Личный лекарь Грозного царя Александр Юрьевич Санфиров
        Царев врач #2
        Нашсовременник, пластический хирург втеле думского боярина Сергия Щепотнева, ужевторой год является личным врачом Ивана Грозного. Он,кроме того что лечит царя, зарекомендовал себя удачливым предпринимателем иученым: егомануфактуры производят бумагу, стекло, егомастера освоили производство подзорных труб идругой оптики, всябоярская Москва пьет сбитень изсамоваров Щепотнева. Сего подачи вМоскве начинают собираться лучшие умы Европы. Онстарается сделатьвсе, чтобы смутные времена дляцарства Русского никогда ненаступили. Получитсяли? Кругом полно недругов - быть богатым, успешным, даеще иочень близким кцарю человеком чрезвычайно опасно.
        Александр Сапаров
        Личный лекарь Грозного царя
        Язагорал належаке, сутра была отличная погода. Яркое испанское солнце припекало кожу. Глаза были закрыты, ношум прибоя, невнятные беседы исмех окружающих недавали забыть, чтоя сегодня наМайорке ивпереди еще несколько дней беспечного отдыха.
        Неожиданно ощущение солнечных лучей накоже исчезло, ивродебы потемнело.
        «Чтозаерунда, неужели туча?» - сдосадой подумал я иоткрыл глаза. Прямо передо мной стоял монах вчерной рясе инакинутом наголову колпаке. Наего груди висел большой католический крест. Лица видно небыло, ноя чувствовал, чтогорящие глаза монаха внимательно смотрят наменя.
        Потелу пробежала неожиданная дрожь, явздрогнул инепроизвольно моргнул. Имонах исчез - никто незагораживал мне вида наморе. Надуше стало спокойней, нопочему-то заболела голова. Язаскрипел зубами ипроснулся.
        Внашей сИриной спальне стояла жара - истопник, видимо, перестарался, натопив каквлютый мороз, хотя наулице была оттепель, иктомуже вьюшка была закрыта слишком рано.
        - Сережа, тычто неспишь, ночь надворе, - раздался встревоженный голос жены.
        - Датак, - ответиля, - проснулся вот, всякая чертовщина снится.
        - Ох,свят, свят, - перекрестилась Ира, - некдобру это, некдобру.
        Явстал и, подойдя кендове, зачерпнул ковшик кваса, нотот, согревшись вжаркой спальне, былтеплым дотошноты. Накинув шубу наисподнее, сказал жене, чтопоищу квасок холодней, онауже протянула руку кколокольчику, ноя покачал головой исам вчунях набосу ногу прошлепал вниз, гдевсенях рядом скухней стояла бочка, - вней квас должен был быть холодным. Тамя сел навысокий порог и, прихлебывая ледяную жидкость, задумался освоем сне.
        Завремя, проведенное вновом мире, снилось разное, нотакого яркого итревожного сновидения небыло давно. Последний раз я примерно такойже сон видел перед тем, какпровалился впрошлое. Интуиция твердила, чтоэтот сон предвещает будущие большие неприятности. Аучитывая, сколько уменя недоброжелателей, этобыло отнюдь неудивительно. Только одно пресечение будущей династии Романовых перевешивало все мои остальные деяния вэтой жизни.
        Однако долго я неразмышлял, потому что пополу гулял сквозняк, аподнимаясь наверх, философски решил, чтоприбавление еще одной неприятности вмоей беспокойной жизни ничего неизменит, ипотому постарался выкинуть тревожные мысли изголовы инаудивление быстро заснул.
        Впалатах Московской купеческой английской компании вечером было немноголюдно. Закруглым столом сидели несколько руководителей, итолько что приехавший эмиссар королевы Томас Мильтон сразу приступил кделу:
        - Господа, ваши сообщения опоследних событиях вМосковии заставили королеву срочно послать меня уточнить положение дел икакэти события могут отразиться нанашей торговле. Асейчас я внимательно выслушаю ваши мнения.
        Один изкупцов, Годфри Уильямс, завел речь:
        - СэрТомас, хочу отметить, чтовтечение этих двух лет буквально наглазах изменилась обстановка царского двора. Каквы уже знаете, вестфалец Бомелиус, который являлся личным врачом Иоанна Васильевича, былзверски замучен изажарен насковородке. Мыскорбим поповоду его утраты. Темнеменее мы ожидали, что, несмотря наподозрения царя, онвсеже вновь затребует врача изАнглии, однако этого неслучилось. Совершенно неожиданно длянас инаших агентов он взял врачом одного молодого родовитого боярина. Сэтим боярином связана интересная история. Якобы вдетстве он был похищен ивоспитывался вглуши, укакой-то бабки-знахарки, гдеприобрел невиданные доселе медицинские познания.
        Ивот этот молодчик становится врачом монарха. Амы лишились такого рычага влияния. Нокроме того, этот малый оказался талантливым производственником. Исейчас вы можете видеть унас настоле плоды его трудов. - Икупец указал эмиссару накипящий настоле пузатый самовар. - Носамое главное - он смог осуществить производство прозрачного стекла невиданной красоты, нехуже изделий изгорного хрусталя. Яслышал, чтотак это стекло теперь иназывают. Царь поспешил всю продукцию этой мануфактуры взять подсебя. Итеперь собирается продавать нам даже страшно представить покаким ценам. Ноесли невозьмеммы, возьмут голландцы илидатчане. Этот молодой человек сейчас уже член парламента иглава медицинского министерства. Выможете представить себе такую карьеру? Притом наши доктора, которые сдавали ему экзамен…
        СэрТомас изумленно выпучил глаза.
        - Да,да, неудивляйтесь, именно экзамен, таквот они все отмечают необычайную эрудированность молодого человека ввопросах медицины, ипоего иногда вырывающимся насмешливым замечаниям было понятно, чтомногие медицинские загадки длянего ясны, какбожий день. Злые языки говорят, чтоон выпытал тайну стекла увенецианца сострова Мурано, апотом убилего, номы ненашли ниодного подтверждения этому факту. Игде он получил столь хорошее медицинское образование, абсолютно непонятно. Сейчас мы внекотором затруднении, царь последнее время почти непринимает наших визитов ичем-то недоволен, мынеисключаем влияния нанего состороны этого дворянина сварварской фамилией Щепотнев.
        - Господа, - взял слово сэрТомас, - совершенно ясно, чтомы имеем дело сдиверсией конкурентов. Ктоподсунул этого человека царю - надо непременно выяснить. Потом, всеимеет свою цену, иего надо купить. Нуауж если мы его несможем купить, то, какизвестно, «нет человека - нет ипроблемы».
        …Я сидел всвоем приказе изанимался составлением планов обучения своих будущих учеников, когда комне постучался охранник иизвиняющимся тоном сказал:
        - Туточки немец аглицкий довас, Сергий Аникитович. Дыккак? Можно его пустить?
        - Нудавай, пусть идет, недержатьже поддверями.
        Открылась дверь, ивнее вошел молодой мужчина втипичном средневековом европейском костюме. Ядотого привык заэти годы кнашей одежде, чтоэтот англичанин показался мне просто ряженым.
        Оннизко поклонился мне имахнул шляпой, чтомне совсем непонравилось.
        «Ишьразмахался, вшей разбрасывает», - подумаля.
        Встал, приветствовал гостя ипредложил присесть ирассказать, чтопривело его комне.
        Тот, слюбопытством оглядывая обстановку, начал свои объяснения. Ямежду тем синтересом смотрел, какпоего брови ползла здоровенная вошь. Мойсобеседник неглядя поймал ее ногтями правой руки исгромким треском раздавил, отчего меня аж передернуло.
        Онсообщил, чтоего зовут Джером Горсей, онявляется младшим компаньоном английской купеческой компании ичто он уполномочен отимени руководства компании провести переговоры сомной.
        - Мистер Горсей, выпонимаете, чтоя, какверный слуга своего государя, буду вынужден поставить его визвестность обэтом визите?
        - Конечно, конечно, явсе понимаю, Сергий Аникитович, новедь тема нашего разговора никоим образом небудет касаться безопасности вашего суверена. Уважаемый боярин, явам прямо скажу - мы вкомпании озадачены появлением вокружении Иоанна Васильевича столь образованного молодого человека. Нескрою, намбы очень хотелось знать, гдевы получили столь исчерпывающие знания постольким наукам, вчастности медицинским. Ваша откровенность неостанется невознагражденной. Скажитемне, восколько вы ее оцениваете. Ивообще, такому талантливому человеку неместо вэтой ужасной стране. Мнепочему-то кажется, чтообразованный человек должен тяготиться пребыванием среди дикарей.
        - Мистер Горсей, скажите, авы небоитесь говорить мне такие слова? Высчитаете, чтоживете среди дикарей. Только вот эти дикари каждую неделю ходят вбаню истирают свою одежду, авы таскаете насебе тучу вшей, нисколько этого нестесняетесь ивоняете хуже навозной кучи.
        Англичанин, неожидавший таких слов, растерялся:
        - Но,мистер Щепотнев, наличие вшей - этоже нормальное явление.
        - Нет, мистер Горсей, этонормальное явление длядикарей, ккоторым вы относитесь, адляцивилизованных людей, если вы знаете, чтозначит это слово, норма - отсутствие нателе ивволосах всей этой гадости.
        - Явижу, разговора унас неполучается, - вздохнул мой собеседник. - Очень жаль. Ноесли вы передумаете, вамнебудет поздно навестить наш офис здесь, вМоскве, вастам будут ждать.
        - Нет, почемуже, унас вполне может получиться разговор, если вы безвсяких намеков, конкретно изложите попунктам, чего ваша компания хотелабы именно отменя. Нуая, всвою очередь, изучив ваш список, смогу вам также конкретно изложить свою точку зрения наэти вопросы, иповсем тем просьбам, которые я смогу удовлетворить, выполучите детальные подсчеты - сколько чего, вкакие сроки и, главное, сколько это будет стоить. Инестройте иллюзий, Иоанн Васильевич будет все знать онаших договоренностях. Кроме того, дорогой Джером, необижайтесь намои слова одикарях, нодлябольшинства нашего населения вы таковыми являетесь. Унас принято еженедельное мытье тела. Язнаю проваши обычаи ходить всю жизнь грязным иловить насебе насекомых. Носейчас вы находитесь внашей стране, ия вам советую, пока вы здесь, мойтесь хоть изредка. Наши носы непривычны ктакой вони отлюдей.
        Распрощавшись срастерянным англичанином, япереоделся иподнялся вДуму, гдесегодня вновь продолжились споры остроительстве порта уМихайло-Архангельского монастыря.
        Когда я вошел туда, внетопленной летом палате уже было жарко отспорщиков. Андрей Щелкалов бросил наменя неприязненный взгляд игромко сказал:
        - Авот иСергий Аникитович пожаловал! Нерасскажешьлинам, чего это ктебе аглицкие купцы зачастили? Ятак понимаю, сейчас тоже будешь запорт ратовать.
        - Андрей Яковлевич, скажимне, каким волшебством ты раньше всех все узнаешь? Неуспел отменя Горсей выйти - аты уже все знаешь, может, самрасскажешь, очем мы речь вели?
        - Ачего тут думать: уговаривал он тебя их сторону принять.
        - Таквродебы совсем недавно иты, Андрей Яковлевич, мнеговорил, чтонадобно порт там строить, атеперь отсвоих слов отказываешься.
        Щелкалов поперхнулся изакашлял, закрыв рот рукой.
        Царь, сидящий натроне, засмеялся:
        - Что, Андрей Яковлевич, уелтебя Щепотнев? Небудешь лишнего говорить. Аты, Сергий Аникитович, расскажи - что заразговор утебя скупцом был?
        - Иоанн Васильевич, может, разрешишь мне лично стобой это дело обговорить, ауж потом решишь - надоли всем отом рассказывать.
        - Хорошо, асейчас скажинам: чтодумаешь пропорт сей? Много уже воду вступе толчем, арешения нету.
        - Иоанн Васильевич, думаюя, чтопорт дляцарства твоего там нужен. Истроить его нужно таким, чтобы множество кораблей могло приходить иразгружаться ичтобы там инаших купцов корабли могли стоять, ифлот военный наш.
        Сзади меня негромко хмыкнул Щелкалов:
        - Щепотнев уже ифлот унас нашел.
        - Иоанн Васильевич, думаетсямне, чтоангличанам торговля эта нужна неменьше, чемнам. Араз нужна, пусть имастеров присылают порт строить икорабли. Незахотят - есть иголландцы, идругие найдутся.
        - Сергий Аникитович, вроде совсем недавно ты что-то проКотлин остров говорил?
        - Государь, такодно другому немешает. Великому царству твоему идва порта могут понадобиться. Асейчас ты меня спросил, нуженли порт наморе Белом, яисказал мнение свое.
        - Нучтоже, бояре, слушал я вас неодин день инедва, разные были слова сказаны. Носклоняюсь я всеже ксловам бояр моих, которые запорт вМихайло-Архангельском ратуют. Правильно Щепотнев сказал, великому царству одного порта мало, нопока хотябы там построим.
        Раздался недовольный гул, ноединственный взгляд Иоанна Васильевича - игул утих. Царь вышел, инемногочисленные думные бояре, переговариваясь между собой, тоже поспешили квыходу. Яже, помня оприказе царя, пошел вслед заним.
        - Нудавай, Щепотнев, нестой, садись напротив меня, - сказал Иоанн Васильевич. - Тыменя все время удивляешь, наверняка исейчас что-то поновее скажешь?
        - Государь, приходил комне компаньон Московской компании Джером Горсей. Онсейчас вней неизпервых - так, младший компаньон. Ядумаю, чтокомне именно его прислали непотому, чтооскорбить хотели, нодали понять, чтоочень сильно делами моими неинтересуются. Однако это напростака уловка. Ясно, чтоих мои мануфактуры интересуют истекло мое, которое нехуже крусталя горного ибешеных денег стоит. Кроме того, наслышаны они иошколе медицинской. Государь, явот что думаю. Дляаглицких немцев мы сейчас каксвет вокошке. Они, почти какмы сейчас, вокружении врагов. Сгишпанцами воюют, сголландцами тоже нимира нивойны, сфранцузами такиеже дела. Мнекажется, чтоони заторговлю снами намногое пойдут - ипорт построят, имастеров своих привезут. Датолько врядли они корабли нам строить будут. Незахотят ведь себе соперников наморе иметь. Анам - кровь износу, афлот свой иторговый, ивоенный надо иметь. Порт построим - крепость ведь надо будет там ставить, ато швед недалеко, придет ипожжетвсе. Абудет флот - еще невсякий враг туда сунется. Сейчас вкомпании думать будут, какие мне просьбы писать, амы должны уже знать, чего сних заэти
просьбы спросить.
        Япомолчал.
        - Иеще, Иоанн Васильевич, жиля когда убабки-знахарки влесу, лежали унее карты старые, еедед рудознатцем был ивсю Корелу обошел. Нашел он уозера одного руду медную. Нокогда пришел домой, больной уже, умер, иникому доего карт дела небыло. Амне было любопытно - выглядел все исейчас попамяти нарисовал, гдеруда медная есть, главное - уозера этовсе, такчто можно будет там рудник ставить имедь порекам вывозить. Таквот есть уменя задумка великая - попробовать там такой рудник изаводик поставить. Только мне кажется, чтоангличанам это неочень понравится: ведь они сейчас нам медь привозят - атутмы, может, сами продавать будем.
        Царь сидел, задумчиво постукивая постолу пальцами правой руки, унизанными перстнями.
        - Ты,каквсегда, интересно говоришь, Щепотнев, идела хорошие предлагаешь, исамое главное - вижуя, чторадеешь ты неосебе, аоцарстве моем. Новот дел ты насебя взвалить хочешь больше, чемувезти сможешь. Посему срудником этим решим так. Знаюя, чтодружен ты сглавой Пушечного приказа, есть там унего разные мастера, даже несколько тех, ктоврудниках таких работал. Такчто составишь мне челобитную, гдевсе какесть обскажешь, сколько ичего нужно дляначала. Искнязем Каркодиновым тоже обговори, онутебя вАптекарском приказе водку твою анисовую что, такпросто пьет? Пусть поможет, управляющего понимающего даст. Если там медь найдут, дамя тебе эти земли вместе слюдишками иотналога освобожу нанесколько лет. Носамому тебе там делать нечего. Утебя здесь, вМоскве, главные дела. Авот чего оттебя англичане захотят - мне доложишь, тогда ибудем решать, каксними дела вести.
        Потом он улыбнулся ипродолжил:
        - Икстати, есть новость длятебя. Помнишь, говорил ты мне обастрономе известном Тихо Браге? Таквот донесли донего, чтоесть вМосковии труба подзорная, спомощью которой можно звезды рассматривать, изагорелсяон, говорят, идеей бросить все иприехать сюда, вМосковское царство, итут наукой своей заниматься, темболее что великий государь ему свое покровительство обещает. Акогда он узнал, чтоесть угосударя лекарь, который ему может новый нос сделать, топередал он послам моим вДании письмо тайно, вкотором просит уточнить - действительноли лекарь есть такой? Таккак, сможешьлиты, Сергий, нос, когда-то отрубленный, вновь сделать?
        - Иоанн Васильевич, нельзя так сразу обещать, смотреть вначале надо. Анос вообще-то сделать смогу ипришить тоже. Только, государь, астроному иастрологу башня - зазвездами смотреть - нужна ивотчина: вДании он усвоего короля небедствует.
        - Тонетвоя забота, Щепотнев, сампонимаю, чтовчести такие люди живут. Ироду он благородного. Такчто готовься, незнаю, когда икаким образом он сосвоего острова кнам прибудет, - вот тогда ибудешь свои обещания выполнять.
        Домой я ехал несказать чтобы полностью довольным, новсе-таки моими настояниями порт начнет строиться нанесколько лет раньше. Похоже, Иоанн Васильевич проникся имоими предложениями поустранению Батория, исейчас надэтим работают. Иуспехи этого года вЛивонской войне небудут временными победами.
        Нуараз кнам собрался ехать датский астроном, тонадо подумать надпопыткой создания телескопа. Плохо только, чтовсутках всего двадцать четыре часа имне просто непровести вжизнь всех идей, которые приходят вголову.
        Дома меня ждал сюрприз. Водворе стояли телеги, полные какого-то товара. Двамужика примоем появлении бухнулись наколени иуткнулись лбами вземлю. Намои попытки их разговорить только еще больше кланялись имолчали. Нотут издома показались двое - мой ключник напару стиуном. Увидев меня, Лужин, какобычно, сдернул свою шапку ирадостно завопил:
        - Сергий Аникитович, такмы это, товару нового привезли смельницы нашей тряпошной! Вотизволь посмотреть, чтополучилось.
        Онсдернул дерюгу, закрывавшую груз, иразмотал один изтюков. Передо мной лежала бумага. Конечно, этобыл далеко неватман. Явытащил один лист иначал разглядывать, вроде все было какнадо, даже мой водяной знак был виден.
        Ключник ходил вокруг сотсутствующим видом. Наверняка уже подсчитывал, сколько серебра нам отвалят запривезенное сокровище. Несло отних уже прилично.
        - Ефим, тыже тиун, чтоже сразу заводку?
        - Дык, Сергий Аникитович, мытута сФедькой, какцены-то московские набумагу узнали, никак немогли безэнтого дела обойтись. Давот еще что интересно: раньшемы, пока все караулы проедем, тактолько снас мыто истребовали. Асейчас каккто услышит, чтолюдишки боярина Щепотнева товар везут, таксразу нам все пути-дороги открыты. Ну,оттакого дела вон наши мужики чуть отстраху несомлели. Мы,говорят, инедумали, чтонаш боярин важный такой есть.
        Яповернулся кпо-прежнему стоявшим наколенях мужикам:
        - Эй,вас что, силой, чтоли, поднимать? Давайте идите влюдскую, поешьте хоть сдороги.
        Потом, ужеповернувшись ктиуну, сказал:
        - Ты,Ефимка, кактиуном стал, заважничал - чего мужиков ненакормил?
        Тотзаюлил глазами:
        - Виноват, Сергий Аникитович, таквот получилось, заговорились мы тут сключником.
        - Точно так, - подтвердил, покачиваясь, Федька.
        - Ох,пораспустил явас, - угрожающе сообщил я им, - вбудний день водку трескаете. Ладно, наэтот раз прощаю, ноеще такое дело - инаконюшню, ато уменя конюх засиделся, заскучал, вчера еще жаловался, чтодавно розог вруках недержал.
        Пока я разговаривал слюдьми, накрыльцо вышла моя жена исулыбкой смотрела, какя распекаю подчиненных.
        - Сергий Аникитович, - крикнулаона, - хватит уж отчитывать, идискорее, ужин ждет.
        Ещезимой, перед свадьбой это была девчонка сблестящими любопытными глазами, нобеременность изменила ее совершенно. Даже походка сделалась другой. Иона уже стала недевочка, аженщина, осознающая свою красоту иновую жизнь, которую носит всебе.
        Ивновь, какпочти каждый вечер, яподумал: «Какже мне повезло, ведь наее месте могла оказаться любая другая женщина». Носейчас мне казалось, чтомне всегда нужна была только она одна. Нет, наверно, все-таки есть Бог набелом свете, чтоподарил мне такое счастье, которого никогда уменя небыло впрошлой жизни.
        Язакончил разговор ибыстрым шагом поднялся накрыльцо и, поцеловав Иру, прошел вместе сней вдом подмногозначительное переглядывание дворни.
        После ужина я вызвал ксебе Ефимку, который уже достаточно протрезвел ибыл всостоянии обстоятельно рассказать оделах вмоих владениях. Кроме того, ссобой он принес две корзины. Изпервой, пахнущей керосином, онначал извлекать жестом фокусника небольшие бутылки, заполненные фракциями нефти, полученными уже вЗаречье.
        - Лужин, мать твою! Тычто, совсем ума лишился, зачем ты эту вонь сюда приволок?! Давай пойдем водвор, покажешь, чтотам есть! - закричал я нанего.
        Тотвновь аккуратно сложил все бутылки обратно вкорзину, имы пошли водвор, аподороге Ефимка обиженно бормотал, чтоон специально принес вкабинет иникому непоказывал, думал, чтоэто тайна великая.
        Япрямым ходом направился вмастерские кКузьме, гдеЛужин поставил корзинки напол истал заново вынимать бутылки, воняющие керосином. Вовторой корзине, переложенные стружкой, лежало несколько стеклянных плафонов длякеросиновых ламп.
        Ефимка, синтересом глядя наних, сказал:
        - Слава тебе господи, наконец хоть узнаю, чтоэто заштуки. Унас там все отлюбопытства помирают, чтоэто такое будет, абольше всех Дельторов - он даже сам хотел ехать смотреть. Хорошо хоть стрельцы его непустили.
        - Кузьма, - спросиля, - где там твои светильники, которые ты мне делал?
        Кузьма, который снеменьшим любопытством смотрел заизвлекаемыми изкорзин вещами, полез наверх иснял две керосиновые лампы, пока еще безстекол.
        Подвнимательным взглядом обоих мужиков я обнюхивал каждую бутылку инаконец, найдя жидкость, поцвету больше всего напоминающую керосин, капнул ее наплошку иподжег… Да,пожалуй, этобыло похоже больше накеросин, чемнасоляру. Снял собеих ламп крышки спротяжным устройством дляфитиля икреплением плафона иналил вних немного керосина. Затем продел уже давно приготовленные фитили впротяжное устройство инадел крышки назад. Когда я поджег фитили иони загорелись тусклым коптящим пламенем, вглазах Кузьмы мелькнуло разочарование, и, похоже, онеле удержался, чтобы чего-то мне несказать.
        Ятщательно протер два плафона ивставил их вдержатели налампах. Подождав пару минут, чтобы они прогрелись, янемного прибавил длину фитиля - ияркий свет цивилизации осветил темное доэтого помещение мастерской.
        Потрясенные наблюдатели, открыв рот, смотрели наневиданное чудо. Затем они оба посмотрели наменя. Иесли вглазах Кузьмы было преклонение перед умом придумавшего такой светильник, товглазах моего тиуна, похоже, мелькали одна заодной серебряные монеты, которые будет зарабатывать мануфактура.
        - Выеще невсе поняли, - сказаля, - эти стекла, если сразу огня прибавить, будут трескаться, ивообще их уронить можно, разбить, такчто если кто такую лампу купит, застеклами кнам все время приходить будет.
        Нодеятельный ум Кузьмы уже решал следующую задачу:
        - Сергий Аникитович, апочему подколпаком получается огонь ярче?
        - Такты, Кузьма, легко сам наэтот вопрос ответишь: тяга-то подколпаком воздушная сильнее, иогонь жарче иярче, аизменение нагрева - по-научному называется температура. Если она ниже - то холод, если выше - то тепло.
        - Погодите, Сергий Аникитович, ясейчас слово это запишу. - Имой ювелир настене, гдеунего уже был записан неодин десяток слов, аккуратно, подмою диктовку, периодически глядя валфавит, написанный тамже, записал современными русскими буквами: «Температура».
        Яуже свесны активно внедрял среди своих учеников новые слова. Алекари - те вообще писали только насовременном русском языке. Решение было простым: если я хочу, чтобы моя школа была центром медицины современного мира, топролатынь надо забыть, даисцерковью проблем будет меньше, хотя она всеравно будет сопротивляться любому нововведению. Ноя вбеседах смитрополитом налегал нато, чтолекарям нужен свой язык, накотором они все будут учиться, аежели кто изиностранцев когда-то будет учиться унас - пусть также учит этот язык, чтобы понять, очем ведет речь преподаватель.
        Конечно, этозначительно прибавило мне работы. Все-таки допереноса я много лет работал вузкой специальности изабыл массу терминов. Исейчас повечерам, нарисовав очередную кость, начинал сочинять названия дляочередных бороздок, щелей иотверстий.
        Еслибы немолчаливая поддержка царя, глыбой возвышающаяся замоей спиной, гореть мне уже, наверно, накостре. Ихотя я всеми силами старался нераздражать церковь, онанастолько своими нитями пронизывала всю жизнь общества, чтовсе время возникали какие-нибудь коллизии.
        Затушив обе лампы, продолжил осмотр бутылок инашел что-то напоминающее бензин. Якапнул насколько капель наглиняную плошку исверху положил немного ветоши. Затем чиркнул кресалом покремню - инаплошке отпопавших искр вспыхнул голубой, почти бесцветный огонек.
        Кузьма восторженно завопил:
        - Сергий Аникитович, таквот эта штука-то получше вашего керисина!
        - Кузьма, горит-то она красивее, только очень быстро ивзорваться может. Авот что нужно длянее сделать, ясейчас тебе нарисую.
        Ивскоре перед мастером внескольких ракурсах была изображена зажигалка. Смысл ее мастеру был абсолютно понятен - непонятно было, изчего делать кремень ипружину дляего подачи. Наэто я только мог сказать:
        - Кузьма, утебя почти двадцать человек вподмастерьях. Посади одного посмышленей, пусть берет все подряд иищет, какой материал такую искру может дать. Апружинку чтоже - вытяни проволоку потоньше, скрути изакаливай. Напервый раз неполучится - насто первый получится. Самзнаешь, терпение итруд все перетрут. Асам этим делом незанимайся, твое дело сейчас - трубы подзорные, имой микроскоп давай заканчивай.
        - Так, Сергий Аникитович, ужепочти все сделано. Вотеще дня три - итруба подзорная дляИоанна Васильевича будет готова.
        - Ну,тогда давай закрывай тутвсе, амы сЕфимкой еще пойдем поговорим.
        Усевшись вкабинете, яначал допрос тиуна:
        - Ну,теперь давай рассказывай, каквы там живете, мневэтом году совсем недосуг квам ездить.
        - Так, Сергий Аникитович, вашими заботами унас благодать. Таперича, какстрельцы стоят, тихо вокруг стало. Перед тем каким прийти, появлялись унас разные лихие люди. Акакразвесили троих таких образин поберезам, такникого невидно инеслышно. Воттолько, Сергий Аникитович, опять все таже история начинается. Лето-то кконцу идет. Наслышаны вокруге протвои успехи, инаЮрьев день народу ктебе опять собирается прийти немерено.
        - Ефимка, тымне такие слова - «немерено», «много» - забудь, тыже главный человек там, должен знать, сколько человек перейти хочет, какие ремесла знают, куда посадишь наземлю. Чтобы осенью, когда оброк будешь доставлять, всевцифрах подробно было мне записано.
        Ефимка посмотрел наменя глазами загнанного оленя:
        - Такэто, боярин, яже нисчета иниписьма неразумею.
        - Ефимка, аменя это неволнует нисколько - крутись, вертись, найди человека илисам выучись. Видел, какКузьма слова настенке пишет? Ачтобы мне этой осенью весь расклад доединого человека был. Такчтобы я потом впоместном приказе наравных сдьяками разговаривал, иони мне своими бумажками внос нетыкали. Всепонял?
        - Все, Сергей Аникитович, все. Даеще хотел сказать, когда купец-то Пузовиков застеклом приезжал, такон, когда крустал увидел, горькими слезьми плакал, всепереживал, чтотакой товар Иоанн Васильевич вказну забрал.
        - НуаПузовиков-то все забрал, чтообещал?
        - Забрал, даеще говорил, чтомало, всеспрашивал, когда вторую печь ставить будем.
        - Лужин, слушай, перестань дураком прикидываться, если мысли есть хорошие - говори, небойся.
        - Таквот, Сергий Аникитович, говорили мы тут сДельторовым, надо нам дело-то шире ставить, подмастерья уже сами вмастера рвутся, рабочие руки есть. Мытак прикинули, чтоеще лет двадцать нам илеса науголь ненадо ниукого покупать, пока свой есть. Ачто уж дальше будет, один Бог ведает.
        - Вотвидишь, Ефим, дело хорошее предлагаешь, аничитатьты, нисчитать неумеешь. Такчто давай ищи себе помощника грамотного, ипотом, когда все расходы посчитаете, мнеотправьте. Если понравится, томожете истройку начинать.
        Утром я собирался уже уезжать вКремль, когда комне подошел задумчивый Кузьма:
        - Сергий Аникитович, вотсовчерашнего вечера, какты это слово сказал - «температура», ядумать начал, ведь каждый металл илидругое что приразных температурах плавится иливот вода замерзает, когда холодно, акакбы это измерить, чтобы ненаглаз получалось?
        - Кузьма, мнесейчас недосуг стобой эти дела обсуждать, недоэтогомне. Тывот сам попробуй подумать, какэто можно сделать. Авечером я приеду - тогда ирасскажешь, чего надумал, апотом уже решим, какичто, дело-то нужное длянас.
        Когда приехал вКремль, меня срочно вызвали кцарю. Иоанн Васильевич нервничал, этобыло видно невооруженным глазом.
        - Сергий Аникитович, митрополит Антоний занемог. Лежит впокоях своих иневстает второй день, ясам только что обэтом узнал. Слушай, Щепотнев, тысвой язык назамке держишь - это хорошо, таквот я сАнтонием часто ссорился, много он крови уменя попил, ноневремя сейчас митрополита менять. Такчто езжай кнему иежели можешь что-то сделать, тоделай. Ауж если встанет Антоний наноги - сам знаешь, явдолгу неостанусь, моеслово крепкое.
        Вответ я только поклонился и, пообещав сделатьвсе, чтосмогу, вышел изцарских палат.
        …Урезиденции митрополита стояли монахи. Увидев меня, онибезслов расступились ипропустили вдвери.
        Когда я вошел втемную палату, гдележал Антоний, тампочти ничего небыло видно. Япопросил сопровождающих зажечь свечи. Накровати полусидел митрополит. Еголицо иглаза были желтоватого цвета. Асам он казался осунувшимся ипохудевшим.
        «Гепатит?» - была первая мысль.
        Япоклонился митрополиту, тотбыл вясном сознании итакже приветствовал меня.
        - Вотуж недумал, чтоменяты, греховодник, лечить будешь, - слабо улыбнулсяон.
        Усевшись рядом сбольным, янеспешно начал расспрос, и, похоже, гепатитом здесь непахло, зато припальпации живота впроекции желчного пузыря было явное раздражение брюшины.
        «Плохи дела, - думалосьмне, - интоксикация, пожилой возраст, капельниц уменя нет, эфирный наркоз, всеодно кодному, умрет наоперационном столе, скорее всего».
        Антоний проницательным взором какбудто читал все сомнения, написанные уменя налице:
        - Давай рассказывай, Сергий, чтоты уменя наглядел?
        - Владыко, плохи дела утебя. Есть подпеченью желчный пузырь, таквот полон он камней, иодин камень выход изпузыря закрыл, если этого пузыря неснять, тоон лопнет - ивскоре умереть придется.
        Митрополит пожевал пересохшими губами ипроизнес:
        - Нуаты, раббожий, чтоможешь предложить?
        - Владыко, могу я предложить снять этот пузырь, только болезнь ослабила тебя, иотдурман-водки моей можешь ты непроснуться.
        Антоний поднял глаза наокружающих:
        - Всеслышали, чтоЩепотнев говорил? Таквот думаюя, чтолучше отдурман-водки непроснусь, аесли Господь решит, чтожить мне еще нужно, тожив буду. Давай, лекарь, делай свое дело.
        Через три часа митрополит, ужераздетый, лежал, привязанный коперационному столу, уменя вбольничке. Всеподворье было заполнено монахами, которые молились икрестились заздравие Антония. Аотец Варфоломей уже служил внеочередную службу взабитой доотказа домовой церкви.
        Ну,вот пришел час первого настоящего испытания дляменя имоих помощников. Сегодня их уменя было пять человек, стоявших вхолщовых балахонах имасках. Помоей команде один изних начал давать наркоз. Второй лекарь стоял рядом сподобием мешка Амбу, сделанного изтонких рыбьих шкур. Третий контролировал пульс ичастоту дыхания, ачетвертый ипятый ассистировалимне. Операционное поле было уже отграничено иобработано йодом.
        Ямысленно перекрестился иначал разрез. Выдрессировал я своих помощников хорошо: неуспел протянуть руку - каквней уже был иглодержатель сиглой иниткой. Быстро перевязав сосуды ипросушив рану, яоткрыл брюшную полость ивручил расширители одному изассистентов.
        Дальше я все делал какнаавтомате - выделение пузырного протока, егоперевязка, перевязка пузырной артерии, итолько коротко прошипел сквозь зубы, когда мне дали вруку иглодержатель сшелком.
        - Вашу мать, скетгутом дай.
        Затем осторожно выделил сам пузырь изсерозной оболочки, выложил его наприготовленную плошку. Когда я начал гемостаз оставшейся полости, мнесообщили испуганным голосом:
        - Сергий Аникитович, митрополит дышать перестает.
        Япохолодел.
        - Давайте быстро, какя учил, маску налицо - идышать!
        Дрожащими руками мой ученик начал качать мешок.
        - Какой пульс, - крикнуля.
        - Пока один раз насчет «сто» один - «сто два».
        Так, наркоз унас прекращен, дыхание пока искусственное, яушиваю операционную рану, оставляю стерильные холщовые тампоны - увы, резиновых дренажей пока нет.
        Атеперь дышать идышать - увы, никаких стимуляторов дыхательной исердечной деятельности уменя нет. Вдруг мне показалось, чтовпалая грудь митрополита слегка поднялась невовремя сжатия мешка.
        - Георгий, погоди, некачай!
        Инанаших глазах Антоний вздохнул сам, затем еще раз, япроверил пульс, который был, помоим прикидкам, ужешестьдесят вминуту.
        Постепенно больной порозовел - видимо, артериальное давление немного поднялось. И,похоже, наркоз перешел уже впостнаркозный сон.
        Я,внасквозь мокром халате, взял плошку спузырем, разрезал пузырь скальпелем ивылил содержимое вбаночку. Развернувего, яувидел большой пролежень вовходе впузырный проток. Да,еще немного - иперитонит старику былбы обеспечен. Моиже ученики судивлением впервые вжизни смотрели нажелчные камни.
        Когда я вышел изоперационной, наменя уставились колючие взгляды нескольких сановитых монахов.
        - Пока все хорошо милостью божьей, - сказаля, - все, чтонужно, сделал. Теперь надо только молиться Господу, чтобы даровал нашему митрополиту выздоровление.
        Пришлось проявить настойчивость, поскольку митрополита нехотели оставлять уменя. Носэтим решилось очень просто - я сказал, чтовтаком случае завсе последствия подобного действия будет отвечать тот, ктоэто решил, ивсе монахи сразу потупили свои взоры. Такчто, оставив несколько человек дляухода иприсмотра, всеостальные разъехались посвоим местам обетованным. Яже остался наблюдать завсе еще спящим митрополитом. Ксожалению, доверить кому-либо наблюдение я еще немог. Имне предстояла бессонная ночь. Антоний долго непросыпался, новсеже наконец открыл глаза ипервым делом, болезненно скривясь, прошептал:
        - Нукаквсе прошло?
        - Владыко, всемилостью божией пока хорошо, вотиспейте воды прохладной. - Ия поднес стакан сводой кгубам митрополита, тотмелкими глотками выхлебал его иустало закрыл глаза.
        Двамонаха, сидящие рядом наскамье, бдительно следили замоими действиями. Мнеже оставалось только сесть рядом сними иприсоединиться ких молитве. Антибиотиков уменя небыло, ничего уменя небыло, имне, какивсем остальным, оставалось только уповать нанебеса.
        Иони вэтот раз неподвели.
        Наследующее утро Антоний чувствовал себя сносно, температуры небыло, побаливал операционный шов, ибыло немного отделяемого натампонах, атак все укладывалось вобычную картину послеоперационного больного.
        Есть я ему сегодня недавал, разрешил только питье воды инемного нежирного бульона.
        Пришлось практически весь день посвятить единственному больному. Квечеру его немного залихорадило, нопосле стакана отвара сухих стеблей малины он слегка пропотел, итемпература нормализовалась. После успокаивающей микстуры митрополит заснул. Наследующее утро он проснулся раньше меня ихотел встать длямолитвы, - сбольшим трудом удалось его уговорить хотябы сегодня делать это вкровати. Живот был спокойным, шов - сухим, яудалил все тампоны, отделяемого небыло, ия постепенно стал успокаиваться. Сегодня Антония покормили жидкой кашкой, после чего он уже начал уделять внимание окружающей обстановке ипотребовал показатьему, чтозакамни были унего вжелчном пузыре.
        Когда я протянул ему блюдце скамушками, он, какребенок, начал их перебирать иразглядывать насвет.
        - Сергий Аникитович, икакже такая напасть получается. Смотри, твердые какие, инесломать.
        - Владыко, такая болезнь увсякого может случиться. Камни могут ведь ивпочках быть. Ачаще всего они получаются покаким-то причинам, из-за еды илииз-за питья, пузырь желчный воспаляется - ивначале появляется там крупинка мелкая, ипостепенно наней все больше твердого тела откладывается, ивозникают камни такие. Воткогдаты, отец Антоний, ксебе поедешь, яподробно распишу, какие травы пить ипищу какую вкушать.
        Митрополит положил мне наколено свою исхудавшую руку.
        - Погоди, Сергий, яхочу сказать тебе кое-что. Когда ты мне сказал проболезнь мою, ярешил, чтоГосподь такое испытание дает, и, вверяясь тебе, думал, что, если дела твои отдьявола, нежить мне вовсе. Асейчас я вижу ясно, каквдень погожий, правду люди говорят: лежит натебе божья благодать, недаром ты имя такое носишь. Изначит, все, чтоты делаешь, поволе Господа нашего, игденам, смертным, снею спорить. Посему небудет уменя ктебе претензий никаких больше. Вижуя, какпосле того, какты царским лекарем стал, великий государь здоровьем лучше сделался, всеобэтом говорят. Ноиврагов ты этим приобрел себе немало. Еслия, богдаст, поправлюсь, приезжай комне, длинный разговор унас стобой будет. Асейчас я пока немогу ничего говорить, усталя. - Ион взглядом показал наразвесивших уши монахов.
        Заэти дни я неимел возможности даже посмотреть, чтоделается уКузьмы. Когдаже наконец нашел время ипришел вмастерские, онсосмущенным видом достал сполки какую-то медную штукенцию ипротянулмне. Только я хотел спросить, чтоже это такое, какпонял, чтоэто - зажигалка.
        Да,эта зажигалка нисколько ненапоминала моих изящных рисунков. Грубо спаянная емкость длябензина сторчавшим фитильком иприделанная кней конструкция сбольшим колесиком свидневшимся подним кусочком обточенного квадратом кремня.
        Кузьма извиняющимся тоном сказал:
        - Сергий Аникитович, всеперепробовали, парень аж руки окресало стер, ничто, кроме кремня, неискрит. Вотисделал я кремень поменьше.
        Онловко крутанул большим пальцем колесо, ииз-под него брызнула целая куча искр, ифитиль загорелся синеватым пламенем.
        - Незнаю, - продолжил он извиняющимся голосом, - нужнали будет кому такая забава. Ведь ежели куда ехать, надо ибутылку свашим бензином везти.
        - Нуисовсем необязательно, - возразиля, - вон утебя емкость какая большая, быстрее кремень сотрется, чембензин кончится. Исмотри, тывдождь попробуй вполе костер разжечь - трут сухой где найдешь? Атакой зажигалкой запросто. Такчто давай сделайте дюжину, ядляначала подарю несколько, атам посмотрим, будут брать - будем иделать. Воттолько нужно кое-что доработать, чтобы огонь ветром незадувало, даикрышка нужна кней, ятебе ее сейчас нарисую.
        - Погоди, Сергий Аникитович, - остановил меня Кузьма, - вот посмотри, - ион достал сполки микроскоп, который пылился там уже почти все лето. - Сделал я наконецвсе. Теперь принимай работу.
        Ясмотрел набронзовый микроскоп идаже незнал, чтосказать. Быстро схватив предметное стеклышко изкоробки, гдеони лежали уже пару месяцев, якапнул нанего воды иположил настолик надконденсором, повернул зеркальце, чтобы оно направляло солнечный свет напрепарат, иприник кокуляру, движение винтом - ивскоре увидел мелькание простейших втолще водной глади.
        Да,это был уже микроскоп.
        Кузьма спониманием следил замоими движениями.
        - Ежелибыты, Сергий Аникитович, знал, сколько я сэтими линзами мучился. Ониже крохотные совсем должны быть. Ихвруках неудержать. Хорошо, чтоможно самому теперь через стекла смотреть. Испиртовки теперь уменя разные имеются. Новсе равно надесяток испорченных линз только одна хорошая получается, ато именьше. Пока придумал, каких вокулярах закреплять, тоже много поломал… Нотеперь я уже больше знаю, иесли второй микроскоп делать, тобыстрее получится. Истекло сейчас уДельторова лучше стало. Онведь мне совсем по-другому теперь его варит.
        Итак, чтоя имею? Аимею я мастера, который сам еще незнает себе цены. Зато некоторые личности цену ему прекрасно понимают. Придется, пожалуй, иего отправлять вЗаречье, подохрану стрельцов. Ато водин прекрасный день пойдет он наторг илиеще куда - иисчезнет.
        - Кузьма, аизподмастерьев естьли, ктонауку эту постигает?
        - Даесть парочка, интересно им все это дело.
        - Тогда слушай внимательно. Ссего дня все мастерские передаешь наМатвея. Аты сподмастерьями занимаешься только линзами. Самучись иих учи. Тыначал грамоту изучать - вот пусть иони стобой вместе играмоту, ицифирь учат. Чтонебудешь вначальниках, непереживай, жалованье вдвойне тебе сэтого дня пойдет. Твое дело теперь измысливать, каклучше подзорные трубы делать имикроскопы. Только придется тебе теперь сподворья если куда идти, тобезохраны нишагу, Кошкарова я предупрежу.
        Парень жалобно посмотрел наменя:
        - Сергий Аникитович, такое дело уменя, тутвпосаде девица напримете есть. Таккакже быть, мнетуда тоже сохраной ходить?
        - Актоона, твоя девица?
        - Дадочкаже наставника моего, из-за чего иуйти мне тогда пришлось. Отец-то все ее метил повыше пристроить.
        - Такчтоже молчал, дурья голова? Давнобы сказал, ужебы высватали тебе девицу! Такчто негорюй, завтра сватов зашлем ипосмотрим, смогутли нашим сватам отворот поворот дать.
        Оставив обнадеженного Кузьму, явернулся кмитрополиту. Тот, лежа вкровати, ужеактивно руководил толпой монахов, собравшихся вокруг него.
        Увидев меня, онрешительно сказал:
        - Все, Щепотнев, сейчас замной возок прибудет, ипоеду я ксебе. Делуменя много, недосуг вкровати вылеживать. Аты - когда там говорил надо швы снимать, через десять дней? Вотчерез седмицу иприезжай, есть нам очем поговорить. Отменя передай благодарность великую Иоанну Васильевичу, чтотебя прислал, акогда его увижу, самолично поблагодарю.
        Когда Антония подруки выводили иукладывали ввозок, вокруг собрались все присутствующие, азаворотами волновалось людское море. Ужевся Москва знала, чтомитрополит болен был смертельно ичто царский лекарь болезнь отнего отвел.
        Антоний благословил всех - ивозок выехал воткрытые ворота, гдепомере его проезда все ожидающие падали наколени икрестились.
        Когдая, провожая возок, ненароком вышел заворота, стоявшие там, увидев меня, вновь попадали наколени. Незная, какреагировать натакое, ябыстро смылся ксебе наподворье.
        Дауж, вылечил я митрополита насвою голову. Идоэтого меня уже чуть невся Москва знала, атеперь иподавно, хоть наулицу невыходи.
        Давраспоряжение конюху приготовить дляменя коня, япошел собираться дляпоездки вКремль. Ивсе равно, когда сохраной выехал нарысях изворот, почти досамого Кремля нас сопровождал гул голосов.
        Меня безошибочно узнавали, многие кричали:
        - Благослови тебя Господь, боярин.
        Вприказе я переоделся ипрошел кцарю.
        Иоанн Васильевич по-прежнему, какитри дня назад, имел озабоченный вид.
        Было видно, чтовопросы оздоровье митрополита он задает безособого интереса. Волновало его что-то другое.
        Махнув рукой страже, чтобы все вышли, онпосмотрел наменя исказал:
        - Весть сегодня мне гонец доставил: вотуж несколько дней какСтефан Баторий погиб.
        Ясделал слегка удивленное лицо:
        - Великий государь, хоть иужасное событие произошло, нодляцарства твоего одним врагом меньше стало. Можноли мне полюбопытствовать, чтоже скоролем Польским ивеликим князем Литовским приключилось?
        - Какдонеслимне, - сказал государь, - пошел Баторий наГданьск. Вотвовремя штурма крепости Вислоустье ранен был король стрелой травленой - ипомер через сутки. Войска отГданьска после его смерти вбеспорядке отошли. Ивродебы великая замятня сейчас уляхов. Начались споры, ктокоролем будет. Аулитвинов сейчас вновь споры идут - невсем им Люблинская уния понутру. Такчто ждуя, Сергий, послов литовских содня надень. Приказ Посольский вэтом деле много лет, все, чтоони скажут, янаперед знаю. Аты сейчас один, кого я могу спросить, зная, чтонет утебя предпочтения никкому. Какмне поступить?
        - Великий государь. Янеочень хорошо знаю, чтопроисходило вцарстве твоем впрежние годы. Самзнаешь, гдея был вэто время. Нокажетсямне, чтолитвинов мы сами ксхизматикам толкнули. Может, надо было осторожней действовать, иуния былабы несполяками, аснами, авеликим князем Литовским мог Иоанн Иоаннович быть. Исейчас легчебы сошведами все решалось.
        Мыпроговорили еще немного, ицарь меня отпустил. Выглядел он устало - видимо, сосмертью Батория мог начаться переломный момент вовсей затянувшейся Ливонской войне, иИоанн Васильевич решал, чтоему необходимо предпринять вданное время.
        Меняон, наверно, выслушал впоследнюю очередь, иединственным, почему он интересовался моим мнением, было то, чтоя - один изнемногих, ктоабсолютно заинтересован вукреплении его власти.
        Яушел ксебе, гдеменя среди прочих уже ожидал глава Пушечного приказа князь Семен Каркодинов. Пришлось вновь отложить дела ипринять знатного гостя.
        Вкус князя был известен, ивскоре подьячий наливал ему граненый стаканчик анисовой, ятоже взял стаканчик, нозначительно меньшего размера.
        - Сергий Аникитович, чтоже ты мне ничего неговоришь? Оказывается, тыеще ируды успел найти медные! Помощь тебе приказано оказать. Сам-то чего неподошел? Всеже знакомство уже год водим.
        - Семен Данилович, прости Христа ради, видишь сам, совсем замотался. Хотел еще третьего дня зайти, сразу после разговора сгосударем. Таксам знаешь, чтослучилось.
        Князь понятливо мотнул головой, перекрестился иосушил стаканчик.
        - ДайБог здоровья митрополиту, чтобы возносил молитвы Господу занас, грешных.
        Имы вновь дружно осенили себя крестным знамением.
        - Таквот, Семен Данилович, доподлинно знаю я рудные места вКореле. Даже накарте начерчу, гдеямы надо копать дляпроб. Слыхаля, чтоесть утебя два немца, чтокроме литейного дела еще иплавкой руды занимались. Надобно их будет кэтому делу привлечь, пусть составляют список всего, чтонужно дляначала работ. Ныне осень уже наступает. Таквот надо, чтобы дозимы ильда все было отправлено водой вте места. Летом где мы работников возьмем? Азимой всамый раз, местные карелы всеравно вотхожий промысел какой ходят, такбудут призаводе.
        Когда говорил эти слова, явспоминал свое детство впрошлой жизни, когда, бродя судочкой поберегу Кончезера, поднимал странно тяжелые необычные камни, обточенные прибоем, иливместе сдрузьями пытался пролезть вполузаваленные шурфы, откуда когда-то вывозились тонны медной руды, илазил вразвалинах Кончезерского медеплавильного завода.
        Незнаю, будетли вэтой истории Петр Первый, номеди изэтих месторождений ему уже невидать.
        - Такчто готовься, князь, если дело пойдет, летом следующего года наПушечный двор первую медь изКорелы закупать.
        Мыобговорили еще кое-какие подробности, иКаркодинов стал прощаться, намекнув, чтонеплохо начало этого дела отметить пирком намоей территории. Нучтоже делать, всеравно надо обзаводиться друзьями-приятелями, невсеже содним Хворостининым общаться, темболее что он неособо частый гость уменя.
        Янадеялся, чтоэтим визитом тяжелый длинный день закончится, ноошибся. Комне наприем заявился Джером Горсей.
        Сегодня приего появлении покомнате нераспространился, каквпрошлый раз, запах немытого тела, смешанный скакими-то благовониями. Ивообще англичанин выглядел посвежевшим.
        «Неужели вбаню сходил?» - подумаля.
        Иточно, после приветствия, когда мой гость уселся настул, начались рассказы обанных ужасах.
        Горсей, какнаблюдательный иумный человек, рассказывал опосещении бани сдолей юмора. Сходил он вбаню кодному изработающих накомпанию москвичей. Баня, конечно, топилась по-черному, ихотя ее тщательно вымыли после топки, всеравно запах дыма оставался. Когдаже хозяин предложил попарить гостя березовым веником идляпримера подкинул парку ипрошелся посебе, гость, бросившись напол, ползком выбрался впредбанник.
        - Хотя знаете, сэр, - заметил он сглубокомысленным видом. - Наверно, что-то вэтом есть. Дело втом, чтопосле пребывания вбане мое самочувствие заметно улучшилось.
