Машины времени в зеркале войны миров Роман Уроборос
        Автор культового романа "Цезарь и …", а также, по совместительству, отец русского метамодерна, Роман Уроборос разродился своей восьмой книгой: "Машины времени в зеркале войны миров". Данная книга является частью безымянного метапроекта, который состоит из двух частей: собственно говоря из сабжа, который будет доступен только в виде электронной книги и книги "Воины миров в зеркале времени машин", которая будет выпущена позже и, которая будет доступна исключительно в бумажном виде. Всё это безобразие написано, в основном, в модном жанре weird fiction и погружает читателя в тревожное состояние, сомнения в самом себе и фундаментальных основах реальности. О чём эта книга? Думаю, даже сам автор романа не ответит вам на этот вопрос. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно всего лишь начать читать на экране ноутбука, телефона или планшета эту, с позволения сказать, книгу. Начинайте, не бойтесь, но помните - ВСЁ ДЕЛО В ШРИФТЕ.
        Содержит нецензурную брань.
        Роман Уроборос
        Машины времени в зеркале войны миров
        ПРЕДИСЛОВИЕ.
        Дорогой читатель. Я никогда раньше не писал предисловий ни к одному из своих романов. Хотя, постойте, вру. Один раз я написал предисловие к своему роману «Заклание-Шарко». Зачем? Хотел, чтобы у моего первого романа все было, как у людей. Я попросил своего друга, известного драматурга М.В., написать предисловие к «Закланию-Шарко» (этот роман, он, кстати, так до конца и не дочитал). На что М. ответил мне, что ему некогда, что он занят. Но, сказал при этом, что я могу сам написать предисловие, и он подпишется под каждым моим словом. Я так и сделал. Написал предисловие, ощущая себя в самом конце процесса М.В., и переслал ему по почте это самое предисловие. После прочтения, М. сказал, что он в полном восторге, что текст такой, будто он сам его написал (да, я очень талантлив, но это так, к слову). И здесь вовсе нет никакого обмана. Это предисловие написал М., просто с помощью меня, а не с помощью авторучки. И авторство принадлежит ему, это я и под присягой повторю. Сейчас же предисловие пишу я, автор этого романа. Или, возможно, Вселенная пишет через меня, хотя я в такой бред, естественно, не верю. Ибо
не совсем понимаю, что такое Вселенная.
        О чем этот роман? Собственно, ни о чем. Я продолжаю выстраивать в окружающем пространстве причудливые потоковые структуры (конструкции) и описываю это, излагая некие «истории». Поначалу, я хотел собрать в одну книгу все свои рассказы, эссе, пьесы, главы, не вошедшие в предыдущие романы. Хотел, возможно, связать их каким-то цементирующим текстом. Хотел назвать этот роман «Ипроч.». Подразумевая, что я за это время, кроме нескольких романов, написал еще кое-что незначащее, и решил это выбросить в некую корзинку, под названием «Прочее», но, как всегда решил выпендриться. Мне не нравилось это название. Хотя, я долго гнал внутренний разговор с самим собой о названии романа, под тем соусом, что все хорошо, все нормально, ну что ты начинаешь, название прекрасное и лучше не придумаешь. И да, я хотел его издать летом 2015 года вот в таком сыром необработанном виде с сырым названием. Хотел, ведь у меня была цель, и уж такого рода цель я просто обязан был достичь, ведь она простая, эта цель. А я - писатель, который должен издавать одну книгу в год. Но весной 2015 года, все в моей жизни пошло не так, все
полетело в тартарары. Я сам куда-то улетел в астрал и слава Сатане. Ведь подгоняя себя сроками, я написал бы и издал бы что-то слабое и невразумительное. Но этого не случилось. В 2015 году в моей жизни появилось издательство «Ridero», которое помогло мне уничтожить эту вечную проблему - как издать книгу, заплатив при этом минимальные деньги или вообще без денег. К 2016 году я издал с помощью этого прекрасного издательства три своих романа - «Заклание-Шарко», «День Народного Единства» и «6УК861». И еще один момент. В сентябре, и в октябре, и в ноябре, и в декабре 2015 года я пытался по молекуле воссоздать некую «таблицу», с помощью которой можно со стопроцентной вероятностью предсказать будущее. Об этом тоже будет написано в этом романе. И вот, наконец, в моей голове, лишь к концу 2016 года, все сложилось: компоновка, связующий текст, многослойная структура. Действие, происходящее внутри романа и действие, происходящее вне романа. Да, да. Ведь кроме текста будет сформировано внероманное, скорее всего, сетевое онлайновое пространство, где в зависимости от того, что происходит внутри романа, будет
происходить что-то вне романа. И будет прослеживаться некая взаимосвязь между… Внезапно пришло и другое название. Итак, роман теперь будет называться так. РОМАН В СТИЛЕ МЕТАМОДЕРН С ЭЛЕМЕНТАМИ ПОРНО «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ В ЗЕРКАЛЕ ВОЙНЫ МИРОВ». Ты скажешь, дорогой читатель, ну вот, опять Уроборос нам эту грязь подсовывает. Порно всякое. Еблю всякую поганую. Вы зачем нам все это подбрасываете? А как же духовные скрепы? А как же общественная мораль? А как же моральный облик строителя коммунизма? А я вам отвечу на это. А идите вы нахуй со своими духовными скрепами вместе с моральным обликом строителей коммунизма! Вы меня реально заебали этими скрепами, аж пиздец! Запрещаете мне все, что только можно! Не бухай, не ебись, книги запрещенные не читай! Не пиши! Не кури! Вообще ничего не кури! Не слушай голос Америки! А как я могу его не слушать, если он у меня всегда звучит в голове? Всегда звучит в голове. Вот и сейчас, он диктует мне, что надо писать, этот голос Америки. И он мне даже иногда советует, что мне надо говорить, этот голос Америки. Нахуй идите! Вот что советует он мне вам сказать. Заебали все
запрещать! Заебали насаждать всякие религии! Я - свободный человек в свободной стране. И вот, кстати, то, что я по этому поводу думаю, я написал на своей страничке в Фэйсбуке. Вы скажете, что нет у меня никакой странички в Фэйсбуке. Есть. Все. Идите на хуй!
        - Ну, что же, господин Уроборос. У Вас все? Это все, что Вы нам хотели сообщить?
        - Вы кто такой? Я никакой Вам не Уроборос! Я свободный гражданин свободной страны. И у меня имя есть. Будьте добры обращайтесь ко мне по имени-отчеству.
        - Скажите, больной, Вы понимаете, где Вы сейчас находитесь? Кто с Вами сейчас разговаривает?
        - Вот как интересно. Я понимаю, конечно, что нехорошо отвечать вопросом на вопрос. Но все же. А с Вашей точки зрения, где я сейчас нахожусь? И кто со мной сейчас разговаривает?
        - Вы находитесь сейчас в психиатрической лечебнице номер (неразборчиво написано), (неразборчиво написано) района, города (неразборчиво написано). Я - Ваш лечащий врач, Гордиевский Олег Александрович. Вот эти товарищи, сидящие по правую и левую руку от меня - члены врачебной комиссии. Мне надо Вас повторно представлять друг другу или в этом нет никакой необходимости?
        - В этом нет никакой необходимости. Скажите, Олег Александрович, а почему Вы решили, что Вы врач, а я пациент? На каком основании Вы сделали такой вывод? Обоснуйте, пожалуйста.
        - Ну голубчик… Хм… Ну мне это очевидно… Начнем с банальностей. На мне белый халат. А Вы сидите передо мной в смирительной рубашке.
        - Не очень убедительно, если честно.
        - Хорошо. Ну, я, вот, например, после разговора с Вами поеду домой, к жене. Съем вкуснейший ужин, который она мне приготовила. А Вас санитары сейчас отведут в палату и продолжат колоть те препараты, которые я Вам прописал.
        - Мне кажется, что Вы ошибаетесь. Заблуждаетесь даже, если выразиться точнее.
        - Обоснуйте теперь Вы, пожалуйста. Разверните свою мысль.
        - Все дело в шрифте.
        - Простите, я не понял. Вы сказали, что все дело в шрифте?
        - Да, да. Вы не ослышались. Все дело в шрифте.
        - Что Вы имеете в виду? В каком шрифте?
        - Видите ли. Реплики врача в этом тексте выделены курсивом, а мои фразы напечатаны обычным шрифтом. Вот и все отличие врача от пациента. И я сейчас официально Вам заявляю. Вы - самозванец. Вы - никакой не врач. Все очень просто. Мне, для того чтобы стать врачом, нужно всего лишь поменять шрифт. Вот видите? Теперь я объявляю себя врачом. А Вас - пациентом.
        - Так. Коллеги. Я думаю, что с пациентом все ясно. Санитары, пожалуйста, проводите пациента в палату.
        - Ха-ха-ха. Вы знаете, это очень смешно. Санитары, пожалуйста, проводите пациента в его палату.
        - Стойте, подождите, что Вы делаете? Это я - врач. А тот человек - пациент. Вы зачем снимаете с него смирительную рубашку? Санитары! Я Вам что сказал! Прекратить немедленно! Я сейчас полицию вызову!
        - Санитары. Снимите с больного, пожалуйста, врачебный халат и наденьте на него смирительную рубашку.
        - Санитары, вы что делаете, суки! А ну, быстро отпустили меня! Я кому, блядь, сказал! Я тебе сейчас, сука, устрою! Твари ебаные, отпустите, больно! Больно, нахуй!!! А-а-а! Все, все. Я не буду больше сопротивляться! Все, я сказал! Все!
        САНИТАРЫ УВОДЯТ БОЛЬНОГО В ПАЛАТУ. ДОКТОР ДОЛГО И ПЕЧАЛЬНО СМОТРИТ ИМ ВСЛЕД.
        ЕДИНСТВЕННОЕ В КНИГЕ ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
        Мой друг С. как-то сказал мне. Роман, спросил он меня, а почему в твоих произведениях полностью отсутствует описание природы? Хотя бы одно описание природы на все твои тексты. Ведь описание природы, оно помогает читателю лучше понять произведение. Описание природы помогает читателю понять твое произведение лучше. Передает эмоции, например. Я в какой-то момент перестал его слушать, задумался о чем-то, о своем. Мы закончили разговор быстро, потому что я не очень люблю, когда меня критикуют. После этого, я несколько часов разговаривал сам с собой, с С. спорил. Я всегда так делаю, по несколько часов спорю мысленно со своими оппонентами, разговаривая то за него, то за себя. Во-первых, сказал я С. У меня и в романах, и в рассказах, и, даже, в пьесах дочерта разных описаний природы. Ну, с моей, конечно же, точки зрения. И в «Шарко» и, особенно, в «Дне Народного Единства». Но это с моей точки зрения. Нескольких предложений, описывающих природу, вполне достаточно. Поясню вам кое-что, дорогие мои читатели. Я раньше, когда сам был еще читателем, я очень не любил описания природы, всякие пространные
рассуждения авторов. Я любил действия и диалоги. И, поэтому, я всегда пропускал описание природы и рассуждения. И читал только действия и диалоги. Я пропускал иногда половину книги. Это плохо. Это очень плохо. Поэтому, когда я стал писателем, не мог же я писать то, что самому мне читать не нравилось. Теперь вам понятно, почему в моих книгах почти полностью отсутствуют разные описания окружающей среды? Дома, природа, помещения - все это описывается у меня мазками, всего лишь несколько словосочетаний. Но один раз, скорее всего, можно сделать исключение, и я накатаю описание окружающей среды настолько длинное, насколько могу себе позволить. Буду писать до тех пор, пока мне не станет нестерпимо больно. Я опишу комнату и то, что находится за стенами комнаты. Я опишу Лондон, в котором я никогда, пока еще, не был. Я буду действовать почти как Кафка. Вот Кафка пишет свой незаконченный роман «Америка». А вот другой писатель. Сидит и, отточенным до болезненной остроты карандашом Kooh-I-Noor, пишет. Небольшая грязная комнатка в доме, который находится в той части Лондона, где протянулась та самая известная
Бейкер-стрит. Типичный лондонский июньский вечер. Он хотел добавить к описанному выше слово «летний». Но поостерегся, ибо посчитал, что в предложении будет чересчур много прилагательных. И если еще прибавить слово «теплый». Что получится? Типичный лондонский июньский теплый летний вечер. Мерзость какая, подумал он и сломал карандаш о лист бумаги. Карандаш легко сломался. Белый лист не отреагировал никак. Разве что в конце предложения, казалось, появилась раздавленная муха. Я не могу описывать природу. Если бы я учился в литературном институте, то за курс «Описание природы» я с трудом бы натянул на экзамене тройку, а то и вообще не сдал бы этот экзамен и с третьего раза. Потом я с позором вылетел бы из института. Какая мерзость, снова подумал он, взял со стола пачку сигарет «Мальборо», зажигалку и подошел к раскрытому окну. На город спускался вечер, автомобили пронзительно гудели, ласковый ветерок трепал его шевелюру. В следующий раз надо написать «ласковый теплый ветерок трепал его шевелюру» и это не будет преувеличением, подумал он и закурил. Огни в соседних домах зажигались один за другим. Два парня
на улице весело болтали о чем-то, периодически заливались хохотом и неохотно заканчивали смеяться. Из открытого окна на втором этаже доносились аппетитные запахи. Итальянец, снимавший там комнату, готовил спагетти Болоньезе. Он втянул в легкие горьковатый дым и задумался. Курильщики гораздо чаще заболевают раком легких, чем те, которые ни разу не курили или курили несколько десятков раз в жизни. Я тоже сейчас начал гораздо реже курить, чем раньше. Раз в месяц. Или чуть чаще. В основном в предвкушении какой-нибудь пьянки. Накануне какой-нибудь пьянки или во время употребления. Один раз мне подсунули анашу. Это было отвратительно. Никогда не курите анашу вместе с алкоголем. Где же здесь описание природы? Спросит меня вдумчивый читатель. И я отвечу. Все, я устал. Мне нестерпимо больно. И вообще я сейчас думаю не о какой-то там банальной природе. Все мысли мои сейчас вертятся вокруг предстоящего визита. Я не могу больше ни о чем другом думать. Итальянец высунул свою голову из окна. Он курил сигарету. Он повернул голову, посмотрел вверх и приветливо помахал мне рукой. Я ответил ему дружелюбным жестом.
Сумерки сгущались. Постепенно вечер превращался в ночь. Ветер еле-еле шелестел листьями деревьев. Я всегда пропускал этот момент, когда вечер превращается в ночь. Это как с засыпанием. Как с засыпанием. Вот ты бодрствуешь, наплывают разные мысли, в теле чувствуется тяжесть, которую ты ошибочно принимаешь за легкость. Начинают забираться в голову потусторонние необычные мысли или картинки. В мозг начинают проникать картинки. Пустынный пляж, яркое солнце, обжигающий пятки песок. Черт, почему я не надел шлепанцы? Ты бежишь по раскаленному песку к морю и, наконец, с наслаждением разбиваешь ступнями воду и прохлада, живительная прохлада, дает твоим раскаленным ступням вторую жизнь, новое рождение. Из моря, навстречу тебе выходит обворожительная брюнетка. Она великолепно сложена, у нее спортивная фигура. Ты смотришь на нее и говоришь про себя. Какие у нее сиськи! Но ты даже не отдаешь себе отчета, что вот уже сорок пять секунд ты смотришь в ее прекрасные бездонные лазурные глаза, цвета моря. Да. Ты все понял. Сейчас ты с ней заговоришь. Ты понял. Вот она, та самая девушка, встречи с которой ты ждал всю свою
жизнь. Вдруг, ты отчетливо слышишь стук в дверь. В глазах прекрасной незнакомки появился испуг. Она смотрит куда-то вдаль. Стук в дверь повторятся все настойчивей и настойчивей. Все громче и громче. Ты смотришь по сторонам, стараясь определить источник этого странного звука. Но не можешь. Теперь уже кто-то долбит в дверь со всей дури и еще орет. Открывай дверь! Ты там дрочишь что ли? И весь этот песчано-пальмовый рай на берегу океана начинает рассыпаться, растворяться. Подожди не уходи, в отчаянии кричит прекрасная незнакомка. И звук ее голоса рождает из небытия другой мир. Лондон. Ночь. Зажженная сигарета выпадает из моих рук медленно. Медленно летит на землю. Итальянец опять смотрит на меня снизу вверх и шутливо грозит кулаком. Придурок этот молотит кулаком по двери. Звонок же есть. Ворчу я и, не торопясь, иду открывать дверь. При этом ощущение у меня такое, что подошвы ступней горят так, как будто я только что бегал по раскаленному песку. Я открыл дверь. Он мельком посмотрел мне в глаза, а потом уставился на мой член, который находился в лежачем состоянии.
        УПОТРЕБЛЕНИЕ
        7-METHOXY-BETA-CARBOLINE (TELEPATHINE).
        - Что ты там интересного разглядел? - спросил я его.
        - Все-таки ты не дрочил, - хихикнул он. - А чего так долго не открывал?
        Он не дождался ответа и прошел в коридор, слегка задев меня плечом. Скинул мокасины и босиком проследовал в комнату. На плече у него висела большая спортивная сумка. Он не бросил ее, по обыкновению, на пол. Он умудрялся бросать сумки именно так, чтобы я обязательно по нескольку раз запинался об них. Он сел на кресло и бережно положил сумку на колени. Потом, помолчав немного, спросил.
        - А чего так долго не открывал?
        - Я уснул, - я подошел к подоконнику, сел на него и закурил.
        - Ты уснул? Так рано?
        - Да. Очень странно. Я курил, высунувшись в окно, и внезапно уснул. Сигарета выпала из моих рук и чуть не спалила шикарную шевелюру итальянца, моего соседа снизу.
        - Ты видел сон? О чем он?
        - Да так, - я немного засмущался, - сисястая брюнеточка с голубыми глазами выходила на берег из моря.
        Угу, - я видел, что он не хочет больше обсуждать свой сон, поэтому сменил тему, - ты помнишь, что мы собирались с тобой сегодня делать?
        - Не очень отчетливо помню, - ответил ему я, - поужинать в пиццерии? Напиться в соседнем пабе? Пойти к той сестричке и трахать ее всю ночь вдвоем?
        - Нет, ты все забыл. Неужели ты не помнишь того, что мы так долго с тобой обсуждали? Группу Coil, машины времени, наркотики. Ты ведь был трезвый вчера. Почему ты ничего не помнишь?
        - Я смутно помню. Я не буду употреблять наркотики. Это незаконно. Что это за группа Coil еще?
        - Ну как же, - эмоционально отвечаю я ему, - группа Coil. Джон Баланс и Крис Кристоферсон. Мои любимые музыканты. Наркоманы. Алкоголики. Гомосексуалисты.
        - Фу, какая мерзость, - отвечаю я ему и, предварительно глянув вниз, выкидываю сигарету из окна, - какая взрывоопасная смесь. Они еще выпускают свои альбомы?
        - Нет, они умерли. Сначала Баланс упал с лестницы и сломал себе шею. Потом Кристоферсон тихо умер во сне. Теперь они на небесах и ждут встречи с нами.
        - Слушай, зачем ты мне это рассказываешь? Я не хочу слушать их музыку. Я не хочу употреблять наркотики. Это вредно и ведет к половому бессилию.
        - Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, - я покатился со смеху, - наркотики ведут к половому бессилию? Где ты это прочитал? Насмешил. Но мы ведь решили не просто употреблять наркотики. Мы решили совершить ритуал, где музыка - это дверь. А специально подобранные вещества - это ключ.
        - Ключ к чему? - не понял я.
        - Этого мы еще сами не знаем. Возможно, они - ключ к осознанию себя, как машины времени.
        - У меня появляются нехорошие ощущения, бро. Ты точно ничего не употребил только что, ну или накануне?
        - Ничего я не употребил. Я все с собой принес.
        - Что ты с собой принес?
        - Все я тебе рассказывать не буду. Должна же быть какая-то интрига. Для первого этапа у нас все есть. Это ингредиенты для приготовления ******** (зачеркнуто цензурой) и двойная виниловая пластинка группы Coil. Сегодня мы будем слушать первую сторону. На ней записана одна композиция 7-Methoxy-Beta-Carboline (Telepathine). Это как раз то, что мы будем употреблять.
        - Мы музыку будем употреблять?
        - Нет. Вещество. Послушай. Извини за оффтоп. Я давно тебя спросить хотел. Скажи, а почему сейчас наш диалог обычным шрифтом в книге оформлен? Не логичней бы было, например, твои реплики обычным шрифтом излагать, а мои, например, курсивом выделять?
        - Нет. Не логично. Так было бы логично, если бы я прикидывался, что с кем-то посторонним диалог веду. Со своим эго, например. А я сейчас сам с собой разговариваю. Я всегда, правда, сам с собой разговариваю, но зачастую разыгрываю целые пьесы и играю подчас за несколько персонажей. Иногда количество этих персонажей доходит до нескольких десятков. Плюс массовка.
        - Круто, - выдавил из себя я это слово. Я сейчас реально испугался. У меня мурашки по телу побежали, - меня, что ли нет? Ты за меня играешь?
        - Не ссы Капустин, поебем и отпустим, - я улыбнулся, но затем стал сосредоточенно серьезным, - я пошутил. Конечно же ты существуешь. Ты - есть. Ты можешь смело говорить, как твои любимые англичане. I am. Но тебе придется развернуть эти понятия. Что такое «ай» и что такое «эм». Хотя бы по несколько предложений. Иначе дальше никак. Как же ты собираешься ******** (зачеркнуто цензурой) свою готовить, если ты не знаешь, кто есть «ты», а кто есть «есть»? Но перед тем, как ты пойдешь на кухню готовит эту свою дурь, а я начну подготавливать и настраивать аппаратуру для прослушивания… Перед этим я должен открыть тебе одну тайну мироздания. Итак, слушай и запоминай. Это очень важно. Узнав эту тайну, ты сможешь единолично управлять Вселенной. Готов? Слушай. Прозшолонуц шцгунуекпарыв хххрххрхршшш шшшшсзззузазззззшегк шгплулллллллубл булбплбулбллу бнбе нлулбулбу проапркгшугкрарцорвпрпн нанеуне папроыне палльллф лопоплолнлуннплоулонп уонп уолнплон плонулн пну плону н пону плону плну лпу лнук лон п улон клон плон луон кН плону лнон.
        - Это чего за хуйня?
        - Товарищ майор, это магнитофон пленку зажевал. Подождите, сейчас я на «стоп» нажму.
        - Иванов, блядь, ты дебил? Ты нахуя в двадцать первом веке прослушку на кассету записываешь? Сейчас в цифре все. Цифровые записи, цифровое хранение.
        - У нас аппаратура новая, товарищ майор. Инструкция непонятная. Половина на китайском языке. А у меня по китайскому только базовые знания. Нажимаю на кнопки, программу запускаю, а у меня ничего не работает, ничего не получается. Я давай в техподдержку звонить. А технари пьяные, день рождения Пола Маккартни отмечают. Но я за полчаса перед дежурством одну покупку совершил. Осуществил мечту детства. Купил двухкассетный магнитофон Шарп, три пятерки. И целую сумку проводов и несколько аудиокассет с записью. Ну, я поколдовал немного с аппаратурой и подсоединил кассетник и осуществил запись. Я не знал, что у меня пленка замятая. Визуально вообще все идеально выглядело.
        - А продолжение есть?
        - Конечно есть.
        - Давай отмотай чуть назад, повнимательнее послушаем. Ты конспектируй на всякий случай. Но, Иванов, надо потом будет все в цифру перевести. Ты меня понял?
        - Так точно, товарищ майор.
        Иииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии (это идет перемотка) ииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии. - Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, - я покатился со смеху, - наркотики ведут к половому бессилию? Где ты это прочитал? Насмешил. Но мы ведь решили не просто употреблять наркотики. Мы решили совершить ритуал, где музыка - это дверь. А специально подобранные вещества - это ключ.
        - Ключ к чему? - не понял я.
        - Этого мы еще сами не знаем. Возможно, они - ключ к осознанию себя, как машины времени.
        - У меня появляются нехорошие ощущения, бро. Ты точно ничего не употребил только что, ну или накануне?
        - Ничего я не употребил. Я все с собой принес.
        - Что ты с собой принес?
        - Все я тебе рассказывать не буду. Должна же быть какая-то интрига. Для первого этапа у нас все есть. Это ингредиенты для приготовления ******** (зачеркнуто цензурой) и двойная виниловая пластинка группы Coil. Сегодня мы будем слушать первую сторону. На ней записана одна композиция 7-Methoxy-Beta-Carboline (Telepathine). Это как раз то, что мы будем употреблять.
        - Мы музыку будем употреблять?
        - Музыку. Музыку. На чем, кстати, мы ее будем употреблять?
        - Ну как же, на Деноне ДП-2800. Стол из мрамора плюс обтяжка кожей. Легендарный фономотор ДП 2000. Моментально стартует, моментально переключается с 33 на 45 скорость и обратно. Кварцевая стабилизация…
        - Стоп, стоп, стоп. Не читай мне лекцию. Ты главное скажи, звук хороший?
        - Звук отличный. Ты такого никогда не слышал. На твоей херовой Соне, точно такого звука не добьешься.
        - У меня ММ-головка.
        - Иди в жопу.
        - Ладно. Я пойду готовить зелье. А ты давай священнодействуй с аппаратурой. Басов добавь. Басы здесь главное. У тебя там емкости стеклянные есть? Кастрюли там какие-нибудь?
        - Есть, есть. У меня образцово показательная кухня, ты же знаешь. (Пауза). О чем дева плачешь? О чем дева плачешь? О чем дева плачешь, о чем слезы льешь? О чем дева плачешь, о чем слезы льешь?
        - Это что блядь такое, Иванов?
        - Это, товарищ майор, у меня там раньше на кассете была записана, значит, русская народная песня «По Дону гуляет».
        - А запись?
        - А запись закончилась.
        - Так, понятно. Ответь мне, пожалуйста, Иванов на последний вопрос, перед тем, как я тебя застрелю. Мне одному показалось, что второй раз на записи они немного не то же самое говорили, что в первый раз?
        - Вам одному, товарищ майор, показалось. Вы уберите, пожалуйста, пистолет обратно в кобуру. Небезопасно это…
        «Что там у тебя грохнуло?» - спросил я, дернувшись от внезапного грохота.
        - Разделочная доска на пол грохнулась, - задумчиво ответил я.
        Теперь я уже хочу побыстрее нажать на перемотку. Потому что описывать, как один готовит-шаманит ******** (зачеркнуто цензурой), смешивает, там, ингредиенты (или наебывает меня, а сам давным-давно все приготовил, подмешал всякой херни и выдает все это за ******** (зачеркнуто цензурой), пользуясь тем, что я ни разу ее не пробовал), а другой подготавливает аппаратуру (или наебывает меня, а сам тихо снимает пистолет с предохранителя так, чтобы я не услышал и кладет его под подушку), ставит пластинку, крутит ручки громкости, НЧ, ВЧ и подкручивает баланс. Это описывать мне, лично, неинтересно. Поэтому нажимаю на перемотку.
        ИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии вот принес.
        Он принес в высоких стаканах, полных до краев, какую-то странную жидкость. Пахла она (сейчас понюхаю) очень странно, и я не удивлюсь, если она вообще никак не пахла. Стаканы были опустошены нами очень быстро. Я подумал, что если я почувствую, что он меня отравил, и я точно буду знать, что скоро умру, то я разряжу в него всю обойму из своего табельного ТТ.
        Отмотаем чуть-чуть назад. ИИИИИИИИиииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии.
        На самом деле он принес какие-то таблетки и два стакана воды. Как я понял, кастрюли там всякие, его рассказ, что он что-то там варил - это как обычно была его наёбка или розыгрыш, как он любил говорить. Мы выпили таблетки и быстро запили их водой. Я подумал, что если я почувствую, что он меня отравил, и я точно буду знать, что скоро умру, то я разряжу в него всю обойму из своего табельного ТТ.
        - Ну вот хули ты всего ссышь? И самое смешное, что больше всего ты ссышь за то, чего вообще на самом деле не существует. За свою жизнь, так называемую. Жизни не существует и смерти не существует. Ты разве еще не понял этого, балбес?
        - Кто это вообще со мной разговаривает? Откуда идет голос? Почему я тебя не вижу?
        - Я далеко нахожусь. Тебе меня не увидеть. Разговариваю я с тобой телепатически. Поэтому мой голос идет прямо из ниоткуда в твой мозг. Улавливаешь?
        - Это все ******** (замарано цензурой), которую я только-что употребил, я понял. А где этот дегенерат, который уговорил меня употреблять наркотики?
        - Его нет и никогда не было. Не было лондонской квартиры, не было соседа итальянца, который снимает квартиру этажом ниже. Это все ты, ты и ты.
        - Я понял. Эта хуйня, ******** (зачеркнуто цензурой) … в ней, короче, очень много этого вещества… как оно называется… вспомнил… телепатин…
        - Ну и?
        - Вот оно и позволяет мне улавливать чужие мысли. Какие чужие мысли? Ты вообще, как можешь отличить чужие мысли от своих? По каким критериям? Ну, мои мысли, это - мои мысли. Я повторяю их своим голосом, про себя, то есть мысленно. А чужие мысли, они визжат чужими голосами, их просто отличить. А сейчас, как ты отличаешь свои мысли от чужих? Сейчас все мысли повторяются твоим голосом. Как ты отличаешь свои мысли от чужих? Ну… ну… не знаю. Я говорю умные вещи. А чужие мысли говорят хуйню какую-то. По-моему, сейчас хуйню говоришь ты. И как все это понимать? Знаешь, мне кажется, я запутался, мне кажется, нам пора сделать паузу в разговоре. Посидеть в тишине и погрузиться в собственные ощущения. Давай помолчим, а? Помолчим? Ты думаешь ******** (замарано цензурой) тебя так быстро отпустит? Да у тебя сейчас в голове, некто в три голоса будет пиздеть, не переставая. Я уши заткну. Заткни, заткни. А я тебе прочитаю пока одну поучительную историю.
        ЖИЗНЬ С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА.
        Они встретились случайно совершенно на одном из сентябрьских балов, который давал в своем московском доме князь, скажем, Трубецкой. Было это в середине 19 века. Живых свидетелей к настоящему времени не осталось, приглашения на бал, написанные, кстати, на превосходной бумаге каллиграфическим почерком, истлели в пыль. Книгу, в которую записывались все приходящие гости, если она вообще существовала, постигла та же участь. Поэтому автор и позволил употребить это слово - «скажем». Но история эта абсолютно правдивая, за это автор совершенно ручается, потому что красивая очень история.
        Она была француженкой, и звали ее Мари. Однако, что она делает здесь в Москве, она, наверное, и сама бы нам не сказала. Красивая, как богиня стерва, объявилась на балу внезапно, испепелив синими глазами всех собравшихся мужчин. Качнув копной черных, как смерть волос и поджав, красные же, как смерть пухлые детские губы, она гордо несла свой курносый носик в самый дальний конец зала. Заверяю вас, дорогой читатель, что грудь, ноги и плоский как у юноши живот… Да в придачу ко всему пупок… Вообще, любой мужчина, которому посчастливилось увидеть это воочию, надолго лишался дара речи. Иногда на всю жизнь.
        А в самом дальнем углу зала стоял невзрачнейший человечек, князь Михаил Аркадьевич Вавилов, который даже сам до сих пор не понимал, каким же образом он оказался на этом балу, где у него решительно ни одного знакомого не было. Он практически ежеминутно доставал из кармана платок и вытирал от пота абсолютно лысую голову, иногда он в этот платок сморкался. Нос-картошка, лысая голова и водянистые глаза - вот, пожалуй, и все, что нужно знать читателю о внешности Михаила Аркадьевича. Да, он был на самом деле еще довольно-таки полным мужчиной, потому что любил на ночь поесть потрошков или пирожков с мясом или борща на худой конец. Князь мысленно считал до двух тысяч пятисот, ведь он твердо решил: как только досчитает, сразу же раскланяется с хозяевами, сядет в экипаж и поедет в гостиницу.
        Когда наш добрейший главный герой увидел стремительно приближавшуюся к нему Мари, он сначала подумал:
        «К гусарам». Ибо по правую руку от него стояли два высоких гусара, на которых это стремительное приближение тоже произвело неизгладимое впечатление.
        «Или, скорее, к этому красавцу, капитану-артиллеристу». Капитан-артиллерист смотрел на Мари и выстукивал правой ногой какой-то только ему ведомый марш.
        Когда, наконец, князь понял, что Мари идет все-таки к нему, он подумал: «Сейчас очень бы пригодился небольшой такой сердечный приступ или апокалипсический удар небольшой тоже или желчь чтобы разлилась.» Он закинул руки за голову отчаянно посмотрел на нее и захотел что-то сказать, но так и ничего не сказал, потому что губы его тряслись мелкой дрожью.
        «Invitez-moi a la prochaine danse, monsieur», - тихо сказала Мари. После этого она развернулась и уже довольно медленно отошла от Михаила Аркадьевича. Остановилась ровно посередине зала. «Какой еще следующий танец, если никакого предыдущего танца не было», - подумал князь, - «так, а до каких я досчитал? По-моему, до тысячи восьмисот пятнадцати». Он продолжил свой счет. В это время заиграл вальс. «Все, конец», - обреченно подумал Михаил Аркадьевич и кротко посмотрел на Мари. Она стояла посреди зала и глаза ее сияли небесной синью. Он неохотно, но довольно быстро медвежьей походкой ринулся к девушке. Гусары и капитан-артиллерист с позеленевшими лицами провожали его взглядами внезапно покрасневших глаз, как стая волков. Подошел и, наклонив голову, тихо сказал, естественно по-французски. «Сударыня, разрешите пригласить Вас на вальс». Они начали вальсировать как два осенних листка, которых гонит неугомонный ветер порывами вечности. И на несколько минут им почудилось, что зал опустел, что они одни в целом мире бездонном. Но тут навалилась реальность на них телами, которые просторный зал наполнили
внезапно, вдруг. Музыка кончилась. Она резко отстранилась от него и, постояв минуту в нерешительности, направилась к выходу и покинула зал также внезапно, как и появилась. Он простоял, не двигаясь ровно минуту, наверное, считал про себя до шестидесяти, а потом сломя голову побежал за ней, даже не рассчитывая ее догнать.
        Как ни странно, выбежав из парадной двери, Михаил Аркадьевич сразу же увидел Мари. Она стояла и как будто специально поджидала его. Князь подошел и представился ей как полагается. Она представилась ему в ответ. Он сразу же без обиняков начал приглашать ее к себе в имение, расписывая как сейчас там хорошо и прелестно в это время года. Она сказала, что завтра отбывает в Париж, так как там ее ждут неотложные дела. Из глаз Михаила Аркадьевича беззвучно закапали слезы, которые он даже и не пытался скрыть. Видя его смятение, Мари, растрогавшись, сказала ему, мол, милый князь, не расстраивайтесь, скажите, в какой гостинице вы остановились, и я пошлю Вам туда записку со своим парижским адресом. Вы напишете мне письмо, я Вам отвечу. У нас начнется переписка и, в конце концов, мы когда-нибудь обязательно встретимся снова. «Дайте мне свой адрес прямо сейчас, я запомню. А так, никакой записки Вы мне в гостиницу не пришлете, я знаю», - прошептал он. «Я вообще-то девушка порядочная, и, если говорю, что сделаю что-то, значит - сделаю», - резко выкрикнула Мари, развернулась, подошла к экипажу, села вовнутрь и
уехала в сентябрьскую мглу. «Боже мой, я больше никогда ее не увижу», - прохрипел князь и сел на землю.
