восхищенных моим мудрым правлением. Впрочем, и эти обязанности я исполнял спустя рукава, разве только конфеты с пирожными то и дело возами отправлял в Пустые Земли, памятуя, что мои подданные натурально помешаны на сладком, и это благое деяние хотя бы отчасти искупает мою вину перед племенем Хенха. Впрочем, в качестве подданных Соединенного Королевства, к которому я в итоге присоединил свои владения, им живется гораздо лучше, чем прежде. По крайней мере, сластей у них теперь - завались, равно как и денег на их покупку, благо наш щедрый Король объявил всех Хенха от мала до велика особым пограничным подразделением своей армии и немедленно поставил
на довольствие.
        От престола я отрекся настолько быстро, насколько позволили недоступные моему пониманию внешнеполитические обстоятельства; процесс отречения тянулся невообразимо медленно, но, к счастью, практически не требовал моего участия, так что я при всем желании не смогу назвать точную дату конца моего царствования. Надеюсь, она уже записана в каких-нибудь учебниках, так что у меня есть шанс однажды ее узнать.
        Благодаря этой авантюре, в хозяйстве моем появилось несколько чрезвычайно полезных вещей: Мохнатый Дом, огромный кудлатый пес по имени Друппи, привезенный из Пустых Земель, и целых три жены - оттуда же. Сестры-близнецы Хейлах, Хелви и Кенлех были подарены мне подданными в день коронации, и я ничего не мог с этим поделать. Сколь бы зловещие слухи ни ходили обо мне по столице Соединенного Королевства, но я был совершенно не способен на ночь глядя выгнать на улицу трех сирот одновременно. Поэтому девочки остались жить в Мохнатом Доме, а я сразу же после церемонии вернулся в трактир леди Теххи, где мне, строго говоря, было самое место.
        Некоторое время мы с женами ухитрялись вовсе не видеться. Даже не знаю, кого из нас больше смущала сложившаяся ситуация. Впрочем, в конце концов, мы все-таки познакомились поближе. После того, как я объявил девочкам, что буду считать их чем-то вроде любимых племянниц, кормить конфетами, давать деньги на наряды и безоговорочно одобрять все их поступки, не вникая в подробности, они вздохнули с плохо скрываемым облегчением. Это, можно сказать, стало прекрасным началом большой дружбы, которая особенно укрепилась после того, как сэр Мелифаро увел у меня леди Кенлех. Сказал, что буквально с первой минуты нашего знакомства мечтал отбить у меня хотя бы одну девушку, а уж жениться на моей жене - это и вовсе редкая удача[Все эти события подробно изложены в повестях «Корабль из Арвароха и другие неприятности», «Тень Гугимагона» и «Дорот - повелитель Манухов»; дополнительные сведения можно встретить почти во всех книгах цикла «Лабиринты Ехо».] .
        Остальные мои друзья оказались не настолько верными и надежными, поэтому на Хейлах и Хелви никто так и не женился. А теперь, как я понимаю, поздно суетиться - девчонки связались с леди Сотофой Ханемер, и, подозреваю, уже успели отрастить длиннющие хвосты, или что там нынче ведьмам под юбками прятать положено.
        Важно, впрочем, другое. К тому моменту, как я перебрался в Мохнатый Дом, мы с Хелви и Хейлах уже и правда успели подружиться. Дом был достаточно велик, чтобы его обитатели могли не видеться вовсе, однако девочки ежедневно подкарауливали меня в огромной гостиной на первом этаже, откуда видно всех, кто заходит с улицы, или спускается сверху, - специально для того, чтобы зазвать на кружку камры и развлечь болтовней. И это при том, что за дверью их ждали все мыслимые соблазны большого города. На месте сестричек я бы дома подолгу не торчал.
        С другой стороны, некоторые, особо утонченные соблазны большого города то и дело сами приходили в Мохнатый Дом. Господа Тайные Сыщики вдруг полюбили проводить вечера в моей гостиной. Их не смущало даже то прискорбное обстоятельство, что повара мне в свое время прислал Король. А ведь общеизвестно, что дворцовая кухня - наихудшая в Соединенном Королевстве. Его Величество Гуриг Восьмой и сам, насколько я знаю, предпочитает обедать в других местах, переодевшись простым горожанином, в точности как сказочный Гарун-ар-Рашид. Только в его случае это не просто развлечение, а практически вопрос жизни и смерти.
        Словом, милосердие друзей, старавшихся не оставлять меня в одиночестве, было совершенно безгранично. И вечеринки у нас выходили преотличные, уж на что я был тогда мрачен, а все равно не мог не оценить.
        Короче говоря, у меня началась совершенно новая во всех отношениях жизнь. Никогда прежде я не занимал такой огромный дом, где чтобы попасть в собственную спальню, приходится подниматься на третий этаж, а для путешествия по периметру гостиной не помешал бы небольшой амобилер. Никогда не делил кров с посторонними, в сущности, девушками, не связанными со мной ни родственными, ни романтическими узами; официальное звание моих жен давно уже не обманывало даже их самих. Никогда не имел слуг, без которых в Мохнатом Доме было не обойтись. Собственно, я даже гостеприимным хозяином никогда до той поры не был - по душевному складу я скорее гость, готовый в любую минуту заглянуть куда-нибудь на огонек и уйти - тоже в любую минуту.
        Все это оказалось очень кстати - хотя бы потому, что поглощало меня почти целиком, отнимало кучу времени и внимания. Именно то, что требовалось.
        Однако оставались ночи. Еще до полуночи Хейлах и Хелви дружно начинали зевать, а гости понемногу расходились. В доме, конечно, был небольшой зверинец, но кошки в это время суток, как правило, скакали по потолку и охоты к интеллектуальному общению не выказывали, а Друппи по ночам почему-то предпочитал дрыхнуть - в отличие от меня.
        Сейчас мне, похоже, уже совершенно все равно когда спать, но большую часть жизни я был, что называется, «совой» - из тех настоящих, природных полуночников, кого надо загонять до полусмерти, чтобы заставить уснуть задолго до рассвета. Конечно, служба в Тайном Сыске, где «загонять до полусмерти» - это еще вполне гуманное отношение к сотрудникам, быстро приучила меня засыпать в любое время суток и практически в любой позиции, однако, как только в моей жизни случался более-менее спокойный период, я тут же возвращался в свой излюбленный режим - бодрствовать до рассвета, спать до полудня. Не самое удачное расписание для человека, которому не стоит подолгу оставаться в одиночестве.
        Я, конечно, регулярно напоминал шефу, что он в свое время взял меня на службу специально для ночных дежурств в Доме у Моста. Джуффин слушал, сочувственно кивал, но с упорством, достойным лучшего применения, отправлял меня отдыхать. Поэтому я постоянно ночевал дома. Это были бы очень печальные ночи, если бы не сэр Шурф Лонли-Локли, который приходил ко мне почти каждый вечер, но редко принимал участие в общем веселье. Уединялся в подвале, где хранились книги, оставленные в доме переехавшими в новое здание университетскими библиотекарями - то ли по забывчивости, то ли это просто были лишние, ненужные экземпляры, я не стал разбираться. Есть - и хорошо. Идеальная приманка для чрезвычайно полезного в моем душевном хозяйстве сэра Шурфа, а больше от этих книг ничего и не требуется, так я тогда думал.
        После того, как мои гости разъезжались по домам, а прекрасные царицы кочевников вприпрыжку удалялись в свои опочивальни, сэр Шурф покидал подвал с очередной книгой под мышкой и со всеми удобствами устраивался в гостиной. Я редко приставал к нему с разговорами, не хотел мешать, но его присутствие само по себе действовало на меня благотворно, а пример напоминал, что прежде я и сам считал чтение одним из лучших способов коротать ночи. Так что я тоже утыкался в очередной том Энциклопедии Мира, которая отчасти примиряла меня с отсутствием в Соединенном Королевстве литературной традиции, хоть сколько-нибудь напоминающей беллетристику. Прежде эта проблема совершенно меня не волновала, я и газеты-то читать не успевал. Но теперь, когда у меня вдруг появилась куча свободного времени и одновременно пропала восхитительная способность добывать все, чего душа пожелает из Щели между Мирами, я то и дело проклинал местных литераторов, так и не потрудившихся изобрести роман. Хотя, казалось бы, что может быть проще для людей, оснащенных самопишущими табличками.
        Потом я все-таки отвозил сэра Шурфа домой, или провожал его в спальню для гостей и внезапно обнаруживал, что ночь уже на исходе, а значит, вполне можно лечь и попробовать уснуть. Время от времени мне это удавалось.
        Теперь, когда я вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию и расставил по местам фигуры, можно наконец приступить к рассказу о событиях, которые, собственно, с того и начались, что я закрыл последний том Энциклопедии Мира, со скорбным изумлением обнаружив, что даже самая объемистая книга в Соединенном Королевстве, с трудом уместившаяся в восемь томов, обладает присущим всем книгам малоприятным свойством - способностью заканчиваться. Я искренне не понимал, как теперь жить дальше. В смысле, что читать по ночам.
        Беда не приходит одна. Именно в эту ночь сэр Шурф попросил отвезти его домой гораздо раньше обычного - наутро ему предстояли какие-то дела, настолько важные, что он даже трактат об алхимических знаниях огородников периода Древней Династии в сторону отложил, не дочитав. Событие само по себе столь выдающееся, что я ощутил благоговейный трепет; впрочем, вполне возможно, это был самый обыкновенный сквозняк, я их вечно путаю.
        Я не люблю жаловаться и даже не то чтобы умею это делать - открою бывало рот, чтобы излить свои горести, да тут же и захлопну, сообразив, что не знаю толком, с чего следует начинать. Но на сей раз масштабы катастрофы развязали мне язык. Где-то на середине пути я не выдержал и драматически сообщил Шурфу:
        - Ты представляешь, я все-таки дочитал Энциклопедию Мира.
        - Вот и прекрасно, - откликнулся он. - Теперь ты имеешь хотя бы приблизительное представление о Мире, в котором живешь. Где-то на уровне способного выпускника начальной школы. Не так плохо для начала.
        - Я бы в данный момент предпочел не иметь вообще никакого представления ни о чем,
        - огрызнулся я. - Тогда мне было бы что читать. Это сейчас гораздо важнее.
        - Не хочу докучать советами, - церемонно сказал Шурф. - Однако, возможно, тебе следует знать, что подвал с остатками Университетской библиотеки, в котором я провожу так много времени, вообще-то принадлежит тебе. Это означает, что ты в любое время можешь туда войти и взять книгу, какую сочтешь нужной.
        - Спасибо, я об этом давно догадывался. Сердце, знаешь ли, подсказывало. Но проблема не в том, что я не решаюсь зайти в собственный подвал. А в том, что там вряд ли найдется то, что мне интересно. Какого черта тут никто не сочиняет романы? Только не говори, что их писали то ли во времена правления династии вурдалаков Клакков, то ли еще раньше. Я пробовал это читать. И одолел целых три страницы прежде, чем окончательно сломался.
        Я думал, Лонли-Локли сейчас пустится в спор, или хотя бы отчитает меня за неуважение к старинным литературным памятникам, но он, поразмыслив, согласился:
        - Ты по-своему прав. Архаичный язык нравится далеко не каждому. А что касается сюжетов, я и сам, при всем уважении к литературе той эпохи, готов согласиться, что они вряд ли могут заинтересовать рядового читателя.
        Я даже не стал обижаться на «рядового». А ведь когда-то считал себя чуть ли не полевым генералом читательской армии. Впрочем, это было задолго до знакомства с сэром Шурфом Лонли-Локли, на чьем фоне вообще все остальные читатели рядовые, да еще и нестроевой службы.
        - Что же касается существа твоего вопроса, я и сам им не раз задавался, - неожиданно признался он. - И даже предпринял попытку исследования - увы, неудачную. Так и не смог выяснить, почему традиция угуландского романа пресеклась всего через пару столетий после зарождения. И почему то же самое случилось в других областях Соединенного Королевства? И почему, скажем, в Уандуке такой традиции никогда не было вовсе? При том, что и в Куманском, и в Шиншийском Халифате письменность существует чуть ли не дольше, чем разумная жизнь, сюжетные истории там распространяются только в устной традиции. Тамошние профессиональные рассказчики держат в памяти до нескольких тысяч историй; думаю, нет нужды говорить, что все они грамотны, однако ни единой попытки записать хотя бы старинные предания, насколько мне известно, не было предпринято. В то же время, исторические хроники тщательно ведутся, научным трактатам нет числа, жизнеописания великих людей печатаются и пользуются спросом в точности, как у нас, а, скажем, дневники путешественников, даже самых обыкновенных купцов, всю жизнь курсировавших между Капуттой и
нашим Гажином, расходятся мгновенно, сколь бы высокую цену ни запросил издатель.
        - Слушай, а у нас их как-то можно добыть? - заинтересовался я.
        - Зачем добывать? Их можно просто купить. Конечно, не в любой книжной лавке, но в нескольких самых лучших куманские «Истории странствий» обычно есть. Ты, я думаю, просто никогда не обращал внимания на отведенные под них полки.
        Я не стал говорить, что пока вообще ни разу не заходил ни в одну книжную лавку. Когда внезапно переселяешься не просто в чужую страну, а в совершенно иную, незнакомую реальность, вполне простительно, если тебе первые несколько лет будет не до покупки книг. Но я почти всерьез испугался, что, услышав такое признание, сэр Шурф, пожалуй, перестанет со мной здороваться. Поэтому смиренно кивнул - дескать, действительно не обращал внимания, вот дурак - и осторожно спросил:
        - А какие лавки самые лучшие?
        - В первую очередь, «Письмена», неподалеку от Сумеречного Рынка. И учти, что те
«Письмена», которые недавно открылись в Новом Городе, принадлежат тому же владельцу, но ассортимент там на порядок хуже, туда можешь не ходить.
        - Ладно, не пойду.
        Уговорить меня было легче легкого.
        - Потом, конечно же, «Дедушкины книги» на улице Акробатов. Это антикварная лавка, где неплохой выбор старых изданий. И еще «Мокрый песок» на улице Всех Королевств. Кстати, в названии зашифрована отсылка к древней угуландской традиции писать стихи на мокром песке, причем последняя строчка должна быть дописана прежде, чем высохнет первая… Впрочем, при всех своих достоинствах, «Мокрый песок» вряд ли будет тебе полезен. Эта лавка специализируется на поэзии, к которой, насколько я знаю, ты более-менее равнодушен.
        - Ну почему же, - возразил я. - Киба Кимар мне, помню, понравился.
        - Если бы тебе еще и Киба Кимар не понравился, я бы зарекся когда-либо говорить с тобой о литературе, - отрезал сэр Шурф.
        При этом на лице его было вполне отчетливо написано: «Убил бы на месте, и рука бы не дрогнула». Впрочем, в этом вопросе я с ним солидарен. Если уж убивать людей, то начинать следует именно с тех, кто не разделяет твои литературные пристрастия.
        - Хорошей ночи, Макс, - вежливо сказал сэр Шурф, поскольку мы уже приехали к его дому.
        В контексте его пожелание звучало как натуральное издевательство. Но я уверен, что это он не нарочно.
        Вернувшись домой, я сразу отправился в подвал. Это было наилучшее решение - в гостиной на меня скалились вероломно покинутые Шурфом алхимические огородники, а в спальне поджидала кровать, настолько огромная и пустая, что по сравнению с ней даже невообразимый Коридор между Мирами казался вполне уютным и обжитым местом.
        Какое-то время я сумбурно рылся в книгах. Была у меня надежда, что среди них найдутся разрекламированные Шурфом дневники уандукских мореходов, или, к примеру, жизнеописания Великих Магистров - после окончания Эпохи Орденов биографический жанр расцвел буйным цветом. Я уже пробовал читать жития Магистров, и они оказались не вполне в моем вкусе, но сейчас я был готов дать им еще один шанс. Все лучше, чем штудировать «Пособие по составлению сельскохозяйственных лунных календарей», или «Философские рассуждения об анатомическом строении моллюска кримпи» - подобных трактатов в моем подвале оказалось великое множество, и я понемногу начал понимать, почему эти книги не стали перевозить в новое здание Университетской библиотеки. Такое добро я бы и сам постарался где-нибудь забыть.
        Я брал книги с полок, читал названия, содрогался и поспешно ставил их на место.
«Особенности пунктуации личной переписки Его Величества Гурига Второго», «Полный перечень охотничьих танцев Графства Хотта с рекомендациями д ля современных исполнителей», «Сдержанная похвала разумным воспитателям юношества», «Тайный кодекс обувщиков Таруна», «Заметки о свойствах почв Пустых Земель», и так далее. Упоительное, должно быть, чтение.
        - Грешные Магистры, неужели здесь нет вообще ничего путного?! - наконец сказал я, усевшись в отчаянии на каменный пол.
        - А что именно вас интересует?
        - Уже и сам не знаю.
        Я сперва ответил и только потом сообразил, что разговариваю вовсе не с собственным внутренним голосом. Во всяком случае, у меня никогда не было привычки обращаться к себе на «вы».
        Я огляделся. Поначалу никого не заметил, а потом оба моих сердца наперебой заколотились о ребра, словно бы соревнуясь, кто первым сокрушит непрочную эту ограду. Мне показалось, что на верхней полке стеллажа сидит моя Теххи, которая совсем недавно твердо сказала, что не намерена появляться в Ехо, где призракам, как ей прекрасно известно, приходится скрываться даже от бывших друзей, если те законопослушны. И вот, получается, передумала?..
        Конечно нет. Это был совсем другой призрак. Даже удивительно, как я мог перепутать. Какая, к Темным Магистрам, Теххи - с такой-то бородищей? Если бы призрак стоял, борода его наверняка волочилась бы по полу, а сейчас ее кончик болтался над самой моей макушкой. Внешность призраков, конечно, пластична и переменчива, но не до такой же степени.
        Пока внутри меня бушевали все эти бури, мой автопилот взял управление в свои руки и сказал:
        - Хорошей ночи. Рад видеть вас в своем доме.
        Вежливый, собака.
        - Мне не следовало попадаться вам на глаза, - вздохнул призрак. - Я наслышан о нынешних порядках и знаю, что наша встреча не сулит мне ничего хорошего. Однако меня подвела многолетняя привычка приходить на помощь растерянным читателям. В последнее время здесь часто появляется другой человек; до сих пор я думал, он и есть новый хозяин дома. Вот ему совершенно не требуется помощь, он всегда прекрасно знает, что ему нужно. И даже имеет ясное представление, где это искать, как будто сам много лет работал библиотекарем. Поэтому ему я до сих пор не показывался.
        - И очень хорошо, - откликнулся я. - У этого достойного человека есть ровно один недостаток, который временами превращает его в настоящее чудовище: он всегда соблюдает правила. Причем вне зависимости от того, насколько они ему самому нравятся. Недавно в столице случилась эпидемия Анавуайны…
        - О, грешные Магистры! - заламывая руки, воскликнул призрак. - Какое ужасное несчастье!
        - Она уже закончилась, - поспешно добавил я.
        - Я знаю, - спокойно согласился призрак. - Просто всякий раз, вспоминая об этой беде, прихожу в смятение. Извините. Я и при жизни был излишне эмоционален.
        Я невольно улыбнулся.
        - Ничего страшного, я и сам такой. Так вот, что касается читателя, которому вы не стали показываться. Его жена была среди заболевших. Такой могущественный колдун, как он, мог вылечить ее одним движением руки. И он, конечно же, вылечил. Только сперва провел полдня в очереди за специальным разрешением на применение запретных ступеней магии. И вовсе не потому что боится наказания. Он, по-моему, вообще ни черта не боится. Просто так устроен. Выполнять правила для него почти так же важно, как дышать.
        - А для вас?
        - А мне жизненно необходимо время от времени нарушать правила. Так что вы в хорошей компании. Я не выдам вас своим коллегам из Тайного Сыска. Этот дом столь велик, что я вполне могу позволить себе еще одного квартиранта.
        - Спасибо, - поблагодарил призрак. И, спохватившись, представился: - Вижу вас, как наяву. Счастлив назвать свое имя - Гюлли Ультеой. Простите. Я так давно не разговаривал с живыми людьми, что совершенно забыл о правилах хорошего тона.
        - Это еще что, - невольно улыбнулся я. - Я ежедневно разговариваю с дюжинами живых людей, а о правилах хорошего тона тоже не вспомнил.
        И, поспешно прикрыв глаза рукой, отбарабанил обязательную формулу первого приветствия. А представившись, признался:
        - У меня в этом деле корыстный интерес, сэр Гюлли. Порой мне бывает не с кем поболтать по ночам. Все дрыхнут, как распоследние дураки. Составите мне компанию? Впрочем, это не условие. Нет так нет, все равно оставайтесь.
        - Но я с удовольствием! - воскликнул призрак. - Конечно, нет лучшего способа коротать досуг, чем чтение. Однако даже самому увлеченному читателю время от времени следует делать перерыв, чтобы побеседовать с другими людьми. Особенно в моем положении. Нет ничего более полезного и поучительного для призрака, чем регулярные беседы с живыми. Помогает не утрачивать представление о реальности, которое, в свою очередь, совершенно необходимо д ля адекватного восприятия литературы.
        - Особенно, если учесть, что за книжки тут остались, - проворчал я. - Не хотел бы я оказаться частью реальности, представление о которой они формируют! Впрочем, возможно, вы думаете иначе? Тогда прошу прощения за столь пренебрежительный отзыв.
        - Кстати, вы так и не ответили на вопрос, что именно вас интересует, - напомнил Гюлли Ультеой. - Вдруг я смогу помочь. Все-таки я библиотекарь.
        Но мне пока было не до чтения.
        - Сперва расскажите, почему вы не перебрались в новое здание? Туда же почти все книги перевезли. Возможно, я чего-то не понимаю, а все-таки мне кажется, что в Мохнатом Доме оставили только старый хлам… Нет?
        - Что касается зримой части библиотеки, - важно сказал призрак, - вы, конечно, отчасти правы. По крайней мере, я могу понять, почему вы пришли к такому выводу. Издания, по большей части, не слишком ценные, собрание выглядит бессистемным… Я бы даже сказал, хаотическим, хотя, на мой взгляд, это все же слишком резкое выражение, такими я стараюсь не злоупотреблять.
        Надо же, какой деликатный.
        - Но зримая часть библиотеки не моя забота, - продолжил он. - Какое мне дело, куда и зачем ее перевезли, когда вся Незримая Библиотека по-прежнему тут.
        - Незримая Библиотека?
        - Совершенно верно. Когда-то Мохнатый Дом стали использовать как книгохранилище именно ради ее появления. В старину умели пользоваться наследием великих предков. Никогда не думал, что доживу до времен, когда торжествующее невежество возьмет управление ходом вещей в свои руки, и книга будут вывезены из единственного здания в столице, где им гарантирована вечная жизнь… Я, впрочем, и не дожил. Что, к сожалению, не лишило меня возможности при этом присутствовать.
        - Похоже, я - истинное дитя эпохи торжествующего невежества, - мрачно сказал я. - Впрочем, мне оно более-менее простительно, все-таки я иностранец. Поэтому не знаю, что такое Незримая Библиотека. И каким образом книгам может быть дарована вечная жизнь? И почему именно в Мохнатом Доме?
        - Ответить на ваш последний вопрос проще всего; все остальное объяснится само собой, по ходу дела. Общеизвестно, что фундамент здания, в котором мы с вами сейчас находимся, был заложен еще при Халле Махуне Мохнатом. Хотя свое имя Мохнатый Дом, вопреки популярной в свое время гипотезе, все же получил не в его честь…
        Я потупился, ощущая себя натуральным двоечником. «Общеизвестно», видите ли.
        - …однако мало кто знает, что Его Величество Халла Махун лично принимал участие в закладке фундамента Обычно он этого не делал, поскольку не был приучен получать наслаждение от строительных работ. И все же Мохнатый Дом стал одним из немногочисленных исключений. Почему? Ответ на этот вопрос до сих пор остается открытым. Белиграс Гугландский в своих «Записках о Королях» утверждал, что архитектор был личным другом Его Величества и не постеснялся попросить его заложить несколько камней. А Айонха Одноглазый Мудрец писал, будто Король просто шел мимо строительной площадки, не зная, как скоротать два часа, оставшиеся до назначенного любовного свидания, и ухватился за первую подвернувшуюся возможность занять себя делом. Но веских документальных подтверждений своей версии не предоставляют ни один, ни другой. Все это однако важно лишь для историков архитектуры. А д ля нас с вами имеет значение только факт; Его Величество Халла Махун собственноручно заложил несколько камней, и его поступок навсегда предопределил удивительные свойства всех построек, возводившихся на этом фундаменте.
        - А построек было много? - спросил я. Не столько всерьез интересуясь их числом, сколько желая показать, что внимательно слушаю.
        - Мохнатый Дом, насколько мне известно, пятый по счету. Но старый фундамент всегда сохраняли в неприкосновенности, поскольку знали, что плодами трудов Халлы Махуна Мохнатого следует дорожить. В первую очередь, потому что он единственный из наших Королей в полной мере обладал способностью даровать вечную жизнь одним своим прикосновением. Это получалось у него само собой, по наитию. Никто не мог заранее предсказать, какое из Королевских прикосновений окажется судьбоносным, известно лишь, что время от времени это случалось. Собственно, искусство знахарей, предоставляющих безнадежным пациентам возможность продолжить жизнь после смерти в качестве призрака, базируется именно на глубоком и всестороннем анализе деяний Халлы Махуна. Оказалось, что отсутствие врожденного таланта вполне возможно компенсировать прилежанием и, конечно, добрыми намерениями.
        - А вам тоже помог знахарь?
        Вопрос сам сорвался у меня с языка. К счастью, сэр Гюлли Ультеой не счел его бестактным.
        - Нет-нет, что вы, я никогда не обращался к знахарям с подобными просьбами. Их помощь мне не требовалась. Достаточно было умереть на работе, в стенах Мохнатого Дома, что я и сделал, по примеру множества своих коллег. И, таким образом, разделил участь книг Незримой Библиотеки.
        До меня, наконец, дошло.
        - Незримая Библиотека - это книги-призраки?
        - Можно сказать и так. Незримую Библиотеку составляют книги, уничтоженные в этих стенах. Многие поколения библиотекарей заботились о пополнении Незримого собрания и старались заполучить все заслуживающие внимания книги в двух экземплярах. Один занимал свое место на полке, второй уничтожался. Разумеется, со всем подобающим уважением. Сюда же со всех концов Соединенного Королевства доставляли уникальные древние книги, столь ветхие, что восстановить их не представлялось возможным - по крайней мере, мы могли сохранить эти экземпляры в Незримой Библиотеке.
        - Обалдеть можно, - восхищенно выдохнул я. - А их - я имею в виду эти Незримые Книги - можно читать?
        - Если вы имеете в виду, может ли прочитать такую книгу живой человек, то все зависит от его личного могущества. Для хорошего колдуна нет вообще ничего невозможного. Однако мастеров, способных не только увидеть, но и взять в руки сокровища Незримой Библиотеки, во все времена было немного. Что же касается остальных читателей, прежде им на помощь приходили сотрудники Незримой Библиотеки. Здесь, в Сердце Мира, любой человек способен увидеть призрака и услышать его речи. Поэтому мы становились посредниками между живыми людьми и мертвыми книгами. Затем мы, собственно, и нужны.
        - Вы говорите: «мы», - заметил я. - Выходит, вас тут много?
        Если бы призраки обладали способностью краснеть, мой новый знакомый сейчас, несомненно, залился бы краской до пят. Но вместо этого он взмыл к потолку, сжался в плотный комок, потом превратился в огромное разреженное облако; наконец, более-менее успокоившись, принял прежний аккуратный облик и вернулся на место.
        - Не то чтобы очень много, - сказал он. - Я могу надеяться, что ваше обещание не выдавать меня, распространяется и на всех моих коллег?
        - Конечно, - заверил его я. - Даже если вас тут несколько сотен, слова никому не скажу. Мало ли, что Кодекс Хрембера призракам в Ехо жить не велит. Что ж теперь, Незримую Библиотеку без присмотра бросать?
        - Вы очень великодушны, - отозвался сэр Гюлли Ультеой. И поспешно добавил: - Но, конечно же, нас вовсе не несколько сотен. Гораздо меньше.
        Я не стал уточнять число мертвых библиотекарей, обитающих в моем подвале. Вообще-то, хозяину дома следует иметь полную информацию о своих домочадцах. Но я милосердно отложил перепись призраков на потом. Очень уж бедняга нервничал, и я прекрасно его понимал. Одно дело самому нарваться на возможные неприятности, и совсем другое - нечаянно заложить друзей. Я бы и сам на его месте изводился.
        - Вы правда можете на меня положиться, - сказал я. - Во-первых, я вас не выдам, об этом и речи быть не может. Во-вторых, если о вас пронюхает кто-то еще, я встану на вашу защиту. Лично пойду к Королю; если понадобится, напомню, что именно я положил конец недавней эпидемии, и буду требовать награду, а там хоть трава не расти. У меня самого… - я запнулся, но все-таки закончил фразу: - У меня самого любимая женщина - призрак. Ну, то есть, стала призраком. Недавно совсем. Поэтому вы мне, считайте, родня. Никому не дам вас в обиду.
        - Соболезную, - откликнулся библиотекарь. И, помолчав, добавил: - Быть призраком вовсе не так плохо, как зачастую кажется живым. Скорее наоборот.
        - Знаю, - кивнул я. - Она мне то же самое сказала. Так что в этом отношении я вполне спокоен. Проблема только в том, что я-то пока живой. Со всеми вытекающими последствиями.
        - Понимаю. Моя любимая сестра говорила то же самое, когда приходила сюда меня навещать.
        - Слушайте, - сказал я, желая сменить тему. - А как так получилось, что библиотеку вывезли в другое здание - я имею в виду ее, так сказать, живую, то есть, зримую часть - а вы тут остались? Да еще и прятаться вынуждены? По идее, вас наоборот охранять все должны. И спасибо по дюжине раз на дню говорить. И радоваться, что есть ваша Незримая Библиотека Мало ли, что там в Кодексе Хрембера насчет призраков сказано. Всегда можно сделать исключение. А в данном случае совершенно необходимо.
        - Понимаете, - вздохнул призрак, - проблема состоит даже не в том, что о Незримой Библиотеке давно забыли. Хуже другое - в нас больше не верят. Представляете?
        - Не представляю, - честно сказал я. - Как такое может быть?
        - Упадок Незримой Библиотеки начался сравнительно недавно, почти одновременно с наступлением новейшей, то есть, хронологически последней Эпохой Орденов. Точнее, несколькими столетиями позже, когда Ордена успели обзавестись собственными библиотеками. С их собраниями наша библиотека - я имею в виду ее зримую, материальную, так сказать, часть - и равняться не могла. Сами понимаете, у колдунов большие возможности. Однако создать собственную Незримую Библиотеку никто так и не сумел. Думаю, это задевало всех Великих Магистров, поскольку наглядно показывало, что предел их могуществу не просто существует, но и пролегает, если можно так выразиться, прямо под носом. Что показательно - почти все Великие Магистры в начале своего пути проводил и немало часов, дней и лет под нашими сводами. Однако своих учеников они к нам уже не присылали. Считали, что те должны довольствоваться Орденскими библиотеками. То ли искренне полагали, что этого достаточно, то ли не хотели делиться некоторыми сокровенными знаниями. Кстати, я совершенно уверен, что такой подход, в конечном итоге, и привел к крушению Орденов. Всякая
система обучения, в рамках которой ученик не может не только превзойти своего учителя, но даже сравняться с ним, самоубийственна для традиции.
        Я энергично закивал, радуясь, что еще одним мудрецом в моей жизни стало больше.
        - Таким образом, Незримая Библиотека стала тайной. Ее по негласному уговору просто перестали упоминать. Среди библиотекарей и ученых не нашлось желающих рассориться со всеми Великими Магистрами одновременно. А в этом вопросе они были на диво единодушны.
        - Но тайна на то и тайна, что некоторые посвященные ее все-таки знают, - заметил я. - А я о вас ни разу не слышал. Хотя, вроде бы, постоянно имею дело с, можно сказать, коллекционерами чужих тайн. И все они в курсе, что я теперь тут живу. И хоть бы кто намекнул.
        - Неудивительно. Дело в том, что Незримая Библиотека уже давно перестала быть тайной, известной хотя бы дюжине посвященных. И стала легендой, причем из тех, в которые никто не верит. Хоть и думают порой: «А хорошо бы это оказалось правдой». Но даже проверять не пытаются - зачем на чужие вздорные выдумки время тратить?
        - Но как такое могло случиться? Вы же есть. И не где-нибудь за морем, на краю Красной Пустыни Хмиро, в зачарованном городе, вроде Черхавлы, а вот прямо здесь, в самом центре столицы.
        - Сам удивляюсь, хотя все это случилось у меня на глазах. Сперва старые библиотекари старались опекать молодых, которые, по большей части, были их собственными детьми, племянниками и внуками - работа в библиотеке всегда считалась простой, приятной и совершенно безопасной, что в Эпоху Орденов было немаловажно, так что каждый старался пристроить сюда свое потомство. Однако при этом нужно учесть, что вся более-менее способная к магии молодежь, не раздумывая, поступала в Ордена - в то время это казалось наилучшим способом распорядиться своей жизнью. Бесталанные храбрецы спешили записаться в Королевскую Гвардию, это сулило веселую жизнь и очень неплохое жалование. А умники и хитрецы, очертя голову, бросались в торговлю - грандиозные состояния в Эпоху Орденов сколачивались за несколько лет, хотя риск, конечно, был велик, как никогда. Науки и искусства тогда процветали под покровительством Короля и Орденов, которые вечно соревновались друг с другом за право опекать очередного выдающегося ученого, или художника. На этом фоне библиотека была безопасным, но довольно скучным местом работы, не сулившим
никаких перспектив. Так что к нам шли самые… как бы это сказать поделикатнее?..
        - Понятно, - усмехнулся я. - Бездарные трусы и дураки. Чего уж там.
        - Я бы не стал употреблять столь сильные выражения. Но новые библиотекари действительно нуждались в опеке и бережном отношении, - вздохнул призрак. - И мы - я имею в виду всех своих коллег - прекрасно это понимали. Поэтому когда старший библиотекарь попросил нас не показываться молодым сотрудникам, мы отнеслись к его пожеланию с пониманием. А наших книг они, понятное дело, и сами увидеть не могли, даже если бы очень захотели. И вот представьте себе всю эту молодежь, наслышанную о Незримой Библиотеке, населенной призраками. Как они один за другим поступают на службу в знаменитый Мохнатый Дом и самолично убеждаются, что ничего этакого тут нет. Ясное дело, они не стали об этом молчать. Всем желающим слушать рассказали, что никакой Незримой Библиотеки не существует. Может, была раньше, но теперь нет. Вывезли куда-то, например. А скорее всего, вся эта история с самого начала была выдумкой. Люди охотно верят свидетельствам очевидцев - кому же знать, как не им. Так Незримая Библиотека стала легендой, и мы тоже, за компанию. Ордена в лице своих Великих Магистров были очень довольны. Я не понаслышке об
этом знаю, многие Великие Магистры продолжали время от времени к нам заходить. А вот их преемники уже не приходили, старшие даже перед смертью не рассказали им, где почерпнули самые сокровенные из своих тайных знаний.
        - А библиотекари? - недоверчиво спросил я. - Понятно, что лично знавшие вас старики умерли, но неужели вы так ни разу и не показались их преемникам?
        - Почему же. Мы им показывались. И не раз. Какой крик они поднимали, слышали бы вы. И тут же бежали в какой-нибудь дружественный Орден за подмогой. Чтобы, значит, избавили их от нечисти. От «нечисти» - именно так они выражались, все, как один. К счастью, к Орденскому начальству простых библиотекарей не допускали, а молодые Магистры не относились всерьез к их жалобам. Посмеивались, советовали не пить Осский Аш до заката и почаще выходить на свежий воздух. Но мы решили не дразнить судьбу, припрятать наши книги как следует и затаиться до лучших времен. Однако что-то они никак не начнутся. Только еще хуже стало - теперь еще и закон против нас. Запретили всем призракам без разбора находиться на территории столицы Соединенного Королевства - кому только в голову могло такое прийти?
        - Не знаю, - вздохнул я. - Кодекс Хрембера большая компания сочиняла. Но могу спросить, если вам интересно.
        - Не интересно, - отрезал Гюлли Ультеой. - Что мне действительно интересно, так это спокойно делать свою работу. Отпуск, растянувшийся на многие столетия - это не так весело, как может показаться. Все мы уже успели всласть попутешествовать, поглазеть на чудеса разных миров, несколько моих коллег в конце концов решили вовсе не возвращаться в Мохнатый Дом. Но я не удивлюсь, если пару веков спустя они снова здесь объявятся. Все-таки Незримая Библиотека - слишком большая часть нашей судьбы, чтобы вот так запросто ее бросить. Хотя без читателей это, конечно, совсем не то.
        - Могу предложить свою кандидатуру, - сказал я. - Правда читатель я, прямо скажем, не из лучших. Учиться по книжкам совершенно не умею. Мне надо, чтобы живой человек показал и своими словами все объяснил, если не пойму. Всю жизнь читал исключительно для развлечения. Неинтересно вам со мной будет.
        - Ну почему же, - оживился призрак. - Как раз напротив! Читающих ради пользы гораздо больше, чем способных бескорыстно наслаждаться чтением. Конечно, идеальный читатель - тот, кто наслаждается процессом усвоения полезных знаний. Но таких во все времена были единицы.
        Знаю я одного идеального читателя, подумал я. Можно сказать, специально для вас рожденного. Только законопослушного не в меру, дырку над ним в небе. Поэтому придется оставить все как есть.
        - А вы так до сих пор и не сказали мне, какую книгу здесь разыскивали, - напомнил призрак.
        - Это, - вздохнул я, - не так-то просто объяснить. Дело в том, что я вырос очень далеко отсюда, на окраине Пустых Земель… Впрочем, ладно. Уж вам-то можно правду сказать. Я не из Пустых Земель, а из другого мира. Не знаю, заглядывали вы туда в своих странствиях, или нет; впрочем, не имеет значения. Важно вот что: у себя на родине я пристрастился к чтению художественной литературы. Вымышленных историй о вымышленной жизни вымышленных персонажей. Понимаете, о чем я?
        - Прекрасно понимаю. У нас в свое время тоже была такая разновидность литературы.
        - В начале правления династии вурдалаков Клакков? - обреченно спросил я.
        - Совершенно верно. Приятно иметь дело со столь эрудированным молодым человеком.
        - Я пробовал их читать, - признался я. - Очень мило. Но совершенно не в моем вкусе.
        - Не в вашем вкусе? - огорчился призрак. - Ну надо же! Я-то был уверен, что они нравятся всем. Да, в таком случае помочь вам будет непросто. Традиция художественной литературы, как вы ее называете, существовала в нашей культуре очень недолго.
        - Вот интересно, почему? - оживился я. - Жизнь такая интересная, что сочинять романы нет охотников?
        - Ну что вы. Вовсе не поэтому. Причина куда более серьезна, я бы даже сказал, драматична. Охотно расскажу вам об этом. Но, пожалуй, не сегодня. История долгая, а у вас глаза слипаются.
        Это была чистая правда. Но идти в спальню, где меня поджидала самая пустая в мире кровать, я все равно не спешил. Я бы, честно говоря, прямо здесь, в подвале улегся и подремал, подложив под голову пару унылых трактатов в мягких кожаных переплетах, но не хотел стеснять своего нового знакомого и его невидимых пока коллег. Решил, что справлюсь с предстоящим испытанием. Особенно, если приду в спальню с какой-нибудь книжкой, хоть мало-мальски пригодной для чтения.
        - Вообще-то я и не рассчитывал найти тут роман. Пришел в надежде отыскать путевые дневники уандукских мореплавателей, или, скажем, жизнеописания Великих Магистров.
        - К сожалению, все эти книги перевезли в новое здание. Впрочем, погодите. Кажется, я знаю, что может вас заинтересовать. Ступайте за мной.
        Библиотекарь упорхнул куда-то в дальний угол подвала. Нетерпеливо затрепетал над полупустыми стеллажами, борода его, как указка, ткнулась в корешок довольно тонкой, изрядно потрепанной книжицы. Я взял ее и прочитал название: «Притчи о Великих Магистрах». Имени автора не было. Вполне обычное дело - как я успел заметить, в Соединенном Королевстве чуть ли не половина книг анонимна. Впрочем, указывать на обложке свое имя вовсе не считается дурным тоном. Как хочешь, так и поступай.
        - Это не жизнеописания, конечно, - сказал библиотекарь. - Но, на мой взгляд, даже лучше. Так сказать, концентрированный дух Эпохи Орденов в документальных свидетельствах. Лично я сожалею, что этой книги нет в Незримой Библиотеке - слишком поздно ее создали. Вся надежда, что рано или поздно сыщется лишний экземпляр и человек, способный тщательно исполнить необходимый обряд.
        Я открыл книгу наугад и прочитал:
        Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва сказал, что внешние различия между людьми - лишь видимость. И неразумно тратить усилия, чтобы отличить одного человека от другого.
        Некоторые принимавшие участие в разговоре Магистры Ордена Водяной Вороны рассмеялись, поскольку думали, что Лойсо так шутит. Другие Магистры смеяться не стали, решив, что он говорит всерьез. Тогда Магистр Лойсо убил всех без разбора - и тех, кто смеялся, и тех, кто не смеялся.

«Ты поступил так потому, что поверившие тебе не сумели вразумить тех, кто смеялся? Или потому что их удача была недостаточно велика, чтобы оказаться в другом месте?»
        - спросил его потом один Старший Магистр, который сам при разговоре не присутствовал, а потому уцелел.

«Вовсе нет, - сказал Магистр Лойсо. - Просто мои слова никогда не расходятся с делом. Неужели ты думаешь, будто человек, полагающий внешние различия несущественными, знает каждого из своих учеников в лицо, да еще и запоминает, кто как себя вел?»
        Образ моего доброго друга Лойсо встал перед внутренним взором - натурально как живой. Я невольно улыбнулся и кивнул:
        - Похоже, именно то, что надо. Спасибо, выручили.
        - Вряд ли это следует считать серьезной услугой, - скромно сказал призрак. - Однако если захотите оказать ответную, просто возвращайтесь. Мне было необыкновенно приятно поговорить с вами.
        - А уж мне-то как приятно! Конечно зайду. Не знаю только, когда именно. Теоретически, меня в любой момент могут вызвать на службу. Но могут и не вызвать. Распорядок моей жизни зависит исключительно от состояния вожжи под хвостом шефа.
        - Обычное дело, - кивнул призрак. - Меняется все - эпохи, обычаи, климат, очертания материков и даже облик звездного неба, переписываются календари и законы, и только обращение начальства с подчиненными остается неизменным - вечно одно и то же.
        Эту фразу я решил записать и вызубрить наизусть, чтобы при случае обрушить на сэра Джуффина Халли. Не то чтобы я всерьез рассчитывал усовестить шефа, но решил, что у меня очень неплохие шансы его удивить. Уже кое-что.
        Книгу я открыл наугад еще на пороге спальни и принялся читать:
        Магистр Нуфлин Мони Мах как-то сказал: «Я смотрю на деньги и сокровища, как на глиняные черепки и битое стекло. Я смотрю на лучшие одежды, как на рваные лохмотья. Я смотрю на изысканные кушания, как на корм для индюков. Кому же как не мне присматривать за порядком на этой мусорной свалке?»
        Понимающе ухмыльнувшись, я все так же наобум открыл книгу в другом месте.
        Однажды Великого Магистра Ордена Часов Попятного Времени Мабу Калоха спросили:
«Почему ты столь безмятежно улыбаешься, когда играешь в карты и проигрываешь?»

«Потому что когда я выигрываю, я остаюсь самим собой, а когда проигрываю, превращаюсь в своего соперника и испытываю его радость», - объяснил Магистр Маба Калох.
        Его ученики долго обдумывали и обсуждали услышанное. Им показалось, что испытывать чужую радость - это великое достижение, и они стали практиковаться. Через дюжину лет многие Магистры Ордена Часов Попятного Времени умели испытывать чужую радость. А еще через две дюжины лет это ушли даже Орденские послушники.
        Ради практики они каждый вечер посещали трактиры, где шла игра, и постепенно спустили на ветер всю Орденскую казну, которая и без того была невелика.
        Когда Магистр Маба Калох узнал о состоянии казны, он не стал упрекать своих учеников, только кротко улыбнулся и сказал: «А теперь испытайте-ка мое настроение».
        После этого все Магистры Ордена Часов Попятного Времени лупили друг друга до наступления ночи.
        Эта поучительная история придала мне сил не только улыбнуться еще шире, но и избавиться наконец от одежды - вот что одно только имя Мабы Калоха с людьми делает.
        Однако, забравшись под одеяло, я не поленился заглянуть в оглавление и отыскать раздел, посвященный Лойсо Пондохве - как я и подозревал, самый обширный из всех. И был щедро вознагражден.
        Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва вышел на улицу с двумя Младшими Магистрами своего Ордена. Был сильный ветер, и ветви дерева, стоявшего напротив резиденции, шевелились.
        - Дерево движется, - сказал один из Магистров.
        - Нет, это движется ветер, - сказал второй.
        Великий Магистр Лойсо убил обоих, испепелил дерево, усмирил ветер и продолжил путь. Он терпеть не мог пустой болтовни.
        История (за исключением финала) была так похожа на широко известную дзенскую притчу про ветер и флаг, что я заржал в голос. Сам не ожидал. А отсмеявшись, продолжил читать.
        Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва стоял на холме и любовался закатом. Один из Старших Магистров спросил его: «Почему ты разглядываешь небо?» - «Взгляни сам, сколь прекрасен стал день перед тем, как закончиться, - сказал Магистр Лойсо. - По моим наблюдениям, все становится прекрасным, когда приходит к своему концу. Вот и ты сейчас красив как никогда», - и с этими словами он убил вопрошающего.
        После доброй дюжины столь умиротворяющих историй, я задремал, уткнувшись носом в открытую книгу, даже во сне не забывая благословлять ее анонимного автора. Проснулся в той же позиции и сразу прочитал:
        Однажды Великого Магистра Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохву спросили: «Вы нередко убиваете тех, кто обращается к вам почтительно и задает разумные вопросы, зато оставляете в живых тех, кто вам дерзит. И можно было бы подумать, что вы цените дерзость превыше почтительности, но порой вы убиваете дерзких и сохраняете жизнь почтительным. Какова ваша логика?»

