Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Сезин Сергей : " Провозвестник Тьмы " - читать онлайн

Сохранить .
Провозвестник Тьмы Сергей Сезин
        Я расскажу вам о путешествии в одну странную и интересную обитель. В живое прошлое, которое живет и проникает в нас. Вы его не видите, а оно с вами. Темное, тихое, оно просачивается в ваши миры и становится частью вашего мира. Вы его не замечаете, как не замечаете таракана под плинтусом. Или крысу в вентиляции. А потом Тьма прошлого приходит к вам ночью и заглядывает в глаза, приподнявшись на задние лапки. И не дай вам боги открыть глаза в этот момент. А еще лучше бы умереть во сне, не мучаясь. Потому что Тьма обязательно придет в ваш мир. Тьма - она вас не минет.
        Сергей Сезин
        Провозвестник Тьмы

* * *
        Глава 1
        Пророк Тьмы в вагоне
        Меня зовут Алексей. У меня есть дефект обмена адреналина.
        Простите за это новомодное представление по типу: «Меня зовут Влад, я алкоголик». Я тоже смеялся над такими представлениями. Раньше. Сейчас я думаю, что это в некотором роде правильно. Надо представляться и говорить о том, что характеризует тебя ярче всего. «Я- Иван, патологический лжец». И можно не продолжать дальше, что работаешь редактором газеты «Вестник Гузномоевска». «Я- Василий, психопат возбудимого круга». Если на Василии заношенные треники, то под ними скрываются купола-татуировки. Если же дорогая одежда- значит, Василий пока преуспевает на службе у криминального авторитета. Простите, что не назвал марки одежды успешного варианта Василия. Не слежу я за модой преступного мира. С женщинами сложнее. Там надо представляться, наверное, так: «Я- Татьяна, хотела бы жить на Манхэттене». Или: «Яна. Думаю, что я должна затмить Наоми Кэмпбелл». «Наталья. Хочу хоть какого-то мужика».
        Конечно, представление будет меняться во времени. Я бы представлялся раньше так:
«Хочу все знать». «Хочу побыстрее закончить институт». «Как бы прокормить семейство». «Как бы найти лекарство». «Хочу побыстрее умереть». «Где это я?» «Что из этих трех убьет меня раньше?» «Только бы не откусить язык». Еще раз извините за неприятные подробности. Жизнь- она такая: кто обсуждает, что нашел Киркоров в женщине на восемнадцать лет старше себя, кто беспокоится, не случится ли дефолт еще раз. А люди больные погружены в свою болезнь.
        Лучше я не буду рассказывать про нее, а расскажу о своем путешествии. Куда? Ну не на Канары же мне ехать. И не в Сочи: у нас в Крымске немногим хуже, чем в Сочи. А в одну странную и интересную обитель. В живое прошлое. Которое живет и проникает в нас. Вы его не видите, а оно с вами. Темное, тихое, оно просачивается в ваши миры и становится частью вашего мира. Вы его не замечаете, как не замечаете таракана под плинтусом. Или крысу в вентиляции. А потом Тьма прошлого приходит ночью и заглядывает вам в глаза, приподнявшись на задние лапки. И не дай вам боги открыть глаза в этот момент. А еще лучше- умереть бы во сне, не мучаясь. Потому что Тьма обязательно придет в ваш мир. Тьма- она приходит всегда.
        А чем я лучше? Да ничем. К вам Тьма придет в свой черед. А мой черед уже был. Я сам пришел к Тьме. Теперь ее очередь прийти ко мне. Ну и зачем кричать, что я сумасшедший? Я и так вам это сказал, про дефект обмена адреналина. А, не поняли. Ну да, все правильно. Я такой. Нас много. Про некоторых снимают фильмы, которые называются «Игры разума». Некоторые прыгают из окна, крича: «Русские идут!» Большая часть скитается, как тени, от больницы к больнице. Я? А я житель провинции, который иногда путешествует в мирах.
        Вы не хотите? Я все равно расскажу. Я знаю, что у меня голос неэмоциональный и что сам я тусклый, как стертая монета. Впрочем, не настаиваю, чтобы вы слушали. Можете слушать «ВиаГру» по поездному радио, можете слушать свой плейер, можете пойти в вагон-ресторан, надеясь, что я все расскажу до вашего возвращения. Хотите или не хотите- это наша привилегия, таких, как я. Сказать про то, что слышим или видим только мы. Что Богородица не велит молиться за детоубийц. Или что под иконой Богоматери на Варваринских воротах скрывается лик дьявола. И этому лику молятся о выздоровлении. Ваше дело- услышать сказанное или не услышать.
        А не услышав, жить на берегу речушки, которая сегодня не годится, чтоб в ней утопили котенка. И дождаться, когда в ней утонет тот, кто не услышал голоса. Нет, про эту речку потом. До нее еще семь лет. Сначала про Тьму и речку во Тьме.
        Еще скажу о мирах. Нас потихоньку приучают к мысли, что миров много и иногда из других миров к нам приходят не те, кто нам нужен. И мы можем оказаться не там, где хотим. И это так. По крайней мере, я видел их несколько. А может, и много, ибо не всегда могу отличить свои игры воображения от реальности. Как соотносятся миры друг с другом? Я бы сказал, если бы точно знал. Умные люди в этом тоже расходятся. Умный человек по имени Стивен Кинг писал о множестве Америк, которые живут где-то друг рядом с другом. Та Америка, что вы знаете, и другая, где победил не Рузвельт, а какой-то местный куклуксклановец. Известная Америка и множество других, где Кеннеди не избрали, а другого Кеннеди не застрелили, а избрали… Лежат ли они рядом или друг над другом- это я у Кинга не понял, а может, он этого и сам не знает.
        Другой умный, но чрезвычайно гадкий человек по фамилии Милославский сравнивал миры с шашлыком, где миры наподобие кусочков мяса, сала и лука насажены на единый шампур- реку времени. Можно подумать о кровеносных сосудах. Но обычные люди в них не разбираются, разве что где-то им покажут трехмерную модель сосудов, выполненную компьютером. Правда, они увидят нечто, но не поймут- что, куда и откуда.
        Проще будет объяснить на примере дорог. Вот знакомая вам станция Тоннельная и поселок Верхнебаканский. Вы едете по трассе на Крымск, а дальше на Краснодар. Кроме нее есть дорога на Натухаевскую и Анапу. И мелкие дороги в такие места, о которых вы даже не знаете. В садово-огородные товарищества. Или тропки в лес. И это все отражение вашей жизни и вашего выбора. Свернув с улицы Нижней на улицу Верхнюю, вы можете выбрать путь только на Анапу. Свернув с улицы Верхней на улицу Крайнюю, можете делать выбор только между двумя тропками на гору. Свернув с Крайней на Тупой переулок, вы свалитесь с горы. А теперь замените повороты с улицы на улицу вашими решениями- куда пойти учиться, где жить, кого поддержать на выборах, на ком жениться. Не поехав правильно на Краснодар, то есть не женившись сразу на вашей судьбе- Маше, вы имеете некоторый шанс вернуться на правильную дорогу, свернув от Анапы и приехав в Краснодар по другой дороге, потратив больше времени и сил, но все же попав куда надо. Может, и опоздав. Вам не нравится сравнение Маши с Краснодаром?
        Я готов продолжить и кулинарные сравнения. Миры мне напоминают селедку под шубой. Ели ее? Ну вот, так они и лежат, только делала их не умелая хозяйка, а хозяйка с дрожащими руками и которую еще то и дело отвлекали. В итоге слои проникли друг в друга. А пока их несут к столу, от тряски они тоже деформируются и сдвигаются друг относительно друга. Потому добро или зло может перетекать из мира в мир.
        Тот же очень умный, но противный тип сказал, что теорий много, как дырок в заднице. Не менее одной у каждого. Вы сомневаетесь, что у человека бывает больше одной дырки? Бывает. После травмы головы я долго долечивался, и переводили меня из отделения в отделение. Вот травматология сейчас перегружена- и меня временно переведут в хирургию. Выписать еще рано, а выставить на улицу человека с поврежденным мозгом у врачей рука не поднимается, спасибо им за это понимание. Муниципальный чиновник это сделает легко.
        Вот в хирургии я насмотрелся на людей, у которых есть природный анус, а есть и противоестественный анус. Жить с ним тяжело. Еще хуже- даже рядом с ними в палате лежать тяжело. А еще анус бывает двуствольным. С ним тоже тяжело, и рядом не лучше. Ладно, я уже и сам понимаю, что, начав с судьбы, мы дошли до задницы, что вполне ожидаемый исход в попытке разобраться в судьбе или изменить ее. Поднимемся уровнем выше от заднего места.
        У реки времени есть начало и есть конец. Мир скользит по ее водам от своего рождения до смерти, потом он куда-то уходит. Наверное, растворяется в море. Как речка Озерейка в Черном море. Я не знаю, река времени течет одним руслом или, как Кубань, раздваивается в устье. Но все миры там будут. А с некоторыми из них происходит нечто странное. Плыл мир, плыл, но не доплыл до моря. Ему уже пора стать частью этого моря, а он случайно задержался. Закружился в водовороте, зацепился за остров, ушел в протоку и застрял там… Его уже не должно быть, а он еще есть. Как ветхое жилье- по бумагам оно уже давно снесено, жильцы расселены, а оно стоит себе на окраине, а не подозревающие о том, что они расселены, жильцы живут в развалюхе и живут. Им говорят, что вас уже тут не должно быть, а они сопротивляются тому, что их нет. Что при этом в случае с бараком происходит, вы знаете. А с миром происходит вот что. В мир приходит Тьма, которая и уничтожает то, что должно уже быть уничтожено, но по случайности уцелело. Но Тьма- это не нечто однозначное, а, как та же комиссия исполкома, многоликое. В комиссии есть люди
разные- те, кто считает, что вас нет, так и не приставайте с просьбами подпереть падающую стену, а есть и не совсем одеревенелые, кто пытается найти в пустой казне города хоть рубль на эти подпорки. Ну и Тьма такая же- из нее вырываются сгустки ее, убивающие людей. И одновременно близ нее железо не ржавеет и резина не рассыхается. Отчего так- смотри рассказ о теориях, которых как того самого, у каждого по меньшей мере одна.
        Вот так бывает в тех мирах, которые застряли вне будущего, где-то в заводях реки времени.
        Но Тьма может пройти и в миры, которые еще не тихо догнивают в этих заводях. А вот как она туда проходит- у меня только одна идея. И от нее становится не по себе. Я думаю, что она идет сквозь дырки в реальности, которые оставили люди, попавшие в иные миры. Вот читаете вы газету или книгу, где описано попадание офисного менеджера в сорок первый год, где он благодаря своим многочисленным талантам, которых в нем ни начальство, ни девушки не видели, становится там Шишкою, быстро заканчивает войну на несколько лет раньше- и все перед ним преклоняются, как перед богом. Или богиней. Вы такие книжки уже видели? Ну вот, дальше увидите еще чаще. И людям нравится, и людей все больше будет куда-то проваливаться. Реально и в мечтах.
        Вот только над тем, как они все прошлое наизнанку вывернут и сделают по-своему,- над таким я тихо смеюсь. В то, что они в прошлое провалятся,- я верю. Сам проваливался. А вот в то, что они там на вершину вскарабкаются и неизреченным светом воссияют,- в это нет. Совсем. Тьма- она тоже не слепая. Хотя и темная. Да и без Тьмы там много чего с ними интересного произойдет. Ну вот подумайте, что будет, если брякнет гость из будущего, что в оном будущем по Москве ходят правнуки солдат сорок первого и «Зиг хайль!» вопят? И их в психбольницу не забирают? Так гость из будущего пребывание в прошлом внезапно прервет. Сразу и навсегда.
        Или выложит рассказы Александра Исаевича, который не додумался псевдоним взять? Можете спорить на бутылку пива, что отведут его туда, в ГУЛАГ, и там он на практике познает, прав Исаевич или не прав. Особенно интересно будет, если он с Исаевичем в лагере пересечется и скажет… А что он скажет? Ну, это вы и сами придумать сможете.
        А почему мне не по себе становится? А потому как думаю, что и по моим следам может пройти Тьма и ее посланцы. Даже если одна «гончая» Ее случайно затешется за мною и придет сюда…
        И так из параллельных нам миров много чего интересного проходит. Вот про это вы в газетах и читаете. «В пустыне в штате Нью-Мексико найден труп лошади, у которой через маленькие аккуратные разрезы вынуты все внутренние органы, но без капель крови вокруг. Фон радиации возле трупа был повышен». Вы только что об этом прочитали в своей газете «Удивительное- рядом». Откуда я про это знаю? Ну, умею я читать строчки кверху ногами, вот и прочел вашу газету, когда она на столе лежала. Там еще дальше написано, что это странное происшествие связано с секретной базой ВВС США, которая где-то там рядом. Вот про лошадь можете верить, а про базу- не нужно. Почему? Потому что на секретных базах живут бюрократы, которые тоже люди. И логика у них такая же, как у нас всех. А что нужно секретному правительственному бюрократу? Чтобы он на секретной базе создавал секретное оружие против врагов его родины, чтобы ему все время хорошо за это платили и чтобы про это никто не знал, ибо тогда могут перестать платить. Поэтому, если ему понадобится из лошади внутренние органы вытащить с применением радиоактивного ножа, он это
сделает. Но у себя в секретной лаборатории, дабы никто посторонний этого не видел. А если он трупы лошадей кидать будет, да и с намеками, что здесь не койоты лошадь съели, а что-то странное творилось, то какая тут его любимая секретность? Еще и сенатор из конкурирующей партии ревизию наведет и заставит отчитаться, что они на базе за казенные деньги делают.
        А вот какое-нибудь чудовище из параллельного мира, которое случайно возле лошадушки оказалось, это вполне и сделает. Сделало и ушло, не беспокоясь, какой ступор будет у фермера-владельца и что радиация там осталась. В нашем мире таких нет, а вот в параллельном может быть какой-то двустворчатозадый радиоактивный шеперенх, то есть шестиногий пятидесятихрен. Или симбиоз радиоактивной лягушки и ездящего у нее на спине какого-то фиолетового спиногрыза. Вы вот Лавкрафта читали? У него много рассказов, как в место, кажется, Дансвик называющееся, приходили из других миров какие-то невидимые, но воняющие страшные существа и вступали в отношения с тамошними жителями. И если не путаю, у них даже совместные дети были, у местных и пришлых. Воображаю, как они выглядели, и мое видение их облика меня не радует. Но они хоть с отдельными людьми взаимодействовали, и даже им деньги платили за разные услуги, а вот порождения Тьмы на такое не способны. Хотя я, наверное, не прав. Видели их вместе с адаптантами, и трусили «гончие» Тьмы рядом, как какой-нибудь Барбос у ноги хозяина. Вот чтобы адаптант «гончую» по загривку
трепал, как Барбоса или Жучку,- этого никто не видел. Но это так несложно представить.
        Но тут я забежал вперед. Надо сначала про себя рассказать и про свою болезнь. Пришла она ко мне не с детства. Потом, конечно, я, пока мог, всю доступную литературу прочитал, да и врачей много расспрашивал. Они, когда пациент не надоедает, а тихо слушает, никогда в информации не отказывают. Ну, почти никогда. Надо бывает им что-то самим сделать или отдохнуть захочется- вот тогда лучше не надоедать. Потому что когда тебе рассказывают про болезнь в охотку, оно понятнее и объемнее выходит. И переспросить можно, если не понял сразу. Когда человек нехотя тебе рассказывает, он расскажет совсем схематично, а просьбы разъяснить совсем его раздражать будут. Так что лучше как я сказал делать. Болезнь эта многоразличная и переменчивая. Происходит она из того, что некоторые вещества в организме неправильно обмениваются. А как именно- непонятно, но делается от этого вред. Вот как у диабетика. Ему надо есть сахар, как всякому человеку, и даже необходимо его есть. А у него этот сахар из-за нарушения не обменивается, как надо. И человек от этого мучается. То у него сахар в крови падает, оттого он еле ноги
переставляет, а то и вообще свалиться может и уйти в мир иной. То у него уровень сахара растет и ацетоном его переполняет. Ибо не хватает вещества, чтоб этот сахар безопасно и полезно в ткани переправляло. А раз нет безопасного обмена, так происходит опасное отравление. Вот у меня выделяется вещество, которое работой мозгов руководит, а дальше оно неправильно обменивается. Вроде как образуются ядовитые продукты распада. И эти продукты мой мозг отравляют. Какие-то работающие участки тормозят, а какие-то перевозбуждают. Если я не так рассказал- извините, я ведь по образованию инженер, а не медик, могу что-то и перепутать. Да и болезнь- она тоже сказывается. Иногда так слово закручу из пяти корней, что другим людям сложно меня понять. Говорят, в немецком языке так можно, но я немецкого не учил. В школе и институте меня учили английскому, ну и сам одно время пытался латынь освоить. Кое-что помню, хотя произношение никакое. А по латыни еще хуже, ибо никто не знает, как эти фразы произносить. А отчего это бывает- не всегда понятно. Ну, вроде существует теория и наблюдение, что есть значительный
наследственный механизм передачи. Что если у папы ребенка болезнь есть, то вероятность у детей заболеть выше, чем обычно. А если мама больна- то гарантия выше, чем пятьдесят процентов. Когда же оба родителя больны- еще более вероятно, может, даже на сто двадцать процентов, а не на сто. Потому что если ребенок даже случайно родится здоровым, то, когда он будет познавать мир, ждет его когнитивный диссонанс. Вот спрашивает он маму- что это за зеленая птичка прыгает на ветке? А мама отвечает, что это не зеленая птичка, а красный крокодил. А ребенок видит зеленую птичку. Он- к папе, а тот говорит, что там вообще птички нет, а есть синяя змея. И так во всем. Итого: «Прощай, папа, прощай, мама, крышу ветром унесло!» Но со мной эта теория не работает. У меня родители были нормальные. И обе сестры тоже. И дети у сестер нормальные. И моя дочка, пока жена со мной не развелась, тоже была нормальной. Спала только плохо, но это со многими детьми бывает. А что с нею сейчас- не знаю. Живет она в Америке или где еще- этого я уже не ведаю. Жена моя замуж второй раз вышла, в Америку уехала с этим вот вторым мужем и
Машенькой. Машенька мне несколько раз написала оттуда открытки. А потом они перестали приходить. Наверное, забыла. Ну что ж, я не в обиде. Но, наверное, эта теория очень неполная, потому что течет болезнь по-разному и с разной скоростью. Или веществ, чей обмен нарушается, больше, чем один адреналин, или что-то еще есть, которое в эту теорию не вкладывается. У меня были видения. Разные. У других в мозгу звучит музыка, или икс-лучи через их голову проходят, пущенные через розетку врагами-соседями. А один в палате, когда я первый раз попал в больницу, вообще лежал на кровати без подушки. Подушки нет, а он голову держит, как будто ее подушка подпирает, целую неделю. И спит так, и лежит так, пока не надо есть или делать процедуру. Но хуже всего не сами видения, а то, что постепенно перестаешь понимать, где они, а где реальность.
        И бывает такое, что человек может долго не проявлять того, что болен. Ну, он чуть странный, но не сильно. А потом раз- и болезнь летит вперед. Такое может быть после какого-то потрясения. У женщины возможно после родов. Отчего у меня- не готов сказать. Наверное, от всего того, что было в девяностых годах. Жизнь больно резко повернулась, и этот поворот вывихнул многим мозги. Вспомните, сколько людей до этого были пламенными коммунистами, атеистами и интернационалистами. А сейчас он уже и демократ, и националист, и истинно верующий, и вообще не похож на себя прежнего. И это уже назавтра после того, как стало невыгодно быть интернационалистом, а сделалось выгодно быть противоположностью ему. Наверное, в нем все время уживалось несколько личностей сразу, как в моем соседе по палате. Тот был одновременно Василием Шумовым, наполеоновским солдатом и английским матросом. Только сосед, как положено больному, ничего за ношение в себе трех личностей не просил. Совсем ничего, даже лишней порции галоперидола на долю англичанина или француза. Ну а начальники за то, что душа их в новый калейдоскоп складывается,
известно что желают. Да и другие не отставали. Раньше можно было ключи в двери оставить и не очень бояться расплаты за это. А в новом времени нигде спокойно жить стало невозможно. На работу пойдешь- тебя начальник обмануть хочет, чтобы зарплату не платить. За картошкой на базар пойдешь- та же история. В магазин зайдешь- еще хуже. Закроешь за собой дверь- тебя и там найдут. Из телевизора выглянут или в двери постучат. Куда деваться бедному Тому из Бедлама? А если даже не покупаешь акции МММ, не хочешь быть в «Хопре», не знаешь, что такое
«Идигов-продукт»,- это тебя не спасет. Придут и скажут, что это не твоя квартира. Ты ее уже продал, и нотариус это все подтвердит, что ты продал и деньги от покупателя получил. И выписался в соседнюю станицу. Там, на западной окраине, есть хатка пять на шесть. Вот в ней таких, как ты, прописано уже двадцать штук. Те, которым трехкомнатная квартира слишком обширна, они хотят все в этой мазанке на полу лежать и по команде поворачиваться, когда бок устанет от лежания на нем.
        Какое-то время я держался. Из маленькой, но гордой республики, куда меня по распределению направили, семью вывез. Квартиру- не смог. Но и то хорошо. Потому что после нашего отъезда там на улицах постреливать начали. На родину вернулся, работу нашел. Даже в девяносто втором к казакам присоединился и в Приднестровье съездил. Стрелок из меня средний, но звание инженер-лейтенант мне не совсем зря присвоили. Учили нас не очень подробно, но я не стеснялся к обучению интерес проявить и лишний вопрос задать и спросить что-то из практики преподавателей, но не совсем по теме. Так что балластом не был. Оттуда вернулся, и еще на пару лет меня хватило. Работа все-таки находилась, хоть и не всегда постоянная, и работодатели жучили, как только могли. Жучили- это потому что еще теми жуками были. Ну, вы все знаете. Как люди у них работали, но неофициально. Потому что на них налоги государству платить надо. Вот и владелец предприятия по импорту стиральных порошков по бумагам имел из персонала только секретаршу. Он бы ее не показывал, но когда к нему с проверками приходили, она-то проверяющих принимала, чаем поила и
специальную кнопку нажимала под столом, чтобы все остальные спрятались и не отсвечивали, пока проверяющие своего не получат и не уйдут. А чтобы проверяющие не обратили внимания, что владелец и секретарша вдвоем десятки тонн порошка закупают, хранят и продают, им и вручались предметы зеленого цвета. Зеленый цвет сильно сосредоточиться мешает. А картинки мертвых людей на них- еще больше. Поэтому если хотите, чтобы вас никто не увидел,- спрячьтесь на кладбище в маскировочном костюме зеленого цвета. А если вас все-таки увидят- значит, вы не тех мертвецов выбрали для камуфляжа. Надо было выбрать Томаса Джефферсона, а не Губу Мойшевну Безродную. Вот так. Ведь во всем сейчас виноваты вы сами. Только вы. И если у вас нет миллиарда, можете идти туда, куда вас направил автор этой фразы. И оставьте жалкие оправдания, что миллиардеров не может быть много. Вы не поняли? А, значит, это еще будет.
        Потом умерла мама, жена развелась со мной, и меня накрыло. Работать я не смог, больница, второй раз больница… Таблетки мне полагались бесплатно, как инвалиду, но их вечно не было. А если и были, то могли не помогать. Не то моя голова не поддавалась, не то производители лекарств на таких, как я, экономили. Зачем нам в таблетку класть лекарство, когда мы и так обойдемся. А потом со мной случилось не то чудо, не то издевательство судьбы. В городе Новороссийске тогда любили людей в день зарплаты грабить. Зайдут неслышно со спины, тяжелым по голове ударят- и с безмолвного или даже бездыханного тела зарплату возьмут. И когда я шел по улице Красных Военморов, меня, видно, перепутали с тамошним жителем, что зарплату домой нес. Темно, наверное, было. Зачем я туда из Гайдука пришел, что я там делал и когда- это из памяти изгладилось. Называется антероретроградная амнезия. Если слов не перепутал. Очнулся я не скоро и уже в больничной палате. Рост у меня под два метра, и, видно, ночные рыцари били, чтобы с гарантией не встал. Только деньги у меня тогда вряд ли нашлись. Ну, может, несколько рублей.
        Трещина в черепе, две раны на голове, паралич левой половины тела. Потому что ударили оба раза по правой стороне. Что это значит? Не знаю, так мне врачи несколько раз говорили. Видно, это для них имеет какое-то значение. Батя ко мне разок в больницу смог прийти и сколько-то денег наскреб на лекарства. А дальше уже сил не было, он совсем разболелся. И так на бугор, где Первая городская больница располагается, не знаю как он дошел. А я все лежал. Потом потихоньку двигаться начал. Отходило все ужасно медленно. Поэтому меня несколько раз временно переводили- то в терапию, то в хирургию, то еще куда- где места свободные есть. Многие болезни ведь по сезонам в больницу укладывают. Вот с переломами людей больше зимой привозят. К лету они подлечатся, и отделение становится пустым. Остаются в нем только те, кто еще до лета не вылечился. Спасибо врачам за то, что держали и лечили чем у них было. А потом пришло не то горе, не то счастье- эпилепсия. Такое после травм головы бывает. Почему она горе- вы понимаете. А почему она- счастье? А это только для меня. В одной книжке было написано, что моя болезнь и
эпилепсия несовместимы, и если припадок у меня отчего-то разовьется, то это мне поможет и болезнь основная будет протекать полегче. Есть даже такое лечение- электросудорожная терапия. Накладывают на виски электроды и пропускают ток. Удар тока- и припадок падучей болезни. Меня так раньше не лечили. Меня лечили оба раза инсулином и таблетками. А дома я таблетки ел- когда они были.
        Так я и лежал до весны, а потом до июня. А дальше меня все-таки выписали. Я был не против. Да и, наверное, надоел я медикам. Я совсем не в обиде- они и так столько мне помогали, хватит уже их терзать своими болячками. Они еще мне выдали одежду, потому что моя была вся в крови и никуда не годилась. То есть, наверное, не выдали, а из дому кто-то принес, которая не нужна была. Еще палочку дали, которая от умершего пациента осталась, а его родные не забрали ее. Ноги меня еще не здорово слушались. И поковылял я вниз под гору к транспорту. На который у меня денег тоже не было. До автобуса еле доковылял и упросил водителя взять меня бесплатно. Он согласился. Выглядел я не очень, да и сказал, что из больницы иду. А забрать меня оттуда некому было, и денег на обратную дорогу дать тоже некому. Я ему благодарен был и пообещал, что позже отдам. Он махнул рукой. Увы, это «позже» наступило очень не скоро. Но все же отдал.
        А потом я подошел к двери нашей с отцом квартиры и не смог ее открыть. Замок уже был другой.
        Так и заночевал на половичке перед дверью. А утром походил по тем, кто меня еще не забыл, и узнал, что отец умер через месяц после моего попадания в больницу. А квартиру кто-то купил. За истекшие месяцы этих «кто-то» было трое, и они здесь не живут. В ЖЭКе мне сказали, что квартиру действительно продали, и уже не раз, и числится она уже не на первом человеке. А кто и как продал- они не знают. Сотрудница, которая тогда работала, к тому моменту уволилась и уехала. Куда- а говорят, что в Ростов. Спросил я их: а что можно сделать, чтобы квартиру вернуть? Они сказали, что можно в суд обратиться, но судиться придется не один год. И денег на это уйдет немерено.
        А пока мне нужно на половичке спать и питаться воздухом, потому что ел я последний раз вчера в обед, когда выписывали. А как я судиться буду, если у меня вторая группа по психическому заболеванию? Я, наверное, еще и недееспособен. А кто вместо меня тогда в суд подавать будет? А куда теперь податься? Отец и мама умерли. Жена замужем за другим и уже далеко. Сестра Юля с семьей живет в Воронеже. Сестра Аня- неизвестно где. Вышла она замуж за лейтенанта и уехала с ним в другую республику. С тех пор о ней совершенно никаких вестей нет. Про то, как эта республика боролась за свою независимость и как там все происходило, ходят очень мрачные рассказы. Если их послушать на ночь, спать не хочется. Зато хочется поймать жителя этой республики и медленно, с наслаждением его задавить. Останавливает только то, что он живет здесь, потому что если бы остался на родине, то там его с наслаждением задавили бы.
        За что задавили бы? Ну, вы, судя по виду, славянин? Потому и вряд ли знаете, что происходило с вашими родными в одна тысяча девятьсот двадцатом году. И если даже вашего прапрадеда тогда убили, что вы об этом можете сказать? Вряд ли что-то. И даже если узнаете, что он был тогда повстанцем и что его убил чекист- прапрадед вашего знакомого, то не схватите лопату и не побежите убивать этого знакомого. А для какого-нибудь узбека или памирца двадцатый год- это не седая древность, а вчера. И гибель представителя его рода требует отмщения. Поэтому его прадед, дед и отец рассказывали о гибели представителя их рода Рахманкула Ильясова под кишлаком Топрак от рук сына блудливой ослицы Ахмеда Ахмедова и намекали, что для потомков этого никчемного Ахмедова когда-нибудь зажгут большой костер. Но при советской власти с костром у них не выходило, и они могли разве что как-то мелко отомстить. А теперь с потомка Ахмеда Ахмедова могут медленно срезать кожу и гордиться полученным результатом. Если при смене президента Рамазанова на президента Новрузова власти допустят слабину и в стране воцарится безвластие и
беззаконие.
        Сходил я на кладбище, поглядел на могилку отца- знакомые и друзья помогли похоронить его, и завод чем-то помог. И захотелось мне под этим крестом лечь и умереть. Но я не умер. Видимо, судьбе моей этого было мало. Я еще с Тьмой не познакомился. Потому подобрал я палку и узелок со своими вещами и заковылял дальше. В Крымске у меня жила тетя Люда. Может, у нее для меня найдется закуток в доме. Расстояние до Крымска невелико, но не было ни денег, чтобы доехать, ни сил, чтобы дойти пешком.
        До Тоннельной доехал я зайцем в поезде. Там меня сняли и препроводили в милицию. Милиционеры на мои документы поглядели и выставили оттуда. А я-то рассчитывал, что на несколько дней оставят в камере, я бы хоть чего поел. И поспал на койке, а не под дверью. Поковылял я к трассе и по ней прошел с километр. Шел, наверное, часа два. А потом нашлись добрые люди, которые в Нижнебаканскую ехали. Высадили меня возле памятника летчикам, и дальше уже сам пошел. Больше добрых людей на сегодня не нашлось. Шел до ночи, шел ночью, когда уставал- садился на обочине и утром шел. Как дотащился- сам себе не верю, что смог. Не на ногах шел- на нервах. Наверное, весь порченый адреналин, что был тогда, на движение использовал. Дошел, сел на скамейку, что у ворот прилажена,- и все, дальше уже не могу. Так и сидел, пока тетя Люда из дому не вышла- она к соседке собралась. Увидела меня, с трудом узнала, села рядом на скамейку и заплакала. А мне тоже заплакать хотелось бы- а не могу.
        И остался я в Крымске жить. Тетя Люда уже много лет жила одна, с тех пор как ее муж и дети разбились на машине. Я тогда еще в школе учился. Замуж второй раз она не вышла, так и жила одна, разве что с собакой или кошкой. Ни к нам, ни к другим родственникам переехать не захотела- привыкла она к Крымску. Мы у нее в гостях бывали, и она к нам заезжала, пока все здоровы были. Тетя уже на пенсии была, но продолжала работать учителем. Не так много желающих было в школе работать на скромную ставку и с недисциплинированными детками. Вот директор и просила слезно пенсионеров-учителей не уходить. Они и тянули воз школьного образования дальше, вместе с теми из молодых, кто не убежал в распространители «гербалайфа» и челноки. В других местах было не лучше. В хирургии со мной лежал семидесятилетний учитель- он до сих пор работал. Только попросил директора, чтобы дали ему кабинет на первом этаже, потому что на второй этаж он подняться не мог- ноги у него подъема по лестнице не выдерживали. А по ровному месту еще ничего, ходил.
        И тетя тоже ходила в школу, хоть и сердце у нее все чаще болело. Но она считала, что лечиться ей не нужно. Сколько проживет- все годы ее. А нового сердца ей все равно не вставят. Так она отвечала всем, кто ей про здоровье говорил. Тетя мобилизовала всех своих бывших учеников, кто хоть какую-то властную должность занимал, и восстановила мне те документы, что я утратил. С квартирой было глухо и недоказуемо, поэтому мы еще немного попытались, а потом бросили. Надеюсь, нажившихся на этом ребят встретит где-то возле гаража «гончая» Тьмы и задаст следствию неразрешимую загадку, от разрешения которой следствие изящно уклонится: дескать, собаке- собачья смерть. Она оформила на меня опеку. Да только через два с половиной года, когда она умерла, я со страхом ждал, что ко мне придут и запрут куда-то в сумасшедший дом. Не в такую больницу, где я бывал, а в такую, о которых только слышал. В них держат совсем уже безнадежных. Там гуляют тени бывших людей, прямо как по читанным мною в детстве книжкам из греческой мифологии, где Одиссей добирался до царства мертвых, чтобы тени его друзей напророчили, что его,
Одиссея, ждет. Греки считали, что отдельные люди за особые заслуги могут и на небо попасть, особые злодеи вечно мучиться в Аиде будут, а большинство людей- в виде вечных теней скитаться по неким пределам, для этого предназначенным. Но греки до обителей Тьмы не додумались. Или ее тогда еще не было?
        Не знаю. Мне кажется, что Тьма была всегда. За углом, за пределами поля зрения, за тоненькой перегородкой в мозгу. И иногда тоненькая перегородка падает. И глаз поворачивается на градус дальше, чем обычно. Потом, вернувшись из углегорской обители Тьмы, я думал, что она только там. Но это было заблуждением, и я опять увидел посланцев Ее. В других уже мирах. Потому и стал думать, что она везде. Она- наше прошлое, особенно то, что не дает жить и дышать. Она- наша темная часть. Обратная сторона нашей души. А еще я много думал, что, может быть, всякие черти, джинны, демоны, о которых думали люди,- не посланцы ли это той самой Тьмы? Но у меня на это нет однозначного ответа. Когда ты видишь инфернальную тварь, от вида которой останавливается твое сердце,- откуда тебе узнать, кто перед тобой? Обезьяноподобный клок Тьмы из Углегорска, демон из моего второго попадания в мир-жертву, порождение твоих мозговых структур и их веществ? Ифрит из восточной демонологии? Темный эльф-дроу? Какая-нибудь японская шиноби?
        Вы говорите, что шиноби не страшные? Воля ваша, я ведь в японской мифологии не очень волоку. Пусть будет банзайсушисакемон. Что это такое? Это я свои познания в японских реалиях в одно слово склеил. По-русски будет- смазь всеобщая. Или смесь всеобщая. Как больше нравится. Потому что смазь всеобщая- это немножко больно.
        Но никто меня никуда не отправил. Хотя возникла куча проблем- пенсию мою тетя получала, а как я теперь ее получу? Ну и другое. Но постепенно все это рассосалось, только поголодать пришлось, пока это все рассасывается. Я уже говорил про припадки. Они мне сильно помогли, хотя потом не очень приятно находить себя где-то в траве или в грязи. И понятно, в каком виде. Но постепенно болезнь моя приостановилась, и выработалась даже привычка к ней. Видишь нечто на заборе, соседского кота не напоминающее, и на него не реагируешь. Так ну и пусть себе сидит, чертовщина рыжая. Я даже смог смотреть сквозь эти вот галлюцинации, как через стекло с рисунком на нем. Ну и таблетки продолжал есть, чем ужасно радовал нашего психиатра. Он говорил, что редко кто выписанные таблетки ест, а тем более- как предписано. Еще я слышал, что немного помогает водка. Если пить ее в нужной мере, то она тебя успокаивает. Но тут есть другая опасность- эта нужная мера на практике не получается. Мы, больные, ее дуем, как воду, и часто она на нас действует не так, как на других. Долгое время вообще даже морды от нее не краснеют.
        Как мы жили вместе с тетей? А не роскошно. Пенсия-то у меня совсем маленькая была. А кто меня на работу возьмет со второй группой и разными завихрениями в голове? Город-то маленький, все друг друга знают. А цены в девяностых сами помните, как росли. Однако когда мне полегче стало, стал искать работу хоть в виде «вскопай, принеси, подержи». Одиноких людей-то много, кто-то уже сам не сделает. Вот я и огород вскопаю- и получу картошки или хлеба. Тут самое главное- не свалиться при этом от припадка. Я-то потом отойду да и вскопаю, что не успел, а старушка перепугается. Страшно этот припадок непривычному человеку видеть. А я уже привык. Даже помощь приходилось оказывать. Сегодня- мне, завтра- ты сам.
        А вот спустя несколько лет я уже стал и временную работу делать. На стройках. Я ведь кое-что сам умел до болезни и электротехнический факультет закончил. Диплом мой где-то пропал, спасибо покупателям, но мастерство еще не все болезнь унесла. И город постепенно растет, и не все уже тебя знают. А те, кто знает, уже много лет тебя видят, что ты штаны не на голове носишь, и моешься, и людей ничем не пугаешь. Оттого и не бегут к прорабу рассказывать, что вот вы Леху взяли, а он натуральный псих. И справку имеет про то. Голову оторвет- и ему, как психу, ничего за это не будет. Тут они врут- больных, которые что-нибудь сделают, сажают в психбольницы. Тех, кто украл штаны,- в обыкновенную больницу, а тех, кто голову оторвал,- в специальную. И сидят они там столько, сколько доктор прописал. Когда год, когда и всю жизнь. Точнее, не один доктор, а комиссия.
        Про специальные больницы я кое-что слышал. Невесело там, поэтому думаю, что туда прятаться, прикидываясь больным, можно было только тогда, когда смертная казнь была. С тех пор как отменили ее, игра того не стоит. Это мне там все понятно и знакомо будет, а небольному все равно привыкать к окружающему ужасу придется. Хоть в лагере, хоть в психбольнице. Но многие люди- они такие. Им хочется быть шибко хитрыми, иногда даже в ущерб себе. Вот не встречали такого: кто-то напился на работе или просто пришел туда, еще не совсем после вчерашнего протрезвев? Вижу, что встречались с такими кадрами. И вспомните, как такой кадр до конца врет, что выпил только сто грамм или кружку пива? Реально он такими дозами не вкушает, и вранье его ничем ему не поможет. Начальник-то знает, что перед ним пьяный стоит, и не от ста граммов, и, собственно, пофиг, сколько конкретно он на работе выпил- сто грамм или пол-литра. Кара одинакова. Но ведь врет и думает, что вранье его спасет. Ну ладно, ври, что ты на работе пил один, и кого-то покрывай. Тут твое вранье хоть чуть благородством отдает. А про сто грамм? Увы.
        Поэтому всегда найдется человек, который думает, что сумасшедшим прикинется и всех перехитрит. А выйдет все так, как с тем, кто рассказывает про сто грамм.
        Да-да, вы правы, что шиноби- это не злые духи, это люди. Я ведь признался, что в японском не волоку. И в Темные Миры, где умирала Япония, не попадал. Поэтому могу себе позволить спутать Хиросиму с Фукусимой.
        А еще позже я стал экстрасенсом. Нет, я, глядя на вас, не вижу, что у вас делается в поясничных позвонках и есть там грыжа или нет. И беря вот вас за руку, не читаю вашего прошлого и будущего. Я вообще думаю, что никто так не может. И смело признаюсь, что я не имею никакого дара. У меня только моя болезнь, временно замершая и даже чуть откатившаяся назад. На полшага. А занимался я этим пропитания ради. И то себя не предлагал. Это все народная темнота. Советское образование ее чуток развеяло, и стало немодно признаваться в том, что веришь в чертей и домовых. Поэтому, чтобы над ними не смеялись, интеллигенты стали рассказывать про ауры, про снежных человеков, про НЛО, про всякое там Единое Информационное Поле. Так они прикрывались этими терминами, как известный орган фиговым листком, называя домового барабашкой, а бога Единым Информационным Полем. Потом время изменилось, и стало модно верить. Как вообще, так и во всякую чушь в частности. Ну, вы все это видели. Сначала были экстрасенсы международной категории, потом провидцы и предсказатели обоего пола. Потом появились экзотические кадры. Уже
хвастать дипломом доктора магии стало немодно, потому начали рекламировать совершенно неграмотную сибирскую знахарку. Или некий тип с русской фамилией стал рассказывать, что он из рода среднеазиатских целителей, из которого происходил Авиценна. А кто там в нашей провинции знает, что среднеазиатской медицине многие столетия было вовсе нечем похвастать? А про гигиену и санитарию в Средней Азии говорить и вовсе не стоит. И мне даже кажется, что среди экстрасенсов есть только две категории- больные вроде меня и обманщики. Я готов признать, что подхожу под обе категории. Несмотря на то что угадал насчет вашей грыжи межпозвоночного диска. А чего тут особенно сложного- вот смотришь на тучную даму средних лет, и достаточно несложно догадаться, что у нее пошаливает желчный пузырь. Догадаться, что у мужика лет пятидесяти ростом под два метра и с красным лицом давление высокое будет- тоже легко. А у вас еще и хорошо видно, как вы спину бережете, садясь и вставая. До этого и врач догадается, если ему дать на вас времени больше, чем положенные пять-шесть минут. А если позволить вам еще поговорить, то столько всего
расскажете, что и УЗИ не нужно. Только у экстрасенса на это есть время, и деньги вы ему беспрекословно заплатите. А участковому терапевту вы деньги заплатите, только когда в понедельник у вас с бодуна голова трещит и нужен больничный лист. Вот он за скромную сумму больничный выпишет с диагнозом
«гипертония», и вы отлежитесь. И с работы не полетите. Опять угадал? А чего здесь сложного…
        Скажу даже больше. Помню, как в семьдесят пятом году к моей покойной бабушке пришли две женщины из станицы Натухаевской. Тогда ей было под семьдесят, а образование у нее два класса. Вот женщины и попросили ее полечить рожистое воспаление. А обратились они к ней только потому, что она уже старенькая была. Вот женщины и решили, что она, как старая женщина, рожистое воспаление лечить может. Априори, как старая женщина. Бабушка им сразу сказала, что лечить не умеет, и все. То есть живут люди, на которых «не нужен нож». Сами раскошелятся…
        Ну а больным вроде меня демонстрировать из себя экстрасенса просто. Мы много чего видим, слышим и ощущаем. Вот один из моих сопалатников (Игорем его звали) ощущал, что у него в голове схлопываются и разлипаются оболочки мозга. Поверни все это в нужную сторону- и пожалуйста. А если еще непонятно и таинственно выражаться начнешь- цены тебе не будет.
        Тут я еще раз признаюсь, что почему-то люди, с которыми общаюсь, всю жизнь меня считают умнее, чем я есть. Чем-то я их к себе располагаю. Загадка какая-то. Так что почему-то стали ко мне подходить люди из самого Крымска и из других мест и стали просить, чтоб я им что-то сказал, чем они больны, что с их сыном или дочкой, что их ждет. А что я? Иногда я вижу, в чем тут дело. Иногда нет. Чаще- нет. Тогда говорю- ничем помочь не могу. Вот уж не знаю, кто пустил слух первым, что я у человека болезни вижу. Не вижу я их в виде открытой книги. Это люди про меня придумывают. Так, погляжу, что-то увижу. Кольцо возьму, на ниточку повешу, поднесу к человеку- то к голове, то к груди, то к животу, то к крупным суставам. Получается что-то вроде поиска подземных вод лозой. Ну, а вы должны знать, что это не лоза воду чует, это лозоходец чует, и от этого лоза в его пальцах трепещет, а не она сама ощущает подземные воды.
        Так что когда я цыганскому барону сказал, что у его сына туберкулез и ему жить осталось максимум полгода, это мне не Мировое Информационное Поле подсказало, к которому я подключился. И туберкулез, и пропитая печень видны невооруженным глазом. Ему сказал бы это и врач из поликлиники, стоило ему туда зайти. Но он в поликлинику не зашел, а заходил чаще в рестораны. Вот про то, что ему срочно нужно ребенка зачать, чтобы не уйти бесследно, это я сам придумал и сказал. И все сбылось. Умер он через шесть с половиной месяцев, а еще через три месяца у него сын родился. Барон решил, что это ему вместо сына Бог внука послал.
        Вот с тех пор ко мне народ валом повалил, только я больше отказывал, чем принимал. А когда меня народ совсем достанет, уходил на родник Святая Ручка. А народ разное сочинял, что, дескать, пошел я омываться в этот святой источник, чтобы те болезни и грехи, что я у людей увидел, с себя смыть и ко мне они не пристали. Помню, даже телевидение приехало из КраснодЫра. Почему КраснодЫра, а не Краснодара? А это есть такой околоновороссийский сепаратизм. Тех, кто не забыл, что был Новороссийск губернским городом, а не районным центром, выросшим из станицы по мере того как набрал нужный процент асфальтированных улиц.
        Ну, приехали они ко мне, я как раз огород под картошку копал. Разговаривать с ними не стал, сказал, что нет у меня ни божьего, ни чертова дара. На том замолчал и копать продолжил. Не знаю, сняли они ту передачу или нет. Знаю только, что ходили они по многим дворам да про меня спрашивали- это мне потом рассказывали. Как и про то, что я в них всепроницающим взором выявил желание меня оклеветать и выгнал.
        Люди…
        А телевизионщики- ну чего мне говорить с ними? Что они сделали, чтобы помочь мне, когда я голодал? Или другим, которые тоже дома и хлеба лишились? Пусть снимают о выборах, о скандалах, о чем угодно. Но не обо мне. Да, можно было рассказать о необычных видениях, что меня посещали. Может быть, оттого бы слава моя еще больше расширилась? Может быть, но мне ее и так за глаза. Голодать перестал, и ладно. А после цыганского барона и еще пары людей, которым в падлу ходить к врачам, можно стало и обжираться. Но огород я сажать не прекратил. И что в саду росло- я тоже не игнорировал. То, что пришло, может завтра и уйти.
        Однако наряду с ростом благосостояния стал я замечать одну странную особенность. Я как будто стал пропадать на несколько дней. Иду я по улице, а соседка мне говорит:
«А где ты, Леша, был минувшие три дня? Я к тебе заходила, а тебя нет. И люди тебя искали». А я ничего не помню, куда я уходил и зачем. Пороешься в воспоминаниях, а там только странные образы явно не из этого времени и места. На сапогах какие-то следы засохшей грязи, когда вокруг все сухо. Ну ладно, не помню я, что залез в речку и сапоги запачкал. Но отчего у этой глины странно красный цвет? Это глина с кровью или просто такая красная глина? Руки изодраны в кровь, и костяшки сбиты, будто я с кем-то врукопашную бился, а не помню я такого. И участковый на пороге с планшеткой не стоит.
        И эти видения… Я, конечно, пока болезнь не притихла, много чего видел. Бывало и страшное, бывало и не очень. Чаще всего мне чудилось, что я потерял дочку в каком-то бытовом эпизоде и ищу ее. Жену я тоже видел в видениях старого времени, но не в таком ракурсе. Как-то отстраненно. А вот от потери дочки бывал не в себе, и, увидев, что потерял ее на рынке в Краснодаре, бегал искать ее по новороссийским улицам. Болезнь, что же тут сделаешь. Когда она притихла, я научился смотреть на это уже без нервной реакции. Ага, видишь это? Правильно, уже обед, пора таблетку кушать. Да и редко уже такое было. Как говорили врачи- инкапсулировалось все это.
        А теперь что- опять вернулось, и в новом антураже? Тема новая, причем сильно разнообразная- поля смерти. Поля битв, вырезанные города и села, города, вымершие явно от каких-то болезней.
        География весьма широкая. Исландия, Шотландия, Польша, страны бывшей Югославии. Отчего я это узнавал- ну, читал я много. И телевизор не забывал смотреть. И что-то мне как бы подсказывало, что это не безымянное поле битвы, а именно Ведрошское побоище.
        Что это за битва? Сейчас малоизвестная, на Митьковом поле около Дорогобужа. 1500 год. Легла там вся литовская армия, попав в кольцо. На Руси тогда правил Иван Васильевич, прозванный Грозным, а в Литве верховодил великий князь Александр. Это не тот Грозный, про которого вы подумали, это его дед. Он тоже Казань брал, Новгород брал и много чего другого, что и внук делал, только его не помнят. Больно внук его затмевает. А ведь этого внука могло и не быть. Там тоже интересная история вышла, но о ней потом…
        Ну ладно, коль уж так просите, расскажу и об этой истории. После неизвестного Ивана Грозного правил его сын Василий Третий, который все же добился, чтобы хоть некоторые страны за рубежом его царем называть стали. Еще он отвоевал Смоленск- к крайней досаде соседей. Несколько раз он чуть не завоевал Казань, но его воеводы при этом так оскандалились, что я вполне понимаю его сына, который потом их детям головы рубил. Ну вот представьте себе- подошло войско к Казани, то есть к столице вражеской, стало по Казани бить из пушек. Казань испугалась и ворота открыла. Все. Не нужно будет воевать за нее!
        Извините, в глотке пересохло. Передайте мне, пожалуйста, вот ту бутылку. Спасибо.
        А воеводы устроили пьянку. Город стоял с открытыми воротами, стоял и ждал, пока воеводы протрезвеют. Потом казанцам надоело видеть такое невнимание к себе и долгое ожидание погрома и насилия, они ворота и закрыли. Все. Шанс упущен. Впереди еще двадцать лет борьбы, пяток походов, набеги казанцев на пограничье и сумасшедшие усилия по постройке Свияжска, копанию подкопов и подрыву стен, а затем кровавый штурм 1552 года. «А все, господа, делалось хмелем. Пропили город воеводы». Это сказано не про Казань, но очень подходит.
        Но я отвлекся. У Василия детей долго не было. Совсем. Это и сейчас, при возможности детей из пробирки, чрезвычайное бедствие для семьи, которая хочет детей. То есть нормальная семья, а не для рекламы. А царю дети обязательны. У него ДОЛЖЕН быть наследник мужского пола. Подойдут и девочки, ибо их можно замуж выдать и получить союз с другим владетелем. А тут детей совершенно нет. Идут уже десятилетия, а никак. У Василия есть два младших брата, но как не хочется, чтобы их род продлился и в Москве сел. Вот он и запрещал, как старший в семье, братьям жениться. А время идет, и так можно вообще династию угробить- чтобы у всех троих детей не случилось. И ничто не помогает- ни молитвы, ни подношения монастырям. Нету детей.
        И тут, после многих лет напрасных надежд, Василий видит племянницу одного литовского князя, Михаила Глинского. Тот в свое время перешел на московскую сторону, а дальше опять назад захотел и был пойман, когда бежал назад. По-моему, он тогда еще в тюрьме сидел. И вот Василий решил пойти на крайне сложный шаг. Развестись с женой, с которой двадцать лет прожил, жениться на другой (а ему уже сорок шесть),- а что скажут подданные? А что скажет церковь?
        Жену Соломониду насильно отправили в монастырь, церковь также принудили дать согласие на развод и новый брак при живой прежней жене, народ тоже замолчал. Не знаю, пришлось ли отдельным болтунам языки укорачивать или нет. А детей и от второго брака нет! Вот и впору подумать о проклятии каком-то. Потому что у царя Василия совесть не совсем белого цвета была. Потому что был у него соперник с правами на престол, которого в тюрьме уморили. Братьев он утеснял в праве жениться, жену загнал в монастырь с применением физической силы. Назначенный на это боярин постарался с согласия Василия.
        И вот три года детей нет опять! А из монастыря ползут слухи, что отправили туда царицу уже беременной, и родила она там мальчика, окрещенного Георгием. А по тем же слухам, умер он сразу. Но по другим- не умер, а отдан нужным людям на воспитание, и придет еще его время! Ведь для отвода глаз куклу сделали и похоронили. Вот представьте себя на месте Василия! С ума сойти можно, и не так, как я! Но потом попустило. Через четыре года родился сын Иван, которого вы на картине Репина видели. А еще через три года- второй сын, Юрий. Как бы можно умирать спокойно. И умер Василий. От какой-то незаживающей раны на бедре. Сочился из нее гной, сочился- с ним и вышла из тела жизнь царя. Впору увидеть здесь божий промысел, только я атеист.
        И это был не конец. Царевич Юрий оказался больным и умер через тридцать лет. Иван же вступил на престол и процарствовал почти полвека. Про его деяния вы наслышаны. А с детьми ему тоже не везло. Жен у него было, по-моему, семь или шесть, что по тогдашним церковным правилам было явное беззаконие. Вроде как три раза только правила венчаться дозволяли. Но Иванову волю гнула лишь судьба, а не какие-то там правила. Сыновей у него было, кажется, четверо. Старший жил себе и жил, только помер от несчастного случая. Нужно было куда-то плыть на судне. По сходне взошла царица-мать с грудничком на руках, под руки ее по этикету две кормилицы держали. И под четырьмя людьми сломалась сходня. Все в воду упали, и всех вытащили, только царевича уже бездыханным. Иван умер уже в возрасте. Про это написана картина Репина, только про пробивание виска посохом- это слухи все и фантазии по поводу этих слухов. К моменту смерти Ивана на престол взошел Федор, увы, головой слабый. И жил еще самый младший, Дмитрий, увы, тоже больной. Эпилепсией. Этой болезнью страдали многие великие люди, например Юлий Цезарь, только никто не
мог гарантировать, что при следующем припадке ребенок выживет. Может, он потом и станет равным Петру Первому или Цезарю, а может, завтра его не станет. И даже до брака не доживет, чтобы оставить потомство.
        А у Федора тоже в семейной жизни плохо было. Женился он на Ирине Годуновой, а вот с детьми опять проблема. Дети если и рождались, то быстро умирали. Только одна дочка два года прожила. А потом случилось очень странное событие с Дмитрием в Угличе. Оно темное, как сама Тьма. Но все считали, что Дмитрий умер. Не то от несчастного случая, не то в результате заговора.
        А через шесть-семь лет умирает и царь Федор. И на престол вступает царский шурин Борис Годунов. То, что у него ума и воли хватает на престоле сидеть, и вполне достойно,- это и его враги признавали. Не хватало ему только знатности рода. И наследник у него был. А потом на страну обрушился неурожай и голод. Голод повторился. А затем пришла весть, что из соседней земли пришло войско, которое возглавляет не кто иной, как чудесно спасшийся в Угличе царевич Дмитрий, который пришел брать свой, законно принадлежащий ему трон…
        Извините, прервусь я, проголодался уже. Да и глотка пересохла от долгого говорения. Пару стаканов чаю мне бы не помешало выпить…
        Ах, да, еще чуть-чуть. Прошло четыреста лет, и во вскрытой монастырской могиле нашли ту самую куколку. Но куда делся царевич Георгий- никто не знает. Может быть, пошел в разбойники, как легенда гласит. Я думаю, что помер. От какой-то детской инфекции. Потому и не взорвалась бомба под династией где-нибудь в одна тысяча пятьсот пятидесятом году.
        Уф, поел, теперь можно и продолжить.
        А с Лжедмитрием Первым совсем непонятно. И самая главная загадка в нем- все видевшие его отмечали, что он человек владетельного рода. Как бы вам понятнее объяснить- он чувствовал и вел себя как человек, который привык повелевать и знает, что ему будут подчиняться. По праву рождения. Такое само по себе не появляется, а достигается долгим воспитанием. То есть рассказ про Григория Отрепьева, который был сыном сотника и у сильных мира сего в секретарях состоял, явно какой-то недостоверный. Откуда ему внутренней свободы набраться и кто будет ему знаки подчинения выказывать? Польские паны Лжедмитрия видели и отмечали, что он явно высокого рода и ведет себя соответственно. А не как вчерашний монах, который вообразил себя царевичем. Или действительно царевич Дмитрий из Углича спасся, а потом долгое время жил под чужой личиной, но зная, кто он такой и для чего скрывается. Или был на Руси человек из сильных мира сего, который готовил долгоиграющую интригу с прицелом лет так на двадцать вперед. А для того какому-то ребенку с детства вдалбливал, что он не простолюдин, а скрывающийся от убийц царевич. Сейчас
пока ему объявляться не стоит, но придет время, и станет он царем… А потому на него при людях покрикивают, как на того, кем он якобы является, а вечером кланяются и просят простить, что на царского сына голос повысили, но токмо ради того, чтобы никто не заподозрил и не подал извета… Я думаю, что вы догадываетесь, что за такие дела смертная казнь полагалась интригану в случае раскрытия? И хорошо. И оттого понятно, что человек такой на Руси был один- Федор Романов. На трон мог еще и Василий Шуйский претендовать, но он и дело в Угличе расследовал, и потом многократно говорил про смерть царевича в Угличе. И в бою под Добрыничами воевал против Лжедмитрия вполне по-взрослому. Лжедмитрий еле ушел от смерти и плена. Зато постриженный в монахи Федор Романов, получив весть про успехи Лжедмитрия, много веселился (аж до неприличного для монаха уровня) и окружающим намекал, что недолго ему в монастыре сидеть осталось. Есть, правда, альтернативная версия, что на роль Лжедмитрия выбрали какого-то незаконнорожденного потомка Стефана Батория или другого польского магната. Тогда поведение его вполне соответствует. Но
есть нюанс- Лжедмитрий демонстрировал знание русской монастырской жизни и очень невысокое мнение о монахах в своем отечестве, ибо почитал их пьяницами и невеждами. А вот потомков Батория, которые в русских монастырях жили, никто найти не смог. Так и осталось все загадкой на уровне: с одной стороны- да, а с другой стороны- нет. Ну а дальше все было совсем обыденно. Мать Дмитрия, Марфа Нагая, при извлечении из монастыря говорила то, чего требовали от нее. Когда нужно- что он погиб и она его мертвого видела. Когда нужно- узнавала своего сына, которого видела мертвым.
        И хватит пока про наших царей.
        Я также думал- отчего я видел именно те события и именно в тех землях? Тут есть такое не очень материалистическое объяснение. Вроде как по некоторым гаданиям, которые после перестройки распространились, в своих прошлых жизнях жил я именно там. Не знаю, жил ли я раньше или живу впервые, но отчего-то есть у меня интерес именно к ним. А к Италии или Португалии нет ни малейшего. И к Австрии и Венгрии по отдельности тоже. А вот к единой Австро-Венгрии был.
        Можно даже прочертить единую цепочку этой жизни, если считать, что жизни шли в пределах одного рода, а не отдельными рождениями, которые разделяют годы и века,- тогда картины не будет. Сегодня- монах в Исландии, завтра- наемник у Аласдера Макдональда. А между вчера и завтра- полтысячелетия.
        Что рассказать вам про то, что я видел? Да ведь жизнь в Средневековье- это торжество Смерти и Тьмы. Смерть кругом, на каждом шагу. Хлебнул воды из ручейка, ободрал руку, пришел на постоялый двор в город, где встретился с чужой вошью, вышел из города и встретился с волками… сплошной экстрим даже без всякой войны. Сейчас ты живешь и будь благодарен, потому что неясно, будешь ли жив через час или день. Оттого тогдашний человек ел, когда мог, сколько мог- потому что завтра могло не быть ничего. Пил, когда мог, и тоже сколько мог, потому что завтра случая могло уже не быть. И убивал других тоже потому, что умирали они, а не он. И детей рождал столько, сколько получалось. Ибо тогда была хоть тень надежды, что они тоже доживут до того момента, что смогут подарить ему внуков. Вот даже наш царь Алексей Михайлович. Сами понимаете, что за его детьми был такой уход, как ни за одним другим ребенком в стране. При этом царь не чурался и иноземных лекарей и даже подавал пример другим, как принимать разные оздоровительные процедуры. Беда в том, что тогда под оздоровлением понимали клистиры и кровопускания.
        Так вот, царя детьми судьба не обидела. У него было шестнадцать детей от двух браков. От первого детей было тринадцать, в том числе четыре сына. Но… два сына умерли совсем в нежном возрасте. К моменту его смерти был жив царевич Федор, в здравом уме, но слабого здоровья, который умер в двадцать с небольшим. И Иван, который был слаб здоровьем и умом и дожил всего до тридцати. От второго брака был еще сын Петр, известный вам как Петр Великий.
        Итого к моменту смерти царя у него есть наследник Федор с плохим здоровьем, которому лет пятнадцать. Есть второй сын Иван, которому десять, и со здоровьем у него неважно.
        И есть третий сын- Петр, которому четыре года. Здоровье пока нормальное, ума тоже вроде хватает. Можно ли умирать спокойно, зная, что все с наследованием нормально? При наличии чрезмерного оптимизма- да. Но я не зря рассказал о Лжедмитрии. Все началось с голода, а потом границу перешли войска Лжедмитрия. Спасенному царевичу открывали ворота городов и вступали в его войско. Все шло удачно, но потом было поражение под Добрыничами. Там войско его по большей части легло, особенно пехота.
        А вслед за этим победившие царские воеводы прошлись огнем и мечом по Комарицкой волости, наказывая за поддержку самозванца. Дальше было то, о чем вы знаете, в том числе четвертое ноября. Но до 4 ноября 1612 года было много лет гражданской войны. Восстание Болотникова, «царь» Илейка Муромец, еще два Лжедмитрия и другие царевичи, «воровские» казаки, переходящие из стана в стан, Тушинское сидение, прямая польская интервенция, шведы, призванные на помощь, но погревшие руки у нашего пожара, «лисовчики» и всякое убиение друг друга. Конец настал в 1618-м. Когда можно было сказать, что уже все. Война, длящаяся тринадцать лет, кончилась. Извините, если чуть попутал цифры,- может, не тринадцать, а двенадцать с половиной. Прозвали этот период Смутным временем. Он совпал с началом династии Романовых. И когда династия закончилась, настало новое такое же время. Вы его знаете чуть под другим названием.
        Вы говорите, что во второй раз было короче? Ну, вы не совсем правы. На Дальнем Востоке все кончилось в двадцать третьем году, то есть через шесть лет. В Средней Азии- наверное, только в тридцать третьем. Может, и чуть позже- я не очень тверд в вопросах истории басмачества. Так что шестнадцать лет вроде как получается.
        Передайте, пожалуйста, еще раз эту бутылку. Что-то меня сегодня жажда мучит. Большое спасибо.
        Раньше я про все это читал и помнил, помню и до сих пор. Но позже, в Углегорске, профессор Милославский что-то говорил, что великие убийства истончают ткань времени. Реки крови, пролитые где-то, рвут ткань этого мира. И по следам этой крови в мир просачивается Тьма. Они даже нашли такое место- где когда-то казнили повстанцев царские воеводы во времена оные. Спустя многие годы там прорвалась Тьма. И я, услышав это, не сразу понял, что оно значит. Хотя подождите-ка. Может, это мне сказал не сам Милославский, а его упившийся вдрабадан сотрудник, которого я волок к ним в общежитие, а он потом, чередуя пьяные слезы с такими вот рассказами, полночи не мог уснуть и все говорил и говорил? А я грел чай, и отпаивал его, и слушал все это? Наверное, это он. Милославский такой информации мне не сказал бы. Я кто там был? Отец города, безопасник, воротила тамошнего бизнеса? Нет. Обыкновенный инженер-электрик. Правда, он мне немного времени уделил и даже к себе приглашал поработать. Я отказался. Было что-то в нем такое… ну, нехорошее. Сегодня ты ему нужен, а завтра он тебя продаст ради чего-то нужного, и никаких
эмоций эта продажа не вызовет. Надо- и продал. «Ничего личного, просто бизнес».
        Точно, это его научный сотрудник. Кажется, его звали Сергей. Он потом повесился. Депрессия, которую он лечил водкой, часто так кончается.
        Ну вот и подумайте- интрига Федора Романова вызывает из небытия чудесно спасенного царевича. За чудесно спасенным царевичем идет Комарицкая волость, которую за это заливают кровью. Начинается ад гражданской войны, и в конце концов выплывает на трон сын Федора Романова, Михаил. Самому Федору уже было нельзя- его постригли в монахи. Но никто ему не мешал за троном стоять и сыном управлять, благо ума в Федоре (а ныне в Филарете) было побольше, чем в сынуле. Прошло триста лет- и Романовы уходят в сравнимом по мощи прорыве Тьмы. Но это только в русской истории. А дальше Тьма расплеснулась. Помеченные Тьмой поляки принесли Тьму к себе. А разные наемники и далее.
        Только закончилась русская серия сериала «Тьма», как началась европейская часть. Называется она Тридцатилетней войной. Брызги кровавого моря долетели и до Англии с Шотландией. А победившие французы кинулись во Фронду. А остававшиеся было в стороне поляки получили ответный удар Тьмы. До этого они радовали соседей с востока посланцем Тьмы и деятельно помогали ее прорыву, зато теперь накрыло и их. Только закончилась европейская серия, как кровавое море потекло в их сторону. Они потом, сидя на развалинах страны, назвали это «Кровавым потопом». Восточные земли вообще утрачены, все, что восточнее Западного Буга,- истоптано войсками и за восемнадцать лет войны превратилось в кладбище. На котором живут либо случайно уцелевшие, либо вампиры. А то, что западнее Западного Буга,- лишь немногим менее выжжено войной и залито кровью.
        Кто остался? Остались только те, чья душа несет отпечаток черноты Тьмы. Ибо минуло полсотни лет, и по Польше вновь прокатился каток войны с теми же последствиями…
        А в Европе вырос французский Привратник Тьмы. Звали его Луи Богоданный, и правил он целых семьдесят два года. И кровь лилась в Европе большую часть этого времени. Затем он ушел в могилу. Тьма вернулась в страну через семьдесят с лишним лет, найдя для себя благодатную почву.
        Извините, я остановлюсь. Надо себя останавливать. Знаете, как определяется вторичный бред психиатрами? Когда вы видите или слышите что-то, чего или кого не должно быть, и делаете из этого заключения, влияющие на вашу жизнь. Еще бред должен быть непоколебим без применения специальных средств, но это уже детали. Так что надо вовремя останавливаться, когда ваше воображение совсем уж растечется по древу Познания.
        Вы хотите знать, чем отличается первичный бред от вторичного?
        Насколько я понял, первичный бред возникает вообще на пустом месте. Когда ничего подобного не было. Лежал со мной в отделении человек из станицы Гривенская, у которого был бред ревности, что его жена ему изменяет с президентом. Поскольку Ельцин станицу Гривенскую не посещал, а жена бредящего из станицы никуда не выезжала и вообще изменять не собиралась, это и будет первичный бред. Впрочем, когда будете справку на права получать, уточните про это у психиатра, а то я могу что-то и перепутать.
        Вернувшись к началу разговора про вот эти миры, которые случайно задержались и не уничтожились в положенное время, я думаю, что они постепенно готовятся к грядущему прорыву Тьмы. Они уже несут на себе печать этой Тьмы. Что-то вроде клейма на продукте: «Внесен в лист ожидания на уничтожение, подлежит полной ликвидации через…» А пока в нем, как в магазинном кефире, буйствуют процессы прокисания- происходят кровавые восстания, множатся войны, народ звереет и дичает. И тогда, когда процессы «брожения» доходят до какого-то уровня, в мир проникает Она. А вот дальше- я не готов сказать, какими закономерностями обусловлен дальнейший процесс. В Углегорске Тьма была около десяти лет. То двигалась вперед, то отступала. В итоге немалое число людей думало, что все закончится еще не скоро. Кое-кто думал, что это самообман и все рухнет буквально завтра. Проходили годы, твари Тьмы множились и совершенствовались, но обвала Тьмы все не было. Поэтому идея о том, что Тьма стояла и еще стоять будет, лишь чуть колеблясь- километр туда-сюда,- не выглядела совсем идиотской. Люди веками жили близ вулканов, но эти вулканы
извергались далеко не каждый год, и даже не каждое столетие. Надо быть либо пророком, либо сумасшедшим, чтобы точно учуять скрежет того камня, что ознаменует начало лавины.
        Мне кажется, я его учуял. Поэтому я смог уйти из этого обреченного города и мира. Возможно, это была награда. Возможно, это была издевка судьбы. Потому что я вновь увидел мир, пораженный Тьмой. Наверное, увижу еще, потому что и Тьма должна прийти ко мне. И я уже говорил, что в этом даре судьбы есть и проклятие. Ибо я должен думать, что Тьма придет именно по моим следам. Может, я уже принес ее росток на подошвах своих кирзачей. И этот росток зацепился где-то за камень и остался в Атакаевской щели. И ждет там своего часа. А в этот час сдвинет гору и воды, открывая дорогу Тьме.
        Скорый или уже наступивший конец Углегорска я почуял, когда в городе началась реальная борьба за власть. Ну, помните, еще из школьного учебника притча про веник и детей…
        Люди, попадавшие в мир, зараженный Тьмой, еще жили за счет единого фронта против нее. Конечно, каждый по-разному вкладывался в работу. Подковерные смены власти, должно быть, были и раньше, но такой раздел власти с убитыми и прочими вещами- это уже переворот или революция. Тьма при таких деяниях хищно облизывается и пошире разевает пасть.
        Да, мне говорили, что власть имущие изрядно оборзели и разное неподобство творили. Так говорили и раньше. Да, Луи Шестнадцатый и его супруга тоже были не подарок. И хоть несколько, но невинных их жертв сидели в Бастилии. Но вы готовы сказать, что последующая кровавая вакханалия была обязательно нужна как воздаяние за семерых узников ее, пусть даже без суда и следствия? Вот, например, такое: «Граждане республиканцы, Вандея более не существует! Благодаря нашей свободной сабле она умерла вместе со своими бабами и их отродьем. Используя данные мне права, я растоптал детей конями, вырезал женщин. Я не пожалел ни одного заключенного. Я уничтожил всех!»
        Или расстрел взятых в плен членов Киберонской экспедиции, которым обещали сохранение жизни после сдачи. Расстреляли всех старше шестнадцати, 963 человека. Луи Шестнадцатый, наверное, стольких не казнил и не посадил. Можно вспомнить и республиканские браки.
        Что такое республиканские браки? Ну, господам республиканцам требовалось казнить тысячами. А пулеметов тогда не было. Гильотины работали с полной загрузкой, но тоже не справлялись. Решили ускорить казни посредством утопления. Вот кто-то в городе Нант придумал топить не просто так, а именно связывать попарно раздетых мужчин с раздетыми женщинами и топить именно парами. А еще кто-то проявил инопланетное чувство юмора и назвал это «республиканскими браками». Говорят, таких утопленных было около четырех тысяч. А все звучало хорошо и красиво- свобода, равенство, братство. Да, там, во Тьме, все равны, все братья и сестры перед лицом смерти. Она всех уравнивает и освобождает. От чего? От прижизненных обязанностей.
        И всех растворяет в себе.
        А иногда перерабатывает в своих целях: захочет- и получится тварь Тьмы. Так сказать, продукт полной переработки. Захочет меньше напрягаться- получается адаптант. Как бы полуфабрикат. От человека в нем еще много, но в мозгах и глазах уже сидит Тьма. Если Тьме неохота самой сильно напрягаться- получается заготовка, то бишь психопат-убийца с наклонностями садиста. Его можно считать практически человеком. В нем чернота где-то внизу, в глубине, на каком-то фильтре души. Он может о Тьме ничего не знать, зато она знает о нем, и в нужный момент эта темная взвесь вздымается и затеняет зрение. Такие вот ребята в одном из виденных мною миров готовили дорогу Тьме. Она уже проходила в тот мир, а они ей помогали, не ведая об этом. Устраивали цирк. Цирк- в старинном, еще в древнеримском смысле, где на арене убивали людей и животных на потеху публике. Вот и они так делали: захватят пленных, привезут их на выгон или другое открытое место- и там убьют. Не просто зарежут или пристрелят, а устроят что-то вроде мясной лавки- там лежит голова, на том колу торчат другие части тела, а под этим выпущенные внутренности.
        Что-то подобное вы можете найти на старых гравюрах, описывающих зверства наемников или подавление восстаний. Когда поляки подавили восстание, именуемое Колиивщиной, комиссар короны пан Стемпковский, руководивший наказанием виновных, похоже работал- тех, про кого точно знали, что он где-то там поляков истреблял, казнили разными способами. А тем, о ком только подозрения были, милостиво рубили руки и ноги. Вот представьте себе, как в небольшом местечке происходит такое- виселицы, плахи, колья и груды отрубленных рук и ног. Представили? Ну вот еще представьте, что казнено три тысячи, а руки-ноги отрубили еще большему числу. И ползали потом по польской части Украины безрукие и безногие жертвы пана Стемпковского и просили милостыни, а тем, кто не подавал, вслед кричали: «А чтоб тебя Кодня не миновала!» Кодня- это то место, где они рук-ног лишились. Князь Радзивилл тоже нечто похожее устроил в Пинске лет на сто с лишним раньше. Случалось такое и восточнее, и западнее. Про Вандею я вам уже рассказывал, а при подавлении восстания Разина очевидец сравнил место казней повстанцев с филиалом ада на земле.
        Так вот эти заготовки, устроив Кодню по-канзасски, что в итоге получали? Прорыв Тьмы. Именно там образовывалось нехорошее место, откуда потом являлись разные твари. Дальше цирк разрастался, твари расползались по округе…
        А заготовки, упившись кровью, наркотиками и алкоголем, садились на свои машины и мотоциклы и ехали дальше, где вновь устраивали гекатомбу…
        В мирах, которым еще суждено жить, на пропитанных кровью полях хорошо растет урожай. В мирах, уже обреченных, в которые вползла Тьма, такая гекатомба ускоряет конец мира. Еще один очаг, очаги сливаются, больше тварей, меньше живых, еще ближе конец… Самого финала я, естественно, не видел. Иначе не сидел бы рядом с вами в купе, не пил бы чай и не рассказывал разные ужасы на ночь. Ничего, сегодня еще немного расскажу. Завтра мы еще день вместе ехать будем, тоже кое-что услышите. А послезавтра встанем- и уже не до этого будет: белье сдавать, чемоданы собирать, толкаться возле закрытого при проезде очередной санитарной зоны туалета…
        А дальше- вы вернетесь к своей жизни. Будете думать о своем, и не надо будет вспоминать обо мне и моих словах… Пока не откроете газету или радио не включите…
        И вот однажды кое-что вспомните. Впрочем, можете и забыть. Ходить по тропинке бедствий проще, когда не знаешь, что это именно тропинка бедствий. Иногда случалось, что человек ходил по минному полю и не знал, что это оно. И не подрывался. Иногда. Так что лучше ходите и не думайте, что, когда наступаете ногой на землю, нажим может вдавить в корпус мины крестообразный выступ черного цвета… О чем это я? А есть такая мина, ПМН-2 называется. Круглая и с крестообразным выступом сверху. Вдавишь этот выступ внутрь у взведенной мины- и взрыватель подорвет под тобой 100 граммов смеси тротила с гексогеном. Одна нога точно оторвется, вторая - как повезет. Иногда взрывная волна отрывает мужские органы. Отчего- не знаю. Может, подорвавшийся инстинктивно приседает и приближает их к мине…
        Я уже говорил, какпериодически уходил из дома к источнику Святая Ручка и как это интерпретировали. Сначала я уходил из-за нездорового внимания ко мне. А потом и самому понравилось так вот ходить по лесам и горам. Так что раз-два в месяц я устраивал себе такую прогулку. Чаще всего маршрут был такой: Неберджаевская- Святая Ручка- водохранилище Атакаевская щель- Верхнебаканский- Нижнебаканский- Крымск. Последнюю часть маршрута можно было и не пешком преодолевать, а доехать. Либо на попутке, либо на автобусе. Иногда я от маршрута отклонялся, зайдя еще в какую-нибудь долину или забравшись на понравившуюся горку. Иногда я и через Новороссийск возвращался, перейдя хребет по какому-то из двух перевалов. Выйдешь на верхотуру, и дух захватывает от картины перед тобой: море и город как на ладони.
        Вообще маршрут получался километров пятьдесят, и проходил я его за два дня, заночевав где-нибудь. Проще с этим было летом, а осенью приходилось искать какую-то хибару. Ночевки у костра я не очень люблю. Чувствуешь себя, как шашлык на вертеле- с одного боку ты уже поджариваешься, а с другого замерзаешь. Правда, мне потом сведущие люди подсказали, как это лучше делать, но тогда как мог, так и ночевал. И вот однажды (а шел уже октябрь двухтысячного) иду я вдоль проселочной дороги в Атакаевской щели. Дело уже к шести часам дня, скоро смеркаться начнет. Погода еще теплая, градусов пятнадцать, но собирается дождь. А дождь под Новороссийском - это событие непредсказуемое. На одном бугре он может лить, а на втором будет сухо. И сколько он будет идти- знают только в небесной канцелярии. Тогда таких страшных дождей еще не случалось, когда люди тонули и город затапливало. Но зимой-осенью три дня дождя - это как с добрым утром. Аж надоедает ждать конца непогоды.
        Дождик собирается, уже редкие капли ощущаются в воздухе, и я верчу головой туда-сюда, где бы мне пристроиться в укрытие. Нет пока ни подходящего дерева, нет ни одного строения.
        Хотя… Вот чей-то огород, которого здесь раньше не было. Вместо ограды вокруг него живая изгородь из колючих кустов, и сбита из горбылей небольшая будочка. Она, конечно, хозяину летом служила укрытием от солнца и местом, где сложить нужный инвентарь. Если у нее крыша порядочная, то здесь я и пристроюсь. От дождя точно укроюсь, а может, и до утра побуду.
        Э, а хозяин половину картошки не убрал. Так и торчит засохшая ботва. Заболел, что ли, или умер, а наследникам не до картошки. Будочка, конечно, щелястая, но снаружи обита рубероидом. Крыша сделана хорошо- думаю, что не протечет. Внутри сбита скамейка и нечто вроде столика. Спать придется на земле, потому что скамейка только для сидения. Лечь на ней только ребенок может. И еще оставили довольно большую тряпку- бывшее покрывало. Пусть меня простит хозяин, но я ее под себя подстелю на землю. А пока же надо немного дровишек набрать. Вдруг согреться потребуется ночью. Капли уже постукивают по крыше, так что надо быстро шевелиться, пока дрова еще сухие. Газета с собой на растопку есть. С этим я до усиления дождя и темноты успел. Свалил трофеи в уголку и сел к столу ужинать. С собой у меня были два бутерброда с вареньем и фляжка воды. Вот один бутерброд я сжевал, водичкой запил и решил второй на завтрак оставить. Тогда можно будет даже на запасенных дровах чайку согреть, благо кружка и заварка есть.
        Ветер усилился, дождевые капли густо били по стенкам и крыше, а мне стало хотеться спать. Вообще рано, но что еще делать? Идти дальше не получится, делом в этом балагане никаким не займешься, читать нечего, да и темно уже. Поступлю, как люди раньше поступали: день погас- они легли, день зажегся- они встали.
        Расстелил это бывшее покрывало по земле, выскочил за дверь и, сделав пару шагов, помог дождю землю намочить. Заскочил обратно, а тут ветром как дверь захлопнуло! От удара двери я аж малость испугался. Так неожиданно она ударила. Прямо домашний гром. И стало как-то здорово холодно. Как будто температура упала к нулю. Ну ладно, сейчас лягу и согреюсь. Лег, завернулся в это покрывало, чтобы теплее было, и задремал.
        Все вроде бы вокруг шло совсем обычно, но это была только видимость. На самом деле, пока я спал и кутался от холода в покрывало, со мной происходило то, чего не стоит желать и врагу: попадание в другое время и в другой мир. Причем буквально с голыми руками. Что у меня с собой было - кружка, ложка, фляжка, складной ножик, спички, газета для разных надобностей.
        Из еды- бутерброд, немножко соли и заварки чая. Ага, забыл сказать еще про иголку с ниткой.
        Денег пятьдесят рублей. Правда, от них было меньше всего толку в новом мире.