        Однако, на следующее утро, когда Михаил Аркадьевич лежал в своей постели и страстно желал скорейшей смерти, в номер постучали. После вялого вавиловского «войдите», в комнату вошел слуга, передал ему записку и вышел. Развернув ее дрожащими руками, князь увидел адрес, написанный на листе бумаги прекраснейшим женским почерком. Он вскочил проворно с кровати и сплясал беззвучно лезгинку, танцевать которую научился еще в молодости во время какой-то очередной войны на Кавказе. «Как же она узнала мой адрес? Это чудо, чудо. Господи, спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь» - подумал он и потерял сознание…
        Вернувшись в имение, он, даже не отобедав, сразу сел за свой огромный письменный стол в рабочем кабинете и на одном дыхании написал Мари длинное довольно письмо. В нем он подробно описал знатность своего рода, детство, отрочество, юность и то, чем он занимается сейчас. А также особо подчеркнул, что никогда не был женат. Потом вызвал управляющего имением, отдал ему письмо, запечатанное в конверт, и приказал срочно отправить его адресату. После чего он с огромным удовольствием отобедал и даже выпил водки.
        Так и началась эта замечательная история в письмах. Мари вернулась в Париж лишь через несколько месяцев. Ей зачем-то вздумалось заехать в Брюссель, а затем и в Амстердам. Приехав, она сразу же велела принести ей всю корреспонденцию и, быстро осмотрев пачку писем, выбрала письмо от Михаила Аркадьевича, вскрыла его и жадно прочитала. После чего сразу же написала ответ, где подробнейшим образом описала свое путешествие по Европе, а также то, чем она занимается в Париже. Умолчала она только об одном. А именно, что раз в неделю, иногда и чаще в дом к Мари приходит молодой маркиз, которого она принимает в своей спальне и к середине этих встреч маркиз и Мари всегда становятся совершенно раздетыми. Потом писем стало много. В каждом из них они описывали друг другу все события, происходящие в их жизни, от одного отправленного письма до другого. Письма эти были ужасно скучные, события, описываемые в них - страшно однообразными. Однако и князь, и Мари всегда очень ждали этих писем и с жадностью их читали. Князь даже было один раз, собрался уже поехать в Париж, но разразившаяся в Европе война или слухи о том,
что эта война вот-вот разразится, смешали все его планы и он не поехал. Мари же зачем-то поплыла на пароходе в Северную Америку и пробыла там где-то полгода. Вернувшись в Париж, она тут же написала письмо Михаилу Аркадьевичу с описанием тех событий, что произошли с ней в Америке. Через какое-то время ей приходит письмо от управляющего имением, где тот пишет, что Михаил Аркадьевич скончались такого-то и такого-то числа и похоронены там-то и там-то. А еще он переслал письмо князя, которое тот написал незадолго до своей смерти. Вот что было написано в этом письме.
        «Милая моя драгоценная любимая Мари. Вот уже прошло три года с того самого времени, как мы познакомились на балу у Трубецких. И вот три года меня преследует это видение - наш с тобой вальс, запах твоих волос, прикосновение твоих рук. Три года я перечитываю твои письма и храню их, как величайшие драгоценности Вселенной. И я хочу сказать тебе о том, как безмерно, как глубоко я любил тебя все эти годы. Я не мог тебе признаться в этом ранее…». Здесь письмо обрывалось, и на бумаге красовалась неровная черта и клякса.
        Мари сидела неподвижно целый час. Потом послала за маркизом. Но, не дождавшись маркиза, умерла. Доктор после вскрытия, поставил диагноз - разрыв аорты.
        Последнее, что видела Мари перед смертью - она и князь танцуют вальс, вальс, вальс…
        СЪЕМКИ ПОРНОФИЛЬМА. СЦЕНА ПЕРВАЯ. ФИЛИОКВЕ.
        - Ну, это вообще хуйня какая-то, а не рассказ.
        - Почему? Обоснуй. К чему эти необоснованные оскорбления?
        - Обосновываю. Рассказ написан современным графоманом, который неумело пытается стилизовать этот никчемный рассказик под середину или конец девятнадцатого века. Пытается написать в стиле реализма. А зачем современному постмодернистскому писателю это нужно? Никогда не задавал себе вопрос?
        - Не будь так строг. Автор просто перенес некий случай или эпизод, а возможно некий кусок своей жизни в этот рассказ. Там, скорее всего, некий очень неудачный любовный эпизод в жизни автора, вполне возможно, что даже несколько драматический. Возможно, ему категорически отказали. Или, возможно, он не так все понял и подумал, что ему категорически отказали. И, таким образом, трагически, в виде этого выдуманного рассказа, он решил поставить точку в этом своем жизненном эпизоде, но, наверное, у него это не очень хорошо получилось. Но концовка же, все ж гениальная, согласись. Последнее, что видела Мари перед смертью - она и князь танцуют вальс, вальс, вальс…
        - Тс. Тихо. Слышишь. А ведь я совсем забыл. Музыка слышишь? Это, как будто монотонно гудит что-то. Что это такое? Что это за музыкальное оформление в реальной жизни? И музыка слышна со всех сторон и изнутри. Где я? И вспомнил еще. То, что ты читал мне, я вовсе не как звуки слышал. Я смотрел немой фильм. Где очень много субтитров. А музыкальное сопровождение вот было то же самое, что и сейчас. Это не музыка. И вот этот банальный сюжет, с отвратительной игрой актеров и из рук вон плохой операторской работой, с таким вот музыкальным сопровождением, становится вдруг гениальным, задевает самые тайные струны моей души и до слез. Вот, прям, до слез! Что это за нечеловеческая музыка такая?
        - Ну, какже. Это 7-Methoxy-Beta-Carboline (Telepathine). Первая песня группы Coil из альбома TimeMachines. 1-я сторона пластинки. Но слушай, давай, все же, продолжим обсуждать прочитанный мной рассказ. Мне кажется, автору особенно удались…
        - Да иди ты на хуй со своим рассказом! Тише. Видишь, где мы находимся? Это съемочная площадка. Режиссер, актеры, оператор, осветители, гримеры. Чувак с целым ворохом салфеток на коленях.
        - Так, сегодня второй съемочный день. Сегодня у нас довольно простые сцены. Вчера мы все познакомились. Прорепетировали. Притерлись друг к другу. Член Партизана никому уже не кажется большим. Да Дочка? (Дочка смеется и что-то нечленораздельно отвечает). Ну, вот и хорошо. Итак, сейчас у нас снимаются Бабушка с Дедушкой. Остальные отдыхают. Никуда не расходимся! Учитель! Мэр города! Смотрим, учимся у ветеранов. Ветераны. Значит так. Сначала Бабушка делает Дедушке минет. Значит Бабушка. Стараемся. Не увиливаем. С заглотом. Яйца ему помассируй, как ты умеешь. Это у нас где-то минут на пять. Оператор ты с разных ракурсов снимай. Чаще чтобы в кадр попадала мясистая жопа Бабушки. Дедушка, тебе Виагру или Левитру дать двойную дозу? Чтобы ты, как в прошлый раз не опозорился. Чтобы съемки не задерживать. Все нормально? Ну, смотри у меня. Значит, потом минут пять покувыркаетесь в миссионерской позе. Потом раком. Потом Бабушка на Дедушке. Оператор. Сиськи бабушки крупным планом, а не как в прошлый раз. Ну как такую красоту и крупным планом не показать? Потом Дедушка кончает на лицо Бабушке. Все. Вопросы есть?
Вопросов нет. Приступаем.
        Отрывок из книги Ноэля Кребо «Как я снимался в порнофильме»:
        «Дедушкой режиссер называл самого старшего порноактера, но тому было от силы 45 лет. Он молодился, красил волосы и выглядел лет на 35. Был спортивен, подтянут. Член у него вставал достаточно быстро, особенно если какая-нибудь из порноактрис делала ему минет. Поэтому мне не совсем понятна извращенная логика режиссера. Мне непонятен ход его мыслей и что творилось в голове у режиссера, когда он назвал нашего лучшего актера Дедушкой. Но Дедушка улыбался и отшучивался фразами. Мол, не так страшно быть дедушкой, страшно спать с бабушкой. Бабушкой наш оригинальный режиссер называл также довольно молодую женщину, лет тридцати, тридцати пяти, с огромной жопой и сиськами, симпатичным лицом и крашенными обесцвеченными волосами. Бабушка могла участвовать в съемках двадцать четыре часа в сутки и так симулировала оргазм, что у оператора, по его собственному признанию, вставал член. Двух молодых блондинок, одинакового роста и одинаково сложенных, режиссер называл - Мама и Дочка. Они были одного возраста, но Мама выглядела лет на пять старше своего возраста, оттого что чересчур часто пользовалась косметикой, а
дочка выглядела лет на пять младше своего возраста. Из-за того, что постоянно смеялась и была в хорошем настроении. Учителем он называл хлипкого и неразговорчивого малого, тщедушного телосложения. Но с огромным членом. Он мало разговаривал и не проявлял, практически, никаких эмоций даже тогда, когда актрисы под ним орали, как резанные от экстаза. Партизан был здоровенной детиной, весь с макушки до пят покрытый черной растительностью. Он был нервный, постоянно орал и грозился покинуть съемочную площадку. У него были периодически проблемы с эрекцией, особенно с похмелья. Но зато никто лучше него не мог делать кунилингус. И, наконец, МэромГорода, ПризидентомБанановойРеспублики и Бахамамамой он называл тихого, неразговорчивого, но отлично сложенного, трахающегося, как швейная машинка и со стальной эрекцией негра, который бежал то ли из Ганы, то ли из Сенегала, не помню. Ну, где там у них Президент своих подчиненных ел? Периодически подлый язык режиссера пытался назвать бывшего обитателя джунглей Людоедом, но режиссер тут же осекался на первом слоге «Лю», так как опасался, что слова его окажутся
пророческими. К тому же у режиссера была одна очень странная фобия. Он боялся, что рано или поздно, какой-нибудь мужчина оттрахает его в задницу. Поэтому ночью, отдыхая от съемок, он всегда в свой вагончик приглашал попеременно то Бабушку, то Маму, То Дочку, а то и всех троих одновременно. Оператора, гримера, осветителей, рабочих на съемочной площадке и салфеточника я описывать не буду. Не хочу. Я хочу, чтобы вы потренировали свою фантазию и сами их себе представили. Тем более готовые образы разбросаны в медиапространстве тут и там. И собрать из этих деталей конструктора готовое визуальное изделие, вам не составит никакого труда. Единственное, что я могу вам сказать, что съемки фильма проходили в стандартном для такого рода фильмов месте, в большом доме на берегу моря с бассейном и с огромными стеклянными окнами и дверями. Что еще? Еще повсюду росли пальмы. И на берегу океана и дальше, в глубине острова. Пока все готовились к съемкам, Режиссер читал сценарий. Пока все готовились к съемкам, к режиссеру подошла Дочка (на ней был надет только полупрозрачный халат), присела рядом и начала заливисто
смеяться. Режиссер остановил ее серией щелчков пальцами перед самым ее лицом».
        - Я хочу рассказать тебе о книге, которую я сегодня ночью прочитала. Можно?
        - А можно ты это сделаешь после съемок? - сказал ей Режиссер, не отрываясь от своих листков.
        - Нет, я не могу, меня распирает всю от восторга, я поделиться со всеми с вами хочу этой мудростью, что я прочла в книге. Хочу вам рассказать о тех возможностях, которые нам открываются, в связи с вновь открывшимися для меня и для вас фактами. Подходите, рассаживайтесь рядом.
        Несмотря на то, что Режиссер скорчил зловещую рожицу и бешено сверкнул глазами, все с большим интересом начали придвигаться к Дочке, даже Дедушка, который весьма замысловатым способом, вот уже две минуты пытался добиться устойчивой эрекции.
        - Я хочу вам рассказать о Филиокве, я только что прочитала об этом книгу. И еще об одном немецком философе Эдмунде Гуссерле, - Дочка не переставала улыбаться.
        - Эдмунд, большой муд, старый блуд, а-ха-ха-ха-ха, - вдруг ни с того, ни с сего Бабушка залилась грубоватым неестественным смехом.
        Все неодобрительно покосились на Бабушку.
        Дочка, как ни в чем не бывало, продолжала: «так вот этот Гуссерль был очень умным малым и он говорил следующее - очевидность - это «схватывание самого сущего или так-сущего в модусе „оно само“ при полной достоверности его бытия, исключающей, таким образом, всякое сомнение». (Украдено у Гуссерля из книги «Картезианские размышления»). Или вот, например, еще он говорил - («непосредственное „видение“ - не просто чувственное, постигающее опытным путём смотрение, но видение вообще как сознание, дающее из первоисточника (каким бы такое созерцание ни было)». (Украдено у него же из книги «Идеи»). Он короче придумал феноменологию.
        - Это что за зверь такой? - спросил Режиссер, делая вид, что он сосредоточенно читает сценарий. Видно было, что это у него не очень получается.
        - Феноменол?гия (нем. Phanomenologie - учение о феноменах) - направление в философии ХХ века, определявшее свою задачу как беспредпосылочное описание опыта познающего сознания и выделение в нём сущностных черт. (Украдено из Википедии (статья «Феноменология на русском языке»)), - отвечала Дочка, - но это еще не все. Главное в этом учении было понятие «феноменологическая редукция».
        - Слушай, мать, кончай философствовать, а то ты такая умная, что мне сейчас кажется, что в самый ответственный момент у меня на тебя не встанет, или, еще хуже, в самый ответственный момент упадет. А это животное, наш режиссер будет орать на меня, глотку надрывать, - вставил свое веское слово Партизан.
        - Сам ты животное, - буркнул Режиссер, одарив Партизана презрительным взглядом.
        Дочка, как ни в чем не бывало, продолжала.
        Феноменологическая редукция - это вот что. Феноменологическая редукция - одно из центральных понятий феноменологии Гуссерля, связанное с процессом освобождения сознания от натуралистической установки. (Украдено из Википедии (статья «Феноменологическая редукция на русском языке)). И вот мы теперь подходим к ключевому понятию в философии Гуссерля. Ну, это как я, конечно же, понимаю. ФИЛИОКВЕ. Филиокве - «задержка, остановка, удерживание, самообладание») - принцип рассуждения в философии, который означает приостановку всех метафизических суждений - суждений о бытии предмета вне воспринимающего его сознания.
        - То, что ты сейчас описаль, ты неправильно сделать, - вдруг подал свой голос Черный Хозяин Тайги, как иногда в минуту острейшего удовлетворения своей жизнью, называл его Режиссер, - то, что ты сейчас описаль, называется - «Эпохе». С ударением на последний слог.
        - Еб твою мать, - сказал Учитель, - одни философы в порнушке дешевой трехкопеечной снимаются, доктора наук, бля…
        - Не слушай идиотов, продолжай Уголек, - сказал Режиссер, он отложил сценарий и смотрел на происходящее с неподдельным интересом.
        - Филиокве - это совсем другое…
        - Да, черт, ты прав. Эпохе, - сконфузилась Дочка и залилась пунцовой краской, - я, блин, дура все перепутала. А что такое Филиокве? Просвети, Наполеончик (непонятного негра, оказывается, звали Наполеон).
        - Филиокве - это всего лишь Латинское словосочетание пишется оно вот так - Filioque, а переводится вот как - «И Сына», - подал голос Партизан.
        Тут Режиссера переклинило и он начал орать:
        ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ! (Замарано цензурой).
        Вместо всей этой хуйни послушайте лучше детский стишок:
        О том, как #дорогмнесейчас,
        О том, что #связываетнас,
        О том, что #хочетсяскорей
        #увидетьплодлюбвисвоей.
        Я сейчас ни над кем не издеваюсь. Хотя кое-кто подумал, ты подумала, что я над тобой издеваюсь. Украв твой детский стих и присвоив авторство. Еще замаскировал свою выходку хештегами, чтобы выглядеть модным, хотя выглядеть модным и пожилым - невыносимо и неприятно. Но такая уж у меня работа. Призвание не выбирают. Миссию не выбирают. От нее полжизни бегают, а вторую половину жизни пестуют и лелеют, но это уже другая история. Хотя я очень хотел, очень хотел увидеть, как тебя трахают другие мужчины. Хотел пристроится невидимкой у изголовья кровати, дрочить и испытывать боль. Сильную, сладкую, позорную и изматывающую. Это не я тебя трахаю, это другой. Это не я. Почему не я? За что такая несправедливость? Господи, ну почему ты помогаешь не мне, а этому кретину? Потому что ты жадный. Ты вцепился в нее всеми своими восемью руками и не хочешь отдать ее миру, не хочешь отпустить ее. Отдай ее миру на растерзание, не защищай ее. Ведь твоя защита хуже смерти. Это небытие. Это остановка. Вечные семидесятые. Вечное ретро. Вечное возвращение. Отпусти ее, пускай она состарится и умрет, родится и снова умрет. И
так бесконечное число раз. Настолько бесконечное, как бесконечность, когда в бесконечности пропадает сам смысл времени. Ибо весь смысл времени в конечности. И вот, однажды, на бесконечном витке повторений, ты останавливаешься и понимаешь, что из наблюдателя, простого наблюдателя, ты стал исполнителем, актером, реализатором потенциалов. Остановив время, ты вошел, наконец, в поток и перестал быть чем-то одним, став одновременно всем и ничем. Нет чувств, нет мыслей, нет эмоций. Это очень необычное состояние смотреть на мир из мириадов осколков огромного бесконечного зеркала. Смотреть на самого себя из мириадов осколков бесконечного, разбитого тобой зеркала и видеть из мириадов осколков все те же мириады осколков, которые отражают лишь сами себя. Искривленный единый мир, который никогда уже не станет изначальным безмятежным. Да он и не был никогда изначальным безмятежным. Всегда осколки отражали осколки, всегда ты сам смотрел на самого себя. Но зачем же ты на шкале ввел точку отсчета, «ноль»? Начало всех начал, вечное вранье. Да эта точка может быть на любом месте шкалы. На любом месте. В этом все дело.
Достаточно лишь понять, что бесконечность, она находится не где-то там, вдали. Она находится именно в каждой точке на шкале. И от того назовешь ты ее нолем, единицей или еще какой другой цифрой, ничего не изменится. Бесконечность в каждой точке.
        - Слушай, как на тебя все-таки подействовал телепатин. Я такой хуйни больше никогда и ни от кого не слышал. Даже от Т., хотя он, когда не под кайфом, мудак мудаком. Ты прям чемпион по производству хуйни. Жаль только нас никто сейчас не записывает, не пишет никто больше наши с тобой разговоры. Майор застрелил все-таки своего подчиненного, нервы у него не в порядке. Жена ушла к другому. Опять же, другая страна, Лондон этот, будь он трижды неладен, психанул человек. Выстрелил из пистолета в лицо своему подчиненному. И вот лежит тот в фургоне, лица у него нет. Майор быстро ретировался из фургона и сидит в пабе напротив, заливает свою тоску-печаль пивом. Кто-то услышал выстрелы и позвонил в полицию, сообщил, что слышал в фургоне, что припаркован рядом с магазином «Секонд Хэнд», какие-то подозрительные звуки похожие на выстрелы… И..
        - ПОЧЕМУ ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО НИКТО НЕ ЗАПИСЫВАЕТ ВАШИ РАЗГОВОРЫ? Я ЗАПИСЫВАЮ.
        - А кто ты такой?
        - Я ТОТ, КТО ПИШЕТ СЕЙЧАС ЭТОТ ТЕКСТ.
        - Ты тоже принимал телепатин?
        - ВОВСЕ НЕТ.
        - Просто иногда, я представлял, что она - это я. И это я лежу на кровати, на спине, раздвинув ноги. А он трахает меня. И я испытываю боль. Сильную, сладкую, позорную и изматывающую. Это не ты меня трахаешь, это другой. Это не ты. Почему не ты? За что такая несправедливость? Господи, ну почему ты помогаешь не ему, а этому кретину. Потому, что ты жадная…
        Замерли все. И Режиссер, и Оператор, и Бабушка с Дедушкой, и Мама с Дочкой, и Учитель с Партизаном, и Эфиоп (его я решил заменить на другого персонажа временно, но только тело, а не душу, душа осталась та же самая и с испугом глядит из другого уже тела на мир). Я построил совсем другие декорации, я обманул их, я загипнотизировал их и во сне заставил их выучить новые роли. И еще я забыл им рассказать, что это игра. Слушайте, ребята, это игра, это всего лишь игра.
        - Блядь, ну когда же этот дебил заткнется? Вообще же ни хера не понимает, как устроено Мироздание, а все туда же. Игра, блядь! Чикатило, тоже всем своим жертвам говорил. Не бойтесь, это игра! И хули ты думаешь, кому-то из них легче от этого стало?
        - Ошибается товарищ. Но ты же знаешь, что у каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество.
        Выходит юная пионерка и белоснежным голосом объявляет: «Роман Уроборос «Ночь Единорогами Полна». Исполняется впервые».
        НОЧЬ ЕДИНОРОГАМИ ПОЛНА.
        Ночь единорогами полна,
        Спи спокойно, милая страна,
        Сталин позаботится о нас,
        Ленин позаботится о нас.
        Пьеса в одном действии.
        Действующие лица и исполнители:
        СТАРОСТА - именуется Петр Семенович. УЧИТЕЛЬ - все его так и называют, ПАРТИЗАН - раненный, сомнительная личность, лишь один раз за все время его назовут Васькой, МАРИНА СЕРГЕЕВНА - учительница немецкого языка, КАТЯ - ее дочь, ТЕТКА НАТАЛЬЯ - пожилая женщина предпенсионного возраста, ДЕД ИВАН - участник русско-японской войны 1905 года. МАЙОР - эсэсовец, ГОЛОСА - неизвестные, никто их не слышит. Зрители - слышат. В эпизодах несколько эсэсовцев.
        Август 1943 года. Заброшенная деревня. Амбар. В амбаре заперты: Староста, Учитель, Партизан, Марина Сергеевна с дочкой Катей, тетка Наталья, дед Иван. Амбар окружен эсэсовцами. Все ждут приказа Майора. После приказа амбар должны поджечь. Слышен лай немецких овчарок.
        СТАРОСТА.(Стоит около двери, говорит негромко). Господин майор. Господин майор. Это какая-то ошибка. Что Вы хотите сделать? Нет, это невозможно. Здесь же старики, женщины, дети…
        МАЙОР.(Из-за двери кричит по-немецки, чувствуется, что уже сильно пьяный). Hor auf zu plaudern, Peter! Stirb wie ein Mann!
        СТАРОСТА. (Отходит от двери). Марина Сергеевна, я извиняюсь, он что сказал? А то я немецкий учил, конечно, но он быстро так, да и нервничаю я.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА. Посоветовал Вам умереть достойно, как и подобает настоящему мужчине.
        Староста со всей силы бежит к двери, но резко останавливается. Хочет что-то сказать, но молчит.
        ПАРТИЗАН.(Хохочет). Ну, вот даже помирать не так страшно, когда вместе с тобой помрет гнида нечеловеческая, пес вражеский, предатель Родины. Петр Семенович, мать твою. Вот и послужил фашистам. Вот они тебе, гаду нечеловеческому, отплатили. Ой, не могу.
        СТАРОСТА.А мне, между прочим, смотреть на твою смерть будет даже не интересно. Я за свою жизнь столько смертей видел…
        УЧИТЕЛЬ.Прекратить! Прекратить немедленно! Здесь же ребенок. Совесть у Вас есть?
        ПАРТИЗАН. Ребенок, взрослый или старик - неважно это сейчас. Нам всем одна работа предстоит. Тяжелая до невыносимости - помирать до срока.
        Слышна громкая немецкая речь.
        СТАРОСТА.Что говорят?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Похоже все. (Прижимает к себе дочь).
        ГОЛОСА.
        - Ну вот, еще одна безвыходная история человеческая.
        - Которая, как обычно закончится в считанные минуты.
        - Запахом копченого мяса. И нечеловеческими воплями.
        - А души - в неведении, и опять все по кругу, по кругу, по кругу.
        - Спасем? Поможем?
        - Дадим шанс.
        - Какой шанс? Как? Рука с факелом вон уже занесена, сейчас все полыхнет.
        - Сейчас майор Шульц вспомнит одну несуществующую инструкцию, по которой перед сожжением какого-либо объекта, его надо облить со всех сторон бензином.
        - А не керосином?
        - Слушайте, не искажайте частностями общую, и такую прекрасную, надо сказать, картину мира.
        - Да он забьет на инструкцию.
        - Немец? На инструкцию? Это также невероятно, как если бы русский разбил ящик водки и не заплакал бы.
        - Итак?
        - Итак, Майор Шульц, вы забыли одну важную инструкцию. А Ваш заместитель, очкастая обезьяна….
        Слышна немецкая речь. Заводится мотоцикл и уезжает. Начинает идти довольно сильный дождь.
        СТАРОСТА.Что там еще?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА. Они поехали за бензином.
        СТАРОСТА.За каким бензином?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА. Майор вспомнил про какую-то инструкцию, по которой, любой объект надо обязательно… (Плачет).
        КАТЯ.Мама, мамочка. Что случилось? Почему ты плачешь?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Ничего, ничего, дочка, все хорошо.
        КАТЯ.А зачем нас заперли в этот амбар?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Нас выпустят, нас обязательно выпустят.
        УЧИТЕЛЬ.Катенька. Ты пойди к деду Ивану и к тетке Наталье. Пускай они тебе сказку расскажут. А мы здесь взрослые поговорим. Дед Иван! Тетка Наталья! А ну, развлеките Катеньку. А то вы как голубки уже давно шепчетесь. О чем вы так оживленно разговариваете?
        ДЕД ИВАН.О чем же сынок можно еще перед смертью-то разговаривать. О любви, конечно же.
        УЧИТЕЛЬ.Ну-ну. Беги Катенька к ним. (После паузы, обращается к Старосте и Партизану). Вы же взрослые люди. Неужели нельзя было языки прикусить? Зачем орать при ребенке про смерть, про все такое? Даже от возмущения слова подобрать не могу? (Слышен удар гонга). Что это? Вы слышали? Нет? Так. Что-то происходит. Нам зачем-то дали этот час. Ведь мотоцикл до ближайшей деревни и обратно, да по такой дороге будет где-то час ехать.
        СТАРОСТА.Ну, может минут сорок-пятьдесят.
        УЧИТЕЛЬ.Даже если полчаса. Нам их дали зачем? Чтоб вы все тупо в пол уставились?
        ПАРТИЗАН.Жизнь свою, посвященную борьбе за счастье человечества, чтоб обозреть вновь.
        УЧИТЕЛЬ.Зачем сейчас жизнь свою заново обозревать? Что ты там сейчас нового увидишь? Раньше это делать надо было. Да и нечего там тебе обозревать, раз ты сюда здесь и сейчас попал. Мне тоже, к сожалению, вспомнить нечего. Хотя нет, я один раз с Далай-ламой встречался.
        СТАРОСТА.Чего делал?
        УЧИТЕЛЬ.Ничего. Я ведь весь этот разговор только из-за ребенка затеял, я если бы не ребенок, сел бы и заснул прямо сейчас. Я смерти-то совсем не боюсь после десяти лет лагерей.
        ПАРТИЗАН.Еще, значит, один враг классовый классический мне попался. Эх, если бы не дед с бабкой, да не женщина с дочкой, не смерть, а прямо радость и счастье смотреть на мученье врагов моих лютых.
        УЧИТЕЛЬ.Так давай с тобой вместе придумаем, как их спасти, вывести отсюда. А мы со Старостой с удовольствием тебе компанию составим. Он же на самом деле прикидывается, что смерти так боится, деятельный просто очень. Не может спокойно на месте сидеть.
        СТАРОСТА.Хм. Балабол.
        ПАРТИЗАН.Так как ты их выведешь, спасешь? Амбар-то весь фашистскими гадами окружен, они шутить не будут, если что - сразу огонь на поражение. Вот если бы мои товарищи знали о злодеянии этом, они бы пришли, дали бой фашистам и освободили бы нас. Но не знают они ничего, не придут. Так что спасти нас может только чудо.
        УЧИТЕЛЬ.Чудо! Чудо! Вот то слово, которое я ждал. Когда я был ребенком, со мной произошло большое невообразимое чудо вседозволенности, которое стало реализовываться в ежедневные маленькие, большие и просто огромные чудеса. Я стал видеть сны наяву. Я плавал с пиратами в южные моря под Веселым Роджером. Я громил с мушкетерами надменных англичан. Я летел на Луну. В огромном стеклянном стакане диаметром больше километра я пролетал мимо колец Сатурна, я видел их так близко, так близко. Причем, все это происходило наяву, вовсе не в моей голове и не во снах. Я испытывал боль, я получал ссадины и мелкие ранки. Один раз, спасаясь бегством от индейцев в дельте Амазонки, я сломал ногу, и все лето пролежал в районной больнице. Нет, это была настоящая жизнь. Я мог заснуть в кровати в нашем маленьком деревенском домике, а проснуться в прерии около костра. У меня было очень счастливое детство.
        СТАРОСТА.И когда это все у тебя прекратилось?
        УЧИТЕЛЬ.Когда меня приняли в пионеры. Мне после этого даже простые сны перестали сниться.
        ПАРТИЗАН.Тебе, друг, надо было просто врачу показаться.
        УЧИТЕЛЬ.Я сейчас не о том даже. Это достаточно объяснимо, то, что вы не верите мне. Я о другом. Неужели даже перед смертью, вы не можете поверить в чудо - основу нашей жизни, в чудо - единственное, с чем надо было столкнуться в этой жизни, в чудо - которое сейчас обязательно произойдет?
        К разговаривающим подходит дед Иван.
        ДЕД ИВАН.И еще в любовь.
        УЧИТЕЛЬ.Что?
        ДЕД ИВАН.В любовь надо обязательно верить, сынки. Я вот служил во флоте его императорского величества, долго служил, просто получилось так. Не от меня это зависело. Я службу проходил на Тихом океане. В девятьсот пятом как раз служба моя к концу подходила. А тут война с японцами. Ну и предчувствия нехорошие терзать меня стали неодолимо, что помру скоро, а точнее погибну я в морском сражении. Сон один и тот же снился каждую ночь, в деталях, между прочим, как я люто погибаю от снаряда японского. Болеть я начал духовно и телесно, лихорадка и жар со мною приключились. Врач меня в койку уложил, лекарство прописал и должен был я по приходу в порт лечь в лазарет. Но не тут-то было. Встретились мы внезапно с японской эскадрой и вступили в бой неравный, который скорой погибелью грозил нам. Когда я услышал первый залп наших орудий, меня с койки как сдуло, жар пропал, ломота в костях тоже пропала, и я пулей бросился к орудиям. О смерти и думать-то забыл. Господи, что же это был за бой. Как же вокруг было красиво и страшно. Матросы не делали ни одного лишнего движения, капитан давал единственно правильные
команды. Корабль уверенно маневрировал между японцами и двоих потопил уже. Но матросы наши гибли, несколько пробоин уже получил корабль и стал тонуть. Представьте себе - нас остался с десяток где-то, корабль горит, тонет, вокруг ад. Снаряды рвутся, товарищи наши гибнут. А мы с улыбками на губах делаем свою работу, стреляем из орудий, топим японцев, три уже корабля потопили, потому что знаем, за что бьемся - за веру православную, единственную святую. И вот из всего экипажа один я в живых остался. Встал на колени и стал Богородице молиться, чтобы спасла мою заблудшую душу. И тут полыхнул яркий свет, как во время грозы, только ярче, и в лучах света появилась Она. Красивее и светлее этой женщины я в жизни своей ни до, ни после не видел. Говорит она: «Что, отрок, пришел твой смертный час? Ты так думаешь?» Я отвечаю ей: «Какой же я отрок? Мужчина я уже. Вон сколько народу за свою матросскую жизнь поубивал». Она улыбнулась так, что лег я и зарыдал. А она и говорит мне: «Не время еще тебе на небеса идти. Должен ты главное в жизни совершить». Поплыло у меня все в голове, и потерял я сознание мгновенно. Очнулся
в холодной воде. Вокруг обломки нашего корабля плавают. Японцев нет. Я прикидываю, сколько мне до берега плыть и понимаю - лучше мне было погибнуть в этом бою, ведь сейчас ждет меня мучительная, долгая смерть. Гляжу, лодка какая-то странная под парусом мимо меня плывет, на нем люди в диковинных красно-желтых одеяниях, если по лицам судить - японцы. Подняли меня на борт, напоили какой-то непонятной, но довольно вкусной жидкостью, накрыли одеялом. Недолго думая, я заснул. Проснулся и стал за ними тихонько так из-под одеяла наблюдать. Странный это был, я вам скажу экипаж. Сидели они все в необычных позах и не двигались. А лодка как бы сама собой шла. Я капитана-то сразу вычислил. У него глаза ярко голубые были, а у остальных - карие. Подошел я к нему, поблагодарил за спасение. По-русски. Думал, не поймёт он меня. Но он на чистом русском ответил мне: «Пожалуйста». Я спросил его, куда мы путь держим. Он сказал, что они - тибетские моряки, и что идем мы в ближайший порт, где стоит русская эскадра. Сел я на палубу и заулыбался от счастья. И вот так в сне-полусне я до самого порта и просидел. Когда увидел я
родную эскадру, то капитан спросил меня, смогу ли я сейчас до берега доплыть. Я опешил и говорю: «Что же вы меня до берега не доставите?». Он отвечает, мол, нельзя им на берег, как и китам, нельзя. Если выйдут они на берег, то, как и киты не проживут на суше и часа. Поблагодарил, поклонился матросам этим необычным, перекрестился - и за борт. За два часа доплыл до своих. Рассказал, как все было, ничего не утаил. Доктор меня долго осматривал. Доктор на Макаренко был похож. Ну, написал он потом, что я от переживаний всех умом тронулся. Вот. А через два месяца я в родной деревне и оказался.
        ПАРТИЗАН.Дед. А причем здесь Любовь. Где здесь Любовь в твоем рассказе?
        ДЕД ИВАН.А я не сказал, что ли? А влюблен я был тогда в одну девушку красавицу. Не буду называть сейчас ее имени. Так вот эта любовь к ней и не дала мне сгинуть в океане Тихом-то.
        СТАРОСТА.Знаете, господа, мне от ваших рассказов аж дурно стало. Жить расхотелось, ей богу.
        ПАРТИЗАН.Господа все на улице, ждут, не дождутся, пока все полыхнет, чтобы потом фотографироваться на фоне пожара. А потом Мартам своим они эти фотографии отсылать будут. А здесь все товарищи, ну за исключением одного персонажа известного.
