Цена свободы Сергей Александрович Семенов
        «Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа.
        В лесах Иркутской области, отрезанная от всего мира, существует небольшая колония выживших. Но вот неизвестные, приехавшие по железной дороге, нападают на жителей, увозят двух друзей - Ромку и Михея - в Комсомольск-на-Амуре и превращают в рабов. Ребятам, никогда прежде не сталкивавшимся со злом, предстоит узнать, какова она - цена свободы. И возможно, для кого-то из них она окажется слишком высокой.
        Сергей Александрович Семенов
        Метро 2033. Цена свободы
        , 2021
        Экскурсия по необъятной
        Объяснительная записка Анны Калинкиной
        С чего начинается родина? С той самой березки в поле? С речки, в которой плескались с друзьями? С этих самых друзей из соседнего двора? Или с песен матери? Обычно задумываться над этим человек начинает особенно часто, когда находится по тем или иным причинам от родины вдали.
        Вот жили себе относительно безмятежно два парня. И даже, может быть, скучали порой - хочется мир посмотреть, а как? И лишь когда ребят против воли вырвали из привычного окружения, желание увидеть другие места сбылось - но вовсе не так, как им бы хотелось. Одно дело - путешествовать по собственной инициативе, и совсем другое - когда везут куда-то, как скотину, предназначенную на убой. И, доставив к месту назначения, обращаются тоже как со скотиной - работа, скудная кормежка, за малейшую провинность - побои. А сдохнешь - не беда, пригонят следующих рабов.
        Склониться ли под ударами судьбы - или все же сопротивляться? Использовать ли шанс бежать, рискуя жизнью, или упустить его - в надежде на милость тюремщиков? А если друг бежать не может, что делать? Остаться погибать вместе с ним или бросить его умирать в одиночку - и всю оставшуюся жизнь изводиться из-за этого? Казалось бы, какой смысл пропадать двоим - но отчего тогда на душе так невыносимо тяжело?
        И когда наконец обрел свободу - пусть даже такой страшной ценой, - отчего бы не осесть, где придется? Почему тянет вдаль, за тысячи километров, туда, где петляет прозрачная речка, где мать до сих пор еще, наверное, с надеждой смотрит на дорогу? Зачем обрекать себя на новые мучения в попытках достичь немыслимо далекой цели? Или все дело в том, что везде ты - как в гостях, и лишь люди, на глазах у которых ты вырос, всегда поймут тебя и простят? Или действительно - в той самой березке? Вот, например, известный поэт-эмигрант еще в молодости, еще до отъезда из страны знал, что умереть ему хочется именно в родном городе, на Васильевском острове - сколько бы островов он впоследствии ни посетил. А если копнуть еще глубже, можно вспомнить великого скитальца Одиссея, которому тоже не сиделось на острове с прекрасной волшебницей - все тянуло обратно, на милую Итаку.
        Так что же значит для человека родина и какова цена свободы? Автор поднимает эти вопросы, заставляя нас задуматься, а уж ответить на них себе каждый должен самостоятельно.
        Моей жене Ане посвящается
        Пролог
        К железнодорожной насыпи подкатили к полудню, когда солнце взобралось в зенит и начинало припекать по-настоящему, по-летнему. Уставшие лошади лениво похрапывали на обочине, пощипывая жиденькую травку. Мужчины неспешно сгружали с повозок тяжелые мешки, лились разговоры, звенел женский смех.
        - Красотища-то какая! - потянулся Ромка, шумно вдыхая апрельский воздух. Михей повел головой - полуденная картина радовала глаз. На солнечном бочке гривы нежилась ящерка. Шмель-непоседа загудел над ухом и потянул на пригорок у оврага. На опушке под стройными березками белели первые подснежники. Здесь, на припеке, Михея разморило. Хотелось упасть на сухую траву, прикорнуть после полутора суток пути.
        Позади - почти полсотни километров по лесным ухабам и весенней хляби. Но сейчас хотя бы дорога стала сносной. А вот раньше… Михей вспомнил, как еще пацаненком ездил с батей на торги. Лошади тянули телеги по разбитой колее, увязая в межсезонье в топкой жиже. Одна поездка выматывала их так, что потом кони пару дней отдыхали в стойлах. То и дело приходилось чистить путь от вальняка, выталкивать норовившие засесть в грязи повозки. А весной реки вспухали от талой воды и выходили из берегов, размывая грунтовку. Деревенские помучились несколько лет и не выдержали - собрались всем миром и дорогу подлатали. Навозили с грив у болот песка, нагребли вдоль железнодорожных путей щебня. О ямах и колдобинах больше и не вспоминали, через речки Черманчет и Пенчет протянулись бревенчатые мосты, а на перекате Поймы выросла новая дамба. И теперь деревенские регулярно - раз в месяц - катались к «железке» с товаром.
        Все, что было до Светопреставления, Михей помнил плохо. Да, жили они когда-то в Тайшете, маленький Мишка ходил в детский сад и радовался беззаботной жизни. Чуть ли не каждые выходные он с родителями гонял к бабке, в Иванов мыс - отдохнуть от будничной суеты. Семье посчастливилось гостить в деревне и в тот жуткий день, когда «ахнуло» так, что дрогнула земля, и на западе вспух за лесом огромный гриб. Крестились старухи, невидящим взглядом смотрели на горизонт мужчины, плакали женщины и дети. Позже разузнали, что случилась Большая война, и многие крупные города сровняли с землей. В трехстах с лишним километрах на западе лежал Красноярск, и мужики после болтали, будто вмазали тогда по нему ядерными бомбами и выжгли все подчистую. По слухам, здорово досталось и Иркутску - одни трепались, что прорвало плотину и залило полгорода, другие твердили, будто потравили все «химией». Вспоминали и про Москву, но толком никто ничего не знал. Почти сразу же «умерла» сотовая связь, а в радиоэфире поселились вечные помехи.
        - Что же со столицей-то стало? - гадали жители деревни, когда высохли слезы и страсти немного улеглись. - Выжил ли кто?
        - И по Белокаменной, наверное, вдарили, - говорили мужики посмышленее, не верившие в то, что в Третьей мировой Москва смогла устоять против ракет врагов. - По ней-то в первую очередь и лупили.
        - Ну, по Москве-то уж точно приложились, даже спорить нечего, - убеждал мальчишек сосед дядя Митя. - Знатный городище, бывал я там в молодости. Дома - во какие, метро - глубоченное, и людей - тьма-тьмущая, не продохнуть. Вряд ли уцелели. То ли дело - мы. Кому на глухомань охота ракеты тратить - стариков, что ли, с волками губить? Свезло нам, ребята.
        Тайшет опустел двадцать лет назад, когда случилось Светопреставление. Хотя его и не бомбили, но местные охотники, зашедшие в город спустя пару месяцев после войны, нашли там одни трупы. А потом и сами долго болели. Никто не знал - отчего, но отныне южнее Нижней Заимки начиналась «дурная земля». Рассказы ходоков обрастали сплетнями, многократно перевирались, и трудно было из потока болтовни выудить правду.
        Михей в байки селян не верил. «Врут они все», - убеждал он себя, страстно мечтая когда-нибудь отправиться в дальнее путешествие и разузнать, как же там живется, на «большой земле». Прозвище маленькому Мише приштопали товарищи, да так оно и прижилось. А потом не стало батьки, и Михею, которому стукнуло четырнадцать, пришлось брать хозяйство в свои руки. Поплакала мать и смирилась, углядев в сыне единственную надежду. И Мишка рос и мужал, хотя и прослыл на деревне отчаянным задирой и острословом, на чей неуемный характер жаловались многие. Но друзья-мальчишки его ценили, а с Ромычем Михей сдружился так, что водой не разлить.
        На торги уезжали на трое суток. Апрель доживал последние деньки, и минувшая ночь выдалась теплой. Бабы смеялись, пекли картошку в золе, разворачивали кули с пирогами. Мужики доставали из-под тюков запрятанные глубоко бидоны с брагой, густо солили луковицы, ломали домашние лепешки. До полуночи лились разговоры, а потом люди засыпали под треск костра и уханье неясыти на болоте. Фыркали кони, жадно глотая талую воду из канавы на обочине. Михей задремывал, глядя в бархатно-черное небо - на россыпь звезд и ломоть медной луны. Убаюканный тихой песней костра, он думал о прекрасном.
        Где-то страшная война пожгла полмира, переломала судьбы, поела тысячи жизней в одночасье. А здесь, в лесах Иркутщины, в стороне от крупных городов будто и не слыхали про конца света. Словно отгородился их крохотный уголок незримой стеной от остального мира и жил как раньше. «Дай-то бог», - бормотала бабка Михея у древней иконы и размашисто крестилась. И невидимый всевышний, которому молилась старуха, будто внимал ее мольбам. Жизнь в маленькой деревушке текла спокойно и размеренно, и люди не ведали бед.
        Набежали тощие облачка, и по насыпи поползли рваные тени. Ветерок взъерошил Ромкины волосы, зашелестела прошлогодняя листва. Михей снял с телеги последний тюк и оперся на оглоблю. Дрезина задерживалась - такое часто случалось, и караванщики привыкли. Товарищ забрался на повозку и, подогнув ноги, принялся хлебать прохладную воду из старой армейской фляги.
        - Тихо, мужики! - дядя Антон поднял кверху палец. - Слышите?
        Странный звук долетел из-за рощи, будто оттуда ехало нечто огромное. Что-то грузное двигалось по путям со стороны Кедрового.
        - Похоже, состав идет, - сказал дядя Никита, почесывая бороду.
        - Глупостей не говори, - отозвалась тетя Римма. - Какой еще состав? Откуда ему тут взяться?
        - Да знать бы, - покачал головой Николай, крепко сбитый мужик, глядя туда, где железнодорожное полотно исчезало за поворотом.
        - А ведь и правда на поезд похоже, - согласился кто-то. Повисло безмолвие - все стояли, глядя на пути, и чего-то ждали.
        Невидимый состав приближался. Наконец из-за деревьев выползла туша локомотива, выдохнув темные клубы дыма. С макушки маневрового на оторопевших караванщиков глядел ствол пулемета. За «головой» состава угадывалась длинная вереница вагонов.
        - Это еще что такое? - пробасил дядя Коля, осторожно потянул из-за спины ружье. Только сейчас Михей разглядел за орудием широкоплечего пулеметчика, огороженного стальными листами. Верзила зашевелился, и состав принялся сбавлять ход, тормозить.
        Михей завороженно смотрел, как орудие поворачивается в их сторону. Дядя Коля перехватил поудобнее двустволку, но стрелок опередил. В воздухе хрястнуло, и Михей увидел, как пулеметная очередь состригла сухой чернобыльник на пригорке. Медленно, словно в страшном сне, дядя Коля выронил ружье и повалился на землю. Трава под упавшим телом обагрилась.
        - Да что же это делается! - жалобно заголосила тетя Римма. Пулеметный ствол повернулся, глянул на оцепеневшую толпу черным зрачком дула. А потом из нутра одного из вагонов рявкнули командным голосом, и на пути сыпанули люди в «зеленке» с автоматами.
        - Ружья на землю! - зычно грянуло над насыпью. Солдаты действовали невероятно быстро. Михей видел, как незнакомцы с оружием хватали кричащих баб за волосы и роняли на землю. Мужики испуганно и послушно становились на колени, но тех тоже били ногами и валили лицом вниз. Где-то стонала женщина, хрипел у самых путей дядя Никита.
        - Неарон, загоняй стадо в вагон. Работяги нам пригодятся, - услышал парень властный голос. В нем звенела сталь, ему хотелось повиноваться. Но, несмотря на страх, Михей почувствовал, как в груди колыхнулась ярость.
        - Твари! - оскалился он и повернул голову, желая взглянуть в глаза командиру нелюдей. Но тотчас к нему подлетели двое солдатиков с автоматами наперевес. Короткое выверенное движение - и Мишка повалился на землю, а под ребрами вспыхнула боль. Следующий удар пришелся в затылок и оказался куда сильнее предыдущего.
        А потом наступило забвение.
        Часть I
        На краю земли
        Глава 1
        Тюрьма на колесах
        Душная темнота и вонь грязных тел, сбившихся в кучу в тесном закутке вагона. Монотонное и унылое «ту-тук, ту-тук» - словно пульс огромного сердца. Колеса ритмично считают стыки рельсов, и с каждым ударом поезд уносится все дальше от дома. Знать бы только - куда? В щель между старыми досками обшивки полуденное солнце вонзило лучик света. Если прильнуть к «бойнице», то можно увидеть клочок вольного мира. Рваной полосой тянется за стенкой лес, да иногда опрометью проносятся безымянные полустанки. Упрямо тащит локомотив вереницу вагонов - вперед, в неизвестность.
        Половина теплушки отгорожена стеной, наспех сбитой из неструганых досок. Там, за перегородкой - вооруженная до зубов охрана. А здесь, с этой стороны - людское месиво. Ворочается в душной тьме и смраде, шевелится, точно скопище червей в навозной куче. Лиц не видно - темнота прячет затравленные взгляды, всклокоченные волосы, перемазанные грязью тела, скрывает боль и отчаянье узников.
        Когда Михей пришел в себя, он не сразу вспомнил, куда занесла их нелегкая. Вокруг тяжело дышали и возились люди. Парень втянул ноздрями воздух, и в нос шибанул запах нечистот. Мишка поморщился, но поборол отвращение. Порылся в воспоминаниях, выудил из памяти последние события. Перед глазами поплыли картины: громадный пулеметчик на крыше локомотива, дядя Коля, истекающий кровью, испуганное лицо тети Риммы. Все пережитое ими казалось страшным сном. Что вообще произошло?
        Кто-то осторожно тронул Михея за плечо. Парень вздрогнул, глаза попытались отыскать в темноте невидимого соседа. Не видно ни черта, будто мешок на голову напялили. Силуэт придвинулся, контуры стали отчетливее.
        - Мишань, очнулся? - прозвучал знакомый голос над ухом. Ромыч! Немного отлегло от сердца, и Михей поймал себя на мысли, что несказанно рад слышать друга. Товарищ жив - уже хорошо. Значит, еще повоюем.
        - Ага, - выдавил он, прижимаясь спиной к стенке вагона. - Долго я так провалялся?
        - Около часа, - отозвался Ромка. - Знатно тебя вырубили.
        - Да уж. А куда нас везут? - осведомился Михей. Голова трещала, словно его огрели обухом топора.
        - Знать бы, - раздалось из темноты. - Я уже спрашивал, да никто не в курсе. Здесь все пленные, как и мы.
        - А кто тут еще?
        - Да бог знает, - невесело отозвался Ромка. - Всех, кого подобрали - с собой тащат. Зачем-то мы им понадобились.
        - А наши тоже здесь?
        - Нет. Кажись, всех по разным вагонам рассовали, - сказал товарищ. - Я только дядю Никиту дозвался, он в дальнем углу сидит. Хорошо его отделали, когда нас вязали. Еле оклемался.
        Михей подвинулся к стене, глаз прилип к «амбразуре». Там, на воле, стоял погожий денек. Летели мимо березы и елочки, мелькали жерди столбов. Словно не состав катился вдаль, а рощи и перелески торопились куда-то, убегая от поезда. Поглазев с полминуты, Михей оторвался от бегущих мимо картин. Голова закружилась, и парень почувствовал резь в мочевом пузыре.
        - Ром, а ссать в штаны, что ли?
        - Там дырка в полу, - сказал Ромка и ткнул пальцем в темноту. - Только еще фиг доберешься.
        Михей выматерился, и путешествие впотьмах началось. Пришлось ползти на коленях. Парень то и дело задевал кого-то, и потревоженное «препятствие» недовольно ворчало. Михей добрался до «очка», глянул вниз, на мелькающие шпалы. Отверстие, прорубленное в дощатом полу, - вот и все удобства. Резко ударил в ноздри запах отхожего места. Сидящие возле дыры люди-тени зашевелились, пропуская его по нужде. Михей кое-как справил нужду и полез обратно. В голове после удара прикладом гудело, словно туда забрался рой пчел.
        Внезапно кто-то вцепился ему в руку. Парень вздрогнул, непроизвольно освобождаясь от хватки. Из темноты долетел знакомый голос.
        - Мишка!
        - Дядя Никита, - обрадовался Михей. - Как ты тут?
        - Хреново, - посетовал мужчина. Слова давались ему с трудом. Может, его по лицу били?
        - Айда к нам, - позвал парень.
        - Не могу, - выдавил мужчина. - Ногу отбили и бок, суки. Шевелиться больно. Я тут посижу немного, отойду. Сам-то как?
        - Терпимо, - ответил Михей. - По голове прикладом двинули, но до свадьбы заживет.
        - Ты иди к Роме, - сказал дядя Никита. - Будет туго - позову.
        - Хорошо, - кивнул парень, хотя мужчина вряд ли его видел. Стиснув шершавую ладонь односельчанина, Михей пополз обратно. Вздох облегчения вырвался из груди, когда он прислонился к стенке вагона возле Ромки.
        - Башка трещит, - пожаловался Михей товарищу. Осторожно ощупал голову рукой - вроде бы не пробили. И то хорошо.
        - Тебя, видать, знатно приложили, - расстроенно сказал Ромка. - Ну надо же. Откуда эти черти только взялись? Вот тебе и съездили поторговать.
        Рядом снова завозились. Качнулась в сторону Михея неясная тень, и в полумраке мелькнуло изможденное лицо старика.
        - Сынки, пустите, невмоготу, - просипел он. Двигался дед тяжело, на четвереньках. Сидящие рядом посторонились, и мужчина медленно, словно раненый боец, пополз к «очку». Справив нужду, он так же долго пробирался обратно, наступая на чьи-то ноги и руки. Тишина то и дело отзывалась ругательствами и ворчанием. Наконец дед пропихнулся на свое место и притулился возле друзей. Грудь его мерно вздымалась и опадала, дышал старик хрипло, будто неизлечимый астматик. Лучик света из щели пощекотал лицо мученика, и Мишка заметил, как из-под прикрытых век выскользнула одинокая слезинка. Она неспешно поползла вниз и спряталась в глубокой морщине.
        - Дожить не дали спокойно, твари, - прошепелявил дед и закрыл глаза. Михей отвел взгляд. Вроде бы шевельнулась на дне души жалость, но чем он мог помочь? Парень прогнал грустные мысли и повернулся к Ромке.
        - Сколько народу в вагоне?
        - Человек двадцать, может, больше. Напихали нас сюда, как окуней в бидон. Даже не знаешь - чего от этих уродов ждать.
        - Ничего хорошего, - прилетело из темноты. - Привезут сейчас в тюрягу, и будешь на эту сволоту спину гнуть, пока не сдохнешь. Коню понятно, что им рабочие руки нужны. Стали бы они нас просто так тащить невесть куда.
        Михей и Ромка не нашли, что ответить незнакомцу. Уж больно услышанные слова походили на правду. Мишка вдруг припомнил рассказы бабки про то, как ее отца в войну утащили в плен немцы. И пахал прадед на неприятеля три года в лагерях, чуть не окочурился. Бабка потом, когда говорила про каторжного папку - слезами обливалась. Михей и не вникал в болтовню старухи, а сейчас отчетливо понял, чего им грозит. Ожили в памяти бабкины рассказы, и в душе поселилась тоска.
        Знать бы, что их ждет…

* * *
        Время в темноте ползло медленно, будто издыхающая гадюка. Наконец грохнуло за перегородкой, дверь распахнулась, и в проеме возникла коренастая фигура с автоматом наперевес. Мощный торс затянут в резиновый костюм химзащиты, лицо - словно маска без эмоций, щека перепахана свежим шрамом. Глаза-щелочки уставились на узников с нескрываемым презрением.
        - Эй, быдло, натягивай «резину», если еще жить хотите, - пробасил вертухай. - Кто решил сдохнуть - может не париться.
        Второй боец охраны швырнул внутрь вагона изодранный мешок. На пол высыпались кое-как свернутые ОЗК, мелькнул фильтр старого противогаза. Со всех сторон потянулись дрожащие руки, и люди принялись остервенело хватать «химзу». Здоровяк в дверях с презрительной усмешкой глядел на возню пленных. Михей выхватил из кучи два грязных свертка, нащупал фильтр «газика». Но тут его кто-то больно пихнул в плечо.
        - Отдай, мое! - озлился незнакомец и вцепился в противогаз мертвой хваткой. Дернув изо всей силы, он вырвал резиновый намордник из рук Мишки. Парень пополз было вперед в надежде наказать дерзкого, но тот уже канул в темноту вагона. Михей принялся слепо шарить по полу, но его дернули за рукав.
        - Мишань, держи, - Ромка протянул товарищу противогаз.
        - Спасибо, братишка, - скупо улыбнулся Михей, отдавая другу свернутый ОЗК. Стали облачаться в «химзу», но в темноте получалось плохо. Парни просто сунули ноги в чулки, кое-как запахнулись в плащи. Мишка надел противогаз, втянул воздух через фильтры. Рядом глухо выругался Ромка.
        - Дышать-то как тяжко, - пожаловался товарищ. Михею и самому не хватало воздуха, будто невидимые пальцы стиснули горло. Снять бы поганый намордник да забросить в «очко». Нет, нельзя. Михей помнил рассказы деревенских мужиков про «грязные» земли. Придется терпеть.
        - Ай-ай-ай, - запричитал кто-то в темноте жалобным голосом. - Не досталось.
        - Чего ноешь? - поинтересовался один из узников.
        - Противогаза не хватило, - посетовал несчастный. - Как же так?
        - А ты иди, у охраны попроси, - предложили из темноты надтреснутым голосом. - Глядишь, поделятся.
        - Думаешь, можно? Боязно как-то.
        - А ты не ссы, - подбодрили его, хихикнув. Обделенный пополз к выходу, шурша полами плаща. Добрался до двери, кулак забарабанил по доскам.
        - Ребята, откройте.
        - Тебе чего надо, ушлепок? - долетел снаружи злой голос.
        - Мне противогаза не досталось, - причитал мужичок. Все слушали жалостные речи несчастного, но никто не проронил ни слова. Михей почувствовал, как на самом дне души шевельнулось сострадание. Что теперь будет с этим человеком? Сумеет ли он выжить, когда поезд доберется до зараженных земель? Но как они могут помочь ему - пожертвовать противогаз, чтобы потом самим издыхать от неведомой отравы? Рядом тихонько хмыкнул Ромка, но промолчал. Складывалось впечатление, будто все пленные в вагоне ожидали финала разыгравшейся на их глазах драмы.
        - Вали к параше! - гаркнули из-за двери. - Не досталось - твои проблемы. У друга попроси, пусть поделится.
        - Ну как же так, ребята, - снова запричитал мужичок. - Ну пожалуйста.
        Щелкнул запор, и в нутро вагона брызнул свет. На пороге нарисовался тот самый здоровяк, что разбрасывал ОЗК и противогазы. Он сгреб несчастного за шиворот и выволок наружу. Дверь захлопнулась с грохотом, а спустя мгновение хрястнул одиночный. Охранники решили проблему куда более действенным способом.
        Через секунду дверь распахнулась, и в проеме возник стрелок. Надеть противогаз он не успел, и Михей видел, как бешеная ярость перекосила лицо охранника.
        - Ну, кому тут еще чего-то надо? - рявкнул вертухай, и ствол автомата глянул в темноту вагона.
        «Просителей» больше не нашлось.

* * *
        Вяло тянулись минуты, но ничего не менялось в мрачной темнице, куда судьба забросила двоих товарищей. Все так же стучали колеса, по-прежнему немилосердно воняло, да тихо бормотали невидимые узники. Михей устал пялиться в темноту, и глаз снова прильнул к «амбразуре». Парень глянул наружу и обомлел.
        Как много воды! Настоящее море! Состав змеей полз по громадному сооружению, а далеко внизу плескались волны. Взгляд Михея притягивали кручи обрывистых берегов, стискивающих полноводную реку, и выгнутый коромыслом длинный остров вдали. А еще дальше местность карабкалась ввысь, вздымалась зелеными хребтами, смыкаясь с синевой весеннего неба. Солнце било откуда-то сзади, и водная гладь сверкала ожерельями самоцветов так, что слепило глаза. Слева тянулись нестройные ряды стальных башен, а ближе к берегу жались трехногие мачты, оплетенные паутиной рваных проводов. Щурясь, Михей пожирал глазами открывшиеся картины и не мог наглядеться.
        Наверное, у него невольно вырвался возглас изумления. Пленные заерзали, подвинулся ближе к другу Ромка.
        - Что там? - тихо спросили из мрака вагона. Михею не хватало слов и эмоций, чтобы описать увиденное.
        - Вода! Много воды внизу. И горы кругом. Где мы?
        - Братская ГЭС, похоже, - сказала темнота грустным голосом. - По БАМу нас везут. Эх, Братск, родной город! Вот ведь занесло. Не верил, что когда-нибудь сюда опять попаду.
        - Там еще живут? - спросил Ромка незнакомца.
        - Какое там, - буркнул собеседник. - Жахнули за городом атомной. Даже и не знаю - спасся ли кто. Ладно хоть, что по плотине не саданули, а то бы залило тут все напрочь. Надо же, город стоит, а людей нет. Братск… Не думал я, что свидимся с тобой. Братишка, пусти, дай хоть одним глазком гляну?
        Михей подвинулся, уступая место возле «амбразуры». Мужчина подполз к стене и прильнул к щели между досок. Он долго таращился наружу, словно впитывал открывшиеся ему картины. Что чувствовал незнакомец, смотря на родной город, который двадцать лет назад покинула жизнь? О чем думал, скользя взглядом по выжженным землям? Когда человек оторвался от «бойницы», он тяжело дышал, будто ему не хватало воздуха.
        - Лучше бы не смотрел, - выдавил он и пополз к себе.
        - Была Братская ГЭС, а теперь тут - братская могила, - грустно пошутил кто-то из темноты. И вагон снова погрузился в гнетущую тишину.

* * *
        К вечеру состав подобрался к неизвестному поселку. Михей успел чуточку вздремнуть и сейчас опять изучал в «амбразуру» окрестности. Под стук колес мимо проплывали невысокие горы, одетые лесом. Взгляд скользнул по развалинам маленького поселения, задержался на темной воде узкой речки. В долине залегли вечерние тени, из-под пола тянуло прохладой. Дохнул ветерок, и у Михея заслезились глаза. Он попытался проморгаться, но тут за стенкой грохнуло, и дверь отворилась. Мужик, сидевший у входа, не успел отодвинуться и, получив здоровенного пинка, откатился в темноту. Проем перегородила туша верзилы.
        - Ужин! - гаркнул вертухай, и внутрь вагона полетела котомка с затертым бурдюком. Многорукая толпа ожила и завозилась, раздались недовольные возгласы. Кто-то изо всей силы рванул старую ткань, и на пол посыпались заплесневелые сухари. Михей с отвращением глядел, как люди рвут друг у друга черствые куски хлеба. В животе протяжно заурчало, и голод вдруг напомнил о себе. Кажется, последний раз они ели утром. Парень увидел, как сидящий рядом незнакомец из Братска задрал край противогаза, и зубы его жадно впились в черствый сухарь. Из-под резины потянулась тягучая слюна. Всего несколько дней в «тюрьме» - и пленные стали превращаться в животных. Михей вдруг осознал, что и сам ничем не лучше других. Еще немного - и он так же, как и остальные, будет драться за грязный кусок хлеба, словно голодный пес на помойке. Мишке стало противно.
        Придвинулся Ромка, протянул Михею что-то.
        - Жуй, - посоветовал друг. - Кто знает, может, вообще больше жрать не дадут.
        Михей послушался товарища и сунул кусок хлеба под резину противогаза. Сухарь оказался каменным, и парень едва не сломал об него зубы. От черствого хлеба несло затхлостью - такой у себя дома Михей не бросил бы и скотине. Но сейчас выбора не оставалось. Парень быстро сгрыз сухарь, и во рту пересохло. Наконец и до них дошел бурдюк с водой. Внутри плескалась жижа с терпким болотным запахом. Михей подождал, пока попьет товарищ, а потом приложился иссохшимися губами к бурдюку. Грязная вода будто прибавила организму новых сил. Утолив голод и жажду, узники успокоились и притихли.
        - А если бежать? - тихо предложил Михей, подвигаясь к товарищу.
        - Да куда тут слиняешь? - раздосадованно буркнул Ромка. - Разве только в «очко» просочиться. Правда, широковат я для него, да и ты тоже не маленький.
        Михей прижался к доскам, запрокинул голову. И правда - куда бежать, и главное - как? За стенкой - трое несговорчивых вертухаев. Эти цацкаться не будут. Приголубят прикладом или саданут очередью - вот и весь разговор. Он видел, что стало с тем мужичком, кому не досталось противогаза. Вся власть сейчас - у тех мордоворотов, и спорить с такими - себе дороже. Против автоматов не попрешь, чуть что - перестреляют, как собак.
        Рядом еле слышно переговаривались пленники, кто-то сопел в углу. За стенками их тюрьмы медленно таял день. Иссяк лучик света, сочившийся через щель меж досками. Михей приник к холодной стенке, закрыл глаза. Придвинулся Ромка.
        - Так теплее, - усмехнулся товарищ, обхватывая колени руками. - Заснуть бы как-нибудь.
        Ближе к темноте въехали в город, лежащий в долине между гор. Михей цеплялся взглядом за обветшалые здания, рассматривал пустынные улицы. Черная лента реки змеей огибала кварталы. В сумерках поселение нагоняло тоску и пугало. Окнами пялились в сумрак давно брошенные дома, да ветер гонял мусор по мертвым улицам. Там, где хребты гор смыкались с темнеющим небом, зажигались первые звезды. Приперлась незваным гостем тоска - хоть волком вой. Дико захотелось домой - лежать на мягкой кровати и смотреть, как за окнами меркнет вечерний свет. Слушать, как потрескивают в печке поленья и возятся под полом мыши. Защемило сердце.
        Похолодало. За стенкой вагона весело трещали дрова в буржуйке. Караульные, наверное, ужинали и что-то бодро обсуждали. Михей стиснул зубы, руками обняв колени. Глаза закрылись, но сон упрямо не шел. Парень принялся считать удары колес на стыках рельсов и так, незаметно для себя, провалился в дрему.
        Во сне он видел мать. Она стояла на задворках и смотрела, как за березовой рощей гаснут последние всполохи дня. Женщина вглядывалась в одетую сумерками даль, и губы ее медленно двигались. О чем она думала? Четырнадцать селян, пропавших без вести, и среди них - ее сын. Михею казалось, что на щеках самого родного человека застыли слезы.
        Спал он плохо. Тревожные сны мешались с видениями ушедшего дня, и Михей то и дело просыпался, стуча зубами от холода, вслушиваясь в звуки за стенкой. Рядом беспокойно сопел Ромка, возились и стонали во сне остальные пленники. А потом сон брал свое, и парень проваливался в темноту. Стучали колеса, считая километры, и поезд уносил их все дальше от дома.

* * *
        Утро началось со стрельбы.
        Не успел Михей толком проснуться и разлепить веки, как из-за перегородки долетели тревожные крики. А потом хрястнуло - раз, другой, и понеслось. Охранники секли кого-то автоматными очередями, из-за двери то и дело возбужденно кричали. Состав полз медленно, натужно, словно ему не хватало сил тянуть вереницу вагонов. Похоже, поезд шел в гору. С улицы истошно завопили, невидимой твари тут же ответила другая, третья подала голос сверху, с крыши вагона. Пленники жались друг к другу, и темнота наполнилась тревожными возгласами. Слаженно огрызнулись автоматы, и визг умирающей бестии резанул по ушам.
        В смотровую щель Михея протиснулся длинный коготь, и парень от неожиданности отпрянул. Снова ударила очередь, - охранники умело отражали атаки врага. Поезд принялся набирать скорость, и крики неведомых зверюг затихли. А потом вагон погрузился в кромешную тьму.
        - Туннель какой-то, - сказал Ромка. - А эти, похоже, отстали. Как они по ним палили-то! Видать, страшные твари.
        - Да мне одного когтя хватило, - передернулся Михей.
        Поезд катил по туннелю минут десять, а потом в щели снова брызнул утренний свет. Мишка осторожно прислонился к «амбразуре». Разглядел долину меж гор и высокие хребты, опоясанные облачной дымкой. Цепь каменных исполинов тянулась дальше, уходя к горизонту. Попросился посмотреть и Ромка. Горы притягивали взор, завораживали.
        Вдруг всех взбудоражил испуганный возглас:
        - Васька помер!
        Михей повернул голову, взгляд устремился в дальний угол вагона, откуда прилетела печальная весть.
        - Как умер? Что случилось? Ай-ай! - забормотала, запричитала темнота на разный лад голосами пленных.
        - Да его ведь тогда еще здорово отходили, думали - не очухается. Все нутро ему отбили.
        - Ну и ну. Похоронить бы по-человечески.
        - Хорошо бы. Да кто даст?
        - Да уж. У этих просить - себе дороже.
        - Мужики, хватит вам, - донеслось из темноты. - Чего вы? Человек умер, давайте хоть помянем молча.
        Стихли разговоры, и в вагоне воцарилась тишина. Когда «минута молчания» истекла, кто-то осторожно предложил спросить у охраны разрешения вынести покойника наружу. Мало кому хотелось ехать в одном вагоне с мертвецом, и многие одобрили идею. Михей, сидевший ближе всех ко входу, робко постучал в перегородку. Никакой реакции. Он попробовал снова, а потом еще. Никто не отозвался, и решили пока больше не испытывать судьбу.
        Через час дверь распахнулась сама, в тихие вагонные разговоры вторгся суровый голос:
        - Нате, хавайте! - мешок описал дугу и приземлился кому-то на макушку.
        И снова - гнилые сухари и болотная вода, от которой разило тиной еще сильнее. Расхватав куски хлеба, люди принялись торопливо есть, начисто позабыв про покойника.
        - Товарищ начальник, у нас тут это… самое, - осмелился и подал голос кто-то со стороны «очка».
        - Чего тебе? - буркнул охранник, уже собравшись уходить. Михей вдруг вспомнил, что в дальнем углу вагона лежит мертвец. Встрепенулся - и ему стало стыдно и противно. За себя и всех них. За то, что в первую очередь бросились набивать животы, позабыв про человеческий долг.
        - Покойник, - твердо сказал парень, глядя на вертухая. - Вынести бы.
        - Чего? - повысил голос здоровяк, и взгляд уперся в Михея. - Вы его к нам хотите положить, что ли?
        - Похоронить бы надо, - гнул свое Мишка.
        - Больше ничего не хочешь? - нахмурился вертухай. - Мне что, из-за этого дохляка поезд останавливать? Хватайте вашего жмурика - и за борт. А ну, подорвались живее, пока я не передумал. Иначе вместе с ним до конечной поедете.
        Спорить не стали. Раз Михей вызвался - ему и исполнять. Пробравшись к мертвецу, он глянул на сидящего рядом паренька.
        - Бери за ноги!
        Подхватив покойника, двинулись к выходу. Выволокли мертвое тело наружу под присмотром охранника, подтащили к «закладке»[1 - Закладная доска на выходе из вагона-теплушки, чтобы человек не выпал при движении состава.]. Вертухай стволом отогнал Мишку с парнем и ногой спихнул покойника на пути. Делал он это механически, словно обращался с вещью или бревном. Но за несколько секунд Михей успел разглядеть в проеме бескрайнюю водную гладь. Поезд ехал по неизвестному поселку, а за домами простиралось море, опоясанное цепью гор. Кое-где на остроконечных вершинах каменных великанов белели снежные шапки. Парень застыл, сраженный увиденной картиной.
        Удар прикладом в плечо отрезвил, и грубый голос над самым ухом вернул в реальность.
        - Чего тащишься? Живо в свой гадюшник!
        В «темнице» Михей резво скользнул к стене и припал к щели. Он еще никогда не видел так много воды. Необъятное море притягивало взор, синяя гладь тянулась вдаль, насколько хватало глаз, и у самого горизонта сливалась с пушистыми перьями облаков. Волшебный вид завораживал, и парень не смел оторваться, позабыв про все.
        - Где едем? - спросили из темноты.
        - Да черт его знает, - ответил Михей. - Море большущее и горы. Красота невероятная.
        - Байкал ведь! По БАМу же везут.
        И полезли, толкаясь, люди-тени к щели. И смотрели, смотрели. Вздыхали, восхищаясь, словно видели не озеро, а картину великого живописца. И Михей потом опять глазел на это чудо, и легче становилось на душе. Словно уползли в темные углы вагона дурные мысли, будто умылся он водой удивительного озера и вдохнул свежего воздуха полной грудью. И скупая радость хоть немного, да погрела душу, и где-то внутри шевельнулась надежда.
        А поезд все ехал и ехал по берегу Байкала и вез их далеко-далеко…

* * *
        День полз вяло, словно червяк, в темноте и вони, под монотонный стук колес. Михей иногда подвигался к «амбразуре», чтобы взглянуть на мир за стенами их темницы. Поезд катил в долине меж гор, и белоснежные шапки, нахлобученные на вершины каменных гигантов, искрились в лучах солнца. Казалось, что вереницам кряжей и хребтов не будет конца. Изредка попадались брошенные поселки с полусгнившими домиками, заросшими бурьяном, пустынные платформы и одинокие строения. Михей все думал - а живут ли в этом горном краю люди? Но пока за всю дорогу он не увидел ни единого человека «за бортом».
        Парень понимал - если бы не щель в стене вагона, он бы точно свихнулся. Застолбив с Ромкой место в самом углу, они по очереди любовались пейзажами. Дикая глухомань и безлюдье, подпирающие небо горы и девственная тайга. Изумрудные озера в седловинах, мосты, что чудом не рухнули за двадцать лет, петляющие в долинах красавицы-реки, омывающие подножия гранитных и базальтовых великанов. Чудесный, дикий край. И оттого так тоскливо было смотреть на него из крохотного окошка «тюрьмы».
        Говорили мало, а когда открывали рты - все разговоры сводились к дому и конечному пункту назначения. К полудню пробрался к парням дядя Никита. Его встретили радушно, и он устроился рядом, у стены. Мужчина все больше тосковал и сидел молча, закрыв глаза. К полудню разрешили снять противогазы, и люди немного оживились. Михей стянул проклятый намордник и принялся жадно глотать воздух, словно только что вынырнул с глубины. Дышал, будто загнанный зверь, Ромка, сопел дядя Никита. И даже затхлый воздух вагона казался чистым и желанным.
        По пути прихватили еще пленных - парни слышали стрельбу и стоны. К ним в вагон впихнули троих «новеньких», и сразу же стало невероятно тесно. Одним из «новичков» оказалась женщина. Уткнувшись лицом в ладони, она рыдала в углу. Михей слушал рев несчастной, и в душе вновь заворочалась тоска.
        К сумеркам погода испортилась. Ветер нагнал полчища туч, и небо гигантским прессом нависло над местностью, будто желало раздавить землю. По крыше забарабанили первые капли, в вагоне стало зябко и промозгло. Поезд то медленно и натужно взбирался на гору, то снова сползал вниз, в долину. Михей вдохнул стылый воздух, закашлялся. Сегодня вечером не дали даже гнилых сухарей. В животе урчало, но нечем было утолить проклятый голод.
        Охранники у себя топили буржуйку. Сквозь стук колес Михей слышал, как весело потрескивают дрова. Представлял, что те ужинают, глотал тягучую слюну, пытаясь обуздать мысли о еде. Напрасно. Ему чудились бабкины пироги, наваристые мясные щи из печи и картошка, пышущая жаром. В ноздри лез запах призрачной еды, и парень злился на себя за эти думы, но ничего поделать не мог.
        С темнотой дали ненавистную команду, и они снова нацепили «слоников». Михей опять шумно сопел, задыхаясь и проклиная все на свете. В эту ночь он спал без снов. Часто просыпался, стуча зубами от холода, желудок сводило, а в голову лезли совсем уж нехорошие мысли. Парень так отсидел себе ноги, что не мог встать. Одеревенелые конечности стали будто в два раза тяжелее, и даже повернуться получалось с трудом.
        Ночью Ромка с Михеем снова жались друг к другу в тщетных попытках согреться. Хлестал по стенам теплушки дождь, и вроде бы где-то далеко, за горными хребтами басовито негодовал гром. Неровно дышал вагон, беспокойная тишина перемежалась стонами и сопением.
        - Замерз как цуцик! - жаловался Ромка, стуча зубами. - Околеем тут на фиг!
        - Ничего, братишка, потерпи! - подбадривал Михей товарища, хотя холод донимал и его. Казалось, будто ночью весь мир сжался до размеров их тесного вагончика. Когда-то мужики в деревне говорили, что живут они словно в тюрьме - вокруг зараженные радиацией земли и мертвые города. Захочешь - не сбежишь. Но теперь парень понимал, что на самом деле чувствуют узники.
        Медленно тащился в неведомое поезд, ползла следом за ними угрюмая ночь. Лезла настырно в душу тоска, глодала нутро, будто оголодавшая дворняга - свиную кость. Михей не выдержал и стянул противогаз. Хоть на полминутки - вдохнуть полной грудью ночного воздуха. Залетела через смотровую щель одинокая капелька дождя, легла точно под глазом. Или это его слеза застыла на щеке?
        Уже и не разберешь.

* * *
        В обед следующего дня Ромка не поделил сухарь с одним наглым крепышом, обитавшим по соседству с товарищами, около двери. Михею с первого дня он пришелся не по душе - постоянно ворчал, несколько раз даже бросил в их адрес что-то обидное. Тогда обошлось словесной перепалкой, но неприятный осадок и злоба в душе остались. А в этот раз все случилось стремительно и непредсказуемо.
        Друг зазевался, ушлый парень вырвал сухарь у него из рук, и хлеб мгновенно исчез в полах плаща ОЗК. От неожиданности Ромка вскрикнул, рванул вперед и повалился на кого-то в темноте. Полилась отборная брань, и товарища с размаху двинули кулаком в скулу. Тот ойкнул и откатился к стене. Но в сумраке вагона Михей все-таки сумел разглядеть черты лица дерзкого. Бросившись на обидчика, он саданул что есть мочи. Противник заревел, вцепился Мишке в волосы на затылке, задрав резину противогаза. Из глаз брызнули слезы, и сильные руки придавили парня лицом к полу. Он замычал, пытаясь вырваться.
        - Коооозееел! - яростно зашипела темнота. Казалось, что человек совсем обезумел. В горле у него клокотало, вся злость словно обернулась недюжинной силой, и мужчина остервенело тыкал Михея противогазным фильтром в доски пола. Наконец парень извернулся, и руки вцепились в шею драчуна. Колено Михея натолкнулось на что-то мягкое, и противник отчаянно засипел.
        - Хорош! - крикнул кто-то. - Разнимай их!
        - Убью, тварь! - хрипело над ухом. И вдруг в вагоне стало светлее. Вертухай передернул затвор, видимо, желая угомонить дерущихся, но в этот момент Михея толкнули, и вместе с охранником он вывалился из душной «темницы» наружу.
        Все произошло в мгновение ока. Вертухай впечатал ногу в грудь Михея, и тот отлетел к стенке. Верзила вырос над ним и ткнул стволом в лоб. Парень зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. Холод металла он почувствовал даже через резину. Время растянулось, даже колеса вагона стали стучать будто бы реже и тише.
        - Отставить! - раздалось над ухом. - Колпак, выдохни. Этот финт крепкий, в хозяйстве сгодится. Пристрелить его всегда успеешь.
        Холодный ствол нехотя отодвинулся. Смерть коснулась ледяными губами, но вдруг передумала, помиловала. Михей медленно открыл глаза, но тут же получил зуботычину, и властный голос приказал «метнуться в стойло». Распахнулась дверь, и вертухай ткнул парня в спину стволом. Миша плюхнулся на пол рядом с Ромкой. Он тяжело дышал, перед глазами все маячил вороненый ствол автомата и яростный взгляд охранника. Парень толком даже не успел осознать, что случилось. Рядом смерть прошла, разминулся всего в паре шагов с костлявой.
        - Хватит собачиться! - бросил кто-то из темноты. - Жить хотите или нет? И правда - как зверье. Скоро глотки друг другу грызть начнем.
        - Не лезь лучше, - шепнул кто-то сбоку Михею. - Целее будешь. С голыми пятками против автомата не попрешь.
        Тот в ответ только невнятно угукнул. Перекипела злоба, и Михей принялся постепенно остывать. Дыхание выровнялось, глаза стали привыкать к темноте.
        - Спасибо, братишка, - Ромка стиснул ладонь друга. - Ты только не лезь больше на рожон. Не хочу, чтобы эти твари тебя в расход пустили.
        - Не пустят, - усмехнулся Михей. - Погоди, еще отомстим этим гадам.
        - Отомстим! - подтвердил Ромка и крепче сжал его руку.

* * *
        Проковылял, словно дряхлый старик, еще один день. Колыхающаяся людская масса выдохнула, успокоилась. К вечеру снова посвежело, и узники готовились к долгой и холодной ночи. Смолкли проклятия, иссякли стоны и вздохи.
        В желудке урчало, и Михей опять грезил щами и пирогами. Зря надеялись на ужин - видимо, сегодня вечером опять никто не собирался их кормить. Осталось тешить себя надеждами на завтрашний скудный «обед».
        Михей старался больше дремать - да и чем можно было занять себя в вонючем, тесном вагоне? Но как только он закрывал глаза, в голову настырно лезли мысли о родной деревне. Они бередили душу, не давали покоя. Как ни повернись - все равно неудобно. Это не дома, на мягкой кровати. Поспит ли он когда-нибудь еще в своей постели?
        Поезд натужно пер в гору. Фырчал локомотив, скрипели стальные сцепки, и Михею казалось, что это жуткое путешествие никогда не кончится. Вечно будут стучать колеса, а они - медленно гнить, пока смерть не возьмет свое.
        Ночь черной птицей упала на землю, принесла промозглый холод. И парень понял, как он дико измотался. Усталость наконец взяла свое, и он провалился в сон, точно в глубокий колодец. И не мог из него выбраться до самого утра.

* * *
        На исходе четвертого дня поезд все чаще стал сбавлять ход. Похоже, они прибывали в пункт назначения. За стенами вагона проплывали сопки, покрытые тайгой. Один раз, изучая в «глазок» окрестности, парень увидел большое озеро да какие-то полустанки - заброшенные, поросшие мелятником[2 - Мелятник - мелколесье.] и бурьяном. Он чувствовал - скоро их путешествие завершится.
        Еще с самого утра в вагон ввалился караульный и велел снимать «резину». Ближайший к выходу мужик забубнил было что-то про радиацию, но тут же получил пинка в грудь и первым принялся стягивать ОЗК. Примеру последовали и остальные. Михей снял осточертевший противогаз, подавляя желание швырнуть маску в наглое лицо вертухая. Намордники покидали все в мешок, и охранник утащил его.
        Все путешествие Миша с Ромкой гадали, куда же закинет их судьба. Ведь за это время проклятый поезд мог увезти их на самый край необъятной родины. Что ожидает их на новом месте - рабство или другая жизнь? Хотя в последнем Михей здорово сомневался. Да и чего хорошего можно ждать от людей-зверей с автоматами?
        Поезд еле тащился, будто истратил все силы за четыре дня пути и теперь полз на последнем дыхании. Мишке казалось, что сердце стало колотиться чаще. Напряглись и остальные - стихли разговоры, словно люди молча готовились к чему-то. Наконец локомотив дал долгий гудок, завизжал металл, заскрипели железные сцепки. Состав дрогнул и замер, по вагонам прошла дрожь. Оживились за стенкой караульные.
        - Кажись, приехали, - пробубнил кто-то в темноте.
        - Куда нас привезли?
        - Знать бы.
        - Эх, была не была. Все равно пропадать!
        За стенкой возились и шушукались, охранники обсуждали что-то. Наконец дверь распахнулась, и здоровяк грубо крикнул:
        - Слушай мою команду, падаль! Выпрыгиваем из вагона по одному, строимся вдоль путей! Кто попробует сбежать - пристрелю, как собаку!
        Молчание - знак согласия. Вертухай встал у входа, криками подгоняя ораву пленников. Узники начали торопливо подниматься, потянулись к выходу. Под прицелами трех автоматов Михей пролез к проему, поднырнул под закладной доской и спрыгнул на насыпь. Следом выскочил Ромка, заморгал, будто слепой котенок. Тяжело спустился дядя Никита, - казалось, что ноги его совсем не держат. За троицей посыпались из вагона остальные пленные - оборванные и замученные, они жмурились и жались к путям.
        Над головами - исполосованное слоистыми облаками, будто шероховатое, небо. Неродное, неласковое. Какие-то приземистые строения за «железкой» - выстроились в ряд вдоль высокой ограды, словно вросли в землю по самые окна. Рыжим лоскутом пламени вспыхнуло вечернее солнце на стекле одной из домушек, и стало совсем уж тоскливо. Впереди - забор из бетонных плит с «колючкой» по самому верху, справа - строения какого-то завода, полосатая труба, воткнутая в вечернее небо, причудливые сооружения вдали. А за далеким лесом догорает весенний закат - тревожный, неспокойный. И такой чужой.
        Шеренга растянулась на сто с лишним метров. Михей жмурился и пытался разглядеть своих, деревенских, но так никого и не сумел увидеть. Неподалеку стоял, пошатываясь, дядя Никита. Выглядел он плохо - глаза слезились, руки дрожали. Ромка встал рядом, постарался поддержать мужчину. Вдоль насыпи бродили крепкие вояки с автоматами наперевес. Мимо шеренги прошелся мордастый здоровяк, пересчитывая людей, внимательно разглядывая каждого. Мишка про себя назвал его «свинорылом» - уж слишком противной оказалась харя у вертухая. Сосчитав и изучив пленных, мордастый крикнул:
        - Загоняй стадо в перевалочную! Тихонов, рассортируешь этих - и по баракам. Мне еще в лесную бригаду отбери самых крепких.
        - В шеренгу по трое вдоль путей - СТРОЙСЬ! - прозвучала новая команда. Измученные узники кое-как слепились в неровную шеренгу. Подгоняемая криками и пинками, нестройная колонна пленных потекла вперед, к высоченным стальным воротам с узорами ржавчины. Через минуту они шагнули на территорию зоны. Михей осторожно вертел головой, разглядывая новое обиталище. Тут и там виднелись приземистые бараки, старые и унылые. Парень насчитал с десяток дозорных вышек, на смотровых площадках торчали часовые с оружием. Территорию зоны опоясывал забор из бетонных плит, тесно подогнанных одна к другой. Поверх ограды - щетинистая «колючка» в три ряда - не перелезть, не удрать. Лязгали где-то колодезные цепи, звонко ржала лошадь, долетали громкие команды надзирателей. А еще Михей видел людей - оборванных, грязных и жалких. Ручейки зэков с котелками в руках стекались от бараков в общую реку, и та устремлялась к центральной площади - похоже, подошло время ужина. Дохнул легкий ветерок, и вместе с вечерней прохладой и дымом печей повеяло грустью и безнадегой.
        «Перевалочную» парень приметил сразу. Кособокий барак с прохудившейся крышей, без единого окна. Потемневшая гнилая дверь болталась на одной ржавой петле. Подстегиваемая командами, колонна пленников доковыляла до входа в строение.
        - Внутрь и по нарам! - рявкнули сзади. Теснясь и толкаясь, нестройная толпа стала просачиваться в «перевалочную». Михей больно ударился головой о низкий косяк и нырнул в сырой полумрак барака вслед за Ромкой. За ними проковылял дядя Никита.
        Одна дохлая лампочка еле выжимала скудный свет, и повсюду лежали густые тени. Мишка словно вернулся в темный вагон. Смрад, теснота и мрачное ощущение безнадеги. Сырой земляной пол, вдоль стен - узкие дощатые нары в два яруса. Во многих местах доски уже прогнили и потрескались.
        - Ну все, ребятушки. Теперь это ваш дом родимый, тут и помрете, - ляпнул кто-то из угла барака. У нар в сумраке маячила неясная тень.
        - Да не собирались пока вроде, - мрачно отозвался Михей.
        - Да тут никто не собирается, - говоривший оказался тщедушным мужичком с бельмом на одном глазу, руками-плетьми и кривым ртом, он непрерывно дергал головой. - А приходится. Отсюда еще никто не убегал.
        - Куда мы вообще попали? - спросил мужика Ромка. Тот криво усмехнулся и присел на гнилые доски нар.
        - Тюрьма тут, - выплюнул «бельмоглазый». - Сейчас вас рассортируют, а завтра уже на работы погонят.
        В барак набилось народу - не продохнуть. И ни единого окна - лишь рваная дырка в потолке, в которую заглядывало сизое вечернее небо. Прихромал дядя Никита - замученный до полусмерти, со вселенской грустью в глазах. Его мотнуло, и мужчина вцепился в плечо Михею.
        - Ребята, куда нас притащили? - еле выдавил дядя Никита. Казалось, он сейчас рухнет на пол. Миша поддержал его, помог сесть на нары.
        - Не знаю, - покачал головой парень. Ему вдруг стало жалко земляка. Дядя Никита выглядел плохо - темные мешки под глазами, дрожащие руки. Будто все силы из него выжали, ни капельки не оставили.
        - Спроси у них, - тихо попросил односельчанин. Михей молча кивнул и шагнул к «бельмоглазому».
        - Отец, где мы? - осведомился парень у оборванца. Дергая головой, тот тяжело произнес:
        - В аду, ребят.
        - Какой город? - надавил на последнее слово Михей. Бельмоглазый посмотрел на парня и грустно выдохнул:
        - Комсомольск-на-Амуре.
        Мишка обернулся и увидел, как руки дяди Никиты безвольно опустились. Мужчина прижался головой к дощатой стене и заплакал.
        Глава 2
        Погребенные заживо
        Полчаса в сырой темнице «перевалочной» показались Михею вечностью. «Комсомольск-на-Амуре» - парень мусолил на губах незнакомое название. Из слов отчаявшегося дяди Никиты Михей уяснил - судьба закинула их в такую задницу, что теперь пиши пропало. Поник и Ромка - присел на гнилые нары, ссутулился.
        - НА ВЫХОД! - рявкнули с улицы, и барак оживился. Узники затолкались, людское месиво поперло к двери. Скрипнули гнилые петли, и легкий ветерок овеял высохшие, измученные лица пленных.
        - В одну линию - СТРОЙСЬ!
        Голос противный, трескучий, будто скрип гнилого дерева. Люди зашевелились, принялись строиться. С краев неровной шеренги замаячила охрана с автоматами наперевес. Все как на подбор - мордастые, крепкие, лица словно вытесаны из бездушного камня. Нарисовался новый командир - долговязый усач в пятнистом армейском бушлате. Взор его небрежно скользнул по строю пленных.
        - Свежая кровь! - довольно ухмыльнулся усатый. - Веденей, молодых - сразу в лес. Им там народу не хватает. Баб и стариков - на огороды. Еще десяток - мне на склады и перегонку. Занимайся!
        Вдоль шеренги прошелся вертухай, которого Михей прозвал Свинорылом, ткнул пальцем в нескольких. Друзья попали в число «меченых». Новобранцам в лесную бригаду приказали сделать два шага вперед, и Михей насчитал девять человек вместе с ними. Стегая командами, Свинорыл принялся сортировать остальных. Скрипя и покачиваясь на ухабах, подкатила повозка, запряженная крепким жеребчиком. Косматый бородач осадил лошадь и стал развязывать холщовый мешок.
        - РАЗБИРАЙ ПОСУДУ!
        Извозчик принялся швырять мятые армейские котелки под ноги заключенным. Михею достался с оторванной ручкой и дыркой в боку. Парень глянул внутрь - присохшая грязь по краям да сажа. Его передернуло.
        - Товарищ начальник, - надменно возвысил голос Михей. Он пытался сдерживать себя, но злоба просачивалась вместе со словами. - Котелок дырявый.
        Вертухай обернулся и впервые за сегодняшний день щербато ухмыльнулся:
        - А ну-ка, дай посмотрю.
        Свинорыл взял котелок, покрутил перед глазами. И вдруг наотмашь врезал им по лицу парня. Кусок отломанной ручки оцарапал щеку, и посудина плюхнулась у ног Мишки. Он нагнулся за упавшим добром, но тяжелый удар повалил его наземь.
        - Тебе руки для чего? - прогремело над ним. - В дерьме только ковыряться? Заткнешь пальцем, когда жрать будешь.
        Михей торопливо поднялся, закрывая ладонью пылающую щеку. Его трясло от ярости, но он старался не давать воли эмоциям. Парень вспомнил обделенного противогазом из вагона и попытался успокоиться, унять дрожь в руках. Вертухай небрежно оглядел шеренгу и отступил на несколько шагов.
        - Кому еще чего-то не нравится? - рыкнул охранник. - У кого еще котелок дырявый? Или кто-то хочет дыру в брюхе? Вопросы есть?
        Тишина.
        Михею и Ромке вместе с остальными новобранцами-лесорубами приказали отойти в сторону. Охрана снова принялась сортировать рабов, и вскоре перед бараком выстроилось несколько групп заключенных. Дядю Никиту отправили на «огороды». С лагерной площади вдруг долетел протяжный звон. Вертухаи оживились.
        - СТРОЙСЯ НА УЖИН! - раздалась новая команда.
        Узники кое-как выстроились в колонну, и та двинулась к плацу в центре зоны. Очередь за вечерней баландой тянулась через всю площадь и загибалась за угол крайнего барака. Михей зыркал на заключенных: здесь толпились и мужчины с женщинами, и немощные старики, и даже подростки. Крепкие и рослые, видимо, недавно попавшие сюда, и живые мертвецы в лохмотьях, еле ковыляющие. Толкаясь, очередь неторопливо ползла к раздаче.
        Кухня - небольшой чистенький барак на краю площади - глазела крохотными окнами-бойницами. У громадного чана ловко орудовал черпаком рябой повар, плеская в подставленные котелки зэков жалкое подобие похлебки. Тут же неподалеку виднелись выгребные ямы, и в ноздри Мишке поползли зловонные миазмы. Перло невыносимой тухлятиной, но узники, казалось, совсем не замечали тяжелого смрада. Получив черпак серой жижи, они не уходили далеко, а проглатывали ужин прямо тут, у помоста. Пили жадно, через край котелка, обжигаясь горячей баландой. Куски ломкого отрубного хлеба зэки прятали за пазуху - видимо, чтобы съесть потом, в бараке.
        Наконец подошла их очередь. В дырявый котелок Михея повар небрежно плеснул мутной жижи с редкими ошметками картошки и капусты. Из дырки сразу потекло. Парень заткнул пальцем отверстие, обжегся, и похлебка просочилась ему на штаны. Сбоку его небрежно пихнули, и Михей встретился глазами с недовольным зэком.
        - Очередь не задерживай, тут все жрать хотят!
        Наградив парня гневным взглядом, сосед занял его место возле чана. Желудок заурчал, почувствовав горячее. После четырех дней гнилых сухарей и болотной воды Михей жадно набросился на похлебку, обжигая руки и губы. На вкус баланда оказалась мерзкой, но выбирать не приходилось. Приговорив еду, парень оторвался от котелка, чтобы перевести дух. Рядом Ромка, скривив лицо, тоскливо хлебал свой ужин.
        - Чего морщишься? Жри, пока не отняли, - просипел сосед, плешивый мужик со шрамом в пол-лица. - А то потом падать будешь с голодухи. И рожу не вороти - тут от брезгливости быстро отвыкают.
        Кусок пайкового хлеба Михей сунул во внутренний карман. Поевшие «новобранцы» выстраивались неподалеку в колонну по трое под команды надзирателей. Друзья втиснулись в шеренгу, а сзади уже напирали остальные.
        - Ну и жранина, - горестно посетовал Ромка. - У меня Бобик лучше ел.
        Мишка хотел что-то ответить другу, но увидел, как недобро зыркнул на них вертухай, и промолчал. Вечерело. По накату темнеющего неба скользили лоскуты облаков, скатываясь к забору у дальнего конца зоны. Наконец к хвосту колонны прилепились последние из отужинавших, и конвоиры погнали их к баракам.
        - Хорошо хоть, что нас вместе в лес кинули, - осторожно толкнул Михея Ромка. - Удрать бы оттуда.
        - Увидим, - кивнул тот, скользя взглядом по зоне. - Охрана тут - будь здоров. Еще надумаешься, как слинять.
        Он осмотрел бетонный забор с колючкой, часовых на вышках. Только рыпнись - вмиг пристрелят. Да и как бежать? Увезли их на край света, черт знает куда. Если даже и вырвешься за ограду - что потом? Нахлынула тоска, а вместе с ней - и злоба.
        Вскоре их колонну раздробили на несколько групп, и лесорубов с каменщиками погнали в дальний угол зоны. Новый дом Михей углядел издалека - большой бревенчатый барак с покатой крышей, без единого окна. У крыльца сидела тройка зэков, наблюдая за ними.
        - Эй, бригадир, - крикнул вертухай. - Принимай пополнение. Чтоб завтра в строю были и тупых вопросов не задавали. Усек?
        Один из мужчин - плечистый амбал - хмуро кивнул в ответ, изучая новобранцев. Мишка стойко выдержал каменный взгляд. Бригадир был бы, наверное, вдвое здоровее, если бы в тюрьме кормили получше. Квадратное лицо, поросшее жесткой щетиной, выпирающие скулы, дуги кустистых бровей. Рот перекошен на одну сторону, точно свезли его метким ударом. Глаза смотрят недобро, будто просвечивают насквозь. Неприятное лицо, отталкивающее.
        - Так, зелень, - прогремел басовитый голос. - Теперь я у вас вместо мамки. Звать меня Вячеславом, будете в моей бригаде в лесу работать. Завтра на месте обучитесь. Говорю сразу - бежать бесполезно, охрана махом пристрелит. Кто драпать пробовал - за оградой в яме гниют. Тут все просто - кто хорошо работает, тот жрет. Халтурщики в лесу дохнут через месяц. Кто не верил - уже скопытился. Глупых вопросов не задавать. Усекли?
        Новобранцы молча кивнули. Михей глянул на кулачищи новоявленной «мамки» - огроменные, точно кувалды. Такой одним ударом быка свалит.
        - Молодняк, за мной, в казарму, - махнул рукой Вячеслав. - Теперь тут будете жить, пока не сдохнете. Одежда у вас сносная, на первое время сойдет.
        Друзья шагнули вслед за бригадиром в сумрачное нутро барака. Дохнуло в лицо затхлостью и кислятиной. Мишка точно забрался в утробу гниющего заживо монстра и теперь разглядывал его изнутри. Длинная кишка коридора со столбами-стойками, подпирающими потолочные балки. Бревенчатые стены, проконопаченные волглым мхом. В углах - космы паутины, темные пятна от сырости. С потолка глядят щелями подгнившие доски, вымоченные дождями и подточенные короедом. Две больших печи по концам барака, за тонкой заслонкой ворочается пламя, потрескивают полешки. Вдоль стен тесными рядами - двухъярусные нары. Тут и там на них вповалку - люди: вымотанные непосильной работой, выжатые, без капли радости в глазах.
        - Да-а-а-а-а, - только и смог выдавить парень. Ромка тяжело выдохнул, потупил взгляд. Говорить не хотелось.
        Над печкой на веревке сушились рваные портянки и ватники. Рядом на лавке пристроился горбатый дед с плешью в полголовы. Лицо изрыто морщинами, один глаз словно выцарапан. Завидев новобранцев, одноглазый грустно улыбнулся.
        - Молодежь пожаловала! - поцедил он. Люди на нарах завозились - узники разлепляли веки, чтобы посмотреть на «пополнение».
        - Ну, вот и дома, - буркнул бригадир и ткнул пальцем в угол. - Обустраивайтесь. Это Рафик, наш дневальный.
        Старик сдержанно кивнул и взгромоздил на печку котелок с водой. Где-то еще лились неспешные разговоры, но многие лежали, уткнувшись в стену, укутанные обрывками тряпья. Вспыхнувший интерес к новеньким быстро угас. Михей тяжело опустился на дощатые нары, Ромка присел рядом. Пришлось пригнуть голову, чтобы не стукнуться о доски верхнего настила. С одной стороны, закутанный вытертой фуфайкой, дремал неопознанный сосед. Рядом Мишка увидел парня, что ловко колдовал над кусочком пемзы, орудуя маленьким камешком. Глянул - что-то вроде цветка получается. Или показалось?
        - Это чтобы не свихнуться? - криво улыбнулся он, глядя на творение соседа. Парень поднял взгляд.
        - Типа того, - слабо усмехнулся он. - Красота спасет мир.
        - Но сбежать отсюда она тебе не поможет, - съязвил Михей.
        - Это точно, - согласился парень. - Но хотя бы не озверею.
        Миша внимательно изучал соседа. Худющий, как соломина. Сплюснутый овал лица, жиденькая рыжая бородка да тощая полоска усов. На голове - мешанина грязных волос. На вид - одного возраста с ними. Взгляд - простой, добрый, с грустинкой.
        - Ну как, сложно тут не озвереть, когда жрешь дерьмо и пашешь от заката до рассвета? - спросил Михей, продолжая следить за руками соседа. - Давно здесь?
        Рыжебородый оценивающе оглядел новых знакомых и бросил встречный вопрос:
        - Новенький?
        Мишка небрежно склонил голову.
        - Угу.
        - Пока вроде не озверел, - усмехнулся парень и протянул мозолистую ладонь. - Меня Лехой звать. Народ еще Эстетом кличет. Третий год тут. Обжился и свыкся, похоже, что здесь и сдохну. Хотя пытаюсь верить в лучшее.
        - Миха, - протянул руку Михей, сдавил тощую ладонь соседа. - Это Ромыч, дружище мой. А чего такое мудреное прозвище?
        - Ценитель прекрасного, мать его. Книжки любил читать, пока сюда не загремел, рисовал. Отрисовался, похоже.
        - А я с книгами не сдружился, - сказал Мишка. - Не сложилось как-то у нас. Были в деревне книжки, и я, когда мелкий был, утащил одну в сортир. Жопу хотел вытереть. Эх, и всыпал мне папка тогда. Я их еще больше невзлюбил.
        - Это ты зря, - пожурил Эстет. - Их ведь больше не печатают. Грех жопу книгами подтирать. Их читать надо.
        - Ну, так шкет глупый был, чего с меня взять? А ты где тут спину гнешь? - осведомился парень.
        - Каменщик, - отозвался тот. - Строим дома нашим добрым господам.
        - А в лесу не работал?
        - Какой мне лес? - развел руками Эстет. - Я там окочурюсь через месяц. Ты посмотри на меня.
        Михей окинул взглядом Леху. Дрищ дрищом. Худосочный, болезный. И в чем только душа держится?
        - А бунтовать не пробовали? - тихонько осведомился Ромка. Эстет вдруг посерьезнел и подвинулся ближе к друзьям.
        - Тсссс! - шепнул он. - Наседки кругом. Сейчас какой-нибудь Большой Ух нас услышит, а завтра будете в карцере гнить. Пробовали, конечно. Правда, еще до меня.
        - И чего?
        - И ничего, - развел руками Леха. - Человек тридцать положили, еще столько же в карцере сгноили. Для устрашения. Больше никто не бунтует. Отбунтовались.
        - Смирились, значит, - поморщился Михей.
        - Смирили, - метко поправил Эстет. - И не ерничай. Самых смелых и говорливых тут на первой неделе за оградой закапывают.
        - Спасибо, что предупредил, Леха, - кивнул Ромка. - А как этот, бригадир ваш? Суровый дядька?
        - Батя? - уточнил Эстет. - Нее, Слава - мужик нормальный. Он такой же зэк, как и мы, разве что должностью повыше. Это на вид он суровый, а так - свой в доску. Будешь слушаться - поможет, нет - огребешь. Тут все просто. И это… Не злите его без причины - он того… контуженный немного.
        Рафик приволок в мятом ведре воды и стал протирать полы. Загремели у входа сапоги - обитатели барака возвращались с ужина. Вымотанные работой узники со вздохами лезли на нары.
        - Мишань, давай обживаться, - предложил Ромка. - Кажись, мы в этой берлоге надолго застряли.
        - Похоже, - сморщился тот и полез наверх. Из угла прилетел удивленный возглас, и полилось недовольное бормотание дневального. Михей увидел, как лицо старика перекосила злоба. Рассерженный дед поковылял к бригадиру, роняя ругательства. Рафик тихо что-то шепнул Бате на ухо, и глаза того вмиг налились яростью.
        - Где эти твари? - взревел Вячеслав на всю казарму так, что Эстет вздрогнул от неожиданности.
        - Недавно тут были, - отозвался дневальный. - Видел я - терлись около моих нар. Кому еще?
        - Шкерятся, дряньки! - крикнул бригадир. - А ну, выходи, залупанцы!
        - Чего случилось? - поинтересовался Мишка у Лехи. Тот сдержанно улыбнулся.
        - Да мелкие опять пакостят. Похоже, стырили у Рафика пайку. Ничего, сейчас Батя разберется.
        Парень видел налившееся кровью лицо Бати, заметил, как тот сжал пудовые кулачищи. Воришек бригадир нашел возле подсобки. Троица пацанов лет пятнадцати заныкалась в дальнем углу, у печки. Самому резвому, что попытался удрать, Вячеслав влепил со всего маху оплеуху, и тот повалился на пол. Остальные двое дернулись было, но Батя цыкнул так, что пацанье мигом примолкло.
        - Сожрал дедову пайку? - зарычал он, глядя на поверженного.
        - Да, - проблеял паренек и тут же словил еще оплеуху. Из кармана его вывалился сухарь. Батя увидел хлеб и шумно засопел.
        - ВСЕ В БУНКЕР-НАКОПИТЕЛЬ! - гаркнул он, указывая рукой на открытую дверь подсобки. Казалось, этому голосу нельзя не повиноваться. Глаза бригадира будто метали молнии, слова били хлеще тяжелых кулаков. Озираясь, пацаны вдоль нар потянулись в пристройку.
        - СНИМАЙ ШТАНЫ, СВОЛОТА!
        Испуганные пареньки дрожащими руками принялись стягивать штаны, поглядывая на свирепого Батю. Мелькнули худущие голые бедра. Тут же стояли черенки для метел. Бригадир выхватил короткий, примерился.
        - А ну, в позу горного барана - СТАНОВИСЬ!
        Посыпались удары. Из подсобки, воя от боли, вылетали воришки, потирая исполосованные зады и на ходу натягивая штаны. Лица их были перекошены страданием и испугом.
        - Эй, губастый, чего жопой трясешь? - рыкнул Батя. - А ну, штаны надевай - и живо на шконки упали!
        - Ну вот, справедливость победила, - весело улыбнулся Эстет. - Батя немного остынет, и они опять тырить начнут. Горбатого могила исправит. Все, парни, отбой. Сейчас свет гасить будут. Выспаться надо, первый день - всегда самый тяжелый.
        - Спать так спать! - выдохнул Ромка и упал на нары. Михей устроился поудобнее на верхнем ярусе, прикрылся бушлатом. Вдруг парень вспомнил про заначку и полез за пазуху. Пайковый хлеб оказался черствым, но Михей сгрыз его одним махом.
        - Вот и день прошел, - страдальчески донеслось из темноты.
        - Ну и на хрен он пошел, - зло отозвался некто невидимый из угла. «И так вся жизнь пройдет», - вдруг мелькнуло в голове у парня, и на душе стало скверно.
        - Спокойной ночи, братишка, - Ромка протянул снизу руку. Михей крепко стиснул его ладонь, точно пытаясь передать товарищу толику зыбкой уверенности. Свет погасили, и темнота надвинулась, загустела. Смолкали вздохи и проклятия, и каторжные думали только об одном - о долгожданном отдыхе. Мишка закрыл глаза, но вопреки неимоверной усталости сон не шел.
        Парень еще помнил телевидение - и сейчас ему казалось, что он просматривает старый фильм. Сознание расстелило перед ним полотно воспоминаний с вышитыми на нем яркими бусинами памятных событий. Навалились картины из прошлого, и Михей вдруг окунулся в далекое детство. Увидел изумрудно-голубую воду Бирюсы, где он пацаненком таскал у Горелого дуба полосатых окуней. Вспомнил, как с мальчишками в теплой весенней ночи травили байки у костра, а искры летели в чернь бездонного неба. И как он обстреливал земляными комьями уток на озере, а дед Иван отчаянно ругался, что пацанье «полохает скотину», гонял мальчишек березовым дрыном и жутко матерился. И много чего еще лезло наружу из глубин памяти - доброго и светлого.
        Глаза заслезились, будто в них бросили песка. Или это все же тоска искала выход, рвалась из груди на волю? Михей весь день пытался разглядеть в толпе заключенных своих, деревенских, но так никого и не увидел. Видимо, сгрузили их на подъездах к городу. Где они сейчас - на самом краю света? Не видать им теперь никогда дома. Тысячи километров до него, мертвые земли и города. Будто тьма легла между ними и родным краем, и в ней - ни проблеска света, ни искорки надежды.

* * *
        Не успело еще утро заглянуть в барак, а новый день тюремной жизни уже начался. Грохнула входная дверь, застучали тяжелые берцы охранников, потянуло холодом. Начиналась побудка.
        - ПАААДЪЕЕЕМ! - мерзкий голос рвал сон в клочья. Со всех сторон зашевелились и забормотали. Вспыхнул тусклый свет, и Михей захлопал отяжелевшими веками.
        - Подъем, твари! - раздалось над ухом, и кто-то так сильно дернул парня за ногу, что он едва не слетел с нар. Перед глазами мелькнуло злобное лицо разводчика, и вот уже вертухай отправился дальше - выдирать из сна других.
        - ПААДЪЕЕЕМ, ЧЕРТИ! Сдохните - выспитесь!
        - Сдирай свою жопу с нар, чучело!
        - На работу, падаль!
        Приковылял Рафик. Старик вел себя куда вежливее разводчика - обходил нары, осторожно трогая каждого за плечо. Словно священник, провожающий приговоренных на казнь, он подходил к спящим, заглядывая в глаза.
        - На работу, мужики, - с горечью и состраданием говорил дневальный. - Пора вставать.
        С нар сползали измученные коротким сном заключенные. Опустели веревки над печью - зэки натягивали непросохшие ватники, пеленали ступни в грязные портянки. Выстроилась очередь к параше. Справившие нужду смачивали лицо ледяной водой из ведра и ковыляли к выходу.
        На улице только-только развиднелось. Сумерки дышали прохладой, на лужицах хрустел ломкий ледок. Изо рта вылетали облачка пара. Зубы Михея отстукивали бодрый ритм, рядом дрожал Ромка. Подходило время завтрака, и со всех сторон тянулись к раздаче зэки - жалкие, оборванные, еле переступая отяжелевшими от короткого сна ногами. У Михея создалось впечатление, что ночной отдых еще больше измотал несчастных.
        Баланда оказалась холодной и жидкой. Парень проглотил ее в несколько глотков тут же, у помоста, поморщился. После трапезы Батя сделал перекличку и повел две бригады лесорубов к «проходной». Зэки парами топали по торной дороге. Михей с Ромкой пристроились почти в самом конце.
        - Третья и четвертая лесная - СТРОЙСЬ!
        Вячеслав отрапортовал караульному и ушел в голову колонны. Михей повернулся, осматривая зону. Бригады расползались на работы, откуда-то еще долетали команды старших и охранников, звенели колодезные цепи. Из трубы кухонного барака тянулся пушистый хвост дыма. Парень глянул на обметанные инеем заграждения из колючей проволоки и погрустнел.
        - ОТЧАЛИВАЙ! - долетела сзади команда, и колонна натужно сдвинулась с места. Морозило. В рассветном небе таяли звезды. Рваные тучи уползали вдаль. Михей огляделся - позади них высилась будто обломанная громадными руками труба и какие-то пузатые строения. А дальше местность горбилась невысокими горами, и за ними уже алел горизонт. Сомкнулись за спинами лесорубов створки ворот - начинался трудовой день.
        Батя предупредил с вечера, что до места работы - около семи километров. Дорога, стиснутая молодой порослью, серой лентой ползла вдаль. Шагали споро, без остановок. Через час с лишним свернули с асфальта на грунтовку и вскоре достигли обширной делянки, врубавшейся массивным клином в лес. Тут и там торчали пеньки и громоздились горы сучьев.
        Михей глянул вверх. Ветер, точно метлой, вымел рваные клочья облаков. Синева весеннего неба радовала глаз и заставляла тосковать. Лес стоял завороженный, притихший.
        - По участкам - РАЗОЙДИСЬ!
        Бригадир раскидал короткие указания и повел свою пятерку к ближнему краю вырубки. Охрана следовала по пятам. Зэки рассыпались по делянке - каждая бригада оказалась привязана к своему участку. Инструмент прятали здесь же, под кучами веток. Закипела работа. Вячеслав валил лучковой пилой деревья, еще двое очищали их топорами от сучьев. Мишке с Ромкой досталось распиливать стволы на короткие катыши. Менялись примерно каждый час, отдыхать почти не приходилось. Разок Михей засмотрелся на чистое весеннее небо - и тут же получил прикладом в плечо.
        - Чего таращишься? - набычился караульный. - А ну, вали работать.
        Мишка тяжело выдохнул и снова принялся махать топором. Рядом нарисовался Батя. Толкнул парня в плечо, бросил хмуро:
        - Ускорьтесь. План не выполним - жрать не дадут вечером. Тут все просто. Поработал - пожрал. У них нормы посчитаны.
        - Считать - не лес валить, - буркнул Михей и взялся за топор. И опять затянула товарищей круговерть работы. Валили деревья, пилили на катыши, чистили от сучков. Мишка согрелся и не замечал, как бежит время. К полудню дали немного передохнуть. Арсений, невысокий мужичок, теперь орудовал у костра, болтая в котелке сосновой веткой - варил баланду. Днем пригрело, и многие поснимали бушлаты и фуфайки. В глазах лесорубов ненадолго блеснула радость.
        - Сегодня обедаем, - сказал Арсений Михею. - Не каждый день тут едим. Бывает, что только утром хлебнешь холодной баланды - и все. До вечерней пайки терпи. Вчера крупы малость раздобыли - сегодня живем. Сейчас, мужики, потерпите. Почти готово.
        - Сеня - молодец, стряпуха главная у нас, - похвалил Арсения Батя. - На «котле» помоями кормят, а Егорыч умеет нормальную баланду сварить. Вроде из одной дряни варганят - а у него все равно вкуснее.
        Трещали сучья в костре, пламя глодало толстые ветки. Мишка хлебал баланду, а в голову лезли картины из прошлого. Снова мерещились мамкины щи да бабкины пироги с капустой. Парень припомнил, как возили для мены солонину и остатки овощей, рыбу, выуженную в Бирюсе - пузатую плотву и копченых щук. Вот ведь жрали когда-то - от пуза. Не то, что сейчас.
        Выхлебав баланду, Арсений плеснул всем по полкружки кипятка.
        - А вы, ребята, хвои сыпаните. Полезнее будет. Все витамины, - он запустил заскорузлую ладонь в карман, сыпанул в пригоршню Михею сосновых иголок. Тот молча кивнул, бросил хвою в кипяток. «Чай» оказался терпким, горьковатым. Не успели даже толком допить его, как охрана снова погнала валить лес. На разговоры не оставалось времени, да и не хотелось тратить силы на болтовню - все уходило в работу. Солнце перевалило за полдень и покатилось к закату, а они все работали, работали…
        К концу дня Мишка валился с ног. Дико хотелось есть и спать, и он не представлял, как идти несколько километров обратно в лагерь.
        - И так теперь каждый день будет? - спросил он Батю.
        - Да, - хмуро ответил бригадир. - Ничего, тут все привыкают. Тоже приноровитесь. Или сдохнете.
        Тяжелый день вытянул все силы из организма. Тело казалось Михею пустым котелком, где не осталось ни капли похлебки. Погода к вечеру испортилась. Ветер усилился. Набежала орава туч - они будто торопились куда-то, обгоняя друг друга. Запрятав инструменты глубоко под кучи веток, зэки построились и после переклички двинулись в обратный путь. Мглистое небо будто ползло вместе с ними, не отставая. Мишка еле волочил ноги, Ромка шел угрюмый и поникший.
        К зоне подошли, когда загустели сумерки. Начался ливень, и Михей чуял, как холодные капли стекают за воротник. За оградой тюрьмы их тут же принялись досматривать. Дождь лил, а они стояли и тряслись - полуголые, промокшие. А досмотр все тянулся… В зоне за день ничего не изменилось - все те же измученные люди-тени, длинные очереди за ужином. В толпе Мишка услыхал, что должны начаться перебои с едой. На огороды напали дикари-кочевники и, по словам одного из каторжных, «навели там шороху». Хмурое небо накрыло зону, точно крышка - чан с баландой, где варились узники. А потом - знакомый, родной барак. Томительный, тоскливый вечер в полумраке и вони. Злоба на судьбу, тоска и безысходность.
        С тех пор так и повелось. Их поднимали каждый день в шесть утра и после торопливого, скудного завтрака гнали в лес. Работа высасывала все силы, и обратно Михей с Ромкой еле волочили ноги. Мишке не хватало короткого сна, и вставал он измученный и разбитый. Но работа в лесу прогоняла дрему, и время летело незаметно. Вечером же хотелось просто упасть на нары и забыться. Судьба придавила их гнетом тюремной жизни, не оставляя надежды. И парень чувствовал, что они превращаются в таких же узников, как остальные, погребенных заживо, ждущих смерти как избавления. У этого дома боли и скорби была одна цель - пережевать человека, вытянуть из него все соки до капли, а потом выплюнуть жалкий труп за ограду. Сколько их там покоится, безымянных, на дне глубокого котлована? Мертвецов хоронили, не заморачиваясь - присыпали сверху землей, чтобы не растащили вороны. Провожая грустным взглядом очередную телегу с покойниками, Рафик тяжело вздыхал и начинал философствовать.
        - Всех в одну кучу свалили, нелюди. Ничего, помрем - боженька рассортирует, - бормотал он, хлебая вечерний кипяток. - Кто знает, может, на небушке мы этих тварей палками гонять будем, как они нас здесь.
        Мишка все чаще бредил во сне. Просыпался среди ночи разбитый, в холодном поту. Вдыхая смрад барака и слушая беспокойный сон человеческого муравейника, он тихо шептал в свернутый бушлат:
        - Они думают, что могут все. Хрен им. Я вырвусь отсюда. Вырвусь…
        Леха-Эстет в один из вечеров поведал им о тюрьме и общине в Комсомольске-на-Амуре. Михей с Ромкой, измотанные рабочим днем, лежали на нарах и жадно слушали нового знакомого.
        - Уж точно не знаю, но по Комсомольску вроде нейтронными били, - повествовал Эстет. - Сначала народ по убежищам сидел. Но фон как-то быстро спал, лет десять назад люди наверх выбрались. Воинских частей под Комсомольском полно было. В общем, вояки резво тут порядок навели. Свою общину хорошо организовали, а всех остальных - в тюрягу. Настроили бараков, огородили забором. Они же только за счет нас и живут. Лес мы валим, на фермах мы пашем, жраньем мы обеспечиваем. Любая стройка - тоже мы. Мы тут дохнем и гнием, а они живут припеваючи. Нефти в хранилищах осталось - уйма. Они перегонных кубов наделали, бензин-соляру гонят. Раньше же тут нефтеперерабатывающий завод был, нефтепровод с самого Сахалина сюда тянулся.
        - Леха, ты мне вот что скажи, - оглядываясь, спросил Михей. - Как получилось, что они в наши края попали?
        - Чего не знаю - того не знаю, - пожал плечами Эстет. - Но слухи ходят… Те, кто вагоны разгружал, рассказывали - «хозяева» несколько вагонов оружия и боеприпасов притаранили. Видимо, нашли в ваших краях старый резерв нетронутый. БАМ-то, говорят, почти не пострадал после Войны - местность необжитая, по кому там бомбить-то? По БАМу они в ваши края и добрались. Резерв присвоили, да вас по пути прихватили - новые работнички им всегда нужны.
        - А ты-то сам как попал сюда? - осведомился парень.
        - Да по дурости, - сокрушенно сказал Леха. - Так же, как и вы. Я-то сам местный, с области. А теперь… теперь уже поздно жалеть. Отсюда ходу нет.
        - А если…
        - Мишань, не трави душу, - стиснул зубы Эстет. - Не решусь я никогда. Боюсь. Похоже, что сгнию и помру здесь.
        - Не хочу я тут сдохнуть, Леха, - разозлился тот. - Я себе такой судьбы не хотел. И Ромыч тоже.
        - А я тоже не выбирал, за меня все решили, - набычился Эстет.
        - А какое они право имеют за меня решать? - прорычал Миша.
        - Кто сильнее - тот и выбирает. И к чему опять эти разговоры? Только душу растравим и ночью спать хреново будем.
        - Сбегу, - угрюмо процедил парень. - Зубами стену прогрызу, но свалю.
        - Как бы зубы не обломать, - грустно усмехнулся Рафик, моющий полы возле парней. - Многие тут грозились стенки грызть, да всех грызунов давно зарыли. Так-то. Ничего, ребята, когда-нибудь случится ЭТО. Боженька долго терпит, да больно бьет.
        - Случится, - поморщился Михей. - Только мы уже копыта откинем.
        И парень, стискивая зубы в немой злости, замкнулся в себе. Когда он увидел нутро тюремной жизни, то стал понимать животную сущность людей. Такая жизнь стирала границы между ним и остальными, между человеческим и скотским, заставляла забыть сострадание и доброту. Михей замечал, что они и сами становятся другими. Пока не сломленными, но надломленными. И с ужасом осознавал, что когда-нибудь эта жизнь вытравит из него всю спесь, амбиции и вообще все человеческое. И тогда не останется прежнего Мишки - лишь жалкий оборванец, трясущийся из-за черпака горячей баланды. Такая же тень, как и все вокруг.

* * *
        В один из дней после ужина их нашел дядя Никита. Михей даже не сразу узнал его. Весь в каком-то рванье, под глазом - свежий шрам. Мужчина вынырнул из толпы заключенных, поковылял к друзьям.
        - Дядя Никита! - обрадовался Михей и стиснул его в объятиях. Парень почувствовал, как тот исхудал - старая фуфайка болталась на нем. Выглядел мужчина скверно.
        - Как вы? - кашляя, спросил он. Обменялись последними новостями. Из рассказа селянина Михей понял, что тот серьезно заболел. Мужчина говорил с трудом, держась за бок, после каждой фразы его душил утробный кашель.
        - Хотел вот с тобой свидеться, - выдохнул дядя Никита. - Рассказать тебе… про батьку.
        - Про папку? - встрепенулся парень. Отец у него пропал больше десяти лет назад. Мужики говорили, что погиб на охоте, что разорвал батю медведь. Четырнадцатилетний Мишка тяжело перенес боль утраты, но потеря кормильца заставила его рано повзрослеть и стать сильнее.
        - Да. Я давно порывался, да мне все маманька твоя не давала. Батька твой не на охоте погиб. Мы ведь тогда в сторону Братска ходили. Староста поход организовал.
        - Какой еще поход? - напрягся Михей, и сердце заколотилось в груди сильнее.
        - На разведку, - сказал дядя Никита. - Староста давно хотел узнать, как там, под Братском. Химзащита у нас была - из Тайшета охотники тогда принесли. Подозревали, что Братск тоже бомбили. Ну и пошли. Да только не все вернулись.
        - Что там случилось? - встрепенулся парень. Перед ним неожиданно открывалась тайна, от которой его долгое время тщательно оберегали.
        - Не знаю, что это за падаль была. Оборотень какой-то, да еще морок умел наводить. Жуть, чертовщина. Какой только гадости после Войны не наплодилось. Наши мужики там и полегли. И батя твой тоже под Братском остался, гадина эта его убила. А мы… мы даже за своих не поквитались, еле ноги унесли.
        В мозг, точно нож, вонзилась догадка. Не зря ведь мать старалась не говорить о том, как пропал отец. Опасалась, что Михей отправится за батькой, боялась за него? А ведь узнай он правду - сорвался бы, ринулся на поиски. И, может быть, сам сгинул бы там, куда ушел отец. Не хотела мать такой судьбы для сына, вот и молчала.
        - Мне все мамка твоя не давала рассказывать. Боялась, что ты побежишь отца искать. А куда бежать-то? Там места гиблые, зверье, радиация. Муж пропал, не хотела Ленка еще и сына потерять. Вот и пришлось тебе врать. А вот сейчас рассказал - и хоть на душе полегчало. Боюсь, недолго мне осталось, а то так и унес бы с собой в могилу.
        Договорить им не дали. Рявкнул охранник, ткнул дядю Никиту стволом под ребра. Так и разошлись, не закончив разговор. Михей весь вечер молчал, глядя в дощатый потолок. В голове бродили разные мысли, не давали покоя. Да и что он мог сейчас изменить? Столько времени прошло, да и сам он теперь на волосок от смерти. Парень закрывал глаза, и ему виделась одна и та же картина - ночной лес и отец, истекающий кровью, умирающий. Батя полз по ковру из прелых листьев и хвои, а за ним двигалось нечто… То была его смерть.
        В эту ночь Михей так и не смог уснуть.