«Ненужный мусор»,- как говорил Робинзон Крузо, сидя на острове и глядя на приличную сумму, бывшую у него, но абсолютно бесполезную там, на острове. А его читатели, читая это, офигевали: «Как это может быть, чтобы деньги были ненужным мусором?» А потом думали: «А ведь правда, на острове они- мусор». И офигевали еще больше от происшедшего разрыва шаблона.
        А я тоже офигел, встав утром и увидев, что вокруг совершенно не то место, где я вечером лег спать. А дальше фигел еще больше, познавая этот дивный мир.
        Но об этом потом. Пора спать. Надеюсь, что ночью нам внезапно холодно не станет и мы не въедем всем поездом в Углегорск. И вы тоже надейтесь.
        Глава 2

«Проснувшийся в Армагеддоне»
        Да, вы правы, это похоже на Брэдбери. Я тоже уснул и проснулся не там, где хотел.
        Только герой американского писателя днем жил нормальной жизнью, но во сне его настигал ужас этой планеты. А я проснулся, и ужас был вокруг меня. Спать- ничего страшного, лег и спишь. Не страшнее, чем обычно, пока во сне кошмар не явится. И потом такие странные звуки в голове зазвучали, как у героя Брэдбери. Но это было позже, когда я приблизился к самой Тьме. Пока ты от нее далеко- есть только давящее ощущение безнадежности. Вы про такое в глянцевых журналах часто читаете, как у звезды была депрессия. И советы, как ее избежать, а когда не удалось, то как с ней бороться. Чаще всего рекомендуются шоколад, шопинг и поездки на модные курорты. Ведь правда же? А то.
        Только, девушка, про что там пишется - это не настоящая депрессия. Это так, приступ усталости и жалости к себе. Настоящую депрессию шоколадом не пробьешь. Человек в ней вообще лежит и ничего не делает. Ему, извините за выражение, и в туалет идти не хочется, оттого у него и запор.
        У него даже лицо выглядит как маска, потому что никакой мимики нет. И дышать тяжело, потому что спазм диафрагмы имеется постоянно. Оттого и постоянное ощущение комка в груди. А чтобы он на работу пошел- такие герои встречаются не чаще героев настоящих. Так что депрессия звезд из журналов похожа на депрессию приблизительно так, как ванна с морской солью на Черное море. Масштаб примерно такой же.
        А как было со мной? А вот так- проснулся я от утреннего холода. Руки и ноги замерзли, спине тоже немного холодно, ибо сполз во сне с покрывала на землю. Пора вставать. Встал, распахнул дверь и остолбенел. А был я ну явно не там, где засыпал. Никакого недоубранного огорода, никакой Атакаевской щели. А нахожусь я в сосновом лесу. И сосны не крымские, которых у нас полным-полно, а мачтовые. Рядом еще какой-то полуразваленный деревянный домик и остатки забора. Бросил взгляд назад- все вроде то же самое, что и вчера. Покрывало, мои вещи на столике, черенок лопаты в углу, собранные мною дрова.
        Вновь повернулся ко входу- а чужой лес никуда не делся. И все остальное тоже. Неужели это вернулась моя болезнь? Я подбежал к забору, потрогал его- да, он есть. Реальный, покосившийся, из сто лет не крашенного штакетника. Прибежал обратно- мои дрова и фляжка с кружкой на том же месте.
        То есть внутри будочки- вчерашний день, а вне ее- иная реальность, иное время и иное место.
        Можно даже стать одной ногой в одно время и место, а другой- в другое. Я очень сильно захотел это сделать, но испугался: вдруг, став так, я окажусь над неким разломом, и он будет расширяться, разрывая мое тело и сознание?
        Поэтому я сделал не это, а забежал в будочку и захлопнул за собой дверь. И сидел в темноте, ожидая, что вновь станет холодно или тепло и я после этого вернусь обратно. Потом мне рассказали, что так ведут себя все, попав туда. Или почти все. Так что, как ни странно, я поступил как нормальный человек. И ждал, что кошмар уйдет. Но когда вновь я открыл дверь, ничто не изменилось. Забор, сосны, домик, чужое небо и чужой мир. И я уже однозначно в нем. И вернуться не получается. Дверь обратно не пускает, фарш не возвращается обратно свиньей. Понял я это не сразу, но понял. А до того были и паника, и лихорадочные попытки уйти назад в закрытую дверь. Смирившись с неизбежным и безвозвратно происшедшим, стал разводить костерок. Начну день с чая, а потом пойду. А куда идти? А кто его знает. Но раз вокруг лес и развалины, значит, здесь никто не живет. Значит, надо идти к людям. Найду какую-то дорогу и по ней пойду.
        А пока разведу костерок, чай согрею. Ну и в домик загляну- вдруг там что-то полезное еще имеется. Жаль, огород остался во вчера: картошка бы пригодилась в этом непонятном месте. Заварку я в кипяток засыпал, жду, когда он заварится и остынет до нужной степени. Я могу пить и очень горячий, но прослышал уже давно, что когда пьешь чрезмерно горячий чай- это может привести к раку пищевода.
        На меня это сильно подействовало, и я с тех пор избегал пить очень горячий чай. Тогда я еще не болел и мог строить планы на будущее- доживу до пенсии, будет у меня двое детей, построю дачу где-то под Новороссийском и буду на ней летний отпуск проводить…
        Теперь у меня планы обычно не дольше чем на несколько дней, и лишь иногда на месяц. А на еще большие сроки - только прикидочно. ЕСЛИ вырастет урожай, то его уберу. ЕСЛИ вырастут сорняки- буду их выпалывать. Положение обязывает. Хотя мне врачи говорили, что сейчас такие больные, как я, живут не менее долго, чем здоровые. А зачастую и детей у них больше, чем у здоровых.
        А пока чай настаивался, я решал сложный вопрос бытия: доесть бутерброд или оставить кусочек на будущее? Именно так. Sictransitgloriamundi[Искаж. «Sic transit gloria mundi» - «Так проходит мирская слава» (лат.).] . Именно.
        Или: «Я телом в прахе истлеваю, умом- громам повелеваю». Переходя от глобальных вопросов к вопросу: «Доесть бутерброд или нет?»
        С одной стороны, запасец иметь не мешало бы, с другой - а сколько там хлеба останется в запас? Самый мизер. Победило желание поесть, хотя жаба и пыталась трепыхаться и командовать.
        Что интересно, ел и кипятил чай я в закрытой будке. Не мог все привыкнуть к иному миру. Хотя в незнакомом мире желательно было бы за ним следить, а то подкрадется к тебе какая-то хищная тварь, а ты вовремя ее не заметишь. Но что ж с натурой своей поделаешь…
        Доел. А вот теперь надо куда-то идти, хоть и не хочется. Но ожидать, что наступит ночь, подует прежний ветер и будка вновь вернется в Атакаевскую щель из путешествия между мирами, не стоит. Сидеть и просто ожидать людей- тоже не стоит, ибо нет никаких запасов. Воды- полфляги, еды нет совсем. А схожу-ка я гляну на домик и вокруг- может, там хоть запас воды пополнить удастся. Родничок там или колодец… Или железяка какая полезная заваляется. Добыть что-то «в рассуждении чего бы поесть»- на это надежды нет.
        Уложил в сумку все, что в мытье не нуждается, грязную кружку в руки взял и вышел на свет нового и опасного мира. Покрывало оставил в будке. Спасибо хозяину, что дал возможность воспользоваться, а забирать его не нужно. Не я его заволок черт знает куда, и не мне его дальше волочь. И пошел исследовать округу.
        Огород ничего питательного не принес, кроме сухого бурьяна, забор меня тоже ничем не заинтересовал. За домом оказался давно сгоревший сарай или что-то в этом роде. Рядом в сухой траве притаилось старое тележное колесо. Еще из тех, которые целиком деревянные. А вот и колодец есть. Это отрадно, хотя ворот совсем разболтанный, так и норовит соскочить.
        Поднял ведро с водой. Ведро старое, деревянное, разбухшее от лежания в воде. Водичка холодненькая. А можно ли ее пить? Хозяев нет, и, видать, даже не один год. Может, пока они отсутствуют, в колодец какая-то живность свалилась и сдохла? А я выпью настойку этой живности на колодезной воде. И будет мне шведская месть непокорным полтавчанам, но без всякой надежды на Панянку…
        Вы хотите про это знать? Воля ваша, только не вовремя, вы ведь только поели…
        Не страшно? Ну, пусть будет так. После победного сражения 1700 убитых русских солдат свезли в огромную братскую могилу (или несколько), и над ними насыпали курган. Почему-то место это называется Шведская могила, хотя шведы там не лежат. Разве что случайно один затесался.
        А шведская могила подальше. Покойных шведов, которых было не то пять, не то семь тысяч, сволокли в Яковчанские овраги и там оставили на радость местной флоре и фауне. Может, их чуток присыпали, может, и не собрались, но могила их- овраги. Теперь вы знаете происхождение слова «сволочь». Собственно, я местных жителей не виню за такое нетолерантное отношение к туристам. Шведы в этой войне прославились истреблением русских пленных, в том числе и взятый в плен фельдмаршал Реншильд. Но для него петли не нашлось. Потому критиковать местных жителей можно только за незнание гигиены и санитарии. Ибо через год зараза из шведских потрохов дошла до подпочвенных вод, и в Полтаве развилась эпидемия какой-то кишечной хвори. Наверное, это было нечто вроде «сталинградского колита», которым болели жители и солдаты в окрестностях города в сорок третьем году. Итого полтавчане болели и мерли, не зная, как спастись от такой напасти.
        Но вот однажды некоему полтавчанину приснился вещий сон. Увидел он Богоматерь, которая ему показала место, где можно вырыть колодец. Вода из него безопасна, и если пить ее, а не отравленную воду, напасть сойдет на нет. Полтавчанин, проснувшись, отправился рыть колодец, и вода там оказалась безопасной. И моровое поветрие ушло. Место, где был этот колодец, полтавчане еще долго называли
«Панянкой»- так тогда они к Деве Марии обращались: не иначе, как «Пани божья маты». Она-то полтавчан спасла от заразы из шведских потрохов, а кто меня, атеиста, спасет от заразы из утопившейся живности? Так я переживал, переживал, а потом взял и отхлебнул. Теперь переживать поздно было, поэтому я сосредоточился на деле, то есть мытье кружки и пополнении запаса во фляге.
        А дальше с оглядкой двинулся к домику. Вообще это, наверное, был кордон лесника, когда здесь еще люди жили. Когда в этой конуре пес сидел, а в этой ныне горелой конюшне лошадь лесника стояла. Ну, я так думаю. А как оно там было- не знаю точно. Внутри дома царило запустение. Бросили его, наверное, много лет назад. Из полезного добра я подобрал только тупой небольшой топорик. И еще меня заинтересовала совсем желтая газетная страница, лежавшая в углу. Поднял я ее и увидел газету, словно пришедшую из моего детства. Я даже не ожидал, что такое вновь увижу.