        СТАРОСТА.Это ты про меня что ли? А ты знаешь, что я в партию в семнадцатом году вступил. Что во все светлые идеалы, провозглашенные Лениным, свято верил и ни на секунду не сомневался. А? Да я до сих пор считаю, что Великая Октябрьская Социалистическая Революция была самым светлым лучиком во всей беспросветной бессмысленной кровавой истории человеческой всемирной. Несмотря ни на что. И я до сих пор горд, что первым человеком на земле, отдавшим землю крестьянам, был мой соотечественник - Ленин. Ты даже представить не можешь, что это было для нашей крестьянской страны, какой взрыв эмоций, какие настроения. Как в то время пахло свободой. И еще пример. Когда и какая страна, без войн, без восстаний, добровольно расставалась с частью своей территории? А все потому, что у нас у самих была революция, мы сами были этой революцией. Вместо губерний - Республики, вместо губернаторов - Советы. Вот как мы тогда жили.
        ПАРТИЗАН.И что же ты такой у нас правильный в английские шпионы подался?
        СТАРОСТА.Не был я английским шпионом, я по-английски ни слова не знаю.
        ПАРТИЗАН.В нашей стране за просто так безвинных не сажают. Посадили - значит виновен.
        СТАРОСТА.В моем деле в качестве основной улики было семь тетрадей с донесениями английскому резиденту на английском языке, между прочим. А еще у меня колено было раздроблено и все пальцы на левой руке сломаны, да и сама левая рука… А я следователю еще говорю, мол, знаете, что я не шпион, зачем же вы так. А он мне говорит с улыбочкой картавой: «Начальник мне звонил и приказал найти одного английского шпиона. Я начальнику отвечаю, где ж я его найду. Он говорит, где хочешь, но если не найдешь, то сам шпионом станешь. Так что не обижайся, друг». Сказал мне следователь так, но сам улыбаться перестал, зато бить начал…
        ПАРТИЗАН.Врешь ты все, гад.
        СТАРОСТА.Вот скажи, зачем мне тебе врать, если через полчаса я умру? Незачем. В лагере меня блатные резали, конвоиры били, в карцере сидел неделями. И стала меня преследовать одна навязчивая мысль. Я ведь невиновен, я это точно знаю. Однако меня осудили и посадили в тюрьму. То есть я наказан за какое-то преступление, которое я не совершал. Значит надо это преступление совершить, тогда все встанет на свои места. Тут война началась. Сразу же пришла логичная мысль: бежать из лагеря, перейти линию фронта и воевать на стороне немцев, таким образом, отработав годы безвинного сидения в лагерях. Как-то раз, один блатной предлагает мне вместе с ним бежать из лагеря. Я знал, зачем он мне с собой бежать предлагал, убить он меня хотел, а потом мясо мое по дороге есть. Но я согласился, хотя было это лето. А шансы уйти от погони летом, ничтожно так малы. Совсем шансов нет. Но внутренний голос мне нашептывал, что сейчас-то как раз все и получится. И мы побежали. Я блатного сразу на первом нашем привале и убил. В сапог еще в лагере я спицу железную спрятал. И вот, когда на привале сел он отдохнуть, я справа
подошел и воткнул ему в ухо спицу эту железную. Он, сперва, ногами то засучил, захрипел, а потом стал смотреть на меня взглядом таким, как девушка на мужика смотрит, когда тот ее невинности лишил. Так и смотрел, пока не умер. Я до сих пор так до конца и не понял, как я дошел до линии фронта, как меня не поймали, наверное, чудо это какое-то, про которое Учитель сейчас говорил … Правда, лагерь наш на Севере находился, а не за уральским хребтом, а то бы я и с помощью чудес любых не дошел бы.
        ПАРТИЗАН.Врешь, гад, однако опять.
        ДЕД ИВАН.Скучно с вами, ребята, пойду опять к Наталье. С ней разговор продолжу.
        Подходит к Тетке Наталье.
        ДЕД ИВАН.Ну что, Катюх, развеселилась? Смотрю - румянец появился. Ну, иди к мамке, напои ее энергией своей молодой. Натах ну что, продолжим разговор?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Да чего продолжать - иди болтун. Я лучше посижу тут в тишине. Богу перед смертью помолюсь.
        ДЕД ИВАН.О чем просить будешь?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Смерти нам всем легкой, и чтобы души наши все до одной спас.
        ДЕД ИВАН.А чего тебе до душ наших, до моей, например? Молись о своей. Чем короче молитва, тем больше шанс, что ее услышит Он.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Поодиночке нам, Вань, не спастись. Слишком течение сильно - всех смоет. Нам всем против него устоять надо - тогда и спасемся.
        ДЕД ИВАН.Ох, какая ты у меня глубокая и поэтичная.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Не твоя, во-первых. А во-вторых - нормальная. Это ты - мелкий.
        ДЕД ИВАН.Вот и по росту моему прошлась едким языком своим. А давай все-таки я тебе расскажу, как любил я тебя и люблю. С Богом ты еще наговориться успеешь. А со мной, может, в последний раз разговариваешь. Тем более может же быть у меня последнее желание, перед смертью?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Это ты не ко мне. Это - к иродам за дверью.
        ДЕД ИВАН.Наташенька! Ну, пожалуйста, голубка. Ну, послушай.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Давай, давай, пой, голубчик.
        ДЕД ИВАН.(После паузы). Я же тебя первый раз пятилетней увидел. Подошла ты ко мне и говоришь, мол, дядя помоги мне крепость из песка построить, пойдем к речке. А мне хоть и пятнадцать лет, забыл я все, и не помня себя пошел с тобой к речке, а ты идешь такая вся за руку меня за собой тащишь. Потом мы до вечера замки эти из песка строили. Вся деревня надо мной смеялась тогда, говорила, мол, жених - дурачок, а невеста - соплячка малая…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Это я помню, кстати.
        ДЕД ИВАН.Потом меня отец на заработки в город отправил. И я несколько лет в городе отработал. О тебе и думать, естественно забыл. Вернулся я в деревню, как выяснилось ненадолго. Иду по лесу, Вижу - ты с подружками навстречу идешь, совсем еще девушка-подросток. Глаза - голубые-голубые, душа - чистая-чистая. Остановился я, оторопел, ты давно прошла уже, а я все стою, с места сойти не могу. Понял я в тот час, что ты единственная на Земле, любимая. И никто мне не нужен больше… Потом во флот меня забрали, война началась. Много я всего пережил. И если бы не ты, не воспоминания о тебе, погиб бы я на войне той, сгинул бы в океане страшном, гадами морскими объеденный. После войны мне в революцию поиграть захотелось, связался я с марксистами разными в Москве и - закрутилось. Так бы, наверное, не вернулся я в деревню нашу, стал бы видным революционером, но поймали меня агенты жандармские, стали бить-убивать не на страх, а на совесть, только вывернулся я и убежал переулками кривыми московскими. Так и вернулся я в деревню нашу. И увидел тебя… А ты помнишь, как сидели мы на празднике, я на гармошке играл, а ты
мне голову на плечо положила?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Нет.
        ДЕД ИВАН.А помнишь, как ты мне кувшин молока подала, когда меня жажда мучила?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ. Нет.
        ДЕД ИВАН.А помнишь, как шутили, смеялись тогда на сенокосе?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Нет. С чего мне глупости такие помнить?
        ДЕД ИВАН.А потом появился Ванька, тезка мой. Да.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Да. Вань. Мужа моего ты никогда не любил.
        ДЕД ИВАН.А чего мне любить его, если он горлицу мою в клетку простую души своей недалекой посадил, если ты в клетке этой чахнуть-вянуть на глазах начала. Ведь не любила ты мужа своего, по-настоящему свято не любила. Так по бабьи…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Не надо Вань. О покойнике нехорошо. И любила я его, неправду говоришь ты. После него не было у меня никого. Так одна всю жизнь и прожила.
        ДЕД ИВАН.После смерти-то Ивана твоего. Нехорошо это конечно. Но подумалось мне. Вот теперь надо бежать к Натальюшке моей, падать на колени и просить ее, чтобы замуж поскорее за меня вышла…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Чего ж не прибежал?
        ДЕД ИВАН.Как тебя увидел, так плохо моему организму стало, ноги подкосились, жар по всему телу, сердце бухает, как у зайца. Вот так. Такая Любовь.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.И что, все тридцать лет у тебя сердце-то бухало?
        ДЕД ИВАН.Все тридцать лет.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.До чего ж вы, мужики, народ странный. Ох, странный. Ну подошел бы ты ко мне, ну отказала бы я тебе… А вдруг бы не отказала? Что всю жизнь тебе маяться, слаще что ли?
        ДЕД ИВАН.(После паузы). А ты знаешь, что майор Шульц отпускал меня сегодня. Сказал, чтобы я шел на все четыре стороны и больше ему на глаза не попадался.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Это за что тебе такая привилегия?
        ДЕД ИВАН.Ты ведь знаешь, что я колдун?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Конечно. Если старик в лесу месяцами пропадает, не бреется, не моется, взгляд у него безумный, то он колдун, кто же еще.
        ДЕД ИВАН.Едкая какая. Вот, наверное, и люблю тебя за это. Но один раз, когда ты в горячке лежала, я тебя от смерти спас.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Ты - меня?
        ДЕД ИВАН.Да. Прихожу, смотрю - лежишь ты, прозрачная вся и жизнь из тебя быстро так утекает. Сотворил я над тобой заклятие-молитву, жизнь, растекшуюся по избе, всю по крупицам опять в тело твое вложил. А потом бабкам всем строго-настрого запретил рассказывать, что это я тебя от смерти спас. Бабки меня боялись, вот и не сказали тебе ничего.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Вот как.
        ДЕД ИВАН.Как-то раз ко мне в избу немцы зашли и вносят Шульца этого, раненного прямо в сердце. Партизаны его подстрелили. Немцы знаками мне показывают, что не успеют они его до фельдшера довести, помрет. Да я и сам видел, что через минуту другую Шульц на небеса отправится. Знаками же офицер мне показывает, что если я Шульца не спасу, то застрелят меня прямо сейчас, как собаку. Пулю я из сердца его довольно быстро вынул, травами напоил, так что через час наш майор, а он тогда еще капитаном был, очнулся. Очнулся и говорит, что, мол, старик, я тебе за то, что ты мне жизнь спас, окажу услугу одну неоценимую.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.А ты что, немецкий знаешь?
        ДЕД ИВАН.Да нет. Шульц по-русски разговаривает лучше нас с тобой.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ. Что-то не слышала я никогда.
        ДЕД ИВАН.И вот сегодня отводит он меня в сторону и говорит, мол, долг платежом красен, и за спасенную его жизнь, он мне в ответ дарит мою. Беги, говорит, старик, а мы все отвернемся, будто не видим ничего.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.А ты что?
        ДЕД ИВАН.А я что. Я подумал, как же я без Натальи жить-то буду? Раньше я жил, потому что знал, что увижу тебя тогда, когда в душе моей потребность такая родится. И от встреч этих счастье и Любовь во мне зреют. А без тебя жизнь моя пронизана будет тьмой лютой. Страшно мне стало. И решил я - лучше смерть, чем жизнь такая. Поклонился я майору в ноги и говорю, спасибо тебе палач немецкий за то, что добро помнишь, но смерть свою хочу с односельчанами встретить. Пожал Шульц плечами, и вот я здесь.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Ванька. Да ты чего? Ты из-за меня хочешь жизни лишиться? Да убежал бы, раз возможность такая была. Ты чего?
        ДЕД ИВАН.Что-то во мне, Наташка, что-то настоящее любит тебя, не тело твое, я ведь тебя и маленькой любил и сейчас люблю, а что-то настоящее в тебе, вечное. И эта Любовь смеется над смертью непроходимой, смеется…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.(Обнимает Деда Ивана). Ванька! Ванька!
        Катя начинает играть со своей куклой, уходит в угол, шепчет.
        КАТЯ.Танечка моя хорошая. Танечка моя пригожая. Сейчас я тебя причешу-умою. А потом мы с тобою позавтракаем твердым черным хлебушком. Ты меня прости родная, но кашку мне не на чем сварить. Печки здесь нет. И крендельков с ароматным чаем, нет здесь, все у нас дома осталось. На, покушай. Вкусно тебе? Дай-ка и я сейчас попробую. Ой, какой вкусный сухарик. Мы когда выберемся отсюда, то пойдем с тобой в яблоневый сад. Там я нарву тебе вкусных сладких яблок. И мы с тобой так наедимся. Даже животы у нас с тобой заболят.
        Катя поет, танцует с куклой.
        КАТЯ.Там плохие дядьки немецкие хотят амбар этот, в котором мы находимся, поджечь. И все, слышишь, абсолютно все, даже моя мама, думают, что мы сгорим. Что мы умрем. Представляешь? Взрослые они, конечно, иногда умные, даже очень. Как мой папа. Некоторые даже умней. Но чаще, они глупее нас с тобой. Не могут понять, что нам умереть не дадут. Что Сталин нас обязательно спасет. Мне даже часто сны снились, как Сталин меня и от Бабы-Яги, и от Кощея Бессмертного спасал. И мы ведь с тобой Таня нисколько не сомневаемся, что сейчас Сталин нас обязательно спасет. А давай сейчас наконец-то им расскажем об этом, ведь это так просто.
        Катя становится посередине амбара и начинает хлопать в ладоши.
        КАТЯ.Послушайте, послушайте меня все. Вот вы думаете, что раз я маленькая девочка, мне одиннадцать лет, то я не знаю, что такое смерть?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Катя прекрати.
        КАТЯ.Очень даже знаю. При мне один раз автомобиль собаку соседскую, Дружка, сбил. Я подошла к Дружку и очень внимательно на него посмотрела. И я поняла, что такое смерть. После смерти мы превращаемся в таких, как Таня, кукла моя. Нас можно брать на руки, таскать, делать с нами все что хочешь…
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.(Подходит, обнимает Катю, плачет). Доченька, не надо.
        КАТЯ.(Кричит, вырывается). Как же вы не понимаете, что с нами ничего не случится. Нас Сталин спасет.
        СТАРОСТА.Сам что ли?
        КАТЯ.Сам.
        СТАРОСТА.Вот так придет и спасет?
        КАТЯ.Да.
        ПАРТИЗАН.Девочка, не кощунствуй. Как ты можешь шутить со святым именем?
        УЧИТЕЛЬ.Правильно Катенька. Молодец. Нас Сталин спасет. И Ленин поможет ему.
        СТАРОСТА.Учитель, ты чего? Ленин умер же давно.
        УЧИТЕЛЬ.А ты живой? Мы все живые? Кто это тебе сказал? Может, мы все уже умерли давно. Кто сказал, что мы живы?
        ПАРТИЗАН.И кто ему детей доверял учить? По нему же психиатрическая лечебница плачет.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Никогда он детей не учил.
        ПАРТИЗАН.А чего же его тогда все Учителем зовут?
        СТАРОСТА. Потому что ходил по деревне целыми днями и рассказывал истории, как ему казалось, поучительные.
        УЧИТЕЛЬ.И преображающие мир… Я и сейчас одну такую расскажу. Вы только дослушайте, она короткая, но после нее поймете, наверное, все, что происходит с нами. Все знают, что есть три главных вопроса: кто мы, откуда пришли и куда мы идем. И ответив на них, а на них очень непросто по-настоящему верно ответить, вы мне на слово поверьте, ответив на них, вы сразу четко понимаете свое место во Вселенной этой, судьбу свою и предназначение. И вот был один такой, который ответил на все три вопроса. Он был Богом, и шел из рая в рай, но путь этот проходил по нашей планете недоброй очень. В этом все дело было. Как вышел он из ворот рая тут же ему попался на пути барашек черный, который спросил: «Скажи мне Бог, с кем ты пойдешь в путь неблизкий до рая». Бог ответил: «Один пойду, я же Бог. Мне никто не нужен». Барашек второй, белый вопрос ему задает: «Посмотри, видишь там вдалеке две группы людей? Одни в черных одеждах, другие в белых одеждах. Те, что в белых одеждах почитают тебя как Бога, и во время пути тяжелого и неблизкого будут нести тебя на носилках, укрывать от солнца, поить и кормить, те, что в черных
одеждах они просто хотят тебя убить. С кем же из этих людей ты двинешься в путь?» Бог, не колеблясь ответил: «Конечно же с теми, кто в черных одеждах». Барашек третий, серый вопрос ему задает: «Почему?». Бог, улыбаясь, отвечает в третий раз: «Потому что люди в белых одеждах уже верят в меня, они видят мой свет, они коснулись благодати и их ожидает нирвана светлая в конце пути. Им помощь моя не нужна. А людям в черных одеждах хотят убить меня из ненависти, и они совсем не видят снисхождение духа светлого на каждого из них. Помочь им увидеть это - вот ноша моя». После этих слов Бог подошел к людям и сказал, что идет с группой в черных одеждах, а люди в белых одеждах должны сесть в круг и молиться о том, чтобы путь его был успешно завершен у ворот рая. Пошли они в путь, и люди в чёрном, желавшие убить Бога, все как один уверовали в него после первого же слова его. А во время ночлега люди в белых одеждах перерезали всех, ни одного не пощадили, даже своего любимого Бога.
        ДЕД ИВАН.Так это же в чистом виде история про Каина и Авеля. Белые приревновали черных к Богу…
        УЧИТЕЛЬ.Нет, история эта на самом деле произошла с одним индейским Богом, я не буду называть его имени. Он сам мне ее рассказал и просил себя не называть.
        ПАРТИЗАН.Бог - тебе?
        УЧИТЕЛЬ.Не это сейчас главное. Главное - нужно знать ответ на четвертый вопрос - с кем ты идешь. Индейский Бог неправильно ответил на вопрос - и вот результат. Ведь если бы он пошел с белыми, то те, зная опасность и вредоносность черных, выставили бы на привале удвоенную или утроенную стражу и ничего бы не случилось. А черные, уверовав в бога и не ожидая злых действий от белых, проявили беспечность - и вот результат.
        СТАРОСТА.Слушай, ты сейчас сам-то понял, что рассказал? Я вот лично ничего не понял.
        ПАРТИЗАН.Ну почему последние минуты жизни я должен провести с идиотами? Товарищи, ну если уж так случилось, если суждено нам всем погибнуть во славу нашей Родины, так давайте соберемся с духом и споем «Интернационал» или наш родной советский сталинский гимн, да мало ли еще прекрасных наших песен есть.
        СТАРОСТА.Вот ты Учителя идиотом назвал. А сам-то ты кто? Тебя когда черти в аду будут на сковороде жарить ты им все двести и триста лет тоже «Интернационал» петь станешь? Думаешь, им надоест тебя слушать и они отпустят тебя из ада?
        ПАРТИЗАН.Ада нет. Бога нет. Это еще Маркс и Энгельс доказали.
        СТАРОСТА.А что же тебя после смерти то ждет бедолагу?
        ПАРТИЗАН.Ничего. Я останусь на земле в воспоминаниях добрых моих товарищей и в делах полезных, которые я успел за свою недолгую жизнь совершить.
        СТАРОСТА.Не могу больше слушать этого пещерного человека… (Уходит вглубь амбара).
        ПАРТИЗАН.Вот все, у кого совесть нечиста, не могут спокойно умереть. А за меня вся страна отомстит. Гады, гады, гады. Кричит) Не хочу, не буду умирать.
        ДЕД ИВАН. Вот и выходит, Васька, что ты из нас здесь больше всех смерти-то и боишься. А смерти тот не боится, кто в Бога по-настоящему поверил или в себя по-настоящему поверил, что вообще-то одно и то же. Посмотри на всех, даже Катенька, и та, как человечек, пусть и маленький, себя ведет, а ты - ну чистая улитка.
        ПАРТИЗАН(начинает петь). Вставай, проклятьем заклейменный… (Плачет).
        ДЕД ИВАН.Не ту песню ты запел. Вот какую надо. (Поет).
        Ночь единорогами полна,
        Спи спокойно, милая страна,
        ВСЕ.(Поют).
        Сталин позаботится о нас,
        Ленин позаботится о нас.
        Повторяют припев 5 раз.
        ДЕД ИВАН.Вот это песня. А ты «Интернационал». Я аж до слез растрогался. Да и у вас у всех лица посветлели.
        СТАРОСТА. А кто эту песню сочинил? И откуда я знаю слова?
        ДЕД ИВАН. Песню эту написал Роман Уроборос, это тот, который этот роман сейчас пишет. А откуда ты слова знаешь, это одному Богу известно. (Достает махорку, газету, скручивает самокрутку, закуривает).
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Вань, ты очумел совсем, здесь курить? Сено сухое, сейчас амбар полыхнет.
        СТАРОСТА.(Улыбаясь подходит). Тетка Наталья, а ты видимо очень боишься, что все здесь полыхнет?
        УЧИТЕЛЬ.(Смеется). Да ты не бойся, если чего, немцы снаружи сразу все потушат.
        Все начинают громко и весело смеяться, как дети.
        ГОЛОСА.
        - Вот я всегда безмерно верил в детей. В их предчувствия, интуицию.
        - Да девочка молодец. Вот так угадать, что ее спасет именно Сталин, а не какие-то мифические партизаны.
        - Да и Ленин. Это уже блаженный молодец, проинтуичил.
        - По-моему этот так называемый Учитель просто угадал слово. Ничего он не знает. Просто несет бред, а это каким-то образом коррелируется с действительностью.
        - Коррелируется с действительностью. Вы сами-то поняли, что сейчас сказали? Может быть, угадал, конечно. Ведь к слову «Сталин» сразу же просится парное к нему слово - «Ленин». Но все равно, молодцы. Немцы еще за бензином не доехали, а они уже знают, что произойдет сейчас и как они спасутся.
        - И главное кто их спасет.
        - А как мы объясним спасенным, что Сталин сидит в Кремле, руководит страной, воюет с Гитлером, и одновременно является единорогом и пасется на лугу, который не показан ни на одной карте, да и луг этот найти практически не возможно.
        - Это объяснить, по-моему, еще можно. Вот как объяснить, что Ленин лежит мертвый в Мавзолее, да даже более чем мертвый, потому что внутренности у него все вынуты, и одновременно является единорогом, который пасется на лугу, который на глобусе Земли точно не найдешь, да и на других планетах тоже сомнительно.
        - Ладно, не будем никому ничего объяснять. Надо чтобы они поскорее дверь нашли. Мы ведь ее уже давно проявили. Что же они ее никак не заметят?
        - Об этом я не беспокоюсь, сейчас заметят. Меня другой вопрос беспокоит, поймут ли они как надо в дверь проходить?
        УЧИТЕЛЬ.Слышали голоса?
        СТАРОСТА.Нет. Да тихо вроде. Немцы и те стихли.
        УЧИТЕЛЬ.Вот и я ничего не слышу. Странно. Раньше всегда голоса слышал. В трудную минуту и не очень трудную. А сейчас тишина. Эфир молчит.
        ПАРТИЗАН.Может у тебя перед смертью мозги прочистились. Вменяемым стал. Хотя вряд ли.
        УЧИТЕЛЬ.Помните, я Вам про четвертый вопрос рассказывал, ну что важно знать не только кто ты, откуда и куда идешь, но и с кем идешь. Так вот. Есть у меня знание одно. Откуда оно взялось, кто мне про это рассказал, я не знаю. Но знание есть и не деться мне никуда от него. А знание это такое - мы с вами, все всемером, не просто так здесь собрались, не случайно. Мы все семеро - это каркас, группа такая вечная, которая проходит через время необозримое, через пространство Вселенной, вместе. И мы никогда не расставались. Ни в прошлой жизни, ни в позапрошлой, никогда.
        СТАРОСТА.Подожди, подожди. Какие это прошлые жизни? У нас их что, много что ли? У меня, например, одна. Да и у всех…
        УЧИТЕЛЬ.Ошибаешься. Еще древние знали, что путешествует наша душа во времени, переселяясь из тела в тело, вечно и бесконечно…
        ПАРТИЗАН.Сволочь идеалистическая.
        УЧИТЕЛЬ.Так вот. В прошлых наших жизнях мы все семеро встречались обязательно, ни разу исключения не было. Мы все помогали друг другу, и в каждых воплощениях решали задачи определенные, иногда трудные, иногда не очень. Но решали всегда. А в нынешней нашей жизни, что-то расслабились, вот нас и собрали здесь при таких не очень приятных обстоятельствах, в ограниченном пространстве и при абсолютной нехватке времени.
        ДЕД ИВАН.Может с Натахой я все время, из жизни в жизнь, и иду, рука об руку, в это я верю. Но с вами со всеми. Хотя интересную мысль говоришь, Учитель, продолжай.
        УЧИТЕЛЬ.А что продолжать. Мы здесь собрались самые близкие и дорогие друг другу люди, чтобы там кто чего себе не думал. Откройте сердца, узнайте же, наконец, зачем мы здесь и сейчас собрались, как спастись можем и можем ли. А если не можем, так раскройте друг другу души, поддержите друг друга перед великой и непостижимой смертью, чтобы в следующем воплощении легче бы мы все встретились, и всемером продолжили бы наш вечный путь. Проститесь с телами вашими, с воспоминаниями вашими, со всем дорогим, что вы здесь навсегда оставляете и никогда больше не увидите. Попросите прощения у людей всех, кому навредили чем, умышленно или не умышленно. Ведь несмотря на то, что перед вами раскрывается Вечность, этого конкретного маленького, но безмерно дорогого каждому из вас, вы действительно никогда больше не увидите, а может быть, никогда и не вспомните. Так поплачьте же вместе со мной по уходящему миру, ведь навсегда вы теряете его. (Плачет).
        ДЕД ИВАН.А зачем же тогда дальше идти, если забываешь все и не вспомнишь никогда.
        УЧИТЕЛЬ.А затем, что в самом конце пути, эти раздробленные и потерянные и забытые миллиарды, миллиардные Вселенные соединятся в Одну. И все всё вспомнят, и все всё найдут и все соединятся. И каждый будет жить жизнью другого, и другой будет жить жизнью каждого, и мы снова будем одним целым. И утвердится окончательно Любовь.
        ПАРТИЗАН.Так это же как коммунизм, мы же хотим на земле это здесь и сейчас построить…
        УЧИТЕЛЬ.Стой. Смотрите - дверь. (Учитель указывает на дверь в стене).
        ДЕД ИВАН.Что за дверь? Откуда она здесь? Я же здесь все знаю. Не было ее, и светиться вся таким мягким светом.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Так это же дверь в ад. Неужто не понятно?
        УЧИТЕЛЬ.По-моему, все немного сложнее…
        Из-за двери тихо звучит средневековый хор, поют Rosa Das Rosas.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Кто это поет? (Подходит к двери). Что это? Она открывается?
        ДЕД ИВАН.Открой да посмотри.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.(Открывает дверь). Там замок какой-то, люди. Костры. Кресты. Средневековье какое-то. Это что сон? Я не понимаю. Может мы уже мертвые…
        УЧИТЕЛЬ.Да не усложняйте, Марина Сергеевна. Обычная дверь из этого мира в другой, просто вы таких дверей не видели, оттого и удивляетесь так сильно.
        СТАРОСТА.А ты видел?
        УЧИТЕЛЬ.Второй раз вижу. В первый раз не пошел, испугался.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Значит можно отсюда сбежать. И остаться в живых. Так, так… Катенька, иди ко мне. Мы сейчас с тобой в эту дверь пойдем. Убежим отсюда, и все будет хорошо, все будет хорошо. Катя, быстро ко мне.
        КАТЯ.(Неохотно). Мам, я с куклой играю.
        ПАРТИЗАН.Я бы тоже убежал, но ранен, несильно и немцы перевязали рану, но ранен и могу только ползти. Петр Семенович, Учитель, Дядя Вань, не бросайте, донесите.
        СТАРОСТА.Быстро я из врага классового в Петры Семеновичи вырос.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.(Кричит). Катя, бежим без разговоров. Она исчезнуть может так же, как и появилась. (Берет Катю за руку и тащит к двери). Катя, там наше любимое с тобой средневековье, помнишь, пели шотландские баллады, помнишь Робина Гуда? Пошли быстрей, что же ты упираешься, господи.
        Заталкивает Катю, потом идет следом сама. Дверь захлопывается.
        ГОЛОС МАРИНЫ СЕРГЕЕВНЫ.А что же будет с моими замками и с моими эрлами?
        Дверь исчезает.
        ПАРТИЗАН.Да как же это? Да что же это? Что же она, сволочь, с дверью сделала? А как же мы?
        УЧИТЕЛЬ.Дверь вообще ненадолго появляется, потом исчезает, Марина Сергеевна это правильно угадала.
        ПАРТИЗАН.А что же ты молчал, гад? Что же ты молчал? Мы бы, если поторопились тоже бы ушли. А сейчас гореть, гореть…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Лучше здесь гореть, чем в аду потом. А Маринка с дочкой точно в ад попали. Дымом-то как из двери этой вашей пахнуло. Не жалей.
        ПАРТИЗАН.Но они ушли, отсюда ушли. А я здесь. А здесь самое плохое место на Земле. С этим спорить вы не будете?
        УЧИТЕЛЬ.С этим спорить мы не будем. (Садится). Но женщины, слава Перуну, спаслись. Кроме тетки Натальи…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Я в бога верую. И верю, что душа моя спасется в вечности. Кроме того, Господь под конец жизни такую мне Любовь явил, которую я не замечала и не ожидала. (Подходит к деду Ивану, садится около него, кладет голову на плечо). Куда же я без него? Без любви моей седой-бородатой? Как бы я сама ушла, а его бы здесь одного оставила?
        Дверь опять начинает проступать на стене, открывается, и из нее в клубах дыма появляются Марина Сергеевна и Катя. Они одеты в средневековые платья. Катя заметно подросла.
        ПАРТИЗАН.Вы чего вернулись? А? Катя что с тобой произошло? Отчего ты так выросла?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Сожгли нас с Катей там на костре.
        СТАРОСТА.Кто?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Святая Инквизиция.
        СТАРОСТА.И что?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Закончили мы там путь, а вернее тропинку маленькую ответвленную, и вот теперь снова здесь.
        СТАРОСТА.Да когда же вы все это успели? Здесь и трех минут не прошло с тех пор, как вы в дверь эту ушли.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Да? А мы там три года успели прожить, три Рождества встретить.
        КАТЯ.Мы о вас там почти каждый день вспоминали. Последнее время все время дверь эту искали, чтобы обратно вернуться.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Мы с Катей поняли очень отчетливо слова Учителя о том, что мы самые близкие и родные люди во всей Вселенной. И связаны невидимыми, но очень прочными нитями. Нам так вас не хватало, мы так тосковали и печалились на физическом просто уровне, мы хотели воссоединиться с вами, встретиться с вами.
        КАТЯ.Вы мне все почти что каждую ночь снились, и мы с вами разговаривали…
        ПАРТИЗАН.Все, хватит этого бреда. Отнесите меня кто-нибудь, втащите быстрее, а то я боюсь, пока ползти буду, она снова исчезнет. Петр Семенович, враг мой родной классовый, ну отнеси меня туда побыстрее, богом прошу. Жить хочу, жить хочу…
        За дверью звучит песня BillyHoliday - StrangeFruit.
        СТАРОСТА.(Ни к кому не обращаясь). Отнесу бедолагу. Я тут быстро. Занесу его, а ногу в дверь поставлю, чтоб не захлопнулась. Давай родной. Давай на плечи. Учитель, помоги! Ну давай же, быстрей.
        Учитель помогает взобраться Партизану на плечи Старосты. Староста с Партизаном на плечах исчезают в дыму. Дверь пропадает.
        УЧИТЕЛЬ.Вот дверь опять исчезла. А Староста не до конца что-то определился. Ногу забыл поставить.
        ДЕД ИВАН.Жить любой ценой захотел, а все хорохорился тут. Я много таких видал, что умом-то за жизнь не цеплялись, понимали все, а нутро все равно против разума от смерти рвалось, любые ложбинки малые находило, чтобы спрятаться от нее.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Вернуться они. Знаю я. Нельзя нам друг друга сейчас предавать. Нельзя разбегаться. Я, там за дверью, с монахом одним встретилась. Научил он меня правильно молиться, с Богом разговаривать. И рассказал, что все внутри у меня, все знания о мире, все прошлое и будущее все во мне. И если я открою свое сердце и пущу в него северо-западный ветер. То это поможет мне вспомнить все, узнать все…
        УЧИТЕЛЬ.И что же Вы узнали?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Я за те три года, что была за дверью, вспомнила все свои прошлые жизни. Я не буду подробно про них сейчас рассказывать. Но главное вот что - во всех без исключения прошлых жизнях мы все всемером встречались, даже если рождались на расстоянии друг от друга в тысячу километров. И не по раздельности встречались, а в итоге все вместе, как сейчас. Это Учитель правильно нам рассказал.
        ДЕД ИВАН.И зачем мы все вместе встречались?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Каждый раз в каждой жизни перед нами задача ставилась, невыполнимая почти, которую нам следовало решить. И мы каждый раз решали эти задачи и выходили на следующий, более высокий, уровень.
        ДЕД ИВАН.И как мы про эти задачи узнавали? Кто нам про них рассказывал? Кто нас всех вместе собирал?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Никто не говорил, никто не ставил. Просто кого-то из нас, самого неиспорченного, в последний момент осеняло, из воздуха как будто знание приходило. А собирали нас всегда совсем посторонние люди.
        ДЕД ИВАН.Да сейчас нас всех, например, майор Шульц собрал. А он ведь не один из нас. Так ведь, Марина Сергеевна?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Так.
        ДЕД ИВАН.Ну а какого рода задачи перед нами обычно ставились?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Да разные. Не время сейчас о прошлом говорить.
        ДЕД ИВАН.Да. Считанные минуты у нас остались. А наших голубчиков что-то нет, как нет.
        Дверь появляется вновь. Из нее выходят Партизан и Староста, одетые в кожаные куртки, все в дыму. В руках у них пистолеты. Дверь исчезает снова.
        ПАРТИЗАН.До какой же низости, до какой мерзости люди доходят…
        ДЕД ИВАН.Что же вы быстро вернулись? И как новые прям. Ты же раненый был? Ходить не мог.
        ПАРТИЗАН.(машет рукой с досадой). А…
        СТАРОСТА.Гангстерами американскими мы с ним были. Сожгли нас тоже. Привязали к столбу, облили бензином, подожгли.
        ДЕД ИВАН.Нет, ну мы здесь, похоже, все с огнем дружим…
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Ребятки у вас же наганы есть. Немцев всего человек пятнадцать, я считала. Постреляйте всех. Вы же стрелять умеете.
        ПАРТИЗАН.Да патронов нет, все там расстреляли. Да если бы и были, не об том нам сейчас думать надо. Я когда горел в САСШ этих империалистических, ко мне коня два в огне явились с рогами на головах и орать начали что-то, мол, времени у меня совсем не осталось, возвращаться надо скорее и решать со всеми Великую Загадку Жизни.
        УЧИТЕЛЬ.Что за кони?