        После этого небольшого рассказа, явно рассчитанного наменя, Горсей приступил кделовой части разговора:
        - Сергий Аникитович, мывкомпании обсудили нашу последнюю беседу свами - ивот я снова здесь, чтобы постараться обсудить наше взаимовыгодное сотрудничество. Мывсе остались примнении, чтовы получили образование вЕвропе, ноумело скрываете это. Зачем вам это нужно, мыможем только догадываться. Внастоящееже время нас больше интересуют вопросы торговли. Вчастности, насинтересует ваш крустал. Такого стекла пока никто неможет предложить, икакое-то время увас практически небудет конкурентов, нуиунашей компании, если вы сможете повлиять наИоанна Васильевича, чтобы он дал право намонопольную скупку этого стекла изказны. Потом, мызнаем, чтовы внастоящее время озабочены открытием вМоскве лекарской школы. Ятеперь уже уверен, чтовы опытный врач, знающий много того, чтопока неизвестно медицинской науке. Нодаже вы водиночку несможете поднять такого замысла. Поэтому мы предлагаем вам помощь внайме вАнглии нескольких преподавателей длявашей школы, которые будут преподавать ученикам свои дисциплины, авы всвою очередь поделитесь сними своими знаниями иопытом. Хотя откуда он увас взялся, извините, никак непойму. -
Этислова сдосадой слетели сязыка Герсея.
        - Джером, - осторожно произнеся. - Мнепонятны все ваши сомнения. Чтоя хочу сказать. Да,я благородный человек порождению изанимаю сейчас придворе немалое место, новтоже время я человек дела ипоэтому сразу вам скажу: янестану уговаривать царя намонополию длявас накрустал. Ужерешено, чтоон будет продаваться партиями нааукционах, накоторые могут прийти все иностранные купцы, имеющие разрешение наторговлю вРусском царстве, итот, ктодаст большую цену, купит такую партию, притом засеребро. Другое дело, чтопартии будут достаточно большими инекаждый купец-негоциант сможет осилить такую покупку. Чтоже касается вашего предложения понайму ваших преподавателей, яобдумаю это предложение, ивозможно, чтооно будет принято. Кстати, хотя я напрямую этим незанимаюсь, спрошу. Выуже знаете, чтоДумой решено иутверждено государем строительство нового порта вМихайло-Архангельском? Порт, складские помещения потребуют достаточных денежных вложений, новрезультате значительно возрастут объемы товаров, привозимых вэтот порт закороткое время навигации. Кроме того, принято решение осоздании торгового ивоенного флотов.
Мнекажется, чтоздесь мы моглибы найти немало точек соприкосновения. Высами понимаете, чтоувас здесь есть конкуренты, которые неспят итакже ищут возможности заработать.
        Горсей озадаченно смотрел наменя.
        - Сэр, яточно уверен, чтовы воспитывались невлесу, какрассказывают наши люди. Длятого чтобы так говорить, надо иметь хорошее образование. Хотя где вы его получили, загадка неменьшая, чемвсе остальные, связанные свами.
        Возвращался я домой уставшим досмерти. Уменя даже небыло сил порадоваться заКузьму, который был весь присчастье. Наших сватов, которых возглавил Кошкаров, встретили какродных.
        - Мелкой дрожью хозяин трясся, - наухо мне сказал Борис. - Язык аж кзаднице прилип. Ая-то что, всего исказал: такому жениху, закоторого боярин Щепотнев хлопочет, неотказывают.
        Следующим днем, когда я ехал поМоскве, весь город кипел. Прошел слух, чтоприбыли неожиданно послы литовские. Игосударь готовится принять их спышностью невиданной. Пока добрались доКремля, предполагаемый состав посольства менялся несколько раз, носуть приезда оставалась прежней, народ втолпе толковал:
        - Приехали Иоанна Иоанновича великим князем звать.
        Когда я пришел вДуму, тамстоял шум игам, всебояре что-то орали друг другу, доказывали ичуть нетаскали собеседников забороды. Пожалуй, народ наулицах был прав: действительно прибыло литовское посольство. Возглавлял посольство Ян Геронимович Ходкевич, который, послухам, после смерти Батория сам занемог, - он все пытался отговорить Батория отстояния подГданьском из-за опасности состороны Москвы. Второй посол, Остафий Волович, насколько я слышал отбояр, былпротивником Люблинской унии, иего присутствие обнадеживало. Ясудорожно пытался вспомнить свои школьные познания поистории и, ксвоему стыду, убедился, чтоничерта непомню, ноединственное, чтоя точно знал, - надо любыми путями отрывать Литву отПольши, итогда можно будет разговаривать сЕвропой совсем по-другому.
        Новот какэто сделать - сейчас ведь вновь бояре будут наезжать налитвин, выдавливая изних всевозможные уступки. Ноесли действительно посольство явилось просить старшего сына Иоанна Васильевича быть великим князем Литовским, тонаверняка можно будет вполне договориться изакончить эту длинную войну, вкоторой Москве, аэто я все-таки помнил, удачи небудет.
        Самого царя вДуме небыло, туткомне подошел его стольник ипредложил пройти вцарские покои.
        Когда я вошел, Иоанн Васильевич был неодин, вокруг него стоял чутьли невесь Посольский приказ вполном сборе воглаве соЩелкаловым.
        Царь выглядел утомленным, подглазами были темные тени. Видимо, беседа длилась уже сраннего утра исовещавшиеся немогли прийти копределенным выводам.
        - Нуачто думает боярин Щепотнев? - какбы никкому необращаясь, спросилон.
        - Очем, государь? - вответ переспросиля.
        - Таквсе отомже - какспосольством разговор вести?
        - Думаюя, государь, чтопослы люди значительные, такчто уважительно разговор вести. Исейчас возможность появилась унию польско-литовскую развалить. Такнеужели нам такой божьей милостью воспользоваться грех? Ежели они Иоанна Иоанновича великим князем назовут, унии точно небыть. ИпоЛивонии договориться так, чтобы шляхта литовская себя ущемленной нечувствовала. Неужели пара городков, которую они могут потребовать, стоит мира? Аесли там твой сын князем будет, такэто всеравно что наши города будут. Такчто я думаю, требования выставлять умеренные, чтобы послам необидно было, астанет Иоанн Иоаннович великим князем - вот тогда иможно попробовать уже свою унию заключить. Ирешать, какдальше быть сошведами иполяками.
        Иоанн Васильевич слушал меня стемже непроницаемым видом. Аналице главы Посольского приказа, каквсегда примоих словах, появлялась скептическая усмешка.
        - Нухватит насегодня, итак все утро одно итоже говорим, ужеобедня скоро, - заявил государь.
        Егослова прозвучали приказом, ивсе, низко кланяясь, поспешили выйти.
        - Сергей Аникитович, подожди, - обратился государь комне.
        Когда все вышли, онвсе стемже озабоченным видом сказал:
        - Щепотнев, приставы сопровождающие говорят, плох один изпослов - ЯнХодкевич. Сейчас посольство вдоме его дальнего родственника обитает. Нувоевода смоленский! Ежели Ходкевич богу душу отдаст, сядешь ты уменя накол зато, чтотри дня посольство сместа двинуться немогло… Аты, Сергий Аникитович, поезжай кпосольству вместе сдьяком приказным - ипусть он сообщит, чточесть великую государь оказал, своего лекаря кстраждущему отправил. Посмотри, может, сможешь что сделать. Нехорошо будет, если умрет литовский посол вМоскве.
        - Иоанн Васильевич, всесделаю, чтовсилах моих, - заверил я государя испоклоном оставилего.
        Когда вышел водвор, тамменя уже ожидала когорта сопровождающих. Яуселся вроскошную царскую карету, вкоторой нето что несидел, адаже инезнал, чтотакая существует, ипроцессия медленно двинулась квыезду изКремля.
        Вскоре мы подъехали кбогатому дому, стоявшему завысоким забором, насвстречали стрельцы, бывшие вкарауле. Выскочивший изрядов моих сопровождающих посольский дьяк быстро переговорил сначальником караула, икарета медленно въехала водвор.
        Всередине двора стояла бочка счерпаком, рядом скоторой лежали исидели несколько человек. Намой вопросительный взгляд сопровождающий услужливо пояснил:
        - Припасы дляпосольства отвеликого государя были недавно привезены. Аэто бочка водки длялюдишек изсопровождения посольского.
        Когда я вышел изкареты, насстревожным выражением налице уже встречал хозяин дома. Нокогда он увидел меня, лицо его прояснилось:
        - Милость государь моему дому оказал, лекаря своего прислал, - пояснил он стоявшим рядом нескольким бритым, богато одетым мужчинам.
        Тутипосольский дьяк подтвердил милость государя, приславшего своего лекаря кпослу.
        Насколько я понял изнеподдельного удивления окружающих, такое происходило нечасто.
        Меня пригласили вдом. Пройдя потемному коридору, мывошли внебольшую комнату, гдебыло посветлей, тамнакровати лежал тяжело дышащий пожилой мужчина. Оннеспал, еговнимательные глаза быстро оглядели меня сног доголовы.
        После этого он заговорил схозяином. Кмоему удивлению, говорили они нарусском языке, ия вполне все понимал.
        «Интересно, актоже тогда говорит налитовском?» - подумаля.
        - Какойты, лекарь, молодой?! - вопросительно, ужеобращаясь комне, сказал больной. - Слыхаля, чтоесть уцаря лекарь знающий, нодумалось, чтопостарше будешь.
        - Дело невмолодости, Ян Геронимович, авзнаниях ируках, - если это есть, можно ицарским лекарем стать.
        - Так-то оно так, ноопыт еще надо иметь большой. Вонпоставь моего племянника, - кивнул он набогато разодетого парня моих лет, стоявшего совсеми, - полком командовать, такведь сразу неполучится ничего, аповоюет лет десять - исправится.
        - ЯнГеронимович, прислал меня государь, чтобы я вас посмотрел и, если нужно, лечение назначил.
        Налице старого воина появилась усмешка:
        - Конечно, если я здесь окочурюсь, много слухов разных пойдет. Понимаю я беспокойство государя твоего. Ладно, смотри, спрашивай, отменя неубудет, может, действительно чем поможешь. Хотя меня уже три врача смотрели, только руками разводят. Видно, пришла пора помирать.
        Яначал расспрашивать больного, ивскоре причина его плохого состояния была дляменя ясна: из-за сильного сужения вдвенадцатиперстной кишке унего практически непроходила пища, авот что было причиной сужения - совершенно неизвестно. Конечно, скорее всего, этобыла застарелая язва, нонеисключался ивариант рака желудка. Итут я безрентгена ифиброгастроскопии мог только гадать накофейной гуще.
        Язакончил осмотр исидел, задумавшись, чтоговорить больному. Нотот сам прервал мои мысли:
        - Сергий Аникитович, вижуя, понял ты болезнь мою, давай нетоми душу, говори.
        - ЯнГеронимович, болезнь твоя мне известна. Кишка, чтоотжелудка отходит, заросла, ичерез нее пища плохо идет. Вижуя, чтохудеть ты начал, рвоты каждый день. Такчто никаким лекарством здесь необойтись. Умрешь ты вскоре отголода из-за этого. Единственное, чтомогу сказать, - надо эту кишку, чтосильно заросла, вырезать, ажелудок схорошей кишкой снова сшить. Только дело это тоже очень опасное - половина наполовину, чтоумрешь, немогу я тебе обещать, чтожив останешься.
        Присутствующие вкомнате загомонили, новзмахом руки Ходкевич заставил их замолчать.
        - Лекарь, таккогда мне умирать? Ещемесяц проживу?
        - Месяц проживешь, конечно, нослабость будет усиливаться, ихудеть будешь. Искаждым днем надежда, чтовырезать кишку удастся, будет меньше.
        - Тогда слушайте менявсе, - сказал больной, - выполню я вначале волю Рады нашей ипосольство доведу доконца, апотом вверяюсь я твоим рукам, лекарь, надеюсь, Господь неоставит меня.
        После этого я расписал больному диету, какисколько раз должен он принимать пишу ивкаком виде. Осроках операции мы неговорили, потому что было неизвестно, когда Иоанн Васильевич соблаговолит принять послов, хотя посегодняшнему утру можно было понять, чтоэта аудиенция незадержится.
        Затем я торжественно отбыл вКремль, по-прежнему вцарской карете. Ятрясся наухабах, сидя нажестком сиденье, идумал: «Охивысоко ты взлетел, Щепотнев, вточности какбабка Марфа обещала, - гляди воба, какбы падать больно непришлось».
        Когда прибыл вКремль, меня уже ожидал тревожно переминающийся молодой стольник.
        - Сергий Аникитович, Иоанн Васильевич требует немедленно, какприедешь, кнему подняться.
        Когда я вошел вцарские палаты, тамуже сидело несколько воевод, скоторыми Иоанн Васильевич, по-видимому, обсуждал будущие переговоры. Среди воевод был иХворостинин, который приветливо кивнулмне.
        Поприказу царя все вышли, имне пришлось рассказать освоем посещении послов.
        Когда царь узнал, чтоболезнь Ходкевича неизлечима, онзаметно помрачнел.
        Видимо, яневсе знал, инаэтого шляхтича уцаря были особые планы, анетолько посольские дела.
        Ясообщил, чтомогу попробовать вылечить больного, нозарезультат ручаться немогу - очень большая вероятность, чтоХодкевич умрет вовремя операции.
        - Асам-то он что думает? - спросил меня государь.
        - Решил он лечиться уменя после аудиенции царской иположился наволю Господа нашего.
        Имы сИоанном Васильевичем, поглядев друг надруга, одновременно перекрестились.
        Выйдя отцаря, янаправился всвой приказ - мне необходимо было узнать, какидут дела умоего аптекаря. Ужевторой месяц он помоему заданию работал скаучуком, который собирали уменя ввотчине. Кмоему удивлению, сухого каучука получилось несколько килограммов. Хотя засбор корней одуванчика дети получали ничтожные деньги, вцелом пришлось потратить наэтот небольшой тючок приличные средства. Япередал Аренту каучук, нонеговорил, каким образом получена эта субстанция. Затем коротко объяснил, чтоэта упругая желтоватая масса называется «каучук», растворяется она вбензине, скоторым аптекарь уже был знаком. Потом я рассказал, чтоприповышении температуры каучук становится мягким илипким, априморозе твердым. Я,конечно, знал, чторезина получается путем вулканизации каучука ссерой, нонепомнил нисоотношений, нистепени нагрева, поэтому, рассказав обэтом Аренту, потребовал отнего провести необходимые исследования ивыяснить, прикаких условиях возможно получить необходимые мне образцы.
        Арент быстро сообразил, чтомне нужно, исэнтузиазмом принялся заэти исследования.
        Сейчас я сидел перед столом, уставленным аптечным оборудованием, и, держа вруках лабораторный журнал, разглядывал маленькие образцы получившейся резины - результаты месячной работы аптекаря. Всебыло унего сделано согласно правилам искусства.
        Образцы пронумерованы, стояли даты их обработки. Влабораторном журнале налатыни каллиграфическим почерком были записаны условия проведения опытов. Я,просмотрев образцы, выбрал самые удачные смоей точки зрения, затем начал объяснять Аренту, чтонужно сделать изоставшегося материала. Помере моих объяснений глаза аптекаря загорались фанатичным блеском, которым уже горели глаза моего «Кулибина» - Кузьмы.
        - Сергий Аникитович, ятеперь понимаю, почему вы несказали, откуда взяли такой материал, - это уже несеребро, затакие вещи золотом будут платить.
        Явышел всвой кабинет ипринес ему уже давно лежащие уменя вкабинете рисунки катетеров вих реальную величину, трубок дляфонендоскопа икапельниц идва бронзовых слепка моих ладоней, почти год ожидавших своего назначения. Акогда ему был показан эскиз резиновой клизмы, уголландца перехватило дыхание: наверняка вмыслях он уже продавал эти клизмы врачам-иностранцам позанебесным ценам.
        Немало времени унас ушло нато, чтобы согласовать, покаким образцам резины делать то илииное изделие, после этого я сделал своему подчиненному следующее предупреждение:
        - Классен, выведь понимаете, чтовсе, чтовы делаете, - большая тайна. Выпока незнаете, гдеикакдобывается этот каучук. Нонет ничего тайного подЛуной, рано илипоздно все секреты открываются. Нодлявашего здоровья будет лучше, если этот секрет будет неразгадан какможно дольше. Ая пока получу все возможные преференции отэтого открытия, нувы тоже небудете забыты. Темболее что я непретендую налавры первооткрывателя, иони достанутсявам, пусть инесразу.
        После этого я еще заказал ему сделать несколько литров физиологического раствора избидистиллированной воды. Вмоей памяти еще оставались больные всельской больнице, которых трясло навнутривенное введение физиологического раствора, сделанного вместной аптеке. Мненехотелось, чтобы моих больных также трясло отвнутривенных вливаний. Этозадание тоже очень заинтересовало Арента, притом больше его беспокоило, зачем нужны предосторожности, скакими он должен был стерилизовать этот раствор. Яэто легко объяснилему, напомнив, чтоон видел вводе, когда глядел вмикроскоп. Какприготовить поваренную соль дляраствора инужную ее концентрацию, емутакже было объяснено. Увы, ксожалению, растворы Рингера иглюкозы мне пока были недоступны.
        Яехал наконе домой всопровождении охраны иразмышлял, получитсяли уАрента сделатьвсе, чтонужно, дотого какуменя наоперационном столе будет лежать Ян Ходкевич. Каучука было катастрофически мало, ябыл уверен, чтошустрые крестьянские детки вычистили все поля ввотчине отодуванчиков инаследующий год собирать уже почти нечего. Такчто пока больше взять его негде, надо будет все то, чтополучится сделать, беречь какзеницу ока. Яуже давно заказал, чтобы мне привезли семена одуванчиков, растущих вокрестностях Астрахани, нокто поручится, чтоэто семена именно тех одуванчиков, сповышенным содержанием латекса, аневзятые прямо удороги перед Москвой?
        Скорее всего, придется ваптекарском огороде посадить человека, чтобы занялся выведением именно таких одуванчиков. Датолько сколько времени это займет? Наверно, какраз чтобы вБразилии начали добычу каучука изгевеи. Нуиладно, зато кэтому времени унас уже будет отработанная схема получения этого продукта, и, может быть, изделия изнего займут достойную нишу вторговле. Какправильно сказал сегодня Арент, «зазолото будем продавать».
        Когда я приехал домой, меня уже, какобычно, ждали мои ученики. Всеони были подвпечатлением недавней операции, проведенной митрополиту, исмотрели после нее наменя почти также, какнаиконы вкрасном углу.
        Язанимался сними уже больше года, иони хоть общались сомной идостаточно почтительно, ноуже непадали каждый раз наколени, когда обращались комне. Сейчас было уменя одиннадцать человек монахов, которые приходили комне дляизучения трав, явоспринимал их какдополнительную нагрузку.
        Изэтих одиннадцати человек мне удалось создать неплохую учебную группу, ипарни сприлежанием овладевали знаниями, темболее что работали они внашей небольшой больничке свесны самостоятельно иоставляли дляменя только тех больных, скоторыми немогли разобраться сами. Конечно, собственно больных было маловато - та молодежь, которой посчастливилось остаться вживых впервые годы жизни, была практически здорова. Стариков было немного, иони считали лишним ходить полекарям, такчто восновном лечились мелкие исредней тяжести травмы, переломы, раны. Искаждым днем мои ученики становились все более уверенными всебе.
        Ямысленно уже распределил их вкачестве будущих преподавателей. Ктозакакие дисциплины будет отвечать, мнеуже было ясно. Конечно, каксовершенно правильно заметил Горсей, водиночку очень тяжело поднимать такое дело, особенно первый год, нобрать ксебе ипереучивать уже сложившихся европейских врачей мне совершенно нехотелось.
        Вотисегодня мои лекари, оказывается, ужезнали, чтоя осматривал одного изпослов, изавалили меня вопросами побольному.
        Явоспользовался этим случаем, имы обсудили проблемы стеноза привратника иязвенной болезни луковицы двенадцатиперстной кишки, ихсимптомы илечение. Ксожалению, обингибиторах протонного насоса я мог только мечтать ирассказал своим слушателям, какую диету следует назначать, вкакое время года следует ждать обострения болезни. Авот трав длялечения уменя было сколько угодно, идва часа я говорил внимательным слушателям офитотерапии язвенной болезни.
        Ужеподвечер я подороге домой немог незайти ксвоему главному оптику.
        Кузьма сидел водиночестве и, надвинув наглаза увеличительные стекла, наносил риски наочередной металлический метр.
        Ещевсамом начале работы смоими мастерами возник этот вопрос единообразия истандартизации размеров, ия решил, чтовсвоем хозяйстве буду пользоваться своими мерками итолько вдесятичной системе. Былсделан металлический метр икилограммовая гиря, которую я привязал ккубическому дециметру веса воды, - наверняка они прилично отличались отнастоящих, измоей прошлой жизни, поразмеру ивесу, номеня это особо неволновало. Этиобразцы - метр игиря - сейчас хранились уменя вАптекарском приказе, потому что я хотел распространить эти меры налекарства, которые делаются ваптеках.
        Конечно, вЗаречье тоже пользовались только такими мерами, поэтому стеклодувам стало гораздо проще свыполнением заказов. Теперь мы все отлично понимали друг друга, когда начинали говорить оразмерах чего-либо.
        Увидев меня, Кузьма оторвался отсвоего дела инеожиданно встал наколени.
        - Сергий Аникитович, отец родной, благослови тебя Господь завсе, чтодляменя иАннушки сделал, негневайся, приглашаю я тебя насвадьбу мою.
        Ион уткнулся лбом впол.
        Какменя раздражал этот обычай, немогу даже сказать, хотя вкакой-то мере уже свыкся сэтим: сампервые годы жизни вэтом мире только этим изанимался. Этосейчас даже царю я отвешиваю глубокий поясной поклон, анаколени встаю только перед митрополитом.
        - Кузьма, янегневаюсь, встань сколен. Гдесвадьбу играть будешь, утебя даже дома-то нет.
        - Такмы вроде уже сключником все обговорили, горенку нам он выделит надклетью сприпасами.
        - Тычто, Кузьма, смеешься, чтоли, ясвоему лучшему мастеру горенку дам?! ГдеФедька? Зови его сюда быстро!
        Через несколько минут запыхавшийся Федька стоял передо мной.
        - Федор, завтра чтобы тут артель плотников была идом отдельный дляКузьмы досвадьбы уже стоял. Всепонятно?
        - Дыктак-то оно так, я, Сергий Аникитович, всехотел сам такое дело предложить, дапобаивался маленько, есть уменя напримете артель ладная, завтра наМоскву-реку пойду, может, квечеру лес завезем, адом чего рубить - три дня, иготово.
        Пока мы говорили, Кузьма, стоявший рядом, переводил глаза сменя наФедьку, было видно, чтоон совсем ошалел оттакой неожиданности.
        Когда мы закончили разговор, онвновь хотел пасть наколени, ноя его удержал исказал:
        - Этотебе мой подарок насвадьбу, затвою работу иусердие.
        Уменя сегодня был еще один подарок, который сейчас сидел вкараульной будке уворот иразвлекал моих боевых холопов. Куча здоровых парней сидела исмотрела, какодин изних привязал щепку кверевке итаскает ее перед маленьким котенком, который сзадорным видом набрасывается нанее. Периодически вся компания громко ржала приособенно уморительном его прыжке.
        - Этовы так службу несете? - спросил я вскакивающих воинов.
        Тестояли сосмущенным видом, незная что сказать.
        - Такмы это, просто невидели зверюшки такой, вотиинтересно. Навсей улице ниукого такой нет, - наконец пробормотал старший.
        - Нусмотритемне, - пробурчал я вответ и, взяв котенка вруки, пошел домой.
        Сегодня я воспользовался своим положением царского лекаря иэкспроприировал одного котенка водворце. Скорее всего, онбыл потомок любимого кота Иоанна Васильевича. Акухонная кошка вэтом году уже третий раз приносила котят, вотмне иповезло стакой редкостью.
        Когда я вошел вдом, Ира уже встречала меня, - увидев котенка, онавначале испугалась, потом свосторженным визгом схватила его вруки истала разглядывать. Ясмотрел насвою располневшую вовремя беременности жену идумал: «Господи, какаяже тыеще, всущности, девчонка».
        НоИра быстро вспомнила освоих обязанностях и, сунув котенка вруки опешившей служанке, пошла помогать мне раздеваться.
        Раздевался я долго, пока жена, убирая сгруди задранные туда платья, невзмолилась:
        - Ну,Сережа, хватит уже, ещеведь ночь впереди.
        После этого я все-таки переоделся, имы пошли ужинать.
        Прошло два дня. Сегодня вся Москва стояла наушах. Сутра весь народ ринулся поближе кКремлю разглядывать посольский поезд исопровождающих. Даже накрышах домов устроились сотни наблюдающих. Казалось, чтосюда сбежались почти все москвичи иостальной город стоит безлюдный. Дико завыла музыка, когда подороге, вдоль которой стояли сотни стрельцов, поехали кареты посольства, направляясь кСпасским воротам Кремля. Тамуже стояли разряженные бояре, ожидающие послов. Заними также толпилась огромная масса людей.
        Укрыльца карета остановилась, обоим послам помогли выйти изкареты иповели клевой изтрех лестниц. Увидев это, онимногозначительно переглянулись. Ходкевич шел струдом, егослегка покачивало, ностарый воин держался. Какобычно, притаких приемах впалатах сидело множество пожилых старцев вшапках высотой вметр, стщательно расчесанными бородами, скаменным выражением налице смотревших напроходящих мимо них послов.
        Тенаконец вошли впалату, гденапрестоле сидел царь, вруках унего был золотой посох снавершием ввиде креста. Поправую сторону отнего висел образ Спасителя, анадголовой образ Божьей Матери. Также поправую руку отнего стояли оба его сына, притом Иоанн стоял ближе кпрестолу, чемФедор. Четыре рынды вбелых одеждах стояли настраже около престола. Послы глянули налевую сторону отцаря - я знал, чтоони там высматривали: обычно приприеме послов-католиков там стояла позолоченная лохань, прикрытая полотенцем, вкоторой государь после приема таких послов омывал руки. Поразговорам моих коллег поДуме я знал, чтотакая процедура сильно задевала схизматиков. Носейчас послы были православные, илохани наее привычном месте небыло.
        Дождавшись, когда думный дьяк объявит обих прибытии, послы подошли кпрестолу ипередали письмо отРады Великого княжества Литовского.
        Пообычаю царь должен был встать ипоинтересоваться здоровьем государя, откоторого были послы, нопослы-то были отРады, исейчас никто незнал, какпоступит Иоанн Васильевич. Икогда он встал ипоинтересовался здоровьем послов, впалате раздался тихий вздох удивления. Пока растерянные послы отвечали, государь уже вновь уселся напрестол, ивсе пошло уже пообычаю. Послы поочереди целовали руку государю и, поклонившись навсе стороны, уселись наскамью, которая им уже была приготовлена. Посольская свита между тем также лобызала царскую руку, адумский дьяк громко зачитывал, ктоэто такой икакой подарок он преподнес царю.
        Когда эта процедура закончилась, Иоанн Васильевич встал ипредложил послам отведать хлеба-соли ивместе сними скрылся вдругую палату. Сразу после того какгосударь покинул Грановитую палату, онавзорвалась шумом голосов, всекинулись обсуждать поступок государя ичто могло значить такое нарушение обычая.
        Ястоял запрестолом ссумкой, полной всякой всячины длянеотложной помощи, нопока моя помощь, слава богу, никому непонадобилась. Исейчас я просто слушалвсе, чтоговорили рядом. Моираздумья нарушили братья Иоанн иФедор, которые стояли немного впереди меня. После известных событий младший сын царя меня избегал - видимо, считая виновником гибели родственников его жены. Нотак какгосударь нетронул семью Федора, тоего неприязнь комне постепенно сходила нанет. Темболее что он прекрасно понимал, чтоего брата эти родственнички чуть несвели вмогилу. Новсе равно некая холодность вего обращении сомной присутствовала, вотличие отИоанна, который практически вел себя сомной каксдругом.
        Рядом сосвоим братом Федор казался совсем маленьким итолстым, хотя насамом деле он был среднего роста, нооколо рослого брата терялся. Мнеказалось, чтодаже сейчас, вовремя нашего разговора, онмолился просебя.
        Иоанн Иоаннович дружески обратился комне:
        - Сергий Аникитович, скажи хоть ты Федьке, чтоникак нельзя ему поститься безмеры, ужесовсем еле ходит. Вотибатюшка тебя слушается, постами себя неизнуряет, соблюдает, какположено, ивсе.
        - Федор Иоаннович, - почтительно сказаля, - брат твой дело говорит, негоже царскому сыну самому церковные заповеди нарушать, ведь растолковановсе, каким образом поститься следует, иесли старцу вскиту изнурение плоти своей святость дает, тотебе невместно так поступать.
        Федор уставился наменя внимательным взглядом. Суголка его рта стекала небольшая струйка слюны. После длинной паузы он сказал:
        - Сергий Аникитович, знаешьже сам, вмонастырь ябы хотел уйти, нетмне радости водворце. День иночь молюсь снадеждой, чторазрешит мне батюшка это сделать, вподвиге духовном вижу свое назначение.
        Сказав это, оннесколько раз перекрестился иначал шептать слова молитвы.
        Заего спиной брат устало вздохнул ипокачал головой.
        Иоанн Иоаннович был явно взволнован, иего обращение комне было, похоже, просто попыткой отвлечься отмыслей, чтопроисходит там - зазакрытыми дверями. Онпериодически бросал туда взгляды иявно был настроен ожидать конца беседы спослами.
        Ябыл более скептичен инедумал, чтосегодня уже все решится. Пока все вопросы, интересующие государя, небудут согласованы, неслышать царскому сыну согласия отца наего выезд вЛитву. Интересно, ачто сейчас делает Курбский - собираетли вещички дляпереезда вПольшу?
        Вскоре вокруг началось шевеление, впалате накрывали столы дляпира. Мневродебы здесь делать было больше нечего, яушел ксебе вприказ, зная, чтоИоанну Васильевичу будет недоменя.
        Первым делом я направился кАренту - унего уже сегодня должны быть готовы первые изделия. Япришел вовремя: онкакраз стягивал резиновые перчатки сбронзовых ладоней. Наего лице, кактри дня назад, было недоумение.
        - Может быть, выобъясните, Сергий Аникитович, зачем вам такие перчатки?
        - Классен, онипригодятся нетолькомне, ноивам: многие манипуляции гораздо безопаснее делать втаких перчатках, - вы ведь надеваете рукавицы, когда берете что-то горячее, такбудет издесь. Только негорячее, а, например, работать сконцентрированной кислотой. Амне эти перчатки необходимы, чтобы оперировать людей. Ведь нанаших ладонях нисколько неменьше мельчайших зверушек - назовем их микробами, - чем вы видели вкапле воды подмикроскопом. Если я буду оперировать больного изанесу туда этих микробов, тоон может отэтого запросто умереть. Также ия, если отбольного получу других микробов наруки, томогу заболеть, авозможно, иумру. Аперчатки препятствуют этому процессу.
        Голландец смотрел наменя открыв рот.
        - Язнаком сомногими врачами, ноникогда неслышал отних ничего подобного.
        - Нуесли вы этого никогда неслышали, этосовсем незначит, чтотакого вприроде несуществует, - заметиля.
        Взял вруки перчатки искривился: конечно, этобыло совсем нето, чтонадо. Онибыли сделаны поразмеру моих ладоней итак плотно, какобычные несидели. Нонабезрыбье ирак рыба.
        - Классен, увас где-то стоял флакон стальком…
        Аптекарь подал мне флакон, ия щедро насыпал порошка вперчатки, потряс их инадел. Пошевелил пальцами, взял руками шпатель, лежащий настоле.
        - Нучтоже, работать можно. Классен, следующие перчатки постарайтесь сделать немного тоньше.
        Мнебыло очень интересно, сколько стерилизаций выдержит резина, - я вовсе несобирался надевать такую драгоценность каждый день, ноочень надеялся, что, может, хотябы раз десять - пятнадцать они выдержат. Конечно, надо проводить опыты дальше, искать пластификаторы, номне просто было жалко материала, которого итак вобрез. Однако сперчатками было все ясно, изкоагулированного латекса ничего приличного неполучится. Поэтому придется заниматься перчатками тамже, гдебудет отжиматься латекс изодуванчиков, исразу пускать его вдело. Авот трубки длякапельниц ифонендоскопа получились науровне, правда, катетеры были, пожалуй, чересчур жестковаты.
        - Надо будет, наверно, делать следующие подругому образцу, - сказал я Аренту, пытаясь согнуть желудочный зонд.
        Ясобралвсе, чтоизготовил аптекарь, ибережно завернул втряпицу: скоро эти изделия пройдут проверку делом.
        Следующие дни лихорадочно проводилась подготовка квозможной операции, объяснения моим будущим ассистентам ее этапов. Былсделан неодин десяток рисунков, вкоторых была разобрана вся топография внутренних органов, связки, артерии, вены, которые необходимо будет входе операции выделить, перевязать.
        Авэто время мой Кулибин занимался еще одним аппаратом, который тоже, какимикроскоп, обещал навеки прославить его имое имена.
        Иэто был аппарат дляизмерения артериального давления. Такчто вэтой реальности дляитальянца Рива Роччи места уже небыло.
        Отаком аппарате я мечтал давно, нобезрезины это все оставалось только мечтой. Однако сейчас уменя были две прорезиненные манжетки струбками, двегруши, аКузьма, воплощая вжизнь мои замыслы, теперь мастерил три металлических клапана, безкоторых вся моя задумка неудаласьбы. Стеклянных трубок унас хватало, было инемного ртути дляэкспериментов. Суть аппарата была настолько проста, чтомного объяснять мне непришлось. Другое дело, чтомастер абсолютно непонимал, чтоя эдакой штукой буду делать.
        Нозадва дня он соорудил мне незамысловатую конструкцию изтолстостенного стеклянного сосуда, вкоторый была вертикально впаяна стеклянная трубка, асбоку торчал стеклянный хвостовик длярезиновой трубки, треть сосуда занимала ртуть.
        Естественно, принагнетании туда воздуха ртуть будет подниматься потрубке, иее высота покажет давление вманжетке, обернутой вокруг руки больного. Была сделана шкала натриста миллиметров, этимиллиметры, вобщем, мало отличались отнастоящих. Ноя собирался перемерить этим аппаратом давление всем моим ученикам, домочадцам, чтобы уточнить погрешность прибора.
        Выпускной клапан Кузьме удалось сделать безпроблем, авот склапанами длягруши он застрял ивкоторый раз уже их переделывал, потому что они недержали воздуха. Янехотел мешать мастеру, ноповечерам меня тянуло вмастерскую какмагнитом - очень хотелось наконец услышать, чтовсе готово иработает.
        Однако всеже проблемы были решены, ия принес всю эту конструкцию, размещенную вдеревянном ящичке, вкласс иначал измерять артериальное давление своим ученикам.
        Через два часа они все уже вполне умело работали сфонендоскопом игрушей имогли сообщить, какое давление намерили. Похоже, чтосмиллиметрами я практически непромахнулся, потому что практически увсех, втом числе иуменя, давление было впределах нормы.
        Увлеченный своими делами, япочти неследил заходом переговоров слитовскими послами. Изслов бояр вДуме я знал, чтоподобные переговоры могут идти месяцами, будут подниматься старинные документы, споры могут идти даже из-за единого слова втитуловании. Но,видимо, государю вданном случае хотелось решить вопрос быстрее, ичерез неделю переговоров все было решено.
        Иоанн Иоаннович принимал титул главы Великого княжества Литовского! Подробностей договора я незнал, нознал одно - что уже практически все идет нетак, каквистории моей Родины впрежней жизни.
        Ужесдеревьев облетали желтые листья, налужах поутрам появлялся тонкий ледок. Шелпятый год моей жизни вновом мире.
        Почти седмица какотправились лодии вКорелу дляпоисков иначала разработок месторождения медной руды. Заканчивался ремонт вСретенском монастыре, гдевоктябре должны были появиться первые студенты иначать свое обучение сизучения нового алфавита исчета.
        Ауменя вбольнице появился новый пациент - ЯнХодкевич, исейчас я пытался хотябы немного улучшить его общее состояние перед операцией.
        Онсовремени моего осмотра еще больше сдал, новсеже был настойчив всвоем решении оперироваться.
        Мояоперационная запоследние дни претерпела множество изменений. Вней были переделаны окна, и, пожалуй, вовсей Москве, кроме царского дворца, таких окон больше небыло. Сами стекла неочень велики, ноони были собраны вбольшие оконные переплеты, ипомещение казалось непривычно светлым. Надоперационным столом висело мое изобретение - металлический круг, накотором стояло несколько керосиновых ламп сбольшим бронзовым отражателем надними. Помоим прикидкам, ихзаправки керосином хватит начетыре часа работы.
        Кроме того, воперационной стоял легкий запах формалина.
        Ссамого начала своей деятельности хирурга я был озабочен получением хоть какого-нибудь антисептика. Повечерам я пытался устраивать что-то вроде медитации, стараясь вспомнитьвсе, чтоучил когда-то. Ивот все-таки кое-что всплыло вмоей памяти. Несложный эксперимент, когда пары метилового спирта, проходя через нагретую медную сетку, окисляются наней кислородом воздуха вформальдегид. Иврезультате я получаю вещество, которое можно использовать длямножества целей, втом числе иантисептических. Адлябольных артритами, радикулитом появится новое средство лечения - муравьиный спирт.
        Осталось всего ничего - получить метиловый спирт. Пару вечеров я просидел надчертежами изатем пошел кКаркодинову. Тотдолго непонимающе разглядывал мои рисунки, апотом вызвал мастера-литейщика, который, вотличие отглавы приказа, соображал, чтотут нарисовано. Мыобговорили сним все вопросы, имне задостаточно умеренную оплату был отлит чугунный котел. Счугуном мастера работали нечасто, спервой отливки уних ничего неполучилось, носовторой илитретьей попытки все было впорядке, ичугунный котел сплотно закрывающейся крышкой поехал вЗаречье. Егосопровождал человек, которого я заставил просто заучитьвсе, чтонужно было делать сэтим котлом.
        Аделать нужно было все тоже, чемуменя занималась там мануфактура воглаве сАнтоном, тоесть перегонкой. Нонаэтот раз это была перегонка сухой древесины. Вернувшийся холоп сухмылкой рассказывал, какего слушал Антон:
        - Сергей Аникитович, он, кажись, подумал, чтоя ума лишился инето говорю. Как, мол, изсухих дров что-то можно выгнать, деготь только, даион вкотле сгорит. Акогда котел вмазали впечь, внего дров положили, крышку наглину тоже замазали, трубку толстую стеклянную вдырку вкрышке вставили, печь растопили икогда изтрубки чернота какая-то закапала - он всебя довечера прийти немог.
        НоАнтоха был парень соображалистый ибыстро понял дальнейшие инструкции. Когда повторно перегнал получившуюся жидкость, онполучил уже вполне приличный метиловый спирт. Очищал он его поуже сложившейся технологии, такчто мне привезли встеклянных бутылях литров десять прозрачного метилового спирта. Кстати, вмоих инструкциях также было длянего передано, чтополучившаяся жидкость смертельно ядовита ичто ее надо держать подзамком.
        Вприказе мы сАрентом собрали несложное устройство, вкотором принагревании пары метилового спирта проходили через разогретую медную сетку, сделанную Кузьмой, икапали уже после змеевика встеклянную банку жидкостью стаким знакомым мне запахом.
        Арент, какобычно втаких случаях, былвозбужден. Очень интересовался, чтозажидкость мы получили, длякаких целей. Моими краткими пояснениями он был явно неудовлетворен, ночто ему оставалось делать - только выполнять распоряжения главы приказа. Чтоон исделал, перегнав почти весь спирт вформальдегид.
        Яуспокоил аптекаря тем, чтосводил его вСретенский монастырь наэкскурсию - показать, гдеон будет преподавать студентам. Когда он увидел помещения химической лаборатории, немог сказать нислова. Ещебы! Вытяжные шкафы, алхимические печи, полки состоящими наних колбами, ретортами ипрочим стеклом, новые перегонные кубы. Онходил, трогал все дрожащими руками. И,пожалуй, впервые вего взгляде наменя было видно настоящее уважение.
        - Сергий Аникитович, ятакого никогда инигде невидел. Ячто, действительно буду здесь работать?
        - Классен, яже немогу разорваться, уменя итак будет очень много проблем. Конечно, одного я вас неоставлю, мывместе будем проводить эксперименты, чтобы получать новые лекарства иулучшать старые.
        Такчто Арент остался доволен ибыл настроен продолжить составлять планы дляучебы своих будущих подопечных. Онушел, амне пришлось еще остаться иудовлетворять любопытство архимандрита монастыря.
        Отец Кирилл, какобычно, затащил меня ксебе, гдемне вновь пришлось продуть ему партию вшахматы. Хорошо играл архимандрит, мнесним нечего было иравняться. Довольный победой, онсудовольствием продолжил беседу, азатем вдруг сказал:
        - Сергий Аникитович, пойдем покажу я тебе одну вещь, стоит она уменя уже лет пятнадцать, надо мне сней что-то сделать наконец.
        Онпривел меня вполуподвальное помещение, освещавшееся только тусклым светом измаленьких, забранных решетками оконцев, находившихся подпотолком. Когда мы зажгли свечи наканделябре, стоявшем привходе, посреди зала я увидел странное сооружение издерева иметалла ивначале даже немог понять, чтоэто такое. «Пресс, чтоли, какой? Чтоони тут им отжимают? Вроде виноград здесь нерастет… - Итут доменя дошло. - Даэтоже печатный станок! Ничего себе, вотэто вещь!»
        Тутотец Кирилл заговорил:
        - Видишь, Сергий Аникитович, началось этовсе, когда государь еще дьякона Николо-Гастунской церкви Ивана Друкаря поставил печатное дело начать. Онтогда святую книгу «Апостол» напечатал, зело мне она понравилась, ипопросил я его мне вмонастыре такой станок сделать. Начал он его делать, иуже вроде кконцу дело подходило, атут митрополит Макарий преставился, гонения начались - исбежал Друкарь вЛитву, аштука эта так истоит стех пор. Сколько денег нанее монастырь потратил, лучше невспоминать. Таквот мыслюя, чтомного нужно будет книг длятвоей школы, изнаю ктомуже, чтособрал ты усебя мастеров хороших. Выкупи ты уменя Христа ради эту штуку, доведешь доума, икделу она тебе придет.
        Ясмотрел наэто стоявшее посреди комнаты чудище идумал - астоитли овчинка выделки? Обойдя вокруг станка, отметил, чтодерево неповреждено нигрибком, нижуками, только наметаллических частях небольшой налет ржавчины.
        - Отец Кирилл, сейчас ничего немогу сказать, надо мне мастеров сюда привести, чтобы посмотрели, многоли еще работы надо делать, даинеразвалитсяли отстарости станок этот. Да,кстати, сколько ты хочешь занего?
        - Так, Сергий Аникитович, япо-божески - задве тысячи рублев отдам.
        Я,глядя нанего, махнул рукой имолча пошел обратно.
        - Постой, постой! Сергий Аникитович, затысячу отдам.
        Япродолжал идти.
        - Сергий Аникитович, пятьсот рублей всего прошу.
        Яповернулся кнему испокойно сказал:
        - Этому хламу вбазарный день цена двадцать рублей, небольше.
        Настоятель удивленно уставился наменя:
        - Сергий Аникитович, мытогда двести рублей потратили.
        - Отец Кирилл, такпятнадцать лет прошло, яего наказенные деньги куплю, аон, может, развалится через неделю. Чтосомной Иоанн Васильевич затакие траты сделает, самзнаешь.
        Итут мне вголову пришла идея, ядаже наминуту отключился, обдумываяее.
        - Отец Кирилл, завтра приду смастерами, посмотрятони, скажут, сколько чего надо. Хотя они ведь тоже ничего такого раньше неделали, такчто сразу вопроса расходов дальнейших нерешим. Мысль уменя появилась интересная. Может быть, таксделаем? Станок этот утебя я сам выкуплю. Есть уменя художники хорошие, самучил, двое изних подереву хорошо режут. Таквот предложение мое. Станок мы здесь оставляем, моимастера будут его впорядке держать, художники будут буквицы ипарсуны делать, амонаси твои здесь работать начнут, чтобы дело смолитвой иподблагословением божьим было, ипосторонних здесь небудет, авы всегда сможете проверить, чтопечатают, дабы непотребства недопустить. Мнезавтра надо кмитрополиту идти, так, может, мывместе поедем? Можно будет сразу поговорить, чтобы соСвященного Писания начать. Если благословение митрополита Антония получим, тосмотри, отец Кирилл, - станок мой, художники мои, бумага смоей мануфактуры, литейка небольшая уменя есть, чтобы буквицы отливать, чернил если еще незакупать, аувас вмонастыре делать, нескажу, чтоозолотимся, номонастырь бедствовать небудет. Агосударь, яточно знаю,
против такой затеи ничего нескажет.
        Отец Кирилл смотрел наменя большими глазами.
        - Сергий Аникитович, теперь понимаюя, какты встоль молодом возрасте лекарскую науку превзошел. Разложил мне все какпополкам, ая пятнадцать лет наэту штуку глядел - иподобного вголову непришло. Воттолько надобы мне митрополита известить, чтозавтра стобой кнему приеду, - неудобно так, безпредупреждения, ато разгневаетсяеще.
        - Такты согласен, отец Кирилл, смоим предложением?
        Архимандрит улыбнулся исказал:
        - Такктоже вздравом уме отденег отказывается? Только нея. Всеже наблаго монастыря, мневрученного, пойдет. Давай, Щепотнев, вознесем Господу молитву, чтобы наше дело удалось.
        Имы сотцом Кириллом повернулись вкрасный угол, откуда нанас смотрел мрачным взглядом потемневший образ Спасителя, иеле слышно проговаривали слова молитвы.
        Следующим холодным утром мы сотцом Кириллом прибыли кмитрополиту.
        Антоний, каквсегда, этовремя проводил вмолитве, инам пришлось еще ждать, когда можно будет предстать перед ним.
        Когда я увидел Антония, егобыло неузнать - черты лица округлились, ион производил впечатление практически здорового человека.
        Яосмотрел ему живот, снял швы и, сообщив, чтовсе впорядке, далему лист бумаги сперечнем диет итрав, которые ему надлежит принимать.
        После этогомы, ужевтроем, уселись налавки вего аскетической келье, загрубым, сбитым издосок столом.
        Отец Кирилл посмотрел наменя ивзглядом попросил начать разговор.
        «Вотже хитрозадый поп, - мелькнуло уменя вголове, - ничего насебя взять нехочет».
        Ноделать нечего, ия рассказал Антонию омоем замысле книгопечатания.
        Вконце добавил, чтоможно напечатать первый экземпляр Священного Писания иотдать ему нарассмотрение. Хотя я неочень хорошо всвое время учил историю, новсеже помнил, чтораскол начался после того, какНикон внес исправления всвятые книги, исейчас я специально акцентировал внимание митрополита наисправлениях:
        - Владыко, ежели мы начнем печатать Священное Писание, тонадо, чтобы разночтений никаких небыло, ато, если, недай бог, ошибка какая будет, придется все книги сжигать. Посему прошу тебя неодного книгу святую читать, ачтобы епископы многие смотрели иискали там несообразности какие. Икогда ксовместному решению придете, исправленную книгу нам дляпечати вернете.
        Тутвразговор, видя благосклонное лицо Антония, вступил иотец Кирилл, который сосвоей стороны подтвердил, чтонедопустит усебя вмонастыре непотребных вещей ибогохульства.
        Тутя глубоко вздохнул иприступил кследующему весьма щекотливому вопросу:
        - Владыко, долго я размышлял, молился Господу, чтобы вразумил меня, какдальше мне быть, какучить будущих лекарей вшколе своей. Ипришла мне вголову идея одна - изменил кириллицу, специально длялекарей. Чтобы могли они этими буквами все слова, которые мы изучать будем, записывать. Ведь сейчас почти все книги медицинские налатыни написаны. Ая мыслю, чтоникчему православным начужом языке учиться. Ивот еще счету их будем учить цифирью индийской. Очень легко наней счет вести, простой идробями, адлялекаря очень нужно счет знать, чтобы лекарства сколько нужно дать. Вотпринес я тебе букварь новый сбуквицами этими, тутуменя все они выписаны, ипримеры есть, какслова наних будут писаться.
        Антоний безслов взял уменя листы бумаги иуставился вних, близоруко сощурившись.
        Несколько минут прошли втишине.
        Неожиданно митрополит поднял голову иснедовольным видом спросил:
        - Акуда ты семь буковиц потерял? Какже безних можно обойтись?
        - Владыко, таквы мне продиктуйте текст какой, язапишу, апотом посмотрите.
        Антоний глянул наотца Кирилла имедленно начал:
        Отче наш, Иже еси нанебеси,
        Дасвятится имя Твое,
        Дабудет воля Твоя,
        Даприидет Царствие Твое,
        Яконанебеси иназемли…
        Язапоследние годы хорошо овладел гусиным пером ивполне успевал записывать печатными буквами слова митрополита.
        Закончив молитву, онпочти вырвал бумагу уменя изрук ипопытался читать. После этого растерянно посмотрел наменя:
        - Сергий, скажи какнадуху, какты такую азбуку придумал?
        Нучто ему говорить - что я избудущего прилетел?
        - Владыко, незнаю, как-то само пришло, какприснилось.
        Обамонаха посмотрели друг надруга.
        - Знамение! - почти прошептал Антоний.
        Янепонимающе смотрел наних.
        - Нучего смотришь! - вдруг рассердился Антоний. - Наколени - имолись Господу, чтоблагодатью тебя второй раз одарил.
        Мывтроем наколенях истово молились перед иконами святых, висевших вкелье митрополита.
        Молились долго, наконец Антоний, сисчезающим фанатичным блеском вглазах, встал, имы вслед заним также поднялись спола.
        - Сергий Аникитович, - торжественно возгласилон, - неможет просто человеку так сразу вголову новая азбука прийти, молился ты Господу, чтобы вразумил тебя, какотлатыни схизматиков своих учеников отвратить, ивот дал Он тебе ответ восне твоем. Разрешаю я тебе длячад твоих такую азбуку использовать, мыслюя, чтоидлялюдишек простых будет она легче вучении. Чтокасается писания Священного, то, когда напечатаете вы одну книгу, соберем мы Собор ирешим там, чтоикакдолжно исправить.
        - Отец Антоний, владыко, тактогда, может, сделать несколько книг, чтобы всем, ктонаСоборе будет, заранее раздать, акогда соберетесь вывсе, ужелегче ибыстрее решать будет?
        - Нетмоего дозволения натакое, вдруг укого книга пропадет, ипойдет ересь поРуси отэтого! Вотнапечатаешь одну - ибудем мы каждую строчку вней смотреть ирешать, соответствуетли она канонам нашим. Вскоре мне встретиться предстоит сИоанном Васильевичем, таммы сним эти дела тоже обсудим. Асейчас ступайте, есть уменя забота насегодня.
        Мысотцом Кириллом вышли отмитрополита, увхода вего резиденцию архимандрита ожидал возок, амне уже подводили коня. Мыраспрощались друг сдругом. Приэтом отец Кирилл взирал наменя сеще большим уважением, чемраньше.
        Следующим днем вмонастырском подвале уже трудились несколько моих мастеров, ахудожники готовили макеты дляотливки шрифта. Несколько касс сошрифтом, которые лежали рядом состанком, ужеизучались монахами, которым будет поручена ответственная работа набора гранок Библии.
        Яприэтом неприсутствовал. Уменя надвигалась самая ответственная операция, которую я когда-либо делал вэтом мире.
        Сутра меня слегка потряхивало, хотя я знал, что, даже если мой пациент умрет, ничего неожиданного вэтом небудет. Темболее что Ходкевич сутра уже пообщался сотцом Варфоломеем иоставил завещание дляплемянника.
        Ноя отаком исходе старался недумать илишь перебирал вголове всотый раз, всели я сделал, чтобы все прошло благополучно.
        Когда я вошел воперационную, уменя появилось чувство полного дежавю.
        Какбудто это уже было иповторяется вновь. Светлая операционная, ассистенты, ожидающие меня устола, накотором лежал больной. Племянник Ходкевича сидел налавке устены, также одетый вхалат имаску.