* * *
        На следующий день он встал совершенно разбитый. На улице только занимался немощный рассвет, и охранники с привычной злобой и жестокостью поднимали зэков на работы. По дороге в лес Михей еле тащился в хвосте колонны, и Ромка подбадривал товарища, когда тот сбавлял темп. Конвоиры то и дело пинками и криками подгоняли бредущих сзади «отставал». А потом они работали до изнеможения…
        Вечером парень валился с ног от усталости. Он все чаще останавливался передохнуть и уже получил несколько предупреждений от охраны. Наконец Батя дал команду закругляться. На землю пали сумерки, и вечерний морозец сковал лужи ледком. Михей покачнулся и едва не упал, вовремя схватившись за дерево. И вдруг замер. Ему показалось, что в сумраке леса между деревьями шевельнулась неясная тень. Будто мелькнула чья-то фигура и растворилась в густеющей тьме. Парень присмотрелся - ничего. Привиделось?
        - Мишань, чего там углядел? - Ромка тронул товарища за руку.
        - Не знаю даже, - пожал плечами тот. - Кого-то вроде видел вон там, за соснами. Может, показалось?
        Ромка тоже пригляделся, но ничего не увидел. Сзади долетел крик вертухая:
        - Эй, быдло, хорош лясы точить. Живо стройся!
        Через пять минут лесные бригады уже топали в сторону зоны. Волочившийся в хвосте Михей снова обернулся и глянул на полоску леса. И сердце почему-то заколотилось чаще, а по спине пробежал холодок.
        К чему бы это?

* * *
        - СТААА-Я-ЯТЬ! - противный надтреснутый голос стегнул по ушам. Глаза охранника рыскали с ненавистью по толпе оборванцев. На лице даже не улыбка - мерзкий оскал, словно вертухай смотрел на дерьмо. Михей устало глянул на далекие бараки и плац, куда стекались к ужину заключенные. Опять этот обыск. Достало! ДОСТАЛО!
        - ПРИГОТОВИТЬСЯ К ДОСМОТРУ!
        Зашевелились зэки, перетасовались, словно карты в колоде. Вдоль ограды вытянулась длиннющая шеренга. Некоторые шатались, будто пьяные - тяжелая работа высосала все силы.
        - Опять мурыжить будут, нелюди, - зашушукались в толпе. - Изо дня в день одно и то же. Было бы чего искать!
        - Снимай верхнюю одежду!
        Оборванцы принялись стягивать бушлаты и затертые фуфайки. «Ищейки» работали быстро, но в то же время - внимательно. Охлопывали и прощупывали складки одежды, заставляли выворачивать карманы, подсвечивали фонарями. Напротив лица Михея повисло рыло вертухая. Караульный смотрел так, что хотелось харкнуть ему в наглую рожу. Парень стиснул зубы, и руки сами поднялись. Обыскав его и Ромку, охранник собрался идти дальше. И вдруг на Михея накатила такая дикая ненависть, что парня затрясло. Усталость смешалась со вчерашними переживаниями, злоба вскипела и хлынула через край.
        - Начальник, в жопу еще загляни, там не проверял! - ядовито выплюнул парень в спину досмотрщику.
        Все произошло в мгновение ока. Вертухай обернулся и вмазал Ромке прикладом в лоб. Товарищ охнул и повалился на землю. Подоспели еще двое, рывком выдернули его из шеренги и принялись что есть мочи охаживать ногами.
        - Это не он! - завопил Михей, но сильный удар тут же повалил его наземь. Цветастые круги поплыли перед глазами.
        Парень на короткое время словно выпал из реальности, копошась на земле, пытаясь прийти в себя. Встал на четвереньки, сплевывая кровавую слюну, и увидел, как охранники подхватили сникшего Ромку и поволокли в сторону карцера. Вертухай повернулся к шеренге зэков. Он щерился и тяжело дышал, свирепо глядя на толпу.
        - А ну, суки, одежду - снимай! Ползком в барак, падаль!
        Зэки, дрожа, принялись стягивать с себя рванье. Кто-то мешкал, и тогда охранник подходил к нерасторопному и ударом ноги валил наземь. Голые и несчастные, скомкав одежду, зэки со стонами опускались на холодную землю.
        - Живее, твари! Поползли!
        Путешествие до бараков показалось Михею вечностью. Ледяная земля впивалась в кожу тысячами острых игл. Ломкий лед на лужах расцарапал ноги до крови. Заключенных трясло от холода, но они упрямо ползли. Охранники охаживали отстающих ногами и подгоняли угрозами. Дрожа и стуча зубами, зэки кое-как доползли до барака и принялись натягивать одежду. Мишка поднялся, трясясь от холода, и тут же ощутил на себе недобрые взгляды. Антон, парень из соседней бригады, подошел ближе и сплюнул ему под ноги.
        - Сука, - процедил он с ненавистью. И вдруг стиснул кулаки и двинулся на Мишу. Тут же между ними вырос Батя.
        - Отставить! - рявкнул бригадир, и Антон остановился, скрипя зубами. Видно было, что злоба клокотала в нем, но идти на Вячеслава он не осмеливался.
        - В барак иди, - тихо и грозно рыкнул Батя, и парень повиновался. Остальные натягивали одежду, пытались согреться.
        - Чтоб ему, падле, в карцере сгнить, - прошипел кто-то справа. Похоже, не все заметили, что вертухаю надерзил не схваченный Ромка, а Михей. А те, кто видел, поглядывали на Мишку исподлобья, недобро.
        - Пойдем, - хмуро сказал Вячеслав. Парень набросил на плечи бушлат, посмотрел на бригадира. Тот глядел с укором, но не злобно.
        - Херня это все, - бросил он. - Смелый ты, но тут этим ничего не докажешь, а только подохнешь скорее. Завязывай выпендриваться, если жить хочешь.
        Михей промолчал. На смену ярости пришли обида и дикое чувство вины. Это он виноват в том, что Ромку бросили в карцер, из-за его амбиций пострадал товарищ. А что он доказал себе и этим нелюдям? Да ничего! В бараке он забрался на нары, ощущая, как ноют изодранные в кровь ноги. Совесть и тревога глодали его, и парень чувствовал, как от обиды дрожат губы. Что там с другом? Он здесь, а Ромка - в холодном подвале, и все по его вине.
        Подошел Эстет, тронул Михея за плечо.
        - Не вини себя. Они не любят, когда им вызов бросают. Могли бы и убить.
        Парень промолчал - говорить не хотелось.
        - Батя мне сказал, - Леха мотнул головой в сторону бригадира. - Злобу на тебя затаили ребята.
        - И что мне теперь? - вскинулся Михей. - Извиниться и в жопу их поцеловать?
        - Да зачем сразу так? - развел руками Эстет. - Просто повнимательнее будь. Как бы «обратка» не прилетела.
        - Спасибо, учту, - бросил Мишка. Рядом застонал сосед. Вытянул жилистые руки вдоль тела, глянул мимо парня взглядом, исполненным вселенской тоски.
        - Эх, жизнь поганая, - сплюнул мужик на пол, укрываясь драным бушлатом. - Сдохнуть бы, что ли, скорее!
        - Да кто мешает-то, - злобно бросил Михей. - Иди да сдохни.
        - А шел бы ты, - озлился сосед. - Самый умный да говорливый, что ли?
        - Тихо вам! - шикнул Эстет и повернулся к Мише: - Успокойся и отдохни, утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь придумаем.
        - Слушай, Леха, а как там, в карцере? - тихо спросил парень.
        - Жопа полная, - расстроенно сказал Эстет. - Туда лучше не попадать. Сейчас еще терпимо, а вот зимой - кранты. Комнатка два на два метра, холодрыга - как на улице. Жрать дают только вечером - холодную баланду. За неделю там копыта можно откинуть.
        Михей задышал - тяжело, нервно. Он представил Ромку - избитого, замерзающего. Свет погасили, но картина, нарисованная Эстетом, не давала парню покоя. Рядом возился старый Рафик, долго бубнил и вздыхал в темноте. Наконец и его сморило. А Михей все лежал и слушал беспокойную тишину барака, перемежаемую стонами измученных рабов. День, словно котомка, доверху набитая событиями, уходил в прошлое. Утекали заботы и усталость. И только мысли деть никуда не получалось.
        «Прости, братишка, - тихо прошептал парень, глядя в темноту. - Прости меня! Пожалуйста!»

