Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Семибратов Владимир : " Попаданец Наоборот С Гражданской Войны На Великую Отечественную " - читать онлайн

Сохранить .
Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную Владимир Викторович Семибратов
        История белогвардейского офицера, попавшего врезультате спонтанного перемещения вовремени вбудущее: сГражданской войны наВеликую Отечественную.
        Попаданец наоборот
        С Гражданской войны на Великую Отечественную
        Владимир Викторович Семибратов
        Все описанные события вымышлены.
        Возможные совпадения случайны.
        Нотак могло быть?
        Аннотация
        Хорошо попаданцам, заброшенным изнашего времени наВеликую Отечественную, там сразу ясно: кто друг, акто враг. Ноитем, кого забросило изнашего времени впекло братоубийственной Гражданской войны, тоже ненамного хуже. Одно знание истории дорогого стоит. Да ивыбор имеется. Хочешь - закрасных воюй, о37-м годе незабывая, хочешь - забелых, пытаясь перекроить историю насвой лад. Дело, как говорится, вкуса иполитических предпочтений. Ноесли тебя невпрошлое забросило, анаоборот, вбудущее? Изпекла братоубийственной Гражданской войны вначало Великой Отечественной, аты офицер идворянин, который ещё вчера красных рубил, иотом, что вовремени ипространстве надва десятка лет инапару тысяч верст перекинуть может - даже думать немог. Оно ипонятно, ведь вто время такое предположение свелобы сума самого Эйнштейна.
        Под натиском красных белые стремительно отступают. Патронов нето что воевать, застрелиться навсех нехватит. Следующий бой для двух десятков оставшихся отсводного офицерского полка, ещё недавно входившего всостав армии генерала Каппеля, будет последним. Хорошо хоть лес рядом. Красные внего непойдут. Очень им это надо - заодним беляком гоняться. Сам сдохнет, или волки сожрут.
        Штабс-ротмистр Истомин остался один. Изоружия: финка, граната инаган спятью патронами вбарабане. Конечно, красные, скорее всего, лес прочёсывать небудут. Нопоберечься всёже стоит. Нечеловека, зверя - ночь скоро. Посреди лесной поляны странно расположенные кругом валуны изсинего камня. Вцентре круга ещё четыре валуна, накрытых плоской каменной плитой, образуют подобие пещеры. Удобно ибезопасно. Лег иуснул.
        Акогда проснулся, оказался виюле 1941года под Смоленском. Два десятка лет прошло вне времени ипространства. Что теперь делать, начью сторону вставать? ВРоссии, вернее, теперь уже вСоюзе Советских Социалистических Республик увласти большевики, скоторыми ещё вчера воевал. Сдругой стороны, немцы заявляют, что хотят освободить Россию отэтих самых большевиков иутвердить новый мировой порядок. Нотакли благородны их цели иостанетсяли вэтом новом мировом порядке место для России иеё народа вообще?
        Пролог
        Большие настенные часы сгирями мелодично пробили пять раз. Дежурный адвокат довольно глянул нациферблат. Доконца рабочего дня осталось всего один час иможно идти домой встречать новый, 1992год. Хотьбы вэти последние шестьдесят минут никто непришёл. Нет, работа адвоката, особенно погражданским делам - вещь интересная, ничего нескажешь. Ноиотдыхать тоже надо. Ведь невся жизнь должна состоять извыступлений всудах или распутывания юридических ребусов, которых всвязи сизменениями встране становится скаждым днём всё больше ибольше.
        Вдверь постучали. Ну вот, очередной ребус пожаловал, адвокат вздохнул. Придётся работать. Плакал полноценный новогодний отдых. Хотя сдругой стороны, если дело интересное иприбыльное, это может стать неплохим рождественским подарком, авпрочем, сейчас узнаем, ипроизнёс: «Входите!»
        Дверь распахнулась, ивприёмную вошёл пожилой мужчина. Просто, ноопрятно одетый. Типичный советский, ну или постсоветский пенсионер, если учесть, что уже пять дней как исчез Советский Союз. Оттакого серьёзного дела ждать врядли стоит. Скорее всего, консультация повопросам наследования или что-то вэтом роде. Заполчаса вполне можно управиться.
        Вошедший поздоровался изадал несовсем стандартный втакой ситуации вопрос: «Вы Владимир Викторович»? «Да», - адвокат пристально посмотрел напосетителя. Когда так начинают разговор, значит, это непросто случайный человек, апришёл почьей-то рекомендации, что всегда приятно. Сработала деловая репутация.
        - Я - Лаптев Василий Андреевич, - представился клиент. - Мне вас рекомендовал ваш дипломный руководитель как человека нетолько высокого профессионального уровня, ноиснестандартными увлечениями. Как он мне сказал, вы занимаетесь парапсихологией. Авпрошлом году ездили вКрым иизучали дольмены всоставе археологической экспедиции. Вот почему я решил, что ваше отношение ктому делу, которое мне необходимо оформить, будет более или менее адекватным, ивы непозвоните по03сразу после услышанного.
        Да, начало интригующее. Адвокат ещё раз пристально посмотрел наклиента. Оего увлечении парапсихологией ианомальными явлениями вообще вадвокатской среде мало кто знал. Нодипломный руководитель ипо«совместительству» председатель коллегии входил вкруг посвященных, так как сам имел аналогичные интересы. Возможно, сказывалось прошлое офицераКГБ.
        - Я, Василий Андреевич, - адвокат сделал паузу, - неврач-психотерапевт, ноодно могу сказать определённо. Наш мир так устроен, что то, что ещё вчера называлось фантазией, если несказать хуже, уже сегодня становится реальностью, ивот поэтому уменя ввопросе восприятия окружающего есть свой принцип. Как вточности устроен мир, я незнаю, апоэтому внём может быть всё, даже самое невероятное. Так что насчёт 03можете небеспокоиться. Раздевайтесь иприсаживайтесь кстолу. Я вас выслушаю. Клиент повесил навешалку возле двери пальто ишапку. Присел кстолу и, помолчав сминуту, произнёс:
        - Мне, Владимир Викторович, необходимо поменять фамилию, имя иотчество. Вдействительности я неЛаптев Василий Андреевич. Моя настоящая фамилия Истомин - Истомин Владимир Васильевич. Я дворянин иштабс-ротмистр русской армии. Родился вгороде Санкт-Петербурге в1894году. Окончил кадетский корпус. Участвовал вПервой мировой войне с1916года. Потом вГражданской настороне белых всоставе армии генерала Каппеля. До22июля 1919года. Апосле - вВеликой Отечественной с22июля 1941года. Причем из22июля 1919года я сразу попал в22июля 1941года, переместившись вовремени ипространстве всего заодну ночь, проведенную внутри дольмена. Меня перебросило вовремени на22года вбудущее ивпространстве напару тысяч километров западнее. СоСреднего Урала врайон Смоленска. Там я присоединился кчастям Красной армии, воспользовался документами моего погибшего однополчанина Васи Лаптева - Лаптева Василия Андреевича. Истех пор живу под его именем. Пять дней назад прекратил своё существование Советский Союз, ия, наконец, могу, неопасаясь преследований, вернуть себе своё настоящее имя. Вот заэтим, господин адвокат, я квам обратился.
        Вприемной повисла звенящая тишина. Лишь стенные часы монотонно отбивали секунды.
        - Я вас понял, господин Истомин, - первым нарушил молчание адвокат. - Звонить психиатрам небуду. То, что произошло свами - случай вистории неединичный. Ночтобы вам помочь, мне всего услышанного недостаточно. Ведь вы хотите непросто поменять запись впаспорте, адоказать, что вы иесть Владимир Васильевич Истомин. Русский офицер идворянин, родившийся в1894году вгороде Санкт-Петербурге.
        - Да, именно это мне инужно. Простая замена паспорта неимеет смысла. Может быть, для кого-то это покажется странным, номне очень важно снова стать тем, кем я был. Русским офицером идворянином, чтобы хотябы умереть под своим настоящим именем.
        - Вэтом случае, - адвокат помолчал, - вам, Владимир Васильевич, необходимо рассказать мне всю вашу историю вподробностях начиная с22июля 1919года. Чтобы было зачто зацепиться.
        - Да, да, конечно, Владимир Викторович. Нотолько я буду вести рассказ отвторого лица. Так мне более удобно. Когда полвека живёшь под чужим именем, это даёт осебе знать.
        - Ну, это уже как вам будет угодно, господин Истомин, - адвокат улыбнулся. - Я вас слушаю.
        Глава1
        - Господин штабс-ротмистр, разведчики возвращаются.
        - Вижу, поручик, вижу, исудя повсему, открасных мы всёже оторвались, иначе наш есаул летелбы вовесь опор.
        Штабс-ротмистр Истомин поднялся сземли ивышел наопушку леса, ккоторой подъехали разведчики. Есаул соскочил сконя.
        - Всё тихо, ваше благородие, знать, всёже оторвались открасных.
        - Чтоже, есаул, инатом спасибо. Единственная хорошая новость завсе эти дни. Вот только одно мне непонятно: почему красные перестали нас преследовать? Может, засаду готовят? Места здесь глухие, дорога, считай, одна, встретят где-нибудь вудобном месте, идоСибири мы недойдём точно. Ктомуже патронов как нагрех всего двести семь штук осталось, считая те, что вмоем нагане.
        - Да, дела, - есаул нахмурился, - этоже подве обоймы начеловека. Тут нето что воевать, отволков отбиваться нечем. Я, ваше благородие, вот что думаю: коли унас так спатронами вышло, то надобно…
        Треск пулемётной очереди игрохот взрыва вглубине леса слились водин звук. Истомин, упав наземлю, откатился заствол упавшей сосны. Взгляд тутже поймал положение пулеметной точки. Изкустов насоседнем холме длинными очередями бил «максим». «Взрыв, откуда взрыв, - вертелась вголове мысль. - Гранаты, ну точно гранаты вседельной сумке уротмистра Лисицина, было аж шесть штук, да ещё тол. Пулеметная очередь наверняка попала вних ивызвала взрыв. Если так, то дело плохо. Там врядли кто уцелел. Да издесь я один живой». Есаул идвое его казаков лежали неподвижно, скошенные пулеметом. «Хотя, может, кто иостался? Невсеже они вокруг этих гранат стояли». Пулемёт намгновение замолчал, аиз-за холма вылетело неменее полусотни всадников, ипоскакали клесу. Пулемёт снова открыл огонь, прикрывая наступающих кавалеристов. Вответ отместа стоянки тоже прозвучала пара выстрелов. «Ага, значит итам ещё кто-то живой остался. Уже легче. Главное пулемет заткнуть, атогда может, дай бог, иотобьёмся». Истомин скинул сплеча винтовку ичуть невзвыл отярости. Осколок отвзорвавшихся гранат угодил взатвор, намертво его заклинив. Оружие
стало бесполезным, аизнагана сдвухсот саженей, да ещё ипотакой цели стрелять без толку. Хотя всё-таки попробовать можно. Хуже уже небудет. «Пусть лучше изпулемёта расстреляют, чем ккрасным вплен». Истомин встал вовесь рост, вынул изкобуры наган и, прицелившись, как втире, два раза выстрелил. Пулемёт замолчал. «Ну, надоже, попал!» Путь котступлению вглубь леса свободен. Несколько секунд хватило штабс-ротмистру Истомину, чтобы добежать долагеря. Новсе шестнадцать человек были уже мертвы. Большинство погибло сразу отвзрыва гранат. Уцелел, по-видимому, лишь, поручик Репнин. Будучи раненным, укрываясь забольшим пнём, он пытался отстреливаться измаузера, ноистёк кровью. Состороны опушки уже слышался конский топот. «Всё, больше здесь делать нечего. Красные либо зарубят, либо вплен возьмут. Надо уходить, - решил Истомин, - ато погибну поглупости». И, подхватив сземли свой вещевой мешок, бросился влес.
        Глава2
        Солнце клонилось кзападу. Истомин осторожно шёл полесной чаще, пробираясь сквозь густой подлесок. «Эх, хотьбы шашка была, всёб легче было. Да только нет её, впредпоследнем бою сломал». Алес кругом стоял дремучий, точно сказочный. Только избушки Бабы-яги для полного антуража нехватало. Теперь погони можно неопасаться. Нопоберечься всё-таки стоит, нет, нечеловека, - зверя. Ночь впереди, аспать среди деревьев нелучший вариант. Преодолев очередные заросли, Истомин вышел нанебольшую поляну изастыл отудивления. «Авот идомик Бабы-яги, ну или почти», - первая ассоциация, которая пришла ему наум отувиденного. Вид уполяны был действительно необычный. Она была абсолютно круглой, апоеё периметру, вплотную друг кдругу лежали странные синие валуны полусферической формы, почти врост человека. Вцентре кольца извалунов лежали ещё четыре такихже валуна, накрытые сверху треугольной каменной плитой, образуя подобие небольшой пещеры.
        «Да этоже языческое капище. Вот это удача!» Кнауке штабс-ротмистр Истомин был неравнодушен всегда. Эх, еслибы неГражданская война, какоебы было открытие. Выходит, нетолько вАнглии Стоунхендж имеется, ноивРоссии тоже. «Ничего, доберусь досвоих, обязательно сообщу. Жалко только, что инструментов, чтобы точно географические координаты места определить, нет. Ноэто нетак уж иважно. Примерный район известен, аотыскать эту поляну снова будет лишь делом техники». Истомин перемахнул через валуны и, дойдя доцентра древней постройки, вошел под своды языческого алтаря, как он сам его назвал. Над входом валтарь наобразующей крышу плите был высечен странный знак вформе.
        Посмотрев нанего сминуту инеприпомнив ничего подобного изгимназического курса древней истории, Истомин быстро поужинал и, положив под голову вещмешок, погрузился вглубокий сон. Причем сон был настолько крепок, что неотпустил изсвоих объятий Истомина даже тогда, когда вполночь при свете взошедшей полной луны всю поляну вдруг заволокло плотным зелёным туманом, аокружающие её синие валуны вспыхнули мерцающим голубоватым светом. Новсё это длилось лишь считанные мгновения. Валуны погасли, зелёный туман рассеялся также быстро, как ипоявился, новнутри алтаря уже никого небыло.
        Глава3
        Прохладная утренняя роса легла налицо. Истомин открыл глаза имоментально проснулся. Солнце поднялось уже высоко над вершинами деревьев. Лес шумел под дуновением слабого ветерка. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Пахло хвоей иземляникой. Хорошо. Неполяна, арай. Даже чувство хронической усталости, являвшееся непременным спутником Истомина все последние дни, куда-то исчезло, испарилось. Тело было бодрым исвежим, как после долгого отдыха. Истомин улыбнулся. Да, умели предки выбирать места для проведения своих языческих обрядов. Ноничего неподелаешь, пора вдорогу. Перекусив остатками продуктов извещмешка, Истомин покинул колдовскую поляну иуглубился влес.
        Странно, нохарактер местности резко изменился. Исчез густой подлесок, почва стала более ровной, деревья стояли нетак плотно. Это одновременно ирадовало инастораживало Истомина. Радовало, потому что позволяло идти быстрее. Изпродуктов ввещмешке оставался только хлеб, инадо было попытаться побыстрее выйти кнаселённым местам. Изнагана ведь непоохотишься. Анастораживало, потому что вслучае чего труднее будет укрыться взарослях.
        Вдруг внимание Истомина привлек странный жужжащий звук, исходящий снеба. Он задрал голову иувидел летящий совсем низко аэроплан. Окрашенный вярко-зелёный цвет аэроплан плыл вбезоблачной синеве неба. «Ааэроплан-то красных», - сразу понял Истомин, поднеся кглазам бинокль. Накрыльях, хвосте ифюзеляже летательного аппарата были ясно различимы опознавательные знаки ввиде красных пятиконечных звёзд. «Неиначе как меня ищут», - мелькнула неприятная мысль, нотутже исчезла, поверженная неоспоримой логикой фактов. Да кто он такой, чтобы заним нааэроплане гонялись? Каппель, чтоли, или сам Колчак? Нет, раз уж красные авиацию подтянули, то, видимо, поблизости есть кто-то посерьёзнее ипокрупнее. Какое-нибудь белое соединение тоже вСибирь пробивается, что, собственно говоря, очень кстати. Нотут события приняли совершенно неожиданный оборот. Послышался рёв ещё двух авиационных моторов. Состороны запада внебе появились ещё два аэроплана, нокаких. Монопланы счёрными крестами накрыльях исвастикой нахвосте. Как коршуны, увидев добычу, спикировали назелёный биплан. Раздался треск пулемётов и, теряя высоту, оставляя
засобой полосу чёрного дыма, аэроплан красных понёсся кземле. Ночерез мгновение иодин измонопланов тоже задымил, развернулся исоснижением пошёл кзападу. Как зачарованный стоял Истомин инаблюдал воздушный бой. Чтоже это такое, что занеизвестные аэропланы сбили биплан красных, чьи они? Крест накрыльях только унемцев, авот свастика. Обоже! Только тут доИстомина дошло, что подбитый неизвестный аэроплан падает прямо нанего. Единственное, что он успел сделать, это инстинктивно упасть наземлю. Ааэроплан, ломая деревья, рухнул внескольких сотнях шагов отнего. «Да, повезло, что ненаголову», - только иподумал Истомин. Встав иотряхнувшись, направился кместу падения. Его так ираздирало любопытство, что это зааэроплан. Взрыв был несильный, изчего можно было сделать вывод, что могли остаться крупные обломки и, возможно, несильно пострадало тело погибшего авиатора. Апри нём должны быть документы, карта иоружие, что вего положении совсем нелишнее.
        Подойдя кместу катастрофы, Истомин убедился всвоей правоте. Ударившись одеревья, аэроплан развалился начасти, алётчика выбросило изкабины. Его мёртвое тело свисало светвей осины. Чуть поодаль, наповерхности небольшого сильно заболоченного лесного озера горела вода. Очевидно, туда упал мотор. Поняв, что пожара небудет, Истомин скинул наземлю труп иосмотрел погибшего. Внешне авиатор пострадал несильно, видимо, смерть наступила из-за внутренних повреждений, иэто радовало, так как оружие идокументы вэтом случае, скорее всего, целы инезапачканы кровью. Первое, что сделал Истомин, вытащил изкобуры лётчика его личное оружие. Им оказался немецкий пистолет «Люгер-08», онже «Парабеллум». Вполне знакомая вещь ещё сГерманской. Потом достал изпланшета карту. Надписи нанемецком. Странно. Накарте была изображена часть Смоленской губернии. Глупость какая-то. Где Урал, агде Смоленск. Зачемже лететь скартой того места, которое оттебя занесколько тысяч верст? Неиначе как перед вылетом немец карты перепутал. Стоп, аэто ещё что? Взгляд Истомина упал намелкий шрифт внижней части карты. Отпечатано вБерлине в1941году, -
следовало изнадписи. Да уж, что лётчик, что наборщик. Издали карту «будущего». Аещё хвалятся немецкий порядок, немецкий порядок. Ладно, посмотрим, что это затакой «непорядочный» немец попался. Расстегнув комбинезон, Истомин достал документы пилота иобомлел. Лётное удостоверение выпало унего изрук. Ибыло отчего. Изудостоверения следовало, что погибший является немецким лётчиком-истребителем, вот только родился он в1919году. Причём вдекабре, асейчас июль, авыдан был сей документ вапреле 1939года. Такого просто немогло быть. Истомин помотал головой, пытаясь привести мысли впорядок. Поднял удостоверение, прочитал его ещё иещё раз, желая понять, что всё это значит. Карта Смоленской губернии сопечаткой вдате издания, это вполне могло быть. Ну ошибся наборщик, цифры вдате выпуска местами перепутал. Из-за этого карту само собой никто незабракует. Ноличные документы! Вних две ошибки: вдате рождения идате выдачи. Да писаря затакие ошибки, ведь подобные документы впринципе недействительны. Если только сейчас не1941год. Истомин снова помотал головой. «Меня что, отвзрыва аэроплана контузило чтоли? Как можно
из19-го года в41-й попасть?» «Аты нанего внимательней посмотри, - вдруг вмешался внутренний голос. - Комбинезон-то ненапуговицах. Дальше вы, ваше благородие, нафронте с1916года. Были унемцев такие аэропланы, как тот, накотором он сейчас летал, инеодин, авпаре. Да ичегобы это немцам закрасными гоняться, если их Ленин шпион немецкий. Ну сами посудите, можетли быть такое, неможет. Араз так, то надворе 1941год».
        Всю свою жизнь Истомин считал себя человеком разумным, признающим вспоре только логику ифакты. Апосему чудовищным усилием воли заставив замолчать внутренний голос, отслов которого его бросало вдрожь, он стал искать доказательства обратного, новот только нашёл прямого, да ещё какого. Кроме лётного удостоверения вкарманах погибшего оказалось удостоверение непонятной организации «С.С.», вкоторой покойный авиатор имел честь состоять с1941года взвании шарфюрера. Атакже карманный экземпляр книги некоего Адольфа Гитлера «Майн Кампф» - «Моя Борьба», изданный в1938году вБерлине, исвернутая листовка нарусском языке, изсодержания которой следовало, что победоносная немецкая армия, начавшая 22июня 1941года войну против Советской России, пришла нарусскую землю, чтобы освободить её народ отвласти большевиков. Апоэтому предлагается всем русским людям неоказывать сопротивления ипереходить насторону немецких войск. Круг, как говорится, замкнулся.
        Глава4
        «Анеплохой, вобщем-то, вбудущем шоколад», - констатировал Истомин, пережёвывая последний кусочек плитки шоколада, тоже найденной унемецкого лётчика.
        Стого момента как он под давлением неопровержимых фактов осознал, что всё-таки попал в1941год врайон Смоленска, судя повсему виюль, ну или конец июня, прошло уже несколько часов. Как это случилось ипочему, так иосталось для него загадкой. Можно было лишь суверенностью утверждать, что перемещение вовремени ипространстве произошло натой самой колдовской поляне сязыческим капищем.
        Нопочему, для чего, отчего изачем - волновало сейчас Истомина меньше всего, поскольку были вопросы иповажнее. Аименно: как быть ичто теперь делать? Было совершенно очевидно, что вГражданской войне красные всё-таки победили исмогли построить своё государство - Советскую Россию. Дальше, некоторое время назад, примерно смесяц или около того, Германия напала наРоссию, пусть исоветскую, новсё-таки Россию, сцелью, как это следовало изпропагандистской листовки, освободить российский народ отгнета большевиков. Ипоследнее, он штабс-ротмистр Истомин Владимир Васильевич, русский офицер идворянин, дававший присягу государю императору, оказался, судя повсему, вприфронтовой полосе, если незалинией фронта, унемцев. Без соответствующих документов, нозато соружием иввоенной форме белого офицера. Ичто самое неприятное, отом, что произошло запоследние два десятка лет вРоссии имире - ему совершенно неизвестно. Ситуация, как говорится, да уж. Только иостаётся, что напервом суку удавиться. Благо выбор большой, лес кругом, деревьев много. Одна беда: верёвки нет, имыла недостает. Истомин усмехнулся. Самоубийство - это
последнее, начто он решится. Потому как для него, что украсных, что унемцев ипетля, ипуля завсегда найдутся. Если, конечно, дураком будет. Ну аесли серьёзно, раз уж так случилось, что господь Бог отправил его вбудущее, да непросто абы куда затридевять земель, авРоссию, пусть исоветскую, новсёже Россию, причём втот момент, когда враг наего родину напал, то значит неспроста это. Ион, штабс-ротмистр Истомин, русский офицер идворянин, здесь исейчас для чего-то нужен. Правда, насчёт врага это ещё вопрос. Может быть, немцы как страны Антанты вГражданскую белым помогали? Вэтом позже разберёмся. Апока следует провести разведку идобыть побольше информации отом, где он находится, накрасной территории или уже назанятой немцами? Которое сегодня число? Какое настроение уместного населения вообще иего отношение кдействующей власти вчастности? Как ведут себя немцы назанятой территории? И, наконец, что неменее важно, любыми путями узнать историю России запрошедшие 22года. Ведь без этого он как слепой, глухой инемой. Упервого встречного вызовет подозрения, анавойне подозрительный - значит шпион. Расстреляют уближайшей
стенки. Чтоже касается личной биографии, то вслучае чего немцам можно да инужно свою рассказать, акрасным вполне сойдёт биография последнего денщика. Хороший он мужичок, разговорчивый был. Кстати, родом изздешних мест, что вообще-то весьма ивесьма кстати. Из-за войны непроверишь. Так размышлял Истомин, сидя напне под большой березой, пока его внимание непривлек странный объект, появившийся внебе. Это оказалась едва различимая при ярком свете дня половина луны. «Вот иещё один факт впользу того, что меня вовремени перекинуло, - резюмировал он. - Вчера там было полнолуние. Авпрочем, хватит думать, диспозицию определил, пора наразведку». Сэтой мыслью Истомин поднялся спня, сориентировался посолнцу инаправился куказанной накарте немецкого летчика дороге.
        Глава5
        «Авот идорога. - Истомин осторожно раздвинул придорожные кусты. Подороге шла группа людей. Гражданские: женщины идети. Все ссумками иузлами. - Всё ясно: беженцы. Стало быть, я ещё украсных», - сделал вывод Истомин. Если, конечно, ситуация нафронте напоминает слоёный пирог, что тоже может быть.
        Снеба послышался уже знакомый шум авиационных моторов. Над дорогой совсем низко появились четыре немецких, судя покрестам исвастикам, аэроплана. Беженцы, увидев их, заметались вразные стороны. «Зря боитесь, - Истомин улыбнулся. - Ониже специально снизились. Проверяют: кто вы, военные или нет. Погражданам никто стрелять небудет». Ато, что произошло потом, заставило Истомина испытать такое, чего он неиспытывал завесь период как Германской, так ипоследующей Гражданской войны. Круто развернувшись, аэропланы спикировали натолпу иначали расстреливать её изустановленных вкрыльях пулемётов, апотом сбросили бомбы. Всё произошло очень быстро иодновременно медленно. Будто вкошмарном сне видел Истомин, как падают под пулемётными очередями женщины идети, апотом всё исчезло воблаках бомбовых разрывов. Кошмар закончился также внезапно, как иначался. Надорогах оседала пыль, кругом лежали убитые. Истомин, пошатываясь, вышел изкустов надорогу. Как он ни искал, вживых неосталось никого. Немецкие пулемёты ибомбы накрыли всех. Так вот значит, как вы собираетесь освобождать российский народ отбольшевиков - вместе сним
самим. Да эта пропаганда влистовке ещё похлеще, чем убольшевиков восто крат будет. Ну чтоже, тем хуже для них. Непобедят точно, ведь если человека поставить перед выбором между смертью исмертью: смертью позорной исмертью героической, то победить его нельзя, можно только убить. Авсех вы… убить несможете.
