Ведьмин корень Ирина Владимировна Скидневская
        Страна мурров #2
        Вторая книга цикла "Страна мурров". Дубъюк переживает тяжёлые дни - дети пропадают по-прежнему. Полиция, Хозяйка мурров Айлин Монца и её наследница Фанни прилагают все усилия, чтобы вычислить ведьму. Кто окажется трусом, а кто героем? Помогут ли мурры в борьбе со злом?Обложка книги создана с помощью нейросети midjourney.
        Ирина Скидневская
        Ведьмин корень
        Моей любимой сестре Алёне
        Глава 1. День всех кошек
        1
        Первое правило Бежки гласило, что если о неприятностях не думать, то многие из них не случатся. Однако когда на рассвете он вышел из тёткиного дома, с правым башмаком приключилась беда. Вчера старый башмак просил каши, а сегодня нитки окончательно истёрлись и подошва отвалилась. Надо же, в День всех кошек, расстроился Бежка. На праздник не заявишься босиком, ноги в толпе отдавят. Как потом работать?
        Ладно, на этот случай имелось правило второе: если неприятность случилась, её нужно запутать, разжевать и выплюнуть.
        Хорошо, что левый башмак цел. А если бы оба?
        Хорошо, что не упал, запнувшись, и нос не расквасил.
        Да хорошо, что вообще цел остался после вчерашнего! И после позавчерашнего, и после поза-поза…
        Бежка поёжился и прислушался к себе. Кажется, отпустило - ведь всё хорошо. Он символически пожевал и сплюнул запутанную им неприятность, потом спрятал подошву в карман, взял правый башмак под мышку и, припадая правой ногой на носок, захромал по проулку. К Мягкотопу идти не хотелось, но другой сапожник потребует четвертак, не меньше, а в пояс и так зашиты только три мурра для подземщика Полосуна, не хватает одного…
        Солнце только вставало, но знакомая дверь на улице Бытовиков уже была распахнута. Изнутри доносилось:
        - Тук-тук… Тук-тук…
        Сапожник в кожаном фартуке сидел на основательном низком табурете с сиденьем из переплетённых ремней и постукивал молоточком, поправляя каблук на туфле, надетой на чугунную лапу. Был он худощав и усат, и от его доброй улыбки Бежке всегда так уютно становилось, будто он только что Плюшика погладил.
        Бежка, одна нога в носке, вошёл в тесное помещение, пропахшее кислым запахом резины и клея.
        - Дядя Мягкотоп… - Он показал оторвавшуюся подошву.
        - Вижу, мальчик, вижу. Что ж, дерево осенью тоже не может удержать свои листья. - Сапожник любил сказать что-нибудь такое, мудрёное. - Давно тебя не было. Болел?
        - Нет.
        - Покажи-ка свой башмак…
        …Бежка сидел на табуретке и смотрел, как он трудится, прошивая подошву. От Мягкотопа не несло спиртным, как от других сапожников. Говорил, что не пьёт, потому что некогда. Покончив с правым башмаком, Мягкотоп потребовал левый, поставил на него латку, сменил оба шнурка, а потом достал завернутый в бумагу бутерброд с маслом и, разломив, отдал половину Бежке.
        - Не успел позавтракать, - добродушно объяснил он, и они вместе сжевали хлеб.
        Бежка избегал смотреть ему в глаза, старался думать только о Полосуне. Половинка бутерброда, возможно, станет единственной едой за день. Полосун бы это одобрил. Меньше ешь - меньше растёшь. В семь выглядишь на пять, жалко, что не на четыре. Сутулься, прячь плечи. На ребёнка внимания не обращают, так ты слушай и всё подмечай. Плохо читаешь по губам, тренируйся. Не принесёшь денег - мать голодать будет до следующего выходного, и ухо тебе оторву, гадёныш. Не вздумай выболтать тайну и потерять деньги. Хорошая история, любителям посмотреть на такое понравится. Мурров шесть тебе за неё дадут, нет, шесть - это слишком, но пять точно. А сейчас пошёл вон отсюда. Ну, и что, что добрый. Добрые для нас очень полезные. Потому что даром помогают.
        - Спасибо, дяденька, за доброту вашу, - искренне сказал Бежка.
        Мягкотоп улыбнулся.
        - Котик твой как поживает?
        - Хорошо…
        Полосун предупредил о потраве, за это Бежка отдал ему двадцать мурров, которые скопил за год. И Плюшик остался жив.
        - Пойдёте к кошачьему камню?
        - Не решил, кто из главных кошек мне нравится больше, - отшутился Мягкотоп.
        Бежка помнил, что он и в прошлом году не решил.
        Он обулся, но не уходил, всё почему-то тянул. Мягкотоп чувствовал его беспокойство - взялся за вторую туфлю, повертел её в руках и сказал, явно приглашая Бежку к разговору:
        - Чесноком от тебя пахнет, брат…
        Бежка не ответил. Да, подземелья нынче сильно провонялись чесноком…
        - Вижу, и браслет на тебе… рябиновый… Никогда ты раньше обереги не носил. В этом мы были едины, как небо и звёзды. Как тучи и ветер.
        И вы носИте, хотел посоветовать Бежка, но стиснул зубы и снова промолчал.
        - Вот что, - сказал сапожник, видя, что Бежка не настроен разговаривать. - Приходи завтра, я тебе Котюнины ботинки принесу. Размер как раз твой. Крепкие, подошва как железная.
        Бежка ссутулился на табуретке.
        - А ему не нужны?
        - Малы стали. Ох этот Котюня… - вздохнул Мягкотоп. - Ничего ему не надо, об электромобиле мечтает. Спрашиваю, а поскромнее у тебя мечты нет? Тебе ж ещё учиться и учиться, и отец у тебя сапожник, а не хозяин мурра. А он: буду старым - мечтать перестану. - Мягкотоп взглянул на Бежкины курточку и брюки, ветхость которых Полосун одобрял: чем жалостнее выглядишь, тем лучше подают. - И одежду тебе подберём, а то тётка, смотрю, никак новую не купит. Пьёт по-прежнему? А какая красавица была.
        Бежка обречённо подумал, что тайне конец. Нельзя было сидеть тут так долго…
        - Ваш Котюня хорошо ест? - спросил он хмуро.
        - В последнее время не очень… А что?
        - Вы его стерегите получше, дяденька. Знаете про молочную чашу?
        - Ну, молоко жена наливает обязательно…
        Бежка скривился.
        - Мясо нельзя класть? - вспомнил Мягкотоп. - Не кладёт.
        - Я не про то. Вот, допустим, человек умирает с голоду… Он может пойти к молочной чаше и попросить демонов-молочников, чтоб помогли с едой… или чего другого попросить. Они один раз помогут, за просто так. А если не помогут, то им плохое будет… не знаю что, мне не рассказывали. Но демоны видят, если человек голодает понарошку… ну, чтобы у них чего-нибудь выпросить. Они ему не поверят и утащат.
        Мягкотоп застыл с туфлей в руках и проводил Бежку потрясённым взглядом.
        Под лучами солнца улица Бытовиков ожила. В праздник никто не работал, не гремели засовы, не хлопали двери. Принарядившиеся владельцы мастерских и их семьи выходили из домов, здоровались с соседями, желали им рая и поспешали к своему кошачьему камню, чтобы по обычаю прикоснуться к нему до заката. Здешние обычно ходили к камню Сантэ и её мужа.
        Бежка медленно брёл по улице в починенных башмаках, потеряв тайну, которую мог продать. Больше продавать нечего, но где-то нужно взять целый мурр, позолоченную монету с изображением мурры или мурра, и не позднее завтрашнего дня…
        Бежка подумал, запутывая неприятность, энергично пожевал её и выплюнул. И побежал, ловко лавируя между людьми.
        2
        Самые важные празднования и гуляния в Дубъюке проходили на площади Мурров, самой просторной в городе. Располагалась она у подножия холма Монца, откуда открывалась красивая панорама с видами на окружавшие город холмы и реку.
        Сегодня площадь заставили по периметру торговыми палатками со снедью и товарами для животных и украсили воздушными шарами, венками из живых цветов, иллюминацией. Посреди площади стояло высокое, толще, чем шест, но тоньше, чем бревно, идеально гладкое железное дерево. На стволе, увитом до верха широкой алой лентой, висели позолоченные ключи, а рядом стоял приз - новенький ярко-жёлтый автомобиль. Все знали, что приз никто не возьмёт, потому что железное дерево, очищенное от коры и ветвей, подобно льду - твёрдое и скользкое. И тем не менее, очередь из желающих испытать судьбу выстроилась длинная. Прошёл будоражащий шепоток, что среди прочих записался один претендент со сверхспособностями. Все твердили: что ж, удачи ему… Прежде чем допустить на столб, руки-ноги у всех проверят, а дурить организаторов с помощью магии никто бы не советовал. И всё же, всё же… Пошли споры, заключались пари.
        Бежка успел везде сунуть нос и в деталях разузнал программу. Его не слишком интересовали многочисленные конкурсы - фотографий кошек, лучшего владельца, самой красивой кошки, лучшей игрушки для кошек и другие. Он мечтал посмотреть на мурров и, если повезёт, подобраться к ним поближе. Подслушать бы, как они говорят, и запомнить хоть одно кошачье слово, не просто - мяу или мурр, которые и так все знают, а выучить, как оно произносится. И ещё он должен заработать.
        В одну из палаток привезли целую гору корзинок с кошачьими лакомствами и раздавали владельцам кошек. Бежка тоже подошёл.
        - У тебя есть кошка? - с сомнением сказал парень со значком Ассоциации «Защита» на белой рубашке.
        - Кот.
        - Покажи паспорт животного.
        Бежка достал маленькую фотографию: он и Плюшик. Парень хмыкнул.
        - А где живёт? Адрес есть?
        Бежка молчал. Подземелья - вот какой адрес у Плюшика…
        - Ладно. - Парень что-то записал в тетрадь. - Возьми. Здесь не только корма, но и лекарства от блох и паразитов. Давать по инструкции.
        Бежка получил запакованную корзинку. Сквозь плёнку просвечивала нарезанная кружочками кровяная колбаса, и Бежка разулыбался от счастья, представив, как угостит Плюшика этой вкуснятиной.
        У палатки, торгующей лежанками для кошек, Бежку остановил Игровой, один из подручных Полосуна, велел ходить за Мемфи Ваном, когда тот появится, и каждый час прибегать с докладом к палатке. Это была обычная Бежкина жизнь, рутина, и она не отменяла необходимости заработать ещё один мурр.
        - Стащил? - кивнув на корзинку, процедил Игровой, хотя знал, что Бежка никогда ничего не ворует. - Красавчик!
        Бежка молча отвернулся и убежал.
        Площадь кишела народом, играла музыка, народ веселился от души; раскупали напитки и закуски, стреляли по мишеням, мерялись силой - молот так и мелькал. Под шумок кто-то организовал незаконные кошачьи бега, но копы быстро разогнали нарушителей.
        Ради заработка Бежке пришлось проявить всю свою смекалку. Сначала он помог таскать коробки с кошачьими игрушками - за это дали бантик на верёвочке. Потом выпросил пачку рекламных листовок в ларьке с косметикой. Тут заношенная до дыр одежда сослужила плохую службу, никто не хотел брать листовки из грязных Бежкиных рук, но он убеждал всех, что выручка от продажи кремов пойдёт в фонд бездомных животных, раздал пачку и заработал один котик - четвертак. Помог официантке из палатки с уличной едой убрать бумажные тарелки и прочий мусор - получил пирожок и стакан чаю. За палатками мальчишки затеяли игру в ножички. Бежка ловчее всех втыкал свой ножик в землю, выиграл шесть кошачьих фигурок и еле ноги унёс - никто не любит проигрывать, особенно какому-то сопляку-оборванцу.
        Перевалило далеко за полдень, когда толпа расступилась под натиском полицейского оцепления.
        - Едут!
        И вот они появились. В горку медленно продвигался кортеж из пяти автомобилей с откинутым верхом.
        Вместе с другими мальчишками Бежка забрался на крышу ларька на самом въезде. Видно было просто отлично, Бежка рассмотрел всё в подробностях.
        Первым на площадь въехал сверкающий чёрный автомобиль, и толпа взорвалась приветственными криками и аплодисментами. Водитель был темноволосым, с узкими глазами. Хозяйка сидела рядом с белой бархатной подушкой на коленях. На подушке царственно возлежала серая кошка, пушистая и невероятно красивая.
        - Сантэ, - обмирая, прошептал Бежка. На заднем сиденье он увидел наследницу с распущенными чёрными волосами.
        - Ничего так, - сказал про неё один карапуз.
        Мальчишки засмеялись, а кто-то передразнил:
        - Ничего… Да она… куколка!
        И Бежка вместе со всеми закричал:
        - Куколка! Куколка!
        Рядом с наследницей на такой же белой подушке, как у Сантэ, развалился огромный тёмно-коричневый кот. Он прижимал уши, когда крики толпы становились нестерпимо громкими.
        - Господин Миш! Сделай нас богатыми! Подари нам мурчонка! - надрывались мальчишки.
        Бежке показалось, что мурр понял их, потому что на мгновение его жёлто-зелёные глаза расширились - удивился, наверное, просьбе о мурчонке. Он сел, широко зевнул и, удерживая равновесие, положил передние лапы водителю на плечи, вызвав новые восторженные крики.
        Следующим на площадь въехал чёрный автомобиль Югаев. Водитель был важный и толстый, как повар из забегаловки на Мелких прудах. Свернувшись колобком, невзрачно-бурая Мягкая Кошка лежала на высокой плотной подушке между хозяином и мальчиком постарше Бежки. Время от времени мальчик поворачивался к мурре и гладил, как будто не мог удержаться.
        В тёмно-синем автомобиле Бастетов какая-то девушка держала на коленях Нежную Миу. Мурра пугалась криков толпы, её тело с короткой, в голубовато-белых разводах шёрсткой сотрясалось от дрожи, и девушка успокаивала её ласковыми поглаживаниями.
        - Поцелуй меня, Миу! - как ненормальные, принялись орать мальчишки - по поверью, поцелуй этой мурры приносил удачу.
        Бежка тоже попросил Миу его поцеловать, удача была нужна как воздух. День клонился к вечеру, а у него всё ещё недоставало трёх четвертаков.
        Меньше всего аплодисментов досталось чете Дрём-Лисов, везущей Рыжую Кучку в светло-зелёном автомобиле. Кучка, неинтересная рыжая кошка со свалявшейся шерстью, явно скучала. Хозяин любовался собой, вздымая руку в приветственном жесте, хозяйка была некрасива и спокойна, а наследница не смотрела по сторонам, и Бежка углядел лишь нос, торчащий из пышных светлых кудрей.
        Зато когда появился огромный ярко-синий автомобиль, самый эффектный, самый дорогой, самый-самый, восторгам толпы не было конца. За рулём сидел Мемфи Ван, громадный, самоуверенный, рядом с ним наследник, парень по имени Первый, с такими же, как у отца, волнистыми волосами до плеч. На капоте развалился Сердитый Ван - пушистый кот цвета топлёного молока, и по этой причине Ван ехал медленнее остальных.
        - Топленый - перетопленный! - кричали мурру мальчишки. - Поймай нам рыбку! Слови янтарника!
        Мурр невозмутимо жмурился.
        Чрезвычайно довольный Мемфи Ван давил на клаксон:
        - Та! Та! Та-та-та!
        Бежка отметил, что все прибывшие, кроме Хозяйки с внучкой и их водителя, были одеты в чёрное, на мужчинах под чёрными костюмами были белые рубашки, на чёрных платьях дам - белые пышные воротники на манер старинных, Бежка видел такие в книжке.
        Автомобили с муррами полукругом припарковались посередине площади. К столбу с призом выкатили небольшой помост на колёсах. Хозяйка с Сантэ на руках поднялась на него, Господин Миш сел рядом, к ним присоединились остальные мурры.
        Неожиданно началось какое-то волнение, поднялся шум - на площадь вступила странная процессия. Возглавляла её сухопарая женщина в длинном чёрном платье с белым воротником. От воротника тянулся прозрачный шлейф, как у невест, только чёрный. За этот бесконечный шлейф держались с обеих сторон мужчины и женщины, тоже в чёрно-белом. Бежка ещё не успел слезть с крыши ларька, чтобы подобраться поближе к Мемфи Вану, и видел, как разгневалась Хозяйка при появлении нежданных гостей.
        - Хозяйка Тьмы, Рьяна, - сказал кто-то из мальчиков.
        Что-то будет, подумал Бежка.
        В самом деле, узрев шествие, Сантэ раздражённо зашипела, и, вспыхнув, шлейф загорелся сразу по всей длине. Сторонники Рьяны с криками боли бросились врассыпную. В них полетели камни, и они вместе с Рьяной быстро исчезли из поля зрения Бежки.
        Когда всё успокоилось, Хозяйка поздравила всех кошек Дубъюка с праздником и пожелала им здоровья и счастья. Награждение победителей конкурсов провели быстро, Бежка даже не успел утомиться, тем более что с ним поделились конфетой. Наконец началось действо, которого ждали с нетерпением, - розыгрыш главного приза.
        Бежка знал, что этот конкурс каждый год проводил хозяин железного дерева, скользкий тип по прозвищу Туман. Деньги от устроителей праздника он получал немалые и, считай, ни за что: всех трат - на ленту для украшения столба да оплату труда помощников. И он ничем не рисковал, потому что приз оставался при нём. Даже старики, родившиеся в подземельях, не помнили случая, чтобы кто-то влез на ствол железного дерева с голыми руками, без вспомогательных средств.
        Помост убрали, огородили широкий круг со столбом в центре, за который полицейские не пускали никого, кроме участников. Их набралось довольно много.
        Представительный, хорошо одетый господин - сам Туман - объявил о начале испытания, дёрнул за алую ленту, обвивавшую столб, но сумел сорвать только с третьего раза. В толпе заминку расценили как плохой знак, и это только подогрело интерес к соревнованию. Теперь даже женщины пытались свистеть.
        Туман наблюдал, как его помощники вызывают по списку претендентов, обыскивают-обхлопывают, проверяя, не запаслись ли чем-то запрещённым, что помогло бы им взобраться на вершину столба. Что это могло быть, Бежка даже не представлял. Верёвка? Клей? Металлические когти? Вряд ли их можно применить на глазах у всего города, а уж о том чтобы вкогтиться в железное дерево, и речи не шло.
        Один за другим участники, подойдя к столбу, обхватывали его и - отсеивались, не сумев даже оторвать ноги от земли. Мужчине, раздевшемуся до трусов и прильнувшему к стволу, удалось немного подтянуться, но и он сполз под разочарованный свист зрителей.
        - Госпожа Стефания Пума Монца! - вдруг зычным голосом объявил сам Туман.
        Многим показалось, что они ослышались. Хозяйка тоже не ожидала такого поворота событий, пыталась остановить внучку, но та фыркнула и пошла к столбу, на ходу разминая кисти рук. Ветер развевал её длинные волосы. Мурры оживились. Мягкая Кошка стряхнула с себя скуку и оцепенение, выпрыгнула из автомобиля и потрусила за наследницей Монца.
        Туман нервничал, но держался почтительно. На наследнице были брючки и белая футболка в крупных блестящих звёздах, с короткими рукавами. Вряд ли под этой облегающей одеждой можно было что-то спрятать, и Фанни пропустили к столбу без досмотра.
        Стало тихо. Бежка подумал, что у Игрового и его подельников сейчас самая работа, и кто-то лишился своих кошельков, потому что все взоры устремились на красивую девушку, бросившую вызов непобедимому.
        Фанни подняла голову, оценивая расстояние. Это было всё равно что взбираться на очень высокое дерево. Даже если влезешь только наполовину и упадёшь, можно убиться. У Бежки противно засосало под ложечкой.
        Вот Фанни погладила ствол, убедившись в непревзойдённом скольжении, которое он давал, обхватила его ладонями, будто измеряла диаметр, и вдруг повисла. Все увидели - носки её спортивных туфель не касались земли!
        Над толпой пронёсся вздох восхищения.
        Фанни быстро взбиралась вверх, но, преодолев треть пути, остановилась. Похоже, у неё кончились силы. Она заскользила вниз, не подозревая, насколько коварно железное дерево, - даже слабое трение обжигало, вызывая сильную боль. Фанни пыталась затормозить, но не смогла, разжала руки и упала с высоты. Мягкая Кошка, ходившая кругами вокруг ствола, метнулась, подставившись под падающую Фанни, и та мягко скатилась с её спины на землю. Раздался громкий вздох облегчения и оглушительные аплодисменты. Туман и его помощники тоже выдохнули. Растерянно улыбаясь, Фанни наклонилась и погладила мурру.
        Хозяйка хлопала вместе со всеми, но лицо её было белым, и она ничего не сказала, когда наследница вернулась в автомобиль. Возле Фанни сразу появились врачи.
        Все решили, что состязание закончено. Туман, соблюдая формальность, указал на ярко-жёлтый автомобиль и зычным голосом спросил у собравшихся, не осталось ли желающих попробовать свои силы и забрать сей восхитительный приз.
        К удивлению всех присутствующих, желающий нашёлся! Им оказался… Мемфи Ван.
        Бежка торопливо слез с крыши, чтобы подобраться к Вану поближе, ведь Полосун обязательно потребует подробного отчёта. Когда он пробрался сквозь толпу, ликующую в предвкушении нового зрелища, Ван уже стоял без пиджака и закатывал рукава белой рубашки.
        - Ван! Ван! Ван! - скандировали все, а Туман, похаживая перед толпой, разводил руками и сокрушённо качал головой.
        То, что произошло дальше, не поддавалось никакому объяснению: грузный Мемфи Ван, даже не сняв туфель, полез, как медведь, по стволу железного дерева.
        - Ван!!! - взревела толпа.
        Когда Ван преодолел половину пути, Туман забеспокоился. В шуме толпы, от которого сотрясался воздух, Ван не слышал, что кричал ему снизу Туман, зато Бежка разобрал по губам: «Нет, нет, чёртов Ван!» Мурр сидел у подножия и пристально следил за каждым движением Тумана, и тот изрядно нервничал, натыкаясь на его тяжёлый взгляд.
        Добравшись до вершины, Ван спокойно снял ключи, висевшие на крошечном сучке, и спустился вниз без всякого ущерба для себя, а потом, не обращая внимания на разочарованного Тумана, который с натянутой улыбкой что-то говорил ему, уселся в ярко-жёлтый автомобиль и, торжествуя, совершил круг почёта. Его любимый мурр сидел рядом на переднем сиденье.
        Бежка не смог бы описать словами, что творилось на площади. Все ликовали, приветствуя героя. Рукоплескала даже Хозяйка, даже надменный Югай. Карманники во главе с Игровым, тоже в бешеном восторге, шныряли в толпе, как мыши. Праздник удался.
        Автомобили с муррами потянулись следом за Ваном, последней уехала Хозяйка. Солнце медленно садилось. Осталось дождаться фейерверка, редкого и прекрасного зрелища, которое проводилось в Дубъюке несколько раз в году.
        3
        Мемфи Ван торопился, чтобы успеть до темноты сбыть завоёванный приз, красивую, но маломестную, а значит, бесполезную для большой семьи вещь. Одна радость - очень дорогая. Продаст вдвое дешевле, и даже эта выручка существенно сократит его долги.
        Его ждали в условленном месте неподалёку от площади Мурров. Свернув в нужный переулок, он нашёл там двоих посредников, передал им приз, и, встав в тени, стал дожидаться сына. Парень запаздывал. Ван зорко поглядывал по сторонам и вдруг увидел на расстоянии вытянутой руки женщину, которой за секунду до этого не было в безлюдном переулке. Прислонившись к забору, она изучающе смотрела на него. На ней была скромная полуспортивная одежда, тёмные волнистые волосы ниспадали на плечи, голубые глаза были выразительными даже без макияжа. Неравнодушный к женской красоте Мемфи Ван назвал бы её красивой, но он узнал её, и его передёрнуло. Об этой молодой женщине, что служила экономкой в Спящей крепости, ходили настораживающие слухи, и Ван положил себе за правило избегать её. Однако сейчас она сама нашла его.
        - Э… Что вы тут стоите?
        - Надо поговорить.
        - Мне некогда! У меня дел полно!
        - У меня тоже, но я нашла время, - спокойно ответила Длит.
        - О чём нам говорить?!
        - Об Айлин. О вашей чёрной неблагодарности.
        Он озадаченно уставился на неё и, шагнув поближе, навис как скала.
        - Ну?
        - Айлин согласилась оплатить половину ваших детских долгов, и ещё частями возмещает долг за украденные мурром драгоценности. Анонимно.
        - Айлин? - вырвалось у Вана. Поняв, что невольно выдал себя, признал участие в кражах, он пробурчал: - Я думал, мои кредиторы…
        - Они держат вас за горло, но вы продолжаете брать у них деньги. Может, пора с ними распрощаться?
        Он закатил глаза, соображая, к чему она ведёт.
        - А на что мне содержать семью?
        - Пока окончательно не увязли, ищите другие источники дохода.
        - Легко сказать!
        - Вы сегодня блистали. Мне понравилось. Побольше бы таких представлений, - с прозрачным намёком сказала она.
        - Не понимаю! Чего вы хотите?! - прошипел Ван.
        - Узнать, зачем вы расшатали переговорную. Вас купили или шантажируют? У Айлин нет важных секретов, ради которых кому-то стоит так тратиться.
        - Да я и сам не знаю, - сбавив тон, ответил Ван. - Я потому и согласился, что не видел опасности для Айлин.
        Длит взглянула на его нагром, висевший на шее поверх белой рубашки - большой сапфир в оправе, на шнурке.
        - Настоящий?
        - Естественно!
        На глаз не определить, нагром или фальшивка перед тобой - копию изготовить легко. Айлин как-то сказала, это из тех вопросов, который надо бы решить, да руки не доходят.
        - А я слышала, оригинал вы продали. Не боитесь детей сиротами оставить?
        - Глупости, - проворчал Ван расстроенно и тут же хвастливо продемонстрировал Длит золотой перстень на мизинце. - У меня ещё это есть! От Рейна!
        - Может, да, а, может, нет, - улыбнулась Длит. - Это деревяшка доступна любому, потому что Рейн так решил. Но некоторые его поделки отзываются только на кровь Монца.
        - Всё-то вы знаете… Что у вас за работа? - не сдержал досаду Ван.
        - Такая, что нам лучше дружить. Будем на связи. Главное, что она гарантирует полную защиту от прослушки. - Длит протянула ему телефон-деревяшку, и Ван схватил её без раздумий.
        - О! Благодарю… а то моя износилась…
        - По ней не видно.
        - Так это… она?
        - Выкупила в ломбарде.
        Он помолчал, напряжённо ожидая, не напомнит ли она ему, что эта деревяшка стоит дороже выигранного им электромобиля, и не потребует ли возместить её стоимость в рассрочку… Но, словно почувствовав, она сказала:
        - Это подарок.
        - Вы мне нравитесь!
        - Господин Горн заплатил вам, чтобы вы предупредили Айлин о первой атаке. Кто атакует, Мемфи?
        - Не спрашивайте. Даже если б знал… - Оттопырив нижнюю губу, он мотнул седой гривой. - Лучше у Горна спросите.
        - Ещё вопрос…
        В проулок заехал ярко-синий автомобиль, и Ван заторопился.
        - Не-не! Мне некогда! В следующий раз! И… спасибо за подарок!
        Он зашагал к поджидавшему его сыну, но через мгновение остановился, кто-то вызвал его по только что полученной от Длит деревяшке. Он обернулся - и больше не увидел ловиссы.
        Выезд из проулка перегородил микроавтобус; из него вылезли Туман и два его бугая, помогавшие с состязанием. Уже севший в машину Ван поднял стёкла и заблокировал двери.
        - Вот он… самый умный лазальщик по деревьям… - вне себя, прохрипел Туман, приблизившись. - Открывай, обезьяна!
        - Если я открою, тебе не поздоровится, - через стекло ответил Ван. - Это для твоей же безопасности, Туман.
        - Ты бесчестная тварь, ты знаешь это? Как тебя земля носит? Мы же договорились, что ты лезешь до середины и спустишься, как будто у тебя прихватило сердце! Для пущего эффекта!
        - Пойми, я просто увлёкся… Все эти аплодисменты, восторги… Восхищение толпы, как молодое вино, ударило мне в голову…
        - Я тебе сейчас так ударю в голову… - Туман изрыгал проклятия и трясся от ярости. - Вылазь и поговорим как мужчины!
        - Делать мне нечего с тобой драться. Я и так без сил. Руки вон до сих пор дрожат. Сам бы лез бы на это дерево!
        - Зачем?! У самого себя машину выигрывать? Где она?! Куда дел?!
        Спавший сзади Сердитый Ван проснулся, улёгся на спинку кресла хозяина и сквозь стекло уставился на Тумана. Он без конца зевал.
        - Видишь, мой мурр тоже устал и хочет спать. Не зли его, Туман.
        - Ещё и мурра на меня натравишь?!
        - Мой мурр - мои правила. Отвянь уже.
        - Где моя машина?!
        - Заладил… Моя машина тю-тю. Я её продал одному человеку из метрополии. Вещи из Дубъюка там в большой цене. Даже побывавший у нас новодел.
        - Ну, ты скотина… - простонал Туман. - Знал ведь, с кем связываюсь…
        - Чего ты так убиваешься?
        - Ты же меня разорил! Зарубил на корню мой конкурс! Сейчас Кыс торганёт липким заклинанием, и мне конец!
        - Так не стой тут, иди и выкупи у него печать! Сам торгани! Озолотишься!
        - Да?! По-твоему, я богат, как Югай?!
        - Знаешь, не переживай. Скоро конец света, скоро конкурсы будут неактуальны.
        Туман выпучил глаза и в двадцатый раз выругался.
        - Успокоил… Чего ты меня пугаешь, Ван?! Да ещё с таким серьёзным видом! Конец света?!
        - Не упусти момент, я тебе говорю.
        Туман задумался.
        - Сколько Кыс запросит? И где взять?
        - Покумекай, подзайми… Успокоился?
        - Да вроде…
        - Вот и хорошо, - обрадовался Ван.
        - Чуть не забыл. Тут тебя эта искала…
        - Кто?
        - Сама.
        - Айлин?! - ахнул Ван.
        - Да, Хозяйка, я на неё наткнулся. Очень ей твоя обезьянья ловкость понравилась. Просила передать… только это неприличное, не могу при твоём сыне…
        - Что она сказала?! - Ван немного опустил стекло, чтобы лучше слышать.
        Туман приблизил лицо к щели и тихо произнёс несколько слов, а потом отстранился и сказал удовлетворённо:
        - Вот так. Сиди тут, урод, на своём прилипшем седалище. С прилипшими конечностями. - Он сделал попытку просунуть руку в щель, чтобы дотянуться до лица Вана, но мурр угрожающе зашипел, и Туману пришлось ретироваться.
        Ван тяжко вздохнул. Он не мог пошевелить ни рукой ни ногой.
        - Сынок, ты как? - спросил он, когда Туман с помощниками сели в микроавтобус и уехали.
        - Тоже прилип, папа.
        - Ваня! Можешь помочь? - Мурр жалобно мяукнул. - Ясно… Ничего, как-нибудь. - Ван сидел, приклеившись правым плечом к дверце. Между тем на город опустилась тёплая ночь и небо с неимоверным грохотом расцветилось красными, синими, зелёными огнями фейерверков. Вану пришлось кричать: - Хорошо, что голова поворачивается и можно видеть эту красоту! Если поднапрячься! Правда, сынок?!
        - Да, папа!
        Когда фейерверки стали стихать, в стекло постучали. Ван вздрогнул от неожиданности и совсем не обрадовался, снова увидев Длит.
        - Вы за мной следите? Что вы ходите по пятам?
        - У вас проблемы? - спросила она.
        - Никаких проблем… Просто сидим, отдыхаем.
        - Папа, может, нам помогут, - подал голос Первый. - У меня всё затекло.
        - Помогу, - сказала Длит.
        Через мгновение Ван с сыном почувствовали себя освобождёнными из плена неподвижности и вылезли из машины размять ноги.
        - Я перед вами в долгу, госпожа ловисса, благодарю, - проворчал Ван.
        - Мы недоговорили, помните? Сейчас у вас есть время?
        - Найдётся.
        - Вы в ещё большем долгу перед Айлин из-за Эдама Рица, Мемфи.
        - Почему? - изумился он. - Я не имею отношения к его исчезновению!
        - Когда Айлин узнала, что доктор - её внебрачный сын, то решила не сообщать ему, пока Милн не оформит его права на наследство. Хотела сделать всё как надо: щедрый жест, извинения… В это время вы развалили стену в переговорной, а горничная через щель в стене подслушала наш разговор с Айлин и сообщила доктору удивительные новости. - Длит съездила к Фелиси, та плакала и каялась, что в пылу ссоры с доктором приплела лишнее - что все в доме будто бы знали о его родстве с хозяйкой. - Доктор разнервничался, решил, что от него всё скрывали злонамеренно…
        - Ядрёна плесень…
        - В отместку он украл у Айлин тетрадь со знаками от Сантэ.
        - Это всем известно, - вздохнул Ван. - Ну, сынка-то она легко простит.
        - Проблема не в этом. Сел в машину, и больше его не видели.
        - Он теперь почти наследник, вряд ли уехал далеко.
        - Не можем найти. Выяснили, что на машине он Дубъюк не покидал. И я с вами согласна. Уехать в такой момент? Это противоречит здравому смыслу. Доктор обязательно вернулся бы, хотя бы для того чтобы разыграть перед Айлин сцену оскорблённого самолюбия. - Длит опустила ещё один важный довод: Эдам был увлечён ею, а теперь, когда у него появилось положение в обществе, он не мог не думать о том, что его шансы многократно возросли. - Мне кажется, он сделал ещё один необдуманный шаг и поплатился. Либо он мёртв, либо в плену.
        - Вполне вероятно… С таким богатством, как знаки от Сантэ, нельзя разгуливать по улицам. Тут это быстро.
        - Хотела посоветоваться. Доктор разговаривал с охранником и вскользь упомянул о превосходном коммерческом предложении, которое ему сделали на одной помойке. Я просмотрела рабочий журнал персонала. Недавно доктор ездил в предместья, к знакомому нашей кастелянши. И этот знакомый, некто Котай, хвалился дружбой с людьми из подземелий. Вдруг доктору предлагали выкупить тетрадь Айлин? Не посетить ли мне Котая?
        - Оставьте эту идею! - нахмурившись, резко сказал Ван. - Вас там только и ждут в засаде. Всё, что туда… - Он указал пальцем в землю, - попало, то пропало. Пытаться вернуть своё значит погибнуть. Торговаться там не умеют и не хотят, а сил накопили… вы себе не представляете… Проститесь и с доктором, и с тетрадью. Расстроились?
        - Думаю, как я скажу Айлин…
        - А вы не говорите.
        - Не самая хорошая идея, Мемфи.
        - А если она наломает дров - после ваших откровений? Вас подвезти?
        - Пожалуй.
        - Только надо бы нам поторопиться, аренда этого автомобиля истекает в полночь.
        Длит села на заднее сиденье, где досматривал десятый сон Сердитый Ван.
        - Куда? В Спящую?
        - Сначала заедем к Кысу.
        - И про Кыса знаете?! Ну, уж нет, это без меня, - мрачно сказал Ван.
        - Адрес-то дадите?
        - Нет. Мне ещё детей растить.
        - Ладно. Тогда в Спящую.
        4
        Бродить в толпе, когда там орудует компания Игрового, было опасно: обнаружат пропажу кошелька и первым схватят мальчишку-оборванца. Так что Бежка держался поближе к палаткам. Таскать с собой корзинку было неудобно. В укромном уголке он распихал по тайным карманам обретённые богатства: четвертак, бантик, кошачьи фигурки, пуходёрку, кружки кровяной колбасы, пакет сухого корма, двух мышек из твёрдого, будто каменного, сыра, кошачьи витамины и лекарства, а также гремящие шарики и зубную щётку для кошек. Над последней посмеялся, но не выбросил. Теперь от него разило колбасой и кормом, и Бежка вдруг почувствовал, что о ногу кто-то трётся. Он посмотрел вниз - рядом стоял Господин Миш!
        У Бежки чуть сердце не выпрыгнуло из груди.
        - Мууу-рр… - сказал Господин Миш. Он протяжно произнёс у и, не закрывая рта, - рр. Вышло так, будто он картавил.
        Бежка дал ему кружок колбасы, мурр съел и смотрел выжидающе.
        - Можно вас погладить? За кусочек?
        - Мууу-рр! - согласился Господин Миш.
        Хоть двадцать раз - за двадцать кусочков, понял Бежка. Он присел, скормил коту второй кружок и осторожно провёл рукой по гладкой шерсти.
        Мурр просил ещё колбасы, но Бежка сказал с сожалением:
        - Не могу. Это Плюшику.
        Господин Миш не обиделся и больше не приставал - ушёл в темноту, покачивая толстыми боками.
        Бежка - от счастья рот до ушей - повторил, чтобы не забыть:
        - Мууу-рр… - Длинное у, картавое рр.
        Стемнело. Бежка ждал фейерверка, но сначала на площадь выехала огромная чёрная карета, обтянутая тёмно-красной тканью! Везла её четвёрка прекрасных белых коней с плюмажами. Следом за каретой чёрные кони тянули несколько телег, гружённых огромными сундуками. Управляли поездом крупные и высокие слуги в старинной одежде, с горящими факелами в руках.
        Шторки в карете были задёрнуты, но всем казалось, что в ней сидит сам жестокосердный Уго, который четыре тысячи лет назад таким же манером въехал в Дубъюк. Было жутко и весело. Ребятня сбежалась к телегам - из сундуков горстями раздавали яблоки и сладости. Набив карман гостинцами, Бежка пробрался к карете. В небо взлетела сигнальная ракета, и фейерверк начался. Бежка в жизни не видел ничего более прекрасного, чем эти пылающие огни в небе. Детей поднимали кверху, сажали на плечи, на телеги - чтобы лучше видели расцветающие и гаснущие над ними грозди петард. И вдруг Бежка с трепетом обнаружил, что дверца кареты распахнута и на него смотрит человек в чёрной полумаске и чёрном плаще. Улыбаясь, человек показывал Бежке мурр - его позолота сверкала в отсветах фейерверков. Все смотрели на небо, а Бежка уставился на монету. Она была так нужна ему! Со всех сторон Бежку пихали возбуждённые люди, но кто-то, стоявший за ним, мягко, почти незаметно напирая, подталкивал его к человеку в маске.
        Бежка поддался, сделал резкий выпад и выхватил маячившую перед самым лицом монету. А когда тот, что сзади, схватил Бежку под мышки, Бежка уколол его в кисть своим остро наточенным ножиком. Раздался крик боли, хватка ослабла. Бежка извернулся, упал на землю и ловко нырнул под карету, тут же вылез с другой стороны и затерялся в толпе. Жизнь на улице многому его научила, на всё ушло несколько секунд, и мурр, ради которого он рисковал жизнью, остался в его грязноватом, крепко сжатом кулачке.
        …Привычной дорогой, где был знаком каждый поворот, Бежка шёл по подземелью. Его сопровождал шелестящий шёпот, в котором натренированный слух мальчика различал каждое слово:
        - Бежка идёт…
        - У него колбаса для Плюшика…
        - И корм…
        - И кошачьи игрушки…
        - Ел яблоко…
        - Конфету…
        - Пирожок с капустой…
        В этой части подземелий всегда было темно, но слепые отлично распознавали запахи. Они жили тут повсюду, в вырубленных нишах, семьями и одинокие, и знали каждого, кто зачем-либо спускался под землю.
        Когда Бежка добрался до уголка матери, она уже ждала его, сидя на жёстком дощатом ложе.
        - Сыночек…
        Он встал перед ней на колени, и она истово обняла его, быстро ощупала голову и лицо, несколько раз поцеловала в макушку. Слепые по цепочке вызвали Плюшика, он примчался в Бежкины объятия, а с ним и другие кошки - в подземельях их кормили кто чем разживётся.
        - Кошки едят колбасу…
        - Плюшик играет бантиком…
        Бежка раздал конфеты и яблоки и не лёг спать, пока не описал в красках свой долгий день. Во все концы полетели новости:
        - Чинил у Мягкотопа башмаки… отдал тайну за так…
        - Бежка видел мурров!
        - Наследница попробовала залезть на железное дерево…
        - Мемфи Ван выиграл приз.
        - Бежка погладил Господина Миша!!!
        - Видел фейерверк…
        - Бежку хотели украсть…
        - Бежка добыл мурр…
        - Бежка засыпает…
        Сон уже подбирался к нему на своих мягких лапах. Какой хороший был день, думал Бежка. Самый лучший в году…
        - Бежка спит.
        Глава 2.Сюжеты Виктории
        1
        У Виктории опять не получился простой сметанный соус - мысли крутились вокруг Дня всех кошек. До соусов ли, когда на глазах у сотен людей украли пятерых ребятишек? Хорошо, что из окон Спящей крепости фейерверк прекрасно было видно и господин Лунг не разрешил Хейго свозить Гонзарика на площадь…
        Накормив всех завтраком, Виктория решила выяснить у Барри, отвлекается ли он когда-нибудь за готовкой блюд. Потому что со стороны кажется, что о соусе он думает в последнюю очередь, но продукт выдаёт такой вкусный, что Мартон с Гартом не стесняются вылизывать тарелку языком.
        Старик рассвирепел.
        - О чём ещё я могу думать, когда готовлю соус?! Соус! Ты соображаешь?! Вот вы все так! О чём угодно думаете, только не о деле! А потом в соусе мучные комки, под кроватями пыль, и гвозди украли!
        Так разошёлся старичок, что Летка, которая то ходила на работу, то не ходила, моментально вызвалась почистить ледник, а мада Лорна убежала по какому-то срочному делу. Барри пыхтел, злился, потом принял валерьянового настоя и с красным лицом, взъерошенный ушёл проверить, хорошо ли горничные пропылесосили ковры. Виктория выдохнула, тоже выпила валерьянки и посидела в тишине.
        В газетах писали, что госпожу Монца подставили. Сначала всем хозяевам мурров разослали поддельные письма, будто бы из Спящей крепости, с требованием явиться на праздник в чёрно-белой одежде. И якобы от лица Хозяйки пригласили на площадь Мурров хозяйку Тьмы Рьяну, а её там камнями забросали. Госпожа Монца ездила извиняться, и они крупно повздорили. Рьяна швырнула в стену подарок от Хозяйки - рамку с тайными письменами - и тут же окривела на один глаз. И ещё, как выяснилось, не было запланировано и никем не одобрено представление с каретой и телегами. Лошадей анонимно арендовали на частной конюшне, а после выпустили в луга, и самое ужасное, концы в воду: ни ребятишек, которых увезли в сундуках, ни следа похитителей… Хозяйка из-за всех этих чёрных дел сама не своя. А Виктории так нужно с ней поговорить…
        …На входе в личные апартаменты хозяйки была целая система доступа, с секретными кодами, распознаванием лица и отпечатком ладони. Не успела Виктория поднести руку к блестящему квадратику на двери, как раздался усталый голос:
        - Что-то случилось, Виктория?
        - Дело у меня важное, госпожа Айлин, иначе я бы ни за что не стала вас беспокоить… Господин Лунг сказал, что вы у себя, вот я и…
        - Входи.
        Дверь открылась.
        Она никогда здесь не бывала и, повернув из холла направо, попала в красивую ванную, выложенную белым мрамором. Виктория рысью промчалась дальше по коридору, сопровождаемая вспыхивающими на потолке яркими светильниками, которые реагировали на её продвижение, и, постучав в дверь в самом конце, оказалась в гардеробной с высокими шкафами вдоль стен. По такой гардеробной можно было ездить на велосипеде.
        - Ой, ой… - Виктория испытывала ужас, знакомый любому человеку, внезапно потерявшему ориентацию в пространстве. Хозяйка ждёт, а она тут мечется среди дверей и огней, заблудилась, как ребёнок…
        Виктория бросилась назад и, миновав холл, попала наконец в спальню. Хозяйка лежала одетая на большой кровати с балдахином. Под боком у неё спала Сантэ.
        - Я не вовремя? Простите, госпожа Айлин… - Виктория задыхалась.
        - Хватит извиняться, Виктория. Просто сядь и рассказывай. Ничего, если я полежу во время нашего разговора?
        - Конечно, лежите… - Виктория села в кресло у окна. Айлин вытянулась на спине, и от её ободряющей улыбки Виктории стало легче. - Ну, вот, значит, - отдышавшись, сказала она смущённо. - Хочу поблагодарить, госпожа Айлин, за то, что вы приняли меня на работу. Я нашла здесь свой дом, занимаюсь любимым делом. Конечно, у меня не всё получается, я недосаливаю, это серьёзный недостаток… Барри прав, когда меня костерит. И некоторые блюда не становятся лучше, хотя я стараюсь изо всех сил…
        - Ну, что ты. Фаршированные грибы были сегодня превосходны.
        Виктория покраснела.
        - Это Барри приготовил. Он любит иногда постоять у плиты. Давайте, госпожа Айлин, я начну с самого начала, не о кулинарии по второму кругу, а о своей жизни, о братишке? А если моя история покажется вам утомительной, отправьте меня обратно на кухню.
        - Договорились.
        - Брат мой родился зимой, когда морозы стояли лютые, - начала Виктория своим красивым грудным голосом. - Повитуха сказала, что в такую погоду рождаются герои и он станет героем. Я была единственным ребёнком, мне исполнилось двенадцать, и вдруг такая радость… братик! Не было на свете никого счастливее меня. И до сих пор, когда мне тяжело, я вспоминаю тот день и крошечного мальчика, родившегося в самом сердце зимы, чтобы нас прославить. Отец хотел назвать его Орликом, а мать не соглашалась, боялась, что задразнят ребёнка из-за лошадиной клички. Я не спорила, а просто дала ему имя получше - Брав, и все смирились, потому что я его нянчила. Жили мы на севере, в деревеньке лесорубов, что валили железные деревья в урочище Ваам. Родители месяцами не бывали дома: отец рубил, а мать работала поварихой в его артели.
        Ваам, подумала Айлин, владения Югаев… Второе семейство разбогатело на железных деревьях, сотрудничая с корпорациями, строившими космические корабли.
        - Отец мечтал стать учителем, но жизнь диктует своё, и мечты часто остаются мечтами. Он любил читать, у нас от него остался целый шкаф книг, которые я тоже прочла. Потом пошла работа, и читать я стала меньше, зато помню все прочитанные книги - сюжеты, и авторов, и героев. И казалось мне, что вся наша жизнь человеческая умещается в отцовский книжный шкаф - что ни услышу, о чём бы мне ни рассказали - я уже читала о таком и наперёд знаю, как всё будет складываться и чем закончится. А уж сюжеты о героях я знала наизусть - о битвах с врагами всех мастей: драконами, захватчиками, демонами… о странствиях героев, об их возвращении в родной дом через много-много лет. Только не случилось в жизни возвращения моего любимого героя. Пропал - как в воду канул. Это плохой сюжет, нечестный, его и быть не должно, по всем законам…
        Во время своего рассказа Виктория часто останавливалась, чтобы справиться с волнением, и всё же, больше не в силах сдерживаться, залилась слезами. Айлин хотела встать, чтобы её утешить, но Виктория замахала на неё платочком, которым утирала слёзы.
        - До того момента, как он исчез, ещё многое нужно рассказать. Железные деревья уж слишком большие, до неба, в них жить можно, если середину выбрать и окошки с дверями прорубить. Чем дальше к северу, тем они мощнее и крепче, и рубить их можно только до того предела, пока не начнут они забирать у людей жизни. А как такое случится, возвращаются к началу и затевают порубку в новом месте. Говорят, ходы под Дубъюком - это сопревшие корни железных деревьев, что росли здесь при зачинании мира. Так и есть, думаю, а иначе откуда они взялись, ходы эти. И вот однажды такое дерево забрало жизнь моего дорогого отца. Бравушке только третий годик пошёл. Мать ушла из артели, стала дома постоянно жить, меня кулинарничать учила, а до того бабуля мне помогала, пока силы были. А работы в деревне никакой, все от железных деревьев зависят, счастье, у кого на лесоповале муж или сын. Мать начала ходить по свадьбам и похоронам - пела очень красиво, да и плакальщица из неё вышла отменная. Как-то перебивались, не голодали и всё на Бравушку насмотреться не могли. Жили мы так четыре года. А потом кое-что случилось. Прибрела к
нам в деревню со стороны гадалка, подарила матери горсть камушков, и мать как с ума сошла: кидала эти камушки днём и ночью, кинет и плачет, и снова, и снова… Я эту гадость выбросила, но матери легче не стало, а потом она мне вдруг говорит: нельзя, чтобы у брата твоего ушки заболели. Никогда она его раньше так не называла, всегда сыночек да родненький, а тут - брат твой. Вроде как она к нему отношения не имеет. Ну, ладно. Уж я тряслась над ним, кутала, следила, но не уберегла, в шесть лет заболели у него ушки. Свозили к врачу в соседнюю деревню, капли парнишке нашему прописали, а мать совсем к нему остыла. Ещё один неудачный сюжет, про преступных матерей… - Голос у Виктории прерывался. - Она ведь что сделала? Капли водой разбавила, только запах остался. А я пока догадалась, ему всё хуже и хуже… Так я дралась с ней, госпожа Айлин. «Мамка, надо везти в город, надо везти!» А она всё потом да потом! А потом уж поздно стало, оглох мой Бравушка на оба ушка! Вот какие женщины бывают. Их и матерями-то не назовёшь. Однажды увидела я, как она на него смотрит из-за занавески… - Виктория стиснула зубы.
        - Как? - холодея, спросила Айлин.
        - Смотрит и - слёзы льёт, вот как. Плачет, дрянь такая! Плакальщица…
        - Да подожди ты, Виктория. Как это понять?
        - Нечего там понимать. Дрянь она и есть дрянь. Мне уже восемнадцать стукнуло, я нашла работу в пекарне в соседнем селе, забрала Бравушку, и больше ноги моей не было в нашей деревне. И с матерью больше не виделись. Деревня совсем захирела - железные леса вокруг повырубали, из жильцов одни старики.
        - И ты не знаешь, что с ней стало?
        - Да ей уж за восемьдесят, прибралась, наверное, - вытирая слёзы, неприязненно сказала Виктория.
        - Нечего хоронить, когда точно не знаешь. Возьми Кристофера и съезди в свою деревню, хотя бы разведай, что и как.
        - Зачем? Она мигом наш дом продала и усвистела куда-то. Да не хочу я про неё ничего знать, госпожа Айлин! - с надрывом сказала Виктория. - Я двадцать два года за братика переживаю - где он, почему пропал?! Тут ведь страшные дела замешаны.
        - Страшные?
        - Непонятные. Рос Бравушка послушным и любознательным, и сердце у него было доброе, как и положено герою. На селе ещё несколько семей с глухонемыми, мы с ними подружились.
        - Значит, этот язык тебе знаком? - жестами показала Айлин, а Виктория так же ответила:
        - И по губам читаю, а как же.
        - Хорошо.
        - Вырос мой братишка, - продолжила Виктория вслух, - красивее парня не было в округе. Жил охотой, пушного зверя бил, в двадцать лет собрался жениться… И исчез. Он лес знал как свои пять пальцев. Если медведь его заломал или волки напали, следы всё равно остались бы, а у нас опытных охотников много было, они следы в лесу как книгу читают. И - ничего! Как сквозь землю провалился. Но и злые люди не перевелись ещё на земле. Как раз перед этим, один за другим, пропали двое совсем маленьких ребятишек, искали их всей деревней. И пополз откуда-то слух, что в этом был повинен Брав, мой герой, мой чудный, любимый мальчик.
        - Что?! - Айлин села, спустив ноги с кровати.
        - Мол, гнилой человек он оказался и смерть свою нашёл заслуженно - намекали, что родители ребятишек отомстили, ведь после этого похищения прекратились. Никто меня открыто не обвинял, но не могла я выносить гадкие шепотки, уехала. И всю жизнь терзаюсь - как же так? Что произошло? Ни на секунду не поверила в клевету, но ведь душа горит…
        - Боже мой… И как ты жила эти годы?
        - Ну, как… Выучилась на повара, переехала в Дубъюк. Дважды была замужем. Дочка обижается, что я внуков не нянчу… А! - Виктория махнула рукой. - Пусть сама. У меня работа, переживания, я брата ищу… Браки мои не удались. Мужчины наносят удар в самый трудный момент. Они предают, когда тебе плохо, когда не можешь забеременеть, когда беременна, когда родила, растолстела, подурнела… когда больна, когда страдаешь… Не хочу. Больше никаких мужчин. И вот я подхожу к главному, госпожа Айлин, к тому, за чем пришла… к новому сюжету в моей жизни.
        - Я слушаю тебя очень внимательно, дорогая, - тихо сказала Айлин.
        - Когда нам уже никто в целом мире не может помочь, мы хватаемся за любую соломинку.
        - Да.
        - Меня знает каждая гадалка в городе, но ни одна не дала мне точный ответ, что же случилось с моим Бравушкой. Чего я только не наслушалась… Живой, мёртвый, утонул, повесился, уехал, скрывается, сменил пол, живёт в казённом доме… Когда не осталось ничего, кроме чёрной тоски, я пошла к одной гадалке, которую все боятся, к Додоне. А она с порога: что ты готова для меня сделать? Могу пирогов испечь, отвечаю. Нет, усмехнулась, пироги не помогут найти брата. Тогда, говорю, может, почистим твой медный таз? А то зарос больно. А вот это ты хорошо придумала, отвечает. Она в него, госпожа Айлин, клюкой стучит, когда гадает.
        - Я слышала о Додоне.
        - Ну, вот. Залезла я на табуретку, сняла таз и драила его до седьмого пота. Вижу, довольна, вертит таз в руках, гладит, а он блестит-переливается. На стол поставила, стукнула по нему, послушала - и ка-ак погнала меня клюкой! «Уходи, - кричит. - Вон!» А я села на пол и говорю: «Ты меня такую толстую не поднимешь, а сама я не уйду, пока не погадаешь. Убивай, если хочешь, больше мне идти не к кому». Она ещё раз протянула меня по спине, со всей силы, от души… А я реву, но терплю. Видит, намерения мои серьёзные, кликнула внучку, поставила перед ней банку с сухим горохом. А девчушка, кроха такая, пристально на меня посмотрела, достала из банки горсть и бросила в таз, а потом взяла и полбанки сыпанула. Додона одну горошинку из таза в банку переложила. Это, мол, за сегодняшний день, ты отработала. А что будет, спрашиваю, когда я весь долг тебе отдам? А откуда я, говорит, знаю? До того дня ещё дожить надо. Горох в мешочек пересыпала и на гвоздик на стене повесила. Вот и хожу к ней почти три года, стираю, прибираюсь в доме, готовлю, один раз на неделе после работы и обязательно - в выходной. Иногда даже
горошину не отрабатываю, а иногда целых три положит в банку.
        - Почему ты раньше не рассказывала? - спросила Айлин с участием.
        - А чего жалиться? Это испытание, а я же сестра героя. На прошлой неделе Додона последнюю горошину вынула, потом долго таз слушала, хмурая-прехмурая, и наконец говорит: много голосов в далёком туманном лесу, кричат они на нас с тобой, гонят… но не проклинают, что уже хорошо. Ветер воет, птицы крыльями бьют. Опасный тот лес, из-за тебя я сильно рискую. Если случится помереть во время гадания, хочу быть уверена, что Тая одна не останется, она же и так сирота, растёт без отца, без матери. Согласна ты её удочерить, любить и воспитывать как родную? Согласна, говорю, конечно, согласна! К девочке я привыкла, она мне не будет в тягость. Значит, увидим, говорит, что случилось с твоим братом, прознаем его судьбу, которая скрыта сейчас за деревьями. С этого дня начинай терпеть. А когда припечёт тебя так, что почувствуешь - край настаёт, помираешь, тогда начинай ходить по дому кругами. И только потом ко мне выдвигайся. На автомобиле не смей приезжать, только пешком. Нарушишь условие - не расступится лес. Вот, госпожа Айлин, теперь вы знаете мою историю, мои страхи и мои мучения. И как вы думаете, получится у
меня?!
        - Надейся, - ответила Айлин. - Надейся!
        Виктория вскочила на ноги.
        - Я знала, что вы так скажете! Спасибо! Сердце заходится, как подумаю, что скоро кончатся мои терзания. Теперь, если вы заметите, что я веду себя немного странно, не удивляйтесь, это значит, что приближается час истины. Кажется, этот день уже совсем близко, терпение моё на исходе… Зная, как вы добры и великодушны, госпожа Айлин, хочу обратиться к вам с просьбой. Не разрешите ли вы, чтобы Тая моя жила со мной? Здесь, в Спящей крепости? Я прослежу, чтобы она никому не была помехой, обещаю. Она такая умненькая, смышлёная… Я заберу её у Додоны в тот самый день. Разрешите?
        - А сама как думаешь? - улыбнулась Айлин. - Конечно, разрешаю! - Она с трудом прервала поток благодарностей, который обрушила на неё повариха. - Дорогая, пожалуйста… это лишнее… Если хочешь мне помочь, то лучше взгляни на карту, что лежит на колоде сверху, на столике у входа…
        Айлин снова вернулась к карточным гаданиям. Брат не одобрил бы, да никто бы не одобрил, но, коря себя, она ничего не могла с этим поделать. Утром смалодушничала: вытащила карту, а потом побоялась, что испортит себе день, и оставила всё как есть.
        Виктория бросилась исполнять просьбу.
        - Вот, нашла, госпожа Айлин! - крикнула она из холла. - Что мне с ней сделать?
        - Просто переверни и скажи, что на ней изображено…
        - Здесь, по-моему, кузнец, у него молот в руках! - крикнула Виктория. - Кузнец и лиса! На лисе зелёная шапочка!
        - Неужели? Виктория, ты приносишь мне удачу.
        Повариха заглянула в спальню.
        - Вы меня звали?
        - Будь добра, принеси мне эту карту.
        - Ой… Простите… - Виктория расстроилась. - Они такие интересные, я стала рассматривать и все перепутала… Но я сейчас найду!
        - Не нужно, дорогая, всё хорошо! - с воодушевлением сказала Айлин. - Спасибо.
        2
        Ухаживали за Джио две молчаливые темноволосые девушки-сиделки, которых наняла Хозяйка. Ходили они в платьях простого покроя, из невыбеленного льна, у одной фартук и накрахмаленная шапочка были розовато-серого цвета, у другой - кипенно-белые. Их величавая медлительность успокаивала.
        - Сестра… - звал Джио, и над ним склонялось участливое лицо.
        Если бы не жуки, разъедающие его изнутри, он бы, наверное, в первую очередь поинтересовался их именами и благодарил чаще - как они того заслуживали.
        Ковыляя с ходунками в туалетную комнату, Джио не смотрел по сторонам, его больше не восхищало великолепие Спящей крепости. По ночам становилось легче, словно натрудившиеся за день жуки давали себе и ему отдых. В эти минуты Джио хотелось с кем-нибудь поговорить по душам - спокойно, а не корчась от боли. Но дежурившая у его постели сестра, в розовом или белом, дремала в кресле, и ему было жаль её тревожить.
        При свете ночника он передумал тысячу горьких дум.
        Мальчишка сказал, Джио останется здесь навсегда. Мысль об этом была так страшна, что в конце концов Джио научился её избегать. У него ещё будет время, когда жуки выползут из-под кожи и дадут ему вздохнуть свободнее - тогда он подумает, как отсюда выбраться. А если придётся пожить в Дубъюке некоторое время, он поживёт, приспособится.
        Мимо комнаты в анфиладе, где он лежал, ходили разные люди, но из-за ширмы его мало кто видел. Правда, бывали и постоянные посетители.
        Каждый день его навещал Шаркающий дед в бархатной куртке, молча стоял над ним, и если Джио в эту минуту имел неосторожность застонать, с одобрением тряс головой: вот! то, что надо! И удалялся с чувством глубокого удовлетворения.
        Побывала красивая девушка, внучка Хозяйки, смотрела с ужасом на расползшееся по его груди красное пятно.
        Однажды пришёл бритый наголо светлоглазый атлет, попросил сиделку оставить их наедине, сел на стул и уставился на Джио.
        - Вернулся, значит?
        - Что надо? - морщась, сказал Джио.
        - Зови меня Котасом. Пришёл развеять некоторые твои иллюзии. Лежишь тут и мечтаешь: оклемаюсь - что-нибудь придумаю, рвану отсюда. Не-а. Не получится. Вещи можно очистить от жуков, человека - нет. Я по роду занятий изучаю архивы. Так вот, никому ещё не удавалось. Это видел? - Котас кивнул на старый табурет под стеклянным колпаком. - Примерно двести лет назад поселился здесь такой же чужак, соблазнившийся камнем. Бегал как заяц и с тупым упорством. Покупал с рук заклинания, будто бы нейтрализующие жуков. Подлечится - и сразу в дорогу. Сначала мог передвигаться по Дубъюку, потом в пределах Спящей, потом только по этой комнате. А последние шестнадцать лет провёл на этом самом табурете. Напоминает домашний арест, но вместо браслета жуки, и они всегда начеку. Не бегай, понял? Скучновато тебе будет сидеть здесь, поджав ноги, до конца жизни.
        - Да иди ты, - со слезами на глазах сказал Джио.
        - Но есть проверенный способ облегчить твои страдания. Жуки поодиночке злее и выходят неохотно. А когда на коже впервые появляется чужая слюна, это их беспокоит, они выползают и объединяются, чтобы противостоять агрессору. А тут камень, и они ползут к нему. Слышал, местные за тобой охотятся. Будут рады тебя заплевать. Хочешь, проверим? Плюну в тебя сейчас. Не думай, что это какая-то циничная шутка. Так делали. Вынесут штрафника к дверям Спящей, а там уже очередь выстроилась. Чем больше плевков от разных людей прилетит, тем лучше… быстрее поправишься.
        Скрежеща зубами от боли, Джио ответил на предложение ругательством. Котас с одобрением кивнул и ушёл.
        Кто обожал Джио, так это мальчишка с лупой. История Джио вызывала у него восторг и ужас. Его не подпускали к больному, но, когда сиделка уходила обедать, Гонзарик, к этому времени уже вернувшийся из школы, был тут как тут, и у них было целых полчаса на разговоры. Джио быстро привязался к забавному и неглупому мальчику, который скрашивал его одиночество, и даже поделился с ним некоторыми сокровенными мыслями - о ловушке, в которую попал, о Клотильде, которую больше никогда не увидит… Гонзарик слушал его с серьёзностью, которую трудно было ждать от восьмилетнего ребёнка.
        - Сколько я здесь, не скажешь?
        - Сейчас посчитаю. Шесть дней.
        Они пробовали в лупу разглядеть жуков.
        - Осторожнее, парень, вдруг перепрыгнут на тебя?
        - Госпожа Айлин сказала, это невозможно.
        Было неприятно узнать, какую антипатию испытывает к нему дама с сапфирами - Хозяйка мурров. Она приходила несколько раз, высокая, худая, неизменно элегантная, с глазами печальной лани, и никогда с ним не заговаривала, только интересовалась у сиделки, не нужно ли чего. Как-то раз он услышал сквозь дрёму их с ловиссой негромкий разговор: вид мучающегося Джио напугал Фанни, и ей окончательно расхотелось быть Хозяйкой. Теперь наследница целыми днями сидит в библиотеке и учит древние диалекты, чтоб найти в старинных книгах способ избежать этой ужасной участи.
        - Его ждёт трудная жизнь, - сказала Хозяйка. - Предместья не забудут, что из-за него погибла мурча. Вчера ко мне приходила делегация. Требуют выдать нашего больного, то есть фактически разрешить им самосуд, или - отправить его в тюрьму в Лапнике. Покинуть город он не сможет, а значит, я буду постоянно подвергаться давлению со стороны местных. И ещё неясно, как к нему отнесутся мурры.
        - По-моему, Сантэ и Господин Миш вполне к нему лояльны. Даже не особо интересуются, - сказала ловисса.
        - А остальные? Приходили на него посмотреть? В общем, неизвестно, Длит, позволительно ли ему тут находиться и сколько ещё неудобств он нам доставит.
        - Между прочим, Айлин, он приехал сюда из-за вас… выполняя волю отца.
        - Из-за денег, чего уж там.
        - И тем не менее. И он сын Хаммонда, единокровный брат Эдама.
        - Потому и терплю. А ты как будто рада его возвращению, Длит? Имеешь на него виды?
        - Для нас его возвращение благо, потому что его знания не рассеются в чужих городах.
        Джио открыл глаза.
        - Почему ты не предупредила меня про камень?!
        Хозяйка вздрогнула, а ловисса хмыкнула.
        - Хорошо, что мы уже на ты. Я дала тебе кучу денег, Джио Риц. Как же я запамятовала, что некоторые всегда хотят больше? Вини не меня и не Хейго, который недосмотрел, а свою жадность.
        - Ненавижу тебя, - прохрипел Джио. - Чёрта лысого ты получишь, а не мои знания!
        Она усмехнулась.
        - Ну, там видно будет. Надеюсь, договоримся.
        - Я хочу увидеть мать, - твёрдо сказал Джио, который понял, что владеет чем-то ценным, и оно может служить предметом торга. - Мать из долины!
        - Начинается, - сказала Хозяйка.
        …Следующим утром в Спящей крепости появилась Амика - в красиво расшитом, но не пёстром, платье, с наброшенной на плечи дорогой шалью. Она была всё ещё очень бледна, но на ногах стояла твёрдо. Сопровождала её та самая Шани, которая терпеть не могла Джио и обзывала дурнем. У неё и сейчас был крайне злобный вид. Будь её воля, она бы, наверное, выцарапала ему глаза. Сегодня на ней было меньше золотых украшений, а на шее у Амики висел на шнурке похожий на глаз сверкающий зеленоватый камень с голубыми прожилками.
        На встрече присутствовала Хозяйка и её белолицый секретарь. Хозяйка неплохо изъяснялась на трудновоспроизводимом языке нижних, была хорошо знакома с невыносимой Шани и даже симпатизировала ей. Зато между ней и Амикой возник небольшой спор.
        Наконец Амика подошла к Джио. Он измучился, представляя их встречу, ему было тяжело, стыдно, он не знал, о чём будет говорить и зачем её позвал.
        Без лишних слов Амика присела на низкую скамеечку, которую принесла для неё сиделка, и они принялись шептаться под шалью, которой Амика с головой накрыла себя и Джио.
        - Бедный ты мой… Я забрала бы тебя в долину, но нельзя.
        - Я опять всё испортил… Прости… Ты сильно на меня злишься?
        - Злюсь? Нет. Мне тебя жаль.
        - Ты что, поссорилась с Хозяйкой? Меня и так все ненавидят…
        - Не ссорилась, конечно. Я просила, а она не разрешила взглянуть на Прекрасных. Жалко… я никогда не видела ни саму, ни самого… А ты?
        - Видел мурра. Кот как кот.
        - Хозяйка просила не задерживаться, так что не будем терять время. Слушай, Джио, не говори никому, какую силу ты получил от мурчи.
        - Ловисса давала мне понюхать чью-то рубашку, сказала, я - нос. Это правда?
        - Да. Ты Нос! Ты очень силён.
        - Но я ничего не почувствовал, матушка…
        Матушка… Амика была тронута.
        - Ты ещё болен. Чудо, что вообще жив. Это благодаря жукам. Они не любят, когда у них отбирают добычу. Но когда-нибудь почти все жуки переберутся в камень, и ты останешься без защиты.
        Она сняла свой красивый оберег и надела на Джио, подтянув шнурок и устроив зеленоватый камень в яремную ямку - на шее не было язв.
        - Теперь поплатится любой, кто причинит тебе зло.
        - Благодарю тебя за всё, матушка… Что мне делать? Ловисса заинтересована во мне… в моей силе, сказала: договоримся…
        - Соглашайся только в крайнем случае. И не торопись уходить отсюда.
        - А куда мне идти? Буду сидеть в Спящей, пока не выгонят. Я слышал, Хозяйка отказалась выдать меня людям из предместий. Но что будет потом?
