Сохранить .
Спекулянтка Самохин Валерий Геннадьевич
        Спекулянтъ #2 Это не продолжение нашумевшего романа Валерия Самохина "Спекулянтъ". На этот раз "там" оказывается наша современница. И "там" это не устоявшийся конец XIX века, а кровавое время века XVII. Сумеет ли героиня выжить? Сумеет ли она применить свои знания и способности и занять достойное место?
        Самохин Валерий Геннадьевич
        Спекулянтка
        (Спекулянтъ-2)
        СПЕКУЛЯНТЪ
        КНИГА ВТОРАЯ
        СПЕКУЛЯНТКА
        ПРОЛОГ
        Москва. 16 апреля. 2009 год. Центральный военно-морской клинический госпиталь. Реабилитационное отделение.
        Сигарета перекувыркнулась в воздухе и точно влетела в ловко подставленные губы. Фильтром наружу. Рыжеволосый мужчина сплюнул прилипшие табачные крошки и достал из кармана зажигалку.
        - Сергеич дым учует - достанется на орехи! - предупредил его коллега, худощавый блондин в белом врачебном халате.
        - Он у главного весь день пропадает, сегодня уже в отделении не появится, - пояснил рыжий, прикуривая сигарету.
        В лекарственные запахи ординаторской вплелись ароматы крепкого табака. По столу прокатилась пара игральных костей, закончившая недолгий бег смотрящими вверх "шестерками".
        - Везет, - констатировал блондин, наблюдая за действиями напарника, уверенно двигающего фишки по доске. Через секунду все было кончено: белая армия противника наглухо закрыла черных, лишая их дальнейшего маневра. Продолжать игру не было смысла.
        - Еще одну?
        - Давай, - охотно согласился рыжий и напомнил: - Это уже третья бутылка. Учти - светлое я не люблю, побежишь за ирландским.
        - Жигулевским обойдешься, - пробурчал проигравший. - Бросай, твой ход.
        Черные кости с белыми горошинками возобновили свой бег по расчерченному полю. Нарды были неотъемлемой частью обеденного перерыва во многих учреждениях страны. В том числе и медицинских.
        - Будешь? - вопросительно посмотрел на партнера рыжеволосый, доставая из тумбочки мензурку с прозрачной жидкостью.
        - Шелк номер шесть? - насмешливо взметнулись брови напарника.
        - Издеваешься? - в ответ поинтересовался рыжий. - Чистейший, только что из процедурной.
        Во время тяжелых ночных дежурств пятьдесят грамм медицинского спирта помогают поддерживать необходимый тонус. Когда заканчивается чистый продукт, в ход идет отработка после стерилизации хирургических нитей. На вкусовых качествах это не сказывается абсолютно.
        - Боярышника нет? - задал вопрос блондин.
        - И гематогеном закусить, - подытожил собеседник. - Не аптека - госпиталь. Пей давай, не эстетствуй.
        Маленькая стопочка опустела в мгновение ока. Следом отправился хрустящий малосольный огурчик. Некоторое время врачи молча истребляли закуску, не забывая и об игре.
        - С Анькой что? - нарушил тишину рыжий.
        - Да вроде нормально все, - ответил худощавый партнер. - Оклемалась девка.
        - А что было-то?
        - Неизвестно, - пожал плечами блондин. - Внезапная остановка сердца. На ровном месте - ни с того, ни с сего.
        - Она как мужа потеряла в пакистанскую, с тех пор сама не своя, - внес пояснения рыжеволосый. - Месяц как расписались.
        - Жалко бабу, - согласился собеседник. - Не знал об этом.
        - Тоже, небось, клинья подбивал? - вопрос прозвучал с ехидной усмешкой.
        Ответ последовал с неохотой:
        - Куда мне, со свиным-то рылом… Вокруг нее вечно табун пасется из денежных мешков.
        - И что?
        В голосе рыжеволосого послышалась явная заинтересованность.
        - Всех отшивает. Снежная королева.
        - Девка видная, все при ней, - согласно кивнул головой рыжий. - Глядишь, и принца своего дождется.
        - Как в себя пришла, полчаса чумная ходила. Потом к этому в палату напросилась - дежурить.
        Указательный палец нацелился в потолок, и этого пояснения оказалось вполне достаточно. Черные, тем временем, начали атакующую комбинацию. Рыжий задумчиво почесал нос и сгреб кости в кулак, одновременно задав следующий вопрос:
        - Что ей вдруг приспичило? Достанут же.
        - Из Зимнего постоянно звонят, - подтвердил собеседник. - Сергеич сегодня самолично утку проверял - медсестер строил.
        После секундной заминки он продолжил:
        - Ее дело. Может, понравился он Аньке.
        - Может, - охотно согласился рыжий. - Чем не принц? Пресса второй день только о нем и трубит.
        - Не задерживай, бросай, - последовало в ответ.
        Игральные кости блеснули черными гранями под бледно-голубым светом люминесцентных ламп, подпрыгнули и остановились. В этот раз судьба выбросила две пары.
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Зимняя степь податливо стелилась под конскую рысь и вырывалась из-под копыт мерзлыми комочками земли, рассыпающимися в морозном воздухе. Полная луна, изредка выглядывая из-за ночных облаков, неохотно освещала дорогу всадникам, мерно покачивающимся в седлах. Ночной дозор Незамаевского куреня объезжал свои владения.
        - Нестор, огонь! - крикнул один из них, на секунду поднявшись в стременах
        - Вижу! - послышался сдавленный ответ. - Ходу, браты!
        Скакунов безжалостно пришпорили жесткими каблуками и раздались свистящие звуки плетей. Казачья стража перешла в галоп и через короткое время ворвалась в Камышовую балку. Несколько избушек полыхали в ночи, отбрасывая зарево на сумрачные лица уцелевших жителей хутора. Черные столбы дыма поднимались вверх и покрывали сажей промерзшую землю.
        Гнедой конь под передним всадником нервно прядал ушами и настороженно фыркал при виде неподвижных тел, лежащих на земле. За спиной атамана послышались проклятия, извергаемые сквозь сжатые зубы. Нестор Крива спрыгнул на землю и подошел к хуторчанам: в живых осталось только три седобородых старика, в горестном молчании опирающихся на деревянные посохи.
        - Споздал ты, казаче, - глухо произнес один из них. - Татары полон увели. Немощных и деток младых под саблю пустили.
        По дубленой морщинистой коже скатилась одинокая слеза, но выцветшие глаза смотрели устало и безучастно.
        - Никто не уберегся? - жестко спросил Нестор.
        Молчаливое покачивание головой послужило ответом.
        - Что делать будем, атаман?
        Из-за спины вынырнул молодой казак Боян Лисица. Мрачно оглядев картину побоища, он снял серую смушковую шапку и перекрестился. Русый оселедец вырвался на свободу, подхваченный порывом ветра.
        - По коням! - последовала короткая команда.
        Через минуту казачий разъезд вылетел из балки галопом и проскочил сквозь полоску бурьяна, распугав спящую стаю дроф. Бешеная скачка продолжалась какое-то время, и у неприметной развилки отряд остановился и спешился, давая отдых усталым коням.
        - Нас всего десяток, Нестор, - к десятскому атаману подошел крепкий коренастый казак, со шрамом на лице. - Может, сперва в курень за подмогой?
        - У тебя, Путша, на хуторе не было ни родных, ни близких, - вмешался Лисица. - У меня сестру полонили, а у Палия - невесту.
        С этими словами он указал на статного воина, стоящего чуть в стороне. Молодой запорожец был одет в синий жупан венгерского сукна, а задорный чуб выбивался из-под черной мерлушковой шапки. Зеленые глаза мрачно взглянули на товарищей.
        - Данила, - подозвал его атаман. - Златка на хуторе гостевала?
        Падий молча кивнул головой и положил руку на оголовок сабли, висящей на боку.
        - Нестор, они разделились.
        Метелица - отрядный следопыт - присоединился к сходке. Отряхнув приставшую к коленям землю, он продолжил:
        - Две повозки двинулись на Перекоп. С ними - пяток конных. Остальные ушли вниз по Базавлуку. Три десятка, не меньше.
        Десятник почесал затылок: судя по всему, татары решили продолжить набег. Силами его разъезда с основным отрядом не справиться, а ясырь можно попытаться и отбить. После коротких раздумий он принял решение:
        - Омелька, пулей скачи в курень и подымай громаду! Остальные - за мной!
        Юнак молча кивнул и, развернув лошадь, направился в обратную сторону. Одновременно вскочив в седла, запорожцы продолжили погоню. Проскочив лощину, они вылетели на холм и притормозили, оглядывая голую, безлесную степь.
        - Вон они! - выкрикнул быстроглазый Лисица. - В долину уходят.
        Неясные размытые силуэты виднелись в серой предрассветной дали. Пришпорив взмыленных коней, казаки с устрашающим гиканьем устремились к врагу. Еще несколько минут стремительной скачки, и тонкая казачья сабля запоет привычную смертельную песню. Уже видны короткие кожуха шерстью наружу и лохматые лисьи малахаи. Уже поднялся настороженный крик в рядах крымчаков и быстроногие степные кони готовы сорваться в паническое бегство. Еще немного и…
        - Засада, Нестор! - раздался предупреждающий оклик. - Справа!
        Из-за высокого холма вылетела затаившаяся конница. Лунный отблеск на кривых татарских саблях с тонким свистом разрезал сумеречную мглу. Погоня попалась в западню.
        - Уходим!
        Запорожцы рыскнули влево, уходя по длинной дуге от преследователей. Несколько минут длилась бешеная скачка, сопровождавшаяся гортанными криками крымчаков. Когда свежие татарские кони приблизились на дистанцию выстрела, в воздухе запели стрелы.
        - Готуйся до бою!
        Нестор выкрикнул команду и резко дернул уздечку. Развернувшийся десяток встретил врага пистолетными выстрелами. Захрипели жалобно кони, на землю кубарем покатилось трое татар. Рядом охнул Путша - стрела навылет пробила ухо, оставив жалкий клочок. Сабли с шипением покинули ножны.
        - Гик!
        Боевой клич пронесся по степи. Подбадривая себя воинственными криками, навстречу устремились крымчаки. В жестокой сабельной рубке сошлись два отряда. Степняки широкой подковой окружили запорожцев, пытаясь обойти с флангов. Казачий разъезд дружно, не ломая строй, ударил в центр.
        - Бей!
        Овчинный малахай развалился надвое, брызнув темными каплями.
        - Н-на!
        Привстав на стременах, старый Метелица сделал короткий замах, и косой удар рассек скуластое лицо.
        - Иншалла!
        Свесился с коня балагур Малк, не дожив до двадцать первой весны.
        - Дзябол в харю!
        Беглый шляхтич Забельский блокировал саблю в руках крымчака и могучим ударом кулака выбил его из седла.
        - Бей!
        - Аллах акбар!
        На Нестора навалилось сразу трое. Зеленый казачий жупан в нескольких местах покрылся разрезами, а седой оселедец развевался на морозном ветру, как куренной жупел.
        - Держись, браты!
        Из лощины, с шашками наголо, низко пригнувшись к конским шеям, вылетел сторожевой десяток Переяславского куреня. Вперед вырвался Семен Лузга, кровный побратим Нестора, атаман разъезда.
        - Руби басурман!
        Татары, несмотря на сохраняющийся численный перевес, брызнули врассыпную. Дичь внезапно превратилась в охотника. Запорожцы рвали уздечки и нещадно терзали конские бока шпорами, пластаясь в погоне, но азарт сыграл с ними злую шутку- конный ясырь уходил в противоположную сторону. Торопливо развернув коней, разъезд бешеным галопом вылетел на торную дорогу, укрывшую полон. Казачьи лошади дышали хрипло и прерывисто.
        - Не догнать, - хмуро поведал подъехавший Лузга.
        - Ушли! - со злобой сплюнул сквозь зубы Нестор.
        - Твои все целы?
        Грубое обветренное лицо атамана помрачнело, а рука непроизвольно потянулась к сабле - из его десятка в седлах осталось четверо запорожцев.
        - Еще двое догоняют, - показал Семен на приближающихся всадников.
        К отряду неспешной рысью подскакали Лисица и Палий. Данила потерял в пылу схватки свою шапку и сейчас, болезненно сморщившись, растирал пятерней затылок.
        - Ранен?
        - Татарская стрела на излете подрезала подпругу, - пояснил его товарищ атаману. - На полном скаку об земь сыру сверзился.
        - Який же он казак, неже скаче как баба? - недовольно спросил Лузга.
        - Ты хлопца попусту не хай! - вступился за друга Лисица, побелев от обиды. - Конь провалился в нору и припал на копыта. Даже чорт не удержится в седле.
        - Молод еще, на старших голос повышать! - приструнил его Нестор. - Нас Семен крепко выручил, за что поклон ему низкий.
        - Коль не нашего полку, то иди себе к волку, - пробурчал себе под нос Лисица.
        Переяславец подозрительно посмотрел на него, словно услышал сказанное, но промолчал. Повернувшись к Нестору, он спросил:
        - Посеченных сами подберете?
        Дождавшись молчаливого кивка побратима, он махнул рукой своим казакам и, залихватски свистнув, ускакал прочь, оставляя за собой клубы пыли. Незамаевцы возвращались в Кош к полудню, ведя за собой в поводу лошадей с печальным грузом. Ехали молча, полностью погруженные в нерадостные думы. Кто-то скорбел о погибших товарищах, а кто-то вздыхал о нелегкой судьбе родных, чужой волей угнанных на чужбину. Лисица сжал коленями бока лошади и в два скачка поравнялся с Данилой, болезненно растирающим виски.