        Яподошел крукомойнику, висевшему настене, ивзял кусок мыла смагнита (небольшого кусочка магнетита, закрепленного вбронзовом держателе) иначал мыть руки, затем подошел кдвум тазам, стоявшим рядом натабуретах, истал мыть руки вслабом растворе аммиака. Пока мыл, вспоминал эпопею смыловарением. Оказывается, мыло уже вовсю продавалось, ностоило таких денег, чтомне было проще организовать маленькую мыловарню длясобственных нужд. Авот снашатырным спиртом пришлось повозиться. Найти икупить нашатырь, потом получить достаточно крепкую щелочь, нуидлязавершения придумать, какрастворить получившийся газ вводе.
        Новконце концов все преграды были устранены, иврезультате я сейчас закончил мытье рук пометоду Спасокукоцкого иприступил ких дублению спиртом.
        После этого наменя надели стерильный халат, азатем перчатки.
        Больному уже был начат наркоз, вего правом предплечье торчала большая грубая игла, ккоторой была подсоединена трубка капельницы. Наштативе висела двухлитровая бутылка сфизраствором. Надругой руке была манжетка дляизмерения артериального давления. Операционное поле было отграничено иобработано.
        Сегодня вместе сомной устола стояло несколько человек, дваассистента, которые вместе сомной будут принимать участие воперации, один дающий наркоз ипоследний, следящий запульсом, давлением икапельницей.
        Япротянул руку - ивней мгновенно оказался скальпель, вздохнул и, прочитав короткую молитву, начал делать разрез.
        Срединный разрез вверхней трети живота был сделан, рана просушена, брюшина подшита, исейчас врану были вставлены расширители, иодин ассистент теперь выбыл изучастия воперации - его задача держать эти зеркала.
        Вмоих планах была простая гастроэнтеростомия (подшивание кишки кжелудку), Ходкевич был крайне истощен иослаблен, поэтому мне хотелось завершить операцию какможно быстрее. Темболее что я совершенно непредставлял, чтоменя ждет, когда я дойду добольного органа. Мнепо-любому врядли удастся понять, чтотам - онко - илиобычный язвенный стеноз. Ия решил делать заднюю позадиободочную гастроэнтеростомию поПетерсену. Кажется, онсделал ее еще вдевятнадцатом веке, такчто я всего лишь ненамного опережу его вэтом.
        Сейчас помоей команде ассистент отвел сальник вместе споперечно-ободочной кишкой вверх. Япротянул руку, ивнее лег мягкий кишечный зажим, который я наложил напетлю тонкой кишки. Вэто время раздался голос другого ассистента:
        - Давление начало падать, сейчас сто навосемьдесят.
        Яскомандовал:
        - Прибавь капельницу, темп - одна капля насчет «сто один», - ипродолжил свое дело. Вмою руку лег опять скальпель - разрез вбрыжейке поперечно-ободочной кишки, ивэтот разрез выводится часть задней стенки желудка ивновь накладывается мягкий зажим. Ясвел зажимы вместе, иотграниченные ими участки кишки ижелудка были совмещены, опять скальпель, разрез желудка икишки, тщательный туалет вокруг - иуменя вруках иглодержатель, двухрядным швом ушивается анастомоз между желудком икишкой. Разрезанные края брыжейки подшиваются кжелудку. Все, быстрая ревизия брюшной полости - имы выходим изнее. Ушиваю наглухо разрез брюшной стенки икомандую прекратить наркоз. Слушаю рапорт ассистента: давление восемьдесят нашестьдесят. Пульс девяносто.
        Нувот ивсе, теперь пища изжелудка умоего пациента пойдет невдвенадцатиперстную кишку, автонкую, это, конечно, чревато развитием всяких осложнений вбудущем, носейчас оно нетак важно, важно то, чтоон будет жить.
        Ястянул перчатки срук, локтем вытер пот солба.
        Эх,гдевы, моидевочки, которые так ловко делали это вовремя операций вмоей прошлой жизни.
        Видя, чтомы отошли отстола, племянник Ходкевича подошел кнам и, боязливо косясь назашитый разрез вживоте своего родственника, спросил:
        - Сергий Аникитович, такжив мой дядька остался?
        - Операция прошла хорошо, видишьже, чтодышит. Нопока еще ничего неизвестно, вотдня два-три пройдет - тогда ипосмотрим.
        Всееще спящего Ходкевича вынесли изоперационной, ая начал приводить себя впорядок после двух часов, проведенных уоперационного стола.
        Теперь только надо надеяться, что, какивслучае сАнтонием, всеобойдется благополучно. Моипомощники суетились вокруг больного, укладывали его удобнее накровати. Мнепока здесь было делать нечего, ия, каквсегда раздраженный отсутствием часов настене операционной, решительно пошел ксебе вкабинет, достал пачку чертежей иотправился ксвоим мастерам.
        Когда вышел наулицу, явкоторый раз подумал, чтопора мне прикупить земли длямоих производств. Хотя кузница унас была назадах, ближе кручью, ностук, постоянно доносящийся оттуда, раздражал всех. Нашглавный мастер молодожен Кузьма занимал теперь каменное строение, вкотором еще впрошлом году стояла стекловаренная печь. Мыразделили его нанесколько небольших помещений, вкоторых теперь было царство оптики. Настолах лежали чертежи линз, медные оправы, различные инструменты иприспособления дляшлифовки.
        Когда я вошел, тамстоял громкий ор, молодой парень пришлифовке испортил линзу, и, похоже, сегодня уконюха будет работа - помахать розгами.
        Увидев меня, всевскочили ипоклонились. Яуже почти отучил своих работников каждый раз падать наколени.
        Кузьма многообещающе посмотрел насвоего помощника имахнул рукой, тотживо выскочил вдвери.
        - Вот, Кузьма, принес я тебе кое-что, посмотри, яэту штуку уже год обдумываю, асейчас наконец дотебя снею добрался, - сказал я иположил настол чертежи.
        Кузьма слюбопытством взял бумагу вруки истал разглядывать.
        Когда-то вдетстве отец мне подарил оригинальный конструктор: вбольшой коробке лежали детали часов-ходиков скукушкой, работавшие отнебольшой гирьки нацепочке. Исейчас набумаге было тщательно начерченовсе, чтоосталось вмоей памяти оттех времен. Хорошо, чтоя неоднократно разбирал исобирал эту конструкцию, ибольшую часть ее мне удалось вспомнить. Самое интересное, чтоэти часы вполне точно ходили иработали несколько лет, пока их недоломал мой младший брат.
        Янадеялся, чтомой ювелир сможет выточить шестеренки, которых вэтом механизме было всего шесть, прокукушку исвисток я пока невспоминал.
        Кузьма внимательно изучал рисунки изатем спросил:
        - Сергий Аникитович, ведь это часы такие? Аих втакой размер, какздесь нарисовано, надо делать?
        - Кузьма, тамже размеры указаны, чего спрашиваешь, конечно, втакой, ятебе все размеры шестеренок посчитал, новсе равно, наверно, придется где-то что-то менять, - вот малая стрелка должна задвенадцать часов пройти круг, абольшая заэто время целых двенадцать.
        - Акакже, Сергий Аникитович, ночные часы они будут измерять?
        - Абудутони, Кузьма, измерять ночные часы также, какидневные, нетдляних вэтом разницы.
        - Интересно, наверно, поэтому тут иустройство проще, чемвтех часах, которые, явидел, дляНовгорода делали, тамночные часы идневные разные, какиположено, иони совсем нетак работали. Сергий Аникитович, нету тут ничего сложного, думаю, справятся подмастерья мои сэтой работой. Ясейчас все надтелескопом размышляю, прокоторый вы говорили, нопока уДельторова стекла такого неполучается, чтобы большую линзу сделать, уженесколько раз привозили, шлифую, авнем только разводы радужные иневидно какследует. Может, ты, Сергий Аникитович, чтоему подсказать сможешь? Иеще почти все термометры, чтомы тогда, ещелетом, сделали, уАнтохи побили. Хорошо, чтохоть ртуть собрали ипривезли. Такты их отругай, Сергий Аникитович, сколько можно эти термометры ломать! Их,конечно, нетрудно делать, ноуж больно работа надоедная. Иведь вбронзовый футляр, какты говорил, вставляем, таквсе равно своими руками кривыми ломать ухитряются. ИДельторова работа - трубки стеклянные вытягивать. Мужики говорили, онуже сам кАнтохе ходил исказал, чтотот вглаз получит, если по-прежнему термометры унего ломать будут. Даеще колонки какие-то стеклянные
уних бьются все время, из-за этого Дельторов тоже злится.
        «Дауж - думаля, слушая его жалобы. - Кузьма ужевсе, чтоя предлагаю, принимает какдолжное, даже неудивился чертежам, какбудто так инадо».
        - Кузьма, нучто делать, только утех, ктонеработает, - ничего инеломается. Самзнаешь, ктоуАнтохи вработниках. Онитак розгам счета неведет, номне передавал, чтосейчас уже намного лучше стало, работники постоянные выучились, ипомощники унего опытные теперь имеются. Атермометры что, всеравно их зимой собирались все перепроверять, надо нам снега дождаться. Хотя мы стобой натающем льду изледника ноль наних выставляли, новсе равно нужно шкалу уточнить еще раз. Да,вотеще, почему никто изнаших людей покабакам неходит? Дапотому что после нашей водки им кабацкая вгорло нелезет. Агде ее делают? УАнтохи.
        Тутя, конечно, слегка преувеличил, потому что неходили вкабаки еще поодной причине: запрещено это было настрого. Ивсе знали, чемэто дело заканчивается. Кошкаров шутить нелюбил, еговообще боялись больше, чемменя.
        Аему, конечно, можно было только посочувствовать. Скаждым днем вокруг наших мануфактур появлялось все больше подозрительных людишек. Ктотолько нехотел комне попасть вработники! Исейчас состороны мы небрали вообще никого. Всевновь появляющиеся были крестьянские дети извотчины. Онипоявлялись здесь вместе собозом изЗаречья, смотрели вокруг шальными глазами, насмерть перепуганные большим городом. Ипервое время боялись даже выходить зазабор истарательно работали вмастерских науборке идругой неквалифицированной работе, получая периодически подзатыльники отстарожилов. Наэти подзатыльники итычки никто необращал внимания - они считались непременным атрибутом обучения.
        Закончив разговор сКузьмой, яеще полюбовался третьей посчету подзорной трубой, которую он доделывал. Посмотрел его чертежи линз ипризм, внизу подрисунками было множество расчетов, перечирканных цифр - это так Кузьма овладевал математикой. Интересный он человек, всегда пытался дойти довсего своим умом, икогда я еще полтора года назад научил его считать, унего любимой считалочкой навремя стала таблица умножения. Онее чутьли невосне повторял. Аписал он только поновой грамоте, кроме него, япока нерискнул никого обучать. Нотеперь, после благословения Антония, вполне можно открывать вечернюю школу длятех немногих специалистов, которые мне нужны.
        После этого я пошел обратно. Ходкевич еще спал. Егоплемянник, убедившись, чтосдядькой все пока нормально, уехал. Ноподдверями сидели двое рослых охранников.
        Амне надо было ехать вКремль: то, чтоменя сутра небыло вДуме, скорее всего, ужеотмечено думским дьяком, иеслибы неважная причина, тотакие отлучки дляслуживых людей обычно плохо заканчивались. УИоанна Васильевича незабалуешься. ЭтоневДуме моего времени, гдедепутаты болтались где хотели.
        Неприехал боярин пару раз вКремль, невыполняешь свои обязанности - дляначала вотчины лишишься илиеще чего. Поэтому все мои коллеги, болит голова илинеболит, рано утром, довосхода солнца, ежась отхолода, садились наконя, чтобы успеть еще изаутреню сгосударем отстоять, аонбы отметил их усердие. Ауже потом начиналось их хождение подворцу, обсуждение новостей исплетен.
        Такчто я ловко прыгнул вседло ивсопровождении охраны поскакал вКремль. Наша процессия быстро продвигалась поулицам, копытами коней ломая тонкий лед налужах иразгоняя пеших посторонам. Но,вотличие отпрошлого года, народ уже узнавал меня, иподороге раздавались приветственные возгласы. ВсяМосква знала, ктолечил митрополита.
        Когда вошел вцарские палаты, яувидел, чтоИоанн Васильевич разговаривает скаким-то иностранцем, атолмачом сними сидит один изпосольских дьяков.
        Иоанн Васильевич был оживлен идоволен. Нокогда посмотрел наменя, веселость его пропала, яначал поклон, номеня остановили нетерпеливым жестом:
        - Говори, Сергий Аникитович, чтосХодкевичем?
        - Слава богу, Иоанн Васильевич, всепрошло хорошо, сделал что мог. Асейчас только ждать надо имолиться заздравие, дабы Господь неоставил его всвоей милости.
        Напряжение налице царя пропало, ион видимо расслабился:
        - Ну,боярин, помнишь наш разговор набашне кремлевской? Вот, знакомься, астролог, прокоторого ты говорил, - комне приехал Тюге Браге.
        Услышав свое имя, иностранец встал ивежливо поклонился.
        Туттолмач что-то ему сказал, ион уже гораздо внимательнее посмотрел наменя иразразился бурной речью.
        Толмач мне перевел:
        - Датский немец Тихон Брагин говорит, что, кактолько узнал, чтовМосковии появился прибор длятого, чтобы рассматривать звезды, решил он поехать сюда, посмотреть, действительноли это так.
        Пока толмач мне переводил длинную речь датчанина, ярассматривал его лицо. Тюге был типичным потомком викингов, и, еслибы неего протез носа, егоможно былобы назвать красивым. Протез был сделан довольно искусно, но, конечно, налице он очень выделялся ивыглядел достаточно неприятно.
        Израссказа Браге я понял, чтокороль нехотел отпускать видного ученого, итому после ссоры сним пришлось покидать свой Ураниборг тайком. Прибыл он наголландском корабле, который привез всю его семью иприборы.
        Яглядел нанего идумал, чтонеперевелись авантюристы наземле. Бросить свой замок, налаженный быт, чтобы уехать внеизвестную страну, гденачать все заново…
        Нопохоже, чтоИоанн Васильевич был страшно доволен тем, чтопотомок знатного датского рода приехал подего руку, и, наверно, сейчас Браге получит землю, достаточную дляжизни иработы.
        СамБраге, узнав, чтоперед ним автор изобретения подзорной трубы итот, кто, возможно, сделает ему новый нос, немог сдержать своего волнения иочень активно махал руками. Ядаже подумал: «Почему современные прибалты совсем нетакие? Уэтого темперамент, какуитальянца. СДельторовым они точно подружатся. Недай бог, сманивать ксебе начнет, ведь стекловаренный завод ибумажная фабрика унего уже есть».
        Иоанн Васильевич сдовольной усмешкой смотрел намашущего руками астронома, затем повернулся ичто-то сказал одному изстоявших рядом стольников.
        Тотмоментально выскочил задверь, ивскоре вкомнату влетел дьяк Поместного приказа ипал вноги царю.
        - Пиши быстро, - сказал государь, - боярину Тихону Брагину землю пятьсот четей подМосквой отписать, самзнаешь какую, вчера обэтом говорили, итриста рублей ему наобзаведение изказны выдать. Сергий Аникитович, - обратился он комне, - ты этому делу способствовал, такчто тебе ибоярина обустраивать. Бывшее подворье Бельских ему я отдаю, ножить там нельзя - пока обустроится, пусть утебя будет. Темболее что ты обещал, чтосносом он останется.
        И,выдав такой каламбур, Иоанн Васильевич засмеялся. Всеоткрыв рты смотрели нанего. Видеть смеющегося царя доводилось редко.
        Нодолго царь несмеялся, ивсе вокруг тоже стали очень серьезны.
        Япригласил Браге следовать засобой ивзял толмача, который, увидев вмоих руках серебро, могпоследовать замной куда угодно.
        Мыпрошли комне вприказ, Браге, который шел сразу замной, начал слюбопытством оглядывать мой кабинет. Еговзгляд сразу нашел полки спапками документов. Нозатем он увидел самовар, стоявший настоле, ибольше уже ничто его неинтересовало. Конечно, онсразу понял, чтоэто такое, но, когда я налил ему горячего сбитня встакан ссеребряным подстаканником, удивления вего глазах стало еще больше, ион начал задавать вопросы толмачу.
        Егоинтересовало, ктоигде делает все эти вещи. Когда услышал, чтовсе это производство моих мануфактур, онпонятливо кивнул испросил, гдея учился. Какже мне надоел этот вопрос! Если вКремле мне его никто незадавал, положившись наволю Господню, товъедливые европейцы все пытались узнать - гдеже так хорошо учат.
        Яобъяснил, чтонигде неучился иявляюсь самоучкой ивсе восновном узнал изкниг исобственных опытов.
        Всвою очередь я спросил, каким образом он приехал вМоскву. Ивтечение минут двадцати слушал его экспрессивный рассказ проего приключения вовремя поездки отНарвы доМосквы через леса иболота поужасным дорогам, ночлеги вчистом поле ипрепоны вовсех городах. Иеслибы неграмота государя, онбы, наверно, ехал еще месяц.
        Самым комфортным было короткое путешествие наголландском купеческом судне, направляющемся вНарву. Оночень удивлялся количеству кораблей, стоявших там наразгрузке, ая слушал его инадеялся, чтотеперь, скоренным изменением политической обстановки, шведам неудастся провести вжизнь свои планы отрезать Москву отБалтийского моря.
        Слушая толмача, явсе размышлял, какмне безнего обойтись, потому какмногие темы, которые я хотел затронуть, нужно было обсуждать безтаких очевидцев. Ноничего неоставалось делать, таккак, увы, датского языка я незнал.
        Яобъяснилему, чтогосударь поручил его моим заботам, дотого какего усадьба будет приведена вбожеский вид, исказал, чтоспециально поедем мимо, чтобы он увидел свое будущее место жительства.
        После этого я предложил поглядеть наоборудование нашей аптеки, начто Браге судовольствием согласился. Ходил он полаборатории свыражением явного превосходства - видимо, унего вУраниборге лаборатория была получше. Ноон невидел еще лаборатории влекарской школе, ия надеялся, чтотам он уже так гордо ходить небудет. После осмотра лаборатории, гдеБраге сАрентом довольно долго говорили, мыпришли обратно вкабинет. Толмач нас покинул. После этого я достал чистый лист бумаги инарисовал чертеж Солнечной системы - Солнце вцентре, эллиптические орбиты планет - инаписал их латинские наименования. Затем наотдельном листе нарисовал Землю сее осью вращения иЛуну. Потом изобразил точками что-то подобное контуру нашей галактики ипоказал примерное место Солнечной системы вней.
        Затем отдал эти эскизы своему собеседнику. Тотдолго внимательно рассматривал мои наброски, и, когда поднял глаза, японял, чтоон мой спотрохами.
        Несколько минут мы пытались общаться налатыни, номои крохотные обрывки знаний, собранные изрецептов илатинских поговорок типа: «Fortuna non penis inmanus non denis», - непомогли.
        Вконце концов я плюнул натакое общение ижестами предложил своему гостю последовать замной, хотя тот все пытался выяснить, чтоя нарисовал нарисунке, гдеуменя была галактика. Видимо, япереоценил способности Браге квосприятию новых идей.
        Наконе он сидел нехуже меня, имы отправились сначала костанкам усадьбы Бельских. Нескажу, чтоБраге был особо впечатлен этим печальным зрелищем. Ноон уже знал огигантской сумме, выделенной ему длястроительства, ивместе сомной лазил пообгоревшим бревнам, выглядывая сохранившиеся строения.
        Наконец он насмотрелся, имы продолжили наш путь комне вусадьбу.
        Тамуже знали огосте, идлянего иего семьи был приготовлен отдельный флигель.
        Вчисле встречающих нас был иотец Варфоломей, который смрачным выражением лица наблюдал, каккакой-то схизматик ссемьей собирается жить, пусть ивременно, рядом сокормляемой им паствой. Но,скорее всего, онзнал, чтоэто распоряжение царя, асним никто нешутит, поэтому Варфоломей только продолжал глядеть иничего неговорил.
        Комне подошел ключник идоложил, чтовсе мои распоряжения выполнены ижилье длягостей готово.
        Тутподоспел имой начальник безопасности, который, услышав речь Браге, обращенную комне, немедленно ответил тому надатском языке.
        - Борис, даты, никак, по-датски можешь говорить?
        - Нунетак чтобы очень, - смутился мой начальник охраны, - был я вДании, целый год там жил инахватался слов. Воткое-что помню.
        - Нучто гость наш говорит, скажи?
        - Такон только одно повторяет, хочет волшебное стекло увидеть. Прокоторое ему говорили.
        - Нучтоже, надо гостя уважить. Пусть Кузьма подзорную трубу принесет.
        Через несколько минут появился Кузьма сподзорной трубой. Этобыла уже третья изготовленная им труба, иее качество было значительно лучше прежних.
        Явзял трубу, показал Браге наокуляр. Тотприложил трубу кглазам - изатем недоуменно посмотрел наменя.
        Явновь взял трубу вруки и, поднеся кглазам, медленно начал двигать ее половинки, добиваясь четкой картины. Затем вновь отдал ее вруки астронома. Тотнаправил трубу надом иначал копировать мои движения. Неожиданно он застыл водной позе истоял так пару минут.
        Опустив трубу, онначал внимательно рассматриватьее. Апотом что-то выяснять уКошкарова.
        Тотповернулся комне исказал:
        - Хочет схизматик узнать, ктотакое чудо сделал икаконо устроено.
        - Нутак скажиему, чтосделали мастера мои, авот каквсе это делается - расскажуему, только если буду знать, чтоон здесь жить останется итайну эту будет хранить, пока возможно. Да,искажиеще, чтотруба эта недлярассматривания звезд, еюбудем пользоваться, пока несделана другая, специально чтобы рассматривать все небесные светила, внее будет намного лучше видно.
        Похоже, Браге проникся моей речью, потому что вопросы унего пока закончились. Явыделил ему сопровождающих, чтобы он мог привезти сюда свой обоз сосвоими домочадцами искарбом.
        Оставшись один, янаконец вздохнул свободнее имог посмотреть своего больного, которого всознании еще невидел.
        Когда я вошел вкомнату, Ходкевич неспал - он лежал сгримасой боли налице.
        Навопрос осамочувствии он сказал, чтопока ничего, новот живот побаливает. Япоставил ему термометр, такойже, какбыли сделаны дляперегонки иректификации спирта ипрочего. Вотличие отнастоящего медицинского термометра его ненадо было стряхивать, нозато исмотреть его надо было сразу, потому что приснятии градусника ртуть сразу начинала опускаться.
        Температуры унего небыло, даиживот был достаточно спокойным дляперенесенной операции.
        Яраспорядился дать больному микстуру снебольшим обезболивающим эффектом ипозвать меня, когда соберут капельницу, длятого чтобы прокапать физраствор вечером.
        Когда я вышел изпалаты, меня поймал отец Варфоломей ивкрадчиво спросил:
        - Скажи мне правду, Сергий Аникитович, просил ты государя себе вдом схизматика принять?
        - Богстобой, отец Варфоломей, дая незнал ничего, воттебе крест, какнаисповеди говорю. Зачем мне здесь схизматики среди православных нужны, нокто я есть, чтобы царю перечить, когда он мне милость оказывает - боярина высокого рода, подего руку пришедшего, временно приютить.
        Поппосмотрел наменя подозрительным взглядом, ноничего больше несказал ипошел ксебе. Посмотрев наего широкую задницу вчерной рясе, ятяжело вздохнул. Какдостало этовсе, ничего несделать бездозволения церкви, иникуда неденешься, надо быть примоих занятиях религиознее любого попа.
        Дома уменя уже все готовили длянебольшого пира вчесть приехавшего Тихо Браге. Через пару часов водвор заехало несколько больших телег скучей добра икибитка. Вкибитке, ятак понимал, ехали жена идети астронома.
        Ихвсех встретили иповели вофлигель, приготовленный им дляжилья. Яже пригласил самого Браге вдом наужин. Кошкарову пришлось опять быть переводчиком. Зная, чтовкусы веде европейцев довольно сильно отличаются отнаших, перченых, соленых блюд счесноком я приказал настол неставить. Также настоле было немного пирогов. Зато рыбы вразных видах, жареного мяса, икры было достаточно. Мальвазии Браге неуважал, также какия, поэтому перешли сразу кводке, выпив которую тот поднял брови испросил, откуда ее привезли. Когда он узнал, чтоэто тоже производство моей мануфактуры, брови его поднялись еще выше.
        Онвсе пытался расспрашивать Кошкарова, нотот сказалмне:
        - Сергий Аникитович, вотубей бог, незнаю, чтоон говорит, вроде ислова такие слышал, анепонимаю ничего, звезды какие-то, просолнце что-то спрашивает.
        НодоБраге все-таки дошло, чтоего непонимают, ион перешел наболее приземленные темы. Егозаинтересовало стекло вдоме, ион очень хотел познакомиться сего производством. Начто я ему напомнил, чтоунего вДании также есть стекловаренный завод ибумажная фабрика, поэтому мне делиться производственными секретами несруки. После этого он рассказал, чтовначале непланировал приезжать вМоскву надолго. Нокороль нехотел его отпускать, иврезультате вспыльчивый Браге разозлился ипросто сбежал. Итеперь, хочешь нехочешь, емунадо устраиваться здесь. Нотем неменее добавил, чтоего приезд встретят срадостью неводном европейском университете.
        Вроде пили мы умеренно, новрезультате нас обоих вынесли наруках иуложили спать.
        Утром, после осмотра Ходкевича, состояние которого явно улучшилось, яотправился вКремль. Иоанн Васильевич первым делом поинтересовался, какустроен знатный гость, апотом добавил:
        - Чтожеты, Сергий Аникитович, еготак напоил, онутебя часа два блевал.
        После этого царь сусмешкой посмотрел наменя. Егоглаза какбы говорили: «Язнаю, чтоты знаешь, чтоя знаю».
        Интересно, впервые государь дал понять, чтопрекрасно осведомлен обовсем, чтоделается уменя вусадьбе. Счегобы он это сделал? Может быть, намекает, чтопоследовал моему давнему совету иэто работа Тайного приказа?
        Так, асейчас проверим, знаешьли ты действительновсе.
        - Государь, вчера отец Варфоломей, чтомитрополитом Антонием комне вцерковь домашнюю определен, укорял меня зато, чтосхизматиков привечаю.
        Глаза царя налились кровью, алицо приобрело такое выражение, чтоуменя поспине побежали мурашки.
        - Хорошо, Сергий Аникитович, чтомне сообщил, посему случаю прискорбному я смитрополитом поговорю.
        Нопоего лицу было видно, что, скорее всего, разговор будет неслишком спокойным ивлице отца Варфоломея из-за моего длинного языка уменя появится очередной недоброжелатель. Хотя счего я так волнуюсь, онунас уже два года ивсе ходит ивынюхивает колдовство иересь, атак, может, перестанет совать всюду свой нос.
        Яосмотрел царя, мынемного поговорили сним оего режиме идиете, ия отправился вприказ.
        Моими трудами вэтом году аптекарские огороды дали столько зелени, чтонехватало рук дляее уборки, вернее, рук-то было даже визбытке, авот хотябы слегка обученных оставались единицы. Норозги оказались очень эффективным обучающим средством, ядаже постоянно удивлялся их эффективности. Наверно, потому что впрошлой жизни ремень отца, гулявший помоей заднице, такого действия неоказывал. Хотя, конечно, розги наконюшне иотцовский ремешок - это абсолютно разные вещи. Заправлял всем устройством высушенных трав Арент, онцелыми днями вместе сподьячими принимал привезенные тюки ираспоряжался, чтоикуда распределять. Оннезнал многих трав, которые привозили, ипостоянно донимал меня расспросами, какхранить иготовить то илииное растение.
        Какпринято, япробыл наслужбе дотрех часов ипоехал домой.
        «Набрал себе забот полон рот, такчто давай езжай домой ирешай ихвсе», - думаля, проезжая наконе пополным народу улицам, периодически слыша приветственные возгласы изтолпы.
        Дома все было спокойно, Ира, какобычно, ожидала меня накрыльце иповела разоблачаться оттяжелой дворцовой одежды.
        Попути она сообщила, чтонаш гость сутра проявил немалую активность ипопытался осмотретьвсе, чтоесть унас наподворье, но, когда его вежливо непустили, онтолько поулыбался иверхом всопровождении пары спутников отправился внеизвестном направлении.
        Яизпрочитанных впервой жизни книжек знал онепоседливости Браге инисколько неудивился такому поступку.
        «Видимо, нетерпится начать стройку иперебраться всвои владения», - подумаля.
        После обеда пошел навестить своего больного. Утого сидело несколько посетителей, когда я вошел, онивсе встали инизко поклонились. Ходкевич уже вполне пришел всебя, состояние его невызывало опасений. Нобыло необходимо продержать его хотябы еще несколько дней. Такчто, когда он обратился комне спросьбой отпуститьего, мнепришлось долго говорить отом, чтотяжелое состояние еще непозволяет перевозить его вдругое место. Темболее что миссию свою он суспехом выполнил. Иоанн Иоаннович уже отправился занимать стол Великого князя Литовского. Награнице скняжеством никаких боевых действий невелось. Всезамерли вожидании, чтоже будет дальше. Насколько я слышал вДуме, уполяков решения Литвы вызвали бурю негодования, ноиз-за этого вопрос окороле встал сеще большей силой. Каксказал довольный Щелкалов: «Онитам пока короля изберут, больше народу перережут, чемнавойне снами».
        Вскоре появился чем-то довольный астроном исразу обратился комне. Кошкаров сообщил, чтомой гость хотелбы поговорить сомной наедине.
        Яслегка удивился, таккакнеочень понимал, какмы сним будем разговаривать. Нокое-какие наметки поповоду его будущей деятельности уменя были, имы поднялись комне вкабинет. Запрошедшую пару лет вкабинете произошла масса изменений, вдоль стены стояли застекленные полки сфолиантами, большей частью рукописными, нобыли инапечатанные вевропейских типографиях. Япользовался любым случаем, чтобы купить книги, всемои слуги иродственники знали омоем хобби, ивсе старались помочь мне вэтом. Нобольше всех помог Хворостинин, откоторого этим летом прислали воз книг, - это были его трофеи привзятии какого-то городка. Большинство изэтих книг было, конечно, церковным, ноимелись ифилософские трактаты, медицинские атласы, травники. Наполках также стояло множество папок сдокументами иконспектами, написанными мной дляпроведения занятий слекарями. Настоле две керосиновые лампы, рядом сними большая стеклянная чернильница-непроливайка ипресс-папье срезной ручкой ввиде золотой рыбки, которую я вырезал собственноручно. Внебольшой вазочке стояли гусиные перья инесколько ручек сжелезными плакатными перьями, яими пользовался
длярисования учебных пособий. Ксожалению, перья дляписьма умоих мастеров пока неполучались - илинеписали, илинедержали чернил, илирвали бумагу, - ноя всеже надеялся, чтокогда-нибудь итакие перья уменя появятся.
        Наполу около печного щита стоял большой самовар.
        Когда Браге вошел вкабинет, онсразу уставился наряды книг. Онсмотрел наних, потом наменя, ивего взгляде начинало появляться выражение, которого я унего еще невидел. Были пристально рассмотрены керосиновые лампы иплакатные перья. Онвзял перо ивопросительно посмотрел наменя. Явответ взял перо унего изрук, макнул вчернильницу ивнесколько штрихов набросал его профиль суродливым протезом носа, затем нарисовал уже такой, каким, мнеказалось, ондолжен быть. Браге согласно кивнул, азатем сам взял перо инарисовал наэтомже листе бумаги Солнечную систему, также какя рисовал ему впрошлый раз, ипосмотрел наменя. Яподошел ксвоему сейфу, открыл его идостал стопку рисунков, приготовленных дляэтой встречи. Взяв первый, яуказал ему наМеркурий - нарисунке были раскаленные скалы иогромное пылающее солнце, нависшее надними.
        Навтором рисунке была планета, покрытая белым покровом сзавихрениями облаков. Третий - рисунок земного пейзажа, затем красные пески Марса смаленьким кружком солнца. Начетвертом - Юпитер, напятом - Сатурн согромными кольцами, инашестом - мертвая поверхность Луны свисящей наднею Землей.
        Браге смотрел наменя, имне показалось вкакой-то момент, чтоон упадет наколени - вего взгляде было преклонение. Оннаписал наэтомже рисунке полатыни: «Мненадо выучить ваш язык».
        Яже вответ нарисовал силуэт Кремля, рядом большое здание снадписью «Университет», затем написал: «Ректор». Ипоказал пальцем нанего.
        Браге, всееще непришедший всебя отмоих рисунков, ткнул пальцем вменя исказал налатыни:
        - Ректором должен бытьты.
        Мыеще посидели около часа, янарисовал ему этапы операции повосстановлению носа - здесь вообще все оказалось лучше, чемя рассчитывал. Унего шпагой была срезана верхняя часть, аноздри, которые былобы сделать сложнее всего, остались наместе. Такчто вдва этапа его нос приличных размеров можно было восстановить. Якое-как объяснил это своему гостю. Нотот слушал невнимательно, еговзгляд был прикован кмоим рисункам. Конечно, сейчас унего было, наверно, нечто вроде шока: янезнал, каким он считал устройство Вселенной, новрядли он мог думать, чтокто-то наЗемле знает, каквыглядит поверхность планет.
        Онглянул наменя и, взяв перо, нарисовал комету, вответ я снисходительно улыбнулся ипровел через всю Солнечную систему орбиту кометы инарисовал примерные фазы удлинения ее хвоста взависимости отприближения кСолнцу. Азатем показал настакан воды. Похоже, моих откровений гостю хватило, онвстал, попрощался и, слегка пошатываясь, пошел ксебе.
        Яуже думал, чтосегодня никаких сюрпризов неслучится. Ночеловек предполагает, аБог располагает. Неуспел я пройти вниз, какприбежал стольник исообщил, чтокомне приехал Хворостинин сотоварищи.
        Когда я спустился вниз, ихуже встречала моя жена. Онакакраз протягивала чащу сбитня Поликарпу Кузьмичу исукоризной смотрела наменя.
        Вотэто был сюрприз. Запрошедшие годы воевода сильно сдал. Через все его лицо шел уродливый сабельный шрам, правый глаз почти неоткрывался, держал он чашу левой рукой: правой кисти небыло. Онвыпил чашу сбитня икрепко обнял меня:
        - Нуздравствуй, Сергий Аникитович, вишь, каксвидеться пришлось.
        Оншмыгнул носом, ипощеке унего скатилась одинокая слезинка. Сзади его успокаивающе похлопал поплечу Дмитрий Иванович:
        - Будет тебе, старый, слезу пускать. Лучше Господа поблагодари, чтоживым остался.
        СамХворостинин выглядел какобычно, только слегка осунувшееся лицо говорило, чтожизнь унего проходит невтереме.
        Япригласил дорогих гостей кстолу, накоторый уже несливсе, чтобыло вдоме. Позвали, пригласили застол иТихо Браге. Поликарп Кузьмич вначале неочень приязненно посмотрел намоего гостя, но, узнав, чтоэто знатный датчанин, даеще обласканный государем, больше невыступал. Когда мы уже выпили непоодной стопке, Дмитрий Иванович рассказал, чтоПоликарпу Кузьмичу этим летом неповезло. Когда вДиком поле он решил самолично выехать вдозор, наних неожиданно напал татарский отряд. Основные силы были недалеко и, услышав звуки сечи, пришли ему навыручку. Нодлявоеводы это было уже всеравно. Татарская сабля изуродовала ему лицо иотрубила правую кисть. Извсего дозора вживых осталось только три человека, нобезран небыло никого. Длянего, воина пожизни, этобыло непереносимо. Может, больше из-за этого выздоровление шло медленно. Тримесяца он отлеживался усебя ввотчине. Заэто время воеводство отнего уплыло. Исейчас он приехал бить челом государю, чтобы тот дал ему службу. Попав вМоскву, заехал кстарому другу. Хворостинин, увидев, чтоКузьмич почти невидит правым глазом, вместе сним отправился комне, чтобы узнать - могули я
сделать так, чтобы веко увоеводы могло подниматься. Явнимательно осмотрел изуродованное лицо Поликарпа Кузьмича исказал, чтовполне могу решить его проблему. Пока мы сним говорили, Дмитрий Иванович, кмоему удивлению, очем-то оживленно переговаривался сБраге.
        «Нуидела, - подумаля, - все кругом знают датский язык, один я нихрена непонимаю».
        Увидев, чтоя наних смотрю, Хворостинин пояснил:
        - Тюге мне тут рассказывает, какему вмолодости нос обрубили. Говорит, мол, чтодосих пор неверит, чтоты сможешь все исправить. Яему объясняю, чтоты еще нетакие личины исправлял.
        Заокном стемнело, небо было звездным, иастроном, выпросив уменя подзорную трубу, отправился наружу заниматься своим любимым делом.
        Когда он ушел, старые вояки пустились вобсуждение, какдальше будет проходить Ливонская война. Поликарп Кузьмич был убежден, чтолитовские бояре-шляхтичи, вкусившие вольностей, врядли поддержат своего князя.
        Дмитрий Иванович его внимательно слушал, акогда тот закончил, сказал:
        - Знаешь Поликарп, Иоанн Иоаннович ототца многое взял, имне кажется, чтосможет он свольницей шляхетской справиться, особенно если все неторопясь делать будет.
        - Авот я сомневаюсь, Дмитрий Иванович, вотя сколько вТоржке просидел - заэто время слитовской стороны смердов немерено пришло. Думаешь, боярам литовским это подуше? Онитеперь насвоего князя давить будут, чтобы тот перед отцом своим стал требовать назад всех холопов возвернуть. Анаш государь натакое непойдет. Ато, чтоторговля беспошлинная унас теперь будет собеих сторон, - это их мало волнует.
        Потом они начали обсуждать перспективы избрания польского короля. Называли имена, которых я незнал, города, вкоторых небывал, ясидел открыв рот ивсе пытался сориентироваться втом, чтоони говорят, нопонять ничего немог. Ужезаполночь, договорившись, чтозавтра после приезда изКремля я прооперирую воеводу, отправились спать.
        Утром мы поехали вКремль вместе своеводой. Когда прибыли, ясвел его сочень неплохим дьяком - мастером начелобитные, тотвпредчувствии хорошего приработка сэнтузиазмом принялся задело. Когда выходил изпалаты, яслышал громкий голос, перемежающийся скрипом гусиного пера:
        - Абьет тебе челом, великий государь, холоп твой Поликарпишка, воеводой Торжка верно тебе служивший. Вжестокой сече статарами был я сильно поранен…
        Яже отправился кцарю, попути размышляя, чтовсвоей первой жизни, читая отом, чтодаже видные бояре приобращении кцарю именовали себя холопами, думал, чторабами наРуси быливсе. Какже я ошибался: оказывается, чтобы назвать себя гордо холопом царя, надо было быть боярином. Всеостальные именовали себя приобращении кцарю - «сирота твоя». А«холоп царя» нес всебе именно тот смысл, чтобоярин является его верным вассалом, иникакого унижения притаком обращении никто неиспытывал.
        СамИоанн Васильевич был сегодня вхорошем настроении. Первым делом спросил уменя, какустроился его новый подданный, исказал, чтождет его вечером водворце, хочетон, чтобы Браге составил ему гороскоп, таккакнаслышан, чтотот составлял его датскому королю. Я,воспользовавшись его хорошим настроением, решил начать разговор олекарской школе и, если получится, - обуниверситете.
        - Великий государь, через два дня первые ученики вшколе твоей лекарской примонастыре начнут занятия посещать. Освятить новую школу лично митрополит Антоний согласился. Может, иты, государь, захочешь посмотреть, куда деньги казны вложены.
        Иоанн Васильевич задумался:
        - Ачто, можно посмотреть, кактам утебя все обустроено, знаюя, чтоникопейки себе невзял, аеще исвои деньги вкладывал. Нобольше всего мне подуше, чтоты типографию сделал, - мало унас ещеих. Ты,какпервую книгу напечатаете, мнеобязательно покажи.
        - Государь, аведь мне митрополит запретил Святое Писание больше чем водну книгу печатать - дескать, ониее вначале наСоборе прочитают. Будут ошибки искать исостарыми книгами расхождения. Акогда все исправления сделают, только тогда идальше печатать можно.
        Иоанн Васильевич насупился:
        - Сергий, тычто речешь, ктотут царь? Тебе сказано: книгу предоставь! Амитрополит мне неуказ.
        Вответ я только склонил голову исказал:
        - Каквеликий государь прикажет.
        Гнев унего прошел, ион уже спокойно продолжил:
        - Авшколу я приеду какраз косвящению, посмотрю - говорилимне, чтонебыло такого еще унас, какты все обустроил.
        - Иоанн Васильевич, много размышлял я иподумал: вотмного мы мастеров изстран западных ксебе берем, архитекторов тоже, врачей. Так, может, надо нам попримеру стран этих университет Московский учредить? Надо, чтобы там несколько отделений илифакультетов было. Первое - обязательно богословское отделение надо внем иметь. Много ересей вМосковское царство приходит, исхизматиков все больше. Ихсвященники вуниверситетах учатся испорить овере могут, диспуты вести. Нашиже хоть ввере истинной православной обретаются, языком своим вполной мере невладеют инемогут наравных стеми говорить, отэтого умаление вере православной происходит. Вотвуниверситете идолжны учитьсявсе, ктовыше попа приходского хочет подняться, дабы веру нашу нести. Анаставников дляних выбрать изчисла тех епископов имонахов, ктоуже давно вмонастырях школы духовные ведет. Ичтобы лично митрополит надэтим факультетом надзирал. Потом врачебный илимедицинский факультет нужен, чтобы лекари вовсех городах царства твоего были илюдишек всех сословий лечить могли. Строим мы много, амастеров своих почти нет, аежели иесть, тоони учились вЛитве илиуляхов.
Строители свои нужны, мастера политью, алхимии. Дляначала, конечно, надо будет изнемцев учителей приглашать, деньгами большими, ногоды быстро идут, исвои умы унас появятся.
        - Складноты, Щепотнев, говоришь, каквсегда, давот недают нам учителей-то этих, непропускал досей поры их никто сюда, больше пьяниц всяких приезжает да заденьгами охотников.
        - Так, государь, инадо сделать Тихо Браге ректором, тобишь главой университета. Имяего известно, поднего можно будет неодного ученого кнам призвать. Аему наверняка лестно будет первым ректором университета втвоем царстве быть. Нарвский порт теперь твой, тактеперь ненадо разрешения спрашивать, кого кнам приглашать.
        - Хорошо, Сергий Аникитович, готовь мне челобитную, вней все подробно обскажи, чтоикакбыть должно. Потом Дума пусть слово свое скажет, пусть вденьгах все посчитают, - вот тогда я исам буду думать, какстаким замыслом твоим поступить.
        Ноуменя сегодня был еще один сюрприз дляИоанна Васильевича.
        - Государь, позволь тебе еще изделие мастеров моих преподнесть. - Исэтими словами я вытащил изсвоей сумки сверток ипошел кстене палаты, гдеуже давно приметил небольшой крючок. Нанего я повесил первые настенные комнатные часы вэтом мире. Нациферблате ввиде большого цветка римскими цифрами было написано время, иимелось две стрелки. Яподтянул вверх гирьку итолкнул маятник.
        Внаступившей впалате тишине их тиканье было слышно очень хорошо.
        Иоанн Васильевич подошел ивстал прямо сзади меня, дыша вплечо.
        - Сергий Аникитович, только опять неговори, чтоэто твоих мастеров придумка. Сдаетсямне, чтонеТихо Браге надо будет ректором твоего университета ставить.
        Похоже, яугодил царю сподношением, потому что вышел отнего сочередным перстнем напальце. ВДуме комне уже по-свойски обратилось несколько человек - всех интересовало, чтозадатчанин приехал вМоскву.
        - Инебудетли он еще хуже, чемБомелиус? Тотведь тоже гороскопы Иоанну Васильевичу составлял, амежду делом отраву варил, - сказал мне окольничий Тимофей Иванович Долгорукий, который, надо сказать, впервые обратился комне свопросом.
        ВДуме нас всего-то было четырнадцать человек, ивсе уже очень хорошо знали друг друга. Комне, между прочим, несмотря намолодость, последнее время относились неплохо. Ещебы, стех пор какя стал думным боярином, ниодному моему думскому коллеге-боярину неотрубили голову иниодного непосадили накол. АДолгорукого государь совсем недавно приблизил иввел всостав Думы, имы сним еще неуспели познакомиться.
        Я,насколько возможно, уверил бояр, чтоБраге богат, знатного рода иизучает звезды просто длясвоего интереса. Адоостального ему дела нет. Незнаю, смогли успокоить всех, новопросов больше мне никто незадавал. Япровел вДуме два часа, затем отправился всвою школу, вкоторой завтра должно было произойти торжественное событие: освящение ее митрополитом, притом вприсутствии царя.
        Когда приехал туда, меня встретил запыхавшийся отец Кирилл, который сегодня целый день гонял своих монахов, чтобы завтра все видели, чтоего монастырь ничем нехуже других, аможет, даже илучше. Ясмотрел наэту возню идумал, чтозаследующие пятьсот лет ничто неизменится икприезду начальства все будут красить траву ибелить березы.
        Увидев меня, онзавопил:
        - Сергий Аникитович, нунаконец ты явился, пошли поглядим, каквтвоих палатах все прибрано.
        Мыпрошли все учебные помещения, когда зашли вхимическую лабораторию, архимандрит, каквсегда, нахмурился:
        - Ох,Сергий Аникитович, еслибы немитрополит, убралбы я отсель все эти дьявольские печи ивсе остальное.
        - Отец Кирилл, яведь уже нераз говорил - ничего здесь такого нет. Все, чтоздесь делается, только дляпомощи страждущим, чтобы лекарства новые делать. Всепозаповедям Христовым. Вотизавтра владыка Антоний освятит сие место. Ежели тут что-то отдьявола, прости меня, Господи, заслово это, неужто оно благословение Божие выдержит?
        Затем мы сним отправились взал, гдеунас стоял типографский станок.
        Когда туда зашли, мыубедились, чторабота идет полным ходом. Несколько монахов сидели перед наборными кассами инабирали текст Библии. Этаработа скаждым днем ускорялась, потому что наборщики постепенно получали опыт. Моиработники только успевали сюда возить отлитые буквы. Ещераньше, чтобы особо немудрить надих составом, яотправил мастеров вразвалины печатного двора наНикольской улице, чтобы они посмотрели, чтотам икак. МойКузьма после похода туда только рукой махнул исказал, чтолучшебы туда инеходил, развал там полный. Нотем неменее кое-что полезное оттуда они длясебя вынесли. Аименно - после долгих раскопок нашли почти все пуансоны длянабивки медных матриц. Также привели они стех развалин одного престранного типа, который назвался Андроником Тимофеем Невежей. Занимался он там темже самым, чтоимои люди, - искал остатки имущества, сохранившиеся после набега Девлет Гирея.
        Былон учеником Ивана Федорова иуже безнего выпустил напечатном дворе известный «Псалтырь», авот после пожара иразрухи оказался неудел. Когда он узнал, чтовМоскве появилась новая типография, егоненадо было подгонять - он сам пришел вмонастырь ипал вноги отцу Кириллу, моля взять его вработники.
        Воттак унас появился иначальник типографии.
        Взале было светло, окон здесь заметно прибавилось, типографский станок вожидании начала печатания Библии бездела нестоял. Длямоих целей ненужны были большие трудовые затраты, методички набирались избукв нового алфавита ипечатались намоейже бумаге неочень хорошего качества, норади наших целей итакая вполне годилась. Дадлямоих учеников пока лучшего иненадо. Конечно, уменя вголове были уже ианатомические атласы, географические карты, нодоэтого надо было еще дожить. Даидоначала печатания Библии было еще очень далеко. Краски, гравюры, бумага, которую придется заказывать голландцам, если только Тихо Браге нерешит завести бумажное производство, такоеже, какусебя народине, - их надо было еще купить илисделать самим.
        Ясудовольствием смотрел наработающих, аархимандрит осенил всех крестным знамением. Мыраспрощались, ия отправился домой, гдеменя уже, скорее всего, ожидал Поликарп Кузьмич.
        Идействительно он уже был вдоме исовздохом облегчения встретил меня:
        - Нунаконец-то Сергий явился, ятут уже весь напот изошел. Вотведь напасть какая, нивжисть ничего небоялся, всече сколько раз был, авот зубья драть илирезать чего - мокрый аки мышь сижу. Тыговорил, чтонемного работы здесь, так, может, ужосделаешь сразу?
        Пришлось быстро дать команду готовить операционную, ятем временем переоделся. Хотя сегодня объем операции был небольшим инесложным, япривык ковсем своим делам подходить серьезно инерасслабляться.
        Попути зашел кХодкевичу - тот уже вполне бодро ел жидкую кашку иначал говорить отом, чтопора ему меня покинуть. Чтоя ему ипообещал через пару дней. Воперационной воевода уже лежал наоперационном столе, накрытый холстиной, уставившись всветильник надголовой.
        Пока я мылся, помощники сделали все что нужно. Янадел очки сопускающимися большими линзами иначал мытье рук. Когда подошел кстолу, воевода уже спал.
        После удара саблей слегка задетое ею веко правого глаза неправильно зажило исрослось снижним, сейчас мне предстояло разделитьих, и, собственно, больше ничего ненадо было делать. Взяв вруки маленький скальпель, яосторожно, стараясь незадеть роговицу, разделил сросшиеся веки. Пришлось поработать еще немного наднижним веком, чтобы его впоследствии невывернуло, несколько мельчайших швов - иоперация закончена. Наглаз наложена повязка снебольшой прокладкой между веками, чтобы ничто нигде вновь несрослось.
        Наркоз был неглубоким, иПоликарп Кузьмич проснулся минут через двадцать. Яеще даже неуспел переодеться, таккакотвечал навопросы своих ассистентов.
        Онвозмущенно закряхтел, имои парни побежали отвязывать его отстола.
        - Сергий Аникитович, такчто, сделал ужевсе?
        - Сделал, сделал, Поликарп Кузьмич, датолько повязку пришлось положить. Самее неснимай, завтра посмотрим, кактам дела.
        Поликарп Кузьмич был, похоже, возмущен, чтоему сразу неудалось посмотреть нарезультаты операции, ноничего сделать немог.
        Ещенеотойдя отнаркоза, онспросил:
        - Сергий Аникитович, знаюя, тыХодкевича лечишь. Какбы мне его повидать? Мысним сколько раз друг против друга стояли. Тактеперь можнобы обсудить, ктокого больше раз побил.
        Яподумал: «Вотведь военная кость, только соображать начал - уже надо военные дела обсуждать, дооперации небось ниочем другом недумал».
        - Поликарп Кузьмич, такон рядом, вонвтой палате лежит, тыпогоди, яспрошу унего, может, инезахочет состарым противником разговаривать.
        - Спроси, спроси, - ухмыльнулся старый вояка, - еще какзахочет.
        Язашел кХодкевичу:
        - ЯнГеронимович, тутуменя гость - старый знакомец, бывший воевода Торжка Плещеев Поликарп Кузьмич, - хочет он вспомнить битвы прошлые, гдевы друг против друга стояли. Таккак, поговоришь сним?
        - А,Плещеев, пусть заходит - сейчас напомню, сколько раз я ему задницу надрал.
        - Таквы это, Ян Геронимович, тутдруг друга непоубиваете? Мужи вы сейчас болезные оба, долголи добеды?
        - Небоись, Аникитович, мымирно побеседуем, повспоминаем, какмолодыми были.
        Явышел исообщил воеводе, чтоХодкевич его ждет, изаодно спросил, какпрошли его сегодняшние мытарства вКремле.
        - Такствоей помощью челобитная написана иотдана. Через два дня должны известить, когда Иоанн Васильевич меня видеть изволит.
        Оставив двух старых противников обсуждать прошедшие битвы ипланировать следующие, самсобрался идти ксебе, когда меня остановил Кошкаров:
        - Сергий Аникитович, надобы поговорить серьезно.
        Ясобирался вообще-то обедать, сутра крошки ворту небыло. Водворце дляменя пробовальщиков небыло, этоя пробовал почти каждый день лекарства, которые делал Арент. Хорошо хоть незаставляли пробовать царскую еду. Аврагов было уменя предостаточно. Просто навремя они притихли, понимая, что, пока я вфаворе, никто их слушать небудет, нонедай бог, если что нетак: конец тогда Щепотневу.