        - У Хозяюшки доброе сердце, - обрадовалась Амика. - Постарайся ей понравиться. Ты брат её сына, а в этом доме нет уз сильнее кровных. Пользуйся этим. А уж я её отблагодарю.
        Когда Амика стянула с них шаль и, поцеловав Джио в лоб, поднялась, Шани в изумлении уставилась на оберег.
        - О небо! Ты даришь этому гром? Почему бы тебе, матушка, не отдать ему всё наше золото? И камни! Можно послать за ними в долину!
        Повисло глубокое молчание. Хозяйка онемела, даже у секретаря поползли вверх чёрные брови. Амика холодно взглянула Шани в лицо, не желая выказывать гнев, - негоже затевать скандал в чужом доме, и, опомнившись, Шани униженно склонилась перед ней.
        Пауза продлилась, кажется, целую вечность. Ни на кого не глядя, Амика неторопливо двинулась к выходу. Шани понуро поплелась следом. Хозяйка с секретарём отправились за ними.
        У самых дверей Айлин вдруг попросила их задержаться, и все прошли в библиотеку.
        - Шани, я должна спросить, - сказала Айлин. - За что ты так ненавидишь Джио? Я тоже от него не в восторге, но в твоей неприязни есть что-то личное.
        Шани посмотрела на Амику, та, хотя и была сердита, кивком разрешила говорить.
        - Его мать Махила - моя двоюродная сестра, - сказала Шани. - Он мой племянник.
        - Девушка из долины! - вспомнила Айлин. - С детства дружим да ещё и породнились?
        - Сестра моя всегда была малость неадекватная. Помню, ходит мышкой, тихая-тихая, а потом как отчебучит… Когда спихнули замуж за твоего Рица, Мать наложила на неё заклятие смирения.
        - Смирением там и не пахнет… Она в один день проиграла наследство Джио. Всё, что копили долгие годы.
        Шани кивнула.
        - Поняла, да? Молитесь, чтобы сюда не приехала. Но как его пропустили в город, не известив тебя? У него же на пятке клеймо! А потом из-за него мурча погибла.
        - Длит выяснила, как всё вышло, - с горечью сказала Айлин. - Ребёнком он был левшой. Мать… как её?
        - Махила.
        - Махила, хотя его и пометила, но переучила. А навыки всё равно остались. Господин Лунг, например, заметил, что Джио многое делает левой рукой. На въезде в город у него не проверили левую ступню - удовлетворились тем, что он подписал документы правой рукой.
        - Ты видишь, какая? - со злостью сказала Шани. - Зачем она его переучивала, если он левша и она уже поставила клеймо на левую ногу?! Демоны её водят! А этот весь в неё. Дурная кровь, меченый, - с отвращением произнесла Шани.
        - Нарушение инструкции… Постовые облегчили себе жизнь… - виновато бормотала Айлин.
        - Мы думали, он уедет и его сила исчезнет, но он вернулся, и он опасен.
        - Чем?
        - Шани, - предупреждающе повысила голос Амика.
        - Хозяйка должна знать, - упрямо произнесла Шани. - Он Нос! И если он перейдёт на службу к нашим врагам, они станут сильнее!
        - Улавливает запахи? - в волнении спросила Айлин.
        - Ищет людей по личным вещам, - скороговоркой выдала Шани.
        Амика со всего маху шлёпнула Шани ладонью по губам. Когда они ушли, Лунг уселся в кресло и молча наблюдал, как Айлин в волнении ходит по читальному залу. Потом она остановилась.
        - Но это значит…
        Лунг кивнул.
        - Джио может найти вашего сына.
        3
        На следующий день в Спящей крепости обсуждали ночное происшествие. Все хотели услышать из первых уст эту невероятную историю и выдвигали свои версии.
        - Какая-то мокрая… голая тварь… кинулась на меня с потолка, - шёпотом жаловалась кастелянша Бомбаст, ночью сорвавшая голос. - Страшная, как мумия…
        - Может, летучая мышь? - предположила Тавала.
        - Ростом с человека?
        - У страха глаза велики…
        - Это демон страсти, Анаболия, - сказал весельчак Гарт. - Он обычно прилетает по ночам.
        - Мокрый?!
        - Попал под дождь.
        - Вот с такими волосами! - Бомбаст подняла руки и сомкнула в кольцо над головой.
        - Турбулентность, - вздохнул Гарт.
        - И ка-ак жахнет в пол! И в пол ушёл!
        - А ты чего сплоховала? Надо было хватать его за волосы! Когда ещё он к тебе соберётся?
        - Не расстраивай женщину, Гарт. Может, сегодня опять прилетит, - подмигнув, сказал дворник Лаврион и, играя чёрными кустистыми бровями, просившими стрижки, добавил: - Да-а… Если б такой волосатик на Куафюра свалился, он бы уже через пять минут был пострижен. Не сумел бы улизнуть.
        - И хорошие были волосы у вашего демона? - настойчиво интересовался мастер Куафюр у несчастной Бомбаст, неожиданно возникая за спиной.
        - Отстаньте от меня с вашими глупостями! - отпрыгивая, рыдающим голосом говорила кастелянша. - Я и так чуть рассудка не лишилась!
        - Трудно сказать, что ли? - обижался Куафюр.
        Осмотр пола и потолка не выявил следов проникновения, и случившееся было отнесено в разряд эротических фантазий Бомбаст. То здесь, то там слышались шепотки, перемежаемые взрывами смеха. Айлин была вынуждена сделать обитателям дома внушение, напомнив, что есть болезненные для женщин темы, на которые шутить не стоит, и что проявляемого нами сочувствия никогда не бывает много.
        - Что происходит? - удивилась Длит. - Меня день не было, и уже все наэлектризованы.
        Айлин выглядела озабоченной.
        - У Бомбаст видения. Будто бы кто-то напал на неё ночью. В голом виде.
        - На Бомбаст?! - Длит невольно рассмеялась. - В темноте перепутали комнаты, её и Гриватты?
        - И ты туда же! - Айлин поделилась подробностями, и у самой от подавляемого смеха выступили слёзы. - Мокрый, голый и - с потолка… Запутанная история. Может, правда демон? Беда в том, что теперь Анаболия боится спать в своей комнате. Просит хотя бы поставить ей двухъярусную кровать. Между прочим, интересовалась у Хейго, как получить разрешение на оружие.
        - Да она сразу кого-нибудь пристрелит за испачканную простыню.
        - Нет, оружие бесполезно, пуля демона не возьмёт, - задумчиво сказала Айлин. - Длит… Ты знала, что Джио - Нос?
        - Я выяснила это во время его первого посещения Спящей.
        - И не сказала мне?
        - Не было нужды, он же уехал. На днях хотела проверить его способности, предложила понюхать кое-какие вещи, но он ничего не почувствовал. Ещё слишком слаб и измучен. Не знаю, сколько времени займёт восстановление, но хотелось бы поскорее.
        - А что за вещи ты ему… предлагала?
        Помолчав, Длит сказала:
        - Рубашку доктора Эдама Рица.
        Айлин промокнула салфеткой повлажневшие глаза.
        - Прости… что подумала о тебе плохо…
        Глава 3. Кто ребёнка будет спасать?
        1
        Всё переменилось после ночи, когда похитили ребёнка и Антея с Куражом вызвали на поиски. Сначала сын поинтересовался, где её серебряное кольцо с сердоликом, просил надеть и не снимать, потом появились иголки, воткнутые в косяки, разложенные повсюду кисти сушёной рябины и зубчики чеснока. За зеркалами торчали пучки чертополоха, а из её фотографии и осиновой коры Антей смастерил оберег и сунул ей под подушку. И пшено, везде пшено: каша из пшена, пшено во дворе, под порогом, в собачьей будке, пшено в её обуви, в сумке, в шкафу. Нита терпела из последних сил. Сама виновата. Однажды рассказала ему, что бабушка перед свадьбой насыпала ей в туфли пшена: вдруг среди гостей окажется ведьма, тогда она не сможет ей навредить, пока не пересчитает пшено до последнего зёрнышка…
        - Мама, у нас мало пшена, очень мало пшена. - Антей выбирал чёрные зёрнышки из жёлтой крупы, рассыпанной на столе.
        - У нас его достаточно, Антей. На ведро каши хватит.
        - Мало! Иди, мама, в лавку и купи ещё пшена. Из собаки твоей суп сварит, из шкуры шапку сошьёт. Надо нам больше пшена, больше пшена.
        Нита, хлопотавшая у плиты, замерла.
        - Что?
        - Ещё, ещё, ещё!
        - Что ты сказал про собаку?!
        Антей крепко зажмурился.
        - Ничего. Ничего не сказал! Нам надо…
        - Хватит! Пожалуйста, прекрати… Что ты видел той ночью? Скажи мне правду, сынок… посмотри на меня!
        - Я смотрю, мама, смотрю на тебя. - Но он снова склонился над столом. - Нам надо больше пшена… больше пшена…
        Бедный мой мальчик, думала Нита, кто тебя так напугал?
        …Бабар не сомневался, что от мальчишки и его псины не будет пользы. Информаторы - вот реальная сила. За тридцать лет службы в отделе розыска пропавших он привык полагаться только на них. Список незаконных дел, которыми занимались в предместьях, был довольно обширен, всегда было кого и за что прижать, неважно, за торговлю травкой, домашнее насилие или тщательно оберегаемый личный секрет. Взамен Бабар получал необходимые сведения. Они гарантировали хорошие показатели раскрываемости, которые могли быть и выше, потому что Бабар знал почти наверняка, что случилось с каждым, исчезнувшим в Северном округе. Но с полученной информацией приходилось обращаться осторожно, чтобы по глупости не ступить на территорию, принадлежащую влиятельным лицам. Так что часть сведений приходилось утаивать.
        Людей он не любил, его неимоверно раздражала их глупость. Однако он научился пропускать её мимо себя, вовремя отключаться, когда что-то могло довести до срыва. В молодости такое случилось дважды: вспышка гнева и поножовщина - он едва не погубил себя. Но теперь он всегда шёл к цели с минимумом приложенных сил, просчитав самый короткий приемлемый путь, и не останавливался ни перед чем, чтобы пройти его до конца. Волевое, словно вырубленное топором лицо, холодный взгляд, который он никогда не отводил в сторону, и какое-то особенное немногословие, когда слова отмерялись тщательно, будто их было жаль тратить, - все эти признаки выдавали в нём силу, которая, встретив противодействие, могла легко уничтожить, смести любого, кто был слабее.
        …Два похищения! Котт, начальник отделения, попеременно то грозил разжаловать, то улещивал, обещая в случае успеха - любого мало-мальски полезного выхлопа - выделить премию из городского фонда. А у Бабара ни зацепки. Он впервые усомнился в действенности своей тактики: как ни старался выведать имена похитителей, всюду натыкался на угрюмое молчание, подпитываемое всеобщим страхом. Проговорилась, правда, одна старуха, которую Бабар шантажировал проделками её вороватой внучки: пропали не двое детей, а больше, десять, а может, все двадцать. «Двадцать? А ты не рехнулась ли?!» Рассвирепевший Бабар схватил её за ворот платья, но вытряс лишь душу: хитрая старуха знала, что срок её жизни истёк, и успела отбыть на небеса. Конечно, Бабар ей не поверил. А если бы и поверил, всё равно не стал бы землю рыть без приказа начальства. Искать неприятности не в его правилах, его цель - продержаться до пенсии и уйти с почётом.
        Идея привлечь к поискам собаку, да ещё в сопровождении мальчишки-идиота, выглядела наивной, но её выдвинул не кто-нибудь, а брат Хозяйки, Ричард Горн, а это многое значит. Так что не высовывайся, Бабар.
        Всех в отделении заранее познакомили с Комаром и его псиной, проинструктировали, как себя вести в случае нового инцидента, и вот ирония судьбы: именно в его дежурство произошло очередное похищение. Бабар крепко задумался. Раз уж на него свалилось это испытание - возглавить группу с собакой, он будет предельно внимателен (настороже), проявит сдержанность (никакой инициативы), продемонстрирует уважение (по возможности, проигнорирует самые дикие выходки мальчишки). Ему просто нужно как-то пережить эту ночь.
        …Тусклые лампочки на фонарных столбах горели через одну, на небе ни звезды. Чтобы осветить улицу, в домах распахнули ставни и зажгли свет. Объединившись, мужчины обыскивали дворы. Женщины в накинутых на плечи шалях бродили от столба к столбу и шёпотом переговаривались, дрожа от холода. Все боялись, что несчастье, постигшее их соседей, случится и с ними.
        Прибывшее на место спецподразделение прочёсывало окрестности, розыскная группа занялась опросами соседей. Свидетелей, как всегда, не было, мать от горя была невменяемой. От её криков, доносившихся из окна квартиры на первом этаже, у Бабара разболелась голова, а отойти подальше он не мог: Комар, экипированный в резиновые сапоги и широченный непромокаемый плащ, стоял возле подъезда и ждал, когда вынесут вещи ребёнка. Здоровенный пёс смирно сидел у его ног на поводке, не доставляя лишних хлопот. Удивительно, как мальчишка его выдрессировал, пёс ни разу не гавкнул, не метнулся в сторону по своим собачьим делам. Невиданный зверь - умный, послушный. Не кошка. Бабар ходил вокруг, на всякий случай отгоняя от пса зевак. Мало ли, столько скрытых психов кругом, пырнут ножом на почве неприязни к собакам, а ты потом отвечай. Но люди не расходились, и понемногу вокруг группы с собакой образовалось плотное кольцо.
        Наконец вынесли пластиковый пакет с вещами.
        - Чем ещё помочь, Антей? - спросил высоченный худой коллега Бабара по фамилии Зуб.
        - Да чем? Не мешать… Не мешать, не мешать… Следы совсем затоптали… вот плохо… Тут и так грязь… Сколько ему было?
        - Что значит было? А вы здесь для чего? Ищите! - раздались в толпе возмущённые крики.
        Меньше года, вот сколько, и, по правде сказать, Бабар мысленно согласился с этим было, ведь похищенных ранее детей так и не нашли. Но Комар, конечно, употребил слово без всякого умысла, он вообще бездумно говорил всё, что в башку упало, и сейчас двинул речь, задыхаясь от возбуждения и нелепо размахивая руками:
        - Мы будем искать… будем искать… Но он такой маленький… Он создал нам проблему, потому что маленький… Маленькие сами не могут идти… не умеют… не умеют они, не умеют, не умеют… Вдруг его где-нибудь уронят или поставят на ноги… поставят, чтобы передохнуть? Вот это будет хорошо… Так у нас появятся следы, а собака почует, и мы пойдём по следам… побежим по следам… по следам… по следам…
        В носу блестит, негнущийся плащ колоколом до земли, на крошечной голове лыжная шапка с помпоном - гном да и только. Молчал бы лучше. А то с каждым словом настраивал людей против себя. Толпа гудела, волновалась. Бабар вовремя вмешался:
        - Граждане! Не мешайте работать! Расходимся по домам! Задерживаете!
        Люди разошлись, но ещё долго в тёмных окнах маячили бледные лица. Зуб вернулся в дом, а мальчишка распустил намотанный вокруг кисти поводок на максимальную длину, давая собаке больше свободы. Пёс обнюхал детскую рубашонку и, пригнув голову к самой земле, принялся сосредоточенно петлять от подворотни к подворотне. Бабар сопровождал их. Время от времени этот Антей-Мантей подсовывал псу пакет, чтобы тот мог освежить в памяти запах.
        Куража тянуло вправо, к окраине предместий, но всякий раз, пройдя длинную улицу до конца, они возвращались к дому похищенного ребёнка. Это заевшее действие нагоняло тоску не только на Бабара, через час всем стало ясно, что нюхательный эксперимент с треском провалился.
        - Слышь, приятель, может, отпустим наших? - сказал Бабар. - Сколько можно туда-сюда?
        - Пусть едут… А мы ещё походим, ладно?
        Бабар вернулся к машине, где стояли несколько автоматчиков во главе с коттом. Они переговорили, и группа уехала, пообещав, что машина вернётся в течение часа.
        Мглистая весенняя ночь всё настойчивее забиралась ледяными пальцами под куртку. Бабар ёжился и терял терпение.
        - Хватит, парень, - выждав, сказал он. - Ничего мы тут не найдём. Пора возвращаться, сейчас придёт машина и отвезёт тебя домой.
        - А ты?
        - Мне ещё в отделение. Моя смена продолжается.
        - Давай, в последний раз - до конца улицы? А потом вернёмся.
        Мальчишка просил, а не требовал, и Бабар проявил великодушие. Ещё пять минут, и всё кончится.
        Снова пробежав улицу насквозь, они неожиданно двинулись дальше через пустырь и оказались у торчавших из земли каменных глыб. Здесь начинался спуск к заросшим осокой непролазным речным берегам, здесь, на границе света, жилья и - гиблой тьмы, случилось невероятное. Пёс взял след.
        Ничто не предвещало катастрофы. Бабар стоял и глядел по сторонам, пока Комар возился с резиновыми сапогами. Вроде бы чистил подошвы, а потом вдруг закричал, словно кого заметил:
        - Там, Бабар, там!
        И рванул с места в противоположную от реки сторону, в овражистые тёмные поля, понёсся, гадёныш, в одной руке поводок, в другой включённый фонарик.
        Всё случилось слишком неожиданно.
        - Что там?! - заорал Бабар, выхватывая из кобуры оружие. - Кого видишь?!
        Обещанная премия на мгновение помрачила его разум. Конечно, надо было думать головой, а не карманом, остановиться, отпустить мальчишку с собакой - пусть бегут! Но ему примечталось, что они вот-вот настигнут похитителей, и он нырнул вслед за мальчишкой в полосу разрежённого тумана.
        В самом деле… как было бы кстати изловить похитителя… За премией последует отгул, который начальник не посмеет не дать за сегодняшние мучения, а потом будет натопленная банька у одной вдовы, с пивком, с рыбкой… Столько удовольствий сразу… Хорошо! Но слишком рано Бабар расслабился. Они бежали и бежали, никого не настигая, - по следам, по следам, по следам. Туман уплотнился, под ногами зачавкала вода, пошли кочки; захлопав крыльями, шарахнулась в сторону разбуженная цапля, и до Бабара дошло: проклятый пёс завёл их в старые болота.
        - Подожди! Стой! - задыхаясь, закричал он, но те двое, впереди, не слышали.
        Прозрение наступило слишком поздно. Ни зги вокруг не видно, фонарик Бабара разрядился, он с раздражением отшвырнул его на бегу, и теперь перед ним мелькал только сноп света от фонаря мальчишки да его серый плащ.
        Проклиная всех богов, каких знал, грузный Бабар бежал по одному псу ведомой тропинке среди покрытых ряской чёрных трясин. Он еле поспевал, боялся отстать и завязнуть в болоте или, что хуже всего, нарваться в этой адовой тьме на похитителей. У засады, как известно, всегда преимущество.
        Наконец мальчишка в изнеможении остановился и согнулся, уперев руки в колени, чтобы восстановить дыхание. Бабар мешком повалился на мокрую траву и отключился, а когда пришёл в себя, рядом, вывалив язык, лежал пёс. Мальчишка неподалёку размахивал фонарём, разрезая жёлтыми росчерками волглую тьму. Словно в ответ, хмурые небеса выпустили из плена ущербную луну, пролившую бледный свет на пролесок с чахлыми осинками.
        Тихо, как в могиле, подумал Бабар. Он с трудом сел. Пальцы правой руки свело, он еле разжал их, засовывая пистолет в кобуру. Хорошо, хоть не потерял…
        - Эй, напарничек, подь сюда… Где мы?
        - Не знаю…
        Мальчишка подошёл и присел на корточки, Бабар грубо схватил его за локоть. От неожиданности тот дёрнулся и слегка струхнул, увидев перекошенное лицо Бабара.
        - Ты чего? Больно же!
        Пёс с рычанием вскочил на ноги, и Бабар выпустил мальчишкину руку.
        - Ну? Кого видел?
        - Никого…
        - Как… никого?! - От потрясения Бабар начал задыхаться: - Ах, ты ж… Ах… А чего орал?!
        - Радовался, что на след напали…
        Радовался… Кажется, Бабар даже всхлипнул.
        - Как мы отсюда выберемся, умник? Завести завёл, а как назад?!
        - Кураж выведет… по нашим следам…
        - Какие, дрит твою, следы?! Вода везде! Ночь!
        - У меня специальные подошвы… пахучие… Вставай, торопиться надо…
        - Куда гонишь? Дай отдышаться…
        Но от сердца отлегло. Вот почему гном возился с сапогами…
        Он хотел сказать, что нужно возвращаться, но мальчишка уже схватил поводок, и они с псом побежали дальше, выписывая зигзаги между осин. Только что Бабар думал, что не сможет подняться без посторонней помощи, а тут словно неведомая сила подкинула его с земли.
        …Теперь пёс бежал медленнее, хотя следа не потерял. Мальчишка шёл быстрым шагом, но притормаживал, видя, как Бабару тяжело. Спасибо, не бросает, думал Бабар, растерявший по дороге половину своей злости, - не до того, когда речь идёт о выживании…
        Он не знал, сколько часов они шли, казалось, целую вечность, но вскоре после третьего привала пёс вывел их к глубокому оврагу.
        - Выключи фонарь… - шёпотом приказал еле живой Бабар.
        Они подошли к самому краю. В чёрной овражьей пасти торчали обломанные стволы деревьев. Мальчишка заметно робел. У Бабара сердце тяжело ухало в груди при мысли, что придётся спуститься в эту страшную яму, где полно змеиных гнёзд под корягами и прочих смертельных ловушек. Было здесь жутко и безжизненно. Ни одна птица не вспорхнула, даже пёс попятился, тихо заскулив. Ночь постепенно бледнела, открывая взору брошенное селение за оврагом: полуразвалившиеся дома, столбы с паутиной оборванных проводов… И над всем этим - клочки тумана и глухое безмолвие.
        - Узнаёшь места? - оцепенев, спросил Бабар.
        - Я? Я здесь ни разу… не был… никогда…
        - Не был, но слыхал. Это Ведьмин овраг.
        - Да? - едва слышно произнес мальчишка.
        - Видишь ту деревню? Когда-то завелась здесь ведьма и всех в деревне извела. Слышь? Я тут кое-что приметил… Только не маши руками, не зацепи… - Бабар показал глазами на куст орешника.
        Мальчишка отшатнулся, увидев на ветке, на уровне глаз, утыканную чёрными перьями петлю.
        - Что это?!
        - Ведьмин знак: дальше идти запрещено… - Бабар тяжело дышал. - Слушай меня, парень… слушай внимательно… Ждёт нас в этом овраге лютая смерть, такая, что и врагу не пожелаешь… Перейдём границу, и нам конец… Уходить надо… Быстрее…
        Будто понимая, о чём они говорят, пёс сидел смирно, прижав уши к голове. А мальчишка, прыщ мелкий, не унимался, хотя сам, небось, в штаны напустил. У Бабара вон и то ноги сделались ватными.
        - Ты же этот… Защитник! Забыл?
        - Помню. - Бабар отвечал сдержанно, ведь от этого сейчас зависела его жизнь. - Просто не первый год служу, у меня нюх на неприятности острей, чем у твоей собаки… Вечером на смену идти, а я места себе не нахожу… И, как назло, подменить некому… И видишь, как оно вышло, куда мы с тобой забрели…
        Пацан разозлился. Губы трясутся, а туда же:
        - Я понял! Ты хочешь спрятаться за чужими спинами! Чтобы другие боролись, а не ты! Мы зачем сюда пришли? Кто ребёнка будет спасать?!
        Стиснув зубы, Бабар покачал головой.
        - Да тише ты, не ори… Время упущено, мальцу уже не помочь… Поздно… А вот себя поберечь ещё можем… Скажем, след в поле потеряли… в другой стороне, у реки…
        - А потом? Будем с этим жить?
        - Ты уж сам выбирай, жить тебе или не жить, а я не пойду дальше, баста! Не собираюсь тут по глупости умирать. Даже костей наших не сыщут. Ты хоть понимаешь, на что мы налетели?! - содрогаясь, страшным шёпотом говорил Бабар. - Это ведьма! И у неё такая силища, что она в открытую таскает детей для своих ритуалов, никого не боится… Двадцать детей украла и не попалась!
        - Сколько? - ужаснулся пацан.
        А ведь это похоже на правду, слишком все боятся, думал Бабар, покрываясь липким потом. Не врала старуха. И как он, дурак, сразу не понял? Только ведьма может так напугать. И ей не страшны замки и запоры, она пройдёт в любую дверь…
        Он не мог развернуться и уйти через болото, он полностью зависел от мальчишки и треклятого пса. И ещё он так устал, что плохо соображал; ум, которым он так гордился, подводил его в самую критическую минуту. Что получается? С ведьмой он воевать не станет. Если пацан расскажет в отделении, что они отступили, ему ничего не будет, а Бабара заклеймят как труса и с позором выгонят, а значит, и пенсии не видать. Пристрелить бы обоих… Нет, шуметь нельзя, да и без собаки с болот не выбраться. Если мальчишку придушить - подстраховаться - пёс в горло вцепится… Вот он попал… вот попал… Бабару хотелось заскулить по-собачьи, завыть, пожаловаться луне на свою глупость.
        - А давай, дождёмся рассвета, Бабар? На свету не так страшно. Поплюём, фигу ей покажем. Может, сдюжим? И оружие у тебя есть…
        - Фигу, оружие… Ты что, совсем больной?! Её весь город боится! - Бабар говорил убедительно, потому что сам боялся. - Вот что, Антей. Мы сейчас уйдём и забудем про наше ночное путешествие.
        - Как это?!
        - Как будто нам приснился дурной сон, кошмар, вот как. А сон - его надо просто забыть. Так всегда делают. Ничего этого, - Бабар кивнул на овраг, полный зловещих теней, - не было. Вернёмся - не привлекай внимания, а то знаешь, что будет? Вякнешь про неё - она обязательно услышит и не просто убьёт, а сперва помучает: из собаки твоей суп сварит, из шкуры шапку сошьёт. И тебе во двор подбросит. Хочешь этого? Твоя мать тоже с тобой живёт?
        Мальчишка в ужасе зажмурился, замахал на Бабара руками.
        - И не вздумай ляпнуть про свои пахучие следы. Запомни: мы совсем в другой стороне были… развиднелось - вернулись полями.
        Бабар отошёл подальше от края и стоял, озираясь. Комар недолго оставался один на один с чёрным оврагом. Он поднял собаку и присоединился к Бабару.
        Как они шли обратно, Бабар почти не помнил, это был ад - всё болит, не хватает воздуха, но ты ещё не умер, и волочишь ноги, лишь бы выйти из гнилого болота.
        2
        Бабар сказал: веди себя как ни в чём не бывало, чем естественнее, тем лучше. Не получалось. Чтобы защитить своих, много чего требовалось, а за таким товаром в обычную лавку не сходишь, надо к знахаркам, так что тайком всё не купишь. Хорошо, что покупателей было много и Антей не выглядел белой вороной, выбирая чертополох, сушёную рябину и сломанную косу. Не суетись, не выдай нас ничем, ни взглядом, ни словом… особенно словом, сказал напоследок Бабар, когда они под утро наконец добрались до ближайшего поста в предместье. Лицо него было серым, взгляд ненавидящим.
        Однажды, возвращаясь из магазина, Антей увидел впереди, на другой стороне улицы, забирающей в горку, знакомую худую фигуру в шляпе и с тростью. Господин Горн! Это он пригласил Антея участвовать в расследовании похищений.
        Антей очень обрадовался. Первым побуждением было закричать во всё горло:
        - Эй, эй, подождите, я здесь! - А потом броситься вперёд, догнать и долго и энергично трясти руку, которую господин Горн всегда подавал ему, как равному, и рассказывать, захлёбываясь от избытка чувств, как после витаминок помолодел Кураж…
        Что-то удержало Антея, какая-то непонятная тяжесть. Тяжесть в ногах, на душе. Его будто внезапно прибило к земле. Он стоял и наблюдал, вытянув шею.
        Оказавшись возле дома Антея, который сам же для него выбрал, господин Горн чуть замедлил шаг. У Антея замерло сердце. Остановится? Постучит тяжёлой тростью в дверь? Пожалуйста, пожалуйста… Но господин Горн прошёл мимо, так и не повернув головы… не повернув головы… Потому что с трусами не о чем разговаривать.
        Антей добрёл до дома, бессознательно скормил Куражу купленный на ужин батон колбасы. А потом лёг на диван, сжавшись в комок, и лежал так до вечера, пока из гостей не пришла мать.
        Назавтра, когда Антей опять покупал в бакалейной лавке пшено, ему на плечо опустилась чья-то тяжёлая рука. Антей вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, обомлел. Бабар! В чёрной полицейской форме и хмурый как туча…
        - Поговорить надо.
        - Не хочу с тобой говорить, Бабар… - пробормотал Антей, торопливо складывая в сумку пакеты с пшеном.
        - Серьёзно закупился. Кашу, что ль, любишь?
        - Не хочу с тобой говорить…
        Протирая прилавок, пожилой продавец незаметно прислушивался к их разговору.
        - Слышь? - сказал Бабар. - Дыру протрёшь.
        Продавец тут же исчез в подсобке.
        - Как живёшь?
        - Не хочу говорить…
        - Тяжело мне, парень, - как-то слишком по-человечески пожаловался Бабар, и Антей поднял на него удивлённые глаза. - Две недели как два года тянутся. Не сплю, вздрагиваю от каждого стука. Устал. На работе как на врага смотрят, на допросы таскают. Но у них против нас ничего нет, так что не отобрать им у меня пенсию! Я заслужил, я двадцать шесть лет честно отбарабанил! Пусть выкусят! Главное, чтоб ты молчал, понял? Молчи, и мы прорвёмся.
        От этого мы у Антея тисками сдавило грудь. Стащив с прилавка тяжёлую сумку, он поплёлся к выходу.
        - Не надорвись. Помочь, что ль?
        - Ты уже помог, - прошептал Антей, но Бабар услышал и, больно схватив за плечо, наклонился прямо к лицу, обдавая прокуренным дыханием.
        - Смотри, герой, будешь распускать язык - задавлю! Ты на хрена столько пшена накупил, гадёныш? Спалить нас хочешь? Думаешь, все кругом слепые?
        Кое-как Антей от него вырвался.
        На следующий день, в поздних сумерках он побежал за хлебом. На улице было безлюдно, только возле булочной двое пьяных затеяли перебранку. Если бы не фонарный столб, за который они держались, спор, наверное, продолжился бы на земле.
        Антей вышел из булочной с батоном под мышкой и припустил, ёжась на холодном ветру. Помирившиеся спорщики в обнимку брели по улице. Антей обогнал их, и вдруг сзади раздался шум, громкие крики. Он в испуге обернулся.
        Несколько мужчин, среди которых были внезапно протрезвевшие пьяные, заламывали руки… Бабару.
        Крупный и сильный, Бабар отбивался и выл:
        - Пустите, гады, убью!
        Его еле скрутили, надели наручники.
        - Нож подберите, - сказал кто-то знакомым голосом, и в невысоком парне, который отдавал приказания, Антей узнал Тигреца. - Уводите! Да заткните его уже! Голова трещит от этих воплей.
        Антей в нерешительности подошёл к Тигрецу.
        - Вот, приятеля твоего взяли с поличным, - отдуваясь, сказал Тигрец и протянул Антею руку.
        - Он мне не приятель, - здороваясь, одними губами сказал Антей.
        - Это точно. Караулил тут тебя с ножом этот неприятель. Теперь мы его надолго упрячем за покушение на убийство.
        - Маме не говорите, - испуганно сказал Антей.
        - Понял. В Дуке нет тюрьмы, знаешь, наверное. Осуждённых увозят в Лапник. Так что Бабара здесь больше не будет. Тебе нечего бояться.
        Антей и не боялся, ненависть к этому человеку была сильнее любого другого чувства. Он молчал, поражённый не тем, что Бабар собирался его убить, а тем, что Тигрец с полицейскими всё это время продолжали за ними следить. Не забыли, значит, про них, по-прежнему рассчитывают, что Антей с Бабаром выведут их на похитителей… Ему нужно было это обдумать.
        - За что он тебя?
        - Да он чокнулся, по-моему… на всех злится… и ко мне прилип как репей… Вчера в лавке жаловался, что вы его допросами замучили. Плохо сплю, говорит…
        - Ну, в тюрьме выспится. Я тебя провожу, - сказал Тигрец, всматриваясь в растерянное лицо Антея.
        - Не надо, я сам… Тут же рядом.
        - Как псин?
        - Передаёт тебе привет! - деланно-веселым голосом отозвался Антей.
        - Привет принят! - улыбнулся Тигрец. - Ну, бывай, брат.
        - Ты тоже бывай…
        Глава 4. К Додоне
        1
        - Как она, Длит? - спросила Айлин.
        - Мается. Утром должна была приготовить яичницу, но на глаза попалась корица, она нажарила корицы и высыпала в рыбный бульон… ничего не соображает. Мы с ней обсудили её состояние и решили: пока она нас чем-нибудь не отравила, пусть собирается в поход к Додоне.
        - Да, видимо, время пришло.
        - У Ваззы в «Котофее» сегодня смена, она будет только к вечеру. Обойдёмся бутербродами, или лучше заказать горячие обеды с доставкой, на всех?
        - Второе.
        - Хорошо. Летка молодец, не бросает Викторию в беде. - Длит изобразила Летку: - Через два холма, ночью?! Я с вами пойду, мада, возьмём складную табуретку, по дороге будете отдыхать!
        - Умница, - умилилась Айлин.
        - Ей ещё гостинцы на себе тащить, Додона плетёный короб затребовала.
        - Не отпускай их ночью, Длит.
        - Постараюсь задержать до рассвета. Если что, пойду с ними.
        - Где они сейчас?
        - С утра гуляют с Леткой по парку. Там можно и покричать, если слишком прижмёт.
        Айлин вздохнула.
        - Столько лет терпела… Конечно, страшновато, но, что бы она ни выяснила, всё лучше, чем мучиться от неведения.
        …Виктория брюк не носила, полагая, что они противопоказаны её пышной фигуре, но Айлин попросила Шотку подготовить удобную одежду, не стесняющую движений, в меру спортивную и элегантную. Так что перед походом к Додоне Шотка принесла в комнату Виктории умопомрачительный комплект: тёмно-красные брюки, в тон им - трикотажный жакет в растительных узорах, с большим мягким воротником, который при необходимости можно было набросить на голову и застегнуть, как капюшон, непромокаемые спортивные туфли и длинную чёрную куртку, украшенную серебристыми замками-молниями. Всё без примерки село идеально. Смущённая Виктория рассыпалась в благодарностях, получив в ответ от жующей жевательную резинку Шотки её обычное: «Ага».
        Утром Викторию увёл к себе господин Куафюр и, как всегда, стонал от наслаждения, разгребая пальцами густые и мягкие пряди её блестящих чёрных волос.
        - Два седых волоса, моя необыкновенная. Будем красить.
        - Может, вырвем?
        - Будем красить.
        - Как скажешь, Одилонушка, - покорно согласилась Виктория, и вышла от него освежённая, со сложносочинённой косой, которая вопреки опасениям удобно легла по спине.
        Потом Виктория с Леткой исходили, кажется, все дорожки в парке Спящей крепости, посидели на каждой скамейке и вдоволь налюбовались клумбами.
        - Ох, Летка, надышалась я свежим воздухом до головной боли… Не пора ли мне к Додоне?
        - А есть силы продержаться ещё немножко, мада? Помните, Додона говорила: терпи, пока не упадёшь…
        - Кажется, резервы имеются, - тяжело вздохнула Виктория.
        - Тогда давайте походим по дому? В Спящей крепости так много комнат, наверное, есть те, что вы не видели.
        - Спасибо, Летка, это хорошая идея… В подвале я точно не была, а его, говорят, господин подвальщик преобразил…
        - Ещё как! Не узнаете.
        - Дядя Котас купил биотуалет и не разрешает на него взглянуть! - обиженно закричал бегавший вокруг них кругами Гонзарик.
        Виктория с Леткой остановились и посмотрели на Гонзарика, а он, с надеждой, на них.
        - Только вот боюсь, Летка, не попрёт ли он нас, праздных гуляк? - задумчиво спросила Виктория, погладив мальчика по белокурой вихрастой голове.
        - Да к нему в первое время весь дом ходил, как на экскурсию. Не переживайте, он ни на кого не обращает внимания, шуршит себе бумагами.
        - Какой выдержанный человек… Для меня на кухне главное, чтоб не отвлекали и чтоб никто под ногами не путался. А то, когда блины пеку или крем «коза-коза» взбиваю, могу психануть.
        - Я знаю, - кивнула Летка.
        - Бедная ты моя… Я, наверное, бываю невыносимой, а ты обо мне заботишься, как о родной… Прости меня, дуру…
        - Да вы что, мада… У вас душа добрее, чем у многих.
        - А как я на тебя кричу! А после себя проклинаю…
        - Ничего, иногда полезно. Если мной не руководить, что получится-то? Только и буду чесать языком с утра до вечера и ничего не успею.
        - Это ты-то? Самая расторопная девчонка на свете?
        - Не думайте о плохом, поберегите силы. Такой день настал!
        …Даймон в своей комнатке занимался физическими упражнениями по собственной системе, когда туда, задыхаясь и с выражением муки на лице, вошла Виктория, а за ней рослая помощница поварихи, тоже выглядевшая довольно уставшей. Женщины молча встали возле единственной свободной стены и стали наблюдать за пыхтевшим на полу Даймоном. Увязавшийся за ними перевозбуждённый Гонзарик то убегал, то снова появлялся. Даймон давно наложил запрет на его нескончаемую болтовню, так что в подвале Гонзарик не смел рта раскрыть и по этой причине чувствовал себя отвратительно.
        Не прошло и минуты, как к ним присоединилась распорядительница по кухне Лорна. Вазза, подменившая Викторию, просила, чтобы ей хотя бы на часок выделили помощницу, поэтому Лорна спустилась в подвал за Леткой. Там ей открылось завораживающее зрелище. Здоровенный, босой, в спортивных штанах и с обнажённым мускулистым торсом господин Даймон демонстрировал чудеса атлетизма: отжимался от пола на одной руке, в темпе приседал и, гибкий, как змея, совершал немыслимые растяжки и завихрения. У Лорны перехватило дыхание, она позабыла обо всём на свете, встала рядом с Леткой, безвольно опустив руки, и погрузилась в сладостное созерцание.
        - Дамы, ничего, что я тут…? Не мешаю? - не прекращая занятий, спросил Даймон. Он незаметно приглядывался к довольно внушительному животу Виктории - та дышала шумно, равномерно и с болезненными гримасами, как роженица при схватках.
        - Нет, - проронила Виктория.
        Летка заботливо промокнула ей салфеткой вспотевшее лицо, а Лорна с глупой улыбкой помотала головой.
        Гонзарик обнаружил, что соседняя коморка, где стоял биотуалет, случайно не заперта на ключ, обрадовался, долго хлопал крышкой устройства и, услышав, что запрет на разговоры снят, вприпрыжку прибежал к Даймону.
        - Дядя Котас, а можно попробовать ваш туалет?!
        - Наверху у себя попробуй, - ответил Даймон, который в это время стоял на голове и делал «ножницы». - Или сходи в сад и удобри грушу.
        Гонзарик с раскрытым ртом обдумал услышанное и снова убежал.
        - Господин Даймон, мы нагулялись и решили к вам заглянуть, - заплетающимся языком сказала Летка. - Не удивляйтесь нашему приходу…
        - Да что вы, даже и не думал. У меня всегда открыто, дверей не запираю. Можете в любое время тут… стоять. Даже ночью. Посмотрите, как я сплю.
        - Ночью я, наверное, не смогу, - тяжело дыша, сказала Виктория, расценившая это предложение как жест сочувствия.
        - Есть что-то, что я должен знать? - Даймон закончил упражнения для пресса, в которых использовалась прикрученная к стене металлическая скоба, и уселся на велотренажёр.
        Летка наморщила лоб.
        - У мады Виктории скоро будет ребёнок…
        - Значит, всё-таки ребёнок, - пробормотал Даймон, отдуваясь. - Здесь?
        - Да. А почему нет?
        - Ищу пятый угол, - вставила Виктория, плохо соображавшая, о чём они говорят.
        - Хотели бы позаниматься, мада? Для разнообразия? - предложила Летка. - Встаньте спиной к стене, руки вверх. Возьмитесь за скобу и поднимайте то одну ногу, то другую - потихоньку, чтоб не перетрудиться. Простое упражнение.
        - Могу, - согласилась Виктория.
        Даймон мученически застонал:
        - Э-эээ… Может, лучше не надо, в вашем положении? Я как-то не готов к скоропалительным результатам…
        - Да почему? - возразила Летка. - Подвигается, взбодрится… Ей сейчас требуется мышечная радость.
        В комнату стремительным шагом ворвалась ловисса Длит с хрустальным графинчиком в одной руке и напёрстком в другой.
        - Вот вы где! Виктория, ну, как?!
        - Господин Даймон в потрясающей форме, - прошептала едва державшаяся на ногах повариха.
        - Я-то здесь при чём? - насторожился Даймон.
        Виктория улыбнулась ему страшной клоунской улыбкой.
        - Друзья для меня… сегодня постарались… Как вам… мой наряд?
        Длит осторожно наполнила напёрсток тёмно-зелёной жидкостью из графинчика.
        - Барри утверждает, у этого зелья замечательный успокоительный эффект.
        - Давайте, мада, - поддержала Летка, - а то ходим без продыху с пяти утра. Осторожненько, не разлейте…
        Виктория одним глотком осушила поднесённый напёрсток, и её так сильно потянуло в сон, что Летка едва успела довести её до узкой кровати, на спинке которой висел пушистый плед.
        - Вы же не против, господин Даймон, чтобы Виктория поспала у вас часок-другой? - ради приличия спросила Длит; определённо, в случае возражения, Викторию было бы трудно разбудить и поднять на ноги.
        - Да, можно? - Украдкой зевая, Летка тщательно укрыла спящую повариху пледом и подоткнула края. - Я бы и сама прилегла, но тут совсем нет места.
        - Я и говорю, крепость хорошая, но маленькая, - налегая на педали, сказал Даймон.
        - У вас расстроенный вид, - заметила Длит.
        - Скорее, удивлённый. На миг почудилось, что мне вот-вот сделают предложение.
        - Ей повезёт, - с несвойственным для неё кокетством сказала Лорна, пожирая Даймона глазами.
        - Кому?! - рявкнул Даймон.
        - Вашей избраннице…
        - Кровать ненадёжная, - с сомнением сказала Летка. - Как бы мада не свалилась во сне.
        Даймон слез с тренажёра и молча вышел.
        - Лорна, почему ты здесь? - спросила Длит.
        - Вазза хочет помочь Летке, мада…
        - Ничего не перепутала?
        - Ой!
        - Скажи Ваззе, что Летке нужно отдохнуть. Я отправлю к ней Софию. Пусть приготовят корзинку с бутербродами и термос, неизвестно, какая ночь впереди.
        Даймон откуда-то принёс и приставил к кровати основательную деревянную скамью, после этого Лорна с зевающей Леткой ушли, а Длит лукаво взглянула на Даймона.
        - Надеюсь, вы нас извините. Виктория сама не своя. Да и Летка тоже.
        - Только это я и понял, - проворчал Даймон, обтирая могучий торс влажным полотенцем.
        - Они вам не сказали? - улыбнулась Длит.
        - Нет. У меня же поначалу перебывало столько народу, я привык, вот и не сразу забеспокоился. Потом подумал, что это… нет, не массовый побег из психушки, интереснее… Роды.
        - Нет-нет. В таком возрасте?
        - Всякое бывает. Но ведь говорили про ребёнка?
        - Удочерение.
        - Ф-фу! Гора с плеч. В какой-то момент мелькнула мысль, что повариха получила громадное наследство, она чудит, наплевала на работу и намерена завещать денежки самым любезным из своих подруг - слишком все вокруг суетились. О, вам смешно! А потом новый поворот и новая догадка: поиски жениха?
        - Не то, не то и не то! Не отгадаете, даже если переберёте тысячу вариантов.
        - Тогда сдаюсь… Берите меня в плен целиком и полностью… - Отшвырнув полотенце, Даймон шагнул к улыбающейся Длит и жадно привлёк к себе. Длит затрепетала, но, сопротивляясь, упёрлась руками Даймону в грудь.
        - Дядя Котас! - заверещал под боком незаметно подошедший Гонзарик. - Я нечаянно оторвал крышку вашего чудесного биотуалета! Простите! Обещаю, такое никогда не повторится!
        - Это проклятие, а не ребёнок! - взревел Даймон. - Молчать!
        - Пойдём, мой хороший, - засмеялась Длит и осторожно, чтобы не выронить графинчик, выскользнула из объятий Даймона. - У дяди Лукаса полно забот: чинить оборудование, присматривать за Викторией… - За руку с Гонзариком они вышли из комнаты, и из коридора донеслось: - Проследите, чтобы у неё не мёрзли ноги!
        …Сквозь сон Виктория почувствовала ароматный запах кофе и обнаружила, открыв глаза, что находится в незнакомой комнате, где сквозь окошко под низким потолком льётся золотистый солнечный свет.
        - Боже… Где я?
        - Доброе утро, Виктория… - Ухмыляющийся Даймон, в чёрных брюках и голубой рубашке с закатанными рукавами, отодвинул от кровати скамью, и Виктория смогла сесть, свесив ноги.
        - Ох, господин Даймон… Как я здесь оказалась?
        - Неужели не помните? Я вас похитил и заточил в своём подвале. Теперь у меня всегда будет свежая выпечка.
        Повариха хихикнула.
        - Я так хорошо выспалась… А вы? Мне неловко…
        - Ничего, я привык к походным условиям, спал на матах. Кофе будете?
        - Спасибо, запах отличный.
        - Сахар?
        - Да.
        - Держите. - Даймон подал ей одноразовый стаканчик с кофе, который он варил на
        маленькой плитке в углу, налил себе и уселся на скамью. - Вечером вам прислали бутерброды с кухни, я их съел.
        - На здоровье! Спасибо, господин Даймон, вкус у кофе изумительный.
        - А у вас опять руки трясутся.
        - Колотит, - призналась Виктория смущённо. - Надо бежать.
        - Расскажете, что происходит?
        - Конечно, - с тяжёлым вздохом ответила Виктория, и через пять минут Даймон знал всё.
        - И вы уверены, что ваш брат не имеет отношения к пропавшим детям, - сказал он, подумав.
        - Уверена! Почему вы спрашиваете?
        - Часто любовь затмевает разум. Справитесь с неприятным сюрпризом, если таковой случится?
        - Не случится.
        - Подождите. Вашего брата я не знал, и вас не хочу обидеть, но не вспоминается ли вам какая-нибудь странность, которую мысленно вы гнали от себя?
        - Я понимаю, о чём вы, за двадцать лет страданий я узнала по этой теме всё. Говорят, люди из окружения психопата или насильника обычно ничего не подозревают, а бывает и по-другому. Женщина замечает, что муж слишком пристально смотрит на короткое платье дочери, или обнаруживает в его портфеле что-то странное вроде верёвки, но преступно ищет удобное оправдание, чтобы не создавать проблем себе, ему, всем, а потом… потом становится слишком поздно. Нет, я первая не пощадила бы его. Мой братишка был светлым человеком. Если и была одна заноза, которая до сих пор меня терзает, то не такого рода… Когда Брав пропал, его невеста ни разу не пришла к нам домой. Иногда я встречала её на улице, но она всегда проходила мимо, опустив глаза. Теперь я понимаю, что нужно было поговорить с ней откровенно, умолять рассказать всё, что знает, а я решила: она сомневается в Браве, и это меня задело. Глупая, ненужная гордость… И обида. Но… сожалеть поздно. Сегодня, надеюсь, всё станет ясно.
        - Будьте мужественны.
        - Вы знаете, что вы прекрасны?
        - Ха-ха, - сказал Даймон, усмехнувшись.
        2
        День выдался солнечный. Они шли третий час и миновали первый холм. Едва ступая на распухшие ноги, Виктория тащила за собой плетёный короб на колёсиках, под крышку заполненный подарками для Додоны. Чтобы срезать путь, дорогу выбрали вдоль шоссе, но сейчас предстоял подъём на второй холм, и Летка волновалась.
        - Давайте, я довезу вашу тяжесть хотя бы вон до того столба, мада?
        - Опять! Хочешь мне всё испортить? Ты же знаешь, я всё должна сделать сама… как велела Додона… - Виктория остановилась и глотнула воды из пластиковой бутылки. - Во рту сохнет, и спина болит, а так ничего. Тяжельче было двадцать лет мучиться от неизвестности, так что сегодня, можно сказать, легко. Сегодня я эту ношу скину.
        - Но на стуле-то посидеть можно?! - Летка махнула рукой, и медленно двигающийся вместе с ними чёрный автомобиль остановился. - Стул давай! - приняв промедление Виктории за согласие, крикнула Летка сидевшему за рулём Кристоферу.
        - Ещё чего! - крикнула Виктория, задыхаясь. - Я что, умираю, чтоб мне стул подставлять? Кыш! Оба!
        Кристофер пожал плечами, и автомобиль медленно тронулся с места.
        - Имя-то братишке придумали? - через сотню шагов спросила Виктория.
        - Нет! - с досадой ответила Летка. - Устали спорить. Одному нравится то, другому это. Мада, а у меня к Додоне тоже дело есть. Конечно, сначала ваше решим, а моё потом.
        - Про женихов спросить тебе никакая Додона не нужна, ты сама гадалка.
        - Да ну. Я же не гадаю. Просто ляпаю первое, что придёт в голову…
        - Давай передохнём, и ты ляпнешь.
        Они остановились, и Летка закатила глаза.
        - Выйду за Мартона и через неделю сбегу от этого дятла. Выйду за Лапа - он ударит меня бутылкой по голове, и я… Ой! - Летка испуганно вытаращила глаза. - Что я сказала про Лапа?
        - Ох, девонька, - сокрушённо сказала Виктория, берясь за ручку короба и трогаясь с места. - Зеленщика вычёркиваем однозначно.
        - А за Мартона я теперь ни за что не пойду…
        - Уже решила? Совсем ведь без претендентов останешься.
        - Не хотела вам рассказывать…
        - Что такое?
        - В последнее время он сильно изменился. Опять стал выражаться. Как загнёт - у меня внутри всё сжимается. И несёт всякую чушь: «Молодым хорошо, они здоровые и красивые - почему я старый? Вот бы всё вернуть, ради такого ничего не жалко…»
        - Ещё завидует. Никто его молодость не крал, - сердито сказала Виктория.
        - Сам с собой разговаривает, бормочет про жаркие уста.
        - Что-что?
        - Хочет, чтоб девчонки его целовали жаркими устами.
        - О боже… Хотят ли этого девчонки? И откуда слова-то такие знает? Уста…
        - А позавчера приставал… Поймал в коридоре у ледника, к стене прижал, лапал…
        - Этот тюлень?!
        - Не тюлень, а скот. - У Летки от обиды дрожали губы. - Хватит, говорит, из себя изображать. Собралась всю жизнь невинной ходить? Небось, по ночам воешь. И тискает как бешеный. Так мерзко… И сам мерзкий, и слова его… У меня все руки в синяках. - Летка задрала рукав плаща и показала запястье. - А твоё какое дело, говорю. Как хочу, так и живу. Не муж - и не лапай. Чтоб я из-за тебя потом замуж не вышла? А он прямо взбесился. Увижу, говорит, что ты для кого-то расфуфырилась, задушу! Еле отбилась…
        - Да он что, совсем рехнулся?!
        - Отцу боюсь говорить, он же взрывной, пришибёт его и в тюрьму сядет… а как мы без отца?
        - Всё, - выдохнула Виктория, нервно обмахиваясь платочком, - этого тоже вон из списка. Вернёмся, я с ним поговорю ласково. На всю жизнь запомнит. Вот так женихи… что один, что второй… Летка, может, сядешь в машину к Кристоферу, отдохнёшь? Чего ты из-за меня мучаешься? Зачем?
        - Чтобы вас поддержать, мада. И больше не предлагайте!
        Откуда-то сверху неожиданно донеслось мяуканье. Виктория с Леткой задрали головы. Над ними тянулась линия фуникулёра, и из проезжавшей кабинки высунулась кошачья мордочка.
        - Мада, гляньте, это ж Господин Миш! - ахнула Летка.
        - Котенька наш… - Виктория помахала мурру платочком.
        - Беспокоится о вас.
        - Ой, ну, что ты, - засмущалась Виктория. - Просто ехал мимо.
        Через час наконец поднялись на холм и остановились отдохнуть.
        - Не нравится мне ваша Додона, и спрашивать у неё я ничего не стану, - с неприязнью сказала Летка. - Заставила вас три года на себя пахать. Я думала, вы к дочери ездите.
        - Я и езжу, с гостинцами, раз в месяц. Она в Пшиннике живёт, это сто тридцать лиг от Дубъюка.
        - Нашла себе бесплатную работницу… Пусть дочка за ней ухаживает!
        - Не злись на неё, Летка. Она совсем одна, и помочь ей некому. Дочка давно погибла, а Тая ей не внучка, а уже правнучка. Внучка, Таина мать, в родах померла.
        - Все умерли? Плохой знак. Ну, ладно, поработали вы на неё - зачем она вам новое испытание устроила? Терпеть да мучиться до потери рассудка, а потом пешком в такую даль.
        - Не всё на свете можно объяснить. Ты вот меня слушаешься?
        - Слушаюсь.
        - А я её. Потому что нет у меня выбора.
        Летка вздохнула.
        - Ладно. Я заберу Таю, и мы подождём в машине. Неужели дошли, мада? Гляньте, вон уж поворот на нашу улицу! Улицу Сомнений…
        Виктория остановилась, её колотило.
        - Летка!
        - А?
        - Страшно мне… Смутил меня подвальщик… сомнение заронил…
        - И он же велел вам быть мужественной.
        - Я, наверное, не пойду на эту улицу Сомнений… со своими сомнениями…
        - Вот здрасьте! - шутливо всплеснула руками Летка. - А дома не могли сказать? Сидели бы в тепле, чистые и красивые.
        Виктория нервно рассмеялась.
        - Устыдила…
        - Надо закончить это дело, мада.
        - Надо, Летка…
        …На шумной улице Сомнений рабочий день был в разгаре, и клиентов у гадалок - не протолкнуться. Но ещё издалека Виктория заподозрила неладное. Додона не сидела возле дома на табурете, а на крючке, прицепленном к вывеске, не висел медный таз.
        Они принялись колотить в запертую дверь, но в доме с закрытыми ставнями было тихо.
        - Где же она? В магазин, что ли, пошла? - в тревоге говорила Летка, а У Виктории от жажды и дурного предчувствия спеклось в горле, и она не могла выдавить из себя ни слова.
        Услышав шум, появилась соседка, которую все звали Нюхой, женщина слегка за тридцать, в домашнем халате, с разлетавшимися во все стороны светлыми волосами, кое-как прихваченными гребнем. Пока муж сапожничал, она с утра до ночи хлопотала по хозяйству, обихаживая шестерых детей. Наверное, она была единственной женщиной на улице Сомнений, которая не зарабатывала на жизнь гаданием, потому что занятие это откровенно презирала. Но Додоне она помогала, чем могла.
        - Виктория! - удивлённо воскликнула она. - Я тебя не узнала. Ты чего здесь? К Додоне?
        - Да, мы к ней, - сказала Летка. - Нам очень надо!
        - Ой… - жалостно сказала Нюха. - А Додона-то померла, три дня назад. Мы скинулись по-соседски, схоронили. Зайдите, чайку попьёте. Чайник ещё горячий.
        У Виктории потемнело в глазах, и она непременно упала бы, если бы женщины её не поддержали.
        …В тесном доме с двумя комнатками негде было шагу ступить. Девочка-подросток убирала чашки с обеденного стола, мальчик помладше устроился с открытой книгой на другом конце стола. Через открытую дверь было видно, как во второй комнате две малышки играют с куклами на расстеленном на полу одеяле, а двое мальчиков расставляют на подоконнике солдатиков. Скромная обстановка, заношенная одежда, извёстка, сыпавшаяся с потолка, - в этом доме на всём лежала печать нужды.
        - Сюда, сюда, - говорила Нюха, помогая гостям войти и поддерживая Викторию под руку. - Ты как, Виктория?
        - Получше…
        Виктория знала всех детей Нюхи, и сейчас они ей обрадовались.
        - Проходите, садитесь за стол. - Нюха принялась наливать чай в вымытые дочерью чашки.
        - Додона мне ничего не передавала? - через силу спросила Виктория.
        - Мы не простились, она во сне умерла. А Тая-то как горюет…
        - А где она?
        Нюха указала ей за спину.
        - Да вот же.
        Виктория обернулась. Забившись в тёмный угол, на скамье у двери сидела бледненькая, с растрёпанными светлыми кудряшками, совершенно потерянная Тая. На ней был её лучший наряд, подаренный Викторией: платьице из красного бархата, белые колготки и чёрные лакированные туфельки. Из-под скамьи торчал наполовину медный таз Додоны.
        - Три дня тут сидит, сухарь погрызёт, и всё, за стол не затащишь. Гулять не ходит, и волосы расчесать не даёт, лохматуля. - Нюха понизила голос. - Заговаривается, маму ждёт. Мама придёт, мама заберёт…
        - Мама моя, что ли, пришла? - напряжённым голосом сказала в пространство Тая, прижимая к груди любимую старую куклу.
        - Вот опять. Бедный ребёнок…
        - Пришла, - ответила Виктория, садясь на скамью рядом. - Пришла за тобой…
        Она посадила девочку к себе на колени, они обнялись и принялись плакать, а Летка стояла рядом и плакала горше всех.
        - Это я виновата, мада… Отговаривала: терпите, терпите… А если б раньше, то, может, успели бы! И что я за бестолочь такая? А ведь казалось, что всё получится, правая рука чесалась…
        - Кто виноват, так я сама, Летка… Перетерпела… Нюша, почему ж мне не сообщили про Додону?
        - Откуда мы знали, что тебя это волнует? Два месяца не приходила, думали, ты завязала с визитами. Так ты что, забираешь Таю? - Нюха была поражена.
        - Забирает она меня, забирает! - с непонятной обидой закричала Тая. - Я буду в Спящей крепости жить, с муррами, а не с вашей облезлой кошкой!
        - Ну, и хорошо, Таечка, я за тебя рада, - ласково сказала Нюха. Тут она заметила, что мальчик с книжкой внимательно их слушает, и замахнулась на него кухонным полотенцем: - А ты читай! Горе моё! Вспоминай буквы!
        - Тётенька, не бейте, - зажмурившись, жалобно сказал мальчик.
        - Да разве ж я тебя бью? Тётенька… Вот! Вот что ещё у нас случилось-то… - пожаловалась гостям Нюха. - То ли головой ударился, то ли чо, память отшибло, даже буквы забыл, а ведь в классе лучше всех по чтению… Мамка я тебе, дурачок ты мой… - Нюха обняла испуганного мальчика и с чувством поцеловала в стриженую лопоухую голову. - Да вы пейте чай, пейте!
        - Иргиль, и меня не помнишь? - спросила Виктория, трясущимися руками поднося к губам чашку.
        Он помотал головой. А ведь частенько забегал к Додоне, когда приходила Виктория, - ему тогда перепадали сладости.
        Тая не отходила от Виктории ни на шаг, Летка сидела, опустив глаза.
        - Теперь, наверное, дом Додоны продашь? - спросила Нюха у Виктории.
        - Это Таино наследство, пусть пока стоит. Присмотришь?
        - Конечно. Вот и нет больше нашей Додоны… Все считали её злой, но я-то знаю, что это не так. Просто она была одинокой и несчастной. И очень скрытной, а ведь знала столько тайн… Народу у неё достаточно перебывало. Но такой дар - не милость, а несчастье. Не дай бог, он к Тае перешёл.
        - Не перешёл, - сердито прошептала Тая.
        - Клиентов у неё было море, а жила в такой глухой бедности… хуже нас. Даже странно. Но… не моё дело чужие деньги считать.
        - Совсем забыла… - спохватилась Виктория. Она полезла в сумку, достала деньги, завязанные в носовой платок и положила на стол. - Вот, возьми, Нюша, спасибо за хлопоты.
        - Ой, тут, похоже, много… Столько не возьму! - Нюха отодвинула узелок.
        - Много не мало, - твёрдо сказала Виктория, узелок переместился на прежнее место, а Летка не удержалась от укоризненного замечания:
        - Ну, что же вы? Берите, пока дают.
        Смущаясь, Нюха взяла узелок и засунула под халат, в глубокую ложбинку на груди.
        - Я гостинцы везла Додоне… Сейчас… - Виктория оглянулась, ища глазами поклажу. - Летка, помоги, родная… Тащи сюда нашу тяжесть…
        - Не дам! - заплакала Тая, вцепившись в короб. - Уйдите! - кричала она на обступивших её младших детей, которые принялись толкаться и незаметно щипать её. - Это было бабино, а теперь наше! Мамочка, не отдавай им ничего!
        - Ну-ка, иди сюда, доча, - позвала Виктория и стала что-то шептать ей на ухо, а когда закончила, Тая настороженным взглядом обвела детей и взрослых.
        Она откинула крышку короба, вытащила лежавший сверху тёплый халат и постояла, прижав халат к груди, а потом протянула его Нюхе:
        - Это вам, тётя.
        Нюха прослезилась от избытка чувств.
        Тая выложила на стол расписную жестяную коробку, полную домашнего печенья, конфеты, засахаренные фрукты, орехи в шоколаде, несколько комплектов красивейшего постельного белья, покрывало, полотенца, скатерть - всё самого высокого качества, а также извлекла из бездонного короба Виктории чайный сервиз, шерстяной плед и шаль из козьего пуха.
        Виктория кивала с одобрением:
        - Берите и вспоминайте нас добрым словом.
        Последние подарки - тапочки и жилет из овчины - перекочевали в медный таз, который раскрасневшаяся Тая вытащила из-под лавки.
        - Это тоже вам, тётя Нюша, пусть он у вас остаётся, мне его не надо. Вы можете варенье в нём варить.
        - Варенье нам не помешает, - со счастливой улыбкой пробормотала Нюха.
        - Ой, не так, простите. - Тая выудила из груды подарков комплект постельного белья и вручила его Летке. - Этой тёте тоже надо, она мамочке помогает. Тётя Нюша, эту сумку на колёсиках тоже себе оставьте!
        - Разошлась, - смущённо сказала Нюха, быстро рассовывая конфеты в протянутые детские руки. - Жалко, Додона не успела порадоваться подаркам…
        - А уж нам-то как жалко, - сказала Летка.
        - Мы с тобой потом, Нюша, съездим на могилку. Сегодня я, боюсь, не в состоянии, - сказала Виктория.
        - Обязательно съездим! Спасибо тебе.
        …Дожидаясь их, Кристофер сходил на улицу Окормления и набрал всяких печёных вкусностей, так что чёрный костюм на груди и переднее сиденье были засыпаны крошками.
        - Плохие новости? - спросил он, увидев расстроенных Викторию с Леткой.
        - Додона померла, - ответила Летка.
        Кристофер присвистнул.
        - Всё зря?
        Виктория усадила Таю в автомобиль.
        - Мада, мне так жаль… - хлюпая носом, сказала Летка.
        - Спасибо, родная.
        - Хорошо, что обратно не надо идти пешком, правда?
        - Очень хорошо…
        - Привет! - с заднего сиденья сказала Тая Кристоферу и похлопала его ладошкой по макушке. - Я Тая.
        - Здорово. Крис.
        - Крыс?!
        - Это ж второй Гонзарик, - недовольно сказал Кристофер.
        - Да нет же, моя хорошая, запомни: Крис, - сказала Виктория. - Дядя Кристофер.
        - Какие волшебные слова вы сказали Тае у Нюши, мада? - спросила Летка, усаживаясь на переднее сиденье.
        - Пусть сама расскажет.
        - Мама сказала, - немного смущённо начала Тая, - что иногда отдавать так же приятно, как и брать. И что эти люди очень нуждаются в добром участии. Они меня приютили, хотя им самим тесно и голодно, и нужно быть благодарной. И что дома меня ждёт уютная комната, где много новых игрушек и красивых платьев.
        - Тебе очень повезло, девочка, - сказала Летка.
        - Я знаю, - прошептала Тая. - Я буду благодарна.
        Когда все уселись, Виктория грустно вздохнула.
        - Вези нас, пожалуйста, домой, Кристофер. Теперь можешь заходить на кухню в любое время. У меня всегда найдётся для тебя что-нибудь вкусненькое.
        - Отлично, - обрадовался Кристофер, заводя мотор.
        - Мамочка, не-е-ет, не домой, - встревожилась Тая. - Баба сказала, чтоб мы с тобой пошли на улицу Смелых к дяде в чёрной кепке.
        Летка с Викторией переглянулись.
        - Ты правильно запомнила, доча? - сама не своя спросила Виктория.
        - Конечно. Мы с бабой выучили: если ты согласишься меня забрать, то сначала надо на улицу Смелых. Потому что баба тебе очень благодарна.
        - Рука-то чесалась, мада! - воскликнула Летка. - Как она у меня чесалась!
        …Прямая как стрела улица Смелых находилась через два квартала от кривой и петляющей улицы Сомнений. Оставив Кристофера, Виктория с Таей и Леткой вылезли из автомобиля и в одной из подворотен обнаружили парня в рабочей одежде. Он сидел на корточках, привалившись к забору и сдвинув на глаза чёрную кожаную кепку.
        - Вот он! - взволнованно сказала Летка. - Эй, господин в чёрной кепке, не вас ли мы ищем?
        Парень сдвинул кепку назад и оглядел компанию.
        - Пароль?
        - Брав! - наугад выпалила Летка, потому что на Викторию снова нашёл ступор.
        - Сколько вас ждать? - Парень поднялся и походил, разминая затёкшие ноги, а потом извлёк из-за пазухи мятый конверт. - За три дня набежало шесть мурров. Уж будьте любезны, дамочки.
        Виктория была в ужасе:
        - Я всё… отдала… Нюше…
        - Спокойно, мада! - воскликнула Летка. - Я с вами!
        Из своего кошелька она отсчитала парню деньги и получила конверт.
        Парень снова сел, прислонился к забору, сдвинув на глаза кепку, а Летка усадила Викторию на скамейку возле дома, вручила ей конверт, и они с Таей отошли в сторонку, чтобы не мешать.
        Трясущимися руками Виктория надела очки. Читала она долго, с перерывами, во время которых сидела неподвижно, закрыв глаза. Летка, ни на секунду не отводившая от неё взгляд, видела, как Виктория пытается совладать с собой и справиться с болью.
        Наконец Виктория сложила листок пополам, сняла очки и, закрыв лицо руками, принялась раскачиваться взад-вперёд.
        - Мада… мадушка… - жалостно позвала Летка. Услышав её, Виктория отняла руки от залитого слезами лица. - Как вы? Что там?
        Виктория подняла листок над головой и потрясла им.
        - Вот им… Вот!
        - В-вот им! - закричала Тая.
        Они с Леткой бросились к Виктории, и все трое крепко обнялись.
        - Вот им!
        - В-вот им!
        - Остальные возьмёте? - спросил парень и достал откуда-то тяжеленную пачку листовок, перевязанную шпагатом. - Такие же, про вашего Брава.
        Летка высыпала ему в ладонь все деньги из кошелька, и, проехавшись по предместьям, они разбросали листовки из окна автомобиля.
        Глава 5. Брав
        1
        Я пообещала ей, а потом требовала и придумывала испытания - только бы оттянуть ужасный миг проникновения. Но его не избежать, мне придётся идти в холодный зимний лес. Жизнь моя на исходе, и моя детка, моя Таечка, пропадёт, если я о ней не позабочусь.
        Человек, который сидит у постели и держит меня за руку, пока я совершаю своё путешествие, слышит мой рассказ и знает, какие разрушительные для себя усилия я прилагаю.
        Как только я произношу его имя, всё кружится перед глазами. Меня не пускают: толща времени давит, место - сплошной запрет, мне туда нельзя, но я прорвусь. Голова как в тисках, в ушах гудит, я упорно барахтаюсь в вязкой темноте, разгребаю её, и моя настойчивость вознаграждена: впереди брезжит свет. На свет! Я близко… Я уже там… Я здесь, в ненавистном лесу.
