Переиграть войну! В «котле» времени Артем Рыбаков
        Переиграть войну! #1 Им давно за тридцать, а они все еще играют в войну. В 2010 году их хобби кажется нелепой блажью: нацепив камуфляж и вооружившись игрушечными автоматами, взрослые мужики-страйкболисты гоняются друг за другом по белорусским лесам - пока вдруг не проваливаются из сегодняшнего дня в кровавое лето 1941 года. Где вместо пластиковых шариков из ствола вылетают настоящие пули. Где люди умирают не понарошку, а раз и навсегда. Где окруженные части Красной Армии истекают кровью в
«котлах», вокруг горят русские деревни, по дорогам пылят вражеские танки, а на перекрестках развешаны плакаты: «За помощь партизанам - расстрел!» И надо выбирать
        - бежать ли обратно в светлое будущее, спасая собственную шкуру, или принимать бой за линией времени плечом к плечу с дедами и прадедами…
        Артем Рыбаков
        ПЕРЕИГРАТЬ ВОЙНУ!
        В «котле» времени
        ПРОЛОГ

…Ветки хлещут по лицу, рядом загнанно хрипит Люк. Совершенно ненужный сейчас автомат колотит по спине. Из-под камуфлированной банданы одна за другой стекают капли пота. Вытереть их я не могу - руки заняты. Пятнадцать минут дикой гонки по кустам и оврагам с раненым товарищем на руках. Успеем? Успеем!

…Сейчас все каким-нибудь спортом увлекаются. Как любят журналисты писать -
«экстремальным». Кто в «челленджах» гоняет, кто с парашютом в горах прыгает… А я - в страйкбол играю. Есть такое увлечение у «менеджеров среднего звена». Это игра в
«войнушку» для взрослых. Оружие - точные копии настоящего, но пластиковыми шариками стреляет. В ларьках китайские «пестики» видели? Вот такое же оружие, только раз в тридцать дороже. По весу от настоящего почти не отличается, а уж по виду… Ну, и играют люди по всему свету в войну. Нет, не пейнтбол это - тут дух немного другой. Никакой краски, все на честность. Свои «пули» сам считаешь. Из защиты - только очки. Ну, это все техника, а в хобби этом для меня главное - люди. Вот и у нас - команда. (Да, игра эта в основном командная. Иногда и «пятьсот на пятьсот» рубимся, со штабами, укреплениями и техникой.) Нормальная у нас команда, самая что ни на есть менеджерская: два майора, капитан, три «старших», а вот сержантов (ну куда в армии без них?) - только трое. Естественно, все «бывшие». Хотя зудит у всех. А что? Приятно в выходные по кустам да лесам пошататься да в хорошей компании у костра посидеть.

«Головка» команды у нас знатная - майор армейской «спецуры» (с опытом БД), и
«альфонс-трюкач»[Сотрудник группы «А» («Альфа») КГБ СССР.] из первого, легендарного состава. Не стареют душой ветераны! А другие команды нам завидуют черной завистью. Хотя «по жизни» - все бизнесмены или наемные, так скажем, работники… Дизайнеров много. Я вот командую отделением «директоров». На десять человек личного состава у меня приходится пять арт-директоров и два режиссера (по-английски так и будет - director). Играем вместе уже лет семь, если не больше.
        Командир наш как-то сказал: «А что, весело! Имитация действий спецназа силами стройбата из студентов-дистрофиков». А еще один хороший человек сказал, что это -
«самое хаотичное и несуразное собрание людей в военной форме». Ну да не о том речь…
        Игры у нас разные бывают - и маленькие, когда человек пятьдесят-сто на полигоне шарятся, и большие - от трех сотен до бесконечности. (Ну, про бесконечность я, конечно, загнул, но «маневры» на полторы тысячи участников я помню.) Играем в основном дома, но и в «командировки» тоже ездим. В Питер там, Киев или даже за границу. Ах да, совсем забыл упомянуть, что в этой игре редко когда победители бывают. Нет, конечно, кто-то может кричать: «Наши взяли водокачку!» - но я лично считаю, что масштабы не те. Не то что «битва за домик паромщика», а скорее «драка в песочнице за совочек».
        А в последнее время полюбили наши ездить на «игрушки» в братскую Белоруссию. Там какая-то большая шишка усмотрела в нашем развлечении «большой потенциал в молодежно-патриотическом» смысле и страйкболистам дали зеленый свет. И полигоны армейские, на которых мудохаться не надо, отрывая траншеи и оборудуя огневые точки, и технику разнообразную для большего фана подгоняют. И вообще…
        Ну, поехали мы на «Дороги Афгана». Это игра такая, по мотивам десятилетней резни, так сказать. А поскольку Минск - это не Бронницы, то и поехать смогли далеко не все из команды, а только семь человек.
        Приехали в Минск, похмелились пивом местным, а тут и автобус до полигона подали. Лепота!
        Приехали, во вводные вчитались… Надо сказать, что патриотическая направленность белорусов на вводные отпечаток наложила: все команды, кто в советском или российском «комке» «выступает», те, естественно, за ОКСВА[ОКСВА - Ограниченный контингент советских войск в Афганистане.] играют. Ну а «натовские ренегаты» - за
«духов». Парень из наших, Люк у него позывной (во времена оны три года «за речкой» оттрубил в разведке ВДВ), как приехал, так, перевозбудившись, на базар помчался - барашка покупать. Как он нам сказал: «Это что же за „дух“, если от него курдючным салом не воняет?» Ну а остальные члены «банды» стали к «войне» готовиться.
        Пока мы Люка с бараном ждем, я вам представлю всех участников дебоша.
        Командиры наши:
        Шура-Раз, позывной - «Фермер». Майор-армеец в отставке. Любит нас «строить», и мы ему за это благодарны. Не дает он, знаете ли, действу окончательно в пикник превратиться. Именно его стараниями у нас и не принято действовать в экипировке
«паркетного» страйкера: два магазина на триста шариков и шоколадка в кармане плюс кэмелбэк с пивом за спиной. Таскаем и веревки, и шанцевый инструмент, и паек на три дня. Прозвище получил за основательный подход и спокойную рассудительность. Терпеть не может бардак и разгильдяйство.
        Шура-Два, позывной - «Бродяга», виртуоз и ас «мочилова в сортире». С пистолетом - Бог. Но старость - она, конечно, не радость. Поэтому мы его золотые руки и бриллиантовую голову используем не только как подставку для каски. Он у нас больше по управляемым МВЗ да радиоборьбе. Ну, еще и как кладезь «маленьких советов» и
«домашних заготовок». Прозвище получил еще «там», лет двадцать назад.
        Шура-Три, он же Люк (не, не тот, что в канализацию ведет, а который Скайуокер). Капитан из вэдэвэшной разведки. Как по кустам поползать и «языка» привести - это к нему. Вот только страйкболисты в плен плохо сдаются - «смерть» здесь игрушечная, так что они в «рэмбов» до последнего играют, а методы «непосредственного физического воздействия» правилами запрещены.
        Серега. Среди страйкбольной кодлы известен как Док. Наше все! И пошутить, и закопать. В миру - скромный КМН-стоматолог. После того как в его «нежных, но цепких лапах» перебывало полкоманды, носит почетное звание «наш Менгеле». Хотя
«зубнюк» действительно классный. Вечное хобби - военно-полевая хирургия. Балагур и весельчак, хотя юмор иногда специфический, с отчетливым душком прозекторской.
        Вано. Откликается на погоняло «Казачина». Весел и рукаст. Мастер изготовления похлебки из требухи и взрывателей. Буквально на каждом выезде презентует команде новую «цацку» натяжного, нажимного или еще какого действия. В свободное от «войны» время снимает документальное кино.
        Алик. Он же «Дохлая башка» (от официального позывного «Totenkopf»). Один из немногих в команде германофилов. Слегка знает немецкий. Надежный товарищ. Как лирическое отступление, скажу, что команда наша «моделирует» бундесвер. Ну, нравятся нам эти мелкие пятнышки, нравятся! Да и германец всегда противником серьезным был, не то что пиндосы какие. Полным прозвищем мы его обычно не называем, используя сокращенную версию «Тотен».
        Игорь Пак, по прозвищу… Да зачем ему с такой фамилией прозвище? Разве что Ким Ир Сеном называть… Человек он у нас в команде новый. Если честно, он официально еще не в команде, так - неофит. Годик на птичьих правах побегает, мы к нему за это время присмотримся и вердикт вынесем - гож он нам или негож. Вообще-то мы с Игорем вместе работаем, он раньше в пейнтбол серьезно играл, но услышал как-то раз в курилке мои рассказы и загорелся! Пока, правда, от пейнтбольных замашек не отошел: все ему побегать-пострелять охота, да и без судей на поле некомфортно себя чувствует. Слышал я, как он коллегам про свой выезд с нами рассказывал: «Идем вчетвером в патруле… Ну, Антоха, я и еще парочка парней из команды… Тут в кустах затрещало что-то, я поворачиваюсь на звук, а когда назад развернулся, вижу - а я в поле один стою. Наших - как не бывало! А из травы кто-то зло так шипит: „Ложись… Ложись…“ Как и когда они все заныкались, я даже не заметил!»
        Ну и ваш покорный слуга. Зовут меня Антон, а позывной - «Искусник» или «Арт». Изначально прозвище было гораздо длиннее, но в процессе радиопереговоров редуцировалось до одного слога. Натура я тонко чувствующая, к рефлексии склонная. Музыку, опять же, классическую люблю. Но прозвали меня так не за это, а за любовь к другим искусствам, боевыми именуемым. Ножики всяческие люблю до дрожи. Особенно камрадам нравится, что я ножики из резины плотной, правилами разрешенные, кидаю направо и налево, а когда супостат вопить начинает, что, дескать, «плашмя ударило» или «ручкой стукнуло», в руке у меня железный появляется и, отправившись в недолгий полет к какому-нибудь ближайшему дереву, всегда втыкается. Док говорит, что я владею «искусством убеждения». Срочку я оттянул в славных погранвойсках, но ни ордена, ни даже медали завалящей не добыл. Скажу честно, я даже нарушителя живого ни разу не видел (ну, не считать же ту толпу в пять сотен турок, что тогда через пропускной пункт в девяносто первом ломанулись, за нарушителей? Нам так и сказали: «Это не нарушители! Огня не открывать!» И отмахивались мы тем, что
под руку подвернулось. Я лично - скребком, которым мостовую ото льда чистят). В обычной жизни занимаюсь тем же, чем и Казачина, то есть развлекаю народ движущимися картинками.
        Прочитав про нас, таких веселых, читатель с чистым сердцем может сказать: «Вот дебилы великовозрастные, в войнушку не наигравшиеся. В Чечню чего не поедете?» Понимая всю степень читательского негодования, тем не менее отвечу: «А оно нам надо? Что мы там забыли?» Три Шуры кровянки своей «за нашу Советскую Родину» пролили немало. И своей, и чужой. Я на Кавказе поскакал еще при Союзе. А Казачина из Ставрополья, из станицы, что на берегу Терека стояла. Почему, вы спросите, стояла? Так не живут там люди больше. Пожгли ее еще до первой чеченской. Ванька как-то рассказал, как они с отцом и односельчанами из карабинов отстреливались, пока бабы с детишками, погрузившись в тракторные прицепы, в райцентр эвакуировались. Ну, хватит о грустном, тем более что со двора, где уже минут десять как не слышно жалобного блеяния барашка, доносятся гораздо более заманчивые звуки:
        - «Ахашени»? Шура, об чем спич? Наливай, конечно!
        Ну, я побежал…
        ГЛАВА 1
        Согласно вводным для этой игры наша доблестная банда «бундесмоджахедов», совместно с «ваххабит-маринами» и «Третьим ее величества Пуштунским полком», должна была всячески мешать доблестным советским войскам путем перехвата караванов. И стало нам слегка грустно… Это у нас в Подмосковье или где под Питером страйкбольный караван представляет собой цепочку людей, уныло тащащих мешки или ящики с «ценным грузом» (обычно песком) по пересеченной местности. А тут кто-то из администрации Батьки поднял трубочку, и на полигон пригнали полтора десятка новеньких армейских
«МАЗов» и пяток бэтээров для сопровождения. А мы, значит, всю эту машинерию отлавливай? При том что гранатометов во всей страйкбольной тусовке едва пять штук наберется. Да и то эти самопальные «шайтан-трубы» имеют эффективную дальность метров двадцать, не больше. Конечно, если сравнивать с дальностью боя «приводов» (это мы так наши автоматы на электрической тяге называем), то неплохо. Но для отлова колонны - маловато будет. Хотя, и это не может не радовать, фугасы использовать разрешили.
        Надо сказать, что для игры нам выделили нехилый «пятачок» шесть на семь километров северо-западнее Минска. Вменяемых дорог там всего три, но и перекрыть их силами ста с небольшим человек - задачка еще та, тем более что в конвое меньше трех десятков рыл обычно не ездит. Игра должна была начаться завтра в девять часов утра, поэтому мы решили, как Ленин говорил: «Воевать - так по-военному». То есть: доесть барашка и допить дефицитное у нас грузинское вино, затем собраться и выдвинуться в отведенный нам район, где и заночевать, освобождаясь от груза цивилизации, а рано поутру провести вдумчивую рекогносцировку. Тем более что наше присутствие на общем построении было необязательным, а связь с организаторами можно и по рации поддерживать. Сказано - сделано!

* * *
        Ушагали мы километра на три от палаточного городка и встали на ночевку. Тенты натянули, лапником и травой замаскировали. «Нычки» для припасов выкопали. Костерок в ямке по всем правилам развели. Минут сорок потрындели, добивая запасы красного сухого, и на боковую.
        Ночью, вопреки всем прогнозам синоптиков, разразилась нешуточная гроза. Молнии сверкали так, что спросонья я подумал, что лагерь наш стоит в гигантском генераторе Ван де Граафа.[Генератор Ван де Граафа - генератор высокого напряжения, принцип действия которого основан на электризации движущейся диэлектрической ленты. Первый генератор был разработан американским физиком Робертом Ван де Граафом в 1929 году и позволял получать разность потенциалов до 80 киловольт. Генераторы Ван де Граафа применялись (начальное историческое применение) в ядерных исследованиях для ускорения различных элементарных частиц. В настоящее время по мере развития иных способов ускорения частиц их роль в ядерных исследованиях постепенно сошла на нет, но до сих пор они используются для моделирования процессов, происходящих при ударе молний, для имитации грозовых разрядов на земле. Герой, скорее всего, имеет в виду распространенный демонстрационный опыт из школьного курса физики.] Сухая, песчаная почва и грамотно натянутые тенты спасли нас от капитального промокания, да и дождь был, в общем-то, не слишком сильным, чего нельзя
сказать о сопровождавших непогоду «спецэффектах». Мне иногда казалось, что молнии попадают прямо в наш лагерь!
        В шесть утра все, как молодцы-огурцы, повскакивали, умылись в ручейке, что крайне удачно неподалеку протекал, и засели «коварство сочинять». Тут командир и говорит нам с Люком:
        - Вот что, гады вы наши ползучие. Давайте-ка смотайтесь до дороги. Она вот здесь, метрах в восьмистах, - и пальцем на карте показал. - Прикиньте там хрен к носу, кроки составьте…
        В этот момент из палатки вылез Бродяга:
        - От ведь раздолбаи! Договаривались же, что в полседьмого на связь выйдем!
        - А ты на какой частоте их теребишь? - спросил я.
        - Как оговорено, на четыреста сорок пять два нуля…
        - Ну, значит, не проснулись еще. Саш, это же не армия, а страйкбол. Полчаса туда, полчаса сюда. Сам, что ли, не знаешь?
        - Так, с этим мы сами разберемся, - прервал нас Фермер. - На какой с вами вязаться?
        А мы только год как перешли на чудесные японские «Вертекс-Стандарты». Для наших забав - лучше не придумаешь. Любительская трехдиапазонка, причем с двумя приемниками. По любому лесу на пять километров достает. Сканер-шманер. Но самое удобное - это, конечно, два канала. На один мы обычно вешаем общекомандную связь, на второй - связь внутри отделения или группы. Лепота! И для связи с «союзниками» хорошо.
        - Давай, чтобы нищебродов отсечь, двести двадцать и три пятерки. (Переводя с нашего жаргона - частота 220.555 МГц. Работа в этом диапазоне стала возможна после того, как знакомые Бродяги, «умельцы в штатском», с нашими рациями немного поколдовали. Даже обычные «вертексы» в этом диапазоне не работают, не говоря уже про более дешевые рации, которыми оснащено большинство игроков. С гражданским СиБи[СВ (Citizen's Band - гражданский диапазон) - широко распространенный в мире радиолюбительский диапазон 27 МГц (длина волны - 11 метров).] диапазоном (27 МГц) и частотами отечественных экстренных служб тоже пересечения нет).
        - Лады.
        Цапнув по паре угольков из кострища для наведения «утренней красоты» на наших уже слегка небритых физиономиях, мы с Люком потыгдымили по утреннему лесу. А Пак за нами увязался, в смысле, пришлось его с собой прихватить, поскольку он мой
«подшефный» и я должен его в командном духе воспитывать. Ах как люблю я такие прогулочки! Тихонечко идешь себе по просыпающемуся лесу. В руках - верная «Г-3» в варианте карабина. На морде - соответствующее серьезности момента выражение. Глазками шустро шевелишь: под ноги - вперед, под ноги - вперед. Бодрит!
        Минут за двадцать доскакали мы до чудненького пригорка метрах в пятидесяти от пыльной грунтовки (хотя на карте обозначена сия колея была как дорога с твердым покрытием). Для засады пригорочек далековато был, а вот для наблюдения - самое то. Дорогу метров на пятьсот в каждую сторону видать. Тут из-за леса донеслось какое-то баханье, типа канонады. Ну да бульбаши это любят: в том году они такой салют со спецэффектами заделали - мы еле спаслись. Ну, это какими отморозками надо быть, чтобы по игровой территории раскидать канистры с бензином и присобачить к ним по сто граммов тротила? Часть народу об этом предупредить забыли. Мы тогда в домик один вошли, ну, «почистили» его, и тут один из наших увидел такую вот сюрпризину в дальней комнате… Как мы бежали! Сайгак по сравнению с нами - черепаха! Самое смешное, что неведомый (к сожалению!) кудесник рванул этот
«подарочек» примерно через минуту после того, как последний из наших покинул дом. Ха-ха три раза!
        Люк ползал пока по обочинам, прикидывая, как было приказано, «хрен к носу», а я, с комфортом расположившись под кусточком и прикрывшись от комаров и докучливых глаз любимым шарфом-сеткой, обозревал окрестности в пентаксовский восьмикратник. Пак же с умным видом шатался по кустам. Впрочем, про умный вид его я для красного словца приплел. Он в балаклаве почти все время ходит: пунктик у него - боится, что шарик на лице следы оставит. Из-за леса донеслось отдаленное стрекотание «ураловских» движков (в молодости я немного тусовался с доморощенными байкерами, так что звук ирбитского «оппозитника» мне знаком). Переведя взгляд в сторону мотоциклов, я остолбенел… Торопливо нащупав тангенту, я прошипел:
        - Люк, ныкайся. Тут фигня нездоровая.
        - Что там? - раздалось в наушнике.
        - Ты будешь смеяться, но как в анекдоте: «война и немцы».
        - Не понял тебя, - раздалось в наушнике.
        - Сань, дозор на мотоциклах, но странный какой-то, на страйкболистов совершенно непохожи… Ты там заховайся и посмотри что да как…
        Нет, Белоруссия, конечно, страна богатая на сюрпризы, но, на мой непросвещенный взгляд, что-то многовато они антикварной техники на полигон вывезли. Я насчитал четыре «семьдесятпятых» «БМВ» с колясками, два «Цюндаппа» KS600 с их крайне характерной рамой и еще пяток незнакомых мне легких мотоциклов - то ли NSU, то ли еще какая-то экзотика… Причем на колясках двух тяжелых мотоциклов я заметил самые настоящие «эмгачи», и это не киношная лажа, а честные «тридцатьчетвертые». А приглядевшись, я разглядел в бинокль в руках одного из колясочников Erma-EMP, Весьма редкий немецкий пистолет-пулемет, выпускавшийся до войны. В годы войны состоял в основном на вооружении германской полиции и подразделений СС.] с весьма характерной деревянной рукоятью в передней части цевья. Все страньше и страньше… Честно скажу, оружие я люблю и разбираюсь в нем, но ни одного такого зверя я вживую не видел, только на картинках. А тут у массовки из кино… Пусть даже у реконструкторов прожженных… Таких машинен-пистолей и в Музее Вооруженных сил четыре штуки, да и то - в запасниках, мне друг, там работавший, говорил. Поясню для
незнакомых с темой: представьте себе, вы видите человека, одетого в костюм, стоящий «страшные тыщи», сидящим на чем-то явно украденном из музея и держащим в руках нечто, что и в музеях-то далеко не всех есть. И, самое главное, делающим это привычно! Но находитесь вы не в музее или на выставке, а в белорусском лесу - то мои чувства станут вам понятнее. Ну, как если бы, пойдя порыбачить на деревенский пруд, вы встретили там мужика, использующего бриллиантовые подвески вместо блесны.
        Нажав тангенту, в виде кольца надетую на указательный палец левой руки, я скороговоркой зашипел в рацию:
        - Люк, здесь Арт. Лежи тихо, слушай. Что-то мне все это очень не нравится.
        В голову лезли всякие обрывки из ставших в последнее время весьма популярными книг в жанре альтернативной истории. Но вроде автобусы с громоздкой аппаратурой мимо не проезжали и костров под пятисоткилограммовыми авиабомбами мы не разводили… Хотя гроза вчера и была нешуточная…
        Вытащив из подсумка рацию, я переключился на основной командный канал:
        - Арт в канале, вызываю Фермера.
        - Фермер в канале, слушаю тебя.
        - Командир, тут какие-то непонятки странные. Мы жалом еще поводим и минут через пятнадцать в вашу сторону выдвигаемся.
        И надо же такому случиться, что в это самое мгновение из лесочка, находящегося метрах в трехстах по ту сторону дороги, выехала машина. Шепнув в рацию «отбой», я навел бинокль на грузовичок. «Ешкин кот! - пронеслось в голове. - Полуторка, причем довоенная. Тентованная. Это что, слет антикваров всея СНГ»?
        Мотоциклисты как по команде (а может, и была команда?) остановились, не доехав до моего пригорочка метров двести. Очень грамотно растянувшись вдоль обочины, они внезапно начали садить из обоих пулеметов по грузовику!

«Мать твою! Это что же такое?!» В полном вселенском афиге я зачем-то посмотрел в бинокль на грузовик. Дыры в лобовом, измочаленные борта, пробитый и спустивший передний скат - все это говорило мне, что стреляют тут не пластиковыми шариками! Водитель грузовика тряпичной куклой висел на руле, однако дверь кабины с противоположной от немцев стороны была распахнута…
        - Тош, что за херня? - раздалось у меня в ухе.
        Вернувшись на групповой канал, я ответил:
        - Ты все равно не поверишь, Саня. Давай ноги в руки и на карачках ко мне. Пора сваливать.
        Через пару минут кусты чуть ниже по склону зашуршали, и оттуда, действительно на четвереньках, выбрался Люк. Бодро шевеля всеми четырьмя конечностями, он взобрался на холмик.
        - Что тут у нас?
        - Немцы. Стреляют. По-настоящему стреляют. Вон, на полуторку глянь, - сказал я, протягивая ему бинокль.
        - Это что ж такое, мля… - шепотом выматерился он.
        - У меня несколько версий - одна хреновей другой.
        - Ну?
        - Кино снимают, но камер не видно…
        - Дальше?!
        - Или провал во времени.
        - Или? - Саня с недоверием посмотрел на меня.
        - Или прибалтийские нацики решили напасть на Белоруссию! Хотя, может, и «буратины» какие-нибудь грибочков объелись…
        Сомнения в моей психической полноценности явственно отразились на лице Люка. Но, не сказав ничего, он поднял к глазам бинокль, вглядываясь в происходящее на дороге.
        - Да, оружие у них настоящее, гильзы в песке блестят, - пробормотал он. - Вот что, Тоха, давай пойдем к нашим. А ты точно уверен, что кино не снимают?
        И только я собрался сказать, что кинокамер и прочей киношной машинерии что-то не видно, как меня прервали самым беспардонным образом. Игорь, не знаю, что он там себе думал, но вылез на дорогу и направился к «реконструкторам». Как и почти всякий новичок, он страдал повышенным любопытством и еще не научился сначала прятаться, а уж потом рассматривать. Черт, сколько раз я ему говорил, что спрашивать «Ты кто?» лучше всего, когда ты лежишь сзади в кустах, и ствол твоего
«автомата» уже направлен на интервьюируемого! Я нажал тангенту, собираясь дать Паку команду спрятаться, как вспомнил, что у него своей рации пока нет и перед игрой он получает «алинку» из командных запасов. Пока я в замешательстве думал, что же ему крикнуть, Пак весело прошагал по дороге с десяток метров. В этот момент
«реконструкторы» заметили фигуру в камуфляже, и большинство повернулось к новому действующему лицу… Вдруг на коляске одного из тяжелых мотоциклов запульсировал-загрохотал пулемет, и поперек дороги, метрах в двух за спиной Игоря, взметнулись фонтанчики пыли! Игорь сложился пополам и метнулся в кусты, прижимая руки к животу.
        - Саня, давай за ним, - бросил я в рацию, вскочив и припустив вниз с холмика.
        Внезапно по кустам с нашей стороны дороги прошла еще одна пулеметная очередь. Сверху на меня упала пара веток, сбитых шара… «Какими, к едрене фене, шарами!» - Выматерившись про себя, я рухнул на четвереньки и, как был, «на четырех костях» продолжил свой путь к Паку.
        Игоря я нашел метрах в пятнадцати от холмика, он сидел, привалившись спиной к тонкой березке, и прижимал руки к животу.
        - Игорь, что с тобой? - запаленно спросил я.
        - Тош, что у них за тюнинга? Так дали, я чуть из ботинок не вылетел! - довольно спокойно ответил он.
        Выражения его лица я под балаклавой не видел.
        - Так, Игорек, подожди, я посмотрю, что там у тебя, - сказал я, как завороженный глядя на кровь, сочащуюся между пальцев Игоря.
        В этот момент к нам из кустов выскочил Люк. С первого взгляда оценив ситуацию, он вытащил из подсумка перевязочный пакет и сел рядом с нами.
        - Так, боец, похоже, сильно тебя шарахнуло, вон, даже кожу порвало, - спокойно сказал Саня. - Давай повязку наложу, чтобы хрень какая не попала…
        На дороге взревели мотоциклы.
        - Тох, а это кто там на дороге? Что у придурков за привода? С семидесяти метров даже кожу пробило… - бодро начал Пак.
        - Игорек, с отморозками мы разберемся! - начал успокаивать его Люк, расстегивая разгрузку и камуфляж.
        - Сань, а что это у меня спина мокрая? - вдруг спросил Игорь.
        Люк молча задрал пропитанную кровью футболку, и я увидел аккуратную черную дырочку немного левее и выше пупка. При каждом вдохе из нее вытекало немного крови.
«Амбец! Надо прямо сейчас „Скорую“ вызывать, иначе не довезут», - было первыми моими мыслями.
        - Арт вызывает Фермера! Саша, ответь! - забормотал я в рацию, пока Люк накладывал тампоны.
        - Фермер в канале. Что у вас? В непонятках разобрались?
        - Саша, Санечка! Пака подстрелили. Вызывайте на аварийной частоте «Скорую»… - горячо зашептал я, стараясь, чтобы смысл сказанного мной не дошел до Игоря.
        - Как подстрелили? Вы чего там курите-то? - грозно спросил командир.
        - Саша. Слушай меня внимательно, - я начал говорить медленно и четко. - У Пака пулевое ранение в живот. Сквозное. Это не шутки! - снова сорвался я.
        - Понял тебя! - голос Фермера стал сух и деловит. - Несите его сюда. Стоп. Вы же у шоссе. Оставайтесь там. Док к вам сейчас выходит. Сделает, что сможет, а мы вызываем врачей. Как придете - расскажешь подробно.
        - Саша, нам нельзя здесь оставаться. Здесь не… те, кто его подстрелил.
        - Давайте.
        Незамеченные немцами, мы подняли на руки Игоря, спустились с холма и, словно лоси в пору гона, снося все на своем пути, понеслись к лагерю.

* * *
        В лагере нас встретила непривычная тишина. Мы дотащили Игоря к тенту, под которым Док уже разложил свои инструменты.
        - Серег, тут такое дело… - начал было я, но повелительный взмах руки нашего врача показал, что в данный момент это лишнее.
        - Ну, докладывайте, - встретил нас с Люком командир.
        - Саш, а что со «Скорой»?
        - Аварийный канал пустой. Я Казачину еще двадцать минут назад гонцом к базовому лагерю послал.
        Из-под медицинского тента донесся громкий крик, полный боли. Лицо Фермера перекосила кривая гримаса:
        - Куда его?
        - В живот навылет.
        - Дробь?
        - Нет. Из пулемета.
        Брови Саши взлетели вверх.
        - Да, командир. Из «эмгача», - подтвердил мои слова Люк. - Мы вначале подумали, что это реконструкторы или киношники, но они у нас на глазах машину расстреляли. Мы заныкались на всякий случай, а Игорь на дорогу вылез и к ним пошел… - Было видно, что Люку тяжело рассказывать, и я продолжил за него:
        - У Пака рации не было. Я и забыл, что он ее не взял. Пока прочухались и собрались его позвать… Короче, одна очередь - и все.
        - Да откуда здесь пулеметчики эти сраные?! - загрохотал Фермер. - Да я этим бульбашам!
        - Командир, это были немцы.
        - Какие такие немцы?
        - Обыкновенные. Фашистские. Вермахт.
        - Что?
        - Можешь мне верить или не верить, но похоже, что мы провалились во времени и сейчас на дворе одна тысяча девятьсот сорок первый год. Можешь хоть у Люка спросить, если мне не веришь.
        - Но это же фантастика какая-то!
        Слово взял Люк:
        - Насчет провалов во времени я не уверен, я в этом не Копенгаген. Но стволы у них не игрушечные, уж можешь мне поверить!
        К нам подошел Док, вытиравший окровавленные руки спиртовыми салфетками:
        - Короче, так, парни, если мы его не доставим в больницу в течение часа, то Паку кирдык. Как врач говорю. Все, что я мог сделать, я сделал, но его надо оперировать. А я не имею права делать операцию в таких условиях.
        Фермер задумчиво почесал затылок, посмотрел на Дока. Потом - на нас с Люком… Но сказать ничего не успел, поскольку заголосила его рация, которую он в лагере использовал без гарнитуры:
        - Казачина вызывает Фермера. Дядя Саша, ответь!
        - Фермер в канале, слушаю тебя.
        - Дядя Саша! - Голос Ивана, слегка искаженный динамиком, был взволнован. - Дядя Саша, базы нет. Как понял, базы нет!
        - Спокойней, Ваня, а что есть?
        - Ничего нет. Ни плаца, ни асфальтовых дорожек, ни палаток. Дот, у которого вчера знамя поднимали, помнишь?
        - Да.
        - У меня такое ощущение, что его вчера только взорвали. И… - тут из динамика послышался всхлип, - я туда заглянул… А там мертвые… Наши, красноармейцы!
        - Понял тебя, Ваня. Давай. Сопли подбери и возвращайся. Да иди аккуратнее, не напорись, смотри, ни на кого. Отбой.
        - Саш, - глядя ему в глаза, начал я, - собери всех…
        Когда ребята расселись вокруг нас, я обвел друзей взглядом и, глубоко вздохнув, начал:
        - Вы, конечно, можете меня положить на вязки и колоть галоперидолом, но, похоже, мы провалились во времени. В сорок первый год.
        Все в недоумении уставились на меня, а Док пробормотал:
        - Это как в той книжке, что ты мне давал? Как ее - «Пытки и разврат»?
        Шутка повисла в воздухе…
        - «Попытка возврата», - поправил Дока интеллигентный Тотен.
        - Тох, а ты грибов никаких не ел? - участливо поинтересовался Бродяга.
        - Короче! - я повысил голос. - Там, на дороге, причем, прошу отметить, грунтовой, а не асфальтированной, тусуются два отделения немцев. С ног до головы одетых в такой антиквариат, что любой из «22-го полка»[«22-й Пехотный полк» - самый крупный в России клуб исторической реконструкции, занимающийся вермахтом.] продаст за него последнюю почку. И эти самые «реконструкторы» у меня на глазах расстреляли из пулеметов нашу, советскую полуторку. И Игоря ранили. Да и за лесом я слышал канонаду.
        В разговор вступил Бродяга:
        - Я сканер немного погонял. Ни на одной частоте выше «сотки» ничего нет.
        Командир посмотрел на меня и спросил:
        - Какие варианты? Ты говорил, что читал про такое…
        - Сань, так то - фантастика была…
        - Я в жизни с такой фантастикой сталкивался, куда там Стругацким. Так что давай, шевели мозгой!
        - Ну, если по аналогии… Док, принеси мне мой рюкзачок, будь другом… Так вот, я бы порекомендовал Бродяге пройтись сканером по длинным волнам, а Тотену послушать немецкий. С оружием у нас голяк полный, если холодняка не считать, - добавил я, вытаскивая из принесенного Доком рюкзака свой любимый кукри.[Большой тяжелый нож-мачете, национальное оружие непальских гуркхов. Считается очень эффективным оружием ближнего боя. По рубящей способности мало уступает легкому топору.]
        - Вот, - Бродяга вытащил из кобуры свой эксклюзивный резинострельный «стечкин».
        - Да уж, против «эмгачей», «эмпэх» и «каров» - самое то! - саркастически усмехнулся Люк.
        - Особенно если учесть, что мы в районе бывшего Минского УРа, - добавил я.
        - Короче, слушай мою команду! Ближайшие полчаса Бродяга и Тотен шерстят эфир. Ты, Тоша, выдавливаешь из мозга все, что нам может пригодиться. Люк - в дозор. А Чапай
        - думать будет. Разойдись! Док, ты останься!
        Со своего места я не слышал, что говорил командир врачу, но видел, что Серега в нерешительности помотал головой, затем еще раз и, наконец, сокрушенно пожав плечами, кивнул.
        Я поднялся, собираясь отойти в кусты поразмыслить, но голос командира остановил меня:
        - Тош, погоди. Ты должен помочь Доку, он сейчас будет Игорю операцию делать.
        - Где? Здесь?! - От неожиданности я даже присел на корточки.
        - Да, здесь, в лесу. У Пака другой надежды нет. «Скорой», сам знаешь, не будет.
        - Хорошо.
        Много я видел хирургических операций, но такую - в первый раз. Несколько светодиодников, прикрученных к палке, заменяли «люстру» операционной. Вместо стола
        - расстеленный на «пенках» тент. Да и я с Люком на «сестричек» никак не тянули. Про стерилизацию я и не говорю. Руки мы с Серегой, конечно, вымыли водкой, и даже йодная настойка нашлась, но в основном мы надеялись на стерильные перчатки и последующую обработку раны.
        Перед началом операции, пока мы с Доком «мылись», удалось даже провести мини-брифинг.
        - Ты какую анестезию делать будешь? - спросил я Дока.
        - Выбор, если честно, у нас небогат. Могу и промедол в вену.
        - Ты и промедол взял?
        Док в ответ кивнул.
        - А как состояние будем контролировать под общим-то?
        - Люка пульс считать попросим… Хотя, наверное, ты прав… будем под местным резать… Через четверть часа у него такие боли начнутся, что… - И он махнул рукой.
        Что и как мы делали, я, пожалуй, и не вспомню… Помню только, как замерло время, и лишь тяжелая капля пота медленно-медленно ползла по лбу Сереги, а я промакиваю ее, чтоб в глаза не лезла… Помню свои руки, по плечи перемазанные кровью… Помню, как тампонами, сделанными из индпакетов, я пытался собирать кровь… Лучше не помнить… Но забыть не могу…
        Очнулся я, когда Серый сказал:
        - Теперь все. Дальше - только молиться! - И Серега стал сдирать с рук окровавленные перчатки.
        - Я тебе не сильно мешал? - вяло поинтересовался я, просто так, чтобы только не молчать.
        - Все путем, Тоха. Все путем. Эй, закурить кто-нибудь дайте! - крикнул он ребятам.

…А я сидел и смотрел, как «пляшет» сигарета в его пальцах.

…Через час Игорь умер.
        РАЗВЕДСВОДКА № 18 К22.00 4.7.41.
        ШТАБ ЗАПФРОНТА
        Смоленск
        Карта 500 000
        Первое. Противник в течение 3-4 июля продолжал сосредоточение мотомеханизированных частей в направлениях: Лепель, Борисов, Бобруйск. Основная группировка на лепельском направлении, где сосредоточено до двух танковых и одной-двух моторизованных дивизий 39-го танкового корпуса (7-й и 20-й танковых дивизий). На борисовском направлении одна-две танковые дивизии, из них одна 19-я танковая и одна моторизованная дивизии. На бобруйском направлении сосредоточено до одной танковой дивизии и одной моторизованной дивизии.
        Второе. На двинском направлении (Северо-Западный фронт) действует до трех пехотных дивизий: 226-я пехотная дивизия западнее железной дороги Двинск, Резекне, 28-я пехотная дивизия - восточнее железной дороги в направлении Резекне и 3-я пехотная дивизия в направлении Краслава.
        По опросу пленных, 226-я и 3-я пехотные дивизии переброшены из оккупированной Франции. В состав 3-й пехотной дивизии входят 8, 29, 50-й пехотные и 3-й артиллерийский полки.
        В районе Нестановиче - скопление танков.
        Третье. На лепельском направлении противник силою до двух танковых дивизий и одной-двух моторизованных дивизий к исходу 4.7.41 г. передовыми частями вышел на рубеж Двина, Орехово, Лепель, имея основную группировку в районе Лепель, Глубокое, Долгиново, Докщицы.
        В 10.00 3.7.41 г. - колонна танков, голова - Волоки, хвост - Бегомль.
        Утром 4.7.41 г. Лепель занят мотомеханизированными частями противника.

5.50 4.7.41 г. - колонна танков, голова - Глубокое, хвост - Поставы.

6.00 4.7.41 г. - колонна танков, голова - у Пышно, хвост - Долгиново. (Предположительно, что это та колонна, которая отмечалась 3.7.41 г.)
        По данным радиоразведки, с 5.00 до 8.00 4.7.41 г. противник производил активную радиоразведку в районах Полоцк, Великие Луки. Разведка производилась преимущественно вдоль шоссейных, грунтовых и железных дорог, а также и аэродромов.
        На аэродроме Ситце - одно-двухмоторные самолеты. Над аэродромом патрулировали самолеты Me-109.

17.00 2.7.41 г. - противник подверг бомбардировке Лепель.

13.30 4.7.41 г. бомбил ст. Великие Луки и Идрица. Сбито 2 самолета.
        (Р) В направлении Глубокое, Лепель, Докщицы отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий и поддерживающие между собой связь.
        Четвертое. На борисовском направлении противник силою до одной танковой и одной моторизованной дивизий к исходу 4.7.41 г. вел бой на рубеже р. Березина, Лошница (10 км вост. Борисов), Чернявка и далее по западному берегу реки Березина.
        В течение 3.7.41 г. на рубеже Пупеличи, Негновичи в направлении Борисов, Лошница
4-й танковый полк и один моторизованный полк при поддержке авиации атаковали 1-ю мотострелковую дивизию.
        К 18 часам атака была отражена.
        В направлении Борисов действует 4-я моторизованная дивизия. По показаниям пленного, входит в состав 4-го армейского корпуса.
        На рубеже Чернявка, Бродец наши части в бою 3.7.41 г. уничтожили 17 танков и 2 моторизованные роты противника.
        (А) 2.00-18.00 3.7.41 г. с запада и юго-запада отмечено движение колонн:

1. Мотомеханизированная колонна, голова - Глубокое, хвост - у Дуниловичи.

2. Колонна танков, голова - у Глубокое, хвост - Куриловичи.

3. Мотоколонна, голова - Глубокое, хвост - Порплище.

4. Мотоколонна в движении в направлении ст. Крулевщизна.

5. Колонна танков под прикрытием самолетов Me-109 в движении из Плисса на ст. Зябки.

6. Мотомеханизированная колонна противника, голова - Кошары, хвост - Бортники.

7. Большое скопление автомашин - в районе Логойск.

8. Колонна до 100 танков, головой - у Бортники.

9. Из Логойск на Плещеницы - в движении более 100 танков.
        Из Бортники, Барсуки - колонна танков в движении на Рогачев.

5.00 4.7.41 г. группа бомбардировщиков бомбила аэродром Могилев.
        (Р) В направлении Осиповичи, Червень, Смиловичи отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий.

10.00 4.7.41 г. в направлении Плещеницы отмечена одна радиостанция типа корпус - дивизия.
        В 11 часов 14 минут в направлении Борисов отмечена одна радиостанция.
        В районе Борисов - большое скопление танков.
        Пятое. На бобруйском направлении противник подтягивает свои силы к западному берегу р. Друть.
        В центре города Слуцк сосредоточено 300 танков противника, которые не имеют горючего.
        Вывод. Подтверждаются данные разведсводки № 16 о поспешном сосредоточении войск противника в направлениях Лепель, Борисов, Бобруйск.
        Для установления состава частей, действующих перед фронтом, с утра 5.7.41 г. высылается авиационная разведка. Задачи:

1. Установить группировку противника на лепельском, борисовском и бобруйском направлениях.

2. Подход резервов в районы: Минск, Глубокое, Логойск, Бобруйск.
        Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Маландин.
        Начальник Разведывательного отдела штаба Западного фронта полковник Блохин.
        ГЛАВА 2
        - Что предложишь? - начал разговор командир.
        - Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, мы - на войне! И сейчас - сорок первый год!
        - Что на войне, это я уже понял. Но с чего ты решил, что мы в сорок первом?
        - Немец больно наглый, но и непуганый. И по местности. Здесь до сорок четвертого больше боев не было. Сорок первый или сорок четвертый - других вариантов я не вижу.
        - Допустим.
        - Надо до позиций прогуляться - оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…
        - О! Погодь… - И Александр обернулся к остальным: - Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлепки спороть и сдать мне.
        Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…
        - Надо решить, что делать будем.
        - А мы что в настоящий момент делаем?
        - Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя - за шпионов на раз сойдем. Если только партизанить до подхода наших.
        - Так это надолго все?
        - Сань, то ж я бы знал, - с некоторой обреченностью ответил я. - Кстати, может, мосты заминируем?
        - Чем? Калом, что ли?
        - Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.
        - Тош, ты что, воевать решил?
        - А что, как вариант… Да и за Игоря… сам понимаешь, спросить надо.
        Саша отвел глаза, а потом достал из кармана фляжку:
        - Глотни и успокойся. Это приказ!
        - Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, максимум - на пять, если совсем пояса затянуть, то неделю продержимся…
        - Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то сейчас себе мозг выносить разными предположениями бессмысленно.
        - Мужики, сюда давайте! - раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул каким-то тумблером, и из крохотного динамика отчетливо донеслось:
        - «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным, нашей авиацией в течение прошедших суток уничтожено в воздушных боях и на земле сто семьдесят девять самолетов противника».
        - Пипец, приплыли! - сказал кто-то из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.
        - Саш, приглуши эту бодягу, - сказал командир. - Ну, что делать будем, дорогие? - продолжил он, обводя взглядом поникших друзей. - Тоха предлагает воевать до сорок четвертого… Да он сам обрисует ситуацию. Давай, историк!
        У меня внезапно запершило в горле. Я попытался вздохнуть и зашелся в приступе странного кашля. Добрый Док немедленно «похлопал» меня по спине.
        - Мужики, - начал я, - вариантов у нас, в принципе, немного… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться - шансов мало, да и на той стороне нам почти стопроцентный каюк. Мы же здесь, в этом времени - как дети малые. Я Сане предложил партизанить… - В этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.
        - Алик, ты чего? - Я легонько тронул его за плечо.
        - А? Что? - встрепенулся он. - Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?
        И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, институт скоро заканчивает, а на лето на работу серьезную устроился, потому и не поехал с нами. У Бродяги - три дочки и сын. У Дока - дочка маленькая. У Люка - тоже. И моему Пашке
        - только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят, мои друзья, настоящие, без дураков, друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались где-то там - шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные скулы Дока, кривую полугримасу-полуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.
        Вдруг всплывшие в голове воспоминания заставили меня встряхнуться:
        - Какое число сегодня? Десятое, так они сказали?
        - Да, верно, - ответил мне Казак.
        - Два дня назад наши сдали Минск, - упавшим голосом сказал я.
        - Что? Это-то тут при чем? - переспросил Фермер.
        - Повторяю, два дня назад, восьмого, немцы окончательно зачистили минскую группировку наших. Мы - в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили, - скорее всего, из разведбата какой-нибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я - не знаю!
        В разговор вступил Бродяга:
        - Если отряд делать, то база нужна. Здесь, в Белоруссии, должны оставаться партизанские базы с закладками.
        - Должны-то они должны, но ты координаты их знаешь? - возразил Фермер. - Нет? Вот и нечего умничать.
        - Саш, а у тебя из стволья что с собой? - спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.
        - «Маузер», «парабеллум» и «кар» снайперский.
        - О, то, что нужно!
        Друзья непонимающе уставились на меня.
        - Ну, оружие-то нам нужно?
        - Да, - за всех ответил Док.
        - А как мы его возьмем? А с этими игрушками можно на понт кого-нибудь взять, пока нормальным не разживемся.
        - И много ты пластмассой этой напонтуешь? - спросил Док.
        - Серег, прикинь, ты водила в каком-нибудь тритыщипервом автобате дивизии третьей волны. Остановился на обочине поссать. И тут на тебя из кустов вылазят трое леших и целятся из «люгера» и винтаря. Ты бы метаться начал?
        - Я - скорее всего… Хотя хрен меня знает, - честно признался Док - может, и заметался бы.
        - Вот! Но в ножи, конечно, надежнее. Хотя я еще ни разу спокойно людей не резал. Знаю как, тренировался, а вот в реале…
        - А в операционной? - не унимался Док.
        - Ох, Менгеле ты наш. Это же не то совсем.
        - Вы еще про слезинку ребенка вспомните, интеллигенты хреновы! - зло бросил Казачина. - Вон, на месте базового лагеря - братская могила! И Пака вспомните… - И он до хруста сжал кулаки.
        Все-таки пластичность психики - великая вещь! Может, оттого, что я неоднократно прокручивал в голове сюжеты любимых книг и фильмов и до пальцевых судорог спорил с коллегами по интернетовским форумам, посвященным альтернативной истории, но говорить обо всех этих странностях у меня получалось с известной долей убедительности.
        Командир наш, уложив в голове всю несуразицу ситуации, вновь взялся за дело:
        - Так, всем отсоединить аккумы от приводов - они нам для питания раций пригодятся и для подрывов. Оптику и коллиматоры снять. Все оружие, не соответствующее времени, упаковать и в нычку!
        - Командир, нам и глушаки могут пригодиться, - пришла мне в голову светлая мысль.
        - Верно, особенно с твоего «сокома» - он по-правильному сделан. Так, Тоха, говоришь, у дороги машину расстреляли? - поддержал меня Бродяга.
        - Так точно.
        - Давай вместе с Люком и Тотеном туда, может, там чем поживиться удастся.
        - Понял. Оставайтесь на приеме. Бродяга! Я «люгер» возьму?
        - Бери. И «стечкина» не забудь - пригодится.
        И мы пошли…
        ГЛАВА 3
        Ориентируясь по приметам (головным шел Люк), мы вышли к памятному холмику. Убедившись, что дорога пустынна, поднялись на него и замаскировались.
        - Давай думать, как на ту сторону нам попасть, - предложил я Люку.
        - А что тут думать? Метров на пятьдесят влево, под насыпью, водопропускная труба есть, я проверял.
        - Алик, слушай внимательно! Мы оставим тебя здесь. Наблюдаешь за окрестностями! Внимательно! Десять счетов смотришь вправо, затем медленно оглядываешь противоположную сторону… И опушку того леса, и поле… Затем - десять счетов левую сторону. Затем - в обратную сторону. Перерыв - тридцать счетов. Во время него слушаешь и смотришь просто глазами. Просто скользи взглядом по миру. Понял?
        - Да, а зачем так сложно?
        - Тщательность, но без рутины. К тому же у твоего бинокля поле зрения узковато. Распухший «театральник». Ну, мы пошли…
        Перебравшись по водопропускной трубе («Ох, где же вы, роскошные бетонные трубы современности?») на противоположную сторону, мы двинулись по влажной ложбине в направлении «газика». Где на четвереньках, а где просто пригнувшись, мы довольно споро преодолели триста метров. Остановившись метрах в двадцати от машины, внимательно осмотрели ближнюю к нам опушку. Затем броском добежали до полуторки.
        С водителем все было ясно - два входных отверстия в левом боку. Пока Люк, присев на колено, смотрел по сторонам, я заглянул в кабину. Есть! Вот он, мой сладкий. Короткий мосинский карабин висел в зажиме на стенке кабины. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Ура! Протянул карабин Люку:
        - У водилы подсумки на поясе. И нагрудный карман проверь. Документы, то-се… - Тут мой взгляд зацепился за командирскую сумку, сиротливо валявшуюся на полу со стороны пассажира. Трофей, однако. Подняв сумку, надел ее через плечо:
        - Люк, давай кузов проверим!
        И, нажав тангенту:
        - Тотен, Арт в канале. У нас - все путем. Бди. Как понял?
        - Тотен в канале, у меня - тихо. Отбой.
        («Ох, сколько мы в свое время бились в команде, нарабатывая процедуру радиообмена. Однако ж „неплохо для лоха“ выходит!»).
        Кузов был завален какими-то тюками и папками. Перевалившись через борт, я, перерезав связывающую папки бечевку, наугад открыл одну из них. «Опаньки! Дело! Уголовное!» Пересмотрев еще пару папок, вывесился за борт:
        - Люк, эта машина - райотдела милиции.
        - И что?
        - Здесь сейф есть, - упомянул я еще одну находку, - и пишущая машинка!
        - А она-то нам на кой?
        - Ну, она нам, может быть, и ни к чему, а вот в сейфе бланки документов должны быть. Паспорта, справки всякие…
        В этот момент из кустов раздалось: «Стой! Руки вверх!».
        Поскольку я лежал грудью на борту, мне ничего не оставалось, как, придерживаясь за борт, кувыркнуться вперед, надеясь, что мой копчик переживет встречу с родной землей. Приземлился удачно - первыми земли коснулись ноги. Распластавшись на пыльной траве, я торопливо откатился под машину. Люка нигде не было видно, а в кустах я мельком заметил грязно-белое пятно. Точно мент - белая летняя гимнастерка и синие бриджи, а на голове - сине-серая фуражка с васильковым околышем. У гэбэшников белыми должны быть и штаны, и фуражка. Повернувшись на левый бок, я вытянул из нагрудных ножен любимый «сог», затем, сам не понимая зачем, -
«парабеллум» Бродяги.
        - Я сказал: «Руки вверх»! И выходи по одному! - Еще немного, и голос говорившего
«даст петуха»!
        Наушник зашептал голосом Люка:
        - Тоша, вылезай. Я его сделаю. А то мы здесь отсвечиваем, как чирей на жопе.
        Как мне не хотелось вылезать, боже ж ты мой! Спрятав «люгер» сзади за ремень, я, каркнув «погоди, не стреляй», полез из-под машины.
        Он вышел из кустов. Ну, точно, дурачок! Он, что же, думал, я здесь один? В ухе послышалось: «Я его взял». Глядя на оторопевшего сержанта милиции, я подумал: «Да уж, он удивился больше, чем я». Несколько секунд мы стояли, замерев и разглядывая друг друга. Молоденький сержант с лейтенантскими «кубарями»[Сержанты милиции, как и сержанты госбезопасности, носили знаки различия армейского лейтенанта.] на грязной, кое-где порванной белой форме и ваш покорный слуга в образе диверсанта конца века - удобный «бундесовый» комок в мелкие зелено-серо-красные пятнышки (его прообраз будет создан только в сорок третьем), разгрузочный жилет со множеством подсумков (на заказ, под себя шил!) с привязанными «лохматушками», слегка небритая рожа в разводах угля, на голову поверх «флековой» банданы накинут шарф-сетка, ниспадающий на плечи, на бедре пустая «тактическая» кобура. Картина «Встреча двух эпох»!
        Что-то пауза затянулась… Похоже, сержант до этого не рассмотрел, кто же это в подведомственном имуществе копается. Думал, уголовники или дезертиры какие.

«А может, прессануть его? - мелькнула мысль. - Как там в „веселые девяностые“ говорили? „На базаре съехать“. Тем более что Люк прикрывает».
        Набравшись наглости, но не забывая, что «наган» в руке у сержанта - настоящий, я собрался с духом и командным голосом гаркнул:
        - Сержант! Ко мне!
        Тот машинально сделал два шага ко мне. Я решил развить успех:
        - Старший лейтенант госбезопасности Садовский! Спецгруппа Особого отдела! Ваши документы! - А в голове пульсировало: «О боже! Что за херь я несу!»
        Сержант в замешательстве слегка опустил ствол «нагана». Потом, видимо, сомневаясь, посмотрел на меня и, запинаясь, произнес:
        - Сержант госбезопасности Дымов. Ваши документы! - Но прозвучало это совсем неубедительно, а наоборот - испуганно.
        Левой рукой демонстративно потянувшись к нагрудному карману (там и вправду я ношу паспорт, удостоверение и права), я качнулся влево и, взяв на контроль «наган» правой, завернулся гэбэшнику за спину. Подбив коленей, левой захват за шею - и
«наган» у меня в руке, а сержант повис на ослабевших ногах, удерживаемый от падения моими пальцами на кадыке и стволом «нагана» у своего правого глаза.
        - Старший лейтенант Серов, - позвал я Люка, - доложите обстановку!
        - Все путем, он один, - донеслось откуда-то из травы.
        - Ну что, сержант, поговорим?
        Ответ сержанта получился несколько неуверенный:
        - Д-да.
        Хотя не знаю, как бы я отвечал с дулом «нагана» у виска.
        - Давай, садись у заднего борта. На колени! Ноги скрести сзади… Так, а теперь задницей на них садись!
        По лицу этого сопляка было видно, что он ничего не понимает.
        - Ну что ж, начнем, помолясь. - Услышав последнее слово, сержант вздрогнул.
        - Сидеть! - зарычал я на него. - Откуда же ты, глупый, улепетывал с бумажками своими?
        Лицо его закаменело, и он ожег меня взглядом:
        - Ничего не скажу тебе, гадина фашистская!
        - Сержант, ты не понял? Мы - свои! А уж за меры предосторожности я у тебя прощения потом попрошу. Якши?
        - Что? - переспросил он.
        - Это - «хорошо» по-татарски. Но мы отвлеклись… Так откуда и куда вы следовали, товарищ сержант?
        - И… из Заславля выехал, еще неделю назад… А тут немцы прорвались… Все время по лесам прятались… Щелоков, шофер наш, предложил пальбу переждать, а уж потом, как стихнет, до своих добираться…
        - А откуда вы выскочили и почему немцев не видели?
        - Там дорога лесная на смолокурню ведет… Мы на ней прятались… А как на поле выехали - нам солнце в глаза… - Я посмотрел на дорогу, действительно, хотя прошло около двух часов, солнце еще низко висело над «нашим» лесом, отчего, смотря на дорогу, приходилось щуриться. Между тем сержант продолжал:
        - Ну а как стрелять начали, так в Щелокова сразу и попали, а я успел выскочить с другой стороны… Потом немцы зачем-то по лесу с другой стороны дороги стрелять начали, а я и спрятался в кустах… А как стихло, так я и к машине пошел… Я сумку свою с документами забыл… - И он покосился на командирскую сумку, висевшую у меня на шее.
        - Тебя как звать-то? - Я начал испытывать уважение к этому пацану - ему было страшно, его единственного попутчика убили, но он все равно вернулся…
        - Але… Алексей, товарищ старший лейтенант.
        - Что в машине? Ну, кроме картотеки и дел? - поинтересовался я.
        Он начал было отвечать, но закашлялся…
        Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. «Черт, она же пластиковая!» - подумал я, но было поздно пить боржоми. Непривычная легкость фляги не смутила Алексея. Торопливо отвернув крышку, он начал жадно пить. Выхлебав примерно половину содержимого, он с сожалением завернул крышку.
        - А у вас курить нету, товарищ старший лейтенант? А то я пять дней ничего не курил… - И он просительно уставился на меня.
        - Конечно, минутку. - Я машинально полез в карман, но на полпути остановил руку.
«Там же у меня „Данхилл“ лежит!» Подумав еще пару мгновений, я достал одну сигарету и, быстрым движением оторвав фильтр и спрятав его между пальцами, протянул сигарету сержанту. Потом как будто что-то щелкнуло у меня в голове, я взял сигарету в рот, прикурил ее, спрятав зажигалку в ладонях, и снова протянул Алексею. Тот торопливо взял ее, с наслаждением затянулся и блаженно прикрыл глаза.
«Эк его повело!» - подумал я, но что-то мне подсказывало, что бдительность снижать рановато.
        Алексей открыл глаза и сказал:
        - Какой табак у вас хороший, товарищ старший лейтенант. Мягкий и ароматный. Я такого никогда не пробовал. Фабрики Урицкого?
        В этот момент в ухе у меня заголосило:
        - Тоха, это Тотен, справа немцы. Мотоциклы!
        Мы сидели в тени полуторки, так что сразу заметить с дороги нас было трудновато.
        - Так, сержант, мухой в кузов и замри там. На дороге немцы! - прошипел я, откатываясь в сторону.
        На мгновение Алексей замер, но, довольно быстро сообразив, что к чему, с трудом встал (ага, не зря я его так сажал - через пять минут ноги у непривычного человека затекают так, что только держись) и полез в кузов.
        - Тотен, Арт в канале.
        - На связи.
        - Докладывай обо всех перемещениях. Мне солнце в глаза бьет.
        - Колонна идет. Впереди - мотоциклисты, за ними - броневик, дальше - грузовики. Много.
        - Понял тебя. Отбой. Люк, ты где?
        - От машины метров тридцать левее и полста - тебе за спину. Под кустом.
        - Понял тебя. Без команды не стреляй.
        Интересно, если сержант меня слышит, какие мысли у него в голове бродят?
        А колонна все шла и шла… Я насчитал уже пятнадцать грузовиков с пехотой… А учитывая, что это были трехтонки, в каждую из которых влезает по два отделения немцев, то мимо нас проезжал как минимум батальон…
        На солнышке нам пришлось проваляться почти два часа. Я лежал и зачем-то считал: восемьдесят четыре грузовика с пехотой, две батареи противотанковых «колотушек», минометчики, какие-то части обеспечения. Ну точно, полк. Потрепанный только. А может, и нет, штаты немецкой пехоты я помнил, честно говоря, не очень. Когда вдалеке показался хвост колонны, я с облегчением вздохнул. Как оказалось - напрасно. Внезапно один из мотоциклов арьергарда притормозил на обочине.
        - Тотен, Арт в канале. Что там?
        - Здесь Тотен. Гадят, сволочи.
        В бинокль я разглядел мотоцикл с коляской, у которого скучал рослый унтер. Тут я заметил, что два его кореша, видимо, сделав то, для чего они спустились в придорожную канаву, вылезли не обратно на дорогу, а на поле. По их жестикуляции мне стало понятно, что один предлагает посмотреть нашу машинку. Вот весело-то! Я нажал тангенту:
        - Люк, здесь Арт. Сможешь, если что, снять дятла на дороге?
        - Не вопрос. Тут всего-то метров двести пятьдесят.
        - Чудненько, но давай решать - ноги сделаем или попробуем стволами разжиться?
        - Я бы рискнул.
        - Я тоже. Попробую накоротке из «нагана» их пострелять. Как начну - снимай унтера.
        Черт, чуть не забыл этого Дымова предупредить. Я трагически зашептал:
        - Алексей, к грузовику идут немцы. Двое. Мы будем их брать. Сиди тихо. - А в ответ ничего. Ну и ладно, есть дела поважнее. На всякий случай я потянулся проверить, как вытаскивается нож из ножен, но вспомнил, что «сог» я оставил под машиной. Пришлось лезть за спину за «камилуссом». Зачем, спросите вы? А я считаю, что нож и пистолет лучше, чем просто пистолет или просто нож. Минуты, прошедшие до того момента, как немцы подошли на полсотни метров, показались мне часами. Внезапно вспотели ладони. Двигаясь очень медленно, я положил нож и пистолет на землю и так же медленно вытер ладони о штаны. Колени ходили ходуном. Тонкая противная струйка пота проползла вдоль позвоночника. «Ну же, гады, ну же…» Потом пришла другая мысль: «Ну зачем ТЕБЕ это? Героем себя почувствовал? Пусть этим профи занимались бы - Фермер, Бродяга или тот же Люк».
        Веселые голоса немцев приближались… Вот они остановились у левого переднего колеса
        - точно с противоположной стороны машины от меня. Глубокий быстрый вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Так. Один полез в кабину, а другой, я вижу со своей позиции, пинает тело несчастного Щелокова. Выдох. И я быстро перекатываюсь под машиной. Выпускаю из руки «наган» и хватаю «сог»… Вдох… Еще один перекат… Выдоооох… Я, вставая, бью немца правой рукой в живот… Сто двадцать миллиметров нержавеющей стали, практически без сопротивления, входят в тело. Дернув его на себя, так, чтобы он пролетел к кузову, всаживаю второй нож в почку тому, кто ковыряется в кабине… Его выгибает, и я вижу широко раскрытый в беззвучном крике рот… Выстрел… Где-то на периферии моего поля зрения падает на дороге немецкий унтер.
        Время опять потекло с нормальной скоростью. Немец, выдернутый мною из кабины, падает на тело водителя. Чуть поодаль хрипит и бьется в конвульсиях другой. Резко и внезапно меня скручивает приступ тошноты… Когда я, сплюнув тягучую желчь, поднимаюсь с колен, ко мне подбегает Люк. Он что-то говорит… Не понимаю… Мотаю головой, силясь понять…
        - …силен ты! Фермер мне говорил, но я не верил… Я и глазом моргнуть не успел… - Тут он останавливается, внимательно смотрит мне в лицо.
        - Первые, да? - участливо кладет руку мне на плечо, в другой руке - фляжка. - На, Тоша, глотни!
        Машинально делаю глоток. «Оппа-па!» - глоток «Степного бальзама», опалив огнем горло, скользнул по пищеводу и гранатой взорвался в пустом желудке. Я сел на землю, тупо глядя перед собой. Поднял голову:
        - Сань, стволы собери. И проверь там этого… В кузове.
        Через пять минут все сделано. Немцы оттащены в кусты совместными усилиями Люка и милиционера. Мы стали богаче на два немецких карабина, аж целых три гранаты-толкушки и «ТТ», найденный у одного из фрицев. К нашему счастью, одинокий выстрел, похоже, никто не услышал. Время делать ноги.
        - Сержант! Ключи от сейфа у вас есть? - спрашиваю Дымова.
        - Да, товарищ старший лейтенант, а зачем они вам? - спрашивает он с изрядным пиететом. Похоже, скорость, с которой я «упорол» двух рослых немцев, произвела на него впечатление. Правда, как я блевал, он не видел.
        - Забрать из сейфа документы, печати и бланки.
        - Но зачем, точнее, почему только это? А как же дела?
        - На весь этот хлам у нас сейчас ни времени, ни сил нет. А насчет остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? - подворачивается на язык правдоподобное объяснение. - Со штампами твоего райотдела и на подлинных бланках!
        Больше ничего объяснять не надо. Метнувшись в кузов, он недолго звякает там ключами и буквально через пару минут спрыгивает, держа в руках плотно набитый сидор.
        - Тотен, доложи обстановку! - связываюсь я с нашим наблюдателем.
        - Все пучком, командир! - И уже совсем другим тоном добавляет: - Тоша, ты как?
        Все-таки заботливый он у нас.
        - Нормуль, Алик. Бди! Мы идем.
        Подошедший Люк протягивает мне один из «маузеров». Потом задумчиво смотрит на полуторку:
        - Палить будем?
        - Зачем? Только себя выдавать. Ходу мужики, ходу.
        Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С «полпинка» запустив мотоцикл («БМВ Р12» - солидная вещь!), кое-как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП-38. Машинка неплохо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать - не подводит. К тому же как ее разбирать, я знаю. Знакомые питерские «поисковики» в свое время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: «Нет, пулемет я вам не дам» - и наш героический отряд скрывается в лесу.
        ГЛАВА 4
        Идем по лесу, петляя, как заяц при поносе. Сделав знак Люку сторожить Дымова, немного отстаю и докладываю командиру про наши приключения. Спрашиваю, можно ли привести чужого на стоянку. Командир не против, тем более что у нас есть спец по допросам без применения силы - Бродяга, как-никак, почти три десятка лет в
«конторе» оттянул. Догнав своих, пошел рядом с сержантом.
        - Алексей, а почему ты сержантом ГБ представился? Ты же из милиции?
        - Да напугать я вас хотел. На диверсантов или дезертиров это должно было подействовать! - смущенно отвечает Дымов.
        - Ну, ты диверсов за идиотов не держи… Околыш-то у тебя синий! Думаешь, немцы в нашей форме не разбираются?
        - Товарищ старший лейтенант, я не подумал, некогда было… А кстати, что это у вас за форма такая?
        - Секретная, для действий в лесах.
        - А?
        - Может, тебе прямую линию с Генеральным комиссаром, чтобы он тебе наши полномочия подтвердил? («Уф, кажись, понял, что не по чину ему вопросы мне задавать»).
        Немного обогнав группу, я первым прибежал в лагерь.
        - Саня, короче, это мент местный, парень вроде нормальный, но пусть его Бродяга
«поколет»…
        - Угум.
        - Я - для него старший лейтенант ГБ, ты - майор. Остальные - тоже офиц… тьфу ты, командиры.
        - Понятно. А ты чего бледный такой?
        Тут только я понял, как же я устал за это короткое летнее утро.
        - Слушай, иди перекуси и под тент ложись - поспи пару часиков. Я разрешаю. - Голос Саши так и сочится заботой.
        - Слушаюсь, товарищ командир! - пробормотал я и на ватных ногах побрел к своему
«шалашу».
        Уже проваливаясь в сон, я слышал доносившееся издалека: «Майор госбезопасности Куропаткин! Докладывайте, товарищ старший лейтенант!..».

* * *
        Проснулся я часа через два. Снилась мне всякая чушь про войну, немцев и переносы во времени. Однажды, когда за выходной я посмотрел все четыре части «Крепкого орешка», мне тоже всю ночь снилось, что я заложников в одно рыло освобождаю. Помню, проснулся, судорожно передергивая затвор на «ксюхе».[«АКСУ-74».] Жена тогда смеялась до слез. Ох, поиграем, домой приеду, и пойдем мы с Пашкой в зоопарк, давно ему обещал, но все никак не складывалось что-то. С этими радужными мыслями я полез из-под тента и шарахнулся головой обо что-то твердое. Твердое не перенесло столь наглой атаки и свалилось на меня. «Хм, „маузер“… Бродягин, что ль?» - подумал я, и тут мой взгляд уперся в характерный ствол МП-38, торчащий из-под моего спальника. «Что за…?» - пронеслось у меня в голове, и в тот же момент из кустов вышел молодой парень, оправлявший белую гимнастерку, которую, как я помнил, до войны носили милиционеры.
        - Проснулись, товарищ старший лейтенант? - весело поприветствовал он меня.
        Действительно, на последних сборах, до которых я доехал в девяносто седьмом году, мне присвоили это звание, но какого черта?! Значит, не приснилась мне вся эта фантасмагория! И в зоопарк с сыном через три дня я не пойду… И вообще, неизвестно, буду ли я жив через эти три дня… Вот уж хрен! Буду!
        Через час, вернув Дымову «наган» и отправив его в дозор, командир созвал Большой военный совет.
        - Ну что, ребята, что делать-то будем? - начал он, обводя всех тяжелым, измученным взглядом. Даже наш несгибаемый Александр Николаевич, ветеран многих никем и никому не объявленных войн, попал в ситуацию, в которой он не знал что делать. Нет в уставе и специнструкциях разделов «Действия диверсионно-разведывательной группы в тылу врага в семидесятилетнем отрыве от своих войск». Нету!
        Первым слово дали Казачине как самому младшему, и к тому же у него был наименьший стаж в команде.
        - Честно скажу, мужики, я пока не знаю, что сказать… Какие у нас варианты есть?
        - Тогда давайте Тоху послушаем, как самого в этих альтернативностях и историчностях подкованного, - предложил Алик.
        - Тоша, рассказывай! - попросил командир.

«Ну что все я да я? Мне бы нажраться и забыться… У меня сын маленький и жена молодая там остались… Знал бы, кто такую подляну устроил, - даже нож бы не доставал, так бы своими редкими зубами и загрыз!» - вот с таким винегретом в голове я и начал свою «эпохальную» речь.
        - Обрисую всю глубину нашего анального падения, - усмехнувшись, начал я. Как говорит один из моих лучших друзей: «Он и на своих похоронах будет шутить… Чтобы народу скучно не было». - Начнем по порядку. Первое - будет ли возврат - нам неизвестно. Второе - привязан ли он к конкретному месту - мы не знаем. Третье - связан он с кем-нибудь из нас - непонятно.
        Что же нам известно? Нам известно, что мы - в начале июля одна тысяча девятьсот сорок первого года. Мы знаем, что советские войска - почти в двух сотнях километров на восток, за Березиной. Да и то они недолго там продержатся.
        - Ну, последнее, до настоящего момента, было известно только тебе, - буркнул Док.
        - Командиру и Бродяге с Люком - тоже. Они в училище должны были проходить… - парировал я.
        - Тош, это когда было. Тридцать лет назад… - ответил любимый командир, - да и девками окрестными я тогда был больше озабочен, чем тонкостями оперативного искусства. Так что ты у нас теперь основной справочник.
        - Ага, не хрен шкафами с книгами было хвастать! - подсластил пилюлю Док.
        - Ладно, проехали, - весьма покладисто согласился я. - С вопросом «Кто виноват?» мы почти разобрались. Переходим к другому классическому вопросу - «Что делать?». Вот тут у нас широчайший выбор вариантов. Первый - сидеть на месте и ждать, что все само образуется. Правда, еды у нас на три дня и немцы вокруг. Да и через три месяца станет несколько прохладно.
        Вариант второй. Активно врастать в окружающую действительность. Возможен подвариант: врастать, но регулярно являться на это место, в надежде, что перенесет обратно. Или неактивно врастать и проверять. Можно голосовать! Кто за первый вариант - прошу поднять руки!
        Как хорошо, что друзья у меня - реалисты. Перспективы прожить неопределенный промежуток времени в лесу, в центре охваченной самой страшной из войн страны, они оценивали правильно, поэтому ни одной руки я не увидел.
        - Что ж, переходим ко второму варианту. Активное врастание - это прорыв на ту сторону или создание партизанского отряда. Но можно и в полицаи пойти…
        - Так, марсианину больше не наливать! - откомментировал мои последние слова Док. - Я так понимаю, хер официр шутит так плоско?
        - Правильно, Сережа, понимаешь. Но я должен обрисовать все варианты. На ту сторону нам нельзя - у нас, кроме усов, лап и хвоста, других документов нет. Пока. Но можно нарисовать. Правда, как бы ни приукрашивали родную страну патриотические историки, шансов встать у нас лицом к грязной кирпичной стенке - несколько больше пятидесяти процентов. А я с такими шансами за стол не сажусь.
        А вот в партизанском варианте смысла, на мой взгляд, больше. Зарекомендовать себя, обрасти легендой - и угу!
        Бродяга откашлялся и взял слово:
        - Ну, тема понятная нам и близкая. Только зачем ты пареньку этому - ментенышу - про спецгруппу НКВД наплел? Он же теперь на нас как на богов смотрит, разве что не уверен - мы сейчас пойдем Гитлера убивать или до завтра подождем… Особенно после того, как ты тех двух фрицев в ножи взял.
        Поскольку, как потом выяснилось, о моих геройских похождениях Люк с Тотеном рассказали только Фермеру и Бродяге, остальные с некоторым недоумением уставились на Шуру-Два.
        - Непоняяял… Какие ножи? - Док был явно удивлен. Конечно, одно дело трындеть вечерком у костра, обсуждая собственную крутизну, или флудить на форумах в Интернете, и совсем другое - внезапно узнать, что сегодня рано поутру твой друг зарезал двух человек, после чего спокойно устроил себе сиесту. Я его где-то понимаю… Я, честно говоря, сам от себя охреневаю.
        - А ты думаешь, откуда у нас карабины взялись? Из сельпо? Или они в здешних лесах сами через мох пробиваются? - осадил Серегу командир. - Тоха и Люк сегодня по холодку пробежались и трех немцев завалили. Но к делу это сейчас отношения не имеет. Продолжайте, товарищ старший лейтенант.
        - Саш, а что так официально? - удивился я.
        - Не понимаешь? А пусть все привыкают. Я - майор ГБ, ты - старший лейтенант, Люк и Шура - летехи… Хотя для Бродяги такое звание - это несерьезно… Капитаном будешь?
        - Ну, по-армейски - это подпол… Пойдет, как раз мое.
        - Далее. Тотен и Казачина - сержанты. Ну а Док - ты кто у нас по военно-учетному столу?
        - Старший лейтенант медицинской службы.
        - Значит, будешь капитаном, - заключил щедрый Фермер.
        - Военврач третьего ранга, - поправил его я.
        - Нехай третьего. Итак, на чем мы остановились?
        - На партизанщине, Саша. Поскольку некоторые из нас обладают недюжинными познаниями в таком благодарном деле, как диверсии и саботаж… - я кивнул в сторону отцов-командиров, - то создание инструкторского центра было бы весьма кошерным делом. Вопрос в том, как нам нарыть полномочия из центра и где найти партизан.
        - На последнее мы можем сержанта этого напрячь. Я его уже вербанул… - лениво протянул Бродяга.
        Хм, немудрено, майор (а по выходе в запас и подполковник) из «Альфы» с тридцатилетней выслугой и сопливый сержант из райотдела. Вы бы на кого ставки делали?
        - Пока же предлагаю перенести операционную базу на смолокурню. Она тут в паре километров. И потренироваться на кошечках.
        - Это в каком смысле? - спросил командир.
        - Устроить пару диверсий на дорогах и наведаться в село за жрачкой. Пока немцы все не вымели и полицаев не организовали. Тем более что части народа надо пообтесаться.
        Сказано - сделано! Великая все-таки вещь - дисциплина! Есть цель, есть приказ, и переживания и рефлексии посланы куда подальше… Плакать будем позже… Ох будем…

* * *
        Пока готовился обед и собирались вещи, я подошел к Бродяге с целью выяснить некоторую несуразность, смущавшую меня.
        - Шур, а Шур, слушай, а ты не узнавал у мента нашего, что это он в одиночку по лесам с архивом мотался?
        - Да ему предписание мобилизационное пришло, а его на отделе бросили. Щенок он еще. Я его поспрошал плотненько. Дескать, не много ли на себя, сержант, берете. Ну, он и хрупнул. Говорит, мол, в удостоверении «НКВД» написано, а в тонкости мало кто лез. Не до них было. Они же в «котле», почитай, две недели сидели. А начальство ноги сделало. Не все, конечно. Пацанчик чуть не плакал, когда рассказывал. Сквозь людей, суки, на машинах уезжали. Да только немцы к тому моменту уже многие дороги перекрыли и фальшивые блокпосты поставили для отлова советско-партийных руководителей. Да и наши с такими бегунками сильно не церемонились.
        - Понятненько. А как тебе мальчик показался?
        - Сосунок, но с характером. Он в органы по комсомольскому набору попал. Образованный - семилетку закончил. А его - из Питера да в Мухосранск. Сержантом в райотдел. Правда, как я понял, он парнишка толковый. Ну, будем посмотреть.
        - Ну, сержант - это здесь командирское звание и знаки различия лейтенантские, так что не все так печально для него было. До войны, конечно. А сейчас, если его поймают, даже в лагерь военнопленных не повезут - либо на месте пристрелят, либо
«колоть» будут не по-детски.