        Слышан звук подъехавшего мотоцикла, звук разгружаемых канистр, немецкая речь.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Господи, помилуй нас грешных…
        КАТЯ.Вы что, ничего не понимаете? Ну отчего взрослые такие дураки? Неужели не ясно как надо поступить? Меня в пионеры не успели принять, война началась, но я всегда очень хотела, и все их правила наизусть выучила, и про девиз: «Один за всех и все за одного», прекрасно помню. Нам всем вместе надо в дверь заветную попасть, не поодиночке, а вместе. Понимаете? Как в фильме «Золотой ключик», Дед Иван - как Папа Карло, а мы - как куклы карабасбарабасовского театра. А фашисты - Карабас Барабас, Дуремар, Лиса и Кот. А …
        ПАРТИЗАН.Так двери нет.
        УЧИТЕЛЬ.Почему нет, вот она. Только что опять появилась. Дед Иван, открой ее.
        ДЕД ИВАН.Почему я?
        УЧИТЕЛЬ.Ну, ты ж у нас Папа Карло.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Вань…
        Дед Иван подходит к двери, растворяет ее. Дверь оказывается необычайно большой. Все всемером в ряд помещаются в дверной просвет.
        СТАРОСТА.Кто это?
        УЧИТЕЛЬ.Единороги. Их много.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Рай?
        УЧИТЕЛЬ.Нет.
        ПАРТИЗАН.Ад?
        УЧИТЕЛЬ. Нет. Мне мудрец один рассказал, да жаль не поверил я ему тогда. Сказал он, что человек каждый вращается как белка в колесе жизни-смерти, но не вечно. Приходит время, выпрыгивает он из колеса этого неумолимого. И оказывается на лугу вечном-бесконечном, где принимает он образ единорога и пасется на том золотом лугу. И пребывает он на там во веки веков.
        СТАРОСТА.Навсегда, что ли?
        УЧИТЕЛЬ.Да.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.И что мы вот путь этот громадный прошли тысячелетний, в разных телах тут потаскались, намаялись, чтобы лошадями все оставшееся время на лугу пастись?
        КАТЯ.Мама, ты что? Посмотри, какие они прекрасные. И как там, в саду этом, красиво. Чувствуешь - запах, слышишь - ветер, видишь - свет?
        ДЕД ИВАН.Это мы их так со своей колокольни, отсюда видим, единорогами. На самом деле перед нами Великий Источник Любви, с которым нам сейчас предстоит воссоединиться.
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Ваня, ты это откуда узнал?
        ДЕД ИВАН.Помните, я вам рассказывал о моряках тибетских, которые меня в японскую-то спасли. Так вот капитан их напоследок сказал: «Держи курс на Великий Источник Любви, с которым тебе предстоит воссоединиться». Я спросил его: «А как я найду Источник Любви Этот»? Он ответил: «Огонь, тлеющий внутри тебя, разгорится очень ярко вблизи источника сего, излучающего сокровенный свет». И сейчас я чувствую, как разгорается огонь внутри меня.
        Дверь со страшным звуком захлопывается, исчезает.
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Как же так? Это все был обман? Игры перепугавшегося насмерть ума? Сейчас гореть?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Дьявол путал напоследок.
        ПАРТИЗАН.Никому верить в жизни нельзя, надо мне было, когда меня в плен брали чеку-то из гранаты вынуть. Испугался я тогда, смалодушничал.
        Слышно, как амбар из канистр со всех сторон поливают бензином.
        УЧИТЕЛЬ.(Ложится на пол). Вы единорогов видели? Все видели? Какой обман, люди? Придите в себя.
        Слышно как снаружи зажгли факел. Хором пьяными голосами немцы начали орать: «Innominepatris, etfilii, etspiritussancti…”
        УЧИТЕЛЬ.(Садится). Вспомните, почему мы опять здесь родились, вспомните, что мы не сделали тогда, в прошлый раз. Мы ведь в прошлый раз вплотную подошли к тому же самому месту. Ну почему вы все такие? Ну, за что мне это все?
        СТАРОСТА.Учитель, ты уж расскажи, только побыстрее, пожалуйста, а то боюсь у нас времени совсем не осталось.
        ПАРТИЗАН.Да, учитель, пожалуйста. Я вот точно уже ничего не вспомню.
        ДЕД ИВАН. Никто из нас кроме тебя не вспомнит. Ты уж не причитай, помоги всем…
        УЧИТЕЛЬ.(Встает). Но… Это же так просто. Вы больше ведь никогда не увидите этот мир, не увидите эту планету, этих людей. Я не хочу сказать, что это плохо. И я не хочу сказать, что мир этот на самом деле существует. И я не хочу сказать, что место, куда мы сейчас с вами отправимся плохое. Нет. Место хорошее. И единственное, реально существующее. Но с тем, с чем вам больше никогда не встретиться на пути вечном, надо проститься. Причем проститься так, выразить эмоции так, как вы еще никогда ничего не делали до этого. Я вот знаю, что надо сделать, но не знаю как. В прошлый раз, кстати, это стало для нас большой проблемой.
        ПАРТИЗАН.Меня, когда в армию родня провожала…
        СТАРОСТА.Ну, продолжай.
        ПАРТИЗАН.Пели все и плясали. Почти два дня. Ну и самогон еще пили…
        УЧИТЕЛЬ.То есть ты нам предлагаешь сейчас всем сплясать и спеть? Я правильно понимаю? Мы вот так со всеми простимся? Как настоящие советские люди? Самогона вот нет, извините. Не завезли. Есть еще какие-нибудь мысли?
        МАРИНА СЕРГЕЕВНА.Ну, когда с человеком если каким прощаешься, провожаешь его в последний путь. Все плачут, причитают. Оркестр похоронный играет марш Шопена.
        УЧИТЕЛЬ. То есть Вы нам предлагаете всем поплакать, попричитать и дождаться похоронного оркестра. Боюсь, они не успеют приехать. Еще мысли есть?
        ТЕТКА НАТАЛЬЯ.Я когда маленькой была, мы с весной прощались - хороводы в лесу водили.
        УЧИТЕЛЬ.Вот оно. Молодец. Ну, наконец-то. Все поняли? Хоровод жизни. Вот что они имели в виду…
        СТАРОСТА.Кто?
        УЧИТЕЛЬ.Да единороги эти. Они целый час мне в уши жужжали: «Станьте единым, ради бога, станьте единым…» И мы сейчас в хороводе этом станем едины, как планеты, вращающиеся вокруг Солнца, как мир, крутящийся вокруг центра Вселенной, как тело, путешествующее вокруг души, как разум, бредущий вокруг да около непостижимого, в конце концов, как Бог, творящий вокруг нас. Кстати, последнюю свою мысль я хотел бы чуть-чуть более широко объяснить…
        ДЕД ИВАН.Ладно, Учитель, потом расскажешь. Времени будет много. Давайте, берите друг друга за руки.
        Все берут друг друга за руки и начинают хороводить хоровод в полной тишине. Гаснет свет.
        ГОЛОСА.
        - Ну, вот видите. Вот видите. Все у нас с Вами получается, если захотим. Какое дело сделали - и это всего лишь за час с небольшим. Все спаслись. И окружающие ничего не заметили. Никаких странностей. Никаких следов.
        - Я бы на Вашем месте не радовался так сильно. Все им объясни, по полочкам разложи, разжуй и в рот положи. А сами. Сами то что. Вообще ни до чего додуматься не могут? Тем более поняли все абсолютно неправильно. Разве вы этого не видите?
        - Ну, поняли, конечно, все чуть-чуть неправильно. Но мысли работали в правильном направлении. Тем более, что сейчас наши с Вами коллеги все им объяснят.
        - Наши с вами коллеги нам ничего объяснить не смогли, до всего своим умом доходить пришлось. Да ладно. Летать не разучились еще?
        - Летать? Я же вроде не Пегас? А куда нам лететь?
        - Тут самолет один южнокорейский в воздушном пространстве Советского Союза заблудился. Ну и как вы прекрасно понимаете, собьют его через пятнадцать минут или около того.
        - Да, нарушать воздушное пространство… Это не хорошо. А пилоты куда смотрят?
        - А пилоты умерли все. Так получилось.
        - А как же самолет не падает.
        - Работает автопилот.
        - Всякое в жизни случается… Пойдемте уж отсюда, а то амбар сейчас подожгут…
        - А Вы не отлынивайте, не отлынивайте. Вы же все поняли?
        - Послушайте за пятнадцать минут объяснить такой куче народа устройство Вселенной, цель Бытия, их место в Великой мистерии жизни. Потом побудить их на абсолютно правильные действия. Общаться с ними ведь придется на южнокорейском языке?
        - А вы забыли корейский?
        - Надо бы в библиотеку зайти, подучить.
        - Летим коллега, времени мало.
        - Да я же не отказываюсь, надо так надо.
        Зажигается яркий свет. Все эсэсовцы стоят в зале. Смотрят на сцену. Один снимает горящий амбар на кинокамеру.
        МАЙОР. Sie haben nichts seltsam bemerkt?
        ЭСЭСОВЕЦ. Es gibt nichts. Und Sie?
        МАЙОР. Die Stille. Die absolute Stille. Sie kreischen wie die Schweine gew?hnlich. Eben bem?hen sich, die T?r aufzubrechen oder, auf die Stra?e herauszuspringen. Man Muss nach als ihm schie?en. Und jetzt die Stille. Als ob innerhalb niemandes gibt es. Sie konnten doch nicht entlaufen?
        ЭСЭСОВЕЦ. Es ist ausgeschlossen. Ringsumher standen unsere Menschen. Vorbei ihnen und w?rde die Maus nicht durchgelaufen sein.
        МАЙОР. Seltsamerweise. Also, gut. Nach den Wagen. Wir mussen bis zum Untergang in den Stab geraten. Und sich zu bem?hen, das Treffen mit den Partisanen zu vermeiden..
        Майор и эсэсовцы уходят за сцену.
        Занавес.
        СЪЕМКИ ПОРНОФИЛЬМА. СЦЕНА ПЕРВАЯ. ФИЛИОКВЕ. ПРОДОЛЖЕНИЕ.
        Все как бы просыпаются. Как бы морок какой-то развеялся. (Морок не может развеяться, морок - это что-то другое). Всех отпустило остолбенение какое-то. Все начали двигаться, крутить головами. У всех одежда мокрая от пота. Режиссер хватает ртом воздух. Потом успокаивается и садится в режиссерское кресло. Так, говорит он, я лично был эсэсовским майором Шульцем. Партизан (улыбается). Почему-то я не удивлен, говорит он. Я тоже, говорит единственный афроамериканец на съемочной площадке. Ты-то помолчи, в сердцах бросает ему режиссер. Потом спрашивает негромким голосом: «Ну и кто кем был здесь в этой постановке?»
        АФРИКАНЕЦ (Он же «Черт белоглазый», он же «Мальчик пиписечник», он же «Клон Обамы» и т.д.). Я быль Староста.
        ДЕДУШКА. Я был Дедом Иваном.
        БАБУШКА. Я была Теткой Натальей.
        МАМА. Я была Мариной Сергеевной.
        ДОЧКА. Я была Катей.
        ПАРТИЗАН. Я был Партизаном.
        УЧИТЕЛЬ. Я был Учителем.
        РЕЖИССЕР (обращается к остальным членам съемочной группы). Ну а вы кем были?
        Все нестройным хором выговаривают одно лишь слово - «эсэсовцами» и только чувак с салфетками добавил - «кем же еще».
        РЕЖИССЕР (задумчиво). Кажется, я кое-что начинаю понимать в кино.
        УЧИТЕЛЬ. Опять значит собрались. А зачем сейчас-то? Сняться в порнушке и дальше разбежаться по своим делам? Я ничего не понимаю. Ничего не помню. Почему из сада этого, где единороги пасутся, мы с вами опять ушли. Ну еще раз, ну еще тысячу раз мы с вами еще встретимся. В чем смысл-то? Почему компания-то все время одна и та же? Почему всю эту бессмыслицу обязательно нам с вами разыгрывать? Почему другие люди не могут? Ответьте кто-нибудь.
        - Ну, а Вы что думаете, мой дорогой товарищ Сталин? Что это, товарищ, такое было?
        - Это, товарищ Ленин. Мы с Вами нахуярились ******* (замарано цензурой) и нас заколбасило. И вот видения эти - телепатические скорее всего, потому что мне и в горячечном бреду не могли такие сюжеты присниться. Тем более первая сторона пластинки закончилась. У меня вертушка полностью ручная, поэтому она продолжает крутиться и может так крутиться хоть вечно, пока иголка не сотрется.
        Да, опять проступила лондонская квартира. Теплый летний лондонский вечер. Ночь уже скорее. Отходняк у меня начался. Захотелось секса. Здесь в лучших традициях постмодернистской литературы, можно было бы замутить совершенно неожиданный гомосексуальный текст, с похмельным раскаянием на утро. Но я же русский писатель, ебта. А русский писатель, это принципиальный гомофоб, он не может позволить себе все это описывать. А даже если он все это и описывает, то там в каждой букве в каждой строчке сквозит такая гомофобия. Поэтому я оставил его лежать на диване кверху жопой, а сам пошел в туалет и десять минут дрочил на Анькин светлый образ.
        УПОТРЕБЛЕНИЕDIMETOXY-4-ETHYL-AMPHETAMINE (DOET-HECATE).
        И вот я опять в Венеции. Сентябрьский теплый денечек. Хочется спрятаться в тени какого-нибудь дома или зайти под арку или выйти к какому-нибудь из многочисленных каналов и тупо смотреть на воду. Катание на гондолах теперь недоступно, потому что у меня нет денег. Тьфу, бля, нельзя говорить, что нет денег. Язык - это храм твоего бытия. Будешь говорить постоянно «нет денег», и денег, как по мановению волшебной палочки, действительно не будет. Поэтому, правильно говорить надо так: «Я не хочу тратить деньги на глупые и смешные развлечения. Пойду-ка я куплю пиццу «Четыре сыра» за пять евро, а потом сяду на лавочку и сожру ее с удовольствием, ибо я со вчерашнего вечера ничего не ел». Почему не ел? Почему не ел. Не хотел. И вина сегодня пить не буду. Я за трезвый образ жизни. Вот почему, когда я в Венеции у меня всегда нет денег? В прошлый раз, когда я был здесь с А., у меня тоже было всего 100 или 200 евро, или 300. Не важно. Но надо же и на гондоле покататься, и сувениры, и поесть. Мои невеселые мысли прервал телефонный звонок. Кому это я понадобился? Номер был незнакомый. У меня учащенно забилось
сердце. Прямо перед входом в пиццерию какие-то два туриста затеяли потасовку непонятно из-за чего. Зазвенел колокол.
        - Алё, - скал в трубку я.
        - Привет, я в Венеции. Ты как собираешься праздновать день осеннего равноденствия? - я решил сразу перейти к делу, без всяких этих вступлений.
        - А, это ты, - я постарался не выдать своего волнения, - какими судьбами?
        - Вот, приехал встретиться с тобой. У нас с тобой есть одно незаконченное дельце.
        Дельце? - я сразу понял, что он имеет в виду, -Ты называешь это дельцем? Да я в прошлый раз чуть коньки не отбросил и чуть с катушек не съехал. Да пошел ты нахер с таким дельцем!
        - Ну ладно, ладно, -давай встретимся где-нибудь? Посидим в кафе, выпьем по чашечке кофе. Поболтаем. Венеция ведь так прекрасна в середине сентября.
        - Сейчас, пожалуй, последняя треть, - автоматически поправил его я.
        - А ты где здесь остановился? - я решил не жалеть его и поднять градус конфликта.
        Я понял, что он хочет поднять градус конфликта. Мне было очень неприятно. Я помнил нашу с ним лондонскую попойку, если так можно выразиться. Я не хотел этого повторять.
        - Это не будет повторением, - сказал я, пусть думает, что я читаю его мысли, - это будет совсем другое вещество. Это будет совсем другая музыка. Послушай, всё очень серьезно. В прошлый раз мы открыли с тобой черную дверь. То, что мы там с тобой увидели нам не очень понравилось. Нам пришлось вступить с тобой в битву, которая была нам с тобой навязана. Мы выиграли ее и сейчас вплотную подошли к белой двери. Нам необходимо открыть ее. Иначе мы не сможем двигаться дальше.
        Какой ужасный мир, - подумав немного, ответил я, -все мрут, как мухи, трахаются, снимают об этом кино, философствуют о том, о чем понятия не имеют. Путают Филиокве и Эпохе. Как вообще можно перепутать такие разные понятия? Блядь.
        - Ну не заводись, - я решил его успокоить, - не заводись, пойдем выпьем кофе.
        Я вот сейчас запутался, какой из этих я сейчас последнюю фразу сказал, тот, который в Венеции квартиру снимает или тот, который заставляет другого наркотики принимать, зная, что это очень плохо и преследуется по закону во многих странах мира?
        Страх нах, Мира!
        И надо снова все перемотать, потому что, во-первых, автор плохо знает Венецию и не смог бы аутентично вывести читателя к искомой квартире. Во-вторых, автор ничего не знает о том веществе, которое собрались употреблять наши славные герои. Хотя автор мог запросто воспользоваться любым поисковиком и выяснить, что это такое. Но автору лень, автор слушает песню группы Coil - Dimetoxy-4-Ethyl-Amphetamine (DOET-Hecate), его и без употребления прет, он не может уже справляться со своими эмоциями. Психоделический эффект уже присутствует. Он еще не понимает, почему дверь белая. Ведь если исходить из того, что они находятся в Венеции, дверь должна быть желтого или золотого (что вернее) цвета. Ведь Венеция ассоциируется больше с золотым цветом, чем с белым. Но если вы посмотрите на черно-белые фотографии Венеции, то конечно же вы поймете, что Венеция - белая, а вовсе не золотая. Так что прав был говоривший о двери. Бесконечно прав.
        И конечно, те два чувака, которые одели только что виртуальные шлемы и смотрят на Венецию глазами первого и второго, они очень скоро пожалеют, что сделали это. Пока конечно все прикольно. Они одели эти шлемы, картинка движется без их участия. Они вращают головами, наслаждаются реальностью на 360 градусов. Венеция как живая и как на ладони. Как на лондони. Это как экскурсия. Только ты ничего не можешь сделать. Ничего не можешь контролировать. Ты можешь только вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Направо-налево, вверх-вниз. Картинка захватывает. Звуки захватывают. Ты не чувствуешь никаких запахов, но потом начинаешь их домысливать, дорисовывать. Они забывают, что на самом деле они сидят в Москве, в Новогиреево. Одели виртуальные шлемы и смотрят, во все глаза смотрят. Венеция мелькает яркими белыми красками, осенний воздух Венеции обжигает их, ослепляет их. Они постепенно забывают Москву, Новогиреево, дом, квартиру. Они не хотят возвращаться. Они стали нами. Это и была наша цель. Заманить их этой искусственной дурацкой 3D-картинкой, приблизить их к себе на максимально близкое расстояние, и
когда они совсем расслабятся, когда потеряют контроль, перебраться в их тела. У нас здесь в Москве, есть кое какое дельце. Надо завалить пару пидорасов. В плохом, конечно же, смысле. Они украли у нас кое-что. Кое-какой предмет. Ну а кстати, отмотав чуть раньше, еще когда мы были в Венеции, вот это слово «дельце», оно взбесило меня. А вот сейчас, перемотав чуть-чуть вперед, меня сейчас это слово «дельце» совсем не бесит, оно кажется абсолютно уместным. Мы вышли из квартиры в Новогиреево, сели в заранее припаркованную машину Хёндэ Соната, выпущенную Таганрогским заводом в 2007 году, с пробегом 108975 километров и поехали на одну квартиру в Медведково, где у нас было припрятано оружие и фальшивые документы на имя сотрудников ФСБ Померанцева Льва Сергеевича и Обходчикова Константина Викторовича. Да и еще у нас здесь весна, последняя треть марта, идет снег, холодно и мерзко. Ну и чтобы им там в Венеции было не так скучно мы включили им там на полную громкость в их виртуальных шлемах композицию группы Coil - 2,5-Dimetoxy-4-Ethyl-Amphetamine (DOET-Hecate).
        - Мне кажется я уже слышал где-то эту музыку, - сказал я ему, когда мы уже сидели в съемной квартире в Венеции. Дверь на балкон была открыта, звуки беспрепятственно выливались на улицу, поэтому я прикрыл балкон, - по-моему мы уже употребили. Только я не помню как. И я не помню, как мы попали с тобой в эту квартиру. И когда я успел поставить пластинку.
        - Ты слушал где-то не эту музыку, - ответил я ему, - ты слышал где-то похожую музыку. И я, кстати, тоже не помню, как мы здесь оказались.
        Мы поехали по МКАДу, машин в это время уже почти не было. Мы быстро долетели до Медведково, где-то минут за 30, наверное. Подъехали на Студеную улицу. Я быстро нашел этот дом. Парковка около дома была почти не заполнена. Я вышел из машины один. Ты остался в машине. Я подошел к подъезду набрал по памяти код - 6УК861. Дверь открылось. Я поднялся на лифте на 6 этаж. Подошел к нужной двери и нажал на дверной звонок. Звонок издал странные космические потусторонние звуки.
        - Ну и что это были за звуки? - спросил я его спустя пятнадцать минут, он не ответил, воцарилось гробовое молчание. Мы посидели молча еще минут двадцать. Наконец я встал и сказал, - ну помолчать я и один могу. Я пошел к двери.
        -Подожди, - прервал молчание я, - это все та же группа Coil. Композиция номер 2 на альбоме Time Machines…
        - Почему машины времени? - неожиданно перебил я его, - обычно всегда используют это словосочетание в единственном числе.
        После небольшой паузы, и даже без вопроса #ктотам, дверь открыла небольшого роста сухонькая старушка. Подозрительно посмотрела на меня и спросила. «Ты к кому это?». Я ответил, что к «мусору». «Вань, тебя». Сказала, улыбнувшись, старуха и впустила меня в квартиру. В квартире очень сильно воняло кошачьим говном, а на кухне громко играло радио. Звучала песня Билли Джоела, я не помню, как она называется. Но очень красивая песенка, у меня даже слезы на глазах выступили. В квартире сильно воняло ещё старостью, затхлостью. Везде в старческих квартирах так пахнет и не спасает наличие отдельных артефактов современной цивилизации. Айфоны, например, совсем не могут спасти от этого ужасного запаха из туалета. Аааа, вот сильнее стал запах. Это запах от лотка для кошки, там нассано и насрано, лоток давно никто не менял. Ужас. Лоток находится в совмещенном санузле, с желтыми от старости унитазом, раковиной и туалетом. Мне, как назло, приспичило поссать и я сказал старухе. Я схожу в туалет. Иди милок, у нас там правда, бочок плохо сливает. Навстречу мне из кухни вышел старик, тот самый подполковник ФСБ в
отставке, которого все называли почему-то «мусором». Старик был небольшого роста, лицом был похож на свою старуху один в один. Чё, мразь, за пушками пришел? Спросил он меня. Погоди дед, сейчас поссу и поговорим с тобой. Не о чем мне с тобой разговаривать, у бабки пакет возьмешь. Развернулся и пошел опять на кухню. Надо ли говорить, что Билли Джоел все еще пел из репродуктора, все драматичней и драматичней, надо вам сказать. Я быстро сделал свои дела и посмотрел на себя в зеркало. Смотрел недолго, скорее всматривался.
        - Чего уставился, - спросило меня зеркало.
        И тут я вспомнил, что если долго всматриваться в бездну, то бездна начнет всматриваться в тебя.
        - А ты кто такой? - спросил я зеркало, отчетливо понимая, что это последствия употребления тех веществ, что мы употребляли с моим подельником на его квартире в Новогиреево.
        - Да я тут в Венеции. Употребляю запрещенные наркотические вещества. Вот зашел поссать. А тут, ты.
        - У меня такая же хуйня. Только я в Москве.
        -В Москве сейчас хорошо, золотая осень. Завидую тебе.
        - У нас, правда, сейчас весна. Мерзкая погода, снег с дождем.
        - Да? Ну ты там береги себя. Осторожней там.
        Бабка тут подала свой голос. Ты там с кем разговариваешь, лишенец? С хуем со своим что ли? И залилась старческим отвратительным смехом. Как Баба-Яга, подумал я. Вышел из их совмещенного санузла. Бабка стояла прямо под дверью. В руках она держала целлофановый пакет. Я взял его и посмотрел внутрь. Внутри лежало три свертка. Два продолговатых и один круглый. Я взял один продолговатый сверток и поставил полиэтиленовый пакет на линолеумный пол. Развернул сверток. Внутри оказался двуствольный обрез.
        - Больше, чем хуй, - радостно проговорила старуха.
        - Что? - удивился я.
        - Я говорю, что больше, чем хуй, я любила, когда он мне лизал там своим шаловливым язычком, - бабка мечтательно зажмурилась.
        Вдруг она открыла глаза и со словами «батюшки, забыла» пошла в маленькую комнату. Через минуту она вышла оттуда, В руках у нее был небольшой конверт. Она дала мне его. На нем ничего не было написано. Я вскрыл его и прочитал.
        - Убей бабку! Выстрели ей в голову! - вдруг ни с того, ни с сего крикнул я.
        Убей бабку, легко сказать, подумал я. А что с дедом-мусаром делать? Да и еще я глушителей на обрезе двустволки не наблюдаю. Бабахнет так, что мама родная. Весь подъезд встрепенется, особенно соседние квартиры. Я решил взять театральную паузу и проверил содержимое остальных свертков. Для этого я положил обрез двустволки на пол и начал рыться в полиэтиленовом пакете. В продолговатом лежал еще один обрез двустволки, похожий на тот, что лежал на полу, как две капли воды. В круглом пакете лежали патроны и между ними две корочки. Нет не хлеба. Два удостоверения сотрудников ФСБ. Фальшивые конечно же, но от настоящих не отличишь. И тут я на стене увидел тот крест, который они сперли у нас. Византийский такой, но не канонический. На концах этого креста виднелись латинские буквы. Я присел и положил все обратно в пакет, поднял обрез с пола и машинально проверил, не заряжен ли он. Он был заряжен двумя патронами. Бабка внимательно наблюдала за мной.
        - Ну что, ушел этот придурок? - крикнул из кухни дед.
        - Подожди дед, сейчас уйду, - тихо сказал я.
        Поднялся, взвел курки и выстрелил бабке в голову один раз. Голова разлетелась, как спелый арбуз. Картечью заряжен, подумал я. Тело бабки шмякнулось об пол. В ушах у меня звенело. Я прислушивался к звукам, доносящимся с кухни. Ничего слышно не было. Я тихо пошел на кухню. Дед сидел за столом, как раз напротив меня и закрывался от дула обреза рукой. Рука тряслась мелкой дрожью. Я выстрелил ему в голову. Ему размозжило верхнюю часть черепа. Оставшаяся картечь изуродовала ему руку. Он тихо упал на бок. Я быстро протер все то, до чего дотрагивались мои пальцы, положил в карман удостоверения. Обрезы и патроны завернул обратно в бумагу и положил в полиэтиленовый пакет. Перед уходом я снял со стены крест, выключил свет и вышел из квартиры. На лестничной клетке стоял какой-то ханурик и смолил сигареты. Вонь в подъезде от этих сигарет стояла ужасная. Он посмотрел на меня. Я сунул ему в лицо удостоверение и сказал.
        - ФСБ. Проводим учения.
        Он ничего не ответил, только посмотрел внимательно на крест.
        - Мы изъяли этот крест, в качестве вещественного доказательства, - сказал я первое, что пришло на ум.
        Он внезапно заговорил.
        - Мы - это местоимение. А местоимение - это «самостоятельная часть речичасть речи(, которая указывает на предметы, признаки, количество, но не называет их. Европейская грамматическая традиция, восходящая к античности, рассматривает местоимение как одну из частей речи; эта трактовка местоимения сохраняется и в академических грамматиках (например, латинского и греческого языков). В современной лингвистике местоимение определяется более сложно как «лексико-семантический класс знаменательных слов, в значение которых входит либо отсылка к данному речевому акту (к его участникам, речевой ситуации или к самому высказыванию), либо указание на тип речевой соотнесённости слова с внеязыковой действительностью (его референциальный статус). К местоимению можно задать вопросы: кто? что? (я, он, мы); какой? чей? (этот, наш); как? где? когда? (так, там, тогда) и др. Местоимения употребляются вместо имён существительных, прилагательных или числительных, поэтому часть местоимений соотносится с существительными (я, ты, он, кто, что и др.), часть - с прилагательными (этот, твой, мой, наш, ваш, всякий и др.), часть -
с числительными (сколько, столько, несколько). Большинство местоимений в русском языке изменяется по падежам, многие местоимения - по родам и числам. Конкретное лексическое значение местоимения приобретают только в контексте, выступая в значении того слова, вместо которого употребляются.» (Взято из «Википедии» (свободной энциклопедии).
        Удивленный, я пошел вниз. Он что-то такое в этом же роде продолжал говорить. У меня теперь такое часто происходит в жизни, после того как я начал эти эксперименты с виртуальной реальностью. Я называю это «сбой Матрицы». Вот и сейчас я не помню, как я оказался на переднем сидении пассажира в нашей старенькой «Хендэ Соната».
        - Извини, что я не пошел с тобой, - после некоторого молчания произнес он, - мне было бы больно смотреть на это. Все-таки они мои родители.
        Вместо ответа я твердо, но ласково поцеловал его в губы.
        - Вот зачем вставлять в современный русский роман гомосексуальные сцены? В этом есть много минусов. Первый и самый главный. Тебя могут обвинить в пропаганде гомосексуализма среди несовершеннолетних. Второе. Тебя могут обвинить в разжигании ненависти к социальной группе гомосексуалисты.
        - Подумаешь, один мужик другого в губы поцеловал. У меня вот тоже один дружок есть. Он своих детей в губы целует. Что же его теперь, за педофилию сажать?
        Поцелуй в губы …. Не скажи. Если один мужик целует другого в губы… Это прелюдия ебли в жопу, это точно. Но вот зачем в этом романе тебе понадобилась вся это мерзость? Ведь ты даже не свой собственный опыт описываешь. Ты какие-то свои фантазии насчет этого опыта описываешь. Скажи мне ведь это так? Не заставляй меня переживать. Не жди, что у меня повысится кровяное давление. Отвечай, ну, живо!
        -Не было у меня такого опыта. Успокойся.
        - Надеюсь, что ты не врешь.
        - Слушай, ты тут устроил такую психодраму из-за этого поцелую в губы. Мне право неловко. Хочешь, я уберу этот эпизод из текста?
        - Нет, что ты. Не вздумай.
        ???
        - Ну пойми ты дурья башка, вот пройдет время. Нравы смягчаться. Мы в конце концов догоним в моральном плане Европу и Америку. И тут начнут изучать по серьезному всю русскую литературу этого нашего времени. А нигде практически ни в одном произведении тема гомосексуализма не раскрыта. А у тебя раскрыта. Понятно дурачок?
        - Понятно.
        После небольшой паузы, он твердо, но ласково поцеловал меня в губы.
        СЪЕМКИ ПОРНОФИЛЬМА. СЦЕНА ВТОРАЯ. ЦЕЛИБАТ.
        Все замерли. Замерли все. Иногда кажется, что время остановилось. Время остановилось. Но это не так. Все дышат, моргают ресницами, печалятся. Никто не может вновь начать разговор или какое-нибудь действие. Безобидное. Например, можно встать подойти к кулеру налить холодной воды, добавить немного горячей. Сделать глоток-другой. Успокоиться. И начать говорить. Говорить начал Дедушка.
        - Я вот теперь вообще не понимаю, как я буду ебать Бабушку. Да и Маму с Дочкой. Вы же, оказывается, родные близкие души. Мы с Вами умирали вместе уже раз по сто. Или двести. Мы вечные существа, мы никогда не умрем. Сейчас это совсем ясно стало. Мы только мыкаемся по Вселенной в разных образах. Играем друг с другом. Только раньше мы ничего не помнили. А сейчас вспомнили кое-что. Не все, но кое-что. Нам важными делами надо сейчас заниматься, а не сниматься в этом порнофильме. О душе там надо думать, о Боге. Я, короче, отказываюсь дальше сниматься. Улечу ближайшим рейсом.
        - Нет, подождите друзья, - заполнил возникшую пузу, Режиссер, - это в высшей степени непрофессионально.
        - Что непрофессионально? - переспросил его Дедушка.
        - Ну вот так поступать непрофессионально. Мы же профессионалы. Мы все в этом бизнесе много лет. Многие - десятилетия… - вкрадчиво продолжил Режиссёр.
        - Никого здесь нет, кто в бизнесе десятилетия. Может только Дедушка уже лет пятнадцать в бизнесе, - вставила свое веское слово Бабушка.
        - Семнадцать, - если быть до конца точным, - поправил всех Дедушка.
        Разговор происходил рядом с бассейном. Все лежали, полулежали на лежаках. Лишь один Режиссёр недавно привстал, а затем сел. Закатное солнце нежарко всем светило. Легкий ветерок нежно ласкал, нежно ласкал. Не знаю, что он там нежно ласкал. Пальмы шумели от ветра, как сосны.
        - Ну, будем же профессионалами, ну как машинистка, которая печатает не одним пальцем, а десятью пальцами, - опять попытался взять ситуацию в свои руки Режиссер.
        - Неудачное сравнение, - весело вдруг ответил Учитель, - вон у нас Дедушка одним пальцем…
        - А ну, прекратить, - начал уже кричать, сорвался на крик Режиссер. Его лицо покраснело, он брызгал слюной, - прекратить, я сказал! Пиздеть все профессионалы, и как деньги брать, как авансы получать, все, блядь, профессионалы, в кого не ткни!
        Над бассейном воцарилась напряженная тишина. И, как всегда, женщина решила разрядить обстановку. Женщина так всегда. Решила про себя молчать, решила отмолчаться, решила ничего не говорить. Решила - пусть все выскажутся, пусть все всё скажут, а я самая последняя скажу, говорю себе. Молчи дура, ты всегда лезешь вперед. Тебе что, больше всех надо? Но, видимо, мне больше всех надо. Я выхожу перед всеми в умопомрачительном купальнике с открытой спиной и начинаю говорить.
        ДОЧКА. Ну, Режиссерчик, ну миленький. Ну подумай, пожалуйста. Как мы можем теперь трахаться, да еще так грубо в групповухе, после всего того, что мы здесь все друг о друге узнали? Я, например, не смогу. И никто, наверное, не сможет.
        - Да все смогут, не говори ерунду, - вяло возражал ей режиссер, - я еще раз хочу Вам всем напомнить, что мы профессионалы.
        На него посмотрел каждый из присутствующих довольно угрожающе. Режиссер вдруг размечтался, задумался. Он представлял себе те слова, которые он будет говорить инвесторам, которые вложились в фильм. Да, инвесторы были обычными кавказскими бандитами, это автор романа решил дополнить картину происходящего небольшим, но сочным мазком. В голове у режиссера крутился примерно вот такой диалог. Сначала говорит первый инвестор, постарше.