        Зима ранняя, ночи промозглые, ветреные. Земля стынет, укрытая лёгким белым покрывалом, рядом бурлит невидимая река. День кончается, я боюсь, что могу опоздать. Снова зову его по имени:
        - Брав!
        Моё лицо горит, будто исхлёстанное голыми ветками, в горле так сухо, что моего голоса не слышно даже мне.
        - Брав! Брав!
        И я вижу его. Он идёт по лесу. Высокий, с ладной фигурой. Тёплая куртка, крепкие сапоги, малахай из лисы. За спиной ружьё и рюкзак. Ему лет двадцать. Почти мужчина. Красивый. Вокруг него безмолвие, странное молчание. Он… Понятно. Он глухой. Она предупреждала.
        Из-за выпавшего снега довольно светло. Наклонившись, он подбирает мёртвую пичужку, потом ещё трёх, через несколько шагов - мёрзлую белку. Хмурится, разглядывая. Его намётанный глаз легко различает под тонким слоем снега тропинку вдоль широкого тёмного ручья, вытекающего из Железного леса. Он идёт по тропинке, изучая следы. Вода струится по чёрным корням, всё глубже обнажает их, тащит сор, кружит льдинки, хвою, мелкие ветки. Мелькнула, заваливаясь в воду, и пристала к другому берегу коряжка, на ней какое-то яркое пятно. Он перебирается в узком месте через ручей, снимает зацепившуюся за корягу… красную детскую варежку.
        Он волнуется, напав на след, и долго бежит вдоль ручья, не пугаясь того, что уже давно идёт между железных деревьев. Мрачные чёрные великаны простёрли голые ветви к белёсому небу. Они страшат меня. Самое маленькое из них - в пять обхватов, они далеко отстоят друг от друга, и ничто не растёт под ними, земля здесь устлана толстым слоем красноватой хвои, покрытой снегом, подтаявшие пригорки похожи на багровые всполохи. Стремительно вечереет, валит густой снег. Он ушёл далеко в лес, нужно согреться, устроиться на ночлег. К счастью, в одном из деревьев огромное дупло, оно высоко над землёй, но он ловко взбирается на дерево с помощью верёвки, переброшенной им через сук.
        Железные деревья - спасение для лесного зверя или путника, забредшего в эти стылые безлюдные места. В дупле сухо и тепло, как в натопленном доме. Он съедает сухарь, устраивается поудобнее и засыпает. Почему-то мне кажется, что ему снится его любимая. Возможно, из-за его усталой улыбки.
        Он просыпается, и вдруг мимо дупла камнем сыплются… мёртвые птицы. Он осторожно выглядывает. Внизу, чуть поодаль, спиной к нему стоит женщина в длинной юбке и чёрном расстёгнутом полушубке, босая, с непокрытой головой - распущенные тёмные волосы свисают ниже пояса. На санках, которые она привезла, сидит ребёнок, совсем маленький, не старше двух лет, укутанный в пуховую шаль, в зелёной вязаной шапочке и таких же варежках. Мальчик. У него застывшее бледное личико, и с первого взгляда ясно, что ребёнок мёртв.
        То выпячивая губы, то хищно скалясь, женщина вертится на месте. Под её голыми ступнями тает снег, от горячего тела валит пар. Он не сразу понимает, что она свистит. Страшный оскал делает её красивое лицо безобразным, но он узнаёт её, она из их села: тонкий шрам через левую щеку, живёт одиноко, возит в Дубъюк на продажу грибы и ягоды. С дерева падает мёртвый бельчонок, и ведьма-свистуха широко разевает рот - смеётся.
        Она упивается своей властью, она чувствует себя совершенно раскованно. Невозможно, чтобы кто-то рядом с ней выжил, застигнутый её пронзительным свистом. Он не действует на змей и насекомых, но проникает в мозг существ более развитых. Это всего лишь колебание воздуха, распространяющееся далеко вокруг, но к нему прилагаются несколько заветных слов, приправленных её яростью, и - сколько в нём скрытой мощи… Не так давно она свалила кабана, и её сила стремительно прибывает, особенно в последние дни, когда к заклинаниям прибавились человеческие жертвы, молодая кровь. Ей надо лишь научиться управлять этой силой, выбивая из людского стада нужную цель. Такое оружие опасно и для неё самой: круговой свист не позволяет ей разгуляться в городе, там она должна быть осторожной, чтобы не зацепить главных кошек и их отпрысков, ведь Хранителей ещё никто не пересвистел…
        Её таланты проросли из заклинаний, полученных от бабки, и ей дали понять, что в ней нуждаются, её поддержат - если она доведёт до совершенства свои поражающие навыки и сможет убить самого неуправляемого кота - Дикого. А пока за ней наблюдают, прикидывают, на что способна. На многое! Она уже прыгает, а скоро сможет парить, появляясь по ночам там, где никто не ждёт.
        Она улыбалась своим мыслям, когда пуля скользнула по её виску. Вторая задела макушку и тоже не убила - ведьма лишь испуганно присела. Чертыхаясь, он отвалился назад, в дупло, чтобы перезарядить ружьё. Он не понимает, почему промахнулся, не знает по молодости лет, что ведьму убить не так-то просто. Он снова выглядывает из дупла, но ведьма уже далеко - скачет по-звериному вдоль ручья. Выстрел за выстрелом! Он преследует её до старой охотничьей заимки с наполовину ушедшей в землю избушкой, которую невесть когда сложили из привезённых сосновых брёвен. Он обходит дом кругом. В дровянике несколько ветвей железного дерева, из трубы валит чёрный дым с особенным горько-кислым запахом - этой ведьме-свистухе доступно почти невозможное: она умеет разжигать железную щепу.
        Я слышу стоны, доносящиеся из избушки, он - нет, но на самом пороге избы у неё сильно закровили нанесённые им раны, он смотрит на красный снег и, стиснув зубы, вспоминает ребёнка на саночках в стылом лесу. От гнева его силы удваиваются. Он подтаскивает тяжёлую ветку железного дерева и подпирает дверь, потом забирается на крышу, поросшую толстым слоем мха, и затыкает трубу свитером, который снимает тут же. Спустившись, ждёт. В избушке одно оконце, он притаился у бревенчатой стены и почти не дышит. Летят осколки разбитого стекла, и вместе с клубами дыма, обливаясь кровью, свистуха лезет в окно, у неё ненавидящие глаза, раззявленный в кашле рот. Она хотела бы убить его своими проклятиями, но напрасно старается, он её не слышит и дважды стреляет в упор, в голову и в грудь. Она валится на землю и затихает. Утром она разожгла железную лучинку, чтобы отнести покупателю, но не успела, и теперь та постепенно разрушает её магию.
        Для надёжности он связывает ей руки и ноги, потом лезет на крышу и вытаскивает из трубы свой почерневший свитер. Распахнув дверь, стоит и ждёт, когда из избы выветрится дым.
        Он не видит того, что вижу я: на огромном железном дереве, нависающем над поляной, сидит серая птица не крупнее голубя, невзрачная, с маленькой вертлявой головой. Она похожа на настоящую и на вид безобидна, но меня не обманешь. Я много раз видела её в своих видениях и знаю, на что способна птица-злейка. Лучше бы с ней никому не встречаться.
        Он входит в избу, но я не последую за ним в это мерзкое логово, ни за что. Бедный парень. Он не был готов увидеть то, что увидел, и выскакивает наружу. Его тошнит.
        Затащив тело ведьмы внутрь, он снова подпирает дверь и поджигает дом.
        …Пожар постепенно утихает. Он подходит ближе к тлеющим углям, оглядывает пепелище. В обвалившемся очаге пылает щепка железного дерева, она будет гореть долго, в течение нескольких недель.
        Он ищет глазами свой брошенный на землю рюкзак и ружьё, а за его спиной, из дыма и угара, медленно встаёт живая и невредимая ведьма, на ней ни следов крови, ни сажи, глаза чёрные, безумные, волосы развеваются на ветру. Он оборачивается и натыкается на её полный ненависти взгляд. Он бросается на неё с голыми руками! Какой он… какой бесстрашный! Только руки его хватают пустоту, перед ним призрак. Этим она отвлекает его - чтобы он не видел, что её спёкшееся тело перекатывается по земле, как бревно, в сторону от пепелища. Её магия всё ещё сильна.
        Он срывается с места и, пока огибает груду углей и догорающих балок, из обугленного кокона выползает змея. Птица камнем падает вниз и когтистыми лапами подбирает эту скользкую тварь - хочет спасти, унести отсюда. Но он уже рядом… в высоком прыжке хватает змею за голову и - отрывает её!
        В красноватых глазах змеи теплится жизнь. Он бросается к очагу и кладёт змеиную голову на жгучий огонь железной щепки. Красные глаза лопаются, извивающееся в когтях птицы безголовое тело безжизненно повисает - её магия разрушена. Плачь, птица-злейка. Если можешь, плачь железными слезами.
        Но она не приучена плакать, она преображается, увеличивается в размерах: крылья удлиняются, клюв и когти вытягиваются и обретают немыслимую остроту, секунда, и она бьёт в морозном воздухе громадными трескучими крыльями, а потом бросается на него и пускает в ход свой смертоносный арсенал. Это месть. Он бежит от неё, но падает и лежит на снегу, сжавшись в комок и истекая кровью. Злейка продолжает атаковать, нанося удары один страшнее другого. Если он отнимет руки от лица, то лишится глаз.
        Она нанесла последний удар и улетела, когда он затих. Знала, от таких ран ему не оправиться.
        Невыносимо оставлять его в этот тяжёлый, последний его миг, но меня тянет проследить за птичкой-невеличкой. Она летит на север, долго и не отдыхая - железу не нужен отдых - и наконец влетает в небольшое круглое оконце на склоне заснеженного холма, безликого среди других холмов, разбросанных по белой равнине.
        В просторной комнате стены отделаны панелями из золотистого камня и мерцают в полумраке, на полу большой ковёр. За столом спиной ко мне сидит мужчина. Он потягивает тёмно-красное вино из бокала; перед ним только что погасший экран, в глубине комнаты, на ложе, покрытом драгоценными меховыми шкурами, - полуобнажённая женщина с гривой чёрных волос. Их лица почти не различимы в свете плавающих свечей в каменных чашах вдоль стен.
        Птица пикирует на стол, её оперенье издаёт сухой металлический треск. Стуча когтистыми лапами, она подбирается к мужчине, склоняет перед ним голову. Мужчина давит двумя пальцами на жёлтые глаза, птичья головка падает в его подставленную ладонь. Из ящика стола он достаёт новую и со щелчком пристраивает её на место. Птица взлетает, чтобы присоединиться к нескольким птицам, что неподвижно сидят на жёрдочке высоко под потолком. Мужчина швыряет головку злейки в другой ящик и вдруг видит, что коснувшись клюва, испачкал руку. Теперь он с удивлением рассматривает не засохшую, несмотря на долгий полёт птицы, кровь.
        - Покажи, - заметив его беспокойство, говорит женщина, и мужчина подносит ладонь к её лицу. - Бестолковые создания. Почему ты её оставил? Ведьму не уберегла, мальчишку не добила.
        - Мои птицы не проиграли ни одной схватки в День птицелова, а я даже не помню, сколько лет этому празднику!
        - Сегодня проиграли. Смой кровь вином.
        - Кровь смывают кровью!
        - Как странно. Птица старалась, я же видела. Что там пошло не так?
        Он всегда нуждается в ней, поэтому даже слабой нотки примирения в её голосе хватает, чтобы унять его гнев. Он берёт бокал и опрокидывает на ладонь. Тёмно-красная жидкость струится на ковёр.
        Он жив?! Почему я до сих пор здесь? Экран на столе неожиданно загорается, я вижу на нём какую-то старуху. Давно я не смотрелась в зеркало - они всё врут, эти зеркала, и чем дальше, тем сильнее врут, поэтому я не сразу узнаю своё лицо. Я надеялась, что, прорываясь сквозь время, я бесплотна, но вот он, мой оттиск. Секунды потеряны безвозвратно, меня заметили. Я рванулась прочь, наружу, - будто перевалилась в холодную воду через борт лодки, только, боюсь, моё смазанное изображение никого не сможет обмануть, я наследила, а эти двое, думаю, умеют ходить по следу.
        Вдруг моё сердце сжимается. Если я настолько материальна в этом прошлом, что отражаюсь в зеркале, за мной уже наверняка организовали погоню, и как личность я погибну раньше, чем узнаю, что с ним случилось двадцать лет назад. Все старания пойдут прахом из-за непростительного любопытства, толкнувшего меня вслед за птицей…
        - Вернись, - говорит человек, который держит меня за руку. Его голос как будто доносится из соседней комнаты. - Скажи ему, что ты от меня. Пусть никого за тобой не посылает.
        Я делаю, что он велел, и с удовлетворением наблюдаю, как мужчина, глядя на экран, трясётся от бессильной злобы.
        - Передай, я выклюю ему глаза!
        - Не выйдет, - говорю я. - У него клюв длиннее.
        Даже мысленное перемещение требует сил и времени, и я так ослабела, что в любой момент могу умереть или очнуться от транса, тогда конец моей жизни и моей миссии будет бесславным. Я должна вернуться не только ради Таи - ради истины.
        Я снова в лесу, и он лежит передо мной на красном снегу под низким белым небом. Но что-то изменилось. Кокон безмолвия вокруг него разрушен, он слышит звуки леса: то ухнет далёкая птица, то с ветки железного дерева упадёт ком снега, или засвистит ветер, поднимая снежную пыль.
        - Мама… Вика… зайчонок… я живой…
        Он пока не может говорить, разучился за долгие годы, но я улавливаю его мысли, я его чувствую.
        - Мама…
        Она встретилась с ним тайком от дочери, когда ему было девять. Он не понимал, почему они живут врозь, всё ещё помнил её и скучал по ней, по её песням и сказкам. В их семье всё встало с ног на голову из-за гадалки. Пришла незваная, язык без костей, и напророчила ему раннюю смерть. Сказала матери, если уши заболят, отвыкай, всё равно не жилец. Вариантов всего два. Спасёшь от глухоты - вскорости утонет. Оглохнет - в двадцать лет убьёт ведьму и сам погибнет. Что делать матери? Выпросила у гадалки камни, бросала в надежде, что хоть раз выпадет белая сторона на двуцветном камешке. Не выпала. Тогда придумала третий вариант, безнадёжный - обмануть судьбу. Рисковая. Когда дети уехали в другую деревню, продала домишко и подалась к родственникам в городок под названием Листья. Отнеслись к ней сердечно, приняли, помогли занять у влиятельного человека сумасшедшую сумму. Долг подписалась отрабатывать плакальщицей на похоронах и песельницей на свадьбах. Так и жила в тех Листьях, каждый день то радуясь, то плача вместе с чужими людьми. И работа, и жизнь - на износ. Всех денег, от продажи дома и занятых, хватило
на полкапли разведённой живицы из хитина янтарника. Дождалась, когда сын подрос достаточно для того, чтобы понять и запомнить, и привезла ему живицу в крошечной капсуле, искусно впаянной в медальон. Просила медальон не снимать и молчать о богатстве, что он носит на шее, рассказала об испытании, которое ждёт его в двадцать лет. Сестре он подарок показал, но утаил, что в нём скрыто, ведь никому - это значит никому. Сейчас эти полкапли спасли ему жизнь.
        - Кто тебя так? Росомаха, что ль?
        Мужчины из деревни - среди них много охотников - объединились, чтобы найти пропавшего ребёнка, и разбили местность на квадраты. Пурга не ко времени завела свою тоскливую песню, за ночь снега навалило чуть не по колено. Снег сырой, к ногам липнет, на лыжи ещё не встать, но плотник Тудак помочь с поисками согласился в числе первых, просто чтобы не было потом разговоров. А так-то… больно надо. Пошёл в паре с одним хлипким мужичком. Только замаячили вдалеке чёрные силуэты железных деревьев, у мужичка прихватило живот, и пришлось ему вернуться в деревню, со своей медвежьей болезнью. Вот так Тудак оказался один в лесу. Решил походить для виду, а наткнулся на немого, лежащего в луже крови.
        - И как ты не отбился, с таким-то стволом?
        Расчехлённое ружьё немого лежит рядом на снегу, до того новое и дорогое, что Тудака аж тошнит.
        - Ишь ты, - сказал он, наклоняясь над раненым и рассматривая наполовину затянувшиеся, но всё ещё сочащиеся кровью раны.
        Кроме рваных, как от когтей, на голове и на шее были и другие, странные: как будто птица била клювом. Но таких птиц и не водится в здешних лесах - чтоб так нагло напала на человека и чтоб клюв пробил голову на раз… И как щёлкнуло: злейка? Говорят, эта может.
        - Чем ты её так разозлил, немой?
        Из груди раненого вырвался тяжёлый стон. И вдруг:
        - Я убил…
        Это новость. Раньше притворялся глухим и немым, значит? Прорезавшийся у немого голос был противным, звуки выходили тягучими, искажёнными, Тудак морщился.
        - Убил? - Он склонился ниже. - Кого убил?
        Мороз крепчал, свистела пурга, снежными хлопьями залепляя им лица. Немой больше ничего не сказал, вроде как потерял сознание.
        Из Железного леса тянулся почти занесённый снегом окровавленный след - немой приполз оттуда. Тудак пошёл по глубокой борозде, и она привела его к невысокому снежному холмику… Видать, сил больше не осталось, и немой бросил санки на полдороге.
        - Вон оно, значит, как, - сказал Тудак без особого удивления - в свои сорок он много чего повидал.
        Он привёз санки с ребёнком к немому. Тот уже очнулся, тяжело дышал и даже приподнял голову, словно услышал шум.
        Тудак подобрал ружьё, с восхищением погладил ствол и приклад. Немой снова вполне внятно сказал, что он убил, и ещё - про какой-то свист. Свист ветра, что ли? Не разобрать.
        - Да я понял, - равнодушно сказал Тудак. - Убил и перед смертью решил покаяться. - Он повысил голос: - А матери каково?! Кто ей мальца вернёт?! - Быстро огляделся, склонился над раненым и, замахнувшись, со всей силы ударил прикладом в висок. - Урод.
        Немой умер мгновенно. Стоя над неподвижными телами, Тудак ещё некоторое время увлечённо любовался ружьём, но одна запоздалая мысль пришла ему в голову: а ведь новое ружьё не продашь и никому не покажешь. Беда. Он скинул тела в глубокий лог, а ружьё спрятал.
        После того случая он перестал охотиться и никому не мог признаться, что, куда ни пойдёт, всюду мерещится мертвец, а рядом ребёнок в саночках. Боясь проболтаться, он стал реже разговаривать, бормотал: «Не помню, куда положил…» - а потом и вовсе забыл все слова и глядел на людей молча, только таращил мутные глаза.
        2
        На следующий день Виктория пришла с Таей к господину Даймону, познакомила с дочерью.
        - В моём подвале два правила для детей, - сказал Даймон. - Первое: молчать. Второе: молчать и ничего не трогать без разрешения. Всё понятно?
        Его строгий тон не смутил Таю, она с безмятежным видом переложила из одной руки в другую плетёную корзинку.
        - Чего молчишь?
        - Сказали молчать.
        - Славно, - одобрил Даймон.
        Девочка подала ему корзинку.
        - Испекли для вас, - с грустной улыбкой сказала Виктория.
        Даймон поставил корзинку на стол и заглянул под салфетку.
        - Пирожные? Чтоб жизнь казалась слаще? Благодарю! По лицу вижу, Виктория, у вас есть новости.
        Она протянула ему листовку.
        - Как вы считаете, господин Даймон, этому можно верить?
        - Противоречий в этой истории я не нашёл, - прочитав, сказал Даймон. - Изложено с вниманием к деталям, и выглядит вполне достоверно. Вы должны им гордиться.
        - Я горжусь. И очень вам признательна. Хотела спросить: почему он не подал знак, когда возвращался? Мог выстрелить!
        - Может, боялся, что птица снова вернётся и тогда он точно не выживет. Или выстрелов не услышали из-за метели. Вы знали Тудака?
        - Я его помню. Он и вправду сошёл с ума. Слухи о Браве пошли от него?
        - Судя по всему, он верил, что Брав похищал детей, так что, думаю, проговорился, умолчав, естественно, что сделал сам. Примите мои соболезнования.
        - Спасибо. Нужно идти, собирать вещи… Хотим с Таей кое-куда съездить.
        - В Листья?
        - Да… да… Боюсь, поздно собралась.
        - Может, нет.
        Виктория смахнула слёзы.
        - Я всегда её проклинала… Во всём винила, ненавидела. А она оказалась лучше и сильнее меня. Она не рассказала мне, потому что я не дала ей такой возможности. Так её боль стала вдвое тяжелее, она потеряла не только сына, но и дочь…
        - Боль со временем пройдёт.
        - Боль из-за Брава - может быть, из-за мамы - нет…
        …Собираясь в дорогу, Виктория с Таей укладывали вещи.
        - Мамочка, я хочу взять три платья, в горошек, зелёное и прозрачное, кофту с розочками, сапожки на замочке, а вторые - с пряжками, ещё шарфики и две куртки, но мой чемодан слишком маленький, понимаешь? - с отчаянием говорила Тая.
        - Давай купим чемодан размером с твой шкаф, тогда всё войдёт, - не отрываясь от дела, сказала Виктория. - Поедешь в куртке и брюках. Возьми платье, кофту и дополнительную пару обуви на выбор.
        - Поняла, - легко согласилась Тая.
        - Может, куклу дома оставишь?
        - Ни за что. Мама, ты говорила, что кто врёт, у того нос растёт. Тогда у Гонзарика нос уже до полу должен отрасти. Знаешь, что он болтает? Что они с дядей летают на космическом корабле.
        - Так это правда. Они прилетели с Лусены, с другой планеты.
        - На своём собственном корабле?
        - Ну, что за глупости!
        - И ещё Старая Мышь проснулась, он её видел, а каменные девушки с кошками шевелятся и улыбаются, когда он мимо проходит. Врёт ведь!
        - Не врёт, а фантазирует, это большая разница. И всё? Ты об этом хотела поговорить?
        - Ну, да…
        - Глянь-ка, нос растёт! Аж скрипит.
        Тая схватилась за нос и тут же с облегчением рассмеялась, поняв, что мать над ней подшутила.
        - Ой, мамочка, ты меня напугала…
        Виктория улыбалась, с любовью глядя на неё.
        - Говори уже, Тая-Утая. Со мной можно делиться всем, я тебя не выдам.
        Тая вздохнула.
        - Когда баба рассказывала про твоего брата, я за занавеской сидела и всё слышала. Потом баба заснула, а он позвал меня и дал конфетку. Я её в карман засунула, а потом отдала Иргилю. И после этого Иргилька всё забыл. - Виктория села на кровать и, уронив руки на колени, уставилась на Таю. - Ну, вот. Я же призналась? Значит, нос расти не будет.
        - Думаешь, Иргиль из-за конфетки память потерял?
        - А из-за чего? Съел и говорит мне: «Ты кто?»
        - Бедный парень… Это ничего, что буквы забыл, - снова выучит, а вот мать…
        - Он привыкнет, мамочка. Я же свою первую маму не помню.
        - Нехорошо вышло с конфетой. Почему сама не съела?
        - Потому что баба говорила у чужих ничего не брать. А ещё он неправильно сделал. Детям сладости дают, когда приходят, а этот - когда уходил. Это же подозрительно. Тебе Иргильку жалко, а если б я конфету съела и тебя забыла?
        - Так почему ты её просто не выбросила?! Зачем парнишке подсунула?
        Тая потупилась.
        - Конфета требовала проверки.
        - А ты хитрая, да?
        - Баба говорила, умная.
        - Ты хитри, лиса, да не очень! Особенно с живыми людьми! - сказала расстроенная услышанным Виктория. - А кто тот человек, который записал рассказ?
        - Совсем старый, - прошептала Тая. - У него магазин «Буклеваны». Я слышала, он бабе сказал.
        Виктория ахнула. «Буклеванами» владел брат Хозяйки, господин Горн.
        - Я его никогда не жаловала, а он мне такую милость оказал… Ничего не понимаю в людях, - удручённо произнесла она. - Ладно, давай шевелиться, дочка, а то на автобус опоздаем.
        …Через несколько дней в рабочий кабинет Даймона вошла Летка с подносом, накрытым белоснежной салфеткой.
        - Заварные пирожные? Очень кстати. А запах…
        - Это вам от мады Виктории, господин Даймон.
        - Вернулась? Как прошла поездка?
        - Тяжело…
        - Это понятно. Расскажите.
        - Ну, приехала мада в Листья… Ей говорят, была тут одна хорошая песельница, жила там-то, но давно её не слышно. Мада пошла по адресу, старушки какие-то пригласили войти, провели её… А там мать лежит, живая… ну, то есть ещё живая… Увидела маду и затянула песню… про то, что доченька её любимая приехала… дождалась, мол… А голосок дрожит, такой тоненький, старческий… - Летка всхлипнула. - Ну, а мада где стояла, там и бухнулась на колени… Через день матери не стало. Сказала, видела во сне Бравушку и Мать-кошку, звали меня, сегодня уйду… Так и вышло, к вечеру померла. Надо же, господин Даймон… Я ведь уже слышала… и наплакалась уже, а стала рассказывать - слёзы сами льются… Извините.
        - А как Виктория?
        - Я стараюсь её отвлечь. Только замечу, что притихла и задумалась, сразу какой-нибудь случай рассказываю или как бацну чем-нибудь, будто случайно. Тут она забывает о своём горе и переключается на меня… - Летка улыбнулась.
        - Я тоже забыл обо всём на свете, взглянув в ваши ясные глаза. Откуда вы - такая хорошая? - серьёзно сказал Даймон.
        - С кухни, - ответила Летка.
        Глава 6. Ведьмин корень
        1
        При виде входящей в класс Фанни Стина Дрём-Лис с подружками застыли в лёгком замешательстве, не зная, куда смотреть: на новую, убийственной красоты шифоновую блузку цвета нежной зелени от Шотки или на бумажный пакет, разукрашенный маковыми бубликами по последнему слову моды от Гонзарика. Мальчику так понравились аппликации из натуральных материалов, что каждый вечер, устроившись за кухонным столом, он со свойственным ему энтузиазмом изводил вёдра клея и мешки мака, пшеницы, гречи и прочего органического гороха, до конца времён обеспечив Фанни стильными пакетами. Отныне она меняла их каждый день, больше не заботясь о расползающихся швах и не замечая страданий общественности, не поспевавшей копировать узоры.
        Бабушка, как всегда, была чем-то недовольна.
        - Не пора ли остановиться, Фанни? Мне со всех сторон жалуются учителя и знакомые. Родительский комитет обратился с письмом. Дети думают не об учёбе, а об украшательстве бумажных пакетов. Мало того, что все живут в телефонах, так теперь ещё это. Купи себе нормальную сумку и дай всем покоя хотя бы в последние дни занятий!
        Они смеялись надо мной, теперь посмеюсь я, упрямо думала Фанни.
        Шифоновая блузка оказалась очередным ударом под дых. Стина, на протяжении последней недели продвигавшая идею мешковатых комбинезонов из плотной синей ткани, потерпела сокрушительное поражение за явным превосходством утончённой женственности Фанни. С ней случилась истерика в туалете, как по секрету доложилась Вилява, и ей пришлось посреди урока срочно хлопнуться в обморок, чтобы как-то оттянуть на себя внимание, целиком достающееся выскочке Монца. Школьный врач диагностировал лёгкое переутомление, Стину с почестями - под жалостные охи и ахи подружек - проводили домой.
        На перемене к Фанни подошла Вилява, опять обратившаяся к своему гардеробу, и завистливым взглядом окинула её наряд.
        - Ничего так кофта…
        - А ты опять в лосинах?
        - А кто виноват?! Твоя Шотка сшила мне всё блёклое и балахонистое, а я хочу белую курточку и шифоновую юбку, как у тебя!
        - Она старалась…
        - Плохо старалась!
        Фанни выглядела подавленной. Вилява не преуспела, пытаясь выведать причину. Уроки закончились рано, и, едва прозвенел звонок, Фанни ринулась на автомобильную стоянку.
        …Кристофер смотрел, как она бежит с бумажным пакетом под мышкой, перепрыгивая через лужи, с развевающимися на ветру чёрными волосами, в коротком лиловом плащике, затянутом пояском, и его сердце тоже прыгало в груди. Он поспешно взглянул на себя в зеркало заднего вида, поправил очки, разлохматил пятернёй слипшуюся на лбу чёлку и приосанился, насколько это было возможно при его худобе.
        Фанни плюхнулась на сиденье рядом, откинула волосы с бледного лица.
        - Привет… Мне срочно нужно к брату, Крис… Срочно! - Она слегка задыхалась.
        - У вас есть брат? Не знал.
        - Теперь знаешь. Троюродный.
        - А ещё есть эта, как её, всегда забываю… Дисциплина! Ваша бабушка каждый день про неё напоминает. «Сразу домой, Кристофер… Без моего разрешения никуда, Кристофер…»
        - Едем на улицу Сомнений, - настаивала Фанни.
        - Вот ещё! Что вы забыли на этой помойке? Было бы из-за чего терять работу…
        - Никто не узнает, что мы там были. Слушай, у тебя есть выбор. Или я буду звать тебя Кристофер Заячья Душа, или разрешу обращаться ко мне на ты.
        Кристофер мгновенно подобрел.
        - Дело-то хоть стоящее? Уравновесит риски?
        - Перевесит, Крис. Заводи телегу.
        - Да что случилось-то? Вы… ты сегодня какая-то не такая… грустная… Расскажешь?
        - Не люблю, когда на меня давят.
        - Понял.
        …В будний день на улице Сомнений было не так многолюдно, и дорогой чёрный автомобиль привлёк внимание. Припарковаться напротив антикварной лавки Мира Кристоферу не удалось, как и Фанни - проскользнуть в неё тихой мышкой. Едва она ступила на тротуар, отовсюду понеслись нахальные выкрики:
        - Гляньте-ка, хтой-то к нам прибыл?
        - Младшенькая госпожа!
        - Да ну? Бедовая девчонка? За ядом?
        - А то за чем же ещё?
        Толпа любопытствующих росла. Кристофер поспешил опустить стёкла и заблокировал дверцы.
        Добежав до лавки, Фанни заскочила внутрь и забаррикадировалась, задвинув дверной засов. Мир, со стремянки расставлявший по полкам какую-то рухлядь, удивлённо присвистнул.
        - Привет! Ты чего?
        - Не хочу, чтобы нам мешали. Здравствуй… Не понимаю, почему некоторым людям до всего есть дело, даже если их это не касается!
        - А ты не обращай внимания. Давай, проходи, садись.
        Фанни уселась на высокий стул у прилавка и положила на него бумажный пакет с учебниками.
        - Мир, у меня мало времени. Я приехала поговорить о бове.
        - Хм… Сейчас…
        Мир слез со стремянки и, заглянув под прилавок, достал прямоугольную деревянную коробку, инкрустированную полумесяцами из сверкающих жёлтых камней.
        - Вот.
        - Что это? - Фанни нахмурилась. - А где бов, что был раньше? Тот, который мы рассматривали?
        - Я его продал.
        - Я же просила вернуть обратно!
        - А я не мог вернуть!
        Они со злостью глядели друг на друга.
        - А что? - осторожно спросил Мир.
        Фанни открыла крышку бова - букетики, травинки…
        - Ты нашёл секретную начинку?
        - Не смог. Я же не такой ловкий, как ты… - Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.
        Фанни занялась бовом, и вскоре перед ними лежал на прилавке похожий на человечка корешок, к которому прилагался листок с уже знакомой записью.
        - Знаешь, что это может быть? Ведьмин корень, - прошептала Фанни.
        - Что-то плохое, да?
        - Ясно же, что хорошую вещь не назовут ведьминой и не станут продавать тайком… в секретном ящике… за огромные деньги и через посредника… Я прочитала о нём всё, что смогла найти в нашей библиотеке. Но знаешь, одно дело читать, а другое поверить… - Фанни замолчала в нерешительности.
        - Ну, а что прочитала-то? - спросил Мир, слушая Фанни с нарастающей тревогой.
        - Пишут, что ведьмин корень - очень сильное средство, компонент колдовских зелий. Он будто бы способен вызывать сильную любовь, находить клады, сделать человека неуязвимым или, наоборот, причинить вред, околдовать, лишить красоты и рассудка. Растёт на могилах и светится в темноте, из-за чего его прозвали свечой демонов. Без жертвоприношений он почти не имеет силы. Понимаешь, к чему я веду? Дети пропадают, а у тебя тут… - Фанни с отвращением обвела лавку глазами, - бойкая торговля ведьминым корнем. Это второй бов?
        - Седьмой…
        - Откуда они у тебя?! Зачем ты их берёшь, дубина?! - в сердцах закричала Фанни.
        Мир, бледный от волнения, убрал бов вместе с корешком под прилавок.
        - Давай я как-нибудь сам разберусь.
        - Один не справишься! Ты мне брат или нет?! По-твоему, я могу спать спокойно, когда ты попал в беду?
        - Ну, как ты не понимаешь, Фанни? Я не могу тебя в это впутывать! Ради твоей безопасности!
        - А как насчёт твоей собственной безопасности?
        - Но ты уверена, что это ведьмин корень?
        - Ни в чём я не уверена… Просто делюсь тем, что узнала. Ради этих строчек мне пришлось учить старо-огастинский! Заодно читала всё подряд…
        Фанни достала из пакета кружку, восстановленную Гонзариком, пересказала разговор с Даймоном и показала бумажку с четверостишием.
        Когда прольёшь пять капель крови,
        Прочтёшь наоборот -
        Откроет ведьмин корень
        Всё то, чего ты ждёшь.
        - Ради рифмы я немного исказила смысл. Откроет не то, чего ждёшь, а скрытую тайну.
        - Дай-ка… - Мир вертел листок в руках. - Прочесть наоборот - это как? Читать от конца к началу - слова? Или - по буквам? Или сам текст?
        - Смотри, в каждом слове по две заглавные буквы, я думаю, это и есть заклинание.
        - Значит, откроет тайну? - Мир вдруг нырнул под прилавок.
        - Мир? Ми-иир? - позвала Фанни, но не дождавшись ответа, зашла сбоку за прилавок и ахнула. - Что ты делаешь?!
        Сидя на корточках, Мир шёпотом читал слова по бумажке, на полу лежал обагрённый кровью корешок. Дочитав, Мир поднялся и сделал два шага назад. Из пореза на среднем пальце руки капала кровь.
        - Зачем? - тихо возмутилась Фанни. - Ты же знаешь, что я уже дважды вляпалась… и как я об этом жалею…
        - Я должен разобраться, - упрямо повторил Мир.
        Секунды бежали, но ничего не происходило. У Фанни вырвался вздох облегчения, когда она решила, что продолжения не последует, но вдруг из открытой двери, ведущей в спальню, вышла маленькая девочка в зелёном фланелевом платьице, без обуви, но в белых колготках. На вид ей было не больше трёх лет, держалась она так, будто никого не видела, дошла до двери, повернулась, посмотрела сквозь остолбеневшую Фанни и - исчезла. На её личике было выражение такой глубокой сосредоточенности и грусти, что у Фанни из глаз брызнули слёзы.
        - Ты видела?! - крикнул Мир.
        Закрыв лицо руками, Фанни плакала. Мир усадил её на лавку у стены и принёс кружку холодной воды.
        - Это то, что я думаю? Призрак похищенного ребёнка? А ведьмин корень вырос на могилке? - Мир сел, ссутулившись, рядом с Фанни. Веснушки на его побелевшем лице выступили ещё ярче. - Я с детства мечтал служить в полиции, но у меня ни денег, ни образования, работаю с тринадцати лет… А эту лавку мне дали в аренду бесплатно, с условием, что я буду продавать кое-какие вещи… не интересуясь их происхождением… Арендодатель анонимный, написал, можешь въехать, жить здесь и торговать. С работой туго, за жильё нечем платить, а тут мальчишка на улице сунул мне письмо… Я обрадовался… занялся горшками… Первый бов мне один знакомый парень отдал в счёт долга. Я ещё сомневался, не краденый ли? Продал бов и пошёл к нему, а квартирная хозяйка говорит: жил одиноко, давно исчез, даже вещи не забрал. Ну, и понеслось. Бовы на меня посыпались со всех сторон: то бабка какая-то принесёт, то на порог положат. Большую часть суммы я оставлял в условленном месте, остальное забирал себе. Мечтал накопить на учёбу… Проклятие… Фанни, я ничего не знал! Ты мне веришь? Дурак я, законченный дурак…
        - Не ты - некоторые наши затеи дурацкие. Сам говорил.
        - Я жалел пропавших ребятишек… жалел их родителей, а сам, получается, в этом участвовал… торговал ими… Как я попался, Фанни? Почему так вышло?
        - Воспользовались твоей неопытностью, скрыли от тебя правду, вот как!
        - Заработать хотел… Брал их поганые деньги… Я ведь что-то чувствовал, но не остановился… шёл за ними, как баран… И какая же тварь может заниматься такими чёрными делами?
        - Известно, какая! Ведьма! Ты всё время говоришь они, и я с тобой согласна: у неё есть сообщники. Дело налажено, в него вовлечено много людей. Теперь понятно, куда пропадают дети.
        - Что же делать? Я могу хоть что-то исправить?
        - От кого эти бовы, знаешь?
        - Нет.
        - А кто покупает?
        - Один и тот же человек.
        - Попался, - торжествуя, сказала Фанни. - По крайней мере, один гад попался!
        - Вообще-то, она…
        - Она? И кто она?
        - Тебе не понравится…
        - Да мне и так ничего не нравится из того, что связано с этой пыльной лавкой, Мир Багорик! Причём, давно. Быстро говори!
        - Не знаю, в чём тут дело, но это госпожа Танита Бастет…
        Фанни растерянно уставилась на Мира.
        - Для чего ей ведьмин корень?
        Мир пожал плечами.
        У Фанни нашёлся носовой платок, она смочила его оставшейся в кружке водой, обтёрла лицо, потом достала из кармана пышной короткой юбки деревяшку и, поднеся её к уху, решительно сказала:
        - Танита Бастет. Здравствуйте, тётя Танита… Это Фанни Монца. По очень важному делу. - Фанни неприятно сузила глаза. - У меня есть то, что вы покупаете на улице Сомнений. Новый бов. Да, когда вам будет удобно… До свидания. - Фанни убрала деревяшку в карман и взглянула на Мира. - Как пишут в романах, тебе нельзя здесь оставаться. Собирайся, поживёшь пока у нас. В Спящей крепости спокойнее. У тебя же родителей здесь, в Дубъюке, нет?
        - У меня их просто нет, уже… Но я никуда не поеду.
        - И после этого решения героя убивают. Читатели сожалеют, но ведь его предупреждали? Слушай, мой герой. Я прочитала много, очень много хроник этого города. Когда здесь произносят ведьма, она слышит. Возможно, она знает про нас, так что не геройствуй, хватай самое нужное, и бежим со всех ног! И бов не забудь.
        - Наверное, ты права, Фанни… Спасибо, - поколебавшись, на удивление благоразумно ответил Мир.
        Она торопила, он метался по лавке, собирая сумку, и тут кто-то подёргал ручку двери. Потом раздался громкий стук.
        Они переглянулись.
        - Ведьма на пороге, - сказал Мир.
        Фанни на цыпочках подошла к двери, прислушалась.
        - Крис, ты?
        - Это я, Фанни, - раздался знакомый спокойный голос. - Открой.
        Фанни отодвинула засов. За дверью стояла ловисса Длит.
        - Вы одна? - спросила Фанни, осторожно выглянув за дверь, - не караулят ли её острые на язык гадалки? К её облегчению, возле лавки больше никто не толокся, на шумной оживлённой улице ловисса словно создала вокруг себя вакуум.
        - А вы одни? - спросила Длит, входя в лавку и осматриваясь. - Куда собрались?
        - К нам домой, в Спящую крепость… - Фанни вдруг почувствовала, что у неё трясутся губы.
        - У твоего спутника есть пропуск?
        Мир обречённо взглянул на Фанни - совсем забыли…
        - Конечно, есть! - Фанни похлопала рукой по своему бумажному пакету. - Я давно заказала. Теперь Мир может в любое время посещать верхние холмы.
        - Хорошо, идёмте. А то Кристофер уже изнемогает без булок.
        - Так это он вам позвонил, что я здесь?! - догадалась Фанни. - Заячья душа…
        Мир поспешно натянул куртку, схватил сумку с вещами, и все втроём вышли наружу. К вечеру на улице Сомнений стало оживлённее, у гадалок прибавилось работы, и, хотя на них не обращали внимания, Фанни тревожно озиралась по сторонам. Мир пытался запереть дверь, но замок заело.
        - В отличие от вас, милые дети, - сказала Длит, взглянув на чёрно-красную вывеску «Антикварная лавка Багорика», - Кристофер знает, что эту лавку называют подозрительным местом. Она ничья, любой может её занять, и у неё крайне дурная слава.
        На Мира было жалко смотреть. Ворочая ключом в замке, он покраснел и сгорбился, как старик. Кончики ушей пламенели на фоне рыжих кудрей.
        - Могли бы не говорить, - огрызнулась Фанни.
        - Оставь как есть, Мир. Ты же не собираешься сюда возвращаться? - Длит пошла к автомобилю.
        Мир вынес из лавки лом, сбил вывеску и, стиснув зубы, раздолбил её до неузнаваемости. Покорёженный лист он забросил в лавку и громко хлопнул дверью, подняв тучу пыли.
        2
        - «Господин Ван развеял слухи о том, что на конкурсе в День всех кошек он использовал липкое заклинание… - хихикая, прочитал вслух Лунг. - «Лазать по деревьям у меня в крови, я ведь родился на дереве, - сообщил хозяин мурра». А вы ему так аплодировали, помните?
        - Пощадите, - простонала Айлин.
        - Кажется, начальник полицейского управления уже приехал. Как всегда, точен. - Лунг выглянул из кабинета и пригласил: - Сюда, пожалуйста, господин Порох.
        После инцидента с Троем, которому Лунг отрезал палец, Айлин, ссылаясь на нездоровье, не появлялась в городском офисе - Милн, готовивший проверку, попросил её пока не ездить на работу и руководить Ассоциацией из дома. Поэтому и все встречи Айлин проводила в Спящей.
        Разговор случился не из приятных. Айлин верила в компетентность и неравнодушие Яра Пороха, но его команда до сих пор не вышла на похитителей.
        - Госпожа Монца, мы не в силах проверить каждый дом, чтобы удостовериться, что дети живы-здоровы…
        Айлин была за то, чтобы школы и детские сады каждый день сообщали в полицию об отсутствующих детях. Яр говорил, что они потонут в информации, что результат будет, только если какой-то ребёнок отсутствует длительное время, а ездить каждый день по домам к остальным заболевшим у них не хватит ни сил, ни ресурсов. При этом из поля зрения неизбежно выпадут младенцы, дети, не посещающие детские сады и ясли, и дети на домашнем образовании. Конечно, их можно проверить отдельно, но на всё требуется время…
        - Тогда пусть врачи докладывают, действительно ли ребёнок болен! Так проще, чем ездить по домам?
        - Это тоже ничего не даст.
        - Нет?!
        - Уверен. Даже если мы обнаружим семью с пропавшим ребёнком, родители будут молчать. Детей крадут избирательно, из семей, где их больше, чем один. Чтобы было чем шантажировать.
        Айлин терзала тревога. Всё обстояло гораздо хуже, чем она себе представляла.
        - Ищите нетривиальные ходы! Вы, Яр, привлекли моё внимание творческим подходом в деле Дупрака. Проверяй проверяющего - этот приём сразу вывел на преступника. Конечно, я не имею в виду, что нужно подозревать и проверять своих…
        - Если дело потребует, мы пойдём и на это. На днях, случайно, правда, арестовали одного из наших сотрудников. Работал на выезде. Пропускал по ночам некоторые машины и не отмечал их в журнале. Допрашивали - молчит. Не знаем, сколько семей благодаря ему вывезло своих детей, и все ли дети были на месте.
        - Покрывал?
        - Да. С врачами и учителями будет то же самое. Город парализован страхом. Старшими по улице, в дополнение к смотрителям, согласились стать всего шестнадцать человек. Люди боятся, не хотят связываться. Так не лучше ли сконцентрироваться на более надёжных способах добычи информации?
        - Каких, например? Облавы малоэффективны, по домам ходить не можем, информаторов убивают. А парень с собакой? Комар, кажется? Он заговорил?
        - Нет. Новых похищений официально не зафиксировано, а значит, и вызовов группы с собакой не было. Мы установили слежку за Антеем, наблюдаем.
        - Почти месяц!
        - Да.
        - Господин Порох! В другое время я бы восхитилась вашей выдержкой и терпением, но сейчас меня больше порадует реальный результат, любой, лишь бы сдвинуть дело с мёртвой точки!
        - Если не менять избранную тактику, результат обязательно появится, - твёрдо сказал Яр. - Пытаемся предотвратить вывоз похищенных детей. Инструктируем население по радио. Надеемся на усиленное ночное патрулирование, на группу с собакой, в этот раз не прошляпим, будьте уверены.
        И они снова спорили. Она обещала денег, просила, требовала. Он кивал - осунувшийся, с чёрными кругами вокруг глаз от недосыпа. Похоже, и впрямь делал всё что мог.
        …Яр уехал, а Айлин взялась за тяжеленную папку с распечатанными списками выезжающих, которую он привёз ей.
        - Что мне с этим делать, господин Лунг?!
        - Посмотрите хотя бы знакомые фамилии.
        - Хорошо… если это чем-то поможет…
        Айлин начала просматривать списки выехавших месяц назад, когда похищения только начались, и сразу наткнулась на фамилию Бастет. Она не могла поверить своим глазам, перечитывала снова и снова. А потом долго сидела с остановившимся взглядом, вспоминая свой визит к Таните. Людской стон, и плач, и крики отчаяния достигнут небес… Услышав их, слетятся стаи хищных птиц, чтобы алчно вырвать младенцев из материнских рук…
        В дверь постучали, и в кабинет ворвалась Фанни, за ней, со смущённым лицом, вошёл незнакомый рыжеволосый парень с сумкой на плече, высокий, одетый по-простому. Следом вошли Длит с Лунгом.
        - Бабушка! - возбуждённо закричала Фанни. - Это Мир Багорик! Он будет жить у нас! Мы надеемся на твоё понимание и сочувствие! Пожалуйста, не злись, ладно? Он нормальный! А проблемы бывают у каждого! Нам очень нужна твоя помощь!
        - Длит… - Айлин беспомощно взглянула на ловиссу.
        Та мотнула головой.
        - Ничего не знаю. Обещали рассказать при вас. Но на ранний брак не похоже, успокойтесь.
        - Какой еще брак? Тебе плохо, бабушка? - опомнилась Фанни. - Ты о чём подумала?
        - Да я уже не знаю, о чём думать, Фанни Монца, когда ты так врываешься и начинаешь голосить, - задыхаясь, сказала Айлин. - Багорик? Тот самый, с улицы Сомнений? - Она оглядела Мира с головы до ног. - Напомни, как вы познакомились?
        - Дедушка Ричард мне о нём рассказал.
        - Кто бы сомневался.
        - Ой, - спохватилась Фанни. - Мир - Монца, но, чтобы ты не нервничала, объясняю: он отказывается быть наследником.
        - Просто гора с плеч. Может, вы все присядете, успокоитесь, а господин Лунг принесёт нам чаю?
        - Ну, какой чай… какой чай?! Тут такое творится! Садись, Мир! - Фанни указала на стулья, стоявшие в ряд у окна.
        Не успел Мир усесться, как из кошачьего лаза один за другим вылезли мурры. Потянувшись всем телом, подошла и села перед незнакомцем Сантэ. За ней вразвалку прошествовал Господин Миш; потом словно проплыл шар из меха - мелко перебирая короткими лапками, по кабинету пробежала Мягкая Кошка. Злобно поглядывая по сторонам, Сердитый Ван решил отвоевать себе место рядом с главным мурром и втиснулся между Господином Мишем и Мягкой. Мурра Югаев тут же дала ему лапой по плоской морде - не выпуская, впрочем, когтей. Злоупотреблявший её добротой Ван лишь примирительно вякнул.
        Последней явилась заспанная Рыжая Кучка Дрём-Лисов, эту кошку словно облепили рыжим войлоком. Зевая, она приступила к обычному своему занятию - ни на кого не обращая внимания, принялась методично обыскивать кабинет Айлин. Так она вела себя в любом помещении, в котором оказывалась. Расчёску потеряла, говорила Стина. У Рыжей Кучки был настоящий талант к сыскному делу. Она быстренько нашла в высоком ворсе ковра целую горстку мелочей и лапкой сгребла их в кучку посередине кабинета.
        - Спасибо, моя хорошая… - Айлин забрала находки, среди которых заметила хрустальную висюльку от люстры и золотую серёжку, и бросила в свою парчовую сумочку-хамелеон, подходящую к любому наряду.
        Потоптавшись за муррами, сидевшими плотным полукругом перед Миром, Рыжая Кучка взяла влево и устроилась рядом с Сантэ.
        В полном молчании все наблюдали за Прекрасными. Ждали Нежную Миу, но напрасно. Под прицелом пяти пар кошачьих глаз Мир сидел ни жив ни мёртв. Нервничавшая не меньше его Фанни вскочила с зелёного кресла, села рядом и сказала, дотронувшись до его руки:
        - Не волнуйся, Мир. Это знакомство с новым жильцом. Главное, не подходи к ним и не пытайся погладить, пока они к тебе не привыкнут.
        - Мы тебя слушаем, милая, - устав ждать, сказала Айлин.
        Фанни достала из пакета склеенную кружку, бов и листок с четверостишием. Когда она всё рассказала, воцарилось долгое молчание, взоры устремились на красного как рак Мира. Он встал, осторожно обошёл мурров и положил на стол перед Айлин мешочек с монетами.
        - Вот… Отдайте кому-нибудь из пострадавших… - Он снова вернулся на место.
        - Сам отдай, а? - сказал Лунг.
        - Хорош! - хмуро бросила Айлин.
        - Бабушка, я, кажется, просила тебя о понимании, - сверкая глазами, сказала Фанни. - Он же не нарочно! Хочешь, чтобы он ушёл и сразу попался ведьме в лапы?!
        - Извини. Я… постараюсь.
        - Спасибо!
        - Значит, Марьяна встретилась с фантомом своего сынишки? Им с подругой ничего не привиделось? А тебе и твоему приятелю? Я спрошу прямо, Фанни. Но только без истерик тут. Вы в лавке… - Айлин строго взглянула на Мира и на Фанни, - ничего не курили?
        - Ну, знаешь! - возмутилась Фанни. - Мы ещё в своём уме! Вчера я наткнулась в одной книге на описание похожих похищений, эпоха Пророчеств, время… неважно. Один мужчина заговорил только после того, как ведьму схватили и казнили. В ту ночь, когда она похитила из постели его маленького сына, он услышал шум и бросился в погоню. Бежал долго, пока не настиг. «Я понимал, что мне её не одолеть, но шёл за ней и кричал издалека, просил отдать ребёнка. Она победила меня, сказав: «С тебя не убудет, у тебя дома ещё трое мал-мала. Если не отступишься, убью тебя, а потом унесу остальных, одного за другим, и посмотрим, как твоя жена это переживёт. Уходи и не вздумай распускать язык». И я ушёл, хотя мой сынишка кричал и звал меня. Теперь вы знаете, что мне снится каждую ночь…»
        Айлин горестно покачала головой.
        - Неужели это происходит и сейчас? Чтобы так нагло терроризировать город, эта чёрная душа должна обладать небывалой силой…
        - Всё это печально, но нам нужны зацепки, - подала голос Длит. Холодно глядя на Мира, она встала позади мурров. - Ну? Решается твоя судьба.
        - Чего вы от него хотите? - возмутилась Фанни. - Я же сказала, что больше он ничего не знает!
        - Подожди, Фанни… это не совсем так… - Мир угрюмо уставился в пол. - Я проследил за тем типом, который подложил мне на порог последний бов… До самого дома.
        Сантэ легла на живот, распластав по ковру пушистый хвост - мурры сразу приняли ту же расслабленную позу.
        - Самый удачный поступок в твоей жизни, Мир Багорик, - сказала Длит. - Дорогу найдёшь?
        - С закрытыми глазами.
        - Звоните Пороху, Айлин, пусть вышлет за нами машину.
        - Мне ехать?
        - Не стоит. Со мной поедет господин Лунг, ну, и Мир, конечно.
        - Я наберу, - сказал Лунг.
        - Подождите! - воскликнула Фанни. - А как же Танита Бастет?
        В дверь постучали.
        - Можно? - Дверь кабинета распахнулась, и вошла чета Бастет. Марид заботливо вёл под руку жену. Её измученное лицо было густо нарумянено, что только сильнее оттеняло его бледность. - Извините, секретаря не было на месте, мы вошли без спроса… Приветствуем всех.
        Мир от волнения только таращил глаза. Лунг поклонился. Не проронившая ни слова Длит смотрела на гостей с холодным любопытством.
        - Здрасьте, - хриплым голосом сказала Фанни.
        - Здравствуйте! - Поднявшись из-за стола, Айлин вышла им навстречу и, взяв обеими руками слабую руку Таниты, слегка сжала. - Как ты?
        - Болею, Айлин…
        Она, действительно, еле переставляла ноги и со дня их последней встречи ещё больше похудела. Айлин заметила, что по подолу её изрядно помятого тёмно-красного платья расползлось грязное пятно, а к шали, наброшенной на плечи, местами прилипла кошачья шерсть. Марид бережно усадил жену в зелёное кресло и встал рядом. Они и сейчас составляли очень красивую пару.
        Айлин вернулась за стол и призвала всех к молчанию, выразительно приложив палец к губам.
        - Мы всё знаем, Танита. Ты покупаешь ведьмин корень. Хочешь знать моё мнение? Теряешь доверие.
        - Моя жена очень больна, Айлин, - резко ответил Марид.
        - Незачем ходить к шарлатанам, когда есть профессиональные врачи!
        - Я всё перепробовала, Айлин, ничто не помогает… кроме этого корешка… - еле слышно сказала Танита. Мягкая светлая лента, поддерживающая роскошные тёмные волосы, всё время сползала ей на глаза. - Конечно, недёшево, но что поделаешь…
        Айлин пристально смотрела на подругу. Трое внуков Бастетов и раньше частенько путешествовали с родителями, но сейчас Танита не просто тоскует по ним, она сходит с ума. Не потому ли, что среди выехавших с семьёй Паньи - единственной дочери Таниты - не значился трёхлетний Нил, Нилли, как ласково называли его родные? А ведь утверждала, что все уехали…
        - В плохое дело ты ввязалась, дорогая моя подружка. А если это связано с похищением детей?
        - Ведьмин корень, между прочим, на могилках выращивают! - вмешалась Фанни, но Айлин предупреждающе подняла руку.
        - Вашего внука похитили? Вы покупаете бовы, чтобы убедиться, что он ещё жив? - спросила она на языке жестов, которым прекрасно владели и Марид, и Танита.
        На мгновение под маской безразличия на лице Марида проступило безмерное страдание. Он кивнул.
        - Я ничего не знала про могилы, - плачущим голосом сказала Танита. - Мне так плохо…
        - Не рассчитывай, что я отдам тебе четвертый бов. У нас в Спящей новый доктор, очень хороший, рекомендую. - Жестами Айлин добавила: - С помощью корешка из седьмого бова Фанни и Мир видели девочку…
        Танита разразилась слезами.
        - Если я узнаю, что ты снова купила этот корень, - продолжала Айлин намеренно суровым тоном, - отберу у тебя Миу. Где она, кстати? Я и в прошлый раз её не видела. Больше без неё сюда не приходи, понятно?
        - Да, Айлин, - всхлипнула Танита. - Она в порядке… отзывается на свисток…
        - Хорошо, - смягчилась Айлин. - Как Панья? Внуки?
        За Таниту ответил Марид:
        - Задержались на отдыхе. Здесь сейчас неспокойно. - И он склонился над женой со словами утешения.
        - Да, о покое мы только мечтаем… - Айлин подала им знак уходить.
        - Нам пора, - сказал Марид, помогая жене встать.
        - Благодарим тебя, Айлин… за доктора… - прошептала Танита.
        Они ушли, вслед за ними - Длит и Лунг с Миром.
        Фанни была подавлена, она вспоминала малыша Нилли, весёлого, круглощёкого мальчишку, который в дни визитов постоянно грыз яблоки и носился по Спящей крепости как угорелый.
        - Бабушка, как ты узнала про Нилли? - спросила она с помощью жестов.
        - Его не было в списках выехавших.
        Фанни встала, подошла к Айлин и неожиданно обняла. Айлин погладила её по волосам, думая о том, какие горькие открытия случаются каждый день… у неё - Эдам, у Бастетов - Нилли…
        - Ты обедала?
        - Нет, - усталым голосом ответила Фанни, подбирая с пола бумажный пакет. - Надо приготовить комнату для Мира.
        - Думаешь, стоит селить его у нас? - поколебавшись, спросила Айлин.
        - В каком смысле? Ты же видела, мурры не против.
        - А полиция? Всё же он помогал похитителям… хотя и по неведению, а не по умыслу…
        - Это хотя перевешивает всё! И знаешь, что? Если твой Яр Порох его не отпустит, позвони ему и потребуй!
        - Посмотрим.
        Фанни поджала губы.
        - Я из дома сбегу.
        - Что я такого плохого делаю, что все от меня разбегаются? - горько спросила Айлин, и Фанни смутилась.
        - Ненадолго сбегу, на полчаса…
        - Ладно, соглашусь с тобой насчёт Мира. Но не из-за твоих ультиматумов… я сама колеблюсь. Вызову Лорну и попрошу всё устроить. Всё равно мне нужно кое-что у неё выяснить.
        Лорна прибежала быстро, запыхавшаяся, готовая исполнить любой приказ. Увидев развалившихся на ковре мурров, она застыла у двери, устремив на хозяйку преданный взор.
        - Подойдите, пожалуйста, Лорна. Взгляните. - Айлин боролась с очередным всплеском антипатии и испытывала чувство вины оттого, что её голос звучит напряжённо, а улыбка довольно фальшива.
        Осторожно обогнув мурров, Лорна подошла к столу. Там стояла ведьмина кружка.
        - Я слышала, Барри распекал вас за этот предмет?
        - Что это? А-а… Ну, да, это же та кружка… До сих пор не пойму, чем я виновата, - обиженно сказала Лорна.
        - Зачем вы достали её из шкафа?
        - Да это мы с Викторией. Мы их часто меняем. Всем в доме, даже непритязательному Мартону, надоедает пить из одной и той же кружки. В буфете их тьма-тьмущая, я достаю новые, а приевшиеся убираю, треснувшие выбрасываю.
        - Кто мог принести её в Спящую крепость, не знаете?
        У Лорны от таких вопросов глаза лезли на лоб.
        - А что это за кружка?!
        - Просто ответьте на вопрос, - терпеливо попросила Айлин.
        - Виктория говорит, она там сто лет стояла. А я её не видела, потому что до верхней полки никогда раньше не добиралась.
        - Из какого буфета достали? Из буфета Барри?
        - Нет, конечно! - ужаснулась Лорна. - Из общего, посудного…
        - Ну, теперь мне всё понятно, - сказала Айлин, хотя это было не так. - С сегодняшнего дня у нас будет жить один… дальний родственник. Устройте его, пожалуйста. Ловисса занята, поэтому я прошу вас.
        - В мужской половине на втором этаже пустует меблированная комната, - вспомнила Лорна. - Рядом с комнатами Айка и Гарта. Я распоряжусь, чтобы там прибрали.
        - Было бы чудесно, - с облегчением сказала Айлин, мечтавшая хотя бы на полчаса прилечь, чтобы унять невыносимую боль в спине.
        - Вы на кухню? Я с вами, - сказала Фанни.
        - Кажется, сегодня что-то случилось, - заметила Лорна, когда они вышли из кабинета. - Вы расстроены. Бастеты приходили… и ещё эта кружка…
        - Нет, всё в порядке.
        - Госпожа Айлин рассказала вам обо мне?
        - Что именно?
        - Значит, ещё не успела. Я ваша тётя по матери.
        Переменившись в лице, Фанни встала как вкопанная, потом оживилась, в глазах мелькнула надежда.
        Лорна поспешила объяснить:
        - Я не Монца! У нас с Катрисс общий отец.
        - Отец? Вы - Буй… - разочарованно протянула Фанни.
        - Я Буй.
        - А я-то обрадовалась… Если бы вы были Монца, возможно, захотели бы стать наследницей всего этого… - Фанни сделала широкий жест рукой и мрачно добавила: - Всего, что находится под этими прекрасными сводами, включая Прекрасных. И служили бы Прекрасным, наслаждаясь тем, как они прекрасны.
        Лорна усмехнулась.
        - Возможно.
        …Что-то было не так. Какая-то ускользающая мысль, некое несоответствие мучило Фанни, когда она на кухне ела суп. Но ответ не приходил, и она решила отложить этот вопрос на потом.
        Глава 7. Холодная слобода
        В полдень небо затянуло тучами. Дорога от Спящей крепости до района, указанного Багориком, заняла не больше получаса, и всё это время Яр думал о сидящей напротив него в служебной машине женщине. Глаза у него слипались; не будь её, он бы подремал. Сон окончательно улетучился, когда, понаблюдав за ней, он понял, что она в упор никого не видит. Обычно женщины трещат как сороки, эта же ни слова не проронила, даже когда Яр приехал забрать её вместе с секретарём и Багориком от ворот Спящей. Однажды он уже видел её, после парадного обеда, но не допрашивал, так как Хозяйка возражала.
        На ней был тот же, что на добытой им фотографии, плащ из довольно жёсткой ткани, перетянутый в талии, и не по-женски грубые высокие ботинки, в которые заправлены узкие брюки, - она всякий раз словно на войну собиралась, выходя из Крепости. Судя по опасным, тёмным местам, в которых её встречали даже среди ночи, плащ должен быть по меньшей мере бронированным, по-другому там просто не выжить. Но вот она, сидит перед ним живая и невредимая, белокожая, как его Лунни - как фея! - и с таким непроницаемым видом, словно её невероятные прозрачно-голубые глаза видели слишком многое, чтобы чему-то удивляться.
        Он почти ничего не знал о ней. Всегда ездила на такси, тёрлась среди сомнительных личностей, падких на дармовую выпивку, и щедро их угощала. Сама не пила, близкой дружбы не завязывала и исчезала при первых признаках назревающего скандала. Но, хоть убей, Яр не находил в облике этой женщины ни малейшего намёка на порок, тайные страсти, гнавшие её в злачные места. Его мужской опыт подсказывал, что она скорее чиста, чем нет. Говорят, сын Хозяйки, заносчивый, самовлюблённый сноб, был от неё без ума…
        Не только Яр - остальные шестеро ехавших с ними полицейских тоже на неё пялились. Яра притягивала её загадка - их волновала её красота. А она словно обреталась в пустыне, а не среди крепких парней в форме, и мысли её витали далеко.
        Ему хотелось увидеть её руки, но она не вынимала их из карманов плаща. Секретарь что-то тихо сказал ей на ухо, она кивнула.
        Зачем она поехала с ними? На праздное любопытство не похоже. Да ещё секретарь этот… Резкий парень. Молчит-молчит или хихикает, а потом пальцы режет. Он в нескольких словах обрисовал Яру суть дела и втиснулся в машину следом за Длит, хотя места было впритык. Ну, и зачем ему здесь эта странная парочка?
        Мир указывал водителю дорогу.
        - Эй, мы не в Холодную ли опять? - спросил Яр.
        - Я шёл за ним ночью, место запомнил по трубам, там какая-то полуразрушенная фабрика. А названия улицы не знаю.
        - Похоже, в Холодную и приедем, - сказал водитель. - А как ты ночью не побоялся, парень?
        - Там от Сомнений прямая дорога через старый мост… недалеко.
        Похоже на правду, подумал Яр.
        - Уже были там? - вдруг спросила она. Её голос был мелодичным, не хриплым, не низким, очень подходящим к её красоте.
        - Две недели назад. Перерыли вдоль и поперёк. Ничего не нашли, - с досадой сказал Яр. - Женщина, что работала в Спящей крепости, будто бы видела здесь своего ребёнка.
        - Марьяна?
        - Да. Знать бы раньше…
        При этих словах Мир съёжился и поднял повыше воротник куртки.
        Кортеж из шести машин свернул на длинную узкую улицу с разбитой дорогой; в глубоких колдобинах стояла вода, тротуарами служили полусгнившие брёвна. Свинарник, грязь… Скоро вам тут наведут порядок, была Холодной, станет Горячей, подумал Яр и ужаснулся, что радуется этому. Вот жизнь пошла…
        - Куда ехать? - спросил водитель у Мира.
        - Дальше, в самый конец.
        На Холодной было несколько проулков, заканчивалась она тупиком. Почти в каждом доме была устроена торговая лавка, широкое окно в ней закрывалось железными ставнями, и всюду торговали одним и тем же. Гирлянды чесночных и маковых головок обрамляли проёмы лавок, соседствуя с пучками высушенного чернобыльника, плакун-травы, крапивы - их порошком окуривали помещения. Витрины были заставлены подписанными от руки коробками и пузырьками, на полках грудами лежали амулеты: сушёные лягушки, серебряные и медные кольца, медальоны, браслеты, шпильки, колокольчики. Особенно много было железных подков и осиновых рогаток. Отдельно висели низки обработанных камней, которые использовали при изготовлении оберегов: халцедон, сердолик, кошачий глаз.
        - Вот он. - Мир указал на деревянный дом без палисадника, с одинокой разросшейся липой, притенявшей большое окно лавки на фасаде.
        - Как запомнил? - спросил Яр.
        - Калитку недавно покрасили. И дерево приметное. Одно такое на улице.
        Завидев полицейский кортеж, жители позакрывали лавочки и высыпали на улицу. Поднялся шум, отовсюду доносились испуганные женские крики, детский плач. Действовали по заранее намеченному плану, приказы отдавал опытный Выцарап, которого Яр сам поставил на должность руководителя спецподразделения. Машины рассредоточились по всей улице, загородили выезд, и уже через минуту бойцы в бронежилетах, вооружённые автоматами, контролировали Холодную.
        Троица из Спящей крепости стояла рядом с Яром у машины, наблюдая за слаженными действиями бойцов. Секретарь Хозяйки, в дорогом костюме и распахнутом светлом плаще, был невозмутим; рыжеволосый Багорик, бывший на голову выше его, топтался на месте с белым как мел лицом. Длит недовольно хмурилась.
        - Что не так? - спросил Яр.
        - Не ожидала, что будет столько шума. - Она глядела по сторонам и почему-то на небо. - Как бы всё не испортить.
        Яр не удержался от иронии:
        - Наверное, от вас одной здесь было бы больше пользы?
        - Посмотрим, как пойдёт, - ответила она, обезоружив его тем, что совершенно не рисовалась.
        К ним бочком подобрался главный по улице, худой мужчина средних лет, староста, как его все называли. Слово осталось с тех времён, когда это место ещё было рабочей слободкой.
        - Можно узнать, господин начальник, зачем вы к нам опять пожаловали?
        - За тем же, - отрезал Яр.
        Тигрец сегодня был на задании, так что следственную группу возглавил Ге Пард, брат мэра, которого Яр знал много лет и считал очень хорошим специалистом. В интересующем их доме дверь была заперта, замок выбили. Яр со следователями вошли вслед за бойцами, вскоре Яр вышел и жестом подозвал Мира. Длит с Лунгом тоже хотели войти, но Яр остановил их:
        - Вам нельзя.
        Длит удивилась.
        - Тогда зачем мы приехали?
        - Я не знаю.
        - Мы подождём снаружи, - спокойно сказала Длит. - Зовите, если понадобимся.
        - Всенепременно. - Яр выразительно посмотрел на бойца у двери. Тот встал, широко расставив ноги и загородив вход. - Вот так.