«Какая тут может быть логика? - ответил Магистр Лойсо. - Горе тому, кто посвятил себя изучению магии и при этом не знает, что такое вдохновение!»
        Он так рассердился, что даже не стал убивать вопрошающего.
        Окрыленный таким началом нового дня, я привел себя в порядок и, положившись на вдохновение, отправился в Дом у Моста. Впервые за долгое время я шел туда без потаенной надежды, что в столице стряслось нечто ужасное, и шеф будет вынужден припахать всех сотрудников, включая почти бесполезного меня. Все, чего я сегодня хотел от Джуффина - это обменять ему пару баек о Великих Магистрах на кружку-другую камры из «Обжоры Бунбы». Потом я был готов отправиться восвояси. Досуг меня больше не страшил. Человека, в чьем подвале резвится компания мертвых библиотекарей, ничем не проймешь.
        Ну, то есть, я думал, что ничем. Пока не вошел в кабинет сэра Джуффина Халли.
        Шеф был не один. Кресло, которое я в глубине души считал своим, занимал сэр Кофа Йох. Я уже давно привык к постоянным метаморфозам его облика, ко нынче Кофа превзошел если не себя, то мои представления о его возможностях. Выглядел он, как нянька из умеренно зажиточной семьи. Края ярко-зеленого в разноцветный горох лоохи обшиты мелкими тряпичными погремушками, чтобы опекаемому младенцу было чем заняться, пока его таскают на руках, а тюрбан уподобился цветочной клумбе, густо облепленной розовыми птицами и толстыми вязаными бабочками. Зрелище настолько умопомрачительное, что я застыл на пороге с открытым ртом, забыв о цели своего визита. То есть, о дармовой камре, кувшин с которой дымился в центре стола.
        - Какая нынче впечатлительная молодежь, - посетовал Джуффин. - Сперва сэр Мелифаро вышел, держась за сердце, теперь этот герой, того гляди, сознание потеряет. Вот мы в их годы, встретив знакомого - к примеру, в лоохи, украшенном отрубленными головами лесных оборотней - позволяли себе, разве что, поинтересоваться адресом его нового портного.
        - Каким вы, оказывается, были вежливым юношей, - удивился сэр Кофа. - Лично я в подобных случаях обычно говорил что-то вроде: «О, какой прекрасный наряд, я слышал, в Уриуланде в позапрошлом году все фермеры такое носили».
        Шеф укоризненно покачал головой.
        - И как только живы остались, с такими-то манерами.
        - Сам удивляюсь, - согласился Кофа. - Эй, сэр Макс, ты теперь так и будешь топтаться на пороге до вечера? Входи, не бойся. Я не стану насильственно кормить тебя кашей.
        - Зато меня вполне можно насильственно напоить камрой, - откликнулся я. - Сопротивляться буду вяло и очень недолго, вы меня знаете.
        - За этим - к начальству, - строго сказал Кофа.
        Ему явно было лень возиться с посудой. Зато наш шеф на диво трудолюбив. Жестом фокусника достал пустую кружку - не то из-за пазухи, не то просто из воздуха - и до краев наполнил ее камрой.
        - Здесь побывал еще и сэр Шурф, - сообщил он, протягивая мне вожделенную посудину.
        - И, воспользовавшись случаем, прочитал нам лекцию. В частности, рассказал, что в самом конце правления династии Клакков наряды, вроде Кофиного были в большой моде. Представляешь, все так одевались - и мужчины, и женщины, и Королевские придворные, и грузчики из Портового Квартала. Только у богатых погремушки были из драгоценных металлов, а у бедняков - тряпичные. Хотел бы я прогуляться по Ехо той эпохи! А ты?
        - Разве только в компании сэра Мелифаро. Чтобы помочь ему подобрать новый гардероб… Скажите честно, я вам очень помешал?
        - Да не то чтобы. Кофа тут рассказывает разные забавные вещи. Если хочешь, оставайся, послушаешь.
        Сэр Кофа сердито фыркнул. Из чего я заключил, что «забавные вещи» вряд ли относятся к числу одобряемых им явлений и событий.
        - He успели избавиться от Анавуайны, как в городе новая эпидемия, - проворчал он.
        - Считается, будто чужая глупость не заразна, но лично я всю жизнь думал иначе. И всякий раз, когда в трактире мне приносят кружку, вздрагиваю при мысли, что она недостаточно тщательно вымыта.
        Я не оценил его сарказм, потому что услышав слово «эпидемия», впал в состояние, близкое к панике. Конечно, тут же взял себя в руки, даже лицо более-менее сохранил. Но про себя лихорадочно думал: «Это он так шутит? Или действительно эпидемия? А я, как назло, не в форме. И что теперь делать?»
        - Прости, мальчик, - спохватился Кофа. - Я как-то не сообразил, что слово
«эпидемия» еще долго будет… э-э-э… действовать тебе на нервы. И вставил его для красного словца.
        Я чуть не расплакался от облегчения, но вслух спокойно сказал:
        - Нервы - это ладно бы. Просто я же пока толком не знаю, какие у вас тут бывают болезни. И готов поверить всему, что услышу. От людей, чьи предки добровольно наряжались в лоохи, увешанные погремушками, можно ожидать чего угодно. Вот я и забеспокоился: вдруг местная глупость действительно заразна? И все мы теперь быстро и безболезненно станем дураками. Или уже стали? То-то у меня с утра настроение хорошее. Опаснейший симптом.
        - Надеюсь, все-таки нет, - вздохнул Кофа. - Хотя последние события в столице внушают некоторую тревогу.
        - Расскажите ему все по порядку, - предложил Джуффин. - Только начало изложите покороче, я его уже слышал, заскучаю.
        - Начало прекрасно уложится в одну фразу: в столице Соединенного Королевства орудует банда идиотов. Или даже несколько. Слово «идиот» в данном случае не оскорбление, а диагноз. Действуют они, впрочем, успешно, по крайней мере, Полиция пока никого не поймала.
        - Это уже четыре фразы, - ухмыльнулся шеф.
        - Да, - согласился Кофа, И кротко добавил: - Сам не ожидал от себя такой словоохотливости.
        И умолк. Сэр Кофа Йох человек старой школы, он знает толк в изощренной мести.
        - Простите, - примирительно сказал Джуффин. - Не удержался. Знали бы вы, с какими муками мне когда-то давалась арифметика! Неудивительно, что я до сих пор горжусь способностью считать до четырех и демонстрирую ее при всякой возможности.
        Довольный его покаянием Кофа продолжил:
        - До сих пор все эти идиотские проделки проходили по ведомству Городской Полиции, поскольку запретной магией там, вроде бы, не пахнет. Мы, по традиции, в дела Полиции не вмешиваемся, пока сами не попросят. А они не любят нас беспокоить. Но после похищения ребенка генерал Бубута Бох лично пришел ко мне на поклон. И правильно сделал. Он, конечно, надутый болван, но, по крайней мере, ценит человеческую жизнь выше собственной гордыни. Уже кое-что.
        - Ого, - присвистнул я. - Похищение? Небось, выкуп потребовали?
        - В том-то и дело, что никто ничего не потребовал, - вздохнул Кофа. - А если бы потребовали, были бы дважды дураками: родители младенца и полусотни корон не соберут, даже если призовут на помощь всех друзей и заодно ограбят пару соседских лавок. Отец - художник, из тех, кто не любит расставаться со своими картинами; неблагодарная публика, впрочем, не то чтобы настаивает. Мать - философ, довольно известный в научных кругах - Сэли Култах. Ты-то, понятно, не в курсе, а вот сэр Шурф на этом месте непременно сделал бы такое специальное постное лицо, символизирующее глубокое уважение к чужому интеллекту. С тех пор, как леди Сэли ушла из Университета, решив, что преподавать философию студентам бессмысленно, и обосновав свое мнение в изящнейшем трактате «О пересечении траекторий ускользающего внимания», семья питается в трактирах за Королевский счет, а скудный запас наличности тратит на няньку для ребенка, чтобы не мешал родительским занятиям. Разумное вложение средств, если бы меня угораздило оказаться на их месте, я поступил бы так же… Собственно, с этой нянькой я сегодня и беседовал - по-дружески, как
коллега с коллегой - сам видишь, как я для этого свидания нарядился. Ничего интересного она, впрочем, не рассказала и даже не подумала. А пока мы щебетали, ребенка, целого и невредимого, нашли на окраине, неподалеку от Ворот Кехервара Завоевателя, и хвала Магистрам. Однако минувшую ночь я провел за чтением свежайших полицейских отчетов и обнаружил там множество любопытных преступлений - совершенно дурацких, но при этом довольно ловко обстряпанных. Я о них, конечно, уже слышал - краем уха. И особо не вникал - дела-то явно не по нашему ведомству. Но в концентрированном виде информация о последних городских происшествиях впечатляет. Во всех случаях преступники действовали ловко и остроумно, но при этом совершенно не пеклись о собственной выгоде. Абсурдное поведение. Исключительно пустые хлопоты, апофеоз не то житейской глупости, не то патологического бескорыстия. Не знаю, что и думать.
        - Именно до этого места я дослушал уже дважды, - подал голос Джуффин. - Сэр Макс, оцени мою жертвенность. Кофа, я жажду подробностей. Что именно вы вычитали в полицейских бумагах?
        - С чего бы начать? Впрочем, все равно. Возьмем, к примеру, ограбление ювелирной лавки Кльо Маимбала.
        - Интересно, - вырвалось у меня, - как выглядит бескорыстное ограбление ювелирной лавки?
        Кофа, к счастью, не рассердился, что его перебивают, а, напротив, обрадовался.
        - Вот! Это действительно и есть самое интересное. Поначалу оно выглядело, как самое обычное ограбление. Дверь нараспашку, охранные талисманы молча пропустили ораву полицейских и истерически завопили при приближении хозяина лавки - обычный побочный эффект умелого, но грубого взлома. С сейфом грабители возиться не стали, зато все стеклянные прилавки разбиты, а выставленные там драгоценности, понятное дело, исчезли. Словом, все как у добрых людей. Однако дня три, что ли, спустя, домашний повар господина Маимбала нашел в банке с крупой кольцо. Показал хозяину, тот опознал в находке одно из похищенных. Ничего не понял, но на всякий случай перерыл дом и понемногу отыскал все свои драгоценности. В самых неожиданных местах
        - к примеру, одна брошь была приколота к старой пижаме, а драгоценную куманскую булавку воткнули и брусок мыла. И еще любопытный момент: все вещи подверглись небольшой переделке. На них выгравировали инициалы, как это часто делают с памятными подарками. Причем на всех разные, так что вряд ли это намек на имена грабителей. Скорее, просто дурацкая шутка. По словам самого Маимбала, работа была сделана вполне профессионально, и отняла никак не меньше дюжины часов. Он, конечно, раздосадован: на то, чтобы привести драгоценности в исходное состояние, потребуется гораздо больше времени и труда. Но, в общем, считает, что дешево отделался. И это правда.
        Кофа набил трубку и продолжил:
        - Более-менее похожая история произошла в лавке Дженмерли Каллиосси. Его семья делает и продает музыкальные инструменты чуть ли не с того дня, когда был заложен фундамент первого столичного здания. Их репутация такова, что музыканты со всех концов Соединенного Королевства готовы полжизни копить деньги, чтобы обзавестись инструментом от Каллиосси. Цены там такие, что ювелирам и не снились. И охраняется лавка на славу. Мало того что двери сплошь увешаны охранными амулетами, так внутри по ночам непременно сидит вооруженный до зубов здоровяк, прибывший из провинции на заработки - караулит. Каллиосси испокон веку нанимали только приезжих, у которых в столице ни друзей, ни родни. Через полгода сторожа увольняют, справедливо полагая, что за это время человек может успеть обзавестись знакомствами, в том числе, скверными, и нанимают нового. Однако все эти предосторожности не помогли. В один прекрасный день, то есть, ночь, охранник утратил бдительность настолько, что отправился в трактир, а дверь за собой не запер. По крайней мере, именно так излагает события следователь. Пока сторож кутил, в лавку
забралась компания чокнутых грабителей. Вместо того, чтобы вынести все, что плохо лежит, ребята всю ночь развлекались, снимая струны с одних инструментов и прилаживая их к другим. Причем так аккуратно, что ничего не повредили и не испортили. Бедняга Дженмерли, правда, чуть не помер, когда пришел поутру и увидел, что в лавке творится. Но как только понял, что все инструменты на месте и целы, воскрес, не дожидаясь прибытия знахаря.
        - А сторож? - спросил Джуффин.
        - А что сторож. Проспался на пороге «Джубатыкского фонтана» и со стыда сбежал домой, в Гугланд. Даже за вещами не зашел. Прислал бывшему хозяину трогательное письмо, где на каждое извинение приходится не меньше дюжины орфографических ошибок, а смысл сводится к популярной формуле: «Сам не знаю, что на меня нашло». Это, конечно, вовсе не доказывает, что парня околдовали. В подобных случаях все так говорят.
        - И это почти всегда правда, - усмехнулся Джуффин. - Они действительно не знают. Считается, будто человека непременно надо околдовать, чтобы он перестал осознавать, что делает. Вздор. Подавляющее большинство отлично справляется с этой задачей, не прибегая к помощи злых колдунов… Рассказывайте дальше, Кофа. Пока, как минимум, забавно.
        - Рад, что вам угодил, - проворчал Кофа.
        Но, вопреки моим опасениям, не умолк, а подлил себе камры и продолжил:
        - Вот вам еще более забавное - дерзкое нападение на Клекхи Булибеха, служащего Канцелярии Больших Денег. Правда, именно денег у него при себе и не было - ну, может, какая-то мелочь в карманах. Зато имелась сумка, а в сумке папки с документами и ценными бумагами. Тоже неплохая добыча, если знать, как с ней обращаться. Дело было в середине дня, в самом центре Старого Города. Булибех нес упомянутые бумаги из своего учреждения в Канцелярию Забот о Делах Мира. Шел без охраны - сейчас это обычная практика, чай не Смутные Времена, когда даже курьеров за камрой для начальства в сопровождении Королевских гвардейцев гоняли. На улице Алых Стен кто-то подошел к Булибеху сзади и закрыл ему глаза руками, как дети и девушки часто делают - дескать, угадай, кто. Пока бедняга гадал, его окружила теплая компания, стали обнимать, тискать, дружески хлопать по спине. Ни одного лица он так и не увидел - глаза-то были закрыты. Думаю, со стороны это выглядело, как внезапная встреча старых друзей. Когда до Булибеха дошло, что происходит, было уже поздно - грабители увлекли его за собой в какой-то двор, потом хлопнула
входная дверь, и незнакомый мужской голос шепнул, что лучше не дергаться и помалкивать, тогда его никто не обидит. Заткнули бедняге рот, связали за спиной руки, нахлобучили на голову мешок. Сумку, конечно, отобрали, немного повозились, пошуршали, а потом - фррр! - и разбежались. Булибех утверждает, что в разные стороны, но это вряд ли. Потому что когда ему удалось освободить руки и избавиться от мешка, он обнаружил, что стоит в коридоре заброшенного нежилого дома. В Старом Городе таких полно, в том числе на самых респектабельных улицах, сами знаете. И бежать оттуда можно было только в одном направлении - к выходу. Впрочем, неважно, что ему послышалось, главное - сумка стояла тут же, доверху набитая жареными пирожками с индюшачьим ливером и повидлом из пумбы - дрянная, дешевая еда, которую сейчас продают только в Портовом Квартале. И, кстати, я знаю немало богачей, которые регулярно ездят туда за этими пирожками, а потом жадно поедают их прямо в амобилере - такова власть ностальгии. Впрочем, речь сейчас не о тайных человеческих слабостях, а о Клекхи Булибехе, который обнаружил под пирожками все свои
ценные бумаги, в целости и сохранности, разве что в жирных пятнах, но вывести их - задача не то чтобы непосильная, любая домохозяйка справится. Так что и эта история закончилась ничем. Ловкие грабители только Булибеха напугали до икоты. И еще на пирожки потратились.
        - Может быть, его просто приятели разыграли? - предположил я.
        - И у следователя была такая версия, - кивнул Кофа. - Толковый, кстати, парень, так что ты в неплохой компании. Но нет. Все знакомства Булибеха, включая школьные, тщательно проверили - пустой номер.
        - Эти ваши бескорыстные злоумышленники нравятся мне все больше, - заметил Джуффин.
        - Зря вы их идиотами ругали. Забавные ребята. И, похоже, большие ловкачи.
        - Дело вкуса, - пожал плечами Кофа. - Как по мне, люди, рискующие загреметь на несколько лет в Нунду ради не самой остроумной шутки, идиоты и есть. Даже если у них хватает ловкости и удачи обвести вокруг носа Городскую Полицию. Впрочем, вот вам самое нелепое из происшествий. И одно из свежайших. Навбумберанда Гбэй подвергся нападению в собственном доме.
        - Ого, - присвистнул Джуффин. - Я не знал. Надеюсь, со стариком все в порядке?
        - В полном, - заверил его Кофа. И пояснил мне: - Навбумберанда Гбэй - один из самых богатых людей в Ехо. Ему принадлежит добрая половина производства и торговли амобилерами. Живет он, однако, чрезвычайно скромно, в маленьком двухэтажном доме на улице Стеклянных Птиц, держит всего двух старых слуг, которые работают по очереди - полдюжины дней один, полдюжины другой. Повара не завел, еду ему носят из ближайшего трактира, где лично я согласился бы обедать разве только ради спасения Соединенного Королевства. Да и то не факт. При этом Навбумберанда вовсе не скуп, он легко расстается с деньгами, раздает их пригоршнями практически всем желающим - детям, внукам, прочей родне, на стипендии одаренным студентам, на пособия молодым изобретателям, на утешительные призы самым рисковым гонщикам, - да на что он только не тратится. А скромно живет, потому что ему так больше нравится. Пока была жива его жена, все, конечно, обстояло иначе. Семейство занимало огромный дом на Правом Берегу, держало полдюжины поваров из разных стран и регулярно устраивало роскошные приемы. А овдовев, старик оставил особняк старшей
дочке и переехал на окраину Старого Города. Говорит, всегда любил этот район; почему - Магистры его разберут. Впрочем, все это неважно. Обстоятельства дела таковы: поздно вечером четверо неизвестных в масках проникли в дом, воспользовавшись старым подземным ходом, о существовании которого Навбумберанда Гбэй не знал. Бывшие владельцы дома ему ничего не сказали, а сам он свои подвалы особо не исследовал. Хозяина и слугу аккуратно связали, поминутно извиняясь за доставленные неудобства и клятвенно заверяя, что не имеют намерения как-то им навредить. Впрочем, старики вроде Навбумберанды и в более серьезных ситуациях в обмороки не падают, людей, сколотивших состояние в Смутные Времена, ничем не проймешь. Поэтому он спокойно наблюдал за грабителями, про себя решив, что если им хватит ума отыскать какой-нибудь из его тайников с деньгами, пусть забирают, заслужили, а нет - так нет. Подсказывать он не станет, хоть режь. Но резать никто никого не собирался. И вопросов не задавали. Грабителей интересовали не тайники старого богача, а его коллекция. А она и так стоит на виду.
        - Впервые слышу, что Навбумберанда - коллекционер, - удивился Джуффин.
        - Это не то чтобы настоящая коллекция. Просто другого слова не подберу. Ну а как еще назвать несколько сотен миниатюрных моделей амобилеров, собственноручно собранных самим Навбумберандой, его сыновьями и сотрудниками.
        - А, вот вы о чем, - улыбнулся шеф. - Да, знатное собрание. Гораздо интереснее, чем готовые модели из лавки Апуты Мукарана. Навбумберанда все делает сам, с нуля. Каждую деталь.
        - Вот именно коробка с деталями и привлекла грабителей.
        - Унесли? - озабоченно спросил Джуффин. - Бедный Навбумберанда! Насколько я его знаю, с деньгами он расстался бы охотнее.
        - Если бы унесли. Грабители уселись на ковер в гостиной и принялись мастерить амобилеры. Так увлеклись, что просидели до рассвета. Потом все-таки ушли, а собранные за ночь модели любезно оставили хозяину дома. Навбумберанда заявил Полиции, что ничего ужасней, чем плоды трудов этой банды, в жизни не видел. Дескать, у его малолетних внуков - и то лучше получается. Но думаю, он просто был очень зол.
        - И его можно понять, - совершенно серьезно согласился Джуффин.
        - Психи, - констатировал я. - По ним, похоже, не Нунда, а Приют Безумных плачет.
        Кофа одобрительно кивнул.
        - Однако, если верить показаниям Навбумберанды Гбэя и его слуги, запаха безумия не было, - заметил он. - И Клекхи Булибех ничего подобного не заметил. А уж с ним-то грабители натурально обнимались.
        Шеф укоризненно покачал головой.
        - Почему сразу «психи»? По сравнению с нашими подопечными, всеми этими мятежными Магистрами, великими и малыми, абсолютно нормальные люди. Я бы даже сказал, милые и симпатичные.
        - Наши, по крайней мере, преследуют вполне понятные цели, - вздохнул я. - Власть, месть и все в таком роде.
        - А эти, похоже, просто развлекаются, - усмехнулся Джуффин. - По-моему, гораздо более понятная цель. Неужели ты сам предпочел бы власть и месть хорошему развлечению? Не узнаю тебя, сэр Макс.
        Крыть было нечем.
        - Кроме уже перечисленных, имели место и другие нелепые события, - хладнокровно продолжил Кофа. - В частности, ограбление кондитерской Кшачишы Нямячюши. Дерзновенные взломщики вынесли оттуда не деньги, не дорогие ташерские пряности и даже не свежие булки, а мешок бумажных салфеток с добрыми пожеланиями, в которые уже много поколений Нямячюши по традиции заворачивают пирожные. Из салфеток понаделали бумажных птиц и потом до утра развлекались, выпуская их из чердачных окон чужих домов, куда тоже проникали, скажем так, без приглашения. Впрочем, случайные прохожие были в восторге от добрых предзнаменований. Не удивлюсь, если все они, включая самые невообразимые, вскоре сбудутся - вера творит чудеса. С особым вниманием лично я буду следить за старым пьяницей Бреччи, которому, согласно его показаниям, была обещана безграничная власть над человеческими сердцами. Чрезвычайно любопытно, в чем это будет выражаться.
        - Когда этих коварных злоумышленников все-таки поймают, - сказал Джуффин, - надо будет как-нибудь исхитриться, пришить им применение запретной магии и засадить в Холоми. Там гораздо комфортнее, чем в Нунде. И повар отличный.
        - Нет проблем, - усмехнулся Кофа. - Сами знаете, старые охранные амулеты одной дозволенной магией не перешибешь - вот вам и злоупотребление. Мелочь, но формально вполне можно к этому придраться.
        - Очень хорошо, - кивнул Джуффин. - Еще что-нибудь они натворили?
        - А как же. У Кеццуари Менноха, отставного придворного Мастера Сохраняющего Высочайшие Высказывания - проще говоря, одного из бесчисленных бывших Королевских Секретарей - сперли Королевскую печать. Не настоящую, конечно, а памятный сувенир, подаренный ему ко дню окончания службы. Серьезные документы с такой не подделаешь. Было бы логично предположить появление самых диких бумаг, заверенных краденой печатью. Ан нет, ничего подобного не случилось, а печать через несколько дней нашлась в «Крашеной репе». Лежала на дне горшка с супом, профессор Сю Клю Ай Ху чуть зуб об нее не сломал и был в таком гневе, что поклялся больше никогда не переступать порог заведения. Теперь жалеет, конечно, а толку-то - зарок есть зарок… Еще неизвестные злоумышленники проникли в дом Чебе Гуйбугу, владельца сети мастерских по ремонту и отделке домов. Вскрыли не только входную дверь, но и хозяйский кабинет, и даже сейф, что, прямо скажем, было весьма непросто. И все это только для того, чтобы до отказа набить его дешевым женским бельем, украденным накануне из лавки Канмакхи Чойи; там, впрочем, такой бардак, что ни вторжения
посторонних, ни пропажу не заметили, пока не заявились полицейские с краденым добром… Да, еще совершили весьма своеобразное нападение на поэта Пеншчебамбаоро; был бы здесь наш сэр Шурф, сказал бы: «И поделом». Он стихи Пеншчебамбаоро терпеть не может, считает их печальным свидетельством упадка культуры и охотно говорит об этом при всяком удобном случае. Не знаю, чего он так взъелся на беднягу, по-моему, стихи, как стихи… Так вот, что касается нападения. Пеншчебамбаоро засиделся с приятелями в «Сытом скелете» и отправился домой сильно заполночь. А живет он неподалеку от Собачьего Моста район, прямо скажем, не лучший для ночных прогулок. За несколько кварталов от дома его окружили дюжие незнакомцы в карнавальных масках, силой затащили в амобилер, до рассвета возили туда-сюда по городу, а потом выгрузили у входа на Зеленое Кладбище Петтов и уехали. Ничего не отняли, никаких требований не выдвинули, даже бесед с ним не вели, и когда Пеншчебамбаоро сам попытался заговорить, мелели заткнуться. Парень, впрочем, доволен приключением и теперь, говорят, не вылезает с Зеленого Кладбища Петтов, где прежде никогда
не бывал. Небось пишет там новую поэму, на горе нашему сэру Шурфу. А может и на радость, кто их обоих разберет… Ну и самое последнее происшествие. Не далее как вчера утром Хечма Нагондах, хозяин большой обувной лавки на площади Побед Гурига Седьмого, обнаружил, что ночью у него побывали воры и унесли полторы сотни левых туфель всех возможных размеров и фасонов. Одновременно поднял тревогу другой обувщик, Кхенга Бахонмамгон. У этого, напротив, не убыток, а навар - все левые туфли ему достались, в обмен на взломанные замки и, не знаю уж, ради какой надобности, выбитое окно.
        - Выдыхаются ребята, - Огорчился Джуффин. - Недотянули. Надо было не полениться, забрать у Бахонмамгона все правые туфли и отнести в лавку Нагондаха. А то ерунда какая-то получилась. Незавершенный жест, И фальшивой Королевской печатью они, на мой взгляд, легкомысленно распорядились. И с краденым младенцем, похоже, сами не знали, как поступить. Самое время их поймать, пока окончательно не испортили себе репутацию… А что вы решили? Будете ввязываться в это дело? - спросил он Кофу.
        - Даже не знаю. С одной стороны, меня просили только помочь разыскать ребенка, который уже сам благополучно нашелся. С другой стороны, не верится, что Полиция сможет поймать этих шутников, а оставлять все как есть рискованно - если уж они детей похищать начали. Не ровен час, войдут во вкус. С третьей стороны, серьезной угрозой безопасности Соединенного Королевства эту возню при всем желании не назовешь, а мне и без них есть чем заняться. С четвертой…
        На этом месте Кофа надолго умолк. Повертел в руках пустую кружку, снова поставил ее на стол. Набил трубку, но раскуривать не стал. Наконец, раздраженно пожал плечами и сказал:
        - Меня почему-то тревожат эти дурацкие истории. Не как государственного служащего, а как частное лицо. Будят какие-то смутные воспоминания. Готов поклясться, что пока я был начальником Правобережной Полиции, ничего подобного не происходило, и, в то же время, не могу отделаться от ощущения, что все это я уже когда-то не то слышал, не то читал. Хотя где, интересно, я мог такое читать? Разве только, в газете. Но бы тогда читали и все остальные. И кто-нибудь обязательно вспомнил бы - вот вы, к примеру.
        - В газетах ничего подобного не писали, - согласился Джуффин. - Я бы не забыл.
        - И детективов у вас никто не сочиняет, - завел я свою любимую скорбную песнь. - А то было бы ясно, где такую ерунду можно вычитать.
        - Чего у нас не сочиняют? - рассеянно переспросил Кофа.
        - Детективов. Книжек с вымышленными историями про вымышленные преступления, которые распутывают ничуть не менее вымышленные, а потому гениальные сыщики.
        - Книжек? - Кофа посмотрел на меня так, словно я только что совершил выдающееся научное открытие. - Слушай, а ведь точно!
        - Что? - хором переспросили мы с Джуффином.
        Не знаю, почему так удивился шеф, а лично я был потрясен - неужели в Соединенном Королевстве все-таки пишут и издают детективы? И как тогда могло получиться, что о них не слышал ни призрачный библиотекарь, ни даже всеведущий сэр Шурф? Вряд ли он стал бы скрывать от меня столь важную информацию.
        - Книга, - коротко сказал Кофа. - Я вам потом расскажу. Сперва надо обо всем этом хорошенько подумать. Извините.
        Он поспешно избавился от тюрбана-клумбы, снял увешанное погремушками лоохи, под ним оказалось еще одно, старое, цвета, как сказал бы сэр Мелифаро, печальных воспоминаний о расстройстве желудка, но, в отличие от предыдущего, вполне пригодное для появления в общественных местах, и поспешно вышел. Мы с Джуффином изумленно переглянулись.
        - Неужели он действительно читал такой детектив? - спросил я.
        - Вряд ли, - задумчиво сказал Джуффин. - Потому что у нас ничего подобного не пишут. И, насколько мне известно, никогда не писали. Да и зачем бы?
        - Ради развлечения, - усмехнулся я. - Сами же говорили, что это - понятная цель.
        - До сих пор никому не приходило в голову развлекаться таким образом, - пожал плечами шеф.
        - Вот то-то и оно, - укоризненно сказал я. Как будто ответственность за это упущение лежала именно на Джуффине.
        В каком-то смысле, так оно и было. В конце концов, именно сэр Джуффин Халли заманил бедного наивного меня в чужой незнакомый Мир, не предупредив, что тут даже почитать на досуге толком нечего.
        Зато с шефом можно поговорить, и обычно это гораздо интереснее любого детектива. Поэтому я спросил;
        - Что вы думаете обо всех этих историях?
        - Что с ними придется разбираться Кофе, хочет он того, или нет. А это означает, что я могу о них вовсе не думать.
        Ловко выкрутился.
        - Ладно, - вздохнул я. - Пойду тогда умру от любопытства в ближайшем темном углу.
        - Не советую. В «Обжоре Бунбе», как назло, ни одного темного угла, все светлые. А ты, меж тем, похож на человека, забывшего, что слово «завтрак» имеет утилитарное, практическое и очень приятное значение.
        - Ладно, - согласился я, - как скажете. Тогда умру от любопытства в светлом углу, сразу после практического и приятного завтрака. - Я взял со спинки кресла лоохи с погремушками. - Как вы думаете, Кофа не рассердится, если я позаимствую эту красоту?
        - Зачем оно тебе? - опешил Джуффин.
        - Как - зачем? Людей пугать. По-моему, это гораздо эффектней, чем Мантия Смерти, которая, по правде сказать, изрядно мне надоела.
        - Я прожил очень долгую и непростую жизнь, - с неприсущим ему пафосом заявил шеф.
        - Постиг несметное множество тайн, совершил не одну сотню великих дел, обрел невиданное могущество и практически неограниченную власть. Будучи человеком неглупым и склонным к философствованию, я не раз задавался вопросом: ради чего было так суетиться? И вот наконец ответ мне ясен.
        Сказать, что я охренел от такого его выступления, - это ничего не сказать.
        - Весь мой жизненный путь, - продолжал ораторствовать сэр Джуффин, - был средством для достижения великой цели: стать однажды твоим начальником. И в один прекрасный день, когда дальнейшая судьба Мира будет целиком зависеть от моего решения, твердо сказать тебе: «Нет». Нет, сэр Макс. Ты не станешь бегать по улицам в таком виде. Это исключено.
        - Уффф, - выдохнул я. - Ну и напугали вы меня! Я уже было подумал…
        - Что я рехнулся? - подсказал шеф. - Значит, мы квиты. Потому что я подумал о тебе ровно то же самое, когда ты ухватился за эту тряпку.
        - Скажете тоже. Я просто собирался немного подразнить Мелифаро. Объявить, что такая одежда снова входит в моду, как при Клакках. И посмотреть на его лицо. И все.
        - Обойдешься. - Джуффин был неумолим. - Сэр Мелифаро мой заместитель, и он нужен мне в добром здравии. Ты, кстати, тоже. Поэтому пока не позавтракаешь, на глаза мне не показывайся.
        - А потом, что ли, показаться? - удивился я.
        - Поживем - увидим, - неопределенно ответил он.
        В последнее время эта фраза звучала из уст шефа так часто, что я начал считать ее синонимом глагола «отвяжись». Но сегодня даже обрадовался. Отпуск, похоже, продолжается. Очень хорошо.
        На всякий случай я уточнил:
        - А вечером имеет смысл приходить?
        Слухи о том, что у сэра Джуффина Халли нет сердца, конечно же, изрядное преувеличение. Сердце у Почтеннейшего Начальника Тайного Сыска безусловно есть. Вернее, оно у него время от времени появляется. Раз пять-шесть в год на несколько минут. И сейчас, похоже, наступил именно такой момент. По крайней мере, шеф глядел на меня с неподдельным сочувствием.
        - Когда выяснилось, что ты временно вышел из строя, я организовал работу Тайного Сыска так, чтобы обходиться без тебя, как минимум, до начала зимы. Возможно, я был неправ, и следовало, наоборот, завалить тебя какими-нибудь дурацкими делами. Не знаю, сэр Макс. Решай сам. Честно говоря, особой надобности в твоих ночных дежурствах сейчас нет, но если тебе очень надоело бездельничать…
        Я помотал головой.
        - Нет-нет, что вы. Совершенно не надоело.
        И замер, наслаждаясь произведенным эффектом.
        Это был мой звездный час. Вообще-то сэр Джуффин Халли знает меня как облупленного, видит насквозь и обычно может предсказать мои слова и поступки задолго до того, как я сам пойму, чего мне сейчас хочется. Но тут он, конечно, сел в лужу. И так удивился, что не стал ломать комедию, а прямо спросил:
        - А на кой тогда ты морочишь мне голову?
        - Чтобы знать заранее, отменять ли вечеринку, - объяснил я. - А то гости придут, а я на службе. Им, конечно, от этого только радость, но я, сами знаете, злодей, каких мало, и твердо намерен испортить им праздник своим присутствием.
        - Похвальное намерение, - согласился Джуффин. - Грех было бы препятствовать.
        - А вы ко мне в Мохнатый Дом так ни разу и не зашли, - сказал я. - Если из-за Королевского повара, так имейте в виду, я строго-настрого запретил ему готовить что-либо, кроме пирожных для девочек. Благо они по-прежнему считают, что сладкое не может быть невкусным, и сметают что ни попадя… Или у вас просто нет времени?
        - Времени, конечно, нет. Но дело даже не в этом. Ну вот смотри. У меня самого когда-то был начальник. Самый лучший начальник в Мире, потрясающий учитель, главная удача моей жизни - уж насколько я был молодой дурак, а это и тогда прекрасно понимал. Да ты сам с ним знаком, значит, примерно представляешь.
        Я молча кивнул. Махи Аинти, старый шериф Кеттари, в свое время произвел на меня впечатление столь неизгладимое, что выразить его словами было решительно невозможно.
        - Но если бы я пришел на вечеринку и обнаружил там Махи, я бы наспех сочинил какой-нибудь благовидный предлог и пулей вылетел на улицу, - неожиданно закончил Джуффин.
        - Но почему? - озадаченно спросил я.
        - Да просто потому, что вечеринка - не то время и место, когда человеку хочется иметь дело с собственным начальником.
        - Ну, не знаю, - вздохнул я. - Лично мне абсолютно все равно, где и когда иметь с вами дело. Лишь бы почаще.
        - Так то ты, - усмехнулся шеф. - У тебя, в отличие от нормальных людей, нет чувства иерархии. То есть, теоретически ты, конечно, знаешь, что я - твой начальник, могущественный колдун и вообще важная персона. Но ничего особенного по этому поводу не чувствуешь. И не почувствуешь, даже если специально постараешься. Я же видел, как ты мучился перед первой встречей с Королем, пытался заставить себя ощутить хоть намек на трепет и благоговение - исключительно из вежливости, как я понимаю. Чтобы не обидеть ненароком хорошего человека. И как расслабился, когда увидел, что Гуригу трепет и благоговение даром не нужны, а значит, можно не ломать комедию, бездарно изображая неведомые тебе чувства. И слуг ты никогда не хотел заводить ровно из тех же соображений. Обращаться с другими людьми как с подчиненными и принимать от них знаки почтения для тебя скучная, утомительная, бессмысленная игра. Готов спорить, что в Мохнатом Доме ты их просто не замечаешь, предоставляя отдуваться девочкам. Оно и правильно, повелевать - не твое призвание. Ты можешь знать и думать о человеке все что угодно, или вовсе ничего, считать
его напыщенным болваном, или, напротив, центром своей вселенной, но в тот момент, когда ты смотришь ему в глаза, ты имеешь дело с равным, иной подход для тебя немыслим. И это, к слову сказать, одно из лучших твоих качеств.
        - Я думал, все примерно так устроены, - растерянно сказал я. - Кроме совсем уж конченых идиотов, которые принимают дурацкие формальности за чистую монету. А все нормальные люди просто делают вид - из вежливости, потому что так принято. Привычный ритуал, успокаивает нервы и упорядочивает жизнь… Нет?
        - Нет, - улыбнулся Джуффин. - Никто так не устроен, кроме тебя. Или почти никто. Лично мне понадобилось несколько сотен лет, чтобы избавиться от внутренней потребности делить человечество на тех, кто «выше» и «ниже» меня. Собственно, до сих пор иногда делю - просто по привычке. А я, уж поверь, никогда не был конченым идиотом.
        - Это, в общем, довольно заметно, - невольно улыбнулся я. - Ладно. Из нашей беседы я понял две, в сущности, печальные вещи. Во-первых, жизнь гораздо более сложная штука, чем я думал. А во-вторых, вы не придете ко мне в гости. Очень жаль, потому что мне уже давным-давно не с кем сыграть в карты. Все знают, что это именно вы научили меня играть в «крак», а потому наотрез отказываются иметь со мной дело.
        Шеф посмотрел на меня с интересом. Примерно как пьяница на бутылку в витрине закрытой лавки.
        - Такая постановка вопроса не приходила мне в голову, - сказал он. - Нынче вечером я действительно очень занят, но в ближайшее время непременно воспользуюсь твоим приглашением. Постарайся дожить до этого дня. Мои рекомендации: что-нибудь сожрать. Немедленно!
        Я кивнул и поспешно вышел.
        Собственно, я и сам давным-давно хотел позавтракать. Затем, можно сказать, из дома вышел. А все же отправился не в «Обжору Бунбу», куда столь настойчиво посылал меня сэр Джуффин, а в кабинет Шурфа Лонли-Локли. Вдруг он сейчас там сидит, как дурак, вместо того, чтобы идти со мной в трактир?
        Он действительно был на месте. Сидел за столом - с идеально прямой спиной, в безупречно белых одеждах. И что-то писал в своей рабочей тетрадке. Это зрелище всегда действовало на меня умиротворяюще.
        Какое-то время я в трепетном молчании топтался на пороге, не решаясь отвлечь сэра Лонли-Локли от его достойного занятия. Целую секунду, а возможно, даже полторы. Потом, конечно, отвлек.
        - Я только что выяснил, почему я тебя так раздражаю! - выпалил я.
        Сэр Шурф закрыл тетрадку, поднял на меня глаза и какое-то время разглядывал с кроткой заинтересованностью опытного санитара.
        - А ты меня раздражаешь? - наконец спросил он. - Интересные дела. Я не знал.
        Такая реакция могла бы обескуражить кого угодно, но только не меня. И уж точно не в тот судьбоносный момент, когда я одержим стремлением принести человечеству в лице своего собеседника свет тайного знания о загадочных глубинах моей тонкой души. Поэтому от его реплики я отмахнулся, как от досадной помехи. И сообщил:
        - У меня, оказывается, нет чувства иерархии. То есть, вообще. Ни намека. Это, конечно, не то чтобы новость, но Джуффин сказал, у всех остальных оно есть. И вот это - да, потрясающее открытие. По крайней мере, для меня. И я сразу подумал о тебе. Что у тебя чувство иерархии, наверное, очень сильное. А тут вдруг, откуда ни возьмись, я - совсем без него. Вечно смешиваю важное с неважным, первоочередное с ненужным, поэзию с новостями из «Суеты Ехо», а…
        - Смешиваешь, - согласился сэр Шурф. - Но с чего ты решил, будто меня это должно раздражать? Конечно, ты вносишь в жизнь хаос. И лично на меня это действует освежающе. Прежде, то есть, когда ты еще не жил в Ехо, мне было гораздо труднее найти подходящий способ как следует встряхнуться. Разнообразные зелья - удовольствие не для каждого дня; прогулки по Темной Стороне - тем более. А теперь и искать не надо. Ты обычно сам меня находишь. За что тебе, конечно, большое спасибо.
        - Ну надо же, - обрадовался я. - Так тебе это нравится? А я-то шел сюда с намерением пообещать пореже попадаться тебе на глаза. Чтобы ты не очень мучился. Но, получается, не надо?
        - Совершенно ни к чему, - серьезно подтвердил он.
        - Тогда пошли завтракать.
        - Все, что я могу сделать в сложившейся ситуации - это пойти с тобой обедать, - твердо сказал сэр Шурф. - При всем моем уважении к твоим бесчисленным причудам, сэр Макс, послеполуденная трапеза завтраком считаться не может.
        Фантастический он был тогда зануда. Меня это совершенно завораживало.
        - Слушай, а почему ты никогда не рассказывал мне о Незримой Библиотеке? - спросил я, когда нам принесли еду. - Она же в моем Мохнатом Доме была, оказывается.
        Сказал и тут же прикусил язык. Заводить такие разговоры с Шурфом Лонли-Локли совершенно не следовало - если уж мой подвал стал убежищем для призраков-библиотекарей. Я конечно, был уверен, что, в случае чего, грудью встану на их защиту, а все-таки лучше было бы избежать такой необходимости.
        Но Шурф, к счастью, смотрел в тарелку, а не на меня, поэтому не заметил моего смятения. Равнодушно пожал плечами.
        - С тем же успехом ты мог бы спросить, почему я никогда не рассказывал тебе о невидимом королевском дворце на дне Хурона, летающем мече Лайли Аккитхерро Чиойджи, который после смерти хозяина совсем спятил, сбежал от наследников и теперь стрижет одиноких прохожих на северной окраине Левобережья, или о Бахтынде Говорящей Булочке, которая любит тайком забираться в чужие хлебницы и пугать людей своим низким басом. Мы не так долго знакомы, чтобы я успел пересказать тебе все завиральные городские байки, которые слышал на своем веку. Тем более, что чувство иерархии, о котором ты давеча столь страстно говорил, подсказывает мне, что есть гораздо более интересные темы для разговоров.
        - Так Незримая Библиотека - это просто завиральная байка? - спросил я. И невинно добавил: - Надо же, а я в нее сразу поверил.
        - Неудивительно, - согласился Шурф. - В свое время я и сам сразу в нее поверил. И упорно верил, пока не получил надежные доказательства обратного. Сейчас, задним числом, я понимаю, что это было одно из самых горьких разочарований моей жизни. Мне было чрезвычайно приятно думать, что Незримая Библиотека существует, и я, конечно, надеялся, что рано или поздно до нее доберусь.
        Я окончательно пожалел, что завязал такой разговор. Думал, это будет весело - слушать, как Шурф пересказывает жалкое подобие истории, которую я знаю из первых рук, изображать почтительное внимание, задавать идиотские вопросы, и все в таком духе. Но вместо смеха меня теперь терзало желание немедленно все ему выложить. Спасти Шурфа Лонли-Локли от самого большого разочарования его жизни - о подобной ситуации до сих пор можно было только мечтать. Это был бы жест беспредельного милосердия и одновременно демонстрация собственной осведомленности - великий соблазн. Однако безопасность библиотекарей, конечно же, перевешивала все прочие соображения. Похоже, сэр Джуффин заблуждался на мой счет. У меня все-таки есть пресловутое чувство иерархии. Просто я им очень редко пользуюсь.
        - А кстати, кто тебе рассказал про Незримую Библиотеку? - поинтересовался Шурф. И поспешно добавил: - Можешь не отвечать, если это противоречит твоим этическим принципам. Мною руководит вполне праздный интерес к источникам и путям распространения городского фольклора.
        Пока он витийствовал, я успел сочинить вполне качественную легенду. И небрежно ответил:
        - Да ну, какие этические принципы. Какой-то старичок вчера ночью в трактире рассказал. Очень словоохотливый попался. Домочадцы, небось, от его баек давно устали, а тут такой прекрасный я в поисках развлечений. Отвез тебя домой и отправился праздновать окончание восьмого тома Энциклопедии Мира, вернее, заливать горе…
        - Погоди, а почему ты не поехал в книжную лавку? Я же рекомендовал тебе несколько.
        - Так за полночь уже было, - напомнил я.
        - Ну да. Самое время отправляться за книгами. До обеда книжные лавки обычно закрыты, зато всю ночь напролет там двери нараспашку.
        - Потрясающе, - вздохнул я. - Что ж ты вчера не сказал?
        - Прости. Был совершенно уверен, что ты и сам знаешь. Некоторые вещи кажутся настолько очевидными, что в голову не приходит липший раз их обсуждать. Небо - сверху, земля - снизу, ходить следует, поочередно переставляя ноги, еду - класть в рот, детей - не бить, отправляться в книжные лавки - по ночам.
        Я был чертовски рад, что он принял моего наспех выдуманного болтливого старичка за чистую монету и даже не стал уточнять название трактира, где мы якобы беседовали, а потому не выступил С пламенной речью в защиту прыжков на одной ножке как вполне легитимного способа передвижения. Хотя, конечно, следовало бы.
        Потом Шурф отправился в Дом у Моста, а я остался в «Обжоре Бунбе» с кувшином камры на столе и здоровенным камнем на сердце. «Одно из самых горьких разочарований его жизни, - думал я. - Ну надо же. Вот бедняга».
        Единоличное обладание тайной Незримой Библиотеки оказалось вовсе не таким большим удовольствием, как я себе представлял.
        К вечеру, впрочем, настроение мое исправилось - во многом, благодаря мемуарам Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, первого йожоя в истории Укумбийских островов и, следовательно, всего Мира, поскольку ничего хотя бы отдаленно напоминающего институт йожоев нет больше ни в одной культуре.
        Йожой - это укумбийский заклинатель бурь. Йожой непременно должен быть горьким пьяницей; это условие необходимое, но не достаточное: мало кто из пьяниц может стать настоящим йожоем.
        Гохиэмма Фиаульфмах Дрёй, первый йожой, сделался таковым, если верить его мемуарам, совершенно случайно. Особого пристрастия к выпивке он не имел, но однажды по воле случая оказался на совершенно пустом корабле с большим запасом бомборокки и без единой крошки провианта. Бедняга провел в открытом море несколько дюжин дней; воспоминания его об этом периоде, мягко говоря, несколько размыты. Но факт, что в конце концов он сумел как-то договориться с морем и ветрами; во всяком случае, сотни свидетелей видели, как огромная волна принесла и аккуратно поставила на берег корабль, на палубе которого валялся до изумления пьяный Гохиэмма Фиаульфмах Дрёй. Будучи в тяжелом похмелье, он объявил себя великим заклинателем бурь, а проспавшись, стал собирать учеников. Принимал всех, кто приходил с собственной лодкой и запасом выпивки или деньгами на оплату этих расходов, поскольку учебный процесс выглядел следующим образом: желающего стать йожоем вывозили далеко в открытое море, там спускали на воду лодку, тяжело груженную спиртным, и оставляли беднягу на произвол судьбы. Выживал в такой непростой ситуации примерно
один из дюжины, и уж он-то возвращался домой настоящим йожоем, умеющим договориться с любой бурей. Все сходились во мнении, что это очень неплохой процент. Капитаны пиратских кораблей - иных на Укумбийских островах попросту нет - быстро смекнули, что к чему, и тогда желающие принять в свою команду йожоя выстроились в очередь. Заклинателей бурь по сей день гораздо меньше, чем охотников дать им работу. Все укумбийские пьяницы мечтают стать йожоями, но мало кто решается попробовать, а ведь надо еще сколотить какой-никакой капитал, чтобы оплатить учебу.
        Гохиэмма Фиаульфмах Дрёй несколько лет обучал новых йожоев, потом заскучал, передал дело своему любимому ученику, благодаря стараниям которого этa прекрасная традиция сохранилась до наших дней, а сам, следуя не то призванию, не то амбициям, отправился в Ехо, где основал Орден Пьяного Ветра. Этот Орден, как ни удивительно, просуществовал примерно полторы сотни лет прежде, чем естественным образом развалиться по причине беспробудного пьянства всех без исключения Магистров и послушников. Великий Магистр, впрочем, жил еще долго и, похоже, вполне счастливо - бросил пить, женился, вырастил шестерых сыновей, разбил огромный сад, собрал выдающуюся коллекцию флюгеров и заодно написал мемуары, которые теперь, восемьсот лет спустя после его смерти, стали букинистической редкостью и стоили, как не слишком подержанный амобилер. Впрочем, я счел эту трату одной из самых разумных в своей жизни - книга оказалась даже более захватывающей, чем самые интересные статьи Энциклопедии Мира, а мне только того и требовалось.
        За чтением я не заметил, как наступил вечер. О его начале возвестил хлопок входной двери и последовавшее за ним появление моего друга Мелифаро. Он выглядел настолько взбудораженным, что я даже не стал комментировать его новый наряд, хотя сочетание зеленого, оранжевого и розового цвета, безусловно, заслуживает долгого, вдумчивого обсуждения, плавно переходящего в смертельную вражду. Однако, увидев его лицо, я сразу спросил:
        - В Доме у Моста что-то случилось?
        - Как раз там, вроде, ничего особенного, - буркнул Мелифаро.
        Он рухнул в кресло и налил себе камры, полдюжины кувшинов которой я каждый вечер предусмотрительно заказывал в «Обжоре Бунбе», чтобы не дать окопавшемуся на моей кухне Королевскому повару ни единого шанса нас всех отравить.
        Некоторое время Мелифаро загадочно молчал. Тянул паузу, драматург хренов. Наконец, спросил:
        - Ты Кофу сегодня днем видел?
        Я кивнул. И уточнил:
        - Вскоре после полудня.
        - Наряд его оценил?
        - Наряд как наряд, - хладнокровно откликнулся я. - Вроде, все наемные няньки в подобных ходят. Нет?
        - Вот и пусть бы себе дальше ходили, - проворчал Мелифаро. - А нормальным людям погремушками обвешиваться - это ни в какие ворота.
        - Ну так никто, вроде, и не обвешивается, - рассеянно отозвался я.
        Несколько часов, проведенных за чтением мемуаров Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, давали о себе знать. Сейчас я мог наизусть перечислить все тридцать восемь незнакомых мне прежде сортов Укумбийского бомборокки (из них в Ехо, как правило, попадает только довольно низкосортное пряное, да и то крайне редко, поскольку укумбийские пираты никогда не унижают себя честной торговлей). Мог относительно грамотно обсудить отличительные особенности парусной оснастки укумбийской шикки, воспроизвести близко к тексту добрую дюжину специфических пиратских проклятий, назвать по именам все ветры Укумбийского моря и довольно много рассказать о характере каждого. А все остальные темы казались мне незаслуживающей внимания ерундой. Давно я так не втягивался в чтение.
        Но Мелифаро твердо решил вернуть меня к реальности.
        - Я тоже сперва думал, Кофа просто нянькой оделся. С него станется, он же по дюжине раз на дню внешность меняет. Но Джуффин говорит, он в таком виде из замка Рулх вернулся. Там уже добрая половина придворных одета подобным образом. Король зачем-то решил возродить моду конца эпохи правления Клакков, когда все ходили, увешавшись погремушками. Всегда знал, что у Его Величества очень своеобразное чувство юмора, но не подозревал, что до такой степени.
        Я начал понимать, что произошло. Сэр Джуффин Халли, Почтеннейший Начальник Малого Тайного Сыскного Войска, мудрый государственный деятель, самый могущественный колдун нашего времени, гроза мятежных Магистров, видный политик, незаурядный мыслитель и, теоретически, чертовски занятой человек, не погнушался вероломно слямзить мою идею дурацкого розыгрыша. И, кстати, правильно сделал. Мне бы Мелифаро вряд ли поверил, а шеф, похоже, был чрезвычайно убедителен.
        Но вслух я сказал:
        - Ну и пусть себе во дворце одеваются, как хотят. Нам-то какое дело?
        - По моим наблюдениям, для того, чтобы дворцовая мода стала столичной, требуется всего несколько дней, - вздохнул Мелифаро. - Еще около полугода понадобится, чтобы она расползлась по всему Соединенному Королевству. Ну, то есть, в Гажине новую моду подхватят в тот же день и станут потом утверждать, будто это мы им подражаем, а в графстве Шимара, скорее всего, опомнятся не раньше, чем лет через сорок, но в среднем - вот такая скорость. Мы, к сожалению, не в графстве Шимара, а это означает, что лоохи с погремушками появятся в лавках буквально на днях.
        - Ну и прекрасно, - откликнулся я. - На моей Мантии Смерти погремушки будут смотреться просто потрясающе.
        - Да уж, - невольно ухмыльнулся Мелифаро. Но тут же снова приуныл.
        - Если мода не нравится, ей не обязательно следовать, - примирительно сказал я. - За это, насколько мне известно, не бьют плеткой на площади Побед Гурига Седьмого.
        - С моей точки зрения, человек в одежде, вышедшей из моды, выглядит, как полный придурок, - сухо сказал Мелифаро. - Впрочем, человек, увешанный погремушками, выглядит ничуть не лучше. И как в такой ситуации сохранить достоинство? Мне совсем не нравится выбирать, к какой разновидности придурков примкнуть.
        - Брось монетку, - посоветовал я.
        Я бы, скорее всего, милосердно проболтался, поскольку сознательно мучить людей - не мое призвание. Но тут сверху спустились Хейлах и Хелви, а в дверь постучала их сестра Кенлех, которую я не так давно собственными руками выдал замуж за Мелифаро; впрочем, она, как ни странно, была совершенно этим довольна. Заполучив столь заинтересованную и благодарную аудиторию, Мелифаро снова завел трагическую песнь о входящих в моду погремушках, не жалея цветистых, как его гардероб, подробностей. Девочки внимательно слушали, кивали и ахали с деланым сочувствием, но выглядели скорее заинтересованными, чем шокированными. Зная их, я не сомневался, что нынче же вечером на лоохи Хейлах появится первая, очень скромная погремушечка, Хелви, как всегда, посмеется над сестрой, но завтра же нашьет себе, как минимум, дюжину. А бедняжка Кенлех еще немного потерпит из солидарности с мужем. Возможно, целых два дня. Все-таки они - очень дружная пара.
        Так они общими усилиями, чего доброго, действительно введут в моду эти грешные погремушки, - подумал я. - И вот тогда шеф придет в ужас, покается и навеки заречется тырить мои идеи. Или нет?
        Словом, вечер начался просто отлично. И продолжился соответственно. Как всегда.
        Я уже говорил, что в те дни коллеги старались по мере возможности не оставлять меня в одиночестве. Они ходили в Мохнатый Дом, как на работу, и, я уверен, охотно являлись бы сюда вместо нее, с утра пораньше, если бы нашим начальником был не сэр Джуффин Халли, а какой-нибудь другой, более мягкосердечный человек.
        Сказать, что я был бесконечно благодарен друзьям за эти вечеринки, - пустой звук, жалкий лепет, бессмысленное бормотание в сравнении с тем чувством, которое я испытывал. Однако в этот вечер я то и дело ловил себя на том, что с нетерпением жду, когда они наконец отправятся по домам, а я смогу спуститься в подвал, где обитает Гюлли Ультеой. Вчера призрак обещал рассказать мне, почему в Мире нет художественной литературы, и я погибал от любопытства, предвкушая встречу.
        Теперь, задним числом, я понимаю, что это был переломный момент. Тягостное существование, которое я влачил без Теххи, внезапно закончилось. Жизнь снова стала интересной, и это оказалось важнее привязанностей, потерь и прорех, которые они оставляют в ткани бытия. «Мне интересно» - именно так выглядит моя персональная формула счастья, точнее, формула необходимой мне дыхательной смеси; весьма вероятно, что именно поэтому я до сих пор жив и, если верить моим ощущениям, вполне бессмертен. Или почти.
        А тогда я, конечно, обо всем этом не думал, а просто ждал наступления ночи, еще не осознавая, но уже ощущая себя счастливым. То есть, бескомпромиссно живым.
        Наконец-то.
        Меж тем, все шло своим чередом. Хелви и Хейлах понемногу начали зевать и наконец, распрощавшись со всеми, отправились к себе; Мелифаро и Кенлех ушли домой, так что со мной остался только Нумминорих Кута. И, конечно, Шурф Лонли-Локли - как всегда, в подвале, среди старых книг. Именно сегодня это было чертовски некстати, и я понятия не имел, как его оттуда выкурить. Зато избавиться от Нумминориха было легче легкого. Он, собственно, и сам уже давно хотел ехать домой, но только после отправления важнейшего ритуала - прогулки с Друппи по ночному городу. Мой пес весь день ждал этого выхода втроем. Меня он просто бескорыстно любил, как положено хорошей собаке, а Нумминориха, похоже, считал своим лучшим другом и идеальным товарищем для игр. Для того, чтобы составить с ними совсем уж гармоничное трио, мне явно недоставало природной жизнерадостности, однако и так получалось неплохо: я неторопливо шагал по улице в сопровождении двух небольших, но разрушительных условно разумных смерчей, которые носились вокруг меня, сметая на своем пути если не все, то очень многое, включая немногочисленных прохожих. Сбитые
с ног бедняги даже рассердиться толком не могли - такова была сила обаяния этих двух обалдуев.
        Сегодняшняя прогулка ничем не отличалась от прочих, но, конечно, показалась мне самой долгой из всех. Библиотечные тайны тянули меня домой, как магнитом. Впрочем, прогулка все-таки закончилась - когда я уже практически потерял надежду.
        Оказавшись дома, Друппи тут же завалился спать, даже не добравшись до своей миски
        - немудрено, после таких-то скачек. А я вернулся в гостиную и принялся думать, что мне делать с засевшим в моем подвале Шурфом Лонли-Локли. Я не раз говорил, что с радостью умер бы ради него, и был при этом вполне искренен, но, конечно, совершенно не предполагал, что в один прекрасный день придется подтвердить слова делом. И уж точно не был готов к мучительной смерти от любопытства.
        От природы я прямодушен - на мой взгляд, излишне - и совсем не хитер. Однако, оказавшись в по-настоящему безвыходной ситуации, становлюсь чрезвычайно ловким интриганом; к счастью для окружающих, очень ненадолго, а то даже и не знаю, как бы они выкручивались. Вот и сейчас спасительная идея посетила мою бедную голову, не дождавшись, пока я опустошу кружку камры, которую машинально себе налил.
        Я взял под мышку мемуары укумбийского йожоя и отправился в подвал, вознося по дороге молитвы всем милосердным богам, чьи имена успел вспомнить, чтобы хозяин книжной лавки не соврал, и мой экземпляр действительно оказался уникальным, единственным из полудюжины сохранившихся, выставленных на продажу.
        Сэр Шурф как раз рылся в содержимом одной из книжных полок и не был похож на человека, внезапно обретшего вожделенное сокровище. Это увеличивало мои шансы на успех.
        - Смотри, что у меня есть, - сказал я. И сунул ему под нос мемуары Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя.
        Дальнейшее может вообразить только человек, который не раз видел, как разгораются старые уличные фонари в городе, где я, если верить моим воспоминаниям, родился и вырос. Свет в таком фонаре сперва дрожит, как пламя свечи на ветру, постепенно бледнея и тускнея, а когда наблюдатель окончательно убеждается, что фонарь снова погас, вдруг вспыхивает, да так ярко, что весь синий сумеречный мир за пределами освещенного круга кажется погруженным в непроницаемую тьму.
        Вот именно так обстояли дела с моим другом. Поначалу он недоверчиво разглядывал книгу: ну-ка, что тут у нас? Это?!. Да нет, не может быть. Откуда бы. Или все-таки?.. Наконец, убедился, что разноцветные буквы, от руки написанные на обложке неизвестным типографским художником, ему не мерещатся и действительно складываются в те слова, которые он прочитал с самого начала: «Правдивое жизнеописание Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, Изначального Йожоя и Великого Магистра Ордена Пьяного Ветра, составленное им самим».
        И вот тогда глаза Лонли-Локли вспыхнули, да так, что я до сих пор не понимаю, как от этого пламени не загорелись книги на ближайшей полке - я-то стоял совсем рядом и не мог не почувствовать, каким горячим стал воздух.
        Впрочем, голос его остался таким же спокойным, как всегда. Даже не дрогнул, когда сэр Шурф строго спросил меня:
        - Где ты это взял?
        Интересно, что он ожидал услышать? Что я ограбил библиотеку Ордена Семилистника? Или отправился на тот свет и разыскал там автора, у которого совершенно случайно оказался при себе лишний экземпляр? Не сомневаюсь, что сэр Шурф в любом случае и бровью не повел бы. Он всегда готов ждать от меня чего угодно - подозреваю, гораздо большего, чем я хотя бы теоретически способен натворить. И это, честно говоря, очень воодушевляет.
        Мне даже неловко было признаваться, что я просто купил книгу в лавке, как распоследний дурак. Но пришлось.
        - В «Дедушкиных книгах» на улице Акробатов. Ты же сам мне вчера эту лавку присоветовал.
        - И она там просто стояла на полке? - продолжал допытываться Шурф.
        - Ну, по крайней мере, не висела под потолком на веревочке. И не была прибита гвоздями к стене. Стояла… Нет, знаешь, все-таки лежала под стеклом, в такой специальной закрытой на замок витрине. Неудивительно, она же каких-то страшных денег стоит. Хозяин сказал, единственный из сохранившихся экземпляров, оказавшийся в свободной продаже. Но мне было плевать. Лишь бы интересно.
        - Ты все-таки самый удачливый человек из всех, кого я знаю, - Шурф покачал головой, как мне показалось, укоризненно. - Зайти в книжную лавку именно в тот день, когда там появилась столь уникальная редкость. И при этом иметь достаточно денег, чтобы купить ее, не считаясь с ценой. Просто для развлечения.
        - Развлечение - это жизненно важно, - заметил я. - По крайней мере, для меня. Сейчас. Впрочем, нет, всегда. Но самый удачливый человек в Мире - это все-таки не я, а ты. Книгу я уже прочитал. Следовательно, она твоя.
        К тому времени мы с Шурфом Лонли-Локли побывали в самых разных переделках. Включая путешествие на изнанку Темной Стороны замка Рулх, которой, теоретически, вообще не существует. И жизнь я ему пару раз спасал, было дело. Практически случайно, но все-таки. И даже книги из Щели между Мирами я для него доставал - примерно такие же несуществующие и невозможные, как изнанка Темной Стороны. Однако никогда прежде он не смотрел на меня с такой смесью восхищения и благодарности. Я, конечно, надеялся, что Шурф обрадуется подарку, но совершенно не ожидал такого эффекта. Подумаешь, букинистическая редкость. Небось И покруче есть.
        - Это очень неожиданно, - наконец сказал он. - И я, как видишь, совершенно растерян.
        - По-моему, это совершенно естественно - прочитать интересную книгу и отдать ее другу, которому она явно нужнее, - смущенно сказал я. - Всю жизнь так поступал.
        - Дело даже не в твоей щедрости, в которой я никогда не сомневался. Просто, видишь ли, произошло совершенно невероятное совпадение. Я коллекционирую книги раннего периода Эпохи Орденов - не все подряд, а именно такие, как эта, напечатанные типографским способом, но с рукописными обложками. Их делали недолго, всего несколько лет - таковы причуды книгоиздательской моды. Мне уже удалось найти все известные на сегодняшний день издания, кроме того, что я сейчас держу в руках. И единственным шансом когда-нибудь заполучить эту книгу я полагал кончину одного из коллекционеров - в подобных случаях наследники нередко выставляют библиотеку на аукцион, полностью, или по частям… Хотел бы я знать, откуда взялся этот экземпляр?
        - Ну так расспроси хозяина лавки, - посоветовал я и притворно зевнул, да так сладко, что сам себе почти поверил. Сказал небрежно: - Кстати, если тебе не терпится поговорить с ним прямо сейчас, я отнесусь к этому с пониманием. Потому что сам отправляюсь спать. Вроде, рано еще, а уже на ногах еле стою.
        - Ну, если так… - задумчиво сказал сэр Шурф.
        И наконец-то пошел к выходу. Я едва сдерживал желание сплясать какой-нибудь дикарский танец, символизирующий радость победы.
        Впрочем, я все-таки сплясал от полноты чувств - когда амобилер Шурфа скрылся за поворотом.
        Сказал бы мне кто-нибудь всего сутки назад, что буквально завтра я уже буду не просто готов остаться один в почти пустом спящем доме, но еще и с восторгом приплачу за такую возможность несколько сотен корон, я бы долго и горько хохотал, трагически заламывая руки. Никогда не знаешь, чего ожидать от судьбы, и в моем случае это совершенно точно хорошая новость, что бы я ни говорил по этому поводу в редкие минуты слабости.
        Гюлли Ультеой приветствовал меня, возбужденно мерцая в ближайшем ко входу углу.
        - Потрясающе! - не здороваясь, выпалил он. - На моем долгом веку, конечно, встречались люди, полагавшие меня довольно занятным собеседником. Но вы первый, кто заплатил за возможность поговорить со мной столь высокую цену.
        - He такую уж высокую, - смущенно сказал я. - У меня до неприличия огромное жалованье. Ну и книга попала в хорошие руки, ее интересы тоже следует учитывать.
        - Вы говорите, как настоящий библиотекарь, - восхитился призрак. - Обычно людям и в голову не приходит заботиться об интересах книг.
        Выслушивать все эти незаслуженные, в сущности, комплименты мне было неловко, и я попробовал сменить тему:
        - Ужасно его жаль.
        - Кого? - удивился призрак.
        - Моего друга, который только что отсюда ушел. Он, оказывается, с детства мечтал попасть в вашу Незримую Библиотеку. А потом выяснил, что ее не существует, и это стало одним из самых горьких разочарований в его жизни… Но кстати, вот чего я не пойму: как получилось, что он тут чуть ли не каждую ночь сидит и до сих пор ничего не заметил? Все-таки сэр Лонли-Локли очень могущественный колдун, а вы говорили, такие ваши книги могут не только видеть, но и читать без посторонней помощи.
        - Ну так для этого сперва следует исполнить особый ритуал, - объяснил Гюлли Ультеой.
        И довольно сложный, случайно такое никто не сделает.
        - Но вас и ваших коллег можно увидеть без специального ритуала. Я же увидел.
        - Только если мы сами того захотим. Обычно призракам действительно нелегко бывает спрятаться в закрытом помещении от опытного в таких делах человека. Но у нас было достаточно времени и полезных книг под рукой, чтобы научиться хорошо прятаться. Именно поэтому сейчас вы видите только меня, а мои коллеги без труда скрываются от вашего взора.
        - Получается, вы здесь в полной безопасности? - обрадовался я. - И если на голову вам и вашим коллегам вдруг свалятся мои…
        - Если они просто зайдут порыться в книгах, никаких проблем. Но если знающие и могущественные люди сознательно откроют охоту, долго мы, боюсь, не продержимся. Поэтому, пожалуйста, не отказывайтесь от своего благородного намерения хранить все в тайне.
        - Можете на меня рассчитывать, - пообещал я. И, набравшись решимости, спросил: - А вы не передумали объяснить мне, почему в этом Мире нет художественной литературы?
        Одно из моих сердец при этом замерло от волнения, а второе, напротив, принялось колотиться о ребра с энтузиазмом, достойным лучшего применения.
        - Ну что вы, - успокоил меня Гюлли Ультеой. - Мой профессиональный долг - делиться знанием с теми, кто в нем нуждается. Ну и потом, я просто соскучился по возможности поговорить. Боюсь, остановить меня вам будет непросто.
        Вот уж чего я точно делать не собирался.
        И призрак принялся рассказывать.
        - Впервые традиция сочинять романы, то есть, истории о похождениях вымышленных героев, возникла в Уандуке, во времена столь давние, что я, если позволите, воздержусь от конкретных цифр, дабы не показаться вам безответственным фантазером в самом начале повествования.
        - Ну надо же, - изумился я. - А мне говорили, что в Уандуке вообще никогда ничего подобного не было. Древняя традиция устного рассказа, и хоть ты тресни.
        - Это одно из самых распространенных заблуждений. Обитатели Уандука и сами в этом сейчас совершенно уверены. Понятно почему: их мудрые предки сделали все для того, чтобы традиция письменного сочинительства была не просто забыта, но считалась чем-то немыслимым, противоестественным. Не соблазнительно запретным делом, а просто несовместимым с человеческой природой, как, скажем, питание расплавленными металлами, или отращивание пяти дополнительных пар ног. Чтобы в голову никому ничего подобного не пришло - разве только в качестве абсурдной шутки.
        Я обиженно насупился. У меня возникло ощущение, что эти самые «мудрые предки» заранее предвидели мое появление, долго ломали голову, как бы мне досадить, и вполне преуспели.
        - О древней магии Уандука сегодня известно очень немного, - продолжил Гюлли Ультеой. - Однако принято считать, что лучшие из тамошних колдунов превосходили наши самые смелые фантазии о могуществе, и я бы не назвал такое предположение вовсе безосновательным. К счастью, уроженцы Уандука от природы довольно ленивы, любопытны и охочи до развлечений, поэтому они предпочитали направлять усилия скорее на исследование Мира и изобретение способов получить удовольствие от пребывания в нем, чем на преобразование природы. А то даже и не знаю, в сколь причудливой реальности мы сейчас могли бы оказаться.
        На мой взгляд, реальность, предоставленная в наше распоряжение, и без того была причудлива - дальше некуда. Взять хотя бы моего нового приятеля, библиотечного призрака, являвшегося совершенно естественной ее частью. Но я прикусил язык, сообразив, что если стану комментировать каждую фразу рассказчика, до сути мы, пожалуй, и к утру не доберемся.
        - Собственно, именно любовь уандукцев к разнообразным развлечениям и привела к появлению романов. То есть, сперва - просто занимательных вымышленных историй, которые было принято рассказывать друг другу на досуге; забегая вперед, отмечу, что их потомки по сей день с удовольствием предаются этому занятию. Постепенно истории становились все длинней и запутанней, так что слушания растягивались на несколько вечеров; по этому поводу было принято устраивать относительно скромные - чтобы не отвлекали от рассказа - пиры. Время от времени у людей возникало желание поделиться услышанным с отсутствовавшими друзьями, а охотников рассказывать одно и то же по несколько раз кряду поди сыщи; впрочем, когда кто-то все же соглашался повторить повествование для новой аудитории, одни детали забывались, другие появлялись, и, в итоге, выходило нечто совершенно иное. Тогда на помощь пришли уже имевшие хождение в Уандуке самопишущие таблички. Оказалось, что рассказчику достаточно просто держать табличку в руках, вооружившись соответствующим намерением, и все его слова записывались в точности. За табличками, побывавшими в
руках некоторых особо одаренных рассказчиков, выстраивались длиннейшие очереди. Проблема была решена, когда некто - молва, ставшая основой исторических хроник, бездоказательно приписывает это легендарному хитрецу по имени Хэльтэлерли Атоммаэффи Унхай, чья слава в ту пору была такова, что ему приписывали вообще все изобретения и новшества, - придумал способ быстро превращать одну табличку в дюжину. Копии лишь и одном уступали оригиналу - были более хрупкими; впрочем если не задаваться целью поминутно ронять их на пол, с этим недостатком вполне можно было смириться. Потом новомодным развлечением заинтересовался кто-то из куманских принцесс, и ради столь высокопоставленной особы вымышленные истории были впервые тщательно отредактированы придворными учеными, перенесены на бумагу и переплетены, то есть, стали самыми настоящими книгами, подобными - не по содержанию, но по форме - ученым трактатам и жизнеописаниям правителей. Читать книги гораздо удобнее, чем самопишущие таблички, и вскоре все богачи ринулись заказывать себе копии. Дело было поставлено на поток, так что тираж каждой мало-мальски
занимательной вымышленной истории стал исчисляться сотнями, а потом и тысячами экземпляров. Чтение надолго стало модным увлечением, а сочинение новых историй - довольно доходным делом. Впрочем, я уверен, вы имеете некоторое представление о книгоиздании и не нуждаетесь в дополнительных разъяснениях.
        Я кивнул. Как и почему романы стали популярны, и так более-менее понятно. Гораздо интереснее, с какой радости они накрылись медным тазом.
        - На этом месте, - сказал Гюлли Ультеой, - следует еще раз вспомнить, что магические искусства древнего Уандука были на высоте, недостижимой даже для самых могущественных угуландских колдунов расцвета Эпохи Орденов. И уж точно совершенно немыслимой для наших современников. Ученые историки любят поспорить о причинах упадка магических традиций Уандука. Большинство утверждает, будто дело в том, что лучшие из лучших тамошних магов отправились с Ульвиаром Безликим к нам, на Хонхону и, таким образом, просто перевезли знания с одного материка на другой. Их противники вполне аргументированно возражают, что Ульвиар Безликий и его соратники у себя дома были вполне посредственными чародеями, просто вблизи от Сердца Мира их могущество многократно возросло, как это всегда случается в Угуланде с мало-мальски сведущими в колдовстве иноземцами. Поэтому - говорят они - и речи быть не может о «переезде» знаний с места на место, просто всякой традиции свойственно со временем угасать, а история Уандукской магии исчисляется многими сотнями тысяч лет. Ничего удивительного, что современным жителям Уандука остались лишь
предания о могуществе предков - если даже относительно молодая Угуландская магия уже пережила свой расцвет. Есть и те, кто считает, что с Уандукской магией все по-прежнему в полном порядке, просто у хранителей этой традиции было достаточно времени, чтобы научиться не выставлять свои знания и умения напоказ и не обучать высоким искусствам кого попало; если вам интересно мое скромное мнение, признаюсь, что я вполне солидарен с этой немногочисленной группой исследователей. Все, что находится на виду, со временем утрачивает смысл, тогда как тайное, напротив, им прирастает. Понимаю, что в моих устах это звучит, как самоутешение; отчасти так оно и есть, но истина не превращается в ложь только оттого, что случайно оказывается утешением для того, кто ее произносит.
        Был бы на моем месте сэр Шурф Лонли-Локли, он наверняка записал бы это остроумное соображение в свою тетрадку. Мне же пришлось довольствоваться собственной памятью и, как видите, я до сих пор помню рассказ Гюлли Ультеоя практически наизусть.
        - Так или иначе, - заключил призрак, - но в пору расцвета Уандукской магии этот материк населяло великое множество чрезвычайно могущественных колдунов. Как и прочие их соотечественники, эти достойные люди знали толк в развлечениях. И имели практически неисчерпаемые возможности коротать досуг увлекательно и с пользой. К числу их любимых занятий принадлежали путешествия в иные реальности.
        На этом месте сэр Гюлли Ультеой адресовал мне выразительный взгляд. Очевидно, мне следовало продемонстрировать восхищение. Однако людей, способных не только путешествовать между Мирами, но и полагать это отличным развлечением, в моем окружении хватало. Я и сам, можно сказать, уже начал входить во вкус.
        Рассказывать все это я, конечно, не стал. Но и восхищение выражать, честно говоря, поленился. Так и не дождавшись от меня никаких признаков экстаза, призрак продолжил:
        - Особенно трудными, но и самыми интересными считались посещения несуществующих Миров. Или же недоосуществленных. До сих пор не знаю, какое из определений следует считать более точным. Хвала Магистрам, сейчас, в приватной беседе я могу позволить себе употребить любое, не опасаясь справедливых упреков в недостаточной компетенции. Словом, речь о тех реальностях, которые, теоретически, могли бы появиться, если бы какие-то непостижимые обстоятельства сложились иначе. И о тех, что ненадолго рождаются по прихоти неумелых и безответственных демиургов. И даже тех, что существуют в сознании одного-единственного сновидца и бесследно исчезают в момент его пробуждения. Нам, призракам, при всем многообразии наших возможностей, подобные странствия совершенно недоступны, поэтому я сейчас нахожусь в незавидной позиции невежды, который болтает, не имея представления о предмете разговора. В моем распоряжении лишь бессвязные фрагменты давно погибших рукописей, хранящихся в нашей Незримой Библиотеке, и еще менее связные воспоминания нескольких очевидцев, со смутными тенями которых мне выпала честь свести знакомство.
Даже не знаю, как описать недолговечные и непрочные недоосуществленные реальности, которые становились целью путешествий уандукских колдунов и предметом их дотошного исследования, чтобы вы получили хоть какое-то представление…
        - Ничего-ничего, - подбодрил его я. - Описания вполне можно пропустить, я знаю, о чем речь.
        - Хотите сказать, вы сами совершали подобные путешествия? - изумился призрак.
        Не то чтобы я отличался излишней скромностью, да и великим секретом свои приключения никогда не считал, просто сразу сообразил, что если скажу правду, любопытный библиотекарь примется выспрашивать у меня подробности вместо того, чтобы рассказывать самому, а этот вариант совершенно меня не устраивал.
        - Ну что вы. Но с некоторыми из моих знакомых подобные вещи случались. Так что я знаю, что такое, во-первых, возможно, а, во-вторых, по-своему увлекательно. Ну и описаний наслушался. Действительно не то, что можно пересказать своими словами. Поэтому продолжайте. Какое отношение все это имеет к романам?
        - Как ни удивительно, самое непосредственное, - сказал Гюлли Ультеой.
        Он, похоже, был слегка разочарован, и одновременно испытывал облегчение, выяснив, что я - не очередная «смутная тень очевидца», а вполне обычный человек.
        - В качестве моста между этими, казалось бы, совершенно не связанными предметами,
        - важно продолжил призрак, - выступает известнейшая персона той эпохи, странствующий колдун Хебульрих Укумбийский, память о котором дожила до наших дней. О его происхождении есть немало противоречивых домыслов - начиная с предположения, будто Хебульрих был незаконным сыном Шиншийского Халифа, и заканчивая версией, что он родился в иной реальности и попал к нам, странствуя между Мирами - что, как я сейчас понимаю, теоретически, вполне возможно, случилось же такое с вами. Однако доподлинно известно лишь, что некоторое время Хебульрих путешествовал по Миру на кораблях укумбийских пиратов, расплачиваясь за проезд мелкими чудесами, отсюда и его прозвище. Впрочем, самые великие из своих деяний Хебульрих Укумбийский совершил, когда поселился в Уандуке. В нашей Незримой Библиотеке хранится единственный экземпляр «Записок Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях»; лично я еще при жизни перечитал их столько раз, что практически выучил наизусть. Особенно главу, повествующую о том, как Хебульрих за символическую плату купил у чангайцев их глупые сны и перепродал этот товар Уандукским
Халифам, охочим до чужих грез. В этой же книге Хебульрих рассказывает, что ему преданно служили все сто два ветра этого Мира за то, что он научил их петь веселые и грустные мелодии; теперь это кажется их естественным занятием, и мало кто помнит, что до Хебульриха наши ветра были молчаливы. Но я чересчур увлекся. Пересказывать «Записки Хебульриха Укумбийского» я могу до утра, а вы, вполне возможно, и сами все о нем знаете.
        - Нет, - честно сказал я. - Даже имени его никогда не слышал. - И, устыдившись собственного невежества, поспешно добавил: - Я не так уж долго здесь живу. И у меня, по правде сказать, впервые появилось свободное время для чтения.
        - О Хебульрихе Укумбийском уже давно не читают, а рассказывают. Впрочем, не столько у нас, сколько в Уандуке, так что у вас действительно было немного шансов,
        - великодушно согласился Гюлли Ультеой. - Впрочем, о величайшем деянии Хебульриха Укумбийского дожившие до наших дней уандукские легенды умалчивают. А ведь именно он положил конец явлению, которое вы называете художественной литературой.
        - Какой замечательный, душевный человек, - язвительно сказал я. - Надеюсь, памятник ему за это поставили?
        - И не один, - без тени иронии согласился библиотекарь. - Не уверен, что именно за это, но, насколько мне известно, в Уандуке в разное время было возведено несколько тысяч статуй, изображающих Хебульриха Укумбийского. Там всегда любили скульптуру и охотно использовали любой повод для создания новых шедевров. Впрочем, они уже давно погребены под невидимыми дюнами времени - и скульпторы, и их работы, и сам Хебульрих. Вообще все.
        На этой печальной ноте Гюлли Ультеой надолго умолк, а я полез в карман за сигаретами. Там было пусто. Тогда я извлек сигарету из Щели между Мирами, закурил и только потом изумился: в последнее время этот фокус был мне совершенно недоступен, как и все прочие чудеса. Сэр Махи Аинти предупреждал, что на восстановление сил мне может понадобиться несколько лет; Джуффин со свойственным ему оптимизмом предполагал, что уже через пару дюжин дней все устаканится, но я, честно говоря, был уверен, что шеф заботится скорее о бодрости моего духа, чем об истине, и даже не пытался ничего делать, опасаясь приобрести опыт неудач, вернее, выработать у себя привычку к неудачам. А оно вон как, оказывается. Добывать необходимые вещи из Щели между Мирами совсем непросто, до сих пор подобные трюки давались мне с трудом и далеко не всегда с первой попытки.

«Если уж это получилось, значит и все остальное станет, как раньше. Или уже стало», - думал я. И был неописуемо счастлив. А ведь еще недавно полагал, что мне даже обычная сдержанная радость больше не светит никогда. Поразительно все-таки, насколько плохо я себя знал; не удивлюсь, впрочем, если это до сих пор так.
        Призрак наконец встрепенулся и принялся рассказывать дальше:
        - После выгодной продажи чангайских снов Хебульрих Укумбийский впервые в жизни разбогател и с удовольствием принялся играть в респектабельность - как он себе ее представлял. Купил дом в Кумоне, столь просторный, что, говорят, слуги, приставленные к разным помещениям, годами не встречались друг с другом, а смотрители левого и правого крыла, прослужив там до глубокой старости, так и не познакомились. Еще рассказывают, что из окон самой дальней комнаты открывался вид на морское побережье, до которого от Кумона дюжина дней пути, но это как раз объясняется просто: Хебульрих, помимо прочих заслуг, был великим мастером иллюзий. Так или иначе, но именно в Малой Белой гостиной этого дома восемь раз в год собирались члены Клуба Странствий, основанного Хебульрихом Укумбийским. В Клуб Странствий могли вступить только самые могущественные колдуны, развлекающиеся исследованием тех самых несуществующих реальностей, о которых я столь неумело и бессвязно пытался вам рассказать. В доме Хебульриха Укумбийского эти выдающиеся люди сообщали друг другу о своих путешествиях, делились наблюдениями, обменивались
рекомендациями: какие места непременно следует посетить, а от каких, напротив, держаться подальше. У нас, в Угуланде, столь незаурядные колдуны наверняка объединились бы в могущественный Орден, который со временем подчинил бы себе весь наш Мир и добрую дюжину соседних вселенных впридачу, однако в Уандуке, к счастью, совсем иные нравы и обычаи. У них принято объединяться в поисках развлечений и наслаждений, а заниматься делами всяк предпочитает в одиночку… Так вот, почему, собственно, я вам все это рассказываю. Согласно запискам Хебульриха Укумбийского, именно в его Малой Белой гостиной впервые прозвучал отчет о пустынном мире, населенном всего десятком обитателей, которые без конца повторяют одни и те же бессмысленные действия, не слышат обращенных к ним слов, не чувствуют прикосновений, не поддаются магическому воздействию и, с точки зрения компетентного наблюдателя, не являются ни живыми, ни мертвыми. Тут же возник обычный в таких случаях спор - следует ли считать эту печальную реальность бредовым сном могущественного безумца, или же просто тенью неловкого телодвижения какого-нибудь неумелого
демиурга. Так или иначе, но Хебульрих Укумбийский чрезвычайно заинтересовался рассказом и решил увидеть все своими глазами. Как я понимаю, Клуб Странствий был нужен ему, в первую очередь, для того, чтобы получать информацию о самых причудливых реальностях, которые непременно следует посетить, пока они не исчезли без следа, как положено всякому недолговечному наваждению.
        Я слушал, отчаянно завидуя древнему колдуну Хебульриху и членам его почтенного клуба, и одновременно содрогался от ужаса при мысли о таких развлечениях. «Пока они не исчезли» - ишь ты! А если вдруг прекрасное видение окончательно исчезнет именно в тот момент, когда я буду его осматривать? Такого исхода я боялся больше всего на свете. Исчезнуть вместе с реальностью, частью которой в данный момент являешься, - это казалось мне чем-то вроде смерти, возведенной в какую-то невиданную степень. Гораздо более окончательной и непоправимой, чем обычная гибель.
        - Не знаю, каким способом члены Клуба Странствий сообщали друг другу маршруты своих удивительных путешествий, - говорил, тем временем, Гюлли Ультеой. - Возможно, у них существовало какое-то подобие лоцманских карт, а возможно, они просто обладали умением пересекать границы реальностей, ступая по незримым следам своих предшественников. Так или иначе, но возможность показывать друг другу дорогу у них, безусловно, была. Поэтому сразу же после заседания Клуба Хебульрих Укумбийский отправился поглазеть на заинтересовавший его пустынный Мир. Дошедший до нас фрагмент его отчета гласит: «То был самый печальный день моей жизни, проведенный в месте столь прискорбном, что в сравнении с ним даже похороны трех тысяч сирот, умерших от дурного обращения, могут показаться радостным событием. И, если во Вселенной существует хоть какое-то подобие справедливости, судьбе следует предоставить мне возможность прожить этот день еще раз»..
        - Хитрый какой, - невольно улыбнулся я.
        - О да. Хитроумие Хебульриха Укумбийского прославлено в легендах, - серьезно согласился призрак. - Но я, по правде сказать, сомневаюсь, что ему удалось добиться своего и прожить тот неудавшийся день заново, ибо представление о справедливости существует лишь в фантазиях образованных людей, природе же она совершенно не свойственна.
        Я в очередной раз пожалел, что так и не позаимствовал у сэра Шурфа привычку всюду таскать за собой тетрадь. Или хотя бы самопишущую табличку. За Гюлли Ультеоем записывать и записывать.
        - А сведения о том, что именно так опечалило Хебульриха Укумбийского, сохранились?
        - спросил я. - Или на этом месте я должен дать волю своему воображению?
        - Без помощи воображения вам определенно не обойтись, ибо дошедшая до нас информация скудна и противоречива. И, кстати, еще вопрос, достоверна ли. Нет никаких доказательств, что знаменитые «Записки Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях» действительно написаны им самим. Так или иначе, но, согласно дошедшему до нас тексту, Хебульрих оказался среди бескрайней плоской равнины, кое-где засаженной чахлыми деревцами; несколько не то еще недостроенных, не то уже разрушенных зданий, маячивших на горизонте, органично дополняли унылый пейзаж. Время от времени на глаза путешественнику попадались люди разного возраста и пола, одетые и причесанные, как жители современного ему Кумона. Они обладали плотью, однако, цитируя Хебульриха, даже в зеркальном отражении призрака куда больше жизни, чем во всех обитателях той печальной равнины вместе взятых. Некоторые из встреченных им молчали, другие громко выкрикивали бессмысленные фразы, не имеющие ни начала, ни конца, третьи, похоже, беседовали с отсутствующими собеседниками и страдали от невозможности получить ответ. А некоторые произносили
длинные и гладкие монологи; беда в том, что рано или поздно оратор умолкал буквально на полуслове, а потом начинал все сначала. Больше ничего там не происходило, хотя Хебульрих затаился и долго ждал хоть какого-то развития событий. Когда же он, потеряв терпение, вышел из укрытия и показался людям, они не обратили никакого внимания ни на его речи, ни на прикосновения, даже довольно грубые. Тогда Хебульрих Укумбийский призвал на помощь свое магическое искусство. Вотще. Он даже не сумел превратить ни одного из этих людей в зверя или птицу; о более сложных вещах и говорить нечего. После нескольких неудачных попыток Хебульрих сдался и вернулся домой, исполненный изумления и глубокой печали. Дома он первым делом превратил одного слугу в пестрое покрывало, а другого заставил говорить на невообразимом языке духов пустыни; убедившись, таким образом, что не утратил свои магические умения, Хебульрих несколько утешился и снял с бедняг чары.
        Призрак помолчал, собираясь с мыслями, и наконец продолжил.
        - Все это не возымело бы никаких последствий, если бы Не одно обстоятельство. Некоторые монологи обитателей вышеописанной печальной реальности показались Хебульриху смутно знакомыми. И даже вернувшись домой, он, как это часто бывает, пытался припомнить, где и при каких обстоятельствах их слышал. Ответ пришел сам собой, когда Хебульрих, увлекавшийся, помимо прочего, чтением, взял полистать один их своих любимых романов. Оказалось, что бессмысленные, но неподвластные чарам существа разговаривали фрагментами цитат из этой книги. И облик их, как теперь ясно понимал Хебульрих, вполне соответствовал описанию персонажей романа. Единственное разумное объяснение этих фактов не понравилось Хебульриху до такой степени, что он, по его собственному признанию, потратил немало времени и сил, убеждая себя, что такого быть не может. Однако его пытливый разум оказался сильнее желания закрыть глаза на неприятную правду. Хебульрих потратил не одну дюжину лет на проверку своей гипотезы, отыскал чуть ли не сотню недоосуществленных реальностей, в той или иной степени соответствовавших известным ему романам, и наконец
сообщил о результатах исследований на очередном заседании Клуба Странствий. Сказать, что его слушатели были глубоко шокированы, - значит не сказать ничего. И первым их желанием было во что бы то ни стало опровергнуть выводы Хебульриха. Однако, будучи людьми знающими и искушенными, они предпочли не спорить впустую, а проверить его гипотезу самолично. На это ушло всего около года: поскольку коллеги Хебульриха путешествовали по его следам, им не пришлось тратить время на поиски Миров, в которых он успел побывать… Знаете, - неожиданно признался призрак, - мне очень жаль, что я не моту закурить. При жизни это занятие всегда меня успокаивало, а сейчас я очень взволнован и огорчен, словно бы только сегодня узнал все, о чем вам рассказываю, и еще не успел с этим примириться.
        - Если хотите, я могу принести и уничтожить курительную трубку, - предложил я. - Возможно, тогда она окажется в вашем распоряжении, как книги?
        - Мне это тоже пришло в голову, - улыбнулся Гюлли Ультеой. - Причем еще при жизни. Поэтому у меня есть несколько прекрасных трубок. А что толку, если невозможно разжиться табаком? В отличие от нас, книг и трубок, он просто сгорает, не оставляя следа, сколько заклинаний ни читай. А я-то в свое время так старался запастись призраком хорошего табака!
        Я сочувственно развел руками. Чем тут поможешь. И осторожно напомнил:
        - Вы так и не рассказали, что это была за гипотеза, которая так всех шокировала, что вам даже закурить хочется?
        - Боюсь, тут вам все-таки придется призвать на помощь свое воображение, потому что последующие фрагменты записок Хебульриха Укумбийского утрачены задолго до появления нашей Незримой Библиотеки. Доподлинно известно лишь, что по его инициативе сперва в Куманском Халифате, а потом и в других государствах Уандука был принят закон, запрещающий записывать вымышленные истории и распространять эти записи. Сочинителям предлагали ограничиться устными пересказами. За ослушание писателю грозило пожизненное заключение среди собственных недовоплощенных фантазий; причем сам Хебульрих Укумбийский публично выразил согласие исполнить, при необходимости, скорбную обязанность палача и препроводить ослушников к месту наказания, поскольку больше заниматься этим было некому. Только очень могущественный колдун способен увести в иную реальность обычного человека, не предназначенного природой и судьбой для подобных путешествий. Не удивлюсь, если Хебульрих устроил для недовольных новыми порядками сочинителей несколько кратких познавательных экскурсий, поскольку доподлинно известно, что ни до, ни после принятия закона никто
из них не протестовал против такого ущемления своих прав…
        - Значит, «заключение среди собственных недовоплощенных фантазий», - задумчиво повторил я. - Ну и дела.
        - Вы совершенно правы, эта формулировка в общих чертах проясняет чудовищную суть открытия Хебульриха Укумбийского. Он выяснил, что вымышленная реальность, запечатленная в письменных текстах, получает некоторое подобие физического воплощения, причем столь неполное и несовершенное, что такое существование мучительно как для нее самой, так и для ее отдельных фрагментов, которые, по предположению одного из современников Хебульриха, чувствуют себя подобно человеку, вынужденному на протяжении многих столетий видеть один и тот же сон и не иметь возможности ни проснуться, ни заснуть еще крепче, ни даже умереть, чтобы избавиться от бесконечно повторяющегося наваждения и самого себя.
        - Какой ужас, - искренне сказал я.
        - Совершенно с вами согласен. К счастью, закон, запрещающий записывать вымышленные истории, был принят незамедлительно; отдельно отмечу, что о поэмах в нем ничего не говорилось, равно как о мемуарах, жизнеописаниях и прочей документальной прозе. Зная обычную склонность законодателей перестраховываться, я предполагаю, что Хебульрих и его товарищи по Клубу каким-то образом сумели получить доказательства, что ни поэзия, ни хроники реальных событий не имеют последствий, подобных описанным. Как это нередко происходит с законами, продиктованными не капризами правителей, а насущной необходимостью, запрет записывать вымышленные истории был принят последующими поколениями как естественное внутреннее ограничение, которое сродни инстинкту; во всяком случае, доподлинно известно, что романов в Уандуке с тех пор никогда не писали, вымышленные истории и поныне рассказывают только вслух, а желающих нарушить давным-давно забытый закон до сих пор не обнаруживалось, хотя палачей достаточно могущественных, чтобы осуществить предусмотренное наказание, там не осталось.
        - А не может быть, что этот Хебульрих и его приятели просто всех разыграли? - с надеждой спросил я. - Поди поймай таких на вранье, если они еще и мастера иллюзий.
        - Насколько я могу судить о тогдашних нравах и обычаях, такая шутка была бы вполне в их духе, - согласился призрак. - И мне по сердцу ваш оптимизм. Однако гораздо позже, уже у нас, в Соединенном Королевстве, появились новые подтверждения правоты Хебульриха Укумбийского.
        - В конце правления Клакков? Когда здесь принялись сочинять романы?
        - Совершенно верно. Многие выдающиеся историки литературы теперь задаются вопросом, почему эта традиция столь быстро угасла?
        - Не только они, - вздохнул я. - И надо же было такому случиться, что шанс получить ответ появился у глубоко невежественного меня, а не у какого-нибудь достопочтенного профессора. Нет в мире справедливости.
        - Разумеется, ее нет, - подтвердил призрак. - Об этом мы с вами сегодня уже говорили. Впрочем, невежество и образованность - понятия весьма относительные; люди склонны считать первое пороком и преувеличивать ценность последней. На самом деле, современное образование вовсе не способствует развитию наиважнейшей для исследователя способности - оказаться в нужное время в нужном месте. У вас же она, похоже, врожденная.
        - Пожалуй, - невольно улыбнулся я.
        - Иногда этого, как видите, совершенно достаточно. А у современных ученых практически нет шансов получить доступ к нашей Незримой Библиотеке, где хранится единственный, специально для нас написанный и собственноручно уничтоженный автором в этом самом подвале экземпляр мемуаров Магистра Чьйольве Майтохчи, известного также под именами Белого Гостя и Лихого Ветра.
        - Ну надо же. Однажды меня тоже назвали лихим ветром, - вспомнил я.
        - Это был очень серьезный комплимент, - заметил Гюлли Ультеой. - Примите мои поздравления. Даже не представляю, что вы сделали, чтобы заслужить такую похвалу. Сейчас это выражение почти не употребляют, а еще лет шестьсот-семьсот назад оно было в ходу. Лихим ветром принято называть не просто умелого, но остроумного и оригинального колдуна, способного по-настоящему удивлять и даже сбивать с толку свидетелей своих деяний. Это устойчивое словосочетание закрепилось в языке в память о Чьйольве Майтохчи, сравнение с которым всегда считалось чрезвычайно лестным.
        - Получается, он был большой знаменитостью?
        - Совершенно верно. Если и жили в ту эпоху более могущественные люди, в чем лично я сомневаюсь, значит они употребили немало сил, чтобы обеспечить себе безвестность. А Чьйольве Майтохчи всегда был на виду. Не то чтобы он к этому стремился. Просто быть на виду - это такой особый талант, если уж он у тебя врожденный, то и под землей от людского внимания не спрячешься. Вот и Магистру Чьйольве пришлось смириться с таким своим свойством и научиться получать от него удовольствие. Но речь сейчас не о его бесчисленных выходках, попеременно пугавших и веселивших все Соединенное Королевство. А об удивительной способности путешествовать между Мирами - зачастую помимо собственной воли. В своих мемуарах Чьйольве Майтохчи признается, что ему приходилось прилагать специальные усилия, дабы, свернув за угол, оказаться на соседней улице, а не в очередной незнакомой и зачастую вовсе не существующей реальности, которые, можно сказать, охотились на него, только и ждали возможности заполучить такого гостя.
        - Какая интересная жизнь! - невольно восхитился я.
        Справедливости ради следует заметить, что когда несколькими годами позже я сам очутился в сходном положении, такая жизнь вовсе не показалась мне интересной. Сейчас вспоминать страшно, какие титанические усилия мне тогда приходилось прикладывать, чтобы просто оставаться на месте - то есть, в одной и той же реальности. Начать путешествовать между Мирами оказалось несоизмеримо проще, чем научиться этого не делать. Впрочем, в конце концов, я освоил и эту хитроумную науку. Я вообще довольно способный, хоть и редкостный балбес. И всегда таким был.
        - Однако для нас с вами, - говорил тем временем призрак, - особенно важен тот факт, что Чьйольве Майтохчи, помимо прочего, питал пристрастие к чтению и обладал лучшей в столице личной библиотекой, где, в частности, хранилось немало древних уандукских книг, включая единственный в Соединенном Королевстве экземпляр «Записок Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях». Собственно, именно он и содержится в нашей Незримой Библиотеке с тех пор, как прежнему владельцу наскучило ежедневно читать длинные заклинания, чтобы уберечь ветхую бумагу от разрушительного воздействия времени. Кстати, ходили слухи, что Чьйольве Майтохчи и колдовству-то выучился сам, по книгам; в мемуарах Магистр Чьйольве косвенно подтверждает эту версию, ни слова не написав о своем наставнике. Принято считать, что обучаться магии самостоятельно невозможно, начинающему, сколь бы велики ни были его способности, необходим учитель, готовый буквально за руку ввести его в живую традицию. С другой стороны, от Чьйольве Майтохчи можно ожидать чего угодно, такой уж он был удивительный человек.
        - Ну да, Лихой же Ветер, - невольно улыбнулся я. - Так что, он прочитал записки Хебульриха Укумбийского и отправился проверять, правду тот написал, или нет?
        - Совершенно верно. И действительность превзошла его самые мрачные ожидания. Когда Чьйольве Майтохчи после долгих поисков нашел первый из Миров Мертвого Морока - это не моя, а его терминология, - он вернулся в Ехо потерявшим разум от горя. Говорят, запах его безумия был столь силен, что жители ближайших кварталов сбежали на другой берег Хурона и ночевали там в шатрах, любезно предоставленных обеспокоенным сложившейся ситуацией Королем. К счастью, могущественный колдун вполне способен, если пожелает, исцелить себя от любой болезни. Чьйольве Майтохчи справился с безумием, но еще долгое время был столь печален, что его не окрестили Унылым Магистром лишь из уважения и в надежде на грядущие перемены в его настроении.
        - Страсти какие. Интересно, что он там увидел? Чтобы вот так сразу с ума сойти?
        - Примерно то же самое, что и его древние уандукские предшественники.
        - Невменяемых персонажей, беспрестанно бормочущих фрагменты собственных монологов? Неприятное зрелище, кто бы спорил. А все-таки даже я вряд ли от такого свихнулся бы, хотя считается, будто я чересчур впечатлительный. Хотите сказать, Чьйольве Майтохчи был еще хуже?
        - В каком-то смысле, так оно и есть, - согласился призрак. - Самым слабым местом Магистра Чьйольве оказалась его феноменальная способность к сопереживанию, которая прежде служила ему превосходным оружием.
        - Разве сопереживание может быть оружием? - окончательно растерялся я.
        - Разумеется, может. Впрочем, вполне вероятно, что мы с вами называем этим словом разные вещи. Когда я говорю о сопереживании, я подразумеваю способность на краткий миг оказаться в шкуре другого человека и испытать все его эмоции и ощущения, как собственные. Это бывает чрезвычайно полезно в схватке с любым противником - всегда наперед знаешь, чего ждать. Гораздо эффективней, чем обычное чтение мыслей, поскольку контролировать свой ум способны многие, а вот обуздать чувства мало кому под силу.
        - Ясно, - сказал я. - Получается, Магистр Чьйольве оказался в шкуре этих… персонажей? И там было настолько невыносимо, что он спятил?
        - Совершенно верно. Позже Чьйольве Майтохчи написал в своих мемуарах, что в человеческом языке нет слов, способных хотя бы отчасти выразить кошмар, который ему пришлось пережить. Ничего удивительного, что он принял решение положить конец зыбкому существованию Миров Мертвого Морока и рьяно взялся за дело.
        - И по его инициативе в Соединенном Королевстве тоже приняли закон, запрещающий писать романы? - подхватил я. - Но как могло получиться, что об этом не знают ваши историки литературы? Вряд ли законодательство времен правления Клакков недоступно для изучения.
        - Разумеется, эти документы доступны всем желающим. Но в данном случае они совершенно бесполезны. Никакого закона не было, поскольку он мог бы только навредить. В Соединенном Королевстве любят нарушать законы. У нас даже самые добропорядочные граждане считают нарушение закона чем-то вполне допустимым - при определенных обстоятельствах. А уж для наших магов оно всегда было чем-то вроде дела чести. Если бы у нас ввели подобный запрет, даже самые равнодушные к литературе угуландские колдуны в тот же день сели бы строчить романы. На худой конец, принялись тиражировать уже написанные. К концу года Соединенное Королевство захлебнулось бы в превосходных романах, поверьте. Мы в кратчайшие сроки стали бы главной литературной державой Мира и, возможно, сделали бы вымышленные истории главной статьей своего экспорта.
        - Да уж, действительно. Сам мог бы догадаться, - вздохнул я. - Но как же тогда?..
        - Магистр Чьйольве не стал связываться с законодателями, а взял дело в свои руки и произнес Заклятие Тайного Запрета. Это было самое выдающееся его деяние. И, возможно, самое невероятное событие за всю историю существования Угуландской Очевидной магии. Хотя, конечно, я слишком мало знаю об этом предмете, чтобы позволять себе столь безапелляционные суждения.
        - Заклятие Тайного Запрета означает, что тот, на кого его наложили, не сможет делать какую-то определенную вещь? - предположил я. - Например, как в нашем случае, писать романы, да? И при этом сам не будет знать, что этого не может?
        - Совершенно верно. Околдованный будет считать, что ему просто не хочется действовать в определенном направлении. Ненужно, неуместно, несвоевременно. А еще вероятнее, он вообще не станет об этом думать. Чтобы поставить себя на его место, просто вспомните, часто ли вам приходит в голову - ну, к примеру, идея съесть живьем свою собаку.
        Я рассмеялся от неожиданности.
        - По вашей реакции понятно, что мне удалось придумать достаточно абсурдное и бессмысленное с вашей точки зрения действие, - обрадовался призрак. - В таком случае, можете считать, что находитесь под воздействием Заклятия Тайного Запрета на поедание собак. По крайней мере, именно таково обычное отношение заколдованного к запретному для него поступку.
        - Спасибо, - сказал я. - Вы очень понятно объяснили. Но что же получается, Магистр Чьйольве лично посетил и заколдовал всех современных ему писателей? А как быть с теми, кто только собирался написать роман, но держал это намерение при себе? И со следующими поколениями сочинителей?
        - Вы очень точно обозначили практическую проблему, которая встала перед Магистром Чьйольве. Любой на его месте опустил бы руки. Но он решил не мелочиться и наложил Заклятие Тайного Запрета на весь Мир сразу.
        - Ну ничего себе, - выдохнул я.
        - Целиком разделяю ваше удивление. Понимаете, как обстоит дело с Заклятием Тайного Запрета. Наложить его на одного человека довольно просто. Любой мало-мальски способный колдун справится, даже если никогда прежде этого не делал. Заколдовать одновременно большую группу людей гораздо сложнее, но ничего невозможного в этом нет. Доподлинно известно, что мстительный Магистр Окока Науннах в свое время наложил Заклятие Тайного Запрета на целый город Уттари, где с ним, как ему показалось, недостаточно вежливо разговаривали. С тех пор ни один тамошний житель не способен выругаться, и это, кстати, изрядно осложняет жизнь уроженцев Уттари, особенно когда они приезжают в столицу. Насколько мне известно, некоторые сведущие и милосердные люди неоднократно обращались к Королю с просьбой прислать какого-нибудь колдуна, который сможет снять с уттарийцев заклятие Ококи Науннаха, но в Смутные Времена всем было не до того, а теперь дела такого рода перешли в ведение Ордена Семилистника, от которого разрешения на применение Белой магии сотой с лишним ступени, ясное дело, не дождешься.
        - Вот уж воистину страшная вышла месть, - невольно улыбнулся я.
        - История, конечно, забавная, - согласился призрак. - И все же могущество Ококи Науннаха заслуживает величайшего восхищения, поскольку деяния такого масштаба и до, и после него совершали единицы. А уж наложить Заклятие Тайного Запрета на весь Мир - ха, да никому и в голову бы не пришло, что такое возможно. Если сегодня вы заведете разговор на эту тему с мало-мальски сведущим человеком, он вас на смех поднимет. Население какой-нибудь небольшой страны заворожить - и то, насколько мне известно, никому не под силу, в противном случае, можно было бы легко избежать многих войн и прочих международных неприятностей… Словом, я бы и сам решил, что Магистр Чьйольве Майтохчи несколько преувеличивает собственные заслуги - в конце концов, считается, что затем и нужны мемуары. Однако тот факт, что никаких попыток записать вымышленную историю с тех пор не предпринимали ни на одном из континентов, заставляет меня думать, что Лихой Ветер все-таки рассказал чистую правду. Потому что если отсутствие романов в Уандуке хоть как-то объясняется древним запретом, остаются еще Чирухта и наша Хонхона.
        - И Арварох, - напомнил я.
        - Ну да, и Арварох. Хотя как раз за них я в этом смысле совершенно спокоен, в Арварохе собственной письменной традиции отродясь не было. И грамотных там по пальцам пересчитать можно.
        - Так может, именно поэтому, - предположил я. - Вдруг на Арварох Заклятие Тайного Запрета больше всего подействовало.