        Япригласил Кошкарова застол, ивскоре мы сидели инапару стучали ложками. Утолив первый голод, ясказал:
        - Нучто, Борис, сказать хотел?
        Тотвстал, закрыл двери впалату:
        - Сергий Аникитович, снова засвое? Совсем небережешься. Хочешь, скажу, сколько уменя уже по-тихому татей прикопано? Аведь все потвою душу. Конечно, тымне много помог, чтобы охрану организовать, - сказал он струдом последнее слово, - нотак неопасаться, какты делаешь, нельзя. Ведь договорились, что, когда наконе, тытегиляй надевать будешь. Длячего тебе мастера нанего железо подшивали? Авечор мои лучника взяли. Таккогда этого татя скрыши скинули, егокто-то изсамострела успел пристрелить.
        - Такчтоже делать, Борис, невыведешьже всех врагов!
        - Анадо, - жестко сказал Кошкаров, - каленым железом их выжечь всех. Ятут кое-что выяснил - уменя вподвале второй день нацепи один сидит, страдалец. Вотвечерком пойдем сомной, невсе мне да Гришке немому его песни слушать.
        Гришку немого Кошкаров привез ссобой, егодруг иличный палач был спокойным, незаметным человеком. Нопредан он был Кошкарову каксобака. Всвое время был он пойман разъездом казанских татар и, прилично зная татарский, столько им наговорил хорошего вовремя пыток, чтоони плюнули навсе сведения иотрезали ему язык. Кошкаров отбил своего приятеля, по-тихому перерезав всех его мучителей. Потом отвез полумертвого Гришку клекарю. Никто недумал иненадеялся, нотот выжил. Пережитые страдания сделали его совершенно безбашенным, ион уКошкарова после этих событий исполнял роль палача.
        Свою команду мой безопасник вышколил досовершенства. Нопытать людей могли далеко невсе. Меняже всегда удивляло, чтотакой человек, какнемой, очень любил животных, собаки, какидети, ходили заним табуном подвору, хотя дворня Гришку изрядно побаивалась, пусть тот никогда нискем даже нессорился. Амоя бывшая кормилица, когда его видела, всекрестилась ишептала молитвы. Мневсе это ненравилось, носволками жить - по-волчьи выть. Небегатьже все время кцарю ижаловаться, чтоплохие бояре илиангличане мне жить недают.
        «Sivis pacem para bellum»[1 - Если хочешь мира, готовься квойне (лат.).], - подумаля, когда Кошкаров первый раз сообщил, чтоунего есть свой пыточных дел мастер. Этих убийц ишпионов никто сюда незвал, такчто пусть выкладываютвсе, чтознают.
        - Так, Борис, надобы его вРазбойный приказ передать, пускай он там все говорит.
        - Сергий Аникитович, давай мы его вначале сами поспрошаем, ктопослал да что говорил, сколько обещал. Гришка мой большой специалист, нето что мясники вприказе, натате этом ниединой ранки неостанется. ВРазбойном приказе людишки разные обитают, глядишь, ипреставится наш тать ненароком. Атак хоть узнаем, ктонатебя опять обиды накопил, соседи-то твои, посмотри, содной стороны двор Аглицкий, сдругой стороны - наЗарядье уНикиты Романовича подворье такое, чтополк стрелецкий требуется, чтобы его взять. Итебе нужно такоеже делать: отвоем богатстве поМоскве слухи ходить начинают. Авот осиле твоей никто ничего неговорит. Никита Романович Захарьин-Юрьев боярин расторопный, новот соЩелкаловым они дружбу водят - им, ятак думаю, непонраву твое возвышение, темболее что помнят они оБельских иГодуновых. Непонять им, чтонедумаешь ты оних, боятся, считают, чтотакже вопалу могут попасть али вообще головы лишиться. Темболее что Никита Романович сосени вМоскве проживает, собирался Батория воевать, данеполучилось, такчто есть время другими делами заняться, - многозначительно закончил Кошкаров.
        - Хорошо, хорошо, уговорил, Борис, пойду стобой, хотя инелюблю я намучения человеческие смотреть.
        - Амне, думаешь, Сергий Аникитович, нравится наних смотреть? Япотом всю ночь перед иконой заступницы нашей Девы Пречистой молюсь, чтобы простила меня, грешного.
        Остаток дня я провел вбеседах сосвоим гостем: благодаря Кошкарову мы могли вести хоть какой-то диалог. Вечером Тихо Браге переоделся впарадную одежду иотбыл вКремль всопровождении десятка охранников.
        После ужина я сказал Ирине, чтомне надо еще кое очем побеседовать сглавой охраны, ивышел издома. Борис повел меня ксвоему местопребыванию - отдельному каменному флигелю, гдеунего была своя, выражаясь современным языком, штаб-квартира. Ещекогда он выбирал себе место, увидев, чтовофлигеле есть большой подвал изнескольких помещений, остановился нанем. Даия, когда увидел подвал снесколькими камерами ивмазанными там железными кольцами длякандалов, подумал, чтомой официальный отец окольничий Аникита Иванович дляцаря занимался неочень благовидными делами.
        Мыспустились помрачному сырому коридору ивошли вподвал, низкие сводчатые его потолки тоже были сыроваты - все-таки близкое соседство сМосквой-рекой давало себя знать. Вподвале устола сидел Гришка, ожидаянас, больше никого небыло. Увидевнас, онвстал иоткрыл дверь вследующую палату - дверь была сделана изтолстых дубовых плах ипоэтому почти непропускала звуков.
        Задверью была темнота. Вошел Гришка сгорящей вподсвечнике свечой. Втусклом свете было видно небольшое помещение, голый пол скучей соломы илежащий человек вжелезном ошейнике, стянущейся отнего кстене железной цепью. Гришка подошел кстене иначал крутить какое-то колесо. Загремела цепь, таща заошейник узника. Тотошалело вскочил, протирая глаза. Через минуту он уже был притянут кстене вплотную. Палач ловко прикрутил ему ноги ируки ктойже стене такимиже цепями, имолодой парень практически был распят надревней каменной кладке.
        После этого Гришка молча вытащил огромный нож и, разинув рот, замычал, показывая ему уродливый обрубок языка.
        Парень завизжал иначал дергаться вцепях, анаш палач медленно подходил кнему и, неожиданно сдернув его порты, схватил заполовые органы ирезко провел ножом покоже, парень завизжал еще сильнее инеожиданно обмяк, поего бедру состороны пореза медленно потекла струйка крови.
        Тутвдело вступил Кошкаров - он оттеснил всторону Гришку ипохлопал парня пощекам, азатем окатил его изведра водой, вкоторой плавали небольшие льдинки. Нашузник открыл глаза.
        - Гришка, мать твою, - неожиданно зло заорал Борис напалача, - ты что, собака, делаешь, тебе кто разрешил уродовать парня?! Эй,парень, тыкак? - уже спокойнее он обратился кпленнику. - Неуспел этот гад утебя ничего отрезать? Даты небойся, мыему ничего недадим стобой сделать. Тыже человек понимающий, всенам расскажешь ипойдешь себе домой, тихо-мирно, кматушке сбатюшкой. Тебя хоть какзвать-то?
        - Мироном, дяденька, меня зовут, - прошептал узник, боязливо косясь наГришку, который продолжал ухмыляться икрутить нож вруке.
        Ястоял, смотрел идумал: «Вот, оказывается, ещекогда началась игра вплохого ихорошего полицейского, ая Борису советы хотел давать…»
        - Нотолько ты смотри все нам расскажи, ато даже я несмогу этого изверга удержать, разозлится совсем - инас еще покалечит стобой вместе. Нудавай, давай говори, ктопослал, зачем, чтоздесь должен был сделать? - настойчиво внушал Борис.
        Ипленник запел. Рассказалон, чтохолоп боярина Никиты Захарьева ичто вызвал его вчера ключник Никодим исообщил: «Ты,Мирон, парень шустрый. Дело опасное есть, всамый раз длятебя, если сделаешь - быть тебе всеребре. Надо наподворье кбоярину Щепотневу попасть ивовсе колодцы порошок колдовской насыпать».
        Онтакже рассказал, чтоочень испугался иначал отказываться, ноключник его припугнул, чтотеперь уж никак, знает он теперь это дело иживым отсюда невыйдет, если невыполнит поручения.
        Мнебыло жалко этого дурака, новтоже время понимал, что, еслибы нетайная охрана, мывчерабы непроснулись все илилежалибы ивмуках умирали отнеизвестного яда.
        - Нувот видишь, Мироша, рассказал - инасердце легче стало, - сказал Кошкаров. - Атеперь скажи - гдеже порошки эти остались? Тебяже безних вчера взяли.
        - Так, дяденька, скинул я их там, уколодца два куста каких-то, втемноте невидно было, яподних ибросил.
        Кошкаров мотнул головой, иГришка пулей полетел наверх.
        Мытоже вышли вдругое помещение.
        - Чтобудем делать? - спросил Кошкаров.
        - Борис, смотри, парень домой непришел - значит, тамуже знают, чтоон попался. Говорил он только сключником, набоярина сказать ничего несможет. Ядумаю, чтоключник зарезан или, если его уж так Никита Романович любит, куда-нибудь отправлен, хотя скорее все-таки уже убит. Отведем мы этого холопа вприказ Разбойный, тамего допросят, онвсе это опять расскажет. Асисчезнувшего ключника какой спрос? Поведутли самого боярина надыбу из-за такого навета, незнаю. Давай лучше сделаем вид, чтоничего неслучилось, ничего незнаем. Этодляних еще страшней будет.
        - Так-то оно так, - ссомнением покачал головой Кошкаров. - Такони отнезнания-то еще сильней дрожать будут иеще больше татей нанас напустят.
        - Такчтоже делать, надо нам тогда что-то вответ придумать.
        - Нучтоже, будем думать, - сказал Кошкаров.
        - Авот колодцы-то придется закрывать, инепросто, аназамки, - сказаля, - это ведь надо что удумали, вместе сомной еще столько народу перевести!
        Вэто время полестнице загрохотали шаги. Кнам спустился запыхавшийся Гришка, вруке он нес два небольших холщовых мешочка. Яположил их настол ираскрыл затянутое кисетом отверстие. Понюхал - пахло чем-то знакомым, ночем - вспомнить я немог.
        - Такчто, Сергий Аникитович, Мирошку этого вРазбойный неведем? - задал вопрос Кошкаров.
        - Борис, нучто ты все вопросы задаешь, сампонимаешь, чтосним делать. Все, япошел ксебе. Буду еще думать, какчто делать, чтобы беду отнас отвести.
        Яшел идумал: какнистарался уйти всторону отжесткости этого времени, но, видно, безэтого вмоей теперешней жизни необойтись, иначе я подведу всех, ктомне верит, идет замной илюбит.
        Прошел я всего ничего, несколько шагов, иповернул назад. Невынесла моя нервная система угрызений совести, почти бегом спустился вподвал. Кошкаров какраз что-то говорил Гришке.
        - Выэто, ещепарня-то неприрезали? - тихо спросиля.
        Чем-то довольный Кошкаров посмотрел наГришку:
        - Нучто, гони деньгу - видишь, я-то Аникитовича лучше тебя знаю. - Потом повернулся комне исказал: - Сергий Аникитович, поспорил я Гришкой, тотвсе упирался, чтоприкажешь ты холопа жизни лишить, ая все говорил, чтонебудет этого. Добрый ты больно, боярин, нельзя быть таким сейчас.
        - Послушай, Борис, - вответ продолжиля, - понятное дело, чтоздесь его оставлять нельзя. Надо его вывезти ввотчину - подприсмотром хоть будет. Намельнице бумажной люди нужны - вот пусть иработает, хлеб свой оправдывает. Мужики тамошние огонь иводу прошли, лишнего болтать небудут. Вближайшие дни обоз должен стекло изЗаречья привезти, Лужин тоже приедет. Емумного объяснять ненадо - сказать только, чтобы незаметно дурня этого намельницу увез. Аспарнем надо будет тебе потолковать, объяснить, что, если назад кхозяину вернется, унего сразу смерть свою встретит. Авот сЗахарьиным-Юрьевым надо что-то думать. Если унего сегодня неполучилось - получится завтра. Давай, Борис, пойдем сомной, время еще есть, посидим, поговорим, подумаем, чтоикакделать.
        Оставив Гришку вподвале отвязывать пленника, мысБорисом пошли комне.
        Вкабинете сели друг напротив друга, яоткрыл краник намаленькой, литров надесять, дубовой бочке, вкоторой второй год был налит спирт. Незнаю, былоли это похоже нависки, новсе, ктопробовал, - отэтого питья неотказывались. Единственное, чтобеззакуски унас это необходилось. Вотисейчас настоле стояло здоровое блюдо холодца.
        Мычокнулись ивыпили постопке моего «коньяка». Просебя я вспомнил Бомелия - хоть иочень вредный иопасный был человек, ночокаться кубками да бокалами застолом он бояр научил. Исейчас это делали почтивсе.
        Иследующий час я рассказывал ошарашенному Кошкаровувсе, чтоя знал прозаказные убийства.
        «Все-таки незря я всвое время прочитал кучу детективов, вотпригодилось знание», - думал я вовремя рассказа.
        Борис выслушал меня, сзадумчивым видом нацедил полный стакан спиртного и, чокнувшись смоей стопкой, залпом его выпил.
        - Сергий Аникитович, нуты удивил, удивил. Я-то себя докой вэтом деле числил, даиучителя уменя были о-го-го. Асмотри, сколько всего незнал. Может, имне грамоту одолеть да книги умные читать начать? Эвон ты сколько изних толкового вынес. Теперь я думать буду, чтоикак, нодляначалаты, Сергий Аникитович, теперь безохраны идоспехов - никуда.
        Мыраспрощались, ия устало побрел всвою спальню, гдеменя уже давным-давно ждала жена. Онабыла уже навосьмом месяце, вконце ноября должна была родить. Переносила она беременность довольно легко, покрайней мере никаких гестозов унее небыло. Ноуже сейчас Ирка кричала, чтобы я инедумал вродах соваться сосвоей помощью, чтовсе, чтонадо, будут делать повитухи.
        Яособо сней неспорил, таккакзнал совершенно точно, что, если будет нужно, приду ибуду делать все сам, безповитух. Нонавсякий случай сдвумя повитухами я отдельно занимался ирассказывал все то, чтоеще сам помнил изакушерства. Малоли, пригодится это вбудущем.
        - Сережа, нучто ты так долго! - супреком прошептала мне Ира, нагибаясь, чтобы снять мне обувь.
        - Ира, тебе сколько уже было сказано: нелезь, самразденусь, тяжко тебе это сейчас.
        Вответ унее ручьем потекли слезы:
        - Ячто, тебе уже нежена, чтомне теперь, даже помочь тебе нельзя?
        - Жена, жена, - сказаля, погладив поголове ипоцеловав вгубы, - ипомочь можно, новот разденусь я сам.
        Завтрашний день был уменя знаменательным - он венчал мои годовые труды поустройству лекарской школы. Конечно, этобыла непервая школа вРусском царстве, были немногие небольшие костоправные школы примонастырях, гдеобучались монахи ипослушники. Носейчас это была именно государственная школа, финансировавшаяся изказны. Ия планировал обучение вэтой школе уже наболее высоком уровне, чемвсе это делалось прежде. Уменя была еще одна мысль насчет этой школы - что ее небольшая монастырская больница вбудущем станет первой базой, клиникой длябудущих студентов медицинского факультета университета. Амои первые ученики станут первыми преподавателями дляэтих студентов и, обучая ссамого начала своих учеников, сами сумеют совершенствовать свои знания. Какбудут обстоять дела надругих факультетах, япока незадумывался. Жизнь давно меня приучила, чтонадо решать все проблемы помере их поступления ипереживать отом, чего, возможно, никогда небудет, - лишняя трата времени инервов. Нохоть я так истарался думать, всеравно долго немог уснуть.
        Утром еще было темно, когда я всопровождении охраны уехал вСретенский монастырь. Сегодня вэтом обычно спокойном итихом месте было шумно. Конечно, некаждый день здесь встречали сразу царя имитрополита. Архимандриту было недоменя, онтолько суетливо, набегу перекрестил всех нас икуда-то умчался, находу крича что-то своим молчаливым спутникам. Язаметил десятка два крепких монахов: вдоспехах подрясами, онинезаметно разошлись вдоль монастырских стен. Наколокольне кроме звонаря также стояла пара монахов. Ещечерез час прибыли царские телохранители воглаве сИвашкой Брянцевым, дваего лучника сразу полезли наколокольню. Брянцев поздоровался сомной исозабоченным видом сказал:
        - Ну,Сергий Аникитович, тыкогда мне речь тогда закатил, какцаря оберегать надо, япокой потерял, ведь даже инедумал, чтотак легко можно человека жизни лишить. Зато теперь, каккуда едем, яневсех своих молодцов одеваю какраньше. Ониуже сейчас незаметно потолпе шныряют ивсе выглядывают, кточем озабочен. Ежели кто непонравится, сразу такого прихватывают иволокут всторонку - там осмотрят ирешат, чтосним делать. Сегодня хоть хорошо, стены монастырские высоки, арядом ниодного здания высокого нет, кроме колокольни, нутам мои лучшие стрелки сидят.
        Зазвонили колокола, ившироко распахнутые ворота монастыря въехал возок смитрополитом. Неуспели мы поприветствовать Антония, который наудивление хорошо выглядел, какпоявилась царская процессия. Сегодня это, конечно, небыл по-настоящему торжественный выезд, ипоэтому обычного дляэтого количества народу ипраздничных одежд небыло, ноиэтих сопровождающих хватило, чтобы доотказа заполнить большой монастырский двор.
        Иоанн Васильевич легко спрыгнул сконя иподошел комне. Всевокруг опустились наколени, только я имитрополит остались стоять, архимандрит также встал наколени, ноя только низко поклонился царю. Иоанн Васильевич сэтого лета уже совсем неплохо вновь мог ездить верхом. Аведь еще впрошлом году он делал это сбольшим трудом, такчто мои акции вего глазах стояли высоко.
        - Ну,Щепотнев, приехал я посмотреть, какутебя тут дела, куда мои деньги потрачены.
        - Великий государь, всеготово. Воттолько владыка Антоний освятит пристройку эту, которую всем году возвели, - ипокажу я тебевсе, чтопожелаешь.
        Антоний, стоявший рядом сомной, сдостоинством поклонился царю испросил, обращаясь котцу Кириллу:
        - Всели готово кчину освящения?
        Отец Кирилл, весь виспарине отволнения, отвечал:
        - Да,владыко, всеготово. Вотиместо приготовлено длямолебна водоосвящения.
        Антоний подошел туда, поднося крест счастливцам, которые успели пробраться поближе, дляцелования, затем он встал рядом состолом, накотором стояла чаша дляводоосвящения, иначал молебен. Поего окончании процессия воглаве сним пошла вокруг пристройки, Иоанн Васильевич, какпримерный христианин, шелсмиренно вместе снами. Монахи, шедшие рядом, несли несколько икон сизображением Спасителя. Окропив святой водой весь новострой, Антоний имы вслед заним вошли воткрытые настежь двери, митрополит тщательно окропил святой водой все помещения школы ипосле этого вышел наулицу. Носуета неутихала. После чина освящения все присутствующие подходили дляцелования креста иполучения благословения митрополита. Витоге церемония заняла почти полдня.
        После этого я уже пригласил царя более подробно осмотреть все помещения школы итипографию. Приосмотре внимание Иоанна Васильевича, конечно, привлекла химическая лаборатория: онбывал вдворцовой аптеке исмотрел лабораторию Арента, нотакого еще невидел. Острый ум царя быстро вникал вомногое, новсе равно, когда он брал вруки изящные стеклянные реторты, колбы измеевики, сделанные уменя ввотчине, вего глазах я видел удивление ирадость.
        Ближним боярам, которые следовали заним исподозрением оглядывали все вокруг, онсказал:
        - Вотпокуда вы все козни друг другу строите да меряетесь, укого место выше, Щепотнев делом занят. Видите, какие вещи унего ввотчине розмыслы делают.
        Нобольше всего он был доволен типографией. Когда мы туда зашли, работа шла полным ходом. Всепопадали наколени илишь после окрика государя опять взялись задело. Кнам подошел Андроник Невежа иопустился наколени перед царем. Тотсмотрел нанего, видимо пытаясь вспомнить этого человека.
        - Такты ведь Тимофей Невежа, который сПечатником работал, когда «Апостола» напечатали?
        - Истинно так, великий государь, - сказал Невежа, благоразумно неглядя нацаря иневставая сколен.
        - Показывай тогда, Тимофей, чтовы сейчас делаете.
        - Таквот, великий государь, вонтам монаси смолитвой листы Библии набирают. Воттут лежат гравюры надереве, художниками вырезанные, тоже длякниги святой. Погляди, мыктвоему приезду дляпробы несколько листов отпечатали.
        Онвстал сколен и, подойдя кбольшому столу, взял снего несколько листов плотной бумаги ипротянул царю. Мнебыло видно, каквытянул шею Антоний, стараясь разглядеть из-за высокой спины царя, чтонаписано налистах. Якивнул Тимофею наАнтония, иНевежа, сняв состола еще пару оставшихся листов, споклоном протянул их митрополиту. Митрополит игосударь стояли молча, читая четкие строки типографского текста. Отпечатанные нахорошей голландской бумаге, сзаглавными буквами цвета киновари, этиоттиски нравились дажемне, видевшему гораздо больше присутствующих. Антоний читал, беззвучно шевеля губами, потом он протянул прочитанные листы обратно Тимофею имолча ждал, когда закончит чтение царь, видимо стесняясь раньше него высказывать свое мнение.
        - Щепотнев, ясмотрю, нехуже, чемуФедорова, получается. Лепо, даже очень. Ачтоже дальше непечатаете?
        - Иоанн Васильевич, хочу весь текст вначале набрать. Ичтобы художники все гравюры сделали. Носамое главное - нет унас пока бумаги своей хорошей. Надо будет голландскую покупать либо самим делать учиться. Нотеперь есть утебя астролог Тихо Браге, знаюя, чтоунего вДании своя бумажная мануфактура была, зело хорошую бумагу она делала. Явот думаю, чтовследующем году сможет он иусебя наземлях, тобой данных, такую мануфактуру устроить, ибумага длякниг святых унас делаться будет.
        Иоанн Васильевич хмыкнул:
        - Сомнительно мне это, нопоглядим, может, ипоставит он мельницу такую. Сергий Аникитович, ачто застопки бумаги лежат напечатанные, эточто такое?
        - Аэто, великий государь, печатаются наставления дляучеников моих. Поизучению письма нового инауки арифметики, потому какчтобы ученики могли лечебное дело изучать, должны они читать, писать исчитать хорошо.
        Явзял пару методичек, напечатанных уже новым шрифтом, иподал царю. Тотпопробовал почитать:
        - Странное дело, вроде ненашим письмом написано ибуквицы навид чужие, нопару раз прочтешь - ивроде понятновсе. Ладно, Щепотнев, доволен я твоими делами, акогда лекари вмое войско пойдут, совсем хорошо будет.
        Комне подошел Антоний итихо спросил:
        - Сергий Аникитович, ачто ты слистами этими будешь делать Священного Писания?
        - Владыко, такчто сними можно делать - вестимо, будут лежать иждать своего часа, когда вкнигу вставим.
        - А-а-а… ну тогда ладно, - успокоенно протянул Антоний.
        «Интересно, - подумаля, - чего он ожидал - что я скажу, чтосэтими листами мы внужник пойдем?..»
        Вэто время нашу беседу прервал архимандрит, который сообщил, чтоскромная монастырская трапеза уже готова ион приглашает всех откушать чем бог послал.
        Дауж, это, конечно, была очень скромная трапеза - пожалуй, иуИоанна Васильевича было немногим богаче. Расстарался отец Кирилл. Единственное, чтоотличало монастырскую трапезу, - небыло настолах никакого вина. Атак столы ломились отблюд. Хлебосольный хозяин усадил всех застол, этобыло достойным завершением трудного дляменя идлянего дня.
        Домой я попал довольно поздно. НоКошкаров, который сегодня сопровождал меня весь день, уходить несобирался.
        - Сергий Аникитович, хоть уже темно, нонадо поговорить. Надумал я тут дело одно, обсудитьбы…
        Ятяжело вздохнул ипошел сним вего флигель. Сонный Гришка открыл нам дверь.
        - Нучто там парень наш, живойеще? - спросил Борис.
        Гришка закивал, начал крутить рукой перед нами.
        Кошкаров перевел эти жесты:
        - Говорит, чтоседня вноги кидалсяему, живота просил нелишать. Вотпусть посидит, поплачет втемнице, ато какправославных извести отравой - так неплакал.
        Ипосле этих слов снеодобрением посмотрел наменя.
        Когда уселись застолом, Гришка закрыл занами дверь исел около нее налавку.
        - Думал я долго, Аникитович, - сообщил Кошкаров, - ивот что надумал. Придется нам Захарьина-Юрьева наживца ловить.
        - Этокак, Борис, тыделать собираешься?
        - Таквот какникрути, апридется тебе, Сергий Аникитович, живцом побыть.
        - Постой, постой, Борис, этокакпонимать?
        - Анадо, Аникитович, чтобы уверился Никита Романович, чтоты знаешь все проего дела икгосударю собираешься пойти, иесть утебя человек, который «слово идело» крикнуть может. Иединственное, чтоему остается, этопервым, какты вчера сказанул, что-то вроде «убрать» тебя. Таквот думаюя, чтобудем мы тебя охранять так, чтобы понялиони, что, пока ты сидишь вАптекарском приказе, никакой охраны рядом нет ивроде какмы ивход небережем. Анаше дело убийцу, которого ктебе подошлют, перенять. Воттолько каквтот раз неполучилосьбы, чтоубил себя тать твой.
        - Дая инедумал, чтоон убить себя сможет.
        - Ха,одыбе подумал - сразу ножик исунул себе вбок, - сказал, оскалившись, Кошкаров.
        Ещечас мы обсуждали ловушку дляотца теперь уже, возможно, небудущего патриарха инедеда царя всея Руси.
        Следующим утром, какобычно, ясобирался водворец, моилекари уже врассветном полумраке грузили телеги сбольничным имуществом, всеэто перебиралось вСретенский монастырь, больничка уменя вусадьбе закрывалась: свою задачу она выполнила. Ходкевича увезли еще вчера днем, егоя даже невидел. Но,сослов Ирины, онобещал меня навестить через несколько дней, перед тем какуехать вЛитву. Плещеев также нас покинул - уехал кХворостинину, пообещав приехать через два дня дляосмотра.
        ВКремле, какобычно, впервую очередь я был угосударя; поговорив сним иосмотрев, пошел вДуму, проходя мимо Захарьина-Юрьева, который ожидал Иоанна Васильевича, поздоровался сним икакбы между делом заметил:
        - Слушай, Никита Романович, уменя впорубе один холопишко песни красиво поет, заслушаешься. Мнекажется, такие песни даже царю интересны будут.
        Тотпобледнел иничего вответ несказал, япоклонился ипошел дальше. Вголове был один вопрос: клюнет боярин наменя илинет икогда ждать рыбака? Нотак какраньше завтрашнего дня нападение наменя было маловероятно, яотправился дальше посвоим делам. После Думы мой путь лежал влекарскую школу.
        Тамстоял шум игам, моилекари, которых я учил уже два года, расставляли все насвои места, готовили учебные классы кзанятиям икомандовали послушными новичками. Новые ученики восновном были изродов нищих боярских детей, которых родители немогли даже собрать длясмотра, апосему судовольствием отправили учиться налекарей, наполном царевом обеспечении, освободившись, таким образом, отлишних трат, атакже неочень крепких отпрысков, врядли способных стать настоящими воинами. Было еще три паренька издетей дьяков, которые почему-то захотели, чтобы они стали лекарями, анепродолжили отцовскую профессию. Нумне-то что, скремлевскими дьяками всегда жил дружно, почему я должен отказать, неплохо иметь обязанных чем-то тебе бюрократов.
        Жить все ученики, которых ибыло-то пока всего пятнадцать человек, должны были вмонашеских кельях, питаться тоже смонахами. Единственное, чтосмог дляних сделать, - это выпросить уотца Кирилла, чтобы время молитвы дляних было нетаким продолжительным, какдлямонахов, ведь им еще надо было иучиться.
        Лекарей я планировал учить два года: впервое полугодие - обучение грамоте, простейшей арифметике изаодно зазубривание строения человеческого тела. Совторой половины года начиналась уже настоящая учеба. Заоснову взял практическую подготовку - я несобирался забивать им голову всяческими теоретическими рассуждениями, онидолжны были работать какпарамедики внаши дни, хотя азы сангигиены им тоже будут даваться. Всетеоретические моменты медицины ипроблемы лечения болезней я оставил длясуществующего пока только вмоем воображении университета.
        Япрошелся повсем помещениям, посмотрел, какоживает все вокруг. Вбудущей операционной также уже устанавливался стол идаже присутствовал больничный запах. Монастырская маленькая больничка, гдеоказывалась помощь монахами, была расширена иочень изменилась: вместо тесных душных келий имелось несколько палат, вкоторых могло лежать досорока больных. Дляподозрительных иинфекционных больных был сделан изолятор сотдельным входом. Архимандрит, совавший свой нос вовсе, очень интересовался, зачем мне такая палата. Пришлось иему показать вмикроскопе «водяных тварей», после чего он плевался, крестился имолился, потом сообщилмне, чтонеспал всю ночь, апить теперь будет только кипяченую воду. Носмысл изолятора он понял. Может, иногда ему что-то иненравилось, нозамной горой возвышались царь имитрополит, ая своим прилежанием вмолитве недавал никаких шансов заподозрить меня вколдовстве иличернокнижии. Даискем он будет играть вшахматы, если меня здесь небудет? Насколько я понял, всеостальные вмонастыре, ктомог играть, проигрывали ему специально, аего это страшно раздражало. Яже сражался допоследнего, иотец Кирилл,
выиграв уменя, остаток дня ходил довольный, каккот, наевшийся сметаны.
        Удовлетворенный увиденным, ядал ценные указания назавтрашний день поначалу учебы иотправился домой.
        Ужесмеркалось, наулице лежал легкий снежок, мыехали неторопясь. Неожиданно изпереулка выехали несколько конных, исзади нас также раздавалось ржание коней. Мимо меня созверским выражением налице пролетел Кошкаров. Насвсего сомной было одиннадцать человек, анападавших почти вдва раза больше.
        Яобернулся назад иуслышал крик Бориса:
        - Сергий, только вперед, немедли!
        Яглянул вперед: половина моих охранников уже летела назасаду. Неожиданный рев Кошкарова «хур-р-ра!!!» огласил окрестности. Уменя поспине поползли мурашки, явыхватил саблю истакимже криком рванул вперед. Когда подскочил, схватка была уже вполном разгаре, улица была узкой, никому неразогнаться, имы все наконях почти ходили кругами, стараясь втесноте незадеть своих. Раздавалось только хеканье сражавшихся присабельных ударах ибрань.
        Неожиданно сзади нас также послышался еще конский топот, шумисабельный звон.
        Раздались крики:
        - Измена, обманул, подлюка!
        Внесколько секунд наши противники исчезли. Намерзлой земле лежало два трупа неизвестных, аунас, опустив голову нахолку коня, молодой парень.
        Сзади выехало еще десять наших охранников. Япосмотрел наБориса - тот, ещенеотошедший отсхватки, рявкнул:
        - Аты что думал, шуточкивсе, яспециально десяток сзади пустил. Вотипопали черкасы каккур вощип.
        Яподъехал ксвоему раненому - увы, делать было нечего. Онбыл мертв, вроде неглубокая рана нашее, носонная артерия перерезана. Нагриве его коня осталась темная полоса крови.
        Мыспешились, следовавшие занами охранники везли факелы, ивскоре место схватки было освещено. Наземле лежали два казака, бритые подбородки иоселедец уодного изних, одежда говорили обэтом совершенно точно. Кошкаров многозначительно посмотрел наменя:
        - Нучто, понимаешь, откуда ноги растут?
        Ноя, ксвоему сожалению, егонамеков непонимал.
        Кошкаров крикнул своим подчиненным:
        - Нучто рты раззявили, давайте посмотрите вокруг, может, ещечто найдете, посмотрите впроулке.
        Охрана сфакелами рассыпалась поулице.
        Мыподошли кнашему погибшему воину, который по-прежнему лежал, упав головой нагриву неподвижно стоявшего коня.
        - Эх,Егорий, Егорий, - вздохнул Кошкаров. - Былбы ты живой - ох иполучилбы отменя. Вотона, мисюрка, нучтобы надеть, я-то тоже, дурак старый, проглядел, чтопарень безшапки.
        Онтронул ногой труп ближайшего казака, вответ утого израскрытого ворота выпал золотой крестик иповис нашнурке.
        - Ого! - воскликнул Кошкаров и, нагнувшись, сорвал его сшеи погибшего.
        - Ну-ка посмотри, Сергий, видишьли что?
        Исэтими словами сунул мне поднос четырехконечный крест. Яразглядывал его поднеярким светом факела идаже вспотел, мненевидно было ничего, чтомоглобы заинтересовать Кошкарова. Япродолжал смотреть накрестик - да нет там ничего, намой взгляд, странного. Нуладно, разспросил, наверняка здесь что-то нетак.
        - Борис, такчто, этокатолический крест?
        - Конечно, тычто, невидишь, чтоноги одним гвоздем прибиты? Инадпись совсем нетакая. Тайные схизматики нанас напали. Только лицо мне этого черкаса знакомо. Похоже, видел я такого как-то всвите щеголя московского Федора Никитича. Нувсе, Сергий Аникитович, завтра тебя убивать будут по-настоящему.
        - Борис, какбы сегодня наусадьбу нападения небыло!
        - Недумаю, - ответил, нахмурившись, мойначальник безопасности. - Захарьины еще несовсем изума выжили, понимают, чтомы беречься будем. Ночто сегодня спать нам нельзя - это точно.
        Ещеминут через десять раздался топот - это бежали стрельцы изчисла патрулей поночной Москве. Увидев наши факелы, ониперешли нашаг ивскоре остановились, чтобы удостовериться, ктотут находится. Яобъяснил ситуацию десятнику. Несколько человек отправились зателегой, чтобы отвезти убитых вРазбойный приказ дляразбирательства. Крестик Кошкаров отдавать стрельцам даже инеподумал, только подмигнулмне, чтобы я молчал пронего.
        Мымолча доехали доусадьбы, настроения никакого небыло. Оставив покойника наслуг, япошел вдом. Ирина сразу почувствовала мой настрой имолча стояла рядом, пока я раздевался. Ужинали мы вчетвером - комне зашел Тихо Браге, онбыл бодр ивесел, унего все было отлично, нанятая артель восстанавливала усадьбу, ивскором времени он надеялся напереезд уже всвои апартаменты. СИоанном Васильевичем унего также все складывалось неплохо. Незнаю, какой он составил царю гороскоп, ноперстень сяхонтом говорил, чтогороскоп тому понравился. Однако вскоре Браге заметил мою мрачность инепреминул спросить опричине. МысКошкаровым переглянулись, ия ответил:
        - Неисключено, чтосегодня нанас может быть нападение.
        Ираахнула, иее глаза заблестели:
        - Сергий, тычто говоришь, этоправда?
        - Ира, нучего здесь такого, какбудто незнаешь, какэто бывает.
        Мояжена стала серьезной, слезы исчезли, лицо ее приняло жесткое выражение, какого я еще унее невидел, онарезко встала:
        - Знаю, Сергий, выужинайте, ая пойду наженскую половину - мне надо всем дать распоряжения приготовиться косаде. Сейчас печи снова растопим - смолу да кипяток готовить. Посмотреть надо накрышах, незамерзлали вода вчанах, ипеску прибавить.
        Сэтими словами она исчезла вкоридоре.
        Борис посмотрел наменя, ивего глазах я увидел одобрение.
        Ая сидел идумал: «Вотвремена, нивопросов - что, как, почему; есть опасность - икней надо быть готовым. Вмоей первой жизни я таких женщин невстречал».
        Тихо Браге что-то спросил. Япосмотрел наКошкарова:
        - Датчанин спрашивает - можноли ему сослугами принять участие вбою, если он будет?
        - Борис, скажи, чтомы еще неуверены, чтонападение будет сегодня, ноесли это случится, топусть он решает сам, чтоделать, ая непротив его участия.
        После ужина я вышел водвор, Кошкаров ушел ксвоим подчиненным раздавать инструкции, обычно уже пустое кэтому времени подворье сейчас напоминало муравейник. Ноникакой паники, всебегали сделовым видом, шума почти небыло. Накрыше разбивали уже достаточно толстый лед вемкостях сводой, дворня вочередь передавала туда полные ведра. Неожиданно ворота открылись, инесколько вооруженных воинов ушли втемноту. Япошел туда. Кошкаров стоял, задумавшись, глядя назакрывающиеся ворота.
        - Борис, тыкуда людей отправил? - спросиля.
        Вместо ответа он показал начернеющий нафоне звездного неба силуэт колокольни Варваринской церкви.
        - Видишь, единственное место, откуда можно прицельно стрелять. Аим излуков только навесом можно бить. Наши сейчас наколокольне устроятся, ихоттуда доутра невышибить. Азахарьинским ведь надо будет все быстрее сделать: ежели зачас неуспеют нас положить, тоздесь отстрельцов непротолкнуться будет. Понимаешь, то, чтоты сегодня Никите Романовичу вКремле сказал, этодлянего пугало небольшое, торопиться стобой он несталбы, может, посмеялся просебя надмолодым да продолжал каверзы строить. Авот то, чтовечером случилось, - это его сынок, скорее всего, постарался, отца неспросив. Онисейчас еще незнают, чтосчеркасами этими случилось. Аведь оттех-то ниточка прямая кним. Да,еще вспомнил я скрестиком убитого, Мартынко Заруцкий - это известный днепровский атаман, аведь вцерковь здесь ходил, православного изображал. Веру дедовскую предал, тьфу, анафема нанего.
        Онпомолчал ипродолжил:
        - Иоанн Васильевич такого непростит Захарьиным, чтостайными схизматиками дружбу водят, инародство непосмотрит. Никита Романович это нехуже нас стобой знает, такчто, может, ирискнут напасть сегодня ночью попозже. Хотя ябы наего месте этого неделал, аустроил засаду попути водворец, чтобы изпищалей всех сразу положить исразу убечь. Такчто ежели ночь переживем, сутра раннего вКремль ехать нестоит.
        Ая стоял ивспоминал фамилию. Заруцкий - что-то знакомое, где-то я уже ее слышал. Казалось, вот-вот что-то всплывет вмоей памяти, но, увы, этого так инеслучилось.
        После полуночи суета водворе улеглась, ивсе погрузилось вотьму. Яприлег какбыл, вдоспехах, всенях дома, двери наулицу остались приоткрыты, было тихо, только вдалеке лаяли собаки. Сразу потянуло вдремоту.
        Разбудил меня шепот Кошкарова:
        - Слышь, Аникитович, просыпайся.
        Яоткрыл глаза.
        - Что, ужеидут? - был мой первый вопрос.
        - Данет, через час уже луна взойдет, они, ежели пойдут, какналадони будут, мыих излуков перещелкаем. Апластуны, если все-таки решатся, должны сейчас полезть. Вотихбы по-тихому перенимать… Эх,моих ребятбы сюда, скем мы Казань брали когда-то. Наши-то парни пока неособо дляэтого дела годятся.
        Просидели мы еще часа три, пока навостоке неначало алеть небо. После этого, успокоившись, начали разбирать все завалы ибаррикады, устроенные вожидании штурма. Наши стрелки, отправленные наколокольню, вернулись еще раньше, подороге они громко смеялись - все представляли, чтоскажет звонарь, когда придет иувидит истоптанный ногами вгрязь легкий снежок наполу звонницы.
        Хоть инехотелось опаздывать кцарю, нопришлось задержаться, чтобы наулицах появилось побольше народу, иесли ибыла какая засада, ожидавшая нас напути, тоее должны были уже снять. Всеже нападать прямо наглазах удесятков прохожих было чревато даже дляЗахарьиных-Юрьевых.
        Водворец мы отправились, когда намоих ходиках было десять часов утра.
        Яехал среди охраны, одетый также, каквсе, мойприметный тегиляй ишлем сдоспешным воротником были намолодом охраннике, игравшем сегодня навремя пути мою роль. Кошкаров еще раньше уехал случшим десятком вКремль, сзапиской кдьяку моего приказа. Наступила наша очередь устраивать ловушку моему противнику.
        Когда мы выехали кЛобному месту, яобратил внимание насуету увхода вКремль: сотни стрельцов выстраивались впоходные колонны иуходили вмосковские улочки. Всамом Кремле все вроде было спокойно. Япрошел кцарю - сегодня охрана пропустила меня безобычных вопросов. Иоанн Васильевич сидел навысоком резном стуле, рядом сним стоял Хворостинин, лицо его было мрачнее тучи.
        Янизко поклонился Иоанну Васильевичу, который насмешливо смотрел наменя:
        - Видишь, Дмитрий Иванович, сего отрока неразумного, вздумал он сНикитой Захарьиным потягаться. Хотя надо сказать, ивэтом ему Бог помогает. Иотравителя поймал, иотчеркасской засады ушел. Иведь сейчас опятьже говорить ничего несталбы, анебось наисповеди греха засобой невидит - гордыни великой.
        Неожиданно лицо царя налилось кровью.
        - Тычто, Сергий, молчал, думал, безменя сизменой справишься?! Ловушки он вприказе вздумал ставить. Илибоялся, чтоя родственника затакие дела нетрону, иезуитами подкупленных бояр так просто оставлю? Давай рассказывай все ссамого начала, может, чего я еще незнаю?
        Уменя отпронзительного взгляда царя затряслись колени ипробило напот.
        - Великий государь, пойман был унас водворе третьего дня отравитель. Рассказал он нам напытке, чтопослан был ключником Никиты Романовича колодцы отравить. Вчера намек я тому сделал, чтознаю все продела его темные, таквечером нанас засада была черкасская, отбилисьмы, слава Господу. Ауодного изчеркас убитых крест нательный был католический.
        Исэтими словами я достал крестик ипротянул его царю. Тотосторожно взял вего вруки, внимательно рассмотрел, подозвал ближайшего стольника ипередал крестикему.
        - Абольше нет уменя ничего, чторассказать могу, вотразве что ждали сегодня всю ночь, чтонападение наменя будет. Носпокойно ночь прошла.
        Лицо царя помере моей короткой речи несколько разгладилось.
        - Неспалиони, видишь? - обратился он опять кХворостинину. - Ая спал?.. Пока Москву перекрыли, чтобы ниодин схизматик неушел, пока полк стрелецкий готовили. Первый ипоследний раз я тебе, Щепотнев, говорю, неберись задело, которое непоплечу. Есть утебя государь, онрешать все будет. Твой батюшка… - Тутон осекся ипосмотрел наХворостинина. Нотот стоял сневозмутимым лицом. - Таквот я говорю, твой батюшка, Аникита Иванович, сразубы меня известил отаком деле. Вотеще незнаю, каксегодня выйдет, авдруг уже сбежали все мздоимцы? Хоть иМосква вся врогатках стоит, аесть уних подсылы везде. Хорошо хоть, чтопокровитель твой Дмитрий Иванович тебе впомощники человека знающего дал. Пропалбыты, Щепотнев, иследа ненашли.
        Ликцаря опять потемнел, налбу вздулись вены.
        - Сколько мне здоровья все они унесли - Шуйские, Старицкие, теперь еще Кобылино-Кошкино отродье, акакрасстилались передо мной. Никому изстарых родов веры нету больше, кончилось мое терпение.
        Онповернулся кХворостинину:
        - Дмитрий Иванович, тымой самый наилучший воевода сейчас. Иди, ичтобы все Захарьины-Юрьевы живые имертвые передо мной вколодках лежали. Сейчас там Лопухин распоряжается, онуже знает, почему икак, изасвоего зятя, - царь вновь посмотрел наменя иулыбнулся, - он совсех Захарьиных шкуру спустит, такчто ты его там придержи, живыми они мне нужны.
        - Иоанн Васильевич, - осторожно произнес Хворостинин, - наверно, сходу неудастся их взять. ТамнаЗарядье уНикиты Романовича чуть некрепость отгрохана. Много людей положим. Может, восаде подержать денек-другой?
        - Тывоевода, тыирешай, много времени дать немогу тебе. Какхочешь, ночтобы через два дня вся семейка предо мной была, - сказал успокаивающийся царь.
        Хворостинин низко поклонился ивышел.
        Иоанн Васильевич вздохнул ипосмотрел наменя. Выглядел он неочень: уставшее лицо, мешки подглазами.
        - Иоанн Васильевич, - сказаля, - дозволь, ямигом, питья принесу подкрепляющего.
        Тотмахнул рукой:
        - Пустое, Сергий, непоможет твое зелье, сердце уменя болит. Вотскажи, ведь столько лет рядом был, шурин онмне. Аденьги отиезуитов взял - унего что, денег нехватало, яему столько вотчин дал. Аему все мало, мало, дай, дай. Сам, наверно, царствовать захотел. Нуя ему устрою царствие небесное.
        Когда я через несколько часов выехал изКремля, направляясь вСретенский монастырь, состороны Зарядья раздался грохот пушечной пальбы.
        «Ого, Дмитрий Иванович дает прикурить, - подумаля. - Решил, видимо, долго невозиться, сейчас пушками все укрепления раздолбают».
        Пока мы ехали, канонада возобновлялась еще пару раз: пушкарям требовалось время начистку иперезарядку.
        Вмонастыре меня встретил встревоженный архимандрит ипервым делом начал выяснять, чтослучилось, почему весь город взаставах ичто запальба стоит.
        Когда я сказал, чтострельцы берут приступом захарьинское подворье, онтолько горестно покачал головой, нопосле моих слов, чтоНикита Романович тайно сносился скатоликами, унего чуть невылезли глаза налоб, иизего уст полились совсем немонашеские выражения. Ивместо того чтобы идти клекарям, мнепришлось сидеть еще два часа вкелье отца Кирилла ибеседовать наполитические темы. Оказалось, чтоон гораздо лучше меня ориентируется втеперешних реалиях, ия только диву давался, когда он начал мне выкладывать свои соображения поповоду действий иезуитов.
        - Сергий Аникитович, тысам посуди, Иоанн Иоаннович теперь великий князь Литовский, квесне, скорее всего, уния будет уже сним подписана, инаРигу великий государь совместное войско поведет. Ляхи это дело соображают и, хотя уних там еще раздор великий, короля выбрать немогут, нодоРима они достучались: ведь все княжество Литовское теперь отсхизмы отпадет. Вотиезуиты ивышли наЗахарьиных, утех знакомства давние стой стороны. Ауж Никита Романович сам наверняка решил, чтостебя надо начинать. Вотсмотри, емутак итак самому надобы, чтобы тебя прицаре небыло, атут еще изолото заэто дело получил. Охжаль, Иоанн Васильевич невсе великие роды укоротил… Захарьинский-то род небыл великим, атеперь уж великим точно небывать.
        Яслушал говорливого архимандрита подпериодически раздававшиеся пушечные залпы - вэтот момент он замолкал, имы оба прислушивались, недонесутсяли донас через толстые монастырские стены крики сражающихся воинов.
        Закончив разговор, явсе-таки отправился вшкольную пристройку исудовольствием прошел вкласс, гдевсе мои двадцать новичков таращились наалфавит, нарисованный набумажном плакате. Перед ними лежало полисту бумаги, накотором они гусиными перьями писали буквуА. Трое парнишек - дети дьяков - спревосходством смотрели насвоих товарищей, ониуже вполне хорошо читали иписали, итеперь им надо было только разобраться сновым алфавитом. Ихотя пушечная пальба была слышна издесь, никто изучеников нерискнул прервать учебу иотправиться глазеть наосаду захарьинского подворья, вотличие отпростых москвичей, которых, какя думал, стоит там уже неодна тысяча. Когда я вошел, всевстали ипоклонились.
        Георгий - один измоих лекарей - также встал идоложилмне, чтоидет обучение новой грамоте, отсутствующих ибольных нет. Якоротко поздравил ребят стем, чтоим повезло учиться вновой лекарской школе, чтоих ждет впереди трудная учеба, нозато они станут лекарями, которые смогут по-настоящему помочь раненым ибольным воинам.
        После этого я прошел влабораторию. Здесь уже снеделю работал Арент, и, по-моему, еготеперь отсюда зауши было невытянуть. Яему отдал небольшое количество яда, которым пытались нас отравить, исейчас он пытался выяснить, чтоже это такое. Арент тоже первым делом начал выяснять прострельбу, носообщение, чтоэто берут приступом подворье очередного боярина, егосовершенно невзволновало.
        - Сергий Аникитович, яисследую то вещество, которое ты мне передал. Таквот, пока немогу сказать точно, чтоэто такое. По-видимому, этосмесь растительных иминеральных веществ. Тыслышал когда-нибудь осемействе Борджиа?
        - Нуда, один изних вроде был папой римским, непомню, какего звали, асемейка была еще та - отравители.
        - Сергий Аникитович, хоть ипрошло много лет, аэти традиции уних остались, безсомнения, этот яд изготовлен вРиме, ион длительного действия, чтобы быстрые смерти ненасторожили окружающих. Вамочень повезло, чтовы смогли поймать отравителя.
        - Классен, апочему ты решил, чтобыл отравитель? Яведь тебе ничего неговорил обэтом.
        Голландец улыбнулся.
        - Ядостаточно хорошо тебя, Сергий Аникитович, знаю, тынетот человек, чтобы травить кого-то. Было сразу понятно, чтопорошок этот неслучайно попал ктебе вруки, значит, скорее всего, пытались им отравить тебя итвою семью.
        Пушечные выстрелы прекратились. Явсе-таки невыдержал и, выйдя намонастырский двор, надел холодный шлем и, вскочив вседло, скомандовал своей охране:
        - Поехали кзахарьинскому подворью.
        Когда мы подъезжали, путь нам преградила плотная толпа зевак, которые наблюдали запроисходящим.
        Толпа, какобычно, ужевсе знала, только поразговорам выходило, чтоуНикиты Романовича тыща черкасов спрятана, авподвале католический священник тайно православных вкатоличество перекрещивает, ивообще серой содвора несет, поэтому пора дьявольское гнездо сжечь вместе совсеми, ктотам находится. Попериметру стояли стрельцы и, недвусмысленно поигрывая бердышами, сдерживали народ. Авыкрики изтолпы раздавались все громче.
        Пушки уже нестреляли, пушкари суетились около них, заканчивая чистку. Кирпичный забор был практически полностью разбит ядрами. Нопокаменному терему сдеревянной надстройкой практически нестреляли, потому какон был практически цел, сейчас вокруг него толпились десятки стрельцов. Кого-то выводили иукладывали всани, ите подплотной охраной уезжали вКремль.
        Ятронул лошадь, имы поехали через толпу. Вначале раздались недовольные выкрики, нопотом кто-то узнал меня, раздались крики приветственные, итолпа послушно раздвинулась посторонам.
        Мыпроехали через разбитые ворота водвор. Хворостинин стоял вместе сЛопухиным, онипредставляли собой такой странный контраст: Дмитрий Иванович вчистых доспехах, какбудто спарада, игрязный, закопченный Лопухин, какбудто он специально лез всамые грязные места. Рядом сними потрескивали угольками остатки какого-то строения, отнего шло тепло. Увидев меня, Лопухин заулыбался:
        - Что-тоты, зятек, опоздал, надо было вовремя приходить, душу потешить. Супостатов наказать.
        Хворостининже был почти такимже мрачным, какиутром.
        Яспросил:
        - Дмитрий Иванович, чего такой мрачный, нетак что прошло?
