Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Тур Тереза : " Мэри Поппинс Для Квартета " - читать онлайн

Сохранить .
Мэри Поппинс для квартета Тереза. Тур
        музыка нас...
        О чем может мечтать учительница в своем законном отпуске? О чем угодно, только не о дополнительной работе, которая как раз и свалилась на меня как снег на голову посреди лета. Что? Стать руководителем проекта, то есть няней для четырех великовозрастный мужчин? Да ну вас…сколько-сколько заплатите? Ох, эта сумма решила бы все мои финансовые проблемы. Ну как тут отказать, особенно если об этом просит сексуальный бизнесмен, владелец заводов, газет, пароходов и… квартета "Крещендо", солисты которого пошли в разнос. В тексте будет юмор, мужской коллектив и неунывающая героиня и служебный роман.
        Мэри Поппинс для квартета
        Тур Тереза
        Цикл: музыка нас…
        Глава первая
        - Как с вами можно связаться?
        - Ой, со мной лучше вообще не связываться.
        (С) с просторов Интернета
        - Отпуск! Отпуск! Отпуск-это свет и радость!!!
        Я шагала с работы, распевая переделку старой пионерской песни. Я пританцовывала, приплясывала, размахивала сумкой. И улыбалась!
        И мне было все равно, как это воспринимали прохожие, были ли среди них мои дети, их родители и все остальные, кто могли бы видеть учителя в радости и расценить это странное и необычное зрелище, как проявление крайнего неадеквата.
        Да пожалуйста, мне не жалко.
        Тяжелый, невозможный год, который, как я иногда думала, глухо рыдая в подушку ночами, просто невозможно пережить - и он остался позади. И я вышла из всего победительницей.
        Развод, который надо пережить, заплатив за это удовольствие частью своей души.
        Долги, потому что человек, которого я считала самым близким и родным, с которым я прожила тринадцать лет, подставил меня еще и на деньги. Как? Да очень просто. При разводе и разделе имущества делятся и долги, которые имеются у одного из супругов. Щедро делятся, надо отметить.
        Работа - двадцать четыре на семь, потому что помимо школы, как частный репетитор учеников на подготовку к экзаменам я набрала… как бы так помягче выразиться? Много.
        Школьный чудесный год со своими специфическими удовольствиями, выпускным девятым классом - там собрались красавцы и красавицы, просто песнь песней. И высказывание нашего милейшего директора, не далее как сегодня с утра: «Я все- таки склонен расценивать столь высокий результат, как случайность». Это он меня в отпуск провожал и решил отметить, так сказать, мои высокие достижения в педагогике.
        Случайность. Конечно.
        Ну да-ну да. А еще мозгоклюйство всем в моем исполнении: детям, родителям, классному руководителю. Ну, и в первую очередь, себе самой. Потому что, как я сказала, зайдя в этот самый класс первого сентября:
        - Дети, у меня не было такого, чтобы кто-то, готовясь со мной, экзамен не сдал. И не будет. Потому как никому не позволено портить мне репутацию.
        В общем, год был такой, что наша милейшая школьная психолог, женщина тонкой душевной организации, отловив меня в коридоре, как-то спросила:
        - Олеся Владимировна! А как вы отдыхаете?
        Я посмотрела на нее с удивлением, поморгала глазоньками, в которые кто-то словно песка насыпал и ответила:
        - Я сплю.
        - Вы не поняли моего вопроса. Я спросила про отдых. А сон - это естественная потребность организма.
        Я только рассмеялась.
        - Это вы не понимаете. Сон - не потребность, сон - это роскошь.
        И побежала отлавливать своих восьмиклассников, чтобы они снова не удрали с физры, которая была последним, седьмым уроком. Взяли моду! А потом «Олеся Владимировна, физкультурник к нам придирается-я-я-я-я». И глазоньки такие честные-честные. И страдания такие… страдательные.
        Так что бегала по этому году с присказкой: «Я люблю спать - и спать любит меня, но утро не позволяет нам быть вместе».
        Но все это было позади. Поэтому я имела полное моральное право идти по залитому солнцу Питеру, приплясывая и распевая во весь голос:
        - Отпуск! Отпуск! Это песни и мечтыыыыыы!!!
        А мечты у меня, Олеси Владимировны, учителя русского языка и литературы, были самые что ни на есть простые. Сегодня покататься с дочкой в парке. Я на самокате, она же обещала мне показать, как научилась управляться со скейтбордом. Потом погрузиться в неземную роскошь и блаженство сна. Вволю. Без будильника. А завтра уехать к маме в Вологду.
        Вот такие планы на лето. Не сказать, чтобы грандиозные, но весьма и весьма приятные.
        Жаль, конечно, что в них нет места поездке на море на своей машине. Мы с дочерью это просто обожали, но… На следующий год, если Бог даст и я дораздам долги, то…
        Так. Не писсимиздим! Только позитив. Только работа. Только хардкор.
        Страдать и рыдать над загубленной судьбой - это самое простое. А вот выдохнуть, улыбнуться: «Как любопытно вышло!» и идти по жизни, смеясь - вот это самое интересное.
        Я уже подходила к дому, как у меня загудел телефон.
        - Кто говорит? - спросила я у него недовольно. - Слон?
        Телефон, понятное дело, не ответил, только продолжил гудеть и сообщать, что номер не определяется.
        - Да, - осторожно сказала я. С некоторых пор я очень не любила общение по телефону непонятно с кем. Потому как люди, которые звонят, чтобы выбить долги - и не важно, что они не твои, а бывшего мужа, приятными в общении априори быть не могут.
        - Добрый день, Олеся Владимировна.
        Боже, какой голос. Низкий, бархатный, глубокий. О! Я не знаю, кто это, но карьеру в сексе по телефону мужчина определенно сделал бы фееричную. Причем ему просто надо было бы здороваться. Ну, вот просто обидно будет, если это очередной коллектор - привет от бывшего супруга.
        - Добрый, - ответила я ему, вдруг осознав, что пауза затянулась.
        - Я - Олег Викторович Томбасов.
        И такие интонации величественные, будто мне, по меньшей мере, принц Уильям позвонил. Потом я подумала еще. И сообразила, что да. Практически принц Уильям. Ну, по крайней мере, по соотношению сторон и места в мировом порядке.
        - Очень приятно, - соврала я владельцу заводов, газет, пароходов, пренеприятной личности, к которому у меня был ряд претензий. Это был отец моих частных учеников, которого за два года, пока готовила его детей к экзаменам, я ни разу не наблюдала. Это ж кем надо быть, чтобы на два года практически бросить своих мальчишек, которые и так лишились матери - та погибла несколько лет назад в автомобильной катастрофе! Я вот общалась с почтенной дамой, которую я искренне считала бабушкой мальчишек. Пока в разговоре не поняла, что она - экономка. Она же, кстати, со мной и договаривалась о занятиях, она же и платила.
        Брррр. Какой мерзкий тип! И что звоним? Дети сдали экзамен прекрасно. Один из них - Андрей, на сто баллов из ста, другой - Никита, на девяносто восемь.
        - Олеся Владимировна, в течение часа жду вас у себя в офисе, машину я уже отправил.
        ЧТО?
        Это что он мне только что сказал? Я так взбеленилась, что вынуждена была остановиться. В глаза словно белым острым светом плеснули. Это что ж - каждый суслик непонятно на каком основании мне приказы отдавать будет? И портить день, предназначенный для меня и МОЕГО ребенка? Даже не поинтересовавшись моими планами?
        - Олеся Владимировна? С вами все в порядке?
        Несколько глубоких вдохов-выдохов. Очень-очень глубоких. В школе и мои ученики, и даже администрация уже были в курсе, что в такие моменты надо бы стать человеками-невидимками, потому что… во избежание…
        - Я потороплю шофера, - проговорил голос в трубке, который мне показался гадким.
        - Не стоит, - ответила я холодно и вежливо. Все-таки нецензурные вопли я смогла подавить. Надо будет уехать в лес, там стоять под какой-нибудь березой белой и орать благим матом. Иначе меня когда-нибудь просто разорвет от моей выдержки.
        - Сожалею, у меня планы на день, отменить я их не могу. Всего доброго.
        И я отбила звонок, надеясь, что отец моих учеников - уже бывших - что бы он там ни хотел донести до моего сведения, пусть даже и свою искреннюю благодарность, додумается оставить меня в покое.
        Глава вторая
        Жаль, что люди не летают.
        Можно было б топнуть ногой.
        И они б так - ур-ур-ур. И улетели
        (С) с просторов Интернета
        - Мама! Смотри!
        Ох! Моя девочка разогналась над уклон на своей доске - и где были мои мозги, когда я, поддавшись на уговоры, купила ей этот ужас! Она согнула ноги, набирая еще скорость, подпрыгнула, держась за край доски - и… Снова покатила дальше. Теперь уже сильно забирая то влево, то вправо.
        - Скорость гашу! - крикнула она мне. Подъехала, гордая собой до невозможности, остановилась, соскочила с доски. Уставилась на меня. Глаза сияют, мордашка счастливая совершенно, косички растрепались.
        Я обняла ее. Мое вредное счастье.
        - Мааам, а мы поедем на море?
        Я отрицательно покачала головой. Сияние в дочкиных глазах померкло - мое сердце защемило. Вот как ни крути, я чувствую себя виноватой перед самым дорогим существом на свете. Все-таки в разводе виноваты двое. Что-то я не так сделала, что наша жизнь пошла под откос…
        - У нас же будет когда-нибудь машина снова.
        - Обязательно, Машенька. Обязательно!
        Поцеловать в макушку. Не сметь плакать! Вот просто - не сметь. Финансовые вопросы решаемы. Надо только работать, много. Тщательно все подсчитывать. И подождать. Уже стало легче. Скоро - бог даст, будем роскошествовать. Машинку купим, отложим на отдых. И…
        - Мааам, а что с репетитором по вокалу?
        - Александра Юрьевна ищет.
        Наша учительница музыки рыскала по знакомым, но ее пока никто не устраивал. Школа вокала сейчас была - кто громче, тот и выиграл. А дочь это не устраивало. Да и у дочки так громко, как от нее хотели, не выходило. Она мимо петь начинала, если надо было форсировать звук и наращивать его. Красиво не получалось. А те, кто реально мог поставить моей дочери голос на таком уровне, как ей хотелось, стоили… Ох, машина доступнее…
        Вот мы и искали.
        - Мне надо конкурс выиграть!
        Кулачки у моей дочери сжались, глаза заблистали. Но теперь грозным огнем. Кто-то ей что-то гадкое на последнем конкурсе юных исполнителей сказал, так она до сих пор в себя прийти не может. Хорошо еще характер такой бойцовский. Она не сдалась, не забилась в угол, не бросила петь. Она собиралась бороться. И это замечательно. Моя порода. Осталось придумать, как ей помочь.
        - Так мы на лето снова едем к бабушке? - задала еще один неудобный вопрос дочь.
        Я кивнула.
        - Терпеть не могу Вологду.
        Ожидаемо.
        - А мне там нравится, - улыбнулась я ей.
        Дочка посмотрела на меня с жалостью: дескать, что ты мать, в жизни понимаешь? Потом будешь в сентябре читать сочинения, как надо было лето проводить - и приплакивать о бездарно проведенных днях.
        - Машка! - строго посмотрела на нее.
        Мне тут же продемонстрировали рожицу, символизирующую кота из Шрека.
        - Не работает, - честно сообщила дочери то, что она и так прекрасно знала. - Потому как бесит.
        - Ох, мама-мама. Воспитывать тебя некому, - заявила мне строго одиннадцатилетняя барышня - и удалилась. Снова разгоняться на доске и трепать мне нервы.
        Я тихонько села на скамейку. Посмотрела на самокат. И поняла, что сегодня мне удивительно лень подыматься и совершать какие-то лишние телодвижения. Не хочу
        - и все. Подумала еще. И решила не бороться с собой. Устала я. Останусь здесь - на радость комарам, которые тут же решили составить мне компанию.
        - Олеся Владимировна, - послышалось за спиной. Нежно и бархатно. Не сказать - коньячно. Я подпрыгнула от неожиданности. Резко обернулась.
        - Простите, я, кажется, вас напугал.
        Позади меня высился мощный мужчина. Серый костюм, белоснежная рубашка. И галстук, серебристый. Мой бог. В парке. В восемь вечера. Удивительно уместно.
        - Олег Викторович? - догадалась я.
        - Он самый.
        Мужчина сделал шаг- и оказался рядом со мной.
        - Мама?
        Мы увидели, как на скейте летит Машка. Спрыгивает впереди своей доски, бежит ко мне, гася скорость, потом хватает доску.
        - Мама, с тобой все в порядке?
        - Маш, если ты не будешь меня так пугать - то да. Все в порядке.
        - Ой, да брось. Я ж этому трюку училась. На ютубе объясняли, как его делать, правда, хорошо получилось?
        - Ты что - впервые его делала?
        - Да. Но там ничего сложного.
        Я задохнулась. Вот ведь… оторва!
        - Мама, а это кто?
        И взгляд такой… Недовольный, строгий. Еще бы! Непонятно кто посмел нарушить процесс любования ее подвигами! Я, кстати, была с ребенком совершенно согласна
        - У нас и так почти нет времени друг на друга.
        - Добрый вечер, Маша, - мужчина, успевший уже усесться на скамейку, поднялся. - Я - Олег Викторович. Мои сыновья учились у твоей мамы. И прекрасно сдали экзамен.
        2-2
        - Понятно. А зачем вы здесь? У мамы - отпуск.
        Ты ж моя умничка! Может, так до этого… бизнесмена дойдет? Хотя, судя по всему, он только себя и слышит.
        - Я хотел поблагодарить твою маму. Вот…
        Кивок головы - и к нам подходят два амбала в черном, несмотря на достаточно душную погоду. Один из них несет букет цветов.
        Как я ни злилась, но красоту ювелирно подобранных пудровых роз, гортензии и орхидей - всегда восхищалась, как флористы умели так сочетать не сочетаемое - я оценила. Просто замерла от восторга. Даже предполагаемую непристойную цену этой красоты стала подсчитывать только на второй минуте любования.
        - Вау! - только и сказала дочь. Потом внимательно посмотрела на композицию из цветов, людей в черном и их хозяина и ехидно поинтересовалась: - А сами вы не дарите, потому что…
        «Не царское это дело, батюшке-барину гувернантке цветочки дарить! Корона съедет еще», - хотела я продолжить тираду Машки, но сдержалась и только хмыкнула.
        Олег Викторович дураком точно не был, сделал шаг, забрал букет из рук охранника. И так злобно зыркнул на своих подчиненных, что те испарились мигом. Я вздохнула, наблюдая, как физически хорошо подготовленные люди мялись за ближайшими кустиками. Вот - поди, пойми этих хозяев! И охранять надо, и глаза не мозолить. Мне стало искренне жалко ребят.
        - Лучше б… - протянула Маша, но напоролась на мой предупреждающий взгляд и проглотила «деньгами». На самом деле я всецело ее поддерживала. В той ситуации, в которой мы с ней оказались, цветам и всяческим девочковым штучкам начинаешь предпочитать кусок мясо и пакет любимых яблок. Чтобы есть их в волю. А не считать.
        Нет, не то, чтобы мы с дочкой голодали в этот год. И даже не сильно себе во всем отказывали. Но вот эта постоянная необходимость все считать, чтобы денег хватило… Невозможность пойти - и сразу купить то, что приглянулось. To, чего захотелось. И мой каждодневный, и, что немало важно - каждоночный, панический ужас, что случиться еще что-то - и денег не хватит, а взять их попросту неоткуда…
        - Спасибо вам, - отец мои учеников (по счастью, бывших) с каким-то плохо передаваемым выражением лица - отвращением что ли - сунул мне в руки букет.
        - Ну что вы, - совершенно от всего сердца сказала я. - Не стоило утруждаться.
        Мы с дочерью переглянулись. И стали ждать, пока господин нас покинет. Но он отчего-то не торопился. Когда пауза затянулась, он торжественно сказал, перед этим бросив взгляд на часы:
        - Олеся Владимировна, мы может поговорить?
        И голос такой… Нет, он по-прежнему красив и сексуален, но ведь откровенно недовольный! Он - чем-то недоволен, ты посмотри, а? Это МЫ. Слышишь, красавец? МЫ с Машкой недовольны, ясно тебе? Поблагодарил? Цветы подарил? Сво-бо-ден!
        - Конечно, - вздохнула я. Видимо, мужчина, пока свою речь подготовленную не проговорит, не угомонится. И здравая идея о том, что он совершенно не в тему, в голову ему прийти попросту не могла. Потому что кроме идеи о собственной значимости там ничего уже не помещается.
        Дочь усмехнулась - и отправилась кататься на доске. У одиннадцатилетнего ребенка такта оказалось больше - она не устроила скандал, хотя мы договаривались, что этот день будет принадлежать нам двоим. Она так хотела, чтобы я любовалась ее умениями. Мы и так слишком мало друг друга видели в этом безумно-беспощадном году.
        Я уселась, обняв букет. Что тебе еще надо? Человеко-бизнесмен, а вместо сердца - кассовый аппарат? Пламенный, не иначе.
        - Вы знаете, о вашем существовании я узнал за две недели до экзаменов.
        Мне стало смешно. Ну надо же - два года не проявлялся. А тут «узнал о том, что есть репетитор по русскому». У парней, кстати, репетиторов и дополнительных занятий было до тучи. Любопытно, а о математиках и преподавателях английского он тоже не знал. Было еще два физика, один из политехнического, другой - из Большого университета. Потрясающе!
        - Дело в том, - продолжил бизнесмен, с недовольством поглядывая на букет, потом на меня, потом на часы, - понимаете, я противник репетиторов и натаскивания на экзамены.
        Вот тут я даже кривиться не стала. Натаскивание на экзамен. Что может быть проще - пойти и сдать. Вот сам пойди и попробуй. Особенно, если Андрею и Никите надо было по сотне максимальных баллов за каждый предмет. Потому как по- другому их а Гарварде никак не ждали. И, кстати, туда нужно было отправить не только результаты ЕГЭ, но и текущие оценки в электронном журнале, рейтинг в школе, участие в российских олимпиадах. Просто университет, принимая студентов, желал убедиться, что они способны учиться и показывать высокие результаты не от случая к случаю, а постоянно. А еще были эссе, которые американские школьники писали с первого класса и на которые были заточены поступающие в колледж от и до. И к этому мы готовились тоже. Кстати, это была самая большая головная боль. Но мы и с этим справились. А тут папа - против. Оказывается. Сам бы и готовил.
        - Я высказался еще в конце девятого класса: хотят поступать - пусть поступают мозгами. Ладно еще английский…
        Тут я рассмеялась. Ну, правда же. Английский - это самое главное, что может только пригодиться человеку. Хотя, если поступить в Гарвард…
        - Надеюсь, я не задел вашу профессиональную гордость?
        - Нет, ну что вы…
        - Мои сыновья проявили недюжинную смекалку и изворотливость. У меня за спиной они сговорились с репетиторами. Экономку они перетянули на свою сторону - Инна Львовна женщина мягкосердечная. А начальника охраны они просто обманули.
        Я с удивлением уставилась на мужчину. To есть что получается? Отца я никогда не видела не потому, что мальчики были позаброшены и, бедняжки, лишены родительского внимания и опеки, а потому что…
        - Меня водили за нос.
        В бархатном голосе была веселая злость, словно бизнесмен так и не смог определиться - гневаться ему на непокорных сыновей, или восхищаться их талантами.
        Я покачала головой: трогательные отношения в семье, ничего не скажешь.
        - Я только не понимаю, - сказала я хмурому мужчине с потрясающе красивым голосом, рядом с которым я сидела на скамейке в засыпающем летнем дне. - Какое отношение все это имеет ко мне.
        - Дело в том, что я, как только узнал о вашему существовании, посмотрел записи с камер наблюдения в доме. Настоящие записи, а не те, что подделали мои предприимчивые мальчики.
        - И что? - поморщилась я. Все-таки неприятно было осознавать тот факт, что два года твоей жизни запечатлены на видео. Как шоу за стеклом, где весь вечер на арене репетитор по русскому языку. Мало мне моего восьмого «В»? Гадко.
        - Я впечатлился. Вы - профессионал.
        - Спасибо.
        На злость в моем голосе не обратили внимания. Совсем.
        - И хочу предложить вам работу. Мне нужна Мэри Поппинс. Мне необходимо чудо.
        Глава третья
        Не знакомлюсь, не даю номер телефона
        не соглашаюсь на свидания,
        но уважаю ваш выбор
        (С) просторы Интернета
        - Да вы издеваетесь! - я поднялась, положила цветы на скамейку. - Маша, мы уходим.
        - Подождите.
        Мужчина был спокоен, расслаблен даже.
        - У меня не было намерения задеть вас, просто… дело деликатное. И требует, действительно, волшебных навыков.
        - Мне это не интересно.
        Маша подъехала. И так резко затормозила на своем скейте, что непременно бы полетела и расшиблась, если б не Олег Викторович. Тот перехватил ее и поддержал, не давая упасть.
        - Пустите!
        Машка вырвалась и подбежала ко мне.
        - Ты не ударилась? - обеспокоенно спросил мужчина.
        - Нет, - дочь смотрела на него исподлобья. Спустя мгновение, собравшись с духом, она добавила: - Вы зачем маму расстраиваете? Она и так устала за этот год.
        - Понимаешь, девочка…
        - Маша!
        - Понимаешь, Маша, мне нужна помощь твоей мамы. И я предложил ей работу на лето. Очень высокооплачиваемую работу. Но она отказывается. Значит…
        - Нужно оставить меня в покое! - рявкнула я. - У меня - отпуск!
        - Ничего подобного. Надо предложить то, что вас заинтересует.
        - Да зачем я вам понадобилась?!
        - Вы справились с моими близнецами. И они с уважением и симпатией отзываются о вас. Кстати, об единственном взрослом из их окружения. Значит, вы справитесь с любой ситуацией.
        - Послушайте. - Усталость внезапно накатилась на меня. - Я не хочу справляться с ситуациями. Не хочу работы и не хочу предложений. Я хочу просто выспаться. И все.
        - Вынужден настаивать. И… скажите: что вы хотите за полчаса вашего времени, которое я потрачу, чтобы обрисовать проблему, с которой я пришел к вам.
        - Ни-че-го.
        Я подхватила свой самокат, Машка - доску и мы пошли прочь из парка, злясь на этого господина, что своей бесцеремонностью и дурацкими требованиями испортил нам первый вечер отпуска.
        - Ладно, - раздалось у нас за спиной.
        Какой настырный!
        - Зайдем с другой стороны. Вы же общались достаточно плотно с моей экономкой, Инной Львовной.
        - Да, - вот тут я стала осторожной. Женщина была симпатичная, добрая, по- настоящему привязанная к мальчишкам.
        - Она очень много лет служит у меня, но… Вы же понимаете - я зол на нее. Она участвовала в обмане. И все-таки она работает на меня, а не на моих сыновей.
        - И что вы предлагаете?
        - Я ее не увольняю. Даже не наказываю по деньгам. А вы меня выслушаете.
        Мы переглянулись с Машкой. Тяжко вздохнули.
        - Только выслушать, - уточнила я. - Я ни на что не соглашаюсь, просто выслушиваю.
        Он устало кивнул. И я поняла вдруг, что и у него этот год был насыщенным. И сон для него был такой же роскошью, как и для меня.
        - Могу я рассчитывать на ваше молчание в том случае, если мы не договоримся? - он устало потер глаза. Удивительно - как только он перестал что-то из себя изображать, в голос вернулось коньячно-бархатное очарование.
        - Безусловно.
        - Только я не пойду кататься, - решительно сказала дочь. - Я должна знать, во что вы втягиваете маму.
        - Все законно. И принесет твоей маме много денег, если она согласиться.
        - «Если» - хорошее слово, - процитировала дочь мультик про Геркулеса.
        - Но пока мы все не обговорили с твоей мамой, я вынужден настаивать на конфиденциальном разговоре.
        - Я не болтушка.
        - Вынужден настаивать.
        Машка поджала губы. Я улыбнулась - и дочь моих ожиданий не обманула.
        - Дело в том, что если мама не пошле…
        - Маша.
        - Прошу прощения. Если мама не…
        - Согласится, - подсказала я своей девочке, что разрывалась между «не бортанет» и «не пошлет» и как-то запуталась, как ей поприличнее выразить свои совершенно правильные мысли.
        - Короче. Мама все равно мне все расскажет, потому что она не согласится и не откажет, пока не обсудит со мной. Так что можно существенно сэкономить время.
        Господин Томбасов усмехнулся. Красивые губы дрогнули.
        - Покорен вашей логикой, Маша.
        Я улыбнулась: конечно, покорен. Дочь та еще ритор! Моя школа!
        Бизнесмен тем временем задумался, что-то просчитывая - вон как складка лоб прорезала. Снова посмотрел на часы. Тезисы беседы он там подсматривал что ли?
        - Ладно, - вздохнул Томбасов тяжко. - В конце концов никакой секретной информации я вам не сообщу, об этих проблемах в СМИ не трубил только ленивый. Лишние подробности как не спасут, так и не дотопят проект. Пойдемте.
        3-2
        Мы вернулись на скамейку.
        - Конечно, было бы удобнее в офисе, - недовольно проговорил он. Комары радостно запели.
        - Нам было бы удобнее просто уехать завтра в отпуск, - отрезала я.
        Он тяжело вздохнул, достал телефон, коснулся экрана:
        - Посмотрите, пожалуйста.
        Четверка молодых симпатичных мужчин. Название «Крещендо» мне ни о чем не говорило. Но с другой стороны, я и телевизор не смотрю. Один светленький, с выражением лица… будем считать, что Иванушки-царевича до того, как над ним серьезно поработали Баба-Яга и жизнь. Другой - с проникновенным выражением глаз и капризным изгибом пухлых губ. А ресницы… Фанаткам на зависть. Явно дамский угодник. Третий - с худощавым вытянутым лицом и ехидным прищуром зеленых глаз - явный лидер. И четвертый - чуть поодаль. Симпатичный брюнет с челкой, закрывающей все лицо.
        - Это? - спросила я у господина Томбасова, который, как мне показалось, ожидал совсем другой реакции.
        - Это вокальная группа, которую я продюссирую.
        Я посмотрела на бизнесмена. Вот не представлялся он мне человеком, который мог иметь хоть какое-то отношение к музыке, даже продюссируя попсу.
        - Моя покойная жена преподавала в консерватории. Это ее выпуск. Когда у меня пошли деньги, она уговорила вложиться в парней. И… до недавнего времени все шло хорошо. Даже после ее гибели.
        Голос звучал ровно. Чересчур ровно. В мое сердце невольно зашевелился червячок сочувствия.
        - А потом? - спросила дочь.
        - А потом, - тяжело вздохнул бизнесмен, - потом они словили звезду. Выступили в Кремле, поселились на канале «Россия». Пели… много где, на пафосных мероприятиях. В основном классику, проект «Опера для всех». Романсы. Вот сейчас готовят программу «Песни из кинофильмов».
        - Так что с ними не так? - упрямо спросила я, давя вопрос: «А зачем им учитель русского»?
        - Смотрите. Вот видео.
        Он еще раз коснулся экрана.
        Поплыли чарующие первые такты чего-то восхитительно итальянского. Оркестр, скрипки… Я услышала первые ноты, которые выпевались, чарующее четырехголосье, которое брали так легко, так естественно, словно петь для них было как дышать.
        На втором куплете господин Томбасов жестоко выключил запись.
        - Зачем? - воскликнула дочь.
        - Это то, что было год назад.
        - А сейчас? - Машка бесцеремонно протиснулась между нами. Томбасов показал нам следующую фотографию. - Погодите, там бас прическу изменил и похудел радикально. Или?
        - Или. Прежний ушел. И вот, что получилось.
        Следующее видео. Открытая сцена на каком-то празднике.
        - Слушайте.
        Та же песня, что-то итальянское, звенящее, ко…
        Что сказать. Это было… разочарование. Вроде все старались, все пели, но… Магии не было. Ничего не было.
        - Слушайте, они же в унисон поют, - возмутилась Маша. - А моя руководительница ругается. Говорит - вышли вчетвером, пойте на четыре голоса. А. Теперь разъехались. Куда тебя понесло? - Она тыкнула пальцем в светленького, который отрастил волосы и стал похож на несчастного и взъерошенного дикообраза. - А тебя и не слышно, - обратилась моя добрая музыкальная девочка к басу с роскошной челкой. - Тебя же эти трое верхними нотами забивают совершенно.
        Я только морщилась.
        - Они убеждаются, что даже гениальные тенора могут развлекаться до тех пор, пока хороший бас все держит, - грустно проговорил бизнесмен. - А сейчас они просто сливают десять лет работы - и до тучи вложенных денег.
        Мда…
        - В общем, - тяжко вздохнул бизнесмен, - Иван, - он показал на светленького, - когда психует, то голос теряет совершенно. Спазм у него.
        - Натура нежная?
        - Да как вам сказать…
        - Что с остальными?
        - Артур, - господин Томбовский с отвращением потыкал пальцем в невысокого, прекрасноресничатого, - он недавно развелся. И время от времени гулять изволит.
        - С медведями и цыганами?
        - Практически. Да и пусть бы, но он же после этого петь не может.
        - Изумительно.
        - Ну, про этого я и говорить не хочу, - кивок в сторону брюнета с челкой. - Я не понимаю, зачем парни уговорили его взять.
        - А что с вот этим? - показала я на длинноволосого и зеленоглазого с ехидным прищуром.
        - Моя головная боль. Он бунтует и хочет на волю.
        Я проглотила емкую и неприличную характеристику происходящего. А ведь господин бизнесмен прав. Тут нужно чудо, не иначе. Чтобы прилетела Мери Поппинс с волшебным зонтиком с ручкой в виде головы попугая, взмахнула им, как волшебной палочкой и кааак врезала по башке. Всем участником вокальной группы. По очереди. И гоняла их по сцене с воплями: «Только работа, только петь, только хардкор!»
        Представила - и усмехнулась. И вдруг меня осенило, что как раз этого он и хочет!
        - Ма-а-а-м… - посмотрела на меня дочь. И я поняла, что допустила тактический просчет, разрешив поучаствовать в беседе. Певцы в беде… Их же надо спасать!
        - Будете слушать, что они назаписывали в студии? Типа рекламное обращение к слушателям. На концерт приглашали, который через четырнадцать дней будет в Твери.
        - Стоит поберечь нервы?
        Он кивнул и вздохнул:
        - Проще всего мне было бы просто-напросто закрыть этот балаган. Всех разогнать и не париться. Но…
        Он устало потер глаза:
        - Жена, помяни Бог, не одобрила б. Да и не привык я, что у меня убыточные проекты быть могут.
        - Ма-а-а-ам!
        - Понимаешь, Маш, - ввязываться во все это не хотелось еще больше. - Я решительно не понимаю, чем я могу помочь. Там нужен преподаватель вокала.
        Бизнесмен фыркнул, дочь тоже. Да понятно, что у данного четверки этого добра по необходимости… Много. Да и сами они этот самый вокал уже преподавать могут на раз-два-три.
        - Психолог? - предположила я.
        Теперь тяжелый вздох. Практически обреченный.
        - Были.
        - Слушайте, но я даже в самой смелой фантазии не могу предположить, зачем им может понадобиться учитель русского языка.
        - Вы справились с моими близнецами. Значит, вам под силу все!
        И такая железобетонная уверенность в голосе! Была б я тщеславна - вот растеклась бы под ногами этого манипулятора лужицей. И согласилась бы на все. А так я только нахмурилась:
        - Глупости.
        - Работа тяжелая, не спорю. Но я готов щедро платить.
        - Что входит в мои должностные обязанности?
        - Мне надо, чтобы они продержались год, на своем прежнем уровне. Я выйду в плюс, потихоньку сверну проект. И все будут счастливы.
        - Я не собираюсь бросать работу на год.
        - Хотя бы лето! Мы запишем альбом, несколько видеозаписей, отрепетируем концерты, проведем летние. Прилично! А не так, как есть. Сведем с оркестром, запишем минуса. Подготовим выступление в Крокус сити холл - он намечен на конец сентября. И главное - вы добьетесь того, чтобы они пели, а не убивали друг друга.
        - А посадить сорок розовых кустов и познать самое себя? - возмутилась я.
        - Если для дела, то да - и это тоже.
        - Но у меня отпуск!
        - Перемена деятельности тот же отдых. К тому же вам оплатят беспокойство более чем в щедром варианте.
        - Ну, знаете ли!
        - База в Подмосковье. Свежий воздух. Отличные условия, питание, бассейн, сауна и тренажерный зал на месте, рядом - озеро и пляж. С пятнадцатого июля у парней две недели отпуска. И вы отдохнете, я оплачу. Соглашайтесь!
        - Но… у меня дочь.
        - Думаю, мы найдем, чем ее занять.
        Машка закивала решительно и энергично:
        - Мне нужен репетитор по вокалу. Их, - дочь кивнула на телефон, - уровня.
        Я была просто в шоке от умения моей дочери вести переговоры. Бизнесмен посмотрел на маленькую начинающую акулку шоу бизнеса с уважением:
        - Договоримся.
        - Но у меня кошка! - я чувствовала, что проигрываю.
        - Это же замечательно, - улыбнулся Томбасов. - Берите ее с собой.
        Глава четвертая
        Хочу стать ежиком, взять палочку,
        На нее повесить узелок со всякой всячиной
        - и медленно уйти в туман
        (С) те же просторы того же Интернета
        Шесть утра. Звонок в дверь.
        Мда, вот совершенно не так я планировала первый день отпуска. Но… дочь улыбалась - и это было самое главное.
        - Доброе утро, - поприветствовал нас очередной мужчина в черном, волосы которого были подозрительно мокрыми, как и плечи, - меня зовут Вадим, я ваш шофер.
        Но стоило ему увидеть переноску с Клео, как его улыбка померкла.
        - Кошечка, - убито сказал он. - А ваша… ко-шеч-ка… она в машине не… того? Дорога длинная. Машина не дешевая.
        Клеопатра, наша аристократка и умница, не говорящая только потому, что с презренными людишками ей беседовать было не о чем, укоризненно посмотрела на меня. «Ты уверена, Олеся, что этот человек достаточно разумен, чтобы его можно было пускать за руль? Раз он способен сказать подобную глупость, то… не знаю. Ребенка доверяем все-таки».
        - Прости, Клео, - Машка прижала к себе наше сокровище. - Вадим просто тебя не знает. Он не подумав. Не обижайся.
        Кошка кивнула. И с тяжелым вздохом, дескать «Я вас предупреждала» прошествовала в переноску.
        - Вы готовы? - спросил бедный парень, явно не привыкший к такому табору.
        - Да, - я кивнула на вещи. Доска Машки, мой самокат, два рюкзака, огромный чемодан. Ну, и переноска с кошкой. Наша донская черно-розовая сфинксина возлежала с крайне оскорбленным видом.
        - Там дождь как из ведра. У вас зонт есть?
        Ну надо же. Я была так погружена в свои мысли, раздумья, что не услышала дождя, барабанившего по стеклам. Растерянно посмотрела на Машку. Вот у меня зонта не было, несмотря на то, живу в Питере, где, говорят, без этого аксессуара никак. Не знаю, я обходилась.
        - Есть! - радостно закричала Машка, подхватила стул и мгновенно забралась на антресоли. Тут же что-то загрохотало, свалилось вниз - Вадим успел подхватить глиняную статуэтку прижимающейся друг к другу паре. Обнаженной. Вот на мой взгляд, весьма неприличного толка.
        - Осторожнее! - я подскочила к табуретке, готовая подхватить Машку.
        - Да нормально все, не парься.
        Судя по растерянному взгляду водителя, мой взгляд на «произведение искусства», оказавшееся у него в руках, он вполне разделял. Это мужчина остальных богатств на антресолях не видел. Ну, не объяснять же, что у меня есть эксцентричная родственница, стоюродная тетушка, что время от времени нас с Машкой навещает. И мы стараемся ее не огорчать. И расставляем ее подарки по видным местам к ее приезду. Кстати, она считает, что все эти вещи обладают «удивительной магией», и непременно «принесут мне счастье».
        Сверху посыпались бусы, браслеты. Еще какая-то белиберда. Клео тяжело вздохнула. Острые черные уши-локаторы дрогнули, лицо собралось и напряглось. Ее подобная суета утомляла.
        - Мам! Нашла. Держи.
        На меня спикировал совершенно ужасный, совершенно огромный и противно- красный зонт.
        На этом мы уехали.
        Ну, ничего. Парень уже на выезде из Питера успокоился. Пассажирами мы были привыкшими, искренне любившими машину и соскучившимися по дороге.
        Как было хорошо. Скорость, пустая дорога - июнь, шесть утра - красота просто, опытный водитель, хорошая машина - мерс все-таки.
        Правда, накрапывал дождь. Небо было все обложено тучами, но дождь в дорогу - это же хорошо!
        Одно меня тревожило. Я вспоминала разговор с мамой - он получился неприятным. Мама почему-то с крайним отвращением восприняла идею о том, что на лето я нашла себе подработку, да еще и такую. Воспитывать четырех взрослых мужчин, да еще и добиваться от них того, чтобы они работали, а не скандалили… Да еще и в доме, который принадлежит их продюсеру… Это же просто дурной тон! Это разврат какой-то. И что скажет муж?!
        Вот тут я взбунтовалась совершенно. Напомнила, что прошел уже год с того момента, как мы развелись. И свернула беседу. Кстати, никакие мои доводы, что по осени я имею все шансы закрыть все долги, ка маму не подействовали. А между тем господин Томбасов проявил небизнесменскую щедрость в зарплате и пообещал искусившую меня премию, если летние гастроли и осенний концерт в Крокусе пройдет блестяще.
        А Машка просто предвкушала, как будет заниматься вокалом. И научиться так же точно мощно наращивать звук, не вереща при этом свинкой - и красиво, без взвизга его сворачивать.
        - Вот как-то они это делают, - вчера я еле-еле загнала ее в кровать, насколько перевозбужденной была дочь. - Значит, и я научусь.
        Меня же тревожила невыполнимость поставленной задачи. Это легко сказать - «чтобы они прекратили скандалить - и просто пели». Думаю, эти четверо - не идиоты и прекрасно сами понимают, что им выгодно, а что - нет. Что им жизненно важно не рассориться Олегом Викторовичем, тем еще Карабасом, надо признать. Важно петь, раз уж у них получилось пролезть, как я понимаю, на Олимп. Важно не растерять аудиторию, а в идеале нарастить ее.
        Но… пустились они во все тяжкие. Что там говорил господин Томбасов? Я снова стала листать файлы, что мне пришли на почту.
        - Проказница мартышка, осел, козел да косолапый мишка затеяли играть квартет… - проворчала.
        И снова уставилась в фотографии и биографии.
        4-2
        Светленький, еще с нормальной прической, так ему значительно лучше, кстати говоря. Иван он - кто б сомневался. Сам себе симпатичный мужчина, а не помесь болонки королевы и молодого Есенина. И не такой уж мальчик молоденький. На данный момент тридцать два, как и мне. С семи лет - в интернате при консерватории. Родители-москвичи. Не понимаю я такого. Карьера, возможности, таланты, но отправить ребенка куда-то в таком возрасте… Не знаю. Тенор-альтино, самый высокий. Дирижер, хормейстер… Красный диплом консерватории. Однако. Так это он им вокальные партии расписывает? Любопытно. Женат. Ребенку два года. Мальчик.
        Второй - Артур. Тот же интернат при консерватории, те же семь лет. А ты откуда? Москва. Тоже. Что у нас с ним? Тенор, красный диплом. To же дирижер. Какие молодцы. Получается, на карьеру заточены с младых ногтей. Что же тогда у них произошло? Что именно прогнило в датском королевстве?
        Одно ясно - что-то все-таки прогнило…
        Так, Артур у нас разведен, дочери, как и Машке, одиннадцать. Развод - свежий. Чуть меньше года.
        Третий. Я вглядывалась в зеленые ехидные глаза следующего персонажа, Льва! И понимала, что вот от этого как раз и будут если не все проблемы, то большая часть. Москвич, академическая семья. Мама - преподаватель консерватории. Красный диплом. Тот же интернат. А этого с чего? Стажировался в Ла Скала? Милан однако. И с чего тебя в эстрадники занесло?
        Бунт? Жажда наживы?
        Любопытно…
        Как бы то ни было, двенадцать лет назад, это им было по двадцать два, их преподаватель собрала группу. О как! Проходил конкурс правительства города Москвы. Выиграли. И теперь на официальных мероприятиях представляют столицу.
        Пафос, однако. Молодцы.
        Что у нас еще… С басами у них сложные отношения. Первый - их однокурсник. Ничего, кроме упоминания не сохранилось, но убрали его за пару дней буквально до начала конкурса. Что там произошло? Загулял? Не пожелал? Нашел другую работу? За пару дней ввести нового солиста… Что там они исполняли? Классическое произведение, народное и одно - на свой выбор.
        Вот так у них появился Сергей. Что у нас про него? Высокий, мощный брюнет. Он на десять лет постарше ребят. И, получается… Однокурсник жены Томбасова? Точно. Значит, к нему обратились за помощью. Ему решительно не шли смокинги и костюмы - в них он казался тяжеловеснее, чем вот так, в джинсах и футболке.
        В прошлом году, выходит, он просто покидает группу. И Томбасов его отпускает.
        Про их нового солиста-басиста в папке было только имя и фотография. Странно. Что-то Томбасов задумал. Еще бы сообщил об этом - вообще было бы хорошо.
        Я тяжко вздохнула, потом тихонько рассмеялась. Шофер посмотрел на меня вопросительно. Отрицательно покачала головой - все хорошо.
        Поймала себя на том, что ко мне тихонько подкрался азарт. Вот зачем, а? Ладно, в школе, когда заходишь к выпускному классу - и видишь из года в год одну и ту же картинку: практически никто не собирается ничего учить. И причины самые разные. Кому-то лень, кто-то убедил себя, что все равно не сдаст, кто-то решил, что оно само сдастся - чего напрягаться лишний раз.
        И решаешь для себя что-то и говоришь недобро: «Ну, хо-ро-шо!» И дальше начинается выковыривание мозгов чайной ложечкой. Прежде всего - себе. В этом году никакущему девятому классу, от которого отказались все, мне удалось объяснить, как писать экзаменационное сочинение сразу, в сентябре. Выдала им текст и спросила, что такое доброта. А текст был про кошку, в которую злые люди плеснули кипятком.
        Девчонки, наши шебутные, непокорные, хабалистые девчонки, с которыми сладить никто не мог, все как на подбор из крайне неблагополучных семей, едва сдерживали слезы, маты и шипели: «Убивать таких надо!» Мы долго разговаривали. И я выяснила про них одну интересную вещь: насколько они не любили людей, насколько были разочарованы в них, настолько обожали кошек и собак. Бездомных, брошенных. На этой почве мы и нашли общий язык. А после того, как пристроили вместе нескольких кошек… Они и сами сдали отлично, и парней заставили.
        А тот текст, с которого начался наш разговор, я скачала для первого занятия совершенно случайно. Или случайностей не бывает?
        Так что теперь я испытывала похожий душевный подъем. Во мне зудело желание доказать, что я и с этим вызовом справлюсь.
        Смешно. Тщеславно… Охо-хо.
        На этой плодотворной мысли я и заснула.
        Я ведь все понимала. Чувствовала, что машина останавливается, мне подсовывают подушку. Машка негромко смеется, дождь шуршит за окном, тикают дворники, скрипя по лобовому стеклу. Радио хрипит - помехи. Иногда голос диктора прорывается, но потом снова тонет. Водитель почему-то радио не выключает, несмотря на то что в этой части дороги оно совсем не ловит. Мы снова едем. Дочь пытается покормить водителя, Клео забирается ко мне, утыкается носом. Я все это слышу, только глаз раскрыть не могу. Но мне хорошо и почему-то спокойно, хотя я всегда боюсь заснуть в машине - никогда не сплю даже в качестве пассажира. Но сегодня - странный день.
        - Сегодня по Санкт-Петербургу и области дожди, ветрено, но уже завтра ветер переменится и….шшшшшш…
        Ветер переменится. Переменится ветер…
        - Маш, дай-ка плед. Вот так… И сама что-нибудь накинь - сильный ветер…. Зонт! Возьми его…. Взяла? Аккуратно…
        В ветер вплетается бархатный голос, он что-то говорит Машке, сначала громко, потом шепотом. Я улыбаюсь. Меня подхватывают на руки, шепчут: «Приехали». И мне становится так хорошо, так приятно, как будто я после длинной, бесконечно длинной дороги попала домой. Я обнимаю мужчину - сильного, мощного, притягательного. Утыкаюсь ему носом в шею, вдыхаю легкий, едва уловимый запах ветра и моря. Слышу довольный смешок над собой. Меня несут. Бережно. И я засыпаю окончательно.
        Ночь. В окно смотрит луна. Чужой дом, в котором я оказалась. Странно, но нет тревоги. Я поднимаюсь, открываю все двери подряд. Одна ведет в гардеробную, вторая - в лавандовую ванну, третья - в коридор.
        В соседней комнате сладко спит Машка, а Клео караулит ее сон.
        «Выспалась? - говорит ее снисходительный взгляд. - Да, замучила ты себя изрядно. Иди, отдыхай, я присмотрю».