        Мир сразу опознал хозяина лавки, угрюмого рыхлого типа с одутловатым лицом. Одну из двух комнат в доме обыскали, и все перешли туда. На лавочника надели наручники, посадили на стул в центре комнаты. За спиной у него встал боец с автоматом. В качестве понятых привели старосту и женщину из толпы. Один из следователей принялся вести протокол.
        - Как звать? Женат? На что живёшь? - начал допрос Ге, усевшись на стул напротив задержанного.
        - Трюга я. Торгую тем-сем… Живу одиноко… - От лавочника разило спиртным.
        - По борделям кажный день шляется, - вставил староста.
        - А ты не завидуй, - ухмыльнулся Трюга.
        - Где берёшь ведьмин корень? - продолжал Ге.
        - Не знаю ни про какой корень…
        - Мутит он тут чего-то! - снова вмешался староста. - Зелья варит!
        - Ты откуда знаешь, врагуще?! Ты меня ловил на тех зельях? - заорал Трюга противным голосом.
        Стоявший позади него боец ткнул его прикладом в спину, и лавочник скорчился от боли.
        - Шлындают и шлындают по ночам, дверь не закрывается! - гнул своё староста.
        - Сам не варю… торгую готовым, что люди приносят…
        - Короче, - сказал Яр. - Где брал бовы с ведьминым корнем? Пожизненным не отделаешься, не надейся. Сотрудничай.
        - Мало ли чего продаю… В этом деле я как посредник. Бовы мне мальчишка-посыльный приносил, по темноте, лицо прятал. Попросили передать - передал, денег заработал. А больше ничего не знаю.
        В дверях встал один из полицейских, давая понять, что обыск закончен. Яр с Ге отправились с ним на тесную кухню. Там был завал: грязная посуда в раковине; на столе, покрытом старой клеёнкой, валялись обёртки, заплесневевший хлеб, стояли несколько замызганных бокалов и пустой хрустальный графин, красивый и чужеродный для этого места предмет.
        - Всё обыскали, господин котт. Ничего подозрительного.
        - Уверен?
        - В доме даже подпола нет. Эксперты собрали товар из лавки - настойки, порошки, сухие смеси. Но пока не проверят в лаборатории…
        - Ждите распоряжений. Свободен.
        - Слушаюсь! - Полицейский ушёл.
        Ни зацепки… Как же так?! Не может быть! В глазах Ге Яр видел то же разочарование, что постигло его самого.
        - Ну, что, везём его в участок? Или после обысков?
        - Пусть пока здесь побудет, - ответил Яр. - Может, что всплывёт, тогда нажмём на него.
        На кухню неожиданно вошла ловисса, за ней секретарь. Яр сразу почувствовал перемену в настроении Длит, лицо больше не было бесстрастным, взгляд стал колючим.
        - Прорвались-таки. Что вам? - спросил Яр грубо.
        Длит проигнорировала его недовольство.
        - Ничего не нашли?! - Она быстро обшаривала кухню глазами и вдруг прищурилась. - А это? - Её внимание привлёк графин. Длит достала из кармана плаща белый носовой платок, аккуратно обернула им горлышко и, поворачивая графин вокруг оси, рассмотрела его. - Есть!
        Яр наклонился. По сверкающим бокам графина, то теряясь между хрустальными гранями, то наползая на них, вилась деликатная, едва заметная гравировка в виде цветка с пятью лепестками. Длит положила графин на бок - на дне открылось изображение корешка, похожего на человеческое тело…
        Яр медленно выпрямился.
        - И что это?
        - Демонстрация власти. Ведьма любит оставлять следы своего присутствия. - Она протянула ему графин. - Ищите знаки. Фанни Монца увидела в Спящей кружку с таким цветком, и это привело нас сюда.
        - Почему сразу не сказали про рисунок?
        - Чтобы не спугнуть. Она слушает.
        …Яр поставил хрустальный графин на старый деревянный столик у стены, смахнув с него какие-то тряпки.
        - Понятые, подойдите и рассмотрите изображение на этом предмете. Руками не трогать.
        Староста и женщина склонились над графином. Яр показал им и рисунок на дне.
        Трюга, увидев графин, сник, но чем дольше смотрел на него, тем более расслабленным становился, на губах блуждала гадкая улыбка, и наконец какие-то нахлынувшие воспоминания заставили его с ухмылкой развалиться на стуле.
        - Ведьмин цветок? И так нагло… Поставил на самом виду, никого не стесняясь? Ты и вправду путаешься с ведьмой, что таскает детей? - недоверчиво спрашивал староста. Женщина с ужасом смотрела на лавочника. - Господин начальник, а вы не забирайте его, оставьте нам, мы тут с ним разберёмся…
        - С вами самими нужно разбираться, - неприязненно сказал Яр и взглянул на Трюгу. - Верен своей королеве, да? Подарки от неё принимаешь?
        Взгляд у лавочника затуманился. Он облизнулся.
        - Хороший первач. На чём надо настоянный. Крепкую мужскую силу даёт.
        У Мира сдали нервы. Всё это время он молчал, а тут всхлипнул и сел на корточки, прислонившись к стене и спрятав лицо в ладонях.
        Ге Пард был гипертоником, лицо у него сделалось багровым.
        - Я сейчас этот графин о твою башку разобью, гнус… хочешь?
        - Ге, - мрачно проронил Яр. - Вывести людей из домов и начать обыски. Чердаки, погреба, тайные закутки - всё проверить. Тщательно осмотреть посуду, искать изображение ведьмина цветка или корня. Срочно вызовите сюда подкрепление… и ещё - экспертов из других районов. Понятых посадить в машину, и - никаких посторонних контактов, чтобы никому не сболтнули, что мы ищем ведьмины знаки.
        - Господин начальник, - со слезой в голосе сказал староста, - за что вы нам так не доверяете?!
        - Мы были на вашей улице, каждого спросили… и хоть бы кто-нибудь… хоть бы одна душа… Сколько ещё за две недели погибло детей? Уроды вы. И веры вам нет.
        - Весь город боялся, а мы виноваты?! Нам дома пожгут?! - Староста от волнения так трясся, что у него стучали зубы.
        - Не жалься тут, - зло сказал Яр. - Забыл правила? Сосед за соседа отвечает. Знали, что он якшается с ведьмой, и затихарились по углам!
        - Да мы не знали… не знали! - заплакала женщина.
        - Вот сейчас и проверим.
        Понятых вывели, ушёл Ге, забрав с собой Мира.
        - Выйдите все. Я с ним поговорю, - сказала Длит.
        - Что? - не понял Яр.
        - Оставьте меня с ним наедине, и мы узнаем все имена, какие ему известны.
        - Говорите при мне. Остальные выйдут, а я останусь.
        - Всё равно ничего не скажу! - выкрикнул лавочник.
        - Мы в одной лодке, Порох, - сказала Длит, раздражённая несговорчивостью Яра.
        - Откуда мне знать?
        Он действительно не знал её целей, не мог ей доверять, был вынужден осторожничать. А если она на другой стороне и убьёт лавочника? Такая может. Он машинально прикидывал, есть ли у неё под плащом оружие.
        - Просто поверь, - настаивала Длит. - Разве ты не видишь? Она завладела им, он её раб, его трясёт при одной мысли о ней. Твои парни забьют его до смерти, но он ничего не скажет.
        - А тебе скажет?
        - Да. Допустим, мне смешны ваши полицейские ритуалы, с понятыми и протоколами, когда мы на территории ведьмы. Но мы вас позвали. Почему бы просто не позволить мне сыграть по моим правилам? В качестве компромисса?
        - Нет, - после короткого раздумья сказал Яр.
        Она побелела от ярости, еле сдерживалась, чтобы не… что? Яр оторопел, не понимая, чего ждать. Остальные тоже почувствовали исходящую от неё угрозу, - и секретарь, который слушал, опустив глаза, и оцепеневший лавочник; следователь перестал вести протокол, напрягся боец с автоматом.
        Ловисса взглянула на секретаря, как бы ища совета, - он едва заметно мотнул головой: не надо.
        - Нет так нет. Но больше я не совершу такой ошибки, Яр Порох, - сказала она и вышла.
        Показав Яру средний палец, секретарь последовал за ней.
        Лавочник загоготал.
        - Уводите, - хмуро приказал Яр. - Продолжим в участке.
        Боец со следователем подхватили Трюгу под мышки и повели к двери. Проходя мимо Яра, он с усмешкой сказал:
        - А графинчик-то… и в прошлый раз здесь стоял, начальник.
        Лавочника вывели, за дверью шумела толпа, а Яр застрял в доме с графином в руках. Ему нужна была минутная передышка, чтобы привести мысли в порядок. Правильно ли он поступил, не доверившись Госпоже Самонадеянность? Госпоже Уйди-с-дороги? Да, подозрительная, странная, но ведь пришла от Хозяйки, а не с улицы… На душе было муторно. Возможно, он перестраховался, слишком много думал о ней по пути сюда, нафантазировал лишнего. Плюс многодневная усталость, от которой временами всё плывёт перед глазами, и тогда плохо соображаешь. Нет, надо прекратить самоедство… что сделано, то сделано… главное, выбить из лавочника имена… Яр стряхнул с себя оцепенение и направился к двери. Шум снаружи внезапно усилился. Что-то случилось.
        …Перед крыльцом, казалось, собралась вся слобода. Как ветром, разнесло весть о том, что Трюга водился с ведьмой, кравшей детей, и теперь полиция считает, что все в Холодной к этому причастны. Чем это грозило, и коту было понятно. Полицейские оказались лицом к лицу с волновавшейся толпой. Чтобы провести арестованного к автомобилю, пришлось прорываться, расталкивая всех и уворачиваясь от полетевших в лавочника камней.
        Трюга двигался в каком-то трансе, с застывшей улыбкой на губах, не реагируя на тычки и удары. Полицейские прикрывали его и проталкивали вперёд, он безвольно болтался в их руках, как мешок с тряпьём. Последнее, что он увидел, была слетевшая с дерева через дорогу неказистая серая птица. С каждым взмахом её крылья росли, удлинялись острыми заточенными перьями; она спикировала на него, вцепившись когтями в голову, клюв вырос и, как кинжал, гладко вошёл в темя. Лавочник осел без единого звука. Жёсткие хлопающие крылья задели полицейских, острые как бритва края порезали кому лицо, кому руки. Всё произошло на удивление быстро.
        - Злейка!
        Началась паника. Люди бросились в разные стороны, давя друг друга. В этот момент, зажав под мышкой графин, Яр выскочил на крыльцо. Какой-то парень, застрявший перед крыльцом, с безумным видом погрозил ему пальцем. Птица низко скользила над толпой, высматривая очередную жертву, убила ещё одного мужчину, потом напала на бежавшую к дому молодую женщину в красном пальто. Женщина упала с пробитой головой, из-под распахнувшегося пальто покатился в грязь хрустальный графин, такой же, как у Трюги.
        Длит с Лунгом наблюдали за нападением злейки из окна полицейского автомобиля, и Длит вскрикнула от досады, увидев, что лавочник убит. Но они с Лунгом не сделали попытки выйти и помешать железной птице. Яр тоже не сошёл с крыльца - отсюда было удобнее следить за происходящим. Он достал из кобуры пистолет, но, как и другие полицейские, не мог стрелять по злейке из-за риска попасть в людей.
        Словно завершая миссию, птица сделала круг над разбегающейся толпой, уменьшаясь в размерах, пока снова не стала походить на голубя странной расцветки. Случайно или нет, она изменила траекторию полёта, и Яр вдруг увидел, что она летит прямо на него. Он сунул пистолет за пояс, схватил графин и, размахнувшись, отбил её, как мяч, а когда она, кувыркнувшись в воздухе, выровнялась и взвилась над крышами, выстрелил в неё с колена. Началась пальба, но через мгновение птица исчезла, слившись с тучами, - серая в сером свете дня.
        2
        Время от времени звонил Лунг. Нашли связанного с ведьмой человека, лавочника, но не успели выведать что-нибудь полезное - злейка убила его и ещё двоих, и всё потому, что Яр Порох не пошёл на уступки Длит.
        Айлин ругала себя. Надо было раньше их познакомить. Недавно Яр спросил, кто такая её ловисса, а она ответила вопросом на вопрос: на кого похожа? Он пожал плечами, и, промолчав, Айлин закрыла тему.
        Снова новости от Лунга. Люди боятся, что пожгут слободу, когда полиция закончит обыски и уедет. Злой как чёрт Порох, стоя перед толпой, сказал, что об этом надо было думать раньше, а его личное мнение таково. За вещи не держитесь, на них никто не позарится, а людей разозлите. Возьмите деньги, документы и уходите, лучше прямо сейчас, пока не занялось. Не бегите, не провоцируйте, иначе догонят и убьют. Устраивайтесь сами, а потом всех опросят и решат, кто получит субсидию как погорелец. Но если выяснится, что в Холодной ни одного ребёнка ведьма не тронула, руки в ноги и бегите из Дубъюка. Все. Не от полиции. Раздав советы, Яр Порох вернулся к розыскной группе, подытожил Лунг.
        Айлин выпила успокоительных капель и созвонилась с главой копов, тот заверил, что полчаса назад выслал в Холодную два подразделения, чтобы изъять всех животных. Потом Айлин позвонила Лео Парду.
        - Мы же знали, что так будет, - сдержанно сказал он. - В слободе мы просто наблюдатели, наша цель - не допустить беспорядков в других районах. Но об этом не стоит беспокоиться, на улицы выведен весь полицейский состав, включая резервы.
        - Господин мэр, я вам очень благодарна, но всё же… мы должны предотвратить погромы.
        - Мы не можем. Люди хотят выплеснуть свой гнев, и они это сделают. Холодная уже пылает. Мне только что сообщили.
        - Что?! Пожарные выехали?! Сколько там домов?!
        - Мне тут подсказывают, около шестидесяти… - Пард, похоже, и сам был удивлён. - Я проконтролирую пожарных, прямо сейчас позвоню… Извините, не могу долго разговаривать.
        - Нет, подождите! Там есть невиновные… и дети… Мы не можем бросить их вот так, на улице!
        - Невинные всегда страдают. Это урок для всех, и предупреждение, и наказание. И знаете, госпожа Монца… не всем понравится, что мы вмешиваемся…
        - Да вы в себе ли, господин Пард?! - топая ногами, закричала Айлин. - Хуже ведьмы, ей-богу! Хотите - гласно, хотите - нет, но распространите информацию, что погорельцы могут прийти в новую психлечебницу! Первый корпус недавно открылся… я извещу руководство! Там они получат защиту и кров! - Айлин была благодарна Длит, подсказавшей ей по телефону эту идею.
        Через несколько минут Пард снова позвонил и говорил чуть более взволнованным тоном.
        - Пожарные на месте, госпожа Монца. Но прошёл слух, что в городе пожгут дома всем, кто не вывесит на воротах чёрную ленту.
        - Ленты - это правильно, поддерживаю. Похитители должны знать, что город готов дать отпор. Но угрозы? Принуждение? - Они помолчали. - Если у вас всё, не хочу задерживать. До связи, Лео.
        - Госпожа Монца, - позвал Пард. - Сами не забудьте.
        - Вывесить ленту? - растерялась Айлин. - Вы же не думаете, что кто-то осмелится…?
        - Не забудьте.
        - Да-да… конечно… это мой долг…
        - Вот именно. От вас этого ждут.
        …Длит ещё не приехала из Холодной слободы, поэтому Айлин пришлось снова обратиться к Лорне, набрать её номер. Лорна только обрадовалась новой возможности услужить.
        - Я всё сделаю, госпожа Айлин! Взять у Шотки чёрную ленту и вывесить на воротах. Сделаю!
        - Благодарю вас.
        - У вас странный голос…
        - Сорвала…
        - Понятно. Я хотела сказать… У нас уже все знают про ведьму и про ленты, и кое-кто развернул бурную деятельность…
        Айлин почему-то представился энергичный улыбчивый мальчик.
        - Гонзарик?
        - Да! На прошлой неделе нашёл в кладовой коробку с воздушными шарами и насос для надувания, но не было повода. Теперь надувает и привязывает к каждому шарику по чёрной ленте. Хочет выпустить их с башни. Вы не против?
        Всё это было как-то чересчур, но Айлин не хотелось огорчать всеобщего любимца. Племенник Лунга часто радовал обитателей Спящей крепости то своей детской непосредственностью, то не по-детски меткими замечаниями.
        - Не отпускайте его в башню одного. Там ветрено… и вообще…
        - Попрошу Хейго.
        - Лорна! Ключи от башен - у Барри. Скажите, что я разрешила. Потом верните!
        - Хорошо-хорошо…
        Глава 8. Коси косой косую косоту
        1
        Всё пошло не так. Сначала позвонил Яр.
        - Тигр, все на выезд! Похоже, есть след. Конечного адреса не знаю, сначала еду в Спящую. Какой-то Багорик располагает важной информацией. Поторопись, может, застанешь нас на южном спуске.
        Яр никогда не был внешне эмоциональным, не любил выставлять чувства напоказ, но Тигрец, знавший его с детства, почувствовал по замедлившемуся темпу речи, как волнуется друг. Город долго держал глухую оборону, защищаясь не от похитителей детей, а от тех, кто мог расспросами-допросами навлечь ещё большую беду, но неужели сейчас наметился прорыв?
        - Не могу, Яр, - презрев субординацию, сказал Тигрец. - Антей попросил отвезти его на место, откуда началась погоня. Сказал, Кураж поищет старый след. Я в дороге.
        - Ещё не забыл, что ты моя правая рука? Поручи кому-нибудь, а сам займись более важными делами.
        - Да нет у меня более важного дела! Парень впервые меня позвал, четвёртую неделю за ним наблюдаем, и вот, только что позвонил! Не случайно это, Яр! Поверь, так надо. Ну, не могу я уйти, должен сам, одним местом чую! Похоже, он мне доверяет… может, чего надумал. Вдруг срастётся?!
        - Ладно, действуй, если чуешь, - согласился Яр. - Но смотри, чтоб чуйка не подвела.
        …Тигрец забрал Антея с Куражом из дома. Парень экипировался основательно: зелёная шапка с помпоном, плотный, колом стоящий дождевик, под ним толстый шерстяной свитер и непромокаемые штаны, на ногах резиновые сапоги. Дополняли этот наряд грибника рюкзак и крепкая обструганная палка, на другую руку Антей намотал собачий поводок.
        - К походу готов? - с улыбкой сказал Тигрец, когда они у калитки обменялись крепким рукопожатием.
        - Как всегда…
        Мать сшила Антею прочную подкладку для плаща - со множеством карманов. В них, не полагаясь на авось, он хранил всё необходимое для многочасовых выходов на природу: спички, бечёвку, моток проволоки, нож, аптечку и другие тщательно отобранные мелочи вроде бумаги для растопки костра. Плащ выглядел, мягко говоря, раздутым и был тяжеловат, но это мало волновало Антея. Пережив очередную критическую ситуацию, он добавлял к своей коллекции новые значимые вещи и избавлялся от тех, что не пригодились в течение года. В рюкзаке лежали вещи покрупнее: топорик, крепкая верёвка, котелок, запас продуктов и питья для них с Куражом.
        - Ну, привет, Кураж… - У Тигреца от нахлынувшего счастья захолонуло сердце.
        Пёс неподвижно сидел у ног хозяина - уши торчком и рот до ушей.
        Тигрец не успел попросить лапу.
        - Можно, - сказал Антей, распустив поводок. - Поздоровайся.
        Пёс заскулил и, вздыбившись, положил обе лапы Тигрецу на грудь, чтобы лизнуть лицо горячим гладким языком.
        С завистью наблюдавший за ними из кабины Пряж не смог усидеть и тоже вылез поздороваться.
        - Эй, собака! Собака! - возбуждённо закричали откуда-то набежавшие ребятишки. - Иди сюда, собака! Служить! Служить, собака!
        - Видишь, никуда не выйти, - пожаловался Антей.
        - Ну, а как? Всем надо, - философски изрёк Тигрец.
        …День стоял прохладный. Множество туч, повинуясь несильным порывам ветра, ходили над зелёными холмами, притеняя солнце. Небо то темнело, то светлело, но на землю пока не упало ни капли, и Тигрец нервничал, гадая, получится ли у них что-нибудь сегодня с Антеем, или дождь хлынет в самый неподходящий момент.
        Поиски начали от гранитных глыб. Это место было отправной точкой, где Кураж взял след в ночь похищения. На него Антей уверенно показал и в прошлый раз, когда его привозили сюда ребята из отделения. Если верить Антею с Бабаром, следы похищений вели к реке, к прибрежным лугам, заросшим камышом и осокой.
        Ехали на машине вдоль реки по старой грунтовой дороге, останавливаясь через каждые сто метров. Всех зарослей за год не обойти, но, похоже, логово похитителей было где-то там.
        Антей с Куражом выходили из машины и бродили между протоками, Тигрец следовал за ними, но, чтобы не мешать, держался на расстоянии. Антей часто останавливался и смотрел по сторонам, не отпуская пса с поводка. Места были опасные. Как только под ногами начинала хлюпать вода, поворачивали назад.
        В этой же стороне, только напротив, на реке - Голодный остров. Место мрачное, но и оно истоптано-исхожено рисковыми отдыхающими, добирающимися до него на лодках. Сыскари убились, обшаривая заросли и остров. Везде кострища, груды пустых бутылок и - ничего, связанного с похищением детей.
        Тигрец всматривался в исхудавшее, с заострившимися чертами лицо Антея и видел случившиеся с ним перемены. Парень больше не улыбался. Погружённый в свои мысли, он был здесь и не здесь, и когда его взгляд натыкался на Тигреца или Пряжа, он делал над собой усилие, чтобы расслабиться хотя бы для видимости. Что ж, он и раньше был слишком в себе, но… у Тигреца самого был измученный вид. Недавно ему в спину запустили камнем с запиской, так прямо в позвоночник попали. Чёрт, больно было! И от единственного слова в записке тоже больно и обидно до ужаса. Бездельник. Кто бездельник-то?! Ничем не помогают, и он же бездельник! Спит по три часа, дома не бывает… А! Кому что объяснишь?
        С реки несло холодом, было промозгло. В день их с Антеем знакомства Тигрец незаметно прикрепил к ошейнику Куража маячок, отслеживающий местоположение пса, а значит, и хозяина. За три недели сбоев сигнала не было. На всякий случай, зайдя за машину, Тигрец проверил его сегодня на компактном, умещавшемся в кармане приёмнике.
        - Он как будто не ищет, а чего-то ждёт. Третий час уже пошёл, - высказал сомнение Пряж, когда Тигрец снова залез в кабину погреться.
        - Ну, дело такое… щёлкнет - и готово, пёс нашёл след. Или сам вспомнит, - трясясь от холода, сказал Тигрец. - Конечно, им трудно. Места сам видишь, какие.
        - Однообразные.
        - Луга да луга… хоть бы дерево какое… Потерпим, Пряж, подождём.
        - Да потерпим, господин котт. Конечно, - согласился Пряж. - Подождём, сколько надо.
        Антей с Куражом подошли к кабине.
        - Ну, что, брат? - спросил Тигрец.
        - Давай, ещё постоим здесь? - ответил Антей, водя головой по сторонам.
        - Как скажешь. Эх, сейчас бы горячего кофейку…
        - А у меня есть! - Антей скинул рюкзак и достал термос. - Берите.
        - Без молока?
        - Без.
        - Сладкий?
        - А как же.
        - Братишка, - обрадованно сказал Тигрец.
        Они с Пряжем с удовольствием выпили по кружке горячего кофе. То, что это было непоправимой ошибкой, Тигрец понял через несколько часов, проснувшись в кабине под чужим тонким одеялом. Тигрец растолкал храпевшего рядом Пряжа.
        - Что-то темно… Мы спали? - Пряж беспрестанно зевал.
        Тигрец тоже зевнул, чуть челюсть не вывихнул.
        - У тебя голова болит?
        - Сейчас лопнет… - Пряж уронил голову на руль и, случайно надавив на клаксон, испуганно подпрыгнул на месте.
        - Не спать, Пряж!
        Тигрец в каком-то полусне вылез из машины, походил, покричал:
        - Антей! Кураж!
        Вечерело. Далеко, у подножия Южного холма поднимались к небу, как при серьёзном пожаре, столбы чёрного дыма. Над лугами летали воздушные шары с привязанными к ним чёрными лентами, ветер сносил их к Алофе. Тигрец потряс головой, зажмурился, протёр глаза - пейзаж не изменился.
        Антея нигде не было видно. Тигрец достал свой телефон, который он отключил, как только переговорил с Яром, - чтоб не дёргали. Телефон Антея был недоступен, зато высветились несколько пропущенных звонков от Ниты, матери Антея.
        Чертыхаясь, Тигрец вспомнил про маячок, схватился за приёмник. Сигнал шёл. Тигрец окончательно проснулся, сообразив, что происходит что-то незапланированное, возможно, опасное - иначе зачем Антею было их усыплять?
        Изумляясь, он ещё раз посмотрел на чёрный дым и летающие шары и вернулся в кабину.
        - Пряж, заводи! Быстрее!
        …Сигнал, почему-то шедший из одной точки, привёл их обратно к гранитным камням. Тигрец обошёл с фонариком огромные глыбы и нашёл записку, придавленную камнем и завёрнутую в прозрачную плёнку:
        Жди здесь
        К записке прилагался маячок.
        Тигрец от души выругался, но это не помогло унять тревогу, напротив, она скрутила его чуть не до спазмов в желудке. Вот так… Было опасно недооценивать парня, который выглядел как ребёнок. Говорила же мать, что он неглуп! А вот кто глуп, даже пальцем не надо показывать…
        - Господин котт! - позвал из кабины Пряж. - Вас! По рации! Сам…
        Звонил Яр.
        - У нас новое похищение, Тигр.
        - Ох… - отдуваясь, сказал Тигрец. Голова у него трещала. - Что горит?
        - Холодная слобода. Где Антей? Нужна собака!
        - Он пошёл один, Яр. Куража взял с собой…
        - Я не понял! Куда пошёл?
        - Мне кажется, он знает, где похитители, и решил сам с ними разобраться.
        - Один? Почему?!
        - У парня больная совесть. Будем ждать, положившись на народную мудрость…
        - Какую ещё мудрость? Что один в поле не воин? - со злостью спросил Яр.
        - Что храбрецам везёт…
        - Ты куда смотрел?! Ты понимаешь, что он погибнет?!
        - Я его не отпускал, Яр! Малёк меня перехитрил…
        Тигрец смиренно выслушал всё, что сказал и пообещал ему Яр на тот случай, если всё кончится плохо. Самым безобидным из обещаний было - оторвать башку и всё, что можно оторвать в принципе.
        Позвонила Нита. Тигрец ответил, умирая от глупой надежды, что Антей дома:
        - Слушаю.
        - Я тревожусь, - быстро проговорила она, забыв поздороваться. - Где мой сын? Я уезжала, вернулась раньше времени, а его нет…
        - Антей на задании, Нита…
        - Он с вами? - У неё отлегло от сердца. - А то оставил записку на столе… Я с ума схожу… Видно, что писал второпях…
        - Что там?
        - Если я не вернусь, прости меня, мамочка. Но раз он с вами, я могу быть спокойна?
        Тигрец представил, как эти криво написанные слова прыгали у неё перед глазами, и она снова и снова перечитывала их, не понимая смысла, отказываясь понимать.
        - Ждите, - сказал Тигрец и отключил телефон.
        2
        Кураж вёл его, петляя по полям. Стойкость пахучего вещества в маркере должна была сохраниться в течение месяца, и производитель не обманул: через три недели после той ночи, когда они с Бабаром преследовали ведьму, Кураж легко взял старый след.
        Давно не паханная земля расползалась оврагами, колючие заросли сорняков создавали непроходимые препятствия, но ведьме было мало, она делала крюк через болота, чтобы окончательно сбить преследователей со следа. Сейчас, при свете дня, Антей видел, что пробивавшаяся повсюду молодая трава истоптана, примята на тропе - ведьма не оставила своё мерзкое занятие, не перестала ходить в овраг. И будет ходить, если её не остановят…
        Антей не понимал, как она запоминала дорогу, особенно на болотах с их безликим пейзажем, где каждый неосторожный шаг мог стать роковым. Существуют, конечно, навигаторы, но у неё он, наверное, свой, встроенный - звериный нюх, звериный глаз, звериный слух… Если я не вернусь, прости меня.
        Он не знал, что его ждёт. Но, что бы ни случилось, всё лучше, чем бояться и бездействовать. Три долгих недели он страдал, стыдясь своего позорного бегства от Ведьминого оврага, боялся за жизнь матери и Куража, мечтал найти выход и не находил. Каждую ночь ему снилась сторонящаяся его худая фигура с тростью.
        В лавке он купил книжку, где описывались разные случаи и приводились советы, как защититься от ведьм.
        Например, один парень сделал всё небрежно: не убрал с земли камни и прямо по ним - палкой! - очертил круг, потом кашлял, а до ведьмы могут долетать звуки из магического круга, так что сидеть нужно тихо; а когда ведьма услышала кашель, она просунула руку в круг и схватила парня за волосы, он ударил её ножом и попал в сердце, но у ведьмы оно мёртвое, так что его, считай, и нет; жалко, что у парня с собой не было ведра воды, ведьмы от холодной воды на время цепенеют; ну, вот, ведьма не умерла, а стала частью того парня, и люди пугались, видя его страшную тень в виде старухи с крючковатым носом и развевающимися на ветру лохмами; даже глаза, что горели жёлтым огнём, отражались на этой тени; люди изгнали парня из селения, убить побоялись, ведь тень могла приклеиться к кому-то из них; ведьмин хвост тоже перешёл к нему; люди хотели плюнуть на хвост, чтобы покончить с ведьмой, но парень прятал его где-то в лесу. Вот, всё такое пишут. То ли верить, то ли нет.
        Спасением стала брошенная в почтовый ящик листовка с рассказом о Браве. Антей прочёл её и с той минуты словно увидел свет в глубокой тьме вокруг.
        Брав был младше его на восемь лет, но не побоялся вступить в поединок с ведьмой, один на один в железном лесу. Если Брав сумел, почему он, Антей, не сможет? Рядом - любимый пёс, помолодевший благодаря господину Горну. И Бабара нет, теперь он никого не запугает, не заразит своей трусостью. Надо помочь, надо хотя бы попробовать… Он был готов на всё, лишь бы искупить вину за брошенного ребёнка.
        В голове мгновенно созрел план.
        - Мне придётся уехать, сынок. Вызывают на работу, - очень кстати объявила мать. - Всего на три дня. Ты без меня справишься?
        Луна была круглее головки сыра, самое время для ведьм. Для их жестоких ритуалов под прикрытием ночи.
        - Я же не маленький.
        И всё получилось: мать уехала, Антей сумел оказаться у гранитных камней, не притащив за собой ораву детей из предместий; ничего не заподозрив, Тигрец с Пряжем выпили снотворное. Вот бы и дальше так везло!
        …Он шёл быстро, не чувствуя холода и усталости. Примерно через час потянуло гарью. Антей замедлил шаг и, остановившись, обернулся. Позади, в оставленных ими предместьях, происходило что-то из ряда вон выходящее. Как при сильном пожаре, к небу поднимался густой чёрный дым, не один столб, не два, множество. Ветер разносил его по окрестностям и гнал на болота целую тучу… разноцветных воздушных шаров с развевающимися вокруг них тёмными лентами.
        Кураж зарычал: что-то ещё, чужеродное, мелькало в вышине. Антей пригляделся. Мелкая птица, с невероятной быстротой рассекая воздух, нападала на шары и протыкала их клювом. Раздавались хлопки, ленты от лопнувших шаров носились в небе, извиваясь, как чёрные змеи. Одна из них упала к ногам Антея. В глаза бросилась надпись, сделанная на ленте жёлтым маркером:
        Готовься к смерти,
        У него невольно ёкнуло сердце, но запятая… Здесь была запятая, и она свидетельствовала о незаконченности мысли. Антей поднял ленту и расправил загнувшийся край.
        Готовься к смерти, ведьма!
        Так лучше… Он перевёл дух. Благословенна будь, грамматика.
        Но странная птица вызывала тревогу.
        - Быстрее, Кураж, - шёпотом приказал Антей.
        Они бросились бежать по открытому и бесконечному пространству. Антей поглядывал вверх - птица неотступно следовала за ними, заодно продолжая атаковать шары, словно своих злейших врагов. Как назло, усиливавшийся ветер дул как раз в сторону Ведьминого оврага.
        - Стой, - вдруг приказал Антей, наконец сообразив, что без оружия они беззащитны перед птицей, которая могла оказаться той самой… из истории про Брава. Злейкой. Не хотелось верить в такой неприятный сюрприз, но птица не выпускала их из поля зрения, преследовала, и это не могло быть простым совпадением.
        В лавках с гадательными принадлежностями Антей за три недели много чего купил, но особенно ему запомнился первый визит, в лавочку, в которую он больше никогда не заходил. Взглянув на Антея, пожилая гадалка чего-то испугалась, молча подала венок из ягод рябины, иголку, наполовину сломанное лезвие косы и кусок рваной рыбацкой сети, взамен забрав из его ладони четыре монеты. Антей хотел спросить, как ему применить обереги, но она замахала на него руками, выпроваживая из лавки. Иглу Антей воткнул в ошейник Куражу, венок повесил над кроватью матери, остальное взял с собой, собираясь к оврагу.
        Сейчас он решил прикрепить к своей прочной палке обломок косы - собрать копьё с длинным и таким острым когтем, что для чехла пришлось порезать ещё годный валенок, найденный в сарае. Втайне от матери Антей немало потрудился над специальным креплением для этого острого наконечника, высверлил отверстия, чтобы собрать копьё по дороге в овраг, оторвавшись от Тигреца. Он не мог разгуливать с готовым оружием, Тигрец обязательно что-нибудь заподозрил бы.
        Дома Антей собирал своё самодельное копьё за минуту, сейчас же у него не оказалось и нескольких секунд. Заметив, что они остановились, птица сделала над ними круг, волшебным образом преображаясь, и уже через мгновение пикировала вниз, сложив за спиной огромные крылья. Антей успел только изготовиться, крепко держа палку обеими руками и загораживая собой Куража.
        Глупо погибнуть, так ничего и не сделав. Прости, Кураж… Но он решил дорого отдать их жизни.
        Внезапно их накрыла широкая тень - что-то массивное падало с неба. Злейка шарахнулась в сторону, раскинув трескучие крылья, но не избежала столкновения с большой связкой воздушных шаров. Лопаясь, шары облепляли острые края крыльев, и клюв, и лапы с длинными когтями. Чем сильнее злейка билась и сопротивлялась, тем глубже вязла в месиве из резины и чёрных лент, привязанных к шарам, - пока не рухнула шагах в двадцати от Антея.
        Кураж яростно лаял и рвался с поводка.
        - Тихо! Сидеть, Кураж!
        Пёс затих и только поскуливал, наблюдая вместе с хозяином, как отчаянно трепыхается злейка. Антей надеялся, что болото затянет её, но этого не произошло; более того, железная птица не сдавалась, её острые перья перерезали путы, и довольно скоро она сумела высвободить крыло.
        До знакомства с историей Брава Антей понятия не имел, кто такая злейка, а теперь понимал, что если она сумеет вырваться из плена, им с Куражом не выжить. Им и так повезло, что в городе выпустили целую тучу шаров…
        К счастью, сильный ветер толкал и волочил связку шаров по болоту; они лопались с громкими хлопками, и на птичьи крылья налипали новые резиновые ошмётки. Антей не мог сойти с тропы, чтобы подобраться к ней, вокруг была трясина, вода в ней пузырилась зловонными газами; всё, что они могли - это бежать в одном направлении со злейкой, ведь ветер всё ещё был попутным.
        Пошли пролески. Шары, в которых барахталась злейка, застряли между осинок. Там земля была твёрже, но Антея с птицей по-прежнему разделяла полоса зыбкой болотистой почвы.
        Приказав Куражу сидеть на месте, Антей стал прыгать с кочки на кочку, предварительно тыча в них своей палкой. Занятие это было опасным, у Антея сердце замирало, когда кочка под ним вдруг оказывалась слишком хлипкой и ходила ходуном, дважды он едва не свалился в воду. Если медлить, точно провалишься, думал он и двигался так быстро, насколько мог.
        Птица почти освободилась, она дёргалась, хлопала одним крылом, острым клювом выклёвывала остатки шаров из перьев. Антей приближался, и, услышав шум, она с удвоенной силой забилась в путах, вытягивалась из них, рвала их, резала. Ей не хватило нескольких секунд для того, чтобы освободиться полностью. Антей сразу сообразил, как надо действовать. Оказавшись рядом, он отшвырнул свою коротковатую для такого дела палку, пригнул одну из осинок, в которых застряла связка шаров, и прижал ею злейку - положив поперёк тела и встав на тонкий край обеими ногами. Птица была крупной, размах её крыльев был сопоставим с размахом его рук.
        Кураж за спиной беспокойно гавкнул.
        - Поймал! - не оборачиваясь, ответил Антей.
        Вдавленная в мягкий мох злейка бешено вертела головой, трепыхалась и ёрзала, пытаясь вырваться. По колебаниям под ногами Антей ощущал её невероятную силу. Словно остро заточенные ножи, сверкали перья, круглые глаза отсвечивали красным.
        Предстояло справиться с врагом, не поранившись.
        Антей снял рюкзак с плеч, распустил завязку и достал топорик. Злейка словно что-то почувствовала, перестала содрогаться. Антей склонился над ней, замахнулся и - опустил руку: как разумная, птица поворотила голову и уставила на него красноватый глаз.
        Он оглядел её с головы до кончиков крыльев - она была совершенна. Кто-то очень талантливый смастерил это тело всех оттенков коричнево-серого, эти смертоносные два крыла, на которых он мог разглядеть сейчас каждое заострённое перо. Больше всего его поразило, что побеждённая птица, и вблизи казавшаяся живым творением, больше не трепетала, не рвалась, а, как перед казнью, покорно склонила голову. Антей опасался подвоха, но всё же, согнувшись, голыми пальцами осторожно нащупал на её голове два бугорка, два глаза. Когда он несильно надавил на них, голова отвалилась и упала в мокрый мох.
        Антей сошёл с птицы и рухнул рядом с её застывшим телом, с распластанными крыльями, вмиг утратившими блеск и силу. Гибкая осинка, прижимающая злейку к земле, подрагивая, разогнулась.
        Кураж жалобно заскулил.
        - Пока живём, Кураж! - крикнул Антей. - Сейчас! Передохну…
        Он досчитал до двадцати и поднялся - больше не мог позволить себе лежать. Он уже думал о другом: скоро начнёт смеркаться, а они ещё не добрались до оврага…
        Антей из любопытства пошевелил палкой тело злейки, оно оказалось на удивление лёгким. Ледяная на ощупь голова с необычно длинным клювом уместилась на ладони. Чтобы случайно не пораниться, Антей замотал клюв липкой лентой и сунул трофей в наружный карман плаща, а потом рассмотрел исписанные жёлтым фломастером ленты на связке шаров.
        Тебе конец, ведьма!
        Мы знаем, кто ты!
        Берегись! Это говорю тебе я, парень из Спящей крепости!
        - Спасибо тебе, парень из Спящей крепости, - прошептал Антей.
        3
        Ветер стих, разогнав тучи. На тёмно-синем небе проступили звёзды. Луна серебрила листья куста, возле которого остановились Антей с Куражом. Петля из чёрных перьев висела на прежнем месте.
        Им требовался отдых. Уже много часов подряд они были в пути, не ели, только пили воду. Антей так утомился, что не чувствовал ни рук ни ног, Кураж тяжело дышал, его шатало. Но чем дольше они стояли, озираясь по сторонам и вглядываясь в простиравшийся перед ним овраг и брошенную деревню на другой стороне, тем страшнее становилось Антею, и вся его решимость с каждой секундой улетучивалась. Куражу тоже было не по себе, он отказался лечь, беспокойно перебирал на месте лапами.
        Петля, вдруг понял Антей. Ведьмины чары.
        Сначала он хотел рубануть по петле своим копьём, которое собрал на болоте после победы над злейкой, но интуитивно выбрал другой способ. Чары нужно словить и отвести от себя. Он положил копьё на землю, расстегнул плащ и достал свёрнутый кусок рыболовной сети.
        - Назад, Кураж.
        Пёс послушно отступил.
        Антей потряс сетью, расправляя её, осторожно набросил на ведьмину петлю и отпрянул. Раздался быстрый шорох - будто ветер пронёсся над тёмными кустами и улетел за овраг. Через мгновение с крыши дома, ближе других стоящего к оврагу, сорвался и с леденящим кровь грохотом упал флюгер. Кураж заскулил, а Антей, вздрогнув, присел от неожиданности, но тут же поборол испуг и выпрямился, погладил пса по широкой спине.
        Они подождали, стоя над оврагом и прислушиваясь. Вокруг опять установилось безмолвие. Антей снял с Куража поводок, и они начали спуск. Он не занял много времени.
        Яркая полная луна освещала тропинку, протоптанную между поваленными засохшими деревьями и колючими кустами. Высокие склоны скрывали деревню и весь остальной мир, сейчас он сузился для Антея до размеров этого глубокого провала в земле, и из него было видно только ночное небо с луной и звёздами.
        Антей продвигался со всеми предосторожностями, выставив вперёд своё самодельное копьё. Снова поднялся ветер, погнал тучи, в овраге стало совсем темно, и человек с собакой замедлили шаг.
        - Рядом, Кураж…
        Внезапно пёс заволновался, а Антей увидел впереди себя странное свечение. Тропинка вывела их к просторной расчищенной площадке с плоским камнем посередине. Вокруг были холмики, и над каждым словно горела большая голубоватая свеча, а в свече колыхался под слабым дуновением ветра цветок с пятью лепестками…
        Антей снял свою шапку с помпоном и постоял над холмиками, потом обошёл плоский камень. Ритуалы проводились здесь - на поверхности камня виднелись тёмные следы, похожие на засохшую кровь. В стороне он заметил ещё несколько могилок, совсем свежих, и его охватил гнев. Готовься к смерти, ведьма…
        Брав вступил с ведьмой в открытый бой, но таких героев, как Брав, мало. Так что лучше всё сделать по правилам из книжки: начертить магический круг, сесть в него и надеяться, что ведьма придёт в овраг. Он будет ждать её здесь, и сегодня, и завтра - сколько потребуется.
        За плоским жертвенным камнем, ближе к склону, лежал камень поменьше. Антей сел на него. Коленки упирались, но между обоими камнями оставалось пространство голой земли, по нему он провёл копьём черту и продолжил её вокруг своего камня. Круг вышел небольшим. Можно было увеличить его, проведя черту по каменистой почве, но это было против правил. Только земля! Поэтому они вместе с псом кое-как устроились на этом тесном пятачке. Копьё не входило в него полностью, пришлось состругать ножом конец древка, чтобы он не торчал наружу. Спохватившись, Антей достал мешочек и раскидал вокруг себя пшено.
        Кураж лежал, прижавшись к камню, на котором сидел Антей; они слышали дыхание друг друга и даже, казалось, - как бьются их сердца. В синем пузырьке оставались три витаминки от господина Горна, которые Антей сберёг для сегодняшнего дня. Две он скормил Куражу, одну проглотил сам, сгрыз сухарь, запив водой из бутылки, дал Куражу горсть сухого корма и приготовился ждать. И не заметил, как сидя заснул.
        Кураж разбудил его глухим ворчанием. Из глубины оврага донеслось тихое:
        - Уа…
        Плакал ребёнок. У Антея гулко заколотилось сердце. Он поднял и крепко сжал копьё.
        - Уа… Уа…
        Звуки приближались. Кто-то шёл по тропинке с другого конца оврага, останавливаясь через каждые несколько шагов. Под тяжёлой, но осторожной поступью хрустели мелкие ветки и прошлогодние листья. Через мгновение Антей увидел коренастого полуголого мужчину и едва не закричал от ужаса - в темноте ему показалось, что у того нет головы, но потом он понял, что лицо затянуто чёрной пеленой, она словно струилась по лицу, и сквозь этот чёрный туман иногда просвечивали белки закатившихся глаз. В руках мужчина нёс небольшой свёрток, издававший то самое мучительное: «Уа… Уа…»
        Он шёл прямо на Антея и Куража, не видя их. Внушительный торс блестел от пота - мужчине было жарко этой холодной ночью, и он отфыркивался подобно зверю. Он довольно уверенно остановился возле жертвенного камня, не доходившего ему до колен. Что-то его встревожило - присутствие человека или запах пса; он принюхивался, ворочая круглой головой на короткой мощной шее. Антей не сводил с него глаз. Ведьма мужского рода - ведьмак… Вот так, значит, выглядит его враг… враг всех нормальных людей в этом городе. На этой планете.
        Решив, что он в безопасности, ведьмак нетерпеливо высвободил ребёнка из пелёнок, не оставив даже распашонки, и уложил его на камень.
        - Уа-а-а…
        Антей никогда ещё не видел таких крошечных детей. Голый посиневший ребёнок лежал перед ним на расстоянии вытянутой руки. Он был похож на куклу, но при этом двигал ручками и ножками и беззвучно открывал рот, захлебываясь холодным воздухом.
        Заболела голова, стало нечем дышать. Антей испугался, что из-за охватившего его волнения не сможет помешать ведьмаку, но снова, как спасение, пришло воспоминание о Браве. Я не стану трястись от страха - рядом с этими несчастными могилками с голубыми свечками, стиснув зубы, подумал Антей. Не за этим я сюда пришёл. Нет, ни за что, лучше смерть. Сделав несколько глубоких вдохов, он задышал ровнее, успокоился и положил копьё под ноги.
        Ощупав всю плоскость камня и убедившись, что ребёнок не скатится, ведьмак встал на колени и накрыл тельце ребёнка огромной, как лопата, ладонью. Не отнимая руки, он задрал к небу расплывающееся лицо и каким-то невидимым зрением обнаружил стоящий над ними жёлтый круг луны. Раздался радостный рык, в котором не было ничего человеческого. Свободной рукой он вытащил из-под камня тесак с широким лезвием, и принялся бормотать заклинания на незнакомом языке.
        Подавшись вперёд, Антей сторожил момент. У него, как и у его врага, был с собой нож, и топорик тоже был, в рюкзаке. Нож он держал наготове, но интуиция подсказывала как можно дольше оставаться незамеченным и действовать не силой, а хитростью. Физически он был слабее ведьмака, к тому же никогда не применял ножа против человека. Но больше всего его останавливала мысль, что ведьмака сейчас, в его особом состоянии, охраняет сила магии. Тресни палкой по голове - наверное, не почувствует. Брав был хорошим охотником, но не сразу одолел ведьму - он не знал по молодости лет, что ведьму убить не так-то просто… Поэтому нож оставался на самый крайний случай; он воткнул его в линию круга, под правую руку - как дополнительный оберег.
        На короткое мгновение ведьмак взялся за свой тесак обеими руками и занёс над головой, договаривая последние, хлёсткие и неприятные слова заклинания.
        Антей подсунул трясущиеся руки под головку и ножки младенца и быстрым движением забрал его с камня. Ведьмак со всей силы опустил нож. Лезвие со звоном сломалось о камень. Ведьмак поранился и взвыл от боли, тряся окровавленной рукой.
        Ребёнок снова заплакал. Антей расстегнул верхние пуговицы плаща, засунул ребёнка за пазуху и подоткнул полы, чтобы холодный воздух не проникал внутрь. Ощутив тепло, ребёнок замолчал, вскоре его ледяное тельце перестало сотрясаться от холода.
        Кураж лежал неподвижно, поставив уши торчком, Антей покачивался, баюкая ребёнка; они настороженно следили за ведьмаком, который принялся обшаривать камень.
        Движения его были суетливыми, он спешил завершить ритуал и не понимал, как мог промахнуться и куда подевался ребёнок. Он потрясённо хрюкал, ползая на четвереньках вокруг камня и ощупывая землю, но ни разу не пересёк черты вокруг Антея - пространства за ней словно не существовало.
        Нашлись только пелёнки - ведьмак в ярости разорвал их. Кое-как смирившись с потерей, он обмотал лоскутом пораненную руку, поднялся с колен и нашарил в кустах поблизости небольшую деревянную клетку.
        Он снова встал на колени и возобновил ритуальные заклинания, держа руку на клетке и обратив к луне пугающий чёрный лик. Антей пристально смотрел на стоявшую перед ним клетку с тощим, заморенным ежом. Неожиданно их взгляды встретились, и в глазах несчастного создания было столько муки, что у Антея защемило в груди.
        Ведьмак забыл, что отшвырнул сломанный тесак, и ему пришлось поползать вокруг камня, разыскивая его. Было тесно, Антей не мог пошевелиться и уже не чувствовал затёкших ног, но он забрал клетку и внёс в круг. Деть её было некуда - только поставить на спину Куражу, что он и сделал, и, пока мог, придерживал клетку рукой. Нельзя отпускать больного ежа на волю, да и ведьмак мог его почуять…
        Обнаружив новую пропажу, ведьмак завизжал особенно злобно и пронзительно. Сначала исчез ребёнок, потом клетка с ежом; ведьмак наконец сообразил, что, вероятно, он здесь не один. Сжимая в руке обломок тесака, он медленно поднялся с колен, принюхался и вдруг сделал резкий выпад вперёд, ткнув ножом чуть не в лицо Антея - тот едва успел отпрянуть. Вжик! Влево, вправо и снова вперёд! Уклоняясь от ножа, Антей выпустил из рук клетку с ежом, она с грохотом упала на камни. Ведьмак зарычал и принялся читать новое заклинание, чтобы выйти из транса.
        Развязка приближалась. Антей торопливо надел на ребёнка свою шапку с помпоном, завернул в тёплый шарф и, потянувшись, положил на землю за камнем. Малыш проснулся, но даже не пискнул, только таращил сонные глазёнки. Перевёрнутая клетка с ежом лежала рядом.
        Перестав бормотать, ведьмак положил тесак на камень рядом с собой. Антей осторожно протянул к тесаку руку, но ведьмак некстати вспомнил о пропажах и смахнул нож себе под ноги. Он растопырил скрюченные пальцы - огромные руки стали похожи на ужасные птичьи лапы, а потом поднёс их к лицу и резким движением разорвал переливающуюся завесу на месте глаз. Они проглянули, чёрные и страшные из-за расширенных зрачков…
        В самом деле, в овраге он был не один: прямо перед ним, за жертвенным камнем, сидел человек.
        - Коси косой косую косоту… - шёпотом произнёс Антей первую строчку придуманного им заговора. Хороший вышел заговор, обязательно должен помочь… - Скошу косой косую косоту…
        Человек оказался мальчишкой с бледным лицом и вытаращенными глазами, который что-то бормотал, с ненавистью глядя на него. Ещё всё плыло перед глазами, и он нетвердо стоял на ногах, но, оправившись от секундной оторопи, ведьмак шагнул на камень, чтобы броситься на мальчишку.
        Антей ждал этого, маскируя свои намерения. Для ведьмака оказалось большой неожиданностью, когда он напоролся животом на косу, которую Антей выставил перед собой.
        Она вошла в него, как в масло. Ведьмак выронил нож, схватился за древко и заревел, как медведь. На жертвенный камень хлынула чёрная кровь.
        Антей не дрогнул, ощутив всю тяжесть его тела, сумел удержать на одно мгновение, и этого хватило - Кураж как вихрь ринулся на ведьмака и свалил с камня.
        - Скосил косой косую косоту! - торжествующе заорал Антей.
        4
        - Господин котт, выпейте чайку? Вот, жена моя вам плюшки передала, бутерброды с ветчиной, с сыром, вкуснотища же, - уговаривал Пряж. - Видеть не могу, как вы мучаетесь. Начальникам не положено так переживать. Сердце не выдержит. Разве его на всех хватит?
        - Ты же добрый, убей меня, Пряж, а? Пристрели из милосердия, - отвечал Тигрец.
        - Тьфу, ты… Вы уже все ноги стоптали, мозоли, поди, натёрли…
        - Уйди, не причитай… И так тяжело…
        - Говорю же, поесть надо. Сразу полегчает.
        Двенадцать часов подряд Тигрец не отходил от гранитных камней. Пряж съездил домой за тёплой одеждой, одеялами, привёз еду и термосы с горячим чаем и, как за маленьким, ухаживал за своим начальником, который был ненамного старше его.
        Тигрец, чёрный от тревоги, то ходил кругами, то неподвижно сидел на земле, прислонившись спиной к холодным камням, то замыкался в себе, то начинал говорить без остановки.
        - Это мне за глупость такие мучения, Пряж. Ты почувствовал, что он хитрит, а я нет. Потому что тупой. Хреновый я начальник. Начальник не может… не должен быть тупым. Если с парнем случится беда… сразу подам в отставку. Да меня и так выпрут… без права восстановления. И правильно сделают. Пойду столярничать, я когда-то умел.
        - Да не могли вы всего предвидеть! Вы ему поверили, потому что как к другу к нему расположены, - успокаивал Пряж. - А друзьям обычно верят.
        - Я должен был догадаться… Но как? Понимаешь, мы с ним недавно познакомились. Что я о нём знаю? Ну, хороший парень… Но что он на такое решится, даже в голову не могло прийти. Чтобы в одиночку сунуться к этим отморозкам - это надо, Пряж, иметь такой психологический надлом… Он не по дурости это сделал…
        - Не по дурости, - согласился Пряж. - У него выражение лица было трагическое. Переживал.
        - Вот! Ты тоже заметил?
        - Хороший парень, - повторил Пряж слова Тигреца.
        - А я? Вместо того чтоб три недели в засаде сидеть, лучше бы в гости зашёл, пообщался по душам… глядишь, и допёр бы, что он задумал… А пёс у него какой?! Я, получается, и пса погубил, последнего пса в Дубъюке…
        Пряж вдруг опустил стекло, впустив в кабину холод мглистого утра.
        - Никого вы не погубили… Слышите? Лает! Если только мне не мерещится… Опять! Но это в другой стороне… Не у реки!
        Они выбрались из кабины и побежали на редкий лай, доносившийся со стороны пустыря. Из тумана выступила еле бредущая, согбенная фигура в длинном, колом стоящем плаще и шапке с помпоном. Рядом, без поводка, плёлся пес.
        - Ну, как вы?! А? Давай сюда! - обрадованно суетился Пряж, забирая из рук Антея клетку.
        Тигрец шагнул к Антею, взволнованно похлопал по плечу, приобнял.
        - И напугал же ты нас, брат… Привет, Кураж! - Пёс вильнул хвостом, на большее не хватило сил. - Кто тут? - Тигрец нагнулся, разглядывая клетку. - Ёж? Как сам?!
        - Пойдёт… - Антей слабо улыбнулся. - Только я сейчас, наверное, упаду… - Тигрец взял его под локоть и тут только заметил, что Антей что-то бережно прячет за пазухой. - Забери, пока не уронил… - Антей отогнул край шарфа, показав Тигрецу детское личико с распахнутыми голубыми глазёнками.
        - Ох, братишка… - потрясённо сказал Тигрец. - Где же ты был?
        - В Ведьмином овраге…
        - Мать моя… Это ж сколько отсюда пилить… И что там?!
        - Завалил… одного…
        …В машине Тигрец заставил Антея лечь на разложенное сиденье. Куража не нужно было уговаривать, он сразу заснул на полу.
        - Поспи, пока едем, брат. Я-то выспался. - Тигрец счастливо улыбался, баюкая закутанного в одеяло малыша.
        - Прости…
        - Всё нормально. Отдыхай. Сейчас ребёнка в больницу завезём. Тебя там тоже осмотрят. Ждут нас.
        - Мне домой…
        - Потом - домой.
        - Смотри, что ещё есть…
        Антей достал из кармана плаща голову злейки и показал Тигрецу.
        - Что это? Не пойму.
        - Злейка…
        - Разыгрываешь?
        У Антея слипались глаза, он не отвечал.
        - Пряж, включи в салоне свет! - попросил Тигрец. - Ну-ка… - Взяв свободной рукой птичью голову, он рассмотрел её в свете тусклых автомобильных светильников и на время потерял дар речи. - Как?!
        - Повезло… Она голову наклонила, а я нажал на глаза, как в рассказе про Брава… голова сама и отвалилась…
        - Сама? - Тигрец скептически усмехнулся. - Нет, брат, злейка склоняет голову только перед хозяином или победителем. Как сумел?!
        - Придавил осинкой…
        - И везучий, и смелый, зараза, - с восхищением сказал Тигрец и торжественно добавил: - Отныне имя тебе Птицелов.
        Усталое лицо Антея исказила гримаса страдания.
        - Смелый? Значит, я больше не трус?
        - Скажешь тоже… Только храбрецам везёт.
        - Храбрецам и Тигрецам…
        - Мне сегодня точно свезло, - мрачно сказал Тигрец. - Выбрал запас везения на полжизни вперёд. Чуть не поседел.
        …Тяжёлый и тревожный сон сморил Ниту прямо за кухонным столом. Она проснулась на рассвете от какого-то шума и с ужасом вспомнила, что не дождалась Антея. Шатаясь, она побрела к гостиную.
        Сын сидел на диване, устало откинувшись на спинку. На полу лежал плащ.
        - Слава богу, - с облегчением проговорила Нита. - Дай помогу… Мальчик мой… - Она стянула с Антея грязные сапоги. - Как ты?
        - Хорошо, - сказал Антей, с трудом ворочая языком.
        - А Кураж?
        - Спит… в прихожей…
        - Похитителя поймали, сынок?
        Он судорожно вздохнул.
        - Убили…
        - А ребёнка спасли?
        - Да. Маленький… тельце холодное… но живой… живой… - Антей с трудом поднял и протянул вперёд - будто чугунные - руки. - Вот так… взял… и… сюда… - Он прижал руки к груди и вдруг затрясся от рыданий.
        Нита села рядом и обняла его.
        - Ну, что ж ты плачешь, родненький? - спрашивала она, а у самой слёзы бежали ручьём.
        - Он его чуть не убил… Он его чуть не убил… Пока не умер, говорил: хочу быть молодым… и чтоб девчонки целовали… горячими губами…
        - Всё хорошо, мой родной… Всё хорошо, ты дома, - повторяла Нита, прижимая сына к себе и ласково поглаживая, пока это извечное материнское заклинание не подействовало.
        - Супика хочу, мама… Есть супик? - успокоившись, спросил Антей.
        - Есть, есть! Сейчас…
        Она бросилась на кухню, а когда вернулась с тарелкой, Антей крепко спал, вытянувшись на диване.
        Глава 9. Всем нелегко
        1
        Режим психбольницы как нельзя кстати подходил для поиска тех, кто был связан в Холодной слободе с ведьмовскими делами, с похищениями детей. Длит получила от Айлин полномочия руководить приёмом погорельцев в новом корпусе психбольницы. Приехав туда вместе с Лунгом, на собрании с персоналом она пообещала каждому значительную премию в том случае, если останется довольна работой.
        - Ночь предстоит напряжённая, - сказала Длит, как и Лунг, переодевшаяся в белый халат. - Надеюсь на ваш профессионализм и слаженность действий. Донесите до погорельцев мысль, что здесь они пройдут медицинское обследование, получат психологическую поддержку, а также защиту и участие города в их дальнейшей судьбе. Но всё это при условии, что каждая семья поселится в отдельной изолированной палате. Берите с них письменное согласие и с этого момента действуйте по правилам заведения: больным запрещается оставлять у себя какие-либо вещи до специального разрешения, поэтому им придётся надеть больничную одежду. Пока никакого душа, моют только лицо и руки - это важно. Вещи каждого следует сложить в отдельный пластиковый мешок, маркировать и отнести в камеру хранения, где они будут досмотрены. Тех, кого бросили родные, - детей, стариков, больных - я буду немедленно опрашивать. Эти семьи в первую очередь вызывают подозрение, поэтому сразу извещайте меня.
        - Почему нас заставляют возиться с этими подозрительными слободскими? Лично я не хочу нарваться на ведьмино проклятие, - возмущённо сказала одна из санитарок, - окосеть или, ещё лучше, помереть на рабочем месте…
        - Можешь увольняться хоть сейчас, - сказал седой как лунь заведующий новым отделением.
        - Ну, и уволюсь!
        - Нашлась тут… нежная какая! - закричала на неё другая санитарка. - Мы, может, сильнее тебя боимся, но не отказываемся!
        - Город объявил ведьме войну. Против города попрёшь? - сказал один из врачей. - Не боишься, что дом сожгут? Поедешь домой - заверни в Холодную, посмотри, что от неё осталось.
        - Да я же просто так… я не отказываюсь… - пошла на попятный санитарка.
        - Я благодарна всем, кто не боится, - сказала Длит и, оглядев сотрудников, добавила: - Никакой суеты, косых взглядов и пренебрежения. Не забывайте о нашей цели: найти виноватых, помочь невинным. Господин Мяуш, на вас лечение и психотерапия.
        - Об этом не беспокойтесь, госпожа Длит, вызвал всех, кого смог, - сказал заведующий.
        …Люди шли всю ночь, грязные, плачущие, подавленные. Многие были с детьми. Больничные коридоры, пропахшие гарью, содрогались от стонов и детского плача. Под утро в приёмном отделении появились двое мальчиков, семи и двенадцати лет, сонные, замёрзшие, голодные. Они потеряли мать на пожарище, и кто-то из соседей взял их с собой. Длит вызвали из камеры хранения в подвале, где они с Лунгом осматривали вещи.
        Когда она вошла в палату, дети сидели на кровати - светловолосые, в больничных пижамах, и запивали горячим чаем бутерброды с колбасой - на подносе, стоявшем на тумбочке, их была целая гора. Рядом с кроватью лежали два больших пластиковых пакета, куда сотрудники отделения сложили их одежду и кое-какие вещи, которые дети принесли с собой в узелке.
        Длит доброжелательно улыбнулась.
        - Ты Рой, а ты Прил? Здравствуйте.
        Мальчики кивнули.
        - Я хочу мороженого, - требовательно сказал старший, Рой. Он забрался с ногами на кровать - в одной руке бутерброд, в другой кружка с чаем, сел прямо на подушку и прислонился к спинке. - Где мама?!
        - Она собиралась уехать?
        - Без меня? Нет! Она бы меня не оставила!
        - Значит, ты любимчик? - Длит и хотела погладить Роя по голове, но тот уклонился.
        - Не надо ко мне лезть!
        - А ты выносишь чужие прикосновения? - спросила Длит Прила. Мальчик смущённо потупился, но, когда Длит провела рукой по его волосам, у него на глазах выступили слёзы.
        - Пошло-поехало! - насмешливо закричал его брат, расплескав чай. - Всегда ноет, как девчонка!
        - Где ваш отец?
        - На кладбище! - жуя, громко объявил Рой. - Болел, худой был, плохой работник!
        - Прил, покажешь свои вещи?
        Поставив кружку с чаем на тумбочку, мальчик склонился над пакетами, нашёл свой. Старший брат презрительно кривил губы, наблюдая, как Длит изучает содержимое пакета. Одежда, книжка, тетрадка с рисунками… Сидя на корточках, она полистала тетрадку. Прил присел рядом с ней, спиной к Рою.
        - Вот, - тихо сказал он, перевернув несколько страниц. В его глазах была мольба о помощи. На рисунке была изображена кастрюля, где в воде кипел… детский пальчик.
        - Что там? - грубо спросил Рой. - Коровы и цветочки? Вот мамка тебе задаст, нюня!
        Длит взяла Прила за руку, вывела за дверь и передала Лунгу, наблюдавшему за ними через смотровое окно.
        - Эй! Куда его?! - Рой вскочил с кровати.
        - Сядь, где сидел, - спокойно сказала Длит и, перекинувшись с Лунгом парой слов, вернулась к Рою, оставив дверь приоткрытой.
        Она вывалила содержимое второго пакета на пол и носком своего грубого ботинка шевелила вещи.
        Рой соображал, оценивая обстановку. Путь для него был свободен: дверь открыта, и Лунг больше не маячит в смотровом окне…
        - Ма-тащщиён-ещ! - сказал мальчишка, потихоньку зайдя за спину Длит.
        Длит повернулась.
        - Вы не врач, - прошептал Рой, глядя на неё расширенными глазами.
        - Ещ! - сказала Длит.
        То, что он послал в неё, вернулось, ударив его поперёк тела, и заставило скорчиться от боли. Он упал на пол и застыл.
        - Лунг! - позвала Длит, и он сразу вошёл.
        Она сдёрнула с кровати одеяло, Лунг поднял и уложил мальчишку.
        Длит быстро ощупала тело Роя. На подколенном сгибе был приклеен пластырь, Длит сорвала его и обнаружила под ним кусочек корешка. Потом она склонилась и провела рукой над вещами Роя, произнеся:
        - Ещ-щима! - Она трогала вещи, но что-то её всё ещё не устраивало. - Не здесь…
        К металлической перекладине кровати, снизу, был приклеен липкой лентой целый корешок. Длит нашла его, водя рукой над кроватью и повторяя: «Ещ-щима!»
        - Ушлый, - сказал Лунг, укрывая мальчишку одеялом.
        - А представляешь, какая мамаша?
        Длит вызвали по деревяшке, она ответила, и, выслушав, сказала только:
        - Мы здесь задержимся примерно до… до обеда, Айлин… - Она выразительно взглянула на Лунга. - Парень с собакой спас ребёнка. Убил в Ведьмином овраге похитителя. Это был Мартон.
        - Наш Мартон? Леткин жених?
        - Он. Но мы там не нужны. Я в камеру хранения, а ты предупреди врачей, что мальчишка скоро очнётся. Иди поспи, Лунг.
        - Ты сама двое суток на ногах.
        - Ничего. Поспишь и подменишь. Иди.
        2
        Дни стояли хмурые, дождливые. Простившийся с погибшими детьми город погрузился в глубокую скорбь. В Спящей крепости давно не было так тихо. Хозяйка целыми днями пропадала в городе, занимаясь делами, ловисса тоже частенько заявлялась только к ужину. Зато старик Барри, почувствовав свою нужность, с удвоенной энергией следил за порядком. Когда он жаловался на леность горничных, Гриватты, Софии и Флавии, Виктория за них заступалась:
        - Лиси уволилась, они втроём остались, им тяжело. Я вот тоже без Летки…
        - Так ты же, Викторьюшка, и без помощницы работаешь за семерых. Разве сравнить с тобой этих лентяек? Отдохнула бы, милая… Куда столько блюд наготовила, да ещё сложных? Умаялась…
        - Плакать-то лучше, что ли?
        - А ты не плачь.
        - Буду, если сяду и руки сложу! Сразу злодея вспоминаю, чудовище это… Вот тут, за этим столом, обедал, как порядочный человек. А я его ещё Летке сватала.
        - Кто ж знал, - вздыхал старик. - Может, и полотенца - он?
        Как только старик добирался до полотенец, а речь о них он заводил чуть ли не каждый день, Виктория испытывала глубокий эмоциональный шок, с непонятным упорством и даже жестокостью путая рачительность старика с душевной чёрствостью. Сегодня всё повторилось.
        - Полотенца потерял… Зато кое-что другое нашли… в овраге… А он про полотенца… - задыхаясь, сказала Виктория.
        - Беда… - Тяжело шаркая ногами, Барри заковылял к двери.
        - Полотенца! Иди отсюда со своими полотенцами!
        - Беда, беда… - Старик не обижался.
        Чтобы успокоиться, Виктория достала зачитанную газету и пробежала глазами короткую заметку:
        …Минувшая ночь принесла не только горькие вести.
        Антей Комар, молодой человек из Пёсьего дола, вместе со своим псом по кличке Кураж выследил и убил похитителя, вырвав из его рук украденного ребёнка, да ещё вышел победителем в поединке с птицей-злейкой.
        Спасённый малыш оказался новорожденным братиком Летки, которого нелюдь наверняка похитил в отместку бывшей невесте. И быть беде, если бы не Антей Комар. К заметке не прилагалось фотографии, но когда Виктория пыталась представить себе этого героя, перед глазами вставало лицо Брава.
        Выбрав свободную минутку, она позвонила Летке.
        - Как ты, моя хорошая? Как малыш?
        - Спасибо, вроде всё нормально, мада, - уставшим голосом ответила Летка.
        - Имя дали?
        - Антей.