* * *
        Через полчаса, когда дастархан был накрыт, а шмотки упакованы, сержанта сменил отобедавший Казачина, а Дымов был усажен «поснедать чем бог послал».
        - Давай, Леша, рубай в темпе! - подбодрил его Док.
        - Что? - не понял Дымов. - Что вы сказали, товарищ… - Он замялся, не зная как назвать неизвестного ему пока собеседника…
        - Военврач третьего ранга, - без запинки оттарабанил Серега.
        - Я не понял, товарищ военврач третьего ранга…
        - Я рекомендовал вам, товарищ сержант, немедленно приступить к приему пищи и делать это с максимально возможной для вашей физической кондиции скоростью! (Да уж, нашему Доку палец в рот не клади!).
        - Понял вас, товарищ военврач третьего ранга!
        - Ну-ну, ты уж не тянись так, сержант, - вступил в разговор я, - нам еще бог весть сколько по лесам ползать. О, кстати, надо товарищу сержанту позывной придумать!
        - «Колбаса», - задумчиво глядя в небо, сказал Док.
        - Но почему? - опешил сержант.
        - По ассоциации, - с той же серьезной миной протянул Сергей. - Но можно и покрасивше - «Краковский», к примеру. Или «Зельц»! О, точно! И на немецкий похоже.
        Так и стал сержант Алексей Дымов бойцом нашего отряда с позывным «Зельц».
        ГЛАВА 5
        Увешанные рюкзаками и баулами, потянулись мы в лес. Главной проблемой на ближайшее время представлялось нам пересечение дороги, а ну как снова полк какой по ней поедет?
        Я предложил перекинуть часть вещей на мотоцикл и дальше двинуться налегке. Предложение прошло на ура. Люк завел мотоцикл, накинул на себя найденный в коляске немецкий мотоплащ и вместе с Зельцем и четырьмя баулами укатил к смолокурне. Для повышения огневой мощи я отдал ему свой автомат. Дорога была пустынна, и проблем с переходом на другую сторону у нас не возникло. Когда наш отряд проходил мимо достопамятной мне полуторки, командир внезапно остановился и спросил:
        - А заводить машину не пробовали?
        - Нет, не догадались. Да и зачем она нам в лесу.
        - Я не про лес, а про подлянку немцам подумал. А если подогнать ее на обочину и подорвать бак, когда какая-нибудь колонна мимо пойдет? Или машина…
        И с этими словами Александр залез в кабину и начал там чего-то делать. Немного повозившись, высунулся из окна наружу:
        - Не выходит!
        - «Кривым стартером» она заводится, у полуторки вроде электрического не было, - со знанием дела посоветовал Бродяга.
        После короткого, но бурного секса, участниками которого были длинная ручка, двигатель производства Горьковского автозавода и Казачина, мотор запустить удалось.
        - Командир, два колеса пробиты… - начал было я.
        - Ну и хрен бы с ними, - донеслось из кабины, - нам только две сотни метров проехать.
        Машина дернулась и заглохла, густой мат донесся из кабины.
        - Что там, не работает? - спросил Бродяга.
        - Да я, дуболом старый, со сцеплением не справился! Отвык от антиквариата, - ответил наш командир, давая Казачине отмашку продолжать эротические игрища. После еще одной «пятиминутки» и отбитых пальцев на левой руке Ваня запустил движок.
        Дергаясь и скрежеща передачами, полуторка, словно больной ДЦП,[Детский церебральный паралич.] двинулась к дороге.
        Бродяга повернулся к остальным:
        - А ну, живо на опушку и прикрывать нас!
        - Э нет, Шура, - ответил я, - связист ты у нас, а с минированием и Казачина справится. Ваня! Ноги в руки и за командиром марш!
        Создание «детской неожиданности» заняло у Фермера с Казаком минут десять, не больше. Как ребята рассказали потом, они открыли капот, пробили в нескольких местах бензобак и запустили туда один из наших электровоспламенителей, прикрепленный к могучей петарде. До кучи, найдя в кузове пару замасленных курток и распустив их ножами на тряпки, они щедро полили кучу тряпья маслом из найденной там же банки (хорошим водилой был покойный Щелоков!). Гораздо дольше они провозились с прокладкой провода. Глядя на то, как они медленно отходят по полю к ближайшим кустам, я весь извертелся. Немцы могли появиться в любую минуту. Наконец в наушнике раздалось:
        - Фермер в канале. Мы залегли.
        Связавшись с Люком, Бродяга выяснил, что те уже добрались до смолокурни и что там чисто.
        - Разгружайся и возвращайся назад за остальным барахлом. Только до поля пару сотен метров не доезжай, - распорядился заместитель командира.
        Томительно потянулись минуты ожидания. Приняв решение не класть все яйца в одну корзину, Бродяга отправил на новую базу не только все наше барахло, но и Алика с Люком и Доком. После чего обратился ко мне:
        - Тош, а давай-ка мы влево метров на сто сместимся. Если что, пальбой отвлечем внимание от мужиков, а они кустами отползут. И на дорогу к смолокурне фрицев явно не наведем. Если что, оторвемся по лесу.
        Я с сомнением посмотрел на Сашу. Мне тридцать пять, и я три раза в неделю плотно тренируюсь, а ему пятьдесят два, большая семья и сидячая работа.
        - Точно оторвемся?
        - Будь спок!

«Ну, спок так спок», - подумал я.
        Потратив минут десять на поиск новых позиций, мы приготовились ждать. Мне нашлась чудная норка под кривоватой раздвоенной сосной (причем между корнями там была чудесная естественная амбразура!), а Бродяга отошел метров на десять в глубь леса и устроился для стрельбы с колена за упавшей трухлявой березой. Спустя тридцать семь минут (на этот раз я засек время по часам) на дороге показались немцы. Традиционное охранение на мотоциклах, за ними опять грузовики и легковушки. В бинокль я хорошо видел расслабленных солдат, гордо восседавших в кузовах. «Похоже, какое-то штабное подразделение - никто пешком не идет», - подумал я. Еще раз внимательно осмотрев колонну, я тронул пальцем тангенту:
        - Арт вызывает Фермера.
        - Фермер в канале, - прошипел наушник.
        - Командир, девятая машина - радиостанция, десятая - штабной автобус.
        - Понял тебя. Отбой.
        Да, нам повезло - как выяснилось много позже, это ехал штаб пехотного полка.
        Головной дозор проскочил приткнувшуюся на обочине полуторку, даже не снизив скорости. Да и ехала колонна медленно, по нашим меркам, едва ли быстрее двадцати километров в час. Раздолбанная полуторка подозрений ни у кого не вызвала. Ну еще бы, сколько за последние две недели они видели таких машин на обочинах пыльных русских дорог!
        Когда автобус поравнялся с разбитой машиной, мы с Бродягой увидели, как кабина грузовика скрылась в дымно-оранжевом облаке взрыва, зацепившем и автобус. Когда дым поднялся вверх, стало заметно, что автобус охватило пламя…
        Что тут началось! Ехавший за автобусом легкий броневик остановился, его башенка завертелась, солдаты горохом посыпались из грузовиков, часть из них бросилась в кювет, где и залегла. Как мне удалось рассмотреть в бинокль сквозь дым и пламя, подрыв был удачным. По летней жаре часть окон в автобусе была открыта, и выброшенный нашей «хлопушкой» горящий бензин попал внутрь. Судя по тому, что пламя полыхало не только на внешних панелях кузова, но и отдельные языки вырывались изнутри автобуса, ехавшим в нем штабным должно было порядком достаться. Жаль только, что осколочный эффект был практически нулевой. Как бонус мы получили горящую полуторку, в кузове которой медленно разгорались уголовные дела и архивы.
        Немцы пока не стреляли, казалось, что они не очень понимали, что произошло. Взрыв, но никто не стреляет, с другой стороны, мина получилась какая-то слишком избирательная. Включив микрофон, я тихонечко спросил:
        - Фермер, здесь Арт. Вы как?
        Через несколько томительных секунд хриплый голос ответил:
        - Нормально. Ползем.
        - Если что, мы с Артом отвлечем их на себя, - вступил в разговор Бродяга.
        Через десять минут, показавшихся мне вечностью, командир снова вышел на связь:
        - Фермер в канале. Мы уползли уже на полсотни метров. Как понял, прием.
        - Понял тебя хорошо. Мы наблюдаем. Отбой.
        Суета на дороге приняла более организованный характер: подбежавшие медики оказывали раненым пассажирам автобуса первую помощь, солдаты уже не толпились на обочине, а растянулись по периметру, но ввиду отсутствия явного противника от дороги не уходили.
        Мы уже собирались сниматься, как неподалеку от памятного по утренним событиям пригорка началась какая-то непонятная суета.
        - Арт, Бродяга в канале. Что это они там задвигались, не видишь?
        И тут до меня дошло!
        - Бродяга, Арт в канале. Это они унтера, которого Люк с утра подстрелил, нашли.
        И точно, на дорогу вынесли тело. Одновременно с этим большинство солдат, «пасших» поле, стали перебираться на другую сторону дороги, а броневичок дал несколько длинных очередей по кустам.
        Нажав тангенту, я сказал Бродяге:
        - Похоже, пора сниматься с якоря.
        - А никого подстрелить не хочешь? - ответил тот.
        - Нет, я не снайпер, а винтовку эту вообще первый раз в руках держу. И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли - тихо ушли» и «да не было тут никого». Так что пошли потихоньку!
        В разговор включился командир:
        - Фермер Арту и Бродяге. Сваливайте! Как поняли, сваливайте.
        И мы хором ответили:
        - Поняли тебя хорошо. Отбой.
        ГЛАВА 6
        Не буду подробно описывать, как мы добирались до смолокурни. Единственное, что запомнилось, - это бормотание Бродяги:
        - А провода они утянули или нет? А то ведь найдут - прочесывать начнут… Писец котенку тогда…
        Пройдя метров восемьсот по еле видимой в траве дороге (судя по всему, здесь в последние несколько месяцев ездили мало), мы были перехвачены сидевшими в секрете Тотеном и Доком. Они сообщили нам, что командир с Казачиной опередили нас буквально на четверть часа и, скорее всего, уже пьют чай на базе.
        Так называемая смолокурня представляла собой группу из трех сараев разного размера и двух солидных каменных смолокурен, разместившихся на большой поляне размером примерно пятьдесят на пятьдесят метров. Здоровенная куча бревен и сосновых пней возвышалась на противоположной от дороги стороне поляны. Запахи смолы и скипидара густо висели в воздухе.
        Наши разместились в одном из сараев, где люди, работавшие на смолокурне, устроили что-то вроде «комнаты отдыха»: грубо сколоченный стол, три лавки и фабричная чугунная печка с плитой были отгорожены от остального помещения щелястой дощатой перегородкой. В большом помещении был, по-видимому, склад для инструмента. На стене я заметил пару ржавых топоров и пил, висящих на деревянных крюках. В углу стояло несколько деревянных бочек, испускающих одуряющий аромат скипидара. Подняв крышку на одной из них, я обнаружил, что она полна старой, уже помутневшей, живицей.[Сосновая или еловая смола, собираемая с живых деревьев, сырье для производства скипидара.] Из-за перегородки выглянул Фермер:
        - Тоха, хорош там лазать. Иди сюда - поговорить надо.
        - Секунду, Сань. Я только посмотрю.
        - Да на фига тебе эта вонялка?
        - Эх, товарищ майор, товарищ майор! А огневые фугасы мы из чего делать будем? О, а вот и скипидарчик! - сказал я, найдя в углу стеклянную бутыль литров на двадцать пять - тридцать, до половины заполненную желтоватой густой жидкостью. Скорее всего, качественный продукт со смолокурни вывезли, а этот был или попорчен смолой, или использовался для собственных надобностей - например для разжигания смолокурен.
        - Вот тебе неймется, а! Товарищ старший лейтенант, а ну иди сюда!
        - Все-все-все! Уже иду-иду-иду. - И я отвесил командиру шутовской поклон в стиле куртуазного восемнадцатого века. Правда, я совсем забыл про маузеровский карабин, висевший у меня на плече. Во время поклона эта железяка не преминула сползти с плеча и грохнуться на землю. Командир непроизвольно зажмурился.
        - Не боись, командир! Он на предохранителе! - Но по лицу Сани я понял, что могу дошутиться до выволочки, поэтому смиренно пошел за загородку.
        Кроме Бродяги, командира и Вани там сидел и наш милицейский сержант. На столе, кроме некоторого количества еды и фляжки с коньяком, я заметил карту и планшет.
        - Ты присаживайся, Антон, - несколько официальным тоном сказал Саша-Раз.
        - А что так серьезно? - спросил я.
        - Так и дело у нас серьезное. Первую операцию отметить надо!
        - А остальные?
        - Они службу несут.
        - А Люк где? - поинтересовался я.
        - На чердаке в большом сарае.
        - Я ему кронштейн и прицел со своего «кара» отдал, он там снайперку мастырит, - добавил Бродяга.
        Мне подвинули маленький металлический стаканчик, мужики подняли свои…
        - Ну, за победу! - сказал командир.
        - За победу! - негромко, но слаженно откликнулись мы.
        Через пять минут, немного подкрепившись и по знаку командира отодвинув тарелки с остатками «однозаразовой» лапши, мы склонились над развернутой Саней картой.
        - Так. Дымов!
        - Я, товарищ майор!
        - Во время совещания разрешаю не вскакивать и каблуками не щелкать, - буркнул командир.
        - Простите, не понял, товарищ майор?
        - Во время совещания разрешаю не использовать обращение по званию. Как в старое время говорили - «без чинов».
        - Да, понял. А вы и старое время помните, товарищ командир? - изумился Дымов.
        - А что, я так молодо выгляжу? - нашелся Саша. - Да и положено мне. Так, хватит лирики и исторических отступлений! Скажи-ка мне, Алексей Дымов, ты, когда в Заславле служил, по району много ездил?
        - Много, но недолго. Я ведь всего как полгода назад сюда переведен был.
        - Хреново. Ну а с местными надежными людьми контакты какие-нибудь остались?
        - Как не быть. Вот начальника МТС местной хорошо знаю, из Совета местного несколько человек…
        - А они не эвакуировались?
        - Начальник МТС - точно нет. У них в последнее время танки ремонтировали, так Василь Сергеич на станции все время пропадал. Ну а потом немцы прорвались, и уж точно не до того ему стало.
        - А он в самом городе живет?
        - Раньше - да. А сейчас - не думаю. Может, на хуторе каком или в деревне. В город ему сейчас, наверное, нельзя.
        - Так, посмотри на карту эту и покажи на ней, какие ты хутора поблизости знаешь. - И командир собрался протянуть Дымову свою карту.
        - Погоди, командир! - отвлек я на себя внимание. - Пусть на словах расскажет, там обозначения секретные, а у сержанта допуска нет! (Ну еще бы, Саша собирался показать Алексею карту, напечатанную в 1996 году! На ней огромное Заславское водохранилище, Минск раза в три больше, чем он есть сейчас. Вокруг города - окружная дорога, а тот проселок, на котором мы немцев подорвали, на карте изображен как асфальтированная дорога).
        - Дорога, у которой нашу полуторку перехватили, ведет из Колониц в Ааронову Слободу и потом выходит на шоссе Радошковичи - Городок Семков. Водитель мой, Щелоков, он все дороги в районе хорошо знал, потому и предложил пробиваться на северо-восток от Заславля, а не к Минску. А хуторов да и деревень в округе полным-полно. Западнее нас две деревни немаленькие находятся - Куты и Новинки.
        - Ну что, командир? Может, на шоссе завтра наведаемся? - спросил Бродяга.
        - И что мы там делать будем? По кюветам гадить, чтоб враги окна от вони открыть не могли? - зло ответил Фермер.
        - Разведку проведем… - уже менее уверенно сказал Бродяга.
        - А передавать инфо кому будем, марсианам? У нас связь есть?
        - Будет. - Саша-Два понял, что несколько увлекся и условия у нас несколько отличаются от тех, в которых он привык «работать» в свое время.
        Я обратился к командиру:
        - Товарищ майор, вам сержант Дымов сейчас не нужен? А то у меня для него работа есть…
        - Нет, не нужен, - ответил Фермер, бросив взгляд на планшет с картами, - а что за работа?
        - Справки об освобождении рисовать!
        Все, кроме Бродяги, изумленно уставились на меня.
        - А что такое? Нам документы прикрытия нужны? Нужны! А что может быть лучше для мотания по здешним деревням, чем хорошая, качественная справка об освобождении?
        - Поясни? - спросил Саша-Раз, а Бродяга, давно просекший фишку, лишь улыбнулся краешком рта и подмигнул мне.
        - Элементарно, Ватсон! Фото в справке нет, прописки нет, статью можно «нарисовать» такую, что хоть сразу в полицаи подавайся. А главное… А главное, это то, что немцы ее проверить не смогут! Архив-то райотдела, которым справка выдана, - вон, у дороги догорает!
        - Молодец! От лица командования объявляю благодарность!
        Я встал по стойке «смирно» и тихо сказал:
        - Служу трудовому народу!
        Озадачив Алексея и оставив ему в помощь Казачину, я предложил товарищам командирам сходить пройтись по другим сараям на предмет инвентаризации доставшегося нам имущества. Когда мы вошли в большой сарай, я накинулся на командира:
        - Саш, ты думаешь, что творишь? У тебя на карте водохранилище нарисовано, которое только в пятидесятых построят. Да и Минск сам на себя не похож ни разу. А уж про надпись «Республика Беларусь» я вообще говорить не буду!
        - Спокойней, товарищ старший лейтенант… - Было видно, что Саня задумался. - Я еще не научился шифроваться от своих.
        - Ты что, предлагаешь ему все рассказать?
        - Нет.
        - Ну вот и фильтруй, что говоришь! Ты еще «товарищи офицеры» скажи…
        - А что тут такого? Не «господа» же…
        - А то, что слово «офицер» только через два года в обиход введут, вместе с погонами.
        - Точно… Я и забыл.
        - Кхмм. Я не помешаю? - вмешался свесившийся с чердака Люк.
        - Нет, конечно. Как прицел? - ответил ему командир.
        - Прицел встал нормально, но пристреливать нужно.
        - Вот завтра и пристреляешь, когда за продуктами пойдете.
        - А кто пойдет? - озаботился подбором Люк.
        - Ты с Казачиной и Тоха с Тотеном. Пойдете парами к разным деревням. А мы втроем, то есть вчетвером, будем базу организовывать.
        - Здесь нельзя базу делать - от дороги близко, да и объект хозяйственного значения. Рано или поздно немцы сюда придут.
        - Ну, значит, не здесь, а в лес уйдем. А жратва у нас заканчивается, хорошо, что хоть курева много взяли.
        Что интересно, я обратил внимание, что мои друзья, да и я сам, стали меньше курить. Точнее, стали делать это значительно реже. Если на обычной игре любая передышка - и народ лезет по карманам в поисках пачки и зажигалки (вплоть до того, что народ курит в карауле и засаде!), то здесь наоборот. Как выдается свободная минутка - люди просто лежат или сидят, смотря в небо или бездумно жуют травинку. Видно, попытки уложить в голове случившееся с нами так всех занимают, что даже никотиновая зависимость отступила на второй план. Мне так просто некогда курить. И если в родной Москве я к обеду высаживал полпачки, то за сегодняшнее утро (хотя какое, к черту, утро?! Уже четверть четвертого!) я выкурил всего четыре сигареты.
        - Ага, и снаряды поискать нужно, а то у нас взрывчатки вообще нет, да и детонаторов, и ДэШа…
        - И патронов, и гранат… - подключился я к монологу Бродяги, - и документов, и полномочий… Да вообще ни хрена у нас нет!
        - А вот это ты зря, Антон, - перебил меня командир. - Головы у нас есть, и сила духа присутствует. Посмотри хоть на сержанта этого - пацан пацаном, на нашем фоне
        - как младенец грудной, однако же к машине своей вернулся, хоть его и из пулеметов причесали. Так что если у нас нашим помочь хоть чуть-чуть получится… Долги отдавать надо. Стране… И народу.
        ГЛАВА 7
        А вечером у нас случилась неожиданная (хотя кому как…) встреча.
        В десять часов настала наша с Тотеном пора заступать в караул. Большинство мужиков, намаявшись за день, уже отрабатывали «взаимодействие щеки с подушкой», и только Бродяга, забравшись на чердак большого сарая и занавесив оконце плащом, возился со своим радиооборудованием. Отправив Тотена караулить подходы со стороны дороги, я направился в противоположную сторону, где еще засветло приглядел себе несколько неплохих «нычек». С комфортом устроившись в яме, находившейся под корнями старой ели, я приготовился бдить. На всякий случай еще раз оглядел окрестности, делая в памяти отметки о местных ориентирах, - когда стемнеет окончательно, мне будет проще возвращаться на базу. С расстояния в сотню метров смолокурня выглядела необитаемой. Примерно полчаса я боролся со скукой и комарами, хотя надо отдать должное производителям бытовой химии, репеллент пока помогал. Но вот «комариный звон» меня весьма раздражал. Аккуратно раздавив пальцем (какие хлопки? Мы - в засаде!) очередное кровососущее чудовище, я услышал неподалеку как будто бы голоса. Вечер был умеренно ветреный, поэтому вначале мне показалось, что это
шелестят листья. Но поскольку навыки ночных «скрадывалок» за годы игры в страйк у меня только развились, то я замер, весь обратившись в слух, длинно и медленно дыша ртом (иногда свист собственного заложенного носа может заглушить внешние звуки). Через несколько минут бормотание послышалось снова.
        Нажав тангенту два раза, я тихо сказал в микрофон:
        - Внимание всем, Арт в канале. У нас гости.
        Ответом мне были два сдвоенных щелчка ПиТиТишкой, что означало, что Тотен и Бродяга меня слышали и поняли. Я снял «эмпеху» с предохранителя и аккуратно, чтобы не произвести лишнего шума, взвел затвор. «Нуте-с, кто это у нас в ночи гуляет?» - подумал я. С равной долей вероятности это могли быть как местные крестьяне, пришедшие сюда поживиться скипидарчиком или смолой, так и заплутавшие в лесу немцы. Хотя последнее - это вряд ли.
        Спустя еще минут десять неизвестные приблизились настолько, что я смог разобрать отдельные слова. «Тихо вроде», «темно» и тому подобное. При этом ночные гуляки старались говорить шепотом, но выходило это у них, скажем честно, не очень.
        Наконец они прошли мимо меня. Разделял нас какой-то жалкий десяток метров, и я, буде такая надобность, мог легко снять их одной очередью. Четверо мужчин, говорящих по-русски… На фоне еще светлого на востоке неба на одном из чужаков я разглядел фуражку… А у двух других над плечами болтались какие-то палки. «Да это же окруженцы! - понял я. - И винтовки на плечах висят». Шли они сторожко, но не особо таясь. Назад, насколько я мог судить, они не обернулись ни разу. Выждав еще несколько минут и отпустив «гостей» метров на пятьдесят, я накинул на голову капюшон, чтобы приглушить звуки, и вызвал командира:
        - Здесь Арт, пришли четверо. Похоже, окруженцы. При стволах. Сейчас между мной и вами.
        - Понял тебя, Тоха. Работаем «мышеловку», - прошелестел наушник.

«Мышеловку» мы иногда применяли на наших играх. Суть приема в следующем: два-три бойца изображают из себя полных лохов (шумят, курят, сидят спиной к противнику с оружием в положении «а-хрен-его-знает-где-мой-автомат»), в то время как остальные, тщательно замаскировавшись или обойдя противника с тыла, готовятся пленить или уничтожить врага. Обычно мы применяем этот прием против маленьких, в три-пять человек, групп. «Работать сыром» - то еще развлечение… Тут важно вовремя упасть и прикинуться ветошью, иначе нахватаешь не только от врага, но и от своих. В этот раз «сыром» пришлось «поработать» Казачине и Дымову. Для антуража им дали игрушечные «парабеллум» и карабин, порекомендовав не геройствовать, а по команде прятаться под стол.
        За то время, пока ночные гости дошли до сараев, парни успели даже свечку на столе зажечь.
        Согласно приказу командира я страховал наших с тыла. Вот окруженцы сгруппировались у двери сарая, стараясь через щели рассмотреть, что же там происходит внутри. Тихий возглас: «Пошли!» Распахнув дверь, они заскакивают внутрь… Грохот и мат - это добрый Люк перегородил проход, разместив на уровне колена приличных размеров слегу. И сразу вслед за криками сарай как будто вспыхивает изнутри - это ребята осветили непрошеных гостей двумя тактическими фонарями по сто сорок люмен каждый.
«Мышеловка» захлопнулась. По приказу Фермера на посту меня сменил Док, и я пошел поглядеть, кого же это мы поймали… Когда я вошел в «наш» сарай, то увидел вполне ожидаемую картину - четыре человека сидели на коленях с руками, сцепленными за головами, а вокруг стояли, наведя на них стволы, Люк, Бродяга и Фермер. Причем, судя по зажмуренным глазам и мотания головами, нормальное зрение к нашим пленным пока еще не вернулось. Ну еще бы, представьте: идете вы по ночному лесу, напряженно вглядываетесь в темноту, спичка вам костром кажется, и тут вам в рожу прожектором светят. Могу поспорить - «зайчики» в глазах еще минут двадцать скакать будут.
        - Старшой, заходи, - поприветствовал меня Фермер, - гляди, каких фруктов поймали.
        Фрукты были как фрукты - артиллерийский лейтенант, сержант тех же войск и два бойца непонятной принадлежности. «Наган» командира и «СВТ» одного из бойцов уже были нагло экспроприированы Фермером и Люком, в то время как короткий артиллерийский карабин был за ненадобностью отброшен в сторону.
        - Товарищ майор, разрешите доложить! - несколько официально начал я. - Больше в лесу никого нет!
        Судя по тому, как разгладилось лицо лейтенанта, в лесу на самом деле еще кто-то прятался. Я сделал зарубочку на память, ведь если общение пойдет не по-нашему, то придется тех, в лесу, зачищать. По-прежнему щурясь от бьющего в глаза света, артиллерист заговорил:
        - Назовите себя!

«Да, наглый, как танк!» - подумал я. Похоже, что наш командир был того же мнения.
        - Лейтенант, а вы не забываетесь? - холодно поинтересовался Саша. - Вроде это мы вас в плен взяли, или я что-то пропустил? - И тут же резко, каркающим голосом добавил: - Фамилия?! Часть?!
        Летеха вздрогнул как от удара и попытался привстать, но Люк тут же упер ствол
«эсвэтешки» ему точно в центр лба, и лейтенант обреченно осел.
        Тут в нашу «домашнюю заготовку» совершенно неожиданно вмешался Дымов. Выбравшись из-под стола, он обратился к Фермеру:
        - Товарищ майор госбезопасности, но ведь это свои, наши… Советские бойцы!
        Ледяным тоном Шура осадил доброхота:
        - Свои в это время дома сидят, теле… - Он осекся. - Устав на ночь учат!
        И продолжил допрос:
        - Ваши документы, лейтенант!
        Тот, видимо поняв, что цацкаться с ним не будут, но и услышав, что пленили его свои, пусть и суровые энкавэдэшники, качнув головой, ответил:
        - Тут они, в нагрудном кармане.
        Люк, передав мне винтовку, ловко вытащил из указанного кармана командирское удостоверение и передал его Фермеру.
        - Так, Сотников Сергей Степанович, двадцать второго года рождения… командир отделения ПТО 134-го ОПУЛБ… Ну и где же ваше отделение, товарищ лейтенант?
        - Да вот оно и есть, - мотнул головой пленный, имея в виду своих коллег по плену.
        - Товарищ лейтенант, - обратился наш командир к Люку, - документы сержанта достаньте!
        Вытащив из нагрудного кармана сержанта серую красноармейскую книжку, Люк протянул ее командиру.
        - Так, Несвидов Емельян Васильевич, одна тысяча девятьсот шестого… Из старослужащих или мобилизованный? - спросил Саша сержанта.
        - Старослужащий, - буркнул тот.
        - …командир орудия отделения ПТО 134-го ОПУЛБ… - продолжил чтение командир. - Так, бойцов отведите в большой сарай… И поесть им захватите, а мы с начсоставом пока побеседуем… - принял он соломоново решение. - Лейтенант, вы можете встать. И вы, сержант, - тоже. Нет, оружие мы вам пока не вернем, - остановил он сержанта потянувшегося было за своим карабином.
        - Товарищ майор госбезопасности, там, в лесу, еще наши остались, - внезапно сообщил лейтенант.
        - И сколько там «еще ваших»? - поинтересовался Фермер.
        - Трое. Но двое из них раненые.
        - Так, Казачина и Дымов, вы - идете с… сержантом. Ты, Ваня, кликни военврача, и вперед - за ранеными… Товарищ старший лейтенант - это уже мне, - смените военврача на посту.
        Еще через сорок минут суеты, перемещений и хлопот все окруженцы были размещены на постой в большом сарае, где Док и занялся ранеными. Перед тем как сменить нашего медика на посту, я рекомендовал ему не светить перед окруженцами иновременными приблудами, а постараться оказать первую помощь и плотнее заняться целительством уже завтра поутру, на что Серега, как истинный последователь Гиппократа, послал меня далеко и надолго.
        Еще через полчаса ко мне на пост пришел Иван и сообщил, что командование желает видеть меня в штабе, где сейчас проходит беседа с командиром артиллеристов.
        ГЛАВА 8
        Из разговора с молоденьким, только весной прибывшим из училища лейтенантом и старым, опытным сержантом мы узнали, что набредшие на нас семь человек - это остатки гарнизона одного из узлов Минского укрепрайона. Летеха (с помощью сержанта, конечно) командовал двухорудийным капониром, что стоял у шоссе в районе села Лумшино, примерно в десяти километрах к северо-востоку от Заславля. Когда немцы начали ликвидацию «котла», артиллеристы успешно отбили первые атаки и даже, по их словам, подбили два танка, но потом части немногочисленного пехотного заполнения из 100-й стрелковой дивизии отошли, и гарнизоны капонира и двух ближайших пулеметных дотов оказались предоставлены самим себе. Без связи и с весьма ограниченным запасом еды они отбивали атаки немцев еще три дня, но когда у них на глазах немецкие саперы один за другим подорвали два дота, расположенные примерно в километре по левому флангу, лейтенант Сотников принял решение прорываться к своим. Десять дней назад, когда они, подорвав оборудование дотов и спрятав на болоте два «максима» и одну «сорокапятку», вышли на прорыв, их было двадцать семь
человек. К своим вышло семеро.
        - Вы, товарищ майор, дайте команду доставить нас в Минск. Вы поймите, я не в тыл рвусь. Я знаю, артиллеристов сейчас не хватает! Особенно противотанкистов. А у нас опыт есть! Товарищ майор госбезопасности…
        На лицо Фермера мне было больно смотреть.
        - Вы, лейтенант, успокойтесь… - медленно и горько сказал он. - Но в Минск я вас отправить не могу. Немцы взяли его двадцать восьмого июня, а два дня назад ликвидировали остатки оборонявших город наших войск. Мы прибыли сюда по заданию командования для организации действий партизанских отрядов…
        В этот момент Сотников, неверяще смотревший на нашего Сашу, заплакал… Заплакал по-мальчишески, навзрыд, вытирая глаза грязными кулаками… Мы остолбенели.
        Саня откашлялся, а потом протянул Сотникову свою флягу:
        - На, выпей, лейтенант. А потом спать иди. Это приказ.
        Артиллерист схватил флягу и сделал здоровенный глоток. Ух, еж твою… Глаза у него полезли из орбит, слезы брызнули с новой силой, он разевал рот, как рыба, выброшенная на берег. Из жалости я сунул ему в руку стакан с водой. Я на вас бы посмотрел, если бы вы напиток «Специальный» так маханули. Это командир не подумал. В «Специальном» 64 градуса будет и травок разных много, поэтому во рту крепость не ощущается, но для непривычного горла - кошмар.
        Поняв, что разговора сегодня не получится, командир сказал сакраментальное:
        - По команде «Отбой!» наступает темное время суток! - И добавил свою любимую предотбойную присказку: - Кто последний спать ложится - тот дурак и гасит свет!
        ГЛАВА 9
        Взгляд со стороны. Бродяга.[12 - Автор главы - Александр Конторович.]
        Я не великий спец по научной части и не берусь объяснить, что такое с нами со всеми произошло. Только что были там, вдруг бац! - и мы лежим в кустах и смотрим на давно прошедшие события как их непосредственные участники. Как это вышло? А кто ж сейчас разберет? Легче от этого уж точно не будет. «Попала нога в колесо - пищи, а беги». Что произошло, потом думать будем, сейчас другие вопросы есть, поважнее.
        Строго говоря, положение неважное. Реального боевого опыта у всей нашей группы не так уж и много. Фермер, Люк и у меня чуток. Причем у меня он крайне специфический, можно сказать, что и не боевой вовсе. Спецоперации - это все же не фронтовой опыт. Нет, быстро завалить двоих-троих в сшибке я и сейчас могу, даже и из чужого ствола или вовсе без него. Но тут несколько другие вещи надобны. Втроем с Фермером и Люком я бы и вовсе не задумывался, прошли бы куда надо и как надо. Тихо и без шума. Вопрос только, куда идти. Но вот такой сборной командой… Ребята молодцы, вписались в обстановку ровно, без особенных нервов и соплей, а ведь это все всерьез, тут пули не пластиковые. Да и первая кровь… это тоже не сахар, знаете ли. Арт-молодец, я бы и сам в его годы лучше не сработал. Казачина все воспринял как должное, Док так и вовсе будто и не уходил отсюда никогда. Что тут, что в Подмосковье, свое дело знает добре. Для него пациент - он и в Африке пациент. Тотен же, как в руки реальный ствол взял, так вроде и подрос чуток, посерьезнел, подобрался как-то. Да ладно, друг друга знаем не первый год, тут все
более-менее ясно. Игоря, конечно, жалко - по глупости, считай, нарвался. Да ведь нарываются всегда не по уму.
        А вот окруженцы эти… Мент, ладно, он не пуганный еще всерьез. Озадаченный, растерянный - это есть. Зато страха в глазах нет, не успели его еще всерьез напугать. Один, может, и сгинул бы по дурости, а тут почувствовал за спиной поддержку, воспрял. Не бросили нас, помнят, вон, бойцов каких прислали! Для него майор госбезопасности фигура более чем серьезная. Начальником районного управления небось у него капитан был? Так что, когда я ему намекнул, что мы тут не просто погулять вышли и абы кого с собой брать не будем, он только что на цыпочки не встал.
        - Цени доверие! - говорю. - Сам понимаешь, время нынче суровое, не всем верить можно. А ты, как сотрудник НКВД, знающий местные условия, должен оказать помощь спецгруппе.
        Ну и все, поплыл парень. Бланков не было, я бы у него еще и подписку взял о неразглашении. Так что, когда Фермер Сотникова обрабатывал, он уже всеми силами помочь пытался. В меру своего разумения, конечно. А вот сам Сотников и бойцы его… Нет, воевать-то они будут, но вот есть в них какой-то надлом, усталость. Куража нет, да и откуда ему быть? Да и воевать-то они будут по БУПу, а какой он был в
1941-м? Работы с ними будет… лучше и не думать сейчас.
        Ладно, что мы имеем на настоящий момент?
        Начну с себя.
        Честно признать, бегун или ползун из меня сейчас не тот, что лет двадцать назад. Учтем. Значит, бегать не надо. Да и ползать далеко - тоже ни к чему. Вывод - работаем издаля. Или тихо. Вопрос - чем? Снайперка у нас одна (и та - условная) у Люка. Значит, отпадает, ему тоже чем-то работать надо. Остаются короткостволы.
«ТТ» я уже разобрал, посмотрел - обычный ствол, не хуже и не лучше других. Для короткой сшибки, как на смолокурне, пойдет, для серьезной работы надо искать что-то другое. Ну, вот разве что к «нагану» глушак от «Сокома» присобачить? Барабан точно отработаем, это уже кое-что. Мент, молодец, запасся патронами к
«нагану». Так что десятка полтора патронов я у него реквизирую, ему еще штук двадцать останется. «Лезерман» с собой, займемся делом, все равно пока по дороге работать нельзя.

…Часа через два можно было уже критически посмотреть на плоды рук своих. Глушак на
«наган» подогнал, правда, стрелять из него теперь только в упор, мушки нет, целиться не выйдет. Ладно, это не снайперская винтовка, сойдет. Два магазина патронов к «ТТ» я переснарядил нагановскими пулями. Это уже интереснее, далеко стрелять тоже не выйдет, зато на короткой дистанции такой вот гибрид свалит клиента независимо от места попадания. Хоть в плечо, хоть в пятку - все едино, более не боец. Значит, можно не выцеливать его так уж тщательно. Выигрываем в скорости стрельбы - это уже неплохо.
        Ножи. «Стрела» у меня и у Фермера. Хороший нож, летает нормально. Мало их. Есть еще нож как раз для сшибки. Кидать нельзя, чем отмахиваться буду? Надо думать… Хотя, если Антона потрясти… У него с собой на выездах меньше пяти-шести ножей никогда не бывает. Больной он в этом вопросе.
        Мин нормальных нет. Пара немецких «колотушек». Негусто, но и это - божий дар.
        Связь и прочие технические фокусы?
        Ну, хоть тут мы противнику не уступаем. А то и превосходим во многом.
        Голова?
        А вот это - уже серьезный козырь…
        ГЛАВА 10
        Утром меня разбудили голоса, доносящиеся снаружи. Спал я в большом сарае на чердаке, бок о бок с Бродягой, который наотрез отказался уходить от своих любимых радиоигрушек.
        Подобравшись на четвереньках к слуховому оконцу, в котором даже стекла не было, я выглянул во двор. У большой бочки умывались Люк, Казачина и хмурый, невыспавшийся Док, а чуть поодаль толпились четверо вчерашних окруженцев. Интересно, что двое из них, совершеннейшие щеглы лет по девятнадцать, заинтересованно разглядывали
«наших», но не знали, как завязать разговор, а вот двое бойцов постарше (явно четвертый десяток разменяли служивые) настороженно присели в тенечке у забора. На лбу одного из них лиловела здоровенная шишка, которую я разглядел, даже несмотря на разделявшие нас метров двадцать. «Да, крепко его вчера приложили!» - подумал я и стал спускаться с чердака.
        Подойдя к нашим, я первым делом поинтересовался у Дока, как там раненые?
        - Ничего особо страшного, но они без должного ухода по лесам сколько мотались? Так что им отдых нужен и питание здоровое.
        - Ну, насчет питания, это мы как раз сегодня придумывать будем…
        Я угостил Дока сигаретой.
        - А ты как, намучился ночью?
        - Да не, фигня. Просто нам по-хорошему госпиталь разворачивать надо. А то сколько таких еще будет. А у меня и бинтов-то с гулькин хрен.
        - Все будет путем, Серег! - постарался успокоить я нашего медика. - И лекарства, и перевязочные материалы добудем. Складов неоприходованных вокруг сколько!
        Один из сидевших у забора бойцов встал и подошел ко мне:
        - Товарищ… командир… Табачком не угостите? А то неделю, почитай, без курева… - сказал он, просительно глядя на нас.
        Док сунул руку в карман штанов, собираясь достать оттуда пачку сигарет. Я остановил его, положив руку на плечо:
        - Конечно, товарищ боец. А обращаться ко мне можно по званию - товарищ старший лейтенант. - И подумав, добавил: - Госбезопасности.
        После чего достал из пачки сигарету, у которой я еще вчера заранее обрезал фильтр, и протянул солдату:
        - А товарищ ваш, что же, не курит?
        - Курит, отчего же, но он скромный у нас. Да и страшно ему, что вы из ГУГБ. Вон как его вчера отделали, а он из бывших «врагов народа», - добавил он вполголоса.
        - Товарищ боец, подойдите сюда, пожалуйста! - обратился я к «ушибленному».
        Тот с видимой неохотой поднялся и подошел ко мне:
        - Рядовой Трошин, товарищ командир!
        Я протянул ему сигарету:
        - Вы на нас не обижайтесь, товарищ Трошин. Сами должны понимать, время военное, ночь. И потом, вас же не зарезали…
        Трошин угрюмо посмотрел на меня, видимо раздумывая, как бы повежливее от меня отвязаться.
        - Вы кем до войны были, товарищ боец?
        - Военным.
        - Кем именно? В каких войсках служили? Звание?
        - А с чего вы решили, что я не рядовой, гражданин… - Он замялся, не зная, как ко мне обратиться.
        - Не гражданин, а «товарищ старший лейтенант госбезопасности». Не в тюрьме вроде находимся.
        - А вам-то что за дело, товарищ старший лейтенант?
        - Хотелось бы знать, с кем в ближайшее время воевать вместе придется.
        Док, заинтересованно слушавший наш диалог, вдруг протянул Трошину руку:
        - Военврач третьего ранга Кураев. Можно просто Сергей! - А когда тот удивленно пожал ему руку, добавил: - Вы со старшим лейтенантом Окуневым лучше не спорьте, а то он обидчивый очень - может для симметрии вам и второй глаз подбить! - И, подмигнув обалдевшему Трошину, заливисто расхохотался.

«Ну и шуточки у вас, товарищ КМН третьего ранга», - подумал я и в ответ на подобное представление быстро нажал на точку в основании Сережкиной шеи. Тот взвыл и отскочил на пару метров:
        - Вот видите, товарищ Трошин, даже мне достается! - корча рожи, сказал Док. - Так что вы с ним поласковее будьте! Со всей, так сказать, нежностью…. Все, ухожу, ухожу, ухожу… К тому же меня там ранбольные уже зовут. И грудастые медсестры…
        Однако своей выходкой наш доморощенный психолог таки разрядил обстановку. С обалделым видом и кривоватой улыбкой Трошин смотрел, как наш штатный «клоун» уходит в сарай.
        - Так все-таки, товарищ Трошин, вы кем были? - продолжил я нашу прерванную беседу.
        - Майором я был, комдивом.
        - И что за дивизион был?
        - Гаубичный.
        - И когда же вас разжаловали в рядовые?
        - А следствие начали, так и разжаловали.
        - В каком году?
        - В тридцать девятом.
        - А почему не посадили?
        - А то уж вам лучше знать, товарищ старший лейтенант госбезопасности, - и он выделил последнее слово голосом.
        - Вас как зовут, боец Трошин?
        - Вячеславом Сергеевичем.
        - А меня - Антоном Олеговичем, так что будем знакомы, Вячеслав Сергеевич. И вы это
        - не дуйтесь как мышь на крупу. Сейчас не дуться, а воевать надо.
        - Ага, вы навоюете, то-то у вас бойцы толпами вокруг ходят и оружие грудами свалено… - И он вызывающе посмотрел на меня.
        - И оружие будет, и бойцы. А что до умения, так мы вчера впятером неплохо штаб немецкого полка пощипали. И без своих потерь. А вы чем похвастаетесь?
        - А мы стояли до конца!
        - …и оставили свой пост без приказа. - Я понимал, что хамлю, но что-то майоросолдат борзеть начал. - И, кстати, для вас у меня работенка есть.
        От моей вставки Трошин сбился и потерял напор.
        - Возьмите остальных бойцов и соберите по сараям весь металлический мусор: обручи от бочек и кадушек, гвозди, в общем, все, что найдете.
        - А это еще зачем? - опешил Трошин.
        - Вам термин «готовый поражающий элемент» знаком, товарищ бывший майор? Если да, то выполняйте!
        - А если нет? - Похоже, Трошин, поняв, что я «добрый», решил покачать права.
        - А если «нет», то все равно выполняйте.
        Неизвестно, сколько бы мы препирались, но в распахнувшуюся дверь «штабного» сарая выглянул командир и гаркнул:
        - Внимание, у нас гости! Старший лейтенант, ко мне. А вы - за оружием в сарай! Быстро!
        Поправив автомат, я подбежал к Саше.
        - Так, Тотен с поста доложил, что к нам завернули две машины: какой-то «предок
„Круппа“» и «Блиц». На машинах маркировка… - Он заглянул в листок бумаги: - «ПИ Абт 173». Тотен сказал, ты можешь знать, кто это такие.
        - Отдельный саперный батальон.
        - И что им здесь могло понадобиться.
        - Как что? Скипидар, конечно. Как скоро они здесь будут?
        - Тотен сказал, минут пятнадцать у нас есть.
        - Будем брать?
        - А у нас выхода нет. Часть народа в разгоне, да и раненые у нас. Люк!
        - Да, командир? - отозвался Люк, выходя из-за сарая.
        - Бери снайперку и в кусты. Так, артиллеристы, - обратил он внимание на окруженцев, с карабинами в руках вышедших из сарая, - прячьтесь за дровами и, как мы начнем, долбите немцев. Только не высовывайтесь!
        Потом он повернулся ко мне:
        - Как думаешь, сколько там народу может быть?
        - От пяти до двадцати. В «Круппа» человек шесть влезает, а в «Блиц» и двадцать поместится, но хабар-то они должны куда-то грузить.
        - Тогда ты с автоматом отсечешь их с тыла. Гранату возьми.
        - На фиг, машины жалко.
        - Нашел о чем жалеть.
        - Ты только Тотена с поста не снимай, мало ли что.
        - Не учи отца…
        - Понял, командир. Разрешите идти?
        - Давай, Тоха. Ты - наша главная огневая мощь.
        Метнувшись в кусты, я выбрал позицию с тем расчетом, чтобы оказаться сзади от остановившихся машин. Краем глаза заметил Бродягу, который с двумя пистолетами в руках скрылся за сараем, что стоял ближе всего ко въезду на смолокурню. Фермер, невзирая на его почти двухметровый рост, бесследно растворился в зарослях.
        Потянулись минуты ожидания. Наконец я услышал негромкий рокот моторов. Тотен не ошибся - впереди действительно ехал «предок „Круппа“» - многофункциональный армейский автомобиль L2 с очень необычным покатым капотом. В машине, не считая водителя, сидело еще пятеро. «Ну, Бродяге это - секунд на пять работы с двух-то рук», - подумал я.

«А вот сколько гадов в „Блице“?» - На наше несчастье, легкий грузовик был тентованным.
        Головная машина въехала на территорию смолокурни и остановилась почти точно напротив «штабного» сарая. Радостно переговариваясь, немцы вылезли и стали оглядываться. «Блиц» как раз затормозил, останавливаясь позади «Круппа». К сожалению, он закрыл от меня двух немцев. «Ну и фиг с ними, у меня другие заботы»,
        - подумал я, поднимая к плечу «эмпэху», поскольку именно в этот момент из-под тента высунулись две пары рук и стали возиться с замками заднего борта. Нажав большим пальцем левой руки тангенту, я сказал в рацию:
        - Здесь Арт. Я начинаю! - И двумя короткими очередями снял немцев, возившихся с замками. Практически в этот же момент за машинами часто захлопал «ТТ». Я перенес огонь в глубь кузова, целясь по верхнему краю борта. На смолокурне три раза выстрелили из винтовки. Тремя короткими очередями добив магазин, я поменял позицию, перекатившись через дорогу… В пару секунд поменяв магазин и взяв на прицел кузов «Опеля», я замер. Метрах в пяти от меня зашевелились кусты, и я, скосив глаза, увидел командира. Жестами он показал мне, что собирается
«прогуляться» до грузовика. Ответным жестом я показал, что понял, и приготовился страховать его.
        Согнувшись, Саня шустро преодолел несколько метров. И «крюком» забросил внутрь дымящуюся гранату, сопроводив это действие криком: «Гранатен!». Я вжал голову в плечи, ожидая взрыва. В кузове кто-то панически закричал, и практически одновременно с громким хлопком нашей страйкбольной гранаты в облаке шариков через борт выпрыгнул немецкий солдат. Быстрый шаг, и от удара прикладом немец рухнул на землю.
        Сноровисто связав немца куском шнура, командир повернулся ко мне:
        - Ну что, посмотрим, что нам бог послал?
        - А то! - ответил я.
        Кроме трупов пяти немецких солдат, подстреленных мной, в кузове бог послал нам несколько комплектов шанцевого инструмента, немного взрывчатки и - самое ценное - подрывное оборудование. Свалив тела на землю, мы с Сашей собрали стволы покойных и пошли посмотреть, что есть «вкусненького» в «Круппе».
        Когда мы обошли грузовик, то застали следующую сценку: Бродяга деловито и, скажем так, не очень гуманно шмонал немцев, а ошалелые окруженцы стояли в сторонке, судорожно сжимая в побелевших от напряжения кулаках свои короткие карабины. На лобовом стекле грузовика, прямо напротив места водителя, белела аккуратная дырочка
        - явно Люк свою снайперку опробовал. Заметив среди окруженцев экс-майора, я кивнул ему:
        - Боец Трошин, возьмите еще двоих и разгрузите грузовик! И поаккуратнее: там взрывчатка! - скомандовал я.
        Похоже, что Трошин, невзирая на долгую службу, никогда не видел, как за примерно минуту три человека уничтожают отделение противника, и тем более не видел, как один человек за пять секунд убивает шесть человек, стреляя из пистолетов с обеих рук. Поэтому солдат-майор беспрекословно бросился выполнять мое распоряжение, поминутно уважительно косясь на нас.
        - Так, Шура, - обратился Фермер к Бродяге, - давай на пару с Казачиной оприходуйте вражеское имущество, а мы пока машины в тенек отгоним.
        Технический уровень доставшегося мне «Круппа» значительно превосходил таковой у полуторки.
        По крайней мере, электростартер у него был. Помучившись немного с тугим сцеплением, я с грехом пополам отогнал вездеход за сарай, где и принялся внимательно обыскивать трофей. Особенно меня порадовали офицерский планшет с крупномасштабной картой, найденный между сиденьями, и три круга домашней колбасы, которые я нашел в одном из ранцев, притороченных к борту машины. Сграбастав все сколько-нибудь ценное, я распихал добычу по ранцам и поволок в «штабной сарай».
        В «предбаннике», где мы так удачно повязали окруженцев, я обнаружил пленного немца. Похоже, наш командир решил особенно не церемониться, поэтому фриц был подвешен на крюке, вбитом в стену. О нет, никакого анимэшного садизма! Просто наши зацепили веревку, связывавшую руки пленного, за крюк, так чтобы тот едва касался пола мысками своих сапог. Выражение лица, насколько я смог разглядеть под повязкой, удерживающей кляп, было далеко не радужное. Печаль, недоумение и тоска светились в глазах ефрейтора. Я его где-то понимал: резковат переход от героя-победителя к тушке, подвешенной на крюке. Так и катарсис словить можно.
        Вежливо постучавшись в перегородку, я заглянул в «командный отсек». Командир и Бродяга сидели с одной стороны стола, удивленно-испуганный Сотников - с другой. Между ними высилась груда разнообразной взрывоопасной фигни, извлеченной из кузова грузовика…
        - О, товарищ старлей к нам пожаловал, - радостно сказал Шура-Два, - сейчас с переводом нам поможет.
        - Нашел чего? - поинтересовался командир.
        Я поставил все три ранца рядом со столом и протянул ему карту:
        - Вот, я быстренько глянул. Хотя бы понятно, в чьей полосе мы «танцевать» будем.
        - А не все ли вам равно, кого резать и взрывать? - поинтересовался артиллерист.
        - Конечно, нет. Есть цели стратегические, оперативные и тактические, - лекторским тоном начал Бродяга…
        - Но о первых двух типах вам, товарищ лейтенант, - голосом выделил звание Сотникова Фермер, - знать не положено!
        Лейтенант обиженно замолчал, но, видимо вспомнив, что все остальные в комнате, кроме него, старшие командиры, выдохнул и огрызаться не стал.
        Бродяга протянул мне несколько коробок и, показав жестом, что, «мол, посмотри, что там», вместе с командиром углубился в изучение карты. Спустя пару минут оба начальника оторвались от этого увлекательного занятия:
        - Да, говорила мне мама: «Учи иностранные языки, сынок. В жизни пригодится!» - сокрушенно проговорил Саша-Раз. - А тут, блин, сплошные немецкие сокращения.
        - Давай я посмотрю, - предложил я.
        - А ты с коробками разобрался? - поинтересовался Бродяга.
        - Да, в этой - обычные детонаторы, - сказал я, протягивая ему две коробки. - Видишь, так и написано: Sprengkapsel № 8.[Sprengkapsel № 8 (нем.) - капсюль-детонатор № 8.] Если мне мой маразм не изменяет, они и «аммиачку»
«завести» могут. Плавленый тол - точно раскочегарят. А это - электровоспламенители, но у нас своих вроде хватает.
        Взяв карту, я попытался разобраться с непривычными немецкими обозначениями.
        - О, мужики, а тут смолокурня наша отмечена. Карандашом. И сноска на полях -
«Teerbrennerei».[Teerbrennerei (нем.) - смолокурня.]
        - Это что такое? - спросил Фермер.
        - А Аллах его знает! О, а в скобочках пометка - «Terpentin». Уже яснее - это -
«скипидар» по-немецки.
        - Извините, товарищ старший лейтенант, а почему вы сейчас Аллаха упомянули? - влез в разговор Сотников.
        - А мы с товарищем майором еще со Средней Азии вместе, вот и привыкли - там это быстро прилипает, - нашелся я. Все-таки тренированность в интеллигентских диспутах
        - великая вещь!
        - Так, лирика - потом! Что ты еще там вычитал? - спросил командир.
        - Судя по карте, мы уже во втором эшелоне немцев. Если исходить из тех сокращений, что я разобрал, то вокруг куча штабов и тыловых подразделений, типа саперов, артиллеристов, отдельных транспортных частей и немного пехоты.
        - А подвижные соединения где?
        - Уже за Березиной, дырки в нашей обороне нащупывают под Витебском и Оршей.
        - Так, тылы - это самый цимес! - вступил Бродяга. - Нам бы групп пять толковых организовать - так половину Белоруссии перекроем.
        Сотников с сомнением посмотрел на него:
        - Что, лейтенант, не веришь? А ведь нам - только шоссейки перекрыть. Ну, и для профилактики - железку.
        - Но почему?
        - У немцев колея другая, и подвижного состава не хватает. Перегружать приходится.
        Я вгляделся в карту:
        - Здесь есть несколько мостов: у Боубли, Прудища и Аароновой Слободы, если их взорвать, то на недельку шоссе от Рогово на Минск мы заблокируем. Если я правильно определился, мы сейчас здесь, - я ткнул пальцем в карту, - между Колоницами и Кутой. А это значит, что это самое шоссе проходит чуть юго-западнее «нашего» леса. Далее, мост у Прудищ является ответвлением шоссе на Заславль. Так?
        Командиры, внимательно следившие за моим пальцем, согласно кивнули.
        - А потом я предлагаю пошалить на трассе, идущей от Радошковичей на восток. Если получится, то сможем создать некоторые проблемы с переброской войск и снабжения к Березине. И еще, я считаю, что надо определиться, остаются ли уровцы с нами или идут на соединение к фронту. Вы что скажете, лейтенант?
        Фермер задумчиво посмотрел на Сотникова, потом на меня:
        - Ты, Антон, иди пока, а мы с товарищем лейтенантом побеседуем.
        Выйдя на «двор», я обнаружил, что окруженцы, видимо, уверовав в наши боевые качества и почувствовав себя в полной безопасности, с комфортом расположились на солнышке и предаются, как писали в старину, «томной неге». «Непорядок!» - подумал я, к тому же для реализации одной идеи, пришедшей мне на ум буквально десять минут назад, требовались рабочие руки.
        - Сержант Несвидов!
        - Я!
        - Отберите еще двоих. У меня есть для вас задание.
        - Понял, товарищ старший лейтенант.
        К моему удивлению, он выбрал Трошина, хотя, казалось бы, мог дать отдохнуть пожилому, по армейским меркам, бойцу, и одного из молодых.
        - Так, товарищи, первая часть задания не очень приятная - надо раздеть немцев. И рассортировать их форму. Без следов пуль и пятен крови отложите в сторону. Остальное отнесете к штабу. Задача ясна?
        - Да. - По лицам всех троих было видно, что мое предложение их не радует.
        - Боец Трошин, вы собрали металлические обломки?
        - Нет. Так немцы же приехали…
        - Сержант, придется изменить наши планы. Боец Трошин будет выполнять другую работу… А я ему помогу.
        Отправив Трошина копаться в сараях, я пошел к «Опелю» в раздумьях, как его можно каннибализировать. И первое, что я увидел, были противогрязевые цепи, закрепленные на бортах машины. «Вот и славно, трам-пам-пам…» Притащив цепи к сараю, я помог Трошину с поисками металлического хлама, заодно собрав валяющиеся в траве гильзы. Вся эта суета заняла около получаса. Сержант и бойцы как раз закончили обдирать немцев и подошли к «штабу» с охапками окровавленного сукна.
        - Так, боец… Хотя нет, тут двое нужны. Вы двое, - я ткнул рукой в «молодых», - принесите из сарая кадушку с «живицей».
        - С чем?
        - Городской, что ли? - спросил я.
        - Да. Из Москвы.
        - Это хорошо, земляк, значит. Сержант, покажите им кадушку, - это уже Несвидову.
        Когда бойцы под чутким руководством сержанта притащили не такую уж и легкую кадушку, я взял один из «попорченных» мундиров и расстелил его на траве.
        - Так, лейте смолу на него. Тонкой струей.
        Когда смола тонким слоем покрыла сукно, я остановил бойцов. Трошин задумчиво глядел на все эти непонятные манипуляции. Взяв пару горстей ржавых гроздей, я высыпал их на смолу, а потом добавил и все собранные гильзы. «Хм, маловато будет»,
        - подумал я.
        В этот момент Трошин, видимо, решил, что с него хватит:
        - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а зачем все это?
        - Это, товарищ Трошин, осколочная матрица.
        - Что?
        Я добавил еще металлических обломков, после чего сложил мундир пополам, так, чтобы смола и металл остались внутри. Повернувшись к бывшему майору, сказал:
        - Смола немного подсохнет, и матрица будет готова.
        - Да, но зачем?
        - Накладываем получившийся пакет на любой заряд взрывчатки и… Дальше рассказывать надо?
        - Нет, не надо, - ответил экс-майор, рассматривая меня с каким-то новым выражением на лице.
        - Да, кстати, оторвите у мундиров рукава - они для накладных зарядов подойдут. И пуговицы спорите - как шрапнель будут! - Подумав, я усмехнулся. - А представьте, найдут они немецкого солдата с немецкой пуговицей во лбу. Сюрреализм, да и только!
        Все рассмеялись, а Трошин посмотрел на меня с еще более удивленным видом. Наверное, я его «сюрреализмом» так зацепил.
        Подождав, пока бойцы отсмеются, я направил двоих за кадушками, а сержанта - за взрывчаткой.
        Когда четыре единицы бочкотары были доставлены, я велел рядовым проделать отверстия в днищах кадушек, причем точно по центру:
        - А как это сделать, вам расскажет боец Трошин, он в тригонометрии дока!
        Тут один из солдат, принесших деревянную тару, спросил:
        - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а там немец на стене висит, вы что с ним делать будете?
        - «Выпотрошим».
        На лице бойца явственно отразился испуг.
        - Тьфу ты, это жаргон такой, разведывательный. «Выпотрошим» означает, что мы его допросим в быстром темпе.
        - А, тогда понятно… - неуверенно протянул боец.
        Очень удачно в этот момент на дороге показался Тотен, только что сменившийся с поста. Увидев меня, он радостно замахал рукой. Когда Алик подошел к нам, то сразу же начал расспрашивать, как прошел бой.
        - Нормально. Они и дернуться не успели. Всех положили, кроме одного. И ты нам нужен. Сейчас допрашивать будем.
        Заглянув в «штаб», я попросил Бродягу продолжить изготовление фугасов, а сам вместе с Фермером и Тотеном пошел за выгородку к немцу. Тот по-прежнему висел на крюке, правда, судя по тому, как его скособочило, мышцы спины у него уже болели не по-детски.
        - Guten Tag,[Добрый день (нем.).] - поздоровался вежливый Тотен.

«Он бы ему еще располагаться поудобнее предложил», - подумал я.
        Немец презрительно посмотрел на нас. Ну еще бы, ведь в плен он попал по чистой случайности, хитрые азиатские недочеловеки обманули арийца.
        - Sprechen sie Russisch?[Говорите по русски? (нем.).] - начал Тотен.
        Ответом была презрительная улыбка.
        - Woher kommen Sie?[Откуда вы прибыли? (нем.).]
        Та же реакция.
        - Тох, объясни клиенту, что он неправ! - Похоже, командиру быстро надоело хамство пленного.
        - Грубо или больно?
        - Больно.
        Подойдя к пленному, я хлестко, с оттягом, расслабленной кистью ударил немца по ребрам. Он взвыл и попытался брыкнуть меня ногами, чем еще больше усилил боль в напряженных межреберных мышцах. Глухо охнув, он повис на крюке. Кивком предложив Тотену продолжать, я отошел на пару шагов.
        - Woher kommen Sie? Nennen Sie das Dorf, die Stadt?[Откуда вы прибыли? Название поселка или города? (нем.).]
        Немец продолжал молчать.
        Еще один хлест по ребрам. Вой.
        В задумчивости отойдя на пару шагов и разглядывая немца, я машинально начал напевать одну из своих любимых песенок:
        Котт schliefi die Augen glaube mir
        Wir werden fliegen ubers Meer
        Ich bin nach Deiner Liebe so krank
        Die sich an meinem Blut betrank.[Приходите закрой глаза, поверь мне. Мы будем летать над морем. Мне так надоела ваша любовь. Напиваясь на моей крови. In Extremo
«Vollmond».]
        Пленный вздрогнул и пристально уставился на меня. Не знаю, что он там подумал, наверное, решил, что я кровавый маньяк.
        - Алик, переведи обер-пионеру Штрауссу, что это гестаповцы приезжали к нам, в НКВД, на стажировку, а не мы к ним… - Я решил еще немного подавить на пленного без применения физического насилия.
        Алик послушно перевел.
        - Кстати, герр Штраусс, а вы знаете, какое у этого милого переводчика прозвище среди своих? Переводи, Алик, не тормози. Тотенкопф!
        Тотен поперхнулся, а Фермер в углу неопределенно хмыкнул, скорее всего, он несколько обалдел от моего творческого подхода.
        - Итак, вы будете отвечать, Штраусс, или предпочтете, чтобы в письме вашим родным было написано: «К сожалению, голову вашего сына мы так и не нашли… А тело было опознано по прибитому к грудной клетке большим ржавым гвоздем жетону»? - «О боже, что же я несу!» - возникла в голове мысль.
        Но после перевода последней фразы немец открыл рот и «запел». Алик только и успевал переводить. «Да, надо учить немецкий, а то вообще ни черта не понимаю, - пронеслось в голове, - а то английский - в совершенстве, по-испански - могу читать и худо-бедно объясняться, а по-немецки - только понимать отдельные слова. Да и то, разборчиво напечатанные».
        Далее, чтобы не утомлять читателя иностранным языком, приведу уже перевод беседы:
        - Мы приехали из Zaslavl.
        - С какой целью?
        - Нашему сто семьдесят третьему отдельному саперному батальону приказали привести в порядок Старую Дорогу (шоссе Молодечно - Минск). Местные жители сообщили, что здесь мы можем достать Terpentin.[Скипидар (нем.).] (Тотен не знал этого слова, но я, как химик-органик по первому образованию, знал.) Он нам нужен для проведения покрасочных работ. Лейтенант Баер, он ехал в первой машине, для охраны взял с собой все наше отделение. Мы также должны были установить возможность использования этой смолокурни для нужд наших войск.
        - Когда в части ожидают вашего возвращения?
        - Не раньше восемнадцати ноль-ноль.
        Я бросил взгляд на часы, стрелки показывали половину второго.
        - Какие еще ваши подразделения находятся в командировках? - Я поймал вопросительный взгляд командира и сделал ему успокаивающий жест рукой. Мол, все в порядке.
        - Господин офицер, я всего лишь солдат… - Казалось, что этот долговязый немец сейчас заплачет.
        - Sie lugen! Antworten![Вы врете! Отвечайте! (нем.).] - гаркнул я, использовав почти весь свой небогатый словарный запас.
        Немец вздрогнул и продолжил:
        - Я не знаю, господин офицер, я правда не знаю! Я только слышал от приятеля из второго взвода, что завтра они должны поехать в поселок Boubli, чтобы подлатать там мост. Он говорил, что его немного повредили во время наступления - местами сожгли настил, а потом повреждений добавили проходящие колонны. И еще он говорил, что они там будут осматривать бетонные укрепления русских.
        Я бросил выразительный взгляд на Фермера.
        - Как зовут командира этого взвода?
        - Обер-лейтенант Бронски.
        Повернувшись к командиру, я спросил:
        - Саш, вы еще его потеребите, а то я что-то подустал, да и в деревню собираться надо, за хавчиком.
        - Да, конечно, иди. Неплохо у тебя вышло для первого раза.
        На дворе Бродяга заканчивал доделывать фугасы. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая:
        - Тоша, ну как там успехи?
        - Все путем. Раскололся. Но вот связанных бить не могу, не мое это.
        - «Надо, Федя. Надо!» - процитировал Бродяга старую комедию.
        - Да знаю, что надо, но воротит. Но я его и так уболтал. Да, чуть не забыл, как ты думаешь, в чем мне в деревню пойти? В «камке», я думаю, не стоит.
        - Точно, не стоит. О, я, когда с рацией возился, на чердаке хламиду холщовую нашел. Она немного смолой заляпана, так я думал как растопку использовать. Сходи возьми.
        В сарае я встретил Люка, который, следуя старому солдатскому правилу, отдыхал - пока можно.
        - Ну что там слышно? - поинтересовался он.
        - Немца разговорили.
        - И что сказал интересного?
        - До вечера их не хватятся.
        - Эт хорошо. Эт приятно. Работать когда будем?
        - Я думаю, вечерком. Сначала с окруженцами вопрос решить нужно.
        - А чего там решать. Их обучить мальца, и в бой.
        - Не все так просто. Они по уставу партизанить могут только в самых-рассамых случаях.
        - Дикие люди - дети гор!
        Определенно мои друзья - большие поклонники Гайдая.
        - А ты что делать собираешься? - продолжил Люк.
        - В деревню с Казачиной пойдем. За хавчиком. Вот только на что менять - ума не приложу.
        - А на это! - В руках у Люка появились старомодные наручные часы.
        - Откуда дровишки?
        - Да еще вчера, когда тех немцев прятал, - с документами отжал. Не с Джи-Шоком же на руке рассекать.
        - Верно. Угости сигаретой, я свои в штабе оставил.
        Мы закурили Санин «Беломор». Не удивляйтесь, он всегда его на выезды берет. Привычка такая у человека.
        - Ты как себя чувствуешь? - вдруг спросил Люк. - Не кошмарит?
        - Нет. А что, должно?
        - Вообще-то да… У нас с командирами все-таки опыт какой-никакой есть, а вот вы…
        - Знаешь, Саня… Если честно, я пока не очень въехал. Иной раз мозгом понимаю, что это не игра ни разу, а вот не страшно пока. И немцы зарезанные ночью пока не приходили.
        - Повезло. Мне мой первый «дух» года три снился… Ну, поживем - увидим…
        Потом я искал упомянутую Бродягой «хламиду». Нашел. Да, если это - «немного смолой запачкано», то я - Дэн Сяопин! Ну, ничего, издалека, может, за крестьянина сойду. Поменяв куртку на это «нечто», я задумался о штанах. Мои понтовые
«немецко-спецурные» брюки плохо гармонировали с остальным нарядом. О, есть идея! У меня в бауле треники лежат. «Пумовские», темно-синие. Так, и ботинки на кроссовки махнуть надо.
        Когда я вышел из «радиосарая» и направился к «штабу», где лежали мои баул и рюкзак, меня перехватил экс-майор:
        - Товарищ старший лейтенант, можно вас на минуту.
        - Да, слушаю вас, Вячеслав Сергеевич.
        Он удивленно поднял брови, видимо, не ожидал, что я запомнил его имя-отчество.
        - Товарищ старший лейтенант, можно мне с вами остаться?
        - В смысле?
        - Лейтенант Сотников провел с нами беседу. Он приказал идти на прорыв. Говорит, что устав обязывает.
        - Ну, так идите, я что, вам запрещаю?
        - Я хотел бы остаться с вашей группой.
        - Почему?
        - Видите ли, товарищ старший лейтенант…
        - А давайте без козыряния, лады?
        - Видите ли, Антон Олегович, я в армии - всю жизнь. Но то, что я увидел этим утром, меня очень удивило. Не перебивайте меня, пожалуйста. Поймите, мы готовились к войне много лет. И что, спросите вы? А вот то! Две недели - и Минск сдали. По моим расчетам, немцы, если они такой же темп сохранили, уже должны к Смоленску подходить. Я видел, как мы воевали. Да, героизм, да - стойкость. На наших глазах батальон шестьдесят четвертой дивизии в контратаку ходил. Их подняли на пулеметы на трехстах метрах. Так они и ста шагов не пробежали - немцы половину выкосили. А вечером они снова в атаку пошли. И снова с большого расстояния в полный рост. А как рядовые у нас стреляют, я знаю не понаслышке, да и вы, я думаю, тоже.
        А то, что вы сегодня мне с утра показали, - это что-то невероятное. Уж поверьте, я в армии - пятнадцать лет. Три человека за минуту расправились с отделением! Я лежал с остальными за бревнами, так мы по разу из винтовок пальнули, да и то когда вы уже все закончили. Вы воевать умеете! И я хочу воевать вместе с вами!
        - Так, Вячеслав Сергеевич, эти вопросы решаю не я, а командир, но я ему передам вашу просьбу. Да, у меня для вас еще одно задание есть.
        - Какое же?
        - Вы наверняка знаете расположение окружных артскладов, так?
        - Раньше знал, но я уже два года как рядовой, к тому же я раньше в Киевском военном округе служил.
        - Не надо кокетничать! Я не думаю, что вы пропускали такую информацию мимо ушей. Так что, пока я в деревню, вы вспомните и доложите капитану или майору. Договорились?
        - Да.
        ГЛАВА 11
        Пока я переодевался и докладывал командиру о «брожении умов», к нам присоединился Бродяга. Послушав немного о разброде и шатаниях, он хмыкнул и изрек:
        - Майор-гаубичник? Да полезный персонаж, почему бы его не оставить. Вот только проверить его надо! А то вдруг он нас немцам сдать хочет?
        - А на фига ему это?
        - Советской властью он сильно обижен. Где, говоришь, он лямку до этого тянул?
        - По словам сержанта, в КОВО.
        - Ага, значит, скорее всего, из «тухачевцев», хотя, может, и что другое с ним случилось.
        - А это ты с чего взял? - вмешался в разговор Фермер.
        - Саш, у нас с тобой «заточка» разная. Вас, армейцев, все эти тонкости не касались, а я и в комендатурах послужил, и на курсы «повышения кривофикакции» ездил. Так что об этом могу с уверенностью говорить. Скорее всего, он не из
«преторианцев», иначе давно в овраге бы гнил… Ладно, я к нему присмотрюсь.
        В дверь сарая постучали.
        - Входите, открыто! - крикнул Фермер, а Бродяга, сделав мне знак приготовиться, достал из кобуры «ТТ».
        Но напрасно мы так волновались - это был лейтенант Сотников. Странно было только то, что он не стал заходить внутрь, а переминался с ноги на ногу у порога.
        - Что случилось, лейтенант? - сурово спросил командир.
        - Товарищ майор госбезопасности, мы собираемся уходить, и я хотел бы с вами об этом поговорить.
        - Мы уже разговаривали об этом, лейтенант!
        Наверное, я что-то пропустил, так как не очень понимал, к чему весь этот разговор.
        - Мои бойцы хотят тоже спросить вас о сложившейся ситуации.
        - Ну, пойдем поговорим… Товарищ капитан, и вы, товарищ старший лейтенант, пойдемте со мной.
        Выходя вслед за двумя Сашами из сарая, я только подумал: «К чему такая официальность?» - Но, увидев собравшихся перед сараем окруженцев, решил оставить рефлексии на потом.
        - Слушаю вас, товарищи бойцы, - сказал Фермер.
        Вперед выступил сержант Несвидов.
        - Товарищ майор госбезопасности, - со значением начал он, - нам товарищ лейтенант дал приказ идти на прорыв.
        - И что? Он ваш командир.
        - Но многие из нас хотят остаться с вашей группой.

«Вот как, уже многие?» - подумал я.
        - И что вас смущает, сержант. Оставайтесь.
        - Но лейтенант, ссылаясь на устав, говорит, что это - воинское преступление. Дезертирство.
        - Тут лейтенант Сотников немного заблуждается. Вы же не домой собрались и не в ближайшее женское общежитие. Оставшиеся с нами после рассмотрения кандидатур и проверки будут приняты в Особую разведывательно-диверсионную группу госбезопасности. - Саша говорил веско, тяжело, как будто чеканя слова из тяжелой звонкой бронзы. - Легко не будет никому: ни тем, кто решит пробиваться к своим, ни тем, кто решит остаться.
        В беседу вступил Сотников, его ломающийся юный голос разительно контрастировал с хриплым баритоном Фермера:
        - Товарищи бойцы, ну как вы не понимаете?! Фронт нуждается в вас, артиллеристах. Мы обязаны пробиваться к своим. Они недалеко! А эти неизвестные люди… Да вы даже документы их не видели…
        - Ну ты и сука! - проговорил кто-то в заднем ряду. По моим ощущениям, это был Трошин.
        Услышав эту сентенцию, лейтенант поперхнулся и растерянно начал вглядываться в своих бойцов, рука его при этом потянулась к кобуре.
        - Кто?! Кто это сказал?! - Ломающийся тенорок летехи был полон гнева.
        - Ну, я! - Как я и предполагал, это был бывший майор.
        - Да я… Да я тебя расстреляю! «Троцкист», сволочь, «враг народа»!
        - Да и стреляй! Только погоди, я в сторонку отойду, чтобы мужиков не забрызгало… - И Трошин действительно сделал несколько шагов в сторону.
        - А ну! Отставить! Смиррна! - даже не сказал, а проревел Фермер. Да так, что не только окруженцы, но и мы непроизвольно свели пятки и развели носки, а сами вытянулись в струнку.
        - Лейтенант! Какое. Вы. Имеете. Право. В присутствии старшего по званию заниматься самосудом? Радоваться надо, что бойцы ваши в бой рвутся. Да, кстати… Вы обстановку на сегодняшний день знаете? Ну, в смысле - куда вам пробиваться надо будет? Нет? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, - обратился он ко мне, - доложите товарищам обстановку!

«О черт! Что же там у нас»? - Я начал судорожно вспоминать сражения и даты. Потом плюнул и, после получившейся «мхатовской паузы», начал говорить:
        - Согласно данным радиоперехватов, а также допроса пленного, в настоящее время наши войска обороняются на линии Витебск - Орша - Могилев - Бобруйск… - Кто-то из бойцов охнул. - Значительные силы Западного фронта отступили в леса между Борисовым и Лепелем, и борьба с ними возложена на пехотные подразделения второго эшелона Группы армий «Центр». Вкратце примерно так. То есть до линии фронта отсюда
        - что-то около двухсот километров.
        Окруженцы ошарашенно молчали. А наш командир продолжал:
        - Карты у вас нет, компаса нет! А если бы и были, то не уверен, что вы ими умеете пользоваться. Ну, может быть, кроме него, - и Саша кивнул в сторону стоявшего поодаль Трошина.
        - Продовольствия у вас нет, патронов - на четверть часа нормального боя. На руках
        - двое раненых. И вы собираетесь пройти две сотни километров по вражеским тылам. Просто пройти, не вступая в бои, не нанося немцам вреда? Так пи… идите, скатертью дорога!
        Сотников приободренно вскинул голову, но Фермер продолжал:
        - Только есть еще одно «но»! Вы встречались с нашей группой, видели наши лица, а гарантий, что вы не попадете в плен к немцам и не «расколетесь» при допросе, у меня нет.
        - Вы! Вы что, не доверяете нам, советским людям? - взвился Сотников.
        - Нет, если бы не доверял, то оружие бы вам не оставил. Кстати, товарищ лейтенант, что говорит устав про субординацию и единоначалие?
        Лейтенант совсем сник Командир откашлялся:
        - Слушай мою команду! Кто хочет остаться с группой - два шага вперед!
        Вперед не шагнул только один - тот самый молодой москвич, с которым я разговаривал утром.
        Фермер оглядел пятерых новых бойцов нашего отряда:
        - Сержант, ко мне!
        Внимательно посмотрев ему в глаза, Саша продолжил:
        - Распределите дежурства для бойцов. Мне нужен еще один пост с того направления, по которому вы вчера вышли на нас.
        - Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности! Отделение! Ко мне!
        - Сержант, отведите людей в большой сарай.
        Когда артиллеристы скрылись в сарае, Фермер подошел к лейтенанту:
        - Вот что, Сотников, до темноты я вас не отпущу. Во-первых, надо вам хоть сколько-нибудь еды с собой дать. Во-вторых, дорогу вы по свету не пересечете. И в-третьих, отпускать вас, пока группа не готова к передислокации, было бы верхом глупости. Так что побудете пока тут.
        После чего повернулся и, позвав нас с Бродягой взмахом руки, скрылся в «штабе».
        На коротком военном совете с участием Фермера, Бродяги, меня и Люка, был составлен план действий на остаток дня.

1. Я и Тотен идем в деревню Куты за провиантом.

2. Люк, Казак и Бродяга едут на мотоцикле для минирования шоссе фугасами. Точнее, едут Люк и фугасы, а два взрывника топают пешком.

3. За время нашего отсутствия командир вместе с Доком, Дымовым и окруженцами готовятся к переносу базы на другое место с использованием двух автомашин. Как сказал командир: «На колесах нас никто не ждет. Они окруженцев по лесам отлавливать будут».
        ГЛАВА 12
        За продуктами мы с Аликом вышли около трех часов дня. Согласно карте деревня находилась примерно в полутора километрах, если считать по прямой, от нашего лагеря. Вот только на пути располагалось приличных размеров болото. Через топь мне лезть совершенно не хотелось, поэтому мы отмахали около двух кэмэ. Сорок минут ходьбы по лесу здорово подняли мне настроение, порядком подпорченное разборкой с лейтенантом.
        Когда до деревни, по моим прикидкам, оставалось полкилометра, мы устроили с Тотеном маленькое совещание. Надо сказать, что у нас в команде Тотен - боец моего отделения, и мы с ним частенько хаживали в дозоры и патрули, так что понимаем друг друга если и не с полуслова, то уж с пары слов - точно.
        - Алик, в деревню я пойду один, это не обсуждается. Ты страхуешь меня с опушки. Если заметишь немцев - стреляй в воздух один раз и отходи метров на сто в лес.
        - Погоди, Тоша, а ты что же, без оружия пойдешь?
        - Ну почему же без оружия, - ответил я, демонстрируя маленький складной нож, который как раз в этот момент прятал в кроссовке.
        - Да ты что? С ножом против автоматов? - не унимался Алик.
        - Да ты пойми, я не воевать туда иду, а разведывать и торговать. Все будет путем.
        Надо, пожалуй, описать мой внешний вид: холщовая безразмерная рубаха, густо заляпанная смолой, просторные черные тренировочные штаны и черные же «тактические» кроссовки. На спине у меня висел полупустой «сидор», позаимствованный у одного из артиллеристов, а в руках я держал приличных размеров палку. Никакого гражданского головного убора, кроме кожаной кепки, невесть как оказавшейся в рюкзаке у Дока, для меня не нашлось, поэтому мне казалось, что моему прикиду вполне мог позавидовать клоун из цирка на Цветном бульваре.
        Я с беспечным видом шел к селу, а в голове моей вертелось: «А ведь это только второй день „нашей“ войны! Но события всего лишь недельной давности кажутся такими далекими, а проблемы - мелкими. Увижу ли я жену и сына? Кто все это нам устроил? А я ведь людей убил!» И снова по кругу: «Как там мои? Кто и зачем нам такую подляну сделал? Справимся ли? Да и вообще, получится ли у нас пережить эту войну?». Так, занимаясь самокопанием, я и дошел до деревни. Село было не то чтобы крупным, но солидным. Гавкали собаки, изредка доносилось мычание коровы. Идиллическую картину портил только сгоревший остов грузовика на обочине дороги да торчащие в поле станины лафета противотанковой пушки. Однако на первый взгляд никаких войск в деревне не было. Добравшись до крайнего дома, я с приветливой улыбкой постучал в калитку:
        - Эй, хозяева! Есть кто?
        Грубый мужской голос из-за забора спросил:
        - Кто такой? Чаго табе?
        - Беженец я. Еды бы купить у вас хотел.
        - А на кой нам гроши твае?
        - Ну, может, на часы сменяете чего-нито?
        - Не. Гадинники нам без нужды.
        Пройдя с таким же результатом еще три дома, я уже начал было сомневаться в успехе моей миссии.
        Но тут у большого дома, стоящего почти в самом центре деревни, мне повезло.
        - Часы? - В голосе послышалась заинтересованность. - А ну покажь!
        Отчего-то этот говор мне показался несколько отличающимся от всех, что я слышал в деревне. Хотя здесь же еще Союз - поперемешались все, и хозяин этого дома вполне мог быть откуда-нибудь с Вологодчины или из Подмосковья.
        - Как же я вам их покажу? Вы за забором стоите.
        - А ты их сюда перекинь.