        Я улыбаюсь кошке и уже собираюсь было идти спать дальше, как вдруг… слышу мужские голоса где-то внизу. Слышу свое имя.
        Тихонько иду на них - надо же узнать больше, чем мне сказал господин Томбасов. Осторожно спускаюсь по лестнице, держась за перила, не хватало еще споткнулась. Огромный холл едва-едва подсвечен огнем из-за приоткрытой двери, откуда слышатся голоса.
        - Слушай, Олег. Не хочу.
        Где я этот низкие, чарующие звуки слышала?
        - У тебя отпуск был годовой.
        О, вот этот язвительный и упрямый я знаю. И даже коньячные нотки в нем присутствуют, но больше - усталость. Это у нас господин Томбасов собственной персоной.
        - Ну, не так я и отдыхал.
        - Сереж, ты, конечно, трудился, аки пчел! Писал передачи про музыку на канале «Культура», поучаствовал в проекте Павла Тура…
        - Классная, между прочим, рок-опера получилась. Я, кстати, пел за дракона.
        Тааак. Получается, что в гостях у Олега Владимировича прежний бас? И они друг друга называют на «ты». Любопытно…
        - И так его озвучил, что все до сих пор считают, что Владимир Зубов запел.
        - Нет. К этому он абсолютно бесталанен. А вот стихи он читает - заслушаешься.
        - И ты не наотдыхался?
        - Олег, - голос вокалиста стал холоден. - Я просто не хочу.
        Повисло молчание. Почему-то господин Томбасов не стал включать свое бесподобное - «а деньги». Он молчал. Молчал и его ночной гость.
        - Ты же никогда не жаловался. Никогда не ругался. Никогда ничего не доказывал. Ты просто пел. А потом, одним днем, ушел. Типа - делать сольную карьеру. Что случилось, Сергей? Я пытался узнать это тогда, но ты просто молчал. Хочу узнать теперь.
        - А черт его знает, что случилось, Олег. Понимаешь, меня позвала тогда, двенадцать лет назад Зоя, сдернув с вполне перспективного проекта. Надо было помочь.
        - Но моя покойная жена тебя и не обманула.
        - Нет, помяни ее Бог. Много работы, хорошей работы. Много денег. Много поклонниц. Но в какой-то момент я понял, что устал. Что чужой. Что топчусь как медведь.
        Стоп! А вот это уже интересно.
        - Я просто пел, стараясь как можно лучше, но все равно все всем было не так.
        - Сергей! Да ты с ума сошел!
        Я решила, что услышала достаточно. Тихонько стала отступать к своей комнате - и, конечно же, споткнулась. На первой же ступеньке. Вот ведь - бесшумный ниндзя с прокачанной скрытностью.
        - Добрый вечер, Олеся Владимировна, - раздалось с первого этажа.
        Глава пятая
        - Какие ваши любимые мифические персонажи?
        - Сон. Спокойствие. И адекватность.
        Никогда Штирлиц не был так близок к провалу! Это ж надо… Меня застукали за подслушиванием. Но, вопреки ожиданию, никто меня ругать или стыдить не стал.
        - Вы голодны? - спросил у меня наниматель.
        Подумала, прислушалась к себе - и кивнула. Щеки, правда, пылали, словно я действительно сделала что-то из ряда вон. Господин Томбасов отчего-то улыбнулся и приглашающе отступил в сторону от дверного проема:
        - Заходите в гостиную, я вам сейчас приборы принесу.
        Тут я удивилась по-настоящему. Олег Владимирович рассмеялся в голос. To ли настроение у него было хорошее, то ли я его смешила своим видом:
        - У нас пока все по-походному, Инна Львовна не приехала еще. Мальчишек собирает. Потом все будут правильно. Обед и ужин - правильные, в столовой и с посчитанными калориями.
        Тут стало смешно мне:
        - To есть вы не собирались ее увольнять, а меня просто…
        - Ну, мне же надо было успеть включить свое обаяние и уговорить вас.
        Я вспомнила, как он «включал» свое обаяние.
        - Я льщу себе?
        Из комнаты, на пороге которой мы застыли, донеслось:
        - Олег, может быть, ты представишь мне гостью?
        - Прошу.
        Гм… Классическая тяжеловесная роскошь - такой навороченный новодел под старину. Высоченные потолки, камин. Белоснежная лепнина. В одной стороне - круглый стол, заставленный всяческими яствами. Там же стоял запотевший графинчик. Судя по блестящим глазонькам мужиков - уже не первый.
        - Добрый вечер, - поприветствовала я бывшего солиста. Вот кто глубокой ночью в гостях у бизнесмена.
        - Добрый, - поднялся он. Мощный, красивый. И с потрясающей энергетикой. Вот непонятно, какой человек, что за характер, а энергией, которая идет от него, просто хочется напиться. А ведь это он и петь не начал. Мда, такого потерять…
        - Позволь представить тебе Олесю Владимировну, - сделал широкий жест рукой бизнесмен. - Олеся Владимировна, это… Сергей… Гм… Сереж?
        - Юрьевич.
        - Очень приятно, Сергей Юрьевич, - улыбнулась я.
        - С ума сойти, как официально, - широко улыбнулся певец, склонившись над моей рукой. Теплые губы коснулись моих пальцев. Олег Викторович отчего-то нахмурился и мрачно произнес:
        - Олеся Владимировна у нас учитель. И к такому официозу привыкла.
        Какие-то еще слова были у него на губах, но он решительно прогнал их - и пошел к выходу из комнаты, проворчав: «Вас надо покормить».
        - Олеся Владимировна, не обижайтесь, но… Вы действительно надеетесь справиться? - сел напротив меня певец.
        - Главное, в этом уверен Олег Викторович. И переубедить в обратном его не удалось.
        - И не удастся! - донеслось откуда-то.
        - Как-то так.
        - Очаровательно, - улыбнулся солист. - И какие у вас планы?
        - Пока наблюдать.
        - И что вы увидели?
        - Что вы, допустим, человек, не склонный к скандалам. Вы ненавидите выяснений отношений, вы терпеливы, но вашего терпения хватает на одиннадцать месяцев. Потом вы просто уходите без объяснений. Просто… в туман. Никакого плана на сольную деятельность у вас не было.
        - Вы ведьма?
        - Я - учитель. А на ютубе чудесные ролики, смотреть их - одно удовольствие. И, главное, все с датами.
        - И вы их смотрели?
        - Я серьезно отношусь к работе.
        - Так что же я не стал терпеть?
        - Как я поняла, у вас случился конфликт с… Длинноволосый?
        - Лева.
        - Именно. Вам никто не говорил ничего грубого. Нет. Я так поняла по движениям и жестам, что вокалистам такого уровня это и не надо. Изменились взгляды. К вам просто начали вставать спиной, когда вы пели. Позволяли себе разговаривать или засмеяться, когда у вас был сольный кусок. Беззвучно, чтобы не портить запись. Но вы спиной это чувствовали. Вы старались. Лучше петь, старательнее интонировать. Но становилось все хуже и хуже.
        - Олег, - солист откинулся на спинку стула, глядя на меня с какой-то опаской, - я беру свои слова. И мнение заодно. Все беру обратно. Это не учитель, это - колдунья.
        - Ха, - передо мной появилась тарелка, вилка и нож.
        Я кивнула. А что они хотят - вот много-много лет назад, у меня был конфликт в седьмом классе между мальчишками, дрались серьезно, с упоением, чудом без серьезных членовредительств… Вот там мы мозги сломали. Что делать? Как остановить? Чтобы никто не покалечился? Как произошло. С чего? Вот с чего вдруг в нормальном классе, подобранном и до того дружном, такая вот… беда.
        Разрешилось все случайно. Я шла домой - и услышала около помойки родные до боли голоса.
        - Долговцы поганые!
        - Свободовцы уродские.
        И много других выразительных эпитетов.
        Я кинулась, соображая. Свободовцы и долговцы - это было из игры «Сталкер», которая вышла в том далеком году - самая первая, самая-самая. Мужское население фанатело ей до жути. Массово. И нас это не минуло. А мальчишки в классе разделились. Просто разделились на группировки и привнесли это в настоящую жизнь.
        Потом, на выпускном, они говорили, что реально испугались, когда я влетела на ту помойку. Вид у меня был такой, что я сейчас убью всех, не разделяя на группировки. Причем не расстреляю, как военные. Или не пырну ножом, как в пьяной драке, как другие сталкеры. Нет. Просто порву. На маленькие-маленькие кусочки.
        Как адская гончая.
        Я сочла это комплиментом, хотя мальчишка, ляпнув, очень смутился.
        И как-то все стихло. Ну, после моей проникновенной речи. Или все-таки побоялись, что на самом деле загрызу?
        Вот тогда догадаться, что в головах у подростков, было сложновато. А тут. Видео полно, интервью, где этого Сережу просто затыкали - тоже. Так что… Догадаться было «сложно». Странно было, почему обратила на это внимание лишь я.
        - Ты почему мне не сказал? - гневался между тем Олег Викторович.
        Сергей только смотрел укоризненно.
        - На своих не стучим, - перевела я взгляд.
        - Я Леву просто пришибу!
        - Не надо, - попросила я. - Даст обратный эффект.
        Сергей наигрывал на столе, на воображаемых клавишах, какую-то воображаемую мелодию. Судя по тому, какая морщина прорезала его лоб, то мелодия явно была тяжелая и не получалась.
        - Я чуть петь не перестал, - наконец выдохнул он. - С ума сходил.
        - Зачем? - прорычал хозяин балагана. - Нет, Сереж, у тебя реально с головой проблемы!
        Любопытно… Вот людям за сорок, а проблемы те же, что и у подростков. Сразу сказать, сразу возмутиться. Сразу выяснить отношения! Да даже в нос дать! Не, им, вокалистам, наверное, нельзя. Не жизнь, а самоотречение. Семечки нельзя, холодное - табу. Даже водки вдоволь не выпить, если плотный график, а поешь вживую.
        Но вот так молчать несколько месяцев… Особенно, если окрысились свои… Не человек. Дуб. Крепкая порода дерева.
        - Возвращайся, Сереж, - проникновенно проговорил Карабас. - Я ударю Леву по самому дорогому, что у него есть!
        - Надеюсь, не по его эго, - хмыкнул вокалист. - Он не переживет.
        - Нет, ваши эго останутся с вами. Вы с ними поете лучше. Я вдарю по кошельку.
        Сергей отрицательно покачал головой:
        - Слушай, я ведь смотрел, как ребята мотались в этом году. По стране, по миру. И вдруг понял, что… слишком я стар для этого.
        - Не выдумывай! Тебе сорок только.
        - Мне уже сорок. А этим… По тридцать два всего.
        И они синхронно посмотрели на меня. Я же увлеченно ела рыбку- моя страсть, тем более, настолько хорошо приготовленную. Да, и мне тридцать два - и что с того? У некоторых вот - и в сорок ума нет.
        - Сережа. Ты же скучаешь, - решил с другой стороны зайти хозяин балагана.
        Тот молча разлил по рюмкам водку. Вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой.
        - Может, вина? - спросил господин Томбасов.
        - Спасибо, не хочу.
        Он кивнул, сразу признавая за мной право. Плюс ему в репутацию - потому как достаточно редко кто из мужчин способен сразу услышать и правильно воспринять женское «нет».
        Олег Викторович устало посмотрел на вокалиста, вздохнул и тихо проговорил:
        - Выручай, Сережа.
        Глава шестая
        Чувствую себя так, словно меня убили,
        Закопали, потом пришли бродячие собаки,
        зачем-то раскопали. А потом я поднялась - и пошла
        на работу…
        (с) Инет
        Утром понедельника мы ожидали четверку, не сказать, боевую, стоя с Олегом Викторовичем на крыльце особняка, в которым располагалась репетиционная база группы.
        Господин бизнесмен поглядывал на часы с неослабевающим интересом. Вот интересно, может быть, у него там что-то было типа рецепта смысла жизни? Или добычи денег из воздуха? Вот второе вернее.
        Следующий костюм нового серого оттенка, галстук теперь в полоску. Мрачен. Недоволен. Или нервничает?
        Десять утра ровно. Открываются ворота и впускают на роскошном велосипеде… что-то очень ярко-оранжевое. Бейсболка козырьком назад, солнцезащитные очки в пол-лица, футболка и кроссовки вырви глаз. И зеленоватые штаны.
        Прелесть какая. Это у нас блондин-тенор пожаловали. Как я понимаю, единственный вовремя. Он глянул на почетную делегацию в моем лице и в суровом лице хозяина балагана и такое ощущение хотел развернуться и рвануть что было сил в закат. Но ворота уже закрылись.
        - Добрый день, - вежливо поздоровался он с нами.
        - Добрый, - ответили мы хором. Я с улыбкой, потому как по-другому на это чудо смотреть было попросту невозможно. Господин Томбасов же - с сомнением.
        Певец тяжело вздохнул, прислонил велосипед к стене. Улыбнулся нам, неуверенно, стащил очки, покусал дужку. И потянулся за телефоном.
        - Пожалуйста, не надо, - отреагировал на это его движение Карабас Барабас. - Мне хочется сделать сюрприз и представить Олесю Владимировну всем и сразу.
        - А Олеся Владимировна?.. - перевел на меня взгляд певец.
        - Все, как я и обещал.
        Любопытно, что им обещал господин Томбасов, что парня так перекривило. Вот обидно. Меня из отпуска сдернули, все планы нарушили. А певец мне козьи морды корчит. Но что-то мне подсказывало, что это все цветочки.
        Мы с интересом смотрели друг на друга. Не знаю, что мужчина пытался рассмотреть во мне, а я наблюдала опять же, потрясающую энергетику. Если Сергей был скалой - незыблемой, мощной… но вместе с тем какой-то странно- уютной, то этот мальчишка - был переливающимся на солнце ручейком. И если не всматриваться в серые, бездонные, мудрые глаза, то… мальчишка - и мальчишка. Не скажешь, что мой ровесник.
        Бэха и мерс появились синхронно. Одинаково черные, блестящие и прекрасные. И так же синхронно остановились, пропуская друг друга. На дорожку, ведущую уже к отъехавшим воротам, разом могла подъехать лишь одна машина. Потом одновременно тронулись - и чуть не цапнулись. Я не сдержала тревожного «Ай!»
        - Не переживайте, - улыбнулся Иван. - Это у них традиция такая.
        Наконец, Артур на Бэхе и Лев на мерсе выстроились - и чинно друг за другом заехали. Вышли, улыбнулись Ивану, настороженно посмотрели на господина Томбасова, недовольно - на меня. Потом снова - уже вопросительно - на Ивана.
        Были они одеты нарочито просто. Белые футболки и джинсы. Но вот если на Льве - высоком и вальяжном все сидело как с иголочки, то Артур выглядел помятым. И белая футболка странно контрастировала с его несвежим лицом.
        Уууу. Печаль какая.
        - Я попросил Ивана не портить сюрприз, - кивнул им Олег Викторович. - И соблюсти трудовую дисциплину. И кстати о ней, родной. Вы опоздали на семи минут.
        - Это наша новая экономка? - спросил Лев, срывая с себя очки и одаривая меня взглядом, от которого я - ну, по его мнению - должна была затрепетать. Это как минимум. А лучше упасть в обморок. Я широко улыбнулась и посмотрела ему прямо в злые зеленые глаза.
        - Познакомьтесь, - спокойно ответил ему бизнесмен. - Это Олеся Владимировна, руководитель проекта «Крещендо».
        - До сих пор, - Лев даже побелел от гнева. - Мы прекрасно справлялись сами.
        Ой, как искрит. Того и гляди, вспыхнет.
        - До сих пор вы не позволяли себе петь мимо. Так часто, - голос Томбасова был нарочито безразличен. Похоже, он злит Льва. И делает это с удовольствием и абсолютно намеренно.
        - А где Даня? - спросил Артур. До этого он стоял поодаль и внимательно нас разглядывал. Был он небрит и выглядел измученным и невыспавшимся. Вот у него если и была энергетика какая-то, то не сегодня. Не сегодня.
        - Даня уволен. Еще в пятницу.
        Я ожидала возмущения, каких-то протестующих возгласов, но… все трое просто посмотрели друг на друга, потом - расцепили взгляды. И еще раз. Потом - плавные, как у птиц, движения рук. Это было так красиво, так выразительно… И я поняла, что, даже не сказав ни слова, они уже не только матом охарактеризовали решение господина Томбасова, но и прикопали его, предварительно расчленив.
        И все это исключительно эстетично.
        - Но почему же он не позвонил, не предупредил? - спросил вдруг Иван.
        - Потому что он очень хотел ту работу, которую я ему предложил. Но он ее получал только при условии радиомолчания на этих выходных.
        - Значит, мы будет петь втроем? - спросил Артур.
        А Иван подался вперед, глаза зажглись азартом. И я была готова поклясться чем угодно, что он что-то считал.
        Интересно, что?
        - Нет, вы будете петь вчетвером, - ответил Олег Владимирович.
        - С кем? - вот теперь воскликнули все трое.
        И словно в ответ на их вопросы, ворота стали открываться. Показался мотоциклист. Весь в черном. Ну, реально Дарт Вейдер на отдыхе в Подмосковье! Только плаща не хватает. Ну, и световой меч припрятал, чтобы с российской полицией проблем не было.
        И судя по тому, как изменились лица тройки исполнителей, что-то приехало им родное и известное.
        Вот любопытно, это постановка? Сергей с господином Томбасовым столь удачно подгадали? Или же случайность?
        Мотоцикл перестает сыто урчать. Дарт Вейдер снимает шлем. И широко улыбается всем:
        - Утро доброе, - рокочет его голос.
        - Да вы шутите! - в голосе Льва был гнев, была ярость.
        Вот что они с Сергеем могли настолько не поделить?
        - Вы дурака проваляли год, - был ответ самого дипломатичного из людей - Томбасова Олега Викторовича. - Он отдохнул. А теперь - вперед. Работать.
        - Я не буду…
        - Отлично, - хищно улыбнулся господин бизнесмен, глаза которого язвительно заблистали. - Я вас больше задерживаю. Какую внести сумму за неустойку и срыв концертов, вам сообщат мои адвокаты. Да, и сумму за аренду Крокуса со штрафами на троих раскидайте. Думаю, это не составит вам труда.
        Певцы снова переглянулись. Пообщались.
        - А какие еще предложения? - осторожно спросил Артур.
        6-2
        - Год вы работаете, как за заре туманной юности. Самоотверженно, как герои капиталистического труда. Организовываете всем нам сверхприбыль, закрываете долги по вашему проекту. Сами. Зарабатываете деньги. Много. Все честно делим. И тогда - через год - будем договариваться. Уже без штрафных санкций. Захотите на волю - отпущу.
        Снова - глаза в глаза. Руки как крылья… Сергей не с ними, стоит поодаль и смотрит. С жадностью.
        - Мы согласны, - говорит Лев.
        А я выдыхаю с облегчением - услышав, какой тон выбрал Томбасов для беседы, я была уверена, что певцы откажутся.
        Бывший солист делает несколько шагов вперед.
        - Здравствуй, Сергей, - холодно говорит Лев. И в его зеленых глазах расстилается какая-то бесконечная тьма.
        - Здравствуй, - с той же интонацией отвечает Сергей.
        - Привет, - Иван улыбается широко и счастливо. На мгновение смущается, потом снова улыбается.
        Артур выглядит скорее довольным, чем раздосадованным.
        - Работаем, - командует господин Томбасов. - Все вопросы - через Олесю Владимировну. Вадим, поехали.
        Бизнесмен удаляется, а мы остаемся, ошарашенно глядя вслед.
        - А разговор на крыльце был, видимо за тем, чтобы полы не пачкать, если не договоримся, - вздохнул Лев. Уже не яростно, а как-то обреченно.
        - Пошли работать, чего тут стоять, - Иван первый идет к двери.
        - Вы собираетесь работать после того, как… - пытается завестись Лев, но уже как- то без азарта.
        - Томбасов, конечно, тот еще, но… - начал Артур.
        - Мы реально пели позорно на последнем концерте. И в записи рекламной разошлись. Это просто не вокал. - Иван огорченно покачал головой.
        - Пошли, - принял решение Лев. - Год - так год. А там посмотрим.
        Сергей, по-видимому, что-то хотел сказать, но… опять же промолчал.
        Мы пересекли холл с лестницей, что вела на второй этаж в гостевые комнаты, повернули и оказались в эдаком мини концертном зале. Небольшая сцена, на которой притаился черный красавец-рояль и была расставлена аппаратура и стойки с микрофонами.
        Лев привычно сел за концертный рояль, пальцы легко и лаская пробежались клавишам. Повелительный кивок - и начинаются эти бесконечные нудные ми-ми- ми. Но… Я закрываю глаза и понимаю, что это - красиво. И даже на уровне распевки-музыка.
        - А что вы любите, Олеся Владимировна, - вдруг обращается ко мне Артур. Кстати, выглядит он по-прежнему погано, но голос звучит.
        - Я? - улыбаюсь. - Бардов. Рок. Я много чего люблю.
        - А что для вас спеть?
        Ой, он обаяние включает, ты ж моя прелесть. Как говаривает моя подруга: «Не люблю мужиков, которые глазки лучше, чем я строят!»
        А этот… тенор… явно в этом деле профи. Вон как сверкает, поганец.
        - Так что?
        Я давлю в себе грубое: «Вашу концертную программу чисто». Пожалуй, одной выволочки от Томбасова им на сегодня хватит.
        Лев что-то наигрывает на рояле, Иван выдал Сергею распечатки с нотами. И они что-то увлеченно обсуждают. Безмолвно, тыкая пальцами в листы и переговариваясь взглядами.
        - А нормальную партию можно? - Сергей пытается говорить тихо, но его так хорошо слышно. - Без вот этого ла-ла на одной ноте.
        - Можно! - Иван просто сияет, начинает быстро писать по нотной бумаге, что-то напевая.
        - Назовите песни, которые первые приходят вам в голову.
        Настырный Артур никак не может угомониться.
        - Аве Мария, «Марш юных нахимовцев», «Вместе весело шагать». И… «Крылатые качели».
        - Вы пели в хоре! - радостно вопят они, все четверо, разом.
        - Вы меня раскрыли, - улыбаюсь я. - По мнению моей мамы, хорошая девочка из хорошей семьи должна закончить музыкальную школу. Без этого никак.
        - И вы?.. - Лев поднимает голову от рояля, лицо закрыто длинной гривой. Не перестает наигрывать. От вида длинных сильных пальцев, что нежно касаются клавиш можно просто захлебнуться слюной. Хорош… Как хорош!
        - А? - я понимаю, что у меня спрашивают. - Я? Нет. Я бросила.
        - Почему?
        - Бунт.
        - И вам позволили? - с таким ужасом в голосе говорит Иван, словно ему безжалостно сказали, что Бузову приняли ка хоровое пение в консерваторию.
        - Да, - я с удивлением смотрю на него. Нет, с мамой мы, конечно, не разговаривали какое-то время, она обижалась. Но мое решение приняла.
        6-3
        Снова взгляды.
        И я внезапно понимаю, кого они мне напоминают. Они как Клео, только в человеческом и мужском обличии. А с точки зрения эстетического наслаждения скорее всего и выиграют конкуренцию, прости, Клеопатра.
        - А вы можете спеть «Крылатые качели»? - улыбаюсь я им.
        Ну хотят мужчины показать класс и поразить даму. Вот пусть показывают и поражают. Что ж я буду им мешать?
        - Слушай, - Иван смотрит на своих с детским восторгом. - Что ж мы про «Качели» забыли? И концертную программу не поставили.
        - А ты их в детстве не напелся? - А вот Артур эту песню не любит, вон как скривило. А ты думал? Мало того, что перечислю песни, так еще и назову ту, которую ты любишь или умеешь петь? Ага, сейчас. Что ж я, зря ваши концертные программы отсматривала?
        Кто кровожадный?! Я! Кому коварство второе имя? Мне!
        Но ребята сдаваться не привыкли и вызов, судя по тому, как зашевелились - любили.
        Лев оторвался от наигрывания чего-то страдальческого, похоже, собственного сочинения. У Артура заблестели глаза, он словно очнулся. Иван и Сергей, правда, как что-то расписывали на нотных листах, так и продолжили.
        - Только мне текст нужен, - не поднимая головы и быстро что-то набрасывая и одними губами напевая, проговорил Иван.
        - Не, молодец какой, - возмутился Артур. - Он текста не помнит, можно подумать, мы всю ночь учили.
        - Ты их все равно не помнишь, - беззлобно поддел его Иван.
        - Да ладно, сейчас все будет. - Лев уже колдовал у ноута в другом конце репетиционного зала. Зашуршал принтер.
        - Готово. Текст. Ноты.
        - Ты тональность на две ступени вниз убери, - бросил Иван, взглянув на листы. - Мы взопреем там петь.
        - Не по десять лет.
        - Ой, где наши десять лет…
        - Ага. По четыре часа утром, по четыре - вечером. Жизнь за станком. Хор мальчиков-зайчиков, - проворчал Артур.
        - Можно подумать, ты когда-то хотел по-другому, - тихо проговорил Сергей. - С того самого момента, как первый раз на сцену вышел. И почувствовал зал.
        - Ладно. Хватит философии, - скомандовал Лев. И обернулся к Ивану: - Ты партии накидай пока.
        - Пять минут.
        Отложил одни листы, принялся за другие. Сергей прикрыл глаза. И на лице у него расплывалось широкое, безграничное блаженство.
        - Ванька у нас гений, - с внезапной искренней теплотой и гордостью проговорил Артур-
        - Я думала, вы все тут…
        - Как бы мы не гордились и порой не кичились своими вокальными данными и выучкой, но гений тут один.
        - Перестань, ты меня отвлекаешь, - проворчал Иван.
        Вот честно, я думала, что Лев возмутится. Но он лишь улыбнулся одними глазами, тепло и мягко. Не думала, что он так умеет. И согласно кивнул. Сел за рояль - и в зале поплыли звуки «Качелей».
        Вот так просто. С листа. На две ступени ниже. Какая прелесть.
        Лев вдруг поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза:
        - Слушайте, а можно мы попросим вас выйти.
        - Почему?
        - Надо выставлять слушателям что-то готовое. И мы хотим…
        - Конечно.
        Я поднялась:
        - Только можно слушателей у вас будет двое?
        - В доме еще кто-то есть?
        - Моя дочь. Вот она занимается музыкой серьезно.
        - Это ж замечательно.
        Я написала на нотном листе свой номер телефона, чтобы они позвонили, как будут готовы и отправилась на второй этаж, посмотреть, как там Машка.
        Глава седьмая
        Отдалась работе. Думала по любви.
        Нет, оказалось, за деньги
        (С) Безбрежный Интернет
        - Мамааааа, - подняла на меня глаза Машка. - Мамаааа. Этооооо. Этооооо.
        Она сидела с кошкой в обнимку на ступеньке лестницы и похоже, слушала, не шевелясь. Мы с Клео вздохнули: ой, мы ее теряем.
        - Мама, я хочу у них учиться!
        - Попробуем, конечно, только. Дочь. Не всегда тот, кто умеет делать что-то сам хорошо, умеет учить. Это разные навыки.
        - Я понимаю, но… Мам, какая постановка голоса. Я так тоже хочу.
        - Их в интернате учили, с семи лет, - вздохнула я. - И с детством, как я понимаю, у них большие проблемы.
        - А ты бы меня сдала? - блеснула глазами дочь. - В интернат.
        - А ты б захотела? - спросила я у нее и кивнула на дверь, откуда лились знакомые всем звуки. Короткие жесткие команды в исполнении Льва. Слов пока не было, была музыка. To «ла-ла-ла», то «м-м-м-м», то «а-а-а-а».
        - Вот бы их уговорить кусочки репетиций пописать. И на ютуб выложить. Да подписчиков будет миллион, - дочь с жадностью прислушивалась.
        - Да?
        - Мам, да за эту кухню люди…
        - Так, погоди. Кухня. Пошли, я тебя покормлю.
        - Мы с Клео уже ели. Что мы - маленькие что ли?
        - Пошли все равно. Ребята не хотят, чтобы их репетиции черновые слышали.
        - Пошли, - недовольно вздохнула дочь. Но все-таки поднялась.
        Минут через тридцать на кухню заглянул Артур. Клео тут же исчезла, словно накинула на себя специальную кошачью шапку-невидимку.
        - Вот вы где.
        - Здравствуйте, - широко улыбнулась ему Маша.
        - Привет. Ты - дочь Олеси Владимировны?
        Машка смутилась.
        - А у меня тоже дочь, - и в глазах плеснулась такая тоска, что нам с дочерью стало неловко, как будто мы подсмотрели что-то настолько личное, совершенно не предназначенное для чужих.
        - Мы готовы! - словно очнулся Артур. - Пошлите слушать.
        Машка вскочила, чуть не перевернув стул. Смутилась, жгуче покраснела.
        - Ты хочешь учиться петь? - тихо спросил у нее Артур.
        - Да!
        - Если мама разрешит, я могу давать тебя уроки.
        - И на форте петь научите?
        - Я постараюсь.
        Хор мальчиков-зайчиков выстроился. Позади рояля с недовольным Львом - Сергей. Безмятежный, как на видео фота того года, когда он ушел. Ой, как не хорошо. На переднем плане, перед роялем, две стойки для теноров.
        - Это Маша, - представил мою дочь Артур. - Она учится петь.
        Вот я снова ошиблась. Честно говоря, я ждала от них снисходительных взглядов, по типу «ой, девочка, куда ж ты лезешь». Но участники вокальной группы «Крещендо» посмотрели ка нее спокойно и серьезно.
        - Чем можем - поможем, - сказал Лев.
        Визг Машки просто оглушил. Я посмотрела на нее с укоризной, парни рассмеялись.
        - А какая у мамы песня любимая? - тут же спросил Артур.
        - «Кружат ветра», - не задумываясь, выпалила Маша. Тут же перевела взгляд на меня - не сболтнула ли она чего-то.
        Я закатила глаза и недовольно посмотрела на Артура. Вот у ребенка информацию обо мне выуживать… Нехорошо.
        - Простите, - он изумительно покаянно потупил глаза.
        Вот просто взять словарь Ожегова - тяжеленный, на хорошей бумаге, и как врезать!
        - Нам очень интересно. Кого принесло по нашу душу, - серьезно проговорил Лев. - Нам все-таки работать вместе.
        - Давайте всю информацию вы будете узнавать у меня.
        - Если вы будете выдавать ее, а не утаивать.
        Какая у него, у этого самого Льва улыбка. Особенно когда искренняя, как сейчас. С ума сойти.
        - Я предлагаю вечером поужинать вместе. Заказать, кто что любит - и поиграть в интереснейшую игру.
        - В бутылочку? - ляпнул Артур, посмотрел на Машку - и покраснел: - Что-то я дикий стал. Простите.
        Машка фыркнула, типа, открыл Америку. Теперь на дочь посмотрела уже я. Потом - на квартет. Много чего пообещала взглядом. Как я поняла, язык взглядов и жестов они читали просто на ура.
        - Так в чем суть игры, - спросил Сергей.
        - Мы задаем друг другу вопросы. Сначала - вы мне по одному. Потом все разом, например, Сергею. Потом Льву, Артуру и Ивану. Порядок установим. Если кто-то не хочет или не может отвечать на вопрос, то спрашивающий может задать другой.
        Все четверо переглянулись. Кивнули. Меня вот просто завораживало, как они делали все это вместе. Как будто репетировали.
        - А теперь песня, - улыбнулся Лев. Четверка разошлась по своим микрофонам.
        Машка подняла руку.
        - Что? - спросил у нее Лев, уже успевший опустить руки на клавиатуру.
        - Можно я записывать буду? - ребенок вытащил телефон.
        - Ну, во-первых, репетиции пишутся, мы потом материал отсматриваем и отслушиваем, что понаработали. А во-вторых, - он взглядом посоветовался с остальными: - Можно, только без разрешения в сеть не выкладывать.
        Ребенок закивал.
        Раздались переливы нот. Я в наслаждении закрыла глаза.
        - В юном месяце апреле, в старом парке тает снег…
        Вот как в котах можно было передать полет, надежду, тревогу… И какую-то мольбу? Я не анализировала, кто какую партию из этих четверых вел, я не смотрела, кто как пел, кто дирижировал, как летали пальцы Льва над роялем, как держал основу Сергей, как звенели нежными колокольчиками Иван и Артур.
        Я наслаждалась.
        И когда стихли последние ноты, то тихо вытерла глаза и сказала:
        - Спасибо.
        Не знаю, отчего, но смутились все четверо. По логике, они должны были привыкнуть к подобному.
        7-2
        Дальше, они работали, пели, расписывали партии, разучивали вокализы. И, кстати говоря, если бы я не знала, что Сергей не работал с ними год, ни за что бы не догадалась, что он уходил.
        Отработали они, на мой взгляд, замечательно, мы с Машкой так и вовсе были в восторге. Потом послушали Машу - ей пришлось распеваться. По этим бесконечным ми-ми-ми, то вверх, то вниз.
        Ребенок старался, Артур руководил, Лев играл, Иван и Сергей снова шуршали нотными листами.
        - Дышать ребенка научите, - посоветовал Иван. - Голос - рабочий, дыхание - никуда.
        Четыре часа пролетели. Потом парни с аппетитом поели - каждого ждал свой упакованный паек. Суп, второе и салат. Все запаковано по мисочкам и подписано.
        - Вот приедет Инна Львовна - будет нам счастье, - поморщился Артур, с неприязнью глядя на еду.
        - Вот с осени зарядим по гастролям - будешь это с наслаждением вспоминать, - отозвался Лев.
        Сергей просто сосредоточенно ел, Иван, похоже, был не с нами.
        И я как-то задумалась: хорошо это или плохо, что сейчас мы наблюдаем такую идиллию. Словно ничего не произошло. Не было бунта Сергея, не было работы с другим солистом, не было целого года порознь… Ни ультиматума хозяина балагана, меня, как… кого? Помощницы? Контролера? Дрессировщика?
        Они вот реально делали вид, что все как обычно или как надо? Или просто пели с той же цифры, на которой остановились, пока ни о чем не думая и ничего не анализируя?
        И, самое главное, как мне себя вести, чтобы им помочь?
        К концу обеда я так ничего и не надумала. Решила просто понаблюдать и посмотреть, что будет получаться. Так что, как и Иван, я толком не поняла, что ела.
        Мы вернулись в репетиционный зал, я села, приготовилась слушать. Машка унеслась учиться дышать. Я расслабилась и приготовилась наслаждаться.
        - Под запись прогоним старый альбом, посмотрим, что отберем на концерт, - скомандовал Лев.
        Все кивнули. Микрофоны установили по одной линии, выстроились. Иван, потом Артур, Лев и на другом конце - Сергей.
        Я вспомнила, что программа в тот год, когда Сергей ушел, была романсовая. И мысленно тяжко вздохнула. Вот романсы я любила. Но когда их громыхали великолепными голосами - совершенно нет. Посмотрим, что получится…
        - Ехали на тройке с бубенцами, - начала Сергей. И я вздохнула. Пожалуй, его голос мне нравился больше всех. Ничего личного, просто такой тембр, низкий, глубокий, богатый, я люблю. Но вот тут он стал показывать и красоту, и мощь, и силу, и переливы. И цыганщину.
        И к тому же они грохотали, показывая всю красоту голосов. Дело хорошее, но романсы.
        Не люблю такое, вот правда. Не надо отчаяние громыхать. Его проживать надо по- другому.
        - Если ты еще раз повернешься ко мне спиной, когда я пою, и начнешь смеяться - я развернусь и просто уйду, - тихо проговорил Сергей, внезапно прекратив петь.
        Не знаю, как остальные, а я вздрогнула от неожиданности.
        Пение оборвалось, сбилось и погасло. Музыка продолжала играть, что-то сложно- симфоническое, но разом осиротевшее.
        Ну надо же. Ждала-ждала, а взрыв пропустила. Сергей замер у микрофона, Лев, стоял к нему спиной. Злой, напряженной спиной.
        Иван торопливо щелкнул мышкой - вырубил минусовку. Артур потер глаза и щетинистый подбородок. Теноры переглянулись, удивленно и встревожено. Лев, к которому и была обращена данная тирада, только зло усмехнулся.
        А Сергея прорвало.
        - Меня позвала Зоя двенадцать лет назад - проект надо было спасать, все было готово, только Вадик от вас отказался. Я согласился, хотя… и работа была, и проект собственный. Ладно, я не жалею. Десять лет были замечательные. Но… Я ушел. Но меня позвал Олег вчера. Потому что… проект снова надо спасать. И вот что я вам скажу - я могу это сделать. Но взамен я требую уважения. Потому что… невозможно по стольку часов работать, петь, жить бок о бок - и встречать такое откровенное хамство.
        Он обвел всех бешеным взглядом - и замолчал! Ты ж моя умница! Высказался, наконец! Выпустил ярость и обиду. Хорошо, потому что иначе нельзя. Просто задушит.
        - Уважения, говоришь? - Лев медленно развернулся к нему. Взгляд совершенно бешеный, глаза просто черная пропасть, даже зелень исчезла. - Какого уважения ты хочешь, если решил развалить группу? И упорно, целый год над этим успешно работал. Если действовал только всем во вред.
        - Что? Ты придурок конченый.
        - Ты хотел уйти из группы, - упрямо повторил Лев.
        И я поняла, что он свято в это верит.
        - Ты совсем на голову не здоров? Да?! Я… Я - во вред?
        - И Ваньку хотел с собой прихватить, чтоб он тебе партии расписывал. Правда же, с ним на бэк-вокале работать не просто комфортно, а вообще божественно.
        - Ты совсем спятил? Я что - чемодан с ручкой, чтобы меня «прихватывали»? - возмутился блондин. - И, Лев. Я тебе могу сказать, что ни одного подобного разговора со мной Сергей не заводил.
        - Ты его покрываешь.
        - Зачем.
        - Я точно знаю, что он хотел сделать. И работать с ним после этого…
        - Ну да, конечно, - зарычал Сергей. - Я и против десяти лет своей жизни пойду, и против вас всех, и против Томбасова, с которым мы друзья… И против памяти Зои. И Ваньку за собой потащу. И всех подставлю.
        - Да ты о сольнике договаривался у нас за спинами.
        - И что ж его не провел, а? У меня ж год на это был.
        - Погодите, мужики, - Артур наигрывал на колене какую-то мелодию. - Жаль, что сразу не поговорили, еще год назад. Но… Лев, вот я не в курсе совершенно. А у нас с Ванькой друг от друга секретов нет.
        - Да ты весь прошлый год такой был, что ничего не видел вокруг из-за своего развода. Только страдал да бухал.
        - А в морду? - тихо-тихо спросил Артур.
        - Так правда же.
        - Откуда инфа пошла-то? - Иван смотрел расстроенно.
        - Да вы вообще вокруг себя ничего не видите!
        - Один ты бдишь, - взорвался Сергей. - Сам хрень придумал, сам застрадал, сам группу развалил.
        - Да пошел ты!
        И Лев выскочил, громко хлопнув дверью.
        Глава восьмая
        Быть пессимисткой очень удобно.
        Или я права. Или удивлена
        Мудрейший Интернет
        - Мама, а они помирятся?
        Мы сидели втроем на террасе, рассматривая золотистый закат, ласкающий липы и дубы, что окружили особняк. Клео подумала - и забралась к Маше поближе, поближе к теплу. Уткнулась мордой в живот и тихонечко муркнула: «Не расстраивайся, не надо!»
        После того, как Лев выскочил, раздался рев мотора, завизжали колеса.
        - Твою ж, - подвел итог репетиции Артур.
        - Парни, я правда, - растерянно проговорил Сергей. - Вот правда, чем хотите клянусь. Я не…
        - Может, он подумал, что ты хочешь переметнуться к Туру, в его проект с драконами,
        - предположил Артур. - Тебя же туда звали.
        - Ну, спел я за всех драконов, - нахмурился Сергей. - Кстати, сначала предполагалось, что за них будет петь наша группа в полном составе. Я же договорился.
        - А я партии расписывал, - вздохнул Иван, - но это же никому не помешало.
        - Скажи еще, что ты там и бэк-вокал работал!
        - Нет. Я хотел, и Павел Тур предлагал, но Сергей сказал, что не стоит.
        - Я боялся Ваньку подставить. Не хотел, чтобы Лева на него окрысился.
        - А вот мне сказать? - возмутился Артур.
        - Да тебе не до того было, брат.
        - Это точно. - Глаза Артура погасли, словно кто-то выключил лампочку.
        На этом они и ушли. To ли ловить Льва и приводить того в чувство, то ли… Ох, чует мое сердце, придут они завтра больные и без голосов. На самом деле, алкоголь как семечки противопоказан для хорошего вокала. Хотя, может, нарушение всего и сразу пойдет им на пользу?
        Будем надеяться.
        Я задремала в кресле-качалке, как вдруг почувствовала, как меня укутывают в плед. Почувствовала тепло рук и как-то бессознательно потянулась к ним, настолько уверенными и сильными они мне показались, а я была так растеряна всем, что происходило вокруг…
        - Мааааа, - услышала я голос дочери - и проснулась.
        - Добрый вечер, - хрипло, должно быть со сна, поприветствовала я господина Томбасова, наслаждаясь этими случайными прикосновениями.
        - Добрый, - откликнулся он точно таким же хриплым голосом, замирая.
        - МРРРРР? - поинтересовалась у меня царица Клеопатра, поднимаясь на коленях у дочери, выгибая спину и неторопливо выпуская когти сначала на одной лапке, потом на другой. Хищницу нашу явно возмутило подобное беспардонное нарушение моего жизненного пространства.
        Скорее всего, господин Томбасов, как и положено таким бруталам, был человеком беззаветной храбрости, но… увидев нашу кошку, да еще и не в духе, отскочил от меня с каким-то странным звуком. Хотя, может быть, не от меня (это было бы обидно), а от моей защитницы.
        - Мр? - нежно спросила у меня победительница и королева.
        «Порвем? Или пусть бежит?»
        Я улыбнулась. Погладила мою защитницу.
        - Ох ты ж, - мужчина с опаской смотрел на кошку. - Я вот… еще девочке плед принес.
        Мда, наша совершенная, черно-розовая Клео, нежная и плюшевая снаружи, сталь и огнь внутри, производит на неподготовленного человека… странное впечатление. Это недовольное выражение лица, ушки-военные локаторы, горящие огнем янтарные роскосые глаза. Мы не обижаемся, а Клео с поистине царским достоинством принимает всю убогость человеческого сознания. Только еще больше морщит мордочку и тяжело вздыхает.
        - Она хоть не ядовитая? - проворчал бизнесмен, издалека протянув плед Машке. Дочь забрала и закуталась.
        - Не летает? - продолжил господин Томбасов рисковал жизнью, явно не понимая, что от жестокой расправы его отделяет только аристократическое воспитание Клеопатры и ее философское отношение к жизни.
        Мы обреченно вздохнули все втроем. Что поделать. Мы не опустим голову перед разочарованиями.
        - Олеся Владимировна, вы ужинали? - спросил Томбасов.
        - Да. А вы?
        - И я не голоден. Мы можем поговорить?
        - Конечно, - поднялась я. Ненормированный рабочий день. Я тебя люблю. Наверное.
        - Спасибо.
        Мы дошли до гостиной, в которой они были вчера с Сергеем, расселись в кресла. Я посмотрела на камин с сожалением. Как было бы прекрасно, если бы можно было его разжечь. Но летом, тем более, таким жарким, как сейчас…
        - О чем вы задумались? - спросил у меня господин Томбасов, слишком пристально изучая мое лицо.
        Улыбнулась ему, не отводя взгляд. В его глазах заплясали огоньки, словно отблески зажженного камина. Так. Олеся Владимировнаааа. Уймись, не позорься. Куда тебя несет? Уверенный в себе мужчина, с четкой аурой успеха и властности. С сильными теплыми руками… Эх.
        - Я хотел бы выразить вам огромную благодарность, - тихо сказал Олег Викторович.
        Кивнула. А что - мне не жалко, пусть выражает. Доброе слово и Клео приятно.
        - Я посмотрел запись репетиции. Надо разбираться, действительно, откуда у Льва взялась информация подобного толка.
        - Диверсия?
        Бизнесмен посмотрел на меня с насмешкой:
        - Ну, это не госконтракт, чтобы задумывать такую сложную многоходовку. С дезинформацией и диверсиями.
        - Ну, может быть, для вас это и не такой уровень, а вот для кого-то… Как вариант. Информация же просто так не берется и в уши не заливается.
        - To есть, что-то направленное не против меня, а против ребят?
        - Почему нет.
        - Глупость. Поют и поют. Кому они могут помешать.
        Хотела спросить, в какие суммы он оценивает это «поют и поют». Но стало как-то неловко. Во-первых, чего чужие деньги считать, а во-вторых, понятно, что у нас весьма разные системы координат по финансовым понятиям. Скорее всего, та сумма, что повергла меня в двухлетнюю долговую яму, вызвала бы у него усмешку - типа, как можно переживать из-за подобной мелочи.
        - Вам Андрей и Никита привет передавали, - внезапно сказал господин Томбасов.
        - Спасибо. Как они?
        - Полны планов. Улетели.
        - Гарвард?
        - «А если я чего решил, то выпью обязательно».