«И именно с тех пор все арварохцы такие психи», - ехидно закончил я про себя, вспоминая личное знакомство с этими удивительными белокурыми великанами, большими любителями километровых имен, героических песен и самоубийств по любому поводу.
        - На самом деле, вы правы, - неожиданно согласился призрак. - Возможно вообще все что угодно. Даже вообразить не могу, какие именно последствия может иметь Заклятие Тайного Запрета и вообще любое заклятие, если наложить его на весь Мир одновременно. Но, так или иначе, а Лихой Ветер Чьйольве, похоже, это сделал. После чего принялся за следующую часть своего плана.
        - Что за следующая часть? - изумился я. - Если уж он действительно запретил всему человечеству писать романы. Что еще тут можно было сделать?
        - Ну как же. Реальности, которые Магистр Чьйольве называл Мирами Мертвого Морока, никуда не делись. Потому что перейти Мост Времени и отменить уже написанные романы оказалось не под силу даже ему. В своих мемуарах Чьйольве Майтохчи сетует, что попробовал это сделать, но не сумел. Тогда он пошел другим путем. Употребил все свое могущество, хитроумие, кучу денег и несколько лет времени, чтобы собрать все экземпляры довольно популярного в то время романа под названием «Последняя любовь Королевы». Удостоверившись, что в его распоряжении находятся все копии до единой, включая авторскую рукопись и предварительные черновики, Чьйольве Майтохчи их уничтожил. Он рассчитывал, что созданная текстом реальность тоже исчезнет - не знаю, как вам, а мне его логика близка и понятна. Однако этого почему-то не случилось. Соответствующий Мир Мертвого Морока остался на месте, и никаких существенных перемен там не произошло. Магистр Чьйольве понял, что метод не работает, и оставил книги в покое, чему лично я очень рад. В противном случае, от традиции угуландского романа не осталось бы даже воспоминаний.
        Невелика потеря, подумал я. Но говорить это вслух было бы, как минимум, невежливо. Тем более, что призрак продолжал рассказывать.
        - Какое-то время казалось, Магистр Чьйольве Майтохчи решил, будто сделал все, что в его силах, успокоился и занялся другими делами. Кстати, именно в тот период он написал свои мемуары и передал их нашей Незримой Библиотеке. А какое-то время спустя Лихой Ветер исчез. Сперва его отсутствию не придавали значения - с человеком, который регулярно попадает в иной Мир, просто свернув за угол, подобные вещи то и дело случаются. Однако время шло, а Чьйольве Майтохчи не возвращался. Потом вдруг выяснилось, что его дом давным-давно продан, имущество роздано, а немногочисленные близкие друзья ходят мрачнее тучи.
        На этом месте Гюлли Ультеой умолк. Но молчал столь многозначительно, что я сразу понял: призрак рассказал далеко не все. И явно ждет, что я начну его расспрашивать и уговаривать. Как маленький, честное слово.
        - У вас такой вид, будто вы знаете, куда подевался этот ваш Лихой Ветер, - сказал я. И, чтобы сделать старику приятное, с несчастным видом спросил: - Это тайна, которую нельзя разглашать?
        - Ну, не сказал бы, что именно тайна Скорее просто личный секрет, и я не уверен, что имею право его выдавать. С другой стороны, вы посторонний человек, незаинтересованное лицо, не родственник, не друг, не кредитор и не вдова…
        - Определенно не вдова! - подтвердил я.
        - Это вполне очевидно, - добродушно согласился призрак. - Думаю, не будет вреда, если я удовлетворю ваше любопытство. Дело в том, что мне выпала редкая удача свести знакомство с ближайшим другом Магистра Чьйольве.
        - Ну ничего себе, - изумился я. - Это что же получается, он был взрослым человеком еще в эпоху правления Клакков и благополучно дожил до ваших времен?
        - Он, кстати, и до нынешних времен ничуть не менее благополучно дожил, - заметил призрак. - Но тут как раз нет ничего удивительного. Все могущественные колдуны живут, сколько сами сочтут нужным, не особо считаясь с природой. А Магистр Джоччи Шаванахола именно таков. Кстати, история обретения им могущества в своем роде совершенно уникальна. В молодости Джоччи Шаванахола был, по воспоминаниям его современников, превосходным юристом и кулинаром, выдающимся теоретиком литературы, чьи комментарии к текстам сохранились и стали общеизвестны благодаря библиотекарям, тщательно переписывавшим их с полей выданных ему книг, весельчаком, выпивохой, отчаянным храбрецом и зачинщиком немалого числа уличных драк - словом, весьма незаурядной личностью. Однако магическими способностями не блистал. То есть, был вовсе их лишен, если назвать вещи своими именами. Одни прочили ему карьеру ученого, другие дождаться не могли, когда он откроет собственный трактир, где можно будет каждый день наслаждаться его фирменной хаттой по-лохрийски, третьи предрекали, что он быстро сопьется и окончит свои дни в Портовом Квартале,
однако Джоччи Шаванахола обманул все ожидания, умерев от сердечной болезни в возрасте ста с небольшим лет.
        - Это как? - опешил я. - То есть, ближайшим другом Магистра Чьйольве и могущественным колдуном был призрак?
        - Не спешите, - попросил Гюлли Ультеой. - Дайте мне рассказать по порядку. По словам самого Джоччи Шаванахолы, после смерти ему внезапно открылись устройство и смысл мира. То есть, не только нашего Мира, но Вселенной в целом. И это показалось ему настолько забавным, что мертвый Джоччи стал смеяться, да так, что не мог остановиться. И, в конце концов, воскрес от смеха, как некоторые люди просыпаются, рассмеявшись во сне.
        - Ну ничего себе, - присвистнул я. - Всегда знал, что чувство комического - прекрасная штука. Но даже не подозревал, что оно - самый верный путь к бессмертию.
        - Вряд ли для всех, - заметил библиотекарь. - Однако для Джоччи Шаванахолы, и впрямь, оказалось так. К счастью, он воскрес еще до похорон, так что ему не пришлось выбираться из могилы. Общий испуг быстро сменился радостью, тем более, что воскресший то и дело снова принимался смеяться, и у его друзей, собравшихся на похороны, создалось впечатление, что смерть вовсе не так страшна, как принято думать. Хотя некоторые поговаривали, что бедняга рехнулся - не то с перепугу, когда умер, не то на радостях, когда воскрес, а что запаха безумия нет - так у воскресших мертвецов все, небось, не как у живых людей. Впрочем, Джоччи Шаванахола быстро сообразил, что его поведение кажется людям странным, и выучился держать себя в руках. Но самое удивительное, что воскресший Джоччи Шаванахола оказался невероятно могущественным колдуном. Поначалу он ничего толком не умел, поскольку никогда не учился магии, зато мог абсолютно все, и это были воистину нелегкие времена для столицы Соединенного Королевства. Чуть ли не каждое сказанное вслух слово превращалось в устах Джоччи в заклинание, а обычные движения рук при
разговоре вдруг становились магическим жестом, и всякий раз последствия были совершенно непредсказуемы. Впрочем, охотников обучить его магическому искусству оказалось предостаточно, так что Джоччи Шаванахола быстро взял свое могущество под контроль, а уже через несколько лет превзошел всех своих учителей, но не остановился, а пошел дальше, благо воли, любопытства и таланта ему было не занимать. Нечего и говорить, что загулы и драки остались в прошлом, а буйный нрав удивительным образом смягчился, как только он начал заниматься магией. Выдающиеся колдуны обычно неуравновешенны и обладают тяжелым характером, на их фоне спокойный, улыбчивый Джоччи Шаванахола казался героем детской сказки о добрых колдунах. В столице его очень любили, называли Веселым Магистром и считали чем-то вроде местной достопримечательности - надо же, колдун, а совсем не страшный!
        - Потрясающая история, - вздохнул я. - Ну, положим, что характер у него смягчился
        - совершенно неудивительно для человека, узнавшего после смерти, как устроен мир, и решившего, что это очень смешно. А вот что, воскреснув, он внезапно обнаружил в себе способности к магии… Поразительно!
        - Обычно говорят обратное. Дескать, вполне понятно, что человек, вернувшись из объятий смерти, обрел могущество. А вот что бывший задира стал таким улыбчивым добряком - это настоящее чудо. Впрочем, для меня-то самым поразительным был и остается тот факт, что человек, столь могущественный, мудрый и опытный, счел возможным приятельствовать с обычным молодым библиотекарем, ничего не понимающим в магии и еще меньше - в жизни. Впрочем, насколько я мог заметить, Магистр Джоччи Шаванахола вообще любил молодежь. Знакомство с ним стало величайшей удачей моей жизни. В ту пору я только-только начал приобщаться к сокровищам Незримой Библиотеки, был буквально одержим мемуарами Чьйольве Майтохчи и совершенно очарован его личностью. Магистр Шаванахола прекрасно об этом знал. И в один прекрасный день, когда мы засиделись здесь, в библиотеке, за бутылкой
«Вдохновенной воды», великодушно открыл мне тайну исчезновения моего кумира. Оказывается, Лихой Ветер принял решение уничтожить все Миры Мертвого Морока, какие ему удастся найти.
        Призрак умолк и уставился на меня, явно ожидая какой-то реакции.
        - Ага, - послушно откликнулся я. - Уничтожить, я понял.
        - Боюсь, вы поняли меня не до конца, - огорчился призрак. - Вы были бы гораздо ближе к пониманию, если бы на этом месте сказали: «Что за чушь!» - и наотрез бы отказались мне верить.
        - Но вы же пересказываете слова его ближайшего друга, - заметил я. И вежливо добавил: - Было бы несправедливо обижать вас недоверием.
        - Спасибо, - растрогался Гюлли Ультеой. - Однако дело не в том, насколько лично я заслуживаю доверия. Речь о намерении Магистра Чьйольве. Помню, какое смятение обуяло меня, когда Джоччи Шаванахола пересказал мне содержание своей последней беседы с другом. У меня до сих пор в голове не укладывается, что кто-то мог добровольно взять на себя обязательство уничтожить хотя бы одну реальность, пусть даже и недоосуществленную. А в данном случае речь идет о многих тысячах.
        - Да, наверное это довольно утомительно, - согласился я.
        - Думаю, вы просто пока недостаточно опытны, чтобы сказать: «невозможно», - укоризненно заметил призрак.
        - Ну да, - подтвердил я.
        - Я просто упустил это из виду. В противном случае, сразу объяснил бы вам, что уничтожить даже самую иллюзорную и зыбкую реальность практически невозможно. Для этого требуется могущество такого масштаба, о каком и в сказках редко рассказывают. И еще невообразимая ловкость - если хочешь сам уцелеть. Уничтожение одной-единственной реальности могло бы стать делом всей жизни для незаурядного колдуна, вроде Чьйольве Майтохчи. То есть, в качестве далекой конечной цели, апофеоза, звездного часа и потаенного смысла жизни подобная идея выглядит более-менее реалистично. Но тысячи Миров - тысячи! Вы только подумайте.
        - Не надо так волноваться, - попросил я. - По крайней мере, нам с вами совершенно точно не придется заниматься подобными вещами. И это, как я теперь понимаю, хорошая новость.
        - И не говорите, - вздохнул призрак. - Однако мне бесконечно жаль Магистра Чьйольве. Тяжелую и безнадежную участь он для себя избрал. Хуже, пожалуй, не придумаешь.
        В устах давным-давно умершего человека это звучало особенно эффектно.
        - Джоччи Шаванахола говорил своему другу примерно то же самое, - продолжал Гюлли Ультеой. - И, по его словам, Магистр Чьйольве прекрасно понимал, что взвалил на себя непосильную ношу. Но сказал, что не может оставить все как есть и спокойно жить дальше, зная о бесконечно длящемся страдании.
        - О бесконечно длящемся страдании, - повторил я.
        Честно говоря, я уже и сам был не рад, что мой библиотекарь оказался таким осведомленным и разговорчивым. И очень сомневался, что смогу спокойно жить дальше со всей этой информацией. Тем более, что у меня, в отличие от Магистра Чьйольве Майтохчи, не было ни единого шанса уверить себя, будто я могу хоть как-то изменить существующее положение.
        Призрак заметил мое смятение и огорчился.
        - Не стоило вам все это рассказывать. Я не знал, что вы примете мои слова так близко к сердцу.
        - Ну, я же сам вас расспрашивал, - вздохнул я. Что сделано, то сделано. Больше всего на свете мне теперь хочется услышать, что у Магистра Чьйольве все получилось.
        - Мне тоже, - откликнулся Гюлли Ультеой. - Однако о его дальнейшей судьбе у меня нет никаких сведений. В каком-то смысле, оно и неплохо. Если он потерпел неудачу - а вероятность такого исхода, увы, весьма велика, - мы с вами никогда об этом не узнаем.
        - А ваш знакомый, его ближайший друг? - спросил я. - Вдруг он что-нибудь знает? Вы давно его в последний раз видели?
        - Совсем недавно, - сказал призрак. Тут же спохватился, что сказал лишнее, затрепетал, взмыл к потолку и принялся объяснять: - Понимаете, пока Мохнатый Дом оставался Университетской библиотекой, то есть, местом, где постоянно находится много народу, Магистр Шаванахола имел обычай время от времени, не привлекая к себе внимания, навещать меня и других старых знакомых. Однажды он сказал мне, дескать, только тогда и начинаешь понимать кое-что о времени, когда выросшие у тебя на глазах мальчишки умирают от старости и начинают говорить с тобой покровительственным тоном, какой призраки всегда выбирают для общения с живыми… Но сейчас, когда Мохнатый Дом стал вашей собственностью, ни о каких визитах, разумеется, не может быть и речи. Не беспокойтесь.
        - Да ну, какое беспокойство, - отмахнулся я. - Пусть заходит в любое время, если захочет. Было бы несправедливо лишать вас возможности принимать гостей. Уверен, что столь могущественный колдун найдет способ пробраться в подвал, не распугав моих домочадцев; что касается меня, я сочту его визит величайшей честью. И, разумеется, не стану мельтешить и встревать в разговоры. Вообще на глаза ему не покажусь, если только он сам не захочет познакомиться.
        - Вы - подлинный образец великодушия и гостеприимства, - библиотекарь всплеснул призрачными руками. - Что же касается Магистра Шаванахолы, он обладает удивительным даром слышать все, что о нем говорят и даже думают. Насколько мне известно, ему даже стараться для этого не приходится - бывает, что и не хочет, а все равно слышит. Уверен, он примет к сведению ваше предложение и навестит нас, когда в следующий раз объявится в Ехо.
        - Выходит, он тут не живет?
        - Конечно нет. Как и большинство ныне здравствующих колдунов старых времен, Веселый Магистр покинул Мир, ибо обманывать время и природу гораздо легче за пределами реальности, в которой родился.
        Ого, подумал я. Ничего себе метод. Надо запомнить на будущее.
        - Уже светает, - сказал Гюлли Ультеой. - Мне, сами понимаете, усталость теперь неведома, но я прекрасно помню, как чувствует себя живой человек после ночных бдений. Думаю, вам следует немного отдохнуть.
        - Следует, - согласился я и зевнул так, что чуть скулу не вывихнул. - Ох, следует.
        Идти в спальню совсем не хотелось. Причем впервые с тех пор, как я поселился в Мохнатом Доме, меня пугала вовсе не перспектива оказаться одному в огромной пустой кровати, а всего лишь необходимость куда-то идти, да еще и подниматься аж на третий этаж. Но иногда мое мужество изумляет меня самого. Попрощавшись с Гюлли Ультеоем, я отправился в дальний путь.
        В гостиной уже сидели Хейлах и Хелви; стол был очищен от следов давешней вечеринки и заново заставлен кружками и пирожными, в полном соответствии с представлениями их величеств об идеальном завтраке. Я знал, что сестрички ранние пташки, но не подозревал, что настолько.
        - Хорошего утра, Макс, - радостно защебетали они. - Позавтракаешь с нами? У нас как раз камра уже подогрета.
        - Наш повар варил? - содрогнувшись, осведомился я.
        - Не наш, - успокоила меня Хейлах. - Это остатки вчерашней. Будешь?
        - Тогда пожалуй, - согласился я. Уселся между ними, взял в руки кружку, но уснул прежде, чем сделал глоток.
        Я спал, и мне снилось, что справа от меня, где, по идее, должна быть Хейлах, сидит Веселый Магистр Джоччи Шаванахола, а слева, в кресле Хелви, устроился сам Лихой Ветер Чьйольве Майтохчи. Я не видел их лиц, но точно знал, что это именно они. В моей голове крутились вопросы, один другого важнее: Миры Мертвого Морока рождаются от всех романов, или только от написанных в этом Мире? И в чем конкретно заключается тамошний ужас, способный свести с ума? Что за «бесконечно длящееся страдание»? Неужели для них действительно лучше исчезнуть? Магистр Чьйольве, у вас получилось их уничтожить? И можно ли вам хоть чем-то помочь?
        Но я, как это часто бывает во сне, не мог произнести ни слова. Сидел, молчал, как дурак, ждал - вдруг сами заговорят.
        - Через час в Доме у Моста, - сказал Чьйольве Майтохчи голосом сэра Джуффина Халли.
        Я так удивился, что проснулся. И обнаружил, что сижу в собственной гостиной между Хейлах и Хелви, на столе перед моим носом стоит кружка еще горячей камры, а сознание дребезжит, как оконные стекла под натиском урагана, от Безмолвного крика шефа: «Эй, сэр Макс, ты что, дрыхнешь?»

«Кто бы мог подумать, я дрыхну на рассвете. Какой удивительный сюрприз, - проворчал я. - Впрочем, уже проснулся. Так что будет через час в Доме у Моста?»

«Совещание, - откликнулся Джуффин. И кротко добавил: - Если не хочешь, можешь не приходить. Просто Кофа ночь напролет обдумывал дела, о которых вчера нам рассказывал, и я решил, тебе будет интересно узнать, до чего он додумался. Потому что лично я каждые две минуты смотрю на часы. Еще немного, и заплачу от любопытства. Ну, что ты решил?»

«Конечно приду, - обреченно сказал я. - Должен же кто-то вытирать вам слезы».
        Пока мы беседовали, Хейлах и Хелви разглядывали меня с такой смесью ужаса и сострадания, что я даже пожалел об отсутствии зеркала. Интересное, должно быть, у меня образовалось выражение лица. До сих пор горюю, что не видел.
        - Будем считать, я уже выспался, - вздохнул я. Выпил залпом полкружки камры и скорбно добавил: - Заодно и позавтракал. Интересно, а есть ли в этом доме бальзам Кахара?
        Сестрички молча переглянулись и убежали. Не то искать тонизирующее зелье, не то решили, что от меня пора прятаться. Впрочем, в самый последний момент, когда я, кое-как умытый, стоял на пороге, появилась Хейлах и вручила мне вожделенную бутылочку.
        - Умеешь ты спасти человеческую жизнь с утра пораньше, - одобрительно сказал я, сделав глоток.
        Жизнь сразу стала если не ослепительно прекрасной, то вполне сносной штукой. В таком состоянии меня уже вполне можно было выпускать на улицу. Особенно с бутылкой в кармане.
        С сэром Кофой я столкнулся на пороге Управления Полного Порядка. Из чего сделал вывод, что не опоздал - вряд ли совещание началось без главного докладчика.
        - Ужасно выглядишь, мальчик, - заметил он. - Прости, что стал невольной причиной твоих страданий. Знал бы, что Джуффин и тебя захочет позвать, придержал бы свои соображения до полудня. Ты же, небось, всего пару часов поспал?
        - Боюсь, что только пару минут, - вздохнул я. - Да и то сидя.
        - Оно того хотя бы стоило? - заинтересованно спросил Кофа.
        - Еще бы! - искренне ответил я.
        Кофа одобрительно ухмыльнулся. Видимо решил, что я наконец взялся за ум и отправился в Квартал Свиданий. Я не стал его разубеждать.
        Шеф, похоже, действительно сгорал от нетерпения. Ему даже в кресле не сиделось, кружил по кабинету, как хищник, подбирающийся к добыче. Идеальным кандидатом в жертвы выглядел мирно дремлющий в кресле Мелифаро. Сэр Шурф, как всегда, сидел на самом неудобном стуле в Доме у Моста, бодрый, невозмутимый, с идеально прямой спиной, на такого не очень-то поохотишься. Нумминорих Кута обретался на подоконнике и натурально сиял от счастья, что его тоже пригласили на совещание. Быть новичком в Тайном Сыске, да еще и нюхачом, чьи уникальные способности нужны далеко не каждый день, - то еще удовольствие. Со мной-то здесь с первого дня носились, как с писаной торбой, а все равно я хорошо знал, как тяжело и обидно бывает слушать непонятные разговоры о событиях, к которым ты не причастен, и людях, с которыми не знаком, то и дело случайно узнавать очередное правило игры, в которую тебя толком не посвятили, и чувствовать себя посторонним в этой блестящей компании, где до сих пор распрекрасно без тебя обходились и, несомненно, обойдутся в будущем, в случае чего. А Нумминориха еще и на совещания вечно забывали        - просто пока не привыкли, что он у нас уже есть.
        - Полный комплект, - удовлетворенно сказал сэр Джуффин, когда за нами закрылась дверь. - Выкладывайте, Кофа.
        Сэр Кофа принялся набивать трубку.
        Я с тоской глядел на совершенно пустой стол.
        - Что ж это за совещание - без камры и печенья? Какой в нем смысл? - наконец спросил я. - Вот умру у вас на руках от полного истощения, будете потом локти кусать.
        - Умрешь - воскрешу, - сурово пригрозил шеф. - Мне, сам знаешь, не очень трудно.
        Я вспомнил мертвецов, которых сэр Джуффин Халли воскрешал, чтобы допросить, содрогнулся и благоразумно заткнулся.
        - Заказ в «Обжору» уже отправили, - великодушно успокоил меня Лонли-Локли. - Через несколько минут все принесут. Мне кажется, сегодня никто из присутствующих не успел позавтракать. Включая меня самого.
        - Спасибо, - улыбнулся я. - Когда знаешь, что все хорошо закончится, можно и потерпеть.
        - Все равно нельзя, - сонно пробормотал Мелифаро. - Жизнь невыспавшегося человека, лишенного даже кружки камры, исполнена непереносимых страданий.
        - А о пирожных не забыли? - спросил Куруш. До сих пор буривух мирно дремал на верхней полке стеллажа, но по такому важному поводу соизволил открыть один глаз, который, впрочем, тут же снова закрылся.
        - Какие же вы все, - возмутился шеф. Задумался, выбирая подходящее выражение, наконец, закончил: - Не вдохновенные.
        - Горе тому, кто посвятил себя изучению магии и при этом не знает, что такое вдохновение, - подхватил я.
        Коллеги уставились на меня с неподдельным изумлением, куда больше похожим на сострадание, чем на восхищение моей образованностью.
        - Я не сошел с ума, - утешил их я. - И даже не заделался медиумом. Просто начал читать книги. Это была цитата.
        - Хочешь сказать, в твоем подвале нашлись «Притчи о Великих Магистрах»? - удивился Лонли-Локли. - Как же это я их проглядел?
        Мне очень хотелось высокомерно ответить: «искать надо уметь», - но я сдержался.
        Словно бы в награду за мое благоразумное поведение дверь наконец распахнулась, и заспанные курьеры из «Обжоры Бунбы» принялись расставлять на столе подносы и кувшины. Обстановка в кабинете сразу стала рабочей. Даже я почувствовал, что вполне способен сосредоточиться.
        - Ну вот, другое дело, - одобрительно сказал сэр Кофа, налив себе камры. - Теперь можно и поговорить.
        - Хвала Магистрам, - язвительно отозвался шеф. - Я уж думал, мы никогда не перейдем к делу.
        Печенье он при этом лопал так, что за ушами трещало. Вдохновенно, я бы сказал. Деликатно клюющий свое пирожное Куруш на его фоне казался истинным аскетом.
        - Надеюсь, все присутствующие в курсе, какого рода дела и в каком количестве внезапно свалились на пашу Городскую Полицию, - наконец начал Кофа.
        Мелифаро и Нумминорих дружно закивали. Оба имели гордый вид посвященных. Байками о похождениях самой нелепой банды в истории столичной преступности я вчера старательно отвлекал их от затянувшихся споров об эстетической ценности погремушек; боюсь, художественного вымысла в моем пересказе было несколько больше, чем требуется для полноценной передачи информации, но тут уж ничего не попишешь. Сэр Шурф, который весь вечер рылся в книгах и пропустил мое выступление, взирал на присутствующих с царственным высокомерием двоечника, которого уже столько раз оставляли на второй год, что незнание всякой ерунды, о которой вечно спрашивают на уроках, постепенно стало для него делом чести и чем-то вроде воинской доблести.
        - В любом случае, рассказывать все это по новой я сейчас не намерен, - объявил Кофа. - Желающим получить информацию рекомендую провести несколько часов в полицейском архиве, как это сделал я.
        - Или, к примеру, пригласить меня позавтракать, - встрял я. - Это быстрее и приятнее.
        - И гораздо, гораздо дороже, - ухмыльнулся Джуффин.
        Возмущенный нашим поведением сэр Кофа принялся набивать трубку. Тот факт, что он уже набил ее несколько минут назад и до сих пор не выкурил, совершенно его не смущал. Сразу видно колдуна старой школы.
        Пришлось умолкнуть и немного посидеть с виноватым видом. Кофа сменил гнев на милость и принялся рассказывать дальше.
        - С одной стороны, эта серия разнообразных, но в равной степени бескорыстных и абсурдных преступлений показалась мне совершенно не заслуживающей внимания. По нашему ведомству там, разве что, взлом охранных амулетов и прочие мелочи в таком роде, но считается, с магией столь низких ступеней вполне способна справиться и Полиция. Теоретически, Тайному Сыску там делать нечего; если бы не похищение младенца, с которым, хвала Магистрам, уже благополучно разобрались, нас никто и дергать бы не стал. С другой стороны, эти преступления каким-то образом задели меня за живое. Словно бы вся эта чушь имеет ко мне непосредственное отношение, хотя я готов поклясться, что ни со мной, ни с моими близкими никогда ничего похожего не случалось. И в то же время, меня не оставляло ощущение, что я уже неоднократно слышал о чем-то подобном; причем знакомыми мне казались не столько обстоятельства, поведение преступников и личности жертв, сколько интенсивность подачи информации. Количество бессмысленных преступлений на час чтения отчетов, если я понятно выражаюсь.
        - Отличная формулировка, - ухмыльнулся Джуффин. - И, главное, универсальная. Вычислить коэффициент бессмысленности никогда не помешает. «Количество бессмысленной информации на час чтения» - прекрасно подойдет для оценки книг и газет. «Количество бессмысленных разговоров на час жизни» - для вечеринок и дворцовых приемов. И наконец, «количество бессмысленных чудес в час» - специально для жизнеописаний Великих Магистров. Или даже вместо них.
        - Вот вместо - не надо! - встрял я. - И так читать практически нечего.
        - Я, пожалуй, пойду, - сухо сказал сэр Кофа. - У меня, знаете ли, дела. А вы тут и сами неплохо развлекаетесь.
        - Просто демонстрируем, насколько понятно вы выражаетесь, - объяснил шеф. - Извините, Кофа. Продолжайте, пожалуйста. Обещаю держать себя в руках. И за сэром Максом прослежу.
        - Просто поставьте рядом с ним печенье, - проворчал Кофа. - Есть только один способ заставить сэра Макса надолго умолкнуть. Накладный, зато безотказный. Пока он жует, все остальные могут спокойно поговорить.
        Я хотел было возмутиться, но тарелку с печеньем действительно переставили поближе ко мне. Это меня совершенно умиротворило. Все суета, а печенье от мадам Жижинды - непревзойденный шедевр, и конкуренция за обладание им у нас жесточайшая.
        - Так вот. - Кофа был столь великодушен, что даже не стал в третий раз набивать трубку. - Вчера сэру Максу никто не дал печенья. Поэтому, выслушав меня, он со свойственной ему… эээ… оригинальной логикой предположил, будто я мог читать о них в книгах. И, как ни удивительно, оказался совершенно прав. В Книге Несовершённых Преступлений подобных историй всегда было предостаточно, кто бы ее ни открывал.
        - В Книге Несовершённых Преступлений? - повторил сэр Джуффин. - Погодите, а разве это не просто городская легенда?
        - Я даже в детстве знал, что Книга Несовершённых Преступлений - выдумка, - подхватил Мелифаро.
        - Ну, в детстве-то я как раз в нее верил, - возразил Нумминорих.
        Лонли-Локли ничего не сказал. Но вопросительно приподнял бровь, что в его случае являлось эквивалентом доброй дюжины изумленных вопросов.
        Похоже, только я слышал об этой грешной книге впервые в жизни.
        - Тем не менее Книга Несовершённых Преступлений - вовсе не городская легенда, а вполне материальная вещь, чрезвычайно полезная в хозяйстве Начальника Полиции, - невозмутимо сказал сэр Кофа. - Понятно, что молодежь в нее не верит, но от вас, Джуффин, я не ожидал. Думал, вы всегда были в курсе моих дел.
        - Ровно настолько, насколько необходимо, чтобы не подвернуться вам под горячую руку, - скромно сказал шеф. - Заказа на вас не поступало, поэтому в детали я не вникал.
        - Приятно узнать, что никому никогда не приходило в голову прислать ко мне наемного убийцу, - вздохнул сэр Кофа. - Вот уж не думал, что являюсь всеобщим любимцем.
        - Ну не то чтобы совсем всеобщим, - протянул Джуффин. - Просто я заламывал за вашу голову такую цену, что дешевле было бы купить дворец в Кумоне. Причем вместе с Халифом. Таких богачей, как видите, не нашлось.
        - Как, оказывается, вы меня высоко цените, - проворчал Кофа. Выглядел он, впрочем, польщенным.
        - Именно, - шеф внезапно прекратил ломать комедию и стал очень серьезным. - А теперь, если уж Книга Несовершённых Преступлений внезапно оказалась не легендой, а реальностью, расскажите нам, что она собой представляет. Не тот случай, когда можно довольствоваться слухами и сплетнями.
        - Для начала следует определиться, что мы называем несовершённым преступлением, - сказал сэр Кофа. - Какие будут соображения, мальчики?
        - Несовершённым преступлением мы называем преступление, которое не было совершено,
        - пожал плечами Мелифаро. - С чем тут определяться?
        - Прекрасно. А теперь конкретный пример: я говорю тебе, что присутствующий здесь сэр Джуффин Халли украл дюжину индюков с фермы Клоккачики Мацоя. Следует ли считать это несовершённым преступлением?
        - Спасибо, Кофа, - кротко вздохнул шеф. - И мне приятно узнать, что вы меня высоко цените. Сэр Мелифаро, хорошенько обдумай вопрос. А вдруг я действительно добываю еду именно таким образом? Кто меня знает.
        Но Мелифаро не дал сбить себя с толку.
        - Если сэр Джуффин не крал индюков, это несовершенное преступление, - твердо сказал он. - А если все-таки крал - совершённое.
        Мне его ответ показался предельно логичным.
        - Никаких индюков наш начальник, хвала Магистрам, не крал, по крайней мере, в последние годы. Однако, с точки зрения моей книги, это не «несовершённое преступление», а просто чушь собачья, - отрезал Кофа.
        - Но почему? - хором спросили мы с Мелифаро.
        - Потому что сэр Джуффин не имел ни малейшей возможности не только украсть этих грешных индюков, но даже шутки ради запланировать такую кражу. Хотя бы по той причине, что Клоккачика Мацой - мой знакомый, владелец неплохого трактира на улице Маленьких Генералов. Ни фермы, ни индюков у него отродясь не было.
        - И что же я теперь буду есть на ужин? - пригорюнился шеф.
        Мелифаро задумался секунды на две. По его меркам, очень надолго.
        - То есть несовершённым считается только преступление, которое было спланировано, но по каким-то причинам не осуществлено, - наконец сказал он.
        - Совершенно верно, - кивнул Кофа. - Любой злоумышленник может передумать, испугаться, счесть затею невыгодной, получить необходимое из другого источника, пойти на свидание - да мало ли. И еще не стоит забывать о законопослушных, но остроумных гражданах, которые придумывают преступления развлечения ради, не намереваясь осуществлять свои планы. Таких фантазеров гораздо больше, чем кажется.
        - Я и сам иногда придумываю всякие штуки, - согласился Мелифаро. - Как, не возбудив подозрений, вынести половину товара из ювелирной лавки, или забраться по крышам в кабинет Почтеннейшего Начальника Канцелярии Больших Денег. Отличная гимнастика для ума. Но слушайте! Если подобная чепуха, которая, я уверен, время от времени приходит в голову куче народу, тоже там записывается, ваша книга должна быть бесконечной.
        - А это целиком зависит от того, кто ее читает.
        - Каким образом? - внезапно заинтересовался Джуффин. О Мелифаро и говорить нечего, еще немного, и он превратился бы в одушевленный вопросительный знак.
        - Это, собственно, и есть самое интересное свойство Книги Несовершённых Преступлений, - улыбнулся Кофа. - Тот, кто берет ее в руки, прочитает только о тех преступлениях, которые сам потенциально способен раскрыть. Ну, то есть, наверняка бы справился, если бы преступление все-таки совершилось, ему велели бы этим заняться, и обстоятельства более-менее благоприятствовали следствию.
        - Ого, - присвистнул шеф. - Полезная вещь.
        - Знал, что вы оцените. Я использовал Книгу Несовершённых Преступлений в первую очередь для приема и обучения новичков. Тех, кто говорил мне, что в книге ничего не написано, я просто не брал на службу. С остальными решал по обстоятельствам: смотрел, какого рода дела фигурируют в его версии книги, это всегда помогало быстро понять, как устроена чужая голова, и решить, насколько ее устройство будет нам полезно на текущем этапе. Этим дело, понятно, не ограничивалось. Всем, кто служил у меня в Правобережной Полиции, время от времени приходилось читать мне Книгу Несовершённых Преступлений вслух. Таким образом я следил за развитием подчиненных, подмечал слабые места и подсказывал, как превратить их в сильные. Ну и так далее. В общих чертах, надеюсь, всем ясно.
        - И сами, небось, по вечерам под камру запоем эту книжку читали, - ухмыльнулся Джуффин. - Газет-то в ту пору еще не было.
        - А если бы и были, - пожал плечами сэр Кофа. - Книга Несовершённых Преступлений всяко интереснее. К тому же, прекрасный способ узнать о состоянии дел в столице, выяснить, что у кого на уме, а заодно, кому из честных граждан пора заменить охранные амулеты, заделать ход в подземелье, или просто расстаться с парой-тройкой слуг.
        - Вот и я о том же, - согласился шеф. - Но где вы взяли такое сокровище? Неужели сами смастерили? Я не то чтобы совсем уж невежественный новичок, однако совершенно не понимаю, как сделать подобную штуку. То есть, даже не представляю, как к такой задаче подступиться. С чего начинать?
        - Я тоже не представляю. Книгу мне, конечно же, подарили.
        - Всегда знал, что вы умеете выбирать друзей.
        - Умею. Однако в данном случае и это не моя заслуга. Книгу подарил друг отца. Ну,
«друг» - это, конечно, слишком сильно сказано. Просто единственный старый знакомый, по каким-то недоступным моему пониманию причинам не утративший желания навещать Хумху. И слишком могущественный, чтобы его можно было вышвырнуть за порог, как отец обычно поступал с визитерами.
        - Да, слухи о нелюдимости вашего батюшки ходили по Ехо даже после его смерти, - согласился Джуффин. - Помню, когда после Войны за Кодекс я начал присматривать постоянное жилье, все наперебой советовали мне ни в коем случае не селиться в окрестностях Пустой площади. Дескать, Магистр Хумха Йох таких заклинаний там наворотил, чтобы мимо его дома не шлялся кто попало, - до сих пор спокойно спать невозможно.
        - То-то вы аж на Левом Берегу поселились, - ухмыльнулся Кофа.
        - Точно. Чтобы уж наверняка избежать бессонницы.
        Сэр Кофа одобрительно кивнул и продолжил:
        - В общем, сколь бы ни был крут нрав моего отца, но с визитами Магистра Шаванахолы ему приходилось мириться.
        Рот мой распахнулся от изумления. То есть, мне все-таки хватило благоразумия не набрасываться на Кофу: Шаванахола? Который Джоччи? Веселый Магистр? Тот самый?! - но, боюсь, эти вопросы были внятно написаны на моем лице. К счастью, все, включая шефа, взирали сейчас на Кофу - примерно с тем же выражением. Повезло. Хорош бы я был, наспех сочиняя, где уже слышал это имя.
        - Ну слушайте, - наконец сказал сэр Джуффин. - Что за день. Сюрприз за сюрпризом. Так вы, получается, лично знали легендарного Веселого Магистра?
        - Практически вырос у него на руках. Магистр Шаванахола, конечно, заходил к нам нечасто, он уже тогда старался подолгу не засиживаться в этом Мире. Однако, создавалось впечатление, что навещает он не столько Хумху, сколько меня. Старик явно питал ко мне слабость и не трудился это скрывать. Всегда приносил мне подарки
        - то горстку слипшихся леденцов, то драгоценный камень из чужого сна. Отличные, кстати, игрушки. Во-первых, глядя сквозь них на свет, можно было увидеть всякие удивительные вещи, а во-вторых, камни исчезали раньше, чем успевали мне надоесть. На мой взгляд, для детской игрушки это самое полезное свойство. Не умножает груды пыльного хлама, а заодно приучает ребенка легко относиться к потерям. Хумху все это изрядно бесило - не исчезновение моих камней, конечно, а что его приятель так со мной носится. Ворчал: «Разбалуешь ребенка», - но кто ж его слушал. Магистр Шаванахола не забыл меня и после того, как я вырос и поселился отдельно. Раз в несколько лет непременно заглядывал меня навестить. Я, конечно, знал, что Джоччи Шаванахола - живая легенда, но этим меня, родного сына другой живой легенды по имени Хумха Йох, было не удивить. По усвоенной с детства привычке я относился к Шаванахоле, как к доброму чудаковатому дядюшке. Благодарил за нехитрые подарки, угощал лучшим вином, какое было мне по карману, подробно рассказывал о своих делах; тайком позевывая, выслушивал его рассуждения о жизни - теперь-то
впору локти кусать, что не записывал! - и, честно говоря, испытывал некоторое облегчение, когда он наконец уходил. Что с меня взять, в молодости я был изрядным болваном, как, впрочем, вообще все. Но, по крайней мере, мне доставало ума не хвастать таким знакомством. Я прекрасно понимал, что нет никакой моей заслуги в том, что великий человек со мной возится, - просто судьба свела, бывает. Да и не был уверен, что Магистр Шаванахола обрадуется, если я стану всюду болтать о его делах. Хранить секреты я, как видите, умею неплохо - если уж даже для вас моя дружба с Магистром Шаванахолой сюрприз.
        - Неплохо - не то слово, - согласился Джуффин.
        А Лонли-Локли что-то сосредоточенно строчил в своей тетрадке. Не то Кофин рассказ конспектировал, не то собственные соображения записывал для памяти. Кто его разберет.
        - С годами Джоччи Шаванахола стал навещать меня все реже, - продолжал Кофа. - Что неудивительно, если учесть, что к тому времени он окончательно переселился в какую-то иную реальность. Подробностей, увы, не знаю. Джуффин, не смотрите на меня зверем. Понимаю, сколь досадно вам это слышать, но когда Шаванахола начинал рассказывать, у меня кружилась голова, а в глазах темнело. Это сейчас я могу часами слушать вашу болтовню об иных реальностях и путешествиях на изнанку Мира, а в молодости почему-то и нескольких минут выдержать не мог, дурел от информации, как от Джубатыкской Пьяни. Не удивлюсь, если это последствия какой-нибудь Хумхиной ворожбы: отец всю жизнь мечтал, чтобы из меня вырос обычный порядочный человек, даже не помышляющий применять магию где-либо, кроме собственной кухни. И сделал для этого все, что было в его силах, по счастью, все же не безграничных. Магистр Шаванахола принял к сведению особенности моего устройства и перестал мучить меня разговорами об иных Мирах. Зато моими делами он горячо интересовался, дотошно выспрашивал подробности, и я, конечно, все ему выкладывал. Одно
удовольствие рассказывать о себе умному и доброжелательному слушателю, заранее готовому одобрить любой твой поступок. При этом с советами он ко мне особо не лез - думаю, потому что разбирался в людях и прекрасно понимал, что я из числа тех упрямцев, для которых соображения делятся не на мудрые и глупые, а на собственные и все остальные.
        Кофа умолк и принялся набивать трубку, предоставив нам возможность оценить красоту и точность формулировки. Не знаю, как остальные, а я больше думал о том, что с молодым Кофой Йохом, похоже, было совсем непросто ладить. С другой стороны, то же самое наверняка можно сказать обо всех присутствующих, включая меня самого. Возможно даже, начиная с меня. Я чуть ли не впервые в жизни вдруг ясно осознал, что мои неумелые попытки казаться милым и покладистым вряд ли обманывают кого-то, кроме меня самого.
        Хвала Магистрам, Кофа наконец разобрался с трубкой и продолжил рассказ:
        - Один из визитов Магистра Шаванахолы пришелся на очень непростой период моей жизни. Меня только что назначили Начальником Правобережной Полиции, и я вовсе не был уверен, что справлюсь. Отказаться от должности я не мог, поскольку принял ее по просьбе Короля, а в таких случаях не подают в отставку по собственной инициативе. Можно было, конечно, сидеть сложа руки и ждать, когда вера Его Величества в мои способности иссякнет, и Король сам предложит мне убираться на все четыре стороны. Но подобное поведение настолько не в моем духе, что я бы и трех дней в таком режиме не выдержал.
        На этом месте все присутствующие понимающе вздохнули. Сидеть сложа руки вместо того, чтобы расшибать лоб, спасая безнадежную ситуацию, из нас был способен разве только сэр Лонли-Локли, обладатель железной воли и нечеловеческой выдержки. Но и он не пришел бы в восторг от подобного испытания.
        - Основной моей проблемой на первом этапе, - говорил Кофа, - были, конечно, кадры. Настолько безнадежны, что следовало уволить всех до единого и набрать новых людей. Оставалось понять, где найти таких, какие мне требовались, - толковых, выдержанных, доброжелательных? И если все-таки найду, как уговорить их поступить на полицейскую службу, в то время гораздо менее престижную, чем, скажем, работа мусорщиков? И даже если мне удастся совершить это чудо, обучать новобранцев придется с нуля. А единственный кандидат в учителя - я. Не последний, прямо скажем, колдун в столице, не обделенный умом и неплохо знающий жизнь, но такой же, как они, новичок в полицейской работе. И без выдающихся педагогических талантов, как ни обидно это признать. Мне всегда было проще сделать все самому, чем объяснить другим людям, что от них требуется. Все это я выложил Магистру Шаванахоле. Только, в силу понятных причин, был гораздо более многословен и эмоционален, чем сейчас. В кои-то веки мне захотелось пожаловаться, сказать, что я взялся за непосильное дело, к которому даже не знаю, как подступиться, и услышать
        - не совет, конечно, что тут посоветуешь, - а обычное: «Кофа, голубчик, ты все правильно делаешь и непременно справишься, с твоей-то светлой головой и унаследованным от Хумхи могуществом - кто, если не ты?» Собственно, примерно это я и услышал. Понимал, что ерунда, пустые слова, а все-таки приободрился. Выговориться всегда полезно, сами знаете. Однако меня ждал сюрприз. Не прошло и дюжины дней, как Шаванахола вернулся с подарком. Принес мне Книгу Несовершённых Преступлений, в существование которой вы все теперь дружно не верите. Объяснил, как она работает. Подсказал, какую пользу может из нее извлечь полицейский начальник в моем лице. Кстати, когда я открыл книгу, количество записей в ней было почти бесконечно, и это, по словам моего благодетеля, служило наглядным доказательством, что я как нельзя лучше подхожу для своей новой работы.
        - Жизнь показала, что он был совершенно прав, - согласился сэр Джуффин.
        - Если бы она мне это заранее показала, хоть пару-тройку эпизодов, цены бы ей не было, - проворчал Кофа. - Впрочем, я и сам знаю, что так не бывает. А что касается Книги Несовершённых Преступлений, она надолго стала для меня источником бесценной помощи. Кстати, именно благодаря книге, я нашел несколько своих лучших сотрудников, достаточно умных, чтобы придумывать великолепные многоходовые комбинации, и слишком порядочных, чтобы воплощать преступные замыслы в жизнь. Уговорить их оказалось нетрудно - стоит продемонстрировать человеку, что ты в курсе его самых сокровенных фантазий, и он, считай, твой. Вообще, о том, насколько полезной оказалась Книга Несовершённых Преступлений в работе с кадрами, можно говорить бесконечно. Через несколько лет в Правобережной Полиции служили только люди, способные прочитать в этой книге хотя бы несколько страниц. Гениев у нас, как в любом деле, было немного, но ни одного безнадежного болвана - уже хлеб.
        - То есть, вообще ни одного? - переспросил Мелифаро. Он выглядел потрясенным. - Впору пересечь Мост Времени и наняться к вам на службу, Кофа.
        - Добро пожаловать, - усмехнулся тот. - Тебя я бы с радостью взял. Однако чем тебе наша нынешняя компания не угодила? Пара-тройка болванов в Тайном Сыске, конечно, найдется - включая тебя самого. Но ни одного безнадежного, поверь опытному эксперту.
        Мелифаро был так взволнован, что даже не обратил внимания на «болвана».
        - Компания отличная, - согласился он. - Но нас мало. Чего бы мне действительно хотелось - так это увидеть несколько тысяч неболванов одновременно. В одном помещении. Я бы, наверное, тут же спятил от любви к человечеству. Но оно того стоит.
        - Ну уж - несколько тысяч, - усмехнулся Ко фа. - Такого раздутого штата у меня отродясь не было. Пара сотен, и баста. Это сейчас в Полиции чуть ли не полгорода служит. Не сказал бы, что от этого есть толк, но их нынешнему начальству, конечно же, видней.
        - А как вам удалось сохранить существование Книги Несовершённых Преступлений в тайне? - спросил Джуффин. - Почему она стала городской легендой, в которую никто не верит, если столько народу имело с ней дело, поступая на службу? Что сотрудники ваши не болтали - это как раз понятно. Но ведь были и неудачливые кандидаты. Они-то почему молчали?
        - Ну так не о чем было рассказывать, - пожал плечами Кофа. - Сами подумайте, как это выглядело с их точки зрения. Пришел человек наниматься в Полицию, ему дали книгу с чистыми страницами, где ни слова не написано, и велели читать. Явное издевательство! А потом выпроводили вон: «К сожалению, вы нам не подходите». И даже не извинились за розыгрыш. Сотрудников же я действительно просил помалкивать о книге, как и о прочих служебных делах. Ну, то есть, поначалу просто просил. Но после того, как выяснил, что некоторые охотно делятся рабочими секретами - кто с отцом, кто с подружкой - наложил на них Заклятие Тайного Запрета, да и дело с концом. С тех пор мои люди дома о работе не болтали.
        Ого, подумал я. Опять Заклятие Тайного Запрета. И вечно так - стоит мне случайно узнать какую-нибудь интересную новую штуку, как все вокруг тут же начинают о ней говорить. Хотя прежде ни разу за многие годы не заикнулись. Словно мое внимание - магнит, притягивающий информацию, на которой оно в данный момент сосредоточено.
        Не удивлюсь, впрочем, если так оно и есть.
        - А что, в итоге, случилось с этой книгой? - нетерпеливо спросил Джуффин. - Я правильно понимаю, что ее у вас больше нет? Судя по тому, что за сто с лишним лет нашей совместной работы вы о ней ни разу не обмолвились…
        - Ну да, - мрачно кивнул Кофа. - Вы всё правильно понимаете. С Книгой Несовершённых Преступлений вышла история столь нелепая, что даже рассказывать было неловко. Но теперь-то придется.
        - Погодите-ка, - воскликнул шеф. - Кажется, я понял. Вернее, вспомнил. Было между нашими ведомствами несколько больших склок по поводу казенного имущества. Я не вникал, и без того дел по горло. Вам пришлось оставить книгу в полицейском хозяйстве?
        - Не то чтобы пришлось. - Кофа помрачнел еще больше. - Не поверите, но сам добровольно Бубуте ее отдал. Своими руками. В здравом уме и твердой памяти.
        - Это как же? - изумился Джуффин. - Зачем?!
        - А вы вспомните, как все происходило, - вздохнул Кофа. - Хаос и неразбериха, воцарившиеся в первые годы после принятия Кодекса, были почище, чем в Смутные Времена. Мало кто мог точно сказать, какую должность он сейчас занимает, и почти никто не был уверен, что сохранит ее хотя бы до вечера. Из-за почти полного запрета Очевидной магии три четверти детских игр и девяносто девять процентов повседневных блюд внезапно стали уголовно наказуемыми преступлениями; о более серьезных вещах и говорить нечего. И тут вдруг ваше в высшей степени неожиданное предложение поступить в Тайный Сыск. Моя поспешная отставка, которая, благодаря вашему вмешательству, была принята всего через два часа, а не через полгода, как это обычно делается. Стремительное назначение на мое место Бубуты Боха, о котором мне было известно совсем немного: боевой генерал, храбрец, спасший жизнь Короля в нелепой стычке с подвыпившими Младшими Магистрами Ордена Стола на Пустоши; придворные историки потом гордо окрестили ее битвой при Кухутане. Никто не предупредил меня, что сэр Бох - исключительный, неповторимый, непревзойденный болван, а я
сдавал дела в такой спешке, что просто не успел разобраться. К тому же, я же полностью доверял выбору Короля. Покойный Гуриг Седьмой прекрасно разбирался в людях и ошибок в назначениях никогда прежде не делал. Я, кстати, долго потом ломал голову, почему он назначил моим преемником именно Бубуту Боха. Одно время даже начал было верить слухам, будто кому-то из мятежных Магистров все-таки удалось лишить Короля разума, а придворные знахари проглядели. И только много лет спустя понял: это была месть.
        - Очень интересно, - оживился Джуффин. - Назначение Бубуты Начальником Полиции - месть? Но кому? Ему? Вам? Мне? Всему городу? Но за что?
        - Разумеется, мне. За то, что я принял ваше предложение. Король очень расчитывал, что я буду занимать свое место еще как минимум полсотни лет, о чем прямо сказал мне в день принятия Кодекса Хрембера. Не приказал, заметьте, а просто выразил надежду. И моя внезапная отставка огорчила его куда больше, чем обычное неподчинение приказу. Препятствовать моему переходу в Тайный Сыск Король не мог, поскольку твердо обещал вам, что вы получите в штат всех, кого пожелаете, а держать слово наши монархи, хвала Магистрам, всегда умели. Но он очень надеялся, что вам откажу я сам. Чего, как вы знаете, не случилось. Вы, Джуффин, умеете уговаривать.
        - Что-что, а это умею, - согласился шеф. - Я, кстати, не знал, что Король просил вас задержаться на должности Начальника Полиции. И был уверен, что вы вот-вот сами сбежите, куда глаза глядят. Я же видел, как вы от всего этого устали.
        - А если бы знали? - пожал плечами Кофа. - Неужели стали бы ждать, пока Король соизволит меня отпустить? Насколько я успел вас изучить, вы от своих планов так легко не отказываетесь.
        - Конечно, нет. Просто сказал бы Королю, что добился вашего согласия шантажом и угрозами. Просто не оставил вам иного выхода. И все были бы довольны.
        - Ну да, пожалуй. И бедняге Бубуте не пришлось бы столько лет занимать неподходящую должность, на которую его назначили только для того, чтобы я изо дня в день видел, как разваливается созданная мной мощная и эффективная организация. Если разобраться, он пострадал больше всех.
        - Но вряд ли когда-нибудь это поймет, - кивнул Джуффин. - Кстати, вы так и не объяснили, почему отдали ему Книгу Несовершённых Преступлений.
        - Так именно потому что был совершенно уверен: Король кого попало мне на замену не пришлет. Думал, передо мной человек, из которого со временем получится приличный Начальник Полиции. Но поначалу ему, конечно, будет очень трудно, как было мне самому. Решил помочь. Передал ему Книгу Несовершённых Преступлений, объяснил, как она работает. Генерал Бубута, кстати, был в то время тих до крайности, слушал и молча кивал. Я думал, это признак ума, а он просто робел в незнакомой ситуации. Пот ом-то освоился, да так, что мало никому не показалось. Что касается книги, тут вышло совсем смешно. Или, напротив, печально - как поглядеть. Бубута не увидел в ней ни строчки. Вообще ничего - что, строго говоря, неудивительно, учитывая, что бедняга пропажу собственного ночного горшка из спальни не распутает.
        - Принимая во внимание его страсть к предметам сортирной культуры, это была бы нешуточная трагедия, - встрял Мелифаро.
        - Вот именно, - подтвердил Кофа. - Сейчас я сам удивляюсь, что не распознал этот характерный недоуменно-обиженный взгляд, когда он пялился на чистые страницы Книги Несовершённых Преступлений. Сколько раз уже видел подобное, мог догадаться, что это означает. Однако предпочел думать, что это он от изумления перед чудом слов не находит. Фантастическая легенда оказалась правдой, как тут дара речи не лишиться. А Бубута, конечно, просто решил, что я над ним издеваюсь. Разыгрываю новичка, как это у них в армии принято. И затаил обиду.
        - Злопамятность - его худшая черта, - заметил Джуффин. - Она и умных-то людей не красит. А уж для дурака короткая память - единственный путь к счастью.
        - Особенно к счастью тех, кто его окружает, - согласился Кофа. - Так вот, возвращаясь к истории с книгой. Я довольно быстро понял, что совершил ошибку. Полиция разваливалась на глазах. К концу года все мои люди уже подали в отставку, а на их место набрали кого попало. Умники, которые попадаются среди нынешних полицейских, появились гораздо позже, а тогда вакансии заполнились отборными болванами, даже не знаю, где Бубута их находил. И не понимаю, как они вообще дожили до совершеннолетия, при таких-то способностях. Чтобы столица не погрузилась в совсем уж кромешный мрак, Тайному Сыску пришлось взять на себя добрую половину полицейской работы. Вторую половину, если по уму, нам тоже следовало взять на себя, но на это просто не хватало времени. Нас было-то всего пятеро, включая секретаршу.
        - Героическая была эпоха, - вздохнул шеф. - И какое же счастье, что она закончилась.
        - И не говорите, - согласился Кофа. - Тогда, кстати, и состоялся первый в истории У правления Полного Порядка межведомственный конфликт по поводу имущества, в который вы не стали вникать. Я предпринял попытку вернуть свою Книгу Несовершённых Преступлений - глупо было продолжать надеяться, будто новый Начальник Полиции извлечет из нее хоть какую-то пользу. И тут Бубута неожиданно встал на дыбы. Книга фигурировала в проведенной им описи имущества как «тетрадь старинная чистая в хорошем состоянии, одна штука». И отдавать ее мне он не собирался. Я сперва ушам своим не поверил. А когда понял, что это не солдатский юмор, а твердое, обдуманное решение генерала Городской Полиции, просто растерялся. На своем веку я не раз сталкивался с разными малоприятными сторонами человеческой натуры. Однако такой мелочности совершенно не ожидал. Думал, только мой покойный отец был способен на подобные штуки - да и то не всерьез, а просто чтобы потрепать всем нервы. Дело кончилось тем, что я обратился к Королю. Изложил ему суть проблемы, думал, он сейчас пошлет зов своему протеже, и дело будет решено. Но не тут-то было.
Его Величество сперва прочитал мне лекцию о необходимости помогать своему преемнику и делиться с ним не только знаниями, но и полезными волшебными вещами. А потом предложил разбираться с имуществом без его участия. Потому что ему недосуг, ну и вообще не королевское это дело - барахло между взрослыми людьми делить. Что, в общем, совершенно справедливо. Теоретически.
        - Хотите сказать, книга до сих пор у Бубуты? - оживился Джуффин. - Тогда все в порядке. Сейчас мы на него сэра Макса напустим. Против обаяния нашего сэра Макса ни один генерал не устоит!
        Это была чистая правда. Дело, конечно, не в моем обаянии. И даже не в том, что однажды нас с Мелифаро угораздило спасти Бубуту от превращения в кусок паштета[Речь о событиях, описанных в повести «Король Банджи».] - даже не знаю, можно ли выдумать смерть страшнее. Однако, все это меркло в сравнении с сигарами, которыми я регулярно его угощал. Говорил, что их мне присылают из далекого Шиншийского Халифата, а на самом деле, конечно, просто таскал из Щели между Мирами. Сигары были самой большой Бубутиной страстью, он даже на любимую жену с такой нежностью не смотрел, как на это вонючее курево. И я, его единственный поставщик, мог вить из вздорного генерала веревки. Чем и занимался всякий раз, когда Тайному Сыску что-то от него требовалось.
        - Да нет, с Бубутой я в итоге договорился. Понял, что Его Величество мне в этом деле не помощник, успокоился и стал ждать, когда Бубуте от нас что-нибудь понадобится. Ждать пришлось, сами понимаете, недолго. И тогда я выставил условие: сперва мне возвращают «тетрадь старинную чистую в хорошем состоянии, одну штуку», а уже потом начинается разговор о делах. Бубута, бедняга, чуть от злости не лопнул, но речь шла об очередном спасении его задницы, поэтому он попил водички, усмирил гордыню и повел меня в подвал, где хранилась всякая рухлядь. Но моей книги там не было. Я сперва думал, Бубута просто ломает комедию, но его отчаяние выглядело неподдельным. Тогда мы перевернули всю их половину Дома у Моста. Городская Полиция три дня на ушах стояла. Вы, Джуффин, это пропустили, потому что были в отъезде. А когда вернулись, рассказывать было особо нечего: Книгу Несовершённых Преступлений мы так и не нашли. И никаких следов похитителя тоже не обнаружили. Что неудивительно, если учесть, что никто не знал, в какой момент она пропала. Возможно, на следующий же день после того, как ее отнесли в подвал.
        - Ну надо же. Чтобы вы искали и не нашли - такого я не припомню, - удивленно сказал Джуффин.
        - Я тоже. Тем не менее, никаких следов книги я не обнаружил - ни тогда, ни позже. Была у меня версия, что Бубута ее попросту сжег, но, зная его отношение к ведомственному имуществу, сомневаюсь. Он бы её тогда первым делом из описи вычеркнул. К тому же, волшебные книги в обычном огне не горят, а представить себе, как Бубута Бох вступает в сговор с каким-нибудь мятежным Магистром, я при всем желании не в силах.
        На этом месте я невольно улыбнулся, а Мелифаро заржал в голос. Чего-чего, а воображения нам не занимать.
        - Иногда я думаю, что книгу забрал сам Джоччи Шаванахола, - сказал Кофа. - Узнал каким-то образом, что я столь неразумно распорядился его подарком, рассердился и забрал. Такая версия объясняет полное отсутствие и следов, и последствий. И он, конечно, имел полное право…
        - А вы его об этом спрашивали? - оживился Джуффин. - И что он говорит?
        - А мы с тех пор еще не встречались, - вздохнул Кофа. - В последний раз старик навещал меня незадолго до принятия Кодекса. Это сколько же, получается, он не показывался? Сто двадцать с лишним лет? Ну ничего себе. И я, конечно, хорош. Так замотался, что уже Магистры знают сколько лет даже не вспоминал о его существовании. И не вспомнил бы, если бы не эти дурацкие преступления, все как одно похожие на записи в его книге: остроумно спланированные и совершенно бессмысленные. Таких, сочиненных развлечения ради, там было больше всего.
        - Похоже, вам надо чаще отдыхать, - совершенно серьезно заметил шеф. - Забыть на нашей грешной службе о семье и старых друзьях - это еще куда ни шло. Но за сотню с лишним лет ни разу не вспомнить о Веселом Магистре Шаванахоле - на мой взгляд, перебор.
        - Вы не учитываете, что для меня он как раз и был кем-то вроде дальнего родственника.
        - Тоже верно, - согласился Джуффин.
        В кабинете воцарилось умиротворенное молчание, нарушаемое лишь пыхтением трубок.
        - А зачем вы нам все это рассказали? - внезапно спросил Мелифаро.
        - Тебе было неинтересно? - хладнокровно поинтересовался Кофа.
        Мелифаро и бровью не повел.
        - Интересно, неинтересно - вопрос не в этом. Просто меня-то сюда вызвали на совещание. А совещание - это часть работы. Я слушал очень внимательно и все ждал: вот сейчас рассказ закончится, и будет сформулировано какое-то задание. Но этого не случилось. И теперь мы сидим, как дураки, потому что и до сих пор не знаем, что нам в свете всего вышесказанного следует делать. Я так не играю.
        - Справедливо, - поддержал его Джуффин. - Этого и я толком не понял. Впрочем, могу отправиться поискать Магистра Шаванахолу. Если вернусь лет через триста, считайте, крупно повезло. Потому что число Миров, где он, теоретически, мог бы поселиться, стремится к бесконечности, а искать придется методом тыка.
        - Не думаю, что в настоящий момент Тайный Сыск готов полноценно функционировать без вас несколько столетий кряду, - подал голос Лонли-Локли.
        - И я так не думаю. Но помечтать-то можно, - усмехнулся шеф. - Так чем мы можем вам помочь, Кофа?
        - Пока не знаю, - ответил тот. - Просто обдумайте все, что я вам рассказал. Лично у меня сложилось впечатление, что Книга Несовершённых Преступлений наконец-то объявилась в Ехо. И попала не в самые лучшие руки. Если я прав, владельцев этих рук следует найти как можно скорее. Именно этим я попробую заняться. Ваша помощь может понадобиться мне в любой момент. А может и не понадобиться. Вполне вероятно, что книга тут вообще ни при чем, просто в столице объявились хорошо обеспеченные бездельники, увлеченные игрой в преступников. Но чем больше голов будет обдумывать проблему, тем лучше. Я в свое время с этой грешной книгой уже столько ошибок наворотил, что опасаюсь продолжить в том же духе - просто по инерции.
        - Понимаю ваши опасения, - кивнул Джуффин. - Что касается моей светлой головы, боюсь, я при всем желании не смогу выкинуть из нее вашу историю. Поэтому можете на меня рассчитывать.
        - И на меня, - подхватил Мелифаро.
        Нумминорих ничего не сказал, но преданно глядел на Кофу. Дескать, если вам вдруг понадобится нюхач, вы только скажите, я в любое время суток к вашим услугам.
        - А я для начала позавтракаю с сэром Максом, - неожиданно объявил Лонли-Локли.
        Присутствующие, начиная с меня, уставились на него с нескрываемым изумлением. От кого, от кого, а от сэра Шурфа подобного легкомыслия никто не ожидал.
        - А потом отправлюсь в полицейский архив, - невозмутимо закончил он. - Потому что прежде, чем начать думать, мне следует выяснить, о чем, собственно, речь. Похоже, я единственный пока не в курсе.
        Можно было не сомневаться, что уже пару часов спустя Лонли-Локли будет знать об этом деле даже больше, чем всеведущий Кофа и сами участники событий. О его умении работать с информацией следовало слагать даже не легенды, а героические песни, на манер арварохских. И громко петь их по ночам на улице Медных Горшков.
        - Ты мог бы сразу отправиться в архив, - заметил Джуффин. - Сэр Макс, при всех его достоинствах, увы, не буривух. Точности в изложении фактов ты от него вряд ли дождешься.
        - На это я и не расчитываю. Но поесть-то нам обоим все равно надо, - рассудительно сказал сэр Шурф.
        Я - неплохой рассказчик. Моим слушателям действительно не следует особо рассчитывать на точность в изложении фактов, но удовольствие они обычно получают по полной программе. Однако Шурфу не повезло. За завтраком я безбожно халтурил. Был рассеян, перескакивал с одного на другое, путался, пренебрегая не только фактами, но и логикой повествования, то и дело повторял уже сказанное. И, что совсем плохо, сам этого не замечал. Мысли мои были совсем в другом месте. Еще вчера вечером истории о перестановке струн на музыкальных инструментах, жареных пирожках в сумке с документами государственной важности, увезенном на кладбище поэте и бумажных птицах с добрыми предсказаниями казались мне забавными и увлекательными. Но теперь, наслушавшись рассказов библиотекаря о страшных неживых реальностях, порожденных художественной литературой, я ни о чем другом думать не мог. Даже Кофу на совещании слушал вполуха - Книга Несовершённых Преступлений, конечно, отличная штука, но по сравнению с ужасающими открытиями Хебульриха Укумбийского и Чьйольве Майтохчи - сущий пустяк.
        Больше всего на свете я хотел обсудить все это с Лонли-Локли. Именно с ним, а не с Джуффином, который на моей памяти всегда был вполне равнодушен к книгам. Ну, то есть, с удовольствием их читал, когда появлялось свободное время, и даже собрал между делом неплохую, насколько я мог судить, библиотеку, но совершенно не сходил с ума по этому поводу. Есть - хорошо, нет - и не надо.
        Иное дело сэр Шурф. Книги были величайшей страстью его жизни. И вдруг мне досталась тайна, которая, по справедливости, должна была открыться именно ему. Даже если никакой справедливости действительно не существует, все равно - должна.
        Но вместо того, чтобы обсуждать с Лонли-Локли самые важные и интересные в мире вещи, я, как дурак, пересказывал ему Кофины истории о бессмысленных происшествиях. Неудивительно, что получалось из рук вон скверно. Сэр Шурф уж насколько внимательный и терпеливый слушатель, но и он не выдержал.
        - Если тебе настолько скучно рассказывать, не мучай себя и меня. В любом случае, я собираюсь сразу после завтрака изучить все документы, имеющие отношение к этим делам.
        - Извини, - вздохнул я. - Просто не выспался. Вернее, вовсе не спал.
        - Что само по себе удивительно. Вчера вечером, когда я уходил, ты как раз собирался ложиться.
        - Ну так лечь - еще не значит заснуть.
        - Что-то случилось?
        - Да ну, какое там, - отмахнулся я. - Просто бессонница. Что со мной может случиться?
        - Вопрос «что со мной может случиться» в твоих устах звучит довольно нелепо, - заметил Шурф.
        И был, конечно, совершенно прав.
        - Кстати о вчерашнем вечере, - сказал он. - Если соблюдать правила этикета, я должен теперь благодарить тебя за «Правдивое жизнеописание Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, изначального йожоя и Великого Магистра Ордена Пьяного Ветра, составленное им самим» ежедневно, на протяжении, как минимум, сотни лет. Но догадываюсь, что подобное поведение придется тебе не по вкусу.
        - Правильно догадываешься. Кстати, а что тебе сказали в лавке? Откуда там взялась эта редкость?
        - Хозяин выставил на продажу собственный экземпляр. Говорит, срочно понадобились деньги, а книга, при всей своей уникальности, не соответствует теме его основной коллекции.
        - А почему он просто не прислал тебе зов? Он же знал, что ты ищешь эту книгу?
        - Знал, конечно. Что ее ищу я и еще полторы дюжины его постоянных клиентов. Поэтому он решил не давать никому преимущества, чтобы не рассориться с остальными, а просто тихонько выставить книгу на продажу и посмотреть, кому из нас хватит удачи прийти первым. Справедливое решение. Кстати, он говорит, что ты зашел в лавку буквально в тот момент, когда книгу поместили в витрину. И минуты там не пролежала. Ты потрясающе удачливый человек, сэр Макс.
        - Ну и ты, получается, тоже, - улыбнулся я. - Если уж со мной связался.
        - Похоже, так и есть, - удивленно согласился сэр Шурф. - До сих пор мне не приходило в голову оценивать свою удачу с этой точки зрения.

