Время наступает Владимир Свержин
        Институт экспериментальной истории #11
        Владимир Свержин Время наступает
        Самое невероятное чудо есть уникальная сумма очевидностей. Первый постулат теории невероятности.
        ПРОЛОГ
        В жизни в отличие от казино можно делать ставки все время, покуда вертится наш шарик. Смог Белью
        Золоченые стрелки на циферблате массивных дубовых часов конвульсивно подра гивали, не трогаясь, впрочем, с места. Теплые, несколько мрачные тона мореного дуба, из которого был изготовлен покрытый затейливой резьбой футляр хронометра и прочая наличествующая в кабинете мебель, приглушали льющееся из многоваттного светильника электрическое сияние. Кабинет Джи. Эр. Эр.- председателя правления Международного Института Экспериментальной Истории - вообще отличался монумен тальностью, за которую кто-то из институтских остроумцев окрестил апартаменты высшего руководства пирамидой Хеопса. Название прижилось.
        Пожалуй, электрический свет казался здесь неуместным, излишне ярким. Но все же свечи в канделябрах, столь милые сердцу его превосходительства, господина председателя, были принесены в жертву научно-техническому прогрессу. Попытки наладить часы Джи. Эр. Эр. отвергал с гневной категоричностью. Возможно, он видел в подергивающихся стрелках высокий символ деятельности самого Института, а может, просто упорствовал из-за врожденного британского консерватизма.
        Леди Эрмен, секретарша босса, проведшая без малого четверть века в приемной и оттого чопорная и строгая, точно классная дама пансиона благородных девиц, тихо постучав, открыла массивную дверь:
        - К вам лорд Баренс, сэр.
        - Пусть войдет,- отвлекаясь от исписанных листов, коротко распорядился Джи. Эр. Эр. Его лицо, кажется, самой природой созданное для монументальной скульп туры, обрело вид точь-в-точь, как у Тарквиния Гордого, прижимающего к ногтю рим ский сенат.
        Посетитель был ему давно и хорошо знаком.
        В недавнем прошлом он слыл одним из лучших стационарных агентов. Потом - яркой звездой отдела разработки. Далее вновь была агентурная работа и… внезапное исчезновение! Едва ли не бунт, в который он не преминул вовлечь и группу опера тивников, посланных ему на помощь в один из ближних сопределов, ко двору русского царя Ивана Грозного[Подробнее читайте в книге В. Сверхина «Железный Сокол Гарда рики».]! Правда, созванная по требованию «мятежников» специальная комиссия скрепя сердце подтвердила правильность действий агента Баренса в силу радикально изме нившейся ситуации. Баренс во всей красе явил миру свой талант аналитика, но не все в Институте пришли в восторг от его вольнодумства.
        «Победителей не судят»,- заявил при разборе дела представитель королевы в Институте Джозеф Рассел - XXIII герцог Бэдфордский.
        И победитель с почетом, без лишнего шума, был возвращен в недра отдела раз работки, где он был встречен как герой, овеянный легендами, и где разнообразным талантам лорда Баренса нашлось достойное применение.
        И вот теперь он входил в кабинет, один из немногих, кто стоял у истоков Инс титута и помнил Джи. Эр. Эр. еще не Хеопсом, а молодым талантливым ученым, разра батывающим основы хронополиорбической теории.
        - Проходите, Джордж, садитесь.- Председатель задумчиво окинул взглядом ста рого знакомца и указал на обитое серебристым атласом кресло.
        Лорд Баренс с неподражаемой грацией прирожденного царедворца опустился на тускло поблескивающий атлас, дожидаясь, когда хозяин апартаментов огласит при чину вызова из недр.
        - У меня к вам просьба, милорд,- медленно шевеля губами, точно с усилием, как и подобает живому монументу, проговаривая каждое слово, произнес Джи. Эр. Эр,- просьба весьма щекотливого свойства.
        - К вашим услугам, сэр,- с учтивой и непринужденной улыбкой, как подобает истинному вельможе, склонил голову бывший «стаци».
        - Прошу вас не афишировать то, что вы сейчас услышите. Будет лучше, если об этом деле будет знать как можно меньше людей.
        Лицо Баренса ни на йоту не утратило обычной приветливой любезности, но сквозь вальяжный глянец проступило нечто определенно хищное. Так в холеных пер стах аристократа внезапно проявляется цепкая хватка ловкого фехтовальщика.
        - Что вы могли бы сказать об Уолтере Камдейле и Сергее Лисиченко?
        - Это зависит от того, что вас интересует, сэр,- осторожно начал лорд Джордж.
        - Я хотел бы услышать ваше мнение о них,- перебил его Джи. Эр. Эр.
        - Они, несомненно, из лучших оперативников Института.
        - С этим трудно не согласиться, да никто в здравом уме и не станет оспари вать вашей оценки. Но как бы вы прокомментировали вот это?- Хозяин кабинета открыл ящик и выложил на полированную столешницу десяток книг в ярких обложках.
        - Несомненно, это книги,- невозмутимо и моментально отреагировал его собе седник.
        - Очень верно подмечено.- Мраморное лицо председателя институтского прав ления невольно тронула улыбка,- Однако прошу вас посмотреть внимательнее. Вы ведь хорошо знаете русский язык. Полагаю, сие произведение,- он указал на том с названием «Железный Сокол Гардарики»,- будет вам особенно интересно.
        Лорд Баренс открыл книгу, и чем более в нее вчитывался, тем менее удавалось ему скрыть изумление.
        - Но ведь это…
        - Да, да, мой друг. Это книга о ваших, скажем так, неоднозначных деяниях с Лже-Рюриком И. Как вы могли заметить, рассказ ведется от лица Камдейла. Я весьма сомневаюсь, что он ни с того ни с сего решил нарушить запрет на распространение информации о деятельности Института, да еще и опубликовать свои воспоминания в России. Но, как водите, книга перед нами.
        - Вы полагаете, что автором книг может быть Лис? Простите,- поправился его собеседник,- Сергей Лисиченко?
        - Не знаю,- пожал плечами председатель,- и, честно говоря, не желаю в этом разбираться. Этим пусть занимается служба безопасности!
        - Но здесь сказано, что это научная фантастика,- постарался обелить друзей Баренс.
        - Фантастика - это, конечно, хорошо. Полет ума, светлые идеи и далее, в том же духе… Но сегодня на внешнем периметре,- выждав паузу, неспешно проговорил Джи Эр. Эр.,- охрана задержала некоего Яноша Урри. И это уже не фантастика, а реальный факт.
        - Поляк?
        - Литовец, но к делу это не относится. Поверьте, задержать его было отнюдь не просто. В нем 310 фунтов веса при шести с половиной футах роста. К тому же он чемпион Балтии по историческому фехтованию. Если верить его словам, молодой человек поехал во Францию учиться в Сорбонне. Но вместо того, чтобы просиживать штаны, постигая книжную премудрость, он решил завербоваться добровольцем в Инс титут. Такая вот проза жизни.
        - Но как он нас нашел?
        - Кое-где в этих книгах,- надменно поджав губы, Джи Эр. Эр. постучал длинным пальцем по яркой обложке,- есть определенные намеки на месторасполо жение Института. А дальше - упорство и сообразительность. Ни в том, ни в другом нашему заморскому гостю отказать нельзя. Как бы то ни было, вопрос, депортиро вать ли господина Урри или зачислить стажером, покуда открыт. Слава Всевышнему, пока мы имеем дело с единичным фактом. Но если благодаря этим романам вокруг периметра выстроится толпа волонтеров, желающих дебоширить в сопредельных мирах - а ничем иным, судя по текстам, наши сотрудники не занимаются,- на работе Инс титута можно будет поставить крест. Большой-пребольшой.
        - Чем же я могу этому помешать?
        - Здесь мы подходим к главному.- Джи Эр. Эр. решительным жестом отодвинул книги в сторону, едва не сбрасывая их на пол.- Вы, конечно же, слышали посло вицу: «Громче всех кричит об отсутствии дьявола сам дьявол».
        - Разумеется,- неспешно склонил голову его собеседник.
        - Нам, а вернее сказать, вам, предстоит действовать по подобному принципу. Полагаю, в архиве найдется множество дел, которые при известной обработке вполне могут сойти за научную фантастику. Чем фантастичнее, тем лучше. С вашим-то талантом, Джордж, мне ли вас учить! Насколько я помню, вы по-прежнему один из лучших специалистов в Англии по созданию легенд для агентов всех уровней. Сде лайте одолжение, Институт вновь должен стать легендой, мифом, фата-морганой!
        - Можете считать, сэр, что это уже сделано! Через три месяца книга будет лежать на этом столе.
        ГЛАВА 1
        Все дороги идут из прошлого, но не все ведут в будущее. Всемирный атлас больших дорог
        Серый песок, раскаленный днем так, что обжигал ноги даже сквозь кожаные подошвы сандалий, милостью бледного бога Сина теперь остыл и даже почти не шуршал под гудящими от усталости ногами. Пустыня была ровной, точно ячменная лепешка, снятая с раскаленного бока тандыра - вкопанной в землю хлебной печи. Пыль, взметаемая проснувшимся чуть свет ветром, днем копила жар, обжигая своим прикосновением.
        Намму брел, по щиколотки увязая в песчаном море, стараясь разглядеть вдалеке хоть какой-то намек на человеческое жилье. Днем он уже видел стены домов, прита ившихся в тени финиковых пальм, и, невзирая на боль и усталость, долго бежал к ним, пока окончательно не выбился из сил и не упал, вспугнув притаившуюся в пыли кобру. Намму лежал, чувствуя лицом, как перекатывается, обтачивая кожу, вечно текущий песок, и кровь стучала у него в висках, словно могильщик, лениво ковыря ющий заступом в каменистой почве яму для его последнего ночлега. Когда же Намму оторвал наконец лицо от раскаленного песчаного противня, горизонт был чист, и только пара ухеелей - мелких драконов-падальщиков кружила над ним, высматривая, достаточно ли мертва добыча. Намму, вспомнив мерзкий, крючковатый, острый, словно обсидиановый скол, клюв ухееля, сотню его мелких зубов, в клочья раздира ющих еще теплую плоть, с омерзением вскочил на ноги и что есть сил замахал руками. Драконы недовольно спикировали, едва не цепляя крыльями его лицо, и унеслись прочь искать менее суматошный обед.
        С той поры он шел и шел, не чувствуя ни боли, ни усталости.
        Унылая равнина на горизонте сменилась выщербленной, точно старый нож, полоской далеких холмов. Намму заплакал, растирая пощекамедкую влагу слез, удивля ясь, что ему есть еще чем плакать, и чувствуя, что спасен. Там, на холмах, росли деревья, в тени которых наверняка ютились глиняные хижины пастухов и тех, кого царь Валтасар, сын Набонида, великой милостью своей не стал лишать жизни за совершенные преступления, а лишь изгнал на границы своих земель. Намму знал, что здесь эти люди зачастую сбиваются в шайки, чтобы грабить идущие в Вавилон кара ваны. Но ведь он не караван, кому нужны его лохмотья?! К тому же смерть от меча или стрелы казалась ему предпочтительнее гибели в безбрежной песчаной жаровне. Мог ли теперь он рассчитывать на что-то лучшее?
        С тех пор как месяц назад ворота Ниневии захлопнулись за его спиной и страж ники, положив оперенные стрелы на витые тетивы луков, бдительно следили, чтобы он бежал от городских стен без остановки, кого интересовала его участь? Кого зани мала судьба жалкого фигляра, забавляющего базарную толпу фокусами и трюками, а чаще не брезгующего ни чужой монетой, ни хитроумным обманом простофиль… Справед ливость восторжествовала!
        Намму закусил до крови губы и прибавил шаг.
        «Я спасен!- праздничным барабаном стучало в его голове. И эта мысль была, точно ветер, выдувающий затхлость и сор. Все мрачные опасения улетучились вмиг, точно не было их вовсе: - Я спасен! Быстрее! Быстрее!»
        Наконец Намму добрался до огромных валунов, вроде тех, о которых рассказывал заезжавший в Ниневию с товаром грек-иониец. Он говорил, что на островах его пра родины живут громадного роста чудовищные люди с единственным глазом посреди лба и что эти ужасные страшилища мечут в приближающиеся корабли такие вот камни, желая отправить на дно тех, кто дерзнул нарушить уединение киклопов, как он их называл.
        Намму без сил опустился наземь, прислоняясь спиной к прохладному обломку скалы, и невольно усмехнулся. Быть может, впервые за последние недели. То, что в далеком море было призвано нести гибель, здесь, в море пустынном, обещало ему жизнь. Но едва коснулся он земли, поросшей невысокой хилой травой, как явственно услышал поблизости угрожающий скрежет челюстей одного из вездесущих ухеелей. Затем раздалось хлопанье зазубренных кожистых крыльев - падальщик отгонял от добычи нежеланного гостя. Намму подхватил лежащий неподалеку булыжник и вновь поднялся на ноги. Ухеели трусливы и не нападают, видя, что жертва выше их рос том. Правда, обычно они держатся парами, так что всегда можно ожидать нападения со спины. Однако, яростная защита заставляет зубастых трупоедов улепетывать, не слишком упорствуя в желании одолеть столь крупную и неспокойную добычу.
        Намму обошел огромный валун, держа руку с камнем на отлете, готовый в любой миг опустить свое весомое оружие на костистую в крупных шипах голову дракона. Чуя приближение двуногого, падальщик все сильнее скрежетал зубами и возмущенно фыркал, выпуская зловонное дыхание из упрятанных под кожистыми наростами нозд рей. Наконец человек увидел ухееля вблизи. Тот был стар и одинок. Бросив грызть лежащее на земле тело, он жался к скале, не желая вступать в бой и в то же время сознавая, что, возможно, больше ему никогда не опередить своих более молодых и ловких сородичей и, стало быть, никогда не видеть желанного куска мяса. Намму потряс над головой занесенным камнем и громко крикнул, отгоняя падальщика. Сейчас он сильно пожалел, что не имеет с собой копья. Кожа с головы и шеи дра кона высоко ценится доспешными мастерами. Нет ничего лучше для изготовления поножей и оплечий. Ни меч, ни стрела не возьмет их. Но взлетающего ухееля нес ложно поразить копьем в брюхо, где кожа мягче всего. Возможно, чувствуя недобрую мысль, шипоголовый летун бросил на чужака полный ненависти взгляд ярко-алых глаз и тяжело взмыл в
едва светлеющее небо.
        Намму перевел глаза с дряхлеющего стервятника на его неподвижную добычу. Это был мужчина средних лет, возможно, даже сверстник Намму. Нога его была вывернута и нелепо торчала в сторону. Вероятно, несчастный не удержался на склоне и, упав, сломал колено. Одежда его - длинная рубаха, подпоясанная кушаком, была грязна и местами разорвана. Намму опустился перед трупом на колени и начал развязывать кушак в надежде отыскать припрятанные монеты. Он напоминал себе старого ухееля, все еще кружившего над ним.
        Монет в кушаке не оказалось. Да и сам пояс уже никуда не годился. Намму тихо выругался сквозь зубы и полез в лежавшую поодаль суму: ячменная лепешка, тыква- долбленка. Он поднес ее к уху и встряхнул - внутри еще плескалась вода. Забыв обо всем, Намму зубами вынул пробку и жадно припал губами к краю фляги. Наблюдая за обидчиком, ухеель с возмущенным клекотом отгонял того, кто лишил его законной трапезы, а теперь еще и не спешил воспользоваться ею сам. Этих драконов не зря именовали псами Таммуза[Таммуз - бог царства мертвых в Вавилоне.]. Их мощные челюсти способны перемолоть любые кости. Вцепившись в жертву, они съедают её без остатка, чтобы потом доставить душу умершего в царство мертвых, Шел, где, по преданию, они обитают.
        Намму отложил в сторону опустевший сосуд и вновь сунул руки в суму: перга ментные свитки и папирусы - ничего полезного. Впрочем, он вздохнул, быть может, в богатом Вавилоне и на этот товар найдется купец. Он перекинул суму через плечо и вновь усмехнулся.
        Съеденное приятно тяготило желудок. Хотя, признаться, подобных лепешек он мог проглотить еще так штук пять, и хорошо бы не таких сухих и твердых, как обветренный камень, а мягких и свежих, только-только с горячего бока тандыра. Но как бы то ни было, двигаться стало легче, и сейчас он торопился дойти до ближай шего пастушьего жилья, покуда солнце хищным глазом не глянет вниз из зенита. Мог ли он подумать еще пять лун назад, что так вот будет влачиться по пустыне к обг лоданным каменным ошметкам гор в поисках самого малого: еды, воды и убежища. Совсем недавно жизнь казалась ему если не беззаботной, то определенно забавной.
        С тех пор как персы, вкупе с вавилонянами, разрушили его родную Ниневию, минуло уже более семидесяти лет, и город понемногу оживал, вновь наполняясь куп цами и приезжей знатью, как выздоравливающий больной прежними силами. Конечно, теперь это была совсем не та Ниневия, о которой рассказывал отцу его дед. Теперь и следа не осталось от златопылающей столицы грозной ассирийской державы. Но память о временах невиданного богатства и могущества была еще жива, и - глаза Намму сузились, в уголках их появились острые лучики - и ему от былой славы перепадали немалые доходы. Еще недавно Намму считался халдейским жрецом-магом, посвященным во многие тайны, которые он хранил тем неукоснительнее, что на самом деле не ведал ни одной.
        К чему ему были все эти секреты бытия, созерцание хода светил и познание души камней и злаков. Местные жители и без того верили его россказням о путешес твии в мир теней, где души умерших открывали ему сокровеннейшие тайны, на ходу придуманные им самим.
        Не так давно в окрестностях Ниневии он встретил богатого перса из свиты самого Кира Великого. Тот, прослышав о славе халдейского мага, поинтересовался, не поведали ли духи ассирийских царей минувшего, где схоронены их несметные сок ровища. Легенды о спрятанных в последние дни перед нашествием мидийцев грудах золота и драгоценностей Намму слышал с детства. Однако видеть воочию кого-либо из тех, кто нашел хоть что-нибудь действительно ценное, ему не доводилось.
        «Конечно»,- ответил на вопрос Намму, придавая лицу вид мрачной загадоч ности. Он не ведает точно, где спрятаны сокровища, но то, что они есть и воистину бессчетны - сущая правда. От луны до луны знатный перс кормил Намму изысканными яствами и поил хиосским вином, а он между тем содержательно проводил время в общении с духами и в подготовке к решающему действию.
        Однажды утром, сидя в тени пальмы, потягивая вино из золотой чаши, он, подозрительно оглядевшись по сторонам, тихо объявил заказчику, что дух Тиглат- Паласара III открыл ему тайну заветной сокровищницы. Сам Намму не может туда идти, ибо такова была воля духа. Но за вознаграждение готов указать персу место нахождение тайника. Он даже отвел того к расщелине в скале, сквозь которую в глу бине пещеры были видны кожаные мешки, наполненные монетами, драгоценная утварь и блистающие каменья. Перс без промедления выдал ему требуемую сумму и, отмахнув шись от предостережения, что духи надежно стерегут свои клады, зашагал к указан ному проводником тайному лазу. Его не было два дня, как, впрочем, и Намму. Когда же охотник за сокровищами мертвецов наконец увидел солнце, руки его тряслись и голова была абсолютно седой. Он не пожелал рассказывать, что видел в подземелье, и вскоре покинул Ниневию.
        Во всех деталях о том, что ждало несчастных в пещере, мог бы поведать сам Намму, но и он хранил молчание. Расплатившись с друзьями и знакомыми за взятые у них блюда и кувшины, он стал поджидать новую жертву.
        За вечерним пивом в харчевне у рынка он порою невзначай проговаривался, что горы золота лежат буквально под ногами, но, увы, все никак не сыщется смельчак, готовый их достать. Смельчаки тут же находились и аккуратно платили за пиво, обед и за то, что жрец укажет им путь к вожделенному сокровищу. Обратно халдей ский маг провожал их уже абсолютно бесплатно, несолоно хлебавших и изрядно утра тивших веру в собственную храбрость. Все было прекрасно, покуда не явился этот…
        Как говорил старик-отец: «Намму, делай все, что тебе заблагорассудится, но пусть те, у кого в руках власть и сила, глядят сквозь тебя. Помни, что полу денную тень не сечет бич и не волнует царский указ!»
        Он не додумал начатую мысль. Пестрая вереница минувших дней, растаяв, усту пила место дню нынешнему. Над рощей смоковниц, видневшейся чуть поодаль, вился сизоватый дымок, какой обычно поднимается над костром, когда пастухи поджаривают на вертеле молодого барашка. Голодный демон в желудке плотоядно заурчал и впился когтями в нутро, стараясь вывернуть его наизнанку. Намму заторопился в отчаянной надежде присоединиться к утренней трапезе.
        Накормить и напоить странника - непреложный закон приграничья. При этом никто и никогда не станет расспрашивать у гостя, откуда тот прибыл и куда держит путь. Быть может, именно строжайшему соблюдению этих простых, но самой жизнью продиктованных законов и обязаны пастухи безопасному сосуществованию с двуногими волками и бескрылыми коршунами.
        Путь к костру не занял много времени. Вскоре меж ветвей замаячило обложенное камнями огневище. Вокруг него в расслабленных позах лежало несколько человек. Намму остановился и насторожился. Что-то не так. Не похоже, чтобы пастухи так увлеклись созерцанием пляшущей в пламени саламандры, что не видят и не слышат ничего вокруг. Что-то не так! Он настороженно огляделся, прислушиваясь и силясь понять, что заставило тревожно биться его сердце. Ну конечно! Тишина. Ни лая собак, ни звука голосов, ни блеянья овец в загоне. Он приблизился, осторожно ступая, стараясь не спугнуть хрустом сухой ветки нависшую тишину.
        От картины, открывшейся его взгляду, Намму передернуло. Он судорожно прикрыл рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Все пастухи как один были мертвы. В груди каж дого из них торчало по длинной легкой тростинке с золотисто-красным оперением. Намму выдернул одну из них. Угловатый бронзовый наконечник хищно блеснул, выпуская кровь из раны. «Персы»,- чуть слышно проговорил изгнанник, вновь огля дываясь по сторонам.
        «О, Мардук, владыка судеб, многомудрый и справедливый! Чем же могли не уго дить царю царей и попирателю непокорных бедные пастухи?» Над головой вновь раз дался до отвращения знакомый недовольный скрежет вечно голодных ухеелей. Он задрал голову. Парочка крылатых обжор кружила над кострищем. Вдали, оттуда, где, по его расчетам, тек Евфрат, неслись еще два трупоеда. Намму знал, что обычай велит обложить каменьями мертвые тела, ибо души тех, что попадают в чертог Там муза в когтях ухеелей, обращаются в неупокоенных призраков, демонов ночи, насыла ющих дурные сны и смертную тоску. Однако времени для последней услуги, которую человек может оказать человеку, у него сейчас не было. Внезапная мысль точно кипятком обожгла его сознание. Судя по тому, что костер еще горел, персы не успели далеко уйти, значит, драконы, недовольно описывающие круги над рощей, наверняка привлекут их внимание. Ведь не будь здесь кого-то, кто мешает падаль щикам наброситься на пищу, твари бы уже давно набивали себе брюхо дармовой поживой.
        Если эта мысль пришла в голову ему, то воины Кира, лучшие в обитаемом мире, который эллины называют Ойкуменой, без сомнения, поймут незамысловатый знак в небе. Намму весь обратился в слух. Ему показалось, что издали доносится конское ржание. Так ли это было или нет, он не желал выяснять и бросился опрометью подальше от ухеелевой добычи. Он бежал, не разбирая дороги, не всегда успевая перескочить через попадающиеся на пути камни. Намму падал, вскакивал и снова бежал. Он мчался, точно к ногам его внезапно приросли крылья. Сумка, полная свитков, колотила его по бедру, и он бы скинул ее, когда бы нашел в себе доста точно смелости, чтобы остановиться.
        Берег Евфрата показался столь неожиданно, что он едва успел остановиться, удерживая равновесие, чтобы не рухнуть в воду. Синяя с прозеленью, та плескалась под ногами, маня к себе желанной прохладой, обещая утолить жажду и даровать отдохновение телу. Пальцы Намму сами собой впились в узел старого кушака, он начал было развязывать его и вдруг невольно замер, уставившись в одну точку. Совсем неподалеку от того места, где он вышел к реке, кипела работа. Сотни людей с заступами долбили землю у самого берега. Другие грузили в большие корзины сме шанную с камнями землю, третьи куда-то тащили выкопанное, затем вновь возвраща лись за очередной ношей. Вокруг землекопов, то там, то здесь, пешие и конные, красовались персидские воины в характерных кожаных шапках.
        Намму упал между камней, стараясь, как учил его отец, превратиться в змею, вылезшую погреться на солнце, довольную жизнью и оттого не желающую ни показать себя, ни даровать смерть ближнему. Удалось это или нет, но занятые подневольным трудом землекопы не обратили на него ни малейшего внимания, а стражу, вероятно, больше заботило, чтобы работники не разбежались. Благодарение Мардуку, они поп росту не заметили его. Удостоверившись, что персы не спешат отрядить всадников на его поимку, Намму стал тихо отползать, продолжая в душе и сознании своем оста ваться длиннохвостым аспидом, вылезшим погреться на солнце.
        Огромные, выше ливанского кедра, Ламассу - крылатые человеко-быки - грозно взирали на чужаков, смеющих приблизиться к воротам могущественного Вавилона. Когда-то отец Намму рассказывал, что халдейские маги, желая захватить город, прельстили богатой добычей двух чудовищ из племени Ламассу, обитавшего у незри мого устья Гидаспа.[Гидасп - приток Инда. В настоящее время - река Джелама.]
        Неуязвимые для копий и стрел, эти чудовища буквально в считанные минуты рас топтали войска прежнего властителя «Божьих врат»[Вавилон в переводе с шумерского - «врата Бога».]. Но когда дело дошло до обещанного вознаграждения, маги тайными заклинаниями обратили Ламассу в камень. С тех пор в знак могущества халдейских царей они поставлены немыми каменными привратниками у стен великого города. И лишь когда последний наследник венца этой династии кровью смоет леденящие слова заклятия с каменной груди недвижимых стражей, они вновь обретут свободу.
        Правдой это было или нет, Намму не знал. Так рассказывал ему отец - старый мудрый Абодар, который даже смерть долгое время обводил вокруг пальца, пока та, наконец, не застала его пьяным и спящим. Намму еще раз с опаской поглядел на каменных гигантов. Их бородатые лица были полны угрозы, так что ему стоило труда не отвести взор.
        Позади грозных стражей виднелись проезжие ворота, куда медленно втягивались запряженные быками повозки. Животные недовольно косились на драконов и львов, украшавших стены Вавилона. Но те в своей мертвенной гордыне не желали сдвинуться с места, чтобы расправиться с упряжными животными.
        - Стой, куда?!- Стражник в кожаном нагруднике с коротким, но увесистым копьем преградил дорогу Намму. Еще несколько его собратьев искали тени у задней ноги Ламассу, пристально наблюдая за происходящим. Фигура бородатого оборванца не внушала им доверия. В Вавилоне хватало и своих нищих.
        - Ведаешь ли ты, с кем говоришь?- Бродяга из-под густых нависших бровей метнул гневный взгляд на глупца, преградившего ему путь.
        Намму стоял гордо выпрямившись, лицо его было сурово и надменно. И хотя сейчас длинная черная борода самозваного мага не была уложена по моде ровными спиралями, а развевалась по ветру,- это лишь придавало изможденному страннику более грозный вид.
        - Я помню этого Ламассу еще теленком! Долгие годы провел я в уединенной пещере, постигая рост камней и дыхание скал. Я пришел, откликнувшись на зов великого царя Набонида! И вот что будет с тем, кто посмеет остановить меня!
        Намму быстро наклонился к земле, подхватил небольшой камешек и сжал его между ладонями. Наземь тонкой струйкой посыпался песок. Стражник отшатнулся, поняв, что помимо воли столкнулся с одним из тех, с кем лучше было не спорить. Быть может, с одним из вечно живущих таинственных магов-служителей Мардука[Мардук - главный бог Вавилонского пантеона, отец и судья богов.]или еще каким власти телем стихий и адептом тайных знаний. Привратник спешно посторонился, освобождая дорогу, лишь крикнув вслед, что Набонида сейчас нет в городе. Об этом Намму знал и сам. Неведомо, в какой части державы находился сейчас ее царь, разбитый недавно армией Великого Кира. Но в самом Вавилоне по-прежнему владычествовал его сын и соправитель Валтасар. Однако, во-первых, Набонид куда больше своего раз гульного сына покровительствовал жрецам всех ему ведомых богов, а во-вторых, скажи Намму, что направляется ко двору Валтасара, кто знает, не послал бы начальник стражи с ним сопровождающего.
        Пройдя медные ворота, Намму огляделся по сторонам, выкинул из рукава ненужный уже камень и облегченно вздохнул. Горсть песка он всегда носил за куша ком, так еще в детстве научил его отец. Неизвестно, когда и от кого придется убе гать, а песок, брошенный в глаза,- отличное средство, чтобы оторваться от прес ледователя. Но сейчас важнее было другое. Кишки в животе свились, как дерущиеся змеи, и больно жалили друг друга, издавая при этом звуки, непристойные для чело века, постигшего волю богов и тайны мироздания.
        Намму огляделся по сторонам. В отличие от всех знакомых ему городов - а сколько их было видано в прежние годы странствий!- Вавилон поражал выверенной правильностью своих улиц. Они были ровными, точно прочерченными лучами предвеч ного Солнца. И в этой прямой четкости недвусмысленно читалась благодать вышнего разумения. Однако сейчас Намму интересовали вовсе не выложенные аккуратно подог нанными плитами улицы и не фризы на стенах домов, порождавшие внутри Вавилона иной, обжитый лишь ветром и духами мир. Он быстро нашел то, что искал: неболь шая, но очень аккуратная, как, впрочем, и все здания Вавилона, лавка красовалась по правую руку от него. Сквозная шестилучевая звезда из лазурита над входом нед вусмысленно указывала, что здесь обитает выходец из народа эбору. Хотя более полувека назад грозный вавилонский царь Навуходоносор, разгромив далекую столицу этого народа, привел их пленными сюда, на берега Евфрата. По сути, они не были здесь чужаками. В незапамятные времена часть аморейского народа, отринувшая всех богов, кроме Единого, перешла Евфрат и направилась искать землю, где бы могли они разбить
свои шатры, пасти скот и молиться небесному Творцу. Оттого их и прозвали эбору - то есть «перешедшие реку». Так что воля царя, по сути, лишь воссоединила распавшийся на части народ, ведь и вавилоняне, и ассирийцы, и эбору - всего лишь разные части аморейского народа. Правда, как говорил старик отец:
«Разбитый кувшин доцела не склеить».
        В Вавилонии эбору было запрещено владеть землей и скотом. Те из них, кто сумел отринуть рабское ярмо, зарабатывали на жизнь торговлей и ростовщичеством. Насколько приходилось видеть Намму, эбору были ловки и расчетливы, их заведения процветали, зачастую вызывая недовольство у коренных вавилонян и персов.
        Однако путнику, издержавшемуся в дороге, необходимо было раздобыть денег на обустройство в городе, караванщику - обменять греческие тетрадрахмы, и потому, проехав городские ворота, очень многие искали дом у ворот, отмеченный сквозной звездой, чтобы продать, купить или поменять.
        В лавке было многолюдно. И все же ее хозяин - невысокий, лысоватый, с длинной ухоженной бородой, ниспадав-Шей на округлое брюшко, успевал приветство вать каждого вошедшего, желая здоровья, долгих лет и милости того, в чьей руке нить жизни каждого.
        - Мир входящему!- поспешил он навстречу Намму с такой улыбкой, что можно было подумать, будто старые друзья наконец-то встретились.
        - Господь единый да пребудет с тобой!- высокопарно ответствовал вошедший, запуская руку в суму и доставая из нее наугад один из пергаментов.- Погляди-ка на это.
        Он протянул свиток хозяину лавки. Тот, заученно поклонившись, принял чужую
«драгоценность», развернул исписанный ошметок выделанной телячьей кожи и… Глаза его округлились, словно оживший Ламассу неожиданно заглянул в его лавку.
        - Входи, входи скорее,- зашептал он, задыхаясь от волнения и переполнявшей радости.- Мы давно тебя ждем. Йоханан, останься в лавке. Илиа, нагрей воду для купания. Мой дом - отныне твой дом.
        Толстяк увлек обескураженного Намму в жилую часть дома, начисто потеряв интерес к прочим клиентам. Его подручные поспешили занять место хозяина, однако спиной Намму почувствовал удивленные взгляды.
        - Это такое счастье для нас!- не унимался бородач.- Ты устал, отдохни с дороги. Моя дочь Сусанна сейчас подаст угощение и омоет тебе ноги.
        Намму устало кивал, лихорадочно пытаясь сообразить, что же такое было заклю чено в пергаменте, который ошеломленный хозяин продолжал прижимать к сердцу. Дело пахло долгими расспросами, и Намму хотя бы примерно хотел представить себе, что ему следует отвечать.
        - Илиа, бездельник, что же ты медлишь?! Беги расскажи, что Он пришел!!!
        «О Мардук, судья богов!- из-под тяжелых бровей глядел на суетившегося хозяина Намму.- Что же я скажу этому несчастному, когда выяснится, что я не тот, за кого он меня принимает, а долгожданный Он засыпан камнями у холма на самом краю пустыни?»
        Однако… Намму увидел перед собой устланную белыми овечьими шкурами скамью и двух юных чернооких красавиц с чертами лица тонкими и страстными, словно майская ночь. Одна из них держала в руках сосуд для омовений с теплой водой, другая - белый плат.
        «Почему бы не подумать об этом позже?» - вдруг пришло в голову усталому пут нику.
        Спустя полчаса лавка у ворот Иштар была забита народом, который с трепетом взирал, как насыщается долгожданный гость, медленно попивая драгоценное замор ское вино и угощая зрелыми смоквами дочерей торговца Иезекии.
        От съеденного и выпитого Намму стало клонить в сон. И он уже было припод нялся, радуясь возможности отложить расспросы еще на несколько часов, когда дверь в комнату внезапно распахнулась, и внутрь помещения, расталкивая собравшихся круглыми щитами и древками копий, стали втискиваться стражники. Намму и подумать ни о чем не успел, когда на его плечах и запястьях сомкнулись чьи-то крепкие руки, и воины, невзирая на возмущенные крики толпы, поволокли его на улицу. Там в окружении еще двух десятков грозного вида стражей гарцевал на черном парфян ском скакуне один из тех, кому мудрый старик Абодар настоятельно рекомендовал не попадаться на глаза. У Намму тоскливо заныло под ложечкой.
        - Это он, мой господин!- указывая пальцем на пленника, в голос закричал один из спутников вельможного наездника. Намму с тоской узнал в нем того самого простофилю, которого он так ловко обманул старым фокусом с рассыпающимся в песок булыжником.
        - Я и сам вижу, что он,- насмешливо отозвался всадник.- Ко львам его!
        ГЛАВА 2
        В ходе бурной дискуссии не стоит загромождать выход из положения. Цицерон
        В жизни каждого спортсмена есть момент почти равный смерти - это миг, когда сходишь с пьедестала. Еще минуту назад вокруг громыхала музыка, дурманили аро маты букетов, и улыбающаяся красавица вешала тебе на шею желанную медаль. И вот все кончено. Музыка отгремела, руки заняты вязанками умирающих цветов, и кусочек металла на ленточке нелепо висит у тебя на груди. Ты делаешь шаг и понимаешь, что это шаг в пустоту. Да, еще будут речи, крепкие рукопожатия, хлопанья по плечу, деловые предложения и, как это называется, интересные встречи. Но цель уже достигнута, повернуться назад и достичь ее снова невозможно. Месяцы, порою годы упорного труда, изнурительных тренировок и самоотречения спрессовались в единый миг, этот миг позади, и пора делать шаг с пьедестала. Пока ты молод, вряд ли почувствуешь все безысходное отчаяние, присущее такому моменту. Стремление к новым победам снимает боль, но с возрастом приходит леденящее понимание того, что без этого краткого мгновения триумфа твоя жизнь становится пустой и темной, как высохший колодец. И ты снова рвешься в бой, и каждый раз успех дается все труднее, и
каждый раз все труднее сходить с олимпийских высот на асфальтовую твердь. И гложет, больно гложет предчувствие того дня, когда больше не удастся одержать верх над собой и миром. А эта невысокая, по сути, вершина с короткой цифрой вместо названия покорится новому кумиру.
        С недавних пор такие мысли одолевали Руслана все чаще. И в тот день, когда в борцовском зале вновь прозвучали слова: «И снова, в третий раз, чемпионом стано вится Руслан Караханов!» - лишь он один знал, что это последние овации, и шаг с пьедестала будет первым шагом в совсем иную жизнь. Впрочем, насколько иную, он и подумать не мог. В будущем Руслан видел себя тренером. Если грядущее представля лось светлым - тренером сборной. Если же в ход шли мрачные тона - какой-нибудь детско-юношеской спортивной школы. Конечно же, он мог ожидать, что Спортивный Клуб Армии отреагирует на его решение уйти из большого спорта присвоением оче редного воинского звания, но лучше уж остаться непобедимым майором, чем битым подполковником.
        Такие мысли не добавляли атлету хорошего настроения. Он сидел в раздевалке, нарочито медленно сворачивая борцовский пояс, когда в помещение заглянул один из функционеров спорткомитета, каких всегда много у различных спортивных кормушек.
        - Руслан Михайлович, вы здесь?
        - Нет меня,- огрызнулся он.
        - Тут к вам пришли,- не обращая внимания на очевидное игнорирование спортс меном своего собственного присутствия, продолжил чиновник.
        - Журналисты?
        - Нет, эти ждут у выхода.
        - А кто?
        - Мне их из федерации прислали. Один - иностранец, другой - наш. Какие-то шишки. Кажется, по поводу работы.
        - Ладно, пусть зайдут.
        За годы занятий у Руслана неосознанно выработалась привычка оценивать чело века по тому, как он движется. Во время первой встречи, когда новый знакомый еще не слишком контролирует свои движения, манера влачить свое бренное тело может немало рассказать о человеке.
        Вошедшие принадлежали к той категории людей, которым мощная, тренированная мускулатура не мешала чувствовать себя легко и непринужденно в безукоризненно сшитых костюмах. Профессиональные борцы в официальной одежде обычно чувствуют себя менее комфортно и чаще всего производят впечатление неповоротливых увальней.
        - Руслан Михайлович, говорят, вы подумываете о том, чтобы покинуть большой спорт. Если это действительно так, мы могли бы предложить вам интересную работу, - начал один из вошедших, судя по выговору, вовсе не иностранец.
        - Должен предупредить заранее,- Караханов поднялся и сверху вниз начал пристально разглядывать гостей,- я не участвую в бандитских разборках и не выс тупаю в так называемых рейтинговых боях без правил.
        - Можете поверить, это и не по нашей части,- широко улыбнулся говоривший.
        Руслану нравились люди, умеющие широко улыбаться. Вести дела с ними всегда проще, о чем бы ни шла речь. Он еще раз оглядел новоявленных работодателей, пытаясь угадать, кому же это он понадобился и для чего.
        - Спецслужбы?- понижая голос, предположил он и, вспомнив, что один из гостей - иностранец, добавил: - Интерпол?
        - Чуть ближе к истине,- принимая игру в холодно-горячо, кивнул его собесед ник.- Но еще очень далеко. Не буду вас томить. Речь идет о науке.
        В мозгу Руслана моментально возник образ биологической лаборатории, в которой маньяк-ученый ставит опыты на людях и выводит популяцию боевых мутантов, биороботов-камикадзе. Должно быть, по озадаченному выражению его лица посетители догадались, в какие дебри увело собеседника бурное воображение.
        - Не беспокойтесь,- поспешил заверить русскоговорящий.- Ничего противоза конного, все в рамках конвенций. Опытов на вас ставить не будут. Хотя, не скрою, работа может быть довольно опасной. Однако, на мой взгляд, весьма интересной. К тому же она очень неплохо оплачивается.
        - О чем же в конце концов речь?- В голосе Руслана слышалось нетерпение.
        - Об исторических исследованиях. У вас ведь, если не ошибаюсь, высшее исто рическое образование,- довольно уклончиво ответил переговорщик, и в голове у Руслана Караханова как-то сама собой зазвучала бодрая мелодия из «Индианы Джонса».
        - Когда-то было,- усмехнулся он.
        - Вот и прекрасно. Суть работы трудно объяснить, лучше вам все увидеть своими глазами. Еще раз заверяю: речь идет о науке. Если вам интересно, то пред лагаю такой вариант: сегодня в федерацию придет официальное приглашение на ваше имя от английской Ассоциации самбо с предложением в следующем месяце посетить Великобританию и провести несколько показательных выступлений-занятий в одном небольшом университетском городке близ Лондона. Дорога и пребывание ваши опла чены. Виза будет открыта в посольстве в тот момент, когда вы сможете представить туда свой загранпаспорт. Вам следует лишь сообщить консулу, что приглашение под писано вот этим господином,- он указал на своего спутника,- лордом Джозефом Расселом. Приезжайте. В любом случае вы заслужили этот небольшой приз.
        Он еще раз широко улыбнулся, и туман над Альбионом на минуту рассеялся, чтобы на долгие годы скрыть за густой пеленой дальнейшую судьбу трижды чемпиона.
        Валтасар одиноко восседал на золоченом резном троне. Влажная жара длинного дня едва начала сменяться вечерней прохладой, и молчаливые нубийцы с опахалами из страусовых перьев все еще ритмично обмахивали государя, сумрачно наблюдающего за всеобщим весельем. Музыканты старались во всю мочь, пощипывая струны благо родных кифар. Акробаты кувыркались и ходили на руках. Повара спешили насытить желудки многочисленных гостей нынче же изловленной рыбой и птицей - теперь жаре ной, вареной, копченой и еще невесть какой. Валтасар молча взирал на суету и шумное веселье пира. Сегодня ни танцы плясуний, ни музыка, ни это буйное много людство не радовали его. Он вдыхал тянувшийся с Евфрата сырой воздух, мечтая тихо встать и удалиться на широкую, выложенную белыми известковыми плитами террасу, окружавшую дворец.
        В зелени расположенного там искусственного сада все еще пели диковинные птицы, привезенные из дальних стран, и потаенные беседки сулили укрытие от чужих, порою весьма недобрых глаз. С тех пор как его отец Набонид был разгромлен персидским царем Киром в битве при Описе, радость и покой оставили его сердце. Кир был велик и силен, и не было земли и войска, которые могли остановить его полки. Взглядом своим, подобно змее, он завораживал противника и, подобно дра кону, дыханием повергал наземь.
        Когда-то много лет назад царь Набонид помог молодому Киру занять престол его деда, миндийского царя Астиага. Тогда он наивно полагал, что молодой принц, выросший в глуши, вдали от царского двора, будет послушным орудием в руках мно гомудрого владыки богатого Вавилона.
        Однако же не зря Киру было предсказано стать великим правителем. Очень скоро отец понял, что есть с руки перс не станет. Тогда, вступив в союз с царем Лидии, Крезом, он обрушился на войско Кира… «Обрушился»! Валтасар невольно усмехнулся: так сухие листья обрушиваются на пламень костра. Еще недавно отсюда и до берегов Великого моря[Черного моря]говорили: «Богат, как Крез». Кому теперь достоверно известна судьба лидийского царя? Одни рассказывают, что он бежал и, опасаясь погони, покончил с собой. Другие говорят, что он был замучен в персидском плену.
        Хотелось верить, что Набониду повезло больше. По слухам, он успел скрыться с поля боя и теперь собирает войска для нового удара. Вот только есть ли меж вели кими реками армия, способная противостоять могуществу Кира? Да и верны ли эти слухи?!
        О себе Валтасар не беспокоился: стены и башни Вавилона любого полководца способны отвратить от глупой мысли брать их штурмом. Тысячи воинов готовы встре тить персов на стенах. Запасы продовольствия обширны, и Евфрат всегда в изобилии дает воду всем, страдающим от жажды. Даже если царь персов и мечтает когда- нибудь овладеть Вавилоном, то, конечно же, он понимает, скольких жизней будет ему стоить победа. А ведь кроме Вавилона есть и еще враги. Готов ли Кир скормить ненасытным ухеелям большую часть своей армии, чтобы овладеть великим городом, а затем получить в спину десятки ножей?
        - Великий царь грустит?- Один из евнухов, прислуживающих его жене, согнув дугой спину, приблизился к повелителю.- Быть может, государю угодно усладить себя поединком воинов?
        - Позови Кархана,- коротко бросил он.- Пусть бросит вызов всякому, кто готов помериться с ним силами.
        Евнух, кланяясь, поспешил удалиться, торопясь выполнить желание владыки.
        Кархан вошел в пиршественную залу и оглядел толпу собравшихся, на миг зата ившую дыхание и потерявшую дар речи при виде нового гостя. Что уж тут поделаешь. Природа наделила его ростом, превышающим два метра, широким разворотом плеч и обильной растительностью по всему телу, которая придавала его облику вид дикий и свирепый.
        «Скиф»,- пронеслось среди пирующих, и сотни глаз с интересом уставились на него в ожидании, будто перед зрителями был дрессированный медведь, а не человек.
        - Валтасар Великий,- во всю мочь луженой глотки прокричал царский глашатай, едва только великан появился в дверном проеме,- царь царей и повелитель Вави лона объявил свою волю. Тому из воинов, кто одолеет его телохранителя - скифа Кархана, он подарит столько золота, сколько этот победитель сможет унести.
        По рядам пирующих пронесся восторженный шепот. По лицам придворных было видно, что они тщательно скрывают глумливые усмешки, предвкушая славную забаву. Среди гостей Валтасара было множество правителей различных городов Вавилонии, и каждый из них не без причин гордился своими воинами. Вряд ли они знали, что царь не впервые назначает подобный приз за победу. Те же, что знали, вероятно, наде ялись на чудо.
        Прямо скажем, Кархану было довольно неловко выходить против новых поединщи ков. Честной игрой здесь и не пахло. Во-первых, победить заслуженного мастера спорта по самбо ни одному из местных бойцов попросту было не суждено. Боевое искусство еще не достигло того уровня развития, чтобы стоять вровень с совре менным ему. Во-вторых, скорость реакции в прошлые века, как оказалось, к немалому удивлению борца, значительно ниже привычной. Достаточно взглянуть на таблицы рекордов участников первых олимпиад XX века, чтобы с грустью убедиться: большин ство прежних чемпионов в наши дни по своим результатам не прошли бы отборочный тур. Так что Валтасар практически ничем не рисковал.
        Сегодня жертвой измывательства служил телохранитель одного из местных князь ков. На общем фоне он смотрелся весьма импозантно. Но если не требовалось, ска жем, переносить вола с места на место, проку от него было немного. Бойцы сошлись в центре зала, обхватывая друг друга руками. Противник силился покрепче сжать Кархана в железных объятиях, чтобы выдавить дух и лишить воли к сопротивлению. Воспротивиться этому было несложно. Уходя вниз, Кархан с силой повернулся в кольце его рук и выскользнул из капкана, дергая при этом на себя и вверх опорную ногу противника. Еще мгновение - чемпион по борьбе распрямился, и его соперник, не ожидавший такого подвоха, с грохотом рухнул на пол. Зрители приветственными криками поспешили подбодрить сражающихся. В принципе на этом броске можно было ставить точку. Стоило профессиональному борцу сейчас всем весом рухнуть на обес кураженного телохранителя,- и поединок закончился бы сам собой, едва начавшись. Однако атлет понимал, что царь, поставивший на него такую уйму драгоценного металла, вовсе не обрадовался бы столь быстрой и легкой победе, а потому Кархан дал
бедолаге подняться на ноги, и они вновь сошлись, пыхтя и обнимаясь, как старые друзья. Самбист водил противника по залу, как медведя на привязи, то и дело заставляя зрителей отшатываться в ужасе и высматривая место у ног приезжего князя, куда после заключительного броска должен будет прилететь его несчастный телохранитель.
        Наконец Кархан, видимо, решил, что настало время для эффектного финала. Он чуть отшатнулся, разрывая дистанцию, и тут же почувствовал, как пальцы телохра нителя покрепче впиваются в его плечи, стараясь не упустить желанный приз. Боец Валтасара потянулся за противником и тут же опрокинулся на спину, выставляя ногу вверх. Центнер с лишним живого веса незадачливого поединщика устремились к ногам вельможи, недовольно теребившего длинную бороду. Зал взвыл необычайно громко. Так, будто никогда прежде не видел поверженных силачей. Кархан рывком поднялся на ноги.
        Однако никто, кажется, не думал приветствовать победителя. Взгляды присутст вующих, как один, были устремлены на каменную стену, по которой невесть откуда взявшиеся парящие в воздухе персты выводили огненные письмена. Спустя полминуты все было кончено. Таинственные пальцы исчезли, точно и не были, лишь короткая надпись пылала на стене, кажется, не думая гаснуть, но и не воспламеняя окружа ющие драпировки.
        - Что это, что?!- Валтасар подскочил на троне, точно рой пчел внезапно образовался под царственными ягодицами.
        - Что это, что?!!- Голос правителя заглушал крики его подданных, но письме нам, горящим в наплывающем сумраке, до криков не было никакого дела. Они свети лись безучастно, слепя глаза и порождая ужас, внезапно охвативший всех. Никто не ведал ответа, да и слова, раздававшиеся сейчас посреди зала, навряд ли можно было считать проявлением человеческого разума.
        Признаться, этого дня Институт ждал уже долго. Кархан озирался по сторонам, пытаясь догадаться, откуда же в действительности появились таинственные пись мена, ругая себя за то, что слишком долго возился с противником и пропустил момент возникновения странной иллюминации.
        Конечно же, еще со школьной скамьи он знал, как переводится и звучит таинст венная надпись. Но не мог же он, встав с пола, отряхнуться и сказать: «Да, кстати! Вот эти «Мене, текел, фарес» или же, по другой версии, «Мене-мене, текел, упарсин» означает «сосчитано, взвешено, признано негодным» или что-то в этом роде»,- и здесь, и в Институте это вызвало бы бурю недоумения. А поэтому он вскочил на ноги и со свирепым видом занял место подле Валтасара, недвусмыс ленно демонстрируя, что голыми руками готов разорвать всякого, кто дерзнет угро жать любимому государю. Однако паника все не унималась, а толкователя божест венной эсэмэски по-прежнему не было видно.
        Верховный жрец Бела-Мардука появился в зале, как обычно, с помпой. Два десятка слуг предшествовали ему, освобождая дорогу, неся священное изображение владыки богов и атрибут власти самого верховного жреца. Прежде Кархану не раз уже доводилось видеть этого старого пройдоху. Его манера давать ответ на вопросы была столь многословна и велеречива, что становилось абсолютно неясно, о чем, собственно, идет речь. Кархана она доводила до белого каления. Валтасар по этому поводу, кажется, придерживался совсем иного мнения.
        Неизвестно, послал ли кто-нибудь за почтенным служителем культа, или тот попросту опоздал к началу пиршества, но, кажется, он пришел во всеоружии заго товленного ответа. Пожалуй, если бы странная надпись, все еще пылающая на стене, получала энергию от батареек, к концу гневной обличительной речи первосвященника она уже погасла бы.
        Но суть была ясна. Валтасар позабыл, что он лишь поставлен богами, дабы блюсти их волю, однако царь не слишком усердствует в служении Мардуку, бог полон гнева и обиды и готов допустить, чтобы свершилось дерзкое предсказание Иеремии - пророка народа эбору, который вещал о наступлении последних дней Вавилона. Раз это касается эбору, то и отвечать за перевод должны их пророки. Один из них, кстати, по его, Верховного жреца, приказу совсем недавно брошен в ров ко львам. Так что, если мятежник жив…
        Бронзовые наконечники копий упирались Намму под ребра.
        - Прыгнешь сам или же прикажешь сталкивать тебя?- Стражник легко надавил своим оружием на податливую человеческую плоть. В голове обреченного промельк нула вся дорога сюда от ворот Иштар до царского дворца. Здесь ее именовали Дорогой Процессий. Для Намму эта процессия должна была стать похоронной. Он вспоминал пройденный путь шаг за шагом, лихорадочно пытаясь сообразить, где мог задать стрекача. Перебирание миражей прошлого - слабое, но не единственное уте шение в минуты перед верной гибелью. Ни Дорога Процессий, ни длинный мост через Евфрат с деревянным настилом посредине не годились для побега. Выросший среди камней и мелких речушек, Намму и помыслить не мог вплавь одолеть Евфрат, да и стражники, бдительно следящие за округой с высоты стен, выходящих к реке, не преминули бы открыть охоту на неумелого пловца.
        Невелика штука для тех, кто бьет птицу влет пронзить стрелой барахтающееся в воде тело. Намму представил эту картину и от жалости к себе невольно передернул плечами. Похоже, на этот раз он действительно влип по самые уши.
        - Ну, что ты застыл?!- Недовольный затянувшимся ожиданием начальник стражи подтолкнул арестанта.- Ты и друзья твои обещали Вавилону последние дни? Так вот: тебе их не пережить.
        Он резко занес копье для удара, и Намму, точно его подхлестнули витым бичом, с криком бросился вниз, туда, где на дне сухого рва ожидала его скорая и ужасная смерть. Он зажмурил глаза, не желая видеть, сколько львов обитают в этой смер тельной западне. Он орал во все горло, и львиный рык был ему ответом. Смерть мча лась ему навстречу, обнажая желтые клыки и выпуская из мягких лап отточенные когти.
        Земля больно ударила по ногам. Намму не удержался, рухнул на руки, а затем, помимо воли, кувыркнулся через голову. «Жив, кажется, жив»,- переводя дыхание, подумал он, напряженно слушая, не раздается ли над головой львиный рык. Намму прижал ухо к земле, вслушиваясь и стараясь понять, далеко ли гривастые убийцы. Кошки легки на ходу, пусть даже такие огромные, как эти. Он ничего не услышал, но каким-то звериным чутьем ощутил тяжелый взгляд, упершийся между лопаток. Это чувство подбросило его, заглушая боль в ногах, и он опрометью метнулся вперед по каменистому дну рва, не давая себе ни опомниться, ни осмотреться по сторонам. За спиной послышалось угрожающее рычание. Лев, дотоле внимательно осматривавший новую жертву, ожидая, станет она двигаться или нет, моментально принял решение и устремился вслед человеку. «Львы не охотятся!- на ходу подумал Намму, стараясь обогнать собственную мысль.- Охотятся львицы! Львы не охотятся!»
        Эта истина была известна всякому жителю Ниневии с безмерно давних пор. Во времена былого величия Ассирии охота на этих могучих хищников была излюбленным времяпрепровождением царского двора. А вслед за ним и прочих мужчин столицы. Но здесь, во рву, как рассказывали те, кто бывал в этом городе прежде, обитали только львы. Стало быть, как-то они научились обходиться без львиц. Над головой Намму послышалось веселое улюлюканье и свист. Наверняка стражники, не впервые наблюдающие подобное развлечение, следили за происходящим, споря, как долго про тянет «львиный ужин». Краем глаза Намму увидел перед собой высокий уступ. Вытянув руки, он едва мог ухватиться за него. Не раздумывая, он вцепился в него паль цами, с силой подтянулся и вмиг оказался на торчащем из скалы камне. Прежде, на родине, ему уже доводилось проделывать нечто подобное. Но тогда это была лишь демонстрация удали. Ныне же от его ловкости зависела жизнь.
        Уступ был маленький. Две ступни едва-едва могли поместиться на каменной полке, не оставляя зазора. Намму прижался щекой к скале, глядя с безысходной тоской, как бесится внизу раздосадованный лев. Допрыгнуть сюда эта тяжелая гро моздкая кошка не могла, но, поднявшись на задних лапах, она лишь самую малость не доставала до ступней Намму. Он явственно слышал, как скрежещут о камень острые как бритва когти. Сердце приговоренного к смерти колотилось в ужасе, точно запертая в клетке птица во время пожара. И казалось, что каждый толчок отбрасы вает его от спасительной каменной плиты в оскаленные клыки голодного зверя. Только сейчас Намму осознал, что выступ, казавшийся ему совсем недавно убежи щем,- всего-навсего западня. Сколько еще он сможет простоять так вот, впившись в скалу?
        Стражники наверху весело подбадривали обреченного:
        - Давай, парень!- раздалось над самой его головой.- Если ты так достоишь до заката, то сделаешь меня богачом! Продержись, и я пожертвую золотой Мардуку, чтобы в подземном царстве тебя устроили получше.- Голос еще что-то продолжал, но слов уже не было слышно. Новый рык, более грозный, чем прежний, заглушил их.
«Еще один лев»,- в ужасе подумал Намму. Второго зверя он не видел, но отлично слышал его. Угрожающе рыча, его первый преследователь, словно потеряв интерес к близкой добыче, снова встал на все четыре лапы и приготовился к нападению. Еще мгновение, и лев ринулся в бой, стремясь отогнать соперника. Борьбы за его спиной Намму видеть не мог, однако, судя по доносившимся звукам, спор за его бренное тело завязался нешуточный. Намму еще держался пальцами за неровности скалы, однако с ужасом чувствовал, как все больше немеют его ноги. Еще немного, и на радость сцепившимся людоедам он попросту свалится на землю, как перезрелый плод. Стараясь не дышать, он вывернул шею, чтобы получше разглядеть схватку. Силы были примерно равны. Решение, несомненно, безрассудное, но дававшее хоть какой-то шанс на спасение, пришло вдруг, как молния, ударившая с ясного неба. Собравшись с духом, он спрыгнул и что есть силы припустил туда, откуда совсем недавно примчал второй хищник. Сейчас, во время боя за охотничьи угодья, тот не мог показать спину врагу и продолжал яростно атаковать неприятеля, стараясь полоснуть его по морде
когтистой лапой. Это давало Намму крохотную фору, исполь зовав которую, он мог продлить, а там, быть может, и спасти свою жизнь.
        Не чуя под собой ног, Намму мчался вперед. Никакая цель еще не была для него такой желанной и… такой зловонной. Впереди, всего в нескольких мгновениях бега, красовалась внушительная куча львиного дерьма. Намму плюхнулся в нее, как измож денный пустыней странник в чистые воды озера, и начал кататься, стараясь изма заться как можно сильнее.
        Довольно скоро вернулся лев - хозяин этой части рва. Приблизившись к остол беневшему Намму, он медленно обнажил клыки, угрожающе рыкнул, но затем, принюхав шись, недовольно фыркнул, пару раз демонстративно лапой поскреб каменное дно, пытаясь зарыть кучу, и, отойдя в сторону, улегся неподалеку зализывать раны. Спустя какое-то время, показавшееся Намму вечностью, искоса поглядывая на побе дителя, пришкандыбал и второй его собрат. Увидев недавнего противника, хозяин территории неспешно встал и, оскаливаясь, зарычал. Его побежденный недруг огор ченно повернулся, но, пройдя несколько шагов, улегся наземь чуть поодаль, веро ятно ожидая, что от скорой трапезы ему перепадет хоть кусок.
        «Что делать дальше?» - сцепив челюсти, чтобы не стучать зубами от страха, размышлял Намму. Пока что львы не трогают смердящую, не проявляющую никаких признаков жизни добычу. Но как знать, долго ли это продлится? Старый Абодар когда-то рассказывал о людях, которые, попав в львиную семью, не просто выжи вали, а становились ее членами. Кажется, тот несчастный, о котором рассказывал Абодар, вытащил из лапы гривастого чудища занозу или стрелу.
        Намму бросил взгляд на ближайшего хищника. Кровь еще сочилась из глубоких царапин на его теле, и длинным шершавым языком он старательно вылизывал следы недавней схватки. Хорошо бы залечить ему эти раны. Но как? Намму поглядел на дно рва и каменные его стены с робкой надеждой - не обнаружится ли одно из тех рас тений, которые, как учил его отец, останавливают кровь и затягивают раны. Впро чем, даже если они, на счастье, здесь и произрастают, как убедить льва, что ты желаешь помочь ему? Да что там убедить - просто сойти с места?
        Короткие сумерки быстро сменились тягостной мглой ночи. Быть может, пос ледней в его жизни. Намму перебирал знакомые имена богов, не зная, что и обещать им в обмен на свое спасение. Быть может, он обидел единого бога эбору, когда взял свитки там, на краю пустыни? Или же нынче в лавке? Но он же засыпал камнями тело бедолаги, а не скормил его ухеелям? И нынче разве он хотел чего-то плохого? Только омыться с дороги и немного поесть. При этой мысли у него так громко заур чало в брюхе, что лев поднял голову и стал напряженно вслушиваться. «Не может быть, чтобы грозный бог эбору мог сводить со мною счеты из-за куска жареного мяса и чаши финикового вина!» Впрочем, кому ведомы пути господни?
        Факел мелькнул в воздухе хвостатой звездой, упал на дно рва, за ним еще один. Дремавший неподалеку лев от неожиданности подскочил и, увидев близкие языки огня, пробивающиеся сквозь клубы чадящего дыма, огрызнувшись, медленно отошел подальше.
        «Неужели теперь, когда им не удалось накормить львов сырым мясом, они решили поджарить меня?» - мелькнула в голове Намму горькая, но отчего-то смешная мысль. Он усмехнулся, глядя на огонь. «Там еще один!» - раздалось над головой. И в ров, отгоняя второго льва, полетели новые факелы.
        - Эй!- вновь послышалось сверху.- Держи веревку!
        ГЛАВА 3
        Иллюзия, приносящая доход, становится объективной реальностью. А. Ферстенберг
        Оставленные на дне рва голодные львы с нескрываемым огорчением следили, как улетает от них ужин нынешний и отчасти вчерашний.
        - Эк от тебя смердит!- развязывая веревку, беззлобно произнес один из стражников.
        Намму обладал хорошим слухом и цепкой памятью. Он помнил, что именно этот голос обещал Мардуку золотой, если жертва сумеет продержаться до заката. Сейчас ему было чему радоваться. Потому легкий толчок копьем, который Намму ощутил, едва веревка, которой он был обвязан, упала на землю, был скорее частью ритуала, чем проявлением суровости.
        - Ступай, пророк.- В тоне охранника звучала насмешка. Он был немолод и в жизни повидал всякого.- Уж и не знаю, какой ты там пророк, но счастливчик, это точно!- При этих словах Намму удивленно обернулся. Вот уж кем-кем, а счастлив чиком нынче он себя назвать не мог. Заметив этот жест, сопровождающий вновь приг розил копьем.- Ну, что глаза выкатил, иди уже!
        В другой раз, скажем, поймай этот копьеносец его на рынке, продающим гор шочки с запечатанным в них сиянием от трона Мардука, он бы, пожалуй, не желая искушать судьбу, безропотно повиновался или попытался купить свободу за пару монет. Но сейчас денег у него не было, зато стражник явно принимал его за божьего человека. Вот как оно выходит. Значит, тот несчастный, упокоенный им у края пустыни, был пророком народа эбору! Хорошо бы узнать, что этот бедолага им напророчил до того, как нелепо сгинуть в пустыне! Однако времени размышлять об этом не было. Но и без того Намму быстро смекнул, что в положении, ему приписы ваемом, есть свои достоинства. Чем, в сущности, эборейский пророк хуже мага- халдея?! Приосанившись, он метнул на своего говорливого спутника взгляд из-под густых тяжелых бровей и медленно изрек, тщательно проговаривая слова:
        - Тучи сгущаются над тобой и домом твоим, ибо кто прольет кровь мою, узрит воочию, как высыхает кровь в чадах его.
        - Ты это,- копьеносец изменился в лице и убрал оружие,- ну, иди, в общем, не стой.
        Глаза начальника городской стражи, того самого вельможи, который руководил его арестом, едва увидел он снова Намму, стали напоминать пару затянутых льдом линдвормовых нор.[Линдворм - двулапый бескрылый дракон, по поверью обитавший от северного Междуречья до Монголии и Камчатки.]
        - Что это за пугало вы ко мне притащили?- напустился он на пришедших.- В чем это он? Что за мерзкий запах?
        - Это львиное дерьмо,- пояснил неуверенно тот самый говорун, которому Намму обещал приближение несчастий.- Парень вымазался, и львы его не тронули.
        - Что ты говоришь?- еще больше раздражаясь, закричал придворный.- Царь велит доставить мерзавца к нему на пир. Прикажешь так его вести?
        Стражник вовсе не собирался приказывать своему начальнику и поспешил спря таться за спину сопровождаемого. Как ни крути, другого пророка у него в запасе не было.
        - Немедленно оттащите этого негодяя в мою купальню,- брезгливо поморщился царедворец.- Омойте его горячей водой! Умащивайте маслами, все равно какими, лишь бы отбить этот смрад! И быстро, очень быстро! Государь послал за ним!
        Стражники и пара слуг, присутствующих при этом разносе, мигом бросились выполнять недвусмысленный приказ разъяренного господина. На какой-то миг Намму показалось, что избавление близко. Горячей воды в купальне не оказалось, один из стражников умчался куда-то за ней, второй, должно быть, не желая находиться вблизи от дурнопахнущего пленника, устроился караулить за дверью. Слуги броси лись за одеждой и благовониями, оставив пленника без присмотра. Это было весьма неосмотрительно. «Эборейский пророк» мгновенно оценил вентиляционные окна купальни. Они были достаточно широки, чтобы он мог в них протиснуться. Намму не упустил случая воспользоваться возможностью.
        В прежние годы ему частенько приходилось лазать по скалам и забираться в самые узкие расщелины, выискивая спрятанные клады или укрываясь от когтей бар сов. В одно движение он оказался у тесного оконца, желобом уходящего вверх, и, цепляясь за уступы и щели между камнями, проворно начал карабкаться по нему.
        Вскоре голова его очутилась снаружи, и он прищурился, всматриваясь в тем ноту, стараясь поскорее привыкнуть к ночной мгле. Внизу во дворе виднелись факелы стражи. Судя по количеству огней, солдат здесь было не меньше полусотни. Намму постарался поточнее представить себе, на какой высоте находится оконце, и с грустью осознал, что прыжок отсюда может стать последним в его жизни.
        Оставался еще один шанс: Намму старательно вывернул шею, разглядывая, дотя нется ли он руками до ближайшего окна. Выходило, что дотянется. Правда, на какой-то момент придется балансировать на краю своего тесного лаза с риском поп росту свалиться в мощенный каменными плитами темный провал двора. Однако Намму верил в собственную ловкость и в то, что боги не оставят его в этот час. После истории со львами у него вновь затеплилась надежда, что вечноживущие если и не любят сына Абодара, то, во всяком случае, с интересом наблюдают за его похожде ниями. Он впился пальцами в камень и со знанием дела начал подтягиваться, ста раясь разгрузить напряженные ноги. Окно было уже совсем близко, казалось, еще чуть-чуть, и беглец окажется в комнате. Здесь был шанс укрыться - вряд ли кара ульные начнут поиски исчезнувшего пророка с покоев начальника городской стражи. А там, под шумок всеобщей суматохи, глядишь, и выпадет случай улизнуть.
        Намму осторожно нащупал очередную зацепку, вновь подтянулся и замер. Сквозь незакрытое окно доносились звуки голосов…
        - Можешь передать своему господину, что все готово. По сигналу мои люди отворят Северные ворота.
        - Передам.
        - Если вдруг это не удастся, всегда можно свалить вину на эбору. В их лавках вечно толчется множество всякого сброда, и каждому ведомо, что эбору горят жела нием отомстить вавилонским царям за свой плен,- продолжал один из собеседников. Голос его Намму узнал без труда. Именно этот голос послал его нынче днем на съедение львам.- Так что вина падет на чужаков.
        - Это мудро,- отвечал ему гость.- Нам должно явить хитрость змеи, чтобы задуманное удалось.
        - Я сделаю все, что можно, Гаумата,- с легким раздражением проговорил хозяин дома.- Но ответь мне, кто поручится, что Кир, войдя в город, не задер жится здесь надолго? Не пожелает, скажем, устроить в Вавилоне столицу?
        - Не пожелает,- коротко ответил тот, кого начальник городской стражи назвал Гауматой, и продолжил: - Такова будет воля богов. Сегодня поутру в город прибыл гонец из Лидии с известием, что страна объята восстанием. Скорее всего завтра такой же гонец прибудет и к царю персов. Если к тому часу Вавилон падет, не оказав сопротивления, Киру станет попросту не до него. За Лидией могут последо вать другие сатрапии: Фракия, Пафлагония. Египет тоже смотрит недобро на усиление персов. Захват Финикии их очень раздосадовал. Царь уйдет со своим войском, оставив здесь наместника. Полагаю, ты догадываешься, кто им будет?
        - Догадываюсь,- подтвердил начальник стражи.
        - Ты же станешь при нем правой рукой, его зоркими глазами и метким копьем.
        - Пропал!- донеслось до Намму снизу.- Исчез!
        За криком последовало падение какой-то тяжелой емкости. Судя по звуку, брон зовой или медной, и удаляющийся топот. Вероятно, слуга, обнаруживший исчезновение пленника, бросился поднимать на ноги дворцовую стражу.
        Неслышно выругавшись сквозь зубы, Намму скользнул змеей обратно в вентиляци онное оконце и, точно вода по сточному желобу, мигом очутился в купальне. Здесь снова не было никого, но по ту сторону двери явственно доносились голоса. Нас коро сорвав остатки балахона, Намму плюхнулся в большой глиняный чан с водой, устроенный в полу, чтобы смыть как следы львиного помета, так и пыльную штука турку, приставшую к его телу. Вода не была обжигающе холодной, но все же очень скоро его начал бить озноб. Сегодняшний день был чересчур наполнен неожиданнос тями.
        Стражник, тот самый, который спорил на его жизнь у львиного рва, мельком заглянул в купальню, наткнулся на него взглядом и оторопело уставился, не мигая. Намму успел бы досчитать до трех дюжин, покуда отвисшая челюсть охранника заняла свое первоначальное место, и он вновь обрел дар речи. Правда, воспользоваться этим даром воитель не торопился и издал звук, совмещающий все известные ему гласные в единый выдох. Привлеченные столь необычным поведением старого вояки, слуги бросились к купальне. Один из них, должно быть, тот, кто уронил таз с горячей водой, по-прежнему валявшийся в луже на полу, замер, выпучив глаза, ука зывая пальцем на сидящего в чане Намму.
        - Несчастный,- стараясь не стучать зубами от холода, заговорил тот, хмуря брови и вновь принимая пророческий вид.- Отчего, пролив воду, не отправился ты за новой, как подобает доброму слуге?
        «Добрый слуга» мучительно икнул и выдавил сквозь жесткий спазм, перехва тивший его горло:
        - Ведь не было тебя тут.
        - Когда дух мой воспаряет к Божьему престолу,- пустился в импровизацию Намму,- дабы узреть величие Творца предвечного и насытиться мудростью его, плоть моя обретает вид бесплотный, или же, по-иному говоря, всякий явный вид наяву теряет, точно и нет ее нигде. Сам же я в тот час, духом воспаривший, нали чествую везде, ибо мир - лишь песчинка на длани Божьей. Так где же горячая вода? Где благовония, негодный?!
        - …Всякий зрячий видит, что отвернулся Мардук от народа своего!- Верховный жрец указывал перстом на стену, где по-прежнему искрили во все стороны таинст венные письмена.
        Поскольку живой пламень, явленный свыше, не спешил чего-либо поджечь, уже находились смельчаки, рисковавшие потрогать огонь и убедиться, что это не оче редная выходка местных жрецов. А если и выходка, то уж больно заковыристая. Выяс нить причину свечения достоверно так и не удавалось.
        Сначала храбрецы совали в полымя бронзовые мечи, затем - край одежды, потом и руки. Огонь не опалял. Понемногу Валтасар и его гости начали терять интерес к странной иллюминации и, пожалуй, уймись сейчас Верховный жрец, продолжили бы свое пиршество, за чашами вина гадая, что ж это за штука такая случилась нынче на пиру. Однако жрец и не думал униматься. Хорошо поставленным голосом он клеймил царя и его отца за недостаточную финансовую помощь храму и за чрезмерное внимание, уделяемое служителям иных культов. Особенно доставалось эбору, которым в речах первосвященника отводилась роль злокозненных врагов, намеревающихся коварно погубить вавилонское царство.
        - Они только и помышляют,- голосил первосвященик,- похитить у нас и отдать своему богу святая святых Вавилона, залог благополучия и процветания нашей земли, драгоценный знак милости Судьи богов - «Дыхание Мардука»! Ибо ведомо о нем…
        Начальник охраны, стараясь не зацепить прочувствованно вещавшего жреца, по широкой дуге обогнул оратора и преклонил колени перед государем.
        - Тот, о ком ты спрашивал, доставлен, мой повелитель!
        Кархан, по-прежнему стоящий подле Валтасара, глянул туда, откуда только что пришел оружный царедворец. У входа в залу пара стражников, держа копья на изго товку, стерегли сравнительно молодого, лет, пожалуй, немногим больше тридцати, мужчину. Грозный скиф нахмурился, пытаясь скрыть удивление. По его расчетам, пророк, коему теперь надлежало дать воспетую в библейской легенде трактовку огненного граффити, должен был выглядеть куда как старше!
        Тело сухощавое, но крепко сбитое. Длинная, очевидно, никогда не знавшая бритвы, черная борода едва начала седеть. Вытянутое лицо покрыто темным загаром и сильно обветрено. Взгляд из-под густых тяжелых бровей кажется гордым, но… В облике незнакомца Кархану почудилось нечто такое, что заставило насторожиться. Покуда он не мог понять что, но все же насторожиться не преминул.
        Царь остановил жестом обличительную речь Верховного жреца и поманил к себе диковинного гостя.
        - Я слышал о тебе от государя, отца моего! А тот видал еще при дворе Навухо доносора. Время милостиво к тебе! Ты почти не постарел с тех пор, Даниил!
        - Все в руке господней, великий сын славного отца! Он Дает, и он же заби рает,- радуясь болтливости царя, в столь немногих словах ознакомившего гостя с историей жизни Даниила, смиренно произнес Намму.
        - Правду ли сказывают мне, будто предрекаешь ты конец вавилонскому царству?
        - Ветер ли предвещает пришествие зимы, или же зима порождает ветер?- не утруждая себя прямым ответом, парировал жесткий вопрос тот, кого царь именовал Даниилом.
        - Но не ты ли разъяснил в прежние годы царю Навуходоносору, что царство его - колосс на глиняных ногах, и близится час, когда сорвавшийся с вершины камень сокрушит его?
        - Зачем спрашиваешь меня, царь, о том, что и без слов моих ведомо тебе? Да и где ныне тот, кто вопрошал прежде о знаках дивного сна? Где нынче дети его? Но колосс стоит, и будет стоять до того часа, пока ноги его не переломит камень.
        Валтасар, дотоле пытавшийся изображать радушного хозяина, нахмурился.
        - Столько лет изгнания так ничему и не научили тебя, Даниил! Ты вновь пришел сюда, чтобы смущать умы и сердца народа своего. Я почитаю мудрость твою, но мой удел - править этой страной, и если речи твои грозят ей смутой,- берегись гнева моего! Или думал ты, сын утратившего царствие свое, что сможешь ускользнуть от моих очей?
        - Когда господу угодно, он и солнце самое прячет среди туч,- без запинки выпалил пленник.
        - Ладно,- скривил губы Валтасар,- пустой спор! Сможешь ли ты, тот, кого народ эбору величает пророком, открыть мне смысл диковинных слов, начертанных пламенем негасимым на стене моего дворца?
        Намму пристально смотрел на Валтасара, пытаясь определить, кроется ли за словами правителя какой-либо тайный умысел, намерен ли царь продемонстрировать гостям ничтожество самозваного пророка, или же действительно, не в силах разоб рать, о чем говорит полыхающая на стене надпись. Намму не в первый раз было стоять пред суровыми взглядами разнообразных судей, но прежде у каждого из них поблизости были кнут или палка. Познакомившись с ними значительно ближе, чем того желал, Намму довольно ловко научился угадывать по глазам и выражению лица допросчика, что тот желает услышать.
        Сейчас Намму уже знал о себе много полезного: и то, что звать его Даниилом, и то, что происходит он из эборейского царского рода, и то, что выглядит значи тельно моложе своих лет. Вот только каких бы то ни было намеков на ожидаемый Вал тасаром ответ, как ни тщился он, и близко не было. Старательно хмуря чело, Намму из-под густых бровей глядел на царя и ужасного верзилу, стоящего за его спиной. Царский телохранитель был космат, взгляд его почти черных глаз ощупывал Намму с той тщательностью, с какой малолетние воришки обшаривают суму и кушак уснувшего пьянчуги.
        - Когда бы создатель мира не желал, чтобы живущие уразумели смысл писания его, разве стал бы он утруждать себя,- с пафосом вымолвил он, растягивая время.
        Валтасар промолчал, должно быть, соглашаясь с предположением гостя, но завя зать разговор на эту тему, как надеялся пленник, так и не удалось.
        Намму перевел взгляд на пылающую надпись, лихорадочно стараясь придумать, что бы такое изречь, чтобы красиво звучало, с одной стороны, и при этом за ска занное не пришлось поплатиться жизнью. Мысли, должно быть, вспугнутые буравящим взглядом устрашающего гиганта, вольными птицами кружили поблизости, не желая даже приближаться к его голове.
        «Что бы сказать?- мучительно соображал Намму.- Что бы такое сказать?»
        Он попробовал вызвать в памяти образ несчастного пророка, чтобы, быть может, хоть этим перенять частицу его прорицательского духа. Но кроме мелкозубой пасти крылатого демона ухееля, пред внутренним взором ничего не появлялось. Он стоял, глядя на пылающую надпись. Гости царского пира о чем-то оживленно шушукались, не спуская с него глаз и ожидая пророчества.
        - Что же ты молчишь, Даниил?- донесся до его слуха голос Валтасара.
        - Божья правда выше правды человека,- высокопарно изрек Намму.- Где найти слова малые, коими можно истолковать великое?
        «Время наступает»,- чуткий слух «пророка» выловил из пространства чьи-то брошенные на ветер тихие слова.
        - Не ищи красивых речей!- поморщился царь.- Просто ответь мне, о чем говорят эти письмена.
        - Время наступает!- Голос Намму звучал уверенно и звонко. В нем слышалась угроза, точно сам Адад - бог грома и бури тяжелой поступью надвигался на Вавилон.
        - Но что же значат те слова?..- начал было царь и осекся. Пламя, бушевавшее на стене, исчезло столь же внезапно, как и появилось. Гости вновь замерли, так что было слышно, как приближаются к пиршественной зале чьи-то быстрые шаги. Деревянные подошвы громко и четко стучали по каменным плитам, и все присутству ющие с опаской и интересом уставились на дверь, в которой должен был появиться новый гость. Тот возник спустя мгновение, вызвав невольный выдох разочарования. Это был один из скороходов городской стражи. После быстрого бега лицо его лосни лось от пота, и темные глаза, освещаемые зажатым в руке факелом, глядели безумно. Отыскав взглядом по-прежнему восседавшего на троне Валтасара, он рухнул на колени:
        - Государь, вода уходит из Евфрата!!!
        Немало было выпито в этот вечер во дворце Валтасара: и крепкого пива, и вина здешнего, финикового, и драгоценного виноградного, привезенного за тридевять земель из дикой, овеянной легендами Эллады. Но хмель оставил головы Валтасара и его гостей столь быстро, что смертоносный трезубец Адада[Трезубцем Адада в Вави лоне считалась молния.]не угнался бы за ним.
        Царь, приезжие князья и их многочисленная свита стояли на широкой боевой галерее крепостной стены, при свете многочисленных факелов наблюдая, как на глазах мелеет великая река, давшая жизнь городу.
        - Об этом ли ты говорил, пророк?- Правитель Вавилона обернулся к стоявшему рядом Намму. Тот, как и все присутствующие, не сводил глаз с иссякающей воды. В голове его крутились события минувшего дня. Он вспоминал пастухов, убитых пер сидскими стрелами, многочисленных работников, сооружающих нечто вроде запруды. Когда-то, года два назад, приехавший из Вавилона купец, похваляясь могуществом властителей своей земли, рассказывал, что некая царица, дабы построить огромный мост через Евфрат, спустила воду из реки в специально устроенное для того озеро. А затем, возведя мостовые устои, вернула благословенную воду на прежнее место. Сегодня, переходя этот самый мост, Намму уже вспоминал рассказ купца. Сейчас же ему было памятно и другое: недавнее обещание начальника стражи открыть ворота.
        - Что же ты молчишь, Даниил?- пристально глядя на стоявшего рядом пророка, настаивал Валтасар.- Ты мог бы и сейчас еще готовиться к смерти в львином рву, когда бы я не повелел вытащить тебя оттуда. Неужели не хочешь отблагодарить своего избавителя?
        Намму горько вздохнул. Будь он сейчас просто Намму - бесприютный изгнанник и нищий, он бы не замедлил проорать во все горло, что измена гнездится у самого трона, и персы вот-вот захватят город. Чем дольше царь и двор его смотрят, как мелеет река, тем скорее хитроумный Кир возьмет город под свою руку. Хитрость древняя, как мир. Старый Абодар так же вот ронял несколько мелких монеток на землю перед тем простофилей, чью суму намеревался почистить.
        Он понимал, что не скажи сейчас царю об измене, притаившейся у Северных ворот, его шансы выжить исчезнут так же быстро, как исчезает капля воды, обро ненная в полдень на раскаленный песок пустыни. Киру не нужны изгнанники, неспо собные уплатить за свою жизнь даже самой малой цены.
        - Я вижу, как северный ветер распахивает ворота,- придавая голосу звуч ность, проговорил Намму.- То грозный камень, сорвавшийся с вершины горы, несется сюда, чтобы сокрушить колосса на глиняных ногах.
        Правду сказать, о колоссе и камне он услышал совсем недавно из уст самого Валтасара. Однако этот образ показался ему столь верным, что пренебречь таким подарком было бы глупо.
        - Вот видишь!- гневно вскричал стоявший у плеча Валтасара Верховный жрец Мардука.- Этот злодей, упорствуя в злобе и гордыне своей, вновь предсказывает гибель твоей державе!
        - Мой государь, вдохновенный любимец Мардука!- прервал свое обычное мол чание косматый великан, стоявший за плечом Валтасара.- Быть может, ветер с севера, предшествующий роковому камню, не что иное, как враги, которые попыта ются напасть на Вавилон через Северные ворота?
        Намму взглянул на ужасающего скифа с благодарностью и, к удивлению своему, перехватил весьма заинтересованный взгляд с его стороны.
        - Кархан!- обернулся к телохранителю Валтасар.- Я знаю, что твой народ поклоняется мечу, а ты, возможно, лучший воин своей земли. Тебе ведомо все о нападениях, особо же внезапных. Однако же стены Вавилона высоки, и башни его неприступны. Ни один таран не сможет сокрушить его медные ворота, а уж ветер и подавно! И все же,- он немного помолчал,- возьми свой отряд и отправляйся к Северным воротам, дабы воочию убедиться, что там все спокойно.
        Трактовка божественного сообщения, пылавшего сегодня на стене, входила в число понятий, впитанных Русланом почти одновременно с осознанием собственного имени. В те давние времена, когда инженер-полковник Михаил Караханов, мотаясь с женой по дальним точкам, ковал ракетный меч социалистического Отечества, их сын был оставлен на попечение деда, профессора Введенского. Тот, вздыхая о судьбе непутевой дочери, рассказывал внуку занимательные истории. О царевиче, найденном в корзине среди нильских камышей. О горящих письменах на стене царского дворца, о великолепном корабле, в котором путешествовало любимое богом семейство с целым зоопарком. Последняя история мальчика занимала больше всех иных. Оттого, что дед, рассказывая ее, ссылался на своего деда - известного в прошлом питерского священника, в фантазиях внука Ной превращался в деда его прапрадеда, тем более что отчество того было Семенович. Мальчик, не будучи тогда силен в грамоте, про изводил его от имени Сим. Когда он подрос и выяснил, что Сим и Семен - разные имена, его ждало первое жестокое разочарование в жизни. Корабль с зоопарком раз бился о
скалы неотвратимой реальности.
        Нынче случилось нечто подобное. Никто ничего не взвешивал, не отмерял, зато уж время точно наступало на пятки и смертным холодом дышало в спину.
        Он знал, что сегодня ночью отряд «стражи покоев» Кира должен войти в отк рытые предателем ворота и, как теперь говорят, без единого выстрела овладеть Вавилоном. В этой катавасии Кархану было приказано выжить, и если придется, то поступить на службу к Киру, чтобы продолжить выполнение институтского задания.
        Однако сегодня обстановка изменилась в корне. Появление необычайного пророка могло внести существенные изменения как в историю этого мира, так и в политику Института относительно него.
        Он вел свой отряд, собранный по всей Вавилонии приказом царя в последнюю, быть может, битву. Вел, подбадривая лично им обученных и снаряженных воинов, терзаясь вечным вопросом сотрудников Института: «Имею ли я право поступать, как поступаю?»
        - Кархан!- раздалось с головы колонны.- Кархан, они открывают ворота!
        ГЛАВА 4
        Кролики - самые лучшие эксперты по внутреннему миру удавов, но и самые мол чаливые. Джеральд Даррел
        Едва заметные в ночи, персы врывались сквозь распахнутые ворота в спящие кварталы Вавилона. Они были грязны и страшны, как демоны, вырвавшиеся из преис подней. Мокрая жижа капала с завоевателей на белый камень, оставляя бурые следы позади них. Пройдя вброд по мутному потоку пересыхающего русла, отборная гвар дия, «стража покоев» Кира, с жутким воем спешила захватить прилегающие к воротам улицы, чтобы дать свободный путь остальному персидскому войску. Сейчас их было не больше тысячи, но стоило им только укрепиться, ничто не спасло бы Вавилон от завоевания.
        Кархан вел свой отряд в бой, с замиранием сердца ожидая момента стычки. Никогда прежде ему не доводилось участвовать в чем-либо подобном. Спортивные победы, тренировочные зачеты - это одно. Сейчас же, когда залогом жизни является лишь собственная ловкость, институтский доспех и божье попечение,- все по- другому. Смертельная опасность смотрит прямо в глаза.
        Две легкие тростниковые стрелы ударили в его грудь. Персы всегда считались отменными лучниками. В этом народе сызмальства каждый мальчик знал, что будет достойным мужчиной своего рода, если научится метко стрелять из лука, ловко управлять конем и говорить правду.
        Две стрелы ударили в грудь Кархана, затем еще одна, и отскочили, не причинив ни малейшего вреда. На испытаниях подобные доспехи обстреливали из автомата Калашникова. Пули со стальными сердечниками оставляли вмятины, остальные поп росту рикошетили. В скифской гвардии Валтасара он, единственный, имел доспех и оружие, «дарованные могучими богами гипербореев», но и о своих подчиненных он позаботился со всей тщательностью. Усиленные железными пластинами доспехи из вываренной буйволовой кожи, шлемы с забралом, железные мечи, скованные в соот ветствии с «секретами скифского ремесла», а главное, боевая подготовка, делали небольшое войско Кархана достойным противником отборной гвардии Кира.
        Когда после окончания университета молодому лейтенанту Караханову было при казано отправляться тренером в сержантскую учебку, он и помыслить не мог, что когда-нибудь ему придется гонять вовсе не будущих младших командиров российской армии, а таких вот молодцов. Впрочем, тогда он не проработал в учебке и месяца. Центральный Спортивный Клуб Армии быстро сумел доказать армейскому руководству, что им молодой перспективный мастер спорта значительно нужнее.
        Два отряда столкнулись возле самых ворот. Обычно персы старались не прини мать прямого рукопашного боя, не проредив до того строй противника великим мно жеством стрел. Однако сейчас дистанция удара была слишком коротка. Прикрывшись беотийскими щитами, выставив копья в их вырезы, люди Кархана с боевым кличем ударили по толпящимся у ворот персам, сбивая вниз легкие, плетенные из лозы щиты и разя с одного удара наповал. Они били коротко и жестко, быстро пронзая незащи щенные части тела и конечности, спеша закрыться от ответного удара и изготовиться к бою.
        Неистовый Эрра - бог войны и чумы, загнанный в незапамятные времена Мардуком в мрачные чертоги Подземного царства, в грозной ухмылке щерил свою ненасытную пасть и потирал когтистые руки, предвкушая богатую добычу.
        Кархан знал то, о чем не имел понятия ни один скиф этого времени, да и сами персы не догадывались. Он знал, что яростные в атаке, эти бесстрашные воины не способны держать прямой копейный удар сомкнутого, отгородившегося щитами строя. Будь на улице место для маневра, персы, несомненно, сымитировали бы ложное отс тупление, пытаясь разорвать сомкнутый щитовой строй, и тут же бросились бы охва тывать фланги войска, потерявшего свою монолитность. Но улица слишком тесна для охватов, а зажатые в воротах гвардейцы Кира, пытаясь отступить, лишь сеяли панику в собственных рядах, которые, в силу инерции наступления, безостановочно напирали сзади.
        Не успело полночное светило уступить место на небосводе дневному собрату, как медные ворота неприступного Вавилона вновь захлопнулись перед самым носом у персов. А лучники Валтасара, занявшие место на боевой галерее, не жалея стрел, продолжали отправлять все новые жертвы в пасть ненасытного Эрру.
        Это был черный день в жизни дотоле непобедимого Кира. Он метался по своему шатру, украшенному золотыми головами линдвормов, поднимая такой ветер, что тяжелые полотнища из верблюжьей шерсти вздымались, подобно корабельным парусам. Впрочем, быть может, их раздувал проснувшийся чуть свет западный ветер, но приб лиженные чувствовали, что не сила природы, а царский гнев тому причина. Кир был вне себя, точно стая демонов, помутив его разум, нашла себе жилище в теле госу даря. Никогда еще он не чувствовал себя столь беспомощным и столь дерзко обма нутым в своих ожиданиях. Его план, равного которому не ведали от берегов Нила до берегов Инда, тонко задуманный и прекрасно осуществленный, рухнул, как замо ренная кляча. Утренние вести были мрачнее ухеелей, клюющих трупы погибших.
        Гвардия Кира была воистину огромной. Основная ее часть - дважды по десять тысяч воинов, конных и пеших, составляла охрану царской столицы. Еще две тысячи, также разбитых на две части, были его личными телохранителями, набранными исклю чительно из мужчин его рода. Если первые, именуемые «бессмертными», были сердцем его армии, то вторые - «стражи покоев» были ее душой и особой радостью Кира.
        Сейчас, когда усердные писцы, сверяясь с записями в длинных свитках, назы вали ему имена убитых, раненых и попавших в плен, царь физически чувствовал острую боль, как от ударов железных клювов тех самых черных падальщиков. В сер дцах он цедил сквозь зубы клятвы отомстить и смыть кровью позор сегодняшней ночи. Однако умом Кир понимал, что второй попытки не будет. Боги ополчились против него. Не успел он еще прийти в себя, осознав, что победа впервые в жизни отвер нулась от него, как к царскому шатру примчался гонец на взмыленном парфянском жеребце…
        Точно подслушав мысли царя, ветер распахнул тяжелую полу шатра, представляя взору Кира отточенный кол, на котором в страшном оскале красовалась голова гонца, имевшего несчастье принести недобрую весть. Какой-то наглый мошенник, называя себя племянником Креза, взбунтовал против него золотоносную Лидию! А это значило, что караваны из Фригии и золото самой Лидии окажутся в руках мерзкого самозванца. Недолго же тому осталось жить!
        Кир до хруста сжал кулаки. Вдали, за головой вестника, четко прорисовывались башни Вавилона. Стоит персам сейчас повернуть свои боевые колесницы в сторону Лидии, как в спину царской армии ударит армия Валтасара. Кир не сомневался в этом, он бы сам поступил так на месте повелителя Вавилона. Нет, оставлять за спиной непокоренную твердыню Божьих Врат слишком опасно. Разделять силы, отправ ляясь в рискованный дальний поход,- тоже безумие, тем более что на лидийское золото «Крезов племянник» может нанять и спартанцев, и аргосцев, и египтян, да и афиняне не прочь будут предоставить свой флот для набегов на его, Кира, земли… Но оставаться здесь долее тоже нельзя - это царь понимал и не подвергал сомне нию. «Что же,- наконец овладевая хоть в малой степени переполнявшими его эмоци ями, мрачно вздохнул Кир,- если для штурма не хватает сил, а для осады - вре мени, придется искать мира. А там - либо союз, либо…» - На губах Кира появилась хищная ухмылка, какая возникала всякий раз, когда царь принимал твердое решение лишить кого-либо жизни. Что ж, Валтасар, в отличие от своего отца, умеет воевать. Сегодняшняя
ночь, если верить тому, что рассказали участники боя, не была случайной победой. И все же…
        Кир развернулся и хлопнул в ладоши. Дежурный писец с пергаментным свитком, в любой момент ждавший вызова, не замедлил предстать пред грозные очи государя.
        - Пиши,- скомандовал Кир,- да отступи место, потом начертаешь лестное при ветствие царю Валтасару.
        - Мой великий собрат!- начал диктовать он.- Так же верно, как быки служат пищей львам, так и львы существуют, дабы поедать быков. Однако же лев почитает льва, и, ежели достаточно вокруг дичи, не дерзает преступить владений соседа.
        Отринем же навечно былые обиды, ибо как, если не по клыкам, узнаем мы львов? И станем отныне братьями. Вокруг довольно тех, кто станет нам добычей, с тем, чтобы в союзе мы не уязвляли друг друга.
        Кир еще раз усмехнулся. В Вавилоне почитали львов, однако же, мало кто знал об их повадках на воле. Зато ему было прекрасно известно, какие злобные свары устраивают львы между собой, как изгоняют они утратившего силу вожака, как уби вают детенышей соседа. Он знал об этом не понаслышке. Еще с тех пор, когда совсем юным принцем убил своего первого льва на горном плато Мидии.
        - Лев - грозный зверь,- продолжал улыбаться повелитель огромной державы.- Грозный, но не слишком умный. Пальцы царя сошлись на рукояти висевшего на поясе кинжала. Того самого, которым много лет назад он добил первого льва. Заверши письмо заверениями в нашем почтении и дружеских чувствах. И напиши, что я посылаю ему богатые дары в знак восхищения. И дабы скрасить тягостные воспомина ния, которые лежат между нами.
        - Повинуюсь, мой государь!- заученно согнул спину писец.- Все представлю в самых изысканных выражениях.
        - Хорошо,- кивнул царь.- Поторопись! Пусть мой племянник Дарий как можно скорее отвезет послание царю Вавилона.
        - Скиф вызывает базу Восток-Центр. База Восток-Центр, ответьте Скифу.
        - Слушаем вас, Скиф,- отозвалась приятным женским голосом База.
        - Доброго времени суток, - приветствовал Кархан диспетчера.-
        У меня здесь непредвиденная ситуация.
        - Какая?- насторожилась диспетчер на канале закрытой связи.
        Кархан помедлил, но затем, слегка запинаясь, произнес.
        - Здесь объявился пророк Даниил.
        - Вот как?! - В этом удивленном возгласе сквозил дежурный интерес, но, пожалуй, не более того. Впрочем, чего было ожидать - сотрудники диспетчерских Центров, вернее сотрудницы - обычно жены кого-то из мужского персонала Института. Они тщательным образом фиксируют и передают наверх результаты сеансов закрытой связи, готовят подборки необходимой агентам информации, а также доводят решения руководства до сведения оперативников. Редко кто из них имеет специальное образование и может самостоятельно оценить важность информации.
        Для девушки, сидевшей сейчас у пульта, пророк Даниил был фигурой даже не легендарной, а просто нереальной. Вряд ли его пророчества, да и само существо вание когда-либо были предметом ее размышлений. Руслану же с этим персонажем сталкиваться уже приходилось. Давно, еще в университете. Тогда, работая над кур совой по религиоведению, он честно изучал первоисточники и комментарии и утвер ждал в своей работе, что Даниил - фигура скорее всего вымышленная, быть может, собирательный образ. Что книга приписываемых ему пророчеств была написана много позже так называемого «вавилонского плена», примерно между 168-м и 164гг. до н. э. Об этом свидетельствовали и грубые ошибки в реалиях эпохи Нововавилонского царства. Так, Валтасар именовался здесь сыном Навуходоносора, а под стенами, по мнению Священного Писания, там, где сейчас стояли шатры Кира, должны были нахо диться войска его родственника, Дария, и многие другие нюансы, о которых человек VIв. до н.э. знать не мог, в отличие от его собрата, живущего тремя-четырьмя веками позже.
        Руслан так основательно разгромил ветхозаветные сказания, что сам остался доволен. И вдруг сегодня является этот самый пророк. Является не где-нибудь, а на пиру Валтасара, где действительно на стене возникает весьма странное граф фити. И этот пророк, как ни в чем не бывало, выживает, брошенный в ров ко львам, и на пиру он, не моргнув глазом, толкует загадочные письмена, словно всю жизнь только этим и занимался. Выходит, библейское повествование о Данииле имеет под собой основание?! Правда, тот вариант толкования, который прозвучал нынче на пиру, сильно отличается от привычного, но ведь суть его оказалась верной! Более того, такая трактовка божественного послания вполне согласуется с другим проро чеством, прозвучавшим много лет тому назад, о колоссе на глиняных ногах.