        Я рассмеялась и согласно кивнула. Правильная характеристика. Действительно, мальчики у него были… упертые. Хотя, почему их певцы охарактеризовали как «исчадий ада» понять мне было сложно. Молодые люди как молодые люди. Упрямые, дерзкие, не без снобизма, над которым я веселилась. Достаточно едко. Как они искренне удивились, когда на фразу - «Но это же мое мнение», я ответила им, что они пока находятся в зачаточном состоянии той личности, мнение которой может меня как-то заинтересовать. На самом деле, имелось в виду слово «противозачаточной» - уж сильно они меня завели, но я сдержалась. Это мы, кстати говоря, по поводу участия союзников во Второй мировой не сошлись характерами. И вот эта позиция молодых, что исконно-посконное - гадость редкая, ну может быть, балет и водка - туда-сюда, а больше гордиться нам и нечем… Вот раздражает, честное слово.
        - Я смотрел ваши дискуссии, - улыбнулся Олег Викторович. - И кстати, меня удивило: чем больше вы их осаживали, тем более уважительно сыновья к вам относились.
        - Границы. Их надо задавать. И не позволять нарушать.
        - А как же свобода?
        - Как там Владимир Ильич говорил. «Свобода - это осознанная необходимость». И если добавить старое доброе английское «Ваша свобода заканчивается там, где начинается кончик моего носа».
        Господин Томбасов изволил улыбнуться. Снова. Улыбка у него замечательная: каменное лицо становится человеческим, глаза - живыми. Кстати, я так и не поняла, какого они цвета. Но с чего это я его так веселила? Нет, я не против, не жалко, но вот любопытно: откуда такая реакция?
        - Я сегодня с таким интересом отсмотрел репетицию, - снова сменил тему бизнесмен. - Парни пели как в старые времена. Я рад, что не ошибся в вас, Олеся Владимировна.
        Я кивнула растерянно. Прелюбопытная жизнь у него. Не поговорить, не узнать, не зайти послушать… Поставить видеоконтроль и прослушку - и контролировать кто что сделает.
        Поежилась. Гадко как-то осознавать, что ты находишься под камерами. Есть в этом что-то безумно напрягающее и вызывающее… брезгливость что ли.
        - Только рабочие моменты, - верно понял мое раздражение Олег Викторович. - В гостевых комнатах камер нет.
        И на том спасибо.
        - И дети занимались в гостиной. В Питере. Там есть. В гостиной. Там я с вами и познакомился. В записи.
        Я снова поежилась и спросила:
        - И как вам живется?
        - В смысле?
        - Под камерами?
        - Привык. Безопасность прежде всего.
        Хотела спросить о том, что он высмотрел такого, что решил пригласить меня на работу, но в этот момент в дверь постучали. Тревожно. Так, что сразу стало понятно
        - что-то случилось.
        Я вздрогнула. И мне вдруг показалось, что мужчина сейчас меня обнимет - и просто укроет ото всех тревог, что могли подстерегать меня за этой самой дверью, но он качнулся назад, решительно поднялся и распахнул дверь.
        - Что еще?
        - Драка.
        - Какая еще драка? - господин Томбасов явно растерялся.
        - Наша четверка. С кем-то. Непонятно. Все в полиции.
        8-2
        - Где произошло?
        - В караоке.
        - Что. Эти…
        Томбасов внимательно посмотрел на меня и буквально прикусил язык. Помолчал. Проглотил все эпитеты. Справился с собой и выдохнул:
        - Вокалисты… Могли делать в караоке?
        - Пели, - ответил несчастный, что принес дурные вести.
        - Пели, - задумчиво проговорил бизнесмен, перед этим задумчиво покатав какое-то слово на языке. - Не напелись они, значит, на репетиции. И пошли… в караоке.
        - Получается, так. Пришли вчетвером. Выпили - умеренно. Они пели, просто пели, там сидела компания, - затараторил несчастный. - Наши хотели «Ветер перемен». Другие - «Владимирский централ». Очередь не поделили, их освистали, про Артура сказали, что он поет как баба, а про Ивана, что он…
        Мужчины синхронно посмотрели на меня и вздохнули. Ситуация была сверхсерьезная, умом я понимала, но смех давила с трудом. Консерваторские мальчики в караоке… Освистанные местными завсегдатаями. Какой удар по эго. И, должно быть, по мордасам…
        - Вызываем адвоката? - спросил почему-то у меня Томбасов. - Будем этих Фоксов с кичи вынимать? Или пусть сидят?
        - Наверное, надо… вытаскивать.
        Я что-то больше всего переживала, не разбили ли им кому-то лицо в драке. Или не свернули ли челюсть. А то с пением могут быть проблемы. Фатального характера.
        - И, кстати, вызовите мне пиар-менеджера, - распорядился Томбасов. - Мне любопытно, как она видит развитие бренда группы.
        - А у ребят есть пиар-менеджер? - удивилась я.
        - Есть. Они сами кого-то нашли после ухода Сергея. Я не вмешивался.
        - Ага, - кивнула я, а про себя подумала, что в последнее время видела на просторах Инета либо что-то неприличное, типа их спевки, когда они приглашали на концерт в Твери - такое впечатление, что они были нетрезвые. Ну, и безголосые совсем. Либо у рояля или звездил Лева отдельно, печально, проникновенно и волшебно поющий о любви. Вот на него было приятно посмотреть, не сказать об остальных.
        Надо будет посмотреть на этого самого пиар-менеджера. Да и задать ненароком пару вопросов.
        - Самуил Абрамович едет, - тем временем доложил охранник. И мы отправились вызволять наших хулиганов из полиции.
        - Хорошо. Олеся Владимировна, вы с нами?
        - Конечно, только предупрежу Машу.
        Глава девятая
        Хочется в XIX век, уехать на воды,
        лечить истерзанные нервы,
        закрутить роман с гусаром,
        а не это все…
        (с) Интернет
        Нас встретила в отделении полиции тяжелая железная дверь. Звонок. И голос в динамике, который долго и изо всех сил не хотел понимать, что от него надо и изо всех сил советовавший приходить завтра. Послезавтра. А лучше - никогда.
        На что сначала Томбасов, а потом примкнувший к нему адвокат рекомендовали допустить их до тел господ артистов.
        - Нам бы еще все по-тихому сделать, - ворчал Томбасов. - Не хватало еще хулиганки этим… гениям вокала.
        Наконец мы прорвались. И не только в дежурку, к стеклянным уже дверям, но и в конечном итоге, к телам господ артистов, чудесно смотревшимися в переполненном, шумном обезьяннике.
        Выглядели герои дня «изрядно ощипанными, но непобежденными», если цитировать «Бременских музыкантов».
        - Как вы красивы сегодня, - резюмировал Томбасов, пристально глядя на музыкантов. Они как-то попытались отступить за сотоварищей по камере. Потом поняли, что им это не удастся. Вздохнули - вот меня просто поражало, насколько в такт.
        - Добрый вечер, - поприветствовали они личного Карабаса Барабаса слаженно и дружно. И как-то не храбро что ли.
        - Черепно-мозговые, челюстные? - спросила я, подходя к клетке. - В травму кому- то надо? Пальцы?
        - Вы что - тоже адвокат? - поинтересовался у меня седой благообразный импозантнейший мужчина, у которого был вместо галстука шейный платок. - Или доктор?
        Я отрицательно помотала головой:
        - Я классный руководитель буйного восьмого «В» - головной боли не только родителей. Но и всей нашей несчастной школы.
        Взгляд адвоката, обращенный к Томбасову был полон крайнего изумления.
        - Это Олеся Владимировна, руководитель нашей боевой четверки, - ответил Томбасов адвокату. - Я подумал, что кто-то, умеющий обращаться с безмозглостью и делающей из них человекообразное, нам очень и очень пригодится.
        К нам присоединился майор:
        - Сегодня у нас просто аншлаг, господа, - он печально покачал головой. - Полнолуние действует на психов, наших обычных клиентов и примкнувших к ним несознательных элементов.
        Несознательные элементы вздыхали, но молчали, правильно понимая бешенство господина Томбасова, на которого было жутковато смотреть.
        - Мы же все понимаем, что на моих клиентов было совершено нападение? - начал было адвокат.
        - Если вы посмотрите записи камер, то увидите, то первыми в драку полезли они, - кивок на понурую четверку. - Особенно отличился вот этот. Белый.
        Иван, светленький, тоненький, эдакий ангел в вертепе разбойников, тяжело вздохнул. И покраснел.
        - Кстати, для музыкантов они вполне прилично дерутся.
        И взгляды такие у всех… Проникновенные. «Кто умеет драться? Мы?! Это же наверняка фотошоп!»
        9-2
        Самуил Абрамович отвел полицейского в сторону. И они заговорили. Практически беззвучно, но весьма оживленно.
        Через полчаса мы покинули гостеприимное отделение полиции.
        - С вас штраф, - адвокат укоризненно качал головой, - возместите ущерб в караоке- баре, выкупите записи. И шефский концерт на день полиции. Вы уяснили, что такое шефский. Будете петь как птички. Даром.
        Все четверо кивали синхронно, опасаясь даже смотреть в сторону Томбасова.
        Адвокат раскланялся со всеми, пожал протянутую ему руку господина бизнесмена, посмотрел на меня еще раз - внимательно, как будто рентген делал. И удалился в сторону своего бентли.
        - Адвоката оплачиваете сами, - прорычал Томбасов. - Как и сверхурочные Олесе Владимировне.
        Снова покаянные кивки. Но на бизнесмена они подействовали как-то странно - они его взбесили еще больше.
        - В следующий раз при каком-то подобном демарше, я просто откажусь от вас. Делайте, что хотите. От вас одни неприятности! И только вечное недовольство! Мной, работой, друг другом! Один… - кивок в сторону Ивана.
        Он задохнулся от гнева. И я поняла, что он сейчас выскажется в таком ключе, что это разрушит их отношения навсегда. Ребята просто не смогут перешагнуть через этот момент. Как сделать, чтобы он замолчал? Я стояла чуть позади него - и положила руку на мощное плечо, которое тоже подрагивало от ярости.
        Я сделала это надеясь отвлечь его. И как-то заставить осознать, что происходит.
        Рык был мне ответом. Томбасов резко развернулся, практически вжался в меня. Навис огромной мощно глыбой… Я вздрогнула и забыла, как дышать. Мне стало жутко, как людям, которые боятся темноты, но сталкиваются с ней на границе сна и яви.
        - Что? - прорычал он.
        Я посмотрела в бешеные глаза - и дрожь охватила меня. Должно быть, он почувствовал это и… шагнул назад, стремительно приходя в себя.
        - Олеся… - тихо проговорил он. - Олеся Викторовна, простите… Я…
        Сделал шаг ко мне - я отшатнулась. Глупо, но слезы как-то закипели у меня на глазах.
        - Олег, - очнулся Сергей. Голос его звучал предостерегающе.
        Я развернулась - и пошла прочь. Да провались ты пропадом со своей работой, деньгами и перспективами. Еще не хватало терпеть подобное обращение. Да в конце концов!
        - Олеся, - раздался за спиной голос Томбасова. Я вытерла глаза и развернулась, чуть не налетев на него. Оказывается, он шел вслед за мной. - Не решайте сгоряча. Пожалуйста. Я не хотел вас напугать.
        - Мне надо подумать, - прошлое нахлынуло волной, удушающей, горячей, стыдной. И умом я, наверное, понимала, что вот этот сильный человек не хотел сделать мне ничего плохого, что это привет не от него, но… Жажда убежать, спрятаться и рыдать без остановки, захлебываясь…
        - В любом случае, поехали, я отвезу вас домой.
        «Домой». В роскошный особняк с репетиционной залой больше моей квартиры раза в два, где есть концертный рояль. Ну, не смешно ли… Нелепость какая. Я бы ушла, чтобы никого и ничего не видеть, но вдруг поняла, что не найду дороги. Я не знаю, ни того городка в Московской области, куда меня занесло, ни местоположения особняка, где осталась Машка.
        Как я могла допустить все это?
        - Привет, мальчики!
        Не знаю, как остальные, но мы с Томбасовым не слышали, как подъехала алая аудио ТТ с откидным верхом. Судя по лицам - остальные тоже отвлеклись. И пропустили это замечательное зрелище.
        - Дана, - скривился Томбасов так, словно у него заныли все зубы разом.
        Высокая, модельного плана блондинка - вот уж совершенство так совершенство, выскочила - и пробежав мимо нас, дробно стуча каблучками, кинулась на шею Льву.
        - Я соскучилась, милый.
        Певец улыбнулся широко и безбашенно, улыбкой победителя мира - и закружил красавицу. Она звонко расхохоталась, пока не увидела Сергея.
        - Сережа? - тихо спросила она. Улыбка сползла с ее лица, как косметика от ватного диска. Лев выпустил ее из объятий и нахмурился.
        - Что ты здесь делаешь? - спросила она резко и неприятно.
        - Участвовал в дебоше в составе вокальной группы «Крещендо», - неприязненно ответил Сергей.
        Я даже забыла о своих переживаниях, настолько любопытной показалась мне эта сцена. Эта пара… дон Жуанов, Сергей и Лев, которые, кстати, никогда не были женаты… Они что - вот эту вот барышню не поделили? И из-за этого началась вся канитель?
        Должно быть, подобные мысли возникли в голове у Томбасова, поэтому он шагнул вперед. Я - за ним.
        - Здравствуй, Дана, - тихо и недобро проговорил бизнесмен.
        - Добрый вечер, Олег Викторович.
        - Парни тут отчудили. Следовательно, твоя задача - замять это дело. Никаких фотографий, информации. И готовимся к концерту в Твери. Перезапишите обращение к зрителям. Билеты продаются не так хорошо, как хотелось бы. Объявите о смене состава. Продумайте, как это сделать лучше.
        Он задумался. Девушка-красавица в продолжение его речи просто пожирала меня глазами.
        - Да, - вспомнил о моем существовании Олег Викторович. - Это Олеся Владимировна, руководитель проекта, ваша начальница.
        - Что?
        Блондинка издала такой восхитительный взвизг, что парней просто перекосило. Мы с Томбасовым, как существа менее нежные, просто поморщились.
        - Согласуйте с ней завтра же программу развития группы, потому что все происходящее меня совершенно не устраивает.
        - Но… как… Лева, как так? - Девица похлопала ресничками.
        Я смотрела на этот балаган во все глаза. Ну, понятно, что у Левы бурный роман с ней. Это не жалко, но работать на благо проекта кто будет? Стоп. А с чего меня этот момент волнует? Я же собиралась увольняться. Забрать дочь и уехать. А о данной вокальной четверке узнавать разве что по телевизору. Которого, по счастью, у меня и нет.
        - Я отвезу Олесю Владимировну. Завтра к десяти я жду вас на репетицию. Дана, вы с предложениями по рекламе. И наймите нормального оператора ребят снять. А то мне кажется, что мои камеры слежения как-то лучше с этим справляются, чем те «профессионалы», которых вы находите. Может, из них нарезку и сделаем?
        Он кивнул мне, давая понять, что готов ехать. И мы пошли к машине. Между лопатками я чувствовала обжигающий взгляд блондинки. Хотелось просто упасть на землю - и поползав, обнаружить укрытие и в него и забуриться.
        - Надо ее увольнять, - тихо проговорил Томбасов.
        Больше мы не сказали ни слова. У меня разболелась голова: дождь будет к утру что ли? Олег Викторович посматривал на меня, шевелил губами, словно пытаясь подобрать слова, но вздыхал - не находил.
        Я молчала, глядя на мелькающие дома, деревья вдоль дороги, мягко подсвеченные. Что мне делать? Упаковать чемодан, забрать дочь и кошку - и вернуться в свою спокойную размеренную жизнь? Доработать все-таки лето? И выбраться из финансовой ямы? Внести дополнительные условия в контракт?
        Что?
        И как отреагирует Машка, если я скажу, что мы уезжаем? Без объяснений. В ночи?
        Не знаю.
        Потом я решила, что утро вечера мудренее. И на этом успокоилась.
        Кивнула господину Томбасову, который лично открыл передо мной дверь машины - забавно. Отрицательно покачала головой, когда он попытался мне что-то сказать.
        Все завтра. Завтра.
        Глава десятая
        К черту успокоительные.
        Сильные наслаждаются депрессией
        (С)С просторов
        Сны. Сны. Сны.
        Яркие, цветные.
        - Привет! - улыбается мне муж. Полулежит на нашем диване, Даная эдакая. Радостная улыбка, рубашка в красную ковбойскую клетку - была у него такая на заре туманной юности. Терпеть ее не могла.
        А я… стою на пороге комнаты - и глупо улыбаюсь. Понимаю, что надо кричать: «Убирайся! Что ты тут забыл?» Понимаю, что сейчас, прямо во сне, понесусь менять замок на двери, предварительно взяв в руки топор. А гляди ж! Стою - и улыбаюсь. Я же сплю. И мне хочется, чтобы все произошедшее за этот год оказалось дурным сном. И все в моей жизни было по-прежнему.
        Или не хочется?
        Меня просто начинает колотить, когда он поднимается - и подходит ко мне. И я внезапно осознаю, что это совершенно чужой, жуткий своей чуждостью человек. Он по-другому морщит лоб, по-другому растягивает губы в улыбке. И, главное, он подходит недопустимо близко. И пытается меня обнять.
        Я какое-то время смотрю ему в глаза, пытаясь отыскать хоть какие-то черточки того, кого я любила, но… не нахожу. Лицо то же. Человек - нет. Безжалостно - нет.
        И это настолько страшно. Настолько дико. Но тот, который во сне, этого совершенно не понимает. Склоняется надо мной, ниже. Ниже. Я упираюсь спиной в стену, отчего-то холодную, шершавую. Слышу шепот:
        - Я соскучился.
        Изо всей силы отталкиваю его и бегу прочь. Так и вываливаюсь из сна, задыхающаяся, как будто и правда удирала.
        Посмотрела на часы. Половина шестого утра. Засада. Как же я хотела выспаться! Просто жаждала весь год. А тут - снова облом. Ладно, когда-нибудь. Получится. Вот точно. А пока вполне можно прогуляться на кухню, напиться кофе. Подумать.
        Первое. Надо нарыть в Инете все, что связано с очаровательной Даной. Уж больно персонаж замысловатый. На благо кого она работает? Хотя не так. Понятно, что она работает лишь на благо себя, любимой, но как ее благо соотносится с группой «Крещендо». И что у нее с Сергеем?
        Второе. Надо внимательно отсмотреть все рекламные ролики группы. Все, что в этот год… И в прошлый появлялось на просторах сети. И подумать.
        Третье. Сегодняшняя репетиция…
        Я поняла, что составляю план работы. И хорошо, если на сегодня, а не на несколько последующих недель. А то и до августа.
        Я же хотела увольняться!
        Ой. Ну вот трудоголикам-маниакам посвящается. Куда ж тут спать, как же тут сбегать, если работа не сделана, билеты не проданы, программа не готова, рекламы толковой нет, поют мимо, и вообще, столько интересного. Ну, хоть залезть в головы парням - на самом деле, взрослым мужикам, моим ровесникам, не говоря уже о Сергее, тот на десяточку постарше. Залезть, поковыряться и посмотреть - где у них кнопка. Где мозги. И как прелюбопытно они их используют. Если. Если используют. И если мозги.
        А пока - кофе. Чудесный капучино. Будем считать, что именно он примирит меня с господином Томбасовым, который, если уж говорить правду, совершенно не виноват в моих личных загонах и несчастливой истории любви.
        Я зашла на кухню - и обомлела. За столом, в компании огромной охапки белоснежных роскошных роз, сидел Олег Викторович собственной персоной и листал планшет.
        - Доброе утро.
        Он отложил гаджет и поднялся. Выглядел, кстати говоря, бизнесмен, отвратительно. Как будто он вчера, после того как отвез меня домой, вернулся в отделении полиции, попросился в обезьянник и провел там всю ночь в теплой компании нарушителей правопорядка. Буяня и время от времени получая от сотрудников органов педагогической дубинкой по ребрам.
        - Доброе, - ответил он. И спросил: - Хотите кофе?
        - Хочу, - ответила я и покосилась на розы.
        - Это вам, - чуть улыбнулся он. - Я понимаю, что это нелепо - пытаться цветами загладить свою грубость, но… Я зауряден. Ничего в голову мне больше не пришло.
        Что тут скажешь.
        - Мне бы хотелось, чтобы вы продолжили работать с парнями, тем более что вы, похоже, прониклись симпатией к ним.
        Передо мной появилась чашечка костяного фарфора, источающая дивный аромат. Я поднесла ее к губам и отпила божественный напиток. Развернулась к окну: в окна во всю стену можно было наблюдать деревья, что беззаботно шелестели листвой.
        Я прикрыла глаза, стараясь нарисовать в голове картинку всего, что меня окружало, чтобы запомнить это навсегда. Розы. Кофе. Потрясающий мужчина, который ждал моего пробуждения, чтобы извиниться. И если отмести мысль о том, что он просто не хочет потерять ценный кадр, то…
        В любом случае, подобного со мной такого еще не приключалось. Понять бы - к худу или к добру все это…
        - Мне бы очень не хотелось, чтобы вы из-за моей глупости бросили все.
        Кивнула. И поняла, что и мне, на самом деле, не хотелось бы. Рассвело. Страхи исчезли - или попрятались до темноты, не важно.
        - Олеся Владимировна…
        - А?
        - Вы остаетесь?
        Попросить у него в качестве компенсации кофе-машину и годовой запас такого кофе? Бонусом за чудо.
        Рассмеялась. Удобно ли Мэри Поппинс, призванной сотворить чудо, торговаться? Тем более, выпрашивать кофе-машину.
        - Остаюсь.
        - Я улетаю на неделю, - проговорил он, поднимаясь. - Оставляю шофера в полное ваше распоряжение. Сегодня приедет Инна Львовна. Кстати, она счастлива, что Сергей вернулся и велела кланяться вам.
        10-2
        Около десяти на крыльце я ждала появления солистов группы. Машка каталась на доске - благо, просторов было немерено. Появились они разом, эффектно, на одной машине. Белоснежные смокинги и бабочки. В половину десятого утра. С ума сойти. Синхронно вышли из машины, вытащили огромные охапки цветов.
        Мне, в джинсах, футболке и в балетках, стало как-то неловко. Хоть бы намекнули - я б за вечерним платьем сбегала. Ладно, у меня нет вечернего платья такого уровня.
        Машка замерла. Я уставилась во все глаза.
        Певцы выстроились. Обняли букеты.
        И…
        - Живет в белорусском Полесье
        Кудесница леса - Олеся…
        Все-таки у Льва волшебный голос, настолько проникновенный и легкий, что просто хочется поверить. Закрыть глаза - просто полететь вслед за звуками. Пусть даже и нелюбимой песни, которую я терпеть не могу.
        - Олеся, Олеся, Олесяяяяя…
        Так птицы кричаааат…
        О! Вот пошло четырехголосье. Да так ладненько и рядненько, словно всю ночь репетировали. Какая-то птица сорвалась с ветки и с пронзительным криком унеслась прочь.
        - Останься со мною, Олеся,
        Останься, как чудо, как песня.
        И - завершающим аккордом, все четверо, слаженным движением припадают на одно колено. И протягивают мне цветы.
        Шуты, ну вот просто шуты. И как их воспринимать, как взрослых состоявшихся людей? Никак. Мальчишки. Никак в детство не наиграются.
        - А вот эту песню мама как раз не любит, - подошла к ним из-за спины моя добрая и чересчур откровенная дочь.
        - Да? - Иван явно огорчается. Остальные смотрят на меня с насмешкой. Вот что их удивляет, право слово? Вот еще ни разу не встречала, допустим, Андрея, которого бы не корчило от Аллегровского: «Привет, Андрей! Ну, где ты был, ну обними меня скорей!» А чем я-то хуже всяких Андреев. Тоже терпеть не могу.
        - Все мои коллеги и знакомые считают своим долгом петь ее мне на пьянках или корпоративом. Только расслабишься - а они как заголосят, - все же улыбаюсь я и спускаюсь со ступенек. - Но в вашем исполнении это было божественно.
        Лесть - она такая. Приятная, даже когда не совсем соответствует действительности. И все это понимают. Вокалисты понимают и улыбаются. Подымаются с колен - как бы им сказать, что вот это лютый перебор - и вручают мне букеты.
        - С вами чудесно работать, - говорит Сергей.
        Вот он с таким удовольствием все это делает - и поет, и дурачится, и припадает на колено, что я делаю вывод: за год он очень и очень скучал. А остальные… Я оглядела парней. Остальные скучали по нему. Даже Лева улыбается сейчас - так хорошо, так спокойно. Будто у него, наконец, все в жизни происходит как надо.
        - Так. Песни сами себя не споют, концерт не подготовится. Вперед! - скомандовал вдруг Артур, которого я вот никак не могла заподозрить в желании титанически трудиться, потому как выглядел он еще более помятым, чем вчера.
        Тут ворота наши жалобно взвизгнули как живые, стали открываться, от чего-то дергаясь.
        Во двор влетела алая машина, взвизгнула и застыла, чуть было не протаранив ту, на которой приехали парни.
        - Дана, - нахмурился Сергей.
        Решено. Оставляю его после уроков, тьфу, после репетиции - и если понадобиться, буду пытать и оставлять без сладкого или что он там еще любит. Но правду надо узнать, а то опять домолчатся до того, что в одном помещении не смогут находиться и на одну сцену выходить. Не дай бог.
        А Льва тоже подобралось лицо, вся его счастливая расслабленность исчезла. Он шагнул и открыл дверцу машины, протянул руку.
        - Доброе утро, - выпорхнула девушка-красавица. - Надеюсь, я не опоздала?
        - Нет, - улыбнулась я ей в ответ. - Мы только начинаем.
        Парни, дружно, но быстро отступили в репетиционный зал. Лев ушел вместе со всеми, а я осталась с красавицей, которая, судя по недоброму прищуру, искренне мнила себя монстриком и хозяйкой мира. Смешно.
        - Думаю, нам надо поговорить, - начала она и тут же, развернувшись, рявкнула на Машу: - Поосторожнее там, на машину не налети!
        Дочь только пожала плечами и ничего не ответила. Даже ничего не показала. Умница моя.
        - Прошу, - я сделала приглашающий жест.
        Снова взгляд. «Выразительный». Должно быть в мыслях Даны было, что после подобного я зарыдаю и убегу. Навсегда. Мой бог, сколько же пафоса. Жуть. Я не стала ждать, пока на мне закончат отрабатывать взгляды, и просто пошла в дом. Уже раздавалось «ми-ми-ми» - парни работали. Я взяла телефон и написала Артуру сообщение: «Как нужны будут зрители - сигнализируйте». И смайлик.
        - А почему мы на кухню? - поджала губки Дана.
        - Потому что мне так удобнее. Будете кофе?
        - Нет, что вы! Он с кофеином.
        И столько ужаса в голосе, так выразительно заломленные ручки. Какая прелесть. Вот мне любопытно: Лев - мужчина жесткий, достаточно прагматичный. И умный. Вот что он в ней нашел. Любовь и правда зла? Она себя с ним ведет как-то по- другому? Или любовью занимается как-то сверх по-особенному, что у него крышу сносит?
        Загадка.
        Загадка же недовольно осматривала кухню, словно нахождение в таком убогом месте ее просто уничтожало как личность. Смешная. Я неторопливо пила кофе. И наблюдала. Прекрасно, на самом деле понимая, как раздражаю этим Дану. У нее на языке вертелось уже сто тысяч фраз, от ядовитых до убийственных. Но что-то останавливало. Мне отчего-то казалось, что ей непонятен был мой статус в отношениях с Томбасовым. Потому как даже если бы он документально, с записями видеокамер и протоколами бесед взялся бы объяснять, каким образом я оказалась в руководителях проекта, то Дана, презрительно поджав идеальные губки, томно выдохнула знаменитое:
        - Не верю.
        Потому как в ее картине мира такое доставалось только через постель. Причет неистовым служениям музам.
        - Скажите, - спросила я у нее вдруг, - а кто занимается социальными сетями?
        - Специально нанятые люди, - и девушка, чтобы продемонстрировать недоумение от вопроса, сложила губки буквой «О».
        - Кем нанятые? - продолжила я.
        - Мною. А что?
        - Меня смутило несколько вещей.
        - Каких?
        - Во-первых, посты выходят редко и не регулярно.
        - Чтобы новость поместить, она должна быть.
        - To есть у группы новостей нет. А у Льва - пожалуйста.
        - Он более активен.
        Я рассмеялась. Да дай волю Машке, группа будет обеспечена постами по десятке в день. Хватит, чтобы ленту заспамить до отвращения. И это мы только на базе. Без выездов, но с полицией. И караоке.
        - Второе. Качество материалов. На всех видеозаписях ребята поют мимо. Неужели нельзя сделать что-то приличное по звуку?
        - Они так все время поют.
        Ну, кто бы сомневался. И не социально активны. И поют все время мимо, нельзя ни момент подловить, ни склеить запись их нескольких. Ну вообще никак!
        - Есть и третье? - тряхнула гривой волос девица-красавица.
        - Есть. Я прочитала комментарии к последнему видео. В того самого злосчастного концерта.
        - И что там?
        - Там один из комментирующий написал о том, что ему очень жаль, что группа с уходом Сергея перестала звучать, что ушла полифония. Что они поют мимо. Его тут же обвинили в том, что он - тролль, что он оскорбляет парней. Посоветовали идти в группу к Сергею и там поливать грязью любимых исполнителей.
        - И что с того?
        - Ну, нападали и смешивали человека с грязью не другие фанаты. Админки групп. А во-вторых, перед тем, как такое писать, можно было бы зайти в профиль к человеку.
        - И что же там такого интересного можно найти?
        - Ну, например, что он состоит в группе у наших парней с момента основания группы, что он страстный фанат «Крещендо» и был на многих концертах. Что он учитель музыке сильно в возрасте.
        - И что теперь делать? - раздался позади нас голос Артура.
        Я развернулась. Вся четверка в полном составе находилась у входа на кухню и слушала этот разговор.
        - Думать, - ответила я всем разом. И допила кофе.
        Глава одиннадцатая
        Если у вас нет проблем
        Проверьте - есть ли у вас пульс
        (С) мудрость мудрого интернета
        Парни переглянулись, посоветовались.
        - Мы решим этот вопрос. Скинете ссылку? - за всех ответил Лев.
        Я кивнула.
        - Пойдемте слушать, что получилось, - улыбнулся мне Артур. Уже нормально, без стрельбы глазами по мишеням.
        Я согласно кивнула, обрадовавшись, потому как выглядел он поживее, чем вчера или даже сегодня утром.
        Мы уже выходили с кухни, как нам в спину донеслось ядовитое:
        - Какая идиллия!
        Это Дана у нас что - обличительную речь решила произнести? Я развернулась. Любопытно-любопытно.
        - Значит, как будто ничего и не было? - она поднялась. Грудь вперед, волосы назад, глаза сверкают. - Все в полном порядке?
        Она обвела всех ненавидящим взглядом, особенно досталось Сергею - кто бы сомневался!
        - Возвращение блудного сына прошло удачно? Погодите, его снова перемкнет - опять будете всех обзванивать, вокалиста искать. За неделю до концерта. Или ты забыл, Лева, как у тебя шарахнуло давление, когда один вас бросил, другой - загулял, потому как страдал. Третий на нервах петь не мог. А новый только глаза делает большие и красивые и судорожно учит партии и фигеет от того, что «капец, все сложно, а оно вам зачем так напрягаться?»
        - Дана. Пожалуйста, - нехорошим голосом проговорил Лев.
        Но девушку уже понесло:
        - Ты под капельницей давно лежал? Снова захотел? Может, уже бросишь весь этот балласт никчемный? Подумаешь о себе? О своей карьере? О нас?!
        - Дана!
        Девушка-красавица окинула всех ненавидящим взором.
        - Ты среди сборища неудачников. Один - все никак в детство не наиграется, петь соло не умеем, как и первую фразу нормально выпевать. Это не говоря уже о спазмах на любой нервяк. Правда, Иван?
        Блондин побледнел. Как полотно.
        - Замолчи сейчас же! - загрохотал Артур.
        - О, наш герой любовник. Друга защищает. Похвально. А сам? To страдает, то пьет, то на сцене мимо орет. Да так, что фиг заглушишь.
        - Прекрати, - беспомощно сказал Лев.
        - Да почему? Если это правда - и вы все это знаете лучше меня. У вас же у всех абсолютный слух. Вы же слышите!
        - А что ты скажешь мне? - тихим ненавидящим голосом проговорил Сергей.
        - Ты… - девица подошла и провела кончиками пальцев по щеке, при этом глядя прямо в глаза Льву.
        Сергей дернулся, будто по нему змея проползла.
        - Ты же наш герой-любовник. С бархатным голосом, по которому тосковали все домохозяйки страны, забрасывая нас требованиями тебя вернуть. Медведь, который на сцене смотрится как бревно, нормально двигаться не может, все тупит. Предатель, который за неделю перед важным мероприятием подставил всех. Неудачник, который так ничего и не добился за год. И прибежал обратно, поджав хвост…
        Сергей усмехнулся:
        - Так вот что ты Леве в уши льешь? Что он только один тут талантливый? Что остальные балласт? Что Томбасов - только во вред и «Крещендо» тормозит карьеру гениального вокалиста?
        - Довольно, - я вышла вперед. - С обличениями пора заканчивать.
        - А то что? - девица шагнула ко мне.
        - Милая, я вам позволила сеанс разоблачения черной магии только потому, что нашим солистам немного подправить корону на голове полезно. Так сказать, взгляд со стороны от тех, кто их не любит. Немного шоковой терапии. Чтобы они понимали, что не боги и тоже косячат.
        Девица окинула всех нас ненавидящим взором, остановилась на Льве. Он демонстративно отвернулся. Она фыркнула - и вылетела из дома. Взревел мотор. И мы услышали жуткий хруст и крик дочери.
        - Машка! - закричала я. И бросилась бежать. Нет-нет-нет!!!
        Я выскочила на крыльцо и столкнулась с дочерью.
        - Живая?!
        Я схватила ее в объятия, ощупывала руки и ноги, плечи, спину.
        - Да мамааааа! - высвободилась дочь.
        Уставилась на нее, тяжело дыша.
        - Я на крыльце была, - пояснила Маша. - А она увидела доску и специально на нее наехала.
        - Доска… - Я без сил опустилась на ступеньку. Вот тут меня затрясло. - Доска.
        Маша обняла меня:
        - Маааа, да ну ее. Все же в порядке. Мам, успокойся, а…
        - Простите. Я куплю новую. Я…
        На Льва было жалко смотреть.
        - Я сам куплю, - вдруг зло сказал Иван. - Ты в них все равно ничего не понимаешь.
        - A твоя девица… - начал Артур, шагнув вперед и ткнув в товарища указательный палец.
        Меня шатало. Меня колбасило. Мне надо было оппиться успокоительными и хоть как-то унять сердце, стучавшее в ушах, но… я поднялась. Подняла руку вверх и тихо проговорила:
        - Стоп!
        А что - у меня так класс в прыжке замирал при необходимости. И эта четверка не оказалась исключением. Они застыли и уставились на меня.
        - Никаких обличительных речей. Никаких обвинений. Вообще режим радиомолчания. Даже жестами не смейте общаться друг с другом!
        Но в глазах у всех четверых был мрак. Неужели этой козе удалось вот так, с наскока разрушить все, чего добились это парни. И они все-таки разбегутся. Да еще и вот так - врагами?
        11-2
        - У вас же мерс этот семиместный? - спросила я.
        Ответом мне были изумленные взгляды. И утвердительные кивки.
        - Замечательно. Мы сейчас уезжаем, - сообщила я им. - На сутки. Вот только вещи…
        Я с сомнением посмотрела на них в смокингах. Мда, то место, куда я хотела их отвезти и подобный пафос. Малосовместимы. Только комаров посмешить.
        - У нас есть во что переодеться, в багажнике, - верно истолковал мой взгляд Сергей.
        Я кивнула. Они точно не в военном училище обучались?
        - Ну, и если нас забросит судьба на необитаемый остров, мы и там продержимся, - с гордостью добавил Иван.
        - И устроим пикник с гала-концертом.
        - А гитара у вас есть? - живо спросила я у них.
        - Может, мы на ней не играем? - уже улыбнулся Артур.
        - Сергей точно играет. И мне кажется, кто-то из вас тоже. Может, и все.
        - Почему я? - удивился бас.
        - Вы когда нервничаете, - ответила я ему, перебираете пальцами как будто струны.
        - Я показала, как. Я просто сама те же точно делала. - Остальные - как будто клавиши. А вы - нет.
        - На сборы сколько? - отмер Лев.
        - Полчаса. И выдвигаемся. Живее.
        Я пошла наверх. Таблетки. Таблеточкииии. Моя прелесссть. Где вы? Сердце дребезжало и готовилось выскочить из груди. Увижу девицу - просто прибью, мерзавку!
        Клео встретила меня горящими недовольными глазами.
        - Поедем, развеемся, - сообщила я ей.
        Наша царица отвернулась. «Осталась - ну и дура», - говорил весь ее облик. Ох, Клео. Да знаю я. Знаю. Понять бы еще почему не сбежала еще с самого утра.
        - Ты что - не собираешься ехать? - спросила я у мудрейшей из мудрейших.
        Поза сфинкса и оскобленные уши.
        - Но как же ты. На сутки. Одна. Я буду переживать.
        Тяжелый вздох был мне ответом.
        - Олесяяя, - раздалось внизу. - Вы куда-то собрались?
        - Инна Львовна, - скатилась я вниз. Я с этим скандалом, что закатила Дана, совсем забыла, что экономка Томбасова должна была приехать. - Вы просто мое спасение.
        - Это ж замечательно. Только мальчики мрачные.
        Я только рукой махнула. Быстро все объяснила, получила заверения, что все будет в порядке. Через полчаса вышла из дома. Парни старательно друг с другом не разговаривали. И даже не смотрели. Все, как им велели.
        - Вы своих предупредили? - вдруг обеспокоилась я. - Просто там телефоны ловить не будут.
        Дружные кивки. Я оглядела свое воинство - только Машка выглядела довольной как слон, несмотря на сломанную доску. И машинально направилась к месту водителя. Уже открыла себе дверцу, но вдруг поняла, что и ключей нет, и машина не моя… И взгляды парней какие-то странноватые.
        - За руль пустите?
        Взгляды резко стали испуганными. Вот что так, а? Я, кстати, вполне нормально вожу. И стаж у меня. И с Балтийского море на Черное мы катались, а я была за рулем. И…
        - Я поведу, - поднял руку Иван, и Лев без дискуссий бросил ему ключи.
        Теперь удивленно посмотрела я. Человек же, как я понимаю, на велосипеде ездит. И?
        - Обещаю не гнать, - поднял правую руку Иван, как в сериалах про американских юристов и их суды, - правила ПДД - в рамках разумного почти соблюдать, заезды на трассе не устраивать. Куда едем?
        Я вздохнула - облом! За руль не пустили. Достала телефон, набрала в навигаторе адрес и выдала. Вздохнула и сказала:
        - Жаль, сюрприза не получится. Но нас ждут. Я предупредила.
        - Я никому не скажу, - попытался улыбнуться Иван, но его солнечное сияние никак не хотело разгораться. - Садитесь вперед, если что - маршрут подкорректируете.
        - Со стороны Москвы ни разу не заезжала. Но попробую.
        Мы тронулись. Километр весело бежал за километром, Машка сидела за мной, остальные затихли сзади. Словно бы их и не было.
        - А куда мы едем? - спросил Сергей вдруг очнувшись.
        - К одному моему знакомому: тоже благодарному родителю, - ответила я.
        - Разве за сутки мы успеем съездить в Питер и вернуться обратно? - спросил Сергей. - Нет, если просто туда и обратно, то конечно.
        - Да по новой платной, - мечтательно протянул Иван. - Успеем. Чего там. Правда, нам не в Питер. Атак… За четыреста километров.
        Мы выехали из леса, в котором располагалась «избушка» с репетиционной базой, ловко покружили городком, выскочили на шоссе. И гнали так… Прилично. Я прислушалась к себе. С Иваном за рулем было спокойно.
        - Пойдем до Твери по платной, там разогнаться можно.
        Я посмотрела на улыбающегося Ивана. Разогнаться… Сейчас мы шли сто десять. С другой стороны, с каждым километром дороги он все больше и больше приходил в себя. Глаза заблестели. Посмотрела назад, на остальных. Машка смотрела в окно. Счастье и безмятежность. Сергей выглядел спокойным, словно сеанс обличения никак его не задел. Или - скорее всего - просто не показывает виду. А вот Артур со Львом… Машка время от времени поглядывала на них с сочувствием. Мда. Ушли в себя, вернутся не скоро. Плохо.
        - Давайте так, - предложила я. - Вы же хотели задать мне вопросы. А я - вам. Может, и начнем? Дорога вполне располагает.
        - Какая у вас была первая машина? - тут же спросил Иван.
        - Ой, - удивленно посмотрела я на него. - Это же когда было!
        - Надеюсь - улыбнулся он, - у меня не была только одна попытка задать вопрос?
        - Да за ради бога, - рассмеялась я. - Дорога длинная. Только я ж буду спрашивать в ответ.
        - Готов.
        - Хорошо, первая машина - жигули, тройка, цвет василек. По возрасту - моя ровесница.
        - И как вы на ней ездили? - изумился Сергей. - Это же жуть жуткая.
        Остальные тут же закивали. Машинки! Машинкииии! Самое правильно средство в общении с мужчинами.
        - Да нормально я ездила. Только как это «плавно выжать сцепление» поняла уже на первой своей иномарке.
        - Какой? - Сергей включился в беседу.
        Вы ж мои прелести! Машинки любят все!
        - Я купила ланос. Шевроле.
        Насмешливое фырканье всех четверых.
        - А вот и зря! Разгонялась она замечательно. И пять лет практически не ломалась.
        - И мы на ней ездили по всему Черному морю, - проговорила Машка, вздохнув.
        - А что случилось потом? - вдруг спросил Лев.
        Любопытно. А мне казалось, что он и не слушает.
        - Потом случился форд. Фьюжен. Уже с коробкой-автоматом.
        - А с ним? - не выдержал и Артур.
        - Его я продала, чтобы отдать долги. А вот откуда они взялись и что послужило… поводом… Простите, на эти вопросы я отвечать не буду.
        11-3
        Мы замолчали.
        - С вами все в порядке? - спросил Иван, бросая на меня тревожный взгляд.
        - Да, конечно. - Улыбнулась ему, посмотрела на напрягшихся остальных. - Я неисправимая оптимистка.
        - Это мы поняли. А вы и правда учительница?
        - Стоп, - кровожадно улыбнулась я. - Теперь время моих вопросов.
        Мужчины переглянулись, типа - «попали». Машка рассмеялась.
        - Лев, - уставилась я на мужчину, - ваша любимая песня.
        - Слушайте, - он так возмутился, что забыл о том, что страдает. - Вот если вас спросят, какая книга у вас любимая?
        - Зачет, - кивнула. - Уел. Ладно.
        Мы рассмеялись.
        - Давайте я лучше про машину расскажу, про любимую, - предложил Лев, опасаясь, видимо еще какого-то моего креатива.
        - Что вы любите мерсы я уже поняла. А вот играете ли вы на гитаре?
        - Ну, играет Артур. А я так. Струны перебираю.
        - Артур?
        Я не скрыла своего удивления. Вот была ж уверена, что…
        - Еще Сергей, - широко улыбнулся Артур, став просто неотразимым. - Но если его очень попросить. И в основном, аккомпанируя, если что-то мурлычет.
        - А вы?
        - Я - по классике. - И он изобразил руками игру на гитаре. Чего-то сложное и высокотехничное, без сомнения.
        - Ага.
        - А вы, Олеся Владимировна, играете на гитаре?
        - В вашем понимании - нет.
        - Ну что сразу так, как будто мы… - начал возмущаться Лев, но я с усмешкой посмотрела на него. И он не стал продолжать. Правильно. Кто вы? «Снобы?» Есть немножко. «Профи?» Очень даже.
        Бог мой! Как они читают взгляды. Аж жутко самую малость.
        - Тут дело не в вас, дело во мне, - пояснила я. - Тщеславием не обделены не только певцы, знаете ли. Но и учителя. И на людях я буду показывать то, что я делаю хорошо. Или не показывать вовсе.
        - А что вы делаете хорошо? - тут же спросил Сергей.
        - Я? Учу хорошо. К экзаменам готовлю еще лучше.
        - Никогда не представлял себе такой школьную училку… - выпалил Артур, но поймал взгляд Машки.
        «Ой, щас прилетит…» - глазами сообщал ему мой добрый ребенок.
        - Школьной учительницы, простите, - тут же исправился он.
        Умный певец. Хороший певец. Живой певец.
        - Я так понимаю, вы в вашей молодости с обычными учителями не сталкивались особо. С музыкантов - какой спрос. Особенно с тех, кто чуть ли не с младенчества по гастролям?
        - Вот не надо, - возмутился Лев. - У нас разностороннее вполне образование.
        - И даже ударения в устной речи хорошо поставлены, - похвалила я. - Вы говорите «красивейший». Это радует.
        - Мы еще итальянский, испанский и английский знаем, - похвастался Иван.
        - Как вам мало надо для радости, Олеся Владимировна, - съехидничал Артур.
        - А в школах работают сплошь неудачники, которые по-другому никак не могут себя реализовать в нормальной жизни, - процитировала я какого-то важного чиновника из сферы образования.
        - По вам не скажешь, - улыбнулся Сергей.
        - Спасибо.