«И все же твоя удача не настолько велика, чтобы попасть в Незримую Библиотеку, - мрачно подумал я. - Хотя ключ - вот он, сидит перед тобой, сходит с ума от желания открыть дверь, о которой ты даже мечтать давным-давно перестал. Я-то, конечно, выдержу, не вопрос. Но как же мне, черт побери, обидно. Как обидно, знал бы ты».
        Лонли-Локли разглядывал меня не то с тревогой, не то просто с интересом. Вряд ли меня можно назвать крупным специалистом по расшифровке выражений его лица. Слишком мало у меня было практики, поскольку большую часть времени выражение там одно - предельно бесстрастное.
        Но сейчас по физиономии моего друга было заметно, что ее владелец пытается решить, насколько бестактно прозвучит прямой вопрос: «Что с тобой творится?» Или даже: «О чем ты все время так напряженно размышляешь?» И что, интересно, я буду ему отвечать?
        Но милосердная судьба в лице сэра Джуффина Халли разлучила нас раньше, чем сэр Шурф принялся меня допрашивать.
        Шеф внезапно возник в дверях трактира, залитый сияющим сиропом утреннего солнца, прекрасный и величественный, как пирог «Око света», стремительно вошедший в моду среди столичных гурманов сразу после принятия поправки к Кодексу Хрембера, узаконившей применение магии для профессиональных поваров, и до сих пор не сдавший лидирующих позиций.
        - Сэр Шурф, ты не поверишь, но тебя уже ждут в полицейском архиве, - объявил он. - Я обо всем договорился. Правда, легкомысленно заверил ребят, что ты управишься до полудня. Я не слишком переоценил твои возможности?
        - Все зависит от объема информации, о котором я пока не Имею представления, - ответствовал Лонли-Локли. - В любом случае, мне следует отправиться туда прямо сейчас, чтобы не терять времени.
        - По моим прикидкам, до полудня ты успеешь не только прочитать дела, но и выучить их наизусть, - заверил его шеф.
        До полудня оставалось чуть больше часа, но их обоих это, похоже, совершенно не смущало. Лонли-Локли спокойно допил камру и только после этого неторопливо удалился в сторону Дома у Моста, вместо того, чтобы нестись туда, сломя голову, как это на его месте сделал бы я.
        А его стул занял сэр Джуффин.
        - Позавтракаешь еще раз? - спросил он меня. - За компанию.
        Я помотал головой.
        - Для этого у меня сейчас явно недостаточно могущества. Зато я могу вполне бодро пить камру. Сойдет?
        - Как скажешь, - великодушно согласился шеф.
        Минуты две он увлеченно читал меню, последние изменения в которое вносились как раз после принятия соответствующей кулинарной поправки к Кодексу. То есть, несколько лет назад. Наконец, Джуффин сделал заказ и принялся разглядывать меня - почти так же внимательно, как список дежурных блюд.
        - Ну и что ты обо всем этом думаешь? - требовательно спросил он.
        - О блюдах мадам Жижинды? - невинно уточнил я. - Думаю, что омлет на высоте, а пирог чуть-чуть пересушен; впрочем, насколько я понимаю, это следует расценивать не как недостаток, а как фирменный стиль.
        - Полностью разделяю твое мнение. Однако я спрашивал о Книге Несовершённых Преступлений.
        Я пожал плечами.
        - Я думаю, что об этом думает сэр Кофа. А значит, мне и думать не о чем.
        - Ловко выкручиваться ты всегда умел, - усмехнулся шеф. - А все-таки?
        - Мои соображения настолько очевидны, что вам будет неинтересно слушать, - честно сказал я.
        - Ничего. - Джуффин был неумолим. - Потерплю.
        - Ладно, - вздохнул я. - Заскучаете - сами виноваты. У меня пока есть всего две версии развития событий, на мой неискушенный взгляд, вполне равноправные. Первая: книгу, как и предположил Кофа, забрал сам Магистр Шаванахола. Узнал, что Кофа легкомысленно разбрасывается его подарками, обиделся и забрал. А потом обиделся еще больше, потому что Кофа о нем столько времени даже не вспоминал. Если уж Магистр Шаванахола действительно обладает даром слышать все, что о нем говорят и думают, значит, он, тем более, в курсе, когда о нем не думают. И не говорят.
        - Погоди, - остановил меня Джуффин. - А с чего ты взял, что он обладает таким даром?
        Ой, подумал я. Как глупо попался!
        Но виду, конечно, не подал. Скорчил невинную рожу, захлопал ресницами:
        - Так Кофа же сказал!
        - Разве?
        - Ну да.
        У всякого талантливого лжеца случаются моменты вдохновения, когда он не просто убедительно врет, но сам свято верит каждому своему слову. Я в этом смысле практически гений, потому что подобное вдохновение приходит ко мне так часто, что я сам далеко не всегда могу отличить правду от лжи в собственном исполнении. Вот и сейчас я совершенно искренне вспомнил, как было дело.
        - Вы тогда встали, чтобы проверить, не спит ли Куруш. Я почему запомнил - как раз тоже подумал, как было бы обидно, если бы ваш буривух задремал и профукал такую бесценную информацию. Наверное тогда вы и пропустили Кофину фразу.
        - Ну, может быть, - неохотно согласился Джуффин. - Хотя на меня это совсем не похоже. Ладно, продолжай. Предположим, Магистр Шаванахола знал, что Кофа о нем не вспоминает, и обиделся еще больше. И что с того?
        - Ну, было бы логично, если бы он решил как-нибудь изящно о себе напомнить. Подсунул книгу изнывающим от скуки сообразительным бездельникам в надежде, что они станут воплощать книжные преступления в жизнь, и уж тогда Кофа запрыгает. Если так, то у него все получилось. Хотя, конечно, есть в этой версии одно слабое звено.
        - Какое именно?
        - Предположение, что мудрый, могущественный, черт знает сколько тысячелетий проживший человек, давным-давно покинувший этот Мир, мог обидеться из-за такой ерунды: отдал книгу, не вспоминает. Детский сад какой-то. Поэтому вряд ли…
        - Ты все-таки очень плохо знаешь людей, Макс, - улыбнулся Джуффин. - Никакое могущество не гарантирует постоянной, непрерывной безупречности. Минуты слабости бывают вообще у всех. Никогда не знаешь наперед, что тебя заденет. У нас из-за нескольких сотен таких вот детских обид Смутные Времена в свое время начались. Куча могущественных людей переобижалась друг на дружку, и все вместе - на покойного Короля. А уж как Гуриг Седьмой на них обиделся - слов нет. Детский сад, согласен. Но взрослых людей даже среди очень старых и беспредельно могущественных
        - единицы. Ну ладно, дюжины. Все равно исчезающе малый процент.
        - Вам виднее, - вздохнул я. - В людях я действительно совершенно не разбираюсь.
        - Рад, что ты это понимаешь, - уже полдела. А какая вторая версия?
        - Она похожа на первую. В том смысле, что тоже завязана на обиде. Кофа говорил, после того, как Начальником Полиции стал Бубута Бох, вся его старая гвардия немедленно подала в отставку. Не удивлюсь, если некоторые из них были очень сердиты на Кофу - что он вот так их бросил.
        - Еще бы. И что из этого следует?
        - Кто-нибудь из них вполне мог прихватить с собой Книгу Несовершённых Преступлений. Просто на память, или чтобы дураку Бубуте не досталась, или даже намереваясь со временем вернуть ее Кофе. Например, они крепко поссорились из-за Кофиной отставки, и этот человек решил, что книга станет, в случае чего, хорошим поводом помириться. Можно еще много вариантов придумать, но это неважно. Главное, что любой из Кофиных сотрудников имел возможность незаметно подменить Книгу Несовершённых Преступлений пустой копией. Конечно, странно, что он до сих пор так и не отдал книгу Кофе, но этому может быть масса объяснений: передумал мириться, умер, уехал, потерял память, или просто ему стало стыдно признаваться - неважно. И тут на сцене появляются его дети, или внуки. Нашли в доме такую удивительную книжку, прочитали, что смогли, и ну развлекаться по мотивам прочитанного. Логично?
        - Очень логично, - кивнул Джуффин. - Кофе, кстати, это тоже пришло в голову. И он считает эту версию более перспективной. Решил заняться проверкой своих бывших сотрудников.
        - А я вам с самого начала говорил: если об этом деле думает сам Кофа, все остальные вполне могут спокойно подумать о чем-нибудь другом.
        - Вот, кстати, да. Хотел бы я знать, о чем ты все утро так напряженно думаешь, - неожиданно сказал Джуффин. - И на совещании, и теперь. Вроде, вполне толковые вещи говоришь, но я же вижу, что обе версии наспех придуманы вот прямо сейчас, чтобы я отвязался. Неплохая импровизация, но помогут ли твои соображения делу, тебе, мягко говоря, плевать. Оно тебя совершенно не занимает. Так о чем же ты думаешь, сэр Макс?
        Вопрос прозвучал, как гром с ясного неба. О чем я совершенно не был готов разговаривать с шефом, так это о «бесконечно длящемся страдании», которое занимало сейчас все мои мысли.
        Сэр Джуффин Халли - человек настолько проницательный, что людям, желающим сохранить свои тайны, не следует находиться с ним в одном помещении. Хотя уехать в другой город было бы гораздо надежнее. Меня, впрочем, и переезд не спас бы. Я всегда был для шефа открытой книгой, и пролегающее между нами расстояние не имело никакого значения. Хотя когда оно составляет всего полтора метра, кажется, что дело именно в этом.
        Поэтому выход у меня был один - говорить правду. Просто не всю. И надеяться, что Джуффин удовлетворится произнесенной вслух частью.
        Я был предельно честен, когда сказал:
        - Я все время думаю о художественной литературе.
        - О чем? - опешил шеф.
        Его можно понять. С одной стороны, мое утверждение звучало, как совершенная чушь. С другой, Джуффин чувствовал, что я говорю чистую правду.
        - О художественной литературе, - повторил я. - О романах, которых со времен правления Клакков никто в этом Мире не писал. И, похоже, не собирается.
        - Я не знал, что для тебя это так важно, - удивленно сказал шеф. - Думал, ты равнодушен к чтению.
        - Просто до сих пор у меня не было на него времени. А теперь, сами знаете, появилось. Впрочем, я уже более-менее утешился. «Жизнеописание Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, составленное им самим» оказалось очень даже ничего. А «Притчи о Великих Магистрах» - вообще слов нет!
        - Погоди-ка. Гохиэмма Фиаульфмах Дрёй? Это который был Великим Магистром Ордена Пьяного Ветра? Надо же, впервые слышу, что он написал мемуары. Любопытно было бы взглянуть.
        - Для этого вам придется применить пытки к сэру Шурфу. Книга уже у него.
        - Будет надо - применю. Ну а по поводу Кофиного дела тебе есть что добавить? Вот представь, что я поручил тебе им заниматься, а все остальные, включая Кофу, сидят, сложа руки.
        Я был так счастлив, что разговор ушел в сторону от Незримой Библиотеки, что наконец-то снова стал соображать.
        - Слушайте, - сказал я. - Так ведь действительно совершенно неважно - что я по этому поводу думаю. И что думают все остальные, включая Кофу и даже вас. Достаточно просто спокойно дождаться, пока эти любители развлечений снова что-нибудь устроят. И заранее договориться с полицейскими, чтобы они, не откладывая, позвали нас на место преступления. Конечно, наш Мастер Преследования вероломно сбежала в Арварох, да и я, увы, не в форме. Ну так зато у нас есть превосходный нюхач, который сразу приведет нас к виновникам происшествия. Какие проблемы?
        - Ну наконец-то, - улыбнулся Джуффин.
        - В смысле, наконец-то я додумался до самого простого варианта?
        - Наконец хоть кто-то до него додумался.
        - Хотите сказать, даже Кофе это не пришло в голову? - не поверил я. - И Мелифаро не предложил напустить на них нюхача? И Нумминорих сам не вызвался? Ничего не понимаю.
        - Представь себе, я тоже. Ну, положим, Нумминорих сразу об этом подумал. Он просто стесняется. Ему кажется, мы все такие умные, сами знаем, что нужно, а что нет, чего лезть с предложениями. Надо будет - прикажут… Ты бы, кстати, ему объяснил, что у нас не армия. И не Университетский Совет, где высказываются по старшинству.
        - А Кофа и Мелифаро, наверное, просто еще не привыкли, что у нас есть нюхач, - подхватил я. - Как раз сегодня об этом думал. Ну, что вы Нумминориха даже на совещания позвать иногда забываете.
        - Я-то не забываю. Но каждый раз терпеливо жду, когда об этом вспомнишь ты.
        - Я?!
        - А кто же еще? Это была твоя инициатива - взять Нумминориха Куту на службу. Я, если помнишь, крепко сомневался, но ты меня уговорил. И, возможно, правильно сделал. Думаю, со временем из этого мальчика выйдет толк - если ты, наконец, начнешь ему помогать.
        - Именно я?
        Я понимал, конечно, что глупо все время повторять одно и то же. Но так был так ошеломлен неожиданным поворотом разговора, что мог только растерянно якать.
        - А кто же еще? - снова спросил Джуффин. - Мы взяли нового сотрудника по твоей инициативе. Стало быть, его обучение - твоя ответственность. Повторяю: обучение, а не совместные ужины. Против которых я, разумеется, ничего не имею. Просто их недостаточно.
        - Ох.
        Джуффин говорил простые и очевидные вещи. Вот только почему-то они до сих пор не приходили мне в голову, за которую я сейчас схватился, впервые осознав, что здорово подвел беднягу Нумминориха. Это сколько же он времени, получается, из-за меня потерял.
        - Но почему вы мне сразу не сказали, что это моя ответственность? - спросил я.
        - Наверное, потому, что дурак, - безмятежно ответствовал шеф. - Думал, ты и сам знаешь, просто ленишься браться за дело. Ну, или это такая хитрая педагогическая стратегия, кто тебя разберет. Понимаешь, необходимость нести ответственность за свои решения и поступки кажется мне настолько очевидной, что я не стал как-то дополнительно обсуждать этот вопрос. Не учел, что это только у меня она врожденная, что-то вроде инстинкта. А у других вовсе не обязательно так.
        - Все еще хуже, - мрачно сказал я. - Мне даже в голову не приходило, что зачисление Нумминориха в наш штат - это поступок, да еще и мой. То есть, я вообще об этом не думал. Ничего. Сделал что-то на бегу, тут же забыл и побежал дальше. Теперь даже не знаю, как это объяснить.
        - Да не надо ничего объяснять, - улыбнулся Джуффин. - Просто обдумай наш разговор. К примеру, в перерывах между размышлениями о художественной литературе. Должно же быть в твоей интеллектуальной жизни какое-то разнообразие.
        Разнообразие в моей интеллектуальной жизни наступило безотлагательно. С одной стороны, я был совершенно оглушен речью шефа. И представления не имел, как и чему я могу научить Нумминориха. Ну вот, разве что действительно объяснить ему, что нас не надо стесняться. И что дальше? С другой стороны, я был чертовски рад, что всеведущий Джуффин, похоже, не подозревает, что у меня завелась тайна. С третьей стороны, перед моим внутренним взором по-прежнему маячили страшные мертвые литературные миры. За компанию с ними перед упомянутым внутренним взором маячил еще и сэр Шурф, самой природой созданный для обладания тайнами, по капризу судьбы доставшимися мне. Его одного было бы вполне достаточно, чтобы заслонить от меня более насущные проблемы - Кофину Книгу Несовершённых Преступлений, ее легендарного создателя, веселую банду бескорыстных злодеев и великое множество вариантов развития событий, по большей части совершенно дурацких, зато чрезвычайно живых и цепких - они мельтешили перед моими глазами, грозя превратиться в цветные сны наяву. Или не наяву? Я вздрогнул и открыл глаза.
        - Похоже, для начала тебе надо просто поспать, усмехнулся Джуффин. - Иди уж. Смотреть на тебя больно.
        - С другой стороны, когда еще у меня появится возможность причинить вам непереносимые страдания? - улыбнулся я. Но из-за стола все-таки поднялся, пока начальство не передумало.
        Есть такое выражение: «спал, как убитый». Что касается меня, я спал, как убитый, которого нерадивые бюрократы загробного мира гоняют туда-сюда, из рая в ад и обратно, да еще и справки по пути собирать велят. Во всяком случае, снов, очень сладких и очень страшных, я увидел столько, что не во всякую долгую жизнь поместится. Они сменяли друг друга столь стремительно, что я довольно быстро перестал понимать, что собой представляю, где нахожусь и какая от меня бывает польза. И еще какое-то время после пробуждения ни черта не помнил. Лежал на спине, лицом кверху, шевелил пальцами рук и ног, думал: наверное я все-таки живой. Думал: наверное, это очень хорошо. И не переменил свое мнение по этому вопросу даже после того, как память ко мне вернулась.
        Это было что-то новенькое.
        Реальность, меж тем, вела себя просто превосходно. В смысле, именно так, как мне сейчас требовалось. Друзья один за другим присылали мне зов, чтобы сказать: «Не смогу сегодня к тебе зайти, шеф загрузил работой». Добрый сэр Джуффин не забыл даже Нумминориха, который, в отличие от раздосадованных коллег, был по этому поводу на седьмом небе.
        Самое поразительное, что меня Господин Почтеннейший Начальник так и не побеспокоил. Хотя, по идее, для того, чтобы собирать информацию о Кофиных бывших подчиненных, их обильном потомстве и практически бесчисленных человеческих связях, вовсе не требовалось могущества, которое я, бедняжечка, столь невовремя - тьфу ты, наоборот, вовремя - утратил. Так я рассуждал, машинально доставая из-под ковра, то есть, из Щели между Мирами чашку кофе. Сперва добыл его и сделал несколько глотков, и только потом осознал, что у меня снова все получилось, как в старые добрые времена, только еще быстрее. Утраченное могущество, похоже, сидело рядом, как верный пес, умильно заглядывало в глаза, виляло хвостом, всеми доступными способами подавая сигналы: я уже тут! А я был готов умолять: пожалуйста, только не сейчас, меня же шеф сразу на службу вернет. Плакали тогда мои ночные визиты в подвал. А я даже познакомиться ни с кем, кроме Гюлли Ультеоя, не успел. И ни одной книжки из Незримой Библиотеки не прочитал. Даже не представляю, как выглядит этот процесс.
        Вот и не будем терять время, сказал я себе. И принялся одеваться.
        И ведь не зря спешил. Меня уже с нетерпением ждали.
        Так и тянет сказать, что мой подвал был до отказа забит призраками. Но это, конечно, преувеличение. Их было всего-то дюжин пять, говорить не о чем. Впрочем, мне с непривычки хватило. Стоял столбом, хлопал глазами, еще небось и рот распахнул от изумления, за мной это водится.
        Но долго удивляться мне не дали. Всякого, кто, спустившись ночью в подвал, встретит там толпу интеллигентных, хорошо воспитанных призраков, ждет воистину страшная участь: ему придется перезнакомиться с ними, да не как попало, на бегу, а по всей форме. Призраки подходили ко мне по очереди, степенно прикрывали туманными ладонями сияющие прозрачные глаза, называли свои имена: Хемха Наггои, Эксэ Нактох Младший, Чшелахли Наумбадах, Екки Ченьио, Глекхи Чщеллурех, Чента Наданмахух, - поначалу я честно пытался их запоминать, но уже после нескольких церемоний знакомства бедная моя голова стала пустой и звонкой, а на лице поселилась улыбка, бессмысленная и любезная, как у опытного придворного.
        Однако страдал я не зря. После того, как все имена были названы, призраки расступились, давая дорогу моему старому знакомому.
        - Перед вашим приходом я посовещался с коллегами, - деловито сообщил Гюлли Ультеой. - И мы единогласно решили, что вас следует безотлагательно провести через ритуал Куэйи Ахола.
        - Что за ритуал такой? - встревожился я.
        От природы я не так уж подозрителен, но судьба положила немало сил, чтобы развить во мне это малоприятное качество. Житейский опыт кого угодно приучит ждать подвохов и ловушек. Иногда это бывает чертовски полезно. Но, по большому счету, ужасно обидно регулярно обнаруживать, что превратился в угрюмого и недоверчивого типа, только и думающего об опасностях, якобы поджидающих за каждым поворотом.
        Вот и сейчас я пришел в смятение от одного только упоминания незнакомого названия. Сразу почему-то подумал, что этот ритуал превратит меня в призрака, которому придется навеки поселиться в подвале, поскольку пяти дюжинам изнывающих без работы библиотекарей позарез требуется хотя бы один читатель. И они решили, что за неимением иных вариантов я им вполне подойду.
        Ну, то есть, я не то чтобы по-настоящему испугался, но всерьез учитывал такую возможность. И даже начал было продумывать пути к отступлению.
        - Так называется ритуал, необходимый для проникновения в Незримую Библиотеку, - сказал Гюлли Ультеой. - Помните, я вам говорил.
        - А-а-а-а, - с облегчением протянул я. - О-о-о. Ну конечно!
        Окружившие меня призраки благодушно заулыбались, кивая почти невидимыми головами. Похоже, они то ли не были наделены способностью читать мысли живых, то ли не делали этого из чувства такта. Какое счастье.
        - Ритуал назван именем первого живого хранителя Незримой Библиотеки, - продолжал объяснять Гюлли Ультеой. - В старые времена библиотекарями нередко становились люди исключительно незаурядные во всех отношениях, но Куэйя Ахол выделялся даже на общем фоне. Он мог выбирать любую судьбу, однако смолоду поставил перед собой задачу попасть в Незримую Библиотеку, не расставаясь с телом. За четыреста с лишним лет Куэйя Ахол успел перебывать на всех библиотечных должностях и прочитать больше половины книг Незримого собрания, а это, поверьте мне, очень много. И он добился своего. На основе древних обрядов создал совершенно новый ритуал, позволяющий живому человеку взаимодействовать с лишенными телесности предметами и существами. Одно время у Куэйи Ахола даже была жена-призрак, но эта история завершилась печально: она заскучала и сбежала от него с каким-то случайно залетевшим в Ехо морским ветром, не то в Ташер, не то в Тарун, не то в Тулан, уже и не вспомню. Говорят, Куэйя Ахол не держал на нее зла - общеизвестно, что призракам трудно ужиться с живыми, очень уж вы для нас плотные и медлительные… Впрочем,
история его неудачного брака к делу не относится. Факт, что именно Куэйя Ахол придумал ритуал, пройдя через который, вы сможете не только увидеть стеллажи Незримой Библиотеки, но и брать книги с полок, и читать их без нашей помощи.
        - Без вашей помощи?! - опешил я. - Но вы же говорили, что это под силу только очень могущественным людям.
        - Совершенно верно, - согласился Гюлли Ультеой. - Создавая ритуал, Куэйя Ахол ориентировался на собственные возможности, поэтому для подавляющего большинства людей его метод, увы, бесполезен.
        - А я сейчас как раз не в форме, - напомнил я. - Мне обещали, что это довольно скоро пройдет. Через год, или даже раньше. Но пока…
        - Даже вообразить не могу, во что вы тогда превратитесь, - изумленно сказал призрак. - Потому что через ритуал Куэйи Ахола вы определенно можете пройти прямо сейчас. Мы это видим столь же ясно, как вы, скажем, отличаете брюнетов от блондинов. И если считается, что вы еще не в форме…
        - Ну, значит, уже в форме, - вздохнул я. - Так и знал. Ох, как же невовремя!
        - Вы огорчены? - удивился Гюлли Ультеой. - По моим наблюдениям, люди обычно радуются, обретая могущество. Особенно те, кто обладал им прежде, а потом утратил вследствие болезни, или иной катастрофы.
        - Просто в моем случае обретение могущества автоматически означает конец отпуска. Смогу заглядывать к вам на полчаса в день, в лучшем случае. Впрочем, нынче вечером я еще совершенно свободен. Не будем терять время. Давайте сюда ваш ритуал.
        Больше всего прохождение ритуала Куэйи Ахола походило на репетицию самодеятельного театрального кружка при городском кладбище, созданного не столько для поощрения и развития талантов участников, сколько для борьбы с загробной скукой.
        Пять дюжин призраков ритмично колыхались под потолком и вразнобой тянули унылый речитатив, который я должен был повторять громко, четко и нараспев - сущее наказание для человека, лишенного музыкальных способностей. Мне было так трудно, что я почти сразу забыл о сути и смысле ритуала, думал только об одном: как бы продержаться до конца, не сбиться, повторяя незнакомые слова, не пустить совсем уж позорного петуха и, самое главное, не заржать в голос, наблюдая балаган, сопровождающий ответственное магическое действо.
        На самом деле, призрачным библиотекарям было вовсе не обязательно так активно участвовать в ритуале. Они могли просто вручить мне свиток с заклинанием, отойти в сторонку и терпеливо ждать, пока я сам с ним разберусь. Но ребята не собирались упускать столь редкое в их жизни развлечение. Единодушно решили, что повторять на слух мне будет легче, чем читать по бумажке; мое скромное мнение в расчет не принималось. С людьми, которые уже давным-давно умерли, совершенно невозможно спорить. Возможно, именно поэтому у нас настолько не любят призраков, что даже сочинили закон, запрещающий им находиться в столице.
        Когда призраки внезапно умолкли, я обрадовался, как школьник, дописавший диктант. Неважно, сколько там ошибок и какую отметку поставят, главное, что тяжкий труд уже позади. Что касается результата, ради которого все затевалось, о нем я и не думал. И так ясно, что ни черта не получилось - я же, небось, сто раз сбился, повторяя эту неразборчивую галиматью. Так что придется передохнуть, покурить и повторить все сначала, на этот раз по-человечески, то есть, с конспектом в руках.
        Лениво размышляя об этом, я полез за сигаретами.
        - А почему вы не заходите? - удивился Гюлли Ультеой. - Курить и там можно. Книгам Незримого собрания ни огонь, ни дым не вредят.
        - Куда не захожу? - рассеянно переспросил я.
        И только после этого заметил дверь.
        Деревянная, небрежно выкрашенная белой краской и уже облупившаяся, она возникла между стеллажами и выглядела так, словно находилась тут всегда. Хотя я был готов поклясться, что стеллажи в моем подвале стояли вдоль стен вплотную. До сих пор дверь тут была всего одна, металлическая, с обеих сторон снабженная прочными щеколдами. Она вела в коридор. А эту белую я бы, конечно, сразу заметил… Или нет?
        - Ее раньше не было? - неуверенно спросил я.
        - Конечно была, - улыбнулся библиотекарь. - Просто вы ее не видели. И не могли увидеть, пока не прочитали заклинание. Дверь, ведущая в Незримую Библиотеку, и сама вполне незрима. Это логично.
        - Я, честно говоря, был уверен, что наделал в этом вашем ритуале кучу ошибок, - признался я. - Не все слова разобрал, кое-что просто не сумел как следует выговорить. Думал, сейчас покурю, соберусь и начну все сначала.
        - Ну что вы. В таком деле непросто ошибиться, - сказал Гюлли Ультеой. - В устах могущественного человека всякое стоящее заклинание произносит себя само, важно только не сбиться в самом начале, на первом же слове, а дальше все пойдет как по маслу.
        - Заклинание произносит себя само? - удивился я.
        А я-то, дурак, до сих пор думал, это у меня такая память замечательная - всякую колдовскую галиматью чуть ли не с первого раза запоминаю, есть чем гордиться.
        - Если оно стоящее, - повторил призрак. - А заклинание Куэйи Ахола сработано на совесть, можете мне поверить. Заходите же. Добро пожаловать.
        Я осторожно прикоснулся к дверной ручке. Она была теплая и шершавая на ощупь. Это меня успокоило. Я толкнул дверь и вошел. Орава мертвых библиотекарей, возбужденно галдя, ринулась следом.
        За дверью мне открылось зрелище столь пленительное, что я на какое-то время потерял дар речи. Стоял столбом, забыв о дымящейся в руке сигарете, глядел на стройные ряды стеллажей, занимающие пространство достаточно обширное, чтобы любитель преувеличений, вроде меня, назвал его бесконечным. Но это, конечно, было бы безответственное вранье. До дальней стены Незримой Библиотеки я, пожалуй, дошел бы минут за десять, неспешным шагом. И даже потолок над головой имелся - так высоко, что у меня начала кружиться голова.
        - До сих пор я думал, что у меня слишком большой дом, - наконец, сказал я. - Однако, оказывается, по сравнению с подвалом - просто крошечная холостяцкая квартирка. А, кстати, как это помещение выглядит для человека, не прошедшего через ритуал? Его вообще нет? Потому что не может же быть…
        - Если человек, не прошедший через ритуал Куэйи Ахола, даст себе труд пробить стену в соответствующем месте, он обнаружит здесь маленький чулан, где когда-то хранились чистые самопишущие таблички, нитки, клей и прочие хозяйственные мелочи. Вход замуровали после того, как помещение было должным образом заколдовано.
        Я изумленно покачал головой. Наконец вспомнил о сигарете, которая успела погаснуть. Раскурил ее, радуясь отсрочке, возможности еще немного просто постоять на пороге, глазея на стеллажи. Они были расположены не параллельно друг другу, как это обычно бывает в библиотеках, а разбегались в разные стороны звонкими узкими лучами. Это зрелище меня завораживало и умиротворяло - настолько, что, будь моя воля, стоял бы тут и смотрел на них до самого утра, забыв обо всем.
        - Мой лучший друг отдал бы все, что имеет, за то, чтобы здесь оказаться, - зачем-то сказал я. И, подумав, добавил: - И даже не представляю, что он отдал бы за возможность прочитать все эти книги. Возможно, весь Мир. И новые коньки впридачу.
        - Что-что он отдал бы? - переспросил Гюлли Ультеой. - Какие коньки?
        - Это просто цитата, - вздохнул я. - Из… Впрочем, неважно. Я хотел сказать, что за такую возможность мой друг, пожалуй, отдал бы и то, чего у него пока нет.
        Призраки, похоже, по достоинству оценили информацию. Заволновались, затрепетали, принялись переговариваться. Наконец, Гюлли Ультеой сказал:
        - Если для вашего друга это так важно, мы могли бы пригласить его в Незримую Библиотеку. Не требуя взамен ни целого Мира, ни даже новых коньков. Хотя нам, конечно, хотелось бы поглядеть, что это такое.
        Их любопытство было вполне объяснимо: я несколько лет прожил в Ехо, и на моей памяти здесь выдался всего один день, который можно было считать условно морозным. Горожане так обиделись на жестокость природы, что наотрез отказались выходить на улицы, пока не потеплеет, и ледяной зимний ветер был вынужден гулять по опустевшим столичным улицам в полном одиночестве. Лужи, впрочем, даже тогда так толком и не замерзли, только загустели, как каша, так что откуда бы тут взяться конькам.
        - Вы очень великодушны, - сказал я. - Но приглашение может обернуться для вас большими неприятностями. Это тот самый человек, который всегда соблюдает правила. Помните, я вам говорил?
        - Я так и подумал, - невозмутимо кивнул призрак. - Страстного читателя сразу видно, а я долго за ним наблюдал. Однако вы сказали, что за возможность оказаться в Незримой Библиотеке ваш друг отдал бы все, что у него есть. И даже то, чего нет. Принципы - это тоже своего рода имущество. Попробуйте с ним поторговаться.
        - То есть, вы готовы подвергнуть себя риску? Просто так, ради удовольствия совершенно постороннего человека? - изумился я. - И ваши коллеги тоже?
        - Понимаете, мы все-таки профессиональные библиотекари, - сказал один из призраков, не то Чшелахли Наумбадах, не то Чента Наданмахух, кто их разберет. - Мы любили свою работу при жизни, а после смерти полюбили ее еще больше. С самого начала Эпохи Орденов мы тоскуем без читателей и безмерно рады возможности заполучить хотя бы одного. А уж двоих - о таком мы и мечтать не смели. В этом все дело.
        - И кстати, - встрепенулся Гюлли Ультеой. - Возможно, теперь вы хотите почитать какую-нибудь книгу?
        - Хочу, - кивнул я. - Причем все книги сразу. Совершенно невозможно выбрать что-то одно… Впрочем, давайте вашу любимую. В смысле, мемуары Магистра Чьйольве Майтохчи. Надо же с чего-то начинать.
        За книгой призраки отправились вместе. И принесли ее всем коллективом, еще из рук в руки по дороге передавали. Гюлли Ультеой возглавлял шествие и вид имел настолько торжественный, что я не знал, смеяться мне, или плакать от жалости к тоскующим без работы библиотекарям.
        Потом я читал. Так интересно мне давно не было, однако назвать это занятие развлечением язык не поворачивается. Тяжкий, изматывающий труд. Мемуары Чьйольве Майтохчи были написаны так давно, что их архаичный язык давался мне с трудом. То и дело приходилось приставать с вопросами к библиотекарям; впрочем, они приходили на помощь с таким нескрываемым удовольствием, что я чувствовал себя не докучливым невеждой, а благодетелем.
        Однако, продравшись всего через несколько глав - счастливое детство, проведенное в стенах Королевского Университета, который в ту пору возглавляла его бабка, книги вместо игрушек, лекции вместо сказок, бородатые профессора в качестве товарищей по играм, первый случайный, вернее, нечаянный визит на Темную Сторону, затянувшийся, как потом оказалось, на несколько лет, потому что там нашелся целый склад причудливо искаженных двойников давно знакомых книг, и оторваться от них было решительно невозможно, - я вдруг обнаружил, что буквы прыгают и расплываются, как будто у меня резко ухудшилось зрение. Это было чертовски обидно, потому что я еще не добрался даже до первых путешествий Лихого Ветра между Мирами, а уж до вожделенных Миров Мертвого Морока - и подавно.
        Оторвавшись от книги и оглядевшись по сторонам, я увидел, что окружающий мир стал зыбким и туманным, стройные ряды стеллажей казались мне сейчас мутными пестрыми потоками, а пол под ногами дрожал и дергался, как лужа на ветру.
        - Просто заканчивается действие заклинания, - объяснил Гюлли Ультеой. - Обычно его хватает часов на десять - двенадцать, а вы и четырех не просидели. Очень вам сочувствую! Видимо, это потому, что вы тут в первый раз. Просто с непривычки.
        - Или я все-таки еще не форме, - мечтательно сказал я. - Тогда мой отпуск, возможно, продолжается, нет худа без добра. Ну, поглядим… А как отсюда выбраться?
        - Как и вошли, через дверь, - улыбнулся призрак. - Уже не видите, где она? Ничего, мы вам откроем.
        Дверь они тоже открывали все вместе. А потом прощались со мной на пороге, спрашивали наперебой, буду ли я в следующий раз дочитывать мемуары Магистра Чьйольве Майтохчи, или имеет смысл подобрать что-нибудь другое?
        Чтобы порадовать библиотекарей, я заказал большую подборку мемуаров и жизнеописаний самых знаменитых колдунов разных эпох. Великодушно заявил, что полностью доверяю их вкусу, и попросил выбрать для меня все самое интересное. После этого число счастливых обитателей столицы Соединенного Королевства увеличилось на пять дюжин мертвецов; день, стало быть, прожит не зря.
        - Пойду проветрюсь, - сказал я Гюлли Ультеою, который, похоже, был расположен еще поболтать. - Надо привести голову в порядок. Слишком много впечатлений, слишком много ответов на вопросы, которых я не задавал. И вопросов, оставшихся без ответов, тоже слишком много. Но это как раз еще куда ни шло.
        - Вас, похоже, очень взволновал наш вчерашний разговор о романах? - спросил призрак.
        - Взволновал - не то слово. Только об этом теперь и думаю. Вы не представляете, сколько романов я прочитал за свою жизнь - не здесь, конечно, а в другом Мире, где родился и вырос. Там-то их пишут все, кому не лень; не знаю, есть ли какая-то статистика, но не удивлюсь, если по несколько сотен новых книг ежедневно появляется. И вот я теперь все время думаю: от тамошних романов тоже рождаются Миры Мертвого Морока? Или только от написанных здесь? Может, это такая местная особенность, из-за магии? Вы случайно не знаете?
        - К сожалению, нет, - вздохнул Гюлли Ультеой. - Все мои знания, сами понимаете, почерпнуты из книг. Ни Хебульрих Укумбийский, ни Чьйольве Майтохчи ничего на эту тему не писали. Думаю, вряд ли они вообще задавались вопросом: что случается с романами, написанными в иных реальностях? Им бы со своей разобраться.
        - Конечно, - кивнул я. - Это понятно. Мне бы тоже со своей реальностью разобраться; просто так получилось, что их у меня две. Обе - свои. Знали бы вы, как они мне нравились, эти грешные романы. И персонажам я сочувствовал, как самым близким людям. В некоторых буквально по уши влюблялся, на других хотел быть похож, или просто думал - вот бы с ними дружить. Как представлю теперь, что где-то сейчас бродят их невменяемые тени, видят один и тот же кошмарный сон, от которого невозможно пробудиться… Очень хорошо понимаю вашего Магистра Чьйольве. Честное слово, знал бы, с какой стороны за это дело браться, отправился бы ему на помощь, бросив все дела.
        - Значит я совершенно не разбираюсь в людях, - огорчился Гюлли Ультеой. - Несмотря на внешние проявления чувствительности, вы показались мне довольно холодным человеком. Более-менее равнодушным ко всему, что не касается вас лично. Знай я, что мой рассказ так вас заденет, я бы о многом умолчал. И гораздо осторожнее выбирал бы выражения.
        Я задумался. Холодным человеком, равнодушным ко всему, что его не касается, меня уже давненько никто не называл. Напротив, все вокруг только и твердили мне о необходимости хоть как-то обуздывать свои бурные переживания. Однако в юности у меня была именно такая репутация, причем среди близких друзей, неплохо меня изучивших. Странно все-таки, что с возрастом шкура моя становилась все тоньше, а не наоборот, как, вроде бы, положено. Или не в шкуре дело?
        - Думаю, вы прекрасно разбираетесь в людях, - наконец сказал я. - На самом деле, все примерно так и есть, как вы сказали. Но, выходит, слишком многое касается меня лично. Вообще все, или почти… Ну, или мне только кажется, что касается. Неважно. В любом случае, спасибо, что рассказали все, что знаете. А теперь я все-таки пойду проветрюсь. Очень нужно.
        Еще как нужно было мне проветриться. Собственную гостиную я пересек на автопилоте. Не мог потом вспомнить, сидел ли там хоть кто-нибудь, и горели ли лампы. Встретил ли я в коридоре Друппи и как объяснил бедняге, что на сегодня совместная прогулка отменяется, тоже не знаю; факт, что из дома я вышел без собаки. И отправился - в таких случаях говорят «куда глаза глядят», но глаза мои в тот момент были обращены во внутреннее пространство, где бушевали пыльные бури бессвязных мыслей, а горячие тревожные ветры гоняли туда-сюда обрывки информации, круглые и колючие, как перекати-поле. Так что, в общем, хорошо, что я доверился не глазам, а ногам, которые просто шли себе и шли - сперва привычной дорогой, к Дому у Моста, но вовремя спохватившись, свернули в сторону Нового Города, справедливо рассудив, что это самый длинный из всех возможных маршрутов. А мне того и надо.
        Пока мое тело шагало по городу, торопливо вдыхая влажный, горький от аромата поздних цветов воздух, ум, изрядно помутившийся от обилия свалившихся на него знаний, странствовал по Мирам Мертвого Морока, так напугавшим двух великих колдунов древности, что первый придумал закон, запрещающий художественную литературу, а второй пошел еще дальше, наложил на весь Мир Заклятие Тайного Запрета, и сам, видимо, давным-давно сгинул, пытаясь покончить с потрясшим его кошмаром. Одновременно я боролся с искушением немедленно отправиться туда, где поселилась ставшая тенью Теххи, чтобы рассказать ей про заклинание Куэйи Ахола, который, благодаря своему замечательному изобретению, даже женился на призраке, и почему бы нам тоже не попробовать, чем черт не шутит. Сам понимал, что затея дурацкая, не стоит понапрасну дергать ее и мучить себя, сказали же мне человеческим языком, что призраки томятся и скучают рядом с живыми, но соблазн все равно был велик. И еще я почему-то все время размышлял о Магистре Джоччи Шаванахоле. Интересно, каково это - слышать все, что говорят и даже думают о тебе? Не хотел бы я иметь такой
дар, хоть и любопытен сверх всякой меры, но есть вещи, знать которые я отказываюсь заранее, оптом, унесите и больше не предлагайте никогда. И еще думал, как это бывает, когда уезжаешь далеко-далеко, и сперва о тебе вспоминают и говорят даже больше, чем прежде, голова пухнет от этого дурацкого нестройного хора, а потом чужие голоса и мысли постепенно начинают умолкать. И вот приходит первый день полной тишины, а за ним второй, и наконец-то можно отдохнуть, но вместо этого начинаешь дергаться. Ну, я бы точно дергался - как же они там, совсем обо мне забыли, почему так.
        И посреди этого хаоса, как большая ложка в кастрюле с густой кашей, ворочался главный вопрос вечера: что мне делать с сэром Шурфом? Оставить все как есть? Или все-таки рискнуть, рассказать ему про Незримую Библиотеку? Тем более, что сами библиотекари не против.
        Ну, предположим, расскажу. И что, интересно, будет потом?
        Что-что.
        Сэр Шурф Лонли-Локли, самый безупречный человек в этом Мире, надежный как скала; если бы моя смерть, как у сказочного Кащея, была спрятана в яйце, я бы без колебаний отдал это яйцо на хранение Шурфу, и жил бы припеваючи, уверенный в собственной неуязвимости.
        И именно по этой причине о Незримой Библиотеке ему лучше ничего не знать, если уж так по-дурацки получилось, что все ее работники поневоле оказались вне закона. Принципы - это тоже имущество, как остроумно заметил сэр Гюлли Ультеой, но не факт, что бескомпромиссный сэр Шурф разделяет такой подход. Ох, не факт…

«Вот на Темной Стороне я бы сразу все ему рассказал, - думал я. - Вообще ни секунды не сомневался бы. А тут у него, понимаешь ли, маска. Во всех отношениях удобная и надежная личность. Считается, что она не очень мешает. Ну-ну. Видел я, как она «не очень мешает» - в очереди за разрешением на колдовство в разгар эпидемии. Вот и сиди теперь как дурак без Незримой Библиотеки. А я буду сидеть как целых два дурака сразу. Очень несчастных и потерянных дурака, совершенно не готовых жить в мире, где все так глупо и несправедливо устроено».
        Не знаю сколько я бродил, захваченный всеми этими размышлениями. Но никак не меньше трех часов - если учесть, что в итоге я оказался в Новом Городе. А что в финале уткнулся носом в очень знакомую садовую калитку, это, учитывая традиционные фокусы подсознания, как раз совершенно неудивительно.
        Я немного постоял у калитки, потом пошел было назад, но почти сразу вернулся и послал зов сэру Шурфу.

«Если ты уже дома и еще не спишь, я тут совершенно случайно иду мимо…»

«Совершенно случайно? - переспросил он. - С учетом того, что ты живешь в Старом Городе, это должна быть чрезвычайно интересная случайность. Единственная в своем роде. Подожди, я сейчас выйду».
        Ждать пришлось довольно долго. Я постепенно начал понимать, что Шурф все-таки спал. И теперь, видимо, одевается. Ужасно неловко получилось. Я бы с удовольствием сбежал, отложив разговор на неопределенное время, но это было бы совсем уж глупо.
        - Да тебя выжимать можно, - сказал Лонли-Локли, отпирая калитку. - Заходи скорее.
        - Выжимать? - удивился я. - Почему именно выжимать?
        - Потому что ты мокрый насквозь. Что неудивительно - на улице дождь, а ты, похоже, пришел пешком.
        - Дождь? - Мое изумление было неподдельным. Я сперва переспросил, а уже потом почувствовал - да, действительно дождь. И довольно сильный. Как я до сих пор его не замечал - загадка.
        - Идем в дом, - вздохнул сэр Шурф. - Что у тебя случилось?
        - Не то чтобы вот так уж прямо взяло и случилось, - смущенно сказал я. - То есть, никаких душераздирающих событий, если ты это имеешь в виду. Никто никого не убил, никто ни за кем не гонится, и Мир, насколько мне известно, пока не рушится. Я просто пошел прогуляться. По дороге думал о разных вещах, и сам не заметил, как зашел аж в Новый Город. И про время как-то забыл. Сейчас, наверное, уже за полночь, да? И ты, наверное, уже спал. Прости. От меня случайно не пахнет безумием? Я бы не удивился.
        - В данный момент от тебя пахнет исключительно будущей простудой, - строго сказал он. - Зря ухмыляешься, это не попытка пошутить, а констатация факта. Я не профессиональный, но, так уж получилось, довольно опытный знахарь. Болезни имеют запах, это не секрет. А знахарь с острым обонянием вполне способен распознать аромат будущей болезни. Это бывает очень полезно, поскольку позволяет принять профилактические меры. Ладно, положим, одежду я высушу прямо на тебе…
        Я рта не успел открыть, чтобы возразить: «Да ну, ерунда, не надо хлопотать», - а он небрежно провел рукой вдоль моего тела, и вопрос был закрыт. В смысле, лоохи и скаба под ним тут же стали сухими и очень теплыми. А я вдруг задним числом осознал, как сильно все это время мерз. Даже дрожать начал.
        - А вот голову лучше сушить без помощи магии, - он вручил мне полотенце. - Особенно твою. Никогда не знаешь, чего от нее ждать.
        - И не говори, - согласился я. - Сам в ужасе от ее выходок.
        - Разувайся, - велел Шурф, когда мы оказались на пороге его кабинета.
        Он куда-то ушел и минуту спустя вернулся с меховым одеялом под мышкой. Закутал меня так, что только нос снаружи остался. Передвигаться в таком виде было не слишком удобно, поэтому я кое-как дотопал до ближайшей стены и уселся прямо на пол; в любом случае, стул в этом помещении был только один - хозяйский, у письменного стола. Лонли-Локли одобрительно кивнул, достал бутылку вина, устроился на полу рядом со мной, налил полную кружку, подал ее мне. Вино оказалось горячим. Разогревать напитки прикосновением руки я и сам давно умел, третья ступень Черной магии, говорить не о чем. Но сделать этот эффектный жест незаметным для окружающих
        - о таком мастерстве я и не мечтал.
        - Выпей хотя бы половину и рассказывай, что у тебя случилось.
        - Выпить могу хоть все. И даже попросить добавки. Отличный у тебя глинтвейн получился. А вот рассказывать толком нечего.
        - В принципе, я мог бы сделать вид, что верю, - вздохнул сэр Шурф. - И прекратить расспросы. Но я, знаешь, сомневаюсь, что ты пришел ко мне среди ночи, мокрый до нитки только для того, чтобы убедиться, что я в подобной ситуации способен поверить, будто у тебя ничего не случилось.
        - Да уж, умею я ходить в гости. Редко, но метко. А кстати, сколько времени?
        - Если ты хочешь узнать, сколько его осталось в нашем с тобой распоряжении, единственно возможный ответ - вечность. Другого ты от меня не дождешься. Но если ты спрашиваешь о положении стрелок часов, то почти два часа пополуночи.
        - Все-таки я какой-то фантастический придурок.
        - Не беспокойся, я еще не спал. И, в любом случае, очень рад тебя видеть. Извини, что не сказал это сразу. Просто очень удивился.
        - Я и сам удивился, когда осознал, что стою у твоей калитки. Совершенно не понимаю, как так вышло. Ну, то есть, я хотел с тобой поговорить, это правда. Но совершенно точно не сегодня. И вряд ли завтра. Когда-нибудь потом. Это совсем не срочное дело. И вообще, строго говоря, не дело.
        - Допустим, - согласился сэр Шурф. - Тем не менее, это «не дело», похоже, жить тебе не дает. Ладно, со своим любопытством я как-нибудь справлюсь. Но, возможно, я могу чем-то тебе помочь?
        Еще как можешь, подумал я. Скажи сейчас вслух, да погромче: «Плевать я хотел на все библиотеки, включая Незримую! Книжки читают скучные неудачники, которым больше делать нечего, гы-гы-гы!» И будь, пожалуйста, крайне убедителен. И тогда я с облегчением отправлюсь домой. Побегу по лужам, счастливый, босой и простоволосый, источая сладкий аромат безумия на радость жителям окрестных кварталов. То-то будет славно.
        А вслух я сказал:
        - Глупо, конечно, затевать такой разговор среди ночи, ну да что теперь делать. Тогда для начала вопрос. Я уже давно не решаюсь его тебе задать. Поскольку совсем не уверен, что имею право бесцеремонно соваться в твои дела.
        - Разумеется, ты не имеешь такого права. И вообще никто. Однако это вовсе не означает, что ты не можешь попробовать. Если я не захочу отвечать, так и скажу. И дело с концом.
        - Ладно, - кивнул я. - Вопрос такой: почему во время эпидемии Анавуайны, когда заболела твоя жена, ты…
        Он остановил меня, подняв руку. Я был уверен, что на этом разговор закончен. Но Лонли-Локли мягко сказал:
        - Можешь не продолжать. Ты хочешь понять, почему я пошел за разрешением на применение магии высокой ступени вместо того, чтобы сперва вылечить Хельну, а уже потом разбираться с неприятностями, вероятность возникновения которых была, впрочем, весьма невелика. Я хорошо помню, как ты на меня тогда смотрел. И в общих чертах представляю ход твоих мыслей. Обычно я равнодушен к чужому мнению о моем поведении, однако мне совсем не нравится быть частью печальной картины, созданной твоим воображением. В тот момент было некогда объясняться, и я отложил разговор на будущее. Но потом все как-то не представлялось случая вернуться к этой теме. К тому же, я вовсе не был уверен, что тебе это по-прежнему интересно.
        - Чуть ли не больше всего на свете, - честно сказал я.
        - Ладно. Если так, смотри, как обстоят дела. В твоих глазах ситуация, и правда, выглядела нелепо: могущественный колдун, чья жена умирает от страшной болезни, вместо того, чтобы спасать ее, забыв обо всем, сидит в очереди за разрешением. Но ты не учел несколько факторов. Во-первых, у меня достаточно знаний и опыта, чтобы безошибочно определить стадию заболевания и, соответственно, понять, сколько времени в моем распоряжении. Так вот, времени, чтобы начать лечение и быть полностью уверенным в успешном исходе, у меня на тот момент оставалось довольно много. Целых два с половиной дня.
        - Ага, - кивнул я. - Это уже кое-что проясняет. Я бы на твоем месте, конечно, все равно не стал откладывать, просто нервы не выдержали бы. Но у тебя-то нет никаких нервов.
        - Разумеется, есть, - пожал плечами сэр Шурф. - Просто кроме нервов у меня имеется некоторый навык владения собой. А у тебя его пока нет. То есть, мне нравится думать, что только пока. Возможно, это свидетельствует о моей недальновидности и излишнем оптимизме, но тут уж ничего не поделаешь.
        - Еще как свидетельствует, - вздохнул я. - И все-таки, почему ты поперся за разрешением? Не для того же, чтобы потянуть паузу и создать драматический эффект? До сих пор я считал, что тебе просто очень нравится играть по правилам. Вернее даже, не то чтобы нравится, а жизненно необходимо, как дышать. А теперь уже не знаю, что и думать. То есть, если ты сейчас скажешь, что Хельна - поэт, и поэтому ей было полезно как можно дольше оставаться на пороге смерти, я, пожалуй, не очень удивлюсь.
        - Я совершенно уверен, что все поэты, вне зависимости от того, связаны ли они со мной семейными узами, должны самостоятельно выяснять отношения со своей смертью, - сухо сказал он. - Помогать им в этом - не моя забота. Что же касается моей потребности играть по правилам, тут ты, разумеется, абсолютно прав. Для меня это самый простой и привычный способ справляться с хаосом - и внутренним, и наружным. Но дело не только в этом. Ты так и не подумал о причинах, которые лежат на самой поверхности.
        - И что ж там такое замечательное лежит? Что-то я ничего на этой грешной поверхности не вижу.
        - Не видишь, - согласился Шурф. - Впрочем, это неудивительно. Ты никогда не интересовался политикой, и я, пожалуй, не стану уверять тебя, что это - увлекательнейший предмет. Но какие-то элементарные вещи знать все-таки следует. Например, что отношения между Тайным Сыском и Орденом Семилистника всегда были и до сих пор остаются, мягко говоря, довольно напряженными. И не перерастают в открытую конфронтацию только благодаря усилиям леди Сотофы Ханемер и других женщин Ордена.
        - Знаешь, я всегда думал, это просто такая игра, - признался я. - Где каждая сторона знает и любит свою роль. И все с удовольствием забавляются, соревнуясь и интригуя по мелочам. Потому что не могут же взрослые люди, могущественные колдуны всерьез… Подожди. Хочешь сказать, могут?!
        - Еще как могут. Мальчишкам даже не снятся глупости, которые взрослые могущественные колдуны способны натворить в борьбе за первенство. Ну, положим, в данном случае речь только об одной из сторон. Сэр Джуффин глупостей делать не станет ни при каких обстоятельствах; строго говоря, все его интриги против Ордена Семилистника всегда имели только одну цель: получить возможность спокойно работать. И за годы, прошедшие со дня создания Малого Тайного Сыскного Войска, он сделал в этом направлении немало. Настолько немало, что почти все члены Ордена Семилистника, от Старших Магистров до желторотых послушников спят и видят, как бы нам досадить. К счастью, без санкции начальства они и пальцем пошевелить не могут, а Нуфлин Мони Мах находится под сильнейшим влиянием леди Сотофы. Поэтому - и только поэтому! - Соединенное Королевство может спать спокойно. А во время эпидемии ситуация частично вышла из-под контроля. Все женщины Семилистника во главе с леди Сотофой были заняты лечением больных. Все более-менее толковые Магистры тоже. Всюду хаос и неразбериха, сам помнишь, как это было. Именно в такой момент любой
Младший Магистр Семилистника, объединившись с мелким чиновником Канцелярии Скорой Расправы, запросто мог бы отправить меня в Холоми за нарушение Кодекса Хрембера. И формально был бы совершенно прав. Не могу сказать, что меня пугает перспектива провести несколько дней, или даже лет в Королевской тюрьме. Напротив, я всегда считал подобное наказание роскошью, лично мне по ряду причин недоступной. Проблема в том, что я незаменим. А в те дни был незаменим втройне. Я не мог допустить, чтобы Джуффин и все вы в самый тяжелый момент остались без моей помощи даже на сутки. Следовательно, мне пришлось бы убить тех, кто придет меня арестовывать. А это уже было бы чревато серьезными проблемами, причем не столько для меня, сколько для сэра Джуффина и Короля, который, как известно, в любом конфликте принимает нашу сторону. Теоретически, все это могло бы привести к новой гражданской войне, на сей раз между Королем и единственным оставшимся магическим Орденом. Вероятность подобного развития событий крайне невелика, но и ее следовало учитывать. Вот я и учел.
        - Ну и дела, - вздохнул я. - Такими масштабами я, конечно, не мыслил. В голову не пришло бы. А все-таки, еще один дурацкий вопрос. Самый последний на эту тему.
        - Даже если их будет еще дюжина, я переживу, - снисходительно сказал сэр Шурф.
        - Если бы оставалось не два с половиной дня, а один. Или еще меньше. Ты бы все равно пошел за разрешением?
        - Разумеется. Но, пожалуй, все же воспользовался бы своим законным правом получить его вне очереди. А вот если бы счет шел на часы, мне пришлось бы рискнуть и вылечить Хельну без разрешения. То есть, я не настолько бессердечный придурок, как тебе кажется, - неожиданно добавил он.
        - Мне и в голову не приходило ставить вопрос таким образом. Ты - это ты, точка. И когда мне кажется, что ты делаешь что-то не то, я говорю себе, что просто слишком мало знаю и поэтому не могу понять.
        - Так оно и есть, - спокойно согласился Лонли-Локли. - Рад, что ты это столь ясно осознаешь.
        - Поэтому я вовсе не собирался выяснять, придурок ты, или нет, - вздохнул я. - Мне важно знать, способен ли ты на компромисс? Или это совсем уж поперек твоей природы?
        - Поперек, конечно же. Но не природы, а всего лишь моей сегодняшней личности. И когда речь идет о вещах, по-настоящему важных, это не имеет значения.
        - Ясно, - сказал я. И задумался.
        С одной стороны, я был чрезвычайно доволен нашим разговором. Всегда радостно выяснить, что чужой поступок, казавшийся тебе демонстрацией слабости, на самом деле был проявлением силы, видимая покорность судьбе - следствием хладнокровного расчета, а душевная черствость - виртуозным самообладанием. Такого рода открытия я люблю больше всего на свете. И когда в результате приходится чувствовать себя полным идиотом, это кажется мне невысокой и более чем разумной платой за возможность в очередной раз убедиться, что все устроено гораздо сложнее и несоизмеримо лучше, чем я способен вообразить.
        Все это было просто прекрасно. Однако ответа на вопрос, как бы этак исхитриться открыть Лонли-Локли тайну Незримой Библиотеки, не подвергая опасности библиотекарей, я так и не получил. Теперь сам не понимал, с какой стати решил, будто это автоматически станет ясно после того, как я выясню, с какой стати он тогда сидел в очереди за разрешением. Ну вот, выяснил. И что?
        А ничего.
        Обычно в сложных ситуациях я шел за советом к Джуффину. Но сейчас это было исключено. Потом я, кстати, не раз спрашивал себя, почему сразу, не задумываясь, решил любой ценой скрывать от шефа тайну Незримой Библиотеки. При том, что уж кто-кто, а сэр Джуффин Халли знает толк в компромиссах и, прямо скажем, не слишком дорожит буквой закона. Кому как не ему улаживать это дело ко всеобщему удовольствию? Умом я это прекрасно понимал, однако был тверд: пока возможно, Джуффину - ни слова.
        Потом, много позже, я понял, что меня останавливало. Джуффин был совершенно непредсказуем, чем дольше я его знал, тем яснее видел, что никогда не смогу угадать, каким будет его следующее высказывание, решение, поступок. Я не сомневался, что шеф легко разберется с библиотекой и призраками, но совершенно не представлял, каков будет результат его вмешательства. Слишком много фактов, чужих интересов и обстоятельств, о которых я не имею ни малейшего понятия, он будет принимать в расчет, вычисляя идеальное решение. Но гораздо хуже было другое: Джуффин имел на меня колоссальное влияние. Я опасался, что даже если его решение поначалу покажется мне ужасным, шеф быстро меня переубедит. Я, как это обычно случается, приму его сторону, и вот тогда мои призраки останутся без малейшей надежды на защиту.
        Другого потенциального советчика, Лойсо Пондохву, я совсем недавно собственноручно вызволил из его персональной тюрьмы и отпустил на все четыре стороны. Лойсо добился от меня, чего хотел, поэтому вероятность того, что он теперь найдет время мне присниться, была ничтожно мала. И потом, я так много говорил с Лойсо о самых разных вещах, что заранее представлял его ответ. «Сперва пойми, чего ты на самом деле хочешь, - вот что сказал бы Лойсо. - Защитить своих новых приятелей от своих же коллег? Облагодетельствовать друга, сделав его своим вечным должником? Или ощутить вкус настоящего одиночества, обладая тайной, недоступной всем остальным? - А потом, скорее всего, добавил бы: - Ну конечно, как я сразу не подумал! Больше всего на свете ты хочешь быть хорошим. Причем для всех сразу, включая Халлу Махуна Мохнатого, по чьей нечаянной милости в городе завелась куча мертвых книг». Вот что сказал бы мне проницательный Лойсо Пондохва, не имевший привычки щадить мое самолюбие. И был бы, конечно, кругом прав. А толку-то от его правоты.
        А третьим мудрым советчиком был сам Шурф Лонли-Локли. И хорош я, конечно, был бы, если…
        А собственно, почему нет. Пусть сам придумывает, как мне выкручиваться.
        - Выяснив, способен ли ты на компромисс, я собирался принять некоторое важное решение, - наконец сказал я.
        И снова умолк. Сформулировать проблему, не проговорившись по сути, та еще задача.
        Лонли-Локли вопросительно приподнял бровь. Дескать, не тяни.
        - Я так ничего и не решил, - признался я. - Только еще больше запутался. Вот сам посуди. Предположим, есть некая тайна. Сразу оговорю, что она не таит в себе угрозы - ни Соединенному Королевству, ни его жителям, ни даже их домашним животным. Птицы, растения, рыбы, моллюски и адепты Ордена Семилистника тоже в полной безопасности.
        - Перечислять всех, кому не угрожает опасность, необязательно, - сказал сэр Шурф.
        - Я уже понял, что твоя тайна - самая безобидная в истории человечества. Даже не представляю, где ты такую откопал. Продолжай, пожалуйста.
        - Смотри, как получается. Я очень хочу - нет, даже не так, считаю совершенно необходимым - открыть эту тайну тебе. То есть, своему другу Шурфу. Но никак не государственному служащему высшего ранга, сэру Лонли-Локли. Вот ему - ни в коем случае. Проще умереть, как любят говорить наши арварохские друзья.
        - Понимаю, - кивнул он. - Действительно непростая ситуация. Скажи, пожалуйста, для тебя очень важно открыть мне эту тайну?
        - Посмотри на меня, - усмехнулся я. - В каком виде я к тебе заявился. И в какое время суток. Еще вопросы есть? И учти, тебе это даже нужнее. Практически вопрос жизни и смерти. Собственно, поэтому я так извожусь.
        - Интересные дела, - флегматично сказал Шурф. И, помолчав, спросил: - А что по этому поводу думает сэр Джуффин?
        - Ничего не думает. Шеф не в курсе.
        - Интересные дела, - повторил он.
        Стороннему наблюдателю могло показаться, будто Лонли-Локли слушает меня только из вежливости. Но я-то видел, что он натурально лопается от любопытства. Хоть и непросто в это поверить.
        - Значит так, - подытожил он. - Есть некоторая информация, которая, по твоему мнению, мне совершенно необходима. Однако разглашение этой информации чревато неприятностями с законом для какого-то третьего лица. И ты опасаешься, что моя потребность соблюдать правила может привести к печальным для этого лица последствиям. Так?
        - Еще как опасаюсь.
        - И, в общем, правильно делаешь. Подобная ситуация вполне возможна. Хотя вероятность ее далеко не столь велика, как ты наверняка воображаешь.
        Лонли-Локли задумался. Наконец сказал:
        - Не вижу особых проблем. Ты можешь наложить на меня одно из заклятий, препятствующих разглашению тайны. Нарушивший запрет немедленно погибает - в муках, или без, в зависимости от выбранного заклинания. Следовательно, у меня не останется выбора. И, как все лишенные выбора, я стану совершенно свободен - от чувства долга, принципов, служебных обязательств и, по большому счету, от самого себя.
        - Ну ничего себе, - опешил я. - С чего ты взял, что я смогу?
        - Я знаю, что ты еще никогда ничего подобного не делал. Но это как раз довольно просто. Я тебя научу.
        - Так я же сейчас ни на что не способен, - напомнил я.
        - Я тоже так думал. До тех пор, пока ты не вытащил сигарету из Щели между Мирами - машинально, в ходе беседы. А потом еще одну, для меня. Кстати, я прекрасно помню, что прежде эти действия отнимали у тебя гораздо больше времени и внимания. Следовательно, твои способности восстановились настолько, что о сорок шестой, или даже пятьдесят третьей ступени Очевидной магии - здесь, в непосредственной близости от Сердца Мира - можно не беспокоиться.
        Мне бы его оптимизм.
        - Все равно это как-то… - я замялся, не в силах подобрать точное определение, - чересчур ужасно. Накладывать на тебя заклятие, опасное для жизни, - нет, слушай, я так не могу.
        - Есть альтернативное решение: пренебречь интересами неизвестного мне третьего лица и рассказать все, не накладывая никаких заклятий. Но я, конечно, не могу заранее твердо обещать, что непременно сохраню все в тайне. Это зависит от многих обстоятельств.
        Я помотал головой.
        - Так не пойдет.
        - А других вариантов нет. Был момент, когда ты мог пойти на попятную, но его ты благополучно упустил три минуты назад, сказав, что мне жизненно необходимо узнать эту твою тайну. К подобным вещам я отношусь серьезно. Возможно, излишне серьезно - по твоим меркам.
        Я лихорадочно размышлял. С одной стороны, сэр Шурф подсказал мне простое и остроумное решение. А с другой, вдруг его чувство долга сильнее, чем ему кажется? И как я буду, если он все-таки?.. Нет. Даже думать об этом не хочу. Не надо мне о таком думать.
        - Похоже, ты до сих пор не знаешь обо мне самого главного, - мягко сказал Лонли-Локли. - Я чрезвычайно дорожу своей жизнью. И при любых обстоятельствах сделаю все возможное и невозможное, чтобы ее сохранить. Причин тому немало; как минимум, две из них тебе известны. Во-первых, мой личный опыт встречи со смертью был гораздо страшнее, чем можно вообразить. Во-вторых, я одержим охотой за знаниями, а для удовлетворения этой страсти следует оставаться живым как можно дольше.
        А вот тут ты как раз ошибаешься, - подумал я, вспомнив ораву мертвых библиотекарей, которые, если я правильно оценил размеры Незримого собрания, могут преспокойно удовлетворять страсть к новым знаниям еще много веков кряду.
        Но вслух сказал:
        - А как насчет Заклятия Тайного Запрета? Вроде бы, оно совершенно не опасно для жизни. Ты его случайно не знаешь?
        - Знаю, конечно. В свое время я чрезвычайно им интересовался и подробно изучил вопрос. И поэтому сомневаюсь, что оно будет полезно в нашей с тобой ситуации. По традиции считается, что человек, на которого накладывают Заклятие Тайного Запрета, не должен знать, что именно ему запрещено. Правда, в некоторых древних рукописях встречались и противоположные утверждения. Дескать, неосведомленность в интересах заколдованного только потому, что гарантирует ему душевный покой, а на эффективность заклятия это никак не влияет. Серьезной аргументации я не нашел ни у одной из сторон, однако склоняюсь к тому, что первая версия выглядит более логично. Сам посуди: когда заколдованному известно, в чем состоит запрет, его воля сознательно, или бессознательно вступает в противоборство с заклятием. В некоторых случаях исход такой борьбы непредсказуем.
        - А как же жители Уттари? - вспомнил я.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Так на них же наложил Заклятие Тайного Запрета какой-то обидчивый Магистр… Черт, забыл, как его звали.
        - Окока Науннах, - машинально подсказал Шурф.
        - Точно. Как я понял, все жители Уттари уже давно в курсе, что именно из-за его заклятия не могут выругаться, как нормальные люди. А все равно не ругаются. Потому что по-прежнему не могут. И никакого противоборства воли.
        - А откуда ты вообще знаешь про Уттари и Магистра Науннаха? - удивленно спросил Лонли-Локли. - Факт не то чтобы общеизвестный.
        Я молча пожал плечами. Дескать, знаю, и ладно. Какая разница.
        - Хорошо, это не имеет значения, - согласился он. - Пример, конечно, впечатляющий, что и говорить. В свое время эта история и меня заставила усомниться в необходимости сохранения тайны. Но ты учти, что далеко не всякая воля способна одолеть Заклятие Тайного Запрета. Боюсь, я к такому противоборству подготовлен несколько лучше, чем жители Уттари.
        - Но наверняка ты не знаешь? И никогда не пробовал? В смысле, на тебя не накладывали Заклятие Тайного Запрета, и ты его не преодолевал?
        - Нет. Кстати, я в свое время очень хотел поставить подобный эксперимент. Однако сэр Джуффин наотрез отказался накладывать на меня заклятие. Сказал - у нас работы выше крыши, не отвлекайся на ерунду, мне нужна твоя ясная голова. А никому другому я бы не доверился.
        - А мне?
        - Излишний вопрос. Если уж я сам тебе предложил…
        - Тогда вот он, вожделенный компромисс, - решил я. - Будет тебе эксперимент века. И моим подопечным если не гарантии безопасности, то, по крайней мере, неплохой шанс. И самое главное, ты останешься жив при любом исходе. А все остальное поправимо.
        - Удивительно все же, что ты до такой степени дорожишь моей жизнью, - сказал Лонли-Локли. - Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться с подобным отношением. Жив я, или нет - это всегда касалось только меня. Ну, разве что, сэр Джуффин на первом этапе меня опекал; иногда, как и ты, сверх меры. Но это как раз понятно: он много в меня вложил, расчитывал на соответствующую отдачу и не собирался пускать это дело на самотек.
        - Я тоже до хрена в тебя вложил, - усмехнулся я. - Особенно напитков и книг. К тому же, человек, к которому можно прийти в гости среди ночи и получить не ведро кипящей смолы из окна, а, напротив, кружку горячего вина и одеяло, - это такая драгоценность, с которой я добровольно не расстанусь. Принудительно, впрочем, тоже не расстанусь, буду драться, как лев. Имей это в виду, пожалуйста, если тебя кто-нибудь станет обижать.
        - Обижать? Меня?!
        Несколько секунд Шурф внимательно меня разглядывал. И, возможно, тайком принюхивался, проверяя, не пора ли вызывать санитаров из Приюта Безумных. И вдруг рассмеялся. Коротко, отрывисто, а все же. Сам сэр Лонли-Локли, в здравом уме и твердой памяти, не где-нибудь на Темной Стороне и не в иной реальности, где делается сам на себя не похож, а в Ехо, в собственном кабинете. Беспрецедентное событие. Наверное, я все-таки гений. В смысле, кого угодно до цугундера доведу.
        - И совершенно напрасно я смеюсь, - вдруг сказал Шурф. - Без твоей помощи я бы не справился с тем же Кибой Аццахом. А ведь он меня действительно «обижал». Насколько это вообще возможно.
        - Что совершенно не отменяет нелепости моей формулировки, - улыбнулся я. - Ну что, научишь меня Заклятию Тайного Запрета? Или это долгое дело?
        - Да нет, совсем не долгое. Но - сто седьмая ступень Белой магии. Поэтому нам придется воспользоваться одним из подвалов Дома у Моста. Допустить, чтобы ты колдовал вне специально отведенного для этого помещения, я, увы, не могу. Тут моя потребность соблюдать правила гораздо сильнее, чем нетерпение.
        - Ну так поехали, - сказал я, выпутываясь из одеяла. - Пока я не взорвался от этой грешной тайны.
        - Пока мы оба не взорвались, - флегматично откликнулся Шурф.
        При этом он выглядел, как человек, неумело имитирующий любопытство, чтобы сделать приятное собеседнику. Но видели бы вы, как сияли его глаза. Нам, чтобы пройти к его амобилеру, даже фонари в саду зажигать не пришлось.
        - Всего восемь слов, - сказал сэр Шурф. - Ни за что не поверю, что ты не способен их запомнить.
        Мы сидели в одном из подвальных помещений Дома у Моста, своего рода бункере для желающих как следует поколдовать. Когда выяснилось, что применение высоких ступеней Очевидной магии опасно для равновесия и даже существования Мира, ребята из Ордена Семилистника обустроили для своих колдовских нужд кучу подвалов и подземелий. А хитроумный сэр Джуффин Халли в результате какой-то головокружительной интриги оттяпал часть полезных помещений в пользу Тайного Сыска. Не знаю, как именно это работает, но считается, что магические действия, произведенные снаружи, хоть немного, да изменяют весь Мир, а колдун, закрывшийся в подвале, воздействует исключительно на избранный им объект и ни на что больше. По крайней мере, мне так сто раз объясняли.
        - Ну, наверное, способен, - сдался я. - Тем более, что всякое стоящее заклинание само себя произносит, я в курсе…
        - Ты в курсе?! - изумился Шурф. - Интересные у тебя, должно быть, источники информации. Потому что я тебе этого точно не говорил. А сэр Джуффин уверен, что заклинаниям нельзя доверять - среди них попадаются зловредные и просто любители пошутить, будешь потом собирать себя по кусочкам, не понимая, что и как натворил. Он считает, что Очевидную магию следует держать под жестким контролем. И я с ним совершенно согласен.
        - Вот и мне тоже так кажется, - кивнул я. - Обязательно держать под контролем. Именно поэтому я и прошу тебя записать это заклинание. Чтобы я читал, а не говорил, что в голову придет. Вряд ли я способен четко осознавать, где кончается моя память и начинается воля самого заклинания.
        - С этой точки зрения я на вопрос не смотрел, - согласился Шурф. - Пусть будет по-твоему.
        И наконец сделал то, чего я от него добивался: достал из кармана самопишущую табличку, приложил к ней руку и отдал табличку мне. Заклятие Тайного Запрета проявилось на поверхности крупными, четкими, как в детской книжке, буквами. Я был совершенно удовлетворен.
        - Но вообще, читать заклинания, подглядывая в конспект, очень некрасиво, - неожиданно сказал Лонли-Локли. - Низкий стиль. Постарайся к этому не привыкать.
        - Ты бы еще заявил, что это уже сто лет не модно, - усмехнулся я.
        - Совершенно верно, не модно, - невозмутимо подтвердил он. - Только не сто лет, а примерно полторы тысячи.
        Я даже не нашелся, что на это ответить.
        - И кстати, на твоем месте я бы записывал не текст заклинания, а собственно формулировку, - сказал Шурф. - Что именно ты собираешься мне запретить? Подумай хорошенько. А то ляпнешь что-нибудь не то, и я буду вести себя, как идиот, и тебе никакой пользы.
        - Это я могу, да.
        Я задумался. Действительно, как сформулировать? Первое, что пришло в голову: «ни с кем не говорить о Незримой Библиотеке». Но я тут же спохватился: «ни с кем, кроме меня». А то смеху будет, если Шурф наотрез откажется обсуждать со мной самые интересные вещи в мире. Но, поразмыслив, я отмел и эту формулировку. Теоретически, Лонли-Локли запросто может арестовать призраков самостоятельно, без предварительных обсуждений с начальством. Полномочий у него более чем достаточно.
        - Похоже, я очень вовремя напомнил тебе о необходимости четко сформулировать запрет, - заметил Шурф.
        Я только горько вздохнул.
        В конце концов, я нашел оптимальный вариант: «ничем не навредить ни Незримой Библиотеке, ни ее сотрудникам».
        - Что дальше? - спросил я.
        - Никак не могу решить. С одной стороны, для чистоты эксперимента мне следует остаться тут и услышать, что именно ты мне запрещаешь. Мне же только в общих чертах понятно: скорее всего, я не должен буду кого-нибудь убивать, арестовывать, отправлять в ссылку и так далее. Но о ком именно речь, я не знаю. С другой стороны, в твоих интересах, чтобы заклятие подействовало, а значит, мне лучше выйти. Что скажешь?
        - Давай так, - подумав, сказал я. - Ты сейчас все-таки выйдешь. Я наложу заклятие, и мы посмотрим, как оно действует, пока ты точно не знаешь, чего именно тебе нельзя делать. А какое-то время спустя я скажу, какая была формулировка. И ты сможешь наблюдать, какие перемены произойдут после этого в твоем организме. Или не произойдут.
        Я, конечно, не столько заботился об эксперименте, сколько расчитывал, что за это время сэр Шурф так глубоко увязнет в тайнах Незримой Библиотеки, что никаких заклятий не понадобится.
        - Так лучше всего, - согласился мой друг. - Удивительно даже не то, что у тебя столь изворотливый ум - разные бывают таланты. Поразительно, как ловко ты скрываешь это большую часть времени. Ладно бы, от окружающих, но, мне кажется, что и от самого себя.
        - Просто не люблю себя хитрого, - честно сказал я. - Неприятный тип. Но временами, как видишь, полезный. Ты лучше скажи, что мне делать после того, как ты выйдешь? Читать слова заклинания, потом формулировать запрет, и все?
        - В обратном порядке. Сперва ты громко и четко говоришь, чего я не должен делать. При этом, разумеется, представляешь, что я стою перед тобой и внимательно слушаю - ну, как всегда в таких случаях. На высоких ступенях Белой магии без визуализации не обойтись. Кстати, имей в виду, что на данном этапе еще можно исправить ошибку. Если ты вдруг запнешься, или собьешься, или поймешь, что вместо меня нечаянно вообразил кого-то другого, просто скажи: «Нет!» - громко и яростно, как будто разговариваешь с незаслуживающим уважения врагом. Потом дай себе подзатыльник и начинай сначала.
        - Подзатыльник обязательно? Или просто чтобы жизнь медом не казалась?
        - Для новичка, вроде тебя, совершенно необходимо. Это простой и эффективный способ резко увести свое внимание от уже начавшегося процесса. Опытному колдуну это не нужно; впрочем, опытные и ошибок не делают. Если бы здесь был умывальник, я бы предложил тебе сунуть голову под струю воды, но подзатыльник - тоже неплохо. Впрочем, будем надеяться, что все это тебе не понадобится, и ты благополучно дойдешь до второго этапа - собственно заклинания. Произнося его, следует одновременно представить, что слова накрывают меня, как тонкие одеяла, и постепенно растворяются в моем теле. Думаю, этот традиционный для Белой магии метод уже тоже тебе знаком.
        - Представь себе, нет. Джуффин, обучая меня, так налегал на Истинную магию, что в Очевидной я до сих пор мало что смыслю.
        - Пожалуй, в твоем случае, оно и неплохо. Если уж живешь в Сердце Мира, Очевидная магия будет усваиваться сама собой, по мере надобности - вот как сейчас. Как думаешь, ты справишься? Потому что если вместо меня ты представишь себе кого-нибудь другого, выйдет довольно неловко.
        - Справлюсь, - храбро сказал я.
        А что еще мне оставалось.
        Несколько минут спустя, я вышел в коридор, страшно довольный собой. Ни разу не сбился, и сэр Шурф стоял перед моим внутренним взором, как живой. Ну и ощущение, что все получилось, которое всегда приходит после хорошо сделанной трудной работы, дорогого стоит. Когда оно есть, можно не спрашивать у окружающих: «Ну как?» И так ясно.
        Но я, разумеется, все равно спросил:
        - Ну как?
        - Тебе виднее, - пожал плечами Лонли-Локли. - Лично я ничего особенного не почувствовал. Но и не должен был.
        - Теперь я понимаю, почему считается почти невозможным наложить Заклятие Тайного Запрета на большую группу людей, - сказал я. - Это же, получается, их всех надо себе представить? До единого? Интересно, как Магистр Окока Науннах запомнил в лицо всех жителей Уттари? И совершенно не понимаю, как Чьйольве Майтохчи заколдовал весь Мир, причем не только своих современников, но и все будущие поколения.
        - Магистр Чьйольве Майтохчи заколдовал весь Мир? - изумленно переспросил сэр Шурф.
        - С чего ты это взял? И что, интересно, Чьйольве Майтохчи запретил всему Миру?
        - Писать романы, - торжествующе сказал я. - Вот тебе первая часть моей великой тайны. Вернее, совсем крошечный ее фрагмент. Пошли.
        - Куда?
        - Ко мне. В Мохнатый Дом. Все - там.
        - Погоди, - попросил сэр Шурф. - Не понимаю, что со мной происходит. Какое-то странное, незнакомое ощущение… Нет, скорее, просто давно забытое. Стоп, я понял. У меня просто кружится голова. Ничего страшного, сейчас пройдет.
        - Кружится голова? От моего заклинания? - переполошился я.
        - От твоей информации.
        Он стоял, прислонившись к стене и очень медленно вдыхал воздух. А несколько минут спустя, принялся так же медленно выдыхать. Я уж начал было думать, что к моменту его следующего вдоха успею если не умереть, то хотя бы поседеть от старости, но тут мой друг, как ни в чем не бывало, сказал:
        - Можем идти.
        Всю дорогу сэр Шурф молчал. И только уже в квартале от Мохнатого Дома вдруг сказал:
        - Я читал, что когда Заклятие Тайного Запрета накладывают, к примеру, на жителей целого города, перед внутренним взором возникают не лица всех горожан от мала до велика, а сам город - как он выглядит, скажем, с высоты птичьего полета. Получится, или нет - это скорее вопрос личного могущества, чем умения подробно и в деталях вообразить город. Хотя и оно, разумеется, тоже необходимо. Именно поэтому я совершенно не представляю, как Магистру Чьйольве Майтохчи удалось наложить заклятие на весь Мир. Даже если отставить в сторону вопрос о могуществе, для начала ему пришлось бы выяснить, как выглядит Мир целиком. Это на какое же расстояние ему пришлось бы отойти? Невообразимо. Думаешь, это правда?
        - Понятия не имею. Но мне так сказал человек, читавший его мемуары.
        - Мемуары Чьйольве Майтохчи?! Быть того не может. Все серьезные исследователи эпохи правления Клакков совершенно уверены, что Лихой Ветер за всю жизнь ни слова не написал о себе.
        - Исследователи - тоже люди. А людям, как любит говорить наш Куруш, свойственно часто ошибаться. С другой стороны, ты сам недавно сказал, что никто не знает, почему так быстро пресеклась традиция угуландского романа. И почему так больше и не возродилась - нигде, никогда. Заклятие Тайного Запрета хоть как-то объясняет этот факт. Но лучше, если ты услышишь все это не от меня. А от гораздо более осведомленного собеседника.
        С этими словами я открыл дверь своего дома. В коридоре было темно и так тихо, словно звуки тоже отправились спать.
        - Мы идем в твой подвал? - удивился Шурф. - Даже любопытно, что за тайны могут ждать меня в месте, которое я изучил лучше, чем собственную спальню.
        - Например, тайна Незримой Библиотеки, - небрежно сказал я.
        И скорее почувствовал, чем услышал, как замедлилось его дыхание.
        - Слушай, - с видимым трудом произнес он на выдохе. - Все это как-то слишком.
        - Полностью с тобой согласен, - кивнул я, отодвигая щеколду.
        - Ну, и?.. - требовательно спросил Лонли-Локли, озираясь по сторонам.
        Он не сказал, что сделает со мной, если выяснится, что все это был розыгрыш. Но мне вполне хватило того, что я об этом подумал. Весело же будет, если ни один призрак не выйдет нам навстречу. Мало ли, что приглашали. Кто угодно может передумать.
        Однако Гюлли Ультеой все-таки возник перед нами. Сэр Шурф, похоже, вообще не обратил внимания, кто перед ним - призрак, или живой человек. Коротко спросил:
        - Незримая Библиотека существует?
        - И я один из ее хранителей, - ответил библиотекарь, вежливо прикрывая глаза сияющей ладонью. - Вижу вас как наяву. Счастлив назвать свое имя: Гюлли Ультеой.
        В первый и, думаю, последний раз в жизни я стал свидетелем невероятного события: Шурф Лонли-Локли не ответил на учтивое приветствие ни словом, ни жестом. Только снова вдохнул. А потом выдохнул. По моим ощущениям, это заняло полчаса, не меньше. Призрак терпеливо ждал. Я тоже ждал, но гораздо менее терпеливо. Вконец извелся, если называть вещи своими именами.
        - Макс, - наконец сказал мой друг, - правильно ли я понимаю происходящее? Ты хотел рассказать мне о Незримой Библиотеке, но опасался, что я могу причинить ей вред? Незримой Библиотеке и ее хранителям? Я?!
        - Ну да. Теперь понимаешь, почему я тебя расспрашивал? Про очередь за разрешением, и вообще… Ты что, сердишься?
        - Разумеется, нет, - вздохнул он. - Как я могу на тебя сердиться? Тем более, сейчас. Просто пытаюсь понять, с кем ты был знаком все эти годы, думая, будто имеешь дело со мной? Этот человек мне, похоже, очень не нравится.
        - А меня, представь себе, вполне устраивал, - усмехнулся я. - Ты - это ты, точка. Причем вне зависимости от того, за кого я тебя принимаю. Согласись, вполне логично было предположить, что ты, как служитель закона и большой любитель играть по правилам, сразу вспомнишь, что призракам запрещено находиться на территории столицы Соединенного Королевства.
        - Ты совсем не знаешь ни меня, ни, кстати, законов, - печально сказал Лонли-Локли.
        - В противном случае, ты бы, во-первых, понимал, что я не способен причинить вред библиотеке. Не только Незримой, вообще никакой. Это было совершенно невозможно даже в те времена, когда меня называли Безумным Рыбником. А моя нынешняя личность имеет надо мной гораздо меньшую власть.
        Похоже, Заклятие Тайного Запрета действует на всю катушку, подумал я. Вот как это, оказывается, выглядит: «я не способен причинить вред библиотеке», - и все, вопрос закрыт.
        - А если бы ты дал себе труд хоть немного изучить законы, - добавил сэр Шурф, - ты бы знал, что беспокоиться вообще не о чем. Мохнатый Дом - не твоя частная квартира, а официальная резиденция царя народа Хенха. Я знаю, что процесс присоединения Пустых Земель к Соединенному Королевству уже идет полным ходом. Но формально твое правление еще не закончено. Следовательно, этот дом является территорией иностранного государства. Ну, в данном случае, не государства, а независимого племени, но это ничего не меняет. Причем, заметь, на этой территории твоя воля - единственный закон. Даже будь я злостным разрушителем книгохранилищ и непримиримым борцом с привидениями, каким ты, похоже, меня считаешь, мне пришлось бы подчиниться закону и оставить все как есть.
        - Ну ни хрена себе, - опешил я. - То есть, я могу под завязку забить свой подвал мятежными Магистрами, и мне слова никто не скажет?!
        - Ну почему же. Слов тебе скажут немало, в этом я не сомневаюсь. Потому что единственный законный способ арестовать обитателей Мохнатого Дома - уговорить тебя их выдать. Уговорить, но не заставить, заметь.
        - Потрясающая новость, - сказал Гюлли Ультеой. - Выходит, мы здесь в полной безопасности?
        - В полнейшей, - заверил его Шурф. - Судя по тому, что сэр Макс, от которого она целиком зависит, даже меня сюда не хотел пускать, пока я не подсказал ему наложить на меня соответствующее заклятие. Чтобы я при всем желании не проболтался.
        - Какое из них? - встревожился призрак. - Надеюсь, не…
        - Самое безопасное, какое только можно придумать, - сказал я. - Заклятие Тайного Запрета. Вовремя вы мне про него рассказали! А то этот герой был совсем не прочь рискнуть жизнью. И за это его, как я понимаю, теперь ждет неслыханная награда. А я вас, пожалуй, оставлю. Очень устал.
        - Макс, - сказал мне вслед Лонли-Локли. - Ты даже не представляешь, что для меня сделал. Это, в некотором смысле, гораздо больше, чем просто спасти жизнь. Все равно что подарить еще одну. Не знаю, как объяснить…
        - Не надо ничего объяснять. Думаю, я все-таки примерно представляю, что натворил,
        - усмехнулся я. - Вон, руки до сих пор трясутся… Только не вздумай объявлять, что теперь ты мой вечный должник. Мне такие глупости слушать вредно, потому что в глубине моей души все еще жив дурак, которому они очень приятны. Понимаешь?
        - Понимаю, - серьезно согласился он. - Тем не менее, так оно и есть.
        - Никаких долгов, - твердо сказал я. - Я просто восстановил справедливость. Эта тайна с самого начала ждала тебя, а не меня. Наш добрый библиотекарь долго наблюдал за тобой и, я уверен, рано или поздно вышел бы познакомиться. Но тут появился я, принялся сетовать, что не могу найти ни одной стоящей книги, и сэр Гюлли Ультеой был вынужден прийти мне на помощь. Так все и открылось. Я же очень везучий, ты знаешь.
        - И я тоже, поскольку связался с тобой, - откликнулся сэр Шурф. - Я это запомнил.
        - Пожалуйста, в первую очередь дайте ему почитать мемуары Чьйольве Майтохчи, - попросил я библиотекаря. - И еще записки Хебульриха Укумбийского. И расскажите все, что рассказывали мне. Потому что больше всего на свете я хочу обсудить с сэром Шурфом Миры Мертвого Морока. Ради этого, можно сказать, все и затеял.
        - Мемуары Чьйольве Майтохчи, - эхом повторил Лонли-Локли. - Записки Хебульриха Укумбийского. Неужели эти книги действительно существуют? И… мне их сейчас дадут?
        На секунду мне показалось, что он сейчас грохнется в обморок. Но обошлось. Все-таки это был железный сэр Шурф, способный устоять на ногах в любую бурю. Человек, знающий его не так хорошо, как я, ни за что не заметил бы, что у него снова кружится голова.
        Я оставил его в подвале, можно сказать, на пороге рая, а сам отправился на третий этаж. Не раздеваясь, как пьяный, рухнул на постель и спал без сновидений, сладко и очень долго, то есть, целых три с половиной часа, пока в моем сознании не загремел жизнерадостный вопрос Господина Почтеннейшего Начальника: «Эй, сэр Макс, ты еще дрыхнешь?»
        И ведь убить его совершенно невозможно. Сколько народу уже пробовало, ни у кого не вышло. Куда уж мне.