        Кархан задумался, прикидывая в уме, сколько же лет назад юный Даниил растол ковал царю Навуходоносору его загадочный сон. По всему получалось, без малого 50 лет. Если в ту пору ему было больше тринадцати, а в народе эбору мальчик счита ется взрослым с тринадцати лет, то сейчас этому человеку уже хорошо за шестьде сят. Перед глазами возник образ вчерашнего спасителя Вавилона. Едва начавшая седеть борода, сухое, но жилистое и крепкое тело,- пожалуй, он бы с большой натяжкой мог дать ему лет сорок. Впрочем, кто их знает, этих боговдохновенных пророков?
        - Я сообщу руководству, - после недолгой паузы вежливо продолжила девушка на канале закрытой связи.- Если хотите, могу соединить с отделом разработки.
        - Постойте, - несколько резко прервал ее оперативник.-
        Я прошу доложить руководству, что принял решение о вербовочном подходе к пророку Даниилу. Возможно, для этого мне понадобится группа оперативников.
        - Неужели это так серьезно?- встревожилась диспетчер.
        - Пока ничего особенного,- возможно, несколько лукавя, ответил Кархан.-
        За исключением того, что Вавилон не пал. Царь Валтасар цел и невредим. А Кир несолоно хлебавши стоит под стенами, раздумывая, что ему предпринять дальше. Если добавить к этому имеющиеся у меня агентурные данные о восстании в Лидии, то я считаю разработку пророка Даниила более, чем своевременной и оправданной.
        - Понятно.- В тоне диспетчера уже слышалась озабоченность.- Стало быть, над Персией сгущаются тучи.
        В доме под лазуритовой переплетенной звездой в это утро царило радостное возбуждение. Еще бы! Благословением Всевышнего, надежда и опора народа эбору - царевич Даниил не только спасся от неминуемой, казалось бы, гибели, но и, с божьей помощью, обуздал гордыню идололюбивого правителя Вавилона и силу ярост ного Кира. Слухи по городу распространялись быстро, и принесенная из дворца весть, что Валтасар, узревший воочию мощь божественной длани, оставляет Даниила при себе первейшим советником, наполняла сердца радостью, а руки - силой.
        Дочери Иезекии, как обычно, хлопотавшие по дому, готовили праздничный обед. Хозяин лавки, один из самых богатых и влиятельных людей в местной общине, сиял, как золоченое блюдо для пиршеств, тщательно вычищенное в преддверии большого праздника! Конечно, он помнил предсказания старого пророка Иеремии о том, что, прогневивши Бога, народ эбору будет жить в плену вавилонском десять седьмин[Седь мина - традиционное летосчисление в библейские времена семилетними циклами. После семи седьмин наступал юбилейный год.]. Но уже прошло семь седьмин. И всякий истинно верующий знает, что наступивший год - священный год. В это время принято освобождать рабов, прощать долги, возвращать отданные в заклад владения. Неужели же Господь, чье могущество безмерно, а милость не знает границ, не сделает для своего избранного народа то, что всякий достойный хозяин готов сделать для своих работников? Нет, воистину приход Даниила - это великий знак! Иезекия пытался вообразить себе далекий и великий Иерусалим, о котором в прежние времена много рассказывал отец. Самому ему никогда не доводилось видеть землю предков, заве щанную
богом его народу землю обетованную. Ему представлялись реки, текущие моло ком, сады на склонах холмов, величественные кедры, в тени которых лев может воз лежать рядом с агнцем. От неясного предчувствия у него защемило сердце. Если Гос подь будет милостив к своим чадам, то уже очень скоро народ эбору вернется в родные пределы. И конечно же, Даниил, ныне ставший могущественным вельможей и любимцем Царя Валтасара, сам взойдет на трон Давида, как положено ему по рожде нию. Уж тогда-то он непременно вспомнит своего преданного слугу - Иезекию, и да воздаст ему бог за справедливость, приблизит к себе. А как же иначе? Разве не приняли его в этом доме со всем возможным почетом и уважением? Разве не угос тили, разве его красавицы-дочери не омыли ног утомленного путника?..
        Почтенный меняла невольно поморщился. Да, горе ему - ни он, ни его гости не смогли отстоять царевича, когда за ним пришла стража. Но что могли они, почти безоружные, против этакой уймы вооруженных воинов? Да и, кроме того, устрой они здесь кровопролитие, разве предстал бы Даниил в кратчайшее время пред царские очи? Нет, воистину Господь направляет стопы избранника своего! И не по силам скромному торговцу узреть суть божьего замысла!
        Однако мысли Иезекии, устав витать в горних высях, вновь обратились к при вычным земным делам. Если Даниил станет царем, ему надлежит подумать о продол жении рода. А чем, спрашивается, его красавицы-дочери не подходят для этого? Иезекия вскользь, чтобы не отвлекать девушек, глянул на хлопотавших у очага любимиц. Воистину Господь наградил их безмерно и красотой, и кротким нравом. Правда, рода они не царского, но ведь не отребье какое-нибудь!
        Новая идея целиком захватила воображение смекалистого менялы. Он уже видел себя царским тестем, выезжающим на колеснице, запряженной четверкой быстроногих скакунов, в окружении многочисленной свиты и скороходов с трубами. Пожалуй, сле довало бы напомнить Даниилу о себе.
        Иезекия поскреб затылок. «Как бы это получше устроить? Пригласить на пир? Вряд ли он придет. Валтасар желает видеть его при себе. Как говорится, «если б знать, куда уходит вчера, можно стать богаче, чем жрецы Мардука». Может быть, подарить что-нибудь ценное? Впрочем, о чем это я?»
        Темные глаза Иезекии блеснули, и на пухлых губах появилась улыбка, какая обычно бывает у младенцев, наконец ощутивших во рту вкус материнского молока.
        - Сусанна!- Он подозвал старшую из дочерей. Та поспешила на зов отца и, опустив очи долу, стала ждать его распоряжений.- Сейчас ты пойдешь в царский дворец и найдешь там царевича Даниила.
        - Но, отец, кто меня пустит туда?
        - Пустят,- кивнул Иезекия.- Вчера, когда стража дерзнула коснуться его, здесь осталась сума, полная свитков. Я посмел глянуть в нее лишь одним глазком, но, полагаю, пергамента и папирусы, коими она наполнена, имеют немалое значение для нашего царевича, иначе бы он не стал нести этот груз в такую даль, отказывая себе в самом необходимом для жизни. Поэтому сейчас ты возьмешь суму и пойдешь во дворец. Если кто-нибудь скажет, что сам передаст твою поклажу царевичу Даниилу - не соглашайся! Даже если тебе придется стоять у ворот дворца сегодняшний, завт рашний и послезавтрашний день - стой. Я распоряжусь, чтобы тебе приносили еду и питье. Можешь кричать во весь голос, что ты дочь Иезекии бен Эзры и должна пере дать нечто очень важное господину царскому советнику.
        - Но ведь стража может схватить меня!
        - Я тебя выкуплю. А чтобы кто другой не обидел, пошлю с тобой пару слуг с палицами. Передай царевичу Даниилу эту суму лично и пригласи его к нам на пир. При этом гляди ему в глаза.
        - Но я не смею.
        - Ты не смеешь ослушаться воли отца. Твои глаза - точь-в-точь глаза твоей матери, бедной моей Мириам. Я помню, когда впервые увидел их вблизи, сердце мое заколотилось, как таран в медные ворота, и я не ведал ни минуты радости, ни часа покоя, пока вновь не увидел их. Прочие смертные, созерцающие облик твой, по справедливости должны возблагодарить Бога Единого за это счастье. Но лишь дос тойный может воспринять это сокровище из рук моих. Ступай, дочь, и благословение Всевышнего, да пребудет над тобою!
        Ко всему привыкшая стража ворот Иштар с интересом глядела на богатый кара ван, неспешно втягивавшийся в широкую, как река, улицу Процессий. За годы службы они видели множество караванов, но такого количества груженых повозок, запря женных онаграми[Онагр - упряжное животное в Месопотамии. Родственник осла.], верб людов, покрытых драгоценными коврами, ниссийских жеребцов, ведомых под уздцы суровыми бородачами-мидийцами, видеть им, пожалуй, не доводилось. Что уж гово рить о праздных зеваках, жавшихся к покрытым синими изразцами стенам в надежде разглядеть, какие подарки великий царь Персии желает преподнести вавилонскому собрату.
        Сусанна, вышедшая из дому в сопровождении пары слуг-нубийцев, прочно заст ряла в толпе, желающей поглазеть на чужие богатства. Конечно, прикажи она - и черные, как южная ночь, молчаливые силачи-нубийцы, грозя дубинами и свирепо скаля зубы, освободили бы ей путь. Но, воспользовавшись случаем, она лишь проби лась к самой линии стражи, чтобы получше разглядеть гостей из дальних стран. Мимо девушки в гордом, величавом спокойствии шли диковинные звери, именуемые бактри анами. Они неспешно поднимали и опускали на камни свои мозолистые ноги, точно плыли в густом раскаленном воздухе полудня. Их покрытые рыжевато-бурым мехом бока медленно вздымались, и смешные горбы с поникшими мохнатыми вершинами кача лись в такт шагам. Между горбов было устроено нечто вроде небольших шатров.
        Сусанна знала - в таких покрытых драгоценными тканями паланкинах у кочевых народов принято возить знатных красавиц, дабы ни испепеляющие солнечные лучи, ни раскаленный песок, носимый ветром из края в край, не коснулись их нежной кожи. Ей очень хотелось одним лишь глазком взглянуть на этих дев, воспетых поэтами и окутанных завесой тайны не менее, чем златоткаными покрывалами шатров.
        Сусанна подалась вперед, надеясь, что ветер, как всегда веющий от реки вдоль улицы, раздует полы драгоценных наметов и позволит ей удовлетворить свое любо пытство. Впрямь ли эти красавицы так хороши, как о том сказывают?! Но тяжелая материя, должно быть, к тому же предусмотрительно закрепленная, едва колыхалась, лишь пряные сладкие запахи доносились из-под богато украшенных занавесей. Воздух был напоен ароматом сандала и жасмина, белых лилий и алого цветка гюль. Каждый такой шатер дарил ей новый аромат, и Сусанна невольно втягиваясь в игру, ста раясь представить себе по запаху прелестниц, предназначенных для услады царя Вал тасара.
        Она знала, что владения персов столь обширны, что когда в одних землях вос ходит Солнце, жители других уже видят его диск, исчезающий в Великом океане. Какими же разными могут быть красавицы столь разных народов?! Сусанна и сама не раз ловила на себе восхищенные взгляды гостей и слуг, впрочем, не больше, чем младшая сестра Ханна. И сейчас, со всей страстью ее пятнадцати лет, девушке хотелось знать, красивее ли она тех, кто скрыт под золотыми покрывалами. В этом она боялась признаться даже самой себе. Но когда вновь и вновь жадно втягивала наполненный ароматами воздух, понимала, что ничем иным задержку по дороге к дворцу объяснить невозможно.
        Сусанна поправила тонкими длинными пальцами выбившийся из-под белоснежной накидки черный локон и вновь принюхалась. Проходящий мимо бактриан пах… бактри аном и… она вновь принюхалась, не веря своим ощущениям. Однако наваждение не ухо дило: из-под драгоценного покрывала пахло въевшимся конским потом. Пожалуй, даже скифские женщины не могут так пахнуть! Внезапная мысль пронзила мозг Сусанны, точно вертел готового к жарке каплуна. Она повернулась к замершим в ожидании приказа нубийцам:
        - Ко дворцу!
        ГЛАВА 5
        Каждому снаряду - высокую цель! Лозунг войск ПВО
        Толпа у дворцовых ворот была много гуще, чем возле дома Сусанны. Любопытст вующие зеваки через плечи стражи пытались заглянуть во двор Валтасарова чертога, чтобы сквозь открытые ворота разглядеть драгоценные подарки. Воины городской стражи, не особо церемонясь, с руганью отталкивали наглецов древками копий. Однако те по-прежнему напирали, не обращая внимания на пинки. На месте глазеющих бездельников, которых увесистые тычки и брань заставляли отступить, появлялись новые зеваки - и так без конца.
        Нубийцам, расталкивающим праздный люд перед дочерью хозяина, по мере прибли жения к воротам приходилось все труднее.
        Наконец, они уперлись в цепочку стражи и остановились в ожидании нового при каза.
        - Мне нужен Даниил - царский советник!- пробившись к одному из стражей, гордо заявила девушка. Тот, не удостаивая ответом, повел копьем, отталкивая назойливую просительницу. Однако толчка не последовало. Рослый нубиец вклинился между стражником и хозяйкой, перехватывая оружие и скалясь так, словно намере вался перегрызть обидчику горло. Возмущенный таким бесцеремонным поведением, вавилонянин с силой дернул копье на себя, нубиец разжал ладони, и его противник с размаху уселся на мостовую под общий хохот. Прочие стражники поспешили сомк нуть ряд и с еще большим усердием начали отталкивать напирающую толпу.
        - Я Сусанна, дочь Иезекии бен Эзры!- во весь голос, как учил отец, крикнула девушка.- Мне нужен Даниил - советник царя Валтасара!
        - Кому это здесь нужен Даниил?- вдруг раздалось чуть сзади и сверху. Рас талкивая столпившихся крупом своего коня, к ней приближался богато одетый всад ник. Спина его скакуна была покрыта шкурой барса, и он гордо, как будто только что лично убил этого зверя, восседал на ней, сжимая коленями мерно вздымающиеся конские бока. Сусанна тут же узнала надменного всадника. Не далее как вчера он командовал негодяями, схватившими царевича Даниила. Да и раньше она часто видела его у ворот Иштар. Это был Нидинту-Бел - начальник городской стражи. Поговари вали, что отцом его был сам Набонид, и хотя официально о таком родстве нигде не упоминалось, внешнее сходство со старым Набонидом действительно просматривалось.
        - Я Сусанна, дочь Иезекии бен Эзры!- вновь, уже значительно тише повторила девушка.- Мне нужен Даниил.
        - Это я уже слышал.- Нидинту спешился.- Зачем тебе этот мошенник?
        Он протянул руку и, ухватив край накидки, закрывавшей лицо Сусанны, резко отдернул белую ткань в сторону.
        - О!- В глазах молодого вельможи блеснул огонек нескрываемого восхищения.- Неужто сама Инанна[Инанна - богиня плодородия, плотской любви и распри.]почтила царский двор своим вниманием?
        - Мне нужен Даниил,- упрямо продолжала твердить дочь Иезекии, поправляя накидку и опуская глаза, чтобы не обжечься о горящий взгляд молодого царедворца.
        - Ты так и не ответила, зачем он тебе. Поверь, он недостоин твоего внимания. Слышала бы ты, как смердел этот пророк, когда мои люди вытащили его из львиного рва. Впрочем, если он так уж тебе нужен, останься со мной. Нынче вечером царь устраивает пир в честь своего нового персидского союзника. Там будет и твой вонючка. А до того часа у нас будет немало времени поближе узнать друг друга.- Он властно обхватил тонкий стан девушки и беззаботно притянул ее к себе. Сусанна уперлась руками в грудь вельможи. Нубийцы недовольно ощерились, но не двинулись с места. Уж в очень плохой компании находилась хозяйская дочь.
        - Мне нужен Даниил - царский советник!- Голос Сусанны был полон отчаяния. Она звала на помощь, но ждать подмоги было неоткуда.
        - Я Даниил!- послышалось со стены, окружающей дворец. Между зубцами показа лось суровое лицо с длинной, чуть седоватой бородой цвета воронова крыла.- Кто это зовет меня?
        Намму, перегнувшись через парапет, начал всматриваться в толпу, стараясь увидеть ту, которая выкрикивала его новое имя. Сделать это было несложно. Рослые чернокожие рабы и вельможа в драгоценном вызолоченном доспехе служили достойным обрамлением для юной красавицы.
        - Постой, я тебя знаю!- Он взмахнул рукой.- Ты дочь хозяина лавки, что у ворот Иштар.
        - Да, да,- быстро закивала Сусанна.- Мой господин, я принесла вашу суму.
        - Эй, стража!- Намму моментально напустил на себя вид знатного царедворца. - Пропустите ко мне эту девушку!
        - И не подумаю!- вспылил Нидинту.- Кто знает, может, она умыслила что-либо злое против нашего царя или же повелителя наших друзей-персов? Впрочем,- начальник городской стражи окинул Сусанну плотоядным взглядом,- я с удовольст вием ее обыщу.
        - Ничего она не замыслила,- сдвинул брови к переносице царский советник.- За это я ручаюсь.
        - А кто поручится за тебя?
        Перепалка грозила разгореться не на шутку, но тут толпа восторженно заре вела, радостно выкрикивая имя, которое еще утром шептала с тревогой и ужасом:
        - Кир! Кир!
        - Мы расстанемся ненадолго,- скороговоркой заверил Сусанну разочарованный вельможа, подозрительно смахивающий на молодого Набонида, и рывком вскочил на коня с такой ловкостью, что даже пятнистая шкура барса на конской спине едва шелохнулась.
        - Я сейчас к тебе спущусь!- донеслось со стены.
        - Кир!- продолжала орать толпа, и начальник городской стражи, недовольно расталкивая сгрудившийся люд, направил скакуна туда, куда звал его долг службы.
        Стражники с крайней неохотой подчинились воле нового царского любимца. Однако и сопротивляться ей им было не с руки. Многие, если не все, стоявшие нынче в карауле, слышали и о чуде со львами, и о ночном пророчестве. Молва разукрасила реальные события, как искусный кондитер кремовыми розами обычный бисквит. Если верить тому, о чем шептались сегодня у ворот, новый любимец царя просто воздел руки к небу - и львы послушными собачонками приползли на брюхе к его ногам.
        Даниил, гордо подняв голову, прошествовал сквозь ряды стражи, ведя за собой девушку и ее спутников. Несмотря на всеобщее ликование, ему было отнюдь не весело. Нынешняя нелепая стычка, сколь бы мелка она ни была сама по себе, зас тавляла задуматься и насторожиться. Намму отлично помнил, как именно он узнал о готовящемся вторжении персов и почему Северные ворота оказались вдруг открытыми перед неприятелем. Однако прийти к царю и открыто, прямо в глаза обвинить знат ного вельможу в измене было невозможно.
        Невозможно по многим причинам. Во-первых, сообщение о том, что не откровение небес, а всего только подслушанный разговор послужил основой его божественного прозрения, сводило на нет с трудом добытую славу пророка. Во-вторых, даже пожелай Валтасар проверить сказанное им, никаких доказательств не сыскалось бы. Стража у Северных ворот была найдена убитой. Кем? Кем же, как не персидскими шпионами. В таком огромном торговом городе, как Вавилон, их могли быть сотни. И уж конечно, Нидинту-Бел к этому не причастен, ведь он же лично сопровождал про рока в царский дворец. А стало быть, его и близко не было у Северных ворот.
        При этом и сам начальник стражи вполне может подозревать, что в деле с про рочествами не все так просто. Правда, и он об этом никому рассказать не посмеет, но уж среди друзей числить его вряд ли придется, а тут еще эта девушка…
        Намму обернулся. Вырванная из рук сластолюбивого вельможи посланница шла за ним, робея и не решаясь нарушить затянувшееся молчание. Вряд ли начальник стражи простит, что он помешал прибрать ее к рукам.
        - Я принесла тебе суму, мой господин,- расценивая взгляд пророка как разре шение говорить, начала Сусанна.- И приглашение на пир. Конечно, это будет не такой большой пир, какие устраивают здесь, во дворце, но зато там будут люди, которые искренне преданны тебе. И я…- она запнулась, вспоминая отцовские нас тавления и стараясь глядеть высокородному царевичу прямо в глаза,- я тоже буду рада видеть тебя.
        «А девушка и впрямь очень хороша собой»,- не отрывая взгляда от ее лица, подумал Намму.
        Глаза Сусанны светились, точно какой-то чародей умудрился заточить два сол нечных лучика в черном агате. Ее бархатистая кожа казалась необычайно светлой в сравнении с местными смуглолицыми красотками. А губы… Намму отвернулся, хмурясь, не желая, чтобы дочь Иезекии заметила горячий интерес в его взоре. Однако та приняла молчание и гримасу досады на свой счет.
        - Прости, что я дерзнула,- тихо прошептала она, в своей беззащитной робости становясь еще более привлекательной.
        - Заверь своего отца,- делая вид, что разглядывает выстраивающуюся посреди царского дворца процессию, выговорил государев советник,- что если дела при особе Валтасара позволят, я непременно навещу вас. Когда вы устраиваете пир?
        - По окончании дня шестого, лишь только взойдет первая звезда,- с удивле нием отозвалась Сусанна.
        - Ну да, конечно,- с деланной рассеянностью кивнул Намму,- глупый вопрос. - «Нет, я ни в коем случае не пойду на этот пир. Там соберется толпа бедолаг, которые, должно быть, глядели на этого самого Даниила, почти как на бога. А я мало того, что не знаю, о чем с ними говорить, но и о традициях и вере эбору имею самое туманное понятие!»
        Намму бросил еще один взгляд на собеседницу. Глаза ее сияли, и на лице чита лась неподдельная радость. У царского советника невольно защемило сердце. Вспомнив прожитые годы, он с неотвратимой определенностью вдруг ощутил, что прежде никто так не радовался его обещанию прийти. С удивлением и почти ужасом Намму осознал, что готов дорого заплатить, лишь бы вновь, а лучше вновь и вновь видеть эти глаза, эти приоткрытые в детской улыбке губы.
        «О, Мардук, озаряющий небеса светом предвечной мудрости своей!- подумал он. - Прежде и на царских пирах бывать мне не доводилось. А вот, поди ж ты, жив. Да что там жив,- сын Абодара провел рукой по толстой золотой цепи, висевшей у него на шее,- царский советник!»
        Видели бы его сейчас сограждане, еще совсем недавно улюлюкавшие вслед нищему изгнаннику!
        «Лишь бы теперь это все не закончилось, как сон.- Течение мысли Намму прер вало невесть откуда проросшее дикое опасение.- А может, это все же сон? Может, там, у кромки пустыни, силы все же оставили меня? И я упал между камней, и вот теперь мне грезится все это: и черноокая красавица, и царский двор, и Кир с его войском? Быть может, на самом деле все это лишь предсмертная судорога моего воображения, и мерзкий ухеель кружит где-то над головой, подстерегая, когда дол гожданная трапеза перестанет наконец конвульсивно дергаться?»
        Намму тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, и поднял глаза к небу, чтобы лишний раз убедиться, не реют ли над ним, распахнув вырезные кожистые плащи-крылья, ухеели. Драконов не было. Они вились тут с самого рассвета, но, видя, что мертвые тела предаются земле или огню, разочарованно улетели прочь.
        Звук длинных, оканчивающихся витыми морскими раковинами, медных труб, гулко известил народ о заключении вечного союза между Персией и Вавилоном. Громог ласный вопль ликования вознесся к небесам, распугивая окрестных птиц и привлекая внимание богов как своего, так, возможно, и соседских пантеонов. Валтасар и Кир вышли на ступени дворца, где были установлены для них золотые троны. По правую руку от них располагались телохранители вавилонского царя в мохнатых волчьих шкурах поверх чешуйчатых панцирей. По левую - под командованием царевича Кам биза, блистая начищенными бронзовыми пластинами, наклепанными поверх кожаных дос пехов, были выстроены «носители яблок». Этот отряд личной гвардии Кира был прозван так из-за тяжелых бронзовых противовесов-яблок, которыми заканчивалась нижняя часть их длинных копий.
        Едва смолкли трубы и цари уселись на свои места, Кир хлопнул в ладоши. Пос лушные жесту великого государя, слуги без лишних слов начали представлять взору царя Вавилона драгоценные подарки, которые подносил ему великий Кир. Чего только не было среди этих подарков! Вино и оливковое масло из далеких городов Ионичес кого побережья, золотые ритоны[Ритон - кубок в виде рога, заканчивавшийся обычно фигуркой какого-либо животного.], легкие, невесомые, почти прозрачные ткани из Масула и крепчайшие доспехи из Эллады. Здесь величаво ступали крепконогие нис сийские жеребцы - гордость Мидии, и тонкорунные бараны шли, понурив голову, пред чувствуя скорое расставание с шерстью. Никогда прежде Намму не приходилось видеть такой роскоши, а уж собранной воедино - и подавно. Он искренне любовался царс кими дарами, невольно завидуя счастливцу, который, благодаря его сообразитель ности, нынче получил все это. Подарки сменяли друг друга. Наконец на площадку перед царскими тронами неспешно, как и положено уважающим себя верблюдам, выс тупил бактриан, покрытый синей, расшитой золотом попоной. За общим гомоном Намму не
слышал слов, которые царь персов говорил своему вавилонскому другу, лишь видел, как он жестикулирует, указывая на шатер между горбами. Наконец он кивнул слуге, сопровождавшему бактриана. Тот потянул за край тяжелой накидки, покры вавшей остов шатра. Едва та спала на каменные плиты, как все присутствующие невольно ахнули. Светловолосая красавица с едва прикрытой грудью и чреслами под нялась во весь рост на крошечной деревянной платформе и, извиваясь станом, начала неспешный завораживающий танец. Точь-в-точь кобра перед броском. За первым верб людом последовал еще один, с той лишь разницей, что попона и шатер на нем были зелеными, а волосы девушки - ярко-рыжими. Собравшиеся во дворе мужчины, а их было подавляющее большинство, не отрывая взгляда следили за усладой глаз.
        - Мой господин.- Сусанна осторожно положила руку на плечо Даниила, точно опасаясь своим движением отвлечь его от чего-то важного. Тот обернулся, хотя и не слишком довольный тем, что необыкновенно захватывающее представление было прервано столь неожиданно.
        - Эти шатры,- запинаясь, начала Сусанна и, увидев удивленный взгляд Дани ила, робко продолжила, указывая на танцовщиц.- Все они благоухают, точно райские кущи, но вон тот,- она показала на верблюда, ждавшего своей очереди в ряду дру гих,- из-под покрывала там слышится запах въевшегося конского пота. Женщины так не пахнут.
        Намму сей же миг вспомнился воришка Зарбар, совсем еще мальчишка с тонким, почти девичьим лицом. Он успешно прятался от преследований, переодеваясь в жен ское платье. Пока вот так же, посреди улицы, его не вынюхала одна из его жертв. Да, женский нос приставлен богами не только для красоты! Намму вздохнул, и у него тут же перехватило дыхание. «Запах пота из-под покрывала?!»
        Он бросился опрометью вниз со стены, перескакивая ступени и сбивая с ног устроившихся там зрителей:
        - С дороги! С дороги!
        Бактриан в красной попоне, вальяжно переступая с ноги на ногу, приближался к установленным перед дверьми Валтасарова дворца тронам…
        - И наконец,- донесся до Намму голос Кира,- истинный рубин…
        Он увидел, как рука служителя тянется к покрывалу, и из последних сил при пустил еще сильнее. Какой-то телохранитель попытался схватить его, однако у Намму был очень богатый опыт выворачиваться из любых захватов…
        - …который украсит все часы твоего досуга,- продолжал Кир.
        Намму, словно таран, ударил плечом в бок стоявшего около верблюда слугу, сбивая его наземь.
        - Здесь кобра!- ни с того ни с сего закричал он и, хватая расшитую ткань занавеси, скользнул под верблюжье брюхо. Острая стрела ударила камень в том самом месте, где находился царский советник лишь миг тому назад. Что было дальше, Намму не было видно, он лишь услышал свой крик, затем рядом с ним рух нуло мертвое тело, сжимающее в одной руке украшенный костяными накладками лук, в другой - косо оперенную, на лидийский манер, стрелу. В теле лучника красовались два кинжала. Один из них он уже видел сегодня утром на поясе скифа- телохранителя, другой…
        - Он хотел убить меня!- раздался почти над самой головой хриплый от вол нения голос Валтасара.
        - Нет, мой друг, здесь две стрелы,- послышался совсем рядом жесткий голос Кира.- Этот лидиец хотел убить нас обоих.
        Кархан придал лицу каменное выражение, стараясь поглубже упрятать обуре вавшее его волнение. Мертвое тело лежало на мраморных плитах, и на холщовой рубахе, в которую был одет неизвестный, проступали все больше и больше багровые пятна. Когда в Институте на мастер-классах Мишеля Дюнуара курсанты учились метать ножи, топоры, гвозди, даже кафельные плитки - Руслан и помыслить не мог, что приобретенный навык сработает так. Правду говоря, он и понять не успел, что произошло. Невесть откуда взявшийся Даниил с его диким воплем… Выглянувший из- под расшитой накидки изогнутый рог натянутого лука сознание Кархана отфиксиро вало прежде, чем он успел понять, что, собственно говоря, увидел!
        Прозорливость Даниила вновь спасла жизнь вавилонскому царю. Скиф поймал себя на мысли, что ни секунды не сомневается в том, на кого охотился неведомый стрелок.
        «Вряд ли настоящий лидиец решил одним махом убить обоих владык. И уж во всяком случае он не стал бы надевать национальное платье и брать оружие, при сущее его народу. Если убийце-одиночке хватило ума пробраться в царский караван, то уж скорее всего он сообразил, что троны Вавилона и Персии недолго останутся пустыми, а ответный удар обоих царств может стать таким сокрушительным, что само название Лидия сотрется из памяти будущих поколений. Стало быть, это заговор против Валтасара. Впрочем, нет. Заговорщики действительно могли охотиться на Валтасара и Кира. Возможно, кто-то из приближенных царя Персии решил захватить престол таким вот образом, а лидийцев подставить под удар в качестве козлов отпущения. Могло такое случиться? Вполне. Во всяком случае,- подумал Кархан,- это отличный повод для того, чтобы свести более близкое знакомство с пророком».
        Рука Кира потянулась к кинжалу, торчавшему в груди убитого лучника. Он выдернул его из раны и чуть отступив в сторону, чтобы не испачкаться хлынувшей кровью, брезгливо отер клинок об одежду мертвеца.
        - Прекрасный бросок!- выпрямляясь и возвращая кинжал в ножны, проговорил он, с уважением глядя на стоявшего близ Валтасара косматого бородача с тяжелым взглядом темно-карих глаз.- Я был готов поспорить, что в целом мире никто не метает кинжал так же быстро и точно, как я. И если бы поспорил,- он указал на оружие, торчащее в горле жертвы,- конечно, проиграл бы.
        Лицо Валтасара просияло гордостью, будто он сам метнул злополучное орудие смерти.
        - Кархан - скиф. Эти люди молятся на свое оружие. Их Бог - меч! Их жизнь - каждодневный бой! Мне прежде никогда не доводилось видеть воина лучше, чем он.
        - Воистину он настоящий Энкиду[В мифологии народов Междуречья герой-соратник Гильгамеша, Дикий стихийный человек, обладающий невероятной силой и воинским умением.],- уважительно глядя на молчаливого гиганта, согласился персидский царь.- Я бы очень дорого дал, чтобы иметь такого храбреца среди ближних своих. - Он выразительно посмотрел на косматого бородача, но тот лишь молчаливо выдернул свое оружие из переставшего биться в агонии тела и теперь молча обоз ревал окрестности так, будто выискивал новую жертву. Система «Мастерлинг» позво ляла ему понимать любую речь в этом мире, но доброе напутствие, полученное перед отправлением сюда, Руслан Караханов запомнил прочно: «Знай много, говори мало, и никогда ничего не пиши». Впрочем, кому бы здесь взбрело в голову требовать пись менных отчетов от дикого скифа.
        Не дождавшись реакции на комплимент от мрачного телохранителя, Кир удостоил взглядом высвободившегося из-под покрывала Намму.
        - Сам Бог говорит с этим человеком,- предвосхищая вопрос персидского царя, начал разливаться соловьем Валтасар.- Ни в небе, ни на земле, ни на дне морском нет тайн, которые бы были недоступны его разумению. Воистину бог народа эбору гневлив, но верным своим он посылает неоценимые дары.
        - Он из эбору?- обращаясь к повелителю Вавилона, переспросил Кир. Намму перехватил его взгляд. В нем интерес и тревога смешались, как смешиваются на морском берегу раскаленный песок и холодная вода.
        - Да, из царского рода,- горделиво подтвердил Валтасар.- И он мой советник.
        Намму предпочел учтиво склонить голову пред земными владыками, чтобы укло ниться от сверлящего пристального взгляда Кира.
        «Кажется, перс заподозрил подвох,- стучало у него в висках.- Кажется, заподозрил».
        - Счастлив царь, которому служат такие замечательные слуги,- раздался вновь голос Кира.- Но, мой великий друг, прежде мы намеревались отпраздновать лишь наш союз, теперь же - чудесное избавление от гибели. Идем же!
        Цари и их свиты чинно удалились во дворцовые покои, где шедевры кулинарного искусства вавилонских и персидских поваров ожидали достойной оценки монарших особ. Намму продолжал стоять посреди двора, отсутствующим взглядом смотрел, как суетятся расторопные слуги, засыпая песком и опилками кровавое пятно, как молча ливые караванщики, следуя за казначеем, увозят неведомо куда царские дары.
        - Мой господин,- услышал он вновь нежный голос Сусанны.- Прости, что пот ревожила твои размышления, но… сума.- Она протянула Намму скорбное наследство истинного пророка, и взгляд ее теперь выражал нескрываемое восхищение, которым нечасто женщины балуют мужчин.- Что прикажешь ты передать моему отцу?- продол жила красавица.
        - Да,- не в силах оторваться от сияющих глаз, кивнул Намму.- На исходе дня шестого, едва взойдет первая звезда.
        ГЛАВА 6
        Соль вопроса легко растворяется в потоке слов. Из алхимического трактата «О сокровенной сути непознаваемого»
        Если бы в то утро жители Вавилона увидели черные тучи, сгустившиеся на высоком челе Кира, они бы сочли это дурным предзнаменованием. Отпировав всю ночь с Валтасаром, царь персов вернулся в свой шатер и, легко стряхнув притворное опьянение, впал в неистовство. Обнажив длинный, изукрашенный каменьями меч, он с глухим рычанием принялся рубить вокруг себя все, до чего мог дотянуться: ковры, подушки, набитые лебяжьим пухом, шкуры львов, покрывавшие сиденья, на которых обычно располагались его придворные мудрецы. Приближенные, время от времени имевшие несчастье быть свидетелями подобного разгула стихии, поспешили незамед лительно покинуть шатер, зная, что господин в ярости легко может забыть о прежних заслугах несчастного, попавшего под горячую руку.
        Одна только красавица Лайла, ясноглазая гурия, любимая жена царя царей, осталась стоять перед разгневанным повелителем. Если что-то и могло укротить его буйный гнев - то лишь ее присутствие. Так, вылитый на штормовые волны китовый жир на время укрощает рвущиеся к небу валы.
        - Что сокрушило твое сердце, свет очей моих?- голосом, способным растопить мрамор, проворковала она, робкими шагами приближаясь к Киру и опускаясь на изрубленное сиденье у его ног.- Поведай мне о твоих невзгодах, я уврачую раны души твоей.
        - Боги отвернулись от меня,- из дикой ярости переходя в состояние мрачной отрешенности, кинул царь персов.- Вчера вавилоняне убили больше моих людей, чем их погибло за последний год. Сегодня, благодаря невесть откуда взявшемуся про року - эборею, Валтасар загреб мои сокровища так, будто я и впрямь готов был подарить ему их.
        - Лидиец промахнулся?
        - Если бы! Твой брат Гаумата утверждал, что Валтасар - пустое место, что его некому защитить, и, если только его толкнуть, он рухнет как колосс на глиняных ногах. Постой,- Кир на мгновение замолчал,- это ведь Гаумата говорил о колоссе на глиняных ногах?
        - Да, это так, мой повелитель,- обнимая ноги грозного царя, подтвердила Лайла.- Он рассказывал, что таков был сон вавилонского царя, и некий пророк растолковал ему, будто через поколение его царство падет, и могущество сокру шится. Именно так. Юный Даниил - царевич народа эбору, такими словами разъяснил Навуходоносору сон, долгое время преследовавший его. Как известно, потомки Наву ходоносора недолго задержались на троне. Набонид же, отец Валтасара - не родня прежним царям, а потому мало кто в Вавилоне будет сожалеть, когда ты выкорчуешь корень его из этой земли.
        - Ты говоришь, того юнца звали Даниил?
        - Да, он был приведен с другими заложниками из знатных родов эбору в Вави лон. Здесь их приблизили ко двору. Однако, насколько мне известно, он и еще трое знатных юношей его племени отказались поклониться Мардуку, и царь велел их схва тить. Даниилу удалось бежать, остальных сожгли в печи. Но тебе не о чем беспоко иться, все это происходило задолго до моего рождения. С тех пор о Данииле никто не слышал. Отец еще в годы детства моего рассказывал нам об этом случае.
        - Боги хранят его! Даниил вернулся.- Кир нервно дернул щекой и с чувством, будто пронзая смертельного врага, послал клинок в ножны.- А колосс не пал. При думай мне способ вновь встретиться с Гауматой.
        Намму спускался по широкой дворцовой лестнице, вдыхая аромат магнолий, цве тущих по обе стороны ступеней. «О Мардук! Великий судья богов!- с тоской думал он.- Во что ж это я ввязался?! Если даже мне удастся избежать кары людской, где укрыться мне от гнева твоего?! Каково же оно, слыть пророком, когда не ведаешь, доживешь ли до следующего дня!» Он вспомнил взгляд, которым там, у ног бактри ана, когда он, чуть живой от страха, выпутывался из длинного покрывала, одарил его Кир. Слава царя персов неслась впереди грозного владыки. В разных землях, где бывал Намму, каждый знал, что Кир - завоеватель вовсе не злобен, но горе неразумному, посмевшему стать у него на пути! Ибо не ведает он преград.
        «О, Мардук!- продолжал свое немое моление «пророк поневоле».- За какие прегрешения вознес ты меня столь высоко? Я здесь один среди отчужденности и хлада, словно на горной вершине.,Однако же там, когда б волею своею решился я взойти на нее, лишь снег и кручи окружали бы меня. Здесь же каждый час приносит мне новых врагов. А сколько их еще будет?! Не сегодня-завтра Валтасар поймет, что в собачьей лапе больше пророческого дара, чем во мне. А на исходе дня шес того, вскоре после того, как на светлом небосклоне возгорится первая звезда, искушенные в писаниях праотцов своих, эбореи быстро распознают, что пред ними не царевич Даниил и уж вовсе не пророк. Можно представить себе их ярость! Кто знает, удастся ли уйти живым оттуда? А если и удастся, чего доброго, они обвинят меня в том, что я убил и ограбил того несчастного, нашедшего конец у самого края пустыни. И никого, никого вокруг, кто бы помог спастись. Бежать, скорее бежать!»
        Намму шел нарочито медленно, чтобы никто не смог догадаться, какие мысли роятся у него в голове.
        «О, Мардук златоликий! Бежать? Но куда и как?! Вокруг стен Вавилона - отряды персидской армии. А если переодеться нищим?! В лохмотьях, с горбом и клюкою, ковыляя ночной порой мимо персидских дозоров, быть может, удастся проскользнуть? А если нет…- пред внутренним взором снова зажглись холодным пронизывающим огнем львиные глаза Кира,- еще, чего доброго, примут за лазутчика! Никто и никогда не узнает, где упокоится мой прах».
        Лучи, безмолвные, ласковые посланцы дневного светила, пробиваясь сквозь зеленую листву и редкие в эту пору лиловые соцветия глициний, оплетавших ажурный свод над ступенями, пятнами скользили по лицу царского советника, которого чудом спасенный Валтасар во всеуслышание назвал третьим человеком в царстве после себя и отца своего, Набонида. Внезапно тень, пав на задумчивый лик, затмила, точно срезала, солнечные лучи. Намму медленно, опасаясь увидеть преграду, возникшую перед ним, поднял глаза. Он хотел, чтобы сердце его в этот миг остановилось, и того, что должно было произойти далее, уже не произошло. Но сердце предательски стучало. Как показалось Намму, сейчас оно грохотало, выдавая местонахождение хозяина, страстно желавшего стать невидимым.
        Взор Намму, до того обращенный внутрь, медленно, точно после сна, начал вос принимать окружающее. Перед его глазами была серая в подпалинах волчья шерсть.
«Ну вот и все,- с непонятным облегчением вздохнул он, поднимая голову вверх.- Умирать страшно, но ведь только один раз, в один миг».
        Перед Намму стоял царский телохранитель. Стоял, загораживая лестницу. Намму еще раз взглянул на волчью шкуру, покрывавшую чешуйчатый доспех гиганта, на его лицо, поросшее бородой почти до самых глаз, и почувствовал, как у него темнеет в глазах и подгибаются колени. В голове из глубокого омута прошлого всплыло повес твование старого Абодара, услышанное тем от своего деда.
        В те времена, когда Ниневия была сильной и процветающей, прадеду довелось пережить нашествие скифов. Лишь милостью богов тогда он остался жив. Понижая голос и невольно оглядываясь, говорил Абодар о том, как скифы пили кровь из горла своих врагов, как снимали кожу с рук, чтобы сделать из нее гориты[Горит - чехол для лука.], как украшали сбрую коня прядями волос, снятых с голов убитых врагов вместе с кожей. Он говорил, что скифские цари не умирают, как прочие люди, что их хоронят с оружием и конем, а вокруг ставят стражу из таких же вооруженных мертвецов. И в ту ночь, когда луна сияет в небе, точно кровавое око ястреба, они выводят свое войско из-под могильного холма, чтобы вновь пить кровь и нести смерть каждому встречному.
        - О, добрый господин,- послышался над головой Намму мощный, хотя и нес колько приглушенный, голос скифа.- Не угодно ли будет тебе уделить мне толику времени твоего среди возвышенных размышлений.
        Если бы на месте грозного воина на ступенях перед новоявленным царским советником вдруг оказался старик Абодар, пожалуй, он изумился бы меньше, чем при звуках этой почтительной речи. До недавних дней Намму вообще не был уверен, умеют ли эти дикие звери, а ему как-то и в голову не приходило считать скифов обыкновенными людьми, умеют ли они разговаривать. По рассказам отца, им больше пристало рычать, точно горные барсы, или же выть, подобно волкам. Однако недавно, когда на стене над мелеющим Евфратом он впервые услышал голос стоявшего рядом с Валтасаром дикаря, Намму вдруг почувствовал к этому чудовищу невольную благодарность. Как быстро разгадал сей прирожденный дикий воин его туманные иносказания. И вот сейчас… Таким языком выражались эллины из далеких прибрежных городов Гераклеи и Халкидона, а уж никак не скифы, или, вернее, как именовали они себя сами - скалоты.
        - Я готов выслушать тебя… Кархан.
        - Мудрейший, я хочу просить твоего совета,- скиф почтительно склонил голову в высоком кожаном колпаке, расшитом золотыми бляхами, на каждой из которых тот или иной дикий зверь сжимал в зубах или когтях свою добычу,- я тревожусь за жизнь своего повелителя.
        «О Аруру[Аруру - богиня, вылепившая героя Энкиду, создавшая людей.], мать Энкиду! Неужели же это страшилище способно тревожиться? Да еще и за чью-то жизнь!» - от этой мысли Намму стало немного легче. Даже то, что причиной этого чувства была судьба царя, его не смутило.
        - Я сам тому свидетель,- понижая голос до громкого шепота, говорил Кархан, стараясь всем своим видом отдать должное Единому богу эбору,- что тот, кто сделал твой народ избранным народом, кто явился вам в кусте огненном и даровал скрижали завета, сделал твои уста своими устами…
        Не зная, что и ответить, Намму молча кивнул.
        «Какой занятный скиф!- крутилось у него в голове.- Быть может, прежде чем попасть сюда, он и в самом деле жил в Элладе? Кто знает? Впрочем, сейчас это не важно. Интересно то, что ему, похоже, кое-что ведомо о боге эбору. Значит, он явился им в огненном кусте и дал закон на скрижалях. Нужно бы запомнить. При случае у Иезекии можно будет ввернуть. Еще хорошо было б на скрижали эти глянуть хоть одним глазком!»
        Ему вспомнилась стоящая в центре города стелла Хаммурапи, мелко исписанная законами вавилонского царства. «Если и у эбору нечто подобное, то, пожалуй, одним глазком не обойтись».
        - Я знаю, Валтасар щедро наградил тебя за пророчество, спасшее его жизнь и самого города от гибели, но ведь только подумай, вчера - еще миг, и все было бы кончено. Что, если завтра вдруг ты не поспеешь на помощь царю?
        «Хотелось бы знать, к чему он клонит,- размышлял Намму, внимательно разгля дывая силача.- Неужто он и впрямь так предан Валтасару? Отчего бы вдруг? Кто бы ни стоял у власти в этом городе, такое страшилище найдет себе место при любом правителе. Экий матерый зверь! Положительно, здесь какая-то тайна. Какой смысл дикарю-телохранителю искать змеиное гнездо? Ему надлежит убивать змей, когда те подползают чересчур близко. А может, он и есть такая змея?- Эта мысль обожгла молчавшего пророка так, что он невольно вскинул брови.- Не-ет, если бы он был змеей, никто и ничто не помешало бы ему ужалить Валтасара в удобный момент. Стало быть, тайна. Что ж, это к лучшему - от тайны всегда сыщется какой-нибудь прок!»
        Кархан увидел, как удивленно, почти испуганно вздернулись густые брови собе седника и расширились его темные глаза. «Кажется, я попал в точку,- мелькнуло у него.- Ну конечно же, если расшифровывать огненные письмена Даниил мог из-под палки, то спасать Валтасара вчера его никто не заставлял. А значит, он или его бог положительно имеют виды на царя Вавилона. Быть может, Даниил желает добиться от него возвращения эбору на родину? Вероятнее всего, так. Не зря же он появился в Вавилоне сразу по наступлении священного для эбору года».
        - Когда пастырь гонит своих овец на тучные луга, он должен опасаться дикого зверя, алкающего кровавой добычи. И потому берет он с собой посох, чтобы защи тить себя и сторожевых псов, дабы хранили овец. Когда же случается такое, что дикий зверь обращается в сторожевого пса, вид его может обмануть глаз. Однако же клыки его обагрены кровью, и в следах его кровь. Что спасет тогда пастыря и пас тву, как не верный посох и вышнее попечение?- неспешно, стараясь донести каждое слово до своего обряженного в волчью шкуру собеседника, проговорил Намму.
        «Мардук-вразумитель,- крутилось у него в голове,- хорошо бы теперь, чтобы этот дикарь понял, что хочу я ему втолковать этой околесицей. Одна надежда, что эллины обучили его не только красиво говорить, но и понимать услышанное».
        «Господи, овцы, палки, собаки - что ж за манера у пророков говорить прит чами! Ладно, предположим, пастырь и паства - символы государя и его народа, тогда, выходит, сторожевой пес - это я?- Кархан собрался уже возмутиться.- Хотя нет, я не пес, скорее уж я - палка.- Подобное сравнение тоже не радовало, но кое-что объясняло.- Стало быть, если верить пророчествам Даниила, а не верить им, как уже можно было убедиться, глупо, предатель - кто-то из тех, кто призван охранять покой мирной паствы. Знать бы теперь кто?!- Руслан недовольно поморщился.- Как жаль, что Господь, или, может быть, ноосфера, кто уж там знает наверняка, откуда пророк черпает свои откровения, не удосуживается сообщать адресов и имен. Э! А что это он там сказал о союзе пастыря, его палки и божьего попечения. Не на себя ли намекает почтеннейший Даниил? Что ж, может, оно и стоит того!»
        - Стало быть, дело в псах,- тихо проговорил он.
        «Все-таки он дикарь,- про себя вздохнул Намму.- Но это и к лучшему. Если взяться с умом - я стану его головой, а он - моими руками!»
        - Некоторые люди душою чернее дикого зверя, и язык их - язык аспида, однако же, золотое шитие на одеянии прочим застит взгляд и не дает узреть истинного лица под личиной.
        «О, это уже определеннее».- Кархан невольно улыбнулся, хотя со стороны дви жение его губ было едва заметно. Он еще хотел о чем-то спросить, однако напрягся, почувствовав спиной давящий взгляд, и резко повернулся. Внизу, под сенью колышу щихся на ветру финиковых пальм, стоял человек в белом одеянии и островерхой шляпе. Кархану уже доводилось видеть его во время торжественных шествий и мис терий в святилище Мардука. Человек в белом был помощником Верховного жреца и, судя по одеянию, сам, несомненно, принадлежал к сословию магов.
        - Верховный жрец желает видеть тебя, Даниил,- сурово произнес служитель божьей длани.- Твое же место - возле царя, скиф.
        Намму с почтением поглядел на молодого жреца. Еще бы! Не зря Вавилон имено вался Вратами Бога. Стоящий здесь огромный храм Этаменанка, посвященный Мардуку, по справедливости считался главным святилищем могущественного бога в Вавилонии.
        Громадными уступами поднимался дом Хранителя Скрижалей Судеб под облака, все выше и выше, так, что храм-обсерваторию, находящийся наверху этой величественной ступенчатой пирамиды, можно было разглядеть, лишь задрав голову таким образом, что с нее сама собой падала шляпа. Пол обсерватории, выложенный глазурью и золо том, при лунном свете блестел так, что был виден со всех концов города. Этот чертог великолепия и точного знания венчала золотая статуя Мардука, освящающая присутствием своим роскошные стены земного жилища Судьи богов. К храму вела длинная лестница, взойти по которой считалось высокой привилегией, и хотя вся кому, приглашенному в чертог Мардука, предстоял долгий и утомительный подъем на вершину святилища, никто, будь то царь, или простой гончар, и помыслить не мог отказаться от предложенной чести.
        Намму верил в милостивого и справедливого Мардука. Великое множество раз он вверял судьбу мудрейшему Судье богов и повелителю всех народов. Когда слова молодого жреца достигли его сознания, Намму даже не нашелся что сказать, нас только он был польщен и взволнован. Но, как говорил старик Абодар: «Когда не зна ешь, что сказать - прикрой глаза и молчи, пусть окружающие полагают, что ты не снисходишь до праздных слов». Он сделал знак царскому телохранителю, что более не удерживает его, и начал медленно спускаться туда, где ждал его служитель Мар дука.
        «Зачем, интересно знать, я понадобился Верховному жрецу?- размышлял новоис печенный царский советник, шествуя за человеком в белом одеянии.- О чем он хочет со мной говорить, чего мне ждать от этой встречи?»
        Намму размышлял, строил догадки и не находил ответа. После того как совсем недавно на глазах у царских гостей он прочитал огненные письмена, жрец вполне мог невзлюбить презренного нечестивца, дерзнувшего сделать то, что не удалось ему самому.
        Они вышли из дворца и приблизились к чертогу Повелителя богов.
        «Что же все-таки ему от меня нужно?»
        Площадь у храма была полна народа. Были здесь и торговцы жертвенными живот ными, и продавцы глиняных фигурок, приносимых в дар всемогущему божеству. В осо бенности же здесь пользовалось популярностью глиняное изображение Иштар с при жатым к груди младенцем. О чем же еще, как не о здоровье, любви и плодородии, просить у Вечноживущих? Словом, все было как всегда. Но что-то было не так. Намму не сразу сообразил, в чем дело. Несмотря на опасения, гордость переполняла его сердце - совсем как вчера, когда Валтасар и Кир пригласили его к столу. Однако то, что, возможно, укрылось бы от взгляда пророка, внимающего гласу божию, не могло укрыться от взгляда Намму, с малолетства промышлявшего на рын ках. Количество людей с палками и каменьями, припрятанными за кушаком или зажа тыми в кулаке, было столь велико, что поневоле заставляло напрячься и замедлить шаг. У самой лестницы проводник остановился и указал рукой на уходящие в подне бесье каменные ступени.
        - Ступай, Даниил, тебя ждут!
        Сердце Намму забилось часто-часто. Он украдкой обвел взглядом всех тех, кого заметил в толпе безоружных торговцев. Если до того мига у него и были какие-либо сомнения, они улетучились, как запах вчерашнего обеда. Все эти молодчики с кам нями и палками, делая вид, что рассматривают покрытые глазурью кирпичи, глядели на него, азартно ожидая, что он будет делать. «Они пришли убить меня,- с холодной ясностью осознал Намму.- Ну конечно же,- в его мозгу, словно отто ченный меч, выхваченный из ножен, блеснула мысль.- Как я мог забыть, ведь я же пророк эбору! Вероятно, этот бог, узнать бы, как его зовут, ревнив, и карает тех, кто приносит жертвы иным богам. Конечно! Они ведь так и именуют его Единым богом. Стало быть, если я - пророк, мне следует отказаться от чести войти в храм Мардука! Но стоит лишь вымолвить слова отказа - возмущенная толпа, в отместку за неуважение к богу-покровителю Вавилона, попросту разорвет меня в клочья! Ну уж нет! Такого не будет! Я бегом побегу вверх по лестнице, а уж что там наплести в объяснение, буду жив, придумаю!
        Намму сделал еще пару шагов к лестнице, окинул ее взглядом и вновь замер, точно пораженный молнией.
        Когда-то старик Абодар, обучая его безошибочно находить дорогу в темных чужих помещениях, в лабиринтах разрушенных дворцов и горных пещерах, развил в нем способность чувствовать скрытую угрозу, подобно тому, как ощущает человек с закрытыми глазами близкое пламя костра.
        Лестница, вздымающая свои выбеленные ступени в поднебесье, к золотому исту кану Мардука, разила смертью. Намму кожей почувствовал близкую, почти неотвра тимую опасность. Она дополняла ту, что была сзади, за спиной, точно две огромные ладони приготовились хлопнуть и уничтожить его, как назойливую муху.
        Быстро, очень быстро Намму стал осматривать каскады ступеней, ища, где при таилась угроза. Вот! То, за что мельком зацепился его взгляд, был след копоти, уже изрядно прикрытый слоем пыли, но все еще заметный для острого глаза. В дни празднеств, едва начинало темнеть, вавилоняне зажигали по бокам лестницы напол ненные маслом плошки, и потому следы копоти временами сохранялись на каменных перилах. Однако здесь след находился на ступенях почти ровно посередине. Намму продолжил поиск и быстро увидел то, что искал. По бокам лестницы молчаливыми каменными стражами лежали тонко сработанные линдвормы. Они, точно из пещеры, выползали погреться на широкие, покрытые синей глазурованной плиткой перила. Морды драконов были повернуты к ступеням, и в пасти каждого из них зияло круглое отверстие. Так, что при желании можно было заглянуть и убедиться, что горлу чудовища не грозит ангина.
        Намму прежде уже доводилось слышать о подобных устройствах. Один храбрец, дерзнувший потревожить сон царей таинственной страны, что лежит далеко-далеко, у великой реки Нил, рассказывал, что гробницы повелителей там изобилуют лабирин тами, где множество ловушек подстерегает охотника за посмертным богатством. Одна из них была именно такой. Стоило неосторожно ступить на одну из плит, и коридор в единый миг заливала убийственная струя пламени. Тот несчастный, с которым довелось встречаться Намму, был единственным спасшимся из тех, кто отважился побеспокоить вечный сон фараона, и ожоги на его лице говорили о том, что расхи титель гробниц не врет.
        Здесь плита скорее всего не опускалась сама собой под ногой человека, иначе вряд ли кто смог бы подняться наверх. Но стоило повернуть защелку…
        В том, что защелка сейчас повернута, Намму почему-то не сомневался. А зна чит, стоило ему наступить на одну из коварных ступеней, и каменные драконы изрыгнут смертоносный пламень, позволяя тем самым жрецам сказать, что Мардук не допустил Даниила из народа эбору в свой храм. А если отказаться…- Даниил еще раз бросил взгляд на замершую в ожидании толпу.
        - Что же ты стал?- послышался рядом нетерпеливый голос молодого жреца.
        - Если богу то будет угодно,- напуская на себя вид гордого величия, изрек замерший у начала подъема царский советник,- он постелит ступени мне под ноги.
        - До сего дня ни для кого он не делал этого!
        - До сего дня Даниил не поднимался в чертог Мардука. Но если будет на то воля божья, я войду и в пламень, не обжегшись. Ежели нет, и воздухом можно зах лебнуться, точно рыба, вытащенная из воды на сушу.
        - Ты гневишь Мардука своими речами!- возмутился проводник, сдвигая брови у переносицы.
        - Это ты, несчастный, не веруешь во всемогущество божие! Когда будет велено камню течь, потечет он, ибо нет предела воле Творца. Господь всемогущий, в пред вечной мудрости своей, открыл мне планы врага, и тем был спасен Валтасар и весь сей великий город. Господь, давший моим устам вещую силу, для священного деяния сохранил меня во рву с разъяренными львами - лишь воля его указывает мне путь!
        Намму расправил плечи и метнул на притихшую толпу гневный взгляд. Ему было до озноба страшно, но иного способа выжить, или хотя бы отодвинуть смертный час, он не видел, и оттого пустился во все тяжкие, давая время богу, не важно, Мар дуку или Единому богу эбору, спасти его жизнь, если, конечно, это входило в их планы.
        - Ну-ка, расступись!- послышался над головами притихших торговцев и молод чиков с камнями и палками яростный рев Кархана.- Расступись!!!- Несколько чело век, загораживающих путь царскому телохранителю, разлетелись в стороны, как мусор от невидимой метлы.
        За Карханом двигался еще десяток сумрачных воинов его в волчьих шкурах. Толпа, дотоле настроенная довольно агрессивно, шарахнулась в стороны, в испуге давя друг друга.
        - Я пришел за ним, Гаумата!- нависая над жрецом, рявкнул Кархан.- Валтасар немедля требует Даниила и твоего господина пред очи свои!
        ГЛАВА 7
        Даже блоха порою может гордо заявить: «Во мне течет львиная кровь». Французская пословица
        Весть о том, что произошло у храма Мардука, облетела Вавилон с той скорос тью, с которой голодная птица летит на зов собратьев, обнаруживших корм. В мно гократно повторенном изложении она уже слабо напоминала случившееся возле свя щенной лестницы в небо. Кто-то говорил, что в момент, когда Даниил отказался сту пить на нее, среди небесной сини грянул ужасающий гром. Другие утверждали, что лишь услышали слова пророка о своем боге, так вдруг почувствовали, как у них отнялись руки, и не то что палку не в силах были поднять, но и сами с трудом стояли на ногах. И если одни повторяли этот слух с ужасом, другие, в основном из числа эбору, благословляли мудрого и отважного царевича, непреклонно стоявшего за веру и отказавшегося поклониться истукану. Никого в этот миг не волновало, что пресловутый гром не был слышен никем за пределами храмовой площади. Да и то сказать, что там был за гром - разве какой неуклюжий гончар выронил один из своих расписных горшков.
        Все это утро Сусанна точно летала на крыльях, и едва рассказы о чудесах, которыми сопровождался отказ Даниила поклониться золотому идолу, достиг ворот Иштар, она почувствовала себя неожиданно счастливой. В первое мгновение девушка пыталась уверить себя, что ничего особенного не происходит, что причиной ее вне запной радости служит замечательная погода или тот чудесный, расшитый золотистыми лилиями и стеблями папируса каласирис[Каласирис - длинное до щиколоток одеяние рубашечного покроя со множеством сборок, популярное в Египте. из тончайшего гамана[Гаман - ценная хлопчатобумажная материя, производимая в Индии.], который утром подарил ей отец. Этот ярко-красный наряд действительно очень шел к ее длинным, черным, как ночи над Закатным морем, волосам.
        И все же мысли ее были далеко и от погоды, и от наряда. Вполуха она слушала рассказ Иезекии о том, как делают эту материю далеко-далеко на Востоке, из цве тов, белых и легких, как облако, а затем везут туда, в далекую Элефантину, где до исхода из египетского плена жили их предки; как оттуда долгими караванными путями это платье, ставшее уже драгоценным, прибывает в Вечный город, именуемый Врата Бога, где у самых ворот расположена его лавка. Сусанна послушно кивала в ответ, как пристало воспитанной юной девице, но в душе ее светилось иное видение - мужчина с суровым обветренным лицом, тяжелыми бровями и длинной, тронутой сединой бородой. Она вспоминала, как вступился он за нее у стен царского дворца, как храбро бросился спасать Валтасара, спасать царя, едва не погубившего его. Ни в ком из тех, кого встречала в лавке и в доме отца, она не видела столько доб лести, стойкости и мудрости, как в нем.
        - …Так что теперь тебе будет, в чем нынче вечером встретить царевича.- Сусанна неожиданно вспыхнула, как будто Иезекия вдруг угадал ее сокровенную тайну, и с неумолимой ясностью осознала, что она, сама того не замечая, торопит минуты и часы в ожидании, когда Даниил ступит на порог их дома.- Он ведь точно обещал?
        Увлеченный прожектами дальнего прицела, меняла не заметил смущения дочери.
        - Если царские дела не задержат его,- едва смогла вымолвить Сусанна и, быстро поклонившись, поспешила скрыться в небольшом саду за домом.
        Валтасар, могучий царь Вавилона, сын Набонида Благословенного, скособочив шись, восседал на драгоценном троне и немо страдал от боли. Вчерашний пир с вла дыкой персов, пожалуй, чересчур затянулся. Вино и пиво были чересчур хмельными и ласки дев чересчур пылкими. Теперь все тело его будто разламывало на куски. Опершись головой на руку, он едва заметно массировал висок, стараясь, чтобы никто не увидел этого движения. Царевич Даниил и Верховный жрец Мардука сидели перед ним на низких табуреточках без спинок, дожидаясь, когда государь начнет говорить.
        - Всем вам, конечно же, известно,- преодолевая боль, начал Валтасар,- что мы заключили союз с великим царем Киром. Полагаю, не стоит объяснять вам, что я нахожу союз этот, несомненно, выгодным для нас. С тех пор как отец мой проиграл злополучное сражение, у нас нет шанса сокрушить персов. Сейчас же мы вполне можем чувствовать себя в безопасности, а став плечом к плечу с этим величайшим, будем говорить правду, царем из ныне живущих, мы сможем разделить с ним как радость побед, так и выгоду военной добычи. Однако пред тем, как наше войско выступит в поход на Лидию, я хотел бы выслушать, какова воля богов, что предве щает нам грядущая война.
        Верховный жрец, едва дождавшись окончания речи царя, метнул на Даниила хлес ткий взгляд, полный гнева и презрения, и начал, поднимаясь с места:
        - Твой отец, о царь, избрал своим личным покровителем Сина - повелителя лун ного диска, Сина, отмеряющего время жизни всего живущего, и с тех пор Мардук - покровитель Вавилона, прогневался на свой народ. Удача оставила нас. Ты сам слы шал, о чем говорил сей недостойный, ныне сидящий близ тебя. Время наступает! Неужели же полагаешь ты, что, истребив горстку воинов Кира, прервешь ты неумо лимый ход времени? Близится твой час, Валтасар! Ибо в безверии своем ты пошел дальше отца! Ты приблизил к себе этого чужака, бог которого в минувшие годы отдал в наши руки свой народ, точно разорившийся крестьянин овец, во искупление долга своего. Неужто и вправду думаешь, что в трудный час этот бог поможет тебе? Этот негодяй околдовал тебя, царь! Удали его от глаз своих! Заточи в железа! Приди к Мардуку с повинной головой, и он вновь прострет длань защиты над стенами Вавилона и народом его. Если же нет - трепещи! Ибо всем щитам детей человечьих не отразить ударов смертоносного жала секиры Мардука, и нет того из людских царей, кто бы в могуществе своем мог сравниться с ним!
        Он гневно стукнул об пол тяжелым жезлом, вырезанным из ливанского кедра, вызолоченным и украшенным яркоцветными каменьями, а затем гордо сел на свое место, теребя бороду и свысока поглядывая на эборея.
        Валтасар сильнее начал массировать виски. Громогласные обвинения, быть может, вспугнули отдыхавших на окнах дворца птиц, но у царя они лишь вызвали новый приступ головной боли.
        - Что скажешь ты в свое оправдание, Даниил-пророк?- Он медленно перевел взгляд на своего нового советника. Намму молчал.
        «Молчаливый всегда честен,- говаривал старый Абодар,- но не всегда прав. А потому сам решай, быть честным или правым».
        - Отчего же ты молчишь?- недовольно переспросил Валтасар. Намму пожал пле чами. Он действительно не знал, что ему говорить. Всю свою жизнь, с малолетства, он почитал Мардука и исправно уделял ему десятую часть из того, что дарили ему собственные ловкость и сообразительность, а также снисхождение богов. Теперь ему предстояло отвечать за действия бога, о котором он не знал ничего, кроме того, что он бог, и, явившись в горящем кусте, подарил своему народу неизвестное коли чество скрижалей с законами. Однако пауза затягивалась, что в беседе с властите лями - неслыханная дерзость.
        - Мне нечего сказать, о великий царь,- наконец промолвил Даниил.- Нечего сказать, ибо не в чем оправдываться. Верховный жрец, да продлятся дни его без мерно и мудрость увеличится соразмерно дням, говорит, что Мардук разгневался. Что ж, ему виднее. Я не слышал речей бога, обращенных к его преданному служителю. Но кто же тогда, как не бог, спас Вавилон? Чья рука начертала предупреждение на стене дворца? Да и к тому же, не по слову ли Верховного жреца ты призвал меня из львиного рва пред свои очи? Если Мардук говорит с ним, то я здесь, перед тобой, по воле Мардука.
        Он говорит, бог эбору - враг Мардука. Он говорит - боги вцепились друг другу в бороды, точно пьяные торговцы, не поделившие барыш.
        Я говорю: бог выше злобы. Тот, кто взывает к нему, верит, что будет услышан. Тот же, к кому взывает он, и вовсе услышит его без труда. Я не скажу тебе, о царь, что знаю волю Мардука. Но не мне тебе говорить, что воля бога приходит через меня. «Отчего так?» - спросишь ты. «Оттого, что не иначе,- отвечу я.- Я не просил тебя о милости, ты сам явил ее. А потому, если слова жреца убедили тебя, изгони меня прочь. Я много лет скитался вне этих стен и проживу свой век без них». Он поднялся, делая вид, что собирается уходить.- Только прежде поз воль, я сделаю тебе отвар, который быстро уймет боль, мешающую тебе судить с обычной мудростью твоей.
        - Ты действительно можешь сделать это?- забывая о Мардуке и его жреце, в голос взмолился Валтасар. Намму кивнул неспешно и с достоинством. Старый Абодар любил порой хватить лишку и потому научил сына с малых лет спасать его некото рыми «волшебными средствами», вроде густейшего куриного отвара и свежевыжатого лимонного сока.
        - Если пожелаешь, я сделаю это незамедлительно.
        - Вот и прекрасно! Бери все что нужно, но поторопись, а уже потом, когда ясность мысли вернется ко мне, поговорим о войне.
        - Царь, ты что же, в самом деле желаешь говорить о тайнах грядущей войны с чужаком?- возмутился Верховный жрец.
        - Но ты же слышал,- поморщился Валтасар.- Он здесь по воле Мардука.
        - Это ложь!- порывисто вскочил с места жрец.
        На губах Валтасара внезапно зазмеилась странная улыбка.
        - Ты всерьез настаиваешь, что его слова ложь? Вот как? Стало быть, он утвер ждает, что выполняет божью волю, и ты утверждаешь то же самое о себе? Но воля эта отчего-то разная. Кто из вас прав, решит состязание!- Царь обернулся к телохра нителю.- Кархан, объяви: нынче в полдень Верховный жрец Мардука и Даниил-пророк могуществом своим подтвердят, на чьей стороне божья воля. Тот, кто уличится во лжи, с позором будет изгнан из стен города, и да не найдет он себе нигде приста нища в вавилонском царстве. А дотоле,- он перевел взгляд на Даниила, поглажива ющего свою длинную бороду,- помни, ты обещал мне излечение.
        Намму сидел на скамье во дворцовой кухне и, водрузив голову на руки, глядел, как булькает вода в железном котле и вьется к потолку густой куриный дух. «Гос подь,- думал он, не спуская взгляда с белой пены,- если я и впрямь ступаю по пути, предначертанному тобой, то чем прогневил я тебя? Для чего послал ты мне такой удел?» Проигрыш на предстоящем состязании казался ему несомненным. Что может он, Намму, сын Абодара, всю жизнь свою проведший в добывании насущного куска хлеба, в сравнении с тем, кому открыты высшие тайны хода светил и даже само дыхание Мардука подвластно ему? Он снял накипь с бульона, не переставая сокрушаться о своей печальной участи. Изгнание из Вавилона казалось бы ему сейчас наиболее предпочтительным выходом, когда б не войско Кира, ждущее выступ ления нового союзника, и не скорбное осознание того, что идти-то, в общем, некуда. Один раз ему уже довелось испытать все прелести изгнания, но тогда впе реди путеводной звездой маячил овеянный легендами Вавилон. Да и могущественнейший из царей этого мира тогда не искал его смерти. И разве только он? Намму снова вспомнил тот злополучный
вечер, когда пытался бежать из дворца начальника город ской стражи. Тогда маг, которого нынче утром царский телохранитель назвал Гаума той, указывая, что тому следует делать, ссылался на приказ Верховного жреца. Стало быть, все они - одна шайка. А сколько их всего притаилось вокруг царя?!
        С гложущей сердце ясностью Намму понимал, что сегодня лишь царь, да продлит Мардук его годы, мог защитить своего новоявленного советника, если только в этом мире для него существовала верная защита. Сейчас беда грозила не только ему, но и Валтасару. И стоило царю Вавилона утратить силу - и его, «пророка», собст венная гибель стала бы делом времени.
        Что же предпринять?! Как выкрутиться на этот раз? Может быть, сбежать, пока не поздно? Сказать, что нужны какие-нибудь диковинные корешки, и выбраться из города? Прихватить золотых монет и украшений…- вон их сколько вокруг!
        Нет! За стенами Кир и… Намму вспомнился восхищенный взгляд юной дочери Иезе кии. Сегодня он ей обещал пировать в доме у ворот Иштар в час, когда взойдет первая звезда! То ли эта мысль, то ли возникший перед глазами образ черноволосой красавицы встряхнул его, точно кошель с монетами, дабы убедиться, что внутри осталось еще что-то ценное. «Что ж, если суждено мне погибнуть, то я погибну! А если нет - я должен победить! Иначе как я отправлюсь к ней в гости на празд ничный ужин?»
        Намму огляделся вокруг. Разномастные родственники царского бульона в больших плетеных корзинах, громогласно кудахча, обсуждали нелегкую участь попавшего в ощип собрата, негодуя и радуясь одновременно, что не разделили его участь. Отрубленная петушиная голова и надерганные перья валялись поблизости в широкой глиняной миске… А что, если… В голове у царского советника возник план. Немудре ный, но, быть может, забавный. А как говорил старик Абодар, когда боги смеются, они выполняют наши желания.
        - Ой,- раздалось в дверях. Мальчишка-поваренок с нескрываемым испугом и почтением глядел на Даниила, колдующего над целительным варевом.- Я, это,- сбивчиво начал паренек.- Мне за водой.
        Он указал на объемистый чан, стоявший в дальнем углу кухни:
        - Меня повар за ней послал. Стена закоптилась - побелить надо. А известь у него, как на зло, негашеная - вот, за водой послал. Чтоб, значит, погасить. Совсем немножко. Плошку, не больше.
        Губы Даниила сложились в улыбку, от которой поваренок недоуменно попятился.
        - Иди, мальчик,- почти нежно проговорил он.- Иди, бери воды столько, сколько тебе нужно. А затем принеси мне извести, да побольше!
        Солнечный диск замер в зените, точно сам Мардук приготовился внимательно следить за ходом предстоящих состязаний. Площадь около огромного ступенчатого храма была расчищена. Выставленная стража не пускала никого за ряды оцепления. Однако любители поглазеть толпились вокруг угрюмых воинов, заглядывая через шиты и плечи их туда, где на троне восседал Валтасар. Небольшая свита, в основном из людей Кархана, окружала его плотным кольцом, дабы оградить от любого злого умысла. Лицо царя потеряло ту бледность, с которой встречал он сегодняшнее утро, и в глазах светился неподдельный интерес к происходящему. Даниил и Верховный жрец стояли перед ним в ожидании знака к началу испытаний. Наконец, выдержав долгую паузу, Валтасар заговорил:
        - Что каждый из вас скажет о своем боге?
        - Всякий, живущий в стенах этого города, и на много дней пути вдаль от него, знает имя Мардука,- выйдя вперед, заговорил Верховный жрец.- Кто как не он сотворил землю и небо? Кто победил чудовищ, в чьих руках - таблицы судеб? По чьей милости восходит зерно и живет всякая земная тварь? Мой бог Мардук - Судья и Повелитель богов, и я - верный служитель его!
        Закончив эту тираду, он отступил на шаг, сопровождаемый бурными криками при ветствия. Лицо Намму оставалось безучастным. Казалось, он не слышит вопля толпы, не видит надменной усмешки на губах своего противника.
        - Что я могу сказать о боге, о государь?- занимая освободившееся место перед царем, начал Даниил, смиренно и в то же время величественно складывая руки перед грудью.- Больше песчинка может поведать о горе, частью которой она некогда была, нежели человек скажет о Предвечном Творце.- Намму остановился, обдумывая следующую фразу и теплым словом вспоминая слепого сказителя Гамара, из долгих песен которого он черпал нынче свои образы. Выходит, недаром в те дни, когда у Намму водились деньги, он всякий раз, проходя мимо слепца, перебирающего бисер мудрости перед глазами души своей, бросал ему монеты.- Ты хочешь узнать, каково имя бога? Но ведь каждому ведомо, что знающий истинное имя, будь то чело века, животного или чего другого, самого великого и самого малого, легко может управлять ими! Любой из тайнознавцев и магов твоих подтвердит это! В силах ли смертный повелевать богами?! Да и кто, ответь себе, государь, мог наименовать того, кем сотворен был сей мир. Как бы ни звали мы его - Всевышний, Творец, Гос подь,- это лишь титулы. Не более чем титулы, которые мы, люди, в благодарность преподнесли ему. Я
величаю его ЙаХаВа, что означает «Был, Есть и Будет», но и это лишь один из титулов бога, который есть бог. Только бог, Единый бог - Он, и никто, как Он! И если служение мое в том, что я с благоговением и радостью внимаю Его речам в душе своей, и без страха, но с искренним усердием покорен воле Создателя воли, то можно и мне по справедливости пристало именоваться слу жителем божьим.
        Завершив этот монолог, Даниил бросил гордый взгляд на Верховного жреца и отступил назад, дожидаясь очередных указаний Валтасара.
        - Пусть каждый из вас выкажет познания свои,- распорядился тот.
        Верховный жрец стукнул посохом оземь, и молодые, одетые в белые одежды, помощники поднесли ему массивные глиняные таблицы с диковинными значками: кру гами и пересекаемыми их линиями. Служитель Мардука начал медленно водить пальцем по этим черточкам, высчитывать что-то в уме, при этом едва заметно шевеля губами. Закончив свои подсчеты, он повернулся к царю и провозгласил хорошо пос тавленным голосом:
        - Следующего года в месяц Сим Мах, именуемый также месяцем ласточки[Месяц ласточки начинался 15 марта], 1 и 2/3 бэру[Бэру - промежуток времени, равный при мерно двум часам]после захода Солнца произойдет лунное затмение, видимое в эту ночь полностью. Оно будет идти к северному краю Луны. Звезда Мардука появится в начале года, и урожай будет очень богатый. Планета Гуд Уд[Гуд Уд - Меркурий]приб лизится к звезде Ли[Ли - Альдебаран]- царь Элама умрет. Дил Бат[Дил Бат - Венера]исчезнет на западе - если она потускнеет и исчезнет в месяц абу, в Эламе будет кровопролитие. Если она появится снова в месяц абу, с первого по тридцатый день пройдут дожди и урожай будет богатый.
        Намму с интересом следил за жрецом, улыбаясь в усы. Все время, отпущенное перед состязаниями, он размышлял, как ему блеснуть познаниями, которых у него отродясь не было. Не придумав ничего, он уже было смирился с тем, что этот тур состязаний ему придется уступить. Однако теперь, сам того не зная, Верховный жрец ввязался в игру, в которой равных Намму не было во всей Ниневии, а может, и во всех землях бывшего Ассирийского царства. Не зря же говорил старик Абодар:
«Те, кто плетет сети, поймают рыбу. Те, кто плетет слова, поймают и рыбу, и рыбаков».
        Наконец служитель Мардука закончил звездно-политические прогнозы о видах на урожай и смену власти в Эламе - государстве, всю свою историю занимавшемся пре имущественно войнами с теми, кто жил по другую сторону Тигра, не слишком заботясь о том, с кем придется сражаться в тех землях. Он умолк и с превосходством возз рился на Даниила. Намму без труда выдержал этот взгляд и, дождавшись, пока жрец со своими таблицами очистит площадку, вновь шагнул пред царские очи.
        - О великий повелитель!- неспешно заговорил он, не повышая голоса, но очень четко, так, чтобы его слышали все и каждый в притихшей толпе.- Три седмицы дней в туге и сетовании шел я сюда, дабы предстать ныне пред тобой. Вкусного хлеба я не ел, мясо и вино не входило в уста мои, и благовониями не умащал себя я до исполнения трех седмиц дней. Ибо, когда шел вдоль великой реки Тигр, поднял глаза свои и увидел воочию мужа нечеловеческого естества, облаченного в льняную одежду. Чресла его опоясаны золотом из Уфаза. Тело его - как топаз. Лицо его - как вид молнии, очи его - как горящие светильни, руки его и ноги его - по виду как блестящая медь, и глас речей его - как глас множества людей. И услышал я глас слов его; и как только услышал глас слов его - в оцепенении пал я на землю и лежал лицом к земле. Но вот коснулась меня рука и поставила меня на колени мои и на длани рук моих. И сказал он мне: «Даниил, вникни в слова мои, которые я скажу тебе». И я внимал ему с трепетом, ибо се был посланец божий, мудрость которого выше мудрости таблиц и тайны коего глубже тайных знаков. И рек он мне:
«Иди в град Вавилон и скажи, что наступает время, когда солнце меняется с луною и малая птаха станет сильнее орла». Сказал он мне: «Придет лев молодой, погу бивший старого льва, и будет кровь его отравлена ядом и в очах его - скорпионье жало. Будет рыком своим он сотрясать округу и звать на охоту с собою иное зверье. Ибо скажет он: «Я есмь всем тварям царь и повелитель. И те, кто не идет со мной ныне, будут враги мне. Те же, кто ступит, прельщаясь гласом его, на следы его, воочию узрят остроту клыков его. Ибо не ведает идущий вослед, что он и есть в той ловитве плод насыщающий. Ступай же и скажи Валтасару о том, что слышал ныне, и да не устрашит тебя вражья сила, ибо я пребуду с тобой во всякий час от ночи до утра и от утра до ночи». Сказал он так и приложил к груди моей персты железные, сияющие, точно в кузнечном горне, и разжег теми перстами в сердце моем пламень, и не было мне успокоенья дотоле, покуда не сказал я о том всей правды. Знай же, царь, ждет тебя дорога великая, но коли ступишь ты на каменистые горные тропы - краток будет путь твой и недолог век.
        Лицо Валтасара заметно побледнело. Слово за словом повторял он про себя речь Даниила, все глубже вникая в смысл вещих слов. Намму замолчал, любуясь произве денным эффектом. На рынке в Ниневии он устраивал представления и похлеще этого, но Валтасар никогда не бывал на рынке в Ниневии.
        - Пусть каждый из вас воочию явит могущество свое,- наконец вымолвил царь. И Даниил вновь уступил место Верховному жрецу.
        По приказу Первосвященника на площадь был выставлен котел с водой. Служитель Мардука сделал несколько пассов руками над поверхностью воды, и она на глазах у царя тут же начала принимать цвет алый, точно кровь. Признаться, и здесь Намму ожидал чего-то большего. Но Верховный жрец, похоже, остался доволен произве денным эффектом и величаво ушел, уступая место сопернику.
        - Мне понадобится меч,- выходя вперед, заявил Намму.- Кархан, позволь мне на одно лишь мгновение взять твой.
        Царский телохранитель недовольно заворчал, как дикий зверь, у которого отби рают недоглоданную кость, но заинтересованный государь кивнул своему любимцу, и тот нехотя протянул оружие пророку. На удивление, меч оказался легким и удобным, как будто выросшим прямо из руки.
        - Всем известно,- демонстрируя толпе отточенный стальной клинок, произнес Намму,- что нет оружия более смертоносного, чем этот меч. Он - воплощение скиф ского бога, и, как говорят, сам этот бог живет в мече в час битвы. Но…- Он сделал знак, и его помощник, тот самый давешний поваренок, выскочив перед Дани илом, выпустил на землю петуха. Птица шагнула несколько раз, но в этот миг меч Кархана со свистом опустился ей на шею, начисто снося голову. Кровь фонтаном ударила во все стороны, и толпа ахнула, точно никогда прежде не видела смерти птицы. Ни слова не говоря, Намму скинул кушак и, развернув его, набросил на обезглавленного петуха.- …Если богу сие будет угодно - и сама смерть не властна над тем, над кем простерта длань его.- Он сбросил в сторону окровавленный кушак, и толпа вновь увидела, что петух, как ни в чем не бывало, вышагивает перед царем, норовисто потрясая гребнем. Должно быть, польщенная всеобщим внима нием, птица захлопала крыльями и издала пронзительное «кукареку», окончательно доказывая, что она - не призрак и не иллюзия. Зрители взвыли то ли от восторга, то ли от ужаса, а может, от
того и другого сразу.
        - Пусть боги сами дадут знак, кто победил,- срывающимся от волнения голосом проговорил Валтасар.- Чья жертва окажется угодной богу, тот и будет признан мною Верховным жрецом.
        Жертвоприношение, устроенное главой служителей Мардука, было проведено со всеми полагающимися по этому случаю ритуалами. И уже очень скоро запах горелого мяса возносился к небу, сообщая небесному повелителю, что жертва готова к упот реблению.
        - Что скажешь ты?- Валтасар поглядел на своего ближнего советника.
        - Если будет мне позволено построить здесь жертвенник по моему обряду, я готов.
        - Повелеваю, да будет так,- склонил голову Валтасар.
        Расторопные слуги принялись строить на площади новый жертвенник. Семь мас сивных камней, «ибо семь - число священное», как пояснил Намму, были положены вкруг. Внутри этот круг был заполнен до края известью - «ибо это красиво, а бог любит прекрасное». Драгоценное масло было многими кувшинами вылито на алтарь,
«дабы усладить аромат божественной жертвы». Дрова из драгоценного мирта, сло женные колодцем, высились посредине, «ибо мирт есть древо вечной жизни. Тот же, кто обретает смерть за бога, обретает жизнь вечную». И наконец, молодой ягненок был возложен на жертвенник. Намму полюбовался своим изобретением, но тут же услышал нетерпеливый голос Валтасара:
        - Давай! Что же ты?
        - Не много умения в том, чтобы зажечь факелом дрова,- пожал плечами Даниил. - Пусть дадут мне полчана воды и полчана вина, и пусть смешают их на твоих глазах, о великий государь!
        Валтасар кивнул, и его приказание было выполнено со всей возможной скоростью.
        - А теперь,- Намму подошел к невиданному сооружению, возле которого с тяжелой емкостью в руках стояла пара царских слуг,- ЙаХаВа всевеликий и мило сердный,- он воздел руки к небу,- если тебе угодна жертва сия, дай мне о том знак!
        Пророк вновь поглядел на жертвенник и скомандовал:
        - Лейте, только быстро!
        Струя воды, смешанной с вином, обрушилась на негашеную известь, и слуги, бросив котел, едва успели отскочить вместе с Намму. Столб пламени с гудением взвился к небесам, начисто перекрывая чадящий огонь на жертвеннике Мардука.
        - Можешь ли ты,- Даниил повернулся к Верховному жрецу, досадливо закусив шему губы,- разжечь пламя водой и вином?
        - Боги ясно высказали свою волю.- Валтасар поднялся со своего резного трона и сделал знак страже.- Гоните этого лжеца!
        ГЛАВА 8
        Парадоксально, но громоотвод никогда не отводит грома, но часто притягивает молнии. Михайло Ломоносов
        Будущее стремительно пронеслось перед глазами Намму и закончилось у отвесной скалы, откуда ярые приверженцы Мардука с радостными воплями сбросят его сразу же после первого богослужения. Если только Мардук, или же его собственный приду манный им бог, получивший имя ЙаХаВа, не одарят самозваного Первосвященника спо собностью летать. Неожиданное возвышение скорее всего может закончиться полетом недолгим и фатальным. Стражники, повинуясь словам царя, с некоторой опаской дви нулись к ошеломленному жрецу, толпа возбужденно зашумела, не скрывая своего него дования…
        - О великий царь!- Даниил сделал шаг к Валтасару, ясно понимая, что если он сейчас не возьмет инициативу в свои руки, то очень скоро чужие руки возьмут за горло его самого.- Позволь мне замолвить слово за того, кого твой гнев свергает наземь из поднебесья. Велика честь, которой ты одариваешь меня. Но скажи, разве не явил здесь мой соперник необычайных высот познания? Разве не выказал учености и преданности Мардуку? Разве Мардук не принял его жертву? Пусть же будет он и впредь тем, кем был до сего дня. Много ли будет проку от меня, если ступлю я в его чертог, прославляя своего бога?
        На лицо Валтасара набежала тень. Ему и прежде доводилось разбирать споры между жрецами, однако же бог эбору был чужаком в его земле. Вернее, когда-то он увел сей народ из благословенного Междуречья, суля верным своим земли, где паст бища тучны, смоквы обильны, а реки текут молоком и медом. Теперь же, когда по воле Навуходоносора вновь пришел сюда народ эбору, вернулся и его бог. В том, что говорил Даниил, несомненно, был резон. Мудрость пророка могла сравниться лишь с чистотой души его. Пожалуй, никто бы из вавилонских жрецов, доведись ему столкнуть этакого соперника со своего пути, не замедлил бы взойти на вершину духовной власти вавилонского царства.
        - И все же побежденный должен дать удовлетворение победителю,- соглашаясь с доводами Намму, буркнул Валтасар. Он с детства недолюбливал Верховного жреца и был бы рад более не видеть его лица. Но Даниил был прав. Народ бы не потерпел эборея главным заступником Вавилона перед богами.- Что скажешь ты об этом?
        У Намму перехватило дыхание. Богатства храма Мардука были несметны. Даже малой толики их хватило бы, чтобы безбедно жить, даже если боги отмерят ему век, столь же долгий, как правление древнего царя Гильгамеша[Гильгамеш - царь Урука в Древнем Шумере, по преданию правил 126 лет.]. Еще неделю назад он бы недолго думая назвал цену настолько высокую, насколько бы хватило дерзости его языку. Но сегодня, здесь, на этой площади он был не Намму, сын Абодара из Ниневии, а Даниил. Царевич и пророк не мог требовать денег с побежденного в состязании жреца! Скорбь и душевная боль отразились на лице Намму, точно выводок скорпионов заполз ему в сердце и теперь нежадно жалил.
        - О великий государь!- преодолевая боль, медленно проговорил он, с ужасом осознавая, что иного подобного случая ему может не представиться.- Моих ли рук дело то, что ты назвал победой? Нет, лишь волею бога Единого одержал я верх. Мне ли принимать награду? Нет, отвечу я. Не мне, но Вышнему, чьей рукой я был ведом.
        - Будь по сему. Твой бог, Даниил, нынче показал силу несравненную и попе ченье о царстве вавилонском не меньшее, нежели Мардук. Так пусть же отныне и вовеки народ эбору воздает хвалу и приносит жертвы богу своему так же вольно, как ныне в Вавилоне славят Мардука. Что скажешь ты об этом… Верховный жрец?- Валтасар обратил свой взор на белого, точно одеяние его подручных, верховного жреца Мардука.
        - Позволь мне уйти, государь,- прохрипел тот, едва проталкивая слова через сведенное внезапным спазмом горло.
        - Иди,- милостиво разрешил царь Вавилона и тут же, забывая, кажется, о про игравшем, повернулся к победителю: - Доволен ли ты наградой, Даниил?
        - Не мне,- проговорил Даниил, закатывая глаза,- но Богу награда твоя, о великий государь! Как зерно, брошенное в землю, восходит многими колосьями, так и тебе, истинно говорю, данное Всевышнему с радостью - вернется сторицею.
        - Да будет так,- Валтасар поднял руки к небу,- боги мне свидетели.
        Когда простой смертный посвящает себя Богу, он избирает путь нелегкий и тер нистый. Верховный жрец еще с детских лет знал, что будет служить Мардуку, и со временем, поднимаясь все выше к заветному чертогу, он верил, что храним силою того, в чьих руках таблицы человеческих судеб. Он никогда не произносил своего имени. То, которое он получил в младенчестве, со временем забылось. Нынешнего же не ведал никто. Ибо верно говорил на площади этот проклятый эборей: кто владеет истинным именем, имеет власть необоримую. Верховный жрец ходил из угла в угол, меряя шагами длину своих покоев. Шагов получалось двадцать один. Неистовая ярость, клокотавшая сейчас в его груди, была столь обжигающей, что он просто не находил себе места. Стоявший рядом Гаумата молчал, ожидая, когда его повелитель даст ему вымолвить хоть слово.
        - Я хочу видеть его мертвым!- кипел ненавистью Верховный жрец.
        - Но он пощадил тебя, о мудрейший.
        - Пощадил?!- Жрец метнул на помощника взгляд, от которого могли вспыхнуть златотканые занавеси, но тот стойко выдержал его.- Не просто пощадил! Он легко, как нищему истертую монету, даровал мне то, что отнял Валтасар, что было смыслом и сутью моей жизни! Он пренебрег мною, показал, что я ему не опасен! Показал, что его бог ЙаХаВа сильнее, чем Мардук! Настолько сильнее, что для служителя его ты, я - не значим ничего! Пустая гремушка, детская забава! А я опасен, я очень опасен! Я жажду видеть его мертвым!- неистовствовал Верховный жрец.
        - Но сейчас бог на его стороне,- негромко, но уверенно проговорил Гаумата. - Все это видели, и никто не посмеет сейчас оспаривать неоспоримое. Этот самый ЙаХаВа даровал ему победу. Или же Мардук прогневался на тебя, о Мудрейший. Сие неведомо мне и неведомо никому. Я велю говорить, что это ты призвал гнев Мардука на себя.
        Верховный жрец остановился, внезапно успокаиваясь. Впрочем, это было зыбкое спокойствие дыма, поднимающегося к небу столбом. Сейчас он почувствовал, как чья-то сильная рука выдернула из него железный стержень, не дававший согнуться все долгие годы его жизни. Он ощущал, что мир его рушится, и он сам рушится вместе с ним.
        - Я должен уйти?- тихо вымолвил он, вопросительно глядя на Гаумату.
        - Да,- кивнул тот,- городу будет объявлено, что Мардук прогневался на тебя и покарал за гордыню. Ты тихо исчезнешь, но, как ведомо тебе, до конца жизни ни в чем не будешь нуждаться. Сила Мардука не должна подвергаться сомнению!
        - Да, это так.
        - Я рад, что ты понимаешь меня, о мудрейший.
        Верховный жрец, ставший в этот миг бывшим Верховным жрецом, скорбно кивнул.
        - Если у тебя есть какое-нибудь желание, скажи мне о нем на прощание. И если Мардуку будет угодно, я его исполню.
        - Я желаю, чтобы Даниил был мертв,- не задумываясь, жестко выдохнул чело век, утративший свое имя ради звания, а теперь навсегда потерявший и его.
        - Не сомневайся,- подтвердил Гаумата,- я сделаю это. Но сейчас сила на его стороне, и боги хранят его для дел, мне неведомых. Однако же я найду способ приблизиться к нему…
        - И нанести удар,- сквозь зубы процедил его собеседник.
        - И нанести удар,- коротко подтвердил Гаумата.- А сейчас, пора.- Он указал человеку без имени на дверь.
        Небо в промежутках высоких колонн храма едва начинало темнеть. Старик в ист репанном одеянии ступил на блестящие плиты святыни Мардука. Огромный золотой истукан глядел на него сурово, одной рукой сжимая секиру, другой - попирая обви вающего постамент дракона. Грустная улыбка появилась на устах старца, и в уголках глаз впервые за много лет блеснули отблеском золотого сияния крохотные слезинки. Над головой Мардука загоралась первая звезда вечера шестого дня. Вошедший за ним Гаумата едва заметно кивнул стоявшим у дверей воинам храмовой стражи.
        - Он ни в чем не должен нуждаться… до конца своего дня.
        Валтасар лежал в теплой воде, прикрыв глаза, и улыбка блаженства играла на его губах. Небольшой бассейн для омовений, устроенный в его покоях, постоянно наполнялся теплой проточной водой, которая непрерывно лилась в покрытую синей глазурью емкость из двух разинутых пастей серебряных морских чудовищ и медленно выливалась через Дыру в полу. Плавающие вокруг лепестки цветов и растворенные в воде снадобья быстро снимали усталость и давали отдохновение телу. Валтасар лежал, прикрыв глаза, и улыбался. Ему было чему радоваться: его отец Набонид уже пробовал уменьшить влияние Первосвященника Мардука на царские дела. Это ему не удалось. Когда же войско Набонида было разбито, сам он бежал, как было везде объявлено, собирать новую армию в Вавилонии. Верховный жрец теперь и вовсе почти неприкрыто заявлял, что род его, Валтасара, не угоден богам. Что ж, сегодня все увидели, кто и в самом деле им не угоден. Если бы не доброта пророка Даниила - уже сегодня бы этот старый плут отправился в изгнание!
        Валтасар чуть приоткрыл глаза. Юные прислужницы с кубками вина, фруктами и льняными полотнами, опасаясь спугнуть блаженную улыбку на губах повелителя, в молчании ожидали приказа приблизиться или же разделить с царем купание. У двери, как обычно, мрачный, стоял Кархан, загораживая вход и бдительно следя, чтобы никто не нарушил покой государя. Валтасар дал знак наложницам удалиться и жестом поманил к себе телохранителя. Тот сделал несколько шагов к бассейну и замер в ожидании.
        - Ты слышал на площади слова пророка?
        - Да, мой господин!
        - Как ты полагаешь, в чем смысл его слов?
        - Это выше моего разумения,- не меняясь в лице, солгал Кархан.- Скажу только, что персы любят охоту на львов и, возможно, числят льва своим прародите лем.
        - Это не так,- медленно покачал головой Валтасар,- но кое-что в твоих рас суждениях, похоже, верно. Лев, призывающий идти на охоту вместе с ним, по всей видимости, действительно Кир. Если Даниил говорит правду, а так оно скорее всего и есть, его слова предвещают мне беду и возможную гибель в походе на Лидию.
        - Твоя мудрость безгранична, мой государь,- тут же выпалил телохранитель.
        Валтасар поморщился от громогласной лести.
        - И снова это не так. Но суть дела не в этом. Мы заключили союз с владыкой персов. Расторгать его опасно, но и сломать себе шею в чужих горах я тоже не желаю. Что мне теперь делать, Кархан?
        - О том лучше спросить у Даниила,- четко отрапортовал могучий скиф.
        - Верно,- протянул царь.- Я и сам так думаю. Но вот что, Кархан.- Улыбка моментально сошла с лица Валтасара.- Жрецы - народ мстительный. Сегодня на пло щади был унижен не только Верховный жрец бога, но и сам бог. Этого они Даниилу не простят. С их чарами, полагаю, он и сам справится, но есть еще кинжалы, стрелы…
        - Я понял тебя, государь,- пробасил Кархан.- Волос не упадет с его головы.
        Как обычно, подготовка к пятничному, или, вернее, к субботнему пиршеству занимала все время Сусанны и других женщин дома Иезекии. Она не ведала, почему в народе эбору было принято считать началом дня появление в небе первой звезды, а не рассвет, как в Вавилоне, но, впрочем, никогда и не задумывалась над этим. Сейчас ее заботило совсем иное. До появления этой самой первой звезды необходимо было закончить все приготовления, ибо Господь повелел оставить субботний день для отдыха. Отец рассказывал о случаях, когда даже крепости эбору были взяты штурмом именно в субботний день, поскольку воины, послушные завету, не прикаса лись в тот день к оружию. Этого выросшая в Вавилоне Сусанна уж никак не понимала и лишь уповала на мудрость божью, который, ясное дело, ведает, что творит.
        Она уже не пыталась убедить себя, что сегодняшний субботний день для нее такой же, как и все прочие. За все годы, когда она сначала помогала старшим жен щинам, а затем и сама готовила пиршественные блюда, такого не было. Еще бы! Обычно в доме Иезекии, слывшего отменным хозяином и богатым человеком, собира лись родичи, заходил кто-то из старейшин, чтобы вместе вознести хвалу Господу за насущный хлеб и неспешно обсудить строки из священной Книги - божественного дара Отца небесного.
        Сегодня ожидалось целое нашествие. Едва узнав о том, что царевич Даниил почтит своим присутствием празднество в доме Иезекии бен Эзры, старейшины и муд рецы вавилонской общины все, как один, прислали гонцов к порогу его дома, чтобы оповестить о своем приходе. Но Сусанна, хотя обычно побаивалась всех этих масти тых, убеленных сединами знатоков Книги, сегодня даже и думать о них позабыла. Она ждала его!
        Сусанне казались смешными предположения отца, будто царевич Даниил может выбрать ее своей женой. Конечно, многие юноши и зрелые мужи, не скрывая жадных взоров, заглядывались на нее. Но она с детства помнила список добродетелей, которыми должна была обладать хорошая жена.
        Она должна уметь прясть шерсть и лен, готовить пищу, вставать до рассвета, чтобы позаботиться о своей семье и дать распоряжения слугам. Покупать поля и сажать виноградники, вести счета и трудиться до поздней ночи. Она должна уметь обращаться с прялкой и веретеном, помогать бедным, одевать свое семейство в пурпур и одеваться сама в пурпур и виссон. Делать и продавать ковры.