        - Я не хотел вас обидеть, - смутился Артур.
        - Ну, о каждой профессии есть свои стереотипы.
        - О стереотипах, - вдруг включился Лев. - Мы же Сергею костюм не заказали. Он в чем петь-то будет?
        - Через двенадцать дней концерт. Ничего не готово, - меланхолично заметил Иван.
        - Не отрепетировано, не сведено. Оркестра мы в глаза не видели, как и они нас. Ноты для них будут сюрпризом. И их надо еще расписать. Впрочем, ничего нового. И, конечно, главная проблема - это белый смокинг для Сережи для первого отделения. И синий для второго.
        - Мы с оркестром репетировать будем? - жадно спросил Сергей. - Когда.
        - Хотелось бы, - вздохнул Лев. - Еще б слова выучить.
        Артур печально кивнул. Все посмотрели на него со насмешкой. Не злой, а так. Привычной и, я бы сказала, любовной.
        - А вы спойте тот концерт, который не спели вместе год назад, - предложила я. - Там записи в ютубе - просто шедевр. И народ до сих пор смотрит именно их и печалится.
        - Старый концерт… - Лев посмотрел на своих. - Надо подумать. Там у нас что - советские шлягеры. Романсы. И зарубежка…
        - А я все-таки Славе позвоню, - Иван нажал на кнопку на бортовом компьютере. - Пусть шьет. Да и если мы ему новости не сообщим, он очень обидится.
        Гудок и следом:
        - Да, Вань, - радостный голос.
        - Слушай, Слав, тут такое дело…
        - Я вернулся, - объявил Сергей.
        - EEEExyyyyyyyy!!!! EEEEEE!! УУУУУУУ!!! - отреагировал динамик, оглушив всех. - Ой, щас. Успокоюсь только.
        Молчание. Снова:
        - Урааааааа! Погоди, корвалольчика накапаю! Уфффф. Ребятаааа! Вы мой праздник!
        - Слушай, - возмущался Лев, пока остальных хохотали. - Ты же нормально отнесся к Дане. И общался с ним. И…
        - Даня - прекрасный молодой человек. Просто прекрасный. И он-то совершенно не при чем в ваших загонах. Сережа!!! Молодец!!! Да. Заезжай за костюмами, заберешь.
        - Что? - вот этого Сергей явно не ожидал.
        - Что-то, - проворчали в динамике. И вдруг заголосили. Очень выразительно, с остервенением, и замечательно не попадая ни в одну ноту: - А я так ждааааааал, надеялсяяяяя и вееееериииилллл!!!
        - Ты что - отшивал пятый костюм и Сергею? Весь год? - пораженно спросил Лев. - На все программы?
        - Ну, я надеялся, что вы придете в себя. Что зазвучааааат опяяяять колоколаааааааа…
        И на том конце отключились.
        Я улыбалась, глядя в ошарашенные лица.
        - Внимание! Это вы с одним фанатом пообщались. А вот что будет, когда остальные узнают…
        Динамик ожил опять.
        - УУУУУ? - спросил он. Иван нажал на кнопку.
        - Мне билеты! Я в Тверь вашу поеду! Ваууууу.
        Я рассмеялась.
        - Вы… парни. Вы меня точно не разыгрываете? - насторожился голос.
        - Добрый день. Нет. Это правда, - ответила я, потому что человек ждал, а певцы молчали.
        - А с кем имею честь?
        - Я Олеся Владимировна, руководитель проекта.
        - О!!! Олесяяяяя! Олесяяяяя! Олесяяяяяя! Так птицы кричаааат.
        Да что ж такое! И этот туда же! Я скоро буду кидаться просто! Не люблю я эту песню. Не люблю.
        - Так это вам мы обязаны счастьем! - продолжать ликовать голос. - Приезжайте ко мне, обязательно. Я сошью вам лучшее в мире вечернее платьем. Вот прямо с Сергеем и приезжайте. Жду! Жду!!! И все мне расскажете, я ведь переживаю.
        И не слушая моих объяснений на тему, что я к воссоединению дуэта не имею никакого отношения, Слава отбил звонок.
        - А ведь Слава закоренелый женоненавистник, - задумчиво протянул Артур. - И женских платьев не шьет по религиозным соображениям.
        Глава двенадцатая
        Каждому россиянину надо выделить
        гектар леса. Чтобы он
        мог туда приехать - прораться!
        (С) Инет однако
        - Олеся Владимировна! - огромный, похожий на медведя мужчина принял меня в объятия. Краем глаза я заметила недовольство в глазах четверки, которую с какого- то перепуга резко стала считать «своей». Похоже, и они мне как-то быстро присвоили этот же статус.
        - Здравствуйте, Григорий Петрович. Рада вас видеть.
        - А что ж тогда не заезжаете? Год уже как!
        Машка посмотрела на меня с укором - типа, что ж ты, мама, говоришь, что на лето кроме как в Вологду к бабушке податься некуда?
        Только как объяснить дочке, что одно дело приезжать - на своей машинке, заказывая коттедж (пусть даже со скидкой), ни в чем себе не отказывать несколько дней. А совсем другое - проситься бедной родственницей, у которой даже нет возможности добраться до базы отдыха самой. Нет, конечно, меня бы и встретили, и разместили. Но…
        Гордыня? Наверное.
        - Я и ухи вашей любимой поварам заказал. И рыбу запекли. И баньку протопил, и… вам удобно будет в гостевом коттедже? Или вас с Машей разместить отдельно? Или нет, знаете, я вам большой выделю. Там как раз пять спален, все и разместитесь с комфортом.
        Я с насмешкой посмотрела на парней, которые напряглись. Похоже, им было непонятно и непривычно, что внимание при встрече не у них, звезд и красавцев, а у не пойми кого. На них не кидаются, автографы не выпрашивают. И вообще - они при учительнице, которая завезла бедняжек в какую-то глушь. А не наоборот. Я улыбнулась. И так бывает. Это жизнь.
        - Спасибо огромное, Григорий Петрович.
        - Ну что же мы на стоянке, пойдемте, я все покажу.
        Сергей подхватил наш с Машкой рюкзак, взял свои вещи, Лев еще и гитару в футляре. Вот хочу вечером провести психологическое исследование - кто же из них играет все-таки.
        Сначала мы шли шумящей еловой аллеей, чуть мрачноватой, несмотря на яркий свет дня. Мелькнула лазурью полоска воды. Мне захотелось бросить все - и бежать туда. Как же я об этом мечтала!
        Хозяин базы отдыха «У рыбака» посмотрел на меня с доброй насмешкой:
        - Давайте, вы пообедаете, а потом уже засядете у воды, Олеся Владимировна. Маш, тебе велосипед выдать?
        - Да!
        Иван посмотрел на хозяина:
        - А можно и мне велосипед?
        Григорий Петрович спросил у меня взглядом. Расхохотались уже все. Такой пионерский отряд для сильно старшего возраста получается. Не хватает только горна и барабана.
        - Сначала обедаем, - распорядилась я. - Потом идем к озеру слушать тишину.
        - И кормить комаров, - проворчал Артур.
        - На кого поставишь, - вдруг спросил Иван у Сергея, - на кровь Артура или комаров.
        - Бедные зверьки…
        - Комары - не зверьки.
        - Все равно бедные.
        - А есть еще и Лева. Там у них вообще нет шансов.
        - Да идите вы, - откликнулись Лев и Артур. Хором.
        - Разговорчики, - на армейский манер прорычала я. - Выполнять!
        Эти клоуны переглянулись, ловко выстроились по росту: Сергей, Лев, Иван и Артур и бодро ответили. Хором. В такт. В один вдох:
        - Есть, мэм! Разрешите выполнять, мэм!
        Вот как они умудряются, а? Никто не дирижировал. Никто знака не подавал! Волшебники.
        Григорий Петрович - ну, просто красный командир - встал впереди этого отряда пионеров-молодцов-удальцов и повел этих взрослых мальчишек заселяться. Они еще и старательно топали, делая вид, что маршируют.
        И вдруг грянуло:
        - Расцветали яблони и грушииииии… Поплыли туманы над рекоооой.
        Бедный хозяин не ожидал, что у него за спиной начнется такое безобразие - и даже подпрыгнул. Эти клоуны засмеялись, не переставая, однако, петь на четыре голоса.
        Уха была совершенной, запеченная рыба выше всяких похвал, но… я едва чувствовала вкус и краем уха слушала разговор Сергея и Григория Петровича о рыбалке, способах приготовления ухи и том, что ей является, а что - нет. Машка бубнела, что рыбу она не так, чтобы любила. И выясняла, что будет на ужин. Григорий Петрович сообщил, что жареная картошка.
        - Боже! - закатил глаза Иван. - Я жареной картошки не ел…
        - Никогда ты ее не ел, - заржал Артур совершенно искренне, громко. - Ты за весом следишь больше, чем любая модель.
        - Мне тяжело работать, если я набираю.
        Я посмотрела на хрупкого и изящного тенора. Ну, в каждой избушки свои таракашки.
        - Если кто что не ест - вы скажите. Я листья какие-нибудь найду. Салатные там. Или капустные. Ну, там, лимоном взбрызнем. И куриную грудку на пару подам вместо говядины с грибами. Там, если что - сливочное масло присутствует.
        Все это было сказано с величайшим отвращением.
        - Давайте картошку, - решил Лева, переглянувшись и беззвучно обсудив все со своими. - А завтра мы пораньше отдалимся Ваньке, пусть проводит тренировку.
        - Да ты что! - схватился за голову Сергей.
        - Тебя кто за язык тянул? - скривился Артур.
        А Иван изобразил демонический смех - получилось жутко и злорадно. И недобро проговорил:
        - Вы же сами этого хотели.
        Я покачала головой. Поднялась. И пошла слушать озеро и тишину. Дорожка из мелких камешков привела меня к озеру. Я вдохнула покой, склонилась над водой, дотронулась, стараясь не потревожить. И тихо сказала:
        - Здравствуй. Я скучала.
        Безбрежная стеклянная гладь озера. Пронзительно-синяя, она уходила вдаль и было непонятно, где заканчивается вода и начинается небо. Розоватое облако в виде огромного улыбающегося кита зависло прямо надо мной, как будто позируя.
        Я опустилась на песок.
        Закрыть глаза и погрузиться в этот хрустальный день, наслаждаясь каждым вдохом. Чувствуя, как уходят напряжение, тревога, злость, боль. Улетают куда-то в бесконечность, чтобы больше никого не потревожить.
        Вдруг я почувствовала, что не одна на берегу. Рядом уселся Иван. В наушниках. Ну, кто бы сомневался!
        Показала ему на ухо. Он покладисто вытащил наушники.
        - Тишина… Мы ее приехали послушать.
        Он кивнул - и уставился вдаль. Лицо у него стало мудрое и печальное, точь-в-точь как у Клео, когда она задумывается о несовершенстве людей и невозможности их исправить.
        - Вы же, пока мы ехали, не о том хотели меня спросить, - вдруг проговорил он, не отрывая взгляда от озера.
        - Не о том, - согласилась я.
        - И какой вопрос вы хотели задать мне?
        - Он бестактный.
        - Тогда давайте меняться. Я буду иметь право задать такого рода вопрос и вам.
        - Идет. Как ваша супруга относится к вашей гастрольной жизни? И таким неожиданным отлучкам, как сегодня.
        Он молчал. Вздыхал. И наконец сказал:
        - Я очень надеюсь, что с пониманием. Очень. Потому что если случится как у Артура…
        - А почему вы не взяли их с собой? Вполне же можно было. Мы не на работу, мы… за релаксом и самими собой.
        Он посмотрел на меня встревоженно и расстроенно:
        - Слушайте, даже в голову не пришло.
        И снова уставился на воду.
        - Скоро отпуск, - решила я его утешить.
        Иван растерянно кивнул, явно не слыша меня.
        12-2
        Охо-хо-нюшки. Не подвела ли я его с этой незапланированной поездкой?
        - Вот вы где!
        К нам присоединились и остальные вокалисты «Крещендо». И если Сергей и Артур просто плюхнулись на песок рядышком, то Лев посмотрел на нас. Осуждающе покачал головой - и удалился.
        Вернулся через несколько минут и всем раздал коврики. Пять штук. Дорогие, походные коврики, чтобы сидеть не на голом песке. Согнал всех с насиженных мест, просто недовольным взглядом. Вот теперь я начала верить, что слова о высадке в глухом лесу и гала-концерте там же - это не преувеличение. Кто знает, что у них там, в рюкзаках еще есть.
        - Хорошее место, - через ооочень длительное время проговорил Сергей. - Я думал, красивейшие озера только в Карелии бывают.
        - Тебе лишь бы куда-нибудь забраться, где людей нет, - усмехнулся Лев. - В бурелом какой-нибудь. Как ты на сцену выходишь?
        - Да не поверишь, с удовольствием, - ответил ему вернувшийся солист. - Я вообще разный, Лева. Как и ты.
        - Мы все чемоданы с двойным дном, - рассмеялся Иван.
        - Если б с двойным, - ответил Артур. Не мрачно, но печально.
        - Олеся Владимировна, можно спросить, - Сергей дурашливо поднял руку - ну мальчик-отличник, не иначе.
        - Спросите, Сергей Юрьевич.
        - Вы знаете его отчество? - уставился на меня Артур. - Олеся Владимировна, вы страшная женщина.
        На него выразительно посмотрели остальные. Иван так вообще глазами показал, что собрат-тенор полный дурак. Я рассмеялась.
        - Ну, я не в плане внешности. А в… - запутался наш дамский угодник. - Я… плане.
        - Возьми паузу, - посоветовал ему Лев. - А то сейчас еще что-нибудь как скажешь.
        - Я лучше спою, - равнодушно возразил певец.
        - Позже. У костра. Под гитарку. И очень-очень тихо, - попросила я.
        - А вы петь будете?
        - Да ни за что. А вот вас попрошу спеть каждого по отдельности.
        - Эммм, - завел Лев. - У нас некое табу. Мы же…
        Я посмотрела на него с насмешкой. Табу. В интернет не табу выкладывать свои домашние экзерсисы с роялем - прелестные, надо отметить. А вот в лесу в полголоса - нельзя. Он понял мой посыл. И совсем потух.
        - А разве вам не хотелось? - спросила я. - Соло, что-то любимое. А остальные - поддержат. И партия расписана под вас? Так, как удобно вам?
        Глаза заблистали у всех. Ох уж мне это распрекрасное тщеславие певца, который любит слышать собственный голос.
        - Смотрите. У вас год. Чтобы найти себя. Чтобы определиться: или разбежаться, или как-то сотрудничать дальше. Вы в раздрае. Вы порой не можете петь. По- старому, просто в кайф, когда тактов в песне вам не хватало, чтобы выплеснуть себя. Когда вы энергией могли просто сметать. Сейчас же этого нет. Вы от этого и беситесь, и злитесь. Прежде всего, на самих себя. Но отвязываетесь на окружающих. Друг на друге. Потому что рядом. Потому что ближе нет. А на самом деле, вы просто устали. Просто опустошены. Внутри. В вас стало слишком мало энергии, потому что все на износ. Так отпустите себя. Разрешите себе. Скажите: «Мне можно все!»
        - Все-все-все? - радостно потер руки Артур.
        - Нельзя три вещи.
        - Ну вот.
        - Нельзя алкоголь. Вы все из-за него теряете голос. Нельзя разбегаться. Этот год как минимум. И нельзя молчать, если вас что-то не устраивает. Потому что уже домолчались.
        Иван первый протянул руку своим друзьям. Потом Сергей.
        - Алкоголь нельзя перед концертом, - честно уточнил Артур перед тем, как пожать остальным руки.
        Последним был что-то мучительно обдумывающий Лев. Я ждала его решения. Ребята ждали. Заухала вечерняя птица, где-то звякнул велосипед - музыкант очнулся.
        - Я согласен.
        Потом перевел взгляд на меня и лукаво сверкнул зелеными глазами.
        - Олеся Владимировна, а вы уверены, что учитель русского?
        - Конечно, - не поняла я подколки. - И литературы туда же.
        - Просто такая речь… Может, вы какой коуч дорогой и законспирированный, которого Томбасов нашел.
        - Ну, посмотрите сайт школы, где я работаю. Там вся моя биография.
        - Сайт школы легко подделать, - пророкотал Сергей. - Томбасову тем более.
        - Я открою вам тайну, - шепотом сказала им. И добавила почти беззвучно: - Я агентесса 007, специально засланная к вам. Зачем - придумаете сами, мне лень.
        - Очень может быть, - серьезно проговорил Лев. - И заметьте, парни, как Олеся Владимировна ловко ушла от вопроса, который ей Сергей собирался задать.
        - Какого вопроса, - сначала и не понял бас. - А… Я хотел спросить: кто хозяин базы.
        - Благодарный отец моего ученика.
        - Он вас принимал не просто как гостью. Вы же больше, чем просто учительница.
        Я помолчала. Но ответила правду:
        - Просто я когда-то помогла его сыну.
        Глава тринадцатая
        В этой жизни надо жить по принципу: похвали себя
        сам, помоги себе сам. В общем,
        все сам да сам…
        На гитаре играли все!
        Вот и психология, постановка рук, моя наблюдательность и дедукция с умозаключениями вкупе. Мда, не Холмс я.
        И еще, передавая гитарку по кругу, они еще и посверкивали глазами. Хулиганы и выпендрежники.
        Они и пококетничать успели. Ой, сто лет в руки не брали, ой, да не умеем. Все забыли. Ехидные переглядывания. Я смотрела на этот цирк просто с умилением, а Машка сжимала телефон и готовилась записывать. Очень надеюсь, что мы с ней съемку ночную настроили правильно. И запись получится.
        - Кто первый? - подыграла я, изобразив суровость и нетерпение.
        С тяжелым - ну, вот просто каторга, бедняжке - гитару взял Лев. Первые аккорды. Ну надо же, играть он не умеет. Хрустальные перезвоны струн поплыли над поляной. Пальцы легко скользили по грифу. Мягко, по кошачьи.
        Ох ты ж! Дядя Саша Розенбаум. Я поняла, что сейчас Лев будет петь: сладкозвучно и волшебно про «Любовь мою последнюю, со слухами да сплетнями, ты осень разгляди да сбереги…» И прикрыла глаза, приготовившись наслаждаться. Но. Вдруг Лев помотал головой и резко сменил звенящий перебор на рваный, нервный бой. И…
        - Нарисуйте мне дом. Да такой, чтобы жил. Да такой, где бы жить не мешали. Где, устав от боев, снова силы копил. И в котором никто никогда бы меня не ужалил…
        Он не кричал, даже не выпевал особо. Не играл голосом. Но такая тоска и одиночество было в каждой ноте. Такая жажда чего-то, что не сбылось…
        Мда.
        Мы замерли все, когда отзвучало последнее «И летят в небеса, в облака поднимаются листья этих нот, горьких нот, облетевших с разорванных струн». Только ели гудели сочувствующе. Да Машка глядела с восторгом. Самым удивленным из нас всех выглядел, пожалуй, сам Лев. Певец замер, невидящим взглядом уставившись в костер. Тяжело вздохнул.
        Иван похлопал его по плечу, утешая. А может, передавая какую-то информацию - кто их знает.
        Артур потянул руку за гитарой. А этот чем удивит?
        Легкий перебор, постановка рук - умереть от зависти. У меня никогда подобной легкости добиться не получалось. И…
        - Сигарета к сигарете, дым под лампою. Здравствуй, вечер катастроф, час дождя.
        О, Визбор пошел. Тоже полный оптимизма. И главное - поет самый звонкий из солистов даже не в полголоса. В четверть. В восьмую от силушки молодецкой. Чтобы не тревожить озеро, что чутко прислушивалось к нотам и голосам, да не беспокоить весело потрескивающий костерок, явно не понимающий, что тут происходит. Но очень любопытствующий.
        - Синий дым плывет над нами мягкой вечностью. Чиркнет спичка, сигарета вспыхнет вновь. Под окнам с зонтами ходит человечество, обокраденное нами на любовь…
        Я замерла от восторга, закипевших на глазах слез, чего-то, что пронеслось по мне и легким крылом нежно коснулось души.
        - Слушайте, а вот у нас есть вообще мажорчик хоть какой-нибудь? - Иван протянул руку за гитарой. - Или только страдашки выразительные такие? Чтоб душа сначала развернулась, а потом свернулась?
        Он лицом дурашливо изобразил печаль. Мы все посмотрели на него… неласково.
        - А что? - он хитро улыбнулся. - Не, Артур, я не к твоему пению. И не к твоему, Лева. Просто мысли вслух. Хочется позитива, в конце концов.
        - Ну, так и спой, - проворчал Артур. - Кто тебе не дает?
        - Ты б нам мажорчик и соорудил. - Добавил Лев. - Написал. Песенка нам нужна. Веселая. Чтобы мы хитпарад порвали. Что-нибудь ла-ла-ла. Про лето. Максимально простенькое и без изысков. Но заводная.
        - Легко сказать - напиши. Да у нас если перебирать русские песни - сколько позитивных? А? То-то же.
        Я рассмеялась.
        - Вы мне моих учеников сейчас напомнили.
        - Чем? - и такое возмущение в голосах. Ой, не нравится? К чему бы это.
        - Они так же мне говорят о русской литературе. Типа - страдают там все: и автор, и герои, и читатели. Особенно они, бедняжки, на уроках.
        - Ладно, пострадали - и хватит.
        Хитрый-хитрый Иван, пока шла беседа, что-то вспоминал на гитаре. И…
        - Ты мое дыхание, ты мое утро раннее, солнце мое жгучее и дожди. Весь себя измучаю, стану самым лучшим, по такому случаю ты подожди.
        Колокольчик, легкий, светлый, невесомый. Капель, радостно встречавшее тепло… Бесконечное весеннее небо, зовущее за собой в счастье.
        Парни заулыбались. Искренне, не рисуясь. Просто загляденье как хороши сразу стали. Машка, стараясь быть невидимкой, снимала и снимала.
        - Ванька, ты совершенство, - светло улыбнулся Артур.
        - Когда в голосе, - вдруг помрачнел Иван.
        - Да в любом случае, слушай.
        Иван хотел ответить что-то резкое, но. Вдохнул лесной воздух, посмотрел на костер. И просто передал гитару Сергею.
        Вот от баса я почему-то ожидала Высоцкого. Сама не знаю, с чего. Но меня снова удивили. Был Цой. Железные литые звуки гитары. «Группа крови».
        Да… «Звездная пыль на сапогах. Не нажатый вовремя курок». Мощно. Сильно. Отчаянно. До мурашек. Но опять же - негромко. И на втором куплете ему подпевали все. Соло не соло, но молчать было невозможно. Я, правда, делала это беззвучно, а ребята - тихонько, и сразу на многоголосье. Ну что делать - выучка - она такая. Даже если просто вокруг костра и себе в удовольствие. Они просто смотрели в огонь и чуть отражались отголосками в этом мире.
        - Так вы считаете, что надо попробовать попеть соло? - спросил у меня Лев. После того, как мы
        - Если вы решите, что это доставит вам удовольствие, - улыбнулась. - Только всем. Четыре солиста. Четыре номера. Остальные - бэквокалят. Развлекитесь. Гарантирую, что фанаты будут в экстазе.
        Парни усмехнулись.
        - А вот и зря. Вы знаете, что у каждого очень ревнивые поклонницы. Они высчитывают, сколько кто пел. По секундам. Кого обидели, кому меньше времени отдали в сольном отрывке. Ваши поклонницы, Лев, терпеть не могут поклонниц Сергея. И наоборот. А вот поклонницы, которые фанатеют Иваном и Артуром более мирные. Но печалятся, когда тенорам дают мало времени для соло. Особенно Ивану. Так что…
        - Да откуда вы все это знаете?
        - Интернет вообще кладезь информации, - сообщила я истину певцам. - Особенно если внимательно почитать комментарии на ютубе к роликам. Да не потертые, которые у вас в официальной группе и на сайте, а те, что по просторам. Что на самом деле пишут.
        - Слушайте, а как давно вы фанатеете… простите, следите за нашим творчеством? - спросил вдруг Артур.
        - Я о вашем существовании узнала от Томбасова в пятницу. Сегодня вторник. Считайте.
        Вот просто наслаждение. Такая детская обида во взоре. Прелесть какая. Даже Сергей. Я расхохоталась.
        - Мы кажемся вам тщеславными? - тихо спросил Иван.
        - Любой человек тщеславен. Просто одни - по поводу, другие - без.
        13-2
        На рассвете нас подняли звуки горна и барабана.
        - Это что за? - переглянулись мы с Машкой.
        Этим «что» оказался Иван, которому вчера опрометчиво дали карт-бланш и пообещали отдаться для разминки. И примкнувший к нему Сергей. Блондин был барабаном - громким. А бас вполне изображал пионерский горн, один в один и при этом успевал смеяться.
        Талантливые люди талантливы даже в побудке ни свет ни заря.
        - Да что б вас, - раздался злобный голос Артура. - Уйдите, уроды.
        Барабан и горн что-то возмущенно ответили. Мне показалось или куда-то перенаправили? Типа - сам такой. И иди туда же, куда послал.
        - Парни. Вы садисты и мизантропы! - высказался Лев.
        Парни взвыли еще старательнее.
        Я расхохоталась. Если человек, разбуженный так рано, умеет выговорить слово мизантроп. И вообще помнит, что это такое… Ну, такой человек достоин самого лучшего - в том числе и зарядки.
        Так же считал Иван, поэтому он был неутомим. Воодушевлен. Сергей хохотал, но барабан изображал четко. Вот просто не отличишь! И как у него получается?! Лев и Артур ворчали. К тому времени, как квартет в полном составе спустился вниз, мы с Машкой на кухне пили кофе.
        - Ой, простите, - улыбнулся мне Иван. - Мы и вас подняли.
        - Да ты и мертвого поднимешь!
        Лев был несчастным и всклокоченным. Подумал и натянул капюшон от толстовки. Да так, что только лишь нос остался виден. Нос выражал вселенскую злобу.
        - Вперед, вперед, вперед! - гнал свой несчастный отряд навстречу со здоровьем воодушевленный Иван. - Больше жизни.
        - Я тебя сейчас прикопаю, жаворонок! - пригрозил Артур. - Разве можно с утра быть таким бодрым, это просто неприлично.
        - Да какой он жаворонок. Дятел он.
        - А вы - два зомбака, - вступился за Ивана Сергей. - Хорош ворчать.
        В общем, Машка с телефоном ускользнула чуть раньше, чем четверка, готовилась караулить под кустами и снимать.
        - Куда руки к еде! И воду не пей ты. Все потом. Тяжело же будет. - Не обращая внимания на стоны и жажду послать его с инициативой, Иван с манерами заправского сержанта выгнал всех.
        - После пробежки - турник.
        - Садюга.
        - Бегом!
        И хохот Сергея. Счастливый.
        Перед завтраком я сто пятьсот раз послушала про убийцу по имени Иван, посмотрела Машкино видео. Обратила внимание на то, что нигде никто за пределы нормативной лексики не вышел. Порадовалась этому факту. И уже думала, что мы поедем.
        Не тут-то было.
        - А распевка? - тут уже Лев взял руководство в свои руки. - В машине концерт и прогоним.
        И мстительно посмотрев в глаза печально вздохнувшему Ивану, добавил:
        - Пару-тройку раз.
        Стон (исполненный художественно, выразительно и практически на три голоса) был ему наградой.
        - День без репетиций, - высказался Артур. - У Левы ломка.
        Мы пошли попрощаться с Григорием Петровичем ближе к обеду.
        - Спасибо вам, - улыбнулась я.
        - Олеся Владимировна, - отвел он меня в сторону, - Может быть, помощь нужна?
        - Спасибо большое. - Я искренне улыбнулась. - У меня все в порядке.
        - А эти… - он недовольно кивнул на парней, что выстроились около машины, вид имели крайне незаинтересованный и были готовы отправляться обратно, в цивилизацию.
        - Это проект, на который меня наняли. Четверка певцов, которым я как… классный руководитель.
        - По принципу «учитесь хорошо, не шалите»?
        - Ага. Пойте и не буяньте. Главное, концерты работайте и все обязательства выполняйте.
        - Понятно, - вздохнул он и развернулся к парням. Подошел и сказал: - Послушайте, мне все равно, кто вы, но. Олесю Владимировну не обижать. Ясно!
        - Ясно, - хором ответили мальчики-зайчики.
        Артур не удержался и ехидно добавил:
        - Но в случае чего, еще не ясно, кто кого обижать будет.
        - Олеся Владимировна не обижает. Она строит. И ей можно. А вот вы!
        - Мы не будем.
        Их одарили суровым взглядом, в котором доверия не было вовсе.
        - Может быть, вам билеты на наш концерт прислать? - спросил Лев. - И, - он протянул визитку. - Здесь почта. Скиньте, пожалуйста, счет за нашу поездку.
        - Поете вы хорошо. Билеты прислать. Счет скину. И берегите кашу учительницу.
        На этом мы и отбыли.
        За рулем был Сергей, по дороге парни сбили концертную программу - даже особо не ругаясь в отборе песен. Потом их же и прогнали - слова забывали по очереди, и прикалывались за это друг над другом.
        - Спасибо вам, - проговорил Лев, когда они высаживали нас с Машкой около репетиционной базы, Сергей вышел, чтобы донести нам вещи. - Это было как… раньше.
        И лицо у него впервые за все это время стало счастливым. Глаза потеплели.
        - Я и забыл, как это бывает.
        - Обращайтесь, - рассмеялась я. - Можете прямо завтра. В десять.
        - До завтра надо еще расписать ноты оркестру, - Лев подавил зевок.
        - Ложитесь спать. Завтра придете - и в восемь рук с утра распишите. Все вместе.
        Он посмотрел на меня удивленно, словно такая простая мысль в голову ему прийти просто не могла.
        - А сколько часов в сутки вы спите? - не могла не спросить я.
        - Пять? Шесть? Иногда - четыре. Да, точно. Четыре.
        Я покачала головой. Еще один собрат по недосыпу. Добро пожаловать в клуб.
        - Распланируйте день, чтобы хотя б по шесть.
        Меня одарили взглядом, полным укора. С примесью раздражения, однако.
        - Я в вас верю. Вы сможете. И остальных это касается.
        Иван и Артур переглянулись, спорить не стали. Кивнули.
        «Соврали», - поняла я. Но пока спорить было бессмысленно. Не сейчас, когда по концерту такая запарка.
        - У кого расписываем оркестровку? - спросил подошедший Сергей. - Как раз до утра успеем.
        - Четыре часа хотя бы! - проворчала я.
        Трудоголики посмотрели на часы и уверенно кивнули - успеем.
        - У тебя? - Иван посмотрел на Сергея.
        - Как в старые добрые, - Артур улыбнулся.
        Кивки всех. На этом я пошла в дом, вслед за уже убежавшей Машей. Что я буду встревать в подвиг.
        Инна Львовна приняла нас так, как будто мы были Робинзонами, двадцать восемь лет просидевшим на необитаемом острове и наконец вернувшемся домой.
        Машка стала хвастаться ей записями, а я поняла, что просто засыпаю. И ушла.
        Глава четырнадцатая
        Нет ничего проще, чем усложнить себе жизнь
        (С)
        Как-то под новый год меня взяло… даже не отчаяние. А какая-то тупая опустошенность. Я пришла с работы. Шесть уроков, педсовет по итогам полугодия, совещание по девятым и два частных ученика. Села в коридоре. И просто не могла шевелиться. Принеслись Машка и Клео. Испугались. А я… просто сидела. И не было сил даже снять сапоги или заплакать.
        После этого я решила увольняться из школы.
        Но как-то дотянула до каникул. Выспалась. Отпраздновала с Машкой и мамой новый год в Вологде. Нагулялась по городку, очаровательному и ситцевому. Еще выспалась. Еще немножко. И резко застрадала бессонницей. И острым приступом жалости к себе. До слез. До истерики.
        С какой радостью я выходила на работу! Чтобы после нее прийти, упасть. И устать за день так, чтоб на мысли даже мыслей не оставалось.
        А сейчас, без школы и любимых учеников. Пожалуйста. Проснулась я как по будильнику. Посмотрела на телефон. Пятнадцать минут второго. Поуговаривала себя. Повертелась. Позлилась. Получается, такой сумасшедшей как я, нагрузка по воспитанию квартета в духе героев капиталистического труда - это слишком мало. Чтобы просто устать и просто спать.
        Решила почитать. Уже достала планшет. И вдруг вспомнила, что Томбасов говорил: в доме есть бассейн. Вот я же никому не помешаю, если тихонько прокрадусь, найду его. И поплаваю часок. Вода, говорят, успокаивает.
        Сказано - сделано.
        Да! Вода призывно заблестела под неярким электрическим светом, который включился, стоило мне войти. Бассейн был достаточно большой, метров десять. Моя мечта в течение всего учебного года, на которую не хватало ни сил, ни времени.
        - О! - я просто со стоном наслаждения погрузилась в воду. Круг. Еще. И еще… Хорошо. Просто прекрасно!
        - Олеся Владимировна?! - услышала я удивленное.
        Вынырнула.
        И уткнулась взглядом. Ой, хотела бы сказать, что в длинный мускулистые мужские ноги… Но справедливости ради должны отметить, что… не в них. Чуть выше. Обтянутое черными плавками-шортами. Оооох.
        Томбасов не стал ждать, пока я там разгляжу что-то еще, внушительное и прекрасное, а просто рыбкой прыгнул в бассейн. Замечательно так у него получилось: вошел в воду практически без брызг. Какие разнообразнейшие таланты у человека.
        Доплыл до стенки, коснулся ладонями, перевернулся, ловко как. И поплыл обратно.
        Поймала себя на том, что взгляд не могу отвести. И что это такое? Давлю тяжкий вздох. Олесяяяяя. Бассейн. Люди просто плавают тут. Хоть и пересеклись посреди ночи.
        Его плечи мерно бугрятся, поднимаясь над водой. Лицо сосредоточенное- сосредоточенное. Я слежу за ним, как завороженная. Сердце колотиться. Ох, ну не дура ли?
        Хозяин изволил пожаловать. Хо-зя-ин. Надо просто успокоиться и объяснить себе это. И что ж Томбасову не спится. И вообще - что он тут делает? На репетиционной базе. Не дома?
        Он подплывает ко мне, замершей у бортика, и тихо говорит:
        - Вернулся чуть раньше.
        Мне нравится это «чуть». Уезжал на неделю, вернулся на третий день. И сразу проверить, как мы тут. Не с самолета ли принесся?
        Хриплый голос, сверкающие карие глаза. Мощное подкачанное тело. Капли воды скользят по коже… Ночь. Глубокая. С ума сойти, насколько все искушающе. И… нужно мне или нет?
        Я неожиданно для самой себя поднимаю глаза и смотрю прямо в его. Вижу там бурю, что грозит захватить меня и утащить за собой. Бурю, что манит за собой, обещая страсть и блаженство. Мужчина не делает шага, что разделяет нас. Не нависает. Не подавляет. Он смотрит на меня и ждет.
        Что я решу. Сделаю ли шаг вперед? Или просто качнусь навстречу, можно даже сделать вид, что будто бы случайно. Я ведь жажду, до дрожи жажду почувствовать крепкие руки на своих плечах, дающие иллюзию защиты и опоры? Я ведь так хочу, чтобы меня обняли и позволили забыть обо всем. Хотя бы до утра, которые наступит слишком быстро. Рискну. Или нет. Буду себя ругать за то, что не сделала, но останусь с сердцем, которое не придется снова собирать из мелких кусочков рассыпавшегося пазла?
        Я покачала головой. И поплыла к лестнице, что была в другом конце бассейна.
        Нет уж. Не надо. Не хочу.
        - Я просто не смог оставаться дома. С тишиной. Простите, - донеслось мне в спину.
        - Надеюсь, у вас все в порядке? - любезно поинтересовалась я, выбираясь из бассейна. Завернулась в полотенце - и почувствовала себя увереннее.
        - Да. Спасибо. Скажите, а кто?
        Я удивленно посмотрела на Томбасова, который не сдвинулся с места.
        - В каком смысле «кто»? - переспросила я.
        - Из парней, - на его лице отразилось что-то непонятное. Злость что ли?
        Я продолжила просто смотреть. Ему надо что-то спросить - вот пусть и изъясняется нормально.
        - Из парней кто понравился.
        - Все, - я с неумением посмотрела на Олега Викторовича. Выспаться бы ему, а не по бассейнам плавать, да меня смущать.
        Взгляд его становится грозовым.
        - У меня странные чувства к этим четверым, - против воли я начинаю улыбаться. - Трое - мои ровесники, один и вовсе старше. А я отношусь к ним как к мальчишкам из моего восьмого.
        На этом я и удалилась (не сказать, сбежала). Душ и спать! Не думать, что завтра будет на голове. С головой. Вообще ни о чем не думать.
        Я даже заснула. Только там, во сне, тот самый шаг сделала я. Неловко подалась вперед, заглянула в такие притягательные глаза…
        - Олеся… - выдохнул Томбасов. - Я…
        - Шшш, - я приложила палец к его губам, скользнула вниз, по гладко выбритому подбородку, вернулась к губам, легонько погладила.
        - Олеся. - еще раз прошептал он, обнимая меня и прижимая к себе. - Что… что ты делаешь со мной?
        Сильное мужское тело чуть подрагивало в такт нашему дыханию. Неровному, едва слышному. Он хотел того же, что и я…
        Я рассмеялась, запрокинув голову и Тамбасов, уже не в силах сдерживаться, прижался губами сначала к моей шее, а потом и к губам.
        Он был насколько нежен. Что я задохнулась, сначала от благодарности, а потом сразу от нахлынувшего желания. Оно бурлило во мне, нарастало и побеждало.
        Это было какое-то безумие… сладость губ, нежность объятий.
        Стон - возбужденный, громкий. Мой. И… я просыпаюсь. В первое мгновение даже не могу сообразить, почему я одна.
        Беззвучно заходит Клеопатра, смотрит вопросительно.
        - Ох, не спрашивай…
        «Отказала? Жалеешь?» - спрашивает меня взгляд янтарных глаз.
        - Отказала. Жалею. Нет. Не жалею. Не знаю. И не надо мне «лучше пожалеть о том, что сделала, чем о том, что не сделала».
        Взгляд кошки становится насмешливым. Типа - «ты сама это сказала. Не я».
        - Ладно. Пошли работать. Сколько там времени?
        И понимаю, что уже почти двенадцать. А я… проспала. И в доме тишина…
        Глава пятнадцатая
        За все хорошее в этой жизни
        приходится хотеть спать
        (С) с просторов ВК
        Бам-бам-бам. Сердце колотилось как бешеное. Где Машка? Где все? Почему в доме такая оглушающая недобрая тишина?
        Я скатилась кубарем по лестнице, рванула на себя дверь репетиционного зала. Тут же в уши ворвалось слаженное:
        - Где сосны рвутся в небооо, где быль живет и небыль, умчит меня туда лесной олееееень.
        Я застыла на пороге. В голове стучит, губы подрагивают. Как там говорится - увеличьте дозу успокоительных?
        Парни работали номер. Сходились - расходились. Перед ними стоял какой-то незнакомый мне парень и в параллель пению считал:
        - Раз-два-три-четыре. И… раз… Куда, Артур, а. Четыре. И… Серый, убью.
        Разноцветные дреды, белая майка, светлые джинсы и кроссовки такого лимонно- кислотного оттенка, что рот против воли наполнялся слюной. Раскинутые руки, изящная постановка пальцев. И такое четкое, такое выразительное изображение этого самого счета всеми частями тела, что просто непонятно, зачем он проговаривает слова вслух:
        - Раз-два-три-четыре, Вань, не дергайся…
        - Лесной олеееень, - пытались закончить песню крещендовцы, четко разойдясь на многоголосье и победно вскинув микрофоны вверх. Но видимо что-то сделали не так, потому что парень взвился:
        - Да блик. Это не он олень. Это вы олени, а! Кто куда. Только Ваня молодец. Но на вас смотрит и сбивается. Вот как вы поете в ритм - у вас его нет, - он горестно запустил руки в дреды. - Один ржет, Лев, тебе с чего вот весело? Ну, пойди убейся об стену! Другой все делает чуть быстрее. Артур, это я тебе. Куда ты летишь? Сергей - ты медленно. Вот опять же ничего нового. Не знаю, как у вас по вокалу, ребятки, а по движениям - ну, полная архаика в разделе местечковой самодеятельности! Еще раз. Кто собьется…
        Тут он понял, что его особо никто не слушает. Парни заметили меня и смотрели обеспокоенно.
        - Олеся, что случилось.
        Все четверо собрались было рвануть ко мне со своей репетиционной сцены, но вопль - «КУДА!!!» - остановил их чуть ли не в полете. Парень медленно развернулся и одарил таким взглядом, что просто захотелось удрать на край света. Потому как таким бешеным взглядом можно было убивать.
        - Прошу прощения, - я и сама не поняла толком, что на меня нашло. Но резко стало неловко. Тишина в доме - так у них все звокоизолированно. - Все в порядке.
        - Точно? - спросил Лев, пока остальные просто смотрели.
        - Это еще что? - отмер парень, развернулся и уставился на меня с негодованием. - Это кто? Да кой черт вообще происходит?
        - Познакомься, Женя, это наш руководитель Олеся Владимировна. Олеся Владимировна, это наш постановщик, Евгений.
        - Очень приятно, - проворчал Евгений, опять же, всем телом показывая, насколько ему «приятно». - Олеся Владимировна. Заходите и не отвлекайте ваш народ. Они и так не фонтан, скажу я вам правду.
        - Слушай, - возмутился Артур.
        - Ты вообще молчи, человек-поперек, пускающийся в пляс. Еще с жестами из Хава-Нагилы в романсе.
        Артур возмущенно посмотрел на Льва. Тот сделал выражение лица «Прости, друг, но это правда».
        - Олеся, - продолжил постановщик. - У меня для вас есть крайне важное поручение. Пожалуй, мы без вас просто не справляемся.
        Я кивнула, пытаясь прийти в себя. Да что ж сердце колотится, как заполошное? Ничего же не случилось?
        - Олесяяя. Вы меня слышите?
        - Да. Простите.
        - Этим клоунам нужен зритель. Чтобы они сосредоточились. И работали на кого-то. Иначе это просто потеря времени. Они все считают, что если они петь умеют, то им больше ничего и не надо.
        - Хорошо. А Маша где?
        Я огляделась и поняла, что Машки с неизменным телефоном в репетиционной нет.
        Лица всех четверых приняли виноватое выражение.
        - Что?
        - Вы только не сердитесь. Мы вчера договорились с нашим преподавателем по вокалу, чтобы он посмотрел и поработал. Он время назначил. Мы и дернули Машу. Ее шофер повез.
        - А согласовать со мной?
        Они переглянулись:
        - Ну, Петр Фомич же согласился, - недоуменно протянули они хором. - Что время терять. А Маша сказала, что вы спите. И будить жаль.
        - Мы работать будем? - прорычал Евгений.
        Я покачала головой. Одарила всех многообещающими взглядами. Ладно. Оставим воспитание на потом. Все свое получат. Но. Сначала - работа.
        - Маша вам сообщений накидать должна была, - быстро проговорил Иван.
        «Не отвлекайтесь», - показала ему глазами. Уселась в кресло.
        - Погнали оленя, - скомандовал постановщик.
        Выглядели парни в не пример мне бодро и энергично. Не знаю, правда, как себя чувствовали, но…
        Два часа - и они прогнали первое отделение.
        - Вот, - одобрительно посмотрел на меня Евгений. - Я ж говорю - зрители нужны. Они ж нарциссы. Им самим себе не интересно. А теперь еще раз финальную - схождение-расхождение. Ваня, успокойся. Сергей, не тупи. Артур и Лев, слова не забывайте, если уж сами концерт ведете. Лев, прекрати смеяться. Работаем.
        15-2
        После репетиции ко мне подошел Иван.
        - Простите меня. Я не сообразил.
        - Это вы договорились с преподавателем?
        Он кивнул. Выглядел солист смущенно:
        - Я так обрадовался, что он согласился. Просто он на нас еще немного злится.
        - За что?
        - За то, что мы сливаем свой талант, - грустно усмехнулся он. - Потому что то, что мы делаем - это «фу».
        - Но ведь вам это доставляет удовольствие?
        Он кивнул:
        - Да.
        - Вот и получайте. И помним девиз этого года!
        - Нам можно все.
        - Именно. Но Машу больше без согласований со мной не сдергивайте. Я… нервничаю.
        - Хорошо. Простите. Тогда сразу. Я ей нашел еще тренера.
        - Какого? - с подозрением посмотрела я на этого любителя спорта и хорошего вокала.
        - Она же хочет доской заниматься. Так лучше с профессионалом, чем так. Самой.
        Я подумала и кивнула:
        - Спасибо.
        - Мы снарягу с ребятами купили. Доску там, шлем, защиту.
        - Но я сначала познакомлюсь с тренером, ладно?
        - Конечно, - было видно, что Иван обрадовался, что буря мимо прошла. На самом деле, объяснять, что так делать нельзя я буду Машке - мужчины хотели как лучше.
        - У вашей дочери хорошо получается снимать. Мы посмотрели, что получилось. Надо нарезать видео кусочками - и выложить.
        - Договорились.
        - Кстати, мы камеру прикупили еще одну. Отдадим Маше.
        И тут же торопливо:
        - Вы же не против.