        Взгляд упал наполуразорванную сумку, авней - какая удача - кроме личных вещей оказалась аккуратно завёрнутая вгазету заиюль 1941года книга поистории СССР 1940года издания ввеликолепном кожаном переплёте сзолотым теснением. Подобрав книгу игазету, Истомин быстрым шагом направился клесу. Ему было необходимо время, чтобы все обдумать иоценить. Начьей стороне он будет воевать вэтой войне, он уже знал.
        Глава6
        «Ну какой леший вас сюда занёс, что вам, нормальных дорог мало?» - Истомин чуть неплюнул отдосады. Атак всё хорошо начиналось. Вторая половина дня прошла более чем успешно. Дальнейшие наблюдения задорогой показали, что он уже оказался наоккупированной немцами территории. Буквально через какой-нибудь час после того как немецкие аэропланы расстреляли беженцев, снова послышался шум моторов, иподороге проехали пять мотоциклистов, азатем пошли войска. Пехота нагрузовых автомобилях, броневики и, очевидно, танки. Правда, увиденные Истоминым бронированные машины нагусеничном ходу сбашенными орудиями сильно отличались оттанков его времени, которые он ивидел-то только однажды вгазетной иллюстрации. Новсёже прошло два десятка лет, инаверняка конструкторская мысль вэтой области ушла далеко вперёд, так что это могли быть только танки. Потом, отойдя отдороги подальше влес, Истомин откорки докорки прочитал книгу поистории России - теперь уже СССР - Союза Советских Социалистических Республик, атакже газету, изкоторой получил хотябы приблизительное представление оположении нафронтах заистекший военный месяц. И,
что особенно порадовало, вгазете была опубликована статья отом, что недавно вэтом районе снимали кино про Гражданскую войну. Это навело Истомина намысль оспособе легализации вслучае встречи сКрасной армией. Выдать себя заактёра или лучше подсобного рабочего, участвовавшего вмассовке, ато киноактёр уж слишком большая величина, вовсяком случае, вего время так было, лишние вопросы появиться могут, атак… Вот откуда унего форма ипочему нет документов? Мы кино снимали, атут авианалёт. Одежда идокументы сгорели. Ну неголымже ходить. Версия, конечно, несамая правдоподобная, если несказать больше, новсёже лучше, чем ничего. Хотя выходить вближайшее время ксвоим Истомин несобирался. Наилучшим вариантом былабы, поего мнению, организация партизанского отряда изместных под его командованием. Подобный отряд воглаве скадровым офицером, имеющим трёхлетний боевой опыт, нанёсбы немалый ущерб врагу, действуя наего коммуникациях, как вОтечественную войну 1812года. Аотом, что эта война будет иметь именно такой характер, Истомин после увиденного надороге несомневался.
        Вот поэтому наследующее утро он пошёл искать деревню. Надо было пополнить запасы продуктов, иесли повезёт разжиться оружием укакого-нибудь неслишком осторожного немца. Ато наган спятью патронами вбарабане «Парабеллум», финка играната - так это больше для самоуспокоения, чем для войны. Хорошобы достать винтовку или ружьё, пулемёт. Апотом безотлагательно приступить кформированию партизанского отряда. Ивот теперь из-за нелепой случайности весь план ставился под вопрос. Деревню он нашёл. Небольшую, всего вчетыре избы. Причём жили только водной. Дед сбабкой и, очевидно, внук. Темноволосый, кудрявенький мальчик лет пяти-шести. Кругом всё было тихо. Только внебе гудели пролетающие аэропланы. Они-то исыграли сИстоминым злую шутку. Из-за них он несразу услышал шум моторов, акогда излеса выехали два мотоцикла иброневик, отступать было уже поздно. Укрывшись засараем, Истомин приготовил оружие истал наблюдать. Всего немцев было восемь. Семь солдат иодин офицер. Солдаты одеты вобычную полевую форму мышиного цвета, анаофицере чёрная форма ссеребряным погоном ико всему прочему налевой руке красная повязка сбелым
кругом, внутри которого чёрная свастика. Каждый солдат был вооружён ружьём, пулемётом, ауофицера только пистолет. Офицер прошелся пару раз подвору. Потом остановился, пристально посмотрел намальчика, произнес: «Юде», вынул изкобуры пистолет иприцелился вребёнка. Выстрелить он неуспел. Истомин расстрелял ему вспину все пять патронов, оставшихся вбарабане нагана, апотом метнул всторону остолбеневших отнеожиданности немцев гранату, отскочив заспину сарая. Гранату он метнул сперелётом так, чтобы осколки отвзрыва накрыли только солдат, нонезадели своих. Затем, перепрыгнув через невысокий плетень, бросился кнемцам. Добить уцелевших изпистолета, пока они неочухались. Это почти получилось, нонапятом выстреле «Парабеллум» дал осечку, апоследний оставшийся вживых немец уже целил Истомину вгрудь изсвоего ружья-пулемета. Носзади прогремело два выстрела инемец, как подкошенный, рухнул наземлю рядом сброневиком, защитившим его отосколков гранаты. Истомин резко обернулся. Наземле рядом сзабором, привалившись кстогу сена, сидел человек ввоенной, похожей наего, Истомина, форме, нотолько без погон. Наголове фуражка
скрасным околышем исиним верхом, вруке наган.
        «Свои, - сразу понял Истомин, - это он немца изнагана снял. Видимо, раненый немцев увидел ивстогу укрылся, апотом мне помог, причём очень вовремя. Считай, жизнь спас».
        - Я сейчас, - крикнул Истомин, - только немцев проверю. Новсе восемь были мертвые. Кого осколками посекло, кого пулей уложило. Полный порядок. Выстрела вспину можно неопасаться. Авот свои непострадали, ну, может, самую малость отвзрыва вушах звенеть будет, или контузило слегка. Ноэто мелочь, главное, все живы. Старик уже поднялся, помогая встать старухе ивнуку. Истомин подошёл кним.
        - Как вы, незацепило?
        - Нет, нет, спасибо вам, сынки. Еслибы невы, всехбы ироды ипорешили.
        - Ладно, ладно, отблагодарите потом, человеку ещё помочь надо. Пойдём, дедушка, вдом его занесём.
        Истомин направился ксидячему устога, судя поналичию фуражки инагана, офицеру. Он был всознании ипытался встать.
        - Как вы, товарищ командир, неранены? - первым спросил старик. «Так, офицера товарищем командиром называют, - отметил про себя Истомин. - Чтоже, информация важная, запомним».
        - Нет, нет, неранен, - ответил офицер. - Только голова сильно кружится. Помогите встать. Исумку, сумку мою дайте. Вон она там, всене.
        Истомин достал сумку ипередал её офицеру. Апотом помог старику довести его додома иуложить накровать. Повсем признакам уофицера или, вернее, командира была контузия, так что пусть пока полежит.
        - Пойдём, дедушка, поможем мне двор впорядок привести, - позвал старика Истомин. - Ато недай бог ещё раз немцы нагрянут, тогдавсё.
        - Да, да, конечно, - заторопился старик, - мы их сейчас всоседский погреб скинем, он уних пустой. Аты, - обратился он кжене, - товарищу командиру помоги.
        Вдвоём уборка заняла неболее десяти минут. Трупы убитых немцев были помещены впогреб. Всё имеющееся оружие, включая пулемёты смотоциклов, Истомин собрал исложил вкузов броневика, где, кроме ящика спатронами, оказался ещё легкий пехотный миномёт идва ящика мин. Сам броневик имотоцикл удалось загнать всарай. Мотоциклы волоком, ездить наних Истомин неумел. Авот вуправлении броневиком разобрался почти сразу, оно оказалось несложным, почти как уавтомобиля «Руссо-Балт». Закончив смаскировкой, Истомин вернулся вдом. Командиру уже стало лучше ион, полулёжа накровати, представился.
        - Я - Иванов Николай Фёдорович, майор госбезопасности, контрразведка Западного фронта, авы кто, товарищ, ипочему вбелогвардейской форме?
        - Я - Бубенчиков Алексей Ильич. - Истомин назвался именем своего последнего денщика. - Аформа - кино про Гражданскую войну снимали.
        - Документы есть?
        - Нет. - Истомин развёл руками. - Вместе содеждой сгорели при авиа налёте.
        Он решил отыгрывать версию скино доконца. Хотя перед ним контрразведчик. Ноон сейчас невлучшем состоянии, чтобы глубоко копать исопоставлять факты. Кроме того, недавний бой снемцами, где Истомин вышел один против восьмерых, никак недобавлял ему недоверия.
        - Да, это, конечно, плохо, - ноконтрразведчик сделал паузу, - нетак, как моглобы быть. - Как вы, товарищ Бубенчиков, один против восьмерых немцев вышли спистолетом игранатой, я сам видел. Это овас лучше любых документов говорит. Впартии состоите?
        - Нет, несостою, - быстро ответил Истомин, асам подумал, что ввопросах политики пока надо быть крайне осторожным. Слишком мало ещё вэтом вопросе знает.
        - Ноничего, я лично вам рекомендацию дам. Такие люди, как вы, партии сейчас очень нужны. Иходатайствовать онаграждении буду. Кстати, аоткуда оружие?
        Истомин рассказал овоздушном бое иосвоих трофеях, апро наган сказал, что снял субитого милиционера, охранявшего их насъёмках.
        - Значит, всё-таки сбил я мессера тоже, - контрразведчик улыбнулся.
        Как оказалось, он летел натом самом зелёном аэроплане - самолёте, который атаковали исбили немецкие истребители мессеры - мессершмидты. Именно этот воздушный бой ивидел Истомин всвой первый день пребывания вбудущем. Лётчик погиб при посадке, амайор Иванов получил, как он предполагает, сотрясение мозга или контузию при падении самолёта налес. Нонесмотря наэто, смог дойти додеревни. Ачто произошло дальше - известно.
        - Нокак, сынок, лучше тебе? - обратилась старуха кИванову.
        - Да, лучше, спасибо, бабушка. Полежал немного иголова впорядке, почти некружится.
        Иванов встал скровати, осторожно прошёл через всю комнату и, подойдя кстолу, сел налавку.
        - Извините, - обратился он кхозяевам, - нам стоварищем наедине поговорить надо. Дело государственной важности.
        - Да, да, все понимаем, дело военное, секретное, пойдем, мать, - кивнул жене старик.
        - Итак, Алексей Ильич, - обратился контрразведчик кИстомину. - Человек вы стоящий, я вас вделе видел, уменя всумке совершенно секретные документы. Их необходимо доставить вособый отдел любой нашей воинской части, причём как можно скорее. Я их лично вёз да вот недолетел. Иидти почти немогу. Доэтой деревни, считай, сутки добирался, атут километров пять, небольше.
        - Исколько может быть долинии фронта? - задал практически вопрос Истомин, прикидывая вуме план действий.
        - Ну, если учитывать скорость наступлений немцев дотридцати километров всутки иисходить изхудшего, что она неизменилась, то… - Иванов насекунду задумался, - думаю, километров пятьдесят шестьдесят будет. Или около того.
        - Если так, то пешком никак неуспеть, - резюмировал Истомин, - только ехать. Тут отнемцев броневик остался имотоцикл.
        - Ия отомже, - контрразведчик кивнул. - Набронетранспортёре может быть даже илучше, во-первых, вдвоём, ивслучае чего есть шанс, что хоть один да уйдёт, аво-вторых, через линию фронта прорываться удобней, немцы врядли сразу догадаются кто внутри. Да, ачто вбронетранспортёре ещё кроме пулемёта?
        Истомин назвал.
        - Чтоже, неплохой арсенал, особенно миномёт, - резюмировал Иванов, - хотя мы им внашем положении врядли сможем воспользоваться. - Вобщем, всё решили, товарищ Бубенчиков, выезжаем через десять минут. Вы зарулём, я вкузове, вслучае чего дорогу изпулемёта расчищу, наэто меня однозначно хватит, атеперь зовите хозяев, их предупредить надо, чтобы уходили немедленно. Немцы наверняка своих искать будут. Заявятся сюда ивсех кончат.
        - Досвидания, сынки, спасибо еще раз завсе, счастливой дороги! - крикнул старик, помахав рукой.
        - Ивам тогоже, - Истомин помахал вответ и, запустив мотор, выехал надорогу.
        Глава7
        Мягко покачиваясь наухабах, бронетранспортёр медленно ехал полесной дороге. Истомин осторожничал. Линия фронта появно слышимой канонаде была совсем близко, азначит, велик шанс нарваться напередовые части немцев, что очень иочень нежелательно. Бронетранспортёр хоть инемецкий, нопрорваться ксвоим через линию фронта будет нетак-то просто. Содной стороны немцы стрелять начнут, когда сообразят, что что-то нетак, асдругой свои как следует встретят. Правда, майор Иванов насей случай план придумал: красный флаг над бронетранспортёром поднять. Чтобы понятно было кто это насамом деле. Да только поверятли вэто наши? Так что уже лучшебы по-тихому, особенно если учесть наличие уних документов чрезвычайной важности, сумку скоторыми Иванов Истомину передал, полагая, что унего больше шансов досвоих добраться.
        Вот только по-тихому неполучилось. Дорога резко ушла вправо и, сделав поворот, Истомин увидел впереди несколько грузовиков снемцами, ачуть дальше развёрнутую наопушке леса артиллерийскую батарею иряды окопов. Это была линия фронта. Немецкая пехота, очевидно, готовилась катаке наших позиций, расположенных надругой стороне неширокого, метров пятьсот-семьсот поля, разделявшего два лесных массива. Ипоэтому навнезапно выехавший из-за поворота бронетранспортёр первоначально никто необратил внимание. Только когда допереднего края осталось небольше сотни метров, дорогу преградил немецкий офицер. «Стой, стой», - донеслось доИстомина нанемецком.
        - Ходу! - раздался сзади крик Иванова, ипочти сразу ударил пулемёт.
        Истомин нажал нагаз, бронетранспортёр рванул вперёд, сбив иподмяв под себя немца. Потом загремели взрывы. «Понам, чтоли, изпушек стреляют?» - подумал Истомин, но, глянув взеркало заднего вида, понял, что это нетак. Расстреляв всю пулемётную ленту, майор Иванов закидывал ничего непонимающих немцев гранатами. Бронетранспортёр был уже почти насередине нейтральной полосы, когда немцы, вероятно разобравшись, что кчему, открыли вдогонку ружейный ипулемётный огонь. Помня озамаскированной влесу артиллерийской батарее, Истомин пустил бронетранспортёр змейкой, желая сбить наводчиком прицел. Нонемецкие орудия молчали, аснаших позиций последовали только одиночные выстрелы да пару раз ударил пулемёт. Потом всё смолкло. Видимо, красный флаг сработал, поняли, что свои изнемецкого тыла прорываются, авпрочем неважно, потом узнаем.
        - Можно сказать, приехали, - обогнув большую воронку, Истомин загнал машину влес ирезко затормозил. «Хен де хох, сдавайтесь!» - послышались крики. Истомин оглянулся, неменьше десятка солдат, вооружённых винтовками Мосина, прячась задеревьями, держали бронетранспортёр наприцеле. Что делать: выходить споднятыми руками, так яже усвоих?
        - Я - майор госбезопасности Иванов, кто командир? - услышал Истомин голос Иванова. «Ну вот иладно, смайором всё впорядке, можно имне выходить», - решил Истомин и, прихватив сумку сдокументами, вылез изкабины.
        - Командир отделения сержант Чибисов, - отрапортовал средних лет солдат, возвращая Иванову удостоверения. - Ипопрошу ваши документы, товарищ, - обратился сержант кИстомину, удивленно глядя нанего.
        - Утоварища Бубенчикова нет ссобой документов, он вообще гражданский, - вмешался Иванов. - Вкино снимался, вот поэтому вбелогвардейской форме. Ноэто сейчас неважно, нам обоим срочно надо вособый отдел.
        - Да, да, конечно, - согласился сержант, - здесь недалеко, только оружие сдать придётся. Извините, товарищ майор, уж так положено.
        - Знаю, - буркнул Иванов, отдавая наган. - Идёмте.
        Полог палатки откинулся: «Бубенчиков, заходи». Иванов махнул рукой часовому. Истомин вошёл впалатку. Внутри было трое: майор Иванов, сержант Чибисов иещё один офицер вполевой форме, нотакойже, как уИванова фуражке.
        - Я - лейтенант государственной безопасности Ильин, - представился офицер. - Товарищ майор мне все рассказал. То, что увас документов нет, это, конечно, плохо ивтаких случаях полагается проводить полную проверку. Ноучитывая всё, что произошло, думаю, это излишне. Просто напишите мне, как всё было, ипока будет достаточно. После этого, так как ваше желание онемедленной мобилизации вряды РККА удовлетворено, поступите рядовым вотделение сержанта Чибисова. Вопросы есть?
        - Никакнет.
        Истомин встал иотдал честь. Он это сделал раньше, чем подумал. Ноэтот столь привычный жест возымел вдруг неожиданное действие. Все трое так ипокатились отсмеха. «Что, что я сделал нетак? - напряжённо думал Истомин, глядя насмеющихся. - Красноармейцы ведь именно так честь отдают, сам видел».
        - Форму, форму переодеть надо, - сквозь смех сказал Иванов. - Ато какойже вы, товарищ Бубенчиков, красноармеец вобличии белогвардейца? «Ах вот, что их так насмешило уИстомин, отлегло отсердца отлегло, - ато уже думал, засыпался».
        - Ну, форму-то мы потакому случаю найдём, - сказал переставший смеяться сержант. - Вовсяком случае, гимнастёрку ипилотку. Ато ещё чего доброго свои погоны увидят изанемца примут да подстрелят. Так что переоденем вас, товарищ Бубенчиков, обязательно.
        Через два часа, закончив все формальности вособом отделе, переодевшись вформу рядового бойца Красной армии, штабс-ротмистр Истомин всоставе отделения сержанта Чибисова занял оборону впервой линии окопов.
        Глава8
        - Землячок, табачку не найдётся - обратился к Истомину сосед по окопу. Молодой, примерно его лет боец, закончив набивать патроны в диск похожего на Льюис пулемёта.
        - Найдётся, только не наш, трофейный, - ответил Истомин и протянул солдату пачку немецких сигарет.
        Сам он не курил, но, обнаружив в кабине бронетранспортёра сигареты, решил оставить их себе. Так, на всякий случай, для душевного разговора.
        - Ох ты, а откуда такие - пулемётчик удивлённо повертел в руках пачку. - Ты что, в разведку за языком ходил
        - Ну, что-то вроде того, - Истомин улыбнулся.
        - Постой, постой, - солдат внимательно посмотрел на Истомина. - Так ты же тот белогвардеец - артист, который вместе с майором на бронетранспортёре из немецкого тыла прорвался.
        - Он самый, - подтвердил Истомин, - но, как видишь, теперь рядовой Красной армии. Хватит с меня кино, после войны доснимем.
        - Да, повезло вам с майором, - покачал головой пулемётчик. - Сквозь немцев прошли, а потом мы по вам стрельбу открыли и хоть бы что. А вот моего второго номера в первом бою осколком прямо в сердце. С тех пор уже неделю один воюю. Ну что же, давай знакомиться, - предложил боец Истомину.
        - Я - Вася Лаптев из Ленинграда.
        - А я…
        Воздух резануло по ушам, Истомин глянул вверх. Из-за леса появились немецкие самолёты, точно такие же, как те, что расстреляли беженцев на дороге.
        - Ложись, сейчас бомбить будут! - крикнул Истомину пулемётчик и упал на дно.
        Истомин последовал его примеру, но не лёг, а присел, укрывшись за бруствером. Ему было интересно, как будут действовать немцы. Ведь под бомбёжкой он не был ни разу, а потому как всё будет было неясно. Здесь чисто профессиональный интерес кадрового офицера замешивался с перспективой на будущее. Ещё надевая форму рядового красноармейца, Истомин решил, что надолго таковым не останется. Его военные навыки и трёхлетний боевой опыт необходимо как можно скорее использовать на практике. Поскольку в качестве офицера или, как принято в РККА - Рабоче-крестьянской Красной армии командира, он принесёт гораздо больше пользы, чем рядовым бойцом. Вот поэтому, прислонившись спиной к стенке окопа, штабс-ротмистр Истомин, а теперь рядовой Красной армии Бубенчиков стал внимательно наблюдать за действием вражеских бомбардировщиков.
        Самолёты сделали круг, набрали высоту, а потом резко спикировали на окопы переднего края. Истомин явственно увидел, как от первого «лаптёжника», а именно так потом стали называть немецкие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс Ю-87» за неубирающиеся в полёте шасси, отделились чёрные точки бомб, а через мгновение от их взрывов задрожала земля. Не успел стихнуть грохот от первых взрывов, как к ним добавились ещё и ещё. Казалось, вся земля превратилась в гремящий и клокочущий ад, прорезаемый лишь вспышками трасс пулемётных очередей пикировщиков.
        Несмотря на три года, проведённые на войне, Истомину стало не по себе. Ничего подобного он ещё не испытывал даже при артобстреле, а когда совсем рядом с окопом взорвалась очередная бомба и сверху обрушился целый «водопад» земли и камней, Истомин благоразумно поменял сидячее положение на лежачее, закрыв уши руками, от греха подальше. Чтобы не оглохнуть часом и не попасть под шальной осколок. Этого ему не хотелось больше всего. Обидно как-то, перепрыгнув в одночасье с одной войны на другую, да не просто войну, а войну с нелюдями, погибнуть вот так глупо, никого из этих самых нелюдей не убив. Ну да, конечно, есть у него на личном боевом счёте те семеро, которые теперь в деревенском погребе «отдыхают», но уж больно маленький счёт выходит один к семи. Да и получилось всё это как-то больно уж быстро, ну вроде и не по-настоящему, что ли. Так думал штабс-ротмистр Истомин, лёжа на дне окопа и пережидая уж слишком затянувшуюся, на его взгляд, бомбёжку. Хотя в таких ситуациях люди часто теряют ощущение времени. Но всему на свете приходит конец. Кончилась и бомбардировка.
        Как только взрывы прекратились, Истомин немедленно поднялся с земли и, поправив каску, выглянул из окопа. Сейчас начнётся атака пехоты, подсказывал прошедший боевой опыт. Вот только будет ли кому её отражать Этот вопрос невольно возник у него в голове при осмотре их позиций. Вся земля была перепахана воронками, а соседний лес изрядно поредел, причём настолько, что в прогале между поваленными деревьями был виден их с Ивановым бронетранспортёр. Или то, что от него осталось, очевидно, после прямого попадания бомбы. Но, несмотря на всю апокалиптичность, которую внушал передний край, то тут, то там из окопов стали подниматься бойцы, выставляя на бруствер винтовки и трофейные немецкие автоматы. То же самое сделал и Василий, поставив на сошки свой пулемёт. Он подмигнул Истомину.
        - Ну всё, артист, готовься, сейчас полезут.
        - Полезут - встретим, - Истомин, криво улыбнувшись, передёрнул затвор винтовки.
        Немецкая пехота не заставила себя долго ждать. Вскоре из-за леса вышла густая цепь автоматчиков и открыла огонь. Немцы шли нагло в рост, беспорядочно стреляя с живота. Пули густо свистели над головой, часто ударяя в бруствер окопа. «А, вот какая у вас тактика, - сообразил Истомин. - Беспорядочная стрельба на дальней дистанции, чтобы головы никто не смог поднять. Что же, вполне себя оправдывает». От обилия летящих в воздухе пуль становилось страшновато. Хотя, если разобраться, немецкий автомат, а с ним Истомин уже в достаточной степени успел познакомиться, оружие слабоватое. Ствол короткий, патрон от пистолета «Парабеллум». Вряд ли из него можно уверенно попасть по цели с дистанции более двухсот метров. Вот если в ближнем бою, то тут, безусловно, винтовка по сравнению с автоматом вне конкуренции. Пока затвор передёрнешь, из тебя дуршлаг сделать успеют. А какой отсюда вывод, - да простой. Автоматчиков близко подпускать нельзя, их следует бить на дальней дистанции, иначе сомнут. Ну, с пехотой-то понятно, а вот что с танками делать Их целых два по флангам идёт, и пока что своих только из пулемётов
прикрывают. Опыта в борьбе с бронетехникой Истомин не имел, но, приняв во внимание, что он здесь не один, и те, кто рядом, наверняка знают, что делать, поймав в прицел идущего прямо на него немца, выстрелил. Немец упал. «Ага, есть первый. С почином вас, ваше благородие, рядовой красноармеец Бубенчиков», - поздравил себя Истомин и, передёрнув затвор, взял на прицел очередного не людя.
        Бой длился уже несколько минут, причём небезуспешно. Истомин успел расстрелять пару обойм, а его сосед Василий диск своего пулемёта. У немцев появились первые потери, но тут положение резко изменилось. Прикрывавшие немецкую пехоту танки открыли артиллерийский огонь. Что делать Истомин оглянулся. Интуиция подсказывала, что танки можно уничтожить либо из пушки, либо гранатами. Но противотанковых орудий в его батальоне, по всей видимости, не было, а гранат Гранаты были, сам видел. Стало быть, придётся танки гранатами рвать. Но так до них не меньше полтысячи метров. Это сколько же они народу положат, прежде чем их гранатами можно достать будет Сзади ударил трофейный миномёт. Посланная им мина взорвалась в гуще немецкой пехоты, выкосив разом не меньше десятка, и тут же по позиции миномётчиков ответил танк с левого фланга. По счастью, выстрел был неточным, танк стрелял с ходу, но расчёту досталось. Оба миномётчика, посечённые осколками, упали на землю. «Ну всё, - мелькнула у Истомина мысль, - если будет ещё один выстрел, то миномёт накроют, и нас вмести с ним». Ящики с минами так рванут, что никому мало
не покажется. Но второго выстрела не последовало. Очевидно, решив, что миномёт уничтожен, танки перенесли огонь на другие цели. И тут Истомин понял, что надо делать. Из миномёта - по танкам. Конечно, они в броне, пробьёт ли её мина или нет - неизвестно, но попробовать стоит.