«Углегорская правда»- так эта газета называлась. На одной странице- большой очерк о шахтерах и совсем неразличимые сейчас снимки внизу. Я собирался ее перевернуть и глянуть, что там на обороте - про хлеборобов или про трудовые подвиги местной швейной фабрики,- как меня словно током пробила мысль: а не попал ли я в прошлое? Во времена своего детства или даже раньше. Мысль эта мною ощутилась, словно я в ледяную воду голой ногой влез. То есть не только в месте влезания, а и гораздо выше. Когда успокоился и перестал паниковать, я смог спокойно подумать. Да, газета явно полувековой давности, ибо позже как-то было не принято писать: «Бригада забойщиков т. Ильинского досрочно выполнила план …» Нет, забойщики были и в мое время, и план они также досрочно выполняли, но писали об этом немного другими словами. И не сопровождали фамилии забойщиков обязательным определением «товарищ» в виде сокращения «т.». Вот у товарищей рангом выше слово
«товарищ» писалось полностью.
        Однако дело не просто в очень старой газете. Они у людей должны были сохраняться и позже- как в виде подготовки стен под оклейку обоями, так и в виде вырезок, в которых упомянуты они и их близкие. Хуже было другое: газета была областной. А я не помню существования в СССР Углегорской области. Причем готов спорить, что не было такой области вообще. Мне припомнилась пара небольших городков под названием Углегорск. Один, кажись, на Сахалине, другой где-то под Луганском. Не стал бы спорить, если был какой-то третий такой же городишко.
        Но не областной! А что это означает? А означает нечто крайне странное и необычное- не только возможность попадания в прошлое, но и попадание в НЕ ТАКОЕ прошлое.
        Как я себя почувствовал, осознав это? А как в известном анекдоте: «В глазах тоска, над головой доска, и дверь на крючке». Вы спрашиваете, что это означает? А то и означает- пошел человек в деревянный туалет «типа сортир, обозначенный на схеме буквами Мэ и Жо» и провалился в выгребную яму. И некому помочь. «Хочешь- поплавай, а хочешь- тони».
        Извините, что злоупотребляю цитатами. Но воспроизводить ВСЕ те выражения, которые я тогда выдал на-гора, когда осознал, что со мной произошло, в приличном обществе неудобно.
        Так что я сидел в домике, держал в руках злосчастную газету и поминал святых угодников Сергия и Германа, двенадцать апостолов и сорок мучеников, мутный глаз, сибирскую каторгу, в тридцать три света да в иже херувимов, ну и прочее, что в петровском загибе поминается, не исключая ничего. Облегчив душу поминанием несусветных актов изнасилования всего сущего, я решил идти дальше. Бросил газету на пол, поднялся с шаткой табуретки и вышел.
        А куда идти? Определить, где север и где что,- никаких проблем нет. Но куда надо идти- на север или на восток? А фиг поймешь, карты этого новоявленного мира у меня нет.
        Значит, стороны света тут не принципиальны. Надо искать дорогу. Это пусть будет кордон, где люди бывали нечасто. Но лесник или егерь периодически куда-то ездил. Скажем, в деревню, в магазин, пополнять запасы табака или чего там ему нужно было. То есть должна быть дорога, по которой он двигался. Или тропка. А от деревни- другая дорога, в райцентр. Может, если я попал совсем в давние времена, в волостной центр. Ну, пусть здесь его иначе называют. А из волостного или районного центра- куда-то в область. Углегорскую или соседнюю. И где-то должны быть люди. Только не может ли так случиться, что к людям выйти будет опасно? Ну, скажем, идет сейчас у них война вроде Отечественной, а я заявлюсь в самое нужное место? Отечественная война еще цветочки, а вдруг в неправильном этом мире была еще одна гражданская война? Между черными и рыжими? Вот это будет попадание так попадание, прямо как кур в ощип. И решай, к кому прибиваться, пока предложивший выбирать затвор передергивает. А может и не предлагать. Сразу «моментально в море».
        А действительно, к кому податься- к черным или рыжим? Волосы у меня каштановые. При некотором невнимании могут сойти за черные. Но не за рыжие, это уж однозначно.
        Однако не хотелось бы увидеть еще одну гражданскую войну. Я на современную гражданскую уже немножко посмотрел и даже принял в ней участие. А о других ее очагах наслышан.
        В таких войнах хорошо жить только повернутым на убийстве психопатам. Прочие скрежещут зубами и ждут, когда эта черная полоса наконец пройдет и не надо будет никого убивать.
        Как бы моя болезнь от зрелища гражданской войны не проснулась.
        Гм, хорошо, что вспомнил. А что за лечение буду я тут принимать? Особенно если действительно в прошлое попал? Вроде как против моей болезни лекарства появились в пятидесятых годах, а до того лечили больше разными неприятными способами вроде сульфазина или судорог. Так что если меня забросит в сорок шестой год, то будет не только голодно, но и нечем лечиться. Я-то сейчас принимал лекарства понемногу, курсами для поддержки, и все было очень даже ничего. А как будет теперь?
        Устав от мыслей, на которые у меня не было ответа, я вышел из дома и стал смотреть, куда мне идти. Тропинка нашлась, и зашагал я по ней мимо дома, мимо облетающего дуба, мимо березняка… Да, тут все однозначно - я не у себя дома, ибо растительность совершенно не совпадает. Время- наверное, тоже поздняя осень, только осень здесь либо более холодная, либо сейчас позднее, чем это было там: под Новороссийском еще в ноябре может быть плюс десять- пятнадцать, и листья могут пока не торопиться менять зелень на другие цвета. И красного цвета среди осенних листьев побольше. И значительно больше колючих кустов и лоз.
        Кстати, а как здесь с животным миром? В Атакаевской щели я бы ничего не боялся, разве что на гадюку наступить, но и то уже не змеиное время. А здесь? Да кто его знает. Мне все больше кажется, что места похожи на среднюю полосу. То бишь можно близко познакомиться с кабаном, волком или медведем. Не думаю, что их сейчас очень много, но много ли мне медведей надо? Для незабываемых впечатлений хватит и одного.
        А если это не средняя полоса? Или не то время? Тогда всяких зверей побольше бывало. И слышал я, что после войны много одичавших собак расплодилось, что было совсем нехорошо. Они и их потомки от связей с волками совсем человека не боялись. Захотят скушать- скушают. Так мне рассказывали старые люди о старых временах. А чего это я подумал о послевоенных временах? Из-за газеты, вестимо. Правда, газета из сорок шестого (к примеру) года могла лежать и десять, и двадцать лет в покинутой избе. Ну да, в шестидесятые годы много неперспективных деревень упразднили, потому газета двадцатилетней давности могла и в шестьдесят шестом году лежать, брошенная уезжавшим на центральную усадьбу колхоза человеком. Все вроде так, но что-то гнетет меня. Причем не мысль, а так, само по себе. И вряд ли это от хлеба с вареньем. Как-то ощущается всем нутром предчувствие чего-то очень неприятного.
        А дорога все текла под ноги, текла, а вокруг был все лес, все лес, иногда небольшие поля. Прямо какие-то полоски земли, вырванные у леса. Перешел пару речек по деревянным мостам. Второй мост как-то подозрительно поскрипывал под шагами, но устоял под моей массой. Речка-то под ним была явно Переплюйкой, но ухнуть в воду хоть по колено поздней осенью как-то не желается. Не тот сезон. В море основной купальный сезон заканчивается в сентябре, если осень теплая, можно и в начале октября поплавать. Есть мазохисты, которые и в ноябре испытывают судьбу. В средней полосе (а я что-то стал укрепляться в мысли, что именно она передо мной) есть примета, что: «Как святой Илья в воду пописал, так и конец купанью».
        Шел я, шел, наверное, часа уже два, а жилья или людей мне все не встречалось и не встречалось. Ноги уже устали, а сколько им еще идти? Двигаюсь вроде как на северо-восток (компаса у меня нет, это мне «внутренний компас» подсказывает). Ну ладно, пусть даже точно на север - а все же сколько еще идти? Вроде как мое знание географии говорит, что вряд ли больше тридцати километров. Ибо что-то да и должно встретиться. Ну и тридцать километров- это все-таки много. Да еще и на утренней заправке из одного бутерброда. Дорога вроде стала чуть лучше, в смысле лучше наезженной, кое-где попадались и отпечатки автомобильных шин. Да, это уже второй раз вижу отпечаток на невысохшей земле у лужи. Следопыт из меня неважный, если не сказать сильнее. Ибо не влекли меня охота и рыбалка. Я еще в юном возрасте съездил разок на утиную охоту и пару раз на рыбалку. Меня это не впечатлило. Нельзя сказать, что мне совсем на охоте было неинтересно, но нравилось мне стрелять, а вот стоять, ожидая дичь, маскироваться и прочее- это меня не влекло. А к рыбалке вовсе не было ни малейшего влечения. Ну и ладно. Все равно мне с моей
группой оружием нельзя владеть.
        Но что мне не нравилось все больше и больше- это то, что чем дальше я шел, тем тяжелее у меня становилось на душе. Как будто я шел куда-то, где меня ждет какая-то кара, оттого приближение места этой кары меня нервировало. Дорога поднялась по склону небольшого холма, свернула вправо, и передо мной открылась деревня. Десяток крыш, виднеющихся ниже по склону.
        Я было обрадовался, ускорил на радостях шаг, но потом, повинуясь какому-то предчувствию, шаг сбавил. Что-то мне в этой деревне виделось не то, но что? Или это у меня все тот же непонятный мандраж? Шел я медленно, озирался и руку держал на том самом топорике, что взял на кордоне и нес за поясом. Чем ближе я подходил к деревне, тем больше оправдывалось нехорошее предчувствие. Уже два дома стояли с выбитыми стеклами, вот на этом соломенная кровля есть, но она уже аж черная. Я в деревне бывал не так часто, но вроде бы крыши до такой черноты не доводили там, где я был. А вот в этом домишке окна забиты досками. Нигде над трубами нет дымков, не слышно ничего, кроме свиста ветра и недальнего погромыхивания в облаках. Вот только дождя мне еще и не хватало! А деревня, наверное, какая-то покинутая. Или, может, живет на окраине какой-то старик или старуха, героически борющийся с тем, что его и деревню забыли здесь?
        Запахов жилья тоже нет. Нет запахов готовящейся еды, нет запахов из хлевов, ну и хозяйские «туалеты» не пахнут. Нет, пожалуй, на такую удачу- встретить кого-то- рассчитывать не стоит. Все давно брошено. Двери сараев (или амбаров- я, честно говоря, не знаю, как правильно) распахнуты, внутри ничего нет. Домашних животных и птиц- никаких. Тишину нарушает только скрип колодезного журавля. Ну прямо рассказ из журнала «Наш современник» про умирание деревни в Нечерноземье.
        А вот тут будет кое-что перекусить. На этой яблоне до сих пор еще висит несколько яблок. Если они не жутко кислые, можно будет рискнуть пожевать. Но не расстроится ли желудок? Да, это может быть. Я подобрал пяток яблок, выглядящих нормально среди множества подгнивших, и решил пока не есть. А подумать, как их можно запечь. Почему-то мне показалось, что печеные яблоки в смысле поноса безопаснее. Начал капать дождик. Я сложил яблоки в сумку и быстро зашагал к ближайшей избе.
        Дверь сильно разбухла, но толчку поддалась. Внутри избы царило запустение. Когда-то люди ушли отсюда, но собирались явно в спешке: на полу валялось много вещей, оброненных и не подобранных. Разбитая тарелка, целая стопка, женский платок, сильно поеденный молью, какая-то тряпка. Вот тут рассыпаны рыболовные принадлежности. У хозяина они были в коробке из-под леденцов, с жести которой давно стерлись все рисунки и надписи.
        А вот это вроде буфет- может, там чего съедобного найдется. Уксус либо перец- они в закупоренном виде вряд ли испортятся. И вот накликал: перец и соль действительно были. Лежали они в небольших жестяных коробочках, а на боках сквозь рисунок было процарапано название содержимого. А вот сахара или муки не было. И чего-то другого съестного. Зато след паники был- хозяин забыл початую поллитровку самогона. Был он залит в бутылку без этикетки и заткнут корковой пробкой.
        Гм. А что с ними, этими трофеями, делать-то? Ну, соль и перец я возьму. А вот самогон? На кой он мне? У меня и так с головой не в порядке, а я еще буду пить эту местную драгоценность на пустой желудок! Земноводное из глубины души подало голос, что надо взять. Для дезинфекции, например. Или на обмен. Ладно, подумаю еще. А эвакуация явно была спешная, на грани паники. Самогон забыли, и вот эту тоже неплохую вещь- фонарик-жучок с динамкой. Жмешь на рычажок- фонарик жужжит, и лампочка зажигается. А сколько он тут валяется? Может, уже того? Я нажал, клавиша подалась чуть туго, но потом фонарик бодро зажужжал и дал пятно света на стене.
        Я поднял с пола тряпку, смел толстый слой пыли со стула и уселся на него, разглядывая обстановку и слушая стук дождевых капель в оконное стекло.
        М-да-с, вот еще одна загадка бытия. Когда эти люди на грани паники отсюда уехали? Сколько с тех пор времени прошло? Календаря на стенке нет. Везде толстый слой пыли. Мебель в избе явно старая. Половина ее - явно местного производства: стол, табуретки, лавка. Зато кровати железные, давно знакомого фасона. Матрасы тоже домашней выделки, из лоскутов шиты. Часы- ходики с котом- давно остановились. Они показывали начало пятого, только какого дня и какого года? Ответа нет. Буфет тоже известного фасона, только сильно на нем фанера отслоилась. Наверное, люди уехали не в этом году. А, допустим, в прошлом. Всю зиму в избе не топили. Вот от влаги и отклеилась фанера. Все, конечно, древнее, но в деревне это сплошь и рядом, что и мебель старая, и ходят в старом, а новые хорошие вещи украшают сундуки. Их надевают только по праздникам.
        А вот в сундук-то я и загляну, благо хозяева его бросили полуоткрытым. Нет, тут их паника не одолела, и хороших вещей они в нем не забыли. Зато забыли почетную грамоту. Ею был награжден за отличную учебу и примерное поведение ученик пятого класса Семеновской неполной средней школы Веснухин Николай. Дата- май 1946 года. Реквизиты грамоты до боли напоминали сталинские времена. Бумага глянцевая, очень хорошая и не пожелтела. Ох, не зря гнетет меня предчувствие про провал в прошлое. Ох, не зря. Еще раз глянул на фонарик, желая поискать, как назывался завод-изготовитель. Да, есть. Черняевский завод «Заря». А вот тут ничего сказать не могу.
        Дождик мерно постукивал. Я разыскал среди разбросанного хлама детскую книжку
«Русские народные сказки» и пролистывал ее от безделья. Новых для себя сказок я там не нашел. Но сказки и стук капель меня малость разморили, и я, видимо, задремал. Очнулся от каких-то шумов на подворье. Дождик уже не стучал, зато во дворе что-то позвякивало и постукивало. Украдкой я выглянул в окно и увидел под окнами задок телеги, какие-то мешки в ней. Гости!
        И услышал тяжелые шаги по ступенькам крыльца. На цыпочках метнулся к ходу, доставая топорик из-за пояса. В тот момент я действовал на автомате, удивляя себя сам. А позже, когда я пытался проанализировать происшедшее, припомнил, что все время я ощущал тревогу и приближающуюся ко мне угрозу. Непонятную, беспокоящую, и каждый шаг на крыльце усиливал это ощущение угрозы. Поэтому я застыл за дверью, подняв топорик и выдвинув вперед ногу, чтобы меня не прибило дверью при сильном пинке по ней. А кто же войдет? А что делать? Бить его или не надо? А если бить - то со всей дури или так, чтобы только отключить?
        Дверь со скрипом подалась в комнату. Поскольку был выше нее, я увидел, что у заходящего неестественно белесые волосы, каких даже у альбиносов не бывает. Я сделал шаг, половица скрипнула, потому вошедший успел повернуться ко мне вполоборота. Ну и отвратная же рожа на меня глянула! Прямо оживший кошмар из Голливуда! Странно белые волосы, серо-синее лицо, еще более темная синева под глазами, губы цвета синяка. И черные глаза. Но не просто черные, как у многих, а ОБРАТНО ЧЕРНЫЕ. То есть у него была не черная радужка, а черный БЕЛОК. А то, что у нас называется радужкой,- белесого цвета.
        Прямо монстр из фотоаппарата. Человек-негатив. Сомнения улетучились. Обух топора ударил ему в висок, что-то противно хрустнуло, и монстр стал обмякать и заваливаться. Я подхватил его левой рукой за плечо, чтобы он не грохнулся слишком громко. Вдруг он не один, хотя разговора я и не слышал. Одет он был в распахнутую стеганку и рубашку. На поясе в нерасстегнутой кобуре- немецкий «вальтер» П-38. А ведь я его прибил. Сердце не бьется. Мама дорогая, убил. Но ведь это не человек, это чудище какое-то. У него еще и зубы черные. Не от гнили, а от природы, что ли. Вот у вас и у меня зубы разных оттенков белого. А у него - они сами по себе черные, так, как у нас белые. Упырь какой-то. Валить отсюда надо- еще не хватало мне с компанией упырей встретиться и их собой покормить.
        С «вальтером» я раньше дела не имел, только читал про него. Аккуратно потянул за насечку на затворе, затвор с тихим лязгом вернулся на место. Курок взведен, сзади торчит указатель патрона. То есть вроде бы готов стрелять. А предохранитель? Вот он тут, но как по нему понять, он включен или нет? Вроде бы в книжке писали, что у него включение обратно макаровскому. Блин, а как у «макарова»? А уже не помню, стрелял я из «макарова» только раз, и то еще в институте.
        Вот зараза! Вытащил запасной магазин из кобуры, сунул его в сумку и осторожно пошел наружу. Выглянул- никого. Только телега и вороной конь. Он ко мне крупом повернут, может, и не весь вороной, но мне-то до его масти какое дело? Соскочил с крыльца и, пригибаясь, кинулся к изгороди, что выходила на соседское владение. Перескочил через нее, потом через двор промчался, потом вновь изгородь.
        Остановился я аж в двух верстах за деревней, у опушки леса, когда из меня уже все силы от бега вышли. Никто по мне не стрелял, что славно и здорово, ибо никто меня не усмотрел на дальности уверенной стрельбы или как это среди стрелков называется. Сел под елочку, ноги вытянул и стал глядеть обратно на деревню- вдруг кто за мной побежит или поскачет.
        Ага, надо и с предохранителем разобраться. Сейчас стрелять не пришлось, а потом и понадобиться может. Сдвинул флажок, и ранее взведенный курок спустился. А выстрела не было. Значит, это положение- безопасное, то есть предохранитель включен. Ладно, разобрались. Вынул магазин- полный. Запасной магазин в сумке- тоже. Но что самое интересное, я никак не переживаю, что этого негатива прибил. А мне говорили, что потом себе места не находишь еще долго. Да нет же, только после бега усталость и одышка, а никакого душевного угнетения и страха.
        Странно. Или это я уже не первого убиваю? Кто его знает- стрелять мне по молдаванам приходилось, и мины ставить тоже, может, я кого-то из них уже и прибил, оттого не переживаю и даже слегка доволен. Но топором по голове - этого еще не было. Или это не человек, а какой-то мутант? Тогда вообще переживать не надо. И кстати, а откуда у него немецкий пистолет времен давно минувшей войны? Ну, тут, правда, мог его дед или прадед сохранить. А есть ли на пистолете год изготовления? Есть какое-то буквосочетание непонятное, на название фирмы не похожее, а года нет. Наверное, так у немцев обозначались заводы- этими вот буквами.
        Надо уходить. А куда? А если прикинуть, то я шел вот так. И чем дальше шел, тем неприятнее на душе становилось, а в конце концов монстра встретил. Могут быть еще такие монстры, да и подловить их так удачно не удастся. Если прикинуть, что шел я вот туда и вот этот путь ведет к опасности, то уходить надо в противоположную сторону. Но если идти точно против прежнего движения, то я упрусь обратно в деревню. Хорошо, если негатив там был только один. А пойду я вот туда. Кажется, это получится на юг. Если не наткнусь на болото или реку, то так и пойду. Видимо, на север только Винни-Пуху можно ходить безопасно. Если, конечно, я здесь ничего не путаю и все стороны света в этом заповеднике монстров совпадают с нашими.
        Когда чуть-чуть отдохнул, я двинул в намеченном направлении. По дороге погрыз себя за глупость- зачем не взял кобуру у покойного монстра. Шел бы сейчас с пистолетом в кобуре, а не в руке и не в сумке. Никто меня не преследовал, но беспокойство не отпускало. А когда присел отдохнуть (это случилось часа через два), не смог долго сидеть. Мне почему-то казалось, что на меня накатывают волны какого-то неприятного холода, а потом даже появилось ощущение, что сижу на раскопанной могиле и на меня из нее разит тленом.
        Я дергался, дергался, потом не выдержал, встал и пошел дальше. Давно меня так не колбасило. Но когда я шел, меня такие страхи не беспокоили. А сядешь- как будто сгоняет с места беспокойство. Значит, надо быстрее уходить оттуда. Я с этим вполне согласен.
        Ел и пил на ходу. Про запекание яблок уже думать некогда было. А потом я услышал:
        - Стой! Руки вверх!
        Стал, руки поднял. Голос донесся слева, из придорожных кустов. Голос молодой. Э, а я и не заметил, и не услышал. Так вот будет и шах, и мат. Из кустов встали двое. Один стоял и держал меня на мушке, другой зашел сзади, охлопал меня, вынул топорик из-за пояса.
        - Оружие есть?
        - Есть. В сумке пистолет.
        Сумка стала легче. А зачем я сказал? Может, стоило бы скрыть?
        - Повернись и опусти руки!
        Развернулся к ним и смог их получше рассмотреть. Одеты как-то странно. Не по-современному, но и не по форме сороковых годов. Маскхалаты, пожалуй, старого образца, а вот на головах незнакомые мягкие фуражки. Оружие- у одного карабин вроде нашего СКС (это тот, который меня на мушке держал), а у второго- какой-то автомат. Вроде на ППС похож, но все же не совсем.
        Я бы сказал, что какая-то смесь ППШ и ППС. Но вот что еще интересно- на них какие-то разгрузочные жилеты надеты. Сейчас-то такие уже есть, а в Отечественную таких у нас не было.
        Но часть гранат- немецкие «колотушки». Вот загадка! Что за смесь старого и нового?
        Мои размышления прервал вопрос:
        - Ты откуда?
        - Из Крымска!
        - А где это, в Крыму?
        - Нет, на Кавказе. Краснодарский край.
        - А, попаданец! Небось в кладовку зашел, ветром дверь захлопнуло, а когда вышел- вокруг все такое незнакомое?
        - Чуть не так, но откуда вы-то это знаете?
        - Не ты один тут такой. Это с тобой в двухтысячном году случилось?
        - Да, но откуда?..
        - Пророки мы. Волхвы, хоть сейчас и не Рождество. Пистолет-то откуда взял?
        - Да встретился мне странный тип. Как с фотографического негатива. Рожа синяя, а глаза совсем страшные- белок черный, а радужка белая. Что такое с ним, что он выглядит, как оживший ужас?
        - Тьма.
        Этого я не понял.
        - Подойди сюда.
        В руках у парня с карабином появился такой же фонарик-жучок, что я нашел в избе.
        - Глянь-ка сюда.
        От света в глаза они заболели и заполнились слезами.
        - Не отворачивайся!
        Гляжу и мучаюсь. Наконец это кончилось.
        - Ребята, объясните наконец, что такое происходит? Куда я попал, что это за черт из фотоаппарата и для чего вы мне в глаза светите?
        - Привыкай, тебе тут столько нового придется узнать, целый месяц будешь не знать, как новые знания переварить.
        Вот перспектива-то! Парень с карабином распорядился, и второй повел меня к их начальству. Метрах в двухстах в кустах притаились две машины. Одна вроде ГАЗ-67 или «виллиса», вторая - какая-то совсем незнакомая. На газике на треноге стоял пулемет МГ-42. Вот интересно, что-то много оружия времен войны. Стоп, а я же слыхал про Югославию, что там много немецкого оружия после войны производилось. Может, я в Югославии? Вроде как нет, там страна горная, но я-то в ней не бывал. Вдруг я где-то в Воеводине[Воеводина- автономная область в Сербии.] или другом месте, где гор нет? Тогда это могут быть добровольцы. Потому они и одеты как-то необычно, и вооружены неновым оружием.
        А дальше меня допросили, покормили, и вскоре я попал и в Углегорск. Это все же была не Югославия, это было много хуже. Группа на двух автомашинах оказалась из разведбата городского анклава. Это самая его боеспособная воинская часть, остальные занимаются обороной города и промышленных объектов возле него. А разведбат действует и на выезде.
        Углегорск был бывшим областным городом, чье население куда-то делось, а вместо него постепенно стали появляться такие, как я, попаданцы. Их к этому времени в городе набралось тысяч пятнадцать, и довольно много еще в сельских поселениях, которые городу подчинялись. Еще рядом был небольшой городишко и речной порт Сальцево, который Углегорску не подчинялся, но жил на принципах мирного существования с ним. И другие деревни под Сальцевом, которыми он управлял. Где-то далеко существовали и другие анклавы, но я про них сильно много не узнал. С ними даже шла торговля. Жители Углегорска жили при общественном строе, напоминавшем социализм, а в Сальцеве было нечто вроде дикого капитализма. Поэтому многие люди искали себе лучшей доли то здесь, то там. А еще был третий участник тамошней жизни- это Тьма. Под нею понималось нечто стихийное, ужасно мощное и враждебное всему живому явление. Север бывшей Углегорской области был занят этой Тьмою.
        Но про него рассказали мне пока лишь то, что там человек находиться не может. Он сначала тихо мучается от неприятных ощущений, которые Тьма генерирует, потом может даже сойти с ума. И перейти на сторону Тьмы, став одержимым безудержной тягой к убийству других людей. Это с людьми делает как бы оживший клок Тьмы, который внедряется в человека. Когда этот клок Тьмы преображает человека в убийцу, у него под воздействием света чернеют глаза. На том и основан тест поиска одержимых путем свечения в глаза. Так что меня мучили не просто так. Спустя некоторое время этот тест мне пришлось проходить регулярно, особенно после наступления темноты. Тьма не только сводила с ума человека, зашедшего в нее, она еще и посылала своих посланцев, чтоб они убивали людей вдали от нее. Из Тьмы приходили уже готовые ее посланцы, а часть из них могла самозародиться в самом человеческом поселении, в укрытых от света местах. В том же шкафу или кладовке, куда человек несколько дней не заглядывал. Сначала в них образовывалось нечто вроде травы черного цвета, затем же зарождались вполне телесные объекты вроде хищной обезьяны или
собаки. Такое существо могло смертельно ранить человека когтями или зубами, как и обыкновенное животное, но была и другая опасность- укушенный тварью Тьмы человек превращался в одержимого. Не моментально, но довольно скоро.
        И еще были адаптанты. Это типы вроде прибитого мною человека-негатива. Они тоже могли убивать людей и даже мучительствовать. Жили они вблизи границ Тьмы и при угрозе им от разведбата уходили под ее прикрытие. А люди близко подойти к Тьме не могли - душа не выдерживала. Адаптанты пребывание во Тьме выдерживали. Ибо она их уже изменила: вот этот негатив человека- признак ее влияния.
        В таких условиях город жил как осажденная крепость. С наступлением темноты люди прятались в помещения, устраивали сложные непрямые входы в них, чтобы одержимый не смог проскочить внутрь, ставили решетки на двери и окна, проводили световые тесты для приходящих в здание. Для того в них имелись круглосуточные дежурства на входе.
        С адаптантами воевал разведбат, а с тварями Тьмы и их зародышами билась другая военизированная организация- Горсвет. Интересное название, не правда ли? Она тоже работала круглые сутки и проводила обезвреживание уже образовавшихся тварей, как и профилактику их образования. Профилактику она проводила освещением всех неиспользуемых подвалов и путем контроля за используемыми. Все это было похоже на нашу пожарную службу. Пожарные инспектора ходят и проверяют, правильно ли соблюдается техника безопасности и нет ли где предпосылок для пожара. А когда пожар случается, на вызов едет пожарная бригада и тушит. Представьте себе огонь в виде живых существ, которые самозарождаются на оголенных контактах и раздолбанных примусах, и будет полная аналогия.
        С Тьмой провести аналогию для понимания сложнее, но тоже можно. Представьте радиоактивно зараженное место, где человеку опасно находиться. Но мало еще - случайно попавшая туда тварь или птица мутирует и разносит опасность дальше. Или участок опасной непонятной инфекции.
        То, что я вам сейчас рассказал,- это уже сформированная картина мира Углегорска, выверенная и с аналогиями для лучшего запоминания. Мне служивые рассказали меньше, так что белые пятна в их рассказах пришлось закрывать еще долго - не соврал
«волхв». А как боролись с порождениями Тьмы? Да пулями же. Только эти монстры были живучими. Твари с десятилетнего ребенка величиной нужно было три пули, а то и больше. А еще лучше- разрывных, благо твари Конвенции не подписывали. Адаптантов тоже стреляли, как только увидят, потому убиение мною адаптанта вызвало только поздравления и дружеские советы продолжать в том же духе.
        Это был первый пласт информации, относительно несложный и не вызывающий никаких особенных затруднений в восприятии его. Кроме природы Тьмы, но тут я подобрал аналогию, и все стало вполне понятным. А дальше был следующий пласт, от которого я ощутил, что сейчас моя болезнь опять вернется ко мне. А как еще воспринимать, что все вокруг меня и я сам прибыли сюда из двухтысячного года! И только что провалившийся я, и те, кто был здесь десять лет тому назад (это ветераны Углегорска), и те, кто здесь год, полгода или больше. Мы все из двухтысячного, мы все из России, и этот год длится годами, и мы все сыплемся из вечного года в это место!
        Подайте пригоршню драже аминазина! И про галоперидол не забудьте!
        Я вернул разошедшиеся от этого известия полушария мозга на место вручную (ибо лекарства не подали) и получил следующую порцию срыва крыши. Оказывается, Россий так много, что ни одна не повторяется! Оттого мы и валимся сюда в разное время, но все из двухтысячного! И люди все пытаются найти хоть одного «земляка» и не находят. У всех история была разная. У некоторых войны с немцами не было, у некоторых она была, но кончилась вничью, у некоторых социализм остался, у некоторых развалился еще более страшно, чем у меня… Поэтому москвичей, например, десятки, но все они из разных городов, из разных двухтысячных годов, из разных историй. Есть, конечно, сходство, но оно лишь местами. В одном варианте России эту песню пели, а в другом нет. В третьем эту песню пели, но музыку к ней написал другой человек…
        Теперь я согласен и на шоковую терапию, потому что страшно не то, что вариантов России море и вариантов ее истории несколько сотен, а потому что все они кончались плохо. И пока попаданец сюда был еще дома, там было плохо, и попал он сюда тоже в Армагеддон, а не просто в необжитое место. Видите, вчера я не зря рассказывал страшные истории. Они связаны между собой и сплетаются в некую паутину. А что нас ждет в этой паутине и темноте- вы догадаетесь сами. Я слушал про это, а мы вот так ехали к Углегорску через заброшенные деревни и убранные поля, сквозь темно-зеленые хвойные и желтые лиственные леса. Низко нависало серое небо, дул ветер, но дождя не было. Это был день 12 октября двухтысячного года. Год всеобщего попаданства продолжался и здесь. Слушал и уже ничему не удивлялся. Видимо, судьбе моей надоело посылать меня в психбольницы, и она решила послать меня в свихнувшийся мир.
        Но в этом Бедламе существовала своя система. То есть попавшего сюда сразу же включали в структуру жизни. Поэтому я попал в учреждение под названием РОПП, где меня зарегистрировали, дали направление на работу и талоны на питание на первый месяц. То есть я до того, как трудоустроюсь, с голоду умирать не буду. Это мне понравилось, хотя на то питание еще следовало бы поглядеть. Но это лучше, чем собирать недогнившие яблоки и строить планы, как их запечь. Еще мне понравилось то, что пистолет я могу оставить себе и никто не мешает мне ходить с ним. Но если я буду его использовать не по делу, меня ждет немедленная кара. За убиение адаптанта меня никто преследовать не будет, ибо к ним отношение как к янки в песне про старого мятежника Джонни. Вы просите рассказать про эту песню? Ну, в ней поется: «Триста тысяч янки полегло в южной пыли, жалко, что их было не три миллиона».
        Чего тогда удивляться, Тьма- она всегда в нас. Просто иногда ее бывает слишком много. Как здесь. Но Углегорск вполне может и поделиться Тьмой с другим миром.
        До полной темноты я успел только поселиться в общежитии. Инструктаж по ТБ и прочая проза жизни были отнесены на завтра.
        А, я не сказал, куда меня трудоустроили? На электростанцию. Теперь надо вспоминать все, что унесла болезнь. Про нее я, кстати, не стал рассказывать. А завтра тоже не скажу. Вот про травму головы рассказать можно, если окажется, что работа мне будет совершенно незнакома и непонятна. Почему я так думаю? А потому что мне сказали, что весь этот мир, когда сюда провалились первые жертвы «проклятого года», был покинут и пуст. Даже животных было немного. И судя по сохранившимся записям, пропажа людей произошла где-то в 1948 году по местному исчислению. Конечно, между исчезновением здешних и явлением новых жителей прошло какое-то время, но по расчетам видевших- это явно не больше трех- пяти лет. А может, и меньше. Судя по виденной мною технике и антуражу, здешний 1948 год приблизительно соответствовал нашему сорок восьмому. Вот я и беспокоился, справлюсь ли с девайсами такой древности.
        То, что они могут быть в жутком состоянии из-за износа, это одно, но я же могу наткнуться на еще дореволюционную технику. Не удивляйтесь, это вполне возможно. Особенно если электростанция начала строиться еще до революции, потом стройку заморозили и достроили уже после окончания Гражданской войны. Была ли там Гражданская война? Говорили, что была.
        Мой одноклассник Сережка, увлекавшийся краеведением и пошедший учиться на историка в Кубанский университет, рассказывал мне, что видел в городском архиве бумажку. Новороссийский пивзавод писал городскому начальству, прося, чтобы власть вывела единственную лошадь пивзавода из списка коней, подлежащих «призыву» в армию. А то летом будут маневры, и заводскую кобылу отправят таскать там обозную повозку. И весь город останется в курортный сезон без пива и прохладительных напитков, ибо другой лошади на пивзаводе нет. Некому будет развозить желанное пиво отдыхающим.
        К чему это я? А к тому, что мы не всегда представляем, что за жизнь была перед нами, и то, что у нас есть как само собой разумеющееся, раньше было чем-то диковинным.
        Коменданта общежития уже не было, потому меня принял дежурный. Посветил в глаза, взял бумажку, тщательно изучил и пошел искать свободное место. Пока он решил пристроить меня на первом этаже. Там я ночь посплю, а завтра явится комендант и будет уже оформлять на постоянное место. Выдал мне постельное белье с одеялом и повел в комнату.
        В комнате имелось четыре койки, две из них были не заняты.
        - Располагайся, Леша, где хочешь. Все равно только до завтра. Уборная и умывальник дальше по коридору слева. Буфет есть, но он сегодня закрыт. Переучет у них был, туды их в качель. Третий переучет за полгода! А с ребятами познакомишься завтра, если они проснутся. Они могут только к обеду встать, ведь им завтра не на работу. Это вот- Миша Татаринов, кочегар. А этого зовут Костя, а фамилия у него какая-то украинская. Не то Долженко, не то Деревянко. Ребята они невредные, но видишь- любят квасить. Больше них пьют только в четырнадцатой. Ладно, располагайся, я пойду. Скоро со смены народ пойдет, надо их просвещать. Если что нужно - заходи и спрашивай.
        Дежурный, которого звали Федором Терентьевичем, пошел к себе.
        А я еще разок осмотрелся. Комната метров в двадцать, потолки высокие. Окно забрано приличной решеткой. Кроме четырех коек еще есть шкаф, тумбочки, стол, где громоздились остатки трапезы спящих, ну и два стула. Тумбочки фанерные, крашенные масляной краской. Добро пожаловать в юность! Ну, в общем, все вполне знакомое и обыденное. Поужинать бы, но сегодня вечером будет пост. Не в первый же раз, потому и беспокоиться нечего. Соседи дружно храпели и распространяли мощный дух перегара. Тоже знакомо. Я открыл форточку и начал раскладывать вещи и стелить постель. Пистолет за отсутствием кобуры остался в сумке. Сходил помыть ноги. Тоже полезное занятие. Даже вместо ужина. Собравшись ко сну, я закрыл форточку, выключил свет и лег. Заснуть долго не выходило из-за жуткого храпа, но все-таки справился с засыпанием…
        Проснулся я в семь часов. По будильнику. Михаил забыл, что у него сегодня выходной, и вчера завел будильник. Потому, когда будильник зазвонил, он оторвал голову от подушки, выругался и нажал на кнопку. Но не тут-то было. Будильник был с секретом. Чтобы он больше не звонил, нужно было нажать сразу на две точки- кнопку и специальный рычаг. А если нажмешь только на одну кнопку, срабатывает повторный звонок. Специально в свое время делали для школьников, чтоб несознательные детки, нажав на кнопку, не дрыхли вместо сборов в школу. А чтобы на две точки нажать, нужно проснуться… Миша все же заблокировал будильник и свалился обратно на подушку. Его сосед совсем не реагировал на звонки. А я проснулся. Я ведь вчера бутылку водки не выпил, потому мне ничто не мешает просыпаться. И пойти умыться. Зубной щетки у меня не было, пришлось воспользоваться старинным способом: пальцы в соль- и зубы почистил. Буфет открывался в восемь, комендант тоже должен был прийти в восемь, так что я до времени гуляю и нагуливаю аппетит. А пока подумаем о нынешнем житье-бытье.
        Хотя что тут еще думать, ибо почти ничего не известно. Размышлять о своей болезни и как ее лечить в новых условиях - это только тратить оставшееся спокойствие. А его ресурс не беспределен, поскольку мне уже сказали, что твари Тьмы могут напасть каждой ночью. Адаптанты- это пока те, кто может встретиться где-то в диких местах, а вот «клок Тьмы» возможно встретить на любой улице. Не каждый день, но если не во вторник, то в субботу.
        Так что до восьми я валялся на койке и наслаждался храпом и перегаром соседей.
        Потом пошел к коменданту. А комендант оказался не комендантом, а комендантшей. А чего тогда вчера дежурный о ней все в мужском роде говорил? Звали ее Клавдия Михайловна. Приятная женщина лет пятидесяти, прическа такая простенькая, узлом на затылке, одета по-военному, только на шее косынка. И работает быстро и оперативно. Каких-то десять минут - и я уже иду на другой этаж, в новую комнату. «А то эти идолы, Мишка с Костей, тебя споят. К инженерам пойдешь». Комнатка чуть поменьше, но выглядит как-то веселей. Живут два человека, но, как сообщил присутствующий здесь житель по имени Василий, второй бывает только иногда, когда у его пассии дежурство. Тогда он проводит вечер и ночь в мужской компании. Но семейной комнаты заводить не хочет. А дальше я пошел на работу заканчивать все формальности. Встретили меня радостно, ибо впервые за три года проваливался специалист, хоть и несколько лет не работавший. А то все больше попадали сисадмины и специалисты по автомобильной электронике. Их и посылали на электростанцию, рассчитывая, что они легче будут осваивать специальность, чем установщики пластиковых окон
или подвесных потолков.
        Частично расчеты оправдались. Хотя сисадмины старались при любом удобном случае куда-то в другое место уйти. Вот отчего- не знаю. Ну ладно, эти бытовые тонкости вам могут быть неинтересны. В общем, я устроился, работал и жил. Работы было до чертовой матери, ибо начальство, заполучив специалиста, хотело его использовать по максимуму. Даже пытались вытащить из меня знания про котлы, хотя это не моя епархия. Ну, что смог вспомнить, то и вспомнил. Из-за этого свободного времени было поменьше. Но это директор компенсировал финансово. Ну, я и не отказывался ни от работы, ни от премий. И халтурить немного получалось. В городе были и частные предприниматели, владельцы кабаков, мастерских и разного по мелочи. А им тоже надо было с электрооборудованием повозиться. Наша электростанция больше работала на заводы и часть учреждений, а часть их обходилась керосиновыми лампами. У нас в общаге свет-то был, а как же иначе… Хорошо живущие частники где-то раздобывали генераторы. Ну а как в кабаке без генератора? Люди поздно расходятся, и не сидеть же им при керосине или свечке… И пара гостиниц была, куда можно было
прийти с дамой на ночь или на денек. Тоже частные. Там тоже свет имелся от генератора, и в нем нуждались.
        Работа моя располагалась за периметром. Углегорск сейчас был значительно меньше старого, ибо населения сейчас было раза в три, а то и в четыре меньше. Он сейчас занимал в основном бывший центр города, с многоэтажной застройкой и областными учреждениями. Частный сектор сохранился только фрагментарно. Часть его вообще была снесена, образуя такую вот полосу, которую в старину эспланадой называли. А сейчас, наверное, полосой отчуждения. А вокруг используемой застройки были заграждения из колючей проволоки, простреливаемые из дотов. Часть частного сектора просто стояла, не используемая никем. В подвалах зарождались твари Тьмы, пригодные детали домов снимали на общественные нужды, а остальное было как памятник минувшему. Вот рабочих на основные предприятия города возили на машинах и под прикрытием бронетехники. А вокруг предприятий была своя полоса обороны.
        Ну, про предприятия вам сильно неинтересно слушать, я продолжу про Тьму. Как мне и предсказали, я слушал и впитывал- и не прекращал удивляться. Чудес я услышал еще много. Сейчас вам их могу все сразу изложить, а там это складывалось в калейдоскоп долго.
        Самое странное было в том, что в Углегорске время шло странно. Я уже говорил, что мы все проваливались из одного года. Но, провалившись, не старели. То есть старели, но как-то растянуто во времени. Существовало даже мнение, что процесс старения замедляется раз в десять по сравнению с прежним миром. В это было трудно поверить, но не один человек, попавший сюда в предпенсионном возрасте, говорил, что он как будто все время находится в той же физической кондиции, что и была у него, когда провалился. Ну да, если он и пять лет здесь пребывает, то при меньшей в десять раз скорости старения это все равно что дома прошло полгода. Полгода, а не пять! Это как бы приятно, особенно для прекрасного пола, но их ждала следующая засада. Они практически не могли иметь детей. Дети рождались буквально в единичных случаях и… росли также вдесятеро медленнее. И провалившиеся дети тоже росли медленнее. Вот представьте себе! Пятилетний ребенок все так же пребывает грудничком!
        Странности на этом не кончались. Это торможение времени жизни касалось только людей. Животные росли нормально, как им и положено. Болезни и раны у человека протекали тоже с обычной для них скоростью. А старость не наступала. Наступала только Тьма и ее порождения. Хотя и тут странностей хватало. Тьма почти не шла вперед. Она как бы прорастала отдельными «пузырями», накрывая новые территории. А потом отчего-то отступала. Здесь чуть выдвинется вперед, а в стороне опять вернется. Я, естественно, не мог быть в курсе ее движений туда-сюда, но слышал, что она то придвинется, то отодвинется. И тут крылась еще одна загадка бытия- вблизи границ Тьмы время было каким-то аномальным. Оно даже могло возвращаться вспять.
        Не верите? А там очень интересно было. Чем ближе к Тьме, чем человек ближе к ее границе, тем отвратительнее себя чувствует. Сначала это просто муть на душе. Потом в голове начинается шум (его сравнивали с таким, какой бывает при гипертонии), потом чуть ли не звуки и подобные ощущения. При этом же сердце зашкаливает, все дрожит, голова соображает через раз, что-то делать очень тяжело. Тут легко вообще вырубиться или побежать обратно. Все это похоже на тот запредельный страх, когда человек ощущает, что вот-вот помрет или будет убит. Те, кто воевал, говорили, что такое на войне с ними бывало. Со мной тоже было, когда полежал под снайперским огнем под Бендерами. А после- такой же жуткий отходняк.
        Но у некоторых при этом почему-то седина начинала исчезать. И какие-то болезни вдруг могли идти вспять. По этому поводу научники создали теорию, что на этих границах Тьмы время может идти назад. Это общеизвестная часть. У общеизвестной части знаний были и известные далеко не всем детали, но я расскажу о них позже. Поесть уже пора. Уж извините за такую прозу.
        Какое впечатление о жизни в Углегорске? Депрессивный город. Причем не в том смысле, в каком мы это обычно произносим, а в другом. Работы-то было больше, чем людей. Над городом словно висела туманная завеса безнадеги и тоски. Собственно, это так и было- эманации Тьмы. Когда человеку удавалось еще больше отодвинуться от Нее- было куда лучше, хоть в том же Сальцеве, например, или в некоторых деревнях углегорской округи. Да в том же Захолмье тоже.
        Особенно тоскливо было осенью, когда было холодно и дождливо. Летом и весной- чуть лучше. На исходе зимы- практически как осенью. Эффект от Тьмы усиливался обстановкой. Дома были большей частью ободранными, одежда в основном военная и полувоенная, да и бытовые условия тоже прибавляли много «радости». Многие люди, попав сюда, потеряли хорошо оплачиваемую и необременительную работу. А также куда больший комфорт в домах. Мы ведь не замечаем, что наш быт все больше и больше становится легким. Он для нас привычен. И только попав в условия, где значительно хуже, мы ощущаем, как нам легко и хорошо жилось. Когда начнешь топить печку углем или дровами, сразу оценишь прелести центрального отопления. Когда горячая вода идет из крана просто так, и если вдруг придется зажигать для этого газовую колонку, четко ощутишь, что хлопот прибавилось. Хотя это совсем не тяжело - зажечь ее. А когда для того, чтобы помыться, будешь топить колонку в ванной дровами- уже три раза в день не помоешься. Кому-то это ничего, а кому-то- конец света.
        С развлечениями тут было тоже не очень. Даже хуже, чем во времена моего детства. Кинотеатр здесь, конечно, имелся, а новых фильмов совсем не было. Только старые. Библиотеки еще сохранились, но в них были тоже лишь старые книги. А новых- ну практически не прибывало. Пару раз люди проваливались с какой-то новой книгой при себе, но это можно и не учитывать.
        Музыка… Мы не замечаем, что она нас повсюду сопровождает. Радио в своем доме, радио на работе, радио в общественном транспорте, плейеры вот эти. Магнитофоны, проигрыватели, телевизор… Раньше мы жили практически в океане музыки, а в Углегорске мы словно из приморского города попадали в безводную пустыню. В смысле музыки, конечно. Да, можно было откопать старый патефон с пластинками, гитару или балалайку и лично сбацать на ней, но все это было не то, что прежде… Можно еще приводить примеры, но я думаю, что достаточно. Мы попали в прошлое, где все не такое, как у нас. Все требовало больших усилий, чем мы привыкли. В сочетании с отрывом от привычной жизни, прежней семьи и эманациями Тьмы такой компот давил на настроение, стабильно удерживая его на низком уровне. Как народ спасался от этого? Вот с водкой проблем не было. Разнообразие этой жидкости имелось тоже- сама по себе водка и несколько вариантов настоек. Пиво тоже было. Вина- никакого. Не тот климат для винограда тут. Так, встречалось кое-что плодово-ягодное, при некотором усилии могущее считаться вином. Но лично я такое вином называть не стану.
Для этого есть другие определения.
        Отчего? Ну, извините, как-то привык я считать вином то, что делается из винограда и по определенной технологии. Если ЭТО делается из полугнилых яблок, то пусть оно называется как угодно- «плодово-выгодное», «шмурдяк»,- но не вино. Виноградное вино тоже всякое бывает, и не всякое пить можно. Но оставим звание вина для виноградного продукта.
        Поэтому народ и подымал настроение простым и всем известным способом. Кто-то пил в общежитии, кто-то шел в рюмочную, кто-то в кабак выше классом. Такие тоже существовали- для тех, у кого деньги есть. А вот там бывал и джазовый ансамбль, и закуска классом выше.
        Опасностей в водке было две- поздно возвращаясь в теплом состоянии, наткнуться на тварь Тьмы. Это самая первейшая. Вторая- при депрессии водка помогает лишь частично. Уж поверьте, я пьяниц много перевидал. Если пить запоем, депрессия не пройдет. Водка сначала повышает настроение, но потом его роняет, и даже еще ниже. Оттого среди пьяниц много самоубийц- когда-то им даже под градусом жить надоедает. Еще настроение можно поднять сексом. И браки создавались, и просто так люди встречались. Детей, как я уже говорил, почти не было, что облегчало проблемы с предохранением. То есть на это вообще не обращали внимания.
        Летом, конечно, было лучше. Не давила на душу мрачная и унылая погода, ободранные здания сквозь завесу зелени выглядели не так страшно, плюс речка и солнце. А дальше наступала тоскливая осень. И кому-то не хотелось жить дальше. В этом мире, в этом городе, в этой осени.
        А мне еще пришлось продумать, как жить тут с моей болезнью. Свою ситуацию я понимал так, что болезнь сейчас остановилась и надо ее поддерживать в замершем состоянии хотя бы минимальной дозой успокаивающих средств. А где их тут взять? Химико-фармацевтическая промышленность этого мира была сами понимаете на каком уровне, а после катаклизма не возродилась. В больнице с лекарствами было слабовато. В основном антисептики и некоторые лекарства из трав. Был, правда, такой раздел, как светотерапия, который развился из-за местных потребностей. Твари Тьмы при укусе как бы заражали человека Тьмой. Поэтому он, помучившись, превращался в одержимого. От этого «заражения» предохранял свет. Если начать светить на рану, то процесс превращения в одержимого останавливался и шел вспять. И чем больше света было на рану, тем лучше. Но это мне не помогло бы. Поэтому я решил воспользоваться водкою. Пить в небольших количествах с целью транквилизации. А позже, может, удастся что-то придумать с травами.
        Поэтому я пил водку по европейским нормам. А вы разве не знаете, что такое европейская норма? Ну, это такая дозировка алкоголя, которая не причиняет вреда вообще. Это так европейцы думают. Она составляет для мужчины 300 грамм водки в неделю. При этом нельзя пить эту дозу дольше, чем четыре дня в неделю, оставив остальные дни трезвыми. И нельзя пить больше чем сто пятьдесят в день. Вот когда вы укладываетесь в такой способ- считайте, что себе алкоголем не вредите. Вот так я его и потреблял первый год в Углегорске. Потом нашел одну траву, перелопатив здешние книжки по траволечению, которая могла мне помочь. Сам настаивал ее и пил. И оба метода помогали. Приступов основной болезни не было. Хотя при приближении к Тьме ощущения были такими знакомыми, но потом, когда уходил подальше, все становилось на место. Судорожных припадков было всего два. И оба без присутствия зрителей. Я долго боялся, что припадок произойдет на работе. А куда мне потом деваться? Но этого не произошло.
        А, чуть не забыл. Город и мир вокруг многие жители называли Отстойником. Вы уже догадались почему.
        Так прошла промозглая здешняя осень, затем холодная и снежная зима. Когда наконец наступила весна, даже не верилось, что она уже наступила. Я все-таки сильно отвык от климата средней полосы. Причерноморский куда мягче… Эта весна прибавила мне забот на работе, но и сделала подарок в личной жизни. У меня появилась дама сердца. Я счел это добрым знаком судьбы. Увы, моя болезнь и препараты для ее лечения сексу не благоприятствуют. Скорее мешают. Даже когда мне стало лучше и появилась надежда, что все полностью восстановится, проблемы остались. Ибо я жил в небольшом городке, где большая часть жителей друг друга хорошо знала и знала, что я болен. Портовый город Новороссийск со своими путанами был совсем рядом, но… на путан у меня не было денег.
        Поэтому мне доставалось немного- во время своих путешествий я периодически заходил в некоторые дома Неберджаевской и Верхнебаканского. Там меня принимали, если муж в отъезде.
        Однажды муж вернулся не вовремя, и пришлось спасаться через огороды и речку. Муж стрелял вослед, но не попал. Если бы в те дни проводился референдум по вопросу:
«Можно ли гражданам владеть огнестрельным оружием?»- я бы точно ответил, что нет.
        А тут была весна и всеобщее веселье по этому случаю. Все как-то дружно кинулись друг другу в объятия, словно эта весна была последней и ничего больше уже не будет. Это было в субботу. Кто праздновал свой выходной, кто что, а я после долгого и мучительного «секса» со старым, в очередной раз отказавшим оборудованием решил устроить себе праздник и пошел в хинкальную. У Наташи возникло такое же желание насчет праздника, и она тоже пошла в хинкальную. А дальше судьба свела нас за одним столом. «Вот и встретились два одиночества».
        А потом нам было не одиноко почти полгода.
        Наташа была из Москвы, только не из той Москвы, что я знал. Ее временной слой был изрядно похож на мой, но возврат к капитализму там начался на пару лет позже. Зато хоть национальные республики отвалились без стрельбы. Вернее, стрельба в них была, но уже потом, когда они оценили обретенную свободу и решили вспомнить былые обиды от соседних республик. Но Наташе тогда было не до этого, она только закончила архитектурный институт, и ее каким-то чудом взяли в некую британскую архитектурную организацию (не помню уже точно, как эта контора называлась).
        Эта организация, которая выиграла конкурс на проектирование грандиозных перестроек в Кремле. Президенту и Верховному Совету совсем не нравился Кремлевский Дворец съездов, и его должны были снести, а на его месте построить нечто вроде нереализованного Дворца съездов, который в моей реальности хотели строить на месте снесенного храма Христа Спасителя. Только, по-моему, еще грандиознее. Вот у британцев она и проработала почти пять лет, пока проект благополучно не свернулся и не отправился коту под хвост. Дворец снесли, новый все никак не строили, проекты все перерабатывали и перерабатывали, потом фирма британцев закрылась, и ее верхушка покинула Москву. А Наташе и прочим местным сотрудникам пришлось искать себе работу. Потом британцев обвиняли в том, что они не столько проектировали, сколько занимались шпионажем и скупкой задешево разных ресурсов страны. Наташа про это ничего сказать точно не могла, хотя ее работодатели большую часть времени проводили вне офиса- либо на заседаниях, либо на деловых обедах. Оттого им было не до сотрудников, которые весело проводили время за разной пустяковиной.
        Потом наконец мистер Арчибальд или мистер Алистер вырывались из заколдованного круга совещаний и обедов, являлись в офис и наводили порядок. Но длилось такое недолго, заседания вновь манили мистеров, и им было уже не до туземного персонала и не до работы… Так что, возможно, насчет участия в торговле недрами британцев и не привирали. Наташа говорила, что она представляла работу в иностранной компании как нечто вроде труда галерных гребцов, а получилось совсем наоборот.
        После британцев она устроилась в ремонтно-строительную контору, но проработала там недолго. Как-то вечером у них на работе погас свет, и она пошла на ощупь к выходу. Путешествие закончилось в Углегорске.
        Здесь она уже успела поработать в управлении главного архитектора города (эту синекуру для одного из начальников уже прикрыли), секретарем в управлении Горбезопасности, а теперь трудилась комендантом общежития перегонного завода.
        Перегонный завод был одним из важнейших предприятий Углегорска и по трофейной немецкой технологии производил жидкое топливо из добываемого угля. Мы встречались с ней два-три раза в неделю. Иногда в гостиницах на ночь, иногда у нее (когда соседка по комнате дежурила в больнице). Съехаться мы все как-то не собирались, все нас устраивало именно в таком виде, пока не настал сентябрь. А в этом сентябре произошли два события, с ней и со мной. Я услышал Зов Тьмы. А она подошла к окошку.
        Глава 3
        Зов
        Что значит «подошла к окошку»? Так и подошла. Поднялась на второй этаж общежития, где надравшиеся рабочие начали бузить, и успокоила их. Когда ребята дали слово, что лягут в постель и не будут друг другу морды бить, и так действительно сделали, Наташа собралась уходить к себе. Тут за окошком прозвучали два близких выстрела. Она подошла глянуть, что там случилось.
        А за несколько минут перед этим по улице из кабака медленно ехал один тип из Горбезопасности. Руль в руках удерживал и так бы и доехал до дому, но тут у него зачихал и совсем скис мотор. Остановился он и пошел заглянуть под капот, что там произошло. А когда вышел и стал рассматривать зловредный мотор, на него напала стая мартыхаев. Так на местном жаргоне называли мартышкоподобных на вид тварей Тьмы. Кого-то из них подстрелил, но они облепили его и стали рвать. И не то еще падая, не то уже лежа- он еще раз нажал на спуск. А в качестве патрона для армейского пистолета в той действительности был принят патрон вроде нашего девятимиллиметрового «маузера». Очень мощный патрон, тогда только один был мощнее - это 357 магнум.
        И вот его пуля, пролетев совсем немного, пробила старое дерево двух рам и попала ей в голову… Хоронить ее пришлось в закрытом гробу. Вот так все и кончилось. Да, у меня, как у истинного больного, с эмоциями плохо. Есть даже такое определение про нас: «анестезия долороза». Болезненное бесчувствие. Только оно относится именно к душе, потому что есть и такие болезни, при которых теряется болевая чувствительность и на ногах, например. То есть человек может ходить по битому стеклу и остановится, только случайно увидев, что ноги-то совсем паршиво выглядят и кровищи полным-полно. А так- не чувствует, ибо не болит.
        А у нас не болит душа. Иной раз хочется заплакать, а не заплачешь. Как будто что-то внутри порвано и не доходит сигнал до нужного места. Потому и такой вот разрыв- одна часть головы думает, что с тобой протекает то, после чего можно и заплакать. А другая часть, что за эмоции отвечает, не отзывается. Я лично так понимаю название моей болезни, хотя у медиков другое мнение.
        Вот ее фотокарточка. Я ее сохранил и периодически смотрю на нее. Глаза портрет видят, одна часть говорит о потере, другая часть- молчит. Так и живу с разорванной душой.
        А Зов… Ну, он не звучал сначала, как призыв: «Приди ко мне, в блаженную темноту!» Или как у Лермонтова в стихе про царскую дочь на берегу моря.
        Как там? Вроде так:
        Слышит царевич:«Я царская дочь!
        Хочешь провесть ты с царевною ночь?»
        Директор мне дал три дня отпуска, чтобы я немного отошел. Я и просидел в общежитии, вставая с койки только попить воды или кое-что другое сделать. А потом пошел на работу. Кто же ее за меня сделает… А тогда и прозвучал в душе этот Зов. Только он выглядел как призыв выйти и прогуляться. По темным улицам. Все равно сна еще долго почти не было. Вертишься всю ночь, потом, часа в четыре, забудешься, а в полседьмого еле встанешь. Днем и захочется поспать, так работа же… Разве что попросишь, чтобы полчаса не дергали, и задрыхнешь где-то в укромном месте. Домой пришел, можно было бы раньше лечь- так нет, не хочется… Аж до этих четырех часов.
        Или, может, так действовала эта лекарственная трава? Я не знаю точно. Но когда ощутил позыв выйти на улицу и прогуляться, я подумал, что это у меня такой скрытый позыв к суициду. Не взять и в себя выстрелить, а пойти туда, где желание смерти может и осуществиться. Первую ночь я с ним справился, а вот на следующую- уже нет. Оделся потеплее, взял оба ствола и вышел в ночь. Дежурный аж офонарел, но открыл.
        А, я забыл сказать, что у меня еще и револьвер появился. «Смит-Вессон» К200. Тогда мне это название ни о чем не говорило, а потом я прочитал, откуда он взялся. Это американский револьвер для поставок Британии. А как он попал к нам? Вот так- англичане нам бронетехнику поставляли, и в комплект поставки входил не только сам танк, но и оружие для экипажа и всякое другое типа запчастей и Библии. Библии эти я тоже видел, среди них попадались и на английском. Поставщики надеялись, что слово Божие до красноармейцев дойдет и на незнакомом языке. Я лично полагаю, что Библию на русском могли и припрятать, а на английском точно раскурили. Но- не воевал я на той войне, в том слое…
        Вот такой револьвер я и увидел в Сальцеве у продавца оружия. И мне он как-то сразу понравился, тем более что револьвер я давно планировал купить.
        Отчего? Ну, вы же должны знать, что если патрон осекся, то в револьвере это не такая беда. Нажал на спуск, и барабан тут же поставил под боек следующий патрон. А в пистолете нужно другой рукой затвор тянуть назад, чтоб выбросить осекшийся патрон. Это дольше, а тварь тебе этих лишних секунд может и не дать. А я думал, что большая часть патронов в этом мире военного изготовления и качество их на уровне «и так сойдет». Так что лучше для срочных ситуаций иметь револьвер, а когда не столь спешно- можно и пистолет достать.
        А тут в Сальцеве его предлагают за смешную цену в двадцатку! И почему- патронов к нему всего семь штук. А патрон редкий. К этому револьверу патрон от здешнего нагана не совсем подходит- диаметр гильзы отличается. Поэтому продавец был до смерти рад, что сбагрил застрявший неходовой товар, а я тоже был рад тому, что продавец не знал, что мой знакомый, вернувшись с мародерки три дня назад, раздобыл там пару коробок таких патронов и не знал, куда их пристроить…
        Вот я и стал выходить в ночь. Народ на меня посматривал как на спятившего, что было близко к истине. Но недовольство высказывал только дежурный, когда я его дергал часа в три ночи. И то не каждый из дежурных. Пару раз я натыкался на патрули комендатуры или мангруппу[Маневренная группа.] Горсвета, которых мое поведение очень удивляло. Горсветовцы даже написали кляузу моему директору, на которую тот реагировать не стал. Он принял это за результат смерти Наташи (я, собственно, тогда думал так же), а трудовой дисциплины я не нарушал, ибо гулял в нерабочее время. Потом и горсветовцам стало пофигу, потому что если человек ищет приключений для себя лично, значит, это ему нужно. А подвести меня под нарушение каких-то должностных инструкций никак нельзя было. И никого другого я своим поведением не подставлял. И длилось так почти три месяца, до начала декабря. Потом - как отрезало. С чем это было связано, я не понимал, поэтому расценивал просто: сначала мне просто жить не хотелось, а потом привык. Такое знакомо и мне, и другим.
        И что удивительно- мне твари на улицах не встречались. Практически совсем. Пару раз за ночь какие-то смутные тени в темноте мелькнут, ствол заставят достать и изготовиться. И все. Конечно, в городе бывают и спокойные ночи, когда только ложные вызовы случаются. Но чтобы тварей не было столь долго- это невозможно. Да и я спрашивал горсветовцев - они говорили, что твари были, и жертвы их тоже были. А мне не встречались. Ладно, можно было списать на дикое везение. Собственно, я слыхал, что на войне так случалось с людьми, что они прямо-таки искали смерти, залезая в самое опасное место. А смерть не всегда им шла навстречу.
        Вскорости случился тот самый военный переворот с полной сменой власти и разгоном правоохранительных органов. Последний был не совсем полным: комендантская служба, которая отвечала за порядок в городе, сохранилась, Горсвет, имевший некоторые следственные функции, тоже никуда не делся. А вот разные службы безопасности были фактически разогнаны. Не обошлось и без посадок и убиений их сотрудников. Наверное, службы должны были возродиться, но в измененном виде и не с теми людьми. Не знаю, возможно, никакого вакуума не возникло в реальности, но люди, не допущенные к тайнам мадридского двора, передавали из уст в уста, что вот того-то посадили, того-то ждет трибунала, тех-то прямо на рабочем месте перестреляли и прочее.
        Кстати, сильно пострадали не только силовики, но и наука. Я уже упоминал про некоего Милославского, который был умен, но морально нечистоплотен. Так вот, он и руководил этой научной службой. Служба исследовала Тьму и ее проявления и была весьма мощной и представительной. Сам ее руководитель жил здесь довольно давно и приложил руку к упорядочению городской жизни с того же самого начала. Плюс он имел какие-то заслуги перед городским начальством, оттого влияние его в Углегорске было весьма высоко. При этом перевороте он сильно пострадал- ушли его покровителей, сильно обрезали штат и финансирование, а потом и он сам пропал куда-то. Но вроде как не сгинул в подвале по приговору. А куда он делся- кто ведает… Его сотрудники после урезания службы, а потом его исчезновения вообще ходили как потерянные, а многие даже, забыв про подписки и доступы, болтали лишнее как в трезвом, так и в пьяном виде. Кое-какие любопытные слухи от научников доносились и раньше, а тут стало совсем интересно…
        То, что видели обычные люди в деятельности научной службы,- это инструктаж про проявления Тьмы (кстати, его неизменно вел сам Милославский) и научные экспедиции в области около Тьмы, чтобы добыть информацию о ней. Где она сейчас, наползает или отползает, и всякое такое, что смогут узнать. Я вам говорил, что близко к Тьме соваться опасно: и плохо себя чувствуешь, пока рядом, да и превратиться в одержимого несложно. Была у них база, в просторечии именуемая Фермой, и работали они в основном там, на ней.
        Хотя у них очень многое было засекречено, но кое-что интересное они сообщали- что пребывание возле Тьмы, хоть и тяжело переносится, может привести к некоторому омоложению. Иногда даже к исчезновению опасной болезни. И беременности тоже, но вроде как только на ранней стадии. Говорили, что этим пользовались. Тайно и за хорошие суммы. Но это все женские дела. Однако там были и другие интересные секреты. Оказалось, что тварей Тьмы можно выращивать. То есть можно взять некий ящик с отпечатком человеческой ауры (проще говоря, в который человек часто лазил), капнуть туда крови и закрыть наглухо, чтобы туда свет не попадал. И там обязательно заведется тварь. Конечно, крупную тварь в маленьком ящике не вырастишь, а мелкая, но опасная, вполне может. Еще они работали с пленными адаптантами и одержимыми. Хотя в этом случае почти ничего про них не говорили. Якобы ни адаптанты, ни одержимые на контакт не идут, и все. Не знаю, это правда или еще одна официальная версия для сокрытия информации. Выращивали они тварей для того, чтобы изучить процесс образования их и определить скорость его и прочие параметры.
Возможно, это действительно для чего-то нужно.
        Забыл сказать, что когда Милославский читал лекцию о тварях, он работал и на пополнение своих рядов. Вот собрались у него недавние попаданцы, им лекцию прочитали и сообщили что надо, справку о прохождении «техминимума» подписали, после чего большинство из них спокойно идут оттуда. Но бывали любознательные люди, которым мало знать, что делать, если видишь хмыря или мартыхая. Вот из тех энтузиастов, которые задержатся и с ним пообщаются, он мог и себе нового сотрудника выбрать. И я в свое время тоже подошел к нему и разговорился про Тьму, и даже параллель провел с некоторыми историческими явлениями. Он заинтересовался и предложил мне прийти к нему и, может, даже поработать у него. Это должно было выясниться после собеседования, но я подумал и решил не ходить. Как-то он мне не понравился. Показалось, что передо мной не профессор МГУ, которым он был до провала, а… ну как бы выразиться… ну, добровольный казначей Иуда Искариот. Вот сейчас он тебя приглашает и делает приятное, пока ты нужен, а завтра ты перестаешь быть нужным- и тебя сотрут.
        Я уже это говорил? Извините.
        Потом я на короткое время сблизился с одним из его сотрудников, который как-то разочаровался в углегорской жизни и углегорской науке и стал пить по-черному. Поскольку он упился до потери способности к передвижению, пришлось ему помочь добраться до общаги. Общага у науки была пороскошнее, и жили они по двое, а часто и поодиночке. Вот я всю ночь помогал ему. И водички подам, и тазик подставлю, и прочее. А когда волна алкоголя у него в мозгу малость схлынула, он стал много чего рассказывать про деяния науки, и часть сведений явно секретной была. Наутро он про свою откровенность уже не вспомнил и благодарил, что я помог ему. Сведений было много, и некоторые из них звучали как сенсация. Но я про них не болтал никому. Иногда лишние знания опасны. Что, и про это я уже рассказывал? Извините, пойду поем, а то от недоедания однообразный рассказ выходит.
        Вот теперь, на сытый желудок, расскажу уже без повторов. Потом я еще пару раз дотаскивал его до общаги и ухаживал за ним. Это было еще до знакомства с Наташей, поэтому время у меня было. Не все же читать уже читанные в детстве книги. И я получил еще порцию откровений. А потом он повесился. Я про это уже говорил, но сказать про это необходимо. А уже после переворота из ныне безработных или подвисших в воздухе научников полился поток информации. Не исключаю, что даже тут, рассказывая, они сообщали только самую неважную информацию, а ценное в них подписки удерживали, но я узнал много чего. В том числе и про то, что научники активно работали на предмет возможности возврата к себе, в свой пространственно-временной слой. У Милославского раньше был зам (уже не помню его фамилии), который активно работал над этим. Потом он покинул Ферму, что-то не поделив с Милославским, и сам занялся поисками возврата.
        Должен сказать, что в жизни Углегорска это была очень больная тема- возврат домой. Новички пытались вернуться на место попадания, надеясь, что дверца еще раз откроется и они вернутся. И они мучили вопросами старожилов - а есть ли способ вернуться? На что те отвечали: «Не трави душу, ибо способа нет. Живи здесь и сейчас». Некоторым эта новая жизнь нравилась: вечная жизнь, и даже предохраняться не надо. Большинству- нет, но они смирились. Ну, вот и научники выболтали, что вроде даже у бывшего зама получилось. Или не получилось. Но он ушел и не сказал, дошел ли до места. И (совсем шепотом) они говорили, что вроде бы для этого нужна человеческая жертва. Но этими сведениями никак нельзя воспользоваться. Ну вот, сказали, что нужна человеческая жертва,- и дальше что? Это для нее нужно искать некое место Силы, как пишут в фантастическом романе? Или надо при этом молитву читать задом наперед? Или богу Аиду посвятить жертву? Просто так ведь не выйдет. Человек гибнет, а никого не возвращает домой. Иначе я был бы уже дома после убиения адаптанта. Итого- «все суета сует и томление духа». Подумал про
возможность вернуться домой, погрел душу мечтами- и хватит, пора возвращаться в здешнюю реальность. Перестановки в городской власти оставили меня равнодушным. Что мне с того, что большую власть набрал владелец шашлычной Шалва Абуладзе? Что мне с того, что кто-то другой власть потерял совсем, а еще кто-то наполовину?
        Хотя начало новой эры встретили с надеждами, благо пошла информация, что можно будет взять кредит в банке и начать строительство дома не в Углегорске, а в более приятных районах вроде Захолмья? Там, кстати, и твари реже шастают. Это, конечно, было интересно, но я был еще не готов взяться за захолмское домовладение. Должно быть, я где-то в глубине ощущал, что мне не суждено осесть тут. А тут и вновь зазвучал Зов. Только был он чуть другим. Послабее. И меня тянуло не на улицу, а куда-то в окрестности Тьмы. Зов выглядел как желание поехать туда, на север. Но не именно к Тьме, а просто туда. Вроде как в той, ушедшей жизни: «Пора в отпуск, к морю».
        Зов этот был слабее, или у меня мозги его частично тормозили, потому что если, как раньше, встать и выйти на улицу- это одно, а пойти туда, к Тьме- это совсем другое. До той Тьмы километров где-то сотня- где ближе, а где дальше. И это по никем не чищенным дорогам и сквозь заваленные снегом леса. Если напрочь забыть об опасностях. Пеший переход на полста километров, то бишь на половину расстояния до Тьмы,- это уже форсированный марш, насколько я вспоминаю выученное на военной кафедре. После него нужно сутки отдыхать, и совершать его надо бы, втянувшись в пешие переходы. Во время войны, я думаю, втягивание в маршевую подготовку проходило по мере возможности, а иногда и без нее. И по дорогам - за счет их петляния- еще сложнее. Поэтому однозначно сейчас я туда не пойду.
        А пойду ли вообще? Ну, может быть, но не раньше чем снег сойдет, чтобы ночевка по дороге не была экстримом хоть по температуре. Конечно, на машине было бы попроще. Но с машинами здесь туговато. Частные владельцы- это те, которые вытащили брошенную машину из областей близ Тьмы или купили ее у тех, кто вытащил. Надо добавить, что здешние машины- это даже не часто презираемый снобами «тазик», это много хуже. Потребность в ремонте и обслуживании многократно выше. Я еще с детства помню, как владельцы «москвичей» и «побед» говорили про новоиспеченных владельцев
«жигулей», что у них «дамская машина». Это была полускрытая зависть: владельцы
«жигулей» живут легче, ибо им меньше под машиной лежать приходится. Мне, откровенно говоря, проводить все свободное время под машиной не хотелось бы. Лошадей в городе нет. Они пропали вместе с бывшими владельцами. Мотоциклы- это не меньший дефицит. Частные судовладельцы еще более редки, чем владельцы автомобилей.
        Правда, можно будет попробовать пообщаться с теми, кто ездит на мародерку собирать забытые в окрестностях Тьмы сокровища. Но есть несколько сложностей. Там вполне спаянные команды, где чужак не нужен. Хотя помощь в виде лишних рук им пригодилась бы. Но… жаба-с. Душит-с. Помощник или охранник, который бдит, пока герой мародерки осматривает трофеи и пытается завести забытый немцами в сарае «опель», пригодится, и очень даже. Но с ним надо делиться. Плюс лишние глаза, которые видели склад сокровищ и могут о нем рассказать, что там еще что-то осталось. Значит, надо заводить знакомство с искателями сокровищ. В основном они работали в разных военизированных структурах, а мародерствовали в свободное время. Разведбатовцы, горсветовцы, кое-кто из комендатуры.
        Один из горсветовцев- спецов по мародерке, сейчас сильно поднялся, в городской совет вошел. Глядишь, он теперь бросит опасное дело - шарить вокруг Тьмы, а займется менее хлопотным, вроде производства кирпича. А город у него этот кирпич покупать будет. Только у него и по нужной ему цене. Как же его звали? Не, уже не вспомню, кажется, Филипп. Или Федор? А, собственно, это не суть важно. Итого до апреля я совершенно свободен, как Пятачок до пятницы, но нужно кое-что сделать.
        Первое - пристроиться к какой-то команде мародеров.
        Второе- раздобыть какое-то оружие вроде винтовки или автомата. С одними пистолетами к Тьме не ходят.
        Да и пристраиваться к команде с пистолетом- это явно вызвать недоверие: а не шпион ли перед нами? Всякие «безопасности» мародерку сильно не угнетали, но слыхал я и рассказы, что они могли заставить мародера поделиться секретом местонахождения очень ценных вещей. Чтобы тот засветил сразу весь оружейный склад, а не таскал оттуда оружие понемножку. Не исключаю, что не в убыток себе безопасники работали. Сейчас у них там перестановки, и явно будет крен в сторону свободы предпринимательства. Но при этой свободе могут и официально мародерку обложить налогом. Так что нечего смущать мародеров видимостью шпионажа. Итак, я ищу команду, которая за долю малую (ну, процентов десять) согласится взять меня в сезон охоты на поиски. Скатаюсь с ними разок-другой, а потом попрошу подвезти- тоже за долю малую. Ну и, если удастся, на заработанное разжиться оружием получше.
        В городе отношение к оружию было терпимым - нельзя иметь только гранаты и пулеметы в частном владении. Хотя вот пулемет вблизи Тьмы как раз и не помешал бы. Там твари, судя по рассказам, табунами могут ходить. А один горсветовец рассказывал, что они во время мародерки встретили тварь размером с бегемота. Они с напарником как его увидели- так дернули назад, что дух перевели аж на городском КПП. Ну да, это для нас бегемот- такая туша в зоопарке: лежит себе, в водичке задницу мочит, а в Африке- это весьма опасное животное, особенно для людей на лодке. А как-то я видел бегемотика в Харьковском зоопарке и удивился тому, что бегемоты могут быть очень красивыми.
        А что же себе взять из длинноствольного?
        Тогда, когда здесь минувшая война была, пехота вооружалась либо чем-то под пистолетный патрон (официальное название «пистолет-пулемет», в просторечии
«автомат»), либо чем-то под винтовочный патрон (винтовка хоть магазинная, хоть самозарядная). Есть тут и то и другое. А еще в Отечественную появились зародыши будущего оружия, которое сейчас тоже называется «автомат», или «штурмовая винтовка». Их патрон- это как бы нечто промежуточное по силе между винтовочным (3,2 грамма пороха) и пистолетным (полграмма). Сколько среднее арифметическое из этих двух весов получается? 1,8 грамма? Ну, вот почти столько и имели тогдашние промежуточные патроны, лишь чуть меньше. И тем достигали того, что могли поражать противника дальше, чем прежние ППШ, но ближе, чем прежние винтовки. Как раз на
600-800 метров, что в принципе вполне хватит пехотинцу. И из-за снижения навески пороха можно было даже уверенно стрелять очередями. Вот «калашников», знакомый вам, это обеспечивал. Автоматические винтовки под прежние мощные патроны работали плохо- сильноват был патрон для них, чтобы стрелять очередями и попадать куда целишься.
        До «калашникова» в этом мире еще не додумались, но немецкие «штурмгеверы» тут уже были, правда, они назывались по-другому. Еще не мешало бы поискать американский карабин М2. Он тоже может стрелять очередями. Его самозарядного брата М1 я тут видел во множестве. Так что если можно таким оружием владеть, надо искать
«штурмгевер» либо М2. Если же никак нельзя, то здешний вариант ППШ. И к нему патронов триста. Нет, надо больше, ибо я из такого не стрелял. А патрон к нему очень мощный для пистолетного. Хоть попробовать стоит, удержу ли в руках его, прежде чем покупать.
        А гранаты? Ну, это только во сне златом. Хотя не мешает поинтересоваться у сведущих людей про немецкие гранаты. Я слышал про них кое-что, а вдруг здесь они отличаются от тех, про которые я слышал там… Ну и надо подумать о подсумках и всяком прочем. Может, и каску раздобыть?
        Зима заканчивалась, и вот-вот должна была грянуть весна. Вы же знаете, какое это время- время ожиданий: когда же наконец? Когда наконец уйдут эти надоевшие снег и лед, когда темнеть не будет так рано, когда наконец пригреет солнышко и можно будет сбросить надоевшую тяжесть зимней одежды, когда появится первая зелень, когда еще раньше, чем подснежники, расцветут окружающие женщины… Время ожиданий, время томления, время готовности… К чему? А к тому, что пошлет судьба. То ли роман с соседкой, то ли нечто более грандиозное… Самое главное- надеяться на это. Поэтому город жил надеждами. Правда, больше на весну, нежели на что-то другое.
        А я? А, «не для меня придет весна и Дон широкий разольется…»
        У меня были другие ожидания. Ожидание встречи с тем, что звало меня, и ожидание следующей междоусобицы. Причем второе ожидание было ярче. У меня не было доступа к городским большим шишкам, потому я пользовался теми слухами, которые все бродили и бродили по городу. Возможно, мой мозг, как и положено больному сознанию, выискивал в окружающем только то, что укладывается в его ожидания (то бишь в паранойю), но… Не бывает однократных переворотов. Пришли другие люди, плохих поменяли, хороших поставили. И все на этом? Нет. Смена власти- процесс длительный и болезненный. Только не все ее этапы хорошо видны снаружи. Вот вспомним время после нашей Гражданской войны. Нашей, потому что, извините, я в этом Углегорске привык так говорить. Ибо кругом хватало людей, у которых история текла как-то не так. Некоторые привычки въедаются.
        И вот довольно долго там происходил странный процесс выбивания народных вождей. То есть тех, кто выдвинулся в руководители народных масс и мог эти массы вновь возглавить. Хотя вроде бы даже война закончилась. Но, видимо, у кого-то эти вожди не вызывали уверенности, что будут вести себя как надо в случае чего.

21-й год- в тюрьме застрелен часовым командарм Второй конной Миронов. Не расстрелян, а отчего-то застрелен часовым на прогулке. Не при побеге, на прогулке.

25-й год- умер при операции нарком Фрунзе.

25-й год- застрелен неким Зайделем командир корпуса Котовский. Якобы из какой-то ревности к жене Котовского, которая Зайделя как мужчину в упор не видела.