        Виктория от умиления забыла все слова.
        - Мада? - позвала Летка. - А вы как?
        - Без тебя мне так неудобно! Хорошо, что мада Лорна помогает накрывать, а то хоть разорвись. Грозится взять на кухню двух помощниц. Не пора ли тебе опять на работу?
        - Нет, - решительно сказала Летка. - Я не вернусь в Спящую. К нам госпожа Айлин с мадой ловиссой приезжали, про этого скота спрашивали, мол, не замечала ли я чего-нибудь подозрительного. Я сказала, что он как-то резко изменился… внезапно… будто его кто-то с пути сбил. Хотя его это не извиняет.
        - Его комнату осматривали, а потом всё, что в ней было, сожгли. Даже матрац. Чтобы ничто о нём не напоминало.
        - Не знаю, мада, почему я не почувствовала, что он ведьме стал прислуживать? Вы же всегда говорили, что я вижу всех насквозь… Я спать из-за этого не могу…
        - Ну, вот ещё! Успокойся, моя хорошая. Его ведьма покрывала. Куда тебе тягаться с её магией? Кстати, Тая передаёт тебе привет.
        - Как она?
        - Из бассейна не вытащишь. И с Шоткой подружилась.
        - Ого!
        - И не говори. Они старой кукле нарядов нашили. У самой-то целый шкаф, любит моя доча наряжаться. Я вот что хотела сказать… Жениха тебе сыскала.
        - Да ну?
        - Тут такой парень у нас появился…
        - Вы про кого, мада? - неприязненно спросила Летка. - Не про того ли гада, который ведьме помогал?
        - Давай без гадов? Ты тоже, извини, про злодея ничего не знала, вот и он не знал, а это меняет дело. Честно признался, деньги вернул. И искупил вину кровью.
        - Как это?
        - Когда могилки раскопали, то и корешки достали, а он предложил читать заклинания… ну… чтоб вызвать призраков… Это мне по секрету мада Лорна рассказала. Полиция всё засняла… Некоторые родители скрывали, что их ребёнка похитили, так что помощь от Мира оказалась совсем не лишней. Наверное, теперь опросы проводят - по детским садам и школам…
        - А я слышала, Ведьмин овраг сегодня с землёй сровняли, и брошенную деревню туда же закатали… всё засыпали.
        - Правда? Ой… не могу больше про это думать, Летка… трясёт…
        - Так и не надо, мада. Вы про другое расскажите.
        - Ну… Госпожа Айлин вся в заботах о погорельцах…
        - Вы про парня говорили…
        - А, да. Высокий. Работящий. На лицо, знаешь, ничего, и по возрасту тебе в самый раз, правда, моложе немного, но это даже лучше.
        - Прямо идеал, - нерешительно сказала Летка.
        - Я при нём тебя поминаю, хвалю изо всех сил. Смотри, его быстро сцапают, он теперь на виду, у Хозяйки служит, а у нас тут горничные незамужние, сама знаешь.
        - Так его приняли в Спящей крепости?! И мурры?!
        - Ещё как приняли! Он же Монца, дальний родственник, младшая хозяйка за него горой. Теперь он у нас вместо… мастер, короче… всё умеет, всё, что ни скажу, делает, руки - ну, просто золотые! И характер у парня хороший. Когда выйдешь?
        Летка разволновалась.
        - Может… Не знаю… Может, завтра… Поговорю с мамкой… Она сейчас на нервах… молоко пропало, и за детей боимся… Как вы думаете, мада, это уже закончилось… с ведьмой?
        - Столько домов пожгли, но кто его знает? - горько сказала Виктория. - Ну, всё, пока, родная! Скоро обед. А ты думай!
        3
        Дверь в комнатку господина Даймона была открыта. Длит постояла на пороге, пока её не заметил отжимающийся от пола хозяин, и одарила его приветственной улыбкой.
        - Вижу, залюбовались, - закончив упражнение, сказал Даймон и взял в руки полотенце, чтобы обтереться, - его обнажённый торс блестел от пота.
        - Скромность - ваш конёк. Ну, вот, пришла на зов.
        - Охрипнуть можно, с утра вас зову.
        - Я только что приехала, и Хейго передал мне ваше приглашение.
        - Вы верите в предсказания? - Даймон натянул спортивную фуфайку, выгодно обрисовывающую фигуру.
        - Поверю, если смогу убедиться в их правдивости. Госпожа Монца говорила…
        - Вы зовёте её Айлин, не стесняйтесь.
        - …что вы занимаетесь расшифровкой пророчеств. Нашли что-то интересное?
        - Упоминание прорицателем Аджитом меня - в связи с Птицеловом.
        - Вы не шутите?
        - Было бы удобнее, кстати, - иронично сказал Даймон, - перейти из этой вызывающе интимной обстановки в мой рабочий кабинет.
        Они прошли в помещение со стеллажами, которое Даймон называл кабинетом, хотя по размерам оно могло соперничать с бальной залой. Предложив даме стул, Даймон уселся за стол, заваленный бумагами.
        - Дело в том, дорогая ловисса, что Даймон здесь якобы означает разбирающий буквы.
        - Значит, у вас псевдоним? И имя явно местное.
        - Да, имечко выбрал сам, а Даймон - это мне покойный Ульпин присоветовал. Вообразите моё удивление, когда я прочёл следующее:
        Когда всё утихнет
        И схлынет тревога,
        Лучше в крепость позвать птицелова,
        Чем позволить уехать, -
        Надёжнее, крепче станут ограды.
        Но подсказка нужна птицелову.
        Разбирающий буквы расскажет об этом…
        Красотке, бегущей объятий
        Несчастного пленника…
        Длит закончила:
        - К тому ж рифмоплёта,
        Что врёт без зазренья,
        Считая доступной добычей
        Любую из женщин в своём окруженье.
        Даймон усмехнулся.
        - Значит, Птицелов должен жить в Спящей крепости? - спросила Длит.
        - Знаю только, что Аджиту можно верить на восемьдесят процентов.
        - Есть что-нибудь про похищенных детей?
        - Даже странно, но нет.
        - Дадите мне остальные переведённые пророчества? Или будете выдавать их порциями?
        - А как ещё мне заманить вас в подвал?! Кстати… - Даймон вздохнул. - Передайте, пожалуйста, хозяйке, что вчера её ограбили. Пока я отлучался в город, кто-то залез в мой сейф и украл все манускрипты с пророчествами. У сейфа четвёртая степень надёжности, и я не понимаю, что за ловкачи орудуют в этой крепости. К счастью, с некоторых пор я уничтожал сделанные переводы, предпочитая держать их в голове. - Даймон постучал пальцем по лбу. - Перевёл почти всё. А над переводами манускриптов воришкам придётся потрудиться, пусть хоть зачитаются. Госпожа ловисса… - Даймон встал из-за стола, подошёл к Длит и, взяв её за руку, побудил подняться. Длит смотрела на него непонимающим взглядом - у Даймона был слишком торжественный вид. - Как можно быть такой женственной, умиротворяющей… и такой непреклонной? Некоторые в Спящей крепости считают вас опасной - даже если принимают вашу помощь. Девочка. Она в лице меняется, когда речь заходит о вас. Вот и у меня тоже… дрожь по телу, когда вы в такой опасной близости от меня…
        Длит охнуть не успела, как Даймон заключил её в объятия. Сопротивляясь, Длит запрокинула голову, и вдруг что-то привлекло её внимание.
        - Посмотрите вверх! - воскликнула она, оттолкнув Даймона, целующего её в шею.
        Из потолка над ними показались красивые голые ноги в лёгких туфельках, чёрные кружевные трусики… Какая-то девушка, как рыба сквозь толщу воды, проскальзывала в подвал через каменное перекрытие, игнорируя законы природы.
        - Это не моё! - поспешно крикнул Даймон. - Я никого не ждал!
        - Держите! Она падает!
        Они вместе поймали сверзившуюся на них в полубессознательном состоянии Гриватту - в голубом форменном халатике, с наэлектризованными, дыбом вставшими волосами.
        Стонавшую горничную уложили на пол. Длит осмотрела её; ран на теле не было, только оторвалась пуговица на халате.
        Даймон, задрав голову, изучал ровный, без повреждений, аккуратно выбеленный потолок.
        - Принесите воды, пожалуйста, - попросила Длит.
        Она легонько похлопала Гриватту по щекам, чтобы привести в чувство, помогла ей подняться и сесть на стул. Девушка выпила воды, поданной Даймоном. Её трясло.
        - Как ты, Гриватта?
        - Тошнит…
        - Что за чудеса с тобой происходят?
        Красивое лицо Гриватты сморщилось.
        - Из-за доктора пострадала, госпожа ловисса… Он, когда шарился в спальне, уронил тетрадь хозяйки, а я увидела записи… И сразу почувствовала себя странно, накатывало непонятное, а потом началось… Уже во второй раз проваливаюсь, когда подо мной пустота.
        - Нашла время, - недовольно сказал Даймон. - И как прицельно. У меня, можно сказать, личная жизнь налаживается, а тут ты… в кружевах…
        - Я что, нарочно?! - Гриватта горько расплакалась. - Мог бы посочувствовать…
        Даймон задрал голову, чтобы ещё раз осмотреть потолок, и недовольно скривился: не нарочно…
        - Не пойму, у вас отношения? - безучастно поинтересовалась Длит.
        - Один раз не считается, - буркнул Даймон. - Так вот кто напал на Бомбаст. Как же ты умудрилась, подруга?
        - Над её комнатой пустуют апартаменты, в них раньше муж хозяйки жил. Там шикарная ванна - мрамор, позолота. Я по ночам в ней моюсь. Извините, мада, что без спросу…
        - Помнится, покои законсервированы, - сказала Длит.
        - Соседняя комната пустая, из неё есть потайная дверь. Только я из ванны вылезла - тут всё и приключилось. Какая-то сила за ноги потащила вниз…
        - Там ещё было драматическое продолжение про пол, - ухмыльнулся Даймон. - Бомбаст приходила ко мне за консультацией, но я даже представить не мог, как занимательна разгадка.
        - Эта старая ведьма весь дом перебудила… А меня силой увлекло в ледник…
        - Голую.
        - Хватит скалиться, Котас, - с обидой сказала Гриватта. - Хорошо, там дверь не запирается. Нашла в подсобке старый халат, отсиделась на кухне, пока не пришла Виктория, а потом выбралась незаметно в коридор.
        - Послушай, Гриватта, - сказала Длит, бережно приглаживая горничной растрёпанные рыжие волосы, падающие на лицо. - Дело серьёзное. Если решишь остаться в Дубъюке, тебе придётся нелегко.
        - Это город изгоев, здесь всем нелегко, - пробормотал Даймон. - А с чего вдруг ты полезла защищать хозяйское добро? На тебя не похоже.
        - Сама не понимаю, - всхлипнула Гриватта. - Это из-за Гонзарьки, наверное. Он всё ныл, что нельзя быть такой эгоисткой. Госпожа ловисса, пожалуйста, не увольняйте меня…
        Длит задумалась.
        - Но как ты будешь здесь работать? Ходить и проваливаться? Вдруг свалишься в библиотеку, в самое хранилище? Или на горячую плиту в кухне? Или кому-то на голову?
        - Так уже свалилась, прямо на нас, - сварливо сказал Даймон.
        - Я готова сидеть на стуле, на твёрдом месте, и выполнять какую-нибудь мелкую работу… штопать одежду или чистить серебро… Как Котас.
        Даймон возмущённо воззрился на неё.
        - Звучит так, будто Котас бездельник! Чтоб ты знала - я специалист высокого класса! Господи, я ещё должен себя расхваливать…
        - Дыры тоже сами не заштопаются!
        - Ты, вообще, соображаешь? Что это за работа - штопать?
        Гриватта снова зарыдала.
        - Я больше ничего не умею! А работать в Спящей крепости престижно, платят хорошо, а кормят ещё лучше. И хозяйка добрая. Мне здесь удобно, то есть было удобно, до недавних пор…
        - График не устраивал, то на мурра жаловалась, что приходится за ним замывать, то пацан на кухне мусорит, а оказывается, лучше не бывает, - проворчал Даймон.
        - Да! Растащили на ногах мак да пшено по всему дому… Не я одна жалуюсь…
        - Успокойся, никто тебя не выгоняет, Гриватта, - сказала Длит. - Вот что. Возьмёшь оплаченный отпуск и пока сюда ни ногой. Ты же понимаешь, нужно время, чтобы найти решение. Только не рассказывай на каждом углу, что с тобой происходит, поняла? Идти можешь?
        - Вроде бы…
        - Держись за меня. Я провожу, а Кристофер отвезёт тебя домой.
        - Спасибо, госпожа ловисса…
        …Отправив Гриватту, Длит поднялась в кабинет Айлин. Хозяйка за столом подписывала бумаги, которые подавал Лунг.
        - Есть разговор, - сказала Длит жестами и уселась на диван.
        - О, в языке жестов больше нет необходимости, по крайней мере, в моём кабинете, - сказала Айлин. - Если что-то убудет, я о своей бессмысленной переговорной комнате, то обязательно что-то прибудет, я об этом… - Айлин показала Длит крошечный серебряный меч, усыпанный рубинами. - Глушитель Ричарда. Обнаружила сегодня в своей сумочке. Кучка нашла его в ковре… такая умница! Он слишком тяжёлый, поэтому пылесос его не затягивал. Ах, Ричард… С ним никогда ничего не бывает случайным. Только не знаю, можно ли повесить его на одну цепочку с нагромом и свистком. Или заглушит сигналы?
        - Я бы не стала.
        Лунг, закрыв папку с бумагами, пристроился в уголке кабинета, и Длит рассказала об украденных пророчествах и проваливающейся Гриватте.
        - Воровство в Спящей крепости? Как неприятно… Вряд ли это происки справедливщиков, - сказала Айлин. - Честно сказать, невелика потеря - эти пророчества… а вот Гриватту жалко. Однажды я забыла надеть после душа нагром и записала знаки, посланные мне Сантэ. Ужасно неприятные ощущения. Зато приобрела кое-какие, м-мм, навыки. Со временем они слабеют, конечно… так что, думаю, с Гриваттой постепенно произойдёт то же самое. Есть ли другие новости?
        Айлин спрашивала о том, что сейчас занимало Длит больше всего - та искала мать мальчиков, Роя и Прила. Но и этот единственный след, на который Длит вышла в психбольнице, где-то затерялся. Удручало, что в снадобьях, изъятых в Холодной слободе, эксперты не обнаружили ничего подозрительного, ни следов человеческой крови, ни ведьминого корня. Если что-то и осталось ненайденным в тайниках, всё пропало в огне колоссального пожара.
        Длит отрицательно покачала головой.
        - А у вас?
        - Решаем с Пардом, куда расселять погорельцев. Если построить для них новые дома, это вызовет волну возмущения, люди и так относятся к ним с предубеждением. Да и свободных денег на это нет, придётся что-то предпринять, чтобы найти. Есть фонд ветхих зданий; можно, конечно, их отремонтировать, как предлагает Вальс, но на них смотреть страшно. Мне эта идея не по душе.
        - А если в новые дома поселить семьи, пострадавшие от ведьмы, а в их дома - погорельцев? - предложила Длит.
        - И об этом думали. Соседи не дадут жить спокойно. Даже если отдельный район расселить в новые дома, а взамен пустить погорельцев, это место сразу назовут Холодной слободой. Всё равно не будет им житья… Что касается расследования… Яр Порох, словно невзначай, показал фото Мартона Свану, отцу второго похищенного ребёнка. Тот никак не отреагировал.
        - Ну, естественно. Вы же не думаете, что лидером был этот туповатый Мартон? Ведьму, или ведьмака, не поймали, убиты несколько почитателей. Не пора ли мне поговорить со Сваном?
        - И подставить его семью? Я против, Длит. Хватит с нас детских смертей.
        - В своё время вы запретили мне приближаться к Антею Комару, сказали, им занимается Порох и Тигрец Белые Усы. Сколько из-за проволочки с Комаром и Бабаром погибло детей, мы так и не узнаем. И не передать словами, как нам напортил ваш дорогой Яр Порох.
        - Он старается, - виновато сказала Айлин, вспоминая, как после пожара в Холодной Яр попросил у неё отставки.
        - Руководитель из меня никакой, госпожа Монца. Я провалил операцию с лавочником, не прислушался к мнению вашей ловиссы… Прошу освободить.
        - Ну, вот ещё, - с мягким укором сказала Айлин. - Уверена, вы себя ещё покажете. Отставки вашей я не принимаю.
        Сейчас она сказала Длит то же самое: Яр Порох остаётся на своём посту.
        - Но что он сделал полезного?! - возмутилась Длит. - Поймал Дупрака с пыжами? Я выяснила: его брат Младо, который обожает статистику, обнаружил перерасход ветоши в группе Дупрака, и кто там из братьев дожал с выводами, еще большой вопрос.
        - Длит… - застонала Айлин.
        - Гоните его!
        - Что бы ты ни говорила, а у Яра есть чутьё! Он сразу заподозрил в Фанни отравительницу… после парадного обеда…
        - Просто девочка не привыкла врать. Мы снова топчемся на месте, а ведь нам рано расслабляться. Ведьма нанесёт новый удар.
        - Почему ты не можешь её найти?
        - Потому что мы имеем дело с неучтёнными невидимыми заклинаниями. Тех, кто получил их за заслуги перед обществом и владеет ими официально, слишком мало.
        - Я же предоставила тебе список заклинаний, которые Уго очистил от контроля…
        - Список, составленный четыре тысячи лет назад? Он бесполезен. В списке лишь описание заклинаний.
        - Всё же польза есть. Если у кого-то сильная икота, можно предположить, что её наслали, ведь она есть в списке…
        - Пока ни разу не встретилась, - саркастически сказала Длит. - Не забывайте и про стихийные силы и законы, известные избранным. Речь, конечно, о ведьмах.
        - Я поняла… А заклинание того мальчишки… какое оно?
        - Ещ-щима? Оно стихийное и было мне знакомо. Возможно, проверяя вещи людей из Холодной слободы, я упустила какие-то артефакты, потому что не знала и не видела их раньше. Нам нужны союзники из людей, знакомых с этой магией. Я ищу их.
        Айлин взглянула на печальное и такое прекрасное лицо Длит, обрамлённое тёмными волнистыми волосами.
        - Я восхищаюсь тобой, дорогая…
        - Забыла о самом главном, - с досадой сказала Длит. - Господин Даймон кое-что вычитал в пророчествах:
        Когда всё утихнет
        И схлынет тревога,
        Лучше в крепость позвать птицелова,
        Чем позволить уехать, -
        Надёжнее, крепче станут ограды.
        - Хорошо, я подумаю над этим, когда схлынет тревога и все мои навязчивые мысли и сомнения, - сказала Айлин.
        2
        Гонзарик любил делать уроки на кухне, устроившись за огромным обеденным столом. Вот и сегодня он разложил учебники, тетради, но дело не шло. Виктория, лепившая к полднику пирожки, видела, что он слишком рассеян, чтобы заниматься.
        - О чём думаешь? Опять о жуках?
        - О конце света…
        Гонзарик выглядел несчастным. Виктория отряхнула руки от муки и подсела к нему.
        - Не забивай голову всякой ерундой.
        - Все о нём говорят… в телевизоре, в школе… пишут в газетах. Я прочитал, что Вселенная - это два одинаковых листа, которые стоят рядом в пустоте. Они медленно притягиваются и прогибаются, а, когда коснутся друг друга, наступит конец света, не только нашего, а всехнего… всеобщего. И тогда всё обновится, все процессы во Вселенной начнутся заново. Так я хотел спросить: это точно? И, может, конец света вот-вот случится?
        - Глупости, - с серьёзным видом сказала Виктория. - Эти листы, плоскости Вселенной, толкают две черепахи. А у черепах, сам знаешь, черепаший шаг. Когда они ещё доползут…
        - Черепахи - это не научный подход… мифология…
        - Ненаучно - отметать теории. Просто черепах ещё не нашли. А найдут - скажут: мы же вам говорили…
        Гонзарик вдруг расплакался. Встревоженная Виктория обняла его и крепко прижала к себе.
        - Ну, что случилось?
        - Помнишь, к нам приходила подруга Фанни? Ну, вот… Она увидела меня и дала мне одну бумажку… эту вещь… Сказала: «На, повеселись, пацан». Я хотел, чтобы всем было хорошо, хотел помочь, потому что люди беспокоятся по всяким пустякам и не видят своих главных проблем…
        - Ох ты! Помог?
        - Дядя Мартон перестал ругаться… Я звонил Фелиси, она снова рисует… А Гриватта стала добрее… по-моему, добрее…
        - Мне, конечно, не нравится, когда используют запрещённые вещи, но ведь сработало? Тебе удалось сделать что-то полезное. Тогда почему ты так расстроен, мой хороший?
        - Я не хороший! Смотрю, а он опять ругается, этот дядя Мартон. Я сказал ему, что если у человека есть мечта, за неё нужно бороться. Но я не желал ему ничего плохого, не хотел, чтобы он крал детей! - Гонзарик зашёлся плачем. - Теперь со мной никто даже поздороваться не захочет…
        - Ну-ка, ну-ка! - строго сказала Виктория. - Вытри слёзы. Ты про одно думал, а у него в голове другое засело. Мечты у всех разные, понимаешь? И свою цель мы выбираем сами, кто бы нам что ни советовал. Слушай, я ничего никому не скажу, но пообещай, что больше не будешь применять эту вещь. Даже из добрых побуждений. Потому что, видишь, всё равно это боком выходит…
        - Обещаю… Я её выброшу!
        - Вот и молодец.
        Глава 10. Чёрная карта
        1
        Сантэ не приходила к ней по ночам с тех самых пор, как тетрадь с записями вместе с её сыном исчезла в неизвестном направлении. Но Айлин всё равно очень плохо спала. Вставала она рано и, позавтракав, сразу уезжала в свой городской офис. Она попросила Милна отложить ревизию Ассоциации - обстановка и без того была напряжённой. Собранные в Холодной слободе животные были в запущенном состоянии: поголовно не привиты, не чипированы, не обработаны от паразитов. Среди них нашлась заморенная мурча со следами уколов - ветеринарный Совет пришёл к выводу, что у кошки часто брали кровь. В Дубъюке и раньше были известны случаи, когда кровь мурчи переливали простым кошкам для того, чтобы потом допросить их - вдруг тайны мурчи передадутся им? Айлин рвала и метала, злясь на своих и чужих. Во время пожара какие-то из кошек потерялись, пропали, возможно, погибли, а хозяева некоторых спасённых в слободе кошек так и не нашлись, и бедной мурчи, в том числе. Сейчас ветеринары Ассоциации боролись за её жизнь.
        Приехав утром в офис и проходя по коридору в свой кабинет, Айлин подобрала с пола листовку от Детей свободы. На ней она, Айлин Монца, одной рукой гладила по голове молодого человека, похожего на Мира Багорика, другой - покрытого язвами и струпьями Джио Рица. Мир прижимал к груди мешочек, набитый монетами, под ногами у Джио лежала растерзанная кошка. Под рисунком подпись:
        ОНИ ЖЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЛИ!!!
        ДОБРАЯ ХОЗЯЙКА ВСЕХ ПОЙМЁТ И ВСЁ ПРОСТИТ!
        К обеду Айлин поняла, что не в состоянии работать, перед глазами неотвязно стоял рисунок, и самое ужасное, что она уже не понимала, справедливы или нет адресованные ей упрёки. Она уехала, решив поработать дома. Но и там ждала неприятность.
        Последнюю неделю она всеми правдами и неправдами добывала деньги для погорельцев. Поскольку Лунг взял отгул, Айлин сама поискала в шкафу письма от избранных благотворителей, к которым обращалась только в критический момент, и наткнулась на раздутую папку с надписью «Собрание сочинений Детей свободы». Сердце бешено заколотилось. Айлин положила папку на стол, раскрыла. Сверху лежала карикатура: снова Хозяйка мурров собственной персоной на фоне больших голубых свечей над многочисленными холмиками…
        ВЕДЬМА НЕ ПОЙМАНА, А ХОЗЯЙКА БЕЗДЕЙСТВУЕТ!!!
        Под ней - уже знакомая карикатура про добрую Хозяйку, ещё… и ещё… целая пачка листов…
        - Когда же это закончится? - прошептала Айлин, захлопнув папку.
        Правильно говорят: если с утра не задалось, то и дальше всё пойдёт вкривь и вкось. В висках застучало, голову стиснула боль. Забыв про письма, Айлин вернулась в кабинет. Пилюли от давления, которые она всегда носила в любимой парчовой сумочке, закончились. Она пошарила в верхнем ящике стола, нашла там не начатый пузырёк лекарства и наткнулась на забытую между бумаг и мелочей колоду карт.
        Когда положенная под язык таблетка подействовала, Айлин почти бездумно достала из ящика карточную колоду, перетасовала её и вытянула одну карту. Чёрная дама… Чёрная, с чёрным лицом - напротив юной девы…
        С застывшей на губах кривой усмешкой, Айлин перевернула все карты, одну за другой. Все оказались нормальными. Она аккуратно собрала их и положила колоду в стол. Головная боль снова усилилась. Обхватив голову руками, Айлин посидела за столом, раздумывая, не померещилась ли ей чёрная карта, и вдруг спохватилась - где Фанни?! Она позвонила на пост охраны в холле.
        - Фанни приехала из школы, Хейго?
        - Да, госпожа Айлин. Только что прошла в библиотеку.
        - Хорошо, спасибо.
        Она прилегла на диван и задремала.
        …Для Фанни библиотека была лучшим местом на свете. Она была поделена на три части. Распашные стеклянные двери вели из холла в большой читальный зал. В Спящей имелись и более обширные помещения, но нигде не было таких высоких, в два этажа стен, образующих открытое, впечатляюще обустроенное пространство.
        Стену напротив входа занимали книжные полки. Вдоль них тянулась галерея с перилами. Поднявшись на неё по деревянной лестнице, можно было достать книги с верхних полок.
        Слева, над мраморным камином, устроенным между двумя огромными окнами, висел внушительный портрет Айлин. Окна, обрамлённые бархатными портьерами винного цвета, были поделены на крупные квадраты простыми переплетами и впускали в библиотеку много света; из них открывалась чудесная панорама холма Бастет, с южной стороны слишком крутого для застройки и потому остававшегося девственно-зелёным.
        Удобный диван посередине зала, столики с лампами, два кресла с торшером между ними, большая хрустальная люстра и ковёр создавали уютную зону для чтения и бесед.
        Средняя часть библиотеки - книжный зал - была заполнена высокими шкафами. Более широкая нижняя часть каждого шкафа выступала, образуя поверхность, на которую было удобно класть книги. Шкафов было много, они были пронумерованы, почти на каждом стоял небольшой мраморный бюст, они то шли рядами, то ряды вдруг закручивались спирально, приводя к какому-нибудь тёмному тупичку или дряхлому шкафу, выкрашенному в неожиданный красный цвет. Чтобы никто не терялся в книжном лабиринте, белые стрелки на паркете указывали направление к выходу.
        Основное хранилище книг было отделено от доступной всем части библиотеки мощной бронированной стеной. Войти туда могла только Айлин, набрав на замке специальный код.
        Фанни давно нашла среди книжных шкафов укромный уголок с небольшим столом, с удобной лампой, дающей то рассеянный, то направленный свет, и обосновалась в этом подобии кабинета. Здесь она могла спокойно оставить разложенные книги, тетради, выписки и вернуться к ним на следующий день. Хотя сюда не доносился шум внешнего мира, посторонних звуков было предостаточно: то вдруг принимались скрипеть шкафы, жалуясь на старость, раздавалось жужжанье пылесоса горничной, а то - шорохи, писк и хлопанье крыльев, когда кто-то из мурров охотился на мышей и случайно залетевших птиц. В библиотеку была заведена труба, в которую мурры сбрасывали добычу. Дворник Лаврион выносил в мусорный бак содержимое корзины, стоявшей под трубой в укромном месте.
        Недавно кто-то с грохотом уронил бюст неподалёку от Фанни. Она вздрогнула.
        - Спасибо, не на голову…
        Из-за шкафа высунулся Господин Миш. Фанни почувствовала его взгляд и медленно повернула голову. Мурр мяукнул и вдруг развалился на спине, словно приглашая Фанни почесать ему округлое брюшко.
        - Ещё чего, - сердито прошептала Фанни и на всякий случай подняла с пола свой бумажный пакет, украшенный сухофруктами.
        Сегодня ей не хотелось заниматься древним языком, на котором были написаны книги интересующего её времени - эпохи Страдания, когда в Дубъюке фактически правил железной рукой Уго Марусс. Фанни подобрала кем-то забытую в зале книжку под названием «Как распознать, что перед вами ведьма» и устроилась с ногами в своём любимом уголке для чтения - в кресле под лестницей, ведущей на галерею. Она читала уже с час, когда мимо тихонько прошла по проходу между шкафами и стеной ловисса, одетая в плащ. Через десять минут Фанни машинально отметила, что если ловисса перед выходом в город проверяет работу горничной, то ей пора бы уже вернуться. Через пятнадцать минут она уже волновалась и прислушивалась. Но в библиотеке стояла тишина.
        Не выпуская из рук книжку, Фанни отправилась на поиски таинственно исчезнувшей ловиссы Длит. Ноги сами привели её к портрету, на котором юная и счастливая Агнеш предстала во всём блеске своей красоты. Здесь у них с ловиссой не так давно состоялся памятный разговор о будущем Фанни и о заклинаниях, спрятанных у неё под мышкой.
        Фанни положила книгу на выступ шкафа, стоящего напротив портрета, нажала на край рамы, и он повернулся в сторону, открыв в неглубокой нише второй портрет - «Агнеш страдающая», как назвала его Фанни. В прошлый раз ей показалось, что на Агнеш кто-то смотрит из темноты. Так и есть! Когда свет падал на картину под определённым углом, были видны тусклые кошачьи глаза и контуры тела… Тьма! Седьмая мурра… Её никогда не изображали при дневном свете - только в полумраке.
        Несколько мгновений Фанни пристально рассматривала полотно, потом нажала на край рамы в нижнем правом углу и отступила назад. Механизм пришёл в движение, портрет с шорохом повернулся. Получилось! Открылась новая ниша с новым портретом!
        В немом восхищении Фанни смотрела на картину. Тот же мрачный фон и замужняя дама в прозрачном чепце на приглаженных волосах, но какое преображение… Теперь она полна достоинства, а взгляд устремлён к льющемуся из окна свету. Пушистая жемчужно-серая кошка у неё на коленях трогает лапкой бусы из рубинов в глубоком вырезе тёмно-синего платья. Длинные тонкие пальцы Агнеш ласкают Сантэ, на губах блуждает лёгкая улыбка, мысли витают далеко.
        Какая она здесь нежная и загадочная, восхитилась Фанни, эту картину вполне можно назвать «Любовь». Да, Агнеш нашла свою любовь, все её печали в прошлом, а будущее прекрасно. Её больше не остановят безумный старик и стены темницы. Не случайно современники прозвали Агнеш хитроумной, превознося её в первую очередь за ум, а уж потом за красоту.
        Вдоволь налюбовавшись, Фанни нажала на раму третьего портрета - может, за ним тоже что-то есть? Открылась крутая каменная лестница, ведущая в глубокое подземелье. Ступеньки терялись во тьме, тянуло сыростью и холодом.
        Возможно, через этот подземный ход Агнеш убежала в долину к своему возлюбленному… Но что там делает ловисса Длит? По спине побежали мурашки, Фанни невольно обхватила себя руками. Не то что спуститься под землю - даже подумать об этом страшно…
        - Хорошо замаскировали, - прошептала она, чувствуя, как сильно колотится сердце.
        Фанни постояла в нерешительности, потом робко заглянула в проём и шагнула вперёд, потянувшись к заржавленной металлической кнопке на каменной стене возле входа. В это мгновение кто-то толкнул её в спину, и она кубарем покатилась по ступенькам.
        2
        Айлин открыла глаза. Возле дивана полукольцом сидели и смотрели на неё все шестеро: Сантэ, Господин Миш, Мягкая, Миу, Рыжая Кучка, Ван.
        - Что? - сонно спросила Айлин, с трудом отрывая голову от диванной подушки.
        Мурры не двигались. Все неприятные картины дня встали перед Айлин: карикатуры, чёрная карта… Она поднялась, налила из графина воды, выпила, потом достала из сумочки деревяшку.
        - Шани.
        В ответ донёсся невнятный шум, похожий на тяжёлое дыхание.
        - Шани, ответь, пожалуйста! Мне нужна твоя помощь.
        Снова молчание. В сумочке завибрировал телефон - пришло текстовое сообщение.
        «МАТУШКА НАЛОЖИЛА ОБЕТ МОЛЧАНИЯ. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?»
        «ВЫПАЛА ЧЁРНАЯ КАРТА. МУРРЫ ПРИШЛИ И СИДЯТ У МЕНЯ».
        «СЕЙЧАС РАСКИНУ». - Через минуту: «ГДЕ ТВОЯ ВНУЧКА? ГЛУПАЯ ЖЕНЩИНА… ИЩИ БЫСТРЕЕ!»
        У Айлин закружилась голова. Шатаясь, она выбежала на лестницу и захрипела, перегнувшись через перила:
        - Хейго… Хейго…
        …Когда Хейго вынес Фанни наверх, она была без сознания, белая курточка и брюки разодраны на локтях и коленях, голова разбита, растрёпанные чёрные волосы и лицо запачканы кровью…
        - Она жива?!
        - Дышит, госпожа Айлин.
        …Доктор Бон прибыл в Спящую крепость вместе с медицинской бригадой, и Фанни, как и Айлин, была оказана необходимая помощь. Айлин позвонила Длит, та приехала быстро и, не сняв плаща, только расстегнув, ходила в нём по дому. Вскоре появился и Лунг, который возил Гонзарика и Таю в парк развлечений. У Фанни были обнаружены сотрясение мозга, перелом руки, двух рёбер, ссадины и ушибы по всему телу. Для взрослого человека такое падение было бы чревато более серьёзными последствиями - молодой организм перенёс его легче. Примерно через час Фанни пришла в себя, и, ко всему прочему, оказалось, что она оглохла.
        Доктор разрешил пятиминутный разговор. Айлин с Длит на языке жестов объяснились с Фанни и узнали, что её столкнули с лестницы. Лунг по просьбе Айлин позвонил Пороху.
        Следственная бригада во главе с Порохом и Тигрецом приехала быстро. Первым делом полицейские поднялись на второй этаж, намереваясь поговорить с Фанни, но девочка только что заснула, и доктор Бон запретил её беспокоить. Айлин неотлучно находилась у постели внучки. Длит выставила охрану: под дверью сидели на стульях Гарт и вызвавшийся помочь Мир, который очень переживал за состояние и безопасность Фанни. Здесь же ловисса поговорила с полицейскими.
        - Иногда я выхожу в город по подземному ходу из библиотеки, - бесстрастно объяснила она. - Однажды Фанни застала меня возле картин, которые его скрывают. Она утверждает, что обнаружила его только сегодня, сама.
        - Расскажите о падении, - сказал Яр. - Может, закружилась голова? Оступилась, нога поехала?
        - Нет. Настаивает, что её толкнули в спину. Полагаю, преступление было спонтанным: кто-то увидел Фанни и воспользовался случаем. И этот человек не знал, как закрыть ход, иначе он бы это сделал, чтобы скрыть случившееся. В этом случае Фанни, скорее всего, погибла бы.
        - У неё были враги?
        - Видимо, да, раз такое случилось. У всех есть враги.
        Яр с Тигрецом переглянулись.
        - Мы проведём осмотр, а потом всех опросим, - объявил Яр. - Где нам обосноваться?
        - Кабинет Хозяйки подойдёт?
        - Вполне. Вы нас проводите в библиотеку?
        - Давайте сами, - ледяным тоном ответила Длит и, тихо открыв дверь в комнату Фанни, скользнула внутрь.
        - Ого, - усмехнулся Тигрец. - Я уже боюсь. Та самая?
        - Она, - мрачно проронил Яр. - После Холодной терпеть меня не может. Ладно, идёмте.
        …Сначала Тигрец осмотрел пристроенные бассейн и оранжерею, а потом принялся сновать по дому, заглядывая в каждый уголок. Через час он уже имел преставление о внутреннем устройстве Спящей крепости и царивших здесь порядках. Тысячи лет назад крепость была построена Уго с размахом, разорительным для современной жизни, и теперь третий этаж был заколочен полностью, а правое крыло наполовину.
        Восхищала продуманная симметрия здания: через весь первый этаж тянулся длиннющий коридор, в котором могли разъехаться два автомобиля, а из внутреннего дворика, устроенного у входа, попадали в просторный холл с лестницей на второй этаж, делившей пространство на две части. Слева располагалась библиотека; за поворотом по коридору - прачечная, три кастелянских и рабочая комната, которой нынче заведовал Мир Багорик. Напротив подсобных помещений находилась необъятных размеров кухня с окнами в ещё один внутренний двор, а дальше - жилые комнаты, отведённые для женской части персонала, на втором этаже над ними - для мужской.
        По правую руку в холле располагался кабинет доктора, всё остальное пространство было отдано великолепной анфиладе залов: столовой, гостиной и другим роскошно отделанным комнатам.
        На втором этаже, справа, Тигрец обнаружил кабинет хозяйки с приёмной и запертые на ключ жилые апартаменты - её и внучки, а также огромный парадный зал, предназначенный, вероятно, для самых торжественных приёмов.
        Никогда в жизни Тигрец не бывал в подобном месте и не чувствовал себя таким одновременно взбудораженным, восхищённым и подавленным.
        Опрос персонала, который проводил лично Яр, начали с охранника, нёсшего вахту в холле. Тигрец присутствовал, Ге Пард вёл протокол - Яр предпочитал видеть рядом надёжных помощников.
        Восстанавливая картину дня, Хейго рассказал следующее. Дело было после обеда. Сначала из библиотеки вышла с пылесосом горничная Флавия, завершившая уборку; из школы приехала младшая госпожа и, никуда не заходя, прошла в библиотеку; почти сразу после этого на пост позвонила госпожа Айлин, расспрашивала о внучке, потом в библиотеку вошла ловисса.
        - Вышла обратно? - спросил Яр.
        - Нет.
        - Куда делась?
        - Я не слежу за своей начальницей.
        - Раньше случалось, чтобы она так же таинственно исчезала в библиотеке? - провокационно спросил Яр.
        - Возможно.
        Больше ничего о ней не скажет, понял Яр. Она их тут всех обаяла. Предан, как кот.
        - Кто ещё заходил в библиотеку?
        Оказалось, Хейго отлучался с поста. Ему позвонила распорядительница по кухне и попросила помочь - привезли мясо. Хейго рубил его в подсобке, а Лорна с поварихой носили в ледник под кухней. Ещё на кухне торчал водитель Кристофер, который привёз Фанни из школы. Его не видели, но слышали.
        - У этого свои заморочки. Он не любит есть за общим столом, так Лорна разрешает ему уносить еду к себе, чтобы никого не нервировал. Но сегодня обедал на кухне. Сидит над тарелкой и жалуется, как маленький, что не лезет. Булки лезут, а суп нет. Потом соберётся с духом и набросится на еду, ложкой стучит, как три дня не ел. Потом опять сидит. Обед у него не меньше часа длится.
        - Значит, пока ложкой не стучал, мог сходить в библиотеку? - спросил Яр.
        - Да мог. Но он не стал бы. Он к Фанни неровно дышит.
        - Со странностями, а водит хорошо.
        - Это да.
        - Когда возвращались на пост, видели кого-нибудь в том длинном коридоре?
        - Анаболию, кастеляншу. Несла что-то свёрнутое. Она гладит-штопает в одной комнате, а бельё складирует в другой. И София с Флавией шли с тележками из парадных комнат, в районе столовой. Я ещё подумал, подружились девчонки в последнее время. Как сойдутся, так сразу смех и веселье. Издалека слышал, как заливались.
        - Спасибо. Если ещё что-то вспомните…
        - Обязательно. - Хейго ушёл.
        - Говорил я с этой кастеляншей, - сказал Тигрец, не перестававший про себя удивляться чудесному убранству кабинета Айлин. - Вот, нашёл у неё на стопке белья. - Он достал из кармана форменной куртки довольно потрёпанную книгу в синем переплёте. - «Как распознать, что перед вами ведьма». Старинное издание, между прочим.
        - Здесь всё старинное, если ты не заметил, - сказал Яр.
        - Кастелянша распсиховалась, аж пятнами пошла, мол, весь дом читал, а теперь мне эту залапанную заразу подкинули. У неё там такой порядок, дышать страшно, всё по полочкам, и вдруг на крахмальном великолепии - зачитанная книга. Не понимаю, говорит, как можно класть всякую дрянь на чистое бельё, придётся перестирывать. Может, чистюля. А может, не ожидала, что с книгой застукают.
        Яр полистал книгу.
        - Найди осиновое полено с выпавшим сучком - через него увидишь ведьму…
        - Да, всякая ерунда. Ещё жаловалась, что полотенца поворовали.
        Допросили Флавию и Софию. Флавия, невысокая черноволосая девушка, беспрерывно плакала, и её побыстрее спровадили. София выглядела глуповатой, таращилась на полицейских. Обе утверждали, что не заметили ничего подозрительного, вместе прибирались в комнатах.
        - И надо же, ни одной камеры! Нигде, кроме как снаружи, по периметру, - сокрушался Тигрец.
        - Пробовали ставить, но муррам это не нравилось, уходили из дома, - объяснил Яр.
        Тигрец расплылся в улыбке.
        - Я видел мурра - ел на кухне рыбу. - Тигрец плюхнулся на зелёный бархатный диван и блаженно зажмурился. - Да-а… я бы смог здесь жить… в неге и роскоши…
        - В роскоши живут, правда. Но как на вулкане, - заметил Яр.
        - Так мы тоже, только без роскоши.
        - Давайте ближе к делу. Кого подозреваем?
        - Допуская скрытые мотивы, всех, - сказал Ге Пард. - Есть и явный мотив. Парадный обед помните? Едва не потравила кучу народа.
        - Но не потравила же, - возразил Яр. - Хотя я её с самого начала подозревал, правда, в умышленном отравлении.
        - По факту, можем однозначно вычеркнуть Хозяйку и ловиссу, - продолжал Ге. - И секретаря с двумя детьми - катались на пони в парке. Повариху и главную по кухне. Багорика, парня из мастерской, - вместе с садовником несколько часов строил каменную горку. Дворник и дед Строжар пожилые люди, с чего бы им злодействовать?
        Яр делал пометки в списке персонала.
        - Тавала Ой?
        - Вчера увезли с аппендицитом, - сказал Тигрец. - Парикмахера тоже исключаем, с утра уехал. И покусанного жуками лежачего. Он младшую хозяйку видел от силы два раза. И еле ноги таскает. Ему бы до туалета дойти.
        - А цветочная девушка, которая за ним ухаживает?
        - О, братцы… Я бы на такой женился. Не похожа на ведьму. Одно слово, цветочек!
        - Ты сказал, на ведьму? - удивился Яр.
        - Почему-то вырвалось. Наверное, из-за книги. Всё время о ней думаю.
        - Итак, кто мог зайти, пока охранник рубил мясо? Кастелянша и две горничные?
        - Ещё эта, страшненькая, с кольцом в носу… стилист со второго этажа! - вспомнил Тигрец. - Слова не вытянешь, молчит и жуёт, как корова. Кстати, в подвале живёт качок… книжный червь. Классный парень. Показал мне пару упражнений для пресса.
        Яр сверился со списком.
        - Помощник покойного архивариуса. В доме такое, а он качается?
        - Так он и не знал, пока я не сказал. Сразу засобирался проведать… расстроился.
        - Я за Хейго, - сказал Ге. - У него была возможность. Он тут рядом, зашёл и толкнул девчонку.
        - Зачем ему? - с сомнением сказал Яр.
        - Ставлю на кастеляншу, - заявил Тигрец. - Её здесь не любят. Говорят, злющая была, пока новая ловисса её не построила.
        В дверь заглянула Длит.
        - Фанни проснулась, господа полицейские, - холодно сообщила она и исчезла, закрыв дверь.
        - Стучаться надо, - буркнул Тигрец.
        …Ге ушёл к криминалистам, а Яр с Тигрецом, пройдя через приёмную, где Лунг отвечал на многочисленные звонки, отправились в комнату младшей госпожи, расположенную здесь же, на втором этаже.
        У Фанни была забинтована голова, левая рука в гипсе покоилась поверх одеяла, правая беспокойно теребила одеяло. С первого взгляда было понятно, насколько девочке больно. У постели сидели пожилая медсестра в белом халате и Хозяйка, Длит стояла у окна, выходившего на Алофу.
        Яр подошёл к кровати, Тигрец остался стоять у двери. Негромко поздоровавшись и попросив медсестру выйти, Яр задал несколько вопросов Фанни. Девочка отвечала беззвучно, одними губами, Айлин переводила.
        - Как вы упали с лестницы?
        - Меня толкнули. Кто, не видела.
        - У вас есть тайный недоброжелатель?
        - Не знаю.
        - А не случалось ли чего-то странного в последнее время?
        - Да… да… случалось… - с болезненной гримасой сказала Фанни. - Дедушка переживает, что до сих пор не нашлись полотенца… большие, льняные… пять штук…
        - Те, что потерялись в день парадного обеда? - Яр посмотрел на Айлин. - Вы же проверили кошачьи лазы?
        - То есть? - растерялась Айлин.
        - Большим полотенцем вполне можно заткнуть лаз. Я ещё с дела Дупрака помню, что в домах мурров должны быть свободны пять ходов, а шестой запечатан.
        - Вы мастер по части кошачьих ходов, - невинным голосом заметила Длит.
        - А вы по части подземных, - парировал Яр.
        - Нужно сказать Барри, - заволновалась Айлин.
        - Наша ежиха Ляля пропала осенью, - с глазами, полными слёз, продолжала жаловаться Фанни.
        - У вас жила ежиха? Сочувствую, - сказал Яр.
        - Постойте! - Тигрец подошёл поближе. - Антей Комар спас в Ведьмином овраге не только ребёнка, но и замученного ежа в клетке, можно сказать, вырвал из рук того урода. И не бросил - дотащил. Мы его в ветлечебницу Ассоциации сдали. Так может, и ёж ваш, раз ведьмак отсюда?
        Айлин жестами рассказала об этом Фанни и повернулась к полицейским.
        - Она огорчена. Спрашивает, почему ей не сказали, что Антей спас ежа. Прости, Фанни, это моя вина… я как-то упустила из виду. Это и в самом деле была ежиха… Её… её уже подлечили и выпустили в лес.
        - Ну, кто их просит?!
        - Она что, знакома с Антеем? - тихо спросил у Яра Тигрец, но Айлин услышала и, встретившись с ним глазами, кивнула.
        - С детства. Фанни ездила в Пёсий дол смотреть щенков. Это она предложила моему брату пригласить Антея в Дубъюк.
        Тигрец сразу душой расположился к наследнице и даже улыбнулся ей.
        - Фанни, всё будет хорошо, - жестами показала Длит. - Господа, больной нужно отдыхать.
        Яр с Тигрецом двинулись к выходу, но Айлин попросила их задержаться и, поднявшись, подошла к ним. Длит встала рядом.
        - Господин Порох… возможно, не к месту… и ещё рано… но… у вас есть подозреваемый?
        Повисла пауза. Яр взглянул на Тигреца и веско сказал:
        - Собираемся произвести арест.
        - Кого?
        - Кастелянши Бомбаст.
        Тигрец старался не выдать удивления.
        - С чего вдруг? - вырвалось у Длит.
        - С того вдруг, что она странно реагирует на книги. Господин Белые Усы, введите всех в курс дела.
        Пока Тигрец рассказывал о найденной в кастелянной книге, Длит, хмурясь, листала её, потом показала Фанни.
        - Я читала её в библиотеке, - одними губами сказала Фанни. - Кто-то оставил в читальном зале. Ловисса… Я вспомнила, руки были слабые… не мужские…
        - Да, Фанни, слабые… Я должна идти… - Длит со злостью отшвырнула книгу и быстрыми шагами направилась к двери.
        - Ты догадалась? О чём?! - взволнованно закричала вслед Айлин.
        - Мы с вами? - неуверенно спросил Яр у Длит.
        - Нет!
        …Как только выяснилось, что падение Фанни - не несчастный случай, а покушение, Длит, Хейго и Гарт ещё до приезда полиции помогли Барри, который заведовал ключами, запереть все входы и выходы в Спящей крепости: центральную дверь и три чёрных хода, а также проверили окна на первом этаже, все до одного забранные решётками.
        Заглянув в приёмную, Длит крикнула разговаривавшему по телефону Лунгу:
        - Быстрей, Лунг! - Парадная лестница находилась напротив приёмной. Встав на краю, Длит позвала: - Хейго! Следи за выходом! - Хейго не отвечал, но Длит вдруг заметила, что входная дверь приоткрыта. - Чёрт!
        Она сбежала по лестнице, её догнал Лунг. Из-за стола охраны торчали ноги в чёрных ботинках - на полу лежал Хейго с окровавленной головой.
        - Полный дом полицейских, называется! - со злостью крикнула Длит. - Лунг, займись им!
        - Вызову медсестру и - за тобой!
        - Не надо! Присмотри за домом! Здесь ни на кого нельзя положиться…
        Через внутренний дворик Длит выбежала в холодную ночь. На тёмном небе ни звезды, но вдоль подъездной дорожки уже зажглись фонари. С широких ступеней крыльца открывался хороший обзор. Длит цепким взглядом обвела открытое пространство перед Спящей. Среди деревьев справа мелькал огонёк фонарика. Она бросилась туда, по газонам и клумбам, срезая путь и не щадя хрупкой красоты цветов.
        Ухоженный парк остался позади, пошёл густой лес с зарослями, коварными ложбинками и валежником. Огонёк впереди по-прежнему мелькал. Длит достала из внутреннего кармана плаща фонарик. Наконец она выбралась на поляну, освещённую луной. Спиной к ней неподвижно стояла на коленях женщина с распущенными волосами.
        - Флавия!
        Горничная не шелохнулась. Включённый фонарик лежал в траве.
        Длит подошла, посветила в ей лицо - Флавия смотрела пустыми глазами. Длит безуспешно щёлкала пальцами и хлопала её по щекам. На Флавии были лёгкие туфли на босу ногу - она убежала из Спящей крепости, набросив пальто. Из её крепко сжатых пальцев Длит вытащила узкий листок бумаги, разгладила, рассмотрела цепочку написанных знаков. Пообещали, что это поможет в трудную минуту? Конечно, обманули. Не помогли, а погубили.
        Взяв Флавию под руку, Длит помогла ей подняться с колен и повела в Спящую крепость.
        …На крыльце стояли Лунг, Айлин с наброшенной на плечи узорчатой шалью и трое полицейских, среди них Яр Порох. Увидев Длит, Лунг бросился ей навстречу.
        - Я говорил с Софией. Флавия сходила в библиотеку за книгой, когда там была Фанни. Но просила Софию никому не рассказывать, боялась, что её заподозрят.
        - А София?
        - Клянётся, что ничего не знала. Слёзы льёт.
        - Неужели это она, Длит? - взволнованно спросила Айлин, когда все трое, Длит, Лунг и Флавия, поднялись по ступенькам. - Она столкнула?!
        - Да. Утром она пылесосила в библиотеке, выбрала книгу и забыла. Вернулась, чтобы забрать, увидела Фанни, ну, и толкнула. А когда узнала, что Фанни жива, подбросила книгу Бомбаст.
        - За что?! Что мы тебе сделали?! - закричала Айлин в бессмысленные, невидящие глаза Флавии.
        Длит обняла её, успокаивая, и спросила у Лунга:
        - Хейго жив?
        За Лунга ответил Порох:
        - Жив. - Кивком головы он велел полицейским забрать Флавию. Они увели её в дом. - Она сможет ответить на вопросы?
        - Её разум мёртв. Вы умеете общаться с мёртвыми?
        - Что случилось с этой горничной? - Порох глядел на Длит с подозрением.
        - Она прочла в лесу неудачное заклинание.
        - Поверю на слово.
        - А что ещё вам остаётся? Надеюсь, ветошные дела идут успешнее?
        Пороха перекосило от раздражения.
        - Безусловно! Полотенца обнаружены в кошачьих лазах.
        - Рада за Барри, - мрачно сказала Длит.
        Глава 11. Трудный день
        1
        Они провели бессонную ночь. Утром, жалко улыбаясь, Фанни спросила:
        - Бабушка, я же оглохла не навсегда? Прости, что снова спрашиваю…
        Доктор Бон был осторожен в прогнозах, но Айлин, конечно, ответила, что уверена во временном характере её глухоты.
        - Когда у дедушки притупляется слух, он что-то капает в уши…
        Почему она сразу не подумала о Барри?
        Старик пришёл тотчас и будто знал, что его позовут, - пузырёк уже лежал в кармане куртки.
        - Не сотрясение, а потрясение, - сказал он, закапывая Фанни в уши жидкость с кислым запахом. - Немного подождём. Не могу передать, как я счастлив, моя дорогая госпожа, что полотенца найдены. Все пять! Анаболия ликует, её репутация восстановлена!
        Айлин вымученно улыбнулась. Она не могла разделить с ним радость. Дом стал напоминать змеиное гнездо. Здесь ненавидят, лгут, воруют, покушаются на чужую жизнь, калечат, подбрасывают чёрные карты, встают на пути у мурров и, хотя в это непросто поверить, практикуют ведьмовские ритуалы…
        - Не ребёнок, а клад, - рассказывал Барри про Гонзарика. - Мы ничего не нашли, а он говорит: «Тот, кто это сделал, знал, что если полотенца затолкать неглубоко, то их быстро обнаружат. Он хитрый! Нам нужна палка с крюком». Тут и Мир Багорик пришёл на помощь, в два счёта смастерил нужный инструмент. Должен заметить, госпожа Айлин, этот парень не жалеет сил, чтобы вернуть себе доброе имя. И я этому очень рад. Ещё по капле, госпожа Фанни… Оставляю вам пузырёк, держите его открытым. Завтра в это же время закапайте ещё раз, а сейчас начинайте считать до двадцати пяти и приготовьтесь к возвращению в мир звуков.
        - Неужели, Барри? - взволнованно спросила Айлин.
        - Через два дня никакие капли не понадобятся.
        - Ты наш спаситель…
        Склонившись, старик почтительно приложился губами к руке Айлин.
        - В эти скорбные дни, добрейшая моя госпожа, я служу вам с прежним восторгом и преданностью.
        Не успел Барри выйти, как Фанни позвала, улыбаясь:
        - Бабушка… Господин Миш…
        Айлин всплеснула руками.
        - Ты говоришь! Ты слышишь?!
        Из-за двери доносился умоляющий голос Барри:
        - Прекрасный Господин Миш, прошу, не поступайте столь безрассудно…
        Видимо, мурр опять метил свои владения. Фанни впервые в жизни этому обрадовалась.
        2
        Айлин решила лечь спать пораньше, но долго ворочалась в постели, всё мешало: сбившееся одеяло, беспокойные мысли, луна из-за портьеры… то душно, то холодно, то хочется плакать. Она накинула пеньюар и приоткрыла дверь, чтобы выйти из спальни. Мимо покоев кто-то прошёл. Дом спал, во мраке коридора нельзя было понять, кто это - мужчина, женщина? Айлин сковал необъяснимый страх. Кое-как поборов его, она захлопнула дверь, вернулась в постель и накрылась с головой, уже предчувствуя Встречу.
        - Однако, тьма сгущается. Мне придётся заглянуть тебе в голову, Монца-глупышка. Противно, но что поделаешь, - услышала она глухой голос. Он то приближался, то удалялся. - Я ощущаю движение… и как же это неудобно. Вот, чувствую мороз в твоей головной части, слышу стоны… слышу ропот и упрёки. Ну, конечно. Вместо стройности суждений - трескотня и хаос. Мысли скачут, как кузнечики по летнему лугу. Не видишь того, что находится перед тобой, не видишь изнанки. Тебе не суждено заглянуть в суть вещей?
        - Такой уж я родилась, - пробормотала под одеялом расстроенная Айлин. - Если бы можно было взять взаймы немного ума, я бы так и поступила…
        После долгого молчания раздалось:
        - У меня где-то был мешок… - Снова тишина.
        - Мешок? - осмелилась напомнить о себе трепетавшая Айлин.
        - Нет… конечно, не так… Область. Из которой я черпаю слова. Мне, наверное, придётся нырнуть, сунуться, запустить руку в эту область-мешок, чтобы вытащить подходящие к нашему разговору ругательства и пришпилить тебя, Монца-глупышка. Слишком много ошибок, река сомнений, море глупости, океан пустоты. У тебя всё под рукой, чтобы решать загадки, искать ответы, переставлять фигуры. Чем же ещё заниматься женщине, не обременённой необходимостью зарабатывать себе на хлеб? Неужели только обвешиваться бусами? Я даю тебе последний шанс… немного времени, чтобы вырвать гнилой зуб…
        - Я вырву, - прошептала Айлин.
        - Или я достану сумку с ругательствами.
        Айлин долго лежала в полной тишине, так и не выбравшись из-под одеяла и боясь пошевелиться.
        …Проснувшись, она высыпала содержимое своей парчовой сумочки на туалетный столик, расстегнула потайную молнию и вынула спрятанную за подкладкой перчатку из той же переливающейся ткани. Потом скинула с постели подушки, залезла на неё с ногами, встала в изголовье, оказавшись лицом к лицу с картиной, на которой Мать-кошка возлежала посреди жаркой пустыни, приложила ладонь к позолоченной раме и мысленно сформулировала свою просьбу о постижении сути вещей.
        В ответ ярко осветился в левом нижнем углу картины камень, наполовину занесённый песком. Айлин натянула на правую руку перчатку и осторожно сунула руку в картину - как будто в нагретую духовку, от которой шёл запах сухого, раскалённого песка.
        Перевернув рукой камень и вытащив из-под него желтоватый, под цвет пустыни, конверт, Айлин слезла с кровати. Несколько песчинок упали на туалетный столик, когда она стянула перчатку с руки. Нельзя было отвлекаться, но она всё равно обернулась и посмотрела на огромный силуэт Матери-кошки на горизонте, чувствуя, как от горечи и умиления в горле встаёт ком.
        В конверте оказались несколько пронумерованных листков. На первом листке излагалось требование одеться во что-то отличное от платья, а после пошагово выполнять инструкции и не приступать к следующей, не выполнив предыдущую.
        …Господин Куафюр вошёл в спальню, как обычно, вразвалку и с независимым видом. Айлин в спортивном костюме сидела за туалетным столиком и была слишком сосредоточена, чтобы бурно отреагировать на расцветший у него под глазом синяк, но не могла внутренне не ужаснуться - фиолетовое на красном лице…
        - Пожалуйста, простую косу, Одилон, но понадёжнее, - попросила она. - Меня ждёт трудный день.
        Мастер нежно погрузил пальцы в её длинные влажные пряди.
        - Я у себя, если что. Можете на меня рассчитывать.
        - Это мило, благодарю. Что с глазом?
        - Трудный день. Конец света уже наступил? Вы в чём-то спортивном… - Мерзость какая, отразилось на изукрашенном лице Куафюра.
        - Вот! Ты меня понимаешь. Хуже только показаться на людях голой, - пожаловалась Айлин.
        - Так вы собираетесь…? В сапфирах и… в этом?!
        - Вынуждена.
        Мастер закашлялся, включил фен и больше не проронил ни слова.
        …Ковыляющий с палкой в туалет Джио остолбенел, увидев, как Хозяйка, растрёпанная, в тёмно-синем спортивном костюме, с кряхтеньем и жалобными охами то перекатывается, то ползёт на четвереньках по паркету из одного конца коридора в другой. За ней следовала небольшая группа из слуг: старик Барри в бархатной куртке, возбуждённый Гонзарик, растерянные женщины с кухни - распорядительница и повариха… две горничные в форменных платьях, видимо, из новеньких, и трое охранников. В доме теперь постоянно дежурили крепкие мужчины.
        - С дороги… - прохрипела Хозяйка, увидев Джио.
        Поравнявшись со слугами, Джио услышал, как они совещаются, и остановился.
        - Впору психиатров звать, господин Барри, - с тихим ужасом говорила распорядительница по кухне.
        - Мада Лорна, вы напрасно беспокоитесь. Госпожа Айлин знает, что делает, - отвечал старик.
        - Знает ли? - сказала расстроенная повариха, статная черноволосая женщина. - В леднике сидела. Вышла, стуча зубами… чуть не инеем покрылась. Потом залезла в кладовку и пробыла там, в темноте, не меньше часа… выкрикивала детские стишки…
        - И ещё кукарекала! - вставил Гонзарик.
        - И госпожи ловиссы, как назло, нет… и господина Лунга…
        - Так позвоните им, - сказал Джио.
        Старик Барри рассердился.
        - Не нужно никуда звонить! Идите работайте, я за ней присмотрю!
        Айлин полежала на спине, раскинув руки, перевела дух и покатилась дальше.
        - Хотя бы врача вызовите, господин Барри, - сказала Лорна. - В её возрасте… Смотреть страшно…
        - Спрашиваю: кто дал вам право вмешиваться в замыслы госпожи нашей?! - рявкнул старик.
        Лорна с надеждой повернулась к подошедшему Даймону:
        - Может, хоть вы подскажете, господин Даймон, что с хозяйкой?
        Помощник архивариуса думал недолго.
        - Она пытается вывести себя из равновесия. Помнится, Ирланг Шестой, эпоха… э-э… простоял на голове всю ночь, чтобы…
        - Я вас, конечно, уважаю, господин Даймон… за трудолюбие… - перебил Барри недовольным тоном, но Даймон решительно закончил:
        - Думаю, она собирается сотворить заклинание.
        Слуги бросились врассыпную. В коридоре остались только Даймон, Барри, Виктория и Гонзарик.
        - Извините, у меня тоже дела… - Даймон удалился.
        - Виктория! - донёсся издалека голос Лорны.
        Повариха с жалостью посмотрела на катающуюся хозяйку и поспешила на кухню.
        - И тебе пора, дружок, - мягко сказал Барри Гонзарику.
        …К своей спальне на втором этаже Айлин приползла на четвереньках, не имея сил даже подняться с колен и приложить ладонь к замку - ей помог Барри, следовавший за хозяйкой на почтительном расстоянии. Едва за ней закрылась дверь, старик вызвал из клиники доктора Бона.
        …Она выполнила все до единого дурацкие требования, изложенные на листках из конверта, и чувствовала себя так, будто её переехали, или она упала и всё себе отбила. Листки один за другим перекочевали из правого кармана спортивных штанов в левый. Оставался последний. Она кое-как его достала, лёжа на полу у кровати.
        Жалко, что я не вижу, как ты мучаешься, Айлин. Стараешься, будто прилежная ученица, да? Ты заняла моё место - получай. Я, Павлина Шипетта Монца, эпоха Сомнений, время Павлины, подшутила над тобой. Ты представить себе не можешь, как я сейчас смеюсь. Просто умираю со смеху! Ну, давай, посмейся вместе со мной!
        Айлин задрожала от гнева. Сердце в груди стучало так громко, что она ничего не слышала, кроме этого сумасшедшего стука. Опасаясь сердечного приступа, она полежала неподвижно, потом снова поднесла к глазам послание и заметила внизу стрелочку. Она перевернула листок.
        И вот теперь, когда тебя переполняет ярость, когда ты шатаешься от усталости, вся в поту и в пыли, а слуги, опасаясь за твой рассудок, готовы наброситься на тебя и связать, пробеги глазами эти две строчки. Пользуйся пришедшим к тебе даром до заката и больше не обращайся к нему.
        - Барри… - мёртвым голосом позвала Айлин в домофон.
        - Я здесь, госпожа! - сразу отозвался старик.
        - Мне… бы… врача…
        - Вот он, госпожа! Под дверью! Если вы откроете…
        Щёлкнул замок, дверь распахнулась, и доктор Бон вместе с Барри ворвались в спальню. Айлин без сознания лежала на полу.
        …Доктор Бон сделал всё возможное, чтобы Айлин смогла как можно скорее восстановить силы. Барри тайком от доктора дал ей выпить приятно пахнущую микстуру, и через три часа Айлин окончательно воспряла. Боль в теле ушла, осталась сильная слабость и ещё - то странное, что пришло к ней, дар чувствовать людей. Когда доктор Бон держал её за руку, считая пульс, Айлин словно обволакивало мягкое спасительное облако. От Барри веяло такой любовью и преданностью, что от благодарности у неё щипало глаза. Айлин переоделась в платье и обошла весь дом. День перевалил на вторую половину, и она торопилась увидеть каждого.
        Гонзарик с Викторией плели за кухонным столом венки из кистей рябины. Они обрадовались, увидев Хозяйку в относительно вменяемом состоянии.
        - Можно нам развесить их по дому? - спросил Гонзарик про ярко-красные венки. - Это хорошая защита от злобных сил!
        - Кажется, нам она не помешает, - кивнула Айлин, благодарно улыбнувшись: Виктория была похожа на огромную тёплую печь, а Гонзарик, шустрый, любознательный котёнок, всколыхнул в её сердце щемящую нежность. Айлин как будто увидела родную душу.
        Виктория сидела расстроенная, с красными глазами. Оказалось, утром она нечаянно ошпарила Лорну кипятком.
        - Я в последнее время как не в себе, госпожа Айлин… всё из рук валится…
        - Ещё бы. Столько всего случилось, - сказала Айлин, но Виктория была безутешна. - Где Лорна сейчас?
        - Уехала… У её сестры есть хорошая мазь от ожогов… Так плакала, бедная… так плакала… Не дом, а лазарет… и даже я в этом поучаствовала… Ковшик сняла с плиты, повернулась, а тут мада… Кисть ей обварила…
        - Ты же не нарочно, - сочувственно сказал Гонзарик.
        - Не переживай, Виктория, она поправится, - сказала Айлин и вдруг добавила, неприятно поджав губы: - Твои сытная еда и надёжность важнее. А где же Летка? Когда она выйдет на работу? То появится, то опять исчезнет…
        Виктория попросила Гонзарика:
        - Ты не мог бы закрыть уши?
        Гонзарик с готовностью прижал ладони к ушам и даже принялся тихонько напевать, показывая, что не собирается подслушивать.
        - Она хотела… приезжала… - виновато сказала Виктория. - Но не смогла заставить себя войти в ворота. Говорит, страшно.
        …Айлин заглянула к Куафюру - прочувствовала, как сильно у него болят плечи. Мастер был похож на безропотно тянущего лямку старого коня.
        Бомбаст предстала перед ней в образе спицы.
        Тавала, недавно лишившаяся аппендикса, уже вернулась домой и отлёживалась в своей комнате. Тут Айлин поджидал сюрприз: тихая, скромная прачка жадно водила по сторонам лисьим носиком, и этот образ был таким навязчивым, что Айлин была вынуждена уйти, оборвав разговор на полуслове.
        Господин Даймон с утра отправился в город.
        У Софии с Айком сегодня был выходной, они решили больше не тянуть со свадьбой и уехали выбирать кольца.
        Хейго, которого Флавия ударила по голове молотком, взятым из никогда не запиравшейся мастерской, лежал в больнице.
        Мир Багорик производил впечатление робкого щенка, забредшего в чужой двор.
        Хотя Айлин всё ещё злилась на Джио Рица из-за погубленной мурчи, она нашла в себе силы поговорить с ним с подчёркнутой предупредительностью, когда увидела, что этот человек страдает невероятно и его душевная боль сильнее физической.
        Сиделка в дымно-розовом платье вызвала в памяти образ цветущего луга.
        - Как вас звать, милая? - спросила Айлин.
        - Пыльная Роза, - тихо ответила девушка.
        Услышав это имя, Джио Риц закрыл глаза и застонал, как будто ему причинили новую боль. Сиделка склонилась над ним, а Айлин захотелось побыстрее уйти.
        Поочередно она поговорила в холле с вызванными дворником и охранниками и не обнаружила ничего подозрительного. Правда, ей не понравилось, что один из охранников, работающих на въезде в поместье, пристрастился к выпивке. Она задумалась о его увольнении.
        Весельчак Гарт предсказуемо был похож на клоуна.