        - Зашибся, брат? - участливо спросил он.
        Палий отрицательно покачал головой и неохотно пояснил:
        - Чудное мне примстилось в беспамятстве.
        Лисица с любопытством взглянул на товарища, но, не дождавшись продолжения, настойчиво потребовал:
        - Сказывай, не тяни рогатого за хвост!
        Данила задумчиво потеребил чуб и начал рассказ:
        - Блазнилось, что лежу я в палатах белокаменных, неведомых, а кругом чужеземцы пришлые, ни на кого непохожие. То ли нехристи, то ли аспиды грешные. Облачены в платья одинаковые, белые, что мужики, что бабы, а в руках инструмент блестящий. И режут они меня ножами острыми под яркими свечами…
        Он замолчал ненадолго и внимательно посмотрел на Бояна. В живых глазах товарища не было и намеку на насмешку, только сосредоточенная серьезность. Данила продолжил:
        - Потом я памяти лишился…
        - Здесь или там? - немедленно последовал уточняющий вопрос.
        - Не знаю, - пожал плечами Данила. - Но очнулся оттого, что гладит меня по щеке Златка, смотрит так нежно и говорит ласковыми словами… только речь ее непонятна. Про кукушку сказвала и что искала она меня…
        - Характерник ты, брат! - авторитетно заявил Лисица. - Будет у нас теперь свой колдун в десятке.
        - Думаешь? - недоверчиво спросил Палий.
        - А то ж? Ты судьбину свою зрил, а дивчина на подмогу тебя звала.
        Бросив быстрый взгляд на сомневающегося товарища, он с жаром принялся доказывать:
        - Байда из Леуштовского товариства в падучей всегда кажет, кто от пули падет, а кто от пики басурманской. Может от сабли заговорить и воду в солончаках отыскать. Колдун ты, брат, даже не сомневайся!
        - И что теперь делать? - беспомощно спросил Данила.
        - Радоваться! - отрубил Лисица. - Вспомни: ты в Коше седьмой год уже, сколько раз в поход ходил, и на ляхов и на османов, а до сих пор ни одной царапины. И сегодня стрела татарская тебя миновала. - Чуть подумав, он добавил: - И конь твой уцелел.
        Последний довод в устах товарища почему-то прозвучал с особой убедительностью. Память вернула молодого казака в давнее прошлое, когда похоронив родного батьку, запоротого до смерти рязанским помещиком Надыйкиным, он подпалил хозяйскую усадьбу и бежал в Запорожскую Сечь. Став лихим рубакой, Данила часто терял в набегах товарищей, но сам, словно и впрямь заговоренный, ни разу не был ранен.
        В словах Лисицы был определенный резон, но смущало одно обстоятельство: как воспользоваться неведомым искусством характерника молодой запорожец не знал. Из раздумий его вывел легкий толчок - острый носок турецкого сапога неосторожно поддел правое стремя. Подъехавший Ляшко положил руку на плечо Данилы и спросил:
        - О чем шепчетесь, други?
        Ясновельможный пан гордо покачивался в седле и взирал на своих товарищей с усмешкой. Пыл прошедшей схватки еще не исчез из голубых глаз, а смолисто-черные усы воинственно топорщились.
        - Палий - колдун! - поделился новостью Боян. - Будет клады искать и пули отводить.
        - Матка боска! - изумленно вскинулись густые брови. - Что ж ты раньше-то молчал?
        Данила неодобрительно покосился на развеселившихся запорожцев и отрезал:
        - Хватить лясы точить! Хуже баб базарных.
        В Сечь добрались в полдень. Маленький юркий казак со смешным прозвищем Ласка встретил их при въезде:
        - Нестор, курень сходку собрал. Поход на Низ объявлять будут.
        - И атаман согласен? - поразился десятник.
        Куренной атаман Мирон Крысь не был в большом почете у Незамаевского товарищества. Бывший писарь ревизион-коллегии, попавшись на казенном воровстве, спешно бежал в Сечь, заметая следы. С Дона сдачи нет! За короткий срок, хитрый и изворотливый Мирон добился теплого места в войсковой канцелярии и доверия кошевого атамана. Посулами и подкупом, опираясь на поддержку казацкой старшины, он получил и должность куренного атамана, но в набеги ходить не любил и отправлял вместо себя наказного. Старые казаки роптали и на ближайшей раде собирались переизбрать хитрована.
        Остатки сторожевого разъезда приблизились к бурлящему гневными выкриками майдану. На высоком крыльце, в окружении ближников красовался в дорогом бархатном кунтуше Мирон. Величав куренной атаман и суров. Серые глаза жестко и цепко следят из-под нависших бровей, а широкая ладонь поглаживает рукоять кривой дамасской сабли. На крепкой шее с трудом сходятся белые воротнички, застегнутые золотой запонкой. Не казак - пан!
        - О чем толковище, Иван? - Нестор тронул за рукав зипуна вислоусого хорунжего:
        - Товариство требует поход, но Мирон против, - презрительно плюнул на землю бывалый казачина.
        - Шо кажет?
        - Брешет - войсковая казна пуста.
        Словно услышав их разговор, из толпы донесся ехидный вопрос:
        - Батько атаман! Может, у султана турецкого дозволенья испросим? Полон из неволи выручать?
        - Я вам розумным языком повторяю: вернется гетман из Московии и сам решит, быть походу или нет. Одним куренем ворога не одолеть.
        - Ханские чамбулы скоро в Кош будут заходить, как к себе в сейбан! - выкрикнул Нестор. - Не окоротим их, сами под ярмом окажемся.
        Мирон бросил на своего десятника неприязненный взгляд и, засунув руки в карманы широких шаровар, жестко сказал:
        - Чем людей в походе кормить будешь? Порох покупать на что? В казне ни гроша.
        Нестор упрямо выдвинул подбородок и, насупившись, угрюмо спросил:
        - С прошлого похода одних гиней двести монет добыли. И товара несчетно. Может леший спер? Или мыши съели?
        Дружный хохот запорожцев поддержал авторитетного десятника. Стоявший рядом хорунжий негромко добавил:
        - Атаману пышки, казакам шишки.
        Куренной молча разглядывал кончик сафьянового сапога, и отвечать не торопился. Выдержав паузу, он, не отрывая взгляда от земли, бесстрастно промолвил:
        - Баешь, гиней полно? И рухляди заморской? Решил проверить, как батька за хозяйством следит? Добре, будет по-твоему. - И, резко обернувшись, гаркнул: - Недаш, книгу тащи!
        Войсковой казначей шустро скрылся в дверях. Лица запорожцев потускнели - тягаться в хитрых подсчетах с бывшим писарем было занятием бесполезным. Через минуту, с толстым гроссбухом в руках вернулся запыхавшийся Недаш - старый обещник атамана по кошевой канцелярии.
        - Палий! - волосатый палец уставился в молодого казака. - Поди сюда!
        Данила приблизился и вежливо поздоровался:
        - Поклон тебе, батько.
        Холодный тон в голосе и лед в глазах не соответствовали учтивому обращению. Но Мирон не обратил на это никакого внимания:
        - Ты счету обучен - проверяй! Из казны ни медяка не вкрадено, все на требы куреня пошло.
        В его голосе послышалась явная издевка. То, что молодой казак в помещичьих холопах вел учет оброка, роли никакой не играло - слишком велика была разница в знаниях. Данила нерешительно оглянулся на примолкшую сходку и осторожно взял книгу в руки.
        - Вот здесь смотри! - атаман небрежно ткнул в предпоследнюю страницу, исписанную мелким забористым почерком. - Вся цифирь по последнему походу: что добыто и сколько трачено.
        Палий глубоко вздохнул, сосредоточенно наморщил лоб и медленно зашевелил губами, с трудом продираясь сквозь неровные строки. Запорожцы с отрешенной безнадегой следили за процессом - исход был ясен заранее. Мирон присел на ступеньки крыльца и с насмешкой наблюдал за казаком, бережно переворачивающим последнюю страницу. Остатки слюны с пальца Данила аккуратно обтер о шаровары и продолжил водить им по цифрам.
        - Все проверил? - с неприкрытым сарказмом поторопил его атаман.
        Молодой человек поднял голову и спокойно встретил в ехидный взгляд куренного. Вопрос, который он задал, возник в голове помимо воли и заставил сходку обменяться настороженными взглядами. Боян Лисица при этом радостно подмигнул и врезал локтем в бок меланхолично жующему собственный ус ясновельможному пану. Вопрос был задан ровным бесстрастным тоном и безмолвно повис в воздухе, так и не дождавшись ответа:
        - Если вести счет по-твоему, батько атаман, то трех гиней не хватит на чарку горилки в шинке хромого Ратмира. - Оглядев затаивших дыхание казаков, Данила негромко добавил: - Кросс-курс при конвертации испанских дублонов в польские злотые как считал?..
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        - Сколько хочешь? - сытно рыгнув, спросил мурза Кель-Селим.
        - Десять тысяч акче, - быстро ответил ногайский бей Саид-Ахмед. Вытерев рукавом застывший бараний жир с куцей бороденки, он тут же уточнил: - За каждую.
        Крымский купец бросил оценивающий взгляд на две стройные фигурки, испуганно прижавшиеся друг к другу в дальнем углу войлочного шатра, и с сожалением произнес:
        - Аллах помутил твой разум, несчастный. Двести золотых за тощую гяурку?
        Ногаец неторопливо запустил пальцы в котел, зацепил горстку плова и ловким движением бросил ее в рот. Хитро прищурившись, он заявил:
        - В Кефе продашь по тысяче. Черненькая украсит любой гарем, даже султанское ложе.
        Мурза задумчиво почесал подборок и поманил пальцем одну из девушек. Пленница и впрямь была хороша. Изящна, крутобедра, с гордо поднятой головой. Обхватив себя руками за хрупкие плечи, она со страхом и вызовом смотрела на степняков своими большими черными глазами. Кель-Селим восхищенно цокнул языком и, легко поднявшись с кошмы, раскрытой ладонью приподнял подбородок невольницы. Девушка не замедлила вцепиться зубами в палец.
        - Отродье шайтана! - зашипел от боли мурза и отвесил пленнице сильную пощечину.
        Ногаец испуганно перехватил за руку крымчака:
        - Товар испортишь! Плати и делай с ней что хочешь, а пока не смей трогать!
        Упавшая на землю невольница лежала без чувств. Подол малинового ситцевого сарафана задрался, обнажив стройные ноги. Бросив похотливый взгляд, Саид-Ахмед облизнулся и осторожно ткнул ее в бок носком сапога:
        - Поднимайся!
        Не дождавшись ответа, бей подхватил бурдюк с айраном и плеснул ей в лицо. Девушка медленно открыла глаза, с недоумением огляделась вокруг и слабым голосом произнесла:
        - Где я?
        Злобно взглянув на мурзу, ногаец торопливо спросил у нее:
        - Как тебя звать, помнишь?
        - Нет.
        Пленница застонала и принялась ожесточенно растирать виски. Бей вопросительно посмотрел на ее подружку.
        - Златой кличут, - испуганно сообщила светловолосая красавица. - А меня Лесей.
        Саид-Ахмед раздраженно отмахнулся от нее рукой и повернулся к Кель-Селиму. Хищно раздув ноздри птичьего носа, он с едва скрываемой угрозой потребовал:
        - Плати!
        Мурза выкатил в насмешке свои жабьи глаза и презрительно сплюнул:
        - Негодный товар подсунуть хочешь? Одна без памяти, а другая калека.
        С этими словами он кивнул на Лесю. Смуглая синеглазая девушка, дрожа всем телом, баюкала опухшую руку.
        Ногаец насупился и нехотя пояснил:
        - Мои нукеры перестарались. Ничего страшно - в Кефе любой лекарь вылечит.
        - А кто за лечение будет платить? И ханский саудат? Сам заплатишь?
        Таких денег у Саид-Ахмета не было и, скрепя сердце, он нехотя предложил:
        - Триста золотых за обеих.
        - Двести пятьдесят, - усмехнулся мурза, внутренне торжествуя. Ногаец был прав: гяурки хороши, и можно было неплохо заработать. Благословенные времена, когда за некоторых невольниц удавалось выручить золото по весу, давно минули, но спрос все рано был велик.
        - В китабет какую сумму запишем?
        Помимо ханского сбора была еще и пошлина - хумс, шариатский налог с добычи. Его еще называли долей имама, и равнялся он одной пятой от стоимости невольника. Дань брала кафинская таможня.
        - Сколько есть, столько и запишем. Я не хочу, чтобы какой-нибудь нечестивый сын осла и верблюдицы донес кадиаскеру, - процедил сквозь зубы ногаец и злорадно посмотрел на мурзу. Ему, потомку славного, но обнищавшего рода, приходилось вести торг, словно купцу-иудею.
        Кель-Селим молча проглотил оскорбление, выложил кошель с золотом и махнул своим охранникам. Подхватив невольниц, они вышли из шатра, где их дожидались крытые повозки, обитые изнутри мягким войлоком. Ценный груз требовал бережного отношения. Степняки дружно взлетели в седло, свистнула камча, и маленький караван тронулся в дорогу. По Муравскому шляху, тропою слез, через Перекоп. В Кафу. Главный невольничий рынок Крымского ханства.