        - Таквидишь, Никита Романович яд смертельный выпил, аФедор ранен тяжко, остальных всех взяли. Непонравится Иоанну Васильевичу такое дело. Черкасов тоже почти всех перебили, даинечеркасы это, похоже, аляхи настоящие. Алюдишкиего, какуслыхали отнас, чтосхизматиков защищают, таксразу оружие побросали исдалисьвсе, наколенях стояли прощения просили, говорили, чтобес попутал.
        Мыпоговорили еще немного, новоеводам было недоменя. Уних был приказ царя, иони должны были его выполнить. Яэто прекрасно видел инестал отвлекать своих родственников глупыми расспросами. Уменя была надежда, чтоцарь сам расскажет мне то, чтопосчитает нужным. Поэтому я распрощался иотправился домой. Дома меня уже ожидал Кошкаров, онстоял уворот сосмущенным видом. Когда я соскочил сконя, онподошел комне ипосмотрел упрямым взглядом мне вглаза.
        - Даладно, Борис, негневаюсья, всеправильно сделал, знал, чтонеуговоришь меня, - так сам все Хворостинину рассказал, атот уже Иоанну Васильевичу.
        Кошкаров усмехнулся:
        - Коевчем ты прав, Аникитович, действительно сообщил я все Хворостинину, воттолько ибезнас царь это знал. Слышал я новость интересную: есть теперь унего служба тайная, ктовслужбе той - знать никто незнает. Всебояре вдогадках, друг надруга кивают, атолку нет. Ты-то, Сергий Аникитович, самничего протакую службу неслышал, всеже вДуме заседаешь?
        - Данет, неслыхал, вототтебя первого такую новость интересную узнаю.
        - Понятно, чтоничего непонятно, таквот, говорят, чтоипроделишки захарьинские эта служба царю донесла. Теперьвсе, ктохоть что-то знает, ужекгосударю выстроились, чтобы раньше службы этой окознях всяких донесть. Якогда издворца выезжал, тамотшуб боярских непротолкнуться было.
        Моиохранники тем временем делились впечатлениями опосещении захарьинского подворья сдворней, которая наблюдала тоже это событие скрыш нашей усадьбы.
        - Кактам дела? - тихо спросил Кошкаров.
        - Датак себе. Никита Романович яд выпил, Федор Никитич ранен тяжко. Братья его да женщины живыевсе. Незнаю, будет государь всех родственников брать илинет. Ведь впрошлом году жену Феодора Иоанновича нетронул.
        - Сергий, явсю жизнь наслужбе, Иоанн Васильевич изменников карает жестоко, ноневинных нетрогает. Инелюбит родов старинных боярских: очень надним, помазанником божьим, онивего детстве насмехались. Исегодня, говорят, Адашева вспоминал, жалел, чтоподдался наветам Захарьиных, аможет, заним инебыло никакой вины. Ладно, Сергий Аникитович, чего дела прошлые вспоминать, надо думать, какдальше жить.
        - Этоты правильно сказал, Борис, надо думать, какдальше жить будем. Вотзавтра приеду кгосударю - он ирасскажет.
        МысБорисом усмехнулись ипошли кдому, гдеуже внетерпении прохаживался Плещеев. Повязка наего голове была вся сбившейся игрязной, какбудто он ею что-то вытирал.
        Онбыл весел ивозбужден:
        - Нуты, Сергий, изаварил кашу! Ятри года назад, глядя натебя, вжизньбы неподумал, чтоиз-за этого отрока Никита Романович падет. Ох,права твоя бабка-знахарка была, насквозь все видела. Мефодьич-то говорил, чтоисам ее немного побаивался. Явечор какуслышал все отДмитрия Ивановича, такдосих пор всебя прийти немогу.
        - Поликарп Кузьмич, тылучше скажи - какглаз, неболит?
        Воевода улыбнулся:
        - Такчто глаз, тыуж прости старого, носнял я повязку еще вчера, видит мой глаз, какраньше. Авот, может, тычто еще смоей рукой придумаешь? Хотелосьбымне, чтобы хоть повод держать можно было.
        - Поликарп Кузьмич, можно иэто сделать, новой кистия, конечно, непришью, авот металлическую мои мастера запросто сделают, перчатку наденешь - иникто нескажет, чтокисти нет. Ачтобы ложку держать, можно предплечье надве косточки разделить, будет утебя какдва пальца - сможешь иложку держать, икрюк можно изладить, чтобы поводья уконя держать.
        Плещеев наглазах еще больше повеселел:
        - Нутогда смотри мне глаз, дапоеду я кХворостинину обратно. Он,наверно, ужедомой собирается, какраз посидим, может, расскажет, какбой прошел. Э-хе-хе, мнетеперь только прочужие бои ислушать, изменя теперь только каквсказе недавно слышанном, Аника-воин настоящий.
        - Поликарп Кузьмич, такзато ты муж мудрый, рассудительный, Иоанну Васильевичу верно служил, живота нежалел. Кажетсямне, чтодаст он тебе город вкормление, будут утебя там ивоины, изавоеводчики, твое дело службу так поставить, чтобы они засоветом ктебе только внужном случае приходили. Невсеже самому саблей махать.
        - Этоты правильно все говоришь, - тоскливо протянул Плещеев, - адуша-то требует еще наконе скакать исаблю держать. Эх,да что там говорить, давай пошли, посмотришь глаз, дапоедуя.
        Ябыстро посмотрел воеводу, действительно веки подживали, вперевязке больше надобности небыло. Мыдоговорились одальнейших делах ираспрощались. Только сейчас я смог уделить внимание своей жене, аона была, по-моему, награни нервного срыва. Все-таки беременность почти восемь месяцев, аона также, какия, неспала всю ночь икомандовала своим женским «батальоном». Якакмог успокоилее, сказал, чтоунас все впорядке, наши недоброжелатели илипогибли, илинаходятся втемнице. Начто мне Ирина совздохом ответила:
        - Ох,Сергий, вэтой жизни утебя эти враги никогда незакончатся.
        Новсе-таки она успокоилась идаже смеялась, когда Тихо Браге что-то смешное сказал заужином, аБорис перевел. Ятоже улыбался, думая, чтонаши бояре, ксожалению, куртуазности необучены.
        Когда я наследующий день прибыл вКремль, государя наместе небыло, амне сообщили, чтоон всю ночь провел вдопросной исейчас еще оттуда невышел. Янестал его ожидать, аушел вприказ, благо он был практически рядом, снаказом вызвать меня, когда государь появится.
        Просидел там почти два часа, разбираясь скучей документов, наваленных мне настол дьяком, когда меня наконец позвали.
        Видцаря был страшен. Осунувшийся, пропахший дымом, онкакбудто сам подвергал себя пыткам. Яссобой принес успокаивающие настои, которые мы сАрентом тутже привсех присутствующих поочередно отпили, ипредложил выпить государю. Онтвердой рукой взял стаканчик стемной жидкостью, пахнущей валерианой испиртом, ивыпил, неговоря нислова. Потом повелительно махнул рукой:
        - Пошли все вон, Сергий, останься, стобой хочу поговорить.
        Когда мы остались одни, царь устало откинулся нарезную спинку стула.
        - Нехочу сейчас проночь эту вспоминать, тяжеломне. Сергий, тымне всегда правду говоришь, иум утебя острый, хоть инезнаешь многого, носуть вещей видишь. Вотскажи, какмне дальше быть? Совсех сторон держава врагами окружена. Литва вроде какотпала, даито незнаю, кактам Ванька сошляхтой управится, - хоть исоветники опытные унего имеются, новсеже пока неочень понятно, какдело пойдет. Такеще ивнутри покоя нет отпредателей.
        - Государь, яведь невоин, неполководец, немогу я тебе советовать повойне ничего. Акакпросто человек тоже нового нескажу, повторю только, чтоисам ты наверняка знаешь, чточем богаче государство, темсильнее, ивойско может содержать, исоседние державы встрахе держать. Унемцев, голландцев, англичан цеха есть ремесленные, гильдии, мануфактуры успешные, множество людей торговых, унасже этого почти что инет. Вотпенька, например, мыэтой пеньки англичанам очень много продаем, аони унас канатные фабрики построили иксебе уже канаты везут. Аежелибы ты запретил простую пеньку им продавать, атолько канаты готовые, купцов изаставлять ненадо, самибы мануфактуры построили, исколькобы вказну денег пришло. Датак повсему можно пройтись. Данадо сИоанном Иоанновичем решить, какРугодив оборонять будем: небудет там покоя отшведов, уних этот порт какбельмо наглазу. Иуменя есть мысли: вотнедалеко отзавода медеплавильного, чтоя замыслил, есть место удобное, гдеможно пушечный завод поставить, тамнажелезе болотном можно будет пушек больше лить, чемвМоскве. Исразу, ежели что, кРугодиву их поводе доставить легче будет. Дальше
вот слышаля, Строгановы-купцы просили утебя защиты отцарства Сибирского, такзаОкой вДиком поле казаки озоруют, ихбы наэто царство направить - пусть воюют, анекупцов твоих грабят. Аземли, гдеони хотят заводы ставить, нагорах Уральских железом богаты ипрочими рудами.
        Япомолчал.
        - Если держава богата, можно ивойска завести - непоместное ополчение, каксейчас, инестрельцов, которым много времени надо усебя вогородах копаться, семью кормить, арегулярные войска, которые только войной живут. Давотеще, государь, говорил я тебе продавнюю задумку мою - университет Московский выстроить, чтобы нехуже, чемусхизматиков-папистов был. Таквэтом университете можно былобы иобучение военное длядетей боярских ибояр устроить, чтобы они военную науку превзошли, итогда сляхами ишведами проще будет ратиться.
        - Складно-складно говоришь, Сергий, вижу, думал ты надэтим. Хотя никто незаставлял. Самя провсе это размышлял, нотолько какниначнешь - все что-нибудь нетак поворачивается. Нетпомощников уменя! Видишь сам: только приближу кого - какзмеи шкуру меняют.
        - Так, Иоанн Васильевич, приближай ксебе непословам, аподеламих. ВотДмитрий Иванович Хворостинин, тыже сам его наилучшим воеводой назвал. Аесли вбой идти - ему поместничеству даже ислова никому сказать нельзя, такибудут между собой разбираться, пока неприятель вполон невозьмет. Надо, чтобы ввойсках порядок был: десятник - сотник - тысячник илиполковник, анеукого род старше.
        Царь усмехнулся:
        - Такты это моему ополчению растолкуй. Явот толкую, митрополит Макарий когда-то толковал, адело неидет, сколько раз лично приходилось указывать, кому покакую руку стоять.
        - Иоанн Васильевич, вотопять пришли ктому, чторегулярные войска нужны, ананих деньги, аденьги только вбогатой державе есть.
        Мыеще долго говорили сгосударем, наверняка вэто время бояре, ждавшие заплотно закрытыми дверями, умирали отлюбопытства. Нокогда я наконец вышел, желающих спрашивать меня, очем мы так долго говорили, ненашлось.
        После этой беседы я отправился всвою школу - хотелось после разговора сИоанном Васильевичем, требовавшим полного напряжения, хотябы немного расслабиться. Вшколе была суета, вбольшую палату, предназначенную дляобщих занятий, затаскивали огромный щит изсухих, плотно сбитых досок, окрашенный вчерный цвет. Сзади один изучеников тащил корзину смелко наломанными кусочками мела. Нувот наконец унас появилась настоящая школьная доска, безкоторой я немог представить себе настоящей учебы. Еевмомент повесили настену, ивскоре рассевшиеся застолы ученики судивлением наблюдали затем, какя рисую мелом начерной поверхности человеческий скелет, копия которого стояла внатуральную величину рядом сдоской.
        Надворе стояла настоящая русская зима, заокном серебром блестели огромные сугробы, вкоторых раздавался визг детворы, катающейся наледянках - досках, обмазанных дляначала навозом, апотом облитых водой. Повсей Москве поднимались внебо тысячи дымных струек. Шелконец новембрия семь тысяч восемьдесят седьмого года посентябрьскому стилю, илидекабрь одна тысяча пятьсот семьдесят восьмого года поевропейскому календарю. Прошел почти месяц стого момента, какпопал вопалу род Захарьиных-Юрьевых. Носледствие поэтому делу все еще незакончилось. Ждали выздоровления Федора Никитича, которого пришлось оперировать, чтобы он выжил. Мнебыло непосебе, когда я проводил эту операцию: прекрасно понимал, чтопосле того, какон поправится, егобудут пытать, ивитоге, скорее всего, онзакончит свою жизнь наколу, или, если царь будет милостив, емупросто отрубят голову. Втакой ситуации мне еще неприходилось бывать. Ноделать ничего неоставалось. Ия лечил так инесостоявшегося вэтом мире патриарха Филарета, стараясь какможно меньше сним говорить.
        Сейчасже, вэти очень короткие морозные дни, всекакбы затихло ишло своим чередом - визиты кцарю, сидение вДуме, преподавание влекарской школе идомашние хлопоты. Ноя стревогой ждал родов уИры. Хотя нераз осматривал ее ипока ненаходил ничего страшного.
        Сегодня утром я встал водиночестве: жены впостели уже небыло. Япошел подому, пытаясь понять, куда она подевалась. Моипоиски закончились наженской половине, вкомнате, которую я определил длянее какродовую. Когда пришел туда, Ирка водной рубахе уже лежала нашироком топчане, авокруг суетились две повивальные бабки, которые были давно приглашены дляэтого знаменательного события. Увидев меня, онавзмолилась:
        - Сережа, пожалуйста, уйди, мыже говорили проэто, нехочу, чтобы ты был здесь.
        - Ира, такчто, ужесхватки начались?
        - Да,уменя уже ночью живот заболел, уйди ты Христа ради!
        Обебабки, закутанные вплатки, недоброжелательно уставились наменя.
        - Ладно, япошел, - сказал я Ире, - но, если что нетак, - повернулся я кбабкам, - смотрите, ежели непозовете - шкуру спущу.
        Сказал исам себе удивился, каклегко слетели сязыка эти слова. Дауж, действительно бытие определяет сознание.
        Яуехал вКремль, поручив Федьке присматривать краем глаза забабками, и, если услышит что-нибудь, чтоему непонравится, пусть посылает замной.
        Замной так инеприслали, ия после Думы, незаезжая вСретенский монастырь, отправился домой. Ехал я вдовольно мрачном настроении, вмоей голове вертелись десятки осложнений вродах, которые я знал, мнеказалось, чтокакое-нибудь изних обязательно случится. Идействительно, войдя вдом, первое, чтоя услышал, былкрик жены. Покая, чертыхаясь, скинул ссебя всю тяжеленную одежду изеленые расшитые сафьяновые сапоги, крики повторялись еще несколько раз. Нокогда подбежал кзакрытым дверям, оттуда уже раздался писк младенца. Войдя вкомнату иувидев, чтоодна избабок собирается окунуть моего ребенка влохань сводой, явыхватил мальчика - да, да, мальчика! - унее изрук и, слегка вытерев чистой холстиной, положил его нагрудь Ирине, прямо вшироко расстегнутый ворот рубахи. Когда он немного захныкал иначал тихонько шевелить головой впоисках молока, Ира, улыбаясь, подставила ему сосок, итот сразу замолк, найдя то, чтобыло нужно.
        - Воттак надо делать, явам сколько раз говорил! - рявкнул я наприсмиревших бабок. - Пуповину чем перевязывали?
        - Так, боярин Сергий Аникитович, все, какты велел, исполнили, - заговорила одна, - ниткой шелковой перевязали ижелтым идом намазали.
        - Йодом, - машинально поправиля. - Какпослед будет отходить, меня позовите, понятно? - Япоцеловал Иру ивыскочил вкоридор.
        Тамуже стояла куча народу. Моякормилица робко спросила:
        - Сергий Аникитович, таккого Господь нам послал?
        - Сына, сына мне Господь послал, - сказал яей, улыбаясь. - Эй,Федор, давай зови мужиков, пусть бочку водки водвор выкатывают, дапожрать незабудь поставить. Сегодня гулять будем. Дапошли гонца кЛопухину иХворостинину, тотвроде еще дома был, неотослал государь никуда.
        Через час я вновь поднялся кИре. Младенец был уже запеленат илежал рядом сней. Внимательно рассмотрел отошедший послед, оноказался безвсяких дефектов. Моей жене, конечно, доменя небыло никакого дела, всеее внимание было обращено наребенка.
        «Нуиладно, мнетоже есть чем заняться», - подумаля.
        Ивскоре наше подворье огласилось веселыми воплями ипеснями. Часа через два появился Лопухин, сообщил, чтоподарок длявнука будет после крещения, исдовольным кряканьем хлопнул стопку водки. Ухватив состола здоровый кусок пирога сзайчатиной, он, прожевываяего, рассказывалмне, чтодевки Лопухины - они такие, парней рожают - только шум стоит.
        Когда приехал Хворостинин, мыперешли вдом, оставив наулице веселиться весь народ. Только охрана отворот стоской посматривала наподнимающих кружки мужиков - они прекрасно знали, чемдляних может кончиться нарушение сухого закона. Кошкаров поблажек никому недавал.
        Застол также пригласили идатчанина, который долго инастойчиво что-то мне говорил, аБорис, видимо устав все это слушать, перевел коротко:
        - Желает он тебе всего хорошего, добра, благоволения царя иеще много детей.
        Явстал, поблагодарил всех присутствующих, поднял стеклянный кубок ипредложил выпить заздоровье нашего царя Иоанна Васильевича, которому я обязан решительно всем.
        Всевстали ивслед замной выпили. Затем мы сидели, говорили оделах, планах, одетях. Мнестало жарко, ия вышел наулицу. Холодный ветер обдувал разгоряченное лицо. Настроение было отличным. Казалось вэтот момент, чтовсе вмоей дальнейшей жизни будет хорошо. Наконец меня пробрал мороз, ия пошел опять кпраздничному столу.
        Погуляли мы хорошо. Нонаследующий день всеравно надо было вставать иотправляться наслужбу. Ночевал я усебя вкабинете. Наша спальня, увы, была занята. Сдесяток служанок всю ночь бегали там вокруг Иры имладенца. Новорожденный пока ненабрался сил дляхорошего крика, поэтому еще невсе прочувствовали, чтовдоме появился маленький ребенок.
        Когда я уходил, Ира уже незнаю вкоторый раз приложила его кгруди. Итот насасывалее, усердно работая пухлыми щечками.
        Мороза наулице небыло, икогда я сохраной выехал изворот, тамуже стоял народ, кричавший поздравления, было инесколько нищих, успевших перебазироваться отВарваринской церкви, внадежде получить хотябы пряженец отбоярских щедрот. Пришлось мне остановиться иприказать караульным, стоявшим наворотах, принести остатки вчерашнего пиршества ираздать собравшимся бедолагам. Тутже уворот началась свалка, вкоторой убольшинства нищих изничего появились здоровые руки иноги, аунекоторых послетали бельма сочень хорошо видящих глаз. Моикараульные беззлобно растаскивали настоящих увечных, непреминув дать хорошего пинка фальшивым инвалидам.
        Новремени развлекаться такой забавой уменя небыло, поэтому я двинулся через дерущуюся толпу, предварительно распорядившись, чтобы, если голодранцы будут идальше тут биться, попотчевать их батогами, ато потом неотлипнут отворот.
        Когда вошел кгосударю, тот, вотличие отпоследних дней, похоже, находился впрекрасном расположении духа. Ноокружающие были, по-моему, этим неочень довольны, даия тоже необрадовался. Всехорошо знали, чтопосле таких перепадов настроения Иоанн Васильевич был склонен кнеожиданным решениям.
        Увидев меня, государь громко сказал:
        - Авот имолодой отец пожаловал, радзатебя, Сергий. Аскажимне, боярин, ненадумалеще, ктоутвоего сына будет крестным отцом?
        - Нет, государь, недумаля. Даижена еще слаба телом, досорокового дня еще много времени, может, ктоиззнакомцев моих надумает.
        Иоанн Васильевич оглядел присутствующих.
        - Ачто скажешь, Щепотнев, если царь всея Руси крестным отцом твоего сына станет?
        Впалате наступила гробовая тишина: такого поворота беседы никто неожидал.
        Явстал наколени перед царем икоснулся головой пола.
        - Недостоин я такой чести великой, государь.
        Настроение утого немедленно стало портиться, ужеснахмуренными бровямион, повысив голос, сказал:
        - Прото речь нешла, достоин ты илинет, - это мне решать, пока я вэтом царстве помазанник божий. Ответствуй немедленно, согласен али как?
        - Государь, тымне такую честь великую оказываешь, какже я могу оттакого отказаться? Конечно, согласен. Сам-то я такой дерзости великой несмел ипомыслить, государя вкрестные пригласить.
        Бояре, стоявшие вдоль стен, сзавистью косились наменя имолчали. Всеждали, чтобудет дальше.
        Царь вновь повеселел иуже сулыбкой опять заговорил:
        - Нутакбы сразу говорил, ичтобы крестную нашел, накоторую взглянуть нестрашно было, понял?
        - Да,государь, - выдохнуля.
        Когда присутствующие медленно вышли, задверями послышался шум, вседелились удивительной новостью.
        «Нувсе, - обреченно подумаля, - сегодня вся Москва будет знать. Интересно, зачем Иоанну Васильевичу понадобилось становиться крестным?»
        Действительно, запрошедшее время я понял, чтоцарь ничего неделает просто так, исегодняшнее представление было разыграно длякакой-то цели. Нокакой?
        Яуже привычно провел осмотр, Иоанн Васильевич ниначто нежаловался иоставался вхорошем настроении, нобольше окрещении неговорил. Ятоже невспоминал осказанном иделал свое дело.
        Надвечным городом Римом нависло серое дождливое небо, моросил мелкий дождь. Нобыло достаточно тепло длязимы. Илюди, сидевшие внебольшой комнате базилики Святого Иоанна Крестителя, судовольствием вдыхали свежий воздух изоткрытого окна. Воглаве длинного стола восседал сгорбленный старик, одетый вбелую сутану, снакинутой наплечи моцеттой, пелериной красного цвета, наего голове была зимняя шапочка камауро, также красного цвета, отделанная горностаем, - поэтой одежде любой католик сразубы узнал, чтоперед ним находится римский папа Григорий Тринадцатый. Сзади него стояли два служки, готовые влюбую минуту выполнить его поручения.
        Напротив него сидели два кардинала, неприметный скромный монах впростой рясе, перевязанной веревкой, иепископ, который, видимо, всвоей жизни побывал ивоином.
        Сейчас все видные служители церкви внимательно слушали скромного монаха - генерала ордена иезуитов.
        - Ваше святейшество, - говорил генерал, - сглубочайшим прискорбием сообщаю, чтонаша давно лелеемая надежда наобращение схизматиков Московии вистинную веру наданном этапе откладывается. Немогу загружать вас мелкими, недостойными вашего сана подробностями, нохочу сказать, чтовсилу обстоятельств мы вынуждены начать все ссамого начала.
        Папа Григорий поднял наговорившего слезящиеся, выцветшие отвозраста глаза исказал:
        - Сынмой, вотуже несколько веков наша церковь ведет явную итайную войну справославием, исегодняшнее отступление ничего незначит вэтой многолетней схватке. Сейчас мы выслушаем тебя ирешим, какнам дальше действовать всложившейся ситуации. Продолжай, мывсе внимательно тебя слушаем.
        - Ваше святейшество, каквы знаете, впоследние годы унас наметились определенные успехи, десять лет назад, после заключения Люблинской унии, намудалось отправить вЛитву изПольши наших братьев, апосле того каккрулем Польши стал Стефан Баторий, верный сын нашей церкви, намудалось сего помощью создать больше десяти иезуитских колледжей вгородах Польши иЛитвы, авВильно даже Академию иуниверситет Виленского общества Иисуса. Вэтих колледжах мы смогли обучать сотни славян, которых можно было использовать дляусиления нашего влияния наВостоке. Было потрачено много золота исеребра дляподкупа крупных феодалов Московии. Исейчас какбудто Господь зачто-то нанас разгневался. После того какбыл убит Стефан Баторий, поляки, каквсегда, устроили посмешище извыборов короля. Необижайтесь, Радзивилл, ноя просто привожу факты, безкаких-либо оценок, - повернувшись кнедовольно наморщившемуся епископу, сказал иезуит. - Ивсе былобы ничего, нолитовские князья, остающиеся схизматиками, ираньше неочень довольные усиливающейся степенью проникновения нашей церкви, разорвали положения Люблинской унии итеперь собираются выбрать
своим крулем Иоанна Второго, сына московского князя.
        - Ониуже выбрали этого московита, покинувшего свой замызганный город, - недовольным голосом прервал говорившего епископ.
        Папа слегка кашлянул, исразу затихший Юрий Радзивилл рассыпался визвинениях:
        - Ваше святейшество, прошу простить, нопросто после прибытия Иоанна мне пришлось практически бежать изВильно подпокровом ночи, - еслибы меня непредупредили, ясейчас, может, сидел уже нацепи унего взамке.
        - Исейчас черная туча нависла наднашими планами, Иоанну даже ненадо было самому проявлять инициативу: поднявшие голову схизматики, чувствуя его поддержку, начали атаки нанашу церковь. Ибольше всех рад этому князь Острожский - его гайдуки убили немало наших братьев. Когда я выбирался изгорода, тамуже горели два костела, ачернь пыталась разграбить здание Академии. Секретарь ордена иваш нунций Антонио Поссевино ииезуит Петр Скарга также бежали вместе сомной. Исейчас они остаются вКракове, гдеожидают инструкций длядальнейших действий. Дело втом, чтошведский король Юхан также отклонил предложение нунция Поссевино опереходе вкатоличество. Такчто сейчас перспектива унии сзападно-русской церковью отодвигается нанеопределенное время. Ксожалению, Швеция также длянас пока потеряна. Кроме того, буквально несколько дней назад я получил, ужебудучи здесь, сообщение, чтовМосковии убиты многие наши тайные агенты, втом числе ивидный боярин, родственник царя, накоторого мы строили очень большие планы.
        Застолом наступило тяжелое молчание.
        Всеждали, чтоскажет Григорий. Нотот также молчал, видимо обдумывая свои слова. Наконец он заговорил:
        - Генерал, если проЮхана я достаточно информирован имы ссомнением относились квозможности его обращения, тоситуация вЛитве иМосковии меня удивляет. Чемвы можете объяснить такое резкое изменение обстановки?
        - Ваше преосвященство, - осторожно вступил вобъяснения иезуит, - дело втом, чтосведения изМосковии очень недостоверны иобрывочны, нашим шпионам часто приходится пользоваться непроверенной информацией извторых рук. Но,готовясь ксегодняшнему разговору, япостарался собрать воединовсе, чтотолько возможно. Таквот, понашим сведениям, около трех иличетырех лет назад московский князь взял себе нового врача. Небуду вдаваться вподробности, тамочень многое нуждается вдополнительной проверке, которой мы сейчас невсилах провести. Врач оказался знающим, здоровье князя значительно улучшилось, ион смог вновь более пристально уделять внимание возникающим проблемам. Ясовершенно убежден, чтосмерть Стефана Батория - это дело рук Иоанна. Ноникаких доказательств тому несуществует, кроме неясных слухов.
        - Таквы хотите сказать, чтовсе наши проблемы происходят из-за одного человека, обычного лекаря? - удивленно спросил один изкардиналов.
        - Нутут невсе так однозначно, - замялся иезуит. - Носовершенно точно известно, чтосогласие князя нато, чтоего сын будет великим князем Литовским, сделано посовету этого врача, икроме того, онбыл причиной опалы, покрайней мере, двух старинных боярских родов, наодин изкоторых мы возлагали большие надежды. Ещеэтот врач завел приятельские отношения спротестантами, которые также стремятся распространить свое еретическое толкование божьего закона, гдебы они нипоявились. Инасколько мне известно, конечно, этоочень сомнительно, ноИоанн якобы опятьже понастоянию этого лекаря собирается вМоскве построить свой университет. Где, конечно, самым большим будет богословский факультет. Сами понимаете, чемэто нам грозит. Если сейчас их необразованные монахи никогда невступают снами втеологические споры ивсеми путями уклоняются отэтого, товскоре наше преимущество может испариться.
        Генерал ордена замолчал, ивразговор вступил Радзивилл:
        - Ваше святейшество, признаюсьвам, янезнал того, очем только что сообщил генерал, исейчас остаюсь внедоумении: почему этот человек досих пор еще жив?
        - Ажив он потому, - медленно произнес иезуит, - что мы еще неимеем достаточных сведений онем. Этоочень любопытный человек, иябы хотел, чтобы унас была возможность поговорить сним сглазу наглаз. Ябы попросилвас, епископ, пока неустраивать никаких неожиданностей, мненужен этот лекарь живым, онподозрительно много знает, аоткуда - неочень понятно. Нашчеловек вАнглии сообщил, чтоиангличане оченьбы хотели видеть усебя этого дворянина.
        - Такон благородных кровей? - удивленно протянул Радзивилл.
        - Совершенно верно, епископ, и, насколько я знаю, ничем неуступает древности вашего рода, - сехидством ответил иезуит.
        Папа, слушавший все это свыражением, которым смотрят нарасшалившихся детей, слегка постучал пальцем постолу, иначавшаяся было перебранка прекратилась.
        - Итак, явобщих чертах понял сложившуюся ситуацию, быстро мы ничего сделать неможем. Нонадо подумать овозможности устроить волнения вЛитве, вкоторых великий князь Иоанн Второй может погибнуть. Дискредитацияже образа московского князя унас идет уже давно, и, кстати, вэтом нам помогает еретическая англиканская церковь. Вообще, всяблагочестивая Европа вужасе отмосковитского деспота, иего смерть обрадует многих. Поэтому я поручаювам, генерал, продумать наши дальнейшие действия ивозможность смерти царя дикарской Тартарии. Чтоже касается этого врача, то, будьте любезны, передайте мне все сведения онем. Очень хотелось знать его возможности влечении болезней, вчастности, может, ончто-либо знает опродлении жизни. Ипрошу непредпринимать пока никаких попыток кего устранению.
        Ямедленно выезжал изКремля. Нынче уменя был странный день: ещевчера я праздновал рождение сына, асегодня меня огорошил своим решением государь. Оего поступке сегодня судачили все кому нелень. Иуже подсчитывали, чтополучит мой сын вподарок назубок открестного, - никто просеребряную ложку невспоминал, говорили оразмере будущей вотчины. Когда комне подходили мои хорошие знакомые иначинали потихоньку поздравлять сцарским благоволением, ятолько согласно кивал, осенял себя крестным знамением иговорил:
        - Всевруках божьих, какбудет, такихорошо. - Идумал: «Вотпопал так попал».
        Даже уйдя вприказ, неизбавился отназойливых поздравителей. Тоодин, тодругой прорывались сквозь стрельцов ирассказывали, какони рады заменя ипросто мечтали пригласить вгости.
        Когда вышел изаптекарского приказа, Кошкаров, стоявший одиноко накрыльце, сразу мне сказал:
        - Наслышан уже, наслышан, неможет тебя государь поместничеству сразу через десяток родов переставить, авот сына твоего, царского крестника, невпример тебе ставить будут. Сделал подарок Иоанн Васильевич так сделал, добер был сегодня. Авот кого крестной будешь звать - незнаю, ежели государю невнос будет, всякое может приключиться. Тутстаруху непригласишь. Надо девицу лепую да скосой длинной найти.
        - Ачего это скосой длинной? - удивленно спросиля.
        - Хех, - прищурился Борис. - Лечишь государя уже непервый год, акакие ему девицы нравятся, незнаешь.
        - Ладно, Борис. Время уменя еще есть, разберемся мы сдевицей красной, асейчас - вперед, влекарскую школу.
        Вшколе, какобычно, ясловно отстранился отокружающего меня мира - здесь царили запахи больницы, знакомые мне большую часть жизни. Ученики пока еще сидели поразным аудиториям ивскоре должны были собраться длямоей лекции. Большинство изних еще неовладели грамотой исидели, просто слушая меня, лишь несколько грамотеев усердно строчили вслед замоими словами, разбрызгивая капли чернил вовсе стороны. Вкоторый раз я подумал, чтонадо поторопить Кузьму сперьями дляписьма. Последние унего уже получались неплохо, новсеже бумагу еще царапали.
        Япрошел влабораторию - там, какобычно, священнодействовал Арент, аоколо него свысокомерным видом стоял Браге ичто-то говорил командным голосом. Арент, увидев меня, плачущим тоном сказал:
        - Сергий Аникитович, бога ради, непускай ты сюда астронома! Онсчитает, чтознает достаточно, чтобы давать мне советы, какделать лекарства. Яже ему несоветую поповоду его планет - я ничего вэтом деле непонимаю.
        Действительно, последнее время Браге был частым гостем внашей лаборатории. Строительство его жилья шло полным ходом, наблюдать заним было кому. Поэтому астроном днем, собственно, ничем небыл занят, что, видимо, изрядно его раздражало, вотон инашел себе занятие - приходить сюда иизводить моего аптекаря разными придирками. Конечно, Арент звезд снеба нехватал, нобыл дляэтого времени изрядным фармацевтом, иему ненравились высокомерные поучения датчанина. Но,вотличие оттого, задирой он небыл имолча сносил все поучения.
        Яже сейчас был доволен появлением Браге: Арент мог, вотличие отКошкарова, довольно точно переводить наш разговор, иможно было час времени, остающийся долекции, уделить планам набудущее.
        Арент, только что обрадовавшийся моему приходу, несмог скрыть недовольной гримасы, узнав, чтоему надо быть толмачом.
        «Вотразбаловал, - мелькнула самокритичная мысль вмоей голове, - так, глядишь, скоро наголову сядут ибудут погонять».
        Ивот уже час мы обсуждали перспективы будущего университета. Браге, узнав, чтоэто немое пустое желание, ацарская воля, сразу исполнился энтузиазма - что ниговори, астать ректором вновь созданного учебного заведения, пусть ивдалекой Московии, было интригующей задачей. Мысним обсуждали эти проблемы, незаметно повышая голос, ивскоре почти кричали друг другу. Бледный испуганный Арент только успевал переводить наши слова. Нозакончился разговор неожиданно. Браге, успокоившись, спросил:
        - Сергий Аникитович, таккогда ты сможешь выполнить свое обещание? Мненужен настоящий нос.
        Отнеожиданной смены темы я неуспел отойти инесколько секунд старался понять, очем меня спросили.
        - Такнет никаких проблем, можно начинать влюбой день, хоть завтра, - ответиля, когда доменя дошла суть вопроса, ипустился вобъяснения.
        Нокогда астроном понял, чтосразу никакого носа унего небудет, апридется делать этот нос изкуска собственной кожи, ивсе это будет продолжаться неменее трех-четырех месяцев, онрезко помрачнел. Ивтакомже мрачном настроении ушел, нотем неменее захватил ссобой мой рисунок, накотором я быстро набросал очертания его лица сновым носом. Яже, оставив Арента готовить его снадобья, отправился читать лекцию своим ученикам.
        Иоанн Васильевич сидел впалате, ирядом сним была его жена Анна Колтовская, которая инеподозревала, чтовдругой жизни она уже была давно пострижена вмонахини. Ксожалению, засемь прошедших лет она так инесмогла родить ребенка царю. Нотого, досих пор радующегося привиде своей жены, это, повсей видимости, неволновало.
        Сегодня он встречал усебя митрополита московского ивсея Руси Антония, иони говорили очеловеке, который даже неподозревал, чтоего личность может обсуждаться натаком уровне. Получилось это совершенно спонтанно. Митрополит явился кцарю сцелью просмотреть церковные книги, которые планировалось печатать втипографии боярина Щепотнева. Иразговор сних постепенно перешел наличность лекаря.
        Анна, сидя рядом сосвоим царственным мужем, молча, спочтением слушала его беседу сседым старцем.
        - Великий государь, много думал я надудивительным этим делом ирешил, чтонетак просто боярин этот нам даден был. Сдетства претерпел он невзгоды сильные, некаждыйбы их смог вынести. Изгрязи ему пришлось подниматься, ибезпровидения Господня здесь необошлось. Изнания ему были даны неотлукавого. Вотсмотрю я натебя, идуша радуется: ныне любой может видеть, чтоцарь всея Руси вполном здравии обретается. Акакменя сей отрок отсмерти неминучей спас? Аведь я уже душу Господу вручил. Знаюя, безсвятой молитвы он ниодного дела неначинает, ивсе ему удается, нупочтивсе, - оговорился митрополит, вспомнив нескольких больных, всеже отдавших богу душу, несмотря налечение.
        Царь ядовито улыбнулся.
        - Анетыли, Антоний, уговаривал меня два года назад ему пятки подпалить икости молотом переломать, апотом накостер отправить?
        Номитрополит нестушевался:
        - НоГосподьже недопустил этого, понял я свою ошибку, открылись глаза уменя. Итеперь вточности уверен: кистинной твоей славе сей боярин тебе дан, - сообщил он царю. - Вотподумай, государь, ведь еслибы неего старания, тогнездо змеиное Захарьиных досих пор свой яд выпускалобы.
        Иоанн Васильевич резко помрачнел, аразошедшийся митрополит прикусил язык. Онхорошо помнил, каквсего несколько лет назад, вопричные времена ему водвор подбрасывались собачьи головы ицарь отказывался сним встречаться.
        - Давот невсе гнездо выжечь удалось, - наконец справившись сгневом, проговорил государь. - Ниточки-то далеко ведут - вПолонию да Литву. Нуничего, спомощью Господней справимся мы сэтой напастью. Давай лучше поговорим, Антоний, воточем. Ратует боярин Щепотнев обучреждении университета вМоскве, дабы непросто унас школяры поепархиям да монастырям обучались кто вочто горазд, ачтобы знания крепкие получали исосхизмой могли нетолько огнем, ноисловом сражаться. Готовлиты, митрополит, длязаведения такого монахов ученых найти?
        Антоний, неожидавший такого вопроса, задумался.
        «Издесь Щепотнев успел», - сусмешкой подумалон.
        - Государь, такежели слово «универсум» - значит, учить всему будут? - спросилон.
        - Нуконечно, тамотделения ифакультеты, какулатинян они называются, разные будут. Новсе едино сначала почитай всех придется словесам учить - читать иписать. Твой-то факультет самый большой будет, отом отдельно говорилось. Авот вректоры Щепотнев своего гостя имоего астролога теперешнего Тихо Браге наметил имоего соизволения наэто спрашивает.
        Царь замолчал исхитрым прищуром посмотрел намитрополита.
        Антоний резко выпрямился ихрабро выкрикнул влицо царю:
        - Пока я жив, небывать этому, чтобы схизматики богословами православными руководили.
        Иоанн Васильевич улыбнулся:
        - Радслышать, чтомитрополит бестрепетно назащиту веры нашей идет. Только причем здесь вера, непонимаю. Факультетом богословским управлять будет поставлен тот, кого мы выберем стобой. Акасаемо ректора - здесь задумка совсем другая. Нужны нам мастера знающие, строить, каналы копать, механикусы нужны. АБраге среди таких человек известный, услышатони, кторектором вуниверситете нашем будет, - исами захотят кнам отправиться. Браге сам искусен вомногих делах, и, может, вскоре обуниверситете моем слава повсем Европам пойдет.
        - Нужна нам эта Европа, - прошипел Антоний, - еретик наеретике, всех накостер там надо отправить.
        Царь опять нахмурился:
        - Так, выходит, чтопотвоему слову мне своих рейтар верных надо накостер отправить иаптекарей-лекарей спалить. Напушечном дворе всех саксонцев наплаху отправить? Нет, Антоний, нето ты говоришь. Тымитрополит идолжен думать нетолько каксхизму извести, ачтобы схизматики кистинной вере тянулись, апопы, тебе подчиненные, вместо этого блудят да вина пьют неумеренно. Ох,доберусь я доних.
        Антоний благоразумно молчал вовремя этого монолога. Дальнейший разговор протекал спокойней, и, когда митрополит покидал дворец, ониоба сцарем выглядели вполне довольные итогами незапланированной беседы.
        Царь, когда митрополит вышел, судовольствием встал строна, потянулся так, чтоширокие рукава ездовой ферязи, надетой прямо нарубаху, упали доплеч, обнажая сильные мускулистые руки, привыкшие держать саблю ищит. Хорошо знающий повадки государя стольник уже несся скубком сбитня и, отпив изнего чутьли неполовину, споклоном подал Иоанну Васильевичу.
        - Что-то утомился я нынче, - сказал царь вникуда. - Тяжко смитрополитом беседу вести, - добавил, ужеобернувшись кжене.
        Аннаже, глядя нанего, спросила:
        - Государь мой, явот слушалавас, илюбопытно мне стало - что зауниверситет это такой? Лекарь твой боярин Щепотнев большой выдумщик, аты ему все потворствуешь. Авот мне мамки утром говорили, чтоон юродивых батогами бить удвора своего велел. Нехорошо это - божьих людей обижать.
        Иоанн Васильевич улыбнулся:
        - Душа моя, знаю я осем случае прискорбном, только биты батогами людишки ушлые, аюродивых нетрогал никто. Аскажи-камне, чтозамамка тебе этот навет науши шептала?
        Анна испуганно поглядела намужа.
        - Государь мой, таких множество поутру вокруг меня вертится, кточего сказал - неупомню.
        - Нутогда придется всех их вдопросную отправить - там узнают, скакой целью царице прожизнь царского лекаря поутрам вуши наветы сообщают, - по-прежнему какбы вшутку сказал царь.
        НоАнна прекрасно знала, когда можно шутить смужем, акогда нет.
        - Государь, вспомнилая: Авдотья то была, седьмая вода накиселе захарьинская родня.
        Иоанн Васильевич побагровел.
        - Якрамолу вывожу, аона уменя водворце сидит! - закричал он имахнул неглядя рукой.
        Подбежавший мигом дьяк вупавшей набок ермолке, только что сидевший незаметно вуглу палаты, склонился уцарского плеча.
        - Пиши! - рявкнул государь. - Сегодняже всех родственников захарьинских дальних иближних отцарской службы отставить.
        Анна смотрела наразошедшегося мужа ипроклинала свой длинный язык, который уже нераз подводилее. Темболее что против Щепотнева она ничего неимела - царский лекарь, когда лечилее, всегда был внимателен ивел себя очень скромно. Носегодня она так устала слушать разговор мужа смитрополитом, вкотором почти ничего непонимала, чтоизменила своей привычной осторожности исказала лишнее. Атеперь придется привыкать кдругой прислуге.
        Вбольшой аудитории размеренно звучал голос лектора, двадесятка отроков, одетых вотбеленные холщовые халаты, внимательно слушали лекцию, анесколько человек усердно скрипели гусиными перьями полисткам плохой серой бумаги, стараясь успеть заговорящим. Один изотроков, видимо более быстро пишущий, чемостальные, успевал даже посидеть бездела, пока остальные записывали слова, терпеливо повторяемые лектором.
        Никита, такзвали юношу, ужеприноровился почти автоматически записывать все иодновременно раздумывать омногих вещах.
        Сейчас он думал освоем учителе, царском лекаре боярине Щепотневе.
        «Вотведь Сергию Аникитовичу всего нашесть годков больше, чеммне, - думалон, - акакмного знает иумеет. Интересно, когда мне столькоже будет, превзойду я науку медицину илинет?»
        Когда всемье думского дьяка Акинфа родился сын, начавшееся было веселье вскоре перешло вуныние: повивальная бабка осмотрела младенца исказала - нежилец. Младенец срочно был отнесен вцерковь, гдезаспанный поп окунул его вкупель иссочувствием посмотрел накрестных иродителей.
        - Нарекаю младенца Никитой, - гулко прозвучал голос попа впустой церкви.
        Завернутый мальчишка был принесен обратно домой инавсякий случай приложен кгруди. Кудивлению повитухи, ребенок начал бодро сосать молоко ивел себя вполне нормально длянескольких часов жизни. Только одна ножка короче другой давала понять, чтовоином этому мальчику небыть.
        Детство Никиты прошло нанебогатом подворье отца. Денег тот наслужбе практически неполучал, поэтому основной его заработок был внаписании челобитных. Никита повечерам часто сидел инаблюдал, какотец принеярком свете восковых свечей пишет челобитные исразу поокончании работы тщательно гасит свечи, сберегая их дляследующего раза.
        Каковоже было удивление дьяка, когда, вернувшись однажды домой, онобнаружил внехитрых игрушках сына кусок дрянного пергамента, накотором была переписана его последняя челобитная, притом безединой ошибки.
        - Ты,чтоли, этонаписал, Никитка? - удивленно спросил он шестилетнего сына.
        Тотиспуганно посмотрел нанего:
        - Тятя, мнемамка разрешила этот кусочек пергама взять, невиноватя.
        - Дурачок, яже неругаюсь, неужели утебя втаком возрасте рука такая верная? Ну-ка садись застол, поглядим, какты это делаешь.
        Мальчик струдом взгромоздился налавку и, взяв вруки перо, спросил:
        - Тятя, ачто писать-то нужно?
        Акинф выложил перед сыном свиток, ткнул внего пальцем, перемазанным вчернилах, исказал:
        - Нудавай, вотсэтого места иначинай.
        Сынобмакнул перо вчернильницу и, высунув отусердия кончик языка, начал медленно выписывать буквы. Через полчаса он закончил небольшой текст, который ему был задан.
        - Прочитать-то хоть сможешь, чтонаписал? - сусмешкой спросил отец.
        Никита посмотрел наотца исказал:
        - Не,тятя, явот только эту буковицу знаю, какназвать, иэту, акаких складывать вслова - непонимаю.
        - Эх,была небыла, - махнул рукой взволнованный дьяк, - начну тебя учить грамоте, помощник будешь, ато все думал, чтопропадешь ты безнас, увечный.
        Прошло несколько лет, Никита выучился читать, исейчас обязанность писания челобитных идругих бумаг лежала нанем.
        Калеке, который мог передвигаться только спомощью костыля, трудно было войти вкомпанию мальчишек, игравших в«чижа» илисалочки, скакавших посараям изаборам, поэтому он проводил свое время вчтении немногих книг, которые мог принести отец. Конечно, этобыли только единичные церковные книги, которые дьяк подразными предлогами выпрашивал увладельцев. Нооднажды Никите была принесена церковная книга, всередине которой была большая вставка, составленная неизвестным автором, вкоторой была масса рецептов трав, наговоров ипрочего. Еслибы сам Акинф удосужился просмотреть, чтозакнигу несет вдом, то, скорее всего, сжегбы ее сразу поприходе. Ноему ивголову непришло, чтозатакую книгу можно попасть накостер. НаНикиту эта книга произвела неизгладимое впечатление. Читаяее, онпредставлял, каквырастет исможет вылечить свою ногу истать воином царя, анекаксейчас - жалким хромцом. Онначал собирать травы, прокоторые было написано вкниге, нотак какописания их практически небыло, егозатея неувенчалась успехом.
        Номысль стать лекарем въелась вего голову намертво. Вскоре обэтом узнала вся семья. Широкий кожаный ремень неоднократно гулял поего тощей заднице, нотоли отцу было жалко вполную силу лупить своего единственного болезного сына, толи пересилило упрямство Никиты, новыбить такие мысли изнего неудалось. Поэтому когда Акинф узнал отом, чтовМоскве появится лекарская школа, онпал вноги боярину Щепотневу ислезно просил взять его увечного сына, бить нещадно, новыучить налекаря. Боярин уважил просьбу дьяка, итот, однажды придя домой, сказал:
        - Ну,мать, собирай нашего отрока, будет он отныне учиться вшколе лекарской усамого царского лекаря боярина Щепотнева.
        Растерянная жена зарыдала вголос.
        - Дура, чего кричишь! - рявкнул нанее муж. - Замолкни, старая, твоему сыну честь великую оказали, аты воешь тут! Сейчас тумаков получишь уменя! Давай лучше подумай, чтособрать научебу надо. Будет он учиться нагосударевом коште, такчто хоть приданое нашим двум девкам толстозадым сможем дособирать.
        Наследующий день подплач матери исестер Никита вышел содвора всопровождении отца. Соседи, такиеже дьяки, селившиеся издавна вэтом посаде, сшуточками-прибауточками провожали их доконца улицы. Идти долго непришлось: вскоре перед ними заневысокими заборами ирублеными домами открылось здание Сретенского монастыря.
        Никита ожидал, чтоони зайдут через широкие главные ворота, открытые настежь. Ноотец повел его дальше, вдоль высокой кирпичной стены, догораздо меньших поразмеру ворот. Тамон постучал тяжелым металлическим кольцом подубовым доскам, изоткрывшегося небольшого окошка немедленно высунулась широкая монашеская ряха.
        Увидев перед собой царского дьяка, физиономия монаха приняла приветливое выражение.
        - Что, сына привел вученичество? - спросилон.
        - Давот, - поддержал диалог дьяк, - вишь, попросил я боярина Щепотнева взять сынка моего Никитку вучебу, такон по-свойски вошел вмое положение ивзялся учить недотепу моего.
        - Такты чего, знакомство водишь соЩепотневым?
        - Нунетак чтобы знакомство, ноон меня примечает, - сгордым видом ответил Акинф.
        Раздался звук отпираемого засова, узкая, окованная железом дверь вворотах открылась, иотец ссыном прошли водвор.
        Самдвор был отделен оттерритории остального монастыря невысоким забором, закоторым, впрочем, ничего небыло видно. Двухэтажное здание школы было пристроено вплотную косновному зданию монастыря состороны монашеских келий. Акинф, открыв рот, смотрел наогромные стекла, вставленные воконные переплеты.
        - Свят, свят, боже сохрани, - шепталон, - такое чудо увидел, этаких окон уцаря нету.
        Стекла насамом деле были неособо ибольшими, нодляглаза дьяка, привыкшего кмаленьким круглым полупрозрачным стеклам дворца, онибыли великолепны.
        Монах, стоявший рядом сними, усмехнулся:
        - Хорошо, чтоты внутрь непопадешь, ато, может, иумом повредилсябы, натакую лепоту глядя.
        - Такчто, янемогу посмотреть, каксын здесь устроится?
        - Азачем тебе смотреть, здесь тебе непоруб, наохапке соломы неспят. Боярин нашему архимандриту разгуляться недает. Атотбы действительно посадил всех школяров нахлеб иводу, чтобы вели себя пристойно, каквмонастыре полагается. Ато всего три дня какзаселяться начали, апроказ немерено устроили. Вотвчерась уже особо шустрые розог наконюшне получили.
        Дьяк одобрительно закивал:
        - Вотэто правильно, недаром говорят: если через голову недоходит, розгами позаднице быстрее дойдет.
        Тутони оба начали спылом обсуждать, каким образом вымачивать розги, чтобы они сохраняли свои качества ивыполняли свою функцию сбольшим толком. Оттаких разговоров уНикиты даже заныли ягодицы, неоднократно пробовавшие «березовой каши». Нонаего счастье, издверей школы вышел молодой парень, одетый всамый странный наряд, который когда-либо видел Никита.
        Непонятная отбеленная широкая рубаха опускалась ниже его колен идаже небыла перепоясана хотябы веревкой. Этарубаха имела сзади разрез вовсю длину, который был соединен несколькими завязками. Такиеже отбеленные порты были наногах исвободно болтались, незаправленные всапоги, которых небыло, абыла какая-то странная кожаная обувь. Дьяк ссыном вовсе глаза смотрели наидущего кним паренька, арядом хмыкал монах, довольный удивлением пришедших.
        - Унас опять новик? - сулыбкой спросил молодой парень. - Этохорошо, мнекакраз нужен вгруппу еще один ученик.
        - Куда-куда нужен?! - встревожился дьяк. - Тыговори, данезавирайся, чего словами кидаешься - группа какая-то…
        - Нумы так называет несколько учеников, которые будут вместе учиться, только ивсего, - ответил парень. - Япо-простому, чтобы понятно было, ещеподмастерье уСергия Аникитовича ибуду заниматься сдесятью учениками. Тычто думаешь, он - царский лекарь ибоярин думный - сам будет сопли твоему сыну вытирать? - снеожиданной серьезностью спросил будущий лекарь.
        - Данет, яничего такого инедумал, прости господь, вотте крест, яже совсем уважением ктебе, - заюлил дьяк, думая, чтоего слова отзовутся насыне.