* * *
        Мишка проснулся от шороха возле его нар. Повел головой, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Кажется, шевельнулась неясная тень во мраке спящего барака.
        Михей приподнялся на локтях, но тут же сильнейший удар в скулу повалил его обратно на нары. Парень приложился головой о стену, и в глазах заплясали искры. Кто-то вцепился ему в ногу и дернул так, что Михей полетел на пол. Удар оказался не очень болезненным, но кто-то пнул его в живот, и словно костяная лапа сдавила горло, перекрыв воздух.
        - Тащи сюда тварюгу! - скомандовал некто невидимый. В рот парню ткнулась грязная тряпка, и теперь он не смог бы даже позвать на помощь.
        - Лучше не рыпайся, голубок, - послышался над ухом знакомый голос. Антон?
        Михей пытался сопротивляться, но его подхватили под руки и поволокли в темный угол барака, в подсобку. Парень вдруг отчетливо понял, что сейчас свершится самосуд, и никто ему не поможет. Михей попробовал извернуться, лягнул кого-то. Полилась отборная ругань.
        - Ах ты, гад! - кто-то из противников сунул ему кулак под ребра, и парень, только что обретший возможность дышать, снова подавился криком и засипел. И вдруг почувствовал у горла холод металла.
        - Готовься, сейчас на ремни тебя порежу! - прошипела темнота голосом Антона. - Это тебе за вчерашнее ползание, утырок!
        От очередного удара у Михея поплыли перед глазами круги. Он повалился, но невидимые мучители снова подхватили его, поставили на колени. Парень почувствовал, как по губам потекла кровь.
        - Держись! - прошипел невидимый Антон и схватил Михея за волосы. Парень зарычал и сумел-таки выплюнуть кляп. И в этот момент с улицы долетел тревожный звон рельса.
        - Что за… - начал было рассерженный Антон, но тут же в ночи заполошно зачастил автомат. А следом в барак вломился запыхавшийся зэк. Вспыхнул свет, лезвием полоснув по глазам.
        - ТРЕВОГА! - заорал прибежавший, срываясь на фальцет. Барак зашевелился, с нар стали соскакивать перепуганные и сонные люди. Где-то на дальнем краю зоны вновь захлопали выстрелы, зачастил пулемет.
        И в Михея словно плеснули сил. Он вскочил и кинулся к Антону, врезался в него всем телом. Враг выматерился и упал на своего товарища, сшибая того с ног. А парень диким прыжком перескочил через поваленных противников и рванул к выходу.
        Глава 3
        Прорыв
        Барак вмиг ожил, и людская масса взбудораженно зашумела и зашевелилась. Зэки спешно напяливали рванье, испуганные взгляды шарили по лицам товарищей. Со всех сторон посыпались вопросы:
        - Что случилось-то?
        - Почему звонят?
        - Пожар, что ли? А чего тогда стреляют?
        - Та-та-та-та-та, - снова застучал в ночи пулемет. Подбадривая его, слаженно залаяли со стороны площади автоматы. Звук колотился в стены, и в ночном воздухе над зоной летало гулкое эхо. В душной утробе барака еще воняло старой, прогнившей жизнью, а снаружи ломилось нечто новое, неизведанное. И словно ночным ветром из стылой темноты в распахнутые двери повеяло свободой.
        - Говорят, дикари напали. Их там целая орда!
        - Вот так свезло. Из огня да в полымя!
        - Мужики, чего делать-то будем?
        - Конвойных нету! - заорал кто-то. - Драпать надо отсюда!
        Неожиданная новость взбудоражила заключенных. На толпу зэков будто опрокинули ушат ледяной воды, и многие стали протискиваться ко входу.
        - Не дадут ведь! Положат всех. Перестреляют, как собак! - сыпалось с разных сторон. Но зрело что-то внутри барака, раздувалось. Словно вешняя вода наперла на плотину и давила, давила…
        - Мужики, все равно нам тут подыхать! - пролетел над головами яростный крик. - Чего нам терять-то? Валим отсюда!
        И прорвало. Люди метнулись к выходу, толкаясь и давя друг друга. Увлекаемый потоком, Михей устремился на улицу. Он ожесточенно греб локтями, стараясь не отставать от других. Леха рванул следом. Кто-то падал, летели отчаянные крики и мат. Смели входную дверь, и людская река хлынула в выстуженную темень. Парень с трудом вывалился из толпы, втянул ноздрями стылый ночной воздух. Орава зэков рассасывалась, и беглецы растворялись в темноте. В царящей катавасии обидчики, видимо, забыли про Михея и бросились спасать собственные шкуры. Только сейчас парень заметил на крыльце Рафика. Старик сидел на прогнившем бревне и улыбался.
        - Подышать хоть перед смертью, - сказал дед и вдохнул полной грудью. А в воздухе уже разливался пьянящий запах воли.
        - Куда, паскуды, - завопили справа, и с крайней вышки хлестнули длинной очередью. Пули ковырнули землю неподалеку от Михея, кто-то истошно заверещал. Парень крутанул головой, пытаясь отыскать Эстета. Сердце екнуло, нехорошее предчувствие шевельнулось в душе.
        - Леха! - заорал Михей. Скользнул луч света, и парень мельком увидел поверженного товарища. Друг валялся в грязи, закрыв голову руками, а бегущие заключенные то и дело наступали на него. Яростно завопив, Миша врубился в толпу, расталкивая зэков локтями, выволок из людской гущи Эстета.
        - Я уж думал, тебе кранты, - выпалил, задыхаясь. Друг в ответ нервно улыбнулся.
        - Сам думал - затопчут. Кабаны, блин. Спасибо, Мишань, выручил.
        - Рвем когти, потом трындеть будем! - крикнул тот. Некогда было болтать - судьба дала шанс на спасение, но счет шел на мгновения.
        - ДИКАРИ! - завопил кто-то. С ближней вышки дали залп сразу несколько прожекторов, метя в дальний угол зоны. И Михей наконец увидел - там в заборе образовалась брешь, куда затекал поток лохматых существ.
        Парень вспомнил рассказы Эстета про дикарей, шастающих вокруг Комсомольска. По словам сведущих зэков, их ударные отряды налетали внезапно, лихо устраивали погром и грабеж и так же резво растворялись в окрестных лесах. Местные «господа» с переменным успехом давали отпор врагу. До сегодняшнего дня.
        И вот варвары решились идти на штурм.
        - Бежим! - рявкнул Михей, увлекая опешившего товарища за собой. Из темноты выплыл соседний барак, и беглецы рванули к нему. Луч света хлестнул по лицу, ослепляя. Мишка, будто повинуясь неведомой команде, рухнул на землю, дернув за собой Леху. Смертоносный рой пуль прошел прямо над головой, не зацепил. Не теряя ни секунды, беглецы бросились вперед, нырнули за угол барака, и тут же в торец бревна ударила новая очередь. Брызнули щепки, и парни прижались друг к другу.
        - Живой? - крикнул Михей.
        - Вроде, - бросил товарищ, тряся головой. - Не знаю, надолго ли.
        - Как повезет. Куда нам теперь?
        - Нашел проводника, - буркнул Леха. - Кругом ограда с колючкой. Подкапываться, что ли, будем?
        - Не ссы, прорвемся! - ободрил парень и осторожно выглянул из-за угла. Неподалеку рухнул прошитый шальной пулей заключенный. Под прикрытием темноты беглецы потрусили дальше. Где-то слева забрехал пулемет, но звук выстрелов вдруг заглушил рев сотен глоток. Такой громкий, что Михей невольно вздрогнул.
        - Сколько же их там? - спросил запыхавшийся Эстет. Голос его дрожал.
        Миша почувствовал, как в душу закрадываются сомнения. Не зря ли они затеяли опасную игру, повинуясь мимолетному желанию обрести свободу? Но иначе пришлось бы догнивать безвольным рабом-полутрупом и молиться о скорой смерти. Или ждать, пока сменится власть, и новые хозяева - дикари - поджарят всех заключенных на большом костре и сжуют, празднуя победу. Уж лучше подохнуть сейчас, от шальной пули или стрелы варвара, чем вот так.
        Впереди фонарь щупал местность скользким лучом. «Прорваться, лишь бы прорваться!» - вертелось в голове у Михея. Парень махнул рукой Лехе, и друзья потрусили вдоль стены барака. Рывок, короткая перебежка - и снова на землю. А где-то позади разгорался бой. Долбили автоматы, отчаянно сыпались команды, яростно орали дикари. Эхо ревело и металось над разбуженной зоной. Во время новой перебежки слева метнулась неясная тень, и Эстет со всего маха влетел в кого-то массивного. Незнакомец зарычал и отшвырнул Леху. Товарищ охнул и тряпичной куклой полетел на землю.
        - Ах ты, тварь! - прошипел Михей и бросил руку вперед, метя в темный силуэт. Воображение парня с ходу нарисовало фигуру дикаря, и он понимал, что в этой схватке победит тот, кто расторопнее. Мишка опередил врага, но удар пришелся вскользь и только растравил противника.
        - Иии, дрянька! - заревела темнота до боли знакомым голосом. Нечеткий силуэт шевельнулся - и сильнейший удар в грудь вышиб из парня дух и швырнул на землю.
        - Отбой, свои! - закричал поверженный Эстет, пытаясь остановить дерущихся. - Батя, это мы!
        Михей лежал на земле, чувствуя, как боль разливается в области груди. Перед глазами плясали разноцветные искры. Сколько раз он уже получил за сегодняшние вечер и ночь? Парень хорошо помнил Батины кулаки - здоровенные и тяжелые, будто кувалды. И удар у бригадира - душу враз выбить может. Ну, вот и он отведал.
        - Слава, стой, это мы, Леха с Мишкой, - затараторил Эстет, пытаясь подняться. - Там с тобой кто?
        - Конь в пальто, - пробурчал бригадир. - В следующий раз зашибу, если под руку попадетесь. Я вам не пэ-эн-вэ, чтобы в темноте видеть. Портной со мной, вместе удирали. А ну, подъем, чего кости раскидали! Рвать надо.
        Огромная ручища протянулась к Михею, и Батя рывком поднял его с земли. Парень разглядел рядом в темноте фигуру Ваньки-Портного - высоченного и худощавого. Позади, за черными тушами бараков, снова затараторили автоматы, над крышей протянулась красная нить от трассера, уходящего в ночное небо.
        - Мотаем, пока нас тут не ухайдакали! - крикнул Вячеслав, не оставляя времени на раздумья. - Потом балаболить будем.
        Долго уговаривать никого не пришлось. Беглецы завернули ближе к ограде, но тут тяжело ухнуло неподалеку. В отблесках луча прожектора Михей увидел, как одна из бетонных плит ограды повалилась и в зону из темноты устремились толпы дикарей.
        - Назад, - прошипел Батя. Беглецы, пригибаясь, метнулись обратно к баракам. Но метров через пятьдесят Мишка вдруг поскользнулся и скатился на заднице в какую-то яму. В нос шарахнуло тяжелым запахом тухлятины, под ногами зачавкало.
        - Лезьте вниз! - скомандовал Вячеслав сверху, подталкивая Портного и Леху. Чертыхаясь, парни сползли в яму, бригадир замыкал. На дне мерзкий запах только усилился, и у Михея к горлу подступил ком.
        - Тишину словите!
        И пришлось словить. Потому что смерть бродила в двух шагах, а умирать в помойной яме никому не хотелось. Поток дикарей тек мимо, и парень слышал, как пришельцы хрипло буровят на своем языке. Все мысли словно испарились, и только одна долбилась в голове - лишь бы прошли мимо и не заметили.
        По зоне рыскали лучи света. Клинки прожекторов скрещивались, словно несколько фехтовальщиков сошлось в смертельной битве на одном ринге. Яма оказалась неглубокой, и Михей осторожно поднял голову над земляным бруствером. Неожиданно луч прожектора осветил пространство перед бараками, и парень увидел, что толпа варваров облепила основание вышки. С соседнего поста снова огрызнулся очередью пулеметчик, но пули не нашли свою цель. Дикари сосредоточенно волокли какой-то мешок под башню. Все происходило так быстро, что Михей еле поспевал следить за событиями. Волосатые бросили тюк под деревянную «ногу», и тут же вспыхнуло пламя. Автоматчик сверху пустил веером очередь, расчесав, словно костяным гребнем, толпу нападающих. Но он уже не мог помешать тому, что происходило прямо у него под носом.
        - Сейчас жахнет, - сказал Батя, поморщившись.
        Ахнуло так, что дрогнула земля, и опора вышки подломилась, охваченная пламенем. Охромев на одну ногу, башня стала медленно заваливаться. Автоматчик в ужасе уцепился за ограждение, но не удержался и полетел вниз. Фонарь на вышке рубанул в последний раз ночную темень и погас, расколовшись о землю. Радостный рев сотен глоток взмыл в небо.
        Пулеметчик был еще жив. С переломанными ногами он пытался ползти, но его мигом нагнали и успокоили ударом пудовой дубины. Затем орда дикарей бросилась к другой вышке.
        - Сейчас и второго снимут, - шепнул Эстет. - Чем это они?
        - Порохом, похоже, - бросил Вячеслав. - Хитры, черти.
        - Вот тебе и дикари, - покачал головой Леха. - Волосатые, да с мозгами.
        И тут они снова услышали радостный рев. Михей поднял голову над краем ямы, осматривая поле боя. Метрах в ста от них полыхала вышка, охваченная языками пламени. А из темноты дикари выволокли на свет группу оборванных зэков-беглецов. Парень видел, как толпа сомкнула кольцо вокруг несчастных. Над площадью пронесся тоскливый вой, перерастающий в истошный визг. Михей отвернулся, чтобы не смотреть на сцену расправы.
        - Из огня да в полымя, - покачал головой Эстет. - Драпать нужно. А то и нас сейчас уделают.
        Мишка глянул в ту сторону, где дикари прорвались через ограждение. Вот он, выход. Можно вырваться из треклятой зоны, а там уж они сумеют убежать, скрыться в ночи - поди их потом разыщи. Темный провал манил, притягивал.
        - Уходим! - бросил Батя. Под ногами противно хлюпало, разило гниющими очистками и еще какой-то дрянью. Выбравшись из ямы, беглецы метнулись подальше от барака, в котором вовсю шуровали дикари. Вдруг Михей запнулся и упал, ссадив колено. Парень почувствовал, как что-то теплое потекло по ноге. Пока он валялся на земле, из густого сумрака вынырнула тень с автоматом наперевес. Секунда - и калаш взметнулся в боевую позицию.
        «Вот и все», - мелькнула мысль, и Михей вцепился в мерзлую траву, пытаясь в последний миг перекатиться.
        Бригадир опередил стрелка на долю секунды. Короткий размах - и кулак влепился точно в нос караульному. Раздался хруст, и обмякшее тело рухнуло на землю. Батя вмиг завладел трофейным автоматом и заметно приободрился. Запасной рожок сунул за пояс. Следующий «ночной гость» - косматый дикарь - словил пулю в живот и повалился рядом с первым телом. Кто-то неподалеку огрызнулся очередью, и Михей услышал крик Портного.
        - Как ты? - окликнул он.
        - Цепануло слегка, - поморщился Ванька. - Переживу, не смертельно.
        - Ничего, выберемся - потом себя подштопаешь, - ухмыльнулся Михей, поспевая за Вячеславом. Под покровом сумерек беглецам снова удалось улизнуть прямо из-под носа у смерти. Тут и там рыскали зверолюди, и регулярно приходилось падать на землю или пережидать. Неподалеку грохнуло, и парня обдало теплым воздухом. Где-то рядом просвистел пущенный из пращи камень, в толстенное бревно барака неожиданно впилась стрела. Батя, заметив шевеление справа, тут же развернулся и послал в темноту короткую очередь. Михей понял, что в этой катавасии уже не поймешь, кто друг, а кто враг. Хочешь спастись - убивай, а смерть потом сама рассортирует.
        На крайней вышке без устали строчил пулемет. И вдруг неожиданная мысль, точно обухом топора, оглушила Михея. Он замер как вкопанный.
        - СТОЙ! - гаркнул парень бригадиру. Тот тоже остановился.
        - Чего тормоза врубил? Жить надоело?
        - Где карцер? - задыхаясь, выпалил Михей. Батя глянул на него как на полоумного. Потом, видимо, понял.
        - Ты его не вытащишь! - нахмурился он.
        - ГДЕ КАРЦЕР? - гаркнул Михей прямо в лицо Вячеславу. Тот дернул головой и толкнул упрямца, указывая в темноту.
        - Там! - в голосе мужчины парень различил недовольство.
        И Михей рванул вперед, куда указал бригадир. Сейчас ему было все равно - пойдет ли кто за ним или нет. Там остался Ромка, и парень не мог бросить друга. Где-то шарил луч прожектора, периодически выхватывая из темноты мельтешащие тени. Садил с вышки пулемет, то и дело раздавались предсмертные крики подстреленных беглецов.
        - Положат нас всех сейчас, - посетовал запыхавшийся Эстет. Будто подтверждая его слова, взыкнула над ухом у Михея пуля, звякнуло пробитое кровельное железо. Парень запнулся о чье-то бездыханное тело и рухнул в лужу, оцарапав ладони о ледышки. Его рывком подняли на ноги. Батя махнул рукой в сторону приземистого строения возле ограды.
        - Карцер. Гляди в оба, там охрана может быть. Давай вместе.
        Впечатались в холодную землю, поползли друг за другом. Караульных не оказалось. Михей ужом, по-пластунски подполз к ржавой решетке, вцепился в ледяные прутья. Из глубины черного карцера в лицо парню дохнуло затхлостью и холодом.
        - Ромка!
        Темнота в сырой яме шевельнулась. Михей увидел, как еле различимая тень приникла к решетке.
        - Мишка! Ты откуда здесь? - парень услышал радость в голосе друга.
        - Сбежали, Ромыч, - торопливо бросил Михей. - Сейчас тебя отсюда вытащим. Как ты?
        - Хреново, - пожаловался товарищ. - Холодища, аж зубы сводит. Чего там случилось?
        - Дикари напали. Тут такой хаос, вот мы и драпанули. Погодь, сейчас я тебя вытащу.
        Михей вцепился в ржавые прутья, дернул изо всех сил. Решетка устояла. С таким же успехом он мог попытаться выдернуть камень из стены карцера. Парень зарычал и принялся остервенело раскачивать прутья, силясь их расшатать. Тщетно.
        - Ромыч, потерпи, - буркнул Михей. - Сейчас чего-нибудь придумаем.
        Подползли остальные. Вячеслав глянул на безуспешные попытки Михея, покачал головой.
        - Без толку. Давай попробуем с дверью похимичить.
        - Братишка, мы скоро, - обнадежил друга парень и, оставив Портного и Леху возле зарешеченного окошка, бросился за угол. Батя рванул следом. Подождали немного, пока глаза привыкнут к темноте. Вроде бы никого. Через несколько секунд они стояли возле массивной двери. На мощных петлях висел тяжелый кубик замка.
        - Вот зараза, - рассерженно бросил Вячеслав. - К такому и не подлезешь. Фомку бы.
        Михей с досады пнул замок. Бригадир отодвинул парня, примерился прикладом. Тяжелый удар обрушился на петли, за ним - другой. После нескольких попыток Батя сдался и опустил автомат.
        - Не, - покачал он головой. - Бесполезно.
        Михей от злости ударил кулаком в дверь так, что хрустнул хрящ. В суставе заныло, но парень даже не почувствовал боли.
        - Все равно я его отсюда вытащу! - прошипел он, взглядом выискивая хоть что-нибудь, чем можно было попытаться взломать замок.
        - Айда к окну, - рыкнул бригадир. - Там еще попробуем. Тут без вариантов.
        У окошка Эстет с Портным по очереди пытались раскачать толстенные прутья решетки. Леха аж взмок от натуги и отчаянно пыхтел.
        - Никак, - пожаловался он. - Чего там с дверью? Не получилось?
        Михей только нервно качнул головой и снова упал на холодную землю возле окошка.
        - Ромыч, потерпи, - выдохнул парень. - Сейчас-сейчас. Обязательно вытащим.
        Где-то рядом снова застучал автомат, и в небо взмыл ор десятка глоток. Краем глаза Михей заметил, как шарахнулась неясная тень, и по стене чиркнула стрела. Вторая впилась в насыпь рядом с карцером. Батя уцепил Эстета и Портного за шкирки, рывком бросил наземь. Сам рухнул следом.
        - Лежите и не рыпайтесь!
        Снова забубнил пулемет. Смерть бродила где-то рядом, подбираясь все ближе. Мозг Михея отчаянно работал.
        - Мишаня, уходи! - сдавленно проговорил Ромка. В его голосе парень услышал обреченность.
        - Ты чего? - раздраженно бросил парень. - Подожди, братишка, сейчас.
        Он приник к самой решетке, пытаясь разглядеть лицо товарища. Но густая темнота карцера словно пожрала его друга, стерла очертания. И Миша вдруг отчетливо понял, что она не отпустит Ромку.
        - Уходите, - настойчиво повторил тот. - Мне отсюда не вылезти. И меня не спасете, и сами поляжете.
        - Хорош фигню нести! - разозлился парень. - Я тебя тут не брошу.
        Крики приближались. Кажется, в их сторону валила толпа дикарей. Чья-то тяжелая ладонь легла на плечо Михея - бригадир пристально глядел на него. Парень почувствовал, как от злости и отчаяния на глаза наворачиваются слезы. Пришло время принять решение - уходить или остаться здесь и погибнуть вместе с товарищем. Честно и бессмысленно умереть или бросить друга, но самим спастись.
        Жестокий выбор.
        Батя вцепился в плечо Михея.
        - Уходим! - выдавил бригадир. - Иначе все тут останемся.
        Миша привалился к решетке, просунул руку сквозь прутья. Пальцы нащупали холодную ладонь.
        - Ромыч…
        - Мишань, уходи. Пожалуйста, - тихо попросил друг.
        - Прости, братишка, - парню хотелось плакать и грызть стену зубами. Он в последний раз стиснул ладонь товарища.
        - Иди! - повелительно сказал Ромка и отпустил его руку. Короткое слово ударило, точно обухом топора, подтолкнуло. И Михей послушался.
        Дикари крутились неподалеку. Беглецы рванули за угол карцера, а оттуда - вперед, к ограде, в спасительную темноту. Вскоре уперлись в бетонные плиты забора и побежали вдоль него в надежде отыскать хоть какую-нибудь брешь. Звуки боя остались позади. Наконец, метров через двести, Батя притормозил, указывая наверх. Здесь «колючка» над забором провисала, и был шанс перебраться на ту сторону. Похоже было, что Вячеслав намеренно шел к этому месту.
        - Подсади, - рыкнул Батя. Парни приподняли тяжеленного бригадира. Михей успел заметить странное приспособление, которое тот выудил из потайного кармана на груди.
        - Лешка, на шухере стой, - бросил Батя Эстету и принялся за «колючку». Через минуту перекушенные хвосты проволоки обвисли. За это время с Михея сошло сто потов - бригадир оказался невероятно тяжелым. Наконец Вячеслава опустили на землю.
        - Первый, пошел! - скомандовал он, подсаживая Портного. Ванька подтянулся и через несколько секунд спрыгнул за ограду.
        - Теперь я, - сказал Батя. - Один ты меня не поднимешь.
        Кряхтя подсадили бригадира. Когда его туша исчезла за оградой, Мишка помог взобраться Лехе.
        - Руку давай! - сказал Эстет, балансируя наверху. В этот момент в бетонные плиты ударил луч прожектора, осветив раскоряченного Леху. Нельзя было терять ни секунды.
        - Миха, быстрее! - закричал Эстет. Парень вцепился в протянутую руку товарища и, упираясь ногами в выщерблины стены, вскарабкался на ограду.
        - Прыгаем! - заорал Леха, и они полетели вниз. И вовремя. По плите забарабанили пули, сверху брызнула бетонная крошка, осыпая беглецов.
        - Бежим! - крикнул Батя, увлекая парней за собой. И они рванули в неизвестность, прочь от ненавистной тюрьмы. Неслись как безумные, не смея оглянуться. Бешено долбилось в груди Михея сердце, холодил лицо утренний воздух, проносились мимо темные стволы деревьев и заросли кустов. Наконец Эстет не выдержал. Он первый рухнул на землю и застонал.
        - Не могу больше, - хрипя выдавил он. - Сейчас помру.
        Остальные тоже опустились на траву, переводя дух. Михей задрал голову, посмотрел вверх. Только сейчас он заметил, что ночь пошла на убыль. В темном небе потускнели звезды. Близился рассвет.
        Они сидели так несколько минут, жадно глотая воздух. Наконец, когда немного отдышались, Вячеслав велел «поднимать кости» и «дрыгать отсюда». Беглецы осторожно выбрались на дорогу. Впереди громоздились бесформенные кучи бетонных обломков. Темень редела, и в сизых утренних сумерках уже просматривались очертания зданий. Сзади трещали автоматные очереди, где-то орали дикари - они, похоже, побеждали.
        - Кранты хозяевам, - сказал Эстет. - Эх, там такое месиво сейчас. Есть все-таки справедливость.
        - Да чтоб их всех там порезали, тварей, - сплюнул бригадир, и Михей невольно поежился. Казалось, что невидимый поводок все еще держал его на привязи. Там остался Ромка, и Мишка не мог не думать о товарище. Парень вдруг замер посреди дороги. Эстет обернулся, глянул на него.
        - Ты чего? - недоуменно спросил Леха. - Уходить надо. Батя же сказал, что знает, как к причалу пробраться.
        Михей не шевелился. В душе его снова началась внутренняя борьба.
        - Подожди! - ответил он, отпихивая вцепившегося в него Эстета.
        - Да чего ты титьки мнешь? - рявкнул Батя. - Мишаня, а ну - бегом марш! Или пинка для скорости дать? Не спасешь ты его, понял.
        Наконец разум возобладал, и беглецы снова дали деру. Через полминуты выбрались на асфальтированную дорогу, и Вячеслав повертел головой, прикидывая. Потом махнул рукой на восход.
        - Туда! - крикнул он и, свернув на обочину, первым побежал вперед. Остальные ринулись за ним. Дорога разматывалась бесконечной лентой, уводя их все дальше от тюрьмы. За спиной, отдаляясь, стихали звуки боя. Небо над головами чуточку посветлело, и Михей видел, как по нему призраками скользили облака. Бригадир приметил тропку, идущую параллельно дороге, и свернул на нее. Теперь беглецы пробирались зарослями.
        Мишка крался вслед за Батей, и ему до сих пор не верилось, что они вырвались из тюряги. Судьба дала им шанс, но расслабляться не следовало. Беглецы то переходили на бег трусцой, то снова останавливались и внимательно слушали, что творится вокруг. Мелькнули справа мрачные корпуса неизвестного завода, остался позади длинный огрызок трубы, воткнутый в серость утреннего неба. Миновали они и две громадные бочки градирен, каждая высотой с добротную многоэтажку. Утро было тревожным. Редеющая темнота, казалось, таила опасность. Сзади то и дело доносились отдаленные выстрелы и взрывы - осажденная крепость тюрьмы все еще не желала сдаваться.
        Через полкилометра Вячеслав услышал неясный звук впереди и махнул рукой, приказывая свернуть с дороги. Сам бригадир замер и принялся внимательно слушать. Михей встал рядом, стараясь не дышать. Грохот нарастал, будто впереди по дороге катилось что-то массивное.
        - Ну-ка, уходим, - шепнул Батя и первым свернул с обочины в кусты. Остальные последовали за ним. Полезли огородами, продираясь через колючие заросли. Отойдя от шоссе метров на пятьдесят, притаились.
        - Идут, - сказал Вячеслав, вглядываясь в темноту.
        Мимо по дороге тащилось что-то грузное. Скрипели деревянные колеса, лились разговоры дикарей на тарабарском языке. Только когда процессия растворилась в сумерках и звуки стихли, беглецы двинулись дальше.
        - Внимательнее смотрите, - предупредил Батя. - Кто знает, сколько их тут по городу шляется.
        - Хочешь пробраться к причалу? - тихо спросил Михей бригадира.
        - Да, - кивнул тот. - У них там несколько катеров. Мы пару раз гоняли на «рабочку» туда - груз? ворочать. Только они их пасут - будь здоров. Посмотрим, что выйдет. Сначала добраться надо.
        Светало - за Амуром лениво занималась заря. За частным сектором дорога стала прямой и теперь вела через пустыри и промзоны. Видимо, они пробирались по окраинам города. Растительность здесь оказалась беднее - чахлые деревья да немощные кустарники торчали тут и там, добавляя унылости пейзажу. Вскоре Батя велел сделать привал. Устроились в углу бетонного забора, который теперь прикрывал их с двух сторон.
        - Парни, бдим, - приказал бригадир.
        И они сидели и слушали. Эстет волновался больше всего - Михей видел, как Леха нервно крутил головой, всматриваясь в редеющие сумерки. Батя был хмур и сосредоточен.
        Десятиминутная передышка - и снова вперед. Вскоре беглецы пересекли железнодорожные пути и вошли в город. Дорога раздобрела и обзавелась «соседкой». По бокам шоссе уныло теснились темные туши домов. Откуда-то спереди ветер принес звук выстрела. Друзья старались не терять бдительности. Михей вдруг понял, как ему хочется жить, и все его чувства словно обострились до предела.
        Опасность подкралась внезапно, когда ее совсем не ждали. Свистнула стрела, и зашипел от боли Эстет. Бригадир сориентировался вмиг - толкнул Михея под прикрытие ржавой «Газели», замершей посреди перекрестка. Остальные бросились следом. Леха тер оцарапанную стрелой щеку, руки его дрожали от нервного напряжения.
        - Е-еще б-бы немного - и в-все, - мотал он головой, прижимаясь к кузову.
        - Откуда? - быстро спросил Михей Вячеслава. Тот махнул рукой в сторону перекрестка.
        - Двоих видел, - сказал он, хмурясь. - Может, и больше. Толком не разглядел.
        В кузов «Газели» ударил тяжелый камень, а потом до слуха беглецов донесся злобный рык. Положение сложилось хуже некуда.
        - Сдаваться предлагают? - предположил Михей.
        - Хрен им на воротник, - сплюнул Батя. - Живым не дамся. Только вперед ногами вынесут, черти немытые.
        Парень пригнулся к земле, глядя в просвет между днищем автомобиля и асфальтом.
        - Бегут! - крикнул он и почувствовал, как озноб пробежал по телу. Бригадир выглянул из-за кузова, прицелился. Грохнул выстрел, и один дикарь рухнул замертво на асфальт. Но его товарищ был уже возле машины. Взмах тяжелой дубины - и автомат вылетел из рук Бати. Вторым ударом дикарь метил снести бригадиру голову, но тот чудом увернулся и сам бросился в атаку. Два крепких тела сцепились и рухнули на асфальт.
        А тем временем подбежал третий. Косматый мужик ощерился, замахнулся дубиной - и в лицо Михея пахнуло вонью немытого тела. Парень выбросил руку, удар пришелся в плечо противника. Тот зарычал от боли, и его дубина упала на асфальт. Но враг оказался расторопным. Через секунду тяжелый удар швырнул Михея наземь, и дикарь тут же навалился на парня, сдавил ему горло. Тот почувствовал крепкие пальцы на шее, замычал и принялся дергаться, пытаясь скинуть с себя нападавшего. Но не тут-то было. В глазах потемнело, и парень захрипел. И вдруг дикарь всей своей массой обрушился на Михея и затих.
        Парень попытался подняться, потирая горло, но его мотнуло, и он чуть не упал снова. Рядом стоял Эстет, сжимая половину кирпича. Руки товарища дрожали.
        - Спасибо, Леха, - выдохнул Михей. - Еще чуть-чуть - и эта гадина меня придушила бы.
        Тот только нервно что-то пробурчал в ответ. Кирпич упал на асфальт, и Леха тяжело задышал. Было видно, что неожиданная победа далась парню с великим трудом. Батя пнул бездыханное тело второго дикаря и отряхнул руки - Мишка даже не успел заметить, когда бригадир успел управиться с ним.
        - Да уж, - сказал Вячеслав, выдыхая. - Дали прикурить.
        Нужно было скорее уходить - звуки выстрелов могли привлечь других дикарей. Михей осмотрел поверженных врагов и заметил, что тот, которого сразил из автомата Батя, отличался от собратьев. Он был вооружен луком и длинным ножом, да и вообще, был одет куда лучше своих товарищей. Те же выглядели, как натуральные дикари: грязные и заросшие, в звериных шкурах, с корявыми дубинами. Скорее всего, у них тоже была своя иерархия.
        - Недалеко уже, мужики, - подбадривал бригадир парней. Солнце теперь прицельно лупило в лицо. У железнодорожных путей Вячеслав велел свернуть направо. Михей почувствовал, что у него открылось второе дыхание. Воздух свободы буквально оживил его.
        Поворот. Прямая. Излом дороги. Комсомольск-на-Амуре показался парню серым и унылым. Наверное, тут были красивые улицы и дома, которые пощадили годы и стихии, но Батя вел их какими-то задворками, где преобладали ошкуренные временем здания и покосившиеся столбы. Позади снова застрочил автомат, но бригадир даже не повернул головы. Все его внимание было приковано к тому, что происходит впереди. Улица становилась уже. На дороге валялся автомобильный хлам, и беглецам снова пришлось свернуть на тротуар. Вскоре выбрались на широкий проспект. Вячеслав замер и прислушался. Сзади донесся невнятный шум, и Михей насторожился.
        - Что это? - тихо спросил Эстет.
        Батя только пожал плечами. Но звук больше не повторялся, и друзья бегом пересекли широкую ленту дороги. Мелькнул за ржавой оградой маленький парк, миновали стадион со звучным названием «Авангард». Изображение футболиста на стене за долгие годы выцвело и поблекло. У Михея в душе поселилась неясная тревога - он все чаще вертел головой, пытаясь не пропустить подозрительные звуки. Парню стала мерещиться слежка - казалось, темнота из окон ближайших домов смотрит недобро и враждебно. Но дикари больше не давали о себе знать. Слева мелькнул широкий проспект, но бригадир снова повел беглецов переулками и подворотнями. Наконец около угла пятиэтажки Вячеслав замер и жестом велел остановиться.
        - Слушайте меня, - тихо сказал Батя. - Там, впереди - площадь. Будем как на ладони, так что поживее копытами шевелите. Минуту на перекур - а потом чешем к причалу. От меня не отставать. Вон там, - Вячеслав показал вперед, - у них катера стоят. Нам туда.
        Минута показалась долгой. Наконец бригадир махнул рукой и скомандовал:
        - За мной!
        И они рванули за Батей, стараясь не отставать. Тот выбрал путь по аллее, под прикрытием деревьев. Метров через двести Вячеслав резво свернул влево и повел друзей прямиком к набережной. Михей уже различал впереди холмистый берег Амура, до реки было рукой подать. Не доходя до берега, свернули в разросшийся сосняк и, крадучись, двинулись вперед. Здесь бригадир стал крайне осторожен - велел всем идти как можно тише, да и сам скользил между деревьями практически беззвучно. Через пятнадцать минут такой партизанской ходьбы они добрались до края лесопарка и засели в кустах.
        Перед ними раскинулся величественный Амур. Он тек, как и двадцать лет назад, - неторопливо и грациозно. Это беглецам следовало торопиться, а река никуда не спешила. А над головами распласталась высь, сияющая синевой и свободой. Из-за горизонта тянулся караван белоснежных облаков, и там, где небо касалось земли, горбились горы. Михей раньше никогда не видел таких полноводных рек, и Амур казался ему невероятно красивым. Взгляд парня притягивали и длинный остров посреди широкой реки, и гористый противоположный берег, и далекий мост, по которому непременно тянулась дорога, уходящая подальше от проклятых мест. К лучшей жизни. К свободе.
        Но на их пути оставалось еще одно препятствие.
        У песчаного мыса навеки замер притопленный ржавый корабль. А между ним и берегом в небольшом заливчике качался на волнах белый катер. Тут же неподалеку, за кустами, виднелась домушка караульных, а у стальной изгороди маячили две тени.
        Вот и вся охрана.
        - Ждите тут, сейчас я этих голубков… - шепнул Батя и по-пластунски пополз в сторону берега. Шевельнулась сухая трава, качнулись кусты - и все стихло. Парни присели, ожидая, чем же закончится авантюра бригадира.
        Неожиданно тявкнул одиночный выстрел, и над заливом вновь повисла тишина. Потекли минуты - одна, вторая. Ничего не происходило. Михей чувствовал, как тревожно долбится в грудь сердце. Знать бы, что там случилось.
        - Вот блин, - прошептал Эстет. - Неужто Славу положили?
        - Ни за что не поверю, - тихо отозвался Портной. - Батю просто так не возьмешь.
        Качнулась трава, и из кустов вылез бригадир. Он вытер пот со лба и махнул рукой.
        - Чисто. Правда, по-тихому не получилось. Давайте живее, пока остальные не набежали.
        И они бросились вперед сквозь кусты. Вот уже причал, и Михей вблизи увидел их спасение - катер, стоящий на приколе у берега. В тело словно плеснули сил, и парень почувствовал, что еще немного - и проклятый город-тюрьма останется позади.
        В воздухе хрястнуло, и по кустам чесанула очередь, срезая ветки. Михей пригнулся и краем глаза заметил наверху фигуру с автоматом. Охранник что-то крикнул и вновь изготовился к стрельбе.
        - Бегом на катер! - прогремел Вячеслав. Михей видел, как стрелок вскинул автомат, но выпустить очередь не успел - упал, прошитый стрелой. И тут же раздался дружный крик дикарей. Со стороны здания речного вокзала в их сторону валила целая орава.
        - Опередили! - заорал Батя. - Все на борт!
        И они рванули так, как Михей не бегал никогда в жизни. До катера оставалось всего ничего, когда рядом свистнула первая стрела. Вот и спасительное судно - как ни в чем не бывало покачивается на волнах. Парень оглянулся - на набережной мелькнула первая фигура, вторая. Бригадир одним махом влетел на борт катера, метнулся к движку. Рывок, другой. Но мотор не хотел покоряться с первого раза, упрямился. Следом за Вячеславом на корму прыгнули остальные.
        - Лезьте в каюту! - крикнул бригадир, продолжая дергать стартер. Михей с Портным бросились в тесный закуток - там их хотя бы не могли достать стрелы врага. Мотор хрипел, но по-прежнему не желал заводиться.
        - Живее, пожалуйста! - забормотал Эстет.
        - Да не пищи ты, - огрызнулся Батя. Чиркнула о борт еще одна стрела, завертелась в воздухе и плюхнулась в воду. Бригадир сгреб Эстета и толкнул что есть мочи в кубрик. Враг приближался, первая группа дикарей уже выбежала на берег.
        - Ну, давай же, подлюга! - заорал Батя, от всей души пнул мотор и что есть мочи дернул стартер. Движок рявкнул и затарахтел.
        - Завелся, родимый, - радостно затрясся Эстет. А бригадир уже орудовал у руля. Катер дрогнул и попер прочь от берега.
        - Пригнитесь! - крикнул Батя. И вовремя. Какой-то дикарь отправил еще одну стрелу вслед за судном. Но расстояние между беглецами и врагами быстро увеличивалось.
        - Ну что, съели?! - бросил Вячеслав, улыбаясь и глядя на мельтешащих на берегу дикарей. - Руки коротки.
        Катер уносил их все дальше от причала. Михей, часто дыша, смотрел, как снуют на берегу дикари и танцуют на воде солнечные блики. Мир радовался новому дню. И Мишка тоже ликовал и не мог поверить, что они сумели спастись. Но какой ценой?
        Он будто сквозь пелену увидел смутные образы - затекшие гноем глаза, безумные взгляды. Полулюди-полутени и живые мертвецы глядели на него с укором. За то, что он выиграл свободу, вырвал у судьбы шанс и смог им воспользоваться. И среди всех - такой обреченный взгляд друга. Парень смотрел на течение реки, а внутри него все словно бы противилось и кричало.
        Михей зарычал и принялся бить кулаками в борт катера, сдирая кожу до крови. Постепенно ярость уступила место отчаянию, и он рухнул на колени, сдавив в бессилии виски.
        Глава 4
        Чужая земля
        - Мишка, ты чего? - суетился Эстет, дергая парня за плечо. - Удрали же! Мишань, слышишь? Свобода!
        По лицу наотмашь хлестнул свежий ветер с реки, отрезвил. Михей отнял руки от головы и уперся взглядом в смотрящего на него Леху, увидал Ваньку и бригадира у руля. Вот они, все здесь, свободные, только что улизнули прямо из-под носа у смерти. Постепенно парень снова начал ясно осознавать, что происходит вокруг.
        Катер, набирая скорость, несся к середине Амура. Друзья видели, как у кромки воды сновали дикари, но теперь они не могли достать беглецов. Позади - проклятая тюрьма с непосильной каторгой, с болью и лишениями. Уходил в прошлое чужой город Комсомольск, где вовсю теперь хозяйничали дикие. Остались во вчерашнем дне калека Рафик и Свинорыл, жалкие оборванцы-зэки и свирепые варвары, Мишкины враги и недавние знакомые.
        И Ромка.
        У Михея еще стоял перед глазами прощальный взгляд товарища. И хотя парень понимал, что спасти друга он все равно бы не сумел, вина тяжким грузом лежала на душе.
        И как теперь ему с этим жить?
        «Прости, Ромыч».
        Впереди замаячил мост через Амур. Катер шел споро, и вскоре Михей уже разглядывал мощные опоры и стальные фермы, поражаясь их размерам. Деревянная узенькая переправа через Бирюсу - самое большее, что он когда-либо видел, а тут - такая махина. Гигантское сооружение величественно проплыло над ними. Русло расширялось, словно раздвигая берега и давая реке простор.
        Над головами растеклась синева утреннего неба. Белыми клецками плыли в ней скомканные облака. Чужой мир теперь не казался таким страшным. Батя смотрел в небо и улыбался.
        - Надо же, свалили, - покачал он головой, будто до сих пор не мог принять случившееся. - Думал, что подохну в этой тюряге. Не верится даже.
        Портной, сидящий рядом с бригадиром, только кивнул в ответ. Ванька выглядел так, словно побег вычерпал из него все силы. Вячеслав глянул на парней и сурово сказал:
        - Так, мужики, отдохните чуть-чуть. Но не расслабляться. Будем думать, куда нам податься. У нас тут полный бак, да канистра заныкана. До Хабара можем дотянуть.
        - А что за Хабар? - спросил Михей.
        - Хабаровск, - отозвался Батя. - Город такой, большой. Прямо по курсу. Думаю, по реке километров четыреста.
        - А в Хабар нам зачем? - спросил Эстет. - Там люди-то есть?
        - Да так-то незачем. Не знаю вообще, как там в Хабаре, - пожал плечами бригадир. - Говорят, что фонит здорово. Химзащиту придется где-то доставать. Если люди и живут - то по бомбарям да по подвалам. Наверху быстро подохнешь при таком раскладе. Нам бы Хабар вообще лучше проскочить, нечего там ловить. Раз фонит - жди всякой пакости и зверья. А у нас - один автомат на четверых и защиты никакой.
        - А по берегам тут народ живет? - поинтересовался у Бати Эстет.
        - Около Комсомольска нет никого, - отозвался Вячеслав. - Всех переловили да в зону свезли. А там, дальше - не знаю. Увидим, если что - поспрошаем.
        - Если будет кого, - задумчиво ответил Портной. - Кто знает, какие там люди.
        - Лишь бы не такие, как в Комсомольске, - вставил Михей.
        Батя держался в полукилометре от берега. Река раздобрела, и Михей чувствовал себя неуютно на маленьком катере посреди водного простора. Миновали отвесную скалу, точно берег тут был срублен гигантским топором. Чем дальше уходили от Комсомольска, тем легче становилось на душе.
        - Около сорока идем, - сказал Вячеслав. - Нормальный темп.
        - Слав, а потом-то куда, после Хабаровска? - спросил Михей. Бригадир искоса поглядел на него.
        - А, куда занесет, - махнул он рукой. И, подумав, добавил: - Знал бы - сказал. Домой бы рвануть, вот это дело.
        - А дом у тебя где? - поинтересовался Мишка.
        - Далеко, - выдохнул Батя. - Поселок Чалдонка, знаешь такое место? Хотя откуда тебе знать-то, ты и белого света, наверное, не видал. Титьку сосал, когда Война случилась.
        - Не видал, - согласился Михей. - Я же маленький был, когда жахнуло. Нигде и побывать-то не успел. Так только, слухов нахватался. Дальше Тайшета да родной деревни нос не совал.
        - А я у вас бывал проездом, - погрузился в воспоминания бригадир. - Хорошие у вас там места, красивые. Столько уже лет прошло. Эээх, и правда домой бы махнуть.
        - А я вот сбежал из дома. Все, хватит с меня. Нажился на родине, наелся досыта. На хрен мне такой дом не нужен, - открестился Эстет. - Я уж лучше к вам поеду, если возьмете.
        - Ладно, размечтались, - улыбнулся Вячеслав. - Поживем - увидим. Губу больно не раскатывайте, давайте хоть отплывем немного.
        После разговоров о доме настроение слегка поднялось. Катер споро скользил по водной глади, унося беглецов с каждой минутой все дальше от Комсомольска. Тюремная жизнь осталась в прошлом. Но что их ждет там, впереди? Батя выспросил у парней, как звали их родителей, и теперь почему-то взялся время от времени величать друзей по имени-отчеству.
        - Так, мужики, - позвал он. - Ну-ка, давай сюда, покажу, как рулить. Мало ли, чего со мной в дороге случится. Чтобы знали. Давай, давай, Михал Саныч, ну-ка, первый - за баранку!
        Наука оказалась несложной. Вскоре вся троица познала хитрости управления катером, и Батя с довольным видом похлопал Михея по плечу:
        - Молодцы! Помру - не пропадете.
        - Ты уж давай не помирай, можно сказать, только жить начали, - усмехнулся Мишка. - Сам же в гости звал.
        Когда мастер-класс закончился, Ванька первым сел за руль, чтобы закрепить навыки управления судном. Эстет пристроился рядом. Парень постоянно смотрел вверх, точно не мог оторвать взгляд от утреннего неба.
        - Красотища-то какая, - задрав голову, любовался он пейзажем. - Век бы глядел.
        - Всяко лучше, чем из-за колючки смотреть, - улыбнулся Портной.
        - Кто бы спорил, - отозвался Эстет. - Сравнил, блин.
        Михей глянул на товарища. Тот счастливо улыбался. Да, всем им сегодня досталось удачи с лихвой. Наконец-то они ощутили вкус настоящей свободы, который давно позабыли. И пускай впереди лежала неизвестность, но Мишка теперь чувствовал уверенность. Пропитавшись за две недели отвращением к тюремной жизни, он не представлял, как Леха прожил там два с лишним года. А ведь было что-то в этом пугливом и худом пареньке. Воля к жизни в нем засела недюжинная, и вера в хорошее и доброе чувствовалась.
        В кубрике нашлась старая карта, и бригадир принялся внимательно разглядывать ее. Пока он отвлекся, Портной успел свернуть в правую протоку, и под бранные крики и матерщину Вячеслава Ваньке пришлось разворачивать катер и выруливать в основное русло. Михей тоже было взялся изучать клочок бумаги, но скоро бросил это занятие. Одно дело - смотреть на реку с высоты птичьего полета и сравнивать ее с картой, другое - с воды, откуда сразу и не разберешь, в какую сторону плыть.
        Прошли большой остров, оставили позади село Вознесенское - об этом парни узнали со слов Бати. Далее русло ветвилось, дробилось на протоки. Если бы не карта и не прозорливость бригадира, то друзья плутали бы по водному лабиринту, как слепые котята. Даже с ней порой приходилось туго. Иногда тыкались не туда, куда нужно, и плыли по боковой протоке, пока Вячеслав громким криком или бодрым матерком не направлял на путь истинный.
        - Лешка, едрить твою налево. Рулишь - как бык нассал! Ну-ка пусти, опять не туда прешь. Давай, давай, зенки протри и на карту смотри.
        - Да смотрю я, смотрю, - отмахивался Эстет и шарил взглядом по клочку бумаги, пытаясь хоть что-то разобрать. Но у Михея создавалось впечатление, что Леха вообще впервые в жизни видит карту и сейчас просто делает умный вид, чтобы не навлечь на себя праведный гнев Бати.
        Михей подумал, что сегодня определенно удачный день. Могло быть куда хуже. А могло и лучше. Парень стискивал зубы, когда память снова тащила его в прошлое. Ромка пожертвовал собой, чтобы они сумели убежать. Мишка понимал, что товарища уже нет в живых. Не было никаких шансов. Но все равно он раз за разом перебирал вчерашнюю ночь по минутам, разрабатывал план спасения друга, и в мыслях у него все получалось. Жаль, то были всего лишь мечты.
        - Я отомщу за тебя, Ромка! - шипел Михей. - Обязательно отомщу.
        Но парень плохо представлял, кому и как он собирается мстить за гибель друга. Скорее, он просто пытался таким образом снять груз вины с души. Хоть как-то, но оправдать себя перед погибшим товарищем. Но получалось плохо.
        Катер уверенно шел против течения. Место у руля снова занял Вячеслав, который устал ругаться на своих нерадивых учеников. На высоком правом берегу теснились утесы, точно обглоданные зубами исполинского монстра. Иногда виднелись посреди зарослей кустов домишки, но с реки не получалось разглядеть, живет ли здесь кто-то или хуторки давно заброшены. В одном месте Михею даже показалось, что он увидел движение на берегу, но сколько парень потом ни присматривался, больше ничего заметить не сумел. Возможно, просто померещилось. Или местные жители прекрасно знали, кого можно ждать с реки, а потому спешили скрыться, завидев катер.
        Ближе к обеду небо нахмурилось, подул ветер. Набежали рваные облака, загородили солнце, и сразу стало прохладнее. Парни залезли в кубрик и болтали, пока бригадир прокладывал курс.
        - Пожрать бы, - сказал Михей то, о чем думали все. - Автомат с картой - это, конечно, здорово, но я бы эту карту на кусок мяса сейчас променял.
        - И не говори, - отмахнулся Портной. - У самого желудок с утра сводит. На зоне хотя бы баланду на завтрак давали.
        - И не заикайся ты больше про эту зону, - цыкнул на Ваньку Леха. - Соскучился, что ли? Я лучше совсем без еды останусь, чем опять туда. Нашел что вспомнить.
        - Да это я так, к слову, - шутливо отмахнулся Портной. - Может, хоть рыбы как-нибудь наловим?
        - А чем рыбалить собрался? - съязвил Михей. - Если только из автомата стрелять.
        - Троицкое проходим, - крикнул с носа Батя, разглядывая карту. - Если ничего не напутал.
        - Жилое? - спросил Миша.
        - Да нет, пусто. Никого не видать, - ответил бригадир. - Заброшено все.
        - Что ж они так, - загрустил Эстет. - Не хлебосольные какие-то места. Никто не встречает, никому мы не нужны.
        - Может, и к лучшему, - бросил Михей. - Спокойнее как-то. Встречальщики тоже разные бывают.
        За Троицким русло реки снова стало ветвиться. Приходилось то и дело утыкаться в карту и разбираться, куда плыть. Небо хмурилось, несколько раз даже начинался легкий дождик. За большим островом поздно смекнули, что ушли с маршрута и свернули в очередную протоку. Батя уже разворачивал катер, когда Эстет вдруг крикнул:
        - Смотри, человек на берегу!
        Все как по команде обернулись. Судно вздрогнуло и встало поперек течения. Теперь и Михей увидел, что на берегу стоит мужчина и машет им рукой.
        - Ванька, к рулю! - живо скомандовал Вячеслав. - Давай, давай, пошустрее.
        Михей заметил, что Батя положил рядом с собой автомат. И правда - откуда знать, кто встречает их на берегу и с чем. С хлебом-солью или с обрезом под курткой - пес ведает этих местных. Здесь от людей можно ждать любых сюрпризов. Потому, завидев человека, бригадир скорее напрягся, нежели обрадовался.
        - Поглядывайте, - предупредил он. - Мало ли.
        До берега оставалось рукой подать. У кромки воды стоял старик - лет семидесяти, а может, и старше. Седой как лунь, в потертых штанах и латаной штормовке. Он приветливо махал товарищам рукой, приглашая их на берег. Хотя Батя и велел держать ухо востро, Михей не чуял опасности. Чего бояться одинокого старого деда? К тому же снова предательски заурчало в животе, напоминая, что давно пора обедать.
        - Причаливай, - крикнул дед. Бригадир тем временем старательно изучал окрестности. Михей тоже резво огляделся. Ничего примечательного - покатый берег, поросший чахлым кустарником, вдалеке - крыши деревянных строений. И больше никого, кроме встречающего их мужичка.
        Портной заглушил мотор, и катер по инерции ткнулся носом в песок. Но Батя не спешил вылезать. Глядел сверху вниз на деда, присматриваясь к новому знакомому.
        - Здорово, отец, - крикнул он наконец. - Что за поселок?
        - Найхин, - добродушно отозвался старик. - День добрый. Мужики, а вы откуда плывете?
        - Издалека, - коротко ответил Вячеслав. - А здесь кто живет?
        - Я тут живу, - сказал дед.
        - Один? - подозрительно поглядел на него Батя.
        - Так точно, - кивнул старик. - Как остальных забрали, так один и живу. Вы как - в гости заглянете или дальше поплывете? А то захаживали бы - и с дороги отдохнете, и мне веселее.
        - Ну, если зовешь, тогда заглянем, - отозвался Вячеслав и спрыгнул с кормы на берег. Следом за бригадиром слезли и парни.
        - Как звать-то тебя, отец? - поинтересовался Батя, глядя на старичка. Тот улыбнулся и протянул сухую руку.
        - Дядя Юра.
        - Вячеслав, - сказал бригадир и сдавил ладонь деда. Поздоровались и представились парни.
        - А ты говорил, что других забрали куда-то? - спросил Батя дядю Юру. - Это куда?
        - Да, - грустно ответил старик. - Понаехали нелюди с Комсомольска, да всех в лагеря увезли.
        - А тебя почему оставили? - насторожился бригадир.
        - Я в лес ходил, - принялся поспешно рассказывать дядя Юра. - Вернулся - а поселок пустой уже. Нету никого, только ветер свищет. Видимо, с реки приплыли - я у берега следы на песке видел. Много натоптали. Людей, вещи, еду - все прихватили.
        - Отец, а ты откуда про Комсомольск знаешь? - подозрительно глянул на старика Михей. - Тебе-то про тюрягу кто рассказал?
        - Беглые потом рассказали, - с ходу ответил старик. - Бежали ведь люди с зоны. Трое беглых с год назад у меня неделю жили. Сами откуда-то из-под Хабаровска. Вот и наболтали страстей про Комсомольск. А вы тоже, что ли, беглые?
        - С чего решил? - спросил Батя. - Похожи?
        - Есть такое дело, - улыбнулся дядя Юра. - А кому тут еще взяться, как не беглым? Да мне все равно - беглые или нет. Лишь бы люди хорошие были. А то тут одному тошно, хоть волком вой.
        - А семья-то была?
        - Нет, - развел руками дед. - Жена давно убежала, еще до Войны. Детей не успели народить. Так потом бобылем и жил. Мужики, пойдемте в дом, что ли. Есть хотите?
        Желудок Михея после слов деда заурчал с удвоенной силой. Последний раз они хлебали жидкую баланду почти сутки назад, и теперь мысль о еде становилась навязчивой. Что ни говори, а этот старик на берегу подвернулся как раз вовремя.
        - От харчей не откажемся, - в первый раз за встречу улыбнулся Вячеслав. - А то со вчерашнего дня не жрамши.
        - Пойдемте, - махнул рукой дядя Юра и взял курс в сторону поселка. Друзья пошли следом. По дороге Миша внимательно изучал окрестности. Берег полого взбирался в гору, кое-где среди полегшего сухотравья пробивались первые зеленые побеги. Весна в эти края, видимо, наведывалась позднее, но все равно чувствовалось в воздухе ее дыхание. И хотя в низинах еще лежали ошметки грязного снега, уже вовсю пахло оттаявшей землей и сухой травой. С реки веяло свежестью, и парень вдруг осознал, что так пахнет свободная жизнь.
        Наметилась в облаках робкая проталина, упал на землю солнечный луч, побежал по берегу. И на душе у него словно немного оттаяло и потеплело. Захотелось верить в хорошее, в доброе. Повеселели и Леха с Ванькой - они беззаботно шли рядом и судачили о чем-то. Один только Батя, как показалось Михею, выглядел слегка задумчивым и подозрительным.
        Впереди замаячил бывший поселок - развалины, утопающие в сухом бурьяне, заросшие кустарником старые бараки и покосившиеся столбы. А чуть в стороне, на взгорье, приютился небольшой хутор - ладные срубы, домушки сараев и шапки погребов. Парню он сразу же напомнил родную деревню. Только пусто тут было - не скрипели колодезные цепи, не лаяли собаки, не бегала ребятня. Словно все жители собрались разом и оставили родные дома. Вот только не по своей воле, а так же, как и Мишка с односельчанами.
        Домик дяди Юры стоял бобылем на окраине поселения у неглубокого оврага. За огородом - березовая роща и маленькое поле, окаймленное долговязыми тополями. У самого дома - приземистая сарайка, скособоченная поленица да клочок палисадника с двумя елками и черемухой. Старик звякнул ключами, отпирая тяжелый замок на двери.
        - От кого запираешься, дядь Юр? - усмехнулся бригадир, глядя, как дед колдует над замком.
        - Да мало ли, - пожал плечами старик. - Так поспокойнее.
        Совладав с запорами, дед позвал всех внутрь. Скрипнули в сенях доски пола, и друзья оказались в узкой прихожей. Справа громоздилась русская печь, слева вдоль стены тянулась лавка с мисками. Под ногами - старый затертый половик. Впереди, у большого окна - выцветший резной комод. А еще тут пахло едой, дымом и деревом. Быстро разулись, и хозяин пригласил всех в комнату.
        - Ну, присаживайтесь, что ли, отдохните с дороги, - добродушно предложил дядя Юра, указав на старый диван у стены. Михей первым приземлился у окна, Батя опустился рядом, положив автомат на колени. На крепкой лавке возле стола устроились Эстет и Ванька. Хозяин тем временем выудил из печи большой чугун. Шибанул в нос дразнящий запах еды, и у Мишки потекли слюни. С трепетом глазели на действия старика и Леха с Ванькой. Дед резво схватил с лавки объемистое блюдо, навалил с горкой, словно камней, картошки в мундире. Выволок из темного зева печи чугунок поменьше, и по комнате поплыл аромат вареного мяса.
        - Немало ты на одного себя готовишь, - подметил Вячеслав.
        - Так это я на неделю наварил, - улыбнулся старик. - Чтобы каждый день не колупаться. Употребляете? - осведомился он и выудил из комода бутылку с мутной жидкостью. Лицо Бати тут же расцвело.
        - И-и-и-и-и! - радостно протянул бригадир и, как почудилось Михею, тут же растерял всю подозрительность и задумчивость. Да и сам Мишка окончательно успокоился. Сейчас, когда он вдохнул запахи домашнего уюта и картошки с мясом, в голове остались только мысли о предстоящем обеде.
        Леха отказался от спиртного. Остальным дядя Юра плеснул по мятым кружкам мутной жижи и пожелал приятного аппетита.
        - Ай, душегреечка, - заулыбался Вячеслав, опрокидывая свою дозу в рот. - Ну, удружил, отец. Ну, спасибо! Тыщу лет самогонки не пил.
        Самогон оказался крепким, забористым. А в рот уже торопилась картошка с мясом, а за ними просилась еще «горькая». Спиртное подогрело аппетит, и теперь друзья уплетали за обе щеки.
        - Что за мясо-то, отец? - спросил Батя, ловко орудуя ложкой.
        - Тетерева наохотил, - похвалился дядя Юра. - Скотины нет теперь - ту, что была, перебили да увезли в Комсомольск. Остальные разбежались. Ну а вы давайте, рассказывайте, как сбежали?
        - На Комсомольск дикари напали, - сказал Портной, усердно жуя кусок мяса. - Вот мы под шумок и дернули.
        - Что за дикари? - продолжал выспрашивать старик.
        - Кто их знает, - отозвался Михей. - Волосатые, с камнями и дубинами. Их там целая орда была, даже охрана отбиться не сумела. Ночью напали, пока все спали.
        - И много вас сбежало?
        - Не знаю, - пожал плечами парень. - Мы просто первыми драпанули, как только началось. Может быть, и еще кто-нибудь удрал, но мы не видели.
        - Дядь Юр, заночуем мы у тебя? - спросил Батя старика. - Нам бы сил набраться. А завтра дальше двинем.
        - Да оставайтесь, мне разве жалко, - улыбнулся дед. - Всем места хватит. Я и сам предложить хотел. А потом куда?
        - Дальше поплывем, в сторону Хабара, - сказал Вячеслав. - Домой хочется. А чем тебя отблагодарить?
        - Пороху бы мне, - сказал хозяин. - Мужики, у вас лишнего не найдется, а? Порох кончается, а охотиться надо. На одной капусте с картошкой не протянешь, мясца тоже хочется. А ноги уже не те, далеко ходить не могу.
        - Вот с порохом не поможем, - развел руками Батя. - Нет у нас совсем ничего, что было - в том и убежали.
        - Ну, на нет и суда нет, - пожал плечами старик. - Я уж так спросил, на всякий случай.
        Дядя Юра потряс бутылку - на дне плескались остатки самогона. Налили по последней, бодро выпили и доели картошку с тетеревятиной. Михей был счастлив - после обеда и дозы спиртного хотелось завалиться на печь и соснуть часок-другой.
        - Дядя Юр, спасибо, - довольный бригадир вытер губы. - Век будем благодарны.
        - Да не на чем, - улыбнулся старик. - Хотите - отдохните немного или воздухом подышите. Переночуете, а завтра дальше поплывете.
        После короткого отдыха Мишка с Эстетом вышли проветриться. Батя с Ванькой остались дома, а старик взялся за дела по хозяйству. Над хутором висел тихий и пасмурный день. Копошились в палисаднике воробьи, в зарослях за огородом потрескивала сорока, дул легкий ветерок. Веяло спокойствием. Они прошлись по короткой улице, заглядывая в темные окна изб и рассматривая заросшие бурьяном огороды. Эстет выглядел немного озадаченным.
        - Тут подлатано, там подлатано, - сказал он Михею, разглядывая дома. - Неужели дед один все тут ремонтирует?
        - Да, может, просто сохранилось все хорошо. Да и не так давно местных в Комсомольск увезли. Думаешь, наврал он нам, что один тут живет? - тихо спросил тот.
        - Да кто знает, - хмуро ответил Леха. - Давай будем повнимательнее. Мало ли, кто тут прятаться может.
        - Леха, расслабься, - улыбнулся Миша. - Устал ты просто, день тяжелый был. Бахнул бы с нами дедовой самогонки, полегчало бы.
        Эстет не ответил. Он смотрел на дальний берег Амура, где на горизонте серые тучи соприкасались с землей, и думал о чем-то своем. Михей чувствовал, что тревога бригадира теперь передалась Лехе. И чего им в голову всякая дрянь лезет?
        - Я бы вообще собрался и дальше поплыл, - сказал Эстет. - Только Бате виднее, он у нас старший.
        - Да и я бы сейчас уплыл. Только ночь скоро, да и не спали мы. Отдохнуть бы надо, - сказал товарищу Мишка. - А завтра бодрячком встанем и дальше двинем. Лех, пойдем к нашим?
        К сумеркам немного распогодилось. Ветер утихомирился, и в рваные прорехи между тучами проглядывало чистое небо. В палисаднике трещали сороки, у берега кружила пара уток. С реки веяло свежестью.
        - И не думал, что вот так когда-нибудь будет, - Эстет втянул ноздрями вечерний воздух и зажмурился. Друг сейчас не выглядел таким подозрительным, как днем. - Думал, костьми лягу на этой каторге. А теперь тут стою, воздухом свободным дышу, о будущем мечтаю.
        - Еще лучше будет, Леха, - похлопал его по плечу Михей. - Вот увидишь.
        - Обязательно, - сказал Эстет и улыбнулся в ответ. - Отдыхать надо, Мишань, умаялся я что-то за день. Да еще ночь не спамши. Дрыхнуть сегодня будем как сурки.
        В доме Батя с Ванькой готовились ко сну. Старик приволок откуда-то из сеней свернутые матрасы, свалил их в угол. Вячеслав вытаскивал из-под кровати старые одеяла, Портной убирал к стене лавки и стулья, освобождая середину комнаты.
        - Я вам на полу постелю, - сказал дядя Юра. - Двое на полу, двое на кровати, я - на печи. Всем места хватит.
        - Добро, - сказал Батя. - Отбой, мужики.
        - По нужде - это за сарайку, - проинформировал старик. - Ну, сами видели где. Не заблудитесь.
        Наконец улеглись. Бригадир с Ванькой устроились на полу, предоставив Мишке с Лехой старую кровать. Дядя Юра погасил древнюю керосинку, и дом погрузился в сумрак. Укутавшись тяжелым и немного влажным одеялом, Михей чувствовал себя уютно. Подкралась дрема, обняла заботливо, точно родная мать. За окошками неторопливо угасал вечерний свет. Тихонько сопел во сне Портной, возился рядом Леха. Так, незаметно, сон и сморил парня.
        Мишка не знал, сколько они проспали. Очнулся оттого, что рядом пошевелился Эстет. Товарищ встал и принялся нашаривать на гвозде бушлат. В черном окне напротив кровати висели звезды. На полу тихонько похрапывал Ванька.
        - Ты куда? - спросил Миша.
        - Сейчас приду, - бросил тот. - За сарайку надо.
        Заныли доски в сенях, скрипнула уличная дверь. И снова в доме повисла сонная тишина. Михей лежал, глядя в темень за окном. Перебирал события минувшего дня, пытался думать о завтрашнем. Потом парень закрыл глаза, но сон не шел.
        Эстет куда-то запропастился. В темноте неровно сопел Вячеслав - бригадир, видимо, тоже не спал. Думал о своем, а может, ждал загулявшегося в ночи товарища. Наконец на крыльце грохнуло - Леха возвращался. Михей слышал, как друг аккуратно идет в темноте сеней, чтобы не упасть. Стукнула входная дверь, и в этот момент Мишке показалось, что в сенях что-то скрипнуло. А потом еще и еще. Эстет ведь уже зашел в дом, они все тоже на местах. Чему там скрипеть-то?
        - Слава, - парень едва успел приподняться на кровати, как удар по голове повалил его на матрац. Врезали так сильно, что Михей на миг выпал из реальности. На кухне зашумело и загрохотало. Кто-то ворвался с улицы в тишину и уют дома.
        - И-и-и-и, дрянька! - заорал Батя, но тут же последовал тяжелый удар, и крик Вячеслава оборвался. Михей пришел в себя и спрыгнул с кровати, но получил под дых и, согнувшись, свалился на пол. Пока он корчился на холодных досках, кто-то запалил керосинку. Мишка тяжело глотал воздух. Сквозь пелену, застившую глаза, он видел, как двое незнакомых мужиков крепко держат Батю и вяжут ему руки за спиной. Неподалеку лицом в пол лежал Портной, не подавая признаков жизни. Наконец незнакомцы захомутали бригадира, и один из них легонько пнул Ваньку в бок. Парень застонал и пошевелился.
        «Слава богу, живой», - отлегло от сердца у парня. Он пытался проморгаться и заодно понять, что произошло.
        - Спасибо, дядя Юра, - сказал один из мужчин, плечистый и жилистый. - Помог товарищам. Век не забудем.
        - Да не за что, Егор, - ответил старик, слезая с печи. В руках деда качалась керосинка, внутри дергалось пламя, освещая комнату.
        Наконец Миша смог отдышаться и оглядеться. Батя лежал на полу возле кровати со связанными руками и тихо матерился. Рядом мычал Ванька, которому, видимо, здорово досталось от нападавших. Тут же возле матрасов замер плечистый мужик, сжимая в руках ружье. Второй, пониже ростом и с обширной лысиной на голове, караулил Михея. Грохнуло в сенях, и в комнату ввалился третий незнакомец, подталкивая перед собой Эстета. У Лехи под глазом быстро набухал внушительных размеров фингал.
        - А ну, не рыпаться, щенки, - прозвучало над ухом Мишки. - Все равно далеко не убежите. Будете дергаться - дробью всажу. Усекли?
        Эстета грубо толкнули, и тот бухнулся на пол рядом с другом.
        - Не слышу! - повысил голос плечистый и поднял двустволку.
        - Поняли, не дураки, - недовольно бросил Леха, глядя на человека с ружьем. Третий мужик, с редкой бородой и большими темными глазами, оглядел комнату и спросил у плечистого:
        - И чего с ними делать?
        - Сейчас решим, - отозвался тот, что с ружьем. - Плевать мне на них, главное - катер. А этих гавриков можно в реку бросить - и дело с концом. Неужели еще патроны на них тратить? Переверните-ка этого, здорового.
        Двое мужиков резко вздернули бригадира и посадили его спиной к стене. Злобный взгляд Бати уперся в человека с ружьем. Тот сделал шаг назад, и лицо его вытянулось от удивления.
        - Слава? - опешил он, глядя на бригадира. - Ты здесь откуда?
        - От верблюда, - рыкнул Батя, пересыпая короткую реплику отборным матом. - Ну, Егор, не ожидал тебя тут увидеть. Мы тебя, родимого, схоронили давно, а ты вон где.
        - Рано похоронили, - улыбнулся мужчина, названный Егором. - А мы-то с мужиками дали деру тогда. Гладко слиняли, даже охрана поздно рыпнулась. Видишь, теперь живем свободной и честной жизнью.
        - Вижу, какой честной, - пробурчал бригадир.
        - А эти шнурки с тобой откуда? - поинтересовался Егор.
        - Сбежали вместе.
        - Молодцы! - похвалил главарь беглых. - Да еще и катер прихватили с калашматом. Ну, Слава, удружили, век не забуду. Хороший подгон, пригодится. И лодка, и автомат. А мы тут уже несколько месяцев торчим, думаем - как слинять отсюда. А тут транспорт сам к нам приплыл, бери - не хочу.
        - Хрен тебе, а не транспорт, - злобно ответил Батя. - Не про твою честь.
        - Жадный ты какой-то, - посетовал Егор. - Тебя приютили, накормили, спать уложили. А ты жмотишься. Нехорошо.
        - А ты, что ли, нас тут приютил? - завелся неожиданно Михей, но ему снова ткнули кулаком под ребра, и парень засипел, жадно глотая воздух, который словно упирался и с трудом лез в ноздри. Ярость переполняла его, но он ничего не мог поделать. Рядом с ним пристроился лысый с автоматом в руке и внимательно следил за дерзким пленным. Да, недолго они побыли на свободе. Прав был все-таки Эстет - зря они расслабились и доверились старому хрычу.
        - Да и пацаны у тебя какие-то дерзкие, - заметил Егор. - В общем, слушай сюда. Ты же мужик здоровый, опытный, с мозгами. А нам люди нужны. Осточертело тут торчать. Рванем куда-нибудь подальше отсюда, а? Плюнь ты на своих щеглов.
        - Подумать надо, - неожиданно для Михея выдал Батя. Парень бросил на Вячеслава презрительный взгляд, но бригадир даже не смотрел на него. - А что мне за это будет?
        - Слава, ну что ты как маленький, - пожурил бывшего товарища Егор. - Домой хочешь? Соскучился ведь, знаю. Поплывем на вашем катерке куда глаза глядят. Сами мечтаем свалить отсюда. Хоть у нас с дядей Юрой тут родина, да больно опасно стало дома. Тюряга близко, дикари шастают. И у парней моих ведь тоже дом есть, может, там еще их ждут. Плыть есть на чем, химзащиту мы тоже раздобыли. Не ссы - проскочим грязные земли как-нибудь. Все карты нам в руки. А друганы твои новые пускай тут остаются. Не буду я их трогать, мне они ни к чему.
        - Пять минут назад в реку собирался бросить, а сейчас уже к себе зовешь? - спросил Батя.
        - Ну, это я так, для устрашения, - улыбнулся Егор. - Ну, давай, думай шустрее. Чего тянуть?
        - Согласен, - неожиданно выдал Вячеслав.
        - Слав, да ты чего! - открыл рот Михей, но опять словил тычка и замычал. В глазах у парня помутнело - и от удара, и от такой подлости. Батя, бригадир и наставник, человек, благодаря которому они остались живы и сбежали из Комсомольска, сейчас вот так с легкостью менял их на старых дружков. Вчера - гибель Ромки, сегодня - предательство Вячеслава. Парень был вне себя от злости, и в то же время его душила обида. Хотелось дать ей выход, но он не мог.
        Бригадир по-прежнему не смотрел в его сторону. Да и с чего вдруг Михей решил, что они так дороги Вячеславу? Но ведь Батя вывел их из проклятого Комсомольска, можно сказать - спас им жизни. Не мог бригадир так просто бросить парней. Не мог.
        - Развязывать-то будешь? - осведомился Батя у Егора.
        - Ну, вот так прямо сразу? - улыбнулся главарь. - А как же преданность доказать?
        - В жопу мне тебя, что ли, поцеловать? - спросил Вячеслав, чем вызвал у Егора улыбку.
        - Нее, без нежностей обойдемся, - отозвался собеседник. - Вон тот парнишка у вас больно говорливый. Заткни-ка его, Слав.
        К ногам бригадира упал длинный кухонный нож. Тот искоса глянул на Егора.
        - Ты чего творишь? Мы так не договаривались. Я чего тебе, мясник, что ли?
        - А как мне еще узнать, что ты со мной заодно? - пожал плечами главарь. - Ну, ты решай, кто тебе важнее. Старые друзья или эти щеглы.
        - Ты же мне руки схомутал, - напомнил Батя.
        - Ой, запамятовал, - усмехнулся Егор. - Олежек, развяжи. И без шуток, понял.
        Пока один из беглых освобождал Вячеславу руки, главарь держал бригадира на прицеле. Михей видел краем глаза, что Леха с Ванькой будто даже перестали дышать. Эстет смотрел на него, и во взгляде друга парень прочитал отчаянье. Наконец Батя освободился от пут и повернулся к Егору:
        - Давай без мясничества. Нормальные ребята, слово даю. Оставим их тут, а сами рванем на катере. И пушку-то убрал бы.
        - Нее, - протянул Егор. - Мы так с тобой не договоримся. Бери нож! Живо!
        Голос главаря неожиданно стал жестким, насмешка исчезла. Михей вдруг четко понял, что шутки закончены. Злость ушла, и откуда-то из глубин сознания пополз холодный страх. Что задумал бригадир? Решил и правда предать новых друзей или пляшет под дудку старого дружка, чтобы провернуть свой план?
        Через секунду нож лег в ладонь Бати. Глаза бригадира и Михея встретились. Парень с немой просьбой смотрел на друга. Неужели у того поднимется рука убить его? Взгляд Вячеслава был холоден, словно тот растерял все эмоции. И вдруг Батя стрельнул глазами вверх, точно указывая на лысого, что стоял возле парня. Мишка моргнул, но лицо бригадира снова превратилось в каменную маску. Показалось?
        - Валяй! - поторопил Егор. - А то уже…
        Договорить главарь не успел. Молниеносно развернувшись, Батя обрушил мощный удар на двустволку Егора. Рявкнул выстрел, и дробь взорвала подушку на полу. А Вячеслав уже рвался в бой. Получив по «хозяйству», Егор замычал и рухнул на пол. Михей вдруг понял, что мешкать нельзя, и врезался корпусом в своего «телохранителя». Тот матюгнулся и стал заваливаться, не успев воспользоваться автоматом. Эстет был тут как тут - подхватил калаш, путаясь в ремне. Третий беглый на миг растерялся и упустил свой шанс, а через мгновение двустволка уже смотрела ему в грудь.
        - А ну, мордой в пол, дрянька! - рявкнул Батя. Мужик не стал испытывать судьбу и лег тут же, рядом со своим дружком. Зашевелился, застонал на полу Егор.
        - Только вякни - урою! - и бригадир показал пудовый кулак бывшему другу. Егор проглотил стон, притихли и остальные. Роли поменялись в один миг, и теперь беглые не знали, чего ожидать от Вячеслава. Шумнуло в углу - это дядя Юра поставил керосинку и тихо полез по приступку на печку, словно не хотел мешаться под ногами.
        - Эээ, куда собрался, дедушка? - рявкнул Батя. Портной подскочил к старику и дернул того за шиворот. Дед ойкнул и повалился с приступка на пол.
        - Пришиб бы, да руки марать неохота, - пробасил Вячеслав, оглядывая поверженных мужчин. - Погань.
        - Слава, ты чего, друзья же! - просипел Егор. - Разве можно так с товарищами-то?
        - Таких друзей - за хрен и в музей! - рыкнул бригадир. - Ты меня своей дружбой не попрекай! А то я тебя сейчас попрекну дробью в глаз. Друзья нашлись, тоже мне. Зарыл бы вас тут и не поморщился. А ну, все в кучу к стенке, живо!
        Вскоре вся троица беглых собралась в углу. Михей заметил, что мужики с опаской поглядывают на разъяренного Батю. Да он и сам бы в этот момент испугался бригадира. Лицо перекошено злобой, в глазах полыхает недобрый огонь. Но что-то все-таки удерживало Вячеслава от расправы над бывшими друзьями.
        - Ребят, не бейте, - раздалось от печи. Это подал голос дядя Юра, которого Ванька по-прежнему держал за шиворот. Но Батя рыкнул на старика так, что тот сразу весь сжался.
        - Обоссать лучше? - съязвил Михей, подходя к деду. Старик закрыл глаза, точно ожидал удара.
        - Ну надо же, - бросил Вячеслав. - Говно старое, а все равно воняет. Я бы тебя в первую очередь придушил и не посмотрел, что ты нас тут мясом и самогонкой угощал. Хозяин добрый, мать твою. На два фронта воюешь, гад?
        - Так я как лучше хотел. Я думал, вы язык общий найдете, а вы - драться да стрелять, - залепетал дядя Юра.
        - Потреплись еще у меня. А ну, в кучу, к своим - живо! - гаркнул Батя. - Довели папашу, вашу мать. Лешка, дай сюда автомат.
        Эстет передал бригадиру «калашников». Двустволку Батя протянул Михею.
        - Мишаня, держи. Глаз не спускай с этих чертей.
        Парень взял ружье - удобно и привычно. С таким оружием он умел управляться - немало пришлось на охоте пострелять. А уж с автоматом пускай Вячеслав - ему сподручнее.
        - Чего будем с ними делать? - Михей мотнул головой в сторону зэков.
        - Я бы им яйца отстрелил, - зло сказал Батя. - Чтобы неповадно было.
        - Может, не надо? Давайте без крови, - предложил Леха. Он выглядел немного растерянным, точно представил, что сейчас именно ему придется казнить обидчиков.
        - Телячьи нежности, - насупился Вячеслав. - Они бы так с вами не цацкались. Вон, Мишаню уже потрошить хотели.
        Но просьба Лехи немного остудила Батю. Бригадир уже не выглядел таким разъяренным, как минуту назад. Видно было - Вячеслав что-то обдумывает.
        - Чего это ты там про химзу говорил? - спросил он Егора.
        - Про какую химзу, - старый приятель попытался косить под дурачка, но тут же получил пинка в бок и честно признался: - Есть химза, пять комплектов.
        - Давай сюда, живо! - рыкнул Батя. - Нам пригодится.
        - Слав, а мы как же? - запричитал Егор.
        - К?ком кверху, - презрительно бросил Вячеслав. - Ваши проблемы. Как вы с нами, так и мы с вами. И тут неплохо проживете. Где, говоришь, фон начинается?
        - За Елабугой. Чем ближе к Хабаровску - тем выше.
        - Без тебя уж понял, - ответил Батя. - Не дурак. Если соврал - не поленюсь, вернусь и урою! Патроны к ружью есть? Только ты по-хорошему давай, пока я добрый.
        За пять минут Вячеслав услышал все, что знали беглые. Ванька сбегал в чулан и притащил рюкзак с пятью комплектами ОЗК, несколько респираторов и пригоршню патронов. К тому же под грозным взглядом Бати дядя Юра сознался, где хранит запасы еды, и друзья разжились вяленым мясом и сухарями. Осмотрев захваченное добро, бригадир довольно кивнул.
        - Жорнабор тоже хватай, пригодится, - бросил он Лехе. Эстет сгреб со стола миски и кружки и затолкал их в недра рюкзака. - Давай-ка упаковывать голубчиков.
        Пока парни держали четверых неприятелей на прицеле, Батя ловко связал всем руки и теперь довольно потирал ладони.
        - А ну, гамадрилы-бандерлоги - живо в сени! - гаркнул он. - В кладовке у меня спать будете.
        Пленных решили запереть в крохотном чулане. В закутке было тесно, но бригадир не обращал внимания на причитания мужчин. Он запихал туда всю четверку, для верности пнул Егора под ребра. Бывший товарищ заскулил от боли.
        - Не ной как баба, - повысил голос Батя. - Ночку всего потерпите. Завтра уплывем, и заживете как раньше. Лешке скажи спасибо, что я тебе яйца не отстрелил.
        - Холодно, блин, - пожаловался Егор.
        - Не замерзнете, - отмахнулся Вячеслав. - Жопой друг к другу прижмитесь - так теплее. И, не дай бог, мешать мне спать - пришибу.
        Угрозы возымели действие. Пленные притихли и больше не открывали рты. Заперев чулан на щеколду, бригадир с Михеем на всякий случай придвинули к двери тяжеленный сундук.
        - Отбой, - сказал Батя. - Выспаться надо. Дежурить по очереди будем, мало ли. Отдыхайте, мужики, я первый покараулю.
        Он и разбудил остальных утром. В окна заглядывал румяный рассвет. На улице веяло прохладой, лужи возле дома сковал тонкий ледок. Ночной ветер разогнал тучи, и отполированное до блеска небо светилось голубизной. Над Амуром гордо поднималось солнце, а следом тянулся тонкий шлейф облаков, словно фата невесты. День обещал быть ясным. Мир выспался, и друзья отдохнули и чувствовали себя бодрыми и готовыми к новому путешествию. После недолгих сборов наведались в сени. Бригадир пнул дверь кладовки и спросил:
        - Не замерзли там, бандерлоги?
        В ответ - невнятное мычание и матерщина. Сдвинув сундук, Вячеслав выволок из чулана старика и развязал ему руки. Дед сразу же съежился.
        - Да ладно тебе, отец, не буду бить, - заверил бригадир. - С нами пойдешь. Как отчалим - развяжешь своих хлопцев. А то еще окочурятся там. Понял?
        Старик понуро кивнул. Он молчаливой тенью волочился за друзьями до самой реки. С нескольких рывков Батя завел мотор, кинул рюкзак с добытым скарбом в кубрик.
        - Забирайтесь, мужики, - бросил он. Парни залезли на борт и сейчас на прощание разглядывали берег.
        - Бывай, отец! По-людски жить надо, а не так вот! - наставлял дядю Юру бригадир. - И своим тоже это передай.
        Старик только кивнул в ответ, не поднимая глаз. Мотор фыркнул, и катер медленно пошел от берега. Полоса песка неторопливо удалялась - Батя держал курс на основное русло. Фигурка старика становилась все меньше, а потом и вовсе скрылась из виду. Впереди поднялась стая уток и, заложив круг, потянулась за остров. Михей глядел в утреннее небо и улыбался.
        Глава 5
        Дорога в неведомое
        - Вот тебе и люди, - покачал головой бригадир. Катер миновал горловину протоки и выскользнул в основное русло. Вода, взбитая винтом, бурлила и пенилась, и за судном тянулся белый след. Он убегал вдаль, как вчерашний день, а спереди наваливался день сегодняшний - ясный и погожий.
        Минувшие сутки научили Михея многому. А главное - не доверять людям в новом и опасном мире. Это не дома, в родной деревне, где все друг друга знают и готовы помочь. Тут - дикий и злой край. Прав был Леха - кто знает, как могло вчера обернуться? Парень только успел обрадоваться обретенной свободе, как судьба принялась подбрасывать им неприятности и проблемы, гнуть и проверять на прочность. А ведь еще даже до Хабаровска не доплыли. Не зверья следовало бояться, о котором говорил Вячеслав. Нужно было опасаться людей.
        - Слав, спасибо! - искренне поблагодарил Миша. - А то я грешным делом подумал вчера…
        - А, да ладно, - махнул рукой Батя. - Вы только не забывайте, мы теперь - команда. Никого я подставлять не буду и на вас надеюсь. Ехать далеко, пропадем, если друг за друга держаться не будем. Усекли?
        - Поняли, - синхронно кивнули Леха с Ванькой и так же слаженно улыбнулись.
        Михей чувствовал, что вчерашнее приключение сплотило их. А еще показало, что без Вячеслава они долго не протянут. Там, у себя в деревне, парень не привык кому-то подчиняться, но здесь с легкостью признал главенство бригадира. Но и себя слабаком не ощущал. Тоже не пальцем делан, кое-чего умеет в жизни.
        - Хороший ТОЗик, - Вячеслав взял у Михея ружье и принялся вертеть в руках. Вертикалка неплохо сохранилась, ни единого пятнышка ржавчины. Батя вогнал в стволы трофейные патроны, прицелился в сторону берега. После трехминутного «общения» с оружием вернул двустволку парню.
        - Береги, - наставительно сказал бригадир. - Ружье хорошее, еще пригодится.
        Бегущая вода, рассеченная мысом острова, обнимала покатые берега. Солнце сегодня не жадничало - щедро лупило горячими лучами, высекало брызги искр на гребешках волн, катило потоки тепла на землю. Реку то раздувало, то снова сдавливало берегами, и тогда Михей изучал скользившие мимо пейзажи в деталях. На горизонте громоздились облачные горы, их отроги сбегали к самой земле и терялись где-то в дымчатой дали.
        - Скоро резину придется напяливать, - сказал Батя парням. - Помните, что бандерлоги говорили?
        - За какой-то Елабугой вроде? - спросил Леха.
        - Да, - кивнул бригадир. - Там уже и до Хабара недалеко.
        - Сколько до нее плыть?
        Вячеслав прикинул по карте, почесал в затылке.
        - Километров семьдесят. Часа через три доплывем, если без приключений. Займитесь-ка пока резиной, размотайте, проверьте.
        Батя сел за руль. Река несла весеннюю муть, сломанные ветки и взбитую пену. Протоки здесь сплошь изр?зали пойменные земли, надробили островов и, вливаясь в Амур, норовили спутать путешественников. Бригадир то и дело утыкался в карту, чтобы проверить выбранный маршрут. Парни тем временем размотали в тесном кубрике резиновые плащи. Завидев прямо по курсу островок, Вячеслав поддал газу, и вскоре судно причалило к мысу.
        - Надевать-то умеете? - осведомился Батя.
        - Откуда? - вопросом на вопрос ответил Михей. - Каждый день прямо в таких бегали в деревне.
        - Ну тогда все сюда, давай-давай, - поторопил бригадир, осмотрев пустынный берег и заросли кустарника.
        Минут через десять, после нескольких неудач, все, чертыхаясь, облачились в химзу. Вячеслав оглядел отряд и улыбнулся.
        - Молодцы! Запомнили, как нужно?
        - Вроде бы, - буркнул Леха, поправляя съехавший намордник. - Чего, в Хабаре все так ходят?
        - Откуда мне знать, - пожал плечами бригадир. - Доплывем - увидим. Будь готов, что вот так шастать придется.
        - И как в нем ходить? - спросил Мишка, пытаясь сделать несколько шагов в жутко неудобной химзе. Резина плаща затрудняла движения, респиратор не пускал в легкие столько воздуха, сколько хотелось бы. А еще в новом облачении было нестерпимо жарко, словно в бане.
        - А ты думал - в сказку попал? - спросил Вячеслав. - Попробуй еще потом в нем побегать.
        - Д-а-а-а-а, - протянул Ванька. - А ссать в нем как?
        - Приспичит - научишься, - улыбнулся Батя. - Так, мужики, ну-ка, закрепляем навыки. Давай-давай, снимай-надевай.
        Второй раз дело пошло быстрее. И хотя Михей уяснил науку, он не представлял, как во всем этом можно проходить хотя бы час. Напоследок бригадир показал, как складывать комплект, и вскоре вся команда снова оказалась на борту катера.
        И опять - вперед, по мутному весеннему Амуру, под ослепительно-голубым небом. А мимо проплывали чужие земли - по-прежнему пустынные, бесхозные, давно обезлюдевшие. После вчерашнего приключения в Найхине Михей не горел желанием встречаться с местным населением. Да и с реки неясно было - обитаемы тут берега или нет. Если нет, даже спокойнее.
        Время ползло медленно. Успели смениться по третьему кругу за рулем, перекусили вяленым мясом, раздобытым вчера у дяди Юры, поболтали за жизнь. Солнце подбиралось к зениту, Амур снова раздобрел, стал прямым и широким. Над головами пролетела одинокая чайка. Птица протяжно заголосила и свернула к правому берегу, - туда, где вдали замаячило брошенное поселение.
        - Елабуга, - тихо сказал Батя, сверяясь с картой.
        Парни тоже оживились, стали разглядывать берег. Название поселка прозвучало, словно команда. Все знали, что здесь проходит незримый рубеж, за которым - грязные земли. Путешествие налегке заканчивалось.
        Елабуга казалась обычным заброшенным поселком, ничем не примечательным. Чуть возвышенный берег, кучки домов среди деревьев. Катер шел метрах в ста от берега, но сколько Михей ни приглядывался, признаков жизни он не замечал и тут. Повсюду - ветхость и запустение, и ни души.
        - Тоже пусто, - констатировал Эстет. - Как повымерли.
        - Повымрешь тут, - отозвался Вячеслав. - Про фон не забыли? Давайте-ка, облачайтесь.
        И пока проплывали поселок и окрестности, обозначенные беглыми зэками из Найхина как край чистых земель, парни натягивали химзащиту и респираторы. Последним переоделся Батя - у него это получилось быстрее всех.
        - Так, молодежь, слушай сюда! - скомандовал он. - Химзу не снимать - одежду потом нигде не отмоете. Намордники тоже - без них заразы наглотаетесь и лучевуху схватите. Поганая вещь. В Хабаре, скорее всего, фон высокий, если по нему ядерными лупили. А там, за ним, думаю, пониже будет.
        Вячеслав вкратце поведал парням, что такое радиация, «с чем ее едят» и как от нее оберегаться. Снова напомнил о хищниках, что вполне могли обитать в окрестностях Хабаровска и в самом городе.
        - Слав, ты мне вот чего скажи, - попросил Михей, когда бригадир снова сел за руль. - После Хабара куда? Там тоже поплывем или пешком придется добираться? Чего вообще дальше-то?
        Бригадир смерил парня взглядом и слегка нахмурился.
        - Давай впереди паровоза не будем бежать. Сам пока не знаю. Хабаровск-то почти на границе с Китаем стоит. Если дальше по реке плыть, то к китаезам уплывем. Думаю, придется нам скоро спешиваться, да и горючки у нас только до Хабара - дальше не хватит.
        Такой ответ не очень понравился Михею. Рассказы Бати про зверье и фонящие земли не вселяли уверенности. А слова бригадира про то, что за Хабаром придется бросить катер и топать на «своих двоих», напрягали неопределенностью.
        - Сначала посмотрим, как там, в Хабаровске, - перебил бригадир ход мыслей парня. - Если людей встретим - расспросим про дорогу, про обстановку. Я ведь сам там не бывал, все по слухам.
        - А слухов-то где нахватался? - спросил Михей.
        - На зоне. Был народ из-под Хабара и с области. Рассказывали.
        - Думаешь, в сам город лучше не лезть?
        - Я бы не стал, - покачал головой Батя. - От греха подальше. Сам вчера видел, какие люди пошли. Каждый сам за себя. Пока сможем - на катере поплывем, а там видно будет. Огнестрелом бы еще где-нибудь разжиться, а то у нас всего два ствола на четверых.
        Решили, что ружье останется у Михея. С гладкостволом парень обращаться умел - в деревне нередко ходил со старшими мужиками-охотниками на лося и даже разок - на косолапого. Эстет никогда не держал в руках охотничьего ружья, да и Ванька тоже. Парни вооружились трофейными ножами, но холодное оружие уверенности им не прибавило.
        - Вы там прикрывайте, если что, - сказал Леха. - Пока тоже себе стрелялок не раздобудем.
        - Надеюсь, не придется, - бросил Ванька, поглядывая на Вячеслава.
        - И не надейся, - расстроил Портного бригадир. - Лучше сразу перебдеть, в Хабаре начнется, вот увидишь.
        Тек навстречу Амур, бежали вдаль редкие облака. За изгибами русла рисовались все новые пейзажи - дикие, пустынные и сказочно красивые. Путешественники отвели судно подальше от берега и теперь держались ближе к стремени реки.
        - Дозаправиться бы, - сказал Вячеслав. - Иван Иваныч, давай канистру.
        Батя заглушил мотор и принялся заливать в бак топливо. Михей вдруг заметил, что Эстет куда-то уставился. Даже вытянул шею, будто высматривал нечто, видимое только ему.
        - Лех, чего там? - спросил парень.
        - Глянь-ка, - Эстет указал пальцем вдаль. - Вот там.
        Мишка поглядел в ту сторону, куда показывал товарищ. Как назло, солнце бликовало на гребешках волн, не давая толком разглядеть то, что привлекло внимание Лехи.
        - Левее смотри! - упорствовал Эстет. - Вон же.
        - Чего у вас там? - отвлекся от заправки бригадир и тоже посмотрел вперед.
        Теперь и Михей приметил это. Ближе к фарватеру на воде стелилась странная пена, которую не сносило течением. Парню даже показалось, что по краям пенного пятна кипят буруны, словно тут вода наталкивалась на мель.
        - Мне кажется или она шевелится? - осторожно спросил Леха, щурясь от солнца.
        - Сам не пойму, - пожал плечами Михей. - Слав, посмотри.
        Бригадир долго и настороженно изучал непонятную штуку на пути катера. Лицо его становилось все серьезнее.
        - Может, из калаша по ней садануть? - шутливо предложил Эстет.
        - Я тебе садану, - отозвался Батя. - Давай еще патроны зря тратить будем. Погоди, «маслята» еще пригодятся. Может, и правда мель?
        Мишка пригляделся внимательнее и обомлел. Теперь, несмотря на течение, он отчетливо понял, что неведомая «штуковина» приближается к катеру. Нет, то была не мель, то было живое существо. На поверхности воды распласталась только верхняя часть неведомого монстра, а тем временем парню отчетливо представлялось, что из глубин Амура поднимается нечто огромное.
        - Сюда плывет! - воскликнул Эстет, наблюдая за маневрами странной «мели» посреди реки.
        Михея охватил озноб, а товарищ вцепился ему в руку.
        - Леха, отпусти, блин! - дернулся парень. - Как я стрелять-то буду. Слава!
        Но и бригадир уже почуял неладное.
        - И-и-и-и-и! - протянул он и толкнул Портного к мотору. - Ванька, кочегарь! Давай-давай, живее! Мишань, без моей команды не стрелять! Усекли?
        - Да! - отозвался тот, боковым зрением наблюдая, как Батя дернул затвор автомата.
        - Заводи скорее! - крикнул Леха товарищу, завороженно глядя на плывущее к ним нечто.
        А непонятная опасность приближалась. Еще недавно до нее было метров семьдесят, а сейчас расстояние сократилось почти вдвое, несмотря на то, что их судно относило течением назад. Михей теперь отчетливо видел, как под водой в сторону катера движется тело исполинского животного.
        - Вано, мать твою, давай! - крикнул парень. Мотор наконец фыркнул, прочихался. Катер дернулся, попер поперек течения к берегу, прочь от непонятной жути. Михей едва не упал, но вовремя успел схватиться за борт. Портной прибавил скорости, и расстояние до неведомого обитателя Амура стало резко увеличиваться.
        - Смотри! - крикнул Вячеслав.
        Подняв голову, Михей увидел, как выстрелило из воды что-то длинное. Не то щупальце, не то побег гигантского растения - разве отсюда разберешь? Вроде бы мелькнул в воде исполинский силуэт, вздыбился над водой аспидно-черный горб, исчезая в искрящихся бурунах. Кольцами побежали по воде беспокойные волны.
        - Фуу, вроде успели, - выдохнул Эстет, который все никак не мог унять дрожь в руках. - Чуть не обосрался от страха.
        - Начинается, - буркнул бригадир. - Привет от Хабаровска. Вот и поперли приключения. Иван Иваныч, наподдай-ка. И давай пока ближе к берегу. Надеюсь, сюда не сунется.
        - Это кто был? - спросил Ванька, который толком и не успел ничего разглядеть.
        - Не знаю, - отозвался Батя. - Но что оно людей жрет - не сомневаюсь. Теперь поняли, чего нас в Хабаре может ждать?
        Друзья молча кивнули. Михей увидел, как руки Вячеслава крепко сжали автомат. Раньше они ждали опасности с берега, но после встречи с неведомым обитателем реки и на воде чувствовали себя неуютно. Примолкли Леха с Ванькой, посерьезнел бригадир. Дальше плыли в безмолвии.
        С правого борта тянулась облизанная волнами кайма берега - огибали очередной остров. Батя, предводитель их маленького отряда, снова устроился у руля. Солнце перевалило за полдень и медленно поползло вниз. После обеда погода опять стала портиться - подул ветер, ватные пушистые облака сменились пепельными тучами, которых набегало все больше. Катер скользил метрах в пятидесяти от берега. Пока обходились без приключений - после встречи с неведомым водным монстром на друзей больше никто не собирался нападать.
        - Недалеко уже, - тихо сказал бригадир, поглядывая на карту. Михей присмотрелся к куску выцветшей бумаги. Скоро и от него не будет толку - последним крупным пунктом на карте был Хабаровск. А дальше - наудачу, куда судьба заведет.
        Интересно, как там, в Хабаре, с удачей обернется? Пока им вроде бы везет.
        Надолго ли?
        За пустынным островом в серо-синей дали показались крохотные домики - похоже, начинались пригороды Хабаровска. Всхолмленный берег близился, и росло у Михея в душе чувство неясной тревоги. Какой он, чужой город? Как изменился со времен последней войны? Чего ждать от него?
        За очередной излучиной Амур неожиданно раздался вширь, и за изгибом крутого правого берега, накрытый седыми тучами, показался город.
        Парень видел расчерченные дорогами прямоугольники кварталов, крохотные коробки многоэтажек и башенки вышек связи. Город плавно поднимался в гору, будто силился дотянуться до сизого неба. Открывшаяся картина казалась безжизненной - никакого движения, только тучи ползут над высотками и плещутся у далекого берега крохотные волны.
        - Хабар? - спросил Эстет у бригадира.
        - Он самый, - кивнул Батя. - Окраины.
        Впереди над рекой протянулся мост. Гигантской многоножкой он перебегал с одного берега на другой. За свою жизнь Михей не видал ни больших городов, ни таких грандиозных сооружений. Парень, затаив дыхание, изучал новый мир, так не похожий на тот, где он прожил последние двадцать лет. Примолкли и Леха с Ванькой. Здесь Вячеслав, несмотря на недавнее приключение, направил катер от правого берега ближе к середине реки.
        Центр города, по словам бригадира, лежал за мостом. Но даже отсюда, с реки, парень видел, что Хабаровск заброшен. За двадцать лет город обветшал и поизносился. Быть может, здесь и жили в подземельях люди, как говорил бригадир, но поверхностью они сейчас не владели. Скорее всего, наверху теперь хозяйничали другие.
        Катер скользил к протоке меж островов, а впереди угадывались очертания залива. Батя все активнее жался к левому берегу. Михей будто чуял тревогу бригадира - не хотел тот плыть близко к городу. Словно ощущал исходившую от Хабаровска опасность. И не ошибся.
        - Туда гляди, - ткнул он вдруг пальцем в небо над городом.
        Теперь и Михей приметил неясные черные точки, кружащие вдали над кварталами. Вроде бы похожи на птиц, но чересчур большие.
        - Думаешь, хищники?
        - Запросто, - кивнул Батя. - Добычу высматривают.
        - Как бы нас они не высмотрели, - напряженно ответил Портной.
        - Давай-ка пока в затон, переждем, - и бригадир взял курс на заброшенный порт справа. Катер свернул в протоку и немного прибавил ход.
        - Кажись, сюда летят! - напрягся Эстет, указывая на небо. - Давайте живее.
        - Слава, к берегу рули! - поторопил Портной. Но Батя и без команд знал, что делать. Набирая скорость, катер входил в затон. Впереди, над закованным в бетон портовым берегом, высились громады кранов. У одного из них, видимо, уже давно подгнили ноги-опоры, и стальное сооружение завалилось прямо в воду. Под прикрытие поваленной махины и вел катер Вячеслав.
        У самого бетонного обрыва бригадир резко сбросил скорость, и катер по инерции скользнул под стальные конструкции крана. Вячеслав мигом заглушил мотор и сгреб автомат.
        - Мишка, хватай ружье! Остальные - в кубрик! - скомандовал Батя, но Михей, словно заранее прочитав его мысли, уже держал оружие наготове. Отсюда, через решетку раскосов парень видел, как странные крылатые существа кружили над серединой Амура, потеряв добычу из вида. То были не птицы. Они и правда казались огромными - даже отсюда. Массивные перепончатые крылья, вытянутые морды, длинные лапы. Заложив несколько кругов, хищники развернулись и понеслись в сторону города.
        - Ну, чего там? - подал голос из кубрика Эстет. - Свалили?
        - Кажись, - отозвался Михей, провожая взглядом маячивших вдалеке летучих монстров. Бригадир шумно выдохнул. Сейчас он не выглядел напряженным, как минуту назад. Опасность миновала, и Батя опустил оружие.
        - Подождем пока немного тут, - тихо сказал он парням.
        - Слав, а потом куда двинем? - спросил Михей.
        - Надо подумать, - пожал тот плечами. - В город соваться нет резона. Видел мост - там бывшая федеральная трасса проходит. Нам бы на нее попасть.
        - А мы что, дальше не поплывем? - озадачился Портной. - Катер здесь бросим?
        Михей видел, как бригадир сосредоточенно размышляет. Он словно пропустил вопрос Ваньки мимо ушей. С полминуты Батя молчал, а потом произнес:
        - Вряд ли дальше на катере получится.
        - Это почему? - встрял Эстет.
        - Там, впереди, граница с Китаем. Да и горючки у нас почти не осталось. Километров на двести, не больше.
        - То есть если мы дальше по реке поплывем, то в Китай попадем? - спросил Михей.
        - Мишань, да не помню я, - сердито ответил Батя. - Географию хреново в школе учил.
        - Думаешь, спешиваться пора? - не унимался парень.
        - Михал Саныч, не тормоши, дай еще подумать, - сказал Вячеслав. - Сам пока не знаю. По сторонам лучше поглядывайте.
        Михей неожиданно вспомнил про амурского монстра, и ему опять стало не по себе. Мало ли, какая дрянь обитает в местных водах, раз в воздухе хозяйничают такие твари. Парень глянул на дамбу, огибающую затон. Никакого движения, только ветер слегка качает деревья. Отсюда хорошо была видна громада моста, а в зазор между ним и рекой - правый берег с мертвым городом. Взгляд пробежался по далекому побережью, скользнул по окрестностям затона. И вдруг там, где бетонная портовая стена врезалась в крутой песчаный обрыв, Михей неожиданно приметил шевеление.
        - Тихо! - шепнул Батя, и в тот же миг парень услышал, как неподалеку затарахтел мотор. Бригадир взял на изготовку автомат, Михей поднял ружье.
        - Вон там, - шепнул Эстет Бате, тыча пальцем вперед.
        Вячеслав насторожился, пытаясь разглядеть, откуда исходит звук. Ствол автомата смотрел в сторону кустов, за которыми ворочалось что-то массивное.
        - Безоружные - в кубрик!
        Скорее всего, к порту со стороны трассы тянулась железнодорожная ветка. Через несколько секунд из-за кустов вынырнула странная машина. Вроде бы дрезина, но открытая платформа полностью защищена стальными листами. На стене «броневика», обращенной к заливу, красовались две бойницы. Из одной в их сторону смотрел черненый ствол автомата.
        - Не стреляй! - крикнул человеку Батя. - Свои.
        - Свои разные бывают! - прилетело в ответ. - Кто такие будете?
        Теперь оставалось быстро придумать, как обосновать лживое «свои», чтобы человек на дрезине первым не открыл огонь. Вячеслав оружие опускать не спешил - держал на мушке бойницу с автоматом. У Михея по спине пробежал холодок. Оказаться под прицелом - ощущение не из приятных. Кто знает, что на уме у стрелка на дрезине? Не ровен час, пальнет еще.
        - Опусти пушку, - сказал Батя. - Поговорить надо.
        - Только после вас, - последовал ответ.
        Бригадир несколько секунд стоял, раздумывая. Но преимущество оказалось явно на стороне местного. Он, схоронившись за броней дрезины, не рисковал быть подстреленным. Друзья же на борту катера были как на ладони.
        Наконец Вячеслав решился. Он первым опустил автомат.
        - Мужики, только без шуток, - серьезно крикнул водитель дрезины. - Пальбу откроете - через пять минут наши подтянутся, вас прямо тут и положат.
        Батя закинул ремень автомата на плечо и завел мотор. Катер прошел с десяток метров и ткнулся носом в песок. Бригадир положил калаш на сиденье и первым соскочил на берег, Михей шагнул следом. За ними из кубрика вылезли Портной с Лехой.
        - Эй, братишка, ружьецо-то оставь на борту, - долетело с дрезины. - Сколько вас там?
        - Все тут, - сказал Вячеслав. - Четверо.
        - Ну, идите тогда сюда, поговорим, - крикнул невидимый водитель.
        Михей нехотя оставил ружье в катере, и друзья шагнули в сторону дрезины. Ствол автомата в зарешеченном окошечке внимательно следил за их движениями. Вот уже и железнодорожные пути - направо убегают в сторону портовых кранов, налево тянутся вдоль берега и дальше, в неизвестность. А на них - бронированная повозка, в которой… Друзья или враги?
        Ствол исчез из бойницы, а через миг со скрипом открылась стальная дверь. В проеме нарисовалась плотная фигура, затянутая в ОЗК. На лице - респиратор, в руках - автомат, такой же, как и у Вячеслава. Глаза-щелочки внимательно изучают гостей. Мужчина хоть и приопустил оружие, но все равно держал его наготове.
        - Как звать? - поинтересовался бригадир у водителя.
        - Иван Валерьич, - ответил тот. - Можно просто Валерыч, мне так привычнее.
        Представились и парни с Вячеславом. Валерыч махнул рукой и улыбнулся:
        - Аа, все равно забуду. Сколько вас тут таких шастает. Всех не упомнишь.
        - Значит, живет тут все-таки народ, - сам себе сказал Батя.
        - Конечно, как не жить. Не местные, что ли? - спросил Валерыч, с нарастающим интересом разглядывая четверку путешественников. - Вы откуда сами будете?
        - Комсомольск-на-Амуре. Слышал про такой?
        - Мельком, - покачал головой водитель. - Далеко больно, мы там не бываем. Какими судьбами в наших краях? Погоди-ка, у вас там вроде лагеря были? Или путаю чего?
        - Были, - хмуро кивнул Батя и недовольно глянул на мужчину. - Теперь нету.
        Валерыч пригляделся к парням.
        - Ну, вы даете! Как они вас вообще отпустили?
        - Сами отпустились, - бросил Михей. Не нравился ему мужик на дрезине. Глаза хитрые, взгляд насмешливый, от каждой фразы веет недоверием. И ведь все ему непременно выведать надо. Кто знает, как тут относятся к беженцам из комсомольских лагерей. А может, тут тоже кругом тюрьмы понастроены, только и ждут новых «постояльцев».
        - Слиняли?! - смекнул Валерыч и улыбнулся.
        - Догадливый какой, - ухмыльнулся в ответ Вячеслав. - Сам все знаешь. И рассказывать ничего не надо.
        - Ну, сбежали или нет - ваше дело, мне до лампочки, - пожал плечами мужчина. - Я за сплетни деньги не получаю. У меня своя работа, я людей вожу. А какие пассажиры - мне до фонаря. Лишь бы платили нормально и не буянили. Буянов у нас тут не любят, быстро усмиряют.
        - Кто? - спросил Эстет, оглядываясь.
        - Дед Пыхто, - съязвил Валерыч. - Много будешь знать - скоро состаришься. Говорите, чего хотите?
        - Значит, людей возишь, - задумался бригадир. - Дело хорошее. А нас подбросишь, если что?
        - Чего бы не довезти? Любой каприз за ваши деньги. Платить чем будешь?
        Вячеслав на мгновение озадачился. Михей тоже задумался. И правда, что они могут предложить незнакомцу за провоз? Все их имущество - катер да пара стволов с ОЗК. Не катер же с оружием отдавать.
        - А чем у вас тут обычно платят? - поинтересовался Батя.
        - Оружие, патроны, снаряга, хавчик, - перечислил мужчина. - Этому добру всегда рады. Что есть в наличии?
        - А ты как думаешь, что у беженцев может быть? - спросил Михей.
        - Да я откуда знаю, - пожал плечами Валерыч, - что там у вас схоронено. Может, у вас там полный кубрик стволов. Ты предлагай, а я уж погляжу - нужно мне или нет.
        - Да предложить-то нечего, Иван Валерьич, - честно ответил бригадир. - Нету ничего, кроме химзы да ружья с автоматом. Так ведь и самим оружие нужно, сам знаешь. Может, договоримся?
        - Чего бы не договориться, - хищно ухмыльнулся Валерыч. - На рынке два дурака. Вы вообще куда дальше планируете?
        - Домой хотелось бы, - осторожно произнес Батя.
        - А дом-то далеко? - спросил водитель.
        Узнав про родные края Вячеслава, он оживился:
        - О, почти земеля. Сам оттуда родом. Правда, еще сопляком был, когда в Хабаровск переехали. Уже и не помню ничего. Мужики, только учтите - земли тут неспокойные, проезд дорогой. Задешево не возим.
        Михей краем глаза видел, что и Леху напрягает водитель. Вроде нормально разговаривает - а в голосе будто издевка. Валерыч чувствовал себя хозяином ситуации, несмотря на их численное превосходство. Работает под прикрытием, потому и такой смелый? Или имеются у него и другие козыри? В любом случае проверять Михею не хотелось. В этих краях они - гости, а мужчина - у себя дома. Может, их давно на прицел взяли?
        Парень огляделся. Заброшенные ангары, кусты, груды перепревшего гнилья. Вдоль берега гулял ветер - шевелил сухую траву, трогал ветви деревьев. Внутри засело нехорошее предчувствие. Как бы засаду на них тут не устроили, пока Валерыч им зубы заговаривает.
        - Вот катерок ваш взял бы, - неожиданно ухмыльнулся водитель.
        - А не жирно тебе будет, папаша? - бросил опешивший от такой наглости Михей. Этот тип начинал злить его. Прямо как баба на торгах.
        - Ну, на себе тогда его и тащите, - махнул рукой мужчина. - Какие-то вы несговорчивые. Разве так дела делаются?
        - Ну, ты и цены ломишь, - удивился Батя. - Не дороговато ли? Нам проще дальше плыть.
        - Мне-то что, плывите, - пожал плечами Валерыч. - Мое дело - предложить. От меня не убудет.
        - Ну и фиг с вами. Мы тогда дальше двинем, - встрял Эстет. - Без дрезины обойдемся.
        - Дальше-то куда? - ехидно усмехнулся водитель. - К китаезам?
        - А хотя бы и к ним, - неуверенно пробормотал Леха, тоже плохо знавший географию местного края.
        - Давай-давай, - остро отозвался мужичок. - Там, говорят, выше по течению деревня людоедов, прямо за границей. Хотя, какие сейчас границы. Даже наши туда не суются. Схарчат вас там, и поминай как звали. Они там давно постятся, к ним ведь редко кто захаживает. А тут - смотри-ка, мясо само в рот приплывет. Пир устроят, нажрутся на радостях.
        По жуликоватому взгляду водителя не получалось понять, что в его словах - правда, а что - наглая ложь, которую Валерыч искусно выдавал за чистую монету. Но в этих торгах извозчик их обыгрывал, и Михей понимал это. Чувствуя, что переговоры забуксовали, подключился Батя.
        - Подумать надо, - сказал он. - Дай, посоветуемся.
        - Ну, вы думайте, я подожду, - согласился Валерыч. - Я и не тороплюсь никуда. Как надумаете да заплатите - так и поедем.
        - Ну и чего делать будем? - спросил Портной, когда друзья отошли от дрезины. Все понимали, что от решения зависит их дальнейшая судьба.
        - Мне вообще этот мужик не нравится, - поделился опасениями Эстет. - Мутный он какой-то. Не люблю таких.
        - Ладно, Лешка, не суетись, - остановил его Батя. - С ним, видимо, ехать придется.
        - А если не поедем? На катерке дальше поплывем? - засомневался Портной.
        - Да пусть он подавится этим самым катером. Куда мы поплывем? Он же сказал, что там уже граница, а дальше - китайцы-людоеды.
        - Да брешет он все, гад, - с досады выругался Михей. - Видит, что не местные, вот и врет. Лишь бы нажиться.
        - Может, и брешет, - согласился Вячеслав. - У нас все равно горючки мало. Застрянем в какой-нибудь заднице, и как потом выбираться?
        Все примолкли, переваривая услышанное. Плата за проезд казалась неимоверно высокой, но водитель, видимо, понимал, что дальше путешественники вряд ли поплывут, потому и пугал их китайцами-людоедами и прочими страстями.
        - Да пускай подавится этот Валерыч, - рассердился Портной. - Поехали с ним. Все равно катер скоро бросать. А тут хоть местный человек, дорогу выведаем и поспрошаем, как и чего.
        - Тоже верно, - сказал Батя. - Соглашаемся?
        - Да, - нехотя кивнули парни.
        - Ладно, - махнул рукой бригадир, обращаясь к Валерычу, когда их маленькая команда вернулась к дрезине. - Забирай катер. А фон докуда высокий?
        - До Биры, - развел руками водитель. - Там, правда, не так сильно фонит, как тут, но все равно хватает.
        - Бира - это что? - поинтересовался Эстет.
        - Биробиджан, - улыбнулся Валерыч. - Как не местные прямо.
        - Были бы местные - не спрашивали бы, - грубо сказал Михей. Ему жутко не нравился этот хамоватый мужик, в каждой фразе которого сквозила издевка. А теперь еще придется компанию с ним разделить.
        - Только у нас горючки там осталось - хрен да маленько, - предупредил Батя.
        - Ну, горючка - дело поправимое, - улыбнулся Валерыч. - Горючку к катеру попроще достать, чем наоборот. Значит, договорились - вы мне катер тут оставляете, а я вас до Смидовича докину. Дальше уж сами топайте. Сразу предупреждаю - в охранники не подряжался. Я только вожу. По дороге всякое бывает. Хищники промышляют, иногда и люди. Если уж совсем туго будет - станем отстреливаться, а так на всякую мелочь патроны не трачу. И еще - вам на заметку. Если чего задумаете паскудное - меня уже завтра искать начнут. Если что - вас из-под земли достанут.
        - Поняли, не переживай, - заверил Вячеслав. - Мы - люди мирные.
        - Ну и хорошо, - улыбнулся Валерыч. - Хватайте свое добро - и на борт. Сейчас и отчалим. К вечеру в Смидовиче будем. Тут в окрестностях тоже неспокойно, гадости всякой полно. Напарника моего тигры схарчили в конце зимы, пока один катаюсь. Ты думаешь, почему я тут вожу? Ходоки бы и пешком могли, да только вот не суются почему-то. А за Смидовичем уже поспокойнее.
        - Далеко до него?
        - Кил?метров девяносто будет, - прикинул Валерыч.
        - А дальше чего не хочешь ехать? - нахмурился Вячеслав. - Что-то больно дорогая плата за сотню километров.
        - А через Смидович только смертники ездят. Жить если надоело - езжайте. Даже костей ваших потом не найдут. Это я так, чтобы знали.
        - А чего в этом Смидовиче? - озадаченно спросил Михей.
        - Да там какой только гадости нет. Живым оттуда мало кто выбирался, - доложил водитель. - Ну, хватит лясы точить. Барахло свое хватайте - и погнали.
        Через пять минут друзья перетащили скромные пожитки в дрезину. Внутри убранство оказалось небогатым - две грубо сколоченные лавки и железный ящик, запертый на замок. Валерыч указал на скамьи и предложил садиться.
        - Дорога дальняя, настояться еще успеете. В ногах правды нет.
        - Ну, вези, что ли, нас, Иван Валерьич, - сказал Батя, присаживаясь.
        Мотор «броневика» фыркнул и ровно затарахтел. Повозка дернулась и медленно поползла по рельсам в сторону моста. Мерно застучали колеса.
        - Ну-у, пошла, родимая, - облегченно выдохнул Валерыч, потирая лоб. - В добрый путь, мужики.
        Михей бросил прощальный взгляд на Амур, на рельсы, убегающие в неизвестность. Через зарешеченную бойницу на дальнем берегу виднелся Хабаровск - город, который они толком и не узнали. Топорщились обветшалые многоэтажки, облака лизали сопки на горизонте. Где-то вдалеке над кварталами кружили неведомые хищники - видимо, те же, что пытались напасть на друзей. А повозка Валерыча медленно увозила их вперед, в неведомое.
        Что будет дальше? Чего им цыганка-судьба нагадала?
        Время покажет.
        Глава 6
        Рандеву со смертью
        Две нитки поржавевших рельсов стелились под колеса дрезины. Они вытягивались из серой неизвестности и убегали в никуда, втыкаясь на горизонте в такую же дымчатую даль. В бойницах мелькали давно осиротевшие, обветшалые дома, голые кусты да столбы линии электропередачи. По обе стороны тянулся забытый жизнью мир - с самого начала поездки друзья не повстречали ни души на пути.
        Михей глянул в небо через прореху в крыше. Неприятное чувство ворочалось в душе - не заглушить, не прогнать. Стук колес напоминал ему недавнее путешествие из родного дома в тюрьму. И пускай Комсомольск канул в прошлое, красочные картины все еще маячили перед глазами. Этого вот так, с ходу, и не вымараешь из памяти. Сверху, через плотную решетку из арматуры, на путешественников смотрело небо - суровое, с металлическим отливом. Иногда в бойницы задувал ветер, и тогда хотелось отшатнуться от прикосновения чужого воздуха.
        Когда плыли по Амуру, парень не так себя чувствовал. Там свободой пахло, переменами. И все переживания будто и ломаного гроша не стоили. А тут все по-другому было, по-особенному.
        Пахло тревогой.
        - Так где, говоришь, фон кончается? - спросил вдруг Батя водителя.
        - Да кто ж его знает, - пожал плечами Валерыч. - Говорят, за Бирой не так сильно фонит, как у нас тут. Это у ходоков спрашивать надо. А я - ездок, я к «железке» привязан. С нее - ни ногой.
        - Ты так далеко на своей колымаге не забирался? - подключился к разговору Михей.
        - А мне зачем? - спросил извозчик. - Там всякой пакости полно, а я пожить еще хочу, поработать. Мне и тут на хлеб хватает, а дальше пускай смертнички ездят. Говорят, что Свободный тоже бомбили и окрестности. Там же космодром строили еще до Войны, вот америкосы по нему и приложились. А дальше, может, и почище. Там таких больших городов нет, все по мелочи - поселки да деревеньки. Да кто сейчас толком знает? Хоть заново страну изучай - чего где как.
        - Иван Валерьич, а про Хабар-то ты нам так ничего и не рассказал, - намекнул водителю бригадир.
        - А что рассказывать? - пожал плечами мужчина. - Хабар-то химией да ядерными еще тогда, в Большую войну, накрыло, туманы ядовитые до сих пор ползают по городу. Худое дело. Долго еще земле раны зализывать да отходить от такого. И пакость всякая развелась. В общем, гиблые там места.
        - А люди-то живут? - спросил Леха.
        - Да какие там люди, - махнул рукой извозчик.
        Дорога скатывалась с холма. Позади остался поселок Приамурский - мертвый, покинутый, грустный. Михею до последнего казалось, что он все-таки обитаем - вот сейчас покажется на улице какой-нибудь местный житель, махнет приветливо рукой. Тоскливым казался мир без людей. Нет никого, только скособоченные дома зыркают окнами, да ветер над крышами посвистывает. Так и миновали поселок, не встретив ни души, - может, оно и к лучшему. За ветхим виадуком пути вытягивались и стремились вдаль - в неведомую туманную перспективу. К насыпи жались голые березовые рощи и поросль корявого кустарника. Где-то ветви даже царапали по бокам дрезины, и противный скрежет заставлял вздрагивать и крепче сжимать цевье двустволки.
        - Все позаросло, - бросил Батя. - Скоро совсем не продерешься.
        - А кому чистить? - будто бы сам себя спросил Валерыч. - Раньше ведь поезда ходили туда-сюда, а теперь только я один и езжу. Тут батальон солдат надо, чтобы все почистить. Да еще роту, чтобы от зверья всякого обороняться.
        - А не боишься один ездить? - спросил Портной, до этого больше молчавший.
        - Боялся бы - не ездил. Да и жить как-то надо ведь, правильно? Кто меня, старика, кормить просто так будет, кому я сдался? Бабы у меня нет, да и не надо - одни беды от них только. Каждый крутится как может. Я уж как-нибудь сам.
        Минут пятнадцать ехали молча. Водитель, казалось, задумался о своем. За бортом дрезины снова потянулся унылый однообразный пейзаж - березовые рощи, кусты, бурьян. Говорить особо не хотелось.
        - Валерыч, - наконец окликнул Батя.
        - Ой? - отозвался мужчина, вынырнув из дум.
        - Я тут вот чего надумал, - продолжал Вячеслав. - Вот мы тут шаримся по вашим землям, домой мечтаем вернуться… А много еще было тут путешественников? Не одни же мы такие за двадцать лет?
        - Да не одни, конечно, - протянул Валерыч. - Всяких ходоков-ездоков полно было поначалу. Все больше в ту сторону, - извозчик указал на запад, - порывались идти. Вот только назад почти никто не вернулся. Кто знает - может, погибли, а может, и осели где-нибудь. Один - так совсем чудной был. На велосипеде с автоматом удумал из Владивостока в Москву ехать.
        - На велосипеде? - недоверчиво переспросил Батя, глядя на извозчика.
        - Ага, - подтвердил Валерыч. - Самому смешно было, когда увидал его. В химзе, на велике и с автоматом. Смертничек, блин. Путешественник, мать его.
        - Да тут полжизни ехать надо, - бросил Вячеслав. - Сто раз еще по дороге загрызут или пристрелят. Или от радиации помрешь.
        - Вот и я про то, - согласился водитель. - Я и говорил ему - херню ты затеял, Серафим Антоныч. Не уедешь далеко на своем драндулете. Земля фонит, места гиблые кругом, пакости всякой полно расплодилось.
        - А он чего?
        - Да разве такого образумишь? Все свое гнул. В Москву рвался, так и не послушал - уехал. Ты только подумай - до Москвы на велосипеде! Крыша у мужичка поехала, видно. Ну, у каждого после войны свое горе - у одних лучевая, у вторых - мутация, а у кого и крышу рвет. Всяко бывает, чего тут говорить.
        Заросли деревьев и кустарников редели. Пути принялись ветвиться - каждая из веток обзавелась соседкой. На рельсах сиротливо замерли ржавые вагоны и цистерны - брошенные, позабытые. Двери многих были распахнуты, и между рельсами валялись догнивающие ящики, вымокшие груды полиэтиленовых упаковок и прочий мусор. Видимо, потрошили эти «сокровищницы на колесах» давно и основательно - не пропадать же добру. Вряд ли сейчас тут осталось чем поживиться.
        - Сортяга, - равнодушно бросил Валерыч. - А вот там - Николаевка.
        - Жилая? - спросил Михей.
        - Откуда бы. Тут ни бомбарей, ни подвалов толковых. Ничего интересного нет. Видишь, наши ходоки давно все обчистили. Все, что можно - унесли.
        Осталось позади скособоченное здание вокзала. Дрезина неторопливо катила дальше - мимо остатков канувшей в небытие цивилизации, мимо унылых пейзажей вперед - к конечной станции их маршрута.
        - Ты, кстати, нам про Смидович так ничего и не рассказал, - напомнил бригадир извозчику. - Сказал, что до него добросишь, а дальше - сами. Чего там страшного?
        - Мутанты там, вот чего, - выдал тот. - Жрут все, что движется.
        - Говори, давай, Валерыч, - нахмурился Батя. - Я сюрпризы не люблю. Врага в лицо знать надо. Какие еще мутанты?
        - Да мы сами толком не знаем, - нехотя пробормотал мужчина. - Что там за дрянь живет - пес ее разберет. Полгорода паутиной затянуто. Днем-то вроде ничего, но бывает - люди иногда пропадают. А ночью проще сразу застрелиться, чем туда соваться. А что за твари такие - никто не понимает, не видели толком. А тех, кто увидал, уже и в живых нет, скорее всего. В общем - мы в Смидович не суемся, и все.
        - А нам как тогда проехать, если там такое? - насел Михей. Снова проснулось чувство неприязни к извозчику. Чего он тогда везет их туда, если там не прорваться? Сели непонятно к кому, катер отдали, а теперь что получается - на верную смерть их посылают?
        - Обойти-то можно, ноги-то на месте, - с насмешкой бросил водитель. - Хотя бы по трассе обогнуть. Главное - в сам поселок не соваться. Там - верная смерть. А так - лишних пяток километров навернете, зато живыми останетесь.
        - Ну, вот так бы сразу и сказал, - успокоился бригадир. - В обход тогда пойдем.
        - А после Смидовича пешком дальше двинете? - поинтересовался Иван Валерьевич. - Или как?
        - Не думали пока, - отозвался Михей. И правда, а как они будут путешествовать после того, как распрощаются с водилой? Далеко ли уйдут на своих двоих? Пока что им фартило - сначала катер, потом дрезина. Но не может же везение продолжаться вечно. А идти пешком через зараженные земли, таящие неведомые опасности, - не самоубийство ли?
        - Ну, будет время подумать, - подбодрил извозчик и замолчал.
        И опять одно и то же. Под колесами - рельсы да щебень, за стенкой - деревья бегут-торопятся, да все назад, над головами - небо замерло, словно закостенело. И все вокруг неживое, будто из камня мертвого вытесано. А может, уснувшее просто? Задремало еще двадцать лет назад и ждет, когда человек вернется и в земли эти жизнь вдохнет. Соскучилось по говору людскому, по рукам мужским, крепким, по мыслям созидательным. Все ждет да ждет в надежде.
        А человек и не торопится что-то. Потерялся, заблудился где-то во времени два десятка лет назад.
        А может, и вовсе сгинул.
        Покажется иногда человеческое жилье - осиротевшее, заброшенное - и опять березы мимо амбразур мелькают, словно спички. А повозка все гремит железом да метры на колеса наматывает. Знает дрезина, чего от нее хотят, и мужик с мозолистыми руками знает свое дело - едет да едет себе вперед. Вот только пассажиры его не ведают, куда их судьба ведет кривой тропой.
        Ехали-ехали - и вдруг встали. Сначала мотор забубнил и зафырчал, а потом и вовсе примолк. Вот только что тараторил по-своему, исправно крутил колеса. И вдруг заупрямился и уснул.
        - Чего, приехали уже? - первым заволновался Батя, глянул сначала в бойницы, а потом на Ивана Валерьевича.
        - Не может быть, - очнулся от долгого молчания Леха. - Что-то больно скоро.
        Все уставились на извозчика. И вдруг заметили в глазах мужчины растерянность. Вот ехал весь такой уверенный и важный, а сейчас неожиданно заволновался.
        - Неисправность, - пожал он плечами. - Будем устранять. Надо же, столько времени не ломался, а тут - на тебе. Невезучие вы, мужики.
        Водитель несколько раз попробовал вновь завести мотор - тщетно. Сунулся было к двигателю, поколдовал немного над ним - но сердце дрезины все равно не хотело оживать. Повисла тишина.
        - Приехали! - в сердцах выпалил Михей. Вот и добрались до Смидовича. Променяли катер на поломанную дрезину. Как чувствовал парень, что не стоило соглашаться на такую авантюру. Положился на бригадира. Не зря ли?
        - Ну раз приехал - вылезай тогда, - посерьезнел Иван Валерьевич. - Разговорами мотор не починишь. У нас сделка была? Была! Обещал довезти - доставлю в лучшем виде. Балаболить не люблю. Сиди на жопе ровно и не дергайся. Сейчас починю, и дальше поедем.
        И загремел отвертками и ключами.
        - Помочь, может? - предложил Батя.
        - Спасибо, справлюсь, - культурно отказался извозчик. - Не впервой ломаться. Я свою машинку как родную знаю. Скоро дальше покатим, потерпите, не суетитесь.
        Иван Валерьевич пошуровал еще немного в моторе и повернулся к друзьям:
        - Сидите здесь, я на улицу на минутку выскочу.
        - Ээ, а если случится там чего с тобой? - нахмурился бригадир. - Может, компанию составить?
        - Да и мы тоже подстраховать можем, - влез Портной.
        - А ну-ка, из дрезины не высовываться, - вдруг посерьезнел мужчина. - Один справлюсь. Сидите тут да поглядывайте, меня прикрывайте, если что. Поняли? Вы - пассажиры, раз уплатили - за ваши жизни отвечаю. Не дергайтесь.
        - Вон как, - одобрительно покивал Михей. - Вот это ответственность. Уважаю.
        Валерыч бросил на парня недовольный взгляд, но промолчал.
        - Поняли, - кивнул Батя. - Ты ори погромче, если что.
        - Заору, - улыбнулся водитель и отправился наружу. Стукнула стальная крышка, прикрывающая мотор дрезины спереди. Извозчик позвякал ключами с полминуты и вдруг затих.
        - Валерыч, нормально все? - окликнул Вячеслав.
        Тишина в ответ. Только ветер в ветвях копошится, дергает на кустах не опавший с осени лист. Залетел легкий порыв через бойницу, овеял лицо Михея, и в душу змеюкой поползла тревога.
        - Эй, Валерыч.
        И снова - тягостное безмолвие. Мишка оперся коленом на сиденье рулевого и глянул в переднее окно. И тут же увидел извозчика. Мужчина замер истуканом, вцепившись в дуги. Глаза его расширились, остекленели, а на лбу выступили капли пота. Валерыч даже не дышал. Казалось, его сжала невидимая огромная рука, не давая ни двинуться, ни вдохнуть.
        - Смотри, чего это с ним? - забеспокоился парень и потянулся к двустволке.
        - И-и-и-и, - протянул Батя. - Мишаня, на выход - водилу спасать. Прикрывать меня будешь. Клювом не щелкай по сторонам. Леха, Ванька - сидите тут, приглядывайте за ним в окошко. Хрен знает, чего с ним. Паралич, что ли, тяпнул.
        Скрипнула дверь, лязгнул затвор. Бригадир спрыгнул вниз, огляделся. За ним - Михей.
        - Валерыч!
        Нет ответа. Парень видел бок извозчика - мужчина не шевелился, словно его и правда парализовало. Вячеслав подскочил к Валерычу, дернул того за плечо.
        - Да очнись ты!
        Шелохнулись кусты - осторожно, словно их коснулось дыхание ветра. Мелькнула в зарослях неясная тень. Мишка вмиг понял - впереди хищник и он готовится к броску.
        - Слава! - крикнул он, но не успел. В сторону дрезины метнулось нечто огромное и невероятно быстрое. Словно ждавшее именно их и теперь не желающее упускать шанс.
        - Бараны! - что есть мочи заорал извозчик, отталкивая бригадира. - Я его держал, а вы…
        Крупный полосатый зверь рванул к ним. Запоздало грохнул выстрел. Стремительная тень налетела на Валерыча, и мужчина со всей силы ударился головой о стальную стенку. Дернулся и стал сползать на пути.
        - Тигр! - заорал Леха из нутра дрезины. - Живее сюда!
        Михей крутанул головой. Сарай. Кусты. Рельсы. Покосившееся строение. Валерыч лежит поперек рельсов, ногой дрыгает. И вдруг между кустами снова мелькнула полосатая спина. Парень вмиг покрылся холодным потом.
        - Мишка, хватай его.
        Очередь ударила по кустам, посекла ветви. Батя держал раненого хищника на расстоянии, не давая перейти в наступление. Михей подхватил под мышки извозчика, поволок к двери. Портной с Лехой сгребли Валерыча, потянули внутрь. Мишка - следом. Подскочил Вячеслав - прыгнул на ступеньку, бросил быстрый взгляд на кусты.
        - Запирай живее!
        Лязг железной двери, громкий рык. Тигр бродил за металлической стенкой. Шумно дышал, острые когти скребли по железу. Не успев сцапать добычу, смерть ходила вокруг дрезины, облизываясь и высматривая в бойницы тех, кто укрылся за стальными стенами.
        - Заводи!
        - Да завожу я!
        - Живее! Валерыч как?
        - Дышит вроде. Значит, живой.
        Водитель и правда дышал. Глаза закатились, рот был раззявлен - но грудь вздымалась и опадала. Рычание снаружи отрезвило, подстегнуло Михея к действию. Уезжать надо, да поскорее.
        - Чего ты там ковыряешься?
        Батя оттолкнул Леху, сам протиснулся к рулю. Мотор вдруг ожил и зарокотал. Пока Портной укладывал извозчика на пол, а бригадир залезал за руль, Михей глянул наружу. Огромный тигр - горбатый, с проплешинами - бродил в трех метрах от дрезины. Смотреть было жутко. Парень еще помнил картинки из детских книжек, где были изображены тигры. Даже те, нарисованные звери, пугали маленького Мишку, а этот - еще то страшилище, да и огромный к тому же. Неожиданно взгляды зверя и парня встретились, и Михей отпрянул от бойницы.
        - Поехали!
        Дрезина дернулась и покатила по рельсам. Тигр метнулся следом - мелькнула в окошке сгорбленная спина и полосатый хвост, но потом он вдруг исчез из поля зрения Михея. Зверь рыкнул напоследок, прошуршал щебнем у путей - и поминай как звали.
        Катили медленно. Ванька то и дело поглядывал в бойницы. Но тигр, похоже, решил отступиться. Не по зубам ему оказалась бронированная повозка.
        Валерыч лежал на полу без чувств - глаза мужчины закатились, дыхание было неровным, пульс - слабым. Парни аккуратно подложили ему под голову запасной ОЗК из схрона, Батя осмотрел раненого. Вроде бы цел - только рукав химзы разодран, и из-под него кровь сочится.
        - Вот ведь, - расстроился Вячеслав. - Сами виноваты, что Валерыча шмякнуло.
        - Это почему? - не понял Михей.
        - Потому, - отозвался бригадир. - Видел его лицо?
        - Ага, - сказал парень. - Как думаешь, чего это было?
        - Он, похоже, сдерживал тигра как-то. А то бы тот раньше на него кинулся. Уж не знаю как. Может, способности какие - говорят, после Войны появилось у некоторых. Сам видел разок. Он же один тут катается, и до сих пор живой. Как он испугался, когда я его тряхнул, ты бы видел. Может, он умеет опасность отгонять - потому и ездит один, и зверья не боится?
        Михей задумался. И правда - в таких гиблых местах в одиночку сложно выжить. То хищники, то еще какая пакость. Может, Валерыч и правда умеет зверье в узде держать? Что же это за способности такие? Он, значит, тигра сдерживал, а они его отвлекли в самый ответственный момент. Он за их жизни боролся, а они…
        - Прорвались, - выдохнул Эстет. - Даже не верится.
        - Говорил же Валерыч не лезть, - в сердцах выпалил Батя. - Не послушались, бараны.
        Бригадир попытался привести в чувство извозчика, но мужчина словно провалился в глубокий обморок. Сильно ударился головой или что-то еще? Врачей в их команде не имелось, и никто не мог сказать, что случилось с Валерычем. Оставалось надеяться, что мужчина скоро сам придет в сознание. А пока его устроили поудобнее на полу дрезины, сунув под голову вещмешок.
        Батя сел вперед, осмотрелся - управление немудреное, и сами справятся, покуда рулевой в отключке.
        - Поедем, а там видно будет, - решил бригадир. - Не стоять же тут и ждать, пока Валерыч очухается. Может, он до завтра в отрубе проваляется.
        Их путешествие продолжалось. Проехали заброшенную станцию - Волочаевку, такую же унылую и покинутую, как и остальные. Постукивали колеса дрезины, рощи сменялись зарастающими полями. Сколько они уже проехали со времени встречи с тигром, никто не знал. Час, полтора? Но Михей заметил, что дневной свет начал потихоньку иссякать. Погода вроде стала налаживаться - утянуло тучи, небо очистилось и теперь не казалось таким хмурым. Впереди вдруг блеснул закатный луч солнца. Светило, будто на прощание, поцеловало лес на горизонте и ушло на покой до утра.
        - И как теперь узнаем, когда этот Смидович будет, - посетовал Леха. - Вон, опять какой-то поселок виднеется. Может, он?
        Проскочили еще одну станцию. Дряхлый вокзал, рассыпающиеся дома, поодаль - река. Тихо-мирно - ни зверья, ни других опасностей. Значит, то был не Смидович, которым так пугал Валерыч. Долго ли еще ехать до конечной - кто им теперь скажет? У Михея в душе росла тревога. Вроде бы все ближе к дому - а неспокойно. Чужие земли пугали неизвестностью. Чего ждать от них? Тигров, летающих хищников, неведомых чудовищ, про которых сказывал извозчик? До кучи полезли в голову мысли о Ромке, и стало совсем уж скверно на душе.
        - Ночлег надо искать, - задумчиво произнес Батя. - Не в поле же нам куковать.
        - Я бы еще подальше отъехал, - сказал Михей. - Тревожно тут, не по себе прямо.
        - Дельно, - согласился Батя. - Местность незнакомая. Кто знает, когда Валерыч отойдет.
        Извозчик «отходить» пока не собирался. Лежал, закатив глаза, сопел через фильтры. Глядя на Валерыча, Михей не очень верил в то, что сказал бригадир про способности водителя. Хотя, кто знает, что теперь в новом мире творится? В воде чудища живут, над Хабаром тоже монстры летают. Почему бы какому-то мужику не научиться необычному, когда все вокруг через одно место?
        Смеркалось. С неба через прорехи в тучах поглядывали первые звезды. Следом за дрезиной ползли стылые сумерки, нагоняли. Тянулся из низин под насыпью шлейф ватного тумана, облизывал рельсы и колеса. Резко посвежело, пахнуло весенней оттаявшей землей и прелью. Михей глянул на Валерыча - мужчина до сих пор не пришел в сознание. Хоть и не нравился ему водитель, но сейчас без него парень чувствовал себя неуютно. Мужчина хотя бы знал местность и возможные опасности, а они здесь - как слепые котята. Скоро совсем стемнеет - и далеко ли они ночью уедут?
        Темнота густела на глазах. Теперь Мишка плохо различал лица товарищей - только силуэты. Батя сидел спереди и сосредоточенно вглядывался в сумерки.
        - Кажись, опять поселок, - доложил он.
        - Может, приехали? - осторожно спросил Леха. - Смидович?
        - Да я почем знаю, - недовольно бросил Батя. - Хоть бы Валерыч карту с собой возил. Чего нам, здесь, что ли, теперь ночевать?
        Вставать на ночлег тут не хотелось. Леха еще раз вздумал потормошить Валерыча - тщетно. Михей нутром чуял тревогу, исходящую от этого места. Он никак не мог разобрать - то ли это внутреннее чутье предупреждало его о грядущей опасности, то ли просто страх перед незнакомым миром, куда завела их судьба, давал о себе знать. Ладони крепче сжимали цевье ружья, глаза пытались разглядеть хоть что-нибудь в бойницы. Вроде какое-то массивное здание громоздится справа черной глыбой. Слева - невысокие домишки понатыканы тут и там. А чего дальше - не разглядеть, не понять, все сумерки поглотили.
        Дрезина катила почти бесшумно. Темнота обволакивала мир - метрах в пятнадцати стирались границы, размывались очертания, смешиваясь с черными красками ночи. Мишка вдруг вспомнил, как мама в детстве читала ему сказки про мореплавателей, что бороздили на кораблях неспокойные моря в поисках неизведанных земель. Наверное, они так же себя чувствовали - одни, ночью, посреди океана, полного тревог и опасностей.
        - У него же фонарь на носу был! - вспомнил Михей. - Может, рабочий?
        - Точно, блин, - спохватился Батя. - Где он тут включается? А то как котята слепые.
        Бригадир принялся шарить руками и вскоре нащупал выключатель. Щелчок - и пути перед повозкой осветило ровным желтым светом. Фонарь оказался довольно мощным - луч протянулся далеко, выхватил пространство, укрытое завесой темноты. И тогда Михей увидел, чего так боялся извозчик.
        Сомнений не было - они добрались до Смидовича.
        Повсюду, насколько позволял видеть свет фонаря, стелилось белесое полотно, покрывающее и пути, и прилегающие строения. Оно обволакивало все вокруг, растворяясь в ночи. Казалось, весь мир снаружи оплетен гигантской сетью.
        «Что это? Откуда оно здесь?» - спрашивал сам себя парень, осторожно глядя в бойницы.
        - Паутина! - прошептал Эстет. - Кругом паутина.
        Нехорошая догадка кольнула Мишку. Если здесь столько паутины, то тогда какого же размера должны быть те, кто ее соткал?
        - Стоп! - заторопился Батя, давя на тормоз. Колеса противно завизжали, и дрезина принялась резко сбавлять ход, пока совсем не встала. - Смидович, мать его.
        - Тихо, - приложил палец к респиратору Леха. - Слышите?
        Ровно тарахтел мотор повозки, но даже сквозь эти звуки Михей услышал другие - посторонние. Они доносились отовсюду - сзади, с боков и будто бы даже сверху. Казалось, многочисленные каблуки стучат по деревянному полу. От них душу окатывало ледяным страхом, и хотелось поскорее убраться из проклятого места. Наконец, послышался новый звук - словно огромным ножом резали матерчатую скатерть. А потом снова - топот и скрежет, все ближе и ближе.
        - На газ дави! - зашипел парень, чувствуя озноб от накатившего ужаса. - Валить надо!
        Бригадир и без того знал, что делать. Мотор заурчал, и дрезина рванула вперед. Луч фонаря заскользил по громадным полотнищам паутины. Колеса резали ткань, сотканную неведомыми созданиями. Здесь, на путях, ее было еще не так много, а вот дальше, в темноте, парень различал вздыбившиеся белые горы. Быть может, здесь иногда ездили дрезины, потому пауки и не успевали наткать новой паутины? А может быть, они, наоборот, старались не сильно засорять пути, чтобы удобнее было охотиться на случайных путешественников?
        Михей запнулся обо что-то и глянул под ноги. Бесчувственный Валерыч вдруг зашевелился и открыл глаза.
        - Где мы? - тихо спросил мужчина.
        - Это ты нам скажи, - угрюмо отозвался парень.
        - Что это? - вдруг подскочил Валерыч, словно и не валялся минуту назад без сознания. Его резко повело, и мужчина сел на лавку, держась рукой за стальную стенку. Посмотрел в переднюю бойницу, и глаза его вдруг расширились.
        - Вы куда меня привезли? - заорал извозчик. - Жить, что ли, надоело? Это же Смидович!
        Мужчина подскочил к Бате, дернул его так, что бригадир чуть не повалился на пол.
        - Смидович! - повторил Валерыч. - Сейчас подохнем тут все!
        И Михей вновь отчетливо услышал звук, что преследовал их несколько минут назад. Он будто стал ближе и громче. Странный шум догонял и окружал их, и от него веяло жутью.
        - Эй, ты чего? - пробормотал Батя, но Валерыч его не слушал.
        - На газ дави! - крикнул он. - Все сейчас тут поляжем! Дебилы, вашу мать! Говорил же…
        Дрезина неслась сквозь ночь, разрывая мрак лучом фонаря, раздирая колесами паутину. Лязгало что-то под днищем, смыкалась за ними темнота, в которой Михей представлял преследующую их смерть в образе жутких пауков невиданных размеров. В отсвете фонаря лица друзей казались мертвенно-бледными, словно в дрезине ехали уже не живые люди, а покойники. Валерыч сгреб свой автомат, лязгнул затвор. Глаза водителя испуганно уставились на Михея.
        - Молись! - дрогнувшим голосом сказал мужчина. - Живыми выберемся - чудо будет.
        Вдруг что-то сильно грохнуло в стальную стену повозки - дрезина качнулась и слегка приподнялась, накренившись, но потом снова встала на рельсы. Надсадно застучали колеса. Парень глянул в бойницу и увидел, как паутина впереди пошла волнами, словно под ней передвигалось нечто живое.
        - Там! - крикнул Михей. Валерыч оказался расторопнее - рванул к бойнице, вскидывая автомат. Хрястнула очередь, пули вспороли белесое полотно, сотканное неведомым существом. До слуха парня долетел странный утробный звук.
        - Говорил же, мать вашу! - дрожащим голосом бубнил извозчик, глядя в бойницу. - Говорил же баранам!
        - Вот это махина! - крикнул Батя, указывая вперед. Теперь и Михей разглядел это. Натянутый тент паутины волновался, потрескивал. В одном месте наметилась брешь, и Михей отчетливо увидел, как под белым покрывалом мелькнула суставчатая нога. Парня окатило страхом. А потом словно сама земля вздыбилась, и паутина приняла с треском рваться. Через белые волокна продиралась громадная клешня. Клац-клац - и брешь увеличилась, а в разрыв глянул огроменный белый глаз.
        Секунды обернулись вечностью. Михей потерял дар речи. Стоял, будто прикованный, не смея шевельнуться. Огромная лапища грабастала паутину, полосуя ее, пробивая выход хозяину. Сильно заскребло под днищем, мелькнул сбоку неясный силуэт. А потом мощный удар качнул дрезину, бросая друзей на стены и на пол.
        Все произошло в мгновение ока. Извозчика швырнуло в сторону выхода, и мужчина плечом выбил запор. Дверь на ходу распахнулась, и Валерыч вывалился в ночь. Ванька тут же метнулся на помощь. Водитель успел ухватиться за край стенки, и теперь дрезина волочила его по путям. Портной схватил мужчину за руку, попытался подтянуть.
        Но не успел.
        Огромная суставчатая лапа восстала из паутины, цепляя когтями Валерыча. Мужчина истошно завизжал, увлекаемый под белый ковер. Ванька не удержался и вывалился следом за извозчиком прямо на пути. Парень еще успел вскочить на ноги, провожая затравленным взглядом дрезину. А в следующую секунду мощный удар сбил его с ног и швырнул на белое покрывало. Паутина мягко спружинила, и Портной точно провалился в перину. И тут же громадные жвалы рассекли выпряденную ткань и сомкнулись на теле товарища.
        Крик боли и ужаса взвился в ночное небо и резко оборвался. По белесому морю пробежала тревожная волна - и все.
        - Ванька! - заорал Михей, но было поздно. Страшный город в один миг забрал товарища, не оставив ни малейшего шанса на спасение. Дрезина рвалась вперед, с треском разрывая паутину, кромсая тысячи нитей, сотканных кошмарными обитателями Смидовича. Стальная дверь раскачивалась и хлопала на ходу. Парни прижались к стене, а повозка мчалась, кромсая тьму дрожащим светом фонаря.
        - Держись! - крикнул Мишка Лехе. - Лишь бы с рельсов не слететь!
        Грохот металла заглушал голос парня. Казалось, ничего не существовало, кроме безумной тряски, стука колес и животного страха. Батя сидел спиной к друзьям, ведя дрезину сквозь ночь - навстречу спасению. Каждая минута казалась Михею вечностью. Они с Лехой сидели, тесно прижавшись к стенке и ожидая конца - хорошего или плохого. Но неведомые чудища больше не стучали в стены, не пытались на ходу влезть внутрь повозки. Смерть, проглотив две жизни, словно насытилась и немного отвлеклась. Парню показалось, что дрезина пошла ровнее. Неужели прорвались?
        - Слава! - крикнул Михей в спину бригадиру. Тот вздрогнул, но не повернулся, не смея отрывать взгляд от дороги. Слишком многое в страшной гонке зависело сейчас от водителя.
        - Кажись, вырвались! - донеслось наконец спереди.
        Михей осторожно привстал, чувствуя дрожь в ногах, и глянул в смотровую бойницу рулевого. В свете фонаря впереди поблескивали рельсы - чистые, без паутины. Смидович остался позади, забрав двоих спутников. На глаза рвались слезы.
        - У меня чуть волосы на жопе не поседели, - выдохнул Батя, не поворачивая головы. - Все целы?
        Бригадир еще ничего не знал. Он спасал жизни друзей, не ведая, что их стало меньше.
        - Нет, - горько выплюнул парень. - Ванька… там. Остался. И Валерыч.
        Батя вздрогнул и обернулся. Заглянула сверху в бойницу луна, ощупала лучом нутро дрезины, и бригадир увидел, как мало людей осталось внутри железной повозки. Смерть в одно мгновение ополовинила отряд, забрав друга и нового знакомого. Слова застыли на губах.
        Говорить было нечего.
        Мерно считали стыки рельсов колеса - дрезина сбавляла ход. На Михея навалилась нервная слабость - руки и ноги сделались ватными.
        - Дверь надо закрыть! - Леха осторожно подхватил на размахе полотно и вогнал запор в паз. Город теней остался позади. Вот только что смерть стучалась в стенку повозки, дышала им в затылок. И вдруг успокоилась и отстала, забрав страшную дань. Впереди стелилась стылая ночь, обласканная лунным светом, укрытая тишиной. Михей не заметил, как Батя остановил дрезину. Бригадир вылез из-за руля. Он смотрел на друзей, сидевших на полу, и не находил слов.
        С минуту молчали. Наконец Батя первым нарушил безмолвие.
        - Как? - упало единственное слово-вопрос.
        - Валерыча спасал, - тихо отозвался Михей.
        - А вы чего же?
        - Не успели…
        В ответ Вячеслав только шумно выдохнул. Слова давались с трудом, будто продирались через невидимую преграду.
        - Как сами? - осведомился он. - Целы?
        - Терпимо, - сказал Леха. - Отдохнуть бы только. Из меня будто все силы выжали.
        - Мужики, давайте-ка еще отъедем от Смидовича и отдохнем, - сухо предложил бригадир. - Выспаться надо, утро вечера мудренее. Завтра решим, что делать дальше. Заснуть бы только после такого.
        Парни молча кивнули. Кашлянул движок, захрипел, как старый астматик. Они катили прочь от Смидовича, в неведомое. Михей задрал голову и теперь смотрел через верхнюю бойницу в темную высь. Ночь сыпанула пригоршню звезд на мглистое небо, косым лучом пробивался внутрь их укрытия призрачный лунный свет. Парень пытался не думать о произошедшем, но никак не мог изгнать маячившие перед глазами картины. Судьба заломила непомерную цену за их спасение. И только сейчас он понял, в какую авантюру они пустились, сбежав из Комсомольска.
        Через пятнадцать минут езды Батя заглушил мотор. Друзья оказались в тишине - ни один звук не нарушал покой ночи. Михей вдруг остро почувствовал, как ему хочется спать.
        - Отбой, - дал команду бригадир, извлекая из-под сиденья пару старых бушлатов. - Держите, постелите на пол. Отдохнуть надо после такого. Башка совсем не варит. Завтра на свежую голову думать будем. Эх, Ванька-Ванька…
        Глава 7
        Тайка
        Стылая и тревожная, вяло тянулась ночь. Темнота подкралась близко, касаясь стен дрезины, заползая внутрь крохотного убежища троих странников. Ей словно хотелось взглянуть поближе на отчаянных беглецов, коснуться теплой плоти, ощутить биение сердец. Нечасто в эти края заглядывали люди.
        Тьма казалась Михею осязаемой, живой. Спать получалось урывками, будто сон искромсали, смешав его с явью и жуткими воспоминаниями. Нет, больше никто не пытался напасть на них, не царапал стены дрезины, не грыз прутья решетки. Но пережитое минувшим вечером не давало уснуть. Мишка ненадолго проваливался в полусон, и ему то и дело чудились жуткие обитатели Смидовича. Парень видел, как они подкрадываются к дрезине, оплетают ее паутиной, силятся забраться внутрь. А потом из ночи выползало нечто огромное - с острыми клешнями и горящими глазами. И тогда Михей вздрагивал и просыпался, жадно глотая воздух, словно вынырнул из глубины. В ночи иногда рождались посторонние звуки - шелест сухой травы, хруст веток под лапами невидимых ночных обитателей. Один раз парня разбудил далекий заунывный вой, и он долго лежал с открытыми глазами, ожидая голодных гостей. Но темнота хранила свои тайны, и страх ненадолго отступал.
        Заснуть казалось единственным спасением. Он думал, что хотя бы так сумеет забыться. Но как только сон смежал веки, парень снова видел последний взгляд Ваньки. До вчерашнего вечера смерть казалась далекой и чуждой - пока чудовище не метнулось из тьмы, забрав в мгновение ока товарища. Еще два дня назад на борту катера они радовались свободе и мечтали о будущем. А сегодня одним мечтателем стало меньше.
        Промелькнули перед мысленным взором и родная деревня, и жизнь в комсомольской тюрьме, и побег. Неожиданно всплыл в памяти рассказ дяди Никиты про отца - сгинувшего в неизвестности, непохороненного. Парень вновь остро ощутил боль утраты. Друг Ромка остался там, в тюряге, попал в лапы костлявой так яро желавший жить Ванька в проклятом Смидовиче. А они сейчас будто застыли в безвременье и неизвестности. За плечами - смерть, впереди - чужой и опасный мир, километры пути по враждебной земле. И лишь слабая искра надежды теплилась в душе, несмотря ни на что.
        Ближе к рассвету Михей, измотанный переживаниями, все же сумел отключиться. Когда он проснулся, робкий молочный свет разбавил темень ночи, и небо в проеме над головой посветлело. Утренняя прохлада забиралась под одежду, неприятно щекотала тело. Батя не спал - сидел у руля, погруженный в мысли. Завидев, что парень открыл глаза, он немного оживился.
        - С добрым, Михал Саныч. Как спалось?
        - Хреново, - пожаловался Михей. - Заснешь после такого.
        - Сейчас развиднеется - дальше двинем, - подбодрил бригадир. - Утро вечера мудренее.
        - Горючки много осталось?
        - Не особо, - с досадой ответил Батя, - далеко не уедешь. Валерыч жлобился, царство ему небесное, а нам теперь расхлебывать.
        - Да уж, - выдохнул Михей. - И Ванюхе тоже земля пухом. Ну и ночка.
        - Я его потащил, - в сердцах выпалил бригадир. - Теперь не прощу себе. Спасти хотел, а вышло вон как…
        - Слав, не вини себя, - выдохнул Михей. - Все виноваты. Чего уж тут. Кто же знал?
        Помолчали, минутой тишины почтив погибшего друга. Светало быстро - дневной свет гнал ночь, проявлял краски окружающего мира. Батя растолкал Леху - тот недовольно замычал и разлепил веки.
        - Лешка, подъем! Хорош дрыхнуть!
        Эстет сел на полу. Лицо его, измятое и сонное, несло на себе печать страдания. Парень морщился и щурился - видимо, у него, как и у Михея, болела голова от недосыпа и вчерашних переживаний.
        - Не выспался, блин. Будто палками били, - пожаловался Леха. - И башка чугунная.
        - Да, сейчас бы нормально покемарить, пожрать по-человечески, сил набраться, - мечтательно отозвался Мишка.
        - Про сон забудь, - покачал головой Батя. - А вот червяка заморить не мешало бы.
        Вспомнив о еде, оживились. Перекусили запасами, что прихватили в деревне у беглых зэков. Позавтракав, бригадир принялся раскочегаривать мотор дрезины. Михея с Лехой знобило - утро выдалось прохладное.
        Путешествие продолжалось. Теперь железнодорожные пути бежали по соседству с бывшей автодорогой. Впереди замаячила ржавая стальная вышка, а вдалеке угадывались унылые развалины - видимо, проезжали очередной населенный пункт. С башни сорвалась крупная птица, похожая на коршуна. Она принялась набирать высоту, ловя встречный поток воздуха. Тоскливый крик упал с неба, и Батя раздраженно дернул головой.
        - Как бы беду не накликала, тварюга, - буркнул он. - Черт их разберет, может, они теперь на людей охотятся.
        Рельсы и шпалы, зеленеющие массивы рощ да проплешины зарастающих бурьяном полей. Над головами - небрежными мазками рваные облака, наливающаяся краской голубизна неба. Справа мелькает за деревьями пунктир автотрассы. А впереди стелется до самого горизонта подернутая дымкой даль, пугающая и зовущая одновременно. Где-то там, за просторами чужого края - невероятно далекий дом.
        На вчерашнее будто наложили негласное табу. Друзья винили себя в гибели товарища и не хотели говорить о смерти, словно боялись накликать ее снова. День потихоньку вступал в свои права, отодвигая мрачные думы и воспоминания, ободряя надеждами. При свете солнца чужой мир не выглядел таким пугающим, как в темноте. Видимо, ночные хищники попрятались по норам и чащобам, и после коршуна больше никто не попадался им на пути.
        - Слав, как думаешь, надолго еще горючки хватит? - спросил Михей. Он понимал, что скоро придется спешиваться, и эта мысль тяготила его больше всего.
        - Километров на пятьдесят, - ответил Батя, прикидывая. - Может, чуть больше. Вообще ни о чем.
        - Мало, - недовольно покачал головой парень. - Лехе бы еще оружия достать. Когда пехом двинем - только на стволы надежда будет.
        - Попробуем, - кивнул бригадир. - А я и на них не надеюсь - сам видал, чего вчера было. Не от всех тут отстреляешься.
        - Должны же быть где-то люди, - задумчиво протянул Михей. - Не все же повымерли.
        - Я как тех на берегу вспомню - так мне и не особо хочется с людьми встречаться, - хмыкнул Эстет. - Почему так получается? Жили же до Войны нормально, спокойно. А как мир рухнул - будто звери стали. В Комсомольске в тюряге людей гноили, в Найхине - лишь бы пришлепнуть да катер отобрать. И это мы еще в Хабаровск не заглянули.
        - У нас в деревне не так было, - запротестовал Михей. - У нас там ни зон, ни зэков беглых. Дружно жили, помогали друг другу.
        - Повезло тебе, - вздохнул Леха. - Хорошей жизни ухватил. Не то что мы. Все через жопу.
        - Ну, начали, - нахмурился Вячеслав. - Хватит ныть! А тебе, Михал Саныч, повезло. И я всего нагляделся после того, как бабахнуло. Люди - те еще твари. Они тихие и спокойные, пока под сильным ходят. А после Войны как власти не стало - так и начали грызть друг друга. Хуже зверей.
        Потянулась болотистая местность. Рощицы и острова кустарника утопали в весенних разливах, и порой вода подходила прямо к путям. Михей приметил, что в двух местах насыпь вроде как ремонтировали - подсыпали щебня, порубили кустарник, жмущийся к «железке». В зеркала разливных озер смотрело с высоты весеннее небо. Пахло прелой землей, набухающей зеленью и пробуждающейся жизнью. И Мишке после вчерашних ужасов неожиданно остро и отчаянно захотелось верить в хорошее, наперекор всем бедам и лишениям.
        Спустя примерно час подкатили к заброшенному поселку. Старая карта давно стала бесполезной - обрез ее проходил за Волочаевкой, что миновали еще вчера. Путники разглядывали в бойницы окрестности, присматриваясь к проулкам между домами. Но и здесь, похоже, не осталось людей - кругом царили разруха и запустение.
        Еще через час дрезина отказалась ехать дальше. Мотор зафыркал, стал работать с перебоями. Михей сначала заволновался, но тут же вспомнил, что топлива у них в обрез.
        - Все, - выдохнул Батя. - Накатались. Горючка кончилась.
        Слова упали, как приговор. Повозка еще силилась ехать, рвано дергалась, а затем резко встала, словно боднула невидимое препятствие.
        - Теперь пешкодралом? - нервно спросил Леха.
        - Крылья найдешь - полетим, - недовольно сказал Вячеслав. - А как еще-то?
        - Да это я так уж, - стушевался Эстет.
        Первым делом огляделись в бойницы. Новый мир вроде не спешил принимать их в штыки и сразу швырять опасности на головы путников. И все же вылезать из дрезины побаивались. За стальными стенами было не так страшно, а под открытым небом друзья почувствовали себя неуютно. Михей, помня про летающих тварей из Хабаровска, все поглядывал наверх. Больше всех волновался Леха - он один оказался безоружным и потому неустанно вертел головой. Батя первый шагнул на железнодорожную насыпь, дал знак парням следовать за ним.
        Осторожно побрели по путям, стараясь меньше шуметь. Но вскоре, устав шагать по рельсам, свернули на неприметную тропку. Через пять минут друзья уже шли по шоссе, бегущему по соседству с железнодорожной веткой. Здесь почувствовали себя увереннее - и обзор лучше, и щебень под ногами не шуршит, да и шагать удобнее. Решили держаться трассы и никуда не сворачивать - дороге виднее, куда-нибудь да приведет. И если сначала вздрагивали от каждого шороха в придорожных зарослях, то вскоре пообвыклись и шли более уверенно. Часа через два показались первые признаки жилья - осиротевшая заправка, прилепившаяся к дороге, кособокая вышка связи да голубая будка дорожно-постовой службы. Слегка ввел в сомнение перекресток, но после короткого совещания решили идти прямо, по основной трассе.
        За развилкой решили сделать привал. Харчи берегли, хотя Михей после такой прогулки не отказался бы от перекуса. Бригадир по-прежнему выглядел хмурым, задумчиво смотрел по сторонам.
        - Картой бы разжиться, - выдал он после минутного молчания. - А то, как слепые котята, тыкаться будем.
        - Знаки кое-где на дороге сохранились, - подметил Михей. - По ним первое время можно.
        - С картой поспокойнее. Погнили знаки, нет на них надежды, - отвечал Батя и снова хмурился.
        Грело солнце. В звонкой голубизне неба висели ватные комья облаков. Ветер шевелил сухие былки, и мир вокруг вовсе не казался чужим и враждебным. Хотелось прилечь на обочине и так лежать, глядя в бездонную синеву. Утонуть в ней и в мечтах о доме. Закрыть глаза и перенестись туда, где шумит на перекате быстрая вода Бирюсы, а прибрежный песок искрится под лучами солнца.
        Но не давали забыться химза и респиратор на лице. Вокруг по-прежнему витала незримая угроза, а заросли бурьяна и молодого березняка могли таить в себе любые опасности.
        Дорога, дорога, дорога… День перевалил за полдень, а они все шли. Ни звери, ни люди не напоминали о себе, и Михей с Лехой приободрились и изредка перебрасывались фразами, шагая позади бригадира. Идти в полном молчании было невмоготу.
        - Миха, вот если пешком топать, как думаешь, когда мы до твоей деревни дошлепаем? - улыбнулся Леха.
        - Вот спросил. Я откуда знаю. К зиме, может, доберемся, если по дороге не прибьют.
        - Прибьют, если трепаться будете, - сердился Батя. - Мало вам тварей летучих, тигров да пауков в Смидовиче? Молчали бы, успеете еще набалаболиться.
        Парни замолкали, но их хватало ненадолго. Прошагав в тишине минут десять, они снова заводили тихий разговор. Михей рассказывал о спокойной жизни в деревне, и от воспоминаний теплело на душе. Леха повествовал о том, как жил в родном краю до тех пор, пока не попал в тюрягу.
        - И чего людям спокойно не живется, - вздыхал Эстет. - Все им придавить кого-то надо, подмять под себя, уничтожить. Двадцать лет назад не навоевались, что ли?
        - Будут грызться, пока не перегрызутся все, - бросил Вячеслав. - А когда один останется, он себя загрызет со скуки. Так уж мы устроены. Собака кость грызет, а человек - человека.
        Но, погрустив, старались свернуть на что-нибудь веселое, чтобы забыть о пережитых кошмарах и ободрить себя надеждой. За несколько часов ходу порядком устали, и даже проскакивали иногда шутливые фразы про машину. Но автомобили если и попадались на пути, то давно почившие и порядком истлевшие. Бегущее вдаль шоссе позабыло шум колес и гул моторов. И дорога состарилась - покрылась сеткой морщин, запаршивела кустарником по обочинам, выцвела под дождями и солнцем.
        «Сколько таких дорог по всей стране осталось? - думал Михей. - Без начала и конца. И ведь раньше они все вели куда-то. От старой жизни сбежал - к новой приехал. Вот, наверное, тогда люди и мотались туда-сюда. В одном месте прожил кусок жизни - и махнул куда-нибудь, заново жить. А не сложилось - можно опять укатить подальше, и все с чистого листа. Вот время было…»
        Не зря его с детства манили дороги. И часто при виде пыльной грунтовки, тонущей в знойном мареве, или стальных ниток рельсов, убегающих вдаль, глодала душу Мишки невнятная тоска. Не знал он, откуда эта грусть, но порой, сидя на берегу реки и глядя на закат, мечтал когда-нибудь разведать, где же кончаются манящие его дороги.
        Вот и намечтал. Взяли и махнули через полстраны к черту на кулигу. Жил в деревне - одна тоска сердце грызла, а сейчас ее прогнала другая. Каждую ночь видел парень во сне родной край, тихую заводь Бирюсы, звездную россыпь в ночном небе, склонившимся над покатым берегом. Там все было свое, родное. А тут и звезды другие - холодные, колючие. И рассветы неродные, и солнце чужое, и воздух злой, паршивый.
        «Доберусь! - поклялся себе Михей. - Ползти буду, но доползу. На дороге кто встанет - глотки перегрызу, чтоб не мешались. Хоть помереть приползу домой. Когда-нибудь…»
        День клонился к вечеру. Вдалеке, на самом лезвии горизонта, прощально трепыхались закатные сполохи. Коченеющее небо казалось безмятежным и дружелюбным. На мир наваливалась тишина. Усталость давала о себе знать - друзья порядком намяли ноги за день. Но Батя сказал, что проще сразу застрелиться, чем ночевать здесь, посреди трассы. Еще несколько минут назад он заприметил вдалеке деревушку и сейчас, свернув по второстепенной дороге, взял курс на жилье.
        Деревня оказалась давно заброшенной. Сухая трава на задворках, обветшавшие сараи, прогнившие крыши. Дома недобро глазеют черными окнами, словно запоминают. Ветерок шуршит в бурьяне. Но, несмотря на уныние и запустение, опасности Михей не чувствовал. Осторожно заглядывал в темноту окон, прислушивался - тихо.
        Для ночлега облюбовали крайний дом. На удивление, даже окна тут уцелели. За приоткрытой дверью путников встретили полумрак и запустение. Тут же принялись устраиваться на ночевку - все мысли были только об отдыхе. Обустроив угол и приперев входную дверь ветхим шкафом, завалились на груду старых матрацев.
        - Ноги гудят, - пожаловался Леха и принялся стаскивать ботинки.
        - Зря снимаешь, - предупредил Вячеслав. - Мало ли, вдруг драпать придется. Шнурки завязать некогда будет. А так, если жрать нас будут - хоть тапками твоими подавятся.
        Недовольно пробурчав что-то, Леха снова обулся. Михей лежал, повернув голову к окну. Сквозь муть стекла заглядывало к ним в дом вечернее небо. Проверяло - тут ли, никуда не делись ли. Где-то под полом хозяйничали мыши - у них там кипела своя жизнь. Батя проверил автомат, присел поближе к парням.
        - Отдыхайте пока, я покараулю, - предложил он.
        - Слав, а ты как думаешь - тут зверье есть? - спросил Михей.
        - Да пес его знает, - пожал плечами тот. - Мы от Хабара порядком отмахали. Тут почище должно быть. Но химзу не снимайте пока - хватанете дозу, лечить некому будет. У меня таблеток нету.
        Убаюканный писком мышей, Михей задремал. Спал он крепко - вчерашняя бессонная ночь и усталость давали о себе знать. Сегодня их ничего не тревожило - парень словно провалился в темную яму, без сновидений и переживаний.
        Разбудил его Леха. Михей спросонья услышал рядом сбивчивое дыхание и понял, что друг встревожен.
        - Мишка, вставай! - зашипел товарищ, тормоша парня. Тот дернулся, и дремота вмиг слетела. Первым делом принялся судорожно слушать. Чего так напугался Леха: зверья, людей? Но тишину ночи нарушали только неугомонные мыши. После недолгой паузы Михей шепнул другу:
        - Ты чего?
        - Я… это… Как будто слышал…
        - Чего?
        - Да не знаю. Как будто кто-то в трубу дудел. Словно сигнал какой-то, - сбиваясь, лопотал товарищ.
        - Думаешь, люди? - спросил парень, почуяв, что тревога друга передается и ему. Щекотнул тело неприятный холодок, и сердце зачастило в груди, подстегнутое приливом адреналина.
        - Нашел у кого спросить, блин. Я-то почем знаю.
        Оба смолкли и принялись слушать ночь. Сейчас, напрягая слух, Михей мог различить шорох бурьяна под окном, мышиную возню под половицами. Кажется, на улице накрапывал легкий дождь, и редкие капли с тихим шелестом ложились на крышу. И вдруг странный звук родился в ночи, пронзил безмолвие и поплыл над долиной. Через несколько секунд, вторя ему, с другой стороны ответили похожим сигналом. Парень резво встрепенулся. Это не походило на голос зверя. Михей был уверен - звук имел человеческую природу.
        И не знал, радоваться им или бояться.
        - Слава, вставай! - парень принялся тормошить бригадира. Тот среагировал мгновенно - рука протянулась к автомату.
        - Чего? - тихо шепнул Вячеслав.
        - Слышали, - взволнованно зашипел Леха. - Как будто в трубу дудели.
        - Может, показалось? - тихо переспросил Батя.
        - Нет! - уверенно ответил Михей. - Леха два раза слышал. И я.
        - Значит, люди тут есть, - покачал головой бригадир. - Чего только ждать от них?
        Прислушались. Ночной ветер тихо шуршал в зарослях, еле слышно вздыхал, словно умирающий старик. Сердце у Михея немного угомонилось, застучало ровнее. Неизвестность настораживала и пугала. Кто знает, каких сюрпризов ждать сегодня?
        И вдруг, разрезая ночь, над долиной снова прокатился призывный гул. Михей готов был поклясться - теперь трубили гораздо ближе. Кто бы это ни был - они шли сюда.
        - Угораздило же тут заночевать, - зло бросил Вячеслав и положил автомат на колени. - Живым не дамся!
        Гостей не пришлось долго ждать. Вскоре улица наполнилась топотом и разговорами на неясном наречии. Судя по всему, людей было много. Наконец, зашумели прямо под окнами. Михей услышал рык, нечленораздельное бормотание, а в следующую секунду стекло со звоном брызнуло на них осколками.
        Вскочив, Батя дал в ночь короткую очередь. Темнота на улице заревела, забурлила, многоголосо ударила по ушам. В следующую секунду бригадир повалился на парней, сраженный мощным ударом в лоб. Зашумело на крыльце - рухнул подпиравший дверь шкаф, и по деревянным половицам посыпалась дробь тяжелых шагов.
        Вячеслав пьяно шарил по полу, пытаясь нащупать автомат. Глаза его заливала кровь из раны на лбу. Быстро глянув на Михея, он крикнул:
        - Стреляй, Мишка!
        Но тот не успел. Его, как и Батю, сбили с ног, долго охаживали чем-то тяжелым. Свернувшись, парень пытался уклоняться от ударов, но ему все равно досталось с избытком. Рядом стонал Леха, будто из него выбивали душу. А потом их потянули на улицу. Горячая кровь текла из носа Михея, и, ощутив ее солоноватый вкус, парень вернулся к реальности.
        Рядом вспыхнул факел, и Мишка сумел разглядеть обидчиков. Смуглые узкоглазые дикари - не просто толпа, а целое море, наводнившее улицу. Грязные, оборванные - прямо как из-под Комсомольска. В грудь Вячеславу уткнулось кривое копье. Дикарь оскалился, подгоняя бригадира, и по его яростному гавканью Михей понял, что настроены захватчики крайне недружелюбно.
        - Пошипи у меня, дрянька желтомордая! - выплюнул Вячеслав, но тут же получил удар в нос и, булькнув, замолк. За компанию досталось и Мишке, стоявшему рядом. А потом их поволокли в ночь. Парень старался не сопротивляться - себе дороже. Он видел, как пару раз схлопотал от дикарей Леха. Батю вели сзади, и оттуда изредка долетала его злая брань.
        Пару раз Михей падал, но тут же, подгоняемый тычками, вставал и брел дальше. «Почему сразу не убили? Куда ведут?» - думал он. Но ответы прятались где-то впереди, за темной завесой ночи.
        Дорога превратилась в мучение. Парень не знал, сколько они так шли, словно приговоренные - на казнь. Шествие закончилось у двухэтажного здания, утопающего в зарослях. Нутро его, подсвеченное светом факелов, пугало еще больше, нежели толпа немытых дикарей. Пленников протолкнули через выбитые двери и провели в просторный холл. Тычками и пинками заставили преклонить колени перед тем, кто восседал на большом кресле в центре зала.
        Михей сразу же признал в смуглом, мускулистом дикаре, облаченном в звериные шкуры, вождя. Тот жадно ел большой кусок мяса, смачно запивая из бурдюка. Тут же располагались телохранители - здоровенные дикари с копьями и дубинами наперевес скалили кривые клыки, кровожадно поглядывая на пленников. У ног вождя терлись три дикарки - видимо, жены.
        Вождь небрежно оглядел плененных друзей и что-то властно крикнул остальным. Помещение взорвалось ором десятков глоток, и дикие затрясли копьями и дубинами, внезапно охваченные порывом ярости. Не успевших опомниться друзей подхватили и поволокли мрачными коридорами в дальний угол здания. Их путешествие закончилось в грязной каморке с обшарпанными стенами, куда их грубо затолкали, оставив караульным у входа здоровенного крепыша с полубезумным взглядом.
        Тускый свет факела косо падал из коридора, и в камере паслись густые тени. Мишка сразу приметил, что, помимо них, в темной утробе помещения ютятся еще два узника. Они сидели по разным углам, словно не желали говорить друг с другом. Дальний угол заливали густые тени, потому разглядеть сидевшего там толком не получалось.
        - О, свежее мяско, - долетело из ближнего угла. - Здорово, мужики.
        - Здоровее видали, - бросил Михей в ответ, недовольный «оптимистическим» приветствием незнакомца. Грустный голос принадлежал пожилому дядечке с печальным взглядом темных глаз. На его худое тело был накинут засаленный военный китель, на ногах - видавшие виды штаны с сапогами. Обширная лысина резко контрастировала с густой полуседой бородой. Мужчина сидел на груде тряпья, поджав под себя ноги, и смотрел на друзей.
        Батя шагнул вперед, протянув руку незнакомцу. Шаги давались бригадиру с трудом - ему хорошо досталось от дикарей. Но, несмотря на это, он старался держаться бодро.
        - Тебя как звать? - спросил он.
        - Матвей, - и мужчина протянул сухую, крепкую ладонь. Батя ответил на рукопожатие. - Откуда сами, мужики?
        - С Комсомольска, - сказал Вячеслав. - Слыхал?
        - Не бывал, не знаю, - отозвался мужчина. - Эко вас занесло. В наше время люди неохотно путешествуют, не то что раньше.
        - И что они с нами делать будут? - спросил Михей, мотнув головой в сторону выхода.
        - Казнить, - грустно сказал Матвей.
        - А если серьезно?
        - Серьезнее некуда. Червякам нас скормят - вот и все дела, - и только сейчас Михей заметил, что голос у Матвея дрожит. Мужчина не врал. Парень хотел еще что-то спросить, но вдруг узник в дальнем углу зашевелился и поднял голову, глянув на друзей.
        - А вот за что эту красавицу сюда посадили - того не знаю, - сказал Матвей, и Мишка только сейчас понял, что вторым узником оказалась девушка. - Даже не знаю, откуда она здесь взялась. Только она ничего мне не говорит, больше отмалчивается. Да, милая?
        Незнакомка только невнятно хмыкнула в ответ и снова ушла в себя. Худая и низкорослая, на вид она казалась чуть моложе Михея. На бледном и аккуратном лице - большие усталые глаза, еле заметные брови, длинные волосы собраны в пучок. Все в ней выдавало какую-то странную отрешенность - казалось, девушке были безразличны новые «постояльцы» темницы.
        В коридоре зашумело, и в каморку ввалилось несколько дикарей. Не церемонясь, они принялись грубо толкать узников к выходу. Девушка попыталась сопротивляться, но ей ткнули кулаком в нос, и на губы полилась кровь.
        - Чего творите, гады, - взвинтился Михей, но следом досталось и ему. Парня выволокли первым, за ним - всех остальных.
        - Ну вот и все, - выдохнул Матвей и заплакал.
        И опять их тащили длинными, мрачными коридорами. Плясали корявые тени, гутарили по-своему дикари, то и дело грубо подгоняя пленников. Вскоре их выгнали на улицу и погнали к ярко освещенной площади. Там Михей увидел, что посреди деревьев вырыта огромная яма, а вокруг танцуют языки пламени разожженных костров.
        Они стояли полукольцом на краю ямы - жалкие, напуганные, готовящиеся неизвестно к чему. Толпа дикарей раздалась, и вперед вышел вождь. Он скалился, словно готовился к чему-то радостному и зрелищному. Девушка стояла рядом с Михеем, и вдруг краем глаза он заметил страх, мелькнувший в ее глазах. Парень ясно осознал, что это последние минуты их жизни, и сжал ладонь незнакомки. Она оказалась тонкой и холодной, словно он держал руку мертвеца.
        Все происходило как в страшном сне. Михей на секунду обернулся, глядя в черный провал ямы за спиной. Из нее дохнуло холодом и сыростью. А в следующее мгновение вождь выхватил огромный нож и сделал шаг в их сторону.
        - Давайте, - крикнул бригадир, толкая Михея. Парень дернул девушку за руку, и они вдвоем поехали по склону вниз. Следом скатился кубарем Леха. Мишка почувствовал, как что-то больно толкнуло его в плечо, и в пляске света и тени различил Матвея. Мужчина корчился, держась рукой за бок.
        - Спина! - застонал он, скрючившись на грязной земле. Михей попытался помочь ему подняться, но сам не смог с первого раза встать на ноги. Сырая глина чавкала и мешала движениям.
        - Слава! - закричал Михей, но тут же увидел тень, метнувшуюся сверху вниз. Бригадир сиганул следом за ними в сырой глиняный котлован. И только сейчас они заметили - то была не просто яма. Под землю уходил черный лаз высотой почти в человеческий рост.
        Теперь парень понял - их вынуждали лезть в огромную нору, вырытую неизвестным существом. Словно подгоняя их, вниз полетел тяжелый камень. Леха едва увернулся, но тут же на краю ямы возникли фигуры дикарей.
        - Бегом в дыру! - заорал Батя, толкая девушку в черный туннель. Следом кинулись Михей с Лехой. Бригадир успел поднять Матвея и затолкать его в подземную нору, прежде чем на их головы повалились камни и комья земли.
        В одно мгновение их обволокла тьма. Темная кишка туннеля оказалась ниже человеческого роста, и высоким Михею и Бате приходилось пригибаться, чтобы идти вперед. Парень почувствовал, как за шиворот ему сыплются комья сырой глины. В темноте он тут же наткнулся на кого-то и едва не повалил с ног.
        - Извини, - сказал Михей, понимая, что перед ним идет девушка. Та ничего не ответила - или он просто не расслышал ее слов из-за криков дикарей позади. Но те не шли за ними - косматые варвары словно принесли жертву своему неведомому идолу и теперь радостно ликовали наверху.
        - Погодите, - попросил тихим голосом Матвей. - Я сейчас.
        Все на мгновение встали. Слышно было, как в темноте возится старик, словно выискивая что-то в карманах кителя.
        - Да чего ты там телишься? - в сердцах бросил Вячеслав, но в этот миг вспыхнул тусклый свет, озарив подземный лаз с пятью беглецами.
        - Уберег, - выдохнул Матвей, показывая маленький диодный фонарик. - Вот только не знаю для чего. Наверное, чтобы при свете помереть.
        - Молоток! - похвалил Батя и мгновенно завладел фонарем. - Только ныть хватит, давайте-ка за мной.
        И бригадир пошел вперед, пригибаясь, чтобы не цеплять головой потолок туннеля. Михей с девушкой тоже двинулись было за Вячеславом и тут же уперлись в спину Матвея.
        - А куда? - спросил тот, глядя в глаза новым знакомым. - Вы знаете, кто эти туннели рыл? Вы хоть понимаете, зачем нас сюда скинули? Чтобы мы просто так от них сбежали?
        Действительно, подумал Михей, кто-то же рыл эти подземные норы? И почему в таком экстазе пребывали дикари? Их не убили там, наверху, а просто столкнули в эту нору. Зачем?
        - Ну, так говори, чего ты тянешь-то? - повысил голос Батя.
        - Там черви, - заныл вдруг Матвей, тыча пальцем в темноту туннеля. - Не убежим все равно - сожрут нас.
        Вячеслав замер в раздумьях. Но чтобы принять решение, ему хватило всего нескольких секунд. Бригадир сделал шаг навстречу мужчине и положил тому на плечо могучую руку:
        - Пропусти-ка ребят, а сам, если хочешь, оставайся тут. И жди, когда тебя сожрут. А я тут титьки мять и ждать, пока нас схарчат какие-то червяки, не намерен.
        Слова его возымели действие. Матвей всхлипнул и потащился вслед за Вячеславом. Следом шагнули Леха с девушкой, а Михей замыкал шествие. Тусклый свет фонарика облизывал стены, высвечивая под ногами то комья глины, то лужицы болотной воды с кусками непонятной слизи. Метров через сто туннель разветвился на два хода. Недолго думая, Батя рванул в левый. Друзья метнулись следом.
        Вскоре Михей увидел, как вправо от лаза, по которому они шли, отходит еще один ход. Потолок стал чуть ниже, и он уже измазал всю макушку в земле. Теперь быть замыкающим стало боязно, и парень то и дело оглядывался, всматриваясь в темноту за собой. Страх усилился, когда далеко позади Михей услышал невнятный, хлюпающий звук. Он постарался не придавать этому значения и, не думая об опасности, пробирался за спутниками. Мысли в голове путались, и парню казалось, что самое важное сейчас - идти вперед, вслед за бригадиром. А там - как сложится.
        Туннели, боковые ответвления, перекрестки. Лаз то становился уже, то расширялся, и в нем можно было идти, почти не нагибаясь. В лабиринт вплеталось все больше ходов, и Михей понял, что они давно заблудились в сетке подземных нор, вырытых неведомыми червями. А еще он осознал страшную вещь - Батя ведет их наобум, внутренним чутьем, лишь бы не останавливаться. Сначала они слепо шли за бригадиром, не думая ни о чем. Но теперь Мишка понял - Вячеслав ведет их вперед, потому что боится идти назад.
        - Погодите, мужики, - еле слышно попросил Матвей и оперся рукой о сырую стену. - Дайте отдышаться хоть минутку. Сейчас помру.
        Все остановились, переводя дыхание. Михей видел, как мужчина тяжко дышит. Жадно хватали ртом затхлый воздух подземелья и Леха с девушкой. Только один Батя выглядел бодрым, словно и не устал вовсе от подземной пробежки.
        Но им не дали времени даже на короткий отдых. Из тьмы позади них прилетел хлюпающий звук. Он становился все отчетливее - неведомое существо приближалось. Из туннеля потянуло странным запахом - смесью тухлятины и кислого молока. Михей взял у Бати фонарик и осветил им земляные стены. Но слабый свет разгонял мрак только метрах в десяти позади них, дальше же все проглатывала тьма.
        - А ну бегом - марш! - подбодрил всех бригадир, и они снова кинулись в темноту подземелья. Не успевшего отдохнуть Матвея подтолкнули, и он, охнув, потрусил за Батей. На развилке Вячеслав, не задумываясь, шагнул прямо, подгоняя остальных. Но вскоре туннель стал сужаться - потолок прижимался к земле, стены сдвигались. Метров через пятнадцать бригадир замер.
        - Тупик, - злобно бросил он, освещая глиняную стену, в которую уперся луч фонаря. Дорога закончилась. Оставалось только вновь вернуться к ближайшей развилке, чтобы уйти от того, что ползло за ними по пятам.
        - Живо назад, - приказал Вячеслав, передавая фонарик Михею. И теперь уже тот стал предводителем, а Батя - замыкающим. Они ускорили шаг, стараясь как можно скорее добраться до отростка подземной норы, уходившего в сторону.
        Но не успели.
        Впереди, в тусклом свете фонаря, через жерло туннеля протискивалось склизкое, бесформенное тело. Будто огромный слизень полз в их сторону. Михей успел разглядеть боковой ход, а через секунду туша монстра скрыла его, двигаясь к беглецам. Путь назад был отрезан.
        Да, червь ползал не так быстро - куда медленнее, чем двигались они. Но теперь бежать было некуда - позади тупик. Михей вдруг с ужасом понял, что им придется смотреть, как тварь будет пожирать их, одного за другим, пока не дойдет очередь до самого последнего. Вот уже и последний изгиб туннеля - а за ним скользкая глиняная стена. Конец их пути, конец жизни.
        - Что делать-то? - крикнул парень. Теперь ему стало по-настоящему страшно. Он не так боялся, когда их поймали там, в деревне, когда волокли к вождю и кидали в яму. Ведь тогда еще оставалась надежда. А сейчас они упустили последний шанс на спасение.
        - Пусти! - крикнул Вячеслав. Он протиснулся вперед, закрывая собой Михея и остальных. Без оружия, без ничего, он встал на защиту друзей, загораживая их от монстра. Краем глаза Мишка увидел, как девушка позади него медленно сползла по стене. Кажется, она потеряла сознание, но сейчас было не до нее. «Нашла время!» - подумал парень. А тем временем исполинский слизень надвигался на них.
        Несколько долгих секунд - и туша монстра появилась из-за поворота. Дохнуло гнилью и кислятиной, и Михей наконец-то смог рассмотреть ползущую на них смерть. В пляшущем свете фонаря слизень казался жутким - колыхающаяся желеобразная масса без глаз и с огромным ртом, усеянным рядами мелких зубов. Бригадир шагнул вперед - последний неравный бой он принимал без оружия в руках.
        Но вдруг что-то случилось. Монстр замер, и студенистая масса его тела пошла волнами. А потом изо рта слизня вырвался гулкий рев. Оставляя на стенах клочья слизи, исполинская туша медленно сдала назад. Червь словно вмиг потерял интерес к потенциальной добыче и теперь отступал, напуганный чем-то. Ошарашенный Батя, готовый уже принять смерть, смотрел вслед монстру. Он словно не верил, что тварь, готовившаяся их проглотить, почему-то вдруг передумала и отступила.
        - Да вставай же ты, - раздалось из-за спины Михея. Парень обернулся и увидел, что Леха тормошит девушку. Та полулежала на грязном полу туннеля, глаза ее закатились. У Эстета никак не получалось расшевелить бесчувственное тело. Сзади что-то лопотал Матвей. Бригадир поспешно глянул назад и скомандовал:
        - Хватайте ее и драпаем, пока этот не опомнился!
        И Михей, подхватив под мышки бесчувственное тело, шагнул за Вячеславом. Девушка оказалась на удивление легкой. Идти было жутко неудобно - приходилось сгибаться под низким потолком, да еще мешала тяжесть незнакомки, которую парень тащил волоком. Они слышали, как впереди отступал червь, словно вдруг увидел в них сильных врагов. Мишка выглянул из-за спины бригадира. Слизень по-прежнему пятился, обнажая боковой отросток туннеля. И парень понял, что им дают возможность спастись. Нельзя было упускать свой шанс - когда еще судьба так же расщедрится на удачу? И друзья бросились вперед, к спасению.
        Туннель уводил в противоположную сторону от поселения дикарей. По крайней мере, так казалось Михею, но под землей плохо получалось ориентироваться. Вернуться все равно никто бы не отважился.
        Парень очень надеялся, что подземные монстры остались позади и больше не потревожат их. Но нельзя было просто так списывать опасность со счетов - вряд ли тут водился только один червь. Минут через десять отчаянного бега Матвей снова упал на колени, надсадно закашлял. Ему не хватало воздуха. Но тут же из тьмы боковой норы потянуло гнилью и донесся хлюпающий звук, и Батя рывком поднял мужчину на ноги.
        - Давай, давай! - подгонял бригадир. - Потом разлеживаться будем!
        - О-о-ох! - выдохнул Матвей, но выбора у него не оставалось. Сзади его подгонял Эстет. Михей по-прежнему тащил девушку на себе, и руки его постепенно наливались усталостью. Мышцы одеревенели, хотелось сбросить тяготившую ношу. Они уже не считали повороты и развилки. Лишь бы вперед, к спасению. К жизни.
        - Чуете! - крикнул Батя. - Сквозняком потянуло. Поднажмите!
        И они поднажали. Бригадир, казалось, и вовсе не ведал усталости. Свод земляной пещеры стал выше, и теперь можно было идти в полный рост. Когда Мишка попросил остановится и передохнуть, Батя молча принял у него бесчувственную девушку и приказал бежать вперед. Парень удивлялся - из какого колодца Вячеслав силы хлебает? Вот бы и ему оттуда зачерпнуть. Казалось, бегство из подземелья выжало всех, но бригадир словно вливал в друзей бодрость, и, глядя на него, Мишка верил, что они спасутся.
        Сколько они провели под землей? Час или больше? Здесь, в подземельях, когда на хвосте постоянно висела опасность, друзья потеряли счет времени. Все надеялись, что из этих нор должен быть выход. Михею казалось, что черви отстали. Передвигались они не так быстро и вряд ли теперь сумеют нагнать беглецов. Парень и сам уже чувствовал, что откуда-то тянет сквозняком. А это означало лишь одно - впереди выход на поверхность.
        Девушка очнулась. Батя опустил ее на земляной пол, хлопнул по щеке. Незнакомка потихоньку приходила в чувство, хотя в свете фонаря и выглядела бледной, словно мертвец.
        - Идти сама сможешь? - спросил бригадир. Он дышал прерывисто, и Михей понял, что Батя тоже устал.
        - Да, - кивнула девушка. - Дайте полминуты, отойду.
        Все переводили дух. Выход из подземелья был рядом - Мишка это чувствовал. После передышки пошли вперед, свежий воздух манил. Туннель расширялся и поднимался, путь становился круче. Бригадир подал руку девушке, помогая той подняться. Михей тоже сделал последний рывок, и в лицо ему ударил пьянящий запах ночи.
        Они выбрались.
        Только сейчас парень понял, как он выдохся. Ночной ветер обласкал тело, и на него навалилась жуткая усталость. Мишка опустился на колени, задрал голову. Высоко в черном небе в прорехи туч смотрели звезды. Еле слышно шелестела листва, и неподалеку звенела трель неизвестной птицы.
        - Мишань, ты чего расселся! - выпалил Вячеслав. - А ну, давай, давай. Скорее надо. Хотя бы от норы отойти, мало ли чего. Не расслабляться, слышали?
        - Дай хоть минуту передохнуть, - слезно попросил Матвей, но бригадир его не послушал. Подгонял всех, не давая терять драгоценные минуты.
        - Не хочу второй раз в лапы к этим чертям, - отрезал он. - Так что пошевеливайтесь.
        - К реке нужно, - выдавил запыхавшийся Матвей. - Слышишь, Слав? За реку ни они, ни черви не суются. Они реки боятся, она у них вроде границы.
        - Знаешь, куда идти? - спросил бригадир старика. - Тогда веди.
        Матвей быстро глянул на небо, сориентировался и повел путников через кустарник в сторону прогала в зарослях. Сначала шли наобум, но потом случайно наткнулись на старую тропку и зашагали по ней. Михей обернулся и глянул на девушку. Та отставала - видно было, что обморок выжал из нее силы. И только сейчас парень понял, что они так и не узнали ее имени.
        - Тебя как звать-то? - спросил Мишка девушку. Та только устало посмотрела на него, но ничего не ответила.
        - Глухонемая, что ли? - удивился Батя, шагавший рядом.
        - Тайка, - проронила незнакомка.
        - Что за имя такое странное?
        - Обычное. Тая, Таисия. Не люблю это имя. Зовите Тайкой - мне так привычнее.
        - Как скажешь, - улыбнулся парень. - А меня Мишкой звать.
        Заодно он представил и Леху с Батей. Девушка коротко кивнула - то ли в знак согласия, то ли хотела, чтобы от нее сейчас просто отстали. Михей задрал голову, взгляд скользнул по низким облакам и клочкам черного неба. Чужой, враждебный край. Нет, не жить им здесь. Бежать, бежать скорее, пока есть силы. Парень старался не думать, что ждет их впереди. Потом он расспросит бригадира с Матвеем, и они решат, куда им двигаться. А пока - лишь бы подальше отсюда.
        - Реку, реку бы перейти, - пыхтел Матвей. - За реку они не сунутся. Ни за что не сунутся.
        И они шли вперед, продираясь через заросли и кусты. Ветви пружинили и больно стегали по лицу, но никто не обращал внимания. Всем хотелось скорее добраться до спасительной реки, про которую твердил Матвей. Беглецы словно глотнули сил и теперь выкладывались по полной в последнем марш-броске.
        Река открылась внезапно - во всей своей красоте и ширине. Лунный свет косо падал из-за туч, и золотистая дорожка пролегала от одного берега до другого, словно приглашала перейти по ней водяную преграду. Вдалеке посреди русла разлегся большой остров, и река там казалась уже - к нему и повел беглецов Матвей. Здесь по самому берегу пролегала заросшая тропка, неизвестно кем проложенная. Старались идти как можно тише, чтобы не выдать своего присутствия.
        До острова добрались минут через пятнадцать. Здесь берег косым мысом врезался в русло, и впереди белела зализанная волнами песчаная отмель. А дальше река чернела глубиной, словно в воде отражалась сама ночь. Батя быстро глянул на друзей.
        - Плыть придется. Все грести умеют?
        Путники в ответ коротко кивнули. И бригадир, шагнув к берегу, первым принялся скидывать одежду и связывать ее в куль. Его примеру последовали и остальные. Михей бросил взгляд на девушку - темень скрывала черты, но парень увидел, что та осталась в одной футболке, спускавшейся чуть ниже ягодиц. Мишка разглядел белые худые ноги и маленькие бугорки грудей под тканью. Неожиданно по телу, несмотря на прохладу ночи, прокатилась теплая волна. Девушка не смотрела на него - присев на песок, она связывала кулек из одежды.
        - На баб потом пялиться будешь, - пихнул парня в бок Вячеслав. - Мишань, давай, плыть надо.
        Батя первым вошел по колено в воду, глянул через плечо на Матвея.
        - Нас тут не сожрут? - спросил он.
        - Тут почти не фонит уже, - ответил мужчина. - Городские говорили, что в реке нет никакой дряни. Вроде бы.
        - Какие еще городские? - поинтересовался Мишка.
        - Потом, все потом расскажу, - поторопил Матвей и, глядя на Тайку, добавил: - Доча, не отставай.
        Смотав одежду, Михей вошел в воду вслед за Батей и девушкой. Леха и Матвей зашли в реку последними. Вода оказалась холодной, она впилась в тело сотнями иголок. Мишка перевернулся на спину, подняв одежду над головой, и принялся усиленно работать ногами. Вода заливала уши, и все звуки казались смазанными, далекими. Несмотря на все пережитые опасности и дикую усталость, парень блаженствовал. Они быстро преодолели неширокую протоку, пересекли песчаный остров и вновь поплыли. Вячеслав то и дело окликал пловцов, чтобы никто не потерялся. Наконец ноги Михея коснулись дна. Он резво вскочил и стал забираться по обрывистому берегу. Батя уже стягивал мокрые трусы и разматывал одежду. Следом за ним вылезли на берег остальные. Михей последовал примеру бригадира, ничуть не смущаясь общества девушки. Тайка отошла в сторону, и ее скрыла темнота. Спустя несколько минут все были готовы идти дальше.
        - Живы, живы! - бормотал Матвей. - Не верится даже, мужики.
        Михею показалось, что мужчина всхлипывает - не то от радости, не то от пережитого ужаса. Река черной лентой текла позади, унося смытую с беглецов грязь и боль. Ночной ветер ласкал сырую кожу лица, и в его дыхании чувствовалась надежда. Холод воды отрезвил, взбодрил, и усталость хоть ненадолго, но отступила. Парень задрал голову - над ними, полное туманной глубины, раскатало полотно чужое небо с колючими звездами. И, глядя в ночную высь, хотелось верить в лучшее, несмотря на все переживания. Судьба снова дарила им шанс и надежду - и Мишка был жутко благодарен ей за это.
        Впереди лежала долгая и полная опасностей дорога домой.
        Часть II
        Чужими дорогами
        Глава 1
        Новыми тропами
        Солнечный зайчик осторожно крался по изумрудной траве. Он ловко перепрыгнул сухое бревно, скользнул по золе потухшего костра и щекотнул лицо Михея. Парень нехотя открыл глаза, потянулся. Сквозь молодую листву пробивались лучи солнца и золотом разливались по поляне. Звенели над ухом первые комары. Рядом с ним, зевая, потягивался Леха. Чуть дальше свернулась калачиком спящая девушка. Мишка даже поразился такой спокойной и обыденной картине - будто не были они вчера в плену у дикарей, не убегали подземными туннелями от страшных монстров. Все вокруг дышало умиротворением, словно не было там, за рекой, никаких опасностей.
        - Как спалось, Михал Саныч? - бодро спросил бригадир, раздувая вчерашние угли. - Чайку бахнуть бы, да кипятить не в чем.
        - Как дома, у мамки на печи, - улыбнулся тот. - От чая не отказался бы. Да и пожрать хочется.
        Парню представилось, словно он проснулся не в чужом краю, а где-то у родной деревни, на берегу Бирюсы. Вот сейчас хлебнет крепкого душистого чая из бабушкиных запасов и пойдет на реку - проверять «морды» и «крюки» на щуку.
        - Красотища-то какая! - бросил Батя. - Даже помирать расхотелось.
        Над миром властвовало теплое, безмятежное утро. С крон деревьев лились птичьи трели, отсчитывала чьи-то года кукушка, у реки долбил сухостоину дятел. Веяло спокойствием - будто из страшного вчерашнего мира они попали в новый, где нет места смерти и страху. Вдалеке, словно груды исполинских камней, теснились одетые лесом горы. Мишка помнил - Матвей вчера говорил, что дикари за реку не сунутся. Интересно, почему? Хотя, какая разница. Главное - они тут в безопасности. Оставалось понять, что им делать дальше и какой дорогой идти вперед.
        Парень вспомнил вчерашний вечер. После заплыва они еще несколько километров продирались в темноте вдоль поймы. Наконец, выбрав удобное место в петле русла, встали на ночлег. Тяжелый день вымотал всех, и беглецы, едва немного обогрелись, тут же попадали спать.
        У дерева зашевелилась девушка. Она протерла сонные глаза и уселась на сухом бревне, оглядывая новых знакомых. Только сейчас, при свете солнца, Михей сумел хорошенько разглядеть ее. Невысокая и худая, словно тростинка. Ровно очерченный овал лица, еле заметные светлые брови, нос с горбинкой. В карих глазах - холод и безразличие к окружающему ее миру.
        - О, вот и сударыня проснулась, - улыбнулся Вячеслав, подкидывая хвороста в разгорающийся костер. - Как спалось?
        - Хорошо, - впервые за все это время девушка улыбнулась и попыталась пригладить растрепавшиеся за ночь волосы.
        Мишка продолжал изучать ее, удивляясь, что в их компанию попала женщина. А то в тюряге - кругом одни мужики, да и потом, после побега - тоже. А тут - живая девчонка, настоящая. Парень пытался понять - сколько же ей лет. На вид - чуть младше его, но так сразу не разберешь. Интересно, тоже застала конец света или родилась уже позже?
        - Таисия Батьковна, - улыбнулся Батя, глядя на девушку. - Ты мне вот чего скажи - куда ты дальше? С нами пойдешь или как?
        - А у меня есть выбор? - вопросом на вопрос ответила Тайка, с подозрением оглядывая мужскую компанию.
        - Ну, мы никого не заставляем, - пожал плечами бригадир. - Мы вот с Михал Санычем домой хотим. Леха тоже с нами. А про тебя мы не знаем ничего. Может, ты уходить отсюда не хочешь. Силком тащить не будем.
        - К кому домой? И куда? - спросила девушка.
        - Хороший вопрос, - качнул головой Батя. - Да не важно. Лишь бы подальше отсюда. Говорят, есть еще чистые земли, где ни зверья, ни радиации, ни дикарей нет. И люди там нормальные живут.
        - А ты откуда вообще? - спросил ее Михей. Тайка резко повернулась, глянула на него.
        - Не важно, - дернула головой она. - Не хочу рассказывать. Или вам обязательно знать?
        - Да нет, просто спросил, - пожал плечами тот. - Не хочешь - не говори. Твое дело. Да, если что - мы никого не держим. Может, тебе у дикарей лучше жилось, откуда я знаю.
        Девушка вдруг дернулась и обожгла Михея холодным взглядом. Парень увидел, как ноздри ее расширились - Тайка тяжело дышала и смотрела прямо ему в глаза. А потом отвернулась и замолчала.
        - Не перегибай палку, - толкнул его Вячеслав. - Кто знает, чего она у этих тварей натерпелась? Пускай с нами идет. Куда ей еще?
        - Да мне разве жалко? - удивился Михей. - Я и сам ей предложил. Эй, Тась, не обижайся. Сдуру ляпнул, не подумавши.
        Девушка посмотрела на него с таким видом, будто размышляла - прощать его или нет. Наконец немного расслабилась и сказала бригадиру:
        - С вами можно? Мне назад некуда, там меня никто не ждет.
        - Чего спрашиваешь-то, - улыбнулся Батя. - Говорю же - идем. Только вот совсем обули нас дикари. Ни еды, ни оружия опять.
        - Да уж, есть еще как охота, - пожаловался Михей. - Чего делать будем?
        - Хороший вопрос, - ответил бригадир. - Сам пока не знаю. Для грибов-ягод рано, без оружия и мяса нам не видать. На реку вся надежда.
        - Рыбалить хочешь? А чем? - наседал парень.
        - Да чего ты пристал, - глянул на него Вячеслав. - Что, я обо всем думать должен? Вы прямо как дети малые. Вон у вас - три светлые головы. Давай-ка, Михал Саныч, скумекай чего-нибудь. И ты, Лешка, давай тоже думай.
        - Тут где-то дорожина вроде была, - подал голос молчавший до этого Матвей. - Наши рассказывали, я сам не ходил, правда. Пойдем ее искать - куда-нибудь да выведет.
        Собирались недолго - да и нечего было им собирать. Вскоре двинулись вдоль реки, обходя старицы и топкие места. Через полчаса и правда вышли на зарастающую грунтовку, и идти стало намного легче. Шагая рядом с Матвеем, Батя спросил:
        - Как ты к дикарям-то попал?
        - Да чего тут рассказывать, - будто бы нехотя отвечал новый знакомый. - По дурости.
        - По какой?
        - Да жили мы у себя в Биробиджане общиной небольшой, - рассказывал Матвей. - Пусть бедно, но жили. Почти не фонило, еды вроде хватало. Правда, потом за рекой дикари объявились, но они дальше Биры не совались. Уж не знаю почему, суеверия там у них какие-то. А потом с границы эти пришли и давай свои порядки наводить.
        - Эти - это кто? - осведомился Михей.
        - Да люди с границы.
        - Китайцы? - спросил Вячеслав.
        - Не-е, наши. Чего-то их там припекло, пошли лучшей жизни искать. Осели у нас, решили, что командовать нами будут. Нашим-то не больно понравилось, ну и начали мы с товарищами своих подговаривать прогнать их. А они пронюхали. Меня как главного заговорщика повязали. В общем, я ночью от них сбежал - и драпать. Они просекли - и стрелять давай. Чего я им сделал-то, а? Я через мост, думал - спрячусь, отсижусь, а потом уйду. А тут меня дикари и сцапали. Так что мне назад тоже ходу нет.
        - Ну, ты даешь, заговорщик, - хмыкнул бригадир. - Натравил нам тут баек.
        Матвей улыбнулся в ответ, и Мишке вдруг показалось, что мужчина сочинил эту историю на ходу. Но разве проверишь?
        Шли чуть больше часа. Наконец судьба будто решила, что хватит с них неприятностей. Минут через десять грунтовка вывела их к заброшенным строениям на краю разрастающейся рощи. Михей огляделся и понял - здесь когда-то располагалась пасека. В низине, выгороженной давно упавшим забором, догнивали остатки ульев. Друзья тщательно обследовали покосившиеся здания, и, ко всеобщей радости, в старом сарае Батя отыскал моток стальной проволоки, ржавеющий нож и порванную сеть. Потрясая добытыми «сокровищами», он вышел навстречу остальным.
        - Вот это богатство! Мишань, давай-ка сюда, поможешь мне.
        В домушке с рухнувшей крышей Эстет отыскал глубокую чугунную сковороду и старые жестяные банки. Тут же устроили привал и принялись чинить сеть. Когда кое-как залатали прорехи, бригадир бодро предложил парням:
        - Айда на реку. Может, хоть мелочи наловим на уху.
        Река текла неспешно, над водой проносились быстрые, словно пули, стрижи. Михей намочил волосы, чтобы не так сильно припекало макушку солнце. Выломали палки и края сети намотали на них. Батя взялся с одной стороны, Миша - с другой. Прохладная вода бодрила и освежала.
        После нескольких забродов выудили одного подъязка, потом - еще пару. Вскоре в подлеске неподалеку от берега весело пылал костер, а Вячеслав точил о камень старый нож.
        Леха отмыл в реке сковороду, налил до краев воды. Мишка с Тайкой крышками консервных банок пытались сдирать с рыбы жесткую чешую. Через пятнадцать минут в сковороде томилась ароматная уха. По поляне растекался такой дурманящий запах еды, что у Михея потекли слюнки.
        - Ну все, сегодня обедаем, - обрадованно потер ладони Эстет. Даже девушка, казавшаяся до этого хмурой, повеселела. Батя вырезал из сломанных веток некое подобие ложек, и скоро друзья обжигались, глотая горячее варево с кусками рыбы.
        Отведав импровизированного супа, приободрились. Пока обедали, Вячеслав предложил наловить и накоптить рыбы впрок, а потом идти дальше.
        - Хоть еды немного запасем, - говорил бригадир, уплетая за обе щеки крупного окуня.
        - Я - за, - кивнул Михей. - А ты коптить умеешь на костре?
        - Умею, дедовским способом, - улыбнулся Батя.
        - Только я бы подальше ушел отсюда, - вставил Леха. - Все же тут дикари недалеко. Хоть Матвей и говорил, что за реку не сунутся, но все же…
        - И я бы подальше ушла, - подала голос Тайка. - Не хочу к ним снова попасть.
        - А где, кстати, наш товарищ, - огляделся Вячеслав, выискивая взглядом Матвея. Того нигде не было.
        - К реке за водой он собирался, - сказал Михей. - Только что-то долго ходит.
        Отобедав, пошли искать нового знакомого. Но у реки того не оказалось. Бригадир несколько раз окликнул Матвея - тишина. Только листва шелестит да с деревьев льются птичьи трели.
        - Валить надо отсюда, - тревожно сказал Батя. - Что-то не нравится мне все это. Куда он подевался?
        Прошлись вдоль берега - ни следов, ни самого Матвея. Собрав нехитрый скарб, тронулись в путь. Эстет то и дело оглядывался, словно пытался что-то высмотреть сзади. Михей вдруг решил немного разговорить новую знакомую.
        - Тась, а ты сама откуда? - спросил он девушку. Та посмотрела на него недоуменно, словно не поняла вопроса.
        - Ну, где жила до того, как к дикарям попала?
        - Давай как-нибудь потом? - тихо попросила девушка. - Можно?
        - Да я не заставляю, - ответил парень. - Хочешь, о себе расскажу, о нас?
        Девушка кивнула. И пока бригадир с Эстетом шагали впереди, Мишка поведал новой знакомой историю их путешествия, рассказав немного и о себе. Вроде бы он немного расшевелил девушку, и та стала чуточку разговорчивее. Но все равно, парню казалось, что, рассказывая о себе, та обо многом умалчивает. Тайке было двадцать пять лет, и она еще помнила тот день, когда весь мир сгорел в атомном огне. Ее успели спасти друзья родителей - вывезли из Хабаровска в поисках чистых земель.
        - Я маленькая была, - говорила она, - и уже почти ничего не помню. Нас тогда увезли в леса, в заброшенную военную часть. Там был большой бункер, и мы отсиживались сначала в нем. Наверху шли радиационные дожди, и я первый год даже поверхности не видела. Да и кто бы меня отпустил наверх, такую мелочь. Потом еще куда-то переезжали, и не раз. Помню леса, горы. Опять жили в какой-то части, с солдатами. Мой отчим - он тоже военным был, да и мама при них тогда работала. Про моих настоящих родителей потом мне рассказывали, что они в Хабаровске остались, не спаслись. В той части мы долго жили, а после там совсем плохо стало с едой и горючим - и нас опять сдернули с места. Мне тогда уже лет восемнадцать было. Уехали в Возжаевку - там община военных обосновалась, да и кругом небольшие города - их во время Войны не бомбили. Вроде бы химическим оружием там людей тогда травили, но через десять лет после Войны там уже все очистилось. Кое-где люди живут, а где-то поселки так и пустуют. В Возжаевке мы тоже долго жили, пока я к этим не попала.
        Тайка неожиданно умолкла, и Михей увидел, что девушка отводит глаза. Парень понял - пока стоит повременить с расспросами. Что-то она недоговаривала, и было в ее истории нечто таинственное, может, даже трагическое. «Ну и ладно, - подумал Мишка. - Захочет - потом сама расскажет».
        - А вдоль Транссиба вообще фонит сейчас? - спросил, обернувшись, Батя.
        - Вроде бы сейчас - нет, - сказала девушка. - Там же почти не бомбили. Где-то даже на поверхности люди живут, вот как в Возжаевке. В деревни многие перекочевали. Ближе к границе вроде фон высокий, там почти никого нет. Но там еще разбойники кочуют и дикари эти. Я не знаю, далеко ли они сейчас забрались.
        - Разбойники, говоришь, - покачал головой Вячеслав. - Хреново. Я хотел было на Транссиб выйти и по нему идти. Но лучше вдоль реки пока двинем. А там видно будет. Тут вроде и поселений никаких нет, и нам безопаснее. Вот только у нас ни оружия, ни еды.
        - Ладно, чего-нибудь придумаем, - сказал Михей. - Главное, что живы.
        Шли дальше. Дорога то бежала вдоль реки, огибая старицы и густые заросли поймы, то отходила от нее. Слева от них высились горы, и парень даже думал было забраться на перевал и оттуда посмотреть на местность. Часа через два сделали привал на излучине Биры. Здесь, на песчаном берегу, решили встать на ночевку и заодно наловить и накоптить рыбы. Мишка и Батя до самых сумерек бродили с сетью по пойменным озерам и прибрежной речной траве и к вечеру сумели наловить немало подъязков, карасей и еще какой-то рыбы, которую бригадир прозвал горчаком. Батя надрал в зарослях поймы ольховой листвы и накрыл ею горячие угли костра. Сверху наложили выпотрошенную рыбу и укрыли той же листвой. К темноте успели накоптить солидный запас, которого, по прикидкам Вячеслава, должно было хватить на несколько дней. Поужинали копчеными карасями, и бригадир тут же принялся мастерить корзину из ивовых прутиков.
        - С Батей не пропадешь, - улыбался Михей, глядя, как ловко тот выплетает дно корзины. - На все руки мастер. И лукошки вязать, и рыбу коптить, и дикарей бить.
        - Жизнь заставит, - улыбался Вячеслав.
        Весело потрескивали сучья в костре, а парни с Тайкой сидели у огня и смотрели, как Батя управляется с корзиной. Потом настелили лежанки и устроились на ночлег. Михей отдал девушке свой бушлат, и вскоре та уснула под тихие разговоры друзей. А парню не спалось, и он вызвался первым покараулить. Лежа на спине, он смотрел в ночное небо, усеянное крупными звездами. Вспоминал пройденный путь и смертельные опасности, думал о доме. Ему хотелось верить словам девушки, что там, впереди - спокойные земли, куда не добрались ни звери, ни злые люди.