        - Василий, за мной, к миномёту! - заорал Истомин.
        Менявший как раз в этот момент диск пулемётчик от неожиданности замер, а потом, как загипнотизированный, перевалившись через бруствер окопа, пополз вслед за Истоминым к позиции миномётчиков. Миномёт оказался цел. Вот и отлично. Сейчас проверим, насколько он хорош против танков.
        - Василий, мину! - снова крикнул Истомин, прильнув к прицелу.
        Миномёт дрогнул от выстрела, и мина точнёхонько легла танку на лобовую броню. Танк замер на месте. Увидев это и поняв, в чём суть, Василий моментально достал из ящика ещё три мины и одну за другой отправил в ствол миномёта. На этот раз они взорвались за танковой башней на моторном отделении, как потом позже узнал Истомин. Над танком взметнулся столб пламени, перемешанный с чёрным дымом.
        «Всё, с этим кончено, - понял Истомин, - теперь очередь за вторым. Только бы он нас не опередил».
        Но время им дали сами немцы. Очевидно, решив, что где-то замаскировано противотанковое орудие, единственный оставшийся танк, дал задний ход и начал обстрел леса. Это оказалось для него роковой ошибкой. Истомин, пере нацелив миномёт, снова открыл огонь, оказавшийся на этот раз менее удачным. В танк удалось попасть только с пятого выстрела, да и то, только разбив гусеницу. Но этого оказалось достаточно. Поняв, что танк обездвижен и стал мишенью, танкисты покинули свою машину, бросившись бежать, а за ними, лишившись танковой поддержки, дрогнула и стала отступать вся оставшаяся в живых пехота. Бой был выигран. Получив столь серьёзный отпор, немцы в тот день больше повторных атак не предпринимали.
        - Лаптев, Бубенчиков - к комбату, - передали по цепи приказ.
        - К комбату, так к комбату, - Истомин закинул на плечо винтовку. - Посмотрим, как здесь моё «художество» с танками оценят. Вроде получилось неплохо, но всё же интересно, что про всё это командование думает.
        - Рядовой Бубенчиков по вашему приказанию прибыл.
        - Рядовой Лаптев по вашему приказанию прибыл.
        Истомин и Василий вытянулись по стойке смирно и отдали честь.
        - Молодцы, ну молодцы, лихо оба танка из миномёта отделали, - не скрывал своей радости комбат. - Чья идея была
        - Моя, - признался Истомин, поняв, что разговор будет, скорее всего, не очень официальный. - А Василий мне помог, за заряжающего был. Хотя во многом просто повезло.
        - Ну, это ещё как сказать, - возразил комбат. - Везение везением, а вот голову и инициативность никто не отменял. Благодарю за службу.
        - Служу Родине и трудовому народу! - отчеканил Василий, отдав честь.
        «А, вот что в таких случаях у них надо отвечать», - понял Истомин и повторил произнесённые Василием слова. Со стороны это выглядело как-то странновато, сначала один отвечает, потом другой, ведь говорить полагалось более или менее синхронно. Но довольный результатами боя комбат не обратил на это никакого внимания.
        - Ладно, - сказал он, посерьёзнев, - теперь о деле. Сколько мин осталось
        - Четыре, - вздохнул Василий.
        - Плохо, - комбат помрачнел. - Если немцы опять танки в прикрытие для пехоты пустят, а они это сделают, гранатами отбиваться придётся, а их у нас кот наплакал.
        - Товарищ капитан, вместо миномёта можно подбитый немецкий танк использовать, - предложил Истомин. - Мы с Василием ему миной только гусеницу перебили, а так он должен быть целый.
        Комбат заинтересованно посмотрел на Истомина и вдруг задал не совсем обычный вопрос «Бубенчиков, а ты кем до войны был» «Штабс-ротмистром», - чуть было не ляпнул Истомин, но вовремя спохватился и ответил «Рабочим по декорациям». Этот род деятельности он указал в своих письменных показаниях, данных в особом отделе, и теперь чётко придерживался выдвинутой версии.
        - А мыслишь как военспец. Если бы по военной линии пошёл, мог бы стать хорошим командиром, - констатировал комбат. - Можно считать, что насчёт этого танка мысли мои прочитал. Так что, имей в виду, в случае серьёзных потерь командного состава назначу тебя на сержантскую должность, но это позже. А теперь об использовании танка. Поскольку Василий некоторое время пулемётчиком на Т-34 был, то опыт в обращении с танками, стало быть, имеет. Поэтому как стемнеет, проберётесь к танку. Ночи на освоение техники вам, как полагаю, хватит. А утром, как немцы в атаку пойдут, постарайтесь как можно больше их танков набить. Вопросы есть
        - Никак нет, - теперь уже синхронно ответили Истомин и Василий.
        - Разрешите идти
        - Идите.
        - И как ваше впечатление о Бубенчикове - спросил командира батальона особист Ильин, вошедший в блиндаж сразу после того как Истомин и Василий отправились исполнять приказания комбата.
        - Ничего плохого сказать не могу. Вёл себя в бою инициативно. Из миномёта два танка подбил, как вы, думаю, уже знаете, товарищ сержант. К тому же имеет стратегическое мышление, а поскольку ни в какой военной школе не учился, то это у него явный талант, - закончил характеристику Истомина комбат. Да, я ему ещё сказал, что если дело так пойдет и дальше, то назначу его на сержантскую должность. Или не стоит
        - Ну почему не стоит Если человек способный, то пусть командует, но всё же торопиться со слишком быстрым его продвижением не надо. Максимум на сержанта, - заключил особист. - А вот когда на него подтверждающие документы придут, тогда пусть хоть до генерала растёт, это уже не наша забота будет.
        Глава 9
        Нижний танковый люк с негромким стуком открылся. В проёме показалась голова Василия.
        - Залезай, - шепнул он Истомину, - всё чисто.
        - Да, тесновато воюют танкисты. Таким было первое впечатление Истомина, когда он оказался внутри.
        - Пушка целая и снарядов бронебойных полно, так что есть чем завтра с немцами воевать, - обрадовано заявил Василий, проведя осмотр внутренностей танка при слабом свете электрического фонаря.
        - Стало быть, действуем так. Я за стрелка-наводчика буду, а ты - заряжающий. Берёшь снаряд, затвор открываешь и в казённик кладёшь. Вот, смотри, - Василий открыл орудийный затвор и показал Истомину, что надо делать. - Всё понял
        - Всё.
        - Да, вот ещё что если немцы нас подожгут, а это, скорее всего, может случиться. Танк ведь к ним задом стоит. Уходим через нижний люк, ты первый, я за тобой, и как можно быстрее. Иначе сгорим. Здесь в баке бензина полно, а как его слить - я не знаю. Вот такая у нас ситуация. Ну, а теперь спать. Я первый дежурю, ты через пять часов. Если что - разбужу. Хотя вряд ли, немцы ночью не воюют.
        - Спать, так спать, - ответил Истомин и, свернувшись калачиком на дне танка, поворочавшись немного, уснул.
        «Интересно, сколько ещё немцы спать собираются, по солнцу уже часов девять, не меньше». Этот вопрос возник у Истомина в очередной раз при осмотре немецких позиций через смотровые щели командирской башенки. С того момента, как он сменил Василия, прошло уже часов шесть, и сидеть без дела внутри трофейного танка становилось скучно. Конечно, с одной стороны то, что всё тихо и можно спокойно отдыхать - это хорошо. Война вещь утомительная. Но с другой. Когда на фронте наступает тишина - это очень плохо. Каждый, кто воевал, это прекрасно знает. Ну, то что ночью тихо было, так это вполне понятно, спали все. Но сейчас-то утро уже давно, если не день. А немцы всё не шевелятся, почему Истомин снова прильнул к смотровой щели. Со стороны немцев по-прежнему не было никакого движения.
        - Ты почему меня не разбудил - донёсся снизу голос Василия.
        - Так тихо всё, немцы точно вымерли, - ответил Истомин, вылезая из командирского кресла. - Вот, сам полюбуйся.
        Василий поднялся в башню, заглянул в смотровые щели.
        - Да, странно, что-то немцы долго сегодня спят. Видать, затеяли что-то, не иначе.
        -Тогда, может, позавтракаем - предложил Истомин, - а то на голодный желудок воевать как-то не очень.
        - И то верно, - согласился Василий. - Позавтракать никогда не мешает, особенно нам, потому что кухня сюда не доедет точно.
        - А мы без неё неплохо поедим. Вы какой паштет предпочитаете, товарищ Лаптев, гусиный или куриный
        - Паштет откуда - Василий свесился с командирского кресла.
        - От немцев остался, - улыбнулся Истомин и протянул Василию две банки из обнаруженного в танке продуктового запаса.
        - Так ты что, немецкий знаешь - повертев в руках консервы, спросил Василий.
        - Да, есть немного, в школе в кружок ходил, - как бы невзначай ответил Истомин, а про себя решил, что с языкознанием, а кроме немецкого он знал ещё английский, французский, испанский и латынь - надо впредь быть поосторожней, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания.
        - Эх, жалко ложки с собой не взяли, - посетовал Василий, слизывая паштет с лезвия финки. Ну ничего, мы не в столовой, так поедим.
        Поесть действительно получилось. Оба успели съесть по три банки паштета, прежде чем послышался приглушённый танковой бронёй шум авиационных моторов.
        - Всё, завтрак закончился, - Василий бросил пустую консервную банку на кресло механика-водителя и прильнул к смотровой щели.
        - Ну что там - спросил Истомин, уже зная ответ.
        - «Юнкерсы», - глухо произнёс Василий. - Сейчас бомбить будут.
        Пережидать бомбёжку, сидя в танке, оказалось куда легче, чем в окопе. Только иногда подрагивала земля да били по броне одиночные осколки, а так ничего, терпимо. Больше всего Истомин опасался, что какая-нибудь шальная бомба случайно упадёт возле танка и испортит им всю операцию, повредив орудие или заклинив башню, но всё обошлось. Отбомбившись, самолёты улетели, и, помня о том, что вчера за этим последовала атака пехоты при поддержке танков, Истомин вытащил из бое укладки бронебойный снаряд и, открыв затвор, вложил его в казённик. К бою готов.
        - Пять танков, мы на левом фланге, - сообщил Василий.
        Истомин, приподнявшись, глянул в смотровую щель. По полю шла густая цепь пехоты, немного впереди которой двигались пять танков, выстроившись практически в одну линию.
        - Хорошо идут, как на параде, - потирая руки, произнёс Василий и завращал штурвал поворота башни. Танковая пушка глухо выстрелила, выбросив стреляную гильзу. Истомин зарядил новый снаряд, затем ещё и ещё. Сначала стреляли бронебойными по танкам, потом осколочными по пехоте, которая в панике металась по полю боя. И действительно, паниковать было от чего. Не каждый день бывает, что подбитый накануне немецкий танк, казавшийся до этого мёртвым и безжизненным, вдруг разворачивает башню и начинает в упор стрелять по своим. О том, что ночью танк захватили русские и превратили его в дот пехотинцы, поняли намного раньше, чем танкисты, но это им нисколько не помогло. Когда все пять танков замерли на поле боя, испуская к синему небу клубы чёрного дыма, Истомин и Василий начали вести огонь по отступающей пехоте, причём к пушке Истомин добавил еще и спаренный пулемёт, истратив на немцев все имевшиеся в запасе патроны. А напоследок, чтобы не пропадать зря снарядам, они обстреляли лес, расположенный в глубине немецкой обороны, где сразу возникло несколько очагов пожаров. На этом их утренний бой закончился.
        «Эх, хорошо горят, - думал Истомин, глядя через открытый боковой люк танковой башни на пылающие на поле боя танки. - Жалко, конечно, что не получилось посмотреть всё представление от начала до конца, но это уж, как говорится, хорошего понемножку. Хотя это сейчас не главное. Основной вопрос что делать дальше Оставаться в танке, чтобы использовать его как пулемётный за неимением снарядов дот, выдвинутый за передний край обороны, или вернуться к своим, а танк сжечь» Ответ дали сами немцы. Со стороны леса раздался пушечный выстрел, и в корму танка ударил снаряд. Броня зазвенела как от удара кувалдой. Истомин на мгновение оглох, в глазах потемнело.
        - Алексей, уходим, - как бы издалека услышал он голос Василия.
        - Да, точно надо уходить. Немцы сейчас танк из пушек вдребезги разнесут.
        Он обернулся. Василий уже открыл нижний люк, в воздухе запахло дымом. «Двоим быстро не вылезти», - понял Истомин.
        - Я через башню! - крикнул он Василию и, перевалившись через комингс бокового люка, из которого только что наблюдал картину поля боя, сполз по броне на землю и скатился в ближайшую воронку. Через пару секунд из-под танка выполз Василий. Они успели вовремя. Из моторного отделения уже валил густой чёрный дым.
        - Всё, конец нашему трофею, - с некоторым сожалением в голосе произнёс Василий, наблюдая за тем, как разгорается пожар. - Ну ничего, своё дело он сделал, теперь пусть горит, не жалко.
        Из леса снова раздался орудийный выстрел, и снаряд разорвался в десятке метров от танка. В воздухе со свистом пролетели осколки. «Это не бронебойный, - сразу понял Истомин. - Осколочный, нас достать хотят. Ну что же, пусть попробуют, мы за танком в мёртвой зоне. Да и к тому же общеизвестно, что два снаряда в одну воронку не попадают».
        Правда немцы очень хотели доказать обратное, и как минимум с час буквально засыпали их снарядами, видимо, желая во что бы то ни стало уничтожить двух красноармейцев, по вине которых они потеряли пять танков и уйму пехоты, а потом последовало аж три авианалёта. Очевидно, не желая больше тратить на их батальон людей и технику, немецкое командование решило смешать непокорных русских с землёй, используя своё полное превосходство в воздухе. В результате Истомин и Василий целый день просидели в воронке и смогли добраться до своих только после захода солнца.
        Новости, которые услышал Истомин, были малоприятные. Несмотря на два дня успешных боёв, потери батальона от авиа налётов оказались огромными, а кроме того ещё и появился слух о том, что они оказались в окружении. «Да, если дела так пойдут и дальше, - подумал Истомин, устраиваясь на ночь, - то завтрашний бой вполне может стать последним. Хотя вы, господин штабс-ротмистр, где-то совсем недавно это слышали, - заметил внутренний голос и сам же ответил 22 июля 1919 года».
        Следующий день действительно оказался последним для всего их батальона. Выжить удалось лишь одному Истомину, а случилось это так. С самого утра прилетели «Юнкерсы» и началась бомбёжка. Потом немцы снова пошли в атаку при поддержке ещё пяти танков. По причине полного отсутствия каких-либо противотанковых средств кроме гранат, пришлось подпустить танки практически вплотную. Танки подорвали и врукопашную отбили атаку пехоты, но в результате от батальона осталось всего 43 человека. Учитывая, что боеприпасов практически не осталось, вступивший в командование батальоном сержант Чибисов принял решение дождавшись ночи, прорываться к своим. Вечером случился ещё один, последний авианалёт. У Истомина возникло чувство, что немецкие бомбардировщики на каждого из оставшихся в живых припасли по бомбе. В итоге, когда самолёты улетели, Истомин, поднявшись из окопа, понял, что остался один. Кругом лежали убитые. Понимая, что всех похоронить не сможет, он решил похоронить хотя бы Василия, погибшего ещё утром при неудачной попытке подорвать гранатами танк. Немцев можно было не опасаться. Они ночью не воюют. Не
торопясь прошёлся Истомин по окопам, собирая в свой вещмешок оставшиеся продукты и боеприпасы к трофейному немецкому автомату вместо сломанной в рукопашном бою винтовки. Потом вернулся за телом Василия и, взвалив его на плечи, отнёс в лес, где похоронил в вырытой сапёрной лопаткой могиле. А пока копал могилу, ему пришла в голову мысль, что положение его намного хуже, чем он сам думает. Документов-то у него до сих пор нет. И если ему повезло один раз, и он смог выдать себя за участника киногруппы Бубенчикова благодаря счастливому стечению обстоятельств, то во второй раз такого уже не случится, и он просто обязан иметь при себе документы. А если… ну да, точно.
        Истомин расстегнул карман гимнастёрки Василия и извлёк оттуда документы. Красноармейская книжка без фотографии, а они примерно одного возраста. Ещё что Заявление о вступлении в партию. Это лишнее. А вот автобиография, интересно. Истомин бегло её проглядел. В общем-то, что надо. Воспитывался в детском доме, не женат, родственников нет. Никто искать не будет. «Ну всё, прощай, Василий Андреевич Лаптев. - Истомин поклонился могиле. - Теперь я буду воевать под твоим именем за нас двоих. Прощай». И, надев на плечи вещмешок, штабс-ротмистр Истомин, а теперь рядовой красноармеец Василий Андреевич Лаптев углубился в лес.
        Отходить далеко от места гибели батальона Истомин не стал. Зачем Немцы ночью не воюют, да и вообще в глушь не суются, предпочитая двигаться по дорогам, что при обилии у них техники вполне объяснимо. Так что ночь в паре километров от бывшей передовой прошла спокойно. Проснувшись следующим утром, Истомин двинулся к линии фронта. Идти было легко. Карта и компас, которые он забрал у погибшего сержанта Чибисова, хорошо помогали ориентироваться. Только одно беспокоило и слегка смущало на востоке не было слышно канонады, а это был плохой признак, который мог означать только одно фронт ушёл далеко вперёд и добираться до своих придётся долго. «Но, возможно, это и к лучшему, - после недолгих раздумий решил Истомин. - Можно вернуться к первоначальному плану и организовать партизанский отряд. А сделать это сейчас будет не в пример легче, чем несколько дней назад, когда он был в этом времени, считай, никем и ничем. «Артист кино», у которого даже документов нет. Ну и кто, если серьёзно разобраться, к такому под начало пойдёт. Да никто, но вот зато теперь дело другое. Рядовой Красной армии, боец-фронтовик. И
пообтёрся среди «местных» уже. Книга по истории СССР вещь, конечно, хорошая, но одно дело по книге будущее изучать, а другое с живыми людьми. Кто есть кто. Партия ВКПб, товарищ Сталин - вождь и учитель, полит обстановка и так далее. Одним словом жизнь во всех её мелочах и подробностях, которую ни в одной книге не прочитаешь. А поскольку за прошедшее время подозрений в отношении него у окружающих не возникло, даже к награде, к медали «За отвагу» их с Василием представить собирались. Ну за те семь подбитых танков, то можно было сделать однозначный вывод, что легализация прошла успешно и он штабс-ротмистр Истомин Владимир Васильевич, русский офицер и дворянин стал вполне советским человеком. - Истомин усмехнулся. - Ну надо же, из белогвардейцев в красные, из офицеров в рядовые, из дворян в крестьяне, из девятнадцатого года в сорок первый, с одной войны на другую. Сказал бы кто об этом неделю назад, ни за что бы не поверил, а теперь…»
        «А теперь обедать пора, - притормозил полёт мысли Истомин. - Самое время, солнце почти в зените, да и вещмешок полный. Иногда, как это не дико звучит, оставаться в живых одному бывает полезно. Можно НЗ у погибших товарищей насобирать. Стоп, а это ещё что такое»
        В воздухе вдруг совершенно неожиданно запахло жареным мясом, то есть шашлыком, Да, да, именно шашлыком, а не тем, что исходит от сгоревшего человеческого тела. «Так, - Истомин насторожился. - Это кто же здесь обедает Откуда в прифронтовом лесу шашлык Может, деревня рядом и там мясо жарят» Сверился с картой. До ближайшей деревни километра три. Далековато, если там, конечно, не пустили на шашлык целое стадо слонов. Но он же не в Африке, во всяком случае с утра был, да и не настолько голодный, чтобы вкусовые галлюцинации появились. Что же, выясним, шашлык - дело хорошее. Взяв наизготовку автомат, Истомин направился в сторону источника запаха и, пройдя метров двести, оказался у окраины лесной поляны, где немцами был устроен самый настоящий пикник. За раздвижным столиком в плетёных креслах сидели два офицера, ели жареное мясо, запивая его красным вином, о чём-то негромко беседовали. Немного в стороне четверо солдат, очевидно повара и официанты, стоя у костра с мангалом колдовали над новой порцией шашлыка. Истомина затрясло от бешенства. «Ну надо же, какая наглость, как у себя дома пикник устроили.
Совсем страху нет. Даже оружие побросали». И это действительно было верхом беспечности. Расслабившиеся немцы поставили свои винтовки в козлы рядом с двумя легковыми автомобилями, припаркованными у противоположного конца поляны. «Что же, тем хуже для них, - решил Истомин. - Сейчас я вам устрою пир во время чумы. Солдат сразу в расход, а с офицерами сначала поговорить надо. Что да чего и как дошли до жизни такой, а потом обоих убью».
        Встав во весь рост, Истомин вышел на поляну и дал очередь по стоящим плотной группой солдатам. Те, не издав ни звука, распластались по земле. Еще мгновение и ствол его автомата уставился на оцепеневших от неожиданности шашлыкоедов. «Прошу извинить меня, господа, за прерванный обед, - произнёс Истомин по-немецки, - но не будете ли вы так любезны исполнить мою маленькую просьбу Отдать мне по-хорошему ваше личное оружие во избежание неприятностей». Офицеры несколько секунд хлопали глазами, а потом тот, что помоложе, схватился за кобуру. «Ну, это ты зря, - подумал Истомин, - мог бы ещё немного пожить». И, дав короткую в два-три патрона очередь, отправил офицера вслед за его подчинёнными.
        - Ты - следующий Или как - обратился он к единственному оставшемуся в живых немцу.
        Но вдруг услышал такое, чего услышать не ожидал никак.
        - Не надо, солдат, не стреляй, - вдруг ответил немец по-русски. - Возьми мой пистолет, мне с тобой поговорить надо.
        «Так, интересно, - Истомин внимательно оглядел немца. - Пожилой, возраст лет под пятьдесят, судя по выправке, кадровый офицер и русский знает как свой родной. Не иначе разведчик или переводчик, но по-любому жирный гусь попался. Сам поговорить хочет. Отлично, мне-то этого и надо».
        - Хорошо, ремень с кобурой на землю и вперёд, - Истомин указал на лес стволом автомата.
        Немец снял ремень и направился в указанном направлении. Истомин последовал за ним, прихватив по пути кроме трофейного пистолета ещё и пару шампуров с шашлыком. Чего добру пропадать, тем более такого он не ел уже лет пять. Так они и шли. Впереди - пленный неизвестного вида, а за ним в паре метров Истомин с автоматом наперевес, жуя на ходу трофейный шашлык. Минут через тридцать хода Истомин решил, что хватит. Теперь погони можно не опасаться, тем более что шли они на запад, а если их будут искать, то, скорее всего на востоке, что вполне обосновано. Ведь если разгром пикника устроила какая-то группа советских солдат, выходящих из окружения, то она должна была непременно двинуться на восток к линии фронта, но никак не на запад, а раз так, то пора допрашивать пленного.
        - Стоять, вот здесь и говорить будем, - Истомин опустился на ствол упавшего дерева.
        - Здесь, так здесь, - вздохнул немец и присел рядом на обломок пня. Пару секунд он молчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом произнёс
        -Я - русский, но не предатель. Моя фамилия Мерзяев, зовут Иван Иванович. Я - офицер русской армии из эмигрантов. Участвовал в Гражданской войне на стороне белых, и после победы Советов был вынужден бежать в Германию. 22 июня этого года Гитлер начал войну за уничтожение большевизма в России. Не против России, а против большевиков, пойми, солдат, именно против них. Ты, я вижу, человек образованный, немецкий знаешь, из интеллигенции значит, или, может быть, даже из дворян.
        - Из них, - кивнул Истомин, - из дворян.
        - Тем более, - оживился Мерзяев, - раз так, то ты не можешь не видеть и не понимать, что такое для нашей родины советская власть. Так вот, я.
        Мерзяев, Мерзяев Иван Иванович, - вертелось в голове у Истомина, - да, точно, неужели он Ну, если так лет двадцать накинуть, то похож». Был в их сводном офицерском полку поручик Иван Мерзяев.
        - В девятнадцатом у Каппеля служил - прервал своим вопросом Истомин словоизлияния репатрианта.
        - Да, служил, а что - удивился Мерзяев.
        - Штабс-ротмистра Истомина Владимира Васильевича помнишь
        - Ну, вроде был такой.
        - Господи, да это же…
        - Он самый, - подтвердил Истомин. - Да, да, я и есть, господин поручик. А то, что не постарел за эти двадцать два года, так это в жизни бывает иногда. Так же как и то, что в звании рядового сейчас. Не думай, меня никто не разжаловал. Просто война уж очень внезапно началась, а у меня при себе соответствующих документов не оказалось, вот рядовым и записали, пока. Но не обо мне речь.
        - Ты-то как немецким офицером стал Вот это-то мне объясни.
        Мерзяев молчал минут пять, очевидно, переваривая услышанное, потом процедил сквозь зубы
        - А ты теперь, значит, за красных воюешь, иуда. И ещё после этого смеешь меня спрашивать, как я немецким офицером стал Ты же дворянин, а потому иуда вдвойне. Или забыл, как нам Англия и Америка с красными воевать в Гражданскую помогали Вот так я офицером вермахта и стал.