        - Короче, - судовольствием вставил лекарь словцо, неоднократно слышанное отЩепотнева. - Идисебе домой, устрою я твоего сына сам. Атебе здесь делать больше нечего. Теперь досочельника домой парня нежди исам сюда неходи. Анасочельник десять ден отпуск домой будет, потом опять задело. Нечего казенные деньги даром проедать, должен будет учиться усердно отпрыск твой, аежели тупость выкажет - уж извиняй, вскорости дома окажется.
        Акинф поцеловал сына, троекратно перекрестил его исовздохом вышел вдверь, которая тутже захлопнулась заним.
        Никита неожиданно почувствовал себя брошенным иодиноким, инаего глаза сами собой поползли слезы.
        Лекарь, который сразу заметил его состояние, успокаивающе сказал:
        - Небоись, всебудет хорошо. Явот вижу, утебя сногой что-то нетак, хромаешь ты сильно. Вотежели себя покажешь учеником достойным, Сергий Аникитович посмотрит, может, что-то ствоей ногой сможет сделать. Яунего вучениках уже два года обретаюсь, адосих пор всей глубины его знаний непостиг. Нуладно, давай пошли, покажу тебе, гдеобитель твоя надва следующих года будет. Да,меня будешь звать «учитель», азовут меня Георгий.
        Иучитель пошел неторопясь кдверям школы, чтобы его прихрамывающий ученик мог заним поспеть. Никита вошел вдвери иостановился, разглядывая окружающее. Ничего особенного вокруг небыло, онистояли вбольшой комнате, освещенной двумя окнами, двакоридора уходили вперед, анавторой этаж вела широкая лестница. Посреди комнаты стояла странная, вытянутая вверх четырехугольная печь, откоторой несло жаром. Никита всвои пятнадцать лет, кроме своего дома ицеркви, нигде небывал, идлянего иэтой достаточно скромной картины хватило, чтобы застыть ввосхищении. Ноучитель нетерпеливо похлопал его поплечу.
        - Давай идем, нечего глазеть посторонам, ещенасмотришься.
        Иони пошли покоридору, встенах которого было несколько дверей снадписями незнакомыми буквами. Новнимательный глаз Никиты быстро выделил привычные очертания, и, когда они подходили кконцу коридора, первое слово - «аудитория» - было уже им прочитано. Вкоридоре стоял странный запах, нето чтобы неприятный, ночем-то он ему ненравился. Каменный пол блестел чистотой, небыло нисоринки.
        Пройдя этот длинный коридор, ониуперлись встарую дубовую дверь. Когда Георгий ее открыл, Никита увидел низкие сводчатые потолки палат монастыря. Впалату выходило несколько дверей, Георгий открыл первую, иони вошли внебольшую монашескую келью, вкоторой только-только хватало места длятрех топчанов, большого стола, табуретов итрех каких-то деревянных ящиков. Настене висела длинная вешалка сдеревянными сучками дляодежды. Здесь, вотличие откоридора, было довольно холодно.
        - Нувот, - сказал учитель, - тут будешь жить. Япоселил тебя сюда потому, чтоздесь живут два ученика, тоже сыновья дьяков, такчто вам будет очем поговорить. Вотэтот ларь, - он показал надеревянный ящик, - называется «тумбочка», внем будешь держать свои вещи иписьменные принадлежности.
        Никита синтересом разглядывал келью, вкоторой ему придется жить целых два года. Оннедопускал даже мысли, чтоего спозором выставят отсюда затупость.
        «Ночами буду сидеть, случиной, ноодолею все науки», - решил он длясебя.
        Неожиданно его внимание привлек бронзовый светильник, стоявший настоле. Онсразу понял назначение этого странного предмета, потому что изнего немного торчал обгоревший фитиль. Онвзял вруки светильник ипонял, чтовнутри есть какая-то жидкость, - отфитиля пахло странным запахом, которого он незнал.
        Георгий, наблюдавший заним, спросил:
        - Тычто, невидел никогда лампы керосиновой?
        «Таквот это что», - понял Никита.
        - Нет, - ответил он учителю, - я только слыхал, какотец говорил, чтовлавках, которые боярину Щепотневу принадлежат, такие начали продавать, нонам неподеньгам, - добавил он серьезно. - Аздесь неужто унас вкелье такая лампа будет гореть?
        - Конечно, - кивнул Георгий. - Тычто думаешь, учиться только придневном свете будешь? Вотуж нет, придется иприлампе сидеть. Аклампе еще стекло полагается, нопока вам его недали - вначале научитесь сним обращаться, ато мигом все поломаете. Сейчас темнеет уже втри часа пополудни, вотзанятия окончатся - пойдете покельям делами своими неотложными займетесь, укого что, потом, каквсе намолитву, трапеза вечерняя, апотом учить будете, чтоднем вам рассказывали. Ввоскресныйже день вам монахи скучать недадут - вместе сними будете службу стоять. Архимандрит Кирилл особо внимание свое обращает наусердие ваше вмолитве.
        - Учитель, - робко обратился Никита клекарю, - батюшка меня надолгие службы небрал никогда, млею я там, долго стоять немогу.
        Георгий привычно почесал вихры назатылке:
        - Н-да, этовопрос, нуда ладно, Сергий Аникитович что-нибудь придумает, может, скамеечку дляувечного архимандрит разрешит поставить. Нуладно, давай устраивайся, воттвой топчан, нанем спать будешь. Завтра получишь одежу дляучебы, втом, вчем ты пришел, здесь ходить нельзя. Твои соседи придут вскоре, может, тыих знаешь - Мишка Протвин здесь обитает иСемен Крупин. - Сэтими словами Георгий вышел иаккуратно закрыл засобой дверь.
        АНикита, какбудто изнего выпустили воздух, хлопнулся натопчан. Нувот почему так невезет, почему его злейший наулице враг - Семка Рыжий - тоже оказался здесь, даеще водной сним келье?
        Посетовав некоторое время насудьбу, онвсеже решил разложить свои вещи. Теплый мятель иновый кафтан он повесил навешалку, гдеуже висела одежда его соседей покелье. Затем убрал втумбочку свои вещи. Толи отработы, толи отпереживаний ужасно захотелось поесть, ион, усевшись застол, расстелил нанем тряпицу, вкоторую были завернуты пироги, иначал их поглощать, выбирая рыбники. Когда он уже доедал последний рыбник, вкелью вошли оба его соседа. Ониоживленно переговаривались, держа подмышками какие-то странные предметы. Увидев Никиту, обаостановились, аСемен радостно завопил, замахал руками, чуть неуронив свою ношу:
        - Кого я вижу! Хромой Никитка, будет тебе битка!
        Нотутже скривился иуже осторожно доковылял дотопчана имедленно уселся нанего.
        Егоспутник, высокий здоровенный парень, гулким басом сказал:
        - Семка, кактебе несовестно, побойся Бога, тывчерашнего дня столько розог получил, всюспину конюх исполосовал, атебе все неймется. Тыхоть помнишь, чтопродраки иобзывки Сергей Аникитович говорил?
        - Дапомню явсе, - отмахнулся Семен и, повернувшись кНиките, произнес: - Никита, Христа ради прости меня, грешного, ятут заседмицу уже второй раз нарозги попадаю, ивсе из-за языка своего. Вотисейчас неудержался. Очень ты уж ловко последний раз мне кулаком подглаз заехал, потом дома братовья проходу недавали, всепросили - похвастай, Семка, какхромой тебе глаз подбил.
        Мишка захохотал:
        - Такчто, Никита, тыдействительно ему глаз подбил?
        - Дабыло дело, - нехотя ответил тот. - Может, небудем продраки боле говорить, лучше объясните - что заштуки увас вруках?
        Пока Семен совздохами устраивался натопчане, Мишка положил настол грубую кожаную папку ивытащил изнее две тонкие книжицы.
        - Этоназывается «папка длякнижиц». Идлятетрадей наших, вкоторые мы будем записыватьвсе, чтонам будут говорить. - Тутон хихикнул: - Только это будет наморковкино заговенье, потому как, окромя нас троих, никто ничитать, ниписать неможет. - Нотутже стал серьезным, сообщил: - Однако имы напрасно обрадовались: писать-то сейчас надо будет другими буквами, Сергий Аникитович сказал, чтоэто будет наш особый язык - лекарский, чтобы мывсе, чтонового узнавать будем, по-новому изаписывали. Вотикнижицы подве нам выдали накаждую келью: одна - «букварь», вторая - «арифметика» называется, номы по-простому, какраньше, ее«цифирью» называем. Ониздесь, впечатне монастырской напечатаны, специально дляучебы нашей.
        - Сколькоже денег государь наш вэто дело вложил… - вслух высказал свои мысли Никита.
        - Этотак, мытут уже нераз обэтом говорили, двадесятка новиков нагосударев кошт взято, - сосвоего топчана сказал Семен. - Мойбатюшка дома говорил, чтогосударь советы своего лекаря вомногом исполняет. Насмотрелся он милостей Иоанна Васильевича кбоярину ивосхотел, чтобы ия лекарем стал, всеговорил, чтоежели знатным лекарем выучусь - безкопейки неостанусь.
        Никита молча слушал похвальбу Семена - он всвоих мечтах никогда незаходил так высоко, емупросто хотелось лечить больных людей, также страдающих, какион. Ведь вглубине души он надеялся, чтоцарский лекарь приметит его заусердие и, каксегодня сказал Георгий, вылечит его недуг.
        Вкоридоре послышались шаги, Мишка Протвин встал, Семен тоже скряхтеньем поднялся стопчана.
        - Нувот ивечерня скоро, давай тоже собирайся снами. Отстоим вечерню смонахами, апотом - трапеза, апожрать уже сейчас охота.
        Никита протянул голодающему оставшийся пирог скашей, тот, поломавшись длявиду, вдва укуса проглотил предложенную еду, иони вышли вкоридор ивместе сдругими учениками отправились навечерню.
        Когда троица вернулась ксебе вкелью, ужестемнело, итам почти ничего небыло видно.
        - Нувот, - огорченно протянул Семка, - опять втемнотище будем сидеть. Аучитель обещал, чточерез три дня нам лампы разрешат зажигать.
        Ипочти сразу после его слов вкелью безстука зашли два монаха. Первый, шедший созабоченным лицом, держал вруке подсвечник сгорящей толстой сальной свечкой. Этобыл келарь монастыря, азаним небольшой тщедушный монашек нес корзину состружками.
        Сворчанием келарь поставил подсвечник настол иобратился кребятам:
        - Сейчас, отроки, явас научу, каклампу разжигать, смотрите внимательно.
        Онвзял лампу, стоявшую настоле, ивытащил изее корпуса протягивающее устройство вместе сфитилем.
        - Вотвидите, сюда будете заливать эту жидкость, керосин называется, вотвам бутылка, этонаседмицу, ежели керосин будет быстрее уходить - мало вам непокажется. Теперь смотрите дальше.
        Онзажег отсвечки фитиль лампы ипоставил ее настол. Вэто время монашек порылся встружках, вытащил стекло длялампы иподал келарю. Тотподышал вовнутрь ирукавом протер запотевшее стекло.
        - Атеперь самое главное. Вотя надеваю стекло налампу - видите, уменя фитиль прикручен игорит чуть-чуть, если сразу прибавить огонь, тостекло закоптится, иего опять придется протирать, и, кроме того, онопросто может треснуть. Такчто прибавляйте огонь потихоньку. - Онговорил исам потихоньку подкручивал фитиль. Вкелье стало намного светлей посравнению стусклым светом единственной свечи.
        - Нучто, всеуразумели? - обратился он кбудущим лекарям.
        - Уразумели, батюшка, спаси тебя Господь, - дружно, споклоном ответилиони.
        Нонеугомонный рыжий Семка все-таки спросил:
        - Отец келарь, аежели мы этакую вещь дорогую разобьем?
        Келарь нехорошо усмехнулся исказал:
        - Этобудет вельми тяжко дляваших задниц. Выведь лекарями тщитесь стать, аони должны хорошо руками иразумом своим владеть, которым нас одарил Господь вего неизреченной милости. Апосему, ежели стекло разобьется, виновник будет наказан, потому какстекла сами небьются.
        Сэтими словами он покинул келью. Выйдяже вкоридор, вновь дал волю чувствам.
        - Ивольноже боярину так легко своим добром распоряжаться, сорванцам, ещетолько оттитьки мамкиной отлипшим, этакую драгоценность дает. Мояволя - онибы уменя сейчас втемноте досна вмолитвах время проводили.
        Монашек, шедший сним, успокаивающе сказал:
        - Такведь помолитвам все было обговорено, чтоученики помирскому уставу должны жить итолько ввоскресный день вместе сбратией будут все службы стоять. Ипотом, Сергий-то Аникитыч еще пять ламп таких монастырю вдар преподнес, даеще керосином задарма обещался снабжать.
        - Только посему ихожу тут потемноте да еще распинаюсь перед недорослями, - проворчал келарь. - КакГосподь послал нам боярина сего, ненарадуюсь я нахозяйство монастырское. Ныне Сретенский монастырь наш визвестность входить стал, людей набогомолье ивтрудники невпример больше пошло. Нуладно, чтотам унас дальше?
        - Ещеводну келью, отец Онисим, зайти осталось - изакончим сбожьей помощью, - ответил его спутник, иони двинулись дальше.
        Вкелье, изкоторой они ушли, царила тишина, трибудущих лекаря сидели застолом иприсвете керосиновой лампы двое внимательно разбирали свои сегодняшние записи, одновременно знакомя своего нового приятеля стем, чтоони сами успели узнать засовсем недолгое пребывание влекарской школе.
        Наследующее утро после завтрака школяры недружной толпой отправились научебу. Никита, какиостальные, также облачился встранный балахон, который его товарищи называли халатом. Когдаже он спросил, длячего этот халат нужен, они, только что сгордым видом объяснявшие, чтоэто одежда лекарей, засмущались.
        - Понимаешь, - наконец сказал Семен, - мы тоже спрашивали, аучитель нам сказал, чтоэто просто одежда, чтобы лекаря издалека было видно. Носейчас длянас главное, чтохалат белый инанем грязь вся видна, алекарь должен вчистоте себя держать, такчто сразу будет видно, кому изнас трубочистом быть суждено. Халат этот надесять дней дается, ипока кпорядку неприучимся, через десять дней, укого халат самый грязный, будет его сам стирать, аостальные прачкам унесут. Притом мы должны будем сами выбрать, чейхалат самый грязный.
        Никита, который постоянно помогал своим сестрам таскать белье наЯузу исам частенько колотил вальком посвоей отмокающей одежонке, непонял, вчем тут суть, очем исообщил своим спутникам. Семен засмеялся, аМишка своим басом навесь коридор сказал:
        - Этонам нечесть, конечно, номы-то люди негордые, авот тут унас дети боярские имеются, онисами-то голь перекатная, - добавилон, понизив голос, - агордыня - впору епитимью накладывать. Дляних халат свой стирать навиду увсех - какнож вострый. Ятак понимаю, чтоСергий Аникитович это стем умыслом делает, чтобы мы безслов залюбую работу могли браться, нуиконечно, чтобы вчистоте себя блюли.
        Двое идущих почти рядом сними школяров слышаливсе, чтосказал Мишка, но, будучи ниже него чутьли ненаголову, только злобно сверкали глазами, ассоры навиду затеять непосмели.
        Заокном было еще темно, новбольшой аудитории, гдезастолами должны сидеть десять школяров, горели керосиновые лампы ибыло вполне светло.
        Взгляд Никиты, когда он вошел вслед заМишкой Протвиным вдвери, сразу остановился начеловеческом скелете, который стоял наподставке рядом состранным предметом. Когда он посмотрел впустые глазницы черепа, поспине побежали мурашки. Никите показалось, чтосейчас скелет сойдет сместа инакажет их всех затакое богохульство. Настене висело множество картин, накоторых были разрисованы кишки, кости ипрочие части тела. Никиту замутило, ион, подсмешки товарищей, выскочил обратно вкоридор. Тамон постоял немного, глубоко дыша, емустало стыдно, щеки горели, наконец он решился ивновь пришел ваудиторию. Егопоявление было встречено громким смехом. Ноон, стиснув зубы, упрямо пошел вперед исел застол рядом сСемкой, который сам показал его место.
        - Небойся, тыздесь непервый такой, тыеще быстро вернулся. Вонвидишь, сидит белоголовый парень, такон только наследующий день смог себя перебороть, ито после того какучитель сказал, чтопридется ему домой отправляться. Апокойника ты зря испужался, ха-ха, кости-то ненастоящие!
        - Какэто так? - шепотом спросил Никита.
        - Намучитель рассказал, чтоСергий Аникитович все эти косточки самолично изгипса отлил. Азнаешь, сколько косточек надо было сделать?
        - Не-е, откуда я знаю?
        - Таквот, двесотни костей. Акогда ребенок родится, унего все три сотни есть.
        - Акудаже потом девается сотня? - спросил озадаченный Никита.
        Мишка, сидевший заСеменом, язвительно прошептал:
        - Аон сам незнает, вчерась наэтом мы остановились, Семка, перестань всезнайку корчить, всего-то два дня учителя слушали.
        - Ачто это заштука рядом соскелетом этим?
        - Эташтука - кафедра называется по-гречески, заней учитель наш стоит, когда нам урок рассказывает. Носегодня унас будет занятие Сергия Аникитовича. Онобещал, что, когда будет присутствовать полный набор школяров, онпроведет занятие, гдерасскажет отом, какичему нам предстоит учиться. Иеще много всего другого. Вонвидишь, даже все наши учителя пришли, обычно они заняты вбольнице монастырской, асейчас ожидают, когда сам Щепотнев прибудет.
        Заокном понемногу светало, илампы вскоре были потушены. Щепотнева все небыло, иразговоры застолами становились все громче. Когдаже открылись двери ивних вошли два человека, разговоры мгновенно смолкли, ивсе сгрохотом отодвигаемых табуретов вскочили наноги.
        Вполной тишине вошедшие внимательно разглядывали стоявших навытяжку школяров иих учителей, отличающихся отсвоих воспитанников лишь жидковатыми бородками да усиками.
        Надо сказать, чтоодин извошедших тоже, собственно, неотличался отних. Номолодое лицо высокого широкоплечего мужчины, несмотря наюность, хранило выражение особой значимости, аглаза смотрели слегка снисходительно, какбудто им было намного больше лет, чемих хозяину. Одет он был почти втакойже балахон, какишколяры, только тот небыл назавязках, азастегивался спереди нарезные костяные пуговицы ибыл сотложным воротником. Никита сразуже представил себя сидящим, одетым втакойже халат изеленые сафьяновые сапоги, какуЩепотнева, ипринимающим очередь больных, почтительно кланяющихсяему.
        Рядом соЩепотневым стоял крепкий полный старец сокладистой бородой - архимандрит Кирилл, который также внимательно смотрел насобравшихся. После небольшой паузы он вопросительно взглянул насвоего спутника, итот утвердительно кивнулему.
        - Братия! - нараспев начал отец Кирилл исмущенно осекся. - Гм,э-э… Школяры! Сегодня знаменательное событие вжизни нашего Сретенского монастыря. Поповелению государя нашего Иоанна Васильевича всем году мной ибоярином Щепотневым Сергием Аникитовичем примонастыре создана первая лекарская школа вРусском царстве. Досего момента небыло унас такой. Учились все лекари сами, ктовочто горазд, придругих монастырях да убабок старых иведунов всяческих, прости, Господи, чтоупомянул нечестивцев. Отнынеже вцарское войско лекари будут браться только те, ктовнашей школе обучался. Аежели другие захотят вслужбе царской быть, тонеобходимо им испытания унас пройти, чтобы доказать, чтодостойны они такой чести. Ноученики наши должны нетолько руками раненых лечить, должны они ислово божье нести, апосему Закон Божий будет длявас наипервейшим предметом, исразу скажу, ежели кто внем слаб будет, может надальнейшее пребывание встенах монастыря нерассчитывать. Поганой метлой неучей таких гнать буду! - Ион тяжелым взглядом обвел присутствующих.
        Никто особо неиспугался, потому какдома все усердно учили молитвы ихорошо помнили «мягкие родительские наставления» ввиде подзатыльников ишлепков, ато ичего посерьезней засвои прегрешения. Школяры еще неподозревали, чтоиеромонах Досифей, который будет учить их Закону Божьему, очень ответственный человек ибудет требовать отсвоей паствы всего помаксимуму.
        Архимандрит говорил еще несколько минут, затем широким жестом осенил всех крестом иудалился.
        Щепотнев, также какиостальные, спочтением слушавший наставления архимандрита, подошел ккафедре, привычным жестом облокотился онее ипредложил всем садиться.
        - Школяры, - неторопливо заговорилон, - вы уже все слышали, чтосказал отец Кирилл. Действительно, лекарская школа обязана своим появлением великому государю нашему Иоанну Васильевичу. Увидел царь наш непорядок вцарстве, чтолекарей внем недобор, иповелел учредить сию школу, вкоторой вы ныне первые ученики. Вывсе видите, чтоказна немалые деньги потратила нато, чтобы вы здесь могли знания получить идостойными лекарями стать. Ивы должны натакую царскую заботу ответить учебой хорошей. Сегодня вас здесь два десятка, ибудете учиться всего два года. Хочу сказать, чтоэто очень малый срок длятого, чтобы узнатьвсе, чтонеобходимо. Поэтому учиться вам будет тяжко. Многие извас незнают даже грамоты исчета, этоочень прискорбно, явсеже надеюсь, чтовы быстро выучитесь этому, итогда учеба пойдет быстрее. Носейчас тем, ктонеумеет писать ичитать, придется пока заучивать все наслух. Потому какунас времени совсем немного, двагода пройдут - вы даже незаметите. Поэтому вы уже сейчас начали изучать первый предмет. Онназывается - строение человека. Этот предмет сейчас унас будет основным. Любой, ктотщится стать лекарем,
должен вточности знать, какустроен человек. Икаквы уже знаете, мыначнем скостей скелета человеческого. Сразу скажу, выбудете учить далеко невсе, чтоизвестно, ипотом вдругих предметах тоже вам будет говориться далеко невсе. Потому какзадва года все знания науки врачевания выучить невозможно. Носразу говорю, если кто таланты изнания проявит необычные - такого школяра я отмечу, и, возможно, онбудет учиться, азатем исам станет учителем вбудущем университете, который поповелению царя нашего будет вскоре учрежден.
        Школяры смотрели наЩепотнева раскрыв рот. Ещеникогда они неслыхивали таких речей. Вцеркви, гдеони еще могли услышать что-то подобное, нечасто попадались попы, которые могли так излагать свои мысли, атут перед глазами школяров развертывалась картина их обучения, онивпервые слышали омножестве новых знаний, окоих никогда инеподозревали.
        Никита чутьли небольше всех вслушивался вслова боярина, онинаходили живой отзвук вего душе. Поэтому он несразу обратил внимание, чтонаступила полная тишина инанего смотрят все присутствующие. Новсеже он вышел изсвоих мечтаний инедоуменно посмотрел вокруг. Щепотнев, сулыбкой глядя нанего, повторил вопрос:
        - Школяр, тебе неплохо, тычто-то очень бледный?
        Подпихнутый Семкиным кулаком, Никита неуклюже вскочил испоклоном сказал:
        - Благодарствую зазаботу, боярин, ятакой ликом всегда был, увечный я сдетства, исейчас все хорошо сомной.
        Лицо боярина прояснилось:
        - Такты сынок Акинфа-дьяка - говорилон, чтохромаешь ты смалолетства.
        - Истинно так, - нехотя подтвердил Никита.
        Боярин повиду юноши понял, чтотот нежелает перед всеми говорить освоей болезни, оставил разговор ипродолжил свой рассказ отом, какбудет проходить дальнейшая учеба. Ученики немного зашумели, когда узнали, чточерез год вшколу будет новый набор иим придется уже самим заниматься обучением первогодков. Потом Щепотнев сам выбрал старосту среди них. Еговыбор, конечно, палнаПротвина, потому какон нетолько был самым здоровым изучеников, ноктомуже играмотным. После этого Мишка наглазах преисполнился важности исидел сотсутствующим видом - было заметно, чтоего мысли витают где-то далеко отсюда.
        Боярин говорил долго, акогда закончил, ужесобираясь уходить, неожиданно сказал, обратившись кНиките:
        - Аты, школяр, пойдешь сомной.
        Сердце Никиты отнеожиданности ухнуло впятки, изакружилась голова. Онстоской подумал: «Неужто боярин меня из-за увечья изшколы погонит?»
        Нотем неменее он послушно выкарабкался из-за стола изаковылял вслед забоярином, идущим легкой танцующей походкой покоридору, егосапоги звенели острогами, отделанными серебром. Царский лекарь прошел вскромную дверь безнадписи иоставил ее открытой дляНикиты. Тотвошел воткрытую дверь иобмер: ещеникогда невидел он такого великолепия. Настенах большой светлой комнаты висели большие полки смножеством книг. Никита даже непредставлял, чтоих может быть так много. Настоле очень странного вида стояли неменее странные вещи - длячего они нужны, оннемог даже предполагать. Щепотнев, усевшись навысокий стул, снеопределенной усмешкой наблюдал заотроком, который жадным взором рассматривал книги наполке.
        Никита глубоко вздохнул иробко спросил:
        - Неужели эти книги можно все прочитать?
        - Никита, - сказал боярин, - если ты хочешь стать хорошим лекарем, тебе придется прочесть много больше книг, чемстоит здесь. Этотолько малая часть либереи, которая есть уменя. Явижу, чтотебе нравятся книги, поэтому вдальнейшем посмотрю натвои успехи вучебе, иесли они будут, торазрешу брать тебе книги длячтения… Асейчас давай снимай свои порты иложись вон натот топчан, яхочу посмотреть, можноли что сделать ствоей ногой.
        Никита быстро сбросил ссебя одежду иулегся нахолодную кожу странного топчана, который Щепотнев повторно почему-то назвал кушеткой.
        Царский лекарь долго сгибал, крутил имял его больную ногу, потом встал, предложил Никите одеться, асам вымыл руки изтакогоже рукомойника, чтовисел вкелье ушколяров.
        Юноша быстро натянул свои штаны имолча стоял, ожидая приговора.
        НоЩепотнев неторопился. Онтщательно вытер мокрые руки красивым расшитым полотенцем, затем уселся застол идолго разглядывал Никиту.
        Наконец он произнес:
        - Сейчас поедешь сомной, намоем подворье есть чеботарь хороший, снимет мерку - исошьет тебе чеботы особые, вних легче ходить будет.
        Никита разочарованно молчал - он надеялся, чтовот сейчас лекарь нажмет, гденужно, повернет - исразу его нога станет большой издоровой.
        Щепотнев отлично понимал, чтоделается спарнем, онулыбнулся исказал:
        - Можно попробовать помочь твоему горю, нодело долгое иопасное, такчто пока походишь вчеботах новых, атем временем я сотцом твоим поговорю, сним все ипорешаем. Ноты учиться должен так, чтобы мне хотелось тебе помочь. Асейчас давай иди ксебе, собирайся ивыходи наулицу, ипошустрей, яитак стобой изрядно подзадержался.
        Итут все завертелось. Никита почти бегом похромал ксебе вкелью, хорошо хоть, чтоего соседи были назанятиях иникто неприставал срасспросами. Поэтому он смог быстро одеться ивышел водвор. Боярин уже стоял там, внетерпении переминаясь уконя, егосвита - полтора десятка крепких конных воинов вначищенных доспехах - ожидала воткрытых настежь воротах. Никита растерянно остановился, ивэтот момент его кто-то сзади подхватил закушак илегко подсадил кодному извоинов. Тоттолько буркнул:
        - Держись крепче, - ипришпорил коня.
        Сидеть безседла наконской спине было жутко неудобно, ноюноша необращал наэто внимания: первый раз вжизни он ехал верхом, даеще набоевом коне.
        Ихкавалькада мчалась поузким улочкам скриками, предупреждая прохожих, мимо проносились дома илюди, влицо бил тугой ветер. Было здорово. Нопоездка наудивление быстро закончилась. Ужесовсем скоро они влетели вшироко открытые ворота иоказались перед большим боярским домом. Ворота заними сразуже закрылись. Воины, спешившись, заводили лошадей вконюшню, ассаженный сконя Никита стоял вполном одиночестве наутоптанном снегу инезнал, чтоделать дальше. Царский лекарь куда-то исчез, наверно забыв пронего.
        Нотут кнему подошел насупленный мальчишка лет двенадцати, который грубо спросил:
        - Ты,чтоль, будешь школяр хромой?
        - Нуя, - втон ему ответил Никита.
        - Тогда шагай замной, ятебя кчеботарю нашему отведу, - сообщил паренек.
        Ипошел, неоглядываясь, квидневшемуся вотдалении зданию, около которого носилось множество народу.
        Наидущих мальчишек внимания никто необращал. Нокогда они подошли кневысокому каменному строению, изкоторого доносились удары молотков, звон металла истранный скрежет, откуда-то появился пожилой коренастый воин, который вопросительно уставился наподошедших.
        - Дядька Ерема, мневелено школяра кчеботарю провести, самСергий Аникитович распорядился, - бойко отрапортовал мальчишка.
        - Нувелено, такведи, - ухмыльнулся старик, - только смотримне, самзнаешь, нелезь мастерам подруку, ато опять все уши тебе оборвут. Впоследний раз тебе изрядно влетело.
        Мальчишка искоса глянул наНикиту, еголицо стало пунцовым, ион, угрюмо буркнув: «Идем», - молча шагнул вдвери.
        Онипрошли несколько комнат, вкоторых сидели мастера иих помощники. Дляотрока, который никогда небывал втаком месте, казалось, чтовокруг царит ужасный шум ибеспорядок. Ноего провожатый был какрыба вводе - он шел, успевая переговариваться ипересмеиваться сработавшими. Никитаже еле успевал отпрыгивать относящихся стрелой подмастерьев итолько успевал осенять себя крестом ибожиться. Когда они вошли вмаленькую тихую комнатку чеботаря, егоголова уже кружилась отувиденного иуслышанного. Ион почти рухнул налавку, стоявшую подокном. Егопереполненная впечатлениями голова даже несмогла удивиться, чтоивэтой комнатушке вокне было вставлено настоящее прозрачное стекло.
        Егорка, такзвали мальчишку, сообщил сухонькому седому мужичку, чтоему приказано снять мерку длякожаных чеботов школяру, авскорости пожалует сюда сам боярин иобъяснит, чего он желает.
        Мужичок оказался очень въедливым и, пока измерял странной лентой ноги Никиты, ухитрился задать кучу вопросов:
        - Такты, вьюнош, чьих будешь? Чтой-то я тебя здесь раньше невидал.
        - Такя, дяденька, здесь инебывал досей поры. Вотбоярин Сергий Аникитович милость великую оказал семье нашей, вшколу лекарскую меня взял, асегодня изволил заметить, чтохромаюя, ивот видишь, приказал чеботы сработать.
        Мастер отудивления открыл рот:
        - Такты что, небоярских детей будешь?
        - Не,я дьяка Акинфа сын.
        - Так, может, отец твой длябоярина нашего чем-то расстарался? - заинтересовался сапожник.
        - Незнаю, дяденька, может, итак.
        - Данекличь ты меня дяденькой, имяуменя есть, Макарий, такиназывай.
        - Хорошо, дяденька Макарий.
        - Вотвидишь, парень, какповезло тебе, такого боярина, какнаш хозяин, редко повстречать можно. Разве кто другой будет думать охромом школяре?
        Нотут неспешную беседу старого ималого нарушили торопливые шаги, ивкомнату вошел Щепотнев.
        - Нучто там, Макарий, - спросилон, - все уже обмерил? Ая тебе рисунок принес, какобувку надо будет сшивать. Давай сейчас прикинем, какая толщина подошвы должна быть.
        Никита иЕгорка молча стояли исмотрели, какбоярин иразошедшийся чеботарь обсуждают, какие надо делать чеботы. Обсуждение незатянулось, иЩепотнев, давраспоряжения Егорке, вновь унесся посвоим делам.
        Егорка повернулся кНиките исовздохом воскликнул:
        - Дачто сегодня занепруха такая! Иоткуда ты только намою голову взялся, возись тут стобой.
        Итутже взвыл. Старый чеботарь крепко ухватил испачканными дратвой пальцами его ухо, несколько раз ссилой дернулего.
        - Ахты, пащенок! Вотнародец неблагодарный! Нупогоди, Егорка, яужо тятьке твоему передам, онтебя научит, какприказы Сергия Аникитовича обсуждать. Даты, мелкота, радоваться должон, чтонатебя он внимание свое обратил. Боярину думному невсрам ссыном дьяка возиться, атут шишка наровном месте образовалась.
        Онотпустил сразу напухшее красное Егоркино ухо, итот, упав наколени перед стариком, запричитал:
        - Ой,дяденька Макарий, пожалей ты меня Христа ради! Запорет меня тятька затакие слова, прости, векмолиться затебя буду!
        Макарий пару минут недоверчиво смотрел намальчишку, затем сказал:
        - Ладно, напервый раз я тебе поверю, носмотри, аспид, недай бог вновь ты мне попадешься начем-нибудь, нутогда берегись, таклегко отменя неуйдешь.
        Вновь Никита шел засвоим провожатым, который после выволочки отсапожника вел себя очень тихо. Когда они вышли наулицу, Ерема, который стоял, разговаривая содним измастеров, засмеялся ипоказал накрасное ухо Егорки:
        - Воталояр твердолобый, опять кому-то подруку попался!
        Скуластое лицо Егорки вспыхнуло.
        - Дядька Ерема, необзывайся, мойотец изкряшан недавних, исам я вГоспода нашего верую. - Ион перекрестился.
        Ерема засмущался.
        - Ну,отрок, извиняй, яже несозла, атак, попривычке.
        Повеселевший Егорка повернулся кНиките:
        - Давай пошли, велено тебя влюдскую отвести, поснедать чего бог пошлет.
        Ужетемнело, вновь начал падать снег, исани скользили понему совершенно неслышно. Никита сидел, укрывшись меховой полостью, акучер, державший вожжи, монотонно напевал какой-то мотив, почти неглядя поворачивая лошадь, идущую шагом, внужном направлении. Хотя школяр сегодня неперетрудился, темп, который сегодня задал длянего боярин, оказался очень трудным, исейчас он клевал носом, всевремя проваливаясь всон. Вего голове смешалось все - шум игам мануфактуры, первая примерка обуви, сердитое бурчание Егорки, который исегодня неуберег вцелости свои уши. Нобольше всего поразил приказ Щепотнева - отправить его вмонастырь насанях. Онпытался сказать, чтоисам благополучно дойдет, ноего никто даже незахотел слушать.
        - Сергий Аникитович приказал, - был единственный ответ наего возражения.
        Поэтому пришлось послушно усесться всани, кучер сухмылкой помог ему накинуть медвежий мех ищелкнул вожжами, трогая сани.
        Монах наворотах вмонастыре отудивления выпучил глаза, когда увидал, ктовыбирается измеховой полости.
        - Тыпрям какбоярин подъехал, - сказал он Никите. - Интересно, чтоэто Сергий Аникитович так расщедрился дляшколяра? - обратился он уже ккучеру.
        Тотпожал плечами:
        - Мылюди простые, наше дело холопье, приказано - везем, неприказано - невезем, - ихитро подмигнул Никите. После чего плюхнулся наохапку сена, переливчато засвистел, сани рванули сместа ивмиг исчезли заповоротом.
        Никита теперь хорошо понимал причину его веселости. Когда сегодня влюдской он после обеда едва поднялся из-за стола, емупоказалось, чтоеще никогда вжизни так неел. Вовремя еды унего нераз возникали странные мысли, чтохолопы ивольные работники боярина лучше одеты, ауж едят ивовсе несравнимо сего семьей. Хотя его отец ислужит дьяком вРазбойном приказе, пусть самым последним, новсеже дьяком, нотакая трапеза уних бывала разве только наразговление.
        Онпрошел воткрытые монахом двери ипошел вшколу, желая только одного - улечься впостель иуснуть. Ноуснуть неудалось: обаего соседа, только что пришедшие сужина идаже принесшие ему тайком краюху хлеба, спать ему недали ираскрыв рты слушали его рассказы оподворье Щепотнева. Вовремя беседы они судовольствием подъели хлеб, имиже принесенный дляНикиты, потому какон смотрел нанего сполным равнодушием.
        Нопостепенно его ответы навопросы все замедлялись, окружающее расплывалось вего глазах. Мишка прикрыл товарища тонким одеялом исказал, обращаясь кСемену:
        - Интересно, чемСергию Аникитовичу наш Никитка приглянулся, чтоон сним так возится? Тыпонял, чтоон ему пообещал?
        - Ачего, онобещал чеботы особые подарить, ивсе - длябоярина вчем тут трудность?
        - Нуикаким местомты, Семка, слушаешь, - он ему ногу обещал сделать длиннее!
        Обашколяра смотрели друг надруга, ивих глазах разгорался огонек неверия ивосхищения одновременно.
        Ясидел рядом сИрой внашей светелке идержал наруках сына.
        Ощущение было очень странным.
        «Понадобилось попасть вдругой мир ивдругое время, стать другим человеком - итолько тогда ощутить по-настоящему, чтоты теперь нетолько муж, ноиотец семейства. Аучитывая полное отсутствие контрацептивов, скорее всего, наодном ребенке мы неостановимся».
        Сынок между тем немного крутил головой, тихо агукал ипялился наменя голубыми глазами. Неожиданно намоем животе потеплело.
        «Вотведь, мальчишка, обмочил», - подумал я иосторожно положил запеленатого сынишку накровать.
        - Ира, онменя обмочил, представляешь! - сообщил я жене.
        - Ничего странного, - сулыбкой ответила женушка. - Самзахотел понянчить, тебя никто инепросил.
        «Нуиладно, - подумаля, - непросили - ихорошо, займусь парнем, когда подрастет. Итак сним забот полон рот. Вотсейчас придется крестную искать».
        - Ира, тызнаешь, сегодня государь кнам вкрестные отцы сам напросился.
        Даже вплохо освещенной комнате было заметно, чтоИра побледнела.
        - Сергий, аты что сказал?
        - Ира, ачто можно было сказать, разве оттакого предложения государя отказываются? Такпослушай, ведь он мне еще велел самому крестную подыскать. Может, тыпосоветуешь чего? ВотКошкаров сказал - девицу молодую скосой длинной найти.
        - Сергий Аникитович, неслушай Бориса, - запричитала Ирина, - онже вэтом ничего непонимает. Какая молодица! Тычто! Даты первым врагом уАнны Колтовской станешь. Онаитак ночами неспит, всебоится милость ивнимание царя потерять.
        - Ира, аоткуда тебе это все известно?
        - Сергий, дапомнишьли, откуда меня взял? Яже водворце царском несколько лет жила. Атам нехочешь, анаслушаешься историй да сплетен разных. Еслиже выслушаешь мой совет, найди вкрестные женщину вгодах сИоанном Васильевичем, даже если он ипрогневается, всеравно виду неподаст - неудобно ведь. Ацарица довольна будет, чтонавиду уцаря лишней молодицы непоявилось.
        Ясидел иразмышлял - похоже, мояшестнадцатилетняя жена дает гораздо более правильный совет, чемКошкаров. Действительно, Борис вэтих делах неочень соображал. Нучтоже, теперь надо подумать, кого измоих пациенток я могу попросить отакой услуге. Итут впамяти всплыла фамилия Хованской.
        Действительно, княгиня врядли сможет мне отказать вэтой просьбе, ауж быть крестной вместе сцарем всея Руси итак очень почетно.
        Нучтоже, значит, завтра придется выделить еще время длявизита вдом Хованских. Господи боже мой! Когдаже я выйду изпроклятого круга, верчусь уже пятый год какбелка вколесе, нидня отдыха, всевремя возникают какие-то проблемы. Яих притягиваю ксебе сострашной силой.
        Вотопять мой язык, нучто было обещать нос Тихо Браге сделать, - атеперь надо обдумывать эту операцию. Амальчишка-школяр… Чемон взял меня, какие струны вдуше затронул? Сегодня его отец опять вногах валялся после разговора, когда услышал, чтоя могу увечье его сына исправить.
        - Ира, - обратился я кжене, - мне надо еще посидеть поработать, япошел ксебе вкабинет.
        Ирина только спокойно кивнула вответ, хотя вдругое время моим уходом былибы недовольны. Нет, жена никогда небрала насебя смелости указывать, чтомне делать, новыказывала недовольство другими путями, каквсе женщины, - например, недовольным выражением лица.
        Явошел вкабинет, зажег лампу, уселся застол иначал рисовать этапы оперативного лечения Тихона Брагина, царского алхимика, астролога и, возможно, будущего ректора Московского университета. Знания еще крепко сидели вмоей голове, ирисунки получились неплохими. Завтра поутру ознакомлю своего гостя, чтобы тот знал, вкаком виде ему придется ходить втечение двух-трех месяцев, чтобы он понимал, чтоскуском кожи, тянувшимся солба нанос, особо влюдные места непоходишь. Закончив эти рисунки, яприступил кследующим: вещи, которую я рисовал, вэтом мире никто еще невидывал.
        Новмоей прежней жизни практически любой врач сразубы понял, чтонарисунках изображен аппарат Илизарова. Сампосебе этот аппарат был довольно несложен.
        Действительно, первый изних был изготовлен практически «наколенке», знакомым слесарем Илизарова. Такпочемубы моему Кузьме несделать этот аппарат начетыреста лет раньше? Шесть полуколец, несколько шпилек, гайки ичетыре спицы - вот ився нехитрая припособа.
        Моиработники уже знакомы срезьбовыми креплениями, вновинку это им небудет. Пусть подумают, какможно нарезать резьбу, темболее что ножной токарный станок дляобработки дерева стоит уних уже давно.
        Работа заняла неожиданно много времени. Некоторые мелкие особенности аппарата исчезли изпамяти, иприходилось их додумывать самому. Наконец, когда настенные часы показывали уже почти час ночи, мойтруд был завершен.
        Ясложил все листы впапку иулегся спать тутже, вкабинете.
        Утром забежал кКузьме, который уже был насвоем рабочем месте. Вокруг царил рабочий беспорядок. Шумели ножные шлифовальные станки, накоторых проводилась грубая шлифовка линз, изслесарной мастерской доносились удары - это делались будущие заготовки подкеросиновые лампы.
        Стол умоего мастера был завален чертежами линз ирасчетами. Я,признаться, ничего непонимал, какичто он делает. Моих знаний наэто уже нехватало.
        Кузьма, увидев меня, начал было рассказывать, какой отличный состав он нашел длятонкой полировки стекол икакие перспективы это сулит, ноя положил ему папку настол, имастер сразу ушел визучение чертежей. Через несколько минут он разочарованно поднял голову испросил:
        - Сергий Аникитович, тактут ничего интересного нет. Эдакую штуку хоть кто сделает.
        - Данет, Кузьма, хоть кто - врядли. Вотэти дуги должны один водин похожими быть. Асамое главное, чтобы вот эти спицы прочными были. Помнишь, мыкогда-то свейскую руду дляинструмента моего брали? Тамеще прилично должно оставаться. Таквот спицы изтого железа надо делать изолотить потом.
        - Сергий Аникитович, такзолотить-то золотом сортутью будем?
        - Незнаюеще, Кузьма, может, ядляэтого вещь хитрую сооружу, чтобы безртути обойтись, датолько времени дляэтого много надо. Твое главное дело - придумать, какрезьбу такую мелкую нарезать. Идрель маленькую сделать, чтобы сверло толщиной чуть поболе спицы держать могла.
        Кузьма удивленно посмотрел наменя.
        - Сергий Аникитович, такя уже давно дрель маленькую сделал. Помнишь, тымне пронее говорил, ещекогда буравом дерево сверлили. Ибуравчики мелкие уменя есть. Воттолько спратроном этим пришлось повозиться - хоть ты мне ипоказал, какего делать, всеравно времени много ушло. Хорошо хоть, чтопружинок тогда длязажигалок много наделали, такони туда вполне подошли.
        - Кузьма, данепратрон, апатрон, сколько раз говорить!
        - Сергий Аникитович, уменя почему-то язык никак мудреное слово выговорить неможет, само собой пратрон получается.
        Онвстал идостал изкоробки, лежащей наполке, несколько тонких буравчиков.
        - Нет, Кузьма, мненужно будет совсем другое сверло, вотпосмотри. - Ия быстро набросал накраешке листа эскиз.
        Вопросов умоего мастера появилось море, ноотвечать наних было уже некогда, ия быстрым шагом, безуспешно стараясь соблюсти степенность, пошел кконовязи. Тамменя давно ожидал заседланный жеребец. Япривычно запрыгнул вседло, имы понеслись всторону Кремля.
        Носпешил я зря. Сегодня Иоанн Васильевич был занят. Когда вошел вцарские покои, мнесообщили, чтоцарь отправился вРазбойный приказ исейчас впыточной разговаривает сФедором Никитичем Захарьиным-Юрьевым, которого уже подвесили надыбу.
        Япросебя удивился неожиданному желанию царя сутра отправиться надопрос.
        «Наверняка неожиданно узнал что-то ипошел уточнить», - подумаля, ивживоте неприятно заныло. Хотя прожил вновом мире уже несколько лет, привыкнуть комногим его особенностям досих пор немог. То,что считалосьбы вмоей первой жизни страшной жестокостью, сейчас всеми, отмала довелика, воспринималось обычным делом. Человеческая жизнь совершенно неценилась.
        «Богдал - Богвзял», - так, вздохнув, говорили, когда умирали маленькие дети, отчумы вымирали села игорода. Илипосле татарских набегов оставшиеся вживых инеугнанные вКрым люди разбирали полусгоревшие развалины ивновь устраивались наэтомже самом месте. Неотсюдали пошел русский характер иотношение кокружающему, когда, вотличие отфиннов, шведов ипрочих европейцев, дома строили ненавека, аабы как, потому что влюбой моментвсе, чтоты имел, могло обратиться впрах.
        Уточнять, когда вернется государь, я, естественно, нестал ипошел вДумную палату, гдеопять собачились бояре поповоду земства. Увидев меня, ониначали взывать комне, кактретейскому судье, ноя, поняв, чтосегодня Иоанн Васильевич никаких вопросов Думе неоставил, быстро смылся вАптекарский приказ.
        Убедившись, чтоздесь все впорядке, ясобрался уходить, каквдруг вкоридоре появился Семен Каркодинов. Онбыл чем-то явно доволен.
        Неговоря нислова, онсунул мне вруки какой-то камень.
        - Охилюбит тебя Господь, Аникитович, - весело воскликнулон, - весть пришла изКорелы, нашли рудознатцы вземле, тебе государем дарованной, руду медную исейчас готовятвсе, чтобы заводик там поставить. Нашли-то руды прямо там, гдеты указал, икактолько лед нареках встал, известие отослали, чтобы весной все припасы, чтонужны длядела, поводе отправляли. Немец саксонский пишет, чторуда хороша, меди выход большой будет. Давай-ка поэтому случаю твоей анисовой испробуем - грех такое дело неотметить.
        - Семен Данилович, тыже знаешь, неодобряет наш государь пития безмеры.
        - Такмы, Сергий Аникитович, безмеры инебудем, вотпопаре стопочек твоих стеклянных выпьем - идальше дообеда ни-ни. Азаудачу такую надо обязательно. Тыведь теперь побогачеству, пожалуй, наровнях состаринными родами будешь.
        Онполуобнял меня заплечо, завел вкабинет изакрыл дверь. Потом, повернувшись комне, понизив голос, сказал:
        - Слушай, Аникитович, яведь издетей боярских буду, аты мне никогда умаления неделал, суважением комне, с«вичем». Такя тебе какнадуху говорю: тысмедью этой врагов себе еще больше приобрел, осторожнее надо быть. Слыхал я краем уха разговор один. Ктотам был, тебе нескажу - втемноте дело было, боюсь ошибиться, напраслину нехочу наговаривать, норазговор такой, чтопришла пора тебя сковырнуть: ужочень ты вдушу государю влез, мешаешь многим. Трирода ствоей подачи Иоанн Васильевич подкорень извел - боятся, чтоследующими станут.
        Ядостал сполки стопки ибутылку анисовой водки, кликнутый подьячий вмомент притащил изхолодных сеней полузамерзшей квашеной капусты.
        Каркодинов сидел вполурасстегнутом кафтане, выставив большой живот, ипристально смотрел, какя разливаю прозрачную жидкость.
        Яже вэто время лихорадочно соображал: «Однакоты, Сергий, высоко поднялся вдворцовой иерархии, Каркодинов явно решил поставить натебя, иначе счегобы он поспешил сообщить такие известия? Хотя ничего нового, собственно, инесказал, ибезнего знаю, ктоуменя внедоброжелателях…»
        Мыподняли стопки извонко чокнулись, оба, наверно, вэтот момент вспомнив поджаренного Бомелиуса, который ввел такую моду вцарском дворце.
        - Эх,хорошо пошла, - высказался Каркодинов, громко хрустя ледяной капустой. - Плохо, чтоты, Аникитович, только длясебя такую водочку делаешь.
        Язасмеялся:
        - Такя, Семен Данилович, ещесголовой дружу, тычто, подбиваешь меня цареву монополию нарушить?
        - Чтоты, чтоты, господь стобой, - чуть неподавился капустой Каркодинов. - Яктому, чтовот захочешь такой выпить - ивзять негде.
        - А,ну этому горю легче помочь, ятебе через пару деньков бочку подвезу наподворье.
        Князь поднял глаза кпотолку изашевелил губами. Шевелил он долго, затем выругался, после чего сообщил:
        - Никак сосчитать неполучается, восколько мне твоя бочка обойдется.
        - Тычего, Семен Данилович, этоведь подарок - мыже стобой непервый год знаемся. Тымне столько добра сделал, вотисегодня остерег меня. Плохо, конечно, чтонеуслышал, кторечи сии отвратные говорил нагосударя нашего.
        Каркодинов вопросительно посмотрел наменя - мол, причем тут Иоанн Васильевич? Ятутже пояснил:
        - Нусам подумай, воры говорили, чтосмоей подачи роды боярские разорены были. Такони что, считают, чтоя их оговаривал? Агосударь наш что, какдитя малое, неразобрался, кого наказнь лютую отправляет? Аведь все знают, чтоумышляли Бельские сГодуновыми нетолько меня извести, ноисына царского, аЗахарьины даже вМоскву иезуитов тайком привезли. Такчто тот, ктотакие речи вночи говорил, самтакой тать есть.
        Князю отмоих речей илиотводки стало жарко, онскинул сголовы ярко-вишневый колпак-мурмолку, подшитый куньим мехом, иполностью расстегнул кафтан. Бритый затылок светился капельками пота.
        - Нуты, Сергий Аникитович, иголова, вмиг растолкуешь ивывернешь так, чтосразу понятно все становится. Зналбы такое раньше - тамже «слово идело» закричал.
        - Авот этого, Данилович, делать нестоило. Вдруг там был такой человек, накоторого иподумать нельзя. Ежели Иоанн Васильевич его надыбу невздернет, отвсего ведь аспид отопрется, атебя крайним сделают. Таких иуд надо ловить, чтобы всем все сразу ясно было.
        Ясмотрел напростодушного князя идумал:
        «Хорошо, чтоты сидишь наПушечном приказе ипочти каждый день пишешь челобитные, чтобы тебя ввойско отправили. Вдругом месте съелибы тебя наши бояре илидьяки типа Щелкалова. Ноесли государь тебя действительно отправит навойну, этоесть неочень хорошо. Придется новые мосты наводить соследующим главой приказа».
        - Слушай, Семен Данилович, невслужбу, авдружбу, оскуднел я нынче бронзой, мнебы пуда два надо прикупить, ключник все места заветные уже оббегал - так насей момент казна все скупила. Мыутебя вприказе возьмем, ачтобы никто слова неговорил, бумагу составим, чтоя через полгода, допустим, вдвойне тойже бронзой верну али сразу серебром, какпожелаешь.
        Глаза князя заблестели:
        - Сергий Аникитович, явсвою очередь могу тебе подсобить. Вчера пушку новую унас разорвало напробе, мастера говорят, чтосплепорциями что-то нето сотворили. Тебе-то бронза недляпушек ведь нужна?
        Яусмехнулся:
        - Нет, пока пропушки незадумывался.