* * *
        Они шли уже третий день. Копченую рыбу и нехитрый скарб сложили в сплетенные бригадиром корзины - так удобнее было нести. Ночи становились теплее и длиннее, да и днем солнце грело совсем по-летнему. После того как ушел Матвей, им стало даже проще - никто их не задерживал, да и ртов стало на один меньше. О пропавшем мужчине не особо печалились - ушел, и ладно. Хоть Михей и запутался в днях, но чувствовалось - время шло к июню. Все труднее стало пробираться поймой реки, и путники приняли коллективное решение переходить на другой берег.
        - Знать бы, куда идти, - говорил Батя. - Будем все равно реки держаться. А там посмотрим.
        Вскоре нашли узкое место и перебрались через Биру, как и в ту ночь, когда спасались от дикарей. Решили по-прежнему идти вдоль реки, но уже через несколько километров вышли на железнодорожные пути. Две нитки рельсов убегали в неведомую даль. Михей даже тревожно огляделся - после того как их похитили и отвезли в комсомольскую тюрягу, он опасался железной дороги. Ему вдруг представилось, что вот сейчас, как тогда, выкатит состав с солдатами, и опять сцапают их и повезут в тюрьму. Парень даже вздрогнул от нахлынувших воспоминаний и дурных мыслей. Но никаких поездов тут и в помине не было, и решили пока идти вдоль путей. К вечеру миновали пустой поселок Биракан. Михей сразу понял - люди ушли отсюда давно, едва ли не двадцать лет назад, после Страшного дня. Многие здания обветшали и осыпались. Солнце валилось за сопки, и закат пылал алым светом. Еще через полчаса решили встать на привал у реки. Под сенью деревьев развели костер и поужинали. После, оставив Леху с Тайкой у бивака, бригадир с Мишкой вышли на край рощи. Отсюда хорошо просматривались зарастающая равнина и недалекая линия Транссибирской
магистрали, отмеченная бетонными столбами. Закатное солнце расчертило долину лучами, и вечерние тени текли медленно, неспешно. Оттого Мишке казалось, что долина живет своей жизнью - ворочается, шевелится, будто устраивается на ночлег.
        - Слав, куда дальше? - спросил он. Бригадир ответил тихо, не поворачивая головы:
        - Вперед. Так и пойдем вдоль Транссиба. Надеюсь, людей нормальных встретим, помогут.
        - Думаешь, остались еще такие? - с сомнением спросил парень, вспоминая последний месяц жизни. Комсомольцы, беглые зэки из Найхина, жадный извозчик, дикари из Биробиджана.
        - Уверен, - кивнул Батя. - Там, впереди, чистые земли должны быть. Кого-нибудь да встретим, кто поможет.
        - Хорошо бы, - сказал Михей, глядя на четко очерченные контуры гор в закатном свете. И ему вдруг хотелось забраться на хребтину самой высокой горы и смотреть оттуда вниз, любуясь диким краем. Созерцать оловянные озера и ленты рек, причудливо вырезанные хребты и поля, выстеленные малахитовой зеленью грядущего лета. Здесь, когда он вдохнул свободного, чистого воздуха, ему снова захотелось жить. Захотелось верить в лучшее вопреки всем бедам.
        Удивительный, красивый край. Но все равно чужой. Парню хотелось туда, где пахнет родной землей и убаюкивает шорох прибрежного тростника. Он вспоминал воду Бирюсы - голубую, как небо в вышине, и темную в омутах, как сама ночь. Да и река казалась такой разговорчивой - словно лучший друг. Садись у воды, и можно рассказывать ей все, и она болтать будет с тобой. Разве переговоришь обо всем - жизни не хватит.
        Прищемила сердце тоска, и Михей вдруг понял, каким глупым он был в детстве. Все мечтал махнуть подальше и глянуть, чего в мире делается. Вот и махнули.
        Вдруг припомнилось ему, что была у него в детстве железная дорога - большая, разборная. С батей они собирали ее, строили горки и спуски, мосты и переезды. А потом маленький локомотив тащил тройку вагонов по пластмассовым рельсам. Мишка всегда представлял себя машинистом. Вот сейчас сядет, даст гудок - и повезет его машина в дальние края, где небо смыкается с землей, где все совсем по-другому, не так, как дома. А сейчас детская игра обернулась былью.
        Они вернулись к биваку. Подошел Леха - присел рядом с другом, протянул руки к огню. Блики отражались на его белом лице. Мишке показалось, что товарищ еще больше похудел и осунулся. «Похудеешь тут, пожалуй, с такой жизни, - подумал парень и вдруг улыбнулся внезапно возникшей мысли. - Ну, ничего. Домой ко мне доберемся - откормлю его, на человека хоть будет похож».
        - Надо же, все бежим и бежим куда-то, - покачал головой Вячеслав, помешивая уху в сковороде. - Михал Саныч, вот жили у меня в деревне люди спокойно и никуда не рвались. И ты рассказывал - и у вас осели на земле и жили неплохо. А нас все несет куда-то.
        - А что поделать, Слав? - пожал плечами Михей. - Я вот только сейчас об этом думал. Все хотел в детстве мир посмотреть, а пока мечтал - он вон каким стал. И смотреть на него даже не особо хочется.
        Он глянул на Тайку. Девушка сидела молча и внимательно слушала разговор мужчин. Парень вдруг подумал, что ведь у нее тоже было детство. О чем она тогда мечтала? О чем мечтает сейчас? Вот они хотят вернуться домой, а она? Есть ли у нее где-нибудь дом, или она, наоборот, бежит от кого-то?
        - Все идем и идем, - улыбнулся Михей и глянул на товарища. - От себя или к себе, как думаешь, Лех?
        - Хочу верить, что к себе, - серьезно ответил Эстет, задумавшись. - Немалую цену за свободу заплатили. Если не дойдем - совсем обидно будет. Иногда подумаешь об этом - и даже не знаешь, чего бы выбрал, если б ждал, что так обернется. Вот скажи тебе, что сам освободишься, а два друга полягут - побежал бы?
        - Не знаю, Лех, - пожал плечами Мишка. - Нет, скорее всего. Ромку жалко, Ваньку. Я себе этого никогда не прощу. Снится каждую ночь.
        - Ну все, Михал Саныч, - глянул на него Батя. - Чего было - того не вернешь. Знать бы, где упадешь - соломки бы подстелил.
        Но тот все не мог успокоиться. Разве правильно, что друг сгинул там, в комсомольской тюрьме, а он сидит здесь у костра - сытый, свободный? Почти каждую ночь Мишка возвращался в тот день побега и пытался понять - что же он сделал не так? Он знал, что выход был, что он мог спасти товарища. Да ведь если бы не он - Ромка и не попал бы в карцер, и бежал бы с ними. «Тварь! Скотина! Это все из-за тебя», - вновь накручивал себя парень и не мог найти себе оправдания. Утром мучившая Михея совесть ненадолго умолкала, а вечером пробуждалась и вновь начинала грызть.
        Пришла ночь - темная и теплая. Спали крепко, и ничто не тревожило сон путников. Мишка проснулся рано утром, чуть только занялся рассвет. Светлело над головой небо, просыпались птицы. И вдруг он подскочил и глянул туда, где спала девушка. Пустая лежанка, смятые листья, и на них - никого.
        Тайка исчезла.
        Глава 2
        Новый попутчик
        - Ну, чего раскудахтались, - цыкнул на парней Батя. - Сейчас искать пойдем. Надеюсь, не хищники.
        Увидев, что девушка пропала, Михей моментально разбудил товарищей. Бригадир хмуро огляделся, пытаясь найти следы или другие признаки визита чужаков. Ничего. Смятая листва на лежанке, отпечаток Тайкиного ботинка на траве у края поляны.
        - Как будто сама ушла, - вслух размышлял парень. - Чего это она?
        - Дикари, может? - предположил Леха.
        - А нас тогда почему не тронули? - спросил Батя.
        - Не знаю.
        - Тогда и нечего гадать. Но ухо востро держите, - велел бригадир. - Далеко друг от друга не отходите.
        Принялись обследовать участок леса возле реки. Михею в голову почему-то лезли дурные мысли. Он представлял и хищников, и банду дикарей, но тогда бы их тоже не оставили в живых. Все походило на то, что Тайка ушла сама. Но почему сейчас, а не раньше?
        Ничего не обнаружив в лесу, вышли к железной дороге. Мишка присматривался к ржавчине на рельсах, размышлял. Непохоже, что ночью кто-то проезжал тут. Да и следов около путей они тоже не нашли и решили вернуться в лес и расширить круг поисков. Шагали в пределах видимости друг друга, чтобы самим не потеряться. Батя негромко звал девушку, но никто не откликался.
        Сделали полукруг и вышли к реке. Сместились чуть дальше и только зашли в лес, как Мишка услышал голос Эстета.
        - Сюда! - звал друзей Леха. - Скорее.
        Парень рванул вперед, опережая Вячеслава. Несколько мгновений - и он оказался около товарища. Леха стоял возле старого дуба, а под ним сидела бледная девушка. Она тяжело дышала, прижавшись к стволу.
        - Что случилось? - с ходу выпалил Михей.
        - Ничего, - тихо произнесла она. - Все хорошо.
        - Кто на тебя напал? Что случилось? Рассказывай! - сыпал вопросами парень.
        - Михал Саныч, да погоди ты, дай ей отдышаться. - одернул его Батя. - Не видишь, плохо человеку.
        Тайка выглядела неважно. Парень увидел темные круги под глазами девушки, тонкую линию бесцветных губ, мертвенную бледность щек. Мишка сбегал к реке, намочил рукав кителя и протер лицо девушки. Дотронувшись до ее лба, он почувствовал, что Тайка горячая.
        - Да у нее жар, - забеспокоился парень. - Чего делать-то?
        - Пускай отдохнет, дальше видно будет, - сказал бригадир. - Давай ее к костру перенесем.
        Мишка с легкостью поднял на руки девушку и отнес ее к биваку. Она отказалась от еды - лишь немного попила и легла.
        - Что вообще случилось? - не отставал парень. Неопределенность настораживала его и выводила из себя. Да и Тайка ничего толком не говорила.
        - Не помню, - тихо произнесла она. - Просто отошла от костра, и плохо стало. А потом все как в тумане.
        - А зачем отходила? - спросил Вячеслав.
        - К реке пошла, умыться хотела. Больше ничего не помню.
        - Кто-нибудь на тебя нападал? - встрял в разговор Эстет.
        - Не знаю, - Тайка пожала плечами. - Вроде нет. Никого не видела.
        - Точно?
        - Не помню.
        - Ну вот, - рассерженно произнес Мишка. Теперь ему уже не казались такими безопасными лесные заросли. Парень обвел взглядом тихий пейзаж. Ему чудилось, что неподалеку затаилась неведомая опасность.
        Пока вновь разводили костер и грели рыбу, Тайка незаметно задремала. Мишка смотрел на спящую девушку. Кто вообще она такая? Откуда пришла? Что за странное поведение? Ведь она толком так и не рассказала про последние годы своей жизни. Было что скрывать или он просто накручивал себя? Он уже привык к их мужской компании, и вдруг все так резко изменилось.
        - Ну вот, теперь ее ждать будем, - тихо сказал Мишка, но Батя цыкнул на него, и парень примолк. Нет, он был не против Тайки. Идет с ними - и ладно. От девчонки даже была польза - она знала немного эту местность, а то без карты они шли наугад. Мишка вдруг вспомнил, как ей стало плохо там, в туннеле. Может, она больна? Что за странные приступы? Взяли на свою голову нездоровую девчонку, и как теперь будут ее лечить? Он глянул на спокойное лицо спящей девушки и почувствовал укол стыда. «Мы в ответе за тех, кого приручили» - так говорил его покойный отец. Да и чего сделала ему незнакомка? Ведь если бы не они - может, Тайка не пережила бы ту ночь.
        Тем временем они позавтракали и приготовились к выходу. Тайка проспала около двух часов и проснулась, когда уже основательно разогрело. Выглядела она гораздо лучше. Исчезли круги под глазами, прошел жар. Девушка умылась, и лицо ее просветлело.
        - Таисия Батьковна, как самочувствие? - заботливо спросил ее Батя.
        - Спасибо, лучше, - тихо сказала она.
        - Идти сможешь? - глянул на нее Михей.
        - Смогу, - кивнула Тайка. - Извините, что задержала вас.
        - Да ладно тебе, - махнул рукой бригадир. - Давай, перекуси - да будем сниматься. Надо дальше двигать.
        Через полчаса отправились. Девушка чувствовала себя хорошо и шагала бодро наравне с остальными. Вышли на пути и неторопливо пошли вперед. Солнце поднялось высоко, день обещал быть теплым и ясным. Над головой - голубое полотно неба, размет перистых облаков. Впереди - хребты горбатых гор, убегающие вдаль нитки рельсов. И ни одной живой души.
        Больше всего Михея угнетало то, что они лишились оружия. Кто знает, чего ожидать от чужих земель? У них даже не было дозиметра, чтобы проверить фон. Хотя Тайка и сказала, что этот участок относительно чистый, подстраховаться не мешало. После произошедшего с утра девушка говорила мало, да и они сами шли больше молча.
        После полудня сделали привал, перекусили вяленой рыбой. Леха пожаловался на однообразие пищи.
        - Скажи спасибо, что хоть это есть, - сказал Батя.
        - Да уж, - улыбнулся Эстет. - В тюряге и того не было.
        - Что вы все про нее вспоминаете? - насел на друзей Михей. - Все забыть не можете? Соскучились, что ли, никак не уйметесь?
        - Да типун тебе на язык, - отмахнулся Леха. - Так уж, к слову пришлось.
        - Вот и не надо больше таких слов, - раздраженно сказал Михей. Все разговоры о комсомольской тюрьме будили воспоминания о Ромке, и парень опять начинал мысленно корить себя.
        - Да ты чего так взъелся-то, Миха? - спросил Эстет и вдруг осекся, вспомнив. - Извини, больше не буду.
        Парень видел, как Тайка внимательно смотрит на него. Ведь ей не рассказывали, что в тюрьме остался Мишкин друг. «Ну и не надо, - думал он. - Меньше знает - крепче спит».
        Приговорив скромный обед, пошли дальше. Мишка все думал и прикидывал, сколько они уже прошли и проехали от Комсомольска и сколько им еще осталось. «Эх, сейчас бы так же, на поезде, только до самого дома», - мечтал он. Но составы тут не ходили давно. Рельсы тронула ржавчина, провода уныло свисали над путями, а где-то их и вовсе не было. Даже сами бетонные столбы покрылись сеткой трещин - время и погода делали свое дело. Может быть, здесь и ездили иногда на дрезинах, как там, у Хабаровска, но никто не встречался им на пути. Насколько хватало глаз, до горизонта тянулся дикий, пустынный край без малейших признаков пребывания человека.
        К вечеру погода испортилась. Сначала над горами высились меловыми кручами облака, потом они принялись темнеть и наливаться синевой. Поднимался ветер, и шелестела листва на придорожных кустах. Батя впереди углядел очертания поселка, и решили переждать непогоду там.
        - Гроза, похоже, будет, - говорил бригадир, поглядывая на темнеющий горизонт. - До станции дойдем, там укроемся.
        Подходили осторожно, прислушиваясь и приглядываясь. Через полчаса вступили в поселок. Как и на других полустанках, что они видели до этого, здесь царило запустение. Батя облюбовал трехэтажное здание недалеко от путей, и друзья поспешили туда. Привал сделали на третьем этаже - оттуда хорошо просматривались окрестности. В угловой комнате даже сохранились стекла, и сюда не так проникал ветер с улицы. Разломали ветхий стол и устроили себе лежанки, чтобы не спать на голом полу. Из спинок старых кресел сделали себе нечто вроде подушек.
        После ужина они сидели и разглядывали в окна поселок. Тучи ушли за горы и где-то там пролились дождем. Гроза обошла их стороной. Спокойный и теплый, на землю спускался вечер. Солнце валилось к горам, по долине пролегли длиннющие тени. День иссякал, и сделалось необыкновенно тихо. Сегодня они не встретили ни единой живой души - может быть, и к лучшему? После целого дня ходьбы все порядком устали и нуждались в нормальном отдыхе и сне. Михей заметил, что многие здания тут разрушены, но никак не мог понять - что за неведомая сила так поломала строения.
        - Как будто тряхнуло тут, - сказал Вячеслав. - Землетрясение, что ли, было?
        - Думаешь? - спросил Мишка.
        - Похоже на то. Не сами же так развалились.
        На удивление их здание почти не пострадало от подземных толчков. Решили остаться здесь до утра, а завтра идти дальше вдоль путей.
        - Был поселок, жили люди, - тихо сказал Батя. - А теперь - нет.
        - Интересно, куда ушли, - произнес Михей.
        - Да кто же их знает, - пожал плечами бригадир. - Может, по деревням разбрелись, кто-то в тайгу ушел - по ней точно ракетами не стреляли. Таисия Батьковна, вон, рассказывала, что они со своими по войсковым частям жили. Война многих с родных мест согнала. Кто где прибился потом, где поспокойнее и земля почище - там и дом.
        - Да уж, такая страна была огромная, - покачал головой Эстет. - И что теперь?
        - Да она так большой и осталась, - улыбнулся Вячеслав. - А вот людей поубавилось. И всякой пакости наплодилось.
        - Тась, - спросил Михей у девушки, - а ты здесь была? Знакомое место?
        - Не припомню уже, - ответила она. - Если только в детстве.
        К ночи чуть посвежело. В поселке воцарилась тишина - даже птиц здесь почти не было. Темнота затопила окрестности, и Михей с трудом угадывал очертания зданий и убегающую ленту железной дороги. Глаза закрывались - хотелось спать. Первым вызвался дежурить Батя, и скоро крепкий сон сморил Мишку. Кажется, ему снова снился дом.
        Ночью бригадир разбудил его. Парень открыл было рот - спросить, что случилось, - но Батя мигом приставил указательный палец ко рту и прошептал:
        - А ну-ка, слушай!
        И они оба обратились в слух. Заскрипело внизу железо - кажется, в том месте, где с вечера друзья приметили запертую дверь в подвал. Прошелестели осторожные шаги. Казалось, где-то под ними кто-то ходил - скорее всего, на первом этаже. Шаги поднимались все выше и выше - вот уже незнакомец пришел на второй этаж.
        - Айда к лестнице, - шепнул Вячеслав, и они вдвоем бесшумно шагнули вперед. Мишка увидел, как внизу блеснул свет - похоже, незнакомец шел с фонарем. Батя тихой тенью скользнул вперед, за перегородку, занес руку для удара.
        «Кто же там?» - только и успел подумать парень. Теперь ночной гость шел прямо к ним. Луч тусклого фонарика высветил ступеньки, осторожные шаги раздавались все ближе и ближе. Парень увидел неясную тень впереди. Расстояние между ними сокращалось, и тут пришла очередь Вячеслава выступить.
        Бригадир ударил несильно, но метко. Взвизгнув, тень повалилась навзничь. По полу покатился фонарик, луч света выхватывал из темноты то ноги друзей, то низкий свод потолка. Батя подхватил фонарь и направил луч прямо в лицо ночному гостю.
        - Аааа, не бейте, - заголосил тот высоким голосом. Сзади, в комнате, завозились, просыпаясь, Леха с девушкой. Михей заглянул в их убежище, увидел в темноте тень Эстета.
        - Чего у вас там? - тревожно прошептал товарищ.
        - Мужика какого-то поймали, - сказал Михей. - Не шумите.
        Парень резво вернулся к лестнице. Бригадир горой возвышался над поверженным незнакомцем. В свете фонаря Михей сумел получше разглядеть ночного гостя. Невысокий, нескладный мужичок в потертом камуфляже и черной шапочке, рядом с ним на полу - какой-то нестандартный укороченный автомат. Через один глаз протянулась повязка, во втором - страх и непонимание. Видимо, мужик сам перепугался, когда на него напал Вячеслав.
        - Ты кто такой? - рыкнул Батя. - Чего тут ночью шаришься?
        - Да я это, прятался тут, - сорвавшись на фальцет, пискнул мужчина. - А вы чего сами тут?
        - От кого прятался? - продолжал допрос Вячеслав.
        - Просто, ни от кого, - затараторил гость. - Один остался, наши все ушли - и никто так и не вернулся. А двое там полегли, в ангарах. Полторы недели тут один, не знаю - чего делать.
        - Так, погоди, - оборвал его бригадир. - Кто куда ушел, кто в ангарах полег? Рассказывай, чего тут у вас случилось и где еще люди? Тебя как звать?
        - Петр Алексеевич, - негромко выдавил незнакомец.
        - Петь, ты откуда вообще и что за люди с тобой были? - спросил Батя. - Давай, рассказывай по порядку, не тараторь. А пушку твою я пока заберу, так нам спокойнее.
        - Мы из Возжаевки приехали, - начал тот. - У ребят свое задание было - какой-то склад проверить. Меня в такие дела не посвящают, я обычный машинист-механик. Парни втроем пошли свои склады осматривать, а я с двумя солдатиками остался. А потом тут тряхнуло. Мои двое парней возьми да и попади под завал в ангаре. Придавило обоих наглухо. И те со складов так и не вернулись. Я тут один уже полторы недели кукую. И назад боюсь ехать, и тут страшно оставаться. Все жду, что наши вернутся, а они не идут. Можно я встану - ей-богу, драться не буду. Я сам вам знаете как обрадовался, а то вторую неделю в подвале тут сижу. Света белого не вижу.
        - Полторы недели назад, говоришь, - присвистнул бригадир. - А на чем вы сюда прикатили?
        - На маневровом, - сказал Петр Алексеевич. - Мужики, можно я встану?
        - Давай, только не чуди, - ответил Батя. - И это… я не со зла. Мы покемарить собрались, устали с дороги, а тут ты шаришься. Мало ли, кто тут может ночью ходить, вот и решили подстраховаться. А что за маневровый? Он тут?
        - Здесь, - кивнул ночной гость, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. - Куда ему деться?
        - И что, на ходу?! - загорелся Вячеслав.
        - На ходу, - кивнул гость. - Только он в ангаре был вместе с моими бойцами, его там немного завалило.
        - Вот это повезло, - обрадовался Мишка. - Теперь хоть не пешком топать.
        - Петь, пойдем к нам, - позвал Батя. - Переночуем, а завтра будем думать, что дальше делать.
        - Хорошо, мужики, - согласился новый знакомый. Он все еще с опаской поглядывал на них, да и автомат его Вячеслав забрал себе, но прекословить гость не смел. Вскоре его познакомили с Лехой и Таськой, и девушка, завидев мужчину, бросилась обниматься с ним.
        - Ой, да ты чего, голуба, - вздрогнул от неожиданности механик. - Таська, ты, что ли?
        - Я, - по щекам девушки текли слезы.
        - Сколько лет, сколько зим, - запричитал Петр Алексеевич. - Я уж подумал было грешным делом - тебя и в живых нет. Как ты здесь?
        - Да вот, домой идем, - начала рассказывать девушка, но ее перебил бригадир:
        - Таисия Батьковна, ты его знаешь, что ли?
        - Знаю, - кивнула Тайка. - Мы в Возжаевке жили, пока не уехали оттуда.
        - Вот так встреча, - сказал Батя. - И далеко отсюда до этой вашей Возжаевки? И что там вообще сейчас?
        - Да община там наша, - доложил Петр Алексеевич. - Давно уже там осели, да так и живем. Оружия хватает, еды тоже, рабочих рук много.
        - А далеко отсюда до вас? - спросил Михей.
        - Прилично. Километров двести будет, а то и больше, - ответил мужчина. - Вот только чего мне-то делать? Бойцы-то мои где? Что с ними случилось?
        - Ну, это я тебе не скажу, - развел руками бригадир. - Давай так: завтра с утра окрестности обойдем - может, что и выяснится. А если нет - поедем к вам в гости.
        - Хорошо, - кивнул Петр Алексеевич. - Слава богу, что я вас тут встретил. А то бы и не знаю, чего делал.
        - Петь, а оружие еще есть? - спросил Батя.
        - Есть еще автомат, я из-под завала откопал, - ответил тот. - Еды немного есть, я из теплушки прихватил. Теперь и не знаю, как назад ехать. Полегли, похоже, наши парни. Худое здесь место, надо домой возвращаться.
        И долго еще болтали они с новым знакомым, расспрашивали его про общину в Возжаевке, рассказывали про себя. Но Михей вдруг заметил, что Таська избегает разговора о своей судьбе. Когда мужчина спросил ее, как она жила после того, как уехала с родителями из Возжаевки, та ничего толком не рассказала и постаралась перевести разговор в иное русло. Мишка чувствовал - девушка скрывает какую-то тайну, которой ни с кем не хочет делиться. И парень сказал себе, что рано или поздно обязательно узнает ее секрет.
        После разговоров бригадир велел всем спать. Мишка заметно приободрился, узнав про маневровый и общину в Возжаевке. «Надо же, как повезло нам с этим одноглазым», - радовался парень и представлял, как скоро они покатят по рельсам в сторону дома. «Доедем до Возжаевки, а там увидим», - говорил он себе.
        Утром встали пораньше. Михей выглянул в окно, осмотрелся. Слоистые облака чертили причудливые узоры на небе. Будто ощупывая лучами дорогу, всходило солнце. День снова обещал быть теплым и ясным. Позавтракав, отправились к ангару, где, по словам Петра Алексеевича, стоял маневровый.
        - Ты куда правую фару-то дел? - спрашивал Батя у механика, показывая на повязку.
        - А, дело давнее, - отвечал тот. - Издержки профессии. Ну, вот и пришли.
        Они стояли около полуразрушенного ангара. Рельсы уходили прямо внутрь строения, но одна из стен обвалилась во время недавнего землетрясения, засыпав кирпичами пути. Фермы покрытия накренились и просели.
        Михей проводил взгляд бригадира - и обомлел. Там, в темноте ангара, угадывались очертания маневрового - точно такого же, что припер состав с комсомольцами, на котором потом Михей отправился в путешествие в тюрягу. Одна из ферм лежала на туше локомотива.
        - Вот так техника, - присвистнул Вячеслав. - Даже и не верится, что на ходу.
        - На ходу, - подтвердил Петр Алексеевич. - Только надо завал разобрать. Заодно и ребят моих похоронить по-человечески.
        Позади локомотива угадывался вагон-теплушка. Сразу же принялись за работу. Разбирали кирпичи и уносили их в сторону, освобождая пути. Батя с опаской поглядывал на просевшую крышу и просил быть внимательнее. К обеду выдохлись и отдыхали под открытым небом. Петр Алексеевич вспоминал пропавших товарищей и все гадал, что с ними могло случиться.
        - Вроде и земля тут чистая, радиации нет, зверья тоже. И куда подевались?
        - Не знаю даже, что тебе сказать, - отвечал бригадир. - Может, еще вернутся.
        К вечеру второго дня окончательно разобрали завал и освободили пути. Нашли и погибших товарищей механика. Мишка с тоской глянул на изломанные и изувеченные тела мужчин, Таська отвернулась, чтобы не смотреть. Покойников похоронили недалеко от ангара. Вечером решили, что завтра еще обследуют окрестности и попробуют поискать пропавших товарищей Петра Алексеевича.
        - Как же я без них домой поеду? - сокрушался мужчина. - Что товарищу полковнику скажу?
        - Погоди еще, может, вернутся, - успокаивал его Батя. Но Мишка сомневался. Все запасы Петра Алексеевича с вечера перенесли в теплушку. Нашлись у него и самодельная тушенка, и хлеб грубого помола, и вяленое мясо. Устав от копченой рыбы, друзья с радостью ели хлеб со свининой. Михей радовался, что у них теперь есть оружие - у механика был АКСУ, и еще один калаш он вытащил из-под завала. Автомат третьего бойца пришел в негодность. Пришлись кстати и спальные мешки, что лежали на нарах теплушки. Погода портилась - табунились над горизонтом тучи, и сердито ругался далекий гром. Сегодня гроза шла точно на них. Ночевать решили в тепляке - натопили буржуйку, поужинали, а потом лежали и слушали, как снаружи ярится гроза и тугие струи дождя хлещут по вагону.
        С утра они все вместе обошли округу, но не нашли ни следов, ни самих людей, с которыми приехал сюда Петр Алексеевич. Отчаявшись, мужчина махнул рукой.
        - Поехали, мужики, - горестно сказал он. - Что-то недоброе случилось. Нашим надо рассказать, пускай уж сами думают, чего и как.
        Решили, что друзья вчетвером поедут в теплушке, и Петр Алексеевич ушел в кабину маневрового. Вскоре локомотив засопел и тронулся с места. Небольшой состав - «голова» и тепляк - выкатился под утреннее небо и не спеша поехал по рельсам. Мишка вышел в «предбанник» вагона, встал у закладной доски. Неторопливо убегали вдаль шпалы да бесконечные нитки рельсов. Парень глядел на раскиданные по небу облака, на изумрудную долину и макушки далеких гор. Он снова ехал в сторону дома.
        Железная дорога, словно змеиный хвост, уползала к горизонту - туда, где голубая даль слепилась с землей и сияло чистым светом полуденное небо.
        Глава 3
        Добрые хозяева
        Монотонно стучали колеса, и локомотив увозил их все дальше и дальше. Позади оставались распятия перекрестков и унылые, словно погосты, деревеньки без единой живой души. Михей подолгу стоял у закладной доски и смотрел на проплывающие мимо них пейзажи. «Чудесный, дикий край», - думал парень, глядя, как убегают вдаль одни картины, а на смену им спешат новые. Бесконечное полотно «железки» и вышитые на местности причудливые узоры дорог. Пустые полустанки и скучающие без людей здания. Горы у горизонта и солнце, щеголяющее в небесной синеве. Мишка любовался картинами, а в душе ворочалась знакомая тоска по родным краям.
        Они ехали весь день, но на этом участке пути не встретили ни одной живой души. К вечеру встали на маленьком полустанке Богучан - тут и решили заночевать. В теплушку пришел Петр Алексеевич, и они задвинули входную дверь от незваных гостей. Здесь, вдоль всего участка железной дороги до поселения в Возжаевке, фон был в норме, и путники надеялись, что и зверье не должно их тревожить. Разомлевшее солнце валилось в перину облаков у горизонта. Весело трещали в буржуйке дрова, пахло тушенкой и черствым хлебом из запасов механика. Друзья поужинали, незаметно подкралась ночь. «Вот и еще один день разменяли», - подумал Мишка, заворачиваясь в спальник. Тихо возились рядом остальные, и спокойна была за стенками вагона ночная тишина.
        Они возвращались из леса. Волокли с Ромкой по большой корзине грибов. В то лето прошли страшные ураганы и наломали в лесу старых деревьев. То и дело дорогу перегораживали упавшие сосны и сучкастые ели. Ромка обходил поваленные деревья стороной, а Мишка упрямо лез через стволы, по сучкам, вместе с корзиной. На одной сосне он неудачно встал и пропорол себе сапог. Острый сучок вошел в ногу, и парень застонал от боли. Корзина повалилась на землю, и грибы рассыпались по траве.
        - Эх, Мишаня, - посетовал Ромка и поспешил на помощь. Стянули с ноги распоротый сапог и осмотрели ступню. Рана оказалась глубокой, портянка окрасилась красным, и на траву падали алые капли.
        - Вот баран, угораздило же, - больше разозлился, нежели расстроился парень. До деревни - еще четыре километра ходу. Как теперь ему идти?
        - Ничего, прорвемся, - не унывал Ромка. Он оторвал рукав от рубахи и ловко перевязал ногу товарища. - Давай-ка, опирайся на меня. Идти сможешь?
        - Попробую, - сказал Мишка. Бросив его корзинку, они поковыляли домой. Каждые триста метров друзья останавливались и переводили дух, проверяя повязку на ноге. Хоть день выдался нежарким, оба взмокли.
        - Брось, командир, - смеялся Михей, подтрунивая над Ромкой. - Вместе не дойдем. Спасайся сам.
        - Фиг тебе, - улыбался товарищ, и, поднявшись, они ковыляли дальше. До дома добирались часа три. Ахала и причитала мать, глядя на раненого сына, готовила какие-то припарки из трав бабушка. Мишка потом еще недели полторы не мог нормально ходить, опираясь больше на здоровую ногу. И долго они с Ромкой вспоминали ту дорогу домой, и Михей потом говорил другу, что с ним бы он точно пошел в разведку.
        А потом ему снилась комсомольская тюряга. Михей вспомнил их жалкое существование, дни все как на подбор серые, унылые. Смертную тоску, что глодала его по ночам, когда он, вымотанный до беспамятства работой, лежал на нарах и глядел в низкий, сырой потолок. Он видел замордованных работой зэков и холодное апрельское небо над зоной.
        Ромка остался где-то там, в прошлом. Судьба обошлась с ним жестоко. И опять во сне Мишка видел холодный карцер и прощальный взгляд товарища. И каждый раз пытался он спасти друга, и ничего у него не получалось.
        Не получилось и сегодня.
        Встали рано. Михей под впечатлением ночных снов ходил угрюмый. Тайка, будто заметив, что с парнем что-то не так, спросила у него:
        - Что-то случилось?
        - Да все нормально, Тась. Сон плохой приснился, - он так и не рассказал ей про Ромку, да и знал, что девушка тоже хранит в душе какую-то тайну. Иногда ему хотелось расспросить ее, но все никак не подворачивался удобный момент. Тайка освоилась и уютно чувствовала себя в мужской компании. Мишка понял - она хочет дойти с ними до Возжаевки и остаться там, где когда-то жила. С одной стороны, он радовался за нее - ведь там у Тайки был дом. С другой - он как-то незаметно привязался к ней, но понимал, что скоро их маленькая компания распадется.
        - Останешься в Возжаевке? - спросил он девушку за завтраком. Та подняла на Михея взгляд.
        - Наверное, - почему-то в ее голосе чувствовалась неуверенность, будто Тайка сомневалась. Парню это показалось странным. Нет, что-то она точно скрывает. Поговорить бы с ней серьезно, с глазу на глаз.
        - Почему сомневаешься? - он пристально посмотрел на нее. - Или хочешь идти с нами дальше?
        Тайка не ответила и вышла из жилой части теплушки в «предбанник». Михей проследовал за ней. Девушка стояла у закладной доски и смотрела на пробуждающийся мир. В белой дымке облаков нежилась заря. Парень увидел, что долина впереди застелена простыней тумана, а за ней - горбатые горы и необъятная синь неба. Сегодня они окажутся еще ближе к дому, пусть ненамного - но все же.
        - Что с тобой? - спросил Михей девушку, когда она обернулась на скрип открываемой двери.
        - Я не знаю, - Тайка выглядела растерянной. - Я запуталась в себе. Я бы хотела рассказать, но не могу.
        - Почему не можешь? - не отставал парень. - Что тебя мучает? Расскажи, может, я попробую понять и помочь? Знаешь, - он взял небольшую паузу, словно выжидал, когда она посмотрит на него, - у меня там, в комсомольской тюрьме, лучший друг остался. По моей вине. Каждую ночь его во сне вижу и никак себе простить не могу, что не спас тогда, не сумел.
        - Почему по твоей вине? - спросила Тайка.
        - Его из-за моей глупости в карцер бросили. А в эту ночь дикари напали на зону, и мы бежали. И я не смог его вытащить. Если бы не моя дурь - он бы сейчас ехал с нами. А так…
        Девушка замолчала, будто переваривала сказанное Михеем. Потом посмотрела в сторону и спросила:
        - Как думаешь, он смог бы тебя простить?
        - Думаю, смог бы, - кивнул Мишка. - Вот только я себя никак простить не могу. Все думаю, что бы я сделал, если бы в прошлое вернулся.
        - Вот и я тоже не могу себе простить то, что случилось, - сказала она, не глядя на парня. Лучи утреннего солнца отразились на ее лице, и Михей заметил, что глаза у нее влажные.
        - Расскажешь? - спросил он. - Может, я попробую понять?
        - Не сейчас, - покачала головой Тайка. - Не уверена, что вам нужно это знать.
        - Это как-то связано с твоей болезнью? - спросил Мишка. - Тогда, в туннелях, ты потеряла сознание. И там, в лесу, когда мы искали тебя.
        Она молча кивнула. А потом обернулась к парню и тихо попросила:
        - Если я однажды тебе скажу, что мне нужно уйти на время - обещай, что отпустишь без лишних вопросов. Это нужно мне и нужно вам. Обещаешь?
        - Хорошо, - кивнул Михей.
        - Спасибо, - склонила голову девушка. - А я обещаю, что потом расскажу все. Но не сейчас.
        Скрипнула дверь, и вышел Петр Алексеевич. За ним показался Батя. Он потянулся, повел широченными плечами и уставился на Михея с Тайкой.
        - Ну что, молодежь, - бодро сказал Вячеслав. - В путь?
        - В путь, - улыбнулся в ответ Михей. И в тот же миг он понял - что-то доверительное, близкое, что несколько мгновений назад возникло между ним и девушкой, спугнули друзья. Парень не знал, когда еще представится такая возможность поговорить с Тайкой, но обещал себе разобраться с этим.
        - Шустри давай, Петя, - весело бросил Батя механику. - Пора уже отправляться.
        Вскоре засопел маневровый, и они поехали навстречу новому дню. Солнце било им вслед, ветер гнал облака, и Михей вдруг подумал, что они тоже куда-то торопятся.
        Миновали старый мост через реку Архара и поселок с одноименным названием. А потом снова потянулись зарастающие лесом поля. Иногда им попадались пустующие полустанки, которые они проезжали за минуту, и Мишка даже не успевал толком разглядеть их. Лишь перед мостом через реку Бурея увидели первые признаки обитания людей. Вдалеке за рекой над маленькими, словно спичечные коробки, домиками вились сизые дымки. Бригадир оживился.
        - О, смотри-ка, - тыкал он пальцем. - Тут, похоже, люди живут.
        - Слава богу, - сказал Эстет. - А то едешь, едешь - и ни одной живой души.
        Но люди им так и не встретились. Катили дальше. После поселка Бурея дорога тянулась в седловине меж сопок. Наконец, к обеду подъехали к развилке путей, и друзья почувствовали, что маневровый тормозит.
        - Приехали, что ли? - спросил непонятно кого Батя и выглянул из двери вагона. Двигатель локомотива работал, но механик не спешил вылезать из кабины.
        - Я сейчас, - бригадир спустился на землю и побежал к маневровому. Вот он забрался в кабину, но тут же выскочил и замахал руками.
        - Давай сюда!
        Михей и друзья рванули на зов Вячеслава. Вскоре они забрались в кабину и увидели, что Петр Алексеевич сидит на полу. Бригадир хлопотал рядом.
        - Мишаня, Таська - дуйте в теплушку! - приказал он. - Воды захватите и спальник.
        - Чего случилось-то? - взволнованно спросил Эстет.
        - Петру плохо, давление или сердечко прихватило, - ответил Вячеслав. - Давайте живее.
        Через пять минут механику стало лучше. На полу кабины расстелили спальник, и мужчину положили на него. Петр Алексеевич лежал, глядя на друзей, и причитал:
        - Распереживался, накрутил себя. Нервы себе расшатал, пока в подвале сидел. А у меня сердце слабое. Как бы инфаркт не хватил.
        - Ладно тебе, - сказал Батя. - Отдыхай. Далеко еще до вашей Возжаевки?
        - Километров сто, - виновато сказал механик.
        - А здесь люди есть?
        - Да, - ответил Петр Алексеевич. - Тут ветка налево уходит, там в деревнях народ живет.
        - Ну, поехали тогда туда, - решил Вячеслав. - Где-нибудь прибьемся. Получше станет - поедем к тебе домой. Показывай, как твоим паровозом рулить.
        Петр Алексеевич полежал еще немного и почувствовал себя лучше. Но Батя велел ему не вставать и, расспросив про управление маневровым, принялся рулить сам. Задним ходом свернули на боковую ветку и поехали по ней.
        - Далеко тут до людей? - просил бригадир.
        - Не очень, - ответил механик. - Километров двадцать. Там недалеко от железки село будет - Куприяновка. Увидите указатель. Там люди живут, у них остановимся. Надеюсь, оклемаюсь до завтра.
        Через полчаса неторопливой езды и правда увидели указатель. Разглядели примерно в километре от дороги маленькие дома. Заглушив мотор маневрового, захватили из теплушки весь скарб и оружие. Батя и Михей сняли с себя одежду, выломали у насыпи молодые деревца, и, просунув жерди в рукава, соорудили нечто вроде носилок. Мишка встал сзади, бригадир - спереди. Механика уложили на спальник, чтобы было помягче. Леха и Тайка захватили все, что смогли унести.
        - Ну, взяли, - скомандовал Вячеслав. - Тут недалеко, донесем.
        Пока дошли до крайней избы - порядком устали. Михей увидел бревенчатый старый дом, крытый сарай, а за ним - огород за изгородью. Между домом и приземистым забором вклинились пышные кусты смородины, а в палисаднике растопырила суковатые ветви старушка-яблоня. На скамье возле крыльца сидел старый дед. Завидев друзей с носилками, он вскочил и зашагал навстречу.
        - Эй, сынки, случилось чего?
        - Да вон, отец, человеку плохо, - сказал Батя.
        - Ну так давайте его скорее в дом, - засуетился дед. - Вы откуда идете-то? С путей, что ли?
        - С них, - подтвердил Эстет.
        - А с мужичком-то что? Ноги отказали, что ли? Эх, народец сейчас слабый пошел. И мужики хиленькие, и бабенки не ахти. Изводится русский народ. Не то что раньше. Вот матушка моя… Зина, - вдруг крикнул старик в дом. - Приготовь-ка кровать, человеку тут нехорошо.
        Друзья с носилками прошли в дом. На кухне их встретила крепкая полнотелая старуха. Всплеснув руками, быстро заговорила:
        - Давайте-ка его на кровать. Чегой-то с ним стряслось?
        - Да все хорошо, бабуль, - заверил ее Михей. - Сейчас немного отлежится и встанет.
        Петра Алексеевича положили на широкую старую кровать в комнате. За ними зашел в дом хозяин. Глянув на друзей, толпившихся в кухне, он громко сказал:
        - А ну, давайте, раздевайтесь. Отдохнете с дороги, пообедаете. Грязные какие, как черти, может, вам баньку истопить?
        - Да нет, спасибо, отец, - поблагодарил бригадир. - Не надо бани. А вот отдохнуть с дороги неплохо бы. Меня Славой звать, это Мишка с Лехой, а это Таисия. А там на кровати Петр залег. А как тебя величать?
        - Дядя Потя, - протянул крепкую ладонь старик. - А это Зиночка. Давайте-давайте, разувайтесь, проходите. Сейчас накормим-напоим, отдохнете. А то как не свои прямо. А добро свое давайте пока в сени кладите.
        Пока друзья выносили скарб в сени, тетя Зина успела заварить пахучей травы и заставила Петра Алексеевича выпить.
        - Давайте-ка, попейте. Это от любой хвори помогает.
        Механик чувствовал себя гораздо лучше. Старуха поставила в печь разогреваться картошку и пошла в погреб за щами и разносолами. Друзья тем временем уселись на длинную лавку вдоль окошка. Вошел дядя Потя, наклонился к лежащему Петру Алексеевичу и спросил:
        - Ну, ты как? Раздумал помирать?
        - Поживу еще, - улыбнулся механик. - Спасибо.
        - Ну, тогда давайте за стол, - пригласил дед. - Отобедаете по-человечески. Ты тогда полежи, отдохни, еда от тебя никуда не убежит. Отлежишься и опосля поешь. Вы это, употребляете?
        - Неужели есть? - спросил, улыбаясь, Батя.
        - А как же без нее, родимой, - старик ушел на кухню и вскоре вернулся с пузатой бутылкой и кружками. Тайка отказалась от спиртного, а парням и бригадиру дед плеснул в кружки пахучего самогона. Вскоре вернулась тетя Зина - разогрела в печи чугунок со щами, картошку, вывалила в большое блюдо разносолы. Когда сели за стол, у Михея разбежались глаза. В мисках, подернутые жирной пленкой, благоухали огненные щи. Исходила паром крупнющая картошка. Чуть подальше, в центре стола - грузди и сыроежки, соленые огурчики с укропом и нарезанные на четвертинки луковицы. У парня даже слюни потекли.
        - Ну, давай, что ли, по маленькой, - предложил дядя Потя. Звякнули кружками, и Михей почувствовал, как после самогонки по телу разливается приятное тепло. А потом принялись за еду и не могли остановиться. Парень приговорил здоровенную миску огненных щей, захрустел луковицей. Рядом уплетали за обе щеки друзья. Дед тем временем разлил по второй, приступил к расспросам:
        - А вы куда путь держите?
        - Домой идем, дядя Поть, - отвечал Батя.
        - Домой - дело хорошее, - кивнул дед. - Мы-то в родном доме живем, нам разве понять вас. Издалека идете? У нас-то спокойно тут, а люди бают, что по России родимой сейчас нехорошо ходить. Где зверье, где земля поганая, а где и люди недобрые. Мы-то никуда не ходим, как к родному месту прикипели, так и помрем здесь.
        - Издалека, - кивнул Мишка. - Полстраны прошли, да еще столько осталось.
        - О-о-о, брат, - покачал головой дядя Потя. - Ну, помогай вам тогда бог. Эх, земелюшка родная. Были бы люди хорошие, а хороших любая земля примет да накормит. Вот вы как уплетаете. Как будто месяц не едали.
        - Да можно и так сказать, - с полным ртом пробурчал бригадир. - Я такой вкуснятины лет пять уже не ел, если не больше.
        - Ну, кушайте, кушайте на здоровье, - улыбался старик. - С дороги всегда надо плотно обедать. Сейчас не то что раньше. Это поначалу голодали-холодали да в подпольях отсиживались. А потом, как пакость развеяло - опять нормально зажили. Хотя, говорят, вон где-то земля родная мамкой была, а стала мачехой. Где-то до сих пор не очистилось, как тогда пакости всякой натравили - так до сих пор и осталось. И жить там нельзя. А у нас, слава богу, тут нормально. Живем хорошо на земле, кормимся, сыты-здоровы - а чего еще надо?
        Михей после еды выдул две кружки чая и понял, что сейчас лопнет. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так ел.
        - Ничего, ничего, - улыбался хозяин. - Вот увидите! Будете потом вспоминать дядю Потю с Зинулей добрым словом. Дай бог, наладится все. И земля почище будет, и люди подобрее. Эх, царевичи, мне бы ваши годы… Лес бы валил да девок валял. Знаешь, как я по молодости запеснячивал? Голосище был - ого-го! Все девки деревенские меня слушать ходили. Послушают-послушают, а потом…
        - Ладно языком трепать-то, - махнула рукой тетя Зина. - Гости едят, а он все мелет.
        - Ладно, не ворчи, баушка! Люди издалека, молодежь. Дай мне, что ли, с молодыми поболтать. Авось и сам немного помолодею.
        - Дядя Поть, а тебе лет-то сколько? - спросил Батя.
        - Девяносто второй годок пошел, - похвастался дед. - И Зиночке моей восемьдесят пять недавно стукнуло. А вот видишь - живем, еще хозяйство даже ведем.
        - Ну даете, - похвалил Вячеслав. - Молодцы. Всем бы так.
        - Дядя Поть, а мясо, овощи - все свое? - удивился Леха. - Все сами сажаете и скотину держите?
        - Пока и сажаем, и держим, - кивнул дед. - Пока силы есть, чего бы не держать. Ну, и с урожаем по-всякому бывало. Как бог пошлет, тут разве загадаешь. В прошлом году вон - садили картошку, а вырос хрен.
        Парни слушали и улыбались. Все тут было таким родным и душевным. И даже лучащееся добротой крупное, высохшее лицо дяди Поти казалось знакомым. Мишка рассматривал старика. Невысокий, кряжистый, тот выглядел куда моложе своих лет. И если на голове поблескивала обширная лысина, то передние зубы были все на месте. Да и двигался старик не как девяностолетний, а живо и споро.
        - А сейчас народ-то дохлый, - говорил дядя Потя. - Мрут как мухи, едрить твою налево. Годк?-то мои все почти в земле. Вот раньше… Матушка моя с брюхом на поле - жала, жала. И вдруг прихватило ее - легла в межу рожать. Родила, а потом снова жать стала.
        - Да уж, наверное, не жала, а лежмя лежала, - вставила, улыбаясь, тетя Зина.
        - Нечего баять попусту. Раньше наш брат крепче был - и мужики жилистее, и бабы - кровь с молоком. А после войны совсем худо стало, туды ее в копалку. Что за дело - пузаны не поделили чего-то и давай бомбами кидаться. Люди-то какие все разные. Боженька вроде всех из одного теста лепит, а все по-разному получается. Ну как, наелись, что ли?
        - О-о-х, - только и смог выдавить Михей. - Спасибо большое.
        - Пожалуйста, - улыбнулась тетя Зина, убирая со стола. Мишка чувствовал, что безумно объелся. Да и самогон сделал свое дело. Вдруг легко стало на душе и свободно, и все вокруг показалось таким родным и близким. Будто и дядю Потю, и тетю Зину он знал с давних пор. И в голове все танцевало и радовалось. И мыслей не было дурных, и мир вдруг стал добрым и гостеприимным, прямо вот как дядя Потя. Словно миру этому тоже самогонки налили, и он преобразился. Будто и не сгорел он двадцать лет назад в пламени Третьей мировой, а всем только так показалось.
        - Пойдемте-ка, царевичи, на улицу, - предложил дед. - Воздухом немного подышим. Погодка-то чудная, гулять - мило дело. Да, если по нужде надо - оправляться мы на двор ходим. А ты как, полежишь еще? - спросил он Петра Алексеевича.
        - Да, еще немного, - кивнул тот. - Вроде отпускает. Вернетесь - и я покушаю, если хозяева позволят.
        Михей не без труда вывалился из-за стола, от души поблагодарив тетю Зину за сказочный обед. Следом неторопливо выползали остальные. Мишка чувствовал, что ноги вдруг сделались ватными.
        - Забористая, - покачал головой Эстет. - Вроде выпили немного, а вдарило хорошо.
        Вовсю жарило солнце. На задворках драл горло петух, во дворе блеяла коза. И вдруг дядя Потя вздернулся. В изгороди, свитой из сухого молодняка, заметил дыру. По грядкам на огороде чинно расхаживали куры, ковырялись в земле, деловито поклевывали что-то.
        - А-а-а!!! - заорал хозяин, хватая мотыгу, прислоненную к покосившейся стене дровяника. - Черти поганые. Только жрать да гадовать. Яйца вшивого от вас не дождешься.
        И с живостью юноши рванул к калитке, размахивая мотыгой. И пока старик воевал с курами на огороде, друзья приземлились на скамью около высоченной плакучей березы.
        - Ну и ну, - покачал головой Леха. - Ему сто лет в обед, а он по огороду бегает еще. Он до скольки жить-то планирует? Все говорит, что наладится скоро.
        - Да еще нас с вами переживет, - гоготнул Батя.
        Вскоре вернулся дед. Шумно выдохнул, поставил мотыгу на место.
        - Вот ведь паскуды, - покачал он головой, тяжело дыша. - В усад забрались. Глаз да глаз нужен.
        Дядя Потя посмотрел на кур и погрозил им пальцем.
        - Еще раз увижу - башк? поотшибаю. В щах у меня ногами полоскать будете.
        Михей с Лехой ржали от души, словно хотели насмеяться на год вперед. Под конец у Мишки даже закололо в животе. Увидев, как заливаются парни, оттаял и дядя Потя, перевел дух.
        А потом они сидели на лавке, и хозяин рассказывал про жизнь в деревне. Иногда проходили селяне, здоровались и с удивлением смотрели на гостей. Щебетали птицы. Ветер шевелил листву березы около палисадника, и Мишка вдруг подумал, что остался бы тут на месяц, а то и дольше. И они делились со стариком своими историями, и было всем хорошо и легко.
        Петр Алексеевич чувствовал себя лучше. Пока друзья дышали воздухом, тетя Зина накормила механика обедом, и вскоре он тоже вышел на улицу. Казалось, что разговорам не будет конца. А потом незаметно подкрался вечер. Над ними мутнел необъятный свод неба с белыми латками облаков, обретал глубину. Легкая прохлада немного остудила землю, и над полями копился туман.
        Михей думал о том, что завтра им снова в дорогу. Но не хотелось уезжать, хоть ты тресни. В последние двадцать лет родная земля стала краем контрастов. Сначала дикари, разбойники и зараженные земли с мутантами, а потом - бац, мирные деревеньки с добродушными хозяевами-земледельцами. А что ждет их впереди? Ведь они не проехали даже половины пути до дома. Сколько опасностей им предстоит преодолеть? Парень оглядел друзей и вдруг подумал, что каждый из них может в любую минуту умереть. Да и сам он тоже не вечен, кто знает, сколько еще будет оберегать его ангел-хранитель? Но в такой вечер не хотелось думать о плохом.
        - Век бы тут жил, - поделился мыслями бригадир. - Как же хорошо-то.
        Поужинали, а потом тетя Зина постелила всем пятерым путникам в небольшой верандочке. Батя, Эстет и механик отправились отдыхать, а Тайка, улучив мгновение, попросила Мишку остаться. Парень снова заметил, что девушка бледна.
        - Плохо себя чувствуешь? - спросил он. Она молча кивнула.
        - Мне сейчас надо уйти, - тихо сказала она. - Обязательно. Попробуй объяснить им, что я скоро вернусь.
        - Хорошо, - ответил тот и увидел, как руки ее мелко дрожат. - Может, я смогу чем-то помочь?
        - Нет, - покачала головой она. - Только отпусти и не спрашивай.
        Парень видел, как девушка вышла за огород и медленно зашагала к недалекой роще. «Скажу своим, что решила прогуляться перед сном, и хозяев предупрежу», - подумал Михей. Ему хотелось пойти за ней и узнать-таки разгадку тайны. Но он дал ей слово помогать, не спрашивая.
        Мишка лежал на старых матрацах на полу и долго не мог уснуть. Думал о доме, о друзьях, о Тайке. Много всяких мыслей крутилось в голове, прогоняя сон. Остальные давно храпели, когда парень услышал на крыльце скрип досок. Стукнула дверь, и в комнату скользнула тень. Девушка тихо разулась и легла с ним рядом. Михей осторожно коснулся ее лба рукой и почувствовал, что он - горячий. Он знал, что она больна, но не умел помочь ей. Тайка подвинулась к нему ближе, не говоря ни слова. Парень укутал ее одеялом и осторожно обнял, чувствуя, как она слабо дрожит.
        В окна смотрела теплая летняя ночь.
        Глава 4
        Непонимание
        Михей проснулся, когда солнце уже настойчиво заглядывало в окна веранды. В палисаднике чирикали воробьи, квохтали куры, где-то брехала собака. Рядом посапывал Эстет. Остальных не было.
        - Леха, подъем, - потянулся парень. - Вот удрыхлись, как бы завтрак не проспать.
        Встав и умывшись водой из ковша, друзья отправились на улицу. Возле сарайки Батя ловко орудовал колуном, а Тайка складывала поленья ровной стопкой. Петр Алексеевич с дядей Потей сидели на лавочке и наблюдали, как работают бригадир с девушкой.
        - О, царевичи проснулись, - улыбнулся дед. - А ваши друзья мне вон дров накололи. Ну, давай заканчивать, а то вы мне все переколете, зимой заняться нечем будет. Сейчас завтракать пойдем.
        Закончив с дровами, все вместе отправились на завтрак. Михей посмотрел на девушку и отметил, что сегодня она выглядит хорошо - исчезла вчерашняя болезненная бледность. Старуха наварила каши, настряпала плюшек и сейчас возилась с блинами. Все было таким вкусным, что парень даже закрывал глаза от удовольствия. После каши тетя Зина убрала со стола грязные миски и принесла большую тарелку, на которой громоздилась башня из блинов. На красивой скатерти лучился в блюдечке янтарный мед и благоухало клубничное варенье. Вячеслав покачал головой:
        - Спасибо, теть Зин. Накормили - так накормили.
        - Пожалуйста, - кивала довольная старуха. - Давайте-ка, блины кушайте.
        - Да-да, - поддакивал старик. - Блины на верхосытку - самое то.
        Мишка уплетал за обе щеки блины и глядел на Тайку. Но та сидела тихо и задумчиво, осторожно ела и смотрела в окно. Рядом с ней уминал блины Батя - складывал вчетверо и, густо вымазав вареньем, отправлял в огромный рот. «Как будто поленья в буржуйку подкидывает», - подумал парень и улыбнулся. Бригадир вдруг задержал взгляд на самодельном календаре и спросил старика:
        - Не врет? Восьмое июня сегодня?
        - Оно самое, - подтвердил тот. - А что? Вы, наверное, и со счету сбились уже, столько ден путешествуете.
        - Сбились, - улыбнулся Батя. - Вот так денек. Мне ж сегодня полтинник стукнул.
        - О-о-о, брат, - протянул старик. - Так ты чего же молчал-то, именинник? Погоди-ка, сейчас мы под это дело…
        Дядя Потя резво выскочил из-за стола и убежал в сени. Мишка посмотрел на бригадира с улыбкой.
        - Ну, с юбилеем, Слав, - поздравил он мужчину. - Неожиданно.
        - Спасибо, - кивнул тот. - Я и сам-то чуть не забыл, потерялся в днях.
        Вернулся дядя Потя с бутылью и кружками. Леха с Тайкой отказались, а Мишке и себе с Батей старик налил крепкого самогону.
        - Давай, за тебя! - провозгласил тост дядя Потя. - Чтоб не хворать.
        Звякнули кружками, пригубили. И стало чуточку веселее, да и как в такой день было не выпить. Доели блины и плюшки, хозяин налил еще, а потом еще.
        - Вы чего с утра взялись? - по-доброму заворчала тетя Зина.
        - Помолчи-ка, - важно сказал дядя Потя. - У гостя сегодня день рождения. Пятьдесят лет - не шутки. Надо же отметить. Хороша?
        - Знатная, зараза! - согласился Вячеслав. - Ну, спасибо, хозяева добрые. Пора нам в дорогу.
        - А то бы погостили еще? - спросила, улыбаясь, старуха.
        - Нельзя, дела, - громко сказал Батя. - Век вас не забудем. Помогай вам бог.
        - Спасибо, спасибо, - говорил дядя Потя. - Ну, в добрый путь, царевичи. Даст бог - доберетесь до дома, все хорошо будет. Выдастся минутка - вы там помолитесь за меня, за старика, да за Зиночку мою.
        - А то как же, - кивнул бригадир. - Обязательно. Ну, будем собираться, что ли?
        Взялись складывать нехитрый скарб. Хозяин приволок из сеней старый вещмешок, и тетя Зина наложила друзьям в дорогу домашнего хлеба, плюшек, вяленого мяса и сушеных яблок. Михей краем глаза увидел, как дед что-то передал Бате, и тот аккуратно убрал это в рюкзак. От души поблагодарив гостеприимных стариков, стали прощаться. Дядя Потя по очереди обнял каждого, тетя Зина перекрестила их и пожелала доброго пути.
        - А так, случ?й чего надумаете, - говорил старик, - так заезжайте в гости. Мы гостям всегда рады.
        - Спасибо, - махнул рукой на прощание Михей, и они пошли по полю к теплушке. Метров через двести парень обернулся и увидел на краю огорода дядю Потю и тетю Зину. Дед помахал им на прощание рукой и пошел с женой в дом.
        Вскоре добрались до тепляка. Сложили припасы, подаренные хозяйкой, на нары, проветрили вагон. Вячеслав глянул на механика.
        - Ты как, нормально? Ехать-то сможешь?
        - Смогу, - кивнул Петр Алексеевич. - Куда деваться-то? Скоро уже до наших доберемся.
        - Ну, тогда иди, заводи паровоз, - улыбнулся бригадир. - Загостились, пора дальше путь держать.
        Механик ушел к маневровому, и вскоре затарахтел двигатель. Через минуту они уже ехали обратно, к основной ветке. Мишка на прощание окинул взглядом зеленые поля и далекую деревню. Над ними плыло синее небо, словно волны чистого озера, и в этом озере, кувыркаясь, плавало солнце.
        - Ай да дядя Потя. Ай да сукин сын. Какую добрую гонит, а? - сказал Батя, доставая из вещмешка бутыль. - Мужики, будете?
        - Ну, давай чуть-чуть - за тебя, - улыбнулся Михей.
        - Лешка, Таисия Батьковна, может, тоже хотите? - предложил Вячеслав.
        - Нет, спасибо, - покачала головой девушка.
        - Я тоже, пожалуй, пропущу, - отказался Эстет. - Не любитель я.
        - Ну, как знаете, - пожал плечами бригадир. - Ну, давай, Мишань. За мой полтос.
        Выпили и закусили вяленой свининой. Михея потянуло на свежий воздух, и он ушел к «закладке», где стояли Леха и Тайка. Проезжали сортировочную станцию какого-то города или поселка.
        - Далеко еще до ваших? - спросил Михей у девушки.
        - Вроде нет, - ответила Тайка. - Я давно здесь не была, уже и не помню.
        - Скучаешь?
        - Даже не знаю, - призналась она. - Сама не пойму.
        Тихо стучали колеса, проплывали мимо летние пейзажи. Маневровый набирал ход. Батя незаметно допил весь самогон из бутылки и ходил по вагону захмелевший. Вскоре затянул какую-то песню.
        - Батек нарядный, - сказал Эстет, улыбаясь. - Сейчас напоется - надо бы его спать уложить.
        Через полчаса парни с девушкой ушли в вагон, оставив бригадира у закладной доски. Тот хмельным взглядом смотрел вдаль, на лице его цвела довольная улыбка.
        - Слав, ты тут на ходу, смотри, не выпади, - предостерег его парень.
        - Иди, Михал Саныч, не учи отца, - отмахнулся Батя. Язык его заплетался.
        Они решили немного перекусить, когда скрипнула дверь. Вошел Вячеслав. Сурово глянув на парней, повелительно выдал:
        - Самогонки мне дайте! Где самогонка?
        - Слав, да ты ее выпил, - осторожно сказал Эстет.
        - Поговори мне тут! - рыкнул бригадир и пнул пустую бутыль, стоявшую у входа. Та с грустным звоном покатилась в угол вагона.
        - Слав, не буянь, - попросил Мишка.
        - Ма-алчать, бойцы! - приказал Батя. - Ну-ка, доложите - что там у нас по пути?
        - Так в Возжаевку вроде ехали, - сказала Тайка.
        - Ой, спасибо тебе, голуба, - бригадир пьяно улыбнулся девушке. - А вы, бойцы, чего молчите? Разве не учили, как старшему по званию докладывать?
        - Не учили, - улыбнулся Михей. - Слав, ты бы лег поспать, скоро уже приедем. А то устал.
        - Это с чего бы мне устать? - повысил голос Батя. - Мне всего-то полтинник стукнул. Я мужик здоровый - могу коров колоть, могу баб драть.
        Вячеслав протянул руку к гвоздю и снял автомат. Мишка напрягся.
        - Слав, ты чего удумал?
        - Молчать, сосунки! - повысил голос бригадир. - Будете тут еще учить товарища прапорщика, как с автоматом обращаться.
        Батя вышел в «предбанник» вагона, и парень отчетливо услышал, как лязгнул затвор.
        - Трындец, - вжал голову в плечи Эстет. - Вот башню рвет.
        - Не говори, - опасливо выдал Михей. - Как бы он нас тут не перестрелял по пьяни. Мы с ним разве справимся - вон он какой лось, здоровый, как…
        Парень не успел договорить. Раздался треск автоматной очереди. Кажется, бригадир стрелял в воздух. Через мгновение долетел крик:
        - На Берлин, мать вашу! Передавим вражеских сук!
        - Конкретно понесло, - испуганно произнес Эстет. - Как у него с самогона крышу-то сорвало. Он же контуженный, воевал где-то еще до Третьей. Смотри, чтобы Таську не тронул.
        - Загрызу, - тихо и испуганно предупредила девушка, опасливо глядя на перегородку, за которой буянил Вячеслав. - Пусть только попробует.
        - Я надеюсь, до этого не дойдет, ну, не совсем же он дурак, - сказал Михей.
        Парень выглянул из двери. Бригадир сидел на ящике возле закладной доски, автомат лежал у него на коленях. Маневровый вдруг принялся сбавлять ход. Мишка увидел впереди, на путях, заграждение. Кажется, там еще были мешки с песком, а за ними суетились люди с оружием. Неужели уже приехали?
        - Заслон впереди, - крикнул он.
        Выбирая последние метры, маневровый подкрался к заграждению. Батя вдруг подскочил и, увидев людей с автоматами, крикнул Мишке:
        - Михал Саныч, живо в вагон! У-у-у, вражье племя, я им так просто не сдамся.
        - Да ты чего, Слав, там же свои! - ужаснулся Михей. Он вдруг понял, что у бригадира окончательно сорвало крышу и тот сейчас натворит таких дел, что никто потом не расхлебает. Через щели в досках парень видел, как Петр Алексеевич вылез из маневрового и спустился на землю.
        - Алексеич, здорово, - крикнул один из караульных. - А где бойцы-то?
        - Без бойцов я, - развел руками механик. - Пропали бойцы.
        - Как это - пропали? - раздался зычный голос. - А в теплушке у тебя кто? И кто стрелял?
        - Там другие, по дороге подобрал, - говорил, сбиваясь, Петр Алексеевич. - Не знаю, кто стрелял, ей-богу. Мужики, вылезайте. Вы чего там примолкли-то?
        Из двери теплушки выглянул Эстет, но Батя грозно цыкнул на него:
        - Лешка, а ну иди обратно. Я им просто так не сдамся.
        - Да ты рехнулся! - Мишка резво выхватил из рук Вячеслава автомат и швырнул его в открытую дверь вагона. Лязгнув, калаш упал на щебень возле путей. Бригадир посмотрел на парня, как на предателя, и, оттолкнув его, прокрался к выходу.
        - Чего они не выходят, - долетел снаружи голос. Лязгнул затвор.
        - Мужики, вылезайте, - позвал Петр Алексеевич еще раз. - Вы там померли, что ли? Хватит придуриваться.
        - ПОШЛИ НА ХЕР! - дико заорал Батя пьяным голосом. Из дверей вагона вылетело увесистое полено, брошенное сильной рукой бригадира. Мишка выглянул в щель и увидел, как с десяток вооруженных солдат рассыпалось по заграждениям. Отовсюду на вагон смотрели стволы автоматов. А вон там, за мешками с песком, что - не пулемет ли, как у того мужика с локомотива?
        - Предупреждаю последний раз. Наш командир…
        - Срал я на него с Арарата! - продолжал воевать Батя. В дверь теплушки снова высунулся Эстет и, увидев снаружи людей с оружием, зажмурился.
        - Переговоры не удались, - сокрушенно вздохнул он. - Готовьтесь, сейчас штурмо…
        Что-то мелькнуло в воздухе, и в теплушку влетела граната. Стуча по доскам, она покатилась по полу к ногам бригадира.
        - Ложись! - заорал Батя, падая на дощатый пол. Михей рванул следом, понимая, что это конец, прощаясь. Казалось, секунды растянулись и само время застыло и не хотело сдвигаться с места. А потом в теплушку посыпались люди с оружием, кто-то больно приложил Мишку по затылку тяжелым, и мир померк.