«Ха, нашел дурака. Гранату я бы тебе, куркулю, перекинул», - подумал я, но ничего такого, конечно, не сказал.
        - А вдруг обманете… Нет, не перекину.
        - Тогда держи их в руке, я щаз калитку приоткрою и посмотрю.
        Держа часы в левой руке, я приготовился долго ждать. Но калитка распахнулась на удивление быстро… И в грудь мне уперлись стволы охотничьего ружья. Скосив глаза, я увидел взведенные курки.
        - Э, хозяин, что за шутки? - начал было я, рассматривая коренастого селянина лет сорока, как раз и державшего меня на прицеле.
        - Так время-то сейчас военное. Ну-тка, покаж часики!
        Я медленно помахал рукой с зажатыми часами.
        - И чего за них хочешь?
        - Хлеба, ну и картошки в сидор насыпать.
        - Это можно. Вон, клеть видишь? - И суровый крестьянин кивнул головой в сторону сарая, стоявшего в глубине двора.
        - Вижу.
        - Вот и шагай туда. Да не балуй, а то стрельну! - Голос говорившего был совсем не угрожающим, а скорее ленивым.
        Конвоируемый «пейзанином», я поплелся к сараю. Когда до сарая оставалась пара метров, мой конвоир сказал:
        - Так, часики на землю положи, а сам в сарай иди, там в глубине ларь стоит - насыплешь себе в сидор картопли, сколько влезет.
        ГЛАВА 13
        Взгляд со стороны. Тотен.[22 - Автор главы - Алексей Демин.]
        Ну что же, вот оно. Теперь все по-настоящему. Никаких тебе криков «Попал!». Если попадут, убьют к чертовой матери. И никаких идиотизмов вроде: «Император защитит»…
        - Мысли роились, наскакивая друг на друга. «Интересно, как там драгоценная моя? И Мишка? Увижу ли их еще?»
        В голове творился форменный бардак. До этого момента думать было особо некогда, а теперь, во время этой «прогулки» до деревни, мысли как будто кто-то выпустил на волю, и они, словно дикие пчелы, устроили настоящий хаос в голове. Вспомнив принцип «мысли пачкают мозги», он попытался их унять, сконцентрировавшись на рутине: «Спокойно, с пятки на носок… веточка… обходим, смотрим вправо. Кусты шевелятся? Показалось…». Через некоторое время таких самоувещеваний голова несколько прочистилась, и мысли уже можно было хоть как-то внятно структурировать.

«Как сюда попали - непонятно. Дырки во времени и прочая научная и не очень фантастика? Да, пожалуй, и неважно уже. Карты сданы, и придется играть тем, что на руках. А на руках у нас сорок первый год. Жесть… Одно успокаивает: вокруг ребята, которые могут научить буквально всему, лишь бы первую стычку свою пережить. Выжить
        - вот и все, что нужно. А дальше времени вагон: будет возможность и стрельбу подтянуть, и азы рукопашки освоить. Хорошо еще, здоровьем своим вовремя озаботился, и физуха теперь в более-менее пристойном состоянии. Так что шансы есть, и неплохие».
        Идти с немецким карабином по лесу было непривычно - слишком длинный. Постоянно приходилось смотреть, чтобы не зацепиться за ветку стволом или прикладом. Это не современные (хотя что теперь значит «современное»?) автоматы, легкие и, главное, короткие. С привычной игрушечной «G36»[Штурмовая винтовка (автомат) калибра 5,56 мм, производства компании Heckler&Koch, состоит на вооружении армии ФРГ.] или
«М4»[Укороченная версия американской штурмовой винтовки «М16», калибра 5,56 мм.] он мог пройти бог знает сколько километров, а потом еще и действовать более-менее эффективно. А теперь «мышечную память» придется загрузить еще и немецкой винтовкой. Тяжесть - это ерунда, да и распределен вес очень грамотно, «кар» - все же удобное и прикладистое оружие. Длинный вот только, собака, придется к этому привыкать, но еще неизвестно, что лучше, «кар» или «МП-38», который «по ощущениям» тяжелее.

«Надо будет на досуге научиться правильно вскидывать винтовку, а то не зря командир ругался на то, что у „привода“ вообще нет отдачи. Да и Тоха с Люком только презрительно хмыкали, когда видели кого-нибудь из страйкболистов, палящего из „калаша“ с одной руки. Боже мой, сколько же всего нужно освоить!
        Пострелять из „девяностовосьмого“ „в жизни“ как-то не пришлось. Из „мосинки“ стрелял, даже собрать-разобрать могу. Может, стоило взять ее? Впрочем, будем надеяться, занимательное ежевечернее чтение не пройдет даром: Колян „Берсерк“ столько книг по оружейке подогнал в свое время - читать не перечитать. Хорошо, что былое увлечение „германщиной“ сказалось, и книжки по „девяносто восьмому“ и
„тридцать четвертому“ были изучены первыми и внимательно. С „эмгачем“ и так все понятно, а с „каром“ разбираться придется».
        Хрусть!

«Бл… под ноги… внимательнее… Теперь каждая минута - учеба, каждая секунда! Внимательно… Это у ребят от двух до двадцати лет военной службы с участием, у тебя только те несколько лет, что ты - „солдат выходного дня“.
        Приятно, конечно, когда Шура говорит, что я достиг состояния „чуткий воин“, но шаромет - одно, а настоящий лес - совсем иное…

„Внимательно… Выжить - вот и вся твоя задача на сегодняшний день. Выжить, а дальше уже будем разбираться, как возвращаться - „своим ходом, год за годом“ (интересно, откуда эта цитата? Забыл…) или переносом каким“. Мысли пачкают мозги, так что смотрим по сторонам и перестаем думать, пора смотреть, слушать и чувствовать».
        И он обратился в слух, зрение и обоняние.
        ГЛАВА 14
        Когда я зашел в сарай, вглядываясь в царивший там полумрак, дверь за мной с противным скрипом захлопнулась. «Вот попал!» - пронеслось у меня в голове. Спустя пару мгновений я понял, что в сарае я не один - в дальнем углу кто-то встал с соломы, покрывавшей земляной пол.
        - Эй, хозяин, ты чего? - громко спросил я, пиная дверь. - Выпусти!
        - Посиди пока, служивый! - донеслось из-за двери.
        Я примерился, собираясь попробовать вынести дверь ударом ноги.
        - Не советую, мы пробовали. А эта сволочь обещала жаканом через дверь стрельнуть, если шуметь будем… - раздалось у меня за спиной. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Скрывавшийся в полумраке собеседник между тем продолжал:
        - Ну, будем знакомиться?
        Однако в этот момент мой пленитель заорал кому-то во дворе:
        - Семка, етить тебя налево! Где ты? А ну полезай на клеть да маши хосподам официрам. А то в клети уже пятеро спойматых.
        Из темноты ко мне вышли трое в военной форме. Правда, выглядели они похуже, чем
«наши» окруженцы. У одного был синяк вполлица, а шею другого украшала повязка из грязнущего бинта. В петлицах третьего я разглядел три треугольника, причем, судя по отсутствию других эмблем, он был из пехоты.
        - Так знакомиться будем? - повторил старший сержант.
        - Можно и познакомиться.
        В этот момент человек, до этого сидевший в дальнем углу, встал и сделал несколько шагов ко мне.

«Опа!» - мелькнула у меня в голове мысль, когда в луче солнца, пробивающегося сквозь щель в стене, грозно сверкнула рубиновая шпала, а на порванной и закопченной синей фуражке увидел такой знакомый по книгам малиновый околыш.
        - Кто вы такой? - грозно спросил незнакомец.

«Да, серьезно тебя звезданули!» - подумал я, заметив темно-синие круги вокруг глаз, хорошо заметные даже в полумраке сарая.
        - Вы бы присели, товарищ лейтенант госбезопасности, а то у вас, наверное, голова кружится, - машинально сказал я гэбэшнику.
        - Вы что, врач?
        - Нет, но в травмах разбираюсь, - ответил я.
        Какая-то мысль вертелась в мозгу, не давая сосредоточиться…
        - Это как? - спросил чекист.
        - Вам лучше ответить! - вступил в разговор пехотный сержант.

«Лучше… Лучше… Лу… Каких таких „официров“ звал хозяин этого зиндана?» Тут я вспомнил великолепный фильм, который я любил в детстве, но потом много лет не пересматривал. Там тоже куркулистый хуторянин заманивал красноармейцев, запирал их в погребе и флагом вызывал бандитов. Вот зачем наш «гостеприимный» хозяин посылал какого-то Семена на крышу сарая! А в плен мне очень не хотелось.
        - Товарищи военные, вы можете называть меня Василием…
        - Что? - слегка удивился сержант.
        - Извините меня, конечно, но вам действительно так важно знать, как меня зовут?

«О господи, время-то уходит, а они тут обмен визитками хотят устроить!».
        - Что значит «Василий»? А документы какие-нибудь у вас есть? - проговорил гэбэшник.

«Его сейчас стошнит, а он допросы тут ведет… Гвозди бы делать из этих людей! И забивать по самую шляпку…».
        - Нет, документов у меня нет. А у вас?

«Ой, побьют тебя сейчас, языкастый!».
        - Да что вы себе позволяете? - Это снова сержант.
        - Вы меня еще раз извините, но, по моим прикидкам, в деревне минут через десять, максимум - двадцать, будут немцы.
        Вы можете спросить меня, с чего я это взял? Ну, размахивание флагом видно примерно с километра, а машина или мотоцикл даже по местным раздолбанным дорогам проедет это расстояние минут за десять. Накинем еще минут пять на сборы. И пять - на непредвиденные обстоятельства.
        Сержант дернулся ко мне:
        - А ты откуда знаешь?
        - Когда меня в сарай заталкивали, слышал, как куркуль этот кого-то просил сигнал каким-то «официрам» подать. И упоминал, что пятеро уже тут. Вас тут четверо, соответственно я - пятый.
        - С чего ты взял, что он немцам сигнал подает? - спросил боец с подбитым глазом.
        - А кому, по-вашему?
        - Может, заградотряду нашему?
        - А товарищ лейтенант госбезопасности в этом сарае просто в тенечке отдыхает?
        Тут голос подал сам энкавэдэшник:
        - Что вы предлагаете… товарищ Василий?

«Хороший знак. Хотя бы на пять минут они перестанут меня допрашивать».
        - Все зависит от того, сколько немцев за нами приедет. Если их человек пять, можем и справиться.
        - У них оружие.
        - А может, стену выломаем? - спросил я.
        - Не получится, мы здесь уже второй день сидим… - подключился к конструктивному разговору сержант.
        - А тут палок никаких нет, сарай все-таки?
        - Каких палок? - не понял вначале лейтенант.
        - Да все равно каких - хоть больших, хоть маленьких.
        - Вот здесь ручка от «литовки» есть… товарищ, - подал голос молчавший до этого момента солдат с забинтованной шеей.
        - А я думал, вы говорить не можете! - удивился я. - Давайте ручку сюда.
        - Не, говорить могу, у меня ожог - масло горячее плеснуло, - сказал боец и протянул мне прямую палку чуть больше метра длиной.
        - То, что надо, - сказал я, садясь и доставая из кроссовка нож.
        В десяток движений заточив конец палки до остроты чертежного карандаша, я протянул палку сержанту:
        - Как у вас со штыковым боем, сержант?
        - Отлично! - ответил тот, вертя в руках палку.
        - Ну и замечательно! На один «коротким коли» этого инструмента хватит. Товарищи, кто с ножом обращаться умеет?
        - Я! - К моему удивлению, это откликнулся гэбэшник.
        Хотя чему я удивляюсь: тупые неумехи среди них, конечно, встречались, но большинство службу знало.
        - А сил-то хватит, товарищ лейтенант?
        - На пару ударов хватит.
        Я подошел к стене и, действуя ножом, отколол от доски две щепки длиной в пару ладоней и шириной примерно в три пальца. Быстро заточил не только острие, но и кромки ножом. Потом отхватил половину рукава своей хламиды и разрезал тряпку на две части. В этот момент в отдалении раздался одиночный винтовочный выстрел.

«О, я был прав! А Алик - молодец, бдит, выберусь из этой заварухи - надо будет проставиться! Какой „проставиться“? Ты выберись сначала!» - Все эти мысли за секунду пронеслись в моей голове.
        Я протянул нож лейтенанту.
        - А вы с чем? - спросил он.
        - А вот с этим, - ответил я, сноровисто обматывая тряпками «рукояти» деревянных
«кинжалов».
        - И что мы будем делать с палками против винтовок? - поинтересовался «ушибленный».
        - Диспозиция у нас будет такая. - Я заметил, что энкавэдэшник удивленно поднял бровь. Он, наверное, принимал меня за уголовника, хотя какая сейчас разница?
        - …вы, товарищ лейтенант, спрячетесь в солому справа от двери и после команды будете бить по ногам ближайшего. Вы, сержант, вставайте слева от двери и, как только мы завалим ближайших, выскакиваете и демонстрируете изумленной публике свои великолепные навыки штыкового боя.
        - Какой публике? - изумился сержант.

«Так, отставить смехуечки!» - приказал я сам себе.
        - Вы, товарищ сержант, главное, навыки продемонстрируйте, а публику я вам найду. А вам, товарищи, - я повернулся к двум бойцам, еще не охваченным моей бурной болтливостью, - придется спрятаться.
        - Где?
        - Да где хотите, главное, чтобы, когда они войдут, вас не было видно в первые несколько мгновений.
        ГЛАВА 15
        Взгляд со стороны. Тотен.[25 - Автор главы - Алексей Демин.]
        Проводив взглядом удаляющегося Антона, Тотен осмотрелся. Не увидев достойного местечка для наблюдательного поста и решив подобраться поближе к деревне, он сместился на пару сотен метров вдоль опушки в сторону села. Там обнаружилась небольшая ямка, прикрытая кустарником. Алик распластался по дну ямы, выставив винтовку в сторону дороги. Аккуратно обломав ветки, загораживающие обзор, Тотен принял позицию для стрельбы лежа и остался удовлетворен результатом: позиция была скрыта кустами и в то же время с нее открывался обзор на ближайшие пару домов и дорогу, подходящую к селу.
        По дороге шел Антон. Со стороны он выглядел беззаботным, но Тотену было понятно, что Арт уже успел осмотреться и проанализировать обстановку.
        Отложив винтовку, Алик вытащил из кармана часы. Электронные, с подсветкой, секундомером и прочими «приблудами», а потому снятые с руки во избежание недоразумений. Впрочем, сейчас не до временных несоответствий. Нажав на пару кнопок, он запустил секундомер и надел часы на руку. Снова взял винтовку, прикинул расстояние и выставил прицел.
        Тотен видел, как Антон подошел к первому дому. Безрезультатно. Со вторым домом тоже неудачно. Третье домовладение с позиции Алика почти не было видно. Угол забора да пара садовых деревьев - вот и все, что доступно. Ни калитки, ни, собственно, дома. Антон пропал из виду, и это Тотена сильно напрягало. «Как можно страховать, если „объект“ не виден? Черт!». Алик решил подойти ближе. Если Антона не пустят еще в пару домов, его будет видно на улице.
        Тотен встал и снова двинулся к селу вдоль опушки. Пройдя шагов пятьдесят, он понял бесполезность затеи. Опушка поворачивала, из-за чего поле зрения сужалось еще более. Вдруг на забор пятого, если считать от этого конца деревни, дома вскочил какой-то «гарный хлопец» и принялся размахивать светлой тряпкой. Помахав около минуты, он нацепил ее на длинную палку и закрепил получившееся «знамя» на заборе.
«Мать трулялять! - подумал Тотен. - Похоже, мы вляпались в историю». Он вскинул винтовку, прицелился. Пока мушку с целиком совмещал, хлопец уже спрыгнул с забора (видимо, там какое-то строение за ним). «Да, не быть мне чемпионом по практической стрельбе в ближайшее время», - грустно улыбнулся Тотен и снова принялся искать местечко для засады. Упав под ближайшим пеньком, Алик бросил взгляд на часы: до контрольного времени оставалась пара минут. Тотен вытянул правую руку вперед, пальцы подрагивали. Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Напряжение немного отступило, руки перестали дрожать. Взгляд на часы. Время. Решив не тратить патрон понапрасну, Алик приглядел дерево, сел, прицелился, выстрелил. Пуля вошла ниже дупла, в которое он метил. «Нужно будет чуть повыше брать», - подумал Тотен, снова поворачиваясь в сторону дороги. «Уходить на сто метров в глубь леса, ага. А тот хлопец, наверное, пчел подманивал, Копатыч недобитый. Сейчас прилетят пчелки». Мысли неслись вскачь, тело начала пробивать легкая дрожь, смесь страха и возбуждения. «Если Тоху запалили и этот пенек деревенский
сигналил гансам, то хреново дело. Махал он в мою сторону, значит, и поедут оттуда. Стало быть, сваливать отсюда резона нет. Заберут и повезут обратно». Через тринадцать минут в отдалении послышался шум мотора, и на дороге показался мотоцикл. Трое немцев. «Если сниму водилу на обратном пути, у Тохи будет время свалить. Он быстрый, сможет».
        Мотор заглушили почти сразу, как только мотоцикл скрылся из виду. «Точно, за Тохой приехали», - подумал Тотен, не вдаваясь в детали, почему за одним парнем пригнали целый патруль.
        Уровень адреналина в крови зашкаливал. Держать себя в руках становилось все труднее. Пот, струившийся по лбу, начал заливать глаза. И тут в деревне послышались выстрелы. Громкий хлопок «гладкого» и пара коротких очередей. «Похоже, наши сопротивлялись, но не долго», - пришла в голову траурная мысль. Тотен решил задержаться, надеясь непонятно на что. Все же мнение о друге и вера в его умения были настолько высоки, что просто «похоронить» его Алик не мог. «Если я чего решил, то выпью обязательно…» - вспомнилась строчка из Высоцкого. Вжавшись в землю, Тотен внимательно смотрел на околицу, до боли в суставах сжимая карабин.
        Вот снова затарахтел мотоциклетный мотор.
        Затвор передернут, патрон в патроннике, палец на предохранительной скобе.
«Давайте, голубчики!». Сначала в поле зрения появилась пара бойцов в форме Красной армии, а затем - мотоцикл. Значит, не зря ждал! «План прежний, снимаю водилу, а дальше - „Император защитит“».[«Imperor Protect Us!» («Император защитит!») - боевой клич из настольной военно-ролевой игры по вселенной «Warhammer 40К». Шутливо используется поклонниками этой игры и в реальной жизни.] Вдох-выдох. Задержав дыхание, Тотен положил палец на спусковой крючок. Внезапно мотоцикл свернул к лесу, прямо на него. Мотоциклистов закрыли бойцы РККА. «Мать!» Стрелять
«через» бойцов Тотен не мог, боялся попасть в своих. «Влево, уходи влево, потом стреляй и снова влево и в лес!». Рывком поднявшись, Тотен пробежал метров сорок, развернулся, присел на колено и, едва прицелясь, выстрелил. Мимо! Черт! Уже дернувшись отходить, Тотен с удивлением увидел, что красноармейцы, вместо того чтобы разбегаться в разные стороны, залегли. «Они что, с ума посходили?!» - только успел подумать Алик, как услышал, что кто-то зовет его по имени.
        ГЛАВА 16
        На улице послышался шум приближающегося мотоцикла.

«По нашу душу вороны прилетели… А что, мотоцикл - это есть гуд!» - Подумал я, приникая к щели в двери.

«Представитель мелкобуржуазной прослойки» выскочил на двор и пинками погнал пресловутого Семена открывать ворота.

«Ой-ей-ей!» - только и подумал я, когда на двор въехал мотоцикл с тремя гордо восседающими на нем вояками, поблескивающими бляхами фельджандармерии. Насколько я помнил, эти типы были чем-то вроде нашего ОМОНа - въедливыми и грубыми служаками. Только если наши «правоохранители» возникшие проблемы решали с помощью армейских ботинок сорок последнего размера, то эти не скромничали, стреляя в каждого, кто им не нравился. Из прочитанного я помнил также, что полевая жандармерия начала
«профилактические» расстрелы практически сразу после начала войны, когда и партизан-то еще в помине не было. Эти в сарай не полезут, куркуля, скорее всего, пошлют.
        Согласно своему первоначальному замыслу я планировал спрятаться над дверью, но приходилось играть на чистой импровизации.
        - Так, план меняется! Я выйду первым, ты, лейтенант, валишь этого борова, а ты, пехота, вылетай вслед за мной. Можешь никого не обижать, но отвлеки их. Лады? - В спешке я забыл обо всей вежливости.
        Когда заскрипел засов двери, я стоял примерно в метре от выхода, всем своим видом демонстрируя смирение и готовность к сотрудничеству.
        Как я и думал, первым в проем заглянул «радушный» хозяин:
        - А ну! Вылазь, сволота.
        - А? Что?
        - Вылазь, говорю!
        - Да-да, конечно…
        Что происходит внутри сарая, этот гад видеть не мог, так как яркое солнце, уже сильно склонившееся к западу, светило аккурат ему в глаза.
        - Вы поесть принесли?
        - Ща тебя покормят, убогий! А ну вылазь, кому сказал.
        Потирая правую щеку, я выбрался на улицу. Немцы стояли равнобедренным треугольником, основанием которого служил сарай. Продолжая изображать студента консерватории, заблудившегося в славном городе Люберцы году этак в восемьдесят шестом, я сделал пару неуверенных шагов по направлению к воротам.
        - Ком, ком, - подбодрил меня низкорослый унтер, стоявший слева от меня.

«Так, у всех троих - автоматы. Ну да, это же жандармерия, им положено. Ух ты!» - Это я заметил, что у немца, стоявшего точно напротив сарая, на плече висит «ППД».
        У меня за спиной раздались вопли куркуля:
        - А ну следующий вылазь! - орал он как потерпевший, вглядываясь в полумрак сарая.
        И тут я оступился. Точнее, так показалось немцам. На самом деле я, хитро подвернув стопу, начал «падать» в направлении того фрица, что стоял прямо передо мной. При правильном исполнении этого трюка у жертвы должно создаться впечатление, что я упаду плашмя. Вполне естественно, что фриц сопроводил предполагаемую траекторию моего падения стволом автомата.
        Я же, оттолкнувшись ногами и сгруппировавшись в воздухе, сделал длинный кувырок и, крикнув «Бей!», оказался слева и чуть позади немца. Вставая, я развернулся. Моя правая ладонь подбила локоть одноименной руки противника, еще больше направляя ствол пистолета-пулемета в землю, а левая, в которой была зажата деревянная
«заноза», совершила рубящее движение сверху вниз. Березовый «кинжал» вошел в основание шеи фашиста сантиметров на пять, не меньше.
        Из сарая раздался воющий крик куркуля и сдвоенный выстрел гладкостволки.
        Двое немцев оказались в положении буриданова осла. Провожая меня взглядами (и стволами), они невольно отвлеклись от сарая, но вбитая войной привычка реагировать на стрельбу сработала против них. Когда «кулацкий недобиток», получив ножом в пах, саданул от боли из обоих стволов куда-то в полумрак сарая, оба фельджандарма присели и повернулись в сторону хорошо знакомой угрозы. Это позволило мне сдернуть
«ППД» с плеча «моего» клиента и, упершись ему в спину, толкнуть дергающуюся тушку на того из немцев, что стоял справа от входа. Уж что-что, а толкать я умею. По странному стечению обстоятельств в зале, где я иногда провожу вечера, физически развивая подрастающее поколение, я - самый легкий. А когда три раза в неделю кидаешь и толкаешь молодых людей, превосходящих тебя массой килограммов на двадцать - двадцать пять, это весьма способствует выработке правильной техники. Немец пролетел два метра и обрушился на своего еще невредимого сослуживца. Пока они барахтались на земле, я успел передернуть затвор «Дегтярева», проверяя, заряжен ли автомат, и короткой очередью срезать последнего стоящего на ногах фрица.
        Из двери, подобно маленькому самуму, вылетел пехотный сержант - как раз вовремя, чтобы увидеть, как я, вскинув к плечу «ППД», двумя короткими очередями довершаю разгром противника.
        Осознав, что пока мне помощь не требуется, он развернулся и врезал палкой по затылку стоящему на коленях «кулаку». Воющие причитания стихли, и вражина повалился ничком.
        - Товарищи бойцы, выходите… - крикнул я в сторону сарая.
        Тут мой взгляд упал на молодого парня, пытающегося спрятаться за поленницей, что стояла в глубине двора. Проанализировав ситуацию, я понял, кто это:
        - Семен, куда это ты собрался?
        Парень замер и скосил глаза в мою сторону.
        - Иди-ка, мой сладкий, сюда, - ласково-угрожающе позвал я его.
        Из сарая показались окруженцы, несущие на руках лейтенанта-гэбэшника.
        - Бойцы, сажайте товарища лейтенанта в коляску. Сержант, да брось ты палку-то! Вон автомат лежит.
        Пехотинец быстро бросил бесполезный уже кол и метнулся к застреленному мной немцу. Я же принялся освобождать тела «сладкой парочки» от оружия, амуниции и документов. Пока я, сидя на корточках, обшаривал карманы жандармов, сержант вооружился и подошел ко мне.
        - Товарищ… - он замялся.
        - Старший лейтенант госбезопасности, - помог я ему.
        Брови у сержанта взлетели вверх, а рот слегка приоткрылся.
        - Тов-варищ старший лейтенант…
        - Потом, сержант, потом. Пока давайте быстро к воротам - и покараульте там. А то, не ровен час, еще немцы на стрельбу подтянутся. Да, и приклад у автомата откиньте
        - так стрелять удобнее. - И я показал, где нужно нажать, чтобы совершить требуемое действие.
        Увидев, что бойцы уже усадили лейтенанта в коляску, я подозвал их к себе.
        - Так, вот оружие для вас, - сказал я, протягивая немецкий пистолет-пулемет тому, у которого была обожжена шея. - И давайте вместе с этим кулацким подручным, - я кивнул в сторону Семена, молча стоявшего чуть в стороне, - за продуктами. Тащите все, что найдете.
        - А мне оружие дадите? - спросил тот, что с подбитым глазом.
        - У хозяина нашего «гостеприимного» двустволку возьмите. Патроны - в карманах, скорее всего. Как возьмете - идите на помощь к товарищу сержанту. Ясно?
        - Да! Разрешите выполнять?
        - Выполняйте.
        Мне хотелось, конечно, покопаться в барахле загадочного куркуля, но времени было мало, а проблем - много. Поэтому я не поддался жажде наживы, а пошел пообщаться с
«коллегой». Тот сидел в коляске и вид имел крайне бледный.
        - Ну что, товарищ лейтенант, как самочувствие?
        - Гад этот по голове врезал. Кулаком. Блевать хочу - сил нет.
        - Ну, так блюйте себе на здоровье. Только постарайтесь коляску не запачкать, - миролюбиво сказал я, протягивая ему кобуру с «тридцать восьмым» «вальтером», снятую мной с тела одного из немцев.
        Лейтенант вцепился в кобуру, как утопающий в веревку с берега. Потом поднял на меня глаза:
        - А вы кто на самом деле, товарищ Василий?
        - Боюсь, что на рассказ об этом у нас совершенно нет времени, лейтенант… - сказал я и пошел к дому, из которого как раз выходили, волоча объемистые мешки, «паленый» и Семен.
        - Там еще чего осталось? - спросил я у «паленого».
        - Да, еще один мешок собрали. В горнице на столе стоит.
        Я повернулся к Семену:
        - Ну а ты, подкулачник («и откуда только слово это вспомнилось»), жить хочешь?
        - Та, дядьку.
        - Куда хозяин твой оружие, что у военных забрал, дел?
        - Леворверт у сенцах на палице лежит. А винтари он у дровах заховал.
        Я повернулся к «паленому»:
        - Найдите стволы - пригодятся.
        Войдя в сени, я действительно обнаружил на полке кобуру с «ТТ». Там же я нашел большую деревянную шкатулку, в которой лежали «мои» часы и небольшая пачка советских купюр, напомнивших мне своими гигантскими размерами салфетки «клинекс». Забрав все это с собой, я заскочил в горницу. Схватив со стола мешок, я уж было собирался покинуть негостеприимный дом, но заметил большую бутыль, стоявшую в шкафчике. Действуя по принципу «Нам теперь все гоже!», я открыл шкафчик и свернул с бутылки пробку. Керосин! Первой мыслью было шваркнуть бутылку об пол да и запалить хату, но осторожность взяла верх. Немцы могли не обратить внимания на стрельбу, длившуюся буквально пару десятков секунд, а вот на ни с того ни с сего загоревшуюся хату, скорее всего, отреагируют.
        Выйдя на двор, я окинул взглядом «героическое войско». Судя по тому, что сержант у ворот не подавал сигналов тревоги, немцы пока не озаботились посылкой подмоги, да и вообще пока не встревожились. Боец вместе с Семеном доставал из разваленной поленницы две «мосинки» и ремни с патронными подсумками.
        Я сгрузил бутыль и мешок на коляску, попросив лейтенанта крепко держать сосуд.
        Свистом и жестами я собрал участников мероприятия к мотоциклу.
        - Так, начнем с противника… Семка, я бы на твоем месте тут не задерживался. Три дохлых фельджандарма - это расстрел на месте! Так что заховай тела и бери руки в ноги. Родственники поблизости есть? - Тот кивнул.
        - Вы что же, хотите отпустить врага советской власти?! - взвился лейтенант.
        - А что делать? Таковы обстоятельства.
        - Ты!.. Вы!..
        - Товарищ лейтенант, давайте внутрипартийными дискуссиями займемся позже. Хотя бы в лесу! - злым голосом полуответил-полуприказал я. - Так, бойцы, слушай мою команду! Мы с товарищем лейтенантом едем на мотоцикле, а вам придется пешочком пройтись. Ну что, поехали? - И я топнул по кик-стартеру.
        ГЛАВА 17
        Когда ребята отправились за «довольствием», группа «террористов-надомников», как их окрестил Док, все возилась с размещением «фугасов бочковых, ни разу не разливных». Семь кадушек никак не хотели влезать в мотоциклетную коляску. Мучения длились до тех пор, пока к делу не подключился Бродяга. «Опыт - сын ошибок трудных!» - говаривал во времена оны великий поэт. Поэтому, с пару минут поморщив лоб, старый чекист вспомнил, где на этом мотике находится замок багажника. После успешной погрузки необходимого имущества мотоцикл стал напоминать транспортное средство кустаря-одиночки из какого-нибудь Вьетнама.
        К удивлению участников «мини-рейда», лесная дорога хоть и выглядела заброшенной, но была в относительно нормальном состоянии. Очевидно, ею пользовались не один десяток лет и так укатали тележными колесами, что должен был пройти не один год, прежде чем корни деревьев превратят ее в еле заметную тропку. Под легкое урчание хорошо отлаженного «оппозитника» команда бодро двигалась по направлению к шоссе. Примерно через полчаса группа достигла опушки леса. В два бинокля Бродяга и Люк начали изучать обстановку, то и дело сверяясь с картой, на которую они перед выходом аккуратно перенесли информацию с трофейной немецкой.
        - Похоже, мы вышли напротив вот этого поселка. - Люк ткнул в карту. - Как его?
«Новинки»! Видишь высотку слева? Это не вот эта? «268,3»?
        - Очень похожа, - ответил Бродяга. - А хуторов-то сколько тут! Как до шоссе добираться будем?
        - Тут километра полтора-два, можно внаглую, верхом, - предложил бывший капитан.
        - Ага, узнаю «десантуру» по наглости. А если на каком-нибудь хуторе немцы тусуются?
        - Так каски наденем и метров с трехсот за своих сойдем. Кто приглядываться будет? Типа свои, за медком мотались.
        Бродяга задумался… Секунд через тридцать, обдумав и, видимо, взвесив все «за» и
«против», он изрек:
        - А что, может и получиться! Только нас трое, придется ездить в деревенском стиле. Казачина, на подножке коляски устоишь?
        - Думаю, да.
        - Тогда наводим макияж, и поехали.
        Наглость города берет. Правда, не всегда, а лишь при точном расчете. Пока мотоцикл пылил по полевой дороге, наши герои промокли насквозь от нервного пота. Иногда мотоцикл останавливался, и, пока один из троицы делал вид, что справляет естественные надобности, двое других напряженно наблюдали за окрестностями. К счастью для диверсантов, большинство хуторов, располагавшихся между лесом и шоссе, были разрушены во время недавних боев, а ожидать того, что оккупанты будут ночевать на пепелище, - это уже верх паранойи.
        Не доехав до шоссейки с полкилометра, подрывники свернули в небольшую рощу.
        Замаскировав мотоцикл в кустах и оставив Казачину сторожить имущество, Бродяга и Люк осторожно двинулись в направлении дороги. Невзирая на то что солнце уже клонилось к закату, со стороны шоссе доносился постоянный гул машин.

«Подкрепления перебрасывают», - подумал Бродяга.
        Люк, очевидно, пришел к такому же мнению, поскольку знаками показал, что неплохо бы прилечь и посовещаться. Когда наши герои удобно устроились под здоровенным кустом лещины, Люк, приблизив свою голову к голове Бродяги, полушепотом спросил:
        - Ну что, Сань, будем ночи дожидаться?
        - Не думаю, у нас же направленные, их и на расстоянии ставить можно.
        - Тогда давай утра дождемся, а часиков в пять и поставим.
        - Предложение хорошее, надо только с командиром посоветоваться. Давай так сделаем: ты пока сползаешь к дороге - точки присмотришь, я вернусь к Ване и оттуда свяжусь с Фермером.
        - Хорошо.
        Когда Люк скрылся в листве, Бродяга медленно пошел к тому месту, где они оставили Казачину и фугасы.

«Да, староват я уже по буеракам ползать, - думал Александр, - „полтинник“ - это вам не „четвертак“, и даже не „сороковник“. Хорошо, что ребята молодые - все как на подбор: и с мозгами, и не дохлые, и сила воли имеется. А уж премудрость боевая на войне на раз впитывается. Если первый бой переживешь. Антошка, вон, пережил, так что одним „тертым калачом“ в нашей компании больше стало».
        Невзирая на разницу в возрасте и остроте зрения, Бродяга увидел Казачину раньше, чем тот его. Присев за деревом, старый служака тихо шипяще присвистнул. Заметив, что Иван повернул голову в его сторону, Александр вышел из-за дерева.
        - Вань, мне с командиром связаться надо, так что ты кругом поползай - посторожи.
        - Конечно, сделаю. А Люк где?
        - Пополз посмотреть, куда фугасы ставить будем. Там на шоссейке народу, как у
«Черкизона» в субботу.
        Когда Казачина скрылся в кустах, старый чекист нажал тангенту:
        - Бродяга Фермеру, прием. - Через несколько секунд в наушнике раздалось:
        - Фермер в канале, слушаю тебя.
        - Командир, на тропинке от муравьев не продохнуть. Хотим начать укладку кирпича, как соловьи умолкнут. Как понял? - Привычка никогда не говорить в открытом канале прямым текстом въелась у Шуры-Два, что называется, в плоть и кровь.
        - Понял тебя хорошо. А что, керосинка комнату плохо освещает?
        - Плохо не плохо, а у нас впереди - электрификация всей страны.
        - Тогда танцуй, как умеешь!
        - А что, салокопы пришли?
        - Нет, пока в песочнице.
        - Роджер. Овер.
        - Отбой.[Перевод с жаргона, принятого в команде. - На трассе (это может быть любой путь - тропинка, шоссе, железная дорога) много враждебных объектов. Собираемся начать минирование рано утром. - А что, на лунный свет не надеетесь? - Из-за технической сложности (прокладка многочисленных проводов к зарядам) лучше работы проводить при дневном свете. - Разрешаю действовать по обстановке! - Ушедшие за провиантом (в лагерь, деревню) не вернулись? - Нет, пока на задании. (Примечание автора).]
        ГЛАВА 18
        Когда двигатель завелся, к Антону подскочил сержант-пехотинец и, вскинув руку к пилотке, доложил:
        - Товарищ старший лейтенант, группа к движению готова! - Я же краем глаза заметил, как встрепенулся в коляске настоящий лейтенант госбезопасности.
        - Так, товарищ сержант, порядок движения следующий: вы с одним бойцом двигаетесь впереди, а мы с товарищем лейтенантом и еще кем-нибудь - на мотоцикле, чуть поотстав… И автомат держите вертикально вдоль тела - издалека не так заметно будет, что вы вооружены. Кстати, совсем забыл. Принесите мне каски убитых.
        Сержант пошел за касками, а я был подвергнут пристальному рассматриванию со стороны энкавэдэшника. Потом он спросил:
        - И каких же это войск вы старший лейтенант, «товарищ Василий»? - причем его голос явственно заключил мое имя в кавычки.
        - А вы как думаете, коллега?
        - Вопросы здесь задаю я!

«А вот это уже банальность неумная, товарищ лейтенант госбезопасности», - подумал я и продолжил:
        - Чтобы задавать вопросы, надо на это право иметь… Вы сколько дней в сарае
«отдыхали»? Два? Три?
        Похоже, мой вопрос несколько смутил его.
        - Так что пока не мешайте, тем более что у вас сильное сотрясение мозга. Это я вам как специалист говорю.
        - Вы специалист по мозговым болезням?
        - Нет, по головным болям…
        Но нашу «веселую» пикировку пришлось прекратить, поскольку сержант принес каски немцев. Быстро надев шлем на голову, я отцепил притороченную сзади седла скатку мотоциклетного плаща и надел его на себя:
        - А вы что же шлем не надеваете, лейтенант? - пришлось мне поторопить гэбэшника.
        - А зачем он мне нужен?
        - А затем, что если в радиусе километра от этого места есть вражеские наблюдатели, а они есть, я уверен, то эти самые наблюдатели должны увидеть трех немецких солдат на мотоцикле, конвоирующих русских пленных, а не толпу не пойми кого верхом на краденом транспорте. Понятно? - И, подозвав бойца с забинтованной шеей, велел ему садиться за мной.
        Когда мы выехали из деревни, было уже четверть седьмого вечера. Проехав еще немного по дороге, я дал команду свернуть в лес.

«Интересно, где же мне Тотена искать?» - вертелась в голове мысль.
        Когда до деревьев оставалось всего ничего, на опушке левее нас раздался выстрел из немецкого карабина, и пуля с визгом пролетела примерно в метре над моей головой.

«О, потеряшка нашелся!» - радостно подумал я, сваливаясь на всякий случай с мотоцикла.
        Бойцы залегли, выставив стволы в направлении угрозы.

«Я вроде чуть дальше от деревни Тотена оставлял. Блин, а если это не он? Хотя немец с такого расстояния вряд ли промазал бы».
        И, приподнявшись, я крикнул:
        - Тотен!
        Несколько мгновений тишины стоили мне немало нервных клеток. Наконец из леса донеслось:
        - Я!
        - Это ты наш танк подбил? - совершенно некстати вспомнился мне старый анекдот.
        - Антон, да я это, я!
        - Вставайте, товарищи, это свои, - констатировал я, поднимаясь с земли.
        Окруженцы еще немного повалялись, затем, недоверчиво оглядываясь по сторонам, тоже встали.
        - Алик, сиди там, мы сейчас подойдем! - крикнул я Тотену.
        Спустя пару минут наша честная компания уже скрылась в кустах. Навстречу мне радостно бросился Алик.
        - Спокойно, товарищ сержант госбезопасности! - сказал я, уворачиваясь от дружеских объятий.
        - Тоша, ты что? - удивился Тотен.
        - Товарищ сержант, какой вам был дан приказ? - грозно спросил я.
        Алик виновато посмотрел на меня:
        - Дать сигнал выстрелом и отойти в глубь леса не меньше чем на сто метров…
        - Почему не выполнил?
        - Так там же немцы были…
        - А если бы их взвод был и они решили бы посмотреть, что там за стрелок такой храбрый завелся?
        - Я бы оторвался от них… - Правда, уверенности я в его голосе не услышал.
        - Ладно, сейчас не время. Но на базе жди воспитательной беседы от командира.
        - Слушаюсь!
        - Ну что, товарищи, - начал я, поворачиваясь к окруженцам.
        Однако при взгляде на них понял, что конструктивного разговора в ближайшие пару минут не получится, бойцы стояли, ошалело разглядывая Алика (а там было на что посмотреть: даже в начале двадцать первого века нечасто можно встретить человека, носящего полный комплект, выпущенный фирмой «Тасманиан Тайгер» для немецкого спецназа KSK), а вот гэбэшный летеха вырубился. То ли растрясли мы его бедную голову, то ли от волнений отключился.

«Ладно, с лейтенантом потом поговорим, а сейчас надо ноги делать. А то, боюсь, мы своими „половецкими плясками“ уже половину немцев в округе переполошили», - подумал я и продолжил свое «обращение к народу»:
        - Товарищи, у вас сейчас есть два пути: пойти с нами или продолжить движение к фронту.
        - А где сейчас фронт, товарищ старший лейтенант? - задал вопрос сержант.
        - В районе Орши.
        - Где? - Выражение, появившееся на его лице, сильно напомнило мне то, что я уже видел на лицах «наших» окруженцев сегодня утром. «Может, в следующий раз надо поаккуратнее такие вещи говорить?» - пришло мне в голову.
        - А вы сами откуда идете?
        - Товарищ лейтенант, насколько я знаю, - из Ломжи. А мы - из-под Гродно.
        - Откуда? - Теперь настала моя очередь пучить глаза от удивления. Ну еще бы, Ломжа находится километров на триста западнее Минска, если не на четыреста, да и Гродно
        - тоже не близкий свет.
        - Мы из пятьдесят шестой стрелковой, - сказал сержант.
        - Ну, товарищи, вы и даете! - только и мог сказать я.
        - Что «даем»? - переспросил сержант.
        - Молодцы вы! Но об этом - потом поговорим. А сейчас вам отдохнуть надо. Так что последнее усилие - и вы будете в безопасности.
        И мы поехали.
        ГЛАВА 19
        Отправив ребят на задания, Фермер занялся текущими хлопотами по сбору лагеря. Одной из основных проблем было то, что давать современные рации кому бы то ни было, кроме своих, Саша не хотел. Поэтому в засаду на дороге пришлось отправить Дока. При других раскладах бывший подполковник спецназа ни за что бы не отправил единственного в группе медика в дозор. Но окруженцы доверия у него пока не вызывали, и, тяжело вздохнув, Саша рискнул. Слава богу, что бывший командир артиллеристов сидел смирно и бузить не пытался. А пока бойцы Красной армии под командой сержанта грузили лично упакованные командиром баулы и рюкзаки в грузовик и «предок „Круппа“».
        Примерно через полтора часа после ухода на связь вышел Бродяга и сообщил, что, по его мнению, шоссе минировать лучше утром. Пришлось с ним согласиться. Но с этой точки надо уходить как можно быстрее. Саперов должны хватиться примерно через час, и вряд ли на их поиски немцы поедут на ночь глядя, но все же весь двадцатилетний военный опыт Александра восставал против такого явного нарушения одного из основных правил диверсионной деятельности.

«Все-таки игрушки наши меня расхолодили: невыполнение приказа - это не повод к расстрелу, а обыденность; бойцу, заснувшему на посту, грозит не тюрьма, а максимум дружеское внушение в непарламентских выражениях и прочие либерально-разгильдяйские заскоки. А ребята у меня хорошие, надежные. Но многие из них никогда крови не лили, ни своей, ни чужой. И даже не дрались ни разу по-настоящему, как тот же Алик. Хотя Антон вот сподобился. Надо с ним по душам поговорить будет, когда вернутся. А то вдруг у парня планку сорвет?»
        Тут его окликнул Дымов:
        - Товарищ майор, а с немцами что будем делать?

«Да, именно так надо вопрос ставить: „Что со всеми этими немцами, пришедшими на нашу землю, делать-то будем?“ Думал ли ты, майор Куропаткин, что когда-нибудь попадешь на ту, самую страшную и кровавую Великую Отечественную? В школе - да, в училище, когда разбирали на примерах операции партизан и диверсантов - да, а вот после, когда повзрослел, и война из романтического приключения стала работой, кровавой, грязной, но обыденной? Нет, не помню. Узнать бы, кто так пошутил, с чего нас, расслабившихся и ожиревших, перебросило сюда, в пекло?».
        - Трупы оттащите в поленницу - сожжем, когда уходить будем. А живого… - и Фермер сделал характерный жест рукой у горла, - а потом - туда же.
        В небе послышалось басовитое гудение, и Александр, подняв глаза, увидел высоко, километрах в трех, большую группу самолетов, медленно ползущих на восток.

«Немцы. Эх, аэродром бы пошерстить… Но как? Нет взрывчатки, оружия, карт, подготовленных людей… Практически ничего нет, даже еды. Но ведь они, - он посмотрел на окруженцев, отдыхавших, сидя на бревне, - наши предки, тоже ничего этого не имели! И не умели, по большому счету, тоже ничего из того, что знаешь и умеешь ты, майор. Так что выбора у нас нет - будем драться! Будем.»
        И самозваный майор госбезопасности пошел к людям, которым, по его мнению, предстояло стать ночным кошмаром для врага, вторгшегося на нашу родную землю.
        ГЛАВА 20
        Ехали мы недолго. Через несколько десятков метров я понял, что мотоцикл дальше не пройдет, и, остановившись, сообщил товарищам бойцам, что халява кончилась.
        - Товарищ сержант, - обратился я к Тотену «на новый лад», - мачетку давай.
        Взяв «Кершо Оуткаст»,[Большой нож-мачете производства американской компании
«Кершо», отличается удобной эргономичной рукоятью.] который сам же Алику и подарил год назад (или шестьдесят семь лет вперед?), я быстро вырубил несколько шестов, после чего с помощью сержанта-пехотинца сделал из двух слег и мотоциклетного плаща носилки для так и не пришедшего в себя энкавэдэшника. Из трех палок я соорудил что-то вроде шалаша над мотоциклом и замаскировал «мини-гараж» зеленью. Как ни жалко мне было бросать технику, а выхода другого не было. В путь мы выдвинулись в следующем порядке: ваш покорный слуга, навьюченный немецким барахлом и мешком с продуктами - впереди, в качестве передового дозора, за мной - Тотен, нагруженный еще одним мешком с едой и тремя винтовками, следом бойцы на носилках несли лейтенанта. Замыкал колонну сержант, нагруженный мешком и остальным оружием. Медленно и печально шагали мы по лесу. Примерно через час после начала нашего марша с Аликом по рации связался Фермер. Свистом подозвав меня, Тотен протянул мне гарнитуру.
        - Арт в канале. Слушаю тебя, Фермер.
        - Как ваши дела, Тоха?
        - Ковыляем потихонечку. Провизией запаслись. В деревне напоролись на немцев. Ведем с собой четверых окруженцев.
        - Как напоролись?
        - Долго рассказывать. Лучше - лично.
        - Шумели сильно?
        - Не очень, но пострелять пришлось.
        - Что за окруженцы?
        - С границы идут. Один из них - лейтенант ГБ.
        - Докапывался?
        - Да. Но он, похоже, контуженый. Сейчас в отрубе.
        - Когда рассчитываете прибыть?
        - По моим прикидкам - минут через сорок, может быть - через час.
        - Понял тебя. Отбой.
        Еще минут через двадцать мне пришлось объявить привал, поскольку бойцы, несшие лейтенанта, выбились из сил.
        - Так, Алик, давай сюда воду! - скомандовал я.
        Тотен протянул мне свою флягу.
        - Товарищи бойцы, - обратился я к окружением, - ложитесь на спину, ноги положите на мешки. Вот вода, сильно не усердствуйте, по паре глотков - и все.
        Потом, вспомнив, что они последние пару дней, а может и неделю, практически ничего не ели, я, наклонившись к Алику, спросил:
        - У тебя шоколад остался?
        Он молча протянул мне плитку «Ritter Sport'a». Незаметно для окруженцев я сорвал обертку и, разломив плитку на четыре части, протянул им на ладони.
        - Что это, товарищ старший лейтенант? - спросил сержант.
        - Шоколад. Ешьте мелкими кусочками и обязательно запивайте водой.
        - Но здесь четыре куска, а нас - только трое?
        - Лейтенанту тоже надо дать.
        - Но он же без сознания?!
        - Сейчас приведем его в чувство, - ответил я, присаживаясь рядом с энкавэдэшником.
        Протянув к его лицу руку, я несколько раз нажал ногтем точку на его верхней губе. Лейтенант замотал головой и открыл глаза.
        - Как ваше самочувствие, товарищ лейтенант?
        - Что? Где я? - И рука летехи потянулась к тому месту, где раньше висела кобура с пистолетом. Что-то мне в этом движении показалось странным.

«Хм, а резвый гэбэшник-то! - подумал я. - Хорошо, что я еще, когда его на носилки клали, кобуру отжал и себе на пояс повесил, а то этот мог спросонья и от контузии по нам начать стрелять».
        - Вы у своих, - мне пришлось говорить максимально успокаивающим тоном, - мы идем к лагерю партизан. Вот немного шоколада и воды - подкрепитесь.
        Я встал и жестом позвал за собой сержанта, который, не послушав меня, уже съел свою порцию. Отойдя метров на пять, я сел под куст и рукой указал на землю рядом с собой:
        - Присаживайтесь, сержант. Разговор у меня к вам есть.
        - Да, слушаю вас, товарищ старший лейтенант… - ответил тот, садясь рядом.
        - Вас как зовут?
        - Сержант Юрин.
        - А по имени?
        - Коля… то есть Николай.
        - А я - Окунев Антон.
        - Очень приятно, товарищ старший лейтенант госбезопасности.
        - Николай, оставь, ладно? Мы же уже познакомились. Обращайся по имени, сейчас можно.
        - Слушаюсь.
        - А скажи-ка мне, Коля, вы с лейтенантом всю дорогу шли?
        - Нет, только в сарае том встретились. Два дня назад.
        - А откуда знаешь, что он из Ломжи?
        - Он сам сказал. И удостоверение показывал. Он из особого отдела шестой кавдивизии, а она в Ломже как раз стояла. А вы что, сомневаетесь?
        - Нет, просто интересуюсь. А ты про дивизию эту откуда знаешь?
        - Да знакомого как-то встретил в Белостоке, он как раз кавалерист. Сказал, как сейчас помню, что их дивизия в Ломже расположена… Точнее, была она там до войны…
        - Понятно. Спасибо, что сказал. Ну ладно, хватит лясы точить. Пора нам, а то до темноты дойти не успеем.
        Когда мы с сержантом подошли к остальным, я спросил у лейтенанта:
        - Товарищ лейтенант, вы сами идти сможете?
        Тот утвердительно кивнул.
        - Ну и отлично. Еще две минуты отдыха, и вперед.
        - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а у вас табачку не найдется? А то очень курить хочется, - спросил боец с подбитым глазом.
        - Сейчас посмотрю… - Уходя в деревню, я оставил Тотену пачку сигарет, ту самую - с обрезанными фильтрами.
        Алик все понял на лету, поэтому кинул мне две сигареты. Я протянул одну бойцу:
        - Только трофейные есть.
        - Ничего, и такие пойдут.
        Я, прикурив свою сигарету от спички, вначале хотел отдать коробок окруженцу, но вовремя вспомнил, что надпись «Череповец. ФЭСКО, Россия» на коробке может вызвать ненужные вопросы. Поэтому я протянул ему горящую сигарету, чтобы он прикурил «от ствола».
        - Товарищ старший лейтенант или как вас там? - внезапно раздался за моей спиной голос. И одновременно щелкнул предохранитель «мосинки».

«Ну, еж твою!» - только и подумал я, покосившись через плечо.
        Неугомонный гэбэшник стоял у меня за спиной метрах в двух, а мой «ППД» висел у меня на плече, и добраться до него не было никакой возможности. Ну, почти никакой.
        - В чем дело, лейтенант? - как можно более спокойно спросил я.
        - Предъявите ваши документы!
        - Лейтенант, ты совсем на голову больной или это приступ? Какие на задании в тылу врага документы?
        - Я еще раз требую вас предъявить документы. В противном случае я буду вынужден вас арестовать моею властью.
        Бойцы недоумевающе смотрели на нас. Тотен, конечно, пришел бы мне на помощь, но он поставил свою винтовку вместе с оружием остальных к дереву, от которого сидел на расстоянии двух метров.
        - Вот скажи мне, лейтенант, а где твоя бдительность была, когда двадцать второго числа диверсы из «Бранденбурга» командиров стреляли и штабы взрывали? - решил я использовать свое послезнание.
        Тот болезненно скривил лицо, но ничего не ответил. Я же продолжал, что называется, переть буром:
        - Молчишь? А в сарае что восстание не организовал? Голова болела? А сейчас, когда тебя из дерьма вытащили, решил свою власть и строгость перед бойцами показать? Ну, давай, валяй.
        - Я еще раз требую…
        - А не пошел бы ты! «Шпалой» сверкаешь, а ума нету!
        - Прекратите оскорблять сотрудника госбезопасности! Немедленно дайте документы!
        - Щаз, разбежался об стену… - Ничего, кроме как тянуть время, аккуратно, кончиками пальцев вытягивая из кобуры «ТТ», мне не оставалось.
        - Немедленно положите автомат на землю! - решил сменить пластинку лейтенант.

«Так, если я начну снимать с плеча „ППД“, то перестану вытаскивать пистолет. А что, если, скидывая автомат, просто выхватить „ТТ“, да и завалить этого зануду? Так свой он - жалко. Да какой свой? Дятел он назойливый, а не свой».
        За спиной у меня послышался какой-то шорох, затем - невнятный возглас и напоследок, звук глухого удара, как будто стукнули деревяшкой об деревяшку. Затем я услышал шум падающего тела. Скосив глаза, я увидел, что лейтенант лежит на земле, а над ним, с винтовкой в руке, стоит сержант Коля.
        - Сержант, ты что, с дуба рухнул?
        - Нет, товарищ старший лейтенант.
        - Так что ж ты старшего по званию - прикладом?
        - А вражина он!
        - Да с чего вы взяли, сержант? - Я попытался перейти на официальный тон.
        - Что он нам стволом грозил? Да и форма у него подозрительно чистая! Вон, даже подшива белеет! На нас посмотрите, товарищ старший лейтенант, вон, обтрепанные все. До меня только сейчас дошло!

«Щелк!» - И кусочки головоломки встали на свои места. Я понял, что же мне показалось странным в том жесте лейтенанта, когда он якобы очнулся. Он искал кобуру НА ЖИВОТЕ! Некоторое время назад я помогал ребятам-реконструкторам при съемке документального фильма, точнее, это они снимались в документальном фильме, на который меня наняли как режиссера. Так вот, я вспомнил, как один из «отцов реконструкции» распекал двух парней за неправильное ношение кобуры. «Ты кто? Офицер Красной армии или шпион? Ну, так перевесь кобуру на правый бок. Я понимаю, ты немцев обычно реконструируешь, но наши-то носили кобуру на боку, а вот фрицы - на животе».
        Вскочив на ноги, я бросился к лейтенанту. «Только бы мы не ошиблись! Только бы он немцем оказался!» - стучало у меня в голове. Был один надежный способ проверить мои сомнения. Торопливо обшарив карманы «энкавэдэшника», я нашел удостоверение.
        - Тотен, фонарик! Живо!
        В ярком свете диодного фонарика я торопливо листал страницы. «Саукстас Герман Янович. Лейтенант. ГУГБ НКВД» - пока все верно. Так, «выдано 18 октября 1939 г.». Проведя пальцем по скрепкам, я облегченно выдохнул.
        - Немец он, - сказал я, поднимая голову.
        - А как вы узнали, товарищ старший лейтенант?
        - Вот, сам посмотри. Удостоверение он, судя по «легенде», почти два года в кармане таскает, края обтрепались и обложка потерта, а скрепки не заржавели. Нам перед заброской как раз про эту особенность рассказывали… - решил я придать убедительности своим словам.
        - Но удостоверение ведь действительно потрепано?
        - Есть такие спецы, Николай, они тебе за два дня что хочешь в надлежащий вид приведут.
        - Понятно. То-то мне показалось, что он по-русски как-то не так говорил.
        - Поэтому он и прибалтом записан, а может, и на самом деле - латыш или эстонец, а может, фольксдойч какой. Но это лирика. Алик, шнурок давай.
        В этот момент я краем глаза заметил быстрое смазанное движение. Единственное, что я успел сделать, - это поднять правое плечо и немного пригнуть голову, поэтому сапог лжегэбэшника попал мне не в голову, а как раз в поднятое плечо. От удара оно онемело, и я выронил пистолет, а сам опрокинулся на бок. Гад сноровисто сграбастал
«ТТ» и направил его на меня…
        - АААААА, твоюююю… - раздался рев Тотена.
        Немец отреагировал на новую угрозу выстрелом. Алик запнулся на бегу, но все-таки сделал еще два шага и обрушил приклад «маузера» на грудную клетку противника. Противный хруст и бульканье… Извернувшись, я изо всех сил ударил немца ногой в голову. Снова послышался хруст. Я встаю на четвереньки и, не обращая внимания на немца, рвусь к Алику, оседающему на землю.
        - Тотен! Алик? Куда? Куда он попал?
        - Все нормально, Тоха… - слабым голосом отвечает мой друг.
        - Твою мать! Алик, куда он попал?
        - Нога, правая.
        Я кладу друга на спину и в ярком белом свете «диодника» вижу входное отверстие на бедре.

«Господи, только бы артерию не задело!» - почему-то думаю я в этот момент.
        - Сержант, там под деревом «сбруи» немецкие лежат. Тащи их сюда! - ору я, сдавливая бедро выше раны.
        - А вы чего встали? - Это уже рядовым, в полных непонятках застывшим у своих деревьев.
        - Ты! - Я кивком показываю на того, что с обожженной шеей. - Иди сюда! Держать будешь.
        - Алик, аптечка у тебя в каком подсумке?
        - Там, в «трехдневнике», на спине.
        С помощью бойца приподняв Тотена, я достаю из «транспортного» подсумка пакет с аптечкой.

«Спасибо тебе, Док!» - думаю я. Ведь в отличие от многих других команд, где и аптечек-то у многих нет, а если и есть, то кроме панадола и ношпы в них ничего не найдешь, наш медик реально комплектует аптечки нужными средствами первой помощи. Достав из пакета шприц-тюбик с противошоковым, я через штаны ставлю Алику укол. Бледность медленно уходит с лица друга.
        - Тох, только штаны не режьте, где я новые тут достану?
        - Поговори у меня, барахольщик.
        Однако, прислушавшись к просьбе друга, штаны ему расстегиваю и приспускаю их ниже коленей. Подношу фонарик к ране и внимательно ее осматриваю.

«Так, кровь не фонтанирует. Это хорошо, значит, артерия не задета! Хотя, стоп. Может и внутреннее кровотечение быть. Рана „слепая“ - выходного отверстия нет. Может, в кость попало?» Аккуратно ощупываю ногу Тотена. Тот морщится, но не кричит.

«Вроде кости целы. Но почему? С трех метров пуля „ТТ“ должна была или пройти навылет, или, если она застряла внутри, попасть в кость. Ничего не понимаю!»
        Сержант протягивает мне немецкий ремень. Перетягиваю ногу выше раны, затем, присыпав стрептоцидом входное отверстие и наложив тампон, туго бинтую бедро индпакетом. Ух! Вот это весело мы погуляли!
        - Ну, товарищ сержант госбезопасности, с боевым крещением вас! Разрешаю выпить двадцать грамм! - пытаюсь приободрить Алика. - И спасибо тебе!
        - Служу… трудовому народу! - полушепотом отвечает Тотен.
        В разговор вступает Юрин:
        - Товарищ старший лейтенант, а с этим гадом что делать будем? Надо бы его связать.
        И тут меня разбирает нервный хохот… Захлебываясь и повизгивая, я с трудом отвечаю сержанту:
        - Ха-ха-ха… Ну ты… Ха-ха… и шутник, Коля… Ик… Трупы связывать… Ха-ха… Может, ты их коллекционируешь? Ха-ха-ха!
        Положение спасает Алик, который буквально вставляет мне в рот горлышко своей фляжки. Поперхнувшись коньяком, я замолкаю.
        Просидев в молчании еще около минуты, я встал и, зачем-то отряхнув колени, сделал два шага к телу «шпионского энкавэдэшника». М-да… Вот это мы постарались… Кровь изо рта шпиона уже течь перестала, но «фанеру» Алик ему явно проломил аж до лопаток. А я своим ударом, похоже, не только раздробил ему висок, но и сломал шею, поскольку голова покойного склонилась к плечу под весьма интересным углом. Наклонившись, я попробовал оторвать петлицы. Крепко пришито. Достав складник, я срезал их ножом. Подобрал фуражку. «Новенькая совсем! Верх обтрепан, а вот изнутри
        - как будто вчера из ателье…» - отметил я краем сознания. Все молча следили за моими манипуляциями. Наконец я подобрал с земли тотеновский карабин. «А вот и разгадка!» - При ударе кусок приклада откололся, но аккуратное входное отверстие от тэтэшной пули было заметно - трещина, расколовшая приклад, прошла как раз через эту дырку. Я протянул «маузер» Алику:
        - Вот ему спасибо скажи! Почти защитил.
        Потоптавшись немного вокруг тела, я попросил Николая помочь оттащить труп подальше. Спрятав тело под кустом метрах в десяти от нашего стойбища и кое-как закидав его дерном, мы вернулись к остальным.
        - Алик, который сейчас час?
        - Двенадцать минут девятого, - ответил он, мельком взглянув на часы.

«Так. На связь мы выходили в девятнадцать сорок семь - это я помню точно. На привал, соответственно встали около пяти минут девятого. Еще минут пять мы пили-ели и разговоры разговаривали. Блинский на фиг. Это что же, около двух минут вся кутерьма длилась, получается?!»
        Однако на повестке дня у нас стоял другой вопрос, гораздо более важный, нежели размышления о времени и его особенностях. После ранения Тотен вряд ли сможет самостоятельно идти, а уж тем более - нести груз.
        - Так, - обратился я к бойцам моего маленького отряда, - давайте-ка все барахло в одну кучу кладите.
        Меньше чем через минуту передо мной высилась солидная куча «хабара». «Эх, логистика бы грамотного сюда!» - мелькнула и торопливо спряталась в глубинах сознания крамольная мысль.
        Итак: раненый Тотен, три приличных мешка с едой и керосином, пять винтовок, если считать охотничье ружье за винтовку, три автомата. И на все на это - четыре человека. О-хо-хо!
        Взяв из кучи карабин, частично прикрывший Алика от пули, я, работая затвором, достал три оставшихся патрона, а затем выщелкнул и сам затвор. После чего отбросил
«маузер» в сторону.

«Уже на пять килограммов легче», - попробовал я пошутить сам с собой.
        Конечно, для скорости передвижения стоило бы понести Тотена на носилках, но тогда весь остальной груз пришлось бы нести нам с сержантом. Хотя… Вот оно! Подобрав носилки, я с помощью так и не пригодившегося для связывания шнура быстро переконфигурировал их в волокушу.
        - Товарищи бойцы, раненого будем тащить по очереди. Вы, - я указал рукой на бойца с подбитым глазом, - первый. Кстати, а как вас зовут?
        - Красноармеец Терещенко, товарищ старший лейтенант.
        - А вас? - Я обратился к «обожженному».
        - Красноармеец Дроздов. Вячеслав.
        - Вы следующий, красноармеец Дроздов.
        Навьючившись, мы тронулись в путь.
        ГЛАВА 21
        Как это ни странно, до смолокурни мы добрались без приключений. Когда, по моим расчетам, идти осталось минут десять, я связался по рации с Фермером и попросил его прислать хотя бы пару людей в подмогу. Двухчасовое блуждание по лесу порядком вымотало всех членов моего отряда.
        Фермер встретил нас около штаба. Увидев Тотена на носилках, он вопросительно посмотрел на меня, а затем крикнул в сторону большого сарая:
        - Док, а ну давай пулей сюда!
        Серега не заставил себя ждать, и вскоре он вместе с Тотеном, которого несли «наши» окруженцы, и ранеными новичками скрылся в своих владениях.
        Я вытянулся перед Сашей и доложил:
        - Товарищ майор госбезопасности, группа с задания вернулась. Задание выполнено. Во время выполнения задания уничтожено четыре солдата противника и один пособник врага. Захвачен мотоцикл. Свои потери - один раненый.
        - Живые вернулись - и то хорошо. Пойдем в штаб.
        - Товарищ майор, это - я показал на Николая, - сержант Юрин, командир окруженцев, что я привел. Они с боями прошли около трехсот километров, аж от самого Гродно.
        - Молодец, сержант. Объявляю благодарность.
        Николай вытянулся по стойке «смирно» и ответил:
        - Служу трудовому народу.
        - А теперь отдыхать идите, сержант. Несвидов!
        - Я, товарищ майор! - «нарисовался» сержант-артиллерист.
        - Коллегу на отдых определите. Да, там продукты принесли, сообразите насчет питания.
        - Слушаюсь, товарищ майор.
        - А мы пошли, потолкуем… - Это Саша уже мне.
        Когда мы вошли в штаб, командир указал мне рукой на лавку и спросил:
        - Как же вы так напоролись?
        - Саш, это уже потом, после разговора с тобой. Энкавэдэшник подсадным оказался, то ли фольксдойче, то ли литовец, то ли еще сука какая. Всю дорогу под контуженого косил, а потом арестовать меня пытался.
        - А как ты понял, что он не наш?
        - Он кобуру на животе искал, а наши на боку пистолет носят, говорил немного неправильно, но это на происхождение списать можно было. Ну и классика - старая ксива с нержавеющими скрепками.
        - Да, помню что-то такое. Еды вы много принесли…
        - Не особо - на неделю, правда, без учета новичков, зато три автомата взяли и два винтаря, а вот тотеновский «маузер» пришлось выбросить. И, Саш, надо бы окруженцев научить немецкими «сбруями» пользоваться. Это стопудово удобней, чем все на ремне таскать.
        - Научим. Не это, Тоша, сейчас главное. Ты немного по округе пробежался, что про обстановку скажешь?
        - Тесно тут. Лесок этот крошечный, а вокруг деревень понатыкано. А ребята вернулись? Что-то я их не видел.
        - Они с утра шоссейку минировать будут. Так Бродяга решил.
        - На фига? Нам сейчас отсюда уходить надо. Мы, по моим ощущениям, сильно наследили. Немцев, что в селе завалили, точно хватятся - они из полевой жандармерии.
        - Твои предложения?
        Я посмотрел на лежащую на столе карту:
        - В порядке бреда хотел предложить рвануть завтра с утра или даже прямо сейчас на машинах на север. Можно через Колоницы, а затем - на северо-восток. Можно вслед за ребятами к шоссе выйти. Я так понимаю, что они где-то здесь? - И я пальцем показал район на карте.
        - Да, как я понял, в этом леске у Новинки.
        - И по шоссе, под видом саперов, к мосту у Боублей и рвануть его, - продолжил я. - А потом уходить северо-восточнее.
        - Не очень нагло?
        - А я фельджандармов на бляхи обул. Останавливать колонну саперов в сопровождении фельджандармерии вряд ли будут. Окруженцев просто бросать не хочется. Хотя ты командир, ты решаешь.
        - Да, одни мы бы ушли пешком. А что за обозначения тут на карте?
        - Так, Рогово - «отдельный охранный батальон». Ну, это понятно - «узел» на шоссе. Лумшино - «запасный пехотный полк». Радошковичи - целый букет частей. Саш, обстановка быстро меняется, они войска к Березине гонят.
        - Ладно, иди отдыхай. А я тут покумекаю, что к чему.
        Перед тем как идти спать, я заглянул в «хозяйство» Дока - проведать Алика. Наш медикус сидел на чурбаке и задумчиво копался в своем «чемодане».
        - Серега, привет!
        - Здорово!
        - Как Алик?
        - Нормально. Пулю я вытащил. Она всего в трех сантиметрах в мякоти засела. Издалека стреляли?
        - Нет, в упор практически. Она приклад винтовки сначала пробила, а потом только в ногу попала.
        - Тогда понятно… Выпить хочешь?
        - Давай, а лучше - закусить.
        - А нету… Хотя, постой. - И он протянул мне пук соломы. Да, Док в своем репертуаре!
        - Спасибо, я по овсяному полю сегодня гулял.
        - Тогда на - гематогеном закуси. - И он действительно протянул мне ломтик гематогена.
        Выпив глоток коньяку из его фляжки, я с удовольствием закусил «медикаментом», после чего сел рядом с Доком и с наслаждением закурил. По жилам растекалось тепло от коньяка, табачный дым был ароматен. От всей этой нехитрой военно-полевой роскоши я расслабился и незаметно для себя заснул.
        - …му?
        - А? Что? - Я проснулся.
        - Я спросил: «Почему это случилось с нами»? - повторил Док.
        - Если бы я знал, Серега, если бы я знал… И ведь ни минуты сегодня не было - сесть и подумать.
        - Везет тебя, Тоха. А я целый день только про это и думаю. Как с утра постреляли немцев, так и думаю. Они ведь настоящие…
        - Кто?
        - Немцы. Я специально трупы осматривал. Это не муляжи, не электронная симуляция. Запах не подделаешь…
        - Серег, не кисни, а? Образуется все.
        - Ты вот чего мне скажи… Вот ты и вчера, и сегодня людей убивал, так? И что, нигде ничего не шелохнулось? Фибры души не затрепетали? - Несмотря на шутливость оборотов, голос Дока был абсолютно серьезен.
        - Честно говоря - нет. Серег, я не маньяк и не извращенец, но ситуация такая, что либо мы - их, либо они - нас. Другого не дано.
        - Но ты же знаешь, что мы все равно победим! За карму свою не боишься?
        - Не боюсь. А ты книжки с фотографиями из Бухенвальда или Хатыни почаще вспоминай и тоже за карму бояться перестанешь…
        - Ладно, вояка, не буду. Э, да ты носом клюешь. Давай иди, там, в углу, мой спальник лежит.
        - А ты? - заплетающимся языком спросил я.
        - А мне - еще перевязку Алику делать, да и остальных посмотреть надо. Завтра же выдвигаемся.
        - Может, и сегодня.
        Ответа Дока я уже не слышал, провалившись в глубокий и вязкий сон.

* * *
«Начальнику сектора IVE5 штурмбаннфюреру СС и криминальдиректору Вальтеру Кубицки.
        Несмотря на быстрое наступление нашей армии и фактически разгром основных сил Советов, в оперативных тылах Группы армий „Центр“ нами зафиксировано несколько случаев диверсионно-подрывной деятельности противника.
        Кроме весьма частых столкновений с остатками разбитых частей Советов, органами полиции безопасности зафиксированы также случаи целенаправленной подрывной деятельности.
        Так, в районе Минск - Заславль, согласно анализу, проведенному нашей оперативной группой, с начала июля действует хорошо подготовленная диверсионная группа или группы противника.