        Смотреть в будущее с надеждой и упованием на лучшее, быть мудрой, доброй и разумной домохозяйкой, никогда не отлынивать от работы.
        Обаяние и красота не играли роли: обаяние обманчиво, а красота бесполезна.
        Этот текст из Книги Притч не раз обсуждался в ее присутствии. Увы! Сусанна не умела ткать и продавать ковры, ей никогда не доводилось покупать поля и сажать виноградники. В стенах Вавилона земли, которой владело ее семейство, хва тило лишь на то, чтобы разбить небольшой сад, где в тени деревьев можно было нас лаждаться субботней трапезой и вести мудрые беседы о божьих откровениях. Ей очень хотелось, чтобы царевич Даниил остановил на ней свой взор и выбор, но…
        Рассуждая про себя подобным образом, девушка вышла в сад, где расторопные слуги уже готовили ковры для пиршества; смоковницы негромко шелестели листвой; переговаривались служанки, расставляя заполненные фруктами и сладостями блюда. Над глинобитной стеной торчали головы окрестных мальчишек, ждущих момента, когда слуги отвернутся, чтобы стянуть с блюда какую-нибудь сладость. Будь воля Иезе кии, он бы сделал стену повыше, но закон строго запрещал эбореям возводить ее более, чем по грудь всаднику. От нескромных взглядов прохожих такие стены укры вали надежно, однако от мелких воришек и воров посерьезнее защититься ими не уда валось.
        Сусанна обвела взором людей, хлопочущих над уставленными яствами коврами, и, найдя их приготовления безукоризненными, отправила прислугу в дом. Ей хотелось побыть одной хотя бы то недолгое время, которое осталось до прихода гостей.
        Мальчишки ее не смущали. Многих она знала еще совсем крохами. Казалось бы, совсем недавно она бегала с такой вот стайкой юных сорванцов, и ее приятели норовили стащить что-нибудь вкусненькое в подарок симпатичной подружке. Теперь же отец прочит ее в жены человеку, с которым Господь говорит так же, как сам Иезекия с ней. От абсурдности этой мысли ей почему-то стало грустно. Вместо того чтобы побаловать детвору, она демонстративно нахмурилась и сделала вид, что ищет на земле камень. Когда она вновь подняла глаза, мальчишек на заборе уже не было. Зато над стеной возвышалась голова в остроконечном шлеме, украшенном золотой насечкой.
        - Ага! А вот и ты!- Всадник по ту сторону ограждения быстро ухватился за край стены и, перемахнув ее, ловко приземлился в траву. Сусанна отшатнулась, но было поздно. Перед ней стоял начальник городской стражи Нидинту-Бел.
        - Ты что же, полагала, что сможешь укрыться от меня?- Девушка потупила взор, боясь перечить незваному гостю, но вельможа, подцепив указательным пальцем ее подбородок, властно поднял лицо Сусанны.- Я же говорил, что тебе от меня не уйти.
        Дочь Иезекии попыталась двинуться к дверям отчего дома, но не тут-то было.
        - Ты куда это собралась?- жестко окликнул ее Нидинту-Бел, хватая за руку.- Я еще не договорил. Ты что же, хочешь, чтобы я разозлился?
        - Нет,- едва слышно выдавила девушка.
        - Вот и правильно. Тогда слушай меня внимательно и запоминай. Ведь ты же не желаешь попасть в зиндан?[Зиндан - подземная темница]
        Девушка судорожно замотала головой, цепенея от ужаса. От стражников, время от времени заходивших в лавку отца, она не раз слышала о жестоком нраве этого вельможи, удивительно похожего на молодого Набонида.
        - Ты, конечно же, знаешь,- продолжал как ни в чем не бывало надменный царедворец,- что по закону Вавилона каждая девушка, достигшая возраста, когда она может выходить замуж, обязана прийти к храму Иштар, дабы отдаться любому мужчине, который бросит ей серебряную монету. Вот тебе монета.- Он вытащил из- за кушака полновесный сикль и почти силой вложил его в руку девушки.- Завтра я жду тебя там. И помни, если мне будет хорошо с тобой, то станешь моей наложни цей. Я щедр к тем, кто мне нравится. Твой отец, вся твоя семья будут благослов лять день, когда ты попалась мне на глаза. Если же вдруг решишь заартачиться… Помни, Иштар сурово карает ослушниц. Уразумела?
        Сусанна молча кивнула.
        - Придешь?- требовательно спросил Нидинту-Бел.
        Девушка отчаянно замотала головой. Земля уходила у нее из-под ног, точно кто-то для забавы выдергивал ковер.
        - На что ты надеешься? Думаешь, этот выскочка Даниил сможет тебя спасти? От меня никто тебя защитить не сможет. Ему самому осталось жить считанные часы. Может, он уже мертв.
        - Сусанна! Сусанна!- послышался сквозь приоткрытую дверь радостный голос отца.- Там на площади!.. Там Даниил!
        Начальник стражи скривился, точно в сапог ему попала колючка, но тут же взял себя в руки, сжал в кулак пальцы девушки с лежащей на ладони монетой и в два прыжка очутился на стене.
        - Там Даниил!- Иезекия, не находя слов от радости, выскочил во двор, спеша поделиться с дочерью свежими новостями. Вельможа спрыгнул вниз на поджидающего у стены коня, тот взвился на дыбы и, заржав, помчал прочь.
        - А-а-а… кто это был, Сусанна?- оторопело указывая пальцем на стену, прого ворил Иезекия.- И что у тебя в руке?
        Сусанна вздрогнула, точно овода отшвырнула от себя обжигающий руку сереб ряный кругляш и с рыданием бросилась в дом в свою комнатку.
        Когда один из нубийцев, оставленных сторожить лавку, доложил Иезекии, что у дверей его дожидаются семеро солдат из отряда скифа Кархана, хозяин дома и его гости не на шутку переполошились. Конечно, принесенные с площади новости гла сили, что великое просветление снизошло на царя Валтасара, и, узрев воочию силу и мудрость благословенного царевича Даниила, даровал он народу избранному свободу веровать и славить бога, как предписано было в Завете. Однако кто знает… Удача подобна мельничному колесу: то поднимает вверх, то бросает вниз и перемалывает, перемалывает дни жизни, точно ячменные зерна. А уж при дворе это колесо вертится так быстро, что ни одой из царских колесниц не угнаться за его кружением. Но опасения были лишены основания. В кругу верзил грозной стати и устрашающей наружности стоял Даниил - надежда и светоч народа эбору. Ликование старейшин, Иезекии и всех прочих гостей, тесно сгрудившихся в саду под смоковницами, не ведало предела.
        Намму, верный своей привычке внимательно слушать говорящих и брать на заметку то, что может пригодиться в беседе, кивал в такт словам. Если же вопрос, адресованный ему, не находил ясного ответа, он делал вид, что внемлет другим речам, спеша согласиться с тем из говоривших, борода которого казалась ему более длинной и седой. Если же эта тактика не помогала, Намму глубокомысленно сводил тяжелые брови на переносице и, подняв длани вверх, изрекал что-то вроде: «Богу то ведомо» или же: «Неизреченна мудрость Господня».
        Вначале он со страхом ожидал, когда трапеза кончится, и старейшины перестав внимать голосу желудка, пожелают вникнуть в суть божьего откровения. Здесь Намму сказать было нечего, а обойтись общими фразами не представлялось возможным. Но очень скоро эти страхи отступили на второй план.
        В тот миг, когда красавица Сусанна наполняла серебряный кубок Намму алым фалернским вином, он с немалым удивлением отметил, что глаза ее красны от слез и губы дрожат так, будто она готова расплакаться в любую минуту. Намму метнул взгляд в сторону хозяина дома. Тот казался радушным и приветливым, однако пальцы рук, сжимавшиеся и разжимавшиеся на кушаке, выдавали скрытое волнение.
        «Что-то здесь произошло»,- обеспокоился он и с удивлением осознал, что впервые с детских лет встревожился, заметив женские слезы. А ведь говорил когда-то старик Абодар: «Эти слезы - вода. Если надо - они польют росток. Если нет - загасят пламень». И вот на тебе - он встревожился, причем встревожился не на шутку. Даже возможность разоблачения не терзала больше его душу, словно все эти мудрецы и учителя, узнав в нем чужака и мошенника, рассмеются и примут это за добрую шутку.
        - О свет и надежда избранного народа!- обратился к нему один из старцев, борода которого показалась ему самой окладистой и седой.- Молви слово.
        - О чем же хотите вы услышать?- рывком возвращая себя к суровой реальности нынешнего праздника, глубокомысленно произнес «светоч» эбореев.
        - Поскольку не так давно год сменил год, мы, как водится, размышляли о деяниях божьих со дня творения этого мира, и земли, и неба, и всех тварей на тверди и в воде. Стало быть, нынче время сказать о праотце Аврааме, уверовавшем в бога Единого, сокрушившего идолов, дабы вывести род свой из этой земли к обе тованным берегам. Но если в мудрости своей желаешь ты речь слово о иных деяниях Господа…- Собеседник Намму сделал знак старцам помоложе, и те явили взору оша рашенного пророка увесистый громоздкий том в раззолоченном переплете - настоящее произведение мастеров из Библа. Кровь застучала в висках Намму. Он понял, что для него настал момент истины, и с надеждой кинул взор на маячивших в углах сада солдат его личной стражи. Эти грозные дикари безучастно взирали на происходящее, готовые в любой миг растерзать всякого, кто посмеет даже просто косо взглянуть на их господина. Но тут взгляд его вновь натолкнулся на Сусанну, стоящую у двери и прикрывающую лицо краем накидки. Намму отвел глаза и выдохнул, будто собираясь прыгнуть со скалы.
        - Пусть воля Господа решит, о чем нам теперь говорить. Вы же, почтенные ста рейшины, между собой решите и огласите, кто усладит слух души моей сладкозвучием божественной речи.
        При этом «смиренный пророк» коснулся перстами светлых пергаментных листов и, развернув книгу, указал на исчерканные незнакомыми значками строки.- Здесь!
        - Псалом Асафа,- провозгласил седобородый, касаясь строки: «Бог стоял в сонме богов, среди богов произнес суд…»
        ГЛАВА 9
        Сколько факты наизнанку ни выворачивай, они все равно налицо! Эркюль Пуаро
        Всякого подвоха ожидал Намму в этот вечер, но такого - нет. Причем от кого - от Всевышнего, прародителя мудрости и ясного духа. Всю дорогу от дворца Валта сара к дому Иезекии он пытался вообразить себе, как Единый бог может без много численного семейства и помощников управиться с многообразием земной жизни?! Полу чалось, довольно плохо. Воображаемый им владыка мира сего мелко суетился, хва таясь за все одновременно и ничего не успевая. Здесь, в милом сердцу Междуречье, обрамленном, как ласковыми руками Иштар, благословенными Тигром и Евфратом, количество богов превышало полторы тысячи, и каждому из бессмертных находилось дело. И даже с божественным могуществом не все и не всегда выходило удачно. И тут вдруг на тебе - один Единый бог на все случаи жизни!
        Ну, да ладно, эбореям виднее. У них с этим самым богом, если, конечно, верить тому, что они о себе говорят, кровный союз на вечные времена… И вдруг надо же такому статься: «Стал бог среди иных богов…»
        Ну, совсем как записной краснобай, провозглашающий здравицу на свадьбе. Да что там свадьба! Ведь и Мардук известен как судья над богами. Тогда получается, что бог эбору и Мардук - одно и то же?!
        Не в силах ощутить охватившую Намму растерянность, вдохновенный чтец, войдя в раж, самозабвенно продолжал возносить к небесам слова псалма:
        …Доколе будете вы судить неправильно
        и оказывать лицеприятие нечестивым?
        Давайте суд бедному и сироте;
        Угнетенному и нищему оказывайте справедливость;
        Избавляйте бедного и нищего;
        Исторгайте его из руки нечестивых.
        Не знают, не разумеют, во тьме ходят;
        Все основания земли колеблются.
        Я сказал: вы - боги,
        И сыны Всевышнего - все вы;
        Но вы умрете, как человеки,
        И падете, как всякий из князей.
        Да уж, если дотоле Единый бог эбору просто обескуражил его своей неожиданной множественностью, то сейчас он решил доконать Намму окончательно. Сперва он нич тоже сумнящеся сообщил, что все прочие боги - дети Всевышнего. Так как он при этом не величал их своими детьми, то либо приходился им братом, либо и вовсе состоял в неком отдаленном родстве. Но если кроме всех этих богов, принимавших участие в судебных прениях, существовал еще и Всевышний, тогда кто же он сам? И где его искать?
        Но с этим еще полбеды. А вот сообщение о том, что боги смертны, как все прочие князья, просто сбивало с ног. Не сиди сейчас Намму в удобной позе, слушая чтеца, наверняка бы рухнул наземь от такого сообщения.
        - …Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы,- торжественно провозгласил седобородый, заканчивая псалом. Взгляды присутствующих обратились к Даниилу.
        - Что могу я сказать вам, преисполненные мудрости?- стараясь выиграть хоть немного времени, вздохнул Намму, исподволь разглядывая лица собравшихся. Надежда на то, что сейчас все они загалдят наперебой, спеша продемонстрировать познания в трактовании священных текстов, умирала в муках неотвратимо и безвозвратно. Все молча ждали слов пророка.
        Что ж, поскольку прямого и ясного ответа на незаданный вопрос в глазах учи телей мудрости и старейшин не было, Намму перешел в атаку.
        - Спрошу я у вас, овеянные благословением, что есть бог?
        - Эйах Ашер Эйах,- наперебой загалдели отцы народа эбору так, будто строгий учитель спрашивал их давно и надежно выученный урок.
        «Эйах Ашер Эйах.- Намму ухватился за эту фразу, как утопающий за соломинку. - «Эйа есть Эйа» или «Эйа есть Бог», или же, наоборот, «Бог есть Эйа».- Шальная мысль искрой проскочила в его мозгу, точно воришка, стащивший с прилавка спелое яблоко: «Эйах - ведь это же Эа, то есть Энки - так называли между Тигром и Евфратом великого бога, владыку божественных сил и мудрости. Именно он спас человеческий род от потопа. Он научил людей разводить сады, исчислять ход звезд, использовать лекарственные травы, и многому другому. Но он, как другие боги, был лишь сыном великого Энлиля - повелителя земли, владыки стихий, посылающего бури и ураганы, чтобы покарать усомнившихся в грозной силе его».
        Когда-то от одного заезжего мудреца на рынке в Ниневии он слышал, что в незапамятные времена бог Энлиль, его отец Анну и сын Энки разделили весь мир между собой. Анну оставил себе небеса, Энлиль получил землю, Энки - воду. Однако у Энки тоже был сын, и у этого юного бога, очень скоро вставшего во главе шайки молодых богов, были свои соображения на этот счет. И звали этого бога - Мардук. Отца он решил не трогать, оставив ему в удел огромный пресноводный океан под землей. Но деда и прадеда от дел отстранил. Какая уж там судьба ожидала богов, ушедших на покой, неведомо. Зато смысл псалма становился более или менее понят ным. Эа (Энки), собрав юных богов-озорников, примерно отчитал их, призывая тво рить правый суд и помогать людям. Сделано это было весьма своевременно, потому как боги предвечного океана, бывшие в силе и славе еще тогда, когда не были наз ваны имена прочих властителей изначального мира, уже собирались погубить сорван цов, не дававших им спокойно отдыхать. Тогда Эа смог обуздать их гнев, но время его ушло. Во главе богов уже встал Мардук с секирой в руках и драконом у ног.
        Должно быть, именно тогда Эа явился верным народа своего, назвавшись им «Бо гом, который есть Эа». Тогда получается, что эбору - «перешедшие реку» - не просто так уходили за Евфрат в поисках иной доли. Их вел спасительный Энки - радетель за судьбы людские! У Намму отлегло от сердца. О чем бы там дальше ни говорили мудрецы и учителя этого народа, суть Единого бога, которому они покло нялись, была ему ясна и понятна.
        - Истинно вам говорю, велика сокровенная мудрость Господня. Ибо если суд неправый и алкание крови ближнего своего превращает человека в зверя, то и бога они делают смертным, ибо в справедливом воздаянии - высшая суть…
        Нидинту-Бел мерил шагами анфиладу дворца, издревле принадлежавшего Верховным жрецам Мардука. Короткие, тяжеловесные колонны, поддерживающие свод, были увиты зеленью, радующей глаз среди многочисленных оттенков желтого и белого камня. Впрочем, листва уже давно была покрыта слоем пыли, а дожди, которым надлежало освежить ее, ожидались еще не скоро. Нидинту-Бел раздраженно морщился, сжимая и разжимая тяжелые кулаки. Никогда прежде ни одна женщина в Вавилоне не смела отказать ему. Да и как такое могло прийти в голову нормальной девице: он знатен, богат, хорош собой, строен и силен - чего еще нужно этой вздорной девчонке? Перед глазами царедворца предстало тонкое лицо девушки, ее испуганные глаза и этот короткий, но решительный отрицательный ответ. Ну уж, нет! Этому не бывать!
        - Ты хотел видеть меня?- раздался откуда-то сбоку негромкий, но властный голос. Начальник стражи вздрогнул. Его двоюродный брат всегда умудрялся появиться неслышно и незаметно, точно вдруг возникал из окрестной пыли.
        - Приветствую тебя, Гаумата!- коротко произнес Нидинту-Бел.- Или теперь лучше звать тебя Верховным жрецом?
        - Именно так,- величаво кивнул его собеседник.- Ты же знаешь. Тот, кто становится у трона Мардука, не имеет больше собственного имени. Только ему, Судье богов, ведомо имя вернейшего из слуг его.
        Вельможа поморщился. Не то чтобы он совсем не верил в Мардука, но для успо коения души его вполне достаточно было тех щедрых жертв, которые, по обычаю, воз лагались им на алтарь бога.
        - А что стало с тем, старым, который был до тебя?
        - Мардуку ведомо, где он,- неспешно, но уклончиво ответил Гаумата.- Но ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы справиться о его судьбе?
        - Вовсе нет,- скривил губы Нидинту-Бел.- Мне нужна женщина. Я надеюсь, ты поможешь мне добыть ее.
        Верховный жрец равнодушно пожал плечами.
        - За этим тебе следовало идти в храм Иштар.
        - Я бы так и сделал, если бы сегодня на площади старый плут не проиграл сос тязание этому недоеденному львами мошеннику. Правда ли, что теперь народ эбору может безнаказанно славить лишь своего непонятного бога?
        - Да,- с нескрываемой грустью подтвердил Гаумата.- Это во всеуслышание провозгласил Валтасар, и пока он будет оставаться у власти, или же, пока Даниил будет стоять по правую руку царя, это, несомненно, будет так.
        - В таком случае мне не удастся заманить ее в храм Иштар,- жестко отрезал Нидинту-Бел.- Но ведь есть еще ложе Мардука. Я видел его, оно стоит в храме, там, наверху.- Начальник стражи неопределенно махнул рукой в сторону, где воз вышалась над городом семицветная громада Этеменанки.- И Мардуку нет разницы в том, нубийка перед ним, эборейка или же персиянка, если она красавица и рождена в Вавилоне. По закону она должна взойти на ложе.
        - Не забывайся, Нидинту!- сурово нахмурился Верховный жрец.- Это ложе Бога!
        - На котором усердствуют его жрецы,- раздраженно отмахнулся побочный отп рыск Набонида.- Я думаю, дорогой братец, по старой дружбе ты не откажешься на одну ночь уступить ложе мне.
        - Твоя похоть доведет нас до беды, дорогой братец!- гневно проговорил Гаумата.- Кир ждет от нас действий, а ты, вместо того чтобы сбросить Валтасара, добиваешься какой-то эборейки.
        - Гаумата!- едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, выдавил Нидинту- Бел.- Я желаю иметь эту девушку, и ты поможешь мне овладеть ею!
        - Неужто она и впрямь так хороша, что заставляет тебя забыть о вавилонском троне?- Верховный жрец отступил на полшага назад, отстраняя руку взбеленивше гося родственника.
        - Хороша! Но не о том речь!- несколько успокаиваясь, бросил вельможа.- Ты бы видел, какими глазами смотрел на нее вчера Даниил там, во дворце…
        - Вот, значит, как?- медленно произнес служитель Мардука.
        - Да, я хочу обладать ею! А кроме того, хочу сделать больно этому грязному выскочке!
        - Ты сделаешь ему больно. Очень больно. И очень скоро.
        Даниил приближался к покоям Валтасара той неспешной, исполненной внутреннего достоинства поступью, какой, по мнению Намму, должен был ходить признанный всеми пророк. Огромный полудикий скиф - и тот глядел на него с нескрываемым почтением. Конечно, законоучитель народа эбору и представить себе не мог, что сейчас тот повторяет слова, которыми закончил Даниил свою речь в доме лавочника Иезекии:
«Любовь и правый суд - вот ключи, пред которыми открыты души человечьи. Если же нет любви, то и боги, точно путники в ночи, не сыщут себе тепла и ответа в душах людских. Если ж нет в мире правого суда, то и богам в таком мире места нет».
        Слова эти, переданные Кархану одним из неусыпных стражей новоиспеченного царского советника, звучали столь ново и необычно для этого мира, что Руслана Караханова неудержимо тянуло спросить у проходящего мимо пророка, как ему пришли в голову такие мысли. Впрочем, к стыду своему, Намму и сам не знал, как до них додумался. Он просто начал говорить о любви, искоса поглядывая на Сусанну, под ливающую ему вино, а далее фразу надо было чем-нибудь заканчивать.
        Даниил прошествовал мимо угрюмого скифа, удостоив того любезным кивком, и вошел в устланную коврами просторную комнату, где на подушках, набитых лебяжьим пухом, в задумчивости возлежал царь Вавилона.
        - Ты звал меня, мой государь?- Намму поклонился, но Валтасар лишь отмах нулся, давая понять, что не желает продолжения протокольных церемоний, указывая на место около себя.
        - Вчера на площади, Даниил,- начал он,- ты говорил, что боги, вернее, твой Бог, послали тебе знамение, и ты узрел льва, зовущего прочих зверей на охоту, дабы затем пожрать их. Полагаешь ли ты, что речь в этом знамении шла о персах, и царь Кир есть тот, кто был назван львом?
        - Я лишь довел до тебя, государь, то, что было угодно богу,- скромно опустил глаза пророк.- Но если, о повелитель, ты желаешь узнать, что видно мне сокровенным взором, я готов поведать тебе о том.
        - Да, желаю,- жестко проговорил Валтасар.- И не лукавь со мной. Оставь Мардуку оценивать мою лучезарность и величие и говори искренне то, что сочтешь верным.
        Даниил склонил голову в знак согласия.
        - Ведомо ли тебе, государь, что заставило Кира-завоевателя искать мира с тобой?
        - Он утверждает, что доблесть защитников Вавилона. Но, полагаю, его больше обеспокоило восстание в Лидии, и он всерьез опасается, что мы ударим ему в спину, лишь только он повернет свои войска от наших стен.
        - Мудрость государя безмерна…
        - Я же просил тебя, Даниил,- поморщился царь.- Оставь церемонии моим блю долизам.
        - Но это верно,- покачал головой Намму.- Ничем иным не объяснить столь внезапную перемену в планах Кира, нежели тем, о чем сказал ты. Однако верно и другое: царь персов зовет тебя идти с ним, обещает великую добычу золотом и рабами. Но ответь, если не мне, то себе, зачем ему твое войско?
        - Чем больше сил, тем легче победить врага,- предположил Валтасар, не слишком настаивая, впрочем, на своей версии.
        - Войско Кира несметно. Оно стоит вокруг стен Вавилона, как тучи вкруг зас неженных вершин Северных гор. Что великому Киру шайки повстанцев, пусть даже и собравшиеся вместе? Ему нет никакой нужды звать тебя с собою. Он и сам без труда разобьет лидийцев.
        Более того, поскольку нынешняя дружба ваша не скреплена годами, как может он верить тебе? Как может знать он, что не вступишь ты в заговор против него, к примеру, с теми же лидийцами? Дорога в Лидию идет через горы, где мало еды и много камней. Неужто ты думаешь, царь, что Кир пожелает делиться мясом и вином с теми, в ком не испытывает нужды?
        - Ты полагаешь, он заманит нас в какое-либо ущелье и перебьет?
        - А ты бы, царь, поступил по-другому?
        На губах Валтасара ядовитой змеею скользнула ухмылка.
        - Значит, ты осуждаешь мир, заключенный мною с персами?
        - Мир лучше войны.- Намму пожал плечами.- Всякий здравый человек знает о том. Да и не мое дело осуждать царей. Но поход в Лидию, который замыслил царь персов, ничего не принесет Вавилону, кроме слез и рабства.
        - Тогда подскажи,- нахмурился Валтасар,- как мне быть. Ведь пока Кир здесь, город под угрозой.
        - Когда разбойники ломятся в двери ваших домов,- вспоминая прошлое житье, начал царский советник,- они страшатся и доблести живущего в доме, и оружия его соседей. Ты как-то сказывал, о великий, что отец твой, Набонид, ныне собирает армию где-то на севере.
        - Кто знает?- погрустнел Валтасар.- Набонид пропал после сражения, проиг ранного им. Я велел говорить, что он собирает войско, дабы Вавилон не охватила паника. Но вот уже несколько месяцев у меня нет никаких вестей от него. Те, кого я послал искать моего отца, доселе не вернулись. Могу точно сказать лишь одно: Набонида и многих, кто был с ним, не сыскали на поле боя среди мертвых.
        - Вот и хорошо,- кивнул Намму.- Кир не может стоять под стенами Вавилона сколь-нибудь долго. Без золота Лидии ему не обойтись. Объяви ему, что готов выс тупить вместе с ним. Но в последний момент, когда его войско уже начнет сниматься с лагеря, пусть по секрету сообщат ему, что Набонид с новыми силами движется сюда, и если ты не сможешь его перехватить, твой отец, горя жаждой мщения, наверняка ударит по отступающим из Вавилона людям Кира. Вряд ли царь персов пожелает ждать, пока Набонид придет собственной персоной. Скорее всего он попро бует разгромить лидийцев, не дожидаясь твоего прихода. Тебе же это даст возмож ность следовать за Киром на расстоянии одного-двух дневных переходов и принимать решения с божьей помощью и по зрелом размышлении.
        - Совет твой мудр, Даниил,- неспешно подтвердил обрадованный Валтасар.- Что ж, будь по-твоему.
        Армия Кира уходила из-под Вавилона. Никогда еще соратники не видели своего царя и полководца таким разъяренным.
        Здесь, под стенами, повелитель огромной империи персов утратил славу непобе димого, потерял людей, огромные богатства и время. И все из-за какого-то мелкого ничтожного проходимца, какого-то эборея, утверждающего, что бог говорит с ним. Но что поделать? В словах Валтасара был резон. Сведения, доставленные Киру из дворца Верховного жреца Мардука, гласили, что некий торговец, прибывший в Вави лон, доставил царю адресованное тому послание Набонида. Царь зачитал его перед своим двором, повелев держать сведения в секрете. Письмо гласило, что Набонид, взяв в союзники царя хиндов, с несметным воинством спешит на помощь сыну. В его войске две тысячи колесниц, оснащенных косами, и две сотни слонов. Набонид просил своего отпрыска продержаться еще дней десять, чтобы зажать Кира между молотом и наковальней.
        Сам Валтасар слона не видел никогда. Даниилу же случилось поглазеть на него лишь единожды, и то лишь мельком. На него это чудовище произвело такое впечатле ние, что он описал Валтасару гигантского зверя, подобного дракону. По словам советника, зверь этот был величиною с холм, ноги его были подобны стволам много летних кедров, из пасти торчали рога, а во лбу красовалась лапа, коей чудовище вырывало из земли деревья или, схватив человека, легко перебрасывало его через голову.
        На радостях Валтасар хотел сообщить в письме о наличии в армии тысячи сло нов, однако Даниил резонно заметил, что такое огромное количество этих огромных страшилищ вряд ли можно сыскать даже в стране Хинд. Вообще-то об этой стране, находящейся за Эламом, Парфией и Бактрией, ходили разные легенды, но все же разумного полководца чувство реальности не должно было покидать. Особенно если ставилась задача ввести в заблуждение противника. Или союзника.
        Сообщение, составленное Киру Гауматой, в прах развеивало замысел царя пер сов, но делать было нечего. Каждый день вынужденной задержки усиливал лидийских мятежников. Благо еще, что легковерный Валтасар не прознал об уготованной ему Киром западне. Стоило лишь вавилонянам покинуть неприступные стены и отойти подальше в сторону лидийских гор - им предстояло на себе узнать, что у непобеди мого владыки персов могут быть лишь слуги и рабы, но уж никак не союзники!
        Оставив царя Вавилона самого разбираться с отцом и велев Гаумате во что бы то ни стало расправиться с мерзким эбореем, Кир приказал сворачивать лагерь. Поход на Вавилон незаживающей язвой бередил его сердце.
        Субботний день прошел тихо. Купцы спешили получить барыш, продавая уходящей армии персов продовольствие, фураж, коней и все, что нужно для нелегкого похода через пустыни и горы. Эбореи взирали на это со смешанным чувством радости, ибо Господь даровал им субботу, и скорби, ибо среди торговцев, получивших на этом немалую прибыль, не было их имен. Но среди торгующих и зевак, вышедших провожать армию, в этот день обнаруживалось неожиданно большое количество молодых жрецов и служек храма Мардука. Впрочем, и всех прочих вавилонских богов также. У человека наблюдательного этот факт мог вызвать удивление, возможно, даже насторожил бы всякого, держащего глаза открытыми. А уж если бы тот мог слышать разговоры, которые велись этим днем на улицах, в лавках, на базарах и в домах за закрытыми дверьми, он бы понял, что дело тут вовсе не в чудесном спасении города от пер сов. Вавилон гудел, точно клок бури, упрятанный в пустой горшок.
        «Эбореи навлекли беды на великий город,- твердили жрецы.- Они призвали персов и открыли ворота. Их бог выжег урожаи в позапрошлом году. Они посягают на величие Мардука. Их хваленый пророк прибрал к рукам царя и вертит им, будто тря пичной куклой!»
        Жрецов можно было понять. Семь седмин назад, когда плененный грозным Навухо доносором народ эбору понуро брел с берегов теплого Закатного моря в Междуречье, уже было ясно, что любой из них скорее безропотно даст себя убить, чем склонится перед «идолом Мардука». Сначала это забавляло местных жителей, и немало сотен эбореев сложило голову, отказавшись кланяться истукану. Но потом кто-то смекнул, что куда полезнее для храма будет взимать с общины ежемесячную дань. Как пола гали эбору, они платят, чтобы не возносить славу Мардуку. Как утверждали жрецы, золото шло на дополнительные жертвы от лица «этих кичливых жестоковыйных чужест ранцев».
        В пятницу, когда Валтасар прилюдно объявил о том, что эбору могут без помех молиться своему богу, устоявшееся положение рухнуло в один миг. Эбореи не желали более расставаться с золотом и презрительно глядели на храмовых служек, глумливо напоминая, что их бог оказался сильнее Мардука. Об этом судачили весь субботний день, и не только об этом. Еще и о том, что ныне всякий житель Вавилона обязан отдавать одну монету из заработанных двадцати на приношение богам, а эбору - нет. То, что ныне чужестранный народ вольно тратился на жертвы для своего бога, не интересовало никого. Они и раньше это делали, но тайно. Теперь же всякий житель столицы, от богатого торговца до последнего нищего, почувствовал, что у него коварно из-за пазухи похитили едва ли не последнюю монету.
        Народ заволновался и возроптал. А вскоре после этого по городу пополз новый слух: в храме Мардука дракон, покоящийся у ног великого Бога, открыл глаза и требует кровавой жертвы. Это известие было горящей соломинкой, воспламенившей целый воз.
        Взбудораженный народ, кто с кинжалом, кто с палкой, кто просто с каменьями, вывалил на улицы, спеша ворваться в дома эбореев и пролить требуемую зубастым служителем Мардука кровь.
        Любому мальцу в Вавилоне было ведомо, что Мардук повелел охранять Врата Бога своему ручному дракону Мушхушу, порожденному когда-то злобной Тиамат, но поща женному милостивым победителем чудовищ. Когда город жил спокойной размеренной жизнью, грозный Мушхуш дремал в пещере неподалеку от Вавилона, просыпаясь лишь для того, чтобы вкусить принесенные жрецами яства. Но если городу, а уж тем паче храму Мардука угрожала опасность, дракон спешил продемонстрировать свирепый нрав и сокрушить любого врага.
        Судя по тому, что приход Кира не потревожил Мушхуша, опасность столице не угрожала. Зато теперь рубиново-алые глаза золотого изваяния дракона у ног Мар дука широко распахнулись, а стало быть, он чуял врага. Слух об этом ширился по городу, наполняя души холодным липким ужасом. Стража у царского дворца поспешила закрыть ворота, а лучники, правда, не менее испуганные, чем прочие горожане - занять места у бойниц. Оставался еще шанс, что, разгромив дома и лавки эбореев, городской люд успокоится и разойдется по домам. А потому почти все царские советники наперебой рекомендовали Валтасару не вмешиваться в проявление божьей воли и лучше выдать разбушевавшейся толпе виновника беспорядков, Даниила.
        Намму присутствовал на этом военном совете. Он слушал речи Гауматы, твердив шего, что Мардук разгневался на предавшего его царя; Нидинту-Бела, утверждавшего, что в такой обстановке большая часть гарнизона не поднимет оружие против едино верцев в защиту чужаков. Он видел, как за окном на крепостной стене переминаются с ноги на ногу лучники, совершенно не горя желанием пускать стрелы в земляков, а быть может, и родственников. Он понимал, что больше его, пожалуй, ничего не спа сет, и, точно камень, подброшенный к небу, он так или иначе обречен упасть вниз. Лишь раз он с благодарностью поглядел на великана-скифа, которого царь тоже почтил вопросом, держать ли оборону или отдать мятежным горожанам то, что они требуют. Кархан лишь покачал головой и ответил коротко:
«Меч и плети - сегодня, вино - завтра. Ни с кем не говорить, ничего не давать». Намму был ему благода рен, но мысли его сейчас были далеко от царского дворца, в доме у ворот Иштар. Он понимал, что ни стены, ни вооруженные рабы-нубийцы не смогут остановить разбуше вавшихся мародеров. «Лишь бог всесилен,- твердил он себе.- Он - начало жизни, и он - ее конец, и никто не в силах преступить незримого предела, им положенного. Если суждено выжить…»
        - А что ты скажешь, Даниил?- Валтасар обратил к пророку усталый взгляд. Намму усмехнулся или, вернее, скривил уголки губ, точно удивляясь страхам царед ворцев.
        - Велите открыть ворота, мой государь, я пойду.
        ГЛАВА 10
        Правда - тяжелое бремя для государя, и непосильное для его народа. Гай Юлий Цезарь
        В зале царского совета повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь жужжанием назойливых мух, которым от века нет дела ни до высокого титула, ни до божествен ного вдохновения.
        - Ты что же, желаешь идти к черни?- будто сомневаясь в услышанных словах, переспросил Валтасар.- Сам?!
        Меньше всего в этот миг Намму желал оказаться нос к носу с разъяренной голытьбой, жаждущей крови. Тем более что количество носов там, у стен дворца, неизмеримо превышало возможные для драки или для бегства пределы. Но иного пути, по сути, не представлялось. Не нужно было слыть пророком, чтобы догадаться, какую жертву потребует Мардук устами своего Верховного жреца в обмен на успоко ение божественного гнева. Даниил искоса поглядел на лицо Гауматы. Тот ухмылялся, не желая даже легким флером скрывать торжество победителя. Однако не зря же говорил старик Абодар, замазывая сыну синяки и ссадины после очередной уличной драки: «Запомни, мальчик, кто сражается, тот не побежден. Если драка неизбежна - бей первым!»
        - Я пойду!- повторил Намму, поднимаясь с места.- Если то будет угодно тебе, государь, позволь Кархану сопроводить меня.
        - Пусть будет так,- утвердительно склонил чело Валтасар.- Желаешь ли ты еще чего-либо…- царь помедлил,- перед смертью?
        Даниила невольно передернула мелкая, не поддающаяся усилию воли дрожь. Он и прежде не ждал, что по ту сторону жизненного предела его встретят как дорогого гостя. Теперь же над посмертным обиталищем духов для него и вовсе красовалась непроницаемая мгла. Эта неизвестность отчего-то пугала его не меньше, а то и больше всех напророченных жрецами мук. Что бы ни было уже произнесено, невыска занное казалось еще страшнее.
        - Я бы хотел молвить слово,- проговорил Намму.- Ибо кто нынче беснуется у врат дворца твоего, о великий государь, как не слепцы, узревшие нынче впервые солнечный лик? От этого сияния, от света истины пришли они в испуг и опьянены ужасом души их. Если Господь даст силы речам моим, то преисполнятся покоем ныне алчущие крови. А нет - не моя сила, но божья свершит суд быстрый и праведный.
        - Что ж,- выслушав речь Даниила, печально вздохнул Валтасар.- Пусть ваш ЙаХаВа поможет тебе, как делал это до сих пор. Ступай,- он поманил пальцем Кар хана,- сопроводи его.
        Фиолетовые, красные, желтые круги плыли, расходясь и сливаясь воедино, перед глазами Намму. Он чувствовал, как ноги его подгибаются, и лишь усилием воли зас тавлял их переступать со ступеньки на ступеньку. Сердце, ощущавшее холодное дыхание последнего часа, стучало и рвалось наружу, желая выпорхнуть птицей из груди и улететь подальше от постылой клетки ребер.
        - Послушай, Даниил,- раздался совсем рядом густой, словно навар, именуемый хаш, шепот Кархана.- Я могу спасти тебя. Я знаю, где здесь подземный ход. Я дам тебе денег, ты выберешься из города, доберешься до Наппура. Я скажу тебе, кого там спросить. Тебя надежно спрячут.- Кархан шептал скороговоркой, непривычной для молчаливого скифа.
        - Ты спасешь меня?- Глаза Намму расширились от удивления и радости.- Правда?
        Он порывисто сглотнул, пытаясь загнать обратно в горло слова, просившиеся наружу. Тщетно, их было не удержать.
        - А что же тогда будет с тобой?
        - Придумаю что-нибудь,- поморщился Руслан Кара-ханов.- Скажу, что ты навел на меня чары и сбежал.
        Намму пристально, точно видел скифа впервые, глядел в лицо лохматого гиганта. Ему не раз приходилось бегать из заточения, и он прекрасно знал, что в Вавилонии, как и у него на родине, стражнику, заподозренному в сговоре с бегле цом, полагается смерть. В этот миг ноги его уже гудели от напряжения, готовые с максимально возможной скоростью унести хозяина подальше от опасности, но сердце - сердце Даниила - стучало в его груди, и с каждым ударом стук был все разме реннее и четче.
        - Ты не должен этого делать, Кархан.- В глазах Даниила встали памятные с детства картины разоренных очагов и простоволосых, истерзанных женщин, плачущих у пепелищ. Реши он сейчас, как в былые времена, спастись бегством - и всякому двуногому зверю, рычащему по ту сторону крепостной стены и жаждущему крови, станет понятно, что бог оставил народ эбору, а он, Намму,- людей, в него пове ривших. Перед глазами вновь непрошеной явилась картина разрушения лавки у ворот Иштар.
        - Нет, ты не должен этого делать. Я выйду к ним. Но перед этим вели трубить в трубы. Пусть те, кто нынче хочет моей смерти, узрят воочию истину, ибо, когда наступит час прозрения для них, возопят они: «Помилуй, Господи!» - но не обретут в тот час милости Господней те души, что милосердия не ведали. Ступай за мной к надвратной башне, вели трубить в трубы и… прихвати с собой факел.
        Толпа у стен дворца занимала все пространство улиц, насколько хватал глаз. Слитный рев двух дюжин медных труб заставил ее если не примолкнуть, то хотя бы умерить шум негодующих воплей. Намму глядел с башни на это беснующееся море, держась за дорогой парчовый кушак, и в который раз с тревогой ощупывал то, что могло подарить ему спасение, а могло и не подарить.
        - Оставь факел здесь.- Намму указал Кархану на кольцо, вмурованное в стену за одним из зубцов высокого каменного парапета.- И ступай. Если только богу не будет угодно, чтобы воспарил я к небесам, то скоро спущусь к тебе.
        Руслан Караханов молча выполнил распоряжение Даниила и отступил к черному провалу, ведущему на лестницу.
        - Слушайте, жители Вавилона!- что есть сил закричал Даниил, поднимая руки к небу.- Слушайте все, алчущие крови моей!
        Его слова, зазвучавшие в тот самый миг, когда смолкли трубы, казался продол жением их гневного рева.
        - Жизнь человека - лишь краткий миг пред ликом Господа. Душа же людская - вечна и вечен жребий, уготованный ей божьим судом.- Намму подбоченился, запуская пальцы за кушак.- Безмерна сила божья! И никто, ничто не сравнится с ней. Что мне ваши угрозы? Что ножи и палицы? Из крови моей вырастет отмщение вам!
        Он сделал взмах руками, резко вскидывая их к небесам. И в тот же миг угро жающе ворчащая толпа замерла, в ужасе затаив дыхание. Из рук пророка к облакам устремились языки жаркого пламени. Даниил резко опустил руки, поднял вновь - и пламя исчезло.
        - Я мог бы испепелить вас единым движением рук и взглядом заледенить кровь вашу! Но и тогда вы поймете лишь то, что сила сломила силу. Не во мне сила, но в Господе! А потому вновь говорю вам: каждая, и самая малая капля крови моей, каждая капля крови народа моего обратится в слово проклятия и вернется к вам сторицей. А сейчас,- Даниил воздел руки в благословляющем жесте,- я иду к вам, жители Вавилона! Откройте сердца ваши, ибо наступает время суда и час прозрения!
        Боевая галерея надвратной башни опустела, и теперь лишь внимательный наблю датель мог заметить в пыли неподалеку от того места, где стоял пророк, два небольших, похожих на штопор приспособления, обмотанные обгоревшими кусочками хлопка. Этот фокус с горящими руками на базаре в родной Ниневии частенько пока зывал бродячий фокусник с берегов далекого Гидаспа. Тяжелее всего было достать здесь, в Вавилоне, необходимые для самодельного чуда необычайные цветы, а может, кто его знает, плоды того странного растения, которым пользовался хитроумный чародей. Но не зря же говорилось, что в Вавилоне можно купить все, даже луну, отраженную в Евфрате.
        Руслан Караханов был внимательным наблюдателем. Обнаружив штопоры с обгорев шими кусками невесть чего, он потер между пальцами то, что пощадил огонь, и про бормотал себе под нос: «Похоже на вату».
        Но это было позже, а до того он стоял у ворот, глядя, как воспрянувшие духом стражники раздвигают тяжелые медные створки. Даниил шагнул в образовавшийся проем, а толпа по ту сторону стены встревоженно загудела. Шаг, и еще шаг - и опасливый гул перерос в нескрываемый вопль ужаса. Что-то огромное с широченными кожистыми крыльями, точно у летучей мыши, мощным хвостом и зубастой пастью, рух нуло с небес на забитую людьми улицу.
        «Дракон!» - утробно взвыла толпа, в один миг превращаясь в испуганное стадо, разбегающееся в ужасе, без смысла и цели. Первобытная жуть толкала беглецов в спину, как ветер парусное судно. Но вряд ли кто сейчас мог ответить, куда они мчат и где намерены укрыться.
        Нидинту-Бел расхаживал нервной поступью по приемной зале дворца Верховного жреца, яростно выталкивая из себя недобрые слова, жгущие его сердце.
        - Это и был твой план, Гаумата? Тебе он удался! Три дюжины убитых, без малого пять дюжин раненых. И если бы мои молодцы не отогнали чудище факелами, он бы истребил много, много больше.
        - Это все пустое,- досадливо поморщился Верховный жрец.- И быть может, играет нам на руку.
        - Как же?- хмыкнул побочный сын Набонида.- В народе сейчас только и разго воры о том, что Даниил призвал на их головы дракона. Гаумата, я ведь просил тебя совсем о другом! Я хочу эту девушку из лавки у ворот Иштар. Она должна быть моей. А ты что устроил?
        - Кто же знал, что, если открыть глаза дракона, он действительно проснется?! - недовольно огрызнулся Первосвященник.- Их не открывали уже пять или шесть поколений!
        - Если бы вы действительно относили чудовищу еду, а не жрали ее сами, воз можно, он бы не был таким голодным.
        - Ты не ведаешь, о чем говоришь!- вскипел Гаумата. А затем сказал, успока иваясь: - На такой жаре еда все равно бы испортилась. Но послушай меня. Мы сде лаем так: по старинному поверью умилостивить гнев дракона может красавица, отданная ему в наложницы…
        - В наложницы дракону?- скептически пожал плечами начальник городской стражи.- Что за чушь?
        - Не перебивай и не богохульствуй,- нахмурился Гаумата.- Так вот. Я объ явлю, что та, на которую пал выбор,- твоя Сусанна, дочь Иезекии. Ты отведешь ее к пещере, но в это время я уже закрою ему глаза, и дракон снова уснет. Затем в городе будет объявлено, что ты смог умилостивить Мушхуша, а стало быть, тебе, как победителю, принадлежит то, от чего он любезно отказался.
        - Ты хитер, Гаумата,- усмехнулся обрадованный царедворец.- Но что, если Даниил увяжется за мной?
        - Ты дашь мне об этом знать, и я закрою глаза после того, как дракон убьет этого выскочку.
        - А если вдруг Даниил прикончит его?
        - Не забывай, дорогой родственник, что Мушхуш принадлежит Мардуку, и не менее хранит этот город, чем твоя стража. Если вдруг проклятому эборею удастся то, о чем ты говоришь, у стен его встретит разъяренная толпа, и тут ему будет не до фокусов.
        - Толпа? Кто тут говорит о толпе? Не ее ли наблюдали мы нынче днем под сте нами дворца. Нет уж, как знаешь, а о Данииле я позабочусь сам.
        Даниил ликовал: сейчас он и сам готов был поверить в свое божественное пред назначение. Все удалось просто замечательно. Конечно, жаль бедолаг, попавших в лапы чудовища, растерзанных им или раздавленных ударами хвоста размером с ливан ский кедр. Но с другой стороны, следует признать, что появление дракона было как нельзя кстати. Не окажись голодная тварь в этот миг над Вавилоном, и, вероятнее всего, быть растерзанным предстояло самому Даниилу. Так что мятежники получили, что заслужили. Однако не менее, чем спасение, радовала Намму весть о том, что Сусанна и вся ее семья не пострадали во время народного буйства. Стража ворот Иштар, которую Иезекия бесплатно угощал долгие годы, пустила его с чадами и домочадцами укрыться в надвратную башню. Конечно, дом его пострадал, как и прочие дома эборейского квартала. Однако теперь по приказу Валтасара по городу ходили специальные отряды стражи, и если где-то у кого-то обнаруживалось награб ленное, имущество возвращалось хозяевам, а пойманный на горячем облагался штрафом от десяти до пятидесяти сиклей серебром в казну. Сколько уж добра и денег при этом
прилипло к рукам стражи, не поддавалось исчислению. Но кое-что из похищен ного все-таки было возвращено прежним владельцам.
        Горожане ходили как-то бочком, прижимаясь к заборам и стенам домов, то и дело поглядывая в небо - не парит ли в воздухе огромная ненасытная тварь. Весь оставшийся день Верховный жрец Мардука провел в доме могущественного Судьи богов, силясь умилостивить Властителя судеб и Вершителя правосудия. Народ с нетерпением ждал, когда Мардук объявит свою волю. Но Верховный жрец все не выхо дил. Некоторые шептались, что великий победитель чудовищ попросту не желает раз говаривать с провинившимся слугой, неверно толкующим его волю, что Гаумата просто струсил и ждет, пока улягутся страсти, чтобы затем снова выползти на поверх ность, как змея на разогретый солнцем камень.
        Все это время Даниил находился в гостях у Иезекии, помогая восстановить то, что было разрушено неистовой толпой. Семеро его телохранителей с недоумением глядели на знатного господина, который возится с глиной и соломой, точно какой- то простолюдин. Сами они и пальцем не прикоснулись ни к чему, кроме рукоятей мечей и древков копий. А когда пророк завел было с ними разговор о том, что таким силачам легче было бы таскать разбитые кирпичи забора, они сделали вид, что не услышали, не поняли, о чем говорит знатный эборей, а потому не проронили ни звука и не тронулись с места.
        Весь остаток дня Намму трудился в доме у ворот Иштар. От него не могла укрыться плохо скрываемая размолвка между Сусанной и ее отцом. Как пламя под седой золою, она то и дело пробивалась наружу, не разгораясь, но и не затухая вовсе. Все это время девушка отмалчивалась, отводила глаза, ловя на себе взгляд Даниила, а стоило показаться рядом Иезекии, попросту исчезала, словно тень в солнечный полдень. Задать прямой вопрос Намму отчего-то не решался, да и времени выслушивать обстоятельный ответ не было.
        Когда же день укрылся пеленою сумерек, коротких, подожженных алым закатом, Верховный жрец явился перед тысячами ждущих испуганных глаз, чтобы объявить наконец волю Мардука: жители Вавилона, склонившие к речам чужака слух и души свои, немедля и сполна познали, как суров Хранитель скрижалей судеб к отступни кам. И поскольку народ эбору с его пророком вызвал гнев бога и распалил ярость в драконе, жертвой ему должна стать первая красавица иноверцев. Таковой была наз вана Сусанна - дочь Иезекии бен Эзры.
        Храмовая стража немедленно была послана в дом у ворот Иштар и непременно исполнила бы приказ доставить красотку во дворец Гауматы, когда б не телохрани тели Даниила. Увидев, что их господин стал на защиту прелестницы, они сомкнулись вокруг пророка и Сусанны, без лишних слов давая понять, что готовы убить любого приблизившегося.
        Сопровождаемые таким эскортом, Даниил и Сусанна отправились в царский дво рец. Стражники, посланные за эборейской красавицей, не отставали, они шествовали вокруг сомкнутого строя телохранителей, составляя кольцо внешнего оцепления. Навстречу им из храма Мардука двигалась вторая процессия - Гаумата во главе отряда молодых жрецов.
        Первосвященник уже знал об отказе Даниила выдать девушку, и ликование напол няло его душу.
        Больше всего на свете Гаумата любил, чтобы события подчинялись его воле. Власть над людьми его забавляла недолго. Но вот повелевать судьбой, направлять усилия людей к своей выгоде, особенно вопреки их воле, было для него верхом нас лаждения. Он чувствовал себя сродни богам, более могущественным, чем золотой истукан, которому он, по велению долга, ежедневно приносил жертву.
        Сейчас все шло как по писаному. Ненавистный пророк жалких эбореев попался в силки, точно глупая пичуга, а каждое новое движение все туже затягивало петли вокруг его шеи.
        Обе волны столкнулись в апартаментах Валтасара, и лишь присутствие царя спасло сторонников Даниила и Гауматы от рукопашной.
        - Город под угрозой,- с нажимом вещал Первосвященник.- Мардук требует жер тву. Но этот несчастный,- он ткнул перстом в грудь Даниила,- смеет противиться вышнему промыслу. Это неприкрытое злоумышление против Вавилона. Ибо уже десятки лет эбореи мечтают разрушить Врата Бога и развеять в прах могущество царей вави лонских.
        - Девушка, назначенная в жертву дракону,- упрямо наклонив голову, точно пытаясь боднуть Верховного жреца, непреклонно возражал Намму,- принадлежит к народу эбору. По соизволению царя народ этот возносит молитвы и приносит жертвы своему богу. А потому не во власти служителей иных богов назначать ее в жертву!
        - Если дракон не получит жертвы,- обращаясь к царю, угрожающе твердил Гаумата,- он будет прилетать снова и снова до тех пор, пока Великий город не обезлюдеет. Мардук жалует тех, кто верит ему, но жестоко карает отступников!
        - Дракон лишь чудовище,- парировал Намму.- Такая же злобная тварь, как лев или гиена. Но если можно камнями отогнать ухееля и палкой вспугнуть варана, кто сказал, что дракон всесилен? Разве не отпугнули его нынче факелами копейщики городской стражи? Да и кто поручится за то, что прилетевший сюда дракон - именно Мушхуш, любимец Мардука? Не станет же в самом деле Верховный жрец приносить жертвы каждому залетному дракону?
        - Это тот самый!- не унимался Гаумата.- И ни меч воина, ни жезл мага не способны истребить его, ибо в нем - сила Мардука.
        - Этот дракон - самозванец,- не думал сдаваться Намму, не переставая гневно махать руками, перебивая своим криком крик Верховного жреца.- Перелетный кры латый змей. Я мог бы убить его без меча и без жезла!
        - Замолчите!- взмолился Валтасар, пытавшийся внимательно слушать обе разго ряченные спором стороны.
        - Даниил!- начал царь, дождавшись, пока умолкнут возбужденные голоса.- Если и впрямь ты прав, и этот дракон смертен, только убив его, ты сможешь дока зать это. Не иначе. Верю, что бог - твой бог, ЙаХаВа, по-прежнему пребудет с тобой. Но если ты все же неправ, жертва должна быть принесена. Ибо Вавилон - превыше жизни одного человека. А сейчас ступайте все и завтра поутру выступайте в путь.
        Намму возвращался в покои, отведенные ему в царском дворце. Он шел неспешно и величественно, стараясь не выказывать, что творилось у него на душе. Если бы он по-прежнему оставался просто Намму из Ниневии, он бы, вероятно, сейчас прок линал судьбу и рвал волосы, предчувствуя тяжкую участь. После увиденного днем на площади, как только язык у него повернулся обещать убить дракона без жезла и меча? Впрочем, чем бы ему помогли эти самые меч и жезл? Он не был ни воином, ни магом, и с этим приходилось если не мириться, то хотя бы считаться. В прежние годы ему порою доводилось пускать в ход кулаки или браться за палку, чтобы нада вать по хребту обидчику, однако на этом его боевой опыт исчерпывался. Магия же и вовсе заканчивалась фокусами, перенятыми на рынке. Оставалось надеяться на бога, имя которого он так ловко придумал. Оставалось надеяться, что народу эбору и впрямь покровительствует великий Энки - родоначальник справедливости, и он не даст лишить жизни ни в чем не повинную девушку.
        Намму поймал себя на том, что, размышляя о предстоящей встрече с чудищем, и думать забыл о своей участи. Как ни крути, а столкнуться с драконом ему предс тоит глаза в глаза. Тут дешевыми фокусами и упованиями на милость божью не отде латься. Он судорожно начал вспоминать все, что было известно ему об этих ужасных тварях и о способах борьбы с ними.
        Сведений было немного, и все они не радовали. «Зачастую дыхание чудовищ ядо вито, и вокруг места обитания драконов умирает все живое,- вспоминал он.- Чешую их не пробивает стрела, и боевой молот отскакивает, точно от гранитной скалы. Правда, на черепе между рогами есть место, где, ловко ударив мечом, можно раск роить голову порождению Тиамат. И если в момент нанесения удара дракон будет еще жив, смельчак может раздобыть волшебный драконий камень, дающий тому, кто его обретет, необычайное могущество».
        Впрочем, Намму не слышал, чтобы в годы его жизни кому-то это удавалось.
        Драконы бывают безногие, как рогатые керасты, поджидающие добычу, глубоко упрятав тело в песок. Двуногие, к примеру, линдвормы, бегающие столь быстро, что способны догнать мчащегося верблюда, и совсем редкие четвероногие крылатые, как тот, что нынче устроил кровавую резню у стен дворца. Есть еще падальщики ухеели, но их и драконами-то можно назвать с большой натяжкой.
        Некоторые чудовища имеют по нескольку голов, вроде ассирийских двухголовых, пронзающих мрак ночи светом четырех своих глаз, или же девятиглавых гидр, о которых рассказывали эллины с побережья Центрального моря.
        Что же касается борьбы с драконами, здесь познания Намму ограничивались историями, услышанными в далеком детстве от старика Абодара. Тогда еще, впрочем, совсем даже не старика.
        Тот рассказывал, что охотятся на драконов следующим образом: найдя логово чудища, читают перед ним охранительное заклинание, которое поднимает сильный ветер, затем начинают бить перед чудовищем по земле ветвями коралла, вызывая тем самым звук грома.
        Тогда дракон, который более всего на свете боится грозы, ибо молнии убивают его, если он не успеет спрятаться под землю, спешит забраться поглубже в свое убежище, страшась высунуть оттуда голову. В этот миг вход в пещеру засыпают большими камнями так, чтобы ужасная тварь подохла там от голода. Ибо если нечего дракону пожирать, то он пожирает самого себя.
        Описанный некогда Абодаром способ отличался известным остроумием, однако имел ряд недостатков.
        Во-первых, Намму в жизни не встречал никого, кто бы мог на своем опыте подт вердить, что этот способ пригоден к исполнению.
        Во-вторых, он понятия не имел, о каком заклятии идет речь. А в-третьих, и это он знал не понаслышке, великое множество пещер имело два и более выхода. Так что, старательно засыпая каменьями драконий лаз, можно неожиданно обнаружить разгневанного хозяина подземелья как раз у себя за спиной. Нет, этот способ не годился. Следовало измыслить какой-либо иной, более надежный.
        Погруженный в эти мысли, Намму добрел до своих комнат. Один из слуг, назна ченный следить за порядком в хоромах царского советника, радостно приветствовав хозяина, начал скороговоркой рассказывать ему, какие чудесные подарки были пре поднесены царевичу Даниилу за время его отсутствия. Придворные низших рангов и знать, вавилонские торговцы, повинные в сегодняшнем мятеже, и благодарные эбореи несли сами или посылали слуг с дарами могущественному фавориту. Ковры, сереб ряная и вызолоченная посуда, перстни с лазуритом и просто мешочки монет загромож дали апартаменты Даниила, превращая их в подобие склада награбленного, вроде раз бойничьей пещеры.
        - А это что?- Даниил указал на кувшин, стоявший посреди стола.
        - Кто его знает,- растерянно развел руками слуга.- Принес тут один. Вино, должно быть.
        - Вино - это хорошо,- пробормотал Намму.- Это то, что сейчас нужно.
        Он взял со стола серебряный ритон, украшенный львиной головой, и поднял кув шин, спеша наполнить кубок. Расписной глиняный сосуд был закрыт куском перга мента, плотно обвязанным вокруг горлышка. Даниил слегка встряхнул кувшин.
        - Это не вино! Вино булькает.
        Кувшин не булькал, но был увесистым, а значит, не пустым.
        «Что же это такое?- досадливо подумал Намму, развязывая узел и приподнимая пергамент. Из горловины послышалось злобное шипение.- Кобра!»
        ГЛАВА 11
        Чем больше камней брошено в пророка, тем ценнее его останки. Из наблюдений вольного каменщика
        Намму резким движением опустил перевернутый ритон на горлышко кувшина и, едва не выронив сосуд от неожиданности, с выдохом облегчения поставил его на стол. Сердце в груди стучало часто и гулко, как стучится в дверь харчевни изму ченный зимней непогодой путник. Стараясь перевести дух, Намму опустился на каменную скамью, продолжая завороженно глядеть на смертоносный подарок. Голос не слушался его. Из горла вырвался лишь сдавленный, кряхтящий шепот, и только руки, в безмолвии указующие на кувшин, пытались привлечь внимание единственного зрителя.
        Прочитав испуг на лице господина, слуга метнулся к дверям, где стояли в карауле телохранители из отряда Кархана. Воины в темных волчьих шкурах поверх доспеха без промедления вбежали в покои Даниила, готовые поразить отточенными клинками любого притаившегося среди даров и плетеных лавок врага.
        - Там кобра!- указывая на кувшин, чуть слышно прошептал царский советник.- Точно, кобра! Всякая другая змея бросается на врага прямо вперед, точно пущенная стрела, лишь кобра взмывает вверх, прежде чем ужалить.
        - Они хотели убить тебя, мой господин!- проговорил один из стражников, демонстрируя чудеса сообразительности.
        - Да,- подтвердил пророк, вдруг успокаиваясь от всеобщей тревоги и неспешно вставая.- Но бог сохранил мне жизнь и сделал еще сильнее, чем прежде. Ибо то, что надлежит совершить мне, не совершит никто вместо меня. А потому я благодарен тем, кто, изгнав досужие мысли из головы моей, напомнил о главном. Ненавистью своей оказали они мне услугу большую, чем иные почитанием. Ступай к Кархану и скажи, что мне к утру понадобится десяток ядовитых змей и большой горшок. Вер нее, горшки.
        И пусть сеющие зерна смерти вкусят плодов от жатвы своей!
        В этот вечер Руслану Караханову не сиделось на месте. Проверив неусыпную стражу у покоев Валтасара, он отправился побродить в одиночестве увитыми зеленью галереями знаменитых висячих садов Шамурамат, или, как называли ее у него на родине, Семирамиды. Недавняя история с невесть откуда взявшимся драконом не шла у него из головы. Инстинктивно он чувствовал связь между слухом о драконе, отк рывавшем глаза у ног изваяния Мардука, и прилетом огромного звероящера. Конечно, это никак не вязалось с привычной для него со школьной скамьи догмой о шарлатан стве и невежестве древних жрецов, попросту дурачивших еще более невежественный люд. Вряд ли можно назвать шарлатанами людей, до градуса исчисляющих ход небесных светил в отсутствие хронометров, измеряющих время часами и минутами. Да и власть над драконами тоже не походила на дешевый фокус.
        А вот огонь, который сегодня бил из рук Даниила, к фокусам отнести можно и, увы, приходится. Руслан поймал себя на мысли, что ему, по должности обязанному быть справедливым и непредвзятым, откровенно нравится этот человек. До сего дня он с удивлением смотрел на эборейского царевича, пытаясь уразуметь, неужели дей ствительно прямое божественное вмешательство возможно, и этот диковинный старик, выглядящий едва ли старше его самого, является посланцем Господа?!
        Такое незамысловатое предположение ставило с ног на голову все его представ ления о мире, все, чему он долго и старательно учился в университете, все, что наблюдал он вокруг себя. И вдруг закавыка! Воистину рукотворное чудо - незамыс ловатые, самодельные фальшфейеры - нехитрый фокус для увеселения, или, как нынче у дворцовых ворот, устрашения толпы. Впрочем, где сказано, что пророки не имеют права использовать дешевые трюки?
        «В самом деле, неужто и впрямь им следует испрашивать помощи Всевышнего для всякой мелочи?» - Руслан шел меж высаженных в ряд экзотических растений, наз ваний которых он не знал, пытаясь разглядеть сквозь причудливо изрезанные листья зажигающиеся в небе звезды. Темнело быстро. Здесь всегда темнело быстро.
        Да, ясный пень, пламень в руках пророка был потешный, но вот дракон…
        В реальности этого чудовища не усомнишься. И завтра Даниилу предстояло с ним сразиться. В ушах Руслана вновь зазвучали прощальные слова речи пророка: «Без меча и жезла». Насколько он помнил известных драконоборцев, победа над этими ужасающими животными давалась либо силой оружия, либо волей божьей, как у неко торых христианских святых. Ни на былинного героя, ни на святошу-молельника Даниил не походил.
        Руслан приложил руку к груди, активизируя закрытую связь.
        - Скиф вызывает Базу. База Восток-Центр, ответьте Скифу.
        - Слышим тебя хорошо, Скиф,- раздался в ответ приятный женский голос.
        - У меня здесь образовалась небольшая проблема. Завтра пророку Даниилу предстоит драться с драконом…
        - Да, в священном Писании что-то об этом было.
        - Верно. Это из так называемых апокрифических глав Книги пророка Даниила.
        - В чем же проблема?
        - Там описан способ, которым Даниил смог победить дракона. Он сварил смолу, жир и конский волос и скормил все это чудовищу, которое от такой диеты расселось, иначе говоря, издохло.
        - Вот и прекрасно.- Диспетчер явно не жаловала драконов.- Кажется, подобным образом у Джека Лондона эскимосы охотились на белых медведей.
        - Да,- подтвердил Руслан Караханов,- свернутая пластина китового уса, залитая в шар тюленьего жира. В желудке тюлений жир тает, пластина выпрямляется…
        - Так в чем же проблема?- перебила диспетчер.
        - Конский волос не китовый ус. Им дракона не пронять! Эти твари лошадей с хвостами и гривами жрут и даже подковы не сплевывают! А от смолы у него разве что запор может случиться. Так он от этого еще злее будет!- На противоположном конце канала закрытой связи воцарилось задумчивое молчание.
        - А может, все же благодать Господня, - неуверенно предположила девушка.-
        Ведь вы же докладывали, что этот пророк творил чудеса.
        - Докладывал, - печально вздохнул Руслан Караханов, с досадой вспоминая остатки фальшфейеров.-
        Но если можно подстраховать божью благодать спасательным катером, то и богу заботы меньше, и нам спокойнее. Пусть на случай окончания лимита чудес борт держится поблизости.
        На канале связи вновь повисла неловкая пауза.
        - Это довольно необычная просьба, Скиф,- наконец проговорил обескураженный голос Базы.- Я могу переключить вас на куратора стационарной агентуры. Только будьте готовы ответить на вопросы касательно целесообразности использован ия штатного спасательного оборудования в возникшей ситуации.
        - Хорошо, - согласился Кархан, понимая, что, хотя спасательные катера, работающие в мирах от древности до средневековья, внешне и напоминают местных драконов, гонять их туда-сюда без крайней необходимости никто не позволит. И за каждый литр топлива будет спрошено. Однако, как ему представлялось, попытка одолеть дракона с помощью несъедобной приманки, как это сказано в Писании, могла не сработать, и тогда эксперимент по скармливанию зубастому монстру всякий бурды вполне мог оказаться последним фокусом эборейского царевича. И тогда…
        - Кархан!- раздалось за его спиной. Руслан быстро оглянулся. Перед ним, склонив почтительно голову, стоял один из воинов, назначенных в караул к покоям Даниила.
        - Что стряслось?- порывисто, точно вепрь на безумца, потревожившего его покой, устремился вперед громадный скиф.
        - Там Даниил,- переводя дыхание, начал разгоряченный бегом по лестницам и переходам страж.- У него змея в кувшине… Насилу отыскал тебя… Ему нужно много змей!
        Утро в доме Иезекии бен Эзры началось со слез и стенаний. Почтенный хозяин лавки у ворот Иштар потерял сон от подозрений в необдуманном поступке дочери, но то, что ее отдадут на растерзание дракону…
        Напрасно он повторял себе, что верует в благодать Господню и что праведники, смерть принявшие во имя божье, обретут жизнь вечную и в небесных кущах воздаяние.
        Тем более мысль о том, что Сусанну нельзя более причислить к людям правед ным, бередила его душу подобно терниям и скорпионам.
        Конечно, девушка отрицала все напрочь, но ведь глаза были даны Иезекии бен Эзре не за тем лишь, чтобы проливать слезы, как вот сегодня, в этот день печали и час испытаний! Он прекрасно видел и всадника в богатых одеждах, мчащегося вдаль от его дома, и серебряную монету, которую Сусанна пыталась отбросить, когда поняла, что отец застиг ее на месте преступления…
        И все же одно только предположение, что его прелестная скромная девочка вдруг стала блудницей, не умещалось в его голове. Не умещалось, и оттого жгло похуже раскаленных щипцов, которыми в прежние времена захватчики мучили плоть хранивших веру эбореев. Как ни пытался он убедить себя, что сегодняшняя жертва и есть воздаяние за грех его дочери, уверовать в это было выше его сил!
        И потому, когда чуть свет хмурые невыспавшиеся стражники, позевывая, толк нули дверь его дома, он бросился на них с кулаками, заслоняя дочь. Их было чет веро, все они были моложе и куда сильнее. Но четверть часа воины не могли спра виться с забывшим о боге и смирении отцом. Лишь оглушив его тяжелым ударом копей ного древка по голове, они смогли добраться до жертвы, назначенной дракону Мардука.
        - Иди,- подтолкнул ее легонько один из стражников, досадливо прикладывая ладонь к ссадине на скуле. Он аккуратно переступил через лежащее на смятых циновках тело Иезекии.- Ишь, ну чисто зверь!
        В голосе стражника не было ни злобы, ни злорадства. Он смерил тяжелым взг лядом заплаканных, скорбно голосящих домочадцев, недобро зыркающих рабов- нубийцев, которым лишнее движение сейчас грозило смертью, и увещевающее произнес:
        - Да погодите тужить-то. Может, пророк ваш еще и управится с драконом.
        Сусанна поглядела на своего конвоира с недоумением. То был вавилонянин, и меньше всего в этот миг она могла ждать от него поддержки, пусть даже скрытой. Она набросила белый плат на голову, и, закрыв концом его побледневшее лицо, сту пила за порог.
        У царского дворца ее уже поджидал отряд всадников во главе с Нидинту-Белом. Тонконогие жеребцы норовисто раздували ноздри, били копытом и хлестали себя по бокам хвостами, не желая так долго оставаться на месте.
        - Мне бы следовало вести тебя пешком,- насмешливо глядя на девушку, бросил надменный вельможа, поднимая вверх собольи брови.- Но так и быть, я дам тебе место у себя за спиной. Только уж обними меня покрепче, а то неровен час сло маешь шею до того, как достанешься дракону.
        Он расхохотался собственной шутке, давая сопровождающим его стражникам подх ватить смех. Те угодливо захихикали, давясь мелким смехом, как утопающий водой.
        - Нет!- раздалось чуть в стороне от всадников. На лестнице, спускающейся к площади у царского дворца, стоял Даниил.- Государь велел, чтобы Сусанне были предоставлены конные носилки.
        Нидинту-Бел, подбоченившись, гневно посмотрел на дерзкого эборея.
        - И что же?!
        - Это приказ, и ты его выполнишь!- В голосе Намму слышалась та ледяная нота, которая звучит, когда в горах внезапно сходит не знающая преград снежная лавина.
        - Не ты ли заставишь меня выполнять его, выкормыш шакала?
        - Я!- За спиной Даниила показалась массивная фигура Кархана.
        Пророк эбореев около него казался тощим подростком рядом с крупным взрослым мужчиной. Не говоря лишних слов, Кархан отодвинул Намму в сторону, в полном мол чании спустился по лестнице и, подойдя к жеребцу Нидинту-Бела, ухватил его за узду. Со стороны не было заметно, чтобы скиф напрягся. Но конь жалобно заржал и нехотя опустился на колени.
        - Я,- мрачно повторил Кархан, пристально глядя в лицо, подозрительно похожее на лицо царя Набонида, перекошенное сейчас яростью и страхом.- Государь велел мне сопровождать тебя, Даниил!
        Гигант повернул косматую голову к Намму и тут же вновь обратился к Нидинту- белу:
        - Делай, как говорит царь, и будешь жить.
        Вельможа злобно скрипнул зубами и нехотя повиновался. У него не было и тени сомнений, что скиф убьет его, не задумываясь, реши он вдруг нарушить волю царя.
        Через полчаса колонна тронулась из города. Драконья пещера располагалась примерно в часе неспешной езды вдоль берега Евфрата. Сюда каждую неделю отправ лялись жрецы Мардука, сопровождая тяжелые, запряженные волами повозки с жертвами, предназначенными Мушхушу. Правда, как рассказывали люди, заслуживающие доверия, продовольствия в возах практически не было. Большую часть времени чудовище спало, и лишь когда оно просыпалось, что бывало крайне редко, его следовало накормить. Обычно же старательные жрецы разбрасывали у входа в логово кости с ошметками мяса, которые сами по себе служили иллюстрацией состоявшегося здесь кровавого пиршества. По ночам обрывки мяса благодарно доедали шакалы, ничуть не опасавшиеся приближаться к обиталищу ужасного хранителя Вавилона, да ухеели, завидев процессию, мчались к пещере, как к кормушке, позволяя жрецам говорить, что приношения достались дракону.
        Дорога шла тесниною меж двух скальных гряд, местами подступавших к ней столь близко, что всадник не мог разъехаться здесь с возом. Казалось, что это дракон сам некогда прополз сквозь скальную гряду в те дни, когда камень еще был мягким, а дыхание Мардука не обратилось в небесный свод.
        Небольшой отряд Кархана, всего дюжина всадников, двигался по древнему следу, окружая Даниила плотной стеной и стараясь оградить его от полных ненависти взоров начальника городской стражи.
        Намму, конечно же, страшился грядущей встречи с чудовищем, однако старался не подавать виду, и всю дорогу жевал сушеные финики, рассказывая вознице, пра вившему его повозкой, забавные истории из жизни далеких земель. Это спокойствие еще больше выводило из себя Нидинту-Бела. Пару раз он пытался было отпускать скабрезные шутки в адрес обещанной дракону юной девы, но каждый раз натыкался на мрачный взгляд Кархана и замолкал, не договорив. Он чувствовал, что в голове у этого дикаря нет места ни почтению к богатству, ни преклонения перед родовитос тью, ни тем паче чего-нибудь, похожего на жалость. Впрочем, узнай озлобленный царедворец, что сейчас творилось в голове покрытого волчьими шкурами дикаря, он бы несказанно удивился.
        - Борт полста вызывает Скифа. Вас наблюдаем без помех. Мы на месте, зависли над объектом. Ждем указаний.
        Руслан Караханов молча поднял глаза к небу, точно пытаясь разглядеть между облаков закамуфлированный под дракона катер. Конечно же, он знал, что сделать это невозможно, что специальный прибор, так называемый анедорскоп Макгвайра, заворачивает вокруг институтского спасательного катера пространство таким обра зом, что взгляд скользит как бы вокруг предмета, создавая иллюзию невидимости. Но знания знаниями, а проверить теорию практикой Руслану довелось впервые. По небу от Эритрейского моря ползли облака, но даже птиц не было видно на горизонте.
        - Борт полсотый, - передал Руслан.- Все отлично! Вас не вижу! Убивать дракона не следует - все же реликтовая тварь. Разве только в крайнем случае. Сейчас Даниил подойдет к пещере, я буду его сопровождать. Если вдруг его затея пойдет мимо цели, по моему сигналу пугните так, чтобы он в ближайшие месяцы из этой дыры носа не казал!
        - О чем речь!- с энтузиазмом отозвался борт.-
        У нас тут как раз пугач секторный установили, аборигенов гонять - сногсшибательная вещь! Низкочастотный излучатель называется. Пуганем в лучшем виде!
        Воздух около пещеры, пожалуй, не был отравлен дыханием зубастого чудовища, но доносившийся из пещеры смрад, разлагающихся останков висел здесь столь густо, что подойти к жилищу дракона было делом отнюдь непростым. Даниил с опаской пог лядел на следы недавнего пиршества. Черепа и обглоданные кости, лежавшие непода леку, не оставляли сомнений в том, что хозяева этих голых остовов еще недавно были жителями Вавилона, схваченными во время налета домашней зверушки Мардука на Врата Бога. Разодранные в клочья одеяния, втоптанные в грязь, служили веским тому доказательством.
        Закрепив у лица смоченный водой изрядный пучок овечьей шерсти, Намму с опаской приблизился ко входу в каменный провал. Ему не раз доводилось слышать, что ужасающие крылатые убийцы страдают необъяснимой страстью к золоту, и в каждом их жилище можно найти горы самородков, браслетов, ожерелий. Так, во всяком случае, рассказывали те, кто утверждал, будто побывал в таких вот пещерах и вернулся живым. Однако сейчас Намму поймал себя на мысли, что золотые горы его почти не интересуют. Ну, разве что самую малость, когда придется закатывать пир! Даниил оглянулся: Кархан, выпрягший из повозки волов, наотрез отказавшихся приб лижаться к ужасному месту, теперь с глухим ворчанием тянул воз к чернеющему в скалах пролому. Намму смотрел на силача с благодарностью. Конечно, тут он не додумал. Не было бы этого странного гиганта - и все могло бы сорваться.
        Но вот возок был уже у самого входа в пещеру.
        «Только бы то, что рассказывают о драконах, оказалось правдой!» - порывисто выдохнул Намму, подхватывая из короба слегка подрумяненный в печи, благоухающий специями ком жирной баранины. Из темноты послышался утробный рев.
        «Похоже, драконы и впрямь ненасытны».- На губах Намму появилась недобрая ухмылка.
        - Как только я кину ему мясо, подавай мне новое.
        Кархан молча кивнул. В пещере двумя раскаленными багровыми лунами вспыхнули глаза чудовища. Дурманящий запах вызывал любимца Мардука из подземных глубин на поверхность.
        - Лови!- крикнул Даниил, бросая в распахнувшуюся пасть первый мясной катыш величиной с половину бараньей туши, затем еще и еще.- Лови! Лови!
        Урчание, доносившееся из пещеры, заставляло шарахаться коней стражи, остав шейся у входа в драконье ущелье.
        - Давай.- Намму быстро повернулся к Кархану. Скиф протянул ему густо обма занный бараньим жиром увесистый плод тыквы.- Лови!
        Затем полетел новый шмат мяса и опять тыква, и снова мясо, и опять, и опять, и опять…
        Мяса в телеге было еще довольно много. Однако полной уверенности в том, как поведет себя дракон, когда его желудочный сок растворит жир, у Намму не было. Была лишь надежда. И…
        Намму сам удивился, когда осознал это - вера в то, что Господь, незримый Единый Господь - на его стороне.
        - Лови!- Даниил запустил новый кусок мяса в пещеру. Но ожидавшегося в ответ чавканья не раздалось. Ком мяса ударил обо что-то твердое, возможно, о пластину драконьего панциря.
        - Сейчас начнется,- с надеждой и содроганием пробормотал Намму. И был прав.
        Лишь только едкий желудочный сок растворил жировые пробки, десятки разъ яренных кобр вырвались из тыквенной неволи, спеша поразить смертельным ядом бли жайшего обидчика. Рев под землей заставил коней вдалеке подняться на дыбы, сбра сывая всадников наземь. Лишь только лошади скифского отряда остались стоять на месте. По совету Намму Кархан велел залепить их уши воском. Чудовище, уязвленное змеиным ядом, металось под землей, заставляя твердь под ногами сотрясаться и скалы дрожать в ужасе.
        Кархан обнажил меч, готовясь при случае вступить в бой. Намму, пытаясь скрыть бившую его мелкую дрожь, прижался спиной к огромному валуну у самого входа. Капли пота текли по его лицу, будто дождь, спасительный осенний ливень, пролился над его головой. Наконец все стихло. Стихло так же внезапно, как и началось.
        - Кажется, обошлось,- прошептал, сбиваясь на полуслове, Даниил. Скиф лишь кивнул. Так они простояли еще несколько минут, напряженно слушая голос пещеры.
        - Я полезу гляну,- неожиданно, пожалуй, даже для самого себя, объявил Даниил.
        - Рановато,- усомнился Кархан.
        - Одним только глазком,- заверил Намму и, не дожидаясь комментариев сорат ника, полез в пещеру.
        Туша чудовища валялась на дне огромного подземного зала. Его длинная шея была странно выгнута, точно дракон пытался разгрызть себе живот. Определить, жив он еще или уже мертв, не представлялось возможным. Подойти Намму опасался. Как бы тяжело ни был ранен этот крылатый ужас, ему вполне хватило бы сил дернуть хвостом и расплющить незадачливого пророка, как ячменную лепешку. Золото здесь действительно валялось грудами. По виду - очень старое. Должно быть, его при везли еще в те времена, когда полеты драконов в этих местах были делом едва ли не каждодневным.
        «В черепе дракона,- вспомнил Намму,- между глаз хранится волшебный дра коний камень. Тому, кто извлечет его, будет дарована власть над миром».
        Так нынче утром утверждали бойкие поварята, пока Даниил уписывал за обе щеки свой ранний завтрак. Правда, камень следовало извлечь из головы еще живого дра кона. Но, может быть, это страшилище все еще не издохло? В любом случае необхо димо позвать Кархана. У него вон какой меч…
        Намму быстро, но осторожно направился к выходу. Он уже был почти наверху, когда его догнала простая, в сущности, мысль: «Господь всеблагой! ЙаХаВа всемо гущий! Я сделал это! Я убил дракона без меча и жезла!» От внезапно нахлынувшей радости Намму захотелось петь и плясать, как на рыночной площади в дни празд нества Иштар. Сверху над ним сквозь горловину пещеры виднелось безбрежное синее небо с редкими клочьями облаков.
        Намму припустил к выходу со всех ног, задыхаясь от переполняющего его вос торга.
        - Я сделал это, сделал!- кричал он что есть силы.- Господи! Дракон мертв! - Он воздел руки к сияющим небесам. И…
        - Борт полста вызывает Скифа!- внезапно раздалась в голове Руслана Караханова встревоженная скороговорка закрытой связи.-
        Борт полста вызывает Базу! Внимание! У нас форс-мажор. У нас засечка! Мы обнаружены неизвестным радиолокационным устройством! Цель скоростная, низколетящая, высокоманевренная. Визуального контакта нет.
        - Как засечка?!- Глаза стационарного агента округлились. Если бы на одном из приемов у Валтасара неожиданно зазвонил мобильный телефон, Руслан Караханов удивился бы не более. Из сообщений экипажа катера следовало, что невидимый простым глазом летательный аппарат запеленгован и, более того, атакован невесть кем, не имеющим права на существование в этом мире, в этой эпохе! Но реальность могла переупрямить кого угодно. Лишь на мгновение Кархан отвлекся, увидев выскакивающего из пещеры Даниила, как вдруг небо над их головами быстро начало чернеть, будто кто-то выплеснул пузырек туши в бездонную синь.
        - Что же это такое?- прошептал скиф, ошеломленно переводя взгляд с потем невшего неба на обалдевшего пророка, так и застывшего на месте с воздетыми к небу руками.- Неужели же и впрямь гнев Мардука?
        Раскаленный добела трезубец молнии быстрее змеиного жала мелькнул среди клу бящихся туч. И не успел затихнуть раскатистый гул леденящего душу грома, как новая связка молний в клочья изорвала небосвод.
        - Нас атакуют!- снова раздалось в голове Руслана. Но это сообщение уже было излишним. Защитный экран Макгвайра исчез, словно посреди грозового неба вдруг раздернули занавес. Ужасного вида дракон парил над логовом только что убитого собрата, и Даниил глядел на него, онемев от страха и не ведая, что делать дальше.
        «Драконы боятся молний!- внезапно припомнил он.- Они точно боятся, точно боятся,- твердил эти слова, будто молитву. Чудовище, отчаянно маневрируя среди грозовых стрел, снижаясь, уходило в сторону реки.- Стало быть, небеса на моей стороне»,- судорожно хватая ртом воздух, осознал Даниил, глядя, как отец спра ведливости Энки погоняет своим огненным бичом гнусное порождение Тиамат.
        - АГ-модулъ выведен из строя! - вопил пилот на канале закрытой связи.-
        Мы падаем!
        - За мной!- Кархан схватил Даниила в охапку и, не вдаваясь в объяснения, бросился к выходу из драконьего ущелья.
        ГЛАВА 12
        Я посмотрел правде в глаза, но не увидел осмысленности в ответном взгляде. Энди Таккер
        Кархан мчал, как будто жар, исходящий от раскаленных солнцем камней, про жигал его сапоги. Даниил едва поспевал за ним, но выбора у него не было Хваткая, как медвежий капкан, лапища скифа сомкнулась на запястье Даниила. Тот и сам был не дурак побегать. Старик Абодар не зря учил: «То, что забыто головой, долго помнят ноги». Но успеть за несущимся, точно разъяренный вепрь, скифом победитель дракона не мог, как ни старался. Намму пытался на бегу объяснить своему быстро ногому спутнику, что все хорошо и больше нечего опасаться, но сделать это было невозможно. Тот мчал, не сбавляя скорости ни на миг, словно пещера мертвого дра кона пугала его больше, чем дракон живой. «Конечно же,- вдруг догадался Намму. - Он хочет раздобыть драконий камень. Как же это я сразу-то не разгадал?»
        Выход из ущелья был все ближе. Намму уже видел испуганные лица вавилонян и скифов из отряда Кархана. Увиденное ошеломило и тех, и других. Однако не нас только, чтобы бежать в панике, позабыв обо всем.
        - Неужели они уйдут отсюда?!- раздался среди стражников жесткий голос Нидинту-Бела.- Нас тут шесть дюжин, их - всего дюжина! Они убили покровителя Вавилона!
        Маска надменности отлетела прочь, точно сорванная пронесшейся бурей, вмиг уступая место яростному порыву. Не дожидаясь прочих, Нидинту-Бел стремительно метнул копье в бегущего навстречу Кархана. Будто стальная пружина отбросила Рус лана в сторону. Он и осмыслить не успел, как оттолкнул Даниила и отскочил сам. Копье, пролетев между ними со звоном ударилось о камни. Разъяренный вельможа схватился было за меч, но время летело стремительнее, чем движение Нидинту-Бела, и бег его лишил вавилонянина последнего шанса. Рука Кархана клещами впилась в его плечо, и косматый варвар легко, словно запуская волчок, развернул нападав шего к себе спиной. Нидинту-Бел почувствовал, как предплечье обидчика, точно каменный груз, легло ему на горло, перекрывая дыхание.
        - В седло!- кратко скомандовал Кархан, и Даниил не раздумывая повиновался его приказу, подхлестнутый тоном и ревущим голосом скифа.
        - Гаденыш!- хрипел начальник городской стражи, ловя Ртом воздух и выпучив глаза.
        Воины его свиты, схватившиеся было за луки, стояли, замерев, понимая, что еще движение, и этот человекоподобный зверь, неведомым образом прирученный Вал тасаром, запросто сломает шею любому из них.
        - Отбросьте оружие!- с угрозой продолжал командовать Кархан. Вавилоняне нехотя повиновались. Царский телохранитель отступил в круг ощетинившихся копьями соратников, готовых сражаться даже против всей армии Вавилона.
        - Сусанна!- встревоженно напомнил грозному спутнику Намму.
        - Сопровождать ее за нами!- коротко приказал скиф, толчком бросая пленен ного вельможу лицом в скалу. Тот рухнул наземь, закрывшись ладонями, из-под которых струйкой вытекала кровь.- Вперед!- Он тут же оказался в седле и вонзил пятки в конские бока.- Кто увяжется следом - убивайте!
        Эти слова он крикнул через плечо, устремляя коня к месту падения дракона. Намму попытался было повернуть скакуна к неповоротливому экипажу Сусанны, но опоздал. Поводья того были уже обмотаны вокруг запястья Кархана.
        - Я остаюсь!- крикнул Намму, но скиф его не слушал.- Куда ты меня тащишь, дикарь!- пробовал возмутиться царский советник, в глубине души сознавая, что отвечающий за его безопасность Кархан поступает так, как ему надлежит поступать. Не более чем.
        «Бог, даровавший мне победу,- силясь успокоить себя, смиряясь с неизбежным, подумал Даниил,- не допустит, чтобы та, которую предназначали в жертву иному богу, пала от рук нечестивцев».
        Утешение, прямо сказать, было не ахти какое. Но за неимением лучшего… Намму оглянулся. Гвардейцы Кархана, окружив конные носилки, спешно отступали, готовые в любую минуту отразить натиск вавилонян.
        Копыта скакунов дробью цокали по каменистой почве, выбрасывая на галопе столбы принесенного из пустыни серого песка.
        - Куда ты мчишься, Кархан?- с усталой опустошенностью спросил Намму.- Дракон ведь мертв.
        - Этого-то я и опасаюсь,- буркнул в ответ скиф.
        - Отчего же? Разве драконий камень стоит того, чтобы рисковать жизнью ради него?
        - А при чем тут камень?
        - Молния всегда попадает в дракона, если тот не успел укрыться,- пустился в объяснения Даниил.- Таков божественный закон. И камень при этом испепеляется в дым.
        - Это был наш дракон,- бросил через плечо Кархан.- Я вызвал его на случай, если тебе вдруг придется туго.
        - Наш дракон?!- переспросил удивленно прошедший испытание драконоборец.- Ты вызвал его?!
        Ничего более странного слышать ему, пожалуй, не доводилось. Понятное дело, когда Мардук, сразивший в жестоком бою чудовищные порождения Тиамат, взял одно из них себе. Но человек… пусть и чужестранец?.. Как может он быть хозяином разо рителя стран и пожирателя людей?
        Какое-то время они ехали молча. Намму силился уразуметь слова скифа. Руслан же радовался полученному сообщению, что подбитый катер удалось благополучно при землить, вернее, приводнить.
        - Кто ты?- наконец выдохнул пророк.- Кто ты и откуда? Я видел прежде ски фов. Ты похож на них, но лишь по виду. Никто из этих диких головорезов не спо собен говорить на эллинский манер, и уж подавно никто из них не сумел бы приру чить дракона.
        Кархан остановил коня. Кругом не было ни души. Конвой, сопровождавший нека зистый экипаж Сусанны, не мог двигаться быстро и потому изрядно отстал. Руслан повернул косматую голову к спутнику. На губах его красовалась ироничная усмешка.
        - Кто ты, пророк Даниил? Там на стене в царском зале было написано совсем другое, нежели то, что ты прочел.
        «Убьет!- пронеслась жалящим оводом в голове Намму недобрая мысль.- Сейчас одним движением сломает шею и скажет, что я упал с коня. Хотя нет, не похоже.- Затем новая мысль вытеснила первую.- Но сам-то он откуда знает значение огненных букв?! Ох не прост этот Кархан! Совсем не прост!»
        - Не я назвал себя пророком,- уклончиво начал Даниил.- Народ подарил мне сей титул.
        - Хорошо, пусть так. Ну а ты можешь считать меня гипербореем с затуманного севера,- усмехнулся Кархан.- Или числить полубогом. И то, и другое неверно и в то же время близко к истине.
        Глаза Даниила округлились.
        - Неужели ты и есть тот самый Энкиду?- срывающимся голосом предположил он. - Прародитель скифов, скрывшийся из мира в страну морозов и скал? Прав был Кир!
        Намму попытался было спрыгнуть с коня, дабы простереться ниц пред могучим посланцем вышней силы.
        - Ерунда!- остановил его Кархан.- И сейчас не время для церемоний. Похоже, убив дракона, мы кого-то очень огорчили. Возможно, богов.
        - Богов?- ошеломленно переспросил Намму, лихорадочно соображая, что делать с личной неприязнью чьей-нибудь из предвечных, вроде Мардука.
        - Я удивлен этому поболе твоего,- отмахнулся Руслан.- Но если я что-нибудь понимаю, неприятности еще только начинаются.
        - Время наступает,- как во сне прошептал Даниил.
        Кархан вновь пришпорил коня.
        - Похоже, в этом ты прав.
        Мерное дыхание Евфрата было уже слышно вдали, когда остроглазый Намму указал молчаливому спутнику на две медленно движущиеся точки.
        - Там люди.
        - Знаю,- коротко бросил Кархан.- Это наши.
        - Но они же остались далеко позади.- Удивленный пророк припомнил картину ощетинившегося дикобразом конвоя Сусанны, и у него тревожно заныло сердце. Нидинту-Бел говорил чистую правду. Против дюжины пусть даже весьма умелых и сви репых воинов Кархана у него под рукой имелось шесть дюжин. Но как бы то ни было, люди его божественного телохранителя не могли обогнать их, тем более… Намму еще раз пригляделся, точно спрашивая, можно ли доверять собственным глазам… тем более пешком.
        - Это наездники,- не отрывая взгляда от путников на горизонте, объявил Кар хан.
        С того мгновения, когда Намму стало известно о дивном происхождении спут ника, он готов был верить любому его слову, но… наездники? Намму еще раз потер глаза, пытаясь отогнать марево. Люди явно двигались на своих двоих.
        - Драконьи наездники,- верно оценив его жест, пояснил скиф, вызывая на канале закрытой связи пилота и штурмана.
        Много нового довелось в этот день узнать Даниилу, но, похоже, список отк рытий был еще не окончен. Мало того, что, как выяснилось, таинственный скиф имел собственного дракона, так еще и дракон, точно боевая колесница, нес возницу и лучника.
        - Скиф, я Сапсан-1,- раздавалось между тем на канале связи.-
        Катер пришлось затопить. Электроника в ауте - мертва, как мумия фараона. Так что, принимай гостей!
        - Слава богу, что живы!- отозвался Кархан с нескрываемым облегчением.-
        Удалось засечь, кто вас атаковал?
        - Если бы! - с досадой ответил пилот сбитого катера.
        - Проклятие!- выругался Руслан.- Но кто бы это ни был, вероятнее всего, скоро он будет здесь.
        - Вот бы увидеть этого козла винторогого, - раздалось с противоположного конца невидимого канала закрытой связи.
        - А вот это ни к чему! Если у «хрен знает кого» хватило сил завалить катер, шутя вызвав грозу среди ясного неба, вряд ли стоит торопиться искать с ним встречи!
        В памяти Руслана Караханова живо стояла картина отправки его сюда, как ост рили местные институтские хохмачи - «в мир иной».
        - Пока что твоя задача, как стационарного агента,- наблюдать,- настави тельно повторял разработчик, курировавший данную операцию.- Ты не должен активно вмешиваться в ход событий. Твоя цель - быть поближе к источникам информации и в любой ситуации выжить. Валтасар, Кир - в данном случае не имеет значения. Для нас куда важнее другое.
        - Что же?- глядя на крупноголового толстяка-разработчика, уточнил новоиспе ченный стационарный агент.
        - Вопрос почти технического свойства,- с гримасой недовольства на круглом лице отмахнулся куратор.- Мир, в который тебя посылают, обнаружен проходчиками совсем недавно и практически случайно. Он расположен между двух вероятностных континуумов и торчит занозой между ними. Неясно, ни откуда он там взялся, ни как долго существует. Возможно, это даже не отдельный мир, а так сказать, орбигенет - своего рода энергетическая тень одного из указанных континуумов. Однако такой квазимир вполне может значительно исказить прохождение кольцевых темпоральных потоков. Орбигенет может либо рассосаться и войти в качестве так называемой легендарности в один из ближайших миров, как, например, Атлантида в нашем мире, либо разрастись, превратившись в полноценную самостоятельную ноосистему. Это неминуемо расколет хронотемпоральное единство окружающих сопределов. Это может вызвать серьезные проблемы.
        С недавних пор Руслан Караханов понимал смысл заковыристых выражений вроде полихронорбическая модель вселенных или темпоральный континуум. Слышал он и о пресловутых орбигенетах - своего рода бородавках на привычном для восприятия мире. Обычно такие странные образования не представляли ни особого интереса, ни угрозы. И максимум, что могло с ними произойти,- это самоликвидация. В про тивном случае их ожидала фаза тени. Они служили Институту полигонами для испыта ний, прочим же - источником всевозможных дежа-вю и вещих снов.
        - Проявляйте любознательность,- между тем продолжал разработчик.- Соби райте легенды и мифы, постарайтесь вызнать, каким образом и насколько плотно эти люди общаются с богами. Мы должны выяснить все это досконально.
        - Тому есть серьезные причины,- уточнил Руслан,- кроме, понятное дело, естественного академического интереса?
        Ученый муж поправил массивные очки на переносице:
        - Цивилизация, о которой идет речь,- начал он,- по идее, существует уже несколько тысяч лет, но, по непонятной причине, проходчики не смогли углубиться более, чем на полвека до срока твоей высадки. Причем энергетические завихрения у данного рубежа таковы, что заставляют предполагать, будто сей мир постигла какая-то непонятная, но весьма мощная катастрофа. У него словно нет прошлого! С этим-то нам и предстоит разобраться!
        За те считанные дни, которые Даниил жил при вавилонском дворе, Руслан, пожа луй, узнал больше, чем за предыдущие месяцы. Однако теперь это знание навалива лось штормовой волной, грозя смыть хрупкое строение грядущего освоения данного орбигенета.
        Намму глядел на приближающихся чужестранцев, как глядел бы на оживших каменных истуканов, молчаливо несших службу на парадной лестнице обращенного в руины царского дворца в Ниневии. В прежние годы, выискивая среди караванщиков простаков, желающих расстаться с монетами в обмен на его выдумки, он встречал много различных людей: свободных и рабов, воинов и торговцев, беглецов и охотни ков. Здесь бывали и ясноглазые эллины с удивительно светлой кожей и кудрями до плеч, и черные как ночь ливийцы, и скифы, похожие на Кархана, и горбоносые выходцы из страны, прежде именуемой Урарту…
        Но таких ему видеть до сей поры не приходилось: глаза одного из драконьих наездников сияли, как солнечное небо, Другого же - по цвету напоминали тучи в сезон дождей за миг перед тем, как сквозь них проглянет солнце. Он и представить себе не мог, что бывают такие глаза. Впрочем, как и подобные волосы. У первого незнакомца они были белые, у второго - несколько темнее, но тоже неслыханно светлые. Одежда их напоминала скифскую, однако ни на ком из этого племени она не сидела столь кривобоко. Подойдя к всадникам, один из чужаков произнес что-то на странно звенящем языке. Другой его поддержал. Кархан не замедлил с ответом и, кивнув на Даниила, сказал что-то, должно быть, представляя его соратникам.
        Даниил, не отрываясь, смотрел на этих странных людей, пытаясь сообразить, как такие довольно крепкие, но все же куда более мелкие, нежели Кархан, мужчины, смогли взнуздать и оседлать громадного дракона. Между тем царский телохранитель и драконьи наездники продолжали разговор, словно и не замечая Намму.
        - Ральф Карлсон,- вскидывая привычно руку к голове, представился Руслану пилот катера.- Командир спасательного борта полусотого. Он же Сапсан-1.