        Отрицательно покачала головой. Ладно, ребенок при деле. Пусть занимается. А я-то тоже хороша. Выспалась, называется. Все проворонила. Но Машка получит!
        - Олеся, - подошел Сергей. Вот у меня правда не специально получился удивленно- издевательский взгляд. Вот рефлексы. Певец исправился: - Олеся Владимировна. Поехали.
        Посмотрела на него удивленно.
        - Костюм и платье, - напомнил он.
        Да что со мной сегодня такое!
        Кивнула. Надеюсь, он на машине, а не на мотоцикле, как в момент первого эффектного появления.
        - Олеся еще не завтракала, - заметила Инна Львовна, появляясь с кухни. - Так что ваши дела подождут. И вам всем не мешало бы подкрепиться. Женечка, будете сырничек?
        - Со сгущенкой? - Женечка взял руку у экономки и почтительно поцеловал.
        - Как вы любите.
        - Вы совершенство, Инна Львовна!
        Экономка рассмеялась. И увела всех кушать. Я заходя в огромную кухню-столовую заметалась взглядом, боясь (или надеясь) встретится глазами с Томбасовым. Что ему сказать после ночной встречи? Как себя повести?
        Но… его не было. Может, и встреча в бассейне мне просто-напросто приснилась, как и последующие поцелуи?
        Прижала ладони к полыхнувшим щекам. Что-то я как девчонка-старшеклассница после первого с своей жизни поцелуя?
        - Он нас в бассейн вытащил с утра пораньше, - пожаловался на Ивана Артур.
        Бассейн… Я тяжело вздохнула. Слово это будет ассоциироваться с чем-то неприличным еще долго. И что-то на меня вода такого оживляющего действия не произвела. Может, дело в том, что парни просто плавали?
        - Я чуть не сдох под его чутким руководством, - снова застрадал Артур.
        - Ты бы сдох, если бы я физическую нагрузку вам не организовал. Молочную кислоту разгонять надо, особенно если давно нормальных нагрузок не было.
        - А. Так это все - ради меня?!
        Два тенора как-то привычно изображали клоунов - очень успешно и смешно. Сергей с удовольствием им внимал. Евгений улыбался, Инна Львовна смотрела с умилением, словно собиралась сейчас же принести деткам манную кашу, обязательно без комочков, и покормить. А вот Лев. Как только мы вышли из репетиционного зала, он погас. Ничего не осталось: оболочка и пустые глаза, смотрящие в никуда.
        Плохо. Плохо как… Это он так с Даной объяснился? Или как раз не объяснился?
        15-3
        - Едем? - спросил Сергей, отрывая меня от мыслей.
        Мы вышли.
        - С Левой что? - спросила я у него.
        - По-моему, ему надо пережить, что он несовершенен. Это ему дается тяжело.
        И даже злорадства нет. Просто констатация факта и… сочувствие?
        Сергей открыл передо мной дверцу машины. Вольво у нас - олицетворение надежности.
        - Вы на него злитесь?
        - Почти два года злился. Да так, что думал - просто морду разобью, когда увижу. А сейчас нет. Понимаю, что сам дурак. Надо было просто подойти и поговорить.
        Я кивнула. Вот что спорить, если изрекает истину.
        - Но я видел его ледяной, просто режущий взгляд. Как бритва. Невозможно. Или презрительную спину. Это просто убивало.
        - Но если посмотреть видео, то он чаще делает замечание Артуру.
        - Артур - это вечный двигатель, хорошо промазанный скипидаром. Ему неймется, он несется вперед. А еще ему скучно петь прописанные партии. Он начинает импровизировать. Таким нежданчиком. А это… чревато. Особенно на концерте. И оркестру «приятно», и нам. Плюс - он умудряется смешить и Ваньку, и Леву. И они сбиваются. Кстати, Иван время от времени, если видит, что Артурчика понесло, делает вид что сбился. Тот концентрируется, начинает отсчитывать ритм по плечу или проигрывать по спине партию - и сам собирается.
        - А что с вашим пением?
        - Я так не умею, - он посмотрел на меня почему-то смущенно. - Я выучил партию - и пою. Плюс, если эти клоуны портят песню, то тут уже злюсь я. Нет во мне креатива. Я вот к импровизации не способен. И тяжелый я, поэтому Лева на меня и гневается.
        Я рассмеялась:
        - Но стихи однако пишите.
        - Откуда?..
        Я хитро на него посмотрела, а он кивнул с таким видом, будто признавался в совершении преступления.
        - Олеся… Владимировна… - протянул певец вдруг. - А вы решительно настаиваете на отчестве. И этом дистанционном «вы»?
        - Не знаю, Сергей Юрьевич. А что? Напрягает?
        - В общем, да. Может, возраст?
        Смешно. Это он мне так изящно намекнул, что лет на семь меня постарше? Умилительно как.
        - Расскажите мне о себе, - попросил он.
        - Зачем? - удивилась я. - Не поймите неправильно, но… Я работаю с вами до конца августа. Потом - вы по концертам. И к звездам. На первый канал и в Крокус. Я в школу, выпускать свой восьмой, ныне девятый.
        - Почему в школу-то? Что вы там забыли? Вы же способны на большее.
        - Сергей, извините, но, кажется, мы с вами сейчас поругаемся. А я этого не хочу.
        - А как же - не молчать, если вас что-то не устраивает.
        - Я и не молчу. Я прямо говорю, что вы переходите границу.
        Мы погрузились в молчание.
        - Простите, если обидел. Но не думаю, что Томбасов вас отпустит.
        Надо же. Он не злится. Улыбается.
        - Простите, но крепостное право отменили. И заставить меня, можете мне поверить, никто не сможет, - достаточно резко ответила я.
        - Но нам очень хочется, чтобы вы не забросили нас с сентября. И продолжили с нами работать.
        - Это можно попробовать организовать. Скажем, договориться с нашей Юлией Ивановной, это завуч, чтобы она расписание подбила поудобнее. И не брать учеников в этом году. А возьму вас.
        Он рассмеялся. Низко, сочно, раскатисто. И очень красиво:
        - Вы реально собираетесь возвращаться в школу?
        Посмотрела на него с удивлением:
        - Конечно. У меня выпускной класс. И я там работаю.
        У певца лицо приняло изумительное выражение полного непонимания.
        - Зачем?
        - Вы ловите кайф, когда выходите концерт работать?
        - Естественно.
        - А урок - это тот же концерт. Только шесть раз в день девять месяцев в году. И аудитория там не расположенная внимать, и дышать с вами в такт школьники не собираются, но тем интереснее преломить ситуацию.
        - Но это же очень тяжело. Практически невозможно.
        Я кивнула:
        - Но тем сильнее кайф, когда получилось.
        Мы ехали, я смотрела на Москву: мелькающие дома, проспекты, круговые развязки, транспортное кольцо, мельтешение и столпотворение… Смешение всего и сразу. А вот Питер небольшой город. Компактный и удобный. Уютный. Ну, если не встрянешь в пробку. А тут… Это же невозможно. Мы и ехали, и ехали, и ехали. В мельтешении машин, по чему-то широкому, но не разлинованному полосами движения. Как в этих тараканьих бегах можно было куда-то вписывать, как-то перестраиваться? Один поток вливался в другой, кто-то уходил направо. Потом ушли на узенькие улочки, чем-то неуловимо похожие на провинциальный городок, потом вынырнули куда-то, что больше всего походило на европейский автобан, развернулись на триста шестьдесят - и такое ощущение, что поехали в обратную сторону.
        Aaaaaa. И как так можно?
        Сергей посматривал на меня с хитринкой.
        - Что? - не выдержала я.
        - Привыкайте, - рассмеялся он. - Москва - она классная. И я не люблю того, что ее принято ругать.
        - У нас более чинно. И таких кругов нет.
        - Надо почувствовать ритм столицы - он немного рваный. Музыку - там многоголосица дикая, конечно. Это притягательно, если вслушаться. И когда зайдет - вы просто не сможете в другом месте. Будете сбегать, ругаться, ворчать. Но… тосковать вдалеке. И всегда возвращаться.
        - А стремление забиться куда-то в бурелом? - вспомнила я Леву.
        - Ну, одно другого не отменяет. Я так понимаю отдых.
        Я вспомнила свой любимый вид отдыха: встать ни свет ни заря, и рвануть куда- нибудь на машине, радуясь всему. От неба над головой до пробки. Кому же сказать - не поверят. Дорога как отдых.
        - Добрались? - поприветствовал нас парень, лет тридцати. Самая обычная белая футболка и художественно драные джинсы. - Сергей, сто лет не видел.
        Сергей смутился и что-то забормотал.
        - Вот если ты со своими разэтовался в хлам - а остальных из списка общения вычеркивать зачем? И кто тебя одевал этот год? Это было… даже не ужасно. До ужасного так на тебя сажать пиджаки и сажать! Ты и так не подарок. И всем известно, что лучше всего смотришься в своей байкерской косухе. Но в них работать тебе не в стиль.
        - Прости, Слав.
        - Дурак ты. Ладно, проехали. Я простил.
        И они церемонно пожали друг другу руки.
        - Так! - Слава перевел на меня взгляд. - Олеся. Вы же не против, если без отчества? Пусть ваши подопытные его выговаривают.
        - Нет, - рассмеялась я. - Не против.
        - А вот с чего, - начал было Сергей, но был остановлен выразительным взглядом модельера.
        - Мне ваши квартетовцы прислали видео. И с репетиций. И с видеорегистраторов. И я решил, что алое - это ваш цвет! Не розовое, не бордовое, не винное. Именное алое. Как алые паруса на яхте капитана Грея.
        Передо мной распахнули дверь, ох, уж мне эти любители театральных жестов! И я замерла от восторга.
        Асимметричный вырез, полностью открывающий одно плечо, строгий плотный шелк, подчеркивающий плавные изгибы фигуры, а поверх него уложенный затейливыми складками такого же цвета воздушный шифон. Я представила, как этот шифон будет разлетаться волнами при каждом моем шаге, какой я буду воздушной и легкой.
        - Как вам? - горделиво спросил.
        - У меня нет слов, - прижала я руки к груди.
        - Понятно, что его еще по фигуре надо посадить, но… По-моему, получилось неплохо. Вы стремительная. Идите. Надо примерить. И посадить по вашей фигуре.
        - Но как вы узнали размеры?
        - Видео же было, с недоумением посмотрел на меня этот волшебник.
        Улыбнулась в полном восторге.
        - Надо будет вам еще брючный костюм со смокингом пошить. Мало ли - выйти придется с ребятами вместе. Будет аутентичненько.
        Кивнула.
        - Переодевайтесь, пока я с Сергеем заниматься буду. Что у тебя с весом?
        - Слежу, - тяжкий вздох.
        - Давай посмотрим, насколько следишь, - ехидный голос.
        Платье… я прикасаюсь к нему и ощущаю себя той самой золушкой, которая лишь в платье принцессы начинает чувствовать себя женщиной. Одеваюсь - и понимаю, что я красива. Отражение не лжет. Как и глаза мужчин, полные восторга, стоит мне выйти к ним.
        Глава шестнадцатая
        Надо помыть голову. Изнутри.
        Всем.
        (С) вк
        Вот я все-таки какая-то неправильная. Отчего-то восторг в глазах Сергея меня смутил. И привел в странное состояние. Странно-плохое. Недовольства собой. Раздражением окружающими. И не то, чтобы я не понимала, что платье чудесно, а я в нем… вот правда прекрасна, но…
        Ох, загоны - они такие загоны. И что я там про тараканов парней рассуждала и готовилась гоняться за ними с тапочками? С моими бы кто разобрался.
        Сергей, чутко уловив, что меня сейчас лучше не трогать, молчал всю дорогу. Время от времени вопросительно на меня посматривал, но…
        Что же меня выбило из состояния позитива? Я ведь так старательно его в себе лелею? Не может же быть, чтобы самое роскошное платье в моей жизни… Так не подходящее мне. Не по фигуре - тут то проблем не было. Может, в нем была уже не я? А кто-то, изменившийся за эти несколько дней, кому стало тесно в том хрустальном мирке, куда по сути не было входа никому, кроме дочери и кошки?
        А теперь что? Как бы не закончилась история о том, как училка певцов спасала, в тех рамках комфорта, что я себе задала, мне будет не так. И я не знала, как к этому относиться. Честно сказать, я была в такой же растерянности, как в тот момент, когда пришел муж (тогда еще самый любимый человек на свете, единственный и обожаемый) и сообщил мне, что полюбил другую. Как-то подобные переживания не доставляли мне удовольствия. А ведь еще и Маша. Ее планы на жизнь. Тренер по скайтборду, преподаватель по вокалу - и все это легко, не напрягаясь обеспечили солисты Крещендо. И главное, с искренним удовольствием.
        Страшно. Страшно поверить, что все это - на самом деле. И я могу остаться и вписаться в эту жизнь, брызжущую энергией и манящей легкостью.
        Скомканно распрощавшись с Сергеем, я зашла в дом. И сразу попала в объятия совершенно счастливой дочери:
        - Мамочка! Спасибо-спасибо-спасибо! Прости-прости-прости! Я… я… Мамочка, ты же не злишься?
        И я не смогла, глядя в эти сияющие глазенки, сказать злобно: «Злюсь!»
        Память об утреннем испуге, сомнение, раздражение - все испарилось. Даже план жестко отчитать Я видела сияние глаз, счастливую мордочку и ликование.
        И… что мне делать? Вот что?!
        Хорошо, что есть великий принцип великой Скарлетт. «Я подумаю об этому завтра». И дополнение от меня лично. «Если засну, конечно».
        Даже во сне я чувствовала ликование - у меня получилось. Я спала. И такое счастье, ни с чем не сравнимое!
        - ААААААААААААА!!!!!! - ворвался в мой замечательный, спокойный, желанный сон высокий, мужской, громкий и хорошо поставленный голос. Очень испуганный голос.
        Меня просто снесло с кровати. Я вылетела в коридор, пытаясь понять: кто я? Где я? Что происходит.
        И…
        16-2
        Я скатилась по лестнице, добежала до, прости Господи, туалета на первом этаже и обнаружила там Артура, прислонившегося к стене и сладострастно вопящего на одной ноте.
        Но - чтоб его - очень громко.
        - Что? Что случилось? - я схватила певца за плечо и потрясла.
        Лоб белый. Испарина. И глаза такие, что кажется - вот-вот в обморок упадет. Перегарище на весь дом! Пальцем тычет в сторону приоткрытой двери и вопит.
        К нам тем временем присоединились и Машка, закутанная в одеяло, и Инна Львовна, перепуганная и сжимающая в руках топор.
        Вот это правильный подход. Отнять что ли и выключить этот непрекращающийся звук. Как он дыхание-то берет?! Сказано, хорошая школа вокала!
        Видимо, почувствовав мой посыл, певец замолчал.
        - Там… Там… - Артур смог заговорить и прошептал, тыча пальцем в сторону туалета.
        Я резко распахнула дверь.
        На горшке, с совершенно несчастным, просто оскорбленным видом сидела потрясенная подобной беспардонностью Клеопатра. Взъерошенная, хотя на ней и шерсти, как положено сфинксу и не было, уши - самолеты в разные стороны, морда вся в трагическую складку. Глаза горят укором.
        - Бедняжечка, солнышко, - подхватила на руки кошку Машка и прижала ее к себе. - Этот гадкий человек тебя перепугал.
        - Артур, что вы вытворяете? - строго спросила певца Инна Львовка.
        - Что? Это я?! Я вытворяю?!
        - Вы перепугали трепетное, тактичнейшее создание своими воплями.
        - Я… Я перепугал, - певец утер пот со лба. - Да я чуть с ума не сошел, когда открыл дверь - и… Трепетное?
        Он кивнул на нашу кошку, которая посмотрела на него надменно. Она уже пришла в себя и была выше человеческого несовершенства.
        - Понимаете, - я потихоньку стала соображать, в чем дело. - Клео - существо очень рафинированное и деликатное. Она, чтобы никого не беспокоить, пользуется удобствами исключительно ночью. И всяко не ожидает, чтобы кто-то нетрезвый и громкий тревожил ее покой.
        - Ее покой? - снова заорал тенор. Не, ну, консерваторскую постановку голоса зачем показывать в два часа ночи? - Я пришел. Чтобы не оставаться одному ночью. Потому что…
        - Дома тишина, - ядовито продолжила я. - Что-то это мне напоминает.
        - А? - спросил певец.
        - Получается, вы и не остались, - я кивнула на нашу дружную женскую компанию, что составляла глухой ночью компанию… похоже, уже трезвому певцу.
        - Вы издеваетесь?
        - Нет. Просто очень хочу спать.
        - Откуда тут это?
        - Это Клеопатра, моя кошка.
        - Почему она такая… страшная.
        Солиста реально подколбашивало. Вон и ручки трясутся как.
        - Клео не страшная. Она - совершенство! - завопила Машка. Вот еще один вокалист с хорошими данными. Нет, до Артура ей пока, слава богу далеко, но…
        - Давайте все перестанем кричать, - распорядилась я. - Маша, бери Клео и идите к себе. Клеопатра, я приношу извинения. Артур испугался…
        - Я вообще решил, что это белая горячка ко мне пришла. Что все.
        - Артурушка, - всплеснула руками Инна Львовна, - разве можно тебе пить. Да еще и столько? Что скажет мама…
        - Это наша кошка, - повторила Машка. - А вы ее испугали.
        - Маша - идите. Артур, у вас же есть, во что здесь переодеться? Идите, принимайте душ, приводите себя в порядок. Я вас в гостиной жду.
        - Вам сварить кофе? - спросила у меня Инна Львовна.
        Я махнула рукой. Спать - это не про меня. Это про мою неразделенную, практически трагическую любовь. Так хоть вкусного кофе напьюсь:
        - Давайте.
        Я уже переоделась, пила себе кофе, как появился Артур.
        - Я приношу извинения за… подобное.
        Кивнула ему на столик, где заботливой Инной Львовной были расставлены пару бутылочек минеральной воды, стакан и таблетка чего-то шипучего.
        - Присоединяйтесь, барон.
        - Парни меня засмеют.
        - А вы им собираетесь рассказывать? - удивилась я.
        - Но вы… И Маша. И Инна Львовна…
        - А еще Клео, которая может пантомимой изобразить все, что происходило, - рассмеялась я.
        - Вы не злитесь? - он подошел осторожно и кинул таблетку в стакан.
        - Злюсь, конечно, - удивленно посмотрела я на него. - Вы лишили меня самого драгоценного - сна.
        - Лучше бы я лишил его вас по другому поводу, - посмотрел он прямо мне в глаза.
        Ах, этот волшебный взмах ресницами… Мечта. Просто сладость для эстета. Я рассмеялась:
        - Слушайте, а можно вас попросить?
        - О чем?
        О, теперь добавил бархатных обертонов в голос. Моя ж ты прелесть… Лицо белое, до сих пор перекошенное, а туда ж…
        - Артур, вот я буду вам очень признательна, если вы будете общаться со мной нормально, по-человечески. Без вот этого, - я изобразила страсть и даже похлопала ресницами для усиления эффекта. Ну, просто «Хлопай ресницами и взлетай».
        - Почему?
        - Вы мне симпатичны. Все четверо. Но я абсолютно не собираюсь заводить служебные отношения. Да и в принципе, любые отношения сейчас.
        - Вас кто-то очень сильно обидел, - торжественно объявил этот капитан- очевидность.
        Кивнула. Зачем спорить с тем, что и так понятно. Артур белозубо улыбнулся, привычно, одними губами. Но потом склонил голову вниз. И просто сдулся. Вот был человек, а осталась лишь оболочка.
        - Что мне делать?
        На самом деле, мое сердце просто разрывалось от желания помочь. И как я умудрилась всего за несколько дней привязаться к этим клоунам? И что ты тут скажешь?
        - Я, конечно, не подарок. И характер у меня… тот еще, и дома меня нет. Всегда. Но… Я же люблю жену. И дочь. И… не понимаю до сих пор - почему вот так. За что меня вот так, как собаку. Из дома?
        - А поговорить? По-моему, у вас самих и в вашем окружении с этим проблемы. Все молчат. И делают неправильные выводы.
        Он поднял голову и насмешливо посмотрел на меня.
        - Я пробовал.
        - Надеюсь, не так, как разговаривали в прошлом году Сергей с Левой?
        - Я вернулся домой с гастролей. Меня ждал чемодан. Гитара. Дочь заплаканная, Аня поджала губы. Бросила мне: «Убирайся». Все. Конец истории. Одиннадцати лет.
        - Странно.
        - И если бы мне объяснили. Если бы Аня хоть в морду дала, наорала, объяснила, чем я виноват, что натворил… Меня это просто сводит с ума. Когда посреди благополучия, не поругавшись даже толком, ты сталкиваешься с ледяным - убирайся. И стоишь, цветы в руках держишь, улыбаешься, как дурак, потому что соскучился. И тебе кажется, что ты ослышался. Что этого просто не может быть. Только не с тобой.
        - Ваши измены.
        - Ничего такого, чтоб разрушить отношения с семьей.
        Замечательное объяснение. И как сразу все понятно. To ли он верный от слова абсолют, то ли шашни на гастролях - это не повод. To ли еще что-то, понимай, как знаешь. Как там в песне поется: «У нее был парень, гитарист и певец. О нем говорили это полный… вперед». А у незнакомой мне бывшей жены Артура был даже не парень. Цельный муж. Вот такой вот обожаемый всеми человек с прекрасными ресницами…
        Что тут остается - только покачать головой.
        - Я слишком ценил то, что у меня было, - резко сказал Артур. - Зная еще Анин характер…
        - Может быть, влюбилась ваша жена? - выдвинула я еще одну наиболее вероятную версию.
        - Я обращался к Томбасову. Просил собрать информацию. Она одна. До сих пор.
        - А вы бы хотели вернуться? - вдруг спросила я.
        Он задумался. Думал долго. И как-то мучительно. Потом тихо-тихо ответил:
        - Да.
        Глава семнадцатая
        - Мы богаты душевно.
        - Мы богаты духовно.
        Душевно мы больны.
        (С) понимаю, что бородатая-бородатая, но
        люблю ее, ничего не могу с собой поделать
        - Вы - сдохшие каракатицы, - резюмировал Евгений на следующий день. - Причем не первой свежести.
        И растерянно посмотрел на меня, потому как ответной реакции от парней не последовало. Все четверо выглядели так, словно они - вареный шпинат, по которому неплохо проехался бульдозер. Туда-сюда. И сюда-туда. Ну, что с Артуром
        - понятно. Я вообще раздумывала, не обратиться ли к кому из врачей и не прокапать его. Штормило беднягу просто зверски. Как он при этом хоть какие-то ноты издавал, для меня оставалось загадкой. Лев был… никакой. Просто долговязый парень, поющий чисто. В нем не было ни-че-го. Даже длинные волосы поникли. Иван похоже поймал настроение людей, работать с которым в связке было записано у него на подкорке. И приуныл. А Сергей. Непонятно. Растерялся он что ли? Потому как не искрит вокруг.
        Все четверо пели. Кстати, вполне прилично. И шагали старательно, видно, что считая про себя, чтобы не сбиться. Но это было… уныло. Никак. Ни о чем.
        С учетом того, что во второе отделение они выставили всяческий мажор, позитив и драйв, что наш, что зарубежный и много солнечной Италии, смотрелось это… Еще более жалко.
        - Олеся? - Евгений посмотрел на меня растерянно. - И что с ними делать?
        Он уже и ругался, и перекривлял каждого по отдельности, и считал, и изображал как надо, и… только что дрался стойкой от микрофона - без толку.
        - Как вот Лева вообще петь может, если он завернулся просто в узел.
        И постановщик очень похоже изобразил Льва, который изогнулся, странно переплел руки на груди да еще и скрестил ноги.
        - В вас же вбить должны были открытую позу при исполнении. Ноги на ширине плеч, плечи расправлены. Так же дыхание не взять, да и смотрится убого совсем. Лееев. Я к кому обращаюсь, а?
        Я потерла глаза. Вот что еще за напасть?
        - А давайте сделаем перерыв, - проговорила, когда поняла, что Лев не слышал даже краем уха этот пассаж, а остальные были - как ежи, впавшие в испуганную спячку. - Выпейте кофейку. Лев, я могу с вами поговорить?
        - Вы думаете, стоит? - вдруг включился певец.
        Он ощетинился как еж. Большой, долговязый, несчастный и злой на весь мир еж.
        - Определенно, да.
        Он нервно дернул плечами и пошел за рояль. Остальные потянулись к выходу, бросая сочувственные взгляды… На меня.
        Дверь закрылась, отсекая нас от всего остального. Из-под пальцев музыканта полилась мелодия - мажорная, бравурная и насквозь фальшивая, хотя по гармонии все было правильно. Исполнено профессионально. Лев и сам это понял, потому что оборвал себя посреди аккорда и, не глядя на меня, попросил:
        - Спойте что-нибудь.
        Я поморщилась. Но вдруг поняла, что это - крик о помощи. И сейчас поддаться своему смущению и нежеланию - это как не протянуть руку утопающему. Поэтому я отправилась в угол, где у нас появилась гитара. Раскрыла футляр. Села на свое место в зрительском ряду, где были несколько кресел для супер-зрителей. Вздохнула, посмотрев на пальцы, где был маникюр и не было уже мозолей от игры. И коснулась струн. Ну, здравствуй, молодость.
        - Река за поворотом
        Изогнет седую спину.
        И наша лодка вздрогнет
        В ожидании беды…
        Я забыла, что стеснялась петь при профессионалах такого уровня, забыла о том, что действительно давно не брала в руки инструмент и последний раз распевалась… уже и не помню когда. Осталась лишь я - и песня. Отчаянная, она захватила меня.
        Наш маленький нестойкий экипаж
        Мы разбиваем безднами сомнений.
        И каждый неудавшийся вираж
        Лишь повод для взаимных обвинений.
        С упорством, непонятным нам самим,
        Не ощущая боли, как в угаре,
        Мы бьем того, кто более любим.
        И любим лишь, когда больней ударим…
        (С) Иващенко А. И. Альбом «Две капли на стакан воды» Неистово рекомендую. Сольный альбом одного из Ивасей.
        - Вот странно, - проговорил Лев, когда смолкли звуки, а я просто замерла, выплеснув все, что во мне было. - Технически это… так себе… А вот эмоционально
        - просто сносит. Почему?
        - Ну, на этом вопросе держится весь феномен бардовской песни, - смогла улыбнуться я. - Окуджава с его слабым дребезжащим голосом. Высоцкий с всегда нестоящей гитарой.
        - И Олеся. - Пауза. - Владимировна.
        - Ну, вы мне льстите.
        - Честно говоря, я собирался вам сегодня высказать все. И начать с того, что «Вы во всем виноваты».
        Я рассмеялась:
        - Простите. Простите, но вы сейчас - один-в-один мой ученик.
        - Понял, - уныло проговорил Лев. - Из восьмого «В», про который мы все уже наслышаны.
        - Нет. Этот был раньше. И, как и сыновей Томбасова, я его готовила к экзаменам.
        Лев покачал головой:
        - Я все еще не верю, что вы - учитель. И все эти байки не выдумываете по ходу. Для нашего с парнями воспитания.
        - Ну, дело ваше. А там была совершенно замечательная история. Звонит мне юноша и кричит в трубку: «Это вы во всем виноваты. С вашим русским». Я говорю: «Конечно. Только я и русский язык. А что случилось?» В общем, выяснилось, что он мать довел - домашнее сочинение ему никак было не усесться писать. Мать взяла топор и воткнула в системный блок на компе.
        Лев недоуменно на меня посмотрел. Уронил голову на руки и расхохотался.
        - Ужас. Хорошо, что хоть не в голову.
        - Вот! Я сказала то же самое.
        - И чем история закончилась? Парень поступил?
        - Конечно. Ежики же птицы гордые. Если пнуть как следует - вполне себе летают.
        - To есть вы к нам так и относитесь?
        - Замечательно я к вам отношусь, - скривилась я. И этот туда же, а. - Сама удивляюсь насколько. Да еще за такое короткое время. Да с учетом того, что меня сорвали из отпуска. Вы даже представить себе не можете, как я его жаждала.
        - Я уволил Дану, - тихо проговорил Лев.
        17-2
        - Честно говоря, - он тронул клавиши, ко тут же оставил их - музыка не рождалась.
        - Я все эти дни не появлялся домой. Думал, Томбасов возьмет власть в свои руки и сделает это сам. Но…
        «Но не он ее нанимал, - закончила я про себя, - не ему было и увольнять».
        - Вот когда это случилось, я много чего любопытного узнал.
        Он покачал головой.
        - Может быть, она не считала, что действует вам во вред? - осторожно сказала я. - Не хотела делить вас с остальными? Не желала быть на вторых ролях? Любовь, страсть… они много чего с человеком вытворить могут.
        - Вы что - пытаетесь ее оправдать? - Лев поднял на меня измученный взгляд.
        - Может, стоит понять мотив поступков. - Я судорожно размышляла, обозначает ли его «уволил», что он с ней еще и расстался.
        - Я бы хотел в это верить, если бы не одно «но». Узнал я тут в пылу полемики, что я был не первым в квартете, к кому она воспылала подобной страстью. И любовью заодно. - Он презрительно скривился.
        - Что?
        - Первым был Сергей.
        Я подавила нецензурную тираду. Вопрос про «расстался ли он с ней» отпадает.
        - Там было все скоротечно. И она прощупала почву и поняла, что с ним бесполезно затеваться.
        - Он человек не склонный к импровизации, - вспомнила я слова баса.
        - Ага. Я оказался склонным. Осел. С перспективами.
        «А может, был еще и Артур? Что-то же произошло с его семьей. И как раз в это же самое время. И странно - почему Дана злится так на Сергея? Ну, не срослось - и срослось. Откуда такая ярость?»
        - И странно, что Сергей вам ничего не сказал.
        - Ранить не хотел, - злобно ответил Лев. - Я спросил у него утром. Прямо.
        - Хоть на этот раз не промолчал, - вздохнула я.
        - Я идиот.
        - Вы человек, который получил шанс быть счастливым. Какая-то история закончилась, какая-то начнется.
        - Вы этим утешаетесь после развода.
        - А больше ничего не остается. Много работать, чтобы не сойти с ума. Искать в жизни радости - маленькие и большие. И повторять как мантру, что дальше будет лучше.
        Он рассмеялся. Я уже поняла, что смех без причины у него отнюдь не признак хорошего настроения. А показатель того, что или не получается, или он злится, или все и сразу.
        - Работать! - приказал он. - Надо работать.
        - И мы еще не записали обращение к зрителям об изменении состава, - напомнила я. - Тянуть уже просто неприлично.
        Он кивнул.
        Мы отработалииииии!!! Мне хотелось после репетиции плясать, обниматься со всеми и ликовать! Евгений был в восторге, парни принимали наши поздравления - как и положено великим - снисходительно и словно бы не понимаю, от чего мы так радуемся.
        Клоуны!
        Тут же, на подъеме, записали обращение к зрителям. Евгений, этот святой человек, быстро, на коленке буквально, нарезал кусочки с репетиции. Дозаписали, как парни приглашают на концерт. Сообщают, что да - они вместе. И благодарят Даню.
        Уф. Красота же. Ура.
        - Поехали? - теперь ко мне подошел Иван.
        Дежавю. Оно такое. Дежавюжное.
        - Вы хотели познакомиться с преподавателями. Маша на тренировке. Ну, чтобы не нервничать.
        - Спасибо вам, - рассмеялась я.
        - Мне-то за что? Это вам спасибо.
        И мы поехали. Тоже вольво, кстати. Только очень немолодая.
        - Она, кстати, собрана в Швеции. Это самый надежный автомобиль на свете.
        Я рассмеялась. Кивнула. Главное, чтобы ездила, а там - что кому нравится. Иван посматривал на меня с подозрением. Но увидел, что я не иронизирую. И успокоился.
        - Парни прикалываются? - спросила я.
        - А то. Им же не объяснишь.
        «Ну, я так понимаю, это любовь. А не потому, что у Ивана не хватаешь денюжков на что-то новое».
        - Как вам удалось привести в чувство Льва и Артура? - спросил Иван.
        - Секрет, - ответила я.
        - To есть, если я обращусь к вам за помощью или добрым словом, об этом не узнают остальные?
        - Если вы сами им об этом не расскажете - нет.
        Он кивнул и задумался. Сегодня он зачесал свои длинные льняные волосы назад - стало, на мой взгляд, значительно лучше. Вот странные у него отношения с собственными прическами, честное слово. Почему на концерте надо просто занавесить лицо? Но лезть с вопросами - почему так происходит. Вот как-то опять же бестактно.
        - Вы что-то хотели спросить?
        Кивнула.
        - Еще что-то бестактное?
        - Сверх.
        17-3
        Он задумался:
        - Но я ведь могу и не отвечать.
        - А еще вы можете обидеться. А мне бы очень не хотелось.
        Иван рассмеялся. Он как раз перестраивался, чтобы повернуть налево.
        - Обязательно спросите. Мне это, как я тут выяснил, просто необходимо.
        - Вы поговорили с женой?
        - Да. И…
        Мы как раз тронулись, как вдруг из правого ряда вылетело что-то желтое и низкое. Иван чуть сбавил, пропуская, но другую машину повело на повороте. И… краем, но нас чирканули по боку, фаре. Желтое пронеслось около меня. Нас резко бросило вперед, потом откинуло назад. Я даже испугаться не успела, как все закончилось. Мы стоим на встречке, желтая низкая - кто такая - не знаю, нежно прижалась наискосок к нашей фаре.
        - Оба-нна, - только и сказал Иван. - Олеся, с тобой все в порядке? По твоей стороне прошло.
        - Чуть ремнем резануло. Нормально.
        - Слава богу.
        Я с уважением посмотрела на него. Он не выругался! В этой совершенно дурацкой ситуации! Он смог. У самой так получается… практически никак. Но уважаю.
        - Жалко машинку, - вздохнула я. - И времени проведем тут до тучи.
        Он как-то странно посмотрел на меня.
        - Но в целом ничего же не случилось? У тебя же КАСКО? Хотя на машину такого возраста.
        Он усмехнулся:
        - Да при чем тут машина.
        И пошел доставать знак аварийки.
        - Ты! - на него налетела грудастая и длинноногая девица в вызывающем мини. - Ты! Смотри, куда прешь. Придурок на развалюхе!
        Иван просто меланхолично устанавливал знак, качая головой.
        - Да тебя закопают.
        Отчего-то певец согласно кивнул. Девица прыгала около него, как курица, но Иван не обращал внимания на этот цирк. Он подошел обратно к машине, забрался внутрь.
        - Может, успокоительных? - только и спросил.
        - Кому? Тебе?
        - А? - он просто с трагическим вздохом достал телефон. - Можно и мне.
        - Могу в аптеку сходить. - Посмотрела с удивлением. Нет, фару, конечно, жалко, вмятина на бочине знатная. Дверь с моей стороны непонятно - открывается или нет. Но так переживать за железо. Да ну…
        Девица что-то подпрыгивала. Теперь уже с телефоном. И продолжала голосить.
        Или он так дергается потому, что дорогая машина поцарапана… я посмотрела. Мда. Старая вольва выиграла. У нас повреждений было значительно меньше. Да и мы практически стояли. А вот морда желтой…
        - Я чуть жене такую не купил, - кивнул Иван на желтую, нажимая экран на своем телефоне. - Но не практично совсем. Здравствуйте, Самуил Абрамович.
        Я вспомнила представительного адвоката. И улыбнулась.
        - Я в аварию попал. И со мной Олеся Владимировна.
        Он чуть отставил трубку от уха. Я подняла брови вверх. Вот от вальяжного адвоката я такой тирады не ожидала. Да еще и на такой громкости
        - Да сам знаю. Нет, не я. На меня какая-то барышня налетела. Мазератти. Номер. Сейчас.
        Он сфотографировал номер и переслал.
        - …к, - сообщили ему.
        - Ага, - не стал спорить Иван.
        - Да ты-то здесь при чем, - возмутилась я. - Это же даже не обоюдна. У тебя видеорегистратор, что вы все дергаетесь. Из-за машины девицы?
        Он снова посмотрел на меня странно как-то.
        И опять взялся за телефон.
        - Артур? Вы еще на базе? Вот откуда ты знаешь, что у меня что-то случилось. В аварию я попал. Да. С Олесей. Да…
        - Держись. Сейчас будем. Но лучше иммигрируй, - сообщили ему.
        - Или сам зароюсь, - печально добавил Иван.
        Первым был Сергей. На мотоцикле. Девица, увидев, на чем прибыла группа поддержки, как-то смолкла. Вот мне ее взгляд напомнил скан в магазине на кассе. Блямс - и все посчитано.
        - Вы в порядке? - подбежал Сергей к нам. - Не пострадали? Олеся?
        - Нет. - Все эти песни и пляски стали порядком раздражать. Да что с ними…
        - Томбасов, - убитым голосом проговорил Иван.
        Кортеж подлетел, завизжав тормозами, остановился у обочины, охранники в последний момент успели стопануть Олега Викторовича, который, выпрыгнув, не обращая ни на кого внимания, рванул в сторону перекрестка.
        - Ты, главное, спокойно, - посоветовал Сергей.
        - Мама моя, - только и сказал Иван, когда дверь с его стороны рванули так, что она просто отлетела. Иван отскочил, они с Сергеем чуть отступили, попав разом под яростное бибикание машин, которым и так перегородили полвстречки.
        - Олеся, - мужчина наклонился надо мной. - Иди сюда.
        Не успела ничего сказать, как он через сидение водителя вытащил меня, обнял так, что дышать стало попросту невозможно. - Живая? Олеся!
        - Я? - удивленно подняла голову и уставилась просто в безумные темные глаза. - Со мной все в…
        Томбасов, уже не слушая, меня поцеловал. Посреди улицы, под злобное бибикание машин, которым мы окончательно перегородили проезд. Это было сумасшествие. Буря какая-то, в которую легко, как в водоворот, затянуло и меня. На мгновение опешив, я вдруг поддалась темной магии его безумия и ответила. Наши языки переплетались, наши губы танцевали странный танец, мы были в эпицентре урагана. И это было… Волшебно.
        Он что-то успевал рычать, я вцепилась в плечи, потому что иначе попросту бы упала, прижалась к нему, обвила.
        - Живая, - повторил он снова. И тут до меня дошло. Зоя, его жена, которая погибла в аварии. Получается, все, что как я посчитала, имело отношение ко мне… было все лишь проекцией.
        Переживания парней, всплеск страсти Томбасова…
        Все это… Потому что…
        Не знаю почему, но мне стало как-то по-детски обидно. Я, конечно, без года неделя рядом с ними, но почему-то мне показалось, что и окружающие отнеслись ко мне с симпатией. Не только я к ним. И пусть особо ничего не случилось, но все же… Я же тоже человек. Только, правда, другой. Не тот, которого помнят и любят.
        И стала высвобождаться из железных объятий.
        - Олеся, - он прижался лбом к моему лбу. - Я снова тебя напугал?
        - Нет. Но… отпусти.
        Он с удивлением огляделся. Солнце. Лето. Облака. Перекресток, забитый машинами. Бледный Иван, которого обступили, словно загораживая собой, остальные парни, которые как раз успели подъехать к началу такого увлекательного шоу, как поцелуи посреди дороги. И что я там им рассказывала о служебных романах? Смешно.
        - Прости. Не место. Я… - он взъерошил волосы. - Я…
        - Я пойду, выпью кофе, пока вы тут разбираетесь.
        Он растерянно кивнул.
        - Только сама под машины не лезь, охрана проведет.
        - И… Олег Викторович. Иван. Он не в чем не виноват. Посмотрите видеорегистратор.
        - Да ничего я ему не сделаю, - и он недобро развернулся к певцам, стоило мне отойти на шаг.
        Глава восемнадцатая
        - Как взбесить учителя русского?
        - Ни как!
        (С)
        Я сидела и уныло помешивала ложечкой кофе в чашке, наблюдая занимательную картинку. Злой Томбасов - вполне подходящее название шедевра. To, что я смотрела на это все из-за стекла, прибавляло драматизма. Ну, и абсурдности, куда ж без этого.
        На Ивана только рявкнули и махнули. Певец развел руками и кивнул в сторону желтой машинки и постаравшейся в ней спрятаться девице. Томбасов смерил ее убойным взглядом. Красавица вообще погрустнела.
        Томбасов посмотрел видеорегистратор, что-то еще сказал Ивану. Не сильно приятное, судя по лицу бизнесмена и его артикуляции. Но судя по тому, как расслабились у всей четверки плечи, то обошлось.
        Осталось только придумать, куда деть мои глупые слезы, которые кипели на глазах - и никак не хотели уходить. Ну, ни в какую.
        Я себе уже и пожалела. И разрешила поплакать - иногда помогало, чтобы выплеснуть эмоции и резко успокоиться. И выпила пару таблеток корвалола - не то, чтобы я чувствовала себя нехорошо. Так, уже просто на всякий случай. Но…
        Кап-кап-кап…
        ТЬФУ!!!
        Потом я на себя позлилась. «Ты - наемный сотрудник, работающий с парнями первую неделю. Пусть ты добилась определенных результатов, однако - это не твои друзья. Это не твои близкие люди. Это - те, кто тебя нанял. И чего ты ждала?»
        Но сердце упорно кричала: «Не этого». И плакало.
        Тут я увидела, что к кофейне, где я обосновалась, направляется Томбасов. Вот и с чего? Ехал бы по своим делам, а.
        - Как ты? - спросил он, врываясь в помещение. И вроде бы и дверью не хлопнул, и тихо спросил, лишь подойдя ко мне, а такое у всех ощущение, что смерч налетел. Стихийное бедствие устало опустилось на стул напротив меня. И уставился, похоже, ожидая, что я кинусь ему в объятия.
        Что происходит в этом мире и его окрестностях?!
        - Нормально, - только и ответила я.
        - Мне не нравится твое состояние, поедем к врачу.
        - Я не поеду к врачу. Потому как здорова. Я хочу забрать дочь и познакомится с тренером, куда мы и ехали, когда эта мадмазель на нас налетела.
        - Маша на тренировке?
        Кивнула.
        - Ты плачешь, - голос у него стал ниже. Он протянул руку и коснулся моей мокрой щеки.
        У меня возникло желание. Огромное, оно просто захватило меня, накрыв как цунами. Я часто читала про предающее тело. Вот и мне пришлось испытать это на себе. Как же мне захотелось схватить сахарницу и надеть вот на эту темную голову… Прямо в голове помутилось. Правда, в следующее мгновение нестерпимо захотелось прижаться к руке, что гладила меня по щеке, чуть прикасалась к волосам… Закрыть глаза и снова почувствовать вкус его поцелуя.
        Но мозги - превыше всего. Поэтому я просто отстранилась и проговорила:
        - Раздергалась, не больше.
        - Олеся, я…
        Подняла ладони, загораживаясь:
        - Не надо. Пожалуйста.
        Если он сейчас начнет объясняться и извиняться, что, наверное, еще хуже, то я устрою некрасивую бабскую истерику. Может, разобью чашку с блюдцем. И потому себя буду поедом есть за это. А зачем оно мне? Себя любить надо - больше же некому.
        Томбасов замолчал. Смотрел на меня долгим и странным, испытывающим взглядом. В ответ я уставилась в окно, уговаривая себя успокоиться. Как там у нас в «Острове Сокровищ»? «Деньги-деньги-дребеденьги, позааабыв покой и лень. Делай деньги, делай деньги, а остальное все дребедень!» Пора. Вот пора уже повзрослеть и понять, что твое доброе отношение к людям важно только лишь в том объеме, в котором помогает обеспечить выполнение поставленных задач.
        А для всего остального есть Машка, мама и Клео. Больше никто не достоин. Все.
        И вот стоило мне настроится на злобу к людям, нет, я понимаю, что не совсем справедливую, как слезы высохли. Или это корвалол наконец подействовал.
        Томбасов вздохнул и тихо проговорил:
        - Поехали, заберем Машу. А то она будет волноваться.
        Хотела было предложить, чтобы меня отвез Вадим, чтобы его императорство не беспокоить, но посмотрела в сумрачные темные глаза, коснулась взглядом твердых, жестко очерченных губ - сладких, каких же, черт возьми, сладких. Приказала себе об этом не думать. Ну, поцеловались на нервах, ну, с кем не бывает… Со мной не бывает… не бывало. До сегодняшнего дня.
        Стоп, Олеся!!! Быстро скажи:
        - Спасибо, Олег Викторович.
        Он поморщился:
        - А с боевой четверкой клоунов, я смотрю, вы уже на «ты».
        - Аккурат с этой аварии, - я только сейчас сообразила, что мы с Иваном и Сергеем как-то убрали «вы» из нашего общения. Чего, честно говоря, я делать была не намерена.
        - Может, и нам с вами на брудершафт выпить, раз уж…
        Это он мне сейчас так «изящно» намекает на то, что мы с ним целовались?
        Я отвернулась и с еще большим интересом стала рассматривать то, что происходило на улице. Подъехали ДПСники. Иван им показывал регистратор, остальные парни изображали группу поддержки, барышня не выходила из красивой желтой машинки, какой-то парень, подъехавший к ней на помощь, так зыркнул на бедняжку… В общем, как Томбасов на Ивана в первый момент. Четверо певцов, плечо к плечу о чем-то быстро переговаривались. Вслух, кстати. Иван жестикулировал больше всех, Артур чему-то устало улыбался, Сергей дирижировал сам себе, в чем-то убеждая остальных. Лев кусал губы - и злился. Любопытно. На кого.