27-й год - умер при непонятных обстоятельствах Петр Щетинкин. О нем сейчас мало кто знает, а был он руководителем партизанского движения в Западной Сибири. Под его началом воевали десятки тысяч партизан.
        Ну да, кто-то может вообразить себя влюбленным в чужую жену и нажать на спуск. И человек, не убитый во многих боях, умрет от руки «влюбленного».
        Да, после операций до сих пор умирают люди. А тогдашнее средство для наркоза хлороформ может и само по себе убить оперируемого.
        Да, о смерти Щетинкина, что он не умер от болезни, а убит, сообщил некий перебежчик, которому верить можно, а можно и не верить с совершенно равными основаниями.
        Каждый случай может читаться совершенно по-разному. Но когда этих случаев четыре? А я могу и не знать, что были еще подобные смерти. Ах да, был еще знаменитый партизанский командарм Ефим Мамонтов, с которым тоже случилась странная смерть в эти годы…
        Кому были выгодны эти смерти? Не знаю. Может, Сталину, может, Троцкому, может, сразу обоим. Или еще кому-то. В двадцатых годах шла серьезная борьба- когда вырывавшаяся открыто, в виде разных «платформ» и «дискуссий», когда протекавшая в виде «борьбы бульдогов под ковром». Так что кто-то мог обезопаситься от возможной крупной фигуры у противника.
        Хотя вы тоже правы. Это может быть паранойя. И у меня, и у журналистов, до сих пор пережевывающих эти события. Но правду мы уже вряд ли узнаем. А воспользоваться услугами медиумов не выйдет. Означенные лица были большевиками, а значит, бессмертием души не обладают, ибо в души не верят. Каждому гарантировано именно то посмертие, в которое он верит. Верите, что за добрые поступки вам сужден рай, а за злые- ад, а окончательное решение примет апостол Петр, рассмотрев ваше личное дело,- так с вами и будет. Верите, что после смерти сольетесь с Мировой Душой,- сольетесь. Прочли «Розу Мира» и поверили Даниилу Андрееву, что все эти Жругры существуют,- вам найдется место в умопомрачениях галактики Андреева.
        Откуда я знаю? Уж поверьте…
        Вот я и ощущал какие-то диссонирующие звуки от работы механизма углегорской власти. И еще раз скажу- это было предчувствие. Оно, возможно, и не оправдалось. Но своим предчувствиям я привык доверять. Ибо они- не галлюцинации. Что-то там проворачивалось, медленно, по четверть оборота, но проворачивалось. И как я ощущал, в какую-то нехорошую сторону. Ибо если ты увидел, что в политической борьбе легче выиграть, приведя в нужное место вооруженный отряд, то кто тебя остановит от повторения удачного опыта вновь и вновь? Вот так я жил, ощущая это и готовясь к движению на север.
        Самым значительным достижением весны стала покупка карабина. Путем разных проб и консультаций я выбрал американский карабин М1. Вообще он первое время моего внимания не привлекал. Да и старожилы относились к нему критически, сравнивая его со здешней версией СКС и не находя серьезных преимуществ перед СКС… Но они были. Самый главный- всего два с половиной килограмма веса. Игрушечный вес. Недостатков было больше, но на часть из них я не обращал внимания. Что мне в том, что дальше
300 метров пуля начинает терять скорость, и сильно? Я не собираюсь поражать кого-то на 500 метров и дальше. Он хуже СКС работает на морозе, но… я собираюсь пользоваться им в более теплое время. Вот система разборки с развинчиванием ложевого кольца мне не понравилась. Ну ладно, как-то перетерпим.
        А вот что надо делать с диоптром? Не исключено, что стрелять из него придется и в полутьме (а вокруг Тьмы, по рассказам, темнеет раньше, чем вдали от нее), а тут диоптр хуже секторного прицела. Но самостоятельно заменить старый прицел на другой- это мне не по зубам. Один умелец здесь переделывает эти карабины, ставя им приклад складной, немного похожий на их десантную версию, но берет очень дорого. А вот прицелы вроде как нет. Надо будет подумать насчет белых меток для стрельбы в темноте. Но у меня нет фосфоресцирующей краски. Хоть мажь обычной белой…
        Ладно, что-то надо придумать. Так вот я и придумывал, и общался с добытчиками, стараясь пристроиться к какой-нибудь команде, которая ездит поближе к Тьме…
        Последняя неделя марта ознаменовалась сильным потеплением. Целых три дня было даже чуть выше нуля, отчего снег начал таять, а потом ударил мороз, и все, что подтаяло, превратилось в лед. Но ощущалось, что это уже последние судороги зимы. Твари Тьмы тоже устроили последний концерт перед закрытием сезона. Вообще они значительно активнее ночью, нежели днем, и зимой, нежели летом. Но есть и такие, которые могут выпереться и в светлое время. У них тоже есть какая-то градация, на каком этапе свет для них опасен, а на каком нет. Когда тварь заматереет, свет ей уже не мешает. Или почти не мешает.
        Рабочих в промзону везли на грузовиках, но всегда в сопровождении охраны, включавшей бронетранспортеры с пулеметами. Плюс сама промзона- тоже крепость, на которую надо наступать только после приличной артподготовки. Конвоирование рабочих соблюдалось неизменно, потому что прецеденты нападений бывали. Случилось и сейчас такое, причем впервые появились крупные, похожие на львов твари. Штук шесть их развернулись в цепь и атаковали колонну, выскочив из остатков частного сектора. Зрелище незабываемое. Прямо рисованный на компьютере мультик. «Король Лев» вокруг тебя! Львоподобные облака мрака вылетают из развалин и странными, напоминающими компьютерные рисунки прыжками (которые, впрочем, ощутимо приближают их к тебе) несутся к колонне. Все это было бы интересно и завораживающе, если бы с их приближением не росла в тебе волна адреналина, от которой зашкаливает сердце, мутится разум и дрожат руки. А ты дрожащими руками вытягиваешь «вальтер» из кобуры и ощущаешь, что он, наверное, не возьмет этих тварей…
        Но дело закончилось только бурлением адреналина в крови. Колонну сопровождали ленд-лизовские бронемашины, на каждой из которых стояло по три пулемета- по одному крупнокалиберному и по два обычных. Пулеметчики не подкачали. Когда в тварь Тьмы влетает очередь, которая ее убьет, она издает противный такой визжащий звук. Затрудняюсь даже сказать, на что он больше похож. Пожалуй, на визг некоторых высокоскоростных бормашин. Или каких-то механических пил. Вот вообразите, что от этого визга у вас все внутри содрогается, как от «голоса моря», и от него вы готовы влезть на мачту и прыгнуть с нее, только чтобы этот звук прекратился. Или уйти в аут на этом стоматологическом кресле. И это только слабое подобие того, что ощущаешь там. Атака тварей сорвалась, оставив всем участникам незабываемые впечатления. Все разом ощутили, что были на волосок от смерти и что имеют дело с такой силой, которая явно не совпадает с нашей весовой категорией. И мы перед нею- щенки. Когда Тьма стоит где-то вдалеке и только зачерняет небосклон, легко думать, что это тебя не коснется. Когда увидишь этих «котиков» - уже не думаешь,
что Тьма далека от тебя. Могу добавить, что при попадании пуль в тварь Тьмы она не только визжит, но и из нее вылетают черные облачка, словно это брызжет черная кровь. А сведущие люди говорят, что вскоре после убиения тварь развеивается, но на поверхности, где она лежала, остается не смываемое ничем черное пятно. Еще добавлю, что четких контуров у «львов» не было. Какое-то приблизительно похожее на льва пятно черного цвета, как будто ребенок рисовал его кистью, особенно не умея рисовать. Рабочий день после этого события был скомкан, народ то и дело бегал то в курилки, то в медпункт, и успокаивался как мог. Тех, кто не обслуживал котлов и турбин, к работе нужно было постоянно принуждать. Ходил и принуждал. И директора предупредил, чтобы тот походил по рабочим местам и «мягко, без раздражения» возвращал людей к работе. И остальные замы ходили.
        Ах да, забыл сказать, что я уже неделю ходил в замах по эксплуатации. Вырос, называется. Теперь на меня свалились и автопарк, и доставка угля. Но тут я вел интригу, чтобы это с меня сняли и отдали другому заму, Кириллу Родионовичу по кличке Крокодилыч. Директора я почти уже дожал. Удовольствие от этого имелось, но
«со слезами на глазах». Хоть мне уже дали отдельную комнату, но в этой комнате появился телефон, по которому мне дежурная смена регулярно звонила. За семь прошедших ночей звонили четыре раза, и один раз на дежурной машине ездил разбираться. Комендачи с ворчанием дали бронемашину в сопровождение. А куда ж они денутся? Не исправим- им на прожекторы кто подаст ток? Вообще когда-то были прожекторы с какой-то горелкой в качестве источника света, но это было так давно, что остались уже только электрические.
        Зарплата тоже выросла, но я ее еще не получил. Посмотрим, компенсирует ли она необходимость бывать на совещаниях у городской власти и выслушивать претензии к подаче электроэнергии. Заодно посмотрим на эту власть поближе. День потрясения имел еще и вторую серию. Она протекала в общежитии и забегаловках- впечатления от тварей стирались при помощи водки. Как и в случае с пятном Тьмы на месте гибели твари, пятно на душах полностью не изгладилось.
        После работы я заехал в Горсвет и пообщался с командиром дежурной мотомангруппы Власовым. Власов сказал, что крупные формы Тьмы чаще встречаются близко к ее границам, а чем дальше, тем более редки. Львоподобных видели только однажды, и то одного. В списки тварей он вошел под вопросом, потому что видевший «льва» уцелевший мародер мог рассказать немногое, поскольку удрал с места событий, пока
«лев» рвал его соратников. Но случилось это километрах в десяти от города. Ему уже сообщили о сегодняшнем случае, потому Горсвет сейчас размышляет, как усиливать вооружение своих групп. Поблагодарив Власова, я отбыл домой.
        В кабак не пошел- сидел дома, пил свою «травяную» настойку и размышлял. Родилась мысль, как можно будет почти официально отправиться на мародерку. Под соусом прицельного поиска энергетического оборудования. А уж потом найденный агрегат будем как-то тащить в Углегорск, целиком или порционно. А для этого надо будет посетить архив и уточнить, что делалось с электроснабжением в области и где что было в ныне близких к Тьме городах и районах. Потом пришла вторая мысль. Раз я как бы не за личным профитом катаюсь, может, благодарный за риск Углегорск мне и пулемет выделит? На условиях краткосрочной аренды- туда и оттуда?
        Утром я и озадачил директора своей инициативой. Павел Романович сказал, чтобы я пришел к нему через часок, а он пока все обдумает. «Чапай думал» и в итоге согласился. Он, в свою очередь, озадачит городские власти. Как они решат, пока ведает только Всевышний, но директор готов даже, если город пожадничает, выделить мне из автопарка станции «виллис». Пулемета у него в загашнике нет, но… не будут же городские власти такими жадными и в этом вопросе. Вот одному туда соваться не стоит, так что, наверное, придется не в одиночку отправляться, а пристраиваться к рейдам разведбата. Это уже хорошо. Пока же я договорился, что после обеда двину в архив и там буду изучать, что интересное может скрываться в областях под Тьмой. Секретарша стала печатать мне отношение к архивистам, чтобы допустили к тайнам бытия, а я сел на телефон и созвонился с архивом, чтоб они поискали нужные материалы, и с перегонным заводом. У них после обеда ходит колонна наливных машин с грузом на городскую нефтебазу. Вот с нею я и вернусь в город. Почему я запросил директора, чтобы мне отпечатали официальное отношение в архив? Ну, все мы
немножечко бюрократы, и я не лучше.
        И я краем уха слышал, что не один я такой умный, а некоторые мародеры тоже в архиве ищут места, где может таиться добыча. Как они договариваются с архивом- не знаю точно, но догадываюсь. Прибыв в город, я забежал в общежитие и взял тетрадку и пару карандашей. На работе, грешен, забегался и забыл. Подумал, не переодеться ли в парадное, и решил полениться. Архив очередной раз переехал и сейчас помещался в дворовом флигеле одного из зданий на Крупе. Так местные остряки перекрестили площадь Ленина.
        Почему? А вы разве не слышали анекдот про то, как Ленина называют «стариком Крупским»? Вот отсюда и пошло. Видимо, этот анекдот ходил во многих слоях реальности.
        Прошел я сквозь мощеный двор (а вот такое мощение- это ловушка в ледниковый период, еле на ногах устоял) и постучал в деревянную дверь с надписью краской
«Архив».
        - Кто там?- донеслось изнутри.
        - Я вам звонил сегодня, с электростанции!
        - А, сейчас-сейчас!
        Дверь отворилась, внутри было темно. Я шагнул вперед, в темноту.
        - Сюда проходите!
        Пошел на голос. Вот здесь уже пристойное освещение. А там был какой-то коридор, где нет света из окон, а ламп тоже нету.
        Ага, уже и керосиновую лампу зажгли.
        - Садитесь, пожалуйста.
        Сел к столу, здороваюсь, смотрю на хозяйку здешних темных мест. А хозяйка села напротив меня, поздоровалась в ответ и говорит:
        - Извините, мы только переехали, поэтому все еще не наладили, и ящики с делами еще на местах, и с освещением еще плохо. Ремонтная контора еще кронштейны для ламп не повесила. Сами через каждые пять минут обо что-нибудь ушибаемся.
        Да, так у них в их темных коридорах и твари заведутся. И посетителю в глаза не посветили. Но этому только радуюсь, ибо обрыдло это свечение в глаза.
        - Извините, а как вас зовут?
        - Татьяна. Татьяна Ивановна.
        - Очень приятно. Алексей Алексеевич, можно просто по имени.
        Мы помолчали с полминуты.
        - Татьяна Ивановна, а чем вы сможете помочь по нашей проблеме?
        - Видите ли, Алексей Алексеевич, вы немного неверно понимаете суть работы архива. Он вам видится кем-то вроде девушки в справочном бюро. Вы в окошко спросили, есть ли поезда до станции Ивановки, а вам ответили, что на ней проходящие поезда не останавливаются. Или в поисковике набрали нужное слово, а вам выдали кучу ссылок на все, что только можно, и половину совершенно не про то.
        А что это слова про поисковик означают? Увы, я тогда про компьютеры почти ничего не знал. В детстве видал разные компьютеры величиной с несколько шкафов, из которых перфолента выползает. К двухтысячному году они стали меньше размером, и текст выдают, и в игры на них играть можно, но я про них тогда знал больше понаслышке- есть они, и все.
        Ну ладно, сейчас мне популярно расскажут про свое дело. Что ж, буду просвещаться.
        А девушка рассказала, что содержимое архива делится на фонды тематического направления, скажем, фонд Углегорской ремонтно-строительной конторы. Фонд ее может подразделяться на описи- это вроде как тома в многотомном издании. А сама опись разделяется на дела, обычно в каждом деле до трехсот страниц, иногда больше. Так что объемный фонд может иметь несколько описей и несколько десятков или даже сотен дел. А крохотная контора - одну опись и пяток дел. А в дела группируют документы какой-то узкой темы и определенного периода. Скажем, ведомости той же конторы на выдачу зарплаты рабочим. Или переписка конторы с другой конторой, которая задерживала передачу сарая в пользование под склад. Несмотря на приказ области. Это интересно, но что из того?
        - И понимаете, Алексей Алексеевич, когда есть точно существующий фонд районной электростанции в Митино, там можно более-менее подробно изучить, что эта электростанция делала в течение всей ее жизни. А если фонд неполный, то можно найти в нем только информацию, как электростанция судилась с железной дорогой, выставившей ей несправедливый счет за перевозки. Может быть некий отчетный документ, что на электростанции есть два котла и два динамо, и какие постройки из чего сделаны. А может не быть ничего.
        Тогда придется искать по другим фондам. Про котлы может знать котлонадзор. Может иметься упоминание про пожар цистерны дизельного топлива в фонде пожарной команды, из чего удастся понять, что электростанция была дизельной. Или в народном суде про иск к дизелисту Васе Тютькину о признании отцовства. Вот мне знакомый историк рассказывал, что он наткнулся на фонд военно-химического завода, который в открытом пользовании обычно не лежит. Он ужасно обрадовался и стал собирать материалы для статьи. Нашел материалы про то, что там два газа производили. А вот про третий, отравляющий газ наткнулся случайно- бывший работник жалуется на несправедливое отношение к нему и просит о помощи. И добавляет, что на заводе с самого основания и участвовал в становлении производства всех трех газов. Ну не будет же он своему начальнику завода рассказывать про то, что совершенно не изготовлялось!
        Интересно все это. И девушка интересная. И работу свою, видно, любит- рассказывает, а сама аж раскраснелась от воодушевления. Рассмотреть бы ее повнимательнее, не в этом темном помещении.
        - А как же вы тут в такой темноте работаете?
        - А работаем с документами только при дневном свете. Электричества тут нет, а керосинки возле бумаг- пожар может быть. Поэтому как темно стало- мы вот в это помещение переходим. Тут по пожарной безопасности разрешается лампу зажигать.
        - А сколько вас тут работает?
        - Трое. Я, Вера Филипповна, наша начальница, и Аня. Но сегодня я одна. Вера Филипповна на приеме у городского начальства, Аня заболела.
        Все это интересно, но надо и о деле напомнить.
        - Есть фонд Красношахтинской электростанции. Вот опись, там восемь дел. Поглядите, какие вас интересуют. А по остальным местам - надо искать в других фондах.
        - Вот эти, третье и четвертое дело, о ремонте и передаче станции речному пароходству. И посмотрите, пожалуйста, есть ли что-нибудь в делах разных надзоров за техническим состоянием. Вы знаете, как такие конторы могут называться?
        - Да, я же в областном архиве работала, и образование у меня специальное есть! А дела будут завтра. Извините, они лежат в самом дальнем углу, и там очень темно. Утром я смогу их поднять. Если вы подойдете утром…
        - Увы, Татьяна Ивановна, утром никак. Разве что ближе к вечеру.
        - Хорошо, я эти дела сюда возьму, а вы их просмотрите.
        А вот за это ей спасибо. Сережка мне рассказывал, что архивисты над бумагами трясутся и даже не всем дают под соусом плохого состояния бумаги. А тут еще к керосинке близко будет. Еще директорша ей втык сделает. Но ничего, я ее от втыка избавлю.
        Временно конфискую у Михалыча из соседней комнаты аккумуляторный фонарь и сюда приволоку. И пожар не случится. А может, она с ним сможет и какое-то дело дополнительно поднять.
        Ладно, пора откланиваться. У меня еще одно дело имеется. Да и на станцию позвонить не мешает- не случилось ли чего, пока я тут беседую. А вот завтра можно будет напроситься в провожатые. Ежели девушка свободна.
        - Татьяна Ивановна, огромное вам спасибо! Надеюсь, что вы не оставите наши электрические проблемы и дальше без вашего внимания. Я постараюсь завтра подойти после обеда. Вы до какого часу работаете?
        - До пяти.
        - Постараюсь подойти, чтоб пролить свет на тайны здешней истории. Извините, а вы после работы не заняты?
        - Вроде бы нет.
        - Тогда льщу себя надеждой, что смогу пообщаться с вами не только о деле, но и неформально! До встречи!
        - До свидания!
        При выходе во тьме я стукнулся коленом о какую-то гадость, но удалось сдержаться и при девушке не выругаться. Помахал ей на прощанье и пошел.
        Вечером я Михалыча уговорил дать мне его личный аккумуляторный фонарь для общественной надобности. В Углегорске со всякими аккумуляторами было очень тяжело. Потребность в них была гигантская, а было их не так много. Плюс за время, когда здесь люди отсутствовали, они без ухода портились. Производить их в условиях разрухи город не мог, поэтому накладывал лапу на все доступное для военной техники и других надобностей. Например, команды Горсвета за тварями охотились с переносными аккумуляторными фонарями. Лампа крепилась под стволом, а батарея носилась в сумке за спиной. Частники обходились, как могли. Кто-то раздобывал еще годный аккумулятор при мародерке, кто-то пользовался для запуска разными альтернативными способами- вручную машину заводил или ставил пневмозапуск от баллона со сжатым воздухом.
        Поэтому Михалыча давило земноводное давать в чужие руки такую ценную вещь. Но я применил все возможное красноречие и еще один аргумент. Михалыч сдался и вручил мне фонарь с напутствием, чтобы никому другому не давал и берег как собственный. Затем обратился к последнему аргументу. Что значит «обратился к последнему аргументу»? Ну, пиво стал пить, которое я ему принес в качестве этого самого аргумента.
        Потом позвонил директору домой, рассказал, что узнал, и что там еще копать и копать, и про проблемы с освещением в архиве. Павел Романович подумал и сказал, чтобы я шел в архив с утра и занимался там, сколько нужно. В случае неотложной нужды он пошлет машину. А как закончу, чтобы перезвонил диспетчеру, а тот уже сманеврирует транспортом или попросит соседей подвезти. Тут нужно сказать, что Павел Романович не очень любил бывать на работе после обеда. У него находились разные дела в городе, с начальством и не только, поэтому на работу после обеда он прибывал только при великом форс-мажоре. Оттого и перевозку меня свалил на диспетчера. Вследствие этой привычки начальства у нас аварии чаще случались после обеда и вечером. Во-первых, по причине того, что ломается что-то именно тогда, когда в нем больше нужды. И во-вторых, рабочие тоже видели, что вечером некому их контролировать, и расслаблялись. А как говорила одна мать-одиночка: «Стоит один раз расслабиться - и потом всю жизнь есть чем заняться».
        Настойки я в этот день не пил, потому после ужина пошел на второй этаж в свою бывшую комнату, где провел вечер в компании Василия и Славы, который сегодня был отлучен от своей пассии, ибо они переругались. Оттого Слава сидел играл на гитаре, проиграл мне партию в шахматы, а Васе в шашки и жаловался на коварство женской натуры. Мы с Васей ему поддакивали, ибо оба были разведенными. Правда, Вася перед провалом сюда успел счастливо жениться во второй раз, но надо же поддержать парня в его справедливых претензиях к некоторым женским закидонам.
        Так и прошел этот вечер. Извините, пора заняться кормлением организма.
        Глава 4
        Сокровища севера
        Утром я с тетрадкой и фонарем переступил порог архива. Но Татьяны Ивановны не увидел.
        Оказалось, то ли она перепутала, то ли намеренно не сказала, что сегодня не работает и что будет только их начальница Вера Филипповна. Это была дама лет сорока пяти, крашенная под блондинку и с незажженной папиросой во рту. Вы дам такого образца видели во множестве на должностях вроде коменданта общежития, мастера и прочих. В военных городках таких называют «мать-командирша». Она мне и разъяснила, что Татьяна Ивановна сегодня не работает, но я не должен терять надежды, ибо нужные материалы она и сама найдет.
        Видя мой недоуменный взгляд, направленный на ее папиросу (дескать, а как же пожарная безопасность?), она сообщила, что по поводу пожара я тоже могу не беспокоиться, она папиросу не зажигает. Она так бросает курить, обманывая организм.
        Да, про такой способ я тоже слышал. Я сказал, что на период поисков могу ее снабдить аккумуляторным фонарем.
        Вера Филипповна громко заявила:
        - Молодец, мальчишка!
        И ушла в свои помещения с фонарем, оставив меня недоумевать по поводу такого обращения. Ну что ж, у «матерей-командирш» натура экспрессивная, они много чего выдать могут…
        Искала она красношахтинские дела с полчаса, потом вынесла их мне. Я поблагодарил ее и попросил поискать еще материалы про электроснабжение северной части области и назвал источники, в которых что-то может попасться.
        Вера Филипповна ответила:
        - Ну я ныряю!- И отправилась в новое путешествие по архиву.
        Я взял дела и сел за столик к окну. Дела пролистались довольно быстро, в Красношахтинске на электростанции были два паровых котла шотландского типа и два турбогенератора. Еще был резервный дизель-генератор. Давала она ток на центр города и затон, а также на всю красношахтинскую промышленность, то бишь ремонтно-механический завод, валеночную фабрику и пекарню. Про другие объекты упоминаний я не встретил. Но тут я вспомнил, что уже слышал про то, что наши предки писали бумаги не для нас, а для себя. Поэтому легко исследователю не бывает. А кто это сказал? Сережка или вчера Татьяна Ивановна? Или еще кто?
        А тут мне вразброс пяток новых дел принесли. С ними я сидел до обеда, треть тетради исчеркал записями и схемами. Но все же попросил «мать-командиршу» на этом не останавливаться, а поискать еще. Я буду заходить. Она так умильно посмотрела на фонарь, но пришлось ее разочаровать- не моя вещь, не могу обещать приносить каждый раз. Придется еще пару раз разориться на пиво для Михалыча. Ладно, спасибо этому дому, пойдем к другому. Пора обедать и звонить диспетчеру. Так что сейчас я пойду на поиски места, где поесть, а потом двину в общежитие. Михалычу отдам фонарь да оттуда и позвоню. Чего не позвонить из архива?
        Можно и из него, только из общежития проще выходить на наш коммутатор. А тут как начнешь, так будут тебя соединять то с Горбезопасностью, то с РОПП, то еще с кем, пока не взвоешь так, что тебя диспетчер и без трубки услышит.
        Уходя, спросил:
        - А когда Татьяна Ивановна работает?
        - А ты к ней клинья, что ли, подбить решил? Сомневаюсь я, однако, что она на тебя глаз положит. Да и есть у нее кавалер. Вот если бы мне лет двадцать скинуть, я бы тебя захомутала, и пошел бы ты прямой дорогой в загс. Но на твое счастье захомутала я своего Чернова. Он вроде тебя тихоня был, пока я от него сюда не провалилась. Наверное, каждый день молитвы возносит, что некому теперь его скалкой за пьянство гонять.
        - До свидания, Вера Филипповна!
        - До свидания, мил человек! Захаживай в гости, да не один, а с прожектором своим!
        Непосредственности таких людей я всегда удивлялся.
        Пока шел к общежитию, вспомнил, что котлы шотландского типа- это старый тип судовых котлов. Наверное, их сняли с заслуженного парохода, а теперь они украшают мертвый город Красношахтинск. Тамошняя электростанция явно вне досягаемости, а вот еще три объекта и ЛЭП - там можно на что-то надеяться. И, может, это еще не все.
        Надо разжиться приличной картой нужных районов и картой нахождения границ Тьмы.
        Первую найти я уже знаю где, а вот про вторую - надо просить научников. Или летчиков.
        Они-то туда тоже летают. Можно и не очень подробную карту, но хоть будет видно, соваться ли в деревню Зуево ЛЭП калечить или лучше дальше деревни Кукуево не рисковать?
        Теперь узнаем, что директор выяснил насчет поддержки городских властей. Но это, пожалуй, будет завтра. Ибо настало время, когда Павел Романович только мысленно с нами. А с кем он телом и душою в послеобеденные часы- кто ж ведает…
        Подумав об этом, я вспомнил рассказ нашей участковой медсестры из Крымска. Она начинала работать где-то в Закарпатье и рассказывала про своего первого главного врача. Он был человеком, сочетающим религию предков с членством в партии. Согласно религии, день субботний- это был день отдыха. Но как главный врач он обязан был быть на работе (тогда еще двух выходных дней в стране не было). Поэтому он сочетал взаимопротиворечащие требования: так на работу он выходил, но принципиально ничего не делал. Сидел в кабинете, и все. Опытные сотрудники уже знали особенность субботней работы Серафима Иосифовича и ему не докучали. Новички могли прийти и обнаружить, что главный врач их слышит и не слышит одновременно. А беспокоящее их дело он будет решать в понедельник. А секретарша главного была опытной сотрудницей, поэтому при звонках начальства отвечала, что главный врач на обходе или на территории. Когда он вернется, она обязательно передаст ему, кто и по какой причине звонил…
        Впрочем, у любого ветерана есть целая коллекция рассказов про причуды его прежних начальников. Я попробовал подсчитать, сколько у меня было директоров или иных начальников до Павла Романовича. Получилось восемь. Если не считать крымских халтур. Ну да, и у меня есть коллекция таких рассказов. Раньше в журналах «Наука и жизнь» и «Техника- молодежи» публиковались заметки про разные поучительные и анекдотические случаи со знаменитостями, в том числе и когда они начальственные должности занимали. Вот и я попробовал вспомнить и вспомнил рассказ про знаменитого адмирала. Адмирал в далекие времена руководил неким закрытым военным НИИ. Потом сменил место службы. Поэтому мне его фамилия и знакома, ибо мое место работы после института на его место службы трудилось круглые сутки.
        Как трудилось? Этого, извините, сказать не могу- подписка, знаете ли.
        Ну и что, что Союз распался, никаких тайн нет, а есть полное торжество выбалтывания? Даже если по тому объекту ходят поочередно туземцы, горные козлы и американские шпионы и все видят, то подписку давал я, а не кто другой. И если не прошел нужный срок, я не буду рассказывать про то, где и что, вне зависимости от того, есть ли Союз, есть ли секретный отдел или ЦРУ, или их всех давно нет.
        Поэтому не настаивайте.
        Так вот про адмирала. Однажды он обнаружил, что входящие к нему бумаги сотрудников до безобразия пестрят разными аббревиатурами, отчего смысл теряется за частоколом сокращений ПЛАРК, ЗАС, АСУ, РДП и так далее. И он стал с этим бороться. Всякий злоупотребляющий буквосочетаниями типа ПКРК и БИП стал получать на бумаге резолюцию: «ВХОД». Подчиненные обалдели и пытались понять, что она обозначает. Потом послали юного лейтенанта, только что из училища. Адмирал к юным лейтенантам испытывал симпатию и, наказывая их за прегрешения, сильно больно не делал. Вот лейтенант и спросил грозного начальника, что же обозначает таинственная резолюция ВХОД. Оказалось, это аббревиатура означает: «Вы халтурно оформляете документы». Словом «халтурно» я заменил другое определение на ту же букву.
        На следующий день директор сообщил, что отношение городских властей к поискам энергетического оборудования- такое, как всегда. То есть вы ищите, а мы одобрим. Они также не против, если я присоединюсь к поискам разведбата в соответствующем районе. Но на отдельные поиски специальной экспедицией они не согласны. Транспортом они не помогут. А вот пулемет- ну, можно сказать, что дадут. Почти гарантированно. Еще в случае удачных поисков были обещаны награды и премии, за которые мы можем быть заранее благодарны.
        А теперь директор стоит перед дилеммой - отпустить меня в экспедицию или нет. Меня там могут и скушать, да и другие неприятности могут случиться, а тут я тоже нужен. И даже больше, чем там. Так что Павел Романович пребывал сейчас в положении Буриданова осла. И хочется, и нет. Я пока могу продолжать архивный поиск. А он будет решать, где я нужнее.
        Ну что ж. Я покинул кабинет и отправился ругаться с Крокодилычем по поводу снижения запаса угля. В архив я еще несколько раз забегал, но попадал либо на начальницу, либо на Аню. Они продолжали искать и нашли еще одно место, где могут быть трофеи.
        Начинался апрель, и следовало думать о путешествии. Через пару недель должны сойти снега, а потом надо было подождать еще немного, пока просохнут лесные дороги и проселки, чтобы можно было поехать и не застрять. Итак, ориентировочный срок путешествия- начало мая. Или позже. А пока надо будет пробежаться на аэродром. Летчики еще могут летать, пусть хоть про часть пунктов скажут- стоит ли здание склада и идет ли ЛЭП в ту сторону. Или уже мародеры ее общипали.
        А вот на аэродроме меня совсем не обнадежили. Скоро возможен перерыв в полетах по погодным и иным условиям, потому сейчас в ожидании этого очень плотная программа полетов. Специально слетать они совсем не смогут. Обещали только поглядеть при случае, если по другому заданию окажутся в нужном районе. Тем более что летает всего один пилот, ибо недавно еще два пилота пропали без вести. К лету, может, удастся научить еще одного летчика, но пока совсем завал. Я очень удивился- как могут пропасть без вести сразу два пилота. Неужели они сели на вынужденную где-то в опасном районе и пропали? Нет, они не в полете пропали. Поехали куда-то не то в Захолмье, не то из Захолмья, и пропали. Тел не нашли, никто не знает, что с ними случилось, и тому уже месяца полтора. Кстати, это сама организатор летного отряда Настя-летчица и ее муж, который тоже пилотом был. Настю я несколько раз встречал в городе, женщина очень красивая. Как-то не хочется говорить, что «была». А мужа ее я не знал. Мог видеть его, но не зная, кто он. Жалко, если они где-то погибли. Пришлось оставить список интересующих мест руководителю полетов
и откланяться.
        Теперь надо дожать знакомых добытчиков, чтобы взяли. Вот если я буду с пулеметом, они могут не устоять. Значит, придется давить на директора, а тот пусть давит на городскую власть, точнее, на того из власти, кто пулемет обещал… А еще мне предстоит оружие освоить, а с пулеметом я совсем не знаком, разве что с РПК. Но здесь таких нет, а здешние мне известны только внешне.
        Куды ж податься с просьбой показать, как пулеметиком пользоваться? И пострелять тоже не грех. Вот как стреляют с рук - я нагляделся. Чтобы, так стреляя, попадать- навык нужен.
        Эхма, пойду тогда в Горсвет и к комендачам, попрошу поделиться наставлениями. А кстати, а что они мне дадут? Я-то тут уже пяток систем видел, может, есть и еще. А то выучу наставление на РП-46, а дадут какого-то американца или «Брен». А тут еще мир не тот, и пулеметы могут быть совсем не такими, даже если внешне похожи на знакомые.
        Тогда с наставлениями надо подождать до выделения конкретного девайса. Так я размышлял, анализируя ситуацию дома на кровати. Время идет, а ясности не хватает. И случится все как всегда. Ничего не будет ясно еще долго, а потом побежим, как на пожаре. В один день все решим, а завтра ехать надо будет с неосвоенным пулеметом и без навыка стрельбы. Что ж, не первый раз в воду бросают, чтобы плавать научился. Плывем дальше.
        Но мой вчерашний пессимизм был частично посрамлен. Наутро ко мне явился наш завхоз Иван Кириллович и сказал, что к обеду поедет за пулеметом. Он будет числиться за станцией и мне выдаваться под роспись.
        Гм. А как быть со списанием пулемета, ежели ситуация сложится так, что придется бросать? Кириллыч сказал, что долго писать бумажки придется, но жить буду. Спасибо ему за моральную поддержку. А что у меня за пожелания, если дадут возможность выбирать?
        Я подумал и сказал, что пусть ищет что-то полегче. РП-46 и МГ-42 однозначно не нужно, как самые тяжелые. Лучше бы он выдавил из складских Кощеев инструкции, и если дадут, то какую-то подвесную систему для переноски боекомплекта. Кириллыч ушел, унося переданную ему бутылку для Кощеев. Он мужчина серьезный- если будет возможность что-то выбрать из предложенного ассортимента, он выберет самое лучшее. Но если в бумаге сказано «МГ», тогда что же делать… Я сидел, составлял заявки, а сам то и дело отвлекался на размышления- что дадут, сколько патронов, где подучиться стрельбе…
        После обеда прибыл завхоз и приволок пулемет. Он принял участие в истреблении бутылки, поэтому был на подъеме и подробно рассказывал, как склонял складских, что они хотели подсунуть и как он с этим боролся. В результате торга он выцарапал мне
«Брен». Ну, это не так плохо. Пулемет неплохой, и по весу где-то посередке среди пулеметов, какие я видел.
        Легче него только американский БАР да «японцы», но там есть другие прелести, нивелирующие меньший вес. Теперь проверим- ну да, килограммов десять, как в нашей реальности, тянет. Магазин сверху такой же, как был у нас. Смазка удалена. К нему выдали восемь магазинов, полтысячи патронов и инструкцию на английском. Подвесной не было, придется придумать такую самому. И сшить тоже. Ага, я отчего-то вспомнил, что в магазин «Брена» все штатные патроны не влезали без насилия над ним. Ладно, пусть Кириллыч оприходует его и спрячет под замок, а я пойду нагружу бывшего сисадмина, провалившегося этой осенью. Он хвастался, что английским владеет свободно, вот пусть и приносит пользу.
        Саша задаче обрадовался, но заныл, что за такой подвиг ему нужно памятник поставить… Тут я ему напомнил, что это задание он получил не в приватном порядке, а официально, поэтому «торг здесь неуместен». Пусть сначала сделает, а потом рассчитывает на награды. Так подавив меркантильные поползновения подчиненного, я отправился на склад поглядеть, что Крокодилыч сделал после моей заявки и не нужно ли идти к Павлу Романовичу жаловаться на его бездеятельность.
        Так в ненастные дни
        Занимались они
        Делом![А.С.Пушкин.]
        И на этой цитате позвольте прерваться на борьбу с голодом и жаждой в организме рассказчика.
        Вечером после работы я смог оторваться от текучки и подумать о дальнейших планах. Увы, пришлось себя обругать. Пулемет-то передали без запасных частей и инструментов для разборки-сборки! Запасной ствол может и не понадобиться, но все остальное отсутствует. Ну, я точно не знаю, может, к «Брену» запчасти не полагались, но всякие ершики и прочее должно быть! А Кириллыч доистреблялся и забыл о существенном моменте.
        Ладно, завтра я ему скажу- пусть исправляется. С утра были неотложные дела, время на Кириллыча и пулемет я выкроил после обеда. Пошел к нему в кандейку, но встретил его еще в коридоре. Кислое выражение у него на физиономии и виноватое.
        - Иван Кириллович, мы с тобой вчера лопухнулись. Ни ты не вспомнил, ни я не напомнил, что к пулемету всякие протирки полагаются, а может быть, и запчасти, если у него что-то часто ломается.
        - Лексеич, это еще не все. Мне Сашка-охламон часть бумаг про разборку перевел, и я сегодня начал пулемет разбирать. И эти храпоидолы нам дали пулемет с треснувшей затворной рамой.
        - Итить за ногу! Кириллыч, а кто складскую смазку удалял?
        - Они, сколопендры! И такую хрень подсунули и промолчали! А ну как хрустнет при стрельбе? А мы к ним как к людям отнеслись…
        - Ну что ж, собирай это железо и вези им под бесстыжие глаза. Может, у них совесть проснется и что-то другое выделят, получше. А вообще как тебе эта бандура с точки зрения разборки-сборки и устройства?
        - Что-то душа к ней не лежит. И это не потому, что поломанное подсунули, а вообще. Вроде как и несложный, но что-то в нем есть не такое, а что- как-то не могу слов подобрать.
        - Ладно. Наверное, надо просить что-то родное, а не ленд-лизовское. Пойду Романовича обрадую, пусть он городскому начальству «фэ» скажет.
        Павла Романовича я успел перехватить перед отъездом в город и накляузничать про выделенный пулемет. Директор разозлился и обещал довести нужного человека до белого каления, чтобы ожог дошел до того самого исполнителя. Директор уехал, а я продолжал работать. На следующей неделе завхоз поехал опять на склады (но уже без бутылки), сдал «Брен», и ему по записке вручили «томпсон». Когда он возмутился, поскольку «томпсон» вообще-то числился пистолетом-пулеметом, а не пулеметом,
«складские сколопендры» подсунули ему форму учета, где «томпсон» числился все же пулеметом. После долгой ругани Кириллыч сдался и сосредоточил внимание на поиске неисправностей и полноте комплекта.
        Когда он приехал, я его успокоил, так как когда-то читал в старых журналах, что
«томпсон» называли и пулеметом. И в принципе ничего страшного, что дали его. Думаю, что на ближней дистанции он раздерет в клочья любую тварь Тьмы. И адаптанту тоже будет несладко. А сражать противника на большой дистанции у меня не хватит квалификации.
        Так что отказываться не буду. Иван Кириллыч пошел снимать смазку, а я хотел понести инструкцию к Саше на перевод, но, развернув ее, обнаружил, что в нее вложены листки тонкой, почти папиросной бумаги с переводом. Потому догнал Кириллыча и отдал ему инструкцию. Руки до пулемета дошли через пару дней.
        Нам достался вариант М1, восемь тридцатипатронных магазинов, 500 патронов, два подсумка на три магазина каждый и разное добро, которого завхоз уже не упустил из виду. Я взял автомат (мне такое слово как-то привычнее), повесил на плечо, надел оба подсумка с набитыми магазинами- вышло весьма увесисто. Но вроде как не тяжелее, чем «Брен» без патронов. А с патронами пулемет потянет еще больше. Теперь надо попробовать, как из него стрелять- сильно ли будет подкидывать вверх. Ах, да, у него же снимается приклад - тогда нужно попробовать с прикладом и без него. Без приклада автомат был очень компактным, хорошо бы оказалось, что и без него стрелять было удобно.
        Потом мы с комендачами, как обеспечивающей стороной, съездили в нежилой сектор и постреляли. Агрегат работал безотказно. Насчет удержания его- вот тут я пожалел о том, что вешу не 95 кило, как до болезни. Масса мне пригодилась бы. Вроде удерживал уверенно, но потом оказалось, что плечо сильно болит- отбил. Ладно, может, привыкну. А вот стрельба одиночными мне не понравилась- точности не было. Надо попробовать еще, может, в следующий раз лучше пойдет. Без приклада выходило хуже, стрелять с бедра у меня навыка не было. Сколько я тогда весил? Килограммов семьдесят пять- восемьдесят. Я сейчас восемьдесят два вешу, так что можете сравнить. Сегодня почистить автомат я попросил Кириллыча, благо он его уже освоил, а я сейчас возьму инструкцию и дома почитаю, что там и как делать надо.
        Значит, освою сборку-разборку и приведение в готовность, еще разок постреляю- и можно пристраиваться к разведбату. Это малость самонадеянно, но куда же денешься? Не проводить же всю весну и лето за тренировками и, дойдя до возможной вершины мастерства, ненароком обнаружить, что наступила зима и поиски надо откладывать на весну. Да и разведбатовцы будут рядом. А от меня требуется только малость подмогнуть в тяжелую минуту. Так успокоив себя, я занялся неотложными делами по работе.
        А город готовился к встрече с весной, и, когда она пришла, Углегорск аж закипел от выброса весенних чувств. Среди любовной лихорадки, охватившей почти всех, терялись рассказы про очередной этап противостояния. Собственно, и я сам тоже не прислушивался к тому, чего там не поделили командир разведбата и ранее неизвестный мне человек, к которому примкнуло еще несколько хозяев жизни. Хотя мне не от кого этой весной было терять голову.
        Так что снег и лед таяли, по ночам дождики стучали в стекло, девушки сбрасывали надоевшее зимнее, а мужчины только ахали, глядя на сбросивших пальто и шубки красавиц, руководство под шумок строило козни друг другу. Все заведения общепита по вечерам светили огнями, а те, кому не хватило места за столиками, отдыхали самостоятельно…
        Моя же жизнь под влиянием весны не изменилась. На работе трудился, обеспечивая свет городу, после работы изучал автомат и ждал. Что-нибудь да должно было случиться. Либо разведбат, временно ограничивший операции из-за распутицы, вновь их развернет и захватит меня, либо Зов зазвучит так сильно, что я встану и сам уйду навстречу ему.
        Что будет там- не совсем ясно, но особых иллюзий, что там будет хорошо, я не питал.
        Мне говорили, что если на долю секунды сунуть руку в расплавленную сталь, то можно выдернуть обратно без повреждений. Был раньше такой фокус для приведения новичков в шок. С Тьмой такое вряд ли пройдет. Войдя туда, можно рассчитывать на все что угодно. Реальнее будет- на самое плохое.
        Вот вы удивляетесь, что я спокойно знал, что эта встреча не сулит мне ничего хорошего, но собирался, а потом пошел. А что остается делать? Да, можно посидеть еще в углу, за веником, как мышь, которая думает, что там ее кот не обнаружит. Действительно, у нее еще будет пяток минут, пока кот совершит круг почета и пойдет к ней. Пусть она тешит себя этими пятью минутами. Я уже вам говорил, что жизнь в Углегорске существовала на пределе возможного, как существует тяжелый больной на последних остатках здоровья. Как только она стала поедать саму себя - ее ждал скорый конец.
        Я услышал хруст, с которым ломается жизнь в Углегорске, и с тех пор ощущал, что Тьма уже рядом. И еще я ощущал Зов. Я специально спрашивал, существует ли такое у других. Не было такого. Люди предпочитали не соваться близко к темноте и тварям, если только это не было их обязанностью. Когда имелась прямая обязанность - вставали и шли. Сами понимаете, с какой охотой. «Пишите- мы не придем назад. Но хоть назад и не вернемся, зато уйдем не тихо».
        Что это за стихи? А вашего питерского поэта, Николая Тихонова. «Баллада о гвоздях»… Ужасно древняя баллада.
        Не понимаете? Ну, тогда подумайте, что это тоже симптом болезни.
        Опять не понимаете? Хорошо, вот что такое баллада? Назидательное произведение с трагическим концом. Герой должен погибнуть, оставив след в сознании людей, что так не нужно, как он, делать, или нужно делать именно так, как он. Но конец все равно трагический- хоть для Эдварда-отцеубийцы, хоть для Винкельрида, своим телом пробившего австрийский строй. Ну или вспомните японцев: любой самурай уже мертв, хоть он еще не получил катаной по голове. Поэтому он готов к этому удару катаны и не беспокоится, когда он случится- сегодня или через неделю. Он думает не об этом. Вот и я думал не об этом, хотя и не самурай. Но это свойственно не только самураям- ощущать себя уже мертвым и не беспокоиться о длине некролога.
        В первых числах мая был рейд на Порфирьевск. Там имелась довольно крупная железнодорожная станция и тьма-тьмущая складов. Наверное, там хватало и всяких других ценностей, но мы туда заехали именно по делу, отклонившись от маршрута патрулирования. Иначе бы не поехали- пелена Тьмы была совсем близко.
        Вот тут я впервые увидел ее относительно близко. Я бы вам ее описал, но нет таких слов. Они слишком слабы, чтобы передать нечто совершенно не вкладывающееся в наши впечатления и понятия. Вот как бы мы всю жизнь жили возле узкой речушки и рыбу крупнее карасика видели только в книжках. А потом внезапно оказались на берегу океана, и рядом всплыл кит. Нет, это даже не так - как будто мы оказались посредине океана на спине кита. Потому что должен быть испуг или опасение от открывшегося вида. Просто так смотреть на нечто огромное- это не так. Вы же не будете пугаться, глядя на фотографию стоэтажного небоскреба. А вот станете на подоконник сотого этажа и глянете вниз- вот это будет слабое подобие ощущений от Тьмы.
        Потому что это было не только гигантское черное облако вроде ядерного гриба. Было такое впечатление, что оттуда шел какой-то черный свет. Потому что темнота
«темнить» не может. Это свет светить может. А тут было ощущение, что из нее исходило нечто противоположное свету. Ну, как радиация, что ли. Про нее говорят, что ее особо не ощущаешь, только сохнет во рту, и все. Но тем не менее ты понимаешь, что с тобой происходит что-то нехорошее, хотя вроде бы ощущать это все не должен. Ибо нету у тебя внутри датчика радиоактивности, а ты все равно ощущаешь беду. И не только этот черный свет и духовную подавленность. А еще от близости Тьмы ты прямо-таки ощущаешь, что душевно болен, даже если не болел раньше. Ты вполне реально слышишь, как в голове у тебя что-то бормочет на разные голоса, и тебе реально плохо. Даже хуже, чем при моей болезни, потому что адреналина столь много, что в нем можно купаться, и все в тебе работает на пределе.
        Ну я вам об этом рассказывал, только это было по чужим рассказам, а теперь почувствовал сам. И испугался. Что весь перерыв в болезни пойдет насмарку, а я опять сорвусь с катушек. Я ведь уже знал, что чаще всего выход из рецидива болезни происходит со снижением здоровья. То есть ты как бы восстанавливаешься, но становишься более больным, чем был до возврата симптомов. Менее нормальным. Как сердечник- до очередного инфаркта он еще сам ходил куда хотел, а после уже спуститься на скамеечку к подъезду - запредельная нагрузка. От голосов в голове и сердцебиения аж подташнивало. Впрочем, ребята-разведбатовцы выглядели тоже не очень здорово. Это несколько подбадривало. Когда не только тебе «хуже всех», а и всем остальным так же тошно,- это несколько уравновешивает тебя с окружающим миром. Интересно, им доплачивают за пребывание вблизи Тьмы или нет? Мне вроде как пообещали.
        В Порфирьевске мы искали подстанцию. Благо в архиве завалялся нужный план, который я перерисовал на кальку, и вот теперь мы следовали ему. Без него я, честно говоря, запутался бы в лабиринте из сараев, кирпичных заборов, ворот, железнодорожных путей, паровозов и вагонов. Ну, вы бывали на больших станциях и, может быть, на их задворках. Так что представляете, как там несложно запутаться. То есть плюнуть, прервать поиск и вернуться- это как раз легко, а вот отыскать нужный склад или человека- без вопросов встречным людям крайне затруднительно. А тут подсказать было некому. А еще у железнодорожников какое-то странное для непосвященных обозначение служб вроде ШЧ, ТЧ, НОД и прочего. Вот как непосвященный догадается, что обозначение ШЧ относится к тамошней конторе, которая занимается сигнализацией, связью и всякими электрическими вопросами? Да никак. Надо переспрашивать или спрашивать другого.
        Так что петляли мы, петляли. Я уже, честно говоря, особенно не понимал, где мы и куда едем. Голова полноценно не работала на нужный лад, все размышлял я о том, сойду с ума или нет, и как сделать, чтобы не сойти. Но командующий нашей группой старший лейтенант сориентировался на местности по моему рисунку и довел нас до нужного объекта. Видимо, он возле Тьмы бывал уже и мог контролировать свой адреналин.
        Бронетранспортеры как-то внезапно для меня подъехали к зданию подстанции. Наш БТР остановился, открылась кормовая дверь, и четыре человека быстро выскочили через нее. Я пока сидел и даже за борт не глядел, ибо было заранее решено, что выхожу я вместе со старлеем по его команде. Пулеметчики вертели стволами во все стороны, выцеливая возможную опасность. Старлей пока стоял, глядя поверх борта на действия своих подчиненных. Видимо, они подали ему какой-то знак, что все безопасно, потому что он хлопнул меня по плечу. Это был сигнал на выход. В боевой обстановке все должны были переговариваться жестами, а вслух говорить- только в особых случаях. Я не знал, отчего это, но раз так надо- пусть так будет. Выскочив из БТР, я снял автомат с предохранителя и побежал вслед за командиром.
        Крутанул головой- вроде как никаких врагов не вижу. Вот пара разведбатовцев прикрывает нас с этого направления, вот двери, с которых другой паренек в камуфляжной куртке ломиком срывает замок. Вот прикрытие с этого фланга, вот оба бронетранспортера. Крупнокалиберные пулеметы на них глядят в противоположную от нас сторону, задние пулеметы- вправо и влево.
        Новый толчок в плечо. Это старлей. Жест вокруг глаз.
        Ага, это мне надо надеть очки. Это вообще важная процедура, ибо есть такая тварь, призрак обзывается, которая внедряется через глаза. Раз-раз- и ты уже одержимый. Сдвинул со лба очки и тронулся дальше.
        В помещениях трансформаторов оказалось до черта травы, которая является первой фазой проникновения Тьмы, но тварей не было. А вообще интересно - людей здесь не было лет десять, Тьма рядом, а всего лишь травка проросла за много лет. А за много километров вокруг- раз-раз, и готова опасная тварь. Непонятная она, эта Тьма. Старлей отбежал к БТР, машина развернулась и ударила фарами в помещение. Травка стала жухнуть и сворачиваться. Ну вот. Сейчас просветим, травка погибнет, а двери открытыми оставим.
        Машина развернулась к следующей двери. Старлей показал мне жестом- иди, смотри.
        Я зашел, поводил на всякий случай стволом во все закоулки- нет никого и ничего.
        Гм. А трансформатор-то совсем как новенький. И вообще нигде ни пятнышка ржавчины- даже на наружном замке, что сейчас на земле валяется. Вроде как все агрегаты целые. На вид, естественно. Можно организовывать экспедицию по вывозу. Мы пока только разведали и сейчас пометим, что это наше. Теперь если какой-то шустрый мародер его лично выломает и на горбу притащит, то получит только за перевозку. Ибо сей трансформатор уже официально городской. Только еще до города не доехал. И второй, и все остальное.
        С улицы донесся стук ППШ, затем все заглушил крупнокалиберный «браунинг» с машины. Я вскинул автомат. Но команды на выход нет, потому смотрю, что там с распределительными устройствами. И метку тоже оставляю. Гм, а мне как-то чуть легче, сердце уже не зашкаливает, хотя в голове прямо Колонный зал Дома Союзов, и все депутаты беседуют, никто не молчит. Пот на лбу просыхает, в сортир не хочется. Это радует.
        Свисток, потом второй, потом третий. Ага, это команда на погрузку в БТР. Вскинул автомат к плечу и, водя стволом вправо-влево, побежал к машине. Крупнокалиберный вновь начал строчить. Вроде как слышны еще выстрелы, но из-за того что присоединяются другие пулеметы, они все остальное сильно заглушают. Вскочил внутрь, к правому борту пристроился и приготовился стрелять. Вот нечистая сила, это что же за тварь такая?! В брошюрках, что научники издавали, такой вроде как не было. Словно крокодил, которому приделали не его родные ноги, а такие, как у льва, чтобы бегал поактивнее. Впрочем, я уже говорил, что контуры тела там приблизительные- как неумелой рукой намалеванные. Лежит, Тьмой истекает после пулеметной очереди.
        А вот еще одна такая скачет. Прицелился, но не понадобилось, потому что ее расстреляли наш кормовой пулемет и крупнокалиберный со второго БТР.
        В отделение залетели наши десантники, рассыпались по своим местам. Меня отпихнули от борта- ну ясно, я же тут прикомандированный, на которого надежды нет.
        А у одного левая рука плетью болтается, и лицо он кривит от боли. Неужто покусали эти крокодилы?
        - Что с тобой? Может, надо под свет?
        - …Ихнюю мать! Нет, это я грохнулся, руку, кажись, сломал!
        - Ничего, отъедем- глянем на твою руку, может, просто отшиб ее!
        Километров десять мы уходили, но уже никто нас не преследовал. Твари отстали. А может их больше поблизости не было. Затем стали в поле, заняли круговую оборону. Водители начали заниматься осмотром техники, пулеметчики и стрелки бдили, а я и здешний санитар взглянули, что с пострадавшим. Плечевой сустав стоит горбом, при ощупывании болит, солдатик постоянно матерные колена гнет как без ощупывания, так и при нем. Под кожей будет изрядный синяк. Вывих. Спросил старлея, будет ли еще пяток минут стоянки. Тот вытер курносое лицо платком от пота и сказал, что минут десять у нас есть. Ну вот и поможем парню.
        Положили его в задних дверях для десанта, чтобы он руку свесил, и она висела вниз. Прикрыли его парой бушлатов от ветра и стали ждать.
        Для чего, говорите? А чтобы мышцы чуть устали, расслабились и вправлению не мешали. Затем я ему сказал, как время на расслабление прошло, чтобы он как угодно ругался, но не мешал, согнул его руку в локте, своей левой рукой захватил его локтевой сустав сверху, а правой рукой с помощью санитара согнутую руку солдатика, прижатую локтем к туловищу, назад провернули, предварительно потянув вниз. Пострадавший взвыл, выматерился от боли, а потом еще раз - уже оттого, что боль прошла. А так и бывает- когда сустав на место поставишь, боль проходит, лишь совсем чуть-чуть остается. Руку на петлю из бинта повесили и велели проконтролировать рентгеном у врача. Потому что бывают и переломы с вывихами в комплекте.
        Но обычно, если вывих вправишь и больной уже на боль не жалуется и рукой-ногой действовать может, то все нормально. Неплохо бы ему дать чего-то обезболивающего перед вправлением, но откуда тут, в Отстойнике, шприцы-тюбики с промедолом? Здесь и новокаина-то нет. Травяные настои от боли дают. Где я этому научился? В психбольнице. Там эпилептиков много, а при припадке могут и кости сломаться, и мышцы порваться, и кость из сустава вылететь. Когда у меня это тоже началось, слава небесам, ничего не сломал. Только пару раз физиономию расквасил. Так что я на это насмотрелся и, санитарам помогая, тоже научился вправлять. А когда вывих плеча привычный, то он на место становится аж бегом: чуть крутанешь руку- и стала кость на положенное место. Вот вывих бедра я бы не решился сам вправлять, хотя схема та же. А как-то я видел вывих нижней челюсти - это вообще конец света. Рот у человека неестественно распахнут, язык болтается, слюна течет, как у бешеной собаки, сказать ничего не может, дико жестикулирует- ну прямо псих на воле, спасайся кто может! Тут я тоже не решился бы вправлять. А плечо, локоть- это умею.
        Дальше мы двинулись к стационарному посту, с которого и начинали экспедицию. В принципе все прошло удачно, место разведали. Есть что взять, а потери минимальные. Как городская власть почешется- прибудет на этот пост техника и специалисты, после чего они под прикрытием будут вытаскивать оборудование на блокпост же. Может, даже в два приема. Сначала один трансформатор, потом другой. Будь мы в нормальном месте- пошло бы быстрее, но тут можно вновь ожидать атаки, оттого производительность демонтажа может резко упасть.
        Когда мы приехали на пост, я спросил старлея, когда можно будет заняться демонтажом. Он сказал, что лучше недельку подождать. У тварей тоже свои порядки - коль мы подстрелили нескольких тварей вблизи Тьмы, сейчас туда явится подкрепление, чтобы отплатить обидчикам.
        Так что несколько дней там будет слишком много тварей и соваться туда опасно. А потом твари куда-то уйдут. И тогда можно даже ни на кого не наткнуться. Но если там тварь будет и ее подстрелят, то лучше хватать, что успели снять, и сматываться. А то подкрепление может задавить числом. Я спросил- а не встречали ли они подобных тварей раньше. Оказалось, что нет, но его эти крокодильчики не впечатлили- медленноватые. Вот «гончие» Тьмы - это да. Они прыгают прямо как герои мультиков. Как это? То есть как будто для них законы природы не писаны. Вот как американские Том и Джерри: понадобится по сюжету на крышу дома запрыгнуть- запрыгнут. Понадобится лбом кирпичи пробить- пробьют. В сценарии написано- значит, будет.
        На блоке мы и заночевали. Утром пришла машина с продуктами для гарнизона поста- с ней я и в город вернулся. А рейдовая группа занялась своим делом. Вот каким - не знаю, стояли дальше на блоке или двинулись куда-нибудь. Солдатика Романа, который плечо вывихнул, должны были забрать потом, после того как пришлют замену. Тяжело со связью в Отстойнике. В родном мире по рации бы уже передали, и на машине с продуктами уже сидел бы боец на его место. А тут рации больше чем на несколько километров не работают, а чем ближе к Тьме, тем еще короче. И качество связи отвратное. Так что к обеду я уже в городе был. Машины разведбата на КПП не досматривают, так что дополнительным плюсом было лишение возможности почувствовать световой тест. Но в общаге- увы, посветили.
        По телефону я директору сообщил, что мы разведали и увидели, чем его сильно обрадовал. Как раз все найденное заменит дышащую на ладан подстанцию на Советской. А тамошние развалины- ну, найдем куда пристроить. Сегодня в награду я могу погулять, благо все пока работало в мое отсутствие без нареканий. Завтра он ждет меня в кабинете для составления подробного доклада властям.
        Я сгрузил вещи и оружие в комнате и решил отправиться в хинкальную. Вроде как обедавший народ должен уже схлынуть. Вспомню молодость на Кавказе и поем кавказского блюда. Хотя хинкали меня особо не впечатляли. Шашлык куда лучше, но это будет позже. Получу наградные- и полакомлюсь.
        По дороге поймал себя на мысли, что с момента, как мы пошли на отход, меня резко отпустило. Кончилось это дребезжание и шум в голове. А сердцебиение еще раньше. Что это было? Занялся делом и отпустило? Или адаптировался? Ответа пока нет. Ответ вскоре появился. Но не будем забегать вперед. Уже пора спать. Завтра утром прибываем в Питер, будет уже не до разговоров.
        Вам интересно, что было дальше? Ну что ж, можно будет рассказать и дальше. Вот телефон гостиницы, где я с недельку поживу, звоните. Где она? Где-то возле площади Пяти Углов, точнее еще сам не знаю. Сотовый телефон? Нет его у меня. Пейджер есть, но мне сказали, что нужно в Питере оплатить счет, тогда только на него что-то придет. Так что пока не знаю, могу ли я им тут пользоваться.
        Спокойной ночи.
        Глава 5
        Черные тени в Петербурге
        Поезд прибыл на Московский вокзал утром. Сказать, что утро было ранним, нельзя, ибо на часах было девять с копейками, но мне отчего-то сильно хотелось спать. Наверное, организм предчувствовал предстоящую белую ночь и хотел заранее выспаться. Или дорога меня стала больше утомлять. Взял свой чемоданчик и пакет с остатками еды и двинул искать метро. Как мне пояснили, ехать было всего две остановки- до Пушкинской. Вроде не должен заплутать, хотя последний раз я ездил на метро пятнадцать лет назад.
        Отвык я в провинции от шумной жизни большого города и его атрибутов. Сначала я удивлялся толпам народу везде, ибо по темноте своей думал, что вот начнется рабочий день- так народу поуменьшится. Может, и поуменьшилось, но народ везде валил валом, что заставляет задуматься: а сколько же здесь валит валом в час пик?
        Так я добирался, терзая себя переживаниями, достойными колхозника в культурной столице. Хотя если бы меня так назвали в восьмидесятом или девяностом, мог бы обидеться и врезать. Сейчас я не вижу в этом ничего обидного. Живу я и правда в глубокой провинции, многими символами прогресса не пользуюсь, за пульсом жизни не слежу, в огороде иногда копаюсь- колхозник и есть. Только колхоза нету, но можно остаться колхозником и без колхоза.
        А теперь мне надо пройти или проехать направо и свернуть еще раз направо. Какая же это улица… где эта бумажка… ага, вот. Точно, два квартала, потом свернуть и пройти еще два. А там будет старинное здание, в котором есть то, что нынче называется мини-гостиница. То есть владелец выкупил большую коммуналку и сделал из нее несколько гостиничных номеров. Заказ уже оплачен, так что нужно только не заблудиться.
        Итак, вперед, навстречу Загородному проспекту! И Загородный проспект оказался буквально в двух шагах. Теперь поворачиваем направо и движемся туда. А кстати, где здесь площадь Пять Углов?
        Ага, это дальше, спасибо. Тьфу, а зачем мне она- это мне дали ее как ориентир, если буду с другой стороны двигаться. Дошел до нужного угла, свернул, пошел дальше, по дороге высматриваю, где бы подкрепиться потом, после поселения. Дошел до нужного дома.
        Старый дом, красивый. Вот не знаю, как правильно такой стиль называется- модерн или псевдоготика? Пусть будет псевдоготика, и по псевдоготической лестнице пойдем на четвертый этаж. Ибо туда направляет табличка у подъезда. В старые добрые времена некий старый петербуржец Лев Успенский писал, что в подъездах старого Петербурга пахло кофе. А каким- ну, это какой дом. Где жильцы победнее, там можно было и желудевый кофе унюхать. Где побогаче - там и получше. Другая старая жительница Петербурга Анна Ахматова на это возражала, что подъезды чаще пахли кошками. Ну что ж, в данное время на лестнице пахнет именно кошками. На третьем этаже- чаем с бергамотом.
        Темпора мутантур…[Начало фразы: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis»-
«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними» (лат.).] а вот как дальше, я уже забыл.
        В таких домах мне как-то не приходилось бывать. Новороссийск, конечно, был губернским городом и мог иметь пяток или десяток таких домов, но, увы, они погорели в войну. Вроде как уцелевших доходных домов таких размеров я не припомню. Может, правда, сейчас такие дома сильно перестроили, оттого они кажутся посовременнее.
        Нет, припоминаю, осталось три таких дома, из них одна поликлиника, которая прежде могла и доходным домом быть. Вот она приблизительно таких размеров. А остальные два хоть и по четыре этажа, но узкие, как кирпичи, на ребре стоящие. И один в три этажа.
        В Воронеже такие дома, может, и остались, но я как-то за время учебы туда зайти не сподобился. В Харькове и Москве заходил.
        На звонок вышла девушка в форменном платье и спросила, чего мне надобно. Ответил, что номер у меня тут забронирован. Меня пригласили войти и пройти в комнату налево. На двери надпись: «Ресепшен». Вроде так читается по-английски.
        Постучал, зашел внутрь. Там была еще одна девушка, только уже в деловом костюме.
        Это была администратор, которая довольно быстро выяснила все по моему заказу, оформила мне проживание и вручила ключ. В мини-гостинице было пять номеров. Четыре двухместных и один люкс. Еще через пару минут я уже был в своем номере. Он двухместный, но, может, сосед так и не появится, пока я тут живу.
        Номер выглядит приятно- светлое дерево мебели, на стене большой календарь с питерскими видами, окно тоже есть. Да, это важно. Жил я в… ну в одном месте, в военной гостинице, которую из какого-то помещения без окон переделали. Так за неделю командировки мне эти стены обрыдли, как никогда в жизни гостиницы не надоедали.
        Две кровати, столик, две тумбочки и два стула. Шкаф встроенный, небольшой телевизор тоже встроен в нишу. Мне нравится. Холодильник в коридоре, телефон на нем. Два ванные-туалета в коридоре. Время входа-выхода не ограничено, только ночная дежурная может не совсем скоро открыть. Тогда я часок полежу, отдохну, а потом пойду в нужное мне место. Заодно и поем- будет нечто вроде гибрида второго завтрака и обеда. А на вечер что-то себе куплю и поем в номере.
        Прилег на клетчатое покрывало. Но захотелось спать. Тогда протянул руку к чемодану, достал из него будильник и поставил звонок на двенадцать. Это так я перестраховался на случай внезапного провала в сон. Хотя вообще-то надо не залеживаться, а идти, ибо «кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». После обеда дела делаются куда сложнее. Так что нужно набраться сил и не заснуть, но отдохнуть.
        Вообще мой приезд в Северную Пальмиру - это в некотором роде диво. Сам бы я сюда не собрался, ибо почти совсем околхозился. Мне и в КраснодЫр морально тяжело ездить. С людьми за сорок это бывает - прямо-таки приклеиваются к дивану. Так что нужно регулярно ездить, тогда нет в душе ощущения тихой паники, когда куда-то собираешься. В моем же случае, когда куда-то собираюсь, отчего-то начинают приходить на ум провалы в иные миры.
        А все вышло из-за излишней славы, потому что она дошла до одного специалиста по нефтедобыче. Он между вахтами живет в Анапе с семейством. А в семье у них хранились две взаимопротиворечащих бумаги. Согласно одной из них, которая хранилась дольше всего, его дед по отцу Василий Васильевич Кузнецов пропал без вести в августе сорок второго под Зубцовом, а согласно другой - погиб в бою восемнадцатого января следующего года под городом Велижем и похоронен в братской могиле северо-западнее деревни Селище, что возле этого города. Вторая бумага появилась позже, в результате запроса через депутата Верховного Совета, уже в восьмидесятые, когда родные попросили сообщить, нет ли дополнительной информации по пропавшему без вести. Когда пришла такая бумага, родные специалиста (назовем его Валерием Валерьевичем: у них в семье все мужчины получают имена на букву «В») писали в Москву, прося прояснить такое несовпадение, но внятного ответа не дождались. Действительно, сильно похоже на двух однофамильцев. Жена Василия Васильевича в то время жила в Краснодаре в оккупации, потому писем с лета сорок второго не получала.
Извещения пришли уже значительно позже. Но родные не забыли об этом, и когда доступ к архивам облегчился, знакомый Валерия Валерьевича подсказал тому адрес одного исследователя, который, работая в архивах, за толику малую не отказывает поглядеть и на другие дела, а результаты сообщить.
        Специалист оправдал ожидания и накопал довольно много информации, но вот прояснить тождество или различие обоих сообщений никак не мог. Не настолько просто отыскать данные о службе младшего сержанта с очень распространенной фамилией. Тогда решили пойти другим путем. По информации исследователя, в Питере имелся Военно-медицинский архив, где сохранялись документы госпиталей и иные бумаги о раненых. Письма с фронта сгорели при пожаре в феврале сорок третьего, но баба Груня помнила их наизусть. Муж ее был призван из Ростова, проходил обучение в запасной части где-то на побережье Черного моря, потом с маршевой ротой попал под Одессу, провоевал там почти месяц и попал в госпиталь. Ранение было в колено, сустав долго не работал нормально, потом после второй операции восстановился, и Василий Васильевич опять попал на фронт. Последнее письмо было из запасной части из-под Тамбова. Потому исследователь посоветовал обратиться в этот архив - под Одессой воевало не так много дивизий, госпиталей тоже было не так много, потому шанс обнаружить след деда был. А оттуда цепочка может потянуться и дальше - в какой
госпиталь его передали, чтобы потом второй раз оперировать и восстанавливать ногу, куда он отправлен оттуда… И вероятность, что под Одессой воевал второй В.В. Кузнецов, несколько снижается.
        Кстати, и на него можно поискать документы- вдруг тот Кузнецов, пропавший без вести под Зубцовом, тоже побывал в госпиталях. Но вряд ли в одних и тех же и вряд ли по такому же ранению в колено. Исследователь честно добавил, что это возможно, но не гарантируется, ибо госпиталя Приморской армии погибли под Севастополем. Но он надеется, что документы о раненых они пересылали дальше, а не держали при себе с сентября сорок первого по июнь сорок второго…
        И вот тут всплыла моя кандидатура, поскольку я одному их знакомому сообщил, что у него цирроз печени, и если он не хочет вскорости помереть от желудочного кровотечения, то должен идти на операцию. И они поехали ко мне. Пока собирались поехать, вообразили, что я, только глянув на бумаги, всепроникающим взором проникну в эту тайну и разъясню загадку двух Кузнецовых. Я же в этом архиве все тем же взором еще что-то выявлю, а вот если поехать в эту деревню Селище, то и могилу найду, и покойного среди других похороненных.
        Я отказал. Одно дело сказать их знакомому то, что ему сказали бы и в поликлинике, если бы он не забывал туда ходить. А он, кстати, проникся, поехал в краевую столицу, где ему то же самое сказали, и даже решился на серьезную операцию. Ему не то большую часть печени удалили, не то со всей печени срезали поверхностный слой, отчего печень сейчас восстанавливается и кровотечения из желудка прекратились. Приезжал, благодарил, что наставил его, неразумного, и спас от безвременной кончины. А то этому неразумному никто до того не говорил, что хватит так бухать- печень сдохнет!
        А совсем другое делать то, на что дара нет ни у тебя, ни у кого другого! Потому и отказал - не увижу я ничего ни в строчках извещений, ни архивных карточек. А тем более в братской могиле. Это не «голова Медузы» на животе их знакомца.
        Но они приехали опять, и я не выдержал слез бабы Груни, которая хотела хоть что-то узнать об ушедшем полвека назад муже. Согласился и сказал, что за это денег не возьму. Но гарантировать ничего не могу: архивы- это такой темный лес. И к могиле не поеду- нет у меня дара опознавать мертвых. Потому Валерий Валерьевич оплатит мою поездку в Питер с жизнью там, и все.
        Полежал- теперь надо вставать и идти. Только звонок будильника сброшу. Нет в этом уже нужды.
        Идти недалеко- обратно к Витебскому вокзалу. А через дорогу и скверик от него находится Военно-медицинский музей.
        В скверике как раз располагалась кафешка, которую я решил исследовать на предмет чего бы поесть. Не понравятся цены и ассортимент - я уже знаю еще два места.
        Завернул за угол и стал искать вход в архив. Естественно, нужную дверь проскочил. Вернулся и зашел в вестибюль. Вообще ощущение, как будто я в обком партии попал, в те далекие годы. Все какое-то старое, пыльное, словно это музей быта тех времен. И темно. Вроде как окна присутствуют и сзади и впереди, а ощущение того же музея или даже запасника его. На входе турникет, хромированное покрытие которого диссонирует со всем остальным- настолько оно яркое и новое. Возле него стеклянная будочка, где восседает бабушка в синем халате. Я поздоровался и сообщил, кто я и для чего пришел. Бабушка сказала, чтобы я подождал, а она позвонит научному сотруднику, и он придет.
        Я отошел и сел на стул с откидным сиденьем. Такие были в кинотеатрах в шестидесятых годах, цельнодеревянные. Потом их сменили такие же строенные стулья, но обшитые дерматином.
        Сидел я до легкого заскучания, то есть минут пятнадцать, и ощущал себя опять в Углегорске. Пришел еще один посетитель, ему сказали тоже подождать.
        Затем появился пожилой дядечка в сером костюме. Выглядел он как какой-нибудь инспектор из отставников - был раньше такой тип людей. Я встал и подошел, а подойдя, изложил, что желаю найти следы человека, а возможно и двух, на что уполномочен родственниками его. Далее с меня истребовали паспорт, записали в книгу и выписали пропуск.
        Идти пришлось буквально несколько метров. Чуть глубже, за дверьми, проход к которым прикрывали турникет и бабушка, находился стол со стульями, куда меня и провели. Дальше я по приглашению сел и изложил встретившему меня инспектору свое дело с возможной полнотой. И извлек из картонной папки необходимые бумаги- доверенность на ведение мною дел от родственников погибшего и разные документы на него же, что уцелели до сих пор. Даже фотокарточка была- на тот случай, если в каких-то документах будет его фотография, чтобы сравнить. Потом я заполнял какие-то бланки поиска на темной плохой бумаге. Впечатления повторения Углегорска дублировались. Для полного счастья не хватало только чернильной ручки с пером. Но тут я сам виноват - принес гелевую с собой. А то бы не взял- и дали мне чернильницу, перьевую ручку и такое вот пресс-папье для промокания, которое помню с детства по почте…
        Бланки я заполнял с полчаса. Дальше сотрудник сказал мне, что мои документы приняты, я могу ждать ответа из архива. Я попросил уточнить, сколько это времени займет. Он не знал. Или сделал вид, что не знает. Но лично он заниматься не будет этим делом, он только собирает нужные сведения.
        Тут я спросил- а нельзя ли мне помочь им. Я бы поработал, разбирая документы им в помощь. Этого было нельзя. Ну, я так и предполагал, но меня просили задать этот вопрос, я его и задал.
        - А можно ли мне будет встретиться с каким-нибудь начальником и поговорить по поводу этого поиска?
        - Да, завтра будет начальник нужного отдела Михаил Михайлович, с ним можно будет поговорить. Подходите завтра часам к одиннадцати.
        Тут все. Больше ничего сейчас не сделаешь. Я попрощался, поблагодарил за помощь и вышел. Выходя, кинул взгляд влево и вправо- в стороны уходил коридор, наполненный старыми шкафами - наверное, еще довоенными. Я резко ускорил шаги. Что-то мне неприятно думать про возвращение в Углегорск.
        Нежелание видеть нечто похожее на Углегорск привело к тому, что мимо кафешки я проскочил и вспомнил о ней не сразу. Поел в кафешке чуть подальше. Там кормили бизнес-ланчем. Это современная версия комплексного обеда, но с претензией на псевдоздоровый образ жизни. Вам предлагают супчик, салатик и чай. Первое, второе и третье раньше было куда сытнее. Я, правда, взял дополнительно булочку, ибо даже в изрядно похудевшем виде крупнее, чем девушки из офисов, которые за соседними столиками поглощали такой же бизнес-ланч. Бедняжки жевали свой салат, чтобы растянуть удовольствие. Ничего, девушки, придет вечер, и вы не выдержите и нажретесь. И ляжете спать сытыми, но морально подавленными.
        Окончив обед и издевательство над окружающими, я вышел на улицу. Дел на сегодня вроде как не оставалось, кроме как купить еды на ужин. Так что пока прогуляюсь, гляну на эту самую площадь Пяти Углов и еще дальше пройдусь.
        Прошел к этой площади и посмотрел на нее. Углов действительно много. Я еще слегка поудивлялся некоторым из них. Собственно, в старой застройке я и раньше видел такие угловые дома, напоминавшие ломтик торта. Но это невысокие провинциальные двухэтажки. А тут пятиэтажное здание (а современных в нем и семь будет). Да еще и башенка сверху- хороший ломтик получается! Так, поудивлявшись на провинциальный манер чудесами бывшей столицы, свернул я налево и пошел дальше, где виделась мне не то речка, не то канал. Я отчего-то думал, что это Обводный канал, но ошибся- Обводный канал был в противоположную сторону. А здесь - Фонтанка! Перешел реку по мосту и дальше пошел, слегка попетляв, и вышел к Гостиному двору. А там еще чуть-чуть- и Казанский собор, а за ним Невский проспект. Вот так идешь, и все вокруг знакомые названия- Александринский театр, Фонтанка, канал Грибоедова, Невский… А был бы я не один, а в компании здешнего уроженца- так сколько вокруг увидел бы знакомого и незнакомого одновременно с его подачи! И еще одно впечатление- на фото Казанский собор сильно отличается цветом от реального. А вот
почему? Может, так городской воздух влияет? Да, слышал я, что во Львове есть исторический дом под названием «Черная каменица». И правда черный он. А строили его из белого камня.
        А вот это здание мне знакомо. Дом книги! Кажется, там был магазин Зингера, и произошла какая-то история с тем, как вот этот гигантский глобус на крыше нарушил закон о высоте зданий в Питере.
        А дальше я увидел впереди Спаса на Крови и ощутил внутреннюю дихотомию - пойти книги посмотреть или Спаса на Крови? Решил, что лучше храм. В первый свой приезд тогда еще в Ленинград собор был весь в лесах, и экскурсовод говорила, что конца и краю ремонту нет. Потом Розенбаум пел, что хочет увидеть его без лесов… Это сколько же лет прошло, и наконец увидел я его без лесов. Надо посмотреть! А книги - ну и потом будут они.
        И отправился к собору. Откровенно говоря, я был поражен. Вот такое название- «на крови», и читал я, что собор реально не был обычным храмом, в нем только отдельные службы производились из-за тех же причин. Ну, и он должен выглядеть символом скорби и как-то строго… Вот цвет крови стенам не помешал бы. А может, и черный. А тут- собор буквально облеплен яркими разноцветными изображениями гербов российских городов (может, и губерний) и выглядит как-то ярко, словно это не собор на крови отца, а собор- памятник тысячелетию Руси! Нет, не понимаю я Александра, который Третий. Как-то он выражал скорбь по отцу весьма нетрадиционно. Разве что тем, что собор большую часть времени запертым стоял.
        А вот идею устроить рядом музей я еще больше не понимаю. С учетом недалеко расположенного Михайловского замка, где тоже безвременно помер Павел Первый, образовывался такой вот столичный уголок цареубийств. Глянешь налево- смерть на земле, глянешь направо- смерть на полу. И музей посредине. Внутрь собора я заходить не стал, а обнаружил другое интересное- неподалеку на водах канала Грибоедова качался катер, откуда в мегафон приглашали прокатиться на экскурсию по рекам и каналам Петербурга. Билет был недешевым, но когда и где я это увижу… Экскурсия меня несколько примирила с династией Романовых. По крайней мере, с Петром Первым и Екатериной Второй.
        Прогулочный катер (впрочем, может, он обзывается и теплоходом) загрузился желающими и медленно тронулся вперед. Впереди были мосты (не запомнил, чем они знамениты, ибо девушка-экскурсовод больно активно трещала в хрипящий микрофон, так что не все было понятно). А за мостами река Мойка. В голове вертелось: «Прямо в Мойку, прямо в Мойку с головою окунут!»
        Девушка чуть-чуть стала справляться с микрофоном, и стало понятно, что слева по борту последняя квартира Пушкина, откуда он был унесен в последний путь. Да, и меня возили мимо этого дома на автобусе в экскурсии по пушкинским местам. Как давно это было- в семьдесят восьмом году. Но, грешен, сам мог и не вспомнить. А вот вновь показали, и припомнилось.