10 июля была осуществлена удачная диверсия против штабной колонны XXX пехотного полка. В результате подрыва огневого фугаса (Feuer Bomb) тяжело ранен начальник штаба полка и два оперативных офицера, еще три офицера и два нижних чина получили легкие ранения.
        В тот же день в указанном районе пропало отделение 173-го отдельного саперного батальона, выехавшее на рекогносцировку и заготовку местных материалов.
        Вечером этого же дня в том же районе уничтожен мобильный патруль фельджандармерии. Тела членов патруля обнаружены на территории усадьбы местного жителя, активно сотрудничавшего с германскими вооруженными силами. Тело местного жителя со следами пыток найдено там же. Одновременно с этими событиями пропал один из агентов зипо, некто Саукстас, который находился в том же населенном пункте на подготовке перед операцией. Не исключено, что Саукстас вступил в контакт с членами диверсионной группы противника.
        Рано утром 11-го числа группа неизвестных атаковала и разрушила мост у н/п Боубли, имеющий важное оперативное значение. Нападавшие использовали автотранспорт с маркировкой 173 PiAbt и форму и знаки различия фельджандармерии. В результате уничтожения моста на рокадном шоссе Рогово - Минск сильно осложнилась ситуация со снабжением войск ГА „Центр“, действующих на южном участке.
        По показаниям рядового охранного полка Вальде, участвовавшего в охране моста и в момент нападения отошедшего для отправления естественных надобностей, уничтожение охраны объекта, состоявшей из охранного отделения и двух пулеметов, заняло у нападавших около двух минут. Минирование моста - 5 минут. Сбор трофеев и бой с подошедшим из поселка подкреплением в составе двух отделений того же охранного полка - еще 7 минут.
        Судя по почерку, предполагаемая группа находится под командованием инициативного начальника, а личный состав группы хорошо подготовлен.
        Моей оперативной группой в настоящий момент планируется операция по уничтожению этой группы.
        15 июля 1941 г.
        Начальник оперативной группы YYY оберштурмфюрер СС Бойке».
        ГЛАВА 22
        - Тоха, вставай! Да вставай же ты! - Кто-то тряс меня за плечо.
        - А? Что? Сколько времени? - Я проснулся с ощущением, что безнадежно проспал на работу и жена возмущенно будит меня.
        Попытавшись вскочить с кровати, я запутался в спальном мешке и чуть не грохнулся оземь.
        - Тох, ты что? Приснилось что? - Голос Дока вернул меня к действительности.
        Я мгновенно вспомнил: я - на войне! Не на игрушечной, «страйкбольной», а на самой настоящей - Великой Отечественной. Вот уже второй день.
        - Серег, я в поряде! Просто со сна попутал мальца… Думал, на работу пора. Чуть Машей тебя не назвал.
        - А, понятно… - протянул друг. - Там тебя командир зовет. Сказал - скоро выступаем. Велел раненых к транспортировке готовить.
        Выбежав из «госпитального» сарая, в котором меня сморил сон, я торопливо умылся у бочки с дождевой водой и пошел в «штаб».
        - А, проснулся? - поприветствовал меня Фермер.
        - Ага.
        - На, перекуси. Ребята приготовили, пока ты спал. - С этими словами он пододвинул ко мне миску, в которой лежало несколько кусков сала, три вареных картофелины и кусок домашней колбасы.
        - Ну, и чай, конечно, - добавил Саша, доставая откуда-то из-под стола закопченный железный чайник. - А пока ты кишки массируешь, мы поговорим.
        - Угум. В смысле «Так точно, товарищ командир»! - ответил я с набитым ртом. - За такое угощенье - я вся ваша!
        - Антон, кончай паясничать! Или у тебя пара гвоздей все-таки вывалилась и шифер заскользил к карнизу? - Лицо командира выражало нешуточную озабоченность.
        - Не, командир, я - в полном порядке! Просто характер такой! Сам же знаешь.
        - А, я и забыл за всеми этими скачками, думал, ты действительно «того». Такое случается… Сам видел неоднократно. А штатного мозгоправа у нас, к сожалению, нет. Ладно, лирику - побоку. Помнишь, о чем мы разговаривали?
        Я немного поморщил лоб и утвердительно кивнул.
        - В голову что-нибудь пришло по поводу того моста?
        - Даже если и пришло, то варианта, по большому счету, у нас всего два: работать тихо или громко.
        - Поясни?
        - А что пояснять-то? Или налет, или тихий подход к объекту. А поскольку мы систему обороны объекта все одно не знаем, то планы сейчас строить - это то же, что пердеть в газопровод с целью увеличения валютной выручки государства…
        Саня хмыкнул.
        - А мы даже не знаем, что там за мост, - продолжил я.
        - Я на карте посмотрел. Хорошо, что нам саперы попались. Вот, посмотри, здесь пометка. - И он протянул мне карту.
        Вчитавшись в рукописные пометки, а точнее, с трудом разобравшись в них, я ответил:
        - Ну, если я правильно понял, то мост деревянный, трехпролетный, класс грузоподъемности - «тридцать тонн».
        - Я примерно то же самое понял, только с пролетами не разобрался, - подтвердил мои догадки командир.
        - Жечь его, если я правильно понимаю, бессмысленно? Точнее - трудно. Если он на тридцать тонн рассчитан, то и бревна там - толстенные.
        - Правильно понимаешь, там опоры подрывать надо.
        - А взрывчатки нам хватит?
        - Я посчитал: если пару-тройку фугасов разобрать - то да.
        - Ну, так чего же мы ждем?
        - Тебя.
        - То есть?
        - Ты же у нас по этому времени спец… Кстати, а с рукавами от мундиров ты хорошо придумал. Пока ты тут массу давил, я бойцам поручение дал - хорошие накладные заряды получились.
        - Да какой я спец! Так, немного почитал там-сям…
        - Не прибедняйся.
        - Есть не прибедняться!
        - Через полчаса выступаем. Ты «Круппа» вести сможешь?
        - Уже водил.
        - Точно, я и забыл.
        - Сань, а давай опознавашки сделаем. Белые повязки на левую руку.
        - Точно, сейчас у Дока бинты возьмем…
        - Командир, бинты здесь дефицит. Я думаю, может, гимнастерку милицейскую на полосы порежем?
        - А он в чем ходить будет?
        - Я ему могу одну из своих курток дать, все равно у меня их три.
        - Давно пора, а то он своей белой хламидой рано или поздно всех немцев в округе к нам соберет.
        Разыскав Дымова, я с грехом пополам совершил «чейндж». Сержанто-лейтенант тут же попробовал прицепить свои «кубари» к воротнику бундесовской куртки. Пришлось попенять на нарушение формы одежды:
        - Вы, товарищ сержант, каким местом думаете? Мало того, что знаки различия неподходящие к униформе цепляете, так и еще правила нарушаете!
        - Какие правила?
        - Вы у кого-нибудь из нашей группы знаки различия видели?
        - Нет.
        - А документы мы кому-нибудь показывали?
        - Нет.
        - А как вы думаете, товарищ сержант милиции, почему?
        - Ну, вы секретные очень, вон у вас техника какая, и подготовка - тоже о-го-го!
        - Ответ неправильный. Мы - диверсионная группа в тылу врага. И если противник случайно увидит кого-нибудь из нашей группы, он не должен знать, кто это перед ним. Именно поэтому я в деревню в гражданской одежде ходил. И для этого нам бланки твои нужны.
        - Ну а почему вы тогда друг друга при всех по званиям называете?
        - Так то - при своих. Мы - воинское подразделение, а не банда какая-нибудь. Понял, сержант?
        - Да, понял, товарищ старший лейтенант.
        Быстренько изведя гимнастерку Дымова на лоскуты, я раздал их всем присутствующим на «базе».
        За всеми этими мелкими хлопотами полчаса пролетели незаметно. По команде Фермера все бойцы построились во «дворе». Саша встал перед строем и заговорил:
        - Товарищи, оперативная обстановка требует, чтобы мы как можно скорее покинули это место. И именно поэтому я не могу отпустить лейтенанта Сотникова прямо сейчас. Через короткое время нам предстоит бой с немецко-фашистскими захватчиками, так что сразу скажу: тот, кто не готов идти в бой, - шаг назад!
        Все стоящие в строю остались на месте. Обведя собравшихся пристальным взглядом, Саша продолжил:
        - Все, я вижу, согласные… А раз так, то вы будете исполнять приказы членов группы так, как если бы они исходили от самого Господа Бога… А для неверующих - от наркома обороны. Ясно?
        Раздался голос сержанта Несвидова:
        - А что делать-то будем, товарищ майор госбезопасности?
        - Обо всем узнаете на месте, - ответил командир. И уже мне:
        - Товарищ старший лейтенант, с вами поедут «новички» и сержант Дымов.
        - Есть.
        ГЛАВА 23
        Пока мы тащились по «секретной» лесной дороге, я уговорил окруженцев надеть для маскировки немецкие каски.
        - Вы, товарищи бойцы, сказки в детстве слушали?
        - Было дело, но при чем здесь это, товарищ старший лейтенант? - ответил за всех сержант Юрин.
        - А при том! На немецкой машине и в немецких касках мы будем сейчас, как под шапкой-невидимкой. Любой из врагов, кто случайно нас увидит, подумает: «Вот наши саперы едут куда-то по своей надобности» - и продолжит заниматься своими делами. Понятно?
        - А если кто-нибудь поближе подойдет?
        - Тут-то ему крандец и наступит! - пресек я разгорающуюся дискуссию.
        До Новинок мы добрались без приключений, если не считать таковым езду со светомаскировочными фарами по лесной заброшенной дороге в тылу врага.
        Наши подрывники подали сигнал зеленым фонариком из кустов, так что и с поиском наших проблем не было.
        Прервав наши радостные «обнимашки», командир открыл военный совет «племени»:
        - Судя по тому, что выяснил сегодня Антон, оставаться в этом районе мы не можем, поэтому сегодня поутру мы будем прорываться севернее. Но в качестве прощального привета мы должны подорвать мост у Боублей.
        - А шоссе минировать не будем? - поинтересовался Бродяга.
        - Нет, поставите только один фугас на растяжке, как страховку от незваных гостей. Да, Шура, я там у тебя в баулах пошуровал, ты уж извини. «Ночничок» нам сегодня понадобится.
        Прибор ночного видения у Бродяги был самым крутым в команде. Если большинство вполне удовлетворяли устройства второго поколения, то технически развитый Шура был обладателем машинки поколения «Три Плюс», со всякими примочками типа антизасветки, окуляра переменной кратности и прочим.
        - Конечно, но ты сказал, что мы утром пойдем на прорыв…
        - Да, в четыре утра отработаем на мосту и покатим себе восвояси.
        - Ясно. А нам какие еще поручения будут?
        - Сейчас один идет ставить фугас на шоссе, а остальные будут разбирать два или три фугаса, нам для подрыва моста взрывчатки не хватает. Кстати, Шура, проверь, я правильно посчитал? - И командир протянул Бродяге листок с формулами.
        Тот, включив фонарик, углубился в расчеты.
        В разговор вступил Люк:
        - Командир, давай, я с Ваней схожу, для прикрытия.
        - Да, иди. Я думаю, с разборкой Бродяга и один управится.
        После «летучки» я отправился реорганизовывать боевое охранение на современный лад, одновременно объясняя Дымову, Сотникову и Несвидову, почему это надо делать так, а не иначе.
        - Вы расставили бойцов поодиночке. Сколько между ними дистанция?
        - Пятнадцать метров, - ответил мне Несвидов.
        - А лучше бы их положить парами. В паре дистанция пять метров, между парами - тридцать-сорок.
        - Почему?
        - Один боец заснуть может, да и в ножи его взять несложно. А в паре они друг друга страховать будут.
        - Но на сорока метрах ночью в лесу ничего не видно! - попытался возразить Сотников.
        - А видеть ничего и не надо. Надо - слушать! У товарища лейтенанта, ну того, что на минирование сейчас ушел, - пояснил я, - есть специальный снайперский костюм, он его сам делал. Так вот, могу вас заверить, вы его в этом костюме и днем на двадцати метрах не увидите.
        - Это что, шапка-невидимка из сказки? - усомнился Несвидов.
        - Нет, немного мешковины и мочала да пара метров рыболовной сети, - объяснил я.
        - Да не может того быть!
        - Сержант, я с вами спорить не буду - утром сами увидите.
        Люк и Казачина управились за двадцать минут, еще минут десять мы потратили на сборы, так что колонна наша двинулась в направлении Боублей в пятнадцать минут четвертого.
        ГЛАВА 24
        Когда до моста, по нашим прикидкам, оставалось километра полтора, мы остановились.
        Командир, Бродяга, Люк и я направились на рекогносцировку. Обойдя поселок огородами, мы принялись рассматривать в ПНВ позиции немцев у моста, Фермер спросил меня:
        - Я два пулеметных гнезда заметил, как думаешь, сколько народу при них может быть?
        - Одно-два отделения, они пока непуганые в тылу.
        - В принципе, можно и налетом их взять, - предложил Бродяга. - Вот только как на тот берег перебраться?
        Тут мне в голову пришла интересная мысль:
        - А если колонной просто подъехать? Впереди на мотоцикле - трое в прикидах фельджандармов: и внимание отвлекают от основной группы, и на тот берег без проблем перебраться можно.
        - У немцев в отделении сколько человек? - спросил Фермер.
        - Десять.
        - И кто у нас такой Рэмбо?
        - А можно и техническое превосходство использовать. Предположим, в мотоцикле Люк, Тотен и я. Алик по-немецки отбрехивается на первом посту. Да и на втором - тоже. На том берегу мы с Саней соскакиваем и валим ножами часовых, а Тотен с «ППД» нас поддерживает. Если же они попрут, мы врубим фонари - и их ослепим, и Тотену мишени подсветим. Ну а вы в пятнадцать рыл с десятком немцев справитесь.
        - А не очень нагло? - спросил Фермер.
        - Командир, я понимаю, что лучше бы по-тихому мостик подорвать, но для этого полежать полдня рядышком надо, подходы наметить. А потом полночи к нему, мостику этому, ползти. А у нас, как ты сам понимаешь, времени практически нет.
        - Ну что ж, попробуем сыграть «с листа». Идите переодевайтесь.
        Нацепив на себя немецкую форму и повесив на шеи фельджандармские горжетки, мы с Тотеном забрались на мотоцикл и стали ждать Люка. Через минуту он вынырнул из темноты и, окинув нас взглядом, сказал:
        - Вы на чучела похожи, а не на представителей полевой жандармерии. Противогазные коробки мотоциклисты на грудь вешают, а не по-пехотному - на задницу! Вообразите лучше, как на кочках они по раме громыхать будут.
        Я забыл упомянуть, что Люк в свободное время занимается исторической реконструкцией, да не абы кого, а немецких парашютистов времен Второй мировой, так что мы, не кочевряжась, последовали ценным указаниям товарища.
        Не забыв повязать на руки белые опознавательные повязки, мы уже собирались отправляться в путь, когда к нам подошел Бродяга.
        - Антон, на, возьми, - сказал он, протягивая мне «наган» с приделанным к нему глушителем. - Я, пока мы в кустиках отдыхали, немного «сокомовский» глушак доработал. Не скажу, что идеально вышло, но звук глушит неплохо.
        - Спасибо! - Подумав немного, я отцепил от пояса кобуру с «вальтером», который я забрал на хуторе, и протянул Бродяге. - А это - алаверды.

* * *
        Ну, вот и все, жребий брошен, и наш Рубикон ждет нас! Полтора километра, что отделяли нас от моста, мы проехали минут за десять. Можно было бы и быстрее, но командир решил не рисковать. Я отдал, как и планировалось, свой «ППД» Тотену, а сам повесил на шею немецкий автомат, «наган» с глушителем удалось пристроить в набедренную кобуру, оставшуюся от страйкбольного «Сокома»,[МК23 SOCOM - пистолет калибра 0,45 для сил спецназначения США, выпускаемый компанией Heckler&Koch.] ну и два ножа - это как водится. За спиной у меня сидел Люк, также вооруженный
«тридцать восьмым», для страховки ему отдали и две немецкие гранаты.
        Вот впереди показался предмостный пост - все как по учебнику: «грибок» у полосатого шлагбаума, правда не закрытого, чуть поодаль, метрах в десяти, - небольшая караулка и самое главное - пулеметное гнездо, сложенное из мешков с песком и нескольких бревен. Как мы выяснили во время рекогносцировки, мост находился не в самом селе, а метрах в двухстах к северу от Боублей, а дальше, чуть в стороне от шоссе, находилась деревня Мацки и в ней, судя по обозначениям на трофейной карте, и располагалась охранная рота. Так что подкрепление к противнику могло подойти сразу с двух сторон.
        От грибка отделилась фигура, плохо различимая в скудном свете фары, закрытой светомаскировочным колпаком, и несколько раз взмахнула жезлом со светоотражающим
«блюдцем» на конце. Мы начали притормаживать.
        - Эй, камрад! - по-немецки окликнул часового Тотен. - Вы саперов из 173-го ждете?
        - Да, еще вчера обещали приехать. Настил на мосту ни к черту, того и гляди развалится.
        - Мы их сопровождаем. Вон они - сзади тащатся. В селе есть где остановиться? - Мы уже в трех метрах от часового.
        - Да, там полно свободных домов, многие русские убежали на восток.
        - Спасибо, камрад.
        Я отпускаю тормоз и собираюсь добавить газу.
        - Постой.
        Я напрягаюсь и опускаю руку к кобуре. Мотоцикл еле ползет на первой передаче.
        - Чего тебе?
        - Передай Эрику на том берегу, что он проспорил и с него пять сигарет.
        Выдыхаю. А Тотен интересуется:
        - О чем спорили?
        - Он сказал, что до шести утра никто здесь не проедет.
        - Тогда с тебя - одна сигарета, ведь мы помогли тебе выиграть пари.
        Немец рассмеялся:
        - Да уж, с вами, ребятами из полевой жандармерии, шутить не стоит. Своего никогда не упустите. Утром заходи за своей долей.
        Я добавил газа, и мы медленно покатили по мосту. Настил, раздолбанный гусеницами и колесами тяжелых грузовиков, легонько поскрипывал. Теперь было понятно, зачем вызывали саперов - мостик явно не был построен с расчетом на проход пары дивизий в день.
        Люк тронул меня за плечо:
        - А часовой на другой берег сигнал дал - два раза мигнул синим фонарем.
        - А ты что хотел, «орднунг». Ну, нам это на руку.
        До противоположного берега нашей тройке оставалось метров десять, когда наши грузовики остановились перед мостом.

«Интересно, кто и, самое главное, как будет отвлекать часового болтовней, пока мы не успокоим немцев на этом берегу?» - подумал я.
        Однако времени на рефлексии уже не оставалось - к нам шел «местный» часовой. Пора было начинать утренний концерт в стиле «хеви метал».
        Затормозив буквально в метре от часового, мы с Люком спрыгнули с мотоцикла.
        - Эрик? - спросил из коляски Тотен.
        - Да, это я, - ответил часовой.
        - Ефрейтор с того берега передает тебе, что ты проиграл.
        - Да, я по… - Нож Люка входит в солнечное сплетение немца. А я вытаскиваю «наган» из кобуры и два раза стреляю в пулеметчика.

«Хм, а Саня не обманул!» - Выстрелы получились как громкие хлопки ладонью.
        На секунду замерев, мы прислушиваемся. Вроде все спокойно. Повернувшись к другому берегу, я один раз мигаю «тактическим» фонариком. Понеслась душа в рай!
        С того берега доносится приглушенный вскрик. Если бы я не прислушивался, то, скорее всего, и не услышал бы его.
        Ночную тишину разорвала очередь из автомата, а вслед за ней грянули несколько винтовочных выстрелов. Дверь «нашей» караулки распахнулась, и наружу выскочил рослый немец. В одной руке у него был карабин, а в другой он держал каску, которую собирался надеть на голову. Проблема была в том, что следом за ним был еще один. Вскинув «наган», я выстрелил во второго и практически сразу после выстрела с подшагом ударил ногой в колено первому. Задний фриц опрокинулся назад, а передний кубарем покатился по земле. Сверху на него напрыгнул Люк и ударил его ножом. В проеме двери показались стволы двух винтовок.
        - Алик, давай! - заорал я, бросаясь на землю.
        Тотен врубил свой «тактик». Луч белого света мощностью в сто люмен ударил в проем. Немцы замерли, как зайцы, попавшие на лесной дороге в свет фар «уазика». Две короткие очереди «ППД» опрокинули их на землю.
        Положив на землю «наган», я вытащил из-под себя автомат и привстал на одно колено. Досчитав до трех, рыбкой прыгнул на другую сторону от двери. В караулке бахнул
«маузер», но я слишком быстро промелькнул в проеме для того, чтобы стрелок мог нормально прицелиться.

«Слева сидит», - определил я по вспышке положение стрелка.
        Однако соваться в проем мне совершенно не хотелось. Заметив, что Люк заходит с другой от двери стороны, я показал ему на свою каску, затем ткнул пальцем в проем. Как приятно работать с людьми, понимающими тебя по движению пальца! Сашка зацепил карабин одного из немцев, и, надев на ствол каску, выставил ее в проем. Выстрел! Каска, звеня, покатилась по земле. Рухнув поперек дверного проема, я дал короткую очередь. Аллес!
        - Люк, помоги Алику до пулемета добраться! А ты, Тотен, фонарь гаси и из коляски вылезай.
        Пока ребята добирались до пулеметного гнезда и разворачивали «машинку», я залез в караулку, где, нацепив налобный фонарик, занялся мародерством. Шесть маузеровских винтовок («Странно, убитых только пять, ну да ладно»), «парабеллум», ящик гранат, в народе «колотушками» называемых, несколько коробок с продпайком («Ура, ура!»),
«сбруи», котелки…
        Когда я вытаскивал на улицу очередную порцию «нажитого непосильным трудом», то увидел, как на мосту разворачивается сценка из какого-нибудь голливудского боевика категории «Б». «Опель» и «Крупп» выехали на мост и остановились каждый над одним из быков. Ребята (по силуэтам я узнал Казачину, Дока и Бродягу, да и сам командир принял в этом участие), надев альпинистские подвесные системы и зацепив карабинами веревки за поручни на бортах грузовиков, практически синхронно соскользнули вниз и сноровисто начали крепить заряды на бревнах опор. В отличие от тех мостов, к которым я привык в своем времени, опоры этого представляли собой не столбы, торчащие из дна реки, а выглядели как ажурные многоугольные срубы, сложенные из не очень толстых бревен. Судя по доносившимся командам, наши ветераны тоже давно не сталкивались с подобными конструкциями, поэтому им приходилось вносить матерные корректировки по ходу минирования.

«Наши» окруженцы бодро мародерствовали на противоположном берегу, периодически подтаскивая добычу к кузову «Опеля». Вот двое из них, нагруженные пулеметом и коробками с лентами, двинулись на нашу сторону. «Давно пора! - подумал я. - Если в деревне стоит хотя бы взвод, нам может не поздоровиться!».
        ГЛАВА 25
        Взгляд со стороны. Бродяга.[30 - Глава написана Александром Конторовичем.]
        - Отряд! Стройся! - негромко, но внушительно скомандовал Фермер. Все наше разномастное воинство быстро вытянулось в цепочку около машин.
        - Равняйсь! Смирно!
        Все затихли.
        - Вольно! Слушай приказ! Грузовик - Казачина за рулем, Док в кузов с ранеными бойцами. Идет замыкающим. Сотников!
        - Я!
        - Четырех бойцов в кузов - на помощь военврачу. Их задача - прикрыть раненых.
        - Есть!
        - С остальными - в «ублюдка» (таким нелестным прозвищем Фермер окрестил «предок
„Круппа“»), каски надеть, плащ-палатки немецкие - тоже. Поведу я сам. В случае боя ваша задача - подавить пулемет. Это главное. Остальным займемся мы. Вопросы?
        - Нет.
        - Исполнять!
        - Капитан! - Это уже мне. - Подойди.
        Я подошел.
        - Твой часовой у «грибка», справишься?
        - Не вопрос.
        - По возможности - тихо.
        - Попробую.
        - Возьмешь кого?
        - Да Дымова и возьму, пускай привыкает. Мы в грузовике поедем, пусть Ваня стукнет в стенку кабины, когда у поста будем.
        - Договорились.
        Я подошел к машинам.
        - Зельц! - Тишина. - Дымов, блин!
        - Здесь я, товарищ капитан госбезопасности! - Сержант подскочил, сжимая в руках трехлинейку.
        - Со мной пойдешь.
        - Куда?
        - Слону под муда! Работать будем. Твоя задача - спину мне прикрыть в случае чего. Идешь сзади, слева, на два шага вбок и на три шага сзади. Контролируешь все, что от меня слева и сзади.
        - Так это, товарищ капитан, мне бы «наган» мой…
        - Ты у нас снайпер? Ночью с полсотни метров в голову немцу из «нагана» попадешь?
        - Нет…
        - Так и на хрена тебе «наган»? Винтовка надежнее будет.
        Я критически осмотрел сержанта. Синие галифе, белая фуражка.
        - Фуражку - в кузов. На, возьми, - я протянул ему «балаклаву»,[Матерчатая или трикотажная шапка-маска, широко используемая в армии и прочих силовых структурах.] показал, как ее надеть и быстро раскатать. Достал из трехдневника камуфляжное пончо.
        - Сверху наденешь. Винтовку под накидку спрячь, в случае чего сбоку руки повысовываешь и работай. Стрелять только в случае непосредственной угрозы, когда меня начнут явственно и очевидно убивать. Кого на землю свалю - прикладом по чану.
        - ?
        - По башке.
        - Понял.
        Мы быстро запрыгнули в кузов. Впереди затарахтел мотоцикл. Двинулись…
        Я огляделся. Док, сидя на полу спиной к кабине, поглаживал руками винтовку, лица не видно - тоже «балаклаву» надел. Кстати, да, пора и мне. Вытащив из кармана черный платок, я привычно намотал на голове чалму и заправил под нее конец платка. Теперь и у меня видны только глаза. Расстегнул клапана и проверил, легко ли выходят из кобур пистолеты. Нож и так под рукой. Дымов сжался у борта, такое впечатление, что и не дышит даже.
        Скрип тормозов и стук в стенку! Пора!
        Толкаю Дымова и перемахиваю через борт. Слышу, как Дымов тяжело прыгает на землю сзади, а в кузове защелкали затворы винтовок.

«Грибок»! Где он, падла? Вон он, слева.
        Так, а где часовой? Не видно, но должен быть у шлагбаума. Тихонечко, вприсядочку, в сторонку от машин, теперь вперед…
        Вот он! Стоит, машет жезлом. «Ублюдка» тормозит?! Так кто ж ему там отвечать будет, Фермер по-немецки кроме «хенде хох» и «Гитлер капут» вряд ли что скажет!
        Как это у римлян? «Фестина ленте»? Торопись медленно? Чтобы не слышно было.
        А медленно и не выходит, он уже около борта! Что-то говорит. Отвечают ему или нет, не слышу. Еще бы пяток метров… Опять говорит, уже тоном выше, недоволен чем-то. Чем, блин?! Отступил на шаг, рука к винтовке ползет… Все! Работаем! Н-н-н-а!
«Стрела» рыбкой вылетела из руки. Есть! Не окривел еще… Что-то простонав, часовой валится навзничь. Жив еще! Сверху на него рушится Фермер, ну теперь уж точно кирдык.
        Оклик! Слева, из-под «грибка»! Так он не один тут? Блин! Туда!
        Словно подтверждая это, под грибком мелькнула вспышка, и пулеметная очередь прошлась где-то в районе шлагбаума.
        Бах! Бах! С «ублюдка» ударили выстрелы. Черт, еще свои подстрелят!
        Бзынь! А вот это уже у меня над ухом. Дымов постарался, и куда, интересно, он стрелял? Но нет худа без добра, вспышка выстрела слегка подсветила стрелка. «ТТ» дважды дернулся в руке. Хорош! Спекся! Видно было, как его крутануло на месте и опрокинуло. Подбегаю с пистолетами в обеих руках, лежит, добавки не просит. Полплеча как не было.
        Бах! Бух!
        Так, это уже на том берегу. Топот ног, это через мост мчится Фермер с подмогой, но, похоже, все. Вон, фонарь, это точно наши, тут таких нет. Слепили…
        - Дымов! Цел?
        - Так точно, товарищ капитан!
        - Давай, часового осмотри, нож мой забери и в машинах проверь - не зацепило ли кого?

«Так, а это у нас что за тип? Погоны с просветами, унтер? Черт, не силен я в немецких знаках различия…».
        Пулемет - отлично, автомат - это добре, так, подсумок с магазинами - тоже хорошо. Кобура. «А тут у нас что? Опаньки, вот это сюрприз! Унтер-то заслуженный, падла! Был…»
        В кобуре у него «ВИС-35», «машинка» серьезная и хорошо знакомая, у меня такой трофейный был. Тот же люгеровский патрон, две сотни метров прицельного боя, мягкий плавный спуск, красота! Я его еще ТАМ ценил, холил и лелеял. На двести метров мы, ясен пень, стрелять не будем, но он и вблизи очень даже неплох. «Вальтер» мне Арт подогнал, так что два нормальных ствола для работы накоротке теперь есть. Так..
        - Дымов!
        - Я!
        - Лейтенант где? Сотников?
        - Здесь он.
        Топот ног, и они оба подбежали ко мне. За спиной у Дымова торчали две винтовки. В левой руке он держал «Стрелу».
        - Держите. - Я передал Дымову автомат с подсумками, «Стрелу» же, обтерев о мундир немца, убрал в ножны.
        - Лейтенант, держи! - Я протянул ему его же собственный «наган». - Возвращаю. Хороший ствол, теперь пусть хозяину послужит.
        Сотников покосился на унтера, впечатлило…
        - Что там, в машинах, зацепило кого?
        - Да колесо вроде пробило, а так нет. Целы все.
        - Добро, лейтенант, собирайте людей, осмотритесь тут. Только быстро, времени нет. Пулемет оприходуйте.
        Сотников козырнул и пошел к дороге.
        - Товарищ капитан! - Это снова Дымов.
        - Ну, говори.
        - Я это, когда стрелял…
        - Ну?
        - Рано?
        - Да как тебе сказать… - В ушах еще звенело от его выстрела. - В целом правильно. Он ведь мог у дороги такую кашу устроить.
        У моста раздался свист.
        - О, вот и командир. Пошли, Зельц, пора уже отсюда ноги делать.
        ГЛАВА 26
        Невзирая на непривычность конструкции моста, когда я вышел из караулки со следующей охапкой добычи, установка зарядов была закончена. Заметив, что двое из
«группы поддержки» расположились с пулеметом прямо на мостовом настиле, я направился к ним.

«Ба, знакомые все лица!» - подумал я, узнав экс-майора и «карманного мента».
        - Что же вы, товарищ Трошин, так неграмотно пулемет поставили? Сместитесь метров на пять в сторону, вон, какой хороший бугорок виднеется! - И я рукой показал направление.
        Тот покосился на меня, но, ничего не сказав, встал и, подхватив пулемет, потрусил в указанном направлении.
        - Внимание! - раздался за моей спиной голос Люка. - Похоже, у нас «гости»!
        Я метнулся к мотоциклу и подхватил лежащий в коляске «ППД» (начальная скорость выше, траектория настильнее, для перестрелки на дальней дистанции получше немца будет, да и семь десятков патронов в магазине, как-никак), после чего залег за
«караулкой», контролируя наш левый фланг. Сигнал по рации нашим я подать не мог, поскольку через мост ехал, не надев гарнитуру и не включив рацию, не желая демаскировать себя перед немцами, сторожившими мост; однако, я уверен, Люк это уже сделал.
        - Тоха, рацию включи, - крикнул он мне.
        - А гады где? - Тут только я заметил, что Саня наблюдает за окрестностями в
«совиные глазки».
        - Еще метров двести. Они только из деревни вышли.
        Воспользовавшись паузой, я достал из подсумка рацию, включил ее и, сняв каску, надел гарнитуру.
        Два раза «щелкнув» тангентой, я сказал:
        - Арт в канале. Я теперь на связи.
        - Арт, ответь Фермеру. Что там у вас?
        - «Гости» идут, сколько-пока непонятно. А вы что там копаетесь?
        - Да старый и опытный склад досок нашел, теперь там со спичками балуется.
        - Стойте! Пожар же нас подсветит! - Но в этот момент на другом берегу уже начал разгораться огонек.
        - Да вашу Машу!
        - Люк в канале. До «гостей» - сто пятьдесят метров! Насчитал больше двух десятков.
        - Фермер в канале. Подпускайте метров на шестьдесят-восемьдесят и мочите.
        - Понял тебя! - почти хором откликнулись Люк, Тотен и я.
        - Люк, давай отсчет дистанции! Тотен, целься в середину силуэта. Прицел - на
«сотню».
        - Сделано… - ответил Алик.
        - Дистанция «сто», - подхватил Люк.

«А ведь это - наш первый настоящий бой! Не засада, не попытка вывернуться из критической ситуации, а первое осознанное столкновение с противником! И что самое необычное - я совершенно не волнуюсь. Нет, от выброса адреналина меня
„потряхивает“, конечно. Но коленки друг об друга не стучат, в ушах басовые барабаны не бухают… Странно…»
        И тут загрохотал пулемет Трошина, выпустив длинную, в пол-ленты, очередь.

«Ой, бля! У них-то рации нет, а голосом мы их предупредить забыли».
        - Люк, дистанция?
        - Девяносто пять по дальномеру.
        На дороге замелькали огоньки винтовочных выстрелов, а через десяток секунд к ним добавилась пульсирующая вспышка пулемета.
        - Алик, пройдись по стрелкам. Только короткими. Целься на палец ниже вспышек. - Это в рацию Тотену.
        Вдох, длинный выдох… «Посадив» огонек вражеского пулемета на мушку, даю две короткие.
        Откатываюсь за караулку.
        - Ты его загасил! - слышу голос Люка в наушнике.
        Пламя на том берегу разгорается все сильнее, ярко освещая весь пятачок перед мостом…
        - Трошин, Дымов! Как вы там? - ору я что есть мочи.
        - Ранен Трошин! - еле слышно доносится ответ.

«Ешкин кот!»
        Осторожно выглядываю из-за угла. Количество вспышек на дороге явно уменьшилось.
        - Урррраааа!!!

«Это еще что такое?» - пытаюсь понять я.
        По мосту в рост бегут человек пять. Оживает пулемет на дороге, правда, теперь его оттащили, похоже, в один из кюветов. Двое из бойцов, бегущих по мосту, спотыкаются и падают. Нехорошо так, как куклы. Стиснув зубы и матерясь про себя, начинаю снова выцеливать пулеметчика. Вдох-выдох, вдох-выдох. Когда я последний раз стрелял из такого агрегата на стрельбище (там, правда, был «ППШ»), то уверенно попадал первой очередью в сигаретную пачку на полсотни метров. У «ППД» кучность должна быть похуже из-за отсутствия компенсатора, но «попитка - не питка», как говаривал один исторический деятель мину… тьфу, ты… нашего времени.
        Автомат вздрагивает в злой, короткой, на три патрона очереди. Так, немного сместить точку прицеливания… Еще одна очередь… Несколько пуль бьют в стену караулки… Это немецкие стрелки пытаются достать гада, не дающего спокойно работать их пулеметчику.
        По пехотинцам щедро отрабатывает пулемет Тотена. Слышу за спиной топот.
        - Тоха, это я. Фланг им сейчас загну, - полукричит-полушепчет Люк и скрывается в предрассветной мгле.
        Спустя несколько бесконечно долгих минут?… мгновений? слева слышатся отрывистые очереди люковского «эмпэшника». Пользуясь наличием у него ПНВ, Саня на выбор отстреливает немцев.
        Взрыкивает мотор «Круппа», и фары, с которых сняли светомаскировочные шторки, освещают дорогу. Несколько пригнувшихся фигур пытаются, отстреливаясь, отступить к деревне, но пулемет Алика и автомат Люка валят их на землю.
        Затем была лихорадочная погрузка оружия и других трофеев в грузовики, скоростное
«штопанье» Доком Трошина - в кузове «Опеля», при свете фонариков. Бывшему майору повезло, пуля попала в спину по касательной и, отрикошетив от лопатки, вылетела наружу, раскроив, правда, как ножом, мышцы и кожу.
        Тела двух погибших на мосту бойцов мы взяли с собой: это был тот молодой москвич, что собирался с Сотниковым идти к фронту, и окруженец с разбитым лицом, которого я вытащил из сарая. Лейтенанту Сотникову, который поднял бойцов в идиотскую контратаку на пулемет, Фермер чуть не разбил лицо. Правда, подержав сопляка «за лацканы» и матерно высказав в глаза все, что он думает по поводу таких командиров, Саша несколько поостыл и пообещал разобраться сразу, как время появится.
        Мост мы подорвали, как только колонна была готова к движению. Фейерверк был знатный!
        А с учетом того, что Бродяга спалил весь запас пиломатериалов, приготовленных для ремонта моста, можно смело рассчитывать на то, что немцы здесь провозятся как минимум два-три дня.
        Рогово мы очень удачно объехали по проселку и, смешавшись с потоком немецких машин, нескончаемой чередой прущих на восток, проехали по шоссе еще несколько километров, после чего свернули с трассы на одну из небольших дорог, идущих на север, и остановились в лесу в паре километров от шоссе.
        Как там великий русский поэт-лейтенант написал: «…тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».
        Расположившись на дневку, мы устроили разбор полетов, совмещенный с подсчетом трофеев.
        - Ну что же, товарищи, - начал командир, - домашние заготовки реализуем на
«четыре-пять», а как только начинаем импровизировать, лоховство так и прет! Саня,
        - обратился он к Бродяге, - ну еж твою медь! Что мешало дрова запалить на три минуты позже? План перевыполнить хотел? А в нашем нелегком деле перевыполнение плана - это трупы лишние, и хорошо, если чужие!
        - Теперь ты, товарищ старший лейтенант! - Это он уже мне. - Сработали великолепно, даже не ожидал! Но долбоносиков кто контролировать будет, Пушкин? Дернись этот горе-пулеметчик на двадцать секунд раньше, и немцы бы просто оттянулись в деревню, связались бы с гарнизоном в Рогово, и все! Аллес капут!
        - А вы, товарищ лейтенант? - Это уже Люку. - У вас же опыт, подготовка! Проконтролировать действия более молодого и горячего товарища впадлу было? К остальным у меня претензий нет. Кроме…
        Саша стремительно поворачивается к Сотникову:
        - «Мы бились, бились, пока на хер не разбились!» Это - ваш принцип, товарищ лейтенант? Какого… длинного и деревянного вы в атаку пошли? Подсвеченные со спины пожаром на окопавшегося противника? Из-за таких тупых «инициативников» мы сейчас под Смоленском деремся, а не под Варшавой. Бля, у вас в училище что, пришедшим на занятия по тактике стакан в самом начале наливали - для памяти? Или, наоборот - в задницу пользовали? И никто в силу этого туда не ходил?
        Уж что-что, а «фитиль вставлять» командир умеет!
        - Товарищ начальник штаба! - Это он Бродяге. - Выдайте лейтенанту Сотникову бумагу, и пусть он «похоронки» напишет, а потом перед строем зачитает. С выражением. И если кто-нибудь после этой декламации не проникнется, будет переписывать. До результата! Всем все ясно?
        - Так точно, товарищ майор государственной безопасности! - хором грянули мы.
        - Теперь к добыче. Кто у нас трофеями занимался?
        - Я, - встал с места Казачина.
        - Молодец, хозяйственный ты наш. Доложи!
        - В ходе последней акции мы захватили тридцать две винтовки с бэка, три пулемета: два «тридцатьчетвертых» и один ручник..
        - «ЗеБэ двадцать шесть», его клон британцы аж до восьмидесятых использовали, - откомментировал я с места.
        - Угу. Три автомата с БК, тридцать четыре ручные гранаты, пять пистолетов, полевой телефон, продовольственные пайки…
        - Сводку в письменной форме мне позже предоставишь. Сейчас всем есть и отдыхать. Люк и Антон - на вас посты. Заодно и «пешмергу»[Пешмерга (пешмарга) (курдский. Pksmerge) - курдские военизированные формирования в Иракском Курдистане (буквально
        - «идущие на смерть», «глядящие в лицо смерти»). В команде данное слово используется как синоним храбрых, активных, но неумелых бойцов.] нашу поучите. Все свободны!
        Пока я ходил переодеваться в более привычный камуфляж, ребята собрались в кружок и о чем-то разговаривали. Последнее, что я видел, перед тем как закопаться в свой баул, был Фермер, подошедший к кружку «попаданцев».
        ГЛАВА 27
        Взгляд со стороны. Бродяга.[33 - Глава написана Александром Конторовичем.]
        Отойдя в сторону, я присел на подножку грузовика.
        Напряжение последних часов схлынуло, и как-то вдруг резко мышцы налились тяжестью. Поспать бы… Чуток позже надо будет обязательно прихватить часика три-четыре. Сейчас один хрен, сразу не усну, пока не отпустит.
        А пока… Достав пистолеты, я принялся, чисто автоматически, за разборку и чистку. За этим занятием и застал меня подошедший Люк.
        - Не помешаю?
        - Да ладно тебе…
        Он присел рядом.
        - И здесь оторвал? - кивнул он на «ВИС».
        - Да, повезло, немец заслуженный оказался. Такие стволы они не всем подряд выдавали.
        - «Курица» есть?
        - А то ж… - повернул я пистолет боком, чтобы Люк разглядел клеймо немецкой военной приемки.
        Мы помолчали.
        Закончив чистку, я убрал пистолеты.
        - Какие мысли? - Люк кивнул на солдат, которые занимались постройкой шалаша.
        - Грустные. Да и сам-то я тоже хорош. Дернул меня черт эти доски палить. Чего проще - бензином полить и при отходе зажечь. И полил ведь! Минуту бы обождать!
        - Да кто ж его знал, лейтенанта?! Что в лобешник на пулемет попрет?
        - Угу, задним-то умом мы все - крутые профи и Александры Македонские. Надо было с ним Зельца рядом оставить - этот вроде посообразительнее будет.
        - Будешь натаскивать?
        - Ну, с кого-то ж надо начинать, а этот и грамотный, да и логично это, ежели вперед глянуть. Пусть среди нас хотя бы один реальный представитель НКВД будет. Когда-никогда, а со своими, может, и пересечемся, и что тогда? Какие сказки расскажем?
        - Резонно.
        - Ты-то как? Со снайперкой работать будешь или с МГ? У тебя вроде неплохо в свое время получалось.
        - Ну, это уж как Фермер решит.
        - Сколько там к ним патронов прихватили?
        - По восемь сотен на ствол - как положено.
        - Да, пулеметчиком у них точно не абхаз был.
        Люк хмыкнул.
        - Да уж, не утруждался мужик.
        Неслышно ступая по траве, подошел Док, присел на корточки.
        - Чего не спите?
        - А сам-то?
        - Вот не спится что-то…
        - Аналогично.
        - Может, перекусим чуток, тогда и сон придет.
        - Лучше грамм по двадцать «Специального» капни, это вернее отпустит.
        - Добро, только поберечь его надо, где ж мы тут корней нароем?
        - У меня в сумке еще бутылка чистого корня[Имеется в виду золотой корень. Золотой корень - многолетнее травянистое растение из семейства толстянковых. Водочную настойку корневищ золотого корня рекомендуют как тонизирующее, общеукрепляющее, повышающее работоспособность средство, при переутомлении и различных заболеваниях сильный стимулятор. (Прим. автора.)] лежит, возьми. Для твоих целей нужнее.
        - Это есть гут! - Док аж привстал. - Запас карман не тянет. Тем более такой…
        - Чего не спим? - Это уже Фермер подошел. - Отдельный приказ каждому давать? Подкрепленный средствами физического воздействия?
        - Саш, да тут сразу не уснуть. Сам-то как?
        - Как-как… Каком кверху. Сам не видишь, что ли?
        - Саш, - это уже Люк, - мы тут Дока на «Специальный» разводим, грамм по двадцать на лицо, ты как?
        - Добро. Один заход, и всем, кроме Люка и Арта, мордой в подушку. Уяснили?
        - Есть, командир!
        ГЛАВА 28
        Когда же, переодевшись, я вылез из-за крупповского внедорожника, то единственным из наших, оставшихся на виду, был Люк.

«Хм, наверное, командир всех разогнал», - сообразил я и махнул рукой Люку, приглашая его на запланированную инспекцию.
        Когда мы проходили мимо шалаша, построенного для ночевки окруженцами, из него выглянул Трошин и окликнул меня:
        - Товарищ старший лейтенант, у вас найдется для меня минута времени?
        - Да, конечно. В чем дело, товарищ Трошин?
        - Вы, товарищ старший лейтенант, извините меня за то, что я раньше, чем нужно, стрелять начал… Я слышал, вам за это от командира попало…
        - Товарищ Трошин, что вы как в детском саду? «Извините, Марь Ванна, я больше в штанишки какать не буду… Я заигрался…» - изобразил я детское лепетание. - Вы же кадровый военный! Моя недоработка была, мне за нее и отвечать.
        - Товарищ Окунев, но ведь я неправильно место выбрал…
        - Ну и что, вы же не пулеметчик. И потом, я вас все равно в другое место отправил. Так что не переживайте.
        - Товарищ старший лейтенант, я пулемет хотел почистить, вы, случайно, не знаете, как его разбирать?
        - По этому поводу вам лучше побеспокоить товарища Тотена… - Увидев непонимание на лице Трошина, я добавил: - Сержанта Демина… Ну, это тот член нашей группы, которого вчера в ногу ранили. Он в немецких пулеметах хорошо разбирается.
        - Спасибо, товарищ старший лейтенант.
        - Не за что…
        Лишив, таким образом, Тотена двадцати минут заслуженного отдыха, я отправился догонять Люка, утопавшего вперед метров на десять.
        - Что этот «лишенец» хотел? - поинтересовался Саня, когда я его догнал.
        - Да переживает, не упорол ли у моста косяк…
        - Упорол… - флегматично обронил Саша.
        - Какой? - спросил я в недоумении.
        - Заставил командира напрягать мозг.
        - Ты что, шутишь, что ли?
        - Ни разу…
        - Не понимаю…
        - Видишь ли, Тоха, он виноват в том, что выбрал для пулемета своего наихудшую на тот момент позицию, чем заставил тебя отвлекаться на вытаскивание его задницы из… проблем. Далее, он не спросил про дистанцию открытия огня. Да если бы у нас в группе там, «за речкой», такое случилось, он бы в торец выхватил без разговоров. А ты с ним беседы на «вы» ведешь. Дрессировать их нужно. И вас, кстати, тоже… А то мы все на «игрушках» расслабились, а некоторые и не напрягались никогда! Ты, часом, не помнишь, что перед войной в Красной армии с подготовкой личного состава было?
        - Помню, как раз перед поездкой сюда интересную статью читал.
        - И что там написано было?
        - Отчеты интересные были. Наркомата обороны. Если коротко, то хреново с подготовкой было. Стреляли мало, перемещениями практически никто не занимался, командиры бухали… Да чего говорить - много проблем было…
        - Вот видишь. Как думаешь, сможем научить за неделю? Не всему, конечно, но чтоб хоть под ногами несильно мешали?
        - Всему, конечно, нет, но кое-что показать можем. А там - жизнь научит…
        - Тох, я вот что придумал. Может, предложим командиру засаду на большом шоссе устроить.
        - Обалдел? Нас просто затопчут! Знаешь, какой там поток войск.
        - А мы по принципу: «плюнул в харю - и беги». Прикол про «плюс один патрон» знаешь?
        - Это когда каждый последующий стрелок стреляет на один патрон больше, а предыдущий ноги делает?
        - Верно. А на «коротком плече» пулемет будет работать.
        - А что? Может, и получится! Надо только Фермера уболтать.
        На этой бравурной ноте мы быстро проверили посты и убыли под заботливо натянутый для нас тент, отрабатывать «взаимодействие щеки с подушкой», благо что до нашей смены оставалось еще целых четыре часа.
        ГЛАВА 29
        К моему глубочайшему сожалению, нормально поспать мне так и не пришлось, часа через полтора меня разбудил сержант Несвидов.
        - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, проснитесь! - раздался у меня над ухом трагический шепот.
        - А? Что? - спросонья пробормотал я.
        - Товарищ старший лейтенант, лейтенант Сотников пропал!
        - А, Несвидов, это ты… Как пропал?! Погоди, я сейчас вылезу…
        - Мы посты проверяли, и, вы знаете, я сам не понял, когда его рядом не оказалось.
        - Так, притормози… - сказал я, потирая лицо (все-таки в последние три дня со сном у меня было плоховато), - сейчас до командира дойдем и разберемся.
        - А может, не надо? - грустно спросил Несвидов.
        - Надо!
        Фермера мы нашли под одним из тентов - он спал, положив голову на карту.
        - Товарищ командир, у нас, похоже, проблемы, - негромко позвал я Сашу.
        Командир оторвал голову от своей импровизированной подушки:
        - А, Тоха, это ты… Что за проблемы? - И Саша широко зевнул.
        - Сотников пропал.
        - Чего?!
        - Вот, Несвидов расскажет…
        Сержант повторил свою историю.
        - Н-да, ну не дурак, а? Давай, буди Люка, и с сержантом по следу пройдитесь.
        - Далеко пройтись?
        - Пару километров хватит. Черт, только на отдых встали, а теперь опять линять отсюда!
        - Товарищ майор госбезопасности, а зачем «линять»? - не понял Несвидов.
        - А потому что если этого сопляка героического поймают хотя бы в радиусе пяти километров от нашей лежки, то есть нехилый шанс на появление «гостей». Так, давайте быстро в погоню.
        Растолкав Люка, мы отправились на поиски лейтенанта. Головным шел Несвидов, я - за ним, а Люк составлял наш арьергард. Вдруг из кустов раздался голос:
        - Стой. Семнадцать.
        - Стою. Четыре… - ответил я за всех.

«О, молодцы, прониклись системой!» - порадовался я.
        Во время развода постов я объяснил окруженцам систему числовых паролей. Паролем назначается какое-нибудь число. Запрашивающий называет произвольное число, а отвечающий - число, составляющее в сумме с запросом число-пароль. Весьма эффективная система, только в уме считать быстро надо.
        - Юрин, ты, что ли?
        - Я, товарищ старший лейтенант.
        - Как обстановка?
        - Тихо все. Только вот… - Он немного замялся.
        - Что такое?
        - Там, - он показал рукой на северо-запад, - вороны каркали. Громко так…
        - Давно?
        - С полчаса прошло…
        - А расстояние не определил?
        - Ну… примерно метров триста, может, полкилометра.
        - Понятно. Ну что, товарищи, пошли посмотрим.
        Люк молча кивнул, а Несвидов пока права голоса не имел.
        Пройдя метров четыреста в указанном направлении, мы увидели впереди просвет между деревьями. Оставив Несвидова прикрывать тылы, мы с Люком аккуратно стали пробираться вперед. Спустя пять минут нашим глазам открылась печальная картина: на довольно большой поляне некоторое время назад остановилась наша часть, судя по нескольким орудийным лафетам и зарядным ящикам - артиллерийская батарея. Тут-то их немцы и накрыли. Авиацией или артиллерией - из кустов мы разобрать не могли, но крупные воронки чернели по всей поляне. Вся она была усеяна телами погибших солдат. Виднелись и лошадиные трупы.
        - Теперь понятно, откуда вороны, - пробормотал Люк. - Похоже, что летеха их спугнул случайно, а может, и гонял. С убитых. С него станется, романтика. Давай Сане доложим.
        - А Сотникова ловить?
        - Он здесь прошел минут сорок как. И направление мог выбрать любое. Я считаю, что на него охотиться - дело, конечно, не дохлое, но хлопотное, а главное - не очень нужное.
        Я связался с Фермером и обрисовал ситуацию.
        - Артиллеристы - это хорошо! А лейтенант… Да и хрен бы с ним, с тем лейтенантом. А вы там осмотритесь пока, я сейчас еще людей вам пришлю.

* * *
«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
        Хайль Гитлер!
        Во исполнение вашего указания от 16 июля 1941 г. мною были произведены повторные осмотры мест боестолкновений и диверсий, имевших место в районе Минск - Заславль
10-13 июля сего года. Для проведения более тщательного анализа и реконструкции событий в каждом конкретном случае мною были привлечены к работе специалисты-криминалисты из Заславльского отдела гехаймстаатсполицай[Гестапо - государственная тайная полиция Третьего рейха.] - старший группы шарфюрер Робличка и зихерхейтсполицай[Зипо - полиция безопасности Третьего рейха, занимавшаяся борьбой с криминальными и антисоциальными элементами.] - старший группы советник Бауэр. Осмотр тел погибших солдат проводил опытный патологоанатом штабсартц[Капитан медицинской службы в вермахте.] Майер. Перед группой специалистов была поставлена задача найти взаимосвязь между отдельными случаями, чтобы доказать либо опровергнуть данные о том, что эти нападения были совершены одной и той же группой лиц.
        С этой целью были произведены исследования имеющихся на телах солдат повреждений, осмотр поврежденного автотранспорта и мест боестолкновений, исследования гильз, обнаружение на местах боестолкновений, и пуль, изъятых из тел погибших военнослужащих и гражданских лиц.
        За указанный период времени на обследованной территории произошло 7 инцидентов, связанных с нападением неустановленных лиц на военнослужащих вермахта.
        По факту обстрела 11 июля мотопатруля 141-го отдельного охранного батальона (тяжело ранен ефрейтор Райнеман) имеются задержанные лица из числа гражданского населения. Проводится дознание.
        Подрыв на мине грузовика с продовольствием, имевший место 12 июля, объясняется халатностью, проявленной при разминировании перекрестка дорог военнослужащими
173-го отдельного саперного батальона, не сумевшими своевременно обнаружить и снять мины, установленные там отходящими подразделениями Красной армии.
        По остальным 5 случаям нападений установлено следующее:
        Характер ранений, нанесенных 10 июля рядовым Абелю и Райнерту, позволяет сделать вывод о том, что при нападении на них использовалось холодное оружие с клинком, отличающимся по форме от уставных образцов холодного оружия, состоящего на вооружении у противника. По-видимому, мы имеем дело с самодельным холодным оружием. Третий солдат мотопатруля был убит пулей, выпущенной из винтовки Мосина. Никаких признаков, свидетельствующих о нападении спецподразделения противника, на месте не имеется. Тела погибших были раздеты, а их оружие, документы и личные вещи обнаружены не были, что указывает на возможное убийство с целью ограбления.
        Однако, учитывая то, что на этом самом месте вскоре было совершено нападение на штабную машину XXX пехотного полка, можно предположить, что патруль застал диверсантов в момент установки ими фугаса. Вследствие этого, неизвестные и произвели нападение на солдат патруля. Обращает на себя внимание и способ нападения на штабную машину. Для этой цели был использован подрыв бензобака брошенной автомашины. Обнаруженный на месте происшествия отрезок электрокабеля отличается по своим характеристикам и внешнему виду от стандартной продукции, выпускаемой в рейхе и на заводах противника. При осмотре остатков сгоревшей автомашины обнаружены документы из Заславльского УНКВД. По-видимому, и нападение, и последующая диверсия были совершены сотрудниками НКВД, сопровождавшими данную автомашину.
        Осмотр тел солдат 173-го отдельного саперного батальона из состава пропавшего отделения, обнаруженных на развалинах хозяйственных построек в том же районе, был сильно затруднен в связи с тем, что тела погибших сильно обгорели.
        Однозначно установлено лишь то, что часть солдат были застрелены из пистолета „ТТ“ (4 человека), часть - из револьвера „наган“ (2 человека). 5 солдат поражены пулями стандартного патрона 9 мм „парабеллум“. Для нападения использовался, скорее всего, пистолет-пулемет „МП-38“. Судя по расположению гильз, стрелявший (автоматчик), в данном случае, был один. Стоит отметить тот факт, что количество собранных гильз от пистолета-пулемета не соответствует количеству пуль, вполне возможно, что нападавшие, с целью спрятать следы нападения, собрали гильзы, находившиеся на открытом месте. Один солдат был убит холодным оружием. И один - из винтовки Мосина. На месте происшествия также обнаружена 1 гильза от пистолета „ТТ“ (что также не соответствует количеству пуль, извлеченных из тел солдат при осмотре) и 3 гильзы от винтовки Мосина. Исходя из обстоятельств нападения, количества стрелявших и их предположительного месторасположения при стрельбе, можно сделать вывод о том, что в нападении принимало участие от 3 до 5 человек. На месте происшествия также были обнаружены следы кратковременного пребывания группы людей
численностью до 15 человек, однако ввиду неявной выраженности этих следов, сделать вывод о том, что это и были лица, напавшие на солдат 173-го отдельного саперного батальона, не представляется возможным. На земле имеется большое количество следов обуви с рисунком подошвы, характерным для строевых частей противника. Имеются также следы, оставленные прикладами огнестрельного оружия. По форме и очертанию следов - это винтовки Мосина и стандартные карабины сухопутных войск рейха. В частично сгоревшем сарае, расположенном в 30 метрах от места нападения, обнаружены остатки перевязочного материала, использованные упаковки от медикаментов и следы крови, что позволяет сделать вывод о наличии в данной группе раненых. По заключению специалистов, упаковка перевязочных средств, обнаруженная на месте нападения, им неизвестна. В армии противника не применяется. Несмотря на это, надписи на упаковке выполнены по-русски, типографским способом. Часть надписей на осколках ампул сделана по-английски. Так, экспертам удалось разобрать надпись „for inject…“,[Для инъекций (англ.)] однако, ввиду недостаточности материала
(осколки мелкие, и многие фрагменты утрачены), идентифицировать название лекарственных препаратов и их принадлежность не представляется возможным. В одном из строений обнаружены остатки формы противника. По заключению специалистов, это фрагмент летней формы частей НКВД. Указанное доказательство косвенно подтверждает версию о том, что нападения на солдат 173-го отдельного саперного батальона, штабную колонну XXX пехотного полка и ранее, на этом же месте, на мотопатруль совершены одной и той же группой лиц. Такими лицами могли быть сотрудники НКВД, сопровождавшие автомашину.
        Отдельно следует упомянуть факт обнаружения на месте нападения на солдат 173-го отдельного саперного батальона шаров диаметром 6 мм. Шары изготовлены из твердого немагнитного материала желтого и зеленого цветов методом горячей штамповки (видны следы от пресс-форм). Материал изготовления и назначение объектов специалистам неизвестны. Всего таких шаров обнаружено 21 шт. Имеет ли данная находка отношение к нападению или нет, установить не удалось.
        По факту нападения на сотрудников фельджандармерии в селе Колоницы, имевшего место вечером 10 июля, установлено следующее:
        Характер ранений на телах свидетельствует о том, что один сотрудник был ранен деревянным колышком, а затем застрелен, а двое других убиты из пистолета-пулемета
„ППД“ (по свидетельству сослуживцев погибших, такой трофейный пистолет-пулемет имелся у ефрейтора Гершвина). Нападение вполне могло быть совершено как местными жителями, так и оставшимися в тылу вермахта остатками разбитых советских частей. Судя по расположению стреляных гильз, стрельба велась с одного места, и стрелявший был один. Отделению фельдполиции, обслуживающему данный район, дано указание о розыске родственника погибшего местного жителя. Полагаю, что его допрос позволит прояснить обстоятельства более подробно.
        Факт нападения на мосту села Боубли, произошедшего в ночь с 10 на 11 июля, был исследован более тщательно, т. к. в данном случае следственная группа располагала большим количеством вещественных доказательств и показаниями очевидцев.
        Установлено, что нападение на оба поста, располагавшиеся по разные стороны моста, было предпринято одновременно. Причем двое часовых были заколоты холодным оружием, а двое застрелены. В обоих случаях нападавшие использовали револьвер „наган“. (Судя по отдельному мнению советника Бауэра, в одном случае было применено какое-то другое оружие, рассчитанное под использование этого же патрона. Ввиду сильной деформации пуль ответить на этот вопрос более подробно не представляется возможным).
        Характер ранения рядового Германа свидетельствует о том, что одно из ножевых ранений было нанесено ему сзади справа. То есть, нападавший, каким-то образом усыпив бдительность как самого Германа, так и находившегося неподалеку унтер-офицера Майерса, зашел за спину Герману, откуда и нанес удар. Впоследствии он же (или его сообщник) застрелил унтер-офицера. Согласно показаниям рядового Вальде, мотоцикл с мнимыми фельджандармами перед въездом на мост притормозил около рядового Германа, и его пассажиры о чем-то с ним разговаривали. Исходя из этого, мы можем сделать вывод о том, что в составе нападавших имеются несколько человек, хорошо владеющих разговорным немецким языком. Что еще раз косвенно подтверждает высказанную ранее версию о сотрудниках НКВД. Дальнейшие действия нападавших наблюдались рядовым Вальде лишь частично, но, по его мнению, они были осведомлены как о точном количестве солдат, охранявших мост, так и о путях возможного подхода подкреплений. По-видимому, наблюдение за мостом велось в течение длительного времени. Ничем другим нельзя объяснить факт флангового удара по подкреплению,
вышедшему из дер. Мацки. Вероятно, нападающие заранее (до нападения на мост) расположили стрелков с автоматическим оружием на дальних подступах к мосту. Подпустив подкрепление на близкое расстояние, они открыли кинжальный огонь по подсвеченной фарами грузовика цели. Ничем иным нельзя объяснить необыкновенно высокий процент потерь в наступающей цепи. Огонь велся с фланга с высокой точностью. Что свидетельствует о хорошей стрелковой подготовке нападавших.
        Высокая скорость минирования моста также указывает на то, что данное мероприятие планировалось заранее и было хорошо подготовлено. По известным нам нормативам Красной армии на подрыв такого сооружения в боевой обстановке отводится порядка 20 минут. Исходя из того, что нападавшие затратили на минирование значительно меньше времени, можно сделать вывод, что либо перед нами хорошо подготовленная диверсионная группа, либо минирование моста было произведено ранее, а действия нападавших явились лишь инсценировкой, призванной отвлечь внимание от истинной цели группы. Каковой мог быть именно прорыв автотехники через мост.
        Отдельно следует упомянуть выводы экспертов-криминалистов Зипо. В 5 последних случаях на месте столкновений были обнаружены следы обуви, не соответствующие ни одному известному стандартному образцу. Причем в четырех случаях (нападение на мотопатруль и последующая диверсия на этом месте, нападение на солдат 173-го отдельного саперного батальона, нападение на мост) эти следы идентичны. Исходя из особенностей выявленных следов, можно предположить, что количество людей, ее носящих, не превышает 5-7 человек. Прочие следы оставлены обувью с рисунком подошвы, характерным для строевых частей противника.
        Стреляные гильзы во всех случаях соответствуют стрелковому оружию, состоящему на вооружении противника и в вермахте.
        Выводы.
        С большой долей вероятности мы имеем дело с хорошо подготовленной группой сотрудников НКВД, осуществляющих вывоз с территории, занятой нашими войсками, особо важных документов или иных ценностей (в противном случае, сложно объяснить их передвижение на захваченной технике, согласно оценки наших сотрудников перемещение пешим порядком по лесным массивам в этом районе обеспечивает гораздо большую скрытность). Прочие военнослужащие, по-видимому, являются подразделением прикрытия данной группы и относятся к охранным подразделениям НКВД. Ввиду того, что автотранспорт, осуществлявший транспортировку груза, был поврежден (подожженный грузовик с документами Заславльского УНКВД), группа и предприняла захват требуемых ей для эвакуации транспортных средств. Вполне вероятно, что имевшие место диверсии имеют целью введение в заблуждение преследователей. Силы охранных подразделений будут брошены на пресечение диверсий и охрану объектов, а группа, пользуясь этим, оторвется от преследования.
        Заключения специалистов, протоколы вскрытия и акты криминалистических исследований прилагаются.
        18 июля 1941 года.
        Унтерштурмфюрер СС Вайдеман».
        ГЛАВА 30
        Запах от трупов, пролежавших на летней жаре больше недели, на поляне стоял такой, что аж глаза слезились, так что пришлось нам соорудить себе из платков маски.
        Бродя по поляне и периодически консультируясь с Несвидовым, мы определили, что здесь, скорее всего, разгромили батарею дивизионок. Мы насчитали три искромсанных осколками дивизионные пушки «Ф-22», а вот одна пушка выглядела практически неповрежденной. Но самое ценное - мы нашли три целых передка со снарядами.
        - Хо-хо, вот и тротильчик! - радостно потирая руки, сказал Люк.
        Однако, к нашему большому сожалению, в зарядных ящиках оказалась только шрапнель.
        - Сержант! А что, теперь положено так? - спросил я.
        - Да нет, конечно, и шрапнель должна быть, и гранаты - тоже.
        - А тут что за херня?
        - Может, им такие выдали?
        Люк тихо выматерился.
        - Да, и я того же мнения… - поддержал я товарища.
        - Ну и на хрен они нам нужны? - поинтересовался бывший десантник. - В них же, если мне память не изменяет, только порох.
        - М-да, действительно. - Но тут мне в голову пришла интересная идея, высказать которую я не успел, поскольку на поляне показались наши командиры в сопровождении Трошина и еще одного окруженца-артиллериста, имени которого я не знал.
        - Ну что тут у вас? - спросил Фермер, подходя к нашей небольшой группе.
        - Шрапнель тут, никому на хрен не нужная, - ответил Люк. - Хотя, вон, у Тохи идея какая-то появилась.
        - Что придумал? - Это уже мне.
        - Секундочку, командир. Маленькая консультация нужна. Вячеслав, - окликнул я Трошина, - подойдите сюда.
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Вячеслав, вы, случаем, не знаете, шрапнельный выстрел разобрать сложно?
        - Антон, да зачем эту древность разбирать-то? - удивился Фермер.
        - А представь себе: достаем из снаряда пули, в гильзу - двойной заряд пороха. Досыпаем доверху пулями и инициируем электроспособом. Мини-пушка получится. Если пули метров на двадцать полетят, а они должны, то расставляем эти «пушечки» вдоль шоссе. И - пожалуйте ужинать!
        - А что, идейка толковая, - поддержал меня Бродяга. - К тому же выхода у нас все равно нет. Ну, так как, майор, - обратился старым званием к Трошину Бродяга, - выстрел разобрать сложно?
        - Если ключ есть - то не очень.
        - Так вперед, ключ искать! - скомандовал Фермер. - А вы, - это он уже нам с Люком,
        - оружие собирайте и документы.
        - Саш, а может, похороним? - спросил я.
        Тот обвел поляну взглядом:
        - Тош, я понимаю, но здесь, на глаз, как минимум - полсотни убитых. А нас, если ты не забыл, пятнадцать, и из этих пятнадцати - четверо ранены. Давай сначала первоочередные задачи решать.
        ГЛАВА 31
        В конце концов Фермер принял решение о перебазировании отряда на эту поляну. Понимая, что отоспаться можно будет и позже, все работали как проклятые. Трошин с Несвидовым, как наиболее подкованные в артиллерийских премудростях, выкручивали из снарядов трубки, а раненые бойцы под руководством Бродяги и с помощью Казачины разбирали патроны и потрошили снаряды. Я, Люк и Зельц собирали по всей поляне карабины погибших артиллеристов и прочее снаряжение и относили все это в тенечек, где командир лично разбирался с этими завалами армейского имущества. Одной из наиболее ценных находок стала командирская «эмка», обнаруженная нами в подлеске. Судя по пробоинам, ее посекло осколками, когда на ней пытались скрыться в лесу от обстрела. Но, судя по всему, ее пассажирам повезло. Правда, не всем. На заднем сиденье мы нашли тело артиллерийского подполковника. В найденном при нем планшете, к нашей бесконечной радости, обнаружился комплект карт Белоруссии.
        - Вот это подарок! - обрадовался Люк.
        - Ага. Слушай, надо подполковника этого похоронить по-человечески. В благодарность.
        Забрав документы и знаки различия, мы отнесли тело офицера в небольшую воронку, Люк отодрал от какого-то ящика кусок жести, и я, сверяясь с командирским удостоверением, нацарапал на металле ножом:
«Неречин Павел Самойлович
        Подполковник

1908-1941».
        И после того, как мы засыпали тело землей, воткнул этот импровизированный обелиск в ногах у покойного.
        За этим занятием нас и застал командир. Он молча постоял, думая о чем-то своем, а потом сказал:
        - Знаешь, Антон, а, наверное, ты прав! Похороним всех! А то что же, им непогребенными до скончания века так лежать?
        На время оставив все прочие дела, мы подтаскивали тела к воронкам, как могли, сортировали их. Проверяли карманы, искали медальоны. Узнав имя и звание, вырезали их на жести. Минут через пятнадцать к нам присоединились и все остальные, кроме часовых и раненых. Да и то, Тотен, невзирая на раненую ногу, вызвался вырезать надписи на металле.
        За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И только сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счету могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.
        Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.
        - Поработали мы все сегодня на твердую пятерку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьем бабки. Саш, - обратился он к Бродяге, - сколько фугасов сделали?
        - Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.
        - Молодцы! А сколько такой фугас по площади накрывает? - сказал командир.
        - А кто ж его знает? Я такие никогда не делал…
        - Так, может, испытаем? - предложил я.
        - В смысле?
        - Досок вокруг хватает. В землю навтыкаем, как мишени, и рванем один. А у нас тридцать останется… Круглое число.
        - А силы-то есть? С досками возиться? - поинтересовался Фермер.
        - Ради красивого фейерверка я готов пострадать, - отшутился я.
        - Ну, пошли. Пострадаем еще маленько.
        Пока Бродяга с Ваней устанавливали фугас, мы вчетвером установили пару десятков мишеней на поляне, воспользовавшись для разметки сектора люковским лазерным дальномером.
        Бродяга дает отмашку. Мы залегли в одной из воронок. Негромкий взрыв - и свист, и визг шрапнельных пуль над поляной. На противоположной опушке (от нас метров тридцать-сорок) - рукотворная осень. Кружатся в воздухе сорванные листья, с шорохом падают на землю срезанные ветки.
        Гильзу развернуло «цветочком». Бродяга задумчиво трогает эту металлическую икебану ботинком:
        - «Бинтовать» надо. Для надежности.
        - Чем «бинтовать»? - спрашивает Казачина.
        - Проволокой. Но можно и палки веревкой приматывать.
        Мы идем осматривать мишени. Результат впечатляет. Пробоины в досках даже на расстоянии в тридцать метров - ровные и аккуратные. Осматриваем деревья на опушке
        - некоторые пули почти пробили десятисантиметровые стволы. Другие - глубоко застряли в более толстых деревьях.
        Спрашиваю у Казачины:
        - Вань, а по сколько пуль в фугас клали?
        - Сотни три, может, четыре, мы точно не считали.
        - А пыж делали?
        - Конечно! Из кожи седельной вырезали и еще тряпки добавили.
        Результат всем нравится, вот только сектор узковат - на глазок, градусов пятнадцать.
        В голову опять лезут рационализаторские мысли, которые я озвучиваю, что называется, по месту:
        - Мужики, а если часть фугасов на деревьях закрепить с наклоном вниз? И подрывать в два захода? После первого немцы залечь должны, а тут их сверху приголубит! Как вам идея?
        - А что, неплохо! - высказывается командир.
        Бродяга тоже одобрительно качает головой. Потом вносит свое рацпредложение:
        - Только заряды эти надо ставить с директрисой не перпендикулярной дороге, а под углом к ней. Тогда глубина поражения больше будет.
        - Ну что же, инструмент для работы на дорогах у нас теперь есть, - резюмирует командир.
        Вернувшись под «командирский» тент (он, кстати, единственный, под которым можно сидеть, не скрючившись в три погибели), мы продолжаем «производственное совещание».
        - Так, теперь - о добыче, - продолжает Фермер. - На поляне найдено и оприходовано… тридцать шесть карабинов, около полутора тысяч патронов к ним, «Дегтярев» ручной и к нему аж четыре диска, четыре «нагана» и немного гранат. Я предлагаю часть оружия спрятать, не тащить же все это с собой.
        Да уж, нашей огневой мощи можно только позавидовать: на пятнадцать человек - четыре пулемета и шесть пистолетов-пулеметов да по пять гранат на брата.
        - Кстати, Серега, как там раненые? - задал я Доку давно интересовавший меня вопрос.
        - Нормально. Тотен, сам видишь, хромает потихоньку. Трошину только перевязки регулярные нужны. А артиллеристам я бы еще денек отдыха порекомендовал дать.
        Посовещавшись, мы решили дать себе небольшую передышку, а именно: провести назавтра занятия с личным составом, разведать окружающую местность, а на диверсию выдвинуться только вечером.
        Ночь прошла на удивление спокойно, и, отстояв свои два часа на посту, причем мне досталось самое собачье время - с четырех до шести утра, остаток времени до подъема я провел в состоянии крепкого, здорового сна.
        ГЛАВА 32
        Взгляд со стороны. Бродяга[39 - Глава написана Александром Конторовичем.]
        - Пахать тебе, не перепахать! - Кулак Фермера грохнул по столу… и я проснулся.

«Во, блин! И приснится же такое! - подумал я. - Однако вставать все равно уже пора, вон, вокруг народ уже вовсю работает».
        Выбравшись из спальника, я скатал его и, засунув в чехол, пристегнул к баулу. У изголовья чья-то заботливая рука оставила вскрытую банку мясных консервов и пачку галет. Фляга с водой висела на поясе, так что вопрос с перекусом можно было считать решенным. Так что минут через десять я был уже вполне боеспособен и окончательно проснулся.
        Неподалеку от костра, обложившись трофейным хабаром, сидел Иван и что-то записывал в блокнот.
        - Проснулся? Это есть гут, я уж и сам тебя будить собирался.
        - А что за вопрос?
        - Держи. - Он пододвинул мне «МП-38» и подсумок с магазинами. - Фермер распорядился тебе выдать.
        - Ему-то отнес чего-нибудь?
        - То же самое.
        - Пистолет тоже? - Зная «любовь» Фермера к пистолетам, поинтересовался я.
        - Да. «Парабеллум» выбрал, какой получше.
        - И куда он посоветовал его тебе засунуть?
        - Никуда, молча взял.
        Да, что-то, видать, сдвинулось в природе. Обычно Саня это оружие не любит, только
«бесшумки» терпит, и то по необходимости, но как раз их-то у нас и нет. Ладно, надо пойти и доложиться, уж у него небось давно для меня какая-то очередная придумка заготовлена.
        Погруженный в созерцание карты, Фермер был к разговору не расположен. Около него на свернутом брезенте полулежал Тотен и просматривал ворох трофейных документов.
        - У тебя что, дел нет? Так я найду.
        - Дымова хотел малость поднатаскать.
        - Отчего малость-то? Давай, грузи его по полной.
        - Так мы отойдем поглубже в лес, чтоб выстрелов не слышно было?
        - Давай, только не увлекайся, ты мне попозже нужен будешь.
        Дымов отыскался сразу, они вместе с Трошиным увлеченно «доламывали» пулемет. Увидев меня, он дернулся вскочить.
        - Вольно, - присел я рядом. - Как успехи?
        - Получается уже, только вот пружина под стволом, ее как снимать?
        - Никак, родной. Вот как раз этого делать и не нужно, потом назад не засунешь. Ладно, завязывай на этом (у Дымова удивленно взлетели вверх брови) и пошли со мной.
        Шагая к вещам, я еще раз оглядел его. Да, что-то с ним делать надо, для начала переодеть. А то вид уж больно странный. Сверху флек, снизу синие галифе, на голове
        - фуражка… Ну, с брюками я ему, пожалуй, помогу, комплекцией он поскромнее, чем я будет, но ничего, сойдет. Даже лучше, форма на нем мешком повиснет, и будет он менее заметен. Отыскав в бауле запасные камуфляжные штаны, я уж собирался ему их передать, но тут взгляд зацепился за лейбл. Мало того, что надпись по-немецки, так еще и год изготовления указан - «1998». Во, где попадалово-то!
        - Куртку снимай и давай сюда.
        - Что так, товарищ капитан госбезопасности?
        - Давай-давай, в темпе.
        За пару минут, орудуя «Сталкером», я безжалостно спорол с куртки и брюк все лейбаки.
        - Держи. Теперь одевайся. Брюки в сапоги не заправляй. Нет, портупею не надевай. Вон, у костра товарищ сержант госбезопасности сидит, возьми у него «сбрую» трофейную, скажи - я распорядился.
        - Интересный у вас нож, товарищ капитан госбезопасности. Посмотреть можно?
        Ага, как же! Ну, щит и меч с эмблемой «А» он еще переварит, благо основа-то знакомая - у ГУГБ такая эмблема на рукавах, только без буквы. А вот надпись
«Ассоциация ветеранов спецподразделения антитеррора „Альфа“» я как ему объясню? Террор тут пока только красный и белый был, в Гражданскую, стало быть, антитеррор чей будет? Только махновский… Кстати, и у Фермера, и у меня на «Стрелах» то же самое написано.
        - Потом все посмотришь и попробуешь, пока дуй к сержанту нашему, одевайся. С оружием у тебя что?
        - Товарищ майор госбезопасности мне сказал автомат оставить. Тот, что вы мне вчера ночью отдали.
        - Добро, одевайся и жди меня там.
        Вернувшись к Фермеру, я выложил перед ним споротые лейблы и высказал свои соображения по ножам.
        - Охренеть, теперь еще и это. Ладно, этикетки спорем, это ты вовремя усек. А без нормальных ножей нам фигово будет, не со штыками же в руках к часовым подползать?
        - Помозгуем, может, и изобретем чего-нибудь.
        - А чего мозговать-то, Тоху потрясем - уж парочка у него в заначке есть.
        - Верно, запамятовал я…
        Преображенный Дымов мне кого-то напоминал. Во всяком случае, держался он в форме уверенно, нигде ничего не висело и не топорщилось. Вместо фуражки на нем было кепи, выданное Казачиной, видимо, из своих запасов.
        - Ну вот, на человека стал похож. Раз ты теперь в группе, то и выглядеть должен соответственно. Вооружайся, и потопали.
        Топать пришлось недалеко. Подходящий овраг отыскался метрах в восьмистах от лагеря. Глубокий, темный и сырой. Самое то…
        - Так, сержант, для начала учимся ходить.
        - Как?
        - Ножками, родной, ножками. Ну-ка, пройдись вон до тех кустиков и назад. Автомат в руки, противник - везде, так что будь наготове.
        Дымов добросовестно прошкандыбал туда и обратно.
        - А укрытия по пути зачем? Вон камень, тут ямка, здесь вот дерево поваленное, чего мимо идем? Я ж сказал: кругом противник, жить надоело? Еще разок.

…Через час куртку Дымова можно было выжимать.
        - Абзац. Садись, передохни.
        - Товарищ капитан госбезопасности, я все понимаю, надо уметь ходить, прятаться тоже надо, а стрелять когда будем?
        - Зачем?
        - Ну…
        - В лесу тебя видно максимум метров за сто, да и то если прятаться не будешь. Противника тоже. Сможешь попасть в него с такой дистанции из незнакомого оружия?
        - Вряд ли.
        - То-то же. Значит, что? Надо подойти ближе и работать наверняка! На, держи. - Я вытащил из «вальтера» магазин и, передернув затвор, кинул пистолет Дымову.
        - Повернись спиной и медленно считай до тридцати. Потом можешь обернуться и искать меня. Увидел - жми на курок, я тебе честно признаюсь, если ты в меня попадешь.

«Так, завертелся. Ищет меня, ведь за тридцать секунд далеко убежать можно. Идет, ищет. Молодец, ямы обходит стороной, а посмотреть, что в них? В кусты не лезем, чегой-то так, поцарапаться боимся? Ну, хоть по открытому месту не идет и то хлеб. Ладно, пора и мне двигать».
        Осторожно шагая в такт Дымову, я подошел к нему сзади и, хлопнув по плечу, присел.
        - А!
        Дымов резко развернулся, над моей головой мелькнула рука с пистолетом, и вслед за этим ее обладатель полетел кубарем в кусты.
        - Ну, удалось выстрелить?
        - Нет.
        - Ну и на хрена тебе тогда ствол?
        - Товарищ капитан госбезопасности, а где вы были-то?
        - Вон там стоял.
        - А я думал…
        - Ты не только думал, родной, ты еще и слушал. И слышал, как вон там сучок треснул, потому туда и пошел, так?
        - Так.
        - А то, что я его отсюда кинуть мог, не подумал?
        - …
        - Господи, сколько ж с вами всеми еще ковыряться-то придется, аж помыслить тяжко. Ладно, садись, передохни.
        - Товарищ капитан госбезопасности, я вот давно спросить хотел…
        - Ну?
        - Вот у вас слова всякие проскакивают уголовные, сейчас вот Бога помянули. Но вы же чекист и коммунист, как так может быть?
        - Тебе сколько лет, милок?
        - Девятнадцать, товарищ капитан госбезопасности.
        - А мне - пятьдесят два! Вот и прикинь, когда я родился и с кем только за это время не общался. И что, по-твоему, легко все это из памяти выбросить так, сразу? Тем более что я в любой компашке за своего сойти уметь должен. Работа такая.
        - Так вы и в Гражданскую воевали?
        И что ему сказать? Историю Гражданской я помню не так чтобы очень хорошо, а ну как ляпну чего-то странное, с общепринятой здесь точки зрения?
        - Задел краем. У меня больше другие сражения были, тут уже, внутри, всевозможных гадов отлавливали (это уже ближе к истине, хоть краснеть не буду).
        - А… товарищ майор?
        - Осназ, слышал? - Судя по побелевшему лицу Дымова, это словосочетание ему было знакомо.
        - Вот и делай выводы. Вообще, другой на твоем месте излишних вопросов бы не задавал. С тобой и так целый подполковник, ежели по обычным войскам считать, персонально работает. Цени! И учти, кому много дано, с того много и спросится. Ты думаешь, в спецгруппу попал, так теперь птица великого полета, на других свысока смотреть могу?
        - Да нет, товарищ капитан госбезопасности, я же…
        - Ты же, мы же… На майора посмотри, он что, от важности надулся? На других ребят тоже - обычные все люди, без выпендрежа и гонора. Ни у кого во лбу от осознания собственной важности звезда не сияет. Мотай на ус, что они скажут, тут тебя таким вещам более учить некому (это уж точно, еще лет десять как минимум). Старший лейтенант, вон, по ножевому бою спец, Люк - тот вообще на все руки мастер, особенно по действиям в тылу врага. Тотен про немцев столько знает, что хоть энциклопедию пиши, вон, и говорит на их вражеской мове, как прирожденный фриц. Казак - взрывник и вообще диверсант.
        - А почему вы его так называете странно?
        - Чего странного?
        - Ну, то Казачина, то Казак?
        - Алексей, а тебя мама как называла?
        - Алешей… - слегка удивился Зельц. - Но при чем тут это?
        - А друзья во дворе - Лешкой, а в паспорте «Алексей» написано, так кто ты?
«Алексей», «Лешка» или «Алешенька»?
        - А военврач? Он что, тоже диверсант?
        - А каким, ты думаешь, должен быть врач в спецгруппе? Он тебе и в противоположную сторону путевку выпишет без задержки. Тут у каждого (ну, это уж я приврал!) - личное кладбище с половину футбольного поля.
        Обалдевший Дымов прикинул в уме масштабы, и ему явно стало не по себе.
        - Ладно. На сегодня все, пора и в лагерь.
        ГЛАВА 33
        Завтрак был великолепен! Казачине и Несвидову удалось невозможное: каша из горохового концентрата, позаимствованного из немецких пайков, сдобренная салом и какими-то специями, была вкусна до невозможности. Хотя, может быть, мой желудок уже переключился в режим экстремального существования. Надо сказать, что я в обычной жизни - тот еще гурман. Люблю вкусно и полезно покушать, а от недоброкачественных продуктов у меня моментально расстраивается желудок Но в походах и на «играх», это если не вспоминать об армейской службе, перевариваю даже гвозди.
        В дополнение к каше каждому были выданы по паре галет с куском домашней колбасы и по кружке горячего чая с сахаром. Глядя на изумленные лица бывших окруженцев, я подумал: «А ведь то, что для нас обыденность, для них - роскошь, о которой они за последнюю неделю успели забыть!».
        Пока я наслаждался десертом в виде чая и сигареты, ко мне подсел Трошин, также державший в руке кружку с чаем, а в другой руке - пачку трофейных сигарет.
        - Товарищ старший лейтенант, я хотел бы с вами поговорить.
        - Вячеслав, ну что ты как на плацу. В неофициальной обстановке ко мне можно и по имени, а можно и по позывному.
        - Я как раз о позывных хотел вас спросить.
        - Да ты присаживайся… - И я показал ему на «пенку» рядом с собой.
        - Антон, я хотел вас спросить, а почему у милиционера нашего уже есть позывной, а больше вы никому его не дали.
        - Заслужил, значит.
        - Но, как я понял, он не сразу с вашей группой был. Так ведь?
        - Так. Но, понимаешь ли, майор… - я заметил, что от упоминания его старого звания лицо Трошина закаменело, однако продолжил как ни в чем не бывало: - Позывной - это как знак отличия, принадлежности к некоей касте, что ли.
        - То есть вы хотите сказать - «не для всех»?
        - Вроде того.
        - А как мне можно это заслужить?
        - Даже не знаю, что тебе, Вячеслав, ответить. Наверное, только делом. Но можно и наоборот, хотя, я думаю, позывной «Трепло» или «Балаболка» тебя не обрадует.
        - Это точно! Антон, а вы не могли бы мне рассказать, как правильно позицию выбирать и вообще… А то я слышал, как Зельц про занятия с капитаном рассказывал…
        - Не надо бежать впереди паровоза. Вот сейчас поедим, а потом у нас занятия запланированы. Там и увидишь. Да и себя показать сможешь. Плечо-то как, не болит?
        - Да почти уже зажило. Мне товарищ военврач сказал, что еще пару дней - и все будет в полном порядке.
        Минут через пятнадцать, дав личному составу как следует усвоить пищу, Фермер собрал всех, кроме двух часовых, под деревьями. Причем при построении разделил присутствующих на равные группы: в одну вошли «попаданцы» и Зельц, в другую - все остальные.
        - Ну что, товарищи военные, посмотрим, из какого вы теста сделаны! Задача у вас будет простая: вот эти вот граждане, - кивок в нашу сторону, - будут наступать на вас вон от той опушки. - И он показал на противоположный конец поляны.
        - В руках у вас будут винтовки без патронов. Перезаряжайте и стреляйте, как только поймаете в прицел противника. Надеюсь на вашу честность. Задача ясна?
        - Да, - хором ответили «испытуемые».
        Затем Саша отозвал нас в сторонку.
        - Атаковать будете втроем. Пойдут: Люк, Арт и Док.
        Тотен было встрепенулся, выражая всем своим видом готовность немедленно защитить честь мундира, но, вспомнив о своей раненой ноге, так ничего и не сказал.
        - Ну а мы с тобой, - это уже Бродяге, - поработаем Госприемкой. Все ясно?
        - Да куда уж яснее! - ответил за нас троих Люк.
        ГЛАВА 34
        Вспоминает гвардии полковник Трошин B. C.