        - Ну про иуду это ты зря, - Истомин глянул Мерзяеву прямо в глаза. - Если уж кто из нас иуда, так это только ты и никто другой. Я-то за родину свою воюю, да, да, именно так. За родину, а не за советскую власть. А что касается того, что нам в Гражданскую англичане и американцы с красными воевать помогали. Да, было такое дело. Вот только мы не их форму носили и не как солдаты их армии в бой с красными шли. Чувствуешь разницу
        - Так значит, ты за Деникина
        - Какого Деникина - не понял Истомин.
        - Антона Ивановича, - уточнил Мерзяев. - Он, как война началась, воззвание ко всей русской эмиграции сделал. Что раз Гитлер на Россию напал, то мы все должны, дескать, на её защиту встать.
        - Да, за Деникина, - подтвердил Истомин. - И мне очень приятно слышать, что генерал Деникин Антон Иванович иудой не стал.
        - Значит, ты меня убьёшь - упавшим голосом спросил Мерзяев.
        - Нет, казню как предателя или… - Истомин, сделав паузу, положил руку на кобуру с трофейным «Парабеллумом», - можешь застрелиться, ты же офицер.
        - Хорошо.
        «Да, неоднозначная ситуация. - Истомин поднял с земли «Парабеллум». - И вроде бы правильно всё, враг он, однозначно враг, раз с немцами пришёл, и иуда в полной мере. Ну не слепой же он был, в конце-то концов, чтобы не видеть, что такое теперешние немцы есть, чтобы их с интервентами путать. Но с другой стороны вроде… Хотя нет, с какой стороны не крути, всё одно выходит не тех он союзников себе выбрал, чтобы с советской властью счёты сводить, ой, не тех. Злоба на большевиков разум ему затмила, не иначе. А злоба она ведь вещь такая, напрочь ум вышибить может. Вот как у вас, ваше благородие, например, - вмешался в ход мыслей Истомина внутренний голос. - Встали тут посреди леса и дискуссии сами с собой развели. Как да если бы да не так, ну прямо комиссар на политчасе. Только тот, у своих политику толкает, а вы, господин штабс-ротмистр, у немцев под боком. Ну и кто же вы после этого А ведь точно, - спохватился Истомин, - тут же до той поляны и пары километров не будет, а если немцы серьёзные поиски начнут, то… А я тут стою и о политике рассусоливаю. Да и вообще глупая это изначально идея была немцам
допрос устроить. Ну чего они в сущности такого важного могли знать Положил бы их всех разом, шашлык в зубы - и ходу. Так нет же, вообразил себя мстителем всея Руси, и Бордо не попробовал, а оно наверняка марочное было. Ладно, всё, в дорогу», - и, сунув в вещмешок кобуру с «Парабеллумом», Истомин быстрым шагом углубился в лес.
        Шёл долго, с максимальной осторожностью, часто делая петли, чтобы сбить со следа возможную погоню, и только отойдя от известного места километров на десять, Истомин решил сделать привал. Но не тут-то было. Сзади со стороны грунтовой дороги, которую он только что пересёк, послышался шум двух мотоциклетных моторов, а потом ударила пулемётная очередь. Влип, мгновенно упав на землю, Истомин взял на прицел мотоциклистов, но тут же понял, что стрельба ведётся не по его душу. Его немцы из-за деревьев не видели вообще, к тому же у них было занятие поинтересней, чем искать в придорожных зарослях одинокого бойца Красной армии.
        Немцы охотились на человека. Именно охотились, по-другому не назовёшь. Человек бежал от них к лесу, а они гнались за ним на мотоциклах, периодически постреливая из установленных в люльках пулемётов под ноги бегущему. Всё равно, что гончие на зайца. Так, немецкая охота в русском лесу. Истомин усмехнулся. Ладно, шестеро уже шашлык съели, теперь очередь за охотниками.
        Человек бежал как раз в сторону Истомина. То, что надо. «Ну, ближе, ближе. Ох ты, да он инвалид, и в возрасте, уже лет пятьдесят, не меньше». И действительно, правой руки ниже локтя у человека не было, а в левой он тащил кожаный мешок. «Да брось ты его, дурень, не добежишь ведь, что там, золото, что ли» - думал Истомин, выцеливая мотоциклистов. Всё, человек без сил рухнул на землю в каких-нибудь пятнадцати-двадцати метрах от Истомина. Немецкие мотоциклисты резко затормозили рядом. «Ваш выход, господин штабс-ротмистр». Истомин срезал всех шестерых одной очередью, а потом, выйдя из зарослей и на ходу сменив магазин автомата, добавил ещё. Так, с этими порядок, а как там «заяц» «Заяц» лежал на земле и тяжело дышал.
        - Выпейте воды, - Истомин протянул ему открытую флягу. - Идти сможете - спросил он, после того как спасённый им человек прекратил пить.
        - Да, - закивал тот, - могу. Спасибо вам, товарищ, только мешок мой возьмите, там… - он сделал паузу, - государственные ценности.
        - Ладно, - Истомин поднял мешок. - Ну ничего себе, да в нём полпуда веса, не меньше. Госценности, значит. Точно золото или что-то в этом роде. Вот значит как. Но такую тяжесть в одной руке тащить, на нём даже лямок нет.
        - Я сейчас, - Истомин подошёл к одному из мотоциклов, открыл багажник, достал оттуда немецкий пехотный ранец и, выбросив всё содержимое, сунул туда мешок. Так-то лучше. Полпуда на спине не то, что в руке, тем более, когда она у тебя одна.
        - Всё, - Фёдор Иванович Рублёв, а так звали спасённого Истоминым человека, пошатнувшись, схватился за ствол дерева, - не могу больше, давайте хоть пять минут отдохнём.
        - Не пять минут, а до утра, и не меньше, - Истомин огляделся. - Здесь ночевать будем. Мы по ручью шли, так что немцы нас даже с собаками не найдут. Да и вечер уже, привал.
        Некоторое время оба лежали молча. Потом Истомин вынул из вещмешка трофейный паштет. Обед и ужин сразу, что же, давно пора. От голода уже подводило живот. Пеший переход для кавалериста - нет, всё же с первого раза трудновато. На продуктах решили не экономить, так как вдали стала отчётливо слышна канонада, а, следовательно, до фронта один день перехода или около того. Ну а в случае чего у немцев можно подхарчиться, если повезёт, конечно.
        - Ну что же, - начал Рублёв, когда они покончили с едой. - Разрешите представиться ещё раз, Рублёв Фёдор Иванович, кассир госбанка. Как вы уже, думаю, догадались, в мешке…
        - Золото - Истомин улыбнулся.
        - Да, восемь килограммов драгметалла в слитках и деньги еще - пятьдесят серебряных рублей екатерининской чеканки, но это мелочь, главное, вы, Василий Андреевич, золото от немцев спасли. Как только до наших доберёмся, я буду ходатайствовать о награждении вас орденом, и не меньше. Это же настоящий подвиг. Ведь здесь, - Рублёв хлопнул по ранцу, - десятки танков, сотни орудий, тысячи снарядов, гранат и патронов. Огромный неоценимый вклад в фонд обороны.
        - Ну, насчёт моего участия вы, Фёдор Иванович, несколько преувеличиваете, - возразил Истомин. - Уж кто-кто, а подвиг совершили именно вы. А я так, на подхвате был. Оказался в нужное время в нужном месте, и не больше.
        - Может быть, может быть, - согласился Рублёв, - но и вы награды достойны, так что уж не скромничайте.
        - Ладно, - согласился Истомин, - не буду. Вот только мне одно непонятно. Как так случилось, что вы один такие ценности переправляли, их же ведь с охраной транспортировать должны
        - Должны-то должны, - вздохнул Рублёв, - да вот только тут такая история получилась. В общем, это клад.
        - Как клад - не понял Истомин, - его что, перед войной нашли
        - Нет, - мотнул головой Рублёв, - в войну, причём благодаря немцам. Они по нашему филиалу, а он у нас в старинном купеческом доме был, во время очередного артобстрела снарядом попали. Часть стены-то и рухнула, а оттуда слитки посыпались. Трое нас было я, охранник и шофёр. Так мы это всё в мешок, сами в эмку - и ходу. Да только далеко уехать не получилось. Мессер нас расстрелял. Я один живой остался. Вот и пошёл с золотом к линии фронта. А тут немцы, а тут вы, Василий Андреевич. Так что спасибо вам ещё раз, а то бы конец. Ну не врукопашную же мне против немцев с одной-то рукой идти. Так бы и угодил к ним в лапы. Я же с ними ещё в Империалистическую с самого четырнадцатого года воевал. Так что у нас в этом вопросе взаимные любовь и уважение, так сказать.
        - Руку там потеряли - поинтересовался Истомин.
        - Нет, на Гражданской, - снова вздохнул Рублёв. - Летом девятнадцатого, на Урале. Мы тогда беляков генерала Каппеля добивали. Вот тогда-то мне руку и посекли. 20 июля, аккурат в день рождения. Сшиблись мы тогда с белыми, наскочил на меня офицер один, как молнией шашкой махнул - и нет руки. Сразу видно, рубака был изрядный. Хорошо, что хоть клинок у него сломался, а то бы располовинил меня вторым ударом до седла, не иначе.
        «20 июля 1919 года, бой на Урале, - Истомина передёрнуло. - Да что сегодня - день встреч Ведь это же, но, ну точно, он, тот самый командир красного отряда, с которым они меньше недели назад рубились. В том предпоследнем бою, где он, штабс-ротмистр Истомин, шашку сломал, своим коронным ударом, руку красному отрубив, и вот теперь он этого же самого красного, но уже в другом времени вместе с золотом от немцев спас. А пред этим своего бывшего однополчанина, что к немцам служить ушёл, казнил. Во дела. Это как же выходит..»
        - Что с вами, Василий Андреевич - с тревогой в голосе спросил Рублёв. - Вам плохо, вы что-то вдруг сразу так побледнели Да нет, всё нормально, - мотнул головой Истомин. Просто представил, каково это в день рождения такой подарок получить. Удовольствие куда ниже средне-го.
        - Согласен, опять вздохнул Рублёв, - но если учесть перспективу, что могло бы быть и хуже, то всё не так уж и плохо получилось. Гражданскую пережил, на счетовода выучился, семью завёл, дочку вырастил, внучка недавно родилась, должность хорошая. И чего бы ни жить, а тут война. Хорошо, что хоть семейство в конце мая по случаю к родственникам на Урал погостить отправил. Повезло. Эх, если бы не рука, сейчас бы уже в ополчении немцев стрелял. А так…
        - Ну ничего, Фёдор Иванович, не расстраивайтесь, вы и так для фронта большое дело сделали, - подбодрил Рублёва Истомин. - На то золото, что у вас в ранце лежит, не одного немца подстрелят, но не исключено, что и вам самому ещё пострелять придётся, когда линию фронта переходить будем. Вот, возьмите, - и с этими словами Истомин передал Рублёву «Парабеллум». Как-никак, а напарника надо вооружить, мало ли что.
        - За пистолет Василий Андреевич, спасибо - поблагодарил Истомина Рублёв. - Теперь я, считай, полноценный боец, хоть и два десятка лет не стрелял, но по этим… уж точно не промахнусь. Так что вы ложитесь отдыхать, а я на часах.
        Утром снова двинулись к линии фронта, и тут случилось одно маленькое происшествие из разряда тех, что время от времени бывают на войне. Исключительно по чистой случайности Истомину и Рублёву удалось уничтожить двух солдат противника и один пикирующий бомбардировщик. А произошло это так. Не успели они отойти и километра от места ночлега, как услышали впереди немецкую речь. «Немцы, вот теперь действительно влипли, у нас же золото. Ну ничего, спрячемся, может не заметят, - решил Истомин, - а если нет, я буду отвлекать, а Фёдор Иванович попробует уйти».
        Укрылись в зарослях папоротника, приготовили оружие и стали ждать. Через несколько минут между деревьями показались два немца, одетые в лётные комбинезоны. Весело переговариваясь, они шли в направлении того места, где скрывались Истомин и Рублёв. «Так, лётчики не иначе со сбитого самолёта, - догадался Истомин. - Эх, пристрелить бы обоих, да шуметь неохота, может, они здесь не одни. А нам сейчас шуметь никак нельзя. Ладно, пусть живут, пока».
        Но пошуметь всё-таки пришлось и исключительно по вине самих немцев. А всё потому, что один из них невнимательно смотрел под ноги или вообще не смотрел, а зря. Здесь же лес, а не автобан. Короче говоря, зацепился он за торчащий из земли корень и споткнулся. Второй повернулся к упавшему товарищу и увидел в кустах Рублёва. Если бы не гражданская одежда, может быть бы и не обратил внимания, а так сразу заметил, что в кустах человек прячется. Схватился немец за кобуру, да поздно. Её ведь ещё расстегнуть надо. А у Рублёва «Парабеллум» уже наготове был, вот он и всадил немцу пулю аккурат между глаз и тут же второму, что с земли подниматься начал, две пули в бок. Не прошло и секунды как оба немца без признаков жизни распластались по земле. Истомин повёл стволом автомата. Оба готовы, добивать не надо.
        - Ну что же, поздравляю вас, Фёдор Иванович, считайте, что вы в ополчении, - Истомин улыбнулся. - Двое, конечно, немного, но на войне не каждому и одного врага уничтожить удаётся. Некоторые ещё до начала боя под бомбами гибнут.
        - Спасибо, Василий Андреевич, - Рублёв тоже улыбнулся. - А теперь, думаю, побыстрее уходить надо, вдруг они здесь были не одни.
        - Согласен, - кивнул Истомин. - Берём их документы и уходим, нам здесь больше делать нечего.
        Но всё же им пришлось на некоторое время задержаться. На их пути оказалась неширокая, но длинная лесная просека, на которой стоял, зияя многочисленными пробоинами в крыльях и фюзеляже, «лаптёжник». Фонари кабины пилота и воздушного стрелка были открыты, кругом никого. «Всё ясно, - сразу понял Истомин, - это тех немцев «Юнкерс». Они не с парашютами прыгали, а на вынужденную вчера вечером сели. В лесу переночевали, а утром к своим за помощью. Технику, значит, починить. Ну всё, теперь не выйдет. Больше ему бомб не бросать. А хорошо, в общем-то, его наши зенитки или истребители потрепали, - подумал Истомин, осматривая полученные вражеским самолётом повреждения. - Но, видно, недостаточно. Ничего, мы добавим». Не имея взрывчатки и бикфордова шнура, Истомин и Рублёв решили уничтожить пикирующий бомбардировщик старым как мир способом, а именно сжечь. Быстро насобирав сухих веток и используя для растопки один из парашютов, они сложили в кабине «Юнкерса» довольно большой костёр, после чего Истомин для верности добавил ещё и лимонку, а Рублёв, щёлкнув зажигалкой, поджог импровизированную огневую мину. Пламя
быстро разгоралось, потом от его жара сдетонировала лимонка и почти тут же взорвался топливный бак, превратив «лаптёжник» в пылающий факел.
        - Вот теперь точно не починят, - констатировал Истомин, поднимаясь с земли. - Всё, Федор Иванович, уходим.
        В небе вспыхнула очередная ракета, мертвенно бледным светом озарив нетралку. Истомин вжался в землю только бы сейчас не достали, до своих траншей - всего ничего. Где-то справа коротко простучал немецкий пулемёт. Ракета погасла. Всё, вперёд, последний бросок остался и, считай, дома.
        - Стой, кто идёт - послышался в тишине шёпот, и почти синхронно клацнули два затвора.
        - Свои, окруженцы, не стреляйте, - так же шёпотом ответил Истомин.
        - Ползите сюда, - тихо раздался голос из темноты, - и не дурить, стреляю без предупреждения.
        А вот и передний край, Истомин и Рублёв, перевалившись через бруствер, скатились на дно окопа. В небе вновь вспыхнула ракета, в её мерцающем свете Истомин увидел трёх бойцов с трофейными немецкими автоматами, держащими их на прицеле.
        - Оружие, - потребовал боец с петлицами сержанта.
        - Вот, возьмите, - Истомин отдал автомат и штык-нож, а Рублёв «Парабеллум» и лимонку.
        - Тимофеев, - отдал приказ сержант стоящему рядом автоматчику, - отведи их на КП, там как раз особист, он разберётся, что это за окруженцы такие, в цивильном.
        Шли долго, петляя по ходам сообщений, пока наконец не оказались перед входом в землянку, где, очевидно, и располагался командный пункт. Часовой приподнял кусок брезента, заменявшего входную дверь, и они вошли внутрь. «Ох ты, как интересно, не иначе разведка только что языка доставила», - сделал вывод Истомин, оглядев землянку. Внутри кроме четырёх наших, двое из которых были офицерами, пехотный капитан и лейтенант госбезопасности, судя по синему верху фуражки, находился ещё и немец.
        - В чём дело - капитан окатил незваных гостей ледяным взглядом. - Я же приказал никого сюда не пускать.
        - Товарищ капитан, эти двое от немцев через линию фронта приползли, говорят, что окруженцы, а один из них в гражданском и без руки. Мне сержант велел их к вам доставить, - виноватым голосом произнёс сопровождавший Истомина и Рублёва боец.
        - Так, я, - капитан, снова открыл рот, но Рублёв не дал ему договорить.
        - Товарищ капитан, товарищи красноармейцы, - произнёс он. - Я кассир госбанка Фёдор Иванович Рублёв, у меня в ранце находятся государственные ценности. Восемь килограммов золота в слитках. Их необходимо немедленно под охраной отправить в тыл. И с этими словами Рублёв одним движением фокусника снял ранец со спины и, открыв застёжки, вывалил его содержимое на стоящий в углу землянки стол.
        «Эх, жалко художника Репина нет, такой материал пропадает, - подумал Истомин, наблюдая за реакцией присутствующих. - Он бы ещё одну картину «Не ждали» написал, только под более современным названием «Не ожидали».
        Глаза у всех находящихся в землянке от увиденного не то что на лоб, на затылок вылезли. Даже немец, и тот от удивления рот разинул.
        - Ух ты, это же золото, - первым нарушил молчание молоденький, лет восемнадцати, боец в толстых очках, очевидно, переводчик.
        - Совершенно верно, молодой человек, золото, ровно восемь килограммов драгметалла в слитках, - абсолютно спокойным тоном подтвердил Рублёв.
        - А оно настоящее - то ли утвердительно, то ли вопросительно произнёс капитан.
        - Ну, разумеется, - Рублёв улыбнулся. - Вот клеймо Государственного банка Российской империи, 999-я проба, всё как положено.
        - Так, хватит, хватит, - замахал руками наконец пришедший в себя особист. - Объясните нормально, кто вы и откуда, что тут вообще происходит.
        Объяснение не заняло много времени и уже через какие-нибудь четверть часа Истомин и Рублёв в сопровождении особиста и под охраной десятка бойцов двинулись в тыл в расположение штаба дивизии. Дорога заняла остаток ночи, так что на место прибыли уже в предрассветных сумерках, и штаб загудел как растревоженный улей. Ну, ещё бы, ситуация-то крайне нестандартная. Вот если бы наступление готовить, боем руководить или отступать. Тут всё ясно и понятно, каждый знает, что делать. А так… Они же не инкассаторы. Но мало-помалу всё утряслось. Охрану усилили, даже броневик откуда-то подогнали. Потом особист вернулся. Довольный, как кот, наевшийся хозяйской сметаны. Причём даже скрыть этого не пытался, не получалось, видно. Допрашивал Истомина и Рублёва по отдельности, тщательно по несколько раз обстоятельства их странствий по немецким тылам выясняя. Но по всему было видно, а это Истомин заметил сразу, ну не верит внутренне особист, что со шпионами дело имеет. Несмотря на всю шпиономанию того исторического периода. Не верит и всё. И был на то у особиста аргумент железный, вернее золотой, в виде восьми
килограммов драгметалла в слитках. И какой, спрашивается, шпион к противнику через линию фронта с полупудом золота пойдёт Да никакой, а если и пойдёт, то, как говорится, милости просим. Наш дом - ваш дом.
        После допроса Истомина и Рублёва отвели в один из домов, занимаемых ротой охраны, где после плотного завтрака они наконец-то смогли полноценно отдохнуть.
        - Эх, хорошо выспался, - Истомин сладко потянулся. Ничто так не приводит в норму человека, как полноценный сон. - Ладно, хорошего понемножку, посмотрим, что в мире делается.
        На скамейке возле дома его поджидал Рублёв.
        - Добрый вечер, Василий Андреевич, как спали - поприветствовал он Истомина.
        - Спасибо, Фёдор Иванович, хорошо. Давно так не отдыхал. Всё у чужих да по лесам, там-то как следует не поспишь. Так, вполглаза и вполуха, на голой земле. Разве ж это сон. Так что спасибо командованию за заботу, а груз-то наш уже похоже в тыл отправили.
        Этот вывод сделал Истомин, не увидев больше броневика и усиленной охраны возле штаба дивизии.
        - Отправили, Василий Андреевич, давно отправили, - с явным облегчением в голосе произнёс Рублёв. - Самолётом. Бомбардировщик Пе-2 ещё в обед неподалёку отсюда за деревней приземлился. Золото в него загрузили и в сопровождении истребителей - в тыл. Так что оно сейчас в Москве должно быть. Но это, как говорится, уже не наша забота. Мы своё дело сделали. Да, кстати, товарищ Лаптев, вас в политотдел зайти просили. Комиссар так и сказал. Как только товарищ Лаптев проснётся - пусть сразу же в политотдел зайдёт с заявлением на вступление в партию. Примем сего дня же. Я вам уже рекомендацию дал. Ну что, пойдёмте.
        - Пойдёмте, - согласился Истомин, а сам подумал оригинальная с ним всё-таки история произошла и продолжает происходить. Мало того что во времени перепрыгнул и красноармейцем стал, так вот теперь ещё и в большевики запишут. Его, белогвардейца, офицера и дворянина, во как. Но с другой стороны, во-первых, под чужим именем, а во-вторых, хоть бы и под своим. Членство в ВКПб, дворянство от этого сильно не убудет. Присягу он государю императору, а стало быть, родине давал. И данной присяге верен остался. Ну, а что до политики, так тут… После войны разбираться будем. Сейчас немцев бить надо. И если для этого в партию большевиков вступить придётся, то что же, пусть так. В конце концов, он туда не просился, сами предложили. Будем считать, что это в какой-то мере награда за то, что они с Рублёвым сделали, а, стало быть, вполне приемлемо.
        Но, как оказалось, принятие в члены партии было не единственной наградой, которая причиталась штабс-ротмистру Истомину. Учитывая всё произошедшее, его представили к ордену Красной Звезды и повысили в звании до ефрейтора.
        «Так, а вот это уже более приятное, чем партбилет члена ВКПб, - констатировал Истомин. - Можно считать, что военная карьера в Красной армии началась. Интересно кстати, а какому чину русской армии соответствует красноармейское звание ефрейтор» Но спросить было не у кого, и Истомину пришлось отложить своё любопытство до более лучших времён. Рублёв отбыл в тыл тем же вечером, а Истомина на следующее утро зачислили в состав маршевой роты, идущей на пополнение. Так он снова оказался на передовой.
        Глава 10
        «Нет, повезло всё-таки мне с оружием, - Истомин для проверки после чистки спустил вхолостую курок винтовки СВТ-40. - Самозарядная, десять патронов в магазине, отдача за счёт дульного тормоза компенсатора меньше, да и полегче мосинки будет. Главное - только чистить вовремя и вообще в порядке держать и всё будет как надо чётко и надёжно. Спасибо комиссару за подарок. Считай, тоже наградное оружие, сразу после принятия в партию вместе с партбилетом вручили».
        - Пехота на танки, приготовиться к атаке, - раздалась команда.
        «Так, началось. В атаку, так в атаку, - подумал Истомин, занимая место за башней танка КВ-1, - сейчас мы немцев утюжить будем. Теперь, слава богу, и у нас танки имеются, аж целых одиннадцать штук. Причём добрая половина из них новейшей конструкции. Три Т-34, три КВ-1 ну и ещё пять БТ. Эти, правда, более устаревшие, но тоже сила». КВ взревел дизелем и, набирая скорость, рванулся в сторону немецких позиций.
        «Так, а что это я тут разъездился, - вдруг спохватился Истомин, - это же танк, а не трамвай. Шлёпнут немцы снарядом по броне и поминай как звали тех, кто снаружи был. Всё, покатались и будет». Истомин спрыгнул с танка и побежал рядом, прячась за его бронированной тушей. Как раз вовремя. Почти сразу по башне один за другим ударили два бронебойных снаряда, выбив огромные снопы искр. Броня устояла, чего нельзя было сказать о пехотинцах, оставшихся на танке. Досталось всем. Двое погибли сразу, а ещё один получил контузию. Танк резко затормозил и грозно за вращал башней, очевидно, выискивая обстрелявшую его противотанковую пушку. «Так, что там - Истомин выглянул из-за танковой кормы. - Ух ты, да тут из лесного массива со стороны немецких позиций широкой цепью выползали один, два, три, пять, семь, девять, одиннадцать, пятнадцать, семнадцать немецких танков. Ну, сейчас будет мясорубка, ох, будет».
        Немцы открыли огонь, с ходу пытаясь отсечь пехоту от танков. Но не тут-то было. Пехота, конечно, залегла, но вот танки. Танки устроили немцам настоящую бойню. Особенно Т-34 и КВ. Не прошло и пяти минут, как восемь из семнадцати немецких машин горели, испуская клубы чёрного бензинового дыма. Но победа далась нашим танкистам дорогой ценой. Немцам удалось уничтожить четыре БТ из пяти, потом вспыхнула, поражённая в лобовую броню, тридцать четверка. Счет почти сравнялся. Новый залп с нашей стороны. Еще три немецких танка окутались чёрным дымом, а у одного снесло башню. Ну что, получили Продолжаем атаку, - Истомин снова выглянул из-за танка. Самое время. Немцы уползают в лес, можно наступать. Как бы ни так. Вдали раздался отдалённый гул, и через несколько мгновений всё поле боя содрогнулось от взрывов гаубичных снарядов. Да чтоб… Истомин скатился в воронку. О продолжении атаки не могло быть и речи. Танки дали задний ход, пытаясь уйти из-под обстрела. Танк Истомина тоже, но вдруг крутнулся на месте и замер. Очередной взрыв, причём очень близко. Громыхнуло так, что потемнело в глазах, и Истомин на
некоторое время потерял сознание. Очнулся он от того, что его тряс за плечи танкист.