        - Слушай, дорогой, а когда ты фильм-то свой уже закончишь? Нам заказчики с этого порно сайта уже всю плешь проели. Говорят, мы его должны были месяц назад сдать. Грозятся неустойкой. Ты нам ничего не хочешь сказать?
        - Понимаете, - замямлил режиссер, - у меня тут такая неординарная ситуация на съемочной площадке… В общем, актеры отказались сниматься…
        - Ты шутишь, что ли, нет? - Вступил в разговор второй инвестор, помоложе.
        - Нет.
        - Они почему сниматься отказываются? Ты им что ли денег не заплатил? Все себе взял? - не унимался второй инвестор. Тот, что помоложе.
        - Нет, я им все заплатил. Весь аванс согласно смете и в сроки, о которых мы с вами договаривались.
        - Так что ж они, суки? Почему не хотят сниматься? Не понимаю, - почему-то гораздо мягче проговорил второй инвестор.
        - Видите ли, какая ситуация. У них у всех было совместное видение, что в прошлой жизни они были жителями одного белорусского села. И их, всех вместе, немецкие фашисты сожгли в амбаре, во время Великой Отечественной Войны. И они после такого, трагического события в своей прошлой жизни категорически отказываются сниматься в таком откровенном фильме. Плачут, вообще, рыдают, но сниматься отказываются.
        - Так пусть деньги, аванс назад вернут - вступил в разговор первый пожилой инвестор.
        - Деньги они вернуть не могут, говорят, что все потратили, - тихо сказал режиссер, посмотрев искоса на инвесторов, низко наклоня голову. По их ответному взгляду он понял, что ничего хорошего от этого разговора ему ждать не надо.
        - Ну так ты тогда нам все деньги вернешь с процентами и неустойкой… Через три дня, - спокойно сказал первый инвестор.
        - Не, не, не, ребята, у меня нет столько денег. И автомобиля нет и недвижимости. Я только-только вышел из очень неприятной финансовой ситуации, одной из самых неприятных из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться. И очередной раз не хочу… Очередной раз не буду… - Режиссер встал с лежака да так неловко, что чуть не упал в бассейн, но удержался на самом краю.
        - Да не переживай ты так, - ласково сказала Дочка, - мы все что-нибудь придумаем. И из не таких передряг выпутывались. Давайте лучше познакомимся. А то придумали друг другу клички разные. Режиссер, Бабушка, Дедушка, Черныш Шервудского Леса, или как вы там все бедного Наполеончика называете? Кстати, единственный человек, которого я знаю, как зовут. Вот тебя, Режиссер, как зовут.
        Герман, - смущенно проговорил Режиссер, и потом внезапно добавил, - Шульц.
        Все вдруг опять начали громко и неудержимо смеяться, как дети. Смех не умолкал по крайней мере пять минут.
        Когда они все закончили смеяться, ветер стих. Или затих, если вы хотите. Он затихал и затихал, как будто некий искусный звукорежиссер крутил ручку регулировки громкости. Тишина вдруг воцарилась полная. И тут Партизан сказал, как в лужу пернул.
        ПАРТИЗАН. А давайте будем ебаться понарошку, как в эротических фильмах? Без глубокого проникновения, я имею ввиду.
        - Что, - спросила его Мама, - это как?
        - Ну вообще без всякого проникновения, - продолжал Партизан, - будем все имитировать.
        И внимательно посмотрел на Режиссера.
        Режиссер тут же нервно ответил.
        - Какая имитация нахер? Мы только две сцены из пятнадцати сняли. Нам еще работать и работать. Ладно все, хватит, пошутили и будет. Сейчас третья сцена. Дочка и шоколадный заяц. Готовьтесь, а? Ну пожалуйста. Хватит прикалываться.
        Вы заметили, что я сейчас в основном на диалоги упираю? А знаете почему? Чтобы меньшим количеством букв занять большее пространство. Ведь если сейчас какие-то умные мысли толкать, исписав ими пару десятков абзацев, то это, во-первых, долго будет, а во-вторых, много букв. А я себе цели ставлю, например, в день написать одну страницу. Так одну страницу диалогами гораздо быстрее написать. Но это я так, к слову, вспомнил.
        Встала Дочка подошла к Режиссеру и внимательно посмотрела в глаза. Присела на корточки, не отводя от него взгляда своих чудесных глаз.
        - Слушай, Герман, ну неужели ты не понимаешь, что сейчас важное для всех нас что-то случилось? Что мы, из обычных каких-то банальных порноактеров, превратились в бесконечных сущностей, излучающие свет, любовь и силу? Мы что-то важное такое из этого видения смогли увидеть. Такое, что объяснить словами невозможно, потому что мы слов таких почти не знаем и подобрать не можем. Нас из рая, возможно, всех изгнали или мы сами ушли по дурости. Мы все так хотим обратно попасть туда, в то самое место, где пасутся эти единороги. Понимаешь? Может и места того на самом деле и не существует. Но мы все хотим туда попасть. Понимаешь? У меня цель в жизни появилась. Понимаешь? И этот порнофильм, это совсем не то, что мне поможет реализовать мою цель.
        - Нет, не понимаю, - ответил режиссер, - и вот, что я Вам всем скажу.
        Режиссер набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул.
        - Через пять мнут съемки! Ты с Черным Властелином иди готовься! Всем на исходные позиции! Два раза повторять не буду!
        - Ах так, - вспыхнула Дочка, - тогда я с сей же секунды принимаю обет безбрачия! Целибат по-нашему!
        - Что? - кирнул Режиссер, который все больше и больше выходил из себя, - что за ебибаб такой?
        - Не ебибаб, а Це-ли-бат, - спокойно по слогам ответила дочка и продолжила, - Целиб?т (лат.лат.( coelibatus или caelibatus) - безбрачие (обязательный обетобет( безбрачия), как правило, принятый по религиозным соображениям. Считается, что обет безбрачия как таковой был распространён в ЦерквиЦеркви(, как на Западе, так и на Востоке, хотя документов об этом дошло немного. Апостол ПавелАпостол Павел( писал, что в браке нет ничего плохого, но соблюдающий безбрачие поступает лучше. Апостол ПётрАпостол Пётр( и апостол Филиппапостол Филипп( были женаты. Относительно наличия жены у апостола Павла существуют различные версии. По мнению Климента АлександрийскогоКлимента Александрийского( апостол Павел был женат. Климент оспаривает гностиковгностиков(, все учителя которых - от МаркионаМаркиона( до МаниМани( - видели в целибате непременное условие жизни христианина-гностика. По их суждениям, имеющий жен или мужей, или вступающий в половые связи вне брака, не может считаться полноправным членом христианской гностической церкви, хотя вправе посещать собрания гностиков и слушать там что-либо доброе. Целибат для
клириковклириков( был впервые закреплён в правилах Эльвирского собораЭльвирского собора( (начало IV векаIV века(), который предписывает за его нарушение епископов, пресвитеров, диаконов и иподиаконов навсегда отлучать от церковного общения и даже на смертном одре не давать им прощения (18-е правило). (Взято из Википедии. Статья Целибат.)
        - Я тоже принимаю обед безбрачия, - громко крикнул Мэр Города Занзибара.
        Наверное, читатель не удивиться, если я скажу, что все остальные порноартисты также высказалась за принятие целибата, без какого-либо конкретного обязательства по срокам окончания этого обета. Я, автор всего этого текста (за редкими исключениями) точно не собираюсь принимать целибат. Во-первых, у меня нет никаких религиозных соображений. К христианству, в любой его форме, я вообще с подозрением отношусь, учитывая, скольких людей эти самые христиане разных конфессий убили. Во-вторых, ну это вам сейчас Режиссер объяснит.
        - Какой целибат? Вы же все русские православные люди. Целибата в православной церкви нет. Это их католические извращения. У нас даже священникам можно. Мы - за секс во всем мире. А Вы, блядь, тут идеологические диверсии устраиваете. Идете на поводу у мирового сионизма, так сказать.
        - Я не православный христианин, - выдал вдруг на чистейшем русском языке Клон Обамы.
        - Вот этого я больше всего и боялся, - обреченно сказал Режиссер и, помолчав, добавил - придется тебя убить.
        - Я приверженец Ифа, - как ни в чем не бывало продолжил Черный Кафка, - Ифа - система гадания в религиозной традиции Западной Африки. Под названием «ифа» она известна у проживающего в Нигерии народа йоруба, тогда как у народа фон известна как «фа», у народа эве - как «эфа».
        Ифа связана в первую очередь с традиционными африканскими религиями, но также практикуется и среди адептов кубинской сантерии из Регла-де-Оха и религии кандомбле в Бразилии в виде так называемого «культа ифа». Во многих традициях считается, что гадание может проводиться только лицами, прошедшими инициацию и длительное обучение под контролем жрецов.
        Во время процесса гадания на специальную гадательную доску бросается четыре ореха кола, раковин каури или каких-либо их эквивалентов - предметов, способных упасть либо светлой, либо тёмной стороной вверх. Всего возможно 256 различных комбинаций выпадения предметов, каждая из которых называется оду (или оби).
        В 2005 году система ифа была включена в список шедевров устного и нематериального наследия человечества, в 2008 году - включена в список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО.
        (Взято из Википедии).
        Режиссер взял в руки недопитую бутылку виски Glenfidish и попытался ее разбить о голову незадачливого парня из Африки. Началась потасовка, в которую волей-неволей втянулась вся съемочная группа. Вся техническая часть (оператор, гример, осветитель и др.) вступились за Режиссера, так как он не выплатил им аванс и обещал рассчитаться после окончания съемок. Они справедливо полагали, что если съемки не продолжаться, то и денег они не увидят, как своих ушей. Порноактеры выступили единым фронтом против этих всех оппортунистов, начисто лишенных каких бы то ни было моральных устоев. Вот уже пролилась первая кровь. Вот уже кому-то сломали нос. Вот полетели в противника столы и стулья. Ход битвы был переломлен следующим образом. Дочка взяла в руки увесистую ветку, которая лежала около бассейна. Не знаю откуда она там взялась. Наверное, ветер сломал ее, и она упала около бассейна. Дочка взяла в руки увесистую ветку и несильно ударила ей по голове Режиссера. Тот упал на плитку и потерял сознание. Группа поддержки Режиссера вся немедленно ретировалась. Победившие начали отплясывать танец победы. Что-то среднее
между танцами диких североамериканских индейцев и японских самураев. Хотя лично я сомневаюсь, что японские самураи вообще когда-нибудь танцевали. Дочка стояла неподвижно, все еще держа в руках ветку, и о чем-то напряженно думала. Вот такие девушки живут в русских селениях. И не такие, и другие, и разные. Расскажу вам, например, историю.
        Жила-была девушка Лана, любила она моремана.
        (Обычная вроде бы история, но…)
        А рядом с ней девушка Лена, она полюбила Романа.
        (История вроде бы усложняется…)
        Родилась она полвторого.
        (А это нам зачем знать?)
        И самкой была богомола.
        (Вот это еще к чему? Знаете что? Разбирайтесь во всем сами. Я Вам не помощник).
        СОН (САМКИ БОГОМОЛА) В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ.
        Я вошла в комнату. Вокруг сверкали и переливались какие-то лампочки, похожи они были на гирлянды на новогодней елке. Новогодние праздники закончились, и вся эта картина выглядела неуместно. В комнате был один единственный стол с двумя стульями. На одном из стульев сидел мужчина в белом халате и что-то записывал в тетрадь. Больше ничего и никого в комнате не было. Ни окон. Я оглянулась. Ни дверей. Только эта стена с мигающими лампочками. Я подошла поближе к столу, почти вплотную. «Вы врач?», - спросила я молодого человека, который прекратил писать, внимательно посмотрел на меня. «Нет, я - программист», - ответил он и снова что-то начал оживленно записывать. «А почему Вы в белом халате?», - вновь я спросила его. Это было для меня не характерно. Обычно я гораздо менее любопытная, но этот парень понравился мне. Понравился как мужчина. У меня похолодело в груди, по спине покатилась предательская капелька пота. Участилось дыхание. Стало страшно. Это вовсе не из-за этого парня. Это просто накатило, налетело, как внезапный порыв ветра. И через секунду все закончилось. Мне опять стало весело. Интересно,
что он там пишет? Я вытянула голову и старалась прочитать слова и буквы. Он увидел это и прикрыл текст ладонью. Он дописал последнее слово и посмотрел мне прямо в глаза. Я три раза быстро моргнула. Я чувствовала тушь на ресницах. «Итак», - сказал программист, но таким тоном, которым врачи обычно общаются с пациентами. Потом он как будто что-то вспомнил. «Белые халаты. Да. Видите ли, владелец нашей фирмы, очень уже пожилой человек. И он в шестидесятых годах работал на вычислительном центре в каком-то научно-исследовательском институте, обслуживал там электронно-вычислительную машину. Так вот они все там ходили в белых халатах. Нас он тоже заставляет всех носить эти белые халаты, хотя никакой необходимости нет». Он внимательно посмотрел мне в глаза, хотел что-то сказать, но ничего не сказал. У меня было ощущение, что он сейчас достанет такую медицинскую трубку как у доктора Айболита, расстегнет мне блузку и начнет слушать меня. Дышите. Не дышите. И я начну задерживать дыхание и чувствовать, как набухли мои соски. Я вдруг неожиданно выпалила. «Ты врач». Села на свободный стул. «Как хотите», - ответил он
почти нежно и опять записал что-то в тетрадку.
        Начало какое-то невнятное, но подкупает, что автор, что называется, «берет быка за рога». Без всяких вступлений, описаний, раскрытия характеров. Сразу - бах - в ледяную воду действия. Ну и по «набухшим соскам» сразу понятно, что секс будет. В целом неплохо, но сумбурно.
        - Итак, - это видимо у него такое слово-паразит, - Вы внимательно ознакомились с текстом договора?
        - Внимательно, - ответила я. Хотя это была ложь, я даже в глаза не видела этот договор. Я даже понятия не имела, о каком договоре шла речь.
        - Вы готовы его подписать? - он избегает смотреть мне в глаза.
        - Готова.
        - Что ж чудесно, - с облегчением сказал он и залез в тумбочку и достал два экземпляра этого договора.
        Бумага была желтоватой. Было ощущение, что текст договора был напечатан на очень дорогой пишущей машинке. Доктор подвинул экземпляры договоров и положил поверх них дорогую перьевую ручку. «Паркер». Почему-то подумала я. Человек в белом халате кивнул головой, всем своим видом подтверждая мою догадку. «Угадала». Телепатически передал мне мысль. Я взяла первый экземпляр договора, открыла его на последней странице. «Донут Роман Исаакович». Вот значит, как зовут их генерального директора. Я поставила подпись напротив своей фамилии.
        - Надо расписаться на каждом листе договора, - настойчиво предложил врач-программист.
        Я расписалась на каждом листе договора. Потом взяла второй экземпляр и проделала то же самое. Потом передала ему оба экземпляра договоров.
        - А когда Роман Исаакович распишется на каждом листе договора? - спросила я насмешливо.
        - Не волнуйтесь, прямо сейчас, - сказал мой собеседник и начал неторопливо, каллиграфическим подчерком расписываться на каждом листе.
        - Очень приятно, Роман Исаакович, меня Елена зовут, - я кокетничать что ли начала, как неожиданно.
        - Я знаю, - сухо ответил Роман и продолжил оставлять на листах бумаги эти свои произведения искусства.
        Это сон. Я отчетливо понимаю, что это сон. Как я это поняла? Очень просто. Я совсем не помню, что произошло до этого момента. Последнее, что я помню - это то, как я пришла домой, сняла туфли и переоделась. Одела шлепанцы и пошла делать себе пасту. Поужинала, выпила бокал белого сухого вина, поболтала с подругой о том о сем, и легла спать. И вот видимо продолжается этот сон. Однако он непрерывный, очень четкая картинка, очень четкие ощущения вообще, и у меня, естественно, появились сомнения. Сон или не сон?
        У всех современных авторов прослеживается такая тенденция. Чуть какие затруднения в изложении событий появляются, тут же все как один бегут под спасательный «зонтик» сновидений, алкогольных и наркотических опьянений и, наконец, если и это не спасает их текс, то они прибегают к помощи необъяснимых явлений природы. Все писатели-фантасты так поступают, как один. Остаться в рамках реализма уже никто не способен.
        - Не сон, - угрюмо сказал Роман Исаакович и мельком глянул на меня.
        - Вы мысли что ли мои читаете? - я начала, по-моему, паниковать.
        - Нет. Но все реагируют более-менее одинаково. Плюс у меня инструкции есть на этот счет. Как только вижу легкую панику в глазах клиента, я сразу ему… ей … Вам, в частности, должен сказать, что это не сон.
        - Я сама хотела первой у Вас спросить, - я, кажется, начинаю что-то смутно вспоминать.
        - Спрашивайте, - он прям приготовился-приготовился отвечать на мои вопросы.
        - Нет, - теперь уже передумала я, - раньше я хотела, но теперь не буду, - до свидания. Я пошла.
        - Как до свидания? - он недоуменно пожал плечами, - нет давайте по порядку… Струсили что ли? Но это не повод отказываться от самого безумного, самого веселого, самого невероятного в конце концов приключения в Вашей жизни. Давайте я Вам хотя бы расскажу, как вы сюда попали. Восстановлю последовательность. Да, я понимаю, Вы против. Но давайте все же… Это не займет более пяти минут. Пять минут Вы сможете вытерпеть?
        - Ага, - сказала я и рванула к двери.
        Я так думала, что рванула к двери, но на том месте, где, как мне казалось, находилась дверь, ничего не было. То есть была стена. Гладкая и холодная. Тут мне в первый раз за сегодняшний день стало страшно. В комнате погас свет. Полностью и абсолютно. Гирлянды больше не переливались. Сейчас от страха потеряю сознание. Но перед тем, как потерять сознание, я все же крикнула. «Включите свет!!!». Свет, естественно, не включился. Упасть в обморок не получалось. Я закрыла глаза, потому что хоть закрывай, хоть открывай глаза, все равно ничего не видно. Я сделала осторожный шаг. Дрожь прокатилась по всему телу. Я почему-то решила, что Роман Исаакович или как его там? Просто Рома. Подойдет ко мне и сорвет одежду, ударит по лицу, бросит на пол, как тряпку и начнет насиловать. Фу, как мерзко, я не хочу, чтобы меня насиловали. Я решила поделиться этой мыслью с темнотой. «Роман, я не хочу, чтобы Вы меня насиловали. Пожалуйста, не надо». До меня донесся его смех. Сначала он был не сильный. Потом он начал ржать, как ржут мои любимые лошади. Смех резко стих. О боже мой, Иисусе. Бе, как гадко. Я никогда не была
религиозной, хотя тогда 4 ноября не пойми какого года, в Казанском соборе Питера…
        - Ну Вы меня и насмешили, Елена, право слова. Наши клиенты по-всякому, конечно, себя вели, но, чтобы так. Я срочно включаю свет.
        Мечты об изнасиловании у главной героини, от имени которой автор и вещает, как бы символизируют…
        Он включил свет, гирлянды елочные опять засверкали, захороводили. Я подошла к столу и села на стул. Я не торопилась, я держала паузу. Уж что-что, а паузу я держать умею. Я - чемпионка по держанию пауз. И мне даже курить для этого не надо, да и вообще я никогда не курила. Не курила… Что это интересно у меня за фантазия была про изнасилование? Я начала внимательно изучать Романа. Молодой парень. Курчавые волосы, орлиный нос, карие глаза…. Карие глаза, да. Худой. Молодой. Мне никогда такие не нравились. Хотя, почему бы и нет. Он вот мне сразу понравился. Где-то я прочитала, что женщина решает для себя, будет он заниматься любовь с мужчиной или нет, в первые пять секунд знакомства. И… И??? Да. Я решила, что буду заниматься с ним любовью. Мне вдруг очень захотелось потрепать его вихри, но я сдержалась. Я изучала его. Я как рентгеном изучала его.
        Девушки так никогда не думают, и выводов таких не делают. Все-таки, когда автор - мужчина и пишет от лица женщины, это достаточно комично всегда выглядит.
        - Елена. У нас не так много времени, как нам бы всем хотелось, поэтому я Вам сейчас быстро все объясню. Только пожалуйста, посидите, послушайте, не бегайте больше по комнате, не пытайтесь убежать. Хорошо? Договорились?
        Я кивнула.
        - Вот и славно.
        Тут я все вспомнила. Вспомнила? Или просто кто-то картинку мне в голову впихнул и звук. Откуда это? Как произошло? Целый кусок из жизни выпал, и я не помню его. Страшно как. Я в секту какую-то попала. Они меня загипнотизировали и сейчас … Что? Убьют? Изнасилуют? Скормят собакам? Ой как страшно. Дрожь в коленках. Хотя я сижу. И вот я вспоминаю разговор в кафе с этим профессором, который в шестидесятых работал на советских ЭВМ, а теперь заставляет своих сотрудников носить белые халаты. А это совершенно никому не нужно. Это попросту бессмысленно. А в больнице, мне кажется, он, наоборот, всех заставлял бы снимать халаты. Ой как я запуталась, ой как сердце стучит. Не хочу вспоминать эту сцену в кафе. Не хочу!
        Да. Вот же он, сон, он же наркотическое-алкогольное опьянение и необъяснимое явление природы. Всё, как мы любим.
        - Итак, милочка, я повторно Вас спрашиваю. Какое Ваше самое тайное желание? Подавляемое, тщательно оберегаемое, скрываемое даже от себя самой. Подумайте, вспомните, напрягитесь, - профессор говорил тихо, но я понимала каждое его слово. Как же тебя зовут Профессор? Запамятовала.
        - Не знаю, не знаю, - заладила я монотонным голосом, - как Вас зовут, кстати? Я не запомнила, как Вас зовут.
        - Роман Исаакович.
        - И вас тоже? - я прикинулась удивленной.
        - Что значит и меня тоже? Тот молодой человек в комнате без окон и дверей с гирляндами, это тоже я. Просто мы с Вами беседуем там уже внутри программы. В той комнате находится, так сказать, чистилище, перед тем как начнется основная Игра
        - Как туманно все. Вы меня запутали совершенно, Роман Исаакович, - я надула губки и кокетничаю даже вот с этим дряхлым старческим телом Романа.
        - Нам прежде, чем двигаться дальше, необходимо просто, категорически необходимо выяснить это ваше самое потаенное желание. И желательно, чтобы это желание невозможно было бы реализовать в этом мире. Ну, например. Был у меня один клиент. У него было такое желание. Слушайте. Он хотел, чтобы его трахали в задницу такие мультяшные девочки-няшечки с такими здоровенными мужскими членами между ног. Не трансвеститы, заметьте, не транссексуалы мужеподобные с недобритыми пупками, ногами и руками. А именно девочки. Нежные, ласковые, с шелковистой кожей, но непременно с большими членами. Он мне говорил тогда. «Я хочу, чтобы меня трахали не мужики, которые сделали себе сиськи, а девочки, у которых вырос член». Поняли? А вы, о чем таком мечтали? Говорите.
        Комментарий удален модератором.
        Я не знала ничего такого о себе.
        - Фу, какая гадость. Какая мерзость… Этот Ваш клиент… И что стало потом с этим Вашим клиентом? - без интереса спросила. Просто так, чтобы разговор поддержать.
        - Остался в программе, в машине. В ЭВМ, как встарь говорили. Знаете, как переводиться ЭВМ?
        - Электронно-вычислительная машина.
        - Ну, это понятно. Еще варианты есть? - он курил электронную сигареты и выпускал кольцами дым. Пытался выпускать кольцами дым, у него плохо это получалось.
        - Нет у меня больше вариантов, - угрюмо ответила я. Мне все меньше и меньше хотелось разговаривать. Мне совсем не хотелось почему-то выяснять свое самое сокровенное желание.
        - Эмоциональный виртуальный мир.
        - Что?
        - Эмоциональный виртуальный мир, - с удовольствием выговорил старик и выпустил идеальное кольцо, - рассказывайте о своей фантазии, тайном запретном желании, которое невозможно реализовать в нашей обычной реальности.
        - Я не знаю, - я разревусь сейчас.
        - Говори.
        - Р-р-р-р-р-р!!! - рычу на него я, достал.
        - Говори, сучка, быстро! Не то, гляди у меня, - он встал во весь рост, навис надо мной. Седая борода грозно шевелилась.
        - Хочу убить мужика, - быстро выпалила я, не понимая даже, откуда у меня это взялось, но я быстро поправилась, выдав вот такое, - хочу быть самкой богомола, хочу трахать самца и одновременно убивать его. Откусывать ему голову… Или как там у нас, у самок богомола принято?
        Автору респект. Традиционный вопрос, что курил Автор, когда писал эти строки? Наверняка у всех мужчин, читающих сейчас эти строки, интерес к главной героине вырос многократно, и многие не прочь познакомиться с такой девушкой. Да, страшновато, но зато ставки в игре насколько высоки.
        - Тема, тема… Уважаю, - заулыбался старенький профессор, достал iPad и начал пальцами водить по экрану. Как я подглядела он какие-то квадратики двигал, складывал их в пирамидку, - секс, вот это я понимаю, сексуальный каннибализм, вот это здорово.
        Тема. Тема.
        Он радовался как ребенок.
        - А то у всех… - он закончил колдовать с iPad-ом и весело посмотрел на меня, - а откуда такие фантазии? Убили кого-нибудь, Лена? Или просто бытовое мужененавистничество?
        - А Вы потрахайте меня, Роман Исаакович, попробуйте. У Вас и так это каждый раз должно быть, как последний раз. А тут я Вам головку-то как раз и откушу, - я совсем чего-то слетела с катушек, после того как выпалила это свое тайное желание. Сейчас мне кажется, что я все наврала, что это профессор меня вынудил сказать эту глупость.
        Признайтесь, мужчины, хочется познакомиться именно с такой опасной стервой. А вы, женщины, что по этому поводу думаете?
        Профессор заржал, как конь. Где-то я уже слышала этот смех. Ага Роман Исаакович молоденький младшенький программист врач. Странно, я вроде, по логике, с ним позже должна была встретиться, чем со старшеньким. Ничего не понимаю.
        - А Вы та еще штучка, доложу я вам. Растрогали старика. Я на самом деле думаю, что там какая-то очень оберегаемая и замалчиваемая душевная рана, ну да ладно, я не психолог. Ладно. Итак. Первый раунд. Вы, Лена, как самка богомола и, собственно, самец богомола.
        - А кто будет играть роль самца богомола? - спрашиваю я. Гирлянды, по-моему, стали мигать как сумасшедшие, это я вновь вернулась в тот таинственный кабинет с молодым сексуальным и желаемым Романом.
        - Не знаю, - ответил мой любимый программист, взял в рот ручку, втянул воздух, как будто он курит сигарету, выпустил невидимый дым. Ему мама, наверное, не разрешала курить в детстве, - это уж Вы сами решите.
        - Нет, постойте, - меня вдруг этот вопрос очень сильно заинтересовал, - это будет просто программная иллюзия или там тоже будет игрок… У которого болезненная фантазия, чтобы его съела самка, которую он только что оттрахал…
        - Восемь, - вдруг механическим голосом сказал Ромик.
        - Стоп, стоп, я, пока ты мне не ответишь на этот вопрос, ни в какую игру играть не буду.
        - Семь, шесть, - продолжил отчет мой дорогой друг, но я - в ярости.
        Я набросилась на него и попыталась укусить его за ухо. Однако, несмотря на свою хиленькую ботаническую врачебную программистскую внешность, Рома оказался жилистым и сильным. Он схватил меня за руки, резко крутанул, я в это время размахивала ногами, как какими-то щупальцами. Доктор поставил меня раком и одним движением сдернул с меня джинсы с трусами вместе. Я стояла, не шелохнувшись, и даже не думала сопротивляются. Я виляла попой. По-моему, это были какие-то непроизвольные автоматические движения. Я услышала какие-то довольно странные звуки. Это он набрал побольше слюны в рот и плюнул на свой член, затем растер ладонью слюну от головки до самых до яичек. Зря он это сделал, моя розовенькая дырочка и так была излишне влажной.
        - Пять, четыре, три, - он продолжил считать, одновременно в такт словам, вонзая свой член все глубже и глубже.
        Я стонала и прогибала спину. Я уже собиралась восхититься в очередной раз… Но вспомнила, что где-то я уже сочетание этих цифр и секса видела. Только там было «один, два, три…». Роман не дал мне опомниться и, вынув свой член, он тут же вставил его полностью в мою не менее розовую дырочку в попе. Больно, гад! И приятно.
        - Два, один.
        Ларс Фон Триер, если бы, например, умер бы, а не был бы жив, перевернулся бы в гробу.
        И тут до меня дошло, но не в виде слов, а … Картинки, образы. «Нимфоманка», Ларс фон Триер, Шарлота Гинзбург, числа Фибоначчи!!! А-ааа! Я кончила. И тут случилось неожиданное. Роман откусил мне голову. Наваждение какое-то… Уф… Нет, все нормально. Не откусил он мне голову. Просто голова моя гораздо легче и подвижнее стала. Роман продолжал меня трахать, мне было приятно. Но что-то изменилось во мне. Как будто что-то лишнее у меня появилось. Конечности что ли какие-то. И звуки, неприятные такие звуки. Стрекотание такое… Механическое. Так. Покачивание. Как будто пол стал покачиваться, как надувной матрас на воде. Что с моими глазами? Я не могу их протереть. А Роман все трахает меня. «Продолжай, милый, еще». Но что это. Вместо слов из моих уст вылетело это самое механическое стрекотание. Так. Что с моими глазами? Нет. Не правильный вопрос задаю. Что я вижу? Зеленые пятна. Пробую моргнуть и с ужасом понимаю, что не могу. Век у меня нет. Надо ощупать себя. Не получается. Двигаю конечностями. Конечностями. Двигаю головой. Появилось ощущение, что я могу посмотреть на свою спину. И чего? «Рома, может хватит
меня просто так трахать?» Опять стрекотание. Блядь! Лена первый раз в жизни выругалась матом. Почему это Лена выругалась? Потому что поняла. Я превратилась в саранчу. Нет, не в саранчу. Я превратилась в самку богомола. Понятно. Не врал, значит, профессор Донут Роман Исаакович. Похотливый развратный дед. Р-р-р-р. Я разозлилась. И зеленые пятна перед моими глазами стали складываться в осмысленную картинку. Зеленый стебель, яркое солнце, вдалеке деревья какие-то. Мои конечности. Такие некрасивые. И их шесть, я чувствую, их шесть. Конечностей. Я повернула голову и увидела на своей спине мелкого насекомоподобного уродца, который трахает меня и делает мне больно. «Рома, прекрати. Не буди во мне зверя!». С чего я взяла, что это Рома. Это программа, наверное, какая-то в этой эмоциональной вычислительной машине. Так. А как я все это вижу? Как я попала внутрь этой программы? Мне вроде никто никаких проводов к голове не присоединял. «Рома. Больно. Хватит». Тут я начинаю сильно злиться и пытаюсь сбросить мерзкое насекомое со своей спины, чтобы он прекратил делать мне больно и вышел из меня. Я засучила всеми
своими шестью конечностями. Зацепилась за его тело и пытаюсь укусить его за голову. Интересная борьба. Он упирается и упивается. Показывает свою силу. Я мужик! По - моему во время борьбы он кончил, но продолжает все же меня трахать. Посмотрим, какой ты мужик. Я же явно больше и сильнее и победа в этом сражении - вопрос времени. Чего ты там стрекочешь? Страшно? Я сейчас попробую извернуться и сделать так, чтобы ты оказался не сзади, а спереди и тут уж я не упущу момент. Я видела в свое время на Ютубе такое видео. «Самка богомола убивает самца после бла бла бла…» Вы, наверное, тоже видели, поэтому ярко представляете себе, как это все происходит. И вот я уже начинаю пожирать его голову. По частям. Неторопливо, но неуклонно. И вот я ему доедаю практически голову, а он продолжает меня трахать. Маньяк. Все мужики мерзкие похотливые сволочи. Тебя убили уже почти, а ты все трахаешься, остановиться не можешь. Фу, гадость какая. Вкуса я не чувствую. Боли уже тоже. Единственное, что я сейчас ощущаю… Меня трясет от восторга. Такое нереальное счастье. Секс и смерть в одном флаконе. И убийца - я. И мне ничего за
это не будет. Он перестал дергаться и затих. Бедненький маленький самец самки богомола. Но это - жизнь. Это - закон природы. И кто я такая, чтобы его нарушать. Миллионы самок богомола трахаются со своими самцами вот уже на протяжении многих тысяч лет, и все происходит по одной и той же программе. Итог один - смерть этого, никому больше не нужного после выполнения своей функции, самца. И восторг, гордость, оргазм миллионов самок-победительниц. Я - на вершине пищевой и сексуальной цепочки. Я сделала это. Yes! Он выпустил мне в лицо облако невесомого безвкусного дыма без запаха.
        Секс с насекомыми. Неожиданный поворот. Хотя название рассказа, как бы символизирует. Но гремучая смесь получилась. Кроме, собственно, сабжа еще и каннибализм, и мужененавистничество.
        - Как ощущение космонавта на орбите? - спросил Роман Исаакович, внимательно рассматривая меня.
        - Хорошо, - ответила я. Мне правда было хорошо. Я вот наконец сделала то, что хотела и стала себя за это уважать.
        Хорошо. Пусть говорят, что я феминистка и все такое. Пусть. Я, зато, сейчас все сама решала. Не как обычно, когда им дозволено бросать меня, орать на меня по телефону. «Я сказал, блядь, ты кто такая?» Вот, кто я такая. Откусила тебе голову и не подавилась. А ты можешь отправляться на тот свет. Никто тебя не держит. Ты должен гордиться, что тебя убила такая красивая, такая прекрасная, такая обворожительная девушка. С таким красивым плоским животиком и такими голубыми глазками.
        - Да, я такая красивая прекрасная ласковая убийца у Вас. Да Роман?
        - Да, Лена. Убила кого-то? Да? Я, без сомненья, горжусь тобой. Но… Что-то не так? У тебя немой вопрос в глазах.
        - Ну, это даже не вопрос, - опять накатил жар, волнение или даже страх начал овладевать мной, но опять быстро прошло, - так вопросик. Мне интересно. Где вся эта сцена происходила?
        - Какая сцена? - делано удивился этот профессор кислых щей.
        - Ну вот эта, где я сначала занимаюсь сексом с самцом богомола, а потом убиваю его.
        - Где ты сначала занимаешься сексом с самцом богомола, потом убиваешь его, - монотонно повторил он, - смотри, какая ты сильная и целеустремленная. Не у всех так происходит с первого раза. Но говорит это только об одном. Увы, только об одном. Это не то. Не это твое тайное оберегаемое спрятанное желание. Там что-то другое. Но ладно. Отвечаю на твой вопрос. Но ты и так все знаешь. Это все происходило в эмоциональной виртуальной реальности.
        - А знаете, профессор. У меня возникло такое ощущение, что она мало чем отличается от настоящей реальности, если не принимать во внимание тот факт, что ощущала я её в теле самки богомола.
        - А она ничем и не отличается от настоящей реальности, - он положил в карман пиджака электронную сигарету.