        Степная пыль проникала через щели, оседала на волосах и пыталась забраться в рот, затрудняя дыхание. Пленницы ехали молча, обнявшись, изредка всхлипывая и размазывая грязные потеки слез по лицу. Тягостная тишина прерывалась лишь скрипом колес и глухим стуком копыт по глинистой дороге. Когда повозка в очередной раз подпрыгнула на кочке, Леся болезненно вскрикнула и, сквозь слезы, с тоской в голосе молвила:
        - Вкрай погано, подружка. Козаки гонитву прекратили. Теперь продадут нас в туретчину.
        Златка грустно посмотрела на нее и тихо ответила:
        - Дай бог, чтобы не грекам продали. У них долго не протянешь.
        - Рука болит, - горестно пожаловалась подружка.
        - Хочешь, гляну? - неожиданно для себя предложила Златка и, не дожидаясь ответа, осторожно взяла опухший локоть в руки.
        Рассветное солнце с трудом пробивалось сквозь плотный полог, создавая небольшой полумрак в повозке. Златка аккуратно ощупала пальцами больную руку и внезапно указала пальцем в потолок кибитки:
        - Дивись, что там!
        Подруга вскинула голову наверх и охнула - вывихнутый сустав со щелчком встал на место. Минуту спустя она удивленно поделилась:
        - Не болит! - и тут же подозрительно прищурилась. - Ты ведьма?
        - Не знаю, - безразлично пожала плечами Златка. - Примарилось мне умение. Когда басурманин ударил, в голове спалахнуло все, голоса дивные явились. Именами разными звали.
        - Расскажи, будь ласка! - вспыхнула любопытством Леся.
        - Отстань, не до того! - с надеждой прислушалась к голосам снаружи Златка.
        Громкая перебранка, доносившаяся с тракта, вскоре затихла.
        - Чумаки то, - пренебрежительно махнула рукой Леся. - За солью в Крым едут.
        - Не боязно им?
        - Купцов не трогают, у них ярлыки ханские, охоронные, - пояснила подруга.
        - Ох, горюшко лихо! - закручинилась Златка и взмолилась: - Данилушко, сокол мой ясный, приди на допомогу.
        - Дождешься, як же, - вздохнула Леся.
        - Може, выкупят нас?
        - Ты бачила, сколько грошей за нас татарину отсыпали? Откуда у козака таким взяться?
        Вопрос остался без ответа. Подруги вновь замолчали, погрузившись в нелегкие думы и покачиваясь на неровностях дороги. Кибитка сильно накренилась и обо что-то ударилась, едва не перевернувшись. Златка тихонько вскрикнула и вновь принялась растирать пальцами виски. На молчаливый взгляд подружки она ответила твердым голосом. Фраза неожиданно всплыла сама собой, откуда-то из глубин сознания, и прозвучала с явственной угрозой:
        - Ладно, уроды! Вы еще не знаете, с кем связались!
        - Ты о чем? - испуганно прошептала Леся.
        - Выкупят нас! - убежденно произнесла Златка, не обращая внимания на недоверчивый взор подруги. - И гроши найдут!..
        Кафа встретила соленым морским ветром, золочеными шпилями минаретов, блестящими в лучах заходящего солнца, и заунывным пением муэдзинов. Караван-сарай, где встал на ночлег мурза, находился в румском квартале портового города, и местные цирюльники-греки тут же занялись невольницами. В деревянных бадьях, наполненных горячей водой, отмывалась степная пыль, нежная кожа красавиц натиралась дорогими арабскими маслами, а изодранные сарафаны сменили воздушные шелковые наряды. Утром ценный товар был выставлен на рынок.
        Секретарь французского посла в Блистательной Порте, молодой человек, одетый по последней парижской моде, с нескрываемым интересом разглядывал двух красивых девушек, стоящих в самом центре невольничьих рядов. Участившиеся в последнее время набеги снизили цены на живой товар, в изобилии имеющийся на базаре, но около этих пленниц собралась приличная толпа. Торг шел нешуточный.
        Ив Костилье присматривал очередную одалиску для своего патрона, барона де Тотта. Официальный Версаль привычно не обращал внимания на мелкие шалости своих дипломатов, хотя расходы на наложниц шли по статье подкупа чиновников. Молодой франт решительно протиснулся сквозь толпу, тронул за рукав своего старого знакомого и учтиво поздоровался:
        - Благословит всевышний твои седины, почтенный Кель-Селим
        Хитрые глазки тучного мурзы алчно блеснули - секретарь посла был щедрым партнером. Вместо ответного приветствия он быстро спросил, кивая головой на невольниц:
        - Нравятся?
        - Сколько хочешь за обеих?
        Привычные гризетки остались в далеком Париже, и молодой Костилье был не прочь присоединиться к забавам столичного ловеласа. Не дрогнув ни единым мускулом, он выслушал астрономическую цифру, озвученную мурзой, и вытащил из внутреннего кармана лилового кафтана пергаментный свиток,
        - Пятьсот и вот это.
        Кель-Селим нетерпеливо развернул свиток и с трудом удержался от довольной улыбки. Документ на предъявителя был заверен консульской печатью, и оставалось только вписать имя. Иностранные купцы платили таможенные пошлины в три раза меньшие, чем местные, более того, с них не брались и внутренние поборы. Право вести торговлю от имени Франции стоило немало, и мурза понимал это прекрасно. Но торг на Востоке неизбежен и татарин привычно качнул головой - мало!
        - Я спешу уважаемый, - холодно осадил его секретарь. - Жду ответа.
        Немного поколебавшись, мурза согласно кивнул. Подойдя к распорядителю торгов, он шепнул ему несколько слов на ухо, и через минуту девушки стояли перед молодым французом. Взгляд его был прикован к черноволосой невольнице, и даже врожденная галантность не помогла ему удержаться от восхищенного возгласа:
        - Quelle femme!
        Ответ прозвучал с нескрываемым сарказмом, на языке Вольтера:
        - Хороша Маша, да не ваша!
        - Мадмуазель говорит по-французски? - оторопело спросил кавалер.
        - Вы забыли с утра почистить уши?
        Обычно резкий провансальский акцент мило прозвучал в ее устах, и громом всколыхнул внезапно наступившую тишину. Леся округлившимися глазами смотрела на свою неуловимо изменившуюся подругу, а мурза прикусил губу и нервно теребил себя за бороду - упущенная выгода была налицо. Ив Костилье первым пришел в себя и поспешно спросил:
        - Вы поданная его величества Людовика ХV?
        Прекрасные черные глаза слегка затуманились, и по щеке прокатилась одинокая слезинка. Девушка грустно покачала головой. Француз с сожалением развел руками - в посольской казне имелись средства для выкупа соотечественников, но этот случай не попадал под соответствующую статью. Иных мыслей в голове у него не возникло, хотя ситуация выглядела пикантно. Вздохнув, сплюнув и чертыхнувшись - именно в такой последовательности - он проводил невольниц к экипажу и направился с ними в порт. Погода стояла отличная и в Стамбул прибыли через четыре дня.
        - Других нельзя было купить? - бледное лицо посла начало наливаться краской не подобающего опытному дипломату гнева. - Пусть варварки, но говорить с ними на одном языке…
        - Они очень красивые.
        Аргумент прозвучал тихо, но весомо. Барон бросил заинтересованный взгляд на своего секретаря и потянулся за трубкой. Задев перебинтованной рукой стоящий на столе бронзовый подсвечник, он зашипел сквозь зубы.
        - Не проходит? - хмуро спросил Костилье, даже не сделав попытки изобразить сочувствие. Разнос, устроенный патроном, казался ему несправедливым.
        - Чертова страна и чертовы лекаря! - выругался де Тотт. - Неделю ставят припарки, мази, дают вонючие порошки, а толку нет никакого. Лейб-медик английского посольства предлагает резать.
        Заморские шарлатаны искуснее доморощенных, но результат обычно одинаков. Об этой нехитрой истине барон позабыл.
        - Рак? - чуть ли не шепотом задал вопрос секретарь, опасаясь очередной вспышки ярости. Посол долго молчал, глядя на него выцветшими глазами, лишь спустя минуту нехотя кивнул головой. Багровые пятна понемногу сходили с его лица. Наконец он приказал:
        - Приведи ее! Хочу посмотреть, так ли она хороша, как ты описываешь.
        Вышколенный секретарь молча скрылся за тяжелой дверью и через некоторое время вернулся в сопровождении невольницы. Девушка мягко прошлась по узорчатому килиму и остановилась в центре комнаты - спокойно, гордо вскинув подбородок, насмешливо взирая на барона.
        - Как тебя звать, юная прелестница?
        Французского дипломата раздирали двойственные чувства. Вид прекрасной одалиски возбуждал желание, хотелось немедленно схватить ее и увести за собой по лестнице, ведущей на второй этаж: в личные покои. Кровь галантного царедворца подсказывала другое - интрижка могла оказаться презабавной. Незаметно сняв под столом повязку с руки, барон медленно поднялся с кресла. Слегка нахмурив брови, он повторил вопрос:
        - Ты не ответила?
        - Меня не звали - похитили.
        Прозвучало как упрек. Франсуа де Тотт почувствовал себя неуютно - пытаясь разговаривать с девушкой на ее родном языке, он попал в смысловую ловушку. Непростительный промах для дипломата. Продолжил он по-французски:
        - Сожалею, мадмуазель, но таковы нравы в этой варварской стране.
        - Судя по тому, что я нахожусь здесь, вы их полностью поддерживаете.
        Секретарь издал легкий смешок и барон почувствовал, что у него вновь начинает краснеть лицо. От злости он сделал неосторожное движение и вскрикнул от боли, машинально отметив про себя, что опухоль выросла и стала размерами с голубиное яйцо.
        - Если хотите, могу вылечить, - спокойно сказала Златка.
        Крестный отец, неожиданно всплыла в памяти непонятная фраза. Сделанное предложение также прозвучало помимо воли.
        - Вы?! - удивленно взметнулись брови посла.
        - Это займет несколько секунд.
        - Это неизлечимо.
        - У вас банальное вздутие сухожилия. Ничего страшного.
        Рука посла была крепко прижата к столу цепкими сильными пальцами фехтовальщика. Ив Кастилье с интересом наблюдал за уверенными действиями невольницы. На глаза барона легла черная повязка, а в воздух взлетела увесистая книга - свод законов королевства Франции. Звонкий хлопок, вскрик и опухоль волшебным образом исчезла.
        - Мадмуазель, вас послало само провидение!
        Барон не сдерживал переполнявших его чувств, нежно поглаживая исцелившуюся кисть и изумленно взирая на девушку.
        - Не знала, что провидение кривоного и ходит в овчинных малахаях.
        Девушка невозмутимо уселась на диван, подложив под бок подушку из красной бархатной чатмы. Колдовской взгляд манил и страшил. Посол зябко поежился и растянул тонкие губы в усмешке, показывая, что невеселая шутка оценена по достоинству. Церемонно склонив голову, он произнес со всевозможной учтивостью:
        - Приглашаю вас воспользоваться моим гостеприимством.
        Невольница спокойно выдержала выразительный взгляд и негромко ответила:
        - Хочу предупредить вас, месье. Если вы позволите себе непристойные вольности, это очень сильно не понравится тому, кто скоро придет за мной.
        - Для этого ему придется пройти через всю Османскую империю.
        Фраза прозвучала резко - барон разозлился на самого себя и дерзкую одалиску. Тонкие пальцы девушки небрежно щелкнули, заостряя внимание, а тихий ответ мурашками пробежался по коже внезапно вздрогнувших мужчин:
        - Если потребуется, он просто сотрет ее с лица земли. Вместе с благословенной Францией.
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Потемневший от времени стол из крепкого дуба был заставлен нехитрой снедью: кулеш, галушки с салом, загребы грубого помола и локшина. Мутная четвертная бутыль с вареной, заткнутая кукурузным початком, сиротливо ожидала начала трапезы. Поредевший казачий десяток правил печальную тризну по погибшим товарищам. Ждали Криву.
        - Батько, атаманские охоронцы Нестору голову пробили!
        - Живий? - вскинулся старый Метелица.
        Посланный за припозднившимся десятником Путша неопределенно пожал плечами и судорожно потер побелевший от ярости сабельный шрам.
        - Чия провина?
        Запорожцы молча переглянулись - можно было и не спрашивать. Зарождающийся бунт куренной атаман пресек на корню, выкатив на кош из запасника пять указных бочек с молодым вином и по три ковша горилки на каждый десяток. К заходу солнца Незамаевский полк пребывал в прекрасном расположении духа и искал развлечений. Кулачные бои - шалаш на шалаш - в списке казацких забав шли на первом месте.
        - Свидки бают, Нестор бранно Мирона поминал, - поделился информацией гонец. - Вот ближники и покарали.
        - Який з них? - прогудел Ляшко Забельский.
        - Богдан Пидкова, - нехотя ответил Путша.
        Лица казаков потускнели. Десятник охоронцов славился тем, что без труда гнул подковы и в кулачном бою равных себе не имел. Не только в курене, но и во всем Коше. Метелица, задумавшись лишь на секунду, решительно тряхнул оселедцем:
        - Ну шо браты, такого спускати не можна!