        Гордон с женой работали в парке, и до них не смогли дозвониться.
        Длит с Лунгом тоже где-то пропадали, но Длит, уловив что-то необычное в усталом голосе Хозяйки, пообещала скоро приехать.
        При виде Кристофера у Айлин, как на качелях, закружилась голова.
        Направляясь в комнату Фанни, она встретила флегматично жующую Шотку и Таю. Девчонки шли по коридору, держась за руки. Вокруг них взрывались петарды и взлетали в небо фейерверки. Айлин взглянула на Таю чуть пристальнее и подумала: много меди.
        3
        Под дверью Фанни на стуле сидел охранник и мысленно листал свои многочисленные кляссеры с марками. Да у нас тут филателист, удивилась Айлин.
        Фанни уже понемногу вставала, но жаловалась на сильную боль в рёбрах и в руке. Сейчас она в постели читала книгу. С утра здесь явно побывала Шотка: заплетённые в косички тёмные волосы Фанни были уложены короной, из которой тугими завитками торчали розовые атласные ленточки. На ковре вокруг кровати лежали все шестеро мурров. Милое сердцу зрелище…
        - Детки мои, - вырвалось у Айлин.
        Немолодая медсестра, в белом халате и шапочке, приветливо улыбаясь, поднялась со стула. За её спиной колыхался видимый только Айлин вышитый ковёр.
        - Любите вышивать?
        Медсестра даже испугалась.
        - Как вы узнали?
        - У вас пальцы исколоты, - нашлась Айлин. - У моей сестры было так же.
        Медсестра кивнула и оставила Айлин с Фанни одних.
        - Бабушка, приходила Бомбаст, рассказывала о тебе что-то странное, - отложив книгу, жестами сказала Фанни, похожая на замученного котёнка. - Не думаю, что ты решила заняться фигурой.
        С тяжёлым вздохом Айлин опустилась на стул сиделки.
        - С мной глушитель Ричарда, Фанни, можем говорить спокойно.
        - Ясно. Так что ты делаешь? Чем занята?
        - Ищу ведьму.
        - Как?
        - Невидимое заклинание…
        - Вот, значит, до чего дожили. Думаешь, она здесь?
        - Слишком много всяких признаков. Если не она сама… или сам… то сообщники.
        - Как ты её узнаешь?
        - Зло не спутаешь ни с чем.
        - Раньше я считала, что ведьма - ловисса. Появилась неизвестно откуда, часто отлучается, всех очаровывает… И ходит по ужасным подземным ходам…
        Сразу после покушения на Фанни полиция проверила подземный ход из библиотеки. Через сотню метров от входа на стене нашли знак подземщиков - кошачий коготь, запрет на дальнейшее продвижение. Полицейские вернулись, а дверь заварили по обоюдному согласию Айлин и Длит.
        - Как она не боится?
        - Она необыкновенная, вот как, - сказала Айлин. - Но если Длит ведьма, то я Дикий кот.
        - А может, это не ведьма, а… ведьмак? Спроси вот их! Сидят тут… - с раздражением сказала Фанни про мурров. - Этот Господин Миш вообразил, что я его полюбила, представляешь? То пузо почеши, то спит у меня в ногах… В следующий раз я его… тресну!
        Развалившийся на ковре мурр поднял голову и обиженно мяукнул.
        - Неужели так трудно понять? Они приходят тебя защитить.
        - Да? А где они были, когда на меня напали? Знаешь, бабушка, я бы подумала, что не Флавия меня столкнула, а Бомбаст. Она больше всех подходит.
        - Бомбаст ни при чём. Она просто спица, а не ведьма.
        - Кто?!
        - Тебе здесь не скучно?
        - Конечно, скучно, - жалобно сказала Фанни. - Хорошо, что постоянно кто-то приходит… дверь не закрывается. Я здесь чахну, мне хочется на воздух - там лето…
        - Это и летом не назовёшь, вернулась весна, холодно. Потерпи немного, моя девочка. Если что-то понадобится, звони.
        Мурры один за другим исчезли, нырнув в кошачий лаз, осталась лишь Сантэ.
        Айлин торопилась, у неё была встреча с Базом. Она поцеловала Фанни и отправилась в свой кабинет.
        - Закрыть дверь? - озираясь, спросил Баз, напоминавший испуганного хомяка.
        - Оставь, здесь душно.
        Баз придвинул стул поближе к столу и аккуратно положил на него два плотных листка бумаги, каждый размером с игральную карту. Так он делал, когда собирался торговаться.
        - Какие настроения в городе? - спросила Айлин, усаживаясь за стол.
        - В городе всеобщее уныние. Не хотите взглянуть? - Баз достал из-под пуловера пачку листков. - Новые карикатуры от Детей свободы…
        - Убери.
        Айлин вспомнила о папке в шкафу у Лунга. Зачем он коллекционирует эту мерзость? Собирается с ними разобраться? Найдёт и что-нибудь отрежет, с каким-то отупением подумала она и сказала:
        - В моём доме были заткнуты кошачьи лазы. Я собираюсь послать инспекторов в дома других мурров. Вдруг и там такое же безобразие?
        Баз поспешно перевернул один листок, открыл, как карту.
        К Таните не ходите! Пока нельзя!
        Значит, внук Таниты, Нилли, до сих пор не найден…
        - Но, думаю, - нашлась Айлин, - всё можно решить по телефону. Чтобы лишний раз никого не беспокоить. Да, я так и сделаю.
        - Госпожа Айлин, - напряжённым голосом сказал Баз. - Хранитель - настоящий или нет?
        - А где, говоришь, мой сын?
        - Не знаю.
        - Так и я ничего не знаю.
        Баз перевернул вторую карту-листок:
        Киши-Китока составила завещание
        Айлин пожала плечами: подумаешь…
        Баз возбуждённо мотнул головой и потыкал пальцем в листок: это козырь!
        По правилам игры, она должна отплатить ему такой же важной информацией. Иначе он ещё долго здесь не появится.
        - Мы напрасно скрытничаем, Баз. Брат оставил мне глушитель звуков. - Айлин достала из сумочки и показала крошечный меч с рубинами.
        На его лице отразился ужас.
        - Почему вы сразу не сказали? Меня же убьют…
        - После прошлого визита не убили, значит, и сейчас тоже. Я сама недавно узнала, что он у меня.
        - Мне очень нужно знать про Хранителя… - умоляющим голосом сказал Баз. - Он настоящий?!
        Айлин пристально смотрела ему за спину. Баз испуганно обернулся. В дверях неподвижно стояла ловисса Длит, глядя на них из-за косяка, наполовину скрывавшего её.
        Что-то леденящее вошло в душу Айлин - словно тьма коснулась её своей тенью. Сейчас она в безопасности, но не переступить бы черту, оказавшись там, где разит, сверкая на солнце, стальной клинок. Клинок и солнце…
        Баз всё прочёл на лице Айлин. Когда он, чернее тучи, собрался уходить, ловисса уже исчезла. Айлин вышла вслед за Базом. В приёмной Лунг, в светлом плаще, стоя просматривал какие-то бумаги, лежащие на столе. Он поднял на неё глаза, и будто свежий ветер ударил ей в лицо.
        - Где Длит? - прошептала Айлин.
        - Пошла перекусить. Я тоже собираюсь спуститься.
        - Потом зайдите ко мне… оба…
        Ошеломлённая, она вернулась в кабинет и, дав отдых ноющей спине, вспоминала быстрый мужской взгляд и так взволновавшее её ощущение счастья.
        4
        После того как Айлин рассказала им обоим, Длит и Лунгу, о способностях, добытых ею в муках, о некоторых озарениях и пришедших образах, Длит сказала:
        - Теперь я понимаю, почему вы взглянули на меня с таким ужасом. Можно, я возьму вас за руку? В качестве дружеского жеста?
        - Нет, - быстро сказала Айлин. - Извини… Я сейчас в панике… из-за всего этого… Трудный день…
        - Он скоро кончится. У вас есть планы на оставшееся время?
        - Гордон и Цвета. Лорна, Даймон, София и Айк. Хейго. И Флавия. Я должна увидеть их до заката.
        - Флавию зачем? Только время тратить.
        - Хочу понять, почему она напала на Фанни.
        - Да какая разница? - с досадой сказала Длит. - Впрочем, решайте сами.
        Вызванные по телефону Гордон с Цветой через пять минут уже стояли перед ними. Милая, любящая пара. Конечно, они были взволнованы этим приглашением. Длит сделала вид, что инструктирует всех обитателей Спящей крепости в связи с недавним покушением на Фанни, и попросила сообщать ей о любом подозрительном случае.
        - С трёх сторон вокруг поместья нет ограды, за парком дикий лес. Неизвестно, кто может сюда пробраться.
        Гордон с женой горячо заверили, что на них можно положиться. Когда они ушли, Длит вопросительно взглянула на Айлин.
        - Райский сад с птичьими трелями, - ответила та. - Как сама там побывала.
        - Предлагаю не тратить время на Хейго и Флавию, а сразу поехать на квартиру к Софии.
        - Сначала к Хейго, потом к Флавии, - упрямо сказала Айлин.
        - Хейго в искусственной коме, - заметил Лунг.
        - Неважно. К тому же я всё равно собиралась его проведать.
        За руль сел Лунг. Они навестили Хейго в городской больнице, где служил доктор Бон. Айлин вышла из палаты Хейго пристыженной. Скала. Как можно было усомниться в нём хоть на минуту?
        Флавия содержалась в старом корпусе психбольницы, в отдельной палате - инертная, заторможенная, с погасшими глазами. Айлин смотрела на неё с болезненным любопытством и видела нутро, разъеденное чёрной завистью. Так же разрушительно действуют на человека только ненависть и желание отомстить.
        - Я хотела попросить Летку, но раз уж мы здесь, не могли бы вы взглянуть ещё на одного человека? - даже не поинтересовавшись результатом, спросила Длит, когда Айлин вышла от Флавии. - Это моя личная просьба.
        - Но я думала зайти к Хотэ, - робко заикнулась Айлин. - Может, мне удастся лучше её понять?
        - Хотэ не входила в ваши планы, - сдержанно сказала Длит. - Солнце садится, Айлин.
        И они прошли пешком в новый корпус, где нашли приют погорельцы из Холодной слободы.
        - Это Рой, - сказала Длит, приведя Айлин в одну из палат. - Боюсь, он потерян для общества.
        Айлин внимательно посмотрела на недружелюбного подростка, которого держали под надзором в запертой палате.
        - Если отдать его в приёмную семью, есть надежда, что он исправится? - спросила Длит. - Любовь и терпение? Может, к цветочкам? - Так называли цветочных девушек.
        Перед Айлин замелькали быстрые колющие движения, и чувствительно заныло всё тело.
        - Пожалей их.
        Мальчишка глядел волчонком, готовым в любой момент укусить.
        - Тогда куда? - Взгляд у Длит стал тяжёлым, она вопросительно приподняла красивые брови, на что-то намекая.
        Айлин поёжилась и неожиданно для себя сказала:
        - В стаю. Он будет подчиняться только вожаку.
        - К янтарщикам?
        - Пожалуй… Там он будет на месте.
        В сумочке Айлин завибрировал телефон. Она ответила.
        - Да, Яр? Что?!
        Торопливым шагом Айлин вышла в коридор. Длит с Лунгом бросились за ней.
        Айлин переговорила и слегка задыхалась от волнения.
        - Они поймали ведьму! Взяли с похищенным ребёнком… Имя не назвал… Ждут нас!
        - Порох кого-то поймал? Ушам не верю, - сказала Длит.
        …Лунг гнал. В сумерках они приехали в тот же изолятор временного содержания, где Айлин недавно побывала из-за Мемфи Вана. Весть о том, что поймали ведьму, распространилась со скоростью ветра, у изолятора скопилась огромная толпа, и Порох принял все меры, чтобы не допустить самосуд.
        Сегодня, на своей территории и в роли победителя, Яр держался увереннее, но его образ не складывался. Перед Айлин возникли детские игры, незаживающие раны, бурлящая вода. И ещё в его жизни была большая любовь.
        - Мэр здесь?
        Ей очень хотелось разглядеть то настоящее, что пряталось за скользкой личностью Лео Парда. Что она увидит - затхлое болото, мешок золота? А может, вдохновенный танец со сложными пируэтами в бурлящей круговерти жизни?
        - Нет, госпожа Монца, он не приехал, - ответил Яр. - Но звонит постоянно.
        Снова Айлин прошла теми же узкими коридорами мимо камер, где сидели задержанные. Она старалась не смотреть по сторонам, но к ней были прикованы все взоры, и стоял непрерывный гул: бродяги, дебоширы, воры, мужчины и женщины, запертые в железных клетках, грозились и кричали, требовали у неё, объединённые одним чувством:
        - Смерть ведьме!
        У Айлин закружилась голова, она остановилась у одной из камер, где толклись у решётки и громко кричали четверо женщин. Одна за другой, женщины замолчали, а бойкая бабёнка, похожая на торговку семечками из предместий, в длинной юбке и плюшевом жакете, под внимательным взглядом Айлин попятилась вглубь камеры и вдруг сказала испуганно и злобно:
        - Ведьма! Ты сама ведьма…
        - Кто она? - спросила Айлин у Яра.
        Яр тихо расспросил сопровождавшего их дежурного, а когда они двинулись дальше, сказал:
        - Муж умер при невыясненных обстоятельствах.
        - Пятерых отравила, - сказала Айлин, у которой при виде этой женщины скрутило живот, а перед глазами встала чёрная пелена. Зло не спутаешь ни с чем…
        Яр удивился, но пообещал взять этот случай на особый контроль.
        Они пришли в допросную, где их ждал Тигрец Белые Усы. Этот цепкий, наблюдательный парень, который проявил себя в истории Антея Комара и был причастен к его успеху, вызывал у Айлин безотчётную симпатию. Удивительно, но он казался ценителем прекрасного, книжной душой, романтиком. И этих двух людей, Яра и Тигреца, соединяли узы крепкой дружбы. Всё это промелькнуло перед Айлин в те несколько мгновений, пока все рассаживались перед перегородкой со стеклом, не позволявшим допрашиваемому видеть наблюдателей.
        И Длит, и Лунг выглядели спокойными и собранными. Айлин трясло, и её нетерпение достигло пика, когда в допросную наконец ввели задержанную.
        - Великая Мау, - вырвалось у Айлин.
        Перед ними предстала в испачканном, порванном платье и с растрёпанными рыжими волосами… Гриватта. На заплаканном лице горничной были видны следы побоев.
        Усадив на стул и пристегнув наручниками к скобе на столе, Гриватту оставили в одиночестве. Она, конечно, знала, что за ней наблюдают сквозь стекло, и сидела скованно, уставившись в одну точку.
        - Она по-прежнему ваша горничная? Помню, как допрашивал её после парадного обеда.
        - По-прежнему. Пожалуйста, расскажите всё по порядку, господин Порох, - попросила Айлин.
        - Поймали в кустах у дороги на Западном холме. Пробиралась тайком, с мальчиком трёх лет. Ребёнок заморенный, даже плакать не мог. Она несла его на закорках. Водитель грузовика, проезжавший мимо, заметил её, остановился и вызвал полицию. Пока наши ехали, сам поймал и повязал. Дал ей пару раз. Ребёнком занимаются медики, на нём свежая кровь от царапин, но угрозы для жизни нет. Как зовут, не говорит. Шок. Родителей устанавливаем.
        - Что сама рассказывает? - спросила Длит.
        - Всякую чушь. Провалилась в подземелье, долго бродила и вдруг наткнулась на логово ведьмы. Говорит, видела там пятерых детей. Один ребёнок схватил её за руку, и она тут же провалилась с ним глубже. Снова блуждала, вышла на свет. Тайком шла, потому что боялась, что примут за ведьму, а ребёнка не бросала, потому что он мог умереть.
        - Её покормили? - спросила Айлин.
        - Не успели в ресторан сводить, - сказал Тигрец.
        - Будь она ведьмой, она не была бы такой измученной, грязной и запуганной, вам не кажется, господин Белые Усы?
        - Попалась, и все дела! Заплутала в своих подземельях. И не мудрено. Бывали - знаем.
        - Вы уверены? - со значением спросила у Айлин Длит.
        Айлин кивнула.
        - Более чем.
        - Я засёк время, - сказал Лунг. - Солнце село через две минуты, как мы её увидели.
        - Это если твои часы идут верно, - сказала Длит. - Я велела ей сидеть дома, а её всё равно куда-то понесло. Наверняка, на свидание.
        - Для неё это не жизнь - сидеть дома.
        - Зато теперь весело.
        - Но хотя бы ребёнка спасла…
        Яр с Тигрецом настороженно прислушивались к их разговору.
        - Можно поговорить с теми, кто её задержал? - спросила Длит.
        Пригласили водителя, худого мужчину лет сорока, и командира полицейского наряда.
        - Когда вы подошли к ней, она пыталась вам навредить - произнести заклинание, ударить? - спросила Длит.
        - Только плакала, курва, и просила не бить, - неприязненно глядя на Гриватту через стекло, сказал водитель.
        - А ребёнок?
        - А что ребёнок? Мучила мальца, ясное дело. Весь в крови.
        - При вас мучила?
        - Как это при мне?! Я бы её вообще убил на месте! Что за вопросы?!
        - Эй, успокойся, земляк, - сказал Тигрец. - Ты в полиции, грубить не надо. Вопросы со смыслом, так что отвечай, когда спрашивают.
        - Извините, - буркнул водитель. - Нервы…
        - Ребёнок, - сказал флегматичный, полноватый полицейский, - не хотел от неё уходить. Так вцепился, мы еле оторвали.
        Водитель зло усмехнулся.
        - Ведьма же. Приколдовала…
        - И вы не побоялись подойти, зная, что она ведьма, - уточнила Длит.
        - В тот момент о таком не думал… накрыло… Монтировку схватил и ломанулся за ней в кусты… Потом смотрю, она не сопротивляется, ну, и кулаком дал…
        - У меня больше нет вопросов.
        - У меня тоже, - кивнула Айлин.
        Водителя и командира наряда отпустили.
        - Вижу, вы не удивлены. Так, слегка озадачены, - сказал Порох, неприятно усмехаясь и адресуясь больше к Айлин и Длит, нежели к молчаливому Лунгу. - Почему-то мне кажется, что нам сейчас предложат уникальную версию происходящего.
        - Вы ясновидящий, - сказала Длит.
        - Дело в том, господин Порох, - вмешалась Айлин, - что не так давно нам стало известно о способности Гриватты проходить сквозь… сквозь твердь - проваливаться в пустоту под ногами. И по этой причине мы с госпожой ловиссой, пока не будет найден способ помочь ей, отправили её в отпуск. Этот дар - несчастье. Она обрела его, можно сказать, по моей вине… увидев некие знаки в моей тетради…
        - Я извиняюсь, мы должны этому верить? - спросил Тигрец.
        - Есть свидетели, которые видели, как она проваливается, - сказала Длит.
        - И это…?
        - Я.
        - Ну, естественно, - всё тем же злым тоном сказал Порох.
        - И господин Даймон.
        - Помощник покойного архивариуса? - оживился Тигрец.
        - Гриватта свалилась прямо на нас, с первого этажа - в подвал.
        - Есть ещё одно доказательство, - сказала Айлин. - Сегодня я пыталась найти ведьму в собственном доме и применила к себе невидимое заклинание, чтобы увидеть сутьлюдей… У Гриватты на уме лишь наряды и поклонники. Она мечтает покорить всех мужчин, которые попадают в поле её зрения.
        - А я мечтаю о горячем супе, - со вздохом сказал Тигрец.
        - Вы мечтаете о собаке. А вы, Яр, хотели бы разбить морскую раковину.
        Порох зажмурился и потряс головой, словно отгоняя наваждение, потом посмотрел на Гриватту, которая заснула, уронив на стол лохматую рыжую голову.
        - Мы не отдадим вам подозреваемую. До полного выяснения обстоятельств - не имеем права.
        - Старая песня, Порох, я слышала её в Холодной слободе. Все знают, чем это закончилось, - сказала Длит и взглянула на Айлин и Лунга. - Вы не могли бы выйти?
        - Да-да, выйдите, пожалуйста, - язвительно сказал Тигрец, - а то мы стесняемся, когда нас дерут при посторонних. - И он с любопытством уставился на Длит.
        Айлин с Лунгом молча удалились.
        Лунг отошел к забранному решёткой окну, сел на подоконник. Айлин хотелось подслушать, но в коридоре были люди. Не успела она отойти от двери, как Яр с Тигрецом выскочили из допросной.
        - Чёртова баба… Как она это делает? - прошептал Тигрец, озираясь по сторонам.
        Такого страху на него нагнала… Он даже толком не понял, что это было. В голове мелькали страшные картины: мрак, бездна… И крики… и чьи-то страдания…
        - Ты что-нибудь видел, Яр?
        - Ничего не видел, - сказал Порох, отдуваясь. - Просто чуть не обмочился.
        - Значит, соглашение достигнуто? - подойдя, спросила Айлин.
        Порох смущённо кивнул.
        - Ага, - подтвердил Тигрец. - Согласились на всё. Лапки кверху.
        - Вот и хорошо, - отводя глаза, пробормотала Айлин.
        Она заглянула в допросную. Длит сидела за столом и сквозь стекло смотрела на Гриватту.
        - Мы входим? - спросил Лунг из-за плеча Айлин.
        - Да, конечно. И начальников зови. Надо всё обсудить.
        Все вошли и уселись. Яр с Тигрецом ещё не опомнились после инцидента с Длит, но ловисса думала только о деле и обратилась к Яру:
        - Ситуация сложная. Боюсь, люди снаружи слишком возбуждены и помешают нам забрать Гриватту.
        - Обычно поступают так, - хмуро сказал Яр. - Сделаем вид, что перевозим её в другой изолятор, в Западное управление. Её там нашли, формально это их ведомство. Вместо неё возьмём другую женщину, накроем с головой и посадим в перевозку. Когда толпа рассеется, вы уедете.
        - Хороший план.
        - Организуй, - сказал Яр Тигрецу. - Возьмите из пятой камеры арестованную, у которой умер муж, её сегодня привезли. Есть подозрение, что она его отравила, а до этого ещё четверых.
        Тигрец присвистнул.
        - Ну, да, такую не жалко.
        Яр выразительно посмотрел на Тигреца, остальные притворились, что не слышали.
        - И покормите горничную, если можно, прямо здесь, - сказала Длит. - А потом я с ней поговорю.
        - Будет исполнено, ваши величества. - И Тигрец вышел.
        - Ты что-то задумала, - усталым голосом сказала Айлин.
        - Мы должны найти детей.
        - Я прикидывал и так, и эдак, - сказал Лунг. - Не получится.
        - Допустим, она возьмёт меня за руку, и мы провалимся в том самом месте…
        - Длит, что за ужасы?! - ахнула Айлин. - Заблудитесь и пропадёте в подземных лабиринтах! А если ты попадёшься в лапы подземщикам? При всей моей ненависти, я ещё не готова начать с ними войну.
        - Может, у Барри есть капли для улучшения памяти? Тогда Гриватта во всех подробностях вспомнит свои блуждания.
        - Если у Барри есть такие капли, я запрещу давать их тебе!
        - На месте Гриватты я бы ни за что не согласился пережить такое дважды, - сказал Лунг.
        - Вы не понимаете. Она должна себя реабилитировать, доказать всем, что не ведьма, иначе её убьют, - настаивала Длит.
        - Она уже ничего никому не докажет. Её видели с похищенным ребёнком, и ребёнок был в крови. Никто не поверит, что она его спасла. Когда за тобой охотится весь город, единственный шанс выжить - бежать подальше и немедленно.
        - Господин Лунг прав, - согласилась Айлин. - Не хочу показаться эгоисткой, но не видать нам покоя, пока Гриватта остаётся здесь. Ни нам, ни ей.
        Длит посмотрела на Яра.
        - Разумно, - ответил тот.
        Гриватту покормили, и после двадцати минут безуспешных уговоров Длит помочь найти в подземельях детей, Лунг вывез горничную из города на автомобиле Айлин. Прощаясь, Гриватта спросила:
        - Госпожа Айлин, мне не опасно уезжать из Дубъюка… из-за моих способностей?
        - Конечно, нет. Вот если бы имело место что-то серьёзное… Не беспокойся, милая.
        Гриватта жалко улыбнулась.
        - Спасибо за всё… и за то, что пытались меня спасти…
        - Почему она так сказала? - спросила Айлин, когда Гриватту увели, но ловисса лишь пожала плечами. - Было кое-что ещё, когда я смотрела на неё.
        - Что-то опасное? - насторожилась Длит.
        - Нет… Вовсе нет. Страх перед ночью, похожий на застарелый невроз.
        Глава 12. Финт ушами
        1
        Айлин не жалела денег на восстановление доброго имени Гриватты через средства массовой информации и с помощью слухов - на столе в её кабинете База ждала пирамидка из денежных пачек. Баз был неразговорчив, но не отказал и, затолкав деньги под необъятный свитер, удалился.
        По деревяшке Айлин обзвонила хозяев мурров, попросила немедленно проверить лазы. От Бастетов с ней поговорил подавленный и немногословный Марид. Мемфи Ван, услышав голос Айлин, расчувствовался, обещал, заверял, клялся в вечной любви. Наконец отозвались и Дрём-Лисы. Манерный и недалёкий Август мучил бы Айлин рассказами о себе бесконечно, но деревяшку взяла его жена и соратница.
        - Августа, проверь, не заткнуты ли лазы, и перезвони! - крикнула Айлин и сразу отключилась - мазнула ладонью по деревяшке.
        Знаем мы ваши чары лисьи. Сами ничего не скажут, зато из неё всё вытянут. Так что нечего с ними церемониться. И можно не опасаться, что Августа затаит обиду, - обиды не входят в арсенал лис, это привилегия гордых неудачников.
        Югай ответил сразу. Сквозь неприязнь прорезалось удивление: позвонила, сама.
        - Ходы? Конечно, проверим.
        - У вас всё нормально? - спросила Айлин. - Мне приехать?
        - Что? Зачем?! - В последний раз Айлин побывала у Югаев лет пятнадцать назад.
        - Твоя жена больна, Микаэль?
        - Больна?
        - Слышала, она составила завещание…
        - Я тебе очень обязан, - с паузой ответил он.
        Не знал, догадалась Айлин. Значит, дело плохо…
        - Не приезжать?
        - Отложи.
        - Хорошо.
        Он молча отключился.
        2
        После ужина Господин Миш долго бродил в кустах у старого пруда в лесу Ный, разыскивая мяун-траву, а ночь провёл в библиотечном закутке. Нельзя сказать, что отдых удался, - из-за впившегося в спину репья самые интересные сны, про рыбалку, постоянно прерывались. Утром он поиграл пойманной мышкой и, прислушиваясь, нет ли поблизости супруги, презиравшей его малодушие, смахнул ещё живую мышь в трубу, выведенную во двор. Убивать и грызть мышей - такая дикость… Из-за этого они частенько ссорились с Ваном, которому приходилось выполнять в библиотеке всю грязную работу. Каждому своё, сладко потянувшись, подумал мурр. Так уж вышло, что самая прекрасная выбрала самого достойного, и он волен делать всё что захочет…
        Репей больно кололся. Посмотрев на большие настенные часы в читальном зале, кот прикинул, где сейчас Девочка с куклой. Близилось время завтрака; скорее всего, она уже умылась, оделась и как раз сейчас расчёсывает светлые кудряшки. Нужно торопиться, если он не собирается ещё целый час провести с колотьём в спине. Господин Миш нырнул в лаз.
        Девочка стояла посреди комнаты, худенькая, ладненькая, в одном из своих красивых платьиц, полосатом красном с пышной юбочкой, и в белых туфельках. Когда запыхавшийся мурр вылез из лаза, она сделала глубокий реверанс, так потрясший его при их первой встрече, и почтительно произнесла тоненьким голоском:
        - Вы позволите, о Прекрасный?
        Господин Миш сразу заважничал, разлёгся на ковре, а Девочка опустилась перед ним на колени.
        - У вас колючка! Бедненький, вам, наверное, больно.
        Господин Миш надрывно мяукнул. Конечно, больно, ещё бы, неужели нет, тебе бы такое, нельзя ли побыстрее?!
        Девочка ловко выбрала гадкий репей, расчесала щёткой длинную тёмно-коричневую шерсть, отчего выпуклые бока мурра ещё сильнее залоснились, и напоследок поцеловала Господина Миша в лоб, под который от блаженства закатились его зелёные глаза. Мау, это восхитительно… А то всё лентяй да раздолбай… или где тебя черти носят?
        Он не пошёл вместе с Девочкой завтракать - в это время на кухне шумно, слишком много шаркающих ног, и не поешь толком. Потом. Когда все разойдутся. Встретив в коридоре Хозяйку, он увязался за ней в подвал. Давно там не был, но по-прежнему ничего интересного… Пока обнюхивал шкафы, пока метил, Хозяйка ушла.
        Книжник с кем-то разговаривал о пророчествах, о дне возвращения камня как точке отсчёта. Господин Миш был слишком занят, но потом прислушался, огляделся и понял, что они в подвале одни и речи Книжника обращены к нему.
        - Всё ещё ходите к Фанни, господин мурр?
        Господин Миш ответил, хотя и не любил Книжника:
        - Мурр.
        - Будьте сегодня особенно внимательны. К счастью или к беде, Аджит предсказал вам неосторожный финт ушами.
        Господин Миш ненавидел иносказания.
        - Муррр? - с раздражением переспросил он.
        - Ушами, говорю.
        Книжник уткнулся в бумаги, а Господин Миш выбрался из подвала, после расчистки потерявшего часть своей прелести - раньше здесь было полно тайных мест, где он мог спрятаться и насладиться одиночеством.
        С кухни всё ещё доносилось звяканье вилок. Они когда-нибудь наедятся? В холле дежурил новый охранник. Господин Миш потёрся о его ногу, помечая как своего, и вдруг услышал за спиной тихий, вибрирующий от ярости голос Сантэ:
        - Ты где шлялся?!
        Господин Миш с ужасом вспомнил, что сегодня ночью была его очередь дежурить у Младшей.
        Они старались не ссориться на людях, так что у него ещё оставалась возможность избежать оплеух. Трусливо прижав уши и сделав вид, что его здесь нет, Господин Миш мелкой рысью взбежал по лестнице на второй этаж, а там во всю прыть рванул по коридору, хвостом чуя, что следом несётся Сантэ. Дверь в комнату Младшей очень кстати открылась, Господин Миш юркнул мимо выходившей сиделки, в два прыжка пересёк комнату и обрушился на постель, в ноги к Младшей - пост принял.
        Младшая закричала так страшно, что Господин Миш окаменел с вытаращенными глазами. Он оказался меж двух огней: сиделка бросилась к вопившей Младшей, а в дверях, расставив когтистые лапы, била хвостом ужасная Прекрасная Сантэ.
        Господин Миш нырнул в лаз под кроватью. Кого-то сзади обозвали гадом на двух языках сразу, кошачьем и человечьем. Не помня себя мурр помчался по тоннелю, сделал пару поворотов и один спуск и вылез в тёмном уголке, где попахивало.
        - Сестра, - услышал он. - Кто-то шевелится под моей кроватью… Гляньте…
        - Там мурр, - раздался женский голос. - Господин Миш пожаловал!
        - Только его мне не хватало, - сказал мужчина почти беззвучно, убитым голосом.
        Жуковатый, понял Господин Миш и вылез из-под кушетки. Его встретила радостным восклицанием Белая, сама ослепительная белизна: кожа, платье, шапочка, туфли - белее снега, только глаза и волосы тёмные. От неё, в отличие от мужчины, исходили сладостные ароматы - свежих сливок и поджаренной ветчины.
        - Наверху какой-то шум и беготня, - сказала Белая. - Вы не возражаете, господин Риц, если я туда схожу?
        - Идите…
        Господин Миш в это время предавался угрюмым размышлениям. Он не понимал, в чём его вина, и прикидывал, как безопаснее пробраться на кухню, через ходы или по верху. Если у кухонного лаза его караулит Сантэ, придётся сдать назад, пятиться до первой развилки, а он в последнее время раздобрел на утках и стал тяжеловат для подобных упражнений.
        Рассеянный взгляд мурра упал на лежащего на кушетке полуголого мужчину с золотистым камнем в центре огромного красного пятна на груди. Измождённый и бледный, со слипшимися на лбу волосами, Жуковатый сжался, словно в ожидании удара.
        Вид чужого страдания на мгновение парализовал мурра. Он всегда старался избегать неприятных ситуаций и, узнав про Жуковатого, ни разу не посетил его, но сейчас какой-то злой рок привёл его сюда, таинственный финт ушами, который, видимо, всё же имел место в комнате младшей хозяйки…
        Господин Миш прыгнул на постель, задрал хвост и пустил в Жуковатого струю. Не обращая внимания на гневный крик, исторгнутый человеком, он крадучись отправился на кухню, пробираясь по родному дому, как ночной вор.
        Пройдёт несколько минут, по телу человека побегут крошечные жучки, выползшие из-под кожи на едкий запах мурра. Зов большого камня, желание слиться с ним пересилят, и они устремятся к нему, а больной назавтра почувствует себя намного лучше. Не забыть рассказать об этом дражайшей супруге, подумал Господин Миш, и, быть может, за все его репейные мучения и одно доброе дело она простит его и разрешит поцеловать себя в носик…
        3
        Когда Господин Миш запрыгнул на кровать, Фанни закапывала в ухо средство Барри, потому что правым ухом, как ей казалось, она слышала хуже левого. Вся её вина заключалась в том, что она набрала полную пипетку, честно намереваясь капнуть чуть-чуть, но - получила толчок, рука дрогнула, пальцы сжались, и в одно мгновение на неё обрушились все звуки мира. Боль была невыносимой. Пока не подоспела помощь, Фанни кричала в голос, не слыша себя и не видя ничего вокруг.
        Появился запыхавшийся Барри, выгнал из комнаты всех, кроме Айлин. Вызвали с кухни Викторию - она прибежала задыхаясь, с горячим чайником в руках. Барри плеснул кипятка в средство для улучшения слуха, превратив его в полную противоположность, и снова помог, закапав Фанни в правое ухо каплю нового состава.
        - К сожалению, сразу много нельзя, моя госпожа, средство действует постепенно. Будет больно, но придётся потерпеть. - Барри накапал в стакан жидкости из пузырька и дал выпить Фанни. - Для хорошего сна. Не беспокойтесь, всё наладится.
        Через несколько минут Фанни провалилась в спасительный сон и очнулась в ранних сумерках.
        Голова раскалывалась от гула в ушах. У постели сиделка читала книжку. Заметив, что Фанни открыла глаза, она предложила ей поесть, но Фанни затошнило от одной мысли о еде, и она выпила только сока.
        Сиделка вызвала Айлин, и та спросила с помощью жестов:
        - Как голова?
        Фанни поморщилась.
        - Рука болит? Рёбра?
        На глаза Фанни навернулись слёзы.
        - Бабушка, перестань спрашивать, ещё сильнее заболело, - прочла по губам Айлин.
        Она наклонилась, ласково погладила руку Фанни.
        - Извини. Барри советует вспоминать, когда ты проснёшься, приятные голоса природы: журчанье воды, пенье птиц или шелест листьев. Они действуют благотворно, головная боль постепенно пройдёт.
        - Когда?
        - Через день-два. Прости, что не сижу с тобой. Очень много дел. - Айлин сняла с себя сапфировое ожерелье. - Надень-ка. Господин Кабошон наконец изготовил для меня копию. Очень кропотливая работа, по фотографиям. Надо было надеть сразу, как выпала чёрная карта. Это я виновата, прости. Надену копию, чтобы ввести всех в заблуждение.
        - Ты так серьёзно говоришь, будто эти камни что-то могут.
        - Надень, говорю! И держи на виду. Его нужно носить долго и не снимать, тогда его сила растёт. Пожалуйста, надень, - добавила Айлин, наткнувшись на сердитый внучкин взгляд.
        - Сначала покажи копию!
        Айлин раскрыла парчовую сумочку, но в этот момент завибрировал телефон. Она протянула сумочку Фанни и отошла к окну переговорить.
        Когда она вернулась, у Фанни на шее уже висел сапфировый нагром.
        - Теперь ты, бабушка.
        Айлин надела ожерелье и ушла.
        Оставшись в постели, Фанни попробовала вызвать в памяти звуки сада. Сначала это был хаос невнятных звуков, накатывающих волнами. Фанни снова затошнило, но она заставила себя сосредоточиться, и произошло чудо - в саду зашумели деревья. Не было ничего постороннего: не перекликались и не копошились птицы, устраиваясь на ночлег в гнёздах, не свистел ветер - лишь поскрипывали ветви, и это было так странно и непривычно… Фанни добавила к скрипу ветвей воспоминание о ветре - он прилетел сразу, весело заиграл листьями. Фанни вспомнила, как шуршит в кустах ёж, но другие звуки сразу исчезли, и ей пришлось снова возвращать их в свою голову, чтобы ёж занимался своими ежиными делами в саду, полном звуков.
        Такое лечение успокаивало, и Фанни быстро поверила, что поправится благодаря дедушке Барри. Вспомнив старого дворецкого, Фанни забылась и выпустила из головы звуки сада - тут же, как вода сквозь лопнувшую запруду, нахлынул нестерпимый гул, и среди этого гула вдруг раздался голос:
        - Добавь крахмалу, ложку с верхом…
        Это не память, поняла Фанни, она слышит дедушку Барри, хотя он на кухне, а она у себя, на втором этаже. И неудивительно, ведь её слух обострился.
        - Крахмал в пирожковом тесте? Это новость, - донёсся сердитый голос Виктории.
        - Ты просто забыла, Викторьюшка, мы раньше так делали… А он тесту не помеха… Попробуй, оно ещё нежнее будет…
        Фанни больше не приходилось напрягаться. Голоса доносились так отчётливо, будто разговор шёл в её комнате. Она ещё немного послушала про тесто и попробовала перенестись мыслями к школе, но в голове всё путалось, и сама того не желая она вспомнила школьного инспектора Слежа.
        - Стрекул ты, Стрекул… Куда ж ты собрался с такими деньжищами, жадюга? Нет у тебя ни стыда ни совести, - сказал чей-то наглый, неприятный, опасный голос.
        - Кто вы? - Бывший школьный инспектор Слеж был смертельно напуган.
        - Мы прекрасные феи, разве не видно?
        Нет, нет, я не хочу ничего слышать, в панике подумала Фанни, которой передался страх инспектора, и страшные голоса утонули в ровном шуме, постепенно сменившем болезненный гул.
        - Девочки, у меня уже никаких нервов не хватает, - раздался плаксивый голос Нинель, одной из подружек Стины Дрём-Лис. - Почему мы должны таскаться в школу с этими уродскими пакетами?
        Вот это да, подумала Фанни, тут же забыв про Слежа. Развесила уши… Стыдно подслушивать, Фанни Монца! Или не стыдно?
        - Они рвутся к третьему уроку… Я провонялась ванилином, и у меня отовсюду сыплются стразы… Вчера в супе нашли… мама ругается…
        - Скажи спасибо наследнице. - Раздражённый голос принадлежал Стине.
        - Конечно, стразы красивее гороха, но вдруг мы выглядим отсталыми? - А это Вай. - На нас все косятся… я второй день как на иголках… Мы должны следовать моде. Раз экологичный горох, значит, горох.
        - Мы следуем! Я тебе объясняла, чучело гороховое, стразы тоже экологичные, они как алмазы, только стразы из стекла, а алмазы из угля!
        - Стина, мне не три года, чтобы меня обманывать. - Вай презрительно фыркнула. - Из угля!
        - А вы видели, как она носит пакет? Складывает пополам, загибает Булочку от Портиша, чтобы оставалось только… - Стина с ехидством процитировала: - Всегда желанна и свежа! Какая отвратительная самореклама…
        - Так и мы так носим, под мышкой. А иначе и до школы не дотянем, всё вывалится.
        - Помолчи, а?
        - Ой, девочки, у меня ничего не получается! - Нинель была на грани истерики. - Они прилипают к пальцам, а не к пакету…
        - Не лей столько клея, дурында. Капельку! Капельку! Не понимаю, что такого в Монца, кроме её положения в обществе?
        - Она красотка, - ляпнула Вай. - Все мальчики смотрят только на неё…
        - Да у неё уши, как у слона! - взвизгнула Стина.
        Точно, подумала Фанни. Как она узнала?
        Внимание рассеялось, голоса пропали. Фанни лежала, прислушиваясь к шуму, который уже можно было терпеть. С каждой минутой ей становилось лучше.
        Сиделка ушла в ванную, готовясь отойти ко сну. Она спала на одноместной кровати, специально принесённой в комнату.
        За окном на синем небе заблестели первые звезды. Где все? И бабушки нет… и Длит…
        - На твоих объектах люди часто умирают. Отчего? От обезвоживания и усталости.
        Фанни замерла: она узнала голос ловиссы.
        - Иногда ты забываешь привести их в чувство, и твоё фамильное заклинание действует на них не час-другой, а несколько дней. По-твоему, эта вещь создана для того, чтобы такой урод, как ты, тянул из работников последние жилы? Я только что со строительства жилого комплекса, где ты числишься подрядчиком. Не появлялся там три дня, забыл про рабочих, а они всё работают. Один в критическом состоянии. Пока ты тут кувыркаешься. И надзора нет. Все куплены?
        - Что значит урод? Нельзя ли выражаться покорректнее? - возмущённо сказал какой-то мужчина.
        - У меня есть власть давать определения другим. Я поговорила с твоей женой. Сменённое постельное бельё, запах чужих духов, которыми ты провонялся, и никаких объяснений. Она подозревала, но не могла тебя поймать, ведь ты выключал её, когда приводил девок. Как солдат в дозоре, она сидела под дверью и душевно приветствовала твоих гостей - ты так хотел. Больно представить, чего ещё ты мог от неё требовать. Пикантность ситуации возбуждала, да? Вы выходили из спальни и в ответ на её приглашение снова заглянуть на чай смеялись ей в лицо. Шлюх я отпустила, с них взять нечего. Но твоя жена сегодня смоет с себя эту грязь.
        - Нет, нет… подождите… - Мужчина начал заикаться. - Я думал, мы договорились… Я же отдал печать и все оттиски… написал имена продавцов…
        - А перед этим пытался меня убить.
        - Не я, а моя фамильная вещь, которая чует чужого! На ней заклятие!
        - Ты не спешил его снять.
        - Послушайте… Три тысячи лет назад наша семья получила это заклинание в благодарность за спасение мурчи, оно невидимое - разве это не имеет значения?
        - Усмирять врагов без кровопролития, помогать больным, утешать умирающих - для этого оно было создано. Дочери сам его подсунул? Она раздаёт его направо-налево.
        - Я не давал! Может, подглядела, гадкая девчонка… Если дело в извинениях, то я приношу их вам… Я всё исправлю!
        - Молись своим богам, я подожду.
        - Ах ты, тварь! Ты обманула меня, кошка драная! - завизжал мужчина и замолчал.
        Раздался глухой стук, будто что-то тяжёлое упало на пол. Фанни слушала с выражением ужаса на лице, зажав рукой рот.
        - У вашего мужа только что случился сердечный приступ, госпожа Выскоч. Примите мои соболезнования, - снова раздался голос ловиссы.
        - Спасибо, - тихо ответила женщина.
        Фанни колотило. Она убила его. Своими руками. И ещё выражает соболезнования… Я больше никогда, никогда, никогда с ней не заговорю! Ни за что…
        Она очень нуждалась в поддержке, подумала о бабушке и тут же услышала её голос:
        - Так это ты.
        Через минуту Фанни, задыхаясь от волнения, достала из-под подушки свою деревяшку и вызвала ловиссу.
        - Фанни? - тут же отозвалась Длит.
        - Бабушка в опасности, - прошептала Фанни, плохо слыша себя из-за шума в ушах. - Я иду туда…
        - Оставайся на месте! - крикнула Длит, но Фанни мазнула деревяшкой по постели.
        Глава 13. Ведьма
        1
        Вернувшись от Фанни, Айлин обнаружила, что Лунга нет в приёмной, рабочий день давно закончился. Пропустив ужин и поработав ещё с бумагами, она отправилась к себе, переоделась в домашнее платье. Её знобило, она набросила на плечи любимую узорчатую шаль, уселась в удобное кресло у окна, сжимая в руке деревяшку.
        В своём скрытом от всех спальном гнездышке она чувствовала себя защищённой и могла расслабиться. В этой комнате происходили все самые важные события в жизни Монца, здесь они рождались и умирали, здесь - у Айлин защемило в груди - появились на свет и её дети. Она подумала о брате. Где ты, Ричард? Мне так плохо… Эдам исчез, у Фанни одно несчастье за другим…
        Она давно перестала ему звонить, но сегодня с самого утра что-то подсказывало, что может получиться. Или просто хотелось в это верить.
        Айлин поднесла деревяшку к губам и позвала:
        - Ричард…
        Откуда-то издалека, как будто с края вселенной, тут же донесся глуховатый родной голос:
        - Ты должна его забыть, Айлин. - И наступила такая мёртвая тишина, когда понимаешь: больше ничего не может быть сказано…
        Деревяшка выпала из рук. Застыв, Айлин долго смотрела на далёкие плывущие огни на реке.
        В дверь спальни позвонили. Пришлось взять пульт и ответить.
        - Можно к вам на минутку, госпожа Айлин? - спросила в переговорное устройство Виктория. У неё был встревоженный голос.
        - Входи…
        Виктория вошла, остановилась посреди спальни и показала жестами:
        - Господин Даймон дал мне несколько поручений. Вам от него немного странное сообщение.
        - Нас не услышат, Виктория, говори свободно. Что случилось?
        - Вы только не волнуйтесь… Господин Даймон вычитал кое-что в пророчествах и велел вам передать, что сегодня для детей опасный день. Они с господином Лунгом забрали Гонзарика и Таю в подвал и охраняют.
        - Что?! Кто? Как? - всполошилась Айлин.
        - Больше ничего не знаю, только это. Я видела, что у дверей госпожи Фанни охранник. Значит, она в безопасности?
        - Фанни? Да… Ей ничто не грозит…
        - Тогда я пойду? Может, вам что-нибудь принести? Вы не ужинали.
        - Бутерброд с сыром и чай, если нетрудно… - рассеянно ответила Айлин, а когда Виктория ушла, заметалась по спальне: сходила в гардеробную переодеться, выпила успокоительного.
        В дверь позвонили, она нажала кнопку, впустив Лорну. Та вошла с подносом в руках, в форменном платье и с вечно извиняющимся видом. Одна рука у неё была перебинтована.
        - Вы? С больной рукой? Зачем же?
        - Здравствуйте, госпожа Айлин. Надоело бездельничать, решила вернуться на работу. За меня не беспокойтесь, рука почти не болит. У сестры хорошая мазь.
        - Ещё одна сестра?
        - Двоюродная. Чаю?
        - Да, пожалуйста.
        Айлин уселась в кресло, лицом к окну. Вышло немного демонстративно, но Айлин не могла пересилить свою неприязнь к распорядительнице по кухне. Лорна поставила поднос рядом на столик. Айлин вспомнила представление с переодеванием, которая Лорна устроила из-за сглаза, и по спине пробежал холодок.
        Краем глаза она увидела руку, наливающую в чашку чай. Выглядывающая из-под рукава кисть была морщинистой, коричневой, с длинными когтями.
        Всё поплыло у Айлин перед глазами. Она сделала над собой усилие и покосилась на Лорну. Всё та же робкая улыбка на приятном лице…
        Айлин взяла чашку, поднесла к губам, но передумала пить.
        - Что-нибудь ещё, госпожа Айлин?
        Сердце у Айлин колотилось в горле. Она повернулась в кресле, с чашкой в руке, и прямо взглянула на Лорну. На неё смотрела страшная старуха с жестокими глазами.
        Айлин моргнула. Образ Лорны двоился, проступала то голубоглазая девушка, то сморщенная старуха, от одного вида которой по телу пробегала дрожь.
        - Чёрная… насквозь…
        - Что, так заметно? - сказала Лорна насмешливо. - Ах да… Фамильное заклинание. Значит, в принципе, его можно использовать после заката? Не знала. Только время зря тратила на заклинание от ожога.
        - Так это ты… Старуха, ведьма…
        - И почему при слове ведьма некоторым приходят в голову глупые клише?
        Трясущейся рукой Айлин поставила чашку на поднос, вышло неловко, чашка перевернулась, и чай пролился.
        С досадой Лорна смахнула поднос на пол. Красивые фарфоровые чашка и чайничек, столкнувшись, разбились, бутерброды разлетелись по ковру.
        - Тут бы всё и закончилось, если бы выпили… а так… пропал гостинец. Не планировала на сегодня, но раз детей попрятали в подвале… - Она села в другое кресло у столика, напротив Айлин, и принялась разбинтовывать руку. - Сначала я не хотела делать ничего вызывающего…
        - Говори прямо - убивать детей, - прошептала Айлин. - Как же ты до этого дошла?
        - Быстро. Я из той деревни, что у Ведьминого оврага. Это моя бабка там похозяйничала. К сожалению, у меня была ни на что не годная мать. Прямо по фамилии. Беззубка. Отец из Спящей крепости, но вот беда, не Монца. Столько сил и гонора, и всё впустую. Свернул себе шею по пьяному делу, как последний дурак. А мне что делать? Куда деваться, с отцовским-то характером? В услужение, подавальщицей на кухне? Только в ведьмы.
        Лорна бросила бинт на пол и, отставив руку, полюбовалась ею. Айлин тоже взглянула - ни следа от ожога…
        - Но чего стоит заклинание, если к нему не примешаны боль и страдание? Можно снять сглаз, заживить порез, остановить кровь, и это всё? Нет, пусть кровь льётся рекой, тогда взлетишь высоко. Что смотрите? Думаете, так трудно? Люди каждый день режут свиней, и ни у кого ещё сердце не остановилось от жалости. А свиньи умнее собак, между прочим. И очень похожи на людей. Знаете… людей так легко соблазнять… Дай мужчине зелья и допусти к своему телу - ничего другого больше не захочет. На всё пойдёт, лишь бы снова почувствовать себя молодым жеребцом, - и ребёнка убьёт, и любимую мурчу съест. А бабы? - Лорна засмеялась. - Аж бегом ко мне бегут. Сначала норовят нагадить - чтоб у соперницы, непременно, глаза повылазили, или чтоб хворь неизлечимая завелась, и только потом для себя просят: чтоб красивее их на сто лиг вокруг не было. И ни одна не сказала: видишь вон ту, она мне столько добра сделала, пусть ей будет хорошо.
        - Не все такие, - сказала Айлин, из-за волнения чувствуя сильную тошноту и головокружение.
        - Ну, да. Пришлось кое-кому рот зашить. - Лорна легко соглашалась, говорила со спокойной уверенностью. - Вы меня совсем не боитесь?
        - Бывала в переделках и похуже.
        - А тогда? Помните? Испугались!
        - Я подумала, что ты сошла с ума. Это страшно. Чёрные карты… И Мартон, и Флавия… Ты украла Лялю, заткнула кошачьи ходы…
        - Это мелочи, так, разлечься. Ходы мы снова законопатили. Каждый день ведь не напроверяетесь. Так что не надейтесь, мурры на помощь не придут. Как и ваша любимая ловисса. - Вспомнив о Длит, Лорна разозлилась, и ведьмино нутро ярче отразилось на её внешности. - Занята! Опять кого-то убивает. И почему вас это не шокирует?
        - Мы?
        В холле раздались шаги, и Лорна вскочила. Вошла Фанни, босая, в пижаме, с распущенными волосами.
        - Не спится? - буркнула Лорна. - Беспокоят уши?
        - Очень. Они всё слышат.
        - Ты разговариваешь, Фанни! Не больно? - спросила Айлин.
        - Терпимо. Бабушка, ты у меня забыла… - Фанни показала Айлин парчовую сумочку.
        - А я искала её в кабинете, - сказала Лорна.
        Айлин нахмурилась.
        - Там же замок.
        - Если для подтверждения не требуется кровь Монца, мне замок не страшен.
        - Покажи ей, бабушка, - торопливо сказала Фанни.
        - Что показать?
        - Нагром!
        - Что? - встревожилась Лорна. - Нагром на тебе!
        Айлин распахнула шаль - у неё на шее висело точно такое же ожерелье из синих камней и с крошечным золотым свистком, что было сейчас на Фанни.
        Лорна успокоилась.
        - Это копия…
        - Вы не знаете всего. Сегодня в моей комнате бабушка сняла свой нагром и отвлеклась на звонок. Я положила нагром в сумочку, где лежала копия, а потом наугад вытащила одно из ожерелий и надела. - Фанни села во второе кресло. - Так что теперь неизвестно, где нагром, а где фальшивка.
        Айлин покачала головой.
        - Не припоминаю такого.
        Лорна перевела на Фанни тяжёлый взгляд.
        - Что скажешь?
        - Бабушка ничего не видела, потому что смотрела в окно! И она нарочно так говорит. Ведь если нагром на ней, а вы попытаетесь напасть, Хранители тут же отправят вас в Хадес!
        Лорна напряжённо раздумывала и ни на что не могла решиться.
        - Я только сейчас поняла… Это вы, а не Виктория, достали из шкафа кружку с изображением корня, но хотели представить всё по-другому, - сказала Фанни. - Мы с Викторией достали… Виктория сказала, она там сто лет лежала…
        - Да, это была моя маленькая слабость и мой промах. Хотелось открыто показать силу. Не ожидала, что старику известен запретный ведьмин корень. Стал всех подозревать, вынюхивать. Собиралась устранить его как можно правдоподобнее, но отравить не получилось, за годы службы он много чего в себя влил. Пыталась держать его подальше от буфета и склянок с целебными составами, но Виктория забрала его на кухню.
        - Рада слышать, что тебе тут мешали, - сказала Айлин.
        - Мальчишка тоже вертится под ногами. Пшено, мак - это смешно. Венки из рябиновых кистей - немного ломит пальцы, и только. Но он, гадёныш, склеил кружку, а Виктория показала её тебе, Фанни, ты сложила два и два, и понеслось! Сгорела слобода… Жаль. Меня там многие любили. Получается, это из-за тебя меня так прижали, что хоть беги. Перестали бояться, объединились, засыпали овраг…
        - Я видела, что вы иногда спите днём, где-нибудь прикорнув в уголке… Как Неспящий Монца… - Фанни, как могла, тянула время, надеясь на появление Длит.
        - Недосып! Ночи мои полны, Фанни. Днём я прислуживаю, но ночи принадлежат мне. Несчастненьким больше веры и меньше подозрений, вот я и притворялась влюблённой в доктора. Если застанут бродящей ночью по дому, можно свалить на муки неразделённой любви. Или - Лорна-сладкоежка опять в поисках сладкого. Доктор Риц… - Айлин сжалась. - Самовлюблённый болван… Встал в позу, обиделся. И чего добился? Где он теперь?
        - Где он? - как эхо, спросила Айлин.
        - Не проболтаюсь, - со злым смешком сказала Лорна. - Кстати, это я подкидываю дуре-сестрице пилюли, от которых она на стенку лезет. Жалко, не могу вытрясти из вас никакие заклинания, и местоположение тайников вам неизвестно. До драгоценностей в сейфе можно добраться, но зачем? У меня денег - девать некуда. - Лорна-старуха смотрела на Айлин с откровенной ненавистью. - Каждый день борьба: убить сегодня, когда вы снимете в душе нагром, или подождать.
        - За что? - Айлин была задета за живое.
        - За отца!
        - Разве это я столкнула его с лестницы?
        - У кого-то было всё, а я прозябала. Даже в моей нищей деревне каждый мог показать на меня пальцем, потому что я родилась вне брака, а значит, была ещё хуже их. Однажды мать рассказала, что мой отец жил в Спящей крепости, - вот тогда я взвыла по-настоящему. Потом объявилась благодетельница и обеспечила мне учёбу в городе. Но знаете, что? Больше никто не будет совать мне свои поношенные платья.
        - Я всегда отдаю почти новые наряды… Неужели это так плохо?
        - Так хорошо, что хочется воткнуть вилку в шею благодетельнице, когда она завтракает.
        По лицу Айлин пробежала судорога.
        - Ты вылитый Анчи… Ему пьяная злоба глаза застила и весь свет был не мил…
        - Как же вы собираетесь отомстить, если не знаете, на ком из нас настоящий оберег? - сказала Фанни. - Вы рискуете жизнью.
        - Не бойся меня, Фанни, на тебя моя нелюбовь не распространяется. Флавия столкнула тебя с лестницы без моего ведома, она за это поплатилась. Ты особенная девочка… и мы родные. Я открою тебе глаза на то, что значительнее всего. Власть - вот вершина, идеал, самое сильное удовольствие из всех. Ты можешь стать настоящей Хозяйкой, а не прогибаться под мурров. Никто не копал глубже, не искал в их защите слабые места.
        - Это неправда, - сказала Айлин. - Искали, и много раз. Пустое занятие, слава Хранителям.
        - А я говорю… - У Лорны блеснули глаза, - мы найдём способ обойти Хранителей, и кошки выдадут нам свои секреты! В тебе течёт кровь Монца, Фанни, у тебя возможности и положение - у меня могущественные покровители и древняя магия. За годы поисков я собрала столько заклинаний, что ими можно исписать стены Спящей. Понимаешь, что это значит? Весь мир будет наш! И Дубъюк, и метрополия! Мои покровители создадут новую империю в лесах на севере - там железные деревья, море магии… понимаешь?!
        - Мне не нужен мир, где будете править вы. Мне так грустно… так тяжело… - сказала Фанни, утирая побежавшие слёзы. - Я не могу услышать Нилли… Где он? Зачем вы его украли? Салфетки учили складывать… белые скатерти… Вы гадкая! Я стыжусь, что вы моя тётя…
        - Ничего, это пройдёт.
        Усмехаясь, Лорна пристально смотрела на неё. Фанни вдруг почувствовала лёгкое покалывание в сломанной руке и рёбрах.
        - Бабушка, она что-то со мной делает!
        - Я тебя врачую. Завтра кости срастутся окончательно. Видишь, в этом доме не только старый дед умеет спасать. А ведь я даже не прикоснулась к тебе. Разве я не сильна? Ты тоже так сможешь.
        - Я не нуждаюсь в вашей помощи и вашей магии!
        - Глупо. Не отказывайся ни от чего полезного, Фанни, особенно если сами предлагают.
        - Мне всегда казалось, что ты работаешь здесь с удовольствием, - сказала Айлин. - Тоже притворялась, на протяжении пяти лет?
        Лорна хмыкнула.
        - Иногда мне даже нравилась эта работа, с её размеренностью… Наверное, во мне говорила служанка-мать.
        - В тебе говорил человек.
        - Нет, милые тихие радости не для меня. Сейчас я покажу вам, чего добилась. Смотрите и восхищайтесь!
        Лорна провела ладонями по бокам, и невзрачное форменное платье превратилось в вечернее, из струящейся ткани, облегающее изумительно стройную фигуру. Она распустила волосы - они удлинились, легли на плечи пышными волнами. От белой кожи исходило сияние, огромные прекрасные глаза сияли ярче сапфиров.
        - Впечатляет, правда?
        Айлин содрогнулась - перед ней по-прежнему стояла ряженная молодой страшная старуха.
        - Одно мгновение, Фанни, и ты сможешь очаровать кого угодно! - соблазняла Лорна. - Разве я не красавица?
        - Я вижу не вас, а призрак девочки… и Нилли… и безутешную Марьяну… - сказала Фанни. - Вы много натворили зла, чтобы так засверкать.
        - Ох, да ты, оказывается, ещё большая Беззубка, чем моя мать, - разочарованно протянула Лорна. - Твоя Марьяна вздумала подшучивать надо мной, вот и получила. - Лорна прищурилась и многозначительно сказала: - Знала бы ты, сколько всего я умею, Фанни… Хочешь это увидеть?
        - Что ты собираешься делать? Двигать предметы? Бегать по стенам? - Айлин не скрывала отвращения. - Может, воздержишься?
        - А я не для вас стараюсь! - Но Лорна задумалась. - Что ж, могу и другое…
        Она присела на корточки и обернулась горой - вставшим на задние лапы медведем. Растопырив лапы с длинными когтями и разинув зловонную пасть, из которой капала слюна, медведь зарычал громоподобно и устрашающе. В спальне задрожали стёкла, Фанни закричала от испуга.
        Побледневшая Айлин вскочила и, загородив собой внучку, встала перед зверем на три головы выше себя. Она подняла вверх указательный палец - оборотень задрал голову. С балдахина над кроватью, маскировавшего тайный лаз, на него смотрела изготовившаяся для прыжка Сантэ: шерсть дыбом, зелёные глаза сверкают.
        С пронзительным визгом мурра прыгнула на медведя и сплющила его, превратив в подобие ковра, напоминающего медвежью шкуру, но с плоской головой Лорны. Ковёр шевелился, как живой. Кошка прыгала на нём, чтобы удержать на месте, придавливая своим весом, но заключённое в нём существо рвалось из-под гладкой поверхности, ковёр бешено елозил под лапами у мурры и вдруг с такой быстротой скользнул к двери, что Сантэ слетела с него.
        С балдахина один за другим посыпались припозднившиеся мурры. Взъерошенная Сантэ встречала их недовольными криками.
        Мурры бросились в погоню, а Айлин с Фанни крепко обнялись, прислушиваясь к звукам в холле.
        - Я оставила дверь открытой… для ловиссы…
        - Быстрее успокой меня, Фанни. Ты ведь придумала про нагром и копию?
        - Конечно, нет. Я бы не позволила тебе подставляться из-за меня.
        - Мау… - простонала Айлин. - Я ведь знала, что за тобой нужен глаз да глаз, Фанни Монца!
        - Но иногда у меня получается что-то дельное, правда?
        - Я уже приготовилась к смерти, но жива и снова в строю… благодаря тебе… Спасибо… Только как нам отличить нагром от подделки?
        Фанни пожала плечами.
        - Понятия не имею.
        2
        Спящая осветилась огнями. Когда Господин Миш вместе с остальными муррами выбежал в коридор, ведьма уже спустилась на первый этаж - со стороны кухни доносились громкие крики и звон кастрюль. Господин Миш различил командный голос Виктории. Похоже, она вооружила кастрюлями и половниками всех, кого смогла разбудить, и шум от них мог мёртвого поднять.
        Господин Миш вихрем пронёсся вслед за Сантэ по лестнице, слыша за плечом тяжёлое дыхание Вана - его друг и соперник не отставал.
        - Не мешай, Мыш! - крикнул Ван. Он так разогнался, что на повороте едва не врезался в стену.
        Господин Миш посторонился, но чутьё подсказывало, что Ван напрасно трёт лапы. Медный тарарам отпугнёт ведьму, и она повернёт назад. Так почему бы не подождать её здесь?
        Сантэ, с её боевым пылом, просто не могла остановиться, поэтому они с Ваном помчались дальше по бесконечному коридору, а Господин Миш притаился, занял удобную позицию для нападения - под лестницей в холле. Рядом тряслась мелкой дрожью длиннолапая Нежная Миу, которая до смерти боялась любой затевавшейся возни. Мягкая подпрыгивала на месте от возбуждения, выпуская и втягивая когти с кустиками шерсти между ними. Рыжая Кучка, невзирая на срочность, обшарила всё на своём пути и дотелепалась со второго этажа последней.
        Через несколько мгновений Сплющенная появилась из-за поворота на кухню. Господин Миш отличался зорким зрением и издалека увидел, что она не просто скользит по паркету, виляя из стороны в сторону, а испытывает на прочность оболочку, в которую её заключила Сантэ: то здесь, то там вздувались бугры. Ведьма неслась головой вперёд, и приподнятая голова эта, с искажённым яростью лицом, заметно выделялась на плоскости.
        Господин Миш, который на своём веку повидал немало сплющенных, уже понял, что этот случай особенный и кому-то сегодня придётся попотеть. Большим и тяжёлым телом медведя, в которого ведьма обратилась перед нападением Сантэ, наверняка, трудно управлять. Но в этот раз Сантэ не кресло сплющила, а сильную ведьму… может, даже слишком сильную. Ведьма копила мощь много лет и вполне способна вырваться и ускользнуть… Жаль, что она так долго ходила рядом, а они не могли вмешаться и нейтрализовать её - пока сегодня она не решилась открыто напасть на Хозяйку.
        Забирая влево, Сплющенная неслась на Сердитого Вана и Сантэ. Они ждали её посреди коридора, нервно дёргая хвостами, и прекрасно видели, что ведьма пытается освободиться. Когда Сплющенная на всём ходу скользнула с пола на стену, Сантэ прыгнула ей на голову и снова сплющила, но не смогла зацепиться за неё когтями и свалилась на пол. Ван лишь лязгнул зубами, хватив ими воздух, и проводил ведьму разочарованным воплем. Промчавшись по стене, Сплющенная съехала на паркет, разогналась и наконец оказалась в доступной близости от ждавшего её в засаде Господина Миша.
        Он припал к полу - сильно мешал животик - и прыгнул, рассчитав траекторию. Тактика была отработана не веками - тысячелетиями. Он прижмёт ведьму к полу, остальные помогут, прыгнут на неё и будут держать, пока не подоспеет Сантэ. Но Сплющенная неожиданно встала на ребро и вильнула между муррами, как рыба, оставив всех с носом. Господин Миш, не сомневавшийся в своём победном прыжке, бездарно шлёпнулся на пол и был так сильно этим уязвлён, что на время потерял способность двигаться.
        - Не отставай, Мыш! - крикнул пробегавший мимо Ван.
        Все дружно помчались за ведьмой, а она взлетела к потолку. Надолго её не хватило, она со свистом спикировала вниз, попутно, как бритвой, срезав голову мраморной статуе. Мурры бросались на неё, жертвенно подставляясь под удар, но она вполне освоилась со своим новым состоянием и ловко лавировала между ними, взлетая, извиваясь или сворачиваясь. Погибнуть от невидимой, но беспощадной руки Хранителя не входило в её планы.
        Столь умелое владение телом для сплющенного существа не было муррам в диковинку, но Сантэ оно приводило в неописуемую ярость, что никак не помогало делу. Господин Миш, напротив, не терял присутствия духа, снова остался в арьергарде и выжидал.
        Охота пронеслась из конца в конец по анфиладе. Из своей комнаты вышел Жуковатый, постоял, повертел головой, оценивая обстановку.
        Видимо, Сплющенная хотела вылететь в окно в конце анфилады, пробив его, но оно было узким, к тому же забрано чугунной решёткой. Ведьма притормозила, сделала в воздухе кувырок и полетела назад, держась невысоко над полом и оставив мурров далеко позади. Кошки не приспособлены к долгому бегу - муррам требовалась передышка.
        Господин Миш, напряжённо следивший за происходящим, увидел, что Жуковатый собирается напасть на ведьму, и побежал к нему на полусогнутых лапах. Жуковатый размахнулся и ударил Сплющенную костылём, она отлетела прямо под ноги Господину Мишу. Мурр прыгнул на неё, своим немалым весом придавил к полу и принялся суетливо скрести когтями по гладкой поверхности. Хоть бы трещинка! Хоть бы что-нибудь, за что можно зацепиться! Ведьма крутанулась под ним и, слетая с неё, Господин Миш успел ухватиться за продравшийся наружу короткий медвежий хвост.
        Полёт на хвосте дался нелегко. Сплющенная мчалась по коридору, взбрыкивая, как необъезженная лошадь, и била Господином Мишем обо что хотела, да так, что у него искры сыпались из глаз. Он никому потом не рассказывал, что и сам был бы рад освободиться, но когти слишком глубоко завязли в ведьмином хвосте. По дороге на кухню он собрал тугим животом все занозы в старом паркете, который давно собирались заменить. Кто-то противно и испуганно визжал ему в уши. Позже выяснилось, что визжал он сам, а визг был воспринят как боевой клич и произвёл сильное впечатление на очевидцев. Господин Миш не стремился развеять это заблуждение. Зато ведьму он основательно измотал и мог поставить это себе в заслугу.