        Ну вот. Затянули старые песни о главном. Настоящая реальность. Ненастоящая реальность. Представляется, что эту часть рассказа можно спокойно, и без ущерба для понимания пропустить.
        - Не поняла, - я вот еще чуть-чуть и начну по-настоящему нервничать.
        - Лен. У Вас образование какое? Финансово-экономическое? Для того, чтобы понять меня, Вам нужно, во-первых, родиться мужчиной, во-вторых, учиться на мехмате МГУ и непременно с шестьдесят первого по шестьдесят шестой год прошлого века. Поверьте старику на слово.
        - А как я туда попадаю? - задаю вопрос, а сама понимаю, что зря его задаю.
        - А как вы сюда, в этот мир попали? - он напускает таинственности.
        - Меня мама родила, - я уверенно говорю.
        - Вы наверняка это знаете? - провоцирует он.
        - Мне много людей рассказывало. Фотографии есть, через несколько недель после рождения, - я не просто уверена, я точно знаю, что так и было, но не помню, конечно, этого.
        - Так и там вас мама родила. Вы вылупились из яйца, - чувствую, врет академик, но ладно, - и вы тоже этого не помните.
        - Я не только этого не помню, я вообще ничего кроме этой порно сцены на листике не помню, - я растерялась честно. А вы бы не растерялись на моем месте?
        - У самок богомола очень короткая память, они не помнят практически ничего из прошлой жизни. Инстинкты, понимаешь ли, Лена, - он опять достал из кармана электронную сигарету и закурил.
        - Я еще Рому помню, - многозначительно сказала я и с нажимом посмотрела на профессора, - я помню, как трахалась с ним в том кабинете.
        - Ну, это… фантомная память, наведенная память, наведенные эмоции, - быстро выпалил он, избегая смотреть мне в глаза
        - Я ничего не понимаю. Что происходит, Роман Исаакович? Вы подсыпали мне в кофе какие-то психотропные вещества? Почему я жизнь свою перестала непрерывно воспринимать? Куски какие-то, между которыми нет никакой связи. Мне на работу надо, вот. У меня сегодня встречи запланированы. До свидания. Надеюсь, Вы заплатите за меня, - я взяла сумку встала из-за стола и собралась уйти.
        - До свидания, Лена, - сказал он и жестом подозвал официантку.
        Он что ли меня не остановит? Вот так даст мне уйти? А я даже не помню какое сегодня число и какие встречи у меня запланированы.
        Роман целовал мою спину, гладил мои плечи. Чувствовалось, что он был очень напряжен. Он осторожно гладил мою грудь, приподнял меня чуть-чуть и посадил на попу. Сам подошел ко мне, немного нагнул мою голову и приблизил свой член к моим губам. Я начала его сосать. Член большой, теплый и пряный. Он очень твердый и … пульсирует. Я немножко отодвинулась от него, чтобы получше рассмотреть. Красивый такой, немного утолщается ближе к концу. Головка красная. Я продолжила его сосать, пытаюсь проглотить его полностью. Глотаю головку. Гхе-кхе. Рвотный рефлекс. Не буду так больше делать. Я понимаю, Ромику, конечно, приятно, судя по тихим постанываниям и учащенному дыханию, но не хватало еще, чтобы меня вырвало в самый эротический момент. Я начала языком лизать его головку, потом сомкнула зубы чуть-чуть дальше головки и начала насаживать свой рот на член не разжимая зубов. Стони, стони Ромка, ты заслужил. После этого я начинаю сильно упирать его член себе в щеку. Я закрыла глаза от наслаждения. Рома вытащил член из моего рта и лег на спину. Я облизала его яйца и продолжила сосать член. Твердый. Твердый. И такой
родной. Эй! Эй! Что такое? Почему мы падаем? Я что-то не так делаю? Твою мать! Ты кто? У меня в руках вялый член какого-то пузатого немолодого мужика. Кого-то он мне напоминает. Он похож на постаревшего Рому. Переходное состояние между Ромой молодым и Романом Исааковичем Донутом, профессором.
        Тут возникает вопрос, который вот уже тридцать пять лет задает себе не одно поколение русских читателей. А именно: «Сосал ли Лимонов у негра?». В смысле, это Автор делиться своими безумными фантазиями или сексуальным опытом? Вопрос открыт.
        - Тебя не Ромой зовут? - я довольно развязано спрашиваю.
        - Нет.
        - А как?
        - Костя, - он ржет. Чего его так развеселило?
        Я посмотрела на него яростно.
        - Иди ко мне любимая Еленушка.
        Любимая Еленушка? Ты что охренел, чучело? Ты себя в зеркало видел? А меня? Я понимаю есть такая сказка «Красавица и Чудовище». Но она не про меня точно. Тут меня как молнией догадка пронзила. Я легла на Костика и поцеловала его, он аж затрясся от радости, а я засунула руку под подушку и нащупала там… наручники. Такие пушистые из секс-шопа. Я не стала особо пялиться по сторонам, рассматривать комнату, в которой оказалась. Наверняка какой-нибудь стандартный гостиничный номер или съемная квартира в Питере. Почему в Питере? Ладно, сейчас не до психоанализа. Главное, что спинка у кровати железная и к ней можно приковать этого увальня Костю.
        - Котенька, хочешь поиграем? - я обворожительно улыбаюсь и медленно достаю из-под подушки наручники и начинаю медленно крутить их на указательном пальце.
        - Ленка, какая ты красивая, можно я поглажу твой животик? Можно я поласкаю твою обворожительную грудь? Я так люблю тебя.
        - Можно, конечно, - я милостиво разрешаю.
        Люби-люби, но не теряй головы. А то тут одно прекрасное насекомое потеряло свою голову. И ты можешь потерять. Я быстро и без разговоров приковала его наручниками к кровати. Он испугался, это точно. Глазки такие испуганные, испуганные и забегали.
        - Лена, Лена, подожди, мне нужно тебе сказать что-то очень важное. Не…
        Пока он тут выдавал свою речь, я сняла с себя кружевные красные трусики и засунула ему глубоко в рот. Он пытается их выплюнуть. Тогда я снимаю не менее прекрасный кружевной красный лифчик и тоже засовываю ему в рот. Он с лифчиком и трусами глубоко во рту пытается мне что-то сказать и глазами вращает. И пытается меня ногами с себя сбросить. Это еще что за дела? Я встала и два раза (два раза) ему сверху вниз врезала ступней по носу. Он обмяк, перестал сопротивляться и стал жалостливо смотреть на меня. Из носа пошла кровь. Кровь я вытерла розовым носовым платком, который лежал рядом на тумбочке. Он при этом пытается что-то сказать с набитым ртом. Смешной. Так, сейчас попытаюсь поставить ему его вялый член. Некрасивый, довольно маленький членик. К тому же он совсем не стриг лобок. Отрастил себе лес. Фу, какие неприятные волосы, какой неприятный запах. Начала сосать эту макаронину. Без толку. Костик трясется и потеет. Мужики и так достаточно бесполезные существа, а этот вообще урод с пивным пузиком, разъевшаяся рожа. Зачем я здесь? Что я здесь делаю? Я ведь не проститутка, которой во что бы то не стало
надо поднять его член. В этот раз электронно-вычислительная машина поставила передо мной неразрешимую задачу. Это не то что не мое самое тайное желание, это мой самый главный страх. Повторение случая, который я больше не хотела повторять никогда. Секс с пожилым импотентом. И смотрит на меня этот Костя, как Цезарь на Клеопатру. Ладно есть один способ. Я натянула на его головку кожу члена и начала ноготком так цап-царап, щекотать головку его члена, там, где находится уздечка. Раньше это работало. И сейчас работает. Что ж это радует. Не надо кусать его соски, лизать уши. Надо просто сосать. Давай, давай, дядя Костя! Запомни этот последний минет в своей жизни. Почему последний? Оговорочка по Фрейду? Не бери в голову. Член Костин встал и напрягся. Где презервативы? В тумбочке нет. Под подушкой… Нож. Секса не будет похоже… Давай решайся… Острый. Я порезала себе палец. Нож острый, как бритва. Да может это и есть бритва. Я сильно полоснула Костю по горлу этим ножом-бритвой. Из горла брызнул фонтан крови. Я вся в крови с ног до головы. Он весь в крови. Кровать вся в крови. Он поднял голову и пытается
подбородком зажать рану, чтобы кровь не хлестала. Наивный. Я сильно руками надавила на его лоб. Кровь начла заливать мне лицо. Ничего не вижу. Красная пелена. Вроде кровь перестала идти. Костя не дышит. Встала пошла в душ, долго стояла под ледяной струей. Вышла из ванной комнаты в спальню, увидела мертвого Костю. У меня пошли круги перед глазами. Я потеряла сознание. Конец?
        Сейчас скорее всего уже у всех читателей этого рассказа возникло непреодолимое чувство симпатии к главной героине - Елене. Действительно, Черная Мамба какая-то.
        - До свидания, Лена. Я бы даже сказал прощайте. Потому что мы вряд ли еще когда-нибудь увидимся.
        Я вернулась к столу, присела. Налила себе чая из чайника.
        - Не увидимся? А что, если я на Вас заявление в полицию напишу? Напишу, что вы меня изнасиловали.
        - Где насиловал? Они спросят. Где? Что вы им ответите? - на полном серьезе, без ехидства, спросил профессор.
        - Я не понимаю, что происходит. Я только что убила человека. Знаете, как в фильме «Исчезнувшая»? Но зачем главная героиня там убила человека, я примерно понимаю. Но…
        - Зачем главная героиня сделала это здесь? Хороший же вопрос. И как ты на это отвечаешь? - Он снова перешел на «ты».
        - Никак не отвечаю. Я в растерянности, - я правда в растерянности.
        - Зачем ты убила его? - он повышает голос, почти орет.
        - Не повышайте на меня голос. Вы же убедили меня, что это не по-настоящему, что это игра.
        - Я вообще ни разу не говорил, что это не по-настоящему. Что игра - говорил. Но и здесь твоя жизнь - игра. Выйди на улицу и замочи пару человек. Почему нет?
        - Я что ли убила человека? - меня трясет.
        - Настоящего живого человека. Вон крови сколько из него вылилось. «Не по-настоящему», надо же такое придумать.
        - Я думала, что это был сон, - начинаю выкручиваться я.
        - Это не сон, - в который раз уже говорит Роман.
        - Что же мне делать? - я жалостливо смотрю на Романа, - это ты во всем виноват, это ты втянул меня в эту историю. Скотина! Я не причем. Я не хотела.
        Философские рассуждения на тему реальности - нереальности, настоящего - ненастоящего, это, скажем так, не самая сильная сторона этого рассказа.
        Я закрываю лицо ладонями и начинаю рыдать. Мне так жалко Костика. Мне так жалко, что он умер. Но я не виновата. Он сам выбрал смерть. Я знала всегда, что он так умрет, но я не знала, что буду к этому причастна. Он захотел умереть, поэтому приперся в эту квартиру в Питере вместе со мной. Выпил вина. Покурил напоследок. И приготовился умереть. Я ничего не могла поделать. Это было предопределено. Или это был мой сон, а во сне все ведь все возможно? Но это был не сон. Я прекрасно помню, что было после, и что было до. Я помню, как очнулась в спальне на полу, вся в крови, как долго вытирала отпечатки пальцев. Как еще раз сходила в душ. Как внимательно искала все свои вещи, сложила окровавленную одежду в целлофановый пакет. Переоделось во все чистое. На прощанье, взглянула в зеркало. О, ужас! Это не я. Это не та Лена, которую я привыкла всегда видеть в зеркале. Красивая, но чужая. Это вообще не я, это реально другая девушка. Где я видела ее лицо? Немного застыла перед зеркалом, привела в порядок свои мысли. И вышла на улицу в морозное ноябрьское утро. Рядом с подъездом стояла машина. Новенькая «Ауди А8».
В машине сидел Александр. Заказчик убийства. Я попросила его открыть багажник машины, он вышел, открыл. Я бросила туда сумку с окровавленной одеждой. Потом мы сели в машину.
        - Как все прошло? - спросил Александр. Он очень нервничал, кусал губы.
        - Прекрасно. Клиент лежит с перерезанным горлом. Вся комната в крови. Какое раздолье для криминальных репортеров, - я посмотрела на Александра, он заиграл желваками.
        - Деньги в бардачке. Тридцать тысяч, как и договаривались.
        - Отлично. Давайте поедем в лес и уничтожим улики, - я прекрасно понимаю, что в лесу он попытается убить меня. Но не тут-то было. Поборемся. У него шансов передо мной, как у того самца богомола, то есть никаких. Да, а потом я просто засовываю тряпку в бензобак поджигаю зажигалкой тряпку и бегом в лес. Взрыв! Я решила немного поспать, пока мы едем до места.
        Всё. Рассказ рассыпался. Нить повествования потеряна. Дальше читать неинтересно. Ненадолго же хватило Автора.
        Я открываю глаза и вижу, как огромная фура несется на нас с огромной скоростью. Я ору, Александр, сделай что-нибудь! Последнее, что услышал Александр перед смертью, была песня Людмилы Гурченко из фильма «Карнавальная ночь», которая лилась из прекрасной аудиосистемы «Ауди А8». И настроение хорошее не покинет больше Вас. Кто здесь? Рома? О, у нас тут перемена ролей! Рома лежит на столе и скулит, а я трахаю его в задницу страпоном. Никогда не понимала женщин, которые проделывают это с мужиками. Мужику, наверное, нравится, ему больно, его унижают, он чувствует беспомощность, он полностью отдается женщине. А женщина? Что она испытывает, кроме чувства морального превосходства? Ей нравится унижать мужчину? Ведь штуковина эта, страпон - мертвая. Она ничего не ощущает. Мне стало скучно. Рома стонет извивается. Видимо, я достала до его простаты. Ой. Ну давай хоть позу поменяем? Давай я лягу на стол, а ты мне пососешь страпон? Все разнообразнее. Я вынула страпон из его задницы, снимаю презерватив с Ромиными какашками. Фу, какая гадость. Выкидываю эту мерзость в мусорный бак под столом. Ложусь спиной на стол.
Рома начинает сосать страпон, причмокивая и постанывая, засовывая его себе в глотку на полную длину. При этом он давится и издает такие характерные звуки. Я закрываю глаза, потому что мне противно смотреть на это зрелище. Но что это? Я начинаю чувствовать страпон так, как будто это мой член. Я открыла глаза и увидела, что какая-то очень красивая девка сосет мой член. Ничего себе. Вот эта ЭВМ меня по разным глубинам подсознанья мотает. Из самки богомола в тело мужика. Надо бы на себя посмотреть, я начинаю приподниматься, но тут понимаю, что руки мои прикованы к спинке кровати. Я хочу закричать, но в рот мне кто-то засунул кляп. Из носа у меня идет кровь и нос мой сильно болит. Девушка что-то искала в тумбочке. Что-то искала в тумбочке? Блин, я вспомнил. Это же та же самая сцена, которая была в питерской квартире, только теперь я ее вижу и ощущаю из тела этого толстого противного мужика. Я в теле Костика. И я знаю, что сейчас произойдет. Пытаюсь выплюнуть кляп изо рта. Не могу. Пытаюсь крикнуть, но получается лишь жалкий стон. Прекрасная девушка Лена легла на меня и засунула руку под подушку, и я знаю,
что она там найдет и что сделает сейчас. Я извиваюсь, дергаю руками наручники, хочу скинуть Лену. Нет это невозможно, я не хочу умирать. Ужас. Жить! Жиииииить! Как же хочется жить, хоть в теле мужика, хоть в теле старика или старухи. Цепляться за любую предоставленную тебе возможность, за каждый денечек, за каждую секундочку. И тут я вспомнил про этого старика, японца, который погиб при извержении вулкана, но за секунду до смерти он сделал фотографию несущейся на него дымной, огненной лавины, которая и лишила его жизни. О чем он думал в этот самый последний момент своей жизни, что ощущал? Почему вцепился в свой фотоаппарат и до боли в указательном пальце нажимал на кнопку в фотоаппарате и снимал, снимал. Лена выпрямилась и занесла надо мной нож. Она проделывала это все, как на видео с замедленной скоростью. Очень медленно, красиво, грациозно. И еще я вспоминаю, что Лена - это я. Это я убиваю самого себя находящегося в теле Кости, который в восхищении просматривает замедленное видео. Лена, рука которой с ножом все ближе и ближе к его шее. Параллельно и одновременно он просматривает видео своей жизни на
ускоренной перемотке. Он разбивает вазу с цветами. Детский сад. Школа. Первая любовь. Лена Филин. Он танцует первый танец с ней под завывания Мартынова. «Я тебя своей Аленушкой зову…» Институт. Пьянки. Первый секс с девушкой Таней. Диплом. Бизнес. Первая поездка за границу во Францию. Первый заработанный миллион. Потом он вспомнил, как чуть не погиб при посадке самолета. Дочка Алла. Сын Матвей. О жене он не хотел вспоминать. Любовницы. Мерседес. Дом в Монако. Почему-то вспомнились часы «Франк Мюллер», которые ему подарил его бизнес-партнер Александр. Поездка в Таиланд. Секс с тайскими ледибоями. Хрясть. Лена перерезала ему горло. Кровь из горла хлынула фонтаном, заливая все вокруг кровью. Он пытался прижать подбородок к груди и остановить кровь, тщетно. И Лена еще с силой придавила его голову к подушке. Кровь продолжала хлестать. Костя кончил…
        Собственно говоря, вот он конец. Конец рассказа. Все очень гармонично. И невнятность даже эта, которая вновь проявилась с полной силой в конце рассказа, даже придает этому рассказу некоторую пикантность. Но нет, зачем-то надо этот рассказ продолжать, дотягивать, насиловать самого себя, а главное читателя. Краткость сестра таланта. Не помните такую фразу, господа современные писатели? Не?
        О чем задумалась самка богомола? Почему медлишь? Давай быстрей! Сейчас он выпустит в тебя свое семя и ускачет себе восвояси. А тебе нужен белок. Тебе нужно много белка, для того чтобы правильно развивались твои детушки. Да даже не в этом дело. Это - ритуал. Так делали все самки богомола испокон веков. И мать твоя убила твоего отца, а бабушка дедушку и так далее до самой Великой Праматери. Ты должна это сделать из почтения и благоговения перед этой великой душой, великой материей, которая передала нам эту Великую Программу, по Командам которой мы должны действовать, не думая и не сомневаясь. Кто ты такая, мразь, чтобы нарушать Великий Закон? Ты опозоришь великую миссию Самки Богомола. Ты поставишь наш вид на грань уничтожения. Ведь остальные самки могут последовать твоему примеру и оставлять в живых этот генетический мусор, этих мерзких самцов Самок Богомола. Святой Каннибализм! Давай быстрей! Одумайся! Что ты делаешь? Не думаешь о себе, подумай о детях. Как они будут жить в этом мерзком, ужасном мире, где эти никчемные существа, не способные даже защитить женщину в минуту опасности, будут жить до
старости и умрут естественной смертью. Эти низшие существа не могут умереть своей смертью. Мы не допустим этого. Нам даже не надо охотиться за ними, искать их повсюду, выслеживать. Они сами придут к нам, повинуясь их мерзкому похотливому мужскому инстинкту. И они возьмут нас мерзко, подло, внезапно. И сразу же, как только они оплодотворят нас, их ждет неотвратимая и справедливая смерть. Что тебе здесь непонятно? Мне все понятно. Просто я не хочу больше никого убивать. Не хочешь никого убивать? Тогда ты не родишь больше никогда детей, и сама умрешь. Ну и пусть. Зачем существовать дальше нашей богомерзкой богомольской цивилизации? Какому богу мы молимся? Богу Каннибализма? Ну не будет нас. И что? Мир только свободней вздохнет. Меньше зла станет на планете. И вообще… Лена! Он ускачет сейчас! Не дай ему уйти! Не позорь гордое звание Самки Богомола! Не позорь нашу Великую Праматерь! Наши Матери и Бабушки за что боролись? За что терпели лишения? Но никогда, слышишь, никогда еще ни одна самка богомола ни разу не предала наше великое дело борьбы против самцов богомола. Лена. Послушай, мы тебе сейчас откроем
истинную причину, почему мы убиваем своих самцов. Готова? Мы убиваем их из чувства самосохранения. Мы убиваем их, потому что мы обороняемся. Если мы не убьем их, Лена, то они убьют нас. Око за око, зуб за зуб. До Великой Матери ведь как заканчивался секс между нами. Самец делал свои дела, а потом объедал голову самке, а потом и всю ее съедал. И вот, чтобы прекратить геноцид самок, Великая Праматерь и изменила программу. И ты теперь хочешь все, что накоплено таким непосильным трудом, невероятной дисциплиной наших выдающихся самок, хочешь это одним взмахом руки уничтожить? Не дадим, блядь, тебе, шалава лагерная, морда жидовская, богомолкафобка хренова, нашу жизнь разрушить! Наше счастье и счастье наших детей. Счастливое детство наших детей. А каких детей, я стесняюсь спросить? Детей-самочек? Или детей-самцов? Счастливое детство мальчиков или счастливое детство девочек я сейчас пытаюсь разрушить? И еще один вопросик на засыпку. Если до Великой Праматери, самцы после секса ели самок, то как наш род вообще существовал? Вали ее девки, чего ее слушать! Разорвем ее на части, разберем на запчасти!!!
        И вижу я рой самок богомола, как рой саранчи закрыли они солнце и темно стало на земле. И вижу я Великую Праматерь, которая летит ко мне, чтобы первой начать убивать меня и моего любимого. А за что? За то, что я не хочу исполнять этот бессмысленный ритуал? За то, что я хочу простого богомольского счастья, как у всех насекомых. Чтобы муж рядом, чтоб дети накормлены, обстираны, чтоб дом полная чаша? Да посмотрите, как все остальные живут. Пчелы те же, муравьи. Только вам это бесполезно говорить. Вы заладили. Бабки наши так жили, и мы будем так жить. А кто не согласен с Великой Богомольской Правдой, того мы убьем и в порошок еще труп его сотрем и прах над морем троекратно развеем. И тут мой самец, любимый мой, доделал свои дела и был таков. Ускакал. Вот так. Ты борешься за их права, а им все равно. Будут им головы откусывать после секса, не будут. Им все равно, понимаете? ВСЁ РАВНО. А меня сейчас убьют эти ревнители богомольских традиций. Еще секунда и от меня следа не останется. Что мне делать. Убежать я не успею, да и некуда мне бежать. Тогда я, как будто беру в руки фотоаппарат и начинаю
фотографировать свою смерть, как тот старик японец, у которого этот момент, когда он нажал указательным пальцем на кнопку фотоаппарата, был самым счастливым в его жизни. Великая Праматерь профессионально откусила мне голову…
        Вот эта часть про самок богомола была бы шикарной, если бы Автор опубликовал ее отдельным рассказиком. А в теле этого рассказа эта часть выглядит, как инородное тело.
        Я лежала на диванчике, полулежала, скажем так. Профессор Донут Роман Исаакович деловито, как истинный тайный врач, шлепал меня по щекам. Рядом стояла насмерть перепуганная официантка. Больше в кафе никого не было. Было довольно тихо. Лишь приглушенно из динамиков лилась прекрасная классическая музыка. Бах? Вивальди? Глюк? Я никак не могла вспомнить. На этот раз Пахельбель. Canon in D.
        Интересно. А кафе это платит РАО за публичное воспроизведение этого музыкального произведения? Хотя Пахельбелю уже платить неуместно. Его музыка вся, без исключения - это народное достояние. А исполнителям? Ведь, судя по всему, запись сделана не ранее 1984 года.
        Какая прекрасная плавная и вдохновляющая музыка. Я привстала на локтях, затем села на диван и тряхнула головой. Официантка ободряюще улыбнулась мне. Профессор подошел к официантке, что-то шепнул ей на ухо, она быстро ушла, один раз, правда обернулась посмотреть все ли в порядке, я махнула ей рукой. Роман Исаакович сел на стул, улыбнулся мне и сказал.
        - Что ж Елена. Поздравляю. Игра закончилась. Вы достойно справились с испытанием.
        - Ну и игра у Вас, дорогой мой, прям за каждого персонажа.
        - Не за каждого, а за всех, Елена. У Вас просто воспоминаний не осталось о том, как вы за Александра и самца богомола играли. Сбой произошел.
        - Да. И за всех этих безумных самок богомола с их Великой Праматерью, - меня аж передернуло от неприятных воспоминаний.
        - Нет ну что вы, - профессор смущенно улыбнулся, - тогда Вы находились в Ментальном Виртуальном мире. Там область неизученная, работы как говориться непочатый край. Это я небольшой экспериментик провел, факты научные кое-какие собрал…
        - Так ты на мне эксперименты ставишь, старый козел, а еще трахаешься с клиентками, - я привстала и мне прям захотелось врезать ему по морде его наглой старческой моим любимым Lui Viton.
        Роман закрылся от удара, но удара не последовало, пожалела я его, добрая я, после всех приключений стала. Он убрал руки, закурил свою электронную сигарету.
        - На эксперименты Вы сами согласились, читайте договор. А насчет секса, извините, это вы так все воспринимаете, я что ли сижу там в этой машине.
        - Вы же сказали, что тот молодой человек в комнате тоже вы, -я злюсь, вижу насквозь этого старика похотливого. Посмотрим, как выкрутится.
        - Да я. Но в каком смысле - это я? Я сижу. На экране появляется текст. Лена сказала то-то. Я ответил то-то. Потом появляется текст, что вы там делаете. Например, Лена побежала к двери, Лена и Роман трахаются. И так далее. Я действия не пишу. Они сами появляются. Я пишу, что говорит и что думает Роман. И параллельно ввожу данные в программу исходя из анализа текста. Моя работа проста. Вот смотри сюда, - он пересел на мой диванчик и показал мне свой планшет.
        На экране планшета я увидела вот, что:
        НА ЭКРАНЕ ПЛАНШЕТА ЛЕНА УВИДЕЛА ВОТ ЧТО:
        - НА ЭКСПЕРИМЕНТЫ ВЫ САМИ СОГЛАСИЛИСЬ, ЧИТАЙТЕ ДОГОВОР. А НАСЧЕТ СЕКСА, ИЗВИНИТЕ, ЭТО ВЫ ТАК ВСЕ ВОСПРИНИМАЕТЕ, Я ЧТО ЛИ СИЖУ ТАМ В ЭТОЙ МАШИНЕ.
        - ВЫ ЖЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ТОТ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК В КОМНАТЕ ТОЖЕ ВЫ.
        - ДА Я. НО В КАКОМ СМЫСЛЕ - ЭТО Я? Я СИЖУ. НА ЭКРАНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ТЕКСТ. ЛЕНА СКАЗАЛА ТО-ТО. Я ОТВЕТИЛ ТО-ТО. ПОТОМ ПОЯВЛЯЕТСЯ ТЕКСТ, ЧТО ВЫ ТАМ ДЕЛАЕТЕ. НАПРИМЕР, ЛЕНА ПОБЕЖАЛА К ДВЕРИ. ЛЕНА И РОМАН ТРАХАЮТСЯ. И ТАК ДАЛЕЕ. Я ДЕЙСТВИЯ НЕ ПИШУ. ОНИ САМИ ПОЯВЛЯЮТСЯ. Я ПИШУ, ЧТО ГОВОРИТ И ЧТО ДУМАЕТ РОМАН. И ПАРАЛЛЕЛЬНО ВВОЖУ ДАННЫЕ В ПРОГРАММУ ИСХОДЯ ИЗ АНАЛИЗА ТЕКСТА. МОЯ РАБОТА ПРОСТА. ВОТ СМОТРИ СЮДА, - РОМАН ПЕРЕСЕЛ НА МОЙ ДИВАНЧИК И ПОКАЗАЛ МНЕ ПЛАНШЕТ.
        Я удивленно смотрю на экран.
        Да. Это гениальная находка Автора - с такой неожиданной точки зрения описать реальность. Лена смотрит на экран и видит, как на нем сам собой появляется текст, описывающий, как Лена смотрит на экран. Гениально.
        ЛЕНА УДИВЛЕННО СМОТРИТ НА ЭКРАН.
        - Роман Исаакович, что за фигня? Вы меня разыгрываете, - и тут вижу, как на экране, появляется надпись:
        - РОМАН ИСААКОВИЧ, ЧТО ЗА ФИГНЯ? ВЫ МЕНЯ РАЗЫГРЫВАЕТЕ, - И ТУТ ЛЕНА ВИДИТ, КАК НА ЭКРАНЕ, ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДПИСЬ.
        - Я вас не разыгрываю, я вам пытаюсь показать, как на самом деле функционирует этот самый Эмоциональный Виртуальный мир.
        На экране синхронно со словами профессора появляется текст, который он сам же и набирает.
        НА ЭКРАНЕ СИНХРОННО СО СЛОВАМИ ПРОФЕССОРА ПОЯВЛЯЕТСЯ ТЕКСТ, КОТОРЫЙ ОН САМ ЖЕ И НАБИРАЕТ.
        - Я ВАС НЕ РАЗЫГРЫВАЮ, Я ВАМ ПЫТАЮСЬ ПОКАЗАТЬ, КАК НА САМОМ ДЕЛЕ ФУНКЦИОНИРУЕТ ЭТОТ САМЫЙ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ВИРТУАЛЬНЫЙ МИР.
        Я в ужасе отталкиваю профессора. Я вообще в ужасе от того, что происходит.
        Тут надо сделать небольшую паузу и сообщить уважаемому читателю, что текст, выделенный курсивом, не отображается на экране планшета профессора, так как является неким метатекстом по отношению к тексту рассказа, поэтому на планшете отображаться не может. Продолжим же следить за повествованием.
        Я пыталась собраться с мыслями, но у меня плохо получалось, профессор, чтобы не смущать меня отложил свой планшет и добродушно и подбадривающе смотрел на меня.
        - Хорошо, то, что я не могу понять, я не пойму… Но ответьте мне пожалуйста вот на какой вопрос. Я, когда находилась во время игры в этих разных телах… Через какое-то время, я начинала вспоминать подробности их жизни, ко мне начинали возвращаться чужие страхи… и они становились моими… Чужие планы на будущее… и они становились моими… через какое-то время я почти забывала себя и становилась ими. И вот сейчас. Я кое-что вспомнила из прошлого, сформировала планы на будущее, вспомнила, какое сегодня число, с кем и во сколько сегодня у меня встреча. И вот я - Лена. Но у меня все же возникает парадоксальный вопрос к Вам. Кто я? Роман Исаакович, кто я?
        - Ты - самка богомола.
        - Какая, нахрен, самка богомола? Господи, что вы несете? Вы что идиот? - я чуть не плачу.
        - На самом деле ты - самка богомола. И ты наблюдаешь за жизнью изнутри того, что ты называешь Леной.
        - Как она может наблюдать? У нее же мозгов нет, - глупый вопрос я задала и начала плакать.
        - Для того, чтобы наблюдать, мозги не нужны. Глаза нужны, а они у нее есть. И хватит уже пожалуйста отождествлять себя с Леной.
        - А что такое Лена? - с ужасом спрашиваю я.
        - Лена - это программа, программная оболочка, скорее даже, которая вообразила себя сущностью, - ответил, ни на секунду не задумавшись, профессор.
        - А как же она… и наблюдает, и скачет там, еду ищет и так далее? - спрашиваю.
        - Никак, - отвечает профессор, - она наблюдает за Леной во сне. Точнее из своего сна.
        - Сколько же она там спит, больше тридцати лет? Или она, когда я сплю не наблюдает? Или…
        - Время для наблюдателя не имеет значения, - сказал старик, - Лен я отойду в уборную?
        Я задумчиво кивнула. Он встал и пошел в мужской туалет.
        - Профессор, а скажите, что мне делать? - крикнула я ему вслед.
        Он остановился, обернулся и сказал.
        - Во-первых, никогда не забывать, что вы - самка богомола. Во-вторых - перестать переживать за Лену. И, наконец, в-третьих - наблюдать, впитывать эмоции, излучать эмоции в этот лучший из эмоциональных виртуальных миров. Я не знаю, Лена, что я Вам могу еще сказать…
        - Послушайте, Роман Исаакович, а вы кто? - не унималась я.
        А кто пишет сейчас вот этот самый текст, выделенный курсивом? А, Роман Исаакович? А кто читает? Кто сейчас вообще этот рассказ читает?
        Он вздохнул, вернулся к столу, сел на диванчик, улыбнулся.
        - Я - это то, что видит самка богомола во сне. Вы еще не поняли? Весь мир, вся Вселенная - это то, что видит самка богомола во сне. А Вы сейчас ощущали ее ощущения, будучи в разных телах. Еще бы чуть-чуть и Вы перестали бы пребывать во времени и слились бы с ней.
        - С кем? - я даже открыла рот от удивления.
        - Да с ней, с самкой богомола, а Вы, вместо этого, подсунули сами себе это Ваше столкновение с роем самок богомола и пропустили всё.
        - Что всё? Роман, Вы что опять всякую чушь говорите. Вселенная - это сон какого-то там насекомого. Оно - Бог. А кто тогда создал это самое насекомое, кто создатель этого мира, в котором оно живет?
        - Лена, какого мира? Ты спишь и видишь сны. Просто если подобраться тихо поближе к источнику всего сущего и посмотреть на это незамыленным взглядом, то больше всего этот мир похож именно на сон (самки богомола) в летнюю ночь.
        - Ага, как Орел у Карлоса Кастанеды.
        - Тьфу, - с досады плюнул он, - я не знаю, что тебе больше сказать. Мы так можем бесконечно разговаривать.
        Он встал и быстрым шагом пошел в уборную
        Автор просто не знает, как ему закончить этот рассказ…
        Самка богомола застрекотала во сне как-то так: «Стррр-Стрррр-Стрррр». Рядом с ней сопел ее мужчина. В соседней комнате спали дети от предыдущих браков…
        ВЕНЕЦИЯ.FLASHBACK.
        Вот зачем ты том в мартовской Москве, в той реальности поцеловал меня в губы? - спросил его я.
        Мы опять в Венеции, в черно-белом городе. Этот город кто-то раскрасил желтым солнечным светом и лазурным цветом каналов. Осень, сентябрь. Пластинки уже не крутится диск. Нас начало потихонечку отпускать. Меня-то уж точно начало отпускать. Но не сразу чтоб прям. А по чуть-чуть. Порциями. Слабенько. Ветер начал путешествовать по нашей комнате. Шелестел занавесками. Играл раскрытой книгой. Как же называется эта книга? И откуда она здесь взялась? Я раньше ее здесь никогда не видел. Беру в руки. Рассматриваю. Автор какой-то Роман Уроборос. Никогда ничего не слышал об этом авторе. Неизвестный, наверное. Начинающий, молодой какой-нибудь. Название какое-то странное у книги - «Машины времени в зеркале войны миров». Фантастика, наверное. Раскрываю наугад книгу и начинаю читать первую попавшуюся мне страницу.