        - Поедем? - спросила я, не глядя на бизнесмена. Ну, хочется ему побыть почти человеком, спуститься с Олимпа и совершить рыцарский подвиг, на кой-то черт - пусть совершает. Не говоря о том, что целуется он просто божественно. Что правда, то правда.
        Мы вышли из кофейни. Томбасов протянул руку и ему отдали ключи. Охранники посмотрели на его с нескрываемым раздражением. Он замечательно проигнорировал это недовольство. Осталось надеяться, что он знает, куда ехать. А то заберем мы Машку, перепугается еще, пока мы плутать будем. Он распахнула передо мной дверцу машины. Я поймала на себе изумленные взгляды двух крещендовцев. Злобный - Льва. А вот Сергей широко улыбнулся. Вид у него при этом было донельзя довольный. И вот, спрашивается, с чего?!
        Томбасов обошел машину, сел. Поправил зеркало, посмотрел на меня, коснулся плеча:
        - С тобой точно все в порядке?
        Нет. Я не буду устраивать скандала. Я натравлю на него Клеопатру. Он что - издевается что ли?
        - Со мной все в порядке.
        Хотя, судя по тому, как его скорчило от моего замечательного, «специального», металлического тона, до вроде бы начало доходить. Вопрос только - что.
        - Вам говорили, - о! как он изумительно ехидно подчеркнул это «вам», - что у вас ужасный характер, Олеся Владимировна. И главное, не понять. To, что нормального человека вводит в ступор и истерику, вызвало у вас только желание защитить Ивана. А вот остальное, что… обычно нравится… привело в какое-то странное состояние, объяснить себе которое я не могу.
        «Ой, можно подумать, я могу!» - возмутилась я про себя.
        - Могу я спросить: по крайней мере, это не было неприятно?
        - Не было, - ответила я чистую правду.
        - Тогда - почему?
        - Не знаю, - растерянно ответила я. И поняла, что слезы снова закипели у меня на глазах.
        18-2
        Невнятное ругательство, он перестраивается, не обращая внимание на истерическое гудение сзади, прижимается к обочине, ударяет по аварийке.
        - Олеся, - мои руки в его, горячих, больших, сильных. Он обнимает, крепко, надежно. - Олеся…
        Я на мгновение замираю. Слышу свой вздох, понимаю, что тянусь к его губам. Он беззвучно ликующе смеется. И обрушивается на меня.
        Честно говоря, после развода я поставила крест на своей личной жизни. Потому что допускать кого-то близко, допускать в сердце- а потом переживать снова… Нет-нет. Плавали, знаем. В одиночестве спокойнее. Не надо рвать сердце. Да и устроить все лишь по твоему желанию, ни под кого не подстраиваясь - в этом есть определенная прелесть.
        И на все предложения моих подруг: «Тебе бы мужика завести», - я отвечала только ироничным хмыканием. Ну, ладно кошку - та хотя бы совершенна. А мужчину зачем? Не говоря о том, что чертовски много надо готовить.
        Но тут…
        С мужчиной, которого я, по сути, знать не знаю… Который решил все сам - толком не поставив меня в известность.
        С ним было, как со стихийным бедствием. Я ощущала себя в центре цунами, захваченная в вихрь удовольствия, ненасытности и дикой, невероятной страсти.
        Я не знаю, куда бы мы занеслись в этом приступе сумасшествия, когда просто невозможно было разорвать объятий, взглядом, когда мы не могли напиться дыханием друг друга, но… Телефон заорал машкиным голосом:
        - Мамочка милая, очень красивая и пельмешки так вкусно варит.
        Я подпрыгнула, мы столкнулись лбами, обнаружили… ох, много чего. Так, на мне вполне приличный бюстгальтер. Фух. Телефон разрывался.
        - Сумка. Сумка. Сумка-а-а-а, - я как слепая, пыталась найти пропажу, одновременно пытаясь понять, что вообще происходит.
        Томбасов склонился подал мне сумку, упавшую под сидение.
        - Держи.
        Передо мной мелькнула совершенная обнаженная спина. Он же был в пиджаке, рубашке и галстуке.
        Мамочки моиииии.
        Я трясущимися руками выхватила телефон - хоть он не стал от меня прятаться.
        - Да, доченька.
        Какой же у меня преувеличенно бодрый голос. Кошмар просто.
        - У тебя все в порядке? - строго спросила одиннадцатилетняя дочь.
        Я оглядела себя. Где моя футболка, а? Посмотрела на мужчину рядом: какие руки, какой пресс - он чему-то загадочно улыбался. Покачала головой и жизнерадостно выпалила:
        - Конечно.
        - А то я не знаю, что машину, в которой ты ехала, поцарапали и фару разбили.
        - Иван доложился?
        - Они мне хором звонили, сказали, что ты уже выехала. Я хочу сказать, что со мной все нормально, я тебя жду. Чтобы ты не волновалась.
        Я отбила и задумчиво посмотрела на Томбасова.
        - Извиняться не буду, - честно предупредил он. - Я вообще этим поцелуем бредил. Практически с самого начала.
        Растерянно кивнула. Бог мой. А вот сколько мы с ним знакомы? Стала озираться. О. Футболочка. Отлично. Я развернулась и потянулась к заднему сидению.
        - Олеся, - он прижался щекой к моей спине, провел губами. Меня просто в жар бросило. - У меня странное ощущение. Что я знаю тебя долго-долго. Что ты рядом давно. Что я прихожу домой - а ты сидишь и разговариваешь с мальчишками в гостиной…
        - Меньше надо видеозаписи просматривать, - проворчала, одеваясь. - Маньячелло.
        Он рассмеялся:
        - Практически. Разоблачив заговор в собственном доме и решив перед тем, как что- то предпринимать, ознакомиться с уликами, так сказать, я и думать не смел, к чему это все приведет.
        - А к чему все это приведет? - тихо спросила я.
        Он улыбнулся. Хорошо так, разом посветлев. Погладил меня по щеке, скомандовал:
        - Пристегивайся и поехали.
        - Ты б хоть рубашку нашел, - рассмеялась я.
        - Ах ты, черт.
        Мы переглянулись. И захохотали. Разом. Ну, чисто подростки с первыми поцелуями. И хочется, и крышу сносит, и негде. Томбасов обнаружил рубашку под сидением. Пуговицы на месте - какое облегчение. И даже не расстегнуты толком - через голову он ее стаскивал что ли. Вот пиджак почему-то пострадал больше - измялся дико. А галстук мы так и не нашли. Да и ну его.
        Потом огляделись. Машина на аварийки, прижата к тротуару. Посреди города… И мы… два великовозрастных… слов нет, кого, дорвавшихся друг до друга. Мдаааа.
        - Кто бы мог подумать, - сказали мы хором. И снова рассмеялись.
        А что еще делать.
        У меня просто голова шла кругом от того, что произошло за эту неделю. Подумать только - всего неделя и один день, как я познакомилась с Томбасовым, узнала о существовании квартета «Крещендо». И. Что? Что происходит со мной? К чему все это приведет? Сумасшествие какое-то.
        - Ты вздыхаешь, - проницательно проговорил Томбасов. - Что?
        - Мне кажется, что все происходящее - бред.
        - Ох, и слова ты умеешь находить, Олеся. Ну, ладно бы - чудо… Или что-то приятное. Почему бред сразу?
        - Не знаю.
        Ехать было не так и долго, Иван нашел базу для тренировки, не так далеко находившуюся от репетиционной. Тоже в лесу. На скамеечке, чинно сложив ручки на коленочках, сидела Маша. Увидев нас, дочь посмотрела на меня, не скрывая насмешки. Мы переглянулись - и разом покраснели. Потом перевела взгляд на Олега.
        - Привет, - сказала я. - Познакомишь с тренером.
        - Угу. - Ребенок не сводил взгляда с моего работодателя.
        - А я вот… маму подвез.
        - Сильно испугалась, - просто проделывая дырки в мужчине.
        - Нет. По-моему, Иван - больше.
        - Это правильно, - пробормотал Томбасов. - Не умеешь ездить - не берись.
        - Мама вот водит отлично, - сообщила дочь, наконец улыбаясь и бросая на меня какой-то снисходительный что ли взгляд.
        - Ну. Уж. Нет! - рявкнул Томбасов, снова становясь самим собой. - Только профессионалы после соответствующей подготовки. Никаких любителей.
        Глава девятнадцатая
        Мне жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд… Но кони - всё скачут и скачут,
        А избы - горят и горят…
        - Вот могли бы сразу правду сказать. А то - учитель-учитель.
        Как-то Лев просто кипел. Остальные же изо всех сил пытались его остановить. Я уже немного разобралась в их жестах, которыми певцы общались между собой, когда пели или не хотели проговаривать что-то вслух. Судя по тому, что остальные трое показывали баритону ладонь, потом растопыривали пальцы, чуть приподнимая руки и собирали их в кулак, они требовали, чтобы он прекратил подавать звук. А судя по выражениям лиц и зубам, которые они демонстрировали в оскале, то он или пел мимо или говорил что-то с тем же успехом. И они требовали, чтоб он замолк. Но Лева как-то не обращал внимания ни на кого. Он пылал чем-то праведным. Похоже, что и гневом.
        И закрыть рот он просто не мог. Как-то эта функция в его организме отключилась.
        - Зачем вы нам морочили голову?
        - Какую правду вы хотели услышать? - спросила.
        - Олеся, мы ж вроде бы перешли на ты, - улыбнулся Сергей, не включая, однако режима мачо.
        Я же смотрела прямо в глаза баритону, ни на кого не отвлекаясь:
        - Лев. Хотите верьте, хотите нет. Но я встретилась с господином Томбасовым лишь восемь дней назад. Тогда же получила предложение о работе. И…
        - И тогда это вас замечательно харак…
        - Или ты закроешь рот, или я дам тебе в морду, - тихо проговорил Артур. А остальные шагнули к тенору, явно поддерживая его решение.
        Лев оглядел нас бешеным взглядом. Вот Сергей был прав - об этот взгляд зарезаться было можно. И надо ничего говорить, не надо даже оскорблять. И так все понятно.
        Баритон развернулся. И молча направился к двери. Та вдруг приоткрылась - и в репетиционную залу влетела Клеопатра. В самом что ни на есть раздраженном состоянии - глаза горели просто потусторонним огнем. Она застыла на пороге, не сводя разъяренного взгляда с певца. Уши злобно топорщились. Моя защитница была готова порвать всех.
        - Что. Это. - Прошептал Лев.
        - Кошечка Олеси. - Мстительно сообщил ему Артур. - Трепетное создание. Мне так сказали. Хотя может и убить. Взглядом. Как столкнешься в темноте с ее глазами - а они горят… Так и сдохнешь в муках. От ужаса.
        - Хорошо, что сейчас не ночь, - задумчиво сказал Лев, не сходя с места, как загипнотизированный.
        - Ну, я думаю, что для тебя это роли уже не играет.
        - Да бросьте вы, - радостно улыбнулся Иван. - Она же просто прелесть. Само изящество и красота.
        Клео перевела на него царственный взгляд. И снисходительно кивнула.
        - Вань, ты все-таки с другой планеты, - почесал нос Сергей. - Как и эта… кошка. Если это кошка.
        Но после плавного грациозного шага в его сторону, правда с выпущенными когтями, бас что-то пробормотал. И отступил назад.
        - Слушайте, - в зал влетела Машка, размахивая телефоном. - Клео, привет. Тут такоеееее.
        - Что еще? - вздохнула я, на самом деле раздумывая, злится мне на Леву или не стоит. С одной стороны - хамство же. С другой… ничего кроме правды. Как характеризует меня эти восемь дней? А? А вот впервые в жизни я не знаю… И не то, чтобы хотела узнать.
        - Маааам! Ты меня слушаешь?
        - Что? - я огляделась и поняла, что Клео сидит в кресле и приглядывает за порядком, а все остальные что-то судорожно роют у себя в телефонах. И беззвучно переговариваются. Крайне злобно.
        Я вопросительно посмотрела на дочь.
        - Ты где-то витаешь.
        - Маша.
        - Там все снесено. Сайт. Социальные сети. ВК, Инстаграмм. Официальных групп просто нет.
        - Канал на «Youtube»? - тихо спросил Иван.
        - Тоже.
        Тяжелым вздохом я подавила все слова, которые просто рвались из меня. Не ругаться же при ребенке, Клео и четырех мужчинах, которые тоже себе этого не позволяют. Так что мне просто нечего было сказать этому миру.
        - Зато запустили… Смотри. - Иван протянул мне свой телефон.
        «Кружааат ветраааааа»…
        На видео была чудесная нарезка из отвязного вечера в караоке-баре. С оскорблениями молодых людей, докопавшихся до певцов. Матом (не в нашем исполнении) Дракой. Полицией. Наручниками. Заломленными руками. Воронком. Супер! Вот просто звезды пленительного счастья.
        - Хороши, - кивнула я на ролик. - Чего приуныли? И такое бывает. Это Клео совершенна, а вы только люди. Хотя время от времени об этом забываете.
        - Это же катастрофа, - Лев вцепился в волосы. - Там уже сто тысяч просмотров. Вся наша репутация, наша работа над имиджем! Столько лет… Все к черту.
        - Ролик выложили минут тридцать назад, - вздохнула Машка. - Это за столько набежало.
        19-2
        - Хороши, - кивнула я на ролик. - Чего приуныли? И такое бывает. Это Клео совершенна, а вы только люди. Хотя время от времени об этом забываете.
        - Это же катастрофа, - Лев вцепился в волосы. - Там уже сто тысяч просмотров. Вся наша репутация, наша работа над имиджем! Столько лет… Все к черту.
        - Ролик выложили минут тридцать назад, - вздохнула Машка. - Это за столько набежало.
        - Будем считать, что это - слава, - отрезала я, оглядывая певцов. Да, это не петь на четыре голоса в смокингах и не гарцевать победителями всего и всех. - Вы тут вполне живенько выглядите. Харизматично, я б сказала.
        Они переглянулись уныло. Как-то мои слова их не впечатлили.
        - Маша. Создаете канал на «Youtube». Иван, давайте вместе. Выкладывайте обращение к зрителям, которые писали. И какую-то образцово показательную песню. И одежду подберите, чтобы не в пафосе. Проще. В тему.
        - Мы еще «гоп-стоп» не пели, - проворчал Иван.
        - Видимо, все к этому идет. И к «Мурке». Будете звездами шансона. Вас там еще не было, кстати.
        Скривились. А вот зря. Там и Митяев, и мой любимый Розенбаум. И Высоцкого крутят. Вполне себе компания.
        - Мам, - окликнула меня дочь. - Может мы вообще зарегимся где можно и где нельзя? Где были и не были, - улыбнулась дочь. Похоже, ей суматоха нравилась. - И выложим.
        - Вперед. И каждые пару часов видео из твоих запасов. И что-то из песен. Чередуйте. Иван.
        - Понял.
        - Но мы не все Машины записи видели, - очнулся Лев. - Вдруг.
        Переглянулись - и уже рассмеялись все вместе. Раскатисто басил Сергей, заливистым ручейком переливался Иван, громко и с переливами гоготал Артур. Лев посмурнел, помрачнел, обратил на нас глаза-бритвы. Но как-то сегодня на это вообще никто внимания не обратил. Он вздохнул и присоединился к нам. Заливисто и заразительно.
        - Сергей, звони Томбасову, - отсмеявшись и вытерев слеза сказала. - Предупреди, но попроси не вмешиваться. Мы должны справиться сами.
        - Хорошо. Но я думал, что он здесь.
        - У него встреча.
        На самом деле, как только я увидела за воротами знакомый уже мерс, поняла, что без разговоров и объяснений не обойдемся, я попросила дать мне поговорить с крещендовцами. И опять же не вмешиваться. Томбасов ворчал: «Зачем. Я вполне со всем разберусь». Но в конечном итоге я его уговорила.
        - Лев, Артур, у вас есть знакомые на радио. Чтобы прямо сегодня ваши какие-то интервью вышли? О счастливом воссоединении. Там, песенку спеть. Жизнерадостную! И посмеяться над вашими выходными на прошлой неделе?
        Кивки.
        - Вам только армией командовать, - ворчит Лев.
        - Почему армией, - смеюсь. - Фронтом. Как минимум.
        И они как-то ловят мое настроение, подстраиваются под него, будто берут ноты в сложной партии. Оглядываюсь. Все при деле. Клео бдит. Красота. Я вздохнула, потянулась за своим телефоном - смотреть реакцию поклонников.
        «Класс!»
        «Постановка?»
        «Сереженька вернулся?»
        «Сережа?!!! ООООООО».
        «Правда».
        «Оказывается, они классные. Я думала - зануды».
        «О, а кто это? Поют же классно».
        «Почему таких не знаю».
        «А у коротковолосого темного удар ничего так поставлен».
        «Да и патлатые ничего».
        «Они еще и поют».
        «Думал, уродцы они, а еще и ничего».
        Просмотры бешеные, негатива не так и много. Я торжествующе улыбнулась: похоже, это был восторг! Как-то Дана - а я была просто уверена в ее причастности ко всему - просчиталась.
        Вынырнула из сети. Ваня и Машка что-то химичили уже с двух ноутов. Сергей что- то рассказывал по телефону. Судя по тому, что он старательно улыбался и артикулировал - то что-то официальное. Лев и Артур отвечали на звонки.
        - Еще минут пятнадцать - и дергаем, - сообщил мне Лев. - Договорились.
        - И еще два - с утра! - поднял вверх указательный палец Артур. - Кто куда поедет?
        - Разберемся.
        - Одежда? - спросила. - Сейчас в какой?
        Они были одеты явно не для выхода в люди. Разноцветные футболки да джинсы.
        - Может, время стать ближе к людям? - рассмеялась. - Не время для смокингов.
        - Позвоню Славе, - решил Сережа. - Если одобрит.
        - И предупредите Даню, чтобы говорил то же самое, что и мы все. - попросила я. - Лев, можно тебя.
        Мы отошли.
        - Спасибо, - тихо проговорил он, склонив голову. Длинные волосы закрыли все лицо. - И прости… Я.
        - Все потом. Смотри, - махнула рукой, такой азарт меня взял. - Первым делом - самолеты.
        - Что? - не понял он.
        Я протянула ему телефон. Полмиллиона просмотров - чуть больше часа прошло. Как там говорится - минута славы? Все на пользу квартету!
        - Это же… шанс. Интервью. И… - быстро сообразил он. - Свежий концерт? Прямо сейчас?
        - Он-лайн, ночью. Прямо в репетиционном зале. Вживую. Пишите приглашение. Пока вы будете ездить, мы с Машкой по отвечаем, попишем и по заманиваем. Так. Бегом-бегом-бегом!
        - Звукорежиссера надо! - У Льва загорелись глаза. - Чтоб звук шел нормальный. И камеры. Не с наших же транслировать. Свет… Сейчас дерну. Вы их тут встретьте?
        Концерт начали к двенадцати ночи. Основную часть закончили к половине второго. Парни пели, дурачились, рассказывали о себе. Я отвечала на вопросы зрителей, печатая как заведенная, Клео блюла порядок, пару раз продефилировала перед камерой. Получила шквал лайков. Просмотры были умопомрачительные. Негатива, правда, было тоже достаточно. Но я не успевала отвечать. Недоброжелателей гасили сами зрители.
        В третьем часу мы выключили все. Отправили спать Машу, покормили звукорежиссера, оператора, спеца по свету и принесшегося помогать Евгения, поужинали сами. Я начала клевать носом сразу, как только ребенок ушел. Еще что- то отвечала парням, которые никак не могли разойтись и у которых адреналин просто зашкаливал.
        - Вы сегодня спать думаете? - раздался у входа в столовую недовольный голос Томбасова. - И вообще - у вас завтра репетиция с оркестром. Почему я должен об этом помнить. И Олесю совершенно замучили! Вредители.
        Он подошел, подхватил меня на руки и понес. С мыслью о том, с каким удовольствием я сейчас буду его целовать, а потому кааак накинусь… Я и заснула.
        Глава двадцатая
        Надо бы влюбиться. А то проблем давненько не было
        (С) с просторов
        Проснулась и поняла, что моя мечта исполнилась. Я выспалась. Наконец-то! Ничего не тревожило меня, никакие мысли не гудели неотвязными комарами. Ни в какой бассейн меня не тянуло посреди ночи. И…
        Я скосила глаза и поняла, что сплю я не одна, меня нежно приобнимают и тихо сопят мне в ухо. И сладко-сладко спят.
        Томбасов.
        Получается, что ему я обязана покоем. Даже мысли о том, что я понятия не имею, сколько сейчас времени и как прошли интервью и что вообще происходит с доверенным мне квартетом… Как-то беспокоили, но не изводили. И даже не мешали особо. Справятся. Не маленькие.
        Милое воскресное утро получается. Я покосилась на мужчину рядом. Мощный. Расслабленный. Хищник на привале. Длинные черные ресницы. Черная занятная щетина. До губ мне хотелось дотронуться. Прижаться. И Снова испытать все то, что было вчера. Меня даже в жар бросило. Мысли нашлись, куда-то заскакали, заметались, задурили. Меня кинуло сначала в жар, потом в холод. Прокатило на американских горках. От дикого стыдного ужаса - вот что я творю, а. До эйфории, разлившейся живой водой по венам - я желанна, я привлекательна. Меня хотят!
        Зажмурилась крепко-крепко. И… сбежала в душ. Может, под водой удастся. Понять бы еще, что именно надо, чтобы удалось. Все-таки я проспала все на свете, все поняли, где ночевал Томбасов, и придется объясняться с Машей.
        Охохонюшки!
        Ладно, надо вылезать. Закутываться в банный халат. И. Я опасливо выглянула из- за двери. Томбасов сопел по-прежнему сладко.
        Я тихо подошла и села рядом. Он тут же уронил меня рядом с собой. Я оказалась спиной прижата к нему.
        - Подманил. Попалась.
        Олег коснулся губами моей шеи. Я закрыла глаза и прошептала:
        - Хитрец. - Получилось хрипло. И еще неприличнее, чем его руки, пробравшиеся под халат и поглаживающие мою спину.
        - Думал уже, что ты удерешь.
        - Нет.
        Как-то вчера, перед тем как выключиться, я чувствовала себя увереннее, чем сейчас, при свете дня. И вдруг кто-то зайдет.
        - В доме мы одни, - сообщил Томбасов. - Есть еще, правда, твое чудовище, но в двери замок. Я его закрыл.
        - А…
        - Если ты спросишь, где все - я буду лютовать, - честно предупредил меня Томбасов. - А если мне придется еще и рассказывать - всех уволю!
        В ответ я извернулась, оказалась с ним лицом к лицу и прижалась к его губам.
        - Олеся, - прошептал он.
        Все-таки Олег был прав. Все, что происходило между нами - это было не бред и не сумасшествие. Это было чудо. Мы совпали друг с другом так, будто нас создали для этого. Чтобы в какой-то невероятный день произошло все. Вскрики, жар переплетенных тел, дикое ликование. И… все-таки страх. Потому что на самом деле, так не бывает… И поверить в то, что это не сон, пусть даже самый прекрасный в моей жизни - было практически невозможно.
        Олег же… словно считывал все мои сомнения, мои тревоги - и уводил меня прочь от них. Уговаривая, околдовывая, заставляя верить в реальность происходящего.
        - Моя, - шептал он. - Нашел.
        Когда мы с ним очнулись - он таким торжествующим победителем, а я - счастливой мурлыкающей кошкой, то внимательно посмотрели друг на друга.
        Хо-ро-шо. Вол-шеб-но. Но…
        Где там мои обычные башмачки вместо хрустальных? Реальность же никто не отменял.
        - Бросай ты эту работу, - прижал меня к себе Томбасов. - Ну ее.
        Тут я рассмеялась во весь голос:
        - Ну, знаешь, для человека, который меня нанял…
        - Несусветная глупость с моей стороны.
        - Почему? - нахмурилась я.
        - Потому что можно было просто посмотреть видео и заманить тебя. На свидание. Порешать все в Питере. И не делить тебя ни с кем. Не рваться придушить каждого из четверки по отдельности и всех оптом.
        - Не трожь квартет! - укусила я его. - Они хорошие.
        - Слишком. И заметь - мы их обсуждаем в постели.
        - И заметь, - я изо всех сил говорила серьезно, но голос у меня подрагивал от рвущегося смеха. - Начал их обсуждать ты. Не я. К чему бы это?
        - Это не потому, что они в моих мыслях неотвязно, - рыкнул Томбасов. - А потому что я как дурак ревную.
        - Вот и зря. Сколько кстати времени?
        - Зря, говоришь?
        - Абсолютно.
        - Они на тебя запали.
        - Вот не заметила.
        - У тебя вообще с наблюдательностью плохо. А я, между прочим, поехал домой после встречи в бассейне и напился в хлам.
        - Доктор, дайте мне лекарства. Мне надо от нервов, боли в сердце, спазмов в голове и для улучшения самочувствия. Доктор, а что - кроме водки ничего нет?
        - Ха-ха-ха. Смешно.
        Быстро коснулась губ этого невероятного мужчины. И сбежала. Интересно, я на репетицию крещендовцев с оркестром еще успею? И надо посмотреть, что у нас с просмотрами ночного концерта. Где мой телефон? И да. Где все.
        Мы спустились вниз, поняли, что голодные как волки.
        Олег варил кофе, я делала бутерброды. Клео показалась, посмотрела. На меня насмешливо. На Томбасова - многообещающе.
        - Понял, понял, я буду вести себя прилично, - поднял руки вверх бизнесмен.
        Я только покачала головой. О приличиях тогда у него весьма забавное представление.
        - Сегодня уедем ночевать в мою квартиру. Там точно никого не будет. А то у нас тут какой-то пионерский лагерь, - Олег подошел ко мне - и обнял.
        Я вспомнила об объяснениях… И тяжело вздохнула.
        - Хочешь, я с ней поговорю. Думаю, я смогу решить, - догадался он.
        - Я сама.
        Особенно, если учесть, как он вел переговоры с группой несколько дней назад. А такое ощущение, несколько лет…
        20-2
        - Мама! - на кухню вбежала дочь. - Завтра ты у меня на тренировке! Я буду тебе демонстрировать, что у меня получается.
        - Хорошо, - я обняла ее. - Посмотрю.
        - Классно же получается. У меня три раза в неделю - вокал. Три - доска. И Лев обещал меня погонять. Ему не нравится, что я плохо на фортепьяно играю.
        «Классно, - мелькнула мысль. - Как-то слишком».
        - Где все? - спросила я у дочери, раз уж Клео не разговаривала на человечьем, упрямилась не иначе, а Томбасов не желал мне рассказывать.
        - Инна Львовна уехала по магазинам. Вчера все съели. Крещендовцы разъехались на интервью - каждый на свое. Их аж четыре штуки с утра. На репетицию поедут сразу со съемок. А мы поедем?
        Я решительно кивнула. Интересно же!
        На репетицию мы успели. Потому как к тому моменты, как позавтракали - было только лишь час дня.
        Вадим вез нас в Москву, мы с Машкой молчали, роясь в каждая в своем телефоне. Просмотры, лайки, комментарии. Йес! Это была просто бомба! Получилось.
        Осталось со своей личной жизнью так же лихо разобраться. Я внимательно посмотрела на притихшую Машу.
        - Мама, - подняла на меня глаза дочь. - Вот не понимаю.
        - Я и сама не понимаю, - вздохнула. Потом опомнилась и показала глазами на шофера.
        Дочь кивнула. И мне тут же пришло сообщение:
        «Что вообще происходит?»
        Ох, как тяжко разговаривать на эти темы с собственным ребенком. Это не за невыполненную домашку ее шпынять.
        «Не знаю, - честно написала ей. - Но я очень счастлива».
        «А я?»
        Посмотрела на нее с удивлением. Нахмурилась.
        «Ты мое солнышко, моя радость, моя дочь. Какие в этом могут быть сомнения?»
        «А вдруг…»
        Я молча обняла ее.
        - Мааам, ну не плачь. Я больше не буду.
        - Что-то я раскисла в последнее время, - пожаловалась ей.
        - Может, надо было в отпуск просто ехать.
        - Угу. Меня Олег обещал уволить.
        - А кто помогать Ивану, Артуру, Сергею и Льву будет, - очень логично возмутилась дочь.
        - Так в отпуск или помогать? - хитро улыбнулась я.
        - Кстати, у них таких просмотров никогда не было, - похвасталась Машка. - А видео с их тренировкой и «Катюшей» побило по популярности видео из караоке. Там все ухохотались. И Клео- просто звезда. Просят ролик с ней.
        - Ага. Предложи снять видео, как парни поют и ее гладят.
        - Ну, Иван согласится. Артур ее боится. Льва она просто порвет. Сергея - не уверена, но не стоит. Но что-то можно придумать.
        - Им удалось сайт спасти хотя бы, - озадачилась я, включаясь в работу.
        - Ой, мама, да не сайт и был. Он глючил и на него вечно не зайти было. И он такой… старперский просто.
        - МА-ША!
        Вадим хихикнул. Я посмотрела на него с укоризной. Нет, я сленг люблю. И сама на нем говорю. Но. Во-первых, меру надо знать. А, во-вторых, мне сайт понравился. To есть к старперам можно отнести и меня? Вот как-то обидно.
        - Мама, не цепляйся к словам.
        - Дочь. Я учитель. Мне положено цепляться к словам.
        Мы приехали на репетицию с оркестром вовремя. Обнаружили Сергея, Льва и Артура. И паркующуюся вишневенькую бентли, из которой вышел раздосадованный Иван. А я вот и не думала, что он умеет злится.
        - Лева. Нет! - торжественно провозгласил он, подходя к остальным.
        Я с удивлением посмотрела на него. Лев тоже смотрел с таким изумлением, будто тенор вдруг исполнил прямо здесь, перед зданием консерватории партию басом. И следом отказался выходить работать концерт. Понять бы еще - что именно «нет».
        - Нас завалили предложениями о выступлениях, - пояснил Сергей. - Несколько не бьются никак. И Лев предложил отработать их через две недели, когда будет отпуск.
        - Слушай, ну что ты завелся. Ну, купишь жене что-нибудь. Такое же красивое, - и Лев кивнул на машину, на которой приехал тенор.
        - От-ва-ли, - только и сказал ему Иван, а Артур так вообще глянул волком и губы сложились в что-то типа «со своей так привык».
        - Я не собираюсь отменять поездку с семьей, - нахмурился Иван. - И я хочу все эти дни. Мне они нужны. Я и так своих не вижу!
        Лев посмотрел на оставшихся двоих членов квартета. Сергей соскучился по работе. Это было видно. У него даже глаза горели. Но идти против Ивана он не стал. А Артур. Он поддерживал друга. Должно быть, хорошо представляя, что начнется, если у жены Ивана закончится терпение.
        - Да ты на море от своего тюленьего отдыха взвоешь. Я даю тебе четыре дня. От силы, - не мог успокоиться Лев. - А потом…
        - Как взвою - пойду петь в караоке, - тихо ответил Иван. - Пойду петь к уличным музыкантам. В общем, найду, чем себя развлечь.
        - Кстати, о петь… - тихо проговорила я. - Может, уже приступите?
        Все разом посмотрели на часы.
        - Парни, мы опаздываем, - очнулся Артур. - Ходу!
        Так заполошно, в духе комедий или мультика о Томе и Джерри, мы и ворвались в консерваторию.
        - Привет звездам Ютуба, - поприветствовал нас заросший по самые глаза мужчина в черной футболке, вытянутых на коленях джинсиках и кедах. - Вы на этот раз в плане организации, просто… звезды.
        - Прости, Юр, - пожал ему руку Лев. - Форс-мажор на форс-мажоре.
        Я посмотрела на Машку - она просто пожирала заросшего глазами. Да у нее такого восторга не было, когда она вокалом заниматься начала с преподавателем, который ей Иван подыскал. А я уже думала, что максимальный восторг в ее исполнении я видела.
        Кто это?
        - Видел я ваш «форс-мажор», - рассмеялся мужчина, по очереди пожимая руки остальным. - Хорошо сработали. И голоса звучали отменно. Прямо как в старые добрые.
        - Позволь представить тебе нашего руководителя проекта, Олесю, - кивнул в мою сторону Лева. - Олеся, это Юрий. Он дирижер московской филармонии, наш большой друг.
        - Очень приятно, - церемонно поклонился мужчина.
        Я даже растерялась - ну, такие отточенные красивые движения - как во дворце. Реверанс ему изобразить что ли. Он тем временем взял мою руку и поцеловал ее. Боже ж мой! Какая галантность!
        - А это Маша, дочь Олеси, - Артур подвел совсем растерявшуюся Машку. - Она занимается музыкой. И мы решили, что ей будет полезно послушать.
        - Замечательно, - ответил Юрий. Но в голосе у него, однако, мелькнуло удивление.
        - Если бы не Машино желание заниматься музыкой, Олеся вряд ли бы согласилась нам помогать, - пояснил Лев. - И мы многое бы потеряли.
        - Ты же клялся, что никогда никого не допустишь. Лев-а-а-а. Ты же даже на хормейстере экономишь, сам за роялем сидишь, хотя это очень неудобно. И аккомпанировать, и петь.
        - Мне не денег жалко, - нахмурился Лев. - Я все равно лучше это делаю.
        - Да-да. Тебе ж все не такие. Хотя распеваться - и сидя. Это же нонсенс.
        - Вот не надо из меня чудовище делать, - проворчал лидер группы «Крещендо».
        Все рассмеялись. И пошли петь.
        Глава двадцать первая
        Нужно иметь адское терпение, чтобы
        иметь ангельский характер
        (С)С просторов
        - Я собрал вас сегодня, господа, чтобы…
        Томбасов улыбался. Ивана, Артура и особенно Льва это страшно напрягало. Хотя - вот с чего? Лицо у Олега сразу становилось человеческим, в глазах появлялся свет. И вообще он переставал походить на сфинкса. На не Клео, конечно. Ему, как и любому человеку, до кошки было далеко. А на того, что скучал около пирамид и с великолепным покер-фэйсом наблюдал за таким безобразием, как туристы.
        А вот Сергей смотрел на друга с умилением. И улыбался. Радостно. И чуть удивленно, будто открыл для себя что-то невероятное, но от этого не менее приятное.
        Сегодня Олег вообще был в ударе - вон, даже Гоголя цитировал. Впечатление ка меня что ли хочет произвести: посмотри, какой я красавец: знаю первую реплику из «Ревизора». Какая прелесть.
        Бизнесмен окинул нас всех ястребиным взором, оценил - прониклись ли мы все. Мы прониклись, а он довольно кивнул. И добавил:
        - Чтобы провести совещание. И выработать стратегию, куда двигаться дальше.
        Все торжественно склонили голову. И я в том числе. Что же от коллектива отделяться. Да и почему бы крутому бизнесмену не сделать приятное.
        Вчера никуда мы с Томбасовым не поехали, я поняла по Маше, что если исчезну на ночь - то дочери это не понравится. На самом деле, сообщив об этом Олегу, я смотрела на его реакцию… Не то, чтобы с замирением сердца, но все же…
        Когда-то, на второй день после того, как муж ушел, мы сидели с Машкой, обнявшись, с мокрыми глазами, и она вдруг спросила у меня:
        - Мама, а в твоей жизни мужчина появится?
        Вот так резко. Сразу. Прямо. Через сутки, как за человеком, который был для нас всем, закрылась дверь. Я, помнится, вздрогнула, проглотила: «Не дай Бог» и ответила:
        - Слушай, если я буду счастлива. И… если он без проблем впишется в нашу семью
        - то почему бы нет.
        Томбасова сложно было заподозрить в том, что он готов был вписываться хоть куда-то, тем более, в сложившиеся отношения между мной, дочерью и кошкой, но тут он просто обнял и тихо проговорил:
        - Не дергайся.
        И когда я посмотрела на него с изумлением, то он поцеловал меня в нос и сообщил:
        - Со мной всегда можно договориться. Легко.
        Я рассмеялась:
        - Да какие в этом могут быть сомнения.
        - Вот зря вы, Олеся Владимировна, иронизируете.
        - Что вы, Олег Викторович, как можно.
        - Приходите ночью в бассейн.
        - И мы будем там плавать? - я изо всех сил старалась хлопать ресницами. Ну, и практически, взлетать.
        - Мы будем, - он склонился и прошептал мне в самое ухо, щекоча дыханием мою кожу, - реализовывать мои эротические фантазии.
        - Разве ж только твои, - не удержалась я, вспомнив сон, который мне приснился после того, как я сбежала.
        И вот сейчас, на производственном совещании, я не то, чтобы дремала, но и не сказать, чтобы полностью присутствовала. Просто хотелось глупо улыбаться. Немного удивляться себе, немного - Томбасову. А вот слушать про проблемы, которые надо решать - вот что-то не очень.
        - Олесяяяяяя, - вдруг раздалось у меня в ушах.
        - А? - подпрыгнула я.
        - Ты не заболела? - спросил Сергей, остальные посмотрели на меня с тревогой. А Томбасов на них - злобно.
        - Со мной все хорошо, - поспешила ответить. - Прости, я отвлеклась.
        - Смотри. Нам надо понять. Что мы делаем в отпуск? Что делать с Даной? Что с сайтом? И новой программой?
        - Там еще клип хотели с кошкой, - мечтательно протянул Иван. Остальные посмотрели ка него, как на чудовище инопланетного разлива.
        - И там у Льва такой список выступлений на согласование, что… - добавил мечтательно Сергей.
        - Душа радуется, - мрачно улыбнулся Лев.
        - А на декабрь хотелось бы, чтобы нас клонировали, - рассмеялся Артур, но было видно, что он тащится от того, что происходит.
        - Я хочу в отпуск, - завелся Иван. - Во всем остальном - я поддерживаю коллектив. Всецело.
        - Слушай, да что ты взвился костром? - удивленно посмотрел на него Лев.
        - Любой трудоголизм имеет свои пределы, - отрезал Иван.
        - Вам надо выспаться и набездельничаться, - покачала я головой, умалчивая, что жажду того же самого. - Я бы еще вообще отключила вам музыку, даже в наушниках. На все две недели.
        - Но… - не согласился со мной Лева, решительно тряхнув длинными волосами.
        - Слушай. На следующий год у вас марафон. Мир и его окрестности за триста шестьдесят пять дней. Главное, не рухнуть. Не сдохнуть, если хочешь. Особенно тебе. Да и остальным. Надо спать. Надо вина, в конце концов выпить. Надо в море окунуться - пока жабры не отрастут. Расслабиться. Помолчать. НЕ ПЕТЬ!
        - Как только акула перестает двигаться - она сдыхает. Так и мы.
        - А если один концерт. На который вы выйдете раньше из отпуска на один день? - предложила я компромисс.
        - Два. На два дня раньше.
        Сергей потер руки, Артур махнул обреченно рукой.
        - И где? - спросил Иван.
        - Один в Алматы. Другой - в Сочи.
        - Не, ну нормально так. Рядышком, - рассмеялся Иван. - Ладно. Согласен. Только под что выступаем? Минус?
        - Не солидно, - проворчал Сергей.
        - С местными оркестрами договоримся. Там вполне себе есть приличные. Юра поможет.
        - Вот и хорошо, - нетерпеливо посмотрел на них Томбасов. - Что еще? Да мы поедем.
        Он взял мою руку и поцеловал. Ах, да. Мы же собирались на свидание. Надо ж когда-то начинать. Я, как и любая понаехавшая, заказала Красную площадь. Вот люблю я эту брусчатку, стены, башни и храм Василия Блаженного - что поделать. Да и на корабликах ни разу не каталась. Вот хочу.
        - Что у нас еще на повестке дня? - спросила я, смеясь про себя, что любое совещание - от педсовета до планов развития группы, от родительского собрания до совета директоров - развивается по плану, гениально обозначенному Вадимом Пановым в «Тайном городе». Что там было? «1. Подготовка к зиме. 2. Вставка идиотам. 3. Разное». Сегодняшний день не был исключением.
        Лев опустил голову - что-то мне его эта поза, вдруг ставшая привычной за эти два дня, мне решительно не нравилась.
        - Дана, - тихо проговорил он.
        - Надо подать на нее в суд. Пусть расплачивается за то, что натворила. - голос Артура звенел металлом.
        Лев потер ладонями в лицо - и ушел в себя. Должно быть, вернется нескоро.
        - Надо проконсультироваться с Самуилом Абрамовичем. И наказать. Образцово. Да. - Поддержал Артура Сергей. Таким рычащим злобным медведем.
        Иван нахмурился. Томбасов кивнул - скорее согласно, чем нет.
        - Отпустите ее, - тихо проговорила я.
        - Что? - хором взвились и Сергей, и Артур.
        А у Льва глаза блеснули сумасшедшей надеждой, словно в последний момент перед казнью ему зачитали приказ о помиловании.
        - По-хорошему, ей еще и премию надо было выписать, потому что ее слитый компромат - это самое толковое, что можно было сделать для продвижения группы.
        Артур даже подскочил. Но, правильно считав взгляд Томбасова, ничего мне не сказал. Просто заметался по репетиционной зале, чуть не снося стойки с микрофонами.
        - Если говорить серьезно. Я призываю откинуть эмоции и подумать над тем, как вы будете выглядеть. В глазах ваших поклонниц.
        - Но она подставила всех, - не выдержал Артур. - Мы выглядели дураки дураками.
        - Я не говорю о том, что было на самом деле, - мягко сказала. - Задумайтесь. Девушка - любовница как минимум двух товарищей из группы. Если не трех. Несчастная, использованная, брошенная. Только представьте, какую душещипательную историю из всего этого можно будет организовать. По каким ток- шоу пройтись. И какой имидж вам создать. А вы поете о любви, вы позиционируете себя, как мужчино-джентельменов, боготворящих женщин. А тут вы опускаете на деньги барышню, с которой были близки.
        - Но мы скажем, - решил поддержать Артура Сергей, - что все наши претензии не имеют отношения к личной жизни. Она подставила нас как профессионал.
        - А она, заливаясь слезами, хорошенькая до невозможности, теребя в руках то платочек, то нательный крестик, эдакая Наташа Ростова, будет заявлять, что ее оговорили. Потому что она не могла выдержать домогательств вас четверых, хотел уйти, а вы… И так далее и тому подобное. Она будет играть, вы - заведетесь и будете кидаться. Вот приблизительно как сейчас. И как вы будете выглядеть?
        - Но мы правы.
        - Да. Но при этом будете выглядеть жалкими уродами. И осадочек останется.
        - Так что - простить? - вдруг спросил Лев.
        - Простить или нет - дело каждого. Я не о том. Я об игноре. И вообще - не надо подменять собой судьбу.
        Тут я просто проглотила: «Пусть лучше ядом захлебнется, когда увидит, что все ее старания пошли только на пользу квартету».
        В этом вопросе мы так и не договорились. Решили сутки еще подумать. Остальное решили быстро. Репетировать новую программу ударно, но лето ездить с прошлогодней, отработанной, куда включать потихоньку те номера, что будут получаться. Кстати, Лев решил, что четыре сольных номера будут. После отпуска и начнут их репетировать.
        Клип снимать, в стилистике - «будто бы на коленке», рабочие моменты, репетиции. В общем, все то, что так нравится поклонникам. А за всем этим наблюдает кошка. И в идеале управится за эту неделю, пока этого все хотят.
        А сайт решили не восстанавливать, а переделать. Как и предложила Машка.
        - Вот ты не совсем права, - сказал мне Томбасов, когда мы укладывались спать.
        - В чем именно? - я отвечала, а сама просто поражалась тому, как легко и естественно все происходит.
        - С Даной и тем, что эти четверо клоунов будут выглядеть уродами.
        - Почему.
        - Если нанять хорошего пиарщика, то можно все изобразить как надо. И эти будут жертвами, а девица хищницей. И на их стороне будут симпатии. Можно сделать.
        - Можно. А ты уверен, что им надо выглядеть жертвами? Особенно сейчас? К тому же…
        - Что? - Олег прижал меня к себе, уже явно жалея, что поднял этот разговор.
        - Ты на Льва внимательно смотрел? Не нужны ему эти разбирательства. Совершенно не нужны.
        - Все, - Томбасов решительно уронил меня на кровать и грозно навис надо мной. - Никаких обсуждений. Никакой работы.
        Я промурлыкала:
        - Сам и первый начал. - И тихо-тихо добавила: - Спасибо.
        - За что? - Олег так удивился, что перестал целовать мне шею.
        - За то, что не стал говорить это при всех.
        Он рассмеялся. Пробормотал:
        - Такая умная. И такая дурочка. С ума сойти.
        21-2
        На следующий день, аккурат после репетиции, нас посетил Самуил Абрамович. Он церемонно раскланялся со мной, поцеловал руку, восторженно приветствовал Клеопатру, восхитился Машей, которая, кстати говоря, так и занималась социальными сетями. Ей наговорили кучу комплиментов. И отпустили с миром. Машка недовольно взглянула на меня, но с Самуилом Абрамовичем спорить не решилась. Как только за дочерью закрылась дверь, адвокат внимательно оглядел солистов квартета. Они как-то поежились. Даже Леву проняло.
        - Итак, - Самуил Абрамович осмотрел четверку с видом даже не прокурора. Скорее Вия, на тему: «Кто тревожит мой покой». - Вы решили организовать аутодафе вашей милой бывшей барышне, которая по совместительству трудилась пиар- менеджером.