«Зимняя канавка!»- зазвучало в ушах. И мы нырнули сначала в узкий канал, потом прошли под арочным дворцовым переходом и вышли на Неву. Суденышко поворачивало влево, и при повороте ему в нос ударил довольно свежий ветер и волна от него. Брызги взлетали и доставали довольно далеко от носа. Я у собора удачно пристроился под навесом, потому брызги меня не задевали, а вот качка ощущалась. Увы, хоть я и родился у моря и у моря жил, но качки не люблю. А килевой особенно. Так что я рассматривал берега и красоты их и слушал рассказы о том, как викинги не любили плыть по течению Невы, а предпочитали идти в обход, через Вуоксу. Это значительно длиннее, но рукам легче. Воистину бешеной собаке семь верст не крюк.
        Петропавловку я с этой стороны видел, Биржу и Ростральные колонны тоже, а вот Адмиралтейство с реки- нет. Опять прорезалась девушка, рассказавшая, что вот справа видны дворец Меншикова на Васильевском и здание двенадцати коллегий, то бишь тогдашнего правительства. Девушка рассказывала о зловредном казнокраде Данилыче, который ради гонора вытащил на речной фасад города свой дворец, здание правительства же убрал почти полностью от берега, а ради пополнения кармана столько упер казенных денег, что проект каналов на самом Васильевском острове пришлось отставить, ибо не на что их было строить. Я смотрел на желтые стены дворца и размышлял: а что помнит об этом человеке средний россиянин? Фильмов и сериалов вроде бы о нем в последнее время не снимали, потому, наверное, немного.
        Я-то в прежние времена смотрел три фильма о Петровской эпохе- совсем старый фильм с Жаровым, а потом два снятых уже в моей молодости. Хотя вот не помню я там Меншикова. Тьфу, черт! А ведь Жаров-то именно Меншикова играл! Киновед нашелся!
        Так что, наверное, вспомнят о его казнокрадстве и торговле пирогами в молодости. Кто поподкованнее- вспомнят про эпопею с попыткой женить Петра Второго на своей дочке.
        Про то, что он не боялся лезть на абордаж судна с лодки,- вряд ли. А вот представьте- перед вами метра два борта. Вы становитесь на банку лодки, которую крутит вода под вами, и лезете наверх. Одной рукой держась за веревку и подтягиваясь, другой отмахиваетесь саблей от попыток шведа сбросить вас в воду. А у шведа сверху в руках банник длиною метра два. Это я так себе представляю, а может, и сложнее было. А залез на палубу, счастливо избежав банника по голове или выстрела в упор,- вертись чертом, отбиваясь сразу от нескольких врагов, чтобы, пока они с тобой занимаются, еще кто-то влез на борт из твоих товарищей. Не знаю, смог ли бы я так.
        А Меншиков еще и полководец, два раза сумевший заставить шведскую армию сдаться. Не так много в те годы было полководцев, кто хоть раз разбивал шведов. Два раза - таких, наверное, и не было. Дважды заставить шведов сложить оружие в полевом сражении- а вот таких больше не нашлось ни до, ни после.
        Прихотлива людская память. Вот спроси кого-то про убиение Иваном Грозным своего сына посохом в висок- всякий скажет. А откуда это известно? А из московских слухов, добросовестно передранных иноземными господами, что по какой-то нужде жили тогда в Москве, и все.
        А кто расскажет иноземцу про такое, ибо трепание языком про действующую царскую особу карается жестоко и больно? Либо пьяный, либо платный агент. Вот и источники душераздирающего рассказа. А в начале шестидесятых годов царские могилы в Кремле исследовались. Могилу царевича Ивана тоже вскрывали. К сожалению, череп царевича плохо сохранился, потому нет той височной кости, чтобы увидеть, пробита она или нет. Правда, сохранились волосы царевича, и на них следов крови не найдено. То есть нельзя сказать ни за, ни против. Если по справедливости. Итого есть с одной стороны- добросовестно воспроизведенные московские слухи и картина Репина, а с другой- никаких доказательств, что это было.
        Когда с такой доказательной базой расскажут про неверность чьей-то жены, рассказчик заслуженно получит в бубен, ибо нечего трепать чье-то имя, не зная толком ничего. А тут имя человека, чьи родственники давно умерли и в бубен дать не могут. Трепись хоть до упадка сил…
        Ах да, еще вспомнил про Меншикова- брали на абордаж шведские корабли царь и его верная рука где-то неподалеку, а приближались к шведам именно тут, скрываясь от их взоров на фоне лесистого берега Васильевского острова. А сейчас где те леса…
        Свежий ветер с залива стал дуть нам в морду еще сильней, да и волнение усилилось, я еле дотерпел до поворота. А при повороте прибавилась бортовая качка. Ну ладно, как-то перетерпел и с рекой не поделился содержимым желудка. А теперь волна будет бить катеру в… то есть в корму, и будет полегче. Теперь поглядим больше на другой берег, на Медного всадника. Адмиралтейство, Сенат и прочее.
        Мы вернулись обратно к стрелке Васильевского острова и повернули налево, входя в протоку, отделяющую Петропавловскую крепость от ее Кронверка. Остров закрыл нас от ветра, и качка практически прекратилась. Экскурсовод рассказывала нам о крепости, а я рассматривал лежавших на берегу любителей пляжного отдыха. А с этой стороны бастионы крепости были чуть пообшарпаннее. Слева был Кронверк и Арсенал, в котором располагался музей артиллерии. Точнее, еще и инженерных войск и войск связи. Надо бы туда пройти поглядеть. Часть крупных экспонатов стоит во дворе, их даже отсюда видно. За Арсеналом невысокий обелиск на месте повешения декабристов.
        Мы огибаем крепость и вновь входим в Неву.
        Дальше наш путь лежит к Летнему саду. А оттуда совсем близко до места, откуда прогулка началась. Катер огибает его, оставляя слева Михайловский замок, вновь сворачивает направо- и вот мы опять у мостов близ Спаса на Крови.
        Путешествие закончилось. А вообще мне понравилось, только бы еще поплавал севернее Петропавловки (не помню, какие там острова и протоки), поглядел бы еще там, а поменьше плавал по самой Неве. «Пряжку, Карповку, Смоленку…» Интересное стихотворение Кушнера, правда, половину питерских речек и каналов, что в нем перечислены, я и не знаю. Поплавать бы по ним, хотя не везде это возможно. Кроме, конечно, Стикса, Коцита и Ахеронта, которые вообще-то не питерские, а адские. Но думаю, что и питерские речки иногда становились аналогами адских. А куда теперь? Что-то хочу я на Марсово поле. Вынул купленную на вокзале туристскую схему- тут совсем рядом. Прыг-скок- и я уже там.
        Устроился на скамейке, прикрывшись от солнца кустом сирени, и решил посидеть. Вокруг молодые люди вообще на газонах лежат, им так удобнее. Нет, как-то это делать морально неудобно. Все же это кладбище, а не просто парк отдыха. Но им это не то незнакомо, не то безразлично. Кто сидит, кто лежит, кто обнимается, кто жрет. Правда, я уже достаточно стар, чтобы осуждать это, но еще не настолько, чтобы осуждать вслух.
        Недавно читал я книгу «Лик Черной Пальмиры», там действие происходило именно в Питере, и даже прямо здесь. Хорошие Темные и плохие Темные. Если, конечно, хорошие Темные вообще возможны. А что-то мне здесь не по себе становится. И солнце не жжет, и ветра неприятного нет, а как-то не по себе. Должно быть, здесь Черная Пальмира на меня действует. Пойду-ка отсюда. А куда? Да обратно и пойду. Заверну в книжный магазин под глобусом, потом пройдусь по Невскому, гляну на коней Клодта, а потом сверну на Загородный.
        Поглядел на книги, но ничего не выбрал. Как-то ни к чему душа не потянулась. Вернулся обратно по Невскому. Людей много, уже рабочий день у многих закончился. Сейчас они пойдут в магазины, на станции метро, домой и в гости. А я пока гуляю. Ах да, магазин, надо же ужином себя обеспечить.
        За Аничковым мостом свернул налево, в какую-то наискось идущую улочку. Улочка узкая, с обеих сторон высокие старые дома, аж даже сумрачно стало. Не темно, но сумрачно. Справа у входа во двор-колодец увидел вывеску «Мини-маркет». Работает круглосуточно. Кину-ка взгляд туда.
        Стрелка указывала внутрь двора-колодца. Шагнул туда, сделал два шага и остановился. От нехорошего предчувствия. Из-за угла медленно выдвигалась тень, похожая на собаку, только как бы недорисованную.
        Рука зашарила у пояса, нащупывая кобуру. Увы, это не Углегорск, это наша реальность. Что же делать? Прибить тварь сложенной туристической схемой? Убежать нельзя, надо идти навстречу.
        И хорошо, что пошел, а не побежал и не обделался по дороге. Жуткая тень отбрасывалась здоровенной дворовой псиною. Там явно был намешан кавказец и кто-то еще, собака выросла, а потом ее выбросили на улицу. А всклокоченная и грязная шерсть создавала такой вот силуэт ее тени. Долбаные бывшие ее хозяева и долбаные мои нервы!
        Ужас подворотни жалобно глядел на меня и явно надеялся на подачку. Ладно, псина, сейчас зайду в этот мини-маркет и что-то тебе найду.
        Вот, жуй, ужас здешней подворотни. Смотрел я на давящуюся сарделькой голодную собаку, и душа малость отходила от только что пережитого. Что-то у меня нервы разболтались. А с чего бы это? От зрелища старой канцелярской мебели или я прикоснулся к каким-то старинным эманациям смерти? Вот последнее- может быть. Но что это были за эманации- тысячи историй болезни умерших в госпиталях в этом архиве или захоронения Марсова поля? Или это души двух императоров, мимо мест смерти которых я прошел?
        Нет, пора идти обратно в гостиницу. Что-то прогулка, неплохо начавшись, стала поворачиваться не столь приятной гранью. И пошел я из этого двора-колодца, провожаемый благодарным взглядом собаки. Или мне это показалось? Ладно, как бы собака ни смотрела, а уже меня она не беспокоит так, как это было несколько минут назад.
        Пока добрался до гостиницы, наступило шесть часов. Дежурная выдала мне ключ от номера, пожелала счастливо отдохнуть и уткнулась в книжку опять. Я зашел в номер, оставил продукты на столике, а сам отправился в гости к «белому братцу». Так у нас в институтском общежитии называли сантехнику из фаянса. Особенно популярно это выражение было в варианте «обнять белого братца», то бишь, перепивши, в него поблевать. Я лично в те годы в унитаз не блевал. Мне отчего-то это претило, оттого пользовался тазиком, когда излишне выпитое попросится наружу.
        Я пытался вспомнить, учились ли у нас в политехе кубинцы или африканцы, и не смог вспомнить. А интересен был бы африканец, рассказывающий о своих объятиях с «белым братцем».
        Помыл руки, поел, остатки еды сложил в холодильник и залег на кровать. Включил телевизор, но наткнулся на сплошную рекламу. Пошла «общенародная» реклама про угрозу кариеса и прочих прелестей современной жизни, потом прошла, но конца рекламе еще не было- за нею местная прицепом. Устав от нее, я зомбоящик выключил. Я его дома смотрю раз-два в неделю, и тут надо сохранить эту практику. Когда ожидаешь встретить «гончую» Тьмы- угроза развития кариеса и перхоти меркнет, как малозначительная.
        Интересно, что мне скажут завтра в архиве? Думаю, быстро они не справятся, даже если все документы сохранились. Мне на военной кафедре говорили, что за сутки боя полк мог потерять процентов десять личного состава. Ну, это если не происходила катастрофа вроде окружения. То есть в день через медсанбат 95-й дивизии могло пройти полторы сотни раненых от каждого из трех полков. Потом они попадают в какой-то госпиталь в Одессе, потом часть их куда-то отправляют. Легкораненые остаются в Одессе. Ну, скажем, в Новороссийск уплыла сотня раненых посерьезнее. А дальше кого-то, кто лечится определенный срок, оставят там, а тех, кто ранен тяжелее, отправят еще глубже. К примеру, в Саратов, где будут лечиться самые тяжелые ранения, и дальше их уже никуда не повезут. То есть нужно пролистать минимум четыре толстых тома приемных книг госпиталей и медсанбата. Интересно, а история болезни, или как это тогда называлось, была одна на все этапы или каждый раз новая заводилась? Мне отчего-то вспоминается такое старое название, как
«скорбный лист», но я уже не помню, как сейчас называется нынешний аналог- лист назначений или история болезни? Мощно все же звучит: «скорбный лист». Ну да, когда так говорили, попасть в больницу и выйти из нее живым и здоровым- это было удачей. Несказанной удачей. Мне вспомнился писатель Лесков, у которого с женой случилось то же, что и со мной. Только оно тогда лечилось еще хуже. Поэтому она из больницы не вышла. И не выходила еще лет сорок, пережив мужа на десяток лет. А в те времена развод Лескову церковь дать отказалась, ибо жена жива. И вот человек тридцати пяти лет остался хоть и женатым, но толку от этого состояния не было. Вот и крутись как хочешь. Можешь, конечно, найти гражданскую жену (которая никаких официальных прав не имеет), но не забудь ее предупредить, что ваши совместные дети вообще-то будут незаконнорожденными, если не сказать грубее. Потому, чтобы они не числились… бастардами, надо дополнительно покрутиться. Эк меня в сторону унесло. Так что только пролистать приемные книги, где сотни, а может, тысячи записей,- это долго.
        Найти историю болезни того же саратовского госпиталя, в котором за войну тысячи полежали, тоже нелегко. Интересно, они за месяц справятся или нет? Ах да, еще и на предмет двойника проверить надо. Ведь Кузнецовых-то больше, чем Ивановых. И имя не Агафангел, а тоже очень частое. Ладно, будем надеяться, что в 103-м медсанбате работали аккуратно заполнявшие документы люди, и дальше по цепочке тоже работали аккуратно. Так что, может, часто встречающиеся имя и фамилия несколько уравновесятся тем, что в том году дивизия и армия в котлы не попадали и документы не сгинули. А что еще мне и родственникам остается? Только надеяться.
        Повторно включил зомбоящик, минут пятнадцать послушал передачу вроде концерта по заявкам, но затем опять пошла нескончаемая полоса рекламы. Щелкнул на другой канал, третий, но там лучше не было- все тот же набор. Следующее нажатие вывело меня на американского проповедника, приехавшего учить нас правильно читать Библию. Нажал «выкл.» на пульте и с ехидством вспомнил, что во времена Лескова русского крестьянина, взявшегося самостоятельно читать Библию и дочитавшего ее до конца (это называлось «до Иисуса дочитал»), считали кем-то вроде безвредного тихопомешанного. За окошком какая-то сероватая мгла, но достаточно светло. Как будто не десятый час вечера, а восьмой. А долго я валяюсь уже. Ладно, белая ночь или серая ночь, а потихоньку засыпать надо.
        Сон получился отвратительным. Раза три просыпался от каких-то кошмаров, которых не мог вспомнить, что-то ужасное меня во сне преследовало, отчего я просыпался с выскакивающим наружу сердцем. После второго пробуждения аж боялся заснуть. Спать хочется невыносимо, но страшно закрыть глаза, словно я герой фильма «Кошмар на улице Вязов» и сон меня убьет. Нервы что-то внезапно соскочили с нареза. Надо бы их подлечить. А как? Лекарства мои по рецепту выписываются, без него аптека их не продаст. Плюс цена тоже имеет значение. Мне они положены бесплатно. Покупать разную травяную муть, что продается без рецепта, не хочется- мне всякая трава после Углегорска в печенках сидит. Теперь даже чай с травами пить не могу от омерзения. Значит, придется то самое в европейской дозе. Но уже после похода в архив. Часов в пять я наконец заснул, и на сей раз без сновидений.
        Проснулся в одиннадцать часов, не выспавшись, но хоть с кровати встал- и то радостно. Умылся, влил в себя чашку кофе, сжевал несколько печенюшек и двинулся в сторону Витебского вокзала.
        На входе сегодня дежурила другая бабулька, напомнившая мне известную Авдотью Никитичну, подругу Вероники Маврикиевны. Пропустили меня к Михаилу Михайловичу быстро, всего минут десять ждать пришлось. Пошел я за провожатым куда-то по коридору налево, потом свернул, а потом и в кабинет попал. Михаил Михайлович сидел в кабинете с открытой дверью. Как он выглядел? Как обыкновенный отставник лет пятидесяти с лишком. Очки он носил, но на данный момент они у него были подняты с глаз на лоб.
        - По какому делу?
        - Здравствуйте, Михаил Михайлович! Я к вам по делу о поиске данных по КузнецовуВ. В. Мне сказали, что нужно обращаться к вам.
        - А кто сказал?
        - Вчера ваш сотрудник, что документы принимал о поиске.
        - Изложите, в чем там суть дела. Леночка, сходи-ка посмотри, что там вчера мне за документы должны были принести!
        Из соседней комнаты выплыла Леночка и отправилась куда-то. А я добросовестно изложил суть дела. В общем, я полчаса рассказывал, аж язык устал, а Леночка все не возвращалась.
        Потом я умолк, Михаил Михайлович копался в своих бумагах, и оба мы ждали Леночку с бумагами. Наконец появилась. Ну, Михаил Михайлович ее может и Леночкой называть, а мне это было бы по возрасту неудобно. Потому и поздоровался так: «Добрый день!»
        Михаил Михайлович углубился во вчера оставленные мной бумаги. Я ждал. Довольно долго.
        - Ответ мы дадим, так что ожидайте.
        - Михаил Михайлович! А нельзя ли сказать про сроки ответа?
        - От трех месяцев до шести.
        Родители мои! А нанимавший меня еще и думал, что я могу тут пожить и лично в руки документы получить!
        Я осторожно выразился насчет возможности получить пораньше и еще более осторожно упомянул, что человек, поручивший мне это, поручил уточнить, не нужна ли какая-то помощь архиву, и готов ее оказать. Скажем, канцтоварами или дискетами для компьютера, чтобы помочь поиску. Наконец, я сам могу помочь искать материалы, ибо лишние глаза пригодятся в поиске фамилии в длинных списках. Да, вчера мне сказали, что это не допускается, но пусть неразумному провинциалу откажет еще и начальник. Да и замаскировать намек про помощь тоже надо. Мне выдана сумма на разные способы ускорения дел, плюс могу позвонить, если запросят много, чтобы наниматель решил, воспользоваться или нет.
        Но тут надо быть аккуратным. Предложение должно звучать необидно и завуалированно. Если человек готов принять предложение, от которого невозможно отказаться, то он это учует и начнет разговаривать в нужном ключе. Если он принципиально не будет, то намек должен выглядеть абсолютно безобидно.
        - Не нужно никакой помощи! Ищем мы за казенный счет, может, и долго, но качественно! И вообще скажу: искать нужно медленно и вдумчиво! Спешка не нужна. Вот к нам обращались люди из Администрации президента с поиском своих родных, так прямо говорили: ищите сколько надо!
        Михаил Михайлович еще довольно долго рассказывал, что вдумчивый поиск должен быть долгим и методичным, а я уже понял, что случай сделать быстрее не выгорит. По крайней мере, именно тут. Да, не обязательно было ездить мне, съездил бы он сам или послал материалы по почте. Если почта их не потеряет. Тут только одна гарантия- что я их донес до нужного адреса.
        - …А искать сложно! У нас в архиве еще три площадки, почти тридцать миллионов единиц хранения, а поиск будет вручную! А некоторые непонимающие хотят, чтобы было быстро! А быстро- нельзя! Вот я гляну в книгу приема раненых, быстро прогляжу страницы и скажу, что фамилии я не нашел! А ее регистратор на ночном дежурстве неправильно написал. Так что надо еще смотреть - в другие документы! Вот как везде глянешь- можно сказать, есть ли что или нет ничего! А всем хочется быстро- чтобы нашли на полках, которых у нас восемнадцать километров! Скоро робят- слепых родят!
        Ну да, конечно, только вдова погибшего может и не прожить эти три- шесть месяцев. Она бы раньше обратилась, когда помоложе была, только раньше про это подробно не рассказывали. А так да, подождали бы. Мы ведь тоже понимаем, что в бумагах, которые здесь тоннами лежат, быстро не разберешься. Даже без опыта архивной работы.
        - …И это если бы все документы были! А их чаще всего нет или не все! Только один госпиталь имеет семьдесят три процента сохранившейся документации! Среднее число - от сорока до шестидесяти процентов! Есть и хуже, а около двухсот госпиталей и медсанбатов вообще сгинули в окружениях.
        Ну вот, Михаил Михайлович и мне пожаловался на трудности архивной работы. А мне что еще делать? Хватать мешки и обратно? Ладно, вечером позвоню в Анапу, спрошу, как поступить.
        - Большое спасибо, Михаил Михайлович, что потратили на меня время. Надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом. У меня будет небольшая просьба. Если в делах окажется бумага, написанная рукой покойного, вроде заявления или росписи в ведомости о получении денег, не откажите в любезности скопировать ее. Родные будут ужасно рады и бесконечно благодарны вам, ведь у них таких бумаг не осталось. До свидания!
        Полный провал. Я это чувствовал и говорил про это. Ладно, до вечера времени много, а там решим. Поезд обратно ходит каждый день. А пока погуляю немного. Вот за вокзалом есть что-то вроде парка, погляжу, чего там есть такого.
        Там был какой-то театр. И вокруг него парк- где тенистый, где сплошные газоны. Там я и погулял около часа, пока не решил, что пора поесть. Вот вчера я мимо этой кафешки пробежал, а сегодня не стану.
        Перешел Загородный проспект и вошел в стеклянную дверь. Гм, а та самая Леночка стоит в очереди за едой. А что, если? Ага, стеклянный киоск с цветами всего в двух кварталах. Надеюсь, кассирша будет работать медленно и траурно и не даст Леночке поесть до моего прихода. А еще лучше побегу. Жарко, но… надо.
        Кассирша не подкачала. И девушки, что впереди Леночки стояли, оказались великолепными копушами. Потому, когда я с языком на плече и с букетом в руках прибежал к кафешке, она еще не расплатилась. Вот она устроилась, а место возле нее свободно. А девица, что стояла за ней, сцепилась с кассиршей из-за чего-то, и ей пока не до освободившегося стула в загруженном кафе. Ага, попробуем воспользоваться плацдармом.
        - Добрый день! Вы не против, если я присяду рядом с вами?
        - Здравствуйте! Что вы, что вы! Это же не ресторан, тут в обеденный перерыв кто сел, тот и съел.
        - Возьмите. Пожалуйста, это вам.
        - Огромное спасибо! Такие роскошные розы! Но отчего?
        Розы и правда роскошные. Мне они напоминают детство. Похожими розами сорта «Слава миру!» были засажены клумбы в районе площади Героев. Сейчас их существенно меньше стало. А напротив кинотеатра «Москва» уже нет какого-то чилийского кактусоподобного растения. Может, это была агава, может, и нет. Но выглядела впечатляюще средь множества «Слава миру!».
        - Ах, не заставляйте меня отвечать на этот вопрос.
        - Но все же?
        - Хорошо, я отвечу, но несколькими минутами позже, а то мне совестно отвлекать вас от обеда.
        - Ваша правда. А вы сами?
        - Мое время еще не подошло. Диета.
        На самом деле я уже хочу есть, но это все подождет. Елена съела суп, салат, взялась за чай. Испытующе смотрит на меня. Значит, уже можно.
        - Извините, не знаю вашего имени и отчества…
        - Елена Михайловна.
        - Очень приятно, Алексей Алексеевич. Я хотел бы задать вам вопрос по вашей работе. Если это не выглядит с моей стороны неприятным или неподобающим.
        - Отчего же?
        - Меня попросили помочь им вдова солдата и его внук. Этот солдат пошел на войну и с нее не вернулся. Сначала пришла бумага, что он пропал без вести в сорок втором. Они ждали и надеялись. Но он не возвращался. Письма его сгорели при освобождении города, но вдова помнила их наизусть. Позже они пытались узнать что-то о нем, и выяснилось, что есть документ, согласно которому он погиб в январе сорок третьего года совсем в другом месте. У него очень распространенные имя и фамилия- Василий Кузнецов, поэтому нельзя исключить путаницы. Вот они и попросили уточнить некоторые моменты его биографии. Вдова помнит, что он воевал под Одессой и был тяжело ранен. Вот они и понадеялись, что я, придя в ваш архив, смогу выяснить что-нибудь. Их это интересует по двум моментам, но я об этом скажу позже. Однако ваше начальство ответило, что поиск будет долгим и без всяких гарантий, что что-то найдется. И рассказали про ужасы с наличием документации. Я мог бы ждать этот срок. Внук тоже. А вот вдове уже немало лет, и будет ли у нее возможность дождаться полугодового срока поиска? И как она перенесет то, что документы не
будут найдены? Скажем, то, что они сгорели в Севастополе в июне сорок второго? Сейчас она понадеялась, а что будет, когда эта надежда пропадет?
        - А вы?
        - А что я? Я с трудом оторвался от своей провинции, чтобы приехать сюда. Материальных интересов у меня в этом нет. Я уже отказался от оплаты за это деяние. Только расходы на поездку. И согласился на это лишь потому, что мой дед по матери тоже пропал без вести в сорок втором. Только через тридцать лет удалось узнать, как он погиб и где. Впрочем, извините, все «я» да «я». Когда-то меня учили поменьше «якать», а не соблюдаю, чему учили…
        - Нет, ничего страшного…
        - Извините еще раз, Елена Михайловна, но не сможете ли вы ответить на вопрос: эти сроки - это совсем необходимо? Или есть возможность, чтобы кто-то из сотрудников помог ускорить процесс? На особых условиях. Если полный поиск произвести нельзя, то хотя бы частичный, там, где проще? Если это совершенно невозможно, то я ближайшим поездом уеду обратно. Если что-то можно сделать, я могу подождать неделю.
        Она молчала, допивая чай.
        - Если я прошу о том, что невозможно в принципе или этически, то только скажите. Я перестану злоупотреблять вашим терпением.
        - Вы же не Катилина, Алексей Алексеевич. А сейчас минутку помолчим. Хорошо?
        Я кивнул. Молчать так молчать. Мы сидели, а молчание затягивалось.
        - Алексей Алексеевич, я попробую поговорить с одним сотрудником. Возможно, она сможет что-то сделать для вас. Но я еще не знаю, что она ответит. Приготовьтесь к возможному отказу.
        - Чрезвычайно благодарен вам за ваше участие. Как можно будет связаться с вами, чтобы узнать, что ответит сотрудник?
        - Сейчас я вам напишу номер своего телефона, перезвоните вечером в восемь- полдевятого.
        - Еще раз позвольте поблагодарить вас за участие. И извините за беспокойство.
        Ну вот, хоть тень надежды появилась. Хорошо бы эта ее знакомая согласилась и что-нибудь накопала. Наверное, в таком большом архиве у них разделение труда: по годам, по направлениям или еще как. Фронтов-то было за два десятка, армий, кажется, семьдесят, если по номерам судить, а некоторые не один раз формировались. А сколько госпиталей- я и приблизительно не знаю. Не буду-ка я ждать вечера, позвоню в Анапу днем. А уже завтра скажу, что вечером сообщат. Где я видел переговорный пункт? Да и поесть надо самому.
        Про переговорный пункт я узнал на вокзале, в справочном. А где поесть- и так знал. К площади Пяти Углов идет Большая Московская улица, на ней в подвальчике приличное кафе. Так мне сказали в гостинице. Во вчерашнее уже не пойду. Раз побыл и хватит. Интересного там только негр-официант. Но я не из той провинции, где негр- диковина из телевизора. Я их и в детстве видел.
        А куда пойти после обеда? Схожу-ка я в район Петропавловки. В свое время я в ней самой был, а в Артмузей не сподобился попасть. Пока обедал, решил все же звонить вечером, а не сейчас. К крепости я доехал на метро, изучив схему, а потом наслаждался техникой во дворе, экспозициями внутри. Вообще не мешало бы еще раз зайти, а то виденное в нем сразу не уляжется. Потом я посидел в сквере возле станции «Горьковская», который простирался от станции метро до самого Арсенала.
        День прошел как бы удачно, и есть некоторая надежда, что будет еще удачнее.
        И еще, сидя на скамейке в парке, я подумал насчет такого момента. Вот вчера меня что-то терзали параллели с Углегорском. Хорошо, если это болезненные дела. А если правда, и Тьма начинает сочиться в Питер? Тогда нужно бы походить по опасным местам и посмотреть, появятся ли неприятные ощущения близкой Тьмы. Или нечто до сих пор незнакомое. А какие тут могут быть опасные места? Места большой гибели людей. А какие значительные места могут быть под Питером и в нем самом?
        Невский пятачок. Про него в газетах пишут, что там погиб чуть ли не миллион людей. Это, конечно, однозначное вранье журналюг, но плацдарм был небольшим, а жертв не меньше, чем на Малой земле. На ней мои чувства Тьмы молчат. Но там на тридцати квадратных километрах погибло около тридцати тысяч. Возможно, на Невском плацдарме концентрация смертей выше. Еще? Ну, скажем, расстрелы НКВД. Есть здание на Литейном, где расстрелы, возможно, проводились, и, думаю, есть уже мемориалы в местах расстрела. Хоть в одном. Дальше- блокада. Стоит сходить на Пискаревское кладбище. Кронштадтское восстание? Может быть, после него расстрелы были, но где? В самом Кронштадте, на берегу залива, в Питере? Не ведаю. Вообще есть такое общество «Мемориал»- вдруг там знают?
        Вот в то, что Питер построен на костях народа, я верить перестал. Два года назад я встречался с тем самым Сережкой, который истории не бросил. И он мне прочитал рапорт сотника казаков, которого посылали на строительство каналов возле Питера. Так вот, его сотня за долгую дорогу туда и обратно и период тяжелой работы потеряла умершими два человека из пятидесяти четырех. Поход сотни на Кавказ через несколько лет стоил ей десяти погибших. И еще- где была самая старая часть города? Адмиралтейство, Летний сад, Петропавловка, Васильевский остров. Возле Петропавловки- все внутри спокойно. На реке тоже было спокойно. Но твари Тьмы не любили текучей воды, вдруг она сбивала мои вчерашние ощущения. Так что можно прогуляться и ощущения послушать.
        Итого пяток маршрутов - Невский плацдарм, самый старый Питер, Пискаревское кладбище, Литейный проспект, может быть, места расстрелов. Кронштадт- под вопросом. Это база флота, туда могут не пускать.
        Что ж, надо разведать. Кстати, до вечера еще время есть. Так что можно начать уже сегодня. Вон там, впереди, Троицкий мост. Перейду через него и пройдусь по набережной до Литейного моста, а дальше- Литейный проспект и дом на нем. А по Литейному я уже дойду до Невского, а там и Загородный неподалеку.
        За Летним садом я свернул с набережной и попал на улицу Чайковского. Там встретился с еще одним повторением Пяти Углов. Только дома тут поскромнее размерами. Улица была какой-то пустынной. Вроде как бы и центр, и вечер близится, а народу почти нет. Ну должны же здесь быть какие-то конторы, где кто-то работает и из них домой выходит. И дома-то жилые вокруг, куда кто-то должен сейчас идти с работы. А так на половину довольно длинной улицы встретился мне один восточный человек, который на малопонятном русском спросил меня, где здесь центр регистрации приезжих. Вроде они не так называются, но это он так назвал. И я его разочаровал. Ближе к Литейному проспекту народу стало побольше, а на Литейном уже люди имелись в количестве, достойном многомиллионного города.
        Оказалось, я проскочил дальше, потому пришлось по Литейному к Большому дому возвращаться. Походил я перед его фасадом- ничего. Не как в Углегорске, не как вчера.
        И что бы это значило? Что меня вчера прошибла паранойя или Питеру ничто не грозит?
        Ладно, рассудим логически. Я, конечно, не историк вроде Сережки, потому точно не знаю, как расстреливали в Питере. Но мне кажется, что все-таки расстреливали уже где-то на месте расстрела. Чисто логически - если расстрелять в Большом доме, то нужно труп из дома вытащить, в машину погрузить, довезти и выгрузить, в могилу скинуть и зарыть. Если подсудимый живой и своими ногами идет до могилы, то нет нужды в погрузке-разгрузке. Если я прав, то в Большом доме умерли только те, у которых сдало здоровье в камере. Но я могу и ошибаться, ибо порядок не всегда подчиняется логике. Или логика порядку. Или, может, расстреливали в каком-то дальнем уголке здания или даже в подвале? Оттого и мои чувства не срабатывают.
        Ладно, иду в сторону гостиницы. Идти вроде как далеко, и не знаю, успею ли к нужному сроку. Мне ведь вечером еще звонить надо. Тогда дальнейшие поиски возможных мест просачивания Тьмы будут уже после результатов разговора. Если сотрудница не согласится на поиск в неофициальном порядке, то мне надо будет уезжать.
        Прогулка оказалась долгой, но по времени уложился. Еще я успел заглянуть в магазинчик и пополнил запас еды на ужин и наткнулся на молодого человека, раздающего листовки. Я не выкинул выданный мне листочек, как делало большинство прохожих, решив воспользоваться для каких-то бытовых нужд. Потому глянул на него уже в номере. А это было не объявление о скидках или открытии нового супермаркета, а листовка «Мемориала». Она сообщала, что завтра будет благотворительная экскурсия на Левашовское мемориальное кладбище, и для того всех желающих повезут на автобусе от станции Левашово до места и обратно к станции. Ехать туда обычно от Финляндского вокзала электричкой, а дальше какие-то автобусы. Так что если я поеду завтра, то мне не нужно будет их ждать и обойдусь без всякого риска не туда доехать.
        Хорошо, в любом случае у меня завтра время будет на эту поездку. Если уезжать послезавтра, то это в пределах приличия. Телефон в коридоре был никем не занят, оттого я спокойно дозвонился.
        - Добрый вечер, Алексей Алексеевич! У меня для вас хорошая новость. Моя знакомая согласилась помочь. Но вы должны понимать, что она это будет делать помимо своей работы, потому все пойдет не так быстро. И отсутствие документов тоже возможно. Думаю, что за неделю уже что-то будет ясно.
        - Огромное спасибо, Елена Михайловна! Я должник ваш и вашей знакомой. И родственники погибшего тоже.
        - Не за что меня еще благодарить. Сообщите, пожалуйста, данные на вашего погибшего.
        - Кузнецов Василий Васильевич, пятого мая одна тысяча девятьсот седьмого года рождения. С датой рождения может быть небольшое отклонение, ибо я не знаю, по какому это стилю. Воевал под Одессой в Девяносто пятой стрелковой дивизии в августе сорок первого года. В августе или сентябре сорок первого был ранен, сначала должен был попасть в Сто третий медсанбат дивизии. Дальше были госпиталя, о которых я не знаю. Выздоровел только к лету сорок второго, последнее письмо пришло в июне. Жена с детьми тем летом попали в оккупацию, потому дальше ничего не знали. После освобождения пришло извещение, что пропал без вести в августе в районе города Зубцова.
        А недавно выяснилось, что он погиб четырнадцатого января сорок третьего года при штурме города Велижа. Был он тогда в Сто сорок пятой стрелковой дивизии. Может, погиб сразу, может, в ее Сто двадцать девятом медсанбате умер.
        - Хорошо, я записала. Завтра ее увижу и ей скажу. Перезвоните через два дня в такое же время.
        Я попрощался и еще раз поблагодарил. Ага, сейчас полдевятого. Время еще детское. Поскачу-ка на переговорный пункт, переговорю с Кузнецовыми, что они скажут.
        Пробежался до переговорного пункта и поговорил. Кузнецовы сначала огорчились (при рассказе о Михаиле Михайловиче), потом преисполнились надежд (при описании последующих событий) и сказали, чтобы я пока оставался в Питере. Кузнецов-внук завтра переведет деньги в гостиницу за дальнейшее проживание. Если труженики архива что-то попросят, то они готовы на это. Впрочем, деньги на представительские расходы для этого мне даны и обещано дослать, если понадобится, еще. Я попрощался и пошел наконец ужинать. Вместе с ужином был съеден и запас на завтрак- дооттягивал я вечернюю еду. Помыл ноги и лег спать. Все-таки прогулки по большому городу утомляют. Надеюсь, после пробежки по проспектам спать буду хорошо.
        Сон был опять прерывистым и с кошмарными видениями. И не просто темный ужас, а вполне конкретные видения. Это из сна я уже видел во Тьме, и еще раз смотреть на это не хотелось, даже во сне. В общем, я еле дождался звонка будильника и выглядел утром словно подъятый из могилы труп. С трудом выдержал линию, не плюнув на поездку и не завалившись спать. Самым серьезным аргументом послужило возможное продолжение кошмаров в следующем сне.
        Есть совсем не хотелось. Ограничился только стаканом кофе. Он хоть чуть-чуть придал бодрости. Пока ехал на метро до Финляндского вокзала, весь иззевался, смущая окружающих.
        А теперь- к электричке, но прежде надо бы купить в дорогу водички и чего-то пожевать. Поездка может затянуться на большую часть дня, а кто меня там покормит? Никто. Вообще, если это какое-то организованное мероприятие, то может быть какой-то фуршет за счет организаторов или за плату, но лучше подстраховаться, чтобы потом не мучиться голодом и жаждою. Потому до поезда я успел затариться бутылкой пепси на 1,2 литра и едой. Вроде как этого должно было хватить, даже если никто не позаботится о моем пропитании.
        Почему пепси? А привык я к ней, ибо пью ее уже тридцать лет. В этом смысле мне повезло, как и остальным жителям Новороссийска и округи, что в семидесятых годах на нашем пивзаводе открыли линию по разливу пепси. Концентрат привозили из Штатов, а водичка для разведения была местная. Вроде как специалисты компании исследовали множество образцов воды из разных портовых городов страны и в итоге признали новороссийскую воду лучшей для этого.
        В СССР она разливалась в стеклянные бутылки по 0,33 литра и стоила сначала сорок копеек, потом сорок пять. Пепси пользовалась бешеной популярностью, я лично видел, как народ грузил в багажники машин с нездешними номерами по паре ящиков ее. Впрочем, была и антиреклама. Утверждалось, что если кинуть в бутылку пепси кусок резины или пластмассы, то пепси его быстро совсем разъест. Дальше делался вывод, что и желудку тоже от нее не поздоровится. Опасно было проливать ее же на пластиковую поверхность - оставались несмываемые следы. Впрочем, я думаю, что это было от кислой реакции напитка, а не от зловредности его, и если то же самое проделать с кислым ягодным соком, то пластику тоже несдобровать. Потому дети слушали мам и бабушек про это вполуха и с удовольствием пили напиток. Благо он газировался сильнее, чем наши отечественные. Потому дети зачарованно смотрели, как сильно пузырится разлитая в стаканы кола. Потом появились заводы и в других местах, а сейчас пепси никого не удивишь. И ее конкурентка тоже появилась. Но мой желудок и зубы от пепси за тридцать лет не пострадали. Так что я могу даже служить
примером ее безвредности, когда кто-то станет рассказывать, что пепси или кока-колой можно опрыскивать картошку на погибель колорадскому жуку. Пластиковые канистры из-под концентрата верой и правдой служили владельцам еще долго. И ходил такой не то правдивый слух, не то анекдот, что одно время линия отчего-то не могла работать нормально, то и дело останавливаясь. Приехавшие наладчики популярно объяснили, что если разводить концентрат сильнее, чем по техническим условиям, то линия работать не будет- включается датчик контроля. С тех пор линия работала нормально.
        В размышлениях о пепси я почти задремал. Из оцепенения меня вывел возглас какой-то женщины: «Левашово! Вставай, горе мое!» Это было обращено явно не ко мне, но спасибо и за это. Я вскочил и, преодолевая легкое очумение после дремоты, подхватил сумку и рванул к выходу.
        И правда, за станцией стоял темно-красный «Икарус», и возле него приглашали желающих на экскурсию. Я тоже подошел, пристроился к очереди и был допущен в салон. Всего набралось человек двадцать разного возраста и пола. Последней в автобус вошла кудрявая девушка в джинсовом комбинезоне, взяла возле водителя микрофон и хорошо поставленным голосом заговорила:
        - Уважаемые сограждане! Вы приглашены в поездку на мемориальное кладбище «Левашова пустынь», где похоронены жертвы репрессий тоталитарного сталинского аппарата подавления… На этом святом месте вы можете оценить размах репрессий и увидеть, сколь болезненны они оказались для будущего России и сколь широкий круг людей они охватывали… Меня зовут Дана. Я буду сопровождать вас до мемориала и проведу экскурсию по самому мемориалу. Потом у вас будет два часа на самостоятельное ознакомление с мемориалом, а затем мы поедем обратно к станции. Экскурсия организована Санкт-Петербургской организацией общества «Мемориал» и проходит при спонсорской поддержке…
        Тут я немного отвлекся и пропустил список благодетелей. Дальше девушка попросила по приезде на место сначала подойти к ней и записаться в список, потому что спонсоры выделили автобус и экскурсовода именно для массовых мероприятий, потому и нужно отчитаться.
        Пока мы ехали к мемориалу, девушка рассказала, что на кладбище захоронено около сорока пяти тысяч жертв сталинизма, что расстрелянных здесь хоронили до начала пятидесятых. Объект считался сверхсекретным, и о нем впервые узнали только на заре перестройки, и то не наверняка. Затем сведений прибавилось, потому стало возможным создание петербургского мартиролога, который выходит и включает в себя все имена расстрелянных в Ленинградской области, в том числе в Сандармохе и прочих местах… Тут к девушке обратился пожилой мужчина с вопросом: «А для чего учитывать здесь расстрелянных в Сандармохе, ведь это совершенно не Ленинградская область?» Девушка стала возражать, что там расстреливали по приговорам ленинградских репрессивных органов. Мне слово «Сандармох» ни о чем не говорило, потому я принялся разглядывать окружающий пейзаж.
        Спор закончился, и девушка продолжила рассказ, что здесь похоронены священнослужители, ныне признанные страстотерпцами, ленинградские поэты Борис Корнилов, Бенедикт Лившиц, еще какие-то, физик Матвей Бронштейн, министр госбезопасности Абакумов…
        Бориса Корнилова я знал, то есть был знаком с его стихами. Что интересно, «Песня о встречном» расстрелянного Корнилова звучала все время, пока он не был реабилитирован. Лившица я не знал. Вроде как был какой-то Лившиц, который написал книгу с интересным названием «Полутораглазый стрелец», но я не ведал- это тот Лившиц или совсем другой. Бронштейн мне был совсем незнаком, и я решил, что он некий родственник Троцкого. Девушка рассказывала о сплошных репрессиях по польской, немецкой, ингерманландской национальностям, но я уже не вникал в это. Я погрузился в себя, пытаясь прислушаться, не ощущаю ли я чего-то, напоминающего Тьму. Так я и не заметил, как мы подъехали. Автобус остановился, и девушка, выйдя из него, громко попросила подойти к ней и зарегистрироваться.
        Вроде как мы у ворот, а я ничего пока не ощущаю. Ладно, идем регистрироваться. Девушка подошла к вопросу регистрации креативно, как нынче говорят. Она достала диктофон, и мы по очереди произносили в него: Иванов Иван Иванович, город Кингисепп, Валежнова Виктория Ильинична, поселок городского типа Шигоны Самарской области… Ну и так далее.
        Ну, молодец. Потом она послушает и перепишет всех в ведомость. И в фальсификации не обвинят - голоса разные, женские и мужские, разного возраста. Мне бы такой диктофон в институт. Можно было бы оставить на лекциях часть студентов, а остальным погулять. А затем все желающие с диктофона переписали бы. Говорят, что они у журналистов тогда уже были, но я их ни разу не видел. Левее нас стояли еще два автобуса, только классом повыше. На одном был виден логотип МАN. Наверное, это иностранцы. Дана повела нас вперед, к памятнику странного вида. Как объяснила она, памятник называется «Молох тоталитаризма» и назвала скульпторов, что его создали. Открывал его в девяносто шестом году лично Анатолий Собчак.
        Памятник был, как я уже сказал, необычным. Имелся вертикальный лист металла, оформленный не то как жерло мусоропровода, не то как жерло печи крематория. Причем, глядя на лист, можно было подумать, что это и неодушевленный предмет, и что это карикатурное изображение не то робота, не то человека. В открытое жерло как бы въезжало (или вываливалось) туловище человека. Слава богу, там с анатомией было все в порядке.
        Я все рассматривал это произведение и пытался внятно сформулировать свои впечатления от работы скульпторов. Самое цензурное получилось таким: «Тешат свою больную фантазию за казенный счет!» Тут я обнаружил, что отстал от группы, и пошел догонять.
        Но стоит ли это делать? А похожу-ка я самостоятельно, послушаю свое чувство Тьмы.
        А оно молчало. Как ни странно. Не было и другого чувства. Я не люблю кладбищ и всегда старался туда либо вообще не заходить, а если уж оказался там, то быть совсем недолго. Кладбища меня гнетут. Вот пригласи меня сейчас на Волково кладбище поглядеть на могилы русских литераторов- откажусь однозначно! И в Москве на Новодевичье тоже!
        Поскольку меня на них с детства что-то гнетет, я даже на могилы родных хожу только на короткое время- цветы положить, холмик обиходить, и все. А тут гуляю и ничего не чувствую, как будто это не мемориальное кладбище, а просто прогулочная местность. Что-то это странно. Но Тьма не ощущается, и это главное. И я решил отстать от группы, вернуться к автобусу и в нем посидеть. А может, и полежать. Если водитель при автобусе, а не пошел куда-то.
        Водитель был там. Сидел на тряпке в тени автобуса и с интересом смотрел на меня. Мужчина был моих лет, только совсем седой. Ну и фигура помощнее.
        - А чего не гуляется, Даночку не слушается?
        - Не знаю, как-то странно. Вроде бы огромное кладбище, а чувствую я себя, как будто в парке гуляю, а ведь я кладбищ не люблю, и побыстрее с них ухожу.
        - Так это не кладбище!
        - А что же это!
        - Еще одно МММ!
        Гм. А что бы это значило? Вот так и спросил его- что значит это все?
        - А то и значит, что нет здесь огромного кладбища, куда всех покойников свозили и рядами клали! Может, конечно, несколько человек из послевоенных и лежит, но не довоенные! У меня бабка из этих мест родом. Померла три года назад. Так она как по телевизору про это увидела, то сказала, чтобы я ни одному слову про здешние могилы не верил. Потому что никого здесь до войны не хоронили, а десятки тысяч особенно!
        Я не знал, что сказать. Потом собрался, преодолел оцепенение и спросил:
        - А что же все это значит? Вот эти часовни, вот этот ужас из металла и все остальное?
        - А кто его знает! Мне сведущие люди говорили, что расстрелянных в других местах хоронили. На Бернгардовке, на пороховых, может, еще где. А тут - нет! Но там, где хоронили,- искать надо, работать надо. А тут сделали потемкинскую деревню и сказки рассказывают!
        Вот блин! А кому же верить? Водителю или всем остальным- от Собчака, которого уже нет, до «Мемориала», который есть? Наверное, надо водителю. Он в том совсем не заинтересован, есть мемориал или нет мемориала. Не будет Левашова- повезет народ в Петергоф, в существовании которого никаких сомнений нет. А у заинтересованных в существовании мемориала на пустом месте может быть какая-то материальная выгода.
        Водитель, видя, что я малость ошарашен, продолжил:
        - Ты небось думаешь, что я какой-то не такой, раз знаю, что могил тут нет, а людей вожу? Я сюда и не ездил, только вчера мой сменщик заболел, а меня наш начальник Христом Богом просил поехать, иначе у него с начальством городским неприятности будут, ибо это начальство тоже пообещало, что транспорт дадут. Вот и еду, и на душе погано, что везу людей, которым на уши лапшу вешают.
        Я уже такой вопрос ему собрался задать, но тут он меня опередил и разоружил:
        - И это не первое такое дело! Считай, где Собчак руку приложил, там всегда и везде такой-то обман будет! И не первый раз такое случается- вон слышал такое название- Куропаты?
        Вообще да, слышал и даже в журнале что-то читал про расстрелы там.
        - А это еще один обман? Тамошние перестройщики тогда на груди рубаху рвали, что лежат там белорусы тысячами, даже чуть ли не четверть миллиона там захоронены! И пока там эти… при власти были, прокуратура все писала и подписывала, что вот, все там расстрелянные и известно кем расстрелянные! А других, кто говорил, что до войны и такого названия-то Куропаты не было, а было там глухое место,- не слушали. А расстрелы там были- только не при Сталине, а при немцах. Там какой-то еврейский этап расстреляли, но не местных, а откуда-то из Европы. И даже нашелся человек, который там был. Его туда загребли, а потом отпустили, так как не еврей он. И рассказал он, что привезли их на совсем дикое место. А если бы до войны там тысячами стреляли, то был бы хоть забор вокруг, чтоб разные посторонние не шастали!
        А я опять не знал, что сказать. Ни за, ни против. Не знаю я, как все реально было. Но вот реакция моя- совершенно не кладбищенская. Что бы это значило? Придется еще один пункт внести в питерские планы- посетить кладбище и посмотреть, что из этого выйдет. Вдруг в Питере у меня нежелание быть на кладбище пропало.
        Водитель, видя мое шокированное состояние, выругался еще разок в адрес Собчака и предложил закурить. Я отказался, ибо всю жизнь не курю.
        - Ну и правильно! У меня уже от курева стал мотор шалить. Бросать надо, и уже врачи говорили, чтобы бросал побыстрее, но не выходит.
        Мы так сидели до возвращения экскурсантов. Пока они там ходили, мы поели, поделившись друг с другом харчами и напитком. И дальше разговаривали, только уже не о мемориале. Я расспросил его, как лучше добраться до Невского пятачка и до Кронштадта. А он рассказывал про свое житье-бытье. Когда мы обсуждали его непутевую невестку, прибыли экскурсанты. Что ж, труба зовет. Спасибо, Силантьевич (это так водителя звали - Никита Силантьевич), за рассказ и за хлеб-соль, пора в путь-дорогу. В электричке я опять отрубился, только уже совсем - можно сказать, не дремал, а дрых. И снились мне рыбы где-то в теплых морях.
        Проснулся я уже на вокзале. Да, тут не страшно, дальше вокзала не уедешь. Не отправят тебя спящего куда-то дальше, в Москву или Мурманск. Подхватил пакет и пошел в сторону метро. Как я вечером-то спать буду, после двух засыпаний днем? А, ладно, буду лежать и размышлять о смысле бытия. Что еще можно делать ночью, когда все спят, а ты не спишь? Только думать.