        - Андрей Сермягин,- вторил ему спутник.- Штурман и, ясное дело, Сапсан-2.
        Руслан представился и кивнул на обалдевшего Намму:
        - Это пророк Даниил. Вероятно, доводилось слышать прежде.
        Пилот и штурман закивали и с нескрываемым уважением поглядели на внимающего их речам аборигена.
        - Оставаться здесь далее, на мой взгляд, опасно. Я не исключаю вариант, что Мардук, или уж кто там позаботился о том, чтобы сбить катер, захочет получше разобраться, что это за незапланированные полеты в секторе его ответственности.
        - Значит, как всегда,- печально усмехнулся в ответ пилот.- «В случае, если ваш вертолет сбит над территорией противника, вам следует с максимально воз можной скоростью покинуть квадрат падения боевой машины и, стараясь не привлекать внимания, пробираться в расположение своих частей».
        Руслан прислушался: издалека доносились гортанные крики, которыми скифы и прочие воины его отряда подгоняли своих коней.
        - Не привлекая внимания скорее всего не получится. Ладно, представим вас гиперборейцами, из рассказов птиц узнавшими о чудесах и пророчествах вот его и пожелавшими воочию узреть сего боговдохновенного мудреца и святого человека. В седле держаться сможете?
        - Более или менее,- признался Ральф Карлсон,- причем скорее менее, чем более.
        - В детстве когда-то приходилось,- вторил ему штурман.- Но это был пони.
        - Н-да, придется научиться.- Кархан поглядел на одеяния летного состава.- Скиф, не умеющий ездить верхом… Я думаю, нынче в Вавилоне это будет не менее сенсационная история, чем повесть о Данииле, в один присест завалившего двух драконов.
        - Зато у нас есть ранцевые двигатели,- насупившись, проговорил Карлсон.
        - Толку-то? Топлива в них сколько?
        - Миль на пятьдесят еще будет.
        - А дальше-то что, мертвое железо? Ладно! Для таинственных гиперборейцев сойдет. Хотя,- он тяжело вздохнул,- если местные боги действительно решили на нас ополчиться, то по этим штуковинам выцелить чужаков будет легче легкого. В общем, будете вы то ли ангелы, то ли гиперборейцы, то ли все вместе сразу. И молитесь, чтобы местные боги удовлетворились сбитым драконом.
        Намму ехал возле конных носилок Сусанны, наконец в полной мере ощущая себя героем дня. Он рассказывал выглядывающей из-за кожаной занавеси девушке, как спускался в логово к чудищу, дабы убедиться, издох ли Мушхуш. Даниил подробно описывал, как стоял, укрывшись за каменным выступом, почти у самого драконьего хвоста, пытаясь сообразить, жив ли еще чудовищный монстр или уже нет. Он повест вовал о грудах золота, оставленных им, чтобы поспешить на помощь ей; о том, как одним молением истребил родного брата первого дракона, ибо Господь прислал на помощь ему двух воинов небесной рати, дабы те охраняли его. Рассказывать Сусанне подробности загадочного появления гиперборейцев он не стал. Во-первых, и сам почти ничего не знал о них. Во-вторых, «божье воинство» звучало более весомо. Между тем пилот и штурман ехали тут же, устроившись по бокам от возницы, пого нявшего ременным кнутом передовых коней упряжки.
        «Ральф и Андрей, Ральф и Андрей,- повторял про себя Намму.- Имена-то какие диковинные. И звучат как-то дико, не по-людски. То ли дело Синахериб или Тиглат паласар. Навуходоносор, в конце концов. Хотя, если прислушаться, в имени Андрей, пожалуй, слышится что-то эллинское. Нет, положительно странные люди живут в этой Гиперборее.- Он улыбнулся, ловя на себе взгляд одного из чужаков, и помахал ему рукой.- Кархан просил никому не говорить, что его друзья прилетели на драконе. Но что-то же сказать надо?! Не может же и впрямь взрослый здоровый мужчина не уметь ездить верхом!»
        Нидинту-Бел утер ладонью кровь, текущую из разбитой брови. Рана была неглу бокая, но обильно кровоточила. И что самое противное, ярость, кипевшая в его сер дце, точно ядовитое варево в котле мага, не находила себе выхода, грозя разорвать начальника стражи на куски. Сын Набонида места не находил, осознавая, что грязная рука дикаря-варвара посмела коснуться его лица.
        С этого момента всякие уловки и хитрости для него закончились. Либо он, либо Даниил сегодня вернется победителем в гордый Вавилон. У Нидинту-Бела и сомнения не возникало, что на этот раз он возьмет верх!
        Нидинту верил в своих людей, знал, что они будут молчать. Что же касается всех прочих, им следует умереть. Конечно, жаль губить такой замечательный цве ток, как эта надменная эборейская прелестница. Но иного пути теперь нет. Впрочем, быть может, удастся захватить красавицу живьем. От этой мысли Нидинту-Белу стало тепло. Он почувствовал, как радужный туман плывет у него перед глазами, порождая диковинные образы того, что он будет делать с пленницей и как она будет молить его о пощаде.
        «Что ж, посмотрим, за кем будет последнее слово,- слизывая с руки запек шуюся кровь, усмехнулся он.- Скифским дикарям нет равных в ближнем бою. Но стрелы одинаково поражают и хлипкого юнца, и силача. Даже могучим львам не устоять против этих оперенных тростинок».
        Нидинту-Бел отнюдь не был новичком в военном деле. С младых ногтей он упраж нялся в метании копья и стрельбе из лука. Он мог без устали скакать на коне и на одногорбом верблюде, как это делали аравийцы. Он мог направить бег колесницы и расставить лучников, дабы те могли поразить цель и остаться вне досягаемости вражеских стрел. Ему были понятны замыслы врагов, и он гордился этим умением вплоть до того дня, когда судьба его свела с гнусным эбореем. Он долго терпел, но час пробил!
        Люди Нидинту-Бела, вооруженные длинными луками, заняли укромные места в рас селинах буровато-серых холодных скал, высматривая, когда вдалеке появится эскорт Даниила. В том, что он появится, начальник городской стражи не сомневался. Он видел падающего дракона и понимал, что каким-то неведомым путем этому мерзкому чужаку удалось поразить его насмерть.
        «Он вернется,- повторял себе под нос Нидинту-Бел.- Здесь иной дороги на Вавилон нет. Разве что он пожелает идти через пустыню. Но это вряд ли!»
        Наконец колонна, сопровождаемая скифами, появилась вдалеке. Она двигалась неспешно. Тяжелые и громоздкие конные носилки не предполагают быстрой езды. Нидинту-Бел видел, как скифы напряженно разглядывают скалы, нависающие почти над самым берегом Евфрата. Вероятно, их звериное чутье подсказывало, что враг где-то близко. Но тщетно. Еще миг, и ловушка должна была захлопнуться. Нидинту-Бел при ложил руки воронкой ко рту и прокричал раненым онагром, давая сигнал к атаке. Тетивы загудели, точно струны кифар, заводя мрачную песню боя, и десятки стрел устремились к небольшому отряду, зажатому между скалами и рекой.
        Ральф Карлсон, в недалеком прошлом командир вертолетного звена, также не был новичком на поле боя. Ему и прежде доводилось быстро реагировать, когда внизу под полозьями его «Апачи» вдруг появлялись огненные цветы выстрелов. Здесь вместо пулеметной трескотни были шуршащие стрелы, не менее смертоносные, но все же не так густо летящие, как пули из притаившегося между афганских скал трофей ного КПВТ.[КПВТ - советский крупнокалиберный пулемет.]
        - Старт!- моментально скомандовал он, одной рукой хватая скрытый под живо писными лохмотьями дроссель, другой указывая штурману в небо. Ранцевый двигатель, упрятанный в примитивном, обернутом шкурами подобии рюкзака, выбросил его вверх, и он почувствовал, как резко выщелкиваются плоскости планерных крыльев.- Атака!
        Ральф заложил боевой разворот и вдавил кнопку на появившейся сбоку ручке управления. Низкочастотный излучатель не издал ни звука, вернее звук, который он издал, невозможно было услышать человеческим ухом, но почувствовать его воинам Нидинту-Бела довелось.
        Точно все страхи, с детства копошившиеся в душах притаившихся между скал воинов, проснулись разом и с хохотом и ревом набросились на вавилонян. Никогда еще им, привыкшим к крови и ужасам войны, не доводилось испытывать такого страха. Глаза их норовили выскочить из орбит и рты были отверсты в беззвучном крике. Они бежали, падая и не разбирая дороги. Бежали, забыв имя свое и бросив оружие…
        «И ангелы Господни следовали перед ним, и словом божьим порушил он ковы зло умышляющих против него!»
        Даниил въезжал в город. Въезжал на запыленном нурсийском жеребце, подра ненном во время недавней засады. Конь прихрамывал, однако народу, плотной толпой собравшемуся у ворот Иштар, было не до того. Лица эбореев, вавилонян, персов и эллинов мелькали в толпе, теснясь друг возле друга. «Славен твой бог, Даниил!» - громыхало над улицей Процессий. «Славен Бог, дарующий надежду!» - утирая непро шеные слезы, вторил им хозяин лавки, расположенной у самых ворот Иштар.
        ГЛАВА 13
        Неожиданное случается в жизни значительно чаще ожидаемого. Христофор Колумб
        Темный провал хода отчетливо выделялся на фоне желтоватого известняка. Сдви нутая в сторону плита, украшенная незатейливой резьбой, хранила на себе след дав него пожара, въевшийся копотью в затертый рисунок.
        - Давайте поскорее!- торопил Кархан светловолосых спутников.- Не задержи вайтесь!
        Пилот и штурман, обряженные сейчас в длинные плащи из верблюжьей шерсти, с капюшонами, закрывавшими лицо, теперь не слишком походили на ангелов, появление которых вблизи Даниила повергло в шок и трепет народ Вавилона. Тогда они парили над колонной, расправив крылья, правда, не взмахивая ими, но зато с мерным роко том. Впрочем, и птицам, и драконам, и даже нетопырям свойственно летать, и каждый из них делает это на свой манер. Было еще кое-что, и оно вызвало у жителей вели кого города удивление уж никак не меньшее, чем манера ангелов передвигаться, не касаясь земли. У тех были ослепительно светлые глаза, светлые волосы и почти белая кожа. Любой из вавилонян мог бы поклясться, что так не бывает, если бы не видел это нынче собственными глазами.
        Сейчас гордые Сапсаны больше походили на пастухов из тех, что ежедневно при гоняют стада на продажу к Вратам Бога.
        - Идите спокойно,- напутствовал коллег Руслан.- С той стороны вас ждет надежный человек.
        - Из наших?- уточнил штурман.
        - Нет,- покачал головой Кархан.- Местный. Но другого такого в этих краях не сыскать! К тому же он умеет хранить тайны и очень помог мне с натурализацией. Пока что вам нужно отсидеться. Дальше будет видно.
        - Да что тут смотреть?- удивленно вскинул брови Ральф Карлсон.- Надо вызы вать другой катер.
        - Вот как?- усмехнулся Кархан.- Будь это в нашем мире, здесь бы уже, наверно, звено вертолетов кружило. Но здесь совсем другой расклад. Пока не станет ясно, кто и почему вас сбил, Институт вряд ли пришлет сюда подмогу. Не забывайте, что, как бы ни именовалось то, что способно, не напрягаясь, закидать катер молниями, в этом мире оно существовать не может.
        - Но оно есть,- добавил штурман, начиная спускаться в лаз.- И мы этому невесть кому пришлись не по душе.
        - Явно,- кивнул Руслан.- И что самое противное, подозреваю, на катере сегодняшние громовержцы не остановятся. Впрочем,- стаци помедлил,- может, оно и к лучшему. Начнут искать - глядишь, как-нибудь да засветятся! Пока что я и представления не имею, где эти «невесть-кто» угнездились.
        Он поглядел вслед удаляющимся в темноту лаза сотрудникам Института. Слабый огонек масляной светильни раскачивался на сквозняке, точно пытаясь ускользнуть от порывов ветра. «Катерина - луч света в темном царстве»,- вдруг вспомнилась ему нелепая тема сочинения, геройски прогулянного им в средней школе. «Это еще тут при чем?» - Он отогнал неизвестно откуда всплывшую мысль.
        Кархан поставил на место увесистую плиту и утер пот, припоминая события вче рашнего дня. С самого начала все пошло наперекосяк. Тогда, утром, перед визитом к дракону, когда он поделился с Валтасаром своими подозрениями насчет причастности Нидинту-Бела к загадочному происшествию у Северных ворот в ночь атаки Кира, тот отказался верить в коварство единокровного брата. Но все же скрепя сердце раз решил Кархану вести расследование по своему усмотрению. Уж слишком явной была неприязнь, которую демонстрировал незаконнорожденный потомок Набонида к пророку Даниилу и слишком твердым намерение Валтасара держать просветленного царевича эбореев близ себя.
        Дальнейшее именовалось «охотой на живца». Вслед первому отряду, отправивше муся к логову дракона, через некоторое время из Вавилона выступил еще один - большая часть скифской гвардии. Кархан знал наиболее опасные места на пути вдоль Евфрата в столицу. На то он и был командиром царских телохранителей. Представ ляя, где ждать засады, сведущий в военных хитростях скиф приказал своим людям расположиться неподалеку от злополучных скал, ожидая возможного сигнала к атаке. Нидинту-Бел не привык смирять норов и в отчаянии мог решиться на прямое кровоп ролитие. Вот тут ему и предстояло убедиться, что между зубьями капкана - не лучшее место для засады.
        Но когда «ангелы» воспарили с рокотом над начавшей было отступать колонной, план Кархана рухнул безвозвратно. Вавилоняне бежали. Бежали в ужасе, словно тараканы от яркого света. Скифы ловили их, но обуянные ужасом вояки, не раз испытанные в боях с персами и эламитами, буйствуя, вырывались из рук, норовя удрать как можно дальше. Среди тех, кому удалось скрыться, был Нидинту-Бел.
        - Какого рожна вы взлетели?!- кричал на канале закрытой связи Кархан.
        - Да кто ж знал?- пытался оправдываться Андрей Сермягин, наблюдая, как на горизонте скифские всадники силятся догнать разбегающихся стражников.-
        Сейчас приземлимся.
        - Ни в коем случае! Вы теперь ангелы!
        - Кто? - Ральф Карлсон вырос в добропорядочной протестантской семье и не готов был смириться с новым статусом.
        - Ангелы божьи, черт побери! У нас тут люди без причин не летают!
        - Но эти дикари нас атаковали!
        - Велика беда! Нам это и было нужно.
        - Но…- не унимался пилот.
        - Горючее еще есть?
        - Минут на сорок полета, - немедленно отозвался командир экипажа.
        - Тогда парите над Даниилом и машите, будто его благословляете.
        - Зачем? - изумился пилот.
        - Чтобы не возбуждать лишних вопросов!
        - Ну и работка!- фыркнул бывший офицер шведских королевских ВВС, вместе со штурманом пристраиваясь махать руками над головой обалдевшего Намму.
        Дальше был триумфальный въезд в столицу, восторженные крики и коленопрекло нение. Утомившись парить над победителем, доморощенные ангелы взмыли повыше и, рванув в воздухе светошумовую гранату «Эос», с максимальной скоростью устреми лись к крыше царского дворца. Когда к наблюдавшим эту картину вавилонянам снова вернулись зрение и слух, они готовы были поклясться, что ангелы исчезли среди невообразимого грома и молний. Впрочем, Намму, едва удержавший раненого жеребца от попытки пуститься наутек, тоже мог засвидетельствовать их удивительное исчез новение.
        Ночевать экипажу сбитого катера пришлось на крыше. Но лишь первые лучи солнца тронули листву, укрывавшую их импровизированное убежище, на канале связи вновь появился Кархан с сообщением, что все готово к «побегу».
        И вот теперь они спускались в каменный лаз, похожий на обложенную камнем нору линдворма.
        Валтасар прохаживался по галерее, заросшей большими душистыми цветами, широко развернувшими пять своих длинных заостренных лепестков, точно живые лучи далекой звезды. Он любил укрываться здесь, в одной из многочисленных беседок, увитых зеленью, так что лишь немногие знали, где расположен вход в каждую из них. С малолетства эти уютные, пропитанные ароматом цветов жилища духов- хранителей служили ему самому надежным убежищем. Он прятался здесь от гнева отца, тогда еще молодого и деятельного, даже не помышлявшего о том, что его, могучего царя Вавилона, заставит бежать какой-то дикарь, как сорняк, выросший среди парсских ущелий.
        Сейчас, прогуливаясь в одиночестве вдоль заветных беседок, он понимал, что укрыться и отсидеться в них не удастся. Молчаливые скифы-телохранители, шество вавшие за ним в изрядном отдалении, знали это состояние государя и потому, прис тальна осматривая царский путь, старались ни звуком, ни жестом не потревожить его молчание. Валтасар был мрачен. Сегодня от далеких Северных гор примчались гонцы, посланные им на поиски Набонида. След его загадочно терялся, словно отец, еще совсем недавно великий и могущественный повелитель Вавилона, исчез точь-в-точь как нынче ангелы над толпой.
        Валтасар чувствовал себя покинутым и одиноким. Конечно, его радовала победа Даниила над чудовищем, еще недавно посеявшим ужас в его владениях. Но это был дракон Мардука, и царь прекрасно сознавал, что встреча с Верховным жрецом не предвещает ему ни радости, ни поздравлений. Однако здесь он полагался на своего нового советника. Вот уж кого бог точно не оставляет без покровительства! Но во что Валтасар не мог поверить, как ни силился - это измена Нидинту-Бела! Валтасар знал, что этот дерзкий, порывистый, но в то же время отчаянно храбрый вельможа - одной с ним крови. Знал и не видел в этом ничего дурного. Нидинту-Бел был лет на пять моложе и всегда подчинялся своему царственному брату в детских проделках. Когда-то Валтасар сам учил его метать дротик и попадать из пращи в головы приве зенных из далекой Эллады каменных истуканов. Валтасар не мог себе представить Нидинту-Бела изменником. И все же…
        Валтасар шел, опустив голову, мимо любимых с детства беседок. Невеселые мысли одолевали его.
        - Хм,- раздался рядом с ним тихий, сдавленный то ли кашель, то ли рык. Царь поднял глаза. Перед ним стоял Кархан. Казалось, все треволнения сегодняшнего дня лишь слегка всколыхнули черную шевелюру могучего скифа. Он не выглядел усталым и, пожелай того государь, хоть сейчас готов был вступить в бой.
        - Все уже собрались, мой повелитель! Все ждут твоего слова.
        С детских лет Гаумата знал, что жизнь его посвящена богу. Мальчишкой, прис луживая жрецам Мардука, он с замиранием сердца слушал рассказы о том, как Победи тель чудовищ время от времени принимает телесный образ и сходит к народу Вавилона в лучах небывалого, невыразимого людским языком сияния. Конечно, сходит он не ко всему народу, но лишь к возлюбленным чадам своим, в которых, как в Гаумате и «ушедшем на покой» бывшем Верховном жреце, была частица его плоти и крови. Через них Судья богов и Владыка скрижалей предвечной судьбы являл миру свою волю.
        Гаумата верил и надеялся, что когда-то ему предстоит занять место у трона куда более великого, чем царский, и с вожделением, с каким пылкий юноша ждет встречи с возлюбленной, грезил о том дне, когда в праздник очищения, по тради ции, с размаху отвесит звонкую оплеуху царю. Сын выскочки Набонида, в жилах кото рого текло отравленное вино и грязная вода, а никак не царская кровь, еще не ведал, какую судьбу исчислил ему Мардук, вложив жезл Первосвященника в крепкие руки Гауматы.
        И вот теперь, когда победа казалась такой близкой, что и сам запах ее зас тавлял ноздри раздуваться, как у разгоряченного скачкой жеребца, все рушилось, исчезало, словно марево в пустыне. Гаумата стоял перед золотым изваянием Мар дука, вопрошая его, чем провинился он, слуга Небесного Владыки, чем прогневил Властителя судеб? Но тот лишь молчал, грозно воздев секиру - беспощадную сокру шительницу чудовищ.
        Разве не для него, Мардука - повелителя богов, измыслил Гаумата свой хитро умный план? Разве не для его величия? Набонид, лукавством занявший трон, пред почел Мардуку белоглазого Сина. Его бестолковый отпрыск пошел еще далее: того и гляди, огласит своим покровителем убогого божка эбореев. И все же, все же, все же - Гаумата сжал ладонями виски, пытаясь унять птицей колотившуюся в черепе боль,- как мог ничтожный бродяга, которому самое место было в львином рву, сра зить дракона? А поговаривали, даже не одного, а сразу двух? Этого не должно было случиться! Этому не было объяснения! Но это случилось!
        - В чем воля твоя?- прошептал Гаумата, припадая губами к золотым стопам изваяния. Мардук сурово глядел на своего далекого потомка и безмолвствовал, оставляя тому гадать и надеяться.
        - Он тебя не слышит!- раздалось за спиной.- Он, верно, оглох на старости лет! А может, вы кормили его так же плохо, как и дракона?
        Верховный жрец резко обернулся. За его спиной, положив пятерню на рукоять меча, стоял Нидинту-Бел. В нем трудно было узнать недавнего вельможу, бывшего едва ли не полновластным господином улиц и площадей Вавилона. Он был покрыт слоем пыли, а лохмотья его вызвали бы отвращение у последнего нищего.
        - Что ты такое говоришь, нечестивый?!- возмутился Гаумата.
        - Разве и ты не слышишь? Разве ты оглох, как твой никчемный повелитель? Я был неправ, мой дорогой родственник! Твой Мардук - пустой и бессмысленный звук, как пивная отрыжка, как голос моей задницы! Где был он, когда грязный пес, эбо рейский выродок Даниил запросто сразил его драконов?
        - Значит, все же их было два?- не смог удержаться возмутившийся было жрец.
        - Два,- чуть успокаиваясь, буркнул Нидинту.- Два, можешь не сомневаться. И заняло у него это не больше времени, чем у тебя вычислить восход луны по своим таблицам. Одного он убил в пещере, другой успел вырваться, но Даниил достал его и в небе. Он вызвал ангелов с огненными копьями, и те не оставили от дракона даже самой маленькой чешуйки. Скажи, Гаумата, где же в этот миг был твой бог?
        - Ты отступился, Нидинту-Бел?!- сурово нахмурил брови Верховный жрец, раз мышляя, успеет ли он в случае чего кликнуть храмовую стражу.
        - Я?! Это он бросил меня, дорогой мой сородич!- Бывший начальник городской стражи передернулся от злости.- Я делал то, чего не пожелал сделать твой хва леный бог! Я желал покарать богохульника! Я устроил засаду, чтобы свершить пра ведную месть этими вот руками. И при этом я все еще верил, что Мардук на моей стороне! Однако весь отряд бежал, едва только увидав ангелов впереди скифской колонны. Так где же бог твой, Гаумата?!
        Нидинту-Бел сделал несколько шагов к Верховному жрецу, продолжая сжимать рукоять меча.
        - Быть может, мне стоит пойти к Даниилу, пасть ниц перед ним, повиниться во всем? А вдобавок рассказать, как ты с сестрой замыслили прибрать к рукам этот город и всю остальную Вавилонию в придачу? Я приду к нему в таких же лохмотьях, в каких совсем недавно он преступил границу Божьих Врат, и предложу ему свою верность.
        Гаумата услышал тихий, едва различимый шелест, с которым клинок покидает ножны, и внезапный страх, не тот леденящий ужас, что замораживает кровь и прев ращает в камень, а тот, что заставляет человека, убегающего от льва, взбираться по отвесной скале, взорвал его оцепенение.
        - Иди,- сохраняя внешнее спокойствие, проговорил он.- Иди падай ниц. Но ответь мне, Нидинту-Бел, отважный воин, сын великого Набонида. Разве Мардук вел тебя, когда пришел ты сюда, чтобы требовать в наложницы какую-то никчемную эбо рейку? Нет! Тобой двигало плотское желание и мелкая обида, и ты ни мгновения не помышлял тогда о Мардуке. Отчего же ты решил, что богу, точно верному псу, будет угодно выполнять твои прихоти? Мардук велик! Ты говоришь, Даниил убил двух дра конов? Мы полагали до сего дня, что он один. Как видишь, мы ошибались. Кто ска жет, сколько их у Мардука? Ты, Нидинту-Бел? Кто скажет, не вьются ли они пред Вершителем судеб, точно слепни вокруг твоей лошади, когда Мардук в величии своем выступает на бой с врагами-отступниками?
        Я не стану тебя держать, Нидинту-Бел! Ступай и поведай Даниилу обо всем. Быть может, он за это сохранит тебе жизнь, и ты будешь удостоен высокой чести носить дротики за скифами его стражи, когда он со своей… как ты там ее называл, Сусанной, будет отправляться на супружеское доже? Что же ты застыл, Нидинту-Бел?
        Рука недавнего военачальника впервые за время разговора отпустила оружие. Он сжал кулаки и закусил губу. Ревность кипящим маслом обожгла его сердце, и обида, пропитанная едким соком унижения, уступила место еще более жгучей и всепоглоща ющей жажде мести.
        - Ты прав, Гаумата,- вздохнул уязвленный сын Набонида.- Я вспылил и наго родил невесть чего. Не суди меня чересчур строго. Скажи лучше, что я должен делать.
        Валтасар обвел печальным взглядом тесный круг своих ближних советников. Место, где обычно восседал его сводный брат, пустовало, и от того ровный строй напоминал оскаленную пасть с выпавшим зубом. Царь невольно мотнул головой, чтобы отогнать это неуместное сходство.
        - Всем вам, конечно же, известно,- заговорил он,- что Вавилон, согласно договору, должен выставить свое войско на подмогу нашему союзнику - царю персов Киру. Мы получили небольшую отсрочку, которая позволила нам собрать нужные силы. Однако наступает время начать поход…
        - Наступает время,- невольно повторил за царем Даниил, искоса бросая взгляд на косматого скифа, как обычно в таких случаях, громоздившегося за спиной госу даря.
        - Я желал поставить во главе нашей армии Нидинту-Бела,- царь, точно пови нуясь неслышному зову, повернул голову туда, где еще недавно, по традиции, сидел начальник городской стражи,- но… - слова об измене сводного брата застряли в горле, так что Валтасар невольно закашлялся,- богам это было не угодно. А потому я сам поведу войско в Лидию.
        Даниил обескураженно поглядел на царя, затем на Кархана, затем, точно невз начай, обвел взглядом всех прочих собравшихся. Те молчали. Царь не спрашивал совета, он оглашал свою волю. Если бы Валтасар умел читать по глазам, он бы прочел примерно следующее:
        «О бог Единый, помогающий мне, уж и не знаю, за какие заслуги, вразуми госу даря! Нельзя же царю быть столь наивным! Старик Абодар, тот бы просто назвал его длинноухим ослом и простофилей! Конечно, не будь тот царем. Ведь Кир же только и ждет встретиться с ним в чистом поле!»
        - Армия выступает завтра поутру,- продолжил Валтасар.
        - Но кто останется править страной в те дни, когда, с благословения Мардука, ты, государь, будешь сражать отвагой и воинским искусством вашего общего с царем Киром врага?- голосом почтительным, но не без вкрадчивости, спросил Верховный жрец.
        - По обычаю - ты, Гаумата,- с невольным сожалением проговорил царь.- Я бы оставил тебе в помощь Даниила, но, полагаю, он будет нужен мне в походе.
        - Да исполнится воля твоя, государь,- покорствуя царскому слову, с плохо скрытым торжеством произнес Гаумата.
        Мир, с таким трудом выстроенный Намму, рушился прямо на глазах. Теперь, когда со старым Верховным жрецом было покончено, а Нидинту-Бел позорно бежал, завтрашний день виделся царскому советнику в золотом сиянии. Он полагал, что дворец, еще недавно принадлежавший его главному врагу, теперь вполне может стать его жилищем, где он и заживет всласть, взяв в жены красавицу Сусанну. Конечно же, ее отец не откажет ближнему советнику царя и победителю драконов. «Да и к тому же,- Намму расправлял плечи,- я ведь и сам царевич народа эбореев. А может,- пускался в мечты бывший изгнанник,- Валтасар пожелает возродить эбо рейское царство? Кого же тогда поставить во главе его, как не верного и мудрого Даниила. Вот бы изумился старик Абодар, увидев шалопая-сына в царских хоромах! Да что там хоромах - держа в ладони горсть золотых монет с его чеканным профи лем…» Он, казалось, уже слышал, как призывно звенят эти золотые кругляши. И вдруг - в поход!
        «Господи, зачем мне эта война? Зачем эта Лидия, где б она там ни находи лась?» Как только Кир отступил от стен Вавилона, Намму без промедления выкинул его из памяти, точно ночной кошмар. Он и подумать не мог, что царь всерьез намерен исполнять обещание. В конце концов, персы уже далеко, а здесь его никто не неволит!
        Размышляя таким образом, Намму нос к носу столкнулся с Карханом. Царский телохранитель инспектировал посты, расставленные вокруг личных покоев Валтасара.
        - Кархан!- ухватив за руку могучего скифа, заговорил Намму скороговоркой, опуская голос почти до шепота.- Теперь, когда мне ведомо, кто ты есть на самом деле, я бы должен величать тебя по-иному. Но, прости, не ведаю как! Ты явил взору и сердцу моему деяния, превышающие человеческое разумение. Я молю тебя, снизойди к ничтожности моей, вразуми словом откровения и направь стопы мои верным путем! Отвори мое вежды, дабы узрел я истину и познал, что правильно и что ложно. Ибо во мраке блуждаю, и нет покоя в сердце моем!
        Руслан Караханов открыл было рот, чтобы ответить в тон Даниилу, но слова, в прежние времена не знавшие препона, как воды Евфрата, вдруг стали, точно сковал эти воды холодный толстый лед.
        - Нет,- едва выдавил он.
        - Нет?- удивленно повторил Намму, все еще не веря услышанному.
        - Нет,- повторил Кархан.
        - Но разве я не в воле твоей? Разве не твоей силою дарована моя победа, как и прочее все, что дано мне было свершить в последние дни?
        - Нет,- еще раз повторил Руслан,- ты сделал это сам. И будешь делать сам. А я,- он легко отодвинул опешившего пророка в сторону,- проверяю караулы.
        Иезекия бен Эзра лучился от счастья, совсем как в тот день, когда появилась на свет его дочь - прелестная и нежная Сусанна. Он был счастлив и желал, чтобы все, кто захочет, мог разделить с ним это счастье. Молодые слуги споро наливали ячменное пиво и финиковое вино в серебряные ритоны, глиняные чаши и выдолбленные воловьи рога, спеша утолить жажду тех, кто в этот день приходил в лавку у ворот Иштар, дабы поздравить Иезекию с чудесным избавлением дочери. Не обходилось, правда, без недоразумений: какие-то оборванцы, привлеченные дармовым угощением, устроили свару у входа в дом. Каждый норовил вломиться первым. Но верным нубийцам быстро удалось разогнать бродяг, используя вместо слов увещевания короткие увесистые дубины. В остальном все было замечательно. К вечеру Иезекия ожидал званых гостей, и потому вовсю суетился, готовясь к пиру. Из кухни доноси лись запахи жареного мяса и приготавливаемой рыбы, в комнатах, вымывая, вычищая то, что должно было быть вымыто и вычищено, суетилась прислуга, и сам Иезекия с гордым видом обходил свои владения, чувствуя себя здесь равным царю.
        - Какими цветами следует убрать комнату?- подскочил к хозяину один из при казчиков.
        - Спросите об этом у Сусанны,- отмахнулся господин и повелитель лавки у ворот Иштар.
        - Ее нигде не видно,- начал оправдываться слуга.- Быть может, она в своей комнате?
        - Хорошо,- кивнул Иезекия.- Я погляжу.
        Вход в комнаты дочерей хозяина был строго-настрого воспрещен для всех, кроме него самого и, конечно же, самих юных хозяек. Он решительной походкой направился на женскую половину. В этот час здесь было тихо. Все обитательницы дома были заняты готовкой, уборкой и еще невесть чем - одним словом, придавали его жилищу праздничный вид. Иезекия подошел к комнате старшей дочери и постучал. Ответа не последовало. Он толкнул дверь, та была не заперта. Густой аромат цветов жасмина, ванили и загадочного растения иланг-иланг опьяняюще коснулся его ноздрей. Иезекия переступил порог. Сусанна безмятежно спала, свернувшись калачиком на плетеном ложе, устланном шкурами барсов. «Уморилась,- с любовью глядя на красавицу-дочь вздохнул умиленный отец.- Еще бы, такое пережить». Он подошел чуть ближе, чтобы поправить покрывало, и обмер: у самого ложа подле стены лежало… Иезекия открыл рот, глотая воздух, указывая сам себе на небольшой желто ватый предмет, выглядывавший из-под ложа. Если бы на полу хозяин дома увидел свернувшуюся кобру - и она не уязвила бы его больнее. Вылощенный кусочек овечьих кишок, используемый
мужчинами, дабы не дать женщине зачать от семени их… Иезекия еще раз порывисто втянул воздух. И этот аромат - таким пользуются гетеры в далекой Элладе, дабы привлечь к себе любовника и разжечь в нем желание! Иезекия знал это точно, поскольку сам продавал такие притирания путешественникам, отвыкшим в пути от женской ласки.
        «Ты… Ты…» - Иезекия хотел что-то прокричать, но скорбь и гнев охватили его за горло, не давая излиться словам.
        - Царевич! Царевич Даниил!- донеслось из коридора.- Царевич Даниил приехал!
        ГЛАВА 14
        Если гора не идет к Магомету, всегда найдутся богословы, которые легко объ яснят почему. Хасан-Ас-Сабах
        Намму стоял перед хозяином лавки, подыскивая нужные слова, и с некоторым удивлением разглядывая посеревшее лицо Иезекии. Сквозь природную смуглость было видно, насколько тот бледен и подавлен. Но даже ему, царскому советнику, опыт ному и наблюдательному пройдохе с большого рынка в Ниневии, не могло прийти в голову, как ускоренно бьется сердце отца, как громом пораженного в самое сердце, и как трудно ему, шагая на ватных ногах, изображать глубокое почтение и радость, принимая высокого гостя.
        Намму, ни о чем подобном не догадываясь, глядел на отца Сусанны и подбирал нужные слова. После нелепого скомканного разговора с Карханом он совсем было впал в уныние. Роль пророка, поначалу несколько даже забавлявшая его и при удачном стечении обстоятельств сулившая немалые барыши, тяготила его все больше. С грустью шагая по коридорам дворца, он говорил себе, что все ближе ужасный конец этой нелепой истории. Бог не желает беседовать с ним, хоть бы и все народы Ойкумены признали его великим пророком. Когда обман наконец вскроется, время, проведенное во рву со львами, покажется ему минутами безмятежности. Победа не радовала его. Точно верный слуга перед господином, она тут же открывала двери для новых испытаний, вероятно, более тяжелых и опасных, нежели прежние.
        Луч надежды, блеснувший пред ним, когда вдруг открылась ему божественная сущность царского телохранителя, угас, оставив Намму во тьме, еще более непрони цаемой, чем прежде. Ибо прежде не знал он, сколь близок свет! Кем бы ни был Кар хан: преждерожденным гипербореем или же полубогом, как Энкиду - соратник Гильга меша, рядом с ним он, бесприютный ниневийский мошенник, чувствовал себя полным ничтожеством.
        «С этим пора заканчивать».- Даниил сжал кулаки, выходя из полутемного кори дора на залитую солнцем дворцовую площадь. В сущности, ведь и Намму - того самого бедолаги, который был изгнан из далекой северной Ниневии за горсть чужого золота, больше нет. Пора с ним проститься, оставить его прах в пустыне. Есть Даниил - советник царя Валтасара и сам наследник царского венца народа эбореев.
        «В конце концов разве был я плохим советчиком царю Вавилона?- думал он.- И отчего же вдруг следует полагать, что впредь дам ему дурной совет? Ведь что бы ни было там, в прошлом, одно несомненно: боги, вернее,- Намму поправился,- Бог и старик Абодар наделили меня совсем не плохой начинкой между ушами. Отчего же ею не воспользоваться?! Решено: с этого часа поменьше чудес и пророчеств, побольше царственности во взоре - как подобает знатному вельможе, облеченному царским доверием. И да здравствует царевич Даниил!
        Первым делом следует обзавестись женой. Неженатый вельможа подозрителен. Особенно в столь зрелом возрасте.- Даниил пустился в подсчеты, силясь уточнить, сколько же ему лет, если и впрямь числить его тем самым почетным заложником, взятым Навуходоносором при захвате столицы эборейского царства. Результат полу чался неутешительным. Должно быть, годы, проведенные в суровом воздержании среди пустынь и скал учитывались богами по особому счету. Но выходило, что уже больше шести десятков лет прошло с тех пор, когда, на радость отца и матери, царст венное чадо издало свой первый крик. Жизнь Намму тоже не изобиловала негой и рос кошью, и ему, пожалуй, можно было дать более прожитых им тридцати двух лет, но для шестидесяти с изрядным хвостом он выглядел чрезвычайно моложаво.- Самое время жениться».
        Вероятно, будь на месте ниневийца истинный царевич, положительно решив для себя вопрос о необходимости брака, он бы стал перебирать в голове длинный список окрестных правителей, с кем бы стоило породниться и, возможно, заручиться под держкой для исполнения далеко идущих планов. Перед Намму такой вопрос не стоял. Единственный человек, которого он желал бы видеть своим новым родственником, носил скромный титул хозяина лавки у ворот Иштар.
        И вот он стоял перед отцом избранницы, тревожно вслушиваясь в звучание собс твенных слов:
        - Отдай за меня дочь свою, Сусанну.
        Иезекия почувствовал, что сейчас умрет, но все еще жив, и тут же пожалел об этом.
        - Нет,- пролепетал он, ощущая, как земля уходит из-под ног и молнии устрем ляются к нему из горних высей.
        Не на этом ли месте всего несколько дней назад увещевал он Сусанну идти к царскому дворцу, дабы вернуть суму с пергаментами высокомудрому Даниилу? Не он ли грезил о дворцах и колесницах в славном городе Ерушалаиме? Дворцы рассеялись в пыль, как те, что строят из песка дети, или из воздуха - пустынные джинны. Колесница же перевернулась на полном ходу, и он пал из нее наземь, дабы оконча тельно избавиться от честолюбивых замыслов, точно неразумный сын эллинского бога, Гелиоса.
        Иезекия готов был отдать последнюю монету, а может, даже и саму жизнь за царевича, но Сусанна… Иезекия даже представить себе не мог, что начнется, когда выяснится, сколь порочна его красавица дочь! Подумать только, позабыв о приличии и чистоте, принимать в своих покоях любовника, да еще под самым носом отца.
        - Я… не могу отдать ее за тебя, Даниил,- со стоном выдавил он.- Не гне вись, это выше сил моих.
        Пламя жертвенного огня возносило к престолу Мардука благоухания зажаренного ягненка. Гаумата, как никто, знал, что боги вполне насытятся ароматами, а свежее сочное мясо пойдет на утоление голода его и многочисленных служителей. Так было всегда. Как передавалось из поколения в поколение между жрецами, даже когда Мардук принимал осязаемый образ, он никогда не упоминал о жертвенных ягнятах и быках, принесенных ему во всесожжение за прошлые годы.
        Честно говоря, Верховный жрец вообще сомневался, нужны ли Мардуку приноше ния, но как иначе было напомнить всем этим двуногим, почитающим себя разумными существами, что бог - грозный и справедливый владыка над ними. Гаумата вгляды вался в пляшущее на жертвеннике пламя, словно ища в нем ответа, что делать ему, Верховному жрецу. Он видел, как нынче ликовала толпа, провозглашая славу богу эбореев. Слышал, как превозносит его силу так, будто Мардук уже оставил Вавилон, как заклейменный базарный воришка. Он в который раз водил пальцем по таблицам звездных путей, размышляя о грядущем. Светила рассказывали о видах на урожай, предвещали Валтасару громкую военную славу, сулили долгий век вавилонскому царс тву. Но его сокровенный вопрос так и оставался без ответа. В неудачный день занял он место Верховного жреца.
        Конечно, еще оставалась надежда, что план, предложенный Нидинту-Белу, ока жется успешным, что Даниил, отправившись с царем в поход, сложит там свою ник чемную голову. Но это была лишь надежда, а истина, заключенная в жертвенном огне, вовсе не спешила явить себя миру.
        Непонятный тихий звук привлек внимание Гауматы, точно кто-то разминал сус тавы, застоявшись в неудобной позе. Жрец оторвал глаза от созерцания пламени и посмотрел в сторону, откуда доносился шум, столь явственный в полной тишине.
        Вскрик, невольно вырвавшийся из его горла, наткнулся на сведенные ужасом зубы, и затих. То, что увидел перед собой Гаумата, вернее - отсвет увиденного, мог наблюдать весь город. Сияние разлилось в потемневшем небе Вавилона, сообщая жителям столицы, что Мардук явился огласить свою волю народу. Уже много лет никто не видел этого сияния, но всем и каждому, кто жил в стенах великого города, было известно, как сие происходит. Гаумата простерся ниц пред грозным властителем мира, стоявшим перед ним, уперев сияющую руку в металлический бок. Тяжелая секира - сокрушительница драконов, болталась на запястье Мардука, выс веркивая золотым, но от этого не менее устрашающим блеском.
        - Я недоволен тобой!- зашевелил толстыми золотыми губами исполин. В этот миг в Вавилоне послышался гром, хотя ночь, надвигавшаяся на город, по-прежнему оставалась ясной.
        - Жизнь моя в воле твоей, Повелитель!- наконец, справляясь с собой, выдавил Гаумата. Быть может, впервые в жизни он действительно испугался и не знал, что сказать.
        - Весь мир с радостью и смирением покоряется ей! Это столь же ясно, как то, что утром солнце встанет на востоке,- проговорил Мардук.- А ты допустил, чтобы ничтожный бог ничтожного народа уязвлял меня и смеялся в лицо.
        - Прими мою жизнь и мою смерть, Величайший! Но что мог я с этим сделать? Могущество Даниила превзошло все что было мне ведомо до сей поры. Я и помыслить о таком не мог! Лишь нынче он, словно играючи, сразил двух твоих драконов!
        - Ерунда!- Гаумате показалось, что с лица грозного бога мигом исчезло непостижимое величие.- Одного дракона завалил он, второго сделал я.
        - Сделал?!
        - Ну сбил. Какая разница? Это его дракон был.
        - У Даниила был свой дракон?- Глаза Верховного жреца приняли вид неестест венно круглый, точь-в-точь очертания луны, восходившей над горизонтом.
        - Какая тебе разница - его, не его? Это не твоего ума дело! Ты что, мне не веришь?
        - Смилуйся, Хранитель вечности!- насквозь пронзенный таким подозрением, распластался на полу Гаумата.
        - Вот так-то лучше.- Мардук вновь напустил на себя суровую важность.- Тот, кто посмел тягаться со мной, призвал себе на помощь силы изначального зла, сок рушенного мной и загнанного в подземный океан. Покуда злобные посланники Нижнего мира, которые нынче парили, словно нетопыри, вокруг Даниила, остаются в землях вавилонских - не быть здесь урожаю. И овца разродится змеею, и бык закричит петухом, и солнце взойдет среди ночи, и вода потечет черным потоком.
        И, чуть помедлив, добавил:
        - Это я тебе говорю.
        - Но, Отец мира!- взмолился Верховный жрец.- Те, кого народ принял за ангелов, посланцев небес, исчезли в грохоте и пламени небесном.
        - Глаза - обман души. То, что видишь, ты почитаешь за правду, а истины не узришь, покуда не откроешь ей сердце свое! Эти так называемые ангелы здесь, поб лизости. Отыщи мне их и доставь сюда живыми.
        - Но где мне их искать?- воздел очи горе верный служитель Мардука.
        - Поблизости,- не замедлил с ответом золотой бог.- Вне стен Вавилона, но совсем рядом. Да смотри же, не медли. И чтобы ни один волос с их головы не упал. Иначе за каждый кусок этого мяса,- он хмыкнул, кивнув на жертвенного ягненка,- отдашь кусок от плоти твоей.
        Хранитель таблиц судьбы легко вскинул горящую золотом секиру и замер в прежней угрожающей позе, точно и не оживал вовсе.
        Количество лун в глазах Даниила постепенно сокращалось до трех и даже до двух. Он не считал, сколько выпил сегодня пива, вина и уж вовсе неведомо какого пойла.
        Он был царевичем, советником, победителем драконов и все же он был один, как перст на правой руке бедняги Валата, которому за воровство отрубили четыре пальца, оставив лишь указательный, дабы мог он указывать на себя, как на винов ника собственных бед. Сейчас Намму ощущал окружающую пустоту необычайно остро и болезненно. Мрачно оттолкнув слуг, пытавшихся удержать от падения шатающегося хозяина, он вошел в усыпанную цветами и овеянную благовониями опочивальню.
        «Наверняка Иезекия считает меня старцем. Еще бы, эвон, насколько я, получа ется, его старше!»
        Он принялся снимать сандалию, когда вдруг обратил внимание на высокую чело веческую фигуру, застывшую в двух шагах от ложа.
        - Тебе чего надо?- стараясь придать взгляду прежнюю зоркость, прикрикнул Намму, запуская в неизвестного сандалией. Ни в чем не повинная обувь пролетела сквозь ночного гостя и ударилась о стену.
        - Ах-х-х,- круживший голову хмель моментально улетучился, проступив холодным липким потом сквозь все поры тела. Тускло светящийся контур мужчины, колеблющийся, точно от ветра, высился в нескольких шагах от ложа, бесплотный и безмолвный.- Кто ты?- еле шевеля непослушным языком, простонал Намму. В голове царского советника пронесся длинный хоровод тех, кого за свои годы он ударил, облапошил или же попросту обманул ради забавы. Таких было много, очень много. Но ведь он никого не убивал. Перед внутренним взором неожиданно всплыл мертвец у скал на краю пустыни.- Даниил?
        Сквозь белесые контуры начали проступать знакомые черты, словно туман, в который было погружено тощее длинное тело незваного гостя, вдруг начал рассе иваться.
        - Но ведь я не убивал тебя! Не убивал!!!
        Чуть свет храмовая стража святилища Мардука принялась частым гребнем проче сывать столичные предместья, выискивая чужеземцев. Более внятно младшие жрецы, которым было поручено вести розыск, ничего объяснить не могли. Им и самим было сказано только то, что какие-то злокозненные чужестранцы прокрались в земли Вавилона, дабы низвергнуть Повелителя судеб и установить царство коварного божка эбореев. Задача, поставленная перед ними, казалась невыполнимой. Каждый день тысячи людей пересекали границы Божьих Врат, и тысячи людей останавливались как в стенах города, так и в его предместьях. Без видимых шансов на успех ищейки обшаривали квартал за кварталом, опрашивая местных жителей обо всех заезжих ино земцах.
        Как бы ни стал популярен в последние дни эборейский Единый Бог, ссориться со служителями грозного Мардука никто в Вавилоне не желал. И все же, реши усердные ищейки бить острогой солнечные блики на воде, их успехи были бы столь же впечат ляющими. Никто из горожан не видел, как в предрассветный час в дом старого Амер дата, мудреца и летописца, постучались незнакомцы. С ног до головы они были уку таны в темные пастушеские плащи, однако так же мало напоминали пастухов, как и честных жителей Вавилона.
        Один из гостей был голубоглаз и светловолос. Волосы другого были чуть тем нее, но и их можно было считать невиданными, во всяком случае, в землях Вавилона.
        - Здесь ли живет мудрый Амердат?- поинтересовался голубоглазый на таком безукоризненном аморейском языке, что и сам Мардук вряд ли бы сказал лучше.
        - Здесь, почтенные чужестранцы,- с удивлением разглядывая ранних гостей, произнес осанистый старец, открывая хлипкую дверь.- Заходите, рад вам.
        Те переглянулись, удивленные столь неожиданным ответом, но тут же продолжили:
        - Прости, что потревожили в столь ранний час. Наш друг, Кархан, воин из свиты царя Валтасара, надеется, что мы сможем найти у тебя помощь и приют.
        - Кархан?- усмехнулся старец.- Ну, конечно! Входите, не стойте у порога. Его друзья - мои друзья. А насчет утренних часов вам не о чем беспокоиться. Для меня день начинается рано.
        Он отступил чуть в сторону, указывая пришедшим на убогую обстановку своей хибары.
        - Не обессудьте, здесь не так роскошно, как в царском дворце. Если пожела ете, есть лепешка, немного козьего сыра,- он чуть помедлил, должно быть, вспоми ная,- вода.
        - Не беспокойся,- заверил тот, волосы которого цветом напоминали облака, плывущие по небу,- у нас есть деньги, мы можем хорошо заплатить.
        - Пустое,- отмахнулся Амердат.- Кархан давал уже мне золото, я раздал его соседям. Им было нужно.
        - Но как же ты живешь?- Ральф Карлсон замешкался, подыскивая слова.
        Действительно, комната, в которой стояли пилот со штурманом, должно быть, была единственной, если не считать небольшого чулана, прикрытого ветхой полот няной занавеской. Кроме скромной лежанки здесь имелся заваленный пергаментами и восковыми табличками стул, плетеный табурет и очаг, выложенный из каменьев прямо посреди комнаты.
        - Хорошо живу,- улыбнулся хозяин дома.- Соседи, проходя мимо, кладут в миску, что с той стороны дверей, какую-нибудь еду. Иногда, правда, ее успевают похитить собаки, но чаще она достается мне. Мышей отпугивают кошки, а злые люди и сами не видят резона сюда ходить.
        - Ты, должно быть, местный писарь?- предположил дотоле молчавший Андрей Сермягин, указывая на свитки.- Или, как там его, писец?
        - Можно сказать и так,- согласился радушный старец.- Иногда ко мне заходят соседи с просьбой сочинить письмо, составить жалобу или сосчитать, сколько монет следует уплатить за покупку. Хотя чаще желают узнать о своей судьбе по ходу небесных светил. Впрочем…- Он указал гостям на застеленную каким-то покрывалом лежанку, как на единственное место, где можно было присесть, не считая, конечно, его рабочего табурета.- Но это все не слишком важно. Я веду летопись этого города!- Мудрец поднял указательный палец.- Города и мира! День за днем, месяц за месяцем, год за годом, сколько я себя помню, я веду эти записи. Спасибо Кар хану. Он упросил царя, чтобы мне выдавали столько пергамента, воска и всего про чего, необходимого для письма, сколько мне понадобится!
        - Неужели с самого детства ты делаешь эти записи?!- восхитился Андрей Сер мягин.
        Старец помедлил с ответом.
        - Я не помню лет своего детства, и молодости, увы, тоже не помню. Конечно, они были, как же иначе? Но, верно, так давно, что я о них напрочь запамятовал. Знаю лишь, как однажды утром я проснулся и решил, что следует вести летопись всего происходящего здесь, между великими реками, и вдали от них. Я частенько хожу куда глаза глядят, слушаю, смотрю, записываю.
        Ральф Карлсон смотрел на хозяина со смешанным чувством почтения и жалости. Если судить по лицу, тому было никак не менее восьмидесяти лет, и подобная забывчивость была в порядке вещей, хотя чаще, как он слышал, старики помнят как раз юные годы.
        - Сколько же тебе лет?- не смог он удержаться от вопроса.
        - Когда Навуходоносор взошел на трон, я уже был таким,- вздохнул летопи сец.- Порою мне кажется, что я всегда был таким.
        Пилот и штурман переглянулись. Если почтенный историк не преувеличивал, ему уже давным-давно зашкалило за сто лет.
        - …В одном из таких странствий,- продолжал прерванный рассказ Амердат,- я и встретил вашего друга. Вернее, он меня встретил в Северных горах, где ранее простирались владения могущественного царства Урарту. Какие-то глупцы пытались завладеть моей сумой, вероятно, рассчитывая поживиться чем-нибудь ценным. Я уве щевал их не делать этого, ибо рукописи мои ценнее монет и каменьев, но только для меня одного. Кархан увидел мерзавцев и бросился мне на помощь. Он очень храбро бился. Никогда прежде мне не доводилось видеть столь искусного бойца. Но к него дяям подошла подмога, и мне пришлось заледенить кровь в их жилах.
        - Как это?- непонимающе мотнул головой пилот.
        - Я пожелал, чтобы так произошло, и так произошло,- пожал плечами ученый муж.- Если желаете, можете расспросить вашего друга. Разбойники застыли, точно были изваяны из камня. А мы с Карханом продолжили свой путь вместе.
        Что-то я заболтался. Если он прислал вас сюда, стало быть, желает, чтобы я вам помог. Что же вам нужно?
        - Наш общий друг,- заговорил дотоле внимавший речам старца штурман,- гово рил, что божественной силой ты наделен способностью изменять внешность человека так, что его никто не сможет опознать.
        - Да, это верно,- подтвердил Амердат.- Стало быть, вы прячетесь?
        - Можно сказать и так,- со вздохом признал Карлсон.- У местных жрецов есть множество вопросов, которые они хотели бы нам задать, но отвечать на них у нас нет ни малейшего желания.
        - Занятная история,- усмехнулся звездочет, простирая руки к Ральфу.- Впро чем, после того, как вчера я своими глазами видел посланцев божьих, парящих над толпой… Должен признать, никогда прежде ангелы небесные не просили у меня преоб разить их. Впрочем, вблизи вы столь же похожи на ангелов, как тот Даниил, который вчера гордо въезжал в город, на того Даниила, который, юнцом, семь седмин тому назад темной ночью сбежал из Вавилона. Конечно, время меняет облик, но…- Он запнулся, на лбу его выступил пот.- Мне не под силу изменить вид, данный вам от роду. Странно, очень странно.
        - Эй, Амердат!- донеслось с улицы.- Ты дома, старик? Прошу, выйди во двор. Мне нужно кое о чем расспросить тебя!
        - Какая нелегкая принесла жреца Мардука в такую рань?- вздохнул астролог.
        Намму проснулся от осторожного прикосновения; кто-то легко тряс его за плечо.
        - Эй, господин, ты жив?- Начальник скифских телохранителей, приставленных к царскому советнику, с удивлением глядел на скорчившегося на каменном полу Даниила.
        - Что со мной было?- открывая глаза, промолвил тот.
        - Не могу сказать,- честно ответил скиф.- Я вошел разбудить тебя, но, похоже, этой ночью ты и не касался постели.
        - Призрак! Здесь был призрак.- Намму вскочил, точно все это время сидел на той диковинной рыбе, которую привозят из Идуменеи. Раздуваясь, она превращается в усеянный иглами шар, и одно касание любого из ее шипов обещает нестерпимую боль минимум на три дня.
        - Чей призрак?- Немногословный телохранитель силился уловить туманный смысл слов пророка.
        - Да…- Намму спохватился, понимая, что грозному стражу вовсе не обязательно знать, что нынче в полночь он видел, как бы это сказать, самого себя.
        - Кархан велел передать,- игнорируя заминку, продолжал сумрачный воин,- что царь собирается устроить смотр войскам и желает видеть тебя подле своей особы.
        - Да,- кивнул Намму, отряхиваясь,- вели принести мне воды для омовения и свежую одежду.
        - Повинуюсь,- твердо пробасил скиф.- А скажи, Даниил…- остановившись у двери, спросил он.
        - Что еще?- нахмурился царский советник.
        - Можешь ли рассказать мне о боге своем.
        - У моего бога несть числа красноречивых служителей и учителей закона, которые поведают о нем лучше меня,- попытался увернуться от щекотливого вопроса Намму.
        - Вчера я ходил в дом бога твоего, тот, что открыли накануне,- переминаясь с ноги на ногу, промолвил телохранитель.- Там говорят, что меж эбореями и богом их положен вечный завет, и всякий иной, не рожденный эбореем, не вступит в круг этого завета. Так ли это, Даниил? Скажи мне о боге!
        Намму глядел на могучего дикаря, не отрываясь. Как было ему известно, Кархан отбирал людей в свой отряд за силу, ловкость и неустрашимость. Еще - за вер ность. Но помыслы о боге? Как рассказывал ему старик Абодар, скифы поклоняются мечу, приносят ему кровавые жертвы, иных же богов считают слабыми, а потому бес полезными. Быть может, он ошибался?
        - Хорошо, скажу тебе,- кивнул Даниил, сбрасывая грязное одеяние и принимая свежее.- Не может того быть, чтобы бог, возлюбивший одних своих чад, прочих невзлюбил за неразумие. Подобно тому, как младшие братья, подрастая, постигают истину, доступную прежде лишь старшим, люди иных племен, возрастая в душе своей, стучат в двери, желая, чтобы им отворили. Неужто же не отворится им?
        Дверь каморки, малюсенькой, точно дыра в зубе, была скрыта плющом. И если не знать, что по ту сторону зеленой широколистой занавеси таится вход, никому бы и в голову не пришло, что за стеной находится тайное убежище. Юркий, остролицый мужчина, оглянувшись, скользнул в едва заметную щель между растениями и камнем. Он наверняка знал, что ищет.
        - Я сделал все, как ты велел, мой господин,- чуть слышно проговорил он, едва очутившись в скрытой от посторонних глаз каморке.
        - Тебя кто-нибудь видел?- раздался в темноте властный голос Нидинту-Бела.
        - Нет, мой господин. Как ты и предполагал, когда бродяги устроили потасовку у двери лавки, хозяин послал сторожей разогнать дерущихся. В это время я проник в дом через сад. Девушка была в комнате, но она спала.
        - Что ж, если все действительно так, как ты говоришь, вот тебе награда,- в протянутую ладонь юркого, как геккон, коротышки легла пара золотых монет.
        - В первый раз получаю вознаграждение не за то, что стащил, а за то, что принес что-то в чужой дом.- Воришка расплылся в широкой улыбке.- Так, пожалуй, и честным горожанином стать недолго.
        - Не торопись,- резко оборвал его Нидинту-Бел.- Сегодня пойдешь опять. И завтра тоже.
        ГЛАВА 15
        Каждому ослу известно, что смысл жизни следует искать в морковке, висящей перед носом, а не в трудах Аристотеля. А.Македонский
        Длинной вереницей, сменяя друг друга, шеренга за шеренгой перед глазами Вал тасара двигалась вавилонская армия. Тяжелые колесницы с двумя дышлами, запря женные четверкой коней, уступали место легким, с заточенными железными косами на колесной оси. Лучники и щитоносцы салютовали царю, к вящей радости горожан, оглашая воздух громкими воинственными криками. За колесницами живым воплощением мощи двигались катафрактарии - всадники в тяжелых доспехах из железных пластин, верхом на рослых жеребцах, также покрытых броней. Они потрясали длинными тяже лыми копьями, словно норовили поразить облака, с утра появившиеся в небе. За ними гарцевали конные лучники и всадники в барсовых шкурах с целыми вязанками дроти ков. Мрачной поступью шла пехота, стараясь не спешить и экономить силы для более серьезного марша. За армией следовал обоз: повозки, запряженные онаграми и волами, мулы, навьюченные походными шатрами и верблюды с огромными бурдюками, полными водой и пивом.
        Валтасар пристально взирал на свое немалое войско со смешанным чувством гор дости и печали. За краткое время ему удалось воссоздать то, что было загублено отцом. И все же тревога не оставляла его. Большая часть армии еще ни разу не участвовала в сражении, и прав был Даниил, предостерегая от союза с персами. Быть может, на этот раз Кир и останется верен слову, но в следующий раз, когда мятежники будут разбиты, кто знает, не обратит ли царь персов всю мощь снова на Вавилон? Только на этот раз ему хорошо будет известно, кто и чего стоит в войске Валтасара. Силы Вавилона были на исходе. Конечно, царь не спешил доводить это до ведома союзников, но сам понимал лучше других. Окончись этот поход неудачей - и кто бы дал за его царские права даже фальшивый сикль?
        - Надо поспешить.- Он повернулся к Кархану, стоявшему за плечом.- Ведомо ли тебе, что предрек Верховный жрец Мардука?
        - Ведомо, мой государь,- отозвался Руслан, также с интересом рассматрива ющий колонну. В голове его сам собою вертелся популярный мотив из любимого с дет ства фильма. Он гнал его прочь, но в уме вновь и вновь всплывало: «Кольчугой он звенит и нежно говорит: «Прощай, моя Маруся-красавица».
        - Верховный жрец говорит, что, находясь в стенах Вавилона, узрит вашу славу так же ясно, как восход солнца и его закат.
        - Как полагаешь, что сулит мне это предсказание?
        - Должно быть, победу,- отозвался Кархан.
        - Слава и победа - не одно и то же,- чуть свысока поглядев на храброго, но дикого великана, усмехнулся царь.- К тому же меня смущает фраза о закате солнца.
        Помнится, недавно, когда царевич Кир еще только захватил престол, Крез - государь Лидии осведомился у своего Верховного жреца, какова будет воля богов, если он двинет армию против Кира.
        - И что?- поинтересовался Руслан, хотя отлично помнил рассказ Геродота об этой истории.
        - Жрец сказал, что, пойдя войной на персов, Крез разрушит великое царство. Так и случилось, только это было не персидское царство, а его, Креза, собствен ное. Слова жрецов подчас весьма лукавы. Я бы хотел услышать, что думает по этому поводу Даниил. Ты передал ему мою волю - незамедлительно прибыть сюда?
        - Я велел доставить его,- отрапортовал Кархан.- Тревоги последних дней подорвали его здоровье…
        - Он нужен здесь, пусть им займется царский лекарь. Но место Даниила - при моей особе! А вот, кстати, и он.- Валтасар указал на всадника, приближающегося в плотном кольце скифов-телохранителей.- Действительно бледен, но в седле дер жится неплохо. Пусть уж лучше он растолкует, что сулит этот поход.
        Амердата не было минут пять, не больше. Он вернулся, неся в руках глиняный кувшин с вином и пару свежих, еще горячих лепешек.
        - Попотчуйтесь.- Он протянул еду гостям.- У нас говорят, что с каждым куском гость поедает одно прегрешение хозяина.- «Катерщики» с удовольствием приняли скромное угощение. Чувство голода свойственно любым временам и цивилиза циям.- Верховный жрец Мардука послал храмовую стражу изловить вас,- произнес Амердат примерно с той же интонацией, с какой рассказывал о своих похождениях и знакомстве с Карханом.
        - Как-то не слишком хочется свести с ним знакомство,- пожал плечами Ральф Карлсон.
        - Зато он желает этого непреложно,- покачал головой старец.- Могу предпо ложить, что Первосвященник Мардука считает, будто вас не должно существовать в этом мире.
        - Ну, это уж не его забота,- хмыкнул штурман.
        - Как сказать, как сказать… Вполне может статься, что нынешний Верховный жрец, как и я, понимает, что вы - отнюдь не ангелы, сошедшие с небес.
        - Мы-то действительно сошедшие с небес,- поспешил заверить Ральф Карлсон.
        - Может, и так,- не стал ввязываться в спор мудрец.- Но только мне до того дела нет. А вот ему есть. Я лишь могу утверждать, что вы совсем иной породы, нежели жители наших мест. Но что мне с того? Вы, несомненно, люди. Полагаю, вы прибыли сюда, чтобы помочь тому, кого здесь все кличут Даниилом. Иначе с чего бы вам лететь пред его колонной, словно вы и впрямь птицы небесные?
        Ральф Карлсон обиженно хмыкнул. Честно говоря, он ожидал куда большего инте реса от аборигенов к своей персоне. В конце концов вряд ли кто-то из местных чародеев мог летать так же, как они. Однако старец то ли не хотел понимать этого, то ли попросту игнорировал столь необычное в этом мире явление.
        «А еще летописец,- с досадой подумал он.- Разве может летописец быть таким нелюбопытным?» Ральф даже лепешку отложил от досады.
        - Да вы ешьте, пейте,- улыбнулся историограф.- К чему этот гнев? Есть то, что я могу о вас сказать и без ваших слов. И есть то, о чем вы мне рассказать не можете. Не ведаю, почему не можете. Что ж, то - ваше право. Зачем же мне выслу шивать напраслину, которую вам придется о себе наплести, дабы утолить мой неск ромный интерес.
        - Верно,- усмехнулся штурман.- Но в любом случае ты прав в том, что сказал про жреца Мардука.
        - Верховного жреца,- поправил Амердат.
        - Согласен,- кивнул Андрей Сермягин.- Так вот с ним нам водить знакомство недосуг, а следовательно, надо выбираться из города.
        - Это верно,- подтвердил звездочет.- Сейчас как раз Удачный момент: войско покидает Вавилон. В армии множество наемников из чужестранных земель.
        Он коснулся длинными сухими пальцами светлых волос штурмана.
        - Это можно перекрасить. С глазами будет тяжелее. Впрочем,- Амердат помед лил, задумавшись,- полагаю, держаться в седле вы умеете не хуже, чем летать в небе.
        - Ну, я бы на этом утверждении не настаивал,- почесав затылок, заявил швед.
        - Очень жаль, но другого способа я не вижу. С земли Амуру, что на берегу Закатного моря, прибыл к Валтасару отряд всадников. Поверх доспехов они носят длинные черные плащи, их голова обернута черной же накидкой так, что и лица не видно. В пустыне, где они живут, много солнца, и ветер всегда несет раскаленный песок. Так что любая иная одежда кажется там неуместной. Я добуду для вас коней, оружие, такие вот плащи, а дальше уж… Да пребудет с вами Хранитель рода людского.
        Все утро Иезекия бен Эзра был на ногах: армия покидала город, а стало быть, в лавке у ворот Иштар было самое горячее время продаж. Амулеты, защищающие от мечей и стрел, конская сбруя, наконечники копий и тетивы для луков, вино и пиво - все это по любой цене и любого качества раскупалось сейчас с той скоростью, с какой ветер сметает случайные облака с ясного неба. Особенно хорошо покупали дикари с дальнего пограничья, впервые в жизни увидевшие большой город и не знавшие его нравов. Потирая руки, Иезекия командовал слугами, веля нести на улицу новый и новый товар. Здесь торговля шла куда бойчее, лучше, нежели в лавке. Но когда вдали на улице показался кортеж скифских всадников, сопровож давших царевича Даниила, Иезекия поспешил скрыться в доме, не желая встречаться с ним глазами. Царский советник, проезжая, тоже отвернул голову от желанного порога, гоня прочь воспоминания, но этого хозяин лавки не видел. На внезапно ослабевших ногах он прошел на женскую половину, где взаперти сидела его дочь Сусанна, его нежный цветок, выросший на каменистой бесплодной почве Вавилона.
        «Как она могла, о боже?! Как она могла?!- Вечером, ближе к ночи, Иезекия пытался объясниться с дочерью, но та, вопреки очевидности, отрицала все с упорс твом, полным гордыни.- Сердце мое разорвано, и дух вопиет,- проходя коридором шептал себе под нос убитый горем отец.- Господь великий! Господь всеблагий! Уврачуй раны мои, осуши слезы глаз моих. Верую в тебя, ибо…» Иезекия замер на месте. У самой двери комнаты Сусанны лежал небольшой камень, которым обычно под пиралась дверь, когда возникало желание проветрить спальню. Из-под камня призывно торчал кусочек пергамента. Хозяин лавки оглянулся, точно опасаясь кого-то в своем доме, и, наклонившись, выдернул согнутый пополам клочок выбеленной кожи.
        «Сегодня ночью, как обычно,- гласил текст.- Все будет так, как ты просила, лишь будь по-прежнему нежна со мной».
        Иезекия задохнулся от гнева и уже занес руку, чтобы распахнуть дверь лживой дочери, но остановился и, сделав несколько глубоких вдохов, опустил кулак. «Нет уж,- пробормотал он себе под нос,- негодная снова примется рыдать, рвать на себе волосы, одежду, утверждать, что ни в чем не виновна. Я выслежу ее, и тогда и ей, и ее любовнику не отвертеться. Она покрыла седины мои позором. Так не будет же лукавой змее снисхождения! Я застигну ее!- Он гневно дернул себя за бороду, точно намереваясь вырвать ее из подбородка.- Такое преступление заслу живает кары!»
        Валтасар пристально глянул в бледное лицо советника:
        - Ты нездоров, Даниил?
        - Да, мой государь,- вздохнул Намму.- Вид людей, гонимых на убой, вызывает печаль и скорбь в сердце моем.
        - Все это храбрецы, горящие желанием победить врага,- нахмурился царь.- Все они таковы, ибо такими надлежит быть воинам.
        - Вон тот прихрамывает,- кивнул в сторону идущего советник Валтасара.- Может быть, он сбил ногу, а может, старая рана. А вон тот,- Даниил указал на другого,- идет, точно приклеив улыбку на лицо. Возможно, дома его ждет молодая жена, или, наоборот, старый отец с матерью. Навряд эти храбрецы желают идти в неведомую для них Лидию, чтобы покарать мятежников, до которых им нет никакого дела.
        - Эй, ты и ты.- Валтасар жестом остановил проходивший мимо отряд.- Приб лизьтесь ко мне!- Указанные солдаты бросились к государю, не заставляя его пов торять дважды свой приказ.- Готовы ли вы погибнуть за своего царя?
        - Да, государь!- в один голос рявкнули вопрошаемые.
        - Вот видишь?- Валтасар повернулся к Намму.
        - Хотите ли вы жить?- негромко задал свой вопрос Даниил.
        - Да,- неуверенно протянули солдаты, по виду - новобранцы.
        - А умереть?- Он сделал знак командиру своих телохранителей, и тот до поло вины обнажил отточенный акинак[Акинак - скифский меч.]. Лица солдат приняли удивленно-испуганное выражение.
        - Не-ет.
        - В строй!- поморщившись, скомандовал Валтасар. Его бойцы, забыв о бедах душевных и физических, опрометью бросились занять места среди товарищей.
        - Война дарит гордость и богатство правителям. Для всех остальных - это кровь и слезы.
        Валтасар бросил гневный взгляд на того, кого почтил высоким доверием.
        - Не ты ли говорил, что время наступает?- насмешливо заговорил он.- Теперь же, когда оно наступило, ты стенаешь, точно раненый мул.
        - Всякая тварь божья стенает, будучи раненой,- парировал Даниил.- О том же, что время наступает, не я сказал тебе. Мои уста лишь донесли сказанное Гос подом до ушей твоих.
        - Зачем ты пререкаешься со мною, Даниил?- Щека Валтасара невольно дерну лась.- Уж не знаю, сам ли ты труслив, или таков бог твой, коль внушает тебе подобные мысли. Но не затем я велел тебе сопровождать меня в походе, чтобы сеял ты уныние и скрежетом зубовным пугал смертных.
        - Я и сам смертен, мой государь. И как всякий иной, страшусь гибели. Но бог… Что я могу сказать о боге?- пропуская мимо ушей обвинение в трусости, прого ворил Даниил.- Что может капля сказать о море? Быть может, ничего, ибо нет таких слов, чтобы маленькой капле передать бескрайнее величие моря. А может быть, все, ибо нет во всей влаге морской того, чего бы не было в единой капле? Так и бог есть в каждом человеке, будь то царь или последний обозник твоей армии. В кого ты мечешь стрелы, Валтасар? Как разобьешь ты сосуд жизни людской, не повредив самой жизни? Я здесь, ибо такова воля твоя, о царь. Но скажи, когда б не было на то воли божьей, говорили бы сейчас мы с тобой? Я не бог, я лишь человек. Я гне ваюсь, видя несовершенство этого мира, и плачу, когда мне больно. Но помни, Вал тасар, о маленькой капельке, в которой заключено все море. Что, если божий гнев, порожденный смехотворностью земного величия, обрушится на головы безумцев и сметет противящихся его воле с лица земли? И самая высокая гора скроется под водой, когда все эти капельки изольются на нее!
        - Я ждал от тебя другого,- сухо вымолвил Валтасар, пришпоривая коня.- Я призову тебя, когда сочту нужным.
        Гаумата шел по длинной галерее, пристально вглядываясь в глаза чужестранцев, длинной чередой выстроенных здесь, точно на продажу.
        - Отпустить,- проходя мимо очередного иноземца, говорил он.- Отпустить. Отпустить.
        Начальник храмовой стражи с каждым новым «отпускником» выглядел все мрачнее и мрачнее. Его люди целый день потратили на полную бессмыслицу, обходя дома и постоялые дворы, расспрашивая хозяев лавок и торговцев на базаре обо всех подоз рительных чужаках, появившихся со вчерашнего дня. Таких набралось великое мно жество всех мастей и видов, однако никого и близко похожего на светловолосых, светлоглазых ангелов не было и в помине. Да и могло ли быть? Ведь ангелы - они на то и ангелы. Он своими глазами видел, как исчезли крылатые воины в сиянии посреди ясного неба. Так не проще ли искать вчерашний день, чем таких беглецов? Он мрачно шествовал за Верховным жрецом, слушая однообразную команду: «Отпус тить. Отпустить. Отпустить». Когда бы знал сейчас начальник стражи, что творится в голове его господина, он бы немало удивился и, пожалуй, испугался. Впрочем, Гаумата и сам толком не мог разобраться в обуревавших его чувствах.
        С той поры, как увидел он ожившего Мардука, его вера в бога не то чтобы рух нула, но сильно пошатнулась. Ведь бог неведомый всегда сильнее и могущественнее любого, пусть даже самого ужасного, но лишенного тайны.
        Мардук и впрямь был грозен. Но требования его были слишком земными. Худо было то, что невыполнение приказа Мардука несло в себе реальную угрозу. Это Гаумата чувствовал всеми поджилками, но, отдрожав и отстучав зубами, Верховный жрец довольно быстро взял себя в руки. Конечно, ему самому не терпелось пролить на алтаре кровь «залетных ангелов», а если нет… Что тогда? Становиться искупи тельной жертвой Гаумата вовсе не собирался. Чувство страха не покидало его, но оно не леденило кровь, а требовало действия. Быстрого и внезапного, как атака гюрзы.
        Наконец последняя шеренга закончилась.
        - Отпустить,- медленно произнес Верховный жрец, напряженно глядя в темное лицо рослого ливийца, стоявшего в конце последнего ряда. Он повернулся к началь нику храмовой стражи.- Поиски не прекращать. Ступайте. И чтоб никого из этих,- Гаумата кивнул вслед радостно покидающим галерею дворца чужестранцам,- я больше не видел. Ищите под землей, в воде, но доставьте их сюда!
        Он топнул ногой, точно обозначая место, где утром должны были стоять похити тели его душевного покоя.
        Дверь за спиной Гауматы закрылась с резким хлопком.
        - Ну что, высмотрел?- Голос вопрошавшего звучал насмешливо и несколько раз драженно.
        - Здравствуй, Нидинту-Бел,- досадливо скривив губы, проговорил Первосвящен ник.- Ты же видел, что нет.
        - Видел,- подтвердил беглый начальник стражи.- Как по мне - пустая затея. Если эти крылатые ублюдки и впрямь не ангелы, а люди, их стоит искать возле Кар хана. Прикажи жрецам, которые следуют вместе с армией, пусть выследят их. А ежели удастся, то и изловят.
        - Уже распорядился,- огрызнулся Гаумата.- Но армия с каждым днем будет все дальше. А твои летуны нужны мне здесь, и как можно скорее.
        - К чему вся эта спешка! И вообще, они такие же мои, как и твои,- ухмыль нулся опальный вельможа.- Их здесь нет. И хвала за то Мардуку.
        При звуке этого имени уголок губ Верховного жреца снова дернулся, и он отвернулся, спеша взять себя в руки.
        - Это не твоя забота, Нидинту-Бел.
        - Они сорвали наш замысел, заставили меня крысой прятаться по щелям, а ты говоришь, что это не моя забота! В своем ли ты уме, мой дорогой родственник?- В глазах сына Набонида сверкнуло пламя гнева.
        - Еще ничего не потеряно. Ты все делал, как я сказал?
        - Да. Слуга говорит, что хозяин лавки совсем потерял голову от подозрений.
        - Вот и прекрасно, теперь осталось нанести последний удар. Надеюсь, сегодня ночью все и случится.
        - С радостью погляжу, как его будут рвать конями,- ухмыльнулся Нидинту- Бел.- Но помни, Сусанна моя.
        Верховный жрец поморщился.
        - Не к добру ты вбил себе в голову эту вздорную девчонку. К тому же тебе, все едино, не удастся поглядеть на смерть бен Эзры.
        - Это еще почему?
        - Прямо отсюда ты отправишься в лагерь Кира с письмом, которое я тебе дам. Найди Лайлу, она поможет.
        - С этим можно повременить,- пробовал отмахнуться Нидинту-Бел.
        - Нельзя. Ты должен доставить письмо до того, как армия Валтасара окажется вблизи персов,- жестко отрезал Гаумата.
        - Будь по-твоему,- пристально глядя в лицо Верховному жрецу, согласился сводный брат Валтасара.- Вечером, после наступления темноты, я отправлюсь к Киру. Но перед тем я еще успею навестить эту кошечку. Потому что когда за дело возьмешься ты, навещать уже будет некого.
        - Ты поедешь сейчас же!- Слова Верховного жреца звучали как приговор, не подлежащий обжалованию.- И не посмеешь даже приблизиться к дому Сусанны! И помни, мой дорогой родственник, что именно такова воля Мардука!
        Весь день Иезекия не находил себе места. Он придумывал многочисленные спо собы расправы с мерзавцем, похитившим и растоптавшим его счастье. Описанные в Священной книге методы побиения камнями или сожжения казались ему чересчур мяг кими, и картины мести, которые он лелеял в своем уме, хоть на самую малость смяг чали боль его ран. Вначале он хотел поставить нубийцев у входа в комнату дочери, но быстро сообразил: если свидание не состоится в эту ночь, то произойдет в дру гую. И кто знает, удастся ли ему перехватить новую записку.
        «Моя дочь - блудница!- с ужасом вслушиваясь в эти слова, бормотал себе под нос Иезекия.- Доброму имени и высокому званию жены первейшего из эбореев она предпочла низкий жребий развратной блудодейки, продающей тело всякому, кто поже лает купить!» Эта мысль жгла его, точно укус скорпиона. Сотни, тысячи скорпионов.
        Когда стемнело, он сказал, что идет посоветоваться к одному из родичей, и затаился близ дома, стараясь держать в поле зрения и вход в лавку, и каменную ограду сада, за которой впервые увидел совратителя его ненаглядной Сусанны.
        Время тянулось, точно кто-то медленно и старательно вытягивал жилы из бед ного Иезекии. Он устал прятаться, устал переминаться с ноги на ногу, вглядываясь в ночную темень. «А если так придется стоять всю ночь?- вдруг подумалось ему.- Что, если Сусанна догадалась?» Нет, с чего бы? Он был осторожен, ничем себя не выдал!
        Холодно-бледный лик Сина кривой усмешкой висел над Вавилоном. «А может, даст Бог, она не пойдет»,- в который раз подумалось Иезекии. Но тут вдали раздался тихий цокот ослиных копыт. Человек, ведущий в поводу ослика, привычно остано вился у стены, там, где с нее свисали плети виноградной лозы, и, сложив руки у губ, закричал встревоженной ночной птицей. Спустя несколько ударов сердца Иезекия увидел тонкую изящную фигурку. Из-под накинутого плаща в лунном свете золотом блеснуло платье… «О горе мне, горе!- прошептал Иезекия, впиваясь ног тями в лицо.- Не я ли подарил тебе драгоценный этот наряд, мечтая, как предста нешь ты в нем пред Даниилом».
        Между тем девушка ловко уселась на ослика, и провожатый, только и ждавший этого, повел животное в поводу прочь от ворот Иштар.
        Выждав немного, Иезекия устремился за ними, прячась за выступами домов и деревьями. Он бежал вслед, стараясь не отставать.
        «Сейчас, сейчас все раскроется»,- тяжело дыша, твердил себе разъяренный отец. Неожиданно провожатый остановил ослика у какой-то стены. Иезекия замер в отдалении, переводя дух. Уже давно ему не приходилось ходить так быстро и так далеко. Он огляделся, утирая пот и стараясь понять, куда же привела его похоть падшей дочери. Да ведь это же дворец Первосвященника! Новое открытие ожгло его еще сильнее прежнего. Быть может, он и смог бы, смирив разбитое сердце, уняв слезы, понять и простить голос плоти. Но путаться с каким-то прислужником Мар дука?! Ей, эборейке хорошего рода?!
        Не ведая ничего о мыслях, терзавших душу Иезекии бен Эзры, девушка ловко спешилась, подошла к зарослям плюща, увивавшего стену, и скрылась за ними в одно мгновение.
        «Так вот оно как!» Кровь прилила к голове взбешенного отца. Со всех ног он бросился к убежищу любовников, сжимая кулаки. Из-за густой листвы послышался томный вздох. Иезекия рывком отодвинул листву естественной занавеси. В зыбком свете масляной лампы виднелись сплетенные в жарком объятии тела. «Ага!» - грозно закричал он. В этот миг что-то тяжелое обрушилось ему на затылок. Колени бен Эзры подогнулись сами собой, и свет померк в очах.
        ГЛАВА 16
        Если ты взял оружие в руки - будь беспощаден к себе и терпим к врагам. Септимий Север
        «…И приходили к нему люди, и просили: «Даниил, скажи нам о Боге»,- и говорил он о Боге».
        Амердат с любовью взглянул на выведенную строку и начал старательно украшать рисунком начало повествования. Всю свою долгую жизнь Амердат записывал происхо дящее новомодными финикийскими буквицами, не слишком задумываясь над тем, кто и когда станет читать его труд. Господь наградил его невиданной мудростью и памятью, нимало не идущей на убыль с годами. Он помнил все, что видел, что слы шал, что и кому говорил. Он помнил лица, жесты, даже кто и во что был одет годы и годы тому назад. Иногда ему казалось, что он помнит еще что-то. Амердат даже сам толком не мог сказать что. Это неуловимое видение будто стояло у него за плечом, неразличимое обычным глазом, так что порою и не понятно было, наяву это все про исходило или пригрезилось.
        Там, в непроглядном тумане, старец угадывал иной мир, в котором не было Вавилона, не было Валтасара, да и вообще никого из известных ему людей. Отгоняя наваждение, Амердат провел рукою по гладко вылощенному пергаменту. «Бог есть Творец!- выводил он запечатленные в памяти слова.- И все было в Боге, и ничего не есть вне Его». Картина перед глазами Амердата предстала вновь со всей воз можной живостью, точно опять перенесся он в шатер царского советника.
        В тот день, когда переодетые и перекрашенные «катерщики» присоединились к войску, направлявшемуся в далекую Лидию, он рассудил, что все самое интересное и важное будет происходить именно там, а потому присоединился к царской свите в качестве официального историографа. Сделать это было несложно даже без помощи Кархана. Мало кто в Вавилоне не знал Амердата - мудрого, как сам Энки, и древ него, словно этот мир. Кархан лишь распорядился поселить старца в шатер к Дани илу, да и сам царский советник был рад собеседнику.
        Амердат же с неподдельным интересом наблюдал за тем, кого все вокруг имено вали Даниилом, и кто, покорствуя судьбе, принимал это имя.
        Пророк, хотя сам Даниил не именовал себя пророком, выглядел опечаленным и встревоженным, точно бежал от кого-то, но этот кто-то всегда оказывался на шаг впереди него. Между тем стоило войску остановиться на постой, и вокруг шатра, где они ночевали, собиралась толпа желающих видеть Даниила воочию и услышать его слова о боге. Близость смерти всегда заставляла людей задуматься о том, что останется от человека, когда бренная плоть истлеет в земле или же насытит брюхо вечно ждущего добычи ухееля.
        Даниил начинал говорить нехотя, словно каждое слово отзывалось в душе его болью. Но каждый раз речь его становилась все более горячей и яркой, и с каждым разом толпа вокруг шатра становилась все гуще и гуще.
        «…Для чего Господь создал этот мир? И почему он таков, каков есть?- воп рошал он собравшихся и отвечал сам себе: - Ибо в творении - бытие Творца. В нем он пребывает, и только в нем воистину пребудет в могуществе своем. Творение его бессмертно, ибо бесконечно. Всякий день приходит новое и всякий день старое раз веивается в прах. Творение неизменно и неизбывно, как небесный свет, как ветер, завывающий в ущельях, и причитание волн, вползающих на прибрежные камни. В тво рении своем человек уподоблен Богу. Возделывая сад, что говорим мы в сердце своем? Копаем ли землю и бросаем в нее семя? А быть может, растим плоды для уто ления голода и жажды? И то и другое верно. Но я скажу в душе своей: я заедино с Творцом Предвечным своими руками сотворяю этот мир. Ибо жребий человека не что иное, как отражение Вышнего Жребия…» - так говорил он,- записал мудрый Амер дат.- И воины, и их начальники, и погонщики верблюдов, и блудницы, следовавшие за войском, в молчании внимали ему, кивая головами».
        Ветер, гулявший по вызолоченному залу храма Мардука, доносил до Гауматы отдаленные крики. Это городская стража на стенах докладывала о своем бодрство вании и пугала витающих близ Вавилона злобных духов ночи, пожирателей сна, поро дителей ночных кошмаров.
        «Сейчас он должен быть уже в пути»,- подумал Гаумата, с раздражением и почти брезгливостью вспоминая последнюю встречу с Нидинту-Белом. Он знал его с детства. Мать Гауматы была младшей сестрой матери Нидинту-Бела. С тех пор как Набонид стал царем, та заняла высокое положение при дворе. Ее сын, сам не соз навая того, был вознесен над прочими мальчишками почти так же, как и Валтасар. Нидинту-Бел рос сильным и энергичным юношей, заводилой драк и шалостей. Однако же, как быстро догадался Гаумата - Мардук, даровавший брату железные мышцы, не был столь же щедр, отмеривая тому ум. Гаумата очень быстро научился подчинять отпрыска Набонида своей воле, да так, что тот порою и не осознавал этого. При всем том Нидинту-Бел стоял на ступеньке трона, готовый при случае захватить освободившееся место. Ему же, Гаумате, пришлось немало постараться, чтобы занять свой высокий пост. Тем более что отцом Гауматы был младший брат Навуходоносора, а Набонид с подозрением взирал на тех, в чьих жилах текла кровь халдейских царей.
        Теперь, если все произойдет так, как должно, Нидинту-Бел действительно станет царем, но править все равно будет он, Гаумата, недосягаемый, могуществен ный, мудрый, точно сам Мардук. «Если только этот безумец, снедаемый похотью,- Гаумата поморщился,- не испортит все, променяв высокий жребий на вздорную эбо рейку, каких тысячи и тысячи тысяч. Мардук, хоть на краткий миг даруй ему разум!
        Он обернулся, бросая взгляд на золотое изваяние, красовавшееся на фоне звез дного неба. Мардук стоял, облокотясь на секиру, и смотрел на Гаумату тяжелым пронзительным взглядом. Верховный жрец отпрянул от неожиданности. Он помнил свои ощущения, когда Мардук явился ему в грохоте и сиянии, но сейчас…
        - Что смотришь? Узнал, надеюсь?- Гаумата кивнул, не в силах вымолвить ни единого слова.- Это хорошо. Я уж боялся, что не узнаешь! Значит, так ты выпол няешь мою волю?
        - Весь день… Весь город,- хрипло выдавил Первосвященник, в ужасе глядя, как верховный бог постукивает по золотому постаменту отточенной Сокрушительницей чудовищ.
        - Это не моя забота,- жестко отчеканил золотой исполин, хмуря сияющее чело. - Если хочешь знать, они уже ускользнули у тебя из-под носа.
        - Я повелел изловить их, где бы они ни оказались. Я сделал все, что в силах совершить человек. Скоро несчастные, посягнувшие на твое величие, будут приве дены к тебе с повинной головой в путах и оковах!
        - О чем твердишь ты, жрец? Какое дело мне до каких-то глупцов, дерзнувших усомниться в моей силе и величии? Разве могут они уязвить меня? Разве сила моя от того стала меньше?- Мардук воздел руку в сторону Гауматы и чуть заметно пошевелил указательным пальцем.
        Золоченый посох - знак высокого жреческого звания, в единый миг обернулся змеем, и тот, разинув ужасающую пасть, зашипел на хозяина. Конвульсивным движе нием руки Гаумата отбросил зубастого гада. Но змей и не думал униматься. Изви ваясь и шипя, устремился он к ногам Верховного жреца, готовый сразить и пожрать недавнего господина. Мардук вновь сделал движение пальцем, и посох обрел прежний вид.
        - Как ты отринул знак служения моего, так и тебе быть отринутым. Где тогда укроешься от гнева небесного? Чем утолишь пламень, изнутри сжигающий? Я милос тив, и потому дарю тебе еще одну попытку. Но не выплесни неразумно чашу дней своих, ибо не наполнится она вновь.
        - Да будет так,- прошептал Гаумата, в изнеможении опускаясь на пол.
        Созерцая с высокого утеса военный лагерь, Кир мрачно поглаживал седеющую бороду. Военная удача, похоже, решила отвернуться от него. Как сообщали развед чики, войско лидийцев, укрепленное отрядами греческих, фракийских и фригийских наемников, оказалось едва ли не вдвое больше, чем предполагалось. К тому же почти у самых отрогов Северных гор к царю персов примчался гонец с вестью, что египетский фараон пошел войной на его землю. То ли подлые мятежники успели сго вориться с ним, то ли уж боги и впрямь отвернулись от Кира, но иного выхода не было. К берегам далекого Нила примерно с третью войска отправился царевич Камбиз - его старший сын.
        Правда, среди всех напастей было и радостное известие: вовремя разгадав хит рость лидийцев, устроивших засаду в одном из ущелий, он сделал крюк и, обойдя противника, вышел в тыл врага безо всяких потерь. Правда, теперь идти пришлось не по Царской дороге, а По овечьим тропам, но зато теперь внезапность была на его стороне. «Сейчас бы и атаковать, но армия изнурена долгим стремительным переходом. А потому придется дать ей хотя бы день отдыха, иначе перед лидийцами окажется не грозная рать, а вооруженная толпа, едва переставляющая ноги от уста лости»,- с досадой кусал губы царь персов.
        Прекрасно осознавая истинное положение, Кир негодовал в душе и терзал седе ющую бороду так, словно, выдернув из нее волосок, он, подобно джинну, мог сразу решить все проблемы. Но, увы, Кир был лишь государем и полководцем, а не джинном.
        - О повелитель!- тихо произнес командир яблоконосцев, сопровождавших царя в его разъездах.
        - Ну что еще?- выходя из задумчивости, отозвался Кир.
        - Там всадники.- Военачальник указал рукой на каменное русло некогда проте кавшей среди гор реки.- Это не наши!
        Царь персов прищурил глаза, стараясь получше разглядеть наездников, мчав шихся во весь опор.
        - Да, это не наши! Я знаю этот доспех и этого коня. Ахуромазда не оставил без помощи детей своих! Это вавилоняне!
        Кир почти вбежал в шатер, где дожидался его приезжий. Запыленный доспех гостя и его усталый вид недвусмысленно говорили, что он проделал трудный путь верхом.
        - Нидинту-Бел?!- Кир с радостью прижал к себе родственника жены.- Рад снова видеть тебя! Я полагаю, твой царь послал сюда немалое войско?- На губах Кира впервые за последние дни играла улыбка надежды.- Признаться, я думал, он будет тянуть время и отсиживаться за своими стенами. Что же, это пойдет ему на пользу. Я не знаю жалости к врагу, но никогда не обманываю друзей.
        Кир заметил, как после его слов дернулось лицо вавилонянина.
        - Не тревожься,- успокоил он гостя.- То, что было, знаем лишь мы, никто другой. Валтасар отныне мне друг, но ты - родственник моей жены, а стало быть, и мой.
        - Я бы не торопился, о великий государь, звать Валтасара другом.
        - Разве он не послал своих воинов нам на подмогу?- насторожился Кир.
        - Войско уже близко и ведет его сам Валтасар. Но он вовсе не спешит тебе на помощь. Он ждет, когда ты сцепишься с лидийцами, чтобы нанести удар в спину и отомстить за поражение своего отца. Армия Набонида не пришла. Скорее всего ее и вообще никогда не существовало. Это была лишь уловка, чтобы выиграть время. Вот тебе послание от Гауматы. Он написал здесь все подробно.
        Нидинту-Бел выдернул из-под доспеха туго свернутый пергамент:
        - Гаумата лично присутствовал на царском совете, когда обсуждался план.
        Лицо персидского царя помрачнело, ему живо вспомнилась слышанная в детстве история о том, как в непроходимых джунглях реки Хинд охотники ловят смешных кривляк, похожих на поросших шерстью человечков. В выдолбленную тыкву, закреп ленную на стволе дерева, они бросают вкусные ароматные плоды, до которых так охочи эти существа. Те же без страха суют лапу в узкое горлышко сосуда и хватают то, что нащупают. Вот только обратно кулак с зажатым плодом не вылезает никак. А бросить его мохнатому уродцу не позволяет жадность и вздорный нрав.
        Взгляд царя скользил по ровным строчкам, подтверждавшим слова начальника городской стражи. И сам себе он сейчас напоминал это дикое и неразумное сущес тво. Лидийцы были тем самым спелым плодом, за которым он полез… Но Кир не был потешным уродцем! Он был великим полководцем и полагал им остаться до конца своих дней.
        - Как же тебе удалось вырваться сюда?- без тени прежнего радушия проговорил он.
        - Валтасар остановил армию здесь неподалеку. Там ущелье. Мы обнаружили в нем лидийскую засаду.
        - Да, я знаю,- перебил перс.
        - Я вызвался разведать путь, по которому ты пошел. Валтасар ждет моего возв ращения, чтобы атаковать.
        - А если он не дождется тебя?- медленно проговаривая слова, отозвался Кир. - Тогда, выждав некоторое время, он пошлет новых лазутчиков.
        - Да, это так,- кивнул Нидинту-Бел.- Но тебе следует помнить: Валтасара сопровождает этот гнусный эборей…
        - Даниил,- тихо проговорил владыка персов.- Он весьма опасен, но мы будем начеку.
        Большую часть своей жизни Кир провел в походах и сражениях. Не то чтобы он любил войну, отнюдь нет. Вид растерзанных тел, сожженных городов и вытоптанных посевов неизменно порождал в душе его печаль. Но за годы жизни своей он создал великую империю, над землями которой никогда не заходило солнце, и теперь вынужден был не покладая меча сохранять в ней единый порядок и единое правление. Ибо нет среди правителей никого, хуже мелких князьков, пришедших к власти на обломках великого царства. Он понимал это, как никто другой, ибо сам был из таких. Некогда сместив с престола своего деда, Астиага, он наивно полагал, что сумеет распорядиться властью как нельзя лучше. Жизнь подтвердила его правоту. Но прежде она научила его опасаться друзей и почитать врагов. Научила не верить никому и подозревать всякого. Власть тяжелым бременем лежала у него на плечах, сгибая дотоле негнущуюся спину и давя гордое сердце. Но с годами приходил опыт. И теперь все чаще Киру удавалось победить врага не столько мечами и стрелами, сколько хитростью и зрелым расчетом.
        В этот раз ему казалось, что он учел все. Но Ариман[Ариман - в зороастризме дух зла, антипод Ахуромазды.]спутал его планы и заволок в западню. Как бы не так! Он, Кир, не даст себя поймать! Лидийцы ожидали его в другом месте. Вот и прек расно! Но теперь перед входом в ущелье стоит Валтасар. Судя по тому, что говорит Нидинту-Бел, этот выскочка вовсе не желает вступать в союз с мятежниками. Он просто ждет, когда персы измотают свои силы, чтобы, разбив изможденных боем победителей, воспользоваться плодами двух побед. Но ведь лидийцы об этом ничего не знают, а стало быть, когда Кир окажется у них в тылу, восставшие быстро сооб разят, что оказались запертыми меж двух огней. А потому - вперед! Чтобы не дать мятежникам времени разобраться!
        Кир усмехнулся. Ему вспомнилась битва с Крезом, правившим здесь всего нес колько лет назад. Его богатство вошло в поговорку, и армия, которую он вел в бой, сияла золотом и драгоценными каменьями так, что у персов, дотоле не привыкших к роскоши, перехватывало дыхание. Крез полагал, что ему не составит труда разгро мить воинственных голодранцев, однако не учел, с какой охотой эти самые голод ранцы ринутся в бой, выбирая себе добычу побогаче. Интересно, как на этот раз «встретят» его лидийцы..
        Персидская армия шла в глухом молчании. Трехчасовой отдых, полученный ею после тяжелого перехода по узким тропам, напоминающим след змеиного хвоста, лишь самую малость восстановил силы. Но Кир мудр, и он ведает, что следует им делать, а потому шагала, закинув щиты за спину, пехота, неспешной рысью двигались всад ники, стучали железными ободьями по камням переносимые на руках по скальным тес нинам боевые колесницы, кружилась от усталости голова…
        Но Кир велик! И путь, который необремененный поклажей странник обычно пре одолевает за полдня, войско должно пройти гораздо быстрее.
        Неподалеку от Царской дороги, проходившей сквозь перекрытое лидийцами ущелье, передовой отряд персидской конницы наткнулся на завесу фригийских всад ников. Это было неприятным сюрпризом для Кира. Он надеялся, что мятежники, увле ченные наступательным порывом, не станут заботиться о прикрытии тыла. Его надежде не суждено было сбыться. Метнув в персов два-три дротика, фригийцы поворотили коней и бросились в стремительное бегство.