        Бойцовые поединки проходили за станичной околицей. Ровно утоптанный круг был окружен пьяно горланящими казаками. В самом центре горделиво подбоченившись стоял Богдан Пидкова: почти двухметрового роста детина, с перебитым носом и копной пшеничных волос. Его очередной противник стоял на четвереньках и тряс головой, разбрызгивая капли крови по пыльному ристалищу. Метелица с товарищами остановились, не доходя до толпы, и огляделись по сторонам.
        - Нестор в беспамятстве лежит, - мрачно поведал подошедший к ним Семен Лузга. - Не жилец боле.
        - Где ближники?
        - Вон они, - кивнул Лузга в сторону отдельно стоявших крепких, уверенных в себе запорожцев
        Личная охрана куренного атамана вид имела представительный. Из-под дорогих кунтушей венгерского бархата с серебряными пуговицами выглядывали малиновые и синие атласные жупаны, а необъятные пунцовые шаровары были со щегольской небрежностью заправлены в сапоги из цветного сафьяна. Из нестеровского десятка только пан Ляшко красовался в кафтане из зеленого керасера, остальные обходились застиранными свитками и полотняными штанами.
        - За Нестора пришли мстить? - выступил вперед смуглый казак, с насмешливым взглядом ярко-синих глаз. - Не забоитесь? Бают, от татар вы швидко тикали.
        - У всех панов богато купленных брехунов, - презрительно сплюнул ему под ноги Лисица. - Тот не казак, кто боится собак.
        - Где соколы летают, туда ворон на пускают, - последовал ехидный ответ.
        Метелица придержал рванувшегося вперед Бояна.
        - Дозволь мне, батько, - торопливо вмешался Ляшко и, не дожидаясь ответа, скинул кафтан, оставшись в одной сорочке. Сопровождаемый одобрительными возгласами толпы он вышел в центр ристалища. Ниже на полголовы, но шире в плечах, шляхтич выглядел достойным своего соперника.
        - Гарный хлопец! - встретил его с усмешкой Богдан.
        Слова в бою последнее дело и сильная зуботычина немедленно подтвердила непреложную истину. Ошеломленный казак сделал шаг назад. Поляк, окрыленный успехом, подался вперед.
        - Это тебе за батьку, холера ясна!
        Шляхтич повторил ошибку противника и битый волчара не замедлил этим воспользоваться. Резкий удар в живот согнул в приступе боли соперника, жесткая рука дернула за роскошный чуб голову, и последовавший за этим короткий апперкот в челюсть отправил пана Ляшко в глубокий нокдаун. Ясновельможные глаза закатились, а подкосившиеся ноги вынесли своего хозяина к краю ристалища - прямо в заботливо подставленные руки товарищей. Издевательский хохот охранного десятка прозвучал вместо гонга.
        - Молодо-зелено, - недовольно пробурчал Метелица, закатывая рукава.
        - Не спеши, батько, - сильная рука легла на плечо бывалого казака. - Сам управлюсь.
        Метелица с сомнением проводил взглядом стройную поджарую фигуру молодого казака, уверенно расталкивающего плечами плотную толпу зрителей. Вслед донесся презрительный свист - рядом с громоздким Богданом молодой Палий выглядел хрупкой тростинкой.
        - Не стоило батьку вбивати.
        Данила отстраненно наблюдал за противником, двигающимся с мягкой грацией медведя. Хладнокровная угроза была встречена надменной улыбкой - матерый боец не собирался тратить время на разговоры. Одобрительный рев толпы возвестил о начале схватки.
        Палий крепко сжал кулаки, но виски кольнуло легкой болью, а мозг пронзил бодрящий импульс. Руки расслабились сами собой. Стойка Роя Джонса, прошелестела в голове непонятная фраза. Наклонить слегка корпус, правая рука у подбородка, левая опущена - атака с разных уровней. Подчиняясь неведомой силе, тело само приняло непривычную изготовку.
        - Н-на!
        Пудовый кулак просвистел над головой, а стремительная ответная двойка перебила нос и рассекла правую бровь на лице Пидковы. Свист в толпе затих.
        - Ах, ты!
        Еще один неудачный промах и прямой кросс разбил гортань, выбив темные сгустки крови из разъяренного оскала. Охранный десяток обменялся недоуменными взглядами.
        - Х-хе!
        Жесткий боковой крюк поймал на вдохе печень, захлебнув яростный рык гиганта. Мгновенный в своей быстроте свинг раздробил тяжелую челюсть на три неравные части.
        - Не стоило батьку вбивати!
        Глухой треск лопнувшей височной кости ошеломляюще прозвучал в наступившей тишине.
        - Есть еще охотники?
        Спокойный негромкий вызов остался без ответа. Вид бездыханного тела за спиной Данилы заставил смущенно потупить взоры бывалых кулачных бойцов.

*** - Я иду с тобой, друже! - безапелляционно заявил Лисица.
        - Проше пана, но, как гулять или пить горилку, про славного Ляшко всегда забывают, - под дружный смех запорожцев обиженно пробурчал шляхтич.
        Данила затянул котомку и серьезно посмотрел на товарищей. Выдержав небольшую паузу, он предупредил:
        - Мирон злопамятный и Богдана не простит. За самовольную отлучку из куреня могут вычеркнуть из реестра.
        - Вместе с Златой татары увели в полон и Лесю, - напомнил про свою сестренку Лисица. - У нас тобой одна дорога.
        - Голдовника не посмеет тронуть, - авторитетно вмешался Метелица. - От же едь, сынку, спокойно, и ни о чем не мысли.
        После кулачного поединка запорожцы были единодушны: схватка была выиграна с помощью колдовского искусства казачьего характерника.
        - Грошей только нема, - поделился главной проблемой Лисица.
        - Десять злотых у меня заховано, - почесав в затылке, неохотно выдал заначку пан Ляшко.
        Данила молча переглянулся с Бояном - у них за душой не было ни медяка.
        - Шоб вы без меня делали? - закряхтел Метелица, снимая с себя потертый пояс. На свет появилась небольшая кучка серебра. - Тридцать рубликов, как едина копеечка.
        - На выкуп реестрового козака казна дает двадцать пять, - сообщил Путша, до того безмолвно сидящий в уголке. - Дивчина стоит много дороже.
        - Поклон тебе, батько, - поблагодарил старого казака Палий. - Хватит и этого. Остатнее добудем в дороге.
        - Купцов много по шляху ездит, - радостно поддержал его Лисица.
        Сечь покидали с восходом солнца и уже к вечеру въезжали в пограничный Каменск. На ночлег остановились у кума Лисицы, местного бондаря, имеющего собственную лавку. Утром отправились на базар, покупать новую одежду. Запорожские свитки сменила добротная купеческая обновка.
        - Гроши тают як вода, - пожаловался пан Ляшко, скорбным взглядом провожая каждый злотый.
        - Вода- это тоже гроши, - глубокомысленно возразил Палий.
        - То як же? - удивленно вскинулся ясновельможный пан.
        - Боян, узнай у кума, сможет ли он быстро изготовить несколько дюжин бочек, - не ответив на вопрос, Данила повернулся к Лисице. - И еще выясни, где находится лавка менялы.
        Примерявший новый кафтан запорожец задумчиво почесал затылок:
        - Для чого?
        - Узнаешь! - отрезал Палий.
        Последовавшие за этим распоряжения еще больше удивили запорожцев.
        - Лайдачный дзябол, - выругался шляхтич, растерянно дергая себя за усы. - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

***
        Узкая улочка петляла среди одноэтажных домов, крытых потемневшей дранкой, и выводила на небольшую площадь, окруженную по периметру торговыми рядами. Дубовая, обитая по краям кованым железом, дверь со скрипом распахнулась, и в меняльную лавку уверенно вошел богато одетый молодой купец. Лазоревый камчатный кафтан был опоясан шелковым персидским кушаком, из-за которого выглядывал черкесский клинок в черных ножнах, оправленных серебром. Золоченные турецкие пуговицы в тон подходили желтым сафьяновым сапогам.
        - Что пожелает пан? - в угодливой улыбке расплылся Соломон Иоселевич, безошибочно учуяв выгодного клиента.
        - Мне нужна ссуда на месяц, - холодно обронил вошедший. Зеленые глаза высокомерно сощурились. - Основной обоз еще не прибыл из Литвы, а мне необходимо выехать за новым товаром.
        - Сколько вы хотите одолжить? - деловито осведомился ростовщик.
        - Пятьсот рублей.
        - Немалые деньги, - констатировал Иоселевич. - Потребуется залог.
        - Семь дюжин бочек оливкового масла устроит?
        - Мне необходимо удостовериться.
        - Склад находится поблизости.
        В полумраке каменного амбара, освещаемого одиноким факелом, в ряд выстроились дубовые бочки, с выжженными на округлых боках иноземными клеймами. Меняла с трудом выдернул пробку и опустил в горловину выструганную сосновую палочку. Со светлого дерева тягуче потекли золотистые капли. Облизнув языком палочку, Соломон удовлетворенно кивнул головой:
        - Превосходный вкус. Если хотите, я могу выкупить все.
        Молодой купец на секунду замялся, обдумывая заманчивое предложение, и с явным сожалением развел руками:
        - Не могу, почтенный. Товар редкий, его ждут в Петербурге.
        Нет, так нет. Меняла безразлично пожал плечами и пригласил солидного торговца пройти обратно в лавку. Мелькнувшую было мысль о странном маршруте, он тут же отбросил, не сочтя достойной внимания. В конце концов, это не его дело - московиты хитры и изворотливы, и находят свою выгоду подчас самыми неожиданными путями.
        - Куда вы отправляетесь за товаром?
        - В Бахчисарай.
        - Могу предложить не рубли, а талеры.
        Поверх приготовленного договора, лежащего на столе в меняльной конторе, появилась стопочка блестящих монет голландской чеканки.
        - Левкоевские? - зло усмехнулся купец и добавил непонятную фразу: - Ищи лохов на Привозе!
        Хитрые голландцы выпустили специальную серию талеров из низкопробного серебра для торговли с арабскими странами. Достаточно часто их использовали и в Восточной Европе.
        - Поставьте подпись вот здесь, - торопливо сменил тему ростовщик и указал пальцем на строчку. Не удалось обжулить в этот раз, получится в другой. В обмен на ключи от складского амбара он бережно и неторопливо отсчитал серебряные монеты с профилем российской императрицы. Удачный день, щедрый клиент. Что еще нужно для счастья бедному еврею?

*** - Пся крев! Данила, друже, обдурить жида не удавалось даже епископу!
        Пан Ляшко гулко захохотал на весь трактир, отложив на время превращение поросенка в груду костей. Лисица поперхнулся пивом, и сидел с выпученными глазами, с трудом сдерживая приступы смеха. Наконец, протолкнув в глотку добрый глоток рвущейся наружу жидкости, он задал нетерпеливый вопрос:
        - Как ты удумал такое?
        - Физику надо было в школе учить, а не по шинкам шляться - последовал туманный ответ. Продолжение было еще непонятней: - Плотность масла меньше чем у воды, поэтому оно всегда всплывает на поверхность.
        Запорожцы понимающее переглянулись: только что их друг-колдун произнес очередной заговор.
        - А если бы палочка оказалась длинней? - поинтересовался ясновельможный пан. - Что тогда?
        - Ничего, - пожал плечами Палий. - Дерево, проходя сквозь верхние слои, пропитывается маслом, и вода к нему не пристает. Результат был бы тот же самый.
        Мудреная речь характерника была понята лишь отчасти, но общий смысл казаки уловили и вновь расхохотались, пугая немногочисленных посетителей трактира. Бондарь Ивашка, кум Лисицы, сидел с мрачным лицом и участия в общем веселье не принимал. Мучивший его вопрос он задал после третьей чарки огненной горилки.
        - Соломон подаст жалобу в войсковой суд.
        - О чем? - насмешливо поинтересовался Данила.
        - Как это о чем? - в свою очередь удивился кум и пояснил: - В бочках вместо масла вода.
        - Но масло там есть?
        - И что? - продолжал недоумевать Ивашка.
        - В договоре записано, что бочки с маслом. Масло в них есть. Какие проблемы?
        - Что напишет писака, не слижет и собака, - к месту вставил казачью поговорку Лисица.
        Заржали все, в том числе и мрачный бондарь. Праздничное застолье продолжалось до полуночи, а утро трое запорожцев встретили в Диком поле. На закате третьего дня, заплатив положенные пошлины в крепости Ор, проехали Перекоп. Пыльная дорога, заполненная купеческими повозками и угрюмо бредущими пленниками, привела друзей до ворот Кафы. Оставалось выяснить судьбу невольниц…
        Мурза Кель-Селим, проходя мимо развалин медресе, привычно помянул шайтана и его ближайшего родственника кошевого атамана Ивана Серко, во время набега которого и было разрушено мусульманское духовное училище. Правильно гласит сура Корана - к сожалению, благочестивый мурза не помнил какая именно - не стоит поминать нечистого всуе. Ненавистные гяуры внезапно скользнули из тени раскидистой пальмы и через мгновенье, обливающийся липким потом страха Кель-Селим лежал на холодном каменном полу со связанными руками и вонючим комком прелой верблюжьей кошмы во рту.
        Храбрый потомок славного крымского рода приготовился с молчаливым достоинством отправиться в райские сады, но отрезанное ухо и вылетевшие зубы внесли изменения в первоначальные планы. Внезапно захотелось жить. Извлеченный из котомки кусок свиного сала и клятвенное обещание гяура с зелеными глазами забить его в глотку, сами собой развязали прикушенный от боли язык. Тускло сверкнувший под лунным светом булатный клинок с рукоятью из рыбьего зуба оставил прощальную улыбку на жирной шее правоверного мурзы.