        - Пехота, ты живой
        - Живой. - Истомин помотал головой, вроде всё в порядке, - а у вас что
        - У нас У нас гусеницу перебило и башню заклинило. Сейчас обстрел кончится, попробуем починиться и к своим, не бросать же немцам машину. Наши-то на исходную отошли.
        Ещё несколько взрывов. Артобстрел прекратился.
        Истомин выглянул из воронки. Так наши отступили до немецких позиций метров триста-четыреста, а у нас танк без хода и с заклиненной башней, причём мы в низине и с нашей стороны невидны. «Весело». Как пить дать немцы танк захватить попытаются.
        - Лейтенант, - обратился он к танкисту, заметив под расстёгнутым воротником комбинезона лейтенантские петлицы. - Пулемёт с танка снять можно. Чует моё сердце, сейчас к нам немцы штурмовую группу двинут.
        - Согласен, двинут, - кивнул командир танка.
        - Еремеев, снимай курсовой пулемет, в случае чего будешь немцев от танка отсекать, - приказал он лежащему рядом радисту-пулемётчику, - а мы ремонтом займёмся сперва гусеницу, потом башню.
        Ну вот и отлично. Истомин поглядел на залёгшего рядом с ним пулемётчика. Пулемёт и моя самозарядка, маловато, конечно, но до окончания ремонта отбиваться сможем. Так всё, ждём.
        Вскоре в лощине между холмами появились два немца. Истомин тут же дважды выстрелил, оба упали. Так, а вот ещё трое. Еремеев дал короткую очередь, и пулемёт неожиданно замолк. Что там Истомин глянул в сторону Еремеева. Тот дёргал рукоятку затвора - пулемёт заклинило. Увидев, что по ним больше не стреляют, немцы, залёгшие после первой пулемётной очереди, короткими перебежками стали продвигаться к танку. Ладно, сами справимся. Один за другим Истомин сделал восемь выстрелов, свалив шестерых. Немцы опять залегли. Истомин сменил магазин и прицельными выстрелами снял ещё двух. Немцы в ответ открыли шквальный огонь из автоматов. И тут наконец ожил пулемёт Еремеева. Длинная, в полный диск очередь поубавила немцам прыти. Пулемёт снова замолчал. «Опять, что ли, а, нет, диск меняет». Ещё три выстрела и два убитых немца. Стук инструментов прекратился.
        «Все в танк»! - раздался сквозь шум стрельбы крик лейтенанта.
        Истомин выстрелил ещё раз и пополз вслед за Еремеевым к открытому нижнему люку.
        Рёв дизеля, скрежет и лязг металла, КВ, двигаясь задним ходом, отходил к позициям батальона, и тут по броне садануло как кувалдой. «Попадание, - тут же понял Истомин, - немцы нас добить хотят, танк замер. Опять, что ли» Но нет, громыхнуло танковое орудие, и КВ возобновил движение, а, ясно - остановка для более точного прицела. Заряжающий дослал в казённик пушки новый снаряд, ещё остановка и ещё выстрел, потом ещё и ещё. Отвечая огнём на огонь, экипаж КВ расстреливал пытающуюся уничтожить их танк немецкую батарею. Поворот, двигатель смолк, танкисты распахнули люки. Наконец-то Истомин, прихватив винтовку, вылез вслед за экипажем и спрыгнул с брони на землю. Так, а вот и командование пожаловало. К ним подошёл улыбающийся комбриг.
        - Молодцы, за спасение машины, уничтожение противотанковой батареи… - он вопросительно посмотрел на командира танка.
        - Троих сожгли, товарищ полковник.
        - И уничтожение трёх танков противника экипаж к награде представлю. Да, а это кто с вами
        Комбриг перевёл взгляд на стоящего возле танка Истомина.
        - Ефрейтор Василий Лаптев, из маршевой роты, - представился по всей форме Истомин.
        - Он из пехоты, товарищ полковник, на броне с нами в атаку шёл, а потом вместе с сержантом Еремеевым танк от немцев отбивать помогал пока мы гусеницу и башню чинили, - пояснил командир танка. - Причём исключительно хороший стрелок. У Еремеева во время боя пулемёт повредило, так он в одиночку немцев как в тире клал.
        - Как в тире, значит, - комбриг многозначительно посмотрел на Истомина. - Ворошиловский стрелок
        - Никак нет, - мотнул головой Истомин, - просто практика большая была, с первого дня воюю. «Если бы вы знали, с какого», - закончил он про себя.
        - Практика - это хорошо, - протянул комбриг. - Как раз то, что нужно. В общем, всё, экипажу отдыхать, Лаптев со мной.
        «Интересно, и зачем я ему как хороший стрелок понадобился - думал Истомин, идя вслед за комбригом к штабной палатке. - Инструктором по стрельбе для новобранцев, что ли, сделать хотят Так не время вроде учебными стрельбами заниматься, война как-никак. Солдат в мирное время стрелять учить надо или, может быть…»
        Они подошли к штабу.
        - Твой боец, капитан Комбриг кивнул в сторону Истомина.
        - Так точно, мой. Вася это - золотоноша который. Что натворил
        Капитан, командовавший батальоном, в состав которого и вошла маршевая рота, куда был приписан Истомин, удивлённо посмотрел на своего подчинённого. О ефрейторе Василии Андреевиче Лаптеве - в миру Вася-золотоноша, а это прозвище приклеилось к Истомину намертво после того как была рассекречена история про полпуда золота, он был самого лучшего мнения и вот теперь..
        - Да ничего, комбат, ничего. Просто орлам моим танк от немцев отбить помог, ну они и доложили, что стреляет отлично. Так вот я и подумал, что он как раз нам для этого дела и подойдёт. Да, кстати, а почему золотоноша, он же Лаптев
        - А, вот оно что, - облегчённо вздохнул комбат, - тогда подойдёт. А золотоноша, ну вы историю про золото слышали, товарищ полковник
        - Да, слышал, неужели он
        - Так точно, он.
        Капитан расплылся в улыбке.
        - Прямо в расположение моего батальона третьего дня с восемью килограммами золота, через линию фронта. Повышен в звании до ефрейтора, к ордену Красной Звезды представлен и принят в члены ВКПб без кандидатского стажа.
        «Так, инструктором по стрельбе не сделают точно, - решил Истомин, слушая «шифрованный» разговор командиров. - А тогда кем Может, в разведку, если учесть опыт действий в немецком тылу и успешный переход через линию фронта». Но, как оказалось, судьба готовила штабс-ротмистру Истомину другое. Его, учитывая великолепные навыки в стрельбе, определили снайпером. «Да, попал так попал, - думал Истомин, осматривая выданную ему снайперскую винтовку. Обыкновенную трёхлинейку с оптическим прицелом. - У меня же опыта в этом деле ноль. Ну не было снайперов на Германской. Не было и всё тут, а уж на Гражданской и подавно. И что теперь делать Да то, что по уставу положено, господин штабс-ротмистр, - вмешался в ход мыслей внутренний голос. - Приказ исполнять надо, вот что. Знаю, что надо, - огрызнулся Истомин, - вот только как Да со смекалкой, как и всегда на Руси в таких случаях делалось, - услужливо подсказало подсознание. - Это верно, со смекалкой, то есть творчески», - согласился Истомин, поскольку ничего другого не остается и даже не потому, что сейчас не 1917 год, когда солдаты говорили так. Вот до революции
плохо было отдал тебе приказ офицер - надо исполнять, а то трибунал и стенка. А при революции отдал тебе приказ офицер, а ты ему штык в пузо и никакого приказа, а трибунал, так он же из тех же самых офицеров состоит. Ну, так ты и им штык в пузо и ни трибунала, ни стенки. Свобода, одним словом. Нет, так поступать нельзя, иначе конец всему, как это уже было однажды. И с него в этом деле спрос вдвойне, ведь он здесь самый опытный, уже четыре года воюет и потому ни под каким предлогом отказаться и других под чужую пулю подставить - права такого не имеет. Так что придётся азами профессии по ходу дела овладевать, если, конечно, живым останется. Ведь переиграть снайперу-любителю снайпера-профессионала можно лишь при наличии очень творческого подхода и огромной удачи.
        «Ну, где же ты, где - Истомин в который раз самым тщательным образом осматривал в бинокль немецкий передний край. Всё вполне естественно, если не сказать больше - никаких следов снайперской позиции врага даже с высоты его наблюдательного пункта на дереве видно не было. - Хорошо замаскировался… или он с деревьев работает Тоже не исключено. Тогда на земле его искать без толку. Хотя нет, с деревьев вряд ли больно уж точно по целям бьёт. Пятерых за два дня и всем точно в лоб, а до деревьев с немецкой стороны далековато и ветер позавчера и вчера был неслабый. Так что нет, при таких атмосферных условиях да с такого расстояния так точно в цель не попасть. Нет, на земле он где-то прячется, вот только где Стоп, а это что за странный бугорок Да у него же тень от передней части под прямым углом срезана. Неужели нашёл - Истомин пригляделся повнимательней. - Точно нашёл, вот она - позиция немецкого снайпера. Нет, не на дереве он засел, а у самого переднего края за броневым щитком с бойницей под обычный бугорок замаскированный. Да, здорово придумано. Удобно и безопасно. Сиди себе за бронёй и лови в прицел кого
пожирнее, пули ответной не опасаясь. Разве что минами закидают. Да вот только нет у нас миномётов, нет, и немцу это из наблюдений наверняка известно. Вот потому и наглеет, третий день позиции не меняя. И как же его, спрашивается, при таком раскладе достать»
        Истомин перевёл взгляд на наши окопы, подыскивая место для своей будущей позиции. Ситуация выходила прямо скажем да уж. Весь рельеф местности складывался так, что достать немца в его импровизированном доте можно было, лишь лобовым выстрелом пробив броне щиток, либо через открытую бойницу. Ни то ни другое было нереально. Ну, первое, во всяком случае, точно. Ведь немец не новичок и наверняка не на коленке броне щиток сделан. Заводской, не иначе, а, стало быть, бронебойную пулю от винтовки Мосина выдерживает с гарантией. Остаётся второе через открытую бойницу немца прямо в оптический прицел бить. Как говорится, в яблочко. В принципе возможно, но во многом на пределе, потому что в случае промаха…
        В поле зрения бинокля случайно попала голова сержанта Яблокова - командира взвода сапёров, в котором теперь числился Истомин. Сапёры, мины, взрыв, тол - сложилась в голове мозаика, и тут Истомин понял, что надо делать. Да, да, именно так. Если врага нельзя застрелить, его следует взорвать. А как Да очень просто. Нетралка, а это он от сапёров знал точно, не минирована. Ну и отлично. Подползти ночью к позиции немца, благо опыт пересечения линии фронта уже имеется, толовую шашку аккурат перед бронещиток положить и назад, а утром, как только немец бойницу для охоты откроет - в шашку зажигательную пулю впечатать. Вот и посмотрим, выдержит ли крупповская броня взрыв двухсот граммов тротила
        Вспышка очередной ракеты осветила всё вокруг. «Ага, вот он, щиток», - пальцы коснулись холодной поверхности металла. Незаметным движением Истомин придвинул обёрнутую бумагой толовую шашку под самое основание снайперского дота и, дождавшись, пока ракета погаснет, пополз к своим позициям.
        Остаток ночи тянулся очень долго, хоть летом ночи и коротки, но эта как будто длилась целую вечность. Наконец заалел восход, небо постепенно стало светлеть, а предметы приобретать привычные дневные краски и очертания. Начинался новый день, ещё один день из 1418 дней Великой Отечественной войны. «Да, новый день, - подумал Истомин, беря в перекрестье прицела белый квадратик толовой шашки, - и сегодня, в этот день, кроме многих прочих, умрёт ещё один человек, немецкий снайпер». Поверхность броне щитка на мгновение ожила, выставив вперёд сквозь открытую бойницу закамуфлированный ствол винтовки. «Пора», - Истомин, задержав дыхание, плавно нажал на спуск. Выстрел и взрыв прогремели практически одновременно. Сдетонировавшая от попадания зажигательной пули толовая шашка разнесла на куски и бронещиток, и немецкого снайпера, засевшего за ним. А немцы, а немцы, похоже, даже не поняли, что произошло, потому что с их позиций не последовало ни одного выстрела. «Странно, - Истомин, передёрнув затвор, пошарил прицелом по переднему краю. - Почему немцы не отвечают Я же их снайпера…, а они…»
        Из-за бруствера, в соседнем с бывшей снайперской позицией окопе, показалась голова в каске. Выстрел, точно в цель. Вражеский солдат, зажав руками правый глаз, свалился на дно окопа. «Второй, - подытожил Истомин. - Может, ещё кого подловлю» Но нет, больше получить пулю от русского снайпера среди немцев желающих не нашлось. Они наконец поняли, в чём дело и обрушили на наши позиции целый ливень мин, очевидно, мстя за своего убитого снайпера.
        - Ну что же, Лаптев, поздравляю тебя с первым успехом на новом поприще, хорошо ты немца уделал, по-умному. Да вот только потом под минами шестеро полегло, так что уж не взыщи, если на тебя свои же коситься станут.
        - Да, я всё понимаю, товарищ капитан, - пожал плечами Истомин. - Тут ведь у каждого своя правда, так что, как говорится, без обид.
        - Ну и отлично, - комбат улыбнулся, - тогда всё, спать. Иди, вечером поохотишься.
        Но выспаться как следует Истомину не удалось. Не успел он толком уснуть, как от взрывов бомб задрожала земля. «Ну что же вы… поспать-то мне нормально не даёте. Эх, сейчас бы сюда пулемёт зенитный, что штаб дивизии прикрывает, вы бы не так наглели». А немцы действительно вели себя уж очень развязно. Пользуясь отсутствием ПВО и чувствуя практически полную безнаказанность, немецкие пилоты, бросая бомбы, выходили из пике чуть ли не над самой землёй, очевидно, демонстрируя подобными акробатическими трюками друг другу искусство высшего пилотажа. Нет, ну с этим пора кончать. Руки сами потянулись к винтовке. Истомин, дослав в патронник патрон с бронебойно-зажигательной пулей, взял на прицел очередной «Юнкерс», атакующий передний край.
        - Да брось ты, Вася, всё равно не собьёшь, для него та пуля, что слону дробинка, - услышал он голос лежащего рядом с ним в окопе сержанта Яблокова.
        - Знаю, что дробинка, - процедил сквозь зубы Истомин, ловя в оптику прицела идущий прямо на них самолёт.
        Но тут, как говорится, не съем, так понадкусаю. Душу отвести надо. Выстрел. «Юнкерс» скользнул в поле зрения и исчез. Истомин передёрнул затвор, ловя в прицел очередной «лаптёжник». Рядом захлопали выстрелы. Это вдохновлённые его примером сапёры тоже взялись за карабины, решив так же отвести душу. Выстрел, ещё один, потом ещё и ещё. А пикировщикам хоть бы что. Ну да, конечно, прав командир, что их пули самолёту как слону дробинка. Указательный палец замер, не додавив спуск. Взятый Истоминым на прицел очередной «Юнкерс» резко дёрнулся и, быстро увеличиваясь в размерах, понёсся в их сторону.
        - Так мы его что, сби…
        - Ложись! - истерически заорали рядом.
        Натренированное тремя годами войны тело среагировало раньше сознания, и Истомин рухнул на дно окопа. Как раз вовремя. Через какую-то долю секунды над их головами совсем низко с рёвом и воем промчалась чёрная молния, а потом громыхнуло так, что задрожала земля. «Нет, два раза за две недели самолёт на голову - это, пожалуй, многовато, - первая мысль, которая возникла у Истомина после того, как он снова обрёл способность соображать. - Так ведь и зашибить могут».
        - Все живы - раздался в неожиданно наступившей тишине слегка приглушённый голос сержанта Яблокова. - Все
        Истомин оглядел находящихся в окопе.
        - Слава богу, все.
        Сапёры, отряхиваясь от пыли, постепенно приходили в себя, один за другим обращая взоры в сторону огромной воронки, на дне которой догорал пикировщик.
        - Да, повезло нам сегодня, - резюмировал Яблоков. - Если бы на полсотни метров ближе, то…
        Он обернулся к Истомину.
        - Вася, это ты его сбил
        - Нет, не я, - честно признался Истомин. - Я выстрелить не успел. А кто ещё тогда кроме меня стрелял
        Как оказалось, из шестерых находившихся в окопе именно по этому «Юнкерсу» не стрелял никто.
        - Так это что же, я его один, что ли - глаза Яблокова от удивления вылезли на лоб. - Я же ведь из ополченцев, стрелять-то нормально не умею, на ворошиловского стрелка так и не сдал, а тут…
        - А тут золотое попадание, товарищ сержант, поздравляем вас со сбитым вражеским самолётом! - выразил всеобщее мнение Истомин. - За это как минимум медаль дадут.
        - И ещё по шее, - подал голос укрывавшийся вместе с сапёрами в одном окопе повар.
        - В каком смысле - Яблоков удивлённо уставился на повара.
        - Да в прямом. Кухню-то вдребезги разнесло, аккурат на неё немец по вашей милости приземлился. Ни лошади, ни котла - всё подчистую, как корова языком слизала. Так что не взыщите, но на обед сегодня сухпай. Так-то вот.
        Последовавший по окончании данной тирады взрыв смеха едва ли был намного менее громким, чем грохот взрыва упавшего пикировщика.
        - Так, посмеялись, и хватит, - сержант Яблоков стал серьёзным. - Все на передок завалы разгребать, - и, закинув на плечо карабин, он быстрым шагом направился в сторону передовой.
        «Да, а дела-то у нас невесёлые, - думал Истомин, шаря прицелом по немецкому переднему краю. - Из одиннадцати ещё вчера бывших в наличии танков после боя и бомбёжек только один КВ уцелел и хотя при отражении утренней атаки из него аж три немецких танка сожгли, толку от этого в стратегическом смысле ни на грош. История недельной давности повторяется как по шаблону. Если не могут немцы сразу, ну или за несколько атак, нашу оборону прорвать, так бомбардировщики в ход пускают и долбят с неба передний край, покуда всех с землёй не смешают. И вот что странно, авиации нашей нет, чтобы своих от удара с воздуха прикрыть. То есть, вернее, есть авиация, да вот только с опозданием истребители сегодня появились, уже после авианалёта. Минут этак через двадцать. Ну и что толку Покружила в небе четвёрка, как их командир назвал - Ишачков, И-16 то есть, и улетела. Воевать-то не с кем. А какой отсюда вывод напрашивается Да простой, взаимодействие родов войск в Красной армии ни к… в отличие от немцев, которые работают как часы. Одно только радует немецкий передний край как вымер. Сидит немчура по окопам и глаз наружу
не кажет. Не то что раньше в полный рост, не сгибаясь, ходили в отличие от наших. А всё почему Да потому что теперь ни у них, а у нас снайпер имеется. А их, ну так он сегодня утром раненько по частям в отставку вышел, да не один, а с товарищем любопытным сильно. Чтобы, значит, там особенно не скучать. Эх, хорошо всё-таки утром получилось. Двоих за раз, - довольно подумал Истомин. Не то, что сейчас. Четвёртый час в засаде, а результата ноль, даже скучно как-то».
        Он ещё раз внимательно оглядел немецкие окопы. Никакого движения. «Стоп, а что здесь делает ворона - этот вопрос невольно возник у Истомина, когда в поле зрения снайперского прицела внезапно появилась представительница семейства вороновых. - Странно. - Сознание само переключилось в режим аналитики. - Птица на поле боя, причём очень недавнего. Вон на правом фланге танк ещё дымится. Нет, вороне здесь не место. Дым, пыль, гарь пороховая любое животное напугать может, да и птицу тоже, а эта что, храбрей остальных, что ли И ведь главное - где сидит. На поваленном дереве, что у немцев на передке, у самой первой линии траншей. Да не просто сидит, а уж больно неподвижно, что для птицы странно. Рассмотрим её поподробнее». Рука Истомина уже потянулась к биноклю, как вдруг ворона зашевелилась, но не как птица, готовая взлететь, а плавно, вокруг вертикальной оси. Повернувшись сначала в одну сторону, потом в другую. «НП, точно, там у немцев НП, - Истомин довольно улыбнулся. - И не ворона это вовсе, а чучело - муляж для перископа, чтобы наблюдателя значит замаскировать. Что же, надо отдать немцам должное,
хорошо придумали. Во многом натурально. Ну кто на птицу внимание обратит, если не особенно вдумываться Да никто. Всё вполне естественно. Эх, жалко только что не офицер на НП сидит, а так, чин нижний, ну максимум унтер. Снайперы ведь, как правило, за рядовыми не охотятся. Ну да ладно, - вздохнул Истомин, - на безрыбье и рак рыба, ограничимся рядовым». Выстрел, перископ дёрнулся и исчез. Попал, не попал - неясно, уж больно цель неудобная. В просвет между пнём и стволом поваленного дерева почти наудачу стрелять пришлось. Так что мог вполне и промахнуться. Но это уже неважно, пора менять место.
        Осторожно, стараясь ничем себя не выдать, Истомин скользнул в заранее облюбованную воронку. И тут началось. В небе с пронзительным свистом завыли мины. Одна, вторая, третья, пятнадцатый взрыв. Дальше он сбился считать. Всё вокруг гремело, а сверху почти непрерывным потоком сыпался водопад земли и камней. «Не, я точно не рядового подстрелил, - думал Истомин, вжимаясь в дно воронки. - Полковника и не меньше, раз они так из миномётов лютуют».
        В этом предположении он оказался прав. Ночью ходившие в немецкий тыл разведчики доставили языка, который на допросе, кроме всего прочего показал, что сегодня вечером русский снайпер убил приехавшего из Берлина какого-то важного чина из СС в звании штандартенфюрера во время его нахождения на НП.
        «Итак, вчера трое снайпер, рядовой и полковник из СС, а сегодня по нулям, неудачный день одним словом, - констатировал Истомин, возвращаясь после безуспешной охоты к себе во взвод. - Ну ничего, бывает. Как говорится, не всё коту масленица, хотя жалко, конечно, полсуток в засаде просидел и ничего. Но с другой стороны ещё одно попадание под такой миномётный обстрел как вчера и прямая дорога в госпиталь с контузией. Голова до сих пор гудит, как колокол, и одно ухо заложено. Санинструктору, что ли, показаться на всякий случай, пусть посмотрит, мало ли что».
        - Ну и сколько сегодня эсесовцев настрелял - встретил Истомина вопросом сержант Яблоков. - А нисколько, - отмахнулся Истомин. - Ни одного, ноль. Видать, вчера весь лимит выбил. Немцы-то весь день молчат.
        - Да, молчат, - вздохнул Яблоков, - и, сдаётся мне, не к добру это.
        - Тут, Вася, - он понизил голос, - слух прошёл, что вроде как в колечке мы оказались и вроде ночью на восток двинем. Так что иди, поешь, там тебе котелок с кашей оставили, горячий ещё, и будь готов. До утра из взвода ни ногой. Понял
        - Понял, товарищ сержант, - упавшим голосом произнёс Истомин. - За кашу спасибо.
        - Не за что, этого добра пока хватает. В общем всё, иди есть, а я к командованию - обстановку разведаю.
        Перловая каша с чёрным хлебом, несмотря на полусуточный голод, особенно настроения не подняла, разве что ухо во время еды отпустило, а так… «А так, сколько же мы ещё пятиться и в окружения попадать будем - в который раз задавал себе вопрос Истомин. - До Москвы-то не так уж и далеко. Не пора ли кончать раку уподобляться, господа товарищи Ведь в Германскую или Империалистическую, как её теперь называют, немцы и до Минска не дошли, а тут». Но, что самое неприятное и непонятное было для Истомина, так это то, что солдаты, его боевые товарищи, что здесь рядом с ним плечом к плечу оборону держали, воевали - ничуть не хуже тех, с которыми он бок о бок в прошлой войне воевал. А результат… Всё пятимся и пятимся. От отступления к отступлению, от окружения к окружению. Что же, выходит, командование РККА виновато, руководство страны, ВКПб, Сталин, вряд ли. Если уж большевики белых разбить смогли и новую Советскую Россию построить. То, значит, воевать и руководить страной они умеют. Но тогда как это всё объяснить и понять И вдруг Истомин понял для себя, как это всё объяснить и понять. Да очень просто, никак.
Да, да, именно никак он не сможет ни объяснить, ни понять происходящее. И не потому что глупый такой, а исключительно потому, что налицо явный недостаток информации о событиях, произошедших в России за последние двадцать два года, которые он в ней не жил и вообще нигде не жил, а так, по случаю через два десятка лет во времени перепрыгнул. И вот теперь тут так просто решил за раз в проблеме разобраться, на книгу по истории и разговоры с однополчанами опираясь. «Нет, не выйдет это у меня, не выйдет, - печально подумал Истомин, - потому как жизненный опыт ни книгами, ни беседами не заменишь, а раз так, то пора всякие объяснения с самим собой прекратить ввиду их полной бессмысленности и бестолковости. Одним словом, кашу поел, командира нет, можно и на боковую, тем более что этой ночью спать, по всей вероятности, не придётся, коли отступление намечают». И с этой мыслью, подложив под голову скатку шинели, Истомин почти мгновенно заснул возле землянки сапёров.
        Глава 11
        Отступление длилось почти месяц, и только к концу августа окруженцы наконец смогли пробиться через линию фронта.
        «А может быть, и зря мы так к своим ломились, - думал Истомин, лёжа на нарах в бараке фильтрационного лагеря, куда для проверки поместили всех, кто смог вырваться из немецкого котла. - Нет, не то чтобы здесь было особенно плохо. Ну да, не курорт, конечно, но хоть поспать можно нормально и крыша какая-никакая над головой имеется, кормят к тому же регулярно. Но тем не менее держать здесь, в фильтрационном лагере такую массу народа боеспособных обстрелянных бойцов. А не лучше ли было нам в тылу у немцев остаться и партизанить начать Дали бы мы им жару. Но почему-то на сей счёт у командования было своё особое мнение, к своим и всё тут. Вот и сидим теперь без толку за колючкой и причём проверяющие как назло особенно не торопятся. Что же, их тоже можно понять всех проверят по-быстрому, а что дальше делать Ещё и самих на фронт отправят, а оно им, тыловикам, надо Вот резины и тянут».