        Будь на месте Кира иной полководец, он бы, вероятно, велел преследовать уле петывающего врага. Однако Кир знал, что успех этого маневра в любом случае ничто жен, а вот если на равнине, куда мчались фригийцы, всадников будет ждать плотная фаланга тяжелой пехоты, то здесь его коннице и настанет конец. А потому, велев кавалерии разведать и занять подступы к ущелью, Кир скомандовал пехоте перестра иваться для боя. Эффект внезапности был утерян. Но оставалась уверенность в победе. Царь персов знал, что победит, и ему нужна была эта победа, чтобы унять терзавшую его боль позорного замирения с Вавилоном.
        Кир чувствовал, как ноют все его раны, полученные за долгие годы походов и сражений. Предательская мысль пыталась вползти в его душу, подобно ночной тени, меняющей привычный облик людей и предметов: «А что, если мятежники окажутся сильнее?» Помощи ждать неоткуда и пощады тоже. Его войско утомлено. Лидийцы же не менее двух суток отдыхают, ожидая появления его армии.
        Он ехал мимо ощетинившегося копьями строя. Округлые щиты, плетенные из иво вого прута, отблескивали начищенными железными пластинами, ловя косые лучи клоня щегося к закату солнца. «Скоро все решится!- думал Кир.- Очень скоро!»
        Лидийцы появились через три четверти часа. Однако этого времени Киру было вполне достаточно, чтобы расставить свое войско. Посреди широкой равнины, лишь у горизонта охваченной скалистыми отрогами гор, взору атакующих предстали три плотных квадрата, прикрытые высокими плоскими щитами, как заборами. Точно дикоб раз, каждый из этих квадратов топорщился рядами острых копий, неподвижно ожидая удара противника.
        Быть может, кого-то вид сомкнутого строя персидских отрядов и поверг бы в смятение, но только не лидийцев. Воинственные от природы, они долго ждали случая поквитаться с захватчиками за позор недавнего разгрома и ограбления их некогда богатой страны. Потрясая оружием, огромной толпой они бежали на персов, мечтая напоить кровью врагов землю Лидии. Впереди мятежников мчались боевые колесницы с лучниками и метателями дротиков. Персы стояли, не трогаясь с места, точно все их войско было погружено в дрему. Лидийцы уже предчувствовали победу над замершим, словно в ужасе, врагом. И оттого горланили все громче. Но вот, заглушая вопли, взвыли медные трубы посреди застывшего в ожидании персидского войска, и вмиг изготовленная к бою пехота начала движение. Лидийцы бы не удивились, если бы вражеский строй шаг за шагом начал движение вперед; обрадовались бы, когда б устрашенные их яростным напором персы начали отступление. Но ни того, ни другого не произошло.
        Словно танцуя, персидская армия начала смещаться, разворачивая боевой порядок вправо. Едва ли какая-нибудь другая армия от берега Закатного моря до Хинда смогла бы повторить этот маневр, но персидские воины начинали обучаться боевым премудростям с пяти лет. Лишь в двадцать четыре они становились истинными мужчинами, то есть полноценными, зрелыми воинами. Следующие же двадцать пять лет каждого из них были посвящены войне со всеми ее радостями и невзгодами.
        Сейчас они шагали, как единый слитный механизм, смещаясь сами и заставляя вслед им поворачивать вражескую пехоту и колесницы. Сами того не замечая, точно завороженные, лидийцы сбивались с темпа, врезались друг в друга, мешая соседу бежать, тем самым напрочь теряя слитность удара и яростный напор атаки. Но вот мчавшиеся впереди пеших воинов колесницы наконец достигли линии персидских щитов, и… Дальнейшее повергло нападавших в смятение. В эти минуты, когда б задние не напирали на передних, возможно, атака попросту захлебнулась бы, едва начавшись. Передняя шеренга персов рухнула на землю, держа перед собой щиты, вторая присела; третья так и осталась стоять, едва наклонившись и образуя ровный уклон из трех сложенных черепицей плоских щитов. Некоторые колесничие успели натянуть поводья, желая остановить коней, и тут же были расстреляны персидскими лучниками, на выбор пускавшими стрелы в близкую мишень. Но большая часть боевых повозок косо въезжала на импровизированную аппарель и, перевернувшись, обрушива лась наземь.
        Видя крушение лучшей части своего войска, лидийская пехота попробовала было вклиниться в проходы между квадратами. Но стоило ей проделать этот маневр, как тут же персидский строй начал смыкаться, стремясь раздавить противника, точно зерно меж жерновов.
        Происходящее на поле боя наблюдали два полководца: молодой царевич Арнахс, племянник Креза, и великий Кир, насмешливо взирающий, как под железным натиском его военного гения, точно лужица воды под лучами палящего солнца, исчезает армия мятежников. Кир выжидал, он еще не видел на поле боя фригийских и фракийских всадников, возможно, лучших наездников земли по ту сторону моря, не видел ров ного строя тяжелой эллинской пехоты, о которой ему доносили соглядатаи, а стало быть, сражение еще не было выиграно окончательно.
        «Возможно, эллинских гоплитов[Гоплит - тяжеловооруженный греческий пехотинец.]лидийцы оставили удерживать Царскую дорогу,- размышлял царь персов. - Они известны своей непревзойденной стойкостью и надежно преградят Валтасару путь». При мысли, что царь Вавилона, сам того не желая, выполняет союзнический долг, перс невольно улыбнулся: «Но кавалерия? Неужто лидиец не понимает, как ему использовать всадников?!»
        Арнахс понимал. С болью в сердце следил он, как гибнет его армия, а вместе с ней и мечта о былом величии страны. Он был молод, но, как и положено высокород ному потомку воинственных предков, с детства обучался военному делу и отлично знал, что, брось он сейчас в бой последний имевшийся у него козырь, схватка будет проиграна окончательно. Всадники попросту не смогут приблизиться к персид скому строю и сложат свои головы впустую под стрелами и копьями врага. Но шанс переломить обстановку и вырвать у врага победу все еще был. Посланный принцем разъезд фригийской конницы сообщил, что сам царь персов, его кавалерия и обоз стоят чуть в отдалении от места боя, не ввязываясь в драку. Что ж, схватка меч в меч решит все. По широкой дуге в обход боя Арнахс повел кавалерию туда, где стоял Кир.
        Над мчащимися во весь опор фракийскими всадниками Кир рассмотрел какие-то длинные, плещущие по ветру полотнища. «Вот и всадники»,- удовлетворенно подумал царь, переводя взгляд на свою гвардию: шестьсот тяжеловооруженных катафракта риев, полторы тысячи всадников с метательным и боевым копьем и еще три тысячи конных лучников.
        Врагов было куда больше, но в каждом, кто стоял за его спиной, царь был уверен как в себе. Фригийско-фракийская кавалерия приближалась, и теперь Кир мог разглядеть их во всех деталях. То, что издали он принял за длинные лоскутья, на самом деле были изготовленные из кожи и тряпок линдвормы! Закрепленные на древ ках, они надувались ветром и жутко завывали, точно живые. Каких-нибудь дикарей такое зрелище могло перепугать до смерти, но только не его воинов!
        И все же… Не его воинов, но их коней! Перепуганные утробным воем и грозным видом приближающихся чудовищ, кони захрапели и начали биться, стремясь подальше умчаться от неведомых страшных тварей. «Но ведь фригийские и фракийские лошади их не боятся,- досадливо оглядывая потерявший равнение строй, подумал Кир и тут же ответил сам себе: - Потому что привыкли, потому что видят их едва ли не каждый день.- Вой «линдвормов» становился все сильнее.- А что, если…»
        - Выводите ослов и верблюдов!- заорал Кир.- Эй, пошевеливайтесь! Быстрее, быстрее! Хлещите их, что есть силы! Пусть эти несчастные орут, точно с них живьем снимают шкуру.
        То, что произошло в следующие минуты, вряд ли могло найти отражение в трудах какого-нибудь солидного теоретика военного искусства. Но расчет царя персов был верен. Кони противника действительно были приучены к виду и вою «линдвормов», но они никогда в жизни не видели ослов и бактрианов и уж подавно не слышали их душераздираюших воплей. Строй дрогнул и смешался. Ошалевшие от необычного вида и звуков благородные животные готовы были идти на копья и стрелы, но терпеть такое измывательство было выше их сил. Они вставали на дыбы, сбрасывая всадников, раз ворачивались на полном ходу, брыкались, кусались…
        - А теперь вперед!- Кир принял из рук слуги украшенный золотым орлом щит и вытащил меч из ножен.- Победа наша!
        Кавалерия персов с победным криком ударила на врага, довершая разгром. Катафрактарии, построившись в два ряда, железной стеной выдавливали всадников противника с поля боя. Конные копейщики, выйдя из-за их спин, развернулись в крылья, охватывая фланги врага. Они гнали обезумевших фракийцев и фригийцев прямо на лидийскую пехоту, и конные лучники персов, точно рой ос, кружа вокруг противника, не давали тому увернуться от столкновения.
        К наступлению темноты все было кончено. Груды трофеев громоздились прямо среди поля. Тела лидийцев поленьями бросались в погребальные костры погибших воинов Кира. Раненые, как могли, врачевали свои раны, а немногочисленные пленные стенали, проклиная ожидающую их рабскую участь.
        - Вы нашли Арнахса?- вопрошал Кир, утирая пот со лба.
        - Да, мой государь. Он мертв.
        - Жаль,- покачал головой царь.- Он был хорошим воином. Чересчур горячим, но храбрым. Разложите для него погребальный костер и похороните, как знатного перса. Что с эллинами?
        - Как ты и предполагал, мой государь,- докладывал командир яблоконосцев,- они стоят в теснине между гор, не давая Валтасару прийти тебе на помощь.
        Эти слова были произнесены с недоброй усмешкой старого вояки.
        - Что ж, вавилонянин славно мне помог. Пошли гонца к эллинам,- обратился он к собеседнику,- пусть скажет им, что выбора у них нет. Лидийцы уничтожены, а самим им не выстоять. Однако я, почитая их храбрость, готов принять их в свое войско или же, если пожелают, дать беспрепятственный проход домой.
        - Может быть, все-таки лучше уничтожить?- несмело предположил командир цар ской гвардии.- Эллины опасны. Они умеют драться, как дикие звери, и стоять до конца, подобно скалам.
        - Я знаю,- отрезал Кир.- Знаю это лучше всякого из вас. Пусть гонец пере даст, что времени для раздумий я им даю,- Кир задумался,- до рассвета. Армии нужен отдых. А там посмотрим.
        ГЛАВА 17
        Эмблемы правосудия - меч, создавший право, и весы, отмеряющие, сколько оно стоит. Юстиниан
        Камни под ладонями Иезекии на ощупь были влажными и чуть липкими.
        «Возможно, это моя кровь»,- безучастно подумал он и пришел в себя. Вокруг было тихо, настолько тихо, что, казалось, будто шум раскалывающейся от боли головы куда сильнее, чем все прочие доносившиеся до его ушей звуки. Впрочем,- хозяин лавки прислушался,- никаких звуков вовсе и не доносилось. Он попытался восстановить в памяти события прошлой ночи. Картинки минувшего пронеслись в его мозгу безумным хороводом, не желая соблюдать ни малейшего порядка. Иезекия поп робовал подняться, но тщетно. Спина его уперлась во что-то твердое. Попробовал развести руками - тот же результат. По обе стороны от него были стены. «Неужели меня похоронили?- мелькнула в голове ужасающая мысль.- Но ведь я еще жив! Жив!
        Несчастный попробовал сменить позу, на этот раз успех сопутствовал ему, и он смог перевернуться лицом вверх, но лишь для того, чтобы увидеть у самого носа решетку маленького окошка, прочно вмурованную в каменную плиту.
        - Эй!- несмело позвал он. Голос прозвучал, как скрип колодезного ворота, но показался ему необычайно громким и гулким. Боль в голове была настолько сильна, что делала нечувствительной боль и ломоту во всем теле.- Есть кто-нибудь живой?
        Над головой послышались неспешные тяжелые шаги, и вскоре по ту сторону склепа возникло хмурое бородатое лицо.
        - Ты желаешь говорить?
        - Да,- прохрипел торговец.
        - Я передам Верховному жрецу.
        Шаги удалились. Иезекия вновь погрузился в тишину, тягучую и душную, как ветер из пустыни, несущий мельчайшие частицы раскаленного песка, превращающего синеву небесного купола в грязно-серую крышу шатра. Он лежал в тесной каменной щели, цепенея от сырости и ожидая, когда же хоть что-нибудь изменится. Но ничего не менялось. Иезекия буквально ощущал, как с ударами сердца и толчками крови в висках исчезают в бездне затхлого безвременья проходящие минуты. Он звал страж ника еще раз, потом еще. Тот больше не появлялся. Иезекия чувствовал, как надежда на спасение покидает его, уступая место отчаянию и безмерному ужасу.
        «За что?- колотилось в голове менялы.- Что я такого сделал? Кому не угодил?»
        Словно из тумана в мозгу Иезекии всплыли слова безучастного стража: «Я передам Верховному жрецу». Ну конечно! Вчера ночью он был возле дворца Верхов ного жреца! А может, не вчера? Он поймал себя на мысли, что время утратило для него осязаемость. Неведомо, день сейчас или ночь; сколько часов минуло с того момента, как он утратил сознание. Иезекии показалось, что он начинает сходить с ума от ужаса и одиночества.
        «Господь - моя защита,- шептал эборей, силясь отогнать мрачное предчувст вие.- Неужели же все это из-за Сусанны? За что ты покарал меня, боже милосердный?»
        Он вновь потерял сознание и очнулся от того, что неведомые люди поливали его холодной, отдающей тиной, речной водой. Решетки перед лицом больше не было. Вокруг стояла непроглядная темень. Чьи-то сильные руки подхватили его легко, словно тряпичную куклу, и в равнодушном молчании поволокли прочь от могилы для живых мертвецов. Иезекия не сопротивлялся, лишь усердно переставлял ноги, радуясь возможности дышать полной грудью. Хотя всякое движение отдавалось болью, все же он вновь чувствовал себя человеком.
        Наконец стражники пинком втолкнули его в какую-то комнату и, с силой надавив на плечи, поставили на колени. В комнате ярко горели факелы. Она была полна людей в богатых одеждах с жезлами, чаще всего в высоких жреческих шапках. Иезекия в первые мгновения не мог привыкнуть к свету, но едва глаза его смогли ясно различать лица присутствующих, он с безысходной тоской осознал, что единст венное, что он может ждать от этого собрания,- смертного приговора.
        Лавка у ворот Иштар была очень бойким местом, и всех, ныне пришедших бросить камень в несчастного Иезекию бен Эзру, прежде он не раз и не два видел проезжа ющими мимо своего дома.
        - Как тебя звать?- громогласно произнес статный бородач с золотым жезлом в руках.
        «Верховный жрец Мардука»,- глядя на него, догадался эборей.
        - Иезекия, высокий господин,- почтительно выдохнул он.
        - Знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют?
        - Ума не приложу. Я - честный торговец. Никогда никого не обокрал, не под сунул фальшивого обола.[Обол - мелкая серебряная монета.]
        - Ты лжец!- отрезал вопрошавший.- Но не похож на глупца. Неужто ты полага ешь, что все мы собрались здесь, дабы узнать, какие делишки обтяпываешь ты в своей лавке?
        - Как же я могу знать…
        - Ты убийца, Иезекия! И ты убил не просто человека из мести или же не поделив с ним барыш. Ты убил жреца!
        - В своей жизни, высокий господин, я даже курице не мог свернуть шею,- вздохнул Иезекия,- не то что навредить человеку. Да и к чему мне, почтенному торговцу, убивать жреца?
        - Это я хочу знать, презренный душегуб! За что ты, человек, известный среди эбореев, убил жреца Мардука?!
        - Нет на мне его крови,- упрямо склонив голову, промолвил Иезекия, пробуя развести руками.
        Он никогда не был воином и с малолетства усвоил правило: везде, где только можно, соглашаться с собеседником, особенно если тот намерен что-то купить. Он никогда не держал в руках оружия, да и попади оно к нему, вряд ли Иезекия смог бы защитить им свое доброе имя. Но было в нем то, что не имело прямого и точного перевода на язык его дальних сородичей вавилонян и кратко именовалось эбореями
«хуцпа» - своего рода особая смелость, стремление бороться с непредсказуемой судьбой. Ни страх поражения, ни ужас близкой гибели не страшили его в эти минуты.
        - Я не ведаю, о чем ты говоришь, жрец.
        Гаумата, а вопрошавшим был именно он, стукнул посохом об пол, дверь отвори лась, и в наполненную вавилонской знатью судебную залу ввалилась пара дюжих молодчиков весьма устрашающего вида. После обычного вопроса об именах пришедших, Верховный жрец приказал громилам:
        - Честно, пред лицом Мардука, рассказывайте, что знаете об этом деле.
        - Я и мой друг Сур были слугами у жреца Магата, состоявшего при сокровищнице храма Мардука,- начал один из мордоворотов.
        - Чем вы занимались?
        - Охраняли нашего господина.
        - Видимо, плохо охраняли, раз нынче он мертв,- нахмурился Гаумата.
        - Мы не виновны, о зримый отблеск сияния мудрейшего из богов.
        - Все дело в том,- перебил второй, по имени Сур,- что наш господин имел любовницу. Когда он встречался с нею, он велел нам держаться поодаль от его пристанища, Дабы мы не видели лица девушки.
        - И вы его не видели?
        - Не видели,- выпалил первый.
        - Я видел, но лишь мельком,- отозвался второй.- В тот миг, когда этот кро вожадный убийца ворвался в укромное гнездышко Магата, она выскользнула оттуда.
        - Но ты бы смог ее опознать?
        - Возможно,- неуверенно произнес телохранитель,- наверное, да.
        - Хорошо,- кивнул Гаумата.- Итак, продолжайте рассказывать, что произошло той ночью.
        - Мы отошли на условленное число шагов и притаились неподалеку, ожидая, когда хозяин даст нам сигнал приблизиться. Но тут на улице показался этот чело век. Вид его был безумен. Он бросился к тайному месту встреч так, будто отлично знал о нем. Мы помчались со всех ног, подозревая худшее. Но, увы, опоздали! Не успели всего лишь на миг! В груди Магата уже торчал кинжал, воткнутый по самую рукоять.
        - Да, да,- подтвердил первый охранник.- Я сбил убийцу с ног, оглушив дубинкой, но было уже поздно.
        - Ты по-прежнему станешь утверждать, что не убивал жреца?- насмешливо глядя на Иезекию, поинтересовался Гаумата.
        - Пальцем его не трогал,- заявил хозяин лавки у ворот Иштар.- Быть может, эти двое сами и прикончили его, а теперь желают свалить вину на меня.
        - Понятно.- Верховный жрец кивнул, едва сдерживая ухмылку.- А что ты делал в столь поздний час у моего дворца?
        - Шел мимо.
        - Угу,- уже не скрываясь, усмехнулся Гаумата, и снова стукнул посохом об пол.
        - Я погонщик мулов,- заявил очередной свидетель.- Еще у меня имеются ослы, вот на той неделе у перса еще и верблюда купил…
        - К делу!- прервал его Верховный жрец.- Что делал ты в ту ночь, когда был убит Магат, служитель храма Мардука?
        - Как обычно,- замялся с ответом погонщик.- Я привез девицу к вашему дворцу, а спустя некоторое время должен был отвезти ее обратно.
        - И часто ты это делал прежде?
        - Да, много раз. А сколько - и не упомню.
        - Откуда ты ее привозил и куда возвращал?
        - В дом, что у ворот Иштар. Там еще лавка,- свидетель замялся,- вот этого господина.
        - Что скажешь теперь?- Верховный жрец впился глазами в сумрачное лицо эборея.
        - Мне нечего сказать,- преодолевая душевную и физическую боль, вымолвил Иезекия.- Этот человек забирал кого-то от моего дома. Эка невидаль! Всякий, кто попадает в город через ворота Иштар, бывал возле моей лавки.
        Конечно же, Иезекия прекрасно отдавал себе отчет, о какой девице вели речь свидетели. Душа его истекала кровью, и он едва сдерживал слезы, готовые политься из глаз Гаумата, смотрел на него, не отводя взгляда, надменно усмехаясь. Несчас тному эборею казалось, будто он ловко ведет свою защиту, однако он и представить себе не мог, пешкой в какой игре надлежало ему стать. Гаумата смотрел на подсу димого с невольной жалостью, но в его глазах судьба несчастного была предрешена.
        - Значит, ты решил упорствовать?- точно сомневаясь, уточнил Верховный жрец. - Что ж, пусть будет так.
        «Отблеск Мардука» повернулся к остальным присутствующим, напуская безысходно-печальное выражение на свое величественное лицо.
        - Вы сами видели, что этот нечестивый, вопреки очевидному, отрицает свою вину. Как и полагается в таком случае, я должен назначить тщательное дознание по этому делу. Если потребуется, для восстановления правды и справедливости я не уклонюсь от применения силы и устрашения, дабы только восторжествовало правосу дие. Последний раз спрашиваю тебя, обличенный убийца Иезекия бен Эзра, скажи, отчего ты пролил кровь жреца? И если Мардуку то будет угодно, я сохраню тебе жизнь.
        Услышав имя Мардука, эборей лишь крепче сжал зубы и зашептал про себя слова молитвы, прося небеса даровать ему стойкость и мужество.
        - В темницу его!- поворачиваясь к своему помощнику, кратко распорядился Гаумата.- Халаб, распорядись, чтобы несчастный не умер вдруг до того дня, когда будет осужден и казнен.
        - Будет исполнено, мой господин,- склонил голову человек, ныне ставший тенью Верховного жреца, точь-в-точь как прежде сам Гаумата.
        «Забавно,- думал Первосвященник, разглядывая спину выволакиваемого из судебной залы лавочника.- Что сейчас думает этот злополучный эборей? Видимо, строит догадки, из-за чего попал сюда, или клянет мерзкую распутницу дочь. Инте ресно было бы послушать, что бы он сказал, когда б узнал, как все обстоит на самом деле?! Бедный, бедный маленький человек, пылинка, червячок, попавшийся на пути колесницы богов!»
        С утра у Верховного жреца было прекрасное настроение, настолько прекрасное, что он мог позволить себе жалость, но не милосердие к поверженному врагу. Он не испытывал никаких эмоций по поводу безвременной гибели «жреца Магата». Убитый не был ни жрецом, ни человеком, достойным какого-либо сострадания. Все, на что годился этот выродок,- без лишнего шума грабить дома добропорядочных горожан. Пару лет назад Нидинту-Бел изловил его, но, признавая мастерство наглого вора, не бросил его в каменный мешок, а приказал держать под надзором в собственном дворце. Вот случай и предоставился, и вор прекрасно справился с заданием, под купив одного из слуг в доме Иезекии, он беспрепятственно проникал в жилище лавоч ника, чтобы подбросить записку или же, скажем, утащить платье его дочери. Что ж, ему за это была оказана высокая честь: он жил вором, а умер жрецом.
        В своем предположении бен Эзра был абсолютно прав. В тот момент, когда первый охранник Магата оглушил измученного подозрением отца Сусанны, второй бес трепетно всадил кинжал в грудь ее мнимому любовнику. Нож тоже принадлежал эборею, но об этом бедолаге еще предстояло узнать. Впрочем, как и о многом другом.
        Гаумата покинул судебную залу и неспешной величавой походкой направился в святилище Мардука. «Если Нидинту-Бел не окончательный дурак, ему удастся проб раться к Киру и передать ему или Лайле - лучше, конечно, Лайле - мое послание. Как только царь персов прочтет его, он непременно обрушится всеми силами на Вал тасара. Тогда уж царю несдобровать. Но если он вдруг победит, у меня есть время доказать, что венценосный отпрыск Набонида околдован злокозненными эбореями, что он попал в их сети и губит Вавилон. Вот здесь-то лавочник Иезекия,- усмехнулся Верховный жрец,- ты мне и поможешь, и безразлично, желаешь ты того или нет».
        Он еще раз вызвал в памяти упрямое лицо эборея, решившего держаться до конца. Вероятно, он и впрямь наивно полагает, что если бы речь шла об убийстве жреца, я стал бы устраивать показательный суд. Бедолагу попросту бы бросили в ров ко львам, как некогда их гнусного царевича. Нет! Это было бы слишком просто. Все должно происходить на глазах у Вавилона, и о каждой новой детали горожане должны шептаться на всем пространстве от Тигра до Евфрата!
        При воспоминании о Данииле лицо Гауматы исказила гримаса животной ненависти.
«Этот выскочка многого достиг. И за какой краткий срок! Неужто бог эбореев и впрямь так могуществен?- Он попытался прогнать эту крамольную мысль, но она, раз возникнув, точно назойливая муха, кружила поблизости, появляясь вновь и вновь.- Нет, этого не может быть. Разве отдал бы воистину могучий бог свой народ под пяту завоевателя?! А что, если отдал бы? Что, если их бог в своей без мерной хитрости пожелал, чтобы эборей, придя в эти земли униженными пленниками, стали гордыми повелителями Вавилона? Что, если Даниил и впрямь послан своим богом, чтобы сокрушить храм Мардука и поработить Врата Бога? Тетива натянута, стрела послана в цель, теперь, быть может, только от него, от Гауматы, зависит, попадет ли она в подставленный щит или же в открытую грудь Вавилона. Не бывать этому!» - сам себе проговорил Верховный жрец и с силой толкнул вызолоченные двери святилища.
        Из курильниц, размещенных по кругу близ золотой статуи Мардука, поднимался ароматный дым сжигаемых благовоний. Гаумата прошел между ними и привычным движе нием припал к стопам могущественнейшего из богов. «Прими мою верность и мою службу, о властелин судеб!» Изваяние молча внимало словам жреца. В груди того невольно шевельнулось глухое раздражение. Сейчас, когда он мог принести благоп риятные вести в дар Повелителю богов, тот притворялся золотым истуканом, не желая разделить его радость!
        Нидинту-Бел, на что уж не был наделен изощренным разумом, не ошибся. Про павшие из Вавилона «ангелы» неожиданно сыскались близ Кархана среди гвардии Вал тасара. Впрочем, почему неожиданно? Если на самом деле они всего лишь демоны, отчего же им не следовать за этим загадочным скифом? Тот и сам, ох как не прост! Несколько месяцев назад он появился в Вавилоне и невесть как очутился перед царем. Сколько ни пытался Гаумата выяснить, откуда взялся этот человек и кто провел его во дворец Валтасара, никто не мог сказать об этом ничего внятного.
        Кархан появился ниоткуда, точно грозовая туча, назвался скифом и легко, будто играючи, одолел в поединке лучших бойцов вавилонского царства, с оружием и без оружия, верхом и пешим. Кир не зря назвал этого косматого дикаря Энкиду, он и впрямь казался порождением какого-то грозного зверя, неведомого и опасного. Долгое время Гаумата не слишком заботился об этом. Скифы всегда славились воинс твенностью и сноровкой, но с той поры, когда случайно ему удалось подслушать беседу командира царских телохранителей с Даниилом, он понял, насколько оши бался, не проявляя к звероподобному дикарю пристального внимания. Это порождение ночного кошмара изъяснялось таким языком, что приезжие из далекой Эллады, славя щиеся искусством риторики, вполне могли признать его своим лучшим учеником.
        По всему выходит, что он заодно с Даниилом и его демонами. Сейчас в руках Кархана немалая сила. Его люди окружают царя плотным кольцом и повинуются лишь приказам своего командира. А тот, вероятнее всего, послушен слову Даниила, точно собака хозяину. «Наверняка они в сговоре!- Гаумата нахмурил чело и покрепче сжал золоченый посох.- И этот сговор очень похож на заговор!»
        Жрецы, приславшие весточку из армии, марширующей к границам Лидии, сообщали, что пока нет ни малейшей возможности приблизиться к светлоглазым чужакам. Всем этим скифам, киммерийцам, массагетам и прочим дикарям нет ни малейшего дела до воли Мардука. Жрецы, пытающиеся во время ночевок пройти в их лагерь, попросту выталкиваются прочь древками копий, словно докучливые попрошайки!
        Прочитав впервые эти строки, Гаумата пришел в негодование. Окажись он на месте своих подчиненных, он бы взбунтовал армию и одним махом покончил и с Вал тасаром, и с заговорщиками, и с этими бледноглазыми демонами.
        «Хотя нет,- Верховный жрец поморщился, точно от изжоги,- эти-то как раз Мардуку нужны живыми и невредимыми. Что ж,- Гаумата поднял глаза на грозный лик Победителя чудовищ,- главное, что летуны обнаружены, а дальше остается уповать на превратности военной судьбы и помощь Мардука».
        - Я нашел их, о повелитель!- глядя на Хранителя скрижалей, прошептал Гаумата.
        - Мне это ведомо,- чуть заметно шевельнулись золотые губы Мардука.
        Лагерь Валтасара был окружен каменной насыпью. В непосредственной близости противника царь, по совету своих телохранителей, велел принять меры безопас ности. Перекрытая лидийцами Царская дорога не слишком пугала правителя Вавилона. Можно было предположить, что лидийцы пожелают встретить противника именно здесь - на границах своих земель, и, пользуясь теснотой горного прохода, измотать его силы упорным сопротивлением.
        Скорее всего это была лишь начальная часть плана мятежников. Среди отвесных скал и ущелий при желании можно было спрятать неисчислимое количество солдат, и, как было известно Валтасару от лазутчиков, мятежники сполна воспользовались отсутствием Кира, дабы подготовиться к встрече. Их армия была многочисленна и хорошо вооружена. Поэтому стоило Валтасару или Киру втянуться в горное ущелье, прежде исхоженное вдоль и поперек торговыми караванами, и неисчислимое воинство грозило камнепадом обрушиться на фланги и тыл незваных гостей.
        Как показали следопыты, Кир вовремя разгадал замысел лидийцев и двинул войско в обход труднопроходимыми, но безопасными тропами. Уразумев смысл ловкого маневра союзника, Валтасар остановился перед входом в роковое ущелье, постоянно угрожая мятежникам и не давая им повернуться спиной. Осталось только найти способ сообщить об этом Киру. Пока же царь стоял в лагере, обнесенном каменной изгородью, и, как советовал пророк Даниил, выжидал, не ступая «на горные тропы».
        Его шатер, окруженный палатками телохранителей, был полон. Командиры отря дов, совершавших вылазки в горы, докладывали о результатах поисков. Царь слушал, кивая, время от времени уточняя что-то у доверенного советника, а сидящий поодаль старец Амердат быстро писал на восковых табличках. Грозные воины скиф ской стражи пристально следили за движениями находящихся в шатре, и никому в этот момент не было дела до троих воинов, охранявших вход.
        - Все складывается более чем удачно,- тихо говорил один из них с ясными, необычными для жгучего брюнета синими глазами.- Поход, конечно, случился вов ремя. Отсюда до камеры перехода не более пятнадцати миль.
        - По прямой,- поправил командира экипажа, штурман.- А так и все двадцать пять будет.
        - Не важно,- отмахнулся Ральф Карлсон.- Главное, что мы сегодня же сможем добраться до камеры и отбыть на Базу.
        - Только осторожно,- чуть слышно напоминал командир скифской стражи.- В горах полно лидийцев. Дли них вы - не экипаж катера, да и я - не агент Инсти тута. А камни и стрелы в этом мире действуют так же, как и в нашем.
        - К черту!- хмурился пилот.- Мы не можем стоять здесь вечно. А каждый шаг по этой вашей Царской дороге будет лишь отдалять нас от цели.
        - Я помню об этом,- качал головой Руслан Караханов. Я постараюсь отпра виться с вами на разведку сегодня же, а дальше…
        - Понятно,- штурман улыбнулся, точно ему пообещали большой кусок пирога,- спишем на боевые потери.
        - Что-то вроде того,- подтвердил скиф.
        Покидая Вавилон, Намму тешил себя робкой надеждой, что явившийся ему в ночи призрак останется дожидаться его в апартаментах царского дворца. Действительно, разве не мог он с пьяных глаз обознаться, разве не мог это быть какой-нибудь царедворец времен Навуходоносора, удавленный в этих же покоях?
        Но его робким надеждам было суждено растаять в первую же походную ночевку. Призрак, видимо, не нуждался в свойственном его собратьям постоянном месте оби тания. Он явился вновь, все еще довольно туманный, однако уже более четкий, чем в первый раз. На следующую ночь все повторилось, однако теперь черты лица при шельца из загробного мира были вполне различимы. Он смотрел на Даниила, будто хотел ему что-то сказать, но не мог разомкнуть губ. Каждый раз облик белесого гостя становился все явственнее, и Намму терзало грозное предчувствие, что очень скоро призрак заговорит с ним, и речь его прозвучит неумолимым приговором свято татцу и лжецу.
        Последние дни измученный бессонницей Даниил старался вздремнуть днем где- нибудь в обозной арбе или конных носилках. Он то и дело испуганно просыпался, оглядываясь, не появится ли над его импровизированным ложем бледный силуэт мерт вого незнакомца.
        «Чего он хочет от меня?- стонал Намму, вцепляясь себе в волосы.- Я пальцем его не тронул. Я завалил тело его камнями, дабы не досталось оно ухеелям. Да, я взял его проклятую суму, будь она неладна! Но ведь мертвецу она все равно была ни к чему! Ведь я же не ограбил захоронение!»
        Но все заклинания недоброй судьбы были напрасны.
        Очень скоро Валтасар подметил усталый вид и глубокие черные тени, залегшие под глазами советника, и велел тому больше отдыхать, не утруждать себя попусту. Если бы только Даниил мог! С какой бы радостью он спал по ночам, а днем наслаж дался созерцанием величественных предгорий. Но армия продвигалась все дальше, и призрак становился все явственнее и холоднее.
        «Надо уходить»,- подумал Намму, разглядывая появившиеся на горизонте очер тания снежных вершин. Выросший в местах, где каменные громады возвышаются со всех сторон, Намму интуитивно воспринимал горы, как лучшее убежище от невзгод и опас ностей, какое только можно придумать. Находясь в вавилонском лагере, он с тоскою всматривался в поросшие лесом склоны, повторяя себе раз за разом: «Надо уходить».
        И впрямь, ну какой из него пророк? Так, пара совпадений да бойкость ума - вот и все, чем он может похвастать. Разве можно всерьез считать это божьим даром? А что, если призрак истинного пророка послан ему в знак кары за непомерную гордыню? Быть может, он оставит его, если, бросив здесь все нажитые обманом богатства, презрев звания и почести, уйдет Намму, куда глаза глядят?! Уйдет, как и пришел, в жалком рубище, без обола за душой. Он хотел посоветоваться о своем решении с Карханом, но с сожалением узнал, что командир царских телохранителей отправился на разведку вместе со светлоглазыми гиперборейцами.
        «Не судьба,- вздохнул Намму.- Видно, уж предначертано так!»
        Он не стал заходить в царский шатер. Наверняка бы Валтасар счел доводы бли жайшего советника блажью. Да и что, собственно говоря, мог сказать он сейчас вавилонскому царю?
        Наступает время принимать решение. Если поросль его обмана должна быть выр вана с корнем, то она должна быть вырвана сейчас! Намму оставил в своем шатре златотканое одеяние царского советника и, взяв копейное ратовище[древко копья]вместо дорожного посоха, устремился прочь из лагеря.
        Телохранители привычно было двинулись за ним, но он остановил их решительным жестом, пафосно закатив глаза и объявив:
        - Я должен побыть один. Мне нужно говорить с богом. Он сам защитит меня лучше всех вас и всех армий Валтасара и Кира!
        Недремлющие стражи, караулившие въезды в лагерь, конечно, немало удивились, увидев пророка, бредущего, точно последний нищий, в простых сандалиях и с посохом в руке. Но ведь на то он и пророк, чтоб смысл деяний его для обычного ума был темен и неизъясним.
        В первые минуты, когда ограда лагеря оказалась за спиной, Намму почувствовал прилив сил, который бывает почти всегда, когда выполняешь замысел, давно созрев ший. Он шел, наслаждаясь вновь обретенной свободой, не жалея ни об оставленных сокровищах, ни об утраченной царской милости. Пожалуй, лишь мысль о Сусанне тре вожила его в этот миг. Но полно, обман рано или поздно должен был вскрыться, и не пристало ей, девушке из хорошей эборейской семьи, связывать жизнь с пройдохой и мошенником. Намму поймал себя на мысли, что никогда прежде не именовал себя так, и печально вздохнул.
        «Когда Господь создавал умных людей, вроде нас с тобой,- говаривал когда-то старый Абодар,- он заодно сотворил и остолопов, чтобы нам было с кого жить». Как же давно это было! «О Сусанне придется забыть,- подытожил раздумья Даниил. - Правильно тогда ее отец ответил мне отказом. Ох как правильно!»
        Узкая козья тропка, по которой Намму поднимался в горы, петляла, то огибая нависающие скалы, то блуждая по зажатым между утесами узким плато. Даниил уходил все дальше, оставляя прошлое за спиной. В прежние времена он бы, пожалуй, мог идти так всю ночь не разбирая куда, ловко карабкаясь по кручам и спускаясь по откосам. Однако сейчас усталость последних дней давала о себе знать. Заметив впереди глубокую расщелину, быть может, вход в пещеру, он с радостью направил туда свои стопы, надеясь, что уж сюда-то призрак за ним точно не последует.
        Едва нашел он себе место, где прилечь, едва постелил темный походный плащ за массивным валуном у самого входа, как рядом явственно послышалась человеческая речь.
        - Ты слышал? Вроде какой-то шум,- произнес негромкий голос по-гречески.
        - Наверно, зверь прошел,- предположил второй.
        - Ночью?
        - Мало ли, какие крысы здесь бегают?- проговорил еще кто-то.- Во всяком случае, людей не видно.
        Намму прислушался. Судя по произношению, говорившие были эллинами, причем не с Ионического побережья. На рынке в Ниневии Намму частенько встречал приезжавших оттуда купцов. Впрочем, как и из многих других мест. Мудрый, знающий все о своем деле Абодар, учил его понимать чужестранные наречия, не подавая при этом виду, что разумеешь смысл иноплеменных слов. Сейчас его уроки пригодились в деле весьма неожиданном.
        - Послушай,- не унимался тот, кого потревожили звуки шагов Даниила.- Точно, кто-то идет.
        - Пожалуй, даже бежит,- уточнил второй.
        - Да, верно,- подтвердил третий.- Но это с нашей стороны.- Эй, кто идет?! Отзовись!
        - Агамемнон!- донеслось из темноты слово пароля.
        - Менелай!- чуть слышно бросил в ночь один из караульных.
        Видимо, бегущего эллина отзыв вполне устроил, поскольку спустя считанные мгновения до ушей Намму донеслись новые речи.
        - Что стряслось, Гереон?
        - Кир разбил лидийцев,- с трудом переводя дыхание после стремительного бега, произнес гонец.
        - Вот это новость!- отозвался кто-то из стражей тропы.- А как же мы?
        - Царь персов передал, что готов пропустить нас в Элладу или принять под свою руку.
        - Вот и прекрасно,- прозвучал голос одного из воинов.- Значит, теперь мы будем получать деньги от персов.
        - Сразу видно, что ты аргосец,- насмешливо перебил его другой.- Не забы вай, что Архелай из Спарты. Ни одно, ни другое предложение не покроют его имя славой. Он не станет убегать, по-шакальи поджав хвост, и уж подавно не станет прислужником у тех, кто разорил его дом.
        - И что же?- спросил гонца тот, кого назвали аргосцем.
        - Архелай велел снимать посты и возвращаться. С первыми лучами солнца мы атакуем!
        ГЛАВА 18
        То, что нас не убивает… еще горько об этом пожалеет. Дункан МакЛауд
        Жрец походного святилища Мардука, нервно кусая губы, ждал, когда в ночи раз дастся крик болотной выпи. Это был знак, которым высланные в дозор следопыты должны были сообщить, что Кархан и его спутники наконец сделали остановку. Зада ние, порученное ему Гауматой, обещало награды и почести в случае успешного выпол нения. Имелась только одна проблема: задание казалось невыполнимым. Взять живьем Кархана и двух его светлоглазых спутников и без лишнего шума доставить в Вавилон!
        О силе и ловкости командира скифов царской стражи при дворе ходили легенды. Ему ничего не стоило голыми руками разбросать нескольких воинов. Он будто отря хивался, выходя из воды, а суровые вояки разлетались в разные стороны. Его же таинственные спутники и вовсе были существами необычайными. Жрец помнил, как одним видом своим обратили они в бегство отряд Нидинту-Бела. Конечно, воинам храмовой стражи он говорил совсем иное. Он рассказывал им, что сети, которые они накинут на чужаков, сродни тем, которыми Мардук опутывал чудовищ Тиамат. Что они обладают магической силой, и стоит им коснуться врага, как тот теряет всякую способность к сопротивлению.
        Он говорил, что сам Мардук взирает на своих воинов и, конечно же, не допустит их поражения. Но в душе его копошился червь сомнения величиной с ту ужасающую змею, которая обхватывает жертву кольцами и, задавив, проглатывает целиком. Он гнал предательские мысли прочь, ибо не пристало жрецу Владыки богов оставлять лазейку сомнениям в могуществе своего господина. Но сомнения, будто наваждение, возвращались снова и снова. Однако чувство долга было сильнее пустых страхов. Едва проведав, что Кархан и светлоглазые отправляются в разведку, он приказал храмовой страже следовать за возмутителями спокойствия Мардука. Следо вать незаметно, в отдалении, чтобы не спугнуть опасную дичь, но при первом же удобном случае атаковать быстро и решительно.
        Кархан и его спутники по едва видной тропе двинулись в горы. За ними, ста раясь быть незаметнее теней, шли следопыты. И уж совсем в отдалении, ожидая сиг нала, сам жрец с отрядом. Спустя два часа скифские разведчики неожиданно решили сделать привал. В тех местах, где они остановились, выведывать было нечего: гра нитные стены красовались здесь с трех сторон, оставляя лишь узкий проход между нависающих скал. Следопыты наблюдали, как Кархан и оба его сопровождающих спеши лись и начали совершать какие-то странные ритуалы.
        Вначале преследователи настороженно ждали, что же произойдет. Потом один из них приподнялся на локте и закричал выпью, точь-в-точь как те длинноногие птицы, что разгуливают по болотам в устье Евфрата.
        - Пора!- скомандовал жрец, делая знак своим людям.- И помните, их обяза тельно нужно взять живьем!
        Кархан прислушался: «Что за хреновина? Откуда здесь, в горах, выпь?» - эта мысль на время отвлекла его. До этого он с катерщиками тщетно пытался активизи ровать плиту, блокирующую вход в камеру перехода. Сезам не желал отворяться, словно никогда прежде не делал этого. Потревоженная диспетчерская служба Базы спешно вызывала отдел технического обеспечения, дежурный начальник сектора переброски твердил, что системы функционируют безукоризненно, и скорее всего камера не желает открываться, поскольку где-то поблизости аппаратура слежения зафиксировала посторонних. Кархан вместе с катерщиками в один голос уверяли, что, кроме них и их лошадей, в округе никого нет, в чем на Базе упорно сомнева лись, но все же обещали прислать техников, чтобы разблокировать систему вручную.
«Это займет часа два, не более»,- утверждал дежурный начальник, и слова его были приговором надежде на скорое возвращение.
        Но сейчас Кархан недовольно оглянулся, прислушиваясь:
        - Что за хреновина?! Откуда здесь, в горах, выпь?
        Честно говоря, следопыта, который подавал этот сигнал, подобный вопрос тоже беспокоил. Но и вой шакала, и блеянье барана, которым он также мог подражать, здесь, в горах, были отнюдь не редкостью, а потому оставалась выпь, и надежда на то, что удивленные скифы, или уж кем там они были, не успеют что-либо предпри нять. Возможно, так бы оно и случилось, когда б не странное поведение камеры перехода и не предположение Базы, что поблизости обретаются непрошеные свидетели.
        - Засада!- выдохнул Кархан, изготавливаясь к бою. Его спутники не замедлили отреагировать и также схватились за оружие. Правда, не за мечи, а за припря танные в колчанах низкочастотные излучатели.
        Храмовая стража устремилась вперед, спеша запереть узкий проход между скал, подбадривая друг друга боевыми кличами. Воины готовили магические сети для атаки и окованные щиты для обороны.
        - Значит, вот оно в чем дело,- бормотал Кархан.- Выследили, значит? Ну ничего, сыграем так.- Он повернулся к катерщикам: - На счет три начинаем. Раз, два…- толпа храмовой стражи, оглашая сумерки агрессивными воплями, мчалась на них,- тр…
        Происшедшего далее Кархан не мог предвидеть. Атакующее воинство с разбегу остановилось, точно наткнулось на стену, и рухнуло наземь, закрывая голову щитами, руками, всем чем ни попадя.
        - Это было по-взрослому,- тихо проговорил он и продолжил, не сводя глаз с распластанной на камнях храмовой стражи.- Ребята, нам тут надо продержаться полтора-два часа, у вас заряда-то хватит?
        - Так мы еще не начинали,- ошалело созерцая картину падения воинского духа и всего, что к нему прилагалось, пробормотал штурман.- Че это оно?
        - И сияние еще…- как-то невпопад добавил Ральф Карлсон.
        Только сейчас Кархан отметил, что действительно урочище между скал залито диковинным светом, идущим откуда-то сверху. Он оглянулся и едва нашел в себе силы, чтобы не присоединиться к залегшим вавилонянам. В воздухе, чуть позади сотрудников Института, окруженный золотистым сиянием, висел огромного размера бородач с двулезвийной секирой.
        - Это еще кто?- завороженно разглядывая нависающего над скалами золотого верзилу, прошептал Карлсон.
        - Это Мардук,- в тон ему чуть слышно ответил Руслан.
        - Он за нас?- настороженно поглядывая на внушительных размеров боевой топор, поинтересовался Сермягин.
        - Вряд ли.
        Между тем Мардук, до того гневно взиравший на лежащее воинство, перевел взор на жавшуюся к скалам троицу. Он не издал ни единого звука, и это молчание отчего-то казалось куда более страшным и угрожающим, чем все воинственные кличи, вместе взятые.
        Стоило взгляду Хранителя Скрижалей остановиться на сотрудниках Института, как их точно облило плотным, едва ли не осязаемым, сиянием. Кархан почувствовал странное ощущение, будто что-то очень мягко щекочет каждую клеточку его тела. Судя по конвульсивным телодвижениям, которые совершали его спутники, они испыты вали то же самое.
        - Вот так хреновина!- во всеуслышанье объявил Мардук на внятном русском языке и исчез. Сияние, колоколом накрывшее каждого из троих «пришельцев», погасло, как и не бывало. Кархан стоял как вкопанный, не зная, что и сказать. Само по себе явление Мардука представлялось ему событием неординарным. Верховный бог Вавилона, говорящий по-русски, и вовсе повергал в шок. Но что окончательно выбило Руслана Караханова из колеи - именно эту фразу он собирался произнести в тот самый миг, когда ее проговорил Мардук.
        - Эй!- Штурман коснулся его руки.- Ты цел?
        Кархан молча кивнул, все еще не находя слов.
        - Валить отсюда надо подобру-поздорову,- тихо проговорил Сермягин.- Пока эти крикуны не очухались.
        - А как же камера?- запротестовал Ральф Карлсон.
        - С ней ничего не случится,- наконец пришел в себя Кархан.- А вот с нами случится. Поскольку при таком стечении народа разблокировать ее будет невоз можно. Уходим. Быстро и без шума.
        Даниил мчался, с трудом разбирая дорогу. Бежал сломя голову, вернее, поми нутно рискуя ее сломать. Если бы он хоть на миг остановился и задумался над своими действиями, возможно, он бы пришел к выводу, что ему нет дела до Вави лона, царя Валтасара и уж подавно до персов с их Киром-завоевателем. Все это, возможно, имело некий смысл вчера для пророка эбореев и царского советника Дани ила, но теперь для Намму… Холодный ночной воздух обжигал ему легкие, лишая сил. Безумно хотелось упасть на землю, чтобы хоть немного перевести дух. Но он все бежал, все двигал ногами, точно зачарованный.
        - Стой! Ты куда?
        Намму шарахнулся в сторону от резкого окрика, лишь тут замечая, что бук вально уперся в конскую морду.
        - А?!.- Он испуганно огляделся.
        Перед ним, осаживая вздыбившегося скакуна, высился Кархан. Чуть за ним вид нелись приотставшие гиперборейцы.
        - Кир разбил лидийцев!- что есть мочи выдохнул Даниил, чувствуя, что силы внезапно оставляют его.- Эллины наступают!
        Земля и небо вдруг резко поменялись местами перед глазами царского совет ника, и он обмяк, валясь на камни.
        Лагерь Валтасара гудел, как огромный кувшин из-под зерна, когда в нем гуляет холодный зимний ветер. Никогда прежде вавилонянам не приходилось вступать в бой с прославленной эллинской фалангой. О ее сокрушительной мощи ходили легенды. Рассказывали, что никто не мог противостоять ей. Что, неспешно шагая, она сле тает все на своем пути, как огромная ладонь хлебные крошки со стола.
        - Поспешим!- командовал Валтасар.- Среди горных теснин они не смогут толком развернуться, да и держать строй там не с руки.
        - Но ведь Даниил не сказал, кого именно собирается атаковать Архелай, коман дующий наемниками!- Один из военачальников попробовал возразить царю.- Очень может быть, что эллины желают обрушиться на Кира. Тогда нам стоило бы выждать. Уверен,- продолжал он,- что Даниил, будь он сейчас здоров и в сознании, несом ненно, посоветовал бы тебе не торопиться. Не мы, но персы затеяли эту войну. Пусть же теперь их солдаты складывают головы. Ты здесь, а стало быть, договор исполнен. Разве царь персов, командующий этим походом, прислал нам гонцов с тре бованием атаковать притаившихся в ущелье гоплитов?
        - Мы выступаем,- отмахнулся от его речей Валтасар,- ибо я считаю это вер ным. Если бы богу нужно было, чтобы я поступил по-иному, он бы вмиг нашел способ вернуть Даниилу сознание. Вперед! Мардук и ЙаХаВа да пребудут с нами!
        Множество, великое множество ухеелей слетелось в предгорье, туда, где совсем недавно бушевала яростью, звенела оружием кровопролитная битва. Изможденные боем и долгим переходом персы валились с ног, порою даже не успев разбить походные шатры, просто там, где застал их сон. Конечно же, Кир, сведущий в военном искус стве, как никто иной, не преминул выставить стражу в импровизированном лагере, но те и сами едва держались на ногах, а потому лишь в полудреме отгоняли залетных ухеелей, порою не желавших отличать мертвецов от спящих мертвецким сном.
        Среди ночи караульных должны были сменить, однако во всем лагере не нашлось никого, кто бы смог разомкнуть намертво склеенные многодневной усталостью глаза и заступить на пост. Командиры и простые воины, колесничие и лучники - все они спали в предрассветный час, когда из теснины горного ущелья, держа равнение, смыкая алую стену щитов, выступила эллинская фаланга Архелая. Кир дал им время для раздумья до первых лучей солнца, однако с западной стороны гор рассветает позже, нежели с восточной. И не успело еще дневное светило подняться над верши нами, эллины, воодушевленные первыми лучами, пошли в атаку. Выставив длинные копья, гоплиты и пельтасты двигались в полном молчании, переступая через объ еденные трупы, сгоняя с пиршественной трапезы жирующих ухеелей. Они шли, Ускоряя шаг, с каждым мгновением напитываясь яростью для сокрушительного удара. Им пред стоял не бой, их ожидала Резня, в которой они должны были убивать всех, без раз бора звания и рода.
        И все же посреди спящего лагеря сыскался единственный человек, которому не спалось в эту ночь. Он не принимал участия в недавнем сражении, да и мысли о собственной участи не давали ему покоя. Услышав вдалеке мерный шаг и звон доспе хов, он выскочил из шатра и замер на мгновение, не зная, пуститься ли ему наутек, пока не поздно, или же действовать, как подобает воину. Этим человеком был Нидинту-Бел.
        Строй гоплитов приближался, ускоряя движение. Перед ними шли пельтасты с дротиками и пращами, готовые завязать схватку. Бывший начальник городской стражи Вавилона метнулся в шатер, туда, где почивал великий завоеватель, сокрушитель Лидии - Кир.
        - Спарта!- задыхаясь, кричал он.- Они идут!
        Будучи опытным солдатом, Нидинту-Бел отлично понимал, что за те считанные мгновения, которые необходимы эллинам, чтобы ударить в копья, невозможно органи зовать правильную оборону. Но оставалась еще надежда на Кира, великого Кира, любимца богов, для которого нет невозможного!
        Есть люди, рожденные для мира, и есть - рожденные для войны. Кир был из вто рых. Его нельзя было назвать злобным чудовищем. Он не был жестокосердным, но все сознание его было подчинено единственной цели - созданию единой державы, спло тившей все земли Ойкумены. Эта великая цель путеводной звездой светила ему в ночи, наполняла силой, помогая стойко переносить жару и холод, жажду и недос таток пищи.
        Утомленный не менее своих воинов, он почивал сном праведника, и мог бы так спать еще много часов кряду. Но едва надсадный вопль Нидинту-Бела проник сквозь завесу сна, он уже был на ногах. Взор его был ясен, тело готово к бою. Никто не мог вспомнить впоследствии, что кричал он, поднимая на ноги спящий лагерь, но через считанные мгновения персы уже хватали оружие и щиты, спеша изготовиться к бою. Многие из них спали, не снимая доспехов. Каждый знал свое место в строю…
        И все же сейчас перед Архелаем, наемным стратегом из Спарты, была совсем не та армия, которая сокрушила вчера надежды Лидии. Эллинский полководец отлично понимал это, как, впрочем, и Кир.
        Гоплиты перешли с быстрого шага на бег, спеша ударить стеной копий в не успевшие построиться персидские воинские порядки. Случись это, ничто бы уже не остановило горящих жаждой битвы спартанцев, афинян, арагосцев, уроженцев Коринфа и Фессалии - всех тех, кого злая судьба изгнала из родных мест, кто видел единс твенный смысл жизни в победах и славе, в богатой добыче и гибели в бою, о которых будут слагать длинные, полные героизма поэмы. Однако бойне, казавшейся немину емой, не суждено было состояться.
        Приказав Нидинту-Белу строить пехоту и атаковать без промедления, Кир вместе с горсткой всадников и несколькими колесницами устремился на фалангу, силясь остановить движение эллинов. Нидинту-Бел видел, как расступились единым слитным движением гоплиты, пропуская сквозь оградившийся щитами и копьями строй персид ские колесницы, как несутся со всех сторон стрелы в колесничих, как, ломая колеса, втыкаются между спицами заточенные колья. Он видел, как прогибается четкая линия фаланги перед всадниками Кира, но лишь затем, чтобы охватить их, зажать, подобно тугой петле, не оставляя шанса на спасение. Он видел, как мчится на помощь Киру новый отряд всадников во главе с царским племянником Дарием. Скорее всего этих смельчаков ждала не менее печальная участь. Но опомнившаяся пехота Кира была уже готова к схватке. Нидинту-Бел подхватил копье и повел ее в бой, нацелив острие атаки туда, где в окружении немногих преданных еще сражался грозный владыка персов.
        Кир был прекрасным воином, одним из лучших, когда-либо рожденных в землях персов. Он был хорош и пеший, и на коне, и на колеснице, и на дромадере[одно горбый верблюд]. Будь у него иной выбор, он никогда бы не повел своих наездников в столь безрассудную атаку. Но другого способа задержать продвижение эллинов сейчас не было. Сердце его обливалось кровью, когда видел он, как один за другим падают мертвыми первейшие из воинов его гвардии. Как падают они, истыканные копьями, едва-едва успевая нанести в ответ пару ударов. Он и сам уже был нес колько раз ранен, правда, легко; надежный панцирь, который он не снял с вечера, хорошо защищал от случайных ударов. Кир дрался с остервенением обреченного. Лишь единственный раз проблеск надежды мелькнул перед ним. В тот миг он увидел всад ников Дария, новой волной накатившихся на строй фаланги.
        Но в этот самый миг дротик, пущенный чьей-то умелой рукой, вонзился в шею царя чуть выше плеча. Кир почувствовал, как яркие краски солнечного утра мгно венно тускнеют и гаснут. Он почувствовал, как его подхватывают чьи-то сильные руки.
        - Он жив!- послышался сквозь надвигающуюся пелену безвременья голос Нидинту-Бела.- Рана пустяковая.
        - Вперед!- раздался чуть поодаль ревущий, подобно трубе, голос Дария.- Он жив!
        Кир лежал в шатре, чувствуя, как мгновение за мгновением силы оставляют его. Он еще слышал и понимал произносимые над его почти бездыханным телом слова, но в то же мгновение они точно обрывались в темную бездну, и царь не помнил, о чем говорили. Он понимал, что умирает, и, слыша у изголовья рыдания красавицы Лайлы, испытывая невольную радость, сознавал, что она и впрямь любила его.
        - Сейчас не время плакать,- раздался над смертным одром возбужденный, но вместе с тем нарочито спокойный окрик Нидинту-Бела.
        - Сражение проиграно?- всхлипывая, спросила Лайла.
        - Какая разница, сестрица? Кира уже не вернуть. Эллины, даже если победят, со славой уйдут восвояси. Самое время задуматься о себе. Или ты, как верная, любящая жена, намерена взойти на погребальный костер, чтобы в смерти следовать за мужем?
        - Нет!- в ужасе выдохнула Лайла. Мысль о смерти великого супруга крайне редко посещала ее, но если она и приходила в голову, любимая жена повелителя мира гнала ее прочь. И вот теперь, когда смерть и огненное погребение встали перед ней неотвратимым кошмаром, знатная вавилонянка не желала идти на поводу традиций диких огнепоклонников.
        - Отчего-то я так и думал,- усмехнулся Нидинту-Бел.
        Силы покидали Кира, и он не мог увидеть этой усмешки, но если бы мог, непре менно потянулся бы за кинжалом; если бы мог - непременно вонзил клинок в грудь Набонидова сына, ибо, увы, понимал, о чем идет речь.
        - Сестрица, у тебя есть единственный способ не превратиться завтра в кучку пепла - взойти на трон вместо него.
        - Но как? Его старший сын, Камбиз, унаследует державу по закону Персии.
        - Ерунда!- перебил ее Нидинту-Бел.- Камбиз далеко. Против него вся армия фараона, помощи ему ждать неоткуда. Объявим ли мы его сегодня мертвецом, или заговорщиком, он, все едино, не сможет этого опровергнуть. Твой же сын, Бардия, еще слишком юн, чтобы царствовать самостоятельно. Призови кого-нибудь из верных тебе евнухов, ты ведь наверняка подкупила их с избытком? Пусть сейчас же запишет последнюю волю царя.
        - Но он не может говорить!
        - Зато я могу!- насмешливо проговорил заговорщик.- А золото поможет затк нуть чересчур болтливые рты. Надо действовать быстро, пока мы сможем показать толпе еще живого Кира. Если здесь будем только ты, я и писец, кто тогда, кроме нас, сможет утверждать, что царь не мог продиктовать свою последнюю волю? А гла сить она будет, что вплоть до того возраста, когда Бардия сможет царствовать сам, ты назначаешься правительницей всех земель, подвластных персам. Я же, как твой ближайший родственник, облеченный к тому же личным доверием Кира, стану твоим оплотом, хранителем твоей жизни и воспитателем сына. Всякий сможет подтвердить, что нынче именно мне Кир велел командовать своим войском. Любой скажет, что я бился с ним плечом к плечу, и некто иной, как я с риском для жизни вынес его, раненого, с поля боя. Ну же! Решайся! Можешь поверить мне, я видел немало ран. Не пройдет и часа, и Кир предстанет пред своим богом.
        Лайла молча кивнула, утирая слезы.
        - Вот и славно. А потом, когда ты станешь моей женой…
        Шум бронзовых труб прорвался сквозь гул и скрежет близкого сражения.
        - Это что еще такое?- Нидинту-Бел бросился из шатра, но в этот миг тяжелая пола, закрывавшая вход, отлетела в сторону, и в последнее обиталище грозного царя ворвался запыхавшийся гонец.
        - Дарий приказал сообщить государю: «Валтасар не изменил своему долгу. Он пришел вовремя!»
        «Когда же спросят у вас,- выводил старец Амердат, примостившись на валуне, - кого почитаете вы отважнейшими из смертных, вспомните о воинах Архелая, гордых сынах Эллады, всех до единого, павших в неравной схватке с войском пер сидского царя Кира, и Валтасара, царя Вавилонского. Ибо было их числом всего четыре тысячи, врагов же их - и по тридцатеро на одного. Однако же эллины сло жили головы свои, не отступив и не сдавшись, и многие из персов и вавилонян в тот день лишились жизни от их оружия. Сам царь Кир, победоноснейший из царей и слав нейший из воинов, распрощался на том поле брани с жизнью. Был он ранен копьецом в шею, так, что, отворив кровеносную жилу и пробив позвоночный столб, острие его с другой стороны вышло на волю».
        Амердат утер пот с морщинистого лба. Перед его глазами расстилалась широкая равнина, на которой недавно разыгралось сражение. По нему еще ходили воины, даря последнюю милость смертельно раненным, собирая оружие и доспехи и вытаскивая тех, кто нынче удостоится погребального костра. Над полем, расправив кожистые черные крылья, парили ухеели, недовольно крича всякий раз, когда новая жертва исчезала в пламени.
        «Сколько ведомо мне, не случалось прежде такого сражения, чтоб столь многие доблестные мужи погибли в столь ничтожном месте.- Он задумался и, покачав голо вой, вывел новые слова: «Когда же утихли звон оружия и стоны раненых, произошло самое дивное. Любимая жена убиенного Кира, Лайла, вавилонянка знатного рода, огласила последнюю волю царя персов. В ней же Кир, прежде чем испустить пос ледний вздох, объявил первенца своего, царевича Камбиза, мятежником, вступившим в сговор с фараоном Египта, а потому все свои владения оставил он младшему сыну, Бардии. Означенная же Лайла при сыне названа правительницей, покуда тот в истинную силу не войдет. А дабы никто царскую волю нарушить не посмел, защит ником к ней Кир назначил своего верного союзника и друга, Валтасара, царя вави лонского, прежде изменником Нидинту-Белом оболганного, но верность свою неуклонно соблюдшего.
        Многие из персов той волей были недовольны, особо же племянник убиенного царя, по имени Дарий. Однако же против царской воли выступить он не посмел и лишь громкими речами поносил Лайлу, как изменщицу. Тем все и завершилось».
        Амердат еще раз прочел написанное и остался доволен проделанной работой. Только одного он не знал, не видел и потому не упомянул. Не видел он, как вслу шивался в крики глашатаев мрачного вида всадник на караковом жеребце, чертами лица удивительно похожий на вавилонского царя Набонида.
        - Вот, значит, как, дорогая сестрица,- процедил он сквозь зубы, слушая, как ветер разносит имя Валтасара, последней волей Кира - наместника Персии.- Что ж, это мы еще посмотрим!
        ГЛАВА 19
        Слово «правда» в политике может означать самую наглую ложь, которую не уда ется опровергнуть. Эдгар Гувер
        Обливаясь потом и проклиная судьбу, тысячи рабов, еще недавно бывших воинами лидийской армии, тащили на спине камни к тому самому пригорку, откуда еще совсем недавно победоносный Кир созерцал бой с армией мятежников. Для тех, кто отважно погибал в схватке, у персов всегда находились слова уважения; тем же, кто в страхе за свою жизнь бросил оружие, уготованы были лишь бич и участь двуногого скота.
        Теперь, когда битва отгремела на этом сглаженном временем скальном обломке, ставшем отныне для всякого перса священным местом доблести, возводилась погре бальная башня славнейшего из царей великого народа. Конечно же, она должна была стать такой, чтобы и спустя столетия любой прохожий или проезжий, глянув на нее, с трепетом и почтением вспомнил о разыгравшемся здесь некогда сражении и о грозном царе, павшем на поле боя, как подобает истинному воину.
        Установленная посреди башни глубокая чаша с пеплом Кира была покрыта его боевым щитом. Вокруг же, преграждая дорогу любопытному, громоздились кучи военных трофеев, панцири гоплитов в форме могучих бронзовых торсов, их шлемы с высокими гребнями, круглые щиты, гоплоны, вырезные пельты, длинные копья, дро тики и мечи.
        Валтасар глядел, как пораженные горем персы стаскивают трофеи к месту пос леднего упокоения своего государя, и с тоскою представлял, что теперь, по сути, все эти воинственные горцы станут его подданными. Когда-то, еще в пору его юности, Набонид сказал ему: «Править страной может всякий дурак, а вот для того, чтобы и истинно управлять ею, не хватит и всей человеческой мудрости, ибо всякое действие порождает одну долю недовольных и десять - неблагодарных». Теперь Вал тасар с грустью вспоминал слова отца, пытаясь хоть отдаленно представить себе, что ему делать с наследством Кира. Наиболее разумным ему представлялся вариант призвания на царский трон старшего сына убитого царя, но тот сейчас находился далеко, неведомо было, жив ли он, да и завещание невесть почему отлучало пер венца Кира от престолонаследия.
        Царь Вавилона пытался выяснить причины столь непонятного решения у тех советников покойного государя, кто выжил после утренней бойни. Но таких осталось немного. Одни из этих счастливцев просто ничего толком сказать не могли, другие, преимущественно евнухи, что-то невнятно твердили о заговоре; третьи же, вернее третий - царский племянник Дарий - с жесткой прямотой воина заявил, что считает подлогом завещание своего дяди.
        Возмущенная его речами, красавица Лайла хотела было казнить смутьяна, но Валтасару удалось внушить ей, что начинать правление с казни родственника, да еще одного из героев недавней битвы - весьма дурное предзнаменование. Первым сложив трофеи у погребальной урны, Дарий отправился правителем в Согдиану, едва ли не самую дальнюю сатрапию[Сатрапия - провинция, имевшая самостоятельное военно-административное управление. Управлялась сатрапом.]Персидского царства.
        Но если это и снимало остроту противостояния, то отнюдь не отменяло его целиком. Как ни силился Валтасар принять устраивающее всех решение, ничего не шло ему на ум. Лайла была вавилонянкой, да к тому же сестрой Верховного жреца, и можно было предполагать, что воспитанный ею Бардия, младший сын Кира, станет другом Вавилону. Любой же иной…
        Пример отца стоял перед глазами Валтасара. Когда-то он собственными руками помог Киру взойти на престол. И чем все это закончилось? Когда б не Даниил, быть может, сейчас и не было бы ни его самого, ни Вавилонского царства. Валтасар поморщился, осознавая, насколько сейчас ему нужен совет боговдохновенного эбо рея. Но тот, в очередной раз подарив ему победу, обеспамятовал, и посейчас лежал без чувств. Раз за разом царь посылал слуг глянуть, не пришел ли в себя Даниил, но те, возвратившись, лишь огорченно разводили руками.
        Валтасар задумчиво перевел взгляд с погребальной башни царя царей на Амер дата, сидящего поблизости на камне. Тот что-то выводил на куске пергамента, скру пулезно фиксируя события нынешнего дня. «Что он может знать, этот старец, забы тый, кажется, и самой смертью? Может ли он предположить, что великая держава лежит у моих ног подобно ковру, а я не ведаю, как ступить?»
        Когда Намму открыл глаза, солнце уже стояло в зените. Давно он не чувствовал себя таким бодрым и отдохнувшим. Впрочем, это было понятно. Впервые за последние недели дышащий смертельным хладом призрак не тревожил его, впервые он смог бест репетно сомкнуть очи. Один из слуг царевича Даниила, увидев, что господин наконец проснулся, опрометью бросился из шатра, спеша обрадовать государя. Другие же захлопотали вокруг пророка, лежащего на усыпанной мехами кошме, наперебой пред лагая ему воду для омовения, еду - фрукты и вино.
        - Долго ли я спал?- принимая из рук слуги чашу с финиковым вином, спросил он.
        - Уже дважды солнце поднималось в небо и спускалось за дальние горы,- пос пешил с ответом челядинец.- Это были великие дни,- страстно продолжал виночер пий.- По твоему слову Валтасар поспешил выступить на эллинов. Была страшная битва. Царь персов погиб. Но мы победили. Кир завещал правление над своей дер жавой нашему государю вплоть до того дня, когда юный Бардия сможет взойти на престол! И все это благодаря твоему прозрению! Воистину, мой господин, велик бог, предавший в столь праведные руки судьбы нечестивого врага. Никому из людей Архелая не удалось избегнуть кары небес!
        Даниил отвел чашу, чтобы невзначай не поперхнуться. Он мчался сюда, рискуя жизнью, дабы спасти от возможной гибели Валтасара, Кархана и этих неразумных, что радуются смерти ближних, пред ними ни в чем не виновных! Но служить мечом божьего гнева?! Ну уж нет! К этому он не был готов.
        - Вот он, бог силы, бог могущества,- продолжал разливаться соловьем радос тный прислужник.
        - Скажи нам еще о боге,- наперебой заговорили окружавшие ложе слуги.- Поведай нам истину, дабы открылись глаза наши, отверзлись души, как лоно пере сохшей земли для спасительного дождя.
        - Тише вы!- прокладывая себе дорогу к полулежащему царевичу, прикрикнул начальник его телохранителей.- Дайте господину умыться, одеться, поесть, а уж потом приставайте с расспросами!
        Окрик грозного воина заставил прислугу умолкнуть и вновь обратиться к пов седневной суете.
        - Господин,- начальник телохранителей протянул Даниилу широкий кожаный пояс, украшенный золотыми пластинами со вставками из лазурита,- вчера перед закатом сюда прибыл гонец. Его послала та девушка,- воин в доспехе, покрытом волчьей шкурой, замялся,- из лавки у ворот Иштар! Так он, гонец, говорит: «Зови его, зови немедленно!»
        От благодушного настроения Намму не осталось и следа. Что бы ни заставило Сусанну снарядить посланца в такую даль - это, увы, не было желанием юной девы отослать весточку своему возлюбленному. Значит, что-то случилось. Причем столь ужасное, что Сусанна не надеется справиться сама и с помощью друзей и сородичей.
        Рослый нубиец, вошедший в шатер, был знаком Даниилу. Он видел этого темноко жего силача и в доме Иезекии, а еще прежде - охраняющего хозяйку у ворот царского дворца.
        - Что произошло?- скороговоркой выпалил Намму.
        - Хозяина схватили,- озираясь по сторонам, негромко проговорил посланец.
        - Кто? Почему?
        - Верховный жрец. Он говорит, что наш добрый господин зарезал какого-то жреца. По городу ходят слухи, будто он всадил тому кинжал в грудь, застав его с Сусанной в месте для любви.
        Даниил нахмурился. Ему вспомнилась мертвенная бледность лавочника в тот день, когда он просил руки его дочери. Быть может, он и впрямь знал о ней такое, чего будущему мужу знать не следовало? Эта предательская мысль ужалила его и обожгла, подобно тарантулу, пробравшемуся за пазуху.
        - Он что же, и вправду совершил это?- едва смог выговорить он, хмурясь.
        - Хозяин ушел еще засветло и с той поры не возвращался,- поспешил с ответом нубиец.- Но мне было велено стеречь дом после его ухода, и я могу сказать точно, что после Иезекии из лавки никто не выходил. Молодая госпожа умоляет спасти ее отца. Царь слушает тебя. Даже если Иезекия, обознавшись, и впрямь убил кого-то, Валтасар может его помиловать. Она умоляет помочь!
        Нубиец замолчал, затем добавил:
        - Это ее слова.
        - Стало быть, вот так.- Даниил угрюмо сдвинул густые брови на переносице. Дело, о котором говорил преданный слуга, казалось Намму более, чем странным. Как ни силился он, а все же не мог представить отца Сусанны, вонзающего кинжал в грудь жреца. Он мог вообразить его, сгоряча подхватывающего с земли камень, чтобы бросить его в обидчика, или охаживающего палкой какого-нибудь воришку, но удар кинжалом? За долгие годы, проведенные на рынке Ниневии, Намму выучился безошибочно определять, от кого можно ждать тумаков, а кто снесет голову, не меняясь в лице. Это умение не раз помогало ему выйти сухим из воды, и потому сын Абодара верил своему чувству безоговорочно. Иезекия, безусловно, не был челове ком, способным нанести смертоносный удар.
        Считать такую цепь событий простым совпадением?.. Как говорил старик Абодар:
«Смотри, мой мальчик, иная цепь совпадений легко превращается в цепь на шее».
        Сначала Нидинту-Бел, обхаживающий Сусанну у ворот царского дворца, затем ее назначение в дар чудовищу Мардука, побег начальника городской стражи, а вслед за этим убийство жреца, приписываемое Иезекии. Что это, как не месть Гауматы? Месть ему, месть Сусанне, но уж никак не несчастному лавочнику.
        Полог шатра резко откинулся. Слуга, помчавшийся радовать государя вестью о пробуждении Хранителя Вавилона и Дарователя побед - именно таков был отныне титул Даниила,- склонился перед господином:
        - Государь желает говорить с тобой, мой господин! Полагая, что ты еще слаб и не можешь держаться в седле, наш повелитель прислал конные носилки.
        Даниил кивнул, поднимаясь.
        - Я буду говорить с царем об этом деле,- сухо, пожалуй, чересчур сухо, про говорил он, поворачиваясь к нубийцу.- И буду просить великого повелителя в честь победы помиловать Иезекию.
        В душе же Намму звучало совсем другое: «Они хотят убить Сусанну! Быть может, они уже убили ее!»
        Валтасар смотрел на своего доверенного советника с легким раздражением. Казалось, тот напрочь пропустил мимо ушей его вопрос о грядущей судьбе персид ской державы, и стал вымаливать прощение для какого-то никчемного лавочника. Конечно, царь понимал, что к Даниилу, первейшему среди эбореев, стекаются про шения от соплеменников. Он был не прочь отблагодарить пророка, даровав ему жизнь какого-то Иезекии. Но сейчас, когда речь шла о судьбах мира, как мог он тратить драгоценные мгновения на мелочи, не заслуживающие даже беглого взгляда? Это раз дражение искало случая обрести форму, и Валтасар промолвил, отмахиваясь:
        - Будь по-твоему. Я велю не рассматривать это дело до моего возвращения.- Он оглянулся.- Амердат, напиши об этом Верховному жрецу. Я оттисну печать и отошлю гонца в Вавилон.
        Конечно, Валтасар мог даровать царское помилование убийце, не разбирая дела, но сейчас ему хотелось наказать Даниила. Воистину, тот не был придворным и не ведал, когда и что следует просить у государя.
        - Ты доволен?
        Вряд ли царская воля могла удовлетворить Намму, однако ожидать большего не приходилось.
        - Как по капле вина можно судить о вкусе содержимого кувшина, так и по спра ведливости малой легко судить о справедливости великой,- уклончиво ответил сын Абодара.
        Валтасар кивнул, не желая вдаваться в цветастые двусмысленности, и заговорил вновь:
        - Так что же мне делать с троном Персии?
        - Государь,- вздохнул Даниил,- не я, но Господь вручает знаки власти в руки правителей, и лишь ему ведомо, станут ли они наградой достойному или же испытанием мятущемуся. Когда ему было угодно даровать тебе Персию, как скажу я:
«Отринь ее»? Но как человек, немало прошедший путем человецей, могу судить лишь о том, что вижу: тебе не суждено покорить этот народ, ибо воины его сильны и многочисленны. Ты не станешь царем, который внушает любовь подданным, ибо всегда останешься для них чужаком. Стать правителем столь обширной державы - высокая честь, но еще большая ноша. Если не сыщется тот, кто понесет ее за тебя, она сокрушит твои плечи.
        Валтасар нахмурился. Он и сам понимал, какую непростую задачу предложил ему Кир в своем завещании. Однако сейчас от мудрейшего из советников он ожидал услы шать совсем иное.
        - Ступай!- разочарованно и даже резко бросил он.- И поразмысли над моим вопросом еще.
        - Но ты обещал отослать гонца в Вавилон.
        - Ступай!- отворачиваясь, бросил Валтасар.
        «…Да не посмеют они судить и казнить его, доколе я, Валтасар, сын Набонида, царь Вавилона, не вернусь в стены дворца своего».- Амердат вывел последнюю букву и, дождавшись, когда царь прокатит валиком печати по горячему воску, вынес рескрипт из шатра. Даниил нетерпеливо дожидался его прихода. Впервые он о чем-то просил Валтасара и получил в ответ не то чтобы отказ, но совсем не то, на что надеялся.
        - Проклятие!- скривился он, пробегая взглядом по ровным строчкам царского распоряжения.- Здесь ни слова не сказано ни о ком и ни о чем, кроме Иезекии.
        - Валтасар не может отсрочить суд над теми, кто даже не взят под стражу,- резонно проговорил Амердат, заинтересованно поглядывая на пророка.
        - Об этом никто ничего не знает,- раздраженно проговорил Даниил, подергивая губами.- Быть может, Гаумата уже схватил и Сусанну, и всех тех, до кого смог дотянуться. Даже если сейчас мы пошлем в Вавилон самого ловкого гонца на самом быстром коне, он домчится туда еще не скоро. Кто знает, что произойдет за эти дни.
        - А ты, стало быть,- насмешливо проговорил Амердат,- тот, кого люди вели чают Даниилом, хотел бы оказаться в Вечном городе прямо сейчас?
        - Да, именно так,- не замечая издевки в голосе, отчеканил Намму.
        - Занятно. Очень занятно,- улыбаясь одними глазами, поинтересовался хро нист.- Что бы стал ты там делать, пусть даже и с этим пергаментом, но без царя, без его воинов, без всего того, что придает легковесному слову силу закона?
        - Я…- Даниил замялся. Грамотей был прав. Но собственное бессилие и невоз можность изменить то, что представлялось ему ужасным и несправедливым, доставляли ему боль, не меньшую, чем удары бичом.- Я верю, что Господь всевеликий не оставит меня.
        - Вот как?- Амердат улыбнулся, и эта неожиданно молодая улыбка на его стар ческом лице выглядела странно, точно проглядывала из-под актерской маски.- Слова, воистину достойные пророка Даниила. Стало быть, ты готов предстать, как есть, пред врагом своим, повинуясь лишь божьей воле и уповая на милосердие его? Не ропща? Не убоявшись?
        - Да, это так!- запальчиво отчеканил царский советник.- Я верю, что истина восторжествует, ибо бог мой и есть истина!
        - Что ж,- насмешка исчезла с изборожденного морщинами лица старца,- тогда вот тебе моя рука!
        Гаумата слушал доклад, не сводя глаз с пылающего огня. Жрец, предсказатель по внутренностям жертв, с видом, полным достоинства, сообщал о результатах гадания на желчном пузыре.
        - Когда я в первый раз глянул на него, то увидел, что желчный пузырь тонкий, словно игла.
        - Это означает, что сбежит пленник,- неспешно растягивая слова, проговорил Верховный жрец.
        - Истинно так,- подтвердил гадатель.- Но я счел это предзнаменование неб лагоприятным и захотел проверить вышние знаки, осмотрев желчный пузырь иного животного.
        - И что же?
        - Левая сторона его набухла снизу.
        - Уж лучше бы сверху,- вздохнул Гаумата.- Если память не изменяет мне, сие бы значило, что падет дворец врага.
        - Все так,- вновь подтвердил созерцатель внутренностей.- Но и то предзна менование, которое было явлено моему взору, тоже может почитаться хорошим. Оно недвусмысленно говорит о тяжелой заботе, которая лежит на сердце у врага.
        - Да, я помню.- Верховный жрец задумчиво кивнул.- Стало быть, невзгода для врага перекрывает побег.- Он минуту, не отрываясь, глядел на пламя в жертвен нике, глядел молча, точно и не было рядом никого. Затем неожиданно повернулся к застывшим поодаль жрецам его свиты.- Что там Иезекия?
        - Молчит или твердит, что Господь поможет ему.
        - Прекрасно. Что говорят в городе?
        - Кое-кто верит, что Иезекия убил жреца, и это часть заговора эбореев, стре мящихся отринуть милость Мардука от Вавилона.
        - Кое-кто, Халаб?- переспросил Гаумата.
        - Да,- подтвердил жрец, докладывавший ранее,- многие полагают, что Иезекия зарезал жреца, ибо тот обесчестил его дочь, и не видят в этом особой крамолы.
        - Понятно.
        - Иные же вовсе твердят, что такой добряк, как Иезекия, не способен убить человека.
        - Умники,- зло усмехнулся Верховный жрец.- Они судачат о Иезекии- лавочнике, но еще ничего не знают о Иезекии-мятежнике, о вожаке мятежников. Вер нее,- он задумался,- одном из вожаков. Что же, все ступайте!- Гаумата сделал жест рукой, удаляя свиту из своих апартаментов.
        - Останься лишь ты!
        Халаб послушно склонил голову.
        - Итак,- вновь заговорил наместник Мардука, когда они наконец остались одни.- Ты сделал то, что я велел?
        - Да, о тень величайшего,- гордясь проделанной работой, отрапортовал жрец.
        - Кто же это?
        - Его зовут Арье. Он в дальнем родстве с Иезекией бен Эзрой. Он молод, силен и, что важнее для нас, горяч. Мой человек посвятил его в заговор. Он сказал, что Даниил - их великий предводитель, все приготовил к тому, чтобы эбореи могли зах ватить трон Вавилона. Чтобы не одно Иерусалимское царство, но и вся земля, изд ревле принадлежавшая их предкам, отныне была под властью эбореев и их бога.
        - Прекрасно,- хищно оскалился Гаумата.- Он поверил?
        - Всецело,- склонил голову его подручный.- Далее я рассказал Арье под большим секретом, что Иезекия - один из вождей будущего восстания, что именно через него Даниил поддерживает связь с общиной, а потому его во что бы то ни стало необходимо освободить. Мои слова нашли живой отклик у этого юнца. Как и многие силачи, он склонен переоценивать значение силы. Этот глупец уже собрал вокруг себя дюжину таких же отчаянных дурней, как он сам, и воспламенил их затеей напасть на тюрьму и освободить вожака. Я тайно встречался с ними и убе дил, что влияние Даниила столь велико, что даже среди жрецов Мардука есть те, кто в большом секрете готов поддержать ЙаХаВа. Они готовы открыть проход, ведущий из храма Мардука в подземные застенки. Нынче же ночью эти несчастные попытаются отбить Иезекию.
        - Что ж, пожелаем им удачи!- глумливо проговорил Верховный жрец.- Во всяком случае, на первых порах.
        - Кроме того,- продолжал Халаб,- я распорядился спрятать оружие в укромных местах. Его достаточно, чтобы вооружить несколько сотен повстанцев. Во главе же их, как мы и думали, станет некто Раппа.
        - Я помню, это старый вояка,- наморщил лоб Гаумата.- Кажется» он водил эбореев в бой еще против Навуходоносора.
        - Да, тот за храбрость помиловал военачальника и предложил сражаться на его стороне.
        - И Раппа принял это предложение. Но ведь сейчас ему не меньше восьмидесяти лет.
        - Восемьдесят три,- уточнил собеседник Гауматы.- Он слеп и почти не ходит.
        - Что ж, тогда будем просить Мардука, чтобы этот трухлявый обломок эборейс кого царства не умер ранее, чем отпадет в нем надобность.
        Крик ночной стражи вдалеке заставил Арье прижаться к стене. Он сделал знак спутникам приготовить оружие к бою и затаиться. Ждать оставалось недолго. Если все сложится так, как было задумано, то дверь сейчас откроется. Он ждал, ста раясь ничем не потревожить тишину. Пальцы сами собой впивались в рукоять длинного кинжала, упрятанного под темным плащом. Он знал, как легко выходит из ножен это смертоносное оружие. Знал и любил то непередаваемое ощущение, когда упрятанный в деревянных ножнах клинок вдруг разом являл миру свою восхитительную, совершенную форму, точь-в-точь прелестница, сбрасывающая у ручья никчемные одеяния. Арье любил свое прозвище Сиккарий, что означало кинжал, гордился тем, что был из лучших в Далие - отряде, который эборейская община должна была выставлять по приказу вавилонского царя. Всего месяц назад он проклинал свою участь, ибо весь его отряд был оставлен в гарнизоне крепости. Теперь же он понимал умысел Даниила и радовался, что может быть полезным его великому делу.
        Едва заметная дверь в стене тихо скрипнула, выпуская из мрачного здания хра мовой темницы группу людей. Впереди, окруженный четверкой телохранителей, шест вовал Верховный жрец, за ним - он, тот, кого помощник Иезекии вчера представил как тайного сторонника бога Единого.
        Арье тогда предлагал одним махом напасть и на Верховного жреца, и на тем ницу, и до сих пор не мог смириться с запретом. Подумаешь, стражники успеют зак рыть двери тюремной башни. Имея в руках Гаумату, не сложно будет открыть любые двери!
        - Ты взял запись допроса?- послышался в темноте голос воплощения Мардука.
        - Я оставил их у переписчика,- извиняясь, проговорил его спутник.
        - Так принеси их!
        - Сей же час.
        Процессия Верховного, жреца продолжала свой путь, а «тайный союзник повстан цев» вернулся к заветной двери, постучал условным стуком и назвался в ответ на окрик часовых.
        - Вперед!- скомандовал Арье, выпрыгивая из зарослей. Дальнейшее произошло в одно мгновение. Арье вонзил кинжал в горло зазевавшегося стражника, едва тот открыл калитку. Остальные повстанцы в полном молчании вломились в караульное помещение, поражая кинжалами всех, кто там находился, не давая схватиться за оружие.
        - Прекрасное начало,- тихо проговорил Арье Сиккарий, вытирая плащом окро вавленный кинжал.
        - Где он?
        Тайный поклонник ЙаХаВа поманил за собой.
        - Вы втроем удерживайте выход,- скомандовал Арье.- Остальные за мной.
        Коридор, лестница, коридор и снова лестница вниз. У каждых дверей - дрем лющий караульный, и снова кровь на кинжалах.
        - Здесь,- наконец выдохнул жрец-перебежчик. Арье наклонился, снял ключ с пояса очередной жертвы и, повернув его в отверстии, отодвинул засов.- Вперед!- Едва успел он сделать первые шаги, как жесткая петля-удавка обвила его шею. Пос леднее, что видел он в свете факелов - десятки копий и натянутые луки, готовые пустить смертоносные стрелы в жалкую горстку повстанцев.
        Двери лавки у ворот Иштар распахнулись все разом, точно ураган ударил по жилищу Иезекии бен Эзры. Сад, лавка и жилые помещения наполнились воинами, сна ряженными так, будто они готовились штурмовать нешуточную крепость. Слуги и при казчики были согнаны в подвал, Сусанну же и ее младшую сестру выволокли во двор прямо из постелей. Слушать их причитания и вопли было некому, вокруг дома стоял отряд стражи, не подпускавший любопытствующих, да и немного таковых нашлось бы в этот полуночный час.
        - Ты и дальше будешь твердить, что ни к чему не причастна? Что твой отец ни в чем не виновен? Что все это подстроено?- Молодой жрец насмешливо глядел на кутающуюся в плащ босоногую девушку.
        - Я ни в чем не виновата, и мой отец ни в чем не виноват,- упрямо наклонив голову, проговорила Сусанна.- Бог видит правду моих слов.
        - Он видит,- оскалился жрец.- Не далее, чем за полуночной стражей твой родич Арье, прозванный Сиккарий, напал на тюрьму, пытаясь освободить Иезекию бен Эзру. Он и некоторые его сторонники убиты, однако те, кто был схвачен, сознались во всем. Ваш заговор провалился. Старый Раппа пытался вывести Делию, но и его настигли стрелы верных закону. Если ты сознаешься, то, быть может, еще сохранишь жизнь себе.
        - Мне о том ничего не известно,- твердо проговорила девушка.
        - Как скажешь, как скажешь.
        - Мой господин,- к жрецу подбежал один из воинов,- вот это было спрятано под ее ложем.- Он сунул руку за пазуху и, вытащив ее, открыл ладонь. На ладони лежал синий камень величиной с голубиное яйцо. Он был цвета ясного неба неза долго перед закатом, в глубине его, точно заточенная, сияла шестилучевая звезда, быть может, одна из тех, что срываются с небосвода летними ночами.
        - «Дыхание Мардука»!- хватая камень, выпалил жрец, расширяя глаза до границ возможного.- Увести ее!
        Гаумата улыбался. Все задуманное удалось на славу. Восстание эбореев было подавлено в зародыше, драгоценный камень «Дыхание Мардука» - одна из главнейших святынь Вавилона возвращен в сокровищницу. Теперь оставалось нанести последний, завершающий удар. И то, что не удалось ни великому Киру, ни храброму Нидинту- Белу, удастся ему. Он поглядел на золотое изваяние, молчаливо внимавшее крикам, доносившимся с самой вершины храма.
        - Теперь ты можешь быть доволен.
        Золотой истукан безмолвствовал.
        - О, мой господин,- склоняя голову, проговорил Халаб, вошедший в святая святых.- Горожане собрались и ждут, когда ты молвишь им слово.
        - Да.- Гаумата согнал с лица мечтательную улыбку и взял золотой посох.- Я иду.
        - Жители Вавилона!- со слезой в голосе вещал Гаумата, стоя на ступенях огромного храма.- Страшная угроза нависла над всеми нами. Так змея, вползая ночью в жилище, готова ядом своим извести хозяина дома. Так и эбореи ядом лжи вого учения тщились умертвить верных истинным богам. Нынче за полночь они подняли оружие, дабы захватить весь город. Лишь бдительность стражи и попечение Мардука спасли Вавилон от заговорщиков. Вспомните, как пришли они, нищие и голодные, семь седмин тому назад, как просили кусок лепешки и глоток воды. Нынче же бога теи, наподобие всем известному Иезекии беи Эзре, желали и сам Вавилон числить имением своим. Вы спросите, неужели мыслили они своей малой силой сокрушить великую силу вавилонян? На что надеялись они?
        Слушайте же, что отвечу я вам. Надеялись они на то, что их злокозненный пророк и царевич Даниил целиком подчинил себе доброго царя нашего, Валтасара, силою чар и сладких речей. И…- Гаумата задержал дыхание, растягивая паузу,- вот на это!
        Он поднял над головой синий камень, ярко блеснувший в лучах солнца. Знаете ли вы, что это? Это Великий сампир[Шумеро-вавилонское название сапфира.], имя которому «Дыхание Мардука», ибо в нем запечатлен первый выдох Царя богов после битвы его с Тиамат. Из прочего его дыхания сотворено небо, этот же, в знак вечной заботы Хранителя предвечных таблиц суде5, дарован Вавилону. Он хранит Врата Бога от злых чар и козней недругов. Именно его выкрала распутная дочь мятежного Иезекии бен Эзры, соблазнив одного из жрецов. Кара падет на головы виновных, и восторжествует имя Мардука…
        - Стойте!- раздалось над замершей толпой.- Расступитесь!
        Гаумате с возвышения было видно, как вдруг посреди толпы ни с того ни с сего образовался широкий круг, посреди которого стоял человек в златотканых одеяниях царского советника. Продолжая говорить, он двинулся сквозь толпу, и та расступи лась, образуя коридор.
        - Повелением Валтасара, царя Вавилона, это дело не может рассматриваться вплоть до его возвращения в столицу!
        ГЛАВА 20
        Людей следует или ласкать, или уничтожать. Никколо Макиавелли
        Глаза Верховного жреца удивленно расширились, но, пожалуй, из толпы это было незаметно. Гаумата продолжал стоять во все той же величественной позе, стараясь как можно быстрее осмыслить происходящее. Даниил не мог, никак не мог появиться в Вавилоне! Однако же факт оставался фактом. Царственный эборей находился здесь, на площади, и с угрозой потрясал опечатанным свитком. Минута промедления - и всякому станет понятно, что свершилось чудо. Ведь известно, боги создали мир несовершенным для того, чтобы с помощью чудес являть свое могущество.
        - Вот он!- закричал наместник Мардука, указывая пальцем на Даниила.- Вот он, главарь заговорщиков! Вот кто взалкал гибели нашей! Хватайте его!
        Вопреки ожиданию Гауматы, толпа на площади не сомкнулась, чтобы разорвать в клочья обреченную жертву. Она настороженно молчала, точно выжидая, чем окончится спор двух великих - Верховного жреца Мардука и пророка ЙаХаВа. Однако кроме замерших в оцепенении горожан, у входа на лестницу стоял наряд храмовой стражи. В отличие от прочего населения они не могли ослушаться приказа и со всех ног бросились к Даниилу. Их разделяло не более двадцати шагов, но…
        Крики ужаса раздались уже после третьего шага. На пятом одиночные вопли перешли в общий стон: полные сил, обряженные в блистающие доспехи стражники с каждым движением точно высыхали и старились лет на пять. Не пробежав и половины краткой дистанции, они начали падать без сил на землю, по-старчески силясь под няться, но вновь поникая в изнеможении.
        - Ползите обратно!- гневно прикрикнул на них Даниил. Не то чтобы он сам мог внятно ответить, что, собственно говоря, случилось с этими недавно пышущими здо ровьем мужчинами, но связь происходящего с попытками схватить его была очевидна.
        - Я велю вам, ступайте прочь от меня!
        Точно послушное стадо овец, подгоняемое лаем грозных псов, стражники на коленях припустили к тому месту, откуда начали свой бег. Впрочем, припустили - не совсем верно. Первые движения были сделаны с огромным усилием затем бойчее, потом незадачливые вояки подхватились на ноги и, оставляя на площади копья и щиты, бросились к храму.
        - Злокозненные чары!- потрясая сияющим в солнечных лучах сапфиром, закричал Гаумата. Он уже сделал шаг вниз по лестнице, надеясь лично поквитаться с сокру шителем всех его надежд, но тут кинжал, брошенный чьей-то сильной рукой, прос вистел в ладони от его головы. Возможно, стой Верховный жрец самую малость ближе к площади, и неизвестный метатель не промахнулся бы. Толпа у стен храма разрази лась криками негодования. Ошарашенный Гаумата не мог понять, чего хотят все эти скоты, утратившие веру, но уж точно не смерти Даниила.
        - Мятеж!- прерывающимся голосом закричал он, недоумевая в душе, откуда
        бы в Вавилоне взяться мятежникам, если то, что сегодня именовалось «раскрытым заговором»,- плод его собственного изобретательного ума.
        - Я огласил волю царя!- сурово сдвинув густые брови, громко проговорил Даниил.- Всякий, кто посмеет ее ослушаться, повинен смерти!
        Он повернулся спиной к Верховному жрецу, бросив через плечо:
        - Я буду в своих покоях во дворце Валтасара. Да не посмеешь ты сотворить зло, ибо тернии умыслов твоих уязвят плоть и душу твою!
        У Верховного жреца перехватило дыхание. Еще никто никогда не смел таким образом разговаривать с наместником Мардука. Он поднял жезл, золотой жезл, знак его жреческого достоинства. Некогда сам Повелитель богов в тайном чертоге вручил его первому из своих наместников. Яростная искра пламени, переполнявшего сердце Мардука, жила в этом посохе.
        - Погибни же, ничтожный выродок!
        Ярко пылающая молния сорвалась с конца посоха и устремилась туда, где ступал пророк. Однако, не долетев до Намму, она вдруг превратилась в шар, по странной траектории взмыла ввысь и взорвалась там с грохотом. В тот же миг на головы вавилонян стеною хлынул ливень, первый за эту зиму.[В древней Месопотамии год делился на два сезона: лето и зиму.]
        «Что же касаемо синего камня, именуемого «Дыханием Мардука», то откуда он взялся - доподлинно неведомо.- Амердат вновь обмакнул перо в чернила.- Как сказывают о том жрецы, в нем запечатлено дыхание Повелителя богов, а вместе с ним забота и попечение о роде людском. А потому сей камень хранит покой, защи щает от вражьих чар и козней, а также врачует душевные раны. Блеск его изменчив, но ясен при всяком свете.
        Однако же эбореи рассказывают о нем иное. По их словам, предводитель их народа и учитель Веры, Моисей, получил от бога Единого свод законов для истинно верных, запечатленный на скрижали из сампира. Когда же вернулся с горы Синайской вождь народа к племени своему, то узрел, что, отринув бога Единого, предались стар и млад Золотому Тельцу, и сокрушил он камень первого завета.
        Новые скрижали Господь сотворил из мрамора, однако начертал там уже иной закон, истинный для тех, кто слаб верой, дабы в испытаниях укрепились в ней; дабы нетвердый в учении не творил зла и не произносил скверны. И с теми скрижа лями дал он народу своему путь терний и искусов, ибо лишь верные унаследуют Царс твие его. Когда же путь сей будет пройден до конца, вновь обретут эбореи Скрижаль Первозавета, и с тем наступит Золотой Век. Как веруют они, синий камень, имену емый у нас «Дыханием Мардука», на самом деле есть душа той скрижали, которая была вручена на горе Синай. Когда обретут ее эбореи, то в скором времени вокруг души соберутся и прочие части утраченного».
        Амердат посыпал мелким песком исписанный лист и потянулся за новым пергамен том.
        - Зачем ты сделал это?- послышался за его спиной довольно сердитый голос.
        - Что это?- уточнил Амердат.
        - Не притворяйся! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Чудеса сегодня на площади, зачем ты сотворил их?
        - Ибо это верно,- не поворачиваясь, ответил старец.
        - Откуда тебе знать, что верно, а что нет?
        - Все мы о том ничего не знаем,- не отвлекаясь, пожал плечами летописец.- А потому мне уж точно ведомо о том не меньше твоего.
        - Это не так!- Голос за спиной Амердата звучал раздраженно.- Ты злоупот ребляешь своим даром!
        - Ничуть.- Хронист поудобнее разместил перед собою чистый лист.- Он тот, кто должен был прийти.