        - Сховаем под камнями? - деловито осведомился Лисица, вытирая кинжал о бездыханное тело.
        - Пусть лежит, - ответил Палий. - Покойный слишком любил деньги.
        В воздухе блеснула серебрянная монета. Сильные пальцы раздвинули челюсть и вставили новенький рубль в сжатые предсмертной судорогой остатки зубов.
        - Холера ясна! - четко обозначил проблему пан Ляшко.
        - Грошей мало, - согласился с ним Лисица.
        Сумма выкупа оказалась совершенно иной, нежели ранее представлялось запорожцам. Данила задумался на секунду и задал неожиданный вопрос:
        - У пана маршалка ты, друже, войсковым господарством ведал?
        - То есть так, - подтвердил бывший интендант панцирной конницы.
        - Где ближайшая страховая компания находится, знаешь?
        Пан Ляшко недоуменно взглянул на товарища, яростно почесал в затылке и осторожно ответил:
        - То в Варшаве, проше пана. Це дерьмо известное.
        С оценкой деятельности страховщиков Палий - по неведомым причинам! - был полностью согласен, но вслух сказал иное. Прозвучало задумчиво:
        - Дерьмо, так дерьмо. Это тоже деньги.
        Запорожцы спорить с голдовником не стали - ему видней.
        - Будем кидать? - оживился Лисица, удачно ввернув понравившееся ему новое выражение.
        - Будем, - кивнул Данила.
        - На сколько?
        - Тысяч на пять. Или десять. Хватит с лихвой.
        Сказано было небрежно. Названная цифра представлялась вполне достаточной для выкупа любимой. О том, что в колоде европейской политики появился новый джокер, молодому запорожцу известно не было.
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Легкий экипаж пролетел по Диван йолу от султанского дворца Топкапы, сооруженного на площади, где когда-то находился древний акрополь Византия, в сторону Андрианопольских ворот и повернул на северный берег Золотого Рога - в Галату, район иностранных посольств. Пугая разжиревших голубей, коляска лихо притормозила перед особняком, отстроенным в вычурном стиле "лалэ". Сухощавый смуглолицый аскери торопливым шагом пересек обширный ухоженный парк - уменьшенную копию версальского - и взбежал по каменным ступеням резиденции французского представительства.
        - Срочное послание от эфенди Салима-оглы.
        Тайный агент кефинского асес-баши - начальника уголовной полиции - достал из кармана свиток, запечатанный сургучом, и передал его секретарю посольства.
        - Больше он ничего не передавал?
        Ив Костилье ловким движением фокусника материализовал в руках глухо звякнувший кошель и вопросительно взглянул на стамбульского чиновника.
        - Люди фон Рексина что-то вынюхивали, - нехотя выдавил аскери. Профессия шпиона наложила свой отпечаток на османского подданного - речь его была лишена обычных для Востока витиеватых изысков.
        Костилье задумчиво почесал наманикюренным мизинцем длинный породистый нос: сообщение оказалось неожиданным. Прусский посол фон Рексин был близким другом личного банкира короля Франции - английского финансиста Баркера, который влиял не только на политику Версаля, но и выделял значительные суммы на подкуп падишаха и его окружения. Интрига закручивалась в невероятную спираль. Тайный агент, тем временем, получив вознаграждение, развернулся и скрылся в тенистой аллее парка.
        - Ведьма! - в который раз сегодняшний вечер пожаловался барон де Тотт неслышно подошедшему секретарю.
        - Хорошенькая ведьма, - внес поправку в реплику патрона Костилье.
        В просторной зале для официальных приемов, застекленной цветными витражами, украшенной изразцовыми панно и искусно выполненными бронзовыми канделябрами играла незнакомая музыка. Звонкую мерную дробь нагары оплетали кружева чарующих звуков кеманы, дальней родственницы кремонских скрипок, родившихся искусством мастера Страдивари. Пронзительная флейта отражалась пленяющим эхом от мраморных сводов, внося в очарование праздника колдовскую нотку вальса венского леса. Примолкшие на минуту французы, затаив дыхание слушали бессмертное творение еще не родившегося Штрауса - в этом мире оно звучало впервые.
        - У меня складывается впечатление, что я уже не глава миссии, - горько посетовал на коварную судьбу посол.
        Костилье благоразумно промолчал. Поманив пальцем слугу, он молча показал на бутылку красного вина. Дождавшись, когда лысый турок наполнит фужеры, секретарь положил на инкрустированный черненым серебром столик запечатанный свиток.
        - Что это? - спросил барон, не отрывая вожделенного взгляда от дальнего угла залы.
        При неярком свете ароматных свечей извивались в незнакомом танце две изящные фигурки прекрасных одалисок. Тягучие пластичные движения будоражили сознание и странным образом сочетались с неизвестной классической музыкой. Посол и его секретарь были на этом празднике гостями - о намечающейся вечеринке еще с утра известила черноволосая невольница. Мужчины подчинились. Безропотно.
        - Что это? - вновь спросил барон у секретаря.
        Костилье, заворожено наблюдающий за соблазнительным представлением, с трудом отвел взгляд от танцовщиц и доложил:
        - Депеша от кефинского асес-баши.
        Посол вскрыл печать и развернул свиток. По столу покатилась серебряная монета. Сделав небольшой круг под удивленными взглядами, она звонко стукнулась о ножку хрустального фужера, подпрыгнула и затихла.
        - Что это? - в третий раз прозвучал один и тот же вопрос.
        Секретарь недоуменно пожал плечами. Барон быстро пробежал глазами текст и задумчиво произнес:
        - Час от часу не легче. Кель-Селим зарезан. Последняя ниточка оборвалась.
        Тайна прекрасной наложницы занимала умы французских посланников все последнее время. Слишком много было в ее истории неясного и загадочного. Опытный дипломат не любил загадки и случайности - следом за ними, как правило, следовали крупные неприятности.
        - Давай еще раз пройдемся по всем пунктам, - предложил барон и, не дожидаясь ответа начал перечислять: - Она образованна, умна и разбирается в медицине. Ее манерам могут позавидовать многие придворные дамы, знает французский…
        - И английский, - меланхолично добавил Костилье. Его интерес вновь был обращен на танцовщиц.
        - Это точно? - вскинулся посол.
        - Я слышал, как она поет, - пояснил секретарь. - Песня называется Yesterday.
        - И английский, - эхом повторил де Тотт. - Не слишком ли много для простой невольницы из диких степей?
        И этот вопрос Ив Костилье слышал от своего патрона за последние дни не в первый раз. И не в первый раз оставил его без ответа.
        - Ив, мальчик мой, принеси-ка мне еще шампанского! - донесся мелодичный голос одалиски.
        Молодой человек стремительно поднялся из кресла и, покраснев под насмешливым взглядом барона, устремился с бокалом в руке в дальний конец залы. Франсуа де Тотт вернулся к посланию крымского агента, задумчиво перекатывая между пальцев монету с профилем Екатерины II.
        - Какой интерес в этом деле у фон Рексена? - вслух озвучил он свои мысли. Мелькнувшая следом неожиданная идея заставила его прищелкнуть пальцами от восторга. Нетерпеливо забарабанив по столу, барон приказал вернувшемуся помощнику:
        - Принеси мне карту Запорожской сечи!
        Недолгое ожидание было скрашено бокалом превосходного картезианского шартреза, а когда карта с легким шорохом развернулась на столе, тонкий ухоженный палец с фамильным перстнем требовательно ткнулся в небольшой кружок.
        - Здесь ее похитили?
        Ив Костилье молча кивнул.
        - Вторая невольница сказала, что в тот вечер наша незнакомка была у нее в гостях. Как называется этот… хутор?
        На последнем слове посол споткнулся, вспоминая непривычное название населенного пункта.
        - Камышовая балка, - подсказал секретарь.
        - Нет… - поморщился барон, сетуя на недогадливость помощника. - Тот, откуда она пришла?
        - Берестовка, - поправился Костилье.
        - А вот теперь смотри, - ноготь указательного пальца проделал короткий путь по карте и остановился на заштрихованном красным цветом кружке. - Десять верст от хутора. Что это?
        - Ставка гетмана запорожцев, - недоуменно пояснил секретарь. Батурин - надпись на карте говорила сама за себя, и вопрос был риторическим.
        - А кто сейчас гетман? - продолжал допытываться барон.
        - Генерал-фельдмаршал Кирилл Разумовский. Участник дворцового переворота 1762 года, в результате которого взошла на трон Екатерина II, - блеснул познаниями Ив Костилье.
        - И родной брат Алексея Разумовского, - довольным тоном продолжил посол. - Тайного супруга императрицы Елизаветы.
        - Значит… - вскинулся в догадке секретарь.
        - Значит, слухи о дочери царицы верны! - подытожил барон. - И смерть мурзы Кель-Селима лишнее тому доказательство: русские отомстили за похищение.
        Монета с профилем императрицы волчком закружилась по столу. Франсуа де Тотт довольно потер руки: попавшая в руки французов невольница меняла все расклады в европейской политике. Каким образом - об этом посол еще не задумывался, но козырь из рук выпускать не собирался.
        - А что она делала в ставке гетмана? - задал резонный вопрос Костилье.
        - Вот это нам с тобой и предстоит выяснить, - задумчиво кивнул головой барон, принимая из рук слуги чашку ароматного кофе.
        Лысый турок, в прошлом - толмач при магистратуре, а ныне правоверный мусульманин, сменивший христианскую веру после трех лет неволи, неслышно удалился. Вечером того же дня он сидел в кабинете российского посла в Оманской империи Обрескова Алексея Михайловича…

***
        Разудалая тройка, весело звеня бубенцами, пролетела по Царскому селу и, скрипнув полозьями, остановилась у парадных лестниц дворца. Никита Панин грузно вывалился из экипажа, тщательно отряхнул от снега сапоги и неспешно поднялся по мраморным ступеням мимо вытянувшегося в струнку гвардейского караула. Войдя в Малую белую столовую, жарко протопленную изразцовой гамбургской печью, самый сановитый вельможа империи поклонился государыне и, дождавшись приглашения, присоединился к утреннему чаепитию. Когда озябшие покрасневшие руки отогрелись горячей пиалой, он выложил на стол депешу от Обрескова.
        - Еще одна наследница на престол? - бегло пробежавшись глазами по тексту, язвительно спросила Екатерина II и скомкала в руках разорванный конверт.
        Григорий Орлов, фаворит императрицы, обмакнув золотистый блин в вазочку с черешневым вареньем, мрачно дополнил:
        - Они нынче размножаются, как тараканы.
        Панин не вмешивался, ожидая указаний. На его вопросительный взгляд, Екатерина ответила коротко:
        - Отправьте срочную депешу в Стамбул.
        - Что отпишем?
        - Схватить бродяжку!
        Орлов небрежно уточнил:
        - Пускай выкрадет. Прошлый раз ему это удалось.
        - Но тогда турки отбили самозванца! - возразил Панин.
        В 1747 году армейский поручик Обресков участвовал в тайном похищении Федора Иванова, выдававшего себя за сына царя Ивана Алексеевича. Операция в центре Константинополя прошла успешно, но по дороге янычары сумели вызволить самозванца из плена. Однако таланты поручика не остались без внимания, и он был пожалован чином секунд-майора. Через несколько лет, уже в звании надворного советника, он вернулся в Османскую империю в ранге резидента.
        - И что ты предлагаешь, Никита Иванович? - осведомилась императрица.
        - Выкупить.
        Граф Панин многословностью не отличался. Фаворит при этих словах презрительно усмехнулся - рациональному подходу вельможи он предпочитал силовые методы. Сплюнув косточку на широкую ладонь, он ехидно спросил:
        - А если французы не согласятся?
        Григорий Орлов был прав: дипломаты короля Людовика XV не поменяют ценный приз ни на какие деньги. Высокомерный Версаль всегда делал политику чужими руками. Излюбленным способом были оплаченные французским капиталом набеги крымских татар на российские территории, а с помощью подложных манифестов, издаваемых самозванцами, провоцировались и поддерживались бунты в различных уголках империи.
        - Намекнем, что султану Мустафе III стало известно про самозванку, - немного поколебавшись, предложил Панин.
        После минутного раздумья, фаворит расплылся в широченной улыбке: по его лицу было видно, что ему пришла в голову какая-то идея. Согласно кивнув головой, он не замедлил поделиться ей со своими собеседниками:
        - Неплохая мысль. Само посольство неприступно, и организовать похищение будет чрезвычайно трудно. Но!.. Если султан заинтересуется бродяжкой, то французы не смогут ему отказать и выход у них будет только один…
        - Отправить невольницу в Париж, - прозаически закончил за него Панин.
        - Именно так! - прихлопнул ладонью по столу Гришка. - По дороге мы ее и перехватим.
        - И как ты собираешься это проделать? - подчеркнуто беззаботно спросила императрица у оживившегося любовника. - Возьмешь на абордаж посольский бриг?
        Испортил настроение мерзавец! Стоит замаячить где-то женской юбке, и он уже готов сорваться на край света.
        - А почему бы и нет? - с веселой беспечностью ответил фаворит. - Поднимем флаг алжирских пиратов, и комар носа не подточит! Пущай потом Версаль с османами разбирается!