        - Лаптев, на допрос, - разнеслось по бараку.
        - Наконец-то.
        Истомин слез с нар и направился к выходу. Как это ни странно, но вызов на допрос его даже обрадовал, но не потому что он страстно желал пообщаться со следователем, вовсе нет. Дело тут было в другом. За всё время нахождения в фильтрационном лагере его допросили всего один раз, да и то как-то уж больно вяло, что ли, ну если сравнить с рассказами других, таких же, как он. Тех по полной крутили, на мелочах пытались поймать, искали в показаниях нестыковки. А его - так нет, поговорили по душам мягенько, сфотографировали зачем то и как бы забыли. Странно, если не сказать больше, - страшновато как-то в неопределённости жить. То ли верят, то ли нет.
        - Кого из этих людей вы знаете, гражданин Лаптев - следователь выложил на стол четыре фотографии.
        - Вот этого - Фёдор Иванович Рублёв, кассир госбанка, мы вместе с ним восемь килограммов золота через линию фронта доставили. - Истомин указал на крайнюю справа фотокарточку.
        - Совершенно верно, и он тоже вас опознал, так что… - стальные нотки в голосе следователя исчезли, - поздравляю вас, товарищ Лаптев, с успешным прохождением проверки. Вы свободны.
        - Есть, - Истомин встал по стойке смирно и отдал честь. - Разрешите идти
        - Идите.
        Вторая часть фильтрационного лагеря, куда тут же перевели Истомина как прошедшего проверку, мало чем отличалась от той, в которой он находился последнее время. Всё те же бараки и колючая проволока, но статус у проверенных был уже другой. Нет, не арестанты они теперь, а бойцы - бойцы Красной армии, и не иначе. Вот почему находиться здесь было намного приятнее как с психологической, так и с бытовой точки зрения. Лучше кормили, выдали новую, хотя и малость бу, форму. Ну почти запасной полк.
        «Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается, - подумал Истомин, глядя сквозь забор на своих ещё не отфильтрованных однополчан. - Уж если они под меня так глубоко копали, что аж до опознания со стороны Рублёва дело дошло, то, будем надеяться, что и все остальные так же нормально проверку пройдут, потому как вышли мы из окружения не поодиночке, а всем скопом, за две сотни человек наберётся. Так что счастливо вам, ребята, как и мне, проверку пройти, а пока у меня своя дорога, а у вас своя».
        Прошла ещё неделя и проверка наконец закончилась. «Вот и отлично, - думал Истомин, собирая вещмешок. - Хватит в тылу болтаться, и так почти месяц здесь просидели, на фронт пора. Немец-то под Москвой уже. Сводки одна другой страшнее. Ну ничего, нас тут целый батальон, немного, конечно, в масштабах фронта - капля по сути, но и она, как известно, камень точит. Так что вперёд, на передовую». И, набросив на плечи лямки вещмешка, он направился к выходу из барака.
        Перед отправкой был митинг, который Истомин запомнил на всю жизнь, потому что именно там, у ворот фильтрационного лагеря, он, штабс-ротмистр Истомин, русский офицер и дворянин под именем Василия Андреевича Лаптева получил свою первую советскую награду - орден Красной Звезды. Сначала всё шло как обычно выступили вновь назначенный командир и комиссар. Лагерная администрация своё слово сказала. Так и так, проверку вы, товарищи, прошли и теперь снова нормальные советские граждане, ну и тому подобное и так далее. Если разобраться, в какой-то мере даже скучно. «Скорей бы конец, - думал Истомин, слушая очередного оратора, - а то вечер уже, а нам ещё до станции с десяток километров топать, а если мы тут замитингуемся, то наверняка под дождём, что само по себе не есть гуд. Ага, вроде всё, похоже, закончили».
        - Ефрейтор Лаптев, выйти из строя! - как гром среди ясного неба неожиданно прозвучала команда.
        «Я-то им ещё зачем» - мелькнул у Истомина вопрос.
        Но вопрос вопросом, а команды военный человек, и не просто военный, а кадровый офицер, коим и являлся штабс-ротмистр Истомин, выполняет, как известно, во многом на рефлексах. Вот и теперь ноги сами доставили его к трибуне. Что дальше А дальше…
        - Товарищи, - торжественным тоном произнёс комиссар. - Вы все прошли проверку и, как я уже сказал ранее, родина вам верит, но и не только верит, а вознаграждает каждого по заслугам. Перед вами, товарищи, стоит человек, - короткий взгляд в сторону Истомина, - совершивший подвиг. Ефрейтор Лаптев, неоднократно рискуя жизнью, доставил через линию фронта особо важные государственные ценности, за что и был удостоен высокой правительственной награды - ордена Красной Звезды.
        И с этими словами комиссар прикрепил на грудь Истомина серебристую звёздочку с красными эмалевыми лучами.
        - Слушай, Вася, а там правда целых полпуда золота было - в который раз приставали к Истомину соседи по теплушке.
        - Нет, не полпуда, а всего лишь восемь килограммов драгметалла в слитках, - улыбался Истомин, - мелочь, в общем-то, в довоенных ценах примерно на…
        Резкий скрип тормозов и грохот бомбовых разрывов, слившись в один звук, прервали разговор на самом интересном месте. Ещё взрыв. Вагон резко тряхнуло и стало кренить набок. Сидевший у выхода сержант Яблоков резким движением сдвинул дверь и, крикнув «За мной!», - выпрыгнул наружу. Остальных уговаривать не пришлось, и они последовали за сержантом.
        «Всё, конец эшелону, - подытожил Истомин, оглядев то, что осталось от состава. Паровоз прямым попаданием на куски, три вагона сошли с рельсов, путь повреждён. - Ну ничего, до фронта рукой подать, к обеду дойдём. Ой, а с рукой что и почему так тихо» Он вдруг внезапно почувствовал, что по левому рукаву тонкой струйкой стекает кровь, а уши перестали воспринимать окружающие звуки. «Должно быть, осколком зацепило, - мелькнула мысль, - а уши…» Но тут перед глазами всё поплыло, Истомин потерял сознание.
        «Где это я Почему нары в теплушке такие мягкие и зачем одеяло выдали А, ну да, нас же по дороге бомбили, и меня, похоже». Истомин, окончательно придя в себя, обшарил взглядом пространство. Комната со светло-синими стенами и белым потолком, он на кровати. Палата госпиталя. В памяти мгновенно возникли события прошедшего дня. Теплушка, авиа налёт, разбитый прямым попаданием бомбы паровоз, струйка крови, текущая по левой руке, отсутствие звуков. Дальше чёрный провал. «Стоп, уши, - Истомин прислушался, - а, нет, всё слышу, стало быть, слух нормальный. Рука Рука, похоже, тоже - пальцы работают. Предплечье забинтовано, но не в гипсе, а значит, только слегка зацепило. Легко отделался. Прошлое ранение на той ещё, Германской, то есть Империалистической войне, было куда тяжелее. Чуть осколок в печень не угодил, а тут ну максимум пара недель. Интересно, а кто рядом - Истомин, приподняв голову с подушки, огляделся по сторонам. Палата на три койки. - Ох ты, да здесь свои, с нашей теплушки, а рядом сержант Яблоков лежит, причём почему-то на животе. Не иначе как в спину ранен».
        Очевидно, почувствовав на себе чужой взгляд, Яблоков открыл глаза.
        - А, Вася пришёл в себя, ну, добрый вечер, - поприветствовал он Истомина.
        - И тебе того же, командир, - Истомин улыбнулся. - Тебя что, в спину
        - В спину, в спину, - вздохнул Яблоков, - и, похоже, я своё отвоевал. Осколком позвоночник зацепило, ног почти не чувствую.
        - Да, серьёзно, - Истомин на некоторое время замолчал, пытаясь подобрать слова.
        Не повезло командиру, считай, инвалид, или..
        - Так не чувствуешь, или почти не чувствуешь
        - Ну, слегка ощущения есть, а что - насторожился Яблоков.
        - А то, товарищ сержант, - назидательным тоном произнёс Истомин, - что если хоть что-то ощущаешь, значит, ходить будешь обязательно. Не сразу, конечно, после долгой тренировки, но на ноги встанешь точно, даю гарантию. Пример есть.
        И Истомин рассказал Яблокову придуманную на ходу историю о человеке, с которым случилась аналогичная ситуация, но только на Империалистической. Да, конечно, это в какой-то мере была ложь во спасение, но с другой стороны - дать человеку надежду - тоже немаловажно. А кроме того, метод ментальной тренировки в этой придуманной истории был реальным. Его Истомин почерпнул ещё во время учёбы в кадетском корпусе у одного из преподавателей, который в молодости путешествовал по Тибету и был знаком со многими приёмами восточной медицины.
        - Ну, спасибо, Вася, - оживился Яблоков, - а то я уж думал, что всё, до конца жизни без ног ползать буду, а мне ведь всего двадцать два. Ты сам-то как
        - А, нормально, уши слышат, рука, считай, целая. Сколько, кстати, я «отдыхал»
        - Да ну часа так… - Яблоков на мгновение задумался, - четыре, не больше. Врач, кстати, сказал, что ещё контузия у тебя.
        - Это точно, - согласился Истомин, - голова как не моя, будто на качелях перекатался. А сосед наш так же, как и я по контузии Без сознания
        - Хуже, - голос Яблокова дрогнул. - После наркоза осколок из груди вынули и обе ноги ниже колен, так что…
        Но тут дверь открылась, в палату вошёл врач в сопровождении медсестры. «Так, вечерний обход, - понял Истомин, - ладно, поговорим позже, впереди ещё много времени».
        Лечение, как и предполагал Истомин, продлилось две недели и было ничем не примечательным, кроме одного он поймал диверсанта. Да, да, самого настоящего диверсанта, пытавшегося отравить систему водоснабжения госпиталя. А дело вышло так. За день до выписки Истомина как выздоравливающего отрядили на охрану территории. В общем, обычная практика по причине отсутствия штатной охраны, для комплектации которой просто не было свободных людей. Все здоровые и способные держать оружие - на фронте. Кто в армии, кто в ополчение ушёл, так что… А без часовых никак нельзя. Москва - город прифронтовой, не тыл глубокий, вот и выкручивалось госпитальное начальство, как могло, выздоравливающих на охрану ставя.
        «Да, не повезло мне со временем», - в который раз думал Истомин, пытаясь отогнать одолевающую его сонливость. Со второй половины ночи до утра на посту стоять оно самое то, иными словами, хуже некуда. Как говорят моряки, собачья вахта или просто «собака». А сейчас она самая «собака» и есть четыре утра - самый сонный час - и темнота хоть глаз выколи. Светомаскировка от авиа налётов, фронт-то рядом. Хотя сегодня бомбить вряд ли будут, погода не та, ветрено и облака, но тем не менее.
        «Стоп, непорядок», - мелькнувший в окне первого этажа тоненький лучик света переключил мысли Истомина на иное направление. Кто-то светомаскировочную штору закрыл неплотно, предупредить надо, с этим строго. Он уже направился было в сторону центрального входа, чтобы сообщить об увиденном дежурной медсестре, как вдруг его внимание привлекла едва заметная тень, мелькнувшая возле водоналивной ёмкости, из которой в госпиталь подавалась вода. Истомин на мгновение замер. Может, показалось Мало ли что в темноте привидеться может, особенно в четыре утра. Но тут в прогале между облаков появилась Луна, и в её неярком серебристом свете, стал дольно хорошо различим силуэт человека, карабкающегося по металлическим скобам, приваренным к стенкам ёмкости. Не показалось. Истомин вскинул винтовку. Выстрел. Человек пошатнулся и рухнул на землю. Истомин, передёрнув затвор, кинулся к нему. Только бы при падении не убился, четыре метра всё-таки, он же живой нужен. Это же наверняка диверсант. Но нет, подстреленный им человек глухо стонал, лёжа на животе. Левой он зажимал простреленное бедро, а правой копался в кармане
шинели.
        «А-а-а, больно», - взвыл раненый, когда Истомин, навалившись сверху, заломил ему руки за спину.
        «Так, что в кармане Ох ты, как интересно, ТТ с взведённым курком. Точно, диверсант. Вовремя я его скрутил, - подумал Истомин, - а то бы он запросто мог стрельбу открыть. Ну что же, будем считать, что сегодняшняя ночь прошла удачно, не зря «собаку» отстоял».
        - Ну как, всё правильно
        - Да, всё.
        - Тогда пиши с моих слов записано верно, мною прочитано и подпись.
        Особист, а вернее оперативник из контрразведки НКВД, пододвинул к Истомину чернильницу.
        - Вот и отлично, - опер довольно улыбнулся. - Считай, дело готово. А «крестничек»-то твой, раскололся уже. Его, видите ли, немцы послали водонасосную станцию отравить, чтобы по всей округе мор пошёл, а там охраны полно . Ну так он вокруг да около пару дней потоптался, понял, что не выйдет и решил на госпитале отыграться. Где охрана-то вроде послабее. Теперь вот «соловьём» поёт, думает, за то, что он всю свою группу сдал, ему вышку скостят. Зря надеется, уж кому-кому, а ему при любом раскладе вышка ярче любого маяка светит.
        - Серьёзная «птица» - поинтересовался Истомин.
        - Ещё какая, - сверкнул глазами оперативник. - Три судимости, последняя за разбой, плюс побег с этапа. Я за этим… ещё в смоленском УГРО гонялся. Ну а как немцы к городу подошли, так и разошлись наши дорожки. Я в ополчение на передовую, а он, выходит, тоже, но к немцам. Уж и не думал, что свидимся, меня же после ранения в контрразведку определили. А оно вон как вышло. Ладно, всё, свободен.
        - Есть.
        Истомин встал и отдал честь. Он был безмерно доволен случившимся, ибо сегодняшней ночью ему удалось спасти многие десятки, а может быть, и сотни человеческих жизней.
        Обстановка в госпитале после всего произошедшего мало-помалу входила в свою колею, но Истомина это практически уже не касалось, меньше чем через сутки он отбыл на фронт.
        Глава 12
        «Интересно, а где же мы всё-таки конкретно находимся» - думал Истомин, пробираясь в предрассветных сумерках по ходам сообщений к переднему краю. Можайская линия обороны - это всё, что он знал. «А места-то здесь исторические, - вертелась в голове мысль. - Поле Бородинское рядом, на котором 129 лет назад Наполеона разбили. Вот бы на него посмотреть, какое оно теперь. Такое же, как и в 1913 году, когда он его в последний раз видел, или, может, изменилось чего за столько лет Хотя вряд ли, чего там особенно менять, разве что памятники новые поставили, а так… А так делом займись, - вмешался в ход мыслей внутренний голос. - Снайперскую позицию поудобней подготовь, не на экскурсии, - на войне. Это точно, - согласился Истомин, - на войне, где каждая мелочь важна, так что будем искать место для засады».
        Но выбирать особенно не приходилось. Местность была открытая, с недавно отрытыми линиями окопов. Нигде особенно не замаскируешься и вот поэтому, адекватно оценив ситуацию, Истомин решил устроиться во второй линии траншей. Полсотни метров от переднего края. Самое то. И не особенно далеко - пятьдесят метров не сильно на точность стрельбы влияют - и не очень близко. На случай авианалёта или артобстрела, который, как правило, первую линию больше всего перепахивает, и вполне можно без оптики на прицеле остаться, что не только вообще, но и в частности на сегодняшний день крайне нежелательно. Так как согласно полученному приказу ему ставилась задача не только заниматься привычным снайперским делом, подкарауливать и уничтожать особо важные цели, но и принимать участие в бою, выбивая из рядов атакующей немецкой пехоты офицеров и фельдфебелей. «А СВТ-40 в снайперском варианте как нельзя лучше для этого подходит, - констатировал Истомин, выставляя на бруствер окопа винтовку. - Скорострельность у неё выше, а что до кучности, так это при стрельбе по ближним целям не так уж и важно. Всё. Ждём рассвета».
        «Надо же, поле Бородинское», - Истомин не верил своим глазам, оглядывая открывшуюся перед ним в лучах восходящего Солнца панораму поля русской воинской славы. Вот тут, совсем рядом стела с мечом и орлом. Памятник погибшим в Бородинском сражении, а там, на их левом фланге - батарея Раевского. Здесь, да, именно здесь, может быть, на этом вот самом месте 129 лет назад его, Владимира Васильевича Истомина предки Москву он Наполеона защищали. И вот теперь он тоже, но не от французов, а от немцев Первопрестольную защищать будет. «Честь великая и чести той достойным быть следует», - улыбнулся своим мыслям Истомин, и, передёрнув затвор, припал к окуляру прицела.
        Первый выстрел посвящается героям Отечественной войны 1812 года. А вот и цель. Похоже, связист линию телефона тянет. Далековато, правда, метров четыреста, и не офицер, но вполне на живца сработать можно. Иными словами, прострелить ногу, а потом, дождавшись, когда к нему товарищи на выручку подползут, уже всю группу положить разом. «Так и сделаю», - решил Истомин, и, выставив на прицеле четыреста метров, нажал на спуск. Есть, связист, споткнувшись, распластался на земле. Теперь ждём. Вскоре из окопа выглянул офицер и почти тут же через бруствер перекатились двое немцев и поползли к раненому товарищу. Ползите, ползите, вы на второе. Офицер важнее. Выстрел. Точно в голову. А вот теперь «спасателей» и связиста. Ещё три выстрела и эти готовы. «Итого четыре пули на три цели и одна тактическая, - подытожил Истомин, нырнув на дно окопа. В общем даже очень неплохо, особенно если учесть, что не воевал почти полтора месяца. Как говорится, в полной форме. Ладно, утренняя охота, можно сказать, окончена. Дневной бой впереди - там и легче и тяжелее будет».
        Бой начался как всегда, по стандартной немецкой тактике. Сначала бомбёжка, впрочем, не очень удачная по причине наличия нашей истребительной авиации, а потом атака пехоты при поддержке танков. Немцы жали довольно сильно, накатываясь волнами, но и наша оборона тоже была не слабой. Установленные на батарее Раевского противотанковые орудия жгли бронетранспортёры и танки, лишая пехоту огневого прикрытия. «А вот это уже по-нашему, по суворовски воевать не числом, а уменьем - радовался Истомин, расстреливая, как в тире, идущих в атаку немецких пехотинцев. - Давно бы так надо, а то всё с винтовками да против танков и самолётов, оно ведь как-то не очень. Но теперь баланс сил уравнялся, так что можно быть уверенным Москву отстоим, не быть немецким солдатам в Первопрестольной, как французам не топтать сапогами Красной площади».
        В этом Истомин оказался прав. Да, история с Бородинским полем повторилась так же, как и в Отечественную войну 1812 года после кровопролитных боёв Красная армия отступила, немцы взяли Можайск, но не более того. Напротив, 7 ноября 1941 года в Москве состоялся парад, посвящённый 24-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции, а ровно через месяц - 7 декабря - началось контрнаступление под Москвой. Получив мощный встречный удар, измотанная многомесячными боями группа армий «Центр», покатилась назад и была отброшена на 250 -300 километров от столицы. А что же Истомин Да ничего, он так и продолжал воевать в пехоте снайпером и, хотя особого карьерного роста в сфере чинов и званий не имел, но снайперский счёт пополнял регулярно, о чём свидетельствовал не только его послужной список и зарубки на прикладе винтовки, но и новые петлицы младшего сержанта.
        В начале января 1942 года его повысили в звании, а в остальном всё как обычно, война. Так продолжалось до конца зимы, а в первый день марта в его жизни произошло одно весьма важное и крайне примечательное событие. Впрочем, всё по порядку.
        И это называется первый день весны. Мороз градусов двадцать да ещё с ветром. «Нет, сегодня точно охоты не будет, можно и не надеяться, - резюмировал Истомин, - только зря мёрзну и темнеет уже». Он ещё раз приложил к глазам бинокль. Немецкие позиции словно вымерли. А как же иначе Зима в России не чета европейской, где даже реки льдом не всегда покрываются и в суконной шинели ходить можно. Нет, у нас генерал мороз своё дело знает. Он ещё Бонапарта гонял, так что влипли на Руси фрицы как кур в ощип, а впрочем, это всё лирика, вернёмся к делам насущным.
        «Сколько там времени до наступления полной темноты осталось - Истомин глянул на трофейный Мозер. - Час с четвертью. Ладно, подождём пока стемнеет и домой греться, не каждый день коту масленица». Оставшееся до ухода с позиции время, как и положено в таких случаях, тянулось неимоверно долго, но делать было нечего, приходилось ждать, а иначе нельзя. Спускающегося с дерева человека, а именно там облюбовал себе место Истомин, запросто могли заметить немецкие наблюдатели. Ведь это ещё не факт, что они, греясь в блиндаже, не могут через дыру в крыше перископ просунуть и, удобно устроившись у печки, поглядывать за окружающим пейзажем. Где там русский снайпер засел, не на опушке ли леса на дереве Ну как мы его сейчас из миномёта прищучим! А подставиться так глупо Истомину крайне не хотелось, вот почему он, как и положено, выждал оставшиеся 75 минут расчётного времени и только тогда, закинув за спину винтовку, стал осторожно спускаться вниз. Темнота была полная, лишь изредка прорезаемая вспышками осветительных ракет, да и те светили сквозь пелену довольно густого снегопада. «Хорошо, что хоть компас с собой
взять догадался, - удовлетворённо подумал Истомин, - а то бы пришлось полночи до своих ползти. В десяти шагах ничего не видно. Но я человек осторожный», - и он спрыгнул с последней ветки дерева.
        А дальше произошло то, чего не мог ожидать никто. Ноги ощутили не рыхлый наст, а что-то твёрдое и покатое, как бревно, и в этот же момент раздалось дикое «А-а-а-а!». Истомин, пошатнувшись, упал на снег. Что это В нескольких шагах от него, будто из-под земли выросла человеческая фигура в белом маскхалате и со всех ног бросилась бежать в сторону немецких позиций. «Разведгруппа за языком, - как молния резанула сознание мысль, - но почему только двое Где остальные, их как минимум четверо должно было быть За языком парами не ходят». Винтовка сама собой оказалась в руках. Но немцев было только двое. Один, придавленный при прыжке с дерева, глухо стонал лёжа на земле, а другой ещё виднелся за пеленой бурана, освещённый мерцающим светом очередной ракеты. Истомин взял его на прицел. Не бегай от снайпера - умрёшь уставшим. Выстрел. Немец со всего маху полетел в снег. Ракета погасла. А что теперь Сознание, натренированное пятью годами войны, как всегда в таких ситуациях работало быстро и чётко. «Дотащу до своих, а там видно будет, - решил Истомин. - Разведчики они были, или ещё кто. В штабе на допросе
дознаются». Вытащив у немца из кобуры, как ни странно, табельный советский ТТ, другого оружия не было, Истомин огрел его для верности прикладом, поскольку связать пленному даже руки было просто нечем и, ухватив за ворот полушубка, пополз вместе с ним в сторону нашего переднего края.
        - Стой, кто идёт - раздался шёпот из темноты.
        - Свои, снайпер. - Истомин назвал пароль.
        - А, это ты, Лаптев, ну и как охота - поинтересовался подошедший, очевидно, для проверки постов комвзвода.
        - Да так, помаленьку, товарищ младший лейтенант, вот, с добычей вернулся. Только пока какого вида зверь попался - не знаю, - ответил Истомин, едва сдерживая смех от предвкушения будущего эффекта, и, встав в полный рост, спрыгнул в окоп. - Помогите немца пленного втащить.
        Эффект был велик. На некоторое время все присутствующие буквально лишились дара речи. Ещё бы, снайпер немца живьём доставил. Такого ещё не было.
        - Так, всё, хватит, отставить разговоры! - наконец, не выдержав, рявкнул комвзвода. - Немца в блиндаж и ждать там, а я на КП за особистом.
        - Товарищ младший лейтенант, нам ещё санинструктор нужен, - напомнил Истомин, - а то ведь я на него почти с двух метров всем весом приземлился. До сих пор в себя не пришёл, мало ли что.
        - Санинструктора, - комвзвода на секунду задумался, - он в блиндаже, несите.
        - Да, знатно вы его, товарищ снайпер, потоптали, не иначе как перелом обеих голеней, - поставил диагноз врач, ощупывая ноги пленного немца, который всё ещё был без сознания. - Даже через одежду заметно.
        - Доктор, а он не умрёт - забеспокоился Истомин. - Может, его в санбат отнести Жалко будет, если такого языка потеряем…
        - Не умрёт, мотнул головой врач, - сейчас мы его в чувство приводить будем. И с этими словами он сунул немцу под нос вату, смоченную нашатырём. Веки пленного шевельнулись, он открыл глаза.
        - Так, где он
        В блиндаж буквально влетел особист в сопровождении комвзвода и переводчика.
        - А, уже очухался, это хорошо. Как он, доктор, говорить может
        - Может, может, - подтвердил врач, - правда, похоже, перелом обеих ног, так что для транспортировки понадобятся носилки, а в остальном полный порядок. Можно допрашивать.
        - Отлично, - особист с довольным видом присел на заменявший стул кусок чурбака и, глянув на переводчика, произнёс «Фамилия, имя, номер части».
        А дальше началось самое интересное. Немец, решивший играть в молчанку, оказался русским. Да не просто русским, а ещё и лейтенантом особого отдела, если судить по знакам различия и документам в кармане гимнастёрки. А ещё в вещмешке у него были документы на демобилизованного по ранению красноармейца, следующего домой в город Челябинск, и документы о том, что сей достойный «защитник родины» является токарем первого разряда, а также советские деньги четыре толстенные пачки потрёпанными купюрами. В общем, набор шпиона во всей красе.