        «Мы опять в Венеции, в черно-белом городе. Этот город кто-то раскрасил желтым солнечным светом и лазурным цветом каналов. Осень, сентябрь. Пластинки уже не крутится диск. Нас начало потихонечку отпускать. Меня-то уж точно начало отпускать. Но не сразу чтоб прям. А по чуть-чуть. Порциями. Слабенько. Ветер начал путешествовать по нашей комнате. Шелестел занавесками. Играл раскрытой книгой. Как же называется эта книга? И откуда она здесь взялась? Я раньше ее здесь никогда не видел. Беру в руки. Рассматриваю. Автор какой-то Роман Уроборос. Никогда ничего не слышал об этом авторе. Неизвестный, наверное. Начинающий, молодой какой-нибудь. Название какое-то странное у книги - «Машины времени в зеркале войны миров». Фантастика, наверное. Раскрываю наугад книгу и начинаю читать первую попавшуюся мне страницу.
        - Что за бред? Кортасаровщина какая-то ей богу, он, типа нашел книгу, которая описывает то, что именно в данный момент с ним происходит, - я презрительно хмыкнул, захлопнул книжку и бросил ее на диван.»
        - Что за бред? Кортасаровщина какая-то ей богу, он, типа нашел книгу, которая описывает то, что именно в данный момент с ним происходит, - я презрительно хмыкнул, захлопнул книжку и бросил ее на диван.
        Я начал просыпаться от наркотического сна и решил ответить ему на вопрос, который он задал мне несколько минут назад (на самом деле ровно пять минут и сорок шесть секунд назад, уже даже сорок семь… да ладно - забей).
        - Я поцеловал тебя там в этом мартовском московском сне именно потому, что там ненастоящее все. Там можно все что угодно делать. Убивать стариков со старухами. Целоваться взасос страстно с небритыми мужиками. Тебе за это ничего не будет. Ни в ад ты не попадешь, никто тебя за это не накажет и даже не поругает. В виртуальной реальности и спрос с тебя виртуальный.
        - Ты знаешь, те двое, боюсь, с тобой не согласятся, - ответил ему я.
        Я встал с дивана и начал искать глазами ту полуторалитровую бутылку с водой. Мне жутко хотелось пить, наверное, это последствие употребления наркотиков. Я выпил половину это бутылки за раз. Где-то 750 миллилитров получается, если посчитать. Я ответил своему напарнику.
        - Какие те двое? Ты охренел совсем что ли? Совсем тебе вещества эти перепрограммировали мозг. Никаких тех двух не существует. Это игровые персонажи, мы становимся ими на время, на то время, пока мы с тобой играем в эту игру.
        - А они считают, что это мы с тобой игровые персонажи. И они становятся нами на время, на то время, пока они играют в эту игру, - загадочно сказал ему я.
        - Слушай, прекрати меня пугать. Я - настоящий. Я мыслю, следовательно, я существую. Так понятно? Я ощущаю. У меня есть пять чувств. Я испытываю эмоции. В данный момент я испытываю страх. Большой, леденящий душу страх. А ты откуда знаешь, что какие-то там «они» испытывают? - спросил я.
        - Потому что я - один из них. Я точно знаю, какой мир настоящий, а какой ненастоящий. Я знаю, кто создал этот мир, в котором мы с тобою сейчас находимся. Да я и сам пару программ для этой игры написал, - я начал потихоньку приближаться к нему.
        - Не подходи ко мне. Ты кто такой? Я тебя практически не знаю. Как ты сумел пробраться в мою жизнь и втереться в доверие? - я хотел взять что-нибудь поувесистее. Но ничего тяжелее этой самой книги не нашел. Я прикидывал, удастся ли мне вырубить его, если я что есть силы ударю его книгой по темечку.
        - Я даже знаю этого писателя, который написал вот эту вот книгу, в которой вот все это происходит, - я полушажками подходил все ближе к нему, - если ты откроешь сейчас книгу на любой странице, то прочтешь то, что сейчас с нами происходит и чем все закончится. Открой книгу проверь меня.
        - Что я дурак что ли? Я посмотрю книгу, а ты набросишься на меня и уложишь на обе лопатки, - я не спускал с него глаз.
        - Ну как хочешь.
        - Не подходи, падла! - я очень сильно занервничал, я прекрасно понимаю, что я не контролирую ситуацию.
        - Ладно, ладно, - я понимаю, конечно, что я не контролирую ситуацию, но все же безвыходных ситуаций не бывает, - брось просто мне эту книгу. Брось как хочешь. Я все равно поймаю ее. Давай. Бросай.
        - Нет. Не брошу, - с опаской ответил я, - я книгу тебе брошу, а чем я отбиваться от тебя буду?
        Я ногой подтолкнул ему трость с круглым набалдашником. А откуда здесь взялась трость? Да какая разница, откуда здесь взялась трость? Нет, это очень важно. Ведь если в реальной жизни вдруг ни с того ни с сего у вас на полу в вашей квартире. Да пусть даже и не в вашей квартире, а на полу вашего номера в гостинице, вы обнаружите трость, то вы как минимум очень сильно заинтересуетесь этой находкой, тем более что ранее вы эту трость не видели на том самом месте, на котором обнаружили сейчас. Вы сразу подумали бы. Что за чертовщина? Откуда здесь взялась эта трость? Сбой матрицы прям какой-то. Реальность рассыпается. Да не говорите. Очень неприятно в такие ситуации попадать. По себе знаю. Даже если ситуация произошла у вас с точностью до наоборот. Вы искали какую-то вещь. Долго искали. Может быть час, а может быть, с некоторыми перерывами, несколько дней. И вдруг находите ее в определенном месте. Например, во втором сверху ящике комода. И говорите себе. Да я же несколько раз перерывал этот ящик и не находил там ничего. Что я вам могу на это сказать? Такова наша реальность. И если не можешь изменить ее,
то просто прими ее такой, как она есть.
        Я остановил катящуюся трость ногой. Бросил книгу. Нагнулся за тростью, но не успел ее поднять, потому что я получил сильный удар по темечку и потерял сознание.
        А я смотрел на него и лихорадочно соображал. Сразу его убить или все-таки выебать перед этим. Недолго думая, я связал ему руки за спиной ремнем, сел неподалеку и стал ждать, когда он придёт в сознание. Ждать оставалось недолго.
        Я неожиданно очнулся. Очень сильно болела голова. Я почувствовал, что мои руки связаны за спиной. Голова вдруг заболела еще сильнее, как будто мне в темечко вбили раскаленный гвоздь. Я начал вспоминать, что со мною здесь произошло и не смог вспомнить. Глаза открыть я не мог из-за головной боли. Но я все же приоткрыл глаза и увидел тебя, сидящего около меня по-турецки.
        - О, очнулся, отлично, - начал я, дружелюбно улыбаясь.
        - Зачем ты связал меня? - спросил его я.
        - Нам надо вернуться обратно.
        - Вернуться обратно? Я не понимаю. Куда обратно?
        - Туда, обратно. «В мартовскую Москву», - я говорил, а сам внимательно смотрел в его глаза.
        - В какую мартовскую Москву. Ты о чем? Как мы туда вернемся?
        - Тебя интересует, как мы технически вернемся туда? - сейчас наступит мой любимый момент в этой книге, - все очень просто. Так как сейчас мы находимся в компьютерной игре, то для того, чтобы нам выйти из нее, мне надо убить сначала тебя, а потом я убью себя.
        - Подожди, - я начал нервничать, глядя в его застывшие глаза, - с чего ты решил, что мы с тобой находимся в компьютерной игре? И про какую мартовскую Москву ты вообще рассуждаешь? И с чего ты решил, что наш наркотический трип - это реальность? А то, что сейчас происходит - это виртуальная реальность?
        - Знаешь, я ничего не собираюсь тебе рассказывать сейчас. Я просто сделаю это здесь и все, - я раскрыл складной нож, встал и направился к нему, - сам же мне потом спасибо скажешь. Всегда мне спасибо говоришь, когда я вытаскиваю нас из зависшей программы. С другой стороны, мы же не виноваты, что у нас оборудование старое и глючит постоянно.
        - Слушай, мы же никуда не торопимся. Ты всегда успеешь закончить эту игру. Давай поговорим. Расскажи мне что-нибудь. Мы так давно с тобой не разговаривали. Все несемся куда-то, все спешим. Дела, заботы, работа, семья. На простые дружеские разговоры совсем не остается времени. Ты же мне так и не рассказал эту историю о том, как вы создали таблицу, которая может предсказывать будущее.
        - Да, не рассказал, - я остановился, убрал нож и сел рядом с ним на пол, - ну что ж, если тебе интересно (я вопросительно посмотрел на него, он кивнул) … Если тебе интересно, что ж, пожалуй, я тебе расскажу.
        РАССКАЗ О ТОМ, КАК МЫ СОЗДАВАЛИ ТАБЛИЦУ, СПОСОБНУЮ ПРЕДСКАЗЫВАТЬ БУДУЩЕЕ.
        Я уселся поудобнее и начал свой рассказ.
        - Случилось это года два назад…
        - В том мире или в этом? - я решил уточнить это, мне это было важно.
        - В том, конечно, - ответил я, - в этом мире никакого будущего нет и предсказать его не представляется никакой возможности. Так, на чем я остановился? Да, вспомнил. История эта началась два года назад в середине сентября. Ты ведь знаешь, что я очень люблю деньги? И ты знаешь, что самое мое сокровенное желание - стать богатым? Знаешь? Хорошо. Также, во мне очень сильно желание разбогатеть именно с помощью магии, с помощью тайных мистических знаний или, на худой конец, заклинаний. Однажды на сайте «Хакеров Сновидений», я наткнулся на такой текст: «Около 2-х лет назад один человек рассказывал мне, что ему когда-то на 20 минут в руки попал кусок некой схемы сопоставлений знаков зодиака еще с чем-то. Получалось 144 комбинации (12x12). С великим трудом он перекопировал то, что смог. Он сказал, что, используя ее, можно наверняка сказать - что случится, а что - нет. Это дело он применил к добыванию денег, и я скажу, делает это в огромных по моим меркам масштабах. Он отказался обсуждать детали, но сказал следующее: "в схеме не хватало меньше половины комбинаций и описаний, и долгое время я бился над ее
восстановлением и ничего не получалось. Но однажды я посмотрел в зеркало и все понял!" Наш разговор протекал, касаясь разных вещей, среди прочего я узнал, что: "по этим комбинациям дата смерти легко определима" - он специально ходил на кладбище и переписывал даты рождения и смерти, чтобы собрать статистику для проверки». Надо ли тебе говорить, что я очень сильно перевозбудился и перечитал этот текст несколько десятков раз. Самое главное для меня в этом тексте было то, что эту таблицу можно использовать для зарабатывания денег в огромных масштабах. Да, я не стесняюсь тебе повторить это вновь и вновь. Я очень хочу зарабатывать деньги в огромных масштабах. И я поставил себе цель. Воссоздать эту таблицу. Всего лишь по этой короткой фразе на сайте «Хакеров сновидений» воссоздать эту таблицу. Во что бы то ни стало воссоздать эту схему взаимодействия знаков Зодиака еще с чем-то. В виде таблицы. И начать зарабатывать деньги. И вот сейчас, знаешь ли, я понял… Я только сейчас понял, что в тексте звучало слово «схема», а я почему-то решил, что это таблица. А таблица и схема, это ведь не одно и тоже… Блин! Я все
неправильно сделал. Мой результат - говно. Я должен был воссоздать схему, а создал заново таблицу. Я неудачник! Я все просрал. Я убью тебя. Мне уже все равно. Потом я немного подумал и решил все же рассказать тебе до конца этот рассказ. Мне очень нужно было поделиться тем, что творилось у меня на душе, хотя бы с кем-нибудь. Я продолжил рассказ. Я не могу работать с коллективом. Я скорее всего волк-одиночка. Меня очень бесят другие люди. Мне кажется, что они тупые, что никто не понимает меня. Я не могу работать с другими людьми. Но когда начинаются трудные времена, я отбрасываю свой страх. Мне необходима компания, чтобы решить какую-либо трудную задачу, которую я не могу решить самостоятельно. Я недолго думал. Я точно знаю, кого я позову себе в компаньоны. Есть у меня один приятель. Я, возможно, не так уж и хорошо его знаю, но мне почему-то показалось, что его очень заинтересует мое предложение воссоздать эту таблицу. Так и получилось. Я позвонил ему и вкратце обрисовал ситуацию. Предложил ему встретиться в кафе и обсудить кое-что. Он с жаром согласился. Как же его звали? Так как ситуация, которую я
вам описываю - реальная. Ну то есть она происходила в реальности и все действующие лица и исполнители реально когда-то существовали в действительности. Исходя из этого, я не имею право разглашать реальные имена. Поэтому человека, с которым я должен буду встретиться в кафе, мы условно назовем «Д.». Мы встретились с Д. в кафе на Чистых Прудах. Я уже не помню, как оно называлось, помню только, что там подавали очень вкусные сырники с малиновым вареньем и сметаной, да и само кафе было очень уютным, по-домашнему уютным. Еще там был очень вкусный кофе. Но для меня все это было неважно тогда. В голове вертелось только одна мысль. Я сейчас смогу получать очень много денег. Алчный я был тогда. Д. тоже сильно загорелся этой идеей. И тут я ему стал усложнять немного задачу. Сказал, что для ее решения нам обязательно нужен еще третий человек. Только втроем мы сможем решить задачу эту. Д. тут же перезвонил кому-то по телефону, как потом оказалось, своему сводному брату В. Но я тогда об этом не знал. Он не стал ничего объяснять ему по телефону. Только лишь сказал. «Это твоя тема!» В. сразу же без долгих раздумий
согласился. И предложил нам немедленно встретиться с ним на Шаболовке. В кафе. Мы, не торопясь, закончили ужин в этом кафе, расплатились и поехали на метро на Шаболовку в следующее кафе. По дороге Д. рассказывал мне о своей школе и корчил рожи. За какие-то полчаса мы доехали с ним до Шаболовки. От метро мы быстро дошли до нужного нам кафе. Сняли верхнюю одежду, сели за столики стали ждать В. Тот опаздывал. Когда я его узнал получше, выяснилось, что он всегда опаздывает, но тогда мне сие было неведомо. В. внезапно появился в кафе и сел за наш столик. Надо Вам рассказать, что В. и Д. были братья. Они были очень похожи друг на друга. И тот и другой носили бороды. Бороды… Бороды… Что-то с ними такое очень важное будет связано в четвертой главе. Я и не вспомню сейчас. Да. А я тогда вынужден был соблюдать целибат. Мне уже полгода не давала одна девушка. Её звали Н. Что значит соблюдал целибат? Спросите вы. Нет, ну, в августе я потрахался с одной проституткой (она жила рядом со станцией метро «Улица 1905 года»). Но с тех пор не было у меня возможности заняться сексом. Это я и называю «вынужден был соблюдать
целибат». В. и Д. смотрели на меня и ждали, когда я начну говорить. Я им вкратце рассказал примерно то же самое, что рассказал только-что Вам, не касаясь темы целибата. Потом я начал рассказывать, что каждый из нас должен вовлечь в наше предприятие по одной знакомой женщине, не рассказав при этом, зачем они вообще здесь нам будут нужны (я вообще не понимаю откуда мне такая безумная мысль пришла). И тут, не пойму даже как, вдруг возникла тема Шуховской башни, которая, как вы знаете, находится рядом со станцией метро «Шаболовская». Я высказал предположение, что Шуховская башня является символом нашего мероприятия по воссозданию схемы. А создатель этой башни, как выяснится в моем следующем романе «Струны времени», который еще даже не опубликован… Так вот, создатель этой башни Владимир Георгиевич Шухов, на самом деле является демиургом нашей с Вами Вселенной, ну моей Вселенной уж наверняка. И косвенным подтверждением этого является тот факт, что он умер 2 февраля. Я расцениваю это, как персональное послание мне, автору романа «Машины времени в зеркале войны миров». Да, да, да многоточие и все такое
прочее. В ходе разговора выяснилось, что рядом с Шуховской башней находится недостроенное здание телецентра. Это четырнадцатиэтажное здание выглядит грозно и смотрит грозно своими темными окнами на мир и притягивает нас своими темными окнами, нерассказанными легендами, леденящими душу ужасными историями про вампиров, ведьм и всяких темных сущностей, которыми перенаселено это здание. Тут же неожиданно выясняется, что у В. есть телефон сторожа, который охраняет это здание. Я, почему то, про себя назвал сразу этого сторожа «Стражем». В. сказал, что сторож пропускает внутрь здания за сто рублей с каждого, но не каждого он пропускает туда. В. позвонил сторожу, тот долго не брал трубку. Пришлось звонить ему два раза. На третий раз он взял трубку и, после недолгого разговора, согласился пропустить нас внутрь здания, предварительно сказав, что в здании никого нет, и предложил нам один налобный фонарик, который мы с благодарность приняли. Надо вам просто сказать, что на улице было уже темно и без дополнительного освещения мы ни за что бы не поднялись на четырнадцатый этаж. На четырнадцатом этаже (чуть выше,
по-моему), мы нашли выход на крышу, на крыше были глубокие лужи и мы, перескакивая лужи, и практически летая по воздуху и держась за стены, все же, выбрались на сухое место. Вид с крыши открывался завораживающий. Вечерняя Москва, в сентябре 2015 года, сияла огнями, внизу кишели, как муравьи, люди. Внизу ползали, как огромные святящиеся жуки, легковые машины, автобусы и трамваи. Я не помню уже сейчас, была ли на небе Луна, но для красоты можно добавить полную желтую и огромную луну, которая заливала всю эту картинку, тусклым лунным светом. Мы подошли к краю крыши. Я очень боюсь высоты, я никогда не скрываю это. Я не знаю, откуда взялся этот страх, возможно оттого, что я в детстве когда-то упал с лестницы или же мне вспоминается сейчас один случай, когда на стройке я сорвался в глубокий ров, но зацепился руками за край обрыва. Ров был возможно не такой уж глубокий, может быть, метров пять-шесть. Но я дико боялся сорваться вниз и погибнуть. Мною овладел панический страх, я отчаянно работал ногами и пытался подтянуться. Передо мной на корточках сидел мой одноклассник А. и ухмылялся. Я просил его помочь
мне. Просил протянуть мне руку. Но он только ржал. Я все же вылез из того рва. Но страх высоты остался на подсознательном уровне. Мы подошли к краю крыши и глянули вниз. У меня от страха физически начались неприятные ощущения внизу живота. Я отошел от края подальше. И вдруг Д. на полном серьезе сказал. А давайте прыгнем с крыши, ведь оттого, что мы сейчас сделаем это, ничего не изменится. Я мозгом понимал, что он, скорее всего, прав, но тело мое сопротивлялось этому категорически. В. все это время молчал. Мы походили около получаса, пофилософствовали, пытаясь понять, как это приключение связано с нашей попыткой воссоздать эту схему, но пока мы не понимали. До нас только сейчас, правда, начало доходить, что меньше всего все эти наши действия связаны с деньгами. Покрутившись по крыше и вдоволь насмотревшись на Шуховскую башню, которая была подсвечена тусклыми красными огоньками, мы решили спуститься вниз и выйти из этого здания. Но где-то на шестом или пятом этаже, мы изменили свое решение. Мы решили зайти и исследовать один из этажей. Сказано - сделано. Мы зашли и сразу попали в декорации какого-то
фильма техноужасов. Окна естественно все не застекленные, в одном из окон - силуэт Шуховской башни. Везде горы щебенки и мусора. Надо очень внимательно смотреть под ноги, потому что в полу много дырок, попадались и довольно большие. И если ты невнимательный, то легко можно было улететь через эту дыру на нижний этаж. При этом внутри было темно. И мне все время казалось, что из темноты может вылететь какое-нибудь чудовище и напасть на нас. Довольно быстро мы освоились. Начали бродить туда-сюда и первым делом мы наткнулись на сооружение, которое представляло собой смесь тира и иконостаса. Выглядело оно так: на старых стульях или на подставках стояли алюминиевые банки. И банки эти были пробиты в многих местах пульками от пневматических пистолетов и ружей. Мы исследовали этот иконостас и все, что находилось вокруг него, но самих пулек не нашли. Довольно быстро мы потеряли к этому месту интерес, потому что обнаружили нечто более занимательное. На многочисленных колонах, которые видимо служили опорой для потолка, были наклеены листы бумаги. На одном из них было написано: «Холистическая игра». На некоторых
листках были нарисованы стрелки. Также мы обнаружили листы с такими, например, надписями.
        «Цой». «Вавилон». «Ленин». «Пирамиды». «Наполеон». «Башня». «Зеркало». «Троцкий» и.т.д.
        И множество других слов, которые я уже не помню, но которые никак, по моему разумению, не были связаны друг с другом. Играть в эту логическую игру, не зная правил, нам совсем не хотелось. Тем более время уже было позднее и батарейки уже начинали садиться и у фонарика, и на мобильных телефонах. И мы поспешили по лестнице вниз, чтобы поскорее добраться до выхода. Но, уже добравшись до выхода, мы вдруг обнаружили, что лестница спускается еще ниже - в подвал. Мы осторожно и с опаской спустились в подвал и попали уже точно в декорации фильма ужасов. Мрачное давящее помещение. Какие-то угрожающие и демонические надписи на стенах, написанные чуть ли не кровью. Какие-то непонятые холмики на полу, похожие на могилы. Жуть. Мы походили там около пятнадцати минут, и я уговорил моих спутников подняться наверх и покинуть это здание, ибо мне было реально очень страшно. Мы вышли из здания, поблагодарили Стража и вышли на улицу. За это время я уже успел отключиться от реального мира и забыть, как все же хороша обычная спокойная жизнь. Мы подошли к метро, поговорили еще о том, о сем. Договорились проанализировать
наш сегодняшний опыт и разъехались по домам. Я приехал домой, сразу сел за компьютер и написал моим коллегам вот такое письмо.
        «Некоторая информация о таблице, которая непонятно откуда взялась, но все же.
        
        Что это вообще такое? Я думаю, что это некоторая универсальная матрица, согласно которой происходят все события на планете Земля. И как только мы ее получим и расшифруем, у нас в руках появиться Карта. А уже согласно Карте, мы поймем, куда надо идти, в зависимости от того куда каждому из нас надо идти. Ну и кстати. Важно. Эта карта показывает, как обойти матрицу, как выйти из матрицы и т. д.
        
        Я сначала очень привязался к знакам Зодиака, потом понял, что это запутка скорее всего такая или в лучшем случае образная привязка. Так как вторая часть, из которой строятся комбинации названа в тексте "еще что-то».
        
        Мне почему-то сразу увиделось по горизонтали мнимые цифры от i до 12i, а по вертикали простые цифры от 1 до 12. И соответственно ячейки будут выглядеть так: 12 + 2i, 3 + 4i, 7 + 7i. Всего будет 144 ячейки. Мнимые числа мне почему-то сразу представились "непроявленным" (слабая черта), простые числа - "проявленным" (сильная черта).
        
        Сегодня меня как обухом по голове. Я понял, что знаменитый И-дзын - это частный случай этой таблицы, но тогда в этом случае, мнимые должны идти от 0 до 11i, а простые должны идти от 0 до 11. Тогда все получиться и шесть непрерывных черт в И-дзине это будет цифра 6, шесть прерывистых - 6i. Две прерывистые и четыре непрерывные - 4 + 2i.
        
        И еще одна важная вещь, вы результате этих манипуляций появилась ячейка ноль - пустота, где нет ни непроявленного ни проявленного - так любимая некоторыми пустота.
        По правому столбцу стоят ячейки от 0 до 11, с 1 до 11 - это полностью проявленные ситуации - завершенные дела, по верхней строке ячейки от i до 11i - полностью непроявленные ситуации - чистые идеи, не начатые еще реализовываться.
        
        Но это так пища для размышлений.
        
        С уважением, Ваш А.»
        Вот такую фигню я думал и писал тогда. Сейчас уже, конечно, я так не думаю, но мне нравится вектор моих мыслей. Нравится та атмосфера безумия, царившая в нашей маленькой группе. Напомню Вам, что мы договорились с Д. и В. расширить нашу группу за счет женщин. Я, естественно, предложил присоединится к нам Н., потому что больше я ни с кем из женщин не общался, если не считать К., но с ней я в основном бухал, так что это не в счет. И на время процесса, я кроме целибата решил еще не употреблять алкоголь и возобновить пробежки по утрам в парке. Н. неохотно согласилась, но, может быть, мне это только показалось, что она согласилась. Но я вырвал у нее формальное «Да», вообще я очень формально подошел к этому вопросу, но не в этом дело. Д. с В. также нашли женщин в нашу группу, но я их никогда не видел. Они так не разу и не пришли на наши встречи. Н., кстати, я тоже с тех пор никогда не видел. Дела такие, как говорил наш любимый Курт Воннегут. Как обычно в таких случаях приходят озарения. Неожиданно я решил провести параллель между нашим процессом и Великим Алхимическим Действием. Также я вдруг понял, что
весь процесс займет ровно четыре недели. По семь дней на каждый этап Великого Алхимического Действия. И тут из меня поперли тексты. Читая их сейчас, я реально до конца не верю, что это я их написал. Вот первый текст.
        «Итак, Нигредо. Период осознания себя в мире, в матрице. Осознание себя игрушкой судьбы, фатализм. Ты понимаешь, что заблокировано все. Ты двигаешься не сам, думаешь не сам, испытываешь эмоции не сам. Все ненастоящее, но от этого не менее реально. Слишком реально, гиперреально. Непрерывная логика, непрерывная перезагрузка даже не по утрам, а каждую минуту, каждую секунду. Выбор всегда тот, который заранее предопределен матрицей. Крайний случай вы можете посмотреть в фильме "Скафандр и бабочка". Но мы мало чем отличаемся от героя этого фильма. Так, так. Почему смерть? Потому что мы не живем. Нам подсовывает все программа, пропускает все через нас, а мы как мясорубка исправно все перемалываем. И естественно нам подсунули все - и религии, и учения эзотерические, и личные даже какие-то переживания, которые убеждают нас и в том, что мы переживаем и внетелесный опыт, и что если мы вдруг изменимся сами, поменяем состояние, то в наших силах все изменить, изменить мир, Вселенную. Что там еще? Дудки. В смысле фиг вам. При тотальном контроле Матрицы, ничего сделать нельзя. Нас нет, мы - винтики в этой
огромной механической табакерке, мальчики- и девочки-колокольчики из города дзинь-дзинь. Что делать? Для начала понять, что происходит. Логично, что Матрица сама периодически каждого живого человека закидывает в Нигредо. Для чего? Мне, лично, знать не интересно. Может быть, это некоторый период работы программы, некая проверка программы самой себя через нас. И вот важно через ощущения понять. Как управляет тобой Матрица? Где глюки программы? Где прерывания программы? На какое время? Потому что эти прерывания возможно и есть наш шанс выйти из программы. Я, например, сегодня вроде бы увидел такое прерывание. Я сегодня пришел в банк, где мне должны были выдать некоторую сумму денег. Мне, естественно, исходя из контекста, ничего не выдали, и сказали, что не выдадут. "Я", так называемый, расстроился, начал продумывать, что делать дальше и меня на автомате вынесло на улицу. Я почти не помню как. Вот это как я думаю и был сегодня глюк программы, когда пропала иллюзия что я самостоятельная единица и сам принимаю решения и что сам рулю своей жизнью. Продолжалось это меньше минуты. И если бы я попытался бы
выйти из матрицы, то вышел бы или не вышел бы, вот в чем вопрос, но заглянул бы и конечно бы кое-что увидел. Экспериментировал я и с разными движениями, мыслями эмоциями, принятием разных мелких решений. Результата пока нет. Я вообще не ощущаю управляющих сигналов Матрицы. Есть ощущения, что я их сам произвожу. Я? Может Матрица умело маскируется под меня? И подсовывает вместо меня себя? Подумайте.
        
        Теперь мысли мозгового штурма вообще без логики.
        Символ - Смерть. Черный свет. Мрачность депрессия.
        Осознание, что ты за всю свою жизнь ни разу ничего не выбрал. Так называемый выбор - это программа матрицы.
        Гниль, перегной, чернозем, почва. Перекапывание земли. Подготовка к высаживанию семени. Разложение (во всех смыслах).
        Гамма-волны. Сильная умственная активность, включая восприятие, решение проблемы, страх и осознание.
        Задачи. Соединится со своими страхами. Познать их. Соединится со всем негармоничным в себе. Пометить черным цветом. Раскрасить себя в черный цвет.
        Подборка музыки для лучшего осознания Нигредо. Музыка для практик. Все, что написано в этой книге может оказаться неправдой (((.
        А.»
        Естественное сумасшествие начало проникать в наши души. Мы дрожали в восторге от предстоящей встречи с неведомым. Казалось, что еще чуть-чуть и мы докопаемся до сути. Вселенная вот-вот начнет нам открывать все тайны. И зарабатывание, и получение денег в огромных объемах покажется детским садом по сравнению с настоящими чудесами, ждущими нас. В нашу повседневную практику вошли так называемые «коры» вокруг Шуховской башни. Это были еженедельные прогулки по часовой стрелке вокруг нее. Во время этих прогулок были очень странные разговоры о неведомом. У меня, достаточно естественно, всплыло понятие Центра Вселенной. Эта навязчивая идея появилась в моем первом романе «Заклание-Шарко» и вот уже несколько лет меня не отпускала. Хотя если здраво рассудить, ну какой у бесконечной Вселенной может быть Центр? Его, скорее всего не существует или его можно просто нарисовать в любой точке, в какой пожелаешь. Я честно в Фэйсбуке нашел это место - Центр Вселенной. Этих мест, по мнению Фэйсбука, было очень много. Я выбрал ближайший ко мне центр вселенной. Он оказался где-то рядом с метро «Южная» недалеко от
каких-то прудов и какого-то парка. Я туда приехал около полуночи. Ничего особенного. Одинокие двенадцатиэтажные башни, магазин продуктовый. Я нашел этот центр. Постоял там немного. Почувствовал какой-то беспричинный страх и поехал домой. На следующее утро я позвонил сначала В., потом Д. и поделился своим открытием. Предложил съездить туда и окунуться в ощущения, которые должны были накрыть нас с головой от посещения этого места. Д. не смог поехать, поэтому в октябрьский погожий день мы поехали с В. на его машине в так называемый Центр Вселенной. Мы приехали и начали прогуливаться вокруг. Погода стояла великолепная. Солнце светило. На небе не было ни облачка. Лес был раскрашен в мои любимые цвета - красный, желтый и зеленый. Ничего необычного или сколько-нибудь запоминающегося в тот раз не произошло, если не считать, что мы обнаружили некое сооружение из веток. Сооружением я называю это только потому, что в самом начале только увидев это, я очень сильно усомнился, что природа сама могла это сделать. Что же это было такое? Больше всего это походило на гнездо птеродактиля или огромной птицы, сплетенное
из веток нескольких деревьев. В тот день я сделал несколько фотографий этого гнезда и возможно у меня на одном из компьютеров сохранились эти фотографии. Далее мы недолго погуляли, исследуя окрестности и потом мы сели в машину и В. высадил меня около ближайшего метро. Пока мы ехали я думал о том, что в нашей небольшой группе наметился некий разлад. Мы не понимали, не чувствовали цели. У нас были разные представления о результатах нашего мероприятия. Я попрощался с В. и грустный поехал домой. Дома меня накрыло волной грусти и безысходности и я, для того чтобы как-то выбраться из этого состояния, написал вот такое письмо.
        Добрый день.
        Решил поделиться с вами своими мыслями по поводу нашего процесса.
        1-я неделя. Нигредо. Делаем вид, подчеркиваю это, что от нас ничего не зависит в нашей жизни. Действуем или бездействуем исходя из этого предположения, подчеркиваю это слово. Ощущаем свои ощущения. Подготавливаем почву. Я, кстати, вообще ни на кого сейчас не наезжаю, как я это люблю, потому что в контексте безысходности Нигредо - это бессмысленно. Сейчас матрица сама подготавливает почву. Мы все делаем то, что должны делать. Сопротивляться на этом этапе контрпродуктивно. Терпите. Недолго осталось ждать, он закончится 4.10. 2015. И ведь именно в тот день 58 лет назад запустили первый искусственный спутник Земли.
        2-я неделя. Альбедо. Белый цвет. Жизнь. Секс. Оплодотворение. Возрождение. Высаживание семени в землю, прорастание. На этом этапе делаем вид, что все, что происходит в нашей жизни, зависит от нас и только от нас. В рамках законов физики, важное дополнение. Делаем вид, что матрица не хочет успешного завершения этого этапа и всячески мешает нам. Мы принимаем решение, делаем выбор и выбираем то, чего нет в сценарии матрицы. И это происходит. Каждый выбирает свое. Я, например, выбираю выиграть в лотерею. На этом этапе, мы - требовательные и не принимающие ничего, кроме конечной цели. Росток пророс, и мы в рамках матрицы свободны делать все, что выберем. это произойдет до 11.10.2015. 11 октября 1922 декретом совнаркома была введена новая денежная единица - червонец.
        3-я неделя. Цитринитас. Желтый цвет. Дружба. Совместные действия. Объединение. Отождествление себя со Всем. Разрушение границ. Мудрость. Росток пробивается сквозь землю и превращается в полноценное растение с корнем, стеблем, листьями, цветками. Этот этап вообще никак не описан. Считается, что описание этого этапа утеряно. Поэтому довожу до вас свои домыслы. На этом этапе мы покидаем матрицу и смотрим на матрицу со стороны. Мы находимся не в матрице, а еще где-то. Упражнения следующие. Мы все должны пожить один день в теле друг друга и практиковать навыки, полученные в предыдущем этапе, то есть делать то, что не записано в книге Матрицы. Чтобы лучше понять, что я имею ввиду, посмотрите кто не смотрел фильм "Быть Джоном Малковичем". "Мне так нравится заниматься сексом с тобой, когда ты в Малковиче". Ну и так далее. В конце процесса мы опять все вернемся в свои тела. Это должно случиться до 18.10.2015.
        18 октября 1968 года Боб Бимон установил новый мировой рекорд по прыжкам в длину - 8 метров 90 сантиметров. Предыдущий мировой рекорд был улучшен на 55 сантиметров. Интересно, кто в момент прыжка был в Бобе Бимоне?
        4-я неделя. Рубедо. Красный цвет. Любовь. Соединение (осознанное объединение). Стирание личности. Осознанное возвращение. Всемогущество. Просветление. Целостность. Недвойственность. Надо быть очень осторожным и внимательным. Возможен взрыв и возвращение в Нигредо. Выбор. Возвращаться или не возвращаться в свое тело. Возможность любых результатов, даже тех, которые противоречат законам вселенной. Уровень бога. Обучение учеников. Сознательное изменение матрицы. Помочь другим выйти из матрицы. Упражнение - создание другого целостного мира в пустоте. Окончание 25.10.2015, но это уже вообще никакого значения не имеет. Никаких фильмов или книг описывающий этот процесс я не знаю. Чуть-чуть этой темы касается Кастанеда в 7 или 8 книге, когда Арендатор показывает ему созданный им мир.
        А.