        За ваши деньги любые удовольствия! Наводящие ужас на все Средиземноморье лихие рейдеры периодически нанимались европейскими государствами для щекотливых поручений. Чаще всего они использовались в торговых конкурентных войнах.
        - Чтобы перехватить корабль во внутреннем море эскадры будет мало, - резонно возразил Панин. - И нет ее у нас там.
        Орлов небрежно отмахнулся:
        - Никто и не собирается гоняться за ними по всем океанам. Выкрадем по дороге в порт.
        - Средь бела дня? - усомнился вельможа.
        - Какая разница когда? - с раздражением ответил фаворит. - Поедут, скорее всего, без охраны, да и если будет оная, моим молодцам она не помеха.
        - Французы могут пронюхать, - продолжая упорствовать, недовольно буркнул Панин.
        В ответ перед носом вельможи возникла здоровенная веснушчатая дуля. Самодовольно покрутив ею перед носом опешившего графа, фаворит злорадно пояснил:
        - Вот что они будут нюхать!
        Екатерина невольно поморщилась: свой казарменный юмор Гришка Орлов использовал не только в узком кругу, но и на официальных приемах. Задумчиво покрутив вилку в руке, она уточнила:
        - Хочешь сам поехать?
        - Дозволь, Катя! - умоляюще вскинулся фаворит. - Терпежу уж нет более, в столицах прозябать…
        Увлекшийся Орлов все говорил и говорил, перечисляя на ходу придуманные детали операции, но императрица слушала его вполуха. Одна единственная мысль занозой поселилась в мозгу: права Прасковья Брюс - любовников нужно менять, время от времени. Пусть едет! Приняв решение, Екатерина облегченно вздохнула:
        - Бог с тобой, Гриша! Езжай!
        Не дожидаясь ответа, резко поднялась из кресла и величественным шагом покинула столовую, оставив в одиночестве онемевших от неожиданности мужчин.

*** - И русские тоже? - раздраженно переспросил барон де Тотт, продолжая нарезать бесконечные круги по кабинету. - Немедленно готовься к отправке в Париж!
        - Мне отправляться вместе с ней? - уточнил секретарь.
        - Ну не мне же! - зло бросил посол. Сведения, полученные от агента из дворца Топкапы, ломали все предварительные расчеты: отказать султану, если он потребует одалиску, французы не могли. Выход оставался только один - переправить пленницу в Версаль.
        - Вторую невольницу оставим?
        Посол, задумавшись на мгновенье, начал размышлять вслух:
        - В посольство они сунуться не посмеют. Значит, попытку освободить пленницу русские предпримут по дороге в порт. Поэтому, сделаем следующим образом…
        Неисповедимы пути господни! В тщательно спланированную операцию вмешался его величество случай. Ранним утром из ворот миссии выехало два экипажа: один из них, с золоченным королевским гербом на дверце, лихо рванул в сторону порта, другой - неказистый с виду - неспешно двинулся в противоположном направлении. Через три квартала роскошная карета была перехвачена неизвестными разбойниками, и спустя три недели светловолосая невольница въезжала в Петербург.
        Небольшое быстроходное судно под французским флагом приняло на борт двух пассажиров, добравшихся до причала окольными путями: секретаря посольства и черноволосую красавицу. Облегчение в душе шевалье Костилье наступило вместе с морским туманом, скрывшим из виду очертания турецкого берега. Когда плаванье подходило к концу, посольский бриг был атакован пиратами.
        Марокканский бей Юсуф Раис уже неделю барражировал у берегов Франции в поисках подходящей жертвы. В последнее время некоторые европейские государства стали под всевозможными предлогами тянуть с выплатой положенной по договору дани варварийским рейдерам. Неверных следовало наказать! Беззащитное французское судно недолго сопротивлялось опытным захватчикам и спустя несколько часов трюмы марокканцев пополнились новыми заложниками. Дальнейший путь пиратов лежал в Атлантику - к британским берегам. Но Аллах отвернулся от своего верного сына - на этот раз бею не повезло.
        Очередная жертва - одинокий ирландский торговец - удирала на всех парусах, когда неожиданно налетевший шторм выкинул погоню под пушечные стволы конвоя, сопровождавшего корабли с партией английских колонистов. Горели ванты и штаги, а огненные факелы парусов окутывали яростно отстреливающихся турецких корсаров. Длинный хобот бушприта уже выпирал над палубой пиратского судна, когда пылающая фор-марс-рея, сбив рангоут, с грохотом полетела вниз, калеча людей. В ожесточенной абордажной схватке никто и не заметил, как шустрым зверьком скользнуло в крюйт-камеру пламя, вожделенно лизнув своим оранжевым язычком пороховые бочки. Раздавшийся через мгновенье взрыв прекратил сражение, окутав белым облаком палубы кораблей.
        Среди немногочисленных выживших оказался французский шевалье и черноволосая пленница. Хотя, почему пленница? Купчая, подтверждающая ее невольничий статус, покоилась на дне морском вместе с останками посольского брига, а ближайшее подтверждение этому находилось за сотни миль - в далеком Стамбуле.
        Неприветливый капитан английского фрегата не поддался на заманчивые посулы и уговоры Ива Костилье, наотрез отказавшись менять свой маршрут. Через несколько недель плавания перед взорами невольных путешественников показались очертания Новой Англии. Златка, заслышав радостный крик марсового, приятным голосом пропела непонятный куплет красивой незнакомой песни:
        Когда умолкнут все песни,
        Которых я не знаю,
        В терпком воздухе крикнет
        Последний мой бумажный пароход.
        Good-bуe Америка, о,
        Где не была я никогда.
        Прощай навсегда.
        Возьми банджо,
        Сыграй мне на прощанье…
        После чего она с лукавой усмешкой взглянула на мрачного шевалье, и с самым невинным видом поинтересовалась:
        - Скажите, месье. У вас случайно нет знакомых индейцев?
        - Можно подумать, мадемуазель, что у вас они есть, - с осторожным недовольством буркнул Костилье. Все долгое плавание он не оставлял безуспешных попыток добиться расположения черноволосой красавицы, терпеливо снося ее язвительные и часто непонятные шутки.
        - Есть, - охотно ответила девушка и начала перечислять, загибая свои тонкие пальчики. - Виниту сын Инчун-Чуна, Чингачгук Большой Змей, Соломон Моисеевич Зоркий Сокол…
        - Издеваетесь? - грустно осведомился шевалье.
        Злата заливисто рассмеялась и загадочно продолжила:
        - А про Клондайк вы, конечно же, еще не слышали.
        ГЛАВА ПЯТАЯ
        Молния расколола темно-фиолетовое небо надвое, осветив на мгновенье степь, и ливень обрушился на усталых всадников с новой силой. Копыта с глухим чавканьем погружались в липкую грязь, и казалось, что измученные лошади уже никогда не смогут выдернуть их обратно. Весна пришла в Дикое Поле внезапно, пришла вместе с грозами, проливными дождями и раскисшими дорогами. Неделя пути оставила позади Крымское ханство, дальнейший путь друзей лежал на Варшаву.
        Данила ехал в молчаливых раздумьях, не вслушиваясь в оживленный спор своих товарищей. В последнее время его все чаще и чаще посещали непонятные мысли и образы. Сами собой возникали знания и пугающие сведения о предстоящих событиях в далеком будущем. Многие слова, всплывающие в голове, он слышал впервые. Единственное разумное объяснение происходящему с ним, молодой запорожец находил в привычной для всех казаков вере в колдовские знания характерника.
        - Данила, ну а ты что молчишь? - дружеский хлопок по плечу выбил россыпь брызг из промокшей одежды и едва не свалил его с лошади. - Куда путь держать будем?
        Палий, непроизвольно ухватившись за луку седла, недоуменно посмотрел на шляхтича:
        - Как это куда? В Сечь.
        - Вот и я о том же баю! - поддержал его Лисица. - Нельзя нам без паспортов в Европу. Это не Крымское ханство.
        - Доберемся до Львова, я вам любую бумагу справлю, - пренебрежительно махнул рукой пан Ляшко. - Лучше настоящей будет.
        - Ну, настоящую нам так и так добыть не удастся, - резонно заметил Данила. - А подпись канцелярии как подделаешь? Если попадется кто знающий, дыбы не миновать.
        Официальный заграничный паспорт был разовым документом, выдававшимся купцам губернскими приказами Коллегии иностранных дел, и стоил три рубля серебром. Его фальшивый собрат обходился вдвое дешевле и был неотличим от настоящего документа. Имя, фамилия, рост, цвет волос, куда едет и с какими надобностями - весь биометрический перечень владельца загранпаспорта того времени.
        - Как скажешь, - неожиданно легко согласился поляк и, привстав на стременах, радостно воскликнул: - Крепость вижу! Будем сегодня в тепле ночевать, будь я проклят!
        После недолгого препирательства с ночной стражей усталые путники въехали в открывшиеся ворота приграничного городка. Взбодрившиеся кони радостно зацокали копытами по булыжной мостовой, безошибочно вынеся своих всадников к постоялому двору. Бросив поводья услужливо подскочившему мальчишке, друзья вошли в жарко протопленное помещение корчмы.
        - Пся крев! Где черти носят этого трактирщика! - с грохотом обрушил свой пудовый кулак на столешницу пан Ляшко, едва успев присесть на дубовую лавку. - И музыку хочу! Гей, скрипач, ты что, уснул?
        Сухонький музыкант, клевавший носом в углу у камина, испуганно вздрогнул и быстро подхватил видавшую виды скрипку, прижав ее небритым подбородком к костлявому плечу. Поднеся смычок к струнам, он робко и вопросительно взглянул на шляхтича. Тот, уже переключив свое внимание на катящегося колобком к столу корчмаря, пренебрежительно взмахнул рукой - играй, что хочешь!
        - Чего изволят панове? - из-за жирных отвислых щек угодливо стрельнули хитрые глазки. - Есть колбаски свиные, каша с печенкой…
        - О, матка боска! - воскликнул пан Ляшко, с возмущением глядя на своего земляка-трактирщика. - Куры жаренные по двадцать асмаков, кгарца пива семь грошей… Ты, пан корчмарь, совсем из ума выжил?
        Шляхтич с силой хлопнул по столу трактирным меню, вложенным в грубо выделанную кожаную обложку.
        - То, пан, не я, - пожал плечами хозяин. - Це мытари гетманские непомерной данью торговлю обложили… чтоб им пусто было!
        В доказательство своих слов трактирщик перекрестился и выжидательно уставился на запорожцев.
        - Пива неси! - нетерпеливо вмешался Лисица, шумно втянув аппетитные запахи, доносившиеся из кухни. - И горилки захвати - озябли мы.
        - Колбасок блюдо, гуся прожарь хорошенько… - сокрушенно вздохнув, начал перечислять пан Ляшко и небрежно бросил на стол звякнувший кошель. - И комнаты для ночлега приготовь. Не забудь воду горячую приготовить - помыться с дороги.
        Данила с усмешкой наблюдал за оживившимися друзьями, не вмешиваясь в привычно бессмысленный спор. Его занимали другие думы. Дождавшись, когда принесут глиняные кувшины с пивом, он разлил пенящийся напиток по кружкам и обратился с вопросом к Забельскому:
        - Скажи мне, друже, как купцы варшавские товар развозят по стране?
        - То просто, пан Данила, - ответил шляхтич, с удовольствием крякнув после доброго глотка пива. - Кто сам везет, а кто и почтой отправляет, если нужда имеется в разные концы перевезти.
        Надо же, у них и почта имеется - удивленно мелькнула в голове неизвестно откуда взявшаяся мысль. Почесав в затылке, запорожец задал следующий вопрос, мимоходом хлопнув по спине поперхнувшегося пивом Лисицу:
        - А если товар потеряется при перевозке? Почта оплатит его стоимость?
        - Не знаю, брат, - смущенно ответил пан Ляшко. - Слышал, что некоторые страхуют в кофейне Ллойда свои грузы, но это обходится дорого.
        - Не дороже денег, - непонятно возразил Данила и продолжил расспрос: - А банкирские дома принимают к закладу почтовые расписки?
        Шляхтич задумался на мгновенье и нерешительно произнес:
        - Если товар застрахован, то почему бы и нет? Только, пока не выкупишь расписку, груз получить не сможешь. А ты что задумал?
        - Кидать будем, - авторитетно вмешался в беседу Лисица, с наслаждением вгрызаясь в куриную ляжку. - Данила же ясно баял. Страховую компанию и кинем.
        - То есть так, проше пана? - приподнял бровь пан Ляшко.
        - Посмотрим, - задумчиво пообещал Палий. - Может страховщиков, а может почту… или банк. Скорее всего, всех вместе. Ты мне вот еще что скажи: какой товар самый дорогой у купцов?
        Ответ последовал быстро и уверенно:
        - Заморский! Пряности индийские и китайские. Дороже золота по весу ценятся.
        - Значит, пряности, - протянул Данила и усмехнулся, негромко добавив себе под нос: - Надо же, сто лет будет эта схема работать, пока один умный человек не найдет в ней изъян. Лохи, одним словом… по другому не скажешь. Будем учить!