        - Это не он!- проговорил неизвестный.- Ты ведь знаешь, что это не он.
        - Я знаю, что это не принц Даниил, бежавший из Вавилона семь седмин тому назад, когда спутники его, юные князья Скинии Седрах, Мисах и Авденаго были сож жены в печи. И все же…
        - Да.- На этот раз молчание продолжалось дольше, чем прежде.- Но он не воин, а надежда эбореев. Ему надлежало спастись, чтобы вызволить народ свой. Теперь все пошло не так, как задумывалось…
        - Ты говоришь правду, все пошло не так.
        - Что же ты намерен с этим делать?
        - Сейчас я намерен завершить свои записи и вернуться к Валтасару. Там уже, наверно, с ног сбились, разыскивая Даниила, а возможно, и меня. Полагаю, что и в мое отсутствие ты не оставишь его своим попечением.
        - Не оставлю,- буркнул неведомый, явно недовольный возложенной миссией.- Хотя ты так и не убедил меня, что прав.
        Поддерживаемый под руки молодыми жрецами, Гаумата доплелся до своих покоев и, опустившись в отчаянии на ложе, проговорил негромко, но властно:
        - Подите все прочь!
        Кровь стучала в его висках, выбивая ритм какой-то варварской пляски, и шум в голове не давал сосредоточиться. Всего несколько минут назад он был на волосок от гибели! Вот только-только он стоял на лестнице, и вдруг этот кинжал! Его метнул не эборей. Жрецам и страже было накрепко приказано задерживать всех эбо реев, которые пожелают оказаться на площади перед храмом. Его бросил вавилонянин!
        - Как же так?- бормотал себе под нос Гаумата.- Как же так?
        Его замысел, казалось, учитывал все. Но вдруг это появление Даниила - неле пое, невероятное, настоящее чудо!
        - Откуда, почему, как же так?- не уставал повторять он.
        За стенами крупные прозрачные капли самозабвенно колотили по отшлифованной поверхности желтоватого камня, оставляя на ступенях лужи и норовя превратить огромную многоярусную лестницу в рукотворный водопад.
        За что?! За что Мардук оставил его? Разве сделал он что-либо не так? Разве не тратил он всех сил души и ума своего, чтобы не дать распространиться гнусному эборейскому учению? Разве для себя желал он победы над врагами? Не своими, нет, но Мардука, Повелителя Богов и Хранителя заветных таблиц судьбы. Почему же оставил его Сокрушитель Тиамат в тот миг, когда его помощь была так нужна?! Гаумата поднялся на ноги с трудом, точно старик, хватаясь руками за стену. Совсем недавно именно здесь, в этой комнате, он произнес безвозвратный приговор своему предшественнику, отправляя его в последний краткий путь. Теперь же, чувс твовало его сердце, слова ритуального прощания не сегодня-завтра прозвучат для него самого. Верховный жрец Мардука не может, не смеет проигрывать!
        Он вновь с ужасом вспомнил недавние события: священный камень «Дыхание Мар дука», зажатый в руках, и отточенный кинжал, брошенный из толпы.
        Сампир, возможно, хранит от вражьих чар, по не от кинжала убийцы. От воспо минания о пережитом страхе его вновь затрясло.
        «Нет!- Он мотнул головой.- Необходимо срочно взять себя в руки!»
        Ведь пока что, до возвращения царя, он не только Верховный жрец, но и прави тель Вавилона. А когда там еще вернется царь, никому не ведомо. Да и вернется ли - это тоже вопрос. От внезапного осознания этой дилеммы мысли Гауматы неожиданно стали приобретать утраченные было ясность и остроту.
        Конечно, что мудрить? Появление Даниила на площади спутало все его планы, но, по сути, пророк один-одинешенек. Сейчас он не может опереться даже на своих эбореев. Те, кто жив, теперь наверняка прячутся по норам, подобно испуганным крысам. Стало быть, он не зря сделал ход первым.
        «Заговорщики» продолжают оставаться в его руках. Они по горло испачканы невинной кровью вавилонян и похищением святынь. Сегодняшний ливень будет объ явлен проявлением божьето гнева. Конечно, первый дождь после девяти месяцев засухи… Ну, да ничего! Эвон, как скоро он разогнал пошатнувшуюся в вере толпу. Пожалуй, стоит напомнить им о потопе. А затем дождь прекратится, и Мардук опять восторжествует!
        Так что немного выиграет Даниил, сидя в царском дворце, как в заточении, опасаясь высунуть нос, дабы его не прищемили. Как говорил Нидинту-Бел: «Чем ближе противник, тем меньше мороки сойтись с ним врукопашную». Действовать надо быстро. Скажем, объявить, что видели, как из многих кувшинов с пивом выползали ядовитые змеи, а когда слух разнесется по городу, надоумить кабатчиков, что это эбореи отравили пиво, дабы отомстить за сородичей. А может быть, и сам Даниил наслал аспидов колдовскими чарами? Это уж точно настроит толпу против него. Для пущей достоверности, пожалуй, действительно стоит отравить пару-тройку кувшинов. Он довольно усмехнулся, предчувствуя успех нового плана. А потом…
        В дверь негромко постучали.
        - Кто еще?- пробормотал себе под нос Гаумата, поднимаясь, беря в руки золо ченый жезл и давая знак войти. В дверь, поклонившись, вошел Халаб. Гаумата невольно поймал себя на мысли, что этот молодой жрец остановился на том же самом месте, на котором стоял он сам в тот памятный день, когда объявлял убитому горем предшественнику «волю богов». «Неужели же он, именно он отправит меня в страну предков?» - от этой мысли у Верховного жреца комок подкатил к горлу.
        - Что?- выдавил он.
        - Вести из армии,- поклонился служитель Мардука.- Они прислали к нам птицу.
        - Они каждый раз присылают нам птиц,- раздраженно проговорил Гаумата.- О чем сообщают?
        - Они пытались схватить светлоглазых и Кархана.
        - Им не удалось?
        Жрец замялся, подыскивая слова.
        - Если верить написанному, в последний миг явился сам Мардук.
        - И что же?
        - Он и пальцем не тронул этих троих. Здесь сказано, что те, кого было прика зано выследить и изловить, стояли пред Мардуком, точно утесы на рассвете. А затем, когда сияние Повелителя богов исчезло, они удалились без единой царапины.
        - Это правда?- чувствуя, как пол уходит из-под ног, прошептал Гаумата.
        - Так написано.- Молодой жрец едва успел подхватить своего господина.- Мой господин, ты болен?!
        За окном, разбиваясь о камень мелкими брызгами, стучал дождь. Он уже не лил так, будто весь небесный океан в одночасье обрушился на землю, но все же шел и шел, не переставая. Намму слушал, как плачутся на тяжкую жизнь представители эборейской общины, как, стеная, разрывая одежды и теребя бороды, клянутся они в невиновности своей и своих ближних. Он не спускал с почтенных бородачей взгляда, время от времени кивал, отрешенно внимая дробному перестуку дождевых капель.
        «Возможно,- с тоскою глядя на очередного выборного человека, размышлял он, - будь я действительно их царевичем, я бы поверил всем этим речам, как верят дети в страшные сказки о железных домах и колесницах, мчащихся по небу. Но судьба даровала мне иную участь. А Намму, сын Абодара, и сам когда-то во всю прыть клялся в своей невиновности. И не один раз! Быть может, все эти почтенные люди и впрямь ничего не ведали, а может, выгораживают заговорщиков? Но только дыма без огня не бывает!- Намму вновь кивнул в такт словам многоречивого ора тора.- Конечно, я ни за что не поверю, что скромная, нежная Сусанна могла похи тить священный камень из сокровищницы Мардука. Хотя…- он прикрыл глаза, чтобы те не выглядели слишком мечтательно,- я бы сам с радостью преподнес ей этот сам пир… Однако камень тому виной или нет, но родич ее действительно напал на тюрьму. Смельчак, конечно. Не безрассудно ли быть таким наивным мечтателем? Сейчас можно сколько угодно призывать в свидетели Отца справедливости, но ведь мятеж-то был!»
        Его вдруг осенила мысль столь неожиданная, что он даже заерзал, пытаясь уст роиться поудобнее на плетеном сиденье: «А ведь это они из-за меня восстали! Прежде, до той поры, покуда я не пришел, разве бы осмелились эти люди взяться за оружие? Несчастные глупцы! Кому доверили они свои жизни?!- Его мысли вновь повернули к Сусанне и ее отцу.- И они тоже на моей совести. Господь всеблагой, дай мне силы, надоумь, как освободить их?!»
        Признаться, уйдя с площади, Намму едва скрывал радость от осознания того, что остался жив. В суматохе он не успел понять, ни как перенесся в Вавилон, ни куда делся странный летописец. Да и вообще, мало что успел сообразить. Если бы Верховный жрец не погорячился, а попросту зачитал вслух царский указ, кто может сказать, чем бы все закончилось?! Впрочем, угадать несложно. Иезекия в застенках дожидался бы возвращения Валтасара. Остальные же заговорщики, во главе скорее всего с самим Даниилом, были бы казнены на потеху толпе.
        Но, как бы там ни было, первую схватку он выиграл, не понимая как и не ведая, у кого спрашивать тому разъяснений.
        Он глядел на лучших представителей общины, размышляя, осознают ли они, нас колько мало сил ныне в его руках. Кажется, нет.
        - Я подумаю над вашими словами,- для пущей важности хмурясь, изрек Намму.- Но я верю, что справедливость восторжествует. Ибо наш бог - бог истинный. Сту пайте и передайте, что я не оставлю народ свой без попечения и защиты.
        «Кто бы меня нынче защитил»,- мелькнуло у него в голове. И словно в ответ всплыл недавний вопрос старца Амердата: «Готов ли ты предстать пред врагом, полагаясь лишь на божью волю?»
        «Готов!» - вновь проговорил он про себя.
        Представители общины удалились, похоже, вполне удовлетворенные ответом. Он же остался в полупустом дворце, в котором вместо обычных придворных по коридорам разгуливали ветры, да в трубах водоводов журчали дождевые потоки.
        «Сейчас нельзя останавливаться и делать передышку,- сам себе говорил Намму. - Как учил старик Абодар: «Пока твой противник не восстановил дыхание, нужно или нападать, или бежать». Лучше бы сейчас нападать, но как? Убежать?- Намму внезапно остро ощутил, что как бы сейчас ни сложилось дело, но без Сусанны покидать Вавилон он не намерен!
        «Если бы еще этот камень прихватить с собой!» - мелькнула в его мозгу шальная мысль. Как ни отгонял он ее, горящая в синеве звезда не шла из его вооб ражения. Углубленный в свои размышления, он не услышал, как вошел слуга. Тот замер на пороге, робея и не решаясь отвлечь боговдохновенного царевича от его созерцаний. Как и большая часть дворцовой челяди, он смотрел на Даниила с чувс твом почтительного страха. Еще бы! В свои шестьдесят с лишним лет царевич выг лядел так, будто едва переступил порог тридцатилетия. И только суровый вид его, да черные глаза, временами ярко вспыхивающие под нависшими густыми бровями, выдавали в нем человека недюжинного, необычайного.
        Наконец углубленный в размышления Даниил удостоил замершего слугу взглядом.
        - Тут желают войти…- запинаясь, начал смотритель покоев.
        Намму обвел недоуменным взором комнату в поисках забытых недавними гостями вещей.
        - Что бы они ни потеряли, здесь этого нет.
        - К господину моему пожаловал жрец,- понижая голос, наконец решился вымол вить слуга.- Жрец Мардука.
        Они глядели друг на друга, не решаясь начать разговор. Было слышно, как шумят под дождем листья на дворцовой галерее и перекрикивается ночная стража.
        - Меня зовут Халаб, сын Мардукая,- наконец прервал молчание жрец.- Я состою…
        - Да, я видел тебя сегодня днем по правую руку от Гауматы,- кивнул Даниил. - Это он прислал тебя?
        - Он ничего не знает о моем приходе и, смею надеяться, не узнает.
        Глаза Даниила удивленно расширились.
        - Я вижу твое недоумение,- проговорил Халаб с той уверенностью в голосе, которая бывает у людей, принявших едва ли не важнейшее в своей жизни решение.- Я хочу просить тебя сохранить в тайне наш разговор, ибо верю, что мы сможем быть друг другу полезными.
        Даниил слушал его, не перебивая. Скорее всего именно этого сейчас больше всего и хотелось молодому жрецу.
        - Я наблюдал за тобой с того дня, как ты появился здесь, в царском дворце, когда на стене были начертаны пылающие огнем письмена. Я слышал, как ты прочел их, и вижу, как исполняются твои пророчества. И хотя всем известно, что я тверд в вере своей, но солнце не станет луной оттого, что кому-то из нас так угодно. Я готов подтвердить и на алтаре Мардука, что слова твои - сущая правда! Воистину, наступает время. Новое время! И все, кто намерен жить, как прежде, не ведают, что творят. Удел их - блуждать во тьме и, срываясь с высоты, разбиваться о камни.
        - Ты говоришь о Верховном жреце?- настороженно предположил Намму.
        - Он - верный слуга Мардука,- с долей равнодушия в голосе проговорил Халаб. - Вероятно, даже вернейший из его слуг. Но его нежелание признать истину несет лишь беду Вавилону.
        - О чем ты?
        - Немало есть доказательств, неумолимых доказательств, что Господь твой, Даниил, есть бог великий. Ты признаешь его единственным, я не желаю спорить о том с тобой. Быть может, ты и прав, быть может, бог и впрямь един. И все имена его - не что иное, как разные прозвания в беспредельном величии и многообразии его. Ведь если в каждом городе имена людские звучат на разные лады, не так ли станется и с именем Божьим? Но я о другом. Ни у кого в Вавилоне не вызывает сом нения ни твой пророческий дар, ни божья сила, приходящая в мир через тебя. Вер ховный жрец понимает это не хуже всякого. Но он выбрал войну, я же предлагаю мир.
        - Валтасар в прославленной мудрости своей уже объявил этот мир, даровав право эбореям вольно славить нашего бога.
        - Это так. Но жрецы Мардука не подвластны Валтасару. Они слушают лишь вопло щение Бога на земле - его Верховного жреца. И покуда он не признает то, что уже признано царем, они не смирятся.
        - Что же ты предлагаешь, Халаб, сын Мардукая?
        - Я уже сказал - мир, и мою помощь в обмен на твою.
        - Вот как? Чем же ты можешь помочь мне?
        - Я знаю, что никакого заговора эбореев не было и в помине. Иезекия никого не убивал. К тому же убитый вовсе не был жрецом. Он был ловким воришкой, который по приказу Верховного жреца немало постарался, чтобы возбудить подозрение у нес частного лавочника по поводу его дочери.
        В ночь убийства он полагал, что выслеживает Сусанну. Но то была не она. В ее платье нарядили девицу, сходную с ней ростом и фигурой, из тех, что предлагают себя за монетку у храма Иштар.
        Душевная боль застила очи бедному отцу и привела его в западню, точно птицу в силки. В то время как один из наемных убийц оглушил дубинкой Иезекию, второй заколол его мнимого обидчика. Сама же девушка вплоть до последнего дня ни о чем не догадывалась. И конечно же, она не брала и не могла взять «Дыхание Мардука», или как его величаете вы, эбореи, «Душу Первозавета». Я сам получил этот сампир из рук Верховного жреца и на краткий миг передал его командиру отряда храмовой стражи, обыскивавшего дом.
        - Но мятежники?- со все большим негодованием слушая жреца, воскликнул Даниил.- Ведь они действительно были.
        - О да,- грустно вздохнул Халаб.- Бедный юноша! Чересчур горячий, чтобы быть умным. Увы, это я убедил Арье Сиккария и его соратников напасть на тюрьму. Таков был приказ Верховного жреца. Я составил им план и был с ними до последнего их мгновения. Все же остальные, кто обвинялся в попытке мятежа, не имели о нем ни малейшего представления. Бедный старик Алуф Раппа в последние месяцы и ходил-то с трудом. Куда уж ему было поднимать восстание? Я действовал по приказу Верховного жреца, но сердце мое обливается кровью, и кровью наполнена чаша моего терпения. Чудо, совершенное тобою нынче у ступеней храма Мардука,- лишь оче редное доказательство тому, что все коварство, все козни - ничто, пыль, разве янная ветром пред истиной.
        Жрец замолк, переводя дыхание.
        - И чего же ты хочешь от меня, Халаб?- ошеломленный услышанным, негромко проговорил Даниил.
        - Истина должна восторжествовать,- гордо заявил жрец.- Но я верю в Мардука и склонен думать, что именно он надоумил меня прийти к тебе. Неправедность Вер ховного жреца не должна залить кровью вавилонское царство. И если…- Он замялся.
        - Гаумата недостоин быть Верховным жрецом, ему пора ступить на Дорогу Пос леднего Умиротворения.
        - Ты займешь его место?- видя, к чему клонит гость, чуть заметно усмехнулся пророк.
        - Да, я должен буду занять его место,- не смущаясь, подтвердил молодой жрец.- Но речь не о том. Если Мардук, в чьей власти таблицы судеб, назначил мне долгий век, я все равно бы стал Верховным жрецом. Я же говорю о другом. Вавилон не зря носит имя Врата Бога. Это Врата Мардука. И, прости, Даниил, мне горько видеть, что все новые и новые люди нашего племени ищут у тебя иного божьего слова, противного тому, которое оглашаем мы. Ваш бог обещал эбореям обетованную землю, и он дал ее. Когда я стану Верховным жрецом, а я верую непреложно, что этот день наступит вскорости, я буду просить царя отпустить народ твой в земли ваших праотцев. И потому ныне хочу знать твердо, что ты, Даниил, поведешь его отсюда!
        - Я…- Даниил с трудом поверил, что не ослышался.- Я согласен, Халаб, сын Мардукая.
        Полдня Кархан метался по лагерю и его окрестностям, пытаясь отыскать пропав шего царевича Даниила. Отошедший от первой досады Валтасар, поразмыслив над сло вами мудрого советника, нашел их, быть может, и не отвечающими вполне на его воп рос, но оттого не менее разумными.
        «В конце концов,- со вздохом признал Валтасар,- мне, а не ему Мардук наз начил быть царем Вавилона». И сказав это, немедля поручил Кархану привести к нему отосланного прочь Даниила. Но приказать было куда легче, чем исполнить. Ни в лагере, ни в его окрестностях пророка никто не видел. В голове Руслана Караха нова уже роились самые мрачные мысли касательно участи эборейского царевича, когда вдруг навстречу ему попался задумчиво шагающий по горной тропинке старец Амердат.
        - Он в Вавилоне,- как ни в чем не бывало объявил командиру царских телохра нителей беззаботный хронист. Кархан уставился на него, сильно подозревая, что мудрый старик в конце концов все-таки выжил из ума.
        - Гаумата затеял истребить эбореев,- все тем же тоном продолжал объяснять толкователь хода светил и небесных знаков.- Поэтому Даниилу понадобилось срочно оказаться в столице. Но тебе не о чем волноваться. За ним присмотрят. Волос не упадет с его головы.
        - Ты все же очень странный человек, Амердат,- пробормотал грозный скиф, недоумевая по поводу столь нелепого сообщения.
        Но, видно, на роду Руслану Караханову было написано удивляться сегодня на всю катушку.
        - Скиф!- раздался на канале связи ошарашенный голос штурмана.- Глянь-ка!
        Еще утром «катерщики» под благовидным предлогом тихо улизнули из лагеря, надеясь в конце концов воспользоваться без суеты и спецэффектов камерой пере хода. Идея была хороша, но, увы, неосуществима. Перед внутренним взором Руслана возникла абсолютно ровная, без каких-либо трещин и впадин, скальная поверхность в том месте, где еще совсем недавно красовалась подъемная плита, закрывавшая вход в камеру перехода.
        - Что это? - обалдело спросил он.
        - Уж и не знаю что, но только это еще не все, - многообещающе сообщил Андрей Сермягин. Он перевел взгляд направо и вверх. Там, словно вывернутая из будильника начинка, на отвесной скале красовался выкорчеванный из горных недр остов самой камеры.
        - Не может быть, - прошептал Кархан.
        В тот же миг раскаты грома прогрохотали над горными ущельями. Небо продол жало радовать синевой, и только в одном месте пучок молний устремился к гранитной скале, увенчанной остатками камеры перехода.
        - Нет!!!- Этот крик не был слышен никому, кроме трех человек в этом мире, но каждый готов был поклясться, что кричал именно он.
        - Дерьмо!- подытожил Ральф Карлсон.
        ГЛАВА 21
        Переходя дорогу не на тот свет, помните, что, быть может, переходите ее на тот свет! Пособие для пешеходов-любителей
        Куцый огонек плясал над глиняным носиком светильни, и шум дождя заглушал слова: «Их можно найти в таверне у моста через канал, по дороге, идущей от ворот Мардука».- Голос Халаба звучал негромко и настороженно. Похоже, он опасался, что если кто-нибудь подслушает их, то ему не только не быть Верховным жрецом, но и синего неба больше не видать. Кому, как не ему, было знать, как скор на расп раву его нынешний господин?! Опасения эти были абсолютно беспочвенны. Слуги дворца Валтасара относились к Даниилу с почтением и суеверным опасением. Без особой надобности они старались не приближаться к покоям эборейского принца.
        - Зовут их Арах и Сур. В миг, когда Арах заколол воришку Магата, его при ятель Сур оглушил Иезекию. Заставь их сознаться, и Гаумата не сможет более никого обмануть.- Жрец еще раз опасливо глянул по сторонам и направился к двери.- Смотри же, не забудь о нашем уговоре!- Он бесшумно приоткрыл дверь и исчез за порогом, точно растворился в ночной тьме.
        Даниил остался в одиночестве. Он понимал, что все высокопарные слова недав него посетителя - не более, чем туман, в котором молодой властолюбец пытается скрыть немудрящую интригу. Сколько раз он сам рассказывал всевозможные байки тем, кого собирался оставить без монет. Вот и сейчас он смотрел вслед жрецу, размышляя, в самом ли деле этот ловкач пытается сбросить с пьедестала своего господина, чтобы занять его место, или же это всего лишь хитрая уловка, чтобы заманить его, Намму, в ловушку. Понятное дело, причина, которую назвал ему недавний посетитель, выглядела вполне правдоподобной, но как раз это и настора живало больше всего.
        Количество вавилонян, персов, эллинов и вовсе уж неизвестно кого, приходящих к пророку эбореев, чтобы услышать о Боге, росло с внушительной скоростью. Желание удалить из вавилонских стен и сам рассадник заразы, и всех тех, кто был ей подвержен, было понятным в устах будущего Верховного жреца Мардука. Но «по нятно» не означает «истинно». И все же, все же.
        Однако иного способа восстановить справедливость, кроме как предложенного Халабом, он сейчас не видел. Намму пожалел, что рядом нет Кархана и его диких, но верных и грозных воинов. Пожалуй, в ином случае воспитанная с детства осто рожность одержала бы верх над порывом, но сейчас у него не было времени ждать. Значит, необходимо все продумать и… положиться на милость Божью. Или, вернее, на то, что его, Намму, планы совпадают с планами Господа.
        Он вызвал чтеца. Последнее время Даниил часто призывал к себе одного из гра мотеев, сведущих в эборейском языке, чтобы послушать сказания из их священной книги. После того пятничного случая, когда ему пришлось наспех придумывать тол кования богоданных текстов, он взял себе за правило выслушивать и сами тексты, и, насколько возможно, комментарии к ним. Сейчас же, в дни вынужденной бессонницы, чтение стало еженощным ритуалом.
        Долгобородый чтец держал в руках Писание, не свиток, а по манере, принятой в Библе, нарезанные аккуратными прямоугольниками листы, зажатые между деревянными, богато украшенными пластинами. Даниил глядел на него, на пламя, взвивающееся над принесенными факелами, и усиленно пытался сосредоточиться на словах Писания.
        Мысль никак не шла в голову, помимо воли она уносилась туда, где в заточение томились Сусанна, ее отец и одураченные «повстанцы».
        - …по какой бы дороге ни шел глупый, у него всегда недостает смысла, и вся кому он выскажет, что он глуп,- эти слова достигли сознания Намму, выводя его из оцепенения.
        - Что?- невольно переспросил он.
        - Видел я рабов на конях, и князей, ходящих, подобно рабам, пешком,- неуве ренно продолжил чтец, не понимая, к чему относится вопрос.- Кто копает яму, тот упадет в нее, кто разрушает ограду, того ужалит змий.
        - Да,- кивнул Даниил,- так и есть.
        Дослушав слова Экклезиаста, он милостиво отпустил служителя и остался наедине со своими мыслями. Не он копал яму и не он разрушал ограду и, стало быть, воздаяние должно настигнуть того, кто затеял все это злодейство.
        Он прикрыл глаза и снова открыл их. Конечно же, стоило ли сомневаться! Приз рак, белесый, но уже почти не прозрачный, стоял перед ним, впившись холодным взг лядом в его глаза. На скулах Намму вздулись желваки. Он сжал зубы до хруста, но все же не отвел зрачков от леденящего душу зрелища.
        «Господь - моя защита,- про себя проговорил он, не ведая, откуда и почему пришли ему эти слова.- На тебя, Господи, уповаю, да не посрамлюсь вовек!»
        Призрак стоял рядом неподвижно и с невысказанным укором глядел на него. «Вот так вот,- пробормотал себе под нос Намму.- Ну что ж…»
        Он сам не знал, откуда взялась эта смелость. Считанные дни назад он бы дал стрекача, бежал бы в ужасе что было сил. Сейчас же то ли усталость притупила страх, то ли предстоящее дело оказалось важнее его собственной жизни. Для него, во всяком случае, важнее. Даниил хлопнул в ладоши, вызывая дворецкого. Тот появился незамедлительно и склонил голову, ожидая приказа могущественного царс кого любимца.
        - Принеси мне кувшин хиосского вина, как водится, с тимьяном, корицей и медом.
        - Желаете также и воду?- уточнил слуга.
        - Э, нет,- не спуская взгляда с призрака, мотнул головой Намму.- Этого не надо. И две чаши,- неожиданно для самого себя, произнес он.
        - Ваш гость еще вернется?
        Удивление Даниила было столь велико, что на мгновение он даже забыл о бесте лесном посетителе. К счастью, почтительный хранитель его покоев не смел поднять глаз на господина и потому не мог по достоинству оценить ошарашенное выражение на его лице. А то бы, вероятно, задумался, уж не переутомился ли, часом, эборей ский пророк.
        - Быть может,- уклончиво выдавил Намму.- Ты принеси.
        Затем, дождавшись, пока слуга выйдет, проговорил, едва сдерживая мелкую дрожь:
        - Желаешь испить чашу вместе со мной или тебе довольно одного только духа вина?
        Маленькая каморка, отгороженная от внешнего мира толстой дверью, в последние дни была пристанищем Сусанны. Ни свет, ни звук не проникали сюда. Единственное, что несколько разнообразило ее жизнь здесь - это появление надзирателя, прино сившего каждое утро миску водянистой похлебки и сухую ячменную лепешку. Перед тем как войти, сквозь небольшое оконце в двери надзиратель требовал от девушки забиться в дальний угол камеры и сидеть там неподвижно, пока он, оставив еду, не выйдет в коридор.
        Даже сейчас, когда жизнь казалась ей почти оконченной, Сусанну забавляла эта предосторожность. Можно было подумать, что ей, тонкой и хрупкой, удастся совла дать в потасовке с сильным, вооруженным тюремщиком.
        Когда той ночью ее привезли во дворец Мардука, один из жрецов пытался убе дить ее сознаться, что она действовала по указке царевича Даниила, именуемого среди эбореев пророком. Он говорил, что судьи могут простить ее преступление, ибо этот самый царевич не так давно спас ей жизнь, и она чувствовала себя обя занной; что она так молода и неопытна и что ей не стоит гибнуть почем зря; что им все известно. Сусанна пыталась было протестовать, а затем умолкла и только гля дела исподлобья на допросчика, не проронив больше ни звука. С тех пор о ней словно забыли, и лишь надсмотрщик, как бы между делом, бормотал, принося ей скудную еду, что, будь она поумнее да посообразительнее, не томилась бы здесь.
        Сусанна проводила в полудреме большую часть дня. Каменный приступок, выпол нявший здесь роль лежанки, был вечно холоден. Когда б не куцая соломенная подс тилка, сырость каменной перины была бы и вовсе невыносима.
        Шорох отодвигаемого засова вернул ее к яви. Она даже не успела повернуться к двери, как чья-то тяжелая рука прижала ее голову к лежанке, а вторая закрыла рот.
        - Тихо,- прошептал неизвестный.- Даниил уже в столице. Он помнит о тебе и спасет. Будут предлагать бежать - откажись.- Неведомый гость сделал короткую паузу.- И не оборачивайся.
        Прошло не больше одного мгновения. Незнакомец исчез, точно и не было его вовсе. Словно пригрезился он измученной одиночеством девушке. Сусанна уселась на каменной скамье. Нет, это ей не приснилось. Она пощупала свою щеку, все еще хра нившую ощущение тяжелой мужской ладони. Кем бы ни был ночной гость, но к числу тюремной стражи он не принадлежал. Ладонь незнакомца пахла сандаловым деревом и еще каким-то дорогим благовонием. Девушка постаралась вновь до малейших деталей восстановить картину произошедшего. Так и есть! Голос нежданного посетителя показался ей странно знакомым. Она уже где-то слышала его раньше, хотя, как ни билась, не могла вспомнить где.
        Даниил уже в городе! Это было невозможно, но если так… Сердце девушки засту чало, словно требуя выпустить его, чтобы могло оно умчаться к тому, кому она так и не решилась сказать о своей любви.
        Дверь вновь заскрипела. «Неужели уже утро?» - удивленно подумала Сусанна. По ее ощущениям, надзиратель должен был прийти еще не скоро. Но это был он, на этот раз без миски с едой.
        - Тихо, девочка,- негромко проговорил он.- Тихо, или ты погубишь всех нас. Я на твоей стороне. Я слушал вашего пророка, и теперь я с вами!
        Тюремщик говорил быстро и запальчиво, подходя все ближе:
        - Он примчался в столицу. Доверься мне, я отведу тебя к нему. До рассвета еще два часа. Стража либо спит, либо пьет вино и играет в кости. Никто не заме тит, что ты исчезла. С утра я заявлю, что бодрствовал здесь всю ночь и не ведаю, куда ты пропала. Все сочтут это еще одним чудом, на которое Даниил большой мас так. Он вчера на площади такое устроил! Укроешься покуда у него, туда соваться поостерегутся.
        Надсмотрщик ухватил Сусанну за руку так сильно, что ее запястье вмиг оне мело. Она слушала в недоумении, не зная, верить ему или же неведомому гостю и его предостережению.
        - Я не пойду!- наконец решилась Сусанна.
        - Безумная!- уже громче выпалил страж.- Твоя жизнь в руках Верховного жреца. Это лишает Даниила возможности действовать. Ты нужна ему на свободе.
        «Я нужна ему?- У Сусанны перехватило дыхание от неожиданного известия.- Неужели?!»
        И все же она вновь проговорила упрямо, безнадежно пытаясь вырвать руку из живых клещей:
        - Нет, я не пойду!
        - Идем со мной, глупая! Он приказал тебя привести. Давай пошевеливайся!
        Сусанна с невесть откуда взявшейся силой выдернула руку. Даниил рассказывал, пояснял, просил, увещевал, предлагал, но никогда не приказывал! Она не могла себе его представить, отдающим приказы!
        - А-а-а!- закричала она что есть мочи.- Спасите! На помощь!!!
        Надзиратель вновь ухватил ее, на этот раз за плечо. Но едва успел он дота щить Сусанну до двери, как из коридора раздался властный голос:
        - Что здесь происходит?
        В коридоре послышались лязг оружия и стук опускаемых на пол копий.
        - Приказ,- тихо промямлил тюремщик.
        - Оставь ее! Закрой дверь и следуй за мной!
        Судя по всему, идея ослушаться властного голоса, звучавшего в полутьме тем ничного прохода, даже в голову не приходила ошеломленному стражнику. Едва послы шался снаружи скрип задвигающегося засова, девушка опустилась на пол и зарыдала, обхватив руками колени.
        «За что наказываешь ты меня, Господи?- причитала она.- В чем виновна я перед тобой? Или испытываешь ты веру мою? Когда б не этот неведомый…» - Она оборвала мысль на полуслове и прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть. Голос, только что скомандовавший отпустить ее, а до того предупредивший о побеге, принадлежал одному и тому же человеку!
        Гаумата смотрел раздраженно, как обычно смотрят на тех, кто приносит недобрые вести. Впрочем, так оно и было. Молодой жрец, стоящий перед ним, понурив голову, сообщал неприятные известия.
        - Она не пожелала бежать, мой господин,- виновато сообщал Халаб.- Подняла крик и вырывалась, точно ее собирались отправить на невольничий рынок.
        - Может, это было бы к лучшему,- буркнул Гаумата.
        - Я не рискнул тащить ее силой. Визги, крик. Кто бы поверил в такой побег?
        - Тот, кто пожелает верить, уверует,- оборвал его хмурый собеседник.
        - Эти поверят всегда,- согласился Халаб.- Но как же остальные? Ведь именно они интересуют нас сейчас более всего.
        - Делай свое дело!- хмуро прервал его рассуждения Верховный жрец.- Стало быть, догнать беглянку на ступенях царского дворца не удастся.- Раздраженный Гаумата уставился на золотую голову чудовища, украшающего его посох.- Что это вдруг вздумалось этой глупой девчонке?
        - Кто ее поймет. Быть может, она заподозрила надзирателя?
        Их разговор был прерван появлением одного из храмовых служителей.
        - Чего тебе?- мрачно глядя на слугу, склоненного в приветствии, огрызнулся Гаумата.
        - Там, у входа в храм,- негромко начал привратник,- человек. Он говорит, что он хозяин таверны на берегу канала.
        - И что с того?
        - Он говорит, что ему нужен высокомудрый Халаб.
        Лицо Гауматы приняло удивленное выражение. Он поглядел на своего подручного.
        - Что общего у тебя с каким-то хозяином таверны?
        - Этот человек,- наклоняясь к уху Верховного жреца, тихо проговорил сын Мардукая,- помог мне отыскать парней, которые нынче свидетельствуют против Иезекии.
        - Вот как?- Глаза Верховного жреца мрачно блеснули.- Тогда пусть этого мошенника приведут сюда.
        Спустя несколько минут перед горделивыми жрецами переминался с ноги на ногу одутловатый толстяк с испуганно-хитрым выражением лица.
        - …поутру он пришел. Значит, спрашивает, где бы ему отыскать Араха или Сура. А я так гляжу, по виду - бродяга бродягой. И лицо вроде как знакомое, а вот где видел - не припомню. И так приглядываюсь к нему, пока он пиво хлещет - а ведь это ж Даниил, царев советник! Я, значит, виду не подаю и спрашиваю: «На что они тебе?» А он мне: «Нужны. Дельце к ним есть». И золотой сикль ко мне толкает пальцем.
        - И что ты ему ответил?- перебил разглагольствования корчмаря Верховный жрец.
        - Я сказал, что постараюсь отыскать этих людей, но что ко мне они заходят нечасто…
        - Хорошо, когда ты сказал ему прийти?
        - Вечером,- закивал хозяин таверны,- нынче вечером.
        - Ты успеешь их найти?
        - А чего их искать? Арах живет через дом от меня,- зачем-то понижая голос, сообщил осведомитель.- Да и Сур, почитай, всякий день сидит в моей таверне без вылазно. Деньжата-то у него сейчас водятся.
        - Хорошо,- Гаумата дернул щекой,- ступай. Тебе передадут, как следует пос тупить.
        Дверь закрылась, отгораживая мир жрецов от мира таверны.
        - Он ловок!- покачал головой Халаб.- Как быстро выяснил этот выскочка, кого именно ему следует искать.
        - Даниил?- криво усмехаясь, уточнил Гаумата.- Пустое. Его же ловкость его и погубит.
        Он поймал удивленный взгляд и продолжил тоном хищника, почуявшего близкую добычу:
        - Те подонки, которых ищет Даниил, на суде должны свидетельствовать против Иезекии.
        - Да, это так.
        - И если их вдруг не окажется, кому это будет на руку?
        - Как не окажется?- переспросил Халаб.
        - В живых.
        - Пожалуй, что Иезекии.
        - Вот именно, Иезекии, а значит, и Даниилу. Тогда если суд будет вершить сам Валтасар, то никто не сможет свидетельствовать, что именно лавочник бен Эзра убил жреца.
        - Особенно если вдруг окажется, что никакого убитого жреца и вовсе не было.
        - Об этом забудь!- оборвал собеседника Гаумата.- Сейчас для нас важно дру гое. Арах и Сур уже сделали то, что им полагалось. Пользы от них больше никакой, но вот сболтнуть лишнее они могут. Даниил не дурак, он станет их угощать, сулить награду. Нам, пожалуй, не следует ждать, пока У этих грязных скотов развяжется язык. Пусть они умрут. Но умрут так, чтобы их кровь легла на Даниила. Ты понял мои слова?
        - Да, мой господин.
        - Тогда поторопись!- Верховный жрец стукнул посохом об пол, знаменуя воск лицательный знак в конце распоряжения.- И да пребудет с тобой Мардук!
        Гомон, стоявший под крышей таверны у канала, был слышен до самого моста. Но местные жители редко обращали на него внимание. В основном они же и были публи кой, веселившейся в этом заведении. Все эти ремесленники, мелкие торговцы, да еще лодочники, во множестве обитающие тут и готовые за пару мелких монет отвезти любую поклажу на одной из своих маленьких лодочек. Зачастую груз незадолго до того еще дышал и разговаривал, а конечной точкой его маршрута была середина канала примерно в трех полетах стрелы ниже по течению.
        Впрочем, канал этот был построен с совершенно другой целью. Незадолго перед тем царь Навуходоносор скрепил мир с побежденным Египтом, взяв себе в жены сестру фараона, Нитокрис. Именно ее приближенные и порекомендовали царю прорыть канал.
        Ничего хорошего из этой затеи не вышло. Конечно, площадь орошаемой терри тории несколько увеличилась, но вместе с тем Евфрат стал течь медленнее, земли начали засоляться и возделывание их стало терять смысл.
        Но беды вавилонских царей на этом не закончились. Вскоре после смерти Наву ходоносора Нитокрис, весьма искусная в интригах, перессорила своих пасынков, оставив престол без наследника. Вслед за тем она стала женой Набонида, тем самым проложив ему дорогу к трону. Именно ее сыном и был Валтасар.
        Однако в ту пору канал с горем пополам все еще выполнял свое прямое назначе ние, и до того часа, когда ему предстояло окончательно превратиться в сточную канаву мертвого города, было еще далеко.
        Даниил вошел в питейное заведение, не привлекая внимания посетителей. Он больше не был обряжен в фиолетовое шитое золотом платье знатного вельможи. Кожа ная, по старой ассирийской моде, одежда, изрядно выношенная и потертая, и еще посох делали его похожим, скорее, на слугу какого-нибудь караванщика, нежели на царского советника. Протолкавшись, он подозвал хозяина и спросил его тихо:
        - Ты нашел их?
        - Да, приятель,- на мгновение отвлекаясь от процедуры разливания пива по глиняным чашам, кивнул хозяин таверны.
        - Вон, Арах сидит у стены.
        - Благодарю тебя.- Намму выложил перед кабатчиком лидийский золотой.- Подай-ка нам чего-нибудь покрепче.
        Намму приблизился к столу у стены, где сидел верзила, уминавший баранью ногу с таким видом, как будто зажаренный на огне овен был его личным врагом. Рас толкав плечами гуляк, Намму уселся рядом, приветствуя здоровяка.
        - Ты кто?- отрываясь от прожаренного куска мяса, поинтересовался детина.
        - Это не важно,- не слишком церемонясь, ответил Намму.- Важнее, что тебя зовут Арах.
        - Это верно. Но не могу же я звать тебя вот этой бараньей ногой?
        - Не зови,- пожал плечами Даниил, подвигая соседу чару с вином.- А впро чем, как знаешь. Хозяин клялся, что это самое лучшее, что у него имеется. Пей.
        Тот осушил залпом даровое вино и удовлетворенно крякнул.
        - Чего тебе надо?
        - Моему господину требуется пара надежных парней.
        - Надежных?- Арах подозрительно зыркнул.- А что надо делать?
        - Ускорить встречу одного прощелыги с его родственниками.
        - А-а,- усмехнулся бугай.- Живут, значит, далеко?
        - Очень далеко,- подтвердил Даниил.
        - Что ж, это можно. Сколько платит твой хозяин?
        - Здесь только задаток.- Даниил высыпал на стол десять монет.- Когда же тот, о ком идет речь, встретится с предками, каждый из вас получит еще столько же.
        - Это неплохо,- тыкая в каждый из золотых кругляшей толстым пальцем, поды тожил свои подсчеты наемник.
        - Но так ли ты хорош, как о тебе говорят?
        - Почем же мне знать, что говорят?
        Даниил поманил верзилу к себе:
        - Говорят,- на ухо прошептал он,- что давеча вы с дружком какого-то жреца прирезали. А ты вот сидишь здесь да пиво тянешь.
        - Тс-с.- Детина оглянулся и снова шикнул.- Тс-с! Здесь о том судачить не след. Коли что, пойдем-ка лучше во двор выйдем, а то здесь уши случаются такие, что ослы от зависти дохнут.
        - Отчего ж не выйти? Пошли!
        - Я сейчас уйду,- продолжал Арах.- Будто мне до ветра нужно, а ты - чуть погодя расплатись, оглядись и следом ступай.
        Намму кивнул. Ему не раз приходилось встречать разбойников и убийц. Этот, пожалуй, ничем не выделялся среди них. Силен и глуп. Он поудобнее ухватил посох, на всякий случай, если вдруг его собеседнику захочется пересчитать, сколько монет осталось у него в мошне. В умелых руках и обычная палка становится оружием!
        Мгновения тянулись бесконечно. Посчитав, что времени прошло достаточно, Намму встал и отправился на задний двор, туда, где дожидался его наемный убийца. Перед тем как выйти, он приоткрыл дверь, готовясь при случае пустить в ход свое оружие. Его глаза быстро привыкли к темноте. Он сделал шаг и замер. У стены, прижимая руки к животу, сидел Арах. Зубы его были оскалены и сведены от боли. Даниил склонился над ним. С правой стороны, чуть ниже ребер наемника торчала рукоять кинжала.
        - Они придут за тобой, сквозь зубы процедил раненый. Передай Суру. От ворот Сина пятый дом направо.
        Над головой Намму раздался недовольный окрик ухееля. Он быстро поднял голову. В дальнем углу хозяйственного двора в скупых лучах ночного светила блес нули острия копий. Они стремительно приближались. Кем бы ни были притаившиеся копьеносцы, встречаться с ними у Намму не было никакого желания. В три прыжка пересек он двор, юрким гекконом взобрался на какую-то пристройку, ухватился за нее и чайкой, углядевшей в глубине блеснувшую рыбешку, ухнул в плещущийся у стены канал.
        - Держи! Держи! Лови убийцу!
        Вода сомкнулась над головой Намму, и он едва не ударился об илистое дно. Он не любил воду. На его родине она срывалась со скал холодными струями, от которых начинала бить дрожь, и зубы выстукивали кавалерийский марш.
        Эта вода была теплой и почти неподвижной, но от нее несло затхлостью, точно из бурдюка в последний день караванного пути. Намму вынырнул, суматошно колотя руками и порывисто хватая ртом воздух. Ряска быстро облепила его лицо, но он не замечал этого. До него доносились голоса с края стены:
        - Ну-ка, глянь-ка, где он там?!
        Намму схватил воздух ртом и вновь ушел под воду. В два гребка он достиг при чаленной у берега лодчонки и укрылся за ней. Эти плетенные из лозы суденышки, обтянутые кожей, были не чета быстроходным кораблям Финикии. Но сейчас и такое плавательное средство было спасением для выросшего среди гор «пловца». Держась за просмоленный борт, он молил своего бога, того самого, которого он назвал ЙаХаВа, спасти его, дабы и сам он смог вызволить из беды многих. Через несколько минут голоса над его головой стихли. Еще немного выждав, Даниил выбрался на берег и помчал, не разбирая дороги, вдоль канала, стараясь оказаться подальше от места убийства.
        Халаб, сын Мардукая, постукивал тростью о каменные плиты мостовой.
        - …Мы за ним, а он в воду, прыг - и, кажись, утонул.
        - Кажись или утонул?- цедил жрец.
        - Утонул,- неуверенно произнес старший из копьеносцев.- Точно, утоп, кажись.
        - Ты видел его труп?
        - Нет,- потряс головой стражник.
        - Тогда к Суру! И побыстрее! Не таков Даниил, чтобы утонуть, будто слепой котенок! Да еще где - в канале, в котором почти весь год жабы пешком ходят!
        Халаб смотрел, как бегом удаляются копьеносцы храмовой стражи.
        Улица была пуста, лишь одинокий пешеход шарахнулся от воинов, должно быть, не желая встречаться нос к носу с блюстителями порядка.
        Халаб не собирался убивать пророка, но и спорить с Верховным жрецом тоже не входило в его планы. Победит ли Гаумата, или же Даниил, его заботило лишь одно: что даст ему эта победа. Он еще раз проверил логику своих рассуждений. Она была безупречна.
        Даниил не знал, как долго он бежал. Остановился лишь тогда, когда впереди замаячили зубчатые стены и темные очертания массивной надвратной башни.
        - Где я?- поймав спустившегося к реке водоноса, с трудом переводя дыхание, спросил Намму.
        - Неподалеку от ворот Сина,- удивленно глядя на мокрого незнакомца, прого ворил местный житель.
        - Ворота Сина,- под нос себе пробормотал Намму.- Пятый дом направо.
        ГЛАВА 22
        Выбирай работу, гармонирующую с ценностями, которые ты исповедуешь. Доктор Гильотен
        Входная дверь гулко отозвалась под кулаком.
        - Кого там принесло?- послышалось из-за забора.
        - Я от Араха,- стараясь не шуметь, проговорил Намму.- Открой скорее.
        - Араха?- переспросил неизвестный, начиная возиться с задвижкой.- Сейчас, сейчас.
        Дверь приоткрылась, и Намму едва расслышал:
        - Заходи.
        Он сделал шаг во двор, острие кинжала уперлось ему в горло, грозя оборвать жизнь.
        - За что ты убил его?- прошипел Сур, не вдаваясь в лишние разговоры. Намму широко открыл глаза, демонстрируя ужас, вскинул руки, точно сдаваясь. Что бы там ни удумал себе дружок Араха, а свою жизнь он дешево отдавать не собирался.
        - Гляди!- крикнул он и тут же, перехватывая запястье вооруженной руки, повернулся, подцепил обидчика под колено и перебросил через себя. В свое время старик Абодар научил его нескольким подобным трюкам. В той прежней жизни без них было не обойтись.
        - Я не убивал его!- почти выкрикнул Даниил.
        Обезоруженный наемник моментально вскочил на ноги и заорал, хватая Даниила за край одежды:
        - Вот он! Держи его!
        Из глубины двора появились еще три вооруженные фигуры и быстро устремились к ошалевшему от подобной встречи царскому советнику. Тот крутанулся, как в прежние времена на рынке, вырвался из захвата и стремглав бросился к двери. Он еще успел краем уха услышать ошеломленное: «За что?» и крик боли, донесшийся со двора. Преследователи выскочили вслед за Даниилом и, вероятно, не уйти б ему, уставшему и обессиленному, от погони, когда бы вдруг чья-то сильная рука не откинула его в сторону, будто тряпичную куклу.
        Перед разгоряченными преследователями, уже чуявшими агонию загнанной добычи, внезапно появился некто. Так появляется лев перед стайкой поджавших хвост гиен. Неизвестный был невысокого роста, но отменно сложен. И легче было разбойникам зарезать собственную тень, чем попасть в невесть откуда взявшегося заступника эборейского пророка. Лучшее, что бы могли они, пожалуй, сделать - это бросить оружие и молить о пощаде. Но возбужденные погоней головорезы, на свою беду, этого не сделали. Спустя несколько мгновений их тела уже красовались распростер тыми на земле, корчась в предсмертных муках.
        - Кто ты?- поднимаясь на ноги, проговорил удивленный Даниил, но его спаси тель не успел ответить.
        - Эй вы, что здесь происходит?
        Отряд стражи, посланный от ворот Сина, приближался к месту побоища.
        - Сами не видите, что ли?- возмутился неведомый боец, возвращая меч в ножны, упрятанные под плащом.- Где вас носит?
        - Вы кто такие?- с угрозой в голосе проговорил командир отряда.
        - Погоди.- Даниил отодвинул незнакомца.- Я царевич Даниил, советник Валта сара,- гордо вздергивая подбородок, объявил он.
        - А это что же, сам Валтасар?- в тоне стражника слышалась насмешка.
        - Нет.- Голос отважного воина звучал холодно и надменно.- Я не Валтасар, я - Дарий, персидский царевич и наместник Согдианы!
        Он запустил руку в суму, висевшую на поясе, и высыпал перед обомлевшей стражей пригоршню золотых монет.
        - Это что же?- Командир отряда хватал воздух ртом, не зная, что и сказать. - И впрямь, стало быть, выходит, Даниил и Дарий?
        Он настороженно приблизился к нарушителям порядка.
        - И правда, Даниил. Ну, что вы стали?- обернулся он к подчиненным.- Вы,- он ткнул пальцем в двоих стражников,- уберите эту падаль, а… если высокие гос пода пожелают, быть может, мы проводим вас до царского дворца?
        - Пожелают,- милостиво кивнул Даниил.- И вот еще что. Там вон дверь приот крыта. Видите?
        - Ясно, как вас,- отрапортовал стражник.
        - Поглядите во дворе, там должен быть еще один человек. Если он жив, окажите ему помощь и без промедления доставьте ко мне во дворец.
        Если и предчувствовал Даниил неожиданности сегодня вечером, то уж, во всяком случае, не такие. Теперь он сидел за роскошно накрытым столом и слушал речь пле мянника недавно погибшего царя персов, разгоряченного хорошим вином и славной потасовкой.
        - …Лайла приказала мне отправляться в Согдиану, есть такое место на краю света. Пустыни, горы. Там можно скакать целыми днями и не встретить человека. Но я решил, что Марканда - это столица Согдианы,- пояснил Дарий,- подождет. Сна чала надо заехать сюда.
        Он хлопнул ладонью по столу.
        - Зачем?- настороженно поинтересовался Даниил.
        - Все просто,- заедая грушей кубок вина, сообщил перс.- Я не верю ни одному слову завещания Кира.
        - И ты примчался в Вавилон, чтобы рассказать об этом царю?
        - О нет! Валтасар уже сделал выбор и объявил себя покровителем моего царства.
        - Твоего?
        Дарий хищно усмехнулся:
        - Даниил, ты ведь сам царевич, и, стало быть, понимаешь, что право власти теля не менее зиждется на мече, чем на родстве. Камбиз, первенец Кира, более всех имеет право на трон отца. Но он помнит, что Лайла вытеснила его из сердца Кира, а потому Камбиз ненавидит и ее, и ее родину. Если он придет к власти, Валтасару не знать покоя. А он, буде жив, станет бороться за царский венец, не зная удержу и жалости.
        Лайла, ныне ставшая царицей и владычицей Персии, легко заставляет служить себе мужчин. Своими улыбками и томными взглядами она может покорить даже глубо кого старца, к тому же еще она вавилонянка. И все же, когда бы Валтасар спросил моего совета, я бы не пожелал ему полагаться на Лайлу.
        - Отчего же?
        Дарий посмотрел на собеседника с легким превосходством.
        - Ведомо ли тебе, кто открыл ворота города, когда Кир стоял у этих стен?
        - Заговорщики во главе с Нидинту-Белом и Гауматой.
        Глаза перса удивленно округлились.
        - Ты знаешь об этом?
        - Как видишь.
        - Что ж, верно. И впрямь все это затея Гауматы. Нидинту-Бел лишь выполнял его команды. Гаумата происходит из прежнего царского рода. Он последний из рода халдейских царей. Мать Валтасара, став женой Набонида, прервала линию прямого наследования, и Гаумата очень хорошо об этом помнит. Это он надоумил Кира напасть на Вавилон. Он составил план. Когда б не ты, Гаумата уже бы правил Вави лоном.
        - Но при чем тут Лайла?
        - Она его сестра.
        В этот миг пришло время удивляться Даниилу.
        - Но,- Дарий продолжал,- скажу тебе больше. Перед сражением, где мой дядя в пух и прах разбил войско мятежников, в лагерь прибыл Нидинту-Бел. Он убедил Кира, что Валтасар только ждет случая напасть на него.
        - Нидинту-Бел сбежал еще до начала похода,- словно между прочим проговорил Даниил.
        - Он рассказывал о том по-другому. Но это уже не важно. Для Лайлы царское завещание - лишь уловка. Она спит и видит отдать трон Гаумате, и вот тогда-то Вавилону не сдобровать.
        Дарий замолчал, чтобы получше оценить впечатление, произведенное его словами на собеседника.
        - А ты, значит, лучше их всех?- усмехнулся Даниил.
        - Я готов и дальше соблюдать договор, который заключили между собой Кир и Валтасар. Я буду царем Персии и верным союзником Вавилона. Это, конечно, лишает Валтасара звонкого титула, но зато он получит надежного друга. В этом мое слово, и оно куда тверже, чем пустые звуки громкого титула. Вот потому-то,- чуть помедлив, продолжил персидский царевич,- я примчался сюда. Мне надо было подго товить тайную встречу с царем, когда тот вернется в столицу.
        Я мчал, загоняя коней. Я останавливался лишь на краткий срок, когда падал из седла. И вдруг, прибыв, я узнаю, что ты, оставшийся бездыханным у лидийских гор, оказывается, уже в Вавилоне.- Дарий развел руками.- Я потрясен. Но уже не в первый раз. Я был свидетелем твоих чудес. А потому я стремился поговорить с тобою с глазу на глаз. Не буду рассказывать о том, как искал я встречи с тобой, сам понимаешь, в моем положении незачем привлекать внимание. Потому и не мог сюда прийти. И вот нынче вижу, ты, переодетый, отправляешься в какую-то подозри тельную таверну. Я последовал за тобой. Ты с кем-то разговаривал, затем вы удали лись на задний двор…
        - Я знаю, что было дальше,- кивнул Даниил.
        - В таверне кричали, что ты убил какого-то Араха. Затем с заднего двора появились стражники. Они выскочили на улицу, где их поджидал человек в одеянии жреца. Когда он узнал, что мертвым тебя не видели, он послал их к воротам Сина. Я последовал за ними, точно что-то толкнуло меня. И вот тайна моего приезда отк рыта, мы здесь, и да будем все здоровы!- Он поднял вызолоченный ритон.
        Придворный лекарь, разбуженный в столь неурочное время, хмуро осматривал раненого. Тот вовсе не был похож на его обычных клиентов. Голытьба голытьбой, а туда же. Однако спорить с могущественным царским советником ему отнюдь не улыба лось. Потому, наскоро промыв рану и наложив шов, он хмуро резюмировал:
        - Ничего опасного. Рука цела. Так, чуть глубже, чем царапина. Заживет быс тро. Покуда держи руку на перевязи, и потом все будет хорошо. Главное, не следует ее нагружать.
        Лекарь принял монету из рук Даниила и, бурча что-то под нос, отправился дос матривать прерванные сны.
        - Ну что?- Намму опустился на табурет возле лежанки пленника.- Быть может, теперь поговорим?
        - О чем говорить-то?- угрюмо выдавил Сур, пытаясь углядеть в глазах важного господина свое будущее. Намму прежде частенько приходилось видеть подобных молодчиков. Обычно их путь был немудрящ и предсказуем. Начав карьеру подмас терьем у какого-нибудь ремесленника, такой верзила быстро приходил к мысли, что, имея тяжелые кулаки, вовсе не обязательно осваивать премудрости гончарного или скорняжного дела. Кое-кому из них была уготована дорога в солдаты, но чаще они предпочитают опасности иного рода. Правда, мало кто из них доживает до сорока лет.
        - Расскажи-ка мне, чем это я тебе так не угодил, что ты меня прирезать соби рался?
        - Эти сказали, что ты Араха убил,- по-прежнему набычившись, ответил пленник.
        - Вот еще,- хмыкнул Даниил.- Стану я руки марать. Они же, поди, его и убили.
        - А им с чего б?
        Намму обреченно покачал головой:
        - Экий ты умник. А тебя они за что подрезали?
        - Откуда мне знать?- тоскливо вздохнул Сур.
        - Вот давай разберемся,- уловив нужную тропку, ведущую в ссохшийся орешек мозга наемника, энергично заговорил царский советник.- Откуда ты этих веселых парней знаешь?
        - С одним из них еще с малолетства знаком, вместе одной ватагой бегали.
        - А теперь что же?
        - А теперь он в храмовой страже,- Сур замялся,- служил он там.
        - А вы с Арахом ему зачем понадобились?
        - Да вот,- разбойник поморщился то ли от боли, то ли от неприятных воспоми наний,- нашел он нас как-то в таверне и говорит. «Дельце есть. Само-то плевое, а платят за него хорошо. И, что главное, никакой в том деле опасности нет».
        - Это почему же?
        - Да потому,- усмехнулся Сур,- что выше того, кто за ним стоит, еще поди сыщи.
        - Сыщу, не беспокойся,- обнадежил его Даниил.- Ты главное, если жить хочешь, говори все без утайки. А то ведь, сам понимаешь, ныне голова твоя недо рого стоит.
        - Да уж, ясное дело,- безрадостно согласился разбойник.
        - Какое дело вам поручили?
        - Хитрована одного охранять.
        - Хитрована?
        - Ну да. Я его и прежде знавал. Ловкач он был известный. Под носом у хозяев из дома все золото вынести мог.
        - Зачем же это вдруг храму понадобился этакий хват?
        - Да мне почем знать? Его Нидинту-Бел как-то изловил. Думали, уж конец ему, а тут вдруг появляется, да еще и охрану ему подавай.
        - А дальше что было?
        - А дальше его убить приказали.
        - А еще что?
        - Ну и лавочника одного по головешке стукнуть.
        - Что ж каждое слово-то из тебя клещами тянуть надо? Ты уж связно говори, что к чему. А то сам ведь знаешь, клещами не только слова тянут.
        - А что говорить?- надулся Сур.- Я стукнул, Арах кинжалом, ну и насмерть. Дальше храмовая стража набежала, и жрец с ними, у них там верховодит.
        - Верховный жрец?
        - Не, подручный его.
        - Угу, пока все правда,- кивнул Даниил.- А теперь расскажи-ка, кто еще там был?
        - А кто там был?
        - Шутить со мною вздумал? Забыл с кем говоришь? Я душонку твою насквозь вижу? Женщина там была. Мне что же, описать ее, или так скажешь? Кто она? Где искать?
        - Кора ее зовут,- шарахаясь в сторону, выкрикнут душегуб.- Из храма Иштар.
        Лучи утреннего солнца, не жаркие и не слишком яркие, пробивались сквозь разодранный хитон небес и вырисовывали магические знаки на лице Гауматы. Он воз лежал на палисандровом ложе, инкрустированном золотом и лазуритом в знак синевы небес и сияния дневного светила. Вчерашний день принес ему немало тревог, и сей час, не открывая глаз, он молил Владыку судеб даровать ему победу.
        Произнося слова моления, Верховный жрец отдавал себе отчет, что к благого вейному тону примешивается изрядная доля раздражения, скрываемого, но все же вполне ощутимого. Как ни силился Гаумата, его не оставляла мысль, что лишь пре дательство Мардука привело к его вчерашнему разгрому.
        «Я сделал все, что мог,- прошептал он.- Сделал для тебя! Отчего ж отверг ты подношение мое?» Молчание золотого истукана было равнодушным ответом на его слова. Лишь тихий звук шагов начальника храмовой стражи возвестил, что пробуж дение не осталось незамеченным.
        - Что тебе?- не открывая глаз, проговорил Гаумата.
        - Мой господин,- почтительно начал командир стражи.- Халаб, сын Мардукая, уже давно ожидает, когда ты проснешься.
        - Что ж, пусть войдет,- принимая из рук подоспевшего слуги приготовленные одеяния, кивнул он.
        Хранитель божественных покоев неслышно исчез за дверью, не забывая кланяться и прижимать руки к груди. Халаб появился спустя мгновение, даже не успев стереть с лица досадливого раздражения. «Должно быть, он долго ждал»,- взглянув на своего подручного, решил Гаумата.
        - Что заставило тебя подняться в такую рань?- приветствуя утреннего гостя, спросил Верховный жрец.
        - Я еще не ложился, мой господин,- устало ответил Халаб.- Я приходил нем ного за полночь, однако твой сторожевой пес сказал, что будить хозяина не велено.
        - Да, это так,- подтвердил свое распоряжение наместник Мардука.- Но раз уж приходил, поведай мне, что же случилось столь важного, что ты примчался сюда ночной порой?
        - Засада, которую я поставил по твоему указанию…- начал Халаб.
        - Полагаю, она удалась?- настороженно уточнил Верховный жрец.
        - Вовсе нет,- его подручный печально вздохнул,- увы. Вначале дело шло, как по писаному. Арах заманил Даниила в ловушку. Один из стражников заколол Араха, чтобы при случае свалить его смерть на эборея. Но этому ловкачу удалось высколь знуть из западни и бежать.
        - Но мы же предусмотрели этот вариант.- На скулах Гауматы начали ходить тугие желваки.
        - Да, это так,- подтвердил Халаб.- Добыча не свернула с проложенной для нее тропы. Даниил устремился к Суру. Между ними началась потасовка, и наши люди почти схватили его возле дома второго свидетеля по делу Иезекии бен Эзры. Но тут произошло непредвиденное.
        - Опять божественное вмешательство?- зло нахмурился Гаумата.
        - Я бы не сказал,- невольно усмехнулся помощник.- Каким-то невероятным образом там оказался царевич Дарий, племянник недавно погибшего Кира.
        - Дарий?- с удивлением, почти ужасом, переспросил Верховный жрец.- Что делает он в Вавилоне, да еще рядом с Даниилом?
        - Мне это неведомо. Примчавшись на шум боя, к нашей печали, Дарий сразил всех трех стражников. Затем прибежал караул от ворот Сина. Дарий назвал им себя. Далее царевич Даниил приказал страже взять Сура и сопровождать их с Дарием во дворец.
        - Стало быть, засада у дворца…
        - Они не решились напасть на стражников. Ведь предполагалось, что возвра щаться будет лишь Даниил.
        - Так, значит, Сур теперь в руках у Даниила?- медленно произнес Гаумата, размышляя вслух.
        - Я шел с этим ночью, но стража не допустила меня…
        - Ты уже говорил об этом,- поморщился наместник Мардука.
        - Это так, о мудрейший. Но вероятно, если бы я своевременно довел до тебя весть о пленении Сура, мне бы не пришлось сейчас говорить о том, что на рассвете дворцовая стража препроводила к Даниилу известную тебе Кору из храма Иштар.
        - Вот как?- Лицо Гауматы резко помрачнело. Утро нового дня обещало неприят ности еще большие, нежели те, что принес день прошедший.
        Если Даниил велел доставить к нему двойника Сусанны, значит, ему известна вся подноготная затеи с «мятежом эбореев». Или не вся? Верховный жрец досадливо поглядел на подручного, стараясь не выказывать переполняющую его тревогу.
        - Скажи мне, Халаб! Скажи, как верный друг. Пока я спал, ты наверняка что-то придумал?
        - Немного, мой господин. Куда уж мне тягаться с вашим светлым разумом, кото рому сам Мардук дарует ясность?
        - Ну-ну, к чему все эти слова? Расскажи скорее, что ты надумал?
        - И Арах, и Сур, и Кора, и мертвый жрец, если вам угодно далее именовать его жрецом, причастны к делу лавочника Иезекии.
        - И что же?- нетерпеливо спросил Гаумата.
        - Все это дело затеял коварный Нидинту-Бел, дабы отомстить Сусанне и ее семейству. Но, сам того не желая, он разворошил осиный улей. Да, Иезекия, быть может, и невиновен. Хотя сказать об этом наверняка не представляется возможным. Но «Дыхание Мардука» обнаружено в тайнике в комнате Сусанны. Нападение на тюрьму может подтвердить великое множество людей, да и все остальные.- Халаб сделал красноречивый жест, демонстрирующий очевидность обвинения.
        - Ну, говори же, говори!- вновь заторопил Гаумата.
        - Рассказывают, что если крупный хищник попадает лапой в поставленный для него капкан и не может освободиться от него, он отгрызает свою лапу, невзирая на боль и тяжесть утраты, только бы вернуть свободу.
        - О чем ты, Халаб? Чью лапу ты предлагаешь мне грызть?
        - Валтасар уже близок. Не сегодня-завтра он будет здесь. В честь его победы можно выпустить на свободу несколько десятков несчастных, чья вина не слишком велика или время пребывания в застенках подошло к концу. Среди прочих может быть отпущен и Иезекия. Тем самым мы как бы говорим: «Мы не стали выяснять, убивал Иезекия или нет. Даже если и впрямь убивал - разум его в тот миг был помутнен отцовской любовью и негодованием. Ради мира в городе и в знак великой победы Мардук прощает несчастному его деяние, ибо милость бога безгранична!.» Что же касается остальных, то они к делу Иезекии прямого отношения не имеют.
        - Но, едва оказавшись на свободе, Иезекия бросится к Даниилу, к Валтасару.
        - Пока его дочь в наших руках,- усмехнулся Халаб,- никуда он не бросится. Ему следует доступно объяснить это.
        Гаумата свел брови на переносице, обдумывая услышанное.
        - Пожалуй, ты прав, Халаб, сын Мардукая. Я не зря приблизил тебя. А вдобавок ко всему мы устроим огромный пир на весь город. Все, от мала до велика, должны праздновать одержанную победу и возвращение доблестного государя.
        - А заодно это прекрасный способ на время заключить мир с Даниилом. Он, как видим, не любит войну. Значит, следует открыть ему дорогу просьб,- подхватил Халаб.- Идя по ней, немногие достигают цели, но все сбивают ноги…
        - А многие голову,- завершил его речь Верховный жрец.- Ступай распорядись. Пир должен быть такой, какого прежде здесь не видывали.
        Халаб склонился в поклоне и направился к двери.
        - Об остальном же я сам позабочусь,- тихо проговорил Гаумата, когда его помощник скрылся из виду.
        Когда Иезекия толкнул дверь в свою лавку и переступил родной порог, взгляды ошеломленных домочадцев удивленно остановились, точно перед ними был не живой человек, а бесприютная душа, вернувшаяся к утраченному месту своего обитания. От прежней дородности почтенного лавочника не осталось и следа. Поседевшая борода свисала клочьями, и одежда, та самая, в которой он был схвачен, сейчас болталась на нем, точно парус на мачте в безветренную погоду.
        - Отец!- Ханна, младшая сестра Сусанны, бросилась на шею постаревшего Иезе кии, не в силах сдержать слез. Иезекия отрешенно поглядел на близких своих и слуг и затем медленно опустился на скамью, закрывая голову руками.
        - Я велела навести порядок в лавке,- всхлипывая, рассказывала Ханна.- В последние дни мало кто решается заходить к нам, но теперь, когда ты вернулся…
        Иезекия почти не слышал ее слов. Перед его глазами вновь и вновь появлялся суровый лик жреца, вещающего ему: «Как видишь, мы во всем разобрались, и ты сво боден. Ступай, но помни: Мардук хоть и милосерден, но всякому отмеряет по его делам. Если, вернувшись к родному очагу, начнешь ты в сердцах говорить дурное против справедливейшего из богов и служителей его, божий гнев падет на тебя и испепелит без промедления. Неведомо, откуда взялся священный камень у дочери твоей, Сусанны, но там его нашли, и разговорами своими ты можешь лишь погубить ее. Молчи. И надейся на милость величайшего из богов!»
        Теперь стоило Иезекии разомкнуть губы, чтобы произнести хоть слово - холод ные, пробирающие морозом глаза жреца вновь являлись перед бен Эзрой грозным напо минанием. А потому сейчас он сидел на скамье и плакал, не скрывая слез.
        В эту ночь в великом городе Божьих Врат тяжело было сыскать спящего. Еще засветло неумолчные звуки труб, арф, кифар, барабанов и бубнов смешивались в единый, невообразимый шум, сопровождаемый хохотом, улюлюканьем, свистом, радост ными воплями и кличами толпы.
        Победоносный Валтасар, сокрушитель Лидии и повелитель еще недавно столь грозной Персии возвращался, осиянный лучами славы, в свое царство. Дармовое вино и пиво наливалось во всякую подставленную чашу, будь то глиняный сосуд или же золотой ритон. На площадях состязались жонглеры, метатели дротиков, борцы и пес нопевцы, спешившие усладить избалованный слух вавилонян рифмованными сказаниями о великой победе.
        Лишь один из виновников недавнего разгрома спартанцев был далек от общего веселья. Прослышав об освобождении Иезекии, он, в окружении небольшого отряда стражников, прокладывал себе путь через беснующуся толпу к воротам Иштар.
        - Эгей, да это же царевич Даниил!- раздался неподалеку от Намму голос, от которого он вздрогнул, точно от удара бичом. Сомнений не было: рядом, всего в нескольких шагах, окруженный многочисленной свитой, красовался Гаумата. Его слуги пригоршнями разбрасывали мелкие монеты во все стороны, каждым броском порождая в толпе новые вопли ликования.
        - Выпей со мной, пророк!- Гаумата протянул Намму золотой ритон, оканчива ющийся искусно сделанной львиной головой.- Выпей за государя, за победу! И забудем прежние распри!
        Даниил не мог сдержать недоумения. И Верховный жрец, правильно оценив его взгляд, громко рассмеялся:
        - Думаешь, он отравлен? Гляди же!- Гаумата пригубил темно-рубиновое вино.- Видишь, я сам его пью.
        Он протянул Даниилу золотой ритон, незаметно при этом нажимая на ухо оска лившегося хищника.
        Маленький белый шарик выскользнул из тайника, спрятанного в кубке, и тут же растворился без остатка в пьянящем напитке.
        - За государя! За победу!
        Намму осушил чашу…
        - Сначала Дарий, потом это… Зачем ты это сделал?
        Ни Гаумата, ни Намму не могли слышать этого голоса, как, впрочем, и все остальные жители Вавилона.
        - Я был должен.
        - Но так было нельзя, ты знаешь об этом.
        - Знаю,- со вздохом подтвердил первый голос.- Но так было необходимо, и это порою куда важнее, чем нельзя.
        ГЛАВА 23
        Если под чашей терпения вовремя развести огонь, то очень скоро ее содержимое обратится в пар. Гермес Трисмегист
        Радостный слуга вбежал в спальню, где на мягкой перине забылся тяжким сном изможденный и опустошенный Иезекия бен Эзра.
        - Хозяин! Хозяин!- возбужденно кричал слуга.- К нам идет царевич Даниил!
        - Что?- Лицо Иезекии побледнело, и лоб покрыли мелкие капельки испарины.- Нет! Зачем?! Я болен!
        Перед ним вновь мрачной картиной явственно встали холодные, точно застояв шиеся в ножнах мечи, глаза напутствовавшего его жреца: «Молчание! Лишь в этом твое и ее спасение».
        - Я… не…
        Он понимал, что отговорки не помогут. Что они не остановят предводителя и надежду эбореев, ежели тот почтил своим вниманием его дом. Да и отступать было некуда. Не спрашивая позволения, Даниил отодвинул слугу и вошел в комнату.
        - Приветствую тебя, мой Иезекия!
        - Мир входящему,- чуть ли не простонал хозяин лавки.
        - Я рад видеть тебя на свободе.
        - Да,- вяло отозвался бен Эзра.- Они отпустили меня. Но я никого не убивал - это истинная правда! Я готов поклясться…
        - Я ни на миг не сомневался в твоей невиновности,- заверил царевич.
        - Они были добры,- выдавил из себя несчастный эборей.- И… справедливы.
        «Господи,- страдальчески думал он.- За что посылаешь мне такое испытание? Чем прогневил я тебя?»
        В голове Намму крутилось совершенно другое. При упоминании о справедливости ему вспомнились треволнения сегодняшней ночи и ритон с отменным вином, что про тянул ему Гаумата по дороге сюда. Либо он что-то замышляет, либо изрядно напуган, а может, и то и другое вместе.
        - Известно ли тебе что-нибудь о дочери твоей, Сусанне?- наконец произнес Даниил.
        Иезекия молчал, умоляюще глядя на гостя. Когда бы тот мог читать по глазам, как по восковой табличке, он бы увидел там страдание, ужас и боль оттого, что невозможно одолеть неодолимое.
        - Говори же!- сурово потребовал царевич.
        - Я и не знаю, что сказать,- пробормотал бен Эзра.- Я был взаперти в те дни, и до меня доходили лишь слухи.
        - Расскажи, что знаешь!- не унимался его собеседник.
        - Мне сказывали, будто бы ей удалось похитить драгоценный сампир, именуемый
«Душой Первозавета». Быть может, это и не она вовсе, но его отыскали здесь, под моей крышей. Я не верю этому и все же боюсь, вдруг это правда. Кому, как не тебе знать, что значит сей камень для нашего народа. А уж как Сусанна мечтала о дне, когда эбореи вновь обретут землю обетованную, о том я могу тебе поведать без утайки.
        - Твоя дочь столь же невиновна, как и ты.
        - Мой господин!- взмолился Иезекия.- Я лишь несчастный отец, и я не знаю, за какие прегрешения гнев божий пал на мою семью. Быть может, это испытание, которым Всевышний укрепляет веру избранных своих? Но ведь я только простой лавочник, не воин и не князь народа моего. Мне страшно за свою жизнь, но еще больше, чем жизнь, я люблю дочерей, отраду глаз моих и опору в старости. Я боюсь за них, очень боюсь. Что я без них? Пень срубленного древа, пересохший колодец, тень вчерашнего дня!
        Мы жили тихо и спокойно до того дня, как ты вошел в наш дом. Ты столько дал своему народу, что и всех известных слов не хватит возблагодарить тебя. Но мир и покой, царившие под этими сводами, растаяли, будто привиделись нам во сне. Прости меня, мой господин, я слаб и немощен, не мне и не моим дочерям нести столь тяжкий груз испытаний. Если можешь, отступись от нас. Мы же тихо возраду емся твоим победам и станем нижайшими из рабов твоих!
        Иезекия упал на колени перед Даниилом, хватая полу его одежды:
        - Не обессудь. Прости, если можешь!
        - Мне не нужны рабы,- вырывая край алого плаща, промолвил царевич, едва находя слова, чтобы не обрушить гнев на голову обессиленного Иезекии.- Твоя дочь невиновна, и бог слышит мои слова. Я не найду себе покоя дотоле, пока она не обретет свободу!
        Он развернулся и, хмуро глядя в пол, направился к выходу.
        - Не прогневайся на нас, господин,- неслось ему вслед.- Мы слабые люди.
        Гаумата смотрел туда, куда удалился ненавистный эборейский царевич. Он знал, что должно произойти дальше, и до боли в зубах сожалел, что не может бросить все и отправиться вслед за непримиримым врагом, испившим чашу примирения. Было бы славно увидеть, как вдруг спустя несколько минут после того, как вино попадет в желудок, смертный холод начнет охватывать злокозненного пророка, как перехватит у него дыхание, и незримый огонь выжжет его нутро. Гаумата смотрел не отрываясь, не слыша, как звенят вокруг разбрасываемые монеты, как кричит алчная толпа.
        Спустя несколько минут его ожидание было вознаграждено: соглядатай, пос ланный за Даниилом, локтями пробиваясь сквозь людское море, спешил к своему гос подину.
        - Он дошел до лавки у ворот Иштар,- скороговоркой выпалил расторопный шпион.
        - Ну, дальше!- заторопил его Верховный жрец.
        - Затем он вошел в лавку.
        - А потом?- Щека Гауматы нервно дернулась.- Что было потом?
        - Потом…- слуга несколько замялся,- потом он вышел и теперь направляется сюда. Он хмур, чем-то расстроен и, как мне кажется, ищет тебя.
        - Почему ты так решил?
        Слуга вновь замялся.
        - Садясь на коня, он крикнул воинам: «Немедленно возвращаемся! Мне нужен этот ублюдок!»
        - Ступай прочь!- яростно взорвался Гаумата и уже было замахнулся, чтобы метнуть в охальника увесистым ритоном, но вдруг замер, услышав, как плещется в золотом кубке остаток драгоценного вина. «Стало быть, яд высох! За столько лет он стал не опаснее пыли. Какая глупость! Надо было заменить его!» - от этой мысли Гаумату бросило в жар. Всего на волос был он от желанной победы, но этот волос оказался прочнее железной цепи. Багровея от досады, он быстро опрокинул ритон, выливая остатки вина себе в рот. «Говорят, если выпить из одного кубка, то узнаешь мысли того, кто пил перед тобой»,- мелькнуло в голове невесть откуда забредшее воспоминание.
        Издалека послышались радостные приветственные крики: «Даниил! Да будет прос лавен Даниил! Хвала пророку! Хвала царевичу Даниилу!»
        «Вот и он,- заскрипел зубами Гаумата.- Не помешало бы сейчас знать его мысли. Впрочем, нетрудно догадаться. Он был у Иезекии, а значит, станет пенять по поводу этого никчемного лавочника и требовать освободить его дочь».
        Сознание того, что ему известно намерение врага, несколько успокоило его, и он нетерпеливо начал поджидать разгневанного эборея. Вскоре кортеж показался в дальнем конце улицы. Толпа почтительно расступалась перед ним, и спустя счи танные мгновения Даниил поравнялся с Гауматой.
        - Верховный жрец Мардука!- не утруждая себя приветствием, жестко проговорил царевич.- Ты и присные твои облыжно заточили честных и почтенных людей в зас тенки, дабы злодейством истребить меня и народ мой. Я пришел сюда не с тем, чтобы воевать с тобой, не с тем, чтобы сокрушить храм Мардука! Не чини же и ты зла! Отпусти с почетом Сусанну, дочь Иезекии бен Эзры, и всех прочих, кого без вины заковал ты в железа! И на том разойдемся, чтобы впредь более не встретиться. Если же в злонравии своем начнешь ты упорствовать - не сыскать тебе убежища ни на земле, ни под землей, ни в небе, ни в воде, ни днем, ни ночью, ибо гнев Отца справедливости покарает тебя, хотя бы и здесь, в могуществе твоем!
        Гаумата выпрямил спину, чтобы бросить насмешливо в глаза выскочке, что все его угрозы - пустой звук. Но вдруг дыхание его оборвалось, точно по груди уда рили широкой доской, а в желудке разлилось жаркое пламя, обжигающее все нутро. Захрипев, он начал валиться на руки молодых жрецов свиты, не в силах вымолвить ни единого слова.
        Армия Валтасара на крыльях победы возвращалась к домашним очагам. Она растя нулась такой длинной полосой, что среди равнины нельзя было различить, где та начинается и где заканчивается. Богатая добыча радовала воинов, предвкушающих пиры в вавилонских тавернах и долгие рассказы о походах и победах. Кархан, по обычаю, находился возле царя. Среди немногословных, одетых в волчьи шкуры дикарей его отряда невольно выделялись двое, отличавшихся даже от них особой мрачностью.
        Было от чего впасть в уныние. Едва отойдя от первоначального шока, База
«Восток-Центр» заверила «катерщиков», что все меры по скорейшему их возвращению в Институт будут приняты незамедлительно. Однако день сменял ночь, а незамедли тельные меры все тянулись, точно усталые верблюды по караванной тропе. Вначале обескураженные проходчики доложили, что расположить новую камеру перехода в данном пространственно-временном континууме не представляется возможным, ибо уже налаженный канал каким-то невероятным образом наглухо перекрыт, а все иные попытки нащупать этот странный орбигенет не дают результата. Они утверждали, что легче баллистической ракетой попасть в футбольный мяч на другом континенте, нежели отыскать эту диковинную загогулину, втиснувшуюся между известными мирами.
        Оставалась возможность вывести экипаж «полусотого» борта на еще одном спаса тельном катере, благо средство закрытой связи служило отличным маяком, но чье-то повышенное внимание к «неопознанным летающим объектам» в этом мире было слишком велико, чтобы рисковать техникой и людьми. И что самое главное, по-прежнему оставалось непонятным, кому и зачем понадобилось сбивать катер и уничтожать камеру перехода. Непонятно зачем и непонятно как.
        Объяснение всех прошлых неприятностей гневом богов или как минимум одного бога немногое добавляло к запутанной и без того картине происходящего. Но более внятных объяснений по-прежнему, увы, не было. А потому среди радостных воинов, победоносно возвращающихся домой, можно было отыскать троих, кто домой не возв ращался и этой радости не разделял.
        Руслан Караханов проводил свободное время с «катерщиками», силясь понять специфику движения спасательных катеров между Базой и мирами. Ему время от вре мени устраивали лекции, от которых у любого здешнего мага перехватило бы дыхание, но понять закавыки гиперпространства «дикому скифу» так и не было суждено.
        Пока соратники оперировали знакомыми образами, вроде тоннеля метро или зап руженной автострады, по которой, маневрируя меж грузовиками и легковушками, дви жется легкий скутер, Руслан еще мог себе что-то представить. Но когда речь захо дила о формулах и исчислениях, он начинал себя чувствовать мореплавателем, выбро шенным на чужой, хотя и довольно обжитый, берег. Все те, кто находился рядом, с удивлением вслушивались в незнакомую речь беседующей троицы. Им не дано было опознать ни русский, ни английский язык, на котором общались собратья по несчас тью.
        Армия двигалась не слишком быстро, но все же без задержек, и вскоре настал день, когда Валтасар подозвал к себе начальника телохранителей.
        - Кархан,- произнес он, благосклонно глядя на могучего гиганта,- твои воины - лучшие наездники в нашем войске. Отряди же самого ловкого среди них, чтобы без остановки мчал в столицу. Пусть все знают, что скоро я прибуду в мой Вавилон. Пусть встречают.
        И вот еще, если Даниил и вправду там, как ты утверждаешь, пусть ему переда дут, что в честь победы я прощаю его за то, что он покинул войско без спроса. Пускай он лишь придет ко мне с повинной головой, а я не держу на него зла.
        Гаумата метался в бреду, не приходя в сознание. Черная пена выступала на запекшихся губах, и пот катил градом с холодного чела. Он был все еще жив, хотя порою молил Вершителя судеб прервать бег его дней. В минуты покоя, когда боль вдруг отпускала, его посещали видения столь явственные, что он начинал разгова ривать с окружающими призраками, пугая и без того растерянных слуг. Он видел, как объявляет во всеуслышание, что царь Валтасар околдован, что вовсе не он возвра щается из похода, а эборейский подменыш. Он видел, как разъяренная толпа разры вает в клочья ненавистного Даниила, как вырывает из седла и побивает палками и каменьями ошеломленного Валтасара.
        Все бы и закончилось так, когда бы… Когда бы… Когда бы… Видение исчезало, и над его ложем склонялось необычайно огромное лицо Мардука, окруженное золотым сиянием.
        - Ты предал меня!- слабо шевеля губами, пенял Гаумата.- Я жил ради тебя, а ты предал!
        - Я спас тебя,- глумливо усмехался Мардук.- Не я велел тебе отравить вино. Я спас тебя от твоего же яда.
        - Зачем?- вновь под нос себе бормотал Верховный жрец.- Чтобы дать почувст вовать тяжесть ярма на шее? Зачем ты спас меня?
        Он проваливался в бред все глубже. Временами Гаумате чудились огромные псы, разрывающие его чрево и лакающие черную кровь. Но он помнил, что собаки были воплощением Гулы - богини врачевания. Сквозь пелену до его сознания доносились слова заклинаний: «Семеро их, семеро их. В глубине океана семеро их». Это его подручный, быть может, в скором времени - его преемник, читал над телом умира ющего обычную в подобных случаях молитву, отгоняющую злых духов. Словно впервые доносились до него слова: «Ни прощения они, ни пощады не знают. Ни молитвам они, ни мольбам не внимают».
        Что-то внутри него вторило словам жреца: «Клятвою неба будьте вы закляты. Клятвою земли будьте вы закляты!»
        Злые духи, терзавшие его плоть, ненадолго отступили, устрашенные грозными словами молитвы, но Гаумата все еще видел их жадно горящие во тьме сознания глаза. Они были рядом, совсем рядом.
        В дверь тихо постучали. Халаб повернул голову от смертного ложа, на котором исходил кровавым потом Верховный жрец.
        - Прибыл гонец от Валтасара,- донеслось до Гауматы.
        - Мудрейший не может его принять,- стараясь загородить собой ложе госпо дина, проговорил Халаб.- Он спит. Однако я передам ему все, что царю было угодно приказать.
        - Валтасар пишет, что и трех дней не пройдет, как он будет у ворот столицы. Пусть же ликование народа не знает границ. Пусть стар и млад приветствуют его, когда станет входить наш могущественный повелитель в Священные Врата Иштар!
        - Я понял слова гонца и все запомнил. Как только мой господин откроет глаза, я передам ему царские повеления.
        - Халаб,- чуть слышно позвал своего подручного Верховный жрец, когда шаги слуги затихли на лестнице.
        - Я весь внимание, мой господин,- отозвался жрец.
        - Валтасар близок?- прошептал тот.
        - Истинно так.
        - Вели позвать Эвридима, лекаря из Эллады. Пускай он отворит мне кровь.
        - У нас этого не делают,- с сомнением в голосе проговорил Халаб.- Разве могут раны телесные давать пользу человеку?
        - Делай, как я велю. А когда он придет, выполняй то, что скажет этот никеец, и не задавай вопросов.
        - Повинуюсь, мой господин,- покорно склонил голову Халаб.
        «Недолго тебе осталось быть господином,- мелькнуло у него в голове. Он еще раз с невольной усмешкой поглядел на распростертое перед ним тело.- Эх, Гаумата, поставил силки на птицу, да попался сам!»
        Да еще как попался! Молодые жрецы до сих пор пребывают в смятении. Еще бы, наместник Мардука взял да и хлопнулся наземь в коликах сразу, как пророк возгла сил, что божий гнев постигнет творящего зло. Пойди им теперь что-нибудь объясни! Да и что тут объяснять? Слух-то по городу пробежал быстрее степного пожара. И это он еще не говорил никому главного: буквально накануне празднества он видел в жилище Первосвященника белых муравьев - верный знак того, что дом этот будет разрушен и распадется!
        Однако пока что даже еле живой Верховный жрец все же Верховный жрец. Значит, пусть нечестивец эллин отворяет ему кровь. Тем раньше он ступит на Дорогу Пос леднего Умиротворения. Ту самую, по которой уходят Верховные жрецы, когда более не могут достойно выполнять свои обязанности.
        Халаб умел ждать. Он не спешил. С детства он запомнил, как змея охотится за мышью: медленные, плавные движения, как будто она и не движется вовсе, а просто ветер несет песок под нею. Потом - раз! Атака! Стремительная и неудержимая.
        Сейчас все было готово к атаке. Оставалось лишь улучить момент.
        В этот день Намму не страшился захода солнца. Изредка поглядывая на срыва ющееся в Закатное море светило, он даже торопил его, точно впереди ждало обе щанное свидание. Общаясь ли с Дарием или тайно встречаясь с Халабом, он то и дело поглядывал в небо, точно сомневаясь, совершает ли светило обычный свой путь или замерло, как некогда в прошлом, по приказу одного эборейского полководца. Когда Намму осознал, что подгоняет миг заката, то сам себе не поверил. Да и кому ска зать - он ждал встречи с призраком!
        В прошлый раз Даниил привычно поставил перед белесым силуэтом глиняную чашу и для создания пьянящего духа плеснул в нее вина. Он уже несколько раз проде лывал эту процедуру, но всякий раз призрак оставался стоять немым укором.
        И вот вчера ночью, когда Даниил с невольной усмешкой глядел на светящийся остов, ему вдруг и впрямь страстно захотелось, чтобы призрак выпил с ним. В конце концов они уже были старыми знакомцами.
        - Пей.- Даниил придвинул к нему чашу.- Что ж, как тогда в пустыне, так и здесь нынче ты будешь страдать от жажды? Пей. У всех бывают тяжелые времена и хорошие времена. К чему сожалеть о том, что было? Будем жить сегодня. Ты вот и после смерти со мной. А ведь не всякий так может.
        Он сам не слишком понимал, шутит ли в этот момент или говорит всерьез, но одно Даниил знал точно: возвышающийся над столом призрак страшит его не более, чем собственная тень, прильнувшая у ног.
        Неведомо, почувствовал ли незваный гость это изменение или нет, неясно, мог ли он вообще ощущать что-либо, но он вдруг сел на лавку и протянул бестелесные руки к чаше. Та взмыла над столешницей и остановилась у губ привидения.
        Целый день после этого Намму ходил, вспоминая о свершившемся чуде. В прежние годы он бы, наверно, не пожалел и ста золотых, чтобы приобрести такого компань она. Ему представлялось, какую выгоду он мог бы извлечь, используя настоящего живого призрака! Но вскоре эти мысли отступили, изгнанные, точно голодные шавки от лавки мясника гневными окриками и пинками.
        Наконец солнце рухнуло в далекое море, чтобы отдохнуть после тяжелого дня. Даниил отужинал, наскоро выслушал чтение священного текста и, отослав книгочея, стал ждать еженощного визита. Гость, как обычно, не запаздывал. Он появился спустя несколько мгновений после того, как за чтецом закрылась дверь. Даниил улыбнулся ему радушно и, не обращая внимания на мертвенный холод, исходивший от призрака, указал ему на лавку напротив себя.
        - Будь гостем!- промолвил он, наполняя вином чаши.- Быть может, ты голо ден? Лишь дай мне знать, и я велю накрыть стол.
        Человеческий остов глядел на него пустым взглядом прозрачных глаз и чуть колебался в свете пламени, шарахающегося из стороны в сторону на крученом фитиле. Он смотрел долго и безмолвно, но вдруг губы его приоткрылись, и Даниил услышал голос, похожий на шорох ветра:
        - Приведи ко мне его!
        Темный коридор храмовой тюрьмы едва освещался зыбким светом факела в руке подобострастного надсмотрщика. Тот норовил развлечь высокого гостя беседой, но безуспешно. Халаб, помощник Верховного жреца и, по всему видать, в недалеком будущем сам - Верховный жрец, отстранение молчал, не удостаивая вниманием речи тюремщика.
        - Здесь она,- наконец остановился надзиратель, указывая на запертую дверь.
        - Ее кормили в эти дни?
        - Да, как ты приказал. И давали гулять по внутреннему двору.
        - Хорошо,- кивнул жрец.- Отворяй!
        Пока гремели засовы, Халаб вспоминал недавнюю встречу с пророком. К чему мудрить. Его изрядно напугал внезапный приступ неведомой хвори, случившийся с Гауматой. Он, как и все, кто был рядом, увидел в болезни перст божий - суровую кару, постигшую нечестивца. А если так, то, значит, Гаумата, всю жизнь посвя тивший служению Мардуку, неверно толкует божью волю! И его предшественник, без труда отправленный Гауматой по известной всякому жрецу дороге, тоже не ведал, что творил. Халаб, как и все те, кто вырос в роду жрецов Мардука, свято верил в могущественнейшего Повелителя Судеб и в свое высокое предназначение у подножия высочайшего трона. Но то, чему учила жизнь, было не менее убедительно, чем усво енное в годы детства. Несколько дней назад Халаб еще тешил себя надеждой, что стоит эбореям покинуть Вавилон, и все вернется на круги своя. Сегодня он в это уже не верил.
        «А может быть, Даниил и все эти долгобородые толкователи божьего слова, правы? Быть может, над всем этим и впрямь Единый бог, которого по недомыслию людскому именуют то так, то этак? Совсем как в той забавной истории о четверых слепцах и страшном звере, что храбро сражается с драконами и змеями, но боится мышей. Встретив как-то это огромное чудовище, каждый из слепцов ухватился за него, после чего один утверждал, что зверь похож на колонну, другой - что на лист пергамента, третий говорил, что более всего эта тварь напоминает огромную змею, четвертый же клялся, что нащупал невероятных размеров рога. Но все это был один и тот же слон - чудовище, живущее далеко на востоке. Не подобны ли мы этим слепцам?!»
        - Желает ли мой господин, чтобы я принес табурет?- почтительно осведомился надсмотрщик, наконец справившийся с засовами.
        - Нет,- покачал головой Халаб.- Девушка уйдет со мной.
        Лицо тюремщика побледнело.
        - Но Верховный жрец запретил,- начал он.
        - Верховный жрец при смерти,- оборвал его Халаб.- А даже если он выживет, ему очень скоро предстоит дать отчет Мардуку в своих деяниях. Выполняй то, что я тебе говорю, если желаешь и впредь находиться по эту сторону двери.
        - Но…
        Халаб грозно сдвинул брови.
        - Выполняй!
        Эвридим, ученый лекарь из Никеи, повидал в своей жизни многое и, проводив в мрачное царство Аида не одну дюжину пациентов, по праву считался целителем зна ющим и умелым. Ему не нужно было долгих исследований, чтобы определить, в силу каких причин случилось внезапное «недомогание» молодого и полного сил жреца. Он хлопотал над больным, не задавая лишних вопросов, заставляя выпивать и изрыгать из себя, подобно фонтану, какую-то бледно-розовую жидкость. Добившись нужного результата, он поил высокородного пациента ему одному ведомыми травяными отва рами и пускал ему кровь, стараясь как можно быстрее вывести яд из организма.
        - Тебе необычайно повезло,- покачивая головой, утверждал он, глядя, как тонкой струйкой стекает в медный таз темная ядовитая кровь.- Другой бы уже тор говался с Хароном о цене за перевоз.
        - Мардук не оставил меня,- шептал Гаумата.
        - Вот и прекрасно,- заверил его Эвридим.- Дня через Два-три уже подни мешься на ноги. Затем еще не менее двух смен луны тебе следует избегать чрез мерных усилий. Но если будешь выполнять мои наставления, то жить тебе еще долго и, буде на то воля Зевса, счастливо.
        Гаумата поморщился, услышав имя чужого бога, но промолчал. Между тем лекарь продолжал развлекать больного досужей беседой.
        - Правда, завтра, к моменту вступления Валтасара в город, ты еще не сможешь выбежать навстречу царю, но, полагаю, он простит тебе это.
        - Валтасар уже так близко?- прошептал Верховный жрец.
        - Да, так оповестили нынче в городе. Завтра днем, может, ближе к вечеру, царь со своим войском войдет в столицу через ворота Иштар.
        - Ворота Иштар,- повторил Гаумата, закрывая глаза.
        - Они самые.- Эвридим наклонился, чтобы поднять таз с кровью.
        - Ступай и оставь кровь здесь,- тихо, но неожиданно твердым голосом прого ворил Гаумата.
        ГЛАВА 24
        Современники именовали Мессию совестью и душой своего времени, и потому историки до сих пор не пришли к единому мнению, существовал ли он на самом деле. Введение в прикладное мессианство. Пролог
        Весь день Вавилон готовился встречать победоносного государя. Горожане мели улицы перед домами, подновляя фасады, доставали из ларей праздничные одеяния. Торговцы заготавливали цветочные гирлянды и яства для пиров. Стражники тщательно начищали медные пластины доспехов, заставляя их блестеть, подобно воде на ярком солнце.
        Жрецы многочисленных вавилонских храмов не менее прочих готовились к празд ничному шествию. Их весьма ободрила весть, что Гаумата, воплощение Мардука на Земле, дни которого, по общему мнению, были сочтены, пришел в себя и начал выз доравливать. Они видели в этом чуде знак свыше. Добрый знак.
        Среди иных приготовлений, которыми занимались жрецы, было и наведение безуп речного лоска на огромные изваяния обоих ламассу у ворот Иштар. Эти крылатые полубыки-полулюди, считавшиеся хранителями Вавилона, отмывались от напластований многомесячной пыли и грязи, подкрашивались и выбеливались, чтобы лишний раз напомнить всем зрителям о могуществе вавилонского царства.
        Занятые своим делом стражники не обратили внимания на жреца, отмывавшего какие-то темные пятна с мощной груди сторожевых чудовищ. И в самом деле, к чему там красоваться этим самым пятнам? В рассветных лучах солнца их не насторожило даже то, что темная жидкость, которой смывались следы некогда запечатленного на камне могущественного заклинания, мало напоминала воду.
        Когда бы они узнали, что это была кровь последнего из рода халдейских царей, они бы непременно схватились за оружие. Легенда о ламассу была у всех на слуху. Но они верили, что легенда легендой, а жрецы знают что делают. Одни должны слу жить богам, другие - надраить до блеска пластины доспеха.
        Юный подручный жреца, польщенный высокой честью выполнять приказ самого воп лощения Мардука, преклонил колени пред бледным изможденным мужчиной в расшитых золотом одеждах.
        - Я сделал все, как ты велел, мой господин.
        Гаумата с трудом поднял веки.
        - Подай мне ларец, что стоит у окна,- тихо проговорил он,- и ступай, жди за дверью, когда я тебя призову.
        Мальчишка опрометью бросился выполнять приказ Верховного жреца, и спустя мгновение в руках Гауматы была вызолоченная шкатулка, украшенная резными пласти нами из слоновой кости.
        - Ступай,- повторил Первосвященник, взглядом указывая на дверь.- Призови ко мне Халаба, сына Мардукая.