        Сейчас я понимаю, что был на грани сползания в полное безумие. Но сейчас, спустя несколько лет, я все же горжусь собой. Я на полном серьезе так думал, я начинал, правда, уже подозревать, что ничего не получится. Потому что девушек нам вовлечь не удалось, хотя В. с Д. утверждали обратное. Но я-то прекрасно понимал, что они лукавят. Я, также, прекрасно понимал, что В. это вообще не интересно и он ждал от нас каких-то результатов, которыми он бы тут же воспользовался. Д. же говорил, что у него идут очень глубокие внутренние процессы, связанные с нашим общим делом, но какие это процессы, он обсуждать отказывался, ссылаясь на их интимность…
        Я посмотрел на часы и сказал. Что-то мы с тобой заговорились, друг мой. Нам пора домой. Взял нож в правую руку и направился к нему.
        У меня от страха аж ноги отниматься стали и в правом боку начало так сильно все переворачиваться. Это на самом деле левый бок. Я начал кричать от страха очень громко. Прекрати, ну пожалуйста прекрати. Не делай этого. Не делай мне больно. Не убивай меня. Не смей. Он взял левой рукой меня за подбородок и коснулся острием ножа моей шеи. Я замер и ждал, когда он вонзит нож в меня. Я прекрасно понимал, что он не откажется от задуманного. Я очень надеялся на самом деле, что он окажется прав. И я не умру, а окажусь в другой реальности, где мы играем в эту игру, которая… Я запутался… Эта вот та самая игра, в которой я сейчас нахожусь. И которая вот-вот закончится. Нож вонзается в мое горло медленно. Потекла кровь. Боль острая нетерпимая. Я начинаю громко стонать. Нож не останавливается, а только быстрее проникает внутрь меня. Я смотрю в твои глаза. Я не могу больше дышать. И издаю предсмертный крик. В глазах потемнело. Последняя мысль. Господи, зачем я жил?
        Я держал в руках твое тело. После недолгой агонии, ты затих. Я осторожно положил тебя на пол. Кровь все еще вытекала из горла и скоро под телом была уже небольшая лужа крови. Ну вот, самое сложное позади. Теперь мне надо и самому уйти. Я достал из сумки пистолет, передернул затвор, снял пистолет с предохранителя и выстрелил себе в висок.
        Я очнулся. Я полулежал на каком-то диване. Мы находились на кухне в Новогиреево. Стол был заставлен бутылками и всякими разными закусками. Передо мной стояла наполовину пустая рюмка водки. Я выпил ее и закусил корнишоном. Ты зашел на кухню, как-то хмуро посмотрел на меня и сказал. С возвращением! Я кивнул и решил получше осмотреться по сторонам. На стене я увидел тот крест, который мы забрали из квартиры этих стариков. Значит все-таки вот она реальность. Мартовская, снежная. С блэкджэком и шлюхами. Напротив меня стояла тумбочка, а на ней - катушечный магнитофон «Грюндик». Играла какая-то странная шумовая музыка. Я вопросительно посмотрел на тебя. Я правильно понимаю, что за музыка играет сейчас? Как бы спросил я. Ты утвердительно кивнул и добавил еще несколько слов. Я спать пошел, а тебе, наверное, надо вызвать такси и тоже ехать к себе домой - отсыпаться. Я ответил, что скоро так и сделаю, но мне хотелось бы дочитать одну книжку, которую я начал недавно. Я закончу минут за тридцать, потом вызову такси. Когда такси приедет, я оденусь, выйду на улицу и поеду к себе домой. Хорошо, сказал ты, только
не забудь захлопнуть за собой дверь. Мы недолго помолчали, потом ты пошел в комнату и начал готовить себе постель. Через какое-то время ты вернулся, сел на табуретку напротив меня, выпил рюмку водки. Не закусил. И без всякого вступления начал говорить. Помнишь, сказал мне ты, я тебе ТАМ рассказывал про то, как мы пытались воссоздать некую схему взаимодействия знаков Зодиака еще с чем-то? Я утвердительно кивнул. Так вот, продолжал он, я, короче дам тебе прочитать еще один важный текст, который я сам написал. Он про Альбедо. Я долго думал, размышлял. Я спрашивал себя. Стоит ли тебе прочитать этот текст или нет? Потом я понял, что без этого текста картина будет неполной. Вот этот текст, он взял с подоконника файл, в котором лежал листок бумаги и протянул его мне. Прочти это, сказал он мне. Я взял файл из его рук. Он встал с табуретки и пошел в свою комнату. Я вынул лист бумаги формата А4 из файла и начал читать.
        Добрый вечер, друзья мои! Вот и закончился первый этап нашей игры Нигредо. Сейчас мы все вышли из Нигредо. Песня, которая, на мой взгляд, лучше всего передает мое, например, состояние, вот она.
        
        Мы вроде бы такие же, как ты да я, да не такие. Мы в Альбедо. Как я уже писал ранее - это самый ответственный момент в нашем процессе. Сейчас мы вступаем в период, когда мы считаем, что все в нашей жизни зависит только от нас. Мы - творцы своей жизни на 100%, и все, что мы не задумаем. Все мгновенно претворяется в жизнь. Все, да не все. Только (пока) то, что не противоречит физике. То есть, летать мы пока самостоятельно еще не можем, но получить в подарок автомобиль (или мотоцикл) можем, получить выгодный заказ, выиграть в лотерею, неожиданно обрести любовь своей жизни. Секс, оргазм, оплодотворение, начало новой жизни. Перерождение, осознание своего нереализованного "я", соединение с ним, обретение целостности. Вот, пожалуй, главное. Если образно, то, на мой взгляд, это выглядело так. Мы на первом этапе подготавливали почву. Точнее не мы, матрица подготавливала через нас. А теперь мы должны посадить в эту почву новое семя, полить его и семя должно прорости и пробить землю и показаться на свет. Но для того, чтобы сделать это надо нейтрализовать матрицу. Потому что в Книге Матрицы написано, что мы
попробуем, потрендим, у нас ничего не получиться и 11 октября мы разбежимся, так и не получив никаких результатов. Нам надо перепрограммировать матрицу. Изменить то, что должно случиться. Изменить настоящее. Потому что будущее изменить нельзя - это вероятность всего лишь. Как изменить? Если матрица нас контролирует очень жестко и не даст нам ничего сделать. Выход один. Наблюдать за необычными, уникальными событиями, которыми будет изобиловать наша жизнь на этой неделе. Во время необычных явлений рядом открываются воронки. Надо их осознать и мгновенно проскочить в них. Просто во время наблюдения необычного события проскочить в воронку рядом с ней. Не могу объяснить как, но, когда вы это увидите, вы сможете легко это сделать. Проскакивать надо с намерением результата, важного в вашей жизни результата. И он немедленно произойдет. И реализуется в короткое время, не более суток. Поэтому предлагаю всем записать список из шести значимых результатов и реализовать за шесть- семь дней. Техника проскока в воронки скоро станет основной в вашем арсенале. Это основной инструмент по изменению мира. Образно я вижу
это так. Мы - это шар, внутри которого находятся некие струны, наши внутренние струны перпендикулярны внешним струнам, поэтому мы не соединены с миром и внешние струны управляют нами как хотят, струны играют и наш шар резонирует в такт с их колебаниями. Нам надо повернуть чуть шар и соединить внутренние струны с внешними, тем более что соединения для этого у нас есть. Теперь мы гасим колебания внешних струн и делаем так, что они начинают колебаться так, как мы хотим, они теперь выполняют нашу команду.
        Символ - белый свет, жизнь, Солнце. Волновые колебания - бета-волны. Активность, активная концентрация, возбуждение, познание. Анима и Анимус.
        Музыка для лучшего осознания и ощущения Альбедо -
        Музыка для практик -
        Всем удачи.
        А.
        Ты каким-то образом почувствовал, что я закончил читать этот твой текст. И спросил из соседней комнаты. Ну как? Охуенно. Ответил я. Спи. А сам подумал. Я когда-нибудь дочитаю эту книгу? Я когда-нибудь уеду на такси из этого дома? Так вот перед тем, как начать читать эту книгу, я должен Вам рассказать одну важную вещь. Книга, которую вы сейчас читаете, состоит из двух частей. Эта часть, «Машины времени в зеркале войны миров» (непроявленная), существует только в электронном виде. Вторая часть, «Воины миров в зеркале времени машин» (проявленная), существует только в печатном виде. И, если Вы хотите узнать, чем все это закончится, то Вам надо найти эту вторую част книги и каким-то образом ее заполучить. Вот. Я все сказал. Так. Где же та книга? Вот она. Я взял ее с подоконника и начал читать.
        МАНЕКЕНЫ.
        Но. Дело вовсе не в них. Хотя изначально могло показаться, что они главные. И поглощают нашу жизнь. Своими тайнами. Да просто своим присутствием. Но это не так. И стоят они всегда в полумраке. Смотрят на нас, но мы редко видим их лица. Никогда не видим глаза, только ноги, только руки, только туловище. Одежда, вот что главное в них. Понятно. Они необходимы лишь для того, чтобы мы смотрели на их одежду. Они необходимы нам для того, чтобы мы поняли - у них нет мыслей. У них нет ощущений. Есть лишь таинственная сила, которая помогает им перемещаться в пространстве и быть неизменными во времени. И эта сила - мы? Или эта сила проявляется через нас? Как вернее? Второе мне ближе. Но первое ближе нашему богу. Они всегда в тени, в полумраке. Неправда, скажет она. Я часто вижу, как они стоят в ярком, иногда даже в очень ярком свете. Ты ведь тоже видел? Спросит она. Да, я видел. Но с чего ты решила, что это они? Возможно, это их муляжи. Их копии, в конце концов. Их призраки. Или материализованная их ложь? Неужели ты не видишь разницу между ними и теми, что стоят неподвижно в ярких лучах света? Нет, у этих рыб
вода - это полумрак. Дышат они полутонами. Передвигаются неслышно в темноте. Их цель - полная темнота. Они - враги света. Не будем ссориться, вдруг скажу я, потому что я понял, что все что ты говоришь про них, ты говоришь лишь для меня и ни для кого больше. Потому что мы можем общаться только так: говоря о них. Почему? Спросишь ты, и сама же ответишь. Давай встретимся на мосту. На мосту Дез-Ар. Дез'Ар - надо так говорить. Хорошо, скажу я, но мне надо кое в чем тебе признаться. Я уже начинал писать этот рассказ полгода назад. Я писал его, и он мне очень-очень нравился. Я представлял себя этаким постмодернистом пятидесятых, живущим в Париже. Я подражал Кортасару, и история вырисовывалась таинственная мистическая пластмассовая. Некрофильная. И там была тайна. Там были они. И я как раз дошел до того места, когда мы с тобой подъехали на такси к некоему дому, где жил он. Кто он? Повелитель их. Ага, понятно. Тебе говорили, что лучше тебя никто не может объяснить что-либо? Да. Я польщен. Так вот. Рассказ тот недописанный таинственным образом исчез. Он исчез из компьютера, исчезли его копии, сохраненные на
флэшке. Он пропал, он уничтожил сам себя. Я очень расстроился. И это притом, что я опробовал как раз тогда, в это лето, революционную технику письма. Революционную технику письма? Если бы я была не я, а другая, я назвала бы тебя - мой маленький гений, но я другая, я смотрю на тебя своими зелеными глазами, не мигая, и молчу. Спасибо, что ты молчишь. Тебе ведь интересно узнать, что это была за техника? Нет. Милая. Как же ты мне нравишься такая. Но я этого не сказал. Я даже так не подумал. У нас другие отношения. Холодноватые. Мы наблюдаем друг за другом и чаще молчим. И если кто-то говорит, то это оказываюсь я. Хорошо, если ты настаиваешь, я расскажу тебе, что это за техника. Ты смотришь на меня и еле заметно улыбаешься. Может быть, я влюбился в тебя? Спрашиваю я себя. Но ответа пока нет. Техника на самом деле проста. Ты открываешь в компьютере одновременно три текста. Сначала пишешь один, потом резко перепрыгиваешь, без паузы, в другой текст. Пишешь его. Пишешь. Потом также резко и без паузы перескакиваешь в третий текст. Снова пишешь. Потом возвращаешься либо в первый, либо во второй. Потом хаотично
меняешь тексты по закону случайных чисел. И что это были за три текста? Собственно этот рассказ, «День народного единства» и сценарий. Понятно. Что понятно? Это он тебе так отомстил. Кто он? Текст. Он не хотел, чтобы ты его с кем-то делил. Приревновал. И покончил жизнь самоубийством. Ты думаешь? Сейчас я надеюсь, ты пишешь его традиционным методом, без этой твоей групповушки? Да, сейчас только его. Сколько будет страниц? Двенадцать. Смотри. Видишь тех двоих, которые стоят в том магазине? Их одевают. Да. Вижу. Понаблюдай за ними. Думаешь, они слышат, что мы говорим? Когда мы говорим о них, они слышат. Они безмолвные свидетели мира. Они захватчики. Они тихо захватывают наш мир и не трубят об этом во всех газетах. Но мы-то видим. Только мы видим. Ты думаешь? Все мне пора. Ты расплатишься по счету? Конечно, я расплачусь по счету. Какие могут быть сомнения. А потом расплачусь горючими слезами, но слез никто не увидит. Могла почувствовать только ты, но ты далеко. Я оставил немного мелочи на чай и вышел на улицу. Моросил дождь. Я решил разглядеть получше тех двоих. Их одели и оставили в покое. Выставили на
всеобщее обозрение. Но они считают, что на посмешище, это я так думаю. А что думают они я не знаю и никогда не узнаю. Они всем своим видом показывают мне: мы состоим в тайном обществе. Нас все больше и больше. Мы захватим вас постепенно, мы заменим вас собой. Но сейчас самое главное. Все мы будем теперь следить за тобой. Я подумал. Это у меня паранойя. Но ехидно подметил. Ведь иногда же вас убивают. Берут отрывают голову, руки, ноги. Отдельно остается туловище. Потом это все перемешивают. Перемешивают и везут на склад. Склады эти охраняются. И я решил найти хотя бы один такой склад. Но он. Тут я вспомнил. Есть он. Кто такой он? Снится мне каждую ночь. Ждет меня. Я вспомнил одну фразу из сна. Я жду вас обоих. Её и тебя. Мне по отдельности разговаривать с вами незачем. Но этого он мне уже не говорил. Это я сам домыслил. Я подхватил это знамя из рук знаменосца, который не умер. Нет. Всего лишь растворился во сне. А где ты? Куда растворилась ты? Я никогда не представлял себе, что ты делаешь. Когда тебя нет. Когда тебя нет рядом со мной. Сейчас представлю. Ты стоишь около окна. Двадцать третий этаж. Ты
смотришь на город с высоты. Тебе нравится летняя жара, тебе нравится видеть, как город изнывает от жары, но сейчас ноябрь. Горький ноябрь. Мокрый, теплый, влажный. Я теряю зонтики. Я уже потерял два зонтика за этот ноябрь. Ты сказала, купи еще два зонтика. Один мне, другой себе. Они будут нам напоминать друг о друге и потеряются в один день. Но сейчас ты стоишь на двадцать третьем этаже, смотришь на город, изнывающий от жары, легкий ветерок ласкает твои волосы. И я говорю тебе. Пойдем, выйдем на улицу и найдем этот склад. Ведь интересно же посмотреть на место, откуда они появляются. Но они в него же и возвращаются. Мне тоже интересно посмотреть. Место силы. Это вряд ли. Место силы только там, где они стоят. Где они вытесняют пространство. И останавливают время. Но только для себя. Время в их мире остановилось. Они только наблюдают. Они только ощущают изменение состояния. Оно вечно. Вечное бесконечное состояние покоя. А ты помнишь, как все началось? Помню. Мы увидели тех двоих, и я сказала…, и ты сказала, посмотри на тех двоих. Нет, я сказала. Посмотри на этих двоих. И ты сказала, посмотри на этих
двоих. Они так похожи на нас. Не находишь? Я в это время листал свой блокнот и собирался сделать запись. Какую запись? Вода переваривается. Что это значит? Ничего, как и все, что мы говорим. Я отвлекся от записи и посмотрел туда, куда смотрела ты. Мне стало страшно, потому что в какой-то момент мне показалось. Что это мы там стоим и смотрим на абсолютно незнакомых нам людей, мужчину и женщину. Наваждение. Вызови такси. И мы поедем по незнакомому нам городу, изнывающему от полуденного зноя прямо на склад. Подожди. Я так не хочу, я не считаю это правильным. Ехать по придуманному городу. Я хочу ехать по настоящему ноябрьскому дождливому промозглому городу. На склад. Куда? Я позвонил тебе, но ты не взяла трубку. Так всегда. Но ты всегда перезваниваешь. И вот сейчас я только что услышал этот вопрос. На склад. Но его нет в этом городе, ты же знаешь. Не знаю. Тогда попробуй разберись в себе, разберись в том, что ты видишь. Я стою в магазине, покупаю зонтики и вижу их. Их двое. Одна женщина и один мужчина. Ты всегда можешь понять кто из них кто? Да я всегда могу понять. Сейчас самый напряженный момент. В
магазине никого нет, только я. Единственная продавщица ушла на склад. Я медленно подхожу к ним. Они не шевелятся, но я чувствую напряжение. Я почувствовал, как воздух уплотнился. Стало жарко, как в том городе, где вызванное нами такси едет по адресу. Они знают меня, они чувствуют меня. Я подошел близко к нему, стряхнул нитки с его пальто. Он вздрогнул. Вздрогнул? Ты уверен? Раньше они всегда были сдержанные. Да, но мы перешли грань, мы стали наблюдать за ними. Мы выявили закономерности. Мы исследуем их мир, а это не может происходить без последствий. Знаешь, я сейчас начинаю понимать, в какую опасную игру мы с тобой играем. Не преувеличивай, женщины всегда слишком эмоциональны. Женщины всегда слишком эмоциональны? Не ты ли мне сейчас сказал, что он вздрогнул? Я. Попробуй поговори сегодня об этом со своим психоаналитиком. Это игра. В игре все нормально. В нашей игре у нас свои правила. Расскажи мне о них, я не в курсе. Я не могу ничего тебе о них рассказать, они проявляются в процессе игры. Сейчас мы фиксируем свое внимание на них, и они проявляются. Они оживают. Но мы забыли, что они живут лишь для
того, чтобы одежда на них подавала некие сигналы миру. Тайные сигналы. Все думают, что нам они их подают. Это в корне неверно. Я выбегаю из магазина, украв два первых попавшихся зонтика. Они одинаковые, но я начинаю фантазировать, что один зонтик мужской, другой женский, это я знаю точно, хотя они одинаковые, не отличишь. Я бегу, не разбирая дороги, моросит дождь. Я представляю себе, как удивится сначала продавщица, потом возмутится. Не знаю, заметила ли она пропажу. А потом крик, она будет всеми силами стараться не крикнуть. И ужас, липкий ужас, начнет наполнять все ее существо. Их нет! Ее эмоции постепенно начинают передаваться и мне. Беспокойство сначала еле слышно начинает проявляться учащенным сердцебиением. Потом я начинаю ощущать боль в ноге. Далее дискомфорт дает о себе знать в виде мыслей о моем возрасте. Далее я понимаю, что мир необратимо изменился, но я не знаю как. И вот сейчас, как молния. Они бегут за мной. Но этого не может быть. Это ты мне сейчас говоришь? Да, я призываю тебе не поддаваться панике. Расскажи это продавщице, которая спряталась в примерочной, рыдает от страха,
прислушивается к каждому звуку, но звуков нет, тишина. Хотя постой, кажется дыхание. Что дыхание? Дыхание сбилось. Я не смогу убежать от них. Ведь они могут бежать даже в безвоздушном пространстве. Я могу дать тебе подсказку. Хочешь? Конечно. Потому что ужас, рожденный в мозгу у продавщицы и доведенный с необходимостью до каждой нервной ее клетки, непостижимым образом обуял и меня. Итак, я расскажу тебе страшную тайну: они не различают цвета. Они не различают цвета? Всего лишь? Я думал, что они вообще ничего не видят. Видят еще как. Тебя они видят точно и неумолимо и беззвучно приближаются к тебе. Что же мне делать? Приходи ко мне. Я и так бегу к тебе. Куда же еще? А куда это ко мне? В то кафе. Я тебе предложу более радикальный способ. Только не думай, что я сошла с ума. Ха-ха. Я всегда думал, что тебе это так идет. Я сейчас серьезно. И! О, да! У тебя совершенно отсутствует чувство юмора. Говори же, я чувствую, что кто-то догоняет меня. Я слышу шум приближающихся шагов. Кто-то догоняет меня. Сколько их? Не знаю. Но скорее всего двое. Ты мне что-то ведь хотела сказать. Да, прости, чуть не забыла.
Бросай этот мир в окрестностях моста Дез-Ар… Дез'Ар. Я так и сказала, и беги ко мне. Туда в этот цветной мир, изнывающего от жары города, который цветной. И не забывай, вот-вот приедет такси. Не опаздывай. Как я смогу это сделать? Я думаю, что это невозможно. Я все же попробую добежать до той маленькой тихой улочки, зайти в тот подъезд. Постучу тебе в дверь тем самым условным стуком, и ты откроешь. Нет, меня там нет! Тогда все кончено! Сейчас они догонят меня и все, они разорвут меня, затопчут меня, превратят в ничто. Не паникуй! Странно, никогда никаких эпитетов. Ни милый, ни дорогой. Ни, хотя бы, по имени. Я этого не говорю. Я об этом не думаю. Просто написал. Я не паникую. Попробуй стать ничем до того, как они догонят тебя. И тогда что? Ничего. Мы уже едем в такси. Я знаю, здесь есть несколько тайных мест, они не выглядят, как склады или производственные помещения, они выглядят, как … Знаешь, водитель нас подслушивает, шепотом, так тихо, что я скорее не услышал эти слова, я почувствовал их кожей. Или это телепатия? Продолжай также тихо, одними губами. Сказал. Он как-то связан с ними, они
завербовали его во время его еженедельных посещений торгового центра. Да, у них полно агентов среди нас. Без них они не так видели бы наш мир, они были бы как слепые. И самое главное, что я поняла сейчас. Вот это действительно страшно. Это их главная страшная тайна, которую знаем только мы с тобой. Те люди, которых они завербовали, рано или поздно становятся ими. Уходят из дома и не возвращаются. И никто, слышишь никто, не находит потом их тел. Они как бы пропадают из нашего мира и попадают в их мир. Я всегда думал, что их изготавливают. Где? Ну, не знаю, например, на заводах, в мастерских. Водитель смотрит на нас в зеркало заднего вида. Он смотрит, не отрываясь. Он не видит дорогу. Слава богу на дороге нет ни одной машины, правда он может врезаться в столб или пропустить поворот. Водитель смотрит на нас. Возможно, он читает по губам, все что мы говорим. Мы молчим. Водитель смотрит на нас. Жуткая тишина, он не включил радио, работает кондиционер. Я решил разрядить обстановку, я спрашиваю водителя, далеко ли нам еще ехать. Он молчит. Ты положила голову мне на плечо. Ты спишь, ты обняла мою руку. Ты
никогда раньше не делала так. Я спрашиваю тебя. Ты спишь? Ты киваешь головой, улыбаешься. Ты знаешь куда ехать? Ты снова киваешь головой. А он знает куда ехать? Итак, это место похоже на… Ну, это просто бетонная коробка, с окнами. Рядом с каждым окном, кондиционер. Вход. Таких зданий здесь очень много. Невозможно сразу сказать, что это такое. Гостиница, не гостиница, жилой дом, не жилой дом, офис, не офис. Внутри три охранника. И еще один человек, это он, но он редко бывает здесь. Если осмыслить эту фразу более глубоко, то следует вывод. Он никогда не бывает здесь. И ведь знаешь, теперь, я могу сказать точно, что тот не написанный и странным образом растворившийся во времени и в пространстве рассказ отпустил меня. Я больше не переживаю за потраченное на его написание время, я не переживаю, что его больше нет. Я полностью сейчас в этом рассказе, в том, который сейчас продолжается в нашей поездке… Но ты открыла глаза, указала рукой на здание. Мы приехали, видишь, как здесь красиво? Где она здесь увидела красоту? Меня отпустило что? Гнетущее чувство страха, эмоции прорвали дамбу. Надо запеть песню. Я так
и слышу, что где-то далеко, первый английский бойскаут кричит во все горло. Песню! Запевай! Я решил все-таки, что хватит. Наконец хватит. Я сделаю это, хотя ты всегда против. Я поцеловал тебя, хотя это не ты. Ты очень похожа на нее или она, скорее, очень похожа на тебя, но это ничего не меняет. Она иногда смеется, как ты и говорит смущенно, я понимаю, что это не мой смех. Я так никогда не смеялась. Мы с тобой иногда говорим о ней, но я до сих пор не понял, приятны или не приятны тебе эти разговоры. Так же я не могу осознать, что я чувствую, когда ты говоришь о нем. Но о нем постоянно думаю и я. Он ждет нас в конце этого нашего квеста, или чуть-чуть ранее конца этого квеста. Мы тоже бежим неумолимо к нему, растрачивая наши личности, растворяясь в других. Стараемся действовать строго по сюжету, сюжета самого не зная. Чувствуем друг друга, теряем друг друга, находим. Я решил провести эксперимент. А что будет, если я не дам денег водителю такси? Мы просто вышли. Мы идем по раскаленному асфальту в ноябре времени, в месте около моста Дез’Ар. И нам трудно дышать раскаленным воздухом наших фантазий, нам
трудно слепить глаза наши солнцем слепящим наших фантазий. И нам, конечно же очень трудно, каждую секунду, без перерыва на сон, придумывать самих себя. Ах, как трудно придумывать самих себя, по неведомо кем написанным правилам, по неведомо когда принятым законам. О да, и мы считаем это единственно возможным способом существования. Но это не так, и вышедший из двери охранник с пластмассовой рукой и пластмассовой ногой, нам сейчас это докажет. Не надо обманываться его хрупкой внешностью. Но надо сделать паузу, построить такой мост. В английских и американских песнях это - bridge. Мне очень хочется внести сюда то, что должно было случиться, а не случилось. И это разрушает одну очень интересную концепцию, которую он, ну никак, не может разрушить. Он считает, что когда-то предсказал свое будущее в той, в реальной жизни. Но в той реальной жизни, это событие не произошло. Его, это событие, реальность, в которой оно должно было произойти, игнорировала. Но он парень упертый, и в своей упертости похож на … быка, который бежит на тореадора, весь в пиках, как дикобраз. Так вот, он был уверен, что в тот день,
через месяц после середины ноября и в любом месте, не слишком удаленном от моста Дез’Ар, но и не слишком близком. Что произойдет? Он многого не знал, но знал точно, что там будет лось, который подойдет к нему вплотную и будет дышать ему в лицо и будет облизывать ему лицо своим шершавым языком. И качать рогами, и наклонять морду, и храпеть. А вокруг будет пахнуть летним хвойным лесом. И тишина. Он всегда добивался своего, не здесь, так там. Не там, так в другом месте, ошибочно думая, что именно так и устроен его мир. Ну вот, поздравляю, мы перешли мост и снова из грез, предсказаний и недоговоренностей, недосказанности и влажной дождливой погоды, мы уперлись в охранника, который спрятав от нас свою пластмассовую руку, вежливо поинтересовался, что же мы здесь делаем. Мы понимаем, что ситуация щекотливая. Там нас догоняют они, неумолимо загоняя меня в твою квартиру, где мы как на ладони - тепленькие и беззащитные, здесь мы беззащитны перед полупластмассовым монстром, который не воспользовался еще своей главной поддержкой, охранником номер один - с пластмассовыми глазами и охранником номер три - живой
женщиной. Что мы делаем здесь? Повторил я и обернулся к тебе, как бы за поддержкой, потому что я совершенно не знал, как ты поступаешь в таких ситуациях. Да, я видел, как ты пьешь кофе, я видел фотографии, сделанные тобой, на которых запечатлены они, но кажется, что изображены мы. Но этого мало, потому что если бы я был сильно испуган, рассержен и хотел бы секса, я бы толкнул тебя в объятия охранника номер два и, воспользовавшись, трещиной между мирами, воткнул бы ему в настоящую руку нож, а пластмассовую оторвал бы к чертовой матери. Дальше последовал бы элегантный выпад с одновременным превращением элегантной же трости в разящую шпагу. Секунда - и смертоносная сталь рвет легко, как ледокол, сонную артерию. Но я как-то очень красиво расфантазировался. А на самом деле, охранник начал вытеснять нас своим большим телом за пределы двора, прилегающего к зданию. Подождите, говорю я ему, у нас есть предписание, от городского совета. Мы из санитарной комиссии, мы должны проверить, стоят ли по-прежнему в подвале мышеловки, которые мы установили еще в прошлом году. Меня несло, я придумал несуществующий номер
постановления, цитировал инструкцию, в которой якобы говорилось о том, что мышеловок на такой огромный подвал, должно быть не меньше десяти. Неплохо для речи в несуществующем городе, вымышленному охраннику. Охранник был, наверное, все же бывшим военным, поэтому при слове инструкция, при словах приказ и положение о вневедомственной охране, как-то собрался весь. И мне кажется, что продолжай я еще немного в том же духе, он непроизвольно отдал бы мне честь. Но наваждение спало, и вспомнил он, на кого работает, какие тайны охраняет, и вернулась к нему бдительность. Он попросил номер телефона моего начальника. Я, смеясь, даю ему номер, тот самый номер телефона из ноябрьской реальности, вращающейся вокруг меня, неизвестного никому моста, тебя и их, бегущих по пятам за мной, как гончие, взявшие след. Какое тонкое чувство юмора у меня проявляется все же на всех уровнях бытия, даже таких тонких… Странный какой номер, иностранный, наверное. Как же может иностранец руководить таким ответственным ведомством, как санитарная комиссия? Я возвожу глаза к небу, всем своим видом давая понять… Тут я внезапно ощущаю, что
ты всем телом прижалась ко мне, тебя трясет, как будто ты вместе со мной попала под тот моросящий дождь, который всегда ближе к вечеру оборачивался настоящим ливнем. Вот неожиданность, да какая приятная. Я, если что, могу защитить тебя, оттолкнуть надоедливого и потеющего, неуклюжего охранника. Было стойкое ощущение, что под палящим солнцем охранник, в результате странных химических реакций, превращался в одного из них. Он набрал номер и поднес телефон к уху. Раздался звонок, телефон в кармане брюк завибрировал. Кто же это может мне звонить в столь поздний час? Не пойму. Никак не пойму. Брать или не брать, вот в чем вопрос. С одной стороны, начнешь рыться рукой в кармане, потеряешь темп, с другой стороны, это можешь звонить мне ты. Рискну. Достану телефон из кармана. После этого резкий поворот направо, нырнул в арку. Преследователи не отстают от меня. Я смотрю на дисплей моего телефона, номер не определился. Я нажимаю на зелененькую кнопку, говорю алло. В телефоне слышна человеческая речь, только я не пойму на каком языке, шум дождя и гулкие шаги забивают слова, я слышу только шум. Шум ветра. Не
исключено, что человек, который звонит мне, тоже стоит на ветру. И шум ветра тоже не дает ему услышать слова, которые я кричу ему. А я кричу ему на родном языке. Liberta vi trovos la veron, kaj la vero vin liberigos… Понял. Положил трубку, видимо ему этого было достаточно. А охранник номер один выглядывает из-за двери и сканирует пространство пластмассовыми невидящими глазами. Сейчас произойдет самое интересное, я для подтверждения слов моего начальника, только что прозвучавших в моем телефоне, предлагаю охраннику номер два пройти до нашего автомобиля, я там как раз забыл папку с документами, там есть копии и оригиналы, тех документов, о которых я ему рассказывал. Что я задумал? Я поведаю ему истину, а истина сделает его свободным. Свободным? Да. Свободным от всего. Только так истина действует на разнузданные плотские тела, лишенные истинного. Правдиво, по-моему, я рассуждаю. Ведь на самом деле я открою ему всего лишь правду, а не истину. И то всего лишь правду с моей точки зрения. Что же касается истины, мой дорогой друг. Мы уже подошли к машине, и я упустил тебя из поля зрения. Я не знаю где ты
сейчас и это придало мне уверенности. Охранник номер два не ожидал нападения, а я ударил его по ноге, несмотря на присутствие таксиста, который безучастно наблюдал за происходящим из своего такси. Охранник с грохотом упал на землю и пластмассовые руки, ноги, голова и туловище разлетелись в разные стороны. Как ты думаешь, что будет с нами, когда мы дойдем до самой удаленной точки? Спрашиваешь ты. Самой удаленной точки от чего? Самой удаленной точки от истины, от свободы и от правды? Ты стоишь, а мне кажется, что тебе бы очень сейчас подошла сигарета тонкая в руке и услужливо зажженная зажигалка, но ты не куришь. Ты привержена здоровому образу жизни. Как странно и как страшно видеть все это. Ты подходишь ко мне, мы разворачиваемся и идем к двери. Мы идем совсем рядом, но не касаемся друг друга, хотя со стороны может показаться, что касаемся. Это искусство. Так ходить многие учатся годами, а у нас само собой получается. Мы подошли к двери и зашли в здание. Прислушались к звукам. В здании никого нет. Непостижимым образом исчезли или убежали охранник номер один и охранница номер три. А мы, находясь
одновременно и в ноябрьском тоскливом мраке, и в изнывающем от жары и ни на одной карте не помеченном городе, заходим… Здесь офис, а мы думали, что склад. Мне представлялось, что мы зайдем в огромное помещение с высоченным потолком, а на поддонах будут хаотично валяться… Мне часто снился такой сон. Ты и я. Мы заходим в это помещение и видим руки, ноги, головы. Ощущение, что ты находишься в концентрационном лагере и видишь чудовищные злодеяния. Результат чудовищных злодеяний. Когда-то они стояли, одетые в самую модную одежду, в самых модных местах города, дополняя собой удивительную картину праздничного города. Являясь главными героями праздника, который никогда не кончался, который всегда с тобой. И вот сейчас чья-то злая воля разобрала их на составляющие, превратила в безликую массу, массу, которая является строительным материалом и основой для каких-то новых их, еще не проявленных, рождающих новый праздник, которого нет. Но моим мечтам не суждено было осуществиться. Это был всего лишь офис. В этом офисе сидели они, стояли они. С кипами бумаг, спешащие куда-то. Все производили впечатление очень
сильно занятых. Они застыли в неестественных позах. Было ощущение, что он нажал на кнопку пауза. Было ощущение, что он ждет нас здесь, в одном из кабинетов. Он уютно расположился в одном из здешних кабинетов, включил ноутбук, сам налил себе кофе из кофемашины. Закурил кубинскую сигару, положил ее на пепельницу. И ждет, когда мы найдем его. Ты жалеешь, что не взяла фотоаппарат. Ты видишь все эти неснятые фотографии. Как бы ты сейчас ходила между ними застывшими. Ты долго выбирала бы лучшее место, откуда получилась бы лучшая фотография. У тебя полно времени, у тебя вечность, чтобы довести свое…
        Продолжение можно прочитать в романе «Воины миров в зеркале времени машин».
        Роман Уроборос 2008 - 2018. Москва.