«…Мы тогда здорово удивились: „Как это втроем атаковать по открытому месту шестерых окопавшихся“?
        Мы с Несвидовым залегли в одной из воронок, остальные тоже попрятались кто куда. Я затвор карабина заранее передернул. „Ну, - думаю, - посмотрим, какие вы, товарищи чекисты, страшные“.
        Тут командир в свисток дунул - сигнал к атаке подал.
        Я в опушку пристально вглядываюсь - противника ищу. Смотрю, вроде что-то за деревьями мелькнуло. Целюсь.
        Тут один из них вскочил, но совсем не там, где я ожидал, а метрах в пяти впереди, уже на поляне. Вскочил и вперед бросился. Я его стволом сопровождаю. Дыхание задержал, и только я крючок спусковой потянул, как он раз - и исчез! А я уже курок спустил. Слышу, рядом ударники защелкали - ребята тоже не успели, значит.
        Чертыхнулся я про себя и за затвор берусь. Тут гляжу - еще один, как заяц, бежит. Я затвор закрыл, приложился - а нету его. Стрелять не в кого.
        Думаю: „Вы хитры, но мы тоже не дурачки деревенские!“ И возвращаю ствол в то место, где первый залег. Сейчас он вскочит - а я тут как тут.
        И действительно вскочил! Только совсем не там, а метра на три ближе и чуть в стороне.

„Что за черт?!“ - думаю.
        Ну да ладно, народу на нашей стороне хватает - решил я третьего караулить. Он, как я думал, не такой ловкий, раз сразу вперед не метнулся. И начинаю пристально следить за опушкой.
        Краем глаза заметил, как кто-то еще на поле метнулся-перекатился. Только я не углядел, первый это или второй был. Опять ударники защелкали. Но по моим ощущениям
        - впустую.
        Минуты две мы так в прятки играли, вдруг слышу, рядом кто-то покашливает. Вначале я подумал, что это сержант наш, но потом вспомнил, что Несвидов от меня по другую руку лежит. Повернулся я, винтовку на себя потянул… Смотрю, а метрах в пяти от меня как будто кусок дерна поднялся, и на меня дуло автомата смотрит.
        Встал я, как оговорено было. А он - это лейтенант-разведчик был - траву отбросил и нам в тыл колобком покатился. Несвидов дернулся, на меня вставшего смотрит. А лейтенант на колено привстал и затвор с боевого взвода спустил, а у „ППД“ он громко так лязгает. Ну, Несвидов все и понял - тоже руки в гору потянул.
        А когда мы из воронки вылезали, то увидели, как они остальных добивали. Старший лейтенант Окунев, тут-то я уже рассмотрел, метался, что твой сазан в речке. Он к воронке, где двое „наших“ сидело, подобрался и совсем ребят замотал. Высунется - они винтари вскинут, а он опять заляжет, но затвором щелкнуть не забудет. Минуты полторы он их мучил, а потом вскочил и мимо них в тыл пробежал, а ребята как раз перезаряжались. Вот так вот нас уму-разуму учили!».
        ГЛАВА 35
        После нас с сольным концертом выступил Бродяга, внеся в неокрепшие умы предков еще больше сумбура.
        Бродяга. Взгляд сбоку.[40 - Глава написана Александром Конторовичем.]
        Слегка обалдевшие от полученного урока, «наши» окруженцы выстроились на поляне.
        - Ну? - спросил Фермер. - Вопросы есть?
        - Товарищ майор госбезопасности, - это Несвидов. - А где же так учат? И почему нас так не готовили?
        - Хороший вопрос. Учат так в подразделениях специального назначения. Учат долго и трудно. И не всем эта наука дается одинаково. Капитан, сколько лет у тебя первоначальная подготовка была?
        - Три года.
        - Сколько народу через группу прошло?
        - Сто десять человек.
        - И сколько до конца обучения дошло?
        - Одиннадцать.
        - И сколько лет ты сам всем этим занимаешься, если с обучением считать?
        - Четверть века уже.
        Окруженцы подавленно молчали.
        - Вы носы-то раньше времени не вешайте, - ободрил их Фермер. - Тут ведь какие еще особенности есть? Бойца спецподразделения сначала учат таким вот премудростям, а уж потом только по специальности готовят… Ну, там взрывником или снайпером, артиллерийское дело или связь. На все это время нужно. А у вас уже специальности есть. Из меня вот артиллерист почти никакой, а из вас, товарищ Трошин?
        - Так, товарищ майор госбезопасности, я ж этой наукой сколько лет занимался!
        - Ну, значит, не так много и осталось. Ходить, лежать, в цель точно попадать. А основные ваши умения при вас уже есть. А уж ходить и стрелять мы вас научим, не беспокойтесь.
        Народ слегка приободрился.
        - Если еще вопросы есть, спрашивайте.
        - Товарищ капитан госбезопасности, - это уже ко мне. - А вот вы с двумя пистолетами ходите, это зачем? Автомат ведь лучше?
        - Лучше. Но далеко не всегда. Смотрите.
        Я выщелкнул из пистолетов магазины и проверил, не остались ли патроны в патронниках…
        - Разбейтесь-ка на две группы и разойдитесь подальше, метров на двадцать. Туда… и вон туда… И так, чтобы не напротив стояли. Да, так встаньте, чтоб друг другу не мешать.
        Бойцы выполнили мои указания.
        - Вот я сейчас вроде как не вижу вас никого, по тропинке этой иду… и вдруг - опа! Гости дорогие! Могу я сейчас по вам из автомата по всем сразу стрелять?
        - Нет, ну как же! Не одни, так другие вас и подстрелят, - ответил за всех сержант Несвидов.
        - Ну, смотрите внимательно, на кого ствол смотреть будет. А заодно и попробуйте меня на мушку взять.
        Так… Приготовились… Они все настороже, руки напряжены, какой-то каверзы ждут. Правильно, между прочим, ждут. Не может, по их понятиям, человек с пистолетом на нескольких противников в лобешник попереть. Уйти, да, может и должен, вот они уже и прикинули, куда я побегу и как. Хотя они лесную сшибку видели, так что внутренне готовы уже. Так, Несвидов уже к кустам сместился, значит, чтоб я туда не ускакал, правильно мыслит, молодец! Зельц настороже, уже чует что-то. Ну, с тебя и начнем…
        Кувырок влево! Стволы дернулись - поздно! Левый ствол! Один, второй… Правый, один, этот присел, Зельц, правильно! А так? Есть, милок… Вперед, нырок, встал вразножку, направо, назад, завелись, а бегать-то зачем, есть один… еще… этак вас надолго не хватит… ф-ф-у-у-у… все… Староват я уже для таких фокусов…
        - Ну как? Кто в меня попал? - Бойцы смущенно пожимают плечами…
        - А я вам куда целился?
        - В лоб, похоже… - Это Зельц («А глаза-то горят! Азарт попер, завелся!»). - Ну и я вроде вам в ногу…
        - Вроде или попал?
        - Не попал.
        - Но мог! Опасно ты стоял, я тебя первого мочить наладился, но ты, молодец, верткий оказался, сразу не вышло. Так что, видите для чего два ствола? Почему я между вами катнулся?
        - Так мы стрелять так не очень могли, друг в друга попасть можно.
        - Ну а мне все едино, в кого - все враги.
        - Вот так и вы должны уметь! - Фермер прошелся перед бойцами. - А уж прочим фокусам, как оружие у врага отобрать, задавить его в кустах тихо - это уж товарищи командиры вам подробно все в свое время покажут. Вы и сами спрашивайте, если неясно что, не стесняйтесь.
        ГЛАВА 36
        Когда Фермер дал команду разойтись, ко мне подошли Дымов и сержант Коля.
        - Товарищ старший лейтенант, - начал Зельц, - мне вот товарищ Юрин сказал, что вы трех немцев, вооруженных автоматами, в рукопашной убили. Не покажете, как вы это сделали?
        - Ну, пойдем, покажу… Хотя… Товарищ майор, - это я уже Саше крикнул, - разрешите провести с новичками занятие по рукопашке?
        - Валяй! Только не покалечь никого…
        - Да я легонечко.
        Собрав народ вокруг себя, я посадил всех в круг.
        - Если есть вопросы, лучше задавайте их сейчас, чтобы потом не отвлекаться.
        Руку поднял один из артиллеристов, чью фамилию я не знал.
        - Да, что вы хотели узнать, боец?
        - Товарищ старший лейтенант, а зачем нам рукопашному бою учиться, ведь винтовки же есть и пулеметы?
        - Для начала неплохо бы представиться.
        - Боец Кудряшов, товарищ старший лейтенант.
        - Поздно. Отныне ваш позывной - «Дед Никто»!
        Тот с недоверием посмотрел на меня, пытаясь сообразить, что все это значит. Однако среди участников семинара были и люди, уже начавшие, что называется, «въезжать» в наш специфический для данного времени юмор. - Дымов и Трошин сидели, улыбаясь.
        - Итак, отвечу на ваш вопрос. Рукопашный бой учит в первую очередь двигаться. Перемещаться. Как ударить и чем ударить - это уже дело десятое. Во-вторых, оружие можно потерять, его у вас могут отобрать, оно может, в конце концов, сломаться.
        Теперь о движении. Если вы контролируете свое тело, то и любой предмет, контактирующий с телом, вы тоже контролируете. Сержант Юрин!
        - Я!
        - Дайте мне карабин!
        Взяв карабин, я проверил, нет ли в нем патронов. Затем я поднял Юрина на ноги и, попросив его взять еще один карабин, поставил на точку, противоположную той, где сидел Дед Никто.
        - Курсант Кудряшов, встаньте!
        Тот нехотя встал. А я повесил карабин на правое плечо и продолжил:
        - Представьте, что вы меня встретили в лесу и решили задержать. Причем я был настолько невнимателен, что позволил одному из вас зайти себе за спину. Как видите, оружие у меня на плече, а у вас - в руках. Что я могу, по-вашему, сделать?
        - Нууу, - протянул Кудряшов, - винтовку с плеча снять?
        - Верно. Но это можно сделать по-разному. Можно так…
        Я продемонстрировал уставной способ - «за ремень».
        - А можно так.
        Качнувшись назад, я взялся за шейку приклада и крутанул винтовку вокруг плеча так, что конец ствола пролетел в паре сантиметров от лица Юрина, заставив того в испуге отшатнуться. Сам же я парой мелких, семенящих шагов сместился в сторону, так что в конце трюка ствол карабина артиллериста смотрел на опешившего сержанта, а мой ствол целил точно в грудь Кудряшова.
        - Эк вы ловко-то, - одобрительно крякнул Несвидов.
        Надо сказать, что подобное скидывание «мосинки» я нарабатывал еще в своем времени, благо, на охоту я езжу и разрешение на нарезной ствол имею. Мне этот трюк показал один егерь во время охоты на Енисее. А ему, как он сказал, показал его дед-казак.
        - Сам понимаешь, если правильно делать, у тебя синяк под глазом будет… - Это я Юрину.
        - Итак, я всего лишь сделал три шага и два раза двинул рукой, а из проблемной ситуации выкрутился!
        - Ну а еще что-нибудь? - раздался голос кого-то из зрителей.
        На этот раз я вызвал поассистировать мне Зельца и Дроздова - того окруженца, что с подбитым глазом сидел в сарае.
        - Новая вводная. Предположим, вашим соратникам удалось меня обезоружить, а вам надо меня препроводить, ну, допустим, в дверь.
        Я жестами попросил зрителей раздвинуться на пару метров.
        - Вот дверь. - И я указал на разрыв.
        - А ну пошел! - И Дроздов пихнул меня винтовкой.

«Ох, паря, не знаешь ты, что такое туйшоу из тайцзи-цюань!» - подумал я, присаживаясь и мягко «подправляя» направление толчка. Споткнувшись о меня, боец полетел вперед, но, дернув за ствол его карабина, я изменил траекторию его полета так, что он врезался в Дымова, и они оба рухнули на не успевшего отскочить Юрина. Пока они атлетически барахтались в партере, я перехватил карабин поудобнее и два раза передернул затвор.
        - Надеюсь, что демонстрация вам понравилась. А теперь пойдемте учиться. Кстати, кувыркаться все умеют? Нет? Сейчас научимся.
        Но тут другой артиллерист поднял руку, явно собираясь задать мне вопрос.
        - Да. Вы что-то хотели спросить?
        Тот вскочил на ноги и, вытянувшись, сказал:
        - Ефрейтор Чернов! - И, заметив, что я одобрительно кивнул, он продолжил: - Товарищ старший лейтенант, а я вот боксом занимался. Сможете меня одолеть?

«Ну ни фига себе заявочки! - мелькнуло у меня в голове. - Хотя, если он мастер спорта или чемпион какой, то противник может оказаться непростой». Много лет занимаясь рукомашествами и не забывая о дрыгоножествах, к боксерам я относился весьма уважительно, ведь, в отличие от «гимнастических эстетов» и «астральных каратистов», во множестве расплодившихся в залах и секциях восточных единоборств, боксеры не слова говорили, а делали дело.
        - Отчего ж не попробовать… Только вот правила спортивные я соблюдать не буду.
        - Да и не надо! - И он повел внушительной ширины плечами.

«Так, стойка по-нашим временам архаичная - руки низковато держит - на уровне груди… Тяжелее меня килограммов на десять-пятнадцать… Чуть выше ростом… И лет на пятнадцать моложе…» - Я в темпе «прокачал» своего противника.
        Чернов сближается со мной, сделав три быстрых приставных шага, и «стреляет» в голову прямым с левой.

«М-да, а вот тактика у тебя, дружок, чисто спортивная…» - И я быстро сажусь пятой точкой на землю. Внешне небыстрым движением не бью, а скорее толкаю двумя вытянутыми пальцами правой руки его левую ногу чуть выше колена. Нога
«складывается», и боксер рушится на спину.
        Я поднимаюсь на ноги. Публика в недоумении.
        Чернов снова на ногах. Показывает прямой в голову и… он хотел меня поймать «крюком с задней», то есть дождаться моего ухода от фальшивой атаки и, мощно рванувшись вперед, «припечатать» боковым. Но вместо уверток и уходов я просто отскочил назад. Далеко, почти на метр. Правда, перед этим я нежно взял кулак его передней руки двумя руками… И немного повернул. Так что сейчас боксер лежит мордой в землю, а его левая рука, натянутая, как струна, позволяет мне контролировать любое его движение.
        - Достаточно? - спрашиваю я его. - Или бог троицу любит? - И отпускаю его руку.
        Он встает и, потирая зудящую руку, принимает боевую стойку.

«Упорный, но еще глупый», - думаю я и громко и протяжно ору. Что-то вроде
«Уууууааааиииииии!!!»
        Чернов вздрагивает от неожиданности, и я с короткого подшага пинаю его в центр груди. Но, памятуя о данном командиру обещании, исполняю не
«пинок-проткнуть-насквозь», а более гуманный «пинок-закинуть-мешок-подальше». Ножки боксера отделяются от земли, и он улетает за пределы круга зрителей.
        Я церемонно кланяюсь побежденному и обвожу присутствующих особым, «значительным» взглядом.
        - Еще желающие силушкой помериться есть?
        Желающих почему-то не нашлось. И мы пошли бегать, прыгать и кувыркаться.
        ГЛАВА 37
        Взгляд сбоку. Бродяга.[41 - Глава написана Александром Конторовичем.]
        Мы с Фермером сидели на поваленном дереве и смотрели, как Антон на поляне показывает бойцам некоторые фокусы из своего богатого арсенала.
        - Времени нет. - Фермер хрустнул суставами пальцев. - Сколько еще мы тут с ними провозимся? Нет, натаскать-то их до более-менее приличного состояния мы, может, и сумеем. Если немцы не помешают. И еды хватит…
        - Есть соображения?
        - Ну, какие тут, на хрен, соображения? Фронт далеко и с каждым днем все дальше. Связи ни с кем не имеем, планов противника не знаем. Ну сам посмотри - нас всего-то десятка два, и то если раненых считать. Ну, оружием, слава Аллаху, разжились, патроны на два-три часа нормального боя есть, фугасы вот, гранаты. И что? Что мы с такой сборной солянкой сотворить РЕАЛЬНО можем? Ну, взорвем еще пару мостов, колонны пощиплем… Рано или поздно немцам это остобрыднет, подгонят они полк, обложат лес… Дальше продолжать?
        - Не надо. - Тактику немцев по этой войне я помнил, и энтузиазма мне это тоже не прибавило. - Совсем в лесу сидеть - тоже не в кайф. Неделю, ну, дней десять мы на этих запасах продержимся, заодно и народ поднатаскаем. Есть одна мысль…
        - Колись.
        - Кузнецова помнишь?
        - Это которого же?
        - Того самого, который Герой. Николая Ивановича.
        - Ну, помню. И что?
        - Чем он сам и его отряд занимались?
        - Ну… Разведкой они занимались.
        - Ну, разведчики из нас, без связи-то, как из дерьма пуля. Нароем чего, куда девать-то нарытое?
        - Ты мне загадки не говори, к делу давай.
        - А помимо всего прочего, занимался наш дорогой Николай Иванович индивидуальным террором. И нехило в этом преуспел!
        - Ну да, как я сразу не допер! Кого первого мочить будем? Сразу фюрера или уж все-таки с Гудериана начнем? Так сказать, по старшинству? Как с младшего по званию?
        - Ты не смейся, я ведь серьезно говорю. Кузнецов вообще втроем работал, ну, агентура ему сведения подгоняла какие-никакие. И то, сколько он генералов завалил и каких?
        - И сколько?
        - Троих убил, одного тяжело ранил, а одного так вообще - украл. Я уж про прочих молчу, а их тоже нехило набралось.
        - Ну, так его же и поймали в конце концов.
        - Погиб он при задержании. Но я вот что имею в виду. Сколько у него ребят было? Трое, с ним вместе. И опыта такого, как у нас, не было вообще. Я уж про технику вообще молчу.
        - У нас! Это ты у нас террорист, а мы честные спецназовцы.
        - Да? И скажи на милость, чем твои действия от террора отличаются? Особливо на войне? Люк в Афган по турпутевке ездил здоровье поправлять? А ты там гидом подрабатывал?
        - …
        - То-то же. Ты не забывай, я еще в советское время членов Политбюро охранял, так что как охрану ставить и как ее проходить, помню еще. И как и в какой стране это поставлено сейчас и тогда - тоже. А если еще и группу прикрытия и разведки профессиональную подготовить, вон, хоть бы и из них… Боевую группу - это уже из наших. Арта, вон, Люка - в ударную группировку, мы с Казаком инженерное прикрытие соорудим и на отходе поработаем. Да и сам еще, может, на что сгожусь, еще не совсем одряхлел.
        - Да уж, ты пожалуй, одряхлеешь! Но вообще мысль дельная, подумаем…
        ГЛАВА 38
        Пока я прохаживался между занимающимися, контролируя и давая советы, Фермер и Бродяга уединились под «командирским» навесом и о чем-то спорят. «А чего гадать. Надо будет, сами донесут „судьбоносные решения“». Хотя о судьбе нашей задуматься стоило. Ну, сколько мы еще так проскачем, без кола без двора? Неделю? Две? С тесного пятачка у Минска мы вроде вырвались, теперь неплохо бы вдумчиво засесть за карту и определяться с районом и образом действий. Да уж с районом… Буквально с утра вспомнил что-то важное, связанное с Минском, а сейчас из головы вылетело… Ничего, вспомню…
        Я услышал, что меня кто-то окликнул по имени:
        - …Антон, Антон! Ты что, оглох, что ли?
        Поворачиваюсь. Ба, да это же Казачина! «Главвсехнахренподрывтрест» собственной персоной.
        - Да, Ваня. Что случилось?
        - Отойдем на минутку, разговор есть.
        - Секунду… Так, всем отдыхать пять минут. Советую лечь на спину, а ноги разместить так, чтобы они выше головы были. И не курить!
        Отойдя на пяток метров, мы уселись на теплую землю.
        - Ну, с чем пожаловал?
        - Тох, ты только не обижайся, но я вчера схитрил.
        - ?
        - Ну, когда фугас испытывали.
        - И в чем же хитрость была?
        - Я пороха не досыпал. Точнее, оставил только треть от нормального заряда.
        - А почему?
        - Гильзу на полном в пыль разнесет, и на трети заряда видел, как ее разворотило.
        - Так на что мне обижаться-то? Ты же для дела. Кстати, а если заряд прикапывать, как, эффективнее будет?
        - Да. Точно эффективнее.
        Я почесал затылок, а потом выдал на-гора еще одну «гениальную» идею:
        - Вань, а я придумал, как нам электровоспламенители сэкономить. Только ты не отвергай ее сразу. Обдумай, ладно?
        - Ну, давай, высказывай!
        Я подобрал щепочку и начал чертить:
        - Вот, смотри… Берем несколько наших зарядов и заклиниваем их в бревне… Или зажимаем между двумя бревнами. Это поможет от преждевременного разрыва?
        - Может и помочь. Смотря чем зажимать будем…
        - Веревочной скруткой. Или проволокой. Дальше слушай. Вот здесь крепим электровоспламенитель, а от него делаем дорожки из смеси смолы и пороха. Его у нас, как я понимаю, теперь - хоть на зиму заготавливай?
        - Интересная идея. Пойду проверю. Может и сработать.
        - А ты вообще зачем подходил?
        - Так, извиниться хотел.
        Я уставился на Казачину:
        - Извиниться? Ну ты, брат, даешь! Но спасибо! Мне приятно.
        - Да не за что… Тош, я еще тебя попросить хотел…
        - Ну?
        - Ты меня отдельно не поучишь? - Я вспомнил, что еще там, в нашем времени Ваня собирался прийти, поучиться, но все как-то у него не складывалось.
        - Вань, о чем разговор? Конечно, поучу.
        - А то знаешь, хочется соответствовать высокому званию советского
«сверхдиверсанта»… - И Ванька лукаво улыбнулся.
        Я дружески ткнул его кулаком в плечо:
        - Заметано. Через неделю будешь кирпичную стену с одного удара разваливать. Головой. Причем независимо от твоего согласия.
        Отсмеявшись, мы разошлись по своим делам: я - к своим «баранам», а Казачина пошел экспериментировать со смолой и порохом.

* * *
        Погоняв «курсантов» еще с полчасика, я объявил об окончании занятия. В быстром темпе выдал персональные рекомендации каждому и, довольный собой, направился к командиру с целью получения дальнейших указаний.
        Идя по полю, я обратил внимание, что неприятный запах, в самом начале чуть не вырубивший нас, стал менее заметным, хотя, может, мы просто привыкли к нему. А может, то, что мы похоронили погибших, позволило лесному ветерку немного
«проветрить» поляну? Размышления о запахах натолкнули меня на мысль, что неплохо бы устроить банно-прачечный день, а то вот уже четверо суток - это с учетом поездки в Минск на поезде и подготовки к игре, - без душа и ванны! И тут я вспомнил то важное, что забыл утром…

«Гиммлер! Твою мать! Через месяц в Минск приедет Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС будет инспектировать лагерь военнопленных и минское гетто!» - Я читал об этом в какой-то книге за несколько месяцев до приснопамятной поездки в Минск.
        Как ужаленный я рванул к командиру.
        - Как позанимались? Не сильно бойца помял?
        - Саш, не время. Это позже… Я что вспомнил-то! Четырнадцатого, а может, и пятнадцатого августа в Минск приедет Гиммлер!
        Саня даже рот раскрыл от неожиданности.
        - Бродяга, ко мне! - закрыв рот, рявкнул он. Все-таки реакции и скорости мышления командира и молодые должны завидовать!
        Шура-Два нарисовался буквально через пару минут.
        - Так, - взял быка за рога Фермер, - ты представляешь, что этот разгильдяй начитанный только что вспомнил?
        - Нет, откуда?
        - В Минск. Приедет. Гиммлер! - раздельно произнес командир.
        - Еп… А не зря мы поутру про индивидуальный террор говорили, не зря!
        И, повернувшись ко мне, Бродяга спросил:
        - Когда? На сколько?
        - То ли четырнадцатого, то ли пятнадцатого августа… - неуверенно ответил я. - Он там какую-то айнзацкомманду инспектировать должен…
        - Месяц на подготовку. Нормально.
        Фермер задумчиво поскреб заросший подбородок, а потом произнес:
        - Так, в течение следующей недели проводим серию диверсий, смещаясь вдоль шоссе на восток, потом делаем крюк и идем на Минск.
        - А зачем диверсии-то на шоссе устраивать? - не понял я.
        - А мы возможных «кураторов» отвлечем, - пояснил Бродяга.
        - Да какие, на фиг, «кураторы»?! Кто о нас знает? Кому мы тут нужны?
        - Ты, Тоха, немцев не недооценивай! Они педанты еще те. Это пока за нас не взялись, поскольку мы - «чокнутая бабуся».[Термин «чокнутая бабуся» применяется в спецслужбах и службах охраны как синоним неучтенного действующего лица, руководствующегося неясными мотивами. «Автомобиль Президента переехал любимого котика старушки, и теперь чокнутая бабуся организовала покушение».] Но будь уверен, если мы маху дадим, прилетит нам столько, что и поднять не сможем.
        ГЛАВА 39
        Появившаяся перед нами цель и пугала, и манила одновременно. С одной стороны, Генрих Гиммлер однозначно заслуживал смерти, ведь концлагеря уже работали, а наших советских людей расстреливали на обочинах дорог. К тому же гибель третьего, а то и второго человека в реальной иерархии рейха могла заставить припадочного фюрера заметаться и наделать кучу ошибок, вроде отзыва частей с фронта для чистки тылов.
        С другой стороны, были, как это ни странно, аргументы и против: маниакальное упорство, с которым Гиммлер создавал боевые части СС, лишало вермахт довольно значительной части качественных призывников, а вооружение этих частей
«второсортицей» разгружало оружейные заводы Германии для производства оружия
«первой», так сказать, очереди.
        Хотя, побоку экономику, за одно только введение «газенвагенов» и приказ о перепрофилировании части лагерей из концентрационных в «лагеря смерти» эту тварь на куски порезать надо.

«Так, что я помню об этом визите?» - задал я сам себе главный вопрос. «Практически ничего!» - тут же пришел ответ от сознания. Но при этом мне вспомнилась одна нехитрая методика по активизации подсознания, которую я частенько применяю, когда потеряю какую-нибудь вещь дома. Смысл в том, чтобы не сосредотачиваться на поисках предмета, а позволить разуму «скользить» от одной вещи к другой. То есть вместо лихорадочного перерывания книжных шкафов и тумбочек я спокойно брожу по квартире и позволяю телу делать неосознанные движения. Обычно через пять минут руки сами открывают нужную дверцу или, приподняв какую-нибудь газету, находят ту самую вещь. Аналогично, когда кто-нибудь из моих друзей при метании в мишень теряет в густом подлеске нож, я вместо судорожного вытаптывания травы просто иду в направлении броска и, как бы машинально, поднимаю «потеряшку» с земли. Конечно, потом, при анализе, я понимаю, что здесь вот веточка была надломлена, а здесь на коре след от отскочившего ножа остался, но картинка обычно возникает сама собой, не разбиваясь на детали. Эта методика, которую мне «показал» один из моих
наставников, здорово выручала меня, когда я учился на химфаке одного из вузов - сложные формулы органических соединений я запоминал целиком, а не вычерчивал, высунув язык и скрипя мозгами.
        Вот и здесь, я присел в тенечке и бездумно уставился на бегущие в небе облака…

«Минский… аэродром… Кубе…» - всплыло в голове через какое-то время. Потом появилось еще несколько слов: «Юбилейная площадь», «гетто», «сто тысяч»…
        Вскочив, я направился на поиски Дымова. Сержанта я нашел сидящим под «оружейным» тентом в компании Алика и Трошина. Совместными усилиями они пытались разобрать чешский ручной пулемет. И, судя по количеству деталей, лежащих на коврике, и отсутствию мата, получалось это у них неплохо.
        - Зельц, дело к тебе есть, да и к тебе, Вячеслав, - тоже… - начал я без лишних предисловий.
        Дымов попытался вскочить прямо под тентом, так что чуть не сорвал его с растяжек.
«Да, здорово его Бродяга „накачал“!» - подумал я и продолжил:
        - Вы, друзья мои, как, в Минске хорошо ориентируетесь?
        - Не очень. Бывал пару раз, - ответил Зельц.
        - А ты? - повторно поинтересовался я у Трошина.
        Тот задумчиво посмотрел на меня. Потом ответил:
        - В тридцать шестом почти месяц прожил. Мы тогда приезжали опытом обмениваться. Ну, и после, перед самой войной уже, - неделю.
        - Великолепно! То есть город знаешь?
        - Ну, не так чтобы очень хорошо… - замялся он.
        - Район Оперного театра знаешь?
        - Если новое здание, то видел как раз перед войной. Его ведь только в тридцать девятом построили.
        - А какое от этого театра расстояние до аэродрома?
        - До Минского центрального или еще какого?
        - Центрального.
        - Километра четыре.
        - Так, хорошо. А Коммунистическую улицу и площадь Свободы знаешь?
        - Да, конечно.
        - Ну и чудненько! - И, весело насвистывая, я отправился к командиру, оставив боевых товарищей в некотором недоумении.
        Увидев мою лучезарную физиономию, Фермер удивленно приподнял брови:
        - Что за счастье? Что за радость?
        - Да вот, выдавил из собственного мозга немного информации по объекту…
        - Так, давай делись… свеженадавленным… - В чем в чем, а в чувстве юмора нашему командиру отказать нельзя.
        - Для начала я точно вспомнил дату. Этот хорек прилетит в Минск четырнадцатого августа…
        - Хорошо, жизнь стала значительно легче. А уедет когда?
        - Вечером пятнадцатого, но программа у гада будет весьма насыщенной.
        - Стоп. Погоди… Товарищ капитан, пулей ко мне! - позвал Саша Бродягу.
        Пока начштаба слезал со своей «радиоелки», как метко назвал Док то гнездо, что соорудили для нужд связи, я успел покурить «командирских с фильтром» (так сам Саша обзывал любимый им «Русский стиль», пачки которого, в силу их ярко выраженного
«старорежимного» декора, он никогда после переноса не доставал из кармана.).
        - А Люк где? - спросил я.
        - Неймется ему. К шоссе ушел. На разведку. И сержанта пехотного с собой забрал. Сказал, посмотрит, каков тот в деле.
        - Правильно, Юрин - парень дельный…
        Тут к нам, наконец, подошел Шура-Два, и мы занялись прожектерством.
        - Давай, Антон, продолжай делиться воспоминаниями из будущего, - подбодрил меня Фермер.
        - Из того, что вспомнил: Гиммлер прилетит вместе со своим начштаба Вольфом. Помните, его в «Мгновениях» Лановой еще играл? В Минске их будет встречать бригаденфюрер СС Артур Небе, глава одной из первых айнзацкомманд и активный участник «окончательного решения еврейского вопроса», и всякая более мелкая сошка в чинах от майора и выше. Потом они поедут в резиденцию гауляйтера Кубе, историю его ликвидации в сорок третьем вы должны были изучать, верно?
        Мужики утвердительно кивнули.
        - То есть тот еще фрукт. Далее, у «объекта» будет большая «культурная» программа - с посещением музеев, гетто, массовыми расстрелами и прочей инферналией…
        - Чем? - переспросил Фермер.
        - Что-то имеющее отношение к аду, - пояснил Бродяга, одна из дочерей которого была активным готом.
        - А, понял… - протянул Саня. - Но попрошу в армии больше такими словами не выражаться!
        - Мне представляется, что лучше всего подловить всю группу по дороге от аэродрома до резиденции. В городе нам будет работать очень сложно. Да и маршруты короткие, а в гетто мы вообще войти не сможем, как и в лагерь для военнопленных.
        - А далеко им ехать от аэродрома? - спросил Бродяга.
        - Три, может, четыре километра, я у Трошина спросил. Он, оказывается, до войны в Минске почти месяц жил.
        - Ну, и я там частенько бывал, - сказал Фермер.
        - Саш, ау! Его после нашего наступления в сорок четвертом практически заново строить пришлось. Если мне мой склероз не изменяет, процентов двадцать довоенной постройки сохранилось.
        - Да, тут ты прав. Но где старый аэродром находится, я помню. Недалеко от вокзала, так?
        - Вроде да…
        - Так дело не пойдет. Пойду Зельца и Трошина озадачу - будем план-схему рисовать. А вот еще, как вы думаете, не пора ли майору бывшему позывной дать? - выступил с пачкой деловых предложений наш начштаба.
        - Вполне, - согласился я.
        - Ну, вот ты и подумай, какой ему позывной дать! - по-командирски перевел на меня стрелки Фермер. - Ладно, отставить лирику! Подлавливать, как я понимаю, надо будет фугасами?
        - Ага, Тоха как раз идейку здравую мне предложил: сеть фугасов разного типа с подрывом по радио.
        - По радио? Идея интересная. А как с реализацией?
        - Так у нас пара «Алинок»[Радиостанция DJ-40 фирмы «Alinco».] запасных есть. Ну а схему мы с Ваней сделаем, будь уверен.
        - Значит, дело за зарядами в основном?
        - Да. «Шрапнельки» сегодня-завтра опробуем, тогда и будет ясно, подойдут они или нет, - ответил Бродяга. - Но взрывчатка нормальная нам все равно нужна.
        - Будем искать! Тоха, ты сейчас что-нибудь важное будешь делать? - Я отрицательно помотал головой. - Ну, так возьми пяток бойцов и по лесу этому прогуляйтесь, авось, найдете что полезное: снаряды, гранаты, может, и бомба какая попадется. Заодно погоняй их там на предмет хождения по лесу.
        - Разрешите выполнять, товарыш командыр? - с нарочитым «среднеазиатским» акцентом спросил я.
        - Иди уж… А будешь кривляться, назначу замполитом-затейником - в свободное от службы время клубом заведовать и политинформации проводить! - шутливо пригрозил Саша.
        - И будет у нас как у всех нормальных частей - двоеначалие! - оставил я за собой последнее слово.
        ГЛАВА 40
        Самое смешное, что взрывчатку мы таки нашли. Правда, для этого нам пришлось пройти весь лес насквозь. Примерно в километре от нашей стоянки, в поле, на другом берегу речушки, чье название никто из нас не знал, мы увидели несколько танков. Поначалу Трошин порывался рвануть к ним бегом, по прямой, но я успел осадить его, схватив за штанину.
        - Боец, туда посмотри! - И я показал рукой в направлении на «один час».
        По шоссе, находившемуся от нас примерно в двух километрах, нескончаемой чередой двигались войска: маршевые колонны, грузовики, мотоциклы, легковушки, виднелась даже парочка танков.
        Оставив трех бойцов в кустах на берегу, мы с Трошиным поползли к ближайшему танку. С трехсот метров эта «тридцатьчетверка» выглядела практически неповрежденной, в отличие от соседнего с ней БТ-7, развороченная башня которого валялась в нескольких метрах от машины.
        Триста метров по-пластунски - это вам не по Тверской субботним вечером гулять, доложу я вам! Соответственно до танка мы добирались почти полчаса. Однако наши страдания были вознаграждены сторицей! Не знаю почему, но в танке был практически полный боекомплект - при свете налобного фонарика я насчитал целых шестьдесят семь снарядов.
        - Вячеслав, посмотри по маркировке, много тут осколочно-фугасных? - попросил я Трошина.
        - Сорок шесть, - ответил тот через пару минут.
        - Ты не помнишь, сколько в них взрывчатки?
        - А тебе… то есть вам зачем?
        - Да ладно тебе, будем отныне на «ты»… Вне строя, конечно… Выплавлять будем.
        - Как «выплавлять»? - не понял он.
        - Обыкновенно. Так сколько взрывчатки-то?
        - От полкило до восьмиста грамм. Это от конкретного типа снаряда зависит.
        - Так, возьмем среднее - шестьсот грамм, - принялся я вслух считать, - умножить на сорок шесть…
        - Двадцать семь тысяч шестьсот… - практически мгновенно ответил Трошин.
        - Ну, ты, блин, и кал… арифмометр, - изумился я. - О! Все! Слава, отныне твой позывной - «Бухгалтер»!
        - Что?
        - Для тех, кто в танке, - скаламбурил я, - повторяю: «Отныне твой позывной у нас в группе - „Бухгалтер“!» Почему не слышу криков радости и восторга?
        - Слушай, Антон, у тебя что, нервов вообще нет? Веселишься все время!
        - А что, если бы я слезу пускал по каждому поводу, со мной было бы приятнее общаться? Ты вот лучше думай, как нам все это добро до дому переть?
        - А что тут думать? Сейчас ребят позовем, и, пока мы остальные танки осматривать будем, они через нижний люк их на землю выложат. Часа за два управятся. А потом, как стемнеет, все на базу, - он употребил наше словцо, - и отнесем. Вот только это около пяти центнеров выходит, так что придется в несколько заходов.
        - Молодец! Хвалю за проявленную смекалку. Так давай: ты - за бойцами, а я тут посижу, понаблюдаю.

* * *
        Проводив взглядом бодро ускакавшего Антона, «старики» продолжили разговор.
        - Шур, а скажи честно, не страшно тебе? - спросил Фермер.
        - Сань, а что бояться-то? Сам знаешь, наше дело солдатское, а суку эту, Гиммлера… Заодно станем почетными гражданами государства Израиль…
        - Вы-то все время скачете, дела делаете, а я вот сижу на одном месте, и мысли всякие в голову лезут… А тут Гиммлер этот еще… Это же было уже все, и батя мой где-то взводом своим сейчас командует. Чудно… Я вот привыкнуть никак не могу. Да и историческая фигура Гиммлер этот…
        - Ты что, предлагаешь мне тебе команду подать? Что-то типа «Майор Куропаткин, отставить рефлексию!»? Не выйдет, Саша. Ты что же, думаешь, меня все это не волнует? Волнует, а куда деваться? Попала нога в колесо…
        Фермер тряхнул головой и, как будто отдав себе ту самую команду «Отставить рефлексии!», другим, деловым тоном сказал:
        - Шур, ты ваших «конторских» всяко лучше меня знаешь, как думаешь, не пора на связь с Большой землей выходить?
        - Я думаю - пора. Я с вечера, кстати весьма, озаботился… На, взгляни. - И он протянул Фермеру толстую тетрадь в черном дерматиновом переплете.
        Тот открыл ее и прочитал надпись, аккуратно, крупными буквами сделанную на первой странице:

«Журнал боевых действий группы специального назначения „Рысь“».
        На следующих двух страницах каллиграфическим почерком были изложены героические деяния двух (всего лишь двух!) минувших дней. С подробным указанием потерь противника, трофеев и собственных (а куда деваться?) потерь.
        Командир вернул тетрадь Бродяге:
        - Это ты правильно.
        - А то!
        - Ты как думаешь на связь выходить?
        - Пойду, послушаю, на коротких волнах, может, поймаю чего. Просто так, с бухты-барахты сеансы связи не получаются. Блин, как не вовремя дятел этот сбежал!
        - Ты про Сотникова?
        - Про него, молокососа…
        - Ну, сбег и сбег… Чего уж теперь?
        - Да я записку правильную хотел ему с собой дать. В нужном стиле, так сказать… А и хрен бы с ним, тут ты прав. Ладно, пойду я на «елку».
        - Давай. А я посижу, прикину хрен к носу…
        Посидев под «штабным» тентом еще десяток минут, Александр решил найти себе какое-нибудь занятие. Это кабинетные ученые и рефлексирующие интеллигенты могут думать, спокойно сидя в кресле, а для человека, большую часть жизни проведшего «в поле», такая бездеятельность была непривычна.
        - Несвидов!
        - Я, товарищ майор! - Сержант откликнулся практически сразу.
        - Пойдем-ка, сержант, «эмочку» посмотрим… Вдруг она на ходу…
        - Пойдемте, товарищ майор.
        - Ты инструменты из грузовика прихвати, вдруг пригодятся.

* * *
        Пока Бухгалтер ходил за пивом… то есть за подмогой, я начал потихоньку разгружать танк: выкладывал снаряды на землю через эвакуационный люк, а затем откатывал их в сторону. Ворочать восьмикилограммовые унитары, свесившись вниз головой, было занятием несколько утомительным, поэтому за пятнадцать минут я выгрузил только четыре снаряда. Правы были классики, говоря о том, что специализация - ключ к эффективности производства! Так что я решил немного передохнуть, а заодно и понаблюдать за местностью.

«Интересно, почему же этот танк целехонький стоит и даже со снарядами? - думал я, разглядывая поле сквозь мутноватое стекло командирского перископа. - Пробоин нет. Все люки, кроме днищевого, закрыты. Снаряды не истрачены. Прям какой-то „Летучий голландец“ белорусских полей!»
        Поскольку ничего существенного в мое поле зрения пока не попало, я решил доложить командованию об успехе поисковой экспедиции. К некоторому моему удивлению, на вызов ответил не Фермер, а Казачина:
        - Казачина в канале. Что хотел, Арт?
        - Фермера дай!
        - Обожди минутку, его еще из-под машины достать надо.
        - Откуда? Вы чем там занимаетесь? - заволновался я.
        - Все в порядке. Он от скуки решил «эмку» отремонтировать.
        - Ладно, понял. Тогда не тревожь его. Передай только, что эклеры с начинкой мы нашли. Сорок шесть. Как понял?
        - Понял тебя хорошо. Эклеры с начинкой. Сорок шесть. Дальше?
        - Мы от вас на «Один-Ка» в направлении на «два часа». Нужна помощь в разгрузке. Как понял?
        - Понял хорошо. Да не переживай, я записываю.
        - Ну и славно. Отбой.
        После разговора я выгрузил еще два снаряда и снова занялся наблюдениями. Взглянув в правый боковой перископ, я заметил группу людей, пригнувшись, идущих к танку на расстоянии каких-нибудь пяти десятков метров.

«Ну что за беспечность! Так и на танке кто-нибудь подъедет, а я, замечтавшись, и не замечу. Хотя обзорность в „тридцатьчетверке“ и вправду не ахти, книжки не врали», - подумал я и на всякий пожарный взвел «ППД».
        Но при ближайшем рассмотрении подходившие оказались нашими бойцами, так что можно было расслабиться. Открыв верхний люк, я окликнул ребят:
        - Эй, славяне! Что это мы идем, а не ползем?
        Бойцы залегли, а потом послышался ответ Бухгалтера:
        - Из-за гребня холма нас с шоссе не видно. Я когда назад полз - проверил. Виден кусок у кромки леса и вершина холма. А так - быстрее.
        - Понятненько. Давайте сюда. Двое - под танк, двое - внутрь. А мы с тобой пошли к вершине сползаем - за окрестностями понаблюдаем. Потом поменяемся. Нам, главное, снаряды из танка вытащить.
        - Товарищ старший, то есть Арт, а как мы их тащить будем? В руках неудобно, только по два нести можно.
        - А вон, на корме, чехол брезентовый. Раскатаем, десяток снарядов уложим и оттащим к кустам. Ты, главное, взрыватели из них выверни.
        - Здравая идея. Так, может, я с бойцами останусь и буду сразу взрыватели вытаскивать?
        - Хорошо. Как первый десяток готов будет - свистни.
        С первым десятком снарядов, учитывая уже вытащенные мной шесть, мужики управились буквально за пять минут - я только-только успел добраться до «бэтэшки», подбитой на вершине холма. Трошин тихонько свистнул, но я знаками показал, чтобы они продолжили разгрузку.
        Внезапно из-за гребня холма донеслись голоса, и я залег за подбитым танком. Повернувшись к «тридцатьчетверке», я замахал рукой, показывая Трошину, что нужно спрятаться. Слава и еще один боец исчезли за корпусом танка.

«Странные какие-то голоса - писклявые…» - подумал я, прислушавшись.
        - …дядько Пилип сказав, шо тот не помацаный, а етот, вишь, как разнесло… - сумел я разобрать слова.
        По какому-то наитию я полез в нарукавный карман, куда положил «шпалы», снятые с тела подполковника-артиллериста. Достав две, я складным ножом торопливо проколол дырки в лацканах своей камуфляжной куртки и вставил «шпалы». Осторожно выглянув из-за танка, я увидел двух пацанов, бредущих по полю. Один из них, тот, что постарше (на вид ему было лет десять), поучал второго - явного дошколенка:
        - Дядько Пилип шо казав? У рэчки! А мы яшцэ не дайшли.
        - Сашка, я стамиуся! - канючил второй. - Пачакай, одпачнем!
        Подумав немного, я тихонько свистнул, привлекая внимание. Ребятишки остановились и стали оглядываться по сторонам.
        - Эй, пацаны, давайте сюда! - позвал я их и помахал рукой.
        - Ой, Сашка, хто ета? - Младший дернул за рукав старшего.
        - Не бойтесь, я свой, советский. - Я постарался успокоить малышей.
        - Кали советский, тады бумагу пакажь! - грозно сказал Сашка, загораживая собой мелкого.
        Я большим пальцем показал на свои знаки различия.
        - Ух ты! - сказал старший и тут же спросил: - А вы ад немца хаваетесь?
        После чего приблизился ко мне шагов на пять.
        - Не то чтобы прячемся, но опасаемся. Как у вас, немцы в деревне есть? - и я рукой показал на видневшуюся километрах в полутора деревушку.
        - Не, у нас няма. В Косачах есть трошки, а у нас - тольки старасту уцтвярдзили.
        - А как ваша веска (припомнил я характерное слово) называется? И что за староста у вас?
        - Та Воуковщына называется. А дядька Пилип - ен добрый. Ен раней милицыянерам працавау, а зараз - старостой, - ответил Сашка.
        - Дядька командир, а вы тут трапку бальшую не бачили? - вступил в разговор младший. - А то нас дядька послал ее прынести, а мы ходим, ходим…
        - Цыть, ты, казяука, не бачишь, я с товарищем командиром размауляю!
        - Так, ребята, давайте сюда. Посидим, поговорим… - И я приглашающе махнул рукой.
        Пока ребята поднимались к «моему» танку, я успел помахать Бухгалтеру и показать ему, чтобы он подошел ко мне.
        Когда ребята сели рядом со мной, я нашарил в кармане штанов пакетик с продуктовым НЗ и, открыв его, не вынимая из кармана, набрал полную горсть «вкусняшки». Надо сказать, что я предпочитаю в качестве «экстренной подпитки» таскать смесь сухофруктов и орехов. Протянув руку с лакомством детям, я предложил:
        - Угощайтесь.
        Ребята подумали пару мгновений, а затем сложили ладошки «горсточкой», и я щедро отсыпал каждому орехово-фруктовой смеси. Младший сначала задумчиво разглядывал незнакомую субстанцию в руках, а потом высыпал все в подол рубахи и, выбрав из кучки кусок сушеного ананаса, отправил его в рот. На лице его появилась умильная улыбка, и он торопливо запихнул в рот примерно полгорсти невиданного угощения.
        - Шашка, вку… шно вельми, - не переставая жевать, сказал он.
        У меня защемило сердце - уж больно этот белобрысый малец был похож на моего Пашку.
        Старший не заставил себя долго упрашивать и тоже принялся за угощение. В этот момент к нам и подошел Трошин.
        - Здорово, хлопцы! - поприветствовал он ребятишек, а мне кивнул головой: «Кто такие, мол?»
        - Вот, боец Трошин, ребята местные, до брезента охочие. Их дядька Филипп прислал,
        - коротко обрисовал я ситуацию. - А дядька Филипп - большой человек, староста.
        Пацаны, продолжая увлеченно жевать, согласно закивали головами.
        - А как бой здесь был, вы, ребята, видели? - спросил Бухгалтер.
        - Угум… Я бачиу, - откликнулся старший. - А Михася мамка в погреб загнала, ен малой ишо.
        - Ну, и что же ты видел? - Это уже я.
        - Тому скора три тыдни як. Германы па той дарозе, - и он махнул рукой в сторону шоссе, - перли. А наши танки аккурат ад вески нашей паехали. Тольки германы хитрые были, яны у лесе гарматы понаставили. Почти усих папалили. Дядька Пилип сюды ходил, кулямет прынес - я бачыу, як ен яго у дровы заховал. А нас, вось, за трапкой якой-то послал.
        - Трапку мы вам, конечно, отдадим. Только она тяжелая очень. Не дотащите, - ответил я.
        - Нее, мы с Михасем сильные. Я, вон, з самих Углян книги домой прынес, коли у школу пашел!
        Поскольку я не знал, где эти самые Угляны находятся, то только и мог, что понимающе покачать головой. Однако тут мне пришла в голову хитрая идея.
        - Ребята, а что, если мы сами вам тряпку принесем? Да и с дядькой Пилипом познакомиться нам охота. Вы говорите, он милиционером был?
        - Да. Был. Тольки у нас рашили германам пра то не гаварыть.
        - Так передайте Пилипу, что мы вечерком заглянем. Тряпку принесем.
        - А может, ему записку напишем? - предложил Трошин.
        - Верно, сейчас и напишем.
        - Дядька командыр, а у вас ласункау больше няма? - спросил младший, облизывая ладони.
        По контексту догадавшись, о чем он спрашивает, я снова полез в карман:
        - Подставляйте руки!
        Отойдя на пару метров от ребятишек, мы с Трошиным присели на землю и принялись обсуждать «послание диверсантов милицейскому старосте».
        - Слушай, Антон, а зачем нам вообще с ним встречаться? - спросил меня Бухгалтер.
        - А жрать тебе, Слава, каждый день хочется или только по средам? - парировал я.
        - Так можно же просто прийти и взять.
        - Ага, так они тебе и отдадут. У них, между прочим, пулеметы уже имеются. И не думаю, что они ими пользоваться не умеют… Да и дружить с ними надо, а не реквизициями заниматься. Лучше думай, что мы им предложить можем?
        - Оружие? Патроны?
        - Керосин! - осенило меня. - Керосина у нас литров пять есть. Еще котелки, ложки и прочую утварь, что от батарейцев погибших осталась.
        - И немецкие тоже можем отдать.
        - Не можем! - отрезал я.
        - Почему это?
        - Если у них это барахло кто из фашистов или полицаев увидит - крестьянам может сильно не поздоровиться. Немцы имущество свое собирают гораздо активнее, чем наше.
        Слава смущенно почесал затылок, как видно, проблемы крестьянства его до сего момента не волновали.
        - Колеса… - задумчиво предложил он.
        - Что «колеса»? - настала моя очередь удивляться.
        - Мы можем предложить им на обмен колеса от передков и пушек. Они в хозяйстве всегда нужны.
        - Вот видишь, что значит направить умного человека на правильный путь! Сразу идеи хорошие появляются. А поскольку «Бухгалтер» у нас ты, то тебе и писать. - С этими словами я протянул ему огрызок карандаша и листок из блокнота.
        Трошин покорно разложил листок на колене и приготовился писать, но потом, почему-то замявшись, спросил:
        - Антон, а что такое Рос-гос-страх?
        Я чуть не подпрыгнул, но потом понял, что он прочитал «шапку» на листочке, вырванном мной из промоблокнота, который я таскал в кармане разгрузки.
        - Российское государственное страховое общество, вон, видишь, и орел двуглавый. Это нам выдавали из старых запасов, чтобы противника путать. В каком здании главное управление нашей «конторы» сидит, знаешь? - филигранно, как показалось мне, выкрутился я из сложной ситуации.
        - Нет, не знаю, - честно ответил Трошин. - Меня только в Киеве допрашивали.
        - Извини, что напомнил, - я почувствовал себя несколько неловко. - Так вот, при царе в «нашем» здании располагалось страховое общество «Россия», вот и остались запасы.
        - А, тогда понятно.
        - Но ты все-таки «шапку» оторви, - посоветовал я ему.
        Оставив Трошина заниматься эпистолярным жанром, я вернулся к мальчишкам.
        - Ребята, а как у дядьки Пилипа фамилия?
        - Нэущэнко, - ответил Сашко и добавил: - А вы у яком звании, таварыщ командир?
        - А с чего ты взял, что я командир?
        - Дык, вон яка добрая форма у вас. И этот, друга, вас слухаецца. По всему видать, шо вы командир. А вы от германа тикаете али не?
        - Что? - не понял я.
        - Ну, вы уходите или германа бить будете?
        - Бить будем! - И, повернувшись к Трошину, громко сказал: - Фамилия старосты Неущенко.
        Слава кивнул головой, давая понять, что услышал меня.
        - Да, и еще добавь, что если он согласен на встречу, пусть на заборе повесит две белые тряпки. В метре друг от друга.
        Трошин быстро сделал приписку и отдал бумажку мне.
«Уважаемый гражданин Неущенко, если вы заинтересованы в обмене сельскохозяйственной продукции на различные промтовары (керосин, брезент, колеса и прочее), то мы хотели бы встретиться с вами сегодня вечером у вас дома. Вячеслав Трошин.
        Если вы согласны, то к 7 часам вечера вывесите два полотенца на заборе».
        - Мощно и содержательно. Но в то же время - ни о чем. Ты просто мастер написания коммерческих предложений! - сказал я Трошину.
        - Что-то не так? - спросил он.
        - Да нет, это я тебя так хвалю, - успокоил я его.
        Хитрым образом сложив записку, так, что она превратилась в крошечный пакетик размером с почтовую марку, я протянул ее старшему мальчишке.
        - Вот, передайте дядьке Пилипу. Кстати, а как его дом выглядит?
        - Дак, ен чацверты ад ваколицы!
        - От чего?
        - Ну, ад края вески.
        - От околицы, что ли?
        - Да.
        - А от какой?
        - Ад той, што в сторону Скнаревичей. - И, не рассчитывая на мою сообразительность, мальчик показал рукой.
        - Спасибо вам, хлопчики. Если вечером придем, с меня - гостинец!
        - Ой, дзякую вам, дядька командир! - сказал младший.
        И ребятишки весело зашагали по направлению к селу.
        - Арт, а ты уверен, что этот староста нас немцам не сдаст? - спросил Трошин.
        - Нет, не уверен. Но ребята, чем мы здесь занимаемся, не видели. Так что, даже если и сдаст, то ловить нас будут в деревне. Он же подумает, что мы окруженцы простые. А мы на машине приедем. Да с подстраховкой. Но первую партию снарядов уже к речке тащить надо. И кладите сразу двадцать штук. Все равно волочь легче, чем нести.
        Пока бойцы в темпе вытаскивали снаряды, а Бухгалтер сноровисто выкручивал взрыватели, я снова попытался связаться с командиром:
        - Арт в канале. Фермер - ответь! - И так - раз десять.
        Наконец я услышал в наушнике:
        - Фермер в канале. Слушаю тебя.
        - Закентовались с местными. Тот, кто здесь мазу держит, - бывший мент. Откликается на погоняло Филипп Неущенко. Узнай у Зельца, он с ним лямку вместе не тянул?
        - Узнаю. О чем договорились-то?
        - Хотим барахло на хавчик махнуть. Мы на семь вечера стрелу забили. Я думаю, если на «ублюдке» подвалить, то и товар доставим, и «эклеры» без гемора вывезем. Как понял?
        - А если он сдаст? Тогда, как я понимаю, «ублюдок» прикрытием послужит?
        - Так точно.
        - Понял. Что везти?
        - Бутыль с керосином, пары три колес от орудийных передков, мелочи нашей до кучи: котелки, ложки, ремни.
        - Где «точка»?
        - «Картинка» у тебя под рукой?
        - Да.
        - Из «кустов» «тропинка» должна выходить от вас «на час», от нас - «на восемь». Мы на объект от «экватора» выйдем. Заодно и проконтролируем. И Зельца с ксивой в обязалово пошли.
        - Да уж разберусь как-нибудь… Кстати, я «эмку» на колеса поставил.
        - Поздравляю! Все, мне еще тяжести таскать, отбой.
        - Отбой.
        Спустившись с гребня холма, я помог мужикам вытаскивать снаряды, а заодно и нашел в боевом отделении пару полных магазинов для ДТ, неизвестно почему ускользнувших из загребущих рук «дядьки Пилипа».
        Оставшиеся до времени «Ч» два часа мы провели, комфортно расположившись в кустах, что росли метрах в трехстах от деревни. Не служба, а сказка: мы подкрепились немецкими сухими пайками и вели наблюдение, разделившись на пары, так, что всем удалось даже по полчасика вздремнуть.
        Примерно в шесть часов на заборе четвертого от дальнего конца деревни дома появились два белых полотенца.
        ГЛАВА 41
        Бродяга. Взгляд сбоку.[44 - Автор - Александр Конторович.]

«Потом на машинах они поедут…» - Слова Арта продолжали звучать у меня в голове.

«На машинах…»
        Понятно, что свой автомобиль Гиммлер в самолете не привезет, чай, не на «Боинге» летит.
        Значит, встречать его будут машины из местного гаража. Учитывая ранг визитера, это уж точно не «Опель» будет.
        Любимая машина гитлеровской верхушки - «Хорьх». Как это писалось в наставлении для американских парашютистов-диверсантов в 1944-м? «Если вы увидите „Хорьх“ - стреляйте сразу, в девяноста девяти случаях из ста вы уничтожите важную птицу».
        Что еще может быть? «Майбах»? Ну, может быть…
        Не суть. Сколько этих машин в городе? Навряд ли много. Десяток, ну полтора-два. И все. Обслуживают они исключительно шишек, значит, и гараж у них, скорее всего, один на всех. Время визита мы знаем. Перед встречей машины проверят и подготовят к выезду. Так… На аэродром они приедут заранее. Но, по-всякому, не менее чем за полчаса-час. Стартуют они из охраняемого гаража, так что их, скорее всего, на предмет закладок в пути и на аэродроме проверять уже не будут. Эта проверка будет вечером накануне, после подготовки. Проникнуть в гараж? Надо посмотреть. Охрана, степень укрепленности. Сигнализации там нет - не изобрели еще, а даже если и придумали где-нибудь, то в массы эта идея еще не пошла. Собаки? Вряд ли, если только у патруля.
        Хорошо… залезли, что дальше? Куда мину совать? В машину гауляйтера он не сядет, будет своя. Какая - надо смотреть по степени оттопыренности авто и по тщательности подготовки. Отдельный пост? Вполне вероятно - значит, и отдельный бокс. Теплее!
        Так…
        Ладно, допустим, что с гаражом облом. Охрана бдительная, стена толстая, да мало ли что еще. Все равно смотреть на него надо, будем знать, какие машины и в каком количестве отправились за гостем. Значит, один человек с рацией и в гражданке - туда. Еще один - на подходе к месту встречи. К нему в напарники еще один - с миной. Колонна прошла - мину на дорогу. Такую же парочку уже после «точки рандеву». С той же задачей. Это на случай отхода назад или прорыва уцелевших вперед. По пулемету им придать для страховки. Мало ли, не пришибет его взрывом, тогда что? Тогда в госпиталь, вот на этот случай ребята на дорогу сюрпризов и насуют. Санитарку они ждать не будут, повезут на уцелевшем транспорте, так что тут грех на душу не возьмем. Так, а госпиталь у нас где? Офицерский. Ибо в солдатский его точно не повезут. Туда еще парочку ребят, на кратчайшую дорогу. С той же экипировкой. Точку эту минируем, пулеметы после стрельбы бросаем, не до них.
        Так, значит, нужны несколько комплектов гражданской одежды или… немецкая форма? Язык? Черт, не помню, были у немцев в начале войны чешские и словацкие части или нет? В сорок втором точно были, а сейчас? А у них форма своя и где ее взять? Отпало… жаль.
        Добровольцы? Хиви! Это прокатит. Были они уже? Надо у Арта спросить, сам уже и не помню. Документы? Ну, тут проще. Муравейников в округе тьма, у Казачины в трофеях я самописку видел. Тотен по-немецки напишет все, что надо. Полицаи. Эти точно в городе есть, на вторых ролях. Тихонько задавить парочку, вот и форма. Документы - ох, скажет мне Тотен пару ласковых слов… потом. Когда все кончится.
        Время! Вот главная проблема! Город изучить надо, мины поставить, да и просто сделать, наконец. Ставить можно заранее, о направленных, а уж тем более совмещенных зарядах тут еще никто не знает. Проверять будут дорогу, ну, кусты, обочины. Кюветы будут смотреть там, где они есть. Дальше пяти метров от дороги не отойдут. Значит, смотрим, что проверяют, и следом ставим. Ну вот, уже скелет операции и вырисовывается понемногу…
        ГЛАВА 42
        Примерно за полчаса до назначенного времени пастух пригнал в деревню стадо. Подтолкнув локтем Бухгалтера, я, памятуя о летних каникулах в деревне, сказал:
        - Давай, в четыре глаза смотрим. У них сейчас кутерьма начнется.
        - Какая кутерьма?
        - Коров по дворам разбирать будут. И если там, паче чаяния, немцы есть, они тоже вылезут - за свежим молочком.
        В два бинокля, а Трошин не расставался с великолепным цейсовским артиллерийским биноклем, найденным им на поляне, мы пристально вглядывались в происходящее в селе. От этого увлекательного занятия меня отвлек голос в наушнике:
        - Бродяга - Арту. Бродяга - Арту. Как погода? Как облачность?
        - Арт в канале. Ясно и сухо. Ветер - умеренный.
        - Понял тебя. Проконсультируй брата-акробата, с неба свалившегося. - И в канале появился Люк.
        - Здесь Люк. Арт, где у вас кондитерская?
        - А ты где нарисовался?
        - На тропинке, ползу за «ублюдком» с большим чемоданом.
        - Как из кустов вылезешь, поворачивай в сторону Афгана, - припомнив прошлое Сашки, дал я ему оригинальную наводку. - А там тебя девки у пруда уже ждать будут.
        - Понял тебя. Биндюжники будут? - спросил Люк о возможной помощи при погрузке.
        - Да.
        - Отбой.
        - Отбой.
        Повернувшись к Славе, я стал раздавать указания:
        - Так, Бухгалтер, бери двух бойцов, и назад, к снарядам. Там сейчас ребята на
«Опеле» подъедут, их навести надо.
        - Антон, а можно я с тобой останусь?
        - Боец Трошин, с каких это пор приказы в армии обсуждаются? - сволочным голосом поинтересовался я. Но потом примирительно добавил: - В этом-то и основная трудность нашей службы. Так мы все - Саши да Тоши и прозвища смешные, но приказ есть приказ. Так что исполняйте, товарищ Бухгалтер!
        Трошин козырнул и, не говоря ни слова, забрал бойцов, и они осторожно поползли в направлении «полевого склада». Мы же с Дедом Никто приготовились страховать наших. На дороге со стороны леса показалось несколько машин. «Так, „Крупп“ и „Опель“ - это понятно… О, да они при полном параде решили поехать!» - подумал я, разглядев в бинокль еще и «эмку». Особенно меня порадовал самопальный номер, прикрепленный к правому переднему крылу: «WH2008» - гласила надпись, сделанная псевдоготическим шрифтом. «Хорошо, хоть не „ДМБ-91“!» - только и мог подумать я, дивясь креативности своих друзей.
        Поскольку наша колонна двигалась довольно быстро, нам с Кудряшовым следовало поторопится. Где на четвереньках, а где и просто пригнувшись, мы двинулись к дому старосты. До забора оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда заполошно выскочившая из дома женщина бегом метнулась к забору и торопливо сняла полотенца.

«А это - хороший знак! - подумал я. - Староста узнал, что в деревню едут немцы, и отменил встречу! Надо нашим сообщить».
        - Бродяга, Арт в канале, - нажав тангенту, вызвал я начштаба.
        - Слушаю тебя.
        - Клиент снял «маячок», вы его спугнули.
        - Молодец дед! Только он за себя боится или нас палить не хочет?
        - А я откуда знаю? Отбой.
        - Погоди, вы где сейчас?
        - До сортира клиента нам - два плевка да три прыжка.
        - Оки-доки. Отбой.
        Мои соратники появились в деревне с помпезностью Киркорова, приехавшего на концерт в Нижний Тагил. Когда «ублюдок» остановился у дома старосты, из него высыпали четверо бойцов и споро (видать, командиры заставили репетировать несколько раз), под крики Тотена, восседавшего в обнимку с пулеметом в заднем отсеке «Круппа», взяли под контроль улицу. Из подъехавшей «эмки» важно вылез Бродяга в немецком мундире с лейтенантскими погонами и в сопровождении Зельца направился к воротам.
        Я повернулся к Кудряшову:
        - Дед, а Дед, ты свистеть умеешь?
        - Конечно! - обиделся он.
        - Значит, так, слушай мою команду! Ты лежишь здесь и контролируешь подходы со стороны поля и той стороны села. Вот тебе бинокль. - Я протянул ему свой «Никон».
        - Если увидишь что-нибудь странное - даешь сигнал, два свистка. Понял?
        - Так точно! - Чувствуется, нахватаются мужики от нас «старорежимностей»…
        Перемахнув через забор, я занял позицию за одним из сараев как раз в тот момент, когда хозяин дома вышел из сеней и направился открывать ворота. Распахнув одну из створок ворот, он сделал приглашающий жест и тут застыл, уставившись во все глаза на Дымова.

«Неужто узнал?» - промелькнула в моей голове мысль.
        Между тем Неущенко в явном замешательстве попятился назад, а Бродяга и Зельц как ни в чем не бывало вошли во двор. От сарая до них было метров десять, да и говорили они вполголоса, так что обмен любезностями я пропустил. Пора было вступать в игру.
        Высунувшись из-за сарая, я помахал рукой Шуре и расслабленной походкой жителя эти мест направился к «высоким договаривающимся сторонам».
        Староста обратил внимание на то, что его странные гости смотрят ему куда-то за спину, и развернулся в мою сторону. Я увидел, как его нижняя челюсть устремилась к земле. Ну еще бы! У него на дворе одновременно и немецкий лейтенант, стоящий в обнимку с его бывшим сослуживцем из райотдела, и советский диверсант, с ухмылкой гуляющий по его двору, как по своему собственному. Причем никто ни в кого не стреляет, банальностей, вроде «хендэ хох» или «Рус, здавайса!», не кричит. Все тихо-мирно, я бы сказал, по-семейному. Чтобы немного успокоить хозяина, я приветливо улыбнулся и сказал:
        - Ну что, дядько Пилип, брезент-то в хозяйстве пригодится?
        Поняв, что еще немного, и от непоняток нашего старосту хватит кондрашка, Шура аккуратно взял его за локоток и тихо сказал:
        - Может, в хату пойдем?
        Староста вздохнул и пробормотал:
        - И то верно… Прошу в хату, гости дорогие…
        Я первый вошел в сени. За мной - хозяин, а мои товарищи чуть подзадержались - Бродяга отдавал распоряжения, как нести службу.
        В большой светлой комнате я увидел молодую, лет двадцати пяти, женщину, что стояла у печи и нервно мяла в руках подол передника.
        - Вечер добрый, хозяйка! - поприветствовал я ее.
        - И вам - добрый! - несколько нервно ответила она. Странно, но ставшего привычным за сегодняшний день белорусского акцента я в ее речи не заметил. - Садитесь, угощайтесь! - И она сделала приглашающий жест в сторону накрытого стола.
        - Спасибо за приглашение, но остальных гостей подождать надо, - ответил я, оглядывая комнату.

«Так, икон нету, значит, Филипп - комсомолец или коммунист. Хотя нет, для комсомольца староват, лет тридцать пять ему. В комнате чисто и, учитывая „горку“, полную тарелок и чашек, - даже богато по нынешним-то временам. Хозяйственный Филипп мужик - видно по всему».
        - Вы бы, товарищ майор, - обратился ко мне Неущенко, - проходили. Располагались.

«Да, быстро он в себя пришел! Видно, не просто так в старосты пошел», - подумал я.
        - Только после вас, дорогой Филипп… Как по батюшке вас?
        - Христофорыч.
        - …дорогой Филипп Христофорыч… - закончил я, слегка офигев от такого хитрого имени.
        Пока мы «крутили политесы», в комнату вошли и остальные участники «тайной вечери». Увидевшая их хозяйка удивилась, но не сильно. Хотя, на мой взгляд, сочетание немецкой формы на Бродяге и камуфляжа на Зельце выглядело довольно странно. Хозяин же посмотрел на Дымова, а затем шагнул ему навстречу:
        - Ну, здравствуй, Алексей! - И протянул руку для рукопожатия.

«М-да, а быстро мужик соображает! Просек, что немецкая форма - для маскировки. Хотя, может, я и ошибаюсь».
        - И тебе не хворать, Филипп! - ответил Дымов, пожимая протянутую руку.
        - А друзей-товарищей своих не представишь, а, Алексей? А то мне как-то неудобно - гости пришли, а как звать-величать, я и не знаю… - Что удивительно, но и в речи Неущенко акцент был малозаметен.
        - Это това…
        - Мы сами представимся, - перебил его Бродяга.
        - Я - капитан Заславский, а это, - и он показал на меня, - майор Таривердиев.

«Вот что значит опыт! - подумал я. - Шура и „шпалы“ мои срисовал, и псевдонимы мгновенно придумал!»
        - Прошу товарищей командиров к столу, - церемонно произнес староста. И, садясь вместе с нами за стол, спросил у Дымова: - А ты, Алексей, сержант или уже нет?
        - Сержант, сержант, - успокоил хозяина Бродяга. - Мы к вам, Филипп Христофорович, вот по какому делу… Хотим обменять кой-какие товары на продовольствие.
        - Да я уж понял, чай, грамотный. Одного не могу понять, товарищ капитан, а почему вы ко мне обратились?
        Но старого опытного чекиста на мякине не проведешь! Шура пристально посмотрел в глаза Христофорычу и медленно и веско произнес:
        - Вы, наверное, пароля ждете? Так не будет пароля, не успели его нам сообщить.

«Оп-па! Выходит, Бродяга его уже „прокачал“ и понял, что Неущенко специально оставлен в тылу у немцев!» - это единственное, что я смог понять из всей этой сцены. Правда, многое в поведении Христофорыча весьма удачно укладывалось в эту версию: и скорость, с которой он сориентировался в обстановке, и то, что он не забыл снять «маячок» при появлении в деревне немцев, и его спокойствие в общении с нами.
        - Ну, значит, вы меня не знаете и я вас не знаю… - спокойно ответил хозяин.
        - Филипп Христофорыч, да ты что! - вскочил с лавки Зельц. - Мы же свои!
        - Сержант, остыньте! - не сказал, а именно приказал Бродяга.
        Зельц осел, как будто он был надувной игрушкой и из него выпустили воздух.
        - Жаль, очень жаль… - тихо произнес Шура. - Ну что ж, значит, не судьба… Кстати, Филипп Христофорыч, вы поляну в лесочке этом знаете?
        - Как не знать… А что такое?
        - На ее юго-восточном краю, метрах в трех от сосны, вершина которой раздваивается, вы, если вдруг понадобится, найдете двадцать карабинов с БК.
        - Да зачем они мне, товарищ капитан? Я - человек мирный.
        Мне показалось или эти двое играли в какую-то непонятную мне словесную игру, вроде буриме?
        - Ну что же, товарищи, я думаю, нам пора… - сказал Бродяга, вылезая из-за стола.
        - Что же, вы даже не повечеряете? - спросил Неущенко.
        - Некогда нам. Дела. Сами понимать должны…
        - Да я понимаю.
        Но когда мы уже стояли в дверях, он обронил как бы невзначай:
        - А что на обмен-то привезли?
        Бродяга ответил так, как будто он не общался с подпольщиком в тылу врага, а разговаривал с соседом по даче:
        - Керосину литров пять, колес тележных три пары, брезенту немного, котелков штук тридцать.
        - Ну, так оставьте, что вам их назад тащить-то?
        Дымов даже рот открыл от подобного предложения, но Бродяга спокойно ответил:
        - А какой нам с этого гешефт?
        Хозяин долго, секунд десять, смотрел в лицо Саше, а потом медленно и раздельно произнес:
        - Немцы. Никогда. Ничего. Не меняют. Они просто берут. И евреев среди них нет! - И уже совсем другим, я бы сказал, извиняющимся тоном добавил: - Так что прошу меня извинить, товарищ капитан, что сразу своих не признал.

* * *
«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
        Хайль Гитлер!
        Докладываю вам, что 14 июля сего года патрулем вспомогательной полиции в лесу неподалеку от хутора Горелый был задержан Асанович С. Ф., племянник убитого ранее местного жителя Валежного Д. И. Убийство Валежного произошло одновременно с нападением на мобильный патруль фельджандармерии под командованием ефрейтора Гершвина.
        На допросе задержанный показал следующее:

10 июля во второй половине дня (более точного времени задержанный указать не может) во двор усадьбы Валежного Д. И. постучался мужчина в штатской одежде, ранее незнакомый задержанному. После короткого разговора с Валежным тот запер мужчину в сарай, где уже находилась группа ранее задержанных хозяином бойцов Красной армии и один офицер. После чего Асанович С. Ф. подал условленный ранее сигнал на пост фельджандармерии (поднял над крышей хлева пустой мешок). Через некоторое время на мотоцикле подъехали сотрудники фельджандармерии. Самого нападения на них Асанович С. Ф. не видел. Сего слов, он находился в доме и вышел, когда услышал выстрелы. Во дворе он увидел убитых немецких солдат и своего дядю, тоже уже убитого. По мнению Асановича С. Ф., стрелял по ним тот самый мужчина в штатском. После этого со стороны неизвестного в адрес Асановича были высказаны неоднократные угрозы убийством и нанесены телесные побои. Со слов Асановича, прочие солдаты Красной армии обращались к мужчине „товарищ старший лейтенант госбезопасности“. Воспользовавшись кратковременным отвлечением внимания (красноармейцы стали грабить
дом), Асанович спрятался в кустах и впоследствии убежал. Издали он видел, как красноармейцы и неизвестный мужчина направились на захваченном мотоцикле к лесу. Со слов Асановича, он этого мужчину никогда ранее не встречал, но готов опознать при очной ставке.
        При изучении списков л/с Заславльского УНКВД установлено, что там имелся только один офицер, имевший аналогичное звание, - ст. лейтенант госбезопасности Веретенников А. В., который был убит в стычке с нашими передовыми частями более двух недель назад. Его документы находятся в архиве Заславльского отделения гехаймстаатсполицай.
        Словесный портрет неизвестного „старшего лейтенанта госбезопасности“ прилагается.
        Начальник Заславльского отдела вспомогательной полиции лейтенант Райнес.
        14 июля 1941 г.»
        ГЛАВА 43
        После того как лед недоверия был растоплен, мы чудно провели время в гостях у старосты. «Чудно» в данном случае не значит «весело и беззаботно», педант скорее сказал бы «плодотворно». Быстренько перекусив вареной картошкой с салом, мы отправили Зельца разбираться с товаром, а сами с хозяином расположились за столом и продолжили общение.
        Филипп оказался мужиком хватким и рассудительным, а юмор его был изящен и своеобразен:
        - А скажите-ка мне, товарищи командиры, не вы ли на Старом шоссе мостик случайно поломали?
        Изобразив на лице оскорбленную невинность, Бродяга ответил:
        - Да как вы могли такое только подумать, Филипп Христофорыч? Мы же приличные люди!
        - Ну не вы так не вы… А то вчера поутру гонец из комендатуры приехал, взмыленный - что твой цыган после кражи… И строго-настрого наказал, что, буде я замечу колонну из двух грузовиков и мотоциклета, так сразу гонца засылал в Рогово, в комендатуру ихнюю.
        - И что же, видели вы такую колонну?
        - Не, не видел… - И он подмигнул мне.