        Начто князь наставительно сказал:
        - Авот ябы задумался. Следующим летом утебя медь пойдет изКорелы, даОлонецкий уклад - наилучшее железо дляпищалей, самГосподь Бог тебе благоволит, чтобы ты наземлице своей пушечный завод поставил. Серебра утебя теперь дляэтого дела хватает, иказна должна помощь оказать - ведь дляцарского войска пищали ковать да пушки будешь лить, - он засмеялся, - иненадо будет самолично углавы Пушечного приказу два пуда бронзы длясвоих дел покупать.
        Ятоже улыбался, нопросебя думал: уелвсе-таки меня, паразит.
        Мыеще немного посидели, выпили повторой стопке иразошлись посвоим делам.
        Япочти сразу уехал вСретенский монастырь, гдеменя уже ожидали мои ученики.
        Впрошлой жизни уменя тоже были ученики, нотогда это была сугубо узкая область пластической хирургии, имне ненадо было учить врачей всему. Вих внимании виделась восновном нежажда новых знаний, аобычный расчет, чтопосле повышения квалификации увеличится заработок.
        Сейчасже передо мной сидели двадцать человек отшестнадцати додвадцати лет, восновном незнающие ниграмоты, нисчета. Нослушали они меня затаив дыхание, ваудитории вовремя лекции стола тишина, прерываемая только скрежетом перьев троих сыновей дьяков, внесколько дней одолевших новый алфавит истарательно записывающих мои слова, многие изкоторых приходилось писать надоске.
        Носегодня вовремя лекции мне было непосебе - кудабы я ниглянул, мневсе время казалось, чтогорящий взор бледного лица Никиты Алтуфьева устремлен наменя испрашивает: «Боярин, тынеобманул, тыивсамом деле можешь исправить мое увечье?»
        Когдаже после лекции сразу неушел, авызвал школяра ксебе, онглядел наменя стаким ожиданием, чтоя сразу сообщилему, чтоего отец наисправление увечья согласен, но, будучи предупрежден, чтолечение может закончиться смертью, просил, чтобы он хорошо подумал, прежде чем соглашаться.
        Юноша поклонился вноги исказал:
        - Спаси тебя Господь, боярин, задоброту твою, вотуже второй день вновой обувке хожу, видишь сам, костыля сегодня небрал. Ещедва-три дня - исовсем привыкну. Никогда недумал, чтообувь может так помочь. Новсе равно нехочу быть калекой и, ежели жив останусь после лечения, векзатебя молиться буду.
        - Так, значит, небоишься рискнуть!
        - Небоюсь, Сергий Аникитович, снадежей наГоспода имилость его вручаю жизнь свою втвои руки.
        Когда уже всумерках вышел намонастырский двор, вворота забарабанили, акогда встревоженный монах их открыл, вних проехал царский гонец. Поклонившисьмне, онсообщил:
        - Боярин, царь Русского царства тебе кнему наглаза срочно прибыть приказал.
        Япереглянулся сКошкаровым и, вответ также поклонившись, сказал гонцу:
        - Немедленно выезжаю ивскоре буду угосударя.
        Когда пришел вцарские покои, Иоанн Васильевич был один, чтоказалось очень странно: обычно вокруг него находилось множество людей - бояр, стольников идьяков. Асейчас только пошестерке громадных стрельцов стояли снаружи укаждой издвух дверей палаты.
        Иоанн Васильевич был явно озабочен, лобнаморщен, сумрачное выражение лица говорило, чтоцарь непросто озабочен, ноеще ирассержен.
        - Вотскажимне, Сергий, какты себя блюдешь? - спросилон, глядя мне вглаза.
        Я,непонимая вопроса, стоял, глупо моргая глазами.
        Иоанн Васильевич изволил усмехнуться:
        - Ты,Сергий Аникитович, лекарь мой уже четвертый год. Всетебе променя известно, досамой малой болячки. Знаешь ты много того, чтодержать присебе надобно. Аскажи мне - какты бережешься отлюдей лихих?
        Доменя начала доходить суть царских вопросов.
        - Великий государь, холоп твой Сергий царской милостью неоставлен, есть охрана уменя, старший вней Борис Кошкаров, известный воин. Стобой наКазань ходил.
        Иоанн Васильевич снедовольным выражением лица продолжал:
        - Амне донесли, чтонебережешься ты совсем, безохраны частенько ходишь. Вотна-ка почитай, чтомне пишут.
        Явзял неказистый листок бумаги, накотором типичным дьяческим почерком было написано: «Дважды видели, какЩепотнев сдомочадцами безохраны вцеркву наВарварке выходил. Вчера порынку проехался инеоберегался нисколько».
        Царь выхватил бумагу уменя изрук.
        - Иэто только зате дни, чтонадзор затобой учинил, - ядовито сообщил онмне. - Асейчас вот эту бумагу почитай!
        Онсунул мне вруки грязный пергамент, накотором были видны следы многочисленных чисток. Онбыл заляпан следами воска инесколькими кровяными пятнами.
        «Апосле второго подъема надыбе показал иуда Федька Захарьин, чтокроме всего прочего сносился он сгенералом иезуитов иотправлял тому поего просьбе сведения процарского лекаря, вседопоследней мелочи. Навопрос, зачем такие сведения нужны схизматикам, сказал, чтодоподлинно незнает, нодумает, чтонамереваются они либо жизни Щепотнева лишить, либо выкрасть, чтодлягосударя едино, потому какон лекаря своего лишится, асхизматики через лекаря смогут многое процаря русского Иоанна Васильевича узнать».
        Чтотам было дальше, яопять неуспел прочитать, потому что вновь царь выхватил пергамент уменя изрук.
        - Нучто, понял, чтоберечься надо?! Тынепросто боярин, ты - лекарь мой! Думаешь, язаэти годы непонял, чтоты меня вновь наноги поставил? Яже даже наконя сесть толком немог, такшея болела. Такчто хочешь илинет, абудет теперь утебя охрана вторая, которую я сам назначу.
        Онударил посохом пополу, ивтотже момент впалату вбежал один изстрельцов.
        - Быстро Ивашку Брянцева сюда, - приказал царь, истрелец моментально испарился.
        Через пару минут запыхавшийся Иван уже стоял наколенях перед царем.
        Иоанн Васильевич, видимо слегка удовлетворенный данным мне нагоняем, ужеспокойней сказал:
        - Ивашка, вотЩепотнев стоит перед тобой, чтобы берегли его какзеницу ока. Чтохотите делайте, ночтобы он жив оставался.
        Иван, пользуясь тем, чтоповернулся лицом комне ицарю небыло видно, скорчил гримасу, которая, скорее всего, должна была показать его удивление этим приказом.
        Онвновь повернулся кИоанну Васильевичу и, низко поклонившись, заверил того:
        - Всебудет исполнено, Иоанн Васильевич, жизни непожалеем, алекаря сохраним длятебя.
        Царь махнул рукой, имы сБрянцевым споклонами вышли изпалаты, куда немедленно хлынула толпа ожидавших удверей бояр. Онизаходили, бросая наменя любопытные взгляды: всем было интересно, чего это Иоанн Васильевич нарушил уже сложившийся обычай ивызвал своего лекаря внеурочный час.
        Мыпрошли через несколько палат ивышли навысокое крыльцо царских покоев. Денек был хорош, опускающееся солнце ярко светило наярко-синем небе, накрышах сверкал снег, авот мое настроение что-то было неочень. Брянцев повернулся комне изаговорил ссочувствием:
        - Нучто, Сергий Аникитович, повезло еще тебе, слышалбыты, какгосударь тебя доэтого поносил. Видимо, успокоился, пока твоего приезда ожидал. Таквот слушай, снынешнего дня изМосквы тебе никуда. Ивсе поездки теперь только издома вКремль да вшколу твою лекарскую. Государь хотел итуда запретить ездить, давспомнил, чтопечатня там утебя имеется, закоторой глаз нужен.
        Ястоял, слушал слова Брянцева идумал, чтоввотчины свои я теперь, наверно, непопаду никогда.
        Пока мы разговаривали, кнам подошел чем-то довольный Кошкаров. Япредполагал, чемон был доволен. Если его требования я периодически пропускал мимо ушей, тонедвусмысленный приказ царя придется выполнять.
        Брянцев оборвал свои нравоучения ипоздоровался сБорисом, иони начали тутже обговаривать, какбудут беречь мое тело. Ониразговаривали довольно долго, имороз начал уже пощипывать щеки, поэтому я решил всеже подать голос.
        - Борис, аты помнишь, куда сегодня я еще собирался? Хованские еще вчера извещены, чтоя кним поделу особому приеду. Давай поехали, ато сам князь недолгий гость вМоскве, взимний поход опять приказано ему идти.
        Иван иБорис закончили разговор, изкоторого я понял, чтоохрана моего подворья ляжет теперь инастрельцов, кроме того, будет усилена охрана Аптекарского приказа, идаже вмонастыре также будет десяток стрельцов впомощь монахам.
        Брянцев ушел впалаты, амы сБорисом спустились вниз и, усевшись наконей, отправились кХованским.
        Доусадьбы князя было неочень далеко. Ауж померкам моей первой жизни она была почти пососедству сомной. Ноя привык, чтосейчас расстояния измерялись совсем по-другому. Дляэтого надо было всего лишь несколько лет пожить безавтотранспорта исовременных дорог.
        Через полчаса мы уже стучались вбольшие дубовые ворота. Навопрос охраны, кого там несет, Борис ответил:
        - Боярин Щепотнев Сергий Аникитович вгости квашему князю пожаловал.
        Заворотами засуетились, заскрипели засовы, имы въехали вмедленно открывающиеся ворота, заними уже набегала любопытствующая дворня, несколько конюхов бросились кконям иповели их кконовязям.
        Яже всопровождении «знакомцев» медленно пошел ккрыльцу, накоторое уже вышел сам князь.
        Андрей Петрович решил неударить лицом вгрязь, инанем были надеты, по-моему, тришубы, всеони были расстегнуты, чтобы мех, которым они подбиты, былвиден всем. Подшубами виднелся изукрашенный пояс, висевший пониже живота. Ашапка-горлатка была, наверно, высотой неменьше метра. Дороден иважен был князь.
        «Икакон только всражениях шевелится?» - подумаля.
        Мысним обменялись приветствиями, ион медленно ивальяжно повел меня вобеденный зал.
        Вэто время мою охрану уже вели влюдскую, где, какя надеялся, обедом их тоже накормят.
        Меня иБориса усадили застол, ахозяин временно нас оставил, ипришел он уже водном кафтане: шубы свое дело сделали. Зато изукрашенный драгоценными камнями пояс был насамом виду.
        Открылась дверь, ивзал вошла его жена. Анфиса Петровна современи операции практически неизменилась. Высокая стройная женщина свластным лицом составляла достойную пару князю. Онапоклонилась нам малым поклоном, начто мы сБорисом вскочили иответили ей большим обычаем. Слуги внесли большую ендову свином ипоставили рядом сХованской. Андрей Петрович повернулся кнам, поклонился также большим обычаем исказал:
        - Радостно мне принять вдоме моем гостя почетного, боярина Щепотнева, исына боярского Кошкарова, прошувас, гости дорогие, поцеловать жену мою Анфису.
        Янесколько замешкался, ноБорис был тут кактут.
        - Напередты, Андрей Петрович, изволь поцеловать свою жену, Богом данную.
        После лобзания супругов мы сБорисом споклоном подошли кХованской исимволически расцеловались сней, зачто она нам налила почарке вина. Потом мы еще немного попрепирались, кому первому пить. Икогда все обычаи были соблюдены, мынаконец уселись застол, уставленный медами, брагами ивсевозможными закусками. АХованская всопровождении служанок удалилась всвои покои.
        Князя любопытство так иразбирало, ноон держался стойко, угощал нас яствами, слуги наливали чарки, ноя тоже держался иждал нужного момента. Авот взал внесли круглые пироги, ивновь появилась хозяйка. Тутя встал иторжественно произнес:
        - Андрей Петрович, прибыл я ктебе сцелью единственной. Слыхалты, наверно, чтогосударь наш Иоанн Васильевич крестным отцом сыну моему новорожденному стать пожелал. Авот крестную мать поручил мне найти. Ауменя немного знакомств имеется. Ивспомниля, чтотвою Анфису три года назад лечил. Знаюя, чтожена она достойная, чтобы сгосударем нашим перед купелью стоять, посему прошу оказать мне честь великую идать свое соизволение, чтобы стала она крестной матерью сыну моему.
        Чего-чего, атакого предложения хозяева неожидали, потому какизруки князя даже выпал ножик, которым он только что резал глухаря.
        Ещебы, пришедший царский лекарь давал боярской семье неожиданный шанс навозвышение. Ведь Хованская станет кумой царя. Япочти видел, каквголове князя «крутились ролики ишарики», когда он обдумывал мою почтительную просьбу.
        Пока Хованский сидел враздумьях, подскочивший слуга ловко вытащил нож унего из-под ног, гдеего уже начала облизывать какая-то собака, иположил настол.
        Этодейство какбы привело нашего хозяина ккакому-то решению. Онприосанился изаговорил:
        - Признаться, удивил ты меня, Сергий Аникитович, яуж обовсем, чтотолько представить мог, передумал, всеискал причину длятвоего приезда. Адотакого недодумался, хотя изнал ословах государя. Скажу я тебе, чтохоть мы инеродня, нооказал ты нашему семейству услугу великую, иневместно нам просьбу твою неисполнить. Анфиса, - повернулся он кжене, которая каксоляной столб стояла устола, - слыхала, очем боярин просит? Таквот решил я - быть посему, станешь ты крестной усынаего.
        Анфиса, доэтого молча слушавшая мужа, наконец открыла рот.
        - Какприкажет муж мой Андрей Петрович, такисделаю. Длятебя, Сергий Аникитович, всегда рады уважение оказать.
        Явстал, вышел из-за стола иобратился кприсутствующим:
        - Спасибо захлеб-соль, зауважение, заслова добрые ичто просьбу мою согласились исполнить. Асейчас прошу чету княжескую мои подношения малые принять.
        Борис уже крикнул вдвери, иоттуда два моих воина волокли мешки сподарками. Князь судовольствием разглядывал соболей, вываливаемых измешков, куниц ипрочее, но, когда издеревянного ящичка, пересыпанного стружками, явынул хрустальное блюдо, он, разом потеряв всю солидность, выхватил его измоих рук иначал разглядывать совсех сторон. Егожена, доэтого момента старательно изображавшая изсебя «жертву домостроя», резко перестала ею быть, исразу стало понятно, ктовдоме хозяин. Хованский безропотно отдал вее дрожащие отволнения руки эту драгоценность. Анфиса, прижав блюдо кгруди, поспешно удалилась всвои покои. Оттуда сразу послышались восторженные женские крики, дочери князя, служанки хором выражали свое восхищение.
        После блюда навсе остальное князь смотрел уже почти равнодушно, только керосиновая лампа немного заинтересовалаего, нонеболее.
        - Какжеты, Сергий Аникитович, запрет царский обошел, ведь монополию государь объявил нахрустал? Знаюя, чтовсе ты вказну продавать должен? - полюбопытствовалон.
        - Андрей Петрович, такнет вэтом ничего странного, хрусталь этот уменя вдоме еще дорешения царского был. Асвое имущество я сам вправе решать, кому вдар поднести, - разъяснил я ситуацию.
        - Нуты, Щепотнев, уважил так уважил. - Князь уже почти по-свойски подмигнул мне итихо добавил: - Аты видел, какженка моя, хоть набеленная, такеще белее стала, когда такую красоту увидала. Ведь низачто недаст настол поставить, чтобы нерасколотили ненароком! - Изалился смехом.
        Явежливо посмеялся вместе сним истал откланиваться. Нотут Хованский всвою очередь вскочил из-за стола.
        - Аникитович, теперь ты должен мой отдарок принять. Честно скажу, недумал обтаком. Нопосле хрустала решил, чтотебе это больше пригодится.
        Онмахнул рукой, икто-то изслуг уже внимательно слушал его слова. Через десять минут впомещение внесли большой сундук.
        Когда я заглянул туда - увидел два огромных пергаментных фолианта.
        Князь, глядя намое волнение, ухмыльнулся:
        - ВсяМосква знает, чтоЩепотнев книжник заядлый, пожалуй, только угосударя имитрополита либерея поболе будет. Таквот дарю я тебе книги эти - знаю, чтописаны они лекарем Абулисином. Мыслю, чтовпрок тебе они будут, амне вродебы иникчему.
        Ястоял, авголове крутилось одно: закакое-то хреновое блюдо получить труды Абу Али ибн-Сины! Какже я вовремя сюда зашел!
        Теперь наступила моя очередь трепетно раскрывать тяжелые обложки, смотреть настарославянскую вязь букв идумать: ктоже воглубине веков смог перевести ипереписать нарусском языке эти труды?
        Книги были вынуты изсундука, упакованы, имы, выпив напосошок, наконец расстались.
        Домой я попал уже затемно, набольшом подворье было тихо, только где-то влюдской слышались смешки парней ивизг девушек, сидевших безсвета навечерних посиделках. Там, какобычно, рассказывались страшные сказки, апарни, пользуясь темнотой, старались пощупать понравившуюся девицу.
        Моисопровождающие, быстро передав лошадей конюхам, побежали скидывать доспехи, чтобы тоже присоединиться ксобравшейся влюдской молодежи. Трое вояк постарше пошли ксебе. Насже сБорисом встречали уже холопы, которые, каквсегда, изобразили, чтоведут меня подруки ккрыльцу. Всеуже знали, чтопо-настоящему этого делать ненадо. Норитуал всеравно приходилось соблюдать - увы, моего демократизма здесь никто непонимал.
        - Борис, - обратился я ксвоему спутнику, - может, тебе тоже вдевишнике том посидеть, ато, гляжу, тынадевок вовсе несмотришь.
        - Сергий Аникитович, побойся Бога, какие девки, старый я уже, ненадо мне никого, бобылем буду век вековать.
        «Ага, какже, - подумаля, - то-то ты кмладшей сеструхе Верки Маньшевой дорожку протоптал. Всядворня обэтом говорит, аГлафира уже боярыней себя видит». Темболее что запрошедшее время Кошкаров приоделся итеперь уже негол каксокол.
        Один изслуг нес занами завернутые вхолстину книги. Приказав их унести вкабинет, явошел вдом, гдебыл встречен женой. Несмотря нато что Ира знала промой визит кХованским, ужин настоле уже давно меня ожидал. Нехотелось огорчать ее отказом, поэтому пришлось идти ужинать. Борис застол несел, сказав, чтоитак объелся уХованских, ушел всвой закуток. Такчто мы сидели сИриной вдвоем. Ярассказал освоей поездке, ичто будущая крестная унас появилась. Теперь остается только согласовать дату крещения сИоанном Васильевичем, ивсе будет впорядке. Завсе сказанное я был расцелован иназван молодцом.
        «Смотри-ка, - подумаля, - всеже мое влияние дает себя знать». Ещеполгода назад Ира так непосредственно себя сомной невелабы.
        Новскоре донас донесся детский плач, жена сорвалась сместа иунеслась наженскую половину, ядаже неуспел ей напомнить, чтотам целых три мамки, которые вырастили неодного ребенка, ичто они вполне справятся ибезнее.
        Нучтоже, если меня оставили одного, надо пойти рассмотреть поближе подарок Хованского.
        Вкабинете я зажег две лампы ивих свете начал развязывать крепко затянутые узлы. Наконец это мне удалось, ия, положив один изфолиантов настол, приступил кчтению. Каквсегда, чтение старославянской вязью меня жутко раздражало, хотя я заэти годы изрядно улучшил свое знание письменности. Поэтому минут через двадцать начали слипаться глаза, ия отправился набоковую.
        Утром все было какобычно - молитва, завтрак иКремль. Сегодня никаких нравоучений государь мне неговорил, только погрозил пальцем, унизанным двумя перстнями, сначаламне, апотом Брянцеву, который тенью стоял заего высоким резным стулом. Намек мы оба поняли правильно, ия заверил Иоанна Васильевича, чтонарушать царского приказа ненамерен.
        Когдаже я вошел вприказ, тамменя ожидал неожиданный посетитель. Этобыл уже знакомый мне Джером Горсей.
        Он,видимо помня наши предыдущие встречи, былсвеж какогурец, намыт иначищен. Япопросил его подождать. После того какпровел сосвоими подчиненными краткое совещание, пригласил английского купца, или, точнее, шпиона королевы, ксебе.
        - Чтонаэтот раз привело вас комне, уважаемый? - спросиля, когда мой гость скромно присел накрай лавки.
        Горсей немного замялся, кашлянул иначал говорить:
        - Сэр, впрошлый раз мы незакончили наших разговоров чем-то конкретным, хотя круг вопросов был вами достаточно неплохо очерчен. Дело втом, чтонесколько дней назад прибыл обоз изАрхангельска, скоторым пришла почта споследнего вэтом году корабля изАнглии. Понимаете, после нашей беседы я написал письмо руководству нашей компании, гдепросил обсудить ваши предложения. Исейчас пришел ответ. Мнебы хотелось обсудить свами кое-какие детали этого письма.
        Ясехидцей заметил:
        - Думаю, чтоваше письмо обсуждалось нетолько купцами, может быть, идобрая королева Бесс[2 - Уменьшительное отЭлизабет (Елизавета).] соблаговолила слегка коснутьсяего, ауж сэрБэдфорд Френсис Рассел[3 - Военный итайный советник ЕлизаветыI.] наверняка держал вруках.
        Горсей резко замолчал, лишь усиленно хлопал глазами. Только спустя пару минут он шумно выдохнул воздух исказал:
        - Мнеочень лестно ваше мнение, сэр. Но,увы, яненастолько важная птица, чтобы мои скромные письма читали такие важные особы. Его, какя уже говорил, читали только такиеже негоцианты, какия. Ноя пришел квам выяснить еще очень важный длянас вопрос. Досего времени, каквам, наверно, известно, одним изважных товаров, ввозимых нами ввашу страну, была медь. Сейчас доменя дошли слухи, чтоувас появился где-то насевере медеплавильный завод ичто вы имеете кнему некое отношение. Ясчел возможным, учитывая наши довольно неплохие отношения, полюбопытствовать увас - это действительно так? Понимаете, мыже купцы, и, если вследующем году наша медь упадет вцене, длянашей торговли это будет фатально. Ябылбы вам очень благодарен, еслибы вы мне немного рассказали обэтом, амоя благодарность имеет большие размеры. Втом числе я могбы поделиться свами некими сведениями, представляющими интерес лично длявас.
        Ясидел иразмышлял: «Нуичто я ему скажу, ясам незнаю, сколько икогда пойдет меди, будетли она влиять нацену вследующем году илинет. Если просто сказать, чтоничего незнаю, тоон пойдет вдругое место иузнает там. Ведь итак ясно, чтоуСемена Даниловича слишком длинный язык. Жаль только, чтоон такой компанейский мужик, атобы укоротить ему этот орган непомешало».
        - Джером, ятак понимаю, чтовы восновном уже все знаете ипришли комне заподтверждением. Таквот могу сообщить, чтодействительно уменя есть медеплавильный завод, авот чего-либо конкретного я вам нерасскажу. Выведь вполне понимаете почему инебудете наменя заэто обижаться. Потом, есть уменя еще одна задумка - ябы хотел заиметь канатную мануфактуру. Язнаю, чтоувашей компании имеется несколько таких фабрик, ивы смоглибы помочь мне мастерами исоветами. Японимаю, чтовам нехотелосьбы иметь конкурентов. Новы умный человек ихорошо знаете, чтохудой мир лучше доброй ссоры, неправдали? Ведь вконце концов мы все выиграем отэтого.
        Джером Горсей молча смотрел наменя, вего глазах все ярче разгорался огонек интереса.
        - СэрЩепотнев, ясмотрю, вынеплохо подготовились кразговору, выменя ожидали сегодня?
        Яснисходительно улыбнулся:
        - Дорогой Джером, вселюди, стремящиеся стать богаче имогущественней, должны иметь информацию, тоесть знания, отом, ктоизокружающих интересуется им, скакой целью ипочему. Владея этими знаниями, можно предупредить всяческие неожиданные эксцессы. Простите, чтоговорю вам такие простые вещи, вызнаете их нехуже меня. Аможет, даже илучше.
        Горсей задумчиво сказал:
        - Теперь даже инезнаю, лучше илинет. Послушайте, сэр, уменя есть вполне официальное приглашение длявашего приезда вАнглию. Каквы совершенно правильно догадались, наша королева, - тут он почтительно склонил голову, - очень заинтересовалась талантливым лекарем, взявшимся ниоткуда, ихотелабы видеть вас придворе.
        Ягромко засмеялся:
        - Ох,Джером, нучтовы, всамом деле, подумайте, зачем мне это надо! Нудопустим, ясогласился. Ичто дальше? Выже прекрасно знаете, чтоя незаканчивал ваших университетов, неимею диплома врача. Меняже просто недопустят кпрактике.
        Англичанин наклонился комне идоверительно тронул заруку.
        - Сергий Аникитович, вызнаете, ямного думал оваших талантах ипришел копределенным выводам.
        - Нуиккакимже? - скептически спросиля.
        - Дело втом, что, помоему мнению, выимеете заплечами непросто знания деревенского лекаря, аопределенную школу, сдавно сложившимися представлениями омедицине. Яразговаривал сомногими больными, кому вы оказали помощь. Вотпосмотрите, мненикогда недоводилось слышать, чтобы вы отворяли кровь илилупили больного поголове колотушкой, чтобы он потерял сознание. После чего врачи обычно что-то режут убессознательного пациента. Авы можете себе представить, чтомой близкий друг скончался после того, каквметрополии один дипломированный врач выжег ему раскаленным шомполом геморрой. Дачто там говорить, выдаже клистиром пользуетесь очень редко. Нотем неменее ваши больные восновном поправляются, апациенты наших докторов большей частью переселяются вмир иной. Этоговорит только отом, чтоиливы бесконечно талантливый самородок, иливы где-то всему этому научились. Простите, ноя неповерю, чтоваша так называемая знахарка зналавсе, чтовы сейчас делаете. Таквот, почему-то я был уверен, чтовы вновь откажетесь отпереезда, ипоэтому передаю вам устные пожелания ее величества Елизаветы отом, чтобы вы подумали обобучении ввашей
школе нескольких наших докторов. Сейчас наша дипломатическая служба готовит письмо вашему суверену отимени королевы, гдеэтот вопрос также будет освещен, номне хотелосьбы обсудить его свами заранее.
        Янекоторое время молчал, собираясь смыслями. Мойсобеседник терпеливо ждал ответа.
        - Джером, хочу вам открыть некоторые мои планы набудущее. Таквот, государь согласился смоими доводами ивынесет наусмотрение Земского собора учреждение Московского университета. Ректором внем, скорее всего, будет небезызвестный вам астроном Тихо Браге, онуже беседовал сИоанном Васильевичем исогласился наэтот пост. Количество факультетов еще неопределено. Нопока планируется три - это теологический, медицинский ифакультет механики. Дальше, попожеланию, высказанному вашей королевой, могу сказать следующее: дело втом, чтосегодняшняя моя школа находится вмонастыре, иникто непозволит схизматикам, протестантам икальвинистам учиться воплоте православной веры. Авот университет - это уже другое. Во-первых, унего будет некая самостоятельность, хотя гораздо меньшая, чемвЕвропе, итам уже вполне могут учиться иваши соотечественники. Кчему я вам это все рассказал? Авсе ктому, чтоуниверситет будет нуждаться впреподавателях. Авы, какя надеюсь, сможете помочь мне вэтом вопросе. Яуже начал составлять список видных ученых, которых хотел видеть унас, думаю, чтопожелание ее величества будет достаточным поводом дляих
приезда. Чтоже касается оплаты их труда, высами знаете, какгосударь ценит работу образованных людей. Поэтому беднее, чемнародине, онинестанут. Иктомуже они могут занять должности, докоторых усебя им еще расти ирасти. Кстати, сразу хочу сказать: уменя теплые отношения сБраге, который неплохо знает всех выдающихся ученых Европы, поэтому всяческих авантюристов ипрожектеров будет ждать соответствующий прием. Нучто вы скажете намое предложение?
        - СэрЩепотнев, каквы понимаете, янеуполномочен решать такие вопросы идаже немогу предполагать, какони будут решены. Сосвоей стороны я могу только заверить, чтосделаю все возможное, чтобы они пришли кположительному результату. Признаюсь честно, былобы неплохо, еслибы наши врачи стали более умелыми, человек смертен ичасто болеет, ихотелосьбы избежать такого лечения, какое испытал мой несчастный друг, умерший отразрыва сердца нараскаленном шомполе. Чтоже касается вашего вопроса оканатной мануфактуре, япереговорю сдругими негоциантами, думаю, мысможем прийти квзаимовыгодному решению. Новам всеже придется более конкретно изложить ваши планы, чтобы можно было понять, чембудет выгодно нам это предложение, - закончил свой ответ Горсей.
        - Джером, ярад, чтовы сразу неотказываете, ядумаю, чтоквесне уменя уже будут более определенные мысли поэтому поводу, авы какраз решите, чтобы вам хотелось отменя засвои услуги. Ну,например, можно былобы договориться оскидках припокупке канатов, если вы покупаете определенную партию товара, допустим, рассрочка оплаты илиеще что-нибудь. Авообще, впервые несколько лет врядли канаты одной мануфактуры смогут обвалить цены нарынке страны.
        Горсей смотрел наменя открыв рот.
        - СэрЩепотнев, япросто поражен, явпервые встречаю человека ввашей стране, который вообще говорит обоплате, кроме казны, почти никто неплатит затовар деньгами, всепредпочитают меновую торговлю. Этоочень затрудняет нашу работу. Даиваши обычаи тоже. Выпонимаете, когда я впервые попал сюда, всемои друзья предупреждали, чторусские купцы часто стремятся обмануть друг друга, ауж обмануть нас - дляних предмет гордости. Конечно, есть ответственные люди, нобольшей частью воПскове иНовгороде, авот смосквитянами надо быть очень осторожными.
        Яулыбнулся.
        - Мистер Джером, есть хорошая поговорка: «Нато ищука вморе, чтобы карась недремал», - вы своего тоже ведь неупустите, нетакли? Ачто касается денег, выпрекрасно знаете, чтоунас нет нисеребра, какувас, низолота, какуИспании. Номне почему-то кажется, чтоэто вскоре изменится. Ладно, давайте заудачную беседу выпьем немного шотландского виски моего производства.
        Горсей снедоверием обнюхал стеклянный тумблер сосветло-золотистой жидкостью изатем привычно выплеснул его врот.
        - Хм,неплохо, однако, сэр, каквы узнали способ приготовления этого напитка? - судивлением спросилон.
        Язасмеялся:
        - Джером, этомой первый опыт, яспециально хранил здесь эту бутылку, чтобы выслушать мнение англичанина. Конечно, еслибы это мнение высказал шотландец, былобы еще лучше… Чтоже касается способа приготовления, тоидеи витают ввоздухе, инадо только сообразить, каких поймать.
        Горсей понимающе покачал головой истал откланиваться. Яего незадерживал, уменя впереди еще была куча дел.
        После приказа уменя, каквсегда, была лекция вмонастыре. Иопять Никита Алтуфьев глядел наменя вопросительным взглядом, носказать ему было пока нечего. Кконцу лекции появился архимандрит, ия, чертыхаясь просебя, былвынужден идти кнему вкелью ивести деловые беседы запартией вшахматы. Онвсеже уловил мое недовольство иизвиняющимся тоном сказал:
        - Тыуж прости, Сергий Аникитович, нонемного уменя есть желающих сыграть. Тыже знаешь, чтокосится митрополит наэто дело - вслух, правда, неговорит, потому какгосударь тоже вэту игру играет, - апросебя неиначе какбесовской забавой называет. Ивсе окружение его проэто знает. Меня-то он впокое оставил, хотя ворчал, чтоепитимью наложит. Авообще мы смитрополитом вчера беседовали. Смотрели вновь, какнабор книги идет. Новот недовольствуетон, чтонет бумаги хорошей, ипотребовал, чтобы уголландцев ее закупили. Ты-то каксмотришь наэто предложение?
        - Отец Кирилл, чего спрашиваешь, знаешь ведь, чтомельница уменя ввотчине работает, видел сам, какую бумагу делает. Разотразу лучше получается. Асейчас появился уменя советчик хороший - делал он бумагу вДатском королевстве, такчто обойдемся мы безголландской бумаги, онизанее три шкуры сдерут. Даеще государь вдруг косо посмотрит - сейчас ведь почти всю их бумагу казна подсебя берет, амы тут подногами путаться будем.
        Архимандрит посмотрел наменя и, перекрестившись наобраза, сказал:
        - Знаюя, Сергий Аникитович, кого ты всоветчики выбрал. ВсяМосква говорит прогостя твоего - схизматика сносом отрубленным. Новот слыхал я новость, будто вчера разодрался он втрактире снемцами рейтарскими иобоих кулаками наземь положил. Такнароду московскому очень это подуше пришлось. Видоки говорили, чтобылбы он православным - так цены ему встенке небыло.
        Отец Кирилл снадеждой посмотрел наменя.
        - Боярин, так, может, онвверу истинную православную обратится, разтак кулаками любит махать?
        Предложение настоятеля привело меня внекоторое замешательство, яникак немог понять логической связи между умением драться вкабаке иправославием. Номое недоумение быстро рассеялось.
        Отец Кирилл вздохнул:
        - Эх,я помолодости допослушничества тоже любил встенке размяться, душу потешить. Помню, какпойду зубы вышибать, только треск стоял. Жаль, чтотакой человек всхизме свою душу губит. Даеще донесла молва, чтовроде ты ему нос грозился пришить?
        - Такиесть, отец Кирилл, собираюсь я такое дело сделать, прошу уГоспода благословения наэто. Воткактолько он разберется состройкой иего люди переедут втерем свой, тогда иначну, благословясь.
        - Аскажимне, нескрываясь, Сергий Аникитович, разуж пошла унас такая беседа, монаси мои говорят, чтоты ногу укалеки-школяра хочешь длиннее сделать. Молви, правдули они сказывают икакэто возможно? Необещаешьли ты того, чего сделать несможешь, ивводишь отрока внадежды несбыточные? Незналбы тебя какчеловека благочестивого ибогобоязненного - плохие мысли вголову пришлибы.
        - Ну,отец Кирилл, увас тут слово неуспел сказать, аего уже ветер разнес везде, - улыбнулсяя. - Правду монахи рекут. Действительно собираюсь я ногу длиннее сделать ушколяра. Только дело это зело трудное иопасное. Нараны вноге, которые причинить придется, может огневица сесть - исгорит человек занесколько дней. Ноотец его дал согласие свое иблагословение, асам отрок каждый день наменя снадеждой смотрит, мол, когда начнем лечение. Нопока приступить кнему немогу. Делают розмыслы приспособление хитрое, длятого чтобы замысел мой удался. Воткакготово оно будет - тогда иначну.
        Архимандрит покачал головой.
        - Беспокойныйты, Щепотнев, человек, всетебе мало, аведь ты заэти годы, чтовМоскве объявился, известным человеком стал. Яособливо поражаюсь, чтолюду посадскому ты так понраву пришелся, - ведь сам слышал нераз, какпоулицам тебе здравицы кричат, когда проезжаешь. Апомню, когда Бомелька выезжал сохраной, всевстрахе разбегались, боялись, сглазит колдун проклятый. Атебе остерегаться надо теперь нелюдишек подлых, абояр знатных. Говорю тебе какнадуху: разное слышал, носам понимаешь - твоим возвышением много кто недоволен.
        «Дауж, действительно надмоей головой сгущаются тучи, - думаля, - вчера государь, сегодня архимандрит - все озабочены моей безопасностью. Конечно, монах переживает изасвой монастырь: благодаря моим идеям он впрошедшем году изрядно поднакопил финансов, - новидно, чтоизамою судьбу он также волнуется».
        Явстал инизко поклонился монаху.
        - Отец Кирилл, низкий поклон тебе зато, чтопереживаешь заменя, советы добрые даешь, надеюсь, чтосбожьей помощью одолеем мы все напасти идело наше общее сможем благополучно продолжать.
        Какобычно, архимандрит выиграл две партии изтрех ираспростился сомной, благословив напрощанье.
        - Помни опредупреждении моем, - сказал он напоследок, - ты непросто боярин, ты - лекарь государя нашего, натебя все надеемся, чтоохранишь ты его отболезней всяческих, амы вмолитвах своих тебя будем поминать.
        Вышел я вмонастырский двор, когда изрядно стемнело. Нанебе уже высыпали яркие звезды, подичигами скрипел слежавшийся снег, моизаждавшиеся охранники быстро подтягивали подпруги уконей, десяток стременных стрельцов также степенно усаживался наконей, ловко прилаживая кместу свои бердыши.
        «Однако, - вкоторый раз подумаля, - пожалуй, такиШуйских перещеголяю».
        Кошкаров подъехал комне итихо сказал:
        - Едешь всередине: ночь надворе, тати наработе.
        Путь кдому был хорошо знаком, мыбыстро двигались поузким улочкам, накоторых практически никого уже небыло.
        Неожиданно изпроулка наедущих впереди воинов выскочило несколько одетых вброню воинов. Послышались крики, матисабельные удары. Яуже схватился заэфес, норука оказалась прижата кнему. Яоглянулся: рослый пожилой стрелец положил сверху свою здоровенную лапу инедавал мне выхватить саблю.
        - Сергий Аникитович, - успокаивающе говорилон, - нелезь ты ради Христа. Государь ведь запретил. Сейчас робяты разберутся статями, ипоедем дальше.
        Неожиданно его лицо взорвалось, инаменя полетели кровавые ошметки. Янеуспел даже среагировать, какменя что-то толкнуло вправый бок, исознание исчезло.
        Япришел всебя отрежущей боли вбоку, меня куда-то несли наимпровизированных носилках, иприкаждом шаге носильщиков боль становилась нестерпимой. Янепроизвольно застонал.
        - Очнулся! - воскликнул голос надо мной. - Слава те господи, Сергий Аникитович, тытам живой иликак? - спросил уменя Кошкаров.
        - Тыже слышишь, кряхчу - так живой вроде, - струдом проговорил я изакашлял.
        - Ладно, ладно, лежи, молчи, додома совсем малость осталась.
        Оттряски боль становилась все сильнее, исознание вновь милосердно меня оставило.
        Очнулся уже вхорошо освещенной комнате, гдесменя несколько человек стаскивали одежду, безжалостно кромсая ее ножами. Ивскоре мое тело было водружено настол, авокруг меня столпились мои лекари. Надо мной наклонилось заплаканное лицо Иры, ноее глаза сейчас были сухи ивнимательно смотрели наменя.
        - Сережа, тыменя слышишь? - шептала она мне тревожно.
        - Слышу, Ира, - ответил я исудорожно закашлял, изорта вылетали брызги крови.
        «Черт, чтосомной, чтослучилось?» - лихорадочно бился вопрос вмоей голове.
        - Сергий Аникитович, - раздался взволнованный голос Георгия. - Мыдумали, чтопищальная пуля бок разворотила, всевкрови было, аоказывается, онавскользь ударила, вродебы утебя два ребра сломаны илегкое отшибло, оттого икровью кашляешь. Такчто мы сейчас, какты учил, перевязку фиксирующую сделаем иотвар кровеостанавливающий собезболивающим дадим.
        Мнебыстро обработали небольшую поверхностную рану иналожили повязку, потом я послушно выпил кружку горьковатого напитка, осторожно постарался принять удобное положение, нокаждое движение вызывало резкие боли, откоторых я шипел, амоя жена пускала целые ручьи горьких слез. Постепенно боль притупилась - ипотянуло всон.
        Яспал, ивосне мой коллега поклинике сверлил большой дрелью правый бок, приэтом говорил: «Терпи, казак, атаманом будешь».
        Тутон сделал неосторожное движение, мойбок взорвался болью, ия проснулся. Заокном светало. Уширокой лавки спуховой периной, гдея лежал, сидел один измоих лекарей. Увидев, чтоя проснулся, онподнес кмоим губам стакан смикстурой, которая была выпита безразговоров. Кашлять я вроде больше некашлял, нобок болел жутко, иприкаждом вдохе казалось, чтоконцы ребер впиваются мне вкожу.
        Задверями послышался шум, ивсветлицу зашли Кошкаров идесятник стрельцов, безслова встали наколени иуткнулись лбами впол.
        - Сергий Аникитович, нетнам прощения, несправились мы сцарским поручением, - невставая, произнес Борис.
        Яповернул голову ипросипел:
        - Нучто говоришь, Борис, какнесправились, ежелибы несправились - меня уже обмывалибы да отпевали. Асейчас отлежусь немного ивстану сбожьей помощью. Лучше скажите, чтотам увас дальше было.
        - Ачто было, изпищалей трех человек положили воры, апотом мы их всабли взяли, воидумали, чтопомерты, таквсех изрубили вкапусту, - сообщил немного приободрившийся Кошкаров. - Яуже потом кричал, чтобы всех нерезали, таккуда там, никто взапале неостановился.
        Тутнашу беседу прервала появившаяся Ирина, онавстала увхода ибезслов показала воинам надверь. Ониопять низко поклонились ибеззвука вышли.
        После этого моя жена присела комне налавку ивновь зашмыгала носом.
        Яструдом, стараясь неморщиться, прошептал:
        - Ну,Ира, перестань, всебудет хорошо.
        - Какже будет хорошо, тыбы себя видел: вгроб краше кладут. Ой,Сережа, чтоже теперь будет?
        - Дачто ты плачешь, поправлюсья, ивсе будет хорошо.
        Япопытался погладить ее поколену, ноохнул отболи иопустил руку. Однако микстура уже подействовала, именя вновь начало клонить всон.
        Всередине дня я проснулся, мнебыло холодно, билозноб, вокруг сновали ученики, ноя ничем немог им помочь, уменя даже зубы стучали отдрожи. Потом я вновь вырубился.
        Сколько времени прошло вбеспамятстве - незнаю. Очнулся я уже всумерках, отгорящих свечей настенах играли тени. Было слышно, какрядом сомной молятся несколько человек. Яповернул голову иобмер. Рядом смоей лавкой наколенях перед образами стояли митрополит Антоний ицаревич Федор Иоаннович, ивместе сними еще несколько монахов. Моипопытки встать были пресечены, итолько тут я понял, чтоуменя нагруди лежит какая-то тяжесть. Скосив глаза, увидел, чтоэто был большой вызолоченный крест, украшенный драгоценными камнями.
        Япосле попытки встать вновь был безсил илежал, изредка кашляя ипытаясь шептать вместе совсеми монотонную молитву. Прошло, наверно, ещедва часа, когда служба была наконец завершена.
        Комне подошел Федор Иоаннович и, посмотрев фанатичным взглядом нареликвию намоей груди, сказал:
        - Узнал я ныне онесчастье, стобой приключившемся, Сергий Аникитович, немог равнодушным остаться, сотцом поговорил, итот, узнав ожелании моем навестить тебя, согласился сжеланием моим. Много ты добра сделал семейству моему, брата моего любимого старшего излечил иототравы спас, батюшка вдобром здравии находится, ия тоже тебе замногое благодарен. Посему должен быля, какпримерный христианин, навестить тебя имолиться заздравие твое. Нобатюшка мой взнак признательности нашей приказал мне совместно смитрополитом Антонием ковчег Страстей Спасовых изнашей комнаты молельной ктебе принесть. Частица Креста Животворящего внем хранится, может, смилостивится Господь иниспошлет тебе выздоровление.
        Митрополит слушал Федора исогласно кивал, полузакрыв глаза отумиления речью царевича.
        - Истинно так, - кивалон, - сам Феодор Иоаннович повсем московским церквям молебны оздравии твоем заказал. Надежда наша теперь намолитву святую имилость божию.
        Ялежал идумал: «Этоже надо! Приехал комне царский сын, небось Иоанн Васильевич настоял, аможет, ктоего знает, какие унего тараканы вголове, исам действительно решил приехать. Ночтоже теперь будет? Гдеэто видано, чтобы ккому-то вМоскве царевичи приезжали, акомне уже второй раз. Аковчег Дионисия… Никогда немог подумать, чторади меня царь пойдет натакое значимое событие - вынести реликвию ради своего лекаря, пусть ибоярина. Наверняка сейчас около ворот сотни москвичей стоят, чтобы хоть издали Крест этот увидать».
        Яструдом повернул голову кцаревичу ипрошептал:
        - Спаси тебя Господь, Федор Иоаннович, зазаботу твою обомне недостойном. Передай государю, чтохолоп его Сергий кланяется низко зачесть великую, невиданную.
        Видимо, усилия попроизнесению этой речи подкосили меня окончательно, ия опять потерял сознание.
        Ночью мне показалось, чтосомной что-то делают, пахло эфиром испиртом, ибыли слышны разговоры. Нопотом я вновь ничего непомнил.
        Утром, какнистранно, мнебыло легче, ямог дышать, имне хватало воздуха, хотя всеравно привдохе вправом боку отдавало болью. Какой-то звук привлек мое внимание. Яповернул голову иувидел длинный резиновый катетер, который шел отмоего бока иуходил вбанку скрасноватой жидкостью. Прикаждом вдохе вбанке чуть-чуть булькало, иизконца катетера выбрасывало маленькое облачко крови инесколько пузырьков.
        - Сергий Аникитович, каксебя чувствуешь? - раздался голос одного измоих первых учеников.
        - Спасибо, мневроде лучше, акому это пришло вголову мне катетер поставить? - первым делом спросиля.
        - ТакГеоргий это предложил, хотя все так думали, только боялись сказать: видеть-то одно, аделать - совсем другое. Может быть, инесталибы ничего делать, ножена твоя сказала: «Видитеже, чтоотходит человек, делайтевсе, чтоможете». Вотирешились. Вседелали, какты учил. Рану зашили изаклеили наглухо. Атрубку поставили ивбанку сводой опустили, наклапан пришлось перчатку одну разрезать. Какпошла кровь черная изтрубки, такнам страшно стало, апотом, какпотихоньку задышал ты ипорозовел, всеобрадовались, амитрополит сказал, чтомолитвы иКовчег соСвятыми Дарами действо свое оказали. ОнисФедором Иоанновичем уже подутро уехали. Когда мы катетер ставили, онинеуходили, разглядывали, чтомы делаем, Антоний молитвы шептал, авот Федору Иоанновичу очень интересно было, онвсе выспрашивал, чтомы делаем ипочему. Другогобы мы погнали изкомнаты, ацаревича какможно. Хорошо хоть он другим заходить запретил. Воннаулице весь снег истоптан, народу было полный двор, бояр, стрельцов имонахов множество. Сейчас только тихо стало.
        Вкомнату вбежала Ирина, онаувидела, чтоя смотрю нанее, встала наколени около кровати и, глядя наменя красными отбессонницы глазами, сказала:
        - Язнала, молилась Богородице, верила, чтоты будешь жить! Неоставляйнас, пожалуйста.
        Яслабо улыбнулся:
        - Явас низачто неоставлю иумирать несобираюсь, такизнай.
        Иравскочила:
        - Ойя неразумная! Тыже неел ничего свечера позавчерашнего, сейчас прикажу тебе стол улавки накрыть.
        Нотут вступил вбеседу мой ученик:
        - Боярыня, мужу твоему пока еще только отвару мясного можно дать, воткобеду ближе посмотрим. Апока микстуру испей, Сергий Аникитович.
        Явыпил отвратный настой иподумал: «Вотсебе наголову научил, теперь будут поить этой гадостью, инеоткажешься - сам ведь объяснял, какнадо кровеостанавливающие травы давать». Новсон меня нетянуло, отвратная слабость, такизнурявшая после ранения, ушла. Язаворочался впостели, устраиваясь поудобней, чтосразу вызвало кашель икакследствие - новую порцию крови встеклянную емкость. Присутствующие кинулись помочьмне, ивскоре я полусидел вкровати, чтонемедленно вызвало бурный энтузиазм увсех, потому какнепринято вэти времена выздоравливающим лежать вполный рост.
        Тутмне принесли мясной отвар, который был судовольствием выпит, ипосле этого меня вновь стало клонить всон.
        Вовторой половине дня, когда я проснулся, вокруг меня собрался уже целый консилиум, вкотором мне уже можно было принять участие. Всвязи стем, чтовдренаж нивоздуха, никрови непоступало, помоему настоянию его сняли. Острота болей также снизилась, иее можно было терпеть, хотя порой принеловком движении приходилось сдерживаться, чтобы незастонать.
        Когда обсуждение моего дальнейшего лечения закончилось ивсе лекари ушли, вкомнату зашел Кошкаров. Онвсе еще свиноватым видом начал выкладывать последние новости.
        - Сергий Аникитович, изтатей этих никто неуцелел, новсе равно понятно стало, чтохотели они тебя живым взять, потому каксани уних зауглом стояли ивсе приготовлено, чтобы пленника увезти. Только нерассчиталиони, чтоохраны утебя вдвое будет, аизпищалей стрельнули ототчаяния, когда увидели, чтонеполучается ничего. Всех мертвецов вРазбойный приказ свезли. Ноясно одно - схизматиков эта работа. Охиосерчал государь, мысБрянцевым, грешным делом, думали, чтоконец нам пришел. НоФедор Иоаннович, спаси его Господь, заступился занас пред царем, сказал, чтопосле возложения ковчега Страстей Господних тебе облегчение пришло. ТакИоанн Васильевич привсех, ктовпалате был, емусказал: «Видишь, Федька, тывсе сомневался влекаре моем, аразвебы ему частица Креста Животворящего помогла, еслибы он наверу нашу православную неуповал?»
        Яслушал Кошкарова иразмышлял: интересно какИоанн Васильевич это событие истолковал вмою пользу. Инедаром вприсутствии множества людей были сказаны эти слова - все-таки многим еще было неподуше мое возвышение инеожиданное, какони считали, богатство.
        Мыеще поговорили сним отекущих делах, порешали кое-какие вопросы, новсеже вскоре пришлось улечься наподушки ипытаться заснуть, отвлекаясь отболей вбоку.
        Вечером мне принесли легкий ужин, скоторым я наудивление бодро расправился. Ирина даже улыбалась, когда подносила ложку кмоему рту.
        Ая вэто время размышлял, смогули поправиться, чтобы ккрещению сына, которому мы уже выбрали имя изсвятцев, стоять вцеркви рядом сцарственным крестным моего первенца.
        Когда мне подсунули стеклянную утку, япочти смеялся просебя: «Нучто, Щепотнев, разве думал, чтоэтот сосуд тебе самому так быстро пригодится? М-да, ногораздо лучше будет, если вдальнейшей моей жизни я смогу обходиться безнего».
        Следующим утром я уже почувствовал, чтовсилах встать. Ипервым делом навестил нужник, который моими стараниями был утеплен, новсе еще нуждался вдальнейших усовершенствованиях, которые упирались вотсутствие водопровода иканализации. Всеэто действо проходило вприсутствии прислуги, которая невыпускала меня нинасекунду извиду, небыло только жены, которая сегодня оставалась сраскапризничавшимся младенцем. Кое-как справившись снеобходимыми действиями, яупрямо побрел умываться иодеваться. Когда предупрежденная слугами встревоженная Ирина прибежала, мойтуалет был полностью завершен. Онавстала вдверях, наклонила голову исказала:
        - Никуда непущу, оклемайся сначала, ато страх божий смотреть. Куда пойдешь втаком виде - народ пугать?
        Ятихо засмеялся: громче недавал больной бок.
        - Ира, дая никуда инесобираюсь, воттолько пройдусь подому да застолом посижу.
        Та,недоверчиво глядя наменя, отошла всторону.
        - Вотихорошо, - сказал я икряхтя отправился наподворье.
        После двух суток лежки вполубреду сейчас наморозном воздухе немного кружилась голова, но, когда я прошелся немного похрустящему снежку, головокружение почти исчезло. Ноги сами принесли меня кзданию мануфактуры. Работники усиленно кланялись, наих лицах была искренняя радость послучаю улучшения моего состояния. УКузьмы, каквсегда, царил рабочий беспорядок, вкоторомон, впрочем, ориентировался очень хорошо. Увидев меня, он, какивсе остальные, вскочил стабурета ипоклонился. Онгромко порадовался заменя, после чего стоял свопросительным видом.