        Откуда в нем была эта уверенность и эти знания, он не знал. Зато твердо помнил, что любой новый вид деятельности в финансах в первую очередь подвергается проверке со стороны мошенников. И еще он откуда-то знал, что задуманную им операцию придумал один известный московский аферист в середине девятнадцатого века, и только через два десятилетия полицейские смогли разгадать ее суть. Оторвавшись от раздумий, Данила с улыбкой наблюдал за яростным торгом пана Ляшко с корчмарем. Серебряный рубль молча лежал на столе, ожидая своей разменной участи.
        - Два злотых и пятнадцать грошей за стол и ночлег. Так?
        - То так, - важно кивал в ответ трактирщик.
        - Один талер - это три злотых, что есть девяносто грошей или сорок пять копеек серебром. Так?
        - Истинно, пан.
        - Значит, ты нам должен… - шляхтич на секунду задумался, молча шевеля губами в сложном подсчете, и наконец выдал окончательную цифру: - Шестьдесят две копейки и два шеляга.
        - Один, - поправил его недовольный корчмарь и напомнил: - Один грош это три шеляга.
        - Нехай будет один, - снисходительно согласился пан Ляшко и победоносно взглянул на товарищей.
        Данила весело рассмеялся и поднялся из-за стола:
        - Давайте почивать, други. С утра опять в дорогу.
        Сладко выспавшись на мягких пуховых перинах, плотно позавтракав перед отъездом, друзья неспешно двинулись в дальнейший путь под теплыми лучами яркого весеннего солнца. Добравшись без происшествий до родного куреня, казаки были радостно встречены своими товарищами, устроившими им веселое застолье за столом летней кухни. Пан Ляшко в лицах расписывал приключения, выпавшие на их долю, особое внимание уделив операции с оливковым маслом. Авторитет Данилы в глазах запорожцев после этого поднялся еще выше. Метелица, вытирая выступившие от смеха слезы, поделился с друзьями новостью:
        - Данила, тебя десяток хочет атаманом кричать. Мирон против, но почти вся куренная старшина поддержит. Так что готовься принимать бунчук.
        - Да куда мне, батько? - смущенно ответил запорожец. - Молод я еще.
        - Зато удал! - возразил старый казак. - И бою, и на кулаках, и…
        Тут он замялся, подыскивая нужное выражение и, не найдя, резко взмахнул рукой.
        - Характерник, одним словом. Они, брат, всегда у казаков в почете. Один Иван Серко, царствие ему небесное, сколь душ вольных от погибели спас своим умением. И раз тебе судьбина выпала такая, то будешь в ответе за своих товарищей. Так, братцы? - произнеся напыщенную речь, бывалый казак внимательно осмотрел примолкших запорожцев.
        - Любо! - дружный рев десятка спугнул стаю ворон с деревьев.
        Данила поднялся с лавки, вглядываясь в серьезные лица. Казаки - знакомые и незнакомые, пришедшие на место погибших товарищей - ободрительно кивали ему в ответ.
        - Поклон низкий вам, други, за честь великую. Но… - взяв небольшую паузу, он решительно продолжил: - Стребую я с вас по полной мере. Потом не обижайтесь.
        За столом раздался дружный смех. Метелица одобрительно крякнул при последних словах и негромко сказал, наклонившись к молодому запорожцу:
        - Завтра поутру скачи в Батурин - тебя кошевой к себе требовал.
        - Зачем, батько? - недоуменно спросил Данила.
        - То не ведаю. Мне не докладывают.
        Приняв положенную порцию поздравлений, уже избранный, но еще официально не утвержденный в должности десятник, покинул продолжающееся пиршество, чтобы подготовиться к завтрашней поездке. Из старого сундука на свет было извлечено нарядное платье, а недельная щетина безжалостно уничтожена острым черкесским клинком. Засветло покинув родной курень, уже в полдень Данила переступил порог войсковой канцелярии. Потомившись в приемной около часа, он получил приглашение и вошел в кабинет кошевого атамана Запорожской Сечи.
        - Поклон тебе, батько атаман! - стандартно приветствовал он полноватого мужчину с седым оселедцем и длинными усами, вальяжного восседавшего в мягком резном кресле. Синий атласный полукафтан с золотыми позументами ладно сидел на крепкой фигуре Петра Калнышевского, выглядевшего много моложе своих семидесяти лет.
        - Проходи казак, присаживайся, - кивнул атаман, не отрываясь от бумаг.
        Рядом с ним сидел высокий, сухощавый запорожец средних лет с орлиным носом и жесткими, цепкими глазами - войсковой писарь Трофим Забегайло. Неуверенно потоптавшись на месте, Данила осторожно присел на краешек венского стула, с любопытством оглядывая богатое убранство помещения. Не обращая на него никакого внимания, писарь положил на стол перед атаманом очередной лист бумаги и доложил:
        - Из Самарской паланки пришли подводы с солониной, вся порчена.
        - Сколько всего? - уточнил Калнышевский.
        Трофим пододвинул к себе чистую бумагу, обмакнул перо в бронзовую чернильницу и принялся считать вслух:
        - Одиннадцать подвод, да в каждой двадцать четыре бочки, да по пятьдесят фунтов…
        - Тринадцать тысяч двести фунтов, - машинально ответил Данила.
        Атаман удивленно хмыкнул, а писарь, закончив подсчет, настороженно спросил:
        - Откуда ведаешь верный счет?
        За Данилу ответил кто-то другой - монотонно и заучено:
        - При умножении любого двузначного числа на одиннадцать нужно сложить цифры, из которых состоит данное число, и полученную сумму вставить между этими цифрами. Если полученная сумма больше десяти, то к первой цифре прибавляется единица.
        - Погоди, погоди! - осадил его заинтересованный писарь. - Повтори еще раз.
        Данила повторил. Трофим сделал несколько подсчетов на бумаге, после чего посмотрел на него с откровенным изумлением:
        - Сходится! А на пятьдесят как помножил в уме?
        - Проще разделить данное число на два и приписать пару нолей. Ничего сложного.
        Еще одна проверка и одобрительное кряканье. Кошевой, внимательно наблюдавший за устроенным математическим экзаменом, с усмешкой спросил:
        - Значит, правду люди говорят, что у нас в войске появился сильный характерник. Откуда познания, казак?
        - Не ведаю, батько кошевой, - честно признался Данила. - Само откуда-то берется.
        Вмешался Трофим:
        - А как другие числа множить, знаешь?
        - Знаю, только это немного сложней будет. Надо на бумаге объяснять.
        - Пойдешь ко мне в наказные?
        - Мне с товариством привычнее, - после минутного раздумья, ответил молодой запорожец и сокрушенно развел руками.
        - Погоди ты, со своими подсчетами! - осадил писаря атаман и обратился к Даниле, тщательно скрывая заинтересованность в голосе: - А судьбу можешь предсказать?
        - Не знаю, батько, не пробовал.
        - А ты попробуй!
        На некоторое время над столом повисла тишина ожидания. Кошевой пристально изучал смущенного казака, легонько барабаня пальцами по столу. Войсковой писарь, не обращая на них никакого внимания, продолжал увлеченно скрипеть пером по бумаге, перепроверяя несложную систему подсчета. Первым не выдержал атаман:
        - Ну что скажешь, казак?
        - Недолго тебе осталось быть атаманом, - тихо произнес Данила.
        - Погибель мою кличешь? - сузились в жестком прищуре голубые глаза.
        - Да нет, батько, жить ты будешь больше ста лет. Но… войсковая старшина тобой недовольна, подметные письма шлет в Петербург. Лишат тебя булавы вскоре, но ненадолго. Через два года снова призовут. А потом…
        Данила замолчал, ошеломленный возникшим в голове знаниям. Последний кошевой Сечи, прошелестела в голове пугающая фраза. Калнышевский, многозначительно переглянувшись с писарем, подстегнул его:
        - Продолжай, не тяни!
        Собравшись с духом, молодой казак глухо произнес:
        - Через десяток лет Кош уничтожат! А тебя, батько, предадут. Сгноят в сырых казематах Петербурга.
        Напряженное молчание, возникшее после последних слов, прервалось тихим яростным шепотом атамана, с явственной угрозой предупредившего казака:
        - Ты понимаешь, что несешь? Голову на плаху решил положить?
        И вновь вместо Данилы ответил кто-то другой. Ответил твердым голосом, в котором лязгнул металл, а уверенность была подкреплена властностью человека, привыкшего отдавать команды:
        - Недолго ждать осталось, батько. Лишат тебя булавы, а следом и гетмана. А вот когда вновь тебя призовут в кошевые, мы вернемся с тобой к этому разговору.
        - Смел ты, казак! И за словом в карман не лезешь, - с неожиданным уважением в голосе поддержал его Трофим.
        Калнышевский мрачно посмотрел на них обоих и прихлопнул ладонью по столу:
        - Добре! На том и договоримся. Ступай! Только держи язык за зубами, а не то…
        Данила, не обратив внимания на многозначительную паузу, поднялся со стула и попросил:
        - Дозволь, батько, отлучится в Варшаву на несколько дней.
        - Что за нужда тебе к шляхте?
        - Невесту у меня турки полонили. Хочу денег добыть для выкупа.
        - Масло будешь панам продавать? - с добродушной небрежностью осведомился атаман.
        А неплохо у него разведка поставлена, пронеслась в голове неясная мысль. Данила усмехнулся и спокойно ответил:
        - Да нет. На этот раз индийские пряности.
        Кошевой переглянулся с писарем, и через мгновенье оба расхохотались. Отсмеявшись, атаман махнул рукой:
        - Скажешь Мирону, что я разрешил. На обратном пути заедешь ко мне, прежде чем отправляться к османам. Попробую узнать про твою дивчину. И вот еще что. Слышал я, что тебя хотят в десятские выбрать. Поддержу. Если покажешь себя, то сотню доверю. Но авторитет у казаков завоевать нелегко. Справишься ли? Слишком молод ты еще.
        Данила безразлично пожал плечами:
        - Справлюсь или нет, то жизнь покажет. Казаки у меня неплохие, но учить их все равно надо. И дисциплина хромает, подтянуть надо.
        - Ишь, ты! - покрутил головой атаман и ехидно спросил: - Не успел бунчук получить, а уже порядки хаешь. Не круто ли берешь, десятник?
        Не дождавшись ответа от молодого запорожца, смотревшего уверено и слегка насмешливо, кошевой одобрительно крякнул и заинтересованно спросил:
        - С чего начинать думаешь? Учения будешь со своим десятком проводить или что другое? У тебя половина казаков новеньких. Как людей объединять будешь, если они пороха вместе не нюхали?
        Данила задумался на мгновенье и переспросил:
        - Как людей объединять?.. Так то не сложно, батько кошевой. Начнем мы, пожалуй, с самого простого… С футбола!
        ГЛАВА ШЕСТАЯ
        Вчера приснился странный сон. Ее бабка, которую на хуторе почитали ведьмой, всегда называла такие сны вещими. На зеленой лужайке, окруженной со всех сторон стройными березами, под теплыми лучами закатного солнца устроились на ласково-шелковой траве две девушки, одетые в незнакомые наряды. На одной был белоснежный халат и такая же шапочка, из-под которой выбивались густые черные локоны. Другая красовалась в черном бесстыдном платье, облегающем стройную фигуру как чешуя русалки; на тонкой шее переливалось дорогое ожерелье из невиданных камней. Девушки спорили между собой, изредка бросая дружелюбные взгляды на Златку, с интересом озиравшую неправдоподобно реальный для сновидения яркий пейзаж.
        - Девочке надо возвращаться в Россию!
        - Анна, ты думаешь, что говоришь? Кто ее туда пустит? - фыркнула вторая, разливая из затейливо украшенной стеклянной бутылки рубиново-красный напиток в хрустальные фужеры. - Французы не выпустят ее из своих рук ни за что на свете!
        - Может, Юлия, ты и права, - вздохнула первая девушка. - Но что она будет делать в Америке, ума не приложу.
        - Ну а мы с тобой на что? Поможем!
        - Поможем, - эхом отозвалась Анна, и взмахнула рукой. - Идем к нам малышка, не стесняйся.
        Златка осторожно приблизилась и плавным движением опустилась на мягкую траву. В руки ей толкнулся бокал вина с незнакомым и приятным вкусом. На некоторое время воцарилось молчание, после чего девушка, которую назвали Юлией, предложила:
        - Было бы неплохо найти здесь золото. Но кроме Клондайка я ничего не помню. А он на краю света.
        - Я три года работала экспедиционным врачом, - задумчиво проговорила Анна. - В Сибири десяток месторождений с завязанными глазами найду.
        - Так то в Сибири. Здесь другой континент.
        - Не забывай, кем был мой отец.
        - Да помню я. И про то, что вместо кукол ты в детстве играла с минералами, тоже знаю. Но это - Америка.
        - В рабочем кабинете отца висела карта, я ее наизусть выучила. С точностью до нескольких километров могу вспомнить крупные прииски и в Дакоте и в Калифорнии. Про Клондайк и говорить нечего - любой школьник Юкон знает.
        Златка с испуганным интересом переводила взгляд с одной собеседницы на другую. Почувствовав устремленный на себя взор, Анна обернулась и обняла ее за плечи, ласково взъерошив волосы:
        - Не бойся, малышка. В обиду мы тебя не дадим!
        Непрошенная гостья не выдержала и разрыдалась. Всхлипывая носом и размазывая слезы по лицу, она умоляющим шепотом спросила:
        - Вы можете мне объяснить, что происходит?! Все дни я хожу сама не своя, такое чувство, будто во мне живет кто-то другой. Непонятные голоса в голове… чужие мысли. Вы… вы ведьмы?