«Ага, - подумал я, - похоже, что „Опель“ он тоже срисовал».
        А вслух я поддержал эту «игру в поддавки»:
        - Да, кстати, Филипп Христофорыч, похоже, я нашел то, что вы обронили…
        - И что же это я такое обронил? - несколько удивленно спросил Неущенко.
        - А вот это! - сказал я и протянул ему магазин от ДТ, который достал из
«транспортного» подсумка на спине.
        Глаза Христофорыча лукаво сверкнули, как будто он хотел сказать: «Я непрост, но и вы, видать, не лыком шиты».
        - Ой, спасибо вам, товарищ Таривердиев, - («Надо же, влет фамилию запомнил», - удивился я про себя), - а то с возрастом память меня подводит все чаще и чаще…
        - Филипп Христофорыч, - посерьезнев, прервал нашу беседу Бродяга, - а у нас к вам еще одно дело есть. На настоящий момент, пожалуй, самое важное.
        - Это какое же? - также став серьезным, спросил староста.
        - Связь.
        - От чего няма, того няма.
        - Да мы и не просим. Только есть кое-какая информация, которую нужно срочно переправить туда. - Саша голосом выделил последнее слово.
        - А вы мне передайте, а я в лесу сороке какой расскажу…
        - А вдруг сороке ворона дорогу перебежит? - поинтересовался Бродяга.
        - Ну, сорок-то в наших краях много. Не одна, так другая…
        - Товарищ майор, расскажите новости для сорок, - обратился ко мне Бродяга.

«Черт, а почему я? - спохватился я. - Хотя, да, я же экспертом по обстановке числюсь. Вот Шура и переводит стрелки на меня, как на самого знающего».
        И я попытался в темпе вспомнить самые важные моменты. Неущенко же, истолковав мое молчание по-своему, сказал:
        - Да вы, товарищ Таривердиев, не сомневайтесь, сороки у нас быстрые.
        Глубоко вздохнув, я начал излагать:
        - Самое срочное - это прорыв Второй танковой группы под командованием Гудериана на юг через Могилев на Смоленск. Пусть… сороки учтут, что многие болота и ручьи из-за жары пересохли. А с какой скоростью немецкие мотомехчасти двигаются, там уже должны бы понять. Третья танковая группа Гота будет охватывать Смоленск с севера, через Витебск… - Я принялся вспоминать книгу, написанную самим генералом Готом, которую читал лет пять назад.
        Пока я задумчиво молчал, Неущенко спросил:
        - А это данные надежные? - И посмотрел на Бродягу.
        - Надежные, надежнее не бывает! Давай, Антон, продолжай…
        - Танковые корпуса группы Гота будут действовать раздельно: тридцать девятый - в направлении Витебска и после - Ярцево, а пятьдесят седьмой - в направлении Полоцк
        - Невель.
        С выходом Гудериана и Гота к Смоленску дальнейшее давление на наши войска на московском направлении будет осуществляться пехотными соединениями Группы армий
«Центр», а танковые группы будут переброшены на периферию: третья - в направлении на Ленинград через Лугу, а вторая - на юг, с охватом Киева через Гомель.
        Вот как-то так, - закончил я свое сольное выступление.
        За столом воцарилось тягостное молчание. Потом Филипп покачал головой и спросил:
        - А силы точно известны?
        - Этим мы и будем заниматься… - ответил Бродяга. - Да вот беда - рация есть, а ни позывные, ни сетку нам не успели дать.
        Христофорыч почесал затылок.
        - М-да… Вы назавтра прийти сможете? Вечерком?
        - А может, через тайник какой? - предложил Шура.
        - Тогда так решим… Вы же со стороны Нового двора, через мост ехали, так?
        - Верно.
        - Перед мостом, по левую руку, если на нашу веску смотреть, есть старая ива. На стороне, обращенной к реке, на ней есть дупло. Завтра в восемь вечера проверьте его.
        - Договорились.
        И мы засобирались в дорогу.
        Уже в дверях Бродяга остановился и сказал старосте:
        - Да, и если несложно, передайте привет Илье Григорьевичу и скажите, что его великолепную идею с колесом мы постараемся творчески развить. И Павлу Анатольевичу
        - низкий поклон.
        ГЛАВА 44
        Результатом «встречи на высшем сельском уровне», как пошутил Тотен, было то, что едой наш небольшой отряд был теперь обеспечен как минимум на неделю, и это - без учета уже имевшихся у нас запасов! А наша «маневренная хозгруппа» под руководством опытного Люка не только вывезла все снаряды, но и разжилась почти полутора сотнями литров бензина, найденного в одном из подбитых танков. К счастью, по бортам
«блица» хозяйственными предыдущими владельцами были закреплены канистры, так что проблем с транспортировкой «богачества» не возникло. Уходили мы от села, как приходили, разными дорогами, причем моя группа контролировала подходы к деревне еще минут сорок после того, как наши машины скрылись в лесу.
        Когда в начале десятого мы вернулись в лагерь, то я был немедленно вызван в штаб. На этот раз это был не «большой военный совет в лагере команчей», а нормальное
«производственное совещание». Выслушав наши доклады, Фермер записал что-то себе в блокнот, а потом сказал:
        - Молодцы! Поработали все сегодня неплохо, но предстоит еще попыхтеть.
        - А что такое? - поинтересовался Бродяга.
        - Ну, пока вы там сало и бимбер потребляли и за колхозницами бегали, я тут головой думал.
        - Ну и что надумал? - спросил Бродяга.
        - Ноги нам делать отсюда надо, вот что! Так что слушай мой приказ. Провести передислокацию отряда вот в этот район. - И Фермер, положив на стол трофейную карту, карандашом очертил крупный лесной массив километрах в пяти к северу от той рощи, где мы находились. - Начало движения - двадцать три ноль-ноль. Так что готовьтесь. Еще какие-нибудь новости есть?
        Я поднял руку:
        - Я Трошину позывной дал.
        - Какой?
        - Бухгалтер.
        - А что так?
        - В уме считает быстро - артиллерист…
        - Ну и добре.
        Мы действительно засиделись на одном месте, а с учетом того, что нам еще предстояло выплавлять взрывчатку из снарядов и тренировать новых членов отряда, следовало подыскать местечко потише и подальше от магистральных дорог. Массив, выбранный командиром, был большим, местами заболоченным, лесом, раскинувшимся между деревнями Дмитрево и Малые Бесяды, на площади в пару десятков квадратных километров.

«А что, - подумал я, - весьма удобно - и до шоссе, на котором мы планировали провести пару диверсий, недалеко, и уйти есть куда. Да и до заветного дупла завтра недалеко ехать». Хотя, если честно, в успех оперативной игры Бродяги я не сильно верил.
        К моему удивлению, за прошедшие три дня наша группа успела обрасти таким количеством барахла, что нашему зампотылу в лице Казачины пришлось изрядно постараться, чтобы разместить все «нажитое непосильным трудом» в транспорте.
        Поскольку собирать мне, кроме личных вещей, было особо нечего, то я стал помогать Бродяге ликвидировать следы нашего присутствия. Не все, конечно, а те, что могли указывать на некоторую специфичность нашей «гоп-компании». Ведь понятно, что обычные окруженцы не стали бы строить радиопомост, да и кучки металлических опилок, оставшиеся после потрошения снарядов, тоже следовало спрятать. Пока мы, подсвечивая себе фонариками, занимались хозработами, я спросил у Александра:
        - Слушай, а что ты, когда Старинову и Судоплатову приветы передавал, не сказал от кого?
        - Понимаешь, Тоша, я вначале хотел сказать, что привет от «Фермера», но в последний момент вспомнил, что этот позывной был у генерала Скоблина.
        - А это кто такой?
        - Из белых, но в тридцатые работал на ГПУ - НКВД - помогал при похищении генерала Миллера.
        - Это начальник РОВСа который?
        - Да.
        - Тогда палево было бы.
        - Скоблин при невыясненных обстоятельствах исчез в тридцать седьмом.
        - Что значит «исчез»?
        - Кто говорил, что его НКВД ликвидировало, Судоплатов писал, что Скоблин погиб во время бомбежки в Испании, а некоторые - что он бежал в Америку.
        - Тады ой!
        - Но поиграть на этом можно, обдумать только все как следует надо.
        - Ну, там видно будет. К дуплу пойдешь?
        - А кто еще сможет?
        - Верно, но мы с Люком тебя прикроем.
        - Я на это надеюсь.
        Потом Шура опустился на четвереньки и при свете двух фонарей еще раз осмотрел землю:
        - А, все равно найдут, если будут по-серьезному искать… - И, встав, отряхнул колени.
        ГЛАВА 45
        Пять километров до новой базы наша колонна проехала за два часа. Неплохой результат, если учитывать, что мы ехали ночью, по совершенно незнакомой местности, а дорожные указатели здесь появятся лет через тридцать, никак не раньше. Люк с Тотеном и Зельцем ехали впереди колонны на мотоцикле, я вел «ублюдка», в котором, расположившись на тюках с имуществом и выставив на каждую сторону по пулемету, разместились Дед Никто и Бухгалтер. За мной ехали на «эмке» командир вместе с Бродягой, а замыкал колонну «Опель», за рулем которого гордо восседал ефрейтор Чернов.
        Проехав Волковщину и Скнаревичи, мы повернули на север и вскоре доехали до хутора Дмитрево, за которым и начинался интересовавший нас лес. Самое смешное, что в этом лесу тоже была смолокурня, о чем свидетельствовала надпись «Смола» на советской карте.
        Лес встретил нас звоном комаров. Ну еще бы, если судить по карте, здесь вокруг сплошные болота. Но почва под ногами была сухая, поэтому, проехав по дороге еще сотню метров в глубь леса, мы свернули с нее и встали лагерем метрах в тридцати от дороги, резонно посчитав, что шанс встретить в такое время в этом месте немцев весьма невелик. По расписанию мне опять досталась смена с четырех до шести, поэтому, натянув свой тент с одной стороны «Круппа», я залез под него, и, занавесившись с другой стороны своим сетчатым шарфом, нырнул в спальник и мгновенно уснул. Засыпая, я почему-то думал о том, что вот, бывало, в Москве один комар в комнате своим пищанием уснуть не дает, а здесь, в белорусских болотах, в окружении мириадов этих тварей мне… все… равно.

* * *
        В четыре часа утра меня разбудил Слава, и я, отстояв свою двухчасовую «собачью вахту», пошел всех будить. Подняв народ на ноги, мы вместе с Люком, вооружившись
«нашей» картой, оседлали мотоцикл и отправились на поиски смолокурни. Минут через пятнадцать искомый объект был обнаружен. Связавшись с Фермером, я сообщил об успехе поисков, и мы остались на объекте ждать подхода основных сил.
        Эта смолокурня довольно сильно отличалась от первой - вместо солидных сараев здесь были несколько навесов-времянок и одна избушка. Но нам-то не пофиг? Главное, что здесь есть в запасе много дров и место для всего нашего автопарка. И немцы докучать не будут.
        Через полчаса подъехали остальные, и работа закипела. Бухгалтер со своими коллегами-артиллеристами под одним из навесов разбирали унитары, подготавливая снаряды для выплавки взрывчатки, Люк же с сержантом Юриным и Дроздовым ушли заготавливать жерди и колья. Бродяга с Казаком и вашим покорным слугой напряженно морщили лбы, пытаясь придумать, как бы половчее извлечь столь нужную нам взрывчатку, и желательно без человеческих жертв. Главной проблемой было отсутствие у нас термометра, поэтому приходилось прикидывать, как сделать «паровую баню». Я задумчиво посмотрел на сделанный из бутового камня фундамент смолокурни, размышляя, не может ли он как-нибудь пригодиться нам в нелегком диверсионном деле.
        - …равномерно и несильно нагревать, иначе выгорит… - услышал я слова Казака.
        - Что ты сказал? - переспросил я.
        - Надо равномерно нагревать снаряды, и не выше ста градусов, а у нас только котелки и одна бочка есть.
        - А если снаряды в смолокурне подвесить кверху ногами и аккуратно греть, ну, как смолье греют? И на выходе в ведро собирать?
        - Не понял? - удивился Бродяга. - Ты это о чем?
        - Ну, смолу они здесь так делают - в этот бак набивают смолистые деревяшки, обкладывают снаружи дровами и греют, а вот из этой трубы, - я показал рукой, - смола вытекает. Надо только внутри эту железку от смолы очистить. Самое простое, на мой взгляд, - выжечь.
        - Ну вот, а ты молчал, пока мы тут себе мозг взрывали! - взвился Казачина.
        - Цыц! - прикрикнул на него Бродяга. - Он не молчал, а вспоминал!
        В конце концов, после чистки смолокурни и пары часов экспериментов первая, пробная партия боеприпасов отправилась на «переплавку».

«Шаманские пляски с бубном», «чернокнижники за работой» и даже «Трус, Балбес и Бывалый наносят ответный удар» - все эти шуточки наших боевых товарищей здорово раздражали, но вопреки их скепсису уже через четверть часа в жестяном ведре мы собрали первые три килограмма тола. Мы с нашими пиротехниками даже пожалели, что не загрузили в «перегонный куб» больше снарядов. Потом мы охлаждали и чистили
«котел». Потом загружали и обрабатывали следующую партию снарядов…
        К полудню наша команда уже переработала сорок снарядов из имевшихся сорока шести, и у нас закончилась тара для тола, так что мы с Иваном отправились отдохнуть, а Бродяга засел с Фермером за обсуждение оперативных вопросов.
        Правда, отдых у нас получился странный - буквально через десять минут меня отыскал Док и попросил поточить ему скальпели. Я достал из своего баула набор точильных камней и принялся за работу. Видя это, и Казачина решил, как он сам выразился,
«потренировать мелкую моторику» и стал возиться со взрывателями, извлеченными нашими артиллеристами из снарядов.
        - А не боишься? Чай, не петарды китайские потрошишь… - спросил я Ваню, глядя, с каким энтузиазмом он ковыряет взрыватель микроскопической отверточкой.
        - Не-а, я у Трошина еще вчера проконсультировался, - невозмутимо ответил пиротехник.
        - Ну-ну… - только и сказал я, на всякий случай отодвигаясь от него подальше.
        Но предаваться созидательному труду на лоне природы мне пришлось недолго, стоило мне поточить доковские инструменты и приняться за свои личные ножи, как меня вызвали к командиру.
        - Давай, Тоха, присаживайся, - пригласил он и протянул мне… бутерброд с салом.
        - С чего такая щедрость?
        - Это не щедрость, а премия за отлично усвоенный в юности материал! - с важным видом сказал Саша. - Ладно, шутки в сторону… Ты что про обстановку на фронте сказать можешь? Вспомнил чего?

«Ну вот, не дают распрямить извилины…» - подумал я, а вслух ответил:
        - Я ошибся, когда окруженцам байки рассказывал, - фронт сейчас уже не у Борисова, а у Орши и Витебска, и нам бы, по-хорошему, неплохо активизироваться на коммуникациях.
        - Вот об этом я и хотел поговорить. Шура считает, - кивок в сторону Бродяги, - что связника нашего подставлять пока не стоит, и поэтому диверсию с фугасами, которую мы вчера планировали, стоит отложить или провести в другом месте.
        - Так, а что ты придумал вместо нее?
        - Вот, смотри. - И Фермер развернул карту. - Здесь, на подходах к Острошицкому Городку, - целая сеть рек и речушек. Соответственно и мостов хватает. Если мы рванем хотя бы вот эти три - у Пильницы, на пару-тройку дней шоссе заблокируем. Немцы их, конечно, быстро починят, но пробка на шоссе будет, а это то, что доктор прописал, тем более что рокадное шоссе мы из строя тоже вывели.
        - Идея хорошая, но вот хватит ли нам взрывчатки?
        - А сколько ее у нас сейчас?
        - На глазок - килограммов тридцать.
        - Негусто.
        - Ну, и немецкой - килограммов восемь осталось.
        - Все равно это проблемы не решает.
        - Из всего, что я помню, - здесь вроде сотая и шестьдесят четвертая стрелковые дивизии сражались, но их быстро немцы с позиций сбили, так что можно поискать еще, а заодно и мосты разведать.
        - А откуда ты это знаешь? Ну, я имею в виду, что вплоть до дивизий?
        - Статью в свое время в Интернете нашел, когда заинтересовался, отчего Минск так быстро взяли. Шестьдесят четвертая, если мне память не изменяет, аккурат там располагалась, где мы вначале по лесам ползали, у Боублей, а вот сотая - восточнее и чуть южнее. - И я показал на карте примерный район боев.
        - Ну, может, что у местных узнаем. - И, повернувшись, он спросил у Бродяги: - Как думаешь, Зельца можно по селам послать?
        - Одного - вряд ли, силовое прикрытие нужно.
        - А с Тохой и Люком?
        - А к дуплу кто пойдет? - парировал Бродяга.
        - М-да, проблемка… Давай так сейчас ребята поедят, а потом скоренько по округе пробегутся. К дуплу нам все равно раньше восьми вечера соваться не с руки…
        - Я хотел заранее залечь и понаблюдать.
        - Ну и отправляйся с кем-нибудь из новичков. А с нами по рации свяжетесь.
        - Наверное, так и придется сделать, - нехотя согласился Бродяга.
        - Понял? Сейчас у тебя - час дообеденного сна, а потом - в бой! Так что слушай мою команду! На боковую - шагом марш!
        - Яволь, херр коммандер…
        Уже уходя к себе под тент, я услышал, как Бродяга тихо спросил:
        - А не загонишь ребят, командир?
        ГЛАВА 46
        Подкрепившись роскошным - два блюда и чай - обедом, мы с Зельцем и Люком явились
«пред светлы» очи командира для получения боевой задачи.
        - Так, орлы, - обратился к нам Фермер, - судя по карте, от нас до шоссе семь камэ по прямой, а до интересующих нас мостов - еще шесть по трассе, но по ней вы однозначно не пойдете. Так?
        - Естественно, - ответил Люк - Я вижу два варианта: на мотоцикле, закосив под немцев, и пешком по кустам. Первый - быстрее, второй, соответственно, безопаснее.
        - А мне кажется, что на мотоцикле - не менее безопасно. Сейчас ведь окруженцев ловят, а на свои патрули они вряд ли стойку делать будут… - высказал я свое мнение.
        - А на пулю от окруженцев нарваться не боишься? - поинтересовался командир.
        - Зубов бояться - «Орбит» не жевать! - жизнерадостно ответил я, но потом, уже серьезно, добавил: - С теми же шансами можно на облаву напороться. Или на тех же окруженцев. А пятнадцать километров в один конец топать по болотам - это мы только завтра к вечеру вернемся.
        - Резонно, - согласился Фермер. - Ну а если на немцев наткнетесь, как выкручиваться будете, без языка-то?
        - А нам только запас в пару сотен метров и нужен. В логово лезть не будем.
        - Пожалуй, ты прав, - поддержал меня Люк и, посмотрев на карту, добавил: - Вот если через Шепели поедем, дорогу километров на пять сократим, так что к вечеру можем и обернуться.
        - На том и порешим, - сказал командир, - а связь через Бродягу держать будем,
«семерка» туда не добьет.
        На сборы мы потратили минут пятнадцать, не больше. Люк взял с собой снайперку, я - верный «ППД», а Зельцу пришлось вооружиться маузеровским карабином. Вполне естественно, что у каждого был и пистолет, и нож. У нас с Люком - «тэтэшники», а Дымов щеголял «наганом» с приделанным к нему ПБСом. Правда, щеголял он недолго - по вежливой, хотя и слегка матерной просьбе Люка глушитель Зельцу пришлось снять и спрятать в карман.
        После напутствия командира мы оседлали «биммер» и покинули нашу «смолобазу».
«Похоже, это начинает входить в привычку…» - думал я, любуясь окрестными пейзажами. Любоваться, правда, было особо нечем: мы ехали по разбитой лесной дороге по обычному сосновому лесу, мало чем отличавшемуся от подмосковного. Зельц попробовал было завязать разговор, но Люк вел мотоцикл, а я, попробовав отвечать, чуть не прикусил язык на очередной рытвине. Так, в молчании, мы проехали около километра и выехали из леса. Впереди лежала какая-то деревенька. Я, держась одной рукой за ручку и стараясь не вылететь из седла (все-таки Люк ехал слишком резво для этой дороги, а может, я отвык от езды на мотоцикле без задней подвески), достал из-за пазухи карту и попробовал прочитать название. Безуспешно. Тогда я хлопнул Люка по плечу, прося остановиться.
        - Что случилось? - затормозив, спросил Саня.
        - К местности привязаться надо.
        - Давай.

«Так, какая-то паутина из дорог, дорожек и тропинок..» - думал я, водя пальцем по карте и пытаясь соотнести ориентиры на местности со значками на карте.
        - Ну как, определился? - поторопил меня Люк.
        - Ага. Вон, впереди из-за рощи домики виднеются, это - Заречье. Значит, нам туда, в сторону Жуковки, а там уже шоссейка в нужную нам сторону.
        - А может, направо свернем, вот, видишь, здесь проселок обозначен от Вязовщины на Шепели. Поспокойней будет… - предложил Люк.
        - Согласен. Давай направо, я проселок не заметил.
        Четыре километра прыжков по буеракам, и впереди показалось крупное село.
        - Это и есть Шепели! - повернувшись, сказал мне Люк.
        - Тормози.
        На шоссе, проходящем через село и находившемся от нас метрах в шестистах, я заметил несколько машин и подвод.
        - А оживленненько тут. Будем на шоссе вылезать? - спросил я у Люка.
        - Давайте-ка изобразите какую-нибудь пантомиму, а я пока понаблюдаю, - попросил он нас с Зельцем, доставая бинокль.
        - Ну что, сержант, по-маленькому не хочешь? - спросил я Дымова, слезая с мотоцикла.
        - Что вы спросили, товарищ старший лейтенант? - не понял тот.
        - Я говорю, с мотоцикла слезай и писай на обочину!
        - А я не хочу.
        - Ну что ты за человек такой, Дымов? Стране и партии от тебя такая малость нужна, а ты уперся… - продолжал я подтрунивать над несчастным, ничего не понимающим Зельцем.
        - Тох, отстань от человека! Не видишь, он смущается? - спас бывшего милиционера от растерзания сердобольный Люк.

«А сам, вон, смех еле сдерживает!» - подумал я, но от Зельца отстал.
        Присев на корточки, я тоже достал бинокль и стал изучать окрестности.
        - Сань, третий дом справа в ближней линии - во дворе грузовик.
        - Ага. А во втором, в этой же линии, белья многовато на заборе сохнет. Надо полагать, большая постирушка у солдат рейха.
        - Посты на въездах есть?
        - Не-а. По крайней мере, на ближнем я ничего не вижу, - откликнулся Люк И спросил меня: - Рискнем?
        Я бросил взгляд на карту:
        - Не будем, Шепели объехать можно. И вообще - по шоссе стремновато ехать.
        - Согласен.
        Проскакав с километр по полю, мы подъехали к деревне, обозначенной на карте как
«Лысовичи». На первый взгляд немцев в деревне не было. Надо сказать, что я был в немецком мотоплаще, надетом прямо поверх камуфляжа и разгрузки, а вот мои спутники щеголяли в немецких мундирах. И у всех троих на шеях висели нагрудные знаки фельджандармерии.
        Пока мотоцикл медленно катил по главной и, честно говоря, единственной улице деревни, я с интересом посматривал вокруг. Мы уже почти проехали всю деревню, когда нас окликнули.
        - Пан официр! Пан официр! - крикнул нам немолодой мужчина, выглянувший из-за забора.
        Я снова похлопал Саню по плечу, давая команду остановиться. Видя, что мы услышали его, мужик вышел из калитки, неся в руках крынку.
        - Дзякую, пан официр, за вызваленне ад камунистав! - улыбаясь, крикнул он нам, протягивая крынку. - Молочком не хочаце?
        Краем глаза я заметил, как перекосилось лицо Дымова, и успел успокаивающе положить правую руку на его плечо.
        А Люк слез с мотоцикла и, улыбаясь так искренне, что хоть сейчас во МХАТ на сцену, поздоровался:
        - What a fu***ing bastard! I want to kill you![Вот ублюдок! Убил бы! (англ.)]
        Пейзанин повторил свое предложение:
        - Молочком не хочаце?
        - О, млеко? Йа, йа. Зер гут! - ответил Люк, забирая из рук у крестьянина крынку и отпивая. - О, дас ист фантастиш! Try it Tony![Попробуй, Тони! (англ.)]
        Пришлось мне тоже пригубить. Молоко было восхитительно на вкус, но, передавая крынку Дымову, я ощущал во рту непонятную горечь.
        А еще я очень боялся, что у Дымова не выдержат нервы и он учудит что-нибудь этакое. И что-то смущало меня в окружающей обстановке. Но вот что именно, я понять не мог.
        Тут на противоположном конце деревни показалась телега, на которой восседало четверо вооруженных мужчин, одетых, что называется, с бору по сосенке.
        - Luke, we've got a problem![Люк, у нас проблемы! (англ.)] - привлек я внимание Саши, стоявшего к новым действующим лицам спиной и потому не видевшего их.
        Отойдя чуть в сторону, я скинул с плеча и взял на изготовку автомат. Винтовка Люка стремительно перекочевала из-за спины в его руки. Зельц, правда, слегка замешкался, не зная, то ли доставать «наган», то ли вытягивать из коляски мотоцикла винтовку.
        - Holen Sie sich das Pistole![Достань пистолет! (нем.)] - пришел я на помощь
«молодому». Всю фразу он, конечно, не понял, но слово «пистоле» стало подсказкой.
        Люк же, покосившись на меня и убедившись, что я его страхую, сделал шаг навстречу подъезжавшим и повелительно вскинул руку:
        - Halt! Zeigen Sie mir Ihre Papiere![Стоять! Предъявите документы! (нем.)]

«Хм, похоже, он взял у Тотена пару уроков!» - подумал я, не отрывая взгляда от приближающейся подводы. У мужчины, правившего лошадью, из-за плеча торчали стволы охотничьего ружья, а сидевший рядом с ним держал в руках обрез «мосинки». Остальные были вооружены охотничьими двустволками.
        После команды Люка возница натянул вожжи, подвода остановилась, и мужик с обрезом спрыгнул. Сделав несколько шагов нам навстречу, он крикнул: «Хутен таг, пан официр!» и, повернувшись к нам боком, показал рукой на белую повязку на своей левой руке.

«Polizei» и «БНС» было написано на ней в две строки.

«А вот и пресловутые полицаи! Быстренько мужички подсуетились - и трех недель, как наших отсюда выбили, не прошло…» - подивился я.
        - Zeigen Sie mir Ihre Papiere! - Люк повторил свое требование.
        - Конечно, конечно! Минуточку, пан официр! - заторопился «обрезоносец» и полез за пазуху.
        Я вскинул автомат к плечу.
        - Нихт непакоицца, пан официр! - видно было, что полицай не очень уверен, что я не выстрелю.
        Кончиками пальцев он вытащил из кармана какую-то бумажку и с опаской протянул ее Люку. Тот развернул ее, и мельком просмотрев, одобрительно сказал: «Gut!».[Хорошо! (нем.)]
        Полицаи сразу повеселели. «Ну да, у нас же горжетки фельджандармов, а от этих парней и природные немцы, бывалочи, страдали, не то что какие-то полицаи из унтерменшей», - подумал я и вернул автомат на плечо. Правда, повесил я его так, чтобы при нужде, не напрягаясь, полоснуть очередью по сидящим в телеге.
        - Што, дзядзька Астап, дапамагаеш новай улады? - окликнул мужика, подавшего нам молоко, один из сидящих в телеге - средних лет хмырь с лицом, покрытым оспинами.
        - Помогаю.
        - А з бальшавиков никога не бачыв? - продолжил общение полицай.
        - Та никага, уцякли усе… - По тону было понятно, что «дядька Остап» не сильно жалует вопрошавшего.

«Пора нам покидать этот праздник жизни, а то еще проколемся на чем-нибудь. Или у Зельца нервы не выдержат». - Я заметил, как побелели костяшки руки, которой сержант сжимал «наган».
        - Luke komm! Los geht's,[Люк, поехали! (нем.)] - позвал я Саню.
        Сделав ручкой полицаям, я сел на мотоцикл, а Саня запустил движок.
        Когда деревня осталась метрах в ста за спиной, Саня остановил мотоцикл и сказал, обращаясь к Дымову:
        - Сержант, ты револьвер-то спрячь.
        - Сволочи! Предатели! Почему вы их…
        Бац! - оглушительная пощечина прервала его.
        - Оттого, что у нас - другое задание. А если тебе нервы не позволяют, то давай, слезай! И топай обратно в лагерь.
        - Но ведь они… Да… - похоже, что Зельц сам не знает, что же там «они»…
        - Кстати, Антон, ты ничего странного у этого крестьянина не заметил? - обратился Люк ко мне.
        - Что-то такое было, но я не могу сформулировать.
        - Бинты окровавленные у него на заборе, вот что!
        - Точно! Думаешь, дед прячет кого?
        - Скорее всего…
        - Получается, мы деда отмазали от полицаев?
        - Выходит, что так.
        - Надо будет этого Остапа проверить на обратной дороге.
        - Не загадывай.
        - Товарищ старший лейтенант, - обратился ко мне Дымов, - это что же, мы так и будем от всякой сволочи прятаться?
        - Слушай сюда, сержант, - опередил меня Люк, - ты думаешь, когда мы там… «за речкой», в засаде лежа, видели, как ду… басмачи пленным глотки резали, нам легко было? Ну, постреляли бы мы их, но главари ушли бы! Это война, сержант, и не всегда она простая и честная!
        Дымов от такого напора сник, но потом взял себя в руки:
        - Слушаюсь, товарищ лейтенант госбезопасности!
        - Вот и отлично… - устало проговорил Люк. Как мне показалось, ему самому очень не хотелось отпускать полицаев живыми.
        - Кстати, Антон, а ты не в курсе, что это за БНС такое?
        - Белорусская народная самозащита, если меня память не подводит. Полицаи обыкновенные. Хотя вроде они на польских территориях еще до войны резвились.
        - Ну, ничего, мы еще с ними пообщаемся! - угрожающе произнес Саша и, обращаясь уже к Зельцу, добавил: - Это я тебе, сержант, обещаю.

* * *

…Удачно выскочив на шоссе, идущее на юг, мы без особых проблем проехали около пяти километров. Впереди показалось крупное село, которое мы опознали как Лусково. Уже за километр от села стало понятно, что оно занято противником: многочисленные машины и мотоциклы стояли у домов, сновали курьеры конные и моторизованные, группа солдат устроила постирушку в речке, протекающей у села.
        Наклонившись к Люку, я спросил:
        - Что, попробуем проехать в стиле «Улыбаемся и машем» или развернемся и двинем в объезд?
        - Похоже, что там не меньше, чем батальон квартирует! - крикнул в ответ Люк и, притормозив, пошел на разворот.
        Тремя километрами раньше мы видели проселочную дорогу, уходившую в нужном нам направлении. Я помахал рукой водителю немецкого грузовика, ехавшего в сторону Лусково, удивленно наблюдавшему за странными маневрами «гаишников». Я бы тоже удивился: вначале обгоняют тебя, несясь на скорости в полсотни километров в час по разбитой дороге, а потом, не доехав до крупного села, разворачиваются и метеором уносятся в обратную сторону. Будем надеяться, что вселенская нелюбовь водителей к
«инспекторам дорожного движения», какую бы они ни носили форму, заставит немецкого водилу только покрутить пальцем у виска и не задумываться над странностями нашего поведения.
        Сделав крюк в десяток километров, мы наконец приблизились к цели нашего путешествия. Судя по ориентирам, сейчас наша команда была у деревеньки со смешным названием Стаховщина: сразу после нее дорога, по которой мы ехали, сворачивала на запад и выходила на то самое большое шоссе, мост на котором мы собирались взорвать. До объекта было меньше километра, и Люк, поглядывая в бинокль, начал зарисовывать подходы и систему охраны. Мы же с Зельцем изображали бурную деятельность по ремонту нашего транспортного средства. Возня в прорезиненном мотоплаще привела к тому, что я взмок так, как будто посидел в парилке. Упарившись, я окликнул Сашу:
        - Эй, геноссе, ты скоро там?
        - Потерпи пару минут… - не отвлекаясь от рисования, пробурчал он.
        И действительно, не прошло и пяти минут, как он спрятал блокнот в нагрудный карман и вернулся к мотоциклу.
        - Ну, что высмотрел? - спросил я его.
        - А то ты сам не видел? - вопросом на вопрос ответил Люк.
        Я тоже рассматривал мост в бинокль, но, конечно, не так тщательно, как Сашка.
        - Судя по всему, наши трюки у Боублей их не насторожили. Те же два поста, подходы по берегу колючкой не огорожены…
        - Сколько войск по шоссе прет, видел?
        - Много, и что?
        - А то, что здесь на шару проскочить не получится, вот что!
        - Подползем, а то и подплывем тихонечко, как диверсантам и положено, - оптимистично предложил я.
        - Проблема в том, что у нас замедлителей нет, а рвать его без замедления - это самоубийство, а не акция.
        - Ну, ребята что-нибудь придумают…
        Бросив последний взгляд на запруженное колоннами шоссе, мы, быстренько посовещавшись, решили ехать параллельно ему, рассчитывая выбраться на местную дорогу, пересекавшую реку Вяча у села Мочаны.
        Еще несколько километров, переправа вброд у разрушенного бомбой моста, и мы в Мочанах. Как выяснилось, на тот берег Вячи моста нет, но ходит паром, а переправа охраняется местными полицейскими. Понадеявшись на свое знание языка и внушительный внешний вид, мы подъехали к дому паромщика.
        На звук мотора из домика выбрался сам Харон местного разлива - чуть сутуловатый мужик лет тридцати пяти, с помятым лицом какого-то нездорового, желтоватого цвета. Торопливо стащив с головы кепку, он прижал ее к груди и затараторил:
        - Ой, господа официры, доброго вам дня. На тот берег вам? А бумага е? Папирен, я говорю…

«От те нате, пропуск нужен. Интересно, право слово». Я слез с мотоцикла и, достав из кармана зольдбух покойного ефрейтора, чей автомат висел у меня на плече, взмахнул им в воздухе, произнеся:
        - Фельджандармери! Шнелле, шнелле![Полевая жандармерия! Быстрее, быстрее! (нем.)]
        Видимо, этот хмырь уже знал, чем занимаются жандармы, поэтому он не стал задавать лишних вопросов и пошел поднимать слегу, служившую шлагбаумом при въезде на паром. Походка у него была странная, какая-то развинченная, что в сочетании с его обликом сильно пьющего механизатора давало специфический визуальный эффект. Почему-то мне на ум пришел старый анекдот про «да какой же ты гей?», но момент был совершенно не подходящий для воспоминаний, поэтому я махнул Люку рукой, предлагая ему загонять мотоцикл на паром.
        Река, а это была Вяча, в этом месте разливалась и была шириной метров двадцать пять - тридцать, с сильно заболоченными берегами, поэтому здесь и поставили паром, вытаскивать телеги и машины из топкой грязи местным жителям, как видно, было не с руки.
        Паромщик начал вращать рукоять лебедки, изредка бросая в нашу сторону хмурые взгляды. «Как я тебя понимаю, мужик, таскать паром с похмела - не лучшее времяпрепровождение…» - Я закурил и, подойдя к хлипкому ограждению, бездумно уставился на бегущую за бортом воду. До моего слуха донеслось бормотание паромщика:

«…падла ментовская. Раньше жизни не было, и тут снова… Штоб вам всем пусто было!»
        Продолжая курить, я со скучающим видом «мазанул» взглядом по паромщику. Вот это да! Такой ненависти во взгляде я давненько не видел. Похмельный хмырь только что дырку в нашем сержанте не прожег! «Он его узнал! - пронеслось у меня в голове. - Ну да, походка его странная… Он что же, из этих? Вот это да! Что делать теперь будем?» - как в калейдоскопе сменяла одна мысль другую. Швырнув окурок за борт, я с ленцой подошел к Люку и лениво, через губу произнес по-английски:
        - Man, this fagot knows our cop! We're in a big trouble![Приятель, этот гомик знает нашего мента! У нас проблемы! (англ.)]
        И шепотом добавил для Дымова, уже по-русски:
        - Леха, сиди спокойно… Этот хмырь тебя срисовал! Посмотри аккуратненько, без паники, может, и ты его узнаешь?
        До противоположного берега оставалось метров пять, когда к существующей проблеме добавилась еще одна - на дороге, сбегавшей к реке, показался такой же, как у нас,
«БМВ» с коляской. И у троих восседавших на нем немцев тоже были горжетки полевой жандармерии!

«…» - на протяжении секунд пяти в моей голове не возникло ни одной цензурной мысли. Я хлопнул Люка по плечу и сказал, нет, прошипел:
        - Саня, что делать будем?
        - Валить всех! Паромщик - твой! - И Сашка, подхватив свою винтовку, опустился на одно колено, прячась от немцев за мотоциклом.
        На секунду замешкавшись, я сделал шаг по направлению к паромщику-«уголку», однако тот, непонятным мне образом поняв, что ничего хорошего его не ждет, заверещал:
«Памагите! Панове официры!» - и сиганул в реку. Немцы на берегу, услышав крик и заметив фонтан брызг, остановили мотоцикл, заинтересовавшись происходящими на пароме безобразиями. К счастью, день уже клонился к вечеру, и солнце било немцам в глаза, так что ничего внятного они пока не рассмотрели.
        - Люк, у них пулемет! - крикнул я, заметив торчащий из коляски характерный кожух.
        - Вижу! Не ори под руку… - спокойно ответил Саша.
        - Зельц, давай к лебедке! Едем назад.
        - Не пори горячку, от пулемета мы не убежим… Лучше поддержи огоньком… - Вот что значит опыт! У меня адреналин только что из ушей не тек, а Люк спокойно выцеливал немцев.
        - Поехали! - И хлесткий выстрел «маузера» поставил точку в разговоре.
        Я вскинул автомат к плечу и дал две короткие очереди в сторону мотоцикла. Никуда я, естественно, не попал, да и не ставил я перед собой такой задачи. Прижать немцев! Вот что я должен сейчас сделать. Дать возможность Сашке спокойно стрелять, вот и все! Еще один выстрел из карабина, и немец, сидевший за рулем, завалился на убитого пулеметчика. Третий попытался спрыгнуть с мотоцикла, но зацепился ногой, и пуля ударила его в спину.
        - Зельц, крути давай! - крикнул Люк Дымову, так и не успевшему выбраться из коляски.
        Я метнулся к лебедке и принялся остервенело крутить рукоять. Минута - и паром ткнулся в берег. Пока Дымов с Люком аккуратно сгружали наш мотоцикл, я бегом поднялся на кручу. Люк сработал на все сто - ни одного живого противника на этом берегу у нас не было.
        Мне пришла в голову интересная, как мне показалось, идея. Отцепив застрявшую ногу немца, я свалил труп на землю. Так, теперь черед водилы - немного повозившись, мне удалось перевалить его в коляску поверх пулеметчика. Тут и наши поднялись по дороге.
        - Ты чего возишься? Садись давай и поедем!
        - Поедем на двух мотоциклах, может, запутаем…
        Я наклонился к трупу немца и вытащил из нагрудного кармана зольдбух и еще какие-то бумажки, затем снял с шеи убитого медальон. Вот что странно, до того как началась пальба, мои колени тряслись, как у человека, танцующего чарльстон, а сейчас я, удивляясь самому себе, действовал быстро, спокойно и уверенно. Сунув документы убитого за пазуху, я скинул с плеча «ППД» и дал короткую очередь в затылок трупа. Какие-то теплые капли упали мне на лицо… «Что это, дождь, что ли, начался? - подумал я. Провел рукой по лицу. На ладони - кровь и еще какие-то неаппетитные ошметки. - Мозги?» - стараясь не обращать внимания на тошноту, вдруг подступившую к горлу, я полез в седло.
        - Скоро ты там?.. - Выстрел на том берегу реки прервал Сашу.
        Несколько вооруженных человек бежали к переправе, а из воды как раз выбирался паромщик, о котором в суматохе боя мы совсем забыли.
        - Саня, уходите на север, я прикрою!
        - Хрен тебе! Вместе поедем!
        - Этот урка узнал Зельца, я его из пулемета попробую достать.
        - Лучше из гаубицы… - хмыкнул Люк, скидывая винтовку. - Езжай давай!
        Паромщика и наших преследователей разделяло всего несколько шагов, когда карабин в руках Люка веско рявкнул. Паромщик повалился ничком, а наши преследователи поспешно залегли.
        - А теперь - ходу! - И Люк закинул снайперку за спину.
        Как мы неслись! Если бы еще неделю назад кто-нибудь сказал, что я буду нестись по разбитой песчаной дороге на незнакомом мотоцикле со скоростью полсотни километров в час и при этом посматривать по сторонам - я бы не поверил. Минут за десять мы доехали, да что там доехали - долетели, поскольку мотоцикл иногда совершал такие прыжки на ухабах, что я с трудом удерживался в седле, до следующей крупной деревни. Чуть снизив скорость, мы проследовали дальше на север, все больше, отрываясь от возможной погони. А еще километра через три дорога закончилась, упершись в проселок, идущий с запада на восток.
        Я притормозил рядом с Люком, который уже доставал из кармана карту.
        - Тох, не мешай. Лучше немца поправь, а то последнего потеряешь, - отмахнулся от меня Люк.
        Действительно, во время нашей гонки один из трупов свалился с коляски и теперь волочился за ней. Сглотнув внезапно ставшую густой слюну, я подошел, чтобы погрузить тело обратно. Лучше бы я этого не делал! Я не знаю, сколько этот немец волочился за мотоциклом по дороге, но зрелище было настолько неаппетитным, что пришлось срочно избавляться от остатков обеда.
        Утерев рот рукавом, я отцепил немца от коляски и осторожно, стараясь не испачкаться, полез к нему в нагрудный карман за документами. Бесполезно, вся верхняя часть мундира так пропиталась кровью, густо замешанной с дорожной пылью, что страницы зольдбуха слиплись. Ну и черт с ним! Сняв с трупа ремень, я притянул им пулемет к коляске.
        - Арт, кончай там фигней страдать, иди сюда! - окликнул меня Люк.
        Зельц, посмотрев за моими манипуляциями, в этот момент тоже избавлялся от обеда на обочине, так что мы смогли быстро переговорить без посторонних.
        - Ты как? - участливо спросил Саня.

«У меня дежавю?» - подумал я и ответил:
        - Все хорошо, там просто такой фарш получился… Что просто «ой!».
        - Я потому и спрашиваю… Точно оклемался?
        - Точно, точно…
        - Тогда смотри сюда! - И он показал мне на карте планируемый маршрут. - Нам самое главное через вот эту речку перебраться, а там уже не сложно будет.
        - В Приселках переправимся? - спросил я, вглядевшись в карту.
        - А это на месте видно будет. Ну что, по коням?
        - Ага. Только потом в роще какой-нибудь притормозим, я от немца избавлюсь.
        - Ни за что! Вот, товарища сержанта попросим его разделать на жаркое, и будет всему отряду приварок! - скорчив кровожадную гримасу, пошутил Люк.
        Подошедший к нам Дымов посмотрел на нас ошалелыми глазами, но, заметив, что мы улыбаемся, робко улыбнулся в ответ. А через минуту мы уже втроем хохотали во все горло.

* * *
«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
        Довожу до вашего сведения, что 13 июля 1941 г. на шоссе между дер. Волковщина и совх. Новый двор было осуществлено нападение на заместителя командира 42-го охранного батальона гауптмана Рейнеке.
        Гауптман Рейнеке в сопровождении отряда вспомогательной полиции следовал в район дер. Вяча, где, по имеющимся сведениям, были обнаружены несколько подозрительных лиц, возможно являющихся солдатами разбитых ранее в этом районе подразделений Красной армии. Данные сведения были получены от старшего полицейского данного населенного пункта В. Барабовича. В свете последующих событий можно предположить, что это явилось предлогом для вызова гауптмана в дер. Вяча.
        Со слов уцелевших при нападении сотрудников вспомогательной полиции, можно сделать вывод о том, что данное покушение было хорошо спланировано и подготовлено. Машина гауптмана была остановлена на шоссе неизвестным, одетым в форму военнослужащего сухопутных войск рейха. Убедившись в личности гауптмана, неизвестный произвел по машине 4 выстрела из пистолета, которыми были на месте убиты сам гауптман и сопровождавшие его унтер-офицеры Мюллер и Нойбауэр. Водитель машины - рядовой Лейте, был смертельно ранен и скончался через полтора часа, так и не приходя в сознание.
        Обстреляв машину, неизвестный открыл огонь по сотрудникам вспомогательной полиции (1 человек убит и трое ранены), сопровождавшим гауптмана Рейнеке на грузовике, и попытался скрыться в лесу. Одновременно с этим по сотрудникам вспомогательной полиции был открыт сильный пулеметный огонь, что затруднило своевременную организацию погони за нападавшим. Отправленные за ним 5 сотрудников вспомогательной полиции на подступах к лесу попали в засаду и были расстреляны из автоматического оружия.
        Воспользовавшись замешательством сотрудников полиции, оставшихся на месте покушения, сообщники нападавшего скрытно приблизились к ним и открыли огонь из автоматического оружия. Вследствие этого организовать преследование и поимку или уничтожение нападавшего не представилось возможным. В результате нападения были убиты 1 офицер, 2 унтер-офицера и рядовой вооруженных сил рейха, а также 12 сотрудников вспомогательной местной полиции. Четверо сотрудников вспомогательной полиции получили огнестрельные ранения различной степени тяжести. Двое сотрудников вспомогательной полиции ранений не получили.
        Со слов уцелевших при нападении видно, что собственно покушение на гауптмана и сопровождавших его лиц заняло у нападавшего очень короткое время (от 10 до 30 секунд, показания очевидцев весьма субъективны), причем он вел огонь одновременно из двух пистолетов. Отличная стрелковая подготовка и тактическая схема, использованная при нападении, как и хорошая организация отхода нападавшего дают все основания считать, что мы имеем дело с хорошо подготовленной группой профессиональных диверсантов, возможно - боевиков русской тайной полиции. Есть вероятность, что указанные лица располагают агентурой в рядах вспомогательной полиции, благодаря чему они и смогли организовать данное покушение.
        Исходя из вышеизложенного
        ПРИКАЗЫВАЮ:

1) Организовать силами местных оперативных групп поиск и уничтожение диверсионной группы противника.

2) Провести в сотрудничестве с органами гестапо негласную проверку сотрудников вспомогательной полиции на предмет наличия в их рядах лиц, связанных с диверсантами.
        Начальник сектора IVE5 штурмбаннфюрер СС криминальдиректор Вальтер Кубицки».
        ГЛАВА 47
        Взгляд сбоку. Бродяга.[54 - Автор - Александр Конторович.]
        Проводив Арта с ребятами, начали собираться в путь-дорогу и мы.
        - Кого возьмешь? - Это Фермер.
        - А что, выбор есть? Тотен пока не ходок, Иван на хозяйстве. Дока возьму. Трошина с пулеметом для подстраховки. Да я и один бы тихо сходил.
        - Ага! Дай тебе волю, ты в одиночку черт-те куда усвистишь! Нет уж. Пойду я, Док, Трошин. Казачина в лагере за старшего останется. Ты к тайнику, мы - в прикрытии.
        - Тебе-то это за каким рожном?
        - Ответ на месте лучше писать или вы еще разок пробежитесь?
        - А надо будет писать?
        - Это смотря что в послании будет.
        - Уел. Молчу.
        - Во-во. Собирайся.
        Сборы не заняли много времени, и вскорости наша группа выстроилась около «эмки». В последний момент Фермер приставил к Трошину вторым номером Несвидова, и теперь нас было пятеро, вместе с Фермером.
        - Попрыгали!
        Окруженцы удивленно посмотрели на нас, подпрыгивающих на месте.
        Фермер крякнул и коротко и убедительно пояснил им смысл своей команды. Минут пять они потратили на подгонку снаряжения и теперь были готовы выступать. Как мы в
«эмку» влезли, с двумя-то пулеметами, ума не приложу.
        До места доехали минут за двадцать. Проскочив мост, свернули в лес и замаскировали наши «колеса» ветками. Наскоро осмотревшись, двинулись дальше уже пешком.
        Вот и условленное место.
        - Бухгалтер, - повернулся к Трошину Фермер, - группу кустов видишь ниже по течению?
        - Вон те, товарищ майор?
        - Точно. Дуй со вторым номером туда. Задача - прикрыть фланговым огнем товарища капитана. Если с дороги или еще откуда будут сюрпризы или встречающие какие появятся - отсечешь их огнем. Не увлекаться! Бродяга в лес - и вы туда же. Войну на этой позиции выиграть не получится… Пока Бродяга работать по цели не начнет - вы молчите. Понял?
        - Так точно!
        - Исполнять!
        - Док! Твоя задача - через дорогу, вон там, в низине, перейти и на вон ту горку залезть…
        - Ту, что напротив нас и левее?
        - Точно. Смотришь, если что - по связи предупредишь. Стрелять только в крайнем случае. До места дойдешь - два щелчка. В случае чего - сбор у машины.
        - Понял! - И Док скользнул в кусты.
        Мы остались вдвоем.
        - Ждем пока. - Фермер приложил к глазам бинокль. - Как пойдешь?
        - С реки. Форма у меня есть, только я погоны на солдатские заменю, дабы уж совсем в глаза не бросалось.
        - А с реки почему?
        - Так с моста поворот русла не просматривается, видно только, что там к реке съезд. Вполне кто-то и остановиться мог.
        - Хм… Ну, лады, давай так. Я тогда тут залягу, прикрою если что. Отходить куда будешь?
        - Туда же.
        Я спустился к реке, в темпе заменил погоны. Автомат пристроил у пня, «вальтер» в карман, кобуру с «ВИСом» передвинул на немецкий манер. Загнал патроны в патронники и, взяв в руки котелок, полез наверх, к дороге.
        Так, вот и дорога под ногами. Машин нет, хорошо. Где наше дерево? А вот оно, дупло, как раз на меня и смотрит. Что у нас тут? Ага, пакет. Берем его, берем. Теперь назад, к речке…
        Здрасте! За спиной послышался рев мотора. Один? Нет, два. Кого там черти несут?

«Опель»? Издалека, похоже. И отечественная «полуторка». В кузове люди, сколько-отсюда не разобрать. Ладно, у нас тут свои дела, идем, не торопимся. Вы в свою степь, а мы в свою.
        - Гефрайтер! Комм хир! - Это кто там такой языкастый? Офицер.
        Машина остановилась, и коренастый и мордатый гауптман выглядывает из двери. Рукой машет. Дорогу ему, что ли, показать? Это мы можем. Только вряд ли ему она понравится. Эх, Тотена бы сюда! Он бы этого немца, может, и уговорил не приставать к занятым людям…
        Так, а в грузовике у нас кто? Полицаи, вон и повязки на рукавах. На взгляд - явно больше десятка. А в легковушке офицер, водитель, еще кто там? Да в кабине грузовика трое. Невесело. Гранат у меня с собой нет, автомат у пенька. Зато руки заняты, котелок несу. Значит, с их точки зрения, - не опасен. Я подошел к машине и остановился метрах в трех. Наклонился, чтобы поставить котелок. При этом повернулся к машине правым боком. Левая рука скользнула в карман… Начали!
        Поворот левым боком - «вальтер» работает по цели! А правая рука уже «ВИС» тянет. Офицер дернулся было - да поздно… Аж фуражка покатилась, полголовы как не бывало! Водитель - тоже в ауте. Еще пару пуль внутрь салона.
        Теперь правый ствол! Лобовое стекло грузовика покрылось пулевыми пробоинами! Хорошо! По борту ему, так, ребятки, попрятались. Пора и ноги делать.
        Я кубарем скатился в кювет, и над моей головой густо засвистели пули пулеметной очереди. Трошин! Вовремя.
        Бежим к реке! Метров тридцать я преодолел относительно спокойно - прижатые пулеметным огнем, полицаи не подавали признаков жизни. Потом там кто-то заорал, и мне вслед грохнул нестройный залп. Очухались, касатики… Наш пулеметчик тут же выказал свое неудовольствие таким поведением, и грузовик осел на пробитых скатах. Часть врагов принялась палить по позиции Бухгалтера, но без энтузиазма и, похоже, не высовываясь из-за машины. Ну-ну, много вы так настреляете…
        А вот это уже хуже - человек пять, прикрываясь от огня грузовиком, пересекли дорогу и бросились за мной. Что у них там в ручонках? Винтовки? Плохо, могут и достать. «ВИС» выплюнул оставшиеся в магазине патроны. Ага, залегли, кого-то я даже и достал. Бежим-бежим. Вон и пенек заветный уже виден.
        В-в-жих! Это над головой, и довольно близко - пристрелялись, черти полосатые! Ладно, вон и ложбинка подходящая. Нырнув в нее, я сменил магазины в пистолетах. Ну и где вы, «гости дорогие»? Вот они, совсем рядом. Трошин их здесь уже не видит, что, безусловно, плохо. Интересно, видит ли их Док?
        Да-да-да! Длинная очередь. Первые трое кубарем покатились по земле. Фермер! Вон он
        - мелькнул в кустах справа. Хорошо как подошел-то, даже я не заметил! Оставшаяся парочка полицаев нервно завертела головами, причем один из них стоял как-то перекособочившись. А, так это тебя я достал? Ну-ка еще разок! Они оба развернулись в мою сторону и вскинули винтовки. Автомат Фермера рыкнул еще раз. Всё, точнее - все…
        Так, а на дороге что? Филиал преисподней. Бухгалтер, увидев, что я отошел к реке, тоже перестал стрелять и со вторым номером ломанулся к лесу. Оставшиеся полицаи дружно вскочили… и тут их «приласкал» Док. Нежный он у нас… Не завидую оставшимся…

* * *
«Начальнику сектора IVE5 штурмбаннфюреру СС и криминальдиректору Вальтеру Кубицки.
        Довожу до вашего сведения, что 15 июля 1941 г. в 02.43 6-м постом ПВО зоны оперативной ответственности „Заславль“ был обнаружен одиночный самолет без опознавательных огней, следовавший курсом на Минск. Через 12 минут после обнаружения самолет изменил курс и высоту полета, развернувшись в сторону фронта. После чего самолет вышел из зоны наблюдения, и его дальнейший маршрут проследить не удалось. Предполагая, что маневры самолета могут быть связаны с выброской парашютного десанта, мною была отдана команда расквартированным в г. Заславле
41-му отдельному пехотному батальону и 2-й роте 17-го гренадерского полка выдвинуться в район предполагаемой выброски парашютистов. Перед командирами частей была поставлена задача - организовать прочесывание местности и поимку диверсантов.
        В 06.40 подразделения прибыли в указанный район и приступили к выполнению поставленной задачи.
        В 09.20 в лесном массиве были обнаружена и блокирована группа вооруженных неизвестных предположительной численностью 6 человек. На предложение сложить оружие и сдаться ответа не последовало. Командующий операцией, командир 41-го отдельного пехотного батальона гауптман Крейцер, приказал атаковать и захватить неизвестных.
        В ходе последовавшего боестолкновения были уничтожены 5 неизвестных лиц, одетых в камуфляжную форму, характерную для парашютно-десантных подразделений противника. Шестой (предположительно - радист), будучи ранен, не мог передвигаться, при попытке захвата подорвал себя гранатами, убив при этом троих и ранив двоих военнослужащих.
        Общие потери составили - убитыми 11 рядовых и унтер-офицеров и 1 офицер (лейтенант Вейде), ранеными 14 человек и 1 офицер.
        На месте боя обнаружено 5 пистолетов-пулеметов „ППД“, 1 винтовка „СВТ“, 4 пистолета „ТТ“, 6 ручных гранат, 485 патронов различных калибров.
        Захвачена одна радиостанция в исправном состоянии.
        Анализ остатков документов и карт, захваченных на месте боестолкновения, позволяет сделать вывод о том, что группа должна была выдвинуться в район города Логойск Минского района.
        Комендант Заславльского гарнизона оберстлейтенант фон Хорн».
        ГЛАВА 48
        Отмахав около двадцати километров по проселкам, мы вернулись к Лысовичам, той деревне, где дед Остап поил нас молоком. Остановившись на обочине, мы устроили короткое совещание.
        - Сань, я предлагаю не возвращаться той же дорогой. К чему нам лишний раз тропинку натаптывать? Вот через эти деревни прекрасно объедем. - И я показал на карте возможный маршрут.
        - Товарищ Арт, - неожиданно вмешался Дымов, - а вы же хотели этого Остапа проверить… Неужели не будем?
        - А нужно ли это сейчас? - ответил ему Люк. - У нас у самих хвост дымится, а у него раненые. Вспомни бинты! Думаешь, они просто так на плетне висели? У нас самих на пятнадцать человек - четверо раненых.
        - Товарищи, а вдруг им наша помощь нужна?!
        - Ты, Зельц, демагогию тут не разводи! - прикрикнул на сержанта Люк. - Нам самим задание выполнять надо, а раненые - это обуза. Ты не поверишь, наверное, но бывало, что раненые сами себя убивали, чтобы группе на задании не мешать.
        - Как так? - опешил Дымов.
        - А так! Группе сто километров по горам пройти надо и приказ выполнить, а на хвосте… басмачи сидят… И оставались ребята раненые с пулеметом и парой гранат… А то и со скалы прыгали… По-всякому бывало… А ты предлагаешь нам самим себе создать проблемы! Могу напомнить, если ты, сержант, забыл, их у нас и так - выше крыши… Короче, вот товарищ старший лейтенант у нас старший, пусть он и решает! - изящно, с каламбуром, перевел на меня стрелки Сашка.

«„Мать, мать, мать“, - привычно отозвалось эхо» - единственное, что пришло мне в тот момент на ум.
        - Сержант Дымов, - сухим официальным тоном обратился я к возмутителю спокойствия,
        - вы можете обосновать необходимость посещения деревни? Коротко, в пять-десять слов?
        - Э, я… Нам… - замямлил Зельц.
        - Я жду… - поторопил я Алексея. По-честному, мне, сам не знаю почему, очень не хотелось возвращаться в деревню. Интуиция это была, «чувство задницы» ли, но вот волосы у меня на спине дыбом вставали от мысли о поездке в Лысовичи.
        - Мы замаскированы под немцев, и нас не узнают, а от окруженцев мы можем узнать, где взять взрывчатку! - совершенно неожиданно для меня Зельц разразился чеканной фразой.
        - Молодец, хоть и в заявку не уложился, - сказал Люк и с усмешкой посмотрел на меня. - Ну что, старшой, поехали…
        - Нет. Вы едете, я страхую с заднего двора. Саня, ощущения у меня самые нехорошие, так что всем табуном не попремся.
        - Тогда давай я со снайперкой из кустов прикрою.
        - Нет. Я все уже сказал.
        - Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!

«Ну чего он меня подкалывать взялся, а?» - только и подумал я, глядя на то, как Люк, отдав мне честь, заводит мотоцикл.

* * *
«Командиру в/ч ****** п/полковнику тов. Рюмину Д. Б.
        Докладываю вам, что по полученным нами сведениям, в районе действия группы „Клест“ действует воинское формирование неустановленной принадлежности. По полученным данным, вчера лица из состава этого формирования посетили нашего связного в пункте В-43. Группа мобильна, при передвижении использует автотранспорт отечественного производства и трофейную немецкую автомототехнику. Группа хорошо вооружена, в том числе - автоматическим оружием. Часть вооружения и боеприпасов была предложена ими связному в обмен на продовольствие, что позволяет сделать вывод о наличии у данной группы больших запасов военного снаряжения или о наличии источников снабжения. Точная численность группы неизвестна, связной видел около 10 человек.
        По своему составу группа неоднородна. Часть группы - люди, одетые в форму бойцов РККА. Другая часть группы, по предположению нашего агента - командный состав, одета в „пятнистую“ военную форму. Связному эта форма неизвестна, по его словам, она отличается как от немецкой маскировочной униформы, так и формы, используемой в РККА. Среди командного состава этого подразделения связным был опознан лично ему знакомый сержант Заславльского горотдела милиции Алексей Дымов. (По имеющимся данным, он пропал без вести при эвакуации из Заславля. Личное дело Дымова прилагается.) Следует отметить, что Дымов также был одет в „пятнистую“ форму, а не в штатное обмундирование.
        Начсостав группы представились связному как майор Таривердиев и капитан Заславский, при этом последний был одет в немецкую военную форму. Словесные портреты „майора Таривердиева“ и „капитана Заславского“ прилагаются.
        В процессе разговора ими были сообщены связному ряд сведений стратегического характера. По характеру сведений можно сделать вывод о том, что они получены, вероятнее всего, агентурным путем. Что, в свою очередь, предполагает наличие источника, осведомленного об оперативных планах противника. По словам связного, неизвестные заинтересованы в установлении связи с командованием РККА. Со слов
„капитана“, они располагают связной радиоаппаратурой, но не имеют данных для установления канала связи с командованием. Была достигнута договоренность о безличной связи между нашим связным и руководством группы.
        Подробное изложение беседы прилагается.
        По мнению связного, беседовавший с ним „капитан Заславский“ обладает опытом ведения оперативной работы, о чем свидетельствует ряд характерных словесных оборотов, употребленных им, и манера ведения разговора. (Связной имеет большой опыт работы в органах и знаком с правилами и особенностями оперативной работы.) Связным „капитан“ охарактеризован как „матерый волчара“.
        По мнению связного, данной группой могло быть совершено нападение на мосту дер. Боубли. Данная информация частично поясняет ранее сообщенные „Клестом“ сведения о поступивших в госпиталь Заславля раненых немецких солдатах.
        Как удалось установить „Клесту“, 6 солдат получили ранения при подрыве на мине недалеко от дер. Боубли, остальные были ранены при нападении группы неизвестных лиц на сам мост. В результате налета был уничтожен (взорван) мост и сожжено большое количество стройматериалов, заготовленных для его ремонта. Во время этого налета произошел бой между охраной моста и неизвестными. В результате было убито
18 солдат противника и 14 ранено.
        По имеющимся сведениям, разведгрупп, схожих по описанию и численности с вышеописанными, в указанном районе не имеется. Задача на уничтожение вышеуказанного моста также не ставилась.
        Заместитель начальника отдела капитан Климов В. А.»

* * *
«Заместителю начальника отдела капитану Климову В. А.
        Придавая особое значение установлению контакта с неизвестной группой, оперирующей в районе действия группы „Клеста“,
        ПРИКАЗЫВАЮ:

1) Принять все возможные меры для установления оперативного канала связи с руководством данной группы.

2) До установления личности руководителя группы и ее ведомственной принадлежности присвоить группе оперативный псевдоним „Странники“.

3) Предупредить „Клеста“ о неукоснительном соблюдении мер предосторожности при контакте со „Странниками“.

4) Немедленно и вплоть до дальнейшего указания прекратить всю диверсионную деятельность в районе оперативной ответственности группы „Клеста“. Разведывательные мероприятия продолжать.

5) По имеющимся сведениям, в районе действия группы „Клеста“ никаких других групп с аналогичными или иными задачами не имеется.
        Начальник отдела подполковник Рюмин Д. Б.»
        ГЛАВА 49
        Как я помнил, дом дядьки Остапа был пятым или шестым с левой стороны, поэтому, обогнав на дороге Люка с Зельцем, я повернул перед самой деревней в сторону мостика через мелкую речушку, названия которой даже не было на карте. Закатив мотоцикл под мост, я поднялся назад на дорогу, дал отмашку Люку, а сам бегом двинулся вдоль берега к дому Остапа.
        От моста до крайнего дома было метров сто пятьдесят, которые я преодолел минут за пять. Мы же договорились с Люком, что после отмашки он даст мне запас в десять. Согнувшись, быстро шел вдоль заборов. Сплошных заборов, к которым я привык в своем времени, тут не было - изгороди из жердей да стены сараев. У пятого дома мне пришлось остановиться, спрятавшись за сараем, поскольку я услышал доносившиеся из-за сарая голоса нескольких мужчин:
        - … от тварь!
        - Да ладно тебе, Гриня, его еще в комендатуру свезти надо…
        Звук глухого удара.
        - Ниче, довезем… А сдохнет - невелика бяда.
        Еще удар.
        - Глянь, там старый пес не сдох?
        На въезде в деревню послышался звук мотоциклетного движка. Я торопливо полез в карман и вытащил рацию. Быстро вставил в ухо наушник и, нажав на тангенту, зашептал:
        - Арт в канале. Люк, ответь!
        Тишина.
        - Арт вызывает Люка! Люк, ответь!
        Тишина в эфире. «Да что же это такое? Он что, рацию забыл включить?»
        - Люк, ответь Арту. Прием!
        В наушнике - тишина, а звук мотоцикла уже метрах в тридцати.

«Люк… твою за ногу! Что же делать-то?» Судя по звукам за забором, во дворе у дядьки Остапа - трое или четверо полицаев. Как они стоят и чем вооружены, я не знаю. Сколько всего врагов в деревне - тоже. Как задницей чувствовал, что ничем хорошим этот визит не кончится! Но ребят выручать надо.
        Аккуратно выглядываю из-за угла. Вижу троих мужиков в гражданском с уже знакомыми белыми повязками на рукавах. Точно - полицаи. В траве у их ног виден лежащий человек. Скорее всего, это на нем Гриня отрабатывал удары. Все трое смотрят в сторону улицы, там-то забор глухой, и они не видят, кто едет. До ближайшего - метров семь, не меньше… Я убираю голову за сарай и аккуратно снимаю «ППД» с предохранителя.
        - Хайль Гитлэр, пан официр! - приглушенно доносится с улицы. - А мы комуняк злавилы! Што… - Вопрос прерывается нечеловеческим, звериным ревом, и я слышу выстрел из «нагана».

«Дымов! За ногу тебя и об забор!»
        Выныриваю из-за сарая. Один из полицаев сдернул с плеча двустволку, а второй уже стоит на изготовку с обрезом. «А где же третий?» Резко выдохнув, «сажаю» того, что с двустволкой, на мушку и плавно нажимаю на спусковой крючок. С такого расстояния не промахнулся бы и слепой. Полицай выгибается дугой - пули попали ему куда-то в область таза. Я быстро перевожу ствол на второго. Еще одна очередь. Готов!
        Внезапно сбоку, в моей «мертвой зоне», раздаются два слитных выстрела из охотничьего ружья. На меня сыплется древесная труха. «А вот и третий!» - И я откатываюсь назад за сарай.

«Черт, ну не дурак я? Ему же сейчас перезаряжаться… Теперь не успею», - молнией проносится в голове. Из дома доносятся заполошные крики. Слышится звон разбиваемого стекла, и гулко бахает выстрел из винтовки. «Ладно, Люк с ними разберется, а у меня свои проблемы имеются», - думаю я, отползая еще дальше за сарай. Обострившимся из-за мощного вброса адреналина слухом даже не слышу, а скорее улавливаю за сараем щелчки взводимых курков.
        Бах! Бах!

«Картечь, не иначе, - отмечаю я, увидев дырки, появившиеся на задней стенке сарая.
        - Теперь пора!» - вскакиваю и рывком бросаюсь вперед, вскидывая к плечу автомат…

«Твою, в богаааа…» - Мои ноги запутываются в полах немецкого мотоциклетного плаща, и я кубарем выкатываюсь из-за угла сарая.
        Грохнулся я так, что в глазах потемнело, а в шее что-то хрустнуло! Автомат отлетел в сторону, причем по закону вселенской подлости - на ту сторону изгороди. Как при замедленном показе в кино вижу, как полицай, тот самый, с оспинами, который днем разговаривал с дядькой Остапом, вскидывает к плечу ружье… Единственное, что я успеваю сделать, - что есть силы толкнуться руками в попытке откатиться. Очередной дуплет перебивает нижнюю перекладину изгороди, и пара картечин попадает мне в бедро… Аааа, больно-то как! К невероятному моему везению, сразу за забором начинается откос, сбегающий к реке, поэтому, перекатившись, я исчез из поля зрения противника. С трудом остановив вращение и превозмогая боль в бедре, я заполошно пытаюсь вытащить «ТТ» из набедренной кобуры. Пола треклятого плаща обмоталась вокруг моей правой ноги и прижала кобуру. «Как умирать не хочется!» - всплывает из глубины сознания гадкая, размягчающая мышцы и сокрушающая волю мысль. «Ну уж нет, мы еще повоюем!» - Я практически оторвал плотную прорезиненную полу плаща, но пистолет достал. Тут я понял, что не помню, есть ли патрон в
патроннике! Как это вылетело у меня из головы - ума не приложу. Судорожно передергиваю затвор как раз в тот момент, когда на гребне появляется полицай. Ружье - у плеча, на лице - хищное выражение охотника, подкараулившего ценную дичь. Тут он замечает пистолет в моей руке. Глаза его расширяются… Побелевший палец тянет спусковой крючок… «ТТ» в моей руке дергается… Первая пуля попадает в локоть его левой руки, и сноп картечи очередного дуплета улетает куда-то в сторону реки. Еще выстрел… Пуля пробивает шею полицая… Еще выстрел… Темное отверстие появляется на щеке противника… Все…
        Так, теперь - ревизия собственных повреждений. Аккуратно ощупываю левое бедро - одна картечина навылет прошла через мышцу, а вот другая… другая застряла в верхней трети бедра. «Ну что, рискнем слабым здоровьем, товарищ псевдостарший лейтенант?» Откинув полы плаща, приспускаю пропитанные кровью штаны. Надо торопиться, пока в крови бурлит адреналин! Спасибо Доку, что, невзирая на игрушечность наших забав, к комплектации аптечек он подходил серьезно. В пластиковом пакете, что каждый член команды таскает в одном из подсумков, - все, что может понадобиться, и даже немного больше. Педантичный Сережа вдобавок ко всему и заставляет ежегодно обновлять аптечки, закупая медикаменты по оптовым ценам. В бауле у меня, кстати, валяются аптечки прошлого и позапрошлого сезонов… Не выбрасывать же, все одно, не на горбу их таскаю. Так, вот стерильная салфетка, вот йод… Аккуратно, шипя от боли, вытираю кровь вокруг раны. Теперь - стрептоцид. «Что делать будем, когда все это богатство израсходуем?» - приходит в голову неуместная сейчас и крайне неприятная мысль.
        Частая стрельба на подворье отвлекает. «Быстрее давай! Ребятам помочь надо!» - подгоняю сам себя.
        Заглотив две таблетки кетанова, приступаю к операции. «Тоже мне - Сенкевич недоделанный!» Картечина вроде неглубоко… «Нежнее, еще нежнее… Ой, мляяя!» Подцепив концом клинка складного ножа деформировавшийся свинцовый шарик, вытаскиваю его из раны. Аж в глазах потемнело! Накладываю тампоны и туго перебинтовываю бедро. Натягиваю штаны. Остальное - потом! Загоняю в пистолет свежий магазин… Кто знает, что там наверху? Стиснув зубы и стараясь не охать, когда переношу вес на раненую конечность, лезу по косогору.
        О, вот и мой «ППД», странно, почему этот тип не подобрал мою «машинку», а так и попер с двустволкой? На заднем дворе - никого, но со стороны дома, выходящей на улицу, только что донеслись какие-то крики и грохнул винтовочный выстрел. Перевалившись через нижнюю, перебитую выстрелом перекладину изгороди, подбираю автомат и ковыляю в сторону дома. Люк, конечно, боец крутой, но автомат может серьезно помочь.
        Замечаю, что человек, которого до нашего появления обрабатывали полицаи, пошевелился.
        - Эй, ты кто? - окликнул я невезучего.
        В ответ - только невнятное мычание. «Хм, а что это на нас надето? Какая-то заляпанная кровью и землей хламида серо-мышиного цвета. Неужто немец? Хотя сейчас
        - это неважно. Важно ребятам подсобить».
        - Арт, ты где там? - доносится до меня из-за дома.

«Люк или Зельц?»
        - Тут я, окружаю гадов! - кричу в ответ.
        - Ага, гранату в окно давай!

«Какую гранату? Он что, ошалел?» - думаю я, шкандыбая, другого слова подобрать не могу, вдоль глухой стены дома.
        - Эй, начальник! - А этот голос мне незнаком, если только Дымов в ударном темпе не спился за последние пять минут. - Давай, дашь на дашь! Я эту курву целой отпущу, а вы меня со двора?

«Хо-хо, это кто там такой хваткий? Судя по голосу и речевым оборотам, урка, в полицаи подавшийся… И кого это он там так неласково величает?»
        - Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою… - Реплика прерывается криком. Женским или детским.
        Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут - то тем более!

«Так, что у нас тут?» - внимательно оглядываю дом.
        Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как-то провел половину лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы - то с правой стороны. Вокруг - сараи, поленницы. В дальнем углу - курятник. Вход с сенями - с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена - глухая.

«Интересно, почему Саня не отвечает? Варианты просчитывает? А если мы вот так поступим?»
        С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошел до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора… Так, а где Люк? Ага, он затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлек его внимание. Затем жестом показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже с этого расстояния я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушенно качает головой, а потом жестами показывает мне, что связь - йок! Весело!

«Интересно, - думаю, - а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из „нагана“ шмалять, даже „глушак“ не прикрутил, торопыга».
        И тут мой взгляд зацепился за то, что я вначале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. «Да это же дядько Остап! Вон и памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто же его, наши или все-таки полицаи?»
        Люк, привлекая мое внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могем.
        Спрашиваю его: сколько противников и чем они вооружены?
        - Один. Винтовка и, возможно, пистолет, - отвечает Люк.
        - Сколько заложников и кто они?
        - Двое или трое. Одна женщина и дети.

«Вот это кисло, по-настоящему кисло! Еще минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной вооруженного полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдем - он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!»
        Жестами показываю Люку, что есть идея.
        - Какая? - спрашивает он.
        Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а я его сработаю.
        Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:
        - Эй, мужик, а как ты уходить будешь?
        А я пополз вдоль дома.
        Из глубины комнаты донесся все тот же сипатый голос:
        - А вы сей момент винтари и пистоли покидаете и вдоль улицы пойдете себе…
        - Ага, разбежался один такой об стену! - Это Люк.
        - Чего? - не понял сипатый.
        А я все ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!
        А ведь гад-то этот - от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас - аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.
        - А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?
        - Чего? Не боись, не стрельну!

«Ага, стоит в простенке, прямо у стены», - определил я.
        - Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.
        Я нежно кладу автомат на землю и вытягиваю из кобуры «ТТ». Взвожу курок «Черт, понять бы еще, где заложница эта?»
        - Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее…

«Да он же время тянет в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!» - осеняет меня.
        Пытаюсь сесть на корточки. Из-за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.
        Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздается истошный женский визг.

«Вот гад!» - Я выпрямляю обе ноги.
        - Не зассал, началь…
        Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в свое время настрелял в МП-8[Упражнение МП-8 состоит из двух упражнений МП-7 дистанция 25 метров, мишень
№ 5, 5 пробных и 30 зачетных выстрелов (6 серий по 5 выстрелов). На пробную серию дается 8 секунд. Зачетные серии выполняются в следующем порядке: 2 серии по 8 секунд, 2 серии по 6 секунд, 2 серии по 4 секунды.] себе второй разряд…
        - Зельц, пулей сюда! - ору я.
        Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене.
        Люк, чуть не снеся дверь, забегает в сени. Зельц останавливается передо мной:
        - Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?
        - Да ногу немного зацепило.
        - Я… я сейчас перевяжу вас.
        - Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой-то валяется. Вроде живой был.
        Подобрав «ППД», я оперся о стену и встал. «Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять…»
        С некоторым трудом - адреналин из крови уже улетучился, я дохромал до сеней и, взобравшись на крыльцо, вошел в дом.
        В большой, когда-то чисто убранной комнате я увидел Люка, бормочущего что-то успокаивающее молодой, лет двадцати, не больше, девчонке, которая сидела на полу у русской печи, обнимая двух мальчишек лет пяти. На печке я заметил следы от пулевых попаданий. Застреленный мной полицай лежал на полу, вытянувшись во весь рост. Рядом валялся обрез трехлинейки.

«М-да, дядя, желание покуражиться сыграло с тобой злую шутку. Если бы ты не жахнул в печь, желая поторопить Люка, может, и был бы у тебя шанс опередить меня. И уж точно, ты бы от окна не отвлекся», - подумал я, усаживаясь на лавку.
        - Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? - задал я Люку давно волновавший меня вопрос. - И что с рацией твоей?
        - А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо, забыл ночью выключить. А со стрельбой… Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, - кивок в сторону трупа, - дядьку… Ну, что нас молоком поутру угощал - к стене колышками прибили. А он - мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало.
        Что-то ухнуло у меня в груди.
        - За что его так? - просипел я не хуже, чем застреленный мной полицай.
        - Это я виновата… - всхлипывая, сказала вдруг девушка. - Дура яааааа….
        - Так, гражданочка, давайте без рыданий! - попытался вернуть разговор в конструктивное русло Саша.
        - Яааааа, бинты постиралаааа и на забор повесилаааа… - захлебываясь слезами, проговорила девчонка. - Дядькоооо Остап увидел и пошел их снимать, а тууут немцы в деревнююю приехалиии… Вот он и пошел их молокооо… угощааать…
        - Так, девонька, плакать позже будешь, а сейчас по порядку рассказывай! - прикрикнул я на нее.
        Странно, но то, что я повысил голос, подействовало, а может, это немецкий плащ мне солидности добавил, однако девушка вытерла глаза и продолжила свой рассказ уже более внятно:
        - Немцы уехали, но тут как раз эти гады приехали, - и она показала рукой на труп полицая. - А Федька ко мне давно уже приставал… Еще до войны начал, когда я к дядьке Остапу на каникулы приезжала.
        - С этим понятно… - прервал я ее, - а бинты-то откуда взялись?
        - Так у нас в сарае лейтенант раненый отлеживался. Танкист он.