«Предчувствия его не обманули»,- в смысле, меня. Лежал я большую часть ночи без сна, смотрел в потолок, на окошко с призрачным светом белой ночи и вспоминал. Зомбоящик включил и тут же выключил- все она, проклятая, по всем каналам. А вспомнить было что. Не хотелось вспоминать Углегорск и последующее, но сделать ничего нельзя было- воспоминания сами лезли в голову. И про начало жизни там, и про Наташу, и как вернулся из рейда за трансформаторами.
        Ибо через неделю мы туда вернулись во всеоружии и все полезное стали демонтировать. Технической стороной руководил я, рейдом- зам Беленко по фамилии Кулеш. И твари Тьмы нас не оставили- явились в товарных количествах. Сначала мартыхаи от ближайших складов прискакали, а потом, после разгрома этой разведки боем, пожаловали «гончие» Тьмы. Штук двадцать. Причем атаковали они как бы со всех сторон одновременно, но это было только демонстрацией, потому что как началась стрельба, с востока к нам ломанулась «ударная группа» «гончих». Я не знаю- это твари такие разумные, или Тьма ими руководила, или просто все совпало- подошел отряд и атаковал, не размышляя, а это мы искали глубокий замысел в обыденной реальности. И проломило цепочку разведбатовцев, ибо твари эти легко не убиваются. Пришлось поработать и мне. Опять иномирный визг, когда в «гончую» попадает очередь, ощущение близости твоей могилы, когда видишь, как летит к тебе эта
«гончая», прыжками по несколько метров каждый… «Томпсон» бьет в плечо, тварь влетает в поток пуль и кувыркается через голову. А в опрокинутый кусок Тьмы идет вторая половина магазина, выбивая из нее облачка темноты… Кто-то страшно кричит, на одной ноте, все громче и громче, и его крик аж ввинчивается в голову. Работает сейчас все, что может стрелять. Опять этот визг подбитых тварей, сплетающийся с другими звуками в нечто невообразимое…
        И все заканчивается. Новый магазин отстрелян где-то на две трети, но больше ни в одну не попал. Нападавшие: «Кто убит- убит, кто бежал- бежал». Так докладывали эфиопы своему императору о результатах сражения. Коротко и ясно. И тут тоже. Правда, не знаю, убежали какие-то «гончие» или нет,- мне их считать некогда, мне надо на своих подчиненных глядеть. Все живы. Но не все целы - вон Миша Рябцев лицо зажимает.
        - Эй, что с тобой?
        - Да так, морду попортило.
        Угу, попортило. Рассечение ниже глаза, и роскошный фонарь будет. На всю скулу, и глаз заплывет. Это не укус твари, жить будет.
        - Все, ребята, хватай мешки, вокзал отходит! Заканчиваем погрузку!
        Надо заменить магазин, а то вдруг новая атака. Вгоняю полный в приемник и с удивлением ощущаю, что нет у меня известного мандража, который возле Тьмы бывает. Вот она, стоит Эверестом за лесом, а мандража нет. В голове ничто не шумит, руки не дрожат… Нет, дрожь есть, но самую малость. Блин горелый, а мне это даже нравится, что никаких тебе стрессов! А вот отчего это? Ладно, хрен с ним. Отчего или от кого, потом разберусь: надо дело делать! Пока мы живы и стрелять не надо.
        Да вы, ребята, не робейте,
        Свою силу не жалейте!
        Эх, дубинушка, ухнем!
        Эх, зеленая, сама пойдет!
        И пошла, зеленая. То бишь нержавая. Погрузили и успели смыться до повторной атаки. Наверное, крупные и опасные твари Тьмы тоже рождаются в ней порциями или набирают силу за какое-то время. Потому можно и смыться, не попав под вторую атаку. Но кто про это может точно сказать? Разве что адаптанты, но они все принципиально скрывают.
        Итого потери- два погибших разведбатовца, один раненый, но посредством светотерапии спасенный. Ну и у нас один ушибленный. Свалился и жестко приземлился. Жить будет и (в другом измерении) детей иметь будет. Здесь- сложно сказать. Должно быть, в Отстойнике нельзя размножаться, оттого это и случается редко. Оборудование- собрали и везем.
        Как бы все ничего, но что меня гложет? А странные ощущения. В том числе и такое, что я зря стрелял в «гончих». И это мне страшно не нравится. Не становлюсь ли каким-то адаптантом, который вскоре пройдет еще пару стадий и станет таким
«черноглазиком», каких я уже видел? Блин, а если это все пойдет волной и я не успею этого понять? И не успею застрелиться, не став монстром? Ей-ей, от такой перспективы хочется напиться. Может, больные мозги на место станут.
        Что я и исполнил. К вечеру прибыли в город, машины с трофеями оставили на складах Горимущества, и я пошел я звонить Павлу Романовичу. Обрадовал директора и попросил у него на завтра день отдыха. Ибо предчувствие, что я налижусь, меня не отпускало.
        Павел Романович сказал, что так и будет, а решать вопросы с сегодняшним трофеем будет главный инженер. Ну, пусть Кикеев и мучается. Он любит много рассказывать, как во времена оны великие дела вершил, так что пусть докажет это делом. Директор поздравил меня с удачей и пожелал хорошенько расслабиться после сегодняшней победы. Приятно, когда директор понимает, о чем думают люди и что движет ими.
        Отволок автомат и патроны в общежитие, взял деньги и пошел. В шашлычной еще имелись свободные столики. Вообще зря я туда поперся. Шашлык- вещь приятная, его лучше есть на трезвую голову, ну или на немного выпитого вина. А когда собрался надраться, прелести шашлыка растворятся в водке. Так что шашлык даже и не вспомнится, что был. Но что ж делать- не веселиться иду.
        Ой, наступила та й чорная хмара,
        Став дощ накрапать.
        Ой, там зібралась бідна голота,
        До корчми гулять.
        Пили горілочку, пили наливку,
        Ще й мед будем пить,
        А хто з нас, братця, буде сміяться,
        Того будем бить.
        На Кубани эту песню и сейчас поют. Впервые ее прочел в книге Первенцева «Кочубей» еще подростком, а потом и в живом исполнении услышал, когда стал постарше. Хотя тогда мне это было не очень понятно. Жизнь тогда была еще не такая, чтобы копить на что-то или кого-то бессильную злобу, от которой даже водка помогает с трудом. И ненадолго.
        А вот сейчас я этих голодранцев вполне понимаю, ибо сам такое испытываю. И то, что они с насмешником-богачом сделали, сам сейчас могу такое сделать. От бессильной злобы на то, с чем поделать ничего не смогу: ни с Тьмой, ни с какой-то странной и страшной трансформацией организма. Оттого пистолет и разряжу. Надеюсь, когда уходить буду, окажусь способен вставить магазин обратно в рукоятку, а не себе в ухо.
        Пока готовят шашлык, начну в себя вливать, закусывая сыром и какими-то соленьями.
«Эх, зеленая, сама пойдет!» Раньше водку называли «зеленым вином», вот и пойдет в меня сейчас зелень. Первая стопка пошла хорошо, вторая не очень- забыл выдохнуть перед нею. А, ладно, как пошло, так пошло. А дальше я уже помнил крайне смутно. Так, моментами. Кто-то к столику подходил, и я куда-то подходил. С кем-то общался. И все - темно, как у негра в желудке после черного кофе. Так выражался студент из моей группы Коля Бабкин, который на тот момент живьем чернокожих не видел. Только в «Клубе кинопутешествий».
        А проснулся я от жажды и переполнения мочевого пузыря. С трудом разлепил глаза. Ага, я не на Земле и не в узилище после каких-то непотребств, совершенных в пьяном виде. И никто меня не спросит про развалины часовни. А голова-то как болит… как будто голова только из боли сделана. А вставать надо, не то будут не развалины часовни, а рукотворное море. Встал и едва удержался на ногах- штормило, однако. Э, я тут не один. Значит, «на развалинах часовни» плавно трансформируется в «А ты же вчера обещал»… Ну, это не так страшно. Здесь за дебош суд быстрый и без заморочек. Убил или ранил - расстреляют, побузил- в штрафники. На столе недопитая бутылка и остатки закусок. Не, на фиг мне сейчас водка, разве что сблевать оттого побыстрее, но и так это сделать хочется. А есть ну совсем неохота. Так, надо искать, где здесь туалет, потому что если я стану тянуть, то у меня будет не только перепой, но и свинство. «А нудить на средину стола кепско и погано, и негоже есть». Э, а мозги просыпаются, раз цитаты из них вылезают. Надо вспоминать и остальное. Мозги помучились и выдали, что я в известном доме на Розы
Люксембург, куда холостые люди могут привести особу женского пола и не заморачиваться мелкими житейскими вопросами.
        В том числе и тем, в чем выйти в коридор к туалету. Хозяин для того вешает в номер халаты, за что ему отдельное спасибо. Даже если они медицинские, белые. Не, это один белый, а другой больше на кимоно похож. Его я даме оставлю, когда она тоже восстанет, а я пока белый возьму и поскачу, а то не выдержу, и все будет прямо здесь. Оно, конечно, убрать кому найдется, но будет гадко.
        Ну вот, одна тайна бытия уже разгадана- что я вчера ел,- в трех сериях, с приправой из желудочного сока и желчи. Ничего, когда и рвет и поносит одновременно, куда хуже бывает. Либо сидишь с тазиком в руках, либо быстро меняешь ориентацию по отношению к «белому братцу». Бывало такое в студенческие времена, особенно когда закусишь какими-то гадкими рыбными консервами. И рыбы рвутся в реку Дон, а оттуда обратно в море. Успевай только рот раскрывать. Свершив все дела и почувствовав себя малость получше, я пошел в комнату дежурного и попросил чаю. Пока заспанный дежурный ходил на кухоньку и грел чай, я сидел у него на стуле и постепенно приходил в себя. Ага, время еще детское, семь тридцать, за окошком мелкий дождичек, голова и желудок болят, глаза на свет неприятно реагируют, мышцы устали, словно я не пил, а кирпичи таскал, но все как-то терпеть можно. Сразу было куда хреновее. Но опыт- великое дело. Когда знаешь, что потерпишь и все постепенно пройдет,- жить проще. И на душе чуть легче. О том, что превращаешься в адаптанта, уже не думается. Впрочем, о даме в номере как-то тоже. Значит, романа не
будет. Все, что должно быть с нею, уже произошло.
        А дальше я поволок чайник и сахарницу в номер, сдвинул вчерашние следы трапезы в сторону и стал пить чай. Чай постепенно осадил тяжесть в желудке, очистил голову, ну и пить стало меньше хотеться. Между делом вспоминал разные рассказы про бодун- как реальные, так и сказочные. И хихикал, вспоминая анекдот про лося, которому все не становилось лучше, хоть он все пил и пил из ручья. Дама все никак не просыпалась, несмотря на мои хихиканья и другие нарушения тишины. Она даже подхрапывать начала. Я начал ее припоминать- где-то встречал в коридорах власти. А вот где? Э, это пока недоступно. Вот что Надя ее зовут, кое-как припомнил.
        Будить ее? Наверное, не надо. Ей необходимо переработать принятую водку, а это приятнее всего происходит во сне. Ну и проснувшаяся женщина с утра не всегда в форме, а после вчерашнего- особенно. Оттого не все должны ее такую видеть.
        Потому я одеваюсь и пойду. А на столе оставлю телефон свой- захочет, позвонит. А если я для нее персонаж черной дыры, вызванной алкоголем, то не позвонит.
        Оделся, вернул на даму сползшую простыню (она не проснулась) и вышел. Рассчитался с дежурным за чай и оставил ему денежку на такси для дамы, когда она проснется. Номер снят до двенадцати дня, время поспать ей будет.
        Есть я не хочу, так что пойду в общежитие и спокойно отосплюсь там. Возможно, тоже до обеда. Так закончилась экспедиция к границам Тьмы, а завтра будет новый день и злоба его. Пока же подкручу одну деталь телефона- я нынче отдыхаю, справляйтесь без меня. А автомат почистить- ну, это вечером, когда отосплюсь. Сейчас нет никаких моральных сил.
        Заснул я далеко за полночь. Когда- как-то поленился посмотреть. Судя по тому, как я со скрипом просыпался,- часа в три-четыре. Потому звонок будильника в восемь меня сильно не порадовал. Вообще мне знакомые, раньше жившие в Ленинграде, говорили, что в период белых ночей непривычному к ним человеку спать тяжело, а потому он чувствует себя не в своей тарелке. Ну а если у него с нервами непорядок, то еще хуже. Неврастенику этот период хуже всего. А я куда более больной, чем неврастеники. Так что…
        Значит, из основной программы у меня сегодня вечером звонок от Елены Михайловны. А вот из необязательной программы- пока ничего. Но ездить за город мне как-то не хочется. Тогда сегодня посещу я пару кладбищ и самую старую часть города. Поизучал карту-схему. Не так далеко от меня, за Обводным каналом, находится Волково кладбище. Оно старое, и на нем есть Литераторские мостки. А насколько мне помнится, много живших тогда в Петербурге писателей болели туберкулезом. Нехорошее место Питер для туберкулезных больных по климату. Потому и советовали таким больным сменить климат: для богатых людей - юг Франции либо Италия, для тех, кто победнее,- Крым. Ну, если не насовсем, то хоть периодически там жить. Набрал чуток здоровья- и опять в столицу, гореть в огне болезни. Старшего брата Николая Второго, например, лечиться отвезли на Кавказ, в высокогорье. Только это не помогло. Вот и надо поглядеть, что отзовется в моей душе, когда пройдусь вдоль могил. Ведь помершие от туберкулеза литераторы несколько лет мучились, выкашливая свою жизнь вместе с легкими. И пытались остановить легочные кровотечения крепким
раствором соли. А чем еще могли себе помочь бедные питерские литераторы? Кровотечения из каверн повторялись, и с кровью уходили остатки жизни. Некоторые умирали от «скоротечной чахотки»- несколько месяцев горели, и лихорадка их убивала. И они понимали, что обречены. Вот тот же Белинский почему и звался
«неистовый Виссарион». А это тоже проявление болезни- лихорадочная попытка сделать побольше за оставшийся больному недолгий срок. Нервное нетерпение: некогда ждать, скорее, скорее, пока еще жив, еще одну статью, еще, а сил нет, а цензура мешает, тратя немногие твои оставшиеся дни на придирки….
        Бывало и наоборот - человек становится вялым, апатичным, ничего не хочет: ни есть, ни лечиться, ибо тогда лечили либо сменой климата, либо усиленным питанием… А раз не ест, значит, не хочет выздороветь. Заживо умирает, ибо нет сил жить дальше. А ведь мне говорили научники, что мучительные смерти пролагают дорогу Тьме.
        Вот и первое место. Я вчера подумал, что не пойду туда, но… придется.
        Второе место- Пискаревское кладбище. Я вообще-то на нем был, когда еще школьником посетил город, но запомнилось мне оно мало. Это надо ехать через Неву, а там спросим.
        Хватит сил на оба- хорошо. А будут еще силы- пройдусь вдоль старого города. Вообще, может, я зря буду мучиться, ходя по кладбищам? Ведь литератор помирал от чахотки где-то в доходном доме на Фонтанке, а тысячи блокадников в своих квартирах… На кладбище их привозили уже отмучившихся. Но ходил я по дворам-колодцам- и ничего. Хотя явно вдоль Загородного проспекта жили и те, кого сгубила здесь чахотка в девятнадцатом веке, и умерших в блокаду там хватало. Но ничего я не ощущал.
        Ладно, придется разбираться на месте, что и как влияет. Как бы я в этом поиске не того-с, умом опять не тронулся. Бессонница от белых ночей, нехорошие воспоминания. Ожидание следов Тьмы… Так и с нареза сорвешься. Надо побыстрее завершать питерские приключения. Или для разнообразия съездить в Петергоф. Вроде там никаких императоров не убивали. Если только из Ропши не приплывет облако с эманациями Петра Третьего… Хотя опять я ошибся. В сорок первом году туда был десант. Пятьсот человек пошли и не вернулись. Ни радиограмм от десанта, ни спасшихся. Только потом местные жители рассказали, что кто не погиб в бою, в плен взяты не были, а были расстреляны. А отчего все пять раций батальона молчали, так и осталось загадкой.
        Значит, в список попадает и Петергоф. Пошел я заваривать кофе. Кстати, многие в Углегорске жаловались, что кофе хочется, а его нет. Какао тоже не было, но чай был вполне терпимого качества. «Семь лет мак не родил, а голода все не было и не было».
        День я провел героически, только некому было этим похвастаться, и не было никого, кто бы это оценил. Отхлебнул я неудобств полной чашею, ибо моя кладбищефобия меня терзала в полной мере. И загадок прибавилось, но все же были и ответы. На Волковом меня колбасило, скажем так, средне. Ну, как на обычном кладбище, где я бывал у могилок родственников и знакомых. На Пискаревском- еле вытерпел и буквально за шиворот сам себя водил по всему кладбищу, противодействуя желанию уйти отсюда поскорее. Там было раза в два неприятнее, чем на Волковом.
        Новость первая, самая полезная- эманаций Тьмы я не ощущал.
        Новость вторая, похуже- от хождений по кладбищам мне стало так неприятно, что я чуть не осквернил мемориал рвотой. Еле сдержался. Раньше так тягостно мне не бывало.
        Новость третья, не знаю, хороша она или плоха: никакого сравнения с левашовскими ощущениями. Все же права, наверное, бабушка Силантьевича, что нет там могил, создающих этот кладбищенский эффект.
        Сел я на метро, доехал до Гостиного двора, вышел и побрел вдоль по Невскому. Народу к этому времени было полным-полно, ибо рабочий день закончился и всем хотелось домой. Я бы пошел дворами и закоулками, чтобы меньше толкаться, но я тут ориентируюсь плохо и обходных путей не знаю. Есть я не хотел, пить хотел, но боялся, что выпитое тут же вернется обратно и я оскверню городскую историю. Так я и брел мимо красот архитектуры и памятников истории, но их одновременно видел и не видел, воспринимая исключительно как препятствия. Схема была со мной, но я в нее не глядел, а брел и брел. Ноги вынесли меня к Исаакию, и в скверике рядом (не знаю, как он называется) я свалился на скамейку и стал отдыхать.
        Когда организм немного адаптировался, я все-таки взял схему и прикинул, где я. В скверике. Слева от меня собор, справа Адмиралтейство, вот если туда пройти, будет Медный всадник, а если вернуться назад, будет общественный туалет. То есть я на территории самого старого Петербурга. Сначала Адмиралтейство ведь было не вот этим квадратом зданий, а верфью, где строились корабли. То есть имелись наклонные плоскости, именуемые стапелями, с которых достроенные до известной степени корабли потом спускали в Неву. Возле них должны были стоять сараи, где лежали материалы. Ну и домик для управленцев должен был быть тоже. А вокруг этого имелись укрепления- рвы, валы, бастионы. Где-то в стороне жили и рабочие, что корабли строили и оснащали. Может, в избах, может, в землянках. И умирали, ибо город, по легенде, на костях создан. А вот тут кладбища я совсем не ощущаю. Есть только остатки ощущений от двух огромных кладбищ, что посетил сегодня. Те ощущения, про которые один ленинградский поэт написал: «Словно камнем задвинули душу…»
        Мимо меня протащила тележку-холодильник девица, предлагая монотонным голосом для желающих мороженое и прохладительные напитки. А вот попить не мешало бы. Встал, догнал ее и купил маленькую бутылку кока-колы. Девушка мне ее откупорила, и я ее залпом выпил. И поискал глазами общественное отхожее место- вроде должен успеть добежать. Нет, оно не понадобилось. Только пить еще больше захотелось. Ладно, это я еще сделаю, но не у этой девицы. Цены у нее небожеские. Что мне еще делать тут? А вроде больше нечего. Судя по схеме, мне надо чуть вернуться, и увижу Гороховую улицу. А вот по ней, идя прочь от Невы и перейдя еще три разные речки или канала, вернусь к месту своего проживания. Вроде как до полдевятого должен добрести.
        Добрел я значительно раньше. По дороге начал отходить, потому купил разогретый в микроволновке гамбургер, потом еще пару бананов, потом еще бутылку пепси. И все это кончилось задолго до Фонтанки. А что с меня взять? Ну, дикий провинциал, идет по улице, жрет и пьет, оскверняя окружающее благолепие и воспитанность. Спасибо, что еще не курит при этом. Впрочем, на фоне этого провинциального ужаса рельефнее выделяется местное благолепие и благовоние. А чем это из подворотни благовоняет? А это другой провинциал совершил, только не из Крымска, а из Бологого. Все они, понаехавшие, такие.
        Понаехавший добрел до Фонтанки, перешел ее, завернул в магазинчик, купив на возможный ужин и обязательный завтрак еды, и поднялся к себе, в мини-гостиницу. Дежурная подтвердила, что номер дополнительно оплачен, так что мне еще жить можно. В номере-«люксе» шло празднование, судя по звукам оттуда. Надеюсь, они не врубят музыку, от которой до утра не заснешь. Устроился в номере и стал ждать восьми. Стенки здесь капитальные, так что звуки праздника и не слышны. Нам бы такие в Гайдуке. А так мы с батей регулярно ходили на четвертый этаж урезонивать Пашку и его дружков, когда они, нализавшись, в три часа ночи врубали музыку. Чаще помогал стук в дверь, но пару раз пришлось стучать по черепу, чтобы дошло. Потом я уехал в Воронеж, а на каникулах от бати узнал, что Пашку посадили за кражу. Теперь в квартире живет пенсионер Федор Евграфович с женой и пятилетним внуком. Красота! Никакого тебе «Миллиона алых роз» ночью. И бутылки из окна на асфальт не вылетают. Ну, опрокинет ребенок на бегу табуретку - так это ни в какое сравнение не идет с прежними жильцами.
        Я повспоминал еще, пока не наступил девятый час. Пора к телефону… Трубка на аппарате снята, а рядом на полу лежит павший в сражении с зеленым змием человек из
«люкса». Пульс есть, значит, сначала позвоню.
        - Добрый вечер, Алексей Алексеевич! У меня для вас есть небольшая новость. Нужный вам человек поступил в медсанбат третьего сентября. Диагноз- переломовывих Монтеджи слева. Восьмого сентября убыл в Новороссийск. Однофамилец в эти дни среди раненых есть, но у него оторвана нога, поэтому он вновь на фронт не попадет.
        Я поблагодарил и положил трубку. Надо идти звонить в Анапу. Постучал в «люкс», а когда оттуда высунулись две недовольные рожи, объяснил им, что мне от них ничего не надо, а вот их другу помощь нужна. И можете не благодарить.
        Пока шел к переговорному пункту, размышлял, откуда я слышал про такой переломовывих. Наверное, когда в травме лежал. Но что это за повреждение- не ведаю. А, вот сейчас я и могу проведать. Возле подъезда «скорая» стоит, и к ней выводят под ручки старушку. Слева ее явно фельдшер поддерживает, а справа родственник. А вот этот мужик лет тридцати в белом халате, что курит у машины, явно врач. Ну, я так думаю.
        Подошел, извинился за беспокойство и задал вопрос про этот переломовывих, пояснив, что получил известие, что человек такую травму получил, и если ему не тяжело, пусть доктор скажет, что это за травма и чем она опасна. Доктор мне и ответил, что это сложная травма предплечья, перелом локтевой кости и вывих лучевой в локтевом суставе. Случается такая травма, если какой-то добрый человек палкой или трубой его по руке саданет, когда ею травмированный голову прикрывает. Ну, или можно упасть неудачно с высокого крыльца. Травма серьезная, нужно операцию делать или долго-долго гипс носить. Ну и потом руку разрабатывать.
        Сказал я «спасибо» и дальше пошел, а они остались и все бабушку уговаривали поехать в больницу, ибо ей это делать внезапно расхотелось. Я шел дальше и размышлял. Сведения, конечно, нужные, но очень неожиданные. Травма тяжелая, и что человек полгода или больше в строй встать не мог- все вроде соответствует. Травма, скорее всего, боевая. Скажем, прикрыл голову рукой от удара прикладом и получил по руке, а не по голове. Или взрывной волной швырнуло так, что сам не понял, как летел и куда потом врезался. Но жена его говорила, что он под Одессой был ранен в колено… Это просто путаница или еще одна загадка?
        Кузнецовых мои сведения обрадовали, особенно то, что однофамильцы в искомый период не должны были пересечься с дедом. Насколько я понимаю, если в госпиталь поступал человек с ранением, с которым он точно служить дальше не будет, возить его много не должны. То есть если у солдата ноги уже нет, то вывезти его из Одессы могут, потому что Одесса прифронтовой город, а вот из Новороссийска уже не должны. Заживет рана, и поедет он домой «по чистой». А вот другой Кузнецов, у которого рука повреждена, но есть шанс на успех,- он будет передвигаться до того этапа, на котором его рука будет приведена в норму. Поэтому, если для этого нужен год, он попадет в госпиталь, где ранбольной (как тогда говорили) может лежать год. То есть госпиталь тыла страны. Если бы сломанная рука зажила за две недели, он лечился бы в дивизионном медсанбате в каком-то селе под Одессой и, выздоровев, вернулся бы в часть. По крайней мере, я так представляю деятельность медиков того времени.
        Теперь можно и вернуться в номер. Устал я от сегодняшних переживаний. Теперь бы завалиться спать и не вставать до «радостного утра». Ощущая возможный подвох, я еще принял горячий душ, чтобы расслабило сильнее и сильнее хотелось спать. Но организм преподнес очередной сюрприз. Я-то расслабился, лег и заснул, но в три с четвертью сон кончился и повторно не пришел. И я опять валялся в постели и вспоминал.
        На следующий день я был встречен как герой, хотя лично ничего героического не совершил. Директор передал мне поздравления от городского начальства и пожелания и дальше продолжать такую полезную деятельность. Еще бы- как только трофейные трансформаторы переставят на Советскую, число выключений света у начальства резко снизится. У них, конечно, есть резервный источник питания, но автоматики на нем нет. Поэтому, пока его запустят, проходит некоторое время тревожных ожиданий. Ну и можно будет подать свет в ныне обходящиеся керосинками учреждения.
        Так что теперь будет неделя отдыха и ожидания, когда твари Тьмы расслабятся, а потом опять попробуем. Так что нужно будет поглядеть, куда податься в следующий раз. Ладно, сейчас займусь текущими делами, а после обеда погляжу в свои заметки, где еще скрываются сокровища.
        В обед пришел Кириллыч, поздравил с удачным рейдом и спросил, как работала машинка. Я поблагодарил его за то, что надежную вещь выбрал: ни одной задержки. Довольный похвалою, завхоз ушел. Есть в этом и нечто политическое, но я действительно ему благодарен. Оружие военного времени- это лотерея. Нужна счастливая и легкая рука, чтобы выбрать из ящика именно качественную вещь, а не лежащий рядом бракованный продукт. А тут еще и патроны тоже военного времени. Ну и если совсем без мистики, то Иван Кириллович и автомат обиходил, и мне все премудрости сборки-разборки и пользования показал. Значит, с меня бутылка. Порадую старика.
        Шел май, было совсем тепло. Отдельные шибко шустрые личности уже купались. Девушки тоже ходили на пляж, но в воду лезть пока опасались, ограничиваясь загоранием. Я на пляж еще не ходил. Мне больше нравится плавать, чем загорать, потому и лишать себя большей части удовольствия не стоит. Лучше еще чуть подождать, и можно будет радоваться в полной мере. Хотя река - это совсем не то. Море ею не заменить. За каждодневными заботами миновала неделя. Надя ни разу не звонила, из-за чего я решил, что действительно с ней все закончилось тогда. Должен сказать, что я ее за это время вспоминал только дважды. Значит, это все.
        Надо было готовиться к новой поездке. Я попросил Кириллыча съездить пополнить запас патронов, вручив ему отношение за подписью директора, а сам позвонил в разведбат Кулешу. Кулеш отсутствовал (был где-то по делам), но меня проинформировали, что сейчас они заняты некой операцией, поэтому рейд откладывается на три-четыре дня. Как только закончат, за пару дней позвонят и сообщат о времени «Ч». Ладно, пока сижу и жду, а тем временем надо еще раз посетить архив.
        Павла Романовича я поймал на ходу, когда он спешил на заседание горсовета, и изложил диспозицию. Он сказал, чтобы я завтра с утра сходил в архив, а на работу приходил к обеду. Если архивисты про нас забыли, то им следует напомнить о нашем существовании. Если же они что-то еще накопали, то это будет совсем здорово.
        Наутро я к ним и пошел, опять взяв фонарь у знакомого. И опять нарвался на непосредственную «мать-командиршу». Оказалось, в архиве о нас не забыли и искали.
        - Да, не забыли! Хоть Танечка и не для тебя, но она про тебя не забыла и про потребности твои и твоей организации, которая до нас все свет не дотянет! Давай свой фонарь, пойду искать, что она там обнаружила!
        Она довольно долго копалась, фальшиво напевая «Марш буденновцев». А я сидел с тетрадкой наготове, ожидая, чего там нас ожидает новенького.
        Наконец она появилась и с торжеством грохнула папку на стол. Старалась дама, старалась. Такой тоненькой папкой так грохнуть- талант нужен!
        А в папке было три листочка. Входящие бумаги отдела управления облисполкома. Но на папке гриф «С». Все три бумаги- жалобы на неправильные действия НКВД и воинских частей, потому их мало и гриф присвоен.
        Так, это про незаконную порубку леса в Александровском районе воинской частью оттуда же. По карте- это за Сальцевом, ниже по реке. Отпадает. А вот это куда интереснее. Отношение Инженерного управления округа о том, что два вагона с агрегатами АЛ-6 отцеплены от эшелона и бесследно пропали, разыскать их не удалось. Просят содействия НКВД и советских органов в розыске ценного инженерного имущества. Адресовано в облуправление НКВД и облисполком. Резолюция: «Тов. Мясникову- принять меры». Третья бумага- там ничего интересного. Жалоба колхоза
«Ленинский путь» на райотдел НКВД, что участковый для оперативных целей взял в колхозе подводу с лошадью и месяц ее не возвращает.
        А вот это действительно подарок. Ибо в примечании сказано, что агрегат АЛ-6 - это бензогенератор для электрификации инженерных работ. Да, я про них читал в старых руководствах на военной кафедре. Они были и на колесах, чтобы перевозить от постройки к постройке, и без них- для установки в доты. Еще были АЛ-3, АЛ-12, но чем они отличаются, точно не помню. Наверное, мощностью.
        Получается, что если эти вагоны до прихода Тьмы не разыскали, то стоят они где-то на путях, нас дожидаются. Номера вагонов есть, только надо уточнить, как они тут наносятся и где их искать. Если эти вагоны застряли на станции в самом Углегорске, то их уже нашли и оприходовали. А вот если они еще стоят на путях в Порфирьеве или близ Красношахтинска, то… Если нам, конечно, повезет. Пока я собираюсь и иду в общежитие - звонить директору, чтобы меньше на коммутаторах слушали. Поблагодарил здешних тружеников в лице их начальницы, забрал фонарь, несмотря на умильные взгляды на него и намеки в огромной потребности в нем, и пошел звонить. Павел Романович обрадовался и велел мне помалкивать про находку, пока он не переговорит с городским начальством и не добьется подобающей доли в ней. Потом спросил:
        - А сколько их там может быть?
        - Если они стоят только на полу, то пять-шесть в вагоне. Если в ящиках штабелем, то вдвое-втрое больше. В самой бумаге только про вагоны.
        - Заманчиво. Золотое дно. Если это не пустышка. Ладно, возвращайся.
        - Павел Романович, а вы не знаете, как железнодорожники тогда нумеровали вагоны и где они эти номера писали?
        - Сейчас не знаю, но скоро буду знать. Завтра утром переговорим.
        Вторая половина дня проходила так активно, что подумать о глобальных вещах было некогда. А вот вечером время нашлось, и итог размышлений мне не понравился. Мы уже третий (а потом, возможно, и в четвертый) раз двинемся в одно и то же место. И за короткий промежуток времени! Как бы нам не встретить там целых легионов Тьмы, от которых и пулеметов не хватит отстреляться. Если Тьма это может просчитать.
        О некоторых подозрениях про свои ощущения я тогда не вспоминал. Они как бы скрылись из виду, погребенные под слоем сиюминутного, и тихо тлели там. Но мне пока было не до них.
        Утро началось со звонка будильника. Видимо, я уже малость пообвык и готов тащиться куда угодно даже недоспавшим. Пока грелся электрочайник, я тихо улыбался, вспоминая мультик про Тома и Джерри. Там Том прибыл с гулянки, страшно желая поспать, а его домоправительница заставила бдить. Вот он и пытался бороться со сном. Акт первый- выпитый кофе, которого Том выхлестал, наверное, целый кофейник. И, естественно, без эффекта. Скоро и меня такая участь ждет- будет у меня ведро кофе бултыхаться в желудке, а глаза при этом сами закрываются.
        Известное это дело, особенно на сессии. Многие во время сессии ночами почти что и не спали, доучивая пропущенное за полгода. Ну а чтобы спать не хотелось, они пили кто кофе, кто чай, кто какао. Рецептов было до черта: от альпинистских (коньяк, шоколад и лимон) до лично изобретенных. Но помогало это лишь частично. Я лично таких опытов не ставил, мой максимум- не спал ночь перед экзаменом. Впрочем, я на стимуляторы реагировал прихотливо: когда нужно не поспать ночь и выучить все к экзамену- сколько ни пьешь кофе с чаем, а все равно в полночь начинают глаза слипаться. Зато когда ничего такого не планируешь- незамеченная лишняя чашка чаю, и оттого не заснуть никак.
        А куда мне сегодня податься? Мест осталось три- Кронштадт, Невский пятачок и Петергоф. Я размышлял-размышлял и пришел к выводу, что ни Кронштадт, ни Невский плацдарм сегодня не для меня. Мне хочется чего-то иного. Тут я даже эпитетов подбирать не буду. Должно быть, вчерашние кладбища меня вымотали. Петергоф.
        Да, я там уже был, но такое не грех и повторить. И пошел я к Гостиному двору, где собирались группы на экскурсии туда. Нашел девицу, набиравшую группу, по ее указаниям нашел замаскированный чуть поодаль микроавтобус и занял в нем позицию, произнеся для водителя пароль: «Я от Светланы». Минут за сорок мы набились в
«Спринтер», Светлана тоже вскоре прибыла, собрала с нас деньги, и мы тронулись. Хорошие рессоры «мерседеса» сыграли со мной злую шутку. Меня укачало, и я быстро заснул. Так и не удалось посмотреть Питер по дороге и на побережье залива. Проснулся я уже на месте.
        Экскурсия была импровизированной: Светлана обещала нас поводить по Нижнему парку, после чего дать час или два по нашему выбору для самостоятельного осмотра. Дальше- как мы захотим. Можем поехать в Ломоносов, можем даже еще кое-что себе позволить. Тут она улыбнулась и сказала, что Петродворец- это такое интересное место, где экскурсанты всегда строят обширные планы, но везде не успевают и приезжают еще- досматривать. Что-то за этой фразой крылось. Но мне это было не совсем понятно сразу.
        Видимо, Светлана была кое в чем права, потому что, осмотрев фонтаны Нижнего парка, мы настолько переполнились впечатлениями, что сил пойти в Большой дворец хватило не у всех.
        Я же туда не пошел, а вернулся к «Шахматной горе», еще раз взглянуть на драконов. Потом двинулся в противоположную сторону, к павильону «Эрмитаж». Мне он понравился и в прошлый раз, ибо что-то в нем находила моя душа. Вообще такие павильоны- типовое сооружение парков того времени. Это место, где хозяин парка мог пообщаться с избранным кругом друзей и отобедать с ними. Но притом никто из посторонних им не будет докучать, даже слуги. Оттого павильоны имели два этажа и специальное подъемное устройство. Хозяин и гости восседали в зале верхнего этажа, а когда гостям хотелось есть или пить, посредством подъемного стола им все и доставляли слуги с нижнего этажа, не мозоля глаз своим присутствием. А дружная компания разговаривала о чем угодно, не опасаясь посторонних. А петергофский «Эрмитаж» имел еще и ров вокруг себя. И ничем не стесняемые головы просвещенных дворян рождали много чего интересного. Это был век Просвещения, когда всем казалось, что всесильный разум человека наконец вмешается в жизнь и все переустроит по-разумному, а не так, как было.
        Разум расцветал и породил религию Разума, а также гильотину. Это не я сказал, а более умный человек, чем я. Видимо, разуму чего-то не хватает, чтобы сделать всех счастливыми. Чего? Наверное, чувств. Впрочем, не буду налегать на свои разум и чувства по причине их явной неэталонности. Возможно, часть идей и действий конца восемнадцатого века родились именно в таких эрмитажах. Может быть. Интересно, как повлияет шведский стол на человечество? Там ведь тоже мы почти никого из работников общественного питания не видим. Наверное, положительно. В восемнадцатом веке в результате заговора были убиты два шведских короля. В девятнадцатом веке- ни одного. Одного короля свергли с престола, но просто выставили из страны, не казнив ни его, ни детей. А когда распространился шведский стол? Вроде в конце девятнадцатого века. У нас о нем написали в 1880 году, но он же явно не за год до того родился? А расцвет эрмитажей- это восемнадцатый век. Монархов тогда убивали весьма активно и в России, и в Швеции, и во Франции. Значит, шведский стол смягчает сердца и нравы.
        Так я и провел два часа свободного полета, глядя то на «Эрмитаж», то на залив, и размышляя. С момента моего приезда сильно прибавилось фонтанов-шутих, теперь их было штук пять, а не два. Светлана говорила, что уже восстановлен весь Большой дворец, а при мне были открыты всего три комнаты. Мы тогда не достоялись в длинной очереди, чтобы попасть туда. А вот сейчас что-то мне туда не хочется. И в Верхний парк я второй раз никак не попаду. Ну и ладно. Пора идти к месту встречи с
«мерседесом» и Светланой. Кто бы мне подал чего поесть на подъемном столе, а можно даже и без него?
        Кстати, вот хожу я по Нижнему парку, а нет ощущений, что я иду по кладбищу. Хотя пятьсот матросов Петрухина полегли пятого октября сорок первого именно тут. И хоронили их, наверное, местные жители, согнанные немцами, в воронках. Непонятно. Ладно, может, дальше что-то станет яснее. Все же я не зря поехал в Питер, это не только для того, чтобы прояснить судьбу Василия Васильевича Кузнецова или поглядеть на фонтаны. Что-то за этим кроется. Вот понять бы, что именно…
        В Питер мы вернулись относительно рано, но времени на поездку в два остальных пункта диспозиции уже не было. Поэтому я решил потратить остаток активного светового дня на поход на Васильевский, чтобы походить в районе Стрелки и дворца Меншикова. Посмотреть- не отзовутся ли в душе флюиды древних могил людей,
«вымостивших костями петербургские трясины». Почему «активного светового дня»- потому что ряд действий принято делать днем, но не слишком рано и не слишком поздно. Светло летом и в шесть, но в гости тогда ходит только Винни-Пух. В питерском июне светло и в десять вечера, но не все доступно в этот час, несмотря на естественное освещение. В итоге хождение через два моста (Дворцовый и Биржевой) и вокруг зданий закончились выводом, что и здесь я старых смертей не ощущаю. И Тьма сюда еще не добралась. Кое-какие выводы были уже готовы, но я не стану спешить и посещу плацдарм. Вот Кронштадт- это можно и не делать. Ладно. Завтра мне что-то могут сообщить про архивные поиски, поэтому утро и день проведу в поездке на восток, а вечером уже решу, что и как.
        Если мне еще надо оставаться, то Кронштадт будет обязательно. А если придется уезжать вскорости- ну, тогда и поглядим, останется на него время или нет.
        Обратно поехал со станции «Горьковская». Вечером был поход в супермаркет и звонок одному человеку. Ибо сказал мне Силантьевич, что этот гражданин занимается частным извозом в сторону Кировска и Шлиссельбурга. Особенно любит, когда его с «газелью» нанимают на весь день: отвезти-привезти отдыхающую на природе компанию. Но и более скромными заказами не брезгует. Гражданина звали Вовой, и он именно так представлялся. Попытка спросить его отчество (все ж мужику уже за сорок) им была пресечена: Вова, и все.
        Набил он свою белую «газель» народом и повез его от станции метро «Площадь Александра Невского» на Кировск и Шлиссельбург, кому куда там надо. Не люблю я
«газели» из-за жесткой подвески. Если в салоне сядешь сзади, то даже на приличной дороге ощущения еще те. Если же хоть немного проехать по грунтовке или по давно не ремонтированному асфальту- вообще туши фонари. Еще Вова любил песни, но, в отличие от коллег, что врубали шансон по радио или в записи, пел сам. Репертуар - а тот же Круг, «Лесоповал» и аналогичное. Голос- а какая разница, какой он у него? «Есть такие голоса… Дыбом станут волоса»[М.А.Булгаков. «Дни Турбиных».] .
        А мама моя говорила, что Эдита Пьеха безголосая! Она тогда еще нынешних голосистых не слышала. Поэтому я попытался абстрагироваться от рессор, дребезжания кузова и вокала. И доабстрагировался до того, что меня в плечо толкать пришлось, чтобы очнулся,- встал и вышел. Вышел из меридиана, хотя и не спал. Так что дорога практически не запомнилась. Что-то стал я безбожно спать в транспорте, а на кровати- нет.
        И вот стою я на обочине и смотрю на плацдарм. От дороги до речного берега с полкилометра на глаз. Место открытое. Мне уже добрые люди рассказали и даже схемку нарисовали, что там где. Несколько памятников, к которым шли от шоссе аллеи и дороги. Потому я пойду сразу к братским могилам, а уже оттуда похожу по самому плацдарму. Затем спущусь к берегу и на том завершу. Дальше опять на шоссе и буду там «голосовать за развитие автотранспорта».
        Сначала решил сойти с обочины шоссе и пойти по полю, но почти сразу вернулся. Место было очень неровное, и моим туфлям поход по рытвинам и заплывшим воронкам не понравился. Вернулся обратно на обочину и дошел до военного мемориала.
        Достал из пакета купленные цветы и положил на плиту. И застыл, слушая свои чувства. Нет здесь Тьмы. Совсем нет. И кладбище тоже мало чувствуется. Вообще я это и раньше замечал- не ощущаю я практически того самого кладбищенского неудобства на военных мемориалах. Хоть в Новороссийске, хоть на Сопке Героев в Крымском районе, хоть на Чижовском плацдарме в Воронеже. Непонятно как-то это. Ладно, пойду к Неве, заодно погляжу на ощущения по ходу действия. Прощайте, туфли, недолго вам осталось. По дороге наткнулся на кучу предметов, явно откуда-то выкопанных- в основном старые противогазы, но много и непонятного металлолома. Лежит куча старого металла и резины- а от чего она? Наверное, из раскопок вытянули. Искали останки погибших, а вот это девать некуда. Может, кого знающего встречу- спрошу, прав ли я.
        Берег реки высокий, обрывистый. Во время боев в нем рыли пещеры, чтобы укрыться в них от огня, разместить раненых перед отправкой на левый берег. Сейчас какие-то ниши в обрывах есть, но кто его знает, остались они с тех пор или уже потом вымыты водою, подмывающей берег?
        Пора идти отсюда. Что-то мне не хочется здесь долго находиться. Не от нелюбви к кладбищам- я его тут почти и не чувствую. Это оттого, что я понял: моя поездка в Питер заканчивается. Я уже в основном все увидел и сделал. Вот только еще вечером позвоню- быть может, еще что-то узнаю о Кузнецове. А дальше надо собираться обратно. Есть еще один деликатный момент. Но о нем позже. Все, пора идти к шоссе. Вернулся я туда и, постояв полчаса, остановил автобус, который и вернул меня в Питер. А дальше на метро отправился на Московский вокзал, где купил билет на послезавтра. Сутки у меня на всякий случай, а если этого всякого случая не произойдет, можно провести их, как захочу. Пожелаю- отосплюсь после хронического
«недосыпа белых ночей», захочу- съезжу в Кронштадт. Захочу- еще куда-то подамся. В тот же Эрмитаж- сравню подростковые впечатления с нынешними. Кажется, Тьма проходит не через каждую массовую гибель. Должно быть еще что-то, из-за чего черное дыхание Тьмы касается этого мира. Какая-то неправильность в этих смертях, наверное.
        Но почему тогда нет резонанса в Левашовой пустоши? Оттого, что там действительно нет могил? Или даже если там действительно похоронены расстрелянные, умерли они все же не тут, а где-то в подвалах Большого дома на Литейном? Но тогда бы фонило Тьмой на Литейном. Хотя… недалеко от Большого дома Нева. Может, текущая вода полноводной реки размыла опасную концентрацию смертей? Или вообще мой мир еще не для Тьмы?
        На эти вопросы у меня нет ответа. Хотя кое-что попробовать можно. Надо узнать, где у нас в крае производились расстрелы или захоронения расстрелянных. Я что-то слышал, но деталей не знаю. По идее, где-то в краевом управлении НКВД. В Новороссийске могли расстреливать в тюрьме. Возле нее я не бывал, благо она еще и до сих пор работает. Возле городского управления НКВД был, там ничего не чувствую. И где могут похоронить несколько тысяч человек, расстрелянных в тридцать седьмом- тридцать восьмом годах? В горах за Кубанью? Надо будет с Сережкой поговорить. Он занимается больше историей Кубанского войска, но должен знать своих коллег, кто эту тему изучает.
        Остаток дня я провел в номере. Просто лежал. Не было никаких желаний, и на размышление не тянуло. Тупо лежал, и все. Повернешь голову- ага, семь. Еще повернешь- ага, без двадцати восемь. Как будто иссякли все моральные силы. А отчего они иссякли- об этом даже думать не хочется. Тихо пролетели оставшиеся двадцать минут, и я встал. Как автомат. Несколько шагов до телефона, и пальцы нажимают кнопки.
        - Добрый вечер, Елена Михайловна!
        - Добрый вечер! Алексей Алексеевич, моя знакомая узнала, что в сентябре сорок второго ваш солдат лечился в госпитале Третьей Ударной армии, после ранения под Велижем. То есть под Зубцовом он пропасть без вести в августе не мог.
        - Большое спасибо вам, Елена Михайловна! Вы и ваша знакомая практически сняли камень с души у людей. Надо им сейчас позвонить, пусть порадуются. Позвольте вопрос: вы когда завтра заканчиваете работу?
        - В шесть вечера.
        - Вы не будете против встречи с вами в том же кафе?
        - Я пока не могу сказать, буду ли я занята после работы.
        - А вы не сможете переслать завтра днем мне сообщение на пейджер? Номер у вас есть.
        - Хорошо. До свидания, Алексей Алексеевич. Рада, что смогла вам и вашим друзьям помочь.
        - Еще раз примите мою искреннюю благодарность. До свидания, Елена Михайловна.
        Эхма, надо вставать и идти на переговорный. Обрадую Кузнецовых и переговорю про один момент… Идя обратно к гостинице, я решил завтра поехать в Кронштадт. Надеюсь, ночь пройдет не совсем без сна, а утром я смогу оторвать голову от подушки.
        И это удалось.
        А вот теперь- Кронштадт. В принципе он уже как бы лишний и исследуется мною только для страховки. Ну и не мешало бы вообще на город и крепость поглядеть- где я еще увижу такое интересное? В Новороссийске от самой крепости Новороссийск уже ничего не осталось. От его турецкого предшественника крепости Суджук-Кале остались только сильно оплывшие валы и рвы. От укреплений времен войны в самом городе ничего нет, их надо искать за городом. В Крымске- ничего. В Воронеже, где я учился,- то же самое. Так что из более-менее целых крепостей я видел только Петропавловку и московский Кремль и монастыри.
        В Севастополе, куда нас возили на экскурсию, все нам показывали как-то вразнобой. Малахов курган, старые траншеи на Сапун-горе и (издалека) Генуэзские башни в Балаклаве. Надеюсь, что в Кронштадте будет на что посмотреть. Теперь о местах Тьмы. Что я знаю о возможных массовых смертях в Кронштадте? Вроде был какой-то взрыв боеприпасов на форте Константин в 1896 году. Дальше было одно или два Кронштадтских восстания во время революции 1905-1907 годов, потом убийства офицеров флота и крепости в Февральскую революцию. Далее Кронштадтский мятеж 1921 года и его подавление. В войну взрыв погребов линкора «Марат»- сразу погибло не то двести, не то триста человек экипажа. Кто-то погибал при бомбежках и обстрелах города в войну, кто-то умирал от дистрофии, возможно, были еще какие-то аварии и взрывы, о которых я не знаю.
        Сильно выделяются погибшие при мятеже 1921 года, поскольку я слышал о нескольких тысячах расстрелянных. Хотя Сережка мне рассказывал, что в Гражданскую войну вынесенный приговор о расстреле не обязательно реализовывался, особенно если это был не какой-нибудь «бывший», а гражданин из трудящихся. Ему его коллега говорил, что Челябинская ЧК подписывала тысячи смертных приговоров, а исполняла из них один на тысячу. Остальным дезертирам (а это были в основном они) расстрел заменялся отправкой на фронт. Думаю, что они дальше опять дезертировали, и уже другая ГубЧК приговаривала их опять к расстрелу, который еще раз заменяла фронтом. Интересно, сколько раз так «расстреливали» отдельных хронических дезертиров? Что касается кронштадтских расстрелов двадцать первого года, расстрелять и похоронить несколько тысяч человек на небольшом острове, где близко уровень моря,- очень сложно. Скорее всего, расстреливали где-то на материке, где лесов, болот и оврагов полным-полно. Таким образом, надеяться на могилы расстрелянных в 1921 году мятежников нельзя. Убитых во время восстаний и расстрелянных после того было не
так много по нынешним меркам. Сейчас мы за день в новостях слышим о большем числе смертей, и цифры, где нет многих нулей, нас не трогают. Часть офицеров в семнадцатом году были убиты прямо на кораблях, которых давно уже нет.
        Итого реально два-три места, и то надо одно из них постараться посетить. Это место взрыва на «Марате». Местом расстрелов и убийств семнадцатого года и позднее называют овраг за Морским собором и Якорную площадь перед ним. Можно даже объединить площадь и овраг в одно. Тогда два места всего. Ну, и посмотрю на город, сколько смогу. Хорошо бы к экскурсии прибиться, только есть ли они в Кронштадте? Ладно, еду и не буду сильно заморачиваться. Что увижу- то мое. Я поехал опять в район Финляндского вокзала на метро, потом в одном из близлежащих переулков нашел какой-то китайский микроавтобус. Впрочем, готов признать, что это был не китайский, а индийский, или индонезийский, или даже корейский. Ибо название фирмы аккуратно было снято с машины спереди, сзади осталось только две буквы «ТА». Хотя выглядел он достаточно современно. Собственно, мне все равно, чей он, лишь бы не развалился по дороге.
        Сел в кресло- а ничего так, только ногам тесновато. Но я не знаю, кто тут виноват- конструкторы, рассчитавшие салон на скромные размеры своих сограждан, или это уже водила постарался, запихивая в салон лишний ряд кресел. Два десятка пассажиров подошли за час, водитель собрал деньги и громко сообщил, что трогаемся.
        Ехали мы какими-то петлями и на большой скорости. Как я думал, водитель хотел максимально быстро выбраться из города, оттого и выбирал закоулки, а извилистость пути компенсировал скоростью. Нас сильно бросало из стороны в сторону, разглядеть окружающие шедевры архитектуры не удавалось- больно быстро они исчезали за спиной. Мне от такой езды было не по себе. Но поглядел я на окружающих - они невозмутимо ехали, компенсировали рывки и толчки изменением положения тела и даже в адрес водителя не ругались. Видно, так маршрутчики ездят в громадном большинстве, потому и народ возмущаться будет, только если в столб впишемся. Значит, нечего мне с провинциальным-то рылом жаловаться на реалии культурной столицы. Сижу, молчу, по сиденью ерзаю на поворотах.
        И закончилось мое моральное терзание уже за городом, настал и этот момент. Дорога от города до дамбы мне не запомнилась- сосновый лес вокруг да сосновый лес, и пара поселков по дороге. А вот когда въехали на дамбу, я аж привстал и стал крутить головой, ибо хотелось глянуть туда и сюда. Само по себе интересно было ехать над бывшими водами залива. Что-то подобное я видел на косе Чушка, когда едешь с Кубани в Крым, но там коса естественная, а тут рукотворные дамбы, по которым идет шоссе. Периодически справа вырастают какие-то сооружения- не то водопропускные, не то судопропускные. И тут же век нынешний и век минувший сходятся. Слева идет цепочка островных фортов, которые здесь построили для защиты северного фарватера.
        Два совсем впритык к дамбе, три- чуть поодаль. Пытаюсь рассмотреть их поподробнее, но видна только часть построек, насыпи, здания, деревья. Интересно, используют ли их сейчас и живут ли там люди?
        Перевожу взгляд вправо- там тоже есть на что посмотреть. Еще два крохотных островка-форта поблизости, два поодаль, аж почти на горизонте. Эти дальние- более новые форты с названиями «Обручев» и «Тотлебен». Их совсем не рассмотреть- пятно на воде, и все. Ближние еще видны. Самый ближний - Северный номер один соединен с островом дамбою. Еще старой - сплошная груда гранитных валунов и ужасная дорога по этим валунам. По ним сейчас в сторону «единички», переваливаясь на колдобинах, медленно едет «бобик».
        Тут я вспомнил рассказ, что слышал как-то в кафе за соседним столиком, что на Тотлебене много лет живет неравнодушный к старым крепостям человек. Он не то художник, не то писатель, большую часть года живет на острове-укреплении, пишет, охраняет форт от забав вандалов. Хоть остров и далеко в заливе, но всегда найдутся желающие туда съездить. Пожарить шашлыки и оставить на неприступных стенах надписи
«Здесь были мы» и в казематы выбросить мусор и кое-что другое. Интересно, он живет там зимой или возвращается в город? Тяжело жить на острове зимой. Я в детстве читал воспоминания генерала Кабанова, который в двадцатых годах служил на одном из тех фортов, что слева были (не то четвертом, не то шестом). Тяжелая это была зимняя служба. А тут человек совсем один в бетонном каземате всю долгую зиму. Интересно, остались там еще царские печи или он топит современную какую-то печь…
        Я отвлекся и пропустил момент, когда мы стали съезжать с дамбы на остров. Дорога свернула влево. Справа почти сплошная стена леса, в разрывах которой периодически мелькают постройки. Вот это- явно ворота воинской части. Лужок, зачем-то обнесенный колючей проволокой. «Бычье поле,- комментирует сосед. Затем поясняет: - Это так аэродром назывался раньше». Но сквозь деревья признаков аэродрома не разглядишь.