* * *
        - Ай-я-яй, - качал головой седой майор, глядя на четверых друзей. Человека в погонах звали Никитой Ивановичем. После того как их выволокли из вагона - посадили в какую-то лачугу с зарешеченными окнами. Граната оказалась учебной. У Мишки до сих пор болела голова после удара прикладом. Леха с Тайкой отделались легче - они не сопротивлялись, а упали на пол теплушки, и их особо не тронули. А вот Бате досталось больше всех. У бригадира под глазом налился внушительный фингал, он то и дело закусывал разбитую губу. Не успели они посидеть за решеткой и полчаса, как пришли люди с оружием и отвели друзей к начальнику. Вскоре он уже знал всю историю четверых путешественников.
        - Как нехорошо поступили, - говорил майор. - Петр Алексеевич вас сюда довез, а вы - так. Вячеслав не-знаю-как-вас-там-по-отчеству, ну что же вы?
        - Олегович, - понурил голову Батя. - Извините меня. Это мы вчера у селян ночевали, ну и старик нам с собой дал самогона. А у меня сегодня день рождения, не удержался, выпил. Да не рассчитал малость. Мне же нельзя много пить, я дурной становлюсь. Забыл совсем за столько лет.
        - Ну, допустим, извиняю, - склонил голову майор. - Но вы-то поймите, мы вас положить там всех могли. Вы же сами человек военный, а такое учудили. У меня-то бойцы шуток не понимают.
        - Понимаю. Больше не будем, - тихо проговорил бригадир. - Виноват, исправлюсь.
        - Ну вот и хорошо, - улыбнулся Никита Иванович дружелюбно. - Ну, путешественники, что делать с вами будем? Отправить вас в Возжаевку? У нас тут поселение военных.
        - А обычные люди у вас тут живут? - недоверчиво спросил Михей. - А то в Комсомольске такие же, как вы, тысячи людей за колючку загнали.
        - Значит, они не такие, как мы, - улыбнулся майор. - Молодой человек, хватит всех под одну гребенку равнять. Раз вояки, раз оружие в руках - так сразу же плохие? А мы себя охраняем, своих женщин и детей. А как иначе? Время такое.
        - Извините, это я не подумавши, - понуро отозвался парень.
        - Ничего, понимаю. Натерпелись. И железку мы не можем по-нормальному мониторить, - посетовал Никита Иванович. - Людей не хватает. Там, впереди, тоже поселения, люди живут на земле. Но за всеми не уследишь. А девушку вашу, честное слово, не припомню. У нас народу много, не всех знаю.
        - А мы где? - спросил Михей. - Не в Возжаевке разве?
        - Поздеевка, - ответил ему майор. - Тут недалеко до Возжаевки.
        - Антон Валерьевич меня помнит, - сказала Тайка. - Правда, мы давно у вас жили.
        - Хорошо, - кивнул Никита Иванович. - Позвоним, доложим. Пока подождите немного, вечером доставим вас в Возжаевку. Там устроитесь и решите, как дальше быть.
        - Спасибо, - склонил голову Мишка.
        - А вам, Михаил, далеко до вашего дома? - спросил майор.
        - Далеко, - ответил тот. - Он около Тайшета.
        - Эх, неблизко, - покачал головой Никита Иванович. - Ну ничего, поживете немного у нас, а там разберетесь. Тревожное настало время. То про дикарей говорят, то про разбойников, вот теперь и про комсомольскую тюрьму от вас услыхали. Нет спокойного житья нынче.
        Их поселили в небольшом бараке, выделили крохотную комнату с парой двухъярусных кроватей, ветхим столом и маленьким оконцем. Майор обещал, что их накормят обедом, а вечером отправят в Возжаевку.
        - Добрые люди, - сказал Леха. - А могли бы и прибить.
        - Могли, - согласился Михей. - Хорошо хоть так закончилось.
        - Мужики, Таисия Батьковна, - виновато проговорил бригадир. - Вы это, простите меня. Начудил я сегодня, чуть было вас не подставил, дурак старый.
        - Да ладно уж, Слав, - улыбнулся Михей. - Все позади, забыли уже.
        - Не помню ни хрена, - признался Батя. - Чего такого я там наговорил и натворил?
        - Да ничего особенного, - улыбнулся парень. - Херами всех обложил, на товарища майора с Арарата навалять обещал, воевать с ними грозился.
        - Эх… - покачал головой бригадир. - Нельзя было пить.
        - Слав, ну теперь будешь сухой закон блюсти? - улыбнулся Эстет.
        - Да я и так его блющ… блю… - начал было Батя и, запутавшись, сердито махнул рукой. - Лешка, да ну тебя с твоими словами мудреными. Силософ хренов. Нормальных-то слов не знаешь, что ли?
        Но у всех уже давно отлегло, и теперь случившееся вспоминали с улыбкой. Через полчаса их позвали на обед в небольшую столовую. Пока они шли, Михей изучал поселение военных. Скорее всего, у них тут располагался крайний рубеж. Какие-то склады, двухэтажные казармы, где жили солдаты. Поселок по периметру обнесен бетонным забором. Накормили их, конечно, не так, как у дяди Поти, но все равно сносно. Гороховый суп, перловая каша с мясом и травяной чай. Пришел Петр Алексеевич, и его встретили радушно.
        - С вами в Возжаевку поеду, - сказал механик. - Уже позвонили и доложили о пропавших бойцах. Комендант наш главный, Антон Валерьевич, беспокоится. А вы у нас поживете и подумаете, куда вам дальше ехать.
        - Домой, куда же еще, - улыбнулся Михей механику.
        - Понимаю, - кивнул мужчина. - Я-то почти уже дома, а вам еще идти и идти. Ну ничего. Столько преодолели - и еще столько же пройдете. Все будет хорошо.
        После обеда за ними пришли двое солдат и сказали, что машина в Возжаевку отправляется через час. Вячеслав с Лехой легли отдохнуть, а Тайка пошла на улицу. Мишка неслышно вышел следом и увидел, что она села на лавочке возле барака. Неподалеку двое солдат ремонтировали автомобиль, чуть дальше еще несколько человек разгружали вагон и носили ящики в ангар. Михей подсел к девушке, попытался ее разговорить. Парень вдруг почувствовал непонятную жалость к ней.
        - Скоро ты будешь дома. Останешься у них?
        - Наверное, - склонила голову она.
        - Правильно, - согласился он. - А мы отдохнем и пойдем дальше - к себе домой.
        Тайка вдруг задумалась, потом посмотрела на Михея. Парень снова почувствовал, что она хочет о чем-то поведать ему, но не может.
        - Вряд ли у меня когда-нибудь будет дом, - сказала девушка. - После всего того, что случилось.
        - Ты так и не рассказала, - тихо напомнил ей Михей.
        Она вдруг вздрогнула, напряглась всем телом. Парень заметил в ее глазах тоску. Что же с ней случилось, что она так мучается до сих пор? Михей хотел бы раз и навсегда покончить с этой тайной, но ведь он сам дал ей слово не расспрашивать ее, пока сама все не расскажет.
        - Ты говорил, что мучаешься из-за того, что из-за тебя погиб друг? - спросила вдруг Тайка.
        - Да, - кивнул парень, глядя ей в глаза.
        - Представь, что я чувствую то же самое, - тихо произнесла она. - Что из-за меня тоже погибли близкие люди. Они могли бы быть живы, если бы не я. Как я могу себе такое простить?
        Михей не ответил. Молча смотрел на девушку, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Кажется, она хотела еще что-то рассказать, но боялась.
        - Помнишь, я просила тебя не удерживать меня, если мне нужно будет уйти?
        - Помню.
        - Я хотела сказать… что… - слова давались девушке с трудом. - Если вы попытаетесь меня удержать, то… вам грозит опасность.
        - Вот как, - опешил парень. - От тебя?
        - Я не знаю, что еще сказать тебе, - ответила Тайка. - Не понимаю, что со мной происходит. Мне нужно разобраться в себе. Я боюсь быть с людьми, потому что знаю, что могу навредить им. И без людей я тоже не могу.
        - Оставайся в Возжаевке, - предложил Михей. - Там же много людей, к тому же ты жила там. Там, наверное, у вас есть врачи. Если ты чем-то больна, они сумеют помочь тебе.
        Она молчала. Слова его, казалось, посеяли в ее душе сомнения.
        - Они не спрашивают про меня? - Тайка кивнула в сторону барака, где отдыхали Батя с Лехой.
        - Немного переживают за тебя, но особо не спрашивают, - сказал парень. - Ты же им ничего не говорила. Да и мне тоже не особо.
        - Знаешь, мне иногда хочется уйти, - сказала девушка. - Просто оставить всех, чтобы никто меня не трогал. Побыть одной, а может быть, и навсегда остаться одной. Но одиночества я тоже боюсь.
        Михей вдруг снова почувствовал жалость к ней и одновременно - раздражение. Он ума не мог приложить, что с ней происходит. С детства он не любил секретов и недомолвок, а тут на него вывалили все это, да еще просят понять. И как понимать, если даже не знаешь, о чем вообще идет речь?
        - Ты сама не устала от своих тайн? - неожиданно спросил парень. - Я предлагаю тебе помощь, а ты отказываешься от нее. Говоришь, что хочешь быть с людьми, а потом - что тебе лучше держаться ото всех подальше. Как тебя понять? Что вообще с тобой творится, скажи прямо? Я запутался, если честно. Если ты больна - мы попробуем помочь, найти доктора, лекарство. Можешь ты рассказать, что тебе нужно? Или нет?
        Последняя фраза прозвучала чересчур требовательно и резко. Девушка глянула на него с опаской, и Михей словно почувствовал, как она резко отдалилась. Как будто до этого они осторожно нащупывали дорогу друг к другу, и вдруг в одно мгновение связь разорвалась. Тайка встала и холодно посмотрела на него. Михей отметил, что в этот миг она выглядела сильной и уверенной в себе. И особенно красивой.
        - Спасибо вам за все, - сказала она. - За то, что спасли от дикарей. За то, что не бросили и привезли сюда. Спасибо тебе, что выслушивал и даже пытался понять. Я останусь в Возжаевке. Не хочу больше никому никаких проблем.
        - Как знаешь, - пожал плечами парень. Тайка ушла в дом, а он так и остался сидеть на скамье. Вокруг суетились люди, у них была своя жизнь, свои дела. Мишка вдруг понял, что и его проблемы и переживания также никому не нужны. Но в душе он понимал, что сделал что-то не так. В очередной раз не сумел сдержать спесь и резкими словами разрушил что-то хрупкое.
        Он еще толком не понимал себя, но его влекло к этой странной, больной девчонке. Ведь что-то заставило его выслушать Тайку, да и она, казалось, хотела ему довериться. И вот теперь связывавшая их тонкая нить оборвалась.
        В Возжаевку они ехали в просторной «буханке», выкрашенной в цвет хаки. С ними, помимо водителя - Петр Алексеевич и еще два солдата. Тайка сидела тихо и молча смотрела в окно. Она всю дорогу думала о своем и даже ни разу не поглядела на Михея. А у того после недавних угрызений совести поселилось в душе холодное равнодушие. Он смотрел на проплывающие мимо пейзажи и размышлял о такой же дороге, что, петляя, стелется через тысячи километров - к родному дому. И к тем, что всегда тебя поймут и простят.
        Глава 5
        Пепел надежды
        Вот уже почти неделю они жили в Возжаевке. Как им рассказали, до войны тут располагались воинские части и аэродром. Сам поселок в Судный день не бомбили, но первое время фон стоял высокий, и людям приходилось прятаться в убежищах. Но через несколько лет фон нормализовался, и постепенно здесь разрослось большое поселение. Сюда подтягивались и военные из близлежащих частей, и мирные жители.
        В отличие от Комсомольска-на-Амуре, вояки здесь не захватывали власть и не издевались над простыми людьми. Руководство общины сумело грамотно выстроить социальную структуру, в которой каждый занимал свое место. Люди с оружием охраняли поселок и окрестные территории, мирное население занималось несложным производством и сельским хозяйством. Местная община состояла из административного центра - Возжаевки и раскиданных по округе населенных пунктов.
        Михея, Леху и Вячеслава поселили в местном общежитии. В первые дни их мучили допросами и проверками - пропажа боевой группы в Известковом, от которой остался один Петр Алексеевич, наводила на подозрения. К тому же друзья узнали, что в окрестностях не так давно объявились разбойники-партизаны - жили они в лесных поселениях, изредка нападали на местные разведгруппы и тревожили мирных селян на дальних рубежах. Выполоть эту заразу никак не получалось - потрепанные группы налетчиков уходили одним им известными тропами и прятались в лесах.
        - Ну, не живется людям спокойно, - ругался Леха, узнав про разбойников. - В Комсомольске людей в рабство загнали, в Биробиджане - дикари, тут - налетчики. Мишань, похоже, у тебя в деревне только райский уголок. Нет всей этой дряни.
        - Да уж, - отвечал тот. - Только и в наш мирный уголок уроды забрались, иначе бы я с вами тут не сидел.
        Волновали разбойничьи банды и Батю. Бригадир лелеял надежду добраться до родных краев и найти семью. На эту тему они почти не говорили. Только пару раз Вячеслав обмолвился про дом и близких. Боялся спугнуть призрачную надежду? А может, и не надеялся найти их живыми.
        Много лет минуло с тех пор, как Батя попал в комсомольскую тюрьму. В нынешнее неспокойное время за такой долгий срок могло случиться что угодно.
        За неделю друзья успели отдохнуть, привести в порядок себя, одежду и нехитрую снарягу. С каким наслаждением Мишка сходил в местную баню, почувствовав себя человеком, когда смыл всю грязь последних недель их путешествия. Их поставили на довольствие и даже обеспечили нехитрой работой - в местной общине никто не ел даром хлеб. Казалось бы - жизнь наладилась, да и чего еще могли желать люди, прошедшие через столько тягот и невзгод?
        Но по ночам, когда Михей лежал с открытыми глазами, а в окно общаги косо падал лунный свет, глодала душу парня тоска. Нет, здесь он был всего лишь гостем. Настоящая жизнь осталась там, - за сотни и тысячи километров, за горами и лесами, за чужими землями, полными опасностей. И несмотря на то, что жили они в тепле и безопасности, Мишка не находил себе места. А глядя на Батю, парень понимал, что бригадир чувствует то же самое.
        - Надо уходить, - как-то вечером перед сном сказал Вячеслав, словно прочитав мысли Михея.
        - Надо, - кивнул Мишка, глядя на друзей. - Не могу больше, весь измучился. Все хорошо - и кормят, и жилье дали, и охраняют. А я каждую ночь дом во сне вижу. Сегодня мамка приснилась - сидит у кровати и спрашивает так грустно: когда же ты, Мишка, к нам вернешься?
        - Понимаю вас, - ответил Эстет. - Мне-то чего, я - птица вольная. Где осяду - там и дом. Ни мамки, ни края родного.
        - У меня у самого как шило в заднице, - бросил Батя. - Не могу тут больше.
        - Оружие бы надо, снаряжение, припасы, - говорил Мишка. - Где брать будем?
        - Ну, еду и снарягу можно попробовать у местных попросить, - размышлял Вячеслав. - А вот с оружием сложнее.
        - Без оружия далеко не уйдем, - покачал головой парень. - Черт его знает, какие там дальше земли.
        - Давай к старшему сходим, - предложил бригадир. - Попытка - не пытка. За спрос денег не берут.
        Роман Витальевич Викулов - местный комендант в звании полковника, дико занятой человек, смог принять друзей только вечером следующего дня. Перед встречей они еще час ждали в коридоре штаба, пока наконец дежурный не позвал их в кабинет к начальству. Михей почувствовал, что волнуется - ведь от этого человека зависела их дальнейшая судьба.
        Викулов говорил по телефону, когда они зашли. Разруливал очередную проблему и кого-то чихвостил. Друзья тихо сели на стулья у стены, дожидаясь, пока очередь дойдет до них. «Вот сейчас ему там настроение испортят, и как пошлет он нас», - тосковал Мишка. Последние дни на него напал какой-то пессимизм, все его раздражало и тревожило.
        Даже Леха, радовавшийся условиям жизни в Возжаевке, стал слегка нервировать его. Парень не мог понять причину такого настроения и списывал все на тоску по дому. Но ему казалось, что здесь крылось и что-то еще.
        От размышлений его оторвал стук положенной трубки. Комендант смотрел на них внимательно, но без излишней суровости.
        - А я вас ждал, - сказал Викулов и улыбнулся. - Кажется, даже знаю, с чем пожаловали?
        - Если знаете, можем мы тогда просить у вас помощи? - с места в карьер стартанул Михей.
        - Уходить надумали? - комендант негромко постукивал ручкой по столу, глядя на парня.
        - Да, - сказал тот. - В гостях хорошо, а дома лучше.
        - Ну что же, мы никого не держим, - сказал Роман Витальевич. - Решили - отпустим. Какая помощь требуется от нас?
        - У нас ничего нет, - ответил Батя. - Ни еды, ни снаряги, ни оружия с патронами. Так далеко не уйдем. Хотели попросить у вас. Знаю, бесплатный сыр только в мышеловке. Готовы отработать, если нужно.
        - С едой - без проблем, поможем, - сказал комендант. - А вот с оружием сложнее. Вы же сами понимаете - боевое оружие все учтено. Я узнаю насчет охотничьего - возможно, ружья для вас найдем. И немного патронов. Я не привык оставаться в долгу у людей, а вы помогли нам вернуть локомотив. Хоть и пришлось вас помучить допросами, но сами понимаете.
        - Понимаем. Вот за это спасибо, - склонил голову Михей. - Век не забудем.
        - Ну хорошо, - сказал Викулов. - У нас через несколько дней отправляется разведгруппа до Шимановска. Думаю, найдем для вас места. И вам хоть не пешком идти, наши ребята вас подкинут. А дальше уж сами.
        - Вдвойне спасибо, - улыбнулся Вячеслав. - А как там, за Шимановском? Зверье, радиация?
        - На участке от Магдагачей до Сковородино фон повышен. Зверья особо нет, но попадается. Так что будьте внимательны. Дальше люди, в основном по деревням живут. Мы туда нечасто ездим, нам тут забот хватает. Как там сейчас - не скажу.
        - А карту дадите срисовать? - попросил Мишка. - Чтобы, как котята, не тыкаться.
        - Это без проблем, - кивнул Роман Витальевич. - Так, ну все, мужики. Будем считать, что вопрос решен. Отправим вас, скорее всего, в пятницу с нашими. По оружию завтра вам сообщат, по продовольствию - ближе к делу. А то у меня еще работы сегодня уйма.
        - Спасибо вам, - хором сказали Мишка с Лехой. Батя в знак благодарности склонил голову. Через полчаса они были у себя в общежитии. Михей чувствовал, что его дурное настроение как рукой сняло. «Скоро опять в дорогу», - думал он, и чаще колотилось сердце. Приободрились и Батя с Эстетом. После ужина много обсуждали предстоящее путешествие. Бригадир забрал в штабе книжицу с картами и сейчас копировал их на бумагу. Леха внимательно следил за работой Вячеслава, изучая дороги чужого края.
        - Слав, а ты где жил до Войны? - спросил Эстет, видя, что бригадир замер над картой и внимательно разглядывает ее участок.
        - Чалдонка, - тихо сказал Батя. - Думали все в Могочу переехать, в поселке тяжеловато было. Да так и не успели.
        - А это дальше Сковородино? - спросил Мишка.
        - Да, еще километров триста, - ответил Вячеслав и, видя, что парень пристально смотрит на карту, спросил: - О чем думаешь?
        - Смотри, - и Мишка указал пальцем на дорогу, идущую от Сковородино на север, к Тынде. Он дотошно изучил путь, которым их везли в комсомольскую тюрягу, и сейчас видел, что до его дома они могли добраться двумя путями. - Что, если нам с Лехой потом по БАМу двинуть?
        - Вас ведь «комсомольцы» по нему везли? - спросил бригадир.
        - Да вроде, - кивнул парень. - Люди в вагоне говорили. Там дорога по диким местам проходит. Может быть, там безопаснее будет?
        - А с фоном там как?
        - Кое-где фонило. Заставляли несколько раз надевать химзащиту. Один раз какие-то зверюги напали, вояки долго отстреливались.
        - Михал Саныч, даже не знаю, - Батя пожал плечами. - Кто знает, где безопаснее. Может, и там лучше, а может - по Транссибу. Нижней дорогой пойдете - там и поселения, скорее всего, будут, и люди - тоже. Может, и попроще так. Хотя смотря какие люди.
        - Вот задача, - почесал голову Мишка. - Как же быть-то?
        - Давай у местных поспрошаем. Может, чего дельного посоветуют, - предложил бригадир. - Да и загадывать пока рано. Узнаем все про ту дорогу, а там на месте решим.
        - Хорошо, - кивнул Михей, но с тех пор мысли о верхней дороге не оставляли его. «Что, если и правда по БАМу?» - мысленно спрашивал он сам себя. Местные ничем не помогли им. Дальше Тынды никто не ездил, и люди не знали, что там за места. Зато, как обещал комендант, их обеспечили провизией, снаряжением и оружием. На следующий день бригадира вызвали в штаб, откуда он вернулся в хорошем настроении. Друзьям дали два охотничьих ружья, а также боеприпасов для снаряжения патронов - гильз, капсюлей, картечи и пуль. А еще Батя принес старый дозиметр, патронташ, спальник и два вещмешка с вяленым мясом, самодельными консервами, сухарями и картошкой.
        - Живем! - радовался Леха, изучая подаренные богатства. - От души, ей-богу.
        - Вот это я понимаю, подгон, - улыбался Мишка. - Ай да вояки, не то что в Комсомольске.
        В тот же вечер занялись изготовлением патронов и подгонкой снаряжения. К отбою накрутили несколько десятков, и бригадир довольно разглядывал ровные ряды боеприпасов.
        - Не семь шестьдесят два, конечно, но тоже неплохо, - улыбался он.
        Уже собирались ложиться спать, когда в дверь осторожно постучали. На пороге стояла Тайка.
        - Привет, - тихо сказала девушка, глядя на Михея. - Можно к вам?
        - О-о, какие люди, - пробасил Вячеслав. - Проходи, Таисия Батьковна. Давно тебя не видели. Как дела, как жива-здорова?
        С того дня, как они приехали в Возжаевку, Тайку поселили отдельно от них, в женском бараке для несемейных. Пару раз они пересекались с ней в рабочее время, но нормально пообщаться не удавалось. Мишка хорошо помнил их последний разговор, после которого у него остался неприятный осадок и непонятное чувство вины. Он даже немного завидовал ей - ведь она вернулась в дом, где жила раньше. Парень вдруг понял, что скучал по Тайке, и, думая о предстоящем походе, чувствовал, что ему будет не хватать ее.
        - Спасибо, хорошо, - ответила девушка. - Я тоже по вам соскучилась. Говорят, вы скоро уходите?
        - Да, пора домой, - кивнул Михей. - Видишь, готовимся к дальнему пути.
        - Вы обязательно дойдете, - уверенно сказала Тайка. - Я хочу, чтобы вы тоже вернулись домой.
        - Твои бы слова - да главному в уши, - улыбнулся Эстет, показывая головой куда-то вверх.
        Девушка рассказывала про жизнь в общежитии, расспрашивала друзей о предстоящей дороге. Михей отметил, что теперь Тайка выглядела намного лучше - исчезла болезненная бледность с лица, и не было той грусти в глазах, которую парень увидел в последнюю встречу. Быть может, она и правда была больна, а здесь нашла врача, который сумел помочь и излечить ее. Парень внутренне радовался за нее - хоть у кого-то теперь жизнь наладится. А у них еще все впереди.
        - Я хотела спасибо сказать, - склонила голову Тайка. - Если бы не вы - может, меня и в живых уже не было бы.
        - Да ладно, Таисия Батьковна, - улыбнулся Вячеслав. - Хорошо, что для тебя все закончилось. Живи счастливо и нас вспоминай. Глядишь - еще свидимся.
        Перед сном Мишка лежал в темноте и смотрел в низкий потолок. «Интересно как судьба распорядилась, - думал он. - У каждого свой путь и свой конец дороги. Ромкин вот в тюрьме оборвался, Ванькин - в Смидовиче. Тайке повезло больше. А как же у меня повернется? Дойду ли когда-нибудь?»
        Тихо сопел во сне Леха, негромко похрапывал Батя. А Мишка закрыл глаза, и ему снова виделась родная деревня. Тихая заводь Бирюсы и зеленые поля. Крики петухов и родной голос матери. Но он знал, что даже если когда-то доберется до своих краев, одну тоску он никогда не сможет выгнать из сердца. Память о том, кого он приговорил к смерти своей глупостью, не давала ему покоя. Михей знал, что за его свободу и этот путь домой заплачена высокая цена. И теперь ему жить с этим до самого конца.

* * *
        В последний вечер перед выходом долго говорили о предстоящей дороге. К ней подготовились заранее - упаковали провиант и снаряжение, привели в порядок одежду, еще раз хорошенько изучили карту. Разведгруппа отправлялась на следующий день в десять утра, и друзья уезжали вместе с ней. Мишка решил подышать воздухом перед сном и отправился на улицу. Уже смеркалось, и на темнеющем небе зажигались первые звезды. Парень вдохнул вечерний воздух и вдруг услышал рядом осторожные шаги.
        Перед ним стояла Тайка. Но как разительно она изменилась с их последней встречи. Даже в сумерках Михей увидел, что девушке плохо. Снова тот же болезненный взгляд, бледное лицо, дрожащие руки. Она молча прислонилась к стене барака и смотрела на парня.
        - Что с тобой? - спросил тот. - Опять?
        - Да, - тихо ответила девушка. - Я думала, что вылечилась. Здесь хорошие врачи, и за полторы недели я забыла про чертовы приступы. Обрадовалась - все, стала человеком, буду жить нормальной жизнью. Дура!
        - Ты сейчас в обморок грохнешься. Пойдем к нам, - позвал ее Михей.
        - Нет, - отрезала она. - Не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. Они будут спрашивать, беспокоиться. Вам завтра в дорогу, не нужно вам это.
        - Тай, чего ты хочешь? - твердо спросил парень.
        - Уйти отсюда, - тихо ответила девушка. - Подальше от людей.
        - Почему?
        - Я боюсь, что могу сделать им плохо.
        - Эта твоя болезнь заразна? - вдруг осенило Михея. Так вот почему она всегда уходила, когда ей нездоровилось. Боялась, что может передать болезнь парням? Но почему только во время приступа? И что это за странный недуг? Не из-за него ли погибли те, про которых она говорила в ту встречу? А может, они теперь тоже…?
        - Считай, что так, - она вдруг встрепенулась, зацепившись за последнюю фразу парня. - Когда я в таком состоянии - мне лучше быть одной. Я думала, что излечилась. Но нет!
        Михей взял ее за подбородок и поглядел ей в глаза.
        - Как я могу тебе помочь? - спросил он.
        Девушка смотрела на него и молчала. Парню казалось, что в ее глазах он видит отчаяние. Мишка вдруг понял - она не знает, как ей дальше быть. Он напрасно ждал ответа от нее, она сама пришла за ответом. Жалость неожиданно кольнула его сердце. Ему хотелось помочь Тайке, но он не знал - как.
        - Я совсем запуталась, - покачала головой она. - И еще эта болезнь… Мне кажется, она медленно убивает меня. После каждого приступа мне все хуже и хуже. Потому я и хочу уйти.
        - Куда?
        - У меня не так много вариантов, - девушка смотрела на него пристально, и в ее глазах парень увидел просьбу.
        - Ты хочешь пойти с нами? - догадался вдруг он.
        Тайка молча кивнула. Они стояли и смотрели друг на друга, и каждый из них не знал, что сказать.
        - Я не против, - первым нарушил молчание Михей. - Но как мы сможем помочь тебе? Если ты пойдешь с нами - то ты можешь…
        - Так будет безопаснее для остальных, - перебила его она и отвернулась.
        - То есть ты беспокоишься за других, но как же мы?
        Тайка хотела что-то ответить, но не смогла и заплакала. Хотя это сложно было назвать плачем. Ее тело беззвучно вздрагивало, лишь изредка девушка тихо всхлипывала. Михей осторожно прижал ее голову к своей груди и почувствовал, что Тайка успокаивается.
        - Не надо, - попросил он. - Опять я фигню сморозил. Пойдем с нами, если тебе так нужно. Я завтра утром поговорю со своими и полковником. Надеюсь, они все поймут. А там увидим. Может, мы что-то сумеем придумать.
        - Я обещаю, что не наврежу вам, - твердо сказала она. - Просто отпусти меня, когда я попрошу снова.
        - Хорошо, - согласился парень.
        - Спасибо тебе, - она вдруг отстранилась и сжала его руку. А потом развернулась и пошла в темноту.
        В душе у Михея бушевал ураган эмоций. Он не мог до конца понять - зачем Тайка решила идти с ними. Парень еще какое-то время стоял и смотрел в темноту - туда, куда ушла девушка. В голове роилось множество вопросов, и ни на один из них он не находил ответа. Но что-то внутри подсказывало Мишке - так правильно, так нужно.
        Он вернулся в комнату, когда Батя с Лехой ложились спать. Молча разделся и, глядя на друзей, отчетливо сказал:
        - Тайка идет с нами.

* * *
        Натужно гудел мотор, машина увозила их все дальше от Возжаевки. Четверых друзей посадили в закрытый тентом кузов военной «шишиги», и Мишка не видел дороги. Помимо них, в кузове ехали еще люди - шестеро бойцов разведгруппы с кучей снаряжения и оружия. Свой же скромный скарб путешественники держали на коленях. Тайка сидела напротив Михея и за всю дорогу посмотрела на него только один раз. Парень так и не смог разобрать, что означает ее взгляд. Быть может, она боялась того, о чем он спросил ее вчера? Полковник не расспрашивал Мишку, только пожал плечами и дал добро. Куда больше любопытствовали Леха с Батей, но Михей умолчал про болезнь девушки. Пытался отшутиться, сказал, что Тайка просто решила уйти с ними в чистые земли. Парень не был уверен, что все его объяснения друзья приняли за чистую монету. Но ему не хотелось пока рассказывать им о девушке все то, что знал он сам. «А там - посмотрим», - говорил он себе, засыпая в последнюю ночь перед новой дорогой.
        Их довезли даже дальше, чем обещал полковник. Друзья распрощались с разведчиками возле поселка со странным названием Ушумун. Отсюда оставалось около ста километров до Магдагачей - места, где, по словам коменданта, начинались грязные земли. Мишка только радовался такому раскладу - воякам всего полтора часа езды, а им лишние два-три дня не идти. Разведчики пожелали им удачи, и через несколько минут машина скрылась в облаке пыли. Они снова остались одни.
        - Ну что, в путь! - бодро скомандовал Батя и первый зашагал по дороге вперед. Михей молча кивнул Тайке и двинулся вслед за бригадиром.
        Они шли весь день. Пустынной была дорога - ни жилых деревень, ни людей, ни даже зверей. К вечеру порядком выдохлись и встали на ночлег в лесу, подальше от трассы. Батя проверил радиационный фон и, успокоившись, что тот в норме, принялся готовить бивак.
        - Такими темпами завтра в Магдагачах будем, - сказал бригадир за ужином.
        - Хорошо идем, - приободрился Михей. - Всю дорогу бы так.
        - Лучше бы всю дорогу как до этого, на машине, - мечтательно заявил Эстет.
        - Раскатил губу, - улыбнулся Мишка.
        На спины далеких гор спускалась ночь, и тишина заполняла долину. Потрескивали дрова в костре, а друзья все разговаривали, и каждый из них верил в хорошее. Караулить решили, как и раньше, по очереди, исключая Тайку. Ночь прошла спокойно, и напрасно Михей во время своего дежурства прислушивался к каждому шороху и представлял себе разные опасности. Вокруг костра шастали только ночные тени, рожденные пляской пламени, и никто не покушался на жизнь путников.
        Встали, как обычно, рано, еще в утренних сумерках. Солнце лениво, будто неохотно, поднималось из мягкой перины облаков на горизонте. День снова обещал быть теплым и ясным. Уже наступил июль, и погода не скупилась и щедро баловала теплыми и ясными деньками.
        Вновь взяли вчерашний темп и к вечеру надеялись прийти в Магдагачи. Но помня про грязные земли, Батя предусмотрительно предложил встать на ночевку чуть раньше.
        - Мало ли, чего там будет, - говорил бригадир. - Давайте-ка пораньше остановимся. Отдохнем хорошенько, а завтра махнем побольше, чтобы зараженный участок пройти.
        Вторая ночь тоже прошла спокойно, и утром друзья двинулись дальше. Старались идти быстрее, за Магдагачами фон немного вырос, но незначительно. Друзья натянули респираторы, и Михей тут же начал вспоминать крылатых чудищ из Хабаровска и ужасы Смидовича. Он все чаще посматривал на небо и крутил головой, но никто не спешил нападать на них. За эти дни они не встретили никого - ни зверей, ни людей. «И к лучшему, - думал парень. - Кто знает, какие еще сюрпризы готовит предстоящий путь».
        Ночевали в небольшом поселке Гудачи, стоящем на железной дороге. Здесь Михею впервые показалось, что он услышал далекий звериный вой. Он разбудил остальных, и с полуночи дежурили по двое, подключив и Тайку. Но и этой ночью никто не тревожил их, и следующим утром друзья зашагали дальше. Батя задал такой темп, что к вечеру парни и девушка выбились из сил. Здесь фонило чуть сильнее, чем вначале, но бригадир говорил, что радиация в норме.
        В конце концов им пришлось свернуть с дороги и выйти на «железку». Вечерело, и пора было становиться на ночлег. Батя приглядел у путей кирпичную будку, решили укрыться в ней, благо даже дверь закрывалась изнутри. Сегодня договорились, что спать будут все, и потому улеглись рано - когда на улице только начинало смеркаться. Мишка в темноте прислушивался к ровному дыханию девушки и думал о последнем вечере в Возжаевке. После того дня Тайка стала более молчаливой - меньше поддерживала разговоры и все чаще уходила в себя. А Михею оставалось лишь ждать.
        Здесь не было больших мегаполисов. Война прогнала из маленьких городов и поселков людей двадцать лет назад, и те ушли кто куда. Местность казалась унылой и пустынной - за несколько дней пути они не встретили ни единой живой души. Еще недавно - скорее всего, в прошлом году - здесь бушевали пожары, и на некоторых участках вместо леса бивнями торчали сухие стволы.
        Михей вдруг осознал, что они затеяли очередную игру со смертью. Неизвестно, какие опасности ждут их в этих краях. Парень понимал, что им слишком долго везло, и теперь удача может изменить им в любой момент. Он гнал дурные мысли, но тревога все равно забиралась в душу. Парень помнил, как в детстве страшно боялся смерти. Дед ушел рано, и маленький Мишка впервые тогда познакомился с костлявой и понял, что умершие уходят навсегда. А потом, когда подрос, он представлял себе, что вся жизнь - это постоянная игра со смертью. Но костлявая - сильный игрок. Она может иногда поддаваться, но выиграть у нее еще никому не удавалось.
        «Заигрались, - думал в темноте парень. - Эх, как бы еще продержаться и дойти».
        На следующий день Батя задал такой темп, что остальные едва успевали за ним. Решили, что сегодня пройдут Сковородино и выйдут к северной железнодорожной ветке, ведущей к Тынде. Именно отсюда «железка» заворачивала по карте вверх и выходила на БАМ. Уже после полудня фон стал снижаться, и друзья вздохнули спокойнее. Сковородино прошли вечером - бригадир нарочно выбрал дорогу, обходившую город с севера. Снова начинались чистые, безлюдные земли.
        Михей вдруг понял, почему Батя так торопится. Ведь он, как и сам Мишка, спешил в родные края. По прикидкам парня, до поселка бригадира оставалось чуть меньше трехсот километров, и пройти их друзья рассчитывали за неделю.
        С каждым днем Вячеслав становился все более беспокойным. Вечерами он все чаще задумчиво молчал. Михей мог только предполагать, что творилось в душе у бригадира. Ведь парень хотя бы знал, что его родной дом никуда не денется и близкие ждут и верят, что когда-нибудь сын обязательно вернется. А Батя все эти годы мог только гадать о судьбе близких. И оттого бригадиру приходилось тяжелее, нежели Михею.
        На шестой день пути миновали поселок Семиозерный. Михей удивлялся и не мог поверить, что они сумели преодолеть такое расстояние. Именно здесь они нашли на окраине дороги стреляные гильзы от автомата, и в их душах поселилась тревога. В кого могли стрелять тут, на пустынных землях? В зверей или, быть может, в людей? Оставалось только гадать. Вечером того же дня Мишка услышал, как бригадир перед сном тихо прошептал:
        - Три дня. Еще три дня.

* * *
        На следующий вечер миновали Могочу. Отсюда дорога уходила на северо-запад, к поселку Бати. Именно здесь впервые дали о себе знать местные жители. Утром, в предрассветной тишине Михей отчетливо услышал звук далекого выстрела. Он так и не определил, с какой стороны стреляли, но друзья стали осторожнее. Все чаще они останавливались и прислушивались. Но никто больше не стрелял, и пустынной казалась дорога, ведущая их к дому.
        Последний день не шли, а буквально бежали. Батя словно обрел второе дыхание и шагал, позабыв про усталость. Тайка с Лехой регулярно отставали, на что Вячеслав злился и ругался.
        - Ну что вы как пеши-воши, - говорил он в сердцах, но уже через минуту успокаивался и давал друзьям отдохнуть. Михей прикинул, что в Чалдонку такими темпами они придут к вечеру. Вскоре бригадир все-таки сбавил ход, и Мишка понял, что Батя сам устал. Он даже сам предложил сделать небольшой привал. Друзья сидели в тени деревьев и пили прохладную воду из фляжек. Как назло, накапывал мелкий дождик. Ветер словно раздувал непогоду - вот еще час назад над головами висело ясное небо, а сейчас набежали тучи и поднялся ветер.
        - Правда не могу, - поделился вдруг с Мишкой бригадир. - Все, что можно, передумал уже.
        - Понимаю, Слав, - кивнул в ответ тот. - Погоди, еще немного.
        И слегка отдохнув, сорвались с места. Взялся было дождик, но вскоре будто раздумал и прекратился. Оставались последние километры. Незадолго до поселка железная дорога петляла, и бригадир предложил сократить путь. Из-за непогоды вечер наступил раньше, и Мишке казалось, что над землей висят сизые сумерки. Вот уже последнее зарастающее поле перед поселком, пойменная роща, а за ней - Батин дом. Вячеслав в эти дни столько раз рассказывал Михею про родные края, что парень уже стал отчетливо представлять местность. Мишка даже мечтал, что сегодня они будут ночевать в теплой избе. Бригадир натопит печь, его родные приготовят ужин, а потом все вместе они счастливо уснут под шепот дождя по крыше.
        На окраине поля Батя неожиданно замер и безвольно опустил руки. У Михея дрогнуло сердце. Леха с Тайкой молчали и смотрели вперед - туда, где когда-то лежал родной поселок бригадира.
        Там, впереди, виднелось огромное пепелище. Обгорелые груды бревен, обглоданные пожаром высохшие деревья. И над всем этим - холодное и равнодушное небо.
        Глава 6
        Разлука и боль
        Наползли сизые сумерки. Эстет запалил костер и сейчас пристраивал котелок над огнем. Таська сидела в стороне, глядя в сгущающуюся темноту. К ужину Батя не пришел. Бродил где-то по округе, словно бесплотная тень. Михей несколько раз позвал бригадира, но, так и не дождавшись ответа, присел к огню.
        - Жалко Батю, - тихо сказал Леха, присаживаясь рядом на корявое бревно. Друг только молча кивнул. Ветер шевелил макушки берез, накрапывал мелкий дождик. Над пустырем, где когда-то стояла родная деревня Вячеслава, ползли угрюмые тучи. Где-то за перелеском ворчал далекий гром, и эхо отзывалось в стороне.
        Михей тоскливо глядел на пепелище. Ему казалось, что ветер еще не разогнал запах гари. Но, приглядевшись, он понял - деревни нет уже несколько лет. Горы черных бревен, зарастающие бурьяном, покосившиеся столбы на месте заборов. И над всем этим - мрачное, равнодушное небо.
        Ужинали втроем. Без аппетита проглотили вяленое мясо и сухари. Михей вдруг ощутил себя на месте Бати. Ведь он так же мечтает о доме, рвется туда всеми силами, рискуя жизнью. А что, если в конце его ожидает нечто похожее? А что, если бригадир выжил в комсомольской тюрьме только из-за веры, что когда-нибудь вернется в родной дом, к семье? А надежды его сожгли и присыпали пеплом. Они даже не заметили, как Батя соткался из темноты. Он тяжело рухнул на лежанку из веток и закрыл глаза. Михею показалось, что мужчина состарился лет на пятнадцать: резче обозначились морщины, залегли тени под глазами, осунулось лицо. Вроде нужно было что-то сказать, но парень не мог подобрать слов.
        Ночь замазала мир сажей. С неба на обожженную землю поглядывала луна, в прорехах туч поблескивали звезды. Все молчали, и никто не решался первым нарушить тишину. Наконец Батя заговорил медленно и тяжело:
        - Только этим и жил. Думал, вернусь когда-нибудь в родной дом. Дочки-то уже вымахают, невесты. Может, внуков даже увижу. А тут…
        - Слав, а может, ушли куда? - предположил Михей. - Мало ли, чего бывает? Пожар или еще что-то? А ты сразу плохое думать?
        Бригадир повернул голову к парню, и в глазах его будто бы мелькнул слабый огонек надежды. И Михей вдруг подумал - может, и правда что-то случилось, и люди просто ушли в другое место? Кто же знает, что могло произойти за столько лет? От нового мира можно ждать чего угодно. Нельзя же так быстро хоронить надежду.
        - Михал Саныч, хорошо бы так, как ты говоришь, - выдохнул Батя. - А я, как увидел - так руки опустились. Столько лет ждал, надеялся. А тут меня никто не ждет.
        - А сколько лет прошло? - тихо спросила Тайка, глядя на бригадира. Тот посмотрел на девушку, но глаза его будто глядели сквозь нее, в прошлое. И Батя рассказал наконец свою историю.
        - После Войны мы ушли отсюда. Ветрами и дождями всякой дряни наносило, фон поднимался. Командир нашей части всех своих собирал, с семьями. И с Чалдонки, и с Ксеньевки уезжали в тайгу, на какие-то секретные базы. Помню, дочки плакали, боялись, а Наталья моя успокаивала их. Тряслись по лесам и бездорожью, укатили в такие дебри, где сами черти заблудятся. Кругом тайга, болота, безлюдье. Медведи около части все истоптали, они, наверное, и людей никогда не видывали. Зато там не фонило и припасов было - на годы вперед. Так и жили первое время, как отшельники в лесах. А потом, лет через семь-восемь, разведка донесла - в родных краях чисто, не фонит и зверья никакого нет. Тогда как раз первые мутанты стали появляться, слухи ходили. Многие захотели вернуться, на земле осесть. Командир понимал, что народ может разбежаться, но разве тут удержишь? Части наши в таких дебрях были, что никто бы не нашел. Кто-то уходил в родные места, кто-то оставался. И мы с семьей решили на родину ехать. Прикатили сюда, подлатали дом, начали новую жизнь. Поселок возрождался - кто-то вернулся из бегов, появились новые жители -
бежали с грязных земель. И хорошо все было.
        - Слав, а как ты в Комсомольск-то попал? - спросил Мишка.
        - Это уже потом, - махнул рукой бригадир. - Лет семь-восемь назад объявился в наших краях командир со своими. Я тогда обрадовался - несколько лет не виделись с ним. Сидели, выпивали, о жизни болтали. И он рассказал, что они ищут какой-то госрезерв, где-то накопали секретные карты и захотели разжиться тем добром. У них в части проблемы начались с едой и горючкой. Помню, я им предложил к нам перебираться, на земле осесть. Но многие из войсковых не хотели. Командир попросил меня с ним пойти - у него людей мало было. Ну и как я мог отказать, если он меня и семью мою тогда спас? Думал, сгоняю на месяц и вернусь. И попали мы точно в лапы комсомольским тварям. Пол-отряда перебили, а остальных…
        Мишка никогда не видел Батю таким - из него будто вынули стержень, лишив самого дорогого. Бригадир жил надеждой, а она вот так подвела его.
        - Слав, - тихо окликнул парень задумавшегося мужчину. - А тут еще поселения есть?
        - Кислый Ключ в десяти километрах, - сказал бригадир. - А через полсотни - Ксеньевка. Люди живут. Точнее… раньше жили. А как сейчас - не знаю.
        - Погоди тогда раньше времени хоронить своих, - серьезно сказал Михей. - Завтра дойдем - посмотрим, как обернется. Отдохнуть нам всем надо. Галопом неслись несколько дней, устали.
        - Лишь бы только не… - начал было Эстет и умолк. Мишка вопросительно глянул на товарища.
        - Ты о чем, Лех?
        - Помнишь, в Возжаевке про разбойников говорили?
        - Помню. Думаешь, они?
        - Да откуда мне знать? - пожал плечами Эстет. - Время такое, чего угодно ожидать можно. Сам подумай - если пожар из леса пришел, то почему лес вокруг деревни целый?
        - А зачем всю деревню выжигать, если можно в домах жить и добром пользоваться? - задал встречный вопрос Михей. - Нет, не верю.
        - Ладно, хватит, - махнул рукой бригадир. - Утро вечера мудренее. Завтра до Ключа дойдем - там видно будет. Отдыхать надо.
        - И то верно, - согласился Мишка. - Слав, ты бы поел.
        - Не хочу, - покачал головой Батя.
        Неподвижно висела над путниками ночь. Михей молча лежал, глядя в темное небо, затянутое тучами. Что же случилось здесь, в поселке Бати? «Неужели это справедливо - выжить в тюряге, проделать такой путь, чтобы найти пепелище родного дома? - думал парень. - Если так, то как же дорого стоит свобода? И зачем она такая нужна?»
        Мишке вдруг пришла в голову мысль, от которой ему стало страшно. А если те твари из Комсомольска отправили отряд в его родную деревню? Что, если эти нелюди и на их земле посеяли хаос и боль? А может, и здесь - их рук дело? Как далеко могли забраться те гады в поисках рабов для своих тюрем? Вопросы валились один за другим, но ответов не было. И оставалась после них в душе неизъяснимая тревога.
        Ближе к утру парень спал крепко и потому не слышал осторожных шагов со стороны рощи. Не среагировал и бригадир, дежуривший под утро и задремавший после всех переживаний минувшего вечера. А когда услышал - было поздно. Несколько мужчин с ружьями вывалились на стоянку друзей как снег на голову. Михей успел схватить двустволку, а вот выстрелить - нет. Ему больно двинули прикладом по руке, а затем незнакомец тяжелым ботинком разбил ему нос. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и тут же звонко грянул выстрел. Мишка уже не успел увидеть - кто и в кого стрелял. Его скрутили и поволокли в лес.

* * *
        Старый приземистый сарай. Пахнет затхлостью и сыростью. Монотонно барабанят по крыше крупные капли дождя. В углу - куча прелой соломы, на ней - Эстет и Тайка. Лехе тоже хорошо досталось - под левым глазом налился здоровенный фингал, на правой щеке - кровоточащая рана. У девушки рассечен лоб. Батю отходили сильнее всех - разбили нос, повредили руку и ранили выстрелом в ногу. Бригадир в который раз поправляет повязку на бедре, морщится от боли. Михей видит, как кровоточит рана, и отворачивается.
        - Суки, - сквозь зубы шипит Вячеслав. - Чтоб вас…
        Через щели прогнивших досок сочится утренний свет. Где-то за стенкой, на самой границе слышимости неторопливо льется разговор. Михей прислоняется к щели в стене, смотрит на проснувшийся мир. Там, по ту сторону их «тюрьмы» - какие-то ветхие строения посреди леса, невысокая вышка, несколько человек с оружием у крайнего дома с крыльцом. Тихо качают макушками сосны, а над ними - низкое, хмурое небо.
        - Что там? - тихо спрашивает Эстет.
        Парень только качает головой и отодвигается от «амбразуры». Какое-то время он сидит молча, потом поднимает взгляд на товарища.
        - Лес, вышка, дома какие-то. Не к тем ли бандюкам мы попали, которыми нас по дороге пугали?
        - Думаешь, они нас к себе в логово притащили? - интересуется Леха.
        - Кто ж знает. Но для логова как-то убого все. Может, перевалочный пункт?
        Эстет ничего не успевает ответить. Скрипит дверь, и в полумрак сарая заходят двое мужчин. Оба - рослые, коренастые, одеты в потертую «флору». Первый - обладатель пышной бороды - молча и с большим интересом разглядывает друзей.
        - Откуда? - тишину сарая нарушает короткий вопрос. Друзья молчат, словно не знают, кому из них отвечать. Наконец Батя говорит:
        - Из Комсомольска.
        - Чего-чего? - не веря, переспрашивает бородач. - Из Комсомольска-на-Амуре?
        - Из него самого, - подтверждает Михей.
        - Ни хрена себе, - изрекает второй, качая головой. Он делает несколько шагов вперед и вдруг неожиданно ударом ноги валит Мишку навзничь. В лицо парню лезет соломенная труха, в нос бьет запах прелой земли. Михей трясет головой и тяжело дышит, глядя на ударившего его мужчину.
        - Хочешь, я тебе прострелю ногу, как и твоему другу? - серьезно спрашивает бородач. - Или перестанешь придуриваться и скажешь правду?
        - А может, деваху вашу спросить? - улыбается второй. - Я знаю подходы к женщинам. Она быстро мне расскажет.
        - Не трогай ее, - хмуро просит Батя. - Мы правда из Комсомольска бежали. Можешь не верить. Домой идем.
        - А я слышал, что из комсомольской тюряги только вперед ногами сбегают, - бородач глядит прямо в глаза бригадиру. - Разве нет?
        - Бывают исключения.
        - Какие «исключительные» нам попались, - продолжает испытывать бригадира долгим пристальным взглядом бородач. Батя не отводит глаз - не моргая, смотрит на собеседника.
        - Да партизаны это местные, - бросает второй. - Суки, шастают по лесам, жить спокойно не дают. Чтоб вас…
        Сильный удар в грудь валит бригадира навзничь. Тот, держась за больную ногу, поднимается и снова садится. Михей видит, как из-под повязки на ноге Бати сочится кровь. Бандит смотрит на Вячеслава сверху вниз, словно ждет от того оправданий. Но в сарае снова повисает тишина.
        - Молчать будете? - со стальной ноткой в голосе спрашивает бородач и снимает с плеча автомат.
        - Да мы все сказали уже, - спокойно говорит Батя. - Не партизаны мы, домой идем. Не знаем мы про ваших партизан, не местные.
        Михею кажется, что на последней фразе голос Вячеслава немного изменился. Что сейчас творится в душе бригадира? Каково это - пройти полстраны, испытывая боль и лишения, добраться до родного дома, чтобы узнать, что его спалили разбойники. Да и остались ли в этих краях нормальные люди? Или бандиты давно выжгли все местные поселения и живут здесь полноправными хозяевами? Но тогда почему они боятся каких-то партизан?
        - Ладно, оставь этих до вечера, - махнул рукой второй. - Вернется Леший, пускай с ними разбирается.
        Скрипнула дверь, и мучители сгинули. Батя поправил повязку на ноге, глянул на Мишку.
        - Твари, - злобно сплюнул бригадир и спросил, словно у самого себя: - Что, никого из наших тут не осталось? Неужели эти сволочи всех местных извели?
        - Слав, а чего тогда они партизан каких-то боятся? - спросил Михей, глядя на товарища.
        - Не знаю, - покачал головой Батя и вдруг встрепенулся: - А если наши с ними войну затеяли? Может, не так много тут этих бандюков, чтобы всех извести и все захватить?
        - Знать бы, - пожал плечами парень, заметив, что после фразы про партизан бригадир словно бы оживился. А может, и правда - остались где-то в этих краях нормальные люди? Только бы удрать от бандитов и добраться до них. Надо же было так глупо попасть в лапы к этим тварям. Мишка помнил, что утром дежурил бригадир, - тогда-то их и скрутили. Но разве мог он винить Батю за это? Вячеслав, не раз спасавший их, командир их маленького отряда, умеющий учуять и предсказать опасность, играющий всегда на несколько ходов вперед, на этот раз сплоховал. И Михей понимал, почему так произошло. Он помнил, как в последние дни бригадир рвался сюда, к родному дому. Единственную цель и надежду Бати растоптали и уничтожили, и он пал духом, подставив своих друзей.
        Глупо было искать виноватых. Нужно было думать, как выбираться отсюда.
        Время текло неспешно. Дождь усилился, кое-где через дыры в кровле сарая просачивалась вода и падала под ноги пленникам крупными каплями. Тайка тихой мышкой сидела в углу, обняв колени и глядя в никуда. Михей посмотрел на нее и задумался. Не пожалела ли она, что потащилась в неизвестность вместе с ними? Жила бы себе спокойно в Возжаевке вместо того, чтобы идти черт знает куда. Болезненная бледность ее лица вновь напомнила о том, что Тайка так и не рассказала ему какую-то свою тайну. И Мишка вдруг понял, что он в ответе за нее. Это он дал добро на то, чтобы девушка пошла с ними. Разрешил ей променять теплый дом на опасность и неизвестность. Имел ли он право так поступать и распоряжаться чьей-то судьбой? Или же своим решением он подставил ее под удар, как когда-то в комсомольской тюрьме перечеркнул жизнь Ромки?
        Михей вдруг рассердился. Опять это чувство вины. С момента побега из тюряги оно не давало покоя, ночами ему снился погибший в Комсомольске товарищ. А теперь еще это новое чувство ответственности за Тайку. Да, он лично разрешил девушке пойти с ними. Помогал ей справиться с гложущими ее страхами. Она многое рассказала ему тогда, о чем не знали товарищи. Но Батя после выхода из Возжаевки часто поглядывал в сторону Михея и Тайки с доброй улыбкой и как будто о чем-то догадывался. Парень и правда чувствовал, что его тянет к загадочной девчонке. Это была не страсть, а какое-то ровное и теплое чувство. А может, вина перед Ромкой не давала ему покоя, и он старался искупить ее, спасая чужую жизнь? Тогда он ведь был уверен, что спасает девушку.
        «Да уж, спас! - ругал себя Мишка. - Спаситель хренов. Затащил в лапы к убийцам. Там дикари, здесь бандиты. Из огня да в полымя».
        - Из комсомольской тюряги удрали - и отсюда выберемся, - вдруг с уверенностью сказал Эстет, глядя на товарищей.
        - Дикарей будем опять на помощь звать? - усмехнулся Михей.
        - Сами попробуем, - отозвался Леха и принялся ощупывать стены.
        - Погодите пока, дайте осмотреться, - тихо сказал Батя. - Понять надо, что им от нас нужно. А там и думать будем.
        - Главное, чтобы нас раньше не пристрелили, - заметил Михей. - До того, как осмотримся.
        - Михал Саныч, не пори горячку, - оборвал его бригадир. - Если есть чего дельного - предлагай. Я и сам пока не знаю, что делать.
        - Взаимно, - отозвался Мишка. - Слав, как нога? Ты, если что, идти-то сможешь?
        Бригадир молча поднялся на ноги, сделал несколько шагов и скривился от боли. Зло сплюнул и повернулся к друзьям.
        - Смогу как-нибудь. Доковыляю. А нет - так без меня уйдете.
        - Вот ты сам горячку не пори, - рассердился Михей. - Куда мы без тебя? Так что отдыхай давай, а там посмотрим.
        - А ну, хватит, парни, - влез в разговор Леха. - Всегда мне примером были, а теперь раскисли. Прорвемся.
        Мишка умолк, замолчал и Батя. Где-то в глубине души у парня забрезжила надежда. Рано было сдаваться. Авось и правда смогут они прорваться. Ведь не раз из таких передряг выбирались, а тут… Какие-то лесные разбойники. Эстет тем временем неспешно встал и тихо подошел к двери сарая. Долго смотрел в узкую щель, потом вернулся к товарищам.
        - Один караульный. И лес вокруг вроде бы. Вот бы выбраться отсюда, - мечтательно произнес товарищ. - Махнули бы в чащу - ищи-свищи нас потом.
        В полумраке сарая время ползло медленно. Мишке казалось, что наступил полдень. Дождь давно закончился, ветер разогнал тучи. Парни частенько поглядывали в дверную щель, но там, снаружи, почти ничего не менялось. Бродили люди с оружием, пару раз приезжала лошадь с телегой, и бандиты разгружали поклажу. Лужи высохли, полуденное солнце припекало.
        - Денек-то какой, - качал головой Леха. - В такой день и помирать неохота.
        - Типун тебе на язык, - Михей показал товарищу кулак. - Жрать вот только хочется. Отобрали у нас все, а кормить, похоже, не собираются.
        Кормить пленников и правда никто не собирался. Никто больше не приходил к ним, только караульный лениво расхаживал возле сарая, время от времени покуривая самокрутки. Батя, устав сидеть на одном месте, тоже доковылял до двери и прильнул к «амбразуре», разглядывая мир за стенами их темницы. Он долго смотрел в щель, и Мишка отчетливо услышал, как дыхание у бригадира участилось. А потом Вячеслав вдруг повернулся к парням и резко попросил:
        - Мужики, а ну-ка, сядьте на место.
        - Слав, чего случилось? - вопросительно глянул на товарища Михей.
        - Сядьте, говорю, - повысил голос Батя и вдруг громко постучал кулаком в дверь сарая.
        - Не будил бы лихо, - тихо бросил Леха, но Мишка дернул товарища за руку, и они быстро приземлились на кучу соломы. Дверь открылась, и в темное нутро сарая полился дневной свет вместе со свежим воздухом и запахами леса.
        - Чего надо? - строго спросил караульный, присматриваясь к пленникам в полумраке.
        - Узнал, Гена? - Вячеслав глядел прямо в глаза мужчине.
        Тот пристально уставился на бригадира и вдруг вздрогнул.
        - Слава, ты здесь откуда? Живой! А мы тебя давно уже…
        - Рано похоронили, - усмехнулся Вячеслав. - Поживу еще. А вот ты здесь какими судьбами? Или тоже в разбойники подался?
        Караульный быстро обернулся и глянул в открытую дверь, словно опасался, что кто-то может прийти за ним. Потом, будто бы успокоившись, притворил ее и торопливо заговорил:
        - Рассказывай быстрее, откуда ты тут взялся и кто с тобой. А то застукают нас - и мне будет плохо, и вам.
        - Да чего рассказывать, - бросил Батя. - Госрезерв тот мы не нашли, попали в лапы одним тварям, они нас в Комсомольск увезли, в тюрягу. Несколько лет там жил, пока вот с ребятами не сбежал. Домой добирался, на родину хотел хоть одним глазком глянуть. А у вас тут вон чего. И ты туда же, я смотрю?
        - Нет, Слав, - покачал головой Геннадий. - Эта напасть у нас недавно появилась. Разбойники эти пожгли несколько деревень, жить нашим спокойно не дают. Некоторым из нас удалось втереться к ним в доверие. А народ из окрестных деревень кто в партизаны ушел, кто в Ксеньевку. Только бандитов с наскоку просто так не возьмешь. У них теперь сила большая.
        - Не боишься здесь? - спросил Батя. - А если раскроют?
        - Боюсь, - признался караульный. - Узнал, что разбойники силы стягивают, хотят на Ксеньевку нападать. А там сейчас - поселок большой, все с окрестных деревень туда стянулись. Мирные жители, бабы, дети… Если прорвутся - беда будет, Слава. Как они тебя-то приложили. Идти сумеешь?
        - А что, бежать сможем? - в ответ спросил бригадир.
        - Сегодня-завтра уходить надо, - кивнул Геннадий. - С учетом того, что вас взяли - лучше сегодня в ночь. К нашим. Потом в Ксеньевку - будем обороняться. Своих увидишь. Они-то уже и не ждут тебя давно.
        - Мои живы? - вскочил бригадир. Скривился от боли, снова сел и нетерпеливо глянул на Геннадия. - Наташа, Аня, Олеся? Все?
        - Да тише ты! - зашипел караульный. - Всех сейчас на уши поднимешь и меня спалишь.
        - Где они? - спросил Батя громко, позабыв про осторожность. - Говори, мать твою!
        - Вот разорался, блин, - выругался Геннадий. - Сейчас меня тут вместе с вами… В Ксеньевке они. Несколько лет уже там живут. Живы-здоровы, хорошо все с ними.
        Тяжелый вздох вырвался из груди бригадира. Михей глянул на Батю и увидел, что глаза у того влажные. Вот так да, а говорили, командиры не плачут.
        - Спасибо тебе, Гена, - тяжело выдохнул Батя.
        - Да не за что пока, - махнул рукой тот. - А теперь слушайте сюда. Будем уходить сегодня вечером, как стемнеет. Я дам знак. Уйдем сначала к нашим - тут недалеко партизанский лагерь. Там решим, как дальше быть. Парни твои как, положиться можно?
        - Спрашиваешь! - улыбнулся бригадир. - Полстраны со мной прошли, чего только не повидали. Свои ребята в доску.
        - А ты уверен, что идти сможешь? - еще раз спросил караульный.
        - Далеко не уйду, - с досадой сказал Батя, указывая на ногу. - Но постараюсь.
        - Ты уж постарайся, - сказал Геннадий. - Твои тебя ждут, помни об этом. Все, мужики, до вечера.
        Скрипнула входная дверь, лязгнул стальной засов. Полумрак снова затопил нутро сарая, но Михей чувствовал, что все изменилось. Он не мог поверить, что судьба вновь дает им шанс. Но раз уж его товарищ расплатился жизнью в комсомольской тюрьме, то теперь Мишка просто обязан зубами цепляться за любую надежду и возможность спастись. Сердце бешено колотилось в груди. Он глядел в глаза друзей и видел в них веру.
        - Слава! - шептал парень. - Выберемся. Увидишь своих. Увидишь! Живы!
        Он повторял одни и те же слова как заведенный. Казалось, что, произнесенные вслух, они весили гораздо больше и могли по-настоящему что-то изменить. Парень сел рядом с друзьями на груду соломы и почувствовал, что руки его дрожат. Тайка взяла его за руку, и Мишка понял, что немного успокаивается.
        - А ему, это, верить можно? - осторожно спросил Эстет. - Не кинет?
        - А у нас выбор есть? - глянул на него Батя. - Не должен, Лешка. Слышишь? Не должен.
        - Ну хорошо б, если так, - кивнул тот.
        Ничего не оставалось, как ждать вечера. Взволнованные и накрученные, друзья не находили себе места. В бригадира будто вдохнули новые силы. Вячеслав вдруг принялся рассказывать о своей семье и жизни до Войны. Батю словно подменили - никогда еще Михей не видел его таким. Он все говорил, и говорил, и говорил… И время за разговорами текло быстрее.
        Прохладный вечер неторопливо спускался на землю. Сумрак в сарае загустел, обернулся настоящей темнотой. Михей уже не мог различить лица друзей, только слышал их участившееся дыхание. Батя, выговорившись, сидел в углу и смотрел в одну точку.
        «Минуты, наверное, считает, - подумал парень. - Уже скоро».
        Никто больше не приходил за ними. Бандиты словно позабыли про пленников и занимались своими делами. Геннадий по-прежнему караулил возле сарая - Михей видел в щель его высокую, сутулую фигуру. «А что, если караульного сейчас сменят - и все», - вдруг закралась в голову шальная мысль. Парень чертыхнулся и тут же прогнал ее. К вечеру опять нагнало туч, и ночь обещала быть темной. Снова закапал дождик.
        - Лучше и быть не может для побега, - шепнул Михей Лехе.
        - Не сглазь только, - тихо попросил товарищ.
        - Тьфу на тебя, не верю я в эту фигню. Что должно быть - то случится!
        Вскоре стемнело так, что парень уже не видел в дверную щель фигуры Геннадия. Слышал только шаги мужчины, когда тот прохаживался вдоль стены. У дома, прилепившегося к опушке леса, горел фонарь, но свет его едва доставал до сарая с пленными. Батя кряхтя поправлял повязку.
        - Нога разболелась, - серьезно сказал он. - Мишань, если вдруг придется бежать - я далеко не убегу. Лучше сами спасайтесь, на меня надежды мало.
        - Хватит херню пороть, - прошипел Михей. - На руках, значит, понесем.
        Где-то в глубине леса гулко и тоскливо подала голос неясыть. «И чего она раскричалась, не весна вроде?» - подумал парень. Через минуту у двери сарая зашелестели осторожные шаги, брякнул засов. Сердце Михея заколотилось в груди. Неужели сигнал? В их темницу проскользнула высокая фигура.
        - За мной, быстро! - скомандовал Геннадий. И они шагнули за ним в ночь, в неизвестность. Обогнув сарай, потрусили в сторону крайнего дома, в окнах которого не горел свет. Тайка и Леха шли за проводником, Михей с Батей замыкали шествие. Бригадиру ходьба давалась с трудом. Добравшись до опушки, нырнули в лес и пошли вперед - туда, куда вел их Геннадий. Ничто не выдало их ухода - не завыли сирены, не залаяли собаки. Это совсем не было похоже на побег из комсомольской тюрьмы. В глаза лезли ветви подроста, в темноте гудели комары. Пройдя с полкилометра, Геннадий встал. Шепотом велел всем молчать и, приставив ладони рупором ко рту, тихо просвистел в ночь сычом. Откуда-то справа, из темноты ему тут же ответили - точно такой же звенящей трелью. И беглецы пошли на зов, продираясь через низкий ельник. Спустя несколько минут между деревьев мигнул еле заметный огонек - там их кто-то ждал.
        - Стойте тут, - шепнул проводник и растворился в ночи. В стороне чуть слышно раздались голоса. Через минуту Геннадий вернулся и повел друзей за собой. На еле заметной лесной тропке их ждали еще трое мужчин с ружьями наперевес.
        - За мной, - тихо сказал один из незнакомцев и повел всех дальше. Михей все удивлялся, как они не плутают в лесу в такой темноте. Но после заметил в руках Геннадия небольшой компас с фосфорной стрелкой. Они уходили лесной тропой все дальше от логова бандитов. Даже если бы те сейчас спохватились, то вряд ли бы сумели нагнать беглецов. Хотелось идти быстрее, но бригадир с больной ногой задавал темп всем, и потому приходилось не спешить и регулярно давать Бате отдыхать.
        Михей не знал, сколько они шли. Он потерял счет времени и лишь надеялся на проводников, которые уж точно знали, куда ведут остальных. Парень глянул на небо - оно снова прояснилось, и теперь ночь не казалась такой темной. Дорога стала более каменистой - она шла в гору, и впереди угадывались боковины увалов, покрытые лесом. Они протиснулись между каменными стенами, спустились еле заметной тропой и снова вошли в лес. Вскоре Мишка приметил слабый огонек вдали. Через несколько минут они стояли около просторной армейской палатки, возле которой горел небольшой костер. Тут же, в тени деревьев, угадывались очертания автомобиля - парень так и не сумел понять какого. У входа в палатку дежурили двое мужчин с ружьями. Они хмуро разглядывали троих незнакомцев и девушку, но после объяснений Геннадия велели всем проходить внутрь. Еще один из проводников пошел вместе с ними. В тусклом свете керосинки Михей разглядел походный стол, несколько рюкзаков в углу и коренастого мужчину на складном стуле. Тот сосредоточенно рассматривал потрепанную карту на столе, но, завидев гостей, живо поднялся и протянул руку        - Ну, слава богу, живой. Докладывай!
        Через несколько минут старший лесных партизан знал все - и о четверке друзей, и о новом опорном пункте бандитов, и о подготовке нападения на Ксеньевку. Он посерьезнел и вновь сел за стол, глядя на карту.
        - Все плохо, Ген. Мало людей, мало оружия. А мы даже не знаем, сколько там боеспособных у этих головорезов. Со дня на день они нападут на наших в Ксеньевке, и что мы будем делать?
        Командир, проводник и Геннадий затеяли спор. Они говорили на повышенных тонах, и атмосфера внутри палатки накалялась. Друзья тихо стояли в углу, но казалось, что эта троица позабыла про них. Вся суть разговора сводилась к тому, что нужно было оборонять поселок Ксеньевку в полусотне километров отсюда, но там жили в основном мирные селяне, не готовые к таким стычкам. И Михей вдруг вспомнил разговоры о бандитах там, в Возжаевке. Уж не про местных ли головорезов говорили тамошние вояки? Быть может, не сумев одолеть военных в Возжаевке, бандиты принялись грабить и изводить здешних жителей?
        - Вы про общину военных в Возжаевке слышали? - без спросу встрял в разговор троицы парень.
        - А что? - старший недовольно поднял на него взгляд. - Это вообще где и какое отношение имеет к нашему разговору?
        - Это примерно тут, - парень сделал шаг к столу и указал место на карте. - Несколько сотен километров. Там большая община военных. Они тоже рассказывали нам про банды головорезов, которые не смогли извести. Раньше, похоже, они промышляли там, а теперь перекочевали к вам. Думаю, это и в их, и в ваших интересах - навсегда избавиться от этой погани в ваших краях.
        - Люди там нормальные, и ресурсы боевые имеются, - поддержал Михея бригадир. - Нужно только с ними договориться и узнать, что они захотят в обмен на помощь.
        - Допустим, - склонил голову командир. - Но как мы сообщим им, если они так далеко от нас?
        - Машина на ходу? - вопросом на вопрос ответил Михей.
        Старший привстал и пристально, серьезно посмотрел на парня.
        - Но как мы сумеем их убедить? Они же нас не знают?
        - С вами поедет один из нас, - вдруг подал голос Леха. - Нас они знают, мы у них были.
        Мишка посмотрел на Эстета, будто задавая немой вопрос: а кто поедет? Батя ранен, Тайка - точно нет, еще сгинет по дороге. Остаются либо он, либо Леха.
        - Я поеду, - твердо сказал Эстет, не давая Михею сказать ни слова. - Они помнят нас. Слава у нас ранен, пусть едет с вашими в Ксеньевку. Мишка посильнее меня, он будет нужен там, если вдруг бандиты нападут на ваш поселок. Я же смогу указать дорогу и договориться с вояками в Возжаевке.
        - А если вдруг не получится? - спросил Геннадий.
        - Давай без «если», - вдруг посерьезнел бригадир. - У нас что, выбор есть? Ты сам сказал, что они вот-вот на наших нападут. Там бабы, детишки. Половина людей даже ружей в руках не держали. Ксеньевку защищать некому. А в Возжаевке военные с оружием, припасами и транспортом. Успеть бы только.
        - Должны, - вдруг ободрился старший. - Бензина вроде хватает. Трое наших и ваш товарищ отправятся на переговоры. А мы сейчас же выдвигаемся в Ксеньевку. Наши уже готовят оборону, вот только знать бы побольше о враге.
        - Давай рассчитывать на худшее, - сказал молчавший до этого проводник по имени Сергей. - Мирных надо на дальние хутора уводить. Укреплять заграждения, собирать все оружие, какое только есть. Дело серьезное. Если Гена говорит, что бандюки хотят брать Ксеньевку, - значит, сил у них предостаточно.
        - Часть мирных уже увели на дальние хутора, - ответил командир. - У нас много работы. Ну что, мужики, надо отправлять группу за подмогой.
        Всего в лагере было восемь человек. Вместе с Геннадием и друзьями получался небольшой отряд - «чертова дюжина», которую следовало поделить на две группы.
        С Эстетом и Сергеем в Возжаевку вызвались ехать еще два незнакомца, дежурившие возле палатки. Один из них оказался водителем той «буханки», которую Михей приметил у палатки. Парень не мог поверить, что их команда распадается, - они столько прошли вместе. На улице он отозвал Леху в сторону и серьезно посмотрел в глаза товарища.
        - Не боишься? Могу я поехать.
        - Нет, - твердо ответил Эстет. - Ты тут нужнее. Помоги Таське и Бате добраться до поселка. Помоги им там обороняться, если придется. А мое дело маленькое. Попробуем прорваться и вернуться с подмогой. Будем надеяться.
        - Давай, Леха, - парень крепко стиснул ладонь друга, и они обнялись. - Удачи тебе. И спасибо за все. Возвращайся обязательно.
        - Вернусь, Мишань, - улыбнулся тот, но Михей услышал, как голос товарища дрогнул.
        Через десять минут группа была готова отправляться. Уезжавшим пожелали удачи - быть может, только от них теперь зависела судьба всех мирных жителей этого края. Мишка и Леха еще раз обнялись, и Эстет нырнул в темный кузов «буханки». Вскоре зашумел мотор, вспыхнули габаритные огни, и «УАЗ» неторопливо покатил по лесной дороге. Старший поднял руку и перекрестил уезжающую машину. Михей задрал голову и глянул в ночное небо. А там, наверху - звезды словно бисером вышиты, и луна - большая, масляная, как блин из печи тети Зины. Выбралась из-за леса и осветила их убежище. И захотелось вдруг верить, что все будет хорошо, что все получится.