        - Давай, Кузьма, рассказывай, какдела, чемлюди заняты, всеже я уже три дня какничего незнаю, - спросил я исоблегчением уселся натабурет.
        - Так, Сергий Аникитович, всеидет какшло, самговорил, чтолучшее известие - отсутствие всяческих известий. Вотразве начал я собирать штуку хитрую, которую ты измыслил длялечения. Посмотри, пожалуйста, чтополучается. Язате дни, чтодумал, каклучше все устроить, кмахине токарной придумал приспособу одну. - Онповернулся кпедальному токарному станку ипоказал рукой настоявший нанем передвижной суппорт. - Вотсэтой штукой я нашпильках резьбу ровную смог нарезать.
        Ноя уже вертел вруках бронзовую шпильку сгрубой резьбой, нарезанную подобием стального резца: увы, доплашек иметчиков было еще очень иочень далеко.
        - Акак, Кузьма, соспицами дела обстоят?
        - Авот здесь пока порадовать нечем, боярин. Кузнецы свейское железо начали проковывать, нопока такого, какты хотел, неполучается. Я-то сам вэтом небольно соображаю, всеже больше поювелирной части был. Асейчас вместе думаем - может, закалку изменить али присадки какие добавлять. Новсе, какты учил, делаем, записи ведем вжурнале, дабы снова одного итогоже неделать, думаю, чтоеще неделю-другую провозимся, ежели удача раньше непридет нечаянно.
        Ондостал толстый журнал - такие мой ключник делал сам ираздавал сострогим наказом недрать изних листов. Исообщал, чтовиновные втаком деле будут разысканы исоответственно наказаны. Поэтому поводу уменя всегда всплывали воспоминания ободной истории, гдерассказывалось, чтововремя необходимого действия нельзя думать обелой обезьяне. Такитут люди, которые инедумали драть листы бумаги изжурнала, тутже начинали задумываться отакой возможности.
        Япосмотрел его записи - каллиграфический почерк ювелира отлично читался: действительно он ухитрялся внескольких словах описывать всю суть проводимых исследований, - ивкоторый раз подумал, чтомне очень повезло смастерами. Итальянец иКузьма были моими основными помощниками встановлении производства. НоДельторов теперь сидел безвылазно ввотчине, имы сносились сним только через Лужина, который пока струдом одолевал азы грамотности итолько-только научился ставить свою подпись. Авот Кузьма практически каждый день мог беседовать сомной инепропускал ниединой возможности узнать что-то новое.
        - Никак непойму, Сергий Аникитович, какже этот парат будет работать?
        - Непарат, Кузьма, «аппарат» эта штука называется, пора уж запомнить.
        Явзял унего состола свинцовый карандаш инесколькими штрихами набросал кость иаппарат, установленный наней.
        - Нуичто? - последовал вопрос. - Яуже давно понял, чтодрелью ты ногу просверлишь испицы вставишь, акакже нога будет расти?
        - Кости голени я распилю, ааппаратом этим буду верхние инижние спицы встороны разводить, каждый день помиллиметру.
        - Нудак между отломками дырка шире будет - ивсе, - недоумевал мой мастер.
        - Авот инет, - сообщиля, - кости будут расти друг другу навстречу иудлиняться.
        Кузьма долго чесал затылок.
        - Однако какты, Сергий Аникитович, разъяснил, таквроде ипростое дело оказалось.
        - Ох,Кузьма, этотолько помоему рассказу так легко кажется, наделе очень много тут всяческих каверз подстерегает. Тебе этого особливо изнать ненадо, твоя забота детали все тщательно сделать, чтобы, недай бог, поломок небыло, когда аппарат наноге будет.
        Каквсегда унас впоследнее время бывало, разговор вновь перешел налинзы, подзорные трубы имикроскопы. Ксожалению, помочь своему мастеру я почти ничем немог. Онсам искал рецепты полирующих паст длястекла, самуже высчитывал фокусные расстояния линз иделал призмы, прокоторые два года назад еще неподозревал. Ноего познания вматематике были ограничены моими, также весьма бедными, если сравнивать их сознаниями выдающихся европейских ученых. Поэтому я надеялся, чтоБраге всеже выполнит свое обещание иИоганн Кеплер появится вМоскве.
        Покаже Браге сам почти подружился сКузьмой, этидва человека были настолько увлечены своими открытиями, чтовсвоих беседах забывали обогромных сословных различиях. Яочевидцем таких бесед почти небывал, ноКошкаров рассказывал, чтооба естествоиспытателя, несмотря наполное незнание языка, вполне могли объясниться друг сдругом.
        Яуже махнул рукой напребывание Браге вмастерских, темболее что его толковые замечания всегда приходились кместу. Ауменя было немало надежд, чтоего советы помогут улучшить еще икачество нашей бумаги.
        Носейчас Кузьма начал расспрашивать меня, почему солнечный свет, собранный вфокус линзы, жжется исее помощью можно даже поджечь трут. Этосвойство линз было открыто кем-то изработников совсем недавно, ивсе деревянные поверхности вмастерской, куда падали солнечные лучи втечение дня, были покрыты выжженными «росписями».
        Торопиться мне сегодня было некуда, яуселся поудобней, чтобы нетак болел бок, иначал выкладывать любознательному мастеру сведения осолнечном свете. Новскоре понял, что, похоже, перестарался: мойрукастый иголовастый мастер через несколько минут смотрел наменя какбаран нановые ворота.
        «Нувот, опять глупость сотворил, - подумаля, - чего полез вдебри! Темболее что сам-то небольно соображаю, очем говорю, ещебы офотонах начал рассказывать. Еслибы сБраге обэтом толковать, аКузьма - пока почасти отвлеченных понятий неочень, емуконкретные задачи надо ставить. Нарисовал ему солнечный луч, какстрелу, вотон эту стрелу влинзах ипризмах поворачивает, всеясно иконкретно, атут начал ультрафиолет, инфракрасное излучение, - проще надо быть, доктор».
        Нотут Кузьма меня удивил - он опустился наколени, стукнулся лбом впол исказал:
        - Бьютебе челом, Сергий Аникитович, невели казнить задерзость мою, слыхаля, чтохочешь устроить ты школу новую - ниверситет, говорила тут охрана меж собой намедни, чтотам намеханикусов будут учить. Вотты сейчас говорил мне слова неведомые, ая смысла вних непонимал. Когда попал я ктебе вработники, даже недумал, чтостолько нового узнаю, новот что странно, чембольше я сейчас учу - тем больше понимаю невежество свое. Сергий Аникитович, сделай милость, возьми меня вниверситет этот. Отработаю я всю учебу, клятву втом даю.
        Ясмотрел настоявшего наколенях молодого симпатичного парня, совсем еще недавно женившегося, нотем неменее мечтавшего необольшом богатстве, аознаниях, идумал, чтомне очень сильно везет нанужных людей.
        - Встань, Кузьма, негоже моему главному розмыслу сомной наколенях говорить, могу тебе вответ напросьбу твою сказать, чтодействительно вследующем году будет университет образован Московский, ибудут внем учиться те, ктосможет испытания пройти. Тыже знаешь, чтовшколе моей, которая вСретенском монастыре сейчас, школяров учат грамоте ицифири. Новуниверситете подобного небудет, некогда там этим заниматься, такчто испытания припоступлении, скорее всего, поэтим предметам будут, более этого пока требовать небудем. Дляпростого люда виспытаниях также отказа нет. Носам должен понимать, чтобы поступить научебу простолюдину - ему надо будет все знать невпример сыну боярскому илибоярину. Такчто этот год оставшийся учиться тебе придется очень много. Потом есть еще много вопросов, которые нам надо будет обсудить, иодин изосновных - кто будет натвоем месте, после того какты начнешь учебу? Сейчас ты уменя главный розмысл, всенатебе держится, уйдешь - акто вместо тебя встанет? Такчто заэто время должен будешь приготовить себе замену изчисла мастеров иподмастерьев. Мы,конечно, ещенераз это все обсудим, ибезопасность
твою тоже. Если меня притакой охране смогли достать, тотебя зарезать прислучае пара пустяков. Икроме всего прочего, знаешь ты очень много всего, чточужим людям знать ненужно.
        Кузьма стоял передо мной ивнимательно внимал моим речам, несколько раз он порывался что-то сказать, но, видимо, нерешался.
        Итолько когда я закончил кашлять после окончания своего монолога, оноткрыл рот.
        - Сергий Аникитович, отец родной, дая затебя хоть куда пойду, хоть что сделаю. Яже вдолгу неоплатном, каквшелку, тыменя ксебе взял, когда никто изювелиров брать нехотел похозяйскому навету, икабальной записи делать нестал. Аннушка каждый божий день затебя молится - ведь небывать ей моей женой никогда, кабы нетвоя забота. Тыже знаешь, чтоя заэти годы слова лишнего онаших делах насторону несказал. Идальше также будет. Крест втом целовать готов!
        - Ох,Кузьма, ты, смотрю, заэти годы забыл, гдеживешь. Поймают тебя люди лихие, вподвал пыточный сведут - ирасскажешьвсе, чтознал, ивсе, чего незнал. Неттаких людей, чтопытку могут выдержать, аесли иесть, тоя проних неслыхивал. Такчто будем думать, каквсе обустроить. Новремя унас еще есть, надеюсь, успеем все решить какнадо.
        Пока шел разговор, голова немного начала кружиться, потелу разлилась липкая слабость, япошатнулся, встревоженный мастер помог встать иповел квыходу, гдеменя уже безразговоров два дюжих молодца изохраны подхватили подруки идоставили домой. Увидев нашу процессию, Ира укоризненно глянула нанас, ноничего несказала, только покачала головой иприказала отвести меня вспальню.
        Явновь лежал вкровати подбдительным присмотром своей старой кормилицы, через полчаса мне стало лучше, спать нехотелось совершенно, ия, потребовав принести мне том сочинений Авиценны, углубился визучение древней даже дляэтого времени арабо-таджикской медицины.
        Какнистранно, трактат меня заинтересовал - видимо, этосочинение великого медика недошло домоего времени впервой жизни. Ноучебники имеют одно одинаковое свойство: засыпать надними могут все - отученика первого класса домаститого академика. Вотия через какое-то время почувствовал неодолимое желание уснуть, чтоисделал согромным удовольствием. Темболее что кроме болей вбоку побольшому счету ничто небеспокоило. Разбудили меня уже кобеду. Самочувствие было немного похуже, чемутром, ноя чувствовал всебе достаточно сил, чтобы обедать застолом.
        Видимо, мойвид был вполне ничего, потому что Федор, какобычно стоявший сзади меня вовремя обеда, после него завел сомной деловой разговор:
        - Сергий Аникитович, всенедосуг мне было поговорить стобой, всевтрудахты, вделах. Таквот, какговорится, небылобы счастья, данесчастье помогло. Теперь хоть время появилось дляразговора. Хочу сказать, внынешнем году поуложению выставляли мы воев оружных полтора десятка, всеспанцирями, конями, оружием исбруей хорошей. Тебе только государь запретил ратиться. Наследующий год надо уже почетям твоим почти два десятка выставлять. Аведь изсего года воев вернулось всего семеро, иувечных половина, остальные сгинули вбоях сворогами. Такчто опять траты предстоят безмерные… - После этих слов Федор уныло покачал головой.
        - Федор, - сказал яему, - ну что все никак неуспокоишься, ведь тысячу раз проэто говорено. Немы уложение писали, иненам его отменять. Ежели вПоместной избе да Разрядной нам определили такой расклад, тонадо выполнять. Знаешь сам прекрасно, чтомне там лишнего неприпишут.
        - Этотак, - согласно кивнул мой ключник, - уважают тебя сквалыги, крючкотворы чернильные.
        Яневыдержал изасмеялся, держась рукой забольной бок.
        - Федька, даты насебя погляди, утебя вон пальцы отчернил неотмываются, какграмоту одолел - пера изрук невыпускаешь. Всевечерами прилампе сидишь, керосин жжешь, пишешь ипишешь. Лучше меня знаешь, чтоможем мы ибольше оружных поставить, нобудем выставлять сколько положено. Яввознаграждении заизлишек воев отказны ненуждаюсь. Этокому перед государем выделиться хочется, пусть тот истарается, деньги получает, земли. Амне стем, чтоимею, справитьсябы.
        Растолстевший Федор спыхтением поклонился мне поясным поклоном исказал:
        - Спасибо надобром слове, Сергий Аникитович, чтоотметил усердие мое. Давно сказать хотел, ведь когда согласился ктебе перейти - все сомневался, думал, молодой боярин, пропаду я сним, Дмитрий Иванович тогда сомнения эти развеивал. Новсе равно боязно было. Единственное знал я - что небыть мне ключником уХворостинина, атут ты мне сразу эдакий пост предложил. Ауж когда ты состеклом начал дело делать, таланты свои показывать, ятут только перед образами повечерам стоял, чтобы молитвами твою удачу поддержать. Таквот кчему веду я разговор: разрослось утебя хозяйство так, чтонемогу я доглядеть завсем. Особенно ввотчинах. Там, конечно, Ефим Лужин потвоей воле распоряжение дает, ноон мужик прижимистый, утакого зимой снега невыпросишь, глаз да глаз заним нужен. Вотя ипишу повечерам, считаю цифирь, чтобы неоплошать.
        - Даты так вздыхаешь, когда счет ведешь, - сразу видно всем, чтостараешься, - улыбнулсяя.
        Федор вответ тоже заулыбался, приосанился, погладил себя побороде исообщил:
        - Сергий Аникитович, что-то ты сегодня напохвалы горазд.
        Явшутку сказал:
        - Вотеще немного поговорим - идовыговора дела дойдет.
        Мыоба засмеялись, чемпривлекли любопытный взгляд Ирины, которая доэтого момента немешаланам, видимо считая, чтомы обсуждаем серьезные проблемы. Она, соблюдая приличия, несказала ничего, ноукоризненно покачала головой.
        Отсмеявшись, яспросил:
        - Федор, ятак понимаю, чтотебе помощники нужны?
        Тотсогласно кивнул.
        - Неуспеваю я завсем присмотреть, Сергий Аникитович, из-за того заполночь исижу.
        - Мнепочему-то кажется, чтоты уже присмотрел, кого впомощники возьмешь?
        - Есть такое дело, - подтвердил ключник, - только согласие твое требуется.
        - Нучтоже, - сказаля, - даю тебе мое согласие, самвижу, чтодел утебя хватает. Такчто бери пару тех, ктотебе понраву пришелся, иучи какследует.
        Федор опять начал кланяться, было видно, чтоон доволен.
        - Выучу, Сергий Аникитович, несумлевайся, аесли что плохо доходить будет, тонаконюшню враз отправлю. ТамЕрема бездела уже заскучал - жаловался намедни, чтонепомнит, когда розги вруках держал.
        После того какя закончил разговор идобрался доспальни, тамуже вновь собирался консилиум моих «недоучек», носейчас я был вполном уме, хотя иневполном здравии, поэтому сам мог принять участие всовещании повопросу дальнейшего лечения.
        Витоге примерно через час мы пришли кконсенсусу, всеразошлись, ия судовольствием опять заснул.
        Прошло несколько дней. Мнестановилось все лучше, кашель практически исчез, слабость тоже, только сломанные ребра все напоминали осебе принеосторожном движении.
        Я,какзаконопослушный подданный, отправил государю депешу, вкоторой объяснял, чтоиз-за полученных ран немогу временно исполнять свои обязанности. Конечно, Иоанн Васильевич был полностью вкурсе моих злоключений, носделать это было необходимо. Вответ я получил ответ, торжественно врученный мне царевым посланником. Внем царь кратко выражал мне свои пожелания омоем выздоровлении исообщал, чтозанес меня всвой синодик длямолитв облагополучии, кроме того, оннамекал, чтобы я неслишком долго залеживался дома.
        «Однако, - подумаля, прочитав письмо, - Иоанн Васильевич неплохо осведомлен отом, чтотворится уменя вхозяйстве».
        Язаверил гонца, чтосразу, кактолько позволит состояние, явлюсь пред царем, ивцветистых выражениях благодарил государя запроявленную заботу ивнимание.
        Вконце небольшого письма была приписка: «Надеюсь, раны недадут забыть, чтовскоре крестить сына тебе надобно, яже свои обещания помню».
        Поэтому я также сообщил гонцу, чтопромилость царскую помню ижду только, чтобы надженой прочитали молитву сорокового дня, дабы натаинстве крещения вцеркви стоять вместе. Конечно, этобыл восновном благовидный предлог, чтобы побыть дома еще несколько дней. Ведь крестить ребенка можно было ибезматери.
        Всемои домочадцы иработники вдостаточной мере оценили царское внимание, ядумаю, чтонесколько дней все разговоры вертелись вокруг этого события.
        Ближе кэтому событию кнам заехал Брянцев, который уже безофициоза, направах старого знакомого обговорил все подробности предстоящего события.
        Ивот настал сороковой день отрождения моего первенца.
        Ранним утром Ирина смладенцем наруках стояла удверей нашей домашней церкви. Тамнас уже ожидал наш поп Варфоломей. Вокруг столпились все проживающие наподворье - церковь была слишком мала, чтобы вместить всех желающих быть свидетелями молитв сорокового дня. Наконец двери распахнулись, имоя жена ссыном зашла вовнутрь. Поппрочитал надней очистительные молитвы инарек младенца Александром. Теперь Ирина вполне могла присутствовать прикрещении. Когда наш возок подохраной ивсопровождении дворни выехал изворот, наулице уже волновалось людское море. КВарваринской церкви было непройти инепроехать. Всеожидали появления царской процессии. Нодлянас толпа послушно расступилась, имы поехали насанях кцеркви, докоторой ипешком было идти десять минут.
        Буквально почти сразу появился возок Хованских всопровождении вооруженных холопов. Самкнязь гордо гарцевал наконе. Я,ксожалению, из-за своей раны пока еще немог делать ничего подобного исидел ввозке, стараясь особо нешевелиться. Наше появление народ встретил приветственными криками. Нопрошла минута, другая - ираздался рев голосов. КВарварке двигался царский поезд, ивмгновение довольно широкий проезд был полностью забит царевыми сопровождающими.
        СамИоанн Васильевич шел всередине процессии, иего еще небыло видно, ноколокола Варваринской церкви уже торжественно загудели, какбы говоря: идет царь земли Русской! Увы, мойслучай небыл особо выдающимся, иверхняя одежда шагающих впервых рядах дворян была всего лишь шелковой. Мойрациональный мозг тутже задался вопросом - интересно, скольким изэтих бояр идворян одежка была выдана водворце, дабы они могли счестью сопровождать государя? Заэтими дворянами шли более знатные окольничьи, моиколлеги думные бояре ипрочие. Авот уже виден государь, онбыл одет достаточно скромно, какбы подчеркивая неторжественный характер сегодняшнего действа, вруках унего был простой посох, анецарский жезл. Вокруг него возвышались рынды сбоевыми топорами, отделанными золотом исеребром, ихсеребристые кафтаны ибелые бархатные шапки ярко сверкали подзимним солнцем.
        Всеокружающие повалились наколени иуткнулись лбом взаснеженную землю, ия втом числе. Хотя мне была дана привилегия, какцарскому врачу, нестановиться перед ним наколени, япредпочитал невыделяться среди прочих ибыть каквсе. Сневысокого крыльца церкви царя благословил вышедший митрополит Антоний, ивсе действующие лица вслед заэтой парой начали медленно входить подцерковные своды.
        МысИриной уже все обсудили неодин раз, ивот она дрожащими руками передала младенца царю. Сейчасон, держа его наруках, стоял перед аналоем, рядом сним стояла Хованская, еелицо было белым, имне показалось, чтоона близка кобмороку, новсеже постепенно она успокоилась иее щеки порозовели.
        Митрополит, занявший место попа Михаила, начал свершать чин оглашения ичитать запретительные молитвы, направленные против Сатаны.
        Наконец он закончил, итут государь громко иясно начал читать Символ Веры. Вдоотказа заполненной церкви стояла мертвая тишина, ивней громко раздавались размеренно звучащие поставленным голосом царя слова молитвы.
        Государь закончил молиться, имитрополит приступил косвящению воды. Онходил вокруг купели, читал молитву, ая думал, чтопридется принести теперь эту купель, вкоторой неодин фунт серебра, вдар церкви, - незабиратьже ее обратно после крещения.
        Потом все тянулось очень медленно, освящение елея, помазывание им нашего сына, итут наступил главный момент: митрополит взял младенца изрук царя итрижды погрузил его втеплую воду. После этого государь сам надел нашею младенца скромный серебряный крестик напростом волосяном шнурке.
        Потом было облачение, миропомазание, затем мы все троекратно обошли вокруг купели, потом мы все читали Апостол иЕвангелие, держа вруках горящие свечи.
        После чтения Евангелия прошел обряд смывания елея ипострижения.
        Ипоследнее - Антоний взял нашего мальчика, одетого вбелую крестильную рубашку, иперекрестил им место увхода вхрам, затем вход ицарские врата. Государь вновь принял ребенка, иони смитрополитом прошли валтарь, поклонились престолу, прошли горнее место иподошли киконе.
        После этого мы сИрой трижды поклонились перед амвоном - инаконец-то могли взять наруки нашего малыша, который так ниразу иневякнул завремя прохождения всех процедур, только наего маленьком личике расползалась счастливая улыбка, которую непреминули заметить все присутствующие.
        - Душа детская радуется благодати божьей, - раздался вдруг громкий шепот втолпе. Ивсе присутствующие согласно зашумели изаговорили.
        Антоний только бросил взгляд самвона всторону шума - ишепот сразу стих.
        Когда мы вышли изцеркви, ожидавшие снаружи люди опять пали наколени.
        Яоборотился кцарю и, запинаясь, сказал:
        - Государь, непочти задерзость великую, пригласить тебя напир хочу.
        Иоанн Васильевич хитро улыбнулся:
        - Апупок неразвяжется утебя царя сосвитой принять? Нет, Щепотнев, чтоже я былбы загосударь, если лекаря своего втакие расходы ввел. Тыуж там сродственниками своими да крестной празднуйте. Авечером жду тебя напиру царском.
        Тутон повернулся кХованскому, молчаливой тенью стоявшему рядом сженой.
        - Итебе, князь, тоже надобно прийти, как-никак твоя жена кумой мне нынче стала.
        Князь бросился цветисто благодарить царя ипотом вместе сомной начал усиленно кланяться затакую честь - самоличное приглашение государя. После десятого поклона я почувствовал, чтозадыхаюсь, полицу потек пот, имне пришлось остановиться - вдуше надеялся, чтоцарь понимает причину моего состояния. Андрейже Петрович отвесил двадцать поясных поклонов идаже незапыхался, после чего опытным взглядом обвел окружающих бояр - всели заметили царское приглашение.
        «Вотже тренировка! - поневоле восхитился я такими способностями. - Пожалуй, яибудучи здоровым несмогбы его обогнать».
        Тутоколо царя начали выстраиваться рынды, рядом скоторыми неприметными тенями суетились люди Брянцева, тотисам появился здесь, поздравил меня свыдающимся событием, ивскоре вся процессия двинулась всторону Кремля.
        Народ между тем нерасходился, уцеркви собралась туча нищих, которым мои люди бросили кошель мелкой монеты. Хованский, увидев это, поиграл скулами, нотоже принял участие враздаче милостыни.
        После чего мы отправились комне наподворье: впереди был торжественный обед, после которого надо было собираться нацарский пир, иникому небыло дела дотого, чтоуменя еще сострашной силой ноет подбитый вражеской пулей бок.
        Ноничего неподелаешь, ивскоре я сидел нахозяйском месте усебя дома ипривечал дорогих гостей.
        Ноглавному гостю князю Хованскому несиделось, онбыл все время какнаиголках, ия его вполне понимал: емунадо было еще готовиться кпиру вКремле, ауйти отменя рано непозволяли обычаи. Мнетоже нехотелось чего-либо говорить гордому князю, малоли, ещесочтет, чтоя его выпроваживаю, - ивсе, враг наоставшуюся жизнь. Поэтому стольник все время подливал вино вего неспешно пустевший кубок.
        Темнеменее мы оба прекрасно понимали, чтоприглашение царя равнозначно приказу, ипоэтому вскоре Хованский распростился сомной и, забрав княгиню сженской половины, гдеона вместе сИриной ворковала надребенком, удалился, пообещав продолжить беседу напиру.
        Троица школяров-лекарей сидела впустой аудитории иобсуждала прошедшее занятие. Когда почти два месяца назад они услышали новость оранении Щепотнева, врядах школяров, даиих учителей, начались уныние иразброд. Всехорошо понимали, чтопока еще вся школа держится нанем. Иесли боярина нестанет, тоих обучение наэтом закончится. Ипоэтому когда вечером архимандрит молился заздравие Сергия Аникитовича, онивсе также искренне желали выздоровления боярину.
        Видимо, Бог услышал эти молитвы, потому что Щепотневу стало лучше. Ивсе надеялись, чтовскоре учеба пойдет впрежнем виде. Нопрошел месяц, полтора, аих учителя все небыло. Ивот сегодня была первая лекция поправившегося боярина. Когда он вошел вкласс, было явно видно, чтодополного выздоровления ему еще далеко: онрезко похудел, былбледен ипериодически покашливал. Нолекцию, каквсегда, прочитал интересно, ишколяры, ужепривыкшие заэто время ктрафаретным выступлениям своих учителей, сразу почувствовали разницу визложении материала. Ужепочти все владели грамотой, ивкомнате стояло непрерывное шуршание гусиных перьев побумаге. Сейчасже трое сыновей дьяков сидели иобсуждали то новое, чтоузнали сегодня. Остальные школяры уже разошлись посвоим кельям иготовились кужину.
        - Ладно, - сказал наконец Никита, - хватит зря керосин жечь, давайте пойдем, ато вскоре нас сторож погонит, даеще нажалуется келарю.
        Друзья встали, Мишка закрутил лампу, онивышли вкоридор исосвечкой начали спускаться покрутой лестнице. Никита, прихрамывая, шелпозади. Ондаже незаметил, чтоступил налестницу. Идущие впереди непоняли, чтослучилось, когда сзади раздался грохот инаних свалился Никита, после чего все кубарем скатились слестницы напол.
        Первым вскочил Семен и, почесывая наливавшуюся налбу шишку, завопил:
        - Никитка, тычто совсем несмотришь, куда идешь!
        Наего крик спола раздался болезненный стон.
        Семен ивставший Мишка стревогой смотрели набелого какполотно Никиту. Тотсмотрел наних спола блестящими отболи глазами идержался заногу.
        - Ребята, уменя, кажется, нога сломана.
        Внеярком свете свечи школяры задрали штанину упострадавшего товарища иувидели быстро наливающуюся опухоль наголени.
        Онипосмотрели друг надруга.
        - Действительно, - наконец пробормотал Семка. - Никита, утебя точно нога сломана, даеще больная. Сейчас я Георгия позову.
        Ион пулей унесся покоридору. Через несколько минут улестницы было столпотворение. Нопришедший Георгий быстро нашел всем занятие. Наногу больному был наложен лубок, принесены носилки, иНикиту доставили вего келью, было дано болеутоляющее иснотворное питье, ипостепенно сон сморил несчастного, который ивосне периодически всхлипывал истонал.
        Янаправлялся изКремля всвою школу, гдесегодня после обеда должен был прочитать свою очередную лекцию. Настроение было отличным, несмотря наВеликий пост, ккоторому я заэти годы так инемог привыкнуть. Вчера я первый раз после ранения был усвоих воспитанников, итот прогресс, который они показали заэто время, меня обрадовал. Главное, чтоони начали писать, пусть исошибками, медленно, - новсе придет современем. Уменяже, собственно, ничего нового неслучилось, ещедве недели после крещения сына ицарского пира я проболел: посещение дворца дало себя знать. Несмотря нато что мне была оказана честь усесться застол гораздо ближе кцарю, итот даже уделил мне несколько слов, здоровью отэтого легче нестало, впалатах было натоплено, ноотпостоянного хождения поногам гуляли сквозняки, икокончанию пира я почувствовал себя хуже. Ноушел еще насвоих ногах, аночью поднялась температура иначался озноб. Слава богу, наэтих симптомах все изакончилось, нопочти две недели пришлось вновь просидеть дома.
        Кузьма заэто время несколько раз навещал меня ипоказал спицы каппарату Илизарова, которые они наконец смогли выковать.
        - Сергий Аникитович, тыкак-то говорил, чтознаешь хитрый способ золочения, - начал он свой разговор. - Может, расскажешь, чтоделать надо?
        Явспомнил свое неосмотрительное замечание поэтому поводу, когда я думал, чтоможно попробовать гальванический метод покрытия. Носейчас мне было недоэтого.
        - Адавай, Кузьма, первые спицы покроем амальгамой золотой огневым золочением, - предложиля. - Знаешьли, какэто делается?
        Когда я это говорил, подумал, чтортути вэтих спицах после прогрева будет мизер, притом она находится вдругом химическом состоянии иособого вреда пациенту непринесет. Зато ненадо мне заниматься гальваническими элементами, накоторые пока нет нивремени, низдоровья, хотя всеравно придется это делать, ибокакполучить титан дляподобных изделий, янеимею нималейшего представления.
        Мастер обиженно посмотрел наменя.
        - Сергий Аникитович, такя это еще несколько лет назад все выучил, помню, каксегодня это было, хозяин-то мой, учитель первый, восновном этим изанимался. Сделаю все влучшем виде, несомневайся.
        Такчто через неделю я смотрел наспицы, которые, пока их небрали вруки, производили впечатление полностью золотых. Итеперь мне оставалось только решиться наоперацию уНикиты Алтуфьева. Норешимости мне пока нехватало, каждый раз, когда я вспоминал освоем обещании школяру, уменя перед глазами вставали возможные осложнения операции.
        Когда мы почти подъехали кмонастырю, моимысли были прерваны суетой, возникшей впереди, вногах уохраны валялся какой-то дьяк: моивои после покушения особо неминдальничали ивсе попытки добраться доменя пресекали жестко. Нотут я узнал вдьяке отца Никиты ипроехал вперед, чтобы успеть удержать стрельца отудара кнутом.
        Старший Алтуфьев, увидев меня, громко закричал:
        - Сергий Аникитович, кногам твоим припадаю, Христом Богом прошу, помоги сыну моему.
        - Так, Акинф, разве я необещал помочь? Нопогодить еще надо. Невсе готово уменя длядела этого.
        - Так, Сергий Аникитович, тыже незнаешь ничего. Вчера вечером сын мой упал слестницы исвою увечную ногу поломал. Твой лекарь смотрел исказал, чтоскорее всего отрезать ногу надо, иначе дело худо будет. Одна надежа натебя - тыже сам говорил, чтоесть возможность исправить увечье.
        - Говорил, признаю иотслов своих неотказываюсь, нопрежде надо мне все самому посмотреть, тогда искажу, чтоделать будем, может, ивправду ногу отрезать придется, - озабоченно сказал я ивъехал воткрытые монастырские ворота.
        «Дауж, рентгена, ксожалению, никакими руками незаменить», - думаля, осматривая сломанную ногу своего школяра. Тотлежал вытянувшись какструна итолько скрипел зубами, стараясь некричать примоем осторожном ощупывании. Какнистранно, новыраженного смещения костных отломков небыло, хотя большеберцовая кость была сломана всредней трети. По-видимому, вбольшей степени из-за того, чтомалоберцовая кость осталась целой.
        Япосмотрел внапряженное лицо Никиты исказал:
        - Нучтоже, утебя две возможности - илимы накладываем гипс ивсе заживает, какесть, притом недаю шансов, чтонебудет хуже, чембыло. Авторая возможность - это наложение аппарата. Ноздесь могут быть различные осложнения, ихгораздо больше, чемпринакладывании гипса. Вотздесь отец твой стоит, давайте решайте, чтоделать будете.
        Ношколяр даже необратил внимания намои слова иупрямо прошептал:
        - Сергий Аникитович, ядавно уже решил: лучше пусть умру я после операции, уповая наГоспода, чембезвсякой надежды налучшее буду здесь исцеления ожидать.
        - Нучтоже, - сказал я окружающим, - сегодня лекция отменяется, готовьте операционную, иотправь гонца домой, - обратился я уже кКошкарову. - Пусть Кузьму привезут, сего изделием последним, дляисправления костей предназначенным.
        Пока суд да дело, воперационной началась суета. Завремя моей болезни ею практически непользовались ипринимали всех страждущих вмонастырских помещениях, ипоэтому сейчас несколько школяров трудились, вымывая совсех углов двухмесячную пыль. Ввоздухе запахло формальдегидом иэфиром. Помощник келаря принес охапку восковых свечей. Икогда наконец появился мастер, бережно прижимающий кгруди пук железяк, завернутых вмешковину, дляоперации было почти все готово. Всежелезки были немедленно отмыты иположены вспирт. Анаоперационный стол подярко горящий светильник был доставлен Алтуфьев. Несмотря насвою решимость, парень был явно напуган, онкрутил головой иразглядывал окружающее. Доэтого момента воперационной школяры еще небывали.
        Яначал мыться, стараясь немандражировать, ноэто получалось плоховато. Все-таки это была хоть инеочень сложная технически манипуляция, новпрошлой жизни я занимался этим совсем немного, дотого какполностью ушел впластику. Итеперь надо было вспомнить давно забытые навыки. Моидва ассистента намывались всоседних тазах, идвое сегодня были замедсестер. Ивот налицо Никиты наложена маска, накоторую начали капать эфир. Вправую руку была поставлена капельница, аналевой стоял аппарат дляизмерения давления. После множества тренировок длямоих учеников это было уже привычным рутинным делом.
        Вскоре пациент спал.
        Явстал устола, обработал операционное поле иначал более подробно изучать область перелома. Пока Никита бодрствовал - этого сделать было невозможно из-за болей. Поэтому Георгий иподумал, чтоимеет место оскольчатый перелом, прикотором даже сналожением гипса бывает множество проблем, могущих закончиться ампутацией. Носейчас я сдостаточной долей уверенности убедился, чтоимеется простой косой перелом большеберцовой кости всредней трети, ипока никаких особых проблем невозникает. Вмою протянутую руку был положен скальпель. Явздохнул, прочитал короткую молитву иприступил кработе.
        Создаю небольшой доступ кмалоберцовой кости иперепиливаю ее небольшой пилкой. Затем ушиваю ранку, исразу мне подают дрель совставленной внее золотой спицей спикообразным наконечником. Несколько минут - иметафиз большеберцовой кости пройден, испица вышла сдругой стороны. Вторая спица прошла поддевяносто градусов рядом спервой, ивскоре все четыре спицы торчали изноги. Кузьму, одетого вбелый халат, подвели ипоставили рядом сомной - навсякий случай, дляподсказки. Онбыл бледен, налбу крупными каплями выступал пот. Нотем неменее он держался ибыл готов помочь советом.
        Явзял две бронзовые полудуги исоединил их вокруг ноги вкольцо, одновременно вставляя спицы вих крепления. Мнеподали гаечный ключ, ипроцедура натяжения спиц началась. Следом было собрано второе кольцо вобласти голеностопного сустава, ивнем также натянуты спицы. Затем оба кольца были соединены бронзовыми шпильками испомощью гаек раздвинуты донеобходимого размера. Хотя наглаз все казалось достаточно ровным, навсякий случай измерил рабочую длину шпилек линейкой. Все, операция завершена, итеперь надва-три месяца, пока удлиняется кость, функцию ноги возьмет насебя великое изобретение советского врача. Конечно, есть масса осложнений, поджидающихнас, новсеже я знаю оних ипостараюсь недопустить их появления.
        Наркозная маска была уже давно снята, ишколяр медленно просыпался.
        Наконец он открыл глаза и, увидев меня, спросил:
        - Сергий Аникитович, такчто, операцию уже сделали?
        - Сделали, сделали, - ответиля, - сейчас унесем тебя вкелью твою. Твои соседи затобой иприсмотрят, имучеба заодно будет.
        Никита болезненно сморщился.
        - Нога сильно болит, - пожаловалсяон.
        - Аты что думал, - сказаля, - сделали операцию - ивсе пройдет? Нет, болеть нога еще долго будет, пока аппарат незакончим раздвигать. Завтра сам невставай, пока я неприду, - тогда посмотрим, может, надо будет спицы подтянуть, вотпосле этого ибудет ясно, чтоунас получилось.
        Никиту переложили наносилки ивынесли изоперационной. Егоголую ногу, разукрашенную потеками йода, саппаратом Илизарова, недодумались прикрыть покрывалом, икогда толпившиеся около дверей школяры имонахи увидели эту картину, втолпе послышались шепотки.
        - Щепотнев золотыми веригами школяра лечит. Вжелеза ногу заковал ивмолитве наисцеление отГоспода надеется.
        «Нувот ивсе, - обреченно подумаля, - завтра вся Москва будет говорить, чтоцарский лекарь дляисцеления вериги накладывает».
        Раздвинув собравшихся, кнам подошел архимандрит. Онразмашисто благословил присутствующих иостановился уносилок. Егоглаза изумленно расширились, когда он увидел ногу больного.
        - Действительно вериги наложены, - задумчиво пробормоталон. - Сергий Аникитович, поговорить мне стобой надобно, - имотнул головой всторону своей кельи.
        Ядал несколько указаний своим помощникам ипошел вслед заархимандритом.
        Когда мы зашли вкелью, отец Кирилл захлопнул дверь игромко вопросил:
        - Сергий Аникитович, скажимне, какнадуху, самдотакой идеи додумался иликто подсказал? Ведь подвижники святые насебе железо неподъемное носят, чтобы духом святым проникнуться, плоть свою ущемляют, страданиями тела ближе кГосподу хотят быть. Авот утебя нетли вэтом деле святотатства какого? Железо наотрока всуе навесил!
        Я,серьезно глядя намонаха, сказал:
        - Отче, самя это железо придумал, долго размышлял, кактаким больным помочь, Господу молился, чтобы вразумление дал. Вотидодумался сбожьей помощью. Ажелезо наотрока непросто так навешено. Спомощью этого приспособления я его ногу удлиню.
        Архимандрит сердито посмотрел наменя.
        - Неодолелали тебя гордыня, боярин? Выше Господа нашего тщишься стать? Чему икакрасти, только он определить может.
        - Авот здесь ты неправ, отец Кирилл, Господь вего милосердии дал разум человеку, чтобы мог он постигать мир сотворенный изаконыего. Иежели я смолитвой, кБогу обращенной, понял, какпомочь людям, значит, таково его повеление.
        Приэтих словах я перекрестился, глядя наобраза вуглу кельи архимандрита.
        Взгляд монаха, увидевшего это, потеплел.
        - Ладно, Сергий Аникитович, разсам государь имитрополит тебя поддерживают, гдеуж мне сними ровняться. Новот замонастырь я волнуюсь - какбы слухи плохие непошли. Итак уже говорят, чтоунас школяры воров да татей казненных поночам режут.
        - Чтоже делать, отец Кирилл, надобно лекарям учиться, чтобы живым помощь вбудущем оказать. Адуши христианские мы нетрогаем, поприказу государя нам только нехристей доставляют.
        - Да,понимаю, чтонехристей режете, аразговоры-то идут, народу рот незакроешь, - раздраженно буркнул монах. - Тыуж, Аникитович, постарайся, чтобы хоть твои школяры языков своих нераспускали.
        Поговорив сархимандритом, япошел вкелью кпрооперированному больному. Никита, напоенный микстурами, вновь спал беспокойным сном. Тыльной стороной кисти я потрогал его лоб - температуры вроде небыло, хотелось надеяться, чтоее инебудет. Егососеди покомнате смотрели наменя спочтением ивосторгом ивнимательно наблюдали замоими действиями.
        Ещераз все проверив, ядал им несколько советов ипошел искать Кошкарова. Тот, увидев меня, сразу спросил:
        - Ужевсе закончил, Сергий Аникитович, можно собираться?
        - Да,Борис, давайте поедем. Ато меня дома заждались.
        Япрошел всвой кабинет, быстро переоделся ивышел водвор монастыря. Наулице стоял тихий морозный вечер. Внебе сверкали звезды, идлинным дымящимся жгутом пролегал Млечный Путь. Было слышно, какгде-то переговаривались монахи, готовясь кповечерию.
        «Однако сегодня я прилично подзадержался», - мелькнула мысль.
        Ноя совершенно небыл этим расстроен. Тело ломила приятная усталость - видимо, дело шло кокончательному выздоровлению. Надуше было хорошо иодновременно тревожно. Сегодня был сделан еще один шаг вперед вмедицине этого времени, ноеще ничего небыло известно, ичем закончится сегодняшняя операция, янезнал. Однако сейчас, когда я стоял накрыльце монастыря взалитом лунным светом ибледными серебристыми сполохами первого замои здешние зимы северного сияния большом деревянном городе - столице Русского царства, - хотелось верить, чтовдеянии Провидения, коим мое сознание было переброшено вэти времена, действительно есть какой-то глубокий смысл, которого я еще непостиг.
        Доподворья мы добрались безпроблем, пока ехали, дважды натыкались настрелецкие разъезды, которые, увидев своих сослуживцев, беззвука пропускали нашу кавалькаду.
        Ира, какобычно, налюдях неговорившая нислова укора, когда мы остались одни, вновь начала выговаривать мне нанебрежение своим здоровьем.
        Пришлось отговориться тем, чтонемог оставить школяра безпомощи. Услыхав мой рассказ, оназашмыгала носом, апотом спросила - можетли она послать больному подарки снашего стола. Япожал плечами исообщил, чтоона хозяйка иможет сама решить этот вопрос, безмоего позволения. Апотом задумался надудивительным явлением мира - женским образом мыслей. Ирина, которая могла безособых угрызений совести послать наконюшню провинившегося холопа иабсолютно нерефлексировать поэтому поводу, сейчас плакала ипереживала засовершенно неизвестного юношу-инвалида, сломавшего ногу. Нопотом, решив, чтоэто разгадке неподдается, начал обдумывать завтрашний разговор сгосударем, который, вневсяких сомнений, узнает осегодняшней операции раньше, чемя появлюсь унего.
        Когда следующим днем я появился угосударя, мнепришлось вподробностях рассказать ему пропроведенную операцию. Действительно, всеуже знали, чтолечил я своего ученика веригами. Молва только расходилась вих количестве ивесе. Новодном соглашалисьвсе: вериги якобы крючьями навешивались прямо накожу. Поэтому мне пришлось развеять эти домыслы, ипока я рассказывал все это государю, впалате, гдестояло множество народу, было очень тихо. Итолько когда я закончил свой рассказ, поднялся легкий шум, впрочем сразуже прекратившийся, после того какИоанн Васильевич нахмурил брови.
        - Почему-то я даже неудивляюсь, - сказалон, обращаясь комне уже сулыбкой, - если все утебя получится иуэтого сына дьяка Акинфа нога подрастет, хочуя, чтобы ты мне его наглаза представил. Очень уж храбр этот малый: некаждыйбы согласился надело такое. Сиделбы уцеркви имилостыню просил поубожеству своему. Атобой, Щепотнев, ядоволен - нужны нам лекари, всем понятно, чтодешевле опытного воина наноги поставить, чемнового вырастить ивыучить. Посему вот тебе подарок мой.
        Онударил посохом, тутже появились два стольника, иочередная шуба упала намои плечи.
        Бояре, стоявшие вдоль стен, зашушукались, некоторые одобрительно улыбались, носреди десятков присутствующих хватало завистливых ипрезрительных взглядов.
        ТутИоанн Васильевич вновь заговорил:
        - Асейчас выговорить тебе хочу, Щепотнев. Тыпошто закрещение сына своего хотел заплатить? Неведаешь разве, чтокрестный отец делать это должен?
        Однако я неслишком испугался тона царя, потому что вего глазах бегали смешинки, ибезпромедления ответил:
        - Государь, ненарушал я обычая сего, только вот вдар церкви купель серебряную принес - незабиратьже мне домой ее после освящения воды икрещения.
        - Щедрты, Сергий Аникитович, длябожьего храма нежалеешь серебра, понраву этомне, - сказал Иоанн Васильевич, - посему будет квесне подарок уменя длякрестника.
        Новподробности вдаваться нестал иотпустил меня заниматься делами.
        Сегодня надВечным городом светило солнце, свежий весенний ветерок нес запах зеленой травы ираспускающихся почек деревьев. Завысокими стрельчатыми окнами базилики чирикали радостные птички, которым небыло дела досудеб мира. Папа Григорий отложил перо иустало облокотился окрай мраморного стола. Прожитые годы давали себя знать, искаждым днем это чувствовалось все сильнее. Онвздохнул, выпрямился вкресле ипозвонил внебольшой серебряный колокольчик. Тутже заего спиной материализовался служка впростой рясе иуслужливо склонился перед главой католического мира.
        - Э-э-э, брат Гильермо? - полувопросительно сказал Григорий.
        - Истинно так, ваше святейшество, квашим услугам, увас превосходная память, - льстиво произнес служка.
        Папа усмехнулся:
        - Нестарайся успокоить меня, Гильермо, надеюсь, пока я еще правильно оцениваю свои способности, новот возраст дает себя знать. Однако оставим это, мненужен кардинал Джованьоли, яхочу его видеть сегодня.
        Папа встал из-за стола и, почтительно ведомый двумя служками, прошествовал ксебе вспальню отдохнуть доприезда кардинала.
        Егонекрепкий дневной сон был прерван шумом водворе, ржанием лошадей искрипом колес.
        «Неужели Джованьоли уже приехал?» - подумал он истал неторопясь приводить себя впорядок. Бдительно охраняющие сон папы слуги бросились помогать ему вэтом нелегком деле.
        - Кардинал, - неторопясь начал разговор Григорий, когда они после должных приветствий уселись застол, - некоторое время назад я поручил вам одно щекотливое дело, связанное снеким врачом вМосковии. Язнаю, чтовы недавно получили известия изэтой варварской страны, ихотелбы услышать, чтоудалось выяснить обэтом человеке.
        «Нуты истарый пройдоха, - сневольным восхищением излостью подумал кардинал. - Иктоже, интересно, измоего окружения работает натебя? Тысам еле живой, всеникак неможешь сдохнуть, атудаже - вторую молодость подавай».
        Новслухон, преданно глядя вглаза собеседнику, сказал:
        - Приятно слышать, чтовы, ваше святейшество, крепко держите все дела подконтролем ивсовершенстве владеете информацией.
        Папа, безвыражения глядя накардинала, думал: «Тебе, наверно, хочется сейчас меня удавить, ноничего, дружок, неполучится, иты, Серджио, зрянадеешься стать папой после моей смерти: все, чтонужно дляэтого, ужесделано».
        Вслухже он также, какиприбывший, произнес совершенно нето, чтодумал:
        - Кардинал, спасибо заваши слова, носейчас меня интересует, чтозасведения вы получили. Будьте любезны, расскажите мне оних.
        Джованьоли расстегнул роскошный бювар, принесенный им ссобой, идостал изнего несколько листов бумаги.
        Григорий невольно перевел глаза насвою папку длябумаг: потрепанная ипротертая чутьли недодыр, онабыла полной противоположностью бювару кардинала.
        «Иэтот погряз вроскоши», - вспыхнула неприязненная мысль ипогасла: сейчас его интересовало совсем другое.
        Между тем кардинал начал свой доклад:
        - Ваше святейшество, изписьма нашего человека следует, чтодействительно внастоящее время царским врачом является некий дворянин довольно знатного рода исочень трудной фамилией, боюсь, чтонесмогу ее правильно вам прочесть.
        - Этовсе равно, - махнул рукой Григорий, - рассказывай дальше.
        Джованьоли продолжил:
        - Таквот, ввозрасте десяти лет он был похищен врагами его рода, игде он пребывал около шести лет, незнает никто. Хотя послухам, которые, возможно, онсам ираспространяет, этовремя было прожито вдиких лесах, вместе состарухой-знахаркой.
        - Сведьмой? - прервал доклад кардинала Григорий.
        - Неизвестно, ваше святейшество, нонаш человек склоняется ктому, что, возможно, этотак иесть.
        Обасвященнослужителя осенили себя крестным знамением, икардинал продолжил рассказывать:
        - Этот врач после прибытия вМоскву несколько лет назад якобы изсвоего леса быстро нашел себе покровителя изчисла друзей его отца, тотсоставил протекцию, ицарем ему было возвращено родовое имение. Азатем совершенно неожиданно молодой человек проявил отличную деловую хватку, весьма необычную дляего возраста, ибыстро начал богатеть. Нокроме этого он начал практиковать лечение больных иделал это так удачно, чтовновь обратил насебя внимание царя. Всеэто закончилось печально дляцарского лекаря Бомелиуса, который втом числе инашими стараниями был выбран наэту должность. После его казни Шьепотев, такзовут этого врача, стал лекарем царя. Надо сказать, чтовезет ему необычайно: онухитрился выжить вдвух покушениях, втом числе ивтом, которое организовали наши люди, чтобы его похитить.
        - Постойте, кардинал, - возмущенно заговорил Григорий, - я что, недостаточно ясно выразился, чтобы волос сего головы неупал донашего сним разговора?!
        - Простите, ваше святейшество, дело втом, чтоосновными исполнителями были католики Литвы. Этиплохо управляемые люди, когда поняли, чтозахват неудался, решили убить того, кого им поручили захватить.
        - Понятно, - враздумье протянул Григорий. - Чтоже, вследующий раз, кардинал, постарайтесь более тонко идейственно продумывать свои операции.
        Глаза Джованьоли намиг злобно блеснули ивновь стали прежними.
        «Хм,что-то сегодня слишком много эмоций показывает кардинал, - подумал папа. - Наверняка хочет преподнести себя слишком простым ипредсказуемым. Нетуж, тыменя непроведешь своими штучками. Ивообще, похоже, язря приблизилего. Хотя древние мудрецы иговорили: «Держи врага ближе ксебе», - вданном случае их изречение неработает».
        Онпожевал пересохшими губами иотпил немного воды изкубка, стоявшего настоле.
        - Продолжайте, кардинал, явас внимательно слушаю, - сказал папа.
        Джованьоли взял следующий лист письма ипродолжил:
        - Чтоже касается познаний Шьепотева вмедицине, тоочевидцы утверждают, чтоони очень обширны, сэтим согласны все врачи-иностранцы, которые работают вМоскве. Конечно, онистараются принизить его знания, но, когда понимают, ктособирает эти сведения, ониначинают говорить что-то близкое кправде, особенно поразил всех последний случай, который произошел буквально перед отправлением письма. Этот врач удлинил ногу убольного, который был сдетства хромым. Новот обстоятельства этого излечения очень странны: якобы он навешивал набольного вериги, притом накрючьях, которые впивались вкожу, изаставлял молиться день иночь. Ксожалению, проверить истинность этих утверждений пока невозможно.
        Вдуше Григория зажегся слабый огонек надежды - неужели вконце его жизни Господь посылает ему возможность исцеления? Какнистранно, онсовершенно нежелал продлять свою жизнь просто длятого, чтобы жить, нет, онискренне считал, чтоему предназначено ввести отпавшую ветвь христианства туда, где, поего мнению, ейнадлежит пребывать. Ивот сейчас появилась возможность, нет, даже просто намек нанее, - что лекарь изМосковии сможет продлить эту жизнь нанесколько лет, такнеобходимых длядостижения его целей. Итакой возможности никак нельзя упустить.
        - Кардинал, какглава католической церкви, яприказываю вам приложить все усилия попоимке идоставке вВатикан этого врача. Иповторяю: ондолжен быть доставлен вполном телесном иумственном здравии. Ия очень разочаруюсь, если этого непроизойдет. Надеюсь, выменя поняли?
        Джованьоли поднял взгляд напапу исодрогнулся: нанего смотрели сжестким прищуром умные, всепонимающие глаза старого монаха, прошедшего все ступени церковной карьеры ипобедившего вэтой нелегкой борьбе.
        notes
        Сноски
        1
        Если хочешь мира, готовься квойне (лат.).
        2
        Уменьшительное отЭлизабет (Елизавета).
        3
        Военный итайный советник ЕлизаветыI.