        - Ну, что молчишь, «коллега» - особист глянул предателю прямо в глаза. - Ты из себя контуженного-то не строй, всё равно не поможет. Или забыл, … что за измену родине в военное время бывает, так я напомню трибунал и стенка.
        - Nain ih bin deutshmen soldat, - вдруг неожиданно произнёс шпион на чистом немецком языке. И тут же перейдя на русский заявил «Я не предатель». Я.
        - Молчать! - заорал особист. - Это потом расскажешь.
        - Значит так, - обратился он к комвзвода, - мне двух бойцов с носилками, я его у себя допрашивать буду. И ещё, - особист внимательно посмотрел на Истомина, - Лаптев, со мной, пока я с этим «фруктом» возиться буду, рапорт напишешь что и как было.
        Написание рапорта и дача объяснений заняли у Истомина более двух часов, а потому до своей землянки он добрался только а половине десятого, имея твёрдое намерение согреться и отдохнуть, поскольку день выдался на редкость тяжёлым и нервным. Но не тут-то было. Как оказалось, его срочно требовал к себе комбат. «Так, приключения продолжаются, - вздохнул Истомин. - Я-то ему ещё зачем понадобился Своих что ли у него забот мало, а, впрочем, это наверняка из-за того, что сегодня случилось. Сам всё от меня узнать хочет что и как было. Ладно, ничего не поделаешь, пойду доложу командованию», - и он зашагал в направлении КП батальона.
        - Значит, ты полагаешь, что второй немец, или кто он там, больше двух-трёх десятков метров от места твоей лёжки пробежать не мог - выслушав рассказ Истомина, переспросил комбат.
        - Да, максимум тридцать, и то с запасом, - подтвердил Истомин. - Я так об этом в раппорте и написал. С учётом приблизительного времени и глубины снега - тридцать метров, не больше.
        - А что, нам его искать приказали
        - Типун тебе на язык, Вася, - комбата аж передёрнуло. - Ну где ты его теперь найдёшь после такого бурана Он же к утру глубже, чем в могиле будет. Просто особист звонил, сказал, чтобы на карте место примерно пометили и если что, по возможности, коли вперед двинем, тыловики поищут, может, чего ценное и обнаружат.
        - Теперь о другом, - комбат улыбнулся. - Тебе как снайперу по тактике в паре работать положено, а к нам сегодня пополнение прибыло, так что принимай напарницу, товарищ Лаптев.
        С нар в дальнем углу землянки поднялась молоденькая, лет восемнадцати, девушка, которую Истомин поначалу принял за нового санинструктора, присланную на место раненой.
        - Сержант Оля Носова, - представил её комбат. - А это Василий Андреевич Лаптев. Лучший снайпер дивизии, он, как видишь, немцев не только стреляет, но ещё и живьём берёт.
        Комбат усмехнулся, а Истомину было не до смеха. Нет, он, конечно, не отрицал, что действовать снайперской парой намного лучше, чем в одиночку. Это, как говорится, основа основ, но лишь тогда, когда рядом с тобой такой же, как ты, понюхавший пороху снайпер, профессионал, а здесь… Не иначе как только со снайперских курсов. Ничего не скажешь, «повезло».
        Истомин пристально взглянул на девушку и тут же понял, что был неправ. На груди у Оли блестела медаль «За отвагу». Ох ты, и где же это она её заработала Уж точно не за стрельбу в тире. Да и звание выше - сержант. Ладно, разберёмся.
        - Будем считать, что знакомство состоялось, - подытожил комбат. - Завтра, если позволит погода, отправитесь на первую совместную охоту. А впрочем, не мне вас учить, полагаю, что сработаетесь.
        - Сработаемся, - подтвердила Оля и многозначительно посмотрела на Истомина, который прочитал в её взгляде «Будете недостойно себя вести, господин штабс-ротмистр, мало не покажется».
        - Вот и отлично, - комбат снова улыбнулся. - Тогда всё, оба свободны.
        - С какого времени на фронте, товарищ сержант - поинтересовался у своей новой напарницы Истомин, аккуратно вычищая шомполом ствол винтовки.
        - С октября прошлого года, кстати, можно по имени и на «ты», - Оля улыбнулась.
        - Хорошо, тогда меня тоже, - Истомин улыбнулся в ответ.
        - А я, Оленька, с самого начала, с июля, у старой границы первый бой принял, так что почти ветеран.
        - Слушай, Вася, а Красную Звезду за что получил - вдруг неожиданно спросила Оля.
        - А что, интересно - Истомин взглянул на неё и понял, что её аж распирает от любопытства.
        - Конечно, - Оля перехватила его взгляд и тут же, перейдя почти на официальный тон, заявила
        - Я же должна всё знать о боевом пути человека, вместе с которым буду воевать. - А потом неожиданно добавила «Пожалуйста».
        - Ну, если «пожалуйста», то, конечно.
        Истомин, вставив шомпол на место, повесив винтовку на стену возле лежака, начал рассказывать об их с Рублёвым приключениях.
        - Знаешь, Вася, а ведь вы с Фёдором Ивановичем очень большое дело сделали, - резюмировала Оля, выслушав рассказ Истомина. - Восемь килограммов золота - это же тысячи винтовок и автоматов, сотни орудий и миномётов, десятки тысяч мин и снарядов. И всё это вы двое. Одним словом, молодцы.
        - Согласен, - поддержал Олю Истомин, - но ведь и у тебя заслуги немалые. Медаль «За отвагу» - это ведь всё равно что Георгий в прошлые времена..
        - Ну, не такие уж они у меня и большие, - возразила Оля. - Просто стреляю хорошо. С восьмисот метров в связку толовых шашек попасть удалось, когда провод от детонатора у сапёров перебило. Мост с танками в воду, но по сравнению с золотом, это…
        - Не так мало, - заявил Истомин, - особенно если учесть, что счёт у тебя на девять больше моего, а в одиночку столько немцев набить.
        - Я не одна была, мы с моей школьной подругой Лизой вместе охотились, - вздохнула Оля. - Вместе в школе учились, вместе на курсах снайперов, ОСАВИАХИМА вместе, воевали вместе.
        - Да, зря я об этом разговор завёл, - подумал Истомин. - Оля, оказывается, близкого человека, напарницу потеряла, а тут…
        - Нет, обошлось, - будто почувствовав мысли Истомина, успокоила его Оля. - Живая она, только ранило её очень тяжело, не то что меня, осколок в правое плечо и контузия. Лёгкое наполовину удалили, еле выжила, почти инвалид, но, как врач в госпитале сказал, всё не так плохо, как могло бы быть, когда мина рядом падает. А недавно письмо от Лизы получила, списали её по ранению, сейчас уже дома, наверное.
        - Да, дома, - подумал Истомин, поняв по тону произнесённых Олей слов, что ей очень, очень хочется домой, а вот ему самому
        Странно, но он вдруг совершенно неожиданно поймал себя на мысли о том, что домой уже не хочет. Раньше - да, очень хотел вернуться, сны о прошлом снились, а теперь либо ничего нет, либо одни кошмары по ночам. Видно, очень давно на войне, всё сгорело внутри, или всё-таки нет Истомин оценивающе посмотрел на Олю. Какая хорошенькая и кого-то очень, очень напоминает из той прошлой довоенной дореволюционной жизни, но кого
        Оля слегка насупилась, но потом улыбнулась и опять официальным тоном произнесла
        - Всё, знакомство закончено, товарищ младший сержант, спать пора.
        - Да, пора, - согласился Истомин, - завтра снова охота, снова война, а потому надо отдыхать.
        Глава 13
        - Оптимальная позиция - со стороны сгоревшей деревни, - высказала своё мнение Оля, передавая Истомину бинокль. - По-другому миномётчиков просто не достать, они в этом овраге как в окопе полного профиля.
        - Это точно, - согласился Истомин, внимательно осматривая место будущей охоты, то есть левый фланг расположения их батальона.
        Местность хуже некуда. Кругом ровное, как стол, поле. Ни бугорка, ни кустика, ни ложбинки и миномётная батарея в овраге, которая, несмотря на своё недавнее, а точнее вчерашнее появление, уже успела натворить немало дел, накрыв прицельным огнём НП дивизии. Командование было в ярости от подобного сюрприза, а поскольку артиллерии на этом участке фронта не было, не говоря уже о возможности подключить к решению данного вопроса танки и авиацию, послали снайперов, дабы те своими действиями, а если коротко БЗ пулю в ящик с минами, поставили на действиях миномётчиков жирный крест. Но приказать всегда легче, чем сделать, и вот теперь Истомин и Оля тщательно изучали окружающий ландшафт, подыскивая место для будущей снайперской позиции.
        - Но в этом случае, - Истомин на секунду задумался, - от нас до немцев будет метров сто пятьдесят, и как же мы потом средь бела дня уходить будем - он вопросительно посмотрел на Олю. - Нас же из пулемётов с переднего края, как в тире, посекут или с другой миномётной батареей накроют, за горелыми домами ведь не спрячешься. Уж лучше со стороны леса с деревьев, как я в прошлый раз работал.
        - С деревьев не получится, - возразила Оля. - Во-первых, далеко, не меньше семисот метров, во-вторых, ветер, а это, как ты сам знаешь, огромный дополнительный минус. Я в прошлый раз свой самый дальний выстрел в полный штиль делала. Так что работать по миномётчикам можно только из деревни, хотя бы ещё и потому, что с дерева быстро не спустишься, ведь лезть высоко придётся, чтобы в овраг заглянуть. А поскольку та рощица, о которой ты говоришь, самая удобная позиция для снайпера, то её первую из миномётов и обстреляют. Ну а насчет отхода не беспокойся, есть идея, - и Оля изложила Истомину свой план, согласно которому им предстояло после охоты укрыться в печке ближайшего сгоревшего дома, а немцы будут думать, что они засели где-нибудь на деревьях. Риск, конечно, немалый, но другого варианта выполнить поставленную боевую задачу она просто не видит.
        - Да, это лучшее из возможного, - немного подумав, согласился Истомин. - Правда, в саже все потом как трубочисты будем, но тут уж, не до комфорта, лишь бы живыми вернуться. Так что ждём темноты и вперёд.
        - Неудачная позиция. Ящики с минами, скорее всего, вне сектора обстрела будут, - высказал своё предположение Истомин, - придется бить по мине в руках заряжающего.
        - Да, придётся, - согласилась Оля, не отрывая глаз от прицела, - но тут близко, не промахнусь. А позиция хорошая, овраг на всю длину виден, так что куда бы они миномёты не установили, мы их в любой точке достать сможем, и после первого выстрела и взрыва сразу в печку, ну а как всё успокоится, начнем работать по ближайшему тылу. Выстрел - и в печку, пережидаем, потом опять, как и планировали. Если не засекут, охотимся до вечера, как стемнеет - к своим. Сколько там времени
        Истомин глянул на часы «Минут десять осталось, если они как в прошлый раз начнут». Оля сняла винтовку с предохранителя. «Ждём».
        Миномётчики появились как по расписанию ровно через десять минут. Впереди офицер, судя по всему, командир батареи, сзади солдаты расчёта с боекомплектом и частями миномётов. «Так, где остановятся А, вот здесь». Истомин, покрутив моховички, выставил на прицеле расстояние. Его выстрел второй, страховочный, на всякий случай, если Оля… Но это вряд ли, разве что патрон даст осечку, а так…
        Повинуясь командам офицера, расчеты, быстро собрав миномёты, замерли, ожидая приказа. И вот заряжающий поднёс к дульному срезу приготовленную мину. Звук выстрела и грохот взрыва слились в один всё заглушающий рёв. Подняв к небу всё дно оврага. Взрывная волна больно ударила по перепонкам. Истомин, тряхнув головой, посмотрел на Олю.
        - Ты как, в порядке
        - Да, - Оля кивнула. - Теперь прячемся, пока пыль не осела. И они полезли в печку.
        - Слушай, Вася, а это ты хорошо придумал матрас подстелить, тепло и даже мягко, как на кровати, - Оля глянула на часы, - может, посмотрим Вроде всё тихо и уже целый час прошёл.
        - А я вообще люблю комфорт, - Истомин, протянув руку, слегка отодвинул заслонку.
        Оля выглянула в образовавшуюся щель.
        - Ну, что там - поинтересовался Истомин.
        - Овраг пустой, у немцев тоже, похоже, всё спокойно, так что вылезаем и на позицию. Ты первый, я за тобой.
        - Ну и видок у тебя, - Истомин посмотрел на Олю при свете бела дня. Прямо как…
        - Сам не лучше, - возразила Оля, - не отвлекайся, у тебя левый сектор, у меня правый. Работаем.
        - Есть работаем.
        Истомин пошарил прицелом по ближайшему немецкому тылу.
        - Что там у нас А, офицер, отлично.
        Выстрел, а теперь в укрытие. До самой темноты продолжалась охота, а вокруг от взрывов мин дрожала земля. Это немцы, пытаясь уничтожить неизвестно где засевших русских снайперов, перепахивали из миномётов нетралку, но всё было тщетно. Как только замолкали взрывы, в холодном зимнем воздухе раздавался одиночный выстрел и очередной немец падал, сражённый меткой снайперской пулей. За весь день этой странной дуэли на территорию сгоревшей деревни не упала ни одна мина. Несмотря на все старания вражеских наблюдателей, им так и не удалось вычислить то место, откуда по ним вели огонь Оля и Истомин.
        - Ну и перемазались, вот точно трубочисты, - покачал головой комбат, выслушав рапорт об успешной охоте.
        - А мы и есть трубочисты, товарищ капитан, почти полдня в печке просидели, - Оля хихикнула.
        - И это, судя по результатам, себя полностью оправдало, - комбат улыбнулся. - Что же, благодарю за службу, и ещё… - он на секунду задумался, - за успешное выполнение задания особая премия. Каждому по куску, нет, по два куска мыла, а то вы никогда не отмоетесь.
        Так начался совместный боевой путь Истомина и Оли. Почти каждый день выходили они на охоту и редко когда возвращались, не увеличив свой снайперский счёт хотя бы на одну единицу, а потому к началу лета стали одной из лучших снайперских пар дивизии, заставляя немцев не ходить, а ползать на этом участке фронта. Истомин был доволен. Да, пусть военная карьера в Красной армии с точки зрения чинов и званий не сложилась так, как он предполагал только начиная эту войну, и за прошедшие десять месяцев ему удалось дослужиться всего лишь до сержанта. Но, во-первых, быть снайпером, как оказалось, является его вторым после кавалерии призванием, а во-вторых, и это было для него теперь самое главное, рядом была Оля, которая с каждым днём нравилась ему всё больше и больше, причем на взаимной основе. А о том, что он ей небезразличен, Истомин почувствовал сразу, с момента их первой встречи. И вот теперь, по прошествии почти четырёх месяцев… Эх, если бы не война, где каждое мгновение может стать последним, он бы уже давно… И страх за Олю с каждым днём терзал Истомина всё больше и больше.
        В окне дома напротив блеснула оптика прицела немецкого снайпера. «Вот он, попался». Они уже целый месяц под Ржевом, сегодня ровно десятый день, как идёт охота на этого снайпера. Но сейчас, похоже. Истомин нажал на спуск. Блик исчез. «Есть, попал». И в то же мгновение зеркальце-приманка, вывешенное в глубине комнаты, разлетелось на куски. Немец успел ответить. Истомин резко повернулся к Оле.
        - Ты как, не ранена Битым стеклом не порезалась Перекатившись по полу, Оля подползла к Истомину.
        - Со мной всё хорошо, Васенька. Я, - она заглянула ему в глаза. - Я всё понимаю, но очень боюсь, а если…
        Истомин нежно обнял Олю.
        - Да, конечно, может случиться, но ведь всё, что до этого будет нашим. Ну так что, рапорт напишем
        Дом содрогнулся от взрыва. Идиллия кончалась. Они бросились на лестницу и дальше во двор. Как раз вовремя. Дом, и без того повреждённый многочисленными попаданиями мин и снарядов, обрушился, превратившись в огромную груду битого кирпича. Ещё пара взрывов, артобстрел прекратился. Истомин оглядел развалины.
        - Вовремя мы оттуда убрались, ещё бы чуть-чуть и…
        - Это наверняка немцы, по их душу дом накрыли, не иначе напарник убитого снайпера артиллерию навёл.
        - Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Он обернулся к Оле.
        - Ну так как насчёт рапорта
        Звука взрыва Истомин не услышал, а только лишь успел краем глаза заметить, как в каких-нибудь полусотне метров от них встала дыбом земля, а потом его с невероятной силой что-то ударило в грудь, и он провалился в чёрную пустоту небытия.
        Глава 14
        «Тук, тук, тук, что это так стучит, будто вода капает, или нет, не вода так стучат». Истомин открыл глаза. Вагон поезда, а это стучат колёса. Он в эшелоне, но не в теплушке, нет. Боль возникла внезапно, вернув осознание реальности. Санитарный поезд, да, именно так, но тогда…
        - Сестра, сестра, тут тяжёлый очнулся! - прокричали откуда-то сверху.
        Послышались торопливые шаги, и над Истоминым склонилась женщина в белом халате.
        - Как самочувствие
        - Что с Олей - еле ворочая пересохшим языком, прохрипел Истомин. - Мы вместе были, она живая И воды, воды дайте.
        - Воды Да, да, сейчас, сейчас.
        Медсестра отошла и через минуту вернулась, неся в
        руках поильник. Истомин присосался к носику и стал жадно пить свежую прохладную воду. Выпил почти всё и только тогда почувствовал, что пить больше не хочет и может нормально говорить.
        - Так что с Олей
        - Не знаю, - пожала плечами медсестра. - Ты четверо суток без сознания был. Самый тяжёлый в нашем вагоне. Шесть осколков в грудь, а один так вообще чуть ли не из сердца вынули. А где Оля, не знаю, правда. Может, в другой госпиталь попала или может в нашем поезде. Я поспрашиваю.
        - Так, что тут у нас Подошёл врач.
        - Пришёл в себя, отлично. Считай, второй раз родился. Повезло тебе с гребешком. Если бы не он, прошел бы осколок до сердца.
        - С каким гребешком - не понял Истомин. И тут же вспомнил, что во время предыдущей охоты нашёл на развалинах сгоревшего дома красивый латунный гребень с узорной чеканкой и решил подарить его Оле на день рождения, а пока положил в левый нагрудный карман гимнастёрки.
        - Так это что же выходит
        - С тем, что у тебя в кармане аккурат напротив сердца лежал, - пояснил врач. - В нем осколок и застрял. А про Олю не думай пока. Если ты выжил, то и с ней всё в порядке будет. Может, не раненая даже. Тебе сейчас поесть надо и поспать, вечер уже. И имей в виду, что если сам себя накручивать станешь, осложнения начаться могут, а то и вообще.
        Есть Истомину, как ни странно, совершенно не хотелось, но раз надо, так надо. Врачу видней.
        - А теперь спать, - распорядилась медсестра. - Если что, позови, да я и сама ещё подойду.
        Истомин закрыл глаза, но сон не шёл. «Оля, что с ней
        Живая или нет»
        «Охота на немецкого снайпера, артобстрел, обрушение дома и взрыв одиночного снаряда. Снаряд взорвался сбоку, они были в неглубокой воронке, причём Оля… Да, должна была остаться живой. Ведь он фактически прикрыл её своим телом от осколков и поэтому… А если всё-таки нет Нет, не может этого быть, не должно. Ведь он же шесть осколков в грудь, и живой. Так почему же она…»
        Лёгкий укол в плечо и бешеный водоворот эмоций стал ослабевать. Мысли превратились во что-то аморфное и бессвязное, и Истомин погрузился в сон. А сон был необычный. Во сне он летел. Летел над чёрной землёю, оставив далеко позади санитарный эшелон. Сначала внизу была тьма, потом засияли огни. «Далеко от фронта, - понял Истомин, - не нужна светомаскировка». Всё дальше и дальше на восток. Равнина сменилась горами, потом горы расступились, образуя долину. В долине был город. Невидимой тенью скользнул Истомин по спящим улицам и остановился возле небольшого здания. Третий этаж, первое окно справа, Оля, там. Стены - не преграда, он внутри. Двухместная госпитальная палата, на ближней к нему кровати спит Оля. Истомин смотрит на неё. Оля открывает глаза, тихо шепчет «Вася». Дикий душераздирающий крик заполняет палату. Лежащая на соседней с Олей кровати девушка смотрит на Истомина полным ужаса взглядом. Резкий рывок, стремительный полёт назад. Скорость огромна. Всё мелькает кругом. Ощущение падения в бездну, дальше темнота».
        Истомин открыл глаза. Тот же вагон санитарного поезда, ритмичный перестук колёс, окна чуть посветлели. Значит, рассвет, часов пять утра. Но что это было Сон Какой странный. Хотя нет, почему странный Всё вполне объяснимо. Он видел Олю в палате госпиталя, а, засыпая, думал о ней. Очень хотел увидеть, вот она ему и приснилась. Но тогда причём здесь этот ночной полёт со всеми географическими подробностями и дикий вопль её соседки по палате Это-то какое отношение к его желанию увидеть Олю во сне имеет Вот и выходит, живая Оленька, и даже, скорее всего, раненая не тяжело. А что до всего случившегося, так ведь близкие люди могут чувствовать и найти друг друга на расстоянии. Если, конечно, захотят очень. Одно плохо Оля его самого может погибшим считать. Знать бы адрес госпиталя, куда её увезли, хотя… Истомин постарался прокрутить в памяти ночное путешествие. Вдруг какие важные детали всплывут, по которым можно будет название города и адрес госпиталя определить. Без толку. Во-первых, было довольно темно, ведь при свете даже полной луны многого не разглядишь, во-вторых, он же не лётчик, чтобы
ориентироваться с воздуха. Ну а в-третьих, ему вообще не до наблюдений географических подробностей местности на предмет их будущей идентификации, где это всё находится, было. Вот если ещё раз увидит, то узнает тут или не тут, а так… Единственное, что можно было с уверенностью сказать, что это абсолютно точно не Кавказ, ведь он летел на восток и, скорее всего, не Сибирь. Там леса и горы более высокие, а здесь была равнина и сразу горная цепь. Похоже на Урал, точнее на Южный Урал, где он был два, ну или двадцать три года назад, перед тем как присоединиться к армии генерала Каппеля и совершить путешествие во времени. Оля, кстати, из тех мест. А впрочем, что это даёт Даже если предположить, что тот город действительно находится на Урале и даже на Южном Урале, то и тогда поиск иголки в стоге сена. «Нет, несерьёзно всё это», - решил Истомин. Родителям Оленьки письмо писать надо. Тут-то, слава богу, адрес известен. Рассказать им всё как есть, ну, а уж они его письмо Оле перешлют. Долго, правда, получится, но тут уж, как говорится, без вариантов. А теперь лучше опять уснуть, потому что, во-первых, ещё слишком
рано, а во-вторых, кто сказал, что подобные путешествия возможны только ночью. И, полежав немного, Истомин снова уснул.
        - Неплохо, неплохо, а при предыдущих ранениях тоже так быстро заживало - врач вопросительно посмотрел на Истомина.
        - Не помню, я как-то особенно не следил, но при последнем осколочном ранении в руку на две недели в госпиталь попал. А что, со мной что-то не так - забеспокоился Истомин.
        - Ну, как сказать - врач на секунду задумался. - Просто состояние по сравнению со вчерашним днём резко улучшилось. Воспаление прошло, температура почти нормальная, и это без применения какой-либо дополнительной терапии. Вот это-то меня и заинтересовало. Думал, что возможно просто очень сильный организм, но, оказывается, случай несколько нетипичный. Ладно, посмотрим, что будет дальше, - подытожил врач и начал осмотр следующего раненого.
        «Да если бы вы знали, товарищ военврач, насколько мой случай нетипичен, - подумал Истомин, - то вы, наверное бы…» А вообще действительно странно, что раны так быстро заживать стали. Такого раньше не было. Не ночное ли путешествие повлияло Что же, может быть и так, но это сейчас не главное, главное с Олей связаться.
        Поезд въехал на мост. В окнах замелькала паутина несущих конструкций.
        - Волга, - сообщил сосед сверху.
        «Так, Волгу, значит, пересекли», - Истомин попытался вспомнить примерное расположение железнодорожных веток этого района. Мост вроде неширокий, а это значит, они не в районе Саратова, там Волга намного шире, да и город бы увидели. Скорее всего, Самарское, вернее Куйбышевское направление. И если это так, то их путь лежит на Южный Урал. «Надо обязательно выяснить, куда они точно едут, - решил Истомин, - потому что, вполне возможно, что торопиться с отправкой письма Оленькиным родителям не стоит». Ведь если его предположения о пути следования санитарного поезда верны, то не исключено, что они через её родной город будут проезжать.
        В проходе появилась медсестра.
        - А куда мы едем - тут же, воспользовавшись моментом, задал ей вопрос Истомин.
        - На Урал, наш поезд ведь оттуда, - медсестра улыбнулась, - и если задержек не случится, то завтра к вечеру будем дома.
        «Что же, всё складывается как нельзя лучше, - подытожил Истомин. - Через сутки, ну или около того, прибудем на место и сразу надо письмо отправить уже с обратным адресом госпиталя. Туда, сюда, пара недель и Оленька обо всём узнает, ответит, а пока…»
        Мимо пронёсся встречный эшелон. Теплушки, платформы с танками.
        - На фронт едут, а мы в тыл, на отдых, - прокомментировал сосед сверху.
        «Да, действительно на отдых, - мысленно согласился Истомин. - Можно сказать, в отпуск, и если бы ещё раны не болели, то всё было бы даже очень неплохо».
        Предположение медсестры о том, что через сутки они доберутся до места, оправдалось полностью, и к вечеру следующего дня их эшелон встал под разгрузку на небольшой железнодорожной станции. «Наконец-то», - Истомин, лёжа в кузове полуторки с наслаждением вдыхал свежий, непропитанный запахом крови и лекарств, воздух, с интересом поглядывая по сторонам.