«Кладбище»,- это опять он. Ну, этого мне он мог и не говорить- и так ощущаю. Гляжу налево- в разрыве между деревьями близкий берег залива. И вот мы уже в городе. Я завращал головой, рассматривая все вокруг. Автобус едет сейчас медленно, но ямы на проезжей части все равно чувствуются. Слева- оборонительная стена города, полукруглые арки красного кирпича. В отдельных местах в стену встроены полубашни или башни. А вот и огорчительные следы времени- кое-где стена осыпалась, арки еще стоят, а между ними дыры, сквозь которые просвечивает близкая вода. Есть и другие огорчительные детали- пристроенные к стене гаражи и прочие халабуды. Поглядываю направо- тут малоэтажные дома. Часть их явно советской постройки, часть старые. Преобладают желтый и красный цвета стен. Дуга улицы постепенно заворачивает вправо. Слева мелькает нечто медицинское. Вывески я не рассмотрел, но мне и не надо- медучреждения я нахожу автоматически.
        Автобус выгрузил нас возле Морзавода и куда-то уехал. Обратно он поедет через четыре часа. Так что гуляем, изучаем. А теперь надо отловить местных да спросить, как пройти к Морскому собору, а если расскажут, где был тогда «Марат», так вообще здорово. А если там часового нет- это восторг, словами неописуемый.
        Пока же я блуждал и не спрашивал, а смотрел, что видно. И почти сразу наткнулся на местное чудо- чугунную мостовую. Я про нее читал в старых справочниках. Она в мире встречается не так часто, а в России, наверное, сейчас уникальна. Такое мощение применяли там, где была нужда провозить особо тяжелые изделия, чтобы уменьшить износ мостовой. Читать-то я читал, только представлял ее себе как сплошные плитки вроде метлахской. Ну, может быть, с отверстиями или чем еще. Я бывал в современных цехах, где пол вымощен металлической плиткой такого типа. А оказалось- «плитки» по виду напоминают шестерню. Подогнаны, уложены и лежат уже больше ста лет. Правда, их уже меньше- в журнале писали, что часть плитки в войну снята и отправлена на переплавку. Чугун нужен был на корпуса мин.
        А вот здание явно производственного назначения дореволюционной постройки. С таким окном, которое по размерам подобает дворцу. Попытался спросить, что в этом здании было,- прохожие сказали, что недавно что-то вроде водолазной школы. А при царе- никто не смог сказать. Если бы не грязь на стеклах и не пара из них выбитых- прямо хоть на герб города. Дескать, то самое окно в Европу, которое прорубил лично Петр.
        Иду дальше. Питер называют Северной Венецией за изобилие рек и каналов. Кронштадт тоже того заслуживает. Каналов и бассейнов тут множество. И ведь все это рукотворное: по этому грузы подвозили - вон на втором этаже явно складского помещения времен Николая Палкина сделан грузовой люк и видны остатки какого-то перегрузочного устройства. А вот по этому каналу корабли шли на ремонт в Петровский док. На берегах каналов стоят пушки- старые, гладкоствольные, и новые. Вот орудие с мемориальной доской в память комендора Ивана Тамбасова, который спасал боеприпасы от огня при воздушном налете, спас корабль от взрыва боеприпасов, а себя спасти уже не успел.
        А вот и Морской собор. Роскошное сооружение. И символическое- копия Святой Софии в Царьграде. В конце девятнадцатого- начале двадцатого века их построено немало. Чтобы напоминали, что прототип тоже жив, но мусульманами оскверняется. И не мешало бы подправить деяния Мехмеда Фатиха…
        Якорная площадь. Слева над нею высится собор, справа- памятник Макарову. Интересная волна бежит по постаменту памятника- инде морская волна, инде явно дракон пасть разевает и целится адмирала за ноги схватить. Пригляделся к нему, и напомнил он дракона Тьмы- нет уж, незачем такое вспоминать. А теперь пройдемся по площади зигзагом, поглядим, что оставил площади в наследство умирающий адмирал Вирен, а также прочие убитые офицеры. Хожу-хожу- а ничего. Ни кладбищенских ощущений, ни дыхания Тьмы. Гм…
        Вот теперь виден висячий мостик над оврагом. Овраг- практически сразу же за памятником Макарову. Мост металлический, окрашенный голубой краской. Вышел на него и глянул вниз. Ну, видал я овраги пороскошнее. Откосы заросли травой и деревьями.
        Вообще он тут не просто так, а тоже гидротехническое сооружение- по нему выпускали воду из Петровского дока, когда это было нужно. А позже вокруг оврага разбивали сад- это тогда, когда покойный адмирал Макаров еще здесь портом командовал. Кстати, где-то здесь было дерево, посаженное лично царем. Вот только вырастать ему не давали. Матросы считали своим долгом как можно больше изводить растение, пока оно не засохнет. Словно это был лично царь. Пришлось самодержцу еще пару раз сажать новое. Это та самая Россия, которую мы, как говорят, потеряли. А еще позже, по рассказам, в этом овраге убивали офицеров флота и прочих, кто не понравился революционным матросам. Так что овраг вошел в местную поговорку. А мне тут на мостике ничего не ощущается. Сойду-ка вниз и похожу по дну.
        То же самое. Нет никаких ощущений, кроме обычных человеческих чувств. Вышел я из оврага, а мне навстречу флотский офицер. Возраста явно моего, капитан второго ранга. Надо будет его спросить, не знает ли он, где именно стоял «Марат» в тот сентябрьский день, когда на нем рванул носовой погреб главного калибра. Кап-два это знал, но сказал, что сейчас к тому месту не пройдешь- помешают часовые. Кораблей в Кронштадтской базе сейчас поуменьшилось, но вход не везде еще свободный. А вот это жалко.
        Поблагодарил его и пошел к гавани. Собственно, гаваней в Кронштадте несколько, я даже названий всех не знаю. С юга они огорожены молами, которые не только молы, но еще и укрепления - крепостная стена в море. А южнее, в водах залива, еще пяток, а может, и больше, островных фортов. Некоторые названия я знаю, некоторые- нет. Среди них Чумной форт. Вообще-то он в честь царя Александра Благословенного назван, но стал известен как место, где работала лаборатория, готовившая сыворотки и вакцины против многих опасных болезней. Чума- только одно из направлений работы…
        Я прошел как можно дальше, прямо до самого ограждения, за которое уже вход запрещался. Матросик с автоматом бдительно поглядел на меня, но увидев, что я ничего зловредного не творю, стал глядеть на иных прогуливающихся мимо посетителей. Впереди темной полосою лежал южный берег залива. Где-то впереди Петродворец и Ломоносов, и разные там Стрельны. По фарватеру шел круизный теплоход в Питер. Таких громадин я раньше не видел. Форты ему уступали размерами. Какой-то иностранный. Моряк бы разобрал, чье это судно, но мне его раскраска ни о чем не говорила. А флага я разглядеть не мог. Впрочем, лайнер мог быть под каким-то удобным флагом вроде багамского или либерийского, а я их не знаю.
        Поглядел по сторонам, на военные корабли. Было их тут немного. Вот это явно тральщик. Вот такие «Альбатросы» и в Новороссийске часто бывают. Это какое-то вспомогательное судно, только не пойму какое. Десантный корабль и явно старый, если судить по артустановкам.
        А вот из-за этого малого танкера торчит явно корпус подводной лодки. Но видно плохо. Не разобрать, большая ли она и старая ли. Ладно, куда дальше-то? Вроде как больше глядеть не на что. А времени еще много. Конечно, в паре кварталов что-то может и быть интересное, но кто бы мне сказал, что сюда надо сворачивать, а не туда?
        Я немного походил по улочкам. Выглядело все изрядно обветшавшим и облупленным. Как-то и не хотелось гулять дальше. Я стал размышлять, где бы мне подождать автобуса- в парке или где-то во дворе? От этих мыслей меня отвлекли двое ребят, вышедших из магазина с пакетами в руках. Они разговаривали про форт Шанс, куда они и собирались ехать на шашлыки. Вообще он называется не Шанс, а Шанц, но так произносить легче.
        Я и обратился к ним:
        - Ребята, а как можно до этого Шанца добраться?
        - Да запросто. Хотите, подбросим?
        - С превеликим удовольствием! Сколько с меня?
        - Халява, сэр!
        - А может, пивом возьмете?
        - Аналогично. Пива у нас до фига, и даже больше. Садитесь на заднее, вон в ту зеленую!
        Я поблагодарил и, подойдя к «жигулю», на который они показали, открыл дверь и сел на заднее сидение. В «жигулях» я помешаюсь с трудом- ноги длинноваты для этого салона.
        Ребята погрузили сумки в багажник, сами сели впереди, и «жигуль» бодро рванул с места. Рессор они не жалели, все выбоины я на себе прочувствовал. Ладно, моя задница это выдержала, а рессоры не мои. Машина быстро проехала большую часть острова, а затем свернула с трассы на грунтовку. Рессоры и я еще пострадали, но недолго, может, даже метров сто. Мы свернули еще, въехали в полураскрытые ворота со звездой- и вот мы внутри огромного укрепления. Справа еще проволочный забор, слева народ на лужайке развел костер, и мясом жареным уже здорово пахнет. А вокруг всего этого мощный ступенчатый вал с бетонными включениями. Надо вылезать и рассмотреть повнимательнее. Я вылез, поблагодарил ребят. Они и подбежавшие их товарищи стали разгружать багажник, а я пошел поближе к валу. Насколько я понял, вал имеет подковообразную форму и смотрит на юг и на запад. В середине двора тоже какое-то здание, но вроде как не оборонительное.
        Ага, теперь более понятно. Вот передо мной мощный воротный проем, выходящий, по-моему, на юг. Но в него я пока не пойду. Полезу-ка я на вал с тыла, потом спущусь по нему вниз и посмотрю на него с фронта. Затем зайду в эти ворота, а дальше… Дальше увижу… Вот еще интересная постройка справа осталась. Ее тоже надо отдельно осмотреть.
        Вал сзади сильно зарос кустами, травой и деревьями, уступчатый. Фактически в нем несколько ярусов. Для подъема служат бетонные лестницы. В общем, полазал я, полазал и определил так. На самом верху форта располагаются бетонные артиллерийские позиции. Орудия когда-то стояли в бетонном дворике. Он выглядит как вырез в верхней части вала. Орудие стреляло поверх верхней кромки бетона и продолжавшего бруствер слоя земли. За бетонным бруствером до наружного откоса еще пара метров земли. Свободно гуляешь по его верху, откуда открывается захватывающий дух вид вокруг. Самих орудий давно нет, но из бетона позиции торчат болты, на которые сажаются их основания. Между этим орудийными двориками двухъярусные бетонные траверсы. Это такие поперечные перегородки, которые мешают снарядам неприятеля поражать батарею во фланг по всей позиции. Бывают простые траверсы, которые служат только перегородками, прикрывающими орудие с фланга. А здесь они казематированные, то есть в их толще укрыты помещения-казематы, прикрытые от попаданий снаряда. Была у нас на… моем первом месте работы дореволюционная Военная энциклопедия
издательства Сытина, там я и видел подобные сооружения. В казематах могли храниться боеприпасы и внутри них подъемником подаваться наверх, к орудиям. При помощи какой-то ручной лебедки, что ли. Орудия тогда стреляли медленно, часть- шесть выстрелов в час, часть - пятнадцать в час. Вот в нижнем каземате солдатушки брали снаряд весом в сто двадцать два килограмма, как-то его вставляли в ручной подъемник и вращали рукоятку. Снаряд медленно полз на второй ярус. Дальше его перегружали и несли по горизонтали к казенной части орудия. Думаю, что человека четыре его на какой-то тележке двигали. Подтащили ближе к орудию, дальше при помощи ручного крана, что стоит на лафете орудия, приподняли и толстой палкой, что прибойником называется, в орудие пропихнули. Снаряд со звоном вошел в нарезы. Теперь второй акт- подача заряда. Он полегче, но сколько точно весит - уже не помню. Ну, пусть килограммов тридцать- один или два мешка с порохом. Подняли. Переместили, вновь подняли, вставили в камору. Теперь надо вставлять воспламенительную трубку. Вставили, дальше другие солдатики закрывают тяжелый затвор, клин которого,
перемещаясь поперек ствола, запирает его. Ура! Зарядили! Теперь орудие наводят. Тоже вручную. Наконец, можно стрелять. Грохот, клубы черного дыма, орудие осаживается назад. Часть отдачи гасят гидравлические или пружинные амортизаторы, часть- масса орудия и прочее. Противник, конечно, может уйти из сектора обстрела, но чтобы оного не было, батареи строили длинными, на много стволов. Бывало и шесть, и восемь, и шестнадцать орудий. Кто-то да выцелит супостата. Тогда считалось, что пушка, стоящая на берегу, равноценна шести или даже десяти таким пушкам на кораблях. Странно вроде- на кораблях процесс заряжания был куда более механизирован. Но… корабли в море качало, а береговые орудия- нет. С дальномерами долго на берегу было куда лучше, ибо можно было делать дальномеры с горизонтальной базой, известной артиллеристам. А дальше- несложная геометрия. Известен катет, то бишь база дальномера, и угол на цель. Дальше в этом треугольнике нужно вычислить второй катет, то есть дальность до цели. Задачка для старших школьников, кто не прогуливает. Плюс многометровые земляные валы, в которые снаряды входят и вязнут…
А рядом с пушками, но на совсем укрытой позиции, стоят мортиры, которых корабли не видят и сами поразить не могут. А мортирные снаряды помогают пушечным.
        Было такое время… И не только в нашей стране. В пятнадцатом году так стрелять пришлось и туркам. Орудия у них были почти такие же. Во время Дарданелльской операции 18 мая 1915 года рядовой Сейид сам стрелял из трехсотпятидесятимиллиметрового орудия, вручную таская снаряды по 276 килограммов, поскольку подачный кран тоже повредило. При этом артиллерист (якобы) попал в британский броненосец «Оушен», лишив Антанту одного из трех потерянных в тот день броненосцев.
        После боя, когда фотографы должны были запечатлеть подвиг Сейида, он не смог поднять этого снаряда. Не хватило силы. Пришлось снимать его с деревянной копией.
        Я видел фотографию и Сейида, и памятника ему. Это мне знакомые, бывшие в Турции, показывали и рассказывали. Некоторое пояснение про то, что должен был сделать бравый аскер.
        Он должен был ОДИН взять снаряд из подачного окна погреба, уложить его в тележку, тележку протащить метров за 10-15 до орудия. Далее начиналась акробатика. С оным снарядом он должен был подняться на лафет по металлической конструкции на высоту метра четыре-три. Подтащив снаряд к замку, он должен был приподнять его, вставить в казенник и протолкнуть внутрь.
        Дальше было чуть полегче- деревянным досылателем загнать снаряд поглубже, до врезания поясков. Потом вернуться обратно и перенести два полузаряда пороха, они менее тяжелые. Вставить в казенник и дослать. Закрывание замка и вставление воспламенительной трубки- это мелочь. Развернув пушку штурвалом, навести и выстрелить. Тут турки-потомки малость врут. Трехсотпятидесятимиллиметровый снаряд весил килограммов пятьсот. 276кг весил снаряд 260 мм. Полузаряды весили килограммов по 40-50. Вообразите себе усилия турка.
        Я лично не поверил всему и сказал, что это был снаряд поменьше калибром, в 210-240 мм. То есть вес первых 80-110кг на то время, вес вторых- до 140кг. Для тренированного грузчика тех лет- на пределе, но возможно. Но турки верят в свое. Кстати, английский линкор погиб на минах, а не от доблестного выстрела. Но снаряд в него мог попасть. Если аскер успел отдышаться после такого подвига. Но не надо ограничивать возможности Аллаха. Он не только лучший из счетоводов и помогает таскать тяжести, но может и сподобить выставить нужный угол прицеливания.
        Надеюсь, поблизости нет никакого специалиста по артиллерии, который, услышав ту ересь, что я сейчас несу, скинет меня с десятиметрового вала, чтобы прекратить речи профана, оскорбляющие то, чему он поклонялся всю жизнь. А вот жертвы поисков металлолома. Здесь был бронеколпак. Сейчас он срезан заподлицо с бетоном. Да, двери в казематы тоже должны быть броневыми. Сейчас их тоже нет. Были и сплыли вместе с подъемником в траверсе.
        А дальше я стал жертвой своих планов. Спуститься с вала оказалось настолько сложно, что я не остановился только потому, что инерция этого не дала. А как я не грохнулся и не собрал все колючки на себя- это только небесам известно. Сбежав вниз и еле остановившись, я глянул на тот вал, с которого спустился, и решил, что штурмовать такой вал- это нечто героическое. Даже если наверху не будут сидеть ребята в белых гимнастерках, которые желают достать тебя пулей или штыком.
        Перед валом рос лес, откуда на меня рванулись полчища комаров. И я спасся бегством в ворота вала. От комаров и стихийных бедствий бегать не обидно.
        Дальше я исследовал остатки другого бронеколпака, размером побольше… Народ же веселился где-то внизу. Время шло незаметно, и я, поддавшись этому незаметному течению времени, обнаружил, что до отправления автобуса остается полчаса. А уехать мне не на чем. За полчаса ни пехом, ни бегом до Кронштадта не доскачешь. Пойду побыстрее на шоссе и буду ловить автобус на нем. Если поймаю нечто другое, едущее в Питер,- тоже не беда.
        Ага, вот навстречу мне катит пазик. Я поднял руку, но остановился не автобус, а ехавший вслед за ним старый УАЗ-452. Раньше на таких «скорая» ездила, и в армии они тоже были у военных медиков. Компании, что ехала на уазике в Питер, нужно было на Каменноостровский проспект, туда они и были готовы меня подбросить.
        - А метро на этом проспекте есть?
        - А как без него обойдешься? В двух кварталах от нашего дома «Петроградская».
        Ну, вот и славно. Время постепенно движется к концу рабочего дня, а у меня еще и дело не сделано.
        Довезли меня, я расплатился, поблагодарил, спросил, в какую сторону мне к этой станции идти, и пошел. Времени как раз хватило, чтобы я доехал до гостиницы. Поскольку на пейджер уже пришло сообщение, что встреча состоится в восемнадцать десять в назначенном месте, сразу же отправился туда и попал без опоздания. С детства не люблю опаздывать, потому всегда прихожу раньше и жду. В институте еще терзался при этом мыслью, что коль никого нет, то не попутал ли я чего? Но каждый раз оказывалось, что не никого нет, а ПОКА никого нет.
        Все. Теперь мне в Питере осталось только купить продуктов на дорогу и не проскочить мимо Московского вокзала завтра. Вечер я провел в номере за просмотром какого-то сериала про жизнь современных рекламщиков. Периодически его прерывали длиннющие рекламные вставки. Очевидно, для иллюстрации правдивости сериала. Во время этих перерывов я выключал звук, чтобы вопли с экрана не так врезались в мозг, и размышлял о чем-нибудь постороннем. То, что я пропускал момент, когда кончалась реклама, а начинался сериал, нисколько не мешало ни думать, ни смотреть.
        Сначала я размышлял о помершей в Петропавловке княжне Таракановой. Итогом размышлений было то, что Российская империя все же была европейским государством. Пока девушка, чье происхождение абсолютно неизвестно (но в славянском корне ее все дружно сомневались), называла себя персидской принцессой или «султаншей Али-Эмете», это никого не волновало. Но когда заговорила про происхождение от императрицы Елизаветы и Алексея Разумовского, она вызвала огонь на себя. Так что не «скифы мы».
        Потом о золоте, содержащемся в крови. Почему я подумал о золоте и крови? Что-то такое прозвучало с экрана и как-то сложилось во мне. Ну да, я читал Асадова и знаю, что того золота хорошо если всего микрограмм на литр, то есть, конечно, больше нуля, но не сильно больше.
        Есть в организме хром, цинк и всякое такое, но отчего-то не нравится мне это открытие. Теперь всякая сволочь будет на этом основании утверждать, что она тоже входит в золотой фонд человечества.
        Но, как учил нас Алексей Константинович Толстой, заткнуть течение науки невозможно. Это не удалось Лонгинову из-за отсутствия хвоста, не удастся и мне. Возможно, по той же самой причине.
        Так я развлекался в свой последний питерский вечер, пока не выключил телевизор.
«Город белых ночей и черных суббот» сжалился надо мной и дал наконец поспать как следует.
        Оттого утром я кофе пил уже больше по привычке.
        А после утреннего кофепития отправился в супермаркет за продуктами на дорогу. Ехать мне около двух суток, так что есть надо не один раз. А с учетом возможной жары в поезде- и пить надо немало. Вернувшись из похода, я стал собирать вещи в чемодан. Заняло это недолгий срок, поэтому оставшееся до выхода время я сидел в номере и размышлял. О чем? Да о разном, существенном и несущественном. Устав от такого времяпрепровождения, не выдержал и решил выйти раньше. Расчет с гостиницей был уже произведен, так что мне осталось только взять чемодан с сумкой и выйти. Девушка на рецепции куда-то вышла, так что я оставил ключ в окошке.
        По дороге я решил зайти в книжный магазин и купить книжку на дорогу. Какой-нибудь роман карманного формата или что-нибудь из уцененных книг. Как раз будет что читать в пути, если не захочется вести долгие вагонные беседы, как при поездке сюда. Билет мне достался в последнее купе, на верхнюю полку, но хоть не на той стороне, где туалет.
        Два человека уже есть в наличии, и третий не преминет появиться. Ладно, полезу-ка я к себе наверх, только вот переоденусь в спортивный костюм. Дам пока нет, вот этим моментом и надо воспользоваться. Скорей бы отправление и приход проводника за билетами. Мне что-то опять хочется спать, хоть ночью спал вполне пристойно. Старею, наверное.
        Прощай, колыбель революции. Да минет тебя дыхание Тьмы после моего отъезда.
        Глава 6

«Туда живым заказан вход…»
        На обратной дороге мне с народом разговаривать не хотелось. Как-то не вызывали они желания рассказать им о возможном будущем. Люди были как люди, но… что-то мешало заговорить об этом. И вообще разговаривать не хотелось. Поэтому я почти не раскрывал рта. Так, пара слов по необходимости.
        В основном я лежал на своей верхней полке - когда читал уцененные книги, которые успел купить в магазине, когда спал, наверстывая упущенное в Питере. И вспоминал.
        Воспоминания буквально шли потоком, словно я их сдерживал-сдерживал, а теперь устал сдерживать и открыл дверь к ним. Хотя этого не было. Прошло уже много лет, я после всей серии провалов не хотел о пережитом и вспоминать. Хотя в этом был небольшой приятный момент - в тех местах летели дни и месяцы, а в исходной точке все так же длился тот же день двухтысячного года. Так что «И дольше века длится день»- это не только заглавие романа и поэтическая метафора такого ощущения, но и вполне реальное событие. Сначала я попал в прошлое, потом в будущее, потом опять в прошлое, потом вообще не знаю куда. Впечатлений было столько, что мне сразу после возвращения казалось, что это было не в реальности, а произошел рецидив болезни. Разыгрался галлюцинаторно-бредовой синдром, и я бегал по округе, думая, что нахожусь в ином времени и месте и с персонажами своих галлюцинаций общаюсь. А когда оказалось, что я вернулся во все тот же октябрь и все того же года, это усугубляло.
        Если вы очнулись в своей реальности, сохранив память о том, что перед этим два года жили в незнакомом месте и времени, а времени прошло не два года, а совсем немного,- что это может быть? Либо сон, либо психическое расстройство. А вот какое психическое расстройство - это сами думайте: от того что у вас болезнь Блейера или вы чего-то нажрались. Хоть водки, хоть ЛСД.
        Но, нажравшись чего-то, отчего вас унесло в неведомые дали, вы должны ощущать какие-то последствия- похмелье или постинтоксикационные расстройства. А тут ничего такого. Самочувствие- ну почти нормальное. Тогда получается, что уж очень красочные сны начались. Не было такого десятилетиями, а сейчас вот раз- и появились сны о другой жизни такие, что как будто так и было. Ну да, много есть выражений на тему, что жизнь - это сон. Мне лично нравится поговорка: «Только во сне и сдалось, будто на свете жилось». Но подозрительно это. Может, это не сон, а онейроид? А может, еще лучше так: «Сон не жизнь (снилось, и забыл)»?
        То есть опять приходим к страшной гипотезе о рецидиве болезни.
        У меня лично с полгода душа не на месте была из-за переживаний, но рассказывать об этом психиатру не хотелось. Мне комфортнее, когда я числюсь в ремиссии, а не требую срочной госпитализации, да еще и в краевую больницу на улицу Красную. Но если я это скрою, а это и впрямь болезнь, то мне потом тяжелее из нее выходить будет. В общем, пребывал я в положении буриданова осла, пока все не разрешилось
«нулевым вариантом». Буриданова осла в сочинениях Буридана нет, и у меня рецидива нет, то бишь болезнь все так же стоит на месте.
        Правда, многие люди мне говорили, что я выглядел моложе, чем раньше, но я на это внимания не обращал. Люди часто воспринимают чужой возраст очень приблизительно, а когда долго не видят, часто думают, что ты похудел, поправился, отрастил усы и пр. Я сам тому пример- усы я стал отращивать еще в школе и никогда не брил. А знакомые, не видевшие меня годами, почему-то начинали при встрече говорить, что я отрастил усы! При этом они не замечали, что я похудел на пятнадцать килограммов.
        Хотя если подумать, то я действительно выгляжу моложе, чем у меня написано в паспорте. И этого не было до моих приключений во времени. До того, глядя в зеркало, я видел человека своего возраста. А вот теперь из зеркала на меня смотрит человек далеко не сорока двух лет. Можно смело говорить, что мне тридцать пять. Скорее всего, так сработало пребывание вблизи Тьмы, в ней самой и полеты холодным коридором. Можно было бы радоваться, но как-то не тянет. И не оставляет мысль, когда я вспомню об этом, что внутреннее время организма может и наверстать упущенное. И даже побежать дальше. Щелкнет что-то внутри, и пойдут часы вразнос, пробежав внутренние двадцать лет за календарный год.
        Поезд двигался вперед, но я не следил за тем, где он сейчас. Мелькали лес, поля, станции, встречные поезда, мосты. Люди ходили по коридору вагона, хлопала дверь, пропуская волну табачного запаха… Но жарко не было даже при закрытом окне- хорошая вентиляция в вагоне.
        Прошло одиннадцать дней, и мы вновь стали пытать счастья в том же месте. Я беспокоился про возможную реакцию Тьмы и даже директора довел до нужной кондиции, чтобы тот городское начальство ознакомил с тем, что мы за очень короткий срок трижды являемся все туда же, словно специально вызывая огонь на себя. Павел Романович выложил это городскому совету, но их не впечатлило. Должно быть, им понравились результаты- устойчивое электроснабжение после замен на подстанции. А тут еще бензогенераторы… Пусть их даже не десяток, как мы рассчитываем, а всего пара штук,- вот еще два кабака с живыми деньгами каждый день. Или электроосвещение в учреждении, которое пока обходится керосиновыми лампами. А со светом статус конторы повысится. В общем, проблемы индейцев шерифа не волнуют. И индейцы стали думать, как жить дальше. Кстати, разведбатовцев тоже это беспокоило.
        Потому они специально немного потянули и не поехали ровно через неделю. Экспедиция была такой же силы- два ленд-лизовских полугусеничника с экипажами, только командир и личный состав другие. Ну а в качестве научно-технического персонала- я и еще один пожилой, но шустрый дядечка по фамилии Герасименко с угольного карьера. Он в той жизни лет сорок проработал на железной дороге и якобы все знал про вагоны, в том числе и старых образцов.
        На летучке у разведбата я высказал мысль о том, что нельзя ли послать усиленный состав, потому что в предыдущий раз сил едва хватило уйти восвояси. Но Кулеш это не поддержал, заявив, что это проверенный и обычный состав разведгруппы. Такие силы не привлекут внимания, так как обычны. Ну да, если думать про адаптантов, то логика в этом есть. Обычный дозор не вызовет у них мысли, что эта экспедиция им чем-то грозит, вроде как та, что была не то зимой, не то поздней осенью, когда разведбат зашел очень далеко, совсем близко к Тьме и сжег там деревню, где жили адаптанты.
        Гм, а ведь обратного ответа-то от них и не было. А не будет ли выбивание такой группы воздаянием за рейд к деревне? Или хотя бы его первой серией?
        Этим сомнением я после совещания поделился со старлеем Борисевичем, с которым пойду в рейд. Он ответил коротко: «Не сыпь мне соль на рану!» Я отстал. А другим сомнением о разумности Тьмы, которая этого так не оставит, делиться не стал.
        Маршрут был уже отработан- сегодня к блокпосту, ночуем на нем, а утром- к станции.
        Утром, после завтрака, погрузились в бронетранспортеры и двинули.
        Вообще с утра у меня настроение было гнетущее, и явно не только у меня. Разведбатовцы по большей части тоже выглядели угрюмо. Выделялся только спец-железнодорожник, который беспрерывно рассказывал разные истории из своей жизни, которые ему казались смешными. Его молча слушали, но не прерывали. Я устроился на патронный ящик, чтобы быть подальше от Герасименко. Но после пары колдобин, когда я чуть не слетел с этого ящика, пришлось вернуться на скамейку. Так что мне не удалось спастись от нового Швейка.
        Вообще роман о Швейке мне нравился, но лично рассказанные им истории мной всегда воспринимались как несмешные. Возможно, дело в переводе, возможно, дело в моем чувстве юмора, но шутки того же Марека кажутся куда более смешными. Или так это было задумано автором? Спасаясь от рассказа о юности на паровозах, я попытался сосредоточиться на этом самом АЛ-6. Что я помню об этом агрегате? Это бензогенератор, вроде как на три киловатта, размеры, если не путаю, метр на полметра и еще на метр, к нему еще прилагается распределительный щит или ящик (а у того размеры полметра на четверть метра и еще на полметра). Если он входит в состав авиаремонтной или авторемонтной мастерской, то монтируется в кузове автолетучки. Если он стоит в доте, то на стационарном основании, а еще к нему может быть присоединено оборудование для использования в отоплении сооружения. Вот какое- этого я уже не помню. Генератор постоянного тока напряжением 120 вольт.
        Можно его установить на тележку и перемещать с места на место. Вроде ничего больше не вспоминалось, как ни напрягал я память. Пришлось возвращаться в эту реальность и слушать рассказ про то, что паровозная бригада использовала лопаты крайне разнообразно. Можно было на ней зажарить яичницу, а можно было на нее… оправиться. Результат сжигался в топке. Молодые кочегары и помощники машиниста слегка нервничали, когда на лопате, уже послужившей унитазом, собирались жарить яичницу. Дескать, мы на нее уже того, а как потом есть? На что им отвечали: возьми и еще раз сунь в топку, если сомневаешься, что все сжег. Они привыкали. А мне тоже есть что спросить у нашего железнодорожного спеца.
        - Николай Акимович (это так Герасименко зовут), а расскажите, часто вы думаете по поводу одной истории? Была она перед войной, и работал кочегаром на дороге один член партии. Однажды он вернулся из рейса и сообщил в парторганизацию, что на работе утратил партбилет. Кидал он уголек, кидал, а потом у него из кармана выпал бумажник с документами и деньгами, а он лично этот бумажник, не увидев, отправил в топку. А оттуда уже не вытащишь. Хотели его из партии исключить за утрату партбилета, но в райкоме решения не утвердили, потому что человек на работе билета лишился, а не сам его дома в печку выкинул. Дали строгий выговор. Отчего к нему так плохо в депо отнеслись, а в райкоме лучше? Мне это его сын рассказывал, но я уже не помню деталей, помню только, что ему в депо точно не поверили. Может, вы подскажете, отчего?
        - Врет твой кочегар, потому люди знающие ему не поверили, а в райкоме откуда знают, как на паровозе работать надо? Они слышали, что в топку уголь кидают, и на том их знания закончились. А в бригаде принято, что кочегар уголь с тендера подает, а в топку уголь кидает уже помощник машиниста, а не сам кочегар. Потому то, что он сказал, что лично выроненный бумажник в топку отправил,- явная выдумка. Как это было, я не знаю, но точно не так.
        А, припоминаю, припоминаю, вроде как сын этого кочегара мне именно это говорил. Значит, действительно что-то там не так было.
        - Спасибо, Николай Акимович.
        А еще вспомнил из рассказа сына, что перед этим кочегаром райком рассматривал дело одной учительницы, которая тоже так партбилет сожгла. Дескать, тогда была она в расстроенных чувствах, но у себя в сундуке порядок наводила и разное ненужное в печку кидала. А из-за тех же расстроенных чувств автоматически схватила вместе с кучей ненужных бумажек партбилет со стола и кинула в печку. Вот тут райком милосердия не проявил и исключение утвердил. А через полгода в Полтаву пришли немцы. Интересно, как повела себя эта дама при них? Но этого я уже точно не знаю.
        Ладно, теперь подумаем о задании. Авиаразведка донесла, что на станции осталось с три десятка вагонов и с десяток платформ. Паровозов и дрезин считать не будем. Летчик набросал от руки вид станции сверху и где там на ней наибольшие скопления вагонов. Вот мы вчера с Борисевичем и прикидывали, как осмотреть все вагоны за минимальный промежуток времени. И составили два варианта плана последовательности осмотра. Первый- это если оба вагона с бензогенераторами стоят вместе, как им и положено. Тогда поиск упрощается. И второй - когда вагоны разлучены друг с другом. Тогда нужно соваться к каждому здешнему вагону, что довольно долго. А промедление тут реально подобно смерти.
        Вообще я про себя подумал, что если мы найдем хотя бы один нужный вагон, то, естественно, посмотрим вагоны рядом. Но даже если рядом второго вагона с генераторами не будет, надо покидать станцию. Берем по генератору в каждый БТР - и сваливаем. А потом заберем остальные. Поиск второго- будет потом. Если же два вагона будут рядом- поступим аналогично. Просто в следующий раз будем меньше искать и быстрее грузить.
        Что наши расчеты напоминали? А классическое: «Гладко вписано в бумаге, да забыли про овраги…» Потому облажаться, как генералы на Черной речке, мы вполне можем. Хоть мы оба не генералы, а старшие лейтенанты. Но нет среди нас Льва Николаевича Толстого, чтобы сочинил про наш печальный конец хотя бы такую песню. Разве что Николай Акимович окажется не только балагуром, но и беллетристом. Ладно, что там еще было в песне?
        Барон Вревский генерал
        К Горчакову приставал,
        Когда подшофе:
        «Князь, возьми ты эти горы,
        Не входи со мною в ссору,
        Не то донесу».
        Ну доносить на нас будет некому. Разве что какой-то мартыхай обучится письму и напишет, а хмыря подговорит отнести свое творение Беленко. Ладно, закончим же словами Льва Николаевича и займемся делом.
        И пришлось нам отступать…
        И что-то там такое про «ихню мать, кто туда водил». Будем надеяться, что нам тоже отступить удастся. И нас такими словами не помянут. Хотя три генерала, чью мать Толстой помянул не самыми лучшими словами, там и легли. Тот самый Вревский словно специально ждал, когда в него попадет очередное ядро, и не уходил. Одно ядро попало в лошадь его- он остался. Еще одно ядро его только контузило- он опять остался на том же месте. Затем третье- уже точно в голову.
        И генерал Реад, про которого артиллерии поручик Толстой написал: «Туда умного не надо, вы пошлите-ка Реада». И полтораста лет все его поминают как понятно кого. Меж тем это была уже шестая война генерала, и всегда он демонстрировал «всегдашнее свое мужество и распорядительность». И командиром полка он стал в двадцать пять лет. А что сделал сам Толстой к этому возрасту? Он только приступил к серьезному делу, начав писать профессионально, поступил на военную службу, а до этого его бросало в разные стороны: от неудачной учебы в университете до заведения школы для крестьянских детей, от написания вальса до проигрышей в карты. А потом сочинил песню, в которой генерала Реада выставил остолопом, а другого генерала, Липранди - нерешительным интриганом.
        А Липранди- единственный из русских генералов той войны - нанес поражение в поле союзникам и обогатил английский язык двумя понятиями, одно из которых обозначает
«оборона из последних сил», а второе - «храбро исполненное, но провалившееся дело». Кто еще так смог за три «горячие войны» и бесконечное «холодное» противостояние с англичанами? Никто, но… велика сила художественной литературы, особенно когда ею пользуются не подумав. Пока я предавался историко-литературным измышлениям, заглушая нехорошие предчувствия, мы двигались к самой южной группе вагонов. К сожалению, с аэрофотосъемкой в этом мире обстояло плохо, оттого мы опирались на набросок пилота, который указал только число подвижного состава в каждой группе. Что из этих пяти единиц было чем- вагоном, полувагоном, паровозом, - мы не знали. И на том спасибо- летать недалеко от Тьмы опасно. Вон она стоит над лесом, словно ядерный гриб от бомбы на много мегатонн. И заставляет руки дрожать и голову ощущать шум в ней. Неплохо бы, если, как в прошлый раз, отключится эта неприятная реакция на нее. Только не станет ли от этого хуже?
        Вот и выбираешь то, выбор чего от тебя совершенно не зависит. А что же делать? Страшно, что «тонкая красная линия» между нормальностью и болезнью возьмет и подастся назад… Отключиться бы как-то от этого ощущения, как можно отключиться от играющего в комнате радио. А воевать мне тогда как, коль ушел не то в астрал, не то в транс? А никак. Невеселый выбор между адреналиновым кризом и предложением себя на завтрак порождению Тьмы. А давление Тьмы усиливается, как бы от ощущений не стошнило. И не только меня: у автоматчиков напротив лица побледнели. Глянул на свои пальцы на цевье «томпсона»- и удивился: они выстукивают какой-то танец. Не то удивительно, что стучу пальцами, как будто на пианино играю, а то, что голова этого не осознает. Неужели она у меня периодически отключается?
        Машина резко остановилась. Борисевич повернулся к нам и скомандовал: «Пошли!» Автоматчики начали выскакивать через двери. Мы с Герасименко выходили последними. Я перехватил поудобнее автомат, глянул на Николая Акимовича. А выглядит он совершенно спокойным, сидит, непринужденно держа в руках СКС, и как будто не под Тьмой находится.
        Железные нервы у мужика, не то что мои. Он, наверное, где-то повоевал, а вот где? Увы. Миры у нас разные, я про такую войну мог и не слыхать. Теперь и нам пора. Жаль, что тогда американцы не додумались сделать в бортах бойницы для стрельбы, чтоб через них можно было и глянуть, и пострелять, не поднимаясь над бортом. А еще лучше- смотровой прибор, но сошла бы и бойница. Теперь наш черед - выскочили и развернулись, как согласовано: я- влево, он - вправо.
        Ага, вот и наши вагоны. Два двухосных вагона, платформа, два полувагона. Автоматчики бдят, а мы идем к вагонам. Борисевич, еще автоматчик, я, Герасименко. У автоматчика за спиной сумка с аккумуляторной батареей. Подошли к дверям левого вагона. Взяли дверь на прицел. Дверь запломбирована. Вот уж не знаю, заведется ли там тварь и что с ней будет за многие годы сидения под замком. Но лучше перебдеть, чем недобдеть. Николай Акимович подошел поближе, достал из кармана бумажку, глянул номера нужных нам вагонов. Пригляделся к вагону, отрицательно мотнул головой. Мы все переместились к правому вагону. Он тоже оказался не тем.
        Борисевич сказал мне:
        - Алексей, снимай пломбу, глянем, что там!
        Я вынул малые ножницы для резки проволоки, перекусил проволочки пломбы. Потом отступил и навалился на дверь, откатывая ее. Остальные взяли дверной проем на прицел. Дверь со скрежетом отъехала по направляющей, я выпустил ее и схватился за
«томпсон». Но тихо, никто оттуда не выскакивает. А внутри пусто. Совсем пусто. Даже черной травы нет. Ну, это понятно: вон крыша какая дырявая, так что свет тут был и мешал тварям заводиться. Но на кой бес железнодорожники пустой вагон запломбировали?
        Борисевича посетила такая же мысль, и он спросил о том Герасименко.
        - Да кто их знает!
        Переместились к первому вагону, повторили процедуру. Здесь травка была, и мы ее пожгли фонарем, что был у автоматчика. А груз- увы, не ценный- колючая проволока. Ее меткомбинат в Углегорске делает тоже. Валяйся она в безопасном месте- можно было бы и прибрать. Но рисковать ради нее жизнью не стоит. Потому мы погрузились и двинули дальше по маршруту. Следующая группа- три вагона, и совсем недалеко.
        Что-то я малость путаться начал, вроде бы эта группа вагонов должна была быть слева, а мы едем в противоположную сторону. А может, мы просто петлю сейчас сделаем и вернемся в нужное место? А мне совсем нехорошо становится, голова прямо аж плывет- как бы не отключиться совсем. И на свет смотреть больно. Я голову опустил и глаза прикрыл: так чуть легче.
        Толчок. Мы остановились. Но, открыв глаза, вижу, что мы стоим и не выгружаемся. Я встал и поглядел в нужную сторону. Ага, вагонов не три, а два, и оба с распахнутыми дверьми. Внутри пусто. Борисевич скомандовал водителю трогать.
        Все, надо вновь садиться. Теперь на очереди вагоны на двух путях. Мы еще обсуждали, как с ними лучше быть: заехать между обоими путями- или подъехать сначала к вагонам слева, а затем сделать круг и подъехать справа. Первый способ куда быстрее, но есть опасность, что твари могут кинуться на нас с крыш вагонов. А мы зажаты между путями. Нет маневра, и пулеметы почти не используешь. Подходить снаружи- куда удобнее использовать оружие, но времени займет побольше. А время- жизнь. Чем дольше здесь стоим, тем вероятнее явление тварей.
        Поэтому мы все же выбрали второй вариант. Собственно, выбрал Борисевич, а я не спорил.
        С этой стороны стояло четыре вагона и полувагон с обгорелым боком. Интересно, когда он успел обгореть- еще до пришествия Тьмы или позже? Слева от нас были только пустые пути, а за ними стена соснового леса.
        До нее было метров сто. Или чуть больше. У меня глаз такой- мне все кажется ближе, чем оно есть. А вот теперь что-то новенькое: мы не стали слева от этих вагонов, а оттянулись метров на двадцать от ближайшего к нам. Второй БТР пристроился симметрично. То есть мы оказались напротив торца вагона (не знаю, есть ли у железнодорожников для этого специальный термин или нет). Оба кормовых пулемета уставились на вагоны, а крупнокалиберные - на пустое пространство. Десантники пошли вперед. Один из них залез на крышу крайнего вагона. А вот хорошо ли это? С одной стороны, он не даст внезапно допрыгать до нас какой-то твари по крышам, с другой- его там тоже хорошо видно. Ладно, командует военной частью тут Борисевич. А я- технической.
        Теперь наша очередь. Вчетвером быстро продвинулись к самому дальнему вагону. Вагон не запломбирован, пустой. Только травка на полу. Второй тоже пуст, но одна створка распахнута, оттого и травки нет. А вот на этом пломба. Борисевич кинул взгляд на меня, я достал ножницы и срезал пломбу. А вот теперь надо быть вновь начеку - вдруг там кто-то завелся, в закрытом вагоне?
        Резко рванул легко отъехавшую дверь и вскинул автомат. Остальные три ствола уже глядят в проем. Травка там есть, а тварей нету. И еще есть множество деревянных ящиков. Ящики зеленые, с деревянными же ручками. Запрыгнул наверх, вот маркировка. Оба-на, тротил.
        Поскольку в каждом ящике должно быть двадцать пять килограммов его, то сколько его тут? Не менее тонны. Вот это да! Спрыгнул и доложил:
        - Вагон набит тротилом. В каждом ящике двадцать пять кило. Рядом с таким грузом и стоять боязно. Что делать будем?
        Это я задал задачку. С одной стороны, груз ценный, но тащить его с собой при угрозе столкновения с адаптантами… С другой стороны, они и на карьере пригодятся, и старые подвалы можно малость подорвать. Как-то в хинкальной мне фонарщики рассказывали, что есть в частном секторе такие гадкие подвалы, которые приходится регулярно осматривать, и не всегда без боя. Пяток таких подвалов подорвать, чтобы свет туда проникал,- и рассадников Тьмы поменьше станет.
        Борисевич молчал, думал. А вот я добавлю:
        - Скорее всего, это тоже груз инженерного управления. Так что в соседнем вагоне могут и бензогенераторы стоять.
        - Хорошо бы,- отвечает Борисевич.
        А вот Николай Акимович чем-то недоволен. Словно хочет что-то неприятное сказать, но никак не решается. Что это с ним?
        - Николай Акимыч, что с вами?
        - Ребята, это один из тех вагонов. И мне все это сильно поперек души стоит.
        Вот это да! А почему в вагоне вместо генераторов взрывчатка? Это что- обычный приступ разгильдяйства, случай идиотической секретности или за этим что-то другое кроется?
        И от таких размышлений типичный мандраж от близкой Тьмы усиливается. Мы вдвоем глянули на Борисевича. Он выругался и решил:
        - Идем к следующему вагону! Взрывчатку пока не берем!
        Ладно. Накатил дверь на место, достал «знак города», прикрепил его к двери. Вот это уже Углегорская собственность. Надеюсь, он до нашего возвращения не отвалится.
«Знак города»- это нижняя часть немецкой противотанковой не то мины, не то гранаты. Саму гранату я тоже видел- она колоколообразная по форме, кумулятивного действия. Сверху- терочный взрыватель, обычный для немецких гранат. Снизу, за отвинчивающейся крышкой- подушечка с клеем. Доблестный немецкий гренадер, завидев русский танк, должен был заскочить на него сверху, держа в руке эту гранату. Как-то во время полета он должен был отвинтить крышечку, закрывавшую клеевую подушку, и когда окажется на танке, пристроить гранату на горизонтальной поверхности машины. Граната приклеивалась. Дальше он должен был выдернуть терочный воспламенитель и соскочить обратно. Суровая практика. Впрочем, неудивительно для армии, которая для солдат сделала рабочую форму белого цвета. Чтобы почаще стирали.
        Следующий- это тот самый полувагон с подпалиной. Борисевич скомандовал стрелку на крыше, чтобы глянул, что в полувагоне. Тот ответил, что немного гравия. Теперь будет последний вагон, но мы до него дойти не успели. С опушки леса по нас открыли огонь. Пули залпа дырявят дерево вагонов. Затем они уже с залпа сбились и стреляли беглым. У кого-то из противников в магазине оказались трассирующие пули, следы которых идут к нашим бронетранспортерам. Пулемета у них нет. Пока. Им басовито ответил наш крупнокалиберный. Мне стрелять далеко, потому я, воспользовавшись огнем пулемета, кинул взгляд на соседей. Николай Акимович залег за рельсом и активно стреляет по лесу. Наверное, он действительно где-то воевал. Борисевич возится с нашим автоматчиком- того задело, и серьезно, раз так лежит, не стонет и не кричит. А кто это так кричит? Наверное, кто-то раненый возле брони. Вступил в бой второй крупнокалиберный пулемет. Вообще-то надо сваливать под прикрытием брони и пулеметов. А то у адаптантов найдется какой-нибудь боевой слон Тьмы или миномет, и будет нам тут во блаженном успении вечный покой. Особенно если
мина попадет в вагон со взрывчаткой. Блин, а если и во втором вагоне тротил? Тогда и хоронить нас не придется- наш прах сдует следующим же ветром. Я перебежал чуть в сторону и вперед. Теперь меня от леса прикрывает куча гравия, а от вагонов- холмик со шпалами, которым заканчивается путь. Не знаю, как его железнодорожники называют,- тупик, в общем. Гравий-то от взглядов прикроет, а насчет пуль я не совсем уверен, ибо наставления я читал давно и не помню, сколько гравия какая пуля пробивает. Вот соломы и снега винтовочная пробивает несколько метров- это мне запомнилось.
        Крупнокалиберные активно долбят по лесу, огонь оттуда притих, но еще не совсем- пули над головой периодически посвистывают. Надо глянуть на Борисевича- может, он что-то командует, а я увлекся и не слышу.
        Обернулся - а его не видно. Автоматчик лежит навзничь, бинтов на нем не видно - видимо, убит. Николай Акимыч меняет магазин в карабине. А куда ж наш начальник делся? Наверное, под вагон юркнул и побежал к бронетранспортерам. А что у нас сигнал сбора и уматывания? Две красные ракеты в зенит. Их пока нет. Тут адаптанты мне напомнили, что они еще есть: пуля свистнула совсем рядом- и я укрылся за гравием. Фиг его знает, это прицельно или на подавление, но каска- это не танковая броня.
        Теперь только бы какие-нибудь твари с тыла не атаковали, пока мы занимаемся обстрелом черноглазых. Оглянулся и проверил- никто сзади по мою душу не скачет.
        Но адаптанты другое придумали, не менее опасное.
        Чуть правее места, откуда стреляли стрелки-адаптанты, вспыхнуло пламя выстрела. Не сильно яркое, но побольше винтовочных. Снаряд на низкой скорости (оттого и видимый глазом), оставляя за собой дымный след работающего двигателя, пролетел метров сто пятьдесят и угодил в брошенный паровоз. Взрыв особо не впечатлил, наподобие гранаты знакомого РПГ-7. Ну, может, чуть сильнее. Это что, адаптанты фаустпатронами решили воспользоваться? Или это какой-то другой подобный немецкий боеприпас?
        Бронетранспортеры ударили туда из пулеметов, но адаптанты быстро перезарядили и опять выстрелили. И снаряд (или граната) угодил в вагон с тротилом. Не знаю, это был тот, что мы смотрели, или второй. Взрыв погасил все- зрение, слух, сознание. Мир перевернулся вверх дном. Оверкиль. Нет, не так: оверкилл[Оверкиль- опрокидывание судна вверх днищем (мор.); overkill- применение средств поражения избыточной мощности (англ.).] .
        Я очнулся от дождевых капель на лице. Поднял веки и… тут же уронил их. Не смог удержать. Вторая попытка была чуть успешнее, но тоже ненадолго. А мозги уже вышли из тьмы беспамятства и потихоньку начали пробуждаться к жизни. И руководить телом. Каждое движение, вернее, его попытка совершалась как первый раз в жизни. Следующий шаг- глядеть на свет, чтобы это не было тягчайшим трудом. Пошевелить левой рукой. Открыть рот. Повернуть голову- это вышло только с третьей попытки. Наверное, я тогда не смог бы сказать ни слова. Когда включился слух - даже не знаю. Над полем боя была могильная тишина. Ни птиц, ни разговоров- ничего. Или я этого не слышал? Дождик скоро прекратился. К этому моменту уже работало зрение, не слишком утомляя мозги потоком информации. Был слух или нет- я не знал, ибо было тихо. Руки шевелились. Ноги- вроде как тоже. Но вот можно ли ими сделать что-то больше, чем пошевелить,- это только предстояло проверить. Голова чуть-чуть поворачивалась- приблизительно на треть возможного. Теперь надо попробовать голову приподнять и оглядеться.
        Это с трудом, но удалось. Тело было как ватное, но все же подчинялось. Огляделся и не узнал, где я. Вроде как везде все те же рельсы и прочее путевое хозяйство. Поодаль все те же паровозы, уже много лет как замершие на станции. Вон видны складские строения. А вот наших БТР я не видел. Их что, взрывом разнесло на атомы? О, память заработала!
        Это значит- где-то рядом со мной тонна тола бабахнула, а то и больше?! Судя по моему состоянию, пожалуй, что да. А что, может такой взрыв раскидать оба БТР по полю? Вроде как может. Насколько я помню разные рассказы времен военной кафедры, взрыв стопятидесятидвухмиллиметрового снаряда легкий танк или БТР может опрокинуть набок. А сколько в снаряде взрывчатки? Вроде как до восьми кило. Тогда получается: если восемь килограммов БТР опрокинут набок, то восемьсот вообще за горизонт закинут. Еще я вспомнил взрыв парохода «Монблан»- там судовое орудие забросило на несколько километров. Правда, рвануло на пароходе несколько ТЫСЯЧ тонн взрывчатки. А вот теперь попробую сесть. Со стоном, но сел. Болело что-то в спине, между лопатками. Ага, раз стону, значит, слышу!
        Одежда покрыта какой-то коричневой пылью. Ну, понятно отчего. И во рту горьковатый привкус. Дырки в рукавах тоже есть. «Вальтер» в кобуре по-прежнему. А где револьвер в подмышечной кобуре? Ни его, ни кобуры. Жилет сильно пострадал, но магазины из него никуда не делись. Вот только «томпсона» нигде нет. Ну, хоть фляга уцелела.
        В общем, я так развлекался, как описанный Леонидом Соболевым дракон из сказки, которого в дневном бою нашинковали, а он воскрес ночью и сейчас пытается разыскать недостающие детали в темноте. Когда читал этот рассказ «Пушка без мушки», я захотел найти книгу про этого дракона. Увы, не вышло. Не то во времена соболевского детства были другие книжки, не то он все сам выдумал про этого дракона. Еще раз оглядел местность, но как-то не узнавал. Не то там, где был во время взрыва, не то уже в другом месте. А если не там, как я сюда попал? Не ведаю, может, меня взрывом кидануло, как пушку «Монблана», не то я сам с отключенными мозгами гулял, пока не свалился. Это возможно. После припадков эпилепсии люди, бывает, идут куда-то, словно зомби. А на лице тоже этот вот горелый тротил. Отыскал платок и изгадил его, пытаясь стереть грязь с лица.
        Ну теперь уже с протертым ликом. Правда, выгляжу я сейчас, наверное, жутко. Но глянуть некуда, зеркальца с собой нет. Ага, надо посмотреть, что с «вальтером»-то. А то придет какая-то тварь, а я тут сижу… Вроде целый. Магазин вынимается и вставляется, затвор не клинит, предохранитель двигается, указатель патрона тоже не сломался. Будем надеяться, что стрелять можно. Водичка есть, и пить хочется, вот и надо попить. А покушать- ну, есть немного в наспинном маленьком рюкзачке. Но пока рано. А вот теперь встану. И встал, хоть голова и закружилась. Преодолел головокружение и поглядел на мир с высоты своего роста. Зрелище печальное. Кругом какие-то обломки дерева. Кое-где лежат тротиловые шашки - некоторые в относительно целой оболочке, некоторые малость подкопченные. Увы, так бывает. Большие заряды могут взорваться не полностью. Даже если они в одной снарядной каморе. Чтобы такого не было, предпринимаются разные меры. Но мне грустить незачем: взорвались бы все шашки- я бы этой взрывной волны не выдержал. От неполного взрыва все никак не отойду, а что бы со мной еще могло случиться- про то даже думать не
хочется.
        Про Тьму и ее эффект даже не думается- и так себя чувствую отвратительно не поймешь отчего. От нее или от взрыва. Один свет в окошке- револьвер нашелся. Лежит в кобуре на земле, там, где моя спина была на ней. Лопнули ремешки, и оторвалась кобура. Нагнулся за ним- и голова закружилась так, что чуть не упал. Но не упал. А что с американским стволом после русского тротила? А вроде как ничего, кроме тротиловой пыли и нескольких царапин. Барабан откинулся, экстрактор работает. УСМ[Ударно-спусковой механизм.] тоже. А вот это хорошо, даже просто замечательно. Только замечательность портит то, что носить его теперь неудобно.
        А вот егерское кепи мое улетело, и вокруг его не видно. Шагнул разок- шатает, но терпимо. Шагнул еще- не падаю. Ладно, я живой и почти что целый. Даже вооруженный. А куда мне теперь податься? Никого вокруг не вижу, а вечер близится, и тут вскоре могут начать гулять разные твари. Да, я один. И где все остальные? А кто его знает. Ну, наши-то от близкого взрыва все могли стать едиными с природой, превратившись в тонкий слой на всем окружающем. А адаптанты? Думаю, им тоже было несладко, кого контузило, кого просто ввергло в офонарение. Правда, я исхожу из человеческих реакций, а адаптантам, может, это только в радость. Вон научники говорили, что они холода не боятся, а летом их хоть в ледник сажай, чтобы от жары не помирали. Нет, надо идти поискать своих. Может, их реально и размазало по всему окружающему, но раз я жив и хожу, то и кто-то другой мог уцелеть, в чуть лучшем или чуть худшем состоянии.
        А в какую сторону идти? Пойду вот туда, кажется мне, что вагоны были именно там. Пошел туда. Но я переоценил свои мозги после встряски тротилом. Иду, иду, обломки дерева, невзорвавшиеся шашки вижу (здесь в основном буровые шашки лежат, а там, где я очнулся, были двухсотки), а остатков вагонов не вижу. И разбитых БТР тоже. Или частей тел. Вот так я ходил, ходил и не узнавал места.
        Наконец увидел вот это тупиковое устройство и подумал, что это то, возле которого я лежал. Доковылял до него- нет, не это. На нем никаких повреждений от близкого взрыва. А на третьем от него пути нет никаких остатков вагонов. И сам путь не поврежден. Заблудился.
        А сколько я с того места видел справа паровозов, когда повернулся к лесу, из которого в нас стреляли? Уже не помню. То, что они были, помню, а сколько точно- уже нет. Пойду еще правее, поищу. И там ни убитых, ни раненых нет. Есть, правда, жутко изуродованный ППШ.
        Узнать его можно только по кожуху ствола. Куда же меня занесло? Вроде как сейчас я дальше от того леса, чем тогда. Или нет? Может, я в контуженном виде все-таки куда-то пошел и теперь не пойму, где я? Хорошо, не туда, а куда именно нужно? И опять я пошел и никого не нашел. А не хожу ли я кругами? И не вернулся ли опять к этому тупиковому устройству, что видел недавно? Похоже на то.
        А солнышко-то уже низко висит, скоро стемнеет, и будут тут ходить черные тени в темноте черного цвета. А куда же деваться? Пойду тогда во-он к тем строениям и постараюсь там пристроиться и пережить ночь. Не знаю, как с разумностью у тварей Тьмы, но если тут годами никто из людей не живет, то они должны знать, что в этих складах уже давно ничего вкусного нет. Или Тьма нас чует и посылает в ту сторону свои частицы?
        Дескать, в том квадрате кто-то шарится, пойди и проверь. Заодно пообедаешь. Кстати, насчет пообедаешь- это почти точно. Трупы убитых порожденьями Тьмы, кроме разных механических повреждений,- без крови. Хотя твари Тьмы кровь не высасывают и даже с пола не лижут. Но как-то утилизируют. Как именно - наука не догадалась. Ладно, гляну еще вон туда и после того буду уже искать ночлег.
        Все-таки я еще не отошел от тесного знакомства со взрывчаткой. Пешая прогулка меня настолько утомила, что до складов я еле дотащился. Было уже сумрачно, потому пришлось достать из кармана фонарик-жучок.
        Из последних сил завернул в какой-то заулок, увидел ряд боксов вроде гаражных. На улице под брезентом стояла пара грузовиков, но я к ним присматриваться не стал. Завернул в третий от края бокс- пустой. На полу лежит кусок брезента - это совсем хорошо. Ну и всякая мелочь вроде гаек и болтов. Ага, еще в углу помятое ведро стоит. Гостиничный номер готов. А от телевизора я отказываюсь- и так запредельный сервис предоставляется, хочу поделиться его излишками с кем-то другим.
        Закрыл распахнутую дверь, загнал железный засов в пазы. Вот теперь я в домике. Чтобы сорвать эту дверь и сломать засов- тварям Тьмы придется выложиться по полной. Крыша вроде тоже приличная, кирпичные стенки. Попробуем переночевать вблизи от Тьмы. Уж не знаю, помолодею ли я от этого. Мне бы только свалиться и полежать- голова совсем никуда не годится, в ней прямо Вишняковский рынок в КраснодЫре прописался, и все его посетители дружно что-то обсуждают. И руки-ноги как не свои.
        Попробую отдохнуть. Брезент свернул в несколько слоев, расстелил. Вместо подушки будет своя рука. Была бы у меня кататоническая форма болезни- я бы вообще без нее обходился. Но чего нет, того нет. Впрочем, у меня же жилет имеется. Вот его сверну в трубку и подложу под голову. Достал из задней сумки жилета сухарей, пожевал их, запил водичкой. Оставшиеся запасы из сумки выложил чуть в сторону, чтобы ночью их головой не утюжить. Теперь можно и прилечь. Револьвер под «подушку», а пистолет в кобуре так и останется. Хотел подумать, что делать завтра, но не смог. Утро вечера мудренее.
        И в вагоне этот принцип действует. Хватит вспоминать, пора уже спать укладываться. Сейчас пойду к проводникам за чаем, а потом можно будет и баиньки. Чай пошел, а вот еда не вызвала желания уменьшить ее запас. И ладно- не протухнет же до утра. Теперь отдам стакан обратно и полезу к себе наверх. Закрыл глаза и попытался заснуть. Но сна не было- шла вторая серия воспоминаний.
        Сон был неглубоким, прерывистым. Просыпался я раза четыре. Дверей и стен никто не ломал, но это было единственным утешением. А во сне меня звала к себе Наташа. То живая и здоровая, то с разбитым пулей лицом. Я шел к ней, но воздух как бы сгущался передо мной, и продвинуться практически не получалось. Словно я в Новороссийске иду против норд-оста. Тогда тоже ощущаешь перед собой плотную стену воздуха. А она бледнела, таяла, звала - и исчезала, когда до нее оставалось буквально рукой подать.
        А последний такой сон, наверное, четвертый по счету, закончился тем, что я бросился за исчезнувшей Наташей и провалился в какой-то колодец. И все падал и падал, не достигая дна.
        Проснулся я после этого - всего колотит, сердце так и норовит из меня выпрыгнуть, холодного пота идет столько, что, пожалуй, ведро и не понадобится, а в глазах слезы. Давно я не плакал. Даже на могилах тетушки и Наташи. Может, я выздоравливаю совсем? Или это отравление недогоревшим тротилом? Нет, все же к ведру надо.
        Может, вновь лягу спать, и теперь уже такого кошмара не будет? Улегся и попробовал заснуть. Сон пришел, но в нем опять был бездонный колодец, в который я все падаю и падаю. Вообще больно много снов на одну ночь, вроде как положено только три. Проснулся. В щели вокруг ворот пробивается свет. И это хорошо: днем уже меньше тварей бегает. Сейчас пожую немного и придумаю, что делать дальше. Я встал, потянулся и… мир вновь погас в моих глазах.
        А затем сознание включилось. Так, на короткое время. Я иду через березняк. Ровным шагом, как будто вчера меня не била взрывная волна. Целеустремленно, ощущая, что я должен идти туда и обязан не задерживаться по дороге. И эта «обязан» не вызывает никакого отторжения в душе, ибо я тоже рвусь туда. Щелк- и сознание опять отключилось.
        Да, мне уже через много лет нечасто хочется вспоминать об этом. Но раз уж вспомнил- надо пройти до конца. В куче медицинских и не очень книг сказано, что таящиеся в глубинах нашего сознания и подсознания образы, архетипы, воспоминания и все такое прочее должны быть осознаны и визуализированы. Иначе они превращаются в те самые комплексы, разрушающие нас. По крайней мере, я так понял постулаты об этом.
        То есть если я испытываю патологическую страсть к алкоголю, то у меня есть два пути жизни с этим. Либо я пойду на поводу у своих страстей, либо раскопаю завалы хлама в закоулках своей души и найду, что все дело в чем-то хтонически зловещем, скрывающемся в этих закоулках. А что там скрывается: не то забытая психотравма, не то комплекс Электры, отчего-то поразивший существо мужского пола,- тут мнения расходятся. Но скрывается обязательно. Не может не скрываться. Впрочем, самое главное- копать, а там до чего-нибудь докопаешься. Вот последователи Рона Хаббарда так и описывают, как некий человек запомнил, будучи в утробе матери, диалог между ней и отцом на тему- делать аборт или нет,- причем слово в слово сохранил его в себе. Экие продвинутые бывают эмбрионы: у него на четвертой неделе только ганглии вместо мозга появились, а он этим ганглием целые тирады запоминает! Странно, что через восемь месяцев он стал настолько бестолковым, что не мог маме сказать, чего он хочет- есть или сменить мокрую пеленку. Но это еще не все. Можно пойти глубже и, применив технику регрессивного гипноза, обнаружить, что
страдалец мучается от своих проблем не просто так, а из-за событий предшествующих жизней. Убили его тысячу лет назад в сражении на Нежатиной Ниве, так с тех пор он и мается и бухает по-черному именно оттого, что там убили, а не потому что десять лет работал в бригаде, которая каждый вечер напивалась, и он равнялся на лучших из них.
        В общем, заплати людям хорошие деньги- и они столько наковыряют в твоих глубинах подсознания, что и сам не рад будешь, проведав, сколько факторов на тебя вредно влияло. Удивляет только то, что ты от этих ужасов не стал жутким маньяком-душителем, а сделался всего лишь пьяницей и домашним тираном.
        Вот я вспомнил, что читал про разные психотерапевтические теории и посмеялся над ними. И тоже от чего-то избавился. А от чего? Если бы я знал! Может, от того, что мне в прошлой жизни изменяла жена, а в позапрошлой- мой череп замуровали в Башню Черепов сербского города Ниша, а я от всего этого страдал и получал двойки по сопромату?