        Едва скрылся за дверью расторопный юноша, Гаумата провел пальцем по желто ватой пластине, на которой Вершитель Судеб творил из дыхания своего небесный свод, и открыл крышку. Голубоватое сияние разлилось по комнате. Таинственный камень «Дыхание Мардука» вновь явился свету во всей своей необычайной красе. И звезда, заключенная в недрах его, вновь маняще блеснула, приковывая взор и при зывая следовать за собой. Во всем царстве только Верховным жрецам было открыто истинное предназначение этого камня. Пред своим уходом Верховный жрец был обязан передать ее тайну преемнику. Гаумата вглядывался в глубь камня, точно ища ответа на мучивший его вопрос. Еще вчера, еле живой, он был полон решимости сокрушить врага даже ценой собственной жизни. Однако нынче уверенность и жесткая решимость уступили место невесть откуда взявшемуся сомнению. И он раздумывал, не открыть ли наконец тайну сампира верному Халабу. «Если Мардук не принимает жертву дней моих, Мардук ли в этом виновен? Нет. В том лишь моя вина. Пусть же Халаб сделает достойно то, что мне оказалось не по силам. Я же могу сказать лишь одно: всегда мой путь
был путем служения Мардуку, и кто упрекнет меня, что когда-либо свернул я с этого пути?»
        Гаумата взял в руку отливающий небесной синевой камень. Ему показалось, что он чувствует, как пульсирует внутри него живой огонь, наполняя измученное тело неведомой силой. «Сегодня я должен передать его Халабу»,- с нахлынувшей вдруг тоской подумал Верховный жрец.
        «Нет, молодой Халаб еще не готов принять на себя это бремя. Ему еще рано быть Верховным жрецом. Прочь сомнения. Я должен свершить то, что задумал. Ведь не зря же Мардук спас мне жизнь! Не зря отвел он козни врагов, а стало быть, незачем отчаиваться! Победа останется за мной. Она станет лучшим даром Владыке мира!»
        В дверь чуть слышно, дабы не тревожить лишний раз больного повелителя, вошел Халаб. Он замер, почтительно склонив голову, ожидая, когда Верховный жрец обратит на него внимание.
        - Ты уже здесь?- повернул к нему голову надменный Гаумата. Его силы были на исходе, но пламя, горевшее в груди, заставляло тело двигаться и выполнять веления неукротимого духа.
        - И жду твоих приказов, мой господин,- негромко промолвил сын Мардукая.
        - Приготовь мне напиток Энлиль,- покрепче сжимая заветный камень, устало выдохнул наместник Мардука.
        - Напиток Энлиль?- встревоженно переспросил его собеседник.- Но ведь это…
        - Я знаю не хуже тебя,- нахмурился Гаумата.- Но сегодня мне понадобятся силы. Ступай, мой друг, и поторопись!
        «Высоко-высоко,- писал в своем давнем сочинении Амердат,- там, где горы становятся небом, боги насадили солнечный цветок, именуемый Банга. Растет он без листьев и корней, алые соцветия его осыпаны звездами. Днем блестит он, ночью же становится серебристым. Из того цветка добывают заветный сок, делающий силы богов такими, что не ведают они предела. Человеку тот сок весьма опасен, ибо даже малая толика его способна отобрать жизнь простого смертного. Заботясь о людях своих, боги не позволили тому цветку расти в иных местах, нежели божест венная вершина мира. Только Энлиль, гневливый и яростный, временами приносит цветы Банга в мир человеческий.
        Усердный в коварстве своем, научил он жрецов делать из священного цветка золотистый напиток, дарующий силу на день, и отбирающий ее на три дня. Тот, кто выпьет из кубка Энлиль, способен беседовать с богами и видеть за пределами дос тупного взору. Но жизнь его подобна слабому пламени на ветру, ибо дающий жизнь и отбирает ее. Таков Энлиль».
        Гаумата не читал произведений мудрого Амердата, исходившего этот мир вдоль и поперек и проникшего во многие его тайны. Зато ему уже некогда приходилось опус тошать чашу с золотистым напитком, дабы своим духом вознестись в чертог Мардука. Сегодня для Верховного жреца наступил особый день. Сегодня он не мог проиграть, ибо его поражение стало бы поражением Мардука, поражением всех богов, которые стояли по обе стороны Вершителя судеб. Закрыв глаза, он вслушивался в свои ощу щения, чувствуя, как наливаются божественной силой его руки, как ноги обретают крылья, как отворяются врата неба пред взором его.
        Держа в руке чудодейственный сампир, Гаумата медленно подошел к золотому изваянию. Он опирался на свой вызолоченный посох, точно старец. Однако с каждым мгновением чувствовал, что грозный атрибут его власти все меньше и меньше нужен ему в качестве опоры. Положив драгоценный камень у ног Мардука, Гаумата заго ворил нараспев, все ускоряя темп речи:
        «Ты, великий талисман, талисман Предвечного! Предел, которого не превзойти. Предел, которого не преступить богам. Пограничный камень между небом и землей, которого не сдвинуть. Глубины которого не измерил ни один бог. Которого ни бог, ни человек не может постичь. Препон, которого не столкнуть. Препон, который сох раняет от злых сил. Которого избегаете вы все, злые духи, вы, злокозненные гении! Добрый бог, близкий духу Земли! Призываю бога сильного, сильного, сильного! Да будет так!»
        Заключенная в сампире звезда вспыхнула еще ярче, точно подтверждая, что слова Верховного жреца услышаны, и в тот же миг над головой Гауматы раздался знакомый голос:
        - Что ты задумал, несчастный?
        Гаумата взглянул на золотого идола. Лицо того было, как обычно, сурово. Однако теперь в его облике не было привычной угрозы. Скорее, в нем читались задумчивость и усталость.
        - Тебе ведомо о том.- Верховный жрец медленно опустился на колени.
        - Ведомо,- подтвердил Мардук.- И потому я говорю тебе: не делай этого!
        - Отчего же?- В зрачках Гауматы вспыхнул недобрый огонь.- Разве не ты пос тавил меня, чтобы я оберегал покой дома твоего? Чтобы приумножал славу твою и могущество? Разве страж, хранящий верно добро своего господина, не спускает с привязи голодных псов, когда разбойники приходят, дабы разорить его дом?
        - Не перечь мне, Гаумата!- гневно сдвинул брови судья богов.
        - Я все эти годы не смел перечить тебе!- Верховный жрец рывком поднялся на ноги и упрямо наклонил голову.- И верил, что могущество твое безгранично, а мудрость неисчерпаема! Но ты,- Гаумата задохнулся от гнева,- ты просто стру сил! Ты велел моим людям, слабым и смертным людям, отыскать досаждавших тебе демонов. Они нашли их. И что же? Ты их не смог одолеть! Отпустил, как ни в чем не бывало! Ты растратил свою силу, мой господин! Твоя мудрость годится на то лишь, чтобы угрожать мне да громыхать молниями! Уповая на тебя, я не смог одо леть никчемного выскочку Даниила, который пришел в город Врат твоих в грязном рубище и с нищенской сумой! Я более не верую в тебя!
        - Да как ты смеешь?- грозно рыкнул Мардук.
        - Смею!- Гаумата повернулся и твердо направился к выходу.
        - Остановись немедля, или я испепелю тебя!
        Недобрая улыбка мелькнула на губах Верховного жреца. Подобно гибкой танцов щице, разворачивающейся в зажигательной пляске, крутанулся он на месте, вскидывая посох. Яростная молния ударила из магического жезла, оповещая город о явлении Мардука.
        - Вот и все,- прошептал Гаумата, глядя, как стекает на постамент потем невшее расплавленное золото.- Бог мертв! Теперь мой черед!
        Ошеломленный тюремщик стоял перед всесильным наместником бога, моля Верши теля судеб разверзнуть землю под ногами жреца или уж, на худой конец, под собст венными ногами его - несчастного, глупого служителя храмовой темницы. Еще вчера казавшийся мертвым, Гаумата сегодня был энергичен, как обычно. Даже более, чем обычно!
        - …а Сусанну, эту злокозненную полюбовницу Даниила, удави. Да сделай все так, будто она сама наложила на себя руки из страха и раскаяния.
        - Но…- сбивчиво начал тюремный страж и тут же осекся.
        - Что такое?- Гаумата бросил на него взгляд, полный гнева и раздражения.
        - Ее нет в темнице,- пролепетал тюремщик.
        - Как то есть нет в темнице? Куда же она девалась?
        - Д-дело в том,- промямлил служитель цепей и казематов,- что только вчера сюда приходил жрец Халаб, сын Мардукая и-и… забрал ее.
        - Что ты такое говоришь?!- рявкнул Верховный жрец.- Я же не велел!.. Я же приказал не пускать к ней никого без моего позволения!
        - Он сказал, что ты при смерти, мой господин, и мне надлежит подчиняться ему, как твоему преемнику.
        - Рано он меня хоронит,- процедил сквозь зубы Гаумата.- Я его намного переживу!- Не желая длить разговор, Верховный жрец быстрой походкой направился к выходу.- Мою колесницу!- стремительно приказал он, едва выйдя за ворота тем ницы.
        - Да, мой господин,- его юный подручный склонился в низком поклоне.
        - Не медли! Возьмешься за вожжи. Мой час настал!
        Холодный ночной ветер трепал стены шатра, силясь вырвать его стойки и пог нать легким парусом меж холмов. Караульный начальник, коротко ответив на приветс твие стражников, тихо вошел в шатер и склонился над походным ложем.
        - Мой повелитель,- трогая за плечо спящего, негромко произнес он.
        - Что?- Лежавший резко повернулся, усаживаясь, будто и не спал вовсе. Вни мательный наблюдатель мог бы заметить, что в руке он сжимает длинный узкий кин жал, но это скорее была предосторожность, чем готовность к нападению.
        - К нам примчался всадник,- отступая на шаг, объявил начальник караула.- Он говорит, что ищет царевича Камбиза.
        - Зачем я ему?
        - Он прибыл издалека. Это видно. И твердит, что ему срочно нужен ты, мой господин. Вести касаются твоего отца.
        - Вот как?- царевич удивленно поднял брови.- Кто же этот гонец?
        - Он не перс. Говорит, что вавилонянин, и называет себя Нидинту-Бел.
        - Нидинту-Бел?- задумчиво повторил Камбиз.- Я слышал это имя на пиру в Вавилоне. Да и отец, кажется, упоминал его как-то раз. Хорошо, зови его сюда.
        - Прикажешь ввести охрану в шатер?
        - К чему?- отмахнулся сын Кира.- Если это друг, его это только обидит. Если враг - я готов потягаться с ним.
        Начальник караула незамедлительно покинул шатер. Камбиз же, потянувшись, расправил широкие плечи и встряхнул руками.
        Судя по расположению луны на небосводе, он спал недолго, не больше трех часов, однако чувствовал себя отдохнувшим. Уже который день его небольшое войско маневрировало перед армией египтян, заставляя фараона гоняться за ним, точно гепард за быстроногой антилопой. Отец, перед тем как отправить его сюда, обещал подкрепление, но его все не было. Быть может, обещанная подмога уже на подходе? Но тогда почему вавилонянин?
        В этом месте его размышления были прерваны. В сопровождении командира ночной стражи в шатер вошел человек в доспехе дорогом, однако необычайно запыленном. При свете горящих факелов было видно, что лицо и одежда его также серы от дорожной пыли.
        - Мое имя Нидинту-Бел, досточтимый царевич,- после краткого приветствия устало заговорил ночной гость.- И у меня для тебя плохие известия.
        Царевич Камбиз молчал, не желая торопить безжалостные слова. Нидинту-Бел расценил это по-своему.
        - Я знаю, что бывает с теми, кто приносит дурные вести. Но тебе лучше знать правду.
        - Лидийцы разбили моего отца?- проговорил Камбиз, предполагая невероятное.
        - Нет, повстанцы были повержены с той стремительностью, с какой молния рас калывает одинокое дерево.
        - Тогда что же?
        - Твоя мачеха, Лайла, вступила в заговор с Валтасаром, царем Вавилона. Тот уже давно в сердце своем лелеял ненависть к великому Киру. Страх толкнул всту пить с ним в союз, но Валтасар продолжал держать камень за пазухой, и час его мести пробил.
        - Ты говоришь длинно,- прервал повествование вестника перс.
        - У нас говорят: «Много - не всегда излишне»,- парировал вавилонянин.- Царь Валтасар допустил, чтобы зажатые между ним и войском Кира наемники-эллины без опаски повернулись к нему спиной и коварно обрушились на твоего отца, до того обещавшего им беспрепятственный проход на родину.
        - Проклятие!- мрачнея на глазах, процедил Камбиз.- Что с отцом?
        - Он был тяжело ранен. Я вывез его из боя, но, увы, ни искусство лекарей, ни заклинания магов уже не могли ему помочь.
        - Он мертв?- срывающимся голосом предположил царевич.
        - Он умер, называя тебя своим преемником,- склонил голову Нидинту-Бел.- Я своими ушами слышал это, и на том готов поклясться.
        Камбиз молчал, в глазах его, словно пламя на соломинке последней надежды, блеснул огонек подозрения.
        - Почему я должен верить тебе, вавилонянин? Вы - торгаши, не зря слывете первейшими хитрецами. Если Валтасар покрыл имя свое изменой, как же ты очутился подле моего отца?
        - Ты можешь не верить мне.- Нидинту-Бел грустно усмехнулся.- Не верить и ждать подкрепления. Я почитал твоего отца первейшим из смертных еще до того, как Валтасар заключил предательский союз с персами. И потому, узнав о готовящейся измене, поспешил уведомить о ней Кира, ко, увы, было поздно.
        - Нидинту-Бел,- нараспев проговорил Камбиз.- Да, я вспомнил это имя. Отец и впрямь называл его. Это по твоему приказу были открыты Северные ворота, когда отец тайно пытался штурмовать Вавилон.
        Потомок Набонида молча склонил голову, подтверждая слова перса. Тот, в свою очередь, также молчал, оглушенный новостью о смерти отца.
        - Стало быть, я теперь - царь персов!- наконец проговорил он.
        - И да, и нет, царевич Камбиз,- вновь заговорил вавилонянин.- Ты, несом ненно, законный царь Персии, ибо такова была воля Кира. Но твоя мачеха подкупила писаря-евнуха, и тот начертал в предсмертном завещании царя имя Бардии, сына Лайлы.
        - Вот, значит, как?!- В глазах Камбиза пламенем степного пожара вспыхнул гнев.- Коварная змея!
        - Она все рассчитала,- продолжал Нидинту-Бел.- Если вовремя не оказать тебе помощи, фараон рано или поздно уничтожит твой малый отряд. Скорее всего ты либо сложишь голову, увенчав себя ратной славой, как подобает потомку Ахемена, либо же, если судьба будет неблагосклонна к тебе, попадешь в плен и станешь рабом…
        - Этому не бывать!- скрипя зубами от переполнявшей его ярости, процедил Камбиз. Он хлопнул в ладоши, подзывая командира ночной стражи. Тот появился, словно джинн перед хозяином волшебного кувшина.
        - Слушаю тебя, мой повелитель!
        - Что говорят наблюдатели о войске Амасиса?
        - Люди фараона совсем рядом, с вершин ближних холмов можно различить не только свет костров, но даже смех.
        - Смех,- повторил Камбиз как-то очень недобро.- Смех - это хорошо. Значит, ветер в нашу сторону.
        - Обойди шатры командиров, пусть немедля снаряжаются к бою.
        - До рассвета?- с удивлением в голосе уточнил начальник стражи.
        - Именно так,- отрезал Камбиз.
        - Но как в суматохе боя отличить своих от врагов?
        - Легче легкого. Тот, кто будет звать на помощь и молить о пощаде - тот враг! Убивать немедля!
        - Я все передам, мой повелитель,- поклонился возбужденный предстоящей схваткой военачальник.
        - И вот еще что,- царевич положил руки на плечи соратника,- сообщи им, что мой отец мертв, трон захвачен вавилонской гюрзой и ее выродком. Ждать помощи неоткуда. Возвращаться тоже некуда. Либо сегодня мы сокрушим армию фараона и вслед за тем овладеем Египтом, либо все поляжем в битве.
        - Но врагов вчетверо больше, чем нас,- без страха, но с некоторым сомнением напомнил молодому господину опытный воин.
        - Тем больше славы и тем больше простора для схватки. Ступай!- жестко ско мандовал он.- И пусть идут тихо, враг должен заметить нас, когда мы уже будем в его стане.
        Командир ночной стражи исчез так же быстро, как и появился. Камбиз повернул голову к Нидинту-Белу.
        - Ты со мной? Я не тороплю тебя с ответом. Мой путь может быть не дольше завтрашнего дня, а может продлиться долгие годы. Но как бы то ни было, он будет длиною в мою жизнь. Если то будет угодно Ахуромазде, я верну свое царство и обрету новое.
        - А если нет?- усмехнулся Нидинту-Бел.- Нас похоронят здесь среди пус тынных холмов?
        - Именно так,- подтвердил Камбиз.- Так что ты со мной?
        - Конечно. Нужен же тебе будет царь Вавилона?
        В это утро Сусанна, как никогда прежде, чувствовала уют родной постели и радовалась аромату благовоний, легкому душистому воздуху и сиянию рассветного солнца. События вчерашней ночи казались ей продолжением ужасного сна, еще более ужасного тем, что происходящее было явью.
        После отказа от побега она сидела в своем каменном мешке тихо, как мышь, попавшая в кувшин, боясь привлечь к себе внимание и вспугнуть надежду. Она с самого начала не представляла, какая вина привела ее в подземелье храмовой тем ницы, но то, что Даниил, буде он здесь, не оставит без защиты невинную жертву, не вызывало у нее сомнения.
        Сусанна невольно поймала себя на мысли, что, думая о спасении, почитает избавителем от невзгод не Господа всеблагого, а именно его - Даниила. Поймала себя и невольно зарделась. Воистину могущество пророка не знало границ! Тот самый жрец, который не так давно велел тащить ее в тюрьму, босую и едва одетую, вначале предостерег ее от пагубного шага, а затем, ничего не объясняя, не про молвив ни одного лишнего слова, привез обратно, велел ждать Даниила и не казать носа на улицу вплоть до возвращения царя в столицу. Сусанне хотелось танцевать, смеяться и одаривать своей улыбкой каждого встречного. Даже тягостный разговор с отцом, который в другое время наверняка поверг бы ее в шок, сегодня прошел на удивление тихо и легко.
        Иезекия клял себя за слабость и малодушие, за то, что, пусть на миг, но усомнился в могуществе надежды и спасителя всех эбореев - царевича Даниила. Он гадал теперь, как загладить вину и вновь заслужить доверие божьего человека. Но пока суд да дело, спешил украсить дом и лавку, дабы порадовать взгляд победонос ного Валтасара.
        Народ уже толпился на улице Процессий, встречая приветственными криками богато одетых вельмож верхом и на колесницах, шествующих жрецов в священных оде яниях и бесчисленных купцов и ремесленников, спешащих преподнести владыке свои дары.
        Иезекия бен Эзра, друзья и ближние его удобно расположились на крыше дома, чтобы получше разглядеть торжественную процессию. Вначале Сусанна тоже была с ними, но желание увидеть вблизи любимого взяло верх над осторожностью. Теперь выглядывая из-за приоткрытой калитки, Сусанна видела, как в ожидании появления царского кортежа растекается, подобно рекам, по сторонам улицы народное море. Никто и ничто не должно было преграждать бег царской колесницы, овеянной бранной славой и влекомой не конями, а плененными князьями покоренных земель. Сусанна наблюдала, как навстречу появившемуся на горизонте кортежу выступает длинная вереница жрецов Мардука с лавровыми и миртовыми ветвями в руках. Впереди разо детой в сияющие одежды процессии служителей Повелителя судеб шел тот, кто нынче за полночь привез ее в отцовский дом.
        Сусанна удивленно заморгала, пытаясь отогнать видение. Как всякий человек, выросший в стенах Вавилона, она знала, что впереди такой колонны всегда шествует сам Верховный жрец Мардука. Если до этой секунды она числила неизвестного жреца тайным сторонником Даниила, то заподозрить в приверженности к эборейской вере само воплощение Мардука на Земле… Было чему удивиться!
        Сусанна сделала несколько шагов, проталкиваясь к дороге, чтобы убедиться, не привиделась ли ей эта невероятная метаморфоза, и тут же едва не оглохла от при ветственных криков:
        - Даниил! Да здравствует Даниил! Слава Даниилу!
        Эборейский царевич в окружении нескольких всадников собранной рысью скакал к воротам навстречу своему повелителю. Сусанна замахала руками, присоединяя свой голос к общему ликующему крику. Ей захотелось, чтобы Даниил непременно увидел ее. И тут:
        - С дороги! С дороги! Прочь!
        Запряженная четверкой колесница мчала по улице Процессий с такой скоростью, что неосторожные зеваки, высунувшиеся, чтобы получше рассмотреть происходящее, едва успевали отпрянуть.
        - Это же он!- пронеслось в толпе.- Это же Верховный жрец! Он жив и здо ров!- недоуменно шептались вавилоняне. Но Гаумате не было дела до их удивления. Остановившись у арки ворот, он поднял руку. В ней дневной звездой блеснул заветный сампир.
        - Ступайте!- громогласно скомандовал он.- И уничтожьте их!
        ГЛАВА 25
        Судьба - это то, что случается, когда пытаешься ее изменить. Смок Белью
        Сквозь распахнутые ворота Сусанна увидела то, что заставило ее и всех, кто стоял поблизости, застыть в оцепенении от невыразимого ужаса: огромные крылатые человеко-быки ламассу, встряхнувшись, точно от векового сна, вдруг обрели живую плоть и, шумно дыша, неспешно переступили с ноги на ногу. Разноцветная известка посыпалась с них, освобождая из магической скорлупы многотонные громады.
        Стоявшая у ворот в церемониальном строю городская стража бросилась врассып ную, роняя оружие и забывая обо всем, кроме спасения жизни. Им было чего бояться: ламассу не знали жалости, не ведали пощады. Ни меч, ни стрелы не могли пробить их толстую кожу. Они были прожорливы и вечно голодны, и взгляд их леденил кровь в жилах.
        Кони промчавшегося незадолго перед появлением Гауматы принца эбореев и его эскорта, почуяв неведомых чудовищ, вздыбились с паническим ржанием, сбрасывая наземь всадников. Сусанна увидела, как подступает к лежащему на земле Даниилу один из огромных монстров.
        - Нет!- Девушка и сообразить не успела, как развернувшаяся в ней невидимая пружина вдруг толкнула ее вперед, туда, где, воздев к небу руку с зажатым сампи ром, на золоченой колеснице стоял Верховный жрец Мардука. Юный возница, едва удерживавший в повиновении зашоренную четверку коней, дернулся от окрика своего господина, как от увесистого пинка.
        - Убери эту дрянь!
        Он замахнулся было кнутом, но замер, так и не опустив на жертву длинный витой бич. Он был так юн, а девушка так хороша собой!
        - Бей!- почти взвизгнул над его ухом Гаумата.
        Точно во сне юнец попытался оттолкнуть отчаянную девицу, но с тем же успехом он мог пытаться остановить атакующую львицу. Не слишком понимая, что делает, Сусанна мертвой хваткой вцепилась в его запястье и единым махом сдернула с колесницы наземь. Еще мгновение, и она, вскочив на дно повозки, повисла на Вер ховном жреце, срывая с его головы солнечную диадему и хватая за волосы. От неожи данного удара Гаумата покачнулся и рухнул на дно колесницы, роняя заветный камень. В это мгновение лошади упряжки почувствовали желанную свободу и рванули вперед, увлекая за собой повозку.
        Ламассу, до той поры бестрепетно затаптывавшие в пыль свалившихся всадников, замерли, впадая в дурманное оцепенение. Один из них так и остановился с поднятой ногой, под которой обреченной жертвой лежал оглушенный падением Даниил. Он совсем было простился с жизнью, увидев над собой опускающееся копыто величиной со средних размеров местную лодку. Но вдруг громадина остановилась. Мгновения было довольно, чтобы Даниил выкатился из опасной зоны подобно гонимому ветром перекати-полю. Еще миг, и, схватив под уздцы метавшегося без хозяина коня, он с силой осадил встревоженное животное и рывком оказался в седле. Он не понимал, что произошло, почему стоявшие без движения каменные изваяния вдруг начали атаку. Сейчас ему было не до того. Прямо перед ним, не более чем в сотне шагов, застыл в оцепенении царский кортеж. Вокруг слышались истошные крики толпы, жен ский визг и стоны раненых. Среди царящего вокруг хаоса он увидел изукрашенную резьбой и золотом колесницу Верховного жреца. Перепуганные кони несли ее без дороги невесть куда.
        «Халаб был здесь, но без колесницы,- мелькнуло у него в голове.- Неужели Гаумата? Точно в подтверждение его догадки над бортом повозки, дотоле казавшейся пустой, появилось знакомое до отвращения разъяренное лицо Верховного жреца. Оно было багровым, и по щеке его тянулись глубокие царапины. Силясь одной рукой пой мать свесившиеся поводья, Гаумата выпрямился в полный рост и вновь поднял маги ческий сампир.
        - Идите!- громогласно командовал он.- Идите и убивайте, не щадите никого!
        - Стреляйте! Стреляйте в него!- закричал в ответ разгневанный Валтасар.
        Скифы его охраны, точно по мановению волшебной палочки, разом изогнули сде ланные из турьих рогов луки и приложили к тетивам быстролетные стрелы…
        Все смешалось в этот миг. Как позже написал о том Амердат, когда его глаза, глаза очевидца, перестали быть круглыми и приняли обычную форму: «Чудовища же ударили в строй, делая всех живых мертвыми и упиваясь видом пролитой крови. Скифы, окружавшие царя, посылали в них стрелы. Но кони их были столь напуганы, что попасть в глаза ламассу, а только там было уязвимое место их, не было никакой возможности. Те же, кто намеревался пронзить стрелами изменника, принуж дены были оставить сию затею, ибо тот закрылся, точно щитом, девицей Сусанной. Даниил-пророк волей своей положил им строгий запрет спускать тетивы».
        Воистину, перо в руках человека слабо, ему не под силу отобразить того ужаса, той сумятицы и паники, которые охватили население столицы и приближа ющиеся войска. Но даже в этой невероятной суматохе старец Амердат подметил важ нейшее: услышав приказ стрелять, Гаумата действительно подхватил с пола колесницы оглушенную девушку и, закрывшись ею, погнал коней прочь. В другой раз это, веро ятно, не остановило бы скифов, им частенько приходилось бить стрелой и в менее доступную мишень. Но сейчас взбесившиеся кони становились на дыбы, брыкались, пытались умчаться подальше от этого места, так что было весьма затруднительно попасть из лука в удаляющуюся мишень.
        Но вдруг среди воплей и стонов послышалась громкая и яростная, словно рев трубы, команда:
        - Не стрелять!!!- Царевич Даниил, склонившись к конской холке, гнал своего жеребца в догон уносящейся колеснице.- Не стрелять!- вопил он, и луки диких скифов, послушных царской воле, как по приказу Вышнего, невольно опустились, не выпустив в полет оперенную смерть. Впервые за время службы царские телохранители ослушались приказа государя.
        Между тем ламассу сбивали с ног коней, людей, топтали, разрывали на части, с надменным хохотом продолжая смертоносный путь через редеющее на глазах войско. Но…
        «…Бог правый не оставил детей своих. И послал он им в помощь двух ангелов, которые, воспарив над стенами, сиянием, от них шедшим, ранили злокозненных ламассу. Когда же те, полные неистовой ярости, расправив крылья, взмыли в подне бесье, дабы преследовать ангелов божьих, те столь ловко скрестили пути свои, что огромные чудища, следовавшие за ними по пятам, столкнулись в небе и рухнули наземь, обеспамятовав».
        Боевая судьба офицера шведских королевских ВВС Ральфа Карлсона не раз зас тавляла его поднимать свой вертолет в экстренном порядке, хотя, что греха таить, вести настоящий воздушный бой, да еще и с такими противниками, ему доводилось впервые. Едва увидел он, как двинулся от ворот города к царскому кортежу первый свирепый гигант, не задумываясь, скомандовал он штурману: «Взлетаем!»
        Конечно, будь в его распоряжении не ранцевый двигатель с топливом на пять минут боя, а верный «Апачи», он бы чувствовал себя куда увереннее. Но и ранцевый двигатель в умелых руках много лучше, чем ничего. Всего пара минут понадобилась
«катерщикам», чтобы добраться до своей повозки в обозе, застегнуть на себе ремни креплений и изготовить к бою штатное оружие. Когда ламассу вновь начали смерто носный марш, в небо над Вратами Бога, распугивая ухеелей, взмыли «ангелы».
        Вопреки ожиданиям, посылаемый излучателем сигнал не то чтобы совсем не ока зывал воздействия на человеколиких монстров, но он скорее раздразнил их, нежели заставил сжаться в ужасе. Заметив атакующего сверху противника, ламассу распра вили свои широченные крылья и взмыли в небо.
        - Расходимся!- командовал на канале закрытой связи Ральф Карлсон. Штурман послушно выполнил приказ.- Так. Хорошо. Потяни их за собой,- слышал в голове Андрей Сермягин.- Сбрось скорость, береги горючее.
        Лейтенант Карлсон был опытным пилотом и знал, что делает. Неудержимые и неу язвимые на земле, ламассу, в отличие от драконов, неважные летуны. Невзирая на широченные крылья, в воздухе они тяжелы и неповоротливы, как, впрочем, и поло жено летающему быку. Тем более такому огромному. Их летных возможностей доста точно, чтобы перелететь через городскую стену или же горную пропасть, но не для воздушного боя.
        - А теперь на встречный курс, и полный газ!
        Ральф Карлсон и Андрей Сермягин проскочили друг мимо друга, едва не цепляясь плечами, и тут же взмыли жаворонками ввысь, на отметку 30 метров - потолок для ранцевого двигателя.
        Ламассу были лишены такой возможности. С грохотом врезались они лоб в лоб и камнем рухнули наземь, поднимая облако пыли. Две огромные туши валялись перед воротами, заграждая Валтасару путь в Вавилон. Бока их вздымались и опускались, доказывая, что даже падение с 10-метровой высоты не способно сокрушить этих гигантов.
        - Вяжите их!- надсадно кричал кто-то.- В цепи!
        Но куда там! Чтобы удержать ламассу, нужна была сеть, подобная той, которой Мардук пленил чудовищ Тиамат, но в этой схватке Судья богов, как представлялось всем, видевшим, с чего началось это невероятное сражение, был на стороне ламассу.
        - Где Даниил?- Валтасар повернулся к бледному, быть может, впервые в жизни перепуганному Кархану.- Я видел его здесь, совсем рядом! Где он?!
        - Ускакал,- выдавил Руслан Караханов.
        - Куда? Зачем?- Валтасар говорил быстро и, как казалось со стороны, уве ренно, но его действия были лишь своеобразным проявлением страха, а не хладнок ровного здравомыслия.
        - Там была Сусанна,- все еще не придя окончательно в чувство после недавно пережитого ужаса, отвечал его телохранитель.- И-и… Гаумата.
        - Умчался?! За какой-то девчонкой, когда он мне так нужен?!
        Колесница, подскакивая на камнях, неслась по степи. Гаумата окриками погонял коней, заставляя их скакать что есть мочи. Его пленница сидела на полу, прижав шись к борту хрупкого экипажа, моля Бога, чтобы кони не мчали так быстро. Отор вавшись, погони, Гаумата попытался было выбросить из колесницы ставшую обузой виновницу его бед, но та впилась в него, словно голодный клещ. Чтобы избавиться от нее, нужно было остановиться, а остановиться - значит потерять время. Гаумата понимал, что стоит одному-двум скифам Кархана увязаться по его следу, и ничто уже не спасет его драгоценную жизнь. Для этих дикарей нет разницы, в кого посы лать стрелы и кого рвать на части.
        Гаумата метнул на Сусанну ненавидящий взгляд. Подумать только, его замысел чуть было не сорвался из-за этой бешеной кошки! Там, в воротах, она напала столь быстро, что на мгновение проклятой эборейке удалось сбить его с ног. Пытаясь удержать равновесие, он выронил камень. В этот самый момент кони понесли, и он едва успел схватить «Дыхание Мардука», иначе бы сампир так и остался лежать на мостовой у ворот Иштар.
        Гаумата оглянулся, высматривая, не увязалась ли погоня. Он делал это уже не раз, но прежде горизонт был чист. Теперь же за спиной маячил одинокий всадник. Расстояние между ним и колесницей медленно, но неизменно сокращалось. Сделанная для торжественных выездов, колесница Верховного жреца была чересчур тяжела для состязаний в скорости.
        Гаумата пожалел, что с ним нет его посоха - молниеносного жезла. В тот день, когда он вышел из чертога с оплывшим золотым истуканом, как в тот же миг символ его власти сам собою вдруг рассыпался в прах.
        Гаумата дернул поводья и вновь прикрикнул на лошадей, понукая их бежать еще быстрее. Но тщетно. Всадник за спиной был все ближе. Он уже слышал доносимый ветром крик:
        - Стой! Если хочешь жить, остановись немедленно!
        Гаумата оглянулся, недобро оскаливаясь. Всадник не отставал, и надежды, что его конь споткнется или зашибет ногу, пока не сбывались. Да тут еще эта злобная дрянь! Стоит ей сообразить, как близко избавление, она бросится вновь, и тогда уж Гаумате действительно несдобровать.
        «Да, но он же один, этот проклятый эборей! Больше никого!- разглядев всад ника, оскалился бывший Верховный жрец.- А раз так, отчего же не выполнить пос леднее желание идущего на смерть?!»
        Он натянул поводья, останавливая коней.
        С детства Гаумата не был драчлив. Его больше привлекали древние свитки, тексты на глиняных табличках и храмовые ритуалы, нежели подвижные игры, свойст венные шустрым сверстникам. Но он вырос при дворе, где умение сражаться с оружием и без него ценилось не меньше, чем познания в науках и священных таинствах. Как и прочие юнцы вавилонской знати, учился он борьбе у египетского мастера и эллин скому бою - панкратиону у наставника-спартанца. Мог ли что-либо противопоставить этому какой-то злосчастный эборей? Гаумата сжал в кулак
«Дыхание Мардука» подобно тому, как сжимали обкатанную гальку хуриты в своем каменном бое. Сейчас для него не было ни Мардука, ни ЙаХаВа, был лишь он и Даниил, и между ними гра ница жизни и смерти.
        - Ты искал меня?- насмешливо спросил наследник халдейских царей, спрыгивая наземь.- Готовься же к встрече!
        Они сошлись посреди степи, двое молодых сильных мужчин, готовые биться до конца и горящие желанием победить. Гаумата, несомненно, умел и знал больше, однако и то, чему научился за годы нелегкой своей жизни Намму, было усвоено крепче крепкого.
        Ничего так не хотел Гаумата сейчас, как увидеть лицо Даниила разбитым в кровь. Но противник всякий раз уклонялся, то отскакивая, подобно мангусте, то подставляя под удар плечо. Наконец, вавилонянину удалось схватить противника и, подбив ноги, свалить его на землю. Но все же, падая, Намму вцепился в горло быв шего жреца, увлекая его за собой. Они покатились по земле, стараясь взять верх друг над другом.
        - Я тебя удавлю!- рычал Гаумата, позабыв о жреческой величавости.- Ты никакой не пророк! Ты мошенник!
        Он постарался ударить Даниила кулаком в голову. Но тот вцепился зубами ему в плечо, заставляя взвыть от боли. В конце концов, Гаумате все-таки удалось осед лать врага и нанести ему пару ударов.
        - Ты мошенник!- не замечая крови, текущей из прокушенного плеча, процедил беглый Первосвященник, нанося тяжелый удар по лицу.- И вор! Там, на пиру у Вал тасара, это я сказал: «Время наступает»!..
        Он размахнулся еще раз и вдруг, качнувшись резко вперед, рухнул, едва не разбив лбом переносицу Даниила. Тот почувствовал, что тело врага обмякло, прев ращаясь в тяжелый соломенный куль. Он приоткрыл глаз. Тот все более заплывал, превращаясь в узкую щелочку, но все еще видел. Над ними стояла испуганная Сусанна. В руке ее был зажат окровавленный камень.
        - Ты жив?- не подбирая слов, в отчаянии заговорила она.- Жив? Скажи, жив?
        - Да,- прохрипел Даниил, силясь подняться.- Помоги выбраться.
        Сусанна ухватилась за край шитой золотом жреческой одежды. Даниил напрягся, отталкивая разом потяжелевшее тело Гауматы.
        - Ты что, убила его?- глядя на булыжник в руке девушки, настороженно спросил он.
        - Я ударила камнем по голове,- тихо, словно извиняясь, пробормотала Сусанна.- Я не хотела.- Она с тревогой оглянулась на лежащее без движения тело.- Но он же…- Тут взгляд девушки упал на ярко-синий камень с лучащейся внутри звездой.- Это «Душа Первозавета»!- забывая о поверженном враге, воск ликнула она.- И этот камень управляет ламассу!
        Ожившие чудовища перестали двигаться столь же внезапно, сколь и сдвинулись с места. Еще мгновение назад они силились подняться, ревя и тряся огромными боро датыми головами, да так и застыли с разверстыми пастями.
        - Что это?- глядя на каменеющих на глазах исполинов, прошептал Валтасар.
        - Наверное, Даниил сумел догнать Гаумату,- настороженно и все еще с подоз рением глядя на замерших монстров, ошалело произнес Кархан.- Теперь можно всту пать в город.
        «И вступил благословенный царь Валтасар в распахнутые врата столицы,- писал впоследствии прилежный летописец Амердат.- И не было радости на лице его, ибо плач вокруг стоял и стон великий. Много славных и отважных полегло в тот день. Когда б не храбрейший Даниил, поразивший изменника Гаумату, неведомо, быть бы Вавилону впредь».
        Но было и то, о чем мудрый старик не счел нужным упомянуть. Не то чтобы он экономил чернила, получаемые из драгоценного сока каракатиц, но объяснять, почему именно к нему во двор опустились «небесные ангелы» и что они делали впос ледствии, не входило в его планы. Он написал лишь, что крылатые вестники бога ЙаХаВа, сразив ламассу, восславили Даниила и растаяли в небесной сини. И это была правда, хотя и не вся правда.
        Как бы то ни было, столь долго предвкушаемый торжественный въезд царя Валта сара в столицу не удался. Он был полностью и безнадежно испорчен. Родственники оплакивали тех, кто был растерзан нынче у стен Вавилона; рабы, надсадно кряхтя, поднимали и устанавливали на прежнее место каменных стражей, показавших нынче свой грозный нрав.
        Царь нервно мерял шагами дворцовую залу, ища ответа, как жить дальше. Его мир - привычный, удобный, а главное - понятный, рушился на глазах. Он признавал могущество ЙаХаВа, явленное многократно Вавилону, и не только ему, Даниилом. Однако в его мире всем заправлял Мардук. В прежние годы царь тихо осуждал своего отца за то, что тот пытался сделать покровителем Вавилонии Сина. Это казалось ему кощунством и непомерной гордыней. Однако теперь Мардук, похоже, скрыл от мира светлый лик, если уж его наместник и тень на Земле пытается уничтожить, вырвать с корнем возлюбленный богом праведных народ!
        Видимо, прав был когда-то Даниил, прочитавший божественное послание, горевшее на стене неугасимым пламенем: «Время наступает». Новое, доныне неве домое время. Ни люди, ни боги не властны над тем, что грядет. Куда уж ему, зем ному государю, отыскать здесь верный путь, когда и мудрейшие, и величайшие мечутся, не ведая направления?
        Валтасар тоскливо глядел на отражения факелов стражи в медленно текущем Евф рате, над которым зияло пустотой черное безлунное небо. Если кто и знает нынче верную дорогу, то один лишь Даниил. Только ему открыты помыслы богов, или вернее того, единственного бога, имя коего неизречимо, которого величают «Был, Есть и Пребудет вовеки». Он потряс головой, точно пытаясь отогнать наваждение. Неужто он и впрямь готов отречься от веры предков? От богов, веками хранивших вавилон ское царство? «Не может быть!» - едва не вскрикнул государь. И отозвался эхом собственных слов: «Может».
        Ночь была темна, но даже будь она в сто раз светлее, Валтасар не мог видеть того, что происходило посреди все еще зеленой, усеянной камнями равнины. Забытый всеми, брошенный на поживу ухеелям, Гаумата очнулся от внезапной боли. Осто рожный ящер, все еще сомневаясь, мертва ли добыча, пробовал ее на ощупь острым крючком своего клюва. От нещадного укола под ребро бывший Верховный жрец над садно застонал. Зная повадки ухеелей, он дернулся из последних сил, пытаясь взмахнуть руками. Получилось отвратительно, но пугливому стервятнику этого было вполне достаточно. Он взмыл в темное небо, раздосадованным криком давая понять кружащему там собрату, что это не мертвец, а гнусный подвох.
        «Вот и все.- Гаумата тоскливо оглянулся, ища хоть что-нибудь отрадное для глаза и ума.- Я еще жив, но вряд ли надолго.- Голова кружилась и болела, отзы ваясь частым пульсом в висках при всяком, даже самом малом движении.- Эта дев чонка… Эта дрянь пробила мне голову! Быть может, самую умную голову в Вавилонии, грязным камнем!- От этой мысли его почему-то особо передернуло.- И теперь мне, похоже, уже не встать! Слабость вскоре сменится полным бессилием. Ведь через несколько часов напиток Энлиля окончит свое воздействие!»
        - Он ждал от него большего. Вот и сейчас, пусть даже и с пробитой головой, он должен был бы встать и идти. В конце концов, он выпил волшебное снадобье на рассвете и до следующего рассвета обязан просто излучать силу и энергию. Однако ни того, ни другого не было.
        - Вот и все,- вновь тихо проговорил Гаумата.- Я покинул бога, и бог покинул меня. Это верно. Как же иначе?
        Невдалеке в потемках раздалось тихое фырканье, затем недовольное ржание, затем еще одно, но уже иное по звучанию. «Это же кони,- с почти детским удивле нием осознал беглый Первосвященник.- Кони моей колесницы! Их раздражают летающие вокруг ухеели, вот они и фыркают. Значит, колесница еще здесь!»
        Из сумбура мыслей внезапно, как в прошлые времена, выступила единая и чет кая: «Вперед! Главное сейчас - добраться до колесницы. Пусть медленно, пусть шагом - умные животные привезут меня к жилью. А там будь, что будет. Все лучше, чем издыхать от слабости».
        Эта мысль придала Гаумате сил. На четвереньках, едва ли не ползком, он уст ремился туда, откуда доносились звуки, и, спустя несколько минут, обессиленно упав на дно колесницы, дернул вожжи.
        Этот день Халаб очень хотел забыть. Забыть так крепко, будто и не было его вовсе. С самого рассвета все пошло не так. Сначала, вопреки его ожиданиям, не подействовало сонное зелье, добавленное им в напиток Энлиля. Вероятно, сила цветка Банга была столь велика, что Гаумата, вместо того, чтобы проспать день и проснуться аккурат к тому часу, когда он не сможет и слова толком молвить, уст роил этакое светопреставление.
        Велик Мардук! Слава ему, что, заметив Гаумату, жрец еще успел спрятаться в оросительном канале и просидеть в нем среди тины и пиявок несколько часов, пока не прекратилось это ужасающее кровопролитие, пока не были убраны трупы и темень не сгустилась над Вавилоном. Он прошмыгнул в ворота незаметной серой мышкой. Не подобает простым горожанам видеть будущего Верховного жреца облепленным грязью и тиной с ног до головы.
        Храмовая стража, узнав Халаба, сделала вид, что попросту не заметила его, и он был очень благодарен солдатам за эту неожиданную деликатность. Теперь, по сути, он был Верховным жрецом. Конечно, его кандидатуру должны были одобрить жрецы прочих храмов, но об этой формальности Халаб не беспокоился. Сложнее было другое. Как гласили храмовые летописи, за историю Вавилона дважды Верховный жрец умирал, не передав своему преемнику высоких таинств, знание которых было уделом одних лишь Верховных жрецов. Тогда пришедший на смену падал ниц перед золотым изваянием Мардука, моля снизойти к вернейшему из своих слуг и даровать тайные знания. То было прежде. Но сейчас Гаумата, возможно, был еще жив и не ступил на тот путь, который ожидал всякого утомленного треволнениями жизни Верховного жреца. Снизойдет ли Мардук к его молитве, откроет ли сокрытое под непроницаемым покровом тайн?
        Он поднимался ступенька за ступенькой, устало опираясь на посох и, быть может, впервые в жизни осознавая, насколько высока лестница. Дверь золотого чер тога наконец сиротливо заскрипела, впуская Халаба. Тот удивленно оглянулся. Прежде его не беспокоил этот скрип. Вообще, в облике поднебесного чертога было что-то новое, чуждое, незнакомое. Халаб перевел взгляд на изваяние Мардука и… ноги его подкосились.
        Они стояли на городской стене, кутаясь в шерстяные плащи. Днем еще бывало тепло и солнечно, однако ночью поздняя осень брала свое. От реки тянуло сыростью и холодом.
        - Я сделал, как ты просил, отец,- проговорил, глядя на плещущуюся внизу серую воду, тот, кто был повыше и помоложе.- Он, на радость всем, жив и здоров. Я спас его от яда, от кинжала и от копыт ламассу. Хотя, как ты сам понимаешь, этого не должно было случиться. Возможно, теперь ты объяснишь мне, зачем весь этот сыр-бор?
        - Потому что так правильно,- отвечал ему второй, глубокий старец.
        - Отец, я знаю, что ты мудр, но твоя манера утверждать, ничего не объясняя, меня иногда просто ставит в тупик.
        - Ты прав, мальчик мой. Порой я бываю абсолютно невыносим,- согласно кивнул старик.- Но ведь, сам видишь, время действительно наступает.
        - Да что ж все, в самом деле, вцепились в эту фразу, как дурень в погре мушку?- возмущенно начал молодой.
        - Вот-вот! Именно, как дурень!- донеслось из темноты.- Надеюсь, я не поме шал?
        - Мардук! Вот нежданная встреча!- сменил тему говоривший прежде.
        - Слава тебе, о Вершитель судеб!- воздел руки к небу старец.
        - Амердат, ради бога, оставь эти глупости,- на лице подошедшего ясно отра зилась гримаса досады.- Не здесь и не сейчас!
        - Вот не думал встретить тебя сегодня!- вновь заговорил сын Амердата.
        - Я тоже не думал,- раздраженно огрызнулся Мардук.- Но, что делать, я теперь почти безработный! Этот фанатик, Гаумата, уничтожил Портал!
        ГЛАВА 26
        Даже самый большой силач не в силах удержать рой пчел в рукаве. Французская пословица
        Как гласила летопись Амердата: «В ночь, когда луна укрылась за облаками, дабы не видеть злодейского кровопролития, и дождь оплакал тех, кому предстояло вскоре покинуть сей мир, царевич Камбиз обрушился на спящий лагерь египтян со всеми ратями своими. И не было там спасения ни малому, ни великому».
        Поливший в ту ночь дождь действительно притушил костры в египетском лагере. Мерный стук капель способствовал крепкому сну, которому не суждено было сме ниться пробуждением. Лишенные жалости персы, нагрянувшие из мрака, подобно демо нам, уничтожали всех без разбора, искренне радуясь виду пролитой крови и оттого лютуя еще больше.
        Нидинту-Белу, получившему воспитание при утонченнейшем дворе Ойкумены, был чужд этот свирепый азарт, но он ни на шаг не отходил от Камбиза, первым бросаясь в бой, подавляя редкие очаги беспорядочного сопротивления. К утру дождь утих, и кровавые лужи, слегка разбавленные водой, предстали ясному взору дневного све тила. Оно чуть выглянуло и в печали скрылось в тучах, не желая являть миру свой лик.
        - С этим покончено,- усмехнулся Камбиз, разглядывая преподнесенный ему Нидинту-Белом головной убор. Поднявшаяся в атаке золотая кобра на нем замерла, точно готовясь к роковому броску.- Забавный шлем, не правда ли?
        Услышав эти слова, Нидинту-Бел чуть не поперхнулся от неожиданности.
        - Это уреус, о государь,- венец правителей Верхнего и Нижнего Египта.
        - Венец?
        Камбиз передал драгоценный головной убор одному из ближних военачальников.
        - Зачем мне корона, если нет царства?
        - Но до Египта неделя пути. К тому же нас отделяет пустыня.
        - Их,- Камбиз мотнул головой в сторону сваливаемых в кучу трупов,- это не остановило. Неужели же остановит нас?
        - Но они знали путь через бескрайние пески.
        - Пески не бывают бескрайними,- отмахнулся Камбиз.- К тому же там, где прошла целая армия, дорога появляется сама по себе.
        - Мне доводилось бывать при дворе фараона,- вымолвил Нидинту-Бел, дотоле молча наблюдавший перепалку между персами.- Я могу провести войско через пустыню.
        Халаб смотрел и не верил своим глазам. Там, где еще вчера красовалось золотое изваяние светлого бога с двулезвийной секирой и драконом у ног, ныне уродливой грудой возвышалась оплывшая золотая глыба. То, что многие годы было опорой и смыслом жизни его и всего народа Вавилона, теперь глумливо поблескивало драгоценным, но бессмысленным куском золота. Халаб даже потрогал руками сияющий металл, опасаясь, не морок ли это.
        То, что он видел и осязал, несомненно, было явью.
        - Что же теперь делать? Что делать?!- причитал он, суматошно бегая из угла в угол сияющего чертога. Врата Бога захлопнулись перед его носом. Вавилон больше не был сокровенным местом, где Мардук общался с народом своим. Он бросил, забыл их, оставил на произвол судьбы, властителем которой почитался все эти годы.
        «Выходит, судьба все же сильнее небесных владык. Как ни тщись управлять ею, она с одинаковым равнодушием поражает и людей, и богов».
        Он рухнул на колени пред тем, что осталось от божественного изваяния. Может ли человек жить без бога? Может ли народ жить без небесного покровителя? Что станется теперь с ними, покинутыми и одинокими?
        «Конечно, никто из тех, кто живет внизу, у подножия Этеменанки, не волен подняться сюда и своими глазами взглянуть на золотое изваяние бессмертного. Для сохранения веры лучше бы скрыть от народа гибель бога. Те немногие, кто имеет право входить в золотой чертог, вероятнее всего, не решатся огласить правду, рискуя потерять все.
        Но долго ли так может продолжаться? Петух, лишенный головы, может еще пробе жать десяток шагов, но будет ли он жить? Конечно, нет. Или…»
        Халабу вспомнилось состязание на площади, когда оживленная эборейским про роком птица вдруг обрела новую голову вместо отрубленной и преспокойно горланила свой вечный утренний гимн. Быть может, гибель истукана вовсе и не беда? Быть может, это знак, посланный самим Мардуком? Ведь он не есть изваяние, не есть блестящий металл! Он - нечто большее, гораздо большее, не подвластное человечес кому разумению. Не о том ли толковал все время Даниил, величая своего неизречен ного бога ЙаХаВа? Быть может, закрывая известные двери, ведущие к обретению истинного знания, ОН приоткрывает новые, доселе неведомые? Так стоит ли, подобно глупцу, пытающемуся лбом пробить стену там, где ранее был проход, тратить попусту силы?! Или же следует оглядеться и увидеть то, что милостью божьей отк роется для тебя?
        Халаб щелкнул пальцем по золотой глыбе. Та отозвалась глухим звоном. Это всего лишь блестящий металл, ничего более.
        Даниил принес людям новое понимание божьего замысла. Как дети, что, вырас тая, больше не нуждаются в игрушках, некогда столь любимых, мы выросли из бога в изваянии, иначе разве допустил бы Мардук такое поругание образу своему? Одного дыхания его было бы довольно…
        Рассуждения Халаба внезапно пресеклись, точно мысль его наткнулась на каменную стену. «Дыхание Мардука»! Как же он мог забыть?! Бесценное сокровище двух народов, разделяющее их, подобно бездонной пропасти. «Дыхание Мардука», он же - «Душа Первозавета». «Дыхание Мардука - душа Первозавета»,- повторил Халаб и обмер, пораженный невероятным открытием.
        Ну конечно же! Все это было настолько очевидно и прозрачно, что, верно, до него никто этого просто не видел. Не замечал. «Имеющий глаза, да узрит,- как недавно сказал Даниил.- Очами же души обретешь и незримое!» Душою Первозавета является дыхание Мардука! Священный камень, сила коего надежно сокрыта от непос вященных, дан в этот мир не для того, чтобы положить границу между людьми и раздор меж богами, а с тем, чтобы собрать их воедино!
        Он вспомнил утренний кошмар - яростного Гаумату с блистающим сампиром в руке и послушных воле Первосвященника гигантов ламассу. Даже они, могучие и неуяз вимые для человеческого оружия, не смогли изменить неизбежного. Умчавшийся в погоню за Гауматой Даниил вернулся с драгоценным трофеем. И, стало быть, он по праву теперь владеет священным камнем. И это знак, великий знак!
        Халаб пал на колени, простирая руки к небу.
        «Хвала тебе, Господи, что даровал ты свет глазам моим и ясность разуму моему! Прости, что в слабости и малодушии усомнился я в могуществе твоем. Да будет славен Даниил, пророк твой! И да свершится воля твоя!»
        Даниил сидел за столом в своих апартаментах и тоскливо глядел на мир одним глазом. Второй открывался с трудом, и ни бодяга, ни свинцовые примочки с этим пока сделать ничего не смогли. Вавилон готов был чествовать своего героя и изба вителя. Но сам он не желал показываться на людях в таком виде. Что и говорить, кулаки у Гауматы оказались куда тяжелее, чем можно было предполагать. Теперь Намму сидел, разглядывая игру света в гранях лазорево-синего камня и пытаясь собраться с мыслями. Те разбегались, словно приходя в ужас от его вида. Голова кружилась и не желала останавливаться.
        Даниил пытался сообразить, что ему сказать Валтасару, дабы устроить принцу Дарию обещанную встречу с царем. Думал он и о дивном сапфире, который сейчас держал перед зрячим глазом. Если народная молва не обманывала, вокруг него вскоре должна была собраться скрижаль Первозавета с истинными законами, данными Господом на горе Синай.
        Хорошо бы еще знать, как это должно произойти и что он сам должен делать в этой ситуации? Об этом легенда умалчивала, а расспрашивать у старцев и учителей Закона детали предстоящего таинства сборки ему, пророку, было не к лицу. Даже такому, как сейчас.
        Как знал Намму по собственному опыту, людские пересуды всегда что-то преуве личивали, что-то забывали. И все же не было случая, чтоб они возникали на пустом месте. Сейчас в его руках было сокровище, о котором вот уже многие десятки и сотни лет мечтали эбореи. И он, их вождь и надежда, получив в руки долгожданное сокровище, представления не имел, что с ним делать!
        Мысли, словно переполошенные шумом птицы, кружились вкруг головы точно над разоренным гнездом, опасаясь возвращаться.
        «Ничего,- повторял он слова царя, некогда правившего эборейскими землями.- Все проходит, и это пройдет». Он произнес имя царя «Соломон» на эборейский лад, а не так, как ему было привычнее по-ассирийски: «Солмансар», и это его не то чтобы удивило, а скорее всего позабавило. Прав был этот мудрец, сто раз прав. Вот сейчас, к примеру, самое время было явиться призраку. По сложившейся уже привычке он приготовил стол на двоих, желая угостить ночного гостя если не изыс канными яствами и вином, то хотя бы их ароматом. Однако призрак все не приходил.
        Даниил пробовал его приманить специальным бубенцом, но тот не появлялся. Это было странно и, в этом Даниил признавался самому себе, как-то досадно. В прошлый раз этот прилипший к неупокоенной душе остов требовал привести к нему неведомо кого, а теперь, словно обидевшись, ушел прочь, растаяв в неизвестности.
        Дверь его покоев громко хлопнула, ударившись о стену, точно распахнутая порывом ветра. Даниил резко повернулся, пряча в кулак сампир цвета небесной сини. Нет, перед ним стоял не призрак. Перед ним, низко склоняясь, как перед Верховным жрецом, стоял Халаб, сын Мардукая.
        Ночь, устав от шелеста цикад, начала вдруг накрапывать холодным зимним дож дем, но для троих мужчин, стоявших на городской стене над Евфратом, казалось, не было ни дождя, ни посторонних шумов.
        - …Что же ты полагаешь теперь делать?- спросил тот, кто величал старца Амердата отцом.
        - Спроси меня о чем-нибудь полегче. Конечно, сменить приемно-передающий контур центральной базы - не шутка. Но, с другой стороны, почему бы нет? Непо нятно только, как его на место установить. Не объявишься же у нынешнего Верхов ного жреца с сообщением: «Добрый день. Я из фирмы по гарантийному обслуживанию священных изваяний. Нам сообщили, что у вас поломка!» - отозвался второй.
        - Так в чем проблема, Мардук?- пожал плечами его собеседник.- Как водится, ведешь на базу Верховного жреца, устраиваешь ему там шоу, гром и молнии в одном флаконе, выдаешь еще более священный приемно-передающий агрегат. Его с пением и хвалою тебе, всемогущему, устанавливают в портале - и вперед, пошла-поехала!
        - Энки, уж кто бы говорил!- возмутился Мардук.- Почему бы тебе не заста вить своего пророка вернуть пульт? Иначе я не могу открыть Верховному жрецу путь на базу.
        - Я говорил, дубликат надо было сделать,- парировал Энки.
        - Что ты такое несешь? Это же не пищалка для электронного замка, а священный камень! Он может быть только в единственном экземпляре.
        Хранитель таблиц судеб задумался.
        - Слушай, Энки! А может, ты как-нибудь дашь знать своему Даниилу, чтобы он хоть на время вернул сапфир мне или Верховному жрецу? Честное слово, я прослежу, чтобы он возвратился к Даниилу.
        - Настою,- усмехнулся Отец знаний и Учитель мудрости.- Если б это был Даниил, я бы, может, так и сделал, но этот пройдоха измыслил себе какого-то иного бога. Что ж, теперь прикажешь идти и доказывать ему, что бога нет?
        - Да, вопрос.- Мардук смахнул с кончика носа упавшую каплю.- Я уже почти дожал его,- пожаловался Победитель Тиамат.- И тут Гаумата, со своей истерией!
        - С призраком ты забавно придумал.
        - Мне тоже так казалось,- хмыкнул Мардук.- До сегодняшнего дня! Но об этом позже.- Верховный бог Вавилона перевел взгляд на Амердата.- Бессмертный, может быть, разок забудем все условности? Мне нужно переговорить с Чужаком. Чем раньше, тем лучше! Ты же можешь организовать эту встречу?
        - Могу, но не в моих силах менять законы богов. Да и боги не могут менять их, иначе они перестают быть теми, кто они есть. Менять свои законы - привилегия слабых. В жилах того, с кем ты хочешь встретиться, нет ни капли твоей крови. Да и вообще, ни жреческой, ни царской… Для тебя его почти нет! Ты не должен ему являться. И это не я решил!
        - И все же, Амердат,- упрямо склонил голову Мардук,- мне очень нужна эта встреча.
        - Настолько, что ради нее ты готов позабыть закон? Ты ищешь встречи с Чужаком в час, когда храм твой в запустении и народ, взращенный тобой, отвер нулся от тебя?!
        - Храм и народ - это мои заботы! И Даниил, вернее, тот, кого прозвали Дани илом,- всего лишь никчемный выскочка! Мне ли страшиться его? Не касайся этого, старик! Я прошу тебя, прошу впервые с изначального дня, помоги мне! И поверь, я знаю, что нужно мне и этому миру!
        - Мне ли не верить в тебя, Мардук!
        Валтасар чувствовал себя разбитым и потому раздраженным. События вчерашнего дня не шли у него из головы. Он рассеянно выслушал сообщение Даниила о желании персидского царевича Дария тайно встретиться с ним, не проявив, впрочем, ни малейшего удивления по поводу внезапного приезда в Вавилон никем не званного племянника Кира.
        - Да, хорошо. Я нынче же приму его,- кивнул он.- Если ты говоришь, что речи его заслуживают внимания, то, значит, так и есть.
        Даниил удивленно поглядел на государя. Кажется, впервые он видел его столь безучастным к судьбе великого царства.
        - Что с тобой, мой государь? Что гнетет тебя?- удивленно спросил он.
        - Мир вокруг теряет привычные очертания,- туманно пояснил властитель.- Я не могу ни понять этого, ни привыкнуть.
        - Понять мир - великое деяние,- покачал головой Даниил.- И всякое пони мание начинается с того мгновения, когда осознаешь, что не понимаешь того, что желал бы разуметь.
        - Все это мудрено,- тряхнул черными как смоль кудрями Валтасар.- Красиво, но мудрено. А вот скажи, к примеру, ты, божий человек, пред коим врата мудрости распахнуты настежь, что есть Господь для тебя?
        Даниил вздохнул. Он давно ожидал этого вопроса и сам толком не ведал ответа на него.
        - Что для меня Господь?- повторил он.- Вопрос, в котором нет ответа. Разве для меня ОН? Или для тебя? Разве солнце в небе светит для кого-то одного? А ветер, надувающий трус купеческого судна, разве не он же срывает плоды с деревьев и несет песок в знойной пустыне? Бог един для всех. И не спрашивай меня, государь, где отыскать его дом. В душе твоей его дом, в душе моей его дом. И эти стражники и царедворцы, и чужестранные послы - все они носители бога. Не силься отыскать его вне себя. Задай же себе вопрос не: «Что для меня бог?», а
«Что я для Бога?» Пришедши в этот мир беспомощным и жалким, каким покинешь ты его? Что есть путь твой? Задай себе эти вопросы и внемли, когда Создатель даст тебе ответ.
        - И что же мы для Господа?- чуть насмешливо, но с интересом произнес царь.
        - Мы - то, что создано им, и наполнены духом его. Мы - воплощенный замысел божий, и каждый из нас по сути своей творец во имя творца предвечного. Гончар ли, превращающий сырую глину в совершенный кувшин, пастух ли, стригущий шерсть, - каждый из нас рожден стать творцом. Пусть малым и неприметным. Но из малого зерна вырастают тучные колосья. Суть человека и суть бога неразделимы, как неразделимы свет и тень, день и ночь, Солнце и Луна.
        - Ты говоришь складно, Даниил. И все же ты не прав,- покачал головой царь. - Ведь ты рассказываешь о боге-творце и творце-человеке, а стало быть, о муж чине. А ведь есть еще женщина. Разве можно и ее ставить в один ряд с богом и муж чиной?
        На лице Валтасара появилась торжествующая усмешка. Еще бы, столь ловким ходом ему удалось нащупать слабину в рассуждениях эборейского пророка.
        - И верно, государь!- кивнул Даниил.- Ведь всякому ведомо, что мы рожда емся от ветра, который сметает пыль в кучи, а из той пыли силой лунного света является человек.
        - Что ты такое говоришь, несчастный?!
        - О повелитель, не суди по моему внешнему виду,- насмешливо произнес цар ский собеседник.- Всякому же известно, что Господь сотворил человека из праха, и возвращается он во прах. Но все же сколько ни мети пыль, она не становится чело веком. Таинство превращения одного в другое скрыто от нас, но все мы - плоды его.
        Ныне же каждому, исключая, быть может, неразумных детей, точно известно, как сотворяются человеки, и если лишь в прочнейшем союзе мужчины и женщины уподобля емся мы богу в час изначального творения Всевышнего, можем ли после этого утверж дать, что одна половина божественна, другая же - нет? Сие неразумно! Сказано в Писании: «Мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя: человек». Вместе в глазах ЙаХаВа зовемся мы человеком. Мужчина ли, женщина - лишь части целого.
        Всякому - свое деяние, и свой почет. Взгляни, коли желаешь, на символ эбо рейской веры: знаки мужского и женского переплетены в нем неразрывно. Вот мужс кое, направленное острием вверх, ибо ведет и направляет. Но гляди, покоится он на твердом основании. Вот женский. Острие его направлено вниз, ибо через него идет неразрывность традиций рода и прочный род также вырастает через этот знак. Вместе же они звезда - вечное светило, сиречь, Бог!
        - Твоя речь мудра, Даниил,- задумчиво произнес Валтасар.- Я велю писцам, чтобы они запечатлели твои слова на отдельной табличке, ибо желательно мне будет вновь перечесть их.
        Гаумата очнулся оттого, что кто-то пытался стянуть с него массивную золотую цепь с солнечным ликом Мардука. Знак его духовной власти цеплялся за ухо, и эта внезапная боль выдернула его из небытия, как из темноты колодца наполненное ведро. Он застонал и попытался открыть глаза.
        - Глянь-ка, он жив,- донеслось откуда-то сверху.
        - Подумаешь, эка невидаль,- отвечал второй голос.- Что я, живых людей не видал прежде? Жив, так умрет. Солнце, ишь какое. Ты мне лучше ответь. Вот помрет он, мы его оставим. Прилетят ухеели и сожрут его, как ячменную лепешку. Но это их забота. Их тому, видать, Ахурамазда зачем-то обучил. А где, скажи на милость, видал ты, чтобы ухеелю зачем-нибудь понадобилась такая вот золотая цепь или же пояс с каменьями.
        - Все же лучше его не трогать,- с сомнением произнес другой.- Разве ты сам не видишь, это же жрец?! За него ни от людей, ни от богов нам пощады не будет.
        До затуманенного сознания бывшего Первосвященника Мардука тихим эхом докати лось имя персидского бога добра и света Ахурамазда. «Стало быть, персы,- отре шенно констатировал он.- Сколь же долго я был в пути?»
        - Мы не убивали его и не убиваем,- парировал тот, кто настаивал на ограбле нии.- Пусть живет, сколько бог ему намерил. А это - наша добыча.
        Гаумата предпринял еще одну попытку открыть глаза. На этот раз, хоть и в малой степени, она ему удалась. Над его скорчившимся в тесной колеснице телом возвышались фигуры двух всадников. Их кони, доспехи, колчаны, полные стрел, не оставляли сомнения, что перед Гауматой не просто разбойники, шакалы караванных путей, спешащие ухватить отставших и ослабленных долгим переходом. Это были про фессиональные вояки, не гнушающиеся мародерством, но все же связанные воинским законом, как скакун крепкой уздой.
        «Великий Мардук!- подумал он и осекся. Славить Повелителя судеб ему теперь было зазорно. И все же судьба, устыдившись, кажется, суровости по отношению к нему, решила послать ему в подмогу удачный случай. Гаумата с трудом приподнял руку, стараясь жестом привлечь к себе внимание наездников.
        - Кажется, он нас видит,- предположил сторонник честного образа жизни.
        - А возможно, и слышит,- проговорил второй всадник, наматывая на кулак золотую цепь.- Чего надо тебе, почтенный?
        Он наклонился к раненому.
        - Я - Гаумата,- прошептал бывший Верховный жрец, с трудом размыкая губы.- Брат царицы Лайлы. Отвезите меня к ней. Она щедро вознаградит вас.
        Гордая царица Лайла стояла пред старшим братом, почтительно склонив голову. Тот полусидел на ложе, устланном шкурами барсов, и говорил едва слышно, но жестко и запальчиво:
        - Ты считаешь, что проделка с завещанием Кира действительно была удачной? Что ж, в тот миг, несомненно, так оно и было. Идея Нидинту-Бела позволила тебе выжить. Но, сестра, поверь мне, если сейчас ты хоть на мгновение решишь, что уже победила, тебя постигнет судьба Кира. Но он погиб от раны, полученной в бою. Твоя же участь будет куда более горька. Мир не знал воителя лучшего, чем Кир. Но однажды сей грозный воин поверил в то, что Эрра[Эрра - богиня войны и чумы. всегда будет дарить свою благосклонность лишь ему. А она не терпит, когда ее принимают за наложницу.
        - Что же тебя беспокоит, брат мой?- негромко спросила Лайла.- Бардия еще совсем мал, и до той поры, пока он войдет в силу, я буду здесь безраздельной правительницей. Теперь, когда ты со мной…
        - Твои речи неразумны,- оборвал ее Гаумата.- Ты что же, думаешь, что Вавилон отрядил меня в помощь тебе, а по дороге я упал с колесницы и разбил себе голову?
        Царица молчала, не мешая изливаться гневным речам старшего брата.
        - Пока еще никто не знает, что я здесь, и это к лучшему. Те двое, что нашли меня, что с ними?
        - Я дала каждому из них по десять кобылиц и направила сотниками в Согдиану.
        - Это мудро, дорогая моя сестричка. Лучше, если никто не будет знать, что я нахожусь в твоем доме.
        - Но ты же Верховный жрец Мардука! В Вавилоне непременно станут искать тебя.
        - Все! Никакого Мардука нет! Он мертв. Его сразил гнусный выскочка-эборей.
        - И ты допустил это?- Огромные черные глаза Лайлы распахнулись, полные удивления и гнева.
        - Мардук допустил это!!!- взорвался Гаумата.- Даниил всех обвел вокруг пальца! Всех обхитрил! Валтасар ест у него из рук, как бездомная собачонка, и великий Судья богов попустительствует ему, точно любимому сыну! Я сделал все, что мог! И даже больше того! Но лишь потратил время попусту! Я едва остался жив! А Даниил торжествует, будто именно в этом замысел Вершителя судеб! Последние дни наступили для вавилонского царства!
        - Однако пока что Валтасар не отступает ни в малом, ни в большом от слова, данного у погребального костра моего мужа. Его полки смиряют козни персидской знати, и ссориться с ним было бы крайне неосторожно.
        - Валтасар!.. Его полки!..- передразнил Гаумата.- Смиряют козни!.. Скажи мне, Лайла, где нынче Дарий, племянник мужа твоего?
        Царица поморщилась.
        - Он дерзок и опасен. Я хотела казнить его, но Валтасар настоял, чтобы ему была оставлена жизнь.
        - Настоял Валтасар?- На глазах побледнел бывший Верховный жрец.- Вот даже как! Не ведаю, где пребывает племянник твоего покойного мужа в сей миг, но совсем недавно Дарий был в Вавилоне, в гостях у Даниила. Ты полагаешь, он заехал к нему просто испить вина?
        - Я велела ему отправляться в Согдиану наместником,- обескураженно произ несла вдова Кира.
        - Что ж, видно, он не слишком торопится исполнять твои приказы,- недобро усмехнулся Гаумата.- Погоди, куда ты сказала?- насторожился он.- В Согдиану?
        - Да,- кивнула Лайла.- Это весьма отдаленная провинция нашей державы. К тому же вокруг там множество диких и опасных племен…
        - И всякий воинский предводитель, начиная от сотника, прибывая на место, обязан представиться самому правителю.
        - Таково правило, ведь наместник также командует и всеми воинами своих земель.
        Гаумата резко встал с места.
        - Лайла, ты отослала Дарию неоценимый подарок! Мои спасители в Согдиане?
        Крепость Мерканда гудела от вести о том, что близ ее стен нынче утром кто-то напал на двух персидских сотников, едущих в столицу Согдианы.
        Дарий стоял у ложа чудом выжившего участника злополучных событий и прис тально глядел на воина. Тот был очень бледен. Впрочем, это никого не удивляло - он потерял много крови.
        - Я видел тебя прежде,- наконец вымолвил правитель Согдианы.- Ты был среди всадников в день битвы у Лидийских гор.
        - Да, молодой господин,- подтвердил раненый.
        - Но тогда, помнится, ты был простым лучником. Теперь же Лайла посылает мне тебя уже сотником. За какие подвиги ты столь быстро заслужил такую высокую честь?
        Вояка заметно поморщился, то ли от боли то ли, от неприятных воспоминаний.
        - Пусть в пламени сгорит память о том дне, когда мы с другом моим Нахаром заслужили благоволение царицы!
        - Ты дерзок, сотник!- мрачно глядя на воина, украшенного следами крови, точно гепард пятнами, промолвил Дарий.- За эти слова я бы мог лишить тебя жизни!
        - Эка невидаль!- криво усмехнулся ветеран.- Лайла пыталась лишить жизни меня и убила моего друга за то дело, за которое прежде сама же наградила.
        - Поясни,- удивленно вскинул брови племянник Кира.
        - Не так давно мы с другом были в разъезде и нашли колесницу, в которой лежал еле живой человек. Это был брат царицы, вавилонский жрец Гаумата. Лайла щедро наградила нас с другом и отправила служить под твое начало. Признаюсь, мы не слишком торопились, желая в пути хорошенько отметить нежданную удачу. А здесь, почти у самых стен, нас догнали люди из вавилонской стражи царицы. Их было пятеро на одного. Меня вынес конь, а Нахара затыкали копьями.
        На губах правителя Согдианы появилась недобрая усмешка. Он вспомнил свою недавнюю беседу с Валтасаром.
        «…Покуда у меня нет доказательств измены, о которой ты говоришь,- подводя итог, сказал в тот день царь Вавилона,- я не могу обвинить Лайлу и отстранить ее от престола. Помни, такова была воля Кира. Но я знаю тебя как честного и храброго воина и не позволю Лайле сводить с тобой счеты. Впрочем, покуда я могу рассчитывать на твою верность, ты можешь располагать моей поддержкой».
        - Так, значит, Гаумата у Лайлы?- хищно оскалившись, проговорил Дарий.- Что ж, воин, раны твои не смертельны, а в остальном для тебя это была очень удачная находка!
        ГЛАВА 27
        И услышал я голос Господа, говорящего: «Кого мне послать?» Книга пророка Исаии, 6:8
        Мардук глядел в исчерченные тонкими красными прожилками глаза старца Амердата.
        - Закон, о котором ты говоришь, старик, писан для своих, а не для всех подряд.
        - И все же, Мардук, и сам ты стараешься ему следовать. Иначе бы не просил о помощи меня. Стало быть, признаешь, что закон верен.
        Губы покинутого бога сжались в гневную складку.
        - Хорошо же, я сам займусь этим. И если я не буду особо подыскивать средства для достижения цели, в том не моя вина. Запомни, Амердат, я просил тебя.
        Он повернулся и зашагал прочь, стараясь получше укутаться в промокший плащ.
        - Богам тоже свойственно ошибаться, сынок.- Амердат повернулся к сыну.- И порой я думаю, не было ли ошибкой создание этого мира
        Даниил глядел на дно амфоры. Вина в ней уже не было, оставался лишь пьянящий дух, говорящий невнятно, но призывно о берегах далекого Закатного моря, где росли напоенные солнцем виноградные лозы, давшие жизнь этому вину. Он уже соби рался идти спать, но тянувшая из окон прохлада, а быть может, выпитое молодое вино, прогнали сон и породили сомнения. Который день он ходил на царские советы или же попросту на обеды к государю, чтобы возвестить Валтасару о той божест венной мудрости, что приходит в этот мир через его уста.
        Даниил поймал себя на мысли, что уже почти не думает о себе, как о Намму, изгнаннике из далекой Ниневии. О правде напоминал лишь призрак хозяина сумы, прежде навещавший его каждую ночь. Но теперь исчез и он. Выходит, что не Даниил, а именно бедняга Намму погиб там, на краю пустыни!
        В детстве он слышал сказки о чародеях, которые могли похищать людские души и замещать их своими. Вот совсем как вино из этой амфоры - вылил одно, налил дру гое. Так и он… Даниил щелкнул пальцем по глазурованной поверхности сосуда. Пустая амфора отозвалась глухим звуком. Как показалось царевичу, он продлился куда дольше, чем следовало.
        - Странно,- чуть слышно произнес Даниил, поднимая глаза.
        Призрак стоял перед ним, гневно подбоченясь. На этот раз он казался донельзя реальным, точно и не умирал вовсе.
        - На этот раз, похоже, ты все выпил сам? Без меня?!- не тратя времени на приветствия, заговорил ночной гость.
        - Ты?- сдавленно прошептал пророк.
        - Конечно. А кого еще ты ожидал здесь увидеть?
        - Тебя не было так долго.
        - У меня были дела,- уклончиво отозвался призрак, поудобнее устраиваясь возле стола.- Но это все ерунда. В прошлый раз я не договорил. Поэтому внимай и помни: жизнь твоя зависит от того, как ты исполнишь мои требования.
        Даниил удивленно поглядел на пришельца из мира духов, и в голове его мельк нула шальная мысль: «Эх, знал бы, что ты так заговоришь, не стал бы засыпать тебя камнями. Лучше б ты достался ухеелям!» Он поспешил отогнать запоздалое сожаление прочь, но было уже поздно.
        - Если бы ты не сделал того, что сделал, было бы еще хуже,- с легкостью прочитав мысли Даниила, многообещающе сообщил вполне телесный дух.- Так что молчи и слушай. Первое: немедленно верни мне сапфир, именуемый «Дыхание Мардука» или, по-вашему, «Душа Первозавета».
        - Но…- попытался вставить Даниил.
        - Не смей меня перебивать! Ты отдашь мне камень, а затем приведешь туда, куда я скажу, скифа по имени Кархан и двух его приятелей. Тех самых, которых ты выдавал за ангелов. Все понял?
        Призрак глядел на ошеломленное лицо самозванца. Тот мучительно пытался сооб разить, как бы поступил на его месте настоящий пророк. Но мысли, должно быть, испуганные властным тоном призрака, как на грех разбежались кто куда. Даниил так и не смог придумать, как ему приличествовало действовать, зато как бы поступил в таком случае Намму, царскому советнику было яснее ясного.
        - Ступай к Тиамат, корм ухеелей!- заорал он, обрушивая амфору на голову непрошеного гостя.
        Звон разбитого сосуда точно сдернул невидимую пелену с его глаз. Комната была пуста, лишь на полу валялись глазурованные черепки.
        - Проклятие,- с трудом выдавил Даниил, опускаясь в изнеможении на лавку.- Что за наваждение? Разве мог призрак истинного Даниила требовать сампир, именуя его «Дыханием Мардука»!
        - Что у тебя за грохот?- без стука открыв дверь, в покои царевича Даниила втиснулся командир царских телохранителей.- Чего это ты вздумал посуду бить?- Кархан удивленно поглядел на валявшиеся на полу осколки и перевел взгляд на бледное лицо друга.- Э, приятель! Да ты пьян!
        - Куда там!- отмахнулся хозяин апартаментов.- Здесь опять был призрак!
        - Дружище,- Руслан Караханов усмехнулся, наклонив к плечу лохматую голову, - ты человек умный, мудрый. И, как говорят красноречивые эллины, боговдохновен ный. Но страсть к вину тебя погубит. Я велел стражникам пронаблюдать за твоим так называемым призраком. Так вот, поверь мне на слово, его нет. Ты разговариваешь сам с собой!
        - А сегодня? Сегодня за мной тоже следили?- порывисто спросил царевич.
        - К чему?- пожал плечами Кархан.- Мне и так все ясно.
        - Ничего тебе не ясно!- хлопнул ладонью по столу Даниил.- Сегодня здесь был призрак, и он был не такой, как обычно. Совсем другой. И еще он требовал привести к нему тебя и твоих друзей-гиперборейцев!
        - Куда привести?- насторожился Руслан Караханов.
        - Не знаю,- устало выговорил Даниил.
        - А зачем?- В глазах косматого скифа сквозило неприкрытое удивление.
        - Не успел спросить.
        Кархан шел по ночному Вавилону. Мелкий нудный дождь висел в воздухе, соединяя небо и землю бесчисленным множеством мокрых нитей. Чем-то он напоминал Руслану родной Питер, хотя уж куда там было соревноваться городу на берегах Евф рата с мегаполисом в устье Невы!
        Мрачного скифа дождь не беспокоил. От него веяло чем-то родным, здесь почти забытым. А быть может, это мысль о доме, тревожившая его уже несколько последних дней, давала ему силы мириться с непогодой и накатывающим чувством одиночества. Еще совсем недавно до всех этих загадочных происшествий с явлением Мардука и уничтожением камеры перехода он ощущал себя частью единого целого, имя которому цивилизованное человечество. Он гордился тем, что его миру подвластны силы при роды и знание иных сопределов, и вдруг… Точно огромный лайнер разбился о скалы, и он с парой друзей - единственные спасшиеся, выкинутые в мир дикарей, почти людо едов.
        Редкие прохожие, попадавшиеся ему навстречу, торопились освободить путь, увидев, что огромный грозный скиф не в духе.
        «Как ни крути,- размышлял он,- а мы крепко влипли. Это ж надо было так вывести из себя Мардука. Чем же, интересно, ему не угодила камера перехода?»
        Руслан давно поймал себя на мысли, что думает о местных богах, как об объек тивной реальности. Также, как в детстве верил в горстку бородачей и завернутых в простыни красавиц, решающих дела мира, сидя на вершине Олимпа. Невозможность отыскать выход из создавшейся ситуации подбросила смолистых дров в огонь его тоски и ностальгии.
        Слава Богу, еще оставалась закрытая связь, по которой озабоченная База ежед невно заверяла Кархана, что предпринимается все, что только можно, и спасение близко. Он уже знал, что данное хронотемпоральное образование признано изолиро ванной системой, бесперспективной в разработке. Это означало, что сразу после эвакуации его и катерщиков сей мир будет наглухо перекрыт для постороннего дос тупа как минимум до окончания тщательного расследования причин случившегося. Кархан шел, не глядя по сторонам. Шел к старику Амердату, чтобы побеседовать с ним о природе богов и, быть может, найти выход из сложившейся ситуации.
        Даниилова история с призраком не шла у него из головы. «Конечно, можно было списать появление ночных кошмаров на разболтанную психику спивающегося пророка. Как говорится, где тонко, там и рвется. Но уж больно похож был описанный Дани илом призрак на грандиозное видение, появившееся не так давно в лидийских горах над камерой перехода. Нет, не лицом. А… как бы это сказать, манерой поведения, командным тоном, что ли?»
        Да и к чему, спрашивается, призраку чудодейственный камень, к которому он, по словам Даниила, никогда никакого отношения не имел? А уж он-то с ребятами и подавно, ему зачем? «Странно все это, очень странно! Жаль, конечно, что Даниил погорячился и не расспросил, куда и когда нас к нему привести».
        Кархан, не останавливаясь, повернул голову, тщательно просматривая улицу. В этот час да в такую погоду она была пуста. Все, кто мог сидеть под крышей, делали это с превеликим удовольствием.
        «Хотя, может быть, все это горячечный бред Даниила, и ничего такого призрачно-грозного не существует и в помине?» Как бы то ни было, ему следует оповестить катерщиков, а заодно выяснить, не страдают ли местные призраки страстью к коллекционированию чужих драгоценностей.
        Руслан постучал в грубо сколоченную калитку бедного дома, расположенного в городском предместье. Если у кого-нибудь здесь и можно искать подсказку, то, конечно, у того, кто прожил безмерно долгую жизнь в этом странном мире.
        Кархан толкнул дверь. Она поддалась, открывая взору пустое, заваленное свит ками и табличками помещение. Время было позднее, однако хозяин отсутствовал.
«Что за ерунда?- себе под нос пробормотал могучий скиф, осматривая безлюдную ком нату.- Уже за полночь. Где же его носит?»
        Камбиз глядел на капли дождя, взрывающиеся пузырями на речной глади.
        - Говорят, что в это время здесь не бывает дождей,- произнес один из воена чальников, разглядывающий город на противоположном берегу водной преграды.
        - Может быть,- равнодушно дернул плечом сын Кира.- Меня куда больше сейчас интересуют вон те зубастые твари!
        Он ткнул пальцем в сторону берега, где, покрытые бурой тиной, похожие на древесные стволы, красовались остромордые туши крокодилов.
        - Пересечь реку вплавь или на бурдюках не удастся. Значит, нужны корабли.
        - Корабли есть в Тире, мой государь. Финикийцы всегда готовы испортить жизнь соседям,- отозвался кто-то из приближенных.
        - Пока мы снарядим посольство туда, пока оно доберется, пока наймем корабли, пока они дойдут - армия умрет с голоду,- не отрывая взгляда от далеких город ских стен, проговорил Камбиз.- Что ж, будем надеяться, что пример их фараона заставит египтян научиться благоразумию.
        - Не стоит на это уповать,- покачал головой Нидинту-Бел.- Эти гордецы счи тают себя чуть ли не богами. Готов поспорить, они глубоко уязвлены гибелью своего государя. К тому же Псамметих III, занявший его место, молод, горяч и наверняка желает отомстить за смерть отца.
        - Ты с ним знаком?- повернулся к вавилонянину командующий персидским войском.
        - Пару лет назад Набонид посылал меня сюда с посольством.
        На губах Камбиза появилась насмешливая ухмылка.
        - Вряд ли жители Мемфиса будут рады видеть тебя вновь.
        Нидинту-Бел молча пропустил колкость мимо ушей.
        - Ладно, не сверкай глазами.- Перс дружески положил руку на плечо сорат ника.- Послушаем, что ответят они нашему посольству.
        - Уж точна, ничего хорошего,- хмыкнул опальный потомок Набонида.- Скорее всего они скормят твоих послов священным крокодилам.
        - Вот этого им делать не стоит,- мрачнея на глазах, покачал головой Камбиз.
        - И все же египтяне поступят именно так. Твое войско невелико, вас разделяет Нил. Пока мы шли сюда, Псамметих, должно быть, приказал обильно подкармливать этих гнусных тварей.- Вавилонянин кивнул на виднеющихся под ряской жутких обра зин.- Прежде их здесь столько не было. Вероятно, они приплыли сюда, ожидая хорошую поживу. Фараон уверен в своей неуязвимости, а потому не станет вести с тобой переговоры.
        - Корабль!- выдохнул один из спутников предводителя персов.
        - Вот видишь,- радостно улыбнулся Камбиз.- А ты говоришь, египтяне не станут вести переговоры.
        - До берега еще далеко,- скривился Нидинту-Бел.
        Царевич Камбиз, его свита и все персидское войско с напряженным ожиданием глядели на приближающееся судно, поперек течения пересекающее реку. Как всякий народ, живший в горах и степях, персы редко сталкивались с такими широкими вод ными преградами и потому мало что смыслили как в строительстве кораблей, так и в божественном искусстве управления ими. Если им встречались по пути какие-нибудь реки, они преодолевали их верхом или вплавь, держась за узду плывущего коня, или на пустых бурдюках, надутых, подобно огромному пузырю. Но такую полноводную реку, да еще столь опасную, персы видели впервые. Сейчас, когда внезапный дождь медленно, но верно размывал берега, Нил защищал Мемфис - столицу фараонов лучше, чем любые стены.
        Персы глядели на приближающийся корабль, гадая, что привезет он: радость победы или ужас бессмысленного стояния. Измотанная недельным переходом через пустыню, армия едва ли могла долго выжидать, да и чего, собственно, было ей ждать? Даже в самое знойное лето Нил никогда не пересыхал настолько, чтобы переправиться через него без проблем. Оставалось либо отступить, чтобы умереть с голоду на обратном пути через пустыню, либо, изматывая армию новыми долгими переходами, идти в сторону дельты, выискивая города, способные дать войску приют и пропитание.
        Однако на этом пути персов караулила новая опасность - египетский флот, отлично приспособленный к плаванию по великой реке, всегда, в любом месте побе режья мог наносить удары по сильно растянувшейся колонне. А это означало немину емую гибель разорванной на части армии. Должно быть, про себя египтяне надменно посмеивались, глядя, в какую ловушку загнал себя самоуверенный вождь диких кочевников, но они мало слышали о великом Кире и не сталкивались с Камбизом.
        - Уже совсем близко,- пробормотал кто-то за спиной царевича, выражая общее настроение. Тот поднял руку, жестом повелевая всем молчать.
        Точно следуя этому знаку, корабль остановился в полете стрелы от берега. Над бортом его показались люди с корзинами.
        - Эй!- кричали они.- Глядите! То же будет с вами!- Они одну за другой начали переворачивать плетеные емкости, вываливая в воду куски окровавленного мяса. Меланхолично отдыхавшие у берега крокодилы тут же встрепенулись и броси лись в воду за дармовым угощением. Затем на волны была спущена утлая плетеная лодчонка, каких было множество у крестьян, живущих на берегу Евфрата. Раздетый донага человек с коротким веслом что есть мочи правил к берегу.
        - Это Таракс!- крикнул кто-то.
        - Сам вижу,- узнавая в жалком гребце одного из своих вельмож, огрызнулся Камбиз.- Отгоняйте этих чудовищ, кидайте в них копья, стреляйте из лука - он должен выжить!
        Спустя несколько минут сановный Таракс, завернутый в длинный плащ одного из спутников Камбиза, дрожа от холода и ярости, стоял перед глазами хмурого владыки персидских отщепенцев. Желваки на скулах его перекатывались, точно два камня для пращи, и взгляд был таков, что, казалось, мог воспламенить даже мокрую одежду.
        - Это все, что осталось от нашего посольства,- указывая рукой на крокодилье пиршество, еле сдерживая слезы, вымолвил чудом спасшийся царедворец.- Они ска зали, что та же участь постигнет каждого, кто посягнет на египетское царство. Они сказали, что если ты сложишь оружие, они сохранят тебе жизнь. Тебе и всем пер сам. Если же нет…- Вельможа замялся, не в силах унять зубовный скрежет.
        - Иди обогрейся,- глядя на чудом спасшегося посланника, велел Камбиз.- Эй, Нидинту-Бел, не так давно ты преподнес мне смешной колпак с коброй. Принеси-ка мне его. Отныне я буду ходить только в нем. Я объявляю это царство своим, и горе тем, кто попытается оспорить эту истину!
        - Нидинту-Бел,- отошедший уже было Таракс, точно вспомнив что-то важное, повернулся к вавилонянину,- эти твари, поклоняющиеся шакалам, узнав, что ты здесь, велели передать, что в этом городе живет твоя женщина и ребенок. Они ска зали, если завтра утром войско еще будет стоять на берегу Нила, они перережут им горло.
        Нидинту-Бел скривил губы в недоброй усмешке. Он уже открыл рот, чтобы произ нести что-то холодное и хлесткое, когда перехватил на себе взгляд Камбиза.
        - Женщина и ребенок?- переспросил он, хитро оскаливаясь.- Это прекрасно! Это то, что нужно!
        Если бы жители Мемфиса знали, сколько женщин ожидают Нидинту-Бела в разных городах Ойкумены и сколько детей с полным основанием могли называть его папой, они бы не стали использовать в борьбе столь хлипкий козырь. Действительно, когда в недавние времена статный вавилонский царедворец прибыл с посольством в Мемфис, одна из местных красавиц не устояла перед его чарами. Однако сейчас незаконно рожденный сын Набонида, пожалуй, и не вспомнил бы, как ее зовут.
        Но то, что египтяне наивно полагали своим оружием, моментально было обращено против них. Многоопытный в военном деле Камбиз знал толк в каверзах и не замедлил воспользоваться представившимся шансом. Он не тешил себя глупыми надеж дами, что рыбаки и охотники, тайно приносящие в лагерь его войска плоды своей ловитвы, движимы лишь жаждой наживы. Он почти наверняка знал, что, распродав товар, они спешили донести военачальникам Псамметиха обо всем, увиденном и услы шанном в персидском лагере. Поэтому, отдав приказ отловить самого наглого из вра жеских лазутчиков, он ни на миг не сомневался, что стрела пущена в цель.
        А уже к полуночи обрадованный чудесным спасением египтянин передавал личное послание Нидинту-Бела молодому фараону. В самых пылких и страстных выражениях вавилонянин умолял Псамметиха не губить его возлюбленную и отпрыска, заверяя, что лишь превратности судьбы заставили его повиноваться Камбизу. Он писал, что не в его силах отвести персидскую армию, но если фараон обещает беспрепятст венный проход тем, кто пойдет за Нидинту-Белом в финикийские земли, то он готов взбунтовать большую часть войска, оставив Камбиза и тех, кто сохранит ему вер ность, легкой добычей для отважнейшего из государей Египта. Он просит немногого и готов отдать взамен победу над убийцей отца Псамметиха. Правда, на это уйдет несколько дней, но это лишь усилит ропот среди персов, ибо войско голодает и сильно утомлено безумным переходом.
        На следующее утро молодой охотник, больше похожий на пращника, метающего свинцовые шарики в себе подобных, а не в пернатую дичь, принес вавилонянину сог ласие фараона на предложенный им план. И потянулись день за днем. Посланные фара оном наблюдатели с видимым удовольствием докладывали ему, что в армии слышен ропот, что когда Камбиз проезжал между шатрами, кто-то запустил в его коня комом грязи, и солдаты отказались выдать преступника. Они взахлеб рассказывали, что персидский царевич едва не батогами гонит своих людей таскать камни на ближайший холм, ибо опасается, что отдохнувшая армия откажет ему в повиновении.
        Так прошла целая неделя. Пока однажды все тот же юный охотник не доставил фараону послание, начертанное на куске папируса, упрятанного в обглоданную кость. В нем значилось, что в ближайшую ночь Нидинту-Бел и отряд его сторонников покинут лагерь, и содержалась просьба доставить на правый берег его прелестную возлюбленную и ребенка. Псамметих удовлетворенно присвистнул, велев жрецам Ра восславить милость небес, а войску - изготовиться к бою.
        Ночь выдалась темной и тихой. Осень заглушила треск цикад, и лишь плеск нильских волн нарушал тревожное молчание, висящее над Мемфисом. Десятки глаз следили из крепости за тем, что происходило на противоположном берегу, и когда там раздались еле слышные крики, звон клинков, когда заметались факелы, мно жество скороходов устремились во дворец фараона с единственной, но столь желанной вестью: «Они уходят!»
        Едва прозвучали эти слова пред ликом «живого бога», как тот поднялся, указуя жезлом туда, где все еще оставался враг.
        - Они сами желали такой участи! Пойдем же и убьем их!
        Великое множество кораблей, дожидавшихся этого часа, борясь с течением, нап равились к противоположному берегу, спеша высадить собранное из дальних гарни зонов войско фараона. Как воочию мог убедиться Псамметих, вавилонянин говорил правду - лагерь был почти пуст. Те немногие, кто оставался там, с криками броси лись бежать, едва завидев врага.
        Фараон пожалел, что еще не успел переправить нубийских всадников и колес ницы. Правда, его несколько удивило, что все подряд беглецы мчатся к тому самому холму, куда ранее со всей округи стаскивались камни. Но что могла противопоста вить кучка перепуганных дикарей его могучей армии? Лагерь вместе с обозом были захвачены, теперь оставалось лишь завершить переправу и на рассвете всеми силами атаковать!
        Чуть солнцеликий Ра обратил лучи своего вечного сияния на землю фараонов, войско «живого бога» перешло в наступление. Правда, с самого начала все пошло не так, как мыслил молодой Псамметих. Усеянный камнями склон заставил военачаль ников отказаться от попытки атаковать персов колесницами. К тому же на самой круче красовалась изрядная насыпь, за которой засел враг, причем числом куда большим, чем предполагалось ранее.
        Но победа казалась столь близкой и была столь желанной, а потому, сойдя наземь с колесницы, повелитель Нижнего и Верхнего Египта лично повел в атаку пехоту. Когда на его щит, обтянутый пятнистой коровьей шкурой, с диким воем шлепнулась первая кошка, Псамметих, опешив от святотатства, застыл на месте. За первой орущей любимицей богини Баст последовала еще одна. Далее кошки, собаки, даже ибисы посыпались как из рога изобилия. Псамметих был молод и отважен. Он готов был к любой, самой жуткой сече, но священные животные… К тому же одна из кошек, перелетев щит, вцепилась ему в лицо и начала в ужасе драть его, точно обвиняя в столь непотребном к себе отношении. Оглушенные происходящим, египтяне устремились было вниз по склону, и тут в лагере на холме утробно взвыли боевые трубы, и дожидавшиеся этого сигнала отряды Таракса и Нидинту-Бела форсированным маршем ринулись на обескураженных египтян с флангов, захватывая корабли и отрезая путь к отступлению. К полудню все было кончено. Торжествующий Камбиз подъехал к плененному фараону и, подставив его спину вместо ступеньки, спустился с коня наземь.
        - Помнишь дождь, который шел, когда я посылал к тебе посольство?- насмеш ливо проговорил сын великого Кира, и Нидинту-Бел поспешил дословно перевести слова нового повелителя Египта несчастному изгою в разодранных царских одеждах. - Я предлагал тебе прийти ко мне и, поклонившись, принять это царство из моих рук. Ты не пожелал сделать этого, ты хотел крови и получил ее сполна. Я спра шиваю тебя, помнишь ли ты тот дождь?
        - Помню,- утирая кровь с расцарапанного лица, тихо вымолвил Псамметих.
        - Это ваши боги оплакивали твою глупость и судьбу Египта,- надменно бросил Камбиз.- Уберите его,- скомандовал он и обернулся к Нидинту-Белу.- А теперь самое время подумать о Персии и Вавилоне.
        ГЛАВА 28
        Стальной блеск в глазах атакующих, а не мечущаяся сталь штыков сокрушает оборону врага. Генерал Патон
        Старик Амердат глядел на мужчину, заслонившего ему дорогу.
        - Я иду домой, Мардук,- не повышая тона, произнес он.- Ты желаешь присо единиться или же намерен помешать мне в этом?
        Мрачное лицо верховного бога Вавилона передернулось, точно от пощечины. Он выглядел раздраженным и уставшим.
        - Старец, я вновь пришел к тебе просить об услуге.
        - К чему попусту тратить слова?- попытался урезонить его Амердат.- Ты - бог, я - всего лишь человек. Хотя и не обычный смертный, как все прочие. Но ведь даже все эти бессчетные годы не в моей власти. О чем же тебе просить меня, Все могущий?
        Мардук скривился.