«Так вот почему форма серая…» - понял я…
        Стукнула входная дверь, и в сенях послышались шаги. «Зельц, скорее всего. Что-то быстро он…»
        - Товарищ лейтенант, помогите мне, пожалуйста! - донеслось из «деревенской прихожей».
        Люк, не задавая лишних вопросов, встал и вышел в сени. Вскоре они внесли в комнату высокого молодого парня, одетого в замызганную и изорванную серую гимнастерку и темно-серые бриджи. Лицо его «украшала» богатая коллекция синяков и ссадин. Левый глаз заплыл так, что было непонятно, видит ли он им вообще. Кисть и предплечье его левой руки были замотаны тряпками, а на черных петлицах действительно красовалось по два «кубаря».
        - Давай его на лавку положим, - предложил Люк Дымову.
        - Лучше - на пол, - вмешался я. - На полу просторнее и падать некуда.
        - Ты бы, Антон, чем шутить - сбегал бы да мотоцикл во двор загнал.
        - Извини, дорогой… Бегать мне сейчас - ну совершенно не с руки… Точнее - не с ноги.
        - Это почему же? - странно, что Люк не заметил, что я хромаю.
        - Дядя - пиф-паф, ножка - бо-бо! - жизнерадостно, насколько смог, пояснил я. - Так что, товарищ лейтенант, сами за транспортом… идите. А еще лучше, если ты сбегаешь и пригонишь мой мотоцикл, а я пока танкиста обихожу.
        Немного полюбовавшись на удивленную Сашкину физиономию, я отлепился от лавки и похромал к лежавшему на полу танкисту.
        - Ну, блин… Партизан хренов. Ты так бодро под окнами скакал, что я и не заметил…
        - Не заметил - это хорошо. Но за моим байком ты все-таки сбегай.
        Осмотрев руку танкиста и поняв, что имеет место перелом лучевой и локтевой костей, а также сильный ушиб мягких тканей кисти, я перешел к осмотру головы.

«Так, вроде ничего страшного - поверхностные рассечения. Выглядит страшно, но совершенно неопасно», - думал я, аккуратно ощупывая голову пациента. Попутно я продолжал «опрос местного населения»:
        - Гражданочка, а как давно командир у вас?
        - Две недели, как его дядька… (всхлип) Остап, (еще один всхлип) за речкой нашел. Товарищ командир без памяти был. Неделю почти в себя не приходил.

«Странно, рана пустяковая, а без памяти… Может, контузило его? Или сотрясение?»
        - А вас, девушка, как зовут?
        - Лида.
        - Вы комсомолка?
        - Да, товарищ… - Тут она присмотрелась ко мне повнимательней и осеклась.
        Ее можно было понять, встреть я фотографию себя нынешнего неделю назад где-нибудь на просторах Интернета, ни за что не определил бы, кто на картинке изображен! Немецкий мотоциклетный плащ, измазанный грязью и кровью, из-под него выглядывают непонятные пятнистые штаны. Немецкую каску я оставил в коляске мотоцикла, а советскую пилотку потерял во время всех этих скачек, поэтому моя голова была украшена прямо-таки колтуном из мокрых и припорошенных уличной пылью волос. Добавим к этому трехдневную небритость и нездоровый блеск глаз, и образ «маньяка - грозы пионерских лагерей» готов.
        - Старший лейтенант… - успокаиваю я Лиду.
        - А… каких войск? - не успокаивается комсомолка.
        - Третьей, имени взятия Берлина, партизанской бригады!

«Ну вот что ты, дорогой, опять несешь, а?» - говорит мой внутренний голос, а я, отбив наступление любознательной студентки, продолжаю игру в вопросы и ответы. (Вы спросите, а как я догадался, что она - студентка? «Элементарно, Ватсон!» Она же сама сказала, что уже не первый год приезжает к дядьке на каникулы, а барышня - далеко не школьница, лет двадцать на вид).
        - А как лечили командира?
        - Дядька Остап руку ему в лубки положил, да эти мрази… - снова кивок в сторону покойника, - их сорвали. Из рожка отваром куриным кормили. Что мы еще сделать-то могли?
        - Все правильно вы делали, Лида. Не волнуйтесь. Зельц, воды принеси - умоем лейтенанта. А потом на двор сходи - лубки найти надо.
        В процессе умывания танкист очнулся. Разлепив неподбитый глаз, он уставился на меня, а потом, зашипев что-то грозное, попытался вскочить. «Прям дите малое», - подумал я, прижимая отощавшую тушку танкиста к полу.
        - Спокойно, лейтенант… Свои здесь, свои…
        - Аа… а кто вы? - тяжело дыша, спросил он.
        Ну что ему было ответить? Не правду же…
        - Разведка мы, партизанская. Сидеть можешь?
        - Да.
        В этот момент Дымов как раз принес лубки.
        - Сержант, давай в охранение, а то сидим тут, как не знаю кто. Лида, это чьи дети? Ваши?
        От подобного предположения комсомолка возмущенно вскинулась, но, видимо, осознав, что сейчас не время и не место для кокетства, ответила:
        - Это тети Марьяны сыновья, они в гости к нам часто приходят.
        - А кто такая тетя Марьяна? Где живет?
        - В том конце деревни…
        Уф, одной заботой меньше. Как представил, что придется тащить в лес детей, так чуть не расплакался. Ну, куда бы мы их дели?
        - Лида, вам придется тоже перебраться к тетке Марьяне.
        - Нет, я с вами к партизанам пойду. Я за ранеными ухаживать могу. И нормы БГТО я в нашей группе лучше всех сдала.
        - Все это хорошо, но вам придется остаться! Это не обсуждается!
        Комсомолка всхлипнула. «Вот только женской истерики нам не хватало!»
        - Лида, у меня к вам задание как к комсомолке и сознательной советской девушке… - добавил я в голос «значительности».
        - Слушаю вас, товарищ старший лейтенант! - О, совсем другое дело! Вон, как глаза вспыхнули!
        - Вы сейчас отведете мальчишек к матери, а потом вернетесь сюда, и мы подробно обговорим ваше задание. Вам понятно? - кивок в ответ. - Так выполняйте, товарищ комсомолка!
        Проводив взглядом девушку, уводившую ребятишек, я повернулся к танкисту:
        - Как зовут-то тебя, лейтенант?
        - Федор Скороспелый.
        - На чем катался и в какой части воевал?
        - Я из разведбата шестьдесят четвертой стрелковой. Взводом командовал. Мы западнее Козеково контратаковали, там меня и ранило.
        - Это на поле севернее шоссе?
        - Да, там. А вы откуда знаете?
        - Видели мы ваши танки. А ранило тебя как?
        - Я к прицелу наклонился, потом удар, и очнулся я только здесь, в деревне.
        - Ты ведь на «тридцатьчетверке» ездил, лейтенант?
        - Да. А как вы узнали?
        - Похоже, это тебя через броню так приложило. Значит - прямое попадание в башню. Если бы ты на БТ или «двадцать шестом» был, то сгорел бы, контуженый-то. А скажи мне, лейтенант, почему вы не стреляли? И откуда в разведбате «Т-34» взялся?
        Он вскинулся, но затем сник:
        - А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?
        - Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. Бэка у вас почти полный остался.
        - «Тридцатьчетверку» нам на замену передали, мне, как командиру-отличнику, и поручили на ней воевать. А у нас после пятого выстрела накатник сломался, вот и не стреляли… А танк совсем новый был, только с эшелона сгрузили… Ну, мы и вперед выскочили - бэтэшки прикрывать от противотанкистов… Кто же знал, что у немцев две батареи уже в лесу стоят, прямо нам во фланг нацелившись? А вы, выходит, там были?
        - Три дня назад.
        - Больше никого не встретили?
        - До того поля отсюда по прямой - километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя что это я, выжил - это точно! Тебя сюда ведь кто-то доволок.
        - Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?
        - Не хотел тебя расстраивать, но придется. Далеко фронт - под Оршей и Витебском. Так-то…

«Ну вот кто меня за язык тянет, а?» - в который раз подумал я, заметив, что эти новости совершенно не обрадовали танкиста.
        - А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? - спросил меня танкист.

«А ничего себе выдержка у парня!» - отметил я про себя, а вслух сказал:
        - Партизаним помаленьку.
        - А мне с вами можно?
        - Тебе бы отлежаться, лейтенант, но сейчас у нас другого выхода нет, так что собирайся.
        За окном послышался звук приближающегося мотоцикла, и через минуту под окнами Люк припарковал моего стального коня. Я помог встать танкисту, а затем встал и сам. Нога болела, но уже не так сильно, и ходить, сильно прихрамывая, я мог. Сорвав с руки полицая повязку и подобрав обрез, я сунул повязку в карман, а обрез протянул Скороспелому:
        - Держи. Какое-никакое, а оружие.
        После чего, поддерживая друг друга, мы вышли на улицу.
        Зельц как раз заканчивал грузить двустволки полицаев в коляску «моего» мотоцикла.
        - Леш, погоди. В коляску лейтенанта посадим, а ружья он в руках повезет. Ты документы у гадов забрал?
        - Да. Вот еще что у них в карманах нашел. - И он протянул мне картуз одного из полицаев.
        Советские деньги, золотые украшения, авторучка и двое часов…
        - А ты что думал, они немцам просто так, из идейности служить пошли? Шваль, она - везде шваль. Не удивлюсь, если они из твоего подотчетного контингента. Может, и наколки есть…
        - Я могу посмотреть.
        - Вот еще, время на них тратить!
        - Эй, старшой, похоже, это - по твою душу… - окликнул меня Люк, показав рукой в дальний конец улицы.

«Черт, не успели!» - подумал я, увидев бегущую к нам Лиду.
        Люк вопросительно посмотрел на меня.
        - Ну, чего ты смотришь? Не в лес же ее с собой брать? Сейчас что-нибудь придумаю,
        - пояснил я боевому товарищу. - Да, кстати, а рацию ты включил?
        Саня кивнул.
        - Ну, и прекрасно. Ждите нас у моста, там холмик рядом есть, помнишь?
        Еще один кивок, и мотоцикл сорвался с места…

«Меньше народу - больше кислороду!» - думал я, глядя вслед удаляющимся товарищам.
        - Товарищ командииир! - закричала девушка, когда до нас было метров двадцать. - Подождите меня!

«Тьфу, дура… Еще бы по званию обратилась… Деревенские - они не глухие ни разу. И не немые».
        Я замахал руками, показывая ей, что неплохо бы помолчать. Видимо, моя жестикуляция была весьма выразительна, так как комсомолка замолчала, только припустила быстрее. Ну, точно - с ГТО у нее все в порядке. Впрочем, как и с фигурой… «Отставить плотское!» - скомандовал я сам себе и нацепил на лицо «постное» выражение.
        - Тха… тха… тхаварищ командир, а как же я? - спросила, запыхавшись, Лида, когда подбежала к нам.
        - А у вас, Лидия, будет свое задание, особое. Вы только мне на вопрос один ответьте: вас в деревне хорошо знают?
        - Да. Моя мама здесь родилась и выросла. Она - дядьки Остапа сестра младшая.
        - А где сейчас ваша мать?
        - Она в Минске осталась, я собиралась в начале августа домой возвращаться, а тут война. Так что про то, где мама сейчас, я ничего не знаю.
        - Как считаете, сельчане вас немцам не выдадут, если вы пока в деревне останетесь?
        - Нет, что вы! Как вы только такое о них подумать могли?
        - Я - мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас во дворе валяются,
        - не из этого села…
        Она потупилась:
        - Из этого… но это ничего не значит! Федька - ну этот, которого вы в доме застрелили, он вообще - уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные - не лучше! А сельчане меня с детства знают и ни за что не выдадут.
        - А чем мама твоя в Минске занималась?
        - Она врачом в депо железнодорожном работает.

«Полезное знакомство! Надо теле… адрес взять!»
        - А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку от тебя передать при случае? Где вы жили?
        - Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант? Давайте, я нарисую! И адрес напишу!
        Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую «шапку».
        - На, пиши!
        - Я и нарисую, чтобы вы не плутали. - И Лида, присев на корточки, стала увлеченно черкать на листочке, положенном на колено.

«Надо было ей планшет дать», - подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.
        - Вот, товарищ командир! - И она протянула мне густо исписанный листок. - Я там, на обороте, маме записку написала, что со мной все хорошо. Вы же передадите?
        - Обязательно передадим! - горячо заверил я ее.
        - А какое мне задание вы дать хотели?
        - Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить - тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Еще раз повторяю - аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят или по шоссе проходят. Раз в неделю записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по этой вот речке. - Я показал рукой в сторону речки-переплюйки.
        - Донесения отправляй обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?
        - Да! Могу повторить слово в слово!
        - Повтори!
        Выслушав ответ девушки, я добавил:
        - И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с расспросами никуда не лезь. Увидела - хорошо. Не увидела - и не надо. Побереги себя.
        - Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы все-таки меня с собой возьмете?
        - Никаких «может», - я заглянул в записку. - Боец Лидия Рогозина, вы приказ командования поняли?
        - Да.
        - Ну, так выполняйте.
        И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.

* * *
«Командиру в/ч ****** п/полковнику тов. Рюмину Д. Б.
        Докладываю Вам, что при повторном выходе на связь группы „Странники“ у тайника произошло боестолкновение означенной группы и подразделения противника. Согласно докладу агента, осуществлявшего наблюдение за тайником, „Странники“ прибыли в район тайника на автомобиле „ГАЗ-М“, вследствие чего установить точное количество прибывших не представлялось возможным, но, как показали дальнейшие события, можно предположить, что их было не меньше четырех.
        Прибыв на место, члены группы замаскировали автотранспорт в лесном массиве и организовали прикрытие района расположения тайника, наш агент зафиксировал как минимум 2 поста.
        Выемка была произведена одним из приехавших, одетым в форму вооруженных сил противника. При отходе от тайника неизвестный был перехвачен подразделением вспомогательной полиции под руководством офицера вермахта. Численность подразделения противника наш агент оценивает в 10-15 человек. При попытке задержания связного между двумя группами произошел огневой контакт. В группе прикрытия было, по показаниям агента, как минимум три единицы автоматического оружия. По оценке агента, подразделение немецкой вспомогательной полиции потеряло до 80 % личного состава и оба транспортных средства. Потерь у группы „Странники“ отмечено не было.
        Заместитель начальника отдела капитан Климов В. А.»
        ГЛАВА 50
        Резво пролетев мост и деревню, стоявшую на противоположном берегу реки, мы поехали по проселочной дороге в сторону видневшегося в паре километров «нашего» леса. Вот и знакомая дорога, по которой мы вчера добирались до нашей новой базы. Я посигналил Люку и махнул рукой, предлагая ему остановиться. Достал из кармана рацию:
        - Арт в канале. Вызываю Фермера.
        Секунд через тридцать мне ответили:
        - Арт, Казачина в канале. Фермер по делам отъехал. Что хотел?
        - Казачина, мы минутах в десяти ходу от вас, едем с гостями.
        - Понял тебя. Пятнадцать.
        - Спасибо. Отбой.
        - Отбой.
        Так что, когда примерно через километр грозный голос из кустов рявкнул:

«Стой, стреляю! Семь!» - я спокойно ответил «восемь», помахал секрету рукой, и мы покатили дальше.
        На базе мы узнали, что вся «начальственная гоп-компания» укатила на встречу к тайнику, да еще и Дока с собой прихватили, так что в лагере из «наших» оставались лишь Ваня и Алик.
        Получив в руки по миске с ужином, мы вчетвером расположились под тентом. Первые минут пять все сосредоточенно шевелили челюстями, но когда мы перешли к чаю, танкист виноватым голосом спросил, нет ли у нас табачку.
        - Конечно, есть, - откликнулся Люк, протянув ему «беломорину».
        Федор понюхал папиросу, подобно тому, как тонкий ценитель проверяет аромат сигары, затем попытался разобрать, что написано на мундштуке. Но уже вечерело, и прочитать мелкую надпись в сумраке, царившем под тентом, он не сумел.
        - Фабрика «Ява», Москва, - подсказал ему Люк, - извини, фабрики Урицкого не было…
        - добавил он таким тоном, будто отбегал к ларьку за папиросами.
        Танкист оценил и тон ответа, и качество папиросы, улыбнувшись в ответ.
        - А чай у вас небось индийский? Уж больно вкусен…
        - Нет, цейлонский… - ответил я, вспомнив, что сегодня с утра Тотен отдал на общие нужды свою пачку цейлонского «Ахмада».
        - Хорошо живут партизаны… - с непонятной интонацией протянул лейтенант.
        - А что тебе не по нраву, лейтенант? - с некоторой опасной ленцой в голосе спросил Саня.
        - Снабжение у вас хорошее, форма немецкая…
        - …а не шпионы или предатели ли мы? - закончил за него Люк.

«Что-то не нравятся мне такие заходы», - подумал я, а вслух спросил:
        - А ты обрез, пока мы ехали, проверил?
        - Да, - с некоторым вызовом, но явно не понимая, к чему я клоню, ответил танкист.
        - Ну и как, все работает… патроны настоящие? - продолжал я гнуть свою линию.
        - Да…
        - Вот и ответь мне, лейтенант, на два вопроса… Стали бы мы давать тебе ствол с патронами, если бы были немцами? И второе - зачем нам было убивать тех полицаев, если они тебя уже заловили и к нам везти собирались? Ты пока подумай, а я схожу пройдусь.
        Стоило мне только вылезти из-под тента, как ко мне подошел Тотен, ждавший, когда мы закончим ужинать:
        - Тош, пойдем, совет твой нужен.
        - Ну, пойдем…
        По дороге, заметив, что я хромаю, Алик поинтересовался, что у меня с ногой.
        - Не переживай, это я для симметрии с тобой пару картечин в левую ногу словил… Если в обнимку будем гулять, очень удобно из стороны в сторону качаться будет…
        Однако Алик юмора не оценил и сказал, что немедленно нужно связаться по рации с Доком, для консультации.
        - Тотен, окстись! Какие консультации? Они куда уехали?
        - К той деревне, где мы продукты меняли. А что?
        - Дотуда - километров семь, если мне память не изменяет, и они на боевом задании. И потом, я все уже давно перевязал и рану нормально обработал, так что не нервничай… Лады?
        - Ну, хорошо… Не буду… Но пулю-то достать надо!
        - Не пулю, а картечь… И достал я ее уже…
        - Как достал?
        - Ножом выковырял… Ладно, хватит о моих ляжках! О чем посоветоваться хотел?
        - Да мы с Казачиной сегодня полдня здесь за старших были, ну, я и хотел, чтоб ты мне про несение службы рассказал, на будущее.
        - А то ты сам не знаешь… Уставные обороты пока не в ходу, слово «офицер» забудь как страшный сон, а что до уставов здешних, так я и сам в них ни в зуб ногой. Главное - поувереннее! Не мямли. Тебя командир назначил - ты и командуй в меру своего разумения.
        - Ну, я ведь и не знаю ничего особо…
        - Вот видишь, интеллигентские рефлексии из тебя поперли… Ты в команде сколько, семь лет или восемь?
        - Семь с половиной…
        - И все время - вместе с Фермером, так? Вот и копируй его уверенность. Даже если каждый твой год приравнять к трем месяцам армейской службы, уже о-го-го сколько набегает. Вон, на шпиона того как ты бросился… Ни на секунду не замешкался! Спасибо, кстати!
        - Да ладно, я в тот момент только и думал, как бы успеть его вырубить раньше, чем он тебя убьет.
        - Вот видишь, а ты «рефлексия, рефлексия»… А уж в лагере все проще простого - найди каждому занятие и почивай на лаврах!
        Мы поговорили в таком духе еще минут десять, и в конце концов Алик, умиротворенный и простимулированный, отправился проверять посты.

«Ничего, перемелется - мука будет!» - отметил я про себя и пошел к тенту, под которым обретался Казачина. Была у меня, знаете ли, одна задумка.

* * *
        Ваня, утомленный хозяйственными хлопотами, сидел под тентом и, попивая чаек, ковырял при свете налобного фонарика какую-то железку.
        - Привет, Иван-Разрушитель!
        - И тебе не хворать, Антон-Варвар! С чем пожаловал, головорез ты наш? - За что люблю Ваньку, так это за чувство юмора и быструю реакцию.
        - Мысля одна в голову пришла…
        - Одна? Гони ее, иначе - соскучится одна-то…
        - Ты не хохми, а ответь серьезно - как у нас с замедлителями?
        - А никак! Нету их у нас… Старый предлагал из аккумулятора и часов наручных замастырить, но аккум мне жалко, да и часов подходящих всего двое…
        - Это - не здорово, мы с ребятами на мостик сегодня посмотрели. Там замедление на полчаса как минимум нужно, в противном случае - фиг уйдешь.
        - Ну а что я, рожу замедлитель, что ли?
        - А ты с запалами Ковешникова разобрался? Сильно они от УЗРГМов отличаются?
        - Не, не сильно… Как я понял, там основное отличие внутри спрятано.
        - Это хорошо. Смотри, какая мне задумка нарисовалась…
        И я, воспользовавшись блокнотом и ручкой, объяснил ему, как с помощью крышки от консервной банки, шнурка и нескольких мелких деталей сделать замедлитель. Иван почесал затылок:
        - А может и сработать!
        - Не может, а точно сработает. Это я наставление по диверсионным действиям вспомнил одно… Только там принцип обратный был - банка становилась легче и в конце рычаг предохранительный освобождала.
        - Ясно. Сейчас пойду на кострище покопаюсь. Видел я там пару банок. Ну а с утра к ручейку сходим - испытаем. А может, к этому делу немецкий терочный приспособим?
        - Не пойдет! Там же вода будет, а он сырости очень боится. Да и рывок у терочного резкий должен быть.
        - Точно, запамятовал я.
        На рации Казачины замигал огонек вызова.
        - Кто бы это мог быть? Да, Казачина в канале, - он молча выслушал сообщение.
        - Арт здесь, дать тебе его? На, это командир… - добавил он, протягивая мне рацию и гарнитуру.
        - Арт в канале. Слушаю тебя.
        - Мы на бундесов подлинных напоролись. Сейчас возвращаемся кругалями, так что скоро не ждите, - услышал я в наушнике голос Фермера. - Как в отпуск съездили?
        - Неплохо, но могло бы и получше обслуживание быть. Аквапарк там хороший, шумный. С туристами пару раз поцапались.
        - Серьезно?
        - У меня прыщ вскочил, а так - не очень…
        - Большой прыщ-то?
        - Нет, скоро лопнет.
        - Понял тебя. - В голосе Саши я услышал некоторое беспокойство.
        Ну еще бы - две группы уходят в противоположных направлениях и обе напарываются. Хорошо, что между местами стычек расстояние во много километров, и немцам будет не очень легко связать эти события.
        - Мы вас ждем, и… - я жестами спросил у Казака про пароль, - и одиннадцать. Как понял меня? Одиннадцать.
        - Понял тебя хорошо. Отбой.
        В ожидании ребят я решил заняться личной гигиеной, но устроить БПД[Банно-прачечный день.] не удалось, меня отыскал неугомонный Ваня и сообщил, что пару моих задумок он воплотил в металле и что мне, как автору, необходимо присутствовать при испытаниях. Ну что тут поделаешь? Пришлось идти.
        Систему «водяная мельница» после пары минут возни мы забраковали как сырую и недоведенную, а вот конструкция из консервной банки и снарядной гильзы сработала на «пять», четко выдернув чеку из запала, предохранительный рычаг которого был предусмотрительно замотан проволокой.
        - Только как замедление регулировать? - озвучил сомнения Казачина.
        - Док вернется, я у него катетер от капельницы выпрошу, - ответил я.
        - Блин, а я даже и не подумал про это… Уже прикинул, как сечение отверстия рассчитывать.
        - Ты тоже молодец - вон, сразу гильзу взял, а я бы банку нужного объема подбирал до второго пришествия.
        В результате мы пришли к мнению, что древние философы были правы, говоря о преимуществе двух голов над одной. Победу разума над обстоятельствами мы решили отметить кружечкой чая, тем более что в лесу уже изрядно стемнело и продолжать эксперименты с взрывоопасными предметами было не с руки.
        Пока мы шли через темный лагерь к Ваниному тенту, я услышал негромкий, но весьма эмоциональный разговор.
        - …а кто они такие, ты, сержант, не выяснял? Или покормили, напоили, и тебе хорошо?!
        - Ну, вы, товарищ лейтенант, и скажете тоже… Наши, советские люди. А бойцы какие! Вот у них еды у самих в обрез было, так поделились, не зажилили. Стали бы враги так делать?
        - А главный у них кто? Старлейт этот?
        - Нет, что вы, товарищ майор госбезопасности, Александр Викторович - командир отменный и человек очень хороший!
        - Сержант, а ты не путаешь, точно - майор госбезопасности?
        Притянув за рукав Ивана к себе, я прошептал:
        - Пойдем! Похоже, что Несвидова надо от этого сверхлюбознательного танкиста спасать. А что, везет мне на контуженных шпионов…
        Ваня кивнул головой, соглашаясь…
        - Сержант Несвидов, ко мне! - негромко скомандовал я.
        Под тентом завозились, и спустя несколько секунд оттуда вылез сержант.
        - Я, товарищ старший лейтенант!
        - Емельян, - по-свойски обратился я к нему, - скоро командиры вернутся, покормить бы их как следует…
        - Сделаем, о чем разговор…
        - Ну и отлично. А вам, товарищ лейтенант, - обратился я к танкисту, - поспать не мешало. Или вам персональная команда «отбой» требуется?
        - А кто вы такой, чтобы мне команды отдавать? - с вызовом сказал танкист.
        - Для начала, я - тот, кто спас вас сегодня от повешения. За шею. Это, насколько я знаю, не очень больно, но сильно неприятно. Ну а во-вторых, я - старше вас по званию и должности, и мы находимся в расположении нашей части, а не на посиделках на даче. Так что выполняйте, товарищ лейтенант.
        Скороспелов еще пару мгновений усваивал информацию, затем буркнул «есть» и скрылся под тентом.
        Покончив с этим делом, я похромал к своему спальному месту, решив дожидаться ребят в горизонтальном положении.

* * *
        Проснулся я оттого, что кто-то аккуратно тряс меня за плечо:
        - Антон… Антон…
        - А? Что? Немцы? - вскинулся я.
        - Тщ, тихо, это я, Док.
        - А, Серега… Вы уже вернулись? - Я посмотрел на часы. Флюоресцирующие стрелки показывали половину двенадцатого, следовательно, я проспал больше чем полтора часа.
        - Вернулись. Давай, ногу свою показывай! Мне Тотен наябедничал, что тебя подстрелили. А потом тебя Фермер с Бродягой ждут.
        - А Люк уже там?
        - Нет, командир велел дать вам поспать, так что его мы разбудим, как только с твоей ногой закончим.
        Осмотрев раны и похвалив меня за грамотные действия, Сережа еще раз обработал рану антибиотиком и забинтовал ногу.
        - Док, у меня к тебе просьба есть.
        - Что-нибудь вроде «не режьте мне ногу, не надо, не надо, я буду летать»?
        - Ответ неверный. Катетер для капельницы нужен. С регулятором.
        - На фига он тебе?
        - Для подрывных дел.
        - С отдачей?
        - Нет, мы из него замедлитель сделаем.
        - Охо-хо… Ну раз надо, значит - надо.
        - И еще, мы там окруженца притащили…
        - Что, еще одного?
        - Ага, посмотришь парня?
        - А что у него?
        - Рука сломана и контузия или сотряс.
        - И как я без томографа определю? Сам знаешь, сотрясение фиг продиагностируешь… Точнее - фиг докажешь, что это не сотряс…
        - Да ладно тебе, нам же не больничный выписывать. Посмотри своим медицинским оком
        - он и вправду ушибленный или косит?
        Закончив медицинские процедуры, мы вместе разбудили Люка, после чего Саша и я отправились к командованию, а Док - к танкисту.
        - О, вот и гонщики наши пришли, - радостно поприветствовал нас Фермер. - Ну как покатались? Э, Тоша, а что это ты скособочимшись?
        - А то ты не знаешь?
        - Нет, так что случилось?
        - Поймал пару картечин в ляжку от полицая одного…
        - Это я отчасти виноват! - вступился за меня Люк. - У меня рация села, вот и не скоординировали действия.
        - Бывает… Как самочувствие-то?
        - Канкан танцевать не могу, но в целом - неплохо. А вы как съездили?
        - Тоже неплохо, хорошо даже, но аккурат после выемки тайника на немцев с полицаями напоролись. Но об этом - потом, сейчас рассказывайте про объект.
        Мы подробно рассказали про наши приключения. Люк продемонстрировал свои зарисовки.
        - Что в другую сторону уехали и кругом вернулись - это вы молодцы! - похвалил нас Бродяга. - А вот в деревне лопухнулись. Полицаев надо было тихо уработать! А девку чего оставили? Она нам в Минске бы пригодилась.
        - А то я не знаю, как ты к женщинам в команде относишься! - попытался оправдаться я.
        - Я к женщинам-бойцам так отношусь, а не к связным и санитаркам!
        - Так ее в любой момент забрать из деревни сможем.
        - В любой - не сможем! Через пару-тройку часов будем ноги отсюда делать.
        - А что за спешка?
        - А в СД не дураки работают и не слепые. Через день-другой поймут, что это жу-жу неспроста. Так уж у нас выходит, что весьма характерно работаем. Сопоставят, мальца покумекают и поймут, что в их зоне ответственности кто-то весьма ловкий и нестандартный работает. Транспорт у нас, опять же, а его в кусты не спрячешь и на спине не унесешь. Будем считать, что выход на нашу группу - это вопрос времени! - веско сказал Бродяга.
        - Что с мостом делать будем? - спросил я.
        - Взрывать! Вот, смотрите сюда, - и командир развернул карту. - Колонной. Не прячась, проходим по этому шоссе и пересекаем трассу Радошковичи - Слобода. Сворачиваем вот здесь на проселок и уходим двумя группами на минирование. Одна работает тот мост, что вы разведали, вторая - вот этот, у Паперни.
        - Но мы же, что там и как, не знаем? - удивился Люк.
        - Пока первая группа до моста будет добираться, с тобою во главе, кстати, мы проведем доразведку. И очень хорошо, что вы с Ваней насчет замедлителей сообразили. У Бродяги была мысль мобильники приспособить, но ночью без паяльника и инструментов это сложновато сделать будет.
        - А вы как, связь с Центром наладили? - поинтересовался я.
        - Требуют личной встречи, но хоть частоты для связи дали, - вместо командира ответил мне Шура-Два.
        - А как же мы на встречу выйдем, если из этого района уходим?
        - Будем думать. Кто же знал, что в Белоруссии с лесами так плохо. Небось сам по книжкам помнишь: «Форест, форест, форест. Ви аре ин зе миддле оф зе форест. „Вериз зе вэй то зе Москоу?“ - фашистская гадина аскед…» - процитировал Бродяга старый анекдот.
        - О, кстати, о гадинах! - вспомнил я. - Шур, ты с танкистом не побеседуешь, а то что-то он слишком любознательный, хоть и головой стукнутый. Его Док как раз сейчас осматривает.
        - Посмотрим, побеседуем.
        - Ну, вот и решили. Еще раз: Тоха - ты, как раненый, идешь сейчас спать. Полтора часа. Ты, Люк, - тоже. Потом комплектуете заряды и пакуете их в рюкзаки. Я как раз обсчитаю первый мост, благо чертежик есть. Ты, Шура, - говоришь с окруженцем. Общее построение - в два ровно. Все понятно?
        - Да.
        - Выполняйте.

* * *
«Начальнику оперативной группы YYY унтерштурмфюреру СС Бойке.
        Направляю вам для ознакомления рапорт коменданта Заславльского гарнизона оберстлейтенанта фон Хорна.
        Обращаю ваше внимание на то, что уничтоженная группа парашютистов-диверсантов имела своей целью выдвижение в район Лагойска. Таким образом, не исключается, что конечной их целью являлось соединение с группой, ранее совершившей ряд диверсий и нападений на солдат вермахта в районе Заславль - Боубли. Учитывая отсутствие у уничтоженной группы минно-взрывных средств и наличие радиостанции, можно предположить, что ее целью являлось не проведение диверсий, а обеспечение связи между разыскиваемой нами группой и вышестоящим командованием.
        Анализируя имеющиеся у нас сведения, можно предположить следующее:

1) Разыскиваемая нами группа диверсантов-сотрудников НКВД в настоящий момент не имеет радиосвязи с командованием.

2) Тем не менее, они сумели вызвать себе подкрепление и радиста, а это значит, что передача ими информации осуществляется преимущественно через агентурно-разведывательную сеть, заранее оставленную перед отходом Красной армии. Указанный способ связи не может быть использован для быстрого обмена информацией и оперативного получения указаний.

3) Разыскиваемая группа представляет ценность для командования Красной армии.

4) Разыскиваемая группа обладает информацией об агентурно-разведывательной сети НКВД, с помощью которой может поддерживать связь с командованием.

5) Учитывая некоторые обстоятельства проведения диверсий (подрыв моста в дер. Боубли), можно предположить также и то, что руководство группы осведомлено о местах закладки фугасов в важные объекты.
        Ввиду вышеизложенного можно считать, что мы имеем дело с группой опытных диверсантов НКВД, выполняющих специальное задание командования Красной армии, поэтому
        ПРИКАЗЫВАЮ:

1) Присвоить операции по розыску группы диверсантов НКВД оперативный псевдоним
„Медведь“.

2) Сформировать отдельную группу по координации действий по делу „Медведь“. Для чего выделить опытных, знающих особенности данной работы, сотрудников.

3) Для выявления контактов по линии агентурно-разведывательной сети противника ориентировать вспомогательную полицию и сеть осведомителей на местах.

4) Командирам воинских частей и подразделений вермахта дано указание об оказании вам всей возможной помощи.

5) Обо всей информации по делу „Медведь“ докладывать мне ежедневно.
        Начальник сектора IVE5 штурмбаннфюрер СС криминальдиректор Вальтер Кубицки».
        ГЛАВА 51
        Бродяга. Взгляд сбоку.[57 - Автор - Александр Конторович.]
        Отойдя от Фермера, я направился к Доку. Он, по своеобычной манере шутить, как раз объяснял своему новому пациенту мрачные перспективы его дальнейшего существования без его, Дока, помощи и поддержки. Да уж, умеет Серега повысить настроение, нечего сказать. И ведь с самым серьезным лицом говорит, сам поневоле поверишь.
        - Ну, что тут у вас? - поинтересовался я, присаживаясь рядышком.
        - Всего понемногу, - ответил Док. - Но организм крепкий, жить будет.
        - Плохо, но недолго?
        - А это - уж как планида сложится. - Док всегда отличался завидным оптимизмом и словоохотливостью. - И плохо может быть, и недолго, а может и по-другому выйти. Ну, моя работа закончена, пойду ребят гляну.
        Собрав свой инструментарий, Док неторопливо удалился.
        - Да, повезло вам, товарищ лейтенант, в хорошие руки попали. Док у нас специалист серьезный.
        - Не уверен.
        - В чем, простите? В том, что он специалист, или в том, что руки у него хорошие?
        - Да, за доктора - спасибо, он действительно врач неплохой. Только я не его руки имел в виду.
        - Да? А чьи же тогда? Вы, случайно, не товарища старшего лейтенанта имеете в виду? Чем же он вам не понравился?
        - Простите, но я и вас не знаю совсем, отчего ж мне с вами откровенничать?
        - А придется, товарищ лейтенант. Посмотрите-ка сюда…
        И я протянул ему свой «проездной» - пенсионное удостоверение, выписанное в свое время по линии МВД. Некоторые не соответствующие времени особенности текста были прикрыты (как бы случайно) карточкой-заместителем на получение табельного оружия. Это тоже имело свой смысл - на печати были слова - «Комитет государственной безопасности по г. Москве и Московской области», причем слово «Комитет» было мною предварительно слегка смазано и практически не читалось.
        Все это в свое время производило хорошее впечатление на сотрудников ДПС и ППС. Были основания думать, что и здесь это может пригодиться. В пенсионном удостоверении пришлось аккуратно обрезать «лишние» детали на фото так, что там осталось только лицо и воротник форменной рубашки. Понятно, что никакой проверки спецами (да и просто внимательными людьми) этот документ не выдержит (да и не было в то время ТАКИХ документов), но на неподготовленного человека, да еще и не при очень хорошем освещении впечатление должно произвести.
        - Главное управление внутренних дел города Москвы. Майор… - лейтенант бледнел на глазах. - Товарищ майор…
        - ЗДЕСЬ у меня другое звание. Капитан госбезопасности. Я думаю, вы понимаете, почему я не предъявил вам другое удостоверение личности? Номер личного оружия видели?
        - Да, товарищ ма… капитан госбезопасности.
        - Полюбуйтесь. - Из подмышечной кобуры вынырнул «стечкин». - Номер соответствует?
        - Да.
        - Лицо на фото - на оригинал похоже?
        - Похоже.
        - Можно считать, что мое представление вам состоялось. Теперь позвольте ваши документы.
        - У меня их нет, товарищ капитан госбезопасности. Полицаи отобрали…
        - Тогда на каком основании вы представляетесь лейтенантом? И откуда я могу знать, что вы действительно Федор Скороспелый? Мне теперь что - в немецкую полицию обратиться, дабы они удостоверили вашу личность?
        - Так вот же форма, товарищ капитан госбезопасности! Вот и петлицы…
        - У нас на половине отряда - форма, похожая на немецкую, - так мы что ж теперь - немцы?
        Вопрос поставил лейтенанта в тупик. Он явно запутался.

«Погоди, то ли еще будет!» - злорадно подумал я.
        - Хорошо. Примем ваши слова на веру. Возможно, вы - действительно тот, кем называетесь. Тогда - вопрос по существу. Каким образом вы оставили противнику военную технику? Да еще в практически исправном состоянии?
        - Нам накатник пробило! И стрелять мы не могли…
        - Из пушки - возможно. А пулеметы? Там-то что пробило? Да и передвигаться танк мог вполне. Почему вы не использовали эти возможности?
        - Не знаю, товарищ капитан госбезопасности! Я сознание потерял!
        - И так, без сознания, в деревню пришли? В десяти километрах от места боя?
        Лейтенант аж взмок. Аргументов в свою защиту у него явно не было.
        - Так меня же полицаи били!
        - И при этом ничего серьезного не повредили? Внешне - согласен, выглядит впечатляюще. А вот наш врач говорит, что для жизни ничего опасного нет. Как же так?
        - Так не успели они…
        - А может - не захотели? Мало ли какие цели могут быть у врагов советской власти? Мы тут давно работаем, немцы про нас знают, вот и решили в отряд своего агента заслать. Может такое быть?
        - Может, конечно…
        - Вот я и спрашиваю вас, гражданин Скороспелый, что вы хотите добровольно сообщить органам госбезопасности?
        Все… Лейтенант готов. Рот открывает, а слов нету. Не думал, милок, что его подозрения ТАК легко на него же и обернуть можно.
        - Я так вижу, гражданин Скороспелый, что говорить вам сейчас затруднительно? Голова болит или еще что мешает?
        - Я… мне…
        - Подумать надо?
        - Да…
        - Хорошо, подумайте. Мне спешить некуда. А чтобы вам легче думалось, эта штучка (я поднял с земли обрез) пусть пока у меня полежит. Заодно и у старшего лейтенанта поинтересуюсь, что это он оружие непроверенным людям дает? Бдительность утратил или еще что тут есть? Товарищ Несвидов!
        - Я, товарищ капитан госбезопасности!
        - Тут вот товарищу лейтенанту нездоровится. Вы уж побудьте с ним рядышком. Проследите, чтоб хуже не стало, чтобы не ходил куда-нибудь в одиночку. А то ведь голова - предмет темный, науке непонятный. Вдруг да поведет товарища лейтенанта куда-нибудь не в ту сторону? Так и до беды недалеко…
        ГЛАВА 52
        Несмотря на то что поспал всего ничего, проснулся я бодрым, видимо, сказалась привычка к ночным сменам и скользящему графику. Включив немецкий «квадратный» фонарик и повесив его на пуговицы полевой куртки, я пошел к ручью умыться. Лагерь был уже на ногах, то тут то там мелькали силуэты бойцов, скупо подсвеченные
«налобниками» или такими же, как и у меня, трофейными немецкими фонарями.
        - Товарищ старший лейтенант… - окликнул меня кто-то.
        - Да? - ответил я, вглядываясь в темноту.
        - Это Несвидов, товарищ старший лейтенант. Здесь мы.
        - А, сержант… Что у вас?
        - Вот товарищ капитан приказал танкиста вашего стеречь, а он, как сурок, спит, а мне собирать имущество надо.
        - Не дрейфь, сержант, поможем твоему горю. Дед Никто! - громко позвал я.
        - Здесь я! - Кудряшов откликнулся метрах в десяти.
        - Ко мне!
        - Да, товарищ старший лейтенант, слушаю, - сказал боец, подходя к нам.
        - Дед, ты вещи собрал?
        - Да. Если честно, то у меня и вещей-то нет.
        - Это не важно сейчас. Смени сержанта на посту, ему имущество командное паковать надо.
        Решив административную проблему, я похромал дальше. Пять минут на личную гигиену - и я уже «лечу» к Люку, готовить заряды.
        Пока мы возились со взрывчаткой, Саня успел мне рассказать про приключения наших у тайника.
        - Да, а могли ведь и серьезно напороться, вечно Бродяга обостряет, - закончил Люк свой рассказ.
        Я согласился с ним, поскольку еще по нашим игрушечным войнам знал, что Шура-Два - натура увлекающаяся и может превратить простую разведывательную вылазку в операцию по тотальному уничтожению противника.

* * *

«Изъятие ценного свидетеля», как обозвал операцию Бродяга, прошло, что называется, без сучка без задоринки. Колонна остановилась за деревней, а мы с Зельцем прошлись по крайним домам. Дом Марьяны оказался третьим с краю. Минут пять ушло на уговоры хозяйки и еще пять - на то, чтобы объяснить Лиде, что задание отменяется и мы забираем ее с собой.
        Порядок движения был следующим: впереди, метрах в пятидесяти, на мотоцикле ехали Люк и Тотен, за ними - «ублюдок», за рулем которого сидел я, и «эмка», которой рулил Фермер. Грузовик доверили вести Казачине, а замыкал колонну еще один мотоцикл, на котором ехали Бродяга и Зельц. Всех, у кого не было немецкой формы, спрятали в кузове «Опеля».
        На шоссе мы выехали в четверть третьего, и десять километров, отделявших нас от моста, проехали минут за сорок, так что, когда впереди показалось шоссе, запруженное войсками, на моих часах было почти три.
        Операция нам предстояла непростая - пересечь шоссе, по которому, невзирая на ночное время, двигался сплошной поток войск, и не вызвать при этом тревоги у регулировщиков из полевой жандармерии. Почти весь день Тотен потратил, возясь с трофейными документами, и теперь на наших машинах были нарисованы не тактические знаки отдельного саперного батальона, а эмблемы охранного батальона, расквартированного восточнее Минска, как раз в том направлении, куда мы и держали путь.
        Десять минут, которые мы ждали разрешающего сигнала от регулировщика, показались мне годом. Все это время я думал о том, что если что-то вдруг пойдет не так, то шансов вырваться отсюда у нас практически нет. Впереди - дорога, забитая противником, сзади - деревня, в каждом доме которой стояло как минимум отделение.
        Наконец, жандарм дал нам отмашку выезжать на шоссе. Я выдохнул сквозь сжатые зубы и воткнул передачу. Пока мы медленно тащились по Радошковическому шоссе, я с интересом смотрел по сторонам - ну когда еще увижу немцев в естественной среде обитания и не через прицел! Вот мерно шагают пехотные колонны. Лица солдат сосредоточенны и угрюмы. Я их понимаю: ночной марш, когда видишь только спину впереди идущего камрада да проезжают мимо машины, слепящие тебя светом фар, - вещь утомительная. И шагать так еще долгие и долгие километры. «Ну ничего, мы устроим вам нежданный привал!» - злорадно подумал я, но тут же одернул сам себя, вспомнив, что не стоит говорить «гоп!», не перепрыгнув забора.
        Через километр мы добрались до большой развилки, и основная масса немцев повернула на восток, в сторону Острошицкого Городка, мы же поехали прямо на юг. Говоря
«основная масса», я имею в виду то, что и на юг, в направлении тылов правого фланга Группы армий «Центр», двигалось, кроме нас, довольно много машин. Еще километр, и мы сворачиваем с шоссе в поля. Вот и небольшая деревня, вытянувшаяся вдоль реки. Если мы не ошиблись - это и есть наша ближайшая цель.
        Встав табором в стороне от дороги, проводим быструю рокировку - Люк и Казачина подсаживаются в мою машину, и мы малым ходом двигаемся к деревне.
        Спрятав «Крупп» в небольшой рощице, метрах в двухстах от околицы, мы вытаскиваем из машины снаряжение и навьючиваемся. Получилось вполне себе терпимо - килограммов по двадцать на брата. Теперь нам надо в темпе пройти около трех километров, да еще и через реку переправиться.
        Нажимаю на тангенту:
        - Арт в канале. Мы в игре!
        - Понял тебя, ни пуха, - отвечает мне Фермер.
        - К черту.

* * *
        Прокравшись через деревню, мы, не замеченные ни одной живой душой, переправились на другой берег по никем не охраняемому броду и потрусили на север. Раненая нога сильно уменьшила мою подвижность, так что ребятам приходилось останавливаться и ждать меня. Когда до объекта оставалось метров триста, мы легли на землю, и Саня достал ПНВ.
        - Ага, все - как и днем… по отделению с каждой стороны, и патрулей на берегу нет…
        - сказал он после пятиминутного разглядывания моста. - На, сам посмотри, может, заметишь еще чего.
        Однако и я ничего необычного не заметил, и мы аккуратно двинулись в сторону моста.
        Двести метров… Сто… Пятьдесят… Сели на корточки… Наблюдаем… Часовые, успокоенные присутствием такого количества своих, службу несут исправно, но без огонька - смотрят больше на проезжающие мимо машины, чем по сторонам. Ну а даже если и обводят окрестности взглядом, помогает это мало - узкие лучи, вырывающиеся из-под светомаскировочных крышек фар, слепят не хуже прожектора. Посидев немного и еще раз проверив расположение вражеских постов, Люк первым уходит в темноту. Выждав две минуты по часам, отправляюсь вслед за ним. Еще через две минуты за мной пойдет Казачина.
        Полсотни метров до моста мы преодолели за десять минут. Грохот от проезжающих наверху машин под мостом стоит такой, что кажется, даже заори кто-нибудь из нас в голос - на мосту и не услышат! Но кричать нам незачем, поэтому мы спокойно закрепляем на опорах заряды. По два «рукава» на каждую сваю и по небольшому заряду между подкосами и продольной балкой. Для того чтобы разместить последние, строим
«живую пирамиду». Так, готово - треть дела сделана!
        Теперь бенефис Казачины! Примотав запал Ковешникова к балке, он притягивает к нему зиптаями[Пластиковая стяжка для проводов.] отрезки детонирующего шнура, а потом разводит шнур по зарядам. Я в это время, зачерпнув воды в гильзу и наполнив консервную банку, подвешиваю наш «замедлитель» к подкосу рядом с зарядом. Хочется, чтобы его при взрыве разнесло на мелкие кусочки - пусть немцы голову поломают. Через десять минут все готово!
        Ваня хлопает меня по плечу, и я отхожу в сторону. Он, опустив внутрь палец, проверяет уровень воды в снарядной гильзе, после чего, присев, отливает немного воды на землю - слишком ранний взрыв нам не нужен! Потом он приоткрывает капельницу и молча считает капли, падающие ему на ладонь. Регулирует капельницу… Прикрепляет гильзу к свае… Поворачивается ко мне и делает жест, как будто отталкивает что-то от себя. Пора делать ноги!
        Подхожу к Люку и трогаю его за плечо. Когда Саня поворачивается - делаю жест себе за спину, он понимающе кивает.
        Назад мы ползем по-пластунски. Да еще Казачина задержался, оставляя пару сюрпризов для тех, кто будет ремонтировать мост, так что, когда мы скрываемся в роще, восточная сторона неба уже алеет.
        Связываюсь с Тотеном:
        - Арт в канале. Тотен, ответь!
        - Здесь Тотен. Что у вас?
        - Мышка в норке. Будет дело через круг.
        - Понял тебя. Ждем.
        Через рощу мы бежим, а нога у меня болит все сильнее, но стараюсь не подавать вида
        - нам еще перебираться через брод, а в деревне могут быть немцы, так что мы должны поспеть до рассвета.

«Уф, успели!» - думаю я, когда спустя двадцать минут мы добегаем до «Круппа» и я в изнеможении опускаюсь на землю.
        - Что такое? Нога? - спрашивает Люк.
        - Да, побаливает немного, но сейчас в машине отойдет.
        Достаю рацию:
        - Арт в канале. Мы - на роликах!
        - Фермер в канале. Понял тебя. Здесь шумно очень, катитесь колбаской по Малой Спасской.
        Это значит, что нам предстоит воспользоваться запасным маршрутом через Реченицу - Боровцы и Новую Малиновку. «Интересно, а свадьбу там давно играли?» - совершенно некстати приходит мне в голову. Люк садится за руль и заводит мотор.
        Когда мы подъезжали к Боровцам, издалека до нас донесся приглушенный расстоянием грохот мощного взрыва…

* * *
«Начальнику сектора IVE5 штурмбаннфюреру СС криминальдиректору Вальтеру Кубицки.
        Секретно.
        Докладываю вам, что в рамках расследования по линии „Медведь“ нами был проведен комплекс оперативно-поисковых мероприятий. Проанализированы все имевшие место случаи нападения на подразделения германской армии и выделены отдельные, заслуживающие более пристального изучения, эпизоды.
        В результате этого можно сделать следующие выводы:

1) В тылах Группы армий „Центр“ действует мобильное, хорошо обученное и оснащенное диверсионное подразделение противника. Основные цели этого подразделения - уничтожение стратегических объектов и убийства руководящего состава войск. Группа подразделяется на две части - собственно диверсионную и группу прикрытия. Анализ почерка при совершении нападений и диверсий позволяет сделать однозначный вывод о том, что часть из них совершена людьми, прошедшими одинаковую подготовку. Список данных случаев прилагается. (Приложение 1)

2) По оценкам, численность подразделения составляет около 20 человек При этом часть из них (предположительно, диверсионное подразделение группы) владеет немецким языком и знает правила ношения военной формы вермахта. В составе группы имеются люди, обладающие большим опытом организации засад и внезапных нападений на важные объекты.

3) Указанное подразделение, несомненно, имеет связи с оставленной в тылу нашей армии агентурой противника. Этим и объясняется высокая эффективность при организации покушений и совершении нападений. Исходя из этого, становится понятно и отсутствие активности в эфире в данном районе. (Службой радиоперехвата и радиопеленгации зафиксировано всего два случая выхода в эфир неизвестной радиостанции, но оба предполагаемых места находятся далеко от зафиксированного района действий группы „Медведь“.) По всей вероятности, подразделение получает и передает информацию посредством личной либо тайниковой связи.

4) Данное подразделение, несомненно, хорошо оснащено и имеет в своем распоряжении автотранспорт. По-видимому, у подразделения имеется также и заранее организованная база снабжения. На поиск базы ориентирован личный состав вспомогательной полиции и агентурная сеть.

5) Учитывая наличие в составе подразделения специалистов по ближнему скоростному бою, личный состав подразделений, привлеченных к поиску подразделения, проинструктирован о соблюдении максимальных мер предосторожности при проверке подозрительных лиц и объектов.

6) Для поиска подразделения противника командование выделило роту из состава 42-го отдельного охранного батальона.

7) В связи с тем, что основная активность данной группы, отмечена в районе Заславль - Радошковичи - Логойск, все наряды и охранные посты в указанном районе рекомендовано перевести на усиленный штат.
        Начальник оперативной группы YYY оберштурмфюрер СС Бойке».
        ГЛАВА 53
        С основной группой мы встретились у местечка с романтическим названием Новая Малиновка. У них все тоже срослось лучше некуда - мостик взлетел в воздух.
        - Ну что, товарищи командиры, - начал Фермер, доставая из планшета карту, - за десять минут решим, куда будем двигаться дальше?
        - А то ты не определился еще? - ответил за всех Люк.
        - Может, и определился, но умных людей тоже послушать надо… Тох, может, ты что помнишь?
        - Командир, я вроде все сказал еще вчера…
        - Ну, вдруг тебя инъекция свинца простимулировала?

«Хм, а ведь верно, пока я отдыхал, что-то такое вспомнилось… Но что? Думай! Шевели извилинами! Ничего…»
        - Саш, вроде что-то бродит в голове, а отловить не могу…
        - Жаль… Значит, так, сейчас мы выскочим на шоссе, ведущее к Заславлю…
        - Как на Заславль? - удивился Тотен. - Мы же оттуда два дня как уехали!
        - А вот так! Здесь восточнее вообще спрятаться негде - сплошные торфоразработки и совхозы, и к фронту ближе. А искать нас будут или севернее, где леса, или восточнее - ближе к фронту. А мы на запад пойдем, не забыли, какая у нас цель?
        - Тут забудешь, пожалуй… - за всех ответил Люк.
        - Все, дискуссия закончена. Пять минут - покурить и оправиться!
        Я подошел к Бродяге:
        - Шура, а что со связью?
        - Ну, мы получили список частот и расписание сеансов вместе с шифром, но Центр настаивает на личной встрече… Саня еще и поэтому от Радошковичей далеко уходить не хочет. Там наша единственная связь на сегодняшний день…

* * *
«Генерал-лейтенанту фон Грайфенбергу, начальнику штаба Группы армий „Центр“ от полковника Блюментритта, начальника штаба 4-й армии.
        Из-за ряда диверсий, проведенных противником на основных автодорогах, ведущих к линии фронта, в настоящий момент сорван график снабжения и прибытия частей армии для усиления нашей группировки в районе Витебска.

…Севернее Минска наши войска вынуждены вставать лагерями в чистом поле из-за образовавшихся на дорогах заторов.

…Охранным частям и подразделениям Сил Безопасности армии поставлена задача по выявлению агентуры и диверсионных групп противника…
        Полковник Г. Блюментритт, начальник штаба 4-й армии».
        ГЛАВА 54

«Заславль. 28 км» - гласил дорожный указатель у первого на нашем пути перекрестка. Ну что такое тридцать километров в современных условиях? Полчаса езды на машине. До Заславля же нам пришлось добираться четыре с половиной часа! Около шести утра навстречу нам попалась первая войсковая колонна, из-за которой нам пришлось прижаться к правой обочине и простоять так почти полчаса. Затем колонны пошли сплошной чередой. «Быстро они сообразили перенаправить войска в обход!» - подивился я скорости реакции немецкого командования.
        Самое обидное, что сейчас мы с дороги свернуть не могли: южнее была обширная зона болот, а единственная дорога на север приводила нас в тот же район, где мы начали нашу военную эпопею. Оставалось только стиснуть зубы и прорываться на запад.
        Во время очередной вынужденной стоянки командир позвал к своей машине Тотена и Люка и о чем-то принялся с ними шептаться. После примерно пяти минут эмоционального, судя по активной жестикуляции, обсуждения Тотен и Люк полезли в кузов «блица». Минут через десять ребята вылезли назад, уже обряженные в ставшие за последние пару дней привычными костюмы фельджандармов. Выбравшись из машины, я направился к командиру, уж очень мне было интересно, чего они там понапридумывали! Подойдя почти вплотную и повернувшись так, чтобы мой вопрос был не слышен идущим по дороге немцам, я спросил:
        - Что задумал, командир?
        - Наглость пора включать! Мы кто, по легенде? Часть охраны тыла, так? Вот и поедем сейчас с мигалками и сиренами ловить нехороших злыдней, что мосты тут портят. Понял?
        - Понял. Через город думаешь прорываться?
        - Что я, больной, что ли? Узнает какой-нибудь сапер родной транспорт, и «ага»! Так что с юга город объедем.
        Ребята как раз оседлали свой мотоцикл и дали отмашку остальным грузиться по машинам. Подойдя к своей машине, я обратил внимание на Трошина, который сидел на заднем сиденье и со злой гримасой разглядывал проходившие мимо немецкие колонны. Забравшись на водительское место, я бросил ему через плечо:
        - Бухгалтер, лицо попроще сделай!
        Он вздрогнул и вопросительно посмотрел на меня.
        - С такой физиономией, как у тебя, хорошо в штыковую ходить, а не по тылам диверсиями заниматься.
        Тут один из проходивших мимо солдат крикнул мне что-то по-немецки…

«Так, „камерад“, „гибен мир“, „сигаретте“, „кригскамерад“. Сигареты стреляет, что ли?» - подумал я, и уж совсем было собрался бросить немцу пачку трофейных, в которой еще оставалось четыре сигареты, как вспомнил, что у немцев подобная щедрость не принята. Вытащив одну сигарету, я показал ее пехотинцу и сделал приглашающий жест рукой. Немец метнулся из колонны как раз в тот момент, когда я запустил мотор, так что сигарету он взял у меня из руки практически на ходу.
        - Битте, камрад! - пробурчал я, надеясь, что за шумом мотора мой жуткий акцент не вызовет особых подозрений.
        Но, как видимо, мысль о русских диверсантах, одетых, как немцы, и разъезжающих на немецкой машине в глубоком тылу не пришла в голову этому немецкому солдату, поэтому он просто улыбнулся мне и, крикнув «Данке, геноссе!», зашагал дальше.

«Ух, пронесло!» - подумал я, втыкая первую.
        - Ну, ты и силен, Антон, - странным голосом сказал Трошин. - Я бы так не смог…
        - А что ты о наших нелегалах скажешь, что по двадцать лет в Германии живут? Учись, майор, или нам не по пути!

* * *

«Трюк с мигалкой» вполне удался - даже регулировщики, прислушавшись к крикам Тотена о том, что, дескать, маневренная группа едет ловить нехороших русских диверсантов, давали нам «зеленую улицу». Перед самым Заславлем мы повернули на север и, доехав до Прудянской слободы, вырвались «на волю в пампасы», то есть принялись кататься по проселкам и тропинкам, постепенно продвигаясь все дальше на запад. Около часа дня в районе местечка со странным названием Швали мы перевалили через железную дорогу Радошковичи - Заславль - Минск и, оставив на память о себе пару «сочных» подарков, повернули на юго-запад.
        Около трех дня колонна встала на дневку в небольшой роще у деревеньки Моньки. Народ высыпал из машин.
        - Да уж, десять часов без гидроусилителя и автомата могут и убить! - сказал Ваня-Казак, потягиваясь.
        Я был с ним целиком и полностью согласен - моя левая, раненая нога налилась свинцом после всех этих упражнений с тугим сцеплением, да так, что мне пришлось со стоном сесть на землю, едва я выбрался из машины. Фермер оценил вымотанность личного состава и дал команду отдыхать, поставив старшими над дозорами Дока и Бухгалтера. Когда из кузова вылез «подконвойный» танкист, то он был отправлен на кухню к Несвидову. Лиду пока тоже определили на кухню.
        Еще раз оглядев бравое, но уставшее воинство, Фермер обратился к нам:
        - Ближайшие сутки будем отдыхать! Спать, есть, новичков тренировать. И думать, как дальше жить будем. А то мне не нравится, что четыре дня мы как усранные зайцы по лесам носимся и работаем только «на шару». Водителям разрешаю «отбиться» на один час, пока обед не будет готов.
        - Так у нас не водителей из команды - только Док и Тотен, остальные рулили… - ответил командиру Люк.
        - Вот всем и спать!
        - А ты сам? - спросил я у Саши.
        - И я - тоже!
        - Командир, а можно я Емеле обед готовить помогу? - спросил Казачина.
        - Какому, на хрен, Емеле? - не понял Фермер.
        - Ну, Несвидову, сержанту. Он же Емельян…
        - От же ж, при таком имени и позывного не надо… - почесал затылок наш командир. - А помогать не разрешаю! Отбиться всем! - И он начал доставать из рюкзака «пенку» и спальник.
        Расстелив все это под ближайшим деревом, Саша демонстративно возлег на коврик и сказал свое любимое присловье:
        - Кто последний спать ложится - тот дурак и гасит свет! - После чего накинул на голову шарф-сетку и заснул.

* * *
        Просыпался я тяжело, так, что даже пришлось Тотену применить секретный прием
«кружка воды на голову». Потирая глаза, никак не желавшие открываться, я сел:
        - Алик, ну что за пещерное варварство, лить живому человеку воду на голову? Вот сейчас я проснусь… и кому-то придется побегать по кустам!
        - Ничего личного! Я просто выполнял приказ! Она сама ко мне пришла! - скороговоркой выпалил Тотен, отскакивая в сторону. - И вообще! Ты жрать хочешь?
        - Хочу. Чем там нас травить будут? - спросил я, вставая. Но, к немалому моему изумлению, тело, а точнее, левая нога отказалась мне повиноваться, и я грохнулся на землю.
        - Твою в бога, в душу… - обиженно сказал я, глядя на предавшую меня конечность.
        С лица Алика сползла глумливая ухмылка:
        - Тох, что такое?
        - Не слушается что-то.
        - Я Дока сейчас позову…
        - Не надо, похоже, я ногу просто отлежал… - И я сделал еще одну попытку встать.
        И снова безуспешно. Нога была как деревянная, а при попытке перенести вес на нее бедро простреливала острая боль.
        - Да что же это за фигня такая?!
        - Тош, посиди, а? Я Дока сейчас приведу. И не спорь! Пожалуйста… - И Алик побежал за Серегой.
        Через пару минут около меня уже суетился Док, бесцеремонно приказавший мне стянуть штаны.
        - Да, друг мой… Радуйся, что мы Бороду с собой не взяли, а то он бы тебе рану вылечил… - протянул Сережа, аккуратно ощупывая мое бедро.
        Надо сказать, что шутка про раненую ногу родилась у нас в команде после просмотра фильма про испанских миротворцев в Боснии. Там один из героев, не имея возможности (а может, и желания) спасти из-под обстрела раненную в ногу подругу-солдата, просто задушил ее. Мы в свое время просто обалдели от такого «общеевропейского гуманитарного подхода», и вот уже много лет участливо спрашиваем пострадавшего сокомандника: «Что, в ногу ранили?»
        - Что-то серьезное, Док? - поинтересовался подошедший командир.
        - Если честно, то да. Воспаление. Пока - не сильное. И нагноение.
        - Да как так? - удивился я. - Сам же рану обрабатывал, а ты смотрел и сказал, что все в порядке.
        - Сказал. Но я же не знал, что ты на долгие пешие прогулки настроился. Да и десять часов за рулем - тоже не подарок. Знал бы, что так получится, - сам бы вместо тебя за руль сел.
        - Так делать-то что будешь? - спросил Фермер.
        - Чистить, что же еще? Командир, посторожи этого хромоногого, пока я за инструментом схожу.
        - Конечно!
        Пока Серега ходил за «Ужасно Большой Полевой Аптечкой», больше напоминающей чемодан средних размеров, Фермер достал свою «командирско-премиальную» фляжку и протянул ее мне.
        - Глотни!
        Я сделал большой глоток коньяку.
        - Еще.
        - Сань, да тут меньше половины осталось…
        - Пей, я сказал!
        Еще глоток. В голове приятно зашумело. «Ох, черт! Меня же сейчас развезет!» - подумал я, вспомнив, что нормально ел часов пятнадцать назад.
        - Сань, ты меня споить хо-ошеш? - заплетающимся языком спросил я командира.
        - Ага! Давай еще глоточек за победу над Германией!
        В результате к приходу Дока я не то что «экзистенциальный» сказать не мог, а и, пожалуй, «метрополитен» для меня стало слишком сложным словом.
        - О, я гляжу, пациент готов! - радостно сказал Док, принюхавшись. - Но для страховки - еще и таблеточку примите, уважаемый, - добавил он, протягивая мне таблетку.
        - Што ето?
        - Цикуто-цианид - что же еще! Шучу. Кетанов. Запьешь? - И он снова протянул мне командирскую фляжку.
        - А… Ик… га.
        Что конкретно делал Серега с моей ногой, я не помню. Было больно. Потом - еще больнее. Потом мне стало тепло и хорошо, и я заснул.
        ГЛАВА 55
        Проснулся я от непреодолимого желания сходить в туалет, когда вокруг было уже темно. С трудом, из-за гудящей головы и накатывавшей тошноты, поднявшись на ноги, я сделал пару шагов по направлению к ближайшим кустам и только тут обратил внимание, что нога практически меня не беспокоит! Рана легонько ныла, но нога не
«подламывалась» сама по себе. Еще бы и голова не болела…
        - Как самочувствие, Антон? - окликнул меня кто-то.
        - А? Кто это?
        - Это я, Вячеслав.
        - Трошин?
        - Да.
        - Слав, не в службу, а в дружбу, водички принеси. Пить хочется, аж жуть!
        Пока Бухгалтер ходил за водой, я сделал все свои дела и вернулся к спальному месту. Тут и Трошин водички принес. Выхлебав котелок холодной, вкуснейшей воды, я ощутил жуткий голод.
        - Слав, а пожрать ничего нет?
        Трошин хлопнул себя по лбу:
        - Тебе же две порции оставили! Сейчас принесу, посиди пока.
        Не знаю, с голодухи это было или как, но холодная пшенная каша с тушенкой показалась мне фантастически вкусной.
        - Ты как себя чувствуешь? - еще раз спросил Трошин, когда я, отставив в сторону котелок, блаженно вытянулся на «пенке».
        - Сейчас - очень хорошо! - честно ответил я.
        - А я уже волноваться начал. Ты же за всю дорогу ни слова про ногу свою не сказал…
        - Да не до того как-то было. На нервах всю дорогу… Сам понимаешь.
        - Я и говорю - дурак я, что не заметил. Надо было тебя подменить…
        Мы закурили.
        - Антон, а что мы дальше делать собираемся?
        - В каком смысле?
        - Понимаешь, я, пока мы ехали, подумал: а ведь все, что вы или, вернее, мы сделали пока, - это не более чем импровизация.
        Я поперхнулся табачным дымом:
        - То есть?
        - Ну, у вас нет оружия и взрывчатки и, главное, нет связи.
        - Ты думай, что говоришь! - «Интересно, а если ему правду сказать - поверит или нет? Нет, не буду пока».
        А вслух я продолжил:
        - Понимаешь, Слава, нас в такой спешке забрасывали, и все, кроме секретных и специальных средств, мы должны были получить в Минске. Но никто не ожидал, что немцы так быстро кольцо замкнут, так что мы прилетели в Минск, а из него уже прорывались самостоятельно. И контакты наши на республиканский УНГБ были нацелены. Я имею в виду - обеспечение и поддержка.
        - Понятно. А что мы на одном месте кружим?
        - Поясни, что ты имеешь в виду?
        - Ну, я же не дурак и карту читать умею. Мы около Минска крутимся, хотя могли бы без проблем уйти на север, а потом вернуться. У нас какой-то объект тут?
        - Если честно, то да. Гиммлер.
        - Кто? - не понял Вячеслав.
        - Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС.
        - Кто? - Казалось, что глаза Трошина могут выскочить из орбит, так широко он их раскрыл от удивления.
        - А ты думал, на что такая группа, как наша, нацелена может быть? На подрыв деревянных мостиков?
        Бывший майор явно охренел от нашей скромности - около минуты он беззвучно шевелил губами, не решаясь ничего сказать. Потом, собрав волю в кулак, спросил:
        - А с вами можно?
        - А ты и так с нами. Но должен тебе сказать - в плен ты теперь права попадать не имеешь. Уж извини.
        - Да я понимаю, не маленький… Товарищ старший лейтенант госбезопасности, - обратился Трошин ко мне, - могу я вам задать один важный вопрос?
        Чем-то именно эта нерешительность, с которой бывший майор спрашивал, заставила меня напрячься:
        - Да, Вячеслав, слушаю тебя.
        - Понимаете, - говоря это, он мялся и подбирал слова, - я все-таки в Красной армии уже больше десяти лет. И многое повидал. Приходилось и с осназом общаться, но вот только такого, как в вашей группе, не видел ни разу.
        - И что тебя смущает? Подготовка? Или еще что?
        - Да нет, то есть и подготовка тоже. Понимаешь, Антон, есть у меня ощущение, что вы какие-то другие, не такие, как осназовцы, с которыми я общался. У вас не только подготовка и приемы своеобразные, но и разговоры какие-то необычные, а про тактику я и не говорю. Я просто до встречи с вами не представлял, что кто-то может сознательно в одиночку на взвод НАПАДАТЬ! А снаряжения, как у вас, я вообще в жизни не видел!
        - Эх, знал бы ты, Слава, сколько ты еще в своей жизни не видел… - ответил я и с грустью в голосе добавил: - Да и не увидишь, скорее всего.
        Вячеслав изобразил на лице непонимание.
        - Понимаешь, мы не просто разведывательно-диверсионная группа. Мы… группа специального назначения.
        - Не понимаю… А осназ - это «особого назначения», и что? - сказал и посмотрел мне в глаза.
        В этом взгляде не было недоверия, в нем было непонимание. Примерно как у ребенка, который видит сложный и непонятный механизм, но никак не может сообразить, как и почему все это работает. Вроде и не должно, а работает.
        Я помолчал несколько секунд, а затем, оглядевшись по сторонам, положил руку Трошину на плечо и произнес:
        - Слава, я же тебе уже рассказал про наше основное задание…
        - Да.
        - Ну так вот, - я понизил голос до трагического шепота. - Нашу группу готовили в строжайшей секретности еще задолго до войны. И действовать мы должны были не здесь, а ТАМ.
        Трошин смотрел на меня и, казалось, даже не дышал. Мне было заметно, что он действительно понимает важность момента. Понимает то, что сейчас его приобщают к чему-то очень серьезному и очень важному. Приоткрывают перед ним завесу секретности и таинственности, тем самым признавая в нем если не равного себе, то достойного это услышать.
        - Мы первая и единственная группа нового образца. Такая, которой в нашей стране больше нет, - я глубоко вздохнул и продолжил: - И, может, больше в ближайшие лет десять не будет. Нас готовили для заброски в Англию или САСШ. Поэтому и снаряжение у нас такое необычное, чтобы если вдруг даже погибнет кто или захватят враги вещи, человека или оружие, то не смогли бы они догадаться, кто мы и откуда. Ты смеяться будешь - у нас даже носки и трусы не такие. Закупали для нас все за границей. И одежду на заказ шили. Что уж там говорить про рации и прочее. Язык английский почти все знают в совершенстве. Только вот Алик - по немецкому специалист. Повезло нам с ним. Его для работы на территории Германии готовили, а мы вот шли с
«английским уклоном». Нас должны были туда в конце лета забросить, да вот война началась с немцами. Пока то, пока се, а фашисты уже к Минску подошли. Вот тут про нашу группу и вспомнили. Собрали всех, кто под рукой был, засунули в самолет и отправили сюда. То, что при нас - это, так сказать, личное оборудование. А остальное, штатное для осназа, снаряжение, пароли, продукты мы должны были в городе получить. Только вот пока прочухались наши командиры в Москве, немцы уже Минск взяли. Основное задание насчет Гиммлера нам два дня как по рации передали.
        Понимаешь, тут какое дело. Рация наша коротковолновая, принимать сообщения может, а вот сетку для обратной связи нам не дали - в Англии этим другие люди заниматься должны были. Чуть ли не через объявления в газетах шифровки отсылать. А без сетки нас никто и не послушает. Перемудрили, понимаешь, с секретностью. Мол, запеленгует передачу противник и вычислит местонахождение группы. Так что задание на уничтожение Гиммлера мы получили, а теперь вот думаем, как выполнять будем.
        - Товарищ старший лейтенант, а вы там, за границей, были?
        - Бывал.
        - И как там?
        - Да как тебе сказать, - я пожал плечами, - дороги лучше, а народ другой. Не скажу, лучше или хуже. Совсем другой. Большинство тех же англичан для тебя ну как марсиане, что ли, будут. С виду вроде и хороший человек, а поступает непонятно…
        - А жизнь там какая?
        - Разная. Я лозунгами говорить не привык, сам понимаешь. Что-то получше, чем у нас устроено, а что-то - не приведи Господь…
        - Антон, а ты что же, верующий? - внезапно спросил Вячеслав.
        - С чего ты взял?
        - Ну, Бога иногда поминаешь. Очень странно - командир из госбезопасности, и верующий.
        - А ты не путай религию и веру.
        - А это разве не одно и то же?
        - Нет. Это - совершенно разные вещи! Будет время - подискутируем на эту тему, обещаю.
        - Значит, вашу группу в Англию забросить хотели, - уже сам для себя повторил Трошин.
        - Теперь, Слава, - посмотрел я в глаза бывшему майору, - слушай сюда. Если ты хоть слово кому скажешь - извини, но я сам твой язык отрежу. Голыми руками оторву, и хорошо, если не вместе головой.
        - Антон, я не подведу! - тихо и торжественно сказал Вячеслав.

* * *
«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
        Хайль Гитлер!
        Во исполнение вашего указания от 18 июля 1941 г. и в дополнение предыдущего рапорта следственной группой был проведен осмотр места боестолкновения патруля полевой жандармерии у деревни Мочаны.
        По свидетельству членов отряда вспомогательной полиции, бывших свидетелями нападения, неизвестные переправлялись на пароме через реку Вяча, когда со стороны Острошицкого Городка к переправе подъехал патруль полевой жандармерии в составе фельдфебеля Зирта и унтер-офицеров Воске и Вайтрауфа. Поскольку преступники были одеты в форму военнослужащих наших войск и передвигались на мотоцикле немецкого производства, патруль был введен в заблуждение, что позволило нападавшим приблизиться к патрулю на дистанцию около 50 метров. Неизвестными был открыт внезапный огонь из автоматического оружия советского производства и карабина
„маузер 98к“ (протокол осмотра места происшествия прилагается). Сотрудник вспомогательной полиции Синяев, выполнявший обязанности паромщика, прыгнул в реку и вплавь добрался до берега, но был застрелен преступниками из карабина. После огневого нападения неизвестные захватили мотоцикл и тела сотрудников полевой жандармерии и скрылись в направлении села Галица.
        Из-за внезапности нападения и огневого превосходства нападавших преследование их силами вспомогательной полиции организовано не было.
        Тело унтер-офицера Воске было оставлено нападавшими у переправы, при этом документы и личный жетон отсутствовали. Идентификация стала возможной только после нахождения тела унтер-офицера Вайтрауфа.
        Тело последнего было обнаружено на обочине дороги в 800 метрах севернее села Галица в результате прочесывания, проведенного 14 июля. Тело сильно изуродовано, и документы отсутствовали. Опознание проведено по личному медальону. Экспертизой установлено, что Вайтрауф был убит выстрелом в сердце. Пуля прошла навылет и найдена не была, что не позволило установить тип оружия, из которого был убит Вайтрауф. У унтер-офицера сильно повреждены лицевые кости и свод черепа, а также сломаны несколько ребер и грудина. Повреждения нанесены сильными ударами твердым тупым предметом. Сильное засорение ран частицами грунта указывает на то, что тело Вайтрауфа долго волочили по земле, возможно - за мотоциклом.
        Ни фельдфебель Зирт, ни его тело обнаружены не были, возможно, он был ранен и захвачен противником в плен. Приметы пропавшего переданы в подразделения полиции и полевой жандармерии.
        Выводы.
        С большой долей вероятности мы имеем дело с диверсионной группой сотрудников НКВД, о которой вы сообщали в вашем приказе. Основанием для этого предположения является то, что место нападения на патруль расположено в районе одного из предполагаемых маршрутов этой группы. Дерзость нападения и скорость, с которой проведена операция, похожи на почерк диверсионной группы, действовавшей в предыдущих эпизодах. Возможно, что чины полевой жандармерии столкнулись с разведывательным дозором этой группы.
        Заключения специалистов, протоколы вскрытия и акты криминалистических исследований прилагаются.
        Штурмфюрер СС Вайдеман».
        ГЛАВА 56
        После утренней побудки я нашел Фермера и рассказал о ночном разговоре. Командир было собрался устроить мне разнос за нарушение режима секретности, но сделал скидку на мое невменяемое состояние и сменил гнев на милость. После чего позвал Бродягу, и они минут пятнадцать о чем-то шушукались в «штабе».
        А сразу после завтрака командир построил весь отряд, причем разделил всех присутствующих на две группы - членов нашей команды и всех остальных и обратился к окруженцам с короткой, но прочувствованной речью:
        - Товарищи бойцы и командиры, возможно, у многих из вас есть вопросы к представителям нашей группы. Предлагаю задать их сейчас, а не шептаться по углам. При возникновении каких-либо вопросов в дальнейшем прошу обращаться к комиссару отряда, капитану госбезопасности товарищу Бродяге, - и он указал рукой на Шуру.
        - Товарищ полковник, - Несвидов обратился к Саше, используя армейское звание, - какие могут быть у нас вопросы? Вы - секретная группа! Нас выручили и к делу приставили, так что же нам роптать-то?
        Судя по реакции бойцов, сержант говорил от лица большинства. «Мутный» танкист, так грамотно обработанный старым опером, молча переминался с ноги на ногу.
        Бухгалтер же стоял с видом значительным и понимающим, но с репликами не лез.
        Тут руку поднял боец Кудряшов, он же - Дед Никто:
        - Товарищ майор госбезопасности, а нас вы рациями пользоваться научите?
        - А зачем это вам, боец? - вопросом на вопрос ответил Фермер.
        - Ну… На всякий случай… Если вдруг радиста… с радистом что случится… - замялся Кудряшов.
        - Я потому с вами и разговоры разговариваю, чтобы не случилось этого «всякого случая». Чтобы не поперся никто в деревню молочка попить, или, там, девку пощупать, или еще какую глупость не учинили. Ясно?
        - Да! - нестройно ответили окруженцы.
        - Тогда объявляю распорядок дня! В девять ноль-ноль - занятия по стрелковой подготовке. Ответственный - товарищ капитан, - кивок в сторону Бродяги. - В десять тридцать занятия по рукопашному бою. Ответственный - товарищ старший лейтенант, - это уже мне. С полудня и до тринадцати ноль-ноль - занятия по минно-взрывному делу. Старший - товарищ сержант госбезопасности, - кивок в сторону Казачины… У вас есть пятнадцать минут личного времени. Разойдись!
        Когда окруженцы отправились восвояси, командир собрал всех членов команды в кружок и рассказал о придуманной мною легенде. Бродяга добавил несколько комментариев, потом мы немного поспорили о том, нужно ли посвящать кого-нибудь в наше иновременное происхождение, и решили, что пока не стоит умножать сущности.
        Потом все разошлись по своим делам, а меня Фермер оставил на «поговорить».
        - Как считаешь, «съел» Бухгалтер дезу или как?
        - Я думаю, что «съел», и потом - участие в таком мероприятии для него - отличный шанс реабилитироваться за прошлое. Так что при смешении личного и общественного должен хороший результат получиться. Да и неглупый он мужик.
        - Ну, я еще Шуре поручил его как следует прощупать и подписку взять. А для тебя на ближайшую неделю, если не считать занятий по рукопашке, задание одно - вспоминать. Что хочешь делай - водку пей, комсомолку соблазняй, на дереве вниз головой виси, но постарайся вспомнить максимум информации. Понял?
        - Да, Саш, понял, - ответил я, но потом, желая разрядить обстановку добавил: - Ну, давай коньяк, и я к комсомолке пошел - будем на дереве вместе вниз головой висеть!
        - За что тут же получил от командира подзатыльник!