* * *
        - Пора уходить! - тихо сказал старший, которого звали Олегом. Ночная тьма медленно редела - близилось утро. Трава отсырела от росы, и на краю поляны в низине белел предрассветный туман. Палатку давно сложили и спрятали в лесу. Наспех перекусив и собрав рюкзаки, группа готовилась к выходу. Батя, Михей, Тайка, Олег с Геннадием и еще четверо партизан - вот и весь отряд, отправлявшийся из лесного лагеря в Ксеньевку, к своим. Запасные ружья отдали троице друзей, и теперь они тоже могли постоять за себя в случае опасности. Мишка глянул на Батю - тот выглядел неважно. За минувшую ночь его нога сильно распухла, и теперь бригадир с трудом наступал на нее. Но даже в таком состоянии он не показывал вида, как ему больно. Еще чуть-чуть - и он увидится со своей семьей. «Батя заслужил то, к чему шел, - вдруг подумал парень. - Нужно только немного потерпеть».
        Блестела под ногами роса, шелестели ветви кустов. Олег с Геннадием уверенно вели группу лесными тропами к известной им цели. Девушка тоже чувствовала себя хорошо - словно ее болезнь отступила и больше не напоминала о себе. Михей забрал у Бати его и так не тяжелый вещмешок, чтобы бригадиру шагалось легче.
        - Ничего, Слав, до своих доберешься - подлатают. Будешь как новенький, - подбадривал парень. И слова его будто бы обретали целебное действие. После короткой передышки Батя шагал бодрее и увереннее, почти не отставая от остальных путников.
        Над лесом поднималось солнце, сыпали трелями со всех сторон птицы. И Михей снова удивился тем контрастам, которые уготовила ему судьба. Грязные земли сменялись чистыми, где люди жили, как и прежде. На смену злодеям приходили добрые, готовые помочь и даже защитить. И парень понимал, что, несмотря на Большую войну и двадцать страшных лет после, не все люди оскотинились и превратились в зверей. Осталась еще надежда, что вместе с зараженными землями и весь мир когда-нибудь очистится и станет лучше.
        Через час сделали короткий привал и перекусили. Проводники старались избегать даже лесных дорог и вели группу только им известными тропами. Один раз все же пришлось переходить грунтовку по просеке. Здесь путники увидели свежие следы людей и большой машины и забеспокоились. После обеда Михею показалось, что он улавливает гудение мотора на самой границе слышимости. Олег с Геннадием долго прислушивались, а после, сориентировавшись по компасу и карте, повели группу другой дорогой. Но в душе у парня после этого поселилась неясная тревога. Лес уже не казался таким безопасным, тут и там ему чудились засады врага. В каждом лесном шорохе путникам мерещилась поступь вражеского разведотряда. Здесь не фонило, как на тех землях, которые пришлось пройти Мишке с товарищами. Но идти тут казалось опаснее, чем там.
        К вечеру снова переходили наезженную лесную дорогу. Еще издали Михей увидел песчаную желтую полосу, бегущую по гривам. Лес здесь хорошо просматривался - редкий старый сосняк по мшистым буграм и кусты можжевельника. Весь отряд сбавил ход. Олег долго слушал кажущуюся дружелюбной тишину.
        - Вроде бы тихо, - сказал он наконец. - Дорогу переходим быстро, без задержек. Видимость вон какая, лес хорошо простреливается. Если мы тут не одни - положат всех за милую душу, даже убежать не успеем.
        Дорогу перебегали по одному и быстро. По ту сторону начинался пойменный лес - где-то неподалеку протекала небольшая речушка. Батя, как обычно, отстал из-за ноги и не заметил, как на той стороне дороги появились несколько человек. Поздно их увидел и Михей и едва не поплатился жизнью. Грохнул выстрел, и заряд дроби сорвал лапы ели над головой. Парень инстинктивно бросился на землю. Следом за первым выстрелом застучала автоматная очередь.
        - К реке! - рявкнул Олег, и все бросились за ним. А река была уже близко - вот и густые заросли по берегу, крутой, обрывистый скат. А внизу - два метра мутной воды. Тут же, неподалеку, мостом перекинуто через русло поваленное дерево - словно подарок судьбы. Беглецы кинулись к нему. Мишка обернулся, подгоняя криком Тайку - и девушка в мгновение ока перебежала на другой берег. Следом за ней - Олег с одним из партизан и Батя, несмотря на больную ногу. Бригадир уже почти достиг другого берега, как вдруг оступился и повалился вниз - туда, где переплетались корни упавшего дерева и лапы коряжника.
        - Слава, держись! - закричал Михей и, за секунду преодолев импровизированный мост, бросился на помощь бригадиру. Батя уже поднимался, но лицо его перекосила боль. Штанина на раненой ноге была порвана, на прибрежный песок стекала алая кровь. Каждое движение давалось бригадиру с большим трудом. Мишка и один из партизан протянули руки, помогая раненому забраться на крутой берег. С той стороны реки хлопнул одиночный, и помощник Михея, охнув, стал заваливаться на спину. На груди у него расползалось кровавое пятно. Обхватив Батю, парень вместе с ним повалился в высохшую яму-старицу. Бригадир застонал, стискивая зубы, но тут же принялся стягивать с плеча ружье.
        - Мишаня, уходи! - зашипел Вячеслав. - Я их придержу. А вы бегите.
        - Рехнулся? - в отчаянии крикнул прямо в лицо другу Михей. - Я тебя здесь не брошу.
        Парень высунулся из укрытия, быстрым взглядом оценил ситуацию. На бровке земляного перешейка между берегом реки и ямой лежал мертвый мужчина, что помогал Михею вытаскивать Батю. К нему спешил Геннадий с одним из партизан. Он вдруг замер и дал очередь по кустам на том берегу, прикрывая друзей и давая им шанс спастись. Остальные беглецы уходили зарослями.
        - Мишка, бегите, - крикнул Геннадий и, пригибаясь, вместе с товарищем бросился к яме, где лежали Михей с бригадиром. Увидел раненого Батю, остановился. Тот бросил молниеносный взгляд на старого друга и через боль заговорил быстро, чеканя слова:
        - Гена, бери Мишку и уходите. Я не ходок, все из-за меня поляжете. Задержу этих тварей, сколько смогу. Передай моим, что я их люблю.
        - Не оставлю! - прорычал парень, протягивая руку к Вячеславу, но резкий рывок привел его в чувство, отрезвил. Глаза Геннадия и парня встретились. Мишке хватило секунды, чтобы прочитать в этом взгляде боль и немой приказ. С того берега грянул выстрел, сверху на беглецов посыпались посеченные ветки и листва. Стрельнув в ответ, Геннадий дернул парня за руку, увлекая за собой.
        - Дойди! - обернувшись, крикнул Мишке вдогонку Батя и тут же выстрелил по людям на другом берегу. Пригибаясь, трое беглецов бросились прочь от убежища, где укрылся раненый бригадир. Следом за первым прозвучал второй выстрел - Вячеслав давал друзьям выигрыш в несколько секунд, чтобы те могли уйти. И они смогли воспользоваться им и оторваться от преследователей.
        Геннадий с Михеем рвались вперед, продираясь через кусты, а сзади все еще раздавались выстрелы. Бригадир, жертвуя жизнью, оборонял переход через реку. А потом звонко рубанула очередь, и одиночные стихли. Парень бежал, а на глаза наворачивались слезы.
        Троица беглецов ворвалась в спасительный ельник и тут же наткнулись на остальных. Потеряв двоих товарищей, теперь всемером уходили они от преследователей. Олег задал такой темп, что другие едва поспевали за ним. Но на кону стояли их собственные жизни и жизни мирных обитателей Ксеньевки, потому нельзя было медлить. Только минут через десять безумного бега Олег дал команду остановиться. Михею казалось, что ему не хватает воздуха. Рядом шумно дышала, вытирая пот со лба, девушка. Остальные тоже переводили дух, восстанавливая дыхание и силы.
        - Минуту на отдых - и уходим, - объявил командир. - Они могут разделиться и преследовать.
        Отойдя от товарищей, Олег запрокинул голову, слушая лес. А парень все не мог поверить в случившееся с Батей. Пройти через столько испытаний и так глупо погибнуть от рук обычных бандитов на родной земле! Не дожить всего одного дня до встречи с семьей! Он со злости ударил кулаком по дереву и услышал, как хрустнули костяшки. Но уже ничего нельзя было поделать.
        - Глотки перегрызу тварям, - выплюнул Михей, сжимая кулаки.
        А потом они снова уходили от погони. Друзья пробирались по неизвестным тропам, слушая каждую минуту звуки леса. Командир путал следы, словно заяц. Наконец, спустя час, когда поняли, что преследователи потеряли их, взяли обычный темп и пошли спокойно. Поначалу сбившийся было с пути, Олег снова сориентировался и теперь вел их самой короткой дорогой. Неслышно спустился на землю вечер, а они все шли и шли. Беглецы почти не разговаривали - берегли силы и боялись выдать свое присутствие. Перед самой темнотой встали на привал, и только теперь Мишка понял, как устал. Сказались нагрузки и переживания минувших суток. Девушка и вовсе выбилась из сил - задремала, прислонившись к дереву. После короткой трапезы сидели молча и слушали тишину леса.
        - Далеко еще? - спросил Михей.
        - Не очень, - ответил Олег. - Если все будет хорошо - к полуночи к нашим выйдем.
        - Скорее бы уже, - тихо произнес Геннадий, глядя в темноту между деревьями. - Славу с Валерой жалко - так глупо погибнуть.
        Помолчали, поминая павших товарищей. Мишка подвинулся ближе к Тайке, взял девушку за руку. Та сдавила его ладонь, словно отвечая на рукопожатие.
        - Ты как? - спросил парень.
        - Устала очень, - тихо ответила она.
        - Идти сможешь?
        - Постараюсь, - Мишке показалось, что девушка улыбнулась ему.
        - Он нас спас, - тихо сказал парень. - Он же говорил - мы ему как дети стали. Немного не дожил, чтобы семью увидеть.
        Тайка высвободила ладонь и закрыла лицо руками. Михею показалось, что на глазах девушки блеснули слезы. Она медленно качала головой, словно не желала верить в произошедшее. Парень вытер лоб и глянул на нее, пытаясь понять, о чем она думает. Вот и распалась их маленькая компания. Батя погиб, спасая их, а Леха… Где он сейчас? Удастся ли им прорваться и добраться до вояк, убедить их помочь мирным жителям этого края?
        - Пора в путь, - глядя на небо, сказал Олег. - Доберемся до своих - отдохнем.
        И они шагнули в ночь. Шли осторожно, словно, один раз встретившись со смертью, теперь боялись накликать костлявую снова. А Михей все никак не мог поверить в случившееся. Батя, негласный командир их отряда и верный друг, прошедший через такие передряги и опасности, погиб от рук обычных разбойников. Нет, так не могло случиться. У парня дрожали руки, и он все оглядывался - вот сейчас шевельнутся кусты, и бригадир догонит их. Матернется по привычке, поминая бандитов, и пойдет рядом с ними, все такой же уверенный и сильный. Но безмолвствовала ночь, и никто не шел за ними следом. Стих ветер, и только трель козодоя в чаще будила ночную тишину. К полуночи, измученные и уставшие, они наконец выбрались к окраинам Ксеньевки.

* * *
        На обед устроились в тени высокого дуба, что рос недалеко от заградительного вала. Поварихи разливали из большого котла душистое варево рабочим. Это был уже второй их день в поселке. Подготовка к обороне Ксеньевки шла полным ходом - другие разведотряды тоже принесли данные, что бандиты концентрируют силы в окрестных лесах. Жители не теряли времени даром - укрепляли стены, строили оборонительные рубежи, готовили оружие и боеприпасы. Многих женщин и детей увезли на соседние хутора. В случае, если вдруг Ксеньевка не выдержит напора врага и падет, им был дан приказ уходить в дальнюю войсковую часть, спрятанную в окрестных лесах, и там ожидать лучших времен. Вестей от Лехи пока не было. Михей часто вспоминал о нем - сумел ли прорваться, добраться, убедить? Или сгинул в когтях зверья либо в руках разбойников?
        После обеда Мишка вместе с другими жителями трудился на укреплениях. Работал самоотверженно, вкладывая все силы, получая от этого огромное удовольствие. Работа позволяла ему забыться, прогнать дурные мысли. Но ночью они опять возвращались, и парень подолгу не мог заснуть, прокручивая в голове снова и снова события того дня. Так же, как когда-то он не сумел спасти Ромку, в этот раз он ничем не смог помочь Бате. В душе его спорили два голоса - словно прокурор и адвокат. Один обвинял Михея в гибели Бати, второй же пытался оправдать его, доказывая, что он и не сумел бы ничего сделать. И, устав от их споров, парень проваливался в тревожный сон.
        Тайка не поехала вместе со многими женщинами и детьми на дальние хутора, а попросилась на кухню. Эти два дня они виделись только по вечерам - девушка сама приходила в его барак. Они сидели на улице на лавке и смотрели, как догорает закат за поселковыми стенами. Михей вдруг понял, что из всего их отряда они остались только вдвоем.
        - Надо же, - покачала головой Тайка. - Никак Славу не могу забыть. Как странно выходит. Кто-то живет бесцельно и жизнь потом за бесценок отдает. А такие, как он, - их помнить вечно будут.
        - Мы точно не забудем, - согласился Михей. - Он мне две ночи подряд снится. Все кажется, что живой. Поверить не могу никак.
        - И я тоже.
        - Почему ты не ушла с остальными на хутора? - спросил парень, глядя на нее. - Кто знает, чего здесь сегодня-завтра случится? Может, в живых никого не останется.
        - Хотела быть поближе к тебе, - честно сказала она, глядя на него. - Нас ведь всего двое осталось. Кто знает, сумел ли Лешка…
        - Я тоже про нас двоих подумал, - улыбнулся Михей и спросил прямо: - Если все хорошо кончится - пойдешь дальше со мной?
        Она не успела ответить. Из барака вышел дед и, подпалив самокрутку, устроился неподалеку от них.
        - Не мешаю? - осведомился старик, выпуская клубы сизого табачного дыма.
        - Ну так, - пожал плечами Михей, вопросительно глядя на Тайку. Но девушка больше не смотрела на него. Взгляд ее был прикован к закатному небу. «Что творится у нее в голове? - подумал парень. - Интересно, сумела ли она избавиться от той болезни, про которую тогда говорила?» Слишком много в Тайкиной истории было недомолвок, но Михей вдруг поймал себя на том, что его не так уж волнуют ее тайны. Ему просто хотелось видеть ее рядом. Нет, она не походила на тех девушек, что нравились Мишке. Она была совсем другая. Но так, как Тайка, не цепляла его никогда ни одна девушка.
        - Я пойду, - неожиданно сказала она, глядя на парня. Мишка не понял, был ли то ответ на его последний вопрос или она просто собралась уйти. Но, уже отойдя на несколько метров, Тайка обернулась и добавила: - С тобой.
        Он проводил ее взглядом и остался сидеть на лавке с дедом. Табачный дым успокаивал, дарил умиротворение. Дед что-то бормотал себе под нос, жаловался на разбойников, «не дающих спокойно жить», но Михей почти не слушал его. Все смешалось в его голове: и мысли о Таське, и переживания за Леху, и последние слова бригадира. И потом, лежа в кровати, он все не мог заснуть. Надо же, как вышло - жил он себе спокойно в родной деревне, а потом вдруг повела его судьба через чужие земли, словно испытывая. Давала друзей и забирала их. А Мишка все никак не мог понять, кому все это нужно и для чего.
        Минула еще одна ночь, полная тревог и страхов. Часовые на постах проглядели все глаза, но никто не спешил нападать на Ксеньевку. На следующий день Мишку снова закружили дела и заботы. Не задумываясь, он помогал тем людям, которых даже не знал. Трудился на совесть, выкладываясь по полной. Ему казалось, что в эти дни он даже забыл о доме. Парень не думал о том, что, если повезет, ему предстоит пройти еще немало по чужим землям, чтобы вернуться в родную деревню. Сейчас он был в долгу перед этими людьми и старался помочь им всем, чем мог.
        К вечеру разведчики принесли нехорошие вести. Враг концентрировал силы в окрестных лесах и готовился к наступлению. Оборонительные рубежи толком еще не закончили, не хватало людей и боеприпасов. Почти не было автоматов - лишь охотничьи ружья и с десяток карабинов. От Эстета по-прежнему не было вестей, и Михей скрепя сердце смирился.
        «Эх, Леха-Леха, - грустно думал он. - Где же ты сейчас? Неужели не смог?»
        На вышках и оборонительных укреплениях в этот вечер собрали всех мужчин, кто мог держать оружие. Отделение, в которое попал Михей, должно было оборонять поселковые ворота в случае прорыва. Ночь выдалась лунная и светлая. Со своего поста парень мог даже различить железнодорожную насыпь у реки и темные подступы дальнего леса. Они не знали, будет ли враг нападать ночью или дождется утра. Дозорные проглядели все глаза, но напрасно - бандиты не спешили идти в атаку. И только под утро, когда сон самый крепкий, задремавшего Михея толкнули в плечо.
        - Там, - сказал Вадим, командир отделения, указывая пальцем на восход.
        В предрассветных сумерках у самой кромки леса наметилось движение. Осторожные тени не спеша пробирались к поселку, скрываемые утренним туманом. Зашевелилось что-то и на дороге, послышался шум мотора. С южной стороны тоже заметно было оживление. Враг наступал.
        - Начинается, - сказал кто-то. - Ну, мужики, с богом.
        В сонной утренней тишине захлопали первые выстрелы со стороны обороняющихся. Колокол громко оповестил округу, тревожный звон набатом поплыл над долиной. Принялись стрелять и нападавшие, затрещали автоматные очереди, Михей успел пригнуться - и вовремя. Сверху на него посыпалась бетонная крошка.
        - С калашами, гады, - ругнулся кто-то рядом с парнем. Но, к счастью, автоматные очереди со стороны нападавших раздавались не так часто. С укрепленных вышек у поселковой стены стреляли из карабинов самые меткие селяне. Мишка видел, как группы разбойников подбегают все ближе к городским стенам. Еще немного - и можно будет стрелять тем, кто с ружьями.
        - Огонь! - прилетела зычная команда, и слаженно дали залп те, кто был вооружен «гладкостволом». Слева гулко загудел мотор, и Михей увидел, как из утреннего тумана вынырнула «шишига» с пулеметчиком на борту. Секунда - и по бетонным стенам, за которыми на подмостках укрывались защитники, застучали пули. Кого-то задело рикошетом, рядом застонали раненые.
        - К воротам! - крикнули сбоку. И вовремя. Обшитый стальными листами «ГАЗ» с пулеметом на борту рванул как раз туда. Громко ухнуло, и стальная створка перекосилась, открывая брешь.
        - Ворота держите! - кричали снизу. С ближней вышки больше не стреляли - Михей быстро глянул вверх и увидел бессильно свисающую руку. К воротам со стороны дороги катили два «УАЗа», а за ними под прикрытием спешили пешие бойцы.
        - Держите, гады! - выругался парень и прицелился из ружья в нападающих. Уже близко, должно достать. За Батю, за всех!
        Грохнул выстрел, один из разбойников упал и больше не вставал. Во второй раз Михей промахнулся. Спрятавшись за стену, он принялся судорожно перезаряжать ружье. Снова грохнуло у ворот - нападавшие стремились сокрушить поселковую ограду.
        «Если прорвутся - то все», - успел подумать Михей и в этот момент отчетливо услышал паровозный гудок. Звонкий и громкий, он пролетел над лесом и полями и растаял в утренней дали. Забыв про нападавших, парень выглянул из-за стены и увидел, как на перегон за поселком выкатил бронированный локомотив с несколькими вагонами. И вдруг слаженно ударили автоматные очереди. Потом громко ахнуло. И возле ворот, куда рвались нападающие, вспух алый цветок. А затем прогремел взрыв, и еще, и еще…
        - Он смог! - крикнул Михей и почувствовал, как слезы радости текут по щекам. Он видел, как за составом из утреннего тумана вынырнули бронемашины. Парень слышал, как стучали автоматы, сея панику среди нападавших. Бандиты отчаянно отстреливались и отступали, пока отход не превратился в суматошное бегство. А броневики отрезали им путь к лесу и методично выкашивали целые группы.
        - Это победа, - тихо повторял Мишка. - Молодец, Леха! Не зря! Не зря!

* * *
        - Дай-ка я тебя обниму, братишка! - радостно воскликнул Михей, заключая товарища в крепкие объятия. - Что бы мы без тебя делали?
        - Да брось, - отмахнулся Эстет. - Я-то чего, это все вояки.
        Подкрепление из Возжаевки успело вовремя - нападавшие как раз взорвали ворота. Большинство разбойников погибло на поле боя. За теми, кто успел укрыться в чаще, посылали ударные отряды с собаками. Плененные бандиты выдали основные резервные точки, и группы зачистки уже отправились туда, чтобы окончательно «выполоть» всю заразу в местных лесах.
        - Недолго «недобиткам» в лесу прятаться, - довольно говорил Геннадий, легко раненный в плечо. - Попили они людской кровушки, пришло время расквитаться.
        Настала пора рассказать Лехе и про Батю. Эстет долго качал головой и сокрушался.
        - Надо было его вместо меня отправить в Возжаевку, - говорил он. - Знать бы.
        - Да что теперь уже сделаешь? - разводил руками Михей. - Жалко Славу.
        - Чтобы им в аду жариться, сукам, - ругался Эстет. - И чтобы их там черти вилами переворачивали. Как же так. Эх Батя-Батя…
        - Такие люди, - грустно говорил Михей. - Не живется им мирно. Кто послабее - того и жрут первым.
        - В мире, где все жрут друг друга, почетно умереть от голода, - тихо сказал Эстет.
        - На фиг, - махнул рукой Мишка. - Надеюсь, хоть сейчас тут народ спокойно заживет.
        - Хорошо бы, - отозвался Леха.

* * *
        После боя они поселились у Геннадия - тот сам настоял на том, чтобы парни с девушкой переехали из скромного общежития к нему в дом. Друзей теперь мало интересовали политические вопросы - пускай с ними разбираются старосты Ксеньевки и боевые командиры. Потихоньку с дальних хуторов в поселок подтягивались женщины, старики и дети. Жизнь возвращалась в привычное русло, и Геннадий был несказанно этому рад.
        - Ну что, куда вы дальше? - спросил мужчина за ужином у друзей.
        - Домой, - улыбнулся Мишка, старательно пережевывая кусок вареного мяса. - У тебя вот немного погостим, отдохнем - и в путь.
        - А товарищи? - спросил Геннадий, глядя на Леху с девушкой.
        - А мы что? - улыбнулся Эстет. - И мы тоже домой.
        - Ну, ребят, как знаете, - ответил мужчина. - Я вас никуда не гоню. Отдыхайте сколько влезет перед дорогой. Я со старостой нашим поговорю. Чем сможем - поможем.
        - Вот за это спасибо, - кивнул Мишка, расправившись с мясом. - Дорога длинная.
        Он уже успел рассказать Геннадию всю их историю, и тот прекрасно понимал, куда так спешит парень. А Мишка вдруг осознал, что не хочет думать о предстоящей дороге. Из мирного края их путь снова будет пролегать через зараженные земли и неведомые опасности. Кто знает, что ждет их впереди?
        - Знаешь что, - выдержав паузу, произнес Геннадий. - Я сегодня Славиных дочерей видел.
        - И что же? - подорвался Михей. - Рассказал им?
        - Нет пока, - покачал головой мужчина. - Вот и думаю теперь - надо ли. Ведь они, может, до сих пор верят. И ждут.
        Парень представил, как семья бригадира ждет своего отца и мужа - день за днем. Надеется и верит, что он когда-нибудь вернется к ним. Так же, как далеко-далеко, в родной деревне, ждет его мать - каждый день выходит на край огорода и смотрит, смотрит. Не знает ничего о судьбе сына, но надеется. И верит.
        - Оставь им надежду, - тихо попросил Геннадия Эстет. - Многие только надеждой и живут ведь. Не говори пока. Быть может, потом когда-нибудь. Но не сейчас.
        - Хорошо, - согласился мужчина. - И правда, не буду пока. Знаешь, о чем я сейчас подумал. Он, наверное, там, где он теперь, их не встретил и обрадовался.
        Поужинав, вчетвером вышли на улицу. Душу Михея после недавнего разговора о бригадире раздирала тоска. Задрав голову к небу, он смотрел, как катятся, сваливаясь в комья, пушистые облака. Немного не дожил Батя, совсем чуть-чуть. Парень вдруг подумал, что жизнь, как вода - никогда никуда не исчезает. Лишь перетекает, испаряется и снова течет дальше в другой сущности. Батя будет жить в дочерях, в душах парней и Тайки, которых он спасал, словно родных детей. И пускай бригадир не погребен - людская память лучше и надежнее всяких могил. А им еще предстояло жить. И во что бы то ни стало пройти долгую и сложную дорогу домой.
        Часть III
        Между страхом и надеждой
        Глава 1
        Двое
        - У нас в ту сторону никто не ходит. И оттуда никто не ходит. Понимаете?
        - Понимаю. Значит, никак не пройти там?
        - Откуда я знаю? Место там плохое, говорю же. Кто туда ходил - тех больше не видали, оттого и слухи всякие. А кто рядом бывал да видел малость - такого наболтают. Сами знаете, у страха глаза велики.
        Михей сидел у старосты в доме. Косо, через ветви черемухи, било в стекло вечернее солнце, и золотистые лучи пластались по полу. В раскрытое окно тянуло теплом с улицы, пахло сеном и навозом. Мирно квохтали куры, на соседнем дворе всхрапывала лошадь, и в этой уютной домашней обстановке разговоры о дальней дороге и неведомых опасностях казались чуждыми, неуместными.
        - И никто толком не знает, чего там? - спросил парень.
        - Ну, как сказать. Как раньше говорили - аномалия. Видят чертовщину всякую, слышат странное, кто рядом бывал. Люди пропадали. Нам туда не надо. Чего на рожон лезть? Но мое дело - предупредить, а дальше уж вы сами. Я и так вижу - не удержим вас тут.
        - Не удержите, - кивнул Михей. - И идти боязно, и здесь сидеть сил нет. Лучше по дороге домой помру, чем всю жизнь буду тут жить и думать, что не сумел, побоялся.
        - Понимаю, - кивнул Иван Петрович. - Мы-то дома ведь, не нам рассуждать. Ну, вы смотрите. Как отдохнете у Геннадия - так и ступайте. Про еду-патроны говорили уже - с этим поможем. Мужиков попрошу, чтобы немного подвезли. А уж дальше - сами.
        - Спасибо, - склонил голову Михей.
        - Бог в помощь, - улыбнулся староста. - Чем можем. Сами знаете, если бы не вы…
        И разговор неспешно свернул на другие темы. Не хотелось селянам говорить о том, что творится в страшном мире, который лежал за границами их мирных земель. Ну а друзьям нужно было подготовиться к новому походу, который вскоре ожидал их. И Михей прекрасно понимал, что в дальнейшем придется надеяться только на себя.
        Частенько на улице соседи Геннадия, встретив его или Леху, заводили неспешные разговоры, сыпали вопросами. Но Мишка чувствовал - спрашивали ради уважения, для формальности. Что им было до троих чужаков? И потому стал отвечать кратко, сдержанно. Да и что он мог сказать им? Что ничего они не боятся, а предстоящая дорога - лишь детская прогулка? Но в глубине души поселилась темная тревога и не давала парню покоя.
        Михей прекрасно мог понять старосту - не хотел тот рисковать своими ради пришельцев, пускай даже помогших им. Да и что Иван Петрович мог дать друзьям? В поселке почти не осталось машин, а те, что сохранились после минувших двадцати лет и недавней битвы, были на вес золота. Потому Мишка понимал, что вскоре предстоит им опасная пешая прогулка длиной в несколько сотен километров.

* * *
        Тем вечером они вдвоем с Эстетом сидели на задворках. Солнце неторопливо валилось за березовую рощу, подкрашивая взбитую пену облаков закатными цветами. Звенели комары, петухи у соседей будто соревновались в голосистости. В теплом воздухе плавал аромат трав и цветов.
        - Везет людям, - выдохнул Леха. - Тихий, мирный край. Живут себе спокойно, сено косят, картошку сажают. Видели бы они, чего в других местах творится.
        - И не надо им видеть, - покачал головой Михей. - Зачем? Не везде же людям по-собачьи жить. Они с этими разбойниками тоже хлебнули. Хватит им.
        - Это точно, - согласился Эстет. - Мишань, далеко ведь твой дом отсюда?
        - Далеко! - отвечал парень. - Другое дело - по чистым бы землям. Мы тут со старостой карту смотрели. Чита, Улан-Удэ, Иркутск - эти города точно бомбили. А значит, опять - фон, мутанты.
        - Пробьемся ли?
        - Не начинай!
        Друг замолчал. Отведав спокойной и мирной жизни, так не хотелось снова идти по лезвию ножа, отправляться в пугающий и жуткий мир. Но по ночам, когда Михей смыкал веки, перед глазами вставала родная деревня. Терзала душу парня тоска по родине, по матери, по той жизни, которую он когда-то мечтал поменять на другую. А теперь, наоборот, за любую цену бы выкупил ту, старую жизнь.
        - Лех, ты мне скажи, - встрепенулся вдруг Михей. - Я вас с Таськой тащу куда-то, а вам, может, оно и на фиг не надо? Может, вы бы тут осели, пожить спокойно хотите? А со мной помрете где-нибудь по дороге.
        - Мишань, ты же знаешь. Куда ты - туда и я. Я бы, может, и тут остался - дома у меня нет, где осяду - там и дом. Но ты же здесь не сможешь.
        - Не смогу, - согласился парень. - Дом каждую ночь снится. Не думал я, что так будет. Иногда проснешься - и хоть волком вой.
        - Ну вот видишь, - развел руками Эстет. - Нет, все вместе пойдем. Не вытянем поодиночке. Сколько раз прорывались - и сейчас прорвемся.
        - Спасибо, Леха, - Михей похлопал друга по плечу. - Ободрил. Куда я теперь без вас?
        - И не начинай больше про это, - улыбнулся тот. - Кстати, чего ты там говорил о провожатых?
        - Староста сказал - на лошадке подкинут сколько смогут. Километров двадцать-тридцать - все пешком меньше топать.
        - А что там с этим Чернышевском? Выяснил? - вспомнил вдруг Леха.
        - Говорят - аномалия. Да вообще, чего только не говорят. Такую хрень несут - уши вянут. Никто там толком и не был, только на окраинах. А уж байками кормят - кто во что горазд.
        - Ох уж эти аномалии, - вздохнул Леха и отвернулся. - Куда ни плюнь.
        С патронами для ружей староста хотел подсобить. С провизией было проще - Иван Петрович обещал снабдить друзей едой, поэтому Мишка не переживал. Он даже сумел уберечь тот дозиметр, что дали ему вояки из Возжаевки, - прибор еще работал. А что им еще нужно? Только вера да удача.
        Михей долго изучал маршрут. Срисовал себе карту, прикидывал и рассчитывал путь так, чтобы ночевать в заброшенных населенных пунктах. Выспрашивал у Геннадия все, что местные знают о дороге на Читу. Как оказалось, те знают немного. Дальше поселка с причудливым названием Урюм никто из селян не забирался. По словам мужчины, грязные земли лежали чуть дальше.
        - В Урюме тогда нашли мертвого ходока, - вещал Геннадий. - Лисы уже погрызть успели. Сам ли умер, помогли ли - не знаем. Но рисковать своими не хочется. Сам понимаешь.
        Парень понимал. Потому и старался узнать как можно больше о предстоящей дороге. Он самостоятельно взял на себя роль командира их маленького отряда, и никто ему даже не перечил. Видно, и Леха, и Тайка полагались на его опыт и не хотели брать тяжелый груз ответственности на себя.
        Накануне друзья намылись в бане, увязали рюкзаки с едой и вещами, по десять раз все проверили. Ужинали плотно, словно старались наесться на несколько дней вперед. Тетя Лена, жена Геннадия, наготовила от души - дышали сочным мясным ароматом щи, исходила паром молодая картошка, разносолы так и просились в рот. А потом еще блины с черничным вареньем, иван-чай с медом, домашние плюшки. Мишка думал, что не выйдет из-за стола, - так он объелся.
        В последнюю ночь он долго не мог уснуть. Лежал в темноте и глядел во тьму перед собой. Звенели комары, на окраине поселка побрехивала собака. Завтра в путь. Что ждет их там, впереди? Смогут ли прорваться через зараженные земли и смертельные опасности?
        Мечтая о доме, Мишка невольно проводил параллели с жителями Ксеньевки. Думал, как повезло селянам. Живут себе тихо-мирно, никого не трогают, и их никто не тревожил до появления разбойников. Работают, любят друг друга. И судьбы их уложены ровно, как дрова в поленнице. Мирный уголок, не знающий бед, - наверное, о таком сейчас мечтают многие выжившие на просторах России. А где-то испытания гнули и проверяли людей на прочность. Мишка поймал себя на мысли, что сейчас и нет никаких границ государств, про которые ему рассказывали в деревенской школе. Война изменила историю, стерла границы, перекроила жизнь на новый лад. Да и его судьбу перекроила - каждый шаг на пути давался ему дорогой ценой. За последние месяцы Михей по-другому взглянул на жизнь и научился ценить многое.
        Наконец, ближе к полуночи, сон все же сморил парня. Засыпая, он видел не дом и не мать. Сегодня ему снился Байкал - огромный, словно море. Безбрежный, спокойный. Вселяющий надежду.
        Провожали друзей всей небольшой деревней. К дому Геннадия вывалили все соседи - от мала до велика. Мишка даже устал жать руки и слушать прощальные напутствия. Таське, казалось, это и вовсе было в тягость. Под ногами вертелись ребятишки, гудел народ, гавкали собаки. Дружок - пес Геннадия - ластился к Михею, терся о ногу. Парень присел и потрепал пса за ухом, улыбнулся:
        - Ну, пока, облай. Давай, что ли, лапу на счастье.
        Пес лизнул холодным языком нос Михея, и вот это собачье прощанье показалось парню самым добрым, самым искренним. Леха уже закинул последний рюкзак и залезал на телегу. Мишке вдруг показалось, что тетя Лена смахнула слезу. Надо же - чужие они ей, а все равно плачет. Широка душа у русской женщины. Парень улыбнулся ей, и та вдруг просияла, повеселела.
        Пора было отправляться.
        - С богом! - сказал Геннадий и по очереди обнял всех троих. - Все, езжайте, ребят. Желаю добраться.
        - Спасибо, - кивнул Михей. - И вам тут не хворать. Может, еще свидимся.
        - Кто знает, - улыбнулся мужчина. - Жизнь - она такая.
        Друзья уселись на телегу. Взмахнул поводьями дядя Коля - и повозка бодро покатила под горку. Махали руками взрослые, кричала ребятня. И путники махали им в ответ. Темными клубами вставала за лошадью стена пыли, разделяя настоящее и прошлое, мирную жизнь и новое, неизведанное. Ксеньевка отдалялась, скрываясь из виду. За бугром Михей обернулся и увидел торчавшие над травой крыши домиков. А потом скрылись и они. Только пыль на дороге позади них да чуть колышущееся море травы.
        Первое время катили молча. Мишка смотрел на проплывающие пейзажи и почему-то снова вспоминал, как погиб Ромка. Он представлял, что друг сейчас едет с ними вместе - сидит вот так же на телеге, свесив ноги, глядя в знойную даль. И снова терзала душу вина перед товарищем.
        А еще Мишке вспомнилось, как еще в родной деревне он проколол сучком ногу в лесу, и Ромка чуть ли не на себе волок его до самого дома. Охала мать, причитала бабушка. А потом парень с завистью смотрел, как ребята гоняли в лапту. Стоять-то на лунке он еще мог, а вот водить - нет. Нога тогда заживала долго, и долго теперь заживала после потери друга душа. Сможет ли вообще когда-нибудь затянуться эта рана - Михей не знал. Но сейчас она начинала кровоточить, едва ее слегка задевали. Люди говорили, что время лечит, но пока не так много его прошло.
        Позади телеги клубилась пыль, укутывая убегающую в поле дорогу. Над головой было крупное полуденное солнце, синь июньского неба, мазня перистых облаков. Парню хотелось заглянуть за горизонт - а что там ждет их? Над ними носились стрижи, а в высоте медленно плыл коршун. Глядя на птиц, Мишка завидовал им. Вот бы сейчас так же - взмахнуть крыльями и рвануть к родному дому.
        - Жили бы у нас, - говорил Николай, почесывая бороду. - Пропадете ведь, места гиблые там.
        - Дядя Коль, домой тянет, - честно сказал Михей. - Ты ведь тут дома, а я…
        - Понимаю, - кивнул мужчина и грустно вздохнул. - Батька с мамкой ждут? Небось похоронили тебя уже.
        - Мамка ждет, наверное, - ответил парень. - Верит. Один я у нее. Они же не знают, что с нами тогда случилось. Пропали без вести, уехали на торги - и все. Три месяца прошло.
        - Дождется, - улыбнулся возчик. - Вы через такое прошли, и здесь сумеете. Я Ленке скажу - пускай почаще за вас молится да свечку в церкви поставит. Нам не сложно, а вам, глядишь, подсобит.
        - Ну спасибо, - улыбнулся Мишка. Не сказать, что он особо верил в бога, - скорее, за всю жизнь никогда и не думал серьезно на эту тему. Но, вспоминая бабку, что каждый день простаивала у иконы и клала поклоны невидимому всевышнему, и перебирая в памяти все их везение по пути домой, Михею иногда хотелось верить, что их и правда оберегает некая сила.
        Фыркали кони, пылила телега. Полз над полями зной июльского дня. На волны теплого ветра ложились слепни и преследовали повозку. Катил пряный запах разнотравья, и, глядя на такую мирную картину, даже не хотелось думать, что скоро снова придется идти по мертвым, зараженным землям. Часа через два проехали Сбегу - Михей знал из рассказов селян, что поселок давно заброшен. За широкой лентой реки горбились одетые лесом горы, и так ярко контрастировала голубизна летнего неба с зеленью леса на хребтах. Парень увидел ветку железнодорожных путей, вилявшую полукружьем и уходившую на запад. При виде рельсов и шпал он неприятно передернулся - кольнули воспоминания о комсомольской тюрьме. Из рассказов Геннадия Мишка знал, что вскоре они должны выехать на бывшую автодорогу «Амур» - а уж там придется расставаться с провожатыми.
        Автотрасса давно не знала колес машин. За прошедшие с Последней войны годы она медленно старилась, размываемая дождями, но все же держалась достойно. С моста через реку Черная открывались удивительные картины, и дядя Коля даже сбавил ход, чтобы друзья немного полюбовались окрестностями. Таська, убаюканная легкой тряской, задремала. Клевал носом и Леха, которого, как и девушку, укачало, а Михей все любовался пейзажами чужого гористого края.
        - Миш, до перевала доедем - а дальше сами, - говорил ему дядя Коля. - Нам и так потом далеко возвращаться, к ночи, наверное, дома будем.
        - И на том спасибо, - отвечал парень.
        Последние полтора часа дороги пролетели незаметно. Наконец они добрались до той точки, про которую говорил староста. Пришла пора прощаться.
        - Осторожнее там, у Чернышевска, - предупредил молчаливый Валерий, что с дядей Колей поехал провожать их. - Жалко мне вас, пропадете ведь. Лезете в пекло прямо и девчонку с собой тащите. Эх, молодежь…
        - Не пропадем, - ободрил мужчину Михей. - Не через такое проходили и тут прорвемся. Валер, хватит о плохом, а?
        - Все, молчу, молчу, - торопливо сказал мужчина, отмахиваясь от слепней. - Бог в помощь. Чтоб хорошо все было. Не туда меня понесло опять. Ну, давайте, мужики.
        Пожали друг другу руки, обнялись, как родные. Отойдя метров на пятьдесят, друзья обернулись. Телега так и стояла на обочине. Михей поднял руку на прощание, и мужчины ответили ему тем же. А потом дорога вильнула, и прошлое осталось за поворотом.
        Шли больше молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. После расставания в душе у Мишки поселилась неясная тоска, которой он не мог найти причину. И вроде бы к дому все ближе, а засела внутри ржавым гвоздем грусть - не выдернуть. Глядя на Леху, парню казалось, что тот чувствует то же самое. Таська, как обычно, ушла в себя и умолкла. Поймав бодрый ритм, они шагали вперед.
        В пути текли неспешно минуты и часы. День шел на убыль. Там, где полоска дальнего леса на взгорьях смыкалась с краем небосвода, краски становились по-вечернему четкими и контрастными. По небу скользили облака, скатывались в седловины гор. Ластилось к горизонту солнце, и горы казались будто вырезанными на закатном небе. Упал с неба ветер, принес свежесть и легкую прохладу. Они будто миновали некую границу, разделявшую два совершенно разных мира. Хотя до настоящей границы, откуда начинались зараженные земли, путники еще не дошли.
        В какой-то момент Мишка заметил, что девушке плохо. Она стала отставать, дыхание ее сбилось, на лице проявилась печать усталости. Парень обернулся и заглянул Тайке в глаза.
        - Тась, что такое?
        - Устала, - нехотя соврала она и отвернулась.
        - Опять приступ? - догадался Михей, глядя на осунувшееся лицо девушки.
        - Он, - тоскливо выдохнула Таська. - Ничего, пройдет. Встанем на ночлег - отдохну. Не обращай внимания.
        Она опять как будто не хотела привлекать к себе внимание. В такие минуты девушка становилась чужой, далекой. Вот и сейчас их маленький отряд будто раскололся надвое.
        - Тась, ты говори, если что, - беспокоился Мишка. - Давай здесь тормознем, если плохо.
        - Ничего, потерплю пока, - сказала она и пошла дальше по дороге.
        На ночлег встали в лесу, на холме. Слева простиралось зарастающее поле, но ночевать на открытом месте побоялись. Сгущались сумерки, и с неба поглядывали первые звезды. Через пять минут на поляне в окружении могучих сосен вовсю трещал веселый костер. После ужина Тайка быстро улеглась на лапник, накрывшись спальником. А Михей с Эстетом еще долго трепались у огня, вспоминая минувшие приключения и мечтая о будущем. Наконец они поделили дежурства, и Мишка первый лег отдыхать. Позже он два раза сменил Леху и последний раз уснул, когда небо над головами принялось бледнеть.
        А под утро Таська пропала.
        Парни проснулись и поняли, что девушки рядом нет. На рассвете караулил Леха, и дрема сморила его. А когда он очнулся, то Тайки уже не было.
        - Ну как так? - корил его Михей, когда они, облазив окрестности, сидели у догорающего костра и завтракали. - Так вот взяла и сбежала?
        - Да не слышал я, - оправдывался Эстет. - Вырубился, блин. Проснулся - а ее нет.
        - А если зверье? Отошла в кусты по нужде, а ее там сцапали.
        - А нас почему тогда не тронули, а? - отбивался товарищ. - Нету здесь зверья, уверен. И мужики говорили. Мне кажется, она сама ушла. Давно порывалась. Видел ее вчера - бледная вся была как смерть. Опять этот приступ ее.
        - Видел. Думаешь, просто свалила?
        - Да кто ж этих баб разберет? Одни беды от них вечно.
        - И чего делать теперь будем?
        - Ну, нашел кого спросить.
        Девушка будто испарилась. Сумка ее тоже исчезла, и это наводило Михея на мысль, что Лехины предположения близки к истине. Значит, готовилась, раз вещи с собой прихватила. Но почему именно сейчас? Почему ничего не сказала? Боялась, что парни ее не отпустят, будут удерживать?
        Решили ждать до обеда. Тянулись минуты, слепляясь в часы, но девушка так и не появилась. Не нашли ее и после обхода окрестностей. Передумав все, что только можно, около полудня парни скрепя сердце решили выдвигаться. Сегодня шли медленнее - непроизвольно чаще обычного делали остановки, часто оглядывались, точно ожидали каждую минуту увидеть Тайку. Но пустынной была дорога, и никто не шел за ними следом.
        День прошел без приключений и происшествий. Никто не встретился им, и Михей мысленно настраивал себя на то, что весь оставшийся путь и будет таким - спокойным, без тех ужасов, которые они пережили в самом начале. Но даже здесь, в «чистой» местности, он вздрагивал от каждого шороха и частенько хватался за ружье. Кто знает, как далеко зверье из фонящих земель могло забираться?
        Сколько прошли за день, парень не знал. К вечеру нахмурилось - темные тучи висели низко над путниками. В седловине между гор разгулялся ветер. Мишка частенько вынимал дозиметр, но прибор пока показывал допустимый фон. Отсюда открывался живописный вид на равнину, опоясанную хребтами. Ее насквозь пронизывала железнодорожная ветка, теряясь за дальними увалами. Старый указатель на развилке гласил, что до Читы оставалось «407 км».
        На ночевку встали в заброшенной деревушке под названием Зудыра. Перебравшись через реку по старому мосту, облюбовали ветхий дом в середине улицы. Сумерки спускались медленно, а вместе с ними пожаловала непогода. Ветер сражался с деревьями, остервенело гонял стаи косматых туч. Будто прохудившееся, небо сочилось первыми каплями дождя. В доме тоскливо скрипели половицы, да где-то на крыше подвывал залетавший в прорехи кровли ветер.
        - Вот и остались мы с тобой вдвоем, Леха, - выдал Михей, когда они обустроились на ночлег в одной из комнат. В окне сохранилось стекло, и сюда не так задувало с улицы. Словно в ответ на реплику, застучал по крыше крупный дождь. Настроение, как и погода, окончательно испортилось.
        - Куда она делась? - взволнованно говорил Эстет, выглядывая на улицу, которую поспешно заливали сумерки. - Неужели ушла насовсем?
        Грустно и жутковато было, холодил сердце какой-то страх. А еще Михей вдруг понял, что скучает по этой странной девчонке. Он еще помнил тепло ее тела после той ночи у дяди Поти, помнил редкие прикосновения ее рук. Тайка словно изменила что-то в его душе, и он не готов был так быстро отпустить ее.
        Эта ночь была темной и тревожной. Разгулявшаяся непогода давала о себе знать воем ветра, скрипом рассохшегося дерева, шелестом капель по крыше. На мир словно опрокинули чернильницу, и время загустело, как смола, застыв на месте. Луну будто своровали, и даже звезды куда-то сгинули. Михей ума не мог приложить, куда исчезла девушка. Он гнал от себя мысли, что на нее мог кто-то напасть. Если бы зверье - тогда съели бы всех сразу. Если бы люди - то, опять же, почему только на Тайку? Чем больше парень думал над этим, тем больше понимал абсурдность ситуации. И наконец, после долгих размышлений, утвердился в единственной мысли.
        Тайка ушла сама.
        Михей прекрасно помнил ее состояние после этих приступов. Помнил, как она скрывала что-то. Неужели ее болезнь была настолько опасной, что могла погубить ее близких? Неужели она боялась, что сможет навредить друзьям, и потому уходила? Быть может, эти ее приступы стали такими сильными, что она приняла решение уйти навсегда?
        Михей заметил, что девушка стала хуже выглядеть после выхода из Возжаевки, будто неизвестная болезнь стала сильнее подтачивать ее. Тайка словно стала еще худее и бледнее. Да и уставала она последнее время чаще - во время переходов то и дело стала просить отдыха, и перерывы эти становились все длиннее.
        Парни сильно вымотались за день и сегодня легли спать одновременно, предусмотрительно задвинув дверь и окна старой мебелью. Мишке снилась всякая муть. После полуночи сквозь сон ему даже показалось, что кто-кто бродит неподалеку. Парень вскочил, судорожно сжимая ружье, слушая ночь.
        «Кто здесь?» - так и порывался спросить он, но промолчал.
        Гулко ухало сердце - аж в висках отдавало. Страх холодными коготками царапнул по спине. Непогода успокаивалась, и ветер, навоевавшись с вечера, улетел за горы. Сквозь густую, как кисель, тишину иногда пробивались звуки окружающего мира. Вот звонко прокричала - точно пролаяла - за рекой невидимая птица. Где-то далеко, на самой границе слышимости, тихо пробурчал гром. Разрезали воздух крылья летучей мыши, скользнувшей из-под крыши чердака в темноту. Здесь мир не был таким враждебным. И все же Михей нутром ощущал скрытую угрозу. Будто некто невидимый внимательно смотрел за ними из черной глубины ночи. И от его взгляда парня словно обдавало холодком.
        Когда-то давно отсюда уходили люди, которых прогнала война - бросая родные места, оставляя нажитое. Сколько по стране было таких пустых мест? Ни за что наказанная безмерной жестокостью человека, бескрайняя родина теперь превратилась в страну контрастов. Обжитые территории сменялись безжизненными пустошами.

* * *
        Под утро парни спали так крепко, что не слышали ни шелеста травы возле крыльца, ни тихих шагов в коридоре. Михей сопел, раскрыв рот, когда легкая рука легла ему на плечо. От неожиданности он едва не заорал и рванул что есть силы ружье, метясь прикладом в незваного гостя. Но вовремя успел остановиться.
        Перед ним стояла Таська. Но как она изменилась за это время! Изможденное, осунувшееся лицо. Темные круги под глазами, блуждающий взгляд. Словно и не она это была, а жалкая тень девушки.
        - Дай попить, пожалуйста! - прозвучала короткая просьба.
        Тайка жадно присосалась к фляге и долго не могла оторваться. Казалось, будто она не пила целую вечность. Михей видел, как судорожно двигался кадык во время глотков - наверное, так пьют потерявшиеся в пустыне. Опустошив флягу парня, девушка тяжело выдохнула и присела рядом, закрыв глаза. Молчание длилось с полминуты. Эстет тоже давно проснулся и теперь с удивлением смотрел на утреннюю гостью. Мишка не выдержал первым:
        - Как же ты напугала меня, мать!
        Она молчала, будто и не слышала парня. А тот был несказанно рад, что девушка вернулась. Но вместе с тем внутри копилась злоба.
        - Где тебя черти носили?
        Тайка проигнорировала и этот вопрос. Просто сидела рядом, уставясь в никуда. Михей начинал закипать.
        - Ты оглохла или что? Мы тебя искали, думали, что тебя зверье сожрало. А ты… - вдруг рявкнул он, вскакивая с места.
        - Что - я? - рубанула она в ответ. - Да что ты вообще знаешь про меня, а? Молчал бы лучше. Если тебе будет проще, то думай, что я вас спасла. Если бы я не ушла - вы бы уже умерли.
        - Какая спасительница! От чего бы это? - осведомился Михей. Ярость кипела в нем, просилась наружу.
        - Я тебя просила не спрашивать, помнишь?
        - Чего ты от нас скрываешь? - словно не слышал ее парень. - Мы команда или как? Мы чего в деревне решили?
        - Помолчи, пожалуйста!
        Она сказала это тихо и требовательно. Так, что Михей в одно мгновение ока остыл. Вот только сейчас ему хотелось броситься на эту девчонку, придушить ее, чтобы поняла. Чтобы знала. И вдруг все вмиг перегорело.
        Михей вдруг понял, что если бы она хотела - давно бы ушла. Но она не могла. Не могла без двух парней, которые, быть может, стали ее единственными друзьями за последние несколько лет. Но, видно, девушка не умела просить… А прочитать ее истинные чувства было нелегко.
        Она сейчас злила его, и в то же время Михей жалел ее. Таська казалась ему ребенком - заблудившимся в потемках собственной души, запутавшимся. Она пыталась найти то, что потеряла, но безуспешно. И не знала, как быть с тем, что предлагала ей жизнь.
        С утра тоже прослезился дождик. Туман тек по улице деревушки, скатываясь к реке. А они не спешили выходить. Таська отдыхала - после перепалки с Михеем она просто вырубилась, и парни не посмели тревожить ее. Так она проспала до обеда, и когда проснулась - выглядела намного лучше. Она попросила дать ей поесть и ничего не спрашивать у нее - обещала рассказать сама, когда придет время. И парням пришлось смириться.

* * *
        Шел второй день, как они миновали «границу». Так Михей для себя обозвал то место, где первый раз пиликнул дозиметр. Фон рос медленно, перевалил за допустимую норму и полез выше. Пришлось облачаться в химзу. Тревожнее стали ночи - Мишка снова стал плохо спать, ожидая новых опасностей от неведомого края. Ночевали на заброшенных полустанках и часто утром задерживались надолго - досыпали, потому что ночью не всем удавалось ухватить нормального сна. Несколько раз на обочине дороги друзья видели следы зверей, но те пока не давали о себе знать. Нервное напряжение обострилось - все чаще делали привалы, останавливались, заслышав неясный шум из леса или придорожных зарослей. Быть может, напади на них кто, Михею бы стало легче. Но хищники не спешили объявляться, и напряжение росло с каждым часом.
        Видимо, и у Лехи нервы были на пределе - заслышав шум в кустах, он не выдержал и саданул картечью по мелькнувшей тени. В зарослях кто-то всхрапнул, но через полминуты все стихло. Проверяли осторожно, каждую секунду опасаясь нападения. Оказалось, что Эстет подстрелил некрупного кабанчика - только уж больно острые у него были клыки, да на ногах вместе с копытами обнаружились небольшие когти.
        - Начинается, - сердито выдохнул Леха. - Как без вас хорошо-то было.
        Стали внимательнее и осторожнее, предпочитая теперь тихий шаг, когда они могли контролировать ситуацию и слышать посторонние звуки. В эту ночь отдыхали в небольшой деревушке. По расчетам Михея, через сутки они должны были добраться до Чернышевска. Интересно устроен человеческий разум - он все старается мерить отправными точками. Друзья прекрасно знали, что после города еще сотни километров пути, но они наметили себе точку и сейчас спешили к ней. «Минуем эту чертову аномалию - а там попроще будет», - успокаивал себя Мишка.
        Миновала еще одна дождливая ночь, проведенная в заброшенном придорожном кафе, и снова перед путниками легла дорога. Утреннее солнце обсушило небо, выжало тучи досуха, и они рваными тряпками уползали за горизонт. Слегка промокнув вечером под дождем, Михей стал покашливать, и это раздражало его больше всего.
        - Вот только разболеться еще не хватало, - злился парень.
        - Да уж, лечить некому, - разводил руками Леха. - С докторами нынче туго. Давай-ка, держись, Мишань.
        - Эх, в деревню бы, к мамане, - мечтал тот, глядя в серое небо. - Родной дом, даже стены лечат. Чаек бы травяной забодяжил, медку с малинкой махнул. А лучше самогоночки бы с перчиком.
        - Мечтай-мечтай, - усмехался Эстет.
        Вышли на выщербленный асфальт. Несмотря на ночную непогоду, днем солнце снова пекло, волновалось перед глазами марево. С каждым шагом близился Чернышевск, и росла в душе неясная тревога.
        Глава 2
        В плену безвременья
        Торопились, обгоняя друг друга, в высоком небе облака. Они спешили за горизонт, а следом за ними набегали новые. Все так же стелилась под ноги лента шоссе, и казалось, что не будет ей конца, а вся жизнь превратилась в сплошное путешествие к неведомой цели.
        Прошло уже три дня с тех пор, как вернулась девушка. Как ни приставал к ней Михей, Таська так и не рассказала друзьям, где была, и парень оставил ее в покое. «Вернулась - и ладно», - думал он. Сейчас хватало и других забот. Фонящие земли таили новые угрозы, и следовало держать ухо востро. Тише стали разговоры, короче шаг - друзья опасались лишний раз шуметь, словно не хотели потревожить чужой край. На их счастье, за последние двое суток на них никто не покушался, но тем напряженнее становилось ожидание опасности. Часто Мишка вздрагивал от малейшего шороха в кустах, и тогда они подолгу стояли, ожидая нападения. Но ничего не происходило, и они шли дальше, все так же держа ухо востро.
        - Подходим, - доложил Михей на очередном привале, разглядывая карту. Судя по ней, до Чернышевска оставалось километра три.
        Местность казалась унылой и однообразной - зарастающие поля, окруженные холмами, редкие деревца, разбросанные по возвышенностям, и дорога, уходящая вдаль. Да и погода вгоняла в уныние - второй день хмурилась, и настроение у друзей было такое же пасмурное.
        - Вот, смотрите, - объявил Михей. - Дорога поселок стороной обходит. Нечего туда и лезть. Крюканем - и дальше двинем.
        - А помнишь, что деревенские про дорогу рассказывали? - осторожно встрял Леха.
        - Помню, - кивнул друг. - На сказки какие-то похоже. Разве так бывает?
        - Не знаю, - честно ответил Эстет. - Но я такого насмотрелся, готов уже во что угодно поверить.
        Солнце никак не хотело вылезать из туч - похоже, сегодня оно засело там основательно и надолго. Скучная, пустынная дорога - россыпи щебня по обочинам, зараставшие бурьяном, причудливые иероглифы-трещины на асфальте, точно послания сгинувших предков. Мутная серая даль впереди. И неприятное ощущение чего-то нехорошего.
        - Не нравится мне тут, - поделился своими мыслями Леха. - Тоскливо, как на кладбище.
        - Надо же, я тоже только что про кладбище подумала, - буркнула Тайка. - Очень похоже.
        - Так, завязывайте тут со своими кладбищами, - недовольно отозвался Михей. - Я пока на погост не спешу. Мало ли, что там деревенские говорили. Может, пронесет. Но мне тоже тут не по себе.
        Изредка врезались в основную трассу боковые дороги - убегающие в поля грунтовки. Выцветшие искусственные цветы на километровом столбике - как память о чьей-то сгинувшей жизни. Торчали на гребнях холмов вдали столбы высоковольтки - покосившиеся, унылые. Один раз на пути попался догнивающий, ржавый грузовик. Машину старательно обогнули по обочине, стараясь не заглядывать в кабину. Михею вдруг вспомнился разговор с селянами по поводу Чернышевска - еще тогда, в Ксеньевке, друзей запугали основательно.
        - Не ходите туда! - затрясся дядя Юра, и глаза его наполнились ужасом. Мишка еще никогда не видал таких глаз у человека. Селянин словно увидал саму смерть.
        - Да что там такое? - начал закипать парень. Его уже раздражали жуткие слухи, сердило, что им ничего толком не говорят, только стращают и отговаривают.
        - Нехорошее место там, вот чего, - буркнул мужчина. - Творится черт-те что, люди пропадают. У нас один ходок такого там насмотрелся - дар речи потерял. До сих пор молчит как рыба.
        Все притихли. После таких рассказов друзьям стало как-то не по себе. Всякое случалось с ними по дороге. Но о таком слышать пока не приходилось.
        - И чего же там страшного?
        - Чертовщина, говорю тебе. Наши это место стороной обходят.
        - Да нам все равно через него идти, - бросил Михей. - Чего делать-то тогда?
        - А я почем знаю? - удивился дядя Юра. - Сам туда не совался никогда - упаси бог - и не собираюсь.
        - А объехать его можно? - осведомился Леха у Геннадия.
        - Так-то можно, - кивнул мужчина. - Да вот только ходоки рассказывают, что Чернышевск будто сам заманивает. Едешь-едешь по объездной, а потом - бац! - ты, оказывается, уже в поселке. Правильно Иваныч сказал - проклятое какое-то место. Все, кто там бывал, - либо померли, либо до сих пор такие страсти рассказывают… Сейчас наши туда вообще не суются, а если идут раз в пять лет, то здоровенный крюк делают. Жить всем хочется.
        - Сам-то там бывал?
        - Упаси бог, - открестился Генннадий. - Чего на рожон-то лезть? Мне и тут спокойно живется.
        - А с фоном там как? - продолжал наводить справки Михей. Хочешь жить - надо знать врага в лицо. Хотя, довольно странный враг - целый большой поселок. И разве можно такого врага победить? Может, и правда, лучше обойти стороной? Если получится, конечно.
        - Фон, кстати, в норме, - словно спохватившись, ответил мужчина. - Можно без защиты ходить. Говорят, туда не атомную, а какую-то другую бомбу сбросили. Потому теперь и аномалии всякие там. Вот перед ним фонит, а в нем и после - чисто.
        - Ну ладно хоть так, успокоил, - выдохнул Мишка. - А эти самые аномалии только в черте поселка? В окрестностях нет?
        - Нету. Только в самом Чернышевске. Хотя и в окрестностях тоже видели. Пес их знает…
        На байки селяне оказались щедры. Но ничего вразумительного никто так и не рассказал. Потому друзья сделали для себя вывод - в сам поселок лучше не лезть, а дать большой крюк. Так будет спокойнее. Фон и правда на подходах нормализовался - дозиметр не пищал, и на душе стало спокойнее.
        Михей больше не смотрел на карту. Он и так знал - пришли. Дорога здесь виляла и шла в гору, а впереди, у подножия гряды холмов, в долине разлегся поселок. Хмурое, точно закопченное, бессильно свисало над ним небо. Чернышевск лежал перед друзьями будто на ладони - унылый, спокойный. Не было в нем ничего пугающего. Обычный заброшенный населенный пункт, как и многие другие, пройденные ими до этого.
        - Посмотрели - и ладно, - подал вдруг голос Эстет. - Пойдемте-ка отсюда. Уж больно спокойно как-то. Не к добру.
        Чернышевск остался по левую руку. Шли споро - всем хотелось поскорее убраться из места, про которое они слышали столько страшных рассказов. А на самом деле оказалось как всегда - у страха глаза велики.
        Они уже стали удаляться от поселка, когда Леха всполошился. Он дернул Михея за рукав, и тот, вздрогнув от неожиданности, обернулся.
        - Мишка, - испуганно крикнул Эстет, показывая на небо над холмами. - Смотри.
        А посмотреть было на что. Небо над поселком неожиданно раскрасилось совсем уж нереальными цветами - словно на гигантскую промокашку с той стороны облаков капали красками. И в том месте, где по тучам растекалось непонятное, воздух начинал дрожать и вибрировать. Друзья завороженно смотрели на аномалию, не смея сдвинуться с места. А потом небо словно исказилось, и перспектива стала изгибаться в дугу, выпячиваться. Подернулся, смазался у подножия холмов поселок, заколыхался воздух - будто взрывная волна расползалась по окрестностям.
        - Чего встали! - заорал Михей. - Валим скорее.
        Но они опоздали. Да и куда было бежать - кругом одни поля и редкие рощи. Нигде не спрятаться. Все равно Нечто настигнет, никуда от него не денешься. Ощущение нереальности пугало и завораживало. И вдруг тишина словно порвалась, и в уши ввинтился пронзительный визг на самой высокой ноте. Тайка первой повалилась на землю и сдавила виски руками. Михей бросился к девушке, но сам рухнул рядом, поваленный вспышкой сильной боли в голове.
        Время будто застыло. Сколько длилась странная пытка - парень не знал. Лежа лицом в землю, он не видел, что происходило вокруг. Наконец все звуки стихли - растворились в вечерней тишине. Мишка позволил себе поднять голову и обомлел.
        Они лежали на зарастающей детской площадке, зажатой между старыми пятиэтажками. Вокруг - кирпич потемневших стен, поросль кустарника, гнетущая пустота мертвого поселка. Выбитые окна глядят чернотой провалов, а что там за ней - никто не ведает. Еще несколько минут назад друзья наблюдали за поселком издалека, а теперь они лежали посреди улицы. Парень вскочил, стискивая ружье, огляделся. Все та же картина, только с другого ракурса. И небо над головой такое же, как и десять минут назад. Хмурое, застывшее.
        - Это как? - ошарашенно спросил Эстет, поднимаясь.
        Объяснений не находилось. Слова застыли на языке. И тишина вокруг - ни дуновения ветра, ни единого шороха. Солнце в небе среди туч словно сжалось, уменьшилось в несколько раз. И светит, как хилая лампочка в бараке комсомольской тюрьмы. Другой воздух, другое небо - все другое.
        - Деревенские же говорили, - начал было Леха. - Обходить надо было, еще дальше!
        - Да это понятно, что говорили, - отмахнулся Михей. - Теперь-то как? Чего делать будем? Это Чернышевск вообще или нет?
        - А я почем знаю? - пожал плечами друг. - Как теперь поймешь?
        - Я с холма видела, - подала вдруг голос молчавшая до этого Таська. - У них вокзал с краю поселка. Вагоны еще вроде стояли. Пойдемте искать?
        - Дельно, - согласился Михей. - А то так можно и до ночи простоять.
        Глянув в ближайший проулок, парень увидел высокий холм, который они наблюдали еще с дороги. Похоже, их забросило на дальние окраины поселка. За пятиэтажкой начинался частный сектор. Михей едва успел сделать несколько шагов, как его одернули.
        - Смотри! - крикнул Эстет, указывая вперед. Мишка с девушкой синхронно повернулись. Такого им еще не приходилось видеть никогда.
        Натянутая тетива горизонта словно бы вздыбилась и задрожала. Тучи вновь стали расцвечиваться тревожными красками. Дрогнул воздух, и зыбкое марево впереди заискрилось. А потом издалека в сторону друзей над землей поползло Нечто. Если бы Михея попросили описать это словами, он бы, скорее всего, не сумел. Больше всего это походило на огненную трещину, которая шла прямо по воздуху. Пространство словно раскалывалось надвое, и из разлома сыпались на землю сполохи нереального огня. Только трещина была шириной с пятиэтажку. Местность и дома по бокам разлома искривлялись, точно сгибаемые в дугу неведомой силой.
        - Бежим! - завопила Таська.
        Они развернулись, готовые сорваться в стремительный бег. И не сумели сделать ни шага. Потому что с другой стороны на них надвигался такой же разрыв в пространстве. Будто две трещины на льдине, странное явление приближалось к друзьям с двух сторон улицы. Чтобы встретиться, как назло, на том самом месте, где стояли парни и девушка.
        - В дом, быстро! - заорал Михей, дергая Таську за собой. Единственное, что им оставалось, - укрыться внутри пятиэтажки. Хотя парень и понимал, что против такой дикой силы неведомой стихии вряд ли устоят даже каменные здания.
        Низкие окна манили спасительной темнотой. Нырнуть, укрыться - а там как повезет! Через несколько секунд они подлетели к стене. Михей схватил Таську и буквально подкинул ее в разбитое окно. Следом подтянулся и пролез внутрь квартиры Эстет. Парень протянул руку другу, поторапливая:
        - Давай быстрее!
        Михей ухватился за руку Лехи и через несколько мгновений оказался в комнате. А с двух сторон улицы стремилось навстречу друг другу Нечто. Мир зашатался - или это в сознании у Михея творилось что-то непонятное. Чудовищная аномалия влияла не только на пространство, но и на разум. В голове вместо мыслей - мешанина. Мелькали уносящиеся в прошлое картины, будто кто-то перематывал ленту кинофильма. Парень видел, как упала на пол девушка, закрыв руками голову. Эстет сидел, прижавшись к стене, и тяжело дышал, точно ему не хватало воздуха. И вдруг картина мира, смазываясь, потекла, а в уши ввинтился пронзительный металлический скрежет. Будто вспучилась земля, и пол рванул навстречу потолку. Комнату мяло неведомой силой, словно она вдруг стала пластилиновой. Морщились, коробились стены, словно веретено времени стремительно наматывало годы, и мир старился и дряхлел. Михей услышал, как закричала рядом Таська, но он уже не видел девушку. Парень почувствовал, что его сдавило неведомой силой, и наэлектризованный воздух начал бить его сильными разрядами. Комната наполнилась бешено мечущимися искрами, а потом дом
будто взорвался изнутри. Дикий грохот оглушил Михея, а вспышка неземного света ударила по глазам и швырнула во тьму.

* * *
        Сколько длилось забвение, он не знал. Несколько минут, а может, целую вечность? Но парню показалось, что он слышит в ушах биение собственного сердца. «Вроде не умер?» - подумал Михей, барахтаясь в вязкой темноте. Сначала он ничего не чувствовал, но потом заныла голова и закололо в правом боку. Все тело пронзила острая боль, которая встряхнула и заставила открыть глаза.
        Облезлые стены, ветхая мебель, разбитое стекло окна. Они все так же лежали в квартире, где пытались укрыться от страшной аномалии Чернышевска. Только за окном посерело - словно неожиданно надвинулись сумерки. Вот вроде бы еще несколько минут назад над поселком висел день, а сейчас - серо, уныло. И тихо, будто в склепе.
        Слева на Мишку навалилось что-то теплое. Парень повернул голову и увидел Тайку. Девушка лежала без движения. Михей осторожно положил ладонь на ее шею. Слава богу, живая, дышит. Рядом застонал Эстет.
        - Мишка! Живой!
        - А ты уж меня хоронить собрался? Хрен тебе, не дождешься, - улыбнулся тот.
        - Да ну тебя. Таська как?
        - Нормально. В отрубе просто. Сейчас очухается, - парень провел ладонью по лицу девушки, слегка тряхнул за плечо. - Вставай, красавица. Проснись.
        - Мы так долго в отключке провалялись или это опять поселок чудит? - вслух начал размышлять Леха, глядя за окно.
        - Похоже, он. Не врали селяне. Черт нас дернул сюда соваться. Знал бы - крюка дали бы километров в десять. Лучше бы горами-лесами пробираться, чем вот так.
        - Ты цел вообще?
        - Да вроде бы все на месте, - улыбнулся Михей. Та боль, от которой он очнулся, отходила на задний план. Пошевелилась Таська, открыла глаза. Парень убрал ладонь с ее щеки и улыбнулся.
        - Добрый вечер! Пора вставать.
        Таська, оглушенная неведомой силой, отходила несколько минут. Наконец она смогла встать и посмотрела в окно. Недоумение отразилось на ее лице.
        - Уже вечер? - спросила она.
        - Похоже, да, - кивнул Михей. - Со временем беда какая-то. Не могли же мы так долго без сознания проваляться.
        - Разве так может быть?
        - А помнишь, чего деревенские говорили? Тут все может быть, - ответил Мишка. - Ты как, идти сможешь? Валить надо отсюда поскорее.
        - Смогу, - быстро ответила Тайка. - Пойдемте, чего ждать.
        Осторожно выбрались на пустынную улицу. Михея не покидало ощущение, что поселок стал еще древнее, словно за несколько минут состарился на несколько десятилетий. Погода не изменилась - все те же тучи сплошной пеленой над головами, и ни конца ни края им нет. Но теперь не было даже намека на солнце. Ни размытого пятна в тучах, ничего. Ни ветра, ни шорохов. Даже их шаги казались практически бесшумными. И небо было каким-то неподвижным, словно мертвым. Замерли тучи - не бежали, не торопились никуда, не меняли формы. Точно весь мир вокруг поставили на паузу.
        Голодная тишина точно сожрала все звуки, проглотила шорохи и скрипы. И оттого в этом беззвучном и молчаливом мире было по-особенному жутко.
        - Что опять за фигня? - напрягся Эстет. - Это я оглох или чего?
        - Я тоже, Леха, - сказал Михей. - Это Чернышевск опять чудит.
        - Как бы уйти отсюда? - бросил товарищ. - Ночь скоро, неизвестно еще, чего тут в темноте начнется.
        Даже голоса казались какими-то приглушенными, словно все звуки пропустили через вату. А еще Михею почудилось, что ему как-то сложно говорить. Какая-то неведомая сила точно растягивала его слова, делала его фразы длиннее. Хотя Эстета он слышал нормально.
        - А в какую нам сторону? - наконец подала голос Таська.
        - Оттуда пришли, значит, нам туда, - начал было парень и осекся.
        Потому что и сама улица теперь изменилась. Вот еще несколько секунд назад была та же, только немного постаревшая. А сейчас - совсем другая. Вроде бы и здания те же - унылые пятиэтажки, но будто бы немного изменились углы и пропорции. Все стало каким-то другим. Неправильным.
        - Чертовщина какая-то, - прошептал Леха, и теперь в его голосе был еще больший страх, нежели тогда, когда они были между двух огней.
        - Пойдемте уже куда-нибудь, - поторопила девушка. - Лишь бы на месте не стоять.
        Поселок выглядел странно и жутко. Не успели пройти и полсотни метров, как снова замерли. Михею казалось, что мир вокруг по собственному желанию менял очертания. И до этого виды и перспективы казались не совсем правильными, а теперь и вовсе стало твориться необъяснимое. Поплыли прямые линии зданий и обочин, и даже горизонт будто бы накренился. Скособоченное небо стало похожим на детскую горку, что становилась все круче и опаснее. Выпучились облака и будто бы даже потянулись к троим путникам, глядевшим на них с земли. Таська удивленно вскрикнула, но парень не понял ни единого слова. Слова девушки словно вывернула наизнанку непонятная сила, и в уши полезло многоголосое эхо, рассыпая отголоски по улице и в голове Мишки. Мысли, вертевшиеся в голове, вдруг стали непонятны ему самому, будто их перевели на незнакомый ему язык.
        Стремительно темнело. Еще совсем недавно висел над миром невесть как наступивший вечер, а сейчас время ползло к полуночи. Темнота проглатывала очертания поселка, стерла горизонт и недалекие холмы. Михей попытался задрать голову, но тело словно не хотело его слушаться. Там, под куполом темных туч, порхали над спящим поселком всполохи, пронзая густую темень стрелами света. А еще прямо над ними, под вспышками, пучилось странное облако и медленно опускалось к земле. Парень как завороженный смотрел на него, не смея оторваться.
        В реальность Михея вернул звонкий крик. Засмотревшись в небо, он совершенно забыл про то, что творилось на земле. Голосил Леха. Мишка увидел, как непонятное туманное облако напирает на них из ночи. Грянул выстрел, но что мог сделать заряд картечи против неведомых сил заколдованного поселка? Они вдруг услышали, как из-за горизонта накатывает вой сирены. Звук становился громче, и вскоре Тайка первой не выдержала и зажала уши.
        - Бежим! - услышал Михей сквозь нарастающий визг сирены крик друга.
        Но было поздно. Казалось, что мир сжимается - словно нечто непонятное давило на них со всех сторон, силясь сжать в точку бесконечность. Голова у парня закружилась, и его стало рвать, выворачивая наизнанку. Он кашлял и давился, а в это время неведомая сила мяла и давила его, прошибая разрядами электричества. И последнее, что он успел увидеть перед тем, как отключился, - маленькая и яркая луна в небе, рассеченная надвое огненной молнией. А потом эта самая молния, разломав луну, устремилась прямо к нему, вышибая землю из-под ног, отправляя в небытие.

* * *
        Он очнулся глубокой ночью. Долго не мог понять, где находится. Адски болела голова и мучила жажда, а перед глазами плавали расплывчатые образы. Мишка абсолютно не помнил, что произошло, - будто память основательно выпотрошили, вынув недавние события. Наконец зрение потихоньку стало возвращаться, и он увидел хилый костерок, пылающий под толстой сосной. Сам он лежал на лапнике неподалеку и ощущал, как тепло огня приятно греет тело. Напротив лежала Таська и внимательно смотрела на него. У костра хлопотал Эстет.
        - Ну слава богу, очнулся, - обрадовался друг. - Долго тебя не отпускало.
        - Где мы? - выдавил Михей.
        - За поселком, - ответил Леха.
        - Как мы здесь оказались? - не понимал парень. - Вы меня с Таськой дотащили? Вы сумели выбраться?
        - Нет, - покачала головой девушка. Она тоже выглядела неважно. - Мы сами не знаем, как нас оттуда выбросило. Просто были там, а оказались здесь. Вон, посмотри на него, до сих пор чудит.
        Тайка указала на свет между деревьями. В отблесках ярких сполохов Мишка увидел лежащий вдалеке поселок. Над ним хороводили тучи, и то и дело когтистые лапы молний царапали небо. Эстет отвернулся, вытер пот со лба.
        - Фу-у! Я уж думал - там останемся. Вот так денек!
        - Уходить надо отсюда, - сказала девушка. - Дождем пахнет.
        Макушки деревьев, точно легкой ладонью, гладил ветер. Но вот его порывы резко усилились, полетели сорванные листья. Колыхнулись языки пламени - и костер будто сжался, стал меньше. Ветви стали вздрагивать от первых пузатых капель дождя.
        - Надо укрытие искать, - крикнул Михей. - Сейчас накроет.
        - Тут недалеко домушка, там укроемся, - бросил Леха. - Ждали, пока ты оклемаешься, - уж больно тяжел ты, мы бы тебя не донесли.
        И они, подхватив рюкзаки и оружие, побежали по сумеречному лесу. Тропка вывела их к покосившемуся кирпичному строению. Тут же высился накренившийся столб, опутанный проводами. Ветер скрипел дверью, висевшей на одной петле. За ней поджидала тьма.
        - Давай внутрь, а то сейчас ливанет!
        В будке было темно и тесно, а еще пахло сыростью и затхлостью. Дверь кое-как прикрыли, приперев старыми ящиками. Вскоре хлынул дождь, и тяжелые капли забарабанили по крыше. Время в темноте путалось и растягивалось, но Михей несказанно радовался тому, что Чернышевск отпустил их. Он даже не хотел думать, что же такое случилось с ними в поселке. Живы - и ладно. Это главное.
        Ночью было прохладно, и друзья жались друг к другу. А за дверью ярилась непогода. Свирепствовал ветер, расходился ливень. В щель виднелись отсветы недалеких молний. Дождь сек дверь то с большей, то с меньшей яростью, мелкая морось летела в помещение. Но гроза теперь не была страшна. Самое страшное осталось позади - там, в Чернышевске.
        - Как думаешь, тут зверье есть? - спросил Леха.
        - Да в такую погоду небось все по норам сидят. Так что вряд ли, - подбодрил товарища Михей. - К тому же тут не фонит, значит, и мутов быть не должно.
        К полуночи вроде бы утихомирился ветер, и дождь уже не барабанил по ветхой крыше. Во влажной темноте ночи Михей чувствовал какое-то умиротворяющее спокойствие после всего того, что с ними произошло днем. Страшный поселок все же выпустил их. Парень почему-то снова вспомнил тюрьму - сегодняшний день напомнил ту ночь побега. Они словно вырвались из страшного плена неведомой стихии. Что случилось двадцать лет назад в этом месте? Выжил ли кто-нибудь? Что сделало Чернышевск таким? Вопросы оставались без ответа.
        Таську завернули в один из спальников, сами улеглись на рюкзаки и укрылись вторым. Ружье лежало рядом - хоть Михей и верил, что рядом с Чернышевском вряд ли обитали хищники, но расслабляться не следовало. Сам того не замечая, парень провалился в сон.
        Но странная временная аномалия словно не хотела отпускать его. Михей не знал, что видел во сне, но почему-то увиденное сильно походило на явь. Картины сменяли одна другую, и он не успевал зацепиться за видение, чтобы разглядеть его как следует, понять. Черная волна, спускающаяся с гор. Уличные кварталы, расчерченные траекториями трассеров. И повсюду пахнет кровью и смертью. А затем - бескрайнее облачное небо, застеленное покрывалом белых облаков. Он точно смотрел на мир сверху, а земля лежала у него под ногами. А потом в сердце тупым ножом воткнулась тоска, и он увидел замерший ночной лес и скользящие по нему неясные тени. И мертвые тела на земле, такие знакомые, похожие на…
        Мишка вздрогнул и проснулся. За стенкой тихо дышал ветер, тихо сопели в темноте Эстет и Таська. Парень стряхнул наваждение, и дурные мысли отступили. «Глупости, это просто кошмарный сон, - думал он. - Сегодня был тяжелый день. Надо просто отдохнуть, а завтра двинем дальше, и все будет хорошо». Он немного послушал ночь, но ничего страшного за дверью не происходило. За стенами трансформаторной еле слышно гулял по лесу дождь и грустно вздыхал ветер. И незаметно для себя Михей снова уснул.
        Глава 3
        Тьма идет
        Мишка проснулся раньше других. Осторожно выбрался из спальника и вышел на улицу. Утренний лес дышал прохладой. Над мокрыми листьями кустов вились комары. Начало нового дня казалось спокойным, словно и не случилось вчера ничего страшного. Будто не лежал в нескольких километрах отсюда странный поселок, играющий со временем и реальностью, как ребенок с игрушкой.
        Из дымчатой скорлупы облаков вылуплялось солнце. Капли росы искрились разными цветами, и снова захотелось Михею верить в лучшее, несмотря на все пережитое. Даже недавний кашель отступил, и дышалось легко. Он решил не тревожить пока друзей - пускай поспят - и побыть немного наедине с собой.
        Присев на поваленное дерево, парень отхлебнул воды из фляги и умылся, стряхивая остатки сна. Зашелестела бумажная карта, и Мишка принялся изучать предстоящий путь. Извилистой полосой тянулась неизведанная дорога от Чернышевска до Читы, разрезая чужой край на два ломтя. Михей прикинул расстояние - километров триста, а то и больше. Названия крохотных поселков и деревень ни о чем не говорили ему. Живут ли там сейчас люди? Как далеко на восток могли протянуться фонящие земли? Этого путники не знали.
        В том, что по Чите лупили ядерными в последнюю войну, Мишка не сомневался - крупный город наверняка тоже отхватил двадцать лет назад. Парень давно приучил себя настраиваться на худшее - еще с комсомольской тюряги. Разочарований потом меньше, да и опасности сложнее застать их врасплох. Но, лишь хлебнув «местной» свободы, парень понял, как дорого она стоит. Платить приходилось человеческими жизнями, и то, что покупали такой ценой, страшно тяготило. Михей хорошо помнил, чего стоило вырваться из комсомольской тюрьмы или Смидовича. Судьба казалась ему несправедливой. Она забрала у них Батю, так и не успевшего встретиться со своей семьей. Не дала пожить Ваньке-Портному, молчаливому и доброму парню, не меньше их мечтавшему о воле и спокойной жизни. Приговорила в тюряге Ромку, который вообще ни в чем не был виноват. Зато она щадила их странную команду. Михею порой хотелось понять - что же у этой судьбы на уме? Неужели все у нее рассчитано и продумано до мелочей или просто играет она, как кошка с мышкой, жизнями троих друзей?
        И вдруг влезла ему в голову шальная мысль. А может, есть у загадочной небесной силы планы на них? Может, не сделали еще они того, что должны, не прошли отмерянного им? И Михей внезапно почувствовал - главное испытание впереди.
        Скользнул по лицу луч утреннего солнца, отогнал дурные мысли. Пора было будить друзей, идти дальше. Таська, как всегда, проснулась быстро, а вот Леха в очередной раз долго тер глаза и бормотал невнятное.
        - Ну чего, пехом опять? - спросил Эстет. - Ну что за время такое - все на своих двоих. Вот раньше…
        - А что, есть варианты? - съязвил Михей, глядя на товарища. - Может, поинтереснее чего предложишь?
        - Если бы, - развел руками Леха. - Чувствую, везуха закончилась. Теперь только ножками топать.
        - Ну, можно обратно в Чернышевск, - улыбаясь, предложил Мишка. - И, если повезет, нас забросит до Читы. А может, и до самого дома.
        - Нет уж. Лучше пускай нас зверье по дороге сожрет, чем обратно в этот ад! - отмахнулся Эстет. - С меня вчерашнего хватило.
        Наспех позавтракав, решили не мешкать и выдвигаться. Близость поселка, умевшего так чудить со временем, напрягала. Вскоре друзья уже бодро шагали по трассе. Дозиметр молчал, и Михей предполагал, что еще несколько дней им посчастливится идти по чистым землям. До Читы - недели две пешего пути. Это и радовало, и напрягало одновременно. Мишка чувствовал, как начинает копиться внутри усталость, которая не уходила даже после сна. Парень знал, что излечит ее только одно.
        Часа три шли без отдыха и лишь в полдень решились на привал. Миновали заброшенный поселок у подножия холма и уже хотели остановиться, как Эстет встревожился.
        - Чего это там? - парень указывал на дерево на взгорке. Теперь и Михей заметил, что под березой лежит нечто, похожее на тело.
        - Кажется, человек, - пробормотала Тайка. - Спит или мертвый?
        - Да кто его знает, - отозвался Михей. - Нашел время поспать. Леха, держи пушку наготове. Пойдем-ка, глянем.
        Не дойдя метров двадцати до лежащего, друзья поняли - тот мертв. Покойник развалился на спине, широко раскинув руки. Камуфляжный костюм был перепачкан грязью и вымочен ночным дождем, неподалеку сиротливо валялся автомат. Шея у мертвого оказалась неестественно вывернутой. Трава под телом темнела запекшейся кровью.
        - Вот и встретили людей, - отрешенно выдал Эстет. У Михея пробежал озноб по коже. Совсем недавно они покинули мирные земли, и вот опять - вчера недружелюбный поселок со страшными аномалиями, а теперь этот мертвый.
        - Кто его так? - словно саму себя спросила Тайка, осматривая труп. - Он как будто…
        - Упал сверху, - подтвердил ее догадки Мишка. И действительно - будто неведомая сила бросила человека о землю, искорежила и умертвила. Но что за стихия могла сотворить такое?
        - Ходок-то, похоже, один был, - подчеркнул Эстет. - И не боялся ведь в одиночку ходить.
        Откуда мог прийти человек? И что за смерть нашла его здесь, посреди голой долины? Михей огляделся - пустынная низина в окружении холмов, начинающие зарастать склоны. Грустный пейзаж. Ничего не говорило о том, что здесь могли жить люди. А значит, мертвый пришел сюда издалека. Но его теперь не расспросишь.
        - Думаю, друг не обидится, если мы у него автомат с рюкзаком одолжим, - сказал парень. - Ему уже без надобности, а нам в дороге пригодится. Леха, помоги.
        Вдвоем они осторожно перевернули успевшее окоченеть тело, сняли с плеч лямки рюкзака. Внутри обнаружилось много интересного: четыре рожка патронов, несколько хорошо упакованных кусков вяленого мяса, сухари, вода, нож с мультиинструментом, запасной ОЗК с респиратором. Все добро Михей аккуратно рассовал по рюкзакам, не забыв проверить дозиметром. В душе ворочалось неприятное чувство, но парень старался меньше думать об этике. Не возьмут они - подберут другие, или просто пропадет. Эстет предложил похоронить покойника, но могилу нечем было копать, и друзья ограничились тем, что прикрыли тело ветками.
        - Пойдемте отсюда, - попросила Тайка. - Нехорошо тут.
        Уходили спешно. Михей несколько раз оглянулся, будто ощущая на себе чей-то взгляд. «Глупости», - убеждал он себя. Мало ли, от чего мог погибнуть неизвестный. Но загадка не давала покоя, в душе нарастала тревога.
        Погода капризничала. То набегали тучи, и ветер принимался рьяно гонять пыль вдоль дороги. То вновь проглядывало солнце, и по долине ползали огромные тени облаков. Пару раз начинался дождик, но быстро заканчивался. Мишке показалось, что Таська опять плохо выглядит. Он даже снова пристал к ней с расспросами, но девушка успокоила парня, и путь продолжался.
        К вечеру стих ветер и небо прояснилось. Ходьба вымотала всех троих, хотелось поскорее отдохнуть. Как назло, по пути не попадались ни заброшенные полустанки, ни придорожные кафе. Серой лентой тянулось шоссе вдоль унылой местности, иглой втыкаясь в горизонт. Ночевать под открытым небом не хотелось, и, несмотря на усталость, друзья ускорили шаг. Михей изучал карту и хмурился - до ближайшего населенного пункта оставалось больше сорока километров. Медленно, но верно угасал дневной свет - вступал в свои права вечер. Мишка все чаще тыкался в карту и забирался на придорожные холмы в надежде увидеть хоть какое-то строение, где они могли бы скоротать ночь. Тщетно.
        Шум мотора они услышали внезапно. Михей вздрогнул, и рука непроизвольно потянулась к автомату. Оторопело обернулись и Таська с Лехой. Звук казался настолько чуждым, словно пришел из другого мира. Друзья быстро огляделись - голые холмы, особо и не спрячешься. И пока Мишка судорожно размышлял, вдалеке на холме блеснули фары. Машина приближалась. Резво спустилась в низину и выскочила на прямую линию перед путниками. А друзья стояли на обочине и ждали. Взвизгнули тормоза - автомобиль встал метрах в двадцати от них. Мишка узнал «УАЗ-буханку» - с огромными колесами, бронированную стальными листами. Мотор смолк, и двери приоткрылись.
        - Кто такие, какими судьбами? - раздалось из машины. Хлопнули двери, и на асфальт вышли двое. Один - рослый, худосочный, как старое дерево в лесу, а второй - низкий и крепкий, в квадрат вписать можно. Вытертые камуфляжные костюмы, видавшие виды «берцы», автоматы наперевес. Пришло время знакомиться.
        - В Читу идем, - не соврал Михей.
        - Это откуда?
        - Ксеньевка.
        - А в Чите чего забыли? - с подозрением глянул на них высокий. Никто никого не брал на прицел, но в воздухе повисло напряжение.
        - Долгий разговор. Домой возвращаемся.
        - Что-то не припомню я у нас таких, - улыбнулся крепыш. - Земляки?
        - Не совсем, - ответил Мишка. - Из Тайшета.
        - Не слыхал о таком, - развел руками рослый. - Ротор, ты, наверное, так далеко и не забирался. Ребят, вы чего так поздно гуляете? Скоро ночь, а вы тут бродите. Заблудились?
        - Укрытие искали, да только нет ничего, - честно признался Эстет, и Михей понял, что судьба в очередной раз посылает им шанс. Главное - не упустить.
        - Мужики, если по пути - может, подбросите? - осторожно спросил он, словно обращался к старым знакомым. «Чем черт не шутит», - думал парень. Он старался выглядеть увереннее, а у самого все дрожало внутри от напряжения. Нет, не боялся он незнакомцев, но уж слишком многое зависело сейчас от его просьбы.
        - С грузом мой танк больше кушает. А горючка нынче - удовольствие дорогое. За все нужно платить. Оружие, патроны есть? - сразу спросил по делу названный Ротором. - Остальное меня не интересует.
        - Только то, что у нас, - показал Михей. Высокий быстро оценил предложение и ответил:
        - Калаш и пара рожков - и едете с нами.
        - Нет, автомат самим нужен, - покачал головой парень. - Ружье можем отдать.
        - Берданку свою оставь себе, - посерьезнел Ротор. - Ею только ворон пугать. Ну, как знаешь. Не хотите - тогда удачи. Бывайте, ребят.
        Шанс ускользал. Михей все еще думал, что ответить, и никак не мог принять верное решение. Странной получалась сделка - встретились вечером посреди пустынной дороги незнакомцы и о чем-то пытаются договориться. Ладно, хоть сразу со стрельбы не началось - уже хорошо.
        - Да отдай ты им этот автомат, - шепнул Леха. - Жизнь дороже. Пешком можем и не добраться.
        - Ладно, забирай, - нехотя согласился Михей. - А докуда сможете довезти?
        - За ту цену, которую назвал, - добросим до Читы. Сами туда едем. Давай калаш с маслятами.
        - В машине передам, - осторожно сказал Михей. - Нам так спокойнее.
        - Ты давай-ка не борзей, - бросил Ротор. - А то я и передумать могу.
        Что им оставалось? Пойти на условия незнакомцев, которые предлагали им шанс, или заупрямиться? Путешествовать по неизвестным землям пешком друзьям не хотелось. И Михей решил довериться удаче.
        Автомат перекочевал в руки «квадратного». Тот долго крутил его, приглядывался, а затем одобрительно кивнул.
        - Добрая пушка. Давай маслят и считай, что договорились.
        Михей полез в подсумок и вдруг заподозрил неладное. Запоздало крикнула Таська, но парень не успел среагировать. Мир вспыхнул сотней искр и покатился во тьму.