«Что-то стряслось? - спросил я. - Или просто очередное совещание затеяли?»

«Еще как стряслось, - затараторил шеф. - Среди ночи мне прислал зов сэр Лонли-Локли. И сказал, что ему нужен отпуск, причем прямо с сегодняшнего дня. По каким-то личным причинам, сообщать о которых он не стал, щадя мою невинность. Не знаешь, случайно, что там у него происходит? Впрочем, откуда тебе знать, твою невинность он, по идее, должен щадить еще более добросовестно… Ладно, все пустяки, кроме одного: похоже, я за столько лет так и не выучился говорить «нет», когда наш сэр Шурф объявляет: «Мненада!» Видимо, это какое-то древнее заклинание великой силы; во всяком случае, мне всякий раз нечего ему противопоставить. В общем, я его отпустил. И потом места себе не находил. Я не рожден для добрых дел, сэр Макс, вот в чем беда. А тут вдруг - хлоп! - и доброе дело, можно сказать, не просыпаясь, сам не заметил, как это случилось. И я понял, что мне срочно необходимо совершить хотя бы одно небольшое злодейство - просто для равновесия. Сперва собирался поехать в Дом у Моста и прикончить парочку курьеров, ты же знаешь, какие они у нас медлительные. Но потом вспомнил, что у меня есть ты. Причем тебя даже
убивать не обязательно, достаточно просто разбудить пораньше. И пригласить позавтракать. Что скажешь?»
        Джуффин прекрасно знал, как мне трудно пользоваться Безмолвной речью спросонок, но не собирался меня щадить, справедливо полагая, что все остальные трудности, поджидающие меня на жизненном пути, по сравнению с этими милыми утренними беседами покажутся мне несущественной, легко преодолимой ерундой. А нам обоим того и надо.

«Скажу, что злодейство ваше блестяще удалось, - признал я. - Через час в «Обжоре», да?»

«Ты что, с ума сошел? Этак я совсем оголодаю. Даю тебе четверть часа».

«Полчаса, - твердо сказал я. - Потому что за четверть я до ванной едва успею добраться. В этом доме все чертовски далеко, хоть специальный коридорный амобилер заводи».
        Я почти не опоздал, но когда вошел в «Обжору Бунбу», шеф уже приканчивал завтрак.
        - Ррррыурррва, - пробурчал он с набитым ртом. И, решив, что сообщил недостаточно, добавил: - Аырррры.
        - Всегда восхищался людьми, знающими много иностранных языков, - сказал я, усаживаясь напротив.
        - Я просто вежливо пожелал тебе хорошего утра, - прожевав, объяснил Джуффин. - А потом сообщил, что рад тебя видеть.
        - Ну надо же, - восхитился я.
        Меню читать не стал, просто показал на почти опустошенную тарелку шефа - дескать, мне то же самое.
        - У меня две новости, - сказал сэр Джуффин, покончив с едой и налив себе камры. - Одна сногсшибательная, вторая - ну, просто новость. С какой начать?
        - Со сногсшибательной, конечно.
        - Полностью одобряю твой выбор. Так вот, на лоохи сэра Мелифаро появилась первая погремушка. Совсем небольшая и, как ни странно, почти в тон основному цвету. Но лиха беда начало.
        - Какой ужас, - вздохнул я. - Вы все-таки это сделали. Что теперь со всеми нами будет?
        - Это была твоя идея, - напомнил шеф.
        - Ну да. Но в моем исполнении вышел бы совершенно невинный розыгрыш. Мелифаро раскусил бы меня примерно на третьей минуте. И никаких устрашающих последствий.
        - Именно поэтому я и не позволил тебе издеваться над беднягой. А сделал это сам. Согласись, я добился потрясающих результатов.
        - Вот именно. Теперь этот ужас выплеснется на улицы. Мода - такое дело, стоит кому-то начать, и все, не остановишь.
        - На это я и расчитываю, - с энтузиазмом подхватил Джуффин. - А то что-то по городу ходить скучно стало. Все прохожие так прилично одеты. Не на чем глаз остановить… А почему ты не спрашиваешь про вторую новость?
        - Потому что первая лишила меня остатков разума. Впрочем, может оно и к лучшему. Давайте вашу вторую новость. Я уже ко всему готов.
        - Сейчас проверим. Слушай же: пока мы, как распоследние дураки, исследовали биографии бывших Кофиных сослуживцев, а ты, подозреваю, мирно почивал на лаврах, размышляя о художественной литературе, наш Нумминорих накрыл всю банду.
        - Что?!
        Я ушам своим не поверил.
        - Что слышал. Нумминорих нашел этих смешных ребят. Все, понятно, счастливы, но при этом слегка расстроены. Особенно Кофа и я. Такие старые, мудрые люди, большие начальники, подумать страшно, а какой-то мальчишка нас обскакал. Такой молодец! Лично я по этому поводу хожу вприпрыжку, а с утра пел в ванной. Напугал Кимпу до заикания - сколько лет он у меня служит, чего только не перевидал, но к такому испытанию оказался не готов.
        - Но как Нумминорих их нашел?
        - Да очень просто. Сходил в полицейский архив, благо у него там полно бывших сокурсников, сам с ними договорился, пустили. Тщательно переписал места происшествий и имена участников, то есть, условно говоря, жертв. А потом прогулялся. Начал, конечно, с мест самых последних событий, там запахи сильнее. Но обошел, в итоге, все. Постепенно выявил несколько постоянно повторяющихся запахов. Дело уже было практически в шляпе: ясно, что это и есть запахи преступников, найти их - вопрос времени. Но дальше больше, один из запахов Нумминорих узнал. Вспомнил, кто из его знакомых так пахнет. Тоже, кстати, бывший сокурсник - но не по Университету, откуда ты его к нам сманил, а еще по Королевской Высокой Школе, где он вместе с нашим Мелифаро учился. Я так понимаю, у этого парня, при его страсти к учебе, половина города - бывшие сокурсники.
        - По меньшей мере, треть, - согласился я. - И что было потом?
        - Да ничего особенного. Этот красавец среди ночи явился к нам с Кофой и, очаровательно смущаясь, признался, что еще никогда в жизни не производил арест, поэтому даже не представляет, с чего начинать. И вообще боится наделать ошибок. Поэтому не будем ли мы столь любезны помочь ему на этом этапе. Мы так и сели. И до сих пор, в некотором смысле, сидим. Теоретически, я понимаю, почему сам до такого не додумался: мне прежде почти не приходилось иметь дело с нюхачами. И Кофе, как ни странно, тоже. Нюхачей вообще очень мало, к тому же, этот редкий дар еще и достается кому попало. То есть, зачастую людям, не обладающим ни особыми талантами, ни умом, ни даже энтузиазмом; собственно, на моей памяти Нумминорих - первое приятное исключение. Поэтому лично я вообще понятия не имел, что запах человека остается в помещении, где он побывал, дюжину дней и больше. И даже на улице рассеивается далеко не сразу. А младенец, которого еще позавчера благополучно вернули родителям, по словам Нумминориха, пахнет своими похитителями, как крепкими духами. Ты тоже всего этого не знал, да?
        - Знал бы - сказал бы вам сразу. Нумминорих, однако, хорош! Не стал ни с кем советоваться, пошел и все сделал сам. Я бы на его месте все уши вам прожужжал, требуя одобрения и одновременно инструкций.
        - Он говорит, что постеснялся приставать с вопросами, - улыбнулся Джуффин. - А на самом деле, конечно, просто хотел сделать сюрприз. Чтобы мы каааак удивились!
        - Похоже, у него получилось.
        - Не то слово, - согласился шеф. И задумчиво добавил: - Впечатляющие, однако, оказались последствия у нашего с тобой вчерашнего разговора. Сказав, что тебе следует заняться Нумминорихом, я и не предполагал, чем это обернется.
        - Нет-нет, я тут совершенно ни при чем. Так и не успел с ним поговорить. Сперва уснул, а потом Нумминорих прислал зов и сказал, что работы по горло, вот и вся наша беседа. Так что он все сам…
        - Да знаю я, что ты не успел с ним поговорить, - отмахнулся Джуффин. - Это не имеет значения. Тут, похоже, важно совсем другое. Ты внезапно выяснил, что успехи Нумминориха - твоя забота. Что с ним надо возиться, разговаривать, объяснять, чему-то учить. Заниматься этим тебе совершенно не хотелось. А хотелось, напротив, лежать на боку и продолжать размышлять о художественной литературе. Как я понимаю, ты только начал входить во вкус такого времяпрепровождения, да?
        - Ну, предположим, - смущенно согласился я.
        - Таким образом, ты захотел, чтобы вопрос с Нумминорихом уладился как-нибудь сам собой. Чтобы он быстренько сам все понял, сам чему-нибудь научился, сделал что-нибудь толковое, и, в результате, я от тебя отвязался. Вряд ли ты все это подробно обдумывал, но, в целом, твое отношение к вопросу было именно такое. Скажешь, нет?
        - Скажу, наверное, да, - признал я.
        - И вот нам результат, - торжественно объявил Джуффин. - Парень тут же понял, научился и сделал. Хотел бы я столь же эффективно работать с учениками. Но куда мне.
        - Мне кажется, вы все же несколько преувеличиваете мои заслуги, - осторожно сказал я.
        - Когда это я преувеличивал чьи-то заслуги? Мое дело маленькое - видеть вещи такими, каковы они есть. И отслеживать связи, причины и следствия, а не сочинять их за завтраком. Все очень просто, сэр Макс, ты - Вершитель. Твои желания имеют особую силу, не забывай об этом, пожалуйста. Особенно сейчас, когда сила эта начала возрастать. И уж если ты захотел, чтобы тебя оставили в покое, реальность трижды вывернется наизнанку, лишь бы тебе угодить. Знаешь ли ты, что в эпоху правления Короля Мёнина в Соединенном Королевстве вообще не было преступности? Никакой. Самые вздорные колдуны - и те помирились ради совместных занятий подводным садоводством и прочими милыми глупостями. Благословенные были времена. А все потому, что Мёнин не хотел, чтобы смута в государстве отвлекала его от более интересных дел. Жаль, конечно, что ты не Король. Но в качестве внезапно обленившегося Тайного Сыщика тоже можешь принести немало общественной пользы.
        - Вам, конечно, виднее, - сказал я. - Но если бы все мои желания вот так сразу исполнялись, а реальность всякий раз выворачивалась наизнанку, чтобы мне угодить, Теххи совершенно точно была бы жива. То есть, по-человечески жива, а Не как сейчас. Какой-то я бракованный Вершитель. Никогда заранее не ясно, какое желание исполнится, а какое - наоборот. Может, просто по принципу четные - нечетные, как думаете?
        - Не говори ерунду. «Четные - нечетные» - это надо же было додуматься! Когда ты начнешь ясно осознавать, чего на самом деле хочешь, а чего - нет, цены тебе не будет. Понятно, что это случится нескоро, такие вещи быстро не происходят, будь ты хоть трижды гений. Что касается Теххи, я, наверное, понимаю, почему так случилось. Просто ты хотел, чтобы она была очень счастлива. Закономерное желание, когда кого-то любишь. Но ты не потрудился уточнить, как именно твоя Женщина представляет себе счастье. А даже если спросил бы, вряд ли получил бы правдивый ответ. Потому что возвращение к своей подлинной природе важнее всего на свете, в том числе, и любви, но поди объясни любимому: видишь ли, я так устала изо дня в день прикидываться человеком, что хоть сейчас на край света от этой повинности беги. Вот она и помалкивала. А ты изо дня в день старательно желал ей счастья, в полной уверенности, что сам являешься необходимым и достаточным условием его. Это оказалось не совсем так, вот и все.
        Я молчал, потрясенный услышанным. Наконец, спросил:
        - А почему вы не сказали мне раньше?
        - Потому что раньше ты не был готов это услышать, - пожал плечами шеф. - Совсем не факт, что ты сейчас меня правильно понял, но еще несколько дней назад на это не было вообще никаких шансов. А теперь есть. Для того, чтобы постичь подлинный смысл события, которое считаешь несчастьем, следует отойти от него на некоторое расстояние. И если не вовсе перестать страдать, то, по крайней мере, не считать страдание главным делом своей жизни. Так что я просто ждал, пока у тебя появятся другие дела, более увлекательные, чем горе. Ну вот, вроде дождался. Хотя, признаться, совершенно не ожидал, что это будут размышления о художественной литературе. Но ты всегда умел меня удивлять.
        - Даже не знаю, что на все это сказать, - вздохнул я.
        - Зачем что-то говорить? Надо просто принять информацию к сведению и жить дальше. А для начала - доесть омлет. Его холодный кусок на этой огромной тарелке - апофеоз тщеты, сердце рвется. А я пошел.
        - Но вы же так и не рассказали, кто эти ребята, которых нашел Нумминорих, - опомнился я. - И зачем они всё это делали? И Книга Несовершённых Преступлений - она у них все-таки была? Или сами все придумали, а сходство Кофе просто примерещилось?..
        - Понятия не имею, - сказал Джуффин. - Кофа их уже под утро в Дом у Моста приволок, я в это время спал. Вот сейчас доберусь до своего кабинета и все узнаю. Надеюсь, ты присоединишься к нам, как только положишь конец немыслимым страданиям своего омлета. Отнесись к этой миссии предельно ответственно, очень тебя прошу.
        И ушел, сияющий, как новенькая корона. А я остался - наедине с недоеденным омлетом и, что гораздо хуже, собственными сумбурными мыслями. Но успешно справился и с тем, и с другим, такой уж я был в ту пору великий герой.
        В Дом у Моста я шел не то чтобы всерьез терзаемый любопытством, но вполне заинтригованный. Однако действительность превзошла все мои ожидания.
        Кабинет Джуффина стал похож то ли на Малую Королевскую гостиную, то ли на парадную каюту богатого уандукского купца, то ли вовсе на фрагмент фантастического сновидения какого-нибудь мечтательного любителя роскоши. Причем стены там со вчерашнего дня не перекрашивали, новых ковров не стелили и даже мебель не переставляли. Все изменилось от присутствия одной-единственной женщины, одетой с небрежной роскошью царицы, тайком собравшейся на уличный маскарад. Черты ее, если беспристрастно их рассматривать, были неправильны, однако в сумме давали одно из самых прекрасных и запоминающихся лиц, какие мне когда-либо доводилось видеть. Под тончайшим лоохи из пестрой туланской шерсти она носила куманский наряд, просторную рубаху и широкие штаны, столь густо расшитые драгоценностями, что даже окажись они простыми стеклянными бусинами, их покупка обошлась бы не меньше чем в полусотню корон. На непокрытой голове нашей гостьи была сооружена вычурная высокая прическа, в выкрашенные всеми цветами радуги волосы причудливо вплетались яркие птичьи перья и серебристые лисьи хвосты. Прежде я видел нечто подобное только у
принцев Шимаро; впрочем, упомянутые принцы по сравнению с нашей гостьей показались бы скромниками, не желающими привлекать к себе внимание.
        Уж на что я был далек от светской жизни, а знал, кто она такая. Леди Гледди Ачимурри - вот как ее звали. К имени обычно прибавляли: «наследница сокровищ Тубы Банцбаха», - и это звучало, как титул. Одна из самых богатых женщин в Соединенном Королевстве. И, безусловно, самая эксцентричная.
        О безумствах леди Гледди в городе много чего рассказывали. К примеру, что однажды ей взбрело в голову купить Иафах, резиденцию Ордена Семилистника. Причем она почти уговорила Магистра Нуфлина, но тут в дело вмешались женщины Ордена во главе с нашей леди Сотофой и расстроили безумную сделку. В другой раз она наняла художников раскрашивать воробьев - дескать, слишком скучная расцветка у наших городских птиц; проще было бы, конечно, их заколдовать, но уж если магию запретили, можно и руками поработать. Время от времени нанятые ею торговцы дешево продавали на рынках рыб, потроша которых, изумленные повара находили драгоценные кольца и любовные записки - леди Гледди считала, что людям иногда должно везти, иначе они затоскуют. Некоторые мужчины, с которыми она сводила знакомства в Квартале Свиданий, наутро просыпались в деревенской гостинице, а то и вовсе в лесу; отдельные счастливчики обнаруживали себя на палубе торгового судна, следующего в далекий Ташер, или, на худой конец, просто в Гажин. Мне рассказывали, что за несколько лет до моего появления в Ехо леди Гледди устроила бал для городских нищих -
всех нарядила в роскошные костюмы, собрала на площади Побед Гурига Седьмого и заставила плясать до упаду на радость остальным горожанам; впрочем, заплатила за развлечение так щедро, что их старшина Коба до сих пор при упоминании ее имени расплывается в мечтательной улыбке.
        Однако безобидными чудачествами деятельность леди Гледди Ачимурри не ограничивалась. Ее деньги щедро расходовались на домашних учителей для детей из бедных семей и стипендии для способных студентов; она оплачивала счета не менее дюжины молодых оперных певцов и певиц, которым была не по карману организация собственных концертов, и выдавала специальные премии издателям, рискнувшим опубликовать первые книги неизвестных, но талантливых поэтов. Она подыскивала интересную работу для оставшихся без места выпускников Королевской Высокой Школы, к которой питала слабость, поскольку когда-то училась там сама. Находила заказы для оставшихся на мели художников и музыкантов, рассылала подарки и устраивала путешествия к морю для одиноких стариков, содержала несколько убыточных трактиров с бесплатной, но скудной едой и очень дорогой выпивкой, специально для постоянных выступлений своих любимых провинциальных театральных трупп, которым трудно было пробиться в столице. Леди Гледди нарочно поставила дело с максимальным ущербом для бизнеса, решив, что актерам приятней играть в трактирах, где зрители мало едят и почти
не пьют, а следовательно, не отвлекаются от пьесы. В Соединенном Королевстве, где отродясь не было театров, и актеры по сей день выступают в шумных, переполненных трактирах, подобное уважение к актерскому мастерству было совершенно беспрецедентным.
        Но, пожалуй, самым успешным и широко известным из бесчисленных проектов леди Гледди стал Клуб Капитанов - большой дом на Соленой улице, где вышедшие в отставку капитаны судов Соединенного Королевства и их иностранные коллеги, зашедшие в наш порт, в любое время суток могли обрести не только еду, выпивку, табак и, если понадобится, ночлег, но и возможность всласть рассказывать истории о своих приключениях внимательным и благодарным слушателям. Слушателями были специально нанятые на эту работу студенты, в чьи обязанности входило записывать рассказы старых моряков для леди Гледди, которая потом с наслаждением их читала, а иногда отсылала знакомым издателям, решив, что может получиться занятная книга; в таких случаях и капитан, и поработавший над его историями студент, очень неплохо зарабатывали; комиссионных леди Гледди не брала никогда, справедливо полагая, что даже за очень долгую жизнь не успеет потратить то, что у нее уже есть. Во всяком случае, за бывшие в ее распоряжении шестьдесят с лишним лет бедняжке удалось сделать в этом направлении совсем немного, как она ни старалась.
        История ошеломительного богатства Гледди Ачимурри была проста, как детская книжка-раскраска. Талантливая сирота, лучшая выпускница Королевской Высокой Школы отвергла добрую дюжину блестящих вакансий, включая придворную службу, чтобы стать личным секретарем сказочно богатого и очень древнего старика, одного из самых могущественных колдунов давно минувших времен; непомерно долгая жизнь утомила его до такой степени, что последние лет триста Туба Банцбах не покидал свой дом на улице Тихих Слов, а по делам гонял секретарей, которых менял чуть ли не чаще, чем постельное белье - до тех пор, пока это место не заняла Гледди Ачимурри. Говорят, она уже тогда красила волосы в разные цвета, одевалась, как живое воплощение хаоса и была ослепительно, немыслимо прекрасна, хоть ложись к ее ногам и умирай. Именно так и поступил Туба Банцбах, но не сразу, а несколько лет спустя, оставив Гледди все свое состояние, дом, библиотеку, самую большую в Соединенном Королевстве коллекцию драгоценных камней и добрую сотню сундуков, набитых предметами странной формы и непонятного назначения, которые юная наследница считала
волшебными талисманами древних времен, а приглашенные ею эксперты из Ордена Семилистника - бессмысленными плодами деятельности самого Тубы Банцбаха и наглядным доказательством угасания его когда-то великого ума.
        Все это я знал со слов своих друзей и знакомых; пару раз мне показывали леди Гледди Ачимурри издалека - в «Трехрогой луне», где собираются поэты, и на Королевском приеме в замке Рулх; в обоих случаях обстоятельства не благоприятствовали нашему знакомству. А так близко я видел ее впервые и, честно говоря, дара речи лишился, хоть и не смог бы объяснить, почему. Не то все дело в силе ее обаяния, не то просто в наряде и прическе, поди разбери, почему стоишь, затаив дыхание, глаз не в силах отвести от человеческого существа - теоретически, одного из многих.
        Самое удивительное, что леди Гледди тоже вовсю меня разглядывала. Хотя вид я имел совершенно обыденный, даже Мантию Смерти не надел - я же завтракать шел, а не работать.
        - Давно хотела с вами познакомиться, сэр Макс, - наконец сказала она. - Да все как-то повода не было. Не представляете, сколько немыслимых, чудовищных преступлений я придумала на досуге - специально для того, чтобы явиться потом с повинной, непременно среди ночи, когда вы дежурите. В итоге, примерно так все и получилось, да только арестовали, к сожалению, не меня. Вот и пришлось бежать сюда, не дожидаясь ночи. Не думала, что еще и вас тут встречу. Ну, хоть в чем-то повезло.
        Я открыл было рот, чтобы спросить: «Так это вы всё натворили?» - но она уже отвернулась от меня к Джуффину и продолжила оборвавшийся с моим приходом разговор.
        - Теперь, когда мы с вами пришли к выводу, что это было недоразумение…
        - Но мы вовсе не пришли к такому выводу, - ласково ответствовал шеф. - Хотя вы действительно сделали все возможное, чтобы меня к нему подвести. Преклоняюсь перед вашим ораторским мастерством. Сожалею, что оказался столь туп и неподатлив. Приложу все усилия, чтобы исправиться - в будущем. Но не сейчас.
        - То есть, бедные дети так и останутся сидеть в этой вашей ужасной каморке? - ошеломленно спросила леди Гледди. - Несмотря на то, что я сама пришла и все вам объяснила? Быть такого не может!
        - Эти так называемые «бедные дети» - ровесники некоторых моих сотрудников, - заметил сэр Джуффин. - Что касается вашего рассказа, моя признательность за него воистину безгранична. Я давно не слышал ничего более занимательного. И был бесконечно рад возможности своими глазами взглянуть на эту удивительную книгу. Блистательное творение великого мастера.
        - Да, Магистр Туба умел делать удивительные вещи! - Леди Гледди заулыбалась, словно пришла сюда исключительно для того, чтобы побеседовать о достоинствах своего покойного покровителя, и нашла понимающего собеседника.
        - Магистр Туба Банцбах, безусловно, многое умел, - согласился Джуффин. - Однако вашу книгу, скорее всего, создал не он, а Джоччи Шаванахола. Если только они оба не сделали совершенно одинаковые книги - за компанию, или на спор. Так тоже бывает.
        - Тем более, они очень дружили, - согласилась леди Гледди.
        И оба удовлетворенно умолкли, словно уже обсудили все волнующие вопросы и пришли к полному взаимопониманию. Леди Гледди опомнилась первой.
        - Но что теперь будет с моими друзьями? - спросила она. - Вы так и не согласитесь арестовать меня вместо них?
        - В данный момент у меня нет ни малейшей возможности вас арестовать - сколь бы соблазнительной ни казалась мне перспектива круглосуточно наслаждаться вашим обществом. Наш нюхач - парень, с которым вы столкнулись в коридоре, - утверждает, что вас не было ни на одном месте преступления, и у меня нет оснований полагать, что он ошибается. Ваши друзья хором отрицают вашу причастность к… э-э-э… скажем так, забавным, но уголовно наказуемым происшествиям, случившимся при их активном участии. Тот факт, что вы все вместе читали Книгу Несовершённых Преступлений, сам по себе интересен, но вашей вины, к сожалению, не доказывает. Их невиновности - тем более.
        - Но мы же не просто читали книгу, - драматически воздев руки к потолку, воскликнула леди Гледди. - Мы ее переписывали! И это была целиком моя идея, остальные просто включились в игру.
        - Как это - переписывали? - изумленно спросил я.
        - О, это и есть самое интересное, - заверил меня Джуффин. И загадочно умолк, предоставив мне умирать от любопытства.
        Но леди Гледди Ачимурри быстро положила конец моим страданиям.
        - Все началось с того, что я наняла помощников, чтобы разобрать библиотеку Магистра Тубы Банцбаха. Я никак не могла решить, что с ней делать - оставить себе, или передать в дар Высокой Школе, или даже открыть собственную публичную библиотеку - если вдруг окажется, что собрание Магистра Тубы может быть интересно и полезно многим людям. Но, в любом случае, для начала следовало привести все в порядок: разобрать и переписать книги, рассортировать их по темам и времени издания, выявить наиболее ценные экземпляры, провести экспертизу, чтобы убедиться в их подлинности, и так далее. А поскольку нет ничего скучнее, чем в одиночку разбирать книги, я наняла помощников. Четверых мальчиков и одну девочку. Все выпускники Королевской Высокой Школы, все изучали там историю литературы, отличные специалисты и, как оказалось, чудесные ребята. Мы очень подружились, и я была совершенно счастлива, хотя целыми днями возиться в библиотеке, честно говоря, скучновато. И мы развлекали себя, как могли - по очереди читали вслух, когда находили что-нибудь интересное, предсказывали будущее, открывая книга наугад, разыгрывали в
лицах некоторые сцены исторических хроник и так далее. А потом мы нашли эту книгу.
        Она немного отодвинулась от стола вместе с креслом, и я наконец своими глазами увидел Книгу Несовершённых Преступлений. Толстенный фолиант в когда-то белой, но пожелтевшей от времени обложке. Без заголовка. Мне, конечно, очень хотелось взять книгу в руки, открыть и посмотреть, что там будет написано. Но я испугался - а вдруг вообще ничего? Все-таки, в Тайный Сыск меня взяли отнюдь не за выдающиеся аналитические способности. Как выяснилось, лучше всего мне удаются всякие немыслимые штуки - путешествия между Мирами, прогулки на изнанку Темной Стороны, инспекции чужих кошмаров, дрессировка оживших мертвецов и другие изысканные развлечения, возрождающие, по словам шефа, веселый дух древних времен. А когда надо спокойно подумать о простых вещах, сложить два и два, получить внятный результат и решить, как этим результатом распорядиться, лучше сразу звать кого-нибудь другого. Сэра Мелифаро, например. Джуффина такое мое устройство совершенно удовлетворяло. Однако было бы неловко, если бы наглядная демонстрация моего идиотизма состоялась в присутствии постороннего лица. Да еще настолько прекрасного, что,
похоже, даже шеф невольно старался ему понравиться. То есть, ей.
        Ослепительная леди Гледди Ачимурри, тем временем, продолжала рассказывать:
        - Я уже говорила, что мы завели обычай читать по очереди. Один читает, остальные работают и слушают. И с этой книгой мы поступили так же. И вскоре заметили удивительную вещь: открывая книгу, каждый из нас находил там новые истории о преступлениях. В смысле, не те, которые только что читал кто-то другой. Искать, на чем остановились, бессмысленно, можно просто начинать сначала. Я понятно объясняю?
        - Понятно, - кивнул я. - Особенно с учетом того, что нам известно это свойство книги.
        - Вот и хорошо, - обрадовалась леди Гледди. - Так вот. Чтение оказалось захватывающим и, что особенно прекрасно, почти бесконечным - книга, сами видите, очень толстая, а на практике вышло, что это не одна, а целых шесть книг - по числу читающих. К тому же каждый день в ней появлялось несколько новых историй. И мы, конечно, так увлеклись, что все лето читали ее запоем, не отрываясь, ребята даже забыли, что им Дни свободы от забот положены. Мы даже эпидемию почти не заметили: засели в подвале и читали в свое удовольствие. И так пристрастились к историям о преступлениях, что сами не заметили, как начали их придумывать. Сперва развлекались за едой, потому что читать за столом такие редкие древние книги нельзя ни в коем случае. А потом уже не могли остановиться. Кто-то вспомнил своего соседа - дескать, прячет деньги в сундуке в спальне, а того не знает, что в эту самую спальню ведет подземный ход, мы с братом в детстве его нашли и весь излазали. Другой рассказал, что его племянник, студент, чтобы подзаработать, каждый вечер ходит прибирать в антикварной лавке, а охранный амулет там, оказывается,
редкий, старинной работы - реагирует не на человека, и не на какие-нибудь тайные слова, а на деталь туалета. Скажем, должна быть булавка для лоохи с оранжевым камнем, или красный платок в руке, тогда дверь откроется. Представляете, как просто было бы туда вломиться? Ну и так далее. И знаете, что произошло?
        - Ваши выдумки начали появляться в книге? - спросил я.
        - Ага! - торжествующе подтвердила леди Гледди. - Причем мы все могли их прочитать. Потрясающе, правда?
        Она так сияла, словно удивительные свойства Книги Несовершённых Преступлений были ее личной заслугой.
        - Придумывать преступления, конечно же, оказалось гораздо интересней, чем просто читать, - сказал мне Джуффин. - Ребята, понятно, увлеклись. Лично я прекрасно их понимаю. Сам бы на их месте, пожалуй…
        Я представил себе, какими удивительными главами приросла бы Книга Несовершённых Преступлений, если бы шеф действительно увлекся, и содрогнулся. А потом чуть не разрыдался от невозможности немедленно все это прочитать.
        - Это было так захватывающе, - сказала леди Гледди. - Дело даже не в том, что мы придумывали преступления, такая забава надоела бы нам через полдюжины дней, как надоедали другие. Но нас совершенно завораживало, что наши выдумки тут же появляются в книге, как будто мы их сочинили и записали. А мы не записывали! Книга сама менялась от нашей болтовни, которая от этого переставала быть просто болтовней и становилась… даже не знаю, как сказать. Актом созидания, да?
        - Все-таки очень трудно талантливым людям без Орденов, - заметил сэр Джуффин. - Особенно женщинам. Нелегко искать смысл во всем, кроме магии, которой выучиться толком негде. Тогда как именно в магии этого смысла столько, что хватит на всех желающих, и еще останется с избытком.

«В данном случае талантливым людям, похоже, трудно без художественной литературы»,
        - подумал я. Если бы не Магистр Чьйольве Майтохчи и его Заклятие Тайного Запрета, сочиняли бы себе детективы и горя не знали. При чем тут какая-то магия.
        Но вслух, конечно, ничего не сказал.
        - Боюсь, леди Гледди, вы стали свидетельницей моей минуты слабости, - вздохнул шеф. - Тоже в своем роде уникальное зрелище, не хуже вашей книги. Только вы так толком и не объяснили - с какой стати ваших приятелей на подвиги потянуло? Вам нравилось изменять книгу своими разговорами, понимаю. Ну так сочиняли бы себе дальше, в чем проблема?
        - А вот это целиком и полностью моя вина. - Делая признание, она сияла от гордости, как отличница, демонстрирующая дневник с отметками. - Я решила, что книгу надо отредактировать.
        - Что?! - хором спросили мы с Джуффином.
        - Это как? - добавил я. Уже соло.
        - Со временем стало очевидно, что не все наши идеи одинаково хороши. Сперва мы не придавали этому значения. Но чем больше мы придумывали, тем лучше у нас получалось, понимаете? Наших знаний о друзьях, соседях и улицах, где прошло детство, стало недостаточно, и мы начали понемногу собирать информацию о делах горожан, их жилищах, слугах, привычках. И, знаете, вошли во вкус. То ли мы такие талантливые соглядатаи, то ли люди совсем не умеют хранить секреты, но это просто поразительно, сколько можно узнать, просто слушая сплетни и роясь в общедоступных архивах. И с идеями у нас понемногу стало гораздо лучше, ум-то тренируется. А на фоне новых, лихо закрученных сюжетов наши самые первые выдумки выглядели довольно жалко. Они… понимаете, они портили книгу!
        - Не понимаю, - признался Джуффин.
        - Очень хорошо понимаю, - искренне сказал я.
        Наградой мне стала очередная улыбка прекрасной леди Гледди Ачимурри.
        - Они почувствовали себя авторами, - объяснил я шефу. - Творцами. То есть, создателями чего-то нового, чего без них не было бы. А это уже совсем иной уровень ответственности. Хочется совершенства, любой ценой.
        - Ладно, - вздохнул Джуффин, - как скажешь. Будем считать, что тебе виднее.
        - Вот-вот, - горячо подтвердила леди Гледди. - Именно совершенства. И любой ценой! По крайней мере, так было со мной. Мне все время казалось, что надо убрать лишнее, потому что слабые сюжеты обесценивают все остальное. Чего я только не перепробовала: и замазывала написанное специальной краской, купленной у букиниста, и выводила самодельным раствором. Потом вспомнила одно студенческое заклинание, всего-то шестая ступень Черной магии; знаю, что все равно многовато, но студенты Высокой Школы все равно до сих пор его используют, чтобы быстро привести в порядок конспекты. Заклинание, кстати, вообще не подействовало, книга-то не обыкновенная… Однажды я даже аккуратно вырезала особо неудачную страницу. Так волновалась, аж руки тряслись! Но бесполезно. Неудачные сюжеты снова появлялись в книге, как ни в чем не бывало, и вырезанная страница оказалась на месте. Если бы Туба хоть немножко поучил меня магии, как я просила, возможно, я нашла бы способ. Но он никогда ничему меня не учил, - обиженно заключила она. - Говорил, в наше время от магии только проблемы.
        - И был по-своему прав, - сказал сэр Джуффин. Подумав, добавил: - Хотя без нее их, похоже, не меньше.
        - Слушайте, - сказал я. - Но как вы догадались?..
        - Что преступление надо совершить, чтобы запись исчезла из книги? Да просто осенило. Вдруг вспомнила, что когда я была маленькая, люди, приютившие меня после смерти родителей, часто судачили о нашей Городской Полиции - дескать, сплошные болваны там служат, нельзя на них положиться. А вот в Смутные Времена, когда начальником Правобережной Полиции был сэр Кофа Йох, - вот тогда Полиция была, какая надо. А дальше шли байки про сэра Кофу - дескать, он и чужую Безмолвную речь может подслушивать, и мысли читать, и убивать, просто раскурив трубку, дымом - представляете?!
        - Кстати, все - чистая правда, - заметил сэр Джуффин.
        - И дым? - изумилась леди Гледди. - Да ну, бросьте!
        - Своими глазами видел, - подтвердил я, вспомнив нашу долгую борьбу с ежедневно оживающими мертвецами на Зеленом Кладбище Петтов[Подробно об этих событиях рассказано в повести «Волонтеры вечности».] . Звучит впечатляюще, знаю; однако, на мой вкус, скучнее и утомительнее этого героического занятия может быть, разве только мытье полов. Да и то не уверен.
        - Ну ничего себе, - вздохнула леди Гледди. - А я, уж насколько мала была, все равно не поверила… Впрочем, ладно. Важно, что среди прочих баек взрослые вспомнили, что у сэра Кофы была Книга Выдуманных Преступлений. Или Несделанных, как-то так…
        - Несовершённых, - подсказал Джуффин.
        - Точно. Дескать, стоит кому-то только задумать злодейство, а Начальник Полиции - хлоп! - и уже все прочитал. Идет на место преступления и поджидает… И я подумала:
«А вдруг это и есть та самая книга?» Или еще одна точно такая же. Потому что по описанию - ну очень похожа. И тогда логично предположить, что запись остается в книге до тех пор, пока преступление не совершено.
        - Очень логично, - согласился Джуффин.
        - Я, конечно, решила проверить. Придумала совсем дурацкое преступление, предельно простое и безобидное. И в книге тут же появилась запись: «Гледди Ачимурри проливает камру на лоохи Мафама Тактума, а, помогая ему переодеться, крадет кошелек из его кармана». Мафам Тактум - не посторонний человек, а один из моих помощников; впрочем, вы-то в курсе, если уж ребята у вас под арестом сидят… В общем, я сделала, как задумала: пролила камру, переполошилась, предложила переодеться в чистое, сунулась помогать и благополучно стащила кошелек - бедный мальчик не ожидал от меня такого вероломства. Тут же побежала за книгой, открыла, и - ура! Запись действительно исчезла. Что и требовалось доказать. Нашлась на книгу управа! Можно было приступать к редактуре. Мне в голову не пришло, что вы станете разыскивать и арестовывать нас за такую ерунду. Мы же никому не причинили вреда. А все украденное вернули, или оставили где-нибудь на видном месте, вы должны это знать.
        - Потрясающе, - сказал шеф. - Не каждый день удается стать свидетелем столь остроумного решения непростой задачи; тот факт, что сама по себе задача кажется мне совершенно бессмысленной, не отменяет моего безграничного уважения. Однако, леди Гледди, вот чего я до сих пор не понимаю: как вышло, что наш нюхач не обнаружил вашего запаха ни на одном из мест преступлений? В сундуках Тубы Банцбаха нашлось средство против нюхачей? Но тогда вы, по идее, должны были поделиться со своими друзьями.
        - Да не было никакого средства, - вздохнула леди Гледди. - Просто… Понимаете, у меня довольно оригинальный ум. Ох, звучит нехорошо, как будто я хвастаюсь! Ну, так уж получилось, что я не замыслила ни одного по-настоящему неудачного преступления. Такого, которое следовало бы непременно вычеркнуть из книги. В конце концов, ребята стали сочинять даже лучше, чем я, они только в самом начале ерунду предлагали. И, как на беду, в ту пору они меня еще немножко стеснялись. Ну, никак не могли забыть, что я - работодатель, хозяйка, богачка, и вообще такая вся из себя замечательная почтенная госпожа. Боялись допустить фамильярность, нарушить ими самими выдуманную дистанцию. Я не переживала, знала, что это пройдет - и ведь прошло! Но поначалу ребята предпочитали планировать преступления без моего участия. Не могли решиться отвести мне в своих планах второстепенную, вспомогательную роль. Думали, это будет бестактно. А вводить в дело участников, не задействованных в первоначальном плане, нельзя. Надо соблюдать точность, а то запись не исчезнет. Вот я и сидела дома, как дура, пока они развлекались.
        - Вот что чувство иерархии с людьми делает, Макс, - ухмыльнулся шеф. - Благодари природу за то, что его у тебя нет.
        - Все-таки, наверное, есть, - сказал я. - Просто очень хитровыкрученное. Никогда заранее не знаешь, что завтра покажется важным, а что нет.
        - Это уже не чувство иерархии, а обычная взбалмошность, - отмахнулся Джуффин.
        - Добро пожаловать в Клуб, сэр Макс, - улыбнулась леди Гледди. - Всю жизнь то же самое слышала в свой адрес: «взбалмошная, взбалмошная». А я просто. Просто не совсем зануда.
        - Вот! - я поднял вверх указательный палец. - Самое точное определение для меня:
«не совсем зануда». Запомните и запишите.
        - Записывать, увы, некому. Сэр Шурф, как ты знаешь, в отпуске, - ответствовал шеф.
        - А все-таки, - опомнилась леди Гледди, - что можно сделать для ребят?
        - Для начала, например, покормить, - подсказал Джуффин. - Не то чтобы мы морили их голодом, но лишний обед еще ни одному узнику не навредил.
        - Это понятно, - отмахнулась она. - А может, все-таки отпустите? Никому никакого ущерба от их действий не было. А если и был, я, сами понимаете, готова его с лихвой компенсировать. Если хотите, могу твердо пообещать, что мы больше не будем редактировать книгу. Тем более, что все самое бездарное мы уже…
        - Ну, хвала Магистрам, - вздохнул Джуффин. Рад, что продолжения не последует. Однако отпустить ваших друзей не могу. Если бы все эти дела находились в ведении Тайного Сыска, я бы, пожалуй, рискнул отправить их по домам, заручившись вашим честным словом, что представление окончено. Но ваши развлечения проходят по ведомству Городской Полиции, а мы им просто немного помогли.
        - Ну, слушайте, - сердито сказала леди Гледди. Что вы мне рассказываете. Можно подумать, Полиция отдельно, а вы отдельно и никакого влияния на нее не имеете. Ну не совсем же я идиотка, правда? Общеизвестно, что вы - именно тот человек, который принимает все важные решения. Да, кроме вас есть еще Король и Магистр Нуфлин. Но они-то в Полиции не служат. Скажете не так?
        - Все так, - согласился шеф. - По крайней мере, Его Величество Гуриг Восьмой совершенно точно не служит в Полиции. Да и Нуфлина сложно в этом заподозрить, хотя… Говорят, они сейчас очень неплохо платят тайным осведомителям, так что старик вполне мог соблазниться возможностью подработать на стороне. Что же касается моих возможностей влиять на дела, вы сами сказали ключевое слово:
«важные». Это правда, важные государственные решения действительно нередко принимаются при моем участии. Но из этого вовсе не следует, что от меня зависят события, которые принято считать незначительными. То есть, теоретически, я действительно могу победить полицейскую бюрократию и добиться освобождения ваших друзей. Но на практике, для этого мне пришлось бы полностью сменить нынешнее руководство Полиции и заодно Канцелярии Скорой Расправы, потому что их бюрократическая машина уже тоже запущена. Не стану говорить, что это совершенно невозможно. Но не намного проще, чем, к примеру, добиться объявления войны Шиншийскому Халифату. И почти столь же бессмысленно. Я хочу вам помочь, леди Гледди. Но - не настолько. Понимаете?
        - Не настолько, - печальным эхом повторила она. - Да, это я понимаю. Просто трудно поверить, что это так трудно. Думала, для вас - сущий пустяк.
        - Сущим пустяком это было бы, скажем, вчера ночью. Раньше - тем более. Вы просто опоздали. Так бывает. Постарайтесь не опоздать еще раз, вот вам мой совет.
        - Еще раз? Куда - не опоздать?
        - На какой-нибудь корабль, который отходит сегодня, сразу после полудня. Предпочтительное направление - Уандук. Но, в общем, все равно.
        - Но зачем мне на корабль?
        - В частности, затем, что на вас очень зол сэр Кофа Йох. То есть, не столько на вас… Неважно. Важно, что зол. И сделает все возможное, чтобы помочь вам воссоединиться с друзьями в одной из наших уютных камер. Заметьте, вас арестуют не вместо них, как вы великодушно предлагали, а впридачу. Это, впрочем, ладно бы. Но если у ваших ребят есть шанс оказаться в Холоми, все же запретные ступени магии они пару раз с грехом пополам применили, то вас, к сожалению, ожидает Нунда. Вы не колдовали, зато планировали преступления. И, в каком-то смысле, были главарем банды. Понятно, что ваши друзья будут молчать, но если Кофа захочет это доказать, он докажет, не сомневайтесь. Я, конечно, постараюсь его отговорить. Но успеха не гарантирую. А в Нунде вам вряд ли понравится. Унылое место.
        - В Нунду? Меня?! - Леди Гледди явно не верила своим ушам. - Но это же… Это просто оскорбительно!
        - Можно и так смотреть на вещи, - согласился Джуффин.
        - С другой стороны, если я сейчас уеду, получится, брошу ребят, - подумав, сказала леди Гледди. - Им от меня, конечно, немного толку - вон даже вас не уговорила. А все равно нехорошо. Если бы не мое желание отредактировать книгу, они бы не стали заниматься этой ерундой. Но я умею убеждать. Получается, я и есть «главарь банды»
        - в каком-то смысле. А теперь, значит, ноги в руки и бежать? По-моему, это даже более оскорбительно, чем Нунда.
        - Как скажете, - пожал плечами шеф. - Но имейте в виду, практической пользы от вашего присутствия сейчас никакой. Еду вашим друзьям я и сам посылать могу, если вас это беспокоит.
        - Вот уж чем-чем, а обедами есть кому заняться, - отмахнулась леди Гледди. - Не сама же я веду хозяйство. Меня беспокоит совсем не это. А то, что вся ответственность на мне. А под арестом - они. Каторжная тюрьма Нунда - скверное место, если хотя бы четверть того, что я о ней слышала, правда. Но и она - сущий курорт по сравнению с тем местом, где я окажусь, если сейчас брошу ребят.
        - Вы имеете в виду свое внутреннее пространство? - спросил Джуффин.
        - Спасибо за определение. Никогда не знала, как назвать выжженную землю, по которой мне приходится брести всякий раз, когда я проявляю малодушие.
        - Слушайте, - сказал я. - Не хотите уезжать - и правильно. И не надо. Можете просто пожить в моем доме.
        - Всегда было интересно посмотреть, как ты ухаживаешь за девушками, - усмехнулся шеф. - В голову не приходило, что ты настолько прямолинеен. Впрочем, возможно, в этом и состоит секрет твоего обаяния? А все, дураки, кругами ходят…
        Я почувствовал, что краснею. Давно забытое и потому освежающее ощущение. Однако держался стойко.
        - Когда ухаживаю за девушками, я тоже делаюсь изумительным дураком. Вам бы понравилось. А сейчас я, наоборот, очень умный. И предлагаю оптимальное решение проблемы: леди Гледди может получить убежище на территории иностранного государства, в самом центре столицы. И спокойно посмотреть, как будут развиваться события. Много чего может случиться в ближайшие дни. Например, у сэра Кофы исправится настроение - для начала. И ему станет лень доказывать, что леди Гледди глава столичного преступного мира. Или… Ну, честно говоря, понятия не имею, какие еще могут быть варианты. Но, по крайней мере, леди Гледди не будет чувствовать себя совсем уж дезертиром. Потому что выйти из Мохнатого Дома на улицу - минутное дело. Если в ее внутреннем пространстве станет совсем уж невыносимо, я имею в виду.
        - Слушай, а ведь правда, - удивленно согласился Джуффин. - Мохнатый Дом - все еще официальная резиденция царя кочевников. Где ты - это закон, о, Владыка Фангахра!
        - Сами втянули меня в эту интригу, и сами издеваетесь, - укоризненно сказал я.
        - Для того и втянул, чтобы поиздеваться всласть. Однако не думал, что ты так хорошо знаешь законы. Иногда ты очень удивляешь меня, сэр Макс.
        Я и бровью не повел.
        - Просто не далее как минувшей ночью беседовал на эту тему со своим юридическим консультантом.
        - …и чем дальше, тем больше, - задумчиво закончил Джуффин.
        - Вы это серьезно предлагаете? - спросила леди Гледди, все это время изумленно меня разглядывавшая.
        - Ну да. - Я покосился на шефа и ради его удовольствия надменно добавил: - Таков мой царственный каприз. Кажется, первый за все время моего славного правления.
        - И вы не против? - спросила она Джуффина.
        - Я же говорил, что участвую только в принятии очень важных решений, - усмехнулся он. - Списки гостей иностранных монархов мне на утверждение не приносят. Так что будем считать, меня это просто не касается.
        - Совершенно не могу понять принцип устройства вашей организации, - призналась леди Гледди. - Обычно везде все решает начальник. Подчиненные, в зависимости от ситуации, стараются скрыть от него свои дела или, наоборот, вовремя довести до сведения, но, в принципе, как он скажет, так и будет. А вы, сэр Халли, с одной стороны, считаете, что беды мы с ребятами не натворили, с другой, не приказываете вашему подчиненному сэру Кофе Йоху оставить нас в покое, с третьей, не препятствуете другому подчиненному, сэру Максу, дать мне убежище. И вообще ведете себя так, словно это не государственная служба, а занятная игра, которая закончится, как только вас позовут обедать.
        - Не каждый день встречаешь человека, который так хорошо тебя понимает, - сказал Джуффин. - Мой вам совет: если дело все-таки примет скверный оборот, попробуйте оказать сопротивление при аресте и применить хотя бы десятую ступень Очевидной магии. А лучше больше - если, конечно, сумеете. Тогда мне будет проще избавить вас от Нунды. В Холоми-то, честно говоря, совсем неплохо.
        - То есть, правда, игра? - просияла леди Гледди. Но тут же нахмурилась. - Вот только с магией у меня никаких шансов. Научиться-то негде было. И способностей у меня, похоже, никаких. Леди Сотофа меня в свое время на порог не пустила, а уж как я просилась! Сказала: «Какая досада, такая хорошая девочка, а совсем не наша». Зато работу найти помогла. Это же она меня к Магистру Тубе отправила. Впрочем, вы, наверное, и сами знаете.
        - Кстати, именно этого не знал, - задумчиво сказал сэр Джуффин. - Очень жаль заканчивать разговор на таком интересном месте, но теперь вам следует поспешно удалиться на территорию иностранного государства. У меня совещание через четверть часа. Все охотники за вашей головой соберутся. Тебя, сэр Макс, не приглашаю. Терпеть не могу, когда в моем кабинете мельтешат чужеземные монархи. Глазом моргнуть не успеешь, разгневаются, объявят войну - и привет. Разбирайся потом, чем не угодил.