        Город, куда их привезли, был расположен в долине, окружённой кольцом невысоких, поросших травой, гор. Странно, но окружающий пейзаж показался Истомину знакомым, будто он его уже видел раньше. Но когда Может, в 1918 году Вроде нет, или…
        Полуторка свернула на довольно широкую, возможно, центральную улицу города. Чувство знакомости усилилось. Да, он здесь был, и причём очень, очень недавно. Ещё один поворот, они въехали в ворота госпиталя, и Истомин понял всё. Трехэтажное здание из красного кирпича. Это то самое место. Он здесь был два дня назад, когда во сне искал и нашёл Олю. Это именно тот самый город и тот самый госпиталь. Его привезли сюда.
        - Скажите, а Оля Носова у вас в какой палате лежит - задал вопрос уже собиравшейся уходить медсестре Истомин, - какие у неё ранения
        - Носова, - медсестра на секунду задумалась. - Да, есть такая, она на третьем этаже, там из подсобки двухместную женскую палату сделали, пятьдесят первую, а ранения нетяжёлые, ходит уже. Передать что
        - Да, да, передайте… - Истомин улыбнулся, - скажите ей, что Вася Лаптев живой, он в двадцать седьмой палате.
        - Хорошо, хорошо, - медсестра тоже улыбнулась, - после обхода обязательно передам.
        А через полчаса в палату вихрем влетела Оля.
        - Васенька, живой, мой хороший, живой, - шептала она, целуя Истомина. - Но как, я же сама видела, что тебе осколками всю грудь изодрало, а один так прямо в сердце попал.
        - Есть немного, - согласился Истомин, - аж целых шесть штук вынули, а насчёт сердца, так у меня в кармане гребешок был латунный, подарок тебе, вот в нем осколок и застрял. Но со мной, врач сказал, всё нормально будет.
        Ты-то как - Я, ну я, - Оля замялась, - правую руку и бок зацепило, но
        бок несильно, подживает уже, а вот руку - кость ниже локтя перебило в двух местах.
        - Оленька, а что с пальцами - Истомин вдруг совершенно неожиданно обратил внимание на то, что висящая на перевязи загипсованная рука Оли имеет слишком короткую ладонь.
        - Оторвало все четыре, - Оля всхлипнула. - Только один большой остался. Но ты не волнуйся, Васенька, мне и одного хватит, главное, что ты живой.
        К горлу Истомина подкатил колючий ком. Инвалид, а хотя, может оно и к лучшему, ведь теперь Олю наверняка по ранению спишут и война для неё закончится, ибо, как не цинично это звучит, но на войне раненый покалеченный значит живой. Вот так же и она, живая.
        - Да, Оленька, - Истомин попытался перевести разговор в более приятное и практическое русло. - Помнишь, о чём мы тогда на нашей последней охоте говорили Так как насчёт подать рапорт командованию, ведь ты же мне тогда так ответить и не успела
        - Рапорт Оля от неожиданности округлила глаза, потом скосила взгляд на свою изуродованную загипсованную руку и посмотрела на Истомина, как бы говоря так я же теперь… Истомин кивнул «Неважно, что бы ни случилось…» Оля улыбнулась, наклонилась к нему и прошептала на ухо «Да».
        - Носова, тебе кто разрешал вставать - грянуло как гром среди ясного неба.
        В дверях палаты появился врач.
        - Ой, - Оля побледнела и съёжилась. - Я, я, я больше не буду, правда. Но тут мой Вася, он живой, оказывается. Мне медсестра сказала, и мы с ним поженимся скоро.
        - Живой, значит, - врач улыбнулся. - Ну, если живой, то ладно, а вот насчёт пожениться - с этим ещё подождать придётся. Всё, иди к себе, на сегодня свидание окончено.
        - Так, Васенька, я пошла, - Оля поправила у Истомина одеяло, - скоро ещё приду.
        Ну что же, всё хорошо, что хорошо закончилось. Истомин, окинув взглядом палату, прочитал в глазах соседей немой вопрос когда и торжественным тоном произнёс «Скоро, очень скоро, неделю гулять будем».
        Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает, и в связи с тем, что, как оказалось, Истомину после излечения полагалась демобилизация, то они с Олей решили не подавать рапорт о заключении брака прямо здесь, в госпитале, а сыграть свадьбу дома, как и положено. И так бы оно, наверное, и случилось, если бы совершенно неожиданно не возникло одно очень важное обстоятельство, которое перевернуло отношения Истомина и Оли с ног на голову.
        - А, вот вы где, голубки, - к сидящим на скамейке госпитального парка Истомину и Оле подошла медсестра. - Как самочувствие
        - Наилучшим образом, - Оля хихикнула, - дышим свежим воздухом, как и положено выздоравливающим.
        - Ну и отлично, тогда держи, письмо тебе из дома пришло, да такое толстое, прямо целая бандероль.
        «Да, действительно бандероль», - подумал Истомин, взглянув на довольно большой конверт, нисколько не напоминающий стандартные фронтовые треугольники.
        «Так там, наверное, мои фотографии для пионеров, - тут же догадалась Оля. - Хорошо, что они прийти вовремя успели, а то ведь мы завтра домой уезжаем». Она протянула Истомину конверт.
        - Открой, Васенька, посмотрим, что там мне мама с папой прислали.
        И действительно, в конверте оказалось полным полно фотографий, как и просили пионеры, собиравшие материалы о войнах Красной армии.
        - Так, вот тут я на стрелковых курсах ОСАВИАХИМА, а тут наш десятый класс, а это меня в комсомол принимают,
        - давала Оля пояснения к фотографиям.
        «Да, неплохо, неплохо», - думал Истомин, разглядывая фотоснимки. Прямо настоящая фото летопись. Пионеры будут довольны.
        - А это я совсем маленькая, с мамой и папой, - прокомментировала Оля очередную фотографию. - Кстати, Вася, как я тебе тут, хорошенькая Ну что молчишь, или не понравилась
        Но Истомин молчал, ибо то, что он увидел на фотоснимке, повергло его в глубокий шок, и было от чего. С фотокарточки вместе с маленькой Олей на него смотрели его родители. Да, да, родители, но тогда… Он глянул на Олю, всё точно так и есть, вот кого она ему постоянно напоминала. Она на маму похожа, она его сестрёнка.
        - Вася, тебе что, плохо - с тревогой в голосе спросила Оля, - я сейчас медсестру позову.
        - Нет, нет, - мотнул головой Истомин, наконец придя в себя. - Просто душно как-то, наверное, гроза будет.
        - Будет, конечно, будет, - согласилась Оля, - по всем признакам погода меняется, да и рука у меня теперь как барометр. Я давно заметила, при изменении погоды ныть начинает. Ладно, пошли в палату, тебе всё-таки полежать надо.
        «Кошмар, вот это влип». Истомин, бухнувшись на койку, закрыл глаза. «Нет, конечно, попав в иное время, он думал о родителях, ведь двадцать два года не два века, и если бы не война, давно бы начал поиски. Но чтобы найти их вот так, да ещё и с сестрёнкой, да при таких обстоятельствах… Это уж, как говорится, ни в какие ворота. Ну ладно, с первым вопросов нет, как, чего и что было он отцу и матери объяснит, расскажет. Но Оля, с ней-то как Ей-то что, рассказывать, правду Не приведи Господи, уж лучше пулю в лоб. Да и потом это в принципе не вариант, потому как не поверит она. На последствия ранения спишет, а во-вторых, даже если и поверит Родители, к примеру, подтвердят, и что с того Всё ведь как было останется. Даже ещё хуже. Мало того что за любимого человека замуж не вышла, так ещё и такое о себе и близких узнала. Что она - не совсем она и под чужой фамилией живет, и не из пролетариев, а из рода дворянского. Нет, однозначно нет, - решил Истомин. - Ни о какой правде не может быть и речи, во всяком случае пока». И хотя за всё время знакомства с Олей он не заметил за ней какой-либо особой приверженности
к большевистским взглядам, как у некоторых, он всё же абсолютно не хотел ломать её жизненные идеалы. Особенно в свете своего собственного опыта революционной катастрофы, а потому, не откладывая дела в долгий ящик, Истомин начал разрабатывать версию, которая бы позволила объяснить его столь чудесное появление.
        И тут весьма кстати оказалась детдомовская биография Васи Лаптева, поскольку давала довольно широкое поле для манёвра, и возраст подходил. «1916 года рождения, а Гражданская в двадцатом закончилась, так почему бы не предположить, что из-за какого-либо события, крушения поезда, например, родители, то есть мама, его потеряла. Ранило её тяжело, а он в детдоме оказался и только вот сейчас, по чистой случайности родителей на фотографии узнал. Что же, хотя и с натяжкой, но вполне правдоподобно, - немного поразмыслив, решил Истомин. - На этом и остановимся. А что до конкретных деталей, то тут уже дома, в узком, так сказать, кругу обговорить надо, чтобы впросак не попасть. Но это вряд ли, ведь Оле не до деталей услышанного будет, после того как он ей про всё расскажет. Жалко, конечно, что всё вот так получилось. Как бы им хорошо вместе было, но с другой стороны, не слишком ли много он от судьбы требует. Три войны прошёл, во времени перекинуло, родители нашлись, сестрёнка, завтра домой уезжает, новая жизнь впереди. Грех, как говорится, жаловаться. А Оля пусть и не жена, но ведь всё равно вместе будут».
        Глава 15
        - Располагайтесь, ехать пора.
        - Да, да, сейчас, - Истомин помог Оле забраться в кузов и, прихватив вещмешок, залез сам, опустившись рядом с ней на свёрнутый брезент.
        Водитель, крутнув ручку стартера, запустил мотор, и полуторка выехала из ворот госпиталя. В этом отношении Истомину и Оле повезло. Вместо того чтобы ждать проходящий эшелон и ехать в переполненном вагоне, они воспользовались столь удачно подвернувшейся попутной машиной, что гораздо удобнее. «Это вам в качестве свадебного путешествия, - улыбнулся водитель, - к вечеру будете дома».
        «Да, дома», - Истомин проводил взглядом удаляюще-еся здание госпиталя.
        Сегодня 1 августа 1942 года, ровно двадцать восемь лет с начала, как её ещё теперь называют, Первой мировой войны, а он за пять лет прошёл целых три Германскую, Гражданскую, Великую Отечественную. Итог семь ранений, офицерский Георгий, Красная Звезда и не был дома почти четверть века. Но теперь война для него закончена, закончена навсегда. Демобилизован по ранению. Впереди новая мирная жизнь. Какой она будет Как сложится Одно хорошо, не в пустоту, - домой едет, ещё немного и… Оля прижалась к Истомину.
        - Вася, а как ты думаешь, мама сильно расстроится - она скосила глаза на уже не загипсованную, но всё ещё висящую на перевязи руку. - Ну, что у меня…
        - Нет, не сильно, - Истомин обнял Олю. - Ты же живая вернулась, а пальчики. Так у тебя один большой остался.
        Им в носу ковыряться можно.
        - В носу, - Оля хихикнула, - в носу, Васенька, ковыряться некультурно. Я им лучше чесаться буду.
        Оба весело рассмеялись.
        Выехав из города, полуторка оказалась в холмистой степи среди полей.
        - Надо же, трактор, - удивился Истомин, - а вон ещё один, а там ещё и ещё.
        В его время такого не было. Сильно всё-таки, видимо, после революции страна вперёд шагнула. Может быть, зря он тогда в семнадцатом к большевикам не примкнул, как Брусилов, например. Была ведь возможность. Они же бывших царских офицеров военспецами брали, и был бы сейчас не сержантом Лаптевым, а полковником Истоминым или как минимум майором. Но с другой стороны, если вспомнить, что эти самые большевики в том же семнадцатом творили, особенно их ЧК, то… Не на пустом же месте в конце концов фамилию родителям поменять пришлось с сословной принадлежностью вместе. Из дворян в рабочие перейдя, да ещё и из Петербурга за тридевять земель на Урал уехать. А что касаемо тракторов и прочей механизации, то это и необязательно заслуга большевиков может быть. Ведь и при царе промышленность в России была неслабой. Одни линкоры «Гангут» на Балтике и «Императрица Мария» на Чёрном море чего стоят, а их не за границей, на наших отечественных верфях строили. А железные дороги - самые протяжённые в мире, а автомобили «Руссо-Балт», аэропланы, дирижабли. Вот и выходит, что всё это вполне могло и без большевиков состояться,
как нормальное следствие развития страны, или всё же нет Вопросы, вопросы, вопросы.
        Навстречу попался обоз с хлебом. На передней подводе которого между двумя оглоблями был растянут плакат «Пионеры - Хлеб фронту». «А вот в пропагандистской работе с населением большевики явно преуспели, - отметил про себя Истомин. - Умеют как надо дело поставить. Плакаты, листовки, лозунги. В дореволюционной России такого не было».
        Водитель, свернув в сторону полевого стана, затормозил возле лежащей под брезентовым навесом кучи деревянных чурок одинакового размера. Чудо техники - автомобиль на дровах. Полуторка, на которой они ехали, в целях экономии столь необходимого на фронте бензина была оснащена газогенератором. Подобную машину Истомин видел впервые. Заправившись, поехали дальше, всё среди тех же бескрайних полей, раскинувшихся теперь уже посреди не холмистой, а плоской, как стол, степи. Мимо тракторов и комбайнов, встречных машин и обозов. Истомин смотрел во все глаза, - вот оно, будущее. Ведь, перепрыгнув в одночасье через два десятка лет, он попал с одной войны на другую, а там, а там многого не увидишь. Но зато теперь… Страна-то совершенно другая, а он сам - осколок империи, кусочек той старой дореволюционной России, пусть и слегка уже пообтёртый современностью, но всё же, всё же, всё же.
        До города добрались, как и рассчитывали, под вечер. Типичная провинция со своей размеренной, но всё же военной жизнью. Сюда, на Урал, путём колоссальных усилий эвакуировали промышленность из охваченных войной частей огромной страны. Здесь создавали оружие и готовили кадры для фронта.
        «А в принципе, почему бы и нет - вдруг совершенно неожиданно подумал Истомин. - Инструктором в школу снайперов Опыт-то есть, да ещё какой. Всё же больше пользы будет, чем куда-либо на завод. Квалификация-то в ремесленном деле нулевая. Заново учиться придётся. Хотя, можно и на завод, если учесть, что там сейчас и дети у станков стоят, по полторы-две нормы за смену выдавая. Но это уже будущее покажет. Хотя варианта с возвращением на службу в какой-либо военной школе тоже исключать не стоит».
        Водитель подвёз их прямо к воротам, попрощался и уехал. Оля толкнула калитку, и они вошли во двор. Истомин с интересом окинул взглядом своё новое жилище. Дом двухэтажный. Деревянный верх, кирпичный низ. В таких до революции купцы или состоятельные служащие жили. И в этом наверняка тоже какой-нибудь, как при советской власти говорить стали, буржуй жил. Сам наверху, а внизу прислуга. Дворник, кучер, повар. Возможно, целая семья в прислугах ходила. Раз первый этаж, где он теперь жить будет, в виде квартиры спроектирован. Во всяком случае, бывший владелец был человек небедный, - сделал вывод Истомин, обратив внимание на находящуюся в задней части занятого теперь огородами двора конюшню.
        - Так, папа и мама на работе, Лиза и её мама тоже. Значит, мы сегодня встречающие.
        - Вася, там над дверью запасной ключ.
        Истомин пошарил за облицовкой.
        - Есть, вот он. Заходи.
        Квартира оказалась небольшой. Две комнаты и кухня с довольно внушительных размеров изразцовой печкой. Обычная мебель стол, книжный и платяной шкаф, две кровати, диван, буфет. «Да, это не наше питерское жильё, - констатировал Истомин. - Ну так и мы теперь не дворяне. Так что, будем соответствовать».
        - Ох ты, а это откуда На верхней полке книжного шкафа лежала, Истомин не поверил своим глазам
        - Неужели та самая
        - Моя скрипка.
        Оля, открыв дверцу, достала инструмент здоровой рукой.
        - Я до войны на ней хорошо играл, а теперь…
        - И теперь будешь, - как можно увереннее заявил Истомин, - только потренироваться надо.
        - Давно увлекаешься
        - С восьми лет, а вообще эта скрипка очень старая. Сколько себя помню, всегда у нас была. Точно моя, - резюмировал Истомин.
        Скрипку ему подарили родители на день рождения в десять лет, на первый юбилей, так сказать. И играл он на ней виртуозно. Мама даже подумывала о консерватории, но он всё же предпочел военную карьеру музыкальной, оставшись верным семейной традиции. «Ну надо же, привет из прошлого. Но как она здесь оказалась Не иначе родители в память о погибшем сыне сберегли, иначе зачем было тащить с собой из Питера через полстраны этот, в принципе, не представляющий никакой особой ценности музыкальный инструмент А если попробовать поиграть»
        - Можно
        -Ты что, умеешь - удивилась Оля.
        - Ну так, немного. Истомин приложил скрипку к плечу, провёл смычком по струнам и комнату наполнили чарующие звуки.
        Оля была удивлена до глубины души.
        - Вася, а чего я ещё о тебе не знаю Ведь так может играть только…
        Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались шаги, и в комнату вошли родители. Вместе работали на заводе, вместе пришли со смены, а дома…
        - Оленька!
        - Мама!
        Истомин почувствовал, что у него стали влажными глаза. Отца и мать он не видел три года, а они его. Да, четверть века - немало, да, постарели, но… Огромным усилием воли Истомин сдержал нахлынувшие эмоции. «Нет, пока нельзя, ещё слишком рано, ещё чуть-чуть, и он
        «им всё расскажет, а пока…»
        - Представляете, а Вася, оказывается, на скрипке играть умеет и мне об этом ничего не говорил.
        Сияющая от радости Оля сидела на диване в обнимку с родителями.
        - А он тебе сюрприз сделать хотел, вот поэтому и не сказал, - предположила мама.
        - А действительно, подготовка очень даже ничего, - высказал своё мнение отец.
        - В детском доме в музыкальном кружке занимались. Да, с десяти лет, - подтвердил Истомин. - Перерыв, правда, из-за войны был, но форму, как видите, не потерял, и инструмент хороший. Начало века. Год так 1904-й.
        Истомин буквально сквозь воздух ощущал огромное напряжение, охватившее отца и мать, постоянно ловя на себе их удивлённо растерянные взгляды. Ещё бы, ведь будущий муж их дочери не просто как брат-близнец похож на пропавшего на Гражданской войне сына, но и голос, манера поведения. Есть от чего прийти в замешательство. Но начинать сейчас разговор было нельзя. Мешала Оля. Хоть бы полчасика.
        За окном мелькнул женский силуэт.
        - Ой, мама, это же Лиза с работы пришла.
        Оля встала с дивана.
        - Я к ней схожу
        - Конечно, конечно, моя хорошая. Вы же так давно не виделись.
        Вот и отлично, тут как минимум на час, если не больше. Истомин посмотрел на родителей.
        - Я вам вашего старшего сына напоминаю Очень похож
        - Какого сына - насторожился отец.
        - У нас только дочка Оленька, - дрогнувшим голосом произнесла мама.
        - Владимира - Вальдемарчика, 1894 года рождения. Вы тогда в Петербурге, на Васильевском жили, и фамилия у вас другая была - Истомины. А скрипка, - краткий кивок в сторону книжного шкафа, - это подарок Вальдемару на первый юбилей, в десять лет - 27 января 1904 года. Он потом кадетский корпус окончил, с 1916 года на Германской, штабс-ротмистр. В восемнадцатом вернулся, три недели дома и к Колчаку, в Сибирь. А потом пропал. Либо погиб, либо в эмиграции. Так вот, ни то ни другое. Красноармейская книжка - не моя, у убитого взял, а вас на фотографии увидел. Вы же Оле в госпиталь для пионеров целый фотоальбом прислали. Вот, смотрите, - Истомин задрал рукав гимнастёрки, - две родинки на левой руке чуть выше запястья одна - тёмная, другая - светлая. Я вернулся, я живой.
        - Это тебя, сыночек, Господь сохранил.
        Мама ещё раз поцеловала Истомина.
        - Во времени на двадцать два года в будущее, действительно чудо, - согласился отец. - Что же это за Стоунхенджи такие
        - А с Олей
        - С Олей я сама поговорю, как Вальдемарчик с крушением поезда предложил. Тем более что в то время подобное вполне могло быть, разруха ведь после Гражданской по всей стране была. Так что тут в самую точку. Лучше и не придумаешь. Ладно, пойду праздничный ужин готовить. Детки с войны вернулись.
        - А я помогу, - Истомин встал с дивана, - у нас с Олей тушёнка есть, в госпитале на дорогу выдали. Так что покормим сестрёнку вкусненьким.
        - Как братик Вася - мой братик - Оля растерянно поглядела на маму.
        - Да вы что, серьёзно Но ведь у него фамилия и отчество, отчество другое, как же он
        - Так в детдоме записали, - вздохнул Истомин. - Мне же тогда четыре года было. Имя - да, моё. Я его помнил, а остальное так, смутно.
        - А когда мы с тобой в госпитале твои фотографии смотрели, ты мне ещё медсестру позвать хотела, думала, что плохо. Тогда и узнал, правда, до конца уверен не был, времени-то сколько прошло, вдруг просто похожие А сейчас поговорили всё точно. И станция рядом, с которой крушение поезда произошло, и дата, и даже родинки на руке.
        У Оли на глазах появились слёзы.
        - Я же теперь никогда замуж не выйду. Ну кто меня такую возьмёт, инвалида Она уткнулась Истомину в плечо и заплакала.
        - Ну что ты, что ты, - Истомин нежно поцеловал Олю в щёку. - Не плачь, не надо. Выйдешь ты замуж, обязательно выйдешь. Ты же очень, очень хорошая. Да, правда
        -Конечно. Ну что успокоилась - Истомин ещё раз поцеловал Олю. - А теперь давай ужинать. Праздник сегодня, мы с войны вернулись.
        А после ужина Истомин и Оля долго сидели во дворе на скамейке, и Истомин нежно обнимал его и уже не его Олю, и вдруг Оля спросила
        - Слушай, Вася, а как ты узнал, что я в этом же госпитале
        - Как узнал
        Истомин на секунду задумался. «Сказать правду или.. А хотя, зачем придумывать»
        - Во сне увидел, - и он рассказал ей про своё ночное путешествие.
        - Вася, а это не сон был, - с абсолютной уверенностью заявила Оля. - Я тебя тоже видела. Ночью вдруг проснулась, а ты в палате стоишь и на меня смотришь, а сам точно из тумана, и светишься. А Зина, медсестра с нашего этажа, она в ту ночь домой не пошла, а в моей палате на свободной койке спать осталась, тебя тоже увидела. Да как заорёт. Весь госпиталь разбудила. Ей ещё потом, как я слышала, главврач сказал, что если она про привидений болтать не перестанет, он её в дурдом сдаст. Так это что же получается
        - Не знаю, - пожал плечами Истомин, хотя и догадывался о том, что это было. - Просто мы вместе очень хотели быть, и будем, даже привидениями.
        - Привидениями, - Оля хихикнула, - нет, привидением я быть не хочу, люди бояться будут, мне и так нравится.
        В небе сверкнула падающая звезда.
        - Вася, быстрей загадывай желание. Успел
        - Нет, не успел, - честно признался Истомин.
        - А вот я успела, целых три. И какие. Чтобы мы немцев побыстрей победили. Чтобы всё у нас. И у всех, всех хорошо было.
        - Присоединяюсь, - Истомин поцеловал Олю. - Так оно и будет.
        Глава 16
        - Вот так, Владимир Викторович, и закончилась моя история. - Инструктором в школу снайперов не взяли, так что с 1942 года в отставке. До конца войны на патронном заводе работал, потом на курсы бухгалтеров пошёл, и до пенсии. В общем, как мы с Олей тогда в сорок втором загадывали, так оно и получилось, что у неё, что у меня. Так как, есть у меня шанс своё настоящее имя вернуть
        - Шанс, - адвокат задумался, - шанс, господин Истомин, есть, но заявление в суд по подобным основаниями подавать нельзя. Сами понимаете. Ведь даже если мы судью во всём, что вы мне тут сейчас рассказали, убедить сможем, то и тогда… Ну нельзя ему будет на этом своё решение строить. В лучшем случае с работы попросят. Не всё же судейское сообщество к аномальным явлениям столь лояльно, и вот поэтому, - адвокат сделал паузу, - мы поступим следующим образом состарим вас на 25 лет, чтобы вы действительно с 1894 года были. Это по свидетельским показаниям установить можно. Кто ещё про вас правду знает Кого в свидетели записать
        - Оля знает, ей родители перед смертью правду открыли. Они у нас долго, почти сто лет прожили, так что она, как сейчас молодёжь говорить любит, давно в курсе.
        - Ещё кто
        - Муж Оли, Пётр Яблоков, да, тот самый однополчанин, который благодаря моим советам снова ходить начал, и жена моя Лиза, Олина подруга. Они, правда, про всё это недавно узнали, но тем не менее я с ними уже говорил, в свидетели пойдут.
        - Вот и отлично, товарищ Лаптев, - адвокат улыбнулся, - попробуем вам ваше настоящее имя вернуть. Кстати, с наступающим новым годом вас, господин Истомин, после праздников приходите.
        - И вас, Владимир Викторович, тоже с наступающим.
        - Спасибо.
        Настенные часы с гирями пробили шесть.
        ЭПИЛОГ
        - Встать, суд идёт!
        В зал судебного заседания вошла судья.
        - Оглашается резолютивная часть решения по заявлению гражданина Лаптева Василия Андреевича. Рассмотрев в открытом судебном заседании заявление об установлении личности, суд решил. Заявление гражданина Лаптева Василия Андреевича об установлении личности удовлетворить. Признать, что гражданин Лаптев Василий Андреевич 1916 года рождения, место рождения город Псков, в действительности является гражданином Истоминым Владимиром Васильевичем 1894 года рождения, место рождения город Санкт-Петербург. Решение может быть обжаловано в течение десяти дней с момента изготовления в окончательной форме. Адвокат подошел к Истомину.
        - Ну что же, Владимир Васильевич, поздравляю, теперь вы снова тот, кем были. Через десять дней решение вступит в силу, и тогда получите паспорт.
        - Спасибо, Владимир Викторович, это всё, что мне было нужно.
        Конец

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к