* * *
        Мишка долго отходил от удара. Когда очнулся, почувствовал холод стали у горла. Над ним висело вечернее небо, а половину его закрывало лицо Ротора.
        - Ну, парниш, поведай-ка мне, откуда у тебя ствол Хохла?
        Врать не имело смысла. И Михей с ходу выложил всю историю с мертвецом и автоматом. Голова после удара гудела, и парень иногда прерывался, когда приступ боли накатывал снова. В конце рассказа он попросил:
        - Только Тайку с Лехой не трогайте!
        - Без тебя разберемся, кого тут трогать, а кого нет. Говори, где труп нашли? Ходят тут молодчики с автоматом кореша, да еще торгуются. Совсем охренели. Может, брешешь ты, а? Прирезать тебя сразу, как свинью, - и хлопот меньше.
        - Не надо, - выдавил Михей. С ножом у горла говорить получалось плохо. - Не брешу. У Багульного вроде труп нашли. Показать смогу, если нужно. Карта есть. На фига мне врать?
        - Кто же тебя знает? Ну, вот сейчас с нами и прокатитесь, голубки. Ныряй-ка в машину.
        Леха с Тайкой лежали в «буханке» на полу со связанными руками. Парня уложили рядом с друзьями, стянули веревкой запястья и приказали не рыпаться.
        - Если соврал - урою, - предупредил крепкий. - Погнали.
        «УАЗ» выдохнул в сумерки клубы выхлопных газов и сорвался с места. Ехали с час, пока машина не тормознула на обочине. Темнота густела на глазах, заливала дальние холмы и стирала линию горизонта. Ротор обернулся к Михею:
        - Здесь?
        Тот приподнялся, глянул на пейзаж за стеклом.
        - Да, вон под тем деревом.
        Ротор остался караулить троицу, а тем временем его товарищ ушел на разведку. Вернулся он минут через пять расстроенный.
        - Не соврала молодежь. Там Хохол лежит, мертвый.
        Водитель с другом отправились на холм и принесли тело товарища. Ротор долго смотрел на труп, качал головой, сокрушаясь.
        - Эх, Хохол-Хохол. Ну, как же тебя угораздило-то? Давай его с собой, похороним дома по-человечески.
        Когда труп товарища упаковали в спальник и положили в дальний конец салона, водитель подошел к Мишке:
        - Спасибо, что не соврал. Я думал, это вы его.
        - Спасибо, что не убил сразу, - потирая голову, ответил парень. - А мог.
        - Это легко, - признался Ротор. - Но без надобности. Завалить - много ума не надо. Мы все же не урки какие, а честные сталкеры.
        - До Читы за честность довезете? - прямо спросил Михей. Да и что еще ему оставалось?
        - Честность - дело хорошее, - кивнул Ротор. - Ладно, довезу. За честность и за то, что друга помогли найти. Ну и за одно ваше ружье с патронами. Калаш Хохла - не твое добро, рот на него не разевай. И снарягу его вернуть не забудь, что из рюкзака вынул.
        Михей скрипнул зубами, но что они могли сделать со связанными руками? Освобождать их не спешили - только позволили сесть на диванчик, установленный в салоне.
        Ружье Лехи Ротор тоже пока забрал - два передних сиденья «УАЗа» отгораживала стальная стенка с зарешеченным окном, и такой конфискацией сталкеры обезопасили себя от неожиданностей со стороны пассажиров. Друзья узнали, что высокого зовут Гошей и что он тоже из Читы. Собирались недолго - темнота напирала быстро, и Михей видел, что сталкерам тоже хочется поскорее уехать с места, где погиб их друг. Вскоре заурчал мотор, и «буханка» покатила в ночь. В неизвестность.
        Мишка не знал, сколько они ехали. Гудел мотор, и звуки его будили ночь, накрывшую чужой край. За стеклами машины колыхалась темнота, и парень видел, как укачало Леху с Таськой, и они задремали, навалившись друг на друга. Сам он тем временем вкратце поведал мужчинам их историю.
        - Домой - дело хорошее, - согласился Гоша. - Только вряд ли доберетесь. Места гиблые, а у вас ни оружия толкового, ни транспорта. Подохнете где-нибудь.
        - Ну, обнадежил, - нахмурился Мишка. Обида на сталкеров никуда не делась, несмотря на то, что их согласились отвезти в Читу. Еще бы, оставили их почти без оружия. Теперь парень уже сомневался - а стоило ли идти на такую сделку? Рвануть бы в кусты там, на дороге - глядишь, и с оружием были бы. А переночевать нашли бы где. Только вот потом что - полмесяца пешком по чужому краю? Снова заспорили в Михее два внутренних голоса, но парень быстро утихомирил их и спросил:
        - А что там, за Читой?
        - Да чего там может быть, - махнул рукой Гоша. - Радиация, зверье. Как и везде. Мы далеко не забирались. Улан-Удэ еще есть, но там свои люди, свои терки. Туда лучше вообще не соваться.
        - А в Чите-то будет место, где приткнуться? - спросил Михей. - Или посреди города нас выкинете - а дальше сами?
        - Да ладно тебе, - отозвался Гоша. - Чего мы, звери, что ли? К заводским вас закинем, в бомбарь. Есть у нас такая община. Живут овощами в убежище двадцать лет, и ничего им больше не надо.
        - А сами где живете?
        - А это тебе ни к чему, - не оборачиваясь, ответил Ротор. - Много будешь знать - скоро состаришься.

* * *
        Ехали всю ночь. Михей несколько раз спал урывками, но такой сон не дал ему полноценно отдохнуть. Ночью их разбудили сталкеры и, развязав руки, велели надеть химзу и противогазы. Ближе к Чите трасса испортилась - все чаще трясло «буханку», и все грубее отзывался с переднего сиденья о дороге Ротор. Наконец ночную темноту разбавил бледный утренний свет, и Мишка сумел разглядеть за стеклами признаки человеческого жилья. Но вскоре водитель заглушил мотор, и машина замерла на обочине.
        - Приехали, что ли? - осведомился проснувшийся Леха.
        - Спите, - бросил с переднего сиденья Ротор. - Выждать надо, когда рассветет. Сейчас нельзя ехать.
        Еще почти час они дремали, пока сталкер снова не завел мотор. И опять затрясло «буханку» по выбоинам и ухабам. Забыв о сне, друзья тихо переговаривались и смотрели в окна. В утренней дымке лежал вокруг притихший мир без признаков жизни. Еще минут через двадцать машина тормознула возле полуразрушенных бетонных стен, за которыми высились ветхие строения. Ротор заглушил двигатель, обернулся.
        - Приехали. Вон там - бомбарь, видите дверь в наклонник? Звякнешь - откроют. Люди адекватные, примут. Поживете у них, решите, куда вам дальше. Снарягу Хохла мы забрали и ружье ваше - тоже. Теперь в расчете.
        - И на том спасибо, - ответил Михей.
        - А вы не туда?
        - Не-е, - улыбнулся сталкер. - Там одни сыкуны живут. Мух боятся. Нам не с ними, бывайте.
        Чита встречала их прохладным туманным утром. На прощание Ротор предупредил, что в городе тоже фонит, после чего «буханка» фыркнула и скоро исчезла за дальними зданиями. Друзья снова остались одни. Решили не мешкать - кто знает, каких опасностей ждать в чужом городе - и сразу идти в гости к обитателям бункера.
        - Если пустят - хоть пару деньков спокойно поживем, - сказал Михей. - А там решим, как быть дальше.
        Вскоре друзья стояли у железной двери наклонника, ведущей в убежище. На стене сиротливо прилепился старый звонок. Мишка два раза вдавил кнопку и услыхал, как внизу, под землей, тихо звякнуло. Ждать пришлось долго. Наконец за дверью зашушукались, изучая прибывших в крохотный глазок, и кто-то недовольным голосом спросил:
        - Кто такие?
        - Пришлые, - доложил Михей. - С востока идем, с Ксеньевки.
        - Не знаем таких. Чего хотите?
        - Отдохнуть бы с дороги, - попросил парень. - Пустите? Мы не буйные.
        - Оружие разрядите и на землю! Кроме ружья, есть чего?
        - Нет.
        Выполнив все указания охраны, друзья ждали еще с минуту, прежде чем дверь в убежище отворилась. На пороге их встречали двое караульных с ружьями наперевес. Забрав у троицы единственную горизонталку, предложили пройти вниз, в тамбур-шлюз. Друзья отмыли химзу, оставили ее и противогазы в небольшой подсобке. Широкоплечий говорливый охранник Юра вызвался их проводить к главе общины. Шли короткими коридорами и переходами, и повсюду друзья видели бардак и запустение. Унылые и блеклые лица жителей убежища, тесные и грязные квартирки-закутки, где ютились целыми семьями. На всем вокруг лежала печать какой-то безысходности.
        - А вы откуда вообще, ребят? - с интересом спросил охранник троицу друзей. Видимо, нечасто в гости к ним заглядывали из других краев. Выслушав короткий рассказ Михея про их путешествия, Юра покачал головой:
        - Честно, с трудом верю, что столько смогли пройти по зараженным землям. Или вы просто везунчики.
        - Так не везде фонит, - ответил парень. - По крупным поселениям только лупили. А так и чистых мест полно.
        - Вешай мне тут лапшу на уши, - отмахнулся собеседник. - Думаешь, мало я ходил наверх? Фонит кругом, куда ни сунься.
        - По-твоему, мы врем? - неожиданно влезла в разговор Таська.
        - По-моему - да! - небрежно глянул на девушку провожатый. - Ишь ты, какая прыткая. Молчала бы, когда мужики разговаривают, - за умную сойдешь.
        Таська уже открыла рот, но Михей дернул ее за рукав, и та проглотила приготовленную тираду.
        - Тихо. Хватит вам собачиться. Не у себя дома.
        - Да пошел он, - сердито ответила девушка.
        - Пришли, - недовольно буркнул Юра, указывая на дверь начальства, и отвернулся.
        Глава общины, пожилой худощавый мужчина, встретил их без особого интереса. Немного попытал вопросами, но Михею показалось, что ему все равно. Наконец, выслушав историю троицы, выдал:
        - На три дня поставлю вас на довольствие. Понимаю, что платить вам нечем, потому ничего и не требую. Но дольше держать просто так не сможем, ситуация все хуже и хуже. Либо вы встаете потом на общие работы, либо снимаем с пайка. Так уж заведено.
        - Поняли, - кивнули одновременно Михей и Леха. - Нам бы отдохнуть немного, а там мы дальше двинем.
        - Отдыхайте, - сказал старший. - Юра, проводи ребят в правое крыло, пускай в подсобке селятся. Скажи Валентине, чтоб еще троих на довольствие поставила.
        Новая «квартира» оказалась узкой и пыльной. Помещение два на три метра с топчанами и старым стеллажом - вот и все удобства. Попахивало затхлостью и тленом. Михей даже присвистнул.
        - Ну и конура, - оценил он жилище, когда Юра ушел в столовую. - Живут тут, как крысы в норе. Отоспимся денек-другой - и валить отсюда надо.
        - Я бы хоть сейчас, - поморщилась Тайка. Она явно была сегодня не в духе. - Точно - как в норе. Лучше бы вообще сюда не заходили. Наверху бы…
        - Тась, не начинай, - попросил Михей. - Не обращай внимания на этого. Отдохнем немного, подумаем, как дальше жить. И рванем отсюда.
        Он скинул рюкзак и присел на топчан. Решили особо не обустраиваться - не век здесь жить. Вскоре тот же недовольный Юра позвал их завтракать. Через десять минут друзья сидели в тесной столовой и пытались есть странного вида баланду из смеси круп и непонятных овощей. На десерт - мутный сладковатый чай неизвестного происхождения в мятых армейских кружках. Эстет уныло хлебнул странный напиток и грустно выдал:
        - Эх, на обед к дяде Поте бы.
        - Ничего не говори, Леха, - шепнул Михей. - Какая жизнь - такая и жрачка.
        В убежище отовсюду тянуло тоской и безнадегой. Тесная квартира, никакая еда, да и люди здесь казались серыми и равнодушными, без искорки в глазах. Будто попали путники в царство уныния, доживающее последние дни. Вернувшись в свою комнату, Таська забралась на топчан с ногами и сердито выпалила:
        - Ну и крысятник. Удавиться можно, а они еще живут тут.
        - Может, доживают? - осторожно предположил Эстет.
        - Похоже на то, - согласился Михей. - Вы только им об этом не говорите.
        Посовещавшись, решили отправить его искать местных ходоков, чтобы узнать, как продолжить дальнейший путь. Эстет высказал надежду на то, что у здешних жителей есть хоть какой-то транспорт, на что Таська только высмеяла парня.
        - Ладно, чего гадать, - махнул рукой Михей. - Сейчас узнаем.
        И отправился искать того, кто даст ответы на их вопросы. Узкие, тесные комнатушки в жилом секторе лепились одна к другой, и оттого подземное поселение походило на улей. Неопрятные женщины готовили и стирали в грязной воде белье, играла чумазая детвора, и бродили старики. Как понял Михей, все мужское население убежища днем отправлялось на общие работы. На парня местные смотрели без особого интереса - скользили взглядом и возвращались к делам. Только в одном узком проходе Мишка встретил лысеющего мужчину средних лет, начищавшего автомат. Незнакомец поднял голову, изучающе оглядывая парня, спросил:
        - Новенький?
        - Так точно, - отозвался Михей и, представившись, протянул руку. - Ходок?
        - У нас тут таких, как я, сталкерами зовут, - улыбнулся мужчина, отвечая на рукопожатие. - Валера. Можно по позывному - Шаман. По делу или так просто шастаешь?
        - По делу, - ответил парень и, вкратце рассказав о себе и друзьях, спросил: - Нам завтра-послезавтра дальше двигать, можно где-нибудь карту раздобыть или дорогу узнать?
        - Карты все у коменданта, на вес золота, - ответил Шаман. - Вряд ли добудете просто так.
        - А транспорт тут вообще есть?
        - Смеешься, что ли. Какой транспорт? И так еле тянем. Да и куда ехать-то?
        - Поверь, есть куда, - улыбнулся Михей. - Валер, может, заскочишь, расскажешь друзьям, а? Пусть они тоже вживую послушают. А то нам ведь по вашим краям домой пробираться, хочется узнать, как тут вообще живется.
        - Да жалко, что ли, - отозвался Шаман. - Пойдем, развеюсь.
        Через десять минут друзья слушали рассказы Валеры про жизнь в убежище. Михей уяснил для себя, что бункер авторемонтников располагался на самом краю города. Еще парень понял, что у местных дела совсем плохи - с едой и оружием постоянные проблемы, бомбарь тянет на последнем издыхании, а коменданту ничего не надо. Еще Шаман поведал о странной напасти, что не дает им покоя вот уже два года.
        - Ночью мы наверх не ходим. Ночью наверху - верная смерть.
        - Чего там такое? - осведомился Михей.
        - Сами не видели? - спросил сталкер и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я только разок видал. - Словами не передать. Тьма с гор приходит.
        - Какая еще тьма? На что хоть похожа?
        - Да толком и не объяснишь, - нахмурился Шаман. - Приходит в сумерках. Я всего два раза видел - хватило. С гор какая-то чернота спускается, и кто не успел до ночи в бомбарь - того поминать можно. Мы тогда убегали - до ближайшей вентухи с полкилометра. Думал - все, не успеем. Оглянулся - а оно прет с юга, с перевала. Даже гору за ним не видно. Я бы, может, и не добежал, но меня друган спас. Я даже не знаю - живое это или нет. Знаю только одно: если тебя нагонит - верная смерть.
        - Что же это за дрянь? - спросил Леха.
        - Никто не знает, - пожал плечами мужчина. - Не знаем даже, откуда взялось. Не было же раньше этой напасти. Мне кажется, неживое это вообще. Аномалия какая-то.
        - Слушай, а здесь, в Чите, кроме вас, еще есть люди? - спросила Таська.
        - Конечно есть. Все по убежищам в основном живут. Кожзавод, ТЭЦ, Мясокомбинат. В аэропорту большая община, в Черемушках, в гарнизоне. Много народу так-то.
        - А чего тогда не уходите отсюда, раз все так плохо? - недоумевал Михей.
        - А куда? Кому мы нужны - три сотни ртов? Кто нас кормить будет? Мы уже тут прикипели, приросли. Родина, как-никак.
        - Да не обязательно к другим-то, - удивился Леха. - На восток шли бы, там чистые земли есть. Чего здесь-то гнить?
        - Да какое там, - только отмахнулся Шаман. - Это сказать легко. А сам-ка попробуй!
        - А чего пробовать-то, - удивилась Таська. - Мы сюда как, по-твоему, попали?
        - Ладно, - нахмурился мужчина. - Хватит тут умничать. У вас - свое, у нас - свое. Спрашивайте быстрей, чего еще хотели. Некогда мне.
        - Ротора знаешь? - на всякий случай спросил Михей.
        - Знаю такого. А что?
        - А он где живет?
        - У силикатного завода где-то. Точно не скажу - он не докладывает. Уходить будете - к коменданту заскочите. У него карта есть, он покажет, как туда пройти. А там уж сами ищите, если он вам шибко нужен.
        Когда Валера ушел, Мишка, до этого меривший шагами тесную конуру, рухнул на топчан и шумно выдохнул:
        - Да-а-а. Ну и люди. Не могу тут больше. Они тут гниют и тухнут, и мы с ними вместе сгнием. Завтра же двинем отсюда на фиг.
        - И не говори, - махнул рукой Леха. - Как овощи, ей-богу. И как так можно?
        День тянулся медленно. К вечеру Михей готов был выть и лезть на стенку - так давила на него атмосфера убежища. Спали плохо, и наутро парень проснулся с тяжелой головой. После завтрака он сбегал к коменданту и доложил, что в обед они уходят. Глава бункера выслушал его равнодушно, но схему прохода к силикатному заводу нарисовал. Возвращаясь, Михей столкнулся в жилом секторе с Шаманом. Тот глянул на парня, осведомился:
        - Сегодня уходите?
        - Да, - кивнул тот и ради интереса спросил: - Валер, с нами пойдешь?
        - А на фига, - недоуменно глянул на него сталкер.
        - А тебе здесь гнить не надоело? - честно спросил парень. - Разве вы тут живете? Выживаете только. Мне и одного дня хватило у вас. Да еще эта ваша шняга с гор. Думаете, она вас из-под земли не достанет?
        - Пока не достала. Хватит уже этих разговоров.
        - Неужели не хочется в чистые земли?
        - Чистые земли, - буркнул Шаман. - Да откуда мы знаем - есть ли они вообще? Может, брешут все. Это вы у нас - лягушки-путешественницы. У нас все дома сидят, так далеко никто не ходил. А зачем? Помереть и здесь куча способов есть, а я еще пожить хочу.
        - А может, где-то лучше живут, чем тут? - попытался еще раз Михей.
        - Хорошо там, где нас нет? - вопросом на вопрос ответил Валера. - Знаем, проходили. И что мне из этого? Я вот уверен, тундру никто не бомбил, езжай, живи-плодись. Там места - сто миллионов человек влезет, и тесно не будет. Да только никто не едет что-то. Неспроста, наверное.
        - Ссут потому что, вот и все, - с улыбкой отрезал парень.
        - О, ты смотри, герой нашелся. Проехал полстраны и умничает. А может, ты сам в бомбаре за рекой отсиделся, а мне тут сейчас залечиваешь, а? Ссут они, видите ли. Вали отсюда, герой, - тихо, но с угрозой сказал сталкер. - Пока не получил.
        - За живое зацепил? - подковырнул еще раз Михей, но Валера сжал кулаки, и парень отступил.
        Пообедав, принялись спешно собираться. Все это время Мишке не давал покоя разговор с Шаманом. Он никак не мог понять - неужели люди сами хотят такой никчемной жизни, когда им предлагают реальный выбор? Но, вспоминая ответ сталкера, Михей осознавал - не сдвинуть ни за что этих людей. Он спрашивал себя - что держит их тут? И находил только один ответ - страх перед неизвестностью и переменами. Чего стоило уйти жить в чистые земли, начать все сначала? Парень был уверен - и этим людям судьба однажды, а может, и не раз давала шанс на спасение. Но слабые человечки не приняли бой, променяв надежды на лучшее на крысиное бытие. И получили то, что заслужили. Странная все же штука жизнь - вроде бы всех на одной горячей сковороде жарит, только одни потом в соку, а другие - пригоревшие ошметки по краям.
        - Леха, нет у них будущего, - говорил товарищу Мишка. - Пока они под землей сидят, трясутся и верят в лучшие времена - жизнь проходит.
        - Есть такая категория людей, - сказал Эстет. - Ничем их не проймешь. Сам, наверное, таким был, пока из тюряги не драпанули.
        - Ничем, - согласился Михей. - Нужно уходить.

* * *
        Уйти, как запланировали, не получилось. Из-за бумажной волокиты со снятием с довольствия и выдачей единственного ружья с патронами друзей промутузили почти полтора часа, и Мишка кипел от негодования, а Таська едва сдерживала себя. Парень подметил, что девушка в последние дни стала раздражительной. На удивление спокойно держался Леха - если бы не он, друзья точно кого-нибудь прибили бы. И вот наконец - знакомый путь, которым они пришли сюда. Замшелые ступени наклонника, скрипучая дверь, яркий свет в глаза. Несмотря на то что они снова оказались в чужом и враждебном мире, Михей почувствовал себя свободнее, когда за ними захлопнулась стальная дверь бункера.
        Над городом висел пасмурный день. Сориентировавшись по карте, парень повел друзей дорогой, что показал ему комендант. Путь к убежищу Ротора лежал через мертвые кварталы. Глядя на ветшающие дома, Михей не находил оправдания человеческой жестокости. Как можно было так поиздеваться над миром, не думая о последствиях? Какое право имел человек за несколько часов превратить вековые плоды цивилизации в руины?
        Парень не знал, правильно ли они шли. Он пытался вспомнить ориентиры, что дал им старик, и придерживаться их. Но можно ли найти что-то в городе, где никогда не бывал? Быть может, они десять раз сбились с дороги и теперь плутают по мертвым кварталам. А еще парень поражался тишине - будто перед наступлением темноты все вымерло. Несколько раз Мишка замечал неясные тени в подворотнях, и тогда они останавливались и подолгу слушали безмолвие чужого города. Но никто не спешил нападать на путников, и друзья шли дальше.
        Михею казалось, что они бродят по пустынному городу несколько часов. Друзья то и дело утыкались в нарисованную карту, силясь найти верное направление. Комендант указал лишь примерное место обитания Ротора, и это больше всего напрягало парня. Поди, разыщи теперь сталкера в огромном городе.
        После очередного круга по промзоне решили немного отдохнуть. Михей огляделся и обомлел. Дневной свет поблек, и все вокруг предвещало скорое наступление сумерек. Притих ветер, и очертания зданий стали менее четкими. Неужели они так долго бродили по кварталам? Парень вспомнил про тьму с гор, которой пугал Шаман, и на душе стало неуютно.
        - Кого тут черти носят? - донеслось вдруг со стороны забора, и друзья от неожиданности едва не подскочили. Михей обернулся - в двадцати метрах от них маячила фигура, затянутая в химзу. Ствол автомата глядел в их сторону. А голос неизвестного показался очень знакомым.
        - Ротор? - неуверенно спросил парень.
        - Давно не виделись, - отозвался с усмешкой тот. - Какими судьбами?
        - За помощью пришли, - честно сказал Михей.
        - Только и помогай вам, - ответил сталкер, и парню показалось, что в голосе промелькнула издевка. - Чего на этот раз?
        - Нам уйти отсюда надо, - подала голос Тайка. - Поможешь?
        - Девушке грех отказывать, - засмеялся мужчина. - И куда на этот раз намылились?
        - Куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда, - сказал Михей. - На своих двоих - не вариант.
        - Простые вы ребята, - усмехнулся Ротор. - Горючка нынче - на вес золота, да и запчасти хрен где найдешь. Чем ты мне платить собрался? Последнее ружье отдашь?
        - Назови цену, - предложил парень. - Договоримся.
        И правда - о чем они думали, когда искали сталкера? Что он забесплатно повезет их неведомо куда? Мужчина взял долгую паузу. Они не могли видеть его лицо - резиновая маска скрывала эмоции. Наконец Ротор надумал. Он сделал шаг в сторону друзей и выдал:
        - Хорошо. Цена - твоя деваха. На этом и сговоримся.
        - Чего? - не понял Михей.
        - Не тупи, браток. Чего тут непонятного? Я не помню, когда последний раз бабу нюхал. Черт с ними, с бензом и запчастями. Ты мне - свою девку на ночь, а я вас отвезу до Улан-Удэ. Не дальше. По рукам?
        Парень ощутил прилив ярости. Он стиснул цевье ружья, прошипел:
        - Ты нас за кого держишь, а? Она тебе чего - девочка для пользования? Или товар на обмен? Пошел ты со своими расценками!
        - Ну и валите тогда, - посерьезнел Ротор. - Мое дело - предложить.
        Ружье Михея медленно поползло вверх, но Тайка остановила его.
        - Погоди, Миш. Глянь-ка туда.
        Парень посмотрел на нее. Что она хотела сказать ему сейчас немым взглядом? Неужели готова согласиться на грязную сделку с этим уродом? Глаза девушки за стеклами противогаза казались бесстрастными.
        - Подруга дело говорит. Ночь того гляди нагрянет. Полюбуйтесь-ка.
        Друзья разом посмотрели на склоны гор. Каменные исполины будто дремали в ожидании ночи. Небо над ними темнело и набухало вечерними красками. И вдруг Мишке показалось, что там, высоко над хребтами, шевельнулась темнота. Раз, другой - и потекла вниз.
        «Неужели крысы не наврали?» - спрашивал он сам себя, наблюдая за тем, что сползало с гор. Темная, шевелящаяся масса протягивала щупальца вперед, медленно двигаясь черной лавой к городу. Страх заскреб внутри, и дышать стало труднее. Парень обернулся, отыскивая глазами сталкера, - и обомлел.
        Того нигде не было. Вот только что стоял на углу, а теперь словно испарился.
        - Где он? - прошептал Леха, шаря глазами по окрестностям. Никто не успел заметить, когда исчез Ротор. Михей вдруг осознал, что руки его дрожат. Таська словно прикованная смотрела туда, откуда в сторону города шло неведомое.
        Мозг Мишки заработал в бешеном темпе. Где им скрываться от непонятной опасности в незнакомом городе? Бежать обратно в убежище? Слишком мало времени. Искать укрытия - но где? И успеют ли они спрятаться до тех пор, пока город не накроет Нечто? Дернул же черт идти за помощью к этому отшельнику.
        - Пойдем, - глухо сказала Таська. - Раз хочет - получит.
        - Тась, а ну, погоди, - напрягся Михей. - Ты чего, к этому собралась? Правда, что ли?
        - А как еще мы отсюда уйдем? - спросила его девушка. - Ты же сам видел. До ночи не доживем, и прятаться негде. Шаман же говорил.
        - Да как угодно, - взорвался вдруг парень, теряя самообладание. - Только не так, как ты хочешь.
        - Посмотри! - крикнула она и схватила Михея за руку. Тот обернулся. Теперь он не различал гор на горизонте - шевелящаяся тьма сливалась с небом, перетекала и стремилась к городу. Времени на раздумья оставалось немного.
        - Думаешь, зря тут все зверье попряталось? - спросила Тайка. - Где все мутанты?
        - Не пойдешь! - отрезал парень, хватая девушку за руку. - Я сказал - нет!
        - А ты мне кто, муж, что ли? - врезала она. - За меня решать будешь? Твое какое дело? Может, я сама хочу, а? Уйди!
        Михей осекся. И правда, кто он ей, чтобы указывать? В нем поднималась ревность, но в то же время внутри шевельнулась гадкая мысль, которую он не хотел принимать.
        У них не оставалось выбора.
        Тем временем Тайка молча вырвала у него свою руку и крикнула в сумерки.
        - Я согласна!
        Налетел порыв ветра. Он взметнул пыль и швырнул ее в лицо друзьям.
        Мишка видел, как на город стремительно накатывало Нечто - мешалось с сумерками и волной шло к ним. Парень не заметил, как из-за угла здания вынырнула фигура сталкера. Когда он обернулся, взгляды их встретились. Ярость клокотала внутри, но сейчас им не оставили другого выхода.
        - Пушку давай сюда, - крикнул Ротор. - И за мной.
        Михей покорно отдал ружье, и друзья последовали за сталкером в темное нутро здания. Сталкер открыл какую-то дверь и велел троице спускаться вниз. В тамбур-шлюзе после помывки мужчина обернулся к парням и сказал:
        - Сидите в предбаннике и ждите.
        Таська молча прошла за сталкером в следующую дверь. Ротор звякнул ключами, и две тени исчезли в темной утробе убежища. Михей стянул противогаз и шумно задышал, глядя им вслед. Леха застыл сзади, не смея проронить ни слова. Грохнула, закрываясь, дверь бункера. Воцарилась тишина.
        Глава 4
        Между молотом и наковальней
        Всю ночь они провели в тамбур-шлюзе. Кое-как устроившись на узких лавках, пытались уснуть. Просыпаясь, разозленный Михей несколько раз долбил в дверь убежища, кричал что-то гневное в адрес Ротора. Но никто не отвечал им.
        Спать получалось урывками. Парень корил и проклинал себя за вчерашнее. Почему он разрешил Таське согласиться на грязные условия сталкера? Зачем дал слабину и отпустил девушку? И как она могла пойти на такое? И только ближе к утру его вдруг кольнула догадка.
        Тайка пошла на это ради него. Других объяснений он найти не мог.
        Шаман не соврал. Ночь в Чите оказалась беспокойной. Непонятный гул, похожий на жужжание роя громадных насекомых, тек сверху. Казалось, от него дрожат потолок и стены. Вибрация будто передалась телу Михея, и он вдруг осознал, что сам трясется мелкой дрожью.
        - Страшно? - спрашивал Леха, прислушиваясь к странным звукам за стенами убежища.
        - Есть немного, - отвечал Михей.
        Сила ночи и правда впечатляла. До этого им казалось, что Шаман их просто дурит. Но теперь парень понимал - если бы не Таська, до утра им бы не дожить. Но никак не мог Мишка смириться с такой жертвой. Он корил себя, что не сумел удержать девушку. Злился на Ротора, который посмел предложить друзьям такое. Сердился на Тайку и в то же время в глубине души благодарил ее за спасение. О том, что происходило там, в убежище, парень старался не думать. Странное чувство всколыхнуло все внутри, и Мишка не мог найти ему объяснения.
        Наконец, ближе к рассвету, в утробе убежища послышались шаги. Скрипнул замок, и на пороге нарисовалась Таська - измученная, с мешками под глазами. Парень метнулся к ней, взял девушку за плечи, но та отстранилась.
        - Оставь, - тихо сказала она. - Дай посидеть.
        Мишка помог девушке сесть на жесткую лавку. Тайка закатила глаза и тяжело выдохнула. По ее виду казалось, словно она не спала неделю, - так плохо она сейчас выглядела.
        - Что он с тобой сделал?!
        - Ничего. Сядь, не думай. Скоро поедем. Все хорошо.
        - Да какое - хорошо, - закипал Михей. - Он там…
        - Тихо!
        Девушка произнесла последнее слово негромко, но с силой, и парень отступил. Эстет молча наблюдал за ними со стороны, не вмешиваясь. Повисла минута тишины. Наконец за дверью прогрохотали шаги, и в тамбур ввалился Ротор - бодрый, в полной экипировке.
        - Бойцы, готовы? Облачайтесь.
        Молча, не говоря ни слова, друзья натянули химзу и противогазы. Сталкер вернул Михею ружье, пообещав отдать патроны в машине. По сколотым ступенькам пошли вверх. Таська еле шагала, и Мишке пришлось поддерживать ее, чтобы не упала. Ротор велел им ждать у двери, а сам отправился за машиной. Казалось, минула вечность, прежде чем друзья услышали гул мотора с улицы. Вскоре заявился сталкер.
        - Погнали. Раньше стартанем - быстрее приедем. До вашего Улан-Удэ еще сутки пилить.
        Стояло туманное утро. Михей с опаской поглядывал на южные склоны гор, с которых по ночам в Читу приходило Нечто. Но темнота давно отступила, и спокойными казались пейзажи, окружавшие город. Внутри кузова что-то позвякивало. Парень долго слушал, а потом с подозрением спросил Ротора:
        - По дороге не развалимся?
        - Скорее ты развалишься, чем мой конь, - бросил сталкер, не отрываясь от дороги.
        Если сломаемся - считай, что у меня руки из жопы растут. А этого никак не может быть. Не дрейфь, доедем.
        Петляя по ухабистым дорогам, водитель вырулил на объездную и вдавил газ. Зашумел мотор, и «буханка» нырнула в топкий туман, ползущий по местности. Торчали из белого месива пиками макушки сосен и молодых лиственниц. Сверху над спящим городом висело серое небо. Ротор не спешил - вел медленно, аккуратно, словно стараясь добросовестно отработать плату за поездку.
        Тайка больше не произнесла ни слова. Пристегнувшись в кресле, она задремала, но сон ее был беспокойным. Девушка то и дело вздрагивала, и по лицу ее Михею казалось, что ее терзает боль. А сам он никак не мог смириться с произошедшим. Хотелось дать выход гневу и обиде, выместить злость на сталкере. Но сейчас он понимал, что Ротор и его машина - единственное их спасение.
        И снова в голову парня полезли старые думы. А что будет там, за Улан-Удэ? Не конечная ведь, и оттуда до родного дома еще сотни километров пути. Ну, высадит их сталкер, а что потом? Сумеют ли они с одним ружьем на троих и верой в лучшее пройти оставшийся путь? Что ждет их впереди? Мишка ругнул себя за то, что снова дал волю дурным мыслям, и посмотрел на улицу.
        За окном вдруг мелькнул силуэт крупного зверя. Парень непроизвольно схватился за ружье, но водитель наддал газу, и «буханка» рванула вперед. В зеркале заднего вида промелькнула тень - и вот уже ее засосали заросли придорожных кустарников.
        - Патроны надо экономить, - улыбнулся Ротор. - Всех не перестреляешь.
        - Тебе обратно одному не страшно будет ехать? - спросил сталкера Леха, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
        - Только дураки не боятся в нынешнее время. Ничего, не впервой. Неужели за меня распереживался?
        - Да просто спросил, - ответил Эстет, и на том разговор закончился. Тайка спала, Леха утонул в своих мыслях, а Михей смотрел в окно, как неторопливо рождается новый день. Дорога разматывалась под колесами автомобиля серой лентой. Дальним своим концом она цеплялась за горизонт, так манивший неизвестностью и надеждой.
        День разгуливался. Посвежело, и в щель окна тянулась струйка бодрящего воздуха. А над миром плыли в сторону Мишкиного дома облака. То старец с косматой бородой, как у дяди Матвея из родной деревни, то комья бабушкиного творога, а то и вовсе что-то несуразное и невнятное. А потом ветер мял их и швырял за горизонт, а на смену им торопились новые.
        - А бенза хватит? - спросил Михей сталкера, когда они порядком отъехали от города.
        - Тебя-то чего это заботит? - поинтересовался Ротор. - Сделка состоялась, за остальное я отвечаю. Хотя горючка нынче на вес золота. В общем, слушай. Довезу вас до Вознесеновки - есть там село такое. К вечеру, наверное, будем там. Вы в город не лезьте - по объездной валяйте - и выйдете на трассу на Байкал. Я дорогу покажу. В городе вам делать нечего - там у них война идет, сунетесь - и вас зацепит. И это… Хорош на меня волком смотреть. Я никого не принуждал.
        - Знаю, - хмуро отозвался парень. - А за то, что везешь, - спасибо.
        Дорога стелилась равниной в окружении гор, и, глядя на монотонные пейзажи, Михей незаметно задремал, - сказалась усталость вчерашней ночи. Он несколько раз просыпался и снова проваливался в сон, а они все ехали и ехали…
        После полудня парень выспался и снова любовался проплывавшими мимо картинами. Сопки прижались ближе к дороге, стали выше. Местность постепенно забирала в гору, но все равно пустынными были придорожные деревеньки и поселки. Сталкер разрешил снять противогазы, и друзья вдохнули полной грудью чужой воздух.
        После обеда погода совсем разгулялась. Дорога то скатывалась в долину, то опять взбиралась в гору, и тогда друзья поражались красоте местных пейзажей. Изумрудные зарастающие равнины и рощи, сочно-голубой океан неба и горы, одетые лесами. В озерах и реках - упавшее с высоты и разбитое вдребезги солнце.
        Сделали всего две коротких остановки. Ротор велел не выходить из машины - так спокойнее. Немного отдохнув, катили дальше.
        - А чего они в Улан-Удэ воюют? - спросил Михей сталкера, устав от долгого молчания.
        - Дебилы потому что, - честно признался Ротор. - А чего еще люди собачиться могут? Баб не поделили, деньги, территорию. Как обычно, короче. Ничего не меняется.
        Чем ближе подъезжали к конечному пункту маршрута, тем изменчивее становилась местность и тем выше лезли в небо горы. Таська с Лехой больше молчали и пялились в окна, покоренные красотой окрестностей. Клонилось к закату солнце, а конца пути все не было видно. Но Ротор предупредил, что осталось немного. Росла в душах радость и одновременно - тревога.
        На закате выехали на берег большой реки, которую сталкер назвал Селенгой. Над миром повис ясный и теплый вечер, и гора, коронованная уходящим на покой солнцем, лучилась всеми цветами радуги. Вода Селенги казалась настолько голубой, будто небо было и наверху, и на земле одновременно. Эстет завороженно смотрел и восхищался:
        - И как только рука поднялась такую красоту губить.
        - Да почему губить? - возразил Ротор. - Вот она, смотри, любуйся. Земля просто от людей-паразитов почистилась, а красота никуда и не делась.
        - Верно, - согласился Леха, глядя за окно. - Какая же она красивая, наша земля.
        - Тут не поспоришь, - отозвался сталкер. - В общем так, молодежь. Минут через пятьдесят будем на месте. У Вознесеновки выйдете - и дальше, через мост. Там вам потом на Кяхтинский тракт выйти надо. На развилке, где ветряки валяются у дороги, возьмите налево. И шуруйте по трассе до самого Байкала. Там, может, еще кого встретите, спросите. Я дальше Вознесеновки не поеду - слишком опасно.
        - Может, докинешь до этих ветряков? - попросил Михей. - Чтоб не заблудиться нам.
        - Нет! - отрезал водитель. - Перед поселком вас высажу - дальше сами. Неохота на отморозков нарваться, бывало уже. Еле свалил. Больше не хочу.
        Последние полчаса пути прошли в напряжении. Ротор высадил их на окраине поселка со странным названием Саянтуй, на прощание поднял руку.
        - Бывайте. А ты зла не держи. Ничего личного.
        Последнее сталкер адресовал Михею. «Буханка» выдохнула клубы дыма и, развернувшись, помчалась в обратный путь. А они остались стоять у края железнодорожной дамбы. Дорога бежала параллельно насыпи, и где-то впереди лежал город. Но друзья хорошо помнили наставления Ротора и потому решили до сумерек выйти на трассу, идущую на Байкал, и там поискать убежища. Соваться к местным после рассказов сталкера не хотелось. И не мешкая, они поспешили вперед. До темноты нужно было успеть миновать реку и найти место для ночлега.
        Поворот на мост через Селенгу они не пропустили - помог старый дорожный указатель. Но далеко уйти не успели - услышали позади окрик, и, обернувшись, Мишка увидал четверых людей с оружием.
        - Бежим! - крикнул парень, и они сорвались с места. Сталкер достаточно напугал их, чтобы опасаться в районах города любого встречного. Но парень увидел, что наперерез им кинулись еще люди с автоматами. Сзади грохнул выстрел, и Эстет пригнулся, словно пуля прошла у него над головой. Их окружили.
        - Ста-а-ять! - громко приказали сзади.
        Втроем против семерых, да еще и с одним ружьем, особо не повоюешь. На всякий случай Мишка положил оружие на землю и поднял руки.
        - Из огня да в полымя, - раздосадованно буркнул Эстет. - Вот и нашли ночлег.
        - А ну, не рыпайся, - ствол автомата уткнулся Михею в грудь. - Кто такие? Откуда здесь?
        Тем временем незнакомцы окружили друзей. Все как на подбор - рослые, крепкие. Химзащита и противогазы не в пример тем, что у путников. Мишка сразу понял - то не просто ходоки, а боевой отряд. Да, угораздило же.
        - Из Читы идем, - сказал парень. - Домой возвращаемся.
        - Прям-таки пешком из Читы? - спросили его.
        - Нет, тамошние ходоки подбросили, - честно ответил Мишка.
        - Авиаторы, черти, уже не знают, как измудриться, - засмеялся кто-то из сталкеров. - Агентура у них нынче не ахти. То старики, то желторотики.
        - Мы не шпионы, - покачал головой парень. - Я же сказал - из Читы идем. Нам дальше надо, отпустите нас. Мы даже не знаем, кто такие авиаторы.
        - Ну, это уже не важно, - глухо сказал тот, что тыкал в Мишку автоматом. - Командир, куда их?
        - Давай с собой, дома разберемся, - довольно потер ладони высокий незнакомец. - Завтра в строй кинем, сгодятся.
        Их не били. Просто приказали следовать за сталкерами, отобрав ножи и рюкзаки. Вскоре Михей увидел за виадуком на обочине массивную бронированную машину. Друзьям связали руки и закрыли глаза повязками. Автомобиль сорвался с места и покатил неведомо куда.
        После короткого путешествия на машине был пеший поход под прицелом автоматов. Потом - долгий спуск под землю, запахи и звуки чужого убежища. Повязки им сняли только в камере, куда посадили троицу. Никто не спешил ничего им объяснять. Уже оставшись наедине с друзьями в каморке, отгороженной решеткой от узкого коридора, Михей со злобой сплюнул:
        - Что за невезуха! Просили же Ротора…
        - Этих-то он, похоже, и боялся, - предположила Тайка. - Серьезные ребята - и оружие, и техника.
        - Это точно. И чего дальше делать, а? - раздосадованно спросил парень, глядя на Леху.
        - Давай горячку пороть не будем, - предложил Эстет. - Надо хоть понять, чего они от нас хотят.
        - Сказали же - за шпионов держат. С кем-то у них тут нелады, - предположил Михей. - Помнишь, и Ротор тоже говорил.
        - Припоминаю, - кивнул друг. - Везет нам на всякое дерьмо.
        По коридору застучали шаги, и в камеру заглянул пожилой седоволосый мужчина в камуфляже. На портупее в кобуре - черный пистолет, пальцы поигрывают связкой ключей, но взгляд - спокойный, не злой. Охранник присел на лавку напротив камеры и спросил:
        - Что, ребят, попались? Шпионы авиаторов, что ли?
        - Да какие еще авиаторы, - вспыхнул Михей. - Мы даже понятия не имеем, куда попали, а нас шпионами окрестили, автоматами тычут. Отец, хоть ты объясни тупым, чего здесь происходит?
        - А вы откуда вообще? - спросил мужчина.
        - Из Читы мы. Домой возвращаемся, на Иркутщину. Нас около моста повязали - и сразу сюда.
        - О, Иркутщина, - заинтересовался охранник. - Бывал я там еще до Большой войны. А где живете? В Иркутске самом? Я слыхал, его в атомную волной от ГЭС накрыло.
        - Нет, в области, - неохотно ответил парень. Не больно-то хотелось рассказывать местным воякам про родные края. И так в их мирный край занесло чертей из Комсомольска-на-Амуре. Пускай себе эти тут грызутся с какими-то авиаторами, нечего к нему домой лезть.
        - А вы чего, воюете с этими авиаторами? - осторожно спросил Эстет мужчину.
        - Воюем, - кивнул тот. На удивление охранник попался разговорчивый. За пять минут друзья выяснили, что в городе давно идет война двух крупных общин - локомотивовагоноремонтного завода и авиационного. Последних-то и называли «авиаторами». Судя по рассказу, караульный сам устал от изнуряющей вражды.
        - И до Большой войны не навоевались, и в Большую не перемерли - так сейчас будем грызть друг друга, пока не догрызем, - сокрушался он. - Никак не уймутся. Сколько молодежи полегло - не сосчитать. Кто род продолжать будет? Девки от святого духа не беременеют. Им парни молодые нужны, а их стреляют каждый день.
        - Серьезно все у вас тут, - покачал головой Михей.
        - И не говори, - ответил охранник. - Погодите, и вас в оборот возьмут. К Горгоне сводят - и завтра же в строй вместе с остальными.
        - К какой еще Горгоне? - напрягся парень. Незнакомое слово пугало, да и россказни караульного казались мутными и неясными.
        - Завтра узнаете. Вы, ребятки, коли сумеете - так бегите, - шепнул мужчина, придвинувшись к решетке. - Черти вас занесли к нам, тут и помрете. Ай, нехорошо. Неплохие вы ребята, коли жили по-хорошему, так и помирать по-людски надо, а не здесь, у нас. Чумное тут место. Стравили людей. Были братьями, а тут - на тебе. Кончать пора с этой войной. Навоевались, хватит.
        Кто-то громко окликнул охранника, и друзья остались одни. Минут через двадцать погасили свет, и вязкая темнота залила камеру. Только в самом конце коридора вяло моргала лампочка. Михей присел на узкую лавку, и мысли захлестнули его. Надо же, в который раз затянула их чужая вражда. Сколько сотен километров по родной земле отмерили, и почти везде - грызутся люди, делят чего-то, убивают. И ведь как живуча человеческая злоба - и атомную войну пережила, и двадцать лет хаоса. И все никак не уймется.
        - Нет, ну пускай воюют, - сказал он. - А мы-то здесь при чем?
        - Давайте спать, - устало предложил Эстет. - Утро вечера мудренее.

* * *
        Михей проснулся среди ночи и долго не мог уснуть. Он лежал на жесткой лавке и слушал, как дышат во сне друзья. Таська устроилась неподалеку, и парень чувствовал пряный запах ее волос. Спала она беспокойно - то и дело вздрагивала и возилась. Мишка вдруг понял, как он привязался к девушке за время их путешествия. И то, что произошло вчера в убежище Ротора, словно выбило его из колеи. Была ли то ревность или другое чувство - Михей не знал. Но он ощущал, что странная девчонка стала занимать больше места в его мыслях, чем раньше.
        Парень все не решался поделиться своими думами с друзьями. Иногда Михей спрашивал себя - а имеет ли он право так распоряжаться жизнями Лехи и Тайки? Ведь это он один так рьяно рвался домой через сотни километров, а друзья просто приняли его выбор и пошли за ним. Хотели они того, чего жаждал он? Или теперь он отвечал за них только потому, что они разделили его выбор?
        Там, в комсомольской тюрьме, он не сумел спасти своего товарища. Сумеет ли уберечь этих двоих, что прошли с ним огонь и воду и не предали?
        Парень протянул руку и коснулся волос Тайки. Осторожно провел ладонью по голове, дотронулся до щеки девушки. Тепло девичьего тела успокоило Михея, вселило уверенность. И он понял - та мечта, ради которой они проделали такой путь, непременно сбудется.

* * *
        Подняли их рано. Под землей сложно было определить время суток, но Михею показалось, что наступило утро. Неразговорчивые охранники разбудили друзей и повели бесконечными коридорами навстречу неизвестности, ничего не объясняя. Вскоре их вытолкнули в длинный туннель, заканчивающийся гермодверью. За ней наверх карабкалась выщербленная бетонная лестница. Кинули ОЗК и противогазы и велели облачаться. Когда друзья надели химзу, Михею в спину уперся автомат.
        - А ну, наверх - живо! - грубо приказали сзади.
        Восхождение закончилось быстро. Стальная дверь в пятнах ржавчины, скрип петель - и вот в глаза ударил утренний свет. Старый хоздвор, впереди - сплетение ветвей, поросль дикого кустарника, сливающаяся с настоящим лесом. Гущу деревьев пронизывала тонкая ниточка тропинки, ныряющая под полог зарослей.
        Их вели быстро, подгоняя тычками и командами. Мысленно Михей в очередной раз успел попрощаться с жизнью, хотя здравый смысл твердил обратное: хотели бы пристрелить - шлепнули бы еще во дворе, зачем столько лишних трудов? Но, похоже, у солдат были иные планы.
        Их путь закончился быстро. Сзади грубо приказали остановиться, и троица замерла у края небольшой полянки. Посреди гущи деревьев светлела проплешина. Здесь даже трава была не такая густая, как в лесу, - чахлая, словно вытоптанная стадом мутантов. Друзей вновь толкнули вперед, приказали шагать через поляну. Пришлось подчиниться. Охрана с автоматами отступила на тропинку и отошла подальше.
        Они замерли, не смея двигаться. Казалось, в гуще зарослей таится нечто страшное. И вдруг Мишка увидел шевеление впереди. Вздрогнули упругие ветви, и что-то невероятно быстрое устремилось к ним. В один миг, обвитый лианами, точно канатами, парень потерял возможность шевелиться.
        Деревья вдруг смазались, картинка дрогнула и поплыла. Взгляд Михея затуманился, и он даже не мог понять, что перед ними: растение или животное. А может быть, жуткий гибрид того и другого, наделенный разумом? Холодный побег коснулся лба, и сознание парня будто взорвалось. Невнятные образы закружились, сметая старые воспоминания и мысли, вытесняя их. Мишка пытался противиться, но тварь из парка казалась сильнее.
        И тогда Михей понял суть этой войны. Он будто со стороны наблюдал вражду двух общин. Видел, как рвались в бой люди - и гибли под выстрелами врага. Словно множество временных пластов накладывалось друг на друга и парень просматривал мелькающие кадры кинофильма. Схватки и победы, поражения и гибель бойцов, живых и мертвых. И понимал, что те - против кого воюют люди, что вчера взяли их в плен - настоящие нелюди, исчадия ада. И медленно внутри Михея разгоралась слепая ненависть.
        Но вдруг все резко переменилось. В его разум неожиданно ворвалось нечто постороннее. Оно жгло и ослепляло, теснило ложные образы, вкладываемые в его сознание растением-менталом. Будто две силы столкнулись в мозгу, и бой шел на равных. Но вторая медленно побеждала, выжимая, выдавливая первую из Мишкиной головы. Казалось, мозг от этой безумной схватки раскалился настолько, что начал плавиться. И когда парень закричал, яркая вспышка уничтожила все.

* * *
        Михей очнулся от тряски. Он открыл глаза и понял, что они едут внутри такой же машины, какая везла их в убежище. Парень повернул голову и увидел - рядом с ним сидят Леха с Таськой. Глаза их закрыты, друзья словно спят. Человек за рулем уверенно ведет машину по городским кварталам. А впереди и сзади катят такие же бронированные монстры. На пассажирском сиденье рядом с водителем - широкоплечий боец, а второй - прямо напротив них. Увидев, что Михей очнулся, он посмотрел на парня в упор через стекла противогаза.
        - Ну что, овцы, - улыбнулся солдат. - Ваша первая и последняя атака. Покажите себя во всей красе и сдохните героями.
        Рядом зашевелился Эстет, открыл глаза и огляделся. Михей вспомнил, что случилось в парке. Нечто, вкладывающее ложные образы в их головы, картины войны. Он вдруг почувствовал под ладонями холод оружия. Автомат лежал на коленях, готовый к бою. Вояки везли зомбированных солдат в сражение, из которого новобранцы вряд ли выйдут живыми.
        Мишка не знал, почему у местной твари ничего не получилось именно с ним. Но раз им дали оружие - значит, были уверены наверняка, что то существо в саду завода сделало свое дело. Парень понял одно - сейчас или никогда.
        Автомат вдруг взметнулся с его колен, приклад угодил точно в переносицу бойца напротив. Мужчина всхрапнул и схватился за лицо. Второй быстрый удар повалил раненого на пол машины. Тот, что сидел рядом с водительским креслом, уже тянул из кобуры пистолет, но чуть-чуть не успел. Рявкнул внутри салона выстрел, и второй боец стал заваливаться на водителя.
        - А ну, рули, а то пристрелю, - гаркнул Михей, и парень за рулем мигом понял, что к чему. Машина слегка вильнула, но потом снова уверенно покатила вперед. Эстет ошарашенно смотрел на друга непонимающим взглядом. Очнувшаяся Тайка оказалась расторопнее - вмиг выхватила у лежащего автомат, вытащила из кобуры пистолет.
        - Думала - не получится там, на заводе, - впопыхах сказала она.
        - Что там вообще такое было?
        - Они просто натравливают людей друг на друга. Я не знаю, что живет там, в парке. Но Оно словно вкладывает в головы ложные мысли и воспоминания. Они своим солдатам мозги промывают, чтобы те воевали с авиаторами. И нас пытались тоже настроить против своих врагов. Не спрашивай - я сама не до конца поняла.
        - Но как ты это делала? - спросил Михей.
        - Я не знаю, что это такое и как происходит. Я просто пыталась помочь вам. Выкинуть эту дрянь из ваших мозгов.
        - Ты умеешь?
        - Немного.
        - Леха, ты как? - обратился парень к другу. - Ты с нами?
        - Да, - кивнул тот, - после парка только не помню ничего. Какую-то хрень в голову пытались впихнуть, но не получилось.
        - А этот, за рулем? - спросил Михей девушку. - Тоже зомбированный?
        - Скорее всего, - кивнула Таська. - Так они и воюют, похоже.
        Теперь парень понял все. И беспрекословную преданность солдат командирам, и ту ярость, с которой бойцы заводчан шли в бой. Все, что он увидел там, в парке, теперь нашло объяснение. Даже охранник возле камеры говорил, что все устали от войны. Но жестокие люди нашли новый способ стравливать вчерашних братьев. Михей не знал, что пыталось управлять ими там, наверху, но понял одно - нет у этого города надежды, пока его жители не наиграются в войну.
        - Сволочи! - зло выплюнул парень и вдруг понял, что они оказались в центре событий. Застрочил рядом «калаш», чиркнули пули по крыше броневика. Михей инстинктивно пригнулся. Громко ухнуло, и передний автомобиль утонул в огненном облаке взрыва. Неподалеку садил автомат, а с дальнего конца улицы наяривал пулеметчик. Несколько бронемашин рвануло вперед, в атаку.
        - Валить надо, - крикнул Михей водителю. - А ну рули отсюда скорее. Или ты сдохнуть хочешь? Это ваша война, сами и расхлебывайте. А мы в ваши игры не играем.
        Тот понял. Он крутанул руль, и машина резво свернула вправо. Они уносились от чужой вражды, от злых людей и беспричинной ненависти. Навстречу им неслись улицы и загогулины переулков. Михей глянул за окно, и ему показалось, что серое небо накренилось и готово с грохотом рухнуть на безумный город, где глупые человечки никак не могли навоеваться.
        У стены здания сидел боец, держа на коленях голову умирающего друга. Их «Тигр» прокатил мимо, и Михей злобно бросил водителю:
        - Дураки вы. Пока друг друга не загрызете - не уйметесь. Я думал, у вас тут нормальные люди, а вы…
        - Паны дерутся - у холопов чубы трещат, - покачал головой Эстет. - Все как обычно.
        Под ногами застонал и зашевелился раненый. Он перевернулся на бок, злобно глянул на Михея через стекла противогаза.
        - Сука, - прошипел боец. - Думаете сбежать? От нас еще никто не убегал.
        Ярость волной накатила на парня. И все, что копилось в душе, вылилось наружу в гневе.
        - Да в гробу я видел ваш Улан-Удэ, - взорвался он. - Пошли вы все тут на хер! Ничему-то вас конец света не научил. Будете тут грызться, пока всех не перебьете. Дебилы, мать вашу. Жрите друг друга, убивайте друг друга. А я домой поехал!
        На очередном повороте Мишка потребовал остановить машину. Упирающегося бойца вышвырнули в открытую дверь. Он что-то еще кричал, но «Тигр» наддал и покатил прочь. Со стороны зданий ударила вдруг по машине длинная очередь. Пули забарабанили по броне градом, и Таська заорала водителю:
        - Гони отсюда.
        Но тот почему-то мешкал. Девушка рванулась вперед, оттолкнула мертвого с переднего сиденья и глянула на парня. Она поняла, что случилось.
        Водитель держался за левое плечо, окрашенное алым. Похоже, одна из пуль попала в открытую бойницу.
        - Рулить сможешь? - торопливо спросила Тайка.
        - Попробую, - кивнул тот и вдавил газ.
        И они погнали вперед. «Тигр» увозил их все дальше от города, погрязшего в вечной войне. А за спиной прошивали небо трассера, что-то грохотало и взрывалось. Эстет только покачал головой и тяжело выдохнул.
        - Да ну вас к чертям, - пробормотал Михей водителю. - Все пиписьками меряетесь - у кого длиннее. Как тебя звать-то?
        - Марат, - откликнулся тот.
        - Как ты там жил, Марат? Как? Или тоже зомбированный, как и остальные?
        - Не знаю, - морщась от боли, ответил парень. - Не понимаю ничего. Каша какая-то в башке. Сказали - ехать надо, я и поехал. А сейчас ранило - и словно проясняться в голове стало. Мозги запудрили, твари. Там ведь, среди авиаторов, тоже наши есть. Своих стреляли и резали, друзей, родных. Всегда же братьями были.
        - Там у вас какая-то дрянь наверху, - сказала Тайка. - Она вас зомбирует.
        - Плохо помню, все как в тумане. И как только это вышло, а?
        - Значит, вы сами так захотели, Марат, - сказал Мишка водителю. - А я не хочу так жить. Мы домой ехали, понимаешь? Домой! А нас ваши нелюди в свою войну втянули. А я устал от этого - везде грызутся, стреляют, убивают. Хочу жить по-человечески. Ходить по родной земле, чистым воздухом дышать. Не бояться никого, не бегать от смерти каждый день. А жить, понимаешь? Работать, с друзьями гульбанить, девок портить. Жениться, что ли, наконец когда-нибудь. Сына вырастить мужиком настоящим. Да плевать я хотел на весь этот мир! И на ваш город поганый - тоже. Пусть они тут творят что хотят. А я домой хочу! ПРОСТО ХОЧУ ДОМОЙ!
        - Понимаю, - кивнул парень.
        - Поехали на Иркутск, Марат, - сказал Михей. - Знаешь дорогу?
        - Примерно, - ответил водитель и вдруг застонал от боли.
        - Ты рулить-то сможешь?
        - Да. Сейчас выберемся за город, перевяжемся. Вроде не сильно цепануло.
        И они уезжали все дальше от жестокого города. Прочь от неизлечимо больных ненавистью, прочь от безумцев, заживо похоронивших надежду. Куда-нибудь, лишь бы подальше от земли, просоленной слезами тысяч несчастных.
        «Тигр» проскочил мост через реку и прибавил скорости. Марат обернулся и глянул на Мишку:
        - Можно с вами, мужики? Если выживу. Не хочу туда возвращаться.
        - Да жалко, что ли? - улыбнулся Михей.
        За городом они перевязали рану Марата. Она оказалась более серьезной, чем думал сам водитель. У парня поднялась температура, а друзья ничем не могли помочь. Марату теперь сложно было сидеть за рулем, и Михей предложил:
        - Покажи - как, я порулю.
        В юности он сидел за рулем трактора, и навыки частично сохранились. Наука оказалась несложной, сначала парень вел неуверенно, но потом приноровился и ровно держал дорогу. Марата уложили отдыхать в салоне - его накрыл жар, и Таська вызвалась приглядеть за ним. А они все ехали и ехали. К вечеру, когда машина забралась на очередной холм, друзья увидели простирающееся до горизонта море воды. Михей даже тормознул, и Леха с Тайкой завороженно смотрели на восхитительный пейзаж.
        - Где это мы? - тихо спросил Эстет.
        - Похоже, Байкал, - отозвалась Тайка. - Как тут красиво!
        Будто две синевы - водная и небесная, сходились у горизонта, растворяясь в вечерней дымке. И, глядя на красоту открывшегося перед ним мира, Мишка в который раз подумал, что земля все выдержит - и ненависть человека, и страшные войны, и много чего еще. И даже когда не останется на ней людей, она будет все так же первозданно прекрасна и величественна.
        Ночевали прямо в машине - свернули в лес и там встали до утра. За стенками бронированного кузова друзья чувствовали себя спокойнее. Дозиметр, спрятанный в багажнике, показывал лишь чуть завышенный фон, и все с радостью сняли осточертевшую «химзу» и противогазы. Марату становилось все хуже - жар будто выжигал его изнутри, а парни с девушкой ничем не могли помочь ему. Он то бредил во сне, то просыпался и долго не мог уснуть.
        - Спасибо, мужики. За то, что вытащили меня оттуда. Хоть денек, да пожил без войны. Устал я от нее. Жить вот только хочется, - говорил водитель, вынырнув в очередной раз из беспамятства.
        - Держись, - подбадривал Мишка нового знакомого. - Прорвемся. Там, за горизонтом, есть чистые земли. Там не воюют, не грызутся. Потерпи немного. Доберемся - заживем.
        И видел, как Марат улыбается ему в ответ. Парню хотелось верить, что завтра водитель проснется здоровым и вчетвером они покатят дальше. Хотелось надеяться, что выхлебали уже они до дна ту чашу испытаний, которую уготовила им судьба. Михей устал от постоянного хождения по грани и теперь хотел спокойствия.
        Марат немного не дожил до утра. Таська растолкала Мишку, когда водитель стал метаться во сне. Тот подхватил парня, уложил поудобнее на пол салона. Но Марат словно обмяк, дыхание его вдруг стало тихим и ровным. Короткий приступ миновал, и Михей подумал, что все обойдется. Случайно он коснулся руки раненого и почувствовал, как она холодеет. Будто тепло жизни уходило из молодого и крепкого тела. Через полчаса Марат выдохнул в последний раз и затих навсегда.
        Михей повернулся к Таське и впервые за все время путешествия увидел в ее глазах слезы. Да и сам он не мог поверить, что парня больше нет. Несмотря на то что знакомы они с Маратом были всего несколько часов, Мишка почувствовал, как предательски защипало глаза и остро ткнула в сердце тоска. Боевой товарищ, что помог им выбраться из Улан-Удэ, ушел в спокойные земли - туда, где нет войны и ненависти. Парень понял, что сегодня по его вине погиб еще один человек.
        Быстро светало, первый утренний свет пробрался в машину. Решили долго не ждать и скорее ехать дальше. Разбудили Эстета, и тот погрустнел, узнав о смерти нового знакомого. Договорились похоронить Марата в каком-нибудь спокойном месте.
        Между склоном горы и синей гладью бескрайнего озера тянулась трасса, уходящая в сторону дома. Сегодня Михей вел увереннее - то ли сказывался вчерашний опыт, то ли осознание того, что кроме него никто не сумеет сесть за руль «Тигра». Они не спешили - единственная дорога не давала заблудиться или свернуть не туда. Все выше лезло солнце, стрелявшее косыми лучами им в спину, и все синее казалась гладь Байкала, словно наливалась новыми красками.
        После обеда въехали в большой заброшенный поселок. На первой развилке Мишка тормознул и вопросительно глянул на друзей:
        - И куда теперь?
        Эстет только пожал плечами. К сожалению, не было у них карты, и решение принимали наугад, надеясь, что выбранный путь выведет их хоть куда-нибудь. Леха по этому поводу сокрушался не единожды - несколько раз тормозили по пути в брошенных поселках, пытались в зданиях железной дороги отыскать любое подобие карты. Тщетно.
        Михей размышлял не больше полминуты. А потом резво вывернул руль, и машина ушла налево. Удивительное озеро осталось позади. Парень надеялся, что выбрал верное направление.
        Вокруг простирались потрясающие пейзажи. По правую руку несла воды река: то извивалась, словно змея, то ровно вытягивалась. Теснились амфитеатром горы, словно миллионы лет назад земля тут встала на дыбы и полезла к небу. И ни одной живой души. Только редкие брошенные поселки у дороги напоминали, что и здесь когда-то жили люди.
        - Куда нас занесло? - спрашивал Эстет.
        - Да кто же знает, - пожимал плечами Михей. - Счетчик проверь.
        - В норме, - отозвался Леха. - Слава богу, а то устал в резине бегать и через «газик» дышать. Надеюсь, больше не придется надевать.
        - Ой, если бы, - фыркнул товарищ.
        Солнце миновало зенит и склонилось к горизонту. А вокруг распростерлась долина, опоясанная каменными исполинами. Дорога здесь была никудышной, и Мишке казалось, что они еле ползут. Все устали от постоянной тряски по ямам и выбоинам.
        - Всю душеньку вытряс, - сокрушался Эстет, подскакивая на сиденье в очередной раз.
        - Скажи спасибо, что вообще едем. Могли бы и пешком чапать, - отвечал ему друг.
        Вскоре дорога стала совсем плохой. Скорость передвижения упала настолько, что казалось, будто пешком вышло бы быстрее. Все чаще поглядывал Мишка на вершины гор и задумывался. Не походило это жалкое подобие дороги на федеральную трассу, пускай и бывшую. Видимо, о том же думали Леха с Тайкой.
        - Неужели не туда свернули? - будто сам себя спрашивал Эстет.
        - Да откуда мне знать? - сердился Михей. Больше всего его злила неопределенность. Следующие два часа прошли в тряске по жалкому подобию асфальта. Над ними склонилось гладкое, словно ошкуренное небо. Солнце устроилось в седловине гор, чертя в долине золотые полосы. Мишка любовался вечерними хребтами, облитыми закатом. Он даже не сразу услышал возглас Лехи. Парень тыкал пальцем вперед:
        - Смотри-ка, чего там такое?
        Водитель вдавил тормоз и глянул туда, куда указывал товарищ. Там, на зарастающем пустыре огромных размеров, выстроились в ряд странные конструкции. Словно большие железные тарелки на постаментах одновременно повернулись к небу. Их «Тигр» подкатил к самому краю колонны и поехал вдоль нее. Парень вспомнил, где видал похожие конструкции, - в детстве отец вешал такую же антенну-тарелку на стену их дома, чтобы они могли смотреть телевизор. Линию антенн пересекала точно такая же полоса стальных конструкций, а на пересечении приютилось невысокое строение. Михей заглушил мотор и вопросительно глянул на друзей.
        - Выйдем, посмотрим? - предложила Таська.
        - Давайте, - согласился парень.
        Хлопнули двери, и троица выбралась под закатное небо. Над миром висела сонная тишина - даже ветер улегся. Безмятежный вечер вселял спокойствие и умиротворение.
        - Эй! - внезапно раздался окрик. Друзья как по команде обернулись, Мишка вмиг вскинул автомат. Из-за угла здания вышел бородатый незнакомец и замер, глядя на прибывших гостей.
        - Смотри-ка, человек! - ошарашенно выдал Эстет. - Откуда он тут?
        - Люди, - крикнул человек и, раскинув руки, зашагал навстречу друзьям. - ЛЮДИ!
        - Лех, держи-ка его на прицеле. Кто знает, чего у него на уме, - тихо сказал Михей. - Может, неадекват какой-то?
        - ЛЮДИ! - заорал парень, не обращая внимания на нацеленные на него стволы автоматов. - Люди, мать вашу так! Ну, наконец-то!
        Глава 5
        Откровения
        - Люди! Люди! - твердил бородач, шагая навстречу друзьям, широко раскинув руки. - Дождался! Наконец-то!
        Он словно обезумел. Михей замер, не зная, как реагировать в такой ситуации. Расстояние между друзьями и бородатым сокращалось с каждой секундой, и парень решил не испытывать судьбу. Резкое движение, лязг затвора - и теперь он полностью контролировал ситуацию. В этом мире с незнакомцами проще и спокойнее общаться, когда они под прицелом.
        - А ну, стой! Тебе чего, жить надоело?
        Человек замер, глядя на автомат в руках парня. А потом медленно опустился на колени и закрыл лицо ладонями. Друзья увидели, как его тело сотрясают рыдания.
        - Ну вот, напугал мужика, - пожал плечами Эстет и шагнул к незнакомцу, но Мишка резво одернул товарища:
        - Назад! Откуда ты знаешь, что у него на уме?
        Леха только отмахнулся:
        - Совсем уже озверели. Не видишь - человек людей давно не встречал, обрадовался.
        Эстет подошел к плачущему бородачу и опустился рядом. Тот поднял взгляд на парня. Кажется, его отпускало.
        - Как вас сюда занесло-то, родные мои? - поинтересовался он.
        - А ты сам здесь откуда? - вопросом на вопрос ответил Михей.
        - Живу я тут. Вот уж несколько лет.
        - Один? - недоверчиво спросил парень, не спеша убирать оружие. - А где остальные?
        - Ушли все, - смахнул слезы незнакомец и указал пальцем на лес. - Там войсковая часть была, мы там жили. А лет пять назад наши уходить надумали. Оставили только меня с товарищем. И никто обратно не вернулся. Да убери же ты автомат, не трону я вас, - улыбнулся бородач. - У меня и оружия-то нету.
        Мишка нехотя опустил ствол и пригляделся к новому знакомому. Хоть и бородатый, а не старый. Лет сорок от силы, а может, и меньше. Видимо, совсем запустил себя мужик в одиночестве. Тайка присела на корточки, разглядывая бородача.
        - Тебя как звать, красавица? - умилился тот. - Ну надо же, не помню, когда последний раз женщину видел.
        - Тайка, - улыбнулась девушка и представила друзей. Бородач закивал, поднялся на ноги. Он оказался невысоким - как Тайка, может, чуть выше, - зато широкоплечим и коренастым.
        - Женька, - протянул он Михею крепкую, мозолистую ладонь. - Женя Морозов, можно просто - Мороз.
        - Ну, Женька, давай-ка теперь рассказывай - как ты тут живешь и куда вообще нас занесло, - Мишка похлопал бородача по плечу.
        - Бадары это, - ответил Мороз и обвел руками долину с причудливыми сооружениями. - А вон там - сибирский радиотелескоп. Был когда-то.
        - Чего? - не понял парень.
        - Ученые тут жили, солнышко наше изучали, - улыбнулся бородач. - Еще до Войны. А в лесу войсковая часть была, солдатики, которые телескоп этот охраняли. И я там живу. Теперь, правда, один.
        - Так там что, никого нет, кроме тебя? - удивилась Тайка.
        - Нет, нет, говорю же. Пятый год уже нет. Думал, так и помру, людей не увидев. Ребят, пойдемте ко мне, вы про себя расскажете, я тоже. Чего мы тут стоим? Нет, ну надо же! Вы не представляете, как я вам рад, - без умолку тараторил Мороз. - Дайте-ка я вас обниму.
        К части пробирались узкой, старой дорогой, петляющей среди деревьев. Мишка коротко рассказал, кто они и откуда. Бородач слушал внимательно, а узнав про комсомольскую тюрягу и вечную грызню в Улан-Удэ, смачно выматерился.
        - Ну что за люди, - сердился он. - Столько лет после войны прошло - и все равно им спокойно не живется. Стрелять, резать, гнобить надо. Тьфу!
        Потом пришла очередь Мороза рассказывать. За время дороги к дому Женьки друзья узнали чуть ли не всю его жизнь.
        - У меня батя летчиком был. Возил в Бадары ученых. Мне тогда семнадцать лет стукнуло, школу окончил. Вот как сейчас помню - прилетели мы сюда с батей и двумя мужиками очкастыми. Папку тогда в Иркутск вызвали, он обратно на машине укатил. А меня оставил на пару дней. Счастливый я. Может, если бы с отцом уехал - то и попал бы под раздачу там, в Иркутске.
        - А там, в части этой твоей, жить-то можно?
        - А чего бы нет, - закивал Евгений. - Живи - не хочу. Запасы еды кое-какие остались. Горючки немного есть, дизель даже пашет. А для кого все это? Что я со всем этим один делать должен?
        - А что с остальными случилось?
        - Померли все, - печально ответил Мороз. - Знаешь, сколько народу было. Тут в части солдатиков сотня жила с командирами. Как бомбануло - и нам немного досталось. Но только краем цепануло, фонило не особо сильно. Мы сначала под землей отсиживались, в бункере, что при части. Тяжкое время было. По радиосвязи - одни «сосы». Москву, говорят, раскатало ядерными, Питер тоже с землей сровняли. Местные из деревень кто помер, а кто свалил. Сейчас весь район опустел, наверное, один я и остался.
        - А куда люди уходили?
        - Да кто их знает? Все поселки много лет как пустые. Тоска смертная. А ну, погоди-ка…
        Бородач остановился и уставился на друзей, будто просвечивая их взглядом насквозь. Терпения Михея хватило ненадолго.
        - Ты чего, а? - спросил парень.
        - Да как вы проскочили-то? Там у входа в долину, у Тор, многие наши полегли. В Иркутск собирались, да так и не доехали. Место плохое, гиблое. Мы потом там столько костяков нашли. И не только наших. Видимо, и к нам пытались пробраться, но не смогли. Аномалия какая-то всех прибирала - ни пройти ни проехать. А как же вы-то?
        - Как видишь, - улыбнулся Михей. - Видимо, ваша долина смерти больше не работает. Даже и не видали ничего такого.
        - Надо же, - покачал головой Евгений. - Везунчики.
        - Иначе не добрались бы до тебя, - улыбнулся Эстет.
        - И правда, повезло вам, ребята, - закивал Мороз. - Я, когда вас увидел, подумал - рехнулся. У меня тут уже крыша ехать начала. Поживи-ка один четыре года. Ночью, бывает, проснешься весь в поту - чудится, будто в дверь стучат. Лежишь, слушаешь - тишина. Разговоры мерещиться стали. Ну точно - шиза. Все, прибыли.
        Дорога упиралась в распахнутые ворота воинской части. За ними - несколько двухэтажных кирпичных корпусов, тонущие в зарослях кустарника подсобные строения. Еще дальше - крохотный плац, короткая взлетная полоса, приземистый ангар. Везде царит запустение.
        - Вот и дома, - сказал Евгений. - Пойдемте в бункер, хоть перек?сите с дороги.
        За кирпичным корпусом спрятался «наклонник» с железной дверью. За лестницей и переходной камерой начинался узкий коридор. Мороз щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнула тусклая лампочка. За первой дверью скрывалась кухня-столовая. Несколько столов с кривоногими табуретками встретили новых гостей. Бородач загремел кастрюлями.
        - Кушанье, конечно, так себе. Но уж чем богаты…
        - Давай уже, чего есть, - улыбнулся Михей.
        Ужинали вареной гречкой вперемешку с макаронами. Мороза словно прорвало - он повествовал без умолку:
        - Шарахнуло в Иркутске тогда - мама не горюй. Говорили, их там знатно припекло. Наши как-то по радиосвязи выведали. Ну, да я сам не ходил, не видал. За что купил - за то и продаю. А сейчас уже и спросить-то некого. Мы тут отсиживались, а потом командир группу на разведку послал. И с концами. Так мы и осели тут. Помню, как здесь чуть ли не бунт был. Одни говорили - уходить надо, другие - что лучше не дергаться. И осталось нас тут меньше половины - человек двадцать, может. А те ушли вместе с командиром, больше их и не видали. Я тогда побоялся срываться с места. А года четыре назад и оставшиеся не усидели - решили валить. Сказали - нет тут перспективы. Мы тогда с товарищем разболелись сильно, лежали чуть ли не при смерти. Ну и оставили нас тут, как балласт. Гады! Так им и надо, у Тор все и полегли. Не пропустила их аномалия.
        - А товарищ тоже умер? - спросила Тайка.
        - Упокоился, царство ему небесное, - ответил бородач. - Мы тогда выходились, не подохли. Бросились своих догонять через пару недель - и нашли их. Точнее, то, что от них осталось. Аномалии побоялись, так и вернулись в часть. Товарищ мой последний был из ученых, Санька очкастый. Под конец совсем рехнулся. Болезнь его не прибрала - так он потом в петлю залез, гад. Батька мне всегда говорил: Женек, работай руками. От мозговой работы потом крыша едет. Лучше уж вкалывать, а то смотри вот - все умники эти, кто головой много думает, потом дурачками становятся. Прав был папанька.
        Слушая подробный рассказ про путешествие от Комсомольска до Байкала, Женька только качал головой и причмокивал:
        - Да уж, понагибала вас жизнь. Сколько раз могли копыта откинуть. Видишь, судьба какая у нас - встретиться здесь. А я уж думал - загнусь тут в одиночестве.
        - Подожди помирать, - улыбнулся Михей. - Поживешь еще, не старый вроде. Еще себе бабу найдешь.
        - Баба - дело хорошее. Я их уже лет десять не щупал. Даже не помню, что это за животное такое, - честно сознался Мороз, поглядывая на Тайку. Та не спеша доедала свою порцию.
        - Таську не трогать - пришибу, - пригрозил Мишка.
        - Да я чего, - опешил Евгений. - Это я так уж, к слову, вы не подумайте. Тоска тут смертная, чуть сам в петлю не залез вслед за Санькой. Только еда и радует, да природа. Чего еще делать - наверх схожу, пожру, посплю. Вот и сутки прошли. И так изо дня в день, четвертый год.
        - Да-а-а, - протянул парень и улыбнулся. - Бороду знатную отпустил. У моего деда меньше была.
        - А для кого бриться? - развел руками Мороз. - Были бы тут бабы - еще можно бы. А так… Ну, теперь точно побреюсь, вот даже ради Тайки.
        - Да нужен ты мне больно, - рассмеялась девушка.
        - Раз сказал - значит, сделаю, - стоял на своем Женька. - Что я, чмо болотное, что ли? Раз люди прибыли - и мне по-людски надо выглядеть.
        - Ну, как знаешь, - махнул рукой Мишка. - А что там за ангар наверху? Техника живая есть?
        - «Цикада» там, - выдохнул Мороз. - Отец ведь у меня летчиком был. Я с этой «Цикадой» с малых лет дружу. Батя любовь к небу привил. Летал с ним вместе, ковырялся в моторе.
        - Погоди-ка, - встрепенулся парень. - У тебя что, самолет живой тут есть?
        - Есть, - кивнул Женька. - Не совсем живой - чинить надо, до ума доводить. Стоит с того дня, как с папкой сюда прилетели за день до светопреставления.
        - Самолет! - протянул Михей. - Ну, охренеть. И ты молчал!
        - Так нерабочий он. Я сначала в нем ковырялся, когда Санек повесился. Думал - починю и улечу отсюда подальше. Махну в Москву, разгонять тоску. А потом все остыло. Да и опыта не хватило мне его отремонтировать. Так и плюнул.
        - Почему? - влез Леха.
        - А зачем? Куда лететь-то? Тоска напала - хоть тоже в петлю лезь. Все вроде есть, живи - не хочу. А жить-то и не хочется. Пожрешь, наверх сходишь - а потом хоть волком с тоски вой.
        - Самолет! - Мишка встал и прошелся между столами туда-обратно. После такой новости у него даже аппетит пропал. - Евген, а вообще, как ты думаешь - починить его реально?
        - Ну, если взяться серьезно, - развел руками Мороз. - Не обещаю, но попробовать можно. К тому же у меня вон сколько помощников появилось.
        - А вчетвером в него влезем?
        - Ага. Он как раз четырехместный, - кивнул бородач.
        У Михея даже руки задрожали от волнения. Одно дело - прорываться на машине через фонящие земли, незнакомые города и прочие опасности. Другое - махнуть по воздуху напрямик до самого дома. Да и на «Тигре» они бы вряд ли далеко уехали - горючего почти не осталось. А тут - такая возможность.
        После ужина Мороз повел новых друзей на экскурсию по части. Заглянули и в ангар, и Мишка убедился, что бородач не врал. Там и правда приютился небольшой самолет, за много лет покрывшийся пылью. Увидев его, парень воспрянул духом и до самого вечера не мог думать ни о чем другом. Даже ночью он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, мечтал. Ему казалось, что после сегодняшней встречи он стал еще ближе к дому.