«Лучше бы вы вспоминали об этом на рассвете, перед тем, как меня разбудить», - подумал я. Но вслух не сказал. И так все подозрительно хорошо складывалось.
        От улицы Медных Горшков до моей резиденции рукой подать, но я предпочел позаимствовать служебный амобилер - когда я сижу за рычагом, меня уж точно никто не догонит, в этом можно не сомневаться. Леди Гледди Ачимурри то ли была потрясена моей лихой ездой, то ли просто задумалась о своих делах, во всяком случае, всю дорогу она молчала. И только когда мы остановились возле Мохнатого Дома, спросила:
        - Вам понравилось, что я не хочу бросать ребят в беде? Вы поэтому меня пригласили?
        - Мне много чего понравилось, - честно ответил я. - Начиная от вашей прически и заканчивая друзьями в беде, совершенно верно. Но не это главное.
        - А что?
        Я перешел на шепот.
        - Это очень, очень страшная тайна. Никому меня не выдавайте.
        - Ни за что не выдам, - пообещала она.
        - Когда-то я тоже был редактором. Считалось, что неплохим. Так что я пригласил вас из профессиональной солидарности.
        - Но разве в Пустых Землях есть книгопечатание? - изумилась леди Гледди.
        Черт. Я и забыл, что, по легенде, родился и вырос в Пустых Землях.
        - Мы издавали там газету, - не моргнув глазом, соврал я. - «Голос степей». Очень авторитетное было издание. Без нашей газеты ни один уважающий себя кочевник в седло не садился.
        - Это правда?! - изумилась она.
        - Сам не знаю. Согласно некоторым авторитетным источникам, все, что я говорю, автоматически становится правдой. В то же время, Хедельвар Ландаландский в своем трактате «Бремя вершителей» опровергал эту теорию, ссылаясь на примеры из жизни Короля Мёнина, который врал по дюжине раз на дню и был неоднократно на этом пойман.
        Нечего и говорить, что Хедельвара Ландаландского вместе с трактатом я сочинил на ходу, сам не понимая, зачем. Желание произвести впечатление на прекрасную наследницу сокровищ Тубы Банцбаха лишило меня остатков разума. Давненько со мной такого не случалось.
        Когда мы с леди Гледди вошли в гостиную, мои домашние царицы как раз заканчивали второй завтрак. Или третий, кто их разберет. Мельком я отметил, что на лоохи Хейлах появилась первая тряпичная погремушка. Крупная, ярко-красная. Шустрая Хелви обзавелась сразу тремя, правда очень мелкими, при желании их можно было принять за декоративные пуговицы. В другое время я бы непременно открыл им глаза на злодейский розыгрыш сэра Джуффина и отправил спарывать украшения, но сейчас было не до того.
        - Девочки, - торжественно сказал я. - Пришло время исполнить ваш супружеский долг.
        - Вот прямо сейчас? - всполошилась Хелви.
        - Каким именно образом? - строго спросила Хейлах.
        - Прямо сейчас, - кивнул я. - Зато способ, по идее, должен вам понравиться. Перед вами леди Гледди Ачимурри, наследница сокровищ Тубы Банцбаха…
        - Мы знаем, - хором сказали сестрички.
        - Мы уже давно знакомы, - улыбнулась леди Гледди. - К сожалению, не так близко, как мне хотелось бы. Рада возможности это исправить.
        - Совсем, - обрадовался я. - Так вот, девочки. С этой минуты леди Гледди - ваша гостья. Вы, царицы Хенха, официально пригласили ее пожить в нашем доме.
        - И сами не заметили, - прыснула Хелви.
        - Если нужно, я могу составить письменное приглашение и подписать его задним числом, - предложила сообразительная Хейлах.
        - Так и сделай. Не помешает. И пусть леди Гледди устраивается, выбирает себе комнаты, заказывает еду, посылает кого-нибудь домой за вещами, вызывает сюда своих слуг, если они ей нужны, и так далее. Развлечения - на ваше общее усмотрение. За одним исключением: выходить из дома леди Гледди пока не стоит. Особенно в сопровождении полицейских. Тем более, кого-нибудь из моих коллег. Сэра Кофу вообще к ней близко не подпускайте, даже если станет петь любовные песни под ее окнами.
        - В леди Гледди влюбился сэр Кофа? - Хелви прижала ладони к щекам. - И теперь собирается ее похитить?
        - Что-то вроде того, - вздохнул я. - Ничего, авось передумает. А пока не забывайте, что вы - царицы, и леди Гледди - ваша официальная гостья. Причем со вчерашнего дня. И тогда все будет хорошо.
        - Спасибо, - хором сказала вся троица.
        - За помощь, - добавила леди Гледди Ачимури.
        - За такую прекрасную гостью! - воскликнула Хелви.

«За доверие», - подумала Хейлах. Но вслух говорить не стала.
        Я оставил их и отправился в подвал. Потому что даже будь у сногсшибательной леди Гледди Ачимурри дюжина сестер-близнецов, и вплети они в свои разноцветные косы поющий Умпонский мох и живых арварохских хубов, им все равно не удалось бы отвлечь меня от главного дела жизни. То есть, от Шурфа Лонли-Локли, сидевшего сейчас в Незримой Библиотеке, под завязку набитого новыми знаниями и, возможно, ответами на некоторые мои вопросы. И, кстати, ничего не жравшего, как минимум, со вчерашнего вечера. Даже если у библиотекарей-призраков припасены какие-нибудь специальные незримые бутерброды, вряд ли это подходящая пища для живых людей. Поэтому я прихватил с собой кувшин камры и единственный несладкий пирог, каким-то чудом оказавшийся на столе.
        В подвале было сумрачно, тихо и пустынно. И, как назло, ни одного призрака. Даже мой добрый приятель Гюлли Ультеой не спешил мне навстречу. Еще бы, подумал я, у них теперь есть идеальный читатель, воплощенная мечта любого библиотекаря, живого, или мертвого. Зачем отвлекаться на всяких проходимцев.
        Однако оставлять все как есть я не собирался. Если уж явился сюда с миллионом вопросов в голове и пирогом за пазухой, назад не поверну.
        - Эй, я тут! - громко крикнул я.
        Ответом мне было гробовое молчание.

«Хорошенькое дело, - подумал я. - Получается, заклинание надо вспоминать? Этого… ну как его… Куэйи Ахола. Ох, оно же длиннющее такое! И даже если действительно само себя произносит, начать-то с чего-то все равно надо…»
        Впрочем, вместо первых слов заклинания я вспомнил о существовании Безмолвной речи. Что в данном случае было гораздо полезней. Я послал Шурфу зов и начал с довольно бестактного вопроса:

«Ты еще хоть где-нибудь есть?»

«Безусловно, - тут же ответил он. - А почему ты сомневаешься?»

«Потому что я пришел в подвал. И никто не бежит мне навстречу, радостно размахивая руками».
        - Прости, Макс, - сказал он, как ни в чем не бывало выходя из совершенно гладкой стены. - Я, как мне свойственно, несколько увлекся чтением. И, боюсь, господа библиотекари заразились моим энтузиазмом. А что, уже утро?
        Этот вопрос меня натурально убил. Никогда прежде я не встречал человека с таким безукоризненным чувством времени, как у Лонли-Локли. Он в любой момент мог сказать, который час, с точностью до минуты, не потрудившись даже покоситься на хронометр. И тут вдруг - «а уже утро?». В полдень-то.
        - Утро уже закончилось, - сказал я. - И чтобы отпраздновать это выдающееся событие, я принес тебе пожрать.
        Некоторое время сэр Шурф внимательно меня разглядывал. Потом перевел взгляд на пирог. И снова на меня. Словно бы пытался сообразить, что за странную штуку сует ему этот смутно знакомый человек, возможно, бывший одноклассник. И как в этой связи следует поступить.
        В конце концов, у меня не выдержали нервы.
        - Привет! - я помахал ему рукой. - Вижу тебя как наяву. Меня зовут Макс. Мы с тобой вместе работаем в Тайном Сыске. Это такая смешная благотворительная организация; впрочем, там очень неплохо платят. А это пирог. Его едят. В себя, ртом. Рот - это такая дырка в голове…
        - Спасибо, я знаю, - вежливо сказал сэр Шурф.
        Я умолк. Он еще какое-то время разглядывал нас с пирогом. Наконец спросил:
        - Я правильно понимаю, что ты принес мне поесть?
        - И попить, - вздохнул я, вручая ему кувшин с камрой. - Хотя, похоже, надо было захватить чего-нибудь покрепче.
        - Нет-нет, не беспокойся, ничего больше не нужно, - торопливо сказал он. И, помолчав, добавил: - Просто ты опять очень меня удивил. Никому другому даже не пришло бы в голову приносить мне еду. Я - не тот человек, которого следует опекать. Любому очевидно, что я вполне способен о себе позаботиться, равно как и обходиться без пищи, сколь угодно долго, не делая из этого трагедии.
        - Ни на миг не сомневаюсь. С другой стороны, зачем без нее обходиться, если уж я все равно мимо шел. И совершенно случайно нес с собой пирог и камру. Такое, понимаешь, счастливое стечение обстоятельств, ну.
        Он только головой покачал. Взял у меня пирог и кувшин, огляделся, как я понимаю, в поисках стула и стола; не обнаружив никакой мебели, кроме книжных стеллажей, уселся на пол. А я устроился рядом.
        - В последнее время ты делаешь мне такие невероятные подарки, что я уже бросил придумывать способы достойно тебя отблагодарить. Все равно их не существует, - сказал Лонли-Локли, оперативно умяв добрую половину угощения. - А теперь еще этот пирог. Как вовремя ты его, оказывается, принес. Я и вчера-то только позавтракал, потом не до еды было… Давно же со мной такого не случалось - зачитаться и забыть обо всем на свете. В юности, конечно, постоянно, но с тех пор прошло полторы сотни лет.
        - Неплохой срок, - заметил я. - По-моему, самое время немного расслабиться. А что касается способов достойно меня отблагодарить, один тебе отлично известен. Пожалуйста, поговори со мной о Мирах Мертвого Морока. Просто скажи, что ты об этом думаешь. Потому что с того момента, как я о них узнал, мне нет покоя. Очень хочется, чтобы пришел кто-нибудь умный и объяснил, что все в порядке. Ну, или не в порядке. Но чтобы объяснил. Слова меня обычно успокаивают, ты знаешь.
        - Боюсь, я все же недостаточно умен, чтобы сказать тебе хоть что-то успокаивающее. Я и сам изрядно растерян. С одной стороны, вся совокупность моих прежних знаний об устройстве Вселенной опровергает даже намек на возможность существования феномена, который Магистр Майтохчи называл Мирами Мертвого Морока. С другой стороны, кому как не мне понимать, что моих знаний недостаточно для того, чтобы с уверенностью говорить, что возможно, а что нет. И в моей картине мира, сколь бы стройной она ни была, полно прорех и изъянов. А моего нежелания признать существование Миров Мертвого Морока совершенно недостаточно, чтобы их отменить.
        - Вот-вот, - мрачно подтвердил я.
        - Как раз на твоем месте я бы не опускал руки, - заметил он. - Твоего желания вполне может оказаться достаточно.
        - Ну, тогда Мирам Мертвого Морока крышка. Рано или поздно, так или иначе, но совершенно точно крышка. Потому что лично я не согласен, чтобы они были.
        - Ты даже не представляешь, как я рад это слышать, - сказал сэр Шурф.
        Мы немного помолчали. Я старался справиться с постигшим меня разочарованием, а Лонли-Локли изо всех сил делал вид, будто ему приятно мое общество. Хотя на его лице было вполне отчетливо написано недоумение: что я делаю рядом с существом, которое не является ни книгой, ни библиотекарем? Зачем трачу на него драгоценное время? Мне даже стало стыдно, что я столь беспардонно разлучил его с несколькими сотнями тысяч предметов страсти одновременно.
        - Слушай, прости, что я тебя оторвал, - наконец сказал я. - Уже сам понимаю, что зря. Иди, читай спокойно.
        - Ничего, сделать перерыв бывает очень полезно. И порой весьма непросто без чужого вмешательства. Так что и за это я должен тебя благодарить.
        - Брось. Я же действовал из корыстных соображений. Как и во всех остальных делах, за которые ты, похоже, намерен периодически благодарить меня до скончания века. Плюнь и забудь. Я даже мемуары йожоя тебе подарил только потому, что искал повод поскорее выкурить тебя из подвала, где меня ждали призраки. Можешь вообразить, как мне не терпелось. И пирог я сейчас притащил исключительно ради собственной выгоды.
        - Не выдумывай, пожалуйста. Какая тут может быть выгода?
        - Самая прямая. Например, в моем подвале не найдут твой истощенный труп. Представляешь, скольких неприятностей я хитроумно избежал при помощи одного-единственного пирога?
        - Вообще-то, люди, вроде меня, от голода не умирают, - сказал сэр Шурф. - Ни при каких обстоятельствах. Впрочем, я понимаю, что ты шутишь. Таков уж твой способ говорить о серьезных вещах. Я долго не мог к этому привыкнуть, но, похоже, уже выучился правильно тебя понимать.
        - Хорошо, если так, - усмехнулся я. - Будет к кому обратиться за консультацией, когда я в очередной раз поставлю себя в тупик.
        Он только плечами пожал. Дескать, всегда рад помочь, ты знаешь. Помолчал и вдруг спросил:
        - А что происходит в Тайном Сыске? Есть какие-нибудь новости?
        - Можно подумать, тебе это сейчас интересно, - усмехнулся я.
        - Не особенно. Но необходимость быть в курсе дел никто не отменял. Как минимум, я должен знать, справляетесь ли вы без меня.
        - Да запросто. И без меня, кстати, тоже. Ночью, пока мы с тобой мотались по разнообразным подвалам, Нумминорих всех нашел. А Кофа, говорят, тут же арестовал. А сэр Мелифаро пришил к своему лоохи погремушку; впрочем, это тебе точно неинтересно.
        - Ну почему же. Внезапное возрождение старых традиций - это всегда интересно. А исследование приведших к этому причин - тем более.

«Особенно в данном случае, - подумал я. - До таких неизъяснимых бездн доисследоваться можно, знал бы ты». Но выдавать наш с Джуффином секрет не стал. Не то чтобы решил навек похоронить эту тайну в своем сердце, просто не хотел перебивать Шурфа, который, тем временем, говорил:
        - Я очень рад за Нумминориха. Мне сразу пришло в голову, что его нюх - самый простой способ распутать все эти дела. Но я промолчал, чтобы дать ему возможность самостоятельно найти решение. И, выходит, правильно сделал.
        - Ну ты даешь, - присвистнул я. - Нумминорих теперь твой должник. Я бы наверное не догадался промолчать, хотя прекрасно помню, как это поначалу важно: самому найти решение. И убедиться, что оно правильное, и все получилось, и ты - самый главный молодец. А после этого можно спокойно ошибаться, попадать впросак и ощущать себя дураком, это совершенно не страшно, когда у тебя уже есть опыт успеха.
        - Ну, кому как. Лично мне попадать впросак совершенно не нравится… А кого именно по результатам расследования арестовали, ты знаешь?
        - Имен не знаю. Зато атаманша этой грозной банды теперь гостит у меня. Вернее, у девочек. В общем, на неприкосновенной территории нашего грозного племени. Уж больно, понимаешь, красивая оказалась. И прическа такая - принцы Шимаро от зависти зарыдали бы. Хорошо, что они в столице нечастые гости. В общем, в моей гостиной сейчас сидит леди Гледди Ачимурри, наследница сокровищ Тубы Банцбаха собственной персоной. А знаешь, ради чего они с друзьями все это вытворяли? Тебе, кстати, должно понравиться…
        - Да знаю я, - флегматично сказал сэр Шурф. - Книгу Несовершённых Преступлений редактировали. Исключительно дурацкая затея, на мой взгляд. Совершенно не ожидал от Гледди.
        Я смотрел на него, разинув рот.
        - Ты-то откуда знаешь?
        - А как ты думаешь, почему я вчера так долго к тебе не выходил? Потому что провожал Гледди. Но не через садовую калитку, возле которой ждал ты, а через парадную дверь. Заходила посоветоваться. До сих пор не понимаю, почему она не сделала этого раньше.
        - Ну ничего себе, - вздохнул я. - Посоветоваться? Как избежать наказания за преступления? С тобой?! Грешные Магистры, что творится, а.
        - Видишь ли, из всех моих знакомых только тебе почему-то нравится считать меня бесчеловечным монстром. И, по правде сказать, я начинаю опасаться, что теперь, выяснив, что со мной вполне можно иметь дело, ты утратишь ко мне всякий интерес.
        - Не волнуйся, - ухмыльнулся я. - Это тебе только кажется, что можно… А что ты ей посоветовал?
        - Идти прямо к Джуффину и все ему рассказать, пока не поздно. Сказал, есть неплохой шанс, что он поможет, поскольку считает проделки ее приятелей забавными. Но Гледди все-таки опоздала.
        - Опоздала, - кивнул я. - Шеф при мне сказал, что уже ничем не может помочь, поскольку делом занимаемся не мы, а Полиция. Стращал бедняжку Нундой. Честно говоря, не верится, будто Джуффин действительно ничего не может - что ему какая-то Полиция? Однако при этом он был откровенно доволен, когда я предложил преступнице убежище. Джуффина и всегда-то непросто понять, но бывают дни, когда это становится совершенно невозможно.
        - Да нечего тут понимать человеку, в чьем доме живут сразу две кошки, - пожал плечами сэр Шурф. - Просто представь, что кошек несколько дюжин, и у каждой свой интерес.
        Я невольно улыбнулся. Потом сказал:
        - Слушай, ну и знакомства у тебя однако. Никогда бы не подумал.
        - Что мы с Гледди дружим? Ну да, вряд ли ты мог от кого-то услышать, что в юности, еще студенткой, она писала стихи. Настолько хорошие, что экспертов, способных оценить ее по достоинству, можно было пересчитать по пальцам; я - один из них. К счастью, к моему мнению уже тогда внимательно прислушивались, поэтому Гледди Ачимурри стали принимать всерьез - даже те, кто не понимал важности ее работы. Впрочем, через несколько лет она бросила писать. Гледди все быстро надоедает, так уж она устроена. Но сблизились мы именно тогда. Узнав, что Гледди Ачимурри во всеуслышание объявила свое новое стихотворение самым последним, я позволил себе довольно бесцеремонно вмешаться. Помню, битый час произносил перед нею речь об ответственности человека, наделенного даром сложения слов. Однако это не произвело на Гледди никакого впечатления. Я был озадачен. Обычно люди меня слушаются.
        - Наверное, в тот день ты просто оставил Перчатки Смерти на работе, - невинно заметил я.
        Сэр Шурф укоризненно покачал головой.
        - Надеюсь, ты шутишь. А на самом деле понимаешь, что я говорил с нею не как государственный служащий, а как достаточно авторитетный в профессиональных кругах специалист в области исследования взаимосвязей древней и современной традиций угуландской поэзии, никакой формальной властью над участниками литературного процесса не обладающий. Так или иначе, но успеха я не достиг. Зато у меня стало одним интересным собеседником больше, а это, сам знаешь, драгоценный дар.
        - Еще бы.
        Мы умиротворенно умолкли, придя к согласию по столь важному вопросу.
        - Ладно уж, иди, - сказал наконец я. - Тебя там пять дюжин интересных собеседников дожидаются. И целая гора книг. Никакого резона тут со мной сидеть. Но если не выйдешь к ужину, я снова приду с каким-нибудь пирогом, так и знай.
        - Тебя не очень разочарует, если я скажу, что не расцениваю такое развитие событий как катастрофическое?
        С этими словами сэр Лонли-Локли растворился в стене, а я отправился в спальню, решив, что пару часов моего отсутствия этот Мир как-нибудь переживет. Ему же, собственно, лучше: иметь дело с одуревшим от избытка информации, отчаянно зевающим мной - невелико удовольствие.
        Мир, однако, придерживался иного мнения. И стоило мне, раздевшись, опустить голову на подушку, оповестил об этом голосом сэра Кофы. Ну, то есть, его Безмолвной речью. Один черт.

«Ты уже решил, где будешь обедать?» - как ни в чем не бывало спросил Кофа.
        Начинается, подумал я.
        Дураку понятно, что Кофин невинный вопрос означает: «Нам срочно надо поговорить». Но при такой формулировке наотрез отказаться от встречи гораздо труднее. По крайней мере, мне.
        Поэтому я честно ответил:

«Еще не думал на эту тему».

«Вот и прекрасно. Давно собирался показать тебе одно любопытное местечко. Из тех, что сам никогда не найдешь, даже если трижды в день мимо пробегать будешь».
        Однако, подумал я. Ну хоть какая-то польза от моих добрых дел. Не каждый день Кофа делится заветными местечками. И деловито спросил:

«Где? Когда?»

«Через полчаса на улице Маятников. Знаешь, где это?»

«Не ближний свет», - откликнулся я.

«Значит, знаешь. Успеешь?»

«Не вопрос».
        И я принялся снова одеваться.
        Улица Маятников - это самая окраина Старого Города. Район не сказать чтобы респектабельный, но и не бедный, скорее просто малонаселенный, из трех домов здесь, как минимум, два заколочены и выставлены на продажу; впрочем, у владельцев обычно хватает средств, чтобы поддерживать в относительном порядке окружающие их небольшие сады. Ни лавок, ни, тем более, трактиров здесь почти нет, а хозяева тех, что есть, похоже, хлопочут не ради заработка, а из любви к процессу, клиентов-то раз, два и обчелся.
        Кофу я увидел сразу. Он прохаживался по улице с видом человека, самой большой заботой которого является прогноз погоды на ближайшую дюжину дней.
        Впрочем, делать хоть какие-то выводы на основании того, как выглядит сэр Кофа Йох, было бы очень глупо. Даже для невыспавшегося меня перебор.
        - Сейчас я тебя очень, очень удивлю, - пообещал Кофа. И увлек меня за собой в переулок, куда, как мне сперва показалось, выходили только садовые калитки окрестных дворов. Однако в конце переулка стояло несколько небольших двухэтажных домов. И один одноэтажный, имевший при этом вид монументального особняка, почти полностью провалившегося под землю. То, что осталось над землей, выглядело как мансарда, под которой непременно должно находиться еще хотя бы два-три этажа. Возможно, потому, что приземистое строение венчала роскошная, массивная крыша, с таким несметным количеством печных труб, что прилагающихся к ним каминов с лихвой хватило бы для отопления скромного королевского дворца.
        - Хороший дом, - одобрил я. - Смешной.
        - Совершенно верно, Смешной Дом. Именно так его и назвали еще пятьсот лет назад, когда прославленный Товви Банбой, в ту пору начинающий архитектор, обмывая первый в своей жизни заказ, потерял в трактире план трех первых этажей, но сохранил чертежи чердака и крыши. А с утра, толком не проспавшись, приступил к работе. И закончил ее раньше, чем сумел задать себе вопрос, почему результат его труда выглядит столь странно. В те времена архитекторы строили дома в одиночку; мастера управлялись за несколько часов, хотя в среднем на работу требовалось два-три дня. Зарабатывали они, конечно, сказочно. Но, несмотря на это, даже у нас, в столице, архитекторов можно было по пальцам сосчитать. Очень уж сложно освоить соответствующий раздел Очевидной магии, да и могущество для этого требуется немалое, человека с такими способностями любой Орден принял бы с распростертыми объятиями, как минимум Младшим Магистром. А в ту эпоху поступить в Орден, минуя период послушничества, было для всякого взрослого человека соблазном посильнее денег. Поэтому, как я уже сказал, архитекторы были наперечет. И каждый являлся
личностью настолько неординарной, что ссориться с ними мало кто решался. Вероятно, поэтому несчастный заказчик не прибил Товви Банбоя на месте и даже аванс отобрать не посмел. А от дома, конечно, поспешил избавиться, продал за копейки тогдашней городской знаменитости, эксцентричному богачу Мицфецро Цицферсо, который коллекционировал разные причудливые казусы, вроде самопишущих табличек, рисующих картинки вместо текста, и свихнувшихся охранных амулетов, которые умоляют прохожих немедленно войти в дом и начинают верещать, когда те проходят мимо. Понятно, почему ему приглянулся Смешной Дом… Впрочем, все это давно в прошлом. Для нас с тобой важно совсем другое, - и с этими словами Кофа распахнул передо мной одно из окон.
        - Это вход, - сказал он. - Двери, ведущие на улицу, на чердаках обычно не делают. Предполагалось, что жильцы будут подниматься сюда по лестнице с третьего этажа. Но поскольку никакого третьего этажа нет, приходится пользоваться окном. Хвала Магистрам, что пятьсот лет назад в моде были достаточно большие окна. А то выносили бы мне еду на улицу. Впрочем, я бы все равно сюда ходил. Оно того стоит.
        - Даже так?
        Я огляделся. Помещение, где мы оказались, совсем не походило на трактир. Оно выглядело, как если бы здесь обставили несколько маленьких уютных гостиных, а потом снесли перегородки, разделяющие комнаты. В результате, столы, стулья и низкие старинные буфеты стояли небольшими группами и выглядели так, словно недавно перессорились. Посетителей не было. Обычной для трактиров барной стойки с гостеприимно улыбающимся распорядителем - тоже. И вообще ни души.
        Кофа увлек меня за собой к дальней стене.
        - Обстановка совершенно нелепая, - сказал он. - Но это не имеет никакого значения. Важно другое. Нынешний хозяин Смешного Дома когда-то был одним из поваров Ордена Потаенной Травы. А уж Магистр Хонна, что бы о нем ни говорили, знал толк в простых радостях жизни.
        - Ого, - присвистнул я.
        - Только никого сюда не води, - сказал Кофа. - И сам без меня лучше не приходи. Здесь порядки, как в опере: хозяин, когда ему приходит охота провести время на кухне, сам рассылает приглашения некоторым ценителям, список которых составил сразу после принятия кулинарных поправок к Кодексу и пополняет крайне неохотно. В некоторых исключительных случаях можно прислать ему зов и попросить что-нибудь приготовить. Может отказать, а может и согласиться, как повезет. Нам с тобой сегодня повезло, как видишь.
        Ого, подумал я. Других слов в моем запасе, похоже, не осталось.
        Впрочем, «ого» оказалось вполне достаточно. Ого, думал я, пробуя суп. Ого, повторял про себя, разламывая пышную горячую лепешку, благоухающую пряностями. И еще раз - ого! - с большим восклицательным знаком, приступив к жаркому. Наконец, я вспомнил еще одно слово. И так обрадовался, что произнес его вслух:
        - Потрясающе.
        - Рад, что тебе угодил, - улыбнулся Кофа. - Ты сейчас еще местную камру попробуешь. Вообще ни на что не похожа. Старинный, давно забытый рецепт.
        Камра, сваренная по старинному рецепту, оказалась похожа на самый обычный черный чай, который я своей прежней жизни пил, можно сказать, ведрами, а в новой как-то и не вспоминал о его существовании. Это было не то чтобы сногсшибательно вкусно, зато так удивительно, что я снова сказал:
        - Ого.
        Кофа неторопливо раскурил трубку и наконец перешел к делу:
        - Думаю, ты понимаешь, что я пригласил тебя сюда не только ради дегустации блюд, типичных для повседневной Орденской кухни ушедшей эпохи, но и для того, чтобы спокойно поговорить в приятной обстановке, без помех и свидетелей. И даже догадываешься, о чем.
        - Нет! - жизнерадостно выпалил я. И еще головой помотал, для пущей убедительности.
        Образ наивного болвана - мое амплуа. Мне даже притворяться особо не приходится - так, разве, попаясничать чуть-чуть, да и то скорее ради удовольствия собеседника.
        Кофа, похоже, даже растерялся от такой моей недогадливости.
        - Ну как же, - сказал он. - Леди Гледди Ачимурри, дырку над ней в небе. Твоя гостья с сегодняшнего утра, дырку в небе и над ним тоже. За компанию.
        - А, подружка Хелви! - я снисходительно улыбнулся. - Или она подружка Хейлах? Или обеих сразу? Просветите меня, Кофа, вы же все обо всех знаете.
        - Ты что, издеваешься? - сухо спросил Кофа.
        - Есть немного, - признал я. - Но мне, правда, любопытно, где они познакомились. И когда успели спеться. За этими девчонками не уследишь. Сперва шляются не пойми где, потом дом начинает постепенно заполняться великосветской публикой, хоть опять куда-нибудь съезжай…
        - Сэр Макс, - ласково сказал Кофа, - кажется, еще никогда в жизни я не был так близок к убийству коллеги.
        Не то чтобы я ему поверил. Но на всякий случай заткнулся.
        - Надеюсь, ты и сам понимаешь, мне известно, что сегодня утром ты вышел из кабинета Джуффина в сопровождении Гледди Ачимурри. И воспользовался служебным амобилером, чтобы увезти ее в Мохнатый Дом, - сказал Кофа.
        - Ну да, - кивнул я. - Когда я пришел, леди сидела в кабинете Джуффина. И, похоже, у них был непростой разговор; я не стал вникать. Просто не успел, потому что леди Гледди сразу объявила, что Хейлах и Хелви прислали ей приглашение погостить. И я, конечно, предложил ее туда доставить. Элементарная вежливость…
        - Макс, - вздохнул Кофа, - ты знаешь меня не первый день. Думаешь, я поверю, что ты не в курсе этого дела?
        - Конечно, я в курсе. Но только в самых общих чертах. Джуффин сказал мне, что по леди Нунда плачет. И объяснил, почему. И, кстати, это от него я узнал, что мой Мохнатый Дом - неприкосновенная территория. Думаю, поэтому леди Гледди и попросила девочек ее пригласить, а они решили выручить подружку. Честно говоря, я бы на это плюнул. Девочки, конечно, расстроятся, но ничего я страшного в этом не вижу, трагедии закаляют душу. Однако, - на этом месте я вдохнул поглубже и выдал заранее заготовленный козырь: - Джуффин сказал, что если мы не пустим леди в гости, с Хейлах и Хелви станется нажаловаться Королю, который сейчас так увлечен присоединением Пустых Земель к Соединенному Королевству, что ради цариц Хенха всех на уши поставит. Дескать, зачем нам лишние проблемы.
        Я совсем не хотел ссориться с Кофой. И поэтому очень надеялся, что он мне поверит. По крайней мере, из моего рассказа сэр Кофа должен был понять, что никто не собирался досаждать ему лично.
        Что, в общем, чистая правда.
        Кофа задумался. Вообще-то моя заготовка насчет Короля была очень ничего. Поступок совершенно в духе сэра Джуффина Халли, который больше всего на свете любит сложные многоходовые интриги, в результате которых все остаются при своем, зато у Тайного Сыска появляется пара дополнительных подземелий под Хуроном. Или новая вакансия. Или возможность сместить какого-нибудь особо занудного придворного бюрократа, пару раз заставившего шефа переделать годовой отчет. Или еще какой-нибудь милый сувенир в таком роде.
        Похоже, Кофа в конце концов тоже так решил.
        - Прекрасно, - вполне добродушно проворчал он. - Просто прекрасно. Узнаю сэра Халли. Политическая интрига тысячелетия. Как всегда, на пустом месте. И как вовремя - слов нет.
        - Слушайте, - сказал я. - Далась вам эта леди и ее банда. Даже мне ясно, что ничего страшного они не натворили. Разве что, ребенка украли. Звучит нехорошо. Но, как я понимаю, с похитителями младенцу было не хуже, чем с собственной нянькой, да и вернули его на следующий день, так ничего не потребовав взамен.
        - Ну, не скажи. На похищение людей глаза закрывать нельзя. Одно из самых тяжких преступлений, даже если обходится без печальных последствий. Поэтому история с поэтом мне тоже очень не нравится. А еще меньше мне нравится вот это идиотское младенческое ощущение вседозволенности - мы тут немного поиграем, а вы потом за нами приберете, правда здорово? Гледди Ачимурри всегда такая была, а что до сих пор более-менее держалась в рамках дозволенного, так это, как я теперь понимаю, чистая случайность. Счастье все-таки, что молодой Гуриг на ней не женился. То-то мы бы все попрыгали.
        - А Король собирался на ней жениться? - изумился я. Впрочем, про себя подумал, что вполне его понимаю.
        - Случился у Его Величества такой каприз, лет сорок, что ли, назад, - неохотно сказал Кофа. - Но Гледди ему сказала, раньше надо было думать. Быть свободной женщиной с кучей денег гораздо веселее, чем Королевой.
        - И что?
        - Ну как - что. Гуриг был вынужден признать, что она совершенно права. Да и ему не то чтобы невтерпеж становиться семейным человеком. Вроде бы, они договорились вернуться к этому вопросу лет через сто и расстались совершенно довольные друг другом. Поэтому вы с Джуффином совершенно напрасно кинулись спасать Гледди Ачимурри от страшного меня. Все, что я могу с ней сделать, - это немножко попугать. И рад бы запереть ее на пару дюжин лет в Нунде, по совокупности заслуг, да кто ж мне даст.
        - Ничего не понимаю, - вздохнул я. - Зачем ей тогда отсиживаться в Мохнатом Доме? И почему Джуффин вдруг вспомнил о политике, вместо того, чтобы сразу сказать: «Да чего бояться Королевской подружке?» И закрыть вопрос.
        - Ну, положим, Джуффин вряд ли в курсе. Он, конечно, знает о людях очень много. Но только то, что его интересует. А от сплетен о чужих любовных интрижках господина Почтеннейшего Начальника всегда клонило в сон. Вот и пропускает мимо ушей полезную информацию время от времени. Что же касается Гледди Ачимурри, она к Гуригу за помощью не побежит. Будет ждать, пока сам все узнает и вмешается. Ну или не вмешается. Но - сам. У нее свои представления о чести. Можно называть их гордыней, но нельзя не отметить, что в этом вопросе Гледди чрезвычайно последовательна.
        - Слушайте, а зачем вам тогда я? Если уж у леди Гледди такой покровитель, что даже вы можете ее только немножко попугать, пока он не в курсе?
        - Затем, что пока она сидит в Мохнатом Доме, я ее даже попугать толком не могу, - вздохнул Кофа. - А мне очень надо.
        - В воспитательных целях? Думаете, взрослый человек с перепугу вот так сразу изменится?
        - Иногда, кстати, бывает. Но, честно говоря, не в этом дело.
        Кофа умолк и принялся раскуривать трубку. Я не стал подгонять его вопросами. Но глядел умоляюще: ну же, ну!
        - Понимаешь, - наконец сказал Кофа, - если уж эта грешная книга оказалась у Гледди, получается, сам Магистр Шаванахола ей и отдал. Вряд ли кто-то из моих бывших сослуживцев. Я сутки проверял - вообще никаких связей.
        Он снова умолк, но тут уж я не выдержал. Нетерпеливо спросил:
        - И что?
        - Вряд ли Шаванахола подбросил Книгу Несовершённых Преступлений в первый попавшийся дом, наугад. Тем более, с Гледдиным покойным покровителем Тубой Банцбахом они старые приятели. Значит и с ней Шаванахола наверняка знаком. Если книга в итоге оказалась у Гледди, значит, Веселый Магистр этого хотел. Если он этого хотел, значит на нем лежит ответственность за последствия. И вряд ли он станет спокойно смотреть, как Гледди волокут в тюрьму. А мне того и надо.
        - Только не говорите, что собрались засадить Магистра Шаванахолу в Холоми, - невольно улыбнулся я.
        - Не говори глупости. Почему именно засадить? Просто хочу с ним повидаться. Перекинуться парой слов. В частности, рассказать, как по-дурацки получилось с его подарком, объяснить, что я очень дорожил книгой, но решил помочь новому Начальнику Полиции. А то не по-людски все как-то вышло. А он, как назло, больше не заходит. И на зов не отвечает, я уж сколько раз пробовал. Впрочем, неудивительно, если учесть, что он вечно болтается где-то между Мирами. Какая тут может быть Безмолвная речь.
        - А вы говорите о нем почаще, - посоветовал я. - Или просто думайте. Считается же, что Магистр Шаванахола каким-то образом узнает, все, что о нем говорят и думают. Вдруг правда?
        - Кто тебе такое сказал? - опешил Кофа.
        - А разве не вы сами? - невинно спросил я. - Ну, значит, прочитал. Не помню, где.
        - Интересные, должно быть, у тебя книжки, - проворчал Кофа. - Где ты их только находишь? Всегда знал, что дружба с Шурфом тебя до добра не доведет, это был только вопрос времени… В любом случае, в книжках твоих наверняка написаны сплошные глупости. Потому что я уже вторые сутки только о дяде Джоччи и думаю. И что? И где?
        Надо же, подумал я. Вырвалось ненароком. Кому живая легенда минувших времен, а кому и «дядя Джоччи». Действительно интересно, почему он не приходит к Кофе. Неужели правда обиделся?
        - Может, он просто очень занят? - предположил я. - Мы же не представляем, как он там живет и что делает.
        - Все может быть, - неохотно согласился Кофа. - А все-таки готов спорить, что как только за Гледди Ачимурри закроется дверь тюремной камеры, Веселый Магистр туг же объявится в Ехо, чтобы вежливо осведомиться, не рехнулись ли мы все часом, раз начали обижать таких славных девочек. Во всяком случае, я бы охотно проверил эту гипотезу. Но по твоей милости, даже этого не могу.
        - Ну, строго говоря, по милости Хейлах. Или Хелви. Или обеих сразу, - напомнил я.
        Кофа только досадливо отмахнулся. Дескать, не морочь мне голову. Да и какая разница, собственно.
        - И чем я могу вам помочь в сложившейся ситуации? - осторожно спросил я.
        - Как - чем? Дай мне ее арестовать. Придумай что-нибудь. А еще лучше, ничего не придумывай, просто выдай мне официальное разрешение произвести арест на территории твоей резиденции. И все.
        Хорошенькое дело.
        - Чего молчишь? - спросил Кофа. - Не веришь, что Король выручит свою старую подружку? Ну, сам у нее спроси. Или у него. Ты же с Гуригом в прекрасных отношениях, за одни только Пустые Земли он твой вечный должник. Вполне можешь себе позволить послать ему зов… Впрочем, конечно, лучше бы ты Гурига не расспрашивал. Тогда мне даже на сутки ее запереть не дадут.
        - Ладно, спрошу леди Гледди, - вздохнул я. - А потом подумаю. Только… Слушайте, Кофа, я не знаю, до чего в итоге додумаюсь. Но совершенно точно знаю, что не хочу быть свиньей. Ни в ваших глазах, ни в глазах леди Гледди. И вообще ни в чьих. Лойсо бы сейчас на смех меня поднял…
        - Кто-кто поднял бы тебя на смех? - опешил Кофа.
        Ну я и дурак. Несколько лет преспокойно хранил в тайне свою дружбу с Лойсо Пондохвой, которого все, кроме Джуффина, давным-давно считают покойником, и вдруг так бездарно проговорился.
        Но я, конечно, держался стойко. Как всегда в безвыходной ситуации. Даже глазом не моргнул.
        - Лойсо Ахируни, - небрежно сказал я. - Мой старый приятель, вы его вряд ли знаете, он не из Ехо. Кеттариец, как и наш шеф. Любил меня дразнить - дескать, вечно я хочу быть хорошим для всех одновременно, включая не подозревающих о моем существовании жителей Таруна и все население Арвароха, поголовно. И, конечно, был кругом прав…
        - Никогда не был специалистом по нравам и обычаям Арвароха, - ухмыльнулся Кофа. - И понятия не имею, как надо себя вести, чтобы им понравиться. Однако на мой взгляд, ты сделал в этом направлении все возможное, когда помог леди Меламори Блимм туда сбежать. Возможно, о тебе уже сложили несколько длинных песен, и очень громко поют их по ночам на морском побережье в надежде, что ветер донесет до тебя их голоса. А вот «быть хорошим» для меня сейчас проще простого. Ты знаешь, как.
        - Я подумаю, - твердо сказал я. И еще раз добавил: - Подумаю.
        Я оставил свой амобилер на улице Маятников, решив, что пошлю за ним кого-нибудь из слуг Мохнатого Дома. Заодно и познакомлюсь, а то шарахаюсь от них, как нормальные люди от моих приятелей призраков. А сейчас мне надо было пройтись. И действительно подумать. Что-то я совсем запутался. Леди Гледди в моем доме, ее приятели в камере предварительного заключения, сэр Кофа Йох, с какой-то стати решивший, что ее арест
        - лучший способ объясниться со старым другом, Джуффин, чья позиция в этой истории была мне совершенно неясна. И ведь Миры Мертвого Морока, в последние дни полностью завладевшие моим воображением, тоже никуда не делись. И Шурф, увы, не нашел в Незримой Библиотеке доказательств, что никаких Миров Мертвого Морока больше нет, или вообще никогда не было, а уж как я на него расчитывал… И, кстати, как мне все-таки быть с леди Гледди и Кофой? Может быть, просто наябедничать на них Королю, и пусть сам разбирается? Или нет?

«Сэр Джоччи Шаванахола, - подумал я, - пора бы вам, пожалуй, объявиться в Ехо. Я и со своими-то проблемами не сказать, что справляюсь, а тут еще ваши на меня свалились. Вернее, Кофины. Но, как ни крути, и ваши тоже. Особенно если вы на него действительно обиделись».
        Я очень надеялся, что Гюлли Ультеой не соврал, и Магистр Шаванахола действительно в курсе, кто что о нем думает. Но, честно говоря, не слишком рассчитывал на результат. Столько народу в последнее время о нем думает и говорит, а толку.
        Идти от улицы Маятников до Мохнатого Дома около часа неспешным шагом. Но я нарезал такие причудливые петли, что растянул это удовольствие часа на три. И все равно, конечно, ничего путного не придумал. Разве только с Джуффином еще раз поговорить - вдруг он милосердно соизволит изложить свою позицию. Или хотя бы внятно скажет, что теперь делать мне. Но эту идею при всем желании сложно было назвать оригинальной. Да и особо перспективной она мне, честно говоря, не казалась. Если бы шеф хотел дать мне совет, он бы давно это сделал.
        Я не раз слышал, что всякий дом наглядно иллюстрирует внутренний мир своего хозяина. Не то чтобы это утверждение казалось мне правдой - хотя бы потому, что мало у кого есть возможность выбрать и обставить дом по собственному вкусу, не считаясь с обстоятельствами. Однако сегодня гостиная Мохнатого Дома действительно идеально соответствовала моему внутреннему хаосу.
        Черт знает что там творилось, честно говоря.
        В центре стола, окруженный тарелками и кружками, восседал сэр Мелифаро, прекрасный, как утренняя звезда. На его ярко-желтом лоохи красовалось дюжину две тряпичных погремушек всех цветов радуги. Посуда явно пребывала в смятении от столь ослепительного соседства и предпринимала невидимые глазу, но ощутимые попытки отползти.
        Вокруг стола носились Друппи и Нумминорих. Кто за кем гонялся, понять было невозможно, не уверен, что они сами это знали.
        Леди Гледди Ачимурри, в чьей прическе за время моего отсутствия, похоже прибавилось разноцветных прядей и лисьих хвостов, занимала не одно, а целых два кресла - в одном сидела, на другое возложила босые ноги, пальцы которых были унизаны мелкими кольцами.
        Сестрички пока прилюдно не разувались, однако погремушек на их одежде явно стало больше, а в коротко стриженных темных волосах уже появились первые цветные пряди - огненно-рыжая у Хелви, сдержанная темно-зеленая у Хейлах.
        И вся эта теплая компания от души хохотала, да так, что оконные стекла звенели.
        Я так загляделся на открывшееся мне дивное зрелище, что сперва не заметил еще одного, незнакомого гостя. Еще бы, на его скромном синем лоохи не было ни единой погремушки, на голове вместо буйства красок, перьев и меха - скучный черный тюрбан. И даже за моей собакой он не гонялся. Поди такого разгляди.
        Незнакомец первым заметил меня, перестал смеяться и встал мне навстречу. Ничем не примечательный человек средних лет, среднего роста, не худой и не толстый, таких по улицам сотни ходят. Может быть, мы все-таки знакомы, и он ждет, когда я, болван, его узнаю и обрадуюсь? Или хоть по имени назову?.. Ох, стыдно-то как.
        - Извините, что зашел без приглашения, - приветливо улыбаясь, сказал он. - Но вы хотели меня видеть. И я рассудил, что разумнее всего ждать вас там, куда вы непременно придете.
        Он еще что-то говорил, вежливое и необязательное, но я уже толком не слушал. Понял вдруг, что это за гость. Даже переспрашивать не стал, так ли это. И без вопросов ясно.
        В экстренных случаях правила хорошего тона всегда покидают мою бедную голову первыми. Бегут, как крысы с тонущего корабля. Поэтому я не только не представился по всей форме, а даже хорошего вечера не пожелал. Стоял, как громом пораженный и во все глаза пялился на Веселого Магистра Джоччи Шаванахолу, который великодушно явился ко мне собственной персоной, как я и заказывал.
        Я только сейчас понял, что ни секунды не верил, будто он действительно придет. Все-таки очень уж нелепый талант - знать все, что о тебе думают посторонние люди. Одно беспокойство и, по большому счету, никакой практической пользы. Был бы я могущественным колдуном, давным-давно от такого дара избавился бы.
        Поскольку я стоял бессмысленным столбом, распахнув рот и вдохновенно сияя вытаращенными очами, гостю пришлось взять инициативу в свои руки.
        - Наверное, нам надо поговорить, - подсказал он.
        Я восхищенно кивнул, но с места не сдвинулся.
        Однако Магистр Шаванахола не сдавался. Он верил в торжество моего скудного разума.
        - И наверное, удобнее всего будет сделать это в кабинете? Чтобы не мешать вашим гостям, - вежливо предположил он.
        Я пришел в смятение. Знать бы еще, есть ли у меня в этом доме кабинет. И где он находится. В отчаянии я послал зов Хейлах: «Слушай, а на каком этаже мой кабинет? Он вообще существует?»
        - Я вас провожу, - вслух сказала она, поднимаясь из-за стола.
        Кабинет оказался на третьем этаже, совсем рядом с моей спальней. Ну, то есть, по меркам Мохнатого Дома рядом, всего в какой-то полусотне метров от нее. Не о чем говорить.
        Пока мы поднимались по лестнице, Хейлах вежливо расспрашивала гостя о напитках, которые следует подавать во время нашего разговора, и о тех, которые подавать не следует ни при каких обстоятельствах, словом, вела себя как образцовая хозяйка. Очень меня выручила, я без ее подсказки, пожалуй, еще нескоро вспомнил бы, что людям свойственно иногда что-то пить. Хорошо хоть нош переставлять не разучился: сначала левую, потом правую. И снова левую. Запутаться - раз плюнуть.
        Мой кабинет оказался огромной, как все помещения в этом доме, почти пустой комнатой. Только ковры на полу, письменный стол в дальнем углу и два больших удобных кресла у окна. Мы с гостем уселись в них и уставились друг на друга. Понятно, что я пялился на Магистра Шаванахолу во все глаза, но и он разглядывал меня с явным любопытством. С чего бы? Сплетен, что ли, наслушался, пока меня дома не было?
        Я наконец взял себя в руки настолько, что смог сказать:
        - Большое спасибо, что вы пришли. Я, честно говоря, совершенно не рассчитывал, что вы получите мое приглашение, если его вообще можно так назвать. До сих пор в голове не укладывается - как можно знать все, что о тебе думают и говорят, в том числе, совершенно незнакомые люди? Я бы с ума сошел.
        - Я бы тоже, - улыбнулся гость. - На самом деле, мне, конечно, не приходится непрерывно слушать чужие разговоры и мысли. Это просто легенда, неведомо кем и зачем придуманная, правды в ней почти нет. Единственное что - я действительно чувствую, когда меня хотят видеть. Скажем так, когда достаточно сильно хотят. Иногда это бывает чрезвычайно удобно. Сами понимаете, люди часто просто стесняются послать зов. А с тех пор, как я покинул Мир, моя чуткость стала вообще единственным средством связи с оставшимися здесь. Впрочем, не сказал бы, что меня так уж часто беспокоят. За последние полсотни лет вы первый.
        - Сэр Кофа Йох очень хочет вас видеть, - сказал я. - Почему вы?.. - и осекся, поняв, что прозвучало это очень невежливо. Человек уже пришел ко мне, а я его к Кофе отправляю.
        Но Джоччи Шаванахола плевать хотел на мою невежливость. И хвала Магистрам, что так.
        - Кофа Йох? - оживился он. - Правда, что ли? Спасибо, что сказали, я рад. Понимаете, видимо, он хочет этого недостаточно сильно, поэтому я не в курсе. Но уж как может, так и хочет, мне все равно приятно об этом узнать. Кофа Йох - удивительный человек. Единственный мой знакомый, которому всегда было со мной скучно. Это потрясающе - иметь дело с собеседником, которому совершенно неинтересно все, что ты говоришь. Очень полезная практика. Я бы сказал, отрезвляющая. Всякому, кто однажды имел глупость возомнить себя великим человеком, совершенно необходимо обзавестись собственным Кофой Йохом, это единственное спасение.
        Я улыбнулся. Похоже, с этим Магистром Шаванахолой очень легко иметь дело. Почти как со мной самим.
        - Думаю, он просто с детства привык считать вас другом отца. И по привычке продолжал относиться к вам, как к неизбежному взрослому гостю, с которым надо вести себя вежливо и терпеливо ждать, пока оставит в покое. Уже сам давным-давно взрослый, а привычка осталась, так бывает, по себе знаю. Но все-таки сейчас он очень хочет с вами встретиться. Объяснить про книгу и…
        - Про какую книгу? - искренне удивился Магистр Шаванахола.
        - Ну как же. Про Книгу Несовершённых Преступлений, которую вы подарили Кофе, а он потом, когда уходил в отставку, оставил своему преемнику, потому что…
        - Точно! Я вспомнил. Только тут, если по уму, не Кофа, а я должен объясняться. Неловко получилось. Понимаете, мой старый друг, ныне уже покойный, очень хотел заполучить эту книгу в свою коллекцию. Я предложил сделать для него дубликат, но он наотрез отказался, дескать, в том и ценность Книги Несовершённых Преступлений, что она одна-единственная в Мире. Лично я никогда не понимал коллекционеров, но всю жизнь им сочувствовал. Это, по-моему, особая форма безумия, только почему-то без запаха, вы не находите?
        Я вспомнил некоторых своих знакомых, рассмеялся и горячо закивал.
        - В общем, когда я узнал, что книга больше не нужна Кофе, я отдал ее своему другу,
        - закончил Магистр Шаванахола. - Чтобы скрасить его последние годы. Бедняге уже совсем немного оставалось, и мы оба это понимали. По-хорошему, следовало сказать об этом Кофе, чтобы не беспокоился, когда обнаружат пропажу. Но он был очень занят. А я как раз дал себе честно слово оставить человека в покое и не докучать понапрасну. Поэтому решил, что скажу как-нибудь потом, при случае.
        - Но как вы узнали, что книга ему больше не нужна?
        - Ох, - вздохнул Шаванахола. - С волшебными вещами, которые делаешь своими руками, вечно так. Всегда знаешь, где они, целы ли или нуждаются в ремонте, используются или скучают без дела. И не хочешь, а все равно знаешь. Хуже, чем с детьми, честное слово! Вот когда сами начнете мастерить такие штуки, вспомните мои слова.
        Вот уж чего-чего, а волшебных вещей я никогда не делал. Поэтому пришлось поверить на слово.
        - Я правильно понимаю, что вы хотели встретиться со мной ради Кофы? - спросил Магистр Шаванахола. - И получается, я зря отнимаю ваше время?
        - Да нет же! - запротестовал я. - Не отнимаете. И не зря… Хотя, Кофа - это тоже важно. Он, похоже, совершенно извелся. Вон, леди Гледди Ачимурри арестовать собрался, причем только для того, чтобы вы пришли ее выручать. И теперь просит, чтобы я ее выдал, а мне совестно, я же сам ее пригласил и твердо обещал безопасное убежище… Вы, кстати, уже знаете, что они с друзьями из-за вашей книги натворили? Нет? Ладно, пусть Кофа сам рассказывает. Я-то совсем о другом хотел с вами поговорить. Это же правда, что Магистр Чьйольве Майтохчи - ваш друг?
        - Чьйольве - мой близкий друг, совершенно верно. Удивительно, что вы спрашиваете. Я думал, о нас обоих уже давно забыли. Столько времени прошло с тех пор, как нас больше нет дома.
        - Тогда вы, может быть, знаете. У Магистра Чьйольве получилось уничтожить Миры Мертвого Морока? Они вообще существуют? Или это выдумка?
        - Конечно, выдумка. Что, впрочем, совершенно не мешает им существовать. Как и всем без исключения реальностям, включая текущую, которые, не особо опасаясь погрешить против истины, можно назвать выдумкой. А можно и не называть. От этого абсолютно ничего не изменится. Что же касается Чьйольве - да, у него получилось. Но, скажем так, далеко не все. На сегодняшний день он окончательно и бесповоротно уничтожил восемнадцать реальностей, которые называет Мирами Мертвого Морока. С одной стороны, превосходный, просто невероятный результат. Когда я впервые услышал о его намерении, был совершенно уверен, что это в принципе невозможно. С другой стороны, восемнадцать из десяти с лишним тысяч - это, увы, очень мало. Да, Миры Мертвого Морока - иллюзия. Но настолько живучая, что уничтожить ее не проще, чем, скажем, нашу реальность. В каком-то смысле, даже сложнее. Хотя, безусловно, интереснее.
        Я невольно поежился. Интереснее, значит. А какой с виду милый, улыбчивый человек.
        - Подумать только, - говорил Шаванахола, - а ведь все началось с сущего пустяка. Хебульрих Укумбийский рассорился со своим приятелем, имя которого теперь уже не выяснить, да и ни к чему оно нам. Важно, что этот безымянный приятель писал романы. Возможно, скверные, а может быть, превосходные; проверить, в любом случае, не получится, поскольку ни одного уандукского романа нет даже в Незримой Библиотеке. Доподлинно известно лишь, что Хебульриху они очень не нравились. Причем не только романы его приятеля, а вообще все, как явление. Хебульрих Укумбийский считал, что вымысел не смеет равняться с правдивыми историями, выкормленными живой кровью подлинных событий и страстей. Из этого, по его логике, каким-то образом вытекало, что фантазии не имеют права на долгую жизнь. Один раз рассказать на досуге, если больше нечем заняться - куда ни шло. Но на самопишущих табличках и, тем более, на бумаге выдумкам не место - так он решил. Впрочем, до ссоры с приятелем Хебульрих держал свое мнение при себе, разумно полагая, что его это не касается. А тут как с цепи сорвался. Решил любой ценой доказать собственную
правоту. «Любой ценой» - это ключевые слова, сэр Макс. Сейчас поймете, почему.
        На этом месте Шаванахола, конечно же, сделал паузу. И полез в карман. Я уже предвидел появление курительной трубки, которую он теперь будет очень долго набивать, как это принято у моих старших коллег. Однако вместо трубки Шаванахола достал маленький яркий флакон и принялся откручивать крышку. Я глазам своим не поверил: это был набор для выдувания мыльных пузырей. На моей родине такие продаются в любом супермаркете. Но здесь, в Ехо, я никогда ничего подобного не видел.
        - Очень успокаивает и помогает сосредоточиться, - пояснил Шаванахола, выдув несколько умопомрачительных пузырей. - Когда-то я для этого курил, но за несколько тысяч лет табак может надоесть кому угодно. Вы не против?
        Я молча помотал головой. Сияющий радужный шар лопнул, соприкоснувшись с кончиком моего носа. Магистр Шаванахола поставил флакон на стол и продолжил:
        - Вообще-то, в идеале, всякому могущественному человеку следует навсегда забыть о собственной правоте, или хотя бы перестать ее доказывать, иначе жди беды. Но все мы, увы, далеко не идеальны. И Хебульрих, к сожалению, не был исключением. Как я понимаю, желание победить в споре приятеля захватило его целиком, постепенно поработило ум и волю. И тогда Хебульрих Укумбийский, который, несомненно, был одним из самых могущественных колдунов, когда-либо живших в этом Мире, взялся за работу. Справедливости ради следует сказать, что он намеревался создать самую обычную иллюзию. Хорошую, качественную, достоверную и, разумеется, совсем недолговечную. Хебульриху только и требовалось - привести своего приятеля в унылое, вымороченное пространство, где потерянно бродят бледные тени выдуманных им персонажей, время от времени выкрикивая в пустоту бессмысленные обрывки сочиненных для них реплик. На этом примере Хебульрих Укумбийский собирался объяснить, что такое художественная литература, поглядеть, как романист будет рвать на себе волосы, а потом великодушно похлопать беднягу по плечу и пригласить на ужин, пока
иллюзия не развеялась прямо у них на глазах - это было бы очень некстати.
        Шаванахола выдул еще несколько мыльных пузырей; новая партия благополучно вылетела в окно и взмыла ввысь, пугать птиц и патрульных полицейских, как раз совершающих вечерний полет над Старым Городом на пузыре Буурахри.
        - Однако Хебульрих, мягко говоря, несколько перестарался, - сказал мой гость. - Он, как это часто случается с могущественными людьми, недооценивал собственные возможности. Можно сказать, почти совсем их не знал. В результате, нечаянно создал ту разновидность иллюзии, что принято называть словом «реальность». Чрезвычайно живучую и при этом совершенно бессмысленную, жалкую пародию не только на порицаемые им романы, но на само бытие.
        Магистр Шаванахола умолк. Поглядел в окно, вздохнул, улыбнулся каким-то своим мыслям, но тут же нахмурился и продолжил:
        - Впрочем, если бы дело этим ограничилось, нам с вами сейчас и говорить было бы не о чем. Однако случилась катастрофа, вообразить подлинные масштабы которой вряд ли под силу человеческому разуму. Хебульрих вложил в свои заклинания слишком много силы и страсти, слишком много личной заинтересованности. И вместо одной уродливой пародии родилось около семи тысяч - по числу опубликованных к тому времени романов.
        Я ушам своим не верил. Но в глазах на всякий случай потемнело. Сам не знаю, почему на меня так это подействовало. Как будто мне рассказывали не историю давно минувших дней, а какую-то особо ужасающую страницу моей собственной биографии. Вроде того, что я - незаконный сын владыки ледяного ада, и вот-вот придет пора отправляться помогать папаше по хозяйству. Или, еще хуже, просто исчезнуть без следа, поскольку таких, как я, не должно быть. Словом, я чувствовал себя так, словно информация о подлинном происхождении Миров Мертвого Морока имела ко мне непосредственное отношение. Хотя она, конечно же, не имела. При чем тут я.
        Наконец, мой смятенный разум породил вопрос, не то чтобы наглядно демонстрирующий напряженную работу интеллекта, но, по крайней мере, закономерный:
        - Как такое возможно?
        - Я не знаю, - пожал плечами Магистр Шаванахола. И выдул еще несколько мыльных пузырей. - Могу только предполагать. Когда могущественный человек одержим страстями, он теряет контроль над собой и своими действиями. И, полагая, будто осуществляет собственный замысел, становится инструментом в неведомо чьих руках. Вернее, вообще ни в чьих. Просто взбесившимся инструментом, точка. И тогда магия превращается в подобие лотереи. Невозможно сказать заранее, к чему приведет то или иное действие, какие силы оно разбудит, какие тайные, неосознанные замыслы колдуна воплотятся, какие его страхи выйдут на поверхность и заполонят мир. Единственное средство избежать такой беды - всегда предельно ясно понимать, чего ты на самом деле хочешь. Не иметь ни одной тайны от себя, ни одного неосознанного желания, быть себе строгим надзирателем и немилосердным господином. Но выучиться этому гораздо труднее, чем каким-нибудь недостижимо высоким ступеням магии, которая все-таки слишком легко дается всем, родившимся в нашем Мире. Собственно, просто сформулировать задачу обуздать себя и обозначить ее как первоочередную - уже
величайшая удача для всякого здешнего колдуна. А по-настоящему удачливых людей никогда не было много.
        Я тихонько вздохнул. Теория о моей фантастической удачливости получила очередное подтверждение. О необходимости держать под неусыпным контролем не только свои дела, слова и чувства, но даже самые мимолетные желания мне то и дело напоминали все кому ни лень. Разве что продавцы газет под окнами об этом пока не орали; впрочем, возможно, я просто невнимательно прислушивался.
        Вот и Магистр Шаванахола - познакомиться толком не успели, а сразу ту же песню завел. Как сговорились все.
        - Скорее всего, Хебульрих Укумбийский действительно хотел создать всего одну недолговечную иллюзию, специально для своего приятеля, - говорил, тем временем, Шаванахола. - Нет оснований думать, будто Хебульрих хладнокровно замыслил столь масштабное злодейство и последовательно его осуществил. Однако факт остается фактом - он каким-то образом изменил саму природу нашей литературы. Той ее части, которая занимается вымыслами. Создавая свою иллюзию, Хебульрих Укумбийский переусердствовал и пробудил во всяком выдуманном тексте стремление воплотиться в реальность. Но не смог дать им достаточно жизненной силы. Впрочем, если бы и смог, все равно не дал бы. Поскольку, как вы уже знаете, не любил и не одобрял романы. В результате вышло ни то, ни се, ни живое, ни мертвое. Наглядное воплощение взглядов Хебульриха Укумбийского на литературу. Кромешный ужас, если называть вещи своими именами… Вы когда-нибудь пробовали оживить мертвеца, сэр Макс? Чтобы, к примеру, заставить его ответить на какой-нибудь вопрос, или просто помучить?
        - Не раз в этом участвовал, - кивнул я, невольно содрогнувшись. - Помучить - нет уж, спасибо, так мы не развлекаемся. Но ради дела приходилось.
        - Тогда вы можете хотя бы приблизительно понять, что представляют собой Миры Мертвого Морока. В них есть движение, звук, редкие проблески сознания и даже память, но нет жизни. Мой друг Чьйольве, пытаясь объяснить, что ему там открылось, сказал буквально следующее: «Бытие - движение, небытие - покой. И нет для них ничего мучительней, чем приобретать свойства своей противоположности. Я видел небытие, которому пришлось прийти в движение, и с тех пор сердце мое переполнено его страданием»… Сэр Макс, да что с вами?
        Я взял себя в руки и ответил:
        - Ничего такого, чего не может пережить человек. Просто я, наверное, отчасти знаю, о чем говорил ваш друг. Несколько раз мне доводилось вставать на след мертвеца…
        - Никогда прежде не слышал, чтобы Мастер Преследования шел по следу покойника, - удивился Магистр Шаванахола.
        - Ну, их счастье, - вздохнул я. - Надеюсь, мне тоже больше не придется. Но если это хоть немного похоже на то, что открылось Магистру Чьйольве в Мирах Мертвого Морока… Тогда я понимаю, почему он поначалу сошел с ума. И почему, оклемавшись, сразу наложил Заклятие Тайного Запрета на занятия художественной литературой, на все времена, тоже понимаю. Даже не стану больше удивляться, как он это сумел. В некоторых ситуациях делаешь невозможное просто потому, что не сделать - гораздо более невозможно. И почему он взялся за такое заведомо безнадежное дело, как уничтожение Миров Мертвого Морока, это я теперь тоже понимаю. Гораздо лучше, чем хотелось бы, честно говоря.
        - Похоже на то, - согласился Шаванахола. Встал, подошел ко мне, положил руки на плечи. Такой простой дружеский жест - дескать, эй, выше нос, все хорошо, ты не один, мы живы, а за окном чудесный пасмурный вечер, чего еще желать.
        Но, подозреваю, это было какое-то целительное колдовство. Потому что обычно мне требуется гораздо больше времени, чтобы вынырнуть из свинцово-серой бездны тягостных воспоминаний, похожих скорее на телесную муку, чем на тень былых впечатлений. А тут вдруг - раз, и отпустило. Не то чтобы память о следах мертвецов вовсе оставила меня, просто заняла положенное ей скромное место. По крайней мере, ни чувствовать себя живым, ни даже соображать она больше не мешала.
        Магистр Шаванахола снова сел в кресло и приветливо улыбнулся.
        - Слушайте, - сказал я, - а откуда вы все это знаете? Ну, слова вашего друга - понятно. Но все остальное? В записках Хебульриха Укумбийского, вроде бы, нет ни слова о том, что Миры Мертвого Морока - дело его рук. Правда, сам я их пока не читал, но мне подробно пересказали. Там написано, его знакомый нечаянно туда забрел, рассказал, и только тогда Хебульрих отправился взглянуть…
        - Да знаю я, что там написано, - отмахнулся Магистр Шаванахола. - А кто бы на его месте сказал правду? Гораздо проще объявить, будто совершенно случайно обнаружил такую жуть, забить тревогу и честно сделать все, чтобы предотвратить умножение зла. А заодно покончить с ненавистными романами. Ну, если уж все равно так удачно сложилось.
        - А все-таки, откуда взялась ваша версия? - настойчиво спросил я.
        Вообще-то, несколько лет, проведенные в Ехо, сделали меня легковерным до наивности. Приспособиться к жизни в другом Мире, даже если тебе там очень нравится, довольно непросто. Хотя бы потому что полностью утрачиваешь привычный контекст. Ты больше ничего не знаешь и не понимаешь по умолчанию; элементарные законы природы - и те становятся для тебя полной загадкой. Даже собственное тело регулярно преподносит сюрпризы, потому что всякий с детства привычный жест, может случайно оказаться магическим пассом, никогда заранее не угадаешь, к чему приведет попытка взъерошить волосы, или приветливо помахать рукой приятелю, идущему по другой стороне улицы. В такой ситуации лучше научиться безоговорочно верить людям, которые оказались рядом. Раз и навсегда решить, что они просто в силу своего происхождения и опыта знают гораздо больше, и вряд ли одержимы маниакальным желанием во что бы то ни стало тебя одурачить. Разве что, иногда. Но это вполне можно пережить.
        А уж когда неведомо откуда вдруг является живая легенда, Магистр древних времен, проживший на свете больше лет, чем я дней, самое время выключить жалкие остатки когда-то могучего критического аппарата и слушать, распахнув рот.
        Но слишком близко к сердцу я принял его рассказ. И хотел разобраться до конца - насколько это вообще возможно.
        - Хороший вопрос, - сказал Джоччи Шаванахола. - Поймали вы меня, сэр Макс.
        И рассмеялся.
        Вроде бы, ничего особенного. Ну, смеется человек, с кем не бывает. Однако больше никогда - ни прежде, ни после - мне не доводилось слышать смех, подобный свету, яркий, холодный и ясный, озаряющий все, что случайно оказалось рядом, но совсем не веселый. Впрочем, и не печальный. Скорее уж, самим своим звучанием отрицающий возможность обоих состояний. Смех ради смеха. Чистый. Никакой.
        Слышать его было таким счастьем, что все вопросы вылетели у меня из головы. То есть, я не то чтобы забыл, о чем спрашивал, просто перестал ждать ответа. Какая теперь разница.
        Но Веселый Магистр все-таки ответил.
        - Когда-то я был Хебульрихом Укумбийским. А потом перестал им быть, чтобы ускользнуть от пред назначенной Хебульриху смерти. А какое-то время спустя, мне пришлось перестать быть человеком, сменившим Хебульриха, потому что и его поджидала смерть. И следующего тоже, поэтому я снова ускользнул, став кем-то другим. И проделывал это так часто, что постепенно забыл, кто я. С очень древними колдунами, вроде меня, подобные недоразумения то и дело случаются.
        Такого признания я, конечно, не ожидал. И, по идее, должен был взорваться под напором противоречивых эмоций: восхищение, недоверие, зависть, досада, ликование и снова недоверие, и снова, и снова, и снова. Потому что поди поверь, когда тебе такое рассказывают.
        Но я, наоборот, вдруг совершенно успокоился. Словно бы все встало на места, круг замкнулся, головоломка сложилась, а мы с Магистром Шаванахолой наконец перестали морочить друг другу голову и начали говорить начистоту.
        Я только и спросил:
        - Но вы вспомнили?
        - Совершенно верно, - кивнул он. - Вспомнил, когда все-таки умер. С одной стороны, глупо я тогда попался, до сих пор досадно. А с другой, это явно пошло мне на пользу. Стоило так нелепо умереть, чтобы вспомнить, кем успел перебывать, а заодно узнать, что смерти, от которой я бегал чуть ли не со дня рождения этого Мира, нет вовсе. Что действительно есть, так это разные способы бытия. И переход от одного к другому почему-то традиционно считается концом всего - как же я смеялся, когда это понял. Как я смеялся, знали бы вы.
        - Мне рассказывали, что вы даже воскресли от смеха.
        - Так и было. Считается, что это из ряда вон выходящее событие; но лично я ничего удивительного в нем не нахожу. Люди часто просыпаются, рассмеявшись во сне. А смерть похожа на сон гораздо больше, чем принято думать.
        Я слушал его, открыв рот. Все-таки информация, можно сказать, из первых рук. Все остальные рассуждающие о смерти, сколь бы знающими ни казались - просто теоретики. Даже призраки, для которых смерть стала чем-то вроде переодевания. Сменили мясное человеческое тело на бесплотное и живут себе дальше, не утратив даже ни единого воспоминания; о прочем уже не говорю.
        - Но беседовать с вами, сэр Макс, я, конечно, собирался не о смерти, смехе и снах,
        - сказал Магистр Шаванахола. - А о Мирах Мертвого Морока, возникших по милости самоуверенного могущественного дурака, которым я когда-то был. По иронии судьбы, мой лучший друг, самый безупречный человек из всех, кого мне доводилось встречать, живое воплощение магии и источник бесконечной радости для всех, кто его знал, вывернул наизнанку свою счастливую судьбу ради уничтожения этого зла. Я не сумел его отговорить, да и помочь ему толком не смог, как ни старался. На собственном опыте убедился, что чувство вины совершенно несовместимо с магией. Все может в какой-то момент оказаться источником силы - и страсть, и ярость, и даже страх, но только не вина. К тому же, создания часто оказываются сильнее своего создателя - при условии, что он поработал на совесть. Само по себе это замечательно, но в моем случае - настоящая катастрофа. Я бы с радостью умер, если бы это избавило Чьйольве от его скорбных трудов, но - нет. Такие номера проходят только со сновидениями, а я, к сожалению, хоть и не понимал, что творю, действовал наяву. Все, что я могу сделать в сложившейся ситуации, - это продолжать бегать от
смерти, потому что твердо пообещал Чьйольве не оставлять его в одиночестве. Сейчас ему как никогда прежде нужен дом на окраине какой-нибудь уютной реальности. И друг, с которым можно поговорить о разных вещах. Посмеяться, посплетничать, вспомнить старые времена, помечтать о великолепном будущем, которое непременно наступит после того, как удастся завершить дела. Человеку, который с утра до ночи пытается уничтожить целый мир, а, добившись успеха, тут же приступает к следующему, без дома и друга никак нельзя. Хотя, и дом, и друг - это все равно слишком мало.
        - Но гораздо лучше, чем ничего, - откликнулся я. - Это я понимаю.
        - Вы вообще понимаете гораздо больше, чем я смел рассчитывать, - сказал Магистр Шаванахола. - Я долго колебался прежде, чем решился обратиться к вам за помощью. Теперь ясно, что зря тянул.
        От этого «за помощью» в моем внутреннем пространстве поднялся невообразимый шум. Оба сердца колотились о ребра, словно затеяли состязание - кто первым проломит грудную клетку и с ликующим воплем вырвется наружу. «Он хочет, чтобы я отправился в этот кошмар!» - верещал мой внутренний паникер. «О-о-о, я буду разрушать Миры!»
        - восторженно хохотал внутренний злодей. «И первый же разрушенный Мир погребет тебя под обломками», - канючил внутренний трус. «Но мы же не можем оставить все как есть!» - вопила совесть. «Очень даже можем», - пожал плечами разум. И поспешно отошел в сторону, чтобы не принимать участие в этом бедламе.
        Ну, все как всегда.
        Но вслух я просто спросил:
        - Ко мне? За помощью? Вы?! Я чего-то о себе не знаю?
        - Скажем так, вы себя несколько недооцениваете, - улыбнулся Магистр Шаванахола. - Как все могущественные люди, особенно поначалу, когда для адекватной оценки собственных возможностей просто не хватает воображения. Вы Вершитель, сэр Макс. Других, насколько мне известно, в Мире сейчас нет. К кому мне идти, если не к вам? В отличие от всех остальных, Вершителю достаточно просто как следует захотеть. Из тех же соображений я в свое время обратился за помощью к Королю Мёнину. Но, к сожалению, ничего не вышло.
        - Почему?
        - Да потому что Мёнин не захотел мне помочь. То есть, на словах он любезно согласился попробовать. И даже лично посетил один из Миров Мертвого Морока, чтобы составить впечатление. Поглядел, пожал плечами, сказал: «Действительно редкостное безобразие». Но это не задело его за живое. Не ужаснуло, не вызвало внутреннего протеста. Не знаю, почему. Скорее всего, Мёнин был тогда целиком захвачен каким-нибудь другим делом. Или просто влюблен - кто его знает. Да и впечатлительным человеком Мёнина при всем желании не назовешь. Во всяком случае, в его желании помочь не было страсти. Уверен, Король ни единой ночи не провел без сна, раздумывая, как покончить с открывшимся ему кошмаром. И вот нам результат. Вернее, полное отсутствие результата. Ничего не поделаешь, у каждого свои болевые точки, и что сводит с ума одного, вызывает у другого лишь зевоту.
        - Мне, наверное, все-таки лучше не посещать эти ваши Миры Мертвого Морока, - поспешно сказал я. - Увижу своими глазами, точно сразу рехнусь.
        - Вам бы я и не предложил. Добром это вряд ли кончится. В отличие от Короля Мёнина, вы чересчур впечатлительны. В точности как Чьйольве… А вы, похоже, разочарованы? Думали, потяну вас туда силой?
        - Наверное, - смущенно согласился я. - Добровольно ни за что не пошел бы. Даже не припомню, когда мне было так страшно. Но любопытство-то никуда не делось. А тут такой шанс.
        - Некоторые шансы лучше упускать, - сказал Магистр Шаванахола. - Для того, чтобы не лишиться всех остальных.
        - Оно так, - согласился я.
        Мы немного помолчали. Я курил, Магистр Шаванахола выдувал мыльные пузыри. Дверь приоткрылась, кабинет стремительно пересекло что-то невнятное - не то наспех состряпанное наваждение, не то тень, потерявшая в наших бескрайних коридорах своего владельца, не то чужое сновидение, случайно зашедшее не по адресу. Или один из библиотечных призраков решил прогуляться по дому? «Это он, конечно, зря, - думал я. - Дождался бы сперва, пока гости уйдут».
        Неопознанное мистическое явление поставило на стол вполне материальный кувшин с камрой и шепотом, похожим на свист ветра, осведомилось, не требуется ли чего-то еще. Вот что значит слуга, прошедший обучение в замке Рулх. То-то я до сих пор ни одного из них в лицо не знаю. А думал, все дело в моей невнимательности к людям.
        - Даже не знаю, можете ли вы на меня рассчитывать, - сказал я Шаванахоле. - С одной стороны, у меня от историй о ваших Мирах Мертвого Морока который день волосы дыбом. Думать ни о чем другом толком не могу. С другой, совсем не факт, что я так уж искренне хочу их уничтожить. В каком-то смысле, я для вас даже худший помощник, чем Король Мёнин. Он просто остался равнодушен, а я… Понимаете, по натуре я совсем не разрушитель. А ровно наоборот. Я даже воскресших мертвецов никогда не хотел убивать, хотя прекрасно видел, что немедленно пресечь их страдания - лучшее, что можно сделать. И убивал, конечно, потому что так надо. Но хотел-то при этом совсем другого. Например, окончательно их оживить. Да чтобы стали не просто живые, а лучше, чем были прежде. И чтобы мне понравилось, как получилось, это обязательно. Понимаете?
        - Конечно, понимаю.
        - Останавливало только то, что я этого не умею. К тому же, сведущие люди сто раз мне говорили, что такое совершенно невозможно. И меня это, честно говоря, страшно бесит. Как так - невозможно? Когда я, такой прекрасный, черт побери, знаю, как лучше, и хочу, чтобы было по-моему.
        - И снова понимаю вас, как никто, - улыбнулся Магистр Шаванахола.
        - Да уж догадываюсь, - вздохнул я. - Кому-то другому, пожалуй, и объяснять бы все это не взялся. Так вот, я имею все основания опасаться, что с вашими Мирами Мертвого Морока может получиться так же. То есть, теоретически, я согласен, что их надо уничтожить. Но в глубине души хочу, чтобы они окончательно ожили и расцвели. Прекрасные, совершенные пространства, порожденные текстом, где все живут долго и счастливо, много едят, в меру пьют, ведут предусмотренные сюжетом задушевные разговоры, любят друг друга, согласно авторской воле и даже вопреки ей, - ну, все, как мне нравится… Вы представляете, чем это грозит? С учетом того, что я очень неопытен, а о своих возможностях не знаю вообще ничего. Кроме того, что, теоретически, они почти безграничны. И большую часть времени не ведаю, что творю. В каких монстров могут превратиться эти ваши бледные тени, по моей милости. В каких румяных, довольных собой, чрезвычайно живучих монстров. И вовсе не факт, что подлинной жизни в них будет больше, чем в нынешних. Если бы я был уверен, что оживлю их по-настоящему, то не стал бы вам все это говорить, а сделал бы
по-своему, и точка.
        - Тогда, может быть, все-таки устроить вам экскурсию? - нахмурился Шаванахола. - Очень не хотелось бы рисковать вашим рассудком, но…
        - Ни в коем случае. Никаких экскурсий, даже если передумаю и сам попрошусь. И не в моем драгоценном рассудке дело. А просто - вдруг мне там кто-то понравится? Покажется симпатичным. Причем не обязательно человек. Дом на горизонте, цветущий куст, да хоть форма облаков. Вот это будет катастрофа. Уж тогда я непременно захочу оживить увиденное, и меня будет проще убить, чем переубедить.
        - А сейчас? - осторожно спросил Шаванахола.
        - А сейчас я просто не знаю. Теоретически, есть шанс, что сумею себя уговорить. Или еще что-нибудь придумаю.
        - Но что тут можно придумать? - изумился он.
        - Да все что угодно, - легкомысленно отмахнулся я. - Никогда заранее не знаешь, что придет в голову через пять минут.
        Магистр Шаванахола глядел на меня с тревогой, любопытством и недоверием. И это, черт побери, было приятно. Хотя, по идее, вовсе не о том мне сейчас следовало беспокоиться, кто как на меня глядит.
        - Дайте мне время, - сказал я. - Если придумаю что-нибудь путное, вы первый об этом узнаете. А если не придумаю, постараюсь разобраться со своими желаниями. Самовнушение, говорят, великая вещь. Ну вот и попробую. Лучше поздно, чем никогда.
        - На большее я и не рассчитывал, - кивнул Шаванахола. - В таком деле твердых обещаний быть не может. Тогда до встречи?
        - До встречи, - эхом откликнулся я. - И если вам не очень трудно, все-таки навестите Кофу. Потому что он вполне способен устроить мне веселую жизнь. И тогда больше всего на свете я буду хотеть, чтобы меня оставили в покое. А это очень непродуктивная позиция.
        - Особенно для Вершителя, - согласился Магистр Шаванахола. - Так, чего доброго, Ехо может стать совершенно безлюдным. И хорошо, если не весь Мир.
        Только когда он вышел, я понял, что это была вовсе не шутка. И содрогнулся. И отправился вниз, в гостиную, посмотреть на живых людей, пока они еще никуда не исчезли.
        Живые люди, собравшиеся внизу, сразу набросились на меня с расспросами: «Кто это был? Зачем приходил? А еще придет? А когда?» Похоже, Веселый Магистр Джоччи Шаванахола очень всем понравился. Я вяло отбрехивался - дескать, один старый знакомый зашел повидаться. Неужели сам не представился? Ну надо же. Тогда и я лучше промолчу, мало ли, какие у него причины сохранять инкогнито. Может, завтра еще заглянет, тогда сами и спросите.
        Кстати, леди Гледди любопытствовала больше всех. А ведь они с Шаванахолой должны быть знакомы, наверняка он к своему приятелю Тубе Банцбаху при ней не раз заходил. Впрочем, чтобы изменить внешность, не надо быть легендарным Магистром древности, фокус вполне общедоступный, хотя лично я до сих пор демонстрирую в этой области феноменальную тупость. Но у меня вообще все не как у людей - простые вещи ставят меня в тупик, зато почти невозможное удается с первой же попытки. И путешествовать между Мирами мне всегда было гораздо проще и приятнее, чем пользоваться Безмолвной речью, или, скажем, сварить пристойную камру.
        Я какое-то время посидел в гостиной. Пару раз рассмеялся, но так и не понял, по какому поводу. Что-то рассказывал, возможно, даже связно. Выпил кружку камры, не ощутив ни вкуса, ни даже температуры. Кажется, съел какой-то невнятный кусок; впрочем, не уверен. Разговор с Магистром Шаванахолой выбил меня из колеи гораздо больше, чем я мог предполагать, когда мечтал о его визите.
        Наконец я решил, что это просто нечестно - вместо живого, заинтересованного и благодарного себя предъявлять друзьям бледную тень собственного автопилота. Лучше уж вообще никого.
        - Простите меня, - сказал я, поднимаясь из-за стола. - Кажется, мне просто надо поспать. Не хочу портить вам вечер своей кислой физиономией. Черт знает что со мной сегодня творится.
        - А кто такой черт? - хором спросили Мелифаро и Нумминорих.
        Вообще-то, я им уже сто раз объяснял. Но ребята очень любят переспрашивать про черта, это у нас, можно сказать, традиция. Пришлось отвечать.
        - Это такой древний Магистр с рогами и хвостом - для смеху. Чтобы не так страшно было рядом с ним находиться.
        Сейчас мне казалось, что доля правды в этой давно надоевшей шутке превышает все допустимые нормы безопасности.
        Я действительно хотел спать. И это было как нельзя более кстати. Я имею в виду, чрезвычайно полезно для дела, которым я собирался заняться безотлагательно. Чтобы уж точно стать хорошим для всех, раз и навсегда. И закрыть тему.
        Я опустил голову на подушку. Усталость оказалась столь велика, что сон навалился на меня прежде, чем я закрыл глаза. Но я все-таки успел произнести фразу, которую не планировал говорить больше никогда, по крайней мере, в ближайшие столетия: «Я хочу увидеть Лойсо».
        Я очень расчитывал, что он мне приснится. Хотя бы из любопытства.
        Мы совсем недавно расстались при обстоятельствах, не подразумевавших никакого продолжения. Я помог Лойсо Пондохве выйти из его персонального ада; он, в свою очередь, твердо обещал не разрушать полюбившийся мне Мир и вообще тут не показываться. Договорились, что во Вселенной хватит места для нас двоих, и распрощались, совершенно довольные друг другом[О прощании подробно рассказано в повести «Возвращение Угурбадо». А фрагменты истории дружбы Макса и Лойсо Пондохвы разбросаны по многим другим повестям цикла «Лабиринты Ехо».] .
        Не то чтобы я твердо обещал больше никогда его не беспокоить, но это как-то само собой подразумевалось. То есть, было понятно даже мне, и я совершенно точно знал, что Лойсо знает: мне это понятно. И тут вдруг снова старая песня: «Я хочу увидеть Лойсо». На его месте я бы, как минимум, очень удивился.
        Я спал, и мне снилось, что я иду по рыночной площади. Сгущаются сумерки, но торговля в разгаре, полуголые продавцы истошно орут, привлекая к себе внимание, закутанные в тонкие плащи покупатели, толкаясь локтями, пробираются к прилавкам, лают большеголовые собаки, приставленные охранять товар, в клетках щебечут разноцветные птицы, а о тяжелый, плотный, сладкий запах булькающей в котлах еды запросто можно споткнуться.
        Мне тут же отдавили обе ноги, несколько раз чувствительно пихнули в бок, дважды поцеловали в щеку, явно приняв за кого-то другого, и сунули в руки прут с насаженным на него яблоком в твердом карамельном панцире. Мне не хотелось есть, но выкинуть подарок не поднималась рука, так и ходил с этим прутом, как дурак.
        - Видишь, как я развлекаюсь?
        Лойсо возник передо мной неведомо откуда. Растрепанный, загорелый, насквозь пропахший дымом и пряностями, в явно дорогой, но изрядно поношенной одежде, он казался не просто органичной частью происходящего, но самим духом этого шумного, пестрого, недружелюбного и одновременно гостеприимного рынка.
        - Сам не подозревал, что настолько одурел от одиночества, - сказал он. - Теперь меня в такие места как магнитом тянет. Сколько же здесь жизни. Дурацкой, бессмысленной, веселой живой жизни. Я сейчас шалею от нее, как от вина. А тебе здесь не слишком нравится, да? Понимаю. Прежде сам терпеть не мог рынки и прочие людные места… Ну давай, выкладывай, что там у тебя. Признаться, не ждал, что ты так скоро объявишься. Думал, ты свое дело сделал, развлекся как следует, помог мне выбраться из того пекла, и я тебе больше не нужен.
        Его слова меня совершенно обескуражили. Мне-то казалось, это я стал не нужен Лойсо после того, как выпустил его на волю. А он, получается, уверен, будто я вожу знакомство только с теми, кого можно облагодетельствовать, а, добившись своего, тут же теряю всякий интерес. Ну и дела.
        Я-то, дурак, думал, Лойсо знает меня лучше, чем я сам… Или дело именно в этом?
        Но обсуждать все это я, конечно, не стал. Не время. Сказал:
        - На самом деле, мне здорово не хватало наших встреч и разговоров, но я дал себе слово вас не беспокоить. Однако, как видите, все-таки пришел, да еще и с подарком. Не знаю только, нужен ли он вам. Но решил, что имеет смысл предложить…
        - Да не тяни ты, - поморщился Лойсо. - Можно подумать, тебе за каждое слово корону платят. Что за подарок? Надеюсь, ты не яблоко имеешь в виду? Потому что я не большой любитель сладкого.
        Только теперь я заметил, что по-прежнему сжимаю в руке дурацкий прут с карамельным яблоком.
        Да уж, хороша была бы шутка - «Ах, какая досада, а я-то его для вас столько дней хранил!» Но, хвала Магистрам, у меня хватило ума не шутить с Лойсо, а прямо спросить:
        - Вам еще хочется разрушить какой-нибудь Мир?
        - Ты что, со всеми там перессорился? - расхохотался он. - И решил красиво отомстить?
        - Нет, - коротко ответил я. - Просто случайно узнал о существовании десяти с лишним тысяч реальностей, которые совершенно необходимо уничтожить. Правда, этим уже занимается один человек, но его успехи, прямо скажем, не кружат голову. Восемнадцать, что ли, штук прикончил - за несколько тысячелетий, прикиньте. Вообще не о чем говорить.
        - Я его знаю? - заинтересованно спросил Лойсо.
        - Понятия не имею. Чьйольве Майтохчи - это имя вам что-нибудь говорит?
        - Лихой Ветер? - удивился Лойсо. - Забавно. Лично мы не знакомы, но имя известнейшее. Вот, значит, куда он подевался… И что за реальности такие?
        - Миры Мертвого Морока, - сказал я. - Их так Магистр Чьйольве окрестил. На самом деле, просто овеществленные романы. То есть, отчасти овеществленные. Жуткая дрянь получилась, говорят…
        - А вот с этого места поподробнее, - оживился Лойсо.
        Ухватил меня за локоть и куда-то потащил. Я и моргнуть не успел, а мы уже сидели внутри полосатой палатки, и усталая женщина средних лет в обтягивающем, как у циркового борца трико наполняла наши стаканы синеватой жидкостью, попробовать которую я не рискнул бы даже наяву.
        - Я эту дрянь тоже не пью, - сказал Лойсо, кинув женщине маленькую, до прозрачности тонкую монетку из красноватого металла. - Зато стоит она дешево. И если заплатить, можно сидеть тут сколько вздумается. В относительном уединении и в тишине. Тоже, конечно, весьма относительной. Рассказывай.
        К счастью, рассказывать во сне о вещах, которые узнал наяву, много легче, чем, проснувшись, пытаться вспомнить и описать свои сновидения. Поэтому я бодро отбарабанил краткую лекцию по бесславной истории художественной литературы Мира. Рассказал все, что знал, не утаивая ни имен главных действующих лиц, ни собственной позиции по этому вопросу. Лукавить с Лойсо совершенно бесполезно, это я уже давно выяснил. Он в этом смысле даже хуже Джуффина - оба читают меня, как открытую книгу, но шеф, по крайней мере, не увлекается литературной критикой, а Лойсо редко отказывает себе в таком удовольствии.
        Но сейчас, выслушав меня, он только и сказал:
        - Звучит заманчиво.
        И надолго умолк.
        Наконец спросил:
        - Можешь толком объяснить, как туда попасть?
        - Не могу. Но Джоччи Шаванахола может. Как бы только устроить вашу встречу?
        - С этим я и сам справлюсь, - заверил меня Лойсо. - Поразительный ты все же тип, сэр Макс. Будь я твоим соотечественником, непременно решил бы, что ты мой ангел-хранитель.
        - Ого, - присвистнул я. - Откуда вы знаете?..
        - Про ангелов и твоих земляков? Ну как же. Первым делом туда отправился поглазеть. Любопытно было, откуда ты такой взялся.
        - Ну и как вам? - спросил я.
        - Мне понравилось, - вежливо сказал Лойсо. И, подумав, добавил: - Но не очень.
        - Дорого дал бы за ваши путевые заметки. А все-таки, почему я ангел-хранитель?
        - Да потому что всегда появляешься в нужный момент, как будто все время стоял невидимый за плечом, ждал, когда понадобишься. И приносишь именно то, что мне позарез необходимо. Нужна свобода? На тебе свободу. Нужна пища? Держи, да смотри не лопни. Десять с лишним тысяч Миров, желающих умереть, - это надо же!
        - Пища? - изумился я.
        - С возрастом, - степенно сказал Лойсо, - начинаешь очень внимательно относиться к вопросам питания. То есть, стараешься находить оптимальные источники силы. И смотри, как забавно получается. С одной стороны, у меня уже давно пропала охота разрушать обитаемые Миры, да и просто убивать мне больше неинтересно. Я пересмотрел свои взгляды и решил, что ярость больше не будет повелевать моими поступками, и чужая смерть отныне - не моя забота. Слишком много лет я на нее работал, пусть теперь справляется сама. И знал бы ты, какое облегчение я испытал, приняв такое решение. Впервые в жизни ощутил себя по-настоящему свободным, - при том, что сидел тогда взаперти, ты знаешь, где. Стоило, конечно, угодить в тюрьму, чтобы узнать вкус подлинной свободы - от того, кого всегда считал собой. С тех пор дороги назад мне нет.
        - Ну ничего себе, - выдохнул я.
        - С другой стороны, природа моя такова, что разрушительная деятельность мне на пользу, и этого не изменить, - сказал Лойсо. - Самый простой для меня способ получить большую порцию силы - пойти и уничтожить, что под руку подвернется. В последнее время я только об этом и думаю, потому что ощущаю сильный голод. Голод по силе, если тебе угодно. С точки зрения стороннего наблюдателя - да хоть с твоей, - ее у меня и так предостаточно. Но мне нужно гораздо больше. Не для того, чтобы стать самым могущественным существом во Вселенной и наконец-то всех победить. Сила мне нужна просто так, ни для чего, чтобы было. Потому что я ее люблю. Смехотворный аргумент, это я и сам понимаю.
        - «Чтобы было» и «потому что люблю» - это как раз очень понятные мне аргументы, - сказал я. - Понятнее просто некуда. О чем бы ни шла речь.
        Лойсо посмотрел на меня с некоторым недоверием.
        - Ну, может быть, - наконец согласился он. - Вполне возможно, ты действительно понимаешь. От человека, который пришел ко мне с информацией о десяти с лишним тысячах Миров, жаждущих исчезнуть, потому что собственное бытие им в тягость, можно ожидать чего угодно. Даже понимания. Спасибо тебе, сэр Макс. И иди уже, а то сидишь бледной тенью, лица не разглядеть. А когда мы встретились, я сперва даже не распознал в тебе сновидца, решил, ты наяву по мою душу притащился, и как только разыскал… Тебя, похоже, будят. И довольно настойчиво.
        - Да нет же, - начал было я, и только тогда осознал: действительно будят. Причем, не зовут, не кричат, Безмолвной речью не донимают, не трясут, скажем, за плечо, а зачем-то навалилось сверху чужое горячее ароматное тело, обнимает, теребит, тормошит, не дает спокойно завершить один из самых важных разговоров в моей жизни
        - какого черта?!
        Сказать, что я рассердился, - не сказать ничего. Можно подумать, вся ярость, ставшая ненужной Лойсо, перешла по наследству ко мне, а я решил, не мелочась, потратить ее сразу, за один присест.
        Чего уж там, никогда не умел экономить.
        Счастье, что по натуре я все-таки совсем не убийца. И при этом практичен до крайности - в том смысле, что для меня важно не примерно наказать обидчика, а сделать так, чтобы он больше не мешал. Мстительный человек сейчас поспешил бы проснуться и устроить неизвестному любителю жарких объятий веселую жизнь, я же употребил все усилия, чтобы не просыпаться.
        Это, надо сказать, было очень непросто. Какое-то время я ощущал себя канатом в разгар соревнований по перетягиванию. Хорошо хоть порваться не боялся, откуда-то знал, что крепок, да и не до страхов было, яростная борьба с пробуждением поглотила меня целиком. Как ни смешно это звучит.
        Закончилось все так внезапно, что поначалу я никак не мог сообразить, где в итоге оказался. Лойсо больше нет напротив - это плохо. Выходит, я все-таки проснулся… Или нет? В глазах по-прежнему рябит от ярких полос, значит я еще в палатке. Сижу, а не лежу. И стакан с синей дрянью - вот он, стоит перед носом. Точно, сплю. Но Лойсо все-таки нет. Решил, что я уже просыпаюсь, и ушел. Ай как жалко. На самом интересном месте практически. Из его слов следовало, что у каждого есть свой личный, наиболее подходящий способ получать силу. И я как раз хотел расспросить, какие они бывают - вообще, в принципе. Возможно, Лойсо подсказал бы, какой способ подойдет мне. Потому что такие вещи лучше знать заранее, чтобы не гадать потом, когда вдруг выяснится, что я тоже хочу еще…
        Я попробовал подняться, чтобы догнать Лойсо, вряд ли он успел далеко уйти. И только тогда понял, что меня по-прежнему сжимают в объятиях, да так крепко - не то что встать и выйти, но и глубоко вздохнуть затруднительно.
        - Где это мы? - спросила леди Гледди Ачимурри.
        Полураздетая, с растрепанными разноцветными волосами, она смотрелась здесь настолько органично, что я сперва подумал, это просто местная красотка, традиционное приложение к дешевой выпивке, и только потом понял, кто передо мной.
        Мне, конечно, очень хотелось обрушить на нее миллион вопросов. Начиная с главного: какого черта она здесь делает? И как сюда попала?
        Но я прикусил язык. Сказал себе: это мой сон. И, получается, я тут старший. Тот, кто отвечает на вопросы вместо того, чтобы их задавать. И вообще отвечает - за все происходящее.
        Поэтому я спокойно объяснил:
        - Это сон, который мне снится. Впрочем, случай особый, у меня есть серьезные основания считать, что окружающая нас реальность не является порождением моего сознания. И не исчезнет после того, как я проснусь. То есть, она объективно существует - если, конечно, у вас не вызывает протеста предположение, будто хоть что-то существует объективно.
        Леди Гледди всерьез задумалась.
        - Пожалуй, не вызывает, - наконец, сказала она. - Но как я сюда попала?
        - Предполагаю, вы зачем-то пытались меня разбудить. А я по ряду причин очень не хотел покидать это место.
        Только произнеся это прекрасное «зачем-то», я, наконец, понял, зачем. Наяву я бы сейчас мучительно покраснел - для начала. Что творилось бы со мной после, даже думать не хочу. Больше всего на свете ненавижу такие неловкие ситуации. Честно говоря, думал, никогда больше в подобную не попаду, потому что научился наконец разбираться в людях, их желаниях и намерениях, и дистанцию между собой и окружающими, вроде бы, выстроил - такую, чтобы не лезли без спроса, чтобы инициатива всегда была моя, а если все-таки чужая, то заранее мне понятная, предсказуемая и внутренне одобренная. А тут - на тебе. На ровном, с моей точки зрения, месте. Научился разбираться в людях, молодец, сэр Макс, я тобой горжусь.
        Но сейчас, в этом сне, я был старший. А старшие не краснеют, не отводят глаз и, тем более, не кидаются выяснять отношения. Они берут своих подопечных за руку и уводят из опасного места. А уже потом можно душевно метаться сколько влезет. Или не метаться. По обстоятельствам.
        Знать бы еще, как ее отсюда увести.
        - Сейчас самое главное - проснуться вместе, - сказал я. - Чтобы вы тут не остались одна…
        Леди Гледди Ачимурри отпрянула от меня, как от чумного. Встала, подбоченившись, посреди пустой палатки, глядела с такой яростью, словно я оставил ее одну с дюжиной малолетних детишек, а теперь предлагаю десять корон за причиненные неудобства. Хорошо хоть не кричала, говорила тихо, свистящим от возмущения шепотом.
        - Чтобы я тут не осталась?! Да за кого вы меня принимаете? За дуру, которая со страху готова прохлопать свой единственный шанс?
        - Эй, - попросил я, - не надо скандалить. Не время, не место.
        Леди Гледди Ачимурри совершенно самостоятельно залепила себе увесистый подзатыльник. Как ни удивительно, это оказало на нее самое благотворное воздействие. Мгновенно успокоилась.
        - Действительно, не время и не место, - вздохнула она. - Просто вы меня очень напугали, когда сказали, что мы попробуем проснуться вместе, чтобы я тут не осталась. Сами подумайте, что вы предлагаете. Оказаться в другом Мире и тут же сбежать назад?! Ну, положим, для вас путешествия между Мирами - совершенно обычное дело. Но для меня-то все иначе! Я всегда только этого и хотела - попасть в другой Мир. И все равно, каково мне там будет, пусть хоть в сто раз хуже, чем дома, это абсолютно неважно. Лишь бы было хоть как-то - мне, где-то там. В детстве сны о путешествиях между Мирами снились мне почти каждую ночь, и я думала - это не просто сны, а настоящие события. Гораздо более настоящие, чем все остальное. Но рано или поздно меня обязательно будили, и я просыпалась дома. Знали бы вы, как я плакала по утрам. Как плакала. А потом я выросла, и сны перестали мне сниться, причем не только чудесные, вообще все. Я была в таком отчаянии, что даже хотела покончить с собой, потому что думала, путешествия между Мирами уже не вернутся, а без них мне не надо ничего… Я, как видите, так и не решилась, для человека с
воображением нет ничего труднее. И хвала Магистрам, что так. Но было несладко. Люди живут из любви к жизни, а я жила только из страха перед смертью, много, очень много лет. Ходила к Сотофе, просила - пусть научит. На любых условиях, я согласна на все. А Сотофа сказала: «Вот мое условие: наберись терпения и жди. Все будет, как ты хочешь, но не сейчас. Потом». Я ей поверила, и жить стало немного полегче. Но это грешное «потом» все не наступало, и я понемногу начала понимать, что Сотофа просто ловко от меня отделалась, решив не возиться с истеричной девчонкой… Слушайте, ну как вы думаете, зачем я в вас вцепилась? Зачем напросилась в ваш дом? Зачем пришла ночью? Не подвернулся бы такой удачный повод, рано или поздно отыскала бы другой. С тех пор, как узнала о вас кое-что, все гадала, как бы найти к вам подход, уговорить провести меня между Мирами? Я же не знаю, что вам нужно от других людей, что следует предлагать, что обещать. И никто, похоже, не знает… И вдруг все оказалось так просто - хоп! - и я уже тут. Потрясающе.
        - В следующий раз, - сказал я, - имейте в виду: лучше говорить со мной начистоту. Ничего не предлагать и не обещать, а просто выложить все, как есть. Обычно этого достаточно.
        - Но зачем теперь какой-то «следующий раз»? Если я уже тут! - торжествующе воскликнула леди Гледди. Да так звонко, что в дальнем конце палатки появилась давешняя подавальщица в цирковом трико и с откровенным любопытством на нас воззрилась.
        - Тише, - попросил я. - А то хозяйка сейчас билетами на представление торговать начнет.
        Леди Гледди Ачимурри ослепительно улыбнулась, приложила палец к губам, заговорщически мне подмигнула, всем своим видом демонстрируя, что с ней вполне можно договориться, и вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов и пулей вылетела из полосатой палатки. Я бросился следом, отчаянно чертыхаясь, но, честно говоря, уже предчувствовал, что вряд ли поймаю беглянку. Будь это просто мой сон, я бы, конечно, справился. А так называемой объективной реальности, где ты случайный, да еще и незваный гость, поди навяжи свой сценарий. Трижды ха-ха.
        Какие-то шансы у меня, конечно, были, все-таки я очень резво подскочил, а яркие волосы леди Гледди Ачимурри позволяли разглядеть ее в толпе. Но тут в моем сознании зазвучал жизнерадостный голос шефа, и я понял, что все пропало. Чтобы сэру Джуффину Халли не удалось меня разбудить - такого еще не бывало.
        Я, конечно, сопротивлялся до последнего. Говорил себе: мало ли, что Джуффин, подумаешь, зовет. А я все равно буду спать и видеть сон, как бегу по рыночной площади, локтями расталкивая торговцев, покупателей и зевак, лягаясь и пихаясь, сколько понадобится, пока не поймаю эту дурищу, потому что это же страшно подумать, как она здесь, в незнакомом чужом Мире, без помощи и поддержки, без единого шанса вернуться домой. Без меня.
        - Как же она без меня? - сказал я вслух.
        Проснулся, конечно, как миленький. Лежал не на кровати, а на полу у стены, в которую, похоже, врезался со всей дури. По крайней мере, нос болел зверски, да и вся голова в целом была не слишком довольна своим состоянием. Рядом валялась добыча. Прут сломался, но яблоко, похоже, чувствовало себя превосходно. Всегда верил в чудотворную силу карамельных панцирей.