        Иван покачал головой и проворчал:
        - Может, прекратим терять время уже? Да и ну ее, эту всеобщую барышню?
        Лев прикрыл глаза, а Сергей недобро усмехнулся. По-моему, слово «аутодафе» ему понравилось.
        - Вы нас будете отговаривать? Как Олеся? - возмущенно кивнул в мою сторону Артур-
        - Ни в коему случае. Желание клиента закон. Вот столько будут стоить мои услуги.
        И адвокат написал на листочке сумму. И передал его Артуру. Тот крякнул. И тяжело опустился в соседнее кресло. Передал бумажку Ивану - тот приподнял брови - я думала, у человека они на такую высоту не поднимаются. Потом листочек перекочевал к Сергею. Тот просто рассмеялся. И отдал Льву.
        - Сколько-сколько? - тот ошарашенно перевел взгляд на адвоката.
        - Ну, жизненной необходимости в подобном времяпрепровождении у вас нет. Это же не вопрос жизни и смерти. Значит, это удовольствие. А за него, как мы знаем, приходится платить дорого. И не скупиться.
        - Самуил Абрамович, - смеясь, обратился к адвокату Сергей. - Мне лучше всех известно, что сумма должна быть на порядок меньше. Ну, хотя бы раза в два.
        Оба тенора смотрели на бумажку с таким видом, будто хотели испепелить ее взглядом. И даже мысль о том, что сумма должна быть в два раза меньше, их не впечатлила. Сколько же там было?
        - Должна. Но не будет. И имейте в виду - придется нанимать пиарщика. Толкового. Это чуть меньше. Но тоже вполне приличная сумма получается.
        - И что же вы посоветуете? - спросил Лев.
        - Я? Молодой человек, кто я, чтобы давать вам советы.
        - Самуил Абрамович, - укоризненно протянули солисты хором.
        - Ну, во-первых, сделал бы так, чтобы барышня подписала документы о неразглашении. Чтобы глупой мысли как-то вредительствовать дальше не возникло. Думаю, с этим помочь мы попросим господина Томбасова. У Олега Викторовича просто призвание вести подобные переговоры. И я поприсутствую. Для красоты.
        Все посмотрели на Леву. Он кивнул.
        - Во-вторых, - продолжил адвокат. - Если бы я задался мыслью, куда мне потратить деньги, которых у меня вдруг стало неприлично много, я бы обратил внимание на людей рядом. Которые помогают. Которые решают проблемы. Узнал бы, в чем они нуждаются. Если ли у них долги, которые их изводят.
        - Самуил Абрамович, - подскочила уже я. - Перестаньте, пожалуйста.
        - Может быть, выписал премию чудесной девочке, что занимается продвижением вашей группы на просторах Интернета и делает это с большим успехом, чем фирма, которая у вас нанята. И которой вы платите просто неприличные деньги. И договор с которой, несмотря на снесенные данные, вы не разорвали.
        Вокалисты переглянулись. Потом уставились на меня. Требовательно. Я разозлилась:
        - Перестаньте, пожалуйста, Самуил Абрамович. Это просто унизительно. Я сама решу свои финансовые проблемы. А что касается Маши - парни оплачивают ее занятия вокалом и доской. - Я сказала это и потряслась тому, каким неприятно- скрежещущим может быть мой голос. Даже не специальным-учительским, размеренно-мерзким. А чем-то уже похуже. Жаль только, что это не произвело на адвоката ровным счетом никакого впечатления. Он смотрел мне прямо в глаза и снисходительно улыбался. И я, кажется, понимаю, чье распоряжение он выполнял. И от этого на душе становилось еще гаже. А парни начали беззвучно общаться. Глаза в глаза. И были явно смущены, словно их в кучку чего-то неаппетитного носом потыкали.
        - Ах, Олеся Владимировна, - между тем проникновенно говорил адвокат. - Вы понимаете, что этим вашим «я сама», вы просто разбиваете нам всем сердце. Да, молодые люди. Не забудьте, пожалуйста, оплатить эксплуатацию восхитительной Клеопатры в клипе.
        Я вскочила. Это бесцеремонное вмешательство в мою жизнь, в мои финансы и в мои проблемы не просто бесило. В груди у меня просто растекся пожар, готовый выплеснутся на всех, кто окажется рядом. ДА такой, что я просто полной грудью вздохнуть не могла. Эх, давненько меня так не прикладывало. Чтобы я просто кинуться и загрызть хотела. И что делать в таких случаях? Надо бегать. Чтобы ни один… кто-нибудь не пострадал.
        Поэтому я просто ушла. Нет, не убежала - еще не хватало. Но шагала достаточно широко. Вот мне просто все кипело. Деньги. Без них же никуда. И я словно попрошайка, пробравшаяся в богатый дом. Платьице мне, доску для девочки. А что - вполне же можно пошиковать, тем более что мои финансовые проблемы…
        Так, Олеся. Стоп! Прекрати.
        Но остановиться я уже не могла. Все эти удушающие финансовые обязательства, деньги, которые надо отдать. Работа, работа, работа. И дикий страх, что одним утром ты просто не сможешь под девизом: «Волка ноги кормят»… А тут - недовольны они моим «я сама». Да я бы сдохла за этот год, если бы не жила по такому принципу. А тут - так легко, так небрежно. Давайте премию дадим и это все решит. Проявим жалость к Хаврошечке. Как же БЕ-СИТ!
        21-3
        Пришла я в себя только в самом конце участка. Поняла, что уселась на траву и привалилась спиной к забору. Дышу как загнанная лошадь. И все никак не могу вдохнуть полной грудью. И даже расплакаться сил нет. Хотя слезы кипят на глазах.
        Ко мне, ломясь через кусты как молодая кобылица - с тем же шумом, принеслась моя кошка. Запрыгнула на колени. И стала шершавым, щекотным языком вылизывать щеки.
        - Рррррр! - ругалась она. И на меня, и ка всех остальных.
        - Клео… - я обняла ее и наконец расплакалась.
        - Олеся.
        Вот Лев, хотя был значительно больше кошки, но пробирался гораздо тише.
        - РРРрррр, - сообщила ему сфинкскина, злобно прядя ушами.
        - Ты все-таки совершенна, - ответил ей Лев и погладил.
        Лютый зверь в приступе ярости удивленно посмотрела на меня:
        «И что с этим блаженным, страх потерявшим делать?» - читалось в ее взоре.
        - Послушайте, - я без сил откинулась назад и прикрыла глаза, словно надеясь, что слезы перестанут литься. - Мне кажется, если человек уходит, он желает побыть один.
        - Я бы тоже хотел расплакаться, - сообщил мне певец. - Но… несмотря на раскачанную эмоциональную составляющую - не получается. Увы.
        - Вы слышали, что я сказала? Один - это значит никого вокруг, - злобно ответила я.
        В ответ он подогнул свои длинные ноги, уселся по-турецки и тоже прикрыл глаза.
        Теперь зарычала уже я.
        - А вы спустите на меня свою Клеопатру, - чуть улыбнулся он. - Пусть загрызет. Чтобы я никому не мешал жить, не докапывался, не продавливал концерты в отпуске, ни с кем не ругался.
        - И не был таким совершенным, - проворчала я. - Не надейтесь. Ребята не простят. Я уж молчу про поклонниц.
        - Вы думаете? - скептически поинтересовался Лев.
        Я даже глаза раскрыла, чтобы посмотреть на него с осуждением. Вот что за кокетство. Поизучала. Нет, слишком много горечи в глазах, слишком мало огня. И сложно предугадать, поможет ли отпуск ему. Или эти две недели загонят его в депресняк еще больше. Сложно.
        - Можно вопрос, - Лев не открывал глаз.
        - Можно.
        - А с чего ты так завелась. Тебе предлагают решение проблемы - причем не как подачку или милостыню. Ты это честно заработала. Чего беситься и пугать бедного Самуила Абрамовича? Сидит теперь у нас на кухне, таблеточки пьет.
        - Он-то при чем, - проворчала я. - Всяко же распоряжение выполнял.
        - Олеся, почему.
        - А черт его знает, почему, - нахмурилась я. - Вот сейчас тебя слушаю - и, действительно, что такого. Ну, заплатите вы, не пойми с чего мои долги. Только лишь потому, что для вас сумма смешная. А для Томбасова - так и вовсе. Нелепость.
        - Ты меня не слышишь.
        - Более того, я не хочу и разговаривать на эту тему.
        - Слушай, - Лев с диким восхищением посмотрел на меня. - Я всегда считал, что я - самый упрямый человек в моем окружении.
        - Ты себе льстил. Как и твое окружение.
        - Это гордыня.
        - Ты еще заговори, как психолог.
        - А ты ходила к психологу?
        - Ага. Она у нас в «каморке, что за актовым залом».
        - Репетировал школьный ансамбль, вокально-инструментальный, под названием… - с явным удовольствием запел Лев.
        - «Молодость», - закончили мы с ним хором.
        Ну надо же. И он Чижа знает.
        - Что тебя удивляет? Что я слушаю не только Баха?
        - Почему же только Баха. Есть еще Вагнер и Григ.
        - Да и вы, Олеся Владимировна, не только «Учат в школе, учат в школе, учат в школе» поете. Так что сказал психолог?
        - А? Что надо меняться, быть более мягкой, более нежной… Тогда и жизнь будет развиваться по другому сценарию.
        - «Пожалуйста, будь послабее».
        - О. «И я подарю тебе чудо запросто». Понимаете, Лев. Мне оно не надо. Вот серьезно.
        - И что ты сделала, когда услышала совет от психолога?
        - Подумала: какое счастье, что я не такая. И как я себе нравлюсь такой, какая есть. И вот что точно не собираюсь делать - так это меняться. И больше к ней не обращалась.
        Лев громко, от всей души рассмеялся.
        - Что? - нахмурилась я. А Клеопатра посмотрела на мужчину многообещающе.
        - Ты знаешь, я в какой-то момент пожалел, как впрочем и каждый из нас… Ну, кроме Ваньки, конечно. Что у тебя все так легко, так гармонично определилось с Томбасовым.
        - Угу. А теперь.
        - А теперь я понимаю, что вы - два сапога пара. И… немного ему сочувствую.
        Мы с кошкой переглянулись, в такт вздохнули и решили даже не трогать этого смелого и дураковатого. Ну, травма у него душевная через всю голову - что с него взять. Пусть живет. К тому же мы услышали, как кто-то ломится к нам через все зеленые насаждения, что были на участке. Мы втроем переглянулись и даже не удивились, когда к нам присоединились еще трое участников коллектива. Лев только удивленно приподнял брови, когда увидел, что они с собой принесли две бутылки шампанского и пять бокалов.
        - Мы же запаслись «Вдовой Клико», чтобы выпить после концерта, прокомментировал открывание бутылки Лев.
        Хлопнула пробка.
        - У нас каждый день концерт, - Артур разлил ледяной напиток и первый бокал выдал мне. - Нервов уже просто не хватает.
        - А лечиться другим не пробовали, - я взял узкий бокал тончайшего стекла.
        Было уютно. Мы расположились возле забора и пили ледяное шампанское, посматривали на солнце, посверкивающее сквозь кружево листвы. И молчали. Красота же. Зачем портить ее словами. Жаль, что не все так считали.
        - Олеся, не обижайтесь. - Вдруг решительно проговорил Сергей. - Но вы не правы.
        - Возможно, - не стала я спорить с ним. - Но сделаю по-своему.
        А вот синхронные выразительные вздохи на меня не действуют. Злится у меня сил не было, поэтому я просто с благодарным кивком приняла второй бокал шампанского.
        - Как вы нас вообще нашли? - тихо просил Лев у Ивана.
        - А ты как сюда забрел?
        - Я шел за кошкой, - Лев кивнул на задремавшую на моих руках Клеопатру.
        - Ну, а мы с телефоном по твоим следам. Ты же сам подключил навигацию, чтобы можно было отсмотреть перемещение друг друга, после того, как мы заблудились в Норильске и не могли найтись.
        - Я и забыл.
        Тут мы услышали, что еще кто-то решил составить нам компанию. И почти не удивились, когда на месте импровизированного пикника появился Томбасов, пара охранников. И виноватый адвокат.
        - Как у вас тут все… мило, - скривился Олег. Перевел взгляд на охранников и распорядился: - Пару бутылок шампанского. Самуил Абрамович, присоединитесь?
        Адвокат вопросительно посмотрел на меня. Я отсалютовала ему бокалом.
        - С удовольствием, - после этого ответил он.
        Вот честно, я с содроганием смотрела, как эта парочка пристраивает свои… брюки на траву. Но ничего. Мужчины не дрогнули. Томбасов тем временем подобрался поближе и обнял меня:
        - А ты злюка, - услышала щекочущий шепот.
        - Да. Еще какая.
        Глава двадцать вторая
        Перфекционист - человек, который всё доводит
        до ума, а окружающих до истерики
        (С) от читателей, спасибо
        Неделя пролетела незаметно. В сумасшедшем, но вполне рабочем режиме. Без каких-либо потрясений. В пятницу с утра мы рванули в Тверь. Мы с Машей ехали на одной машине, с профессиональным шофером, как и велел Томбасов, парни - на другой. Олег обещал присоединиться перед самым концертом. Он и так, как я поняла, забросил дела. Чему сам же и удивлялся. Поэтому, отправив нас, разгребал.
        Дорога прошла спокойно. Вадим шел первым, парни сразу за нами. Я больше дремала. Маша не вылезала из телефона, она очень серьезно отнеслась к тому, что ее назначили главным пиарщиком квартета «Крещендо». Пока делали сайт, она выкладывала посты в социальные сети. Не знаю, что за фирму нанимала Дана, но у дочери просмотров и лайков было больше. Чем она несказанно гордилась.
        Только кинули вещи в гостиницу, улыбнулись организаторам, послушали заверения, что еда, вода, свет, электричество и захваченный телеграф будут вовремя и в нужном объеме.
        - У вас завтра интервью на радио, потом - наше телевидение. Билетов нет. Знали бы, что за эту неделю дометут все, договаривались бы о двух концертах, - с сожалением проговорил парень, который с любопытством посматривал то на меня, то на Машу. По-моему, он все искал похожие черты в ребенке и ком-либо из солистов.
        - Два концерта - вряд ли, - рассмеялся Лев. - Но если будет много желающих, арендуем в следующий раз стадион.
        - Вы думаете? - с сомнением посмотрел на него парень, очевидно прикидывая, как будут сочетаться смокинги, симфонический оркестр и такая неформальная площадка.
        - Шучу, конечно.
        Это было, пожалуй, последний момент, когда Лев шутил. Ну, не считая конечно, двух интервью. Там он просто сверкал как тот драгоценнейший из алмазов. Был прекрасен, упоителен и сексапилен. Играл голосом так, что лично у меня мурашки маршировали просто стройными табунами. А вот все остальное время это был… мировой пожар, кровожадный тиран, доктор Зло, который, казалось, был в концертном зале ВЕЗДЕ. Около дирижера, рядом с каждым из музыкантов. У бедного пианиста глаза дергались, когда он обнаруживал это счастье подле инструмента. Но больше всех доставалось парням. Лев не кричал, не истерил, не комментировал. По-моему, он вообще не говорил. Он метался, жестикулировал. И СМОТРЕЛ.
        Как он при этому успевал еще и петь, для меня лично было загадкой.
        Жуть же просто!
        Маша посмотрела на все это внимательно. И выключила камеру.
        - Вот это точно показывать нельзя, - постановил мой разумнейший ребенок. - Выглядит - атас просто.
        Я с ней была всецело согласна.
        Через пару часов Лев всех отпустил. Даже мы с Машкой чувствовали себя вымотанными. А мы только смотрели. Когда мимо шли крещендовцы, я тихо позвала:
        - Сергей… Сергееей.
        - А? - остановился он, снимая с головы полотенце, которым вытирал мокрое лицо и шею. Ну, точно боксер после раунда.
        - Что вообще происходит?
        Честно говоря, я планировала спросить, не планирует ли он удрать. И надеяться, что это произойдет после концерта. Но я бы поняла, если и до.
        Музыкант посмотрел на меня с изумлением.
        - В смысле. И почему шепотом?
        Я показала глазами на Леву, который выходил из зала.
        - Лева мечется? - рассмеялся он. - Не переживай. Это нормальный рабочий репетиционный процесс. И вообще - примета хорошая. Чем больше он заводится перед выступлением, тем чище и спокойнее все пройдет.
        - А… - переглянулись мы с Машкой. - Если нормально…
        - О. Ты его перед Крокусом или Кремлем не видела. Вот там - да. Треш. Нервяк. А сейчас. Норма. Но на человека неподготовленного может произвести впечатление. Ну, пианист пострадает. Он у них человек новый, пока делает не то, что душеньке нашего маэстро угодно. Ну, ничего, привыкнет и он. Ладно, я понесся. Да. Вы есть идете? Там накрыли.
        - Жуть, - хором сказали мы с Машкой, когда остались одни в зале. Переглянулись, рассмеялись: - Норма.
        Сутки до концерта. Приехал Данила. Решено было, для обозначения трогательного, практически семейного единения, спеть с теперь уже экс-басом песню, поблагодарить. Льву показалась удачной мысль поставить рядом двух басов и сделать быстро с ними номер, но… Смотрелись рядом они как-то странно. Стремительный, легкий Данила и человек-скала Сергей. К тому же голоса у них никак не звучали в дуэте. Хотя воодушевленные убийственно-пронзительными взглядами Левы они так старались, просто из кожи вон лезли, но… получалось как- то не очень.
        - Вот по этому я точно скучать не буду, - улыбнулся Даниил, когда его отпустили со сцены и он уселся радом со мной в первом ряду.
        Мы меланхолично любовались на Леву в ударе.
        Вообще бывший солист был настолько милый, настолько светлый, что даже Сергей уже через пять минут начал с ним нормально общаться. Кстати, друг друга они знали и до этого. Поскольку Данила учился в одной группе с Левой, Артуром и Иваном и дружил с ними с тех самых пор, то пересекаться они пересекались.
        - Вообще надо быть Терминатором, чтобы трудиться в таком режиме, - Даня кивнул на сцену, где снова работали парни, теперь под чутким руководством принесшегося Евгения.
        - Раз-два-три-четыре, - снова считал им постановщик. Теперь злобно вещавший про беременных бегемотов. Как ни странно, больше всех косячил Лев. Но лицо у него было какое-то счастливое. Он даже к звучанию остальных докапываться перестал. Вдруг резко стал наслаждаться происходящим что ли? Кто этих творческих личностей поймет? Все четверо были мокрые как мыши, но глаза горят. Нормальный человек бы уже рухнул. И отполз, спрятавшись под рояль. Где и прикинулся безжизненным телом. А эти. Смотри. Скачут.
        - Они же маньяки. Все четверо. А у меня семья. И жена уже перестала это все терпеть. Я никого из детей толком не видел в этот год. И сто перелетов - это чересчур. Я люблю, конечно, петь. И деньги были… более чем. Но. Вот так…
        И он покачал головой.
        - А сейчас что? - аккуратно спросила я.
        - Сейчас? Стабильная работа. Практически моей мечты. Спасибо Томбасову. Начал репетировать с группой. В сравнении с «Крещендо» практически в свое удовольствие. И лютый неформат, но… Пишем песни. Посмотрим, что получится. А Сергей, - Даня кивнул на все происходящее. - Он на месте.
        - Осталось их разогнать сейчас отдохнуть, - вздохнула я, вспомнив о своих прямых обязанностях.
        - Вы думаете, что сможете? - с уважением взглянул на меня новый экс-солист.
        - Вот и посмотрим.
        Не сразу, но мне удалось! Я все-таки в чем-то тоже гений. Волшебные слова о режиме дня и о том, что завтра на съемке они будут выглядеть как бледные сдохшие немощи с будунища, сыграли свою роль. Ура. И мы все отправились сначала гулять, а потом спать.
        22-2
        Утро перед концертом. Что-то меня подтрясывало. Эти четверо было спокойные как удавы и улыбающиеся, как четыре солнышка. Вот как так можно-то?!
        Парни уехали раньше - распеться и еще раз все прогнать. Я же осталась в гостинице. Мы с Машей должны были красивые и нарядные прибыть на концертный зал уже с Олегом.
        Часа в три ко мне в номер аккуратно постучали.
        - Да? - переглянулись мы с Машкой, и дочь поскакала открывать.
        - Олеся Владимировна, - две женщины заглянули в номер.
        Я посмотрела на них с удивлением.
        - Прическа! - одна махнула здоровенным кофром.
        - И макияж, - вторая. - Лев организовать попросил.
        Я просто умилилась. И отправилась наводить красоту. К тому моменту, как за нами заехал Томбасов - сразу при параде, мы были готовы.
        Он зашел, стремительно, как будто опаздывая, сразу протягивая мне охапку цветов
        - что-то божественно красивое и тщательно подобранное, теперь в белоснежных оттенках. И вдруг замер, как будто запнулся.
        - Что? - обеспокоенно спросила я, потому что и на каблуках и в платье… гхм… совсем подогнанном по фигуре, я чувствовала себя как-то не очень.
        - Ты прекрасна, - охрипшим голосом проговорил Томбасов.
        - Да? - во мне вдруг что-то проснулось, дерзкое и оой… местами непристойное. Видимо, алое платье, обнаженное плечо и макияж, превративший меня в красавицу, так подействовал. И я обернулась вокруг своей оси. Потом еще раз, в другую сторону. Даже не запнувшись высоченными каблуками о длинный подол. - Нравится?
        - Более чем, - он покосился в сторону Машки, которая смотрела на весь этот цирк широко открытыми глазами. И в них было выражение, как у Клео - ну, ты, мама, даешь.
        - Гм, - изрек Олег, шагнул навстречу и сунул в руки букет. - Держи.
        Получилось «романтично». Он и сам это понял, поэтому рассмеялся:
        - Я кажусь тебе неуклюжим медведем?
        - Да! - страстно ответила я, потому что немного, но злилась на него за подвиг Самуила Абрамовича, а выяснить отношения как-то не представилось случая. Стоило нам оказаться рядом без свидетелей, как мы… переключались на другое. Никак не связанное с деньгами и разбирательствами о подачках, доверии, взаимном уважении и прочем.
        Я выпалила это эмоциональное и злобное «да» и увидела, как резко, будто выключили, потух его взгляд, лицо снова стало непроницаемым. Подошла близко- близко, провела по гладко выбритой, будто закаменевшей щеке кончиками пальцев:
        - Ты, конечно, медведь тот еще. Но…
        И задумалась. «Мне хорошо с тобой», - не отражает того, что я испытываю к этому мужчине, что так бесцеремонно ворвался в мою жизнь. «Ты мне нравишься» - звучит совсем по-школьному. «Я тебя…» - даже в мыслях страшно задумываться над этим, а уж произносить! «Ты разбудил во мне что-то, чего я и не думала в себе обнаружить» - коряво и двусмысленно. Я беспомощно посмотрела на Олега.
        А он вдруг улыбнулся. Легко. Светло. Будто услышал мои мысли.
        - Дамы, - чуть поклонился в сторону Маши. - Нам пора.
        Мы с дочерью дружно кивнули.
        - Только цветы надо в вазу поставить, - прижала я к себе букет. - Это же мне? Не на концерт?
        - Мама, ты жадина!!! - Маша смеялась.
        Я решительно кивнула. «Жадина-говядина»! Самая настоящая. Мой букет. Парням надо будет заехать, купить.
        - Слушай, сфотографируй меня, а, - вдруг попросила дочь, хотя чего-чего, а фотографироваться я совсем не любила.
        Маша кивнула. И мы так увлеклись: я, цветы, Томбасов, мы с Машей… Наш общий смех. Когда заглянул охранник, мы все пытались сфотографироваться все вместе. И у нас это не получалось.
        - О, Вадим, ты кстати, - смеясь, проговорил Томбасов. - Сфотографируй нас, а то на селфи у всех изумительно глупые лица. Простите, дамы.
        Дамы, хохотали и считали так же.
        У Вадима было весьма ошарашенное лицо. Но приказ он выполнил, а потом проговорил:
        - Опаздываем!
        - Ох ты! - я попыталась заметаться, но меня подхватили под руку:
        - Спокойно. Без нас не начнут! Цветы доставили?
        Вадим кивнул, одарив нас всех очень задумчивым взглядом.
        Ехать, на самом деле, было недалеко. Так что мы прибыли не первыми, толпа собралась уже вполне приличная, ко и не пробирались по ногам в свой первый ряд. Кстати, это было бы весьма проблематично, потому что все проходы были заставлены стульями.
        - Ух ты! Это - фоткать. И мне еще за сцену надо! Очень. - Маша подхватилась и унеслась. - Мама, есть идея!
        Я только кивнула, будучи абсолютно уверенной в том, что дочь «Крещендовцам» не помешает.
        Евгений был уже на месте. Рядом с ним сидел Слава с такой корзиной белых роз, что было странно, как он концерт из-за них увидит. Я обнялась по очереди и с тем, и с другим.
        - Олеся Владимировна, вы - свет моих очей!
        - Спасибо за платье, - улыбнулась я модельеру.
        - Спасибо за ребят. Кстати, я вам еще одно придумал, подъезжайте. И смокинг готов.
        - Что-то я переживаю, - тихо сказал мне Евгений. - Главное, чтобы эти лесные олени не переругались.
        - Как поругаются - так и помирятся, - махнула я рукой, - главное, отправить их в отпуск. Через неделю. А то Леве и примкнувшему к нему Сергею только дай повод.
        - Олеся Владимировна! - пророкотал знакомый голос.
        - Григорий Петрович! Елена Михайловна! - я подскочила и радостно обнялась с выбравшимися из своего медвежьего угла хозяевами базы отдыха, что нас так выручили. - Позвольте вам представить Олега Викторовича.
        Мужчины церемонно раскланялись.
        - Я только потом поняла, кого вы к нам привозили! - У Елены Михайловны блестели глаза. - А мы даже спеть их не попросили.
        - Зато сейчас наслушаетесь, - улыбнулась я ей, а про себя подумала, надо попросить Артура что-нибудь приятное на сайте написать. И фоток кинуть, где они «Катюшу» поют да спортом занимаются. Все реклама будет. Кстати, надо у Машки спросить, кто ей видео делал. Вроде бы она с редакторами настолько не дружила. А видео с базы отдыха нарезано было очень забавно. Как и остальные, что регулярно появлялись в соцсетях.
        А вот мама не приехала. Хотя я и звонила, и приглашала. И билеты отправила. Жаль. Мысль о том, что с проектом «Спаси крещендо» мы совершенно перестали общаться. А если и случалось - то было сухо. И… не так.
        Свет угасал. Появилась сияющая Машка:
        - Мама! У меня получилось - супер. Меня, правда, строгие тетечки пускать не хотели. Вот как им объяснить, что я работаю! Но я смогла. У меня такие кадры - закачаешься. И видео!
        - А кто-то не позволяет ребенку этот труд оплатить! - прошептал мне на ухо Томбасов. - Мало того, что эксплуатируем девочку, так еще и безвозмездно.
        - Надо узнать, кто ей ролики пилит. И вот туда точно денег заслать, - ответила я, решив, что сегодня меня ничего не сможет вывести из состояния восторга и любви к миру. Загрызать я буду с понедельника. Вместе с Клео - как раз клип снимать будем.
        - Кстати, - прошептала Машка. - Мои видео будет использованы при монтаже клипа. ЕЕЕЕ!
        - Ура! - тихо проговорила я. Шли первые такты первой песни. И я замерла в предвкушении, волнении. Томбасов чуть сжал мою руку. Успокаивая и безмолвно обещая поддержку. И… Я просто закрыла глаза и погрузилась в музыку. И она подхватила нас всех: зрителей, оркестр, самих парней, океанской волной утащила за собой, в какой-то восторг от этого мира и самих себя. Остались яркие мазки, как на полотнах сюрреалистов. Вот такты «Крылатых качелей» - и зал замирает, чтобы потом, беззвучно, потому что невозможно совершенству помешать хоть одной нотой, но подпевает. Вот Евгений проживает с парнями лесного оленя - и все получается, от первой до последней ноты. А когда последним аккордом грянуло лихое, разухабистое, отчаянное, просто наотмашь «Эх, раз, да еще раз…» У меня просто сердце резануло, когда Лева нежно, по краешку, уходя в беззвучие пропел: «Это просто. Ничего. По любви поминки. Иииии». И дальше они сорвались в какую- то безумную цыганочку, от которой нас всех просто подкинуло. Когда затихли последние звуки, зал несколько секунд молчал. Парни тоже стояли на сцене, какие- то странно ошарашенные, не
шевелясь. По-моему, не дыша. А потом… зрители просто взорвались. Мы переглянись с Машкой, подскочили - и кинулись обниматься. Хорошо хоть романс был последним перед антрактом. Потому что после него ни воспринимать, ни петь было просто невозможно.
        - Выкладывать! - хором сказали Евгений и Маша. Слава кивнул, просто не в силах говорить. - Срочно.
        Глава двадцать третья
        Любовь - это как укус зомби.
        Раз - и у тебя стремительно начинают исчезать мозги
        (С) ВК
        Была не в курсе, что и поганое настроение
        можно испортить
        (С) с просторов
        - Первый раз такое вижу, - вздохнул Евгений, которого подрядили по-быстрому слепить клип. - И первый раз в такооом участвую. Ну, бред же!
        Утро понедельника. На то, чтобы отлежаться у народа было воскресенье. Лично я еле подняла себя. И по-моему, Евгений тоже. Даже разноцветные дреды не торчали победоносно, а уныло обвисли. Да и кислотного цвета футболка была какой-то унылой. А вот о солистах «Крещендо» этого сказать было нельзя. Особенно о главном монстре этих ненормальных.
        - Прилично, молниеносно, не отвлекаясь от репетиций. И мы уезжаем на вторник, среду и четверг, - поставил задачу Лев. В понедельник с утра. - Работы много.
        - У тебя с песней по жизни работы много, - скривился Евгений. - И все не по уму, будто ты гоняешься за кем-то.
        - Ты сделаешь? - не повышая голоса поинтересовался Лева.
        - Да сделаем, не вопрос, самому интересно, - радостно сообщил ему постановщик, для которого этот клип, как я понимаю, был первым в карьере. - Только ты мне скажи, мил человек. Какая песня. Где запись. И что вы хотите от жизни.
        Вот тут все четверо переглянулись. Даже Лева растерялся.
        - Ну, чтобы Клео была в кадре, - выдвинул креативно-гениальную идею Иван.
        Мы все посмотрели на него с уважением. Вот предложил так предложил! Ну, гений! Ге-ний.
        - И в идеале еще, чтобы она и спела за вас, - хмыкнул постановщик. - Чтобы вы не отвлекались. Предположим, я могу попробовать договориться. С кошкой это, наверное, получится быстрее. Но это не отменяет вопроса: что работаем?
        Тяжелые вздохи. Все понимали, что надо выдумать нечто. Быстро. И вкусно. Но… вот что?!
        - Ну, - осторожно сказала. - Я лично в восторге от исполнения романса на концерте.
        - Там даже мне понравилось, как звучит, - улыбнулся Лев, - правда, свою партию я чуть пережал.
        - Это было идеально. Пережимай всегда, а? Пожалуйста!
        Я даже руки молитвенно сложила.
        - Маша уже выложила в Инет, - широко улыбнулся Сергей, который, как я понимаю, больше всех романсы и любил. - Там просмотров… супер!
        - Ну, раз уже есть - зачем писать клип? И потом, как-то «Эх, раз» - и кошка, - задумчиво протянул Артур.
        - Она может за нами по дому гоняться, а мы бегать и петь, - снова внес в разговор струю креатива Иван. Артуру идея о том, что Клеопатра будет за ним гоняться, как- то не понравилась. И с чего? Живенько бы получилось.
        - Может, вы нормально наймете людей, которые вам нормально сценарий придумают и нормально клип запишут, а? А я пойду ставить шоу спокойно. В том числе и ваше на осень.
        - Некогда! - ответил Лев, кому-то сосредоточенно отвечающий на телефоне.
        - Тебе всегда некогда, - возмутился Евгений.
        - А сейчас мы послушаем пассаж про акулу, - вздохнул Артур. - Про то, что она сдохнет, если остановится.
        Лев промолчал, потом дописал сообщение и строго на всех посмотрел:
        - Буду вас вдохновлять. Пока не придумаем и не запишем, никто домой не пойдет. И давайте живее, скоро оператор с осветителем и техникой подъедут.
        Мое учительское сердце просто зашлось от гордости. Ну, не человек, а просто Макаренко. Как говорится - главное, замотивировать. Удивительно, но его никто не куда не отправил прогуливаться и нервишки лечить. А Иван - он сегодня вообще был в ударе - спросил:
        - А какие есть песни про кошек?
        - «Мурка» - Я успела первой.
        На меня посмотрела укоризненно даже Клеопатра. Хотя почему? Не понятно.
        - «Жил да был черный кот за углом», - хором сказали остальные.
        - И что самое замечательное, мы можем ее исполнять. И мы ее писали, на студии, есть сопровождение.
        - И ночь на то, чтобы записать звук для клипа.
        - Вообще нормальные люди, - начал Евгений, - делают наоборот. Как-то это логичнее.
        - Работать! - приказал Лева, встал, потянулся. Решительно растер глаза. Он вообще спит, а?
        Я с этой компании просто умилялась. Ну, просто родная школа в тот счастливейший для классных руководителей момент, когда администрация решила, что на двадцать третье смотру строя и песни быть. И не стоны нашей учительницы музыки, что такое за неделю никто не готовит, ни каши вопли, что недосуг всей этой прелестью заниматься - только-только устный экзамен по русскому в девятом пережили, неживые же все! А через неделю писать экзаменационное сочинение с десятыми! Но никого это не тронуло. И мы метались, как подорванные. Вот нечто подобное я и наблюдала, только в исполнении квартета. И как-то веселилась, что просто любуюсь.
        A еще я собиралась высказаться этим клоунам, что в финале концерта петь «Олесю» и вытаскивать меня на сцену, чтобы поблагодарить… Вот это не просто лишнее, а просто супер, нечеловечески, зверски лишнее. Во-первых, я в принципе сюрпризов не люблю. Во-вторых, как-то неловко себя чувствуешь, когда взгляды стольких людей буравят тебя. В-третьих, сами бы попробовали быстро переставлять ноги, когда кинувшийся как барс Артур потащил меня на сцену, причем бегом, чтобы успеть к припеву, где он вступал. Я готова была покусать всю улыбающуюся и довольную собой четверку, только недовольный вид Томбасова, который как-то нервно отнесся к этому креативу, меня утешил. А вот Машка была просто счастлива. И запечатлела наши поклоны, мою улыбку. И совершенно счастливых парней.
        Так что меня объявили сокровищем, красавицей, человеком года, путеводной звездой в их судьбе. И я так поняла, официально спихнули на меня ответственность за то, что они воссоединились. To же мне, нашли сваху, а! Звезду пленительного счастья.
        Ррррр!
        Но они были настолько счастливы после концерта, настолько переполнены светом, что я… махнула рукой на свое недовольство. И за ужином, который устроили организаторы, только улыбалась и махала. Что там уж. Злится не получилось.
        А уж когда мы с Олегом остались наедине… Я так понимаю, что и алое платье, и мой выход в нем на сцену, не оставил Томбасова равнодушным. Более чем.
        Это было… слишком. Когда вдруг показалось, что небо и звезды близко-близко, их можно коснуться кончиками пальцев, как и обнаженного тела мужчины, который вдруг стал для меня… Тс-с-сс-с… Страшно.
        23-2
        Я вздохнула. Как-то мне было тревожно. Потому что такая ясная белая полоса не могла длиться так долго. Хотя… сколько? Третья неделя пошла? Может быть… Что- то я много думаю. Не к добру это. И вот я не удивилась ни разу, когда после беготни, пения, снова беготни, съемок, ругани Евгения, оператора, осветителя, после божественного поведения Клеопатры, которая единственная позировала как надо, делала с первого раза то, о чем ее просили, не капризничала и двигалась в такт - вот после всего этого ко мне подошла Машка с крайне непростым лицом и кивнула на телефон. На новый телефон, кстати говоря. Кажется, этот флагман недавно рекламировали повсюду. И стоил он как самолет. Интересно девки пляшут. Я пристально посмотрела на дочь, но она была так поглощена сообщением в телефоне, что не обратила никакого внимание на мои орлиные взоры.
        - Вот, - сказала Маша с видом человека, который признается в особо тяжком преступлении. Но похоже, не в том.
        - Что там? - спросила я. И порадовалась, что все разъехались и мы в доме были только в женском составе. Но в телефон заглядывать не стало. Еще не хватало. Во- первых, личное пространство никто не отменял. А во-вторых, меньше знаешь - крепче спишь.
        - Там папа.
        - И что он хочет? - удивилась я. Мы уже про бывшего мужа месяца четыре ничего не слышали. Машка как-то пыталась ему звонить, он поговорил с ней так, что она проплакала день. И, насколько я понимаю, перестала общаться. А тут. Внезапно. Да еще и не в Питере родном, а аж в Подмосковье.
        - Папа хочет приехать, чтобы повидаться со мной.
        - Так это же замечательно, - сказала я дочери неправду. Потому как радости особой мне этот факт не доставил.
        Но мордочка дочери просто расцвела. Она улыбнулась, совершенно счастливая. И у меня по сердцу резануло: ладно я, плохая с точки зрения экса жена, потому как «от хороших не гуляют» - как мне было сказано. Ну, там много чего на самом деле было сказано в мой адрес. Бог то с ним. Не жалко. Но дочь. Она при чем. Как можно это светлое существо, которое сияет от осознания одного лишь факта, что папа приехал. Ее вот так за что?
        - Ой, мама, - застрекотала Машка. - Я хочу повести его на тренировку. И к преподавателю вокала. И… Ты же не против?
        - Ни в коему случае.
        - Мама, ты супер. Слушай, - дочь на меня как-то хитро посмотрела. - А пойдем гулять? Парни писать - и потом домой, а завтра улетят. Я б с ними хотела.
        - Что-то сил нет на такие подвиги.
        - Ладно, успеем еще. А пока, может, куда выберемся?
        - К озеру сходим, наконец. - Я вспомнила, что мне, при приеме на работу обещали пляж и бассейн. И если с бассейном как-то получилось. Хотя немного и не так, как я думала, то с пляжем.
        - Нет. Поехали в торговый центр. Вадим отвезет.
        Мне стало смешно. Как быстро Машка привыкла. Просто юный барчук. С личным шофером.
        - Можно съездить. Только зачем?
        - Я наушники хочу. И тебе купить ноутбук новый. И…
        - Погоди, Маш. На тот ноут, что я хотела себе купить, еще подсобирать надо. А мне выплатят все по завершению контракта И сначала я получу деньги и отдам расплачусь с банками, а потом уже ноутбук. И то надо все посчитать, нам ведь еще жить целый год!
        - Мама, - снисходительно так. - Деньги есть. Покупаем сейчас же! И надо подумать, куда поедем отдыхать. Через неделю же отпуск.
        Любопытненько. Крайне.
        - Маш. Откуда вдруг у тебя деньги?
        Дочь поняла, что Штирлиц близок к провалу. Насупилась и замолчала. А я продолжала, уже все понимая:
        - И кто тебе денег дал? Томбасов или «Крещендо»?
        В конце концов, надо же знать, кто отработал у меня за спиной. И с кем педагогикой заняться. Вот странные люди. Вроде должны были понять, что мои решения стоит уважать. И не стоит действовать у меня за спиной, а уж тем более через ребенка. И ложь я не приемлю. Ни в каком виде. Низко это.
        - Деньги наличкой дали или на карту?
        Молчит. Злится.
        - А то, что я была против - и для тебя не аргумент?
        - Да почему против то?! - закричала дочь.
        - Маша, да потому что с друзей нельзя брать деньги. Потому что они с тебя денег не берут, потому что это…
        - Я заработала! Вот ты знаешь, сколько они спускали с той фирмой? - дочь поморщилась. И гримаса у нее стала точь-в-точь Лева, когда еще не злится, но уже перманентно недоволен. - И ты знаешь, сколько они Димке заплатили?
        - Димка - это?
        - Ну, брат моего одноклассника, он монтировать умеет. Ты сама про него говорила.
        - Хорошо. Допустим. Но прежде чем брать деньги, можно было обсудить все со мной.
        - Что с тобой обсуждать?! Ты только истеришь! И все портишь. И одно: нельзя- нельзя-нельзя. Унизительно. А сама?! Все время в своей школе, со своими учениками! Или сейчас - снова занята. На меня у тебя никогда нет времени!
        Выпалила. Сама испугалась - вон слезы на глазах. Я задышала, пытаясь избавиться от стучащего в голове дятла.
        - Давай. Мы. Успокоимся. И тогда поговорим.
        - Ни о чем я говорить не буду. И деньги не отдам! Я их заработала! Сама!
        И выскочила.
        - Маша!
        - Не хочу с тобой говорить.
        Я подскочила, чтобы броситься за ней. И чуть не упала - голова закружилась так, что я замерла, опершись о стол в гостиной. Да что ж такое! Еще не хватало, чтобы из-за квартета, денег и Томбасова лично, я стала ссориться с дочерью. Не было же такого. Мы всегда были близки, а за этот год вообще стали соратницами и союзницами. А тут?
        Что стало вдруг не так?
        Странно, но мне думалось, что как только мы решим вопрос с этими распроклятым деньгами и долгами, как только сможем вздохнуть без ежемесячной удавки на шее
        - так все сразу станет просто расчудесно. Мы начнем больше общаться, я избавлюсь от чувства вины от того, что мало времени уделяю дочери. Мы решим вопрос с занятиями по вокалу. Поедем в отпуск.
        Но никогда до этого дня дочь не заявляла, что не желает со мной разговаривать.
        Выпрямилась, обхватила себя руками. И вдруг поняла, что сама себя и загнала в ловушку. Сама приняла решение приехать в этот дом, в другую, неизвестную мне жизнь. И словно бы попала на другую планету. И… расслабилась. Вот и получила.
        - Олеся…
        Я не слышала, как подошел Томбасов. И вздрогнула, когда он обнял меня. Вот чего сейчас не хотелось, так эти видеть его, чувствовать и осязать.
        - Ты знаешь, - он губами легонько коснулся моей шеи. - Сегодня был препоганый день. Все и сразу. Как с ума все посходили. Ничего не выходит так, как запланировано, а это просто недопустимо. Но. Я подъезжал к дому и понял, что ты меня ждешь. Машка тут. И я поймал себя на том, что улыбаюсь.
        - Машка? - глухо сказала я. - Даже так?
        Он развернул меня к себе и внимательно взглянул:
        - Что случилось?
        - Скажи мне, откуда у моей дочери такой дорогой телефон?
        - Я подарил. - он все еще не понимал, что случилось. - Ей же нужен был телефон с хорошей камерой.
        - Ага. И зачем? Чтобы ты мог за моей спиной переводить ей деньги?
        - Олеся… - Тамбасов выставил вперед руку, призывая остановиться, но именно этот жест разозлил меня еще больше.
        - А ты подумал, на что она могла потратить эти деньги? Огромные, шальные?
        - Так. Стоп.
        - Ты не имел никакого права за моей спиной решать вопрос с деньгами и настраивать мою дочь против меня.
        - Я не…
        - Денег не переводил?
        - Олеся, - он потрепал меня по плечу, как какого-то глупого спаниеля, со снисходительностью хорошего хозяина. - Я, конечно, пытаюсь понять тебя, но, извини, ты ведешь себя глупо.
        Я молчала. Дятел в голове, который вроде затих, снова завел свой монотонный стук.
        - Ты уперлась с этими деньгами. Вот скажи, почему? И ладно бы я или Лева просто так собирались с тобой поделиться, потому что нам благотворительностью вдруг захотелось заняться. Так нет. Ты их заработала. Как и Маша, кстати.
        Я села - ноги не держали. Олег нехотя, но выпустил меня.
        - К тому же, позволять твоему мужу…
        - Бывшему. И не моему, - поправила я на рефлексе.
        - Хорошо. Бывшему не твоему мужу общаться с девочкой. И говорить ей все эти гадости. О тебе. Обо мне. И…
        - СТОП.
        Я подскочила. Развернулась. Он только сейчас увидел мое лицо. И как-то осекся.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Отвратительно. Спасибо. Томбасов. Ты откуда знаешь?
        - О чем, - принял независимый взгляд еще один Штирлиц, близкий к провалу. Что-то понедельник у меня задался. Я в роли гестапо. Еще бы в голове долбить перестало, а. Сколько же можно. Я попыталась говорить спокойно, хотя вся клокотала. Но все еще не хотела верить.
        - Откуда ты знаешь, о чем они говорили. О том, что говорили вообще. О гадостях? И прочем?
        - Оттуда.
        - Ты что же? Прослушиваешь наши телефоны? - не веря этому спросила я.
        Он мрачно и решительно посмотрел на меня.
        - Тааак. Изумительно. Слушай. Ты про право на личную жизнь слышал?
        - Какую твою личную жизнь? - заорал он. - Вернуться к этому уроду? Попасть в неприятности, когда я ничего не успею сделать?
        Меня затрясло. Я обхватила себя руками. И проговорила:
        - Не смей повышать на меня голос.
        - Олеся, давай не будем выносить друг другу мозг. День и так был тяжелый.
        Кивнула, чего спорить. Тяжелый.
        - Почему ты молчишь?
        Очень логично, нечего сказать.
        - Думаю.