        У кухни Сплющенную поджидало бабье воинство, вооружённое кухонным инвентарём. Мурры спешили на подмогу; откуда-то издалека до полумёртвого Господина Миша донёсся их ободряющий мяв, но Виктория не собиралась ждать. Размахнувшись и с криком: «Котя, поберегись!», она с такой силой ударила медным сотейником по приблизившейся Сплющенной, что та разлетелась на куски, как стекло, а длинная ручка сотейника с хрустом отломилась. Прачка с Гладильщицей бросились дробить крупное на мелкое.
        Виктория осторожно взяла Господина Миша на руки и разахалась:
        - Весь в крови… А занозы-то какие… Надо Таю попросить вынуть, они хорошо ладят… Наш котенька герой…
        - Ты крут, чувак, - сказал Очкарик и осторожно пожал Господину Мишу переднюю лапу.
        Подоспели запыхавшиеся мурры и обнаружили, что основная работа уже сделана. К делу приступила Рыжая Кучка. Она разыскала и собрала все разлетевшиеся осколки, посылая их лапой из разных уголков. Осколки сами встали в нужное место, сцепились, и силуэт ведьмы вдруг засиял по контуру синим огнём.
        - Глазам не верю, - сказала Сантэ.
        - Глазам не верю! - воскликнула подошедшая вместе с Главной Хозяйка. - Она ещё жива!
        - Никогда такого не видела, - продолжала Сантэ.
        - Было, было, - проворчала Мягкая.
        - Оставим её так, - сказала Главная, одетая в свой некрасивый плащ и ботинки, пахнущие трущобами.
        - Нельзя! - фыркнула Сантэ.
        - Даже не мечтай, - возразила Хозяйка.
        Сантэ тут же прыгнула на ведьму и окончательно сплющила. Синий огонь погас.
        - Кончено, - прошептала Хозяйка. - Я должна сообщить городу.
        - Бабушка, сейчас глубокая ночь, - сказала Младшая.
        Заметив, что Сантэ требовательно смотрит на неё, Виктория бережно положила Господина Миша на пол. Все столпились вокруг, и Господин Миш получил свою минуту славы. Он немедленно притворился умирающим, начал жалобно стонать, подглядывая за Сантэ из-под полуприкрытых век.
        - Не придуривайся, Мыш, - сказал Ван.
        - Не ной, толстяк. Всего лишь пара заноз, - лизнув его в нос, сказала Сантэ.
        Нежная Миу только вздохнула.
        - Ты прекрасен. Я люблю тебя, - непременно сказала бы она, не будь рядом Сантэ. По крайней мере, Господину Мишу хотелось так думать.
        Потом Хозяйка спросила, показав глазами на Сплющенную:
        - Мир, ты не мог бы унести отсюда это?
        - Следуй за мной, Мир, - раздался голос Старого. - Я покажу куда.
        И Сплющенную унесли.
        …Виктория с Длит спустились в подвал. Гонзарик и Тая, накрытые тёплым одеялом, спали на полу, на спортивном мате в комнате Даймона. Даймон сидел на кровати, Лунг на стуле, и они резались в карты на картонной коробке, стоящей между ними.
        - Всё уже? Поймали? - как ни в чём ни бывало спросил Даймон. - Большой медведь? - Виктория с Длит переглянулись. - Я не провидец, не бойтесь. Это Аджит.
        - Кого поймали? Какой медведь? - спросил уткнувшийся в карты Лунг. - Котас, чем ты кроешь? Козыри черви, а не бубны.
        - Мог бы хоть раз зевнуть? У меня голова не железная.
        - Сам предложил на щелбаны. Давай на деньги, мне всё равно.
        - Чтоб ты меня по миру пустил? Ты где так наловчился, а?
        - Отсиживаетесь? - сказала Длит возмущённо. - Лунг! Ты-то чего здесь?!
        - Даймон сказал, дети лучше спят в новой обстановке. Я привёл Гонзарика, у него же кошмары, - ответил Лунг. - Смотри, как крепко спит. А мы решили в картишки перекинуться…
        - И ничего не слышали?
        - Нет. - Лунг наконец оторвался от карт и взглянул на Длит. - А что?
        - Ведьма напала! Айлин с Фанни могли погибнуть, пока вы тут развлекаетесь!
        Лунг вскочил на ноги.
        - Да ладно… Ничего страшного не случилось, - сказал Даймон. - Эти Монца до ужаса живучие. Боевая семейка. Аджит тоже так считает.
        - Ты знал?! - рявкнул Лунг.
        - Так ты, значит, Аджита проверял? - сказала Длит сквозь зубы. - Это у него пятая часть предсказаний ложна?
        - Э-э… - промычал Даймон. - Виктория, вы всё сделали, как я просил?
        - Всё, господин Даймон, - сказала немного оробевшая Виктория. - Разбудила Анаболию с Тавалой и вооружила. И лично от себя лупанула по ней сотейником…
        - Отлично! Кто она?
        - Мада Лорна… Тьфу! Просто - распорядительница по кухне…
        - Ну, да… а кто ещё… Она мне никогда не нравилась. Было в ней что-то… ненатуральное.
        - А я не замечала, - с горечью сказала Виктория и пошла будить Таю. - Вставай, моя хорошая… Нам потребуется твоя помощь. Господин Миш поранился, у него занозы.
        - Посчитайте их, пожалуйста. Должно быть пятьдесят шесть.
        Длит уставилась на Даймона.
        - Что, уже и пошутить нельзя? - сказал тот.
        - Знаешь, ты кто, Котас? - спросил Лунг, помогая проснувшемуся Гонзарику подняться.
        - Лунг, да про тебя в пророчествах ни слова! Они там сами прекрасно справились! Лучше скажите мне вот что. Мы же не должны влиять на происходящее способами, о которых прочитали в пророчествах? Сначала пророчество, потом событие. А Аджит пишет про повариху и медное торжество, которое поможет победить ведьму. Но если бы я не предупредил Викторию, что нужно отбиваться кастрюлями, она бы не догадалась это сделать, и тогда… событие не состоялось бы.
        - Ты уверен? - сказала Длит.
        - Один очевидный ответ есть… сообразил, - согласился Даймон. - Мурры загоняют ведьму в кухню, комната Виктории рядом, Виктория просыпается, бежит на шум и настигает ведьму первым, что под руку попалось, например, медной кастрюлей. Лунг, ну, куда ты пошёл? Давай, доиграем! Вдруг выиграю? Я что тут, последний дурачок?
        - Как ты узнал, что ведьма нападёт сегодня? - спросила Длит.
        - Аджит говорил: на такой-то день от дня возвращения камня… Привяжи-камня, если кто не понял.
        Глава 14. Звонки и визиты
        1
        После того как с ведьмой было покончено, Длит проводила Айлин до спальни. У ведьмы оставались сообщники в Спящей крепости, ведь она сказала мы снова законопатили ходы, но Айлин уже не держали ноги. На сон удалось выкроить три часа, и заснула она одетой. На рассвете, когда дом ещё спал, в дверь позвонила бледная, измученная Фанни. Айлин, только что из душа, встретила внучку в холле. Фанни сразу заметила, что из-под халата выглядывает сапфировое ожерелье.
        - Больше не снимай его в душе, бабушка.
        - Не буду.
        Они вошли в спальню, сели в кресла возле столика у окна.
        - Не верится, что всего несколько часов назад мы пережили здесь такое, - сказала Фанни. - Знаешь, она меня действительно вылечила. Рёбра почти не болят… и рука… Бабушка, я всё думаю: если моя мать гадалка, почему она не увидела в Лорне ведьму? Из-за таблеток?
        - Может быть. А может, помешало колдовство.
        - Я плохо спала… Мне снился Нилли… Я слышу его, он постоянно плачет…
        - А ещё кого-то слышишь?
        - Кажется, там несколько детей… Двое или трое.
        - Надо звать Длит!
        - Я слышала, как она убила отца Вилявы, - помявшись, сказала Фанни.
        Айлин отвела взгляд.
        - Мне жаль.
        - Кого? - требовательно спросила Фанни. - Его? Виляву?
        - Жаль, что услышала. Не хочу знать, что натворил этот человек. Наверняка заслужил такой конец.
        - Кто она, бабушка? Откуда взялась?
        - Думаю, тебе пора узнать. Она Хранитель, появившийся в нашем несчастном мире… чтобы собрать невидимые заклинания.
        - Мы живём в одном доме с палачом, и ты это одобряешь?!
        - Не называй её так! Она не палач, а судья. Я понимаю, тебя шокировал случай с Выскочем, но поверь, это необходимость. Длит делает больше всех нас, и вот кого мне по-настоящему жаль.
        - Так она и меня могла… после парадного обеда… если вдруг…?
        - Это была ошибка, которую ты, надеюсь, больше не повторишь, - поспешно сказала Айлин.
        - Ты сама-то её не боишься?
        - Нет. Мы спорим, иногда вместе принимаем решения. У нас общее дело, одна цель. Больше доверяй ей, Фанни.
        - Не могу, она меня пугает… Перед тем, как Выскоча убить, она объяснила, в чём его вина, произнесла речь, как перед казнью, на публику… Для чего?
        - Сама догадайся.
        - Её слышат другие? Через слухачей?
        Айлин кивнула. Фанни закрыла уши руками.
        - Бабушка… Нилли плачет и плачет…
        - Я звоню Длит, - решительно сказала Айлин.
        Она передала Фанни в надёжные руки ловиссы; потом они с Лунгом составили заявление для прессы; Лунг остался в приёмной отвечать на многочисленные звонки, а Айлин наблюдала, как Барри вместе с Миром выуживают из кошачьих лазов испорченные льняные простыни, при виде которых с Бомбаст случилась истерика; выяснилось, что ночью куда-то исчезли двое охранников и горничная - все из новеньких; Айлин не поленилась найти Софию и Айка, чтобы взглянуть на них попристальнее, а взглянув, с удовольствием поздравила обручённых. Лунг сообщил ей, что звонил возбуждённый Мемфи Ван, поздравил Айлин с колоссальной победой.
        - А его лазы?
        - Говорит, всё чисто.
        С поздравлениями отметилась Августа Дрём-Лис, просила передать Айлин, что с кошачьими ходами всё хорошо, и вообще у них всё в порядке.
        Ближе к обеду появился Баз.
        - Сегодня из Алофы выловили труп Стрекула Слежа.
        Баз оказывал ей посреднические услуги в деле школьного инспектора.
        - Я должна знать… кто его убил, - заплетающимся языком сказала Айлин. - Насчёт оплаты не беспокойся, кажется, у меня ещё осталась пара Обязательств…
        Баз поморщился, будто в нос ему ударил неприятный запах.
        - Платить за такого Обязательствами? Вы, наверное, шутите. Гнилой был человечек. Ждал случая, чтобы поживиться, да ещё и делиться не захотел. Кто его убил… Я не собираюсь участвовать во всяких сомнительных расследованиях и вам не советую! Извините меня за нервность… Всех взбудоражили новости из Спящей крепости, я не исключение…
        Айлин понимающе кивнула, но Баз тут же рассердил её, попросив разрешения взглянуть на Сплющенную.
        - А моего заявления, что ведьма убита, недостаточно?
        - Кто доверяет прессе? Если я смогу засвидетельствовать факт её смерти, это многим развяжет языки, и я стану ещё полезнее… для вас, госпожа Монца…
        - И десяти очевидцев мало?
        - Мне не нужны очевидцы, я вам и так верю. Но люди просили…
        - Думаешь, мне приятно снова видеть её? Она столько лет водила нас за нос, жила здесь, работала и - творила свои чёрные дела. Да, я её недолюбливала, но дальше этого не шло. И она сестра моей дочери… Это грандиозный позор…
        - Она не Монца, вот что главное. А грандиозно то, что вы в конце концов с ней разобрались. Как всегда, важен результат.
        Айлин благодарно ухватилась за эти спасительные слова.
        - Ты прав… не Монца… результат… Но, Баз, никаких посторонних предметов. Войдёшь к ней чистым.
        - Хоть голым.
        Они спустились на первый этаж, а там, через кухню, - в ледник. Погремев ключами, Барри впустил их в одну из холодных кладовых и включил свет.
        На каменном полу лежала накрытая белой простынёй Сплющенная.
        - Какая огромная, - тихо сказал Баз.
        - Перед этим она обернулась медведем.
        Баз бросил на Айлин дикий взгляд.
        - Так это правда? Одно дело слышать…
        - Позвольте, госпожа, я помогу, - предложил Барри. Они посторонились, он прошёл, с кряхтеньем наклонился и наполовину стянул с тела простыню. - Вот лицо.
        - Я вижу, - сказала Айлин.
        - У, вражина… - Старик погрозил Сплющенной сухим кулачком. - Лежи теперь здесь!
        Бледный как смерть Баз склонился, чтобы взглянуть на плоское ведьмино лицо, и отшатнулся - на него в упор смотрел налитый кровью глаз.
        - До чего страшна… Простите… мне нехорошо… - Ссутулившись, он выскочил в коридор.
        Вскоре после ухода База в кабинет заглянул Лунг и сообщил Айлин потрясающую новость.
        …Всё вокруг выглядело ещё более запущенным - цветочные клумбы заросли травой, на широких каменных ступенях крыльца лежал мусор. Тот же пожилой охранник с печальным лицом, которого Айлин видела в свой последний приезд, встретил их и провёл в дом. Мозаичного пола в холле и зеркал давно не касались заботливые руки горничной, а в воздухе витало… нестерпимое зловоние. Айлин закашлялась, достала из парчовой сумочки платок и приложила к лицу.
        Охранник молча показал рукой на лестницу - Айлин с Лунгом поднялись, задыхаясь от смрада, и вошли в парадную залу, где чета Бастетов раньше устраивала роскошные приёмы в честь дня рождения Нежной Миу, а также дочери и внуков. Они остановились у порога, потрясённые развернувшейся перед ними картиной. Кто-то учинил здесь страшный погром и превратил прекрасную залу в отхожее место. Стены и портьеры были измазаны, мебель из драгоценных пород дерева сломана, осколки разбитых зеркал лежали неубранные вдоль стен, как и лоскуты безжалостно изрезанных бесценных картин. Всюду валялись дохлые мыши, птицы. Великолепный паркет, которым Бастеты так гордились, был загажен и испорчен - по нему словно били кувалдой.
        Айлин боролась с тошнотой и не могла сделать ни шагу. Лунг тронул её за локоть, побуждая подойти к широкому дивану в центре залы, такому грязному, что нельзя было различить цвет обивки. На нём, взявшись за руки, в горестном оцепенении сидели постаревшие, несчастные Танита и Марид Бастет. Голова Таниты была плотно повязана простым платком.
        - Дорогая… - приблизившись, выдавила из себя Айлин.
        Танита подняла на неё безжизненный взгляд.
        - Она заставляла меня участвовать в этих погромах, иначе грозилась убить Нилли… по ночам устраивала здесь оргии и принуждала нас смотреть… Ты ведь покончила с ней, Айлин? Нам только что сказали про твоё заявление…
        - Да, она мертва. Сантэ её сплющила.
        - Добрая весть, - сказал Марид.
        - Не понимаю, зачем ей, если она бывала у вас, понадобилось продавать бовы через посредника?
        - Это был один из способов поиздеваться над нами. Говорила, что, может, убила Нилли, а может, нет… Чтобы узнать, мы ждали определённого дня, пока не созреет ведьмин корень… Твердила, что ей нужно поощрять своих друзей. И друзья с радостью продавали нам бовы… за огромные деньги…
        - Почему ты в этом странном платке?
        - Она заставила Марида обрить меня.
        Айлин покачнулась, Лунг поддержал её.
        - Дорогие мои… Я здесь, чтобы сообщить вам счастливую новость… Так получилось, что у Фанни обострился слух, и после смерти ведьмы она услышала голос Нилли. Его нашли, он живой, с ним ещё несколько ребятишек. Она держала их совсем рядом с нами, в подвале, в заколоченной части Спящей крепости… Сейчас они в больнице. Мы вас отвезём.
        …В этот же день госпожа Киши-Китока Югай нанесла свой второй визит в Спящую крепость. Первый случился после её приезда в Дубъюк тридцать лет назад.
        Микаэль Югай привёз себе жену из дальних странствий, с берегов священной реки Омо, почитаемой народом кой. Традиции её народа, когда-то создавшего могущественную империю и владевшего половиной континента, а ныне рассеянного по свету, тоскующего о былом величии под запах благовоний перед статуями оставивших их богов, наложили глубокий отпечаток на личность пятнадцатилетней принцессы: Киши-Китока была сдержанной и преданной мужу, но никогда не поступалась личными убеждениями.
        Чем-то они были очень похожи. Грубоватый и нетерпимый Микаэль Югай не мог надышаться на свою миниатюрную, белокожую и темноволосую красавицу-жену, которая умела повелевать слугами не глядя. Киши-Китоку, как казалось Айлин, пленили в Микаэле его высокомерие, изначально присущее власти, и отношение к деньгам, взращённое в Югаях тысячелетиями жизни в роскоши. Югаи тратили деньги не бездумно, но легко, ибо запасы их были бездонны. Несвобода, запечатавшая Киши-Китоку в городке на краю света, воспринималась ею как справедливая плата - ведь нельзя же иметь всё. Её тоска не выливалась в бунт, спасалась принцесса любовью к мужу и к новой обретённой семье.
        В свой первый визит она прибыла в парадный зал Спящей крепости в крытых носилках, которые несли четверо слуг, и не сошла с них. Через тридцать лет она уже ходила ногами по чужой земле, но волосы по-прежнему не должны были её касаться - две служанки несли за ней две шелковистые косы необыкновенной длины, их концы были намотаны на позолоченный жезл. Сопровождали госпожу Югай шестеро низкорослых и крепких слуг-соплеменников.
        О предстоящем визите Айлин известили заранее, так что она отложила запланированную поездку, переоделась в помпезное шёлковое платье насыщенного голубого цвета и отправилась в парадный зал, где вызвала свистком всех мурров.
        В своей лучшей синей ливрее, Барри встречал принцессу на входе и должен был проводить на второй этаж, поскольку ловисса отсутствовала. Удивительным было и то, что через столько лет Киши-Китока узнала старика, и то, что вежливо ему кивнула.
        Гости все как один были в тёмно-серых нарядах схожего покроя, мужчины в брюках и свободных блузах, госпожа Югай и служанки - в узких брюках и прямых платьях выше колен. Платье госпожи сзади было расшито золотыми письменами, перечислявшими её выдающихся предков, а на груди, в области сердца, был вышит золотом отпечаток лапы Мягкой мурры.
        Таинственную жену Микаэля Югая вживую видел и помнил только Барри, поэтому слуги сбежались, чтобы взглянуть на неё хотя бы издали. Господин Куафюр вовремя выбрался из своего кабинета - принцесса только вошла в холл и ещё не успела подняться по лестнице. Мастер устремился к процессии, умоляюще сложив перед собой пухлые белые руки.
        - Позвольте, прекраснокосая госпожа, потрогать ваши необыкновенные волосы? - Кроме всего прочего, поражала нездоровая краснота его лица.
        Слуги принцессы бросились к наглецу, но она остановила их, подняв руку, и спокойно произнесла:
        - Прикоснёшься ко мне, слуга, и я задушу тебя своими косами.
        Одна из служанок сказала остолбеневшему мастеру:
        - Когда госпожа даёт обещание, она его выполняет.
        - Лучшей смерти не сыскать для мастера по причёскам, - тихо сказал Куафюр.
        Киши-Китока прошествовала мимо, но одобрение мелькнуло в её узких и чёрных страдающих глазах.
        …В ожидании гостьи Айлин расхаживала по довольно мрачному парадному залу с тёмно-лиловыми бархатными портьерами на узких окнах и панелями из дуба. Дух этого места, строгость интерьера, суровое величие старины выгодно контрастировали с легкомысленностью современной жизни и неизменно восхищали гостей.
        В прошлом году Айлин решилась убрать из зала мужские и женские портреты - они настолько почернели, что нельзя было разглядеть лиц, и оставила на центральной стене лишь огромный портрет Сантэ. Стоит только начать… Сразу выяснилось, что старинные ковры, закрывавшие пришедший в полную негодность паркет, совсем истоптались; гобелены ручной работы, свисавшие гигантскими лентами с задней стены, изветшали в пыль - когда их снимали, тучи серой моли разлетелись по дому. Однажды в разгар приёма затрещал потолок, и с угрожающе накренившейся кованой люстры размером с мельничное колесо пролился дождь из горящих свечей. Счастье, что никто не пострадал, но снова ремонт, снова траты…
        Вдоль стен стояли старинные сундуки, обитые листовой медью, с изображением сцен из жизни кошек. Гости садились на них, подложив под себя тиснённые золотом сафьяновые подушки; в них же хранились оставшиеся от старых времен ливреи и вышитые канителью и бисером наряды, рулоны твёрдых бархатов, дававших угловатые складки, многоцветные шелка и переложенные бумагой нежнейшие кружева, которые Шотка мастерски отбеливала и гладила.
        Реставрация сундуков влетела Айлин в такую чувствительную сумму, что она до сих пор ёжилась, как на морозе, вспоминая взвинченный тон Милна и его негодование. Впрочем, они всегда ссорились, когда речь заходила о вложениях в её родовое гнездо. На содержание Спящей крепости уходили колоссальные суммы, и Милн полагал, что столь разорительную недвижимость следует перевести на баланс города, но Айлин ни за что не соглашалась обременять этими тратами городской бюджет.
        Она стояла посреди парадного зала в окружении мурров, когда вошла Киши-Китока, сопровождаемая слугами. Гости дружно поклонились и стояли так, не смея разогнуться первыми, чтобы не оскорбить хозяйку. Пауза затянулась - Айлин ждала продолжения, пока наконец не сообразила подать голос:
        - Рада приветствовать вас в Спящей крепости, госпожа Киши-Китока.
        Она медленно выпрямилась. Белое напудренное лицо, ярко-красные губы, морщинки вокруг глаз… Лёгкий поворот головы, и её охранники растеклись по зале, встали в дверях. Служанки, опустив глаза, держали за концы жезл с косами.
        - Надеюсь, вы в добром здравии, госпожа Хозяйка? - с почтением произнесла Киши-Китока.
        - Благодарю, я здорова. Как чувствуете себя вы?
        - Мой мир перевернулся.
        Айлин замерла.
        - Расскажите, - проронила она, решив больше не допускать длинных пауз.
        - Вы должны знать, госпожа Хозяйка, убившая ведьму, что совершил мой дорогой супруг, - тем же ровным голосом продолжала Киши-Китока. - Зло, поселившееся в этих стенах… - Айлин мучительно покраснела, - вторглось и в наш дом. Ведьма похитила нашего любимого внука Зуку и в обмен на его жизнь потребовала от нас не простое заклинание, а нечто превосходное и неповторимое - секрет семьи, который Югаи хранят несколько тысяч лет. После долгих бесед мой дорогой супруг согласился, что наш любимый внук так же превосходен и неповторим, и это будет равноценный обмен. Перед самой встречей с ведьмой он предложил выпить вина.
        Киши-Китока замолчала. Очевидно, она боролась с волнением, хотя внутренняя борьба не отражалась на её лице.
        - Да говорите же! Что было дальше?! - воскликнула Айлин, растревожив мурров. Они вскочили и с мяуканьем забегали вокруг. - Тихо!
        Мурры утихомирились и легли у её ног.
        Киши-Китока проглотила ком в горле.
        - Выпив вина, мы заснули и проснулись только через несколько часов. Так мой дорогой супруг разрешил трагическое противоречие между долгом и любовью. Он оказался человеком чести в большей степени, чем я. У него хватило на это мужества, у меня нет. В тот же день нам подбросили истерзанное тело нашего внука.
        Айлин закрыла глаза и постояла так, чтобы унять сильное сердцебиение.
        - Мне жаль…
        - Теперь вы знаете, госпожа Хозяйка, какую жертву принёс мой супруг, чтобы спасти честь семьи.
        - Признаться, меня ужасает сила его духа… Так вот почему он хочет, чтобы Хозяином Прекрасных стал Номо…
        - Да. Потому что Зуки больше нет.
        Айлин ответила почти импульсивно:
        - Передайте Микаэлю, я не стану препятствовать его хлопотам о Номо перед уважаемым чанси Лотарусом.
        Киши-Китока поблагодарила. Миссия удалась, но её это не трогало и не радовало.
        - Сейчас вам очень больно, госпожа Киши-Китока… Я знаю, вы составили завещание… Не уходите. С этой болью можно справиться.
        - Нельзя, - бесстрастно сказала она.
        - Послушайте меня. Я пожила, я видела всякое. Нужно вытеснить свою боль чем-то другим, и постепенно время заберёт её.
        - Я хочу к нему… - У неё дрогнуло лицо.
        - Ещё успеете…
        - Он был таким хорошим… весёлым… самым лучшим ребёнком на свете… - Слёзы побежали у Киши-Китоки по лицу.
        Айлин шагнула к ней и, наклонившись, крепко обняла.
        - Поплачь…
        Слуги и служанки деликатно отвернулись, чтобы не видеть, как плачет их маленькая мужественная госпожа.
        …Ближе к вечеру Лунг перевёл на телефон Айлин входящий звонок. Звонила Марьяна.
        - Госпожа Айлин, здравствуйте…
        - Здравствуй, милая, - ласково сказала Айлин. - Как ты?
        - Я трезвая. Прогнала свою подругу. Понемногу прихожу в себя… нашла работу.
        - Отличные новости, Марьяна!
        - Спасибо, что прикончили эту тварь. Я, как услышала сегодня про неё, кое-что вспомнила. Я видела её там, в Холодной слободе, когда мне мой мальчик привиделся. Шла перед нами. Но я её не узнала… такая красивая, мне и в голову не пришло, что это Лорна. А когда я Эдрика увидела, начала кричать, плакать… Люди сбежались, стали говорить, мол, женщина с ума сошла, а она обернулась и ухмыляется. Я не её лицо, а усмешку запомнила, потому что подумала: злая девка… чему тут улыбаться, если кто-то сошёл с ума?
        Хотела сделать ещё больнее, подумала Айлин. Вызвала призрак ребёнка и наслаждалась, глядя, как мать страдает…
        - Она лежит дохлая в моём подвале, Марьяна, - сказала Айлин. - Забудь про неё и живи дальше.
        2
        Гонзарик никак не мог пережить то, что всё проспал, и Джио в двадцатый раз рассказывал ему, как он участвовал в битве с ведьмой:
        - Ну, вот, Господин Миш стоял там, я здесь. Смотрю, летит, как чёртов ковёр-самолет. Я приготовился и ка-ак дал ей костылём! Господин Миш прыгнул на неё, а она давай под ним вертеться! Хотела скинуть, но он ей в хвост вцепился, и - полетели в сторону кухни! А уж там её встретили.
        - Теперь Господин Миш вас отблагодарит!
        - Лучше не надо, - передёрнувшись, сказал Джио.
        Медленно и мучительно, но он шёл на поправку и больше не нуждался в услугах сиделок. Красное пятно на груди значительно сократилось, а камень, кажется, увеличился в размерах. Но цветочные девушки не бросали больного, заходили проведать. Через день после битвы с ведьмой они повесили над его постелью огромную гирлянду из тех самых цветов, аромат которых привёл Джио к дому старика Пенты. Каждый уголок Спящей крепости наполнился благоуханием. Вечером домой вернулась Хозяйка и застала поправлявшую гирлянду Пыльную Розу.
        - Вы что, добить его решили - раскаянием? - недовольно сказала она. - Человек и так страдает. Я запрещаю!
        - Пожалуйста, госпожа Монца, позвольте нам забрать цветы утром… Их нельзя мять… - робко попросила девушка.
        Но Хозяйка была непреклонна.
        - Знаю я ваши цветы! К утру все будем рыдать. Звоните своим!
        Через час гирлянду забрали.
        …Ночью Пыльная Роза дремала в кресле. Джио не спал. Лежал, как всегда, на спине, и, растревоженный сладкими ароматами, вспоминал отца. Потом, конечно, думал о Клотильде… и неожиданно - о Томми. Его душили слёзы. Когда в памяти всплыло происшествие у старика Пенты, он наверное, всхлипнул, потому что внезапно почувствовал, как нежная рука успокаивающе прикоснулась ко лбу, погладила плечо. Он открыл глаза. В слабом свете ночника Пыльная Роза наливала в стакан воду из графина.
        - Выпейте.
        - Спасибо… - Удивительно, как иногда помогает простой глоток воды. Джио сразу стало легче. - У меня к вам просьба, сестра…
        - Да?
        - Вы не могли бы передать Пенте, чтобы он приехал? Мне очень нужно с ним поговорить…
        - Он не сможет приехать, господин Риц. Он умирает.
        - Но ловисса сказала, ему лучше!
        - У старых всё меняется быстро…
        - Чем я могу помочь?
        - Боюсь, ничем. Спите, до утра ещё далеко.
        - Подождите… Гонзарик рассказывал, что здесь готовят… или добывают… целебную жидкость вроде сказочной живой воды… - Джио трясло.
        Девушка печально покачала головой.
        - Это средство вам не купить, слишком дорогое.
        - Посмотрите в моей тумбочке… там деньги… Достаньте…
        Пыльная Роза вынула пакет с деньгами, поднесла к ночнику и рассмотрела купюры.
        - Хватит на живую воду? - волнуясь, прохрипел Джио.
        - Мне кажется, да… Тут огромная сумма…
        - Берите и поезжайте прямо сейчас!
        Но двери Спящей были закрыты. Будить ловиссу Пыльная Роза наотрез отказалась, и Джио провёл остаток ночи в тревожном ожидании. После обеда Пыльная Роза появилась с известием, что Пента, слава богам этого проклятого места, пошёл на поправку.
        Из школы вернулся Гонзарик и сразу прибежал к нему. Джио хотелось поговорить о Клотильде - цветочные ароматы развязали ему язык, а мальчишка был поумнее иного взрослого и, главное, умел слушать.
        - Господин Риц, а она может сюда приехать?
        - Она врач, Гонзарик. У неё несколько пациентов, которых она не может бросить из-за контракта. Если она его нарушит, то просидит в тюрьме до конца своих дней. Ну, в общем… они очень богаты, но потеряли интерес к жизни.
        - Депрессия?
        - Нет, что-то другое. Сидят в креслах и смотрят на мир пустыми глазами, потому что не хотят ничего видеть. Кло ищет способ вернуть их в нашу жизнь.
        - Я понял. Это как в сказке про принцессу, которая никогда не смеялась. Искали того, кто сможет её рассмешить.
        - Да, вроде того.
        - Ремня им надо, - с чувством сказал Гонзарик. - Я читал, иногда помогает. Напишите ей, пусть попробует. Вы же ей пишете?
        - Нет. Так ещё хуже. Потому что похоже, что я застрял в этом городишке навсегда…
        - Мне Дубъюк сначала казался маленьким и чужим, но потом я привык, и вы тоже привыкнете, господин Риц. Мне тут очень интересно!
        - Скучно не бывает, - мрачно подтвердил Джио.
        - Я вам так завидую…
        - Чего?!
        - Вы здесь недавно, но столько всего успели! Видели Дикого кота, дрались со сплющенной ведьмой, вас закапывали в землю, вы обрели необычные способности, вас полюбила Мать из долины, и теперь у вас защитный камень! А если в вас выстрелят, он вас защитит?
        - Откуда я знаю? - Спроси, куда делась прежняя Мать, парень, думал Джио. Мне отомстят и будут правы. В мире, полном магии, я совсем не к месту. - Жукам моим тоже завидуешь? Я сгубил мурчу и настроил против себя весь город. Эх, Гонзарька, такого дебила, как я, ещё поискать надо.
        - И вы брат господина Рица!
        - Это хорошо или плохо?
        - Если он найдётся и станет Хозяином мурров, то хорошо! Знаете, в Дубъюке встречается заклинание под названием эта вещь…
        - Слыхал о таком.
        - Давайте я избавлю вас от мучений с его помощью? У меня есть!
        Дяденька, хотите эту вещь? - Беги от таких продавцов и не оглядывайся… Джио колебался.
        - Это поможет вернуться к Кло?
        - Нет. Скорее всего, вы больше никогда с ней не увидитесь, поэтому лучше вам совсем её забыть. Тогда вы быстрее полюбите другую девушку…
        Джио почувствовал острое разочарование.
        - Забыть Кло - это невозможно.
        - Ещё как возможно! Я дал Виктории слово, но ради вас готов его нарушить. Вам и делать ничего не надо - просто смотреть и слушать. Я уже помог Фелиси…
        - Не понимаю…
        - Сейчас… сейчас!
        Гонзарик только достал из кармана листок бумаги, осторожно развернул его и хотел показать Джио, как ширма с грохотом отодвинулась и перед ними возникла запыхавшаяся Фанни. Она выхватила листок у Гонзарика.
        - Извините… случайно услышала… Нет, господин Риц, никогда не забывайте тех, кто вам дорог! А ты… Пойдём-ка со мной! - И, решительно взяв мальчика за руку, Фанни увела его.
        …Ближе к ночи неожиданно вышел из-за ширмы Господин Миш. Сел у постели по-кошачьи, здоровенный, лохматый, с пузом, измазанным зелёнкой. У Джио всё внутри похолодело. Не знаешь, чего ждать от этих кошек…
        - Слушай, - сказал он на всякий случай. - Ты помог мне, я тебе. Но больше мне от тебя ничего не надо. Мне лучше! Правда!
        Мурр запрыгнул на постель.
        - Нет, нет! - крикнул Джио, но кот повернулся к нему спиной и задрал хвост.
        Джио зажмурился, чертыхаясь, потом втянул носом воздух и с опаской открыл глаза. Он думал, что уже достаточно всего здесь повидал, чтобы перестать удивляться, но… Когда Господин Миш спрыгнул с постели, оставленный им влажный след покрылся… душистыми алыми розами. И ещё Джио показалось, что перед тем как уйти, мурр ему подмигнул.
        Глава 15. Сплющенные
        1
        Шла последняя неделя занятий, но Фанни не ездила в школу, доктор Бон не позволял. Рука и рёбра зажили, а голова болела по-прежнему. После того, как Фанни чудесным образом обнаружила нескольких детей в заколоченной части Спящей крепости, за три дня слух у неё выровнялся и стал прежним. К этому времени в городе собрали детские пакеты, в которые родители пропавших детей положили записи голосов, детские вещи и локоны, состриженные, по обычаю, в день, когда ребёнку исполнился годик. Когда целую гору пакетов привезли в Спящую, Фанни уже ничего не могла услышать. По этом поводу в кабинете Айлин состоялось обсуждение, и мнения разделились.
        Длит просила Фанни разрешить Барри капнуть ей в уши снадобье, усиливающее слух, и попробовать обнаружить детей, которых ещё не нашли. С ловиссой были согласны Яр Порох, Тигрец и Ге Пард.
        - Ничего хорошего не выйдет, - ворчал Барри.
        Лунг и доктор Бон тоже были против. Айлин, наверное, впервые в жизни не могла принять ту или иную сторону. Ей было страшно за Фанни, но очень хотелось, чтобы пропавшие дети вернулись домой. Она сходила за советом к господину Даймону - к сожалению, тот сказал, что Аджит на эту тему не пророчествовал.
        - В таком случае, Фанни, решение остаётся за тобой, - сказала Длит.
        Фанни, конечно, согласилась, чтобы Барри применил улучшитель слуха. Старик был очень недоволен, но просьбу выполнил. Чтобы проверить, как она слышит на расстоянии, Фанни представила себе Гонзарика и тут же услышала его звонкий решительный голосок:
        - Знаете, в Дубъюке встречается заклинание под названием эта вещь…
        - Извините, я скоро вернусь… - пробормотала Фанни и, выскочив из кабинета, помчалась к Джио, где и застала Гонзарика, уже готового применить заклинание.
        Они отошли в сторонку, подальше от посторонних ушей.
        - Откуда у тебя эта вещь?!
        - Вилява дала… Фанни, пожалуйста, не рассказывай никому… - заплакал Гонзарик. - Я обещал Виктории, что выброшу… Мне так стыдно…
        - Думаешь, мне было не стыдно? А я всё равно призналась, что это я чуть всех не отравила! Между прочим, это всё из-за этой вещи. От неё одни проблемы. Ладно, не реви… Значит, вы с Викторией это уже обсуждали?
        - Да…
        - Если сам ей расскажешь, можешь рассчитывать на моё молчание.
        Она отвела Гонзарика к Виктории и вернулась в кабинет.
        - Что случилось? - спросила Длит.
        - Ничего.
        - А как твой слух? Обострился?
        - Да… да… Я готова. Только я не хочу, чтобы все на меня смотрели, поэтому повернусь к вам спиной…
        С помощью Лунга Фанни прослушивала на проигрывающем устройстве детские голоса. Запомнив голос, она закрывала глаза и пыталась услышать его в реальности за пределами комнаты. Это было тяжёлое испытание для всех. Наступила ночь, было выпито море кофе, измотанная Фанни сидела на полу на ковре и вместе с Длит и Лунгом перекладывала пакеты из одной кучки в другую.
        Вещи из пяти пакетов принадлежали малышам, чьи голоса Фанни услышала довольно чётко.
        - Где они, я не знаю… Я могу только идти на голос… как в случае с Нилли.
        С остальными голосами было сложнее. Фанни слушала их снова и снова, и постепенно разделила на две части. Большую часть голосов не было слышно совсем.
        - Глухая тишина, - наконец обессиленно сказала Фанни, и все понимали, что это означает. - А остальные… Я слышу сильный ветер… Детей как будто увели туда, где воет буря…
        Длит переменилась в лице.
        - Так они там живые? - спросил Яр Порох.
        - Оттуда нам их не достать, - сказала Длит таким мрачным тоном, что Яр прекратил расспросы, и задумчиво добавила: - Ведьме это ни к чему…
        - Я без сил… - еле слышно произнесла Фанни, укладываясь на ковре. У неё слипались глаза. - Вы идите, я тут посплю…
        Но Длит увела её в спальню и помогла раздеться.
        Все разошлись, чтобы с первыми лучами солнца снова встретиться и пойти по следу детей, но когда Фанни вышла на ступени Спящей, в ушах у неё раздался непрекращающийся гул, забивающий все остальные звуки. В панике Фанни бросилась обратно, и в холле слух вернулся к ней.
        - Это слухачи, - сказала расстроенная Айлин. - Боятся, что Фанни выведает чьи-то поганые секреты. Знали, что мы тут затеваем, и были готовы. Глушат её.
        - Надо с ними поговорить, - заявила Длит. - Как действует глушитель Ричарда?
        - По телефону я общаюсь, но подслушать они ничего не могут, в пределах комнаты точно.
        - Пусть Лунг на всякий случай увезёт глушитель из Спящей, - предложила Длит.
        Айлин достала из парчовой сумочки и передала секретарю крошечный меч с рубинами. Лунг уехал.
        Когда все поднялись в кабинет Айлин, Фанни распахнула окно и сказала, глядя на холмы, на крыши домов:
        - Пожалуйста, уберите этот шум! Обещаю, я не буду подслушивать! Мы просто хотим найти пропавших детей!
        Ответа ждали долго, но вдруг Фанни услышала тихий мужской голос:
        - Это как болото. Ступив, уже не выберешься.
        - Пожалейте их! Пожалейте их родных! Может, у вас тоже есть дети или внуки!
        - Нельзя пожалеть всех, девочка. Пока твой слух не ослабнет, не выходи на крыльцо, иначе оглохнешь навсегда.
        Ещё некоторое время Фанни уговаривала невидимого собеседника, но больше ей не ответили.
        - Хватит, Фанни, - сказала Длит. - Отбой…
        Яр хмурился и молчал. Тигрец, сжимая кулаки, твердил, что он этих слухачей из-под земли достанет. Длит морщилась, словно говоря: не обещай того, что не сможешь выполнить.
        Несмотря на позднее время она пошла к Джио, захватив с собой детские пакеты. Только услышав, что ему предлагают искать пропавших детей, Джио сразу согласился. Все вещи пахли одинаково, чем-то сладковатым, трогательным. Перед глазами вставала мутная пелена, а в голове было пусто - Джио ничего не почувствовал. Он так сильно расстроился из-за неудачи, что его неприязнь к Длит только усилилась, и, когда она уходила, он смотрел на неё волком.
        2
        У меня ветер в голове, думала Фанни.
        Ветер свистел непрестанно. Она почти забыла детские голоса, которые различала в его завываниях ночью, теперь они возникали как редкие всплески, и всё же это было не так мучительно, как слышать те пять голосов, которые запомнились ей слишком хорошо…
        Она не могла никому помочь и чувствовала себя предательницей. Свист ветра немного отвлекал от тяжёлых раздумий. Фанни сосредоточилась на нём и бродила по дому, не зная, куда себя деть. Неожиданно ей почудилось, что сила ветра ослабевает, когда она спускается со второго этажа на первый. Она немедленно поднялась наверх, и ощущения привели её к бабушкиным покоям. Айлин ещё утром уехала по делам. Убедившись, что в коридоре никого нет и её не видят, Фанни приложила руку к панели на домофоне и вошла.
        Ветер свистел в картине, висевшей над кроватью Айлин. Фанни встала перед ней. Мать-кошка лежала под палящим солнцем, среди волнистых барханов, закрывая полгоризонта громадным пушистым телом. Фанни отошла к двери - свист уменьшился. Она залезла с ногами на постель и приблизила лицо к самому полотну. Справа ветер выл сильнее. Фанни разглядела крохотный… телефон-деревяшку, её угол торчал из картины, как маленький чёрный бугорок. Примерившись, Фанни подцепила его двумя пальцами и потянула на себя, но пальцы вдруг обожгла острая боль. Она вскрикнула, принялась трясти рукой, дуть на неё. Деревяшка наполовину высунулась из картины, и свист усилился, Фанни послышался чей-то голос. Она приблизила ухо к картине. Кричала женщина.
        - Помогите… Пожалуйста, помогите…
        Это было страдание, полный отчаяния крик.
        Фанни с ужасом смотрела то на картину, то на свои обожжённые пальцы. Чувствуя, что больше не выдержит, она схватила подушку и шлёпнула ею по картине. Свист ветра и крики женщины стихли. С вытянувшимся лицом, Фанни присмотрелась - деревяшка лежала на песке внутри картины.
        Фанни слезла с постели, машинально поправила сбившееся покрывало и ушла. В ушах снова звучали детские голоса.
        …Ночью Айлин постучала в комнату внучки - в спортивном костюме и с большим фонарём, на другой руке висела парчовая сумочка.
        - Мне нужна твоя помощь, Фанни. Что с тобой?
        - Я всё время слышу голоса ребятишек…
        - Ох, дорогая… Они плачут?
        - Нет.
        - Нет? - удивилась Алин. - Что ж, пусть хотя бы это нас всех утешит.
        - Зачем ты пришла, бабушка?
        - Оденься, пожалуйста, и пойдём.
        Они тихонько спустились на первый этаж - охранник на посту крепко спал, положив голову на стол, - прошли по полуосвещённому коридору, через кухню - к леднику. Айлин отперла дверь кладовой, включила свет.
        - Входи. Мы должны перенести её в надёжное место.
        Увидев Сплющенную, Фанни оробела.
        - Нет, бабушка, я не смогу, прости… Она такая мерзкая… Не хочу её трогать…
        - Но я без тебя не справлюсь. Не дотащу, силы уже не те. Просто не разглядывай её. - Айлин достала из парчовой сумочки перчатку, а сама натянула на руку сумочку. - Так не будет скользить. Надевай перчатку, смелее! Ты почувствуешь, что она словно липнет к гладкой поверхности.
        Они вынесли Сплющенную, держа, как лист картона, её плоское и довольно тяжёлое полумедвежье-получеловечье тело, спустились в подвал и повернули в противоположную от кабинета Даймона сторону, в ту часть подвала, что находилась под библиотекой. Айлин шла первой, освещая фонарём захламлённые залы. Чуть не наступив на чей-то пушистый хвост, Фанни вскрикнула. Она внезапно обнаружила, что их сопровождают все шестеро мурров.
        - Тише, - шёпотом сказала Айлин.
        Они двигались очень осторожно и наконец очутились у тяжёлой металлической двери. Там Сплющенную поставили на пол и прислонили к стене.
        - Послушай - за дверью всё спокойно? - попросила Айлин.
        Фанни округлила глаза и прислушалась.
        - Вроде тихо…
        Айлин положила ладонь на светлый квадрат в центре дверного полотна и шёпотом произнесла несколько слов. После щелчка она с усилием потянула за ручку, и дверь открылась.
        Они втащили Сплющенную в огромное квадратное помещение без окон, с высоким потолком. Здесь всюду стояли стеллажи из железного дерева, на них стопками громоздились сплющенные фигуры. Как только они вошли, над дверью загорелись лампочки, осветившие пятачок у входа и конторку, на которой лежал раскрытый фолиант - журнал записей, а также несколько ручных фонариков, маркеры, спички, свечи, моток верёвки и коробка с бирками - каждая была сделана из двух плашек железного дерева, соединённых золотой проволокой. Когда мурры вбежали следом в хранилище, Айлин закрыла дверь, снова приложила к ней ладонь и произнесла несколько слов.
        Стоя рядом, Фанни наблюдала, как Айлин, прикрыв рукой предыдущие записи в журнале, пишет:
        Эпоха Сомнений, время Айлин. Лорна Буй, 26 лет, ведьма
        Понадобились сведения о стеллаже, на котором лежал последний сплющенный, и Айлин отодвинула ладонь. Фанни успела прочесть: Эпоха Сомнений, время Павлины. Демон-молочник, возраст неизвестен… Время Айлин… и снова время Айлин…
        - Твоя любимая Павлина, бабушка! Надо же… Я не знала, что при ней такое случилось. Ты говорила, она правила всего три года. И при тебе два случая?! Расскажешь?
        - Не отвлекай, пожалуйста, Фанни, - попросила Айлин. - Мне хочется поскорее отсюда исчезнуть.
        Она записала в журнал номер стеллажа, начертала белым маркером данные на тёмной шкуре Сплющенной, а потом они с Фанни отнесли и, поднатужившись, взвалили Сплющенную на полку.
        - Осталось подписать бирку, и мы свободны, - сказала Айлин, возвращаясь к конторке.
        Фанни не сдержала любопытства - взяла с бюро фонарик и, немного страшась, пошла по тёмным проходам между стеллажей. Лампочки в потолке вспыхивали и гасли, реагируя на её продвижение. В последнее время она усердно изучала старо-огастинский и теперь читала по слогам выжженные по старинке надписи на бирках, прилагавшиеся к каждой фигуре. Монстр… Демон-кошатник… Оборотень… Ведьмак… Убийца кошек… Ведьма…
        Она дошла до противоположной стены. Здесь стояли древние стеллажи, воздух был затхлым, а от Сплющенных кое-где остались лишь груды трухи. В глаза бросилась надпись на ребре полки:
        Эпоха Страданий
        На одной из бирок она нашла поразившее её имя:
        Эпоха Страданий, время Прасовиты. Фэрвор Фелис Монца, 45 лет, злостный отравитель
        Фэрвор не отравился, промахнувшись с иглой, как сказал господин Даймон, - его казнила Сантэ! Фанни похолодела при мысли, что тоже могла бы лежать здесь, в компании с Лорной и Фэрвором, помеченная как злостная отравительница…
        Обострённый слух очень отвлекал, Фанни невольно контролировала каждое движение Айлин. Вот бабушка закончила противно скрипеть маркером, подула на бирку, пошла к стеллажу. Что-то зашуршало и с тяжёлым звуком грохнулось на пол. Айлин вскрикнула, захрипела… И ещё раздались низкие утробные звуки, от которых кровь стыла в жилах…
        - Бабушка! - закричала Фанни и припустила вдоль длинного ряда стеллажей.
        Айлин на полу у входа боролась со страшной фигурой, сидевшей на ней верхом и пытавшейся задушить. Существо было покрыто короткой чёрной шерстью и походило на помесь кошки и крупной обезьяны, с острыми ушками на маленькой голове и невероятно длинным гибким хвостом, на конце закрученным в кольца и метавшимся из стороны в сторону. Фанни ахнула. Демон!
        Господин Миш оседлал его и драл загривок когтями, в заднюю лапу вцепилась Мягкая. Нежная Миу в сторонке тряслась от страха, рядом бестолково топталась Рыжая Кучка. Сердитый Ван, как обычно, путался у Сантэ под ногами и шипел - как будто его шипение могло кого-то напугать. Сама главная мурра визжала от ярости: ей все мешали, она не могла прыгнуть на демона, чтобы его сплющить.
        - Прочь! В сторону!
        Но муррам словно память отшибло, в азарте они забыли, что должны уступить Сантэ.
        Фанни трясущимися руками сняла с себя цепочку с нагромом и упала на колени перед Айлин. Резко вытянув вперёд не то морду, не то лицо, с белыми цифрами на узком лбу, демон глянул на Фанни раскосыми глазами, такими тёмными, что не был виден зрачок, и у неё вдруг сильно закружилась голова. К счастью, Господин Миш вовремя отвлёк врага, дёрнув назад. Фанни не медля приподняла голову Айлин и надела на неё нагром. В тот же миг неведомая сила разметала всех по проходу.
        Когда Фанни очнулась, Сантэ прыгала на сплющенном демоне как заведённая, остальные мурры сбились в кучу у двери. Айлин лежала без движения. Фанни на четвереньках подползла к ней, потормошила.
        - Бабушка…
        Айлин застонала и открыла глаза.
        - Как ты? - Фанни помогла ей встать.
        - Я в порядке… - Айлин хриплым голосом похвалила Сантэ: - Молодец, моя хорошая…
        Мурры сгрудились у выхода. Нежная Миу и Рыжая Кучка с жалобным мяуканьем просились наружу, в панике наблюдая, как к ним направляется Сантэ. Её грозный вид внушал им ужас. Они упали на спину, униженно моля о прощении, но Сантэ на них даже не взглянула. В первую очередь досталось Мягкой, как мяч, отлетевшей в сторону. Пока Ван получал заслуженную затрещину, Господин Миш бочком попытался уйти и затеряться среди стеллажей, но через мгновение любимая супруга уже гнала его по проходу, отвешивая оплеухи одну чувствительнее другой. Когда, фыркая от возбуждения, мурра вернулась, издалека всё ещё доносились обиженные вопли.
        Тем временем Фанни нашла валявшуюся на полу бирку.
        - Это он! Тот самый демон-молочник, сплющенный при Павлине! Как он сумел воскреснуть?
        - С демонами труднее всего. Древнее зло, - дипломатично ответила Айлин, подумав про себя, что тётушка Павлина уже в печёнках у неё сидит. Она сделала запись в журнале и переписала бирку:
        Эпоха Сомнений, время Айлин. Возродившийся демон-молочник, возраст неизвестен
        Переместившийся из времени Павлины во время Айлин демон лёг поверх сплющенной Лорны Буй, ведьмы. Между ними всунули старую и новую бирки.
        …Охранник досматривал десятый сон, когда Айлин и Фанни прошли мимо и поднялись по лестнице.
        - Спасибо, дорогая, ты мне очень помогла, - прохрипела Айлин, растирая горло под воротником куртки. - Чуть не забыла… - Она сняла оба нагрома, настоящий и фальшивый. - Ну, вот, опять всё перепуталось. Что будем делать?
        Фанни наугад взяла одну из цепочек и надела.
        - Ну, и что это было в хранилище, бабушка? Как это понимать - как честь или как обязанность?
        Айлин, с виноватым видом, вздохнула.
        - К сожалению, экстремальных ситуаций не избежать…
        - И ты повела меня в это ужасное место, зная, что там может пробудиться одно из чудовищ? А может, не одно! - яростным шёпотом сказала Фанни. - Тебя чуть не убил демон-молочник, а я видела бирки и похуже, демон-кошатник, например! Я о нём только в сказках читала, а он, оказывается, лежит у меня под ногами, когда я, ничего не подозревая, сижу в библиотеке. И там ещё целое собрание всяких уродов!
        - Мне жаль, Фанни, что на тебя столько всего навалилось… Тяжёлый выдался год.
        - Не год, а последние два месяца!
        - Ну, ладно, не цепляйся к словам… Что? О чём задумалась?
        - Да так, - сердито ответила Фанни. - Прикидываю, сколько времени осталось до совершеннолетия, и доживу ли я до него.
        …За окном уже брезжил рассвет. Айлин легла, и тут же, как иголочками, закололо пальцы - её вызывали по деревяшке. Но что за срочность?!
        - Слушаю, - испуганно сказала она, нашарив деревяшку под подушкой.
        - Ты знаешь, Айлин, что я не выношу детей, - раздался в трубке спокойный молодой голос, и у Айлин упало сердце. - Но сегодня, где-то после обеда, я хочу взглянуть на всех троих. Думаю, в солнечный день лучше подышать свежим воздухом.
        - Я согласна… лучше подышать…
        - Музыку не забудь. И вышли вперёд Птицелова.
        - Ждём встречи…
        Он отключился. Сегодня, подумала Айлин, лёжа с открытыми глазами. Нужно быть готовой ко всему.
        Глава 16. Антей
        1
        - Не глупи, брат. Зачем отказываешься? Злеек много, но эту ты одолел. По здешним законам и по справедливости, она теперь твоя.
        - Она мне противна, Тигр. Вдруг это та самая, что напала на Брава?
        - Не имеет значения, та или не та. Злейки не обладают собственной волей, они выполняют приказы. Ты победил врага, полдела сделано. Заставь его служить тебе. Пугливым тебя никто не назовёт, но ты же не хочешь заработать прозвище Глупый Птицелов? Я всё разузнал. Она тебя видела, склонила голову, значит, признала за хозяина. Приладишь ей башку к туловищу - она очухается, сложит крылья. А когда заморгает, скажешь ей: «Нарекаю тебя…» Имя придумай заранее.
        - Не нападёт?
        - Я пойду с тобой на болота, подстрахую. Возьмёшь её голыми руками и посадишь на плечо. Никогда не откручивай ей голову. Чем дольше она будет рядом, тем быстрее научишься ею управлять. Однажды она тебе жизнь спасёт. Ты много кому напортил в Дубъюке.
        - Что ты говоришь? Кому я напортил?
        - Ты, брат, ведьминым дружкам все карты спутал: ведьмака убил и лишил их добычи.
        - Ребёнка?
        - Так звери же! Из-за тебя сровняли с землёй ведьмино логово. Да ещё злейку отобрал у хозяина. С двумя врагами справился - десятерых нажил. Знаешь, как здесь говорят? У одного героя три защитника. Тебе надо подумать о собственной безопасности. Кураж, злейка - вот твои защитники.
        - А третий?
        - А это как повезёт.
        - Матушка говорит, она моя защита…
        - Хватит за подол держаться. Ты Птицелов! Ты и говорить стал по-взрослому, и вообще… - Тигрец с одобрением оглядел Антея, - изменился… возмужал…
        - Так я подрос! Мы с матушкой проверяли! Вот на столько! - Антей широко развёл указательный и большой пальцы. - А сначала думали, одежда села. Это от витаминок! Сам проверься. Ты две витаминки съел.
        - Ладно, произведу измерения, - улыбнулся Тигрец, пытаясь вспомнить, куда засунул пилюли господина Горна.
        …Теперь они ели порознь - Нита боялась Грозы, которую Антей первое время постоянно носил на плече. За столом красноглазая птица особенно пристально рассматривала её, склоняя набок головку с загнутым клювом. Её оперение переливалось и меняло цвет от светло-серого до коричневого и чёрного, клюв мог вдруг принять форму кинжала. Нита сшила кожаный наплечник, который Антей носил как перевязь через плечо, но острые когти птицы быстро привели его в негодность. Нита перепробовала разные материалы, пока они с Антеем не сошлись во мнении, что хорошо бы заказать наплечник из железного дерева. Денег на него, конечно, не было. Нита купила старый полушубок и смастерила несколько наплечников из его засаленной, затвердевшей, как камень, кожи.
        - Вполне сойдёт за железное дерево. Будут спрашивать, так и говори, - шутила она.
        Нита прочла в газете о подвиге, который сын совершил в одиночку, и с едва скрываемой тревогой вглядывалась в его повзрослевшее лицо. Они никогда не обсуждали подробности ночи в Ведьмином овраге. Оставаясь наедине, больше молчали и чего-то ждали, не уезжая из Дубъюка, но и ничего особенного не планируя. Часто бывал Тигрец, вывозил их побродить в полях, а однажды приехала семья спасённого мальчика: мать с отцом и двое сыновей-подростков. Все так горячо благодарили Антея, что у него от смущения горели щёки.
        - Мы долго думали, как выразить нашу признательность, Антей, - сказала мать ребёнка. - В конце концов я связала для тебя свитер. Понимаю, подарок небогатый…
        - Да я мечтал о таком! - Антей тут же натянул на себя бело-голубой свитер с оленями. - Зимой буду надевать и вас вспоминать.
        - А мы всегда рады видеть тебя в нашем доме, ты теперь нам как родной. Мы сына назвали Антеем.
        Антей немного удивился.
        - Я тоже Антей…
        - Это в твою честь.
        - Правда, что ли?! А где… второй Антей? Он в порядке?
        - Растёт наш малыш! - счастливо улыбнулась женщина. - Оставили дома с нянькой.
        - Передавайте ему привет, - сказал Антей.
        Когда все ушли, он сделался чернее тучи.
        - Что, сынок? - спросила Нита.
        Антей не ответил. Он думал о ребёнке, которого… бросил в овраге… Бросил, бросил! Из-за уговоров Бабара, а больше - из-за своей трусости…
        Дни летели незаметно. Когда в доме появилась Гроза, разом исчезли кошки, приходившие со стороны старой фабрики, чтобы поглазеть на Куража. И детей у ворот стало меньше. Кураж не боялся злейки, но, выпустив его побегать на заднем дворе, Антей поначалу уходил в дом. Он и не надеялся, что быстро наладит контакт с птицей, но приручение происходило слишком медленно, вернее, совсем не происходило. С Куражом всё было проще, Антей помнил, как легко пёс осваивал команды.
        - Прикажи ей что-нибудь, - советовал Тигрец. - Да не стесняйся, будь жёстче.
        - Взлети! Сядь на стол! - командовал Антей, но птица не отзывалась на его приказания.
        Обычно она сидела на спинке стула, а выходя во двор, Антей сажал её на плечо. В своём обычном состоянии она была чуть больше голубя и весила немного. Будь она тяжелее, это стало бы проблемой для худосочного Антея. Ночью она перепархивала поближе к нему, на спинку железной кровати; просыпаясь среди ночи, он видел в темноте два светящихся глаза.
        - Спи уже, - сердито сказал он как-то.
        Красные глаза неожиданно погасли или - закрылись. Но спала ли эта опасная, непонятная тварь? Думала ли? Мечтала о чём-нибудь? Он не знал.
        Однажды он поймал себя на мысли, что перестал обращаться к ней по имени и думал как о неодушевлённом предмете. Она не ела, не пила, и не приласкать её, как Куража, не погладить, перья жёсткие, клюв острый… Но где-то в глубине крошечной головки было спрятано то сокровенное, что делало механическую птицу живой. Как же до него добраться? Хорошо бы им подружиться…
        К его удивлению, птица встрепенулась на плече.
        - Если раньше ты делала всякие ужасные вещи, забудь, - мысленно произнёс Антей. - Теперь у тебя новая жизнь. Я не злодей, как твой старый хозяин. И я не стану отвинчивать тебе голову.
        Она зашуршала крыльями.
        - Гроза! Гроза! - воскликнул он, ликуя. - Ты меня слышишь!
        Птица вспорхнула с плеча и, облетев комнату, села на люстру.
        - Ах ты, моя птичка…
        В горле у птицы заклокотало, и наружу вырвались странные рыдающие звуки.
        В прихожей залаял на подстилке Кураж.
        Птица не успокаивалась. Антей не мог ей приказывать, только пытался понять, что происходит, и слушал с вытянувшимся лицом, радуясь, что матери нет дома. Она бы точно перепугалась.
        - Ну, ты чего? - пробормотал он смущённо. - Иди ко мне, Гроза…
        Она не слушалась. Антей в магазин сбегал и поиграл с Куражом во дворе, а птица всё горевала на раскачивающейся люстре, рассказывая какую-то скорбную повесть. Антей лёг на диван и закрыл лицо подушкой.
        - Мне жаль тебя, но, пожалуйста, прекрати! Я больше не вынесу! - в отчаянии произнёс он про себя и вдруг почувствовал, что птица пристроилась рядом и прижимается к его боку.
        Он осторожно положил на неё руку. Её перья были мягкими и гладкими, как шёлк.
        Антей убрал с головы подушку и взглянул на птицу. Она стала белоснежной, с чёрным клювиком и красивой головкой, увенчанной хохолком. Вместо неестественно-огромных и плоских красных глаз на него смотрели две чёрненькие блестящие пуговки.
        - Ничего себе, - прошептал Антей и, ласково погладив её, испытал новое потрясение. Тельце злейки стало тёплым.
        В прихожей раздался шум - пришла Нита. Когда Антей вернулся, поговорив с матерью, на люстре сидела его прежняя серовато-коричневая и невзрачная Гроза.
        Ах ты, моя птичка, подумал Антей, и она слетела к нему на плечо.
        …Сначала пшённую кашу ели только на завтрак, потом Нита стала готовить её и к ужину. Когда пшено стало вторым блюдом на обед, Антей догадался, что их скудные сбережения подошли к концу.
        Нита работала фельдшером скорой помощи. Уезжая с Антеем в Дубъюк, она взяла отпуск за свой счёт, потом продлила его и не могла вернуться раньше оговорённого срока, потому что на её место пригласили другого специалиста.
        - Ничего, Антей, как-нибудь перебьёмся. Подруга обещала занять…
        - Я буду искать работу.
        Нита встревожилась.
        - Давай вернёмся домой? Там и поищешь.
        - Дома для меня работы нет, мам… сама знаешь.
        - А здесь?
        - Я спрашивал у Тигреца. Он сказал, моя судьба решается.
        Уже и ведьму убили, а они всё решают, подумала Нита. Когда же? Сидим тут, ждём у моря погоды…
        - Ну, вот, пока решается, я поищу. Куплю газету с объявлениями. В Дубъюке больше возможностей, это ведь город.
        - Ну, купи, - скрепя сердце согласилась Нита.
        Через два дня он присмотрел работу сторожем на автобазе. В обязанности входила и уборка территории. Брать с собой злейку категорически возбранялось.
        - Не пойдёшь, - заявила Нита. - Не пущу!
        - Пусть хоть такая работа. Это лучше, чем сидеть у тебя на шее.
        - Нет, не лучше!
        - Мне кажется, я стал разговаривать с людьми не так, как раньше, понятнее. Только от меня все шарахаются, когда видят Грозу. Мама… Требуются разные профессии… учитель танцев, оф… офтальмолог… автослесарь… а я ничего не умею… не приспособлен… Почему?
        - Так получилось. Ничего, сынок, обязательно подвернётся что-нибудь подходящее.
        Наутро из Спящей крепости неожиданно прибыли невысокий и улыбчивый господин Лунг, секретарь Хозяйки, и женщина, с которой Антей уже был знаком, госпожа Длит, ловисса. Она приезжала в отделение полиции, чтобы от лица Хозяйки поблагодарить Антея за спасение ребёнка.
        Нита любезно пригласила гостей в дом. Мрачная и молчаливая, ловисса остановилась в дверях гостиной и, прислонившись к косяку, пристально смотрела на Грозу, сидящую на спинке стула.
        Секретарь положил на стол деньги.
        - Вот, Антей, твоё жалованье за два месяца.
        - Я не работал, - хмуро сказал Антей.
        - Ты числился сотрудником полиции, значит, жалованье тебе положено.
        - Числился, но ничего не делал.
        - А кто ребёнка спас?
        У Антея затряслись губы.
        - Я туда не за деньги пошёл! Не за деньги! Мне уже подарили свитер!
        - Сын, сын… - пыталась его утихомирить Нита.
        - Мама, не бери их! Я не разрешаю!
        - Не возьму. Господин Лунг… извините нас.
        - Хорошо, - серьёзно сказал секретарь. - Вижу, ты человек чести, Антей. Госпожа Монца приглашает тебя на работу в Спящую крепость. В поместье огромный парк, требуется смотритель. Жить будешь в Крепости, жалованье хорошее. Учти, парень, это особенное предложение, не всякого позовут.
        Нита обрадовалась и расстроилась одновременно. Сын будет под присмотром и при деле, которое даст ему независимость. Но её тревожили предстоящая разлука и мысль о том, что Спящая крепость - не самое спокойное место на свете, ведь там недавно выследили ведьму.
        Зато у Антея загорелись глаза.
        - С Куражом?
        - Конечно.
        - И с моей птицей? Разрешат?
        Секретарь взглянул на Грозу.
        - Она тебе подчиняется?
        - Да, слушается.
        - Тогда ни о чём не беспокойся. Ты Птицелов, птица должна быть всегда с тобой.
        - Мама! Я останусь здесь, а ты уедешь домой и выйдешь за своего Лейсла! - горячо заговорил Антей и объяснил гостям: - Она из-за меня не выходит замуж. Дядя Лейсл водитель на скорой. Он хороший.
        - Сын! - воскликнула покрасневшая Нита. - Сначала надо всё обдумать. Вдруг тебе там не понравится?
        - А парк мести не надо? - спохватился Антей.
        - Для этого наняты другие люди, - сказал секретарь. - Предлагаю всем сейчас же поехать в Спящую крепость.
        - Давайте, я сразу вещи заберу? - сказал разволновавшийся Антей. - Соберу… заберу… Давайте, соберу…
        - Подожди, - остановила его Нита. - Хорошо на словах, но как на деле, господин Лунг? Где Антей будет жить? Кураж и злейка слишком беспокойное хозяйство. Из-за злейки его, возможно, будут избегать, вы же понимаете. Я сама её побаиваюсь.
        - Мы приготовили для Антея комнату на первом этаже, возле чёрного хода.
        - Не годится.
        Ловисса оторвалась от созерцания птицы, перевела взгляд на Ниту.
        - Нет?
        - Мой сын не вор, чтобы таиться у запасного выхода. Ему нужно личное пространство, где он будет чувствовать себя свободно. Он и его питомцы.
        Секретарь и ловисса переглянулись.
        - Флигель, - сказала ловисса. - Две квартиры, два отдельных входа. В одной живёт наш главный садовник с женой. Думаю, они не будут возражать против соседа.
        - Надеюсь, - пробормотал секретарь.
        - Флигель подойдёт, - с облегчением сказала Нита. - То, что надо.
        2
        Айлин не могла себе позволить поспать больше двух часов. Она встала, и в доме началась суета и беготня. Под руководством Барри Мир распечатал двери, ведущие во второй внутренний дворик. Вскоре в нём уже стоял большой шатёр с накрытым белой скатертью столом, вокруг которого суетились приглашённые официанты. Всем миром выкатили на террасу рояль из гостиной. До Айлин доносились звуки инструмента - настройщик уже приехал.
        Заявился Баз. Айлин как раз рассматривала эксклюзивное фото в газете «Взгляды» с подписью «Айлин Монца представляет нашему корреспонденту тело сплющенной ведьмы».
        Так вот почему Баз так рвался её увидеть! Можно ли хоть кому-нибудь верить?!
        - Больше не приходи, - резко сказала она, едва Баз вошёл в кабинет, и швырнула на стол газету. - Ты персона, лишённая доверия.
        Сегодня Баз не решился сесть без приглашения.
        - Извините, госпожа Айлин, но это вы потеряли доверие из-за скандала с горничной. Вы её тайно вывезли, а в это время толпа напала на полицейский кортеж и растерзала другую женщину.
        - Всё? - холодно спросила Айлин.
        - Вы забыли, что с прессой нужно сотрудничать.
        - В прошлый раз ты утверждал, что прессе никто не доверяет. Определись уже, перебежчик.
        - Опубликовав эту фотографию, я помог вам себя реабилитировать в глазах общества. Все увидели, что вы на светлой стороне и занимаетесь делом, спасли город от ведьмы. Восстановим мир и сотрудничество?
        - Под каким псевдонимом собираешься творить? Засланный Кот? И-нашим-и-вашим? Уходи.
        - Если вы намерены заняться поисками сына, то я вам понадоблюсь. Другого человека с такими связями в Дубъюке нет.
        - Манипулятор!