«Макс, да что с тобой? - встревоженно спросил шеф. - Так крепко спал?»

«Крепче не бывает, - ответил я. - Так крепко, что нос, похоже, сломал. Но это как раз пустяки. Есть другая проблема, похуже. Очень долго рассказывать. Можно, я к вам сейчас приеду?»

«Собственно, ради этого я тебя и разбудил. Есть разговор».

«Неужели настолько неотложный?» - спросил я, поглядев в окно, за которым пока не было и намека на рассвет.

«У меня сейчас гостья, которая и рада бы прийти в более удобное для нас с тобой время, да расписание не позволяет. Когда смогла, тогда и выбралась. Если я скажу, что ее зовут леди Сотофа Ханемер, это придаст тебе силы?»

«Придаст, - согласился я. - Впрочем, у меня и своих причин нестись к вам пулей предостаточно. И нос, который я без вас быстро не починю, - наименее серьезная из них».

«Ждем тебя, - сказал шеф. И, спохватившись, добавил: - Только не у меня дома, а в Управлении».
        Вовремя сказал. А то поехал бы я на Правый Берег, то-то всем было бы радости.
        Перед тем, как лечь спать, я, вроде бы, раздевался. Но сейчас был одет и даже обут, только голова непокрыта. Одежда выглядела, мягко говоря, не совсем обычно. Широкий пестрый кафтан с неровно обрезанными полами, узкие, слишком длинные, а потому собравшиеся гармошкой на щиколотках полосатые штаны. Добавьте к этому задорное подобие обрезанных валенок цвета майского неба, и вам станет примерно понятно, как ослепительно я был хорош.
        Но я решил не переодеваться. Все равно глухая ночь, кто меня увидит. Во-первых, сэкономлю кучу времени, а во-вторых, возможно, Джуффину будет интересно взглянуть на эти тряпки. Похоже, они сперва мне приснились, а потом каким-то образом проснулись вместе со мной. До сих пор я приносил из своих сновидений только свежие царапины, поначалу до полусмерти пугавшие меня своей подлинностью, а тут такой трофей. Из тех же соображений я взял с собой дурацкое карамельное яблоко. Даром, что ли, весь сон с ним таскался. Будет теперь шефу подарочек.
        В Дом у Моста я вошел уже через пять минут; причем примерно четыре из них были потрачены, на скитания по собственным лестницам и коридорам.
        Дверь кабинета Джуффина была чуть-чуть приоткрыта, из-за нее раздавались громкие голоса.
        - Ты прекрасно знаешь, что все это время я вздохнуть не успевал, - говорил шеф. - Трудно тебе было девчонку под крылышком подержать?
        - Такую подержишь, как же, - отвечала леди Сотофа. - Не говори глупости, ладно? Сам знаешь, подержала бы, если бы видела в том хоть какой-то смысл. Но от Орденской жизни таким как она никакой пользы, один вред.
        Еще недавно я бы решил, что там, за дверью, сейчас разбалтывают страшные тайны, не предназначенные для моих ушей. И долго топтался бы на пороге, разрываясь от противоречивых желаний - честно сказать: «Эй, вас слишком хорошо слышно в Зале Общей Работы», - и, не поднимая шум, дослушать до конца.
        Но я уже хорошо изучил Джуффина. Знал, что шеф никогда ничего не делает просто так. Рассеянность ему неведома. И если он не позаботился плотно закрыть дверь, значит, у него были на то свои причины. Например, дать мне возможность услышать ровно то, что я зачем-то должен услышать. Не больше и не меньше.
        Поэтому я не стал топтаться на пороге, а распахнул дверь и вошел. Джуффин и Сотофа тут же прекратили спор и уставились на меня, как дети на бродячего циркача. Глаза у обоих стали большие и круглые, как у буривухов. Я даже растерялся. Не ожидал такого эффекта.
        - Бедный мальчик, - наконец сказала леди Сотофа.
        - Да, это, конечно, не какие-то дурацкие погремушки, - подхватил шеф. - Серьезный, продуманный удар по общественному сознанию. А окровавленное лицо - часть костюма? Или случайное совпадение?
        - Это я так удачно проснулся носом в стенку, - объяснил я. - Очень больно, кстати. И чем дальше, тем хуже. Спасайте, пожалуйста.
        - Да уж придется, - вздохнул Джуффин. - Взамен пообещай мне хотя бы полчаса не умываться. Когда я еще такую красоту увижу. Да еще и в сочетании со столь дивным костюмом.
        - Костюм - это и есть самое интересное, - сказал я после того, как шеф милостиво возложил десницу на мою расквашенную физиономию. - Я в нем проснулся. То есть, когда я ложился спать, этой одежды не было. А теперь есть.
        - Нос-то больше не болит? - сочувственно спросила леди Сотофа.
        - Вроде, нет. И вот еще, смотрите, - я положил на стол обломок прута с карамельным яблоком. - Тоже трофей, из того же сна.
        - В следующий раз прихватывай что-то более полезное в хозяйстве, - посоветовал Джуффин. - Если уж обнаружился у тебя такой талант, грех не воспользоваться.
        - Давайте я сразу расскажу вам все самое плохое, - предложил я. - А потом будем веселиться. Или не будем, как пойдет.
        - Выкладывай, - согласился шеф. - Очень любопытно, как оно сейчас выглядит - твое
«самое плохое».
        - В этом сне - ну, откуда тряпки и все остальное - осталась леди Гледди Ачимурри. Она, правда, сама этого хотела, потому что не понимала… Вы чего?
        Джуффин и Сотофа хохотали, хлопая себя ладонями по коленям, и, похоже, никак не могли успокоиться. То есть, не хотели, знаю я их.
        - Всю жизнь мечтал приносить радость людям, - проворчал я несколько минут спустя.
        - Для полного счастья неплохо было бы понять, какого рода радость я принес вам? Что смешного в том, что леди Гледди скачет сейчас босиком по какой-то невнятной иной реальности? Лично я был там впервые и ни хрена не понял, кроме одного: без копейки денег и крыши над головой там не сахар.
        - Вот уж с чем Гледди легко справится, - успокоил меня шеф. - Думаешь, все такие растяпы, как ты?
        Но все же после моего выступления они с Сотофой немного утихомирились.
        - Давай, рассказывай по порядку, - велел Джуффин. - Как она вообще оказалась в твоем сне? Прежде ты, вроде бы, ничего подобного не устраивал.
        И я рассказал. Умолчал только о своей встрече с Лойсо. Для леди Сотофы это могло бы оказаться сюрпризом; впрочем, я бы не удивился, обнаружив, что она, как и Джуффин, в курсе всех моих дел. Но выяснять это прямо сейчас явно было не время. В любом случае, к появлению леди Гледди Лойсо никаким боком не причастен, он к тому моменту вообще ушел.
        Поэтому я не стал объяснять, почему не хотел просыпаться. Не хотел, и все тут.
        - Какой ты, оказывается, злющий бываешь! - восхитилась леди Сотофа.
        - Это ж разве злющий, - усмехнулся Джуффин. - Никого голыми руками на клочки не разорвал, вообще говорить не о чем.
        - Ну, знаешь. Не владея техникой, бодрствующего человека в свой сон уволочь… Как по мне, голые руки и клочки гораздо менее эффектны.
        - Дело вкуса, - согласился шеф. И обратился ко мне: - Вот как ты думаешь, почему мы так смеялись, когда ты упомянул Гледди?
        - Понятия не имею. Вообще-то, вам все, что я говорю и делаю, кажется забавным, я уже привык.
        - Ну, и это тоже. Но сегодня ты превзошел сам себя. Знаешь, зачем мы так срочно тебя позвали? Хотели попросить, чтобы ты занялся Гледди. А теперь, получается, и говорить не о чем.
        - В каком смысле «занялся»? - Я почувствовал, что краснею, и от смущения почти рассердился. - То есть, погодите. Два самых занятых человека в Соединенном Королевстве полночи гадали, как устроить мою личную жизнь?! Уму непостижимо.
        На этом месте леди Сотофа снова расхохоталась, деликатно прикрыв рот рукой. Не сказал бы, что от этого ее звонкий смех стал тише.
        - Что у тебя в голове делается, - укоризненно сказал Джуффин. - Все бы ничего, но иногда как вспомню, что ты вообще обо всем той же самой головой думаешь, а другой у тебя нет и не предвидится - мороз по коже.
        - А то вы в своей жизни ничего страшнее не встречали, - огрызнулся я.
        - Случалось, конечно, - согласился он. - Но не очень часто.
        - Чем дразниться, объясни мальчику все по порядку, - отсмеявшись, потребовала леди Сотофа. - Я бы сама в его возрасте Магистры знают что вообразила, если бы меня попросили «заняться» каким-нибудь красавчиком.
        - Не сказал бы, что с тех пор так уж много изменилось, - ухмыльнулся Джуффин.
        - Слушайте, - сказал я. - Вы оба такие веселые, и я не понимаю: это означает, что леди Гледди, оставшаяся Магистры знают где без шансов вернуться домой, - нормально и даже хорошо? Или, наоборот, все настолько плохо, что уже не имеет смысла беспокоиться?
        - Точно, - совершенно серьезно подтвердил шеф. - Это нормально и даже хорошо. И беспокоиться абсолютно не о чем. Глупо беспокоиться о человеке, который наконец-то обрел свое предназначение. И теперь даже если погибнет, будет в тысячу раз живее, чем до этого дня. Впрочем, с чего бы Гледди погибать? Плохо ты ее знаешь.
        - Строго говоря, совсем не знаю.
        - С Гледди Ачимурри видишь, как вышло, - сказала леди Сотофа. - Девочка родилась не просто со способностями, а с настоящим призванием к Истинной магии. Причем в очень неподходящее время, когда не то что путного, а вообще никакого учителя днем с огнем не сыщешь. Кроме нас с твоим Начальником, считай, вообще никого. А в одиночку тут не справишься, кто-то должен хотя бы в первый раз провести тебя между Мирами за ручку, а еще лучше - создать специальный, идеально подходящий новичку маршрут, кстати, именно это в свое время сделал для тебя Джуффин - какой-то дурацкий «трамвай», журналы, пледы, бутерброды… Ты так увлекся умиротворяющими деталями, что сам не заметил, как совершил невозможное. Ничего, конечно, не понял, но тело запомнило, как это - путешествовать между Мирами. Просто, спокойно, совсем не страшно. И поэтому ты не сошел с ума, когда снова попал в Хумгат, - обычная участь его избранников, оставшихся без учителя. Беда в том, что нам обоим было недосуг заниматься Гледди. У меня Орден, у Джуффина Тайный Сыск. Только и делали, что спорили: «Возьми ее к себе и учи!» - «Нет уж, ты возьми». А Гледди
ни среди женщин Семилистника, ни, тем более, в вашем Тайном Сыске делать совершенно нечего. Очевидной магии проще твою собаку обучить, чем ее. Вообще никаких способностей. Удивительное сочетание, но и так бывает. И при этом такой непростой характер, что лично я не рискнула взять ее в Орден даже с испытательным сроком, хотя девочка говорила, будто готова на все, и сама себе верила. Я сделала что могла, пристроила ее на работу к Тубе Банцбаху. От самого Тубы к тому моменту толку ждать не приходилось, но его порой навещали старые приятели, а среди них попадались очень непростые личности. Я, честно говоря, надеялась, что кто-нибудь из этой компании заприметит способную девчонку и возьмется ей помочь, но ничего не вышло. Ну хоть наследство Туба ей оставил, и то хлеб.
        - Да ну, - поморщился Джуффин, - тоже мне хлеб.
        - Ты когда в последний раз был нищим сиротой? - усмехнулась Сотофа. - Молчишь? То-то и оно. Просто поверь мне на слово: разница есть. И немалая.
        - Слушайте, - сказал я, - а от меня-то вы чего в связи с этим хотели? Чтобы я вместо вас научил леди Гледди путешествовать между Мирами? Так я же сам до сих пор не понимаю, как у меня это получается. Тоже мне, нашли великого педагога.
        - Тем не менее, Гледди уже благополучно обретается в каком-то другом Мире, на радость всем нам, - усмехнулся шеф. - На что-то в таком роде я и рассчитывал, хотя, конечно, не предполагал, что ты выполнишь нашу просьбу до того, как мы ее озвучим. Просто я вспомнил, как вчера попросил тебя заняться Нумминорихом, и парень тут же совершенно самостоятельно начал демонстрировать чудеса сообразительности. И подумал: может, с Гледди получится то же самое? Тебе будет лень и недосуг ею заниматься, а поэтому девочка как-нибудь сама найдет хорошую дорогу в Хумгат и, может быть, не свихнется, а дальше - по обстоятельствам.
        - Только, по-моему, она все-таки свихнулась, - вздохнул я. - Чуть в драку не полезла, когда я предложил попробовать вместе проснуться. И тут же сбежала - вместо того, чтобы вернуться домой и… ну, я не знаю. Уговорить меня повторить фокус. И еще раз, и еще. Чтобы, если так уж приспичило остаться в другой реальности, побольше посмотреть и выбрать самую подходящую. Я бы на ее месте так и сделал.
        - Так то ты, - пожал плечами Джуффин. - Ты же у нас счастливчик. Все вокруг готовы учить тебя с утра до ночи, чему угодно, причем не дожидаясь, пока попросишь. А Гледди всегда отказывали, в лучшем случае, говорили: «потом». С чего бы ей думать, будто ты станешь с ней возиться. А, кстати, ты бы стал?
        - Не знаю. Наверное, просто спросил бы вас, что следует делать в такой непростой ситуации.
        - Приятно слышать, - ухмыльнулся шеф. - А то в последнее время ты как-то нечасто балуешь меня подобными вопросами.
        - Так потому что вопросов почти нет, - невинно сказал я. - А те, которые есть, все больше про литературу. Вам неинтересно.
        - Ну почему. Мне все интересно.
        - На самом деле, мальчик совершенно прав, - перебила его леди Сотофа. - Я имею в виду, что нельзя сейчас бросать Гледди на произвол судьбы. То есть, можно, конечно. Все можно, почему нет. Но, знаешь, не хотела бы я иметь дело с типами, которые в такой ситуации махнули на девочку рукой. И уж совсем невесело было бы обнаружить, что эти неприятные люди - мы с тобой.
        - А кто тебе сказал, что мы будем махать руками и разбрасываться произволами? - удивился Джуффин. - В конце концов, мне просто интересно поглядеть, что за сны снятся моему одуревшему от чтения заместителю. Любопытное должно быть место, судя по тому, как он одет.
        - То есть, вы ее разыщете? - обрадовался я. - И доставите домой?
        - Не факт, что именно домой. Как я понял, Гледди этого совсем не хочет, а я не сторонник насилия. Но пару экскурсий ей устрою. И разобраться, что к чему, помогу. В таком деле трудно только самый первый шаг сделать, обычно на это уходят долгие годы. Но теперь помочь ей будет несложно.
        От полноты чувств я забыл все слова и молча протянул ему яблоко.
        - Это что, конфетка за хорошее поведение? - умилился шеф.
        - Так оно же из той самой реальности. Поэтому я с ним и таскаюсь - вдруг вам пригодится? Ну, чтобы найти было проще…
        - То есть, ты думал, я, как собака, понюхаю и возьму след? - обрадовался Джуффин.
        - Спасибо, сэр Макс. Всегда знал, что ты в меня веришь.
        - Между прочим, есть такой метод поиска нужного места в Хумгате, - вмешалась леди Сотофа. - Древние часто им пользовались.
        - И, при всем моем к ним уважении, совершенно зря, - отрезал Джуффин. - Яблоко приведет меня, в лучшем случае, к состряпавшему его кондитеру. Или, кстати, к голодному, который сейчас страстно мечтает о сладком - если он феноменально удачлив, вроде нашего сэра Макса. А чтобы найти Гледди, требуется нащупать особый след, который Махи Аинти называл по старинному обычаю ароматом духа. И уж тут я не ошибусь. Достаточно просто вспомнить, как меняются ощущения, когда леди Гледди Ачимурри заходит в комнату. А это впечатление, хвала Магистрам, совершенно незабываемо.
        - Не спорю. Кстати, «аромат духа» - очень хороший термин, спасибо, запомню… А яблоко пригодилось бы в том случае, если бы ты собирался просто поглазеть на ту реальность, а не искать там определенного человека. Я только и хотела сказать, что на самом деле мальчик не так уж ошибся. У него прекрасная интуиция.
        - Ну, это нам и прежде было известно, - отмахнулся шеф. - Впрочем… Давай сюда свое яблоко, сэр Макс.
        Я отдал ему обломок прута. Джуффин деловито облизнулся и, не моргнув глазом, откусил добрую половину. Вот это, я понимаю, могущественный колдун. Лично я был совершенно уверен, что эту дрянь топором не возьмешь, не то что зубами.
        - А вполне ничего, - одобрил шеф. И, подмигнув мне, добавил: - С утра не жрал, представляешь? Даже зов в «Обжору» послать некогда было. И тут такая удача. Интуиция у тебя действительно будь здоров, чего уж там. А теперь поезжай домой, пока не рассвело. Не хотелось бы вот так сразу, без подготовки, демонстрировать твой наряд мирному населению. Люди только-только от эпидемии начали оправляться, а тут такой удар.
        - Я и сам не то чтобы готов его демонстрировать, - согласился я. И вопросительно поглядел на леди Сотофу - дескать, вы меня тоже отпускаете?
        - Мне и самой пора, - улыбнулась она. - Большое тебе спасибо за то, что сделал нашу работу. А что сам толком не понял, как тебе это удалось, не переживай. Таков уж твой путь: сперва наворотить дел, а уже потом разбираться. Или не разбираться, как получится. На мой взгляд, очень счастливая судьба. А что опасная - так некоторые умудряются по дороге в уборную шею свернуть, сам знаешь.
        С этими словами леди Сотофа Ханемер исчезла, не потрудившись даже покинуть кресло. А ведь считается, будто для того, чтобы уйти Темным Путем, надо сделать хотя бы один шаг. Но мало ли, что считается.
        - Пожалуй, провожу тебя до амобилера, - решил Джуффин. - Давненько у нас дежурные полицейские по ночам в обморок не падали, а я до таких зрелищ большой охотник. Может, полюбуюсь, если повезет.
        Переступив порог Мохнатого Дома, я кое-что вспомнил. И схватился за голову.
        Сэр Шурф. В библиотеке. Голодный. И ни одна сволочь не мешает ему спокойно читать, тыча в нос всякие дурацкие пироги. И кто я, спрашивается, после этого? Правильно, сомнамбулический придурок с добрыми намерениями и дырявой головой. Стыдно-то как.
        Найти еду в собственном доме - казалось бы, чего проще. Но не тут-то было.
        Для начала, я заблудился, разыскивая кухню. Вообще-то, я там уже бывал. Раза два. Или даже три. Но дорогу, увы, не запомнил.
        Давно следовало завести в Мохнатом Доме обычай как-то отмечать маршруты - да хоть стрелки на стенах рисовать. «К лестнице», «в спальню», «кухня там». Моя домашняя жизнь тут же лишилась бы романтики, присущей исследованиям неизведанных земель. И оно, пожалуй, к лучшему.
        В конце концов, я все-таки нашел эту грешную кухню. И долго стоял на ее пороге, дико озираясь по сторонам. Понять, в каком из бесчисленных шкафов и ларей хранится что-то съедобное, было решительно невозможно. Поглядели бы сейчас Джуффин с Сотофой, как я мечусь, наугад приподнимая крышки и распахивая дверцы, навсегда прекратили бы разговоры о моей выдающейся интуиции. Еще и разрыдались бы оба от сострадания. И поделом! Вот чему надо было меня с самого начала обучать: какому-нибудь тайному заклинанию призыва еды, чтобы продукты сами сползались ко мне отовсюду, а я стоял бы, скрестив руки на груди, прекрасный и величественный, могущественный повелитель колбасы.
        Но, в конце концов, я все-таки обнаружил склад продовольствия. За окном к этому времени уже забрезжил рассвет. Самое время поужинать, а что ж.
        Когда я вошел в подвал, тяжело груженный фруктами, сыром и ветчиной (другую еду, памятуя о дворцовой выучке и природной бездарности своего повара, брать побоялся), там опять было пусто. В смысле, ни единого призрака. Сэр Шурф их, надо понимать, приворожил, ни на шаг от него теперь не отходят.

«Эй, дружище, - позвал я, - ужин приехал».
        - То есть, ты хочешь сказать, уже вечер? - удивленно спросил Лонли-Локли, появляясь передо мной.
        - Вообще-то, почти утро… Да что с тобой?
        Он глядел на меня со смесью ужаса и отчаянной готовности иметь с ним дело - если уж так сложилось, что иного выхода нет. Так юные ученики чародеев смотрят на снующих по учительскому дому демонов, а молодые матери - на изгваздавшихся в собственном дерьме младенцев. Я уже знал, что сэр Шурф, невзирая на внешнюю невозмутимость, вполне способен испытывать душевные потрясения. Но впервые видел, что они могут столь явственно отражаться на его лице.
        - Не надо так переживать, - поспешно сказал я. - Ну подумаешь - утро. Ты опять зачитался, с кем не бывает. Плюнь.
        Он поднял руку, коснулся моего лица и нахмурился.
        - Ничего не понимаю. Ты, похоже, цел. Тогда откуда кровь?
        - Нос расквасил, когда просыпался, - отмахнулся я. - Джуффин уже меня починил, но поставил условие: полчаса не умываться. Исключительно ради его удовольствия. Дескать, следы крови отлично сочетаются с костюмом. А потом я, конечно, забыл…
        - При всем уважении к сэру Джуффину, вынужден заметить, что следы крови на лице совершенно не сочетаются с этой экзотической одеждой, - строго сказал сэр Шурф. - Тут нужно что-то другое. Возможно, маска? - Он задумался и, наконец, решил: - Нет, маска тоже не подойдет. Лицо определенно должно быть открыто. А вот с прической имеет смысл поработать. Тут напрашивается что-то в старошимарском стиле. Впрочем, можно просто замотать голову шалью, как принято, скажем, у жителей Укумбийского архипелага.
        Тоже мне, стилист выискался.
        - В следующий раз, когда соберешься встречаться со мной, - неожиданно заключил сэр Шурф, - имей в виду, что мне в достаточной мере безразлично, как ты одет и причесан. Однако очень желательно, чтобы твой облик не свидетельствовал о тяжелом ранении, или увечье - речь, разумеется, о тех случаях, когда ты на самом деле здоров и не нуждаешься в помощи знахаря. Следует щадить чувства людей, для которых твое благополучие - обязательное условие душевного равновесия.
        - Ох.
        Переварить эту информацию было непросто. Внезапно выяснив, что мое благополучие - обязательное условие душевного равновесия сэра Шурфа Лонли-Локли, впору навсегда запереться в спальне, да еще и стены там одеялами обить, как в Приюте Безумных. Чтобы уж наверняка никогда ни от чего не пострадать. Очень велика ответственность.
        - Извини, - наконец, сказал я. - Действительно дурак, что забыл умыться. И переодеться заодно. Столько всего случилось за эту ночь, я разве только имя свое не забыл, но к тому шло. И вдруг вспомнил, что у меня еще и голодный ты в подвале припрятан. Ну и побежал… Кстати, ни за что не угадаешь, как долго я искал кухню в собственном доме!
        - Зная планировку Мохнатого Дома и тебя, готов предположить, что около четверти часа.
        Вот же черт. Угадал.
        Вообще-то, я ждал, что сэр Шурф, услышав: «столько всего случилось за эту ночь», - примется меня расспрашивать. В своей обычной сдержанной манере, но все же поинтересуется, что стряслось. Однако, он, похоже, пропустил эти слова мимо ушей.
        - Новости тебя, как я понимаю, не интересуют, - наконец вздохнул я. - Ладно, дело хозяйское.
        - Новости - твои и вообще все - заинтересуют меня дня через три-четыре. Максимум пять. То есть, если тебе нужна моя помощь, или совет, говори сейчас. Однако если от меня ничего не требуется, будь милосерден, отложи новости на потом.
        - Конечно, - улыбнулся я. - Потерплю как-нибудь. Но слушай, неужели ты рассчитываешь прочитать все содержимое Незримой Библиотеки за три дня? Ну, или за пять. От тебя, конечно, можно ждать чего угодно, но - немыслимо же!
        - Все, к сожалению, вряд ли. Тем не менее… - Он умолк, подумал и решительно сказал: - В любом случае, сэр Джуффин отпустил меня максимум на полдюжины дней. И один из них, как я понимаю, уже завершился.
        - А тут еще я со своими новостями и окровавленной рожей. Прости. Больше не стану тебе мешать. Даже читать сюда не приду, подожду, пока твой отпуск закончится. Буду дважды в день тихо оставлять еду в подвале, и все.
        - Я уже говорил, что даже не замечу ее отсутствия. Но, поскольку я сам на твоем месте тоже заботился бы о пропитании гостя, отговаривать не стану. Однако, поверь, дважды в день - это действительно лишнее. Одного раза более чем достаточно.
        - Как скажешь, - кивнул я.
        А про себя подумал: ладно, просто буду приносить вдвое больше.
        О моем коварстве впору слагать легенды.
        День, как я понимаю, сам был шокирован столь бурным своим началом. И вел себя тише воды, ниже травы. В смысле, никто не приставал ко мне с глупостями. Красивые женщины больше не душили меня в страстных объятиях. Сэр Джуффин не изъявил желания позавтракать со мной с утра пораньше. Сэр Кофа не позвал меня обедать, чтобы еще раз обсудить выдачу преступницы. Даже мой пес не лез с требованиями немедленно отправиться на прогулку, а кошки проявляли свой буйный нрав и неукротимый темперамент на максимально безопасном расстоянии от моей спальни. В результате, мне наконец удалось выспаться. И уж я наверстал упущенное.
        Когда я открыл глаза, за окном снова синели сумерки, на сей раз вечерние. Я, впрочем, имел наглость перевернуться на другой бок и продрыхнуть еще полчаса, до полной и окончательной победы тьмы над светом. И только тогда предпринял первую попытку воспрянуть гордым духом и возвыситься над одеялом. А после нее - вторую. Но успешной, как это обычно случается в сказках, оказалась только третья.
        Дальше тоже все было как в сказке. То есть я преспокойно умылся, тщательно оделся, в полном одиночестве выпил кружку камры и вышел из дома со смутным, но несгибаемым намерением кого-нибудь съесть. И лишь после этого сэр Джуффин Халли изволил прислать мне зов. Ни минутой раньше. Всегда бы так.

«Только попробуй заявить, что я снова тебя разбудил», - сказал он.

«На этот раз я проснулся совершенно самостоятельно. Примерно час назад, если вам интересно».

«Избавь меня от столь шокирующих откровений. Есть вещи, о которых мне лучше не знать. Например, что некоторые люди позволяют себе так долго дрыхнуть, в то время, как горемычный я вынужден скитаться по их дурацким сновидениям и ловить там всяких вздорных девиц».

«Все получилось?» - встрепенулся я.

«Я, сэр Макс, даже не знаю, что с тобой делать. С одной стороны, терзать тебя Безмолвной речью - хорошее, полезное злодейство. С другой, я очень хочу жрать, да и ты, как я понимаю, еще не завтракал. Следовательно, у нас есть общие интересы, и дурак бы я был, если бы не заключил с тобой временный союз».

«То есть, приходить в «Обжору»?» - сообразил я.