«Темна вода во облацех», и еще более темны глубины нашей души. А теперь пойду-ка спать. Один сосед по купе спит уже, второй сосредоточенно проверяет, в какой бутылке еще не пусто, а где третий- я и не вижу. На полке вещи есть, значит, еще в поезде. Надеюсь на это. Вроде как в поезде нет абсолютно темных мест, за которыми скрывается тоннель в Углегорск.
        Поездка в Питер стала прямо толчком для воспоминаний, словно сорвала печать, удерживающую их. Что-то за этим кроется. Не то новое приключение в этом духе, не то я должен освободиться от этих воспоминаний. А для чего мне от них освобождаться? К хорошему это или к плохому? Жил бы я в мире фэнтези, где гуляют эльфы и единороги,- заподозрил бы волю богов, которые готовят меня для некой миссии. Например, пойти утопить Кольцо Всевластия в вулкане. Это да.
        У такого, как я, на это вполне хватит дурости. Вот голыми руками свернуть шею Темному Властелину- этого не смогу. Хотя некоторый опыт сворачивания голов имеется, и даже именно темному типу. Но вокруг не Средиземье, а другая страна. И магии нет. Так что остается мне размышлять, к чему бы все это, и так не понять, к чему именно. На сем пора прекратить размышления о непознанном и отправиться смотреть сны. Возможно, они будут ясны и понятны.
        А если и нет- я ведь не Иосиф, чтобы искать тайный смысл во сне о коровах. Я лег на свою полку и забылся в скоро пришедшем сне. И сон вернул меня в темные владения.
        Сознание то включалось, то выключалось. Можно ли без сознания куда-то идти? Да, можно. Тот самый лунатизм. Или, когда эпилептический припадок произойдет, человек может подняться и пойти, как автомат, не осознавая, куда движется. Вот может ли он убить кого-то в таком виде- не знаю. Я такого не видел, но вообще вроде бы может. Да и серьезно воевавшие говорили, что потом, уже после боя, не можешь вспомнить подробностей, что именно делал в бою. Они всплывают позже, или даже вообще не всплывают. Вот, скажем, рука и обшлаг гимнастерки в крови, а из кого она- мозг не воспроизводит. Со мной такого не было, но приднестровские мои приключения не показательны. Впрочем, не готов сказать, это отключается сознание в бою или просто выключается память.
        Шаг, шаг, шаг, монотонное движение куда-то туда. Сознание мерцает, как свет в фонарике со сдыхающей батарейкой. Пока батарейка не сдыхает окончательно. «День, ночь, день, мы идем по Африке». Сапоги то стучат по укатанной грунтовке, то мягко наступают на траву. А вот сейчас участок песка… Какой-то внутренний компас ведет меня, а сознание только комментирует происходящее по типу: «Несет меня лиса за темные леса». О, давно не вспоминал про то, как играл в кукольном театре в школе. Правда, это не моя роль, но все равно спектакль-то нашего кружка… Что странно, иду, иду, а особенной усталости не чувствую, ни пить, ни есть не хочется, словно поставил себе задачею не отвлекаться ни на что и все идти и идти… Сворачиваю с малозаметной тропки, иду через поляну, вхожу в участок соснового леса. И так уверенно, словно двадцатый раз здесь бываю, оттого и четко знаю, что через десяток шагов будет пенек, а от него дорога моя свернет в овраг…
        Сознанию надоело комментировать происходящее, к которому оно не имеет как бы никакого отношения, оттого оно опять и выключилось…
        А дальше был калейдоскоп вспышек и выключений сознания. Или это было что-то другое, то есть сознание не выключалось, а с ним происходило что-то иное? Не знаю я. Просто иногда нам не хватает слов, чтоб описать то, что с нами происходит, что мы чувствуем. То же касается не только чувств, но и терминов. Вот в моем далеком детстве ветеран войны дядя Миша рассказывал за столом, как он однажды чуть не заснул на посту. Может, даже и реально заснул. Он был вымотан предшествующим маршем, было холодно, и веки его как бы сами собой смежились. Сколько длилось это состояние- он не знал, может, секунду, может, час. Не то сон, не то ступор. А потом он увидел свою мать. Мама его просила: «Мишенька, родной, проснись, а то погибнешь». Дядя Миша проснулся, и очень вовремя. Немцы атаковали деревню, где они остановились, без выстрела, рассчитывая на внезапность. Вот что это было? По всем канонам галлюцинация, ибо мама его жила за тысячи километров от Воронежской области, где это произошло зимой сорок третьего. Когда вернулся домой, он спросил мать, не помнит ли она чего-то подобного. Мама ответила, что ей не раз
снились кошмары, что его убивают на войне. Она просыпалась и долго плакала. Но вот такого, что он заснул, а враги крадутся к нему,- она не припомнит. Но живыми он и его товарищи после этой галлюцинации остались. Но как-то не хочется пользоваться этим термином. А может, я ошибаюсь- ведь хоть мать и не могла оказаться той зимой под Воронежем, но немцы там реально были, и не проснулся- погиб бы однозначно. Вот так и ощущаешь несовершенство терминов, описывающих окружающий мир.
        А потом я столкнулся буквально лоб в лоб с адаптантом. Оружия никто не успел схватить. И я оказался чуть быстрее, ударом корпуса отбросив его на ствол дерева. Адаптант ударился о ствол, осел на колени. А я проскочил за спину и захватил его шею локтевым сгибом левой руки и, схватив правой рукой за свою левую кисть, отогнул ему голову назад. Колено мое уперлось ему в спину, а я еще и навалился всем телом, отгибая голову к себе. Хруст- и враг обмяк. Конкретно обмяк, как желе. Я оттолкнул его от себя, сбрасывая захват. Обмякшее тело адаптанта мешком свалилось на землю. Я кинул взгляд вокруг- нет ли кого-то еще. Нету. Что только радует. А вот теперь гляну на него внимательнее. Вытащил «вальтер» и, наведя ствол на адаптанта, пнул его, переворачивая лицом вверх. А он еще живой! Только парализовало его так, что рукой-ногой двинуть не может! Черные глаза буквально впились в меня, словно пытаются проткнуть насквозь. Значит, я ему позвоночник сломал, в шейном отделе! Видал я такое, когда один наш студент прыгал в Дон в незнакомом месте и впилился головой в корягу. Пару месяцев лежал в травме парализованный,
пока не умер от какой-то инфекции в почках. Но Юрку жалко было, и его девчонку тоже, которая с ним в отделении сидела дни и ночи, пока ему глаза не закрыла. А этого… совсем нет.
        Одет он в немецкую камуфляжную куртку, а штаны и сапоги наши, армейские. На поясе немецкая кобура, в которой покоится парабеллум. Ну, мне он не нужен, а вот оба магазина пригодятся, ибо мой «вальтер» такие же патроны кушает. А в нагрудном кармане углегорское удостоверение личности, уже совсем затертое. Иван Александрович Хренников, Горсвет. Гм, так это он из города… Наверное, домародерился, слишком глубоко заехав во Тьму. Это же сколько он тут бродит во Тьме? Если бы знать… Но он не выглядит оголодавшим. Может, он не только черные глаза приобрел, но и влился в жизнь адаптантской деревни? Может, даже отец какого-то дитяти Тьмы, которое родилось на территории Тьмы же?
        А это я сказал вслух, и адаптант Иван стал рожи корчить и усилил попытки проткнуть меня взглядом. А что мне с ним теперь делать- добить, что ли? Нет, на что мне это? Вот он лежит, хоть и жив, но почти мертв, и кровь его не пролилась. И на нее не наведется какая-то тварь Тьмы. А это весьма радует. Так что пусть Иван и дальше рожи строит.
        Но все эти борения с адаптантом меня окончательно встряхнули, и пошла опять реакция на Тьму. Опять мандраж с колотуном и чувство страха. А ведь не было этого совсем.
        Но куда меня так активно тащило? К Тьме? К Тьме! Где я сейчас- точно не скажу, но явно сколько-то прошел к Тьме. И она совсем близко- нижний край ее завесы совсем близко, еще не над головой, но уже недалеко. И что это со мной делается? Сознание отключается, но я не валяюсь, а иду к Тьме? Значит, она меня заманивает. И что она со мной сделает? А вот такого же, как этот, только с целым позвоночником. Так вроде и должно выйти, хотя не слышал я, чтобы кого-то так к Тьме тащило. Все говорили, что, наоборот, хотелось подальше от нее сбежать. А меня то на улицу с тварями тянет, то уже к самой Тьме. Надо уходить отсюда, туда, где не так подташнивает, не подгибаются колени и не выскакивает наружу сердце. Назад, на сто восемьдесят градусов. Пытаюсь повернуться, но прямо физически ощущаю, что не могу повернуться и идти. Ноги не слушаются команд, словно я тоже парализован. Мысль еще бегает, как мне захочется, а вот ноги - нет. А руки- как держали пистолет и трофейные магазины, так и продолжают.
        Так я и стою некоторое время. Потом словно чья-то черная рука мягко, но властно опускается на мой мозг. Сознание как бы уходит уровнем ниже. Вот прямо как бывает, когда резко недоспишь: ты встал, идешь, но как бы и идешь и спишь одновременно. И все так же понимаешь, что идешь в туалет, но не видишь, как твоя физиономия неотвратимо направляется в дверной косяк…
        А сейчас углубившееся на нижний уровень сознание потрясенно наблюдает, как я разворачиваюсь в сторону Тьмы и иду туда, как на ходу выщелкиваю патроны из трофейных магазинов и укладываю их в карман, как запускаю уже ненужные магазины в кусты. У алкоголиков бывают такие вот комментирующие галлюцинации- идет он по улице и слышит, как голос в голове или рядом говорит: «Он закрыл дверь подъезда. Он пошел дальше. Он ищет сигарету в пачке, но она уже давно пустая. Теперь идет к Таньке». Или что-то похожее. Иногда алкоголик начинает препираться с этим голосом: дескать, я не к Таньке иду, а просто погулять в ту сторону. А комментирующий голос отвечает, что однозначно к Таньке. А я так же потрясенно осознаю, что мною управляет кто-то или что-то, как алкоголик осознает, что кто-то или что-то внутри его головы рассказывает о нем. И этот кто-то- не он сам.
        Ноги по чьей-то команде несут меня по тропинке и выводят на полянку. А там стоит запряженная в телегу лошадушка и мирно жует травку. Только лошадушка не привычная взгляду, а такая же, как и ее хозяин,- словно фотографический негатив. Сама черная (или нет, вороная), а глаза белесые, словно самогон в стакане. Ноги спутаны, потому она и не уходит. А на дне телеги, в сене, куча вещей. Немецкая винтовка Маузера, брезентовый плащ с капюшоном. Ага, что это под ним? Самодельный брезентовый же патронташ о шести кармашках. Торба с овсом, мешок. А что в мешке- какие-то тряпки, завернутый в тряпицу кусок сала, два вареных яйца, краюха хлеба, луковица. И бутылка, заткнутая кочерыжкой. Ей-ей, опять самогон. Но какой-то повтор случая происходит: адаптант, самогон, девятимиллиметровый пистолет. А была ли тогда лошадь с телегой? Не помню.
        Только не было такого полуотключения сознания. Отрешенно наблюдаю, как сам же и распутываю ноги коня-негатива, забрасываю вожжи в телегу, накидываю на себя плащ и укрываю капюшоном голову. Затем проверяю, сколько патронов в патронташе. Двенадцать обойм. В патроннике винтовки- патрон. Рука уверенно перекидывает флажок предохранителя. А откуда я это знаю - ведь ни там, ни здесь я маузеров в руки не брал. Винтовку кладу рядом, сажусь на телегу, поудобнее расправляю вожжи и слегка хлопаю ими по горбу животины. Она медленно страгивает телегу со мной вперед.
        Куда же меня занесет? И сколько я еще буду пленником в своем теле? И что ждет там, впереди? И как сказать себе самому, что незачем держать патронташ в телеге, а надо его надеть на себя?
        Утро, шесть тридцать. Мы где-то стоим. Надолго ли застряли - не ведаю, но надо сползать с полки и идти в конец вагона. Надеюсь, это не какой-нибудь Орел и стоянка в полчаса мне не грозит. Впрочем, в бутылке пепси уже осталось грамм сто содержимого, так что ее возьму с собой. Либо просто выкину в мусорник, либо выкину, предварительно наполнив.
        Пока я сползал, поезд тронулся. Ура! Завершив утренние дела, я вернулся обратно. Спать по-прежнему хотелось, и я полез наверх. Дотянулся до непочатой бутылки, восполнил потерю жидкости и вновь отвернулся к стенке. Внизу кто-то похрапывает, но это совсем ничего. Сейчас меня укачает поездная болтанка, и я опять засну. Надеюсь, что сон будет не про уже виденное в других мирах… Или даже вообще без видений…
        Я спал, просыпался, вновь засыпал. Попутчики уже встали, иногда при просыпании я слышал их разговоры. А меня заново смаривало. Сновидений сначала не было, потом увиделось что-то про животных, а еще позже разум вернулся в страну Тьмы…
        Я ехал на подводе, явно зная куда, ибо без всякого участия своего офигевшего и загнанного в уголок сознания поворачивал скотину в нужную сторону. А инфернальная тварь мирно тащила повозку со мной в нужную сторону, периодически роняя «яблоки» на дорогу. Никого другого на дороге не было.
        Мы все так же ехали на север, не спеша, но без остановок. Где-то в середине дня, когда мы проезжали небольшую заброшенную деревеньку, я остановил телегу у колодца и набрал воды в ведро. Но отчего-то не сразу дал скотине воды, а подождал, потом взял пучок сена и бросил его в воду. Лошадушка все выпила. А вот для чего я это делал- ума не приложу. Словно действительно живут во мне два человека- один из них, кто знает, как с лошадьми обращаться (скрытый я), и второй, который в этом ни бельмеса (явный я). Итак, расщепление уже есть, что еще осталось? Дереализация, деперсонализация, ментизм, кататония? Что там еще может произойти с загнанной в угол моей личностью? И кто родится в итоге от соединения остатков меня и Тьмы?
        Только и остается смотреть со стороны на это и ждать. А вот дождусь ли я чего-то хорошего? Не знаю, но надеюсь. А пока гляжу, как скрытый я пожевал оставшиеся сухари, явно не наелся, потом полез в котомку адаптанта, покрутил в руках трофеи, но не решился их есть, а спрятал обратно. Я его понимаю. Кто знает, что будет оттого, что поешь сала, нарощенного у свиньи, предавшейся Тьме, и что впитается из земли в хлеб под ее сенью? А самогона я и так не хочу- ни дистиллированного во Тьме, ни вне ее. Хоть одна у нас со вторым точка соприкосновения образовалась.

«Несет меня лиса за темные леса…»
        Я проснулся около полудня, поздоровался с народом и пошел умываться. Вот это я хорошо поспал, и даже воспоминания о мире Тьмы особо не портили настроение. Я уже начал понимать, что обречен на то, чтобы вспомнить все, что там было и что не изгладилось. Чем это кончится- нервным срывом или нет,- пока не ведаю. Могу только понадеяться, что не улицей Красной, а возвращением в Крымск, к своему огороду и домику. Да, поехал я искать следы прошлого другого человека, а приехал в свое прошлое. И это еще не конец этой истории, хотя и близко к нему. А было еще много чего после визита к Тьме…
        Ладно, пока займусь текущими делами. Пообедав, я залег на полку и сменил сон на чтение. Еду я уже скоро сутки, и ехать до завтрашнего утра. Вообще билет у меня до Новороссийска, который будет завтра утром. Я мог бы выйти и чуть раньше, в Крымске, но… это не я, а Кузнецовы. Впрочем, если я смогу проснуться часа в четыре утра, выйду в Крымске, а если нет- тогда проводница меня растолкает за Тоннельной, чтобы сдал белье. И я вернусь в Крымск автобусом.
        Как выяснилось, сей уцененный детектив я когда-то читал. Горестно вздохнул и продолжил чтение. Вагон качало, я все пытался сосредоточиться на извивах сюжета. Получалось средне, но что поделаешь- чем еще заняться в вагоне? Говорить с людьми мне совершенно не хотелось, телевизора в вагонах не бывает, а спать- я сегодня столько продрых, что не уверен, засну ли вообще. Вот и придется читать, хоть и помню все наперед. А все зловредные издатели, поменявшие название, из-за чего я и не понял, что передо мной уже знакомая книга.
        Так я и читал, сколько мог, пока меня не выручил вагон. Тряска укачала, спать захотелось вновь, и я засунул книжку под подушку. Дрыхнуть- так дрыхнуть. Пассажир спит, а поезд идет.
        Рассказывал мне давно уже мой заведующий отделением историю про спящего пассажира. Было это в шестидесятых годах, когда появились полеты почти через весь земной шарик. Садишься в Лондоне в самолет и с несколькими посадками прилетаешь в Австралию. Ну, или в Гонконг. Это быстрее, чем на судне, но все равно не пять минут. Вот бизнесмен не захотел мучиться бездельем свои пятнадцать часов или сколько там до Австралии, потому решил их проспать. Во сне дело быстрее пойдет. Поэтому он вскоре после взлета сожрал пару таблеток снотворного, запил их виски из карманной фляжки и устроился поудобнее. Сон пришел и длился до самой Австралии. В местах промежуточных посадок громко храпящего пассажира из деликатности не трогали, только укрыли пледом. Растолкали его уже в точке прилета, но бизнесмен не смог встать. Во сне он передавил артерию, и оттого нарушилось кровоснабжение не то ноги, не то руки. Такое знакомо всякому, кто отсидел ногу. Но там помучился- и прошло, а у пассажира в Австралию после долгого полета не прошло. Пришлось ему ознакомиться с мастерством австралийских хирургов.
        Но мне такое вряд ли грозит- я во сне очень активно ворочаюсь. Так что не убоюсь повторения такой истории со мной, тем более что не пил ничего - ни снотворного, ни виски. Продолжу отработку взаимодействия щеки с подушкой. На часах полчетвертого, ехать еще часов пятнадцать, насколько помню. Лети, душа моя, по волнам сна, навстречу завтрашнему утру…
        Душа и полетела по проторенной дорожке. Никакого тебе завтрашнего утра, а только вчерашняя Тьма. Вчерашняя - не в буквальном смысле, а в смысле «давно прошедшая».
        Я трясся на подводе в нужную кому-то сторону. Стена Тьмы все приближалась, а типичного мандража вблизи нее не было. А отчего это? Я уже превращаюсь в черноглазого адаптанта? Или у меня просто отключились мозги, оттого я не боюсь и не дрожу? И правда, может, эта дрожь и неприятное состояние действительно психогенно обусловлены? Ну да, когда ожидаешь чего-то неприятного, все это у тебя происходит. Или все же дело в каких-то физических воздействиях Тьмы? Идея о психогенности очень соблазнительна, но правдива ли она? А ладно, что еще делать загнанному в угол сознанию? Вот оно и развлекается идеями разной степени бредовости…
        Что мне еще предстоит ощутить? Как умирает мой разум, тихо истлевая в уголочке? Или все будет моментально, как удар тока при электросудорожной терапии? Раз- и все?
        Вот так, не дрожит организм от воздействия Тьмы- так я сам его введу в стресс, чтоб он дрожал. Хорошо, что организм этим не руководствуется, а мирно управляет коняжкой, а та влечет его все дальше. А не пора ее кормить? Может, и пора, но я думаю, что до вечера она потерпит. А что думает организм- не знаю. Он все же решился поесть сала с хлебом, перестав опасаться вредного влияния Тьмы на продукты. И не стошнило же!
        Хорошо, что его не привлек трофейный самогон, а то бы и мне не поздоровилось. А может, лучше бы выпил? Самогон может оказаться градусов шестьдесят- такой ударит, как копытом по голове. И, может, ослабнет это влияние Тьмы и я вырвусь из своей тюрьмы внутри себя? «Нам не дано предугадать» того, и это может даже хуже закончиться, чем рассчитываешь. Так вот я предугадывал и мучился ожиданием, и я же тихо-мирно двигался по направлению к Красношахтинску.
        Определил я это по указателю на дороге. А вот тут я впал в еще более долгие размышления.
        Закончится ли мой путь там или надо будет двигаться дальше? А если дальше, то куда? За реку или в сторону от города? Если за реку, то я не помню, есть ли в городе мост или нет. В стороне от него есть железнодорожный мост, но туда приличный крюк будет. Может, мне самому и удастся найти какую-то лодку, но переправить лошадь и телегу- куда сложнее.
        И так я мучился размышлениями, пока меня не пробила мысль: есть же другие адаптанты и твари Тьмы? Вот я еду или иду, на них натыкаюсь- что будет дальше? А… сложно сказать. В винтовке Маузера я ни уха ни рыла. Ну, может, как-то догадаюсь по аналогии с «мосинкой». Но хуже другое - будет ли стрелять мое тело по команде управляющей его сущности?
        Очень даже не факт. А другие адаптанты будут в него или в меня, что почти то же самое? С одной стороны, со мной что-то переходит по трансформации в их сторону. И с другой - еще не совсем это произошло. Глаз своих я еще не видел, но руки пока нормального цвета. То есть я еще не свой для них. Так мозги от перегрева сгорят, если я буду их так терзать. А с другой стороны- я мыслю, значит, существую, как говорил покойный Декарт. А в моем случае я еще не растворился во Тьме.
        Ощутимо стемнело, усилив мои переживания. Но вскоре на пути оказалась небольшая деревушка, куда я и въехал. Мой антипод по-прежнему действовал целенаправленно. Нашел хлев, въехал туда, ослабил лошадиную сбрую, сходил за водой, но сразу воды не дал, а обтер скотину и дождался, пока она обсохнет. Потом напоил коня и повесил ему на морду торбу с овсом. Мне только осталось потрясенно познавать науку содержания лошадей и размышлять о том, какие таланты скрывались во мне. Интересно- это какие-то мои скрытые таланты, раньше прочитанные, но теперь забытые книжки, или кто-то прямо диктует: «Не спеши поить, поверни флажок туда-то»?
        Закончив с конскими делами, я сделал свои, опять поел и отправился в угол хлева. Путем использования подручных орудий отбил нижние края пары досок, чтобы можно было сбежать через этот лаз. Я положительно оценил эту предусмотрительность. Тут происходит некоторая путаница, но я еще не успел четко разграничить две стороны своей натуры и полностью раздвоиться. Я еще был почти единым. Хотя надежды на хороший исход постепенно угасали. Как на то, что я останусь одним, а не комбинацией доктора Джекила и мистера Хайда, так и на то, что я вообще выберусь из этой передряги.

«Оставьте всякую надежду, вы, входящие сюда».
        Глава 7
        Оставив надежду за порогом
        Ночь прошла спокойно, если можно назвать спокойной ночь, в которой я постоянно просыпался. Все время были какие-то подозрительные звуки, вырывавшие меня из забытья. Но пробуждался лишь мой дух, а тело безмятежно спало и даже глаза распахнуть не собиралось. Вот я и ожидал, опираясь только на слух, чем закончится странный скрипящий звук с крыши. Я долго ждал, но звук не повторялся, все было тихо, никто не кидался на меня из темноты. Затем меня вновь смаривало. До следующего непонятного звука откуда-нибудь.
        Сон внутри спящего и бодрствование внутри спящего же - я и не мог догадываться, что такое возможно. Утром коняжку напоили, покормили остатками овса и тронулись в дорогу. Что же касается меня, то пока продукты из земель под Тьмой ничего плохого не вызывали. Километров через пяток начались окраины Красношахтинска. Я что-то слышал про рейд научников сюда, они тут нечто искали и нарвались на довольно значительный отряд адаптантов. У тех нашлись и пулеметы, и противотанковое ружье, потом к адаптантам присоединилась большая стая «гончих» Тьмы. Общими усилиями научную экспедицию так зажали, что вызволять ее пришлось при помощи авиации и бронетехники. Но группа уцелела, хотя ее выживание было на грани чуда. Когда вспомнил эти рассказы, мне стало не по себе.
        То есть в Красношахтинске можно встретить целую толпу народу с пулеметами и свору
«гончих». А что я с винтовкой сделаю? Или с пистолетом? Вообще, если накинуть этот брезентовый плащ и потерпеть неизбежную жару, есть шанс проехать и быть принятым за своего. Ну, если не подойдут и не позовут. Скотина-то адаптантская, и телега тоже, хотя у последней нет следов влияния Тьмы. Так что выручит меня только маскировка. А если начнется стрельба, то у меня шансов нет. Так как пулемета тоже нету. А как это донести до другого меня?
        Должно быть, что-то до него дошло. Он взял винтовку, перебросил флажок предохранителя влево, после чего вернул оружие на прежнее место. Накинул плащ, оставшийся от адаптанта, и надел на голову капюшон. Вроде как все правильно. Но ни пистолета, ни револьвера не тронул. Странно. Или он считает, что они и так в боевом положении? Ну, вообще-то это близко к истине. Револьвер заряжен, так что боеготов- осталось только нажать на спуск, приложив усилие килограммов пять. Если я не буду иметь времени на предварительное взведение курка. У «вальтера» патрон в патронник загнан еще при движении с базы. Тоже с расчетом на самовзвод.
        Или он это помнит, или… Он помнит про винтовку, потому что она адаптантская, а про другое оружие- нет, потому что на них нет ауры адаптантов?! Мама дорогая, вот это влип! Наверное, и впрямь я уже наполовину поддался Тьме! Нет, такого быть не должно! Иначе зачем ему винтовку с предохранителя снимать, ожидая встречи с другим адаптантом или тварью Тьмы? Они же свои, зачем в них стрелять!
        Вот, блин, дилемма! Гм, а отчего я думаю, что у маузера предохранитель снимается в положении влево? Я же его только на фото видел, в руки не брал, мануалов не читал! То есть знать я этого не должен. Откуда? Или все же кто-то что-то сообщает моему второму «я», и до меня это начинает тоже доходить. Да, вот теперь я понимаю, что, когда лошадь поят, в слишком холодную воду бросают сено - чтобы животное не застудить. А до этого не знал. Никогда с лошадьми дела не имел, кроме как дочку в детстве катал на лошадке. И то- просто заплатил, чтобы ее покатали. Ну, и несколько раз близко оказывался к лошадушкам. Если и слышал, что так надо делать, то совсем про это забыл. А сейчас и до меня это дошло. Неужели это первый шаг к объединению в одно целое?! Ох, только бы не сглазить!
        Может, все же связь начинает восстанавливаться- он как услышал мои опасения о встрече с опасными существами, и винтовку привел в боевую готовность, а я тоже получил информацию от него? Хорошо бы, но по-прежнему- только бы не сглазить!
        Лошадка уверенно стучала всеми четырьмя копытами и везла телегу со мной (или с нами обоими) по улице. Десяток лет без людей совсем испортили город. Окна залеплены грязью, оттого появляется неприятное ощущение, как будто на тебя смотрит нечто страшное и невообразимое. На земле толстый слой мусора и опавших в прежние времена листьев. Более-менее чистые места были на перекрестках- видно, там ветра сметали мусор в сторону. Деревянные заборы и стены домов потеряли всякий товарный вид: какая-то смесь угольной пыли и грязи- где в виде корки, где просто запорошившая стены, плюс старая выцветшая краска.
        Адский калейдоскоп цветов мертвого города. Зелени много, но она какая-то неестественная, много наполовину побелевших листьев, а есть и частично почерневшие, а также какие-то в разноцветную крапинку. Стволы, насколько их видно, перекручены, как будто их сплели из какого-то деревянного макраме… Таблички с названиями улиц никуда не делись, но названия их видны не очень четко. Так, догадываешься, что «Мич»- это, скорее всего, улица Мичурина.
        На углах давно засохшие водоразборные колонки. Цвет- когда-то был синим. В этом доме калитка полуоткрыта, да так и осталась. А сколько лет она так хлябает? Вот над нею нависает яблоня, в пестрых листьях видны зеленые яблоки, но можно ли их есть? Нет, лучше не рисковать, даже когда они формально созреют. Цветов совсем не видно. Может, они просто задичали, может, во Тьме не растут цветы вообще. «Нет!»- словно кто-то шепнул мне в ухо. Я дернулся, точнее, именно тот я, который внутри. Другой я, не отрываясь, смотрит вперед. Что бы это значило? Нет у меня ответа.
        Город кончился быстро, наверное, минут за пятнадцать - двадцать. И вот уже центральная площадь, вымощенная булыжником, сквозь который пробивается трава и кустарники. Посредине площади постамент с белой фигурой Ленина. А теперь еще чуть-чуть, впереди явно набережная. И правда это она. Только за нею начинается лестница, ведущая вниз, под обрыв, к дебаркадеру. А возле него- никаких судов или лодок.
        А на том берегу- ничего не видно. Там стоит стена Тьмы. Мрачная, торжествующая, высотой до небес, и словно насмехается над человеческой ничтожностью. На черной поверхности возникают какие-то еще более черные водовороты, бурления, фонтаны. Тьма живет, и что-то с нею происходит. И она тянет нас обоих к себе. Но между нами река. Правда, не Смородина, хотя… я что-то не могу вспомнить, как ее называют. И видел же карты, но забыл это название. А в просторечии названия не употребляют- река и река. Но, может, и Смородина. Осталось только найти Калинов мост и перейти по нему. Что ж, это та дорога, от которой не удастся уклониться никому. И меня там ждут. Я смотрел на стену Тьмы и ощущал, что восстанавливаю свое единство. Что я ощущаю себя не мышью, забившейся в норку на отшибе своего сознания, а самим собой. Что меня, единого, уже как единого начинает трясти адреналиновый криз. Значит, я жив, раз дрожу перед неизвестным и боюсь этого неизвестного и неизбежного. Это ничего. Все дрожат перед этим, а некоторые и заранее.
        Пора. Отложил винтовку, сбросил плащ и надел патронташ. Через плечо оказалось тесно и неудобно. Покойник подгонял его под себя, оттого пришлось снять и перевесить поперек туловища. Так тоже было неудобно… Ну и ладно.
        Вновь накинул плащ. В мешке осталась краюха хлеба и пресловутая бутылка с самогоном. А, сдался мне тот самогон. Переложил хлеб в карман. Что делать с этим вот адским першероном?
        А пусть себе гуляет. Если не вопрется в переулок и не застрянет там телегой, то пусть бродит, пока его другие адаптанты не отловят. Мне он незачем. Приподнял вожжи и шлепнул ими по крупу. Иди в огонь вечный, то бишь во Тьму вечную. Скотина медленно тронула направо. А я пошел налево. Где-то здесь должен кончиться город. Вот эти относительно приличные двухэтажные дома должны смениться частным сектором. А там, у крайних домов, должны же быть какие-то пристани и лодки. То есть где-то будет спуск и что-то вроде лодочной станции. Или причал.
        А если нет? Не знаю. Но на этом першероне плыть через реку не буду. Да и вплавь тоже. Не люблю рек, тем более незнакомых.
        Метров через сто берег стал потихоньку понижаться, белые двухэтажки перешли в бревенчатые избы. Затем начались какие-то сараи. Наверное, какой-то завод их для себя строил.
        Ага, вот и лестница вниз. Здесь обрыв берега не такой высокий, и лестница деревянная, из четырех маршей. А внизу небольшой причал- и две лодочки. На шесте висит спасательный круг.
        Пойдем, благословясь, к причалу. А не грохнусь ли я на этой дохлой лестнице, которая еще до пришествия Тьмы только для кошек безопасна была по ветхости? Увидим, а пока медленно вниз. А лодки- сохранило ли их аномальное время или оно лодок не касается? А кто его знает- пока не пойдешь по воде, не увидишь, легче ли ты, чем вода, или нет.
        Пара плашек затрещала, но не провалился. Причал, правда, подо мной маленько качается… А, это не причал, это ноги подгибаются, не хотят скелет дальше тащить.
        Мне нужно секрет открыть- как на лодке без весел переплыть речку. А можно и два- не утонет ли лодка в реке Смородине? Но со вторым можно и не спешить. Как и с третьим: что ждет на том берегу. Ввек бы этих секретов не разгадывать и не знать. Мне это напоминает известную песню об апостоле Андрее и его вопросе ко Христу о секрете.
        Но, коль апостол Андрей не знает секрета, обратимся к напарнику Витюхе: «Видишь, там, на воде, толстый слой вещества».
        Вот так решаются загадки бытия. Толстого слоя вещества, естественно, здесь нет, это разгадка для сантехника Андрея, а для электрика Алексея есть весла вот за тем кустиком. Я чуть не сверзился в воду, но весла добыл. Вот теперь и поплывем как Мирон на кирпиче по морю.

…Нос лодки врезался в песок. Перешагнул через скамейку и прыгнул в воду. Вода мягкой, но холодной рукой обняла сапоги, но внутрь не прошла. Хвост плаща все же чиркнул по воде. Метрах в двадцати стояла черная стена- не то застывшее черное пламя, не то черный водопад. А вблизи бурления Тьмы не видно. Зато ощущается эффект ее близости- аж голова чуть не лопается от боли. Во рту металлический вкус, руки сводит судорогой.
        Надо идти. Шаг, второй. Чем ближе к стене, тем ощутимо холодней. Из глаз катятся слезы. В аду бы они высохли от адского жара. Здесь- скорее замерзнут. Но какая разница?!
        Черное пламя охватило меня. Но в этом огне был холод, который так и тянуло назвать смертным.
«Ночь, улица, фонарь, аптека». В этой реальности будет- ночь, станция, фонарь, Абинск. Я проснулся.
        Стоим для чего-то и отчего-то. Вроде как в расписании этой станции нет. Значит, просто столбы подпираем, пропуская другие поезда. Но осталось-то совсем немного. Надо быстро собираться и выходить в Крымске. Или вновь ложиться, спать до Новороссийска и видеть во сне сады Тьмы и все то, что я видел. И потом другой мир. Нет уж. Я обречен вспоминать это, но лучше потом, не сейчас. На сегодня хватит с меня воспоминаний о раздвоении себя, о Красношахтинске и взрыве.
        Достал из-под подушки фонарь и стал собираться. Отволок проводникам постельное белье и стоял наготове у окна. Сейчас ночь, видно мало что, разве что огни домов и фары машин. Ну, иногда блеснет под луной речка. Но пока стояли, начало постепенно светать. Стояли-то почти час еще, потому тронулись уже при свете. До Крымска осталось совсем недалеко, но как тяжело было дождаться, пока поезд преодолеет эти пятнадцать - двадцать километров. Нетерпение мое достигло апогея, и я уже стоял в тамбуре, с трудом удерживаясь от желания самому открыть дверь и выскочить, даже не доезжая до вокзала.
        Нас по обычаю приняли на первую платформу. Еще рано, на привокзальной площади две девицы, явно кого-то встречающие, да Мария Никитична Саврасова, в просторечии называемая Заразовой за скандальность. Она принесла на продажу сушеную рыбу, которую добывает ее старший внук Витька. Но это она неудачно вышла, наверное, бессонница ее одолела. Народ в поезде еще не просыпался и пива еще не открыл. Да и с утра еще прохладно. Вот к обеду у нее брать будут.
        Поезд остановился. Я еле дождался, пока проводница, позевывая, откроет дверь, опустит платформу и протрет поручни. После чего резво рванул вперед. Пролетая мимо Заразовой, громко возгласил: «Здрасте, Мария Никитична!» - и наддал еще. Никитична не успела рта открыть, как я уже был далеко. Вот так- и поздоровался, и с заразами не общался. Пусть теперь строит версии, к кому я так полетел- к ее соседке Настасье или к Ануш Согомонян. Все равно не угадает.
        А за зданием вокзала я шел не спеша. Время уже походило к семи, потому уже были те, кому пришло время работать. Поздоровавшись с соседями, я подошел к дому, поставил вещи на скамеечку и присел рядом с ними. Вот я и вернулся. Посижу минутку и пойду в дом. Когда долго дома не бываешь, он становится каким-то не таким, как всегда. Ничего, привыкну вновь. Я ведь пока не собираюсь уезжать. Насыщенная больно вышла поездка. Потому пока никуда и не хочу. Даже в Неберджаевскую. Про которую Заразова не догадывается.
        Об ногу кто-то потерся. Это кто у нас тут: Рыжик Семеновны или Маркиза Генриховны?
        Но отчего я боюсь опустить взгляд и увидеть под ногами рыжую или полосатую кошачью мордочку, словно на меня взглянет не домашнее животное, а черные глаза с белесой радужкой?
        notes
        Сноски

1
        Искаж. «Sic transit gloria mundi» - «Так проходит мирская слава» (лат.).

2
        Воеводина- автономная область в Сербии.

3
        Маневренная группа.

4
        А.С.Пушкин.

5
        Начало фразы: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis»- «Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними» (лат.).

6
        М.А.Булгаков. «Дни Турбиных».

7
        Оверкиль- опрокидывание судна вверх днищем (мор.); overkill- применение средств поражения избыточной мощности (англ.).

8
        Ударно-спусковой механизм.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к