        - Ни в коем случае! Доброжелатель! Нет ли у вас, для поддержания имиджа, чего-нибудь новенького, поражающего воображение? Стоит закрепить успех, да так, чтоб обыватели ахнули.
        - Устанут ахать, - проронила Айлин.
        - Неужели? Я весь внимание.
        - Запомни, бесчестный человек, это было в первый и последний раз! Больше я не намерена тебя прощать.
        - Принято, - угрюмо сказал Баз. - Приношу свои извинения. У вас тут намечается какой-то праздник?
        - А это никого не касается.
        - Не хотите - не говорите, но прошу, дайте хоть что-нибудь для прессы!
        Айлин подумала.
        - Никаких снимков.
        Повздыхав, Баз кивнул. Айлин распустила лёгкий шарф, несколько раз обёрнутый вокруг шеи, и показала багровые синяки.
        - Ночью, когда мы с Фанни отнесли Сплющенную в хранилище, меня едва не убил воскресший демон-молочник. Моя внучка уже дважды за последние несколько дней спасла мне жизнь.
        - Вот! Вот! - обрадовался Баз. - Лучше не придумать! Об этом нужно кричать на каждом углу! Если, конечно, вы поддержите это начинание материально…
        - Возьмёшь из своего гонорара, корреспондент, не обеднеешь. Небось, получил за Сплющенную хорошие деньги.
        - Даже не представляете, какие…
        - Может, мне стоит наладить прямую связь с жёлтой прессой? Документировать каждое событие в Спящей крепости? Или установить везде камеры, чтобы транслировать происходящее? Вырученные деньги, разумеется, пойдут на благотворительность.
        - М-м… Чтобы вы окончательно меня простили, бесплатно сообщаю, что ваш секретарь не тот, кем кажется. Богатый путешественник, бездельник. Ищет третью жену.
        - Что за глупости?
        - Если возникнет острая нужда в деньгах, попросите у него… И… могу я об этом написать?
        - Шпион, выйди вон!
        - Всего хорошего, госпожа Монца… Рад, что мы снова дружны…
        Итак, с этим покончено. Следует разобраться с единомышленниками из Ассоциации. Айлин позвонила Милну.
        - У вас всё готово?
        - Неужели созрели?
        - Нет смысла тянуть дальше, господин Милн.
        - Золотые слова.
        - Хочу предложить вам в команду надёжного человека… проверенного, м-м, бойца… Это мой секретарь господин Лунг.
        - Для изъятия документации бойцы нам, полагаю, очень пригодятся, - с нервным смешком сказал Милн.
        - Когда?
        - Сегодня.
        Опять сегодня. Всё сегодня…
        - Удачного дня, господин Милн…
        3
        - Никогда не ходи в лес Ный, Антей, - сказала госпожа Монца. - Твоя забота парк. Иди пока осмотрись. Встретишь гостя - проводи его сюда.
        - А где я должен его встретить?
        - Найди самый красивый пруд. Уверена, тот, кого мы ждём, будет рядом.
        Стоял тёплый летний день. Нежные слоистые облака висели в небе, как сладкая вата; солнце подсвечивало их сзади, пририсовывая широкую золотисто-красную кайму. Каждый уголок парка вызывал у нового смотрителя восторг. Он не знал, куда уведёт его от живописной беседки или клумбы с розами вымощенная каменными плитами дорожка. То появлялся из-за деревьев длинный узкий водоём с фонтаном, окружённый шарами самшитов и мраморными статуями, то открывалось лавандовое поле или почти разрушенная временем колоннада со склоняющейся на неё кущей тонких, полупрозрачных дерев, - всюду поджидали рукотворные чудеса и красоты.
        Несколько мужчин и женщин подстригали лабиринт из низкого кустарника, занимавший целое поле. В немом изумлении они уставились на проходившего мимо парня с собакой и птицей на плече.
        Улыбаясь, Антей поднял в приветствии руку.
        - Голос, Кураж!
        Пёс заливисто залаял.
        Садовники помахали им выгоревшими шляпами из хлопка, с мягкими длинными полями, прикрывающими лицо и плечи от солнца.
        Регулярный парк кончился, открылась потрясающая панорама. Далеко внизу, за холмами, текла величавая Алофа. На зелёных склонах, между небольших рощиц паслись белые овцы, мальчик-пастушок перегонял их с места на место. Здесь, на просторе, вольно гулял ветер, дышалось легко и свободно, и Антея переполняла радость - как ни прекрасна возделанная земля, ей не сравниться с красотой природы… Кураж рвался с поводка, Антей отпустил его, и пёс принялся носиться кругами, вспугивая из травы куропаток; получив дозволение, Гроза юрко вознеслась в свою стихию, к облакам.
        За два часа Антей определил примерные границы поместья. С востока дорога из города делала поворот и вела к южному въезду в крепость, на севере открывался вид на Алофу, с запада вплотную приблизился лес Ный. Мрачные чащобы подступали клиньями; казалось, лес протягивал щупальца к белой крепости на холме.
        Он всё ещё не знал, сколько здесь прудов. Пока встретились два. Круглый, в окружении цветущих вишен, выглядел, как на картинке. Второй был сказочным, с заросшими берегами и каменным мостиком. Ивы плакали, роняя капельки воды с листьев. Между белых и розовых кувшинок, лениво шевеля хвостами, ходили тяжёлые золотые рыбы, разевали рты, просили хлеба. Забыв о поручении, Антей с Куражом упоённо наблюдали за ними с мостика. И неважно, какой из прудов был красивее, - гостя они встретили, возвращаясь от границы с лесом Ный.
        Сначала Кураж притащил в зубах… красивую кожаную перевязь с наплечником из железного дерева. Вещь была невероятно качественной и дорогой. Антей растерянно рассматривал находку и глядел по сторонам.
        - Где взял?!
        Кураж бросился в заросли и привёл Антея к третьему пруду. Вокруг пруда и на островке посередине росли высокие деревья с редкой кроной, пропускавшей много солнечного света, и под ними везде, куда ни посмотри, буйно цвели бледно-жёлтые тюльпаны.
        В покачивающейся на воде чёрной лодке сидел молодой мужчина. Увидев Антея, он встал и без всякой заминки сошёл на берег. Выглядел он так, как Антей хотел бы выглядеть сам: не высокий и не низкий, коротко стрижен, с красивым лицом и тёмными глазами, одет в модный чёрный костюм - с зауженными брюками и коротким пиджаком - и светлую рубашку.
        - Здравствуй, Антей, - приветливо сказал незнакомец. Лицо его покрывал лёгкий загар. - Здравствуй, Кураж.
        - Вы нас знаете?
        - Меня предупредили.
        - Вы гость! Извините! Добро пожаловать в Спящую крепость! Вы этот… сейчас… Уважаемый… чанси… Лотарус?
        - Молодец, назвал правильно. - Гость находился в том же приподнятом настроении, что и Антей. - Почему ты озираешься?
        - Смотрю, кто потерял. - Антей показал перевязь. - Не вы?
        Гость уселся на пригорке. После долгой прогулки отдых был кстати, и Антей последовал его примеру.
        - Тот, кто это обронил, может вернуться. Надо оставить твою находку где-нибудь на виду.
        - Конечно. - Антей без раздумий положил перевязь повыше на пригорок. - Здесь сразу заметят.
        Гость хмыкнул.
        - Извини за мою шутку, Антей. Я принёс этот наплечник, чтобы подарить тебе.
        Антей покачал головой.
        - Не веришь? Антей? А если я докажу? Посмотри, на подкладке вышита надпись. Трогательному… Нет-нет. Дорогому… Да. Дорогому Антею от у.ч.Л.
        Антей, действительно, нашёл такую надпись и задумался, с подозрением поглядывая на гостя.
        - Я понял. Это магия.
        Гость улыбнулся.
        - Почему - дорогой? - продолжал Антей. - Как я могу быть вам дорог, если вы меня не знаете?
        - Прекрасно знаю! Я о тебе наслышан. Ты же герой.
        Антей помрачнел.
        - Не называйте меня так.
        - Сомневаешься?
        Антей поморщился, давая понять, что не хочет это обсуждать.
        - Как тебе вид на реку?
        - Захватывающий…
        - Точно! А где твоя птичка?
        - Здесь…
        На плечо Антею сверху камнем упала Гроза и уселась поудобнее.
        - Страшно было в овраге? - серьёзно спросил гость. - Многие не понимают, как ты смог пойти туда один, ночью, и совершить такое.
        - Я был сильно должен, - хмуро сказал Антей. - Если увижу мать ребёнка, которого не спас… умру на месте. Я бы всё отдал, чтобы это исправить…
        - А что ты там приговаривал?
        - Не помню…
        - Ты же придумал какой-то заговор?
        - А! Коси косой… косую косоту… Скошу косой косую косоту…
        - Скосил косой косую косоту, - подхватил гость, с теплотой глядя на Антея. - Бескорыстные подвиги преображают мир.
        - Как вы узнали про мой заговор?!
        Гость встал и отряхнул брюки.
        - Я приготовил для тебя ещё один подарок, кое-что из одежды. Вон под тем деревом. Можешь сразу переодеться, я отвернусь.
        Антей поднялся. Неподалёку горкой лежали какие-то вещи. Антей мог поклясться, что, когда он пришёл, их здесь не было. Хотя… среди тюльпанов… Всё может быть среди этих жёлтых тюльпанов.
        Гость ободряюще улыбнулся. Пришлось Антею пойти и взглянуть. Он не собирался ничего брать, ни наплечник, ни эти практичные и стильные брюки, куртку, рюкзак - всё со множеством карманов, заклёпок и молний. У него почему-то совершенно испортилось настроение.
        - Я надену, а потом они исчезнут, и останусь голым!
        - Нас же не рассорит одна неудачная шутка? - тихо спросил гость и дружески положил руку Антею на плечо. На другом смирно сидела Гроза. - Антей… Порой стоит положиться на судьбу. Поверить, что всё идёт так, как должно. Ты доверился случаю, когда отправился сражаться с ведьмой, и выиграл. Оказался в нужном месте в нужное время. Редкий дар - интуиция. А ещё нужно принять то, что не удалось. Пока это тебя не разрушило.
        - Ну, и пусть разрушит, - прошептал Антей. - Кому я нужен…
        - Никто не ожидал, - настаивал гость. - Ты всех уделал. Всем показал, что можно и нужно.
        - Я бы ещё двадцать раз туда пошёл…
        - Я знаю. Поэтому ты здесь. Мы все на тебя надеемся.
        - Правда?
        - Просто поверь в себя. Переоденешься? Мне будет приятно, если ты примешь мои подарки.
        Антею казалось, что встреча и разговор ему чудятся, что это какой-то странный, волшебный сон. И пусть он не всё понимал в этом сне, он принял его, поверил, и радость вернулась.
        Глава 17. Уважаемый чанси Лотарус
        1
        - Пора, госпожа, - тихо сказал Барри, стоявший вместе с Айлин на террасе. - Чувствую, скоро появятся из-за деревьев. Поспешите.
        …Она встретила их в липовой аллее. Антей, с птицей на плече и в новом наряде, прошёл мимо так, как будто не заметил. Кураж приветственно помахал хвостом, но Айлин смотрела только вперёд, на молодого человека, что ждал её, остановившись и разглядывая издалека. Она знала, ему понравится её сдержанная элегантность: расширяющееся книзу длинное платье из дымчатого шёлка, с полупрозрачными короткими рукавами и вырезом, в котором красиво лежал сапфировый нагром, белые перчатки выше локтя и высокая сложная причёска.
        Приблизившись, Айлин опустилась перед гостем на колени и стояла так молча, с колотящимся сердцем, пока её опущенной головы не коснулась тяжёлая рука. Тогда она беззвучно дунула в золотой свисток. Зов был обращён к муррам.
        - Ага, слышу. Идут, - проронил гость. - Можешь встать, Айлин. - Он подал ей руку, помогая подняться.
        - Боюсь, моё платье порвалось… на коленях…
        - В моём присутствии? Никогда.
        …Крепость с утра напоминала растревоженный муравейник, но Шотка, засевшая в парадном зале, милом её сердцу своим мрачным очарованием, трудилась над новым нарядом Хозяйки, и пока не закончила вышивку, не подняла головы.
        Сначала её звали Валенсией. Она была похожа на дикого зверька, попавшего в неволю. Всё пугало Айлин в этой щуплой двадцатилетней девчонке: и манера держаться нахально, и пламень-цвет рваных прядей, свисавших на низкий лоб, и особенно - пронзительные, колючие, глубоко запавшие серые глазки. Она редко открывала рот («Эту штуку мы вот так, а тут я подошью, и сверху пару дребеденек, будет прикольно…»), но когда визгливо, по-простецки, смеялась, показывались мелкие белые зубы с длинноватыми, специально наращенными клычками, а металлическое кольцо в носу упиралось в верхнюю губу и некрасиво вздыбливало нос кверху. Одевалась она тоже своеобразно, всегда носила шнурованные, на толстой подошве сапоги выше колен, юбчонку из чёрной кожи и такую же жилетку - почти на голое тело; худые руки, по крайней мере, всегда оставались обнажёнными.
        - Сколько на ней цепочек и браслетов? Что за странные представления о шике? - растерянно вопрошала Айлин. - Всё бренчит и трясётся, как лошадиная сбруя. Сзади выбрита полоса до самой макушки, на ней наколка в виде… в виде… нет, я не решусь произнести это вслух… И всё время жует жевательную резинку! У неё же зубы выпадут.
        Длит успокаивала:
        - Не мне вас учить, Айлин, но талантливые люди бывают смешны, некоторые выглядят откровенными придурками. Безумные наряды, замкнутость, непредсказуемость реакций, неумение поддерживать отношения или просто вести разговор… За эпатажем - дикая внутренняя робость. Не нужно делать скороспелых выводов, нужно увидеть результат, тогда станет ясно, кто перед вами, талант или пустышка. А Валенсия как стилист гениальна. Вы только намекнёте, чего хотите, а она уже поняла и уже сделала. Главное, направлять её фантазию в нужное русло.
        Новая жизнь - новое имя, решила эта странная девочка и попросила Айлин помочь ей с выбором. Выбирать, собственно, было особо не из чего: или Дульпарпаррснея, заявила Валенсия, или Шотка. Дульпарпаррснеей звали фею из её любимой детской книжки, а Шоткой - кошку в доме дальней родственницы, у которой она однажды гостила. Айлин подумала, что если она каждый день будет произносить имя Дульпарпаррснея и склонять его, а без этого не обойтись, то у неё легко случится не то что заворот языка - заворот кишок. Но, быстро прощёлкав в уме варианты, дальновидно ответила, что Дульпарпаррснея, конечно, выглядит предпочтительнее.
        - Чиво это? - насторожилась Валенсия.
        - Дульпарпаррснея… - с придыханием произнесла Айлин и закашлялась. - Звучит так возвышенно…
        Значит, по-старушечьи, решила Валенсия и тут же объявила, что Дульпарпаррснея никуда не годится. Айлин сказала, что разочарована, но если всё решено, ей остаётся только смириться…
        Шотка-Валенсия, действительно, оказалась хорошим стилистом и первоклассной швеёй, в доме прижилась, работала много, говорила мало, и, что существенно, к ней благоволила Сантэ.
        …Разминая затекшую шею, она подошла к окну. Во внутреннем дворике собралась нарядная толпа. Боясь пропустить что-нибудь интересное, Шотка быстренько сбежала вниз. Под шатром был накрыт отдельный стол, за который никого не приглашали, гостей угощали с небольших столиков; вокруг сновали официанты, предлагая напитки. Шотка взяла бокал холодного лимонада и бродила среди гостей, не сомневаясь, что легко выяснит причину, по которой был затеян приём. Она не ошиблась. Мимо с паническим видом промчалась Хозяйка, и вскоре какая-то женщина сказала у Шотки за спиной:
        - Вон он! Антей!
        - Кто? - переспросил мужской голос.
        - Тот самый Комар! И пёс при нём, и злейка!
        Шотка разволновалась, и не только потому, что все смотрели в сторону парка, а она из-за своего маленького роста ничего не видела. Она быстро вынула из носа кольцо, положила в карман и, не оборачиваясь, громко спросила:
        - А чиво он здесь?
        - Принят охранником в парк, - ответил тот же женский голос, а мужчина произнёс капризным тоном:
        - Но я слышал, мы ждём важного гостя… Неужели его?
        - Ради Мау, Август… Кого ты хотел встретить в Спящей, модного писателя?
        Шотка развернулась. Перед ней стояли холёный красавец Август Дрём-Лис и его некрасивая, чтобы не сказать больше, жена. Взгляд необыкновенно умных глаз Августы Дрём-Лис беспокоил любого, на кого он был устремлён. Но только не Шотку. Пробравшись сквозь толпу гостей, она взбежала на крыльцо и сразу увидела у белого шатра Антея. Левой рукой он вёл на поводке огромного пса, на правом плече сидела невзрачная птица. Когда он подошёл вплотную, все, расступаясь, принялись ему хлопать и таким горячим приёмом растревожили птицу. Она взмыла вверх, с шелестом расправив огромные сверкающие крылья. Раздались истеричные женские крики. Злейка сделала круг над перепуганной толпой. Шотка в одиночестве стояла на крыльце, не сводя глаз с Антея. Их взгляды встретились - поверх инстинктивно присевших от страха людей.
        Злейка набрала высоту. Антей спокойно вытянул в сторону руку, и птица камнем упала на неё, на ходу уменьшаясь в размерах, а потом перебралась на плечо. У Шотки горело лицо.
        Появились мурры, заставив гостей отхлынуть, кое-кто спешно покинул приём, посчитав, что здесь становится слишком опасно. Антей отстегнул поводок, пёс лёг и не двигался, пока Сантэ, принюхиваясь, осторожно обходила его. Потом он развалился на спине. Сантэ лапкой легонько ударила его по животу - он вскочил, принялся с громким лаем подпрыгивать и припадать к земле, приглашая мурру подурачиться. Она, выгнув спину дугой, скакала вокруг него на прямых лапах. Устроенное представление привело в чувство изрядно переволновавшихся гостей и насмешило Айлин, появившуюся в компании незнакомого молодого человека.
        - Итак, Айлин? - сказал гость, рассеянно взглянув на стол, уставленный всевозможными яствами, на собравшихся и гомонивших людей, казалось, не замечавших, что главный гость уже здесь.
        Он сел так, чтобы всех видеть, Айлин встала рядом.
        - Там Дрём-Лисы, уважаемый чанси Лотарус. Спрашивали, можно ли подойти.
        - Не нужны они мне. И баламут тоже. Ну, давай, давай, - сказал он топтавшемуся за спиной Гордону.
        Гордон подсунул ему огромное краснобокое яблоко и просиял, когда гость съел его в один присест.
        - Прошлогоднее. Но всё ещё чувствуется аромат. Летние вечера, да? Запах свежескошенной травы, в сотах зреет мёд…
        - Люблю всё это, - сказал Гордон.
        - Парк расцвёл при тебе.
        - Я здесь на мягоньком…
        - Виктория! - через стол позвала Айлин.
        Приветливо улыбающаяся Виктория привела нарядных Гонзарика и Таю.
        - Ну, да, похож, - взглянув на мальчика, почему-то сказал гость, а Тае нестрашно погрозил пальцем. - Совсем забыл. Колется тут… - Гость вынул из-за пазухи ежа. - Виктория, вот тебе, возьми.
        - Это же Ляля… Лялечка моя! - ахнула растроганная Виктория. Она взяла ежиху и прижала к своей широкой груди.
        - Как ты её узнала? - с любопытством спросил гость.
        - А видите, ушко разорвано? С кошками когда-то дралась… Да и как мне не узнать мою миленькую? - Ежиха вытянула мордочку и обнюхала лицо Виктории. - Спасибо, уважаемый чанси Лотарус!
        Дети принялись громко спорить, кто понесёт ежа, и гость вздохнул с облегчением, когда Виктория их увела.
        Даже стоя рядом, Айлин не всё слышала, когда гость разговаривал с другими.
        - А где Фанни, Айлин?
        - Вышла небольшая заминка, уважаемый чанси Лотарус… Слухачи запрещают ей сейчас покидать дом, грозили глухотой… Но она придёт.
        - Не побоится? О, понимаю. Ты внушала ей уверенность, что всё обойдётся.
        Так и было. Фанни раскричалась:
        - Требует меня? Тот, кого никто не видел, но в чьём существовании все уверены? Я не пойду! Тебе прекрасно известно, что я оглохну, если выйду из дома!
        - Не оглохнешь. Просто поверь в это, - убеждала Айлин, и чем яростнее Фанни сопротивлялась, тем спокойнее становилось у Айлин на душе. Она давно научилась понимать свою внучку.
        - Ей… четырнадцать? - Гость немного удивился. - Так она уже не ребёнок. Ситуацию с иглами разрешили?
        - Утряслось…
        - Сколько мы не виделись? Лет пять? Молодец, Айлин. Ты не считаешь, что можешь вызывать меня по любому поводу. И всегда называешь уважаемым чанси Лотарусом.
        Всегда. Даже мысленно. Ричард потратил на это много сил, с детства не позволяя ей именовать его иначе.
        - Когда, говоришь, умерла Павлина?
        - Три года назад…
        - Хорошо. Я доверил ей тайники, а она меня подвела. - Айлин потряхивало. - Ну, что ты? Расслабься. Тётушка сильно тебе досаждала?
        - Каждый может ошибаться…
        - Да, я помню твоё предупреждение, что код на двери спальни слишком ненадёжен.
        - Просто я не должна была держать в доме другого Монца…
        Это был самый серьёзный её промах, Эдам украл тетрадь с записями, и Айлин избегала смотреть гостю в лицо. Давно нужно было найти своего брошенного сына… или хотя бы не тянуть с объяснениями…
        - Тетрадь необходимо вернуть.
        Чего боишься, то и случается… Это оглушило, но Айлин нашла в себе силы пообещать:
        - Я приложу все усилия…
        - Ты же не в претензии, что я наградил Викторию? Правда, она умница?
        - Ещё какая!
        Айлин похвалила от души. Виктория довела до конца дело своей жизни, разузнала о Браве, и - пошли круги. Впервые встретившись сегодня с Антеем, Айлин узнала, что он решился на поход в Ведьмин овраг, вдохновившись подвигом Брава. Так что Виктория молодец. Ещё она прихлопнула сотейником ведьму. И Господин Миш любит её сильнее всех, после Сантэ…
        - А ты, похоже, не ждёшь от меня подарка?
        - Я благодарна вам за Лялю… Вот лучший подарок. Мне пришлось солгать Фанни, потому что очень не хотелось её расстраивать… Но вы… вы меня так выручили…
        Гостю понравились и её искренность, и признательность. Он взглянул в её повлажневшие от избытка чувств глаза.
        - Ты по-прежнему на плаву, Айлин. Что бы ты ни делала, у тебя всегда положительный баланс.
        Разве?! Она не смела и надеяться…
        - Тогда могу я с вами посоветоваться? Мне кажется, нужно разобраться с подземщиками…
        - Давно пора. Две потравы за год - это перебор.
        Айлин хищно раздула ноздри.
        - Я тоже так считаю! Но Ричард… - Гость жестом остановил её, и она пробормотала: - Значит, я могу действовать без оглядки?
        - Объедини два дела.
        - Обязательно! - О чём он, какие два - она подумает позже. - А первая атака? Тут не всё ясно…
        - Не люблю заглядывать далеко вперёд. Делай, что можешь. - Такой ответ, а особенно тон, каким он был дан, пресекал любые дальнейшие расспросы. - Поговорим о твоём бессмертном старике. Ты уверена в его полезности для дома?
        - Кто действительно полезен, так это он, - поспешно ответила Айлин.
        - Что ж, надеюсь, это так и расход ресурсов оправдан. Ага, кто-то тут ещё, - сказал гость, заметив переговаривающихся в сторонке ловиссу и Куафюра, и позвал: - Длит! - Она задержала на нём полный ненависти взгляд и ушла в дом. - Ну, а ты, Одилон? - как ни в чём не бывало продолжал гость. - Причёска Айлин хороша. Не хочешь меня подстричь?
        - Боюсь, руки отсохнут, - мрачно проронил мастер.
        - Конечно, у меня нет таких прекрасных кос, как у Киши-Китоки… Ты покраснел? Нет? Игра света?
        - Да у меня всегда красное лицо!
        - Ладно, ладно… Я пошутил.
        …Перед парнем с собакой и птицей расступалась толпа - он уверенно направлялся к террасе, и предчувствие говорило Шотке, что идёт он именно к ней. Но, когда это случилось, когда он подошёл, она растерялась.
        - Привет, - глядя с нескрываемым интересом, сказал он.
        - М-м-м… - промычала Шотка и смачно выплюнула жевательную резинку.
        - Я Антей, а это Кураж. Сидеть, Кураж. Голос!
        Пёс сел и гавкнул.
        - А я… Шотка…
        - Э-э… Здорово! Я запомню. - Он улыбался.
        Злейка неподвижно сидела на наплечнике из железного дерева, для которого была изготовлена перевязь изумительно тонкой работы. Красные глаза её были неестественно большие, жутковатые.
        - Классная птица. Дашь поносить?
        Он засмеялся, оценив шутку. Заразительный смех его совершенно преобразил, симпатичное лицо с тонкими чертами стало красивым. И ещё поход в Ведьмин овраг… и пёс, и злейка… Он был таким… таким неотразимым… У Шотки кружилась голова. Его куртка и брюки были сшиты из странной, необыкновенной ткани. Ей чудилось, где-то она уже видела такую. Что за восхитительный крой! А швы? Идеальнее, чем у неё… Она едва удержалась, чтобы не пощупать его костюм.
        - Откуда?
        - Только что гость подарил. Уважаемый чанси Лотарус.
        - Он здесь?!
        - Я ждал его в парке. Хозяйка попросила встретить.
        Шотка потрясённо шмыгнула носом.
        На террасе появился Куафюр, незаметно встал у Антея за спиной и принялся с интересом рассматривать его давно не стриженные волосы. Кураж зарычал.
        - Эй! - И Шотка сердито добавила на незнакомом языке: - ЛудОто чикимЭ!
        Мастер дёрнулся, как от удара, и ретировался.
        - Хочешь, я тебя подстригу? - предложила Шотка.
        Антей улыбнулся.
        - Конечно!
        Они стояли на террасе внутреннего двора и, не замечая ничего вокруг, смотрели друг на друга. Открытый чёрный рояль сверкал на солнце; в вазонах на широких мраморных ступенях благоухали ниспадающие каскадами бело-розовые цветы.
        Сзади раздался стук в стекло - кто-то маячил в окне, выходящем на террасу, и пытался привлечь их внимание.
        - Кто это? - спросил Антей.
        Помрачневшая Шотка молча достала и вдела в нос кольцо.
        Тяжёлая дверь на террасу медленно открылась, из неё вышла, ступая осторожно, как по битому стеклу, потрясающая девчонка, высокая, стройная, в чем-то воздушно-сиреневом, с длинными тёмными локонами, распущенными по плечам. У неё был испуганный вид, она прижала ладони к ушам и, подойдя к Антею и Шотке, постояла несколько мгновений, потом опустила руки. Несмелая улыбка озарила её лицо.
        - Кажется, я не оглохла… какое счастье… Всем привет… Ты меня не узнаёшь, Антей?
        Он, онемев, таращился на неё. Шотка совсем сникла.
        - Ну, конечно! Какая я глупая… Мне было всего четыре, когда мы ездили к вам в Пёсий дол.
        - Фанни! - Антей рассмеялся. - Ты немного изменилась…
        - Твоя птица меня не тронет?
        - Ещё чего!
        Фанни протянула ему обе руки, но его рукопожатие оказалось таким крепким, что она пискнула.
        - А вот так? - В ответ она стиснула его руки.
        - Ай! Ну и силища! - со смехом воскликнул Антей.
        - Можно погладить твоего пса?
        - Можно даже попросить у него лапу!
        Фанни тискала и тормошила Куража.
        - Куражик, какой ты славный… ты помнишь, что мы виделись ещё детьми?! - Пёс радостно скулил и норовил лизнуть её в лицо. - Смотрите, он меня узнал! Значит, ты теперь работаешь у нас, Антей? Я тебе всё-всё покажу в доме!
        - У тебя красивая одежда, Фанни… - решился на комплимент Антей. - И у тебя, Шотка…
        По взглядам, которые он бросал на Шотку, Фанни поняла, что между ними возникла симпатия, и не поскупилась на похвалу:
        - Она мне тоже нравится. И в школе все просто в восторге. А всё потому, что у меня лучший в городе стилист! - Она показала глазами на Шотку. - Вот кто шьёт для меня наряды! И для бабушки!
        - Правда?! - восхитился Антей.
        - Ну, а чё там шить-то? - со смущённой улыбкой пробормотала Шотка.
        Антей придвинулся к ней, до деликатного соприкосновения бок о бок, и с робкой нежностью взял её опущенную руку. Их пальцы сплелись.
        - Классное кольцо. Дашь поносить?
        Шотка залилась счастливым смехом. Она вынула кольцо из носа и сунула за голенище сапога.
        - Ты голодный, Антей? - спросила Фанни.
        - Как моя собака…
        - Всё, идёмте вниз, там всего полно! - крикнула Фанни и первой сбежала со ступенек.
        …К гостю подошли мурры. Рыжая Кучка запрыгнула к нему на колени, он начал быстро-быстро разбирать тонкими пальцами свалявшуюся шерсть и очень скоро нашёл в ней что-то мелкое.
        - Помощница моя…
        В его руках мурра превратилась в красавицу с чистой пушистой шерстью.
        Выждав, Сантэ села рядом на приготовленную для неё подушечку, гость погладил её и, с особенным удовольствием, - трущуюся о ноги Мягкую. Нежная Миу то трепетала где-то на заднем плане, то пряталась под столом.
        - Миу здесь, а где сама?
        - Она внезапно почувствовала себя плохо, - заступилась Айлин за Таниту, которая категорически и без всяких объяснений отказалась приехать.
        В глазах гостя мелькнула неприязнь.
        - Знает кошка, чьё мясо съела. Ты сильная, Айлин, но ведьма тебя едва не переиграла. Придётся стать ещё сильнее. Хитрой, жёсткой. Ты это умеешь. Вспомни, какой ты была в молодости. - Он взглянул на Господина Миша и ласково сказал: - Ну, просим… Просим трататушек! Виктория!
        С круглыми глазами, Виктория выступила вперёд и негромко завела:
        - Трататушки, трататушки… Трататушки, тра-та-та…
        - Тратату-у-шечки… Тратату-у-шечки… - подхватили, захлопали в такт остальные, расступаясь и образуя широкий круг.
        Господин Миш ужасно смущался, но соблазн был непреодолим. Мурр вышел, встал на задние лапы, явив миру зелёный живот, и, соловея от удовольствия, исполнил свои любимые покачивания. Он почти решился на высший пилотаж в виде пары поворотов, как в круг неожиданно ворвался Сердитый Ван и под громкие аплодисменты прошёлся на передних лапах вокруг изумлённого Господина Миша. С воплем негодования Господин Миш бросился на него; сцепившись, мурры кубарем покатились по земле. Нежная Миу жалобно закричала.
        В круг выбежала, прихрамывая, Ляля, свернулась клубком, и Сантэ с Мягкой Кошкой принялись перекатывать её друг другу по траве, как мяч, а потом толкнули под ноги гостю. Нагнувшись, уважаемый чанси Лотарус поднял ежиху и передал Виктории. Он был доволен, смеялся.
        Айлин собиралась с духом. Она не видела среди присутствующих Микаэля Югая и при этом не могла отойти - по негласному правилу, гостя нельзя оставлять в одиночестве. Но как исполнить обещание? Гость понял её затруднение и показал глазами: вон он.
        - Спасибо… Микаэль! - Айлин помахала рукой.
        Мелькнуло лицо Мемфи Вана, который, неожиданно увидев Югая, тут же скрылся в толпе.
        - Заколдованное место! Я везде ищу… - раздражённо сказал Югай, подходя, и вдруг осёкся, увидев рядом с Айлин сидящего по ту сторону стола гостя. Как будто наткнулся на внезапно появившийся призрак. - Уважаемый чанси Лотарус?
        Гость хмыкнул и сказал:
        - Айлин… Порадуй меня, милая. - Он взглянул в сторону террасы, и так случилось, что в этот миг толпа неожиданно раздалась в стороны, открыв прямой путь к роялю.
        - Конечно.
        Айлин прошла к террасе, на ходу стягивая длинные перчатки, и села за рояль. Полилась негромкая грустная мелодия, заставившая гостей притихнуть.
        - Говори, Микаэль, - сказал гость, прислушиваясь к музыке.
        - Тут опять слухи о конце света… и Айлин согласилась, чтобы мы кое-что обсудили…
        - Без предисловий. Желательно, кратко.
        - Она не справляется, - озлобленно сказал покрасневший, напряжённый как струна Югай. - Это безответственное бабье царство! Внучка балуется с заклинаниями и артефактами, ненавидит кошек… дочь ушла из дома…
        - Начни уж с самого рождения.
        - А связь с Хаммондом? Поведение, достойное порицания…
        - Чувства, секс, последствия? Могла себе позволить.
        - Сын вор, ведьма - из родственников, школьный инспектор подкуплен, а потом убит! - с презрением продолжал Югай.
        - Главные кошки пострадали?
        - Насколько мне известно, нет…
        - Она остаётся.
        - Но в Номо тоже течёт кровь Монца!
        У стола неожиданно возникла Киши-Китока, с набелённым лицом и ярко-красной помадой на губах; служанки несли косы, шестеро слуг взяли её в кольцо.
        - Принцесса явилась. Надо же, - сказал гость.
        - Я не боюсь смерти. Я пришла сказать, как я… вас… ненавижу… - задыхаясь, кое-как выговорила Киши-Китока.
        - Ой, тоже мне новость. А я вот питаю к тебе слабость, Леопольдина. - Он назвал её вторым именем, которая она приняла, приехав в Дубъюк. - Идите с миром, Югаи.
        - Но Зука… Мой Зука… - вмиг обессилев, прорыдала принцесса.
        - Уже не исправить, - с сожалением сказал гость.
        - Разве мы не достойны? - прохрипел Югай. - Разве наша жертва не даёт нам права требовать, чтобы Номо прошёл испытания?
        - Там ложь, - неожиданно резко ответил гость. - Потом поймёте.
        …Она и забыла, что музыка может так утешить. Грустная мелодия сменилась более жизнерадостной, Айлин играла с небывалым воодушевлением и на короткое время изгнала из своего сердца все печали. Когда прозвучали последние аккорды, она повернула голову и успела заметить, как мелькнула и скрылась вдалеке за деревьями фигура в чёрном.
        2
        Перед сном Айлин заглянула в приёмную - приехал Лунг, который занимался сегодня… разгромом Ассоциации. Это выражение засело у Айлин в голове, и она не могла от него избавиться. Лунг сидел за столом и выглядел измотанным. Айлин чувствовала себя так же.
        - Я на минуту. Как всё прошло?
        - Отлично.
        - Пальцы у всех целы?
        - Воздержался, чтобы вас не шокировать.
        - Признательна.
        Айлин вспомнила слова База о Лунге: не тот, кем кажется, и хотела бы расспросить его, но обсуждать такое второпях после трудного, полного событий дня…
        Он придвинул к ней вечерний выпуск «Взглядов». Айлин газету не взяла, лишь прочла крупный заголовок:
        РАЗГРОМ АССОЦИАЦИИ «ЗАЩИТА» - ПАРАНОЙЯ ИЛИ НЕОБХОДИМОСТЬ?
        - Да ну их. Спокойной ночи, господин Лунг.
        - Спокойной. Чуть не забыл… Бомбаст заходила, принесла письмо для уважаемого чанси Лотаруса. Она искала его сегодня, но не нашла. Просит вас при встрече передать ему лично в руки.
        - Ну, это первым делом.
        …Время было позднее. Постучавшись, Айлин вошла. Готовясь ко сну, Фанни расчёсывала щёткой волосы.
        - Хочу пожелать тебе спокойной ночи. Как ты, дорогая?
        - Если ты про шум в ушах, он исчез. И мой слух существенно притупился.
        - Прекрасно. Ты всё-таки вышла из дома, молодец. Я видела тебя в хорошей компании. Жалко, что не подошла к уважаемому чанси Лотарусу. Он тебя ждал.
        На лице Фанни появилось неприятное выражение.
        - Твой уважаемый тот самый не существует, бабушка.
        - Что? Это не так. Кто внушил тебе подобную глупость?
        - Его никто не видел, я спрашивала! И читала! Я умею читать! У нас есть библиотека, там полно книг на эту тему! Он плод коллективной галлюцинации, признай это. Виктория утверждает, что это был седобородый старец. Гонзарик видел мальчика, который дал им ежа. А Антею кажется, что встреча у пруда могла ему присниться. Он чувствовал себя странно… как будто был одурманен…
        - На нём одежда, которую подарил уважаемый чанси Лотарус.
        - Он нашёл её в лесу! - Фанни яростно расчёсывала длинные кудри.
        - Ты себе все волосы вырвешь, - тихо сказала Айлин. - Антей спас в овраге нашу Лялю, но она не перенесла издевательств, не выжила… А уважаемый чанси Лотарус вернул её нам.
        - Ты же сказала, её отпустили из ветлечебницы на волю…
        - Не хотела тебя травмировать. Позвонили, что ежиха наша, на ней был чип.
        - Что-то здесь не так, - безапелляционно заявила Фанни.
        - Виктория её узнала.
        - Мало ли ежей на свете! Они все похожи. Скажи, пожалуйста, даже если он не фантазия, а действительно существует, зачем перед ним так извиваться?
        - Как грубо, Фанни…
        - Ты боишься его?
        - Это совсем другое чувство. Восторг. Благоговение. Он рискует и жертвует собой ради нас. А если страх, то страх не оправдать ожиданий, не справиться… Кстати, ты вышла из дома, чтобы встретиться с ним, и не оглохла.
        - Просто я невольно поддалась всеобщей экзальтации… Все так ждали… только о нём и говорили… Самовнушение. Такие случаи известны. И я его так и не увидела!
        - Милая моя девочка… Надо успевать, когда тебя приглашают. И прошу, не говори глупостей, если ты чего-то не понимаешь или не принимаешь из чистого упрямства. Хорошо, что в твою проблему со слухом вникли и всё обошлось.
        - Ты настаиваешь, что он вмешался?
        Айлин всё сильней расстраивалась.
        - Мне казалось, у тебя был удачный день, ты веселилась с друзьями, выглядела счастливой… Что случилось?
        - Я вдруг поняла, - угрюмо сказала Фанни, - что всё это не для меня. - Айлин молчала. Фанни взглянула на неё исподлобья. - Видели, как ты разговаривала сама с собой… будто безумная…
        - Да? И кто тот злопыхатель, который за мной следил?
        - Неважно.
        - Случайно, не Бомбаст?
        - Ну, допустим…
        - Так это она испортила тебе настроение? - рассвирепела Айлин. - Эта склочница?!
        - Она, как и я, тоже его не нашла и тоже в него не верит!
        - Только пишет ему письма! Тому, кого не существует! И просит меня их передать!
        - Можно взглянуть хотя бы на одно?! - запальчиво крикнула Фанни.
        Айлин взяла себя в руки.
        - Нет. Я и так сказала лишнее.
        - Ладно, бабушка… Я просто пытаюсь понять, как тут всё устроено. Пока что мне мой внутренний голос говорит: беги отсюда. Что за картина в твоей спальне? Я всегда думала, что она безобидна, но в ней свистит ветер, и она обожгла мне руку!
        - Это симуляция, своеобразный семейный тайник. Зачем же ты туда полезла? Без спросу!
        - Захотелось!
        - Фанни!
        - Извини… Нет, я всё-таки хочу знать… Пусть он будто бы вернул Виктории Лялю. А что он дал тебе? Как отблагодарил? Если ты на самом деле с ним встречалась, ты же попросила, чтобы господин Риц вернулся?
        - Нет, конечно! Какое у меня право? Мы всё портим, а ему чинить? Здесь моя вина… и он вовсе не обязан… - пробормотала Айлин.
        - Значит, просто погладил тебя по головке?! - со слезами на глазах закричала Фанни. - Я так и знала! Рискуешь жизнью за его спасибо! Почему ты со мной так поступаешь?! Как чужая… как враг!
        - О чём ты, детка? - перепугалась Айлин.
        - Твой сын мог бы стать наследником, и тогда бы ты оставила меня в покое! За последние дни я узнала больше, чем за всю жизнь! Мурры в самом деле защищают… Ведьмы-оборотни, демоны, призраки - всё реально… Нагромы действуют, заклинания работают… В доме живёт человек, видевший Дикого Кота, с привяжи-камнем в груди! Почему все скрывали от меня правду? Ты внушала мне, что это сказки!
        - Ты была впечатлительным, уязвимым ребёнком… Дети нуждаются в чувстве защищённости.
        - А теперь?!
        Айлин развела руками.
        - А теперь пришло время взрослеть.
        - Тут такое, а ты по-прежнему на меня рассчитываешь? Мечтаешь навязать мне это наследство?
        - У нас с тобой договорённость, Фанни. Я обещала, что ты сама примешь решение. Я сдержу слово.
        - Но эти постоянные расспросы… намёки! Как тебе то, Фанни, как тебе это?!
        - Ты мне тоже кое-что обещала! Сдерживаться, когда я буду поднимать тему наследства.
        - Обещала попробовать…
        - Значит, не я одна даю обещания? Вот что. Я не прошу - я требую, чтобы ты перестала подозревать меня в каких-то заговорах. Больше никаких истерик на эту тему. Настали трудные времена, и у меня слишком много дел, чтобы распылять силы на выяснение отношений. Если хочешь, можешь присутствовать при любом моём разговоре. Как Лунг. Сидя в сторонке. Больше я ничего не буду от тебя скрывать.
        - Правда?! Тогда можешь сказать мне прямо сейчас, почему Дуриан Желтобородый полюбил Сантэ?
        - Точно не знаю, я впервые услышала это имя от тебя, но, думаю, ему показали Хадес, вернее, то место в Хадесе, куда он попадёт, если не выполнит своих обязательств как Хозяин мурров и отец города…
        - С каждым днём всё интереснее… Теперь уже и Хадес существует не только в мифах… - задыхаясь, сказала Фанни. - И ты думаешь, после таких известий я когда-нибудь соглашусь возглавить твою кошачью банду?
        Айлин пожелала Фанни спокойной ночи и вышла. Её трясло.
        По полутёмному коридору слонялся Даймон. Айлин рта не успела открыть, чтобы поинтересоваться, что он здесь делает, - он её опередил:
        - Вы видели… уважаемого?
        Расстроенная, Айлин кивнула.
        - Он говорил о первой атаке? А о второй?
        - Я должна делать всё, что в моих силах…
        - Это понятно. Но он предложил помощь?
        - Вы сговорились, что ли? - вспылила Айлин. - Все вам должны помогать! Рассказывайте, если что-то знаете, Котас, или дайте пройти. Могу я уже лечь и поспать, в конце концов?
        Ночь на дворе!
        - Предупреждаю, я не знаю подробностей.
        - Ну?
        - Уже раскрыта тайна, о которой боятся даже думать.
        Айлин замерла с остановившимся взглядом.
        - Какая?
        - Я процитировал Аджита слово в слово. Спокойной ночи. - И Даймон ушёл.
        - После такой колыбельной я сразу усну… - прошипела Айлин ему вдогонку. - Спасибо вам всем!
        …Приняв душ, она уселась за туалетный столик и, пока заплетала на ночь волосы, думала о том, хватит ли у неё сил быть сильной, хитрой и жёсткой. Вторая атака, подземщики, Ассоциация, Эдам, пропавшая тетрадь, Фанни, неизвестная тайна… и ещё столько всего… Внезапно она поняла, что её отражение в зеркале исчезло. Взгляд Айлин заметался, опустился ниже.
        В зазеркалье перед ней сидела на задних лапках испуганная серая мышка с крошечным сапфировым ожерельем на шее.
        Глава 18. Некрасивая девушка и Господин Кот
        Оставшись один, Лунг надорвал конверт, достал письмо Бомбаст.
        Здравствуйте, уважаемый чанси Лотарус. Пишет вам…
        Бомбаст хотела знать, зачем к ней являлся демон.
        Лунг отложил письмо и невольно погрузился в воспоминания.
        …Вечер был тёплый, без дождя. Солнце потихоньку уходило за горизонт и уже набросило розовую вуаль на леса и дорогу. Лунг водил мастерски и не сбавлял скорости даже при приближении несущихся в Дубъюк большегрузов. Ближе к ночи их число только росло. Умытая наспех, в грязном, рваном платье и погруженная в глубокое уныние Гриватта сидела рядом, на переднем сиденье. Её левая щека сильно распухла.
        - Больно проваливаться? - спросил Лунг.
        - Неприятно…
        - Не спросите, куда мы едем?
        Она безучастно промолчала.
        - Поменять жизнь непросто, но не так уж и страшно. Денег я вам дам, работу найдёте. Через час будет Счастье, маленький городок у целебных источников. Там много отелей, есть спрос на горничных.
        - Чудесно… - Гриватта засмеялась тихим хриплым смехом, но по щекам побежали слёзы. - Через час будет счастье… Чудесно.
        - Ну, что такое? - мягко спросил Лунг. - Вы привыкнете. А родным я передам от вас весточку. Не сразу, позже. По известным причинам.
        - Мои родные давно потеряли меня из виду, господин Лунг. Но всё равно спасибо.
        - День был трудный. Хотите подремать - не стесняйтесь.
        - У меня нет на это времени. Хочу рассказать вам сказку. Можно?
        - Почему бы и нет? В хорошей сказке всегда есть что-то умиротворяющее. Избавление от напасти, сундук с золотом или волшебная рыба, исполняющая желания. Или жена-красавица и жили долго и счастливо и умерли в один день.
        - Тогда слушайте. Жила-была молодая служанка из долины, довольно некрасивая и неуклюжая. Девчонка любила кошек и однажды накормила объедками с хозяйского стола бродячего кота. Обычная история: он был сильно истощен, ей стало его жалко… так жалко, как никого в жизни… поэтому, когда он поел и рухнул на землю, она его погладила - несчастного, грязного, покрытого паршой кота. А он, собравшись с последними силами, укусил её за руку и испустил дух. Рука девушки сильно покраснела и распухла, сама она страдала от боли и кошмаров, которые снились ей каждую ночь. Временами ей казалось, что она вот-вот отправится вслед за котом, и проклинала свою доброту. Но она выздоровела и в один прекрасный день обнаружила, что стала понимать котов и кошек. Уж их-то в Дубъюке было полно. Девушка стала прислушиваться к кошачьим разговорам, надеясь извлечь выгоду из своего дара, но и благоразумно не обнаруживая его перед другими. Теперь она никогда не забывала прихватить с работы мясные обрезки или кусок рыбного пирога, чтобы отдать кошкам и послушать, о чём они судачат, не раскрывая рта. В основном, они болтали о всякой
чепухе, о том, где можно разжиться потрохами или птичьими яйцами, где нынче в достатке мышей и в какой подворотне можно укрыться без риска, что оттаскают местные.
        Как-то раз она кормила двух котов и один вдруг спросил:
        - Тебе не кажется, что она нас слушает?
        - Эта страшила? - У второго кота один глаз был вдвое больше и не видел. Очевидно, пострадал в давней драке.
        - Следи за языком, - одёрнул одноглазого его спутник. - Не каждый день нас кормят куриными крылышками. Фигура у неё, пожалуй, не очень, но сердце доброе.
        - А волосы редкие. Руки короткие, зато ступает широко. Как солдат.
        - Но крылышки нам достались знатные, злюка.
        - Нос картошкой, рот треугольником…
        - Ты прекратишь, а? Мне опять показалось, что она нас понимает. Смотри, как губы поджала. Того и гляди, прилетит с ноги. А всё из-за твоего злого языка. А ведь мы могли бы дать хороший совет любой дурнушке, которая хочет стать покрасивше и готова снова угостить нас курицей. Завтра, к примеру, в это же время. На этом месте.
        - За целую курицу я могу давать советы хоть весь день, - сказал одноглазый кот, дожёвывая крылышко и не глядя на девушку.
        На следующий день она принесла котам украденную у хозяйки курицу, которой свернула шею, и они посоветовали ей подружиться с Господином Котом, живущим на высоком холме. Сделать это легко. Каждый день он спускается к реке поваляться на песке у тихой заводи, где в тёплой воде водится мелкая рыбёшка. Девушка стала караулить Господина Кота, носить ему молоко и прислуживать, а также ловко ловить щучек петелькой из тонкой проволоки. Наконец она решила, что пришло время попросить его об услуге.
        - Милый, любезный Господин Кот, - мысленно обратилась она к нему, - не могли бы вы сделать меня счастливой? Я всего лишь хочу стать красавицей.
        - Мурр, - сказал Кот, уминая третью из пойманных девушкой щучек.
        - Я думаю об этом днём и ночью. Как было бы хорошо вдруг предстать перед всеми в облике, противоположном моему нынешнему…
        - Мурр? - удивился Кот, не отрываясь, впрочем, от почти обглоданной щучки.
        - Да! - горячо подтвердила девушка. - Представляете, как обрадовались бы мои родные, удивилась хозяйка и расстроились подружки, если бы я легла спать такой дурнушкой, как сейчас, а проснулась красавицей? Мне хочется поразить их… так поразить, чтобы все в обморок попадали! К тому же, я смогу быстро найти себе мужа.
        Господин Кот стал умываться, вытирая лапой усы и облизываясь, а девушка легла рядом на песок, осторожно заглянула в его зелёные глазищи, прищурилась и постаралась не моргать - так научили её коты. Господин Кот озадаченно уставился на неё.
        - Пожалуйста, - взмолилась девушка, - сделайте это для меня. Хочу лечь спать страшной, а проснуться красавицей.
        Господин Кот тоже прищурился, и перед её глазами вспыхнули и замелькали огненные знаки. Это было именно так, как предсказывали коты! Девушка быстро зажмурилась и прошептала: «Для меня! Для меня!» Чары подействовали. Прямо здесь, на песке у речной заводи, девушка стала такой красивой, что свою сияющую красоту ей потом приходилось прятать, - чтобы не злила, не раздражала и не волновала никого сверх меры.
        Гриватта глубоко вздохнула.
        - Счастье уже близко?
        - Совсем рядом. Это хорошая сказка?
        - Нет. Но в ней тоже есть нечто умиротворяющее.
        - Что же?
        - То, что она скоро закончится. Темнеет… Надо спешить. После своего чудесного превращения девушка решила не ходить домой, а провести ночь на берегу, чтобы привыкнуть к новому телу и новым ощущениям. Она была так взволнована и счастлива… без конца любовалась своим отражением в воде. Дождавшись темноты, она разделась догола и принялась плескаться. Взошла луна, и гладкая белая кожа девушки вдруг потемнела и сморщилась. Она поднесла к глазам руку - словно страшный паук задёргался у её лица: скрюченные пальцы заканчивались загнутыми когтями. Пышные кудри встали дыбом и спутались, все суставы и кости в этом безобразном теле болели, слабость тянула к земле. И ещё запах… ужасное зловоние, от которого невозможно избавиться. Несчастная была близка к помешательству, плакала и бродила по берегу, пока не упала без чувств. А когда очнулась с первыми лучами солнца, то подумала, что ей приснился кошмар, ведь она снова была в прекрасном облике, подаренном ей Господином Котом… Как оказалось, счастье длилось только до ночи, до появления луны… Так она стала жить, днём редкая красавица, ночью безобразная старуха.
Девушка не знала, намеренно ли Господин Кот наградил старуху добрым сердцем, или это был побочный эффект, но та была совершенно безобидна и ждала утра, зная, что оно всё изменит. А красавица исходила злобой на весь белый свет, страшилась приближения ночи и искала способ уговорить или заставить Господина Кота всё исправить. Он её избегал. Девушка слышала, что огонь железного дерева мог бы разрушить магию, но она не хотела снова стать уродиной… Ей удалось найти работу в богатом доме. По ночам она пряталась в закрытых покоях и пыталась смыть с себя смрадный запах. Пришлось во всём признаться старичку-дворецкому, который в конце концов её вычислил, но он был добр к ней… очень добр. Отвлекая внимание, гонял горничных.
        Лунг затормозил, съехав на обочину.
        - Почему ты не сказала раньше?! Вернёмся, пока не поздно! Вне Дубъюка магии нет, неизвестно, что с тобой может произойти!
        - Такая жизнь выматывает, убивает… Нет сил…
        - Важнее другое, Гриватта… то, чем ты наполняешь свою жизнь.
        - А если никакие доводы не утешают? Но теперь уже всё равно, я в ловушке. В Дубъюк нельзя, там не спрячешься… там меня быстро найдут. Я не могу даже ходить по той земле… Вы бывали в подземельях? Они страшнее, чем думают… Смотрите, тут озеро! Пять минут до Счастья… Останемся здесь! И подождём… Луна вот-вот взойдёт…
        Они вышли из машины и, пройдя сквозь придорожные кусты, оказались на невысоком обрыве у круглого озера, похожего на бывший карьер. Великолепный закат окрасил в багровые тона водную гладь и песчаные берега, заросшие раскидистыми ивами.
        - Как красиво… - Гриватта дрожала всем телом.
        - Ты что-нибудь чувствуешь?
        - Слабость… День в самом деле был насыщенным… Я очень устала… от всего… Хочу спуститься. Избавлюсь от этого рванья и искупаюсь, если вода не очень холодная…
        Момент был тяжёлый, она искала уединения, чтобы пережить это в одиночку. Лунга охватила глубокая печаль.
        - Вот, возьми… - Он отдал ей свой светлый плащ. - Я буду ждать тебя здесь.
        - Встречайте девушку-дурнушку или страшную, но безобидную старуху… А может, огненные знаки Господина Кота сжалятся надо мной и не тронут моей красоты… А если я… если у меня ничего не получится… пожалуйста, сохраните всё в тайне и вспоминайте меня молодой…
        - Обещаю.
        Она не выдержала и заплакала.
        - Мне так страшно…
        Он протянул руки, чтобы её обнять. Она была выше, склонилась и благодарно прижалась к нему.
        - Всё будет хорошо, милая.
        Цепляясь за кусты, Гриватта спустилась вниз.
        Лунг сел на землю. Всё вокруг медленно исчезало. Темнело озеро с прозрачной водой, деревья на его берегах теряли очертания, растворяясь во тьме. Замолкли птицы, стих ветер, и наступила такая глубокая тишина, что Лунг услышал шуршанье песка под ногами девушки, когда она появилась из-за деревьев и вошла в воду.
        Взошла луна; густо высыпали звёзды, окружив её.
        Гриватта рассекала воду уверенными гребками. Заплыв довольно далеко, она легла на спину и несколько долгих мгновений смотрела на ночное светило, лишь отражающее чужой свет, потом поплыла обратно.
        Никогда прежде Лунг не видел такой совершенной красоты. Омытая чистой озёрной водой, на берег словно ступила нагая богиня, длинноногая, идеально сложённая, с намокшими рыжими кудрями, покрывающими высокую грудь и плечи. Её влажная белая кожа сияла, как лунная дорожка у неё за спиной, шаги были легки и грациозны. Лунг чувствовал, что она спокойна.
        Он ждал, глядя на полоску берега, по которому она прошла, прежде чем скрыться за деревьями, и часто смотрел на часы. Время шло, она не появлялась. Когда тревога стала нестерпимой, он в мёртвой тишине спустился на берег и увидел под деревом белое пятно. Она лежала неподвижно, поджав ноги и закрывшись с головой плащом, - старая, болезненно-худая женщина. Лунг не стал открывать её лица, ведь она хотела, чтобы её запомнили другой.
        Он похоронил её под этим деревом и, возвращаясь к машине, обратил внимание на указатель, которого прежде не заметил. Озеро называлось Пять-минут-до-Счастья.
        Эпилог
        Фанни вышла из ветлечебницы Ассоциации с клеткой, в которой сидела Ляля. Моросивший с утра дождь кончился, и верх автомобиля оказался опущенным. Кристофер жевал, прислонившись к капоту.
        - Здорова? - спросил он, забирая у Фанни клетку.
        - Абсолютно. А это что такое?! - возмутилась Фанни, обнаружив на переднем сиденье Сантэ. Мурра только что проснулась и широко зевала.
        - Верх поднял, а она как прыгнет сверху! Я чуть не… чуть не испугался.
        Над ними тянулась линия кошачьего фуникулёра. Автомобиль стоял у столба, где высоко над землёй была оборудована «посадочная» площадка. Кошки попадали на неё, взобравшись по столбу.
        - Больше не паркуйся в таких местах, - нервно сказала Фанни. - Давай сюда клетку, я сяду сзади. - Они расселись. - Ну, и зачем ты здесь? - спросила Фанни, глядя на мурру. Та в ответ мяукнула. - С тем же успехом мне могут отвечать птицы! Давно могла бы научиться говорить по-человечьи.
        - Так, мы сегодня не в настроении… - Кристофер завёл мотор. - Домой?
        - К Выскочам. Вилява звонила, просит приехать. Что-то у неё случилось.
        - Я бы не поехал. От этой козы одни неприятности.
        - Водитель! Крутите педали, а не раздавайте советы.
        - Ну, ладно, охрана с нами, бояться нечего… - Автомобиль тронулся с места.
        - Ты про Сантэ? Я ничего не боюсь, и никто не просил её меня сопровождать! - Фанни поглядывала на возившуюся в клетке ежиху и придерживала клетку рукой.
        - Ты по-прежнему не веришь, что это Ляля? Мы ведь приезжали, чтобы убедиться?
        - В ветлечебнице не сильно удивились… Знают, что у нас был приём, на котором присутствовал тот самый. Её обследовали при мне. Один в один, даже чип… В общем… она была мертва, а теперь жива.
        - Это же здорово! А знаешь, она всё помнит! Утром ко мне прибежала. Я огрызки яблок под дверь кидал, она снаружи подойдёт и утаскивает через щель. Сегодня слышу, пыхтит… - Кристофер засмеялся и обернулся, глянул через плечо. - Ух ты, Лялька! Вернулась! Все огрызки твои будут!
        Фанни взвизгнула.
        - На дорогу смотри, балда!
        …Она уже бывала у Выскочей в их слишком большом, слишком новом и очень неуютном доме - жилище людей, не знающих, что делать со своими деньгами. Почему-то серьёзно сэкономили на услугах дизайнера, мебель стояла строго вдоль стен, портьеры были помпезными до тошноты, а от пёстрых ковров рябило в глазах.
        Вилява сама открыла дверь. На ней был короткий атласный халат в обтяжку. Лицо вызывающе-ярко загримировано, приклеенные ресницы достают до бровей…
        - Привет. Что случилось? - спросила Фанни.
        - Сейчас… подожди…
        - Кто дома?
        - Никого…
        - Соболезную тебе из-за отца… Ты как?
        - А! - отмахнулась Вилява. - Нормально.
        Со страдальческим выражением на лице, она провела Фанни в свою комнату на втором этаже. Там, как всегда, был беспорядок, всюду валялась одежда, журналы, косметика. Из-под кровати торчали бумажные пакеты, украшенные стразами.
        - Котский ад… Ты не поможешь? - чуть не плача, сказала Вилява. Они подошли к столу, заваленному до уровня окна.
        - Опять двойка? - предположила Фанни. Она не раз пыталась подтянуть Виляву по математике, но безуспешно - подружка не могла запомнить ни одного алгоритма.
        Вилява резко обернулась и поднесла к глазами Фанни полоску бумаги, исписанную знаками, и, пока Фанни смотрела на эту вещь, злорадно объявила:
        - Ты у меня сейчас голая пойдёшь гулять… И Стина сразу со мной задружится…
        - У тебя здесь ошибка, - по какому-то наитию сказала Фанни. - Неправильно написано.
        - Чего?
        Вилява удивлённо взглянула на листок - раскрашенное лицо сразу застыло, глаза с огромными ресницами стали пустыми.
        - Сядь. Ты показала мне эту вещь? - спросила Фанни.
        - Да… - Вилява уселась на кровать.
        - Ничего не понимаю… - прошептала Фанни.
        Эта вещь на неё не действовала.
        В коридоре раздались голоса, дверь распахнулась. В комнату ворвалась раскрасневшаяся от возбуждения Стина Дрём-Лис, следом её верные подружки Вай и Нинель. В руках они держали пузырьки с зелёнкой и очень удивились, что всё пошло не по плану.
        - Это для меня? - вымученно улыбнулась Фанни. - Детский сад.
        Растерянная Стина остерегалась подойти ближе и издалека щёлкала пальцами, пытаясь привести Виляву в чувство, а когда у неё ничего не вышло, с вызовом сказала:
        - А что, девчонки? Теперь уже всё равно! Навалимся и измажем эту тварь!
        - Ну, да. Раз тайком - подставив Виляву - не получилось, - сказала Фанни.
        - Она же из нас всю кровь выпила! - закричала Стина, накручивая себя и подружек. - Вы же сами говорили! Раз…
        - Я не буду! - пискнула Нинель.
        Вай больно ткнула её в спину.
        - Будешь!
        - Два…
        Из-под кровати вдруг выбралась Сантэ, отряхнулась от пыли и прыгнула на середину комнаты, очутившись между враждующими сторонами.
        - Три, - сказала Фанни, с трудом сдерживая слёзы.
        Сантэ зашипела и бросилась на компанию с зелёнкой. Первой досталось Стине - мурра до крови разодрала ей ноги в прозрачных колготках. Девчонки с визгом бросились вон из комнаты, а там понеслись по коридору, вниз по лестнице до входной двери и - выскочили из дома. Сантэ преследовала их, охотясь на колготки. Досталось всем троим.
        Позвонил Кристофер.
        - Ну, и цирк я наблюдал! Ты в порядке?
        - Да, в полном… Я тут задержусь… Но если меня не будет слишком долго, поднимись, пожалуйста…
        - Конечно!
        …В состоянии транса Вилява рассказала, где в доме спрятаны оттиски этой вещи. Больше часа Фанни разыскивала их в коробках из-под обуви, под диванами и даже в банках с крупой. Она разглядывала каждую из вороха найденных бумажек и каким-то непостижимым образом оставалась невосприимчивой к двенадцати знакам заклинания. Саму фамильную вещь Выскочей - вырезанную на плашке железного дерева печать, которую Вилява как-то показала ей, Фанни не искала - ещё раньше её забрала у отца Вилявы ловисса Длит.
        Фанни сожгла все оттиски этой вещи в камине гостиной. Хватит с неё. Чем дальше от этих магических штук, тем лучше. Из-за этой вещи Выскочей бабушка потеряла кучу денег, инспектора Слежа убили, сама она едва не отравила двадцать человек, а доктор Риц прослыл вором…
        …Вилява с безучастным видом сидела на кровати. Фанни вдруг пришло в голову, что она обязана ей помочь. Определённо, Виляве стоило держаться подальше от компании Стины, налечь на учёбу, стать сердечнее, соблюдать диету, вспомнить о покрытой пылью беговой дорожке. И ещё - отказаться от одежды кричащих цветов. Тем более, что Шотка сшила ей отличные наряды…
        Чем дольше Фанни размышляла, тем больше ей нравился её грандиозный замысел по перевоспитанию теперь уже бывшей подружки. Вилява может стать совсем другим человеком! И всё-таки она колебалась: сама же схватила за руку Гонзарика, когда мальчишка от чистого сердца хотел помочь Джио Рицу…
        С другой стороны, случай был слишком удобным. Вряд ли подвернётся новая возможность внушить Виляве что-то по-настоящему полезное, ведь у них больше не осталось ни одной этой вещи… И лазейка быстро нашлась. А если самое маленькое? Малюсенькое и очень полезное вмешательство?
        - Полюби математику! - сказала Фанни. - Все эти циферки… окружности… биссектрисы… Это прекрасная, очень полезная наука, которая лежит в основе всего! И к тому же, развивает мозг. И выучи, наконец, таблицу умножения! - Фанни щёлкнула пальцами у Вилявы над ухом.
        Вилява растерянно озиралась.
        - А где…?
        - Далеко твои подружки, - сказала Фанни. - Бежали и подпрыгивали.
        Спустившись вниз, она услышала шум, доносившийся из зимнего сада. Мать Вилявы, ползая на коленках, тёрла тряпкой плиточный пол между кадками с растениями, измученная, с серым от усталости лицом. Фанни помогла ей подняться, усадила и вывела из транса. Потом побежала на кухню и столкнулась с Вилявой.
        - Ты чего такая злая?
        - Там твоя мама! Дай ей воды и накорми!
        Но Вилява осталась равнодушной.
        - Некогда. Мне надо учить… - Она наморщила лоб. - Таблицу умножения.
        …На переднем сиденье лежала Сантэ.
        Фанни молча открыла заднюю дверцу, села. На ней лица не было.
        - Засада? Четверо на одного? - сказал Кристофер. - А Сантэ молодец!
        - Лезет, куда не просят… Без неё бы справилась.
        - Домой?
        - А куда ещё?
        Сантэ вскарабкалась на спинку кресла и посмотрела Фанни в глаза, собираясь прыгнуть к ней на колени.
        - Мурр?
        - Нет, - сдавленным голосом сказала Фанни. - Я ещё не готова.
        …Поздним вечером Виктория сидела на кухне и гадала, что это за гости, которых надо принимать здесь, а не в столовой. Хозяйка попросила приготовить парадный ужин на троих, но не вегетарианский и на её личный вкус, так что Виктория постаралась на славу. Белая скатерть была заставлена её любимыми блюдами: курица с черносливом, солёные грибы, салаты, запеканки, и даже торт со взбитыми сливками - возможно, слишком сытно для ужина, но очень вкусно.
        Когда хозяйка наконец пришла, за окном уже сгустились сумерки. Вдвоём они зажгли бра на стенах и свечи на столе. Стало уютнее и ещё загадочнее.
        - Гости прибудут, госпожа Айлин?
        - Обязательно! Они уже едут. А пока давай мы с тобой посидим и поговорим.
        И они уселись за стол друг напротив друга.
        - Странно мне, что гостей принимают на кухне.
        - Просто здесь удобнее, и никто не помешает беседе.
        - Понятно, - недоверчиво протянула Виктория.
        Айлин улыбнулась, а Виктория вдруг смутилась.
        - Что такое?
        - На Барри сегодня накричала ни с того ни с сего… Каждый раз себя ругаю и всё равно срываюсь. Спасибо, что меня здесь держите, госпожа Айлин, что терпите такую крикливую…
        - Может, ты и кричишь, и всех гоняешь, но у тебя доброе сердце, Виктория, а это важнее всего.
        - Обещаю, я буду над собой работать!
        - Как ты пережила историю с Бравом? Стало легче?
        - Намного. Все мне так помогали…
        - Ты целеустремлённая и настойчивая. Двадцать лет искала и всё-таки узнала правду, восстановила честное имя брата. Знаешь, я часто думала: почему его девушка тебя избегала? Проходила мимо и не здоровалась.
        - Не хотела иметь ничего общего с сестрой преступника, - с обидой сказала Виктория.
        - А если нет? Если она что-то скрывала?
        Виктория изумилась.
        - Что она скрывала?
        - Давай подумаем. Она собиралась выйти замуж за своего любимого, так? Что же она могла скрывать, когда Брав исчез и над вами сгустились тучи?
        - Убейте, не понимаю, госпожа Айлин… Меня даже в жар бросило… Что-то позорное скрывала?
        - Напротив, что-то очень хорошее. Вдруг она была беременна и хотела защитить ребёнка? И, как ты, уехала из мест, где им грозила опасность, - ведь люди, потерявшие детей и обвинявшие в этом Брава, не дали бы ей жить спокойно. Возможно такое? - Виктория слушала Айлин с широко раскрытыми глазами. - И, может, кто-то разыскал её и написал обо всём, что произошло с Бравом? Ты всегда говоришь: сначала печаль, радость потом. Хватит печалиться, дорогая. Пришло время радости. Обернись.
        Виктория неловко повернулась на скамье, глянула за спину. В дверях кухни стояла женщина с большим букетом цветов и парень, точная копия своего отца: стройный, темноволосый, красивый. Они улыбались. Из-за парня высунулся Гонзарик и закричал:
        - Что ты там сидишь, Виктория? К нам Брав приехал!