«Не приходить, а прибегать. Лететь, как снаряд, выпущенный из бабума».
        Некоторые приказы начальства исполнять - одно удовольствие.
        - Все получилось? - снова спросил я, теперь уже вслух, ворвавшись в обеденный зал
«Обжоры Бунбы», заполненный по случаю наступления вечера.
        - Если ты имеешь в виду наш заказ, то еще нет. Но с минуты на минуту, не сомневаюсь, получится, - ответствовал шеф. - А если интересуешься делами своей подопечной, я побывал там, где ты ее оставил. Забавная реальность, совсем не путающая, почти уютная, но дыра дырой. Как тебя туда вообще занесло?.. Впрочем, вопрос риторический, догадываюсь, что места некоторых сентиментальных встреч ты не сам выбираешь. Кстати, очень напоминает наш Ташер. Во всем - и климат, и особенности архитектуры, и повадки жителей, и это их пристрастие к ношению нелепых штанов, вроде тех, в каких ты вчера явился… Ты же пока не бывал в Ташере, верно? Тогда понятно, почему не оценил сходство. А оно столь велико, что временами даже не верится, что это другой Мир. Надо же, как, оказывается, переменился Лойсо, если ему теперь по душе такие места. Даже не ожидал.
        - Он, вроде, и сам от себя не ожидал, - смущенно сказал я.
        - Рад за него, - ухмыльнулся Джуффин. - Нет ничего более освежающего, чем подобные открытия… А Гледди я, в итоге, поймал. И даже отчасти вправил ей мозги - насколько это вообще возможно. И рассказал, что делать, когда ей надоест там ошиваться. Показал некоторые входы и выходы, заодно убедился, что леди чувствует себя в Хумгате как дома. Словно каждый день через него в собственный сад ходила. Вот что делают с человеком пустые, казалось бы, детские сны… Короче, можешь быть за нее спокоен. Она, конечно, не то чтобы в полной безопасности - как, собственно, и мы с тобой. И все здесь присутствующие. Потому что полной безопасности вообще не бывает в природе. Зато она очень счастлива. И этим выгодно отличается от подавляющего большинства людей. Удивительно все-таки ей с тобой повезло. И очень вовремя. Вернее, почти вовремя - вон чего со скуки наворотить успела. Нам еще расхлебывать и расхлебывать. Впрочем, оттуда, где Гледди сейчас, никакая Канцелярия Скорой Расправы ее в Нунду не утащит. И нас не заставят. Теоретически, путешествия между Мирами не входят в круг наших с тобой служебных обязанностей.
        - Кстати, Кофа мне говорил, Король за леди Гледди, в любом случае, заступится, как только узнает, что стряслось, - заметил я. - Вы об этом знали?
        - Догадывался. Крайне неприятная была бы для него ситуация. Потому что, с одной стороны, нельзя бросать в беде близких людей. А с другой, закон, теоретически, для всех один. И уж кто-кто, а Король должен делать вид, будто это именно так. Положение обязывает. Вот и выкручивайся как знаешь. Собственно, я именно поэтому был рад, что ты предложил леди Гледди свое гостеприимство. В случае чего, это дало бы Гуригу пространство для маневра. Очень уж это удобно - валить все на тебя. Какой с царя кочевников спрос.
        Я слушал, открыв рот. Вроде бы, шеф говорил простые и совершенно очевидные вещи. Но почему они, черт побери, не пришли мне в голову раньше?
        И вечно так.
        - К счастью, все это теперь настолько неважно, что даже долгого разговора не заслуживает, - заключил Джуффин. - Гледди, как я понял, вовсе не рвется домой. На радостях даже о своих приятелях забыла.
        - А кстати, с ними-то как теперь будет?
        - Думаю, просто замечательно. Гледди сбежала, значит, можно объявить ее главной виновницей. То есть, сказать чистую правду. А поскольку в деле замешана волшебная книга, мне будет легко доказать, что ребята действовали не по своей воле, а значит, не могут быть наказаны. С удовольствием этим займусь. Славные люди, а в Холоми и без них тесно. Что же касается Нунды, будь моя воля, вообще никого туда не отправлял бы. Унылое место. Который год думаю, что тюрьма в Гугландских болотах
        - это не дело, надо ее куда-то переносить. Да хоть в те же Пустые Земли, благо они теперь наша территория. Жизнь там не сахар, зато ветры веселые, не дадут ни затосковать, ни озлобиться… Ладно, все это дела, в лучшем случае, будущего. В худшем - далекого будущего. Ты жуй давай, сэр Макс. Слушать меня, сам знаю, интересно, но насчет питательности моих речей есть некоторые сомнения. А ты мне сегодня нужен сытым, довольным и полным сил. У меня на твой счет грандиозные планы.
        - Какие? - встрепенулся я, ожидая, как минимум, очередного визита на Темную Сторону. Или на ее изнанку. Или еще к какому-нибудь обаятельному черту на рога.
        - Ну как же. Помнится, всего пару дней назад ты звал меня в гости. Жаловался, что в карты не с кем толком поиграть. Мне, сам знаешь, тоже. И нынче вечером я совершенно свободен. Ликуй.
        - Ого, - уважительно присвистнул я. - Даже не верится.
        А про себя обреченно подумал: ну вот и все, допрыгался. Чтобы сэр Джуффин Халли, сидя в гостиной, не учуял всю эту толпу призраков этажом ниже - быть того не может. И ведь сам же, дурак, зазывал его в гости - просто так, чтобы разговор поддержать. Одна надежда, что с шефом по-прежнему легко договориться. И, кстати, гонять призраков с территории иностранного государства он совершенно точно не обязан. И у сэра Шурфа там, будем считать, временное убежище, чем он хуже леди Гледди. Да и вообще, с самого начала следовало все рассказать Джуффину. Дурак он, что ли, Незримую Библиотеку крушить. Так нет же, замутил интригу на пустом, в сущности, месте. И ведь сам себя убедил, что без этого не обойтись.
        - Зато тебе снова стало интересно жить, - сказал шеф. - Всегда знал, что здоровый организм всегда сам найдет себе лекарство, если на какое-то время оставить его в покое.
        Отвечать вслух на мои потаенные мысли - это, вообще-то, бестактно. Зато освежает, чего уж там.
        Впрочем, оказавшись в Мохнатом Доме, Джуффин дальше гостиной не пошел. Уселся за стол и, сладострастно потирая руки, потребовал карты.
        Его можно понять. Сэр Джуффин Халли - лучший игрок в крак в столице Соединенного Королевства. И настолько удачливый, что ему даже шулером становиться не пришлось. С таким ни один разумный человек добровольно играть не сядет. Что же касается неразумных, ради их блага покойный отец нынешнего Короля в свое время издал специальный указ, запрещающий начальнику Тайного Сыска играть в карты в общественных местах. Потому что, говорят, страшные вещи творились по вечерам в трактирах в первые годы Эпохи Кодекса, люди натурально из дома боялись выходить, чтобы не подвернуться Джуффину под горячую руку и не разориться в одночасье.
        Со мной примерно та же история. То есть, Королевских указов на мой счет, хвала Магистрам, не издавали. Но вполне общеизвестно, что играть в крак меня учил сэр Джуффин Халли. Изредка я у него даже выигрываю. Этого совершенно достаточно, чтобы раз и навсегда лишиться всех потенциальных партнеров. Мое счастье, что я не слишком люблю играть в карты и вообще не азартен - в отличие от шефа, который не может подолгу обходиться без хорошей игры. Ну, то есть, может, конечно. Но не хочет.
        Играли мы, ясное дело, невсерьез, всего по короне за партию. Причем, проиграв полторы дюжины и выиграв две, я почувствовал себя всерьез разбогатевшим. А шеф, напротив, забеспокоился и потребовал возможности отыграться. И только разбив меня в пух и прах еще три раза кряду, удовлетворенно сказал:
        - Ну а теперь показывай свою библиотеку.
        - Какую? - невинно спросил я.
        Не то чтобы все еще надеялся его провести. Просто честно отыгрывал свою партию - а что мне еще оставалось.
        - Остатки университетской, конечно, - столь же невинно ответствовал Джуффин. - Какая еще у тебя может быть библиотека?
        Вот уж действительно.
        - Ладно, - сказал я. - Идемте.
        Сэр Джуффин Халли - великий мастер паузы. Я бы даже сказал, Большой Паузы. Тянуть ее он может бесконечно долго; подозреваю, в бытность наемным убийцей добрую половину своих жертв он именно так и доконал - мучительным ожиданием. Вот и попав в мое книгохранилище, Джуффин принялся валять дурака. Долго, с преувеличенным интересом изучал старые книги на полках, а «Философские рассуждения об анатомическом строении моллюска кримпи» даже отложил в сторону.
        - Дашь почитать?
        - Да хоть навсегда забирайте, - вздохнул я. - Но зачем вам?
        - Книга, в самом названии которой содержится столь внятное указание на место и значимость философии в человеческой жизни, заслуживает самого пристального изучения. Есть надежда, что прочитав ее три дюжины раз, я не только познаю, наконец, истину во все ее удушающей полноте, но и пойму, что мне делать с такой обузой… Пошли-ка наверх, сэр Макс. Самое интересное я уже увидел.
        Отправляясь с шефом в свой битком набитый призраками подвал, я был готов к чему угодно. Но только не к такому повороту.
        - «Самое интересное» - это книга про моллюсков? - наконец, спросил я.
        Джуффин промолчал. И только когда мы вернулись в гостиную, сказал:
        - Потрясающий у тебя подвал, сэр Макс. Даже не ожидал. В жизни не видел наваждения столь высочайшего класса.
        - То есть? - растерялся я. - Хотите сказать, на самом деле, у меня нет никакого подвала?
        - Ну почему же. Подвал есть. И даже книги там самые настоящие, хотя поверить в реальность трактата о моллюске мой разум отказывается до сих пор. Я сейчас говорю о Незримой Библиотеке.
        Ну надо же, подумал я. Вообще без заклинаний углядел. Причем, возможно, еще позавчера, сидя в своем кабинете. Кого я хотел обмануть?
        И только потом до меня дошел смысл сказанного.
        - Погодите. Не наваждение, а призрак. Поэтому и остается невидимой, пока заклинание Куэйи Ахола не прочитаешь. Ну, вам, получается, даже заклинание ни к чему. А большинству людей и оно, говорят, не помогает. Но при этом Незримая Библиотека вполне себе объективно суще…
        - Да, и это тоже, - перебил меня Джуффин. - Никому не придет в голову считать наваждением объект, который почти невозможно увидеть. Очень остроумное решение. Парадокс. Убийственная достоверность. И одновременно справедливое разделение труда. Тот, кто хочет увидеть наваждение во всей его полноте, делает часть работы: читает заклинание, вкладывает в него собственную силу. Создатель этой иллюзии - гений. И одновременно очень практичный человек.
        Он бы еще долго рассуждал о достоинствах неведомого создателя, однако тут уж я не выдержал.
        - Пожалуйста, давайте будем считать, что вы уже жестоко отомстили за все мои секреты. Я настолько ничего не понимаю, что сейчас, чего доброго, голова взорвется.
        - Ты и без нее будешь вполне хорош, - успокоил меня шеф.
        - В этом сезоне в моде тряпичные погремушки, а не хождение без головы, - твердо сказал я. - Сэр Мелифаро горячо меня осудит. Поэтому, пожалуйста, объясните все по порядку. Что именно у нас иллюзия?
        - По утверждению некоторых философов вообще все, - усмехнулся Джуффин. - Но в данном случае речь всего лишь о феномене, который ты считаешь спрятанной в твоем подвале Незримой Библиотекой.
        - Но как такое может быть?
        - Да очень просто. Никакой Незримой Библиотеки нет и никогда не было. Ни в твоем подвале, ни где-либо еще. Это просто миф; впрочем, на удивление живучий. А в твоем подвале порезвился какой-то добрый человек, большое ему за это спасибо. Устроил тебе отличное развлечение. И для иллюзии довольно долговечное. Дня три еще точно продержится. А может, и все четыре. Хотя…
        Я уже почти не слушал. Из всех мыслей у меня осталась одна, зато паническая: «А Шурф там сидит. Книжки читает. С библиотекарями беседует. Думает, это все настоящее. Вот же черт. Он же с ума сойдет, когда все исчезнет.
        - Сэр Шурф - взрослый человек, - мягко сказал Джуффин. - И, безусловно, знает, что делает. Можешь о нем не беспокоиться.
        - Не могу, - вздохнул я.
        - Значит, учись.
        Возразить было нечего.
        - Отвези меня домой, - попросил шеф. - Если через четверть часа буду лежать в своей постели, прощу тебе все. Даже тот факт, что ты несколько дней кряду всерьез считал меня вздорным идиотом, способным, не вникая в суть дела, бесцеремонно выгнать из теплого подвала несколько дюжин милых мертвых библиотекарей. То есть, кем-то вроде генерала Бубуты. Что на тебя нашло, сэр Макс?
        Хороший вопрос. Я обдумывал его, пока мы шли к выходу. И на улице, когда оглядывался по сторонам, не в силах вспомнить, где оставил свой амобилер. Заговорил только после того, как взялся за рычаг, и мы тронулись с места.
        - Сам не понимаю, почему вдруг перестал вам доверять. По идее, к кому и бежать с такой новостью и кучей вопросов, если не к вам. Но если уж Незримая Библиотека и ее обитатели - наваждение, может быть, мое желание сохранить ее существование в тайне - часть замысла?
        - Вот и я так думаю, - кивнул Джуффин. - Ты, кстати, догадываешься, чьего именно? Потому что у меня пока никаких здравых идей. Сплошь дикие.
        - У меня всего одна идея. Зато, в кои-то веки, очень здравая и логичная. Если уж Веселый Магистр так хотел со мной встретиться, логично предположить, что…
        - Веселый Магистр? Джоччи Шаванахола хотел с тобой встретиться? Его же в Мире давным-давно нет, вон даже любимчика своего навещать перестал. Неужто объявился? И на кой ты ему сдался?
        - Магистр Шаванахола надеялся, что я помогу его другу уничтожить Миры Мертвого Морока, - вздохнул я. - Но мне показалось, я не потяну. Поэтому нашел другого помощника…
        - Так, - сказал Джуффин. - Хочешь ты того, или нет, сэр Макс, но завтра утром ты завтракаешь со мной. И рассказываешь все с самого начала. Потому что сейчас - бесполезно. Я уже, можно сказать, заснул. А до обеда просто не дотерплю.
        - Нет проблем, - согласился я. - Просто не буду ложиться, пока не позовете.
        - И, кстати, не вздумай им говорить, - сказал Джуффин, вылезая из амобилера.
        - Кому - «им»? Чего не говорить?
        - Призракам. Что они и их распрекрасная библиотека - наваждение, которое исчезнет через пару дней. Они же не знают. Думают, они настоящие, хоть и покойники, - скороговоркой объяснил Джуффин и скрылся в темноте своего сада.
        - О господи, - выдохнул я.
        Думают, они настоящие.
        О господи.
        Я бы, пожалуй, заплакал, но давным-давно забыл, как это делается. С чего следует начинать? Поэтому просто закурил. А потом подумал, что мне совершенно необходимо увидеть Джоччи Шаванахолу. И чем скорее, тем лучше.
        Конечно, он сидел в гостиной. И чесал за ухом моего пса. Друппи был совершенно доволен таким положением дел. Даже мне навстречу вскочить не потрудился.
        - Это же вы? - с порога спросил я.
        - Разумеется, - пожал плечами Магистр Шаванахола. - Разве не похож?
        - Я спрашиваю о Незримой Библиотеке. Это было ваше наваждение?
        - «Было»? - всполошился он. - Хотите сказать, ее уже нет? Ничего не понимаю. Еще три дня, как минимум…
        - Значит, действительно ваша работа, - вздохнул я. - Не беспокойтесь, ничего пока не исчезло. Три дня, говорите? Сэр Джуффин тоже сказал, три дня, максимум - четыре…
        - Надо же, какой точный прогноз, - удивился Шаванахола.
        - А еще он сказал, библиотекари думают, что они настоящие. И я теперь гадаю: что с ними будет, когда все исчезнет?
        - Да ничего не будет, - пожал плечами Шаванахола. - Их и сейчас нет. И не было никогда. И, конечно, ничего они не думают. Некому там думать. Они же вам просто мерещатся. Вам когда-нибудь доводилось ошибаться, приняв в темноте куст, или, скажем, вешалку за человека? Случалось с вами такое?
        - И не раз. Но при чем тут это?
        - Ну, вы же не задаетесь вопросом, о чем думает человек, который вам примерещился.
        - Задаюсь, - честно сказал я. - Всякий раз. О чем он думал и как себя чувствовал на протяжении целой секунды, пока я его видел, а значит, он каким-то образом был.
        - Ну надо же, - поразился Магистр Шаванахола. Как вы, однако… эээ… интересно устроены.
        - В смысле, какой псих? - усмехнулся я. - Ну да, есть такое дело.
        - Нет, что вы. Просто берете на себя слишком много ответственности.
        - Гораздо чаще мне приходится слышать обратное, - заметил я. - И это обычно бывает справедливо. Скажем, такого безответственного царя кочевников, как я, мир еще не видывал. Ни в земли, которыми, теоретически, правил, ни разу не съездил, ни одного указа сам не написал и даже не прочитал перед отправкой. Более того, не знаю, отрекся я от престола, или еще нет. То есть, мне казалось, что уже да, но знающие люди говорят, остались еще какие-то формальности…
        - Значит, вы просто не считаете это дело своим, - пожал плечами Шаванахола. - То есть, вообще не ощущаете своей к нему причастности. С вашей точки зрения, это чужая игра.
        - Это правда. Чужая и есть. Я просто согласился немного подыграть.
        - Ну вот. Зато когда происходящее вас хоть как-то касается, вам начинает казаться, будто от вас зависит вообще все, включая восход солнца, - при том, что вы понятия не имеете, как его обеспечить. Такое отношение к жизни - тяжкая ноша. Впрочем, в вашем случае оно, вероятно, необходимо. Но ответственность за все, что просто примерещилось, - это даже для Вершителя перебор.
        Я хотел было сказать: «Зато вы, похоже, не берете на себя ответственности даже за то, что вполне сознательно создаете». Но промолчал. Не мне воспитывать человека, прожившего на свете столько тысячелетий, что я и чисел таких не знаю. Да и «свет», надо понимать, в данном случае далеко не один.
        - Я знаю, о чем вы подумали, - улыбнулся Магистр Шаванахола. - И совершенно с вами согласен. Но ничего не попишешь, так уж я устроен. Можно изменить привычки, мировоззрение, способы восприятия, даже воспоминания - нет проблем. Но собственный фундамент лучше не трогать. А то все здание рухнет, не соберешь.
        - Знать бы еще, что именно - фундамент, - вздохнул я.
        - Разберетесь, какие ваши годы. Впрочем, одну подсказку дать могу. Вы, если я располагаю верными сведениями, родились в другом Мире. Это так?
        Я кивнул.
        - Уверен, что когда вы столь радикально сменили место жительства, для вас - и внутри вас - изменилось очень многое.
        - Еще бы.
        - Но что-то наверняка осталось неизменным. Пока, конечно, рано говорить о том, что это и есть ваши фундаментальные свойства. Но еще дюжина-другая кардинальных перемещений, и все окончательно прояснится.
        Я невольно содрогнулся. «Дюжина-другая кардинальных перемещений», надо же. Как легко он об этом говорит.
        Магистр Шаванахола истолковал мое замешательство по-своему.
        - Возможно, вы разберетесь с собой гораздо раньше, - утешил меня он. - Но одно я вам могу сказать уже сейчас: вот это преувеличенное чувство ответственности за все, что, как вам кажется, вас касается, несомненно, одно из ваших фундаментальных свойств. Большое благо для всех, кто рядом с вами, но, боюсь, не для вас самого. Все, что тут можно сделать, - постараться превратить это свойство из источника непрерывной душевной смуты в дополнительный повод действовать с максимальной эффективностью.
        Я молча кивнул. Сказанное было столь же верно, сколь и неосуществимо. По крайней мере, пока.
        Какое-то время мы сидели, думая каждый о своем. Я почти машинально сунул руку под скатерть и достал из Щели между Мирами чашку капучино. Удивился собственной прыти, поставил добычу на стол. Спросил гостя:
        - Хотите кофе?
        - С удовольствием, - кивнул он.
        Сделал несколько глотков, задумчиво покачал головой.
        - Как много все-таки зависит от места действия. Объективно говоря, капучино, в лучшем случае, средний. Зерна немного пережарены, пенка жидковата, пропорции не соблюдены. Но пить кофе здесь, в Ехо, так неожиданно и необычно, что он кажется непревзойденным шедевром. Спасибо вам за угощение.
        Я достал из Щели между Мирами еще одну чашку капучино, для себя. Закурил. И окончательно перестал понимать, где мы с Магистром Шаванахолой находимся. Вроде бы, в Мохнатом Доме, в самом центре Ехо. Но кофе и сигареты. Но обсуждение качества пенки. И одновременно ненадолго связавшие нас общие интересы - Миры Мертвого Морока, с которыми, надо думать, будет разбираться Лойсо. Вроде бы, он отнесся к этой идее с большим энтузиазмом… А теперь еще Незримая Библиотека, оказавшаяся наваждением - тоже, надо понимать, общий интерес. Впору спрашивать не
«где мы?», а «кто мы?». И уж на этот вопрос у меня точно не найдется ответа.
        - А Незримая Библиотека - это была просто приманка для меня? - наконец спросил я.
        - Чтобы я узнал про Миры Мертвого Морока и загорелся идеей уничтожить эту пакость?
        - Вы очень правильно все понимаете, - кивнул Магистр Шаванахола.
        - Но зачем такие сложности? Можно было просто прийти и все рассказать. Я же любопытный. Сказали бы с порога: «Я знаю, почему в Мире нет художественной литературы», - и я весь ваш навек.
        - Вряд ли в моем исполнении история о Мирах Мертвого Морока впечатлила бы вас так же, как в устах обстоятельного библиотекаря-призрака, который, к тому же, ничего от вас не хотел, а просто развлекал беседой. Видите ли, я уже один раз попробовал прийти и рассказать. Из этого ничего не вышло, Король Мёнин, как я уже говорил, выслушал меня с интересом, но близко к сердцу историю не принял. Ему, впрочем, даже экскурсия не помогла… Поэтому ради вас я решил расстараться. Чтобы вы узнали о Мирах Мертвого Морока как бы совершенно случайно. И сами захотели бы их отменить. Но, похоже, все равно ничего не получилось.
        - Только в том смысле, что я захотел не отменить, а все исправить, - вздохнул я. - Оживить их по-настоящему. Но, как и с восходом солнца, не знаю, с какого конца за это дело браться. И вовсе не уверен, что это действительно необходимо. То есть, совершенно уверен в обратном. Поэтому нашел вам другого помощника.
        - Это кого же? - изумился Магистр Шаванахола.
        - Сами увидите. Думаю, он объявится в ближайшее время, чтобы вызнать у вас дорогу. А может и сам найдет, с него станется. В любом случае, ваш друг скоро поймет, что остался не у дел. На это можете твердо рассчитывать.
        - Хотелось бы верить.
        - Ну так верьте, - улыбнулся я. - Ни в чем себе не отказывайте.
        Он только головой покачал. Но возражать не стал. Допил кофе. Достал из кармана уже знакомый мне флакон и выдул несколько великолепных мыльных пузырей, один другого краше. Они взмыли к потолку и принялись порхать вокруг светильника, как нелепые ночные бабочки. И вдруг сказал:
        - Если совсем начистоту, похоже, я просто воспользовался предлогом, чтобы оживить свой любимый миф. Создать Незримую Библиотеку - хотя бы ненадолго и только для вас. Я, понимаете, долгое время свято верил в ее существование и пережил одно из самых горьких разочарований в жизни, убедившись, что Незримая Библиотека все-таки выдумка. Больше всего на свете я хотел, чтобы она была.
        - Теперь и я этого хочу, - вздохнул я. - Вполне возможно, тоже больше всего на свете.
        Глаза магистра Шаванахолы торжествующе вспыхнули.
        - Ну вот, - сказал он. - Хоть что-то у меня получилось! А вы еще спрашивали, зачем такие сложности.
        - Думаете, моего желания достаточно, чтобы ваше наваждение не исчезло? И навсегда осталось в моем подвале?
        - Честно говоря, не думаю. Эта иллюзия исчезнет, как миленькая, в положенный срок. И хвала Магистрам. Неистребимых наваждений я уже создал предостаточно. И совсем этому не рад. Однако если, скажем, лет через двести окажется, что Незримая Библиотека все это время преспокойно таилась в одном из подвалов замка Рулх, или, к примеру, в подземных лабиринтах под Холоми, лично я совершенно не удивлюсь. Несколько раз в жизни я имел дело с Вершителями. И примерно понимаю, чего от вас следует ждать.
        - Рано или поздно, так или иначе, да-да, - вздохнул я. - Однако старину Гюлли Ультеоя мне, пожалуй, жальче всех книг, которые я так и не успел прочитать. Я с ним почти подружился.
        - Вот уж не ожидал, - оживился Магистр Шаванахола. - Это большая удача! - На этом месте он запнулся и смущенно добавил: - Моя, как его создателя. Боюсь, я слишком амбициозен, и с этим тоже ничего не поделаешь.
        - Да, создать наваждение, с которым хочется подружиться, это действительно большая удача, - согласился я. - Ладно, ничего не попишешь. Несколько дней буду о нем тосковать, а потом забуду. Я вообще быстро забываю.
        - Ваше счастье, - серьезно сказал Магистр Шаванахола.
        Очень серьезно.
        Кофе был допит. Я проводил гостя до порога. Мой вероломный пес собирался за ним увязаться, но в последний момент передумал. Видимо вспомнил, как замечательно его здесь кормят.
        Я приберег на прощание так много вопросов и просьб, что, в итоге, не сказал вообще ничего, даже не попросил держать меня в курсе насчет уничтожения Миров Мертвого Морока. Зачем договариваться о чем-то с человеком, который исправно приходит всякий раз, когда ты хочешь его увидеть. Ну и Джоччи Шаванахола оказался на высоте. Сказал: «До скорого», - подмигнул и исчез. На кой ему вообще было идти к выходу - вот загадка.
        - Хороший дядька, да? - спросил я Друппи. - Вон и тебе понравился. Что-то в последнее время все такие хорошие, даже в глаз засветить некому. А дела, меж тем, из рук вон. Все бы ладно, но как теперь быть с Шурфом, вот чего я не пойму.
        Друппи помалкивал, восторженно виляя хвостом. Демонстрировал, что я ему тоже вполне нравлюсь. Приятно, кто бы спорил, но мне сейчас требовались не знаки любви, а дельный совет.
        Вариантов, по большому счету, было всего два. Первый: подождать, пока Незримая Библиотека исчезнет, и посмотреть, что будет. Может, и ничего особенного. Все же сэр Шурф Лонли-Локли не восторженный подросток, чтобы стреляться, не пережив крушения главной мечты своей жизни. С другой стороны, у каждого из нас есть свой предел, и хрен угадаешь, что может оказаться последней каплей.
        Второй вариант - сказать ему все прямо сейчас, пока наваждение еще не развеялось. Дать Шурфу время привыкнуть к мысли, что Незримая Библиотека будет в его распоряжении не вечно, а еще три-четыре дня. И испортить человеку все удовольствие. Или нет? Читать книги, твердо зная, что их не существует, - очень странное занятие. Возможно, как раз в его вкусе.
        Все остальные варианты были промежуточные: помучиться до завтра и сказать, помучиться аж до послезавтра и все-таки сказать, и так далее.
        Размышляя об этом, я собрался с духом, запасся провиантом и отправился в подвал. Кормить и огорчать.
        - Что еще у тебя стряслось? - не поздоровавшись, спросил сэр Шурф.
        Хорош бы я был, если бы решил ничего ему не рассказывать. Никак не привыкну, что все обуревающие меня чувства мало того что написаны на моем лице, так еще и крупным, аккуратным почерком старательной третьеклассницы. А ведь в юности я считал себя таким загадочным и непроницаемым, вспоминать смешно.
        - Все живы, - поспешно сказал я. - В городе все в порядке. И в Соединенном Королевстве тоже. И…
        - Ты лучше сразу скажи, где не в порядке, - предложил он. - Кучу времени сэкономим.
        - Вот прямо здесь не в порядке, - вздохнул я.
        - В твоем доме?
        - В этом подвале. Вернее, в Незримой Библиотеке. То есть, не в ней, а с ней. Я долго думал, говорить тебе, или нет… Короче. Выяснилось, что Незримая Библиотека - просто наваждение. И исчезнет дня через три-четыре.
        - Ну да, - спокойно подтвердил сэр Шурф. - Конечно, исчезнет. А как ты думаешь, почему я взял отпуск? Если бы я полагал, будто в моем распоряжении вечность, ходил бы сюда после работы. Я, конечно, как ты выражаешься, «маньяк», но держать себя в руках давным-давно обучен.
        Я смотрел на него во все глаза.
        - Так ты с самого начала знал?
        - Смотря что ты называешь «самым началом». Иллюзорная природа библиотеки стала мне очевидна, когда я читал так называемое заклинание Куэйи Ахола. Для всякого более-менее опытного колдуна понимать, что именно происходит при его участии, - не исключительная доблесть, а норма. И я, конечно, осознал, что не просто делаю невидимое зримым, а вкладываю силу в овеществление несуществующего. Кстати, долго думал, говорить тебе или нет. И решил, что тебе будет гораздо легче пережить внезапное исчезновение библиотеки, чем несколько дней маяться в ожидании этой неприятности. Конечно, если бы я считал, что тебе, как и мне самому, важно успеть побольше прочитать, я бы предупредил, но…
        - Ты совершенно прав, - вздохнул я. - По всем пунктам. Больше всего я маялся, воображая, как ты огорчишься. И еще Гюлли Ультеоя жалко до слез. Такой хороший, и вдруг - наваждение. А о книгах, которые поначалу так рвался читать, как-то даже не подумал, представляешь?
        - Представляю, - кивнул он. - Мы с тобой все-таки не первый день знакомы.
        - У тебя же, получается, каждая секунда на счету, - спохватился я. - Иди, читай. Успеем еще наговориться.
        - Спасибо, - кивнул сэр Шурф. И исчез в глубине невидимого мне наваждения.
        Лично я теперь ни за какие коврижки туда не сунулся бы. Даже в компании сэра Лонли-Локли, пожалуй, все-таки нет. Впрочем, он и не звал.
        А через несколько часов я изложил Джуффину всю эту историю, с самого начала. Дотошный шеф не дал мне упустить ни единой подробности, поэтому завтрак наш затянулся чуть ли не до полудня.
        - Потрясающе, - резюмировал Джуффин. - Всегда знал, что всякому мало-мальски могущественному человеку не следует иметь горячих пристрастий и антипатий. И не забывать, что любой поступок, совершенный во имя торжества собственного мнения, - опасная глупость, сколь бы разумным и безобидным ни казался поначалу. И вот нагляднейшая иллюстрация. Тебе очень повезло, сэр Макс. Такой молодой, и уже так много знаешь о человеческой глупости. Вспоминай историю о Мирах Мертвого Морока всякий раз, когда тебе придет охота что-нибудь всерьез невзлюбить. И доказать всему миру, что ты прав, и предмет твоей неприязни - действительно очень скверная дрянь.
        - Невзлюбить - это всегда пожалуйста, - покаянно вздохнул я. - Дурное дело нехитрое. Зато доказывать свою правоту вряд ли стану. Потому что - ну очевидно же,
«действительно очень скверная дрянь», раз мне не нравится. А кто этого сам не понимает, тот дурак.
        - Ну, хоть так, - ухмыльнулся шеф. - В твои годы такая разновидность глупости вполне может считаться мудростью. Благодаря которой окружающие тебя мы, возможно, уцелеем. Если повезет.
        - Очень мило с вашей стороны так высоко ценить мои скромные способности к разрушению, - проворчал я.
        - Кстати о скромных способностях, - оживился Джуффин. - Хватит уже балду пинать, сэр Макс. Рад, что тебе так понравилось бездельничать, но я устал прикидываться, будто верю в твою немощь. Жду тебя сегодня на закате. И не на кружку камры, а на дежурство.
        - Пойду тогда посплю, - решил я. - До заката не так уж много осталось. А мне еще спальню искать и искать. Знаете, какие у меня коридоры?
        - Иди уж, счастливчик, - усмехнулся шеф.
        Уже на пороге я развернулся, подошел к нему и шепотом спросил:
        - Слушайте, а я правильно сделал, что напустил на эти Миры Мертвого Морока Лойсо? Может быть, их все-таки можно было… ну…
        - Ты уже не раз видел воскресших покойников. И знаешь, к чему приводят попытки оживить мертвое, - строго сказал Джуффин. - Откуда вдруг сомнения?
        - Ну как - откуда. На Миры Мертвого Морока я так и не поглядел. Не решился напроситься на экскурсию. Потому что если там все, как рассказывают, я бы точно с ума сошел. А все-таки… Ну, мало ли, кто что рассказывает. Вдруг они не совсем мертвые, эти литературные реальности?
        - Ты, помнится, жаловался, что пробовал читать какие-то романы эпохи правления Клакков. И не смог одолеть больше трех страниц, - напомнил Джуффин. - Сам подумай, что могло получиться из книг, которые читать невозможно.
        - А ведь точно. Ужасающее было чтиво. Но, кстати, уандукские романы я все-таки не читал. Ни одного не сохранилось же.
        - Просто доверься вкусу своего нового приятеля, - посоветовал шеф. - Его именно эти романы до ручки и довели.
        Я невольно улыбнулся.
        - И то правда.
        - В любом случае, постарайся поменьше обо всем этом думать, - сказал Джуффин. - Надо было, не надо было - кто теперь, задним числом, разберет. Что сделано, то сделано, идем дальше.
        И я пошел дальше. То есть, домой, спать. Для начала.
        Проснулся я часа за два до заката. Это означало, что собираться на службу можно неторопливо и с удовольствием. Проблема в том, что, оставшись один, я тут же перестал понимать, как распорядиться такой роскошью. Моюсь я быстро, бреюсь еще быстрее, одеваюсь, не глядя. И завтракать мне обычно совершенно не хочется. Разве только чашку кофе из Щели между Мирами достать и выпить, не покидая постели. Но и это прекрасное дело отнимает, в лучшем случае, десять минут; в сумме с мытьем, бритьем и одеванием едва набирается полчаса. После чего задаешь себе вопрос: а в чем, собственно, состояло удовольствие? И не находишь ответа.
        В поисках дополнительных наслаждений я отправился вниз, в гостиную. Думал, может быть, Хейлах и Хелви сидят там за камрой с пирожными. Я был бы только рад. Это же сколько дней, получается, мы с ними не разговаривали по-человечески? Дюжину? Две?
        Впрочем, элементарный подсчет на пальцах показал, что с той ночи, когда я дочитал Энциклопедию Мира и возалкал иных развлечений, не прошло и пяти суток. Из таких дней, длиной в полжизни каждый, надо думать, и состоит вечность. И если так, она вполне в моем вкусе.
        В гостиной было весело. Пожалуй, даже чересчур для едва проснувшегося меня. Вместо Хейлах и Хелви там сидели Мелифаро и Нумминорих, каждый из которых вполне мог сойти за полдюжины гостей. И, конечно, Друппи, превосходно справляющийся с обязанностями целой собачьей стаи.
        - Я только что проснулся, зол и мрачен, - честно предупредил я.
        - А почему улыбаешься до ушей? - удивился Мелифаро.
        - Потому что рад вас видеть. Одно другому не мешает.
        - Девятьсот двадцать пять! - выпалил Нумминорих.
        - Девятьсот двадцать шесть, - подхватил я. - Девятьсот двадцать семь. Девятьсот двадцать восемь. Скажешь, когда надо будет остановиться. Девятьсот двадцать девять… Теперь так модно здороваться, я правильно понимаю? Девятьсот тридцать.
        Они дружно ржали.
        - Так только я здороваюсь, - сквозь смех объяснил Нумминорих. - И только с тобой. Девятьсот двадцать пять - это столько страниц я могу прочитать в Книге Несовершённых Преступлений! Она теперь наша. То есть, конфискована. Лежит в Управлении. И другими делами сегодня, понятно, уже никто не занимался, все книгу читали. Я долго не мог решиться, думал, хорошо, если хоть дюжину каких-нибудь идиотских преступлений там увижу. А скорее всего, вообще ни одного, и тогда меня все-таки выпрут из Тайного Сыска…
        - И не надейся, - строго сказал я. - Это кем же надо быть, чтобы отправить в отставку нюхача, когда у нас Мастер Преследования в Арварох удрала, хорошо, если не навек. Да будь ты хоть вовсе неграмотный…
        - Я ему то же самое говорил, - подхватил Мелифаро. - Но девятьсот двадцать пять - это, по-моему, просто отлично. Особенно если учесть, что он в жизни ничем подобным до сих пор не занимался.
        - Ну да, ничего так результат, - рассеянно согласился я. И тут же спохватился: - Погоди. Сколько-сколько? Девятьсот двадцать пять?! Ни хрена себе!
        Нумминорих сиял.
        - А у тебя эта книжка, небось, вообще бесконечная? - спросил я Мелифаро.
        - Да нет, почему же. Вполне конечная. Чуть больше шести с половиной тысяч. Население, видишь ли, относится к придумыванию преступлений спустя рукава. Многие за всю жизнь вообще ни одного злодейства не замыслили, представляешь?
        - Просто чудовища какие-то, - сочувственно кивнул я.
        - А некоторые другие шустрые граждане тут же бегут воплощать всякую задумку в жизнь, и их прекрасные идеи естественным образом пролетают мимо книжки. Какая уж тут бесконечность.
        - Чуть больше шести с половиной тысяч, - повторил я. - Ну ты даешь.
        - Ну, я все-таки довольно давно на этой работе, - с несвойственной ему скромностью отмахнулся Мелифаро.
        И только тогда я заметил, что он снова одет, как нормальный человек - если, конечно, допустить, что пристрастие к сочетанию голубого и оранжевого цветов лежит в пределах нормы.
        - Слушай, а где эти твои… - я замялся, не зная, насколько бестактно называть погремушки погремушками, и наконец нашел выход, - модные украшения?
        Он только отмахнулся.
        - Спорол, конечно. Сколько можно.
        Я глядел на Мелифаро во все глаза. Вот это да! Неужто нашелся добрый человек, наложил на него Заклятие Тайного Запрета на следование моде? Воистину милосердный жест.
        - Хвала Магистрам, эта дрянь уже неактуальна, - добавил он. - Такого стремительного превращения остромодной детали в вульгарную я еще не видел. И запомни на будущее: как только видишь, что моду подхватили все завсегдатаи недорогих трактиров в Новом Городе, значит, пора менять гардероб.
        - А мои царицы, дырку над ними в небе, сегодня с утра еще этой дряни на лоохи добавили, - пожаловался я. - Прихожу домой сонный, едва на ногах держусь, а тут такой ужас, хоть обратно на улицу беги. Ты бы подсказал девочкам, что погремушки пора отправить на свалку. Они тебе в этом вопросе доверяют, как никому.
        - Ничего-ничего, им еще примерно до конца года можно, - снисходительно сказал Мелифаро. - Женская мода гораздо более консервативна, неужели ты не замечал?
        Я возвел глаза к небу. То есть, к потолку. Но ничего утешительного там, конечно же, не увидел.
        В Дом у Моста я, в итоге, явился с изрядным опозданием. Сказал с порога:
        - Совершеннейшее свинство с моей стороны, сам знаю.
        - Значит, хотя бы в свинстве ты уже достиг совершенства, - рассеянно утешил меня сэр Джуффин. - Ничего, просто уйду Темным Путем, кучу времени сэкономлю. До завтра, сэр Макс.
        И исчез прежде, чем я успел спросить, где у нас хранится Книга Несовершённых Преступлений. Очень расчитывал, что хотя бы пара дюжин плохоньких детективных историй там для меня найдется - ночь скоротать.
        Безрезультатно перерыв весь кабинет, я отчаялся, послал зов Кофе и выяснил, что Джуффин благоразумно спрятал Книгу Несовершённых Преступлений в сейф. Значит, безнадежно: шеф с этим сейфом сам едва справляется. И всякий раз искренне радуется, когда удается его открыть.

«А с Магистром Шаванахолой вы, в итоге, встретились?» - спросил я.

«Да, старик вчера ко мне зашел. - Кофа говорил об этом визите как о чем-то само собой разумеющемся. - Принес какие-то светящиеся леденцы, как маленькому, представляешь? Сказал, все в порядке, никаких обид. Зря я, выходит, тревожился. Он еще и извинился, что не поставил меня в известность, когда забрал свой подарок из Бубутиной кладовой. Дескать, знал, насколько я занят, и не хотел беспокоить по пустякам. А умирающий друг просил Книгу Несовершённых Преступлений в коллекцию, что тут будешь делать! У меня, честно говоря, камень с сердца свалился. Очень рад был с ним повидаться. Но все-таки какой же он зануда, знал бы ты».
        Зануда. Воскресший от смеха Веселый Магистр Джоччи Шаванахола, он же Хебульрих Укумбийский, он же еще неведомо кто, умноженное на неизвестное мне, но явно головокружительное, число. Удачливый продавец глупых снов, повелитель ветров, самый злобный литературный критик за всю историю всех человечеств, отважный путешественник по нерожденным реальностям, создатель наихудшего кошмара и обаятельнейшего из моих наваждений. Интересные у некоторых людей представления о занудстве, ничего не скажешь.
        Я ничего и не сказал. Только подумал, что визит этого, с позволения сказать, зануды, стал бы сейчас отличным подарком - если уж Книги Несовершённых Преступлений мне до утра не видать.
        Не успел я распрощаться с Кофой, как дверь распахнулась, и в кабинет вбежала рыжеволосая красотка, одетая в короткую, тонкую до прозрачности домашнюю скабу. Она громко кричала:
        - За мной гонится Мятежный Магистр!
        Я открыл было рот, чтобы спросить, что за Магистр такой, с какой целью гонится, почему до сих пор не догнал, и в чем, собственно, состоит его мятежность. Но тут в кабинет ворвалась еще одна дама, постарше, тоже не обремененная избытком нарядов.
        - Нашествие синеглазых демонов на Новый Город! - вопила она. - Они врываются в дома и пристально смотрят!
        - Хурон пьян! Он больше никуда не течет и поет непристойные песни!
        Это была уже третья посетительница. От первых двух ее выгодно отличало полное отсутствие какой-либо одежды.
        Следом за ней в кабинет ворвалась целая толпа полураздетых и совершенно голых девиц, одна другой краше. Каждая считала своим долгом сообщить мне очередную сногсшибательную новость: «Все белое стало черным!», «Сельские мертвецы пришли на кладбище Кунига Юси драться с городскими!», «Поэтов закапывают живьем на Солнечной площади!», «Королевский придворный родил трехголового ребенка!».
        И так далее.
        Я, как дурак, сидел за столом, вокруг которого носились эти безумицы и хлопал глазами, пытаясь понять, что мне теперь делать. И только когда в кабинете появилась очередная раздетая красотка, лихо размахивающая над головой ночной рубашкой, и заорала: «Мне приснился Лойсо Пондохва и сказал, что всех нас съест!»
        - меня вдруг осенило.
        - Это, что ли, вместо леденцов? - сердито спросил я.
        Шумные барышни тут же исчезли, и я увидел, что в кресле для посетителей сидит Магистр Шаванахола и хохочет, закрыв лицо руками.
        Я тут же расслабился, устроился поудобнее, блаженно вытянул ноги, прикрыл глаза и принялся слушать сияющий смех Шаванахолы, втайне надеясь, что теперь так будет всегда, зачем что-то менять.
        Но несколько минут спустя Магистр Шаванахола, к сожалению, угомонился.
        - Совершенно верно, вместо леденцов, - сказал он. - Простите, сэр Макс. Не удержался. Все думал, как бы вас удивить. И одновременно обрадовать. А в голову почему-то лезли сплошные глупости. Я еще выбрал далеко не самый дурацкий вариант, хоть и непросто вам будет в это поверить.
        - Ну почему же, - вежливо возразил я. - Человеческие возможности в этом смысле воистину безграничны.
        - Я, понимаете, натурально пьян от радости и облегчения, - признался Магистр Шаванахола. - Этот ваш Лойсо, которого вы отправили нам на помощь - что-то невероятное. Знаете, что он делает? Приходит в очередной Мир Мертвого Морока, озирается там по сторонам, хмурится, говорит: «Тебя нет!» - и все исчезает, а ваш друг остается. Один, в полной пустоте. Но ему, похоже, плевать. И он идет дальше. Сделал уже почти сотню таких шагов - а ведь только начал. И, похоже, чем дальше, тем ему становится проще. Не знаю, как такое может быть. Вернее, точно знаю, что не может. То есть, до сегодняшнего дня знал, а теперь знаю только, что не знаю вообще ничего. Потрясающее ощущение.
        - Я с ним постоянно живу, - усмехнулся я. - Действительно неплохо, но иногда хочется разнообразия… Однако Лойсо дает. Я, конечно, не сомневался, что он справится, задача-то как нарочно для него придумана. Но чтобы вот так просто:
«Тебя нет», - и все? Вообразить не моту.
        - Вот и я прежде не мог, - согласился мой гость.
        Мы помолчали, думая каждый о, своем.
        - Я пойду, если вы не против, - сказал Шаванахола. - Не хочу надолго оставлять Чьйольве одного. Он, конечно, совершенно счастлив, что нашелся желающий его заменить, но и порядком растерян. Когда занимаешься одним и тем же на протяжении тысячелетий, поневоле начинаешь считать это главным делом своей жизни. Теперь Чьйольве придется придумать что-нибудь другое. Или, еще лучше, научиться жить вовсе без главного дела.
        - По-моему, это просто прекрасно.
        - По-моему, тоже. Но пока он еще ничего не придумал, лучше мне быть рядом.
        - Конечно, - кивнул я.
        А оставшись один, распахнул окно пошире. На тот случай, если Хурон все-таки примется орать непристойные песни. Не хотелось бы это пропустить.
        Но река благоразумно помалкивала.
        - Что ж вы книгу спрятали? - укоризненно сказал я Джуффину, который появился в кабинете одновременно с первыми лучами заспавшегося осеннего солнца. - Я, можно сказать, только из-за нее и рвался на службу. И что, и где?
        - Ага, так рвался, что аж на четверть часа опоздал. Впрочем, это не месть, сэр Макс. Обычная рассеянность. Я просто не вспомнил, что ты у нас временно помешался на чтении. Все не могу привыкнуть к этому факту.
        - Сейчас хоть дайте. Одним глазком взглянуть, пока никто не видит. Вы не в счет. Вы меня и так как облупленного знаете.
        - Думаешь, увидишь только чистые страницы? - ухмыльнулся шеф. - Зря опасаешься, сэр Макс. У тебя, конечно, довольно оригинальное мышление. Но все же не настолько, чтобы ни одного преступления не раскрыть. Тем более несовершённого.
        Это звучало утешительно, однако книгу в руки я брал с трепетом. Осторожно погладил обложку, словно бы надеялся, что после этой ласки Книга Несовершённых Преступлений будет ко мне снисходительна.
        Наконец я решился. Открыл книгу. Про себя отметил, что она довольно толстая и, вроде бы, страницы не чистые. Но сосчитать доступные мне записи не решился. Вместо этого принялся читать первую:

«Сэр Джуффин Халли подружился с Веселым Магистром, вызнал у него старинное заклинание, лишающее жертву способности пользоваться Безмолвной речью, после чего околдовал и похитил Магистра Нуфлина Мони Маха, спрятал его в своем доме, каждый вечер насильно заставлял играть в крак, делая очень большие ставки, и, одерживая победу за победой, окончательно свел несчастного старика с ума всего за дюжину дней. А на его место отправил изменившего внешность сэра Кофу Йоха, которого в Семилистнике так любят и уважают, что, даже опознав, решили не разоблачать, рассудив, что от добра добра не ищут…»
        Я дикими глазами уставился на шефа.
        - Всю ночь сочинял. Специально, чтобы доставить тебе удовольствие, - гордо сказал он. - Очень трудно придумать что-то преступное и при этом достаточно абсурдное, чтобы у тебя был шанс прочитать эту историю в книге. Ты дальше, дальше листай. Про Нуфлина - это как раз не самое интересное. Надеюсь, хотя бы один из сорока изобретенных мною способов раз и навсегда покончить с генералом Бубутой окажется тебе по зубам.

* * *
        Макс умолк и выразительно поглядел на свою пустую чашку. Франк понимающе улыбнулся и подлил ему кофе.
        - Тут требуется что-то вроде эпилога, - заметил он. - Чем дело кончилось для тебя, понятно. А для всех остальных?
        - Ну, дело не то чтобы кончилось. От, как я понимаю, вовсю продолжается, по крайней мере, для некоторых его участников. Однако ты прав, надо расставить еще несколько тачек над некоторыми i. В частности, Книга Несовершенных Преступлений после того, как мы с ней вдоволь наигрались, была со всем подобающим уважением помещена в Холоми, где находится специальное хранилище для разного рода опасных волшебных предметов. Это была Кофина идея. Похоже, он всерьез полагает, что уж откуда-откуда, а из Холоми Магистр Шаванахола свой подарок не утащит. И, следовательно, не передарит очередному любителю приключений. Я, честно говоря, не думаю, что стены Холоми представляют собой такое уж серьезное препятствие для Веселого Магистра. Но, как сказал сэр Джуффин Халли, если вдруг выяснится, что ради Кофиного спокойствия мы должны танцевать голышом на площади Побед Гурига Седьмого, мы тут же разденемся, пойдем, куда требуется, и спляшем, как миленькие. Кофа этого заслуживает. Совершенно с ним согласен. Книгу же, если по уму, вполне можно было оставить в столе Джуффина. Или даже подарить какой-нибудь публичной
библиотеке. Не думаю, что Джоччи Шаванахола еще когда-нибудь о ней вспомнит. Ему, хвала Магистрам, не до того.
        Допив кофе, он продолжил:
        - На самом деле, я понятия не имею, чем теперь занят Веселый Магистр. Однажды, примерно полгода спустя после описанных событий, я имел счастье ужинать с ним и его другом Чьйольве Майтохчи. И до сих пор почти ничего не помню об этом прекрасном событии. Даже не могу понять, во сне, или наяву оно состоялось. Впрочем, в моем случае, разницы никакой. Все, что я могу сказать, - нам, безусловно, было очень хорошо вместе, и разговор шел о вещах столь важных и увлекательных, что теперь я с нетерпением жду, когда моя память согласится пустить меня в архив, где, не сомневаюсь, хранится стенографическая запись нашей тогдашней беседы. В частности, я точно знаю, что друзья придумали себе какое-то потрясающее занятие на ближайшую тысячу лет, но в чем оно заключается, хоть убейте, не представляю. Хотя пока я их слушал, мне было предельно понятно и настолько близко, что я едва удерживался от желания напроситься к ним в компаньоны.
        Макс снова замолчал, чтобы заняться кофе, но тут уж не выдержала Триша.
        - А леди Гледди Ачимурри? Что с ней?
        - А бог ее знает. Но какое-то время назад она определенно была жива, здорова и совершенно довольна своей участью. На моей памяти Джуффин иногда ее навещал; уверен, это и сейчас так, но при встрече я забыл его расспросить. Официально леди Гледди считается отправленной в изгнание; строго говоря, так оно и есть. А уж отсиживается она где-нибудь в Уандуке, или болтается по иным Мирам, это Канцелярию Скорой Расправы совершенно не беспокоит. Дом Тубы Банцбаха и его бесценная библиотека были конфискованы на радость всем ученым Соединенного Королевства, которые терпеть могут с утра до ночи беспрепятственно рыться в его книгах. Что же касается прочего имущества, леди Гледди Ачимурри по-прежнему одна из самых богатых людей в Соединенном Королевстве и с удовольствием продолжает заниматься разного рода благотворительностью. Точнее, теперь благотворительностью занимается отпущенная на свободу банда - разумеется, от Гледдиного имени. Не знаю, как они поддерживают связь, но честно говоря, не удивился бы, узнав, что сэр Джуффин Халли любезно таскает через Хумгат деловые письма и дружеские записки. В некоторых
вопросах шеф Тайного Сыска - сущий ангел. И недостаточно тщательно это скрывает. Что же касается сэра Шурфа, он, как нетрудно догадаться, благополучно покинул мой подвал три дня спустя, сразу после того, как наваждение рассеялось, и Незримая Библиотека, вопреки моим смутным надеждам, все-таки исчезла. Так и живет с тех пор заколдованный на всю голову, совершенно не способный причинить вред несуществующей Незримой Библиотеке. Если и было когда-либо колдовство более бессмысленное, чем мое Заклятие Тайного Запрета, то я о таком не слышал.
        - Слушай. Выходит, я забыл тебе рассказать, - смущенно сказал Лонли-Локли. - Незримую Библиотеку в итоге все-таки нашли. Всего два года назад. На меня как раз в это время столько всего свалилось… Но несколько раз я там, конечно, побывал. И
«Записки Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях» прочитал от корки до корки. И мемуары Магистра Чьйольве Майтохчи. Причем, насколько я могу судить, никаких существенных изменений в текстах не появилось…
        - Ага! - торжествующе воскликнул Макс. - Значит, библиотека уже есть! И где она оказалась? Неужели все-таки в Мохнатом Доме?
        - Конечно нет. В Холоми, как и утверждалось в большинстве легенд. Была создана одновременно с обычной студенческой библиотекой в год основания Высокой Школы Холоми. Я, собственно, окончательно разуверился в ее существовании после того, как Джуффин впервые привел меня в тамошние подвалы усмирять Дух Холоми, и я сдуру решил, будто обследовал все. Тогда как количество подземелий под Холоми идеально описывается знаменитой формулой Аверриха Уриуландского: малая бесконечность плюс один.
        - Какая занимательная арифметика, - рассмеялся Макс. - А что, бывает еще и большая бесконечность? Плюс один?
        - Именно такой формулой: «большая бесконечность плюс один», - описывается число обитаемых Миров, - подтвердил Лонли-Локли. - Собственно, смысл терминологии Аверриха Уриуландского заключается в том, что «малая бесконечность» возможна только в рамках одной реальности, а «большая бесконечность» становится необходима, когда мы беремся описывать Вселенную… Предвижу твой следующий вопрос. Да, среди хранителей Незримой Библиотеки есть призрак по имени Гюлли Ультеой. Самое поразительное, что он тебя прекрасно помнит. Но, конечно, ни о каком Мохнатом Доме понятия не имеет. Утверждает, будто вы познакомились, когда ты приезжал в Холоми по делам и случайно заблудился в коридорах. И, кстати, сетует, что ты перестал его навещать. А ведь обещал. Но я сказал, что тебя пока нет в Мире, так что никаких обид.
        - Потрясающе, - вздохнул Макс. - Вот это действительно потрясающе.
        - То есть, создать целую новую реальность - это ничего, обычное дело, - ухмыльнулся Франк. - А подарить жизнь одному-единственному призраку - это, по-твоему, и есть «потрясающе».
        - Конечно. Реальность, сам знаешь, сама решает, что хочет быть. И тогда уж отыскивает подходящий инструмент. А у случайно примерещившегося мне призрака не было ни сознания, ни собственной воли, ни желаний и, следовательно, ни единого шанса осуществиться. А все-таки, теперь он есть. Хорошо, получается, что я такой сентиментальный придурок, а не какой-нибудь просветленный мудрец.
        - Да лишь бы тебе самому нравилось.
        - А что, в итоге, стало с Лойсо после того, как он сделал свою работу? - спросил Лонли-Локли. - Вотчто я больше всего на свете хочу понять. Ты хоть примерно представляешь?
        - Хороший вопрос. Что с ним стало. Вернее, чем он стал. Примерно представляю, да. И тоже больше всего на свете хочу понять. Что случается с тем, кто получил столько силы, что сам стал ею? Чем-то вроде живою ветра, веселого потока, разрушающего и созидающего и не видящего разницы между тем и другим, потому что, по большому счету, разницы действительно нет. Не сомневаюсь, что Лойсо сейчас где-то рядом, но интересуют его не наши разговоры за кофе, а рождение твой реальности; впрочем, ее гибель заинтересовала бы его ровно в той же степени. Он живет на границе между бытием и небытием, по обе стороны сразу; собственно, теперь он и есть эта граница. Я совершенно точно знаю, что Лойсо не присоединится к нашей беседе, потому что болтовня - это всегда было слишком мало для него. А уж теперь-то и вовсе смешно говорить. Но иногда я ощущаю его дыхание. И случалось так, что оно давало мне силы жить дальше, а пару раз подталкивало в темную бездну безумия и небытия; впрочем, я все-таки смог удержаться на краю. Подозреваю, с его же помощью. Сила есть сила, она не друг и не враг, как ею распорядишься, так и будет.
Ничего личного… Как видишь, я довольно много знаю, но все равно ни черта не понимаю. То есть, гораздо меньше, чем просто ничего. Зато теперь мы с тобой определенно можем хвастаться приятелям, что были лично знакомы с самой жизнью и с самой смертью - в ту пору, когда они еще были человеком. Причем одним и тем же человеком. Натуральным психом, если называть вещи своими именами. Зато чертовски обаятельным.
        - Я уже не раз говорил, что из тебя мог бы получиться превосходный поэт, - вздохнул Лонли-Локли. - Но, увы, не ученый. Ни в коем случае.
        Потом, позже, когда был допит не только кофе, но и заваренный на нот чай из семи веселых луговых и восьми сонных лесных трав, крошки от пирога сметены со стола и выброшены в сад на радость охочим до сладкою бабочкам, Шурф Лонли-Локли, вежливо попрощавшись, растворился в окружающем сад тумане, а Макс, проводив его до границы, устроился на качелях покурить, Триша немного потопталась на пороге и, наконец, решила - чего стесняться? Если он хочет побыть один, пусть так и скажет. А если не хочет - тем лучше.
        Подошла и спросила:
        - С тобой можно посидеть? Или не нужно? Или не сейчас? Я тогда потом…
        Ну вот. Все-таки в самый последний момент смутилась и запуталась в словах.
        - Нет уж, ты тогда сейчас, - передразнил ее Макс. - Потом не нужно! Сейчас - это когда не потом, - тут он и сам запутался, махнул рукой и расхохотался.
        Вот вечно так. Думаешь, занят человек какими-то своими непостижимыми мыслями, стесняешься его, робеешь, ходишь кругами, не решаясь завести разговор, а он смеется. И тут же становится ясно, как это было глупо - робеть и смущаться. Все равно что на улицу не выходить, чтобы не побеспокоить ветер, который вообще не знает, что это за штука такая - беспокойство.
        - Могу уступить тебе место на качелях, - предложил Макс. - Потому что вдвоем мы тут, увы, не поместимся. Эти качели рассчитаны на одинокую задницу. Желательно, тощую. Воистину аскетический аттракцион.
        Триша помотала головой.
        - Не надо. Я лучше на дереве посижу, если ты не против.
        - Отличное решение, - согласился Макс, когда она, ловко подтянувшись, оседлала ветку над его головой. - Ты заняла замечательную позицию. Если я вдруг пожелаю открыть тебе какую-нибудь страшную тайну, я доверительно прошепчу ее твоей пятке. А все остальное время можно просто щекотать ее, сколько влезет. Очень удобно!
        - А я не боюсь щекотки, - улыбнулась Триша.
        - Очень жаль, - вздохнул он. - Что ж, тогда твоей пятке придется довольствоваться страшными тайнами. О чем она хотела бы узнать?
        - А если не пятка? - на всякий случай уточнила Триша. - Если я вся, целиком хочу кое-что спросить, это ничего?
        - Ладно уж, - великодушно согласился Макс. - Мне бы самому не понравилось, если бы мои пятки имели от меня тайны. Выкладывай свои вопросы.
        - Только один вопрос, - заверила его Триша. - Почему к нам никто не возвращается?
        - В смысле? Как это - «никто»? Шурф постоянно заходит. И Меламори заглядывает. Гораздо реже, чем всем нам хотелось бы, но все-таки.
        - Вот именно, - подхватила Триша. - Не просто «гораздо реже», а почти никогда. Неужели у нее так много работы? Даже больше, чем у Шурфа, про которого вы говорили, что он теперь самый главный начальник всех колдунов? А все равно почти каждый вечер чай у нас пьет, а потом еще и по городу гуляет. Значит, можно выкроить время.
        - Колдуны - шут бы с ними. В данном случае важно, что Шурф сам себе «главный начальник». Делает, что считает нужным, ни перед кем не отчитывается. А Меламори не так привольно живется. Да ты сама ее шефа видела.
        - Видела, ну и что? По-моему, он хороший. И все про всех понимает. Трудно поверить, что он Меламори даже поужинать к нам не отпускает, из вредности… Слушай, а ты с ней случайно не поссорился?
        Спросила и тут же прикусила язык. Никогда в жизни не лезла в чужие дела, да еще так бесцеремонно. А тут вдруг пристала, и к кому - к Максу, которого еще совсем недавно ужинать стеснялась позвать и сейчас иногда робеет - да вот только что, минуту назад в словах от смущения запуталась.
        Ну ничего себе.
        - Посмотри на меня, - потребовал Макс. - Как по-твоему, я способен с кем-то поссориться?
        Триша свесилась с ветки и принялась его разглядывать, как будто впервые увидела. После осмотра согласилась:
        - Да уж, вряд ли ты станешь ссориться. Если что, сразу испепелишь взглядом, и дело с концом.
        - Вообще-то, - вздохнул он, - я не это имел в виду. А напротив, хотел, чтобы ты поняла, какой я безобидный и покладистый. Какие ссоры, ты что.
        Триша не стала спорить. Если Макс вбил себе в голову, будто он безобидный и покладистый, пусть его. Все равно завтра же забудет и придумает что-нибудь новенькое. Например, что он треугольный и фиолетовый. И, честно говоря, даже такая чушь будет куда больше похожа на правду, чем его нынешнее заявление.
        - Все равно Меламори слишком редко тут появляется, - сказала она. - Работа работой, но можно же просто заходить на чашку кофе. Ненадолго, зато каждый день. Я бы на ее месте так и делала. А остальные твои друзья вообще не показываются, хотя обещали часто заглядывать. И не обманывали, я же видела, что им тут очень понравилось. Я такие вещи чувствую, меня не проведешь. Но вот - ушли и не возвращаются. Даже на полчаса, кофе выпить. Почему?
        - Из-за меня, конечно.
        Он так спокойно это сказал, как будто нет ничего страшного в том, что его же собственные друзья больше не приходят в гости. Как будто это, наоборот, очень хорошо. И он молодец, что так замечательно все устроил.
        - Это как? Ты их, получается, видеть не хочешь? А я думала…
        - Правильно думала. Просто в данном случае совершенно неважно, чего я хочу. И чего хотят все остальные. Впрочем, они еще заглянут в «Кофейную гущу», и не раз, это я тебе твердо обещаю. Но несегодня и не завтра, а потом. Какое-то время спустя. Может быть, уже скоро. Вот увидишь.
        - Тогда хорошо, - с облечением улыбнулась Триша. - Потому что я беспокоюсь. Не то о них, не то о тебе. Сама толком не знаю. Просто чувствую, что-то не так. И одновременно мне кажется, все идет очень хорошо, лучше не бывает. Но при этом все равно что-то не так. Ничего не понимаю!
        - Неудивительно, - согласился Макс. - Я бы и сам на твоем месте не понимал и беспокоился. Потому что все действительно хорошо, лучше не бывает. И одновременно очень непросто - лично для меня. Но я справлюсь. Уже, считай, почти справился.
        - С чем ты справился?
        - Со всем этим, - он развел руки в стороны, так, словно захотел обнять все сразу - Тришу, дом, сад и улицу, и весь Город, и небо над головой, и все звезды впридачу. И не просто захотел, а действительно обнял, хотя не такие уж длинные у него руки.
        Ух. Ничего себе.
        - У меня голова кружится, - Триша почему-то перешла на шепот. - Наверное, от того, что ты говоришь. Или от того, о чем молчишь. Или просто потому, что рядом с тобой сижу. Не знаю. Но лучше бы ты все объяснил. Если можно.
        - Да уж придется. Такие разговоры, как у нас с то - бой вышел, обязательно надо доводить до конца. Все к лучшему, давно пора объяснить тебе, что происходит, а то слышишь постоянно какие-то смутные намеки, что-то чувствуешь, о чем-то догадываешься, но ничего толком не понимаешь и поэтому вечно тревожишься. От такого у кого угодно голова кругом пойдет.
        Макс нахмурился, но ясно, что это он не сердится, а просто старается сосредоточиться. Наконец, снова заговорил:
        - Смотри, как обстоят дела. Когда-то очень давно, этот Город часто мне снился. Впрочем, не только он. Что я всегда умел - так это видеть потрясающие сны. Сейчас, задним числом, даже удивительно, что я время от времени находил в себе мужество просыпаться; впрочем, без особого энтузиазма. Так вот, сны про Город я причислял к наиважнейшим, тосковал о нем, проснувшись, и очень хотел однажды оказаться тут наяву. А все мои желания рано или поздно сбываются, так уж я устроен. Поэтому много лет спустя Городу, о котором я, захваченный внезапно обрушившейся на меня удивительной новой жизнью, уже понемногу начал забывать, пришлось сбыться - ровно настолько, чтобы я смог сюда прийти[Об этом подробно рассказано в повести
«Путешествие в Кеттари».] . Вернее, приехать на канатной дороге; впрочем, неважно. В ту пору у меня было очень много могущества и одновременно почти никакого опыта. И, что особенно важно, ни малейшего представления о том, что в принципе возможно, а что нет. Более того, как раз тогда я чуть ли не каждый день заново убеждался, что ничего невозможного лично для меня, похоже, нет вовсе. И понемногу свыкся с этим прекрасным правилом. Думаю, именно поэтому у меня все получилось. Я тут немного погулял, а через пару дней вернулся, да не один, а с Шурфом Лонли-Локли. Мы с ним даже кофе выпили в какой-то забегаловке - и не смотри на меня, как на предателя, «Кофейной гущи» тогда еще и в помине не было. Я, конечно, был счастлив, что смог привести сюда друга, но все равно недооценил важность нашей совместной прогулки. А теперь понимаю, что это - точка отсчета. День настоящего рождения Города. Он перестал быть моим личным наваждением - если уж сторонний наблюдатель, беспристрастный свидетель здесь побывал, ходил, смотрел, трогал, нюхал, пробовал на вкус, значит, все сбылось, и дело сделано.
        Он умолк, да так надолго, что Триша решила - передумал рассказывать. Но оказалось, просто собирался с мыслями.
        - Много лет спустя я вернулся сюда, расчитывая, честно говоря, просто отдохнуть и подумать, как мне теперь жить дальше. И вдруг обнаружил, что дело мое сделано только наполовину. Этот Город - много больше, чем просто наваждение, но все-таки меньше, чем подлинная реальность. Гораздо меньше. Неудивительно - я же не ведал, что творю. Что-то случайно само получилось - вот и ладно. И дело даже не в том, что я балбес и разгильдяй. Просто тому, кто вольно, или невольно, как это случилось со мной, взялся за создание новой реальности, подсказок ждать неоткуда. И курсы повышения квалификации для нашего брата не то чтобы открыты на каждом углу. И методическое пособие «Как быстро создать качественный новый Мир в домашних условиях» никто, как выясняется, не написал. И даже всеведущие старшие товарищи, на которых мне всегда чертовски везло, не могут помочь советом. Нет у них такого опыта. До всего приходится доходить своим умом. А для начала - понять, что вообще происходит. И это, честно говоря, труднее всего.
        - Но у тебя же все равно получилось? - взволнованно спросила Триша. - Мы же с тобой тут сидим, так? Я - совершенно точно сижу на дереве. Хорошее дерево, толстое, крепкое, ствол шершавый, листья пахучие. Ветер дует, качели твои поскрипывают, трава внизу растет, солнце светит… То есть, вот прямо сейчас, конечно, не светит, но днем оно вовсю светило, и завтра снова будет, да? И земля вон какая твердая. И люди по ней ходят, самые настоящие. С некоторыми я знакома. Пьют и едят, по крайней мере, в кафе я каждый день это вижу. Разговаривают, влюбляются, беспокоятся друг о друге, смеются и плачут иногда. И вот смотри, ночная бабочка прилетела. Значит, все получилось.
        Строго говоря, почти ничего нового она не услышала. Франк то и дело всем напоминает, что Макс - создатель этой реальности. С его точки зрения, это очень смешно. Триша сперва пугалась таких разговоров, а потом привыкла. Решила, так даже лучше быть лично знакомой с создателем Мира, в котором живешь. И убедиться, что с ним можно договориться. И характер у него вполне ничего. С причудами, конечно, а кто без причуд?
        Но до сих пор ей в голову не приходило, что Макс сам толком не понимает, как у него это вышло. И считает свою работу, во-первых, трудной, а, во-вторых, сделанной только наполовину. Как это, интересно, может быть? Мы же уже есть! И не
«наполовину», а целиком. Или все-таки?..
        - Конечно, получилось, - улыбнулся Макс, - ты совершенно права. Но - как бы тебе объяснить?.. Скажи, это ты сшила лоскутное одеяло, которое лежит у меня в комнате?
        - Я. А почему ты спрашиваешь?
        - Хотел убедиться, что ты не запутаешься еще больше от моих сравнений. Смотри, вот это твое одеяло - оно многослойное, верно? Я сам никогда ничего подобного не мастерил, но подозреваю, что каждый слой сшивается отдельно, а потом их соединяют. Правильно?
        - Ну да.
        - Очень хорошо. Теперь скажи мне, когда ты сделала только половину работы, одеяло уже существовало?
        Ничего себе вопрос. Вроде бы совсем простой, а поди ответь вот так, с налету.
        - Наверное, все-таки да, - подумав, решила Триша. - По крайней мере, уже стало примерно ясно, как мое одеяло будет выглядеть. И его можно было потрогать. И даже укрыться, если ночь теплая.
        - Вот именно. Одеяло в тот момент уже существовало. Но ты не отложила его в сторону. Сидела вечерами, сшивала лоскуты… Ну, честно говоря, я очень смутно представляю, что именно ты делала, но подозреваю, что работы было еще очень много. Хотя одеяло - вот оно. Плотное, осязаемое, не мечта какая-нибудь призрачная. Даже укрыться можно.
        Триша, наконец, поняла, к чему он клонит.
        - Хочешь сказать, что наш Город - как недошитое одеяло? Вроде бы, есть, вроде бы, всем хорош, и даже жить тут уже можно, а работы все равно непочатый край, потому что все это - только верхний слой?
        - Ну вот. Какая же ты молодец. И какой молодец я, что придумал такой отличный способ все объяснить. А теперь вообрази одеяло, которое шьет себя само. И тогда сравнение станет еще более точным.
        Триша послушно закрыла глаза. Представила вот пестрые лоскуты ползут навстречу друг другу, вертятся, примериваясь, каким боком лучше повернуться. Наконец, нашли идеальное положение, замерли, и… И?
        - Все равно нужны иголка с ниткой. Вот что хочешь делай, а нужны!
        - Совершенно верно, - согласился Макс. - Без них никак. Считай, что я и есть иголка с ниткой. Лучше все равно не объясню.
        - Именно иголка? Не тот, кто держит ее в руках?
        - Никто ничего не держит. Не забывай, паше одеяло шьет себя само. Эта реальность сама решает, какой она хочет быть. А я - просто инструмент, без которого на данном этапе не обойтись. И это оказалось даже труднее, чем если бы мне, к примеру, пришлось строить ее в одиночку из всего, что под руку подвернется. Но я у нас молодец, справляюсь. Уже считай почти справился. К примеру, если завтра ты спустишься вниз, в долину, то обнаружишь там не бесконечную пустошь, а несколько богатых селений; собственно, именно их жители каждый день привозят на наш рынок свежие овощи, сыр и грушевое вино. И, что самое замечательное, они всегда их привозили. Все старожилы прекрасно знают, что даже их прадедыи прабабки пили на своих свадьбах вино из долины - по старинному обычаю. А еще ты увидишь дорогу, следуя по которой па юг, дня за три можно добраться до моря. И в какую бы сторону ты ни свернула на берегу, рано или поздно придешь в один из множества портовых городов. А если сядешь там на корабль…
        - Погоди, - попросила Триша. - Я уже поняла, что теперь кроме нашего Города есть множество других. И их жители совершенно уверены, что они всегда были. Это, наверное, очень здорово. Ия знаю, что надо обрадоваться, но мне пока немножко страшно. Как некоторым людям с большой высоты вниз смотреть, даже если совершенно уверены, что не упадут. Но я, наверное, скоро привыкну. И тогда ты мне все расскажешь, ладно?
        - Все не получится, - усмехнулся Макс. - Не так уж много я знаю. Вернее, много, но
        - не все сразу. Сегодня одно, завтра другое. А что я знал об этой реальности вчера, теперь уже и не вспомню. Ну, или вспомню когда-нибудь, чтобы снова забыть на следующий день. В таком деле ни в чем нельзя быть уверенным. Не забывай, я - игла, которая ничего не знает об одеяле и даже о том, что такое «укрываться», не имеет никакого представления, но это совершенно не мешает ей делать свое дело, шов за швом. Поэтому, собственно, мне так трудно. Поэтому я дни напролет брожу по городу, как малахольный, с дурацкой улыбкой, забыв собственное имя. И вечно опаздываю к ужину, а когда все-таки прихожу, выгляжу полным придурком, невпопад отвечаю на вопросы и невежливо исчезаю прямо из-за стола, вдруг разучившись бытьвидимым. А потом снова появляюсь, иногда - в самый неподходящий момент. Все это делает меня не самым удобным жильцом. С другой стороны, могло быть и хуже - если бы я, к примеру, оказался заклинателем демонов с целым выводком домашних питомцев. Или начинающим, оперным певцом. То-то бы вы поплясали!
        - Ты опять шутишь, и это сбивает меня с толку, - вздохнула Триша. - Что плохого в пении? И, тем более, в демонах?
        - Шум, - совершенно серьезно объяснил Макс. - От демонов, и от певцов шума гораздо больше, чем от меня, уж поверь.
        И, видимо, в подтверждение своих слов надолго умолк. Полез в карман за сигаретами, прикурил, по рассеянности, от капли росы, сверкнувшей в лунном свете. У него в кармане всегда есть спички, но сейчас он, наверное, забыл, как все устроено, и откуда обычно берется огонь. Франк тоже иногда так чудит - то ли дразнится, то ли на самом деле путается, кто его разберет.
        - Так получается, твои друзья не приходят, чтобы тебя не отвлекать? - наконец спросит Триша. Долго не решалась нарушить молчание, но не утерпела.
        - Можно сказать и так. Хотя точнее будет: чтобы не мешать мне быть тем, кого они не знают. Потому что тот Макс, с которым они знакомы, ни за что не справился бы с делом, которым я сейчас занят.
        - Это как же? - растерялась Триша.
        И ясно же, что лучше бы поскорее закончить этот опасный разговор, но невозможно удержаться от расспросов. А кто бы смог?
        Но Макс, похоже, даже рад возможности продолжить. Задрал голову, чтобы она сверху видела его лицо и улыбнулся так безмятежно, что Триша тут же перестала тревожиться.
        - Понимаешь, - сказал он, - это же совершенно невозможно. Я хочу сказать, так не бывает - чтобы человек жил себе, жил, ну, пусть даже магией занимался, ладно, предположим. У нас в Соединенном Королевстве ею вообще все занимаются, от мала до велика, и что с того?.. Все равно так не бывает, чтобы человек, будь он хоть трижды заслуженным колдуном с волшебной дубиной наперевес, вдруг - оп-па! - и создал целый Мир. Не человеческого ума это дело. И не по силам нашему брату. И не надо, чтобы было по силам, и без того есть чем заняться всякому человеку, где бы он ни жил.
        - Ты это к чему? - насторожилась Триша. - Хочешь сказать, что ничего такого не делал? И все это тебе только мерещится? И мне, за компанию? А кому из нас мерещусь я? И кому ты? И есть ли на самом деле хоть кто-то?
        Макс помотал головой.
        - Отставить панику. Все есть, всё есть. Ничего никому не мерещится. Это я тебе гарантирую. Думаю, дело в том, что я только выгляжу как человек. И привык считать себя человеком. И веду себя, как самый настоящий человек - ну, предположим, не совсем обычный. С другой стороны, а кто обычный? Лично мне такие давненько не попадались… Но на самом деле я, получается, кто-то другой. Или даже что-то другое. Специальное полезное существо, изобретенное хитроумной природой для создания новых Миров - почему нет. Кто-то должен этим заниматься. Просто я еще очень молодое и неопытное существо. Или, наоборот, слишком старое, успевшее все на свете тысячу раз кряду позабыть. В данном случае, совершенно неважно. Так или иначе, а мне пришлось начинать практически с нуля. И, в частности, знакомиться с собой. С тем собой, который все это делает. Очень, знаешь ли, интересное вышло знакомство. Никак в себя не приду.
        - Ты хороший, - твердо сказала Триша.
        На всякий случай. А то вдруг Максу, правда, не нравится. И он, чего доброго, решит радикально измениться. Нет уж, от добра добра не ищут.
        - Да, вполне ничего, - неожиданно легко согласился он. - И кстати, имей в виду: я не жалуюсь. Просто стараюсь быть забавным. Потому что ситуация правда очень комичная. Сама посуди: «Здравствуйте, я ваш новый демиург. Подвиньтесь, пожалуйста, немножко вправо, мне тут кусочек Мира быстренько досотворить нужно. Спасибо, уже все».
        - Действительно смешно, если со стороны смотреть, - невольно улыбнулась Триша. - Так получается, твои друзья…
        И умолкла, не зная толком, что, собственно собирается сказать. Или спросить. Совсем запуталась. Но Макс, похоже, все равно понял.
        - А с моими друзьями дело обстоит так. С их точки зрения, я все-таки человек. Очень молодой, местами глупый, местами беспомощный. Довольно могущественный колдун, это да, но не слишком опытный. Причем они сами же меня всему и научили. И, кстати, не раз спасали мою шкуру. Той же Меламори я обязан жизнью, а это означает, что она видела меня предельно слабым и немощным. И не она одна. Все они меня таким видели. И не раз. И прекрасно об этом помнят. Захотят забыть - не смогут. А чужое знание о нас - такая сила, которой трудно противостоять. Хочешь, не хочешь, а невольно становишься тем человеком, которым считает тебя тот, кто рядом. Особенно если сит его велика. А мои друзья - очень могущественные люди, ты и сама, наверное, это заметит.
        - Я знаю, что ты имеешь в виду! - Триша так обрадовалась, что наконец-то может поддержать разговор, что чуть с ветки не свалилась. - Со мной тоже такое было. Ты же знаешь Алису, которая из дома на холме? Она меня когда-то шить научила. У меня сперва долго ничего не получалось, Алиса даже предложила бросить это дело - не выходит, ну и не надо, подумаешь. Но я очень старалась и, в конце концов, все-таки выучилась. Не только одеяла из лоскутов, а вообще все что угодно теперь умею. Но знаешь, заметила: когда Алиса приходит в гости, при ней за шитье лучше не браться. То иглу в палец воткну, то ткань ножницами продырявлю. И ведь нельзя сказать, будто Алиса этого хочет. На самом деле, она больше меня огорчается. Но я всегда чувствовала - дело именно в ней. Однажды даже Франка спросила, и он со мной согласился. Сказал - ну да, Алиса же помнит, как я ничего не умела. И рада бы об этом забыть, да не получается. И мои руки спотыкаются об ее мысли. Поэтому я теперь при Алисе даже пуговицу не пришиваю, если оторвется. Жду, пока уйдет. И пальцы целы, и все довольны. У тебя, получается, тоже так?
        - Именно. Когда мои друзья рядом, я - тот, кого они помнят. Просто человек, живой и уязвимый. Могущественный в одних ситуациях, беспомощный в других. И совершенно ни на что не годный здесь, в этом Городе. Потому что, как я уже говорил, сотворение Мира ни одному человеку не под силу. Наваждение какое-нибудь создать - это всегда пожалуйста. Такое, можно сказать, любому по плечу. И, кстати, то и дело случается. Гораздо чаще, чем люди могут вообразить. Но эта реальность не желает оставаться наваждением, хоть ты тресни. И пока она овеществляется, мне нельзя надолго становиться старым добрым Максом. Это опасно - и для меня, и для дела. Если человек становится единственным источником жизни и смысла для целого Мира, он, в лучшем случае, быстро сойдет с ума. А более вероятно, просто погибнет, захлебнувшись в хлещущем сквозь него потоке бытия. Или, если у него достаточно могущества, спасет свою шкуру, повернув поток вспять. Собственно, к тому сперва и шло. Эта реальность вполне могла бы остаться восхитительно достоверным наваждением, а я - отставным колдуном, выбравшим для отдыха одно из своих любимых
сновидений; так, кстати, многие поступают. Но этот Город умеет настоять на своем. Я и сам не заметил, как стал плясать под его дудку, а теперь назад уже не повернуть. Да и не хочу я никуда поворачивать.
        Вот и хорошо, подумала Триша. Вот и хорошо.
        - Мои друзья всё это прекрасно понимают, - заключил Макс. - То есть, Джуффин понимает. Гораздо лучше, чем я сам. И помогает единственно возможным способом - сам больше сюда не приходит и другим не велит. Спасибо ему за это. Не был бы я со дня своего рождения его вечным должником, стал бы им сейчас.
        - А Шурф? - забеспокоилась Триша. - Как же он? Вернее, как же ты, когда он…
        - Сэр Шурф Лонли-Локли - совсем другое дело. Он - единственный, кто не просто готов допустить, а твердо знает, что мое могущество безгранично. И сотворение Мира, с его точки зрения, мне по плечу, - улыбнулся Макс. - Даже я до сих пор не вполне в этом уверен, хотя, казалось бы, каких мне ещё доказательств. А он - знает. И все мои слабости считает прямым следствием этого могущества. Говорит, дескать, понятно, что таким, как ты, трудно в человеческой шкуре, но ничего не поделаешь, надо стараться. И, конечно, кругом прав. Именно поэтому его присутствие нужно мне сейчас как воздух. Шурф это прекрасно понимает и ходит сюда как на работу. Впрочем, не сказал бы, что эта обязанность лежит на нем тяжким бременем. Таким счастливым, как здесь, я его даже на Темной Стороне не видел. И вообще нигде. Думаю, этой монетой Город платит ему за помощь - действительно неоценимую.
        Триша только и собиралась сказать: как же, дескать, все это здорово. Но вместо этого вдруг спросила:
        - А что будет потом?
        - Потом, - улыбнулся Макс, - все будет ровно так же, как сейчас. Я хочу сказать, никто не заметит разницы - кроме, разве что, Франка, уж кто-кто, а онв таких вещах разбирается. И тебя, потому что я сейчас расскажу тебе одну верную примету. Когда дело будет сделано, у нашего Города появится имя. Его не придумают, не объявят во всеуслышание на специальной торжественной церемонии. И праздника по этому поводу не устроят. Потому что всем будет казаться - имя у Города было всегда. На всех картах напечатано и в учебниках истории записано, и в старинных летописях, конечно же, значится - первое упоминание добрую тысячу лет назад, а то и больше. Причем все это будет правда. История новорожденного Мира творится во все стороны сразу. Начало любой реальности следует искать не на краю времен, а где-нибудь в самом центре запутанного клубка событий - это правило. Одно из самых удивительных и прекрасных правил, по крайней мере, лично я от него в восторге, как от хорошего, вовремя рассказанного анекдота. А вот тебе, похоже, оно не по вкусу. Прости, наверное я не должен был вываливать на тебя так много за один
присест. Но ты сама спросила, что будет потом.
        - Что ты, мне тоже очень нравится, - замахала руками Триша. - И правило, и вообще все, что ты рассказал. Но когда я спрашивала, что потом, я имела в виду тебя. Как ты будешь жить, когда закончишь свою работу?
        - Понятия не имею, - улыбается Макс. - Видимо, долго и счастливо, как герой сказки с хорошим концом. Надеюсь, я еще не разучился быть человеком. И моя жизнь в этом качестве вовсе не закончена, а только начинается. С другой стороны, мне успело присниться великое множество самых разных снов. Если все они тоже пожелают воплотиться, плакали мои планы на прекрасное человеческое будущее. Так что я, знаешь, особо ничего и не планирую. Что будет, то будет.
        Триша внезапно почувствовала такую усталость, что впору заснуть прямо на дереве. Но в постели, честно говоря, гораздо удобнее.
        - Я, наверное, пойду спать, - сказала она, спрыгнув на землю.
        - Самое время, - согласился Макс. - Сказку на ночь уже, считай, выслушала.
        - А ведь я всего-то и хотела - намекнуть тебе, что было бы неплохо почаще звать в гости друзей, - вздохнула Триша. - И смотри, чем кончилось: узнала столько страшных тайн про все на свете, что они в меня даже не помещаются, а новых гостей так и не выпросила.
        - Кто знает, может и выпросила, - задумчиво сказал Макс ей вслед. - По крайней мере, пока мы болтали, я вспомнил, что есть на свете еще как минимум один человек, совершенно уверенный в моем безграничном могуществе.
        Триша так обрадовалась, что сон слетел.
        - Отправишь ему открытку? - взволнованно спросила она.
        - Посмотрим, - откликнулся Макс. И, неожиданно скорчив постную рожу, строго добавил: - Если ты будешь хорошо себя вести!
        - Я себя очень хорошо отведу, - пообещала Триша. - Прямо в спальню, никуда не сворачивая. Ни разу не споткнусь.
        notes
        Примечания

1
        Все эти (и многие другие) события подробно описаны в повести «Возвращение Угурбадо».

2
        Все эти события подробно изложены в повестях «Корабль из Арвароха и другие неприятности», «Тень Гугимагона» и «Дорот - повелитель Манухов»; дополнительные сведения можно встретить почти во всех книгах цикла «Лабиринты Ехо».

3
        Речь о событиях, описанных в повести «Король Банджи».

4
        Подробно об этих событиях рассказано в повести «Волонтеры вечности».

5
        О прощании подробно рассказано в повести «Возвращение Угурбадо». А фрагменты истории дружбы Макса и Лойсо Пондохвы разбросаны по многим другим повестям цикла
«Лабиринты Ехо».

6
        Об этом подробно рассказано в повести «Путешествие в Кеттари».