        - Я уже говорил тебе: мне нужен сампир и нужен Кархан, начальник царских скифов. Если он придет, я не причиню ему вреда, более того, готов отпустить домой его приятелей. И не смей рассуждать больше о Законе, я все это уже слышал!
        Амердат вздохнул и покачал головой.
        - Не мне тебя учить, Мардук. Ты положил начало жизни и начало Закону. Если боги не будут почитать закон, чего же требовать от человека? Но ты - бог, тебе виднее! Однако посмею напомнить, что некогда Кархан бросился спасать мне жизнь, один против целого скопища врагов. Он не ведал, ни кто я, ни того, что эти нес частные лиходеи могут повредить мне не более, чем утренняя роса Закатному морю. Если он так тебе нужен, и ты не хочешь ему зла,- что стоит принять любой образ и лично свести знакомство с Карханом?
        - Я не могу рисковать и подвергать риску его самого. Неизвестно, как восп римет царский телохранитель новых знакомцев. А заслуживать его доверие - дело не одного дня. Мне нужно, чтобы он пришел туда.- Удрученный бог кивнул в ту сто рону, где возвышался над городом величественный мертвый храм.- Причем добро вольно. И чем скорее, тем лучше!
        - Ты говоришь загадками, о Хранитель скрижалей людских судеб. Впрочем, если желаешь, я передам ему твое приглашение. Это все, что могу для тебя сделать.
        - Хорошо,- кивнул Мардук.- Пусть так. Только помни, всем будет очень плохо, если Кархан вдруг решит не вовремя демонстрировать свое воинское искусство.
        - В этом тебе его придется убедить,- чуть заметно улыбнулся летописец.
        - Теперь, что касается «Дыхания Мардука»,- кивнув, продолжил уставший бог.
        - Отныне сей камень не принадлежит твоим жрецам и зовется «Душой Первозавета».
        - Да, я это помню,- недовольно поморщился Мардук.- Но сейчас он мне нужен, хотя бы на время.
        - Ты уже говорил об этом,- напомнил Амердат.- И я вновь скажу: тебе ведомо, где камень, и у тебя достаточно приверженцев, чтобы попытаться вернуть его себе.
        - Этот самозванец хитер и скользок, как угорь,- скорчил недовольную гримасу победитель Тиамат.
        - Хуже того, камень достался ему по праву. Теперь, если помнишь, «Душа Пер возавета» должна собрать вокруг себя все остальные части изначальной скрижали.
        - Боюсь, с этим пока ничего не выйдет.
        - Это еще почему?
        - Потому что никакой скрижали не существует и не существовало в никогда.
        - Но по уговору…
        - Который я заключил с твоим сыном,- перебил его Мардук,- она должна существовать. Как видишь, старик, память мне еще не изменяет. Но скрижали нет. Во всяком случае, пока еще нет.
        - Это ставит под угрозу мир богов,- удивленно покачал головой вечный ста рец.- Уговор должен быть соблюден!
        - Не учи меня, бессмертный. Кто же мог подумать, что сампир попадет в руки этого мошенника? Кстати, он ведь не эборей. А в уговоре сказано: «Если эбореи обретут его»!
        - Эти слова не обманут даже меня, земного человека. А уж богов и подавно. Не станешь же ты утверждать, Отец премудрости, что эбореи не получили его?
        Мардук хмуро уставился на собеседника.
        - Я намерен следовать условиям соглашения, но даже для этого мне нужен камень. Потому и прошу тебя, старик, помоги мне. Я знаю, что ты не обязан делать этого, но также мне ведомо, что сие в твоих силах. Помоги мне, а в награду, если пожелаешь, я открою тебе тайну, окутывающую твое рождение. Ты узнаешь, почему Энки величает тебя своим отцом.
        Старец Амердат одарил Повелителя богов долгим изучающим взглядом.
        - Ты искушаешь меня знанием. Но сомневаюсь, чтобы я действительно хотел знать это. Однако, если соблюдение уговора и впрямь требует моей помощи, я сде лаю, что могу.
        - Что ж, полагаюсь на твои слова, мудрец,- произнес Мардук и растаял в воз духе.
        Амердат шел по улице, обдумывая те фразы, которые намеревался записать гусиным пером на тончайшем пергаменте, выделанном из шкуры нерожденного теленка:
«…Когда же установлен был между богами вечный мир, заключили они меж собою уго вор, нерушимый для каждого из них. Ибо презревший данное слово навеки утрачивал власть над прочими словами. Не повиновались ему более ни люди, ни звезды, никто из живущих, ни листья, ни даже пыль под его ногами. И по уговору тому был дан Закон и сотворены для мира знаки силы. Всякий народ нарек тем знакам свое имя, и всякий обратил их силу к чаяниям своим. В одном же все они были едины: всякий из этих знаков отворял небесные врата на короткий миг, превращая в единое целое мир людей и мир богов. Сампир же был создан Энки и Мардуком для народа своего в часы, когда от общего корня не изошли еще ветви…»
        - Амердат, почтеннейший!- донеслось из темноты. Летописец вздрогнул было от неожиданности, но легко узнал голос и, улыбнувшись, покачал головой.
        - Кархан, откуда ты здесь?
        - Зашел навестить, да только дома тебя не застал,- пробасил громадина- скиф.- А я уже начал волноваться, куда это ты запропастился в такую-то промоз глую ночь.
        - Гулял,- бросил в пространство старец.- Смотрел. Слушал. Кто не видит мир, тот не ведает его. Теперь же, когда твои друзья в безопасном месте, я могу не опасаться, что нежданные гости причинят вред моему обиталищу. Но тебя-то что заставило идти сюда ночью под дождем, да еще и дожидаться моего возвращения?
        Кархан вздохнул. Действительно, столь поздний визит трудно было списать на обычную любезность. А с тех пор, как его соратники перебрались в уединенную лачугу козопаса среди диких скал на краю пустыни, и этой уважительной причины для частых посещений у него больше не оставалось. А потому, не слишком вдаваясь в церемонии, Руслану пришлось брать быка за рога. Конечно, ему бы хотелось, чтобы тема, которую он собирался затронуть, всплыла как бы невзначай, к слову, но с мудрым Амердатом все ухищрения выглядели как-то нелепо, и Руслан, понизив голос, заговорил:
        - Я хочу посоветоваться с тобой.
        - Я весь обратился в слух. Что тревожит моего могучего друга?
        - К счастью, это тревожит не меня,- усмехнулся скиф,- а Даниила. Но то, что этот боговдохновенный человек не находит себе места, действительно вызывает у меня беспокойство.
        - Ты не хуже моего знаешь, что тот, кого ты именуешь Даниилом, вовсе не тот, за кого себя выдает.
        - Разве он когда-то называл себя этим именем?- парировал командир царских телохранителей.- Это мир именует его Даниилом.
        - В твоих словах есть лукавство, но пусть так,- кивнул мудрец.- Иные люди стоят того, чтобы ради них лукавить. Что же тревожит его?
        - Как он рассказал мне, по пути в Вавилон ему довелось найти труп на краю пустыни. Он, как подобает, захоронил тело, но взял суму покойника, чтобы продать ее содержимое здесь. Почти с тех самых пор его преследует видение.
        - Это правда?
        - Насчет призрака?
        - Я не о том,- мотнул головой старик.- Нашел ли он и впрямь мертвеца или же позаботился о том, чтобы несчастный предстал, незваный, пред божьим ликом?
        - Так о том рассказывает Даниил,- минуту подумав, произнес командир царских телохранителей.- Но я, возвращаясь из похода, отыскал место, описанное им в своем повествовании. Там действительно похоронен человек, упавший с большой высоты и свернувший себе шею. Причем до момента захоронения он уже достался на зубок ухеелю, хотя тот и не успел сильно полакомиться трупом.
        - Все это подтверждает слова того, кто нынче стал Даниилом, хотя и допускает возможность существования иной цепи событий, приведшей к столь плачевному состо янию хозяина сумы,- покачал головой мудрый старец.- Иначе с чего бы призраку тревожить сон первого царского советника?
        - Меня это тоже смущает,- кивнул Руслан.- И все же мне хочется ему верить. Поэтому я и пришел спросить у тебя, нет ли иных причин, вызывающих неупокоенную душу из царства мертвых.
        - Мне о таковых неведомо,- развел руками Амердат.- Хотя возможно предполо жить здесь козни магов или же прямое вмешательство богов. А чего же хочет этот призрак?
        - В том-то и странность.- Кархан запустил пятерню в свою густую черную шевелюру.- Призрак все эти месяцы молчал, но становился все, как бы это ска зать, телеснее. При этом ни одному из тех, кому я поручил охранять Даниила, не удалось своими глазами увидеть этого выходца из иного мира. Однако нынче морок заговорил. Он требовал священный камень и желал, чтобы Даниил привел меня к нему!
        - Тебя к нему?- Губы старика невольно сложились в усмешку.- Каков хитрец! И тебя, и «Душу Первозавета»! И что ответил ему на это Даниил?
        - Запустил в призрак амфорой.
        - То-то он был раздосадован,- произнес Амердат, качая головой.
        - Кто он? Ты что же,- глаза у Кархана округлились,- тоже видел это приви дение?
        - О нет! Ничего подобного мне созерцать не довелось. Я видел Мардука, который в тот раз не притворялся привидением и просил у меня того же самого: привести тебя и доставить ему сампир.
        В бедном жилище летописца повисла долгая гнетущая пауза. Руслан Караханов мучительно подбирал слова на русском, татарском, вавилонском и всех прочих, известных «Мастерлингу» языках, силясь выразить обуревавшие его чувства.
        - Ты видел Мардука… и Мардук просил у тебя?.. Старик, мы уже, кажется, давно знакомы, но мне все еще невдомек, кто ты, и почему…
        - Кто, не ведаю сам,- вздохнул Амердат.- Почему? Должно быть, потому, что я могу сделать то, о чем меня просят. Одно могу тебе сказать наверняка: твой друг действительно не убивал злополучного хозяина сумы. Когда он появился в Вавилоне и впервые насолил Хранителю скрижалей людских судеб, тот нашел в его сознании образ мертвеца и связанное с ним чувство вины.
        Да, наш Даниил не убивал, он лишь похитил ненужную мертвецу вещь. Но образ жил в его голове и постепенно, волею Мардука, становился все реальнее. Когда боги решают наказать кого-нибудь, они лишают его разума. Того же, полагаю, доби вался и Мардук. Но твой друг оказался на удивление крепок, и когда сам бог решил явиться ему под видом призрака, он не пожелал ни покориться его воле, ни лишиться разума.
        - Невероятно!- пробормотал Кархан.- Абсурд какой-то! Ну, хорошо, предполо жим, Даниил - враг Мардука. А тот решил свести с ума опасного противника. Хорошо, «Душа Первозавета» - священный камень, и Мардуку необходимо получить его обратно. Но скажи, я-то вдруг зачем понадобился Судье богов?
        - Мне этого не дано знать,- развел руками Амердат,- но только ты ему и впрямь очень нужен, и почему-то не здесь, в широком мире, где он мог бы явиться, приняв любой образ, а там, в башне святилища, в своем земном чертоге.
        Руслан Караханов смерил мудрого старца долгим изучающим взглядом.
        - Что ж, если сам Мардук и впрямь желает меня видеть, отчего ж не отклик нуться на его приглашение?
        - Но без сампира не открыть Божьих Врат,- напомнил историограф.
        - Я постараюсь найти выход.
        Когда на Базе «Восток-Центр» из динамика послышался голос Руслана Караха нова, сообщающего, что его желает видеть Мардук, молодая барышня-диспетчер, памятуя климатические особенности Вавилона, собралась было осведомиться, не перегрелся ли уважаемый стационарный агент. Но, сообразив, что в Междуречье сейчас глубокая осень, сезон дождей, воздержалась от столь легкомысленного воп роса.
        - Вы полагаете, что это могут быть представители иной цивилизации? - наивно подсказывая Скифу сколь-нибудь удовлетворительный ответ, уточнила она.
        - Быть может,- согласился тот.- А вдруг это действительно, ну, как бы это выразиться, что-то вроде настоящего бога? Ведь подобная встреча будет первым случаем за последнюю пару тысячелетий!
        Ошеломленная диспетчер сразу даже не нашлась, что и возразить.
        - Кхм, - выдавила она.- Я сообщу об этом наверх, но-о… прошу вас до решения начальства воздержаться от самостоятельных действий. К тому же, насколько мне известно, руководство все-таки решило послать за вами катер прорыва.
        - Я полагаю, следует подождать с катером. Разговор с Мардуком, возможно, расставит все на свои места. Даст бог, здесь одним махом получится и выяснить причины неадекватности этого мира, и добиться согласия Мардука на безопасную эвакуацию экипажа катера, а заодно, быть может, и меня.
        - Я ничего не могу вам сказать, - увещевающим тоном заявила диспетчер.-
        Но очень прошу вас, не предпринимайте ничего такого, что потом сложно было бы исправить.
        - Не скажу, что вы меня убедили, - буркнул в ответ Руслан.- Но, так и быть, буду дожидаться от вас известий.
        Лайла была задумчива и печальна. Гаумата, шурша по полу длинным златотканым одеянием, вошел в тронную залу и почтительно склонил голову, отдавая должное не столько младшей сестре, сколько царскому титулу.
        - Ты звала меня, государыня?
        - Да, брат мой.
        Молчаливые стражники, не сводившие взгляда с вошедшего, не слишком радова лись, увидев перед собой первейшего советника своей правительницы и матери буду щего государя. С одной стороны, о нем ходили слухи, как о верном друге самого великого Кира, с другой же - невесть откуда пришедшая молва приписывала ему мно жество смертей и коварное вероломство, не свойственное воинственным персам. Во всяком случае, не свойственное им по отношению друг к другу.
        Гаумата жил в отведенном ему небольшом дворце уединенно, не появляясь на царских пирах, да и вообще редко бывая на людях. О нем было запрещено говорить, и всякое лишнее слово могло раз и навсегда испортить жизнь болтуну. Эта нелюди мость и завеса тайны придавали бывшему Первосвященнику еще большее ощущение близкой опасности и затаенной угрозы.
        - У меня дурные вести,- жестом подзывая к себе брата, объявила Лайла.- Прибыл гонец с западной границы.
        - И что же?- поднял брови тайный советник.
        - Царевич Камбиз разгромил египтян, захватил в плен фараона Псамметиха и теперь водит его, точно пса, на привязи.
        - Это прискорбное известие…- вздохнул Гаумата.
        - Это еще не все известие,- резко прервала его сестра.
        Беглый вавилонянин недоумевающе поглядел на вдову Кира. Прежде она не имела обыкновения прерывать его речей, тем более столь дерзко и неучтиво.
        - Камбиз набирает войско по всему Верхнему и Нижнему Египту. Он открыл сок ровищницы фараонов и щедро платит тем, кто желает идти с ним отвоевывать трон его отца. Он послал людей в Нубию и Афины. Его увещевателей видели во Фракии и Фри гии. Там он обещает свободу в обмен на поддержку. Вот это - настоящее известие!
        - Пожалуй, ты права, дорогая сестра,- склонил высокое чело Гаумата,- это действительно плохие новости!
        - Я полагаю, следует послать гонца в Вавилон, а самим безотлагательно соби рать войска в наших землях.
        Гаумата слушал Лайлу, резко бросающую слово за словом, звучащие в пустоте зала, точно хлопки бича. Он понимал и то, о чем сейчас умалчивала его сестра. Если вдруг Валтасар, назначенный, согласно завещанию Кира, покровителем Лайлы и Персии, потребует выдать Гаумату, сестра, не задумываясь, сделает это, и народ будет петь ей хвалу.
        «Выдаст или даст бежать?- подумал он.- Впрочем, какая разница?! Дальше бежать некуда. Разве что идти туда, на север, где, по слухам, обитают стерегущие золото грифоны и одноглазые аримаспы. Но вряд ли удастся дойти в те дальние земли по стране, охваченной войной».
        - Это неверное решение, дорогая сестра,- произнес он вслух, качая головой. - Персы - сильные люди и высоко чтят силу. Они не без причин числят себя луч шими воинами в этом мире, и навязанное им покровительство Вавилона изрядно их раздражает. К чему же бередить раны? Разве у Персии мало сил, чтобы расправиться с отщепенцем и толпой его наемников?
        - Не забывай, этот отщепенец - сын Кира, и в двух сражениях легко сокрушив Египет, уже получил там прозвание Камбиза Победоносного.
        - Прозвание - всего лишь прозвание,- отмахнулся доверенный советчик.- Если у Камбиза наступят тяжелые дни, если боги хоть раз не дадут ему победы, Египет взбунтуется у него за спиной и проклянет чужеземца столь же рьяно, как ныне сла вит.
        - Не забывай также,- скороговоркой произнесла царица,- что в Согдиане во главе большого войска ныне стоит Дарий. Что, если он сговорится с Камбизом, и они обрушатся на нас с двух сторон?
        - Вряд ли такое может случиться, дорогая сестра,- заверил Гаумата.- До Согдианы далеко, и тайные гонцы Камбиза, если он решится их послать, потратят много времени, чтобы отвезти письмо в Марканду и вернуться с ответом обратно. Но даже не это главное. Дарий желает сам усесться на трон своего дяди, и Камбиз ему в этом отнюдь не союзник.
        - Что же ты предлагаешь, брат?
        - Пусть то, что угрожает нам, угрожает нашему врагу.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Царство, которым ты владеешь, Лайла, воистину столь огромно, что орлу от новолуния до новолуния не облететь его. Пока соберется все твое войско, Камбиз уже будет близок. Но ты можешь призвать сюда Дария с его отрядом, присоединить к этому войску тех, кто соберется в столице до его прихода, и отправить его против Камбиза. Воистину, сын великого Кира достоин его племянника.
        Если то, что ты рассказываешь о приготовлениях Камбиза - правда, то войска их будут неравны. Однако храбрый Дарий, которого ты провозгласишь командующим всем персидским войском, без сомнения, доставит двоюродному брату своему немало хлопот. Пообещай ему руку одной из дочерей Кира, пусть близость к трону пьянит его и дает силы для войны. В конце концов, победа достанется сильнейшему. Веро ятнее всего, Дарий будет убит, его войско разгромлено, но и Камбиз ослабнет нас только, что нам не составит особого труда разбить его, истощенного, утомленного боями и оторванного от своих новых владений.
        - Ты говоришь, как обычно, мудро, мой дорогой брат,- впервые за всю встречу улыбнулась царица.- Так мы и поступим.
        Толпа за стенами дворца шумно приветствовала наместника Согдианы радостными криками:
        - Дарий! Дарий! Будь славен, Дарий!
        Тот спрыгнул с коня и как был в запыленных доспехах и сером от пыли про пахшем дымом костров походном плаще устремился вверх по парадной лестнице. Восемь человек, восемь командиров приведенных им отрядов, следовали за своим предводи телем, как молодые львы за вожаком. На лицах их читалась спокойная уверенность, какая обычно бывает у людей, точно знающих, что и для чего они делают.
        Стража на верхней площадке лестницы у дверей расступилась, пропуская во дворец полководца и его свиту. Начищенная бронза панцирей блеснула под солнцем, ныне по-летнему ясным, и древки копей, поднятые в салюте, со слитным грохотом опустились на камень. Дарий прошел мимо, даже не повернув головы, и лишь кивком ответил на приветственный рев толпы.
        - Я рада вновь лицезреть тебя, дорогой племянник,- с высокого трона чопорно произнесла Лайла, с торжественным видом принимая дежурный поклон Дария.
        - Я примчался, лишь только ты призвала меня, государыня,- четко произнес он.
        - Ты уже знаешь, зачем я пригласила тебя, дорогой родственник.
        - Да, о любимица небес. В послании ты пишешь, что желала бы поставить меня во главе армии, отправляемой против твоего пасынка и моего двоюродного брата, Камбиза.
        - Мой покойный супруг, великий Кир, прознав о коварных планах Камбиза, только и ждущего случая захватить власть, отлучил его от наследования в нака зание за дерзкий умысел.
        - Кто желает носить сандалии покойника, тот долго ходит босиком,- под нос себе пробормотал Дарий.
        - Ты это о чем?- напряглась владычица Персии.
        - О неразумии Камбиза.
        - Как бы то ни было,- продолжала Лайла,- я бы желала, чтобы ты предпринял все возможное для защиты отечества от врага. В награду же, кроме звания первей шего военачальника Персии, ты получишь руку дочери Кира, Атоссы.
        - Это высокая награда, моя государыня.
        - Что же, готов ли ты совершить это справедливое и великое деяние?
        - Как только прикажешь.- Дарий церемонно склонил голову, из-под густых бровей глядя на царицу, сидящую на золотом троне, и Гаумату, стоящего на ступень ниже сестры.
        - Тогда прими из моих рук знаки своей власти и знай, что я уповаю на тебя.
        Племянник Кира решительным шагом направился к трону и одним движением пре одолел все три высокие ступени, отделяющие престол богоподобных от пола дворцовой залы - земли царской знати.
        - Преклони колено, Дарий,- возгласила царица, и полководец молча повино вался.- Вот эта золотая цепь,- Лайла надела на шею Дария блестящее на солнце золотое украшение,- покажет всем и каждому, что пред ними - первейший из воинов Персии. Вот этот меч,- царица протянула своему полководцу остроконечный кли нок,- должен, не зная пощады и устали, нести смерть врагам державы.
        - Да будет так, государыня,- поднимаясь с коленей, жестко произнес Дарий,- и да буду я проклят в поколениях, если враг Персии уйдет от этого меча.
        Пальцы его крепко сжались на рукояти. Он сделал шаг и быстрым движением вонзил клинок в грудь опешившего царского советника. Гаумата лишь удивленно рас пахнул глаза и, не успев вымолвить ни слова, обливаясь кровью, рухнул со ступеней на пол.
        Неведомо, то ли по заранее составленному плану, то ли, быстро сообразив, что кому следует делать, соратники Дария бросились с мечами на стражу, однако, к их удивлению, ни один из десятка яблоконосцев не двинулся с места, чтобы оборонить государыню и ее тайного, но уже мертвого советника.
        - Я поклялся защищать Персию, почтенная супруга моего дяди, и обещал Валта сару не поднимать оружия против тебя. Небо свидетель, что я ни в малом не нарушил своей клятвы. Нынче же ты с почетом будешь отправлена в Вавилон, ибо не тебе суждено править землями наших предков. Бардия же, сын Кира, останется здесь, под моей опекой, и, клянусь, мы воспитаем его настоящим мужчиной и воином.
        Потеряв интерес к Лайле, он повернулся к своим соратникам:
        - Огласите немедленно, что Дарий, правитель Персии, не признает за фараоном Египта, Камбизом, прав на этот трон.
        ГЛАВА 29
        У истинного избранника нет выбора. Станислав Ежи Лец
        В эту ночь бдения Кархана у спальни Валтасара были прерваны сигналом, вне запно раздавшимся в голове:
        - Внимание!- сообщила диспетчер.-
        Настоятельно рекомендуем Скифу и экипажу борта пятидесятого к утру собраться в долине Алъ-Джамати, в тридцати километрах южнее Вавилона. За вами будет выслан катер прорыва, его пилотирует сам Василий Стародуб.
        - О-ла-ла!- услышал в своей голове Кархан восклицание Ральфа Карлсона. Он понимал, чему то ли удивляется, то ли восхищается пилот сбитого катера. Василий Стародуб, потомок знаменитого аса времен Второй мировой войны, сам был легендой как штурмовой авиации вообще, так и Института Экспериментальной Истории в частности. Каждому в стенах этого почтенного заведения было известно, что бывший генерал Стародуб на своем катере протиснется даже в то игольное ушко, в которое не суждено пройти библейскому верблюду.
        Да и транспортное средство, которое Институт посылал за ними, относилось к утопленному в Евфрате борту, примерно как учебный планер к стратегическому бом бардировщику. Обычно столь мощным средством воздействия пользовались ликвидаторы, если речь шла о так называемой грязной операции. Что мудрить, одного бортового залпа катера прорыва вполне должно было хватить, чтобы археологи будущего гадали, существовало ли на месте Вавилона какое-то селение, или же найденные в раскопе обожженные камни - лишь следы невесть когда имевшей место вулканической активности.
        Понятное дело, каждый вылет столь мощного средства «исторического воздейст вия» был сопряжен с массой формальностей и рьяными протестами сектора этического надзора. Но иногда катер прорыва, или же «Файер Лэш», как именовали его пилоты, привыкшие давать своим летательным аппаратам порою грозные, порою нежные имена, было единственным и последним доводом в спасении великого множества жизней. Здесь речь шла лишь от трех сотрудниках Института, и все это могло означать лишь одно: с момента их эвакуации отсюда данный пространственно-временной континуум будет подвержен глухой изоляции, как потенциально опасный для изучения и освоения.
        Связь отключилась. Передав команду руководства, диспетчер не ожидала ни обсуждения распоряжения, ни потока благодарностей. Кархан растерянно оглянулся. Полученные им только что инструкции недвусмысленно повелевали оставить пост и очертя голову мчаться на юг от Вавилона. Но институтский сотрудник Руслан Кара ханов боролся сейчас в его сознании со Скифом, командиром царских телохранителей. Он не мог так просто бросить пост, оставить без охраны спящего Валтасара, чело века, доверившего ему свою жизнь! И в то же время…
        Кархан с хрустом сжал пальцы. «Делать нечего. Сейчас вызову десяток бойцов и оставлю их здесь. Конечно, Валтасар, проснувшись, разгневается, но тут уже ничего не попишешь. Да и с Мардуком, конечно, получается отвратительно».
        Руслан тяжело вздохнул. Сейчас у него было чувство, вернее предчувствие, что он стоит на пороге открытия, что тайна существования этого мира готова припод нять завесу, дотоле абсолютно непроглядную. Еще бы! Ведь не каждый же день Вер ховный бог местного пантеона изъявляет настойчивое желание встретиться с инсти тутским агентом. Но этой встрече не быть - время покидать сей мир!
        Он уже направился к двери, когда та открылась, и схватившийся было за меч Кархан увидел на пороге осунувшегося и печального Даниила.
        - Что привело тебя в столь поздний час в царские покои?- удивленно глядя на неприкаянного пророка, спросил могучий скиф.
        - Я хочу посоветоваться с тобой.- Эборейский принц порывисто схватил гиганта за руку.- Быть может, ты, осененный неведомым светом гиперборейского знания, поможешь мне отыскать то, что я должен найти.
        - Ты говоришь загадками, Даниил,- покачал головой командир царских телохра нителей.- Но как бы то ни было, говори поскорее, я спешу. Тебя что же, вновь посещал твой призрак?
        - О нет, с той поры он будто затаился. Я совсем о другом.- Царский советник запустил руку за пазуху и вытащил оттуда небольшой кожаный мешочек.- Вот,- с грустью произнес он, глядя на лучащийся сапфир величиной с яйцо, вытряхнутый им на ладонь.- Это «Душа Первозавета».
        - Да, я вижу,- подтвердил Кархан.
        - Лишь ты один знаешь, кто я на самом деле и что привело меня пред очи Вал тасара. В силу разумения, дарованного мне свыше, я старался исполнять волю Пред вечного, однако теперь я не ведаю, как мне быть. Об этом сампире издавна было сказано, что, попав в руки эбореев, он соберет вкруг себя Скрижаль Первозавета, дарованную единым богом народу своему. Погляди, камень сверкает, как ни в чем не бывало. А я не то что не знаю,- представления не имею, как следует поступить, дабы свершилось предсказанное в незапамятные времена. Я верую, что изреченное об этом камне - истина! И все, кто прежде веровал, и все, кто ныне узрел в душе своей искру божьего пламени, ждут, когда же свершится сие чудо. Скажи мне, Кар хан, ведающий столь много, что сам не постигаешь предела знаемого, есть ли кто- нибудь в целом мире, кто скажет, где искать мне разрозненные части целого?! Как собрать разбитое и дать людям свершение их надежды, свет божьей истины?
        Даниил говорил порывисто, не отпуская руку скифа. Кархан с грустью поглядел на приоткрытую дверь за его спиной. Вероятно, ему следовало стряхнуть с себя незадачливого пророка со всеми его проблемами, а вместе с ними и все прочие тре волнения этого мира. Сигнал к эвакуации, как ни крути, ставил крест на скифе Кар хане и возвращал к жизни сотрудника Института Руслана Караханова. Но могучий воитель стоял, не трогаясь с места, не находя в себе силы переступить через истертый множеством кожаных подметок каменный порог.
        - Пожалуй, в целом мире,- невольно запинаясь, начал он,- никто не сможет ответить тебе на эти вопросы. Лишь старец Амердат в силах помочь тебе, если ты доверишься ему. А теперь прости, Даниил, я должен уйти.- Он мягко отстранил царского советника и сделал первый шаг к двери.
        «Вот, наверное, и все»,- внезапно подумалось ему, и Руслан почувствовал странную опустошенность. Так, будто все, чем жил он последние месяцы, развеялось бесплотным миражом.
        - Ты что же, уходишь, Кархан?- раздалось вдруг за его спиной печально, но удивительно спокойно.- Ты желаешь уйти совсем?
        Руслан напрягся и сбавил шаг.
        - Не иди,- продолжал Даниил голосом тихим и уверенным, едва-едва похожим на тот, которым он вопрошал о сапфирной Скрижали.- Тебе нет пути на юг от Вави лона! Твой путь здесь!
        - Что?- Скиф повернул голову и с нескрываемым удивлением воззрился на гово рившего.- Что ты сказал?!
        - Твоя дорога здесь, ступай не сворачивая,- отчего-то грустно вздохнул Даниил.- Она предначертана не мной и не тобой. По божьим следам пусть идут ноги твои, ибо только этим путем дойдешь туда, откуда начал свой путь.
        - С чего ты взял?- не спуская с Даниила ошеломленного взгляда, заикаясь, проговорил Кархан.
        - Не ведаю,- со вздохом покачал головой прорицатель.- Но это истина.
        Кархан молча кивнул, прикладывая руку к груди.
        - База «Восток-Центр»! Скиф вызывает Базу «Восток-Центр»!
        - База на связи. Слушаю тебя, Скиф.
        - Я… не поеду.
        - Что?
        - Я вернусь, но иным путем.
        - Скиф, ты с ума сошел!
        - Нет. Вероятно, нет. Это сложно объяснить, но так надо. Таково пророчество.
        - Что ты несешь, Скиф? Чье пророчество?
        - Пророка Даниила.
        На канале связи повисла долгая пауза.
        - Скиф,- осторожно начала барышня-диспетчер, - ведь ты сам говорил, что он не Даниил и не пророк.
        - Должно быть, я ошибался!
        - Но мы не можем тебя оставить…
        - Отбой связи, - кратко выговорил Кархан, снимая с груди заветный «амулет» и сжимая его в ладони.
        Валтасар не находил себе места. Он ходил по залу, бросая суровые взгляды то на одного, то на другого вельможу, нерешительно жмущихся к стенке.
        - Камбиз идет войной на Персию,- наконец проговорил он, одаривая тяжелым взглядом стоящую перед ним Лайлу.- И идет он туда по нашим землям! По землям твоих предков, Даниил! Молчи!- остановил он своего первейшего советника, попы тавшегося открыть рот.- Я помню, что ты говорил мне там, у Лидийских гор, подле могилы Кира.
        - Речь не о том, мой государь,- осмелился нарушить царский запрет эборей ский царевич.- Как ведомо каждому из здесь присутствующих, земли моего отечества по сей день пустынны. Только немногие крепости по побережью еще населены, и то лишь потому, что в них стоят гарнизоны. Удобные гавани пустуют, ибо там не с кем торговать. Дороги зарастают травой. Запущенная земля не дает тебе дохода, но прибавляет хлопот. Когда бы мой народ жил там, как и прежде, в городах и кре постях своих, Камбизу, или же кому иному, не просто было бы одолеть его.
        - Ты говоришь так, будто это я вывел народ твой из земли, данной вашим Единым богом.
        - Не я сказал это, Валтасар. Это твои слова. Правду говоришь, не ты вывел народ, но в твоих силах вернуть его. И если земля эта и впрямь дана Богом, то возвращение эбореев будет угодно ему. Тебе же ведомо могущество того, кто правит миром сим.
        - Ведомо,- коротко ответил Валтасар, невольно усмехаясь.- И резоны твои мне понятны. Одного я лишь не знаю - говорит со мной сейчас пророк бога Единого или же эборейский царевич. Однако я благосклонно внимаю тебе, Даниил, ибо прежде советы твои были мудры, а деяния неизменно приносили Вавилону пользу. И потому вот что скажу я царевичу и пророку, а также и всем вам, моим верным соратникам и отважным полководцам: враг идет по нашей земле. Пусть даже она поросла репьем, и поля ее засеяны каменьями, мы не можем позволить чужакам ступить на нее! Царевич Дарий уже отправился в поход против Камбиза, и мы, в свою очередь, пошлем вой ско, дабы сокрушить захватчика. Но если и впрямь возвращение народа твоего угодно богу Единому, то ни к чему ни мечи, ни копья, ни к чему колесницы и камнеметы. Божья воля сокрушит врага и без этого. Ты пойдешь с армией, Даниил! Если ты прав, и Божий промысел на твоей стороне, смею ли я противиться ему? Сокруши врага божьим соизволением, и народ твой будет возвращен в отчие края.
        - Будь по-твоему, государь! Я отправлюсь с армией, и уповаю, что Господь не оставит верных своих!
        Даниил склонил голову, дабы скрыть волнение и растерянность. Уж слишком много стояло сейчас на кону. И что самое безнадежное, он и понятия не имел, как приступить к решению столь непростой задачи.
        «Как говорил старина Абодар…» - подумал Даниил и с ужасом осознал, что не может вспомнить ни единой фразы отца, которая бы подошла к данному случаю.
        - Бог моя защита,- тихо произнес он и покрепче сжал в кулаке горящий синевой неба камень с запечатанной внутри звездой.
        «Пришел тогда царевич Даниил, почитаемый всеми как мудрец и благодетель, ко мне, живущему столь долго, что не упомню я лет своих. И сказал он:
        - Известили меня, что знаешь ты великую тайну Скрижали Первозавета.
        Ответил я, не покривив душой:
        - Истинно так. Известна мне эта великая тайна.
        Тогда спросил Даниил:
        - Что же делать, мне, дабы обрести расколотые части ее? Ибо вот он, сампир - Душа Скрижали, но где найти мне тело этой Души?
        Я лишь покачал головой.
        - Нет тебе нужды искать ни днем, ни ночью, ни в пещерах земли, ни в глубинах морских, ни средь пустыни, ни в каменном дому. Ибо неосязаемо до времени то, что ищешь ты. Оставь здесь сей камень, как оставляют в земле драгоценное зерно, и взойдет из того зерна колос, и пожнешь ты в час должный ту жатву, о которой меня вопрошаешь.
        Покачал он головой и произнес, стеная:
        - Слова твои - боль сердца моего. Не брошу ли я камень в пучину морскую, не посею ли драгоценное зерно на бесплодных каменьях?
        Не нашел я, что сказать ему, ибо печать молчания легла на мои уста. Видя сокрушение мое, молвил Даниил:
        - Крепка моя вера, и бог мой есть бог сильный! Когда воистину верно то, что говоришь, то сам Господь волею своей направил стопы мои к порогу дома твоего. Возьми же камень сей, и да будет от зерна щедрый урожай в час жатвы.
        И принял я от него сампир, и возликовала душа моя, ибо свершается то, чему свершиться было должно».
        Амердат отложил перо и поднялся из-за стола, дабы отворить дверь. В нее еще не постучали, но старец чутко слышал приближение шагов.
        - Здравствуй, Мардук, владыка богов Вавилона!- поклонился летописец.
        - И тебе здравия, вечноживущий! Хотя, что может с тобой произойти?
        - На все воля твоя.- Амердат воздел руки к небу.- Мне же то неведомо.
        - Увы, не на все,- скривил губы Мардук.- Но к делу. Я видел, как он выходил от тебя. Доверил ли этот мошенник тебе священный камень?
        - Доверил, о Победитель Тиамат. Но только он не мошенник!
        - Давай же скорее!
        - Прими с благословением!- Старец извлек из складок ветхого рубища перели вающийся таинственным светом драгоценный камень.- Но помни, Мардук, ты обещал вернуть его Даниилу!
        - Я дал божье слово, старик! Что может быть крепче?
        - То, что уже свершилось. Ибо даже боги не могут сделать бывшее небывшим.
        - Не опасайся, Амердат, я верну камень. Я уже знаю, что начертать на скри жали, и сегодня же это будет сделано.- Мардук взял камень и сжал его в ладони. - Я исполню обещание! Хотя не думаю, что это обрадует Даниила.
        Всю дорогу от хижины мудрого летописца до ворот Иштар Даниил был погружен в размышления. Встречные уступали ему дорогу, сознавая, что зрящий божью волю цар ский советник сейчас попросту не видит их, что под этим высоким челом ныне роятся мысли, от которых, быть может, зависит судьба держав и народов. Однако Даниил думал совсем о другом.
        «Господи, как же я мог?- корил он себя.- Я, Намму, большую часть жизни своей занимавшийся тем, что витиеватыми словесами заставлял простаков отдавать мне все, что удавалось у них выманить, вдруг так нелепо, так глупо развесил уши! Но Амердат не таков, как Намму,- попытался он успокоить себя, почему-то вспо миная ловкого мошенника из Ниневии как старого, но почти забытого приятеля.- Или все же таков?»
        Даниил не находил себе места и не мог придумать, что ему сказать старейшинам народа своего, ждущим его на встречу субботы в доме торговца Иезекии.
        «Быть может, сказать им, что Валтасар на время похода велел скрыть «Душу Первозавета» в царской сокровищнице? Или же, что я, пользуясь лишь мне извест ными чарами, для пущей безопасности сделал камень невидимым?»
        Он поднял глаза. У дверей лавки, почтительно склонив головы, ожидали убе ленные сединами бородачи, а из-за угла невысокой ограды, как показалось Даниилу, блеснули, одарив неожиданной радостью, черные глаза Сусанны.
        - Нет!- отвечая на поклоны, решил он.- Я расскажу все, как было. И пусть судят они меня, как сочтут нужным.
        Радостный пир, отмечавший пришествие субботнего дня, был в разгаре, когда один из старейшин, поднявшись, спросил Даниила:
        - Что скажешь ты, о прославленный доблестью и мудростью своей, о Скрижали Первозавета? Близок ли день, когда увидим мы ее?
        - Сие неведомо мне,- встав со своего места, покачал головой Даниил.- Если истинно то, что Господь единый ведет меня путем светлым и правым, то все свер шится в назначенный срок. Я передал «Душу Первозавета» мудрецу Амердату.
        - Передал?! Как же так? Он ведь не из наших!- раздались громкие негодующие голоса из-за накрытых столов.
        - Я сделал так, потому что почел сие верным,- коротко отчеканил Даниил, смиренно дождавшись, пока стихнет ропот.
        - Да будет по сему,- поднялся из-за стола один из стариков.- Всякому из нас деяние это кажется безумным, и сделай так кто иной, мы бы непременно увидели в его поступке злой умысел. Но пред тобой открыты врата небесного знания, и если ты говоришь, что так надо, кто мы, чтобы перечить тебе?
        Даниил стоял, глядя на умудренного старика, не зная, что сказать в ответ. Он ждал многого, быть может, даже худшего. Свергнув бывшего кумира, единоверцы поп росту могли забить его камнями. Но это?..
        Скрижаль Первозавета была вековой мечтой всего народа эбореев, и он просто не мог поверить, что старейшины, не требуя оправданий и пространных объяснений, примут его волю как свою.
        «Я сделал так, потому что был должен…» - этим словам собравшиеся внимали уже в полном молчании.
        - Что ж,- Даниил немного помедлил,- я хотел сказать о другом. Завтра войско отправляется в поход, и это не просто набег, не очередная стычка на гра нице. Войско идет вслед солнцу, навстречу армии Камбиза в земли наших предков. Если бог позволит мне, то посрамятся рати земные пред силою Царя небесного, и, ежели быть по тому, то народу моему будет разрешено вернуться к родным очагам.
        - Будь славен, царь Даниил!- закричал кто-то.
        - Господь еще не явил силы своей пред вражьими полками,- остановил его цар ский советник.- Не зови меня царем. Но,- Даниил набрал побольше воздуха, точно собираясь прыгнуть в ледяную воду горной реки,- если воистину суждено будет нам войти в те врата, от которых ушли мы, стеная, в прошлые годы, то желаю я, чтобы подле меня была любовь жизни моей - Сусанна, дочь почтенного Иезекии бен Эзры! Лишь этого хочу я. Быть же мне царем или не быть - на все воля божья!
        Взгляды присутствующих обратились на Сусанну, прислуживающую за столом почи таемым старейшинам Девушка стояла, вцепившись в серебряный кувшин, как в спаси тельную опору, не дающую ей рухнуть наземь. Молчание воцарилось за столом, и было слышно, как в очаге под слоем углей потрескивает огонь.
        - О юная Сусанна,- поднялся давешний старец, поглаживая седую бороду,- согласна ли ты стать женой царевича Даниила?
        - Да,- тихо прошептала девушка, не в силах унять радостный танец, который вдруг устроило ее сердце.
        - Согласен ли ты, Иезекия?
        - Я… да,- с трудом промолвил ошеломленный лавочник и лишь кивнул, не сумев больше сказать ни слова.
        - Если вернусь я из этого похода, быть нашей свадьбе,- провозгласил Даниил под радостные возгласы старейшин эборейской общины.
        Камбиз, мрачно постукивая костяшками пальцев по луке седла, выслушивал дозорных. Не нужно было обладать способностью читать потаенные мысли, чтобы, взглянув на лица персов, догадаться, что новости привезены очень недобрые.
        - …Вчера только в этих крепостях было несколько десятков воинов, сегодня же обе они заняты многотысячными отрядами. Они точно с неба туда спустились.
        - Небо тут ни при чем,- поморщился Камбиз.- Я знаю братца Дария. Наверняка он собрал все галеры на побережье Финикии и Ионии, а затем переправил армию морем. Потому-то их и не было впереди, мой дорогой приятель Нидинту-Бел. Это ведь ты насоветовал идти по дороге вдоль побережья?
        - Эта дорога легче, чем по горам и ущельям мимо Соленого моря,- угрюмо глядя вперед, проговорил вавилонянин.- Ты сам видел это.
        - Дорога и вправду хороша,- подтвердил Камбиз.- Вот только ведет она в засаду. Дарий сейчас занял Мегиддо и Фаанах. Эти две крепости на Кармельской горе контролируют путь к озеру Кинереф. Ты сам знаешь, Нидинту-Бел, до него еще день пути, но люди и кони страдают от жажды. Мы не сможем тихо прокрасться мимо их стен и башен. Блокировать сразу обе крепости тоже не сможем, на это у нас сейчас попросту не хватит сил. Если же мы начнем атаковать любую из них, в тыл нам ударит отряд из другой. Ты не мог не знать этого, храбрый Нидинту-Бел, и не понимать тоже не мог - ты опытный воин.
        - И это еще не все,- чуть пятясь в предчувствии царского гнева, проговорил разведчик.- Со стороны озера Кинереф сюда движется армия Валтасара.
        - Вот, стало быть, как.- Камбиз помрачнел еще более.- Вот, стало быть, как,- повторил он, сжимая кулаки.- Значит, наковальня уже готова. Теперь появился молот. Ну что ж, мой доблестный соратник Нидинту-Бел, быть может, теперь ты откроешь, Дарию или Валтасару продался на этот раз?
        Медленная насмешливая речь Камбиза вдруг взорвалась звериной яростью. Львом, переламывающим хребет антилопы, вцепился он в горло вавилонянина.
        - Говори, падаль!
        Нидинту-Бел захрипел, пытаясь оторвать от кадыка цепкие пальцы новоявленного фараона. Однако десяток крепких рук уже впились в его тело, вытаскивая из седла и сбрасывая наземь.
        - Оставьте его!- Камбиз ослабил хватку так же внезапно, как дал волю своему гневу.- Кто знает, вдруг он невиновен? Пусть все рассудит тот, кто над нами. Приведите-ка моего пса!- кинул он телохранителям и продолжил, глядя на припод нявшегося на локтях Нидинту-Бела: - Если ты предатель, ты умрешь. А нет - завтра сможешь доказать свою верность в бою с оружием в руках.- Ну! Где там пес?
        Проворные слуги Камбиза не заставили себя ждать. Тот, кого новый фараон име новал псом, еще недавно звавшийся Псамметихом, без промедления был явлен пред очи государя. Он был юн, высок, строен, и пытался смотреть гордо, невзирая на раз битые губы и ошейник, замкнутый у затылка.
        - Ты хочешь жить?
        - Нет.
        - Достойный ответ. Желаешь получить свободу?
        - Желаю. Тогда я убью тебя.
        - Может - да, может - нет,- усмехнулся Камбиз.- Я не буду искушать тебя побегом. Зачем рисковать и подставлять спину под стрелы охотников за беглецами? Видишь этого человека? Это он привел нас в твою землю и заманил тебя в западню. Но я подозреваю, что теперь он предал меня. Вы сойдетесь в честном бою. Один на один, голыми руками. Если убьешь его, ты свободен, ну а ежели нет, то недостоин быть даже псом.
        Глаза Нидинту-Бела блеснули. Он опустил голову, чтобы скрыть невольную усмешку. Немного бы нашлось воинов, способных одолеть его один на один. И уж конечно, этого юнца среди них не было!
        Они схватились в тесном кругу под свист и улюлюканье фараонова двора. Псам метих был ловок и силен. Его учили известные египетские мастера боя. Однако и Нидинту-Бел в свое время прекрасно усвоил их науку. В момент, когда Псамметих бросился ему в ноги, пытаясь зацепить под колени, Нидинту-Бел обхватил его голову и, опрокинувшись, перебросил его через себя. Мгновение - и он уже нава лился на юношу, спеша нанести ему смертельные удары литыми своими кулаками. Удар, еще один, и вдруг… Как утопающий хватается за пустую амфору, снесенную с тонущей галеры, Псамметих вцепился в первое, что подвернулось ему под руку. Это был угловатый кусок известняка. Чему еще оказаться в столь каменистой земле? Мгнове ние, и в кровавом тумане юноша выбросил руку с увесистым орудием туда, где кача лась в такт ударам голова врага. На лицо Псамметиха брызнули капли горячей крови, и обмякшее тело Нидинту-Бела прижало его к земле.
        - Вавилонянин мертв,- услышал где-то высоко Псамметих, теряя сознание.
        - Освободите его,- скомандовал, досадливо прикусив губу, Камбиз. Но этого юноша уже не слышал.
        Быстрее горного барса метнулся Камбиз вперед, и войско его, утомленное долгим переходом, безропотно последовало за ним. Еще солнце не успело скрыться за вершинами, когда отряды египетского фараона показались у горы Гелвуй, с кото рой, подобно слезам, двумя потоками стекала небольшая, но бурная горная река. Увидав вожделенную живительную влагу, суровые воины плакали и благословляли небеса, не давшие им умереть от жажды и сохранившие им жизнь для смерти в бою. Казалось, небольшое озеро, выбитое струями воды там, где, срываясь с отвесного утеса, падали они наземь, будет выпито до дна. Но струи ледяной воды заполняли его, и даже крохотная речушка, должно быть, пересыхающая в летний зной, проте кала сейчас по равнине, зажатой между горами Кармель, Гелвуй и Фавор.
        Отрядив часть войска охранять водопой, Камбиз отослал гонца к дорогому родс твеннику, предлагая ему сойтись на рассвете на этой равнине, дабы между собой решить, кому править в Персии. Отчасти Камбиз говорил правду, отчасти лукавил. Возможность разбить Дария до прихода вавилонян была единственным способом выр ваться из западни.
        В противном случае Валтасар легко мог отрезать новоявленному фараону путь к Иордану, а Дарий - столь же просто мог настичь его войско, двигаясь на финикий ских кораблях вдоль побережья. Ответ наместника Персии для пущей важности криво подписанный малолетним Бардией, гласил, что Дарий не прочь решить этот вопрос самостоятельно, но он не может помешать верным союзникам-вавилонянам принять участие в битве, если они вдруг окажутся рядом.
        - Хитрец,- криво усмехнулся Камбиз, сворачивая пергамент.- Он, видно, и сам не понимает, насколько он прав. С Дарием и Бардией надо покончить до прихода вавилонян.
        Но это было ясно и Дарию. Его войско по-прежнему серьезно уступало по чис ленности армии фараона Камбиза. И потому, выслав на равнину кавалерию, чтобы бес покоить стрелами и дротиками боевые порядки врага, он не торопился приступать к решительной схватке. Он надеялся, что раздраженные этими блошиными укусами воины его двоюродного брата увлекутся преследованием и тем самым развернутся спиной к спешащему на подмогу Валтасару. Камбиз злился, пытался отсечь наездникам путь к отступлению, но по-прежнему топтался на месте, выжидая, что, быть может, его
«нерешительность» заставит Дария атаковать первым.
        Когда на склонах горы Фавор появились вавилоняне, армии Камбиза и Дария все еще оставались на своих местах.
        Валтасар из-под руки наблюдал передвижение войск на равнине.
        - Как именуется та крепость, где ныне лагерь Дария?- обернулся он к сто ящему рядом Даниилу.
        - Мегиддо,- склонил голову советник, повторяя услышанное на рассвете назва ние,- Ар-Мегиддо.
        - Тем, кто останется жив сегодня, надолго запомнится этот день, день битвы Ар-Мегиддона.
        - Верно, мой государь. Каких только народов нынче здесь нет: и персы, и вавилоняне, и египтяне, и финикийцы, и эллины, и эбореи, и нубийцы.
        - И даже вон скифы.- Валтасар кивнул на стоящего рядом Кархана.- Но к чему подсчеты? Вот он, настал твой час. Призовешь ли ты Бога своего, чтобы отвратить неотвратимое, или же мне приказать трубить атаку?
        Даниил печально оглянулся. Вокруг в ожидании битвы стояли молодые, полные сил мужчины, приведенные сюда волей своих государей, дабы затопить багровым потоком эту зажатую меж гор равнину.
        «Сколько ни поливай кровью мертвый камень, хлеб из него не вырастет»,- подумалось ему. Он поднял глаза к небу. Великое множество ухеелей кружило меж гор в предвкушении царской трапезы. Что мог он сказать всем этим людям? К какой силе воззвать, дабы остановить бессмысленное кровопролитие? «Тем, кто останется жив, надолго запомнится день Ар-Мегиддона»,- повторил он про себя. Ему вспом нился прощальный взгляд Сусанны, ее слезы, ее тонкие пальцы на его плечах, запла канные глаза эбореев, глядящих вслед уходящей армии.
        - Я пойду, мой государь,- тихо, но очень внятно проговорил он.- И верю, что ЙаХаВа даст мне силу одолеть вражду царей и ярость воинств.
        - Ступай,- с почтением поглядев на своего первейшего советника, негромко промолвил Валтасар.- И пусть твой бог дарует тебе победу!
        Трубы загремели на горе Фавор, возвещая небывалое.
        - Что они делают?- приподнялся в седле Камбиз.- Что это за слепец шествует неспешно там, где должны сцепиться львы?- Он закрылся ладонью от светящего меж облаков солнца.- Впрочем, кажется мне, я уже видел его. Не так давно он спас жизнь Валтасара, когда мой отец, среди прочих даров, пожелал угостить вавилоня нина лидийской стрелой.
        - Если прикажешь, мы захватим его,- надевая шлем, предложил Камбизу гарцу ющий рядом командир эллинских наемников.
        - Повременим,- Камбиз покачал головой,- должно быть, Валтасар послал его что-то сказать нам.
        Между тем Даниил остановился посреди равнины и заговорил громко, но без крика, срывающего голос:
        - Небо сегодня завешено облаками, но тем, кто пришел сюда, уже не видеть его синим. Трава здесь пожухла, посерела и высохла, но тем, кто прольет нынче кровь, не увидеть ее зеленой. Тем, кто станет нынче кормом для ухеелей, не отведать более теплого хлеба, и молодое вино не наполнит его радостью…
        - Странное дело,- пробормотал Камбиз.
        - Должно быть, они хотят выиграть немного времени?- предположил командир гоплитов и пельтастов.
        - Я не о том,- досадливо поморщился фараон.- Он стоит далеко, за чертою полета стрелы, однако же каждое его слово слышно так, будто говорится рядом.
        - Возможно, это сама нимфа Эхо, истаявшая от любви к Нарциссу, развлекаясь, подхватывает его слова,- предположил воинственный эллин.
        - Она забралась чересчур далеко от дома.
        - …Господь вложил в вас искру пламени своего, любя всякого из вас, как дитя свое. Кто вы, чтобы загасить этот огонь? Помните ли о том хладе, который ждет вас, когда погаснет огнь любви в душах ваших? Когда хлад ненависти заледенит вашу кровь, и душа наполнится терзанием от невыразимой и бессловесной боли?
        - Это все слова! Лишь слова!- отмахнулся Камбиз.- Не будем терять времени!
        Он повернулся к командиру наемников.
        - Твоя фаланга должна закрыть путь Дарию, нубийские всадники прикроют твои фланги, я же обрушусь на Валтасара, не дав ему развернуться на равнине. Он пос лабее моего братца, и, полагаю, хорошим натиском мне удастся обратить его в бегс тво. И вот тогда Дарию конец.
        - …Неужели же никто не дожидается вас у далеких очагов, оплакивая сыновей, братьев и мужей своих, точно они уже мертвы? Подарите им радость вашей жизни!
        - Трубите атаку!- скомандовал Камбиз.
        Загремела медь на горе Гелвуй, грозным рокотом отозвались ей трубы на Кар меле и Фаворе.
        - Да не прольется ныне кровь! Именем господним заклинаю!- отчаянным криком донеслось до слуха каждого, сжимающего в этот миг оружие.
        И словно повинуясь воле Даниила, огромный утес, разбиваясь о который несла свободные воды горная речушка, откололся от грузного тела горы и с неимоверным грохотом рухнул в озерцо у ее подножия. Точно вода, невидимой рукой выплеснутая из чаши, пронесся поток, стремительно заполняя собою равнину. Даниил почувство вал, как сбивает его с ног ледяная волна и несет вперед, норовя разбить о далекие камни. Почувствовал, в ужасе оттолкнулся от обжигающих холодом струй, припод нялся, встал…
        - Он идет!- прошептал Камбиз.
        - Он идет по воде!- выдавил Кархан.
        - Да,- только и смог выдохнуть Валтасар.
        - Это чудо!- воздел руки к небу Дарий.
        - Это чудо,- покачал головой Камбиз, натягивая поводья, чтобы отвести коня подальше от подступающей воды.- А чудо - знак вышнего правосудия. Да будет так! Мы возвращаемся в Египет.
        - Но Дарий?- попытался было возразить ошеломленный эллин.
        - Ни Дарий, ни Валтасар не посмеют нас преследовать. Боги изъявили свою волю!
        Мардук жестом повелел ухеелям спуститься пониже, чтобы лучше разглядеть про исходящее.
        - Энки! Это твоя работа? Это ты подстроил?
        - Божественной сущностью клянусь, нет,- покачал головой Энки.
        - Тогда чья?
        - Может быть, он идет по камням?- предположил сын Амердата.- Ну, пересту пает с камня на камень.
        Мардук заставил одного из ухеелей пронестись у самых ног Даниила.
        - Нет, он ступает по воде, точно по дороге.
        Энки обескураженно развел руками.
        - Мардук, это чудо!
        ГЛАВА 30
        Деяния ваши должны быть таковы, чтобы все понимали их, но никто так и не смог уразуметь. Лоренцо Медичи
        Как утверждают эборейские мудрецы, чудо не может служить доказательством. Наверное, это правда. Но чудо, произошедшее на глазах десятков тысяч воинов у стен крепости Мегиддо, неведомо чьей волей расставило все на свои места. Камбиз был прав. Ни верящий в предначертания Дарий, ни Валтасар, читающий в знамениях волю небес, не стали преследовать отступающего врага. Война была окончена без единого сражения. Как и обещал Валтасар, такой исход дела означал возрождение эборейского царства на берегу Закатного моря. Как порешили владыки Персии, Египта и Вавилона, новое государство должно было стать замком, который прег раждал египтянам путь на восток, персам же и вавилонянам - дорогу к Нилу.
        Пожалуй, единственным, кто оставался равнодушным к этой новости, был Псамме тих. Ни Камбиз, ни его военачальники даже не подумали выяснить, жив он или нет. Он был жив. Когда стемнело, юноша прокрался в лагерь Камбиза, желая устроить завоевателю встречу с Нидинту-Белом в стране мертвых. Дойти до царского шатра ему не удалось. Стража Камбиза была сильна и бдительна. Но той же ночью из лагеря дезертировало более двух десятков египтян. Утром же новоявленный фараон обнаружил папирус в одной из опустевших палаток. «Я убью тебя»,- гласил текст, подписанный Псамметихом.
        - Все сначала,- усмехнулся Камбиз.- Вот и славно. Так даже веселее.
        Много дней кряду Вавилон бурлил. Еще бы! Эбореи со всей страны готовились оставить земли Вавилонии и отправиться туда, откуда они были уведены полвека тому назад.
        Лишь одному человеку в царстве было горестно взирать на приготовления к дальнему пути. Звался он Валтасар. Мысль о том, что многомудрый, боговдохно венный советник отправляется за тридевять земель, и некому больше решать ежед невно встающие перед царем тяжкие проблемы, изрядно огорчала его. Он старался оттянуть час отъезда, но все уже было решено: Даниил и Сусанна вот-вот должны были сыграть свадьбу, чтобы затем царская чета эбореев могла торжественно шест вовать впереди народа, возвращающегося на родину.
        Но до часа свадьбы Даниил продолжал жить во дворце Валтасара, хотя теперь ему воздавались царские почести, как дорогому гостю и владыке, пусть и подвлас тной Вавилону, но все же вполне самостоятельной державы. Чувствуя скорое расста вание, Валтасар надолго засиживался с Даниилом, интересуясь его мнением о судьбах царств и правителей, беседуя о Боге и границах непознаваемого.
        В эту ночь все было так же, как и в предыдущие, и когда Даниил наконец вер нулся в свои покои, луна, кокетливо выглядывающая из-за темных облаков, уже при томилась взирать на землю и теперь клонилась все ниже к сокровенному месту днев ного отдыха. Царь эборейский собрался уже было отходить ко сну, когда за спиной услышал не то что шаги, скорее, отголосок легкого движения, какое бывает, когда в щель под дверью поддувает ветер. Он резко повернулся. Пред ним во всей своей туманной красе стоял призрак.
        - Опять ты?- гневно сдвинул брови Даниил, меряя взглядом, удастся ли ему дотянуться до серебряного ритона, стоящего у изголовья постели.
        Призрак молчал и приближался.
        - Ничего ты от меня не получишь!- гневно выкрикнул пророк, взмахивая руками, будто силясь отогнать молчаливое видение.
        Не издав ни звука, ночной морок вдруг перехватил руку Даниила у запястья и, повернув ладонью вверх, накрыл ее собственной холодной пятерней. Не на шутку было испугавшийся хозяин апартаментов попытался выдернуть руку, зажатую, точно в ледяные клещи, и в этот миг почувствовал граненую поверхность камня на ладони.
        - Эт…- начал было Даниил, но задать вопрос не успел. Призрак растворился в воздухе бесследно.
        Царь эборейский потряс головой, отгоняя наваждение, и перенес взгляд на оставленный незваным гостем подарок. В руке его сиял, переливаясь, лучась, сап фир, ясный, как синее небо, с горящей звездой внутри.
        Последние дни командир телохранителей Валтасара, скиф Кархан, слышал голоса. Они звали его к себе и вместе с тем бранили, на чем свет стоит. Вначале обычно звучал приятный женский голос, потом его сменяли мужские. Кто-то яростно упрекал Скифа в безответственности, сообщая, что таким не место в Институте, кто-то интересовался перспективами благополучного окончания расследования, порученного Руслану. Но все они без исключения сообщали о сгущающихся над головой могучего воина грозовых тучах. Кархан старался не думать об этом, хотя порою, в те минуты, когда посты были проверены, ежедневные учения закончены, а оружие и сна ряжение приведены в порядок, он размышлял, чем займется после того, как вернется в институтские стены.
        В том, что он туда вернется, сомневаться ему не хотелось. Тем более что прорыв катера Василия Стародуба был вполне успешен. Правда, и самому бывшему генералу авиации, и спасенному экипажу полусотого борта показалось, что в какой-то момент катер прорыва точно провалился в «воздушную» или, вернее, темпо ральную яму, после чего был зарегистрирован всплеск сигма-активности, точно прос транство Древней Вавилонии, выплюнув катер, мгновенно зарастило прокол.
        Однако Кархан старался обо всем этом не думать. Он верил, что разгадка странного ребуса, коим является сей мир, поможет ему снять табу с обитаемого клочка параллельной вселенной. А значит, и самому благополучно вернуться домой.
        Старец Амердат прислушался, стараясь по шагам, приближающимся к его двери, определить, какого гостя ему ждать. Тихое позвякивание меча и пластин доспеха заставили его улыбнуться.
        - Заходи, Кархан, заходи.
        - Ты видишь через стены, старик?- кланяясь хозяину лачуги, произнес командир телохранителей.- Клянусь, если ты скажешь да, я этому не удивлюсь.
        - О нет,- покачал головой летописец.- Боги не наделили меня такой способ ностью. Но, если хочешь, я могу угадать, зачем ты пришел. Ну, конечно, кроме того, что просто желал увидеть меня и поболтать о странностях и диковинах Ойку мены.
        - Попробуй!- согласился Кархан.
        - Мардук вернул «Душу Первозавета» нынешнему царю эборейскому.
        - Верно. Откуда тебе известно?
        - Мой дорогой великан. Это, может, звучит несколько странно, но все же тебе придется смириться, что просто так оно и есть,- загадочно усмехнулся Амердат.- Мардук опередил тебя. Совсем недавно он ушел отсюда, еще раз заверив, что желает видеть тебя в своем чертоге. Кроме того, он просил передать, что отпустил твоих друзей лишь потому, что ты выказал желание остаться.
        - Вот так-так,- обескураженно пробормотал Руслан.- Хорошо, я непременно проведаю… Мардука.
        - Вот и славно. Нынче же ступай к Этеменанке, там уже ждут тебя.
        Руслан шел к огромному святилищу Мардука, возвышавшемуся над Вавилоном, подобно горной вершине меж холмов. Храмовая стража, без труда узнав косматого гиганта, немедля раздвинула копья, пропуская его.
        «Занятно, мое появление в столь поздний час не вызвало ни малейшего удивле ния. Они что же, так проинструктированы, или же попросту считают, что я лучше знаю, что делаю, и благоразумнее со мной не связываться?» Он не успел додумать эту мысль. Стоило ему пройти за ограду храма, к нему незамедлительно приблизился неизвестный в одеянии жреца.
        - Я должен сопроводить тебя, о бесстрашный воитель, воплощение Энкиду!
        «Служба оповещения у них организована неплохо»,- подумал Руслан и кивком выразил согласие последовать за жрецом.
        Огромная лестница, ведущая к золотому чертогу на вершине башни, была хорошо знакома командиру царских телохранителей. Много раз ему доводилось наблюдать ее, а однажды даже сопровождать Валтасара до ее второго яруса. Жрец, служивший про водником могучему воину, двигался на шаг впереди него, сохраняя молчание и опустив очи долу. Вот они уже достигли широкой площадки, служившей крышей пер вого яруса и… Кархан не поверил своим глазам. Теперь в этом месте лестница и не думала заканчиваться. Ступени поднимались все выше, уходя в каменную толщу Эте менанки. Однако жрец шел, не сбавляя шага, не проявляя ни малейшего интереса к столь знаменательной метаморфозе. Дойдя до обложенной гранитными плитами стены, он, не задумываясь, скользнул сквозь камень, так, будто делал этот трюк каждый день. Руслан, чуть помедлив, сделал шаг, спеша последовать за провожатым до той поры, пока гранит не приобрел свою обычную плотность.
        В глаза его ударил яркий свет. Яркий электрический свет. От неожиданности Руслан отпрянул, закрываясь ладонью, да так и застыл, услышав голос, вещающий на довольно правильном русском языке, хотя и с ярко выраженным акцентом:
        - Добрая ночь, мой дорогой прадед!
        Медленно, не веря своим ушам, Кархан убрал от лица руку, все еще надеясь, что глаза помогут ему рассеять столь диковинную слуховую галлюцинацию. Перед ним стоял мужчина высокий, статный и правда похожий на отражение Руслана в зеркале.
        - Мне очень хочется спросить: не правда ли, я весьма изменился с той поры, когда ты меня видел в последний раз?- насмешливо произнес хозяин апартаментов. - Но с сожалением приходится констатировать, что для тебя я еще не родился и произойдет сие знаменательное для этого мира событие ох как не скоро!
        - Ты… мой… правнук?- с трудом выдавил Руслан.
        - Именно так,- его собеседник указал на удобные вращающиеся кресла возле невысокого столика.- Желаешь чай, кофе, а может, в честь встречи желаешь чего- нибудь покрепче? У меня здесь неплохой выбор. Есть местные сорта, есть и наши.
        Кархан молча кивнул, оставляя угощение на усмотрение хозяина, и аккуратно опустился в кресло, стараясь доспехом и ножнами меча не повредить кожаную обивку.
        - Как же мне звать тебя, дорогой родственник?- наконец вымолвил он, слегка освоившись в помещении, напоминающем то ли гостиничный номер-люкс, то ли центр управления полетом.
        - Называй уж Мардуком. За последние годы, а здесь - десятилетия, я уже свыкся с этим именем.
        Он протянул Руслану рюмку «Джек Дениелс».
        - Ну, за возобновление знакомства!
        - Как все это понимать?- поддерживая тост, поднял рюмку Кархан.
        - Хороший вопрос,- усмехнулся верховный бог.- Правда, ответ на него может затянуться. Ну, да ведь мы никуда не спешим. Время здесь движется все равно не так, как снаружи. Поэтому начнем сначала. Если что-то будет непонятно, задавай вопросы. Извини, рассказ может получиться сумбурным. Но я очень волнуюсь, сам не ожидал,- развел руками Мардук.- Прежде всего должен тебе сразу объявить: ваши ученые абсолютно правы. Этот мир значительно моложе, чем должен бы быть. Здесь имеются развалины Ассирии, но никогда не было Ассирии. Да что там, и древневави лонского царства с Законами Хаммурапи тоже не было. Стелла вон стоит, а Хаммурапи не было.
        Он провел указательным пальцем по столешнице, и прямо перед глазами Кархана загорелся огромный дисплей. Руслан легко узнал знакомые очертания Междуречья, Кавказских гор, Египта, Малой Азии, Греции… Но дальше облик земель не соответст вовал ничему, прежде им виденному.
        - И знаешь, что самое забавное в этом мире?- загадочно глядя на дорогого гостя, поинтересовался Мардук.- Что вот это все,- он обвел рукой схему, расц веченную яркими красками, совсем как в школьном атласе,- да, да - все, что ты здесь видишь - это списанный институтский полигон. Сложно объяснить, каким образом он вдруг оказался существующим, как бы это выразиться, до собственного открытия, но это все лишь временные парадоксы, ничего сверхъестественного. Мы приобрели эти испытательные стенды лет десять назад, теперь достраиваем. Сам видишь, Италия еще не доделана, Гибралтар едва намечен. А о Британии или России вообще говорить не приходится. Но работа идет. Сейчас лихорадочно достраиваем развалины Иерусалима.- Хранитель скрижалей грустно усмехнулся.- Кто ж знал, что все так повернется? Мы планировали его еще лет через пять только начинать.- Он вздохнул.- Нидинту-Бела вот жалко. Каков образчик был! Блеск! Такие авантю ристы, может быть, раз в сто лет рождаются, а вот на тебе! Из-за этого Иерусалима погиб, не за дырявый пенни.
        - То есть как это?- искренне удивился Кархан.
        - Да очень просто. Если бы Камбиз повел свою армию от Мертвого моря по берегу Иордана, он бы непременно наткнулся на сонмы здешних ангелов - наших тупорылых биороботов-строителей. Пришлось вот надоумить Нидинту-Бела вести армию вдоль побережья. Конец этой затеи был бы печален.
        - То есть как это - надоумить?- подозрительно уточнил Кархан.- Вы что же, программируете сознание этих людей?
        - И людей, и программируете - это, пожалуй, чересчур крепкие выражения. Я бы скорее назвал эти существа бис-организмами. Все это клоны или потомки клонов. Так, кажется, было модно именовать подобный вид живых организмов в ваши времена. Но среди этих клонов есть семьи царей и жрецов. И все они происходят от богов, то есть, извини, от нас. От плоти и крови. А потому мы можем влиять на них. Не спрашивай как. Скажу лишь одно: при расшифровке тайн ДНК вас еще ожидает мно жество удивительных открытий.
        - Ничего не понимаю,- мотнул косматой головой Корхан.- Вы, уж не знаю, кто такие «вы», купили институтский полигон, хотя я представить себе не могу, как такое могло случиться?..
        - Случится, случится,- махнул рукой Мардук.- После того как Тендерный Комитет наложил мораторий на ваши исследования, у Института были тяжелые времена.
        - О чем ты?- непонимающе потряс головой Кархан.
        - О той суровой реальности, которая немилосердно изгнала нас из земель наших предков. Изгнала, сделав богами в этом мире. Впрочем, мне всегда хотелось узнать, действительно ли трудно быть богом.
        - Ты говоришь загадками.
        - Отнюдь. Я просто думаю, как бы объяснить тебе, что же у нас произошло.
        - На Землю обрушилась катастрофа?- напрягся Руслан Караханов.
        - Можно сказать и так.
        - Ядерная война, эпидемия, астероид?
        - Нет, с этим, слава богу, все обошлось. С астероидом действительно пришлось повозиться, эпидемии ни шатко, ни валко до сих пор существуют, а ядерная угроза… Ну, не то чтобы ее нет, но из тех проблем, которые могут случиться с человечес твом в любой момент, эта - не самая ужасная. В данном случае речь совсем о другом.
        - О чем же, мой уважаемый правнук?
        - Надеюсь, ты слышал такое слово - феминизм.
        Взгляд Руслана выразил нескрываемое удивление.
        - Слышал, но, должно быть, в другом значении.
        - В том самом, мой дорогой предок, в том самом. Ведь это же еще в твою быт ность женщины начали подавать в суд на мужчин, расценивая восхищенный, или как они именовали - нескромный взгляд, как сексуальное домогательство.
        - Да, в Соединенных Штатах такие перегибы имели место, но…
        - Перегибы? В сравнении с тем, что началось впоследствии, такие перегибы можно считать идеальной прямой. Вдохновленные победой на десятках вздорных про цессов о сексуальных домогательствах, активистки-эмансипе основали Международный Тендерный Комитет. Они утверждали, что испокон веку мужское население было занято лишь тем, что угнетало женщин. В доказательство они приводили десятки, сотни, тысячи неоспоримых фактов, которые подвигли этих некогда безропотных овечек отрастить себе когти, клыки, шипы, отравленные иглы и скорпионьи хвосты, чтобы уязвить своих угнетателей.
        С ними трудно было спорить. Во-первых, спорить с женщиной бесполезно и для настоящего мужчины некорректно. Во-вторых, увы, приходилось согласиться, что с древнейших времен женщина действительно считалась существом второго сорта. Чего только стоят рассуждения средневековых схоластов о наличии души у представи тельниц женского пола? Признание этого неоспоримого факта, в свою очередь, поста вило мужскую часть человечества в крайне невыгодную позицию. Постулат о том, что
«чего хочет женщина, того хочет Бог», зазвучал для мужчин совсем в ином значении.
        Уже никто не вспоминал, что идея оторвать женщин от домашних очагов и поста вить их к станкам - вовсе не достижение суфражисток, а плод цинизма так называ емой индустриальной революции. Теперь женщины без особого труда доказали, что могут достигать успеха в любой области мужской деятельности. Вот только рожда емость стала неуклонно снижаться.
        И все было бы хорошо, но Тендерный Комитет сделал следующий ход. Он пришел к выводу, что, поскольку отношения мужчины и женщины - лишь скрытая форма угне тения последней, а женщины - ничуть не хуже мужчин, и все могут делать сами, то, строго говоря, мужчины - лишь никчемная обуза. В крайнем случае с ними можно иметь, как говорится, товарно-денежные отношения.
        Понятное дело, такая позиция женщин не могла не сказаться на мужчинах. При ходится с сожалением признать, что они были абсолютно не готовы к такому натиску и обреченно сдавали позицию за позицией. Чем сильнее и агрессивнее становились женщины, тем в большую слабость впадали мужчины. Я не говорю о многотысячных гей-общинах и подобной экзотике - эпидемии, охватившей так называемое развитое человечество.
        Я расскажу о движении полковника Сирилла Хорна, который с трибуны ООН заявил, что все женщины - взбеленившиеся шлюхи, и он не признает ни за одной из них никаких прав! Вынужден констатировать, его заявление нашло отклик у сотен тысяч мужчин, что привело к образованию боевых отрядов - хорнеров, которые наси ловали женщин, содержали бордели, куда силой вывозили девушек из стран третьего мира. Понятное дело, Тендерный Комитет не дремал, и между частями женской само обороны и хорнеров начали вестись самые настоящие войны! Сумасшествие охватило практически всю планету и, должен признать, не прекратилось по сию пору.
        В утешение могу сказать, что во многих странах все же остались общины, порой довольно крупные, где ни те ни другие не достигли успеха. Что примечательно, обе стороны именовали их «бледными». К одной из таких общин относился и ваш любимый правнук, сиречь я.
        Когда-то ты, мой дорогой прадед, будучи уже глубоким стариком, рассказывал мне безумно красивые сказки о великом городе Вавилоне, где ты якобы служил при дворе царя Валтасара. Эти рассказы были столь яркими, что я запомнил их на всю жизнь. И потому, когда вопрос о выживании нашей общины встал, как говорили у вас, в России, ребром, я вспомнил о том удивительном мире и предложил моим соратникам воссоздать его на приобретенном институтском полигоне. Дело требовало больших затрат, но средства у нас были.
        Ты еще не знаком с Энки. Хотя, возможно, твой мошенник Лже-Даниил о нем что-то говорил. Этот бог опекает эбореев. Так вот, в нашем с тобой мире он был выдающимся биологом. Фактически он научился делать человека бессмертным. Кстати, ты хорошо знаком с его отцом, сэром Эмери Датчем, знаменитым историком- востоковедом, труды которого помогли нам воссоздать все, что ты наблюдал вокруг. Таким образом, возник временной парадокс, участником которого мы и являемся. Но я о другом. Умирая, Эмери Датч завещал свое тело науке. Однако, пока старик был в коме, его сын вывез отца из госпиталя и, как ты мог видеть, даровал ему бесс мертие.
        - Невероятно,- прошептал Руслан Караханов.
        - В этом мире много невероятного,- усмехнулся Мардук. К примеру, ты, навер ное, заметил, что мы стараемся сделать положение женщин более благоприятным, чтобы избежать в дальнейшем столь резкой дисгармонии. Может, в недалеком будущем наши дамы будут входить даже в коллегию жрецов. Как видишь, у нас тут самая чис топробная экспериментальная история.
        Обо всем рассказывать долго. Но самым невероятным открытием для меня было то, что великий город Врата Бога, о котором ты мне столько рассказывал,- это мой собственный, буквально вот этими руками построенный Вавилон. Парадокс! Это мои Врата, дорогой прадед. А вы залезли сюда, пробив стену, и все пошло кувыр ком. Я и мои друзья хотели создать мир, в котором женщина не станет существом второго сорта, в котором эта сжатая пружина эмансипации, высвободившись, не сок рушит цивилизацию. И то, что происходит сейчас,- Мардук вздохнул,- кто знает, как все теперь обернется… Ваш Даниил изобрел какого-то своего, нового бога. Я проверил, никто из нас не имеет к этой затее никакого отношения. Однако, что самое непонятное, его бог действует!
        - Да,- подтвердил Кархан.- Я видел это. В долине под горой Фавор.
        - Я тоже видел,- покачал головой Мардук и щелкнул пальцами. Светящийся экран моментально разбился на великое множество небольших квадратиков. Бог Вави лона указал на один из них, и тот сразу увеличился. Изображение внизу постоянно смещалось, точно камера парила над местностью.
        - Если хочешь, можно дать другой ракурс.- На экране появился тот же пейзаж, но под другим углом.- Ухеели всегда летают парами.
        - Вот оно как,- пробормотал командир царских стражников.
        - Кроме того, мы можем наблюдать этот мир глазами жрецов. Но это старые тех нологии. Еще у вас в средствах закрытой связи применялись такие штуки. Ну и к тому же стационарные микрофоны, камеры, сканеры психоактивности… Одним словом, много чего.
        - Да,- протянул Кархан, потирая виски.- Лихо вы тут устроились!
        - Я тоже так думал, пока вас здесь не обнаружил. Если бы не катер…
        - С катером, между прочим, мой почтенный правнук, совсем нехорошо получи лось. Люди убиться могли! Да и казенная техника…
        - На этот счет ты не волнуйся. Все живы, а техника… На вот, держи. Специ ально для тебя припас.
        Мардук протянул Руслану пожелтевший номер «Таймс» с тщательно удаленной датой выпуска. На передовице крупными буквами значилось: «Разгадка тайны Лох- Несса порождает новые загадки: обнаруженный вчера на отмели дракон, или же ящер, который был принят рыбаками за пресловутое чудовище, на поверку оказался лета тельным аппаратом неизвестной конструкции. Специальную комиссию, созванную по этому поводу, возглавил полковник Джозеф Рассел, ХХIII герцог Бэдфордский…»
        - Полагаю, это имя тебе кое о чем говорит?
        - Еще бы,- усмехнулся Кархан.
        - Я, конечно, тогда погорячился,- развел руками Мардук.- Сбивать катер, пожалуй, не стоило. Но, сам посуди, мы только все запустили, отладили этот мир, и вдруг на тебе примите от институтского руководства привет и поздравления.
        - А зачем камеру перехода уничтожил?
        - Ни к чему мне здесь новые гости! И так темпоральный парадокс на всю катушку. Поди разбери, во что оно все выльется?! А если б вы ушли, сюда бы потом агентуры вашей просочилось - ловить не переловить. К чему нам эта головная боль. С тобой одним хлопот не оберешься. Ну, да ладно. Как говорит твой приятель Намму: «Время наступает». Сыграем теми картами, которые каждому сданы. Партия еще не доиграна.
        - Но, послушай, Мардук. Ведь Даниил,- Кархан поймал на себе негодующий взг ляд,- хорошо, этот Намму в своих проповедях говорит как раз о том, чего добива етесь вы. Он утверждает, что Господь сотворил мужчину и женщину и назвал их «че ловек». Разве этого мало?
        - Нет не мало,- покачал головой победитель мифических чудовищ Тиамат.- Этот человек не устает меня удивлять. Но видишь ли, в чем дело. В нем нет ни капли царской или жреческой крови, он не является потомком ни одного из нашей команды. Он же бис-организм, у него, так сказать, души нет. Он не может быть проводником божественной воли. Я вообще не понимаю, каким образом ему удалось додуматься до всего того, о чем он говорит. И уж вовсе невозможно разобраться, как с ним происходят чудеса?!
        И все же я должен его остановить! Пойми, дорогой предок, он неуправляем! Последствия его действий могут сокрушить этот мир. Все создатели религий нашего мира были мудры и праведны, все они хотели добра ближним, как они его понимали. А что вышло - войны культур, религиозная рознь. «И восстал брат на брата». Мы здесь создали систему, в которой боги напрямую управляют судьбой этого мира. Что же теперь, все насмарку?
        - Кто знает?- пожал плечами Кархан.- А тебе не приходило в голову, что этот мир уже перерос своих богов? Что они остались для него детским воспомина нием, божком, волшебником Гудвином?! Может, богам следует заняться чем-нибудь иным? Оставить людям строить свою жизнь и творить своего бога?! Как верно говорит Даниил: «Время наступает».
        Мардук насупился.
        - Да, письмена на стене - неудачная затея, но кто же знал, что все так вый дет? В остальном же… Я надеялся, мой дорогой прадед, что мы поймем друг друга. Но, кажется, я ошибался. Это печально, но что поделаешь? Сегодня, пока мы с тобой разговариваем, разрушенное Гауматой приемно-передающее устройство будет восстановлено, и уже завтра история с твоим приятелем завершится.
        - Я запрещаю тебе его трогать,- поднялся из-за стола Кархан.
        - Стану я руки марать!- насмешливо хмыкнул Мардук.- Как известно, преступ ление само в себе несет наказание. Ну да ладно, я тут с тобой заговорился, а дел у меня, как ты сам понимаешь, невпроворот. На вот, на память о нашей встрече.- Мардук протянул командиру телохранителей Валтасара амулет, нечто вроде геммы на черном плетеном шнурке.
        - Что это?- опасливо покосился Кархан.
        - Весьма полезная вещь,- улыбнулся его потомок.- Даю слово, она тебе не повредит. Скорее наоборот. Только не открывай сейчас. Просто надень. Рассмотришь дома. Прошу тебя, сделай это ради малютки, которого ты будешь спустя много лет качать на коленях, рассказывая сказки о Вавилоне!
        - Хорошо.- Руслан надел протянутый ему амулет.- Но и ты обещай, что не тронешь Намму.
        - Обещаю.- Мардук провел пальцем по столешнице, и часть стены мягко отъ ехала в сторону, демонстрируя освещенный коридор.- Тебе сюда.
        Кархан шагнул в каменный зев потайного хода, и стена бесшумно затворилась за его спиной. Мардук еще раз прикоснулся к столу, вычерчивая на его поверхности какой-то знак.
        - Потом ты вспомнишь многое, мой дорогой прадед,- бросая грустный взгляд туда, где скрылся могучий воин, проговорил Хранитель Скрижалей Судеб.- Но не все. И далеко не сразу.
        Каждое утро Халаб, сын Мардукая, с недавних пор Верховный жрец ушедшего в небытие бога, приходил в золотой чертог, где его предшественники торжественно приносили жертвы и слушали волю Судьи богов, могущественнейшего из могущест венных владык мира. Он приходил сюда более по привычке, нежели для свершения каких-либо обрядов. Халаб уже поведал жрецам верховного бога приоткрывшуюся ему тайну. Он рассказал собратьям, что на самом деле Верховный бог - Единый бог. Остальные же сотворенные им существа иной природы, нежели человек, однако вовсе не боги. «Собака помогает человеку охотиться, стережет его стада и жилище,- говорил он, стараясь простыми словами донести истину до заскорузлых мозгов упор ствующих жрецов.- Но она вовсе не человек. И Единый бог среди небожителей - как человек на земле среди прочих тварей, никто и ничто не сравнимо с ним!»
        Халаб приходил сюда, чтобы обдумать свои речи, которым надлежало звучать пред теми, кто еще не внял гласу истины. И вид оплавленной груды золота на месте былого истукана лишь убеждал его в правильности сделанного выбора.
        Нынче он, как обычно, вошел под колоннаду золоченого чертога и обомлел, застыв на месте. Там, где вчера красовалась оплывшая бесформенная глыба, воздев боевой топор, вновь стоял грозный Мардук. У ног его испуганной собачонкой жался дракон. Халаб долго, не отводя глаз, смотрел на блистающее в утренних лучах изваяние. На лице Победителя Тиамат застыло торжествующее выражение, точно он искренне радовался возрождению из безжизненного металла. Халаб молчал, глядя в глаза Мардуку. Смотрел, мучительно стараясь осознать пришедшие перемены.
        Со стороны могло показаться, что на Верховного жреца напал столбняк. Но не тут-то было. Внезапная мысль, взмыв в горние выси, влетела в голову Халаба, озаряя лицо его гениальной догадкой. «Хвала тебе, Господи! Благодарю тебя за то, что ты испытываешь веру мою. Хвала тебе, создатель сущего и отец мира сего! Могущественный Бог Единый, дающий жизнь и свет очам моим!» - произнося все это, жрец рухнул на колени и простерся ниц. Затем вскочил на ноги и опрометью кинулся к выходу.
        - Стой! Вернись немедленно!- громыхнуло ему вслед, и ясное небо избороздили грозные молнии.
        - Отрекаюсь от тебя, золотой идол!- не оборачиваясь, крикнул ликующий Халаб.- Не испугать тебе меня! Не сокрушить воли моей! Ничто ты пред ликом Гос пода!
        Свадебный кортеж Даниила выезжал из ворот Иштар под громкие приветственные крики толпы. Кто бы узнал сейчас в высокочтимом и достославном царе эборейском того ободранного путника, который полгода назад вошел в открытые Врата Бога? В длинном пурпурном одеянии, в блистающем венце стоял он теперь в колеснице рядом с красавицей женой, блеск глаз и прелесть которой затмевали сияние драгоцен ностей так же, как солнце, просвечивающее в рассветных лучах, ночное светило.
        Жители города не смогли бы уже признать в молодой царице ту самую девушку, дочь Иезекии бен Эзры, всего несколько лет назад проказничавшую с друзьями и подругами в окрестных садах. Как не желали больше узнавать в знатном вельможе, следующем за колесницей, самого лавочника Иезекию.
        Возможно, единственное, что печалило как молодых, так и Валтасара, бывшего на свадьбе почетным гостем,- это внезапное исчезновение командира скифских телохранителей. Совсем недавно тот дал согласие править колесницей эборейского царя в день свадьбы. И вдруг исчез, словно растаял. По городу быстро распростра нились слухи, что на самом деле косматый скиф и впрямь был Энкиду, воскрешенный богами, дабы спасти вавилонское царство.
        Слыша такое, эбореи усмехались и качали головами. Кому, как не им было знать, что в действительности Кархан не кто иной, как воплощенный в человеческом облике опоясанный огненным мечом архангел Михаил, посланный вместе с двумя анге лами защитить свой народ и его боговдохновенного пророка. И если уж Господь вновь призвал небесного воина к себе, то, стало быть, им больше ничего не угрожает.
        Среди ликующих Даниил видел и персов, и, конечно же, вавилонян, и черных как ночь нубийцев, и светлоликих эллинов. Казалось, не было народа под солнцем и луной, не возносившего нынче хвалу небесам.
        Среди множества лиц царь эборейский увидел два, весьма отличных от виденных им прежде желтоватым цветом кожи. Пожилой человек с редкой бороденкой что-то оживленно говорил малышу лет шести, указывая на пророка.
        - Откуда ты?- крикнул старику Даниил.- Говоришь ли на здешних языках?
        Возница придержал коней, давая возможность царю побеседовать с незнакомцем.
        - Плохо,- на ломаном, но довольно сносном персидском языке отвечал, кланя ясь, старик с узкими раскосыми глазами.- Весть о мудрости твоей долетела до Под небесного царства. Я привел внука Кун-Цзы, чтобы он своими глазами узрел тебя и рассказал о том своим внукам…
        - Стойте! Стойте!- послышалось впереди кортежа.- Стойте, говорю вам! Кого восхваляете вы, несчастные?! Или же глаза ваши замело песком, и не видите вы, что сей юнец не может быть Даниилом?!
        Перед колесницей, едва не бросаясь под ноги коней, опираясь на посох, стоял убеленный сединами аскетичного вида старец. Телохранители эборейского царя бро сились, чтобы оттянуть смутьяна в сторону, но царь жестом остановил их.
        - Кто ты, старик? И чего хочешь?
        - Кто?! Увы, не вижу я среди тех, кто следует за тобою, кого-либо кто мог бы узнать меня. Но истинно говорю, и пред небом в том клянусь. Я - Даниил!
        Толпа замерла, точно прокравшийся меж людей демон вмиг похитил все языки.
        - Да, это так, ты воистину тот человек, который рабом был пригнан сюда из далекой земли и представлен ко двору царя Навуходоносора,- послышался голос Амердата, сидевшего на камне со свитком пергамента и пером в руках.- Ты воис тину тот, кто семь седмин назад без вести пропал из этого города, когда в печи были казнены три сотоварища твоих.
        - Я спасал царскую кровь!- гордо развел плечи старец.- И сокровища духа народа моего, среди коих псалмы Соломона и Книга Пророчеств, именуемая эборей ской Сибиллой. Увы, много лун назад, когда я молился у священных стен Харана, кто-то стащил у меня суму с драгоценными текстами.
        - Она цела.- Царь эбореев сошел с колесницы и направился к старцу.- Она цела,- повторил он.- И если праведный Амердат говорит, что сей достойный муж и впрямь Даниил, пусть примет он ношу мою.
        Он снял с себя блистающий золотом, переливающийся драгоценными каменьями венец и возложил его на голову старца.
        - А! Каково?!- Мардук потер руки, поворачиваясь к Энки.- Я же говорил, что моя возьмет!
        - Вообще-то Даниил - мой персонаж,- пожал плечами сын Амердата.
        - Кто бы спорил?! Но есть такое понятие, как тактика непрямых действий. Вот гляди, что сейчас будет.
        - Я долго молил Господа!- кричал новый венценосец.- Оплакивал потерю, прося его даровать спасение народу моему и дать отечество изгнанным! Многие годы провел я в молитвах! И вот явился ко мне ангел Божий и сказал: «Отвали камень, на коем покоится глава твоя в часы сна». Я сделал так, и вот что нашел я.- Гро могласный вещатель запустил руку за пазуху и вытащил оттуда несколько разбитых кусков прозрачного синего камня.
        - Скрижаль Первозавета!- восхищенно прошептал развенчанный кумир эбореев, чувствуя странное волнение.- Хвала тебе, Господи!
        Рывком он выхватил из поясной сумы лучезарный сампир, и только блеснул на солнце заветный камень, как осколки сами собой вырвались из рук старца и, точно притянутые магнитом, срослись вокруг «Души Первозавета», образуя небольшую круглую табличку с письменами, начертанными вдоль ее края.
        - Осанна!- многоголосно раздалось вокруг.- Свершилось предвещанное! Осанна!
        - Ну как?- гордо улыбнулся Мардук, указывая на объемное изображение проис ходящего.
        - Живописно,- подтвердил Энки.
        - Кстати, где ты взял эти заповеди?
        - В одной старой книге из библиотеки отца. У нее как раз и название подхо дящее - «Когда наступит вчера».
        - Возлюби себя, ибо в тебе есть Я, и ты совершеннейшее воплощение и частица Творца предвечного…- прочитал седобородый Даниил, глядя на круглую Скрижаль в руках чернобородого Даниила.- Здесь лишь четыре заповеди, но как знать, где здесь первая, где вторая? Ведь они идут по кругу?
        - Никак,- покачал головой его собеседник.- Все они на своем месте, и все одинаково важны. Возлюби ближнего своего,- продолжил он, отчего-то не глядя на сапфировый диск,- ибо он - как ты, лишь в единении ваша сила. Возлюби Творца, ибо все есть Он, и всякое творение есть воздаяние могуществу его. Возлюби этот мир, ибо ты в нем творец и воля твоя хранит и преображает его.
        - Ну вот и все!- Мардук удовлетворенно хрустнул пальцами.- Безнадежное дело - тягаться с богами! Энки, давай, пожалуй, выпьем за успешное окончание… Постой!- Повелитель судеб вскочил и, опрокидывая стол, прыгнул к экрану.- Зачем он снимает венец?! Почему возлагает на голову этому проходимцу?! О-о-о!!!
        ЭПИЛОГ
        Если прошлое можно забыть, значит, его не было.
        Констебль Стив Мердок с удивлением взирал на косматого детину, спящего на скамейке в маленьком садике возле его дома. Когда юная Джессика Мердок, вбежав на веранду, закричала отцу, что у них в саду отдыхает какой-то гладиатор, поч тенный констебль чуть было не поперхнулся утренним чаем. Однако до Дня Дураков было еще далеко, и Стив отправился проверить сообщение дочери.
        Детина и впрямь был похож на гладиатора, или уж кого там показывают в этих дурацких фильмах о старых временах. Без малого семи футов росту с огромными шарами мускулов - ни дать ни взять молодой Шварценеггер. При упоминании этого президента США Стив невольно покачал головой.
        «Должно быть, актер,- подумал Мердок, трогая пальцем сверкающие пластины доспехов.- И меч вот этот наверняка бутафорский».
        Он аккуратно, стараясь не разбудить гиганта, потянул оружие из ножен. Меч выглядел столь же бутафорским, как его собственный кольт. «Проклятие,- себе под нос пробормотал констебль.- Что за странные дела?»
        - Эй, Джессика!- вполголоса подозвал он дочь.- Ты точно никогда раньше не видела этого парня?
        - Нет, папа,- покачала головой девушка, внимательно разглядывая спящего атлета.- Такого бы я наверняка запомнила.
        - Странно,- еще раз повторил Мердок, обходя скамейку.- Ага, а это что?
        На длинном шнурке с шеи спящего, подобно остановившемуся маятнику, свисало некое устройство - помесь старинного амулета с мобильным телефоном.
        Констебль Мердок, стараясь не потревожить силача, высвободил странную вещицу, попавшую меж досок скамейки, и поднес ее к глазам. Едва занятная штуко вина оказалась у него в руках, поверхность ее засветилась, превращая полированную обсидиановую пластину в небольшой дисплей.
        - Ого,- покачал головой полицейский.- Джесс, я еще раз повторяю вопрос: ты прежде никогда не видела этого мужчину?
        - Папа, я же уже сказала.
        - Тогда погляди на это.
        Девушка склонила голову над скамьей. С заставки на дисплее на нее смотрела еще одна Джессика Мердок.
        - Но, папа, такого не может быть! Сам погляди… Видишь это платье?- Она ука зала на заставку.- Я купила его только вчера и собиралась надеть к твоему юби лею. Я его еще ни разу не надевала!
        - Но…- Констебль не договорил.
        Лежащий на скамье гигант открыл глаза и ошеломленно воззрился на полицейскую форму Стивена. Похоже, он был поражен не менее, чем хозяин дома.
        - Где я?- наконец произнес он по-английски с заметным акцентом.
        - В Девоншире, сэр. В городе Оукбридж, если вам это что-то говорит.
        - Ровным счетом ничего,- оторопело глядя вокруг, произнес нежданный гость.
        - Кто вы? Откуда взялись?
        - Затрудняюсь ответить,- удивленно проговорил «гладиатор».
        Стивен на всякий случай принюхался. Запаха спиртного не ощущалось.
        - Возможно, это вам поможет?- Он указал на странный амулет, висевший на шее диковинного воителя.
        - Это?- Гигант недоуменно поглядел на собственное украшение и с легкой опаской взял его в руки. В тот же миг улыбающаяся Джессика Мердок на заставке заговорила голосом несколько механическим, но все же, несомненно, похожим на тот, который привык слышать ее отец:
        - Вам необходимо срочно позвонить…
        Дальше следовал номер телефона.
        - Набрать?
        - Да,- зачем-то кивнул детина.
        - Выполняется.
        - Алло,- послышался из амулета уверенный мужской голос.
        - Это я,- неуверенно произнес силач.
        - Руслан?- удивлению говорившего, кажется, не было предела.- Ты где? Рус лан, отвечай! Это я, полковник Рассел, Зеф Рассел.
        - Я… вернулся,- медленно выговорил Руслан Караханов.- Время наступило!
        notes
        Примечания

1
        Подробнее читайте в книге В. Сверхина «Железный Сокол Гардарики».
2
        Таммуз - бог царства мертвых в Вавилоне.
3
        Гидасп - приток Инда. В настоящее время - река Джелама.
4
        Вавилон в переводе с шумерского - «врата Бога».
5
        Мардук - главный бог Вавилонского пантеона, отец и судья богов.
6
        Черного моря
7
        Линдворм - двулапый бескрылый дракон, по поверью обитавший от северного Меж дуречья до Монголии и Камчатки.
8
        Трезубцем Адада в Вавилоне считалась молния.
9
        Седьмина - традиционное летосчисление в библейские времена семилетними цик лами. После семи седьмин наступал юбилейный год.
10
        Онагр - упряжное животное в Месопотамии. Родственник осла.
11
        Инанна - богиня плодородия, плотской любви и распри.
12
        Ритон - кубок в виде рога, заканчивавшийся обычно фигуркой какого-либо животного.
13
        В мифологии народов Междуречья герой-соратник Гильгамеша, Дикий стихийный человек, обладающий невероятной силой и воинским умением.
14
        Горит - чехол для лука.
15
        Аруру - богиня, вылепившая героя Энкиду, создавшая людей.
16
        Каласирис - длинное до щиколоток одеяние рубашечного покроя со множеством сборок, популярное в Египте.
17
        Гаман - ценная хлопчатобумажная материя, производимая в Индии.
18
        Месяц ласточки начинался 15 марта
19
        Бэру - промежуток времени, равный примерно двум часам
20
        Гуд Уд - Меркурий
21
        Ли - Альдебаран
22
        Дил Бат - Венера
23
        Гильгамеш - царь Урука в Древнем Шумере, по преданию правил 126 лет.
24
        Зиндан - подземная темница
25
        КПВТ - советский крупнокалиберный пулемет.
26
        Акинак - скифский меч.
27
        Ариман - в зороастризме дух зла, антипод Ахуромазды.
28
        Гоплит - тяжеловооруженный греческий пехотинец.
29
        Обол - мелкая серебряная монета.
30
        древко копья
31
        одногорбый верблюд
32
        Сатрапия - провинция, имевшая самостоятельное военно-административное управ ление. Управлялась сатрапом.
33
        Шумеро-вавилонское название сапфира.
34
        В древней Месопотамии год делился на два сезона: лето и зиму.
35
        Эрра - богиня войны и чумы.