        - Все мы немножко ведьмы! - рассмеялась Анна. - Не пугайся, малышка, это только сон.
        - Сон? - недоверчиво протянула Златка.
        - Самый, что ни на есть, настоящий сон. Мы снимся тебе, а ты - нам. Скоро ты проснешься и все забудешь. И мы, скорее всего, тоже. А объяснить, что происходит, извини - не можем. Секунда у нас, вечность у тебя.
        - Временной парадокс, - вмешалась Юлия.
        - Ты еще ей про искривление пространства расскажи, - усмехнулась Анна и уже деловито продолжила: - Нужно что-то решать - одной ей не справиться.
        - Есть шевалье, - напомнила Юлия.
        - Симпатичный мальчик, правда? На Тома Круза похож.
        - А кто это?
        - Скоро узнаешь, - вздохнула Анна. - Но ты права - без его помощи девочке придется несладко. В ее времени мы бесправны.
        - Значит, ей придется отобрать у мисс Абигейл Смит лавры первой феминистки Америки! - отрезала Юлия. - Поможем и знаниями: твоими в медицине и геологии, моими - в финансах.
        - Ты разбираешься в экономике?
        - Не забывай кто мой супруг!
        - Обычный спекулянт, - небрежно обронила Анна и примиряюще продолжила, увидев обиженно поджатые губы: - Но для этой эпохи, вполне достаточно и этого. Так что будем делать с шевалье?
        - Разберемся и с ним, - туманно пообещала Юлия и весело рассмеялась: - Ведьмы мы, в конце-то концов, или нет?..

***
        Сон вспоминался смутно, неясными урывками. Злата лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихому шелесту волн за бортом корабля, вместе с соленой свежестью морского ветерка украдкой пробиравшимся в каюту через приоткрытый иллюминатор. В дверь тихонько постучали. Девушка выскользнула из мягкой постели, закуталась в тяжелый мужской халат, и с трудом отодвинув бронзовую задвижку, приоткрыла дверь. Стоящий у порога матрос, с перебитым носом и щербатой ухмылкой, коротко поклонился и со всей учтивостью, на какую был только способен, произнес:
        - Мисс, мы подходим к порту. Вам пора собираться.
        - Хорошо, - коротко ответила Злата.
        После того, как англичане спасли их из рук пиратов, им были выделены крошечные каюты на офицерской части фрегата - француз поспешил представить девушку, как особу царской крови. Впрочем, на расположении английского капитана это сказалось не сильно: ни Франция, ни Россия не входили в число друзей Британии. Единственной выгодой были обеды за капитанским столиком кают-компании и небольшая сумма денег, которую им ссудил англичанин. Едва сойдя с трапа на деревянный настил портового причала Бостона, девушка задала мучивший ее вопрос:
        - Куда мы направимся, месье?
        - Где-то здесь живет старый друг моего отца. Я учился у него на юридическом факультете Сорбонны, он читал нам лекции по экономике. Думаю, что он поможет нам добраться до Франции. Без денег это будет сделать сложно, а королевского консульства в этом городе нет.
        - А как он здесь оказался? - поинтересовалась Златка.
        - Дуэль, - нехотя пояснил шевалье.
        - Вы решили возвращаться? - бросила пробный шар девушка.
        - А вы хотите остаться в Америке? - изумленно приподнял бровь Костилье.
        Златка промолчала. В ближайшей лавке им подсказали адрес Доминик де Брюэ - он оказался крупным скотопромышленником, и жил на своей усадьбе всего в тридцати милях от городской окраины. Через пару часов крытая рессорная коляска домчала их к воротам ранчо. В двухэтажном особняке, отстроенном из белого камня, царил переполох: носились по лестницам слуги, а худая женщина с изможденным лицом, представившаяся как миссис Броуди, мрачно пояснила:
        - Патрон при смерти. Уже послали за священником.
        - Что с ним случилось? - быстро спросил Костилье.
        - Судя по всему перитифлит, - веско пояснил подошедший толстячок, в черном костюме и смешном пенсне. - На все воля божья, но… до утра он, скорее всего, не доживет.
        - Я могу взглянуть на больного? - неожиданно поинтересовалась Златка.
        - У мисс есть патент врача? - с холодной язвительностью спросил местный лекарь.
        Шевалье оглянулся на слуг, с интересом наблюдающих за незнакомцами, и наклонился к уху толстяка. Выслушав короткую фразу, доктор учтиво склонил голову и сделал приглашающий жест в сторону резной деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. В небольшой светлой комнате на просторной кровати лежал мужчина, слабо улыбнувшийся при виде вошедших гостей.
        - Ив, дружище, как я рад тебя видеть!
        Костилье нерешительно приблизился к постели и бережно пожал протянутую руку.
        - Месье, у вас сильный жар!
        - Так, господа! Все любезности оставим на потом! - вмешалась Златка и присела на стул, стоявший рядом с кроватью. Не обращая внимания на вялые попытки смущенного больного, она решительно откинула одеяло и осторожно нажала пальцами на живот:
        - Здесь болит? А так?.. Попробуйте приподнять правую ногу. Больно?.. Все ясно. Док, вы были совершенно правы - это аппендицит.
        Толстячок с изумлением наблюдал за решительными действиями девушки, и никак не отреагировал на последнюю фразу. Дальнейшее удивило его еще больше. Златка бесцеремонно забрала у него из рук кожаный саквояж и принялась перебирать содержимое, выкладывая на стол различные хирургические инструменты. Последующие за этим распоряжения предназначались экономке:
        - Миссис Броуди. Приготовьте чистые простыни, бинты и вскипятите воду. Еще мне понадобится крепкое вино. Есть что-нибудь в доме?
        - Только ром, госпожа, - робко ответила ошеломленная происходящим женщина.
        - Сгодится, - кивнула головой Златка и повернулась к доктору. - Инструменты необходимо прокипятить. Нитки обработать в роме. Вы будете мне ассистировать. Вам все ясно?
        Ив Костилье с усмешкой наблюдал за бурной деятельностью, развившейся после коротких приказов недавней одалиски. Если ее властному напору не мог противостоять посол французской миссии, то, что можно было ожидать от простых жителей американской глубинки. Спустя короткое время в комнату был внесен большой стол и больного осторожно перенесли с кровати.
        - Будет очень больно, - предупредила его Златка и протянула до краев наполненный ромом фужер. - Выпейте это, хотя бы немного поможет. Вы уверены, что выдержите?
        Доминик сделал два больших глотка, пролив часть жидкости на грудь, грустно улыбнулся и тихо ответил:
        - В молодости, мадемуазель, я был лейтенантом королевских мушкетеров.
        - Может быть, вас все-таки привязать к столу?
        - Не беспокойтесь, я справлюсь! - с трудом прохрипел больной, откидываясь на подушку. Его глаза закрылись, а по виску сползла прозрачная капля пота. Златка с сомнением покачала головой и взяла в руки скальпель. Оглянувшись на толстячка, она сердито прикрикнула:
        - Ну что вы застыли, как истукан? Начинаем…
        К утру температура спала, и девушка, просидевшая всю ночь у постели больного, отправилась в гостевую спальню, любезно выделенную ей экономкой. Сладко выспавшись среди горы пуховых одеял, она понежилась в кровати какое-то время, после чего спустилась в гостиную. К ее удивлению, за большим обеденным столом восседал в компании шевалье хозяин дома. Болезненно поморщившись, он сделал попытку подняться, но девушка опередила его, молча положив ему руку на плечо.
        - Мадемуазель Злата! - торжественно произнес он. - Вас послало само провидение. Честно признаюсь, что я уже не рассчитывал задержаться на этом свете. Доктор Смит осматривал меня с утра, и только что уехал в полной прострации.
        Крепкий седой мужчина с гривой седых волос, зачесанных на высокий лоб, и тонким орлиным носом смотрел на нее с искренним восхищением. Златка засмущалась от пристального взгляда и сердито ответила:
        - Вы слишком рано встали с постели! Швы могут разойтись.
        - Ерунда! - весело подмигнул ей хозяин и тут же спохватился: - Мадемуазель, вы меня смущаете! Я не король Франции, в присутствии коего дамы стоят.
        Злата опустилась на стул, услужливо отодвинутый Костилье, и кивком головы поблагодарила чернокожую служанку, поставившую перед ней чашечку кофе. Молодой француз, между тем, повернулся к хозяину и продолжил разговор:
        - Вы неплохо устроились на новой родине, месье. Судя по обстановке дела у вас идут блестяще.
        - Увы, мой юный друг, это все в прошлом. Нынче остались только долги.
        - А что случилось? - поинтересовался шевалье.
        - Губернатор отменил часть налогов для моего конкурента, и мясные лавки отказываются брать мою продукцию - слишком дорого. Еще с полгода я протяну, а потом все имущество пойдет за долги с аукциона.
        - А какие здесь налоги? - вмешалась Златка.
        - Разные, - нехотя ответил Доминик. - На скот, на рабов, землю… Есть подоходный налог. Хорошо еще, что за воздух не берут, как в Голландии.
        - Разве есть такой налог? - изумился Костилье.
        - Если бы ты не прогуливал мои лекции, тогда задавал бы таких вопросов! - отрезал хозяин и с усмешкой пояснил, встретив заинтересованный взгляд девушки: - Этот налог берется за ветер - с мельниц.
        - Здорово! - восхитилась Златка.
        - Еще ввели гербовый сбор, - вспомнил де Брюэ. - Это чистой воды разбой. Мало того, что мы оплачиваем услуги почты, так еще вынуждены платить незаконный сбор метрополии. Деловая переписка с партнерами стала обходиться очень дорого.
        - Эта проблема решается очень просто! - беспечно махнула рукой девушка.
        - То есть? - удивленно спросил Доминик.
        - Что делают служащие почты, если вдруг обнаруживают у себя в отделении письмо из другого города без гербовой марки?
        - Пересылают обратно отправителю, - недоуменно пояснил хозяин.
        - Нужно всего лишь поменять местами адреса отправителя и получателя. Тогда корреспонденция попадет к адресату абсолютно бесплатно, - с легкой усмешкой пояснила Злата.
        Схема впервые была применена известным американским мошенником в середине двадцатого столетия, но французы, естественно, об этом не знали. На секунду воцарившееся молчание взорвалось оглушительным хохотом. Доминик тут же схватился за бок и, едва сдерживая смех, восхищенно произнес:
        - Мадемуазель! Вы не перестаете меня удивлять. Кто бы подумал, что в столь юной очаровательной головке могут родиться такие блестящие идеи!
        Златка небрежно отмахнулась от восторженного комплимента и продолжила:
        - Если пожелаете, могу помочь и с вашей основной проблемой.
        - Слушаю вас, - серьезно отозвался хозяин.
        - Если компания нерентабельна, списываются ли при этом налоги?
        - Да, но только на сумму убытков.
        - Значит, нужно переложить все издержки на чужие плечи.
        - Каким образом это можно сделать? - изумился Доминик. - И кто на это согласится?
        Златка сделала небольшой глоток остывшего кофе и внимательно посмотрела в настороженные глаза собеседника.
        - Делается это очень просто. Вы разбиваете свою компанию на мелкие части, и вводите в состав учредителей оптовиков и розничных торговцев. При этом все ваши убытки переходят к ним.
        - Но для чего? И какая им выгода будет от этого?
        - Слушайте далее, - терпеливо продолжила девушка. - Ваши партнеры снижают сумму своих налоговых выплат ровно на величину ваших издержек. Освободившийся капитал они передают вам в качестве платы за долю в совместном предприятии. Заметьте, что своих денег они при этом не вкладывают ни сантима.
        - А дальше? - возбужденно спросил Доминик.
        - Дальше все очень просто, - пожала плечами Златка. - Вы получаете необходимый капитал для покрытия долгов и развития предприятия. Ваши новые компаньоны откажутся от услуг конкурента, так как им выгоднее будет продавать собственную продукцию. Спустя какое-то время вся торговля в штате скотом и мясом окажется в одних руках. Подсказать в чьих… или сами догадаетесь?
        Не обращая внимания на ехидную шпильку, Доминик де Брюэ подхватил со стола фужер с вином и опустошил его одним глотком. Опытный экономист моментально ухватил суть идеи, впервые примененной только через три столетия, и, встретившись со смеющимся взглядом девушки, торжественно произнес:
        - Мадемуазель! Сказать, что я восхищен вашими талантами, значит не сказать ничего. Но других слов я просто не нахожу. Мой юный друг рассказывал мне о вас, но, честно признаюсь, до конца я ему не поверил. Теперь вижу, что был не прав. Скажите, вы и в самом деле дочь русской императрицы?
        - Ведьма она! - тихонько буркнул себе под нос Костилье. - Я всегда это говорил.
        Выдержав небольшую паузу, девушка внимательно оглядела примолкших мужчин, и негромко спросила:
        - Хотя знать кто я?
        Дождавшись молчаливых кивков, он продолжила:
        - Скажите, господа, вы верите в переселение душ?
        Просвещенная цивилизованная Европа еще помнила костры инквизиции и французы, многозначительно переглянувшись, вновь синхронно кивнули в ответ. Девушка заговорщицки оглянулись по сторонам, и наклонилась к собеседникам, поманив их пальцем. Когда головы мужчин приблизились, она веселым шепотом произнесла:
        - Я - Жанна д'Арк!..

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к