        - О чем же.
        - О том, какое право ты имеешь, так поступать.
        - Да как так-то?!
        - Ты и правда не понимаешь?
        Он как-то странно взглянул на меня.
        - Ты за моей спиной решаешь финансовые вопросы с одиннадцатилетним ребенком, переводя ей крупные суммы и покупая ей дорогие вещи. Ты прослушиваешь мой телефон и телефон моей дочери. Да кем ты себя возомнил?! Ее отцом?
        - Вот мы и подошли к самому главному, не так ли Олеся Владимировна.
        - К чему же, Олег Викторович, - сил ни на что больше не осталось. Все роскошные придуманные замки, которые я успела себе нафантазировать, об этом мужчине, о нас с ним, о… сказке, черт его дери, в которой я оказалась… Все осыпалось с противным зудящим шуршанием.
        - Кто я для тебя. Только любовник?
        - Да. тихо ответила я. - Любовник. Еще работодатель.
        Он кивнул. И с совершенно каменным лицом направился к двери. Остановился и сообщил:
        - Меня это не устраивает. Я так не хочу.
        - В конце-то концов! - закричала теперь и я, слезы брызнули из глаз и я, совершенно не сдерживаясь, смела все, что было на столе в гостиной. Загрохотала ваза с цветами, разлетевшись на осколки. - Когда хоть кому-то в голову придет поинтересоваться, чего хочу я! И главное, чего я не хочу! А не просто давить!
        - Можно подумать, тебе было плохо. Бедняжка! - осатанел и он. - И деньги тебе не нужны. Да тебе ничего от меня не надо, потому что горда слишком, а сама…
        - Довольно, - я остановилась, взяла себя в руки и заговорила холодно и спокойно. В глубине души продолжая биться в истерике. Так, не смотреть. Не смотреть на пол, где умирали цветы, которые он мне подарил. - Довольно. Мы уезжаем. Немедленно.
        Он вздрогнул. Замер.
        - Олеся.
        Но я уже не слышала. Чемодан один. Переноска в шкафу. Одна. Клеопатра. Дочь. А остального с меня достаточно.
        - Маша, - вышла я из гостиной.
        - Да, мама? - откуда-то вынырнул ребенок. Глаза на мокром месте. Но такая пай- девочка. Просто ангел.
        - Собирайся.
        - Хорошо, мама.
        А сама посмотрела на Томбасова у меня за спиной.
        - Олеся, - тихо проговорил он.
        Не хочу! Не хочу никого не видеть, не слышать. Не хочу верить, потому что разочарование - это больнее, чем одиночество. Не хочу. Просто отстаньте все от меня. Я, не желая ничего слышать, поднималась по лестнице.
        - Деньги будут перечислены на ваш счет в полном объеме, Олеся Владимировна, - донеслось до меня. - Как и премия. Штрафовать вас за то, что вы не доработали до сентября я не стану. Вадим вас отвезет, куда скажете. Спасибо за работу.
        - Иди ты к черту, Томбасов. Вместе со всеми своими деньгами!
        В ответ он вышел из дома, хлопнув дверью.
        Глава двадцать четвертая
        Есть люди, которых хочется обнять.
        Есть люди, которых хочется придушить.
        А есть уникумы: два в одном
        (С) ВК
        Нет, хорошо же! Я сидела вот просто замечательно. Ледяной арбуз и коньяк. Дивное сочетание. А вот скорбные взгляды мамы и изучающие - Машки, с которой мы не разговаривали вот уже целый вторник, среду и вот уже - практически полчетверга, меня раздражали. Как и Клео, что решительно не желала общаться. Ну, что делать. И такое бывает. Я развлекала себя как могла. Для начала выспалась. На это ушел вторник. В среду погуляла по любимой набережной, налюбовалась церквушками сквозь кружево листвы. Напилась кофе на берегу на террасе. И пришла к выводу, что приехала в Вологду зря. Не то, чтобы я собиралась возвращаться. К Томбасову так точно нет. К «Крещендо», если бы позвали работать - наверное, да. Но… они же его проект. Следовательно. В общем, не спи на рабочем месте. Сама дура.
        На этой на редкость позитивной мысли на глазах вскипали слезы. Так. Хватит. Я решила, что мы едем отдыхать. Под Геленджик, как и мечтали. Если хорошо порыть сайты, то можно найти гуманное по ценнику размещение. Пусть далеко до моря - пешком не дойдешь, зато в яблоневом саду, в горах. Вполне можно себе позволить. И, оказывается, если попросить, а не страдать гордо и безнадежно, то помощь тебе окажут. Только попеняют, что молчала раньше. Я позвонила Григорию и его жене. Так что пожилым, но вполне на ходу транспортным средством меня обещали осчастливить. Так что завтра - в Тверь. А потом - на юг. Ура.
        Осталось все это донести до мамы и Машки, взять нераспакованный чемодан. Дочь. Кошку в переноску. И вперед.
        Маша посмотрела на меня внимательно, ушла на улицу, прихватив с собой телефон. Тот самый, неимоверной стоимости и крутизны.
        - Олеся, - мама подошла и уселась рядом. - Нам надо поговорить.
        - Я не хочу, - ответила прямо. Но меня как-то проигнорировали. Снова. Что ж не так с моей жизнью? Что происходит?
        - Мне не нравится твое состояние. Ты пьешь. А еще утро только.
        - Уже час дня, мама, - меланхолично заметила.
        - Олеся.
        Я по-прежнему не желала никаких разговоров. О чем прямо заявила, как только приехала, но… Смотрим про игнор. Ругаться с мамой я не собиралась. Пока вообще выяснений отношений хватит. Ответила:
        - Все живы, все здоровы. Я в отпуске. Денег заработала. Все замечательно, мама.
        - Олеся, не скрывай от меня ничего. И этот ужасный человек. Что он с тобой сделал?
        Я тихонько рассмеялась.
        Что со мной сделал Томбасов… Заставил поверить в себя? Обнаружить в себе не только приложение к обязанностям, работе, долгам и жизни, но и женщину? Попытался загнать в те рамки, в которых ему было со мной комфортно? Или все же позаботиться и снять с моих плеч груз проблем? Заставить довериться? Продавить?
        Что он сделал? Полюбил? Заставил влюбиться?
        Что он сделал, что я сбежала, психанув, как истеричка, как никогда не позволяла себе в жизни? Даже не попытавшись договориться и услышать.
        - Ты беременна?
        Я с удивлением посмотрела на маму. Потом на коньяк. На арбуз. Снова на коньяк.
        - Нет, - получилось ровно и спокойно. - Я не беременна.
        Чуть не добавила «к сожалению». Я, наверное, сошла с ума, но почему-то об этом жалела.
        - Он тебя выгнал?
        Рассмеялась. До слез. С трудом справилась с собой и ответила:
        - Нет, мама. Я сама ушла.
        - Вот и правильно.
        Вот странно. Я сама еще не поняла, правильно ли я поступила или нет. А мама уже знала. А может, стоило бы просто поговорить. Еще раз обозначить границы. И прямым текстом потребовать, чтобы эти самые границы не нарушали? Представила себе Томбасова. Договориться. Ну да-ну да.
        Хотя я не лучше. Вспомнила Левино «Два сапога - пара». И вдруг поняла, что по стремлению контролировать мы с Олегом очень похожи. Практически близнецы. Но я же никогда ни в телефон, ни в переписку не влезала. Потому что это «табу». Да я никогда записки школьников не читала. И неприлично. И потом - еще я мата русского в написанном виде с ошибками не читала.
        - Главное, семья! - воскликнула мама. - Вот увидишь, все образуется. Помиритесь с Виталиком.
        - Мама, ты с ума сошла? - вот тут я вскочила. Поняла, что трезва. Как будто первое сентября уже настало и я на линейке радуюсь жизни.
        Вот, спрашивается, зачем коньяк переводила? Зачем чудесный ледяной арбуз для благости? Если я уже готова стартануть к Луне, Солнцу и звездам. И мне никакого топлива не надо. Все на внутренних ресурсах.
        - Олеся. Подумай. Дай ему шанс.
        - Какой? Дограбить? Еще раз предать? Снова изменить?
        - Он раскаялся.
        - Может, и деньги мне вернет?
        - Послушай. Ну нельзя же все сводить к деньгам. Если чувства. Есть что-то большее, чем…
        - Мам, ты знаешь, что я усвоила после всей этой истории. Ну, кроме того, что доверие - это непозволительная роскошь? Я поняла, что деньги - это совершенно правдивая субстанция. Они и только они показывают, какой человек на самом деле. Как относится к тебе. К семье. К своему ребенку. Насколько честен. Насколько готов что-то сделать. Это показывает состояние банковского счета твоей семьи. Все остальное - лишь слова и намерения. А они ничего. Абсолютно. Совершенно. Ничего не значат.
        - Олеся. - Мама смотрела на меня у каким-то ужасом. - Но так же нельзя.
        - Почему?
        - Значит, и сейчас все произошло из-за денег?
        - Не совсем.
        - Он не заплатил тебе.
        - Мама, пожалуйста, не надо. Я приехала за покоем.
        «Ой, зря!» - утвердилась я в своих мыслях. И поняла, что куплю себе гитару. Дорогую всенепременно. И очень мягкую, с широким грифом, чтобы играть было удобно. Снова буду играть. Вспомню романсы. Сделаю маникюр покороче. И буду песни петь. И плевать мне на мастерство квартета «Крещендо», с которыми я увижусь только по телевизору. Если, конечно, удосужусь его купить.
        У мамы блямкнул телефон. Она посмотрела на экран. И смутилась что ли. Таааак.
        - Слушай, пойдем, прогуляемся.
        И голос такой. Ласковый-ласковый.
        Любопытно, что она затеяла?
        Мы вышли из подъезда, забрали Машу и отправились на набережную, которую я очень любила. Но вот что-то мне мешало наслаждаться видами спокойно. Может, мама, которая вела себя как шпионка, приготовившаяся к провалу. Может, молчавшая всю дорогу Маша, которая посматривать на меня посматривала, что-то явно хотела сказать. Но потом махала головой. И Молчала.
        - Ой, Виталик, - насквозь фальшиво проговорила мама.
        Я огорчилась. Судьба в виде бывшего мужа подкарауливала меня около самого любимого места в Вологде - самого филологического памятника - памятника букве «О».
        Сюрприииииз. Я с укором посмотрела на маму. Мда, чувствую, и тут надо всем все четко высказать. Хотя, куда уже четче? Странно это все. Вот я же учительница. Следовательно, объяснить необъяснимое тем, кто не желает меня слушать - это моя профессия. И мне это всегда удавалось. С разной степенью напряга, но все- таки.
        - Мама, - вот дочь счастливой не выглядела. Встревоженной - да. - Папа.
        И я поняла, что для Машки это такой же сюрприз, как и для меня. Она замерла, не зная, как поступить. Виталик подошел и неловко обнял ее.
        - Привет, котенок.
        - Привет, - Машка прижалась к нему.
        И взгляд ребенка на меня, полный такой надежды, что… захотелось убивать. В голове странно зашумело. Я сдерживалась. Сдерживалась. Бесконечно. И бессмысленно. Как никогда остро я поняла, что вся моя выдержка была. Вот похоже не на пользу мне же.
        - Добрый день, Виталик, - подошла я к нему.
        - Добрый, Олеся.
        Он как-то нервно оглядел меня. Хотелось спросить: «Что так?» Но я молчала и рассматривала. Странно как. Год всего прошел. А человек, которого я видела, без которого жить не могла и по которому тосковала, до дикого звериного воя… Показался мне чужим. Не тот запах. Не та мимика. Не тот. Словно кто-то до отчаяния похожий. Но. Я не с ним, обнималась, мечтала, занималась любовью. Не с ним мы разделяли дорогу… И от этого было безумно страшно.
        - Машенька, - мама взяла дочь за руку. - А поедем на экскурсию. Я места в автобусе забронировала. Вернемся поздно. Олеся, не волнуйся.
        Завтра! Завтра я уеду. И пока не добьюсь от всех того, чтобы они услышали, как со мной можно поступать, а как- нет, просто сверну общение. Пока мне хватит.
        - Мама? - Маша посмотрела на меня с вопросом.
        - Поезжайте, - кивнула я. Даже хорошо. Не надо слушать наши разговоры. Не к чему это.
        Мама и Машка ушли. Дочь бросала на меня взгляды. To ли о чем-то попросить хотела. Мы молча смотрели, как они удаляются.
        Как же мне хотелось развернуться и вернуться домой. К арбузу и коньяку, которые, вот черт, я забыла убрать в холодильник. И меня это огорчало сейчас больше, чем вчерашнее расставанием с Томбасовым и эта нелепая, ненужная встреча с бывшим.
        В Тверь за машиной. И прочь ото всех. С дочерью и кошкой. В закат!
        - Как ты поживаешь? - спросил мужчина, который просто меня растоптал когда-то.
        - Замечательно.
        - А мне надо работу найти, - скорбно вздохнул он.
        - Что с твоей стало? - удивилась я.
        - Не устроил их, представляешь. Сколько лет, а тут…
        Если вспомнить, то абсолютно все в жизни бывшего мужа было связано с подвигом. С поистине титаническим. Приготовить ужин? Заработать денег? Поехать за город? Погулять с ребенком? Ну, как же полдня не постонать и не послушать уговоров. Потом уже - крика, что ничего не надо и ты все сделаешь сама. И заломить свои ручки на предмет: «Вот почему ты нервная, все время кричишь? Сейчас пойду. Ну и что, что уже темень?» Так было всегда, но воспринималось почему-то как должное. Как своеобразие характера, на который мужчина имеет право. «Любишь человека - люби его недостатки»? Не так ли?
        После развода я много думала. И главный вопрос, который меня просто сводил с ума… Даже не тот: «Как со мной, умной и пригожей, всепонимающей и поддерживающей в любое мгновение - вот как со мной можно было так»? И не «Где были мои мозги, глаза и все остальные органы, хоть как-то отвечающие за координацию в пространстве». Нет. Больше всего я удивлялась тому, что и я сама, и все наши знакомые считали все эти годы нас образцом супружеской пары. Ну, просто лебеди. Белые.
        - Пойдем, прогуляемся, - предложил он.
        И опять же я кивнула, хотя хотелось орать. Матом. С такими оборотами, что любой гопник вспомнил познания в русском и стал бы конспектировать. Вместо этого мы медленно пошли к берегу медленной, философски настроенной ко всему реке.
        Тут я увидела скамейку и направилась к ней. Виталик - за мной.
        - А Маша сказала, что у тебя работа новая, - он присел рядом и положил руку на спинку скамьи, коснувшись меня. Я дернулась, разрывая контакт. - И я тут тебя в интернете увидел. И…
        «И все былое в отжившем сердце ожило…» - завопило у меня в голове прокуренным вусмерть бухим женским басом. Очень громко. Меня аж передернуло.
        - И ты была в этом платье такая, - восхищенные глаза в небо.
        «Это красное платье для чего ты надела?», - затянула бабища снова. Я замотала головой, стараясь вытрясти гадостные звуки.
        - Просто мечта, - закончил проникновенную речь бывший муж.
        «Понимаешь, просто ты перестала быть женщиной моей мечты», - пронесся в моем разнесчастном мозгу теперь его голос, только образца годовой давности.
        - Приятно было побеседовать, - сообщила я ему, размышляя о том, что прямо сейчас я зайду в дом, найду что-то крепкое и удалюсь к забору. В одиночестве. Поднялась.
        - Подожди.
        Он взял меня за руку.
        - Отпусти, - глядя куда-то на гладь реки, очень тихо сказала я. Он не отреагировал. Вырвала руку и прошипела:
        - Не смей. Не смей ко мне прикасаться. Это омерзительно.
        - Олеся, я все понимаю, ты очаровалась. Этот мир, другой, такой легкий. Мужчины,
        - голос его дрогнул от ярости. - Но у нас семья и я готов простить.
        «Только ветер гудит в проводах…» - рвануло у меня в голове. Как выстрел. И слава Богу, в руках ничего не было. Топора. Молотка… Простить. Он. Меня. Стало смешно, я бы расхохоталась - но сил и на это не было. Я развернулась и пошла прочь.
        - Этот человек тебя просто купил! - закричал он, одним прыжком настиг, схватил за плечо, развернул, рванув на себя. Меня просто затрясло. Один раз он уже так приходил. Сразу после развода. «Понять, правильно ли я поступил». Я изо всех сил оттолкнула его. Прошипела:
        - Ненавижу!
        Собственно, ничего я сделать больше ничего не успела. Потому что меня аккуратно убрали в сторону. И Томбасов, сжав кулаки, налетел на Виталика. Сбил его с ног. Тот вскочил и, не оставшись в долгу, стукнул противника в нос. Мною овладело странное спокойствие. Я решила для себя, что как только они уймутся, я обоих подтащу к реке Вологде. И утоплю. А потом вернусь к коньяку и арбузу. Если успею.
        Но судьба решила за меня. Как из-под земли выскочили полицейские и скрутили этих… дебоширов.
        - Спасли, - вырвалось у меня.
        - Что? - один из блюстителей порядка, совсем молодой еще, развернулся ко мне. И спросил у своих. - Бабу задерживать?
        - Нет! - заорал Томбасов с заломленными наверх руками, с опущенной вниз головой.
        - И зафига она тебе сдалась? - буркнул старший. - Дамочка. Шли бы вы подальше. Вон - памятник букве «О» смотреть.
        Глава двадцать пятая
        Чтоб не случилось, я к милой приду,
        В Вологду-гду-гду-гду
        В Вологду-гду.
        Сам я за ответом приду
        (С) ПЕСНЯ
        - Из далека долгоооооо. Течет река Волгааааааа. - Пела я от всей души. В голос.
        Люди бывают разные. Кто-то поет, когда им хорошо. Кто-то в душе, кто-то на сцене, кто-то после секса. А я вот пою по двум причинам. Либо пришлось. Либо по причине поганого настроения. Вот прямо лютой поганости. Как сейчас. И пусть рядом текла не Волга, какая разница. Я сидела на берегу Вологды, прижавшись спиной к огромной липе, смотрела на ленивую воду. И… пела.
        - Течет моя Волгааааа. Конца и края нееееет…
        Мама. Вот что ее перемкнуло, а? Женщина же не глупая, не глухая, не допотопная. В почитании «Домостроя» не замечена. Не размазня, не тряпка. Более чем, надо отметить. Учительница, всю сознательную жизнь в Питере. Вообще, в нашей семье с городом на Неве странные отношения. Бабушка - так та вообще из рода, который перебрался с севера в Петербург чуть ли не по первому указу Петра Первого. Так и жили, корабли строили. А вот бабушку, когда вывезли из блокадного Ленинграда, возвращаться назад она не захотела. Так и осела в Вологде. Тут же и родилась мама. Вот та уехала назад, как только получила школьный аттестат со всеми пятерками. Потом, когда я выросла и вышла замуж, уехала досматривать за бабушкой, оставив мне квартиру, в которой, собственно, мы с Машей и обитались.
        И, сколько я себя помнила, сколько всего было - мама меня поддерживала. Помогала. А тут. Что получилось. С чего?
        Ладно. Приедет с экскурсии - поговорю.
        - Из далека долгоооооо, - снова затянула я.
        Виталик. Ну, с тем понятно. В его проснувшуюся любовь я верила слабо. А вот в то, что он снова должен денег. Или, кстати, поругался со своей пассией, которая, в отличие от меня «любила его просто так». И привыкла, что мужчина, который рядом, ее содержит. Нет, она работала где-то, по-моему, секретаршей в какой-то фирме. Но…
        Томбасов. Вот, кстати, откуда он тут взялся, возле памятника букве «О»? Я запела яростнее. Герой-любовник, твою ж нехорошо. И вообще, в первый момент, когда их арестовали, я была готова бросится на работников правопорядка и отбить этих двух нарушителей. Потому что отделение полиции - надежная преграда от хрупкой меня, остро жаждущей придушить придурков.
        Ладно. Сегодня со всеми переговорю. Чтобы недопонимания не осталось. Включая маму и Томбасова - вот они для меня в своих поступках - вообще загадки. И на волю.
        К Томбасову в полицию пустят вряд ли, поэтому…
        Я перестала петь. Народ, прогуливающийся, перестал на меня косится. Достала телефон. Набрала заветный номер.
        - Здравствуйте, Самуил Абрамович.
        - Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Олеся Владимировна.
        Я нахмурилась. В голосе адвоката отчего-то мне послышалась издевка.
        - Не поняла, - тихо сказала в трубку.
        - Видите ли, Олеся Владимировна. Люди уровня Томбасова обычно тратят деньги. Поездка на остров, бриллианты, неделя высокой моды в Париже, какие-нибудь еще подобные глупости. С вами же… Олег Викторович тратит самое бесценное, что у него есть. Время.
        Я вдохнула воздух уже, чтобы высказать этому адвокату все, что я думаю и о нем, и о его богатом клиенте, когда вдруг осознала, что мне только что сказали.
        - Так что там стряслось, в вашей Вологде? - через долгое-долгое молчание спросил адвокат.
        - Томбасов в отделении полиции. За драку в общественном месте, насколько я понимаю.
        - Ну, чего-то подобного я и ожидал. Сколько до места? - спросил он.
        - В смысле?
        - Это я не вам, Олеся Владимировна, это я шоферу.
        - Часа три, - услышала я ответ. И нахмурилась. Если стартовать из Москвы, то ехать не меньше восьми часов, значит…
        - Олег Владимирович выскочил с переговоров, оставив всех… мягко говоря в изумлении. Пока я объяснялся с партнерами, Олег Викторович практически угнал машину. У своего шофера. Потом мы за ним с охраной гнались, попутно выясняя, что случилось - очень неприятное времяпрепровождение, хочу отметить. Он донесся до вертолетной площадки и поэтому нас сильно обогнал. Но мы… опять же несемся. Занятный такой день получается, вы не находите?
        - Более чем, - признала правоту адвоката. - Но я ничего не понимаю. Вертолет. Гонки эти. Томбасов что, с ума сошел?
        - Похоже на то, - не стал спорить адвокат. - С тех пор, как Зоя погибла, безопасность членов семьи - вообще его пунктик. А вот с того момента, как появились вы и Маша - так его вообще перемкнуло.
        - Прослушка наших телефонов - это перебор!
        - Ваши телефоны служба безопасности как раз не слушала, - в голосе адвоката разлилось изумление. - С чего вы взяли. В главное - зачем? Петр Иванович?
        - Не было распоряжения, - донеслось до меня.
        - Что?
        - Насколько мне известно, - в слово «известно» адвокат сложил много-много яда. - Телефон прослушивался, так чтобы плотно, только у одного человека.
        - У кого же?
        - У вашего бывшего мужа. Мы его проверяли, как и все ваше окружение. Сочли опасным. И начальнику службы безопасности, и мне, и Томбасову показалось, что с его стороны стоит ждать неприятностей. Потому что слишком много денег он должен, в он-лайн казино играть продолжает, все куш хочет сорвать. И поэтому с вас он может попытаться тянуть деньги. А с учетом того, что есть такой замечательный рычаг воздействия, как общий ребенок. Плюс имеются те, кому он должен. Там все… не очень благополучно.
        - Маша, - мне стало нехорошо.
        - Не переживайте, Вадим за ней присматривает. Петр Иванович? Я громкую включил.
        - Вадим? - у меня просто голова шла кругом. Значит, шофер, который нас привез в Вологду, потому как просто отвезти на вокзал он отказался категорически, остался здесь же? Приглядывать за нами? Атас просто.
        - Добрый день, Олеся Владимировна.
        Петр Иванович? Это еще кто?
        - Я начальник службы безопасности. Наверное, стоило вас сразу поставить в известность, но…
        Я услышала гомерический смех Самуила Абрамовича:
        - Сразу. Все рассказать. Как же.
        - За последнюю неделю объект стал проявлять активность и много общаться с дочерью. Кроме того, мы услышали в разговоре с… неважно кем, что деньги он скоро отдаст, потому что у жены их теперь немеряно. И он найдет способ их добыть. После этого разговора ваш бывший муж уехал в Вологду, и, как только Олег Викторович получил распечатку с этим разговором, он… в общем, тоже отправился к вам.
        - Почему мне было не сказать, - обратилась я… даже не к своим собеседникам. Ко вселенной, наверное. - Сразу? По-нормальному?
        Мне никто не ответил. Вместо этого начальник охраны строго проговорил:
        - Да, еще. Чтобы не было недоразумений на будущее. И в вашем телефоне, и в телефоне Маши - маячки. Чтобы в случае необходимости вас можно было быстро разыскать. Я в курсе вашей… ваших… в общем, недовольства, но тут уж простите. Вынужден настаивать. Такие же - у самого Томбасова, у его сыновей. У Инны Львовны. И музыкантов.
        Я кивнула, чувствуя себя… замечательной, блондинистой, исключительной, истеричной дурой. Даже завестись на тему того, что Томбасов все это от меня скрыл. И… телефон подарил, а деньги Машке перечислил - вот кстати, это же он сделал?!! Не получается. Или тоже есть какое-то объяснение. Надо все-таки разозлиться. Нет, не получается. Жаль. Хотя. Растерзать Олега все равно хотелось. Вот пока на этом и остановимся.
        - Олеся Владимировна, - с тревогой в голосе окликнул меня адвокат. - С вами там все в порядке?
        - Все просто прекрасно, - вздохнула я.
        - Вот и славно.
        Мне показалось - или с облегчением выдохнул не только Самуил Абрамович, но еще человека четыре.
        - Какие мои действия?
        - А вы можете просто пойти домой и побыть там, пока мы тут все разрулим. Пожалуйста. Чтобы мы с Петром Ивановичем не переживали.
        25-2
        «Я куплю себе гитару. И гармошку. И свирель».
        С унынием смотрела на листочек. Вот хотела стишок написать и что же? Сидела уже битый час. To у меня свирель рифмовалась с олень, что было весьма приблизительно, то творчество уходило в цитирование Пушкина, преимущественно «Выпьем с горя, где же кружка» - благо почти тот же размер. Вот на этот же ритм матерные частушки сочинялись - просто загляденье. Но я их не записывала, потому как непечатное слово должно оставаться непечатным. И тут же забывала.
        Никто не тревожил мой покой, кроме зудящих мыслей. Ну, еще злости. На весь белый свет и его окрестности. И хотя мне все вроде бы объяснили, но сбежать все равно как-то хотелось. И… по поводу времени и высокой моды в Париже. Вот… Матерные частушки на вас на всех. Я не просила, между прочим, меня практически преследовать. Вот так-то!
        Я прислушивалась - не проедет ли мимо машина, не услышу ли я голос Олега. Или Маши с мамой, которые вернутся со своей экскурсии, будь она неладна. Хотя, с другой стороны - это хорошо, что они уехали и не видели эпохального сражения на берегу реки Вологды.
        Подпрыгнула от звонка в дверь. Открыла, даже не спрашивая. Застыла на пороге, тяжело дыша, не зная, как мне реагировать на него.
        Заходи?
        Убирайся?
        Не отпускай?
        Видеть не желаю?
        - Олеся.
        Я хмуро его рассматривала. Уставший мужчина с мощной фигурой, короткой стрижкой, разбитой мордой. Красава просто. Что с этим счастьем делать - просто ума не приложу. Он замер на лестничной клетке, молча глядя на меня. Так мы и стояли, разглядывая друг друга, как будто в первый раз увиделись. И что-то не понравились друг другу.
        - Можно мне войти? - звуки разрезали тишину - и я вздрогнула.
        - Зачем ты перечислил деньги Маше? - признаюсь, меня этот вопрос мучил. Потому что если все остальное хоть как-то можно было объяснить, то это.
        - Глупость сделал, - скривился он.
        Кивнула. Можно было бы поступок охарактеризовать и поточнее, но… ладно, остановимся на глупости. Не будем переходить в более точные, он совершенно матерные характеристики.
        - Я был неправ и с телефоном, и с деньгами. Я просто забыл, сколько лет Машке, она же такая серьезная, такая взрослая. Много и хорошо работает. Значит, ее труд должен быть оплачен. Это… ну, закон для меня, если хочешь. Еще… Еще разозлился на тебя, на твое нечеловеческое упрямство. И оформил карту. Когда остыл, понял, что отбирать у ребенка деньги, к тому же честно заработанные - тоже нехорошо.
        - А признаться? Просто подойти и сказать - я накосячил, давай разбираться. Думать, что делать.
        - Так страшно же, - смущенно улыбнулся он.
        - Что? - посмотрела повнимательнее. Вроде не издевается.
        - Я вообще учителей с детства… не то, что боюсь. Но опасаюсь.
        - Ты дурак, Томбасов.
        - Да, - он шагнул ко мне. Обнял и тихо проговорил: - И как меня только угораздило?
        - Знаешь что! Забирай самое драгоценное, что у тебя есть. И иди к своим моделям!
        Он подхватил меня на руки и сделал шаг к выходу.
        - Тьфу. Поставь сейчас же.
        - Ладно, не злись.
        Он опустил меня и снова отступил:
        - Олесь. Прости.
        Покачала головой. Вот как просто - прости. Раз бы так - на кнопку нажать. И внутри все перестало корчится. Как было бы хорошо.
        - Ты вернешься?
        Я внимательно посмотрела ему в глаза. «Да!!!» - кричало что-то внутри, дудя в праздничные деньрожденческие трубочки и размахивая разноцветными флажками. Приплясывая и кувыркаясь через голову. «Не знаю», - обхватив голову, сидел рядом со всем этим здравый смысл, похожий на ослика Иа-Иа.
        - Не знаю. Это все… слишком.
        Он тяжело вздохнул, сел на ступеньку и тихо проговорил:
        - Ну, конечно. Тебе легче поверить в то, что я - чудовище, которое только и мечтает тебя похитить и запереть где-нибудь в подвале для утех плотских, чем поверить в то…
        - Томбасоооов. Какие у тебя фантазии, жуть просто.
        - Что тогда?
        - Мне проще тебя выгнать и, нарыдавшись вволю, убедить себя в том, что этой всей истории не было. Что ты просто воспользовался…
        - Не-не-не. Это ты воспользовалась. Пробралась в дом. И воспользовалась. Моей беззащитностью.
        - Мды? - я посмотрела на мощную фигуру, вспомнила про службу безопасности и адвоката. - Ты и беззащитность. Смешно.
        - Да и ты, знаешь, Олеся, тоже. Более авторитарного человека, не умеющего идти на компромиссы, я еще не встречал.
        - Что!!! - вот это было обидно.
        - Именно так. Можно подумать, тебя квартет собирался слушаться. Знаешь, как они бунтовать желали. Ты же их продавила.
        - Я c ними договорилась!
        - Так договорись со мной!
        - Чтобы ты нарушал условия?!
        - Знаете что, Олеся Владимировна, - поднялся он. - Меня во многом можно обвинять. Я и тиран, и монстр, и живу ради денег. И давлю. И не умею отношения выстраивать. Но вот в том, что я не выполнил условия договора…
        И я поняла, что он сейчас уйдет.
        Шаг.
        Пусть идет. Все равно ничего не выйдет.
        Второй.
        А если?
        Третий.
        Он коснулся двери.
        - Стой, - негромко позвала я. Прошла эти три шага и обняла его каменную напряженную спину. Черт с ними, с моими страхами. Он же тоже боится. Будет бояться вместе.
        Он развернулся, склонился надо мной. Я коснулась его губ. Он прижался ко мне, прижал к себе, обрушился совершенно крышесносным поцелуем. И тут же, зашипев, отстранился. Я вспомнила, что у него разбиты губы. Блин.
        - Больно, - коснулась его щеки кончиками пальцев - он потянулся за рукой, прижался к ней щекой.
        - Больно было, когда ты ушла. А я сам все испортил. - Покачал головой. Покосился на лестничную площадку и спросил: - Так войти можно?
        Кивнула. Он подхватил меня на руки - и все смешалось. Даже злость, урча отступила и спряталась. Олег зашел в дом, ногой закрыл дверь.
        Я запустила ему руки под рубашку, прижалась губами к мощной шее, чуть прикусила, вдохнула запах, сама просто ошалела, что он тут, рядом, приехал. Он застонал, стянул с меня футболку, с себя рубашку. Мы торопились, как молодежь, сходящие с ума, но отчаянно страшащиеся, чтобы их не застукали.
        Одежда стала лишней, мысли - тоже. Остались только мы. Обнаженные, ничего не требующие друг у друга, кроме самих себя, отдающие и забирающие, дышащие рвано, но в такт. Не надо было договариваться, искать компромиссы, холить своих тараканов.
        И это было… настолько правильно, что мы и сами удивились. Пришли в себя. Ну что ж. Прихожая устояла, несущие стены - на месте. Уже хорошо.
        - Как будем договариваться? - спросил Томбасов, не размыкая объятий.
        Рассмеялась. И потащила мужчину на кухню. Он покосился на коньяк и арбуз - и то, и то, к сожалению, были теплыми. Уселся на табуретку и притянул меня на колени. Мы доели арбуз. И допили коньяк. Обнаженные и счастливые. Я внимательно посмотрела на Олега и заявила:
        - Для начала. Я запланировала поездку на море.
        - Бали? Или что-то экзотичнее?
        - Прасковеевка.
        - Это, прости господи, где?
        - Это там где, между прочим, одна из дач президента на Черном море. Родную страну надо знать.
        - Я как-то больше по Карелии и Северу, - признался Томбасов. - Вот к Кавказу равнодушен.
        - А мы с дочерью - нет. Так что завтра мы выезжаем в Тверь за машиной, а потом погоним на юг.
        Олег скривился:
        - А можно меньшей экзотикой обойтись? И меньшей головной болью для Петра Ивановича. И охраны.
        - Олег. Я сяду за руль. И поеду в отпуск.
        - Олеся. - Он прижал меня к себе. - Пожалуйста. Давай с шофером. И только с ним.
        - Ты… - я грустно посмотрела на него. Вот что с ним договариваться. Любовью заниматься упоительно - и спорить бессмысленно. А вот все остальное.
        - Понимаешь…
        Тут я поняла, что его пробрала дрожь. Хотела подняться, чтобы принести ему одежду из прихожей. Или одеяло, но он не отпустил. Прижал к себе так
        - Я просто не переживу такого еще раз. Не смогу. Просто не стану. Мы жили на два города. Она - в Москве, возилась со своими певцами. Я - в то в Питере, то по Северо-Западу, там основные интересы. И мы мотались бесконечно по дороге. Зимой, летом - не важно. Она заснула за рулем. Олеся. Пожалуйста. Не надо.
        И тут я поняла, о чем он. Обняла его:
        - Твои предложения.
        - Остров. Или…
        - Неделя высокой моды в Париже, - вспомнила я Самуила Абрамовича.
        - А что плохого-то?
        - Ничего. Но, во-первых, у меня нет загранпаспорта.
        Он взглянул на меня как неискушенный турист, в первый раз увидевший в Париже Эйфелеву башню.
        - Да-да. Представь себе. А во-вторых, я хочу в заповедник пицундской сосны.
        - Зачем.
        - Надышаться. Дойти до скалы «Парус», залезть ка склон и обняться с моей самой любимой сосной.
        - Охо-хо. Ладно. Я к тебе смогу вырваться на пару дней, не больше. - тяжко вздохнул Олег. - Дом забронирую сам.
        - Договорились.
        Тут мысли его - да и руки вместе с остальными частями тела приняли совершенно непристойное направление. И главное, настолько притягательно, настолько соблазнительно, что я просто запылала в его руках.
        - Олеся! - прошептал он.
        И тут, словно в ответ, под окном грянуло дружное:
        - Олеся! Олеся! Олесяяяяяя!!!
        - Убью, - зарычал Томбасов.
        - Не думай даже, - возмутилась я. - Это мой квартет.
        - Я тебя уволил.
        - Олег Викторович!
        - Я не твой работодатель. И у нас не служебный роман.
        - Да ты что? - я скатилась с его колен и стала судорожно искать одежду, подгоняемая хорошим пением а капелла под окном. - А какой?
        - Я еще не понял. Но очень серьезный.
        - Угу. - Я натянула джинсы и футболку, посмотрела на Олега. - Томбасоооов!
        - А?
        Я подняла брюки и кинула в него:
        - Оденься.
        - Хорошо. - Он не торопясь отправился в прихожую, недовольно покачивая головой. Потом какая-то идея пришла ему в голову, он коварно улыбнулся. - Может, ты откроешь окошко и пообщаешься с народом?
        Народ тем временем, старался. Я дождалась последнего припева. Ну, и заодно одетого Томбасова. А говорят, женщины капуши! И наконец распахнула окно.
        - Олесяяяяяяяяяя!!!
        Радостно закончил пение квартет «Крещендо». Раздались бурные аплодисменты наших бабушек, что, как один высыпали во двор.
        - Добрый вечер! - радостно поприветствовал нас всех Артур, вспомнив, что концерты обычно ведет он. Бабушки ответили ему одобрительно.
        - Добрый, - протянула я. Не сказать, чтобы довольно. - А можно было… вот без этого шапито, а?
        В ответ эти клоуны затянули про Вологду-гду… Вот правильно меня Олег уволил, ну их, этих принцев цирка. Народ разразился бурными овациями. Поубиваю всех.
        Я сообщила об этом солистам, как только они замолчали.
        - Олесь, ну что ты злишься, - возмутилась наша вечно недовольная соседка сверху, сейчас же она была с совершенно счастливой улыбкой. - Поют мальчики замечательно.
        - Хорошо! - поддержали ее остальные жители нашего дома. Кто-то проворчал про то, что всяко лучше, чем скандал из нашей квартиры слушать.
        - Пусть поют! Просим!
        Все посмотрели на Льва, тот дал отмашку. И…
        - Кружит земля, как в детстве карусееель…
        Ребята перестали прикалываться. И запели серьезно:
        - Сотни лет и день, и ночь вращается
        Карусель Земля.
        Сотни лет все ветры возвращаются
        На круги своя…
        Вот магия все-таки есть. По крайней мере, в этих голосах, что уносили вдаль, она точно была. Она окутывала наши желтые старые двухэтажки, дворик с палисадниками, звала куда-то в счастье, заставляя верить, что оно есть.
        Я замерла. Весь двор, что высыпал послушать этих четверых, замер. Как и Томбасов у меня за спиной.
        - Олеся, возвращайся, а! - воскликнули они хором, как только допели.
        - Олеся, - поддержал их весь двор, который был совершенно не в курсе, ни кто это, ни что им по большому счету от меня надо. - Вернись!
        Я только молчала. Надо было просто позвать их в квартиру, сказать, что вот так, песнями и шоу, эти вопросы не решаются. Но я стояла, вытирала слезы и только кивала. Конечно, вернусь. Как можно иначе.
        эпилог
        Я хочу быть высокой сосною.
        Чтобы жизнь не прошла впопыхах.
        Чтоб знакомый орел надо мною,
        Ежедневно парил в облаках. (С) Иващенко. Васильев
        - Ура! - заорала Маша, стоило ей увидеть квартет, который явился за нами в Вологду. И это она еще не знает, что я подписала с ними трудовой договор. Томбасов фырчал недовольно, его больше бы устроило, если бы музыканты, которых он выпустил на волю, обошлись без моего участия в их творческой судьбе. А то как же! Это еще господину бизнесмену я еще не сказала, что намерена выпустить свой девятый класс.
        Но гораздо больше меня беспокоило то, что Маше нужно будет сообщить, что Виталика определили в клинику. Потому что с его игровой зависимостью надо хотя бы попытаться что-то сделать.
        Я пообещала, что скажу об этом завтра.
        Дочь приехавшим обрадовалась как родным. На Томбасова, правда, посматривала с удивлением. Леву так вообще оттащила в сторону и что-то они стали обсуждать, одинаково опасливо косясь на меня - я кажется, поняла, с кем она старательно переписывалась на своем чудо-телефоне. Не дочь, а просто замечательнейший из сотрудников!
        Мама же, оглядев квартирку, что разом стала крошечной - ну, конечно, кроме меня, ее и кошки - еще пятеро здоровенных мужиков. Она вздохнула и хотела было устроить скандал, но… к ней подскочили Иван и Сергей - я так понимаю, роль самых благонадежных и приличных выпало играть им, и стали ей рассказывать, какая я замечательная. Как они рады со мной сотрудничать. И какой прекрасный контракт они со мной заключили.
        Томбасов попробовал было снова возразить, но споткнулся о мой насмешливый взгляд. Вздохнул. И - я так поняла - что-то задумал.
        Ночь стремительно вступала в свои права. И я даже не хотела задумываться над тем, где мы все будем размещаться. Томбасов посмотрел на все это, взял меня за руку и сообщил, что мы уезжаем в гостиницу.
        - Маша? - спросил он у дочери.
        - Я останусь с бабушкой, - сказала она.
        Я кивнула. Мама выглядела совершенно несчастной.
        - Олег, - попросила я его.
        И мы остались с мамой наедине.
        - Я думала, ты будешь счастлива, если все вернуть как есть, - проговорила она. - Виталик звонил, просил помочь, он хотел помириться.
        - Мам, если что - надо спрашивать, чего хочу я сама.
        - А ты сама знаешь, чего хочешь, - рассмеялась мама. - Влетела в дом после Москвы: бледная, глаза горят, вся в слезах. Молчишь. И понимай, как знаешь.
        Мы вышли во двор, где тоже было тесно.
        - Любите ли вы русскую народную песню, - спрашивал у Левы Самуил Абрамович, как-то хищно поглядывая на музыкантов. - Как люблю ее я. И есть ли у вас косоворотки?
        - Песни любим, - осторожно проговорил Лева. - Косовороток нет. Мы ж в них не работаем.
        - Плохо. Придется найти.
        - Олеся, где мы возьмем эти самые косоворотки? - перевел на меня изумленный взгляд Артур.
        - Местный театр ограбить, что ли? - предложил Сергей. Иван кивнул, подтверждая, что одобряет подход.
        - Нет-нет, - торопливо проговорил адвокат. - Давайте без правонарушений. Пока хватит.
        - Можно в краеведческом музее попросить, - предложила я. - Только зачем?
        - Квартет даст сольный концерт послезавтра в рамках фестиваля «Деревня - сердце России», - важно сообщил адвокат.
        Я посмотрела на него, с трудом сдерживая смех. Что еще город выставил Томбасову? Профинансировать и отработать день города? Хотя, он был месяц назад. Значит, там проскочили.
        - Оплата? - любезно улыбнулась я адвокату. Теперь в конце концов, от этого зависела и моя зарплата тоже.
        - Я рассчитываю на безвозмездную помощь фестивалю, - улыбнулся Самуил Абрамович.
        - Как можно! - я прижала руки к груди. - А как же принцип господина Томбасова, что любой труд должен быть оплачен?
        Адвокат скривился:
        - Вы не представляете, сколько в городе храмов, которые срочно нуждаются в ремонте. И какая на это нужна сумма.
        - Обычная ставка квартета за выступление, - проворчал Томбасов, подходя сзади и прислушиваясь к нашему разговору.
        - А вот и наш герой дня! - поприветствовал бизнесмена адвокат. Олег скривился.
        - А что, - шепотом спросила я. - У фестиваля такое финансирование, что он может себе твой квартет позволить?
        - У фестиваля - нет. У меня - есть. Не оставлю же я твоих подопечных голодными.
        Два дня спустя дождь лил стеной. Мы сидели в палатке, поставленной для господ артистов и с ужасом посматривали на водопад. Посреди палатки находился стол, заставленный блюдами с пирожками. Иван, аккомпанируя себе страдальческими вздохами, ЕЛ. Артур смотрел на него с умилением, Сергей составлял компанию.
        - Разве можно! - вздыхал Сергей, - мы же с утра голодные.
        - Это нереально вкусно, - Иван с тоской во взоре взял еще один. - С капустооооой.
        - Дай и мне, - сдался Артур. - Два.
        - Я надеюсь, что никто не придет, - Лева с невыразимым отвращением смотрел на сцену, посреди площади, которую просто заливало. - И главное. С зонтами. Без зонтов - все равно мы мокрые.
        - Ладно мокрые. Я все боюсь, что током сейчас кааааак… - Артур качал головой. - Все же под напряжением. Провода под ногами.
        - А в прогнозах такой гадости не было, - вздохнул Иван, вылезая из телефона. - Может, перестанет.
        - А я косоворотку не надену, - забунтовал Сергей. - Она мне в плечах жмет. Я как дернусь - и все. Как отдавать людям будем, а?
        - Ты хоть в ней как-то смотришься, - вздохнул Лев, почесывая длинный нос. - В общем, работаем в смокингах и нормальную программу.
        Пришел весь город. В дождевиках, с зонтиками, но пришли.
        Пели всей площадью. Дружно, помогая друг другу. Парни, как ни ворчали перед выступлением, словили просто иррациональный кайф. И несмотря на то, что были мокрые, минус в конечном итоге перемкнуло, микрофоны то работали, то нет… Они отработали так, что у меня зашлось от восторга сердце. Мы стояли в обнимку с Олегом и просто подпевали. Как, собственно, и все. Даже мама прониклась. И больше не ворчала.
        А я подумала о том, что уйти в отпуск на месяц позже, чем планировала - это иногда хорошо. И может радикально переменить всю жизнь. И кто его знает, что будет дальше, договоримся ли мы с Олегом - и не надо забывать, что его сыновья не в курсе… Но в любом случае, сейчас я счастлива. Очень. Как никогда в своей жизни до этого. И значит, этот сумасшедший июль получился в моей жизни не зря.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к