* * *
        Дни покатились один за другим. Воодушевленный, Мороз сутками пропадал в ангаре, отрываясь только на обед и короткую прогулку. Мишка помогал ему как мог, хотя ничего не смыслил в подобной технике, а попутно развлекал Женьку разговорами. Нового знакомого словно прорвало, и он теперь целыми днями болтал без умолку. Парень порой даже уставал от него. Изголодавшись по общению, Мороз сейчас отрывался по полной. Тем не менее это не мешало ему заниматься ремонтом «Цикады».
        Нашлась и карта. С какой радостью Михей глянул на родное село! Отсюда до дома по прямой оставалось около шестисот километров. Но напрямик никак не пройти - каменным поясом великана лежали на пути Саяны. Зато можно было пролететь.
        - Смотри, вот так, - Женька чертил пальцем на карте предстоящий маршрут. - Чик-чик. Как заведем, как взлетим… Ррраз - и уже дома. А у вас там девок много молодых?
        - Хватает, - улыбался в ответ Мишка.
        - Скучно без бабы, - посетовал Мороз. - Я уж было думал слетать в какую-нибудь деревеньку, прихватить деваху - и сюда. Зажили бы мы с ней тут, - мечтательно произнес он. - Детишек бы настругали, землю-то заселять надо.
        - Это ты сколько наделать планировал? - смеялся парень, слушая Женькины мечты.
        - Да сколько надо - столько бы и заделал. Вот только перспективы тут нету. Дальше войсковой части не выберешься.
        - Дурак ты, - сказал Михей. - И чего ты здесь задницу просиживал?
        - Да все смелости не хватало. Это ведь целый подвиг для человека - решиться. А вас как увидал - так все. Спасибо вам, Мишань. Надежду вы мне дали.
        Они сидели втроем в столовой и ужинали. Тайка, сославшись на слабость и недомогание, ушла к себе в комнату. Она даже здесь поселилась отдельно и просила особо ее не тревожить, жалуясь на нездоровье.
        Мишка ложкой загребал вареную гречку и устало отправлял себе в рот.
        - Жратва вот только однообразная. То макароны, то гречка. Может, хоть на охоту сходим, мясца надыбаем?
        - Оно можно, - соглашался Мороз. - Но - без меня. Неохота отвлекаться.
        - Ну, ты работай, а мы с Лехой сгоняем. А то я уже на это кушанье глядеть не могу.
        - Да уж, макарон с гречкой тут - на целый век хватит, - говорил Евгений. - Запаслись в свое время от души. Я уже и сам смотреть не могу - от одного вида блевать тянет. Я вот иногда во сне вижу, что в ад попал, а меня там тоже макаронами кормят. Холодными, пустыми. И так до скончания веков. В ледяном поту просыпаюсь. Знаешь, как страшно!
        - Это ты еще в комсомольской тюряге не был, - усмехнулся парень. - Там только и мечтали о макаронах. Зажрался ты, Евген.
        - Я о картошечке мечтаю, - задумчиво протянул Мороз. - Все представляю, как наварю когда-нибудь. Молоденькой, в мундирчиках. Ее ломаешь, а она паром исходит. И солью такой крупной посыпать, от души… А если с молочком еще намять…
        - Ну, начали, - не выдержал Эстет. - Чего вас понесло-то? Зато у тебя теперь стимул есть - чини скорее свою железяку. Долетим до Мишкиной деревни - обожрешься этой картошкой. Давиться ею будешь.
        - Э-э-эх, - потянулся Евгений. - Только это и ободряет. Мужики, если бы не вы - я бы тут кони с тоски двинул. Сначала бы с катушек съехал, а потом скопытился в темном углу. Или как Санька - удавился бы с тоски. Экскурсии бы сюда стали водить, когда земля восстановится. И рассказывали бы деткам: вот, мол, последний приют Жени Морозова. Крайний хранитель Бадар. Помер героической смертью - от тоски.
        - Ладно хоть, не макарониной подавился, - загоготал Михей. - Страшная смерть.
        Несмотря на то что Мороз, по его словам, уже почти сходил с ума в одиночестве, он исправно следил за календарем, каждый день вычеркивая ровным крестиком минувший день. Парень сделал его сам - из куска белого ватмана, вручную разлиновал и красивым почерком вписал числа. Но на этом аккуратность хозяина Бадар заканчивалась. Видимо, жизнь в одиночестве сделала свое дело - Женька развел в жилом корпусе такой беспорядок, что даже Михею стало не по себе. Но его можно было понять. Мишка и представить не мог, как бы он смог жить, окажись в ситуации Мороза. А тот вытянул - не сошел с ума и не озверел. К тому же после прибытия в Бадары троицы друзей он сбрил бороду и помолодел сразу чуть ли не вдвое. Оказывается, ему было тридцать семь лет. Но преобразился Евгений не только внешне - в него будто вдохнули новую жизнь. Удивительно, что делает с людьми надежда.

* * *
        Близился конец августа. Все чаще в долину залетали северные ветра, и моросил холодный дождик. Но через день-другой погода снова выправлялась, и Михея тянуло наверх, к солнцу. Леха поправился, лицо его просветлело. Его пессимизм сменился уверенностью, что скоро они выберутся отсюда. Мороз подолгу ковырялся с самолетом. Словно обретя второе дыхание, работал с рвением, даже с остервенением. Вот с техникой Женька вел себя так, будто обхаживал красивую девочку - настолько был аккуратен и щепетилен, что хотелось простить ему остальной бардак. Михей часто помогал Евгению с ремонтом, при этом то и дело рассказывая о доме.
        - Эх, как поселишься у нас… - мечтал он. - Эх, заживем! Бабу себе найдешь, детей наделаешь. Жить по-людски будешь.
        - Да я за любой кипиш! - отвечал Мороз. - Сейчас-то чего выбирать? Что жизнь пошлет - тому и рад буду, где осяду - там и родина. Спасибо тебе, Мишань.
        - Да не за что пока. Ты не беги вперед батьки в пекло. Давай сначала ласточку твою починим.
        И жизнь текла своим чередом. Евгений возился с самолетом, обещая вот-вот закончить. Мишка с Эстетом набирались сил, много гуляли и частенько помогали Женьке. И только Тайка в последние дни ходила хмурой и нелюдимой. Избегала остальных, и даже когда друзья собирались за трапезой, говорила мало. Мишке казалось, что девушка похудела и стала хуже выглядеть - заострились скулы, залегли мешки под глазами, на тонких пальцах отчетливее стали проступать вены. На вопросы она отвечала уклончиво либо просто отшучивалась. И, побыв немного с друзьями, снова уходила к себе, словно непонятный недуг подтачивал ее силы. Закрывалась в своей комнатке и могла не выходить оттуда по полдня. Как-то раз, придя позвать ее на ужин, парень услышал, как она плачет за дверью. Леха тоже замечал все, что творилось с девушкой, и однажды вечером сказал товарищу.
        - Она прямо тает на глазах. Мишань, ты же побольше про нее знаешь. Ничего не говорит тебе?
        - В последнее время - ничего, - развел руками тот. - Я как-то пытался ее разговорить. Не получилось.

* * *
        - Странно все это. Она точно больна чем-то, - уверенно сказал Эстет. - И ей все хуже и хуже.
        - Больна, - согласился Михей. - И не говорит ничего, и мы помочь никак не можем. Врачей у нас нет, лекарств - тоже.
        - Что верно - то верно, - соглашался Леха. - Всегда такая была. Никогда ничего не скажет. Вроде рядом, а как чужая.
        - Да ну этих баб, - отмахнулся Мишка. - Хрен разберешь их.
        - И не говори.
        - Попробую ее сегодня поспрошать, - сказал парень. - Ну что, айда к Евгену? Он хотел сегодня пробный полет замутить. Полетишь?
        - На фиг, на фиг, - отмахнулся Эстет. - В первый раз - без меня.
        Мишка засмеялся и зашагал в сторону ангара.

* * *
        - Ну что, - потер руки Мороз, глядя на Михея. - Полетишь?
        - Боязно. А не загремим? - спросил тот, недоверчиво поглядывая на летчика.
        - Не ссы, мастер свое дело знает, - улыбнулся Женька. - Мы невысоко, чтобы падать не больно.
        - Да тьфу на тебя, - отмахнулся парень. - Точно не упадем?
        - Залезай давай, - улыбнулся Мороз. - Когда тебе еще такое предложат?
        Противоречивые чувства боролись в душе Михея, когда он забирался в кабину. И боязно было, и одновременно хотелось узнать - как чувствуют себя птицы? Самолеты до этого он видел только на картинках, и даже помыслить не мог, что когда-нибудь самому доведется летать. Женька неторопливо завел мотор, спокойно выждал пару минут, наблюдая за приборами. А потом - короткий разбег и вперед - в небо.
        У Мишки к горлу подкатил ком, голова закружилась, а сердце словно провалилось куда-то в низ живота. Парень взял себя в руки и глянул сквозь стекло. Они набирали высоту, и все более причудливые картины открывались перед двумя смельчаками. Под ними распласталась равнина между каменными хребтами. Мишка смотрел на бескрайние просторы, и у него захватывало дух. Впереди дыбилась гряда гор, убегая в дымчатую даль. А вот их войсковая часть, спрятавшаяся в лесу, а за ней - кругляшами-монетками антенны, огромный телескоп и зеленые полотна леса. Сердце бешено билось в груди - разве мог он подумать, что когда-нибудь поднимется вот так в небо и будет смотреть на землю с высоты?
        Евгений стал закладывать круг и медленно поднял самолет еще выше. У парня заложило уши.
        - Э-э-э, да ты сказал - невысоко полетим, - засуетился он. Страх сковал тело, побежал капельками пота по спине. Мороз не ответил. Он словно впал в транс - настолько затянул его полет. Михей потерял счет времени. Парень смотрел на причудливую красоту внизу и старался запомнить ее навсегда. Когда еще такое увидишь? Наконец Женька повел самолет к земле.
        - Летает, ласточка моя! Летает! - глаза Мороза блестели. Радость летчика передалась и парням. Мишка вдруг понял - все! Еще немного - и они полетят домой.
        Остаток вечера провели в сборах. Решено было завтра надеть химзащиту - планируемый маршрут пролегал через зараженные земли, и никто не хотел рисковать.
        - Берем только самое-самое, - важно и серьезно говорил Евгений. - Самолет не резиновый. Поняли, братцы?
        - Да понял, понял, - улыбался Леха. - Может, и оружие бросить?
        - Нет уж, мало ли, - отозвался Михей. - Пушки - с собой.
        К ужину все собрали и упаковали по рюкзакам. За едой у Мишки кусок в горло не шел - настолько он переволновался после пробного полета, да еще донимали мысли о завтрашнем дне. Вот только одно его смущало - Тайка сегодня выглядела совсем плохо. Едва съев полпорции, она попрощалась с парнями и спешно удалилась к себе. Мороз хотел было по привычке шутливо остановить ее, но Мишка только махнул рукой - пускай, мол, отдыхает.
        Он еще не знал, что приготовила ему эта ночь.

* * *
        Осознание того, что завтра они рванут домой, не давало Михею уснуть. Он ерзал и крутился с боку на бок. Эстет тихонько посапывал на соседней раскладушке. В бункере царила тишина, лишь где-то далеко еле слышно тарахтел дизель и вздыхали фильтрационные установки. Мишка не знал, что делает Тайка, но непонятное желание в глубине души толкало его к ней. Если не сейчас - то когда? Сколько можно играть в эту молчанку? Выскользнув тенью в коридор, Михей зашагал к комнате девушки.
        Мерцающий свет лампочки в полутьме, тихая поступь шагов. Парень остановился у двери ее комнаты и прислушался. Ему показалось, что там, внутри, кто-то плачет.
        Мишка уверенно постучал несколько раз и замер. Ничего. Поколотил в дверь повторно, а потом еще и еще. Все равно она ему откроет, и сегодня он все выяснит. Но не только любопытство влекло его сюда. Михея необъяснимо тянуло к этой непокорной девчонке.
        Легкие шаги там, за дверью. Скрежет замка. Дверь приотворилась, показалось ее лицо - измученное, осунувшееся. Блеснула под глазами влага. Мишка не ошибся - она плакала.
        - Ты чего? - испуганно спросила девушка.
        - Тась, пусти, - он протиснулся в комнату. Она стояла перед ним - грустная, обессилевшая. Девушка словно боялась поднять взгляд на парня. За последние дни она стала совсем другой. Будто из нее выдернули внутренний стержень и осталась только жалкая оболочка. Но что же с ней такое творилось? Нужно было выяснить это прямо сейчас.
        Тайка щелкнула зажигалкой, и огонек перепрыгнул на фитиль свечки. Девушка уставилась на ночного гостя.
        - Миш, ты зачем пришел?
        - Поговорить?
        - О чем?
        - Ты знаешь.
        Парень вдруг понял, что все это время его злила и раздражала эта неопределенность. Он хотел понять, что творится с девушкой, и не мог. А еще Мишка осознал, что безумно устал. От бесконечного путешествия по чужой земле, от опасностей на каждом шагу и постоянной игры со смертью. От бередивших душу снов о доме и непреодолимого желания вернуться туда, откуда все начиналось. А может быть, еще и оттого, что ему хотелось с кем-то поделиться тревогами и болью. С кем-то маленьким и слабым, но способным излечить одним теплым словом или прикосновением.
        - Что с тобой творится, Тась? - голос его стал мягче. Он понял, что сегодня эту преграду не взять силой. - Я вижу - тебе все хуже и хуже?
        - Я же больна, - тихо сказала девушка. - Ты знаешь. Теперь, похоже, точно нет пути назад. А я еще надеялась…
        - Как я могу тебе помочь?
        - Да никак ты не поможешь, - вдруг сорвалась и заплакала она. - И никто не поможет. Ты не знаешь, что это такое. Когда оно грызет изнутри, съедает заживо. Это можно только остановить навсегда!
        Таська задрала рукав, и Михей увидел свежие шрамы на предплечье. Один из них сочился сукровицей.
        - Что за… - протянул парень. И ему вдруг стало жалко ее. Эту маленькую девушку, вытерпевшую столько всего в жизни. Что-то шевельнулось в его душе. Михей шагнул к Тайке и обнял ее. Та дернулась, попыталась вывернуться, но не сумела.
        - Я хотела… - начала было она, но не нашла слов, чтобы продолжить.
        Парень молчал. Он держал ее крепко, ощущая теплоту, исходящую от маленького тела. Тайку еще трясло, но Мишка видел, что девушка успокаивается. Быть может, она давно ждала этого от него? А он не слышал, не чувствовал, не понимал. Оттягивал этот момент, занятый вечными мыслями о доме. И лишь сейчас вдруг отчетливо осознал - она проделала весь этот путь только ради того, чтобы находиться рядом с ним.
        Они словно потеряли счет времени. Михей гладил плечи и спину девушки и чувствовал, как внутри него разгорается нестерпимый жар. Ее глаза были рядом - влажные, просящие. Тело Тайки вдруг стало податливым, губы - горячими. Он сжал ее крепче, и девушка застонала. Руки сами срывали с нее одежду, чувствуя под ней пылающую жаром кожу. Тихо заскрипела старая койка. Парень полностью растворился во вспыхнувшем желании и безвременье. Он не знал, как долго длилась близость - несколько минут или час. Казалось, они вдвоем провалились в бездонный колодец, оставив где-то за его пределами все, кроме дикой, внезапной страсти. И страсть эта горела сильно, и наконец взорвалась в Михее оглушительно и больно.
        Остывали медленно. Казалось, что недавняя близость вычерпала все силы. Наконец она смогла говорить:
        - Я не думала, что между нами это будет. Думала - умру себе спокойно. Но ты… ты что-то изменил во мне.
        - Ты не умрешь, - уверенно сказал парень. - Не говори сейчас про это, слышишь, Тась?
        - Эта болезнь, - покачала головой девушка. - Помнишь, я рассказывала про опыты? Они тренировались на мне - маленькой девочке. Спасибо отчиму, он принес меня в жертву науке. Тварь! Скрывал правду от мамы, а она будто совсем ослепла. Если бы мой отец не умер, ничего этого не было бы. А мама… Мама была глупой, она мечтала только об одном - избавиться от одиночества. Устроила свою жизнь, найдя того, кто сломал мою. Я же потом нашла эти документы, читала. Они ставили на мне какие-то опыты, изучали способности мозга. У них, видите ли, не получилось на взрослых, и они переключились на детей. А мне говорили, что я болею и что меня надо лечить. Эти постоянные терапии, уколы, лекарства… Я потом думала, что ничего не получилось. Но это стало проявляться только несколько лет назад.
        - Что стало проявляться? - спросил Михей.
        - Какие-то способности, - тихо сказала она. - Я даже не знаю, как описать словами. Мне иногда кажется, что я слышу мысли людей. Что могу залезть к ним в голову. Но я не умею это контролировать. И это опасно для других.
        - Это ты… ты нас спасала?
        - Да, - кивнула девушка. - Тогда, в подземелье, я хотела, чтобы это чудовище уползло. И это сработало. И там, в парке, с этим растением, которое заставляет людей мыслить иначе, я смогла победить. Но я не всегда могла себя контролировать, и тогда я уходила. Подальше от вас, чтобы не сделать плохо вам. Не навредить тебе. Я думала, что это пройдет. Но это развивается во мне и убивает меня. Не могу объяснить словами, но оно словно сжигает мой мозг изнутри. Я боюсь, что случится что-то ужасное, как уже было с моими приемными родителями. Они… они погибли из-за меня.
        Тайка вдруг заплакала и уткнулась лицом в грудь Михею. Парень обнял ее и тихо гладил до тех пор, пока та не перестала всхлипывать. Провел пальцами по тонкой шее, повернул голову девушки к себе.
        - Я тебе помогу, - пообещал он. - Ты вылечишься.
        - Нет, - покачала она головой. - Ты не поможешь. Я сама не знаю, что с этим делать. И прошу тебя - не говори Лешке про это… про болезнь, - тяжело задышала девушка. - Не надо ему знать.
        - Хорошо, - твердо сказал Михей. - Но я сделаю все, чтобы помочь тебе.
        - Ты уже помог мне, - казалось, голос ее смягчился. - Большего ты не сделаешь. А теперь уходи, Мишка, прошу.
        - Я хочу остаться… - начал было парень, но она оборвала его.
        - Уходи, - сказала Таська. - Это стало проявляться так часто, что я даже не могу контролировать себя. Я боюсь за тебя. Я не хочу сделать тебе…
        Не слушая ее, Михей притянул девушку к себе, но Таська оттолкнула его. Он вдруг почувствовал, что ее руки стали холоднее и жестче.
        - Иди! - ее трясло. - Прошу тебя! Пожалуйста!
        Михей встал и принялся одеваться. Она отвернулась и не смотрела на него. Парень вдруг почувствовал, как по телу пробежал озноб, а в уши ввинтился протяжный звон. Неожиданно заболела голова, а очертания комнаты дернулись и поплыли перед глазами. «Черт, кажется, она не врала про свои способности», - подумал Мишка и схватился за дверной косяк. Сердце застучало чаще, по спине побежали холодные капли пота.
        - Оставьте меня тут! - вскрикнула Тайка. - Летите без меня! Слышишь! Без меня! Дайте мне спокойно умереть! Я тебе все рассказала, все объяснила. Я хотела… Уходи. Пожалуйста!
        Она вдруг схватила стакан со свечкой, швырнула его в Михея. Парня обожгло горячим воском, и комната погрузилась в темноту. Наваждение спало, и Мишка слышал только тяжелое дыхание девушки. Вот она сидит рядом - такая близкая и такая далекая. И - опасная.
        - Уходи! - ее дыхание было сбивчивым, нервным. - Скорее.
        Михей хлопнул дверью. Через секунду лязгнул замок - Таська отгораживала себя от него и от друзей. До тех пор, пока Нечто не отпустит ее и она снова не станет человеком. Вот только отпустит ли?
        Сон не шел. В голове все перемешалось - и рассказ Таськи, и эта внезапная близость, и то, как она выгнала его. Парень вдруг вспомнил все те странности, которые не раз спасали им жизнь. Неужели это правда была она? Он не мог поверить, что обычный человек может так делать. Но в новом мире возможно было все - и они в этом не раз убеждались. В их комнате все было спокойно. Все так же беззаботно сопел во сне Эстет. «Этого вообще хрен разбудишь, - подумал Михей. - Бомбы ядерные будут падать, а ему хоть бы хны».
        Завтра они полетят в неведомое. Доберутся ли до дома или нет? Да мало ли, что их может ждать в пути. Парень никак не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Тревожные сны подстегивали его, ему казалось, что он продирается через один кошмар в другой. Выплыли лица тех, кто поехал в тот злополучный день к «железке» на торги. А потом все перемешалось - не разобрать. И тюряга, и Ромка с Батей, и много чего еще. Он опять вспомнил Таську, эти несколько минут дикой страсти. Михей не мог понять, что творится в его душе. Где-то глубоко внутри глодала его невнятная тоска. Можно ли еще спасти девушку? Быть может, рассказать все Эстету, спросить у него совета? А если тогда она сбежит к чертям из бункера, чтобы не подвергать их опасности? Ведь Михей почувствовал то непонятное, что жило внутри нее. Долго ли она сможет сопротивляться этому?
        Что-то толкнуло парня наружу, захотелось вдохнуть ночной воздух. Он неторопливо оделся и пробрался к двери, щелкнул замком. Прохладный ветер овеял лицо, и словно все дурные мысли ушли прочь. Над миром висела ночь - тяжелая, спокойная. Там, в вышине - небо в крупных звездах, тощий месяц над деревьями, Млечный Путь - сияющей дорогой через черный простор. Впереди - темная гряда гор, а за ними - долгий путь к дому.
        - Завтра, - тихо прошептал Михей, позабыв про все. - Уже завтра.
        Парень запрокинул голову и закрыл глаза, подставляя лицо ночному ветру, этому небу и миру. Он улыбался.
        Глава 6
        Каждый сам за себя
        Наконец этот день настал.
        Мороз стоял на взлетной полосе и смотрел вдаль - туда, где вершины хребтов врезались в утреннее небо. Глаза его сияли радостью. Михей вдруг представил Женьку вольным летчиком-испытателем, про которых ему рассказывал батя в детстве - с развевающимися волосами, героическим и стойким. Не хватало разве что костюма. Да и сам Мишка чувствовал, как у него трясутся руки. Нет, он не боялся - то была волнительная и радостная дрожь перед чем-то важным в его жизни.
        Ведь сегодня они летят домой.
        Хотели вылететь с самого утра, но Мороз решил перестраховаться и еще раз проверить свою «ласточку». И пока длился полтора часа завершающий осмотр, Мишка чуть не извелся. Он-то был готов бросить всю снарягу и оружие тут и скорее махнуть домой - и зачем им в пути все это добро? Но Евгений с ним категорически не согласился еще вчера вечером.
        - Мало ли, куда нас занесет, - серьезно говорил он. - Ничего, не велик груз, прихватим. Лучше перестраховаться.
        И Михей сердито вздыхал и соглашался. В душе он понимал, что Мороз прав.
        Таська даже не глядела на него. Словно не было ничего между ними минувшей ночью. Девушка снова ушла в себя, и казалось, даже предстоящее путешествие ее не радует. Мишка теперь знал ее тайну, но стоило ли раскрывать ее другим? Чем меньше парни знают - тем меньше будут спрашивать. А та, которая вчера стала ему ближе, словно не хотела ничего. Вела себя тихо, как и все последние дни. На вопросы отвечала, но сама говорила мало и общий разговор почти не поддерживала.
        - Ну все, мальчики и девочки, - торжественно провозгласил Евгений, постукав гаечным ключом по корпусу самолета. - Карета подана. Прошу!
        - Ну, наконец-то, - выдохнул Михей. - Я уж думал, ты нас до вечера промурыжишь.
        Мороз и Мишка устроились спереди, Леха с Таськой втиснулись на задние сиденья. Все облачились в химзу, только респираторы пока не надевали. Женька обернулся, с важным видом оценил обстановку.
        - Ну, балласт, сидим спокойно и не рыпаемся. Довезу в лучшем виде.
        - Женек, ради бога - только не угробь, - попросил летчика Эстет. - Не спеши, ладно? Потихонечку, полегонечку. Высоко не поднимайся.
        - Ну что ты, как мама моя в детстве, - подтрунивал над ним пилот. - Ты даже не летал, а уже ссышь. Смотри - понравится, еще раз попросишь: Женечка, покатай, пожалуйста.
        - Нет уж, - отмахнулся Леха. - Долетим - и точка. Хватит с меня. И вообще - может, на машине все же?
        - Да что ж ты ссыкло-то такое? - казалось, Мороз даже рассердился. - Ну, давай, кати на своем «Тигре». Косточки там положишь, как и наши.
        - Ладно, ладно, не ворчи уже, - сказал Эстет. - Уговорил.
        Над головой зависло полуденное солнце. Тучи разошлись еще с утра, небесная бирюза манила. Женька завел мотор, и тот загудел размеренно и ровно. Все пристегнулись и устроились поудобнее. Мишка шумно выдохнул - несмотря ни на что, волнение давало себя знать.
        - Ну, в добрый путь, - сказал Мороз и перекрестился. «Цикада» побежала по бетонным плитам, разгоняясь. А потом - резкое ощущение невесомости. Самолет быстро набирал скорость и высоту, устремляясь к горным вершинам. Михей повернул голову и глянул вниз. Остались под ними солнечный телескоп и войсковая часть, скрытая деревьями. Женька взял курс на горный хребет. Каменные великаны надвигались, словно хотели остановить путников. А самолет забирался все выше и выше, в самую синь. Поближе к солнцу.
        Михей знал - этот день он запомнит на всю жизнь. Судьба уготовила ему и друзьям много испытаний, но сейчас он был твердо уверен - это последнее. Парень смотрел с высоты птичьего полета на проплывающую внизу землю. «Цикада» скользила низко над горами, и Мишкиному взору открывались раззявившие пасть ущелья и тупоносые вершины. Все на этой земле стремилось к солнцу, и Михей вдруг представил, как миллионы лет назад горы тоже мечтали быть ближе к светилу и тянулись к нему изо всей силы. И ему, несмотря на страх высоты, захотелось взлететь еще выше.
        «Надо же, домой лечу, - думал парень. - Сколько раз помереть мог - а живой остался».
        И воспоминания накладывались слоями, лезли одно вперед другого. Мама у него говорила, что за минуту до смерти вся жизнь перед глазами проходит, как кино. Вот и у Мишки сейчас так же было. И детство вспоминалось, и юношеские годы, и последние месяцы их путешествия. Помнилось только хорошее, светлое. Да и не могло быть иначе в такой день.
        Мороз сказал, что до Мишкиной деревни лететь часов шесть-семь. «К вечеру будем», - уверял пилот. «К вечеру», - тихо шептал Михей, будто перекатывая на языке эти два волшебных слова. Он не мог поверить в такое везение.
        Парень подумал о той, что сидела сзади него. Вчерашняя близость с Таськой перепутала все мысли и чувства. Михей осознал, что его неодолимо тянет к этой девчонке. Неожиданно он понял, что нашел в ней то, чего искал и не находил в других девушках. Парень не знал, как выразить это словами, - Тайка просто была другой, не такой, как все. И вчера вечером смогла дать ему нечто большее, чем просто близость между мужчиной и женщиной.
        Мишка вдруг задумался - а что они будут делать, когда прилетят в деревню? Сможет ли девушка вообще излечиться или доживает свои последние дни? Почему-то все мысли о Тайке заводили его в тупик и только плодили вопросы, на которые он не мог найти ответов.
        Под крылом самолета менялись картины, и Михей в очередной раз осознал, насколько красива и необъятна родная земля. Темно-зеленые пятна тайги сменялись светлыми массивами полей, изрезанных тонкой сетью дорог. А потом снова стелились леса, пролежнями среди которых серели болота, и на самом горизонте вдалеке маячили зазубрины гор.
        - А как ты курс держишь? - спросил он Мороза. Летчик, не поворачивая головы, ответил:
        - Доверься отцу. У меня врожденное чутье. Вот увидишь. Да и компас не врет, сам посмотри.

* * *
        Близился вечер, и чем ниже валилось к земле солнце, тем тревожнее колотилось Мишкино сердце. Еще немного - и они будут дома. Но парень вдруг ощутил, что непонятная тревога лезет в душу. С чего-то неожиданно начала болеть голова, появилась слабость во всем теле. «От волнения», - уговаривал себя Михей. Но ему казалось, что и Женька чувствует то же самое. Летчик все чаще смотрел на стрелку компаса на приборной панели и наконец напряженно выдал:
        - Компас чудит что-то. Аномалия, что ли, черт его знает?
        - Не было у нас в округе никаких аномалий, - напрягся Мишка. - Точно говорю. И давно он у тебя чудить стал?
        - Да я только заметил, - ответил пилот. - Вроде не должны были с курса уйти. Башка чего-то болит.
        - Вот и у меня тоже, - встрепенулся парень.
        - Тайке плохо, - подал сзади голос Леха. Мишка с трудом повернулся и глянул на девушку. Та сидела бледная, на лбу выступила испарина, глаза закатились. - Чего делать-то?
        - Сейчас пройдет, - еле слышно выдавила Тайка.
        «Приступ», - подумал Михей. Опять ее болезнь дала о себе знать не вовремя. А может, это ее странности так действуют на них?
        - Вот дрянь, - выругался Мороз и глянул на компас. Стрелка крутилась как сумасшедшая.
        - Чего делать будем? - спросил Михей, голос его дрогнул. Вот тебе и легкое путешествие. Он теперь сомневался, правильно ли они летели. Огромное солнце уже коснулось края горизонта и медленно принялось прятаться за него.
        - Садимся, - сказал Евгений, когда они пролетели над темной лентой реки. - Смеркается, ночью я летать не умею. Мишань, вон река внизу - твоя Бирюса, что ли?
        - Да вряд ли, - неуверенно сказал тот. Петляло под ними русло неизвестной речки, сжатое с обеих сторон темнеющими рощами. Парень все пытался разглядеть дома или признаки человеческого жилья - тщетно. Нет, не туда привез их Мороз. Тоска заскреблась на душе.
        Самолет медленно снижался. Над головами путников ползли тучи, небо на горизонте темнело. У Михея вдруг нестерпимо заболела голова, и кровь неожиданно сильно принялась пульсировать в висках. Он смотрел вниз и не узнавал местность. Неужели они могли так ошибиться?
        Женька посадил «Цикаду» на зарастающую грунтовку у края леса. Михей первым выбрался из кабины, втянул прохладный воздух. Непонятное чувство тревоги не давало ему покоя.
        - Тась, ты как? - тревожно спросил Эстет. Парень обернулся и увидел, что девушка еле выбралась из кабины и с трудом опустилась на землю.
        - Что с тобой? - сел рядом с ней Мишка.
        - Все, сейчас пройдет, - тихо сказала она. - Прилетели?
        - Да если бы, - Мороз в сердцах сплюнул на землю. - Не пойму, куда нас занесло.
        - Идти сможешь? - спросил Михей девушку.
        - Постараюсь, - тихо ответила она и слабо улыбнулась.
        - Ну вот и хорошо, - приободрился парень. Он встал и огляделся. Что-то странное происходило с ним и с местностью вокруг. Казалось, что еще недавно он видел одно, а сейчас - совсем иное. Все преображалось, меняло очертания, корежилось. Вот уже и лес справа от них изменился, и поле будто расширилось и выгнулось горбом, и даже небо над головами словно просветлело.
        - Ребят, прилетели ведь, - вздернулся Мишка и пошел по дороге, оставив позади друзей. Он вдруг понял, что это то самое поле за родной деревней. Вон и роща на взгорке, а за ней - Иванов мыс, родительский дом.
        И он побежал. Кто-то из друзей окликнул его сзади, но у Михея словно сорвало голову. Ноги заплетались, кровь стучала в висках, но парень рвался вперед. Вот уже знакомый пригорок, родимая роща, а за ней…
        Страшный пустырь открылся Мишкиному взору. Прямая деревенская улочка, а по бокам - обугленные бревна, горы сажи. И едкий запах гари, бьющий в нос. Унылое пепелище на месте родного поселения. Парень смотрел и не верил глазам. А потом вдруг закричал что есть мочи.
        Пусто, уныло. Лишь ветер метет пепелище, гоняет сухие листья. Небо серое над головой траурно склонилось. На земле убивают, жгут, калечат, а оно всегда безучастно.
        И Михей сорвался. Он бежал, не глядя под ноги, не понимая, что происходит. В какой-то момент он запнулся за бревно и упал на землю. Поднял голову, огляделся. Вроде бы все то же - голое пепелище, костяки домов. Но будто бы чужое - и место странное, и все не так. Что за ерунда?
        - Мишка, - окликнул его Эстет, но парень не слышал. Он брел к тому месту, где когда-то стоял их дом. Ни поленницы, ни погреба, ни сруба. Гора обугленных бревен, почерневшая цепь на месте будки Дружка. Михей бессильно опустился на землю. Слезы рвались на волю.
        Ради чего проделан путь в тысячи километров? Чтобы увидеть пепелище на месте родного дома? Ради этого погибли Батя, Ромка и Портной? А в сознание ломились яркие картины - мать у печи, ловко управляющаяся с чугунами, бабка, пасущая козу на лугу за логом. Дружок, виляющий хвостом при встрече. Было, а теперь нет. Сгинуло навсегда. Не воротить.
        Нет, что-то не так было в окружающей картине. Парень еще не мог понять, что именно. Но разве это важно, когда весь мир рухнул в один миг?
        - Надень респиратор! - крикнула сзади Тайка. Мишка обернулся. Она бежала к нему, размахивая намордником. Но к чему это все? У него дома не фонило. Что за глупости?
        - Это не твоя деревня, - задыхаясь, крикнула девушка. - На, посмотри! Ты чего?
        Парень вдруг услышал странный звук. То был писк дозиметра. Сзади уже подходили Мороз и Леха.
        - Тут фонит, - выпалил Женька. - Мишань, куда нас занесло? Натягивайте химзу, да поскорее. Похоже, аномалия какая-то. Вон у Мишки как башню сорвало.
        Парень огляделся и раскрыл рот. Воздух дрогнул, и видение смазалось. Растворились в мареве пепелища домов. Теперь они стояли посреди старой делянки. Приплюснутое серое небо, потрескавшаяся асфальтовая дорога, на которую умудрился посадить «Цикаду» Мороз. Ни родной деревни, ни Бирюсы - ничего. Только сосны под ветром качают кронами да тучи ползут низко-низко.
        - Точняк, аномалия, - бросил Эстет, натягивая респиратор. - С курса сбились.
        Михей обернулся к девушке. Та застыла, глядя в густеющую темноту меж деревьев. Сделала шаг, другой, третий. И вдруг зажмурилась и стиснула зубы. Тайке было плохо. Парень видел, как девушка побледнела. Ее трясло, будто от холода.
        - Что такое? - спросил он.
        - Это не аномалия, - покачала головой Тайка. - Это все я.
        - О чем вы вообще? - недоуменно глянул на них Мороз.
        - Морок, - сказала девушка. - Мишка, это все из-за меня. Не знаю, как так получилось. Я же просила оставить меня там, в Бадарах. Я уже не могу себя сдерживать. Из-за меня вы все здесь погибнете.
        Михей взял Тайку за плечи, заглянул в глаза. Он чувствовал, как она вздрагивает. Парень хорошо помнил то вчерашнее ощущение в комнате девушки, когда его словно оглушили. До сегодняшнего дня скрытые способности Таськи помогали им, но сейчас все вышло иначе. Она что-то говорила, но Мишка с трудом понимал ее.
        - Там кто-то есть, - Тайка подняла руку, указывая в сторону леса. - Я чувствую. Оно смотрит.
        Михей увидел, как она дрожит. И вдруг ощущение опасности передалось и ему, парня охватил страх.
        - Женька, полетели отсюда. Валить надо!
        - Да ты чего? - развел руками пилот. - Ночь на дворе, сам посмотри. Куда мы полетим? Расшибемся о первую сопку. До утра будем ждать, Мишань, иначе никак.
        Михей осмотрелся. Сумерки наползали стремительно, преображая мир, поглощая окрестности. После слов Тайки стало не по себе. В лес идти совсем не хотелось. Видимо, им придется ночевать в самолете.
        - В моей ласточке спать будем, - словно прочитал его мысли Мороз. - Надеюсь, не замерзнем.
        - Мне кажется, я какое-то строение видел, когда садились, - подал голос Леха. - После ваших рассказов не очень хочется под открытым небом куковать.
        - Ну, пойдем посмотрим, что ли, - предложил Евгений. - Может, поудобнее там. А то в «Цикаде» больно-то и не поспишь. Оружие хватайте скорее, а то скоро совсем стемнеет.
        Метров через триста - там, где дорога ныряла в лес - и правда нашли полуразрушенное кирпичное строение. Из старых досок развели костер, и вскоре весело затанцевало пламя, отбрасывая на стены корявые тени. Приволокли и положили поваленную ель, загородив ею вход. Вот только дальняя стена здания обвалилась, крыша просела, и через брешь в их укрытие заглядывало ночное небо. Михей опасливо посматривал в темноту - кто знает, что таится в ней. Рассказы девушки поселили в нем неуверенность и страх.
        - Дров-то вроде должно хватить, - сказал Мороз, оглядывая кучу старых досок в углу. - Что-то не хочется мне в лес идти.
        Здесь словно и не было никакой живности. Она будто чувствовала угрозу, исходящую от этого места. В ночи не раздавалось ни единого звука. Лес стоял притихший и угрюмый. Но после слов девушки Михей точно знал - в чаще таится нечто опасное и страшное.
        - Не разбредаемся, - строго наказал парень друзьям. - Нам бы только ночь продержаться.
        Может, зря он послушался девчонку? Накрутила его, наговорила всякой ерунды. И теперь Михею тоже казалось, что из густеющей темноты на них смотрит Нечто. Страх подкрался еще ближе - щекотнул, пробежался легкой дрожью по телу. В любом шорохе, в каждом треске сучка парню чудилась угроза. Здесь, в фонящих землях, можно было ожидать любой пакости.
        «Вот и прилетели домой», - корил себя Михей, понимая, что рано обрадовался. Мелькнула мысль, что виноват Мороз - сбился с пути, завез их черт знает куда, в какие-то дебри. Но парень тут же погнал ее прочь. Да и при чем тут Женька - если бы не он, вообще бы могли из Бадар не выбраться. Торчали бы там до скончания веков.
        Медленно ползли минуты. Спать никто не отваживался - не давало нервное напряжение. Мороз заикнулся было про ужин, но его не поддержали. У Михея словно отбило даже чувство голода. Он вспоминал вечернее видение сгоревшей деревни, и на душе было неспокойно.
        Кто же мог так дурачить его и главное - зачем? Кому это нужно? И почему привиделось только ему? Неужели и правда вырвавшиеся из-под контроля способности Тайки так играют с ними? Ночь казалась Мишке черной тушей неведомого зверя, навалившейся на мир и задавившей его. Раньше, до похищения, он так не боялся темноты. Бесстрашно бродил в одиночку на глухариные тока по весне, чтобы добыть мяса, ходил удить налимов в Бирюсе прохладными апрельскими ночами. Но сейчас все изменилось. Каждый шорох в темноте, любое дуновение ветра заставляли вздрагивать и прислушиваться. Это там, в родной деревне, ночь казалась мирной и доброй. А здесь он ее боялся.
        - Никак успокоиться не могу, весь на взводе, - ругнулся Мороз. - Чуть ли не секунды считаю. Как бы до утра дотянуть.
        - Вот и у меня то же, - кивнул Леха. - Место, что ли, такое.
        И снова томительно тянулись минуты. Иногда пламя угасало, но Евгений тут же бросался его подкармливать. Тогда костер разгорался, и друзья чувствовали себя чуточку уверенней. Михей даже провалился ненадолго в дрему, но вдруг его разбудил злобный голос Женьки.
        - Сырые, блин, - летчик в сердцах пнул груду досок. - Чего же с вечера не проверили-то?
        Мишка проморгался и заметил, что в их убежище стало значительно темнее. Посреди тлеющих досок, словно подранок, немощно трепыхалось пламя. Мороз отчаянно пытался раздуть его, но ничего не помогало. Сухие верхние доски из груды сожгли, а нижние оказались влажными.
        - И чего делать будем? - спросил Эстет.
        - Чего-чего, - передразнил его Женька. - За дровами валить надо. В лес.
        - С дуба рухнули, что ли? - поднялся Михей, глядя на товарищей. - Какой еще лес?
        - Есть предложения получше? - спросил Мороз.
        Парень покачал головой и вдруг понял, что им действительно придется тащиться в темноту за дровами. Попробовали обламывать сухие ветви ели у входа, но их хватало ненадолго. Пламя в считаные минуты пожирало хворост и снова принималось гаснуть. Наконец, Женька махнул рукой и горестно сказал:
        - Пошли.
        Решили идти вчетвером. Леха с Михеем прихватили автоматы, Тайка предусмотрительно вытащила охотничий нож. Отодвинули ель от входа, осторожно шагнули в ночь. Тут же на них обрушилась густая темнота. Шли едва ли не на ощупь, держась друг за друга. Мороз предусмотрительно выудил из костра тлеющую головешку и сейчас пытался подсвечивать ею дорогу. Но, как назло, в темноте они не могли найти ни одного поваленного дерева. Мишка поднял несколько сучьев с земли - и все.
        - Погоди, вон там вроде что-то валяется, - сказал Евгений и шагнул в темноту, Леха - за ним. Мишка обернулся - позади в их убежище подрагивало пламя, такое теплое и родное. Хотелось скорее вернуться к спасительному огню и больше до утра не ходить в пугающую ночь. И какого лешего они поперлись в лес?
        Внезапно и резко заболела голова, и Михей покачнулся. Падая, он попытался ухватиться за девушку и понял, что увлекает ее за собой. Они вместе рухнули на ковер из хвои, и парень почувствовал, как неведомая сила просто разламывает ему голову на части. Мишка застонал, не понимая, что происходит. В ночи, вспарывая тишину, затрещала автоматная очередь, и кто-то грузный шарахнулся в темноте. Парень ощутил на лице чьи-то холодные пальцы. Таська?
        - Мишка, вставай, - тормошила его девушка. - Что случилось?
        Парень тряхнул головой, ничего не понимая. Боль медленно отступала.
        - Не знаю, будто оглушили, - сказал он. - В кого стреляли?
        - В того, про кого я тебе говорила, - дрожащим голосом ответила Тайка. - Он здесь.
        - А Леха с Женькой где? - спросил Михей и, не дожидаясь ответа, крикнул в ночь, подзывая товарищей:
        - Леха! Мороз!
        Тишина в ответ.
        И вот тут парню стало по-настоящему страшно. Ледяной ужас будто сгреб его когтистой лапой, сжал со всей силы горло. Он попытался разглядеть что-нибудь в кромешном мраке. Темно, хоть глаз коли.
        И друзья не отвечают.
        - Куда они делись? - голос Михея дрогнул.
        - Я не знаю, - испуганно ответила девушка.
        Мишка крикнул снова. Темнота глотала звуки, и никто не отвечал на его зов. Парень оглянулся - еле заметно мерцал меж деревьев отблеск от костра в убежище. «Вернуться, нужно вернуться», - мелькнула здравая мысль. Друзья непременно придут к костру. Но вся его сущность словно противилась и кричала: «Иди, спасай их. Они в опасности».
        - Пойдем скорее обратно, - попросила Тайка. - Я боюсь. Я чувствую, Оно где-то рядом. Оно играет с нами.
        Через минуту Мишка с девушкой добрались до входа в строение. Протиснулись внутрь, парень резво наломал еловых сучьев и подбросил в огонь. Пламя жадно накинулось на ветки, стало светлее. И тут он увидел, что с Тайкой творится неладное.
        Девушка качалась словно пьяная. Взгляд ее был безумен. Сдавив виски, она встала на колени, прижавшись головой к кирпичной стене. Потом ее стала колотить крупная дрожь.
        - Тась, что с тобой? - всполошился Мишка и бросился к ней. Он вдруг увидел, что у девушки закатились глаза и она мягко повалилась у костра. По ее телу пошла судорога. Парень сгреб ее и попытался удержать, но неведомая сила будто выгибала худое тело. Мышцы сделались твердыми как камень. Михею казалось, что Тайка вот-вот вырвется, он крепко сжал ее. Наконец тело девушки обмякло и сделалось будто ватным. Парень опустил ее на землю и вдруг краем глаза увидел шевеление у входа.
        Одно короткое движение - и автомат лег в руки Михея. Но парень тут же перевел дух - у входа в их убежище стоял Эстет.
        - Леха, где тебя черти носили? - выдохнул Михей. В ответ тот только покачал головой. Он где-то потерял автомат и передвигался странно, по-особенному. Мишка даже не успел понять, что именно не так - товарищ в мгновение ока очутился возле него. Парень успел заметить длинную руку, протянувшуюся к нему. Когтистая лапа сомкнулась на горле Михея, и тот захрипел, судорожно глотая воздух.
        Эстет на глазах преображался. Михей вдруг понял - перед ним не товарищ, а то самое Нечто из леса, про которое говорила девушка. Высотой под два метра, лохматые лапы и морда - будто из самого кошмарного сна. Тварь что-то прорычала по-своему и швырнула парня на груду старых досок. Удар чуть не вышиб из Михея душу. Мир крутанулся перед глазами, и вот уже чудовище повернулось в сторону девушки.
        Тайка как-то успела прийти в себя и теперь поднималась на ноги, сжимая в ладонях охотничий нож. Тварь рассмеялась - или Мишке только почудилось, что странный, гортанный звук похож на смех. Противник не нападал - казалось, что он неведомой внутренней силой пытается подавить то необъяснимое, что жило внутри девушки. Не успев встать, она согнулась под невидимой атакой монстра и опустилась на колени.
        Время будто застыло. Помутневшим взором Михей видел страшную картину - дрожащие отблески пламени в полумраке убежища, жуткая тварь, нависшая над Таськой, и поверженная девушка. Он вдруг понял, что Нечто наконец нашло себе противника, но и он оказался жалким и слабым. Оставалось только немного помучить его перед смертью.
        Тайка тихо стонала. Мишка словно чувствовал ее боль - она еще пыталась сопротивляться, но у нее не хватало сил. И вдруг краем глаза парень заметил шевеление у входа. Тварь тоже ненадолго отвлеклась, повернула голову. Там, возле темного провала выхода, замер ошарашенный Эстет с автоматом в руках.
        И короткой заминки хватило для решающего броска. В следующее мгновение Тайка распрямилась и полоснула мутанта ножом по ноге. Противник взвыл и мощным ударом отбросил девушку к стене. И в ту же секунду хлестнула автоматная очередь.
        Эстет постарался от души. Пули ударили в тело монстра, тот заревел и повалился навзничь. Он еще какое-то время скреб когтями землю, но потом в последний раз дернулся и затих. Все было кончено.

* * *
        Морок спадал. Сквозь пелену, застившую глаза, Михей видел, как Леха выронил автомат и опустился на колени. Его колотила крупная дрожь. Мишка тем временем с трудом поднялся на ноги и увидел девушку, лежащую в алой луже. На животе ее расползалось кровавое пятно. Парень судорожно огляделся. Очертания жуткого монстра, сраженного автоматной очередью, медленно таяли в темноте. Уходила и нестерпимая головная боль. Михей стоял ошарашенный, будто его только что оглушили тяжелым ударом. Он еще не осознал, что произошло, но в голове уже вызревала догадка.
        - Это… все… я, - тихо прошептала Таська, разжимая руку с ножом. - Я не хотела. Правда.
        И тут парень все понял. Те способности Тайки, которые медленно убивали ее, подняли из глубин их душ все страхи, которые жили там. Не было никакой сожженной деревни вечером, не было и страшного лесного монстра. Все это оказалось неправдой, мороком, ночным кошмаром. Правдой было лишь тайное желание девушки умереть, избавив друзей от той страшной опасности, которой была она сама. И это желание она исполнила сама в последнем приступе ее страшного недуга.
        - Тась, - тихо прошептал Михей. - Как же так? Зачем?
        Тайка была еще жива. И вот сейчас выплеснулась вся жалость и нежность Михея, что копилась в душе все время. Он гладил ее по волосам, по холодному лбу. Он даже не замечал, что по его щекам катятся редкие слезы. Он вытирал их, но через несколько секунд щеки вновь становились влажными. Мишка даже забыл, что такое - плакать. Но сейчас все, копившееся в душе многие месяцы, искало выхода.
        - Не умирай, Тась. Пожалуйста. Мы же почти добрались.
        - Поздно, Миш, - еле слышно прошептала она. Слова уже давались ей с трудом. Из уголка рта к тонкой шее тянулась алая струйка крови. - Спасибо тебе. Спасибо за все.
        Он стащил с нее респиратор. Тайка еще пыталась что-то сказать, но сил уже не оставалось. Она только беззвучно открывала рот. Глаза ее глядели помимо Михея - вверх, в ночное небо, исполосованное ветвями сосен. Тайка - такая близкая и такая далекая - уходила. И уже никакие силы не могли удержать ее. Она так и умерла с открытыми глазами. Холодное тело осталось лежать на недружелюбной земле, а взгляд рвался ввысь - туда, где, наверное, нет смерти и одна только жизнь бесконечная, без тревог и боли.
        Михей ничего не соображал. Он просто качал безжизненное тело девушки, словно пытался убаюкать ее. Накатила жуткая усталость и безразличие. И парень вдруг понял, что ему все равно, что случится с ними. Выживут ли они или погибнут - какая разница? Разве что-то изменится на земле, лишившейся двадцать лет назад целой цивилизации, если еще два человечка умрут сегодня ночью?
        - Где Мороз? - тихо спросил он.
        - Не знаю, - ответил Эстет. - Пропал. Даже не знаю, жив ли. Ну и ночка.
        В Мишкиной душе медленно догорали остатки надежд. И последняя теперь тоже сгинула в темноте вместе с пилотом. Где сейчас их товарищ? Неужели тоже…
        - Эх, Женька-Женька, - покачал головой Леха. - Немного не долетели. Ну надо же. Ну как же так?

* * *
        Они решили остаться тут до утра. Товарищи натаскали дров и развели два костра: один у входа, а второй в центре их убежища. Мишка аккуратно положил тело девушки в углу, накрыл его спальником. Черты лица ее словно разгладились, и сейчас Тайка глядела спокойно и будто даже с укором.
        Парень вдруг понял, что страшно устал. Ночь опустошила его - высосала все силы, и теперь он ощущал себя тряпичной куклой. Неважно выглядел и Эстет. Но, несмотря на все, решили спать по очереди.
        Первым вырубился Леха, а Мишка остался бдить. Он изредка подбрасывал в огонь сосновых веток и думал о своем. Память снова взяла над ним власть. Михей закрыл глаза и представил голубое, мирное небо над головой. Увидел родной дом и всех тех, кого любил.
        - Несправедливо, - тихо шептал Михей. - Не так все должно быть. Не так.
        Он сидит у костра. Никак не может согреться и тянет к огню замерзшие руки. Поднимает взгляд и видит, что по ту сторону кто-то есть. Дергаются языки пламени, словно танцуют неведомый танец. Лицо Тайки кажется таким родным и в то же время - чужим. Огонь будто растворяет ее черты, они то смазываются, то вновь обретают четкие контуры.
        Удивительно, но Мишка знает - он не сможет подойти к девушке. Казалось бы, только протяни руку - и вот она. Но нет. Тайка смотрит на него. В ее глазах - глубокая грусть.
        - Ты обязательно дойдешь, - говорит она. В ее словах - твердая уверенность.
        - Я буду скучать без тебя.
        Тайка улыбается. Или ему только кажется? Костер разгорается ярче.
        - Так было нужно. Ты понимаешь?
        - Не понимаю! Почему одни должны умирать ради того, чтобы жили другие? Почему одни должны гнить в тюрьме, чтобы другие освободились?
        - Потому что так надо. Теперь ты узнал цену жизни и свободы. Многое в жизни познается через чужую боль.
        Михею жаль ее. Две судьбы, соштопанные тремя месяцами бок о бок и вчерашней близостью, разорваны в один миг. Она была близкой и в то же время холодной. Даже то, что было между ними в предпоследнюю ночь, не разожгло ее.
        - Извини, это я виновата. Не смогла сдержать свой приступ. Не было никакой аномалии, Женька не сбился бы с пути, если бы не я. Помнишь, я тебе говорила, что уже не могу контролировать себя?
        - Помню, - отвечает Мишка.
        - Вы бы долетели, если бы не я. Я всегда всем только мешала. Хотя это уже не важно.
        - Ты спасла меня! - чуть ли не кричит он. - Как ты можешь так говорить?
        Она только улыбается в ответ. Или ему снова кажется?
        - О чем ты мечтаешь?
        - Ты же знаешь.
        - Знаю. Все у тебя будет хорошо. И вообще - все будет хорошо.
        Теперь лицо Тайки, подернутое маревом от костра, изменяется, будто смазавшись или оплавившись. Сейчас на него смотрит Ромка.
        - Давно не виделись, братишка, - друг, как всегда, спокоен, голос его размерен. Мишка ощущает, как мучившее его последние месяцы чувство снова выворачивает наизнанку и душит слова. Он силится что-то сказать, но горло сведено спазмом. На глаза просятся слезы.
        - Мишань, ну хватит уже! - неожиданно просит Ромка серьезно. - Ну сколько можно? Отпусти!
        Так он еще никогда не просил его. И Мишка знает - друг пришел именно за этим.
        - Ромыч, не могу никак, - говорит Михей, глядя ему в глаза.
        - Отпусти. Пожалуйста. И меня, и ее. Так надо. И просто живи. Как раньше. Все у тебя будет. Слышишь? Все будет!
        «Ты не часто просил меня о чем-то при жизни, и я всегда тебе давал то, что ты хотел. И сейчас я должен выполнить твою просьбу?»
        - Да! Пожалуйста! Отпусти! Слышишь?
        - Да, братишка, - тихо произносит Михей.
        - Ну вот. Слава богу, - отвечает собеседник.
        Лицо Ромки отдаляется, растворяется. Там, где кончается круг света и начинается тьма, будто бы замер на прощание знакомый силуэт. Но кто там - уже не разобрать.
        - Прости меня!
        - Давно простил, - шепчет темнота. И никого больше - ни друзей, ни теней. Лишь догорает пламя, да сужается круг света возле костра.
        Тишина. Ночь.
        И Мишка вдруг осознал всем существом, что освободился. Что наконец-то все закончилось. Что его спасли ради того, чтобы простить. И теперь наконец простили.
        - Мишаня, подъем! - тревожно тряс его Эстет. Парень вскочил, толком не понимая, что происходит. Выдернутый из глубокого сна, он мотал головой и хлопал глазами.
        Дышал прохладный рассвет. По лесу в неверных утренних сумерках бродили клочья тумана. Они оба вырубились и проспали до утра, несмотря на все ужасы пережитой ночи.
        - Ты чего, а?
        - Идет кто-то! - напрягся Леха. - Слышишь?
        Михей потянулся за автоматом, стиснул прохладное дерево цевья. Откуда-то вылезло непонятное чувство злости. Эх, и покажет он им…
        - Сюда идет, сучий хвост! - злобно прошептал парень. - Сейчас я ему заряжу…
        Кто-то топтался и сопел у самого входа в строение. Хрустнули ветки, и из кустов вывалился Женька.
        - Да чтоб тебя! - в сердцах выпалил Мишка. - Как же ты нас напугал, Евген.
        - Ничего не говори, Мишань. Ну и ночка, мать ее, - только и смог выдать летчик и тяжело опустился на землю возле костра. - Мужики, дайте хоть чего-нибудь пожрать.

* * *
        Солнце выбиралось из перины туч и пригревало землю. После страшной ночи наступило долгожданное утро, и друзьям снова захотелось верить в то, что все закончится хорошо.
        - Эх, Таська-Таська, - покачал головой Женька, глядя на мертвое лицо девушки.
        Тайку похоронили рядом со строением, в котором ночевали. Эстет обнаружил неподалеку не то колодец, не то погреб. Тело девушки застегнули в спальник и положили под нависающий ком земли. Михей подкопал и обвалил пласт, погребая подругу. Плакать не хотелось, но в груди будто засела тупая игла.
        Мишка никогда не испытывал подобного чувства к женщинам. Ни в кого серьезно не влюблялся, а короткие мгновения близости воспринимал как победы в маленьких битвах. Ни с одной красавицей парня ничего не связало - он даже не испытывал привязанности, хотя многие из них желали большего. Но с Тайкой почему-то вышло иначе. Ведь с ней он провел последнюю ее ночь, и короткая близость сроднила их. И Мишка наконец оттаял. После ночи испытаний и откровений, после всего пережитого он вдруг почувствовал, что тяжелый камень свалился с плеч и душе будто стало легче и просторнее.
        - Как меня вчера тоже заморочили, - отвлек парня от мыслей Мороз. - Мишань, представляешь - отошел от Лехи на пару метров и заблудился. Ни вас, ни его. А потом баба какая-то меня позвала. То ли Таська, то ли еще кто, черт ее разберет. Смотрю - голая, рукой машет - к себе зовет. Я сдуру и бросился за ней, реально - будто крышу сорвало.
        - Ладно уж, чего там, - устало улыбнулся Михей. - Всем вчера досталось.
        - Ничего не говори, - отмахнулся Женька. - Таську жалко. Не уберегли.
        Мишка кивнул и обвел взглядом их маленький отряд.
        - Ну как, мужики, готовы? Пора в путь!
        Мороз похлопал парня по плечу. Даже хмурый со вчерашнего вечера Эстет устало улыбнулся. Они живы - и это главное. Михей задрал голову, глубоко вдыхая утренний воздух. Выглянуло из-за облаков солнце, ветра медленно гнали тучи за далекие горы, очищая небо. И Мишка представил, как они сейчас полетят опять - высоко-высоко. А за ними вслед - оголтелый ветер.
        Он знал - теперь они точно долетят.
        Глава 7
        В добрый путь
        Под крылом самолета скользили новые пейзажи. «Цикада» уверенно набирала высоту, удаляясь от страшного места, где они провели последнюю ночь.
        - Ничего, сейчас круг сделаем - может, сориентируемся, - сказал Евгений.
        - Смотри, опять вода, - воскликнул Эстет. - Байкал, что ли?
        - Не-е, - покачал головой пилот. - Не может быть. Сейчас определимся.
        И Мороз повел машину над побережьем огромного водоема. Он то и дело вглядывался в причудливые очертания береговой линии. Наконец торжественно изрек:
        - Братское водохранилище. Нам на запад, парни.
        Самолет заложил вираж и стал удаляться от Братска. Михей напоследок глянул на водную гладь, на лежащий на берегу город. Кажется, этими местами их везли в комсомольскую «тюрягу». Парень отвернулся и посмотрел вперед, куда устремилась «Цикада». Все, нечего вспоминать прошлое.
        Пилот уверенно вел самолет, держа курс на запад. Снизу плыла зеленая пена тайги, изредка разрезаемая линиями дорог. Сверху над ними пласталась синь, кое-где забеленная мазками облаков. А посередине, между изумрудной землей и лазурью неба, скользила их «Цикада». Сегодня не было страха. Михей смотрел на проплывающие под крылом самолета пейзажи и думал о минувшем. Вчерашняя ночь словно бы расставила все на свои места. Парню теперь казалось, что так и должно быть.
        Только здесь, на борту крохотного самолета, разрезающего небо над родной землей, он почувствовал настоящий вкус свободы. Ради этого стоило преодолеть тяжелый путь длиной в тысячи километров, чтобы сейчас, с высоты птичьего полета, смотреть на вольную землю. Закрывая глаза, он видел и жалких узников амурской тюрьмы, и пленников дикарей, поселившихся в Бире. Разбойники и юродивые, грызущиеся вояки в Улан-Удэ и селяне из Ксеньевки - добрые и злые, равнодушные и сочувствующие - все они что-то дали ему. Все разлеглось по полочкам, и в душе воцарилось умиротворение.
        А внизу бурлила изумрудная тайга, обласканная лучами августовского солнца. И реки, текущие через леса, прошившие, точно стежками, бескрайние зеленые дали, отражали синь неба - цвет свободы. Настал лучший день в его жизни - тот самый, которого Михей ждал несколько месяцев и не верил, что он когда-нибудь наступит.
        - Устал я что-то, - нарушил его думы Мороз. - Подержи баранку, я покемарю.
        И Мишка улыбнулся товарищу. Леха тоже молча любовался проплывавшими под крылом самолета пейзажами. «Цикада», разрезая синь неба, несла их к родным землям Михея, до которых оставалось всего ничего.
        - Смотри, не твоя деревня там? - спросил пилот. И Михей глядел вниз, пытаясь узнать родные края. Под ними, виляя и закладывая петли, текла река. Парень увидел поселок, лежащий на изгибе реки, а за ним - чистые поля. Дрогнуло сердце - взяло паузу, а потом зачастило, словно автоматная очередь.
        - Не очень похоже. Я же сверху не видал ни разу, не пойму.
        - Садимся, - констатировал Евгений. - Там разберемся.
        - На поле хочешь?
        - Так точно.
        Мороз заложил полукруг, как и русло реки там, внизу. Самолет стал уверенно снижаться. Деревья надвинулись, и вот уже Михей мог отчетливо разглядеть все, что творилось внизу. Высота падала, и «Цикада», быстро сжирая метры, стремилась к земле.
        - Держитесь, мужики, - сказал Женька. - Сейчас тряхнет.
        Михей вдруг испугался. А вдруг вот тут, на последней дистанции, они неудачно сядут и разобьются? Погибнут перед самым домом. Нет, так точно будет несправедливо. Самолет заходил на посадку на скошенное поле. Вот уже его пузо сравнялось с макушками деревьев. Земля летела им навстречу, и парень закрыл глаза, приготовившись ко всему.
        В последний миг Михея тряхнуло так, что он больно ударился плечом и головой. Раздался противный скрежет, и самолет перекосило. Видимо, одно шасси подломилось, и «Цикада», стремительно теряя скорость, воткнулась крылом в землю. Последний удар едва не вытряс из Мишки душу. Наконец все стихло - самое страшное осталось позади.
        - Мягкая посадочка, блин, - донеслось сзади. Леха стонал и ругался, жалуясь на то, что его втянули во все эти воздушные приключения.
        - Надо было тебя с парашютом сбросить, - захохотал Мороз. - Сел бы ты, Леха, жопой на елку - меньше бы ворчал.
        - Да нормально все, - улыбнулся Эстет. - Слава летчикам-испытателям!
        - Ну, Женек, спасибо! - от души поблагодарил пилота Михей. - Доставил в лучшем виде. Век не забуду.
        - Дозиметр проверь, - улыбнулся Мороз. - Не пищит?
        Но прибор молчал.

* * *
        Через несколько минут они стояли возле «Цикады» и осматривали ее. После жесткой посадки самолет выглядел неважно. Одно шасси сломалось, и правое крыло треснуло, войдя в землю. В воздухе над ним еще стояла пыль.
        - Сослужил службу, дружище, - склонил голову Евгений, глядя на самолет. - Век не забуду.
        Несмотря на конец августа, жарило знатно. Из чащи вылетали одинокие комары, обрадовавшиеся теплой крови, и атаковали друзей. Трещали в кустах сороки, всполошенные незваными гостями. Пахло травой и летом.
        - Я там речушку какую-то видал, когда садились, - сказал Мороз. - Давай дойдем - сушняк жуткий, будто неделю не пил.
        От поля к углу леса вела проторенная тропка. Вещи решили пока оставить у самолета, а сами пошли по дорожке. В тени деревьев их поджидала приятная прохлада, и захотелось прилечь на траву и отдохнуть после долгого перелета. Наконец они продрались через заросли колючего кустарника и вывалились на берег маленькой речки. Наперегонки побежали вниз, к воде. Черпали грязными, израненными ладонями прохладную воду и пили, пили, пили…
        - Никогда такой вкусной воды не пробовал, - серьезно сказал Евгений. - Прямо божья роса.
        Михей не знал, сколько продолжалось это наслаждение. Вдруг рядом хрустнула ветка, и метрах в десяти от них нарисовался мужик. Парень было дернулся, схватился за нож, но потом опомнился. Незнакомец оторопело попятился.
        - Мужики, вы чего? - перепугался он. Инстинкт самосохранения у Михея сработал безукоризненно. Но, глядя на мужчину, парень понял, что тут уже некого бояться. Мишка плеснул в лицо прохладной воды, и ему вдруг захотелось улыбнуться этому незнакомцу.
        - Ничего, бать. Извини, нервы. Не бойся.
        Мужик спустился к речке метрах в семи от друзей. Не сводя с них глаз, принялся выбирать сеть, опасливо поглядывая на парней. Он будто бы порывался спросить что-то, но не решался. А Михея давил счастливый смех, а вместе с ним из глаз просились на волю слезы радости.
        - Ребят, а вы откуда будете? - осторожно спросил мужик, внимательно изучая неожиданных гостей.
        - Издалека, дядь, - улыбнулся Мишка. - Не поверишь даже - оттуда, - и парень махнул рукой на небо.
        - Это вы, что ли, на самолете прилетели? - поинтересовался незнакомец, растеряв осторожность.
        - На нем, - кивнул Михей. - Отец, подскажи, это что за река?
        - Пенчет, - доложил рыбак. - А там вон уже, кил?метрах в трех, Бирюса.
        И тогда парень задрал голову к небу, обхватил ее руками и закричал что есть мочи от переполнявших его чувств.

* * *
        - А я, значитца, гул слышу с неба. Не поверил сначала. А потому гляжу - и правда самолет. Да еще и садится. Вот так невидаль!
        Деревенские, толпой стоя у калитки, взахлеб слушали хозяина. Мужчина разводил руками, отчаянно жестикулируя и стараясь как можно красочнее описать встречу с «небесными гостями». А Михей с Лехой осторожно наблюдали за любопытными зеваками из окна и смеялись от души.
        Встреченный ими рыбак по имени дядя Миша сначала опасался парней, но когда узнал их историю - подобрел и позвал в гости. Оказалось, они приземлились у поселка Джогино, что лежал выше по течению Бирюсы от Иванова мыса. Отсюда до дома оставалось не больше тридцати километров. Тетя Ира - жена рыбака - с двумя дочурками лет тринадцати-пятнадцати, поохав и выслушав рассказ парней, от души накормила путников так, что Мишка едва смог выбраться из-за стола. Хозяин ушел растапливать баню, напоследок сказав:
        - Не, земляки, никуда сегодня вас не пущу. Отдохнете, в баньке намоетесь - а завтра с утра со свежими силами домой. Потерпите уж ночку.
        - Ох, не знаю, - отвечал Михей, который места себе не находил от нетерпения. - Выдержу ли?
        - Переживешь, - улыбнулся дядя Миша. - Понимаю тебя, но…

* * *
        Через час после обеда сходили к старосте. Пожилой мужчина долго слушал их историю, качал головой, что-то записывая себе в тетрадь. Напоследок пожелал доброго пути. По дороге к дому дяди Миши троих друзей замучила ребятня - мальчишки крутились вокруг с расспросами, и Михею казалось, что от них не будет отбою. Баня истопилась, и добродушный хозяин зазывал троицу поскорее отмыться с дороги.
        - Тезка, давайте-ка в баню, пропариться да кости погреть.
        - Ну, спасибо, дядь Миш, удружил! - улыбался Михей.
        - Давайте-давайте, в самый пыл-жар!
        - Ээ-э-эх, я и забыл, что такое баня, - выдохнул Мороз. - Надо же…
        - Ну, пойдем, что ли, шишки парить, Леха. А то как чмо болотное, - загоготал Михей. - Глянь на себя. Зарос, запаршивел. Смотреть противно.
        - А ты не смотри, - отмахивался Эстет. - Не баба, чтоб на меня заглядываться.
        В парной Леха шумно дышал у приоткрытой двери. Баня давалась ему тяжело. В Михея же, наоборот, словно плеснули сил. Загребая ковшом воду, парень, не жалея, лил ее на раскаленные камни в темном зеве печи.
        - Дверь закрой, весь жар выпустишь, - ругался он на товарища.
        - Не могу, - задыхался Эстет. - Не по мне такие пытки.
        - Что, тяжело? Давай-ка на пол?к, спину постегаю. Не херачили тебя никогда березовыми вениками.
        - И не надо.
        - Надо, надо! - крикнул Михей и принялся охаживать товарища что есть мочи. - Отмыться и отпариться надо, Леха. Мы завтра домой возвращаемся! Слышишь? ДОМОЙ!

* * *
        - Женька, оставайся, - говорил дядя Миша за ужином. Пар?ла из горшка пшенная каша, и над столом плавали ароматы разносолов. Хозяин достал бутыль самогона, разлил «по маленькой». Под стопочку разговоры потекли бодрее и непринужденнее.
        Мороз улыбнулся и замычал, уплетая за обе щеки кашу. Они будто успели уже о чем-то договориться с хозяином. После бани все словно преобразились - взбодрились и повеселели.
        - Женька у нас оставаться решил, - улыбнулся дядя Миша. - Мы тут ему найдем применение. Он - мужик рукастый, с техникой дружит. Нам такие нужны.
        - Надо подумать, - почесал в затылке Мороз. - А чего бы нет? Я где осяду - там и дом.
        - Да чего думать! У нас тут девок знаешь сколько? Любую выбирай. Тебе не семьдесят лет. Детей еще успеешь сделать.
        Этот аргумент, видимо, оказался самым весомым. Улыбка Женьки не знала границ.
        - Ну все, дядь Миш, уговорил. Только прям завтра девок покажешь, слышишь?
        - Тьфу на тебя, предатель, - захохотал Михей. - На баб, значит, нас променял?
        - От дельного предложения грех отказываться.
        - Ну, ты в гости-то заглядывай к нам!
        - Да куда он денется, тут всего-то тридцать километров, - улыбнулся хозяин. - Не навсегда же прощаетесь.

* * *
        - Ну, бывай, братуха, - Михей и Мороз крепко обнялись. - Спасибо тебе за все. Чини свою колымагу да прилетай к нам в гости.
        - Взаимно, - улыбнулся Женька. - Без вас я бы сгнил там у себя, в Бадарах. А тут, глядишь, новую жизнь начну благодаря вам. Девок много, кормят на убой, работой обещали обеспечить. А что еще мужику для счастья нужно?
        Над миром висело ясное утро. И хотя август подходил к концу, лето словно расщедрилось на теплые деньки. Над поселком плыли редкие облака - в ту сторону, куда через несколько минут отправлялись Леха с Мишкой. Михей места себе не находил - хотелось скорее сорваться и бежать без остановки. Ночью он тоже спал ужасно - просыпался каждые полчаса, глядел в темень за окном. С нетерпением и тоской ждал рассвета. Он ушел бы еще с вечера, если бы его не вразумили Эстет и дядя Миша. И сейчас он рвался в родную деревню так, словно боялся опоздать.
        - Ну, бывайте. Не навек прощаемся.
        Они так и стояли на пригорке - дядя Миша и Мороз. Улыбались и махали руками. А потом Михея и Леху затянула дорога. Эстет не поспевал за товарищем и каждые десять минут одергивал его. Мишка сбавлял ход, но его хватало ненадолго. Вскоре он снова забывался и срывался чуть ли не на бег.
        Часа через три встали отдохнуть в тенистой роще - перекусили и утолили жажду. Леха выглядел немного уставшим, в Михея же будто влили новых сил. Эстет смотрел на товарища с завистью.
        - Вот ты рвешь. Я за тобой еле поспеваю.
        - Леха-Леха, - только покачал головой парень.
        - Да понимаю все, - заулыбался товарищ. - Ну, еще немного. Ты знаешь, я тут подумал - а может, мне книгу написать?
        - Серьезно, что ли? - с сомнением глянул на него Михей. - Про что? Про наши путешествия?
        - Ага. Ради исторической точности. Пускай потомки читают, удивляются.
        - Домой придем - засядешь, - отвечал парень. - Теперь хоть десять книг напишешь, Леха. Сейчас нам все можно будет.
        Солнце резало рощу длинными лучами. Сочилось по листве золото, стекало на траву, и мельтешащая под ногами жизнь жадно глотала его. И во всем этом чувствовалось нечто до ужаса близкое и любимое. Мишке хотелось обнять родной край, прижать к груди. Что-то невыразимое рвалось наружу, и парень не в силах был удержать это. А потом они поспешили дальше, и Леха опять едва успевал за другом.
        Михей задумался - он не был дома четыре месяца. Как там? А вдруг…? Он вспомнил свои чувства, когда в видениях прошлой ночью увидел сгоревшую деревню. Сердце заколотилось сильнее. Парень почти перешел на бег, и Лехе приходилось снова осаживать его.
        - Да куда ты несешься? - заполошно пыхтел он сзади. - Скачем, как кони. Дай хоть отдышусь. Не убежит от тебя твой дом.
        Михей только отмахивался и рвал дальше. Уже почти перед самой деревней присели на солнечной поляне. Но терпения парня хватило ровно на три минуты. Он глянул на руки и увидел, что они дрожат.
        - Хорош сидеть. Осталось-то полчаса ходу. Не могу. Сил никаких нет.
        И они снова рванули с места. Леха тяжело дышал сзади, стараясь хоть как-то притормозить сорвавшегося с цепи Михея. Не помогало. И тогда Эстет, матерясь себе под нос, кидался догонять бегущего вперед товарища. А Мишка уже не мог остановиться, и слова друга будто не доходили до него. Вот уже знакомая роща - тут в детстве они с батькой собирали крепкие боровики. Там, за ней - красавица-Бирюса, все такая же синяя и глубокая. Он глянул вверх - в небе облака вперемешку, а сквозь них, точно сквозь сито - золотые брызги солнца. И ветер другой, и у воздуха словно запах знакомый.
        Все такое близкое, родное.

* * *
        Перед тем как свернуть на грунтовую дорогу, Михей поднял руку и притормозил. Эстет недоуменно глянул на него.
        - Ты чего? - спросил он.
        - Страшно, - вдруг признался парень. - А если там чего случилось?
        - Пойдем уже, нормально все, - похлопал его по плечу товарищ. - Скажешь тоже.
        Вот и последний пригорок. А за ним - родная деревня. Зеленые огороды, сучкастая изгородь, а дальше - картошка, свекла, ровные, как по линейке, грядки. Показалась угловатая крыша крайнего дома. За ней - колодец-журавль, старые березы с обвисшими ветвями, наезженная колесами телег дорога. И тогда Михей побежал, позабыв про Леху. Эстет сел на тропинку возле огорода, скрестил ноги и вдохнул поглубже. На его лице расцвела улыбка.
        На задворках яростно залаял Дружок, почуяв чужих. И вдруг пес взвизгнул и метнулся к неожиданному гостю. Парень упал на колени, обнял пса и поцеловал его прямо в мокрый нос. А ноги уже несли его дальше, к крыльцу. Все тот же старый чан у входа, скрипучие ступеньки - ровно десять. Это число Михей помнил с детства. В прохладных сенях пахло луком и сеном. Открытая настежь дверь, узкая кухонька, дурман родных запахов отовсюду. У Мишки текли по щекам слезы - не смог удержаться. Охнула бабка, сидящая возле печи, схватившись за сердце. Миска с молоком вырвалась из рук старухи и грохнулась на пол, по доскам потянулся белый ручеек. Парень сгреб бабушку в объятия, поцеловал в сухую щеку и рванул в соседнюю комнату. Сидящая за столом женщина обернулась - постаревшая, с осунувшимся лицом, печальная. Михей шагнул через порог и улыбнулся через слезы.
        - Здравствуй, мама. Я вернулся!
        Эпилог
        По ясному небу катились кудрявые облака. Они бросали тень на выцветающие поля и перелески, пробегали отражениями по водной глади Бирюсы и торопились дальше, за горизонт. А внизу на земле лежали россыпью домов деревеньки, которые не накрыла тень войны и страшной жизни. Там по-прежнему кипела жизнь, текла привычным руслом, как полноводная река.
        Михей вытер пот со лба, отпустил пилу. Усталость давала о себе знать. Рядом ровной стопкой лежали чурбачки - друзья заготавливали дрова на зиму. Дружок остервенело чесал за ухом, изгоняя надоедливых блох. Здесь, с парнями, ему было веселее.
        - Леха, давай перекурим. Устал я что-то.
        Миновал год с тех пор, как он вернулся домой. Прошла зима с трескучими морозами и метелями, и к мартовской капели улеглись страшные воспоминания о минувших приключениях. А потом подкралось лето с его сенокосом, огородами и прочими делами. Михей стал спать спокойно и лишь изредка видел во сне погибшего товарища. Но тот теперь не винил его как раньше - все изменилось после той страшной ночи в лесу. И парню хотелось верить, что где-то там, куда однажды уходят все, Ромка обрел новую жизнь.
        Мать в первое время не верила своему счастью. Мишка не рассказывал ей всего, но даже поведанного хватило, чтобы она первые дни по возвращении сына плакала, вспоминая о его лишениях. Иногда, когда парень засыпал, мать просто тихо сидела у его кровати и смотрела на сына. Мишке казалось, что мама сильно постарела за время его отсутствия. Разве мог он, бездетный, понять, сколько всего перетерпело материнское сердце?
        Рассказы об их приключениях ходили слушать всей деревней. Пацанята первое время не давали парням проходу, тормошили, выспрашивали, и часто на рыбалке у костра не было от них отбою. Осталась боль в людских сердцах о погибших в Комсомольске односельчанах. Вытирая слезы, завидовали Михею те, кто потерял близких. А потом улеглось, подзабылось. Затянули снова людей повседневные заботы, и только в тех домах, куда не вернулись мужья, матери и сыновья, навсегда поселилась мрачная тоска.
        Леху с радостью приняли в Мишкином доме. За год он поправился и теперь не выглядел болезненно худым. Поселившись на новом месте, он работал наравне со всеми, и родные Михея быстро привыкли и полюбили нового друга сына. Эстет даже успел приглянуться соседской Наташке - такой же рыжей и худой девке, и теперь они подолгу пропадали где-то вечерами, после трудовых дней. Мишка смотрел на парочку с улыбкой, но в душе был рад за друга.
        Иногда, засыпая, глядя в низкий потолок деревенского дома, он вспоминал прошлогоднее путешествие. Парень лежал и смотрел, как при свете лампады бабка выводила простым карандашом на старой тетради молитву, чтобы не забыть. И как притуплялся ее карандаш, притуплялись и воспоминания о былом. Забывалось плохое, но оставалось яркими стежками на полотне памяти доброе, хорошее.
        В простом житейском счастье всегда есть капелька грусти. Чтобы не забылся человек, чтобы помнил, что ему есть что терять, и оттого сильнее ценил то, что имеет. И в такие минуты грусти вспоминал Михей и Таську с Батей, и Ромку, и отца. Но жизнь раскладывает все по-своему. И грусть потихоньку отходила. Сердце умеет излечивать себя само, ему нужно только время. А еще нужно уметь простить и отпустить.
        За минувшее путешествие Михей многое понял для себя. Осознал, каким глупым он был когда-то и чего мог бы потерять. Гонит судьба человека по земле, подстегивает сердце невнятной тоской. Все думается ему, что где-то там, за горизонтом, в новом краю все по-новому будет. И идет человек. Много дорог истопчет, много маленьких жизней изживет тут и там. А на самом деле по кругу ходит, и на закате жизни хочется ему туда прийти, откуда все начиналось.
        Парни сидели и тихо болтали, отдыхая от работы. А вокруг жил тихой и спокойной жизнью их маленький мир. Вовсю цвела осень, раздевала бесстыдно рощи, сдирая одежды с берез. В этом году бабье лето и правда походило на настоящий июль, и только акварели осени напоминали о том, что холода не за горами.
        - Леха, соскучился я что-то по приключениям. А может, махнем куда-нибудь, а? - улыбнулся Михей и с треском опустил колун на полено. - Еще попутешествуем, посмотрим страну. Не хочешь?
        Эстет вытаращил глаза и с таким серьезным видом уставился на товарища, что Мишка не выдержал и захохотал:
        - Шучу, блин. Наприключался я, хватит уже с меня.
        - А я уж решил, что тебя опять понесло, - облегченно выдохнул Леха. - Нет уж. Если надумаешь - то без меня. Мне и тут хорошо.
        Парни часто обсуждали, что же случится с зараженными и мертвыми землями в будущем. Эстет, как обычно, любил пофилософствовать. Он все же взялся за писанину, иногда перед сном удалялся на веранду, где со старой ручкой корпел над бумагой. Михей в его творческие дела не лез - отводит парень душу, и пускай.
        - Злые сами собой перегрызутся, добрые наплодятся. И заживем как раньше, - говорил Леха. И Михей знал, что товарищ прав. Что именно так все и будет. И, глядя весной на зеленеющие поля и леса, Мишка лелеял в душе надежду, что и вся земля когда-нибудь так же возродится и преобразится после долгой зимы.
        Иногда к ним в гости наведывался Мороз, который основательно поселился в Джогино у одной вдовы и уже успел заделать ей ребенка. Бывшие путешественники за стопкой крепенькой вспоминали минувшие приключения.
        - А я «Цикаду» разобрал, - как-то раз ляпнул Евгений, уже порядком захмелевший.
        - Да ты чего, рехнулся? - подскочил Михей. - Как так-то? А вдруг пригодится, вдруг - лететь куда?
        - Куда лететь-то? - серьезно глянул на него Мороз. - Все, отлетались. К земле я прилип, Мишань. Не хочу отсюда никуда.
        И Мишка махнул рукой, в душе понимая, зачем Женька сделал это. И разговоры перешли на обыденное, житейское. Не нужно им было никуда лететь. Все самое дорогое, важное и бесценное собрала жизнь здесь, на маленьком клочке земли.
        На соседний огород вышел дядя Ваня и присел на старую скамью у изгороди. При виде него тупая игла кольнула Михея под ребрами. За год Ромкин отец сильно постарел и сгорбился. Тогда, по возвращении, Мишка рассказал мужчине все начистоту. Он думал, что его будут ненавидеть, но старик принял все мужественно. Иногда, перебрав, он заходил к Мишке и тихо просил рассказать еще раз, как все случилось. Каждый такой рассказ давался парню с трудом, но он все понимал. После смерти Ромки у мужчины не осталось никого, и воспоминания о сыне стали его единственной отрадой.
        Михей вздохнул и отвернулся. Сентябрьское солнце ослепило его, и парень долго щурился. Скрипнула дверь, и на крыльце показалась бабушка со старой кастрюлей. Дружок вильнул хвостом и понесся, учуяв запах еды. Старуха вывалила собачье варево в миску и позвала парней.
        - Миша, Леша, пойдемте обедать.
        Михей встал и потянулся, разминая мышцы. Хлопнул товарища по плечу:
        - Пойдем, Леха, щей похлебаем, что ли. Работа - не волк.
        Они ушли в дом, и только дядя Ваня остался сидеть на старой скамье. Он запрокинул голову, закрыл глаза, а солнце целовало усталое лицо и морщинистый лоб мужчины. Не так много осталось старику радости в этой жизни, искалечившей его, лишившей самого дорогого. Но сейчас тревога и грустные мысли ушли. Старик думал о чем-то своем, подставив лицо теплым лучам.
        Бойко затрещала за изгородью сорока. Дядя Ваня встрепенулся и встал, глядя за огород с надеждой. Но не было там никого, только легкий ветерок шевелил ветви смородины. Старик тихо вздохнул. Иногда в деревню забредали нищие и путники. Просили еды и ночлега, и снова судьба-непоседа вела их дальше, по просторам необъятной родины. И в каждом таком бродяге дядя Ваня мечтал однажды увидеть своего чудом спасшегося сына.
        Старик смотрел на позолоченную солнцем тропку, уходящую через огороды к полю и дальше - к лесу. Год назад по ней вернулись домой Мишка со своим новым товарищем. Дядя Ваня помнил, как потерявшая сына соседка каждый вечер стояла на задворках и смотрела вдаль. Она просто верила - и дождалась. И старик так же верил, несмотря ни на что.
        Ведь человек живет, пока жива надежда.
        Дядя Ваня точно знал - чудеса иногда случаются. И где-то там, за далекими горами и лесами идет незнакомыми тропами сквозь беды и лишения его самый родной человек.
        И однажды он обязательно вернется домой.
        Послесловие автора
        И снова здравствуйте, дорогие читатели!
        Вот и увидел свет мой второй роман в серии «Вселенная Метро 2033». И сейчас, когда поставлена финальная точка, можно выдохнуть и проанализировать творческий процесс и все, что непосредственно его касается. Кажется, что второй роман писать гораздо проще. Ведь есть уже определенный опыт, знание требований издательства, уверенность в своих силах. Наконец, есть понимание того, как нужно правильно делать (и как делать не надо). Но нет. Ты почему-то пытаешься взять на себя б?льшую ответственность, боишься выдать халтуру, более трепетно относишься ко всему, что касается текста. В свою очередь, это сильно влияет на работу и сроки.
        Процесс написания в этот раз растянулся на три с половиной года. По ходу дела поменялось многое - характер одной из героинь, описания некоторых локаций и даже концовка. Некоторые персонажи были вычеркнуты, другие, наоборот, добавлены. Когда работа растягивается на несколько лет, такое всегда неизбежно. Ведь ты сам взрослеешь и на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. И надеюсь, это пошло на пользу роману.
        Уже во время работы над своим дебютным произведением я знал, что в следующий раз попробую написать роман-путешествие. Почему-то многие авторы серии упорно описывают Москву и Центральную Россию, в то время как на окраины нашей родины посматривают то ли с опаской, то ли с недоверием. А мне, наоборот, хотелось пофантазировать, что же могло случиться после ядерной войны с Сибирью, Дальним Востоком, Якутией. Дороги и красоты нашей необъятной страны всегда манили меня. Да, было немного сложно - ведь в тех краях я был всего один раз. Но в памяти прочно засели виды Байкала под голубым январским небом, горные вершины Восточного Саяна, величие сибирских рек. Хотелось показать все это глазами человека, который пытается любой ценой вернуться домой. И вроде даже удалось открыть некоторые новые локации на карте постъядерной России. А уж как у меня получилось - решать вам, дорогие читатели.
        А теперь по традиции пришло время раздавать «спасибы». Здесь мне хочется сказать слова благодарности следующим людям:
        - моей супруге Ане. Без нее этого романа точно не было бы, а сюжет и герои так и остались бы в виде набросков и многочисленных текстовых файлов на компьютере. Она всегда с пониманием относилась к творческому процессу и брала на себя все домашние дела и детей в те вечера, когда я ударно дописывал роман. Давала дельные советы, рекомендовала внести некоторые поправки, которые только улучшили произведение. Ну и просто поддерживала и возвращала с небес на землю;
        - моей маме, которая предоставила мне рабочее место тогда, когда писать дома не было никакой возможности. Она обеспечила мне самую комфортную атмосферу и буквально приносила еду под нос, когда я в ту «ударную» неделю почти не вылезал из-за компьютера, дописывая роман;
        - Вячеславу Кащееву, товарищу лейтенанту и командиру нашего учебного взвода в далекие 2008 и 2009 годы, когда мы, будучи лысыми солдатиками, топтали сапоги и считали дни до конца службы. Да-да, Слава, именно благодаря тебе я сумел вырваться из треклятой ковровской «учебки» и попасть в отдельный батальон сопровождения воинских грузов, а потом прокатиться в теплушке через всю Центральную Россию и Сибирь почти до восточных границ нашей родины. И еще спасибо тем ребятам (Валере, Мише и Сереге), с которыми мы вместе спали на нарах караульного вагона, таскали шпалы под ругань «чумазых» железнодорожников, чтобы топить печку, и мерзли в жуткие - 44 градуса под Свободным. Именно та военная командировка легла в основу задумки этого романа, красоты тех мест я постарался сохранить в памяти и описал в «Цене свободы»;
        - Алексею Левашкину за то, что с пониманием отнесся к моей довольно странной и неожиданной просьбе и согласился стать фотомоделью для обложки. Леха, пожалуй, надо сохранить на память семьдесят с лишним фоток, которые мы с тобой сделали, чтобы найти то самое выражение лица;
        - нашей объединенной писательской группировке (ОПГ) - хорошим авторам и просто замечательным людям. Вы всегда поддержите в сложный момент, дадите нужный совет или творческий «пинок», сможете честно похвалить или поругать. Наверное, еще пару лет - и нашему творческому чату ВКонтакте можно будет праздновать юбилей. Спасибо вам за все;
        - Леониду Добкачу - за поддержку, веру, конструктивную критику и карту. Спасибо за то, что всегда говоришь правду, не лукавя и не приукрашивая. Это здорово помогает. Ну и конечно же - за название;
        - Вадиму Карпуку - за обложку;
        - а еще, разумеется, всем тем ребятам, кто писал в «личку», интересовался работой над романом, поддерживал и подбадривал.
        Сейчас сложно сказать, буду ли я еще участвовать в проекте «Вселенная Метро 2033». Определенный этап в жизни пройден, хочется попробовать покорить новые вершины. Мне всегда было интересно выходить за рамки, и сейчас есть сильное желание заняться сольным творчеством, несмотря на все сложности. Не буду давать никаких обещаний (хотя это здорово мотивирует и подгоняет потом), но в любом случае - еще увидимся!
        Всем удачи, добра и хороших книг.
        notes
        Примечания
        1
        Закладная доска на выходе из вагона-теплушки, чтобы человек не выпал при движении состава.
        2
        Мелятник - мелколесье.