* * *
        За почти два часа, прошедшие до «моей» тренировки, я так ничего внятного не вспомнил, зато хорошо завтрак усвоил и даже подремал минут пятнадцать. Так что к занятиям я приступил свежий и относительно бодрый.
        На небольшой прогалине выстроились в шеренгу не только почти все окруженцы, но и Док с Казачиной.
        - Ну что же, товарищи, приступим! - И я машинально поклонился ученикам.
        Глаза некоторых, например сержанта Коли Юрина, удивленно округлились. Чтобы пресечь ненужные кривотолки, я откомментировал:
        - Сержант Юрин, что вы на меня так вылупились?
        - А поклонились вы нам зачем, товарищ старший лейтенант?
        - В странах Дальнего Востока так принято. Кланяясь, я показываю мое уважение к вам и благодарю за то, что выбрали меня своим учителем. Вы же должны поклониться в ответ.
        Сержант, а за ним и остальные молча поклонились.
        Начал я с короткой, минут на пятнадцать, разминки, во время которой показал бойцам, как разминаться без лишних движений: стоя, сидя и даже лежа.
        Затем я продемонстрировал два простейших освобождения от захвата руки и прямой удар кулаком.

«Гусиная лапка» была воспринята легко, а вот с «вращением локтя наружу» пришлось помучиться. Для правильного и эффективного выполнения этой техники необходима согласованная работа рук и ног, а у моих сегодняшних учеников с этим было плоховато.
        - Сержант, - обратился я к Несвидову, который, пыхтя, пытался выкрутить руку Доку,
        - вы косить умеете?
        - Да, товарищ старший лейтенант, - ответил запыхавшийся Емельян.
        - Представь себе, сержант, что тебе косить надо только руками…
        - Как это?
        - Без скручивания корпуса и шагов. - И я показал, как придется косить Несвидову. - Ну и много ты так накосишь?
        - Дак, с мышкин… хвостик.
        - А здесь почему корпус и ноги не используешь? Вот смотри. - И я продемонстрировал на Доке, как нужно правильно выполнять прием. Несмотря на то что Серега весит килограммов на двадцать больше меня, его ножки оторвались от земли, и он улетел метра на полтора.
        - Осторожней ты, шаолиньский монах! - провыл Серега, поднимаясь с земли. - Вот ранят тебя в следующий раз, посмотрю, как ты завоешь, когда я поломанными тобой руками буду у тебя в ляжке ковыряться.
        - Извини, доктор, я же мягко.
        - Мягко, но больно… Чуть руку не оторвал! - И Док демонстративно потер правую руку.
        - Емельян, вы поняли? - обратился я к Несвидову, не обращая внимания на фальшиво ноющего Дока.
        - А помедленнее можно, товарищ старший лейтенант? А то вроде что-то такое уловил, но…
        - Тогда на тебе покажу.
        Когда я скрутил сержанту руку, тот напрягся и попытался сохранить равновесие.
«Здоровый мужик! На натурпродуктах вырос, да еще в деревне!» - подумал я, а вслух сказал:
        - Видишь, одними руками даже у меня не выходит! А теперь добавим ноги… - И я сделал маленький шажок левой и перенес на нее вес тела. Взвыв, Несвидов, крутанулся в воздухе и мешком рухнул на землю.
        - Понял теперь? - Я протянул руку, помогая ему встать.
        - Ага.
        Когда показанные приемы были повторены раз по пятьдесят, настала пора для более сложных действий - связок «атака-защита-контратака». Вот тут-то «ученики» и взвыли. Минут через пять у половины от ударов оппонентов распухли и покраснели носы. «Торопятся, голубчики».
        - Так, снизили темп! Чернов, ну что ты лупишь, как будто на чемпионате Союза в финале? Спокойней! Кудряшов! Денис! Ты куда смотришь? Ну кто же глаза при атаке закрывает?!
        Под такие подбадривающие окрики отработка приняла хоть сколько-нибудь упорядоченный характер.
        - Товарищ старший лейтенант, можно вас? - окликнул меня Юрин.
        - Что «можно»? Ударить? Говори четче!
        - Подойдите, пожалуйста.
        Когда я подошел, партнер Юрина, Сомов, один из тех молодых артиллеристов, что присоединились к нам еще на первой смолокурне, нерешительно переминался с ноги на ногу, щеголяя расквашенным носом и исподлобья глядя на нас.
        - Вот, товарищ старший лейтенант, полюбуйтесь… - начал сержант. - Пока он нападал, все было еще более-менее, а как я начал - так полный кавардак выходит! Как ни ударю - так все время ему в нос попадаю. Он что, специально его подставляет?
        - Вас Петр, кажется, зовут? - обратился я к Сомову.
        - Да, - буркнул он.
        - Что такое с вами?
        - Не могу понять, тащ старший лейтенант, что делать. Вы вроде все понятно объяснили, а я смотрю на то, как тащ сержант бьет, и не понимаю, чего мне делать-то надо. Ну, точно баран на новые ворота.
        - Сомов, а ты комаров когда-нибудь ловил? - сменив тональность, огорошил я его вопросом.
        - Че?
        - Я говорю, комаров когда-нибудь ловил? Не бил, а ловил… Ну, в детстве там?
        - Да.
        - Вот и представь, что рука товарища сержанта - это комар, которого поймать нужно и лапки оторвать.
        Я попросил Юрина ударить и показал, как ловят «комара».
        - Вот так, боец. Попробуй. И не сдавайся так быстро - аналогии придумывай.
        - Что придумывать?
        - Примеры. Вроде как я сейчас тебе объяснил…
        Юрин заинтересовался:
        - А вот руку мы когда выкручиваем, так там движение навроде того, когда белье мокрое выжимаешь, так?
        - Да, верно подметил. Если так к вопросу подходить - многие вещи проще получаться будут. Ну, как будто ты не руку ломаешь, а палку сухую, не от удушения уходишь, а через окошко маленькое пролезаешь… Художественно к вопросу подходить надо.
        Я отошел в сторонку и присел на бревнышко, все-таки раненая нога давала о себе знать. «Как баран на новые ворота» - отчего-то эта фраза засела в голове. «Как баран… как баран… бараны, барашки… Барановичи… А при чем здесь Барановичи, а? Да ни при чем… Из Барановичей в Слуцк. Что за хрень? А Слуцк откуда взялся? Из Барановичей в Слуцк. Из Барановичей в Слуцк» - завертелось в моей голове на мотив детской песенки «Учат в школе, учат в школе, учат в школе!».
        Внезапно я понял, что напеваю на этот мотив следующую песенку:
        Из Барановичей в Слуцк,
        Из Барановичей в Слуцк,
        Едет Гиммлер, едет Гиммлер,
        Едет Гиммлееер…

* * *
        Вспоминает гвардии полковник Трошин B. C.
        Чему еще учили? Драться учили… На совесть. Инструктором у нас старший лейтенант госбезопасности Окунев был. Мы с Антоном сдружились даже. Он мужик веселый был. Помню, как он постоянно нас подкалывал и передразнивал, когда кто-нибудь, вместо того чтобы делом заниматься, болтал или не выходило у кого, но не по неумению, а из-за невнимательности или лени.
        Перемещения у меня как-то не получались, так он подошел, шаг этот хитрый показал. А потом смешно раскорячился и спрашивает:
        - Как я делал, видел? А так ты шагаешь.
        И не поверите, я все свои ошибки сразу увидел. Он просто каждую ошибку чуть выпятил. Совсем чуть-чуть, но они сразу заметны стали. Если у тебя нога вихляется, то у него трястись будет так, будто чарльстон он танцует. Ты руку выше, чем надо поднял, - он в пионерский салют свою стойку превратит.
        Сразу как первая после нашего прорыва тренировка закончилась, один из наших, Кудряшов его фамилия, насел на тренера с вопросом, каких таких монахов военврач в начале тренировки поминал. Ну и объяснил Антон. Доходчиво. Дескать, был в Китае такой монастырь их, восточный, где монахи не только поклоны били, но и приемы борьбы всякие придумывали и оттачивали. И кое-что из придуманного теми монахами показал. Упор лежа принял и давай отжимания делать, на одной руке да на трех всего пальцах. Потом встал и спрашивает: а что, дескать, с горлом вашим будет, если я такими пальчиками за него возьмусь? Мы и призадумались. А он нас подбодрил, сказав, что на него равняться не надо, поскольку он всю жизнь умения свои совершенствует и до смерти этим заниматься будет, а у нас задача попроще - хоть чему-нибудь научиться.
        А Денис, Кудряшов то есть, не унялся и спросил, как почтение такое к монахам может у советского командира быть. Дескать, мракобесы они все, и мы не зря религию отбросили.
        А Антон на него пристально посмотрел и спросил, что он, боец Кудряшов, про Пересвета и Ослябю думает. А тот замялся и ответил, что не знает, кто такой Пересвет этот, и про Ослябю тоже, мол, не слыхал. Ну, тут уж Окунев и выдал ему на орехи, минут пять говорил. Лекцию прочитал по истории Отечества. Мы даже заслушались. А потом на часы посмотрел, чертыхнулся и погнал нас на занятия по взрывному делу.
        ГЛАВА 57
        Разогнав ученичков, я промочил пересохшее горло водой из фляги и похромал к командиру. Информация, вытащенная мной из подкорки, была так горяча, что мне казалось, что мозг мой закипит и паром сорвет крышку черепа. Не зря же в касках вентиляционные отверстия предусмотрены, я полагаю - как раз для таких случаев.
        Фермера я застал возящимся с какими-то бумагами. Ну да, командирская доля, она такая - хорошо, что у нас еще бухгалтерию вести не надо…
        - Ну что, вспомнил что-нибудь или так, на коньячок зашел? - поприветствовал меня командир.
        - Саш, вспомнил, и много интересного, между прочим…
        - Рассказывай!
        - Читал я в свое время книжку одну, - начал я издалека, - написал ее личный массажист, а точнее - мануальный терапевт Гиммлера. Спина у гада сильно болела, а тот у китайца учился…
        - Ну, прям как ты! - подколол меня Саша.
        - Ага. Я потому ее и прочитал в свое время. Еще бы - роль мануального терапевта в истории! Хоть и переведена она была плохо, а может, и написана хреново… Но не в этом дело! Понимаешь, он в Минск не прилетел и не на бронепоезде приехал!
        - Неужели пешком пришел?
        - Нет. Гиммлер прилетит четырнадцатого августа на аэродром в Барановичи и около четырех вечера поедет в Минск на машине.
        - Вот так так! Так это же замечательно! А как поедет? - спросил Саня, доставая карту.
        - Через Слуцк.
        - Ага, вот смотри, - сказал Фермер, водя пальцем по карте, - тут сплошные леса. Засаду на раз-два сделать можно…
        - А почему у Барановичей не устроить?
        - А там что у нас?
        - Аэродром военный, больше не помню ничего.
        - Вот сам и ответил, - сказал Саша, шурша картами. - Блин, а листа с Барановичами тут нет…
        - В смысле?
        - Ну, остальные карты есть, а Барановичей - нет.
        - А мелкомасштабная есть?
        - Да, вот, - ответил он, выкладывая лист на импровизированный стол.
        Я посмотрел на карту:
        - Интересно, а зачем он через Слуцк поперся, когда через Дзержинск ближе и быстрее и трасса есть?
        - А я откуда знаю?
        Я еще внимательнее принялся рассматривать карту, вчитываясь в названия… Потом хлопнул себя по лбу:
        - Ну конечно! Лесной массив видишь к северу от трассы?
        - Да, и что?
        - А то, что это - Налибокская пуща. Там сейчас то ли десять, то ли все двадцать наших дивизий в окружении бьются. Вот они и решили рейхсфюрера по безопасным местам провезти.
        - Надеюсь, что с нашей помощью они безопасными для него не будут! - зло сказал Саня. - Спасибо, что вспомнил! Кстати, а комсомолку ты с дерева снял?
        Я непонимающе посмотрел на него… Потом до меня дошло, и мы рассмеялись… На звук нашего гогота откуда-то из-за кустов вынырнул Бродяга.
        - Что, опять КВН вспомнили? - поинтересовался он.
        - Нет… ха-ха… Гиммлера… - сквозь смех ответил ему Фермер.
        - И комсомолку… - добавил я.
        Минуты за три мы объяснили Шуре причину веселья, и он, хмыкнув пару раз, углубился в карту. Потом достал курвиметр и стал что-то вымерять.
        - Прикидываешь, как туда добираться?
        - Угу. Шестьдесят камэ получается. Вот если этими лесами проехать… - И он показал предполагаемый маршрут на карте.
        - Не получится. Тоха говорит, там две армии наших в окружении сейчас плюс те, кто их в кольце держат. В открытую поедем. Дней через пять, когда шум поутихнет.
        - Понятно. Я вот чего думаю. В колонне будет не менее четырех-пяти машин… - сказал Бродяга.
        - И по бэтээру или броневику в голове и хвосте колонны, и солдатня на грузовиках,
        - добавил я.
        - При скоростях порядка восьмидесяти километров в час дистанция между машинами будет метров по пятнадцать.
        - Если не больше, а дозор вообще в сотне метров впереди будет ехать, - подключился Фермер. - Э, а откуда ты взял восемьдесят камэ? Ты что, дорог здешних не видел? Сорок, ну, пятьдесят верст в час - максимум!
        - И верно. Извини, от наших реалий плясал… - почесал затылок Бродяга. - Но все равно, в полсотни метров не уложимся, надо большую площадь накрыть. Тогда ставим четыре заряда с разносом по пятьдесят-шестьдесят метров. Два крайних - тяжелые направленные фугасы. Котел литров на двадцать обклеиваем тротилом и засыпаем железом. Закрываем крышкой и ставим на попа. Наводим на дорогу, по центру. Головным и замыкающим машинам - одномоментный кирдык. Как ахнет этот заряд метров на восемьдесят с гарантией!
        - Тох, а броня у немецких «броников» какая? - перебил размышления Бродяги Фермер.
        - У «ганомага» - миллиметров десять, может, чуть больше. Короче, несерьезно. А вот у броневика и двадцать может быть.
        - Все равно для «птички» - как бумага, - резюмировал Саша. - Продолжай, Шура.
        Бродяга кивнул и продолжил размышлять вслух:
        - На удалении пятидесяти метров от них ставим еще два заряда - это уже обычные фугасы. Как раз центр колонны и накроем. Вдоль дороги «монки»[MOH - мина осколочная направленного действия.] поставим.
        - Хороший вариант получается. Надежный… - согласился Фермер.
        - … «Монки» - тут есть один рабочий вариант. Там же столбы телеграфные стоят? А у них сначала двутавровая балка в землю вбивается, а уж потом к ней бревно проволокой прикручено. Не всегда, но часто так бывает. Столбы около дороги. Выпиливаем ночью бревно, уносим. Столб не упадет, его другое бревно держит, да и отпиливаем мы не все. В темпе распускаем бревно вдоль, выбираем середину, туда и кладем тротил. По всей длине, килограммов пять. Сверху гвозди, гайки, что хошь. Получается «псевдомонка» длиной метра полтора. Ставим бревно на место. Металлическая балка сзади сформирует направление снопа осколков.
        - Эээ, Саш, фантазию прикрути - коптит! - перебил я Бродягу. - Столбы здесь пока бревнами крепят, с рельсами в стране напряженка. Да и зачем так изгаляться, если у нас тридцать «монок» из снарядов сделано?
        - Точно. Что-то меня занесло слегка… - признал Бродяга и продолжил: - Наблюдение ведем издали, оптикой, оттуда и команду на подрыв даем. Метров со ста есть шанс уйти целыми, даже можно, наоборот, на помощь побежать. Вряд ли в этом бардаке будут смотреть на тех, кто помогает. А под шумок можно что-то и спереть или, наоборот, - оставить. Или добить особо живучих. Для этой цели можно и захваченный грузовик использовать. Тут, правда, может вырасти нехилая связка между пропавшими саперами и покушением. А там и мост припомнят. В общем, на уши встанут быстро.
        - Группу контроля сделаем обязательно! - ответил Фермер. - Интересно, сколько у него сопровождения будет?
        - На пару взводов и десяток пулеметов я бы заложился… - ответил я.
        - Вполне. От роты в обычной засаде можно отбиться и прорваться - тоже. Но вот то, что мы двести метров дороги в пыль разнесем, - на это они рассчитывать не могут. Шур, я так понимаю, что нам около центнера тротила надо?
        - Правильно понимаешь. Лучше, конечно, полтора.
        - А у нас сколько есть?
        - Килограммов десять осталось. Хотя за счет уже имеющихся шрапнелей килограммов тридцать мы сэкономили.
        - Все равно взрывчатку искать надо. С завтрашнего дня аккуратно по округе ползать начнем. Радиусами. Может, на склад какой наткнемся. Или батарею приблудную…
        - И про котлы тоже не забывай, - напомнил Бродяга.
        - Черт, ну что мешало на смолокурне открутить?!
        - Ну, сам знаешь присловье про прикуп. Радоваться надо, что в Минск лезть не придется! - успокоил командира Шура. - А котел в деревне найти можно.
        - Или люк какой от танка приспособить… - в порядке бреда добавил я.
        - А это мысль. Главное, чтобы по форме подошел. А вес не сильно важен. Точнее - чем тяжелее, тем лучше.
        Оставив командиров дальше ломать головы над планом, я отправился на поиски Дока. Перевязку сделать, ну и поболтать «за жисть».
        По дороге я увидел, что Трошин и еще трое бойцов занимаются какими-то слесарными работами. Подойдя поближе, я понял, что они, заклинив штыки от «мосинок» в колоде, ножовкой отпиливают трубки, которыми штык надевается на дуло. «Бродяга припахал, любит он эти „иголки“», - подумал я и собирался пройти мимо, но Бухгалтер окликнул меня:
        - О, Антон! Как нога?
        - Нормально. Хромаю потихонечку.
        - Слушай, а зачем мы этим занимаемся?
        Я подхватил с чурбака три готовых «обрезка» и последовательно метнул их: первый - классическим хлестом от плеча, второй - наотмашь, а третий - броском снизу. Бывшие штыки образовали на сосне, росшей метрах в четырех от импровизированной мастерской, равнобедренный треугольник размером примерно с ладонь взрослого человека.
        - А вот за этим! Пилите, Шура, пилите, они золотые! - закончил я фразой из классического произведения.
        Вячеслав, похоже, «Золотого теленка» читал, поскольку усмехнулся и подбодрил остальных:
        - Ну, что рты пооткрывали? Давайте дальше пилить, а потом товарищ старший лейтенант нас научит железками кидаться.
        - Конечно, научу, - заверил я их. - Только с тремя возиться неудобно, вы их в траве в первые пять минут потеряете и всю тренировку искать потом будете. Нужно не меньше чем два десятка.
        - Так у нас всего двадцать пять штыков.
        - Ну, вот и пилите. Потом покажу, как хвосты из шнура вязать.
        Серега был найден мной на небольшой поляночке. Как человек, командованием не припаханный, наш Авиценна с комфортом расположился на куске брезента и принимал солнечные ванны. С винтовкой, пистолетом и комсомолкой. Именно в таком порядке, поскольку винтовка лежала у него под боком, кобура с пистолетом, прикрепленная к разгрузке, лежала в полуметре от него, а Лида сидела на краешке брезента примерно в полутора метрах. Когда я подошел, Док самозабвенно ездил комсомолке по ушам.
        - …видите ли, Лида, мне, как человеку, тонко понимающему прекрасное, всегда было интересно, отчего же женщины, особенно такие молодые и красивые, как вы, иногда пренебрегают косметикой? Ведь умелое использование современных достижений в области косметологии…
        - Эй, Док, тут ботокс не толкнешь - спросу нету! - бесцеремонно прервал я Серегу.
        - Не хочешь ли полюбоваться на мускулистое мужское б-е-е-е-дро? - последние слова я произнес наигранно-жеманно.
        - Тьфу на тебя, протиивный! - в том же тоне ответил Док. - Развели педерастию в команде! - Но, видимо, вспомнив, что рядом присутствует человек, совершенно незнакомый с нашим казарменно-интеллигентским юмором, поменял тональность:
        - Лилия, тьфу, Лидия, не могли бы вы погулять минут десять, пока я буду товарища страшного лейтенанта пользовать… - Проглоченные последние слова явно указывали на то, что Серега хотел грубо пошутить, но в последнюю секунду одумался.
        - Но, товарищ военврач третьего ранга, вы же обещали мне показать, как за ранеными ухаживать! - В голосе Лиды послышалась нешуточная обида.
        - Что, эскулап, съел? - язвительно спросил я. - Давай, обучай молодое поколение!
        Я приспустил штаны, и Сергей сноровисто смотал бинт с ноги. Рана выглядела неплохо, воспаление практически прошло, и, как заверил меня Серега, если все пойдет в том же духе - недельки через две я смогу нормально ходить. По мнению Дока, причиной воспаления стали мелкие частицы дерева и свинца, оставшиеся в ране после того, как я сам вытащил картечину. Если бы не последовавшее за этим многочасовое ралли, ничего бы страшного не случилось, но из-за нагрузки и микрочастиц рана воспалилась, и я был в полушаге от гангрены.
        - Пугаешь, что ли? - спросил я, посмотрев на Дока.
        - Ни разу, - совершенно серьезно ответил он. - Это там, на… полигоне после травмы или ранения - сразу покой, «Скорая» и больница. А здесь любая фигня может к серьезным последствиям привести. Так-то! - И он принялся бинтовать мою ногу.
        Поблагодарив Дока и натянув штаны, я отправился на поиски Тотена, с которым хотел договориться об уроках немецкого. Этот пробел в образовании здорово огорчал меня.
        ГЛАВА 58
        Взгляд со стороны. Бродяга.[60 - Глава написана совместно с Александром Конторовичем.]
        Пользуясь образовавшимся перерывом в обсуждении навалившихся проблем, я поспешил отыскать Казачину. Он нашелся не сразу, пришлось немного побегать по стоянке, тыркаясь под тенты, пока я не залез в кузов грузовика, где и обнаружил его, занятого бесконечным процессом инвентаризации.
        - Салют! Я пришел к тебе с приветом…
        - Утюгом и пистолетом… - проворчал Ваня, не отрываясь от дела. - Колись, чего надо?
        - А просто так я прийти не мог?
        - Ты - нет. Раз пришел - чего-то от меня надо.
        - А еще говорят, что должность ума не прибавляет! Она его даже и развивает в нужную сторону!
        - Она не только ум развивает, но и профессиональное чутье. И оно мне сейчас подсказывает, что у тебя появились корыстные мысли относительно отрядного имущества.
        - Угадал! Есть, и много.
        - За что мне такие несчастья?! И одной твоей мысли бывает слишком уж до фига, а тут - несколько. Говори, злодей.
        - Мысля первая. Фиксируй.
        - Ну?
        - Надо нам Антонову девушку одеть «как надо».
        - Это как же? И, кстати, она вроде не его… А ничья…
        - Молодая красивая девушка ничья быть не может - это нарушение законов природы! - наставительно сказал я.
        - Ах, вот ты какой философ и бабский угодник… - ухмыльнулся Ваня.
        - Я понимаю, что у тебя на уме, но у нас тут сейчас обратный процесс нарисовался, но посуди сам, ежели мы ее сейчас в населенку не наладим (а что-то мне подсказывает, что это у нас не получится), то в своем платьице она долго по лесам не наскачет. Резюме - надо форму ей подогнать.
        - У меня что тут - швейное ателье?
        - Нет. Но некоторое количество формы у нас есть, да и бундесового для нее не жалко… Организуй бойцов, ее саму припаши. Тебя учить надо?
        - Не надо. Но «флек» не дам - для дела не хватает, а тут для красоты! Но что-нибудь придумаю, считай, что эту проблему ты на меня спихнул.
        - Вторую тоже. Из танков инструмент натаскали?
        - Да.
        - Железа кое-какого набрали, от пушек ты чего-то там отвинтил, я видел.
        - Ну и?
        - Турель на грузовик свинтим? Пулеметов хватит. А такого сюрприза от нас ТУТ еще никто не ждет. Нам вскорости, может, придется экстренно кое-кого свинцом по максимуму засыпать. Так данный девайс очень даже в тему будет.
        - Одиночку?
        - Спарку. Из двух МГ.
        - Я вам тут что, и «швец, и жнец, и всем немцам… трандец»? Не только ателье, но слесарная мастерская? - взвился Иван.
        - Тш. Спокойней… Я же не прямо сейчас ее из тебя выбиваю? Покумекай… Может, и срастется чего…
        - Ладно, подумаю… - недовольно буркнул Казачина.
        - Ну вот, а ты говоришь - злодей! Не злодей - а генератор идей! - попытался я поднять ему настроение. Да, еще ремни немецкие, может, тоже пора бойцам на подвес отдать? Посмотри на Зельца. Слепил кое-как РПС из немецких ремней, так и на человека стал похож.
        - Саш, ты только из берлоги вылез? Уже три дня все, кто при деле, с немецкими системами ходят. Тоха еще на первой смолокурне это предложил, а на поляне той всем и раздали.
        - Извини. Зарапортовался… На этом - финиш.
        ГЛАВА 59
        Следующие четыре дня были для меня, скажем прямо, скучными. Ребята мотались по окрестностям в поисках взрывчатки, как «зайцы дюраселл», я же сидел в лагере. Тренировал бойцов, возился с железками, отсыпался и пытался учить немецкий.
…Надо сказать, что шестнадцатого числа вечером состоялся первый сеанс связи с Большой землей. Ничего конкретного нам не передали, а вся радиограмма после расшифровки выглядела так:
«Гончар - Рыси.
        Для подтверждения личности необходима встреча. Информацию, требующую немедленной передачи, можете передавать напрямую согласно имеющейся у вас сетке.
        Гончар».
        Прочитав это послание, Фермер выматерился и посмотрел на Бродягу:
        - Они что, издеваются? Какая, к чертям собачьим, встреча? С кем?
        - Да что ты завелся? Встреча, скорее всего, с местным резидентом, - попытался успокоить командира Шура.
        - И как мы на эту встречу пойдем?
        - А зачем нам ходить? Инфо мы и так сливать можем, а в объятия к своим предшественникам я, честно говоря, не рвусь. Даже если справки, подписанные самим Гиммлером, о том, что мы не немцы, принесем - кишки все равно вытащат.
        - Тох, Люк, а вы как думаете?
        - Я бы на ту сторону не торопился… - ответил Люк. - Мы и здесь дел наделать успеем.
        - Я бы тоже без козырей соответствующих за линию фронта не рвался, - согласился я с Люком.
        - А с тебя, Антон, спрос особый. Мозгом работай, вспоминай. Благо, пока это у тебя неплохо получается. Норматив - страница в день.
        - Сань, а если не вспомнится? - взмолился я. - К тому же согласно некоторым фантастическим теориям мы уже поменяли историю.
        - И каким же образом?
        - Ну, считай, на пару дней уже сорвали подвоз подкреплений… - не очень уверенно сказал я. - А в преддверии битвы за Смоленск это может серьезно сыграть…
        - Ты себя слышишь? - прервал меня командир. - Тебе напомнить, сколько это сражение шло? Три месяца. А ты говоришь - «на два дня»!
        - А зачем же мы тогда мосты взрывали? - спросил присутствовавший здесь Тотен.
        - Потому что по-другому нельзя! - отрезал Фермер. - Если бы мы их не взорвали, я бы себя перестал уважать. Хоть чем-то помогли нашим. Может, лишний полк от немцев оторвется.
        - Так что же мы делать должны, если и это - малость незначительная? - спросил я.
        - Делать - что можем. И не считаться… Даже если твои сведения, Тоха, они подтвердят через месяц. Уже на фронте легче будет. Те три десятка немцев и полицаев…
        - Обижаешь, командир… - перебил его Бродяга, - по моим подсчетам - полсотни, и это
        - без учета последних диверсий.
        - Ну, пусть - полсотни. Но они до фронта не доехали, а на их место новых из Германии везти надо. Так что нос не вешаем и работаем дальше. Приказ понятен?
        Вот согласно этому приказу я и маялся бездельем на базе. На этот раз я дежурил в радиопалатке, гоняя сканер, поскольку Бродяга вместе с командиром выехали «в поля»
        - группа Люка нашла там что-то интересное. А я, как «хромой увечный», считался командованием пока неспособным к длительным походам, да и вспоминать о войне в комфортных условиях охраняемого лагеря удобнее. К тому же в обязанности дежурного входила зарядка многочисленных аккумуляторов - дело, не только требующее некоторой квалификации, но и в наших условиях, скажем просто, секретное.
        У товарища Бродяги с собой было хитрое устройство - зарядное устройство на солнечных батареях. При некоторой сноровке оно подсоединялось к имевшимся у нас
«зарядкам» и для радиостанций, и для аккумуляторов от наших игрушечных автоматов. Во время одного из совещаний было решено, что они ни за что не должны попасть в руки немцев - Дениц[Карл Дениц (нем. Karl Donitz; 16 сентября 1891, Грюнау - 24 декабря 1980, около Гамбурга) - немецкий государственный и военный деятель, гросс-адмирал (1943). Командующий подводным флотом (1935-1943), главнокомандующий военно-морским флотом Германии (1943-1945), глава государства и главнокомандующий вооруженными силами Германии с 30 апреля по 23 мая 1945 года.] бы до потолка от радости подпрыгнул. Получить в руки аккумулятор размером с две пачки папирос, выдающий на-гора двенадцать вольт и емкостью в три ампер-часа, - да у немцев появлялся нехилый шанс войну еще на годик-другой затянуть после модернизации своих подлодок с помощью таких аккумуляторов! Вот и приходилось мне теперь следить за тем, чтобы панель с элементами солнечной батареи особо не затенялась. Правда, в таком режиме мощности устройства хватает только для зарядки слабых батарей для раций, но мощные аккумы для «приводов» у нас пока были, что называется, «под
завязку». Ну а при нужде и их зарядить не проблема - только движок у «Круппа» или
«Опеля» завести.
        Вскоре после обеда ко мне подошел Бухгалтер:
        - Антон, не возражаешь, если я с тобой посижу?
        - Возражаю. Только снаружи.
        - Ну, снаружи так снаружи.
        Я добавил громкости и вышел из палатки. Усевшись в паре метров от нее на бревнышко, я достал из кармана пачку немецких сигарет и поманил Трошина.
        - Ты, Вячеслав, не обижайся, но нельзя тебе туда.
        - Да я понимаю… А ты ничего не пропустишь, пока куришь тут?
        - Услышу…
        Мы молча закурили.
        - Слав, я вот чего тебя спросить хотел, - начал я.
        - Да?
        - Ты ж майором был, так?
        - Да.
        - А как рядовым оказался?
        - Может, не будем об этом? - просяще сказал Трошин.
        - Отчего же? Хочется знать, кто мне спину прикрывать завтра будет…
        - Ну… - замялся Вячеслав.
        - Смелее, - подбодрил я его, - я же не справку запрашиваю с тем, чтобы тебя тиранить, а по-людски предлагаю поговорить.
        - Понимаешь, Антон, когда вся эта бодяга с заговорами и предателями у нас в округе завертелась… - он шумно откашлялся, - я перетрусил.
        - А чего испугался?
        - Ну… я Якира лично знал…
        - И что? Его многие знали…
        - Короче, перетрусил я. Меня для беседы к вам приглашали.
        - Для беседы или на допрос?
        - Для беседы, дескать, имеете что сообщить, товарищ майор…
        - И чего страшного в этом?
        - Сейчас, конечно, уже не так воспринимаю, а тогда… Запил я…
        - А вот это ты зря! В бутылке не спрячешься и от беды ею не закроешься!
        - Тебе легко говорить! - с обидой сказал, почти крикнул Вячеслав.
        - Да, мне - легко… - спокойно ответил я. - А дальше что?
        - Покуролесил я сильно, несколько раз за пьяные драки в милиции оказывался… А потом разжаловали меня… Сначала в старшие лейтенанты… А я не одумался, а когда спохватился - уже поздно было… В сержантах я оказался.
        - Так отчего ты рядовой сейчас?
        - Это уже три месяца назад, весной. К нам нового комиссара в дивизион прислали, из партпризыва. Не поверишь, дуб - дубом, но с таким гонором… Он до этого каким-то там секретарем был.
        - И ты снова залетел? - закончил я за него.
        - Ну да, но ты не думай, я с весны сорокового - ни капли в рот не беру.
        - Верю. А с комиссаром о чем поцапался?
        - А он речугу нам на позициях во время полковых учений говорил. И для убедительности кулаком по панораме долбил. Я ему и сказал, чтобы не портил ценное имущество. А он - на дыбы! Вкатали мне… За дискредитацию…
        ГЛАВА 60
        Взгляд со стороны. Тотен.
        Вот уже четвертый день мы носились по окрестностям, пытаясь раздобыть взрывчатку. Тотен понимал, что старшим поисковой группы он стал только потому, что Антона подстрелили и он сейчас не ходок. Вот уже почти пять лет они играют с Артом в паре, и Алик привык к своему старшому. Но ничего не поделаешь, приходится теперь думать и делать за себя «и за того парня».
        Замаскировав мотоцикл в кустах, они вместе с Зельцем и одним из окруженцев, Сомовым, пешком прочесывали очередной лесок, расположенный примерно в семи километрах к северу от базы. Когда командир с Бродягой объясняли задачу, они специально упирали на то, что он, Алик, ни на минуту не должен забывать, что группа действует во вражеском тылу. «Опасайся всех! Немцев, окруженцев, селян. Про первых - сам понимаешь, вторые по тебе жахнут из всех стволов, поскольку ты одет в странную форму, ну а селяне… А зачем им знать, что тут кто-то шарится?» - так говорил Фермер еще каких-то два часа назад на инструктаже. И Тотен старался оправдать.
        Самое смешное, что он понимал, что это - тренировка, но она - и боевое задание. И он обязан его выполнить. А найдут они что-нибудь или нет - это как карта ляжет… Вот ребята из группы Казачины притащили вчера несколько отрезков колючей проволоки, найденных ими на месте старой границы. Три года провисели они на поломанных кем-то столбах, а сейчас пригодились - Ваня их пустит в дело. А группа Люка смотала два дня назад почти сотню метров телеграфного провода со столбов у шоссе. Правда, они далеко ходили, почти на два десятка километров к югу.
        Вот впереди показалась опушка, по знаку бойцы присели и двинулись вперед, перебегая от дерева к дереву. «Так, впереди - болото», - подумал Тотен, рассмотрев видневшиеся впереди, на открытом пространстве, заросли тростника и осоки. «Что это? Ага, вот это место. Начало реки Уши. Исток, так сказать», - думал Алик, водя пальцем по карте.
        Сомов, доползший до самой опушки, вдруг приподнялся и замахал рукой, подзывая остальных к себе. Тотен и Зельц, согнувшись, пробежали разделявшие их с дозорным два десятка метров и залегли за соседними деревьями.
        - Что там? - зачем-то шепотом спросил Тотен.
        - Там самолет. Большой, товарищ сержант госбезопасности.
        Взглянув в направлении, куда показывал Сомов, Алик разглядел большое серебристое крыло, торчавшее из камышей. «Хрена себе! Может, там бомбы?» - подумал он радостно, но следующая мысль была: странно, а где камуфляж? Может, он и не военный совсем? А потом вспомнил, что многие самолеты в начале войны летали вообще без камуфляжной окраски.
        - Товарищ Тотен, пойдемте посмотрим… - предложил Дымов.
        - Ага, пойдем. Только вот что… Сомов, полезайте на эту вот сосну, и если что увидите - свистите.
        Боец с сомнением посмотрел на указанное ему дерево, ветки которого начинались примерно в метре над его головой.
        Алик вспомнил, что ему рассказывал и показывал Арт:
        - Ремень через ветку перекинь, подтянись и залезай.
        - Какой ремень? - не понял Сомов.
        - От винтовки.
        С помощью ремня боец быстро взобрался на дерево, и Тотен передал ему снизу винтовку.
        Дымов достал из кобуры «наган», а сам Алик взвел затвор «эмпэхи». Медленно они начали пробираться через заросли тростника по направлению к самолету. Уже через пяток шагов под ногами захлюпало, а еще через десять - они брели по колено в воде, с трудом вытаскивая ноги из топкого ила. И хоть самолет лежал в каких-нибудь пятидесяти метрах от берега, добирались они до него не меньше чем десять минут.
        Передняя часть бомбардировщика вместе с носовой «теплицей» погрузилась в воду примерно на метр, а левое крыло было обломано почти у двигателя. Цепочки рваных отверстий на верхней части фюзеляжа и верхней поверхности крыла, разбитые пулями фонари кормового стрелка и пилота, - все это говорило, что самолет упал тут не сам по себе.
        - Зельц, что за машина, не знаешь? - полушепотом спросил Алик.
        - Бомбардировщик. Наш, - зачем-то добавил Дымов, хотя большая красная звезда на фюзеляже не оставляла сомнений в государственной принадлежности самолета, а размеры и два мотора говорили, что перед ними явно не истребитель.
        - Ценное замечание. Зельц, обойди его со стороны носа. И осторожней, там может быть глубоко.
        Дымов двинулся вперед, прощупывая дорогу перед собой длинной палкой, и уже через пару-тройку шагов погрузился в воду по грудь.
        - Зельц, стой. Давай со стороны хвоста обойдем. Тут, похоже, помельче.
        Обогнув машину с другой стороны, они увидели, что правый мотор самолета прострелен, а на когда-то блестящей алюминиевой обшивке толстым слоем лежала копоть.
        - Похоже, ему один двигатель разнесли, вот он на вынужденную и пошел. Удачно, надо сказать: машина не загорелась и села относительно мягко, - сказал Тотен. - Ну-ка, подсади меня.
        Закинув автомат за спину, Алик с помощью Дымова вскарабкался на крыло, вывозившись при этом в саже. Первое, что он увидел, была голова пилота, склонившаяся на приборную панель.
        - Тотен, а как ты думаешь, давно они тут приземлились? - перейдя на «ты», спросил снизу бывший милиционер.
        - Судя по тому, что следов на берегу не видно и трава поднялась, - с неделю, не меньше, - с умным видом ответил Алик, а сам попенял себе за менторский тон: «Тоже мне, Чингачгук-по-траве-читающий выискался!»
        - Ого, а ШКАС-то на месте! - воскликнул он, заметив торчащий из фонаря воздушного стрелка ствол.
        - Что не сняли? - не понял или не расслышал Дымов.
        - Пулемет авиационный. Знаешь, какой у него темп стрельбы?
        - Нет, откуда?
        - Тысяча восемьсот выстрелов в минуту! Почти в четыре раза больше, чем у
«максима»! - щегольнул Тотен своими познаниями.
        - Ого! Вот это машина! - изумился Дымов. - А снять его можно?
        - Можно, но у нас сейчас инструментов нет. Знаешь что? Мы сейчас одну вещь проверим, а потом наших с грузовиком вызовем. Тут много чем поживиться можно. Одного бензина несколько сотен литров! И какого! Авиационного.
        После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурмана-бомбардира. Носовой обтекатель был смят ударом об землю, а верхний люк был открыт. «Похоже, что штурман выпрыгнул», - подумал Алик. Заглянув внутрь, он увидел, что кабина до половины заполнена водой, да так, что разобрать, что там с носовой турелью, было невозможно. «Интересно, а бомбы они сбросить успели? Ладно! Пулеметы и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком».

* * *
        Мы еще немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донесся голос Алика, сильно искаженный динамиком рации:
        - Тотен вызывает базу. Тотен вызывает базу.
        Метнувшись в палатку, я схватил гарнитуру:
        - Арт в канале. Слушаю тебя, Тотен.
        - Арт, у нас интересная находка. Бомбардировщик, средний. Похоже, конфеты на месте, есть даже огненная вода, ну и пилы с воздушным приводом на месте.
        - Здорово. Давай наводку.
        - Девяносто два-ноль восемь, юго-восток. У лужи. Мы на стреме. Встретим.
        - Понял тебя! - Я торопливо записал координаты. - Что-нибудь еще?
        - Прилетайте на «молнии» - конфет много, и инструмент захватите.
        - Овер.
        - Роджер. Овер.
        Сменив частоту, я связался с командиром и вкратце обрисовал ему ситуацию. Получив добро на вывоз всего ценного с самолета, я кликнул бойцов, и, оставив в лагере троих часовых, мы принялись освобождать грузовик от всего лишнего. Закидав в кузов все канистры, что у нас были, мы впятером выехали на встречу с Аликом. Хорошо, что Казачина оказался в этот момент на базе - ковыряться самостоятельно с такими вещами, как настоящие авиабомбы, мне не очень хотелось.
        Казалось бы, семь километров - невеликое расстояние, но на дорогу мы потратили около часа. Пришлось объезжать несколько деревень и пробираться по лесам, да и в чистом поле не особенно разгонишься. Так что с Аликом мы встретились только около четырех часов вечера. Примерно с километра он начал наводить нас по рации, так что на место мы вышли достаточно точно.
        Увидев самолет, я понял, что передо мной СБ. Слишком много я в свое время прочитал книг по истории войны, чтобы перепутать. Но вот назвать модификацию или вспомнить какие-нибудь тонкости я не смог - не специалист и не фанат. Помнил я только, что взлетный вес у этого бомбардировщика где-то в районе восьми тонн и скорость была порядка четырехсот километров в час, отчего и считался он в конце тридцатых машиной скоростной. «Странно, в мемуарах жаловались, что СБ легко загорались, а этот, вон, даже с горящим мотором сел - и ничего. Хотя, возможно, помогло то, что упал он на заболоченную пойму реки». Консоли обоих крыльев были обломаны. Попросив бойцов подсадить меня, я забрался на центроплан, где и обнаружил лючки бензобака. Немного повозившись, мне удалось открыть крышку, и в нос ударил резкий запах бензина. Я просунул в бак заборный шланг ручного насоса, правда, пришлось заранее надеть удлинитель, поскольку имевшийся у нас немецкий насос был предназначен для бочек. Несколько движений рукоятью, и из выходного шланга в подставленную канистру потек бензин. «Повезло, что при ударе бак не пробило! А то бы
сгорел самолет на фиг», - подумал я. Остановившись, я начал отдавать команды.
        - Сомов, залезай сюда! Качай. Вы трое отнесете канистры, как заполнятся, к грузовику и мотоциклу и перелейте топливо в баки. Трошин!
        - Да?
        - Ты с пулеметом заляг на берегу, через час тебя сменим. Тотен, ты - в карауле за старшего! Ваня, - позвал я Казачину, - бери инструмент и залезай сюда - будем турели с боезапасом снимать. Заодно прикинем, как в бомбоотсек залезть.
        После получения приказаний народ зашевелился, и работа пошла значительно веселее. Пятнадцать минут возни с гаечными ключами - и вот мы уже спускаем на веревках верхнюю турель вместе с пулеметом. Конечно, можно было снять только пулемет, благо он на шкворне крепится, но ведь турель можно на грузовик поставить или на
«ублюдка»! Позвав наверх Дымова и поручив ему выгружать ленты, мы с Ваней лезем к штурманской кабине. М-да, здесь придется повозиться!
        Иван залезает внутрь и, скрючившись, пытается отворачивать болты, которыми носовая турель крепится к самолету.
        - Вань, пулеметы вначале сними.
        Он возится под водой и в конце концов вытаскивает один пулемет. Глядя на погнутый ствол, я морщусь. Нехило его носом приложило, хорошо, что штурман выпрыгнул…
        Пока он возился внизу, я позвал пару бойцов, чтобы они помогли мне вытащить тела пилота и стрелка. Затем мы отнесли погибших на берег и, выкопав неглубокую могилу, похоронили. В песчаную почву под двумя соснами воткнули кусок дюраля с красной звездой, вырубленный топором из обшивки. Внутри звезды ножом я нацарапал фамилии и звания летчиков.
        Потом мне пришлось лезть в штурманскую кабину, сменять Казачину… Тесно, мокро и грязно. Я машинально постучал гаечным ключом по остеклению… «Черт, это же оргстекло!»
        - Ваня, скажи, чтобы топор принесли, будем фонарь рубить.
        - Зачем?
        - Он из оргстекла. Нам пригодится, да и кабину обдирать так проще будет.
        Так, совместными усилиями через час мы сняли с самолета все четыре ШКАСа с турелями, два из них, правда, годны были только на запчасти, примерно тысячу патронов и слили около ста пятидесяти литров бензина. В кузов «Опеля» также отправились несколько листов дюраля и мешок, набитый оргстеклом. Его я предложил взять, вспомнив о популярности этого материала у советских туристов как средства розжига костров в сырую погоду, да и для оборудования землянок к зиме тоже пригодится. В крайнем случае, на рукоятки ножей пустим. Но к главному - бомбам - мы так и не подобрались. Нет, кнопку сброса и рычаг открытия бомболюка я нашел, но самолет лежал на брюхе, и створки люка открыться не могли.
        - Слушай, Арт, а может, мы его грузовиком на берег вытащим? - предложил Зельц.
        - Вытащим, и что дальше? Он же все равно на брюхе лежать будет. Хотя…
        Подобрав с земли топор, я подошел к самолету. Взмах - и топор пробивает тонкую дюралевую обшивку. Еще один удар - и я, отгибая кусок дюраля, заглядываю в бомбоотсек. Вот они! Шесть крупных бомб, вертикально стоящих в передней части отсека. Если мне память не изменяет, то это - «сотки», то есть фугасные авиабомбы весом в центнер. Более крупные калибры на СБ подвешивали горизонтально или на внешних замках. В каждом «поросеночке» - не меньше чем по тридцать килограммов взрывчатки, а то и по пятьдесят. Ура, товарищи!
        Ко мне подошел Трошин, минут пятнадцать как сменившийся с поста:
        - Ну что, есть?
        - Ага. Только вот как их достать?
        - А что тут думать-то? Бревном подпираем крыло вот здесь, где оно в фюзеляж переходит. Заваливаем весь самолет на правую сторону, выламываем створки люка и по одной достаем бомбы.
        - Тут же заболоченная почва, бревно сразу в нее уйдет.
        - А мы бревна подложим и настил какой-нибудь сообразим.
        - Умный ты, Слава, аж жуть! Но, к сожалению, в армии инициатива наказуема, так что давай, командуй. А мы, обезьянки, посмотрим.
        - А обезьяны тут при чем? - не понял Трошин.
        - Это присловье такое. Короче - выполняйте вашу задумку, боец Трошин, а партия вас не забудет!
        Вячеслав хмыкнул и отправился отдавать приказания. Я же вылез на берег и, устроившись под сосной, решил немного передохнуть.

«Так, проблему с взрывчаткой мы, считай, решили… Пулеметов у нас - даже больше, чем надо. Еще пару дней на изготовление всяких взрывных девайсов - и можно в путь отправляться», - размышлял я, наблюдая за суетой возле самолета.

«Интересно, а штурман с этого СБ до наших дошел? Большое спасибо им за такой ценный подгон!»
        Бойцы постелили на топкую землю гать, сделанную из нескольких бревен, и положили сверху несколько кусков дюраля, с помощью лома и какой-то материи оторванные от фюзеляжа, и, уперев в импровизированную подставку бревно, заводили его под крыло бомбера. Готово! Сомов, взяв кувалду, начал аккуратно подбивать бревно. Ррраз! Рраз! Самолет ощутимо накренился на правую сторону, а из воды показалась створка бомболюка. «Вот черт! Забыл совсем…»
        - Бухгалтер! Погодите! - крикнул я вниз.
        - Да. Что случилось?
        - Не торопитесь. Надо люк открыть из кабины штурмана, тогда легче его выломать будет. Там рукоять есть. Зельц?!
        - Здесь я!
        - Полезай в кабину, там штурвальчик такой есть, над ним «Люк» написано. Крути его против часовой стрелки. Понял?
        - Да. Уже лезу!
        С трудом вскарабкавшись по перекошенному крылу с обратной стороны, Дымов скрылся в раскуроченной кабине штурмана. Спустя некоторое время створка бомболюка вздрогнула и начала открываться, но потом, видимо, уперлась в грунт и остановилась.
        - Мужики, давай еще! - скомандовал я Сомову и Трошину. - Алик, иди на ту сторону - скажешь, когда крыло с той стороны упрется, - это уже Тотену.
        Еще пара минут, и бомболюк открылся! Правда, выход его был отклонен от вертикальной плоскости градусов на тридцать, ну да ничего - будет проще бомбы контролировать.
        Подхватив заготовленные бойцами слеги, я спустился к самолету.
        - Так, Сомов, ты контролируй это бревно - не дай бог, поедет или сломается! А ты, Слава, пойдем со мной - слегами бревна подопрем.
        Однако у Трошина была другая идея: он предложил сделать что-то вроде крана, с помощью которого и предполагалось опускать бомбы на землю. Три слеги, установленные пирамидой, пара скоб, кусок стального троса и моток динамической веревки из наших запасов - и «кран» готов.
        - Ну что, майор, - назвал я Бухгалтера старым званием, - уверен?
        - Уверен! Мы так стволы на гаубицах меняли, а они потяжелее, чем эти чушки будут.
        - Понятно… Но створку все равно отломать надо - мешать будет.
        Ломать створку мы, правда, не стали, а аккуратно отвернули крепления (метизы в нашем деле пригодятся!), после чего вплотную приступили к выгрузке боезапаса.
        Вначале Казачина вывернул хвостовой взрыватель из крайней бомбы, и мы с Бухгалтером обвязали ее веревкой. Затем прицепили «авоську» карабином к петле на стальном тросе и, расцепив замок, начали осторожно опускать стокилограммового
«поросенка» на створку люка, лежащую на земле. Ваня начал выкручивать головной взрыватель. Оп-па! Расцепив карабин и дождавшись, когда Казачина закончит, три бойца впряглись в бомбу и с легкими матерками потащили ее на берег.
        - Антон, а мы сейчас будем выплавлять взрывчатку? - поинтересовался Трошин.
        - Нет, на базу отвезем, а завтра определим, в какой бомбе какая, и тогда уж приступим… - В принципе, в начале войны еще не началась вся эта чехарда со взрывчаткой, характерная для более позднего периода, когда в бомбы пихали все, что угодно, лишь бы оно взрывалось, но рисковать понапрасну мне не хотелось.
        - Понятно…
        За час, вымотавшись до полного изумления, мы вытащили на берег все шесть бомб.
        Кроме вооружения и бензина нашей добычей стали несколько приборов, вроде датчиков температуры масла двигателей и самолетных часов. Рацию снимать не стали, поскольку при взгляде на ее покореженную переднюю панель было сразу ясно, что лампы посадку не пережили.
        Некоторые проблемы возникли при перетаскивании бомб к грузовику. Подъехать ближе чем на сто пятьдесят метров к самолету не получилось из-за довольно густо росших по опушке деревьев и рельефа, поэтому первую бомбу бойцы несли на слегах, продев одну палку в бугель, а вторую просунув сквозь перья стабилизатора. Ну и уломались же они! Пришлось нам немного напрячь серое вещество, после чего из пары выломанных стрингеров и листа дюраля были сделаны «санки», на которых и таскали остальные бомбы. Была идея даже буксировать эту волокушу за мотоциклом, но после недолгих раздумий решили не рисковать. Пока бойцы волокли последнюю бомбу, мы с Казачиной и Тотеном сидели на берегу, прикрывая отход. Внезапно Ваня стукнул себя по лбу:
        - Тоха, я дурак. Там же лампочки должны быть!
        - Ты чего? Какие такие лампочки? Перетрудился, что ль?
        - Приборы чем-то подсвечиваться должны. А из лампочек маленьких знаешь какие электровоспламенители получатся?! Пару минут подождите, я пулей сбегаю!
        Отказывать зараженному энтузиазмом Ивану я не стал, только выразительно посмотрел на часы:
        - Даю пятнадцать минут. Я тут посторожу. - И, повернувшись к Тотену, сказал: - Алик, ты к машинам иди - подождете нас на опушке. Если что - рация у меня включена. Давай!
        Проводив взглядом спину Алика, я прилег под куст и, накинув на себя развернутый шарф-сетку, достал из кармана командирское удостоверение погибшего пилота и открыл его.

«Семенов Сергей Аполлинарьевич, капитан, 121 - сбап», - прочитал я еще раз.

«Спасибо тебе, капитан, что дотянул до этого болота, что самолет твой не взорвался и не разломился, раскидав бомбы по болотине. Мы за тебя отомстим, ты не сомневайся!» - думал я, разглядывая фотографию молодого, лет двадцати пяти, военлета, чей боевой путь закончился всего на второй неделе войны. Тут мое внимание привлекли странные звуки, доносившиеся откуда-то из-за моей спины. Я прислушался. Из кустов, что росли в низинке метрах в пятидесяти по левую руку от меня, доносилось какое-то бормотание… «…бу-бу-бу… бу-бу-бу… ар… бу-бу-бу… ой».

* * *
«Из рапорта ст. лейтенанта Савостьянова Н. И., штурмана 121-го скоростного бомбардировочного полка.

27 июня мы вылетели всем полком на задание с аэродрома Старый Быхов. Боевой задачей была бомбардировка мотомеханизированных соединений противника в районе Дзержинска.
        Вылетом руководил командир 121-го сбап полковник Дояр Сергей Александрович. К цели следовали в эшелоне 2000 метров в колонне звеньев. На подходе к Минску наш полк был перехвачен большой группой немецких истребителей. Командир полка приказал прорываться к цели, не обращая внимания на атаки противника. В районе г. Заславля наш самолет (борт № XXX) был обстрелян немецким истребителем, причем в первом же заходе был убит бортстрелок старший сержант Воропаев Семен. При повторной атаке был ранен командир экипажа капитан Семенов, и противнику удалось поджечь правый двигатель нашего СБ. Капитан Семенов приказал мне прыгать с парашютом. Я приземлился в районе железнодорожной ветки Радошковичи - Заславль и был подобран красноармейцами 64-й стрелковой дивизии. Вместе с ними я и выходил из окружения. Я полагаю, что самолет упал несколькими километрами западнее г. Заславля. О дальнейшей судьбе капитана Семенова Сергея Аполлинарьевича и старшего сержанта Воропаева Семена сведений я не имею. 24.07.1941».
* * *

«Интересно, кто это к нам „в гости“ пожаловал?» - подумал я, нажимая на тангенту.
        - Ваня, Арт в канале. К нам «гости», заныкайся там. - И тут же продолжил: - Тотен, Арт в канале. Отходите, как и договаривались.
        В ответ - сдвоенные щелчки тангенты - ребята меня отлично поняли.
        Я аккуратно взвел затвор «ППД», вглядываясь в кусты. «О, вон ветка против ветра колыхнулась! А вон там мелькнуло что-то вроде винтовки. Ветки же не растут строго горизонтально, так?» - Мой мозг беспристрастно фиксировал и анализировал информацию.
        На немцев это не было похоже. «Что лучше, подождать и посмотреть или обойти незваных гостей с тыла? Благо я могу отползти за кусты и пройти под берегом немного в сторону…»
        Решил подождать развития событий. Через пару минут из кустов показалась голова мужчины. Незнакомец внимательно осмотрел раскуроченный самолет, берег и заросли тростника. Повернулся и сказал, обращаясь к кому-то:
        - Уехали, товарищ батальонный комиссар. Похоже, мародерствовали тут, гады.

«Окруженцы - это точно! - подумал я. - Батальонный комиссар… это же что-то вроде майора по политчасти?»
        В это время из кустов вышло шесть человек. «Да, с оружием у них негусто, - подумал я, - на шестерых - три винтовки и „наган“. Вот только что нам-то делать? Лишние рты нам ни к чему, как и объяснения. Своих бы приблудных переварить!» Даже с расстояния в три десятка метров я видел, как окруженцы устало покачиваются и насколько замызгана и истрепана их форма.
        Окруженцы тем временем нерешительно топтались на берегу, разглядывая раскуроченный нами самолет. Я же аккуратно нажал на тангенту и зашептал в рацию:
        - Тотен, Арт в канале. Давай в нашу сторону на мотике - попробуем окруженцев спугнуть. И Зельца с собой захвати!
        Два щелчка, и в отдалении затарахтел, приближаясь, мотоциклетный движок.
        - Ваня, это Арт. Сиди и не высовывайся.
        Когда звук мотора приблизился метров на сто, окруженцы занервничали - четверо бросились назад к кустам. Однако комиссар и тот боец, что выглядывал из зарослей, остались на месте и даже приготовили свое оружие.

«Ого, надоело, видать, прятаться. Или еще что? - только и подумал я, глядя на эти приготовления. - Испугать не получилось, попробуем договориться…»
        - Тотен, стой. Дальше пешком подходите. Мотор пока не глуши. Ваня, готовься поддержать меня со своего места.
        - Что, стрелять по ним будем? - В голосе Казачины сквозило нешуточное удивление.
        - Конечно, нет. Будем убеждать силой оружия.
        - Здесь Тотен, - раздалось у меня в наушнике, - мы в тридцати метрах за тобой. Вижу твои ботинки.
        Видимо, боец с винтовкой услышал переговоры, поскольку вскинул ствол к плечу и встал на изготовку, повернувшись в нашу сторону.
        Ху-ху… Ну а мы - конем!
        - Ваня, шумни там!
        Со стороны самолета до меня донесся звук двойного удара металла о металл. Оба окруженца стремительно развернулись в сторону новой угрозы. Теперь мой черед!
        Приложив ладони рупором ко рту и направив звук немного в сторону, я крикнул:
        - Эй, военные! Без шуточек! Оружие на землю.
        Теперь они развернулись в сторону леса.
        - Я же сказал - оружие на землю! - и я высунулся из кустов и направил на них ствол автомата.
        Надо сказать, что последние пару дней в качестве головного убора я ношу советскую пилотку. Вы спросите меня, почему? Отвечу. По здравому размышлению пилотка - более подходящий для контактов с местным населением головной убор, нежели бундесверовская кепка и тем более тропическая панама. Поэтому почти всегда на выходы мы берем с собой пилотки. Красная звездочка сразу показывает нашу принадлежность и упрощает общение.
        - Вы кто? - задал комиссар странный, на мой взгляд, вопрос, но «наган», правда, опустил.
        - Дед Пихто! - ответил я в рифму. - В настоящий момент это - не важно. К самолету вам лучше не подходить, он - заминирован. Вы предупредите своих людей, что стрелять не надо. На вас сейчас как минимум шесть стволов смотрят, - блефанул я, вставая в полный рост. Нас разделяло едва три десятка метров, причем я стоял несколько выше окруженцев.
        - Вы кто? - спокойно повторил свой вопрос батальонный комиссар.
        - Старший лейтенант госбезопасности Шацкий, - в очередной раз соврал я. - А вы кто?
        - Я - батальонный комиссар Санин, прорываемся к фронту.
        - Ну, если прорываетесь, то поможем, чем сможем. - И, опустив автомат, я двинулся к ним.
        - Предъявите документы, товарищ старший лейтенант! - завел было уже знакомую мне песню комиссар.
        - Вы, товарищ комиссар, слишком много от меня требуете… Не забыли, мы в тылу врага?
        Комиссар оказался мужиком умным и в дискуссию вступать не стал.
        - Много вас прорывается? - спросил я, остановившись в паре метров от них с таким расчетом, чтобы не оказаться на директрисе у Тотена или Казачины.
        - Двенадцать человек.
        - А мы только шестерых видели…
        - Остальные отдыхают, а мы вот за продуктами в деревню собрались… - устало ответил батальонный.
        - Это вы зря, все ближние деревни - бывшие польские, я бы не советовал вам туда ходить. Кстати, давно вы из кольца вырвались?
        - Четыре дня назад. Вышло почти полсотни, но часть отстала, так что нас теперь всего двенадцать. А вы кто? В смысле: «Что здесь делаете»?
        - Воюем. Но давайте лучше про вас поговорим. Карта у вас есть?
        - Чего нету, того нету.
        Тут мне в голову пришла интересная идея. Извинившись, я вернулся к кустам, в которых устроил засаду. Повернувшись к лесу, я быстро сказал в рацию:
        - Тотен, сгоняй Зельца за «дегтярем», и диски пусть прихватит! Если там еда какая есть - пусть тоже несет. Поможем военным. - И, подхватив с земли немецкий ранец, в который я упаковал личные вещи летчиков, я вернулся к комиссару.
        - Значит, так, товарищ батальонный комиссар, вот вам карта! - И я протянул ему планшет с авиационной картой. - Здесь в ранце - два летных пайка. Могу и пистолеты вам отдать, но лучше подождите немного, вам сейчас ручной пулемет принесут. Если он вам нужен, конечно?
        На лице комиссара явственно проступило изумление. Он откашлялся и спросил:
        - А с чего такая щедрость, товарищ старший лейтенант?
        Я ответил в том смысле, что им сейчас все эти вещи нужнее.
        - Да, и последнее… Вы как к фронту идти собирались?
        - Я думаю, что у Минска перейдем на ту сторону.
        - Пожалуй, я вас огорчу. Фронт сейчас у Орши и Витебска. Но, судя по всему, наши там прочно встали… - подсластил я горькую пилюлю.
        - Да что вы говорите, старший лейтенант!
        - Я бы посоветовал вам не коверкать мое звание, которое, между прочим, равно вашему… И дослушать меня до конца! - оборвал я комиссара. - Давайте сюда карту - покажу, куда и как вам лучше идти.
        Определенно, мне попался весьма вменяемый политработник, поскольку этот Санин не стал со мной спорить, а достал карту.
        Я нарисовал на карте известные мне места дислокации немецких частей и маршрут, обходящий Радошковичи и Рогово с севера.
        - Вот от этого шоссе держитесь подальше, мы несколько дней назад взорвали на нем мосты… - не преминул похвастаться я, - и теперь здесь полно вражеских войск.
        - Мосты взорвали? - Комиссар с уважением посмотрел на меня.
        - Ага. И на шоссе, и в окрестностях…
        - Вы москвич? - внезапно спросил Санин.
        - Да, а что?
        - Ничего, просто говор у вас характерный. Вы где живете?
        - А это сейчас важно?
        - Нет, конечно… Я просто сам с Остоженки.
        - Ну, а я - с Триумфальной.
        - Почти соседи… - со вздохом сказал комиссар.
        - Ну вы скажете тоже - «соседи»?! - «искренне» удивился я. «Неужто на такой фигне меня поймать хочет?» - Почитай, другой конец Москвы!
        - Да для меня сейчас даже человек из Мытищ или Люберец будет как парень с соседнего двора…
        - Понимаю…
        В моем наушнике раздался голос Тотена:
        - Тоха, мы подходим. Я еще пару винтовок немецких захватил.
        Вместо ответа я приглашающе помахал рукой, повернувшись в сторону леса. Спустя несколько мгновений из-за деревьев показались Зельц и Сомов, нагруженные оружием и припасами.
        - Вот все - чем можем.
        - А может, вы с нами пойдете? - спросил вдруг комиссар.
        - Нет, у нас своя работа - партизанскую борьбу в тылу врага вести.
        - Постойте… Какую борьбу?
        - Партизанскую, как в восемьсот двенадцатом году. Двадцать девятого числа Совнарком и ЦК выпустили директиву советским и партийным организациям. Я думаю, что вам, как командиру и политработнику, следует знать… - Тут я заметил, что ефрейтор, который так храбро остался на открытой местности вместе с комиссаром, очень внимательно прислушивается к тому, что я говорю, поэтому, прервавшись, я поинтересовался у Санина: - А ничего, что ефрейтор слушает?
        - Томилину можно. Он - коммунист!
        - Тогда ладно… - согласился я. - В общем, в пятом пункте этой директивы призывают к организации в тылу у врага партизанских отрядов и диверсионных групп с целью действий на коммуникациях противника и уничтожения его личного состава и материальных средств. Правда, как мне кажется, на райкомы и обкомы надежда маленькая - отряды, конечно, организуют, но вот как они воевать будут… Вы, кстати, из каких войск?
        - Я-то? Из пехоты, а какое это имеет сейчас значение?
        - Ну, может, вы решите отряд организовать? Или примкнете к какому-нибудь отряду…
        - Нет, товарищ старший лейтенант госбезопасности, мы к фронту пойдем. Там обстрелянные люди сейчас нужнее.
        Мои бойцы уже подошли, но не решались прервать нашу беседу. Санин окинул взглядом принесенные богатства, а затем помахал рукой своим, прятавшимся в кустах. Из зарослей выбрались четверо сильно обтрепанных бойцов.
        - Так, товарищ батальонный комиссар, вот вам ручной пулемет с четырьмя полными дисками, две немецкие винтовки с бэка. Еды немного. Ну а маршрут я вам нарисовал и описал. И еще пара советов - опасайтесь дорог… Шоссе вообще лучше вам переходить ночью и через водопропускные трубы… Немцы уже организовали в этих местах вспомогательную полицию из всякого сброда: уголовников, антисоветчиков, много среди них и прибалтов, предатели тоже попадаются… Так что, заслышав русскую речь, не спешите навстречу. Для отдыха встаньте вот в этих лесных массивах между Ушой и Вязынкой, там и оружием можно разжиться, что после боев осталось. И… Удачи вам!
        Повернувшись к самолету, я крикнул:
        - Иван! Хорош возиться, пора идти!

* * *
«Командиру 704-го охранного батальона майору Странске.
        Доношу до вашего сведения, что вчера вечером, 19 июля 1941 года, во время патрулирования дорог моя патрульная группа в составе 4-го отделения вступила в боевой контакт с группой неизвестных, совершавших диверсию на мосту возле населенного пункта Удранка. Несмотря на то что мост располагается на шоссе Радошковичи-Шипки, постоянный пост охраны на нем не размещен, а охрана осуществляется моторизованными патрулями, поскольку сам мост расположен вблизи от Радошковичей (3,5 км).
        Около 20:00 наша патрульная группа, передвигавшаяся на мотоцикле и автомобиле с севера к Радошковичам, на подъезде к мосту заметила группу неизвестных, осуществлявших поджог моста. При попытке помешать производству диверсии по нам из близлежащего леса был открыт сильный огонь из винтовок и пулемета. В результате воздействия противника ранения получили стрелок Айзенбаум и гефрайтер Келер. Автомобиль группы получил незначительные повреждения (прострелена одна покрышка, пулевые повреждения деталей кузова). Огнем и маневром противник был отогнан от моста и, понеся значительные потери, отошел в лесной массив к востоку от шоссе. Ввиду незначительности сил патруля организовать преследование я не смог. Диверсантам удалось также поджечь мост. В силу того, что средства борьбы с огнем у патруля отсутствовали, то потушить пожар нам не удалось. В результате пожара сильно поврежден мостовой настил и незначительно опорные конструкции.
        Большая часть диверсантов была одета в форму войск противника, однако среди них были и люди, одетые в гражданскую одежду.
        Фельдфебель Мойзер, командир отдельной патрульной группы.
        20.07.1941».
        ГЛАВА 61
        Взгляд со стороны. Фермер.

«Вот уже и неделя прошла с того момента, как мы здесь воюем. И неплохо воюем, надо признать…» - думал Саша, сидя на заднем сиденье «Круппа». Вот и сейчас Люк принес в клювике информацию о полевом складе ГСМ, весьма удачно расположенном в пятнадцати километрах к юго-западу от базы. Въедливый десантник не только установил, где этот склад находится, но и «сползал» к нему, и «срисовал» систему охраны. Конечно, нападать на объект, охраняемый ротой, наличными силами было бы глупо, но на коротком совещании было найдено решение.
        Ни один профессиональный военный не любит использовать «самопал», но за неимением гербовой, как известно, пишут на простой. Устройство, за полчаса сварганенное самими Фермером и Бродягой, что называется, на коленке, позволяло шарахнуть метров на сто пятью обычными «лимонками». И вот сейчас они ехали маленькой колонной, чтобы провести последнюю, как надеялся Саша, диверсию в этом районе.

«Что интересно, - продолжал размышлять Куропаткин, - как по-разному мои ребята включились в процесс. Тоха ладно, с ним все понятно, он - шебутной, как говорится, по жизни… Но кто бы подумал, что тихий, интеллигентный Тотен, находившийся всегда как бы в тени своих более активных и шумных друзей, окажется тем самым „стойким оловянным солдатиком“, которых так любят командиры? Вон, даже ранение не убавило энтузиазма Алика! Казачина держится пока неплохо, но, кажется, немного удручен своим зачислением в старшины. Надо будет хозработы на кого-нибудь из окруженцев переложить, а Ваню по профилю использовать… А вот с Доком не все ясно: во время боя у тайника держался он хорошо. И стрелял метко, но все-таки он представитель очень мирной профессии… Так что хочешь не хочешь, а по возвращении надо будет с ребятами со всеми поговорить».
        По обыкновению спрятав и замаскировав транспорт в небольшой роще, они выдвинулись к складу в пешем порядке.
        С опушки открывался прекрасный вид на склад: шесть здоровенных металлических цистерн, несколько бензовозов, сотни бочек с бензином, целые поля канистр, суетящиеся немцы. Судя по некоторым деталям, например полустационарным цистернам, этот склад был подготовлен еще нашими войсками, но был захвачен немцами.
        От опушки до изгороди склада было как минимум полкилометра. Но даже невооруженным глазом можно было рассмотреть несколько пулеметных гнезд, оборудованных на периметре, и патрули, проходившие на некотором удалении от него.
        - Ну что, Шура, тряхнем стариной? - спросил Фермер, обращаясь к Бродяге.
        - Слушай, может, ночи дождемся, и тогда уж ножками? - Было заметно, что ползать по-пластунски Бродяге не очень хочется.
        - Надо сейчас, и если ты не готов, то мы с Люком отлично сами справимся.
        - Готов я, готов. Просто пачкаться не хочется.
        Не сказать, что «старики-разбойники» рыдали, преодолевая открытое пространство ползком, но вымотались сильно. Да еще и накидки-гилли эти… из травы и мочала… Маскируют великолепно, но если под ними начинаешь двигаться, да еще на солнце - минут через десять думаешь, что в «Сандунах» отдыхаешь, на верхней полке. Спрятавшись от нескромных тевтонских взглядов за большим кустом, что рос метрах в семидесяти от периметра, три Саши достали складные лопатки и принялись за работу. Пока двое копают, один наблюдает за окрестностями.

…Вот «медленно и печально» выкопана узкая яма, глубиной почти в метр и длиной - примерно столько же… Хорошо еще, что почва тут «легкая», песчаная. Был бы суглинок или, не дай бог, памятные Люку по Афгану «камушки» - пару часов бы точно промучились.

…Вот длинная стальная труба опущена в яму и установлена под нужным углом. Пока Люк и Фермер засыпают трубу землей, Бродяга возится с тяжелым автомобильным аккумулятором и прилаживает к нему самодельный таймер, сделанный из наручных часов.
        Еще раз все проверив, Фермер принялся ножом аккуратно срезать ветки с куста - не приведи господь, вылетающие гранаты зацепятся - тогда вся работа насмарку.
        - Сань, какое замедление выставлять? - спрашивает Бродяга.
        Фермер посмотрел на часы:
        - Так, сейчас у нас четырнадцать двадцать семь… Десять часов выставляй, аккурат после полуночи побудку устроим.
        - Сюрприз оставить?
        - Оставляй.
        Обратная дорога к лесу показалась Александру в два раза длиннее…

* * *
        В лагере нас уже ждали вернувшиеся с операции командиры. Судя по их довольным лицам, бяку немцам они сделали нехилую.
        - Товарищ майор, что учудили-то? - спросил я Фермера.
        - Склад ГСМ долбанули…
        - Это вы молодцы. А что зарева на полнеба не видать?
        - Так он не сейчас взорвется, а ночью… А у вас что? А то, смотрю, а на базе только три калеки и говорят: «Товарищ старшой всех на отхожий промысел погнал…»
        - А мы, товарищ командир, бомбы нашли.
        - Иди ты?!
        - Ага, шесть «соточек». И два ШКАСа с патронами! - добавил я. - Это Тотен самолет в болоте нашел.
        - Молодцом! Ну, пойдем перекусим, и подробно все расскажете.
        Обед в результате превратился в отчетное собрание. После рассказов, кто, где и кого, командир и Бродяга взяли паузу на прием пищи и обдумывание. К моменту, когда личный состав приступил к десерту (чай и сигареты), наши самые опытные и авторитетные товарищи уже не только определились с дальнейшими планами, но и оформили их в «Боевой приказ».
        - Значит, так… - начал Фермер. - «Коты», слушай сюда!
        Все присутствующие изобразили на лицах вежливое внимание.
        - За прошедшую неделю мы, товарищи, проделали неплохую работу: жирку поднакопили…
        - Кто-то «в заднем ряду», скорее всего Док, недоверчиво хмыкнул. - С новыми бойцами немного сработались. В обстановку немного вросли. Теперь про ближайшие планы…
        Завтра с утра будем перебазироваться на новое место, причем не всем кагалом, а группами. Вы, товарищ капитан, - обратился он к Бродяге, - вместе с Люком и… И, пожалуй, все - метнетесь на десяток километров севернее и передадите вот эти данные. - Саша достал из сумки десяток тетрадных листов, исписанных моим кривым почерком, - в Центр.
        Я поднял руку и спросил:
        - А с бомбами что делать будем?
        - Вопрос хороший и своевременный. А мы с тобой и Ваней завтра как раз и прикинем хрен к носу, что с ними делать. Там снаряжение какое, тротил или аматол?
        - Не знаю, если честно…
        - Вот с утра и проверим и, соответственно, решим, что и как. Остальные будут готовиться к передислокации. Задачи ясны?
        Все кивнули, и только Бродяга спросил:
        - Это что же, мне сейчас садиться шифровать?
        - Да, дорогой, именно! - «порадовал» его командир. - До темноты еще часа три.
        - Саш, а что нам с бомбами до утра тянуть? - спросил Казачина. - Давай сейчас займемся.
        - Верно. Остальным - паковаться и в «восемь нуль-нуль» быть готовыми к переезду. Тотен и Док помогают новичкам. Все. Разойдись!

* * *
«Начальнику оперативного отдела 4-й Армии оберстлейтенанту фон Цайтвицу.
        Сообщаю, что сегодня ночью неизвестными была совершена диверсия на полевом складе горюче-смазочных материалов № 17.
        Как докладывают очевидцы, вскоре после полуночи на охраняемой территории склада раздалась серия взрывов. В результате этих взрывов было разрушено большое количество емкостей с топливом, и на складе начался пожар. Из-за быстрого распространения огня и угрозы взрывов борьба с пожаром не представлялась возможной. Поскольку пожар продолжается до сих пор, установить точную причину происшествия пока не удалось. Среди причин пожара могут быть как оставленные при отступлении диверсионные средства, так и акция посторонних лиц. Склад был захвачен у противника еще 25 июня сего года и исправно функционировал до настоящего дня, осуществляя снабжение частей армии топливом и смазочными материалами. Общие запасы, находившиеся на складе до пожара: более 400 000 литров бензина и около 80 тонн смазочных материалов. Сгорело также приблизительно около 10 000 автомобильных покрышек и более 20 000 резиновых бандажей для гусеничной техники.
        Во время пожара погибли 4 и получили ранения 17 военнослужащих.
        Начальник службы снабжения 4-й Армии оберстлейтенант фон Трохау».

* * *
«Начальнику отдела…. Старшему майору госбезопасности Дутову.
        Из беседы с лейтенантом Сотниковым Сергеем Степановичем, 1922 года рождения, комсомольцем, бывшим командиром отделения 136-го отдельного пулеметного батальона.

„ - Так вы утверждаете, что вы с остатками личного состава были задержаны представителями диверсионной группы Наркомата внутренних Дел?
        - Да, именно так.
        - А почему вы решили, что эти люди имеют отношение к органам госбезопасности?
        - Они представились.
        - Как же?
        - Я точно запомнил несколько имен: майор госбезопасности Александр Куропаткин, старший лейтенант госбезопасности Антон Окунев, военврач 3-го ранга Сергей Кураев. Фамилии капитана госбезопасности - он, как я понял, начальник оперчасти и лейтенанта госбезопасности, ответственного за разведку, я не знаю. Знаю только, что их зовут Александрами. Остальных членов группы я знаю только по прозвищам.
        - Вот как! Интересно. А какие у них прозвища?
        - Командир группы - Фермер, оперативник - Бродяга, старший лейтенант Окунев - Арт, военврач - Док, разведчик - Люк, есть еще Тотен и Казачина.
        - Занятно. А откуда вы узнали про эти прозвища?
        - Они так друг друга называют в боевой обстановке и во время радиопереговоров.
        - То есть вы даже присутствовали при сеансах радиосвязи?
        - Нет, не присутствовал. Это они во время переговоров по переносным рациям так друг друга называли.
        - Переносным? Это что же, они с собой в ранцах рации таскают и во время боя используют?
        - У них рации совсем маленькие - как пачка папирос размером.
        - А когда вы отстали от группы?
        - Я не отстал. Я к фронту решил пробиваться. К своим.
        - А они, стало быть, не „свои“?
        - Свои, конечно же! Вы бы видели, как они немцев били! Мост на шоссе за пятнадцать минут взорвали, хотя его взвод охранял!
        - Так почему же вы ушли?
        Пауза…
        - Я повторяю свой вопрос: почему вы ушли?
        - Командир группы отстранил меня от командования моими бойцами.
        - За что?
        - Он посчитал, что я недостаточно опытен и не умею командовать.
        - То есть вы дезертировали?
        - Нет, что вы! Просто этот майор, Куропаткин, обещал сразу меня к фронту отпустить, но все время откладывал, да еще и разжаловал.
        - А вам не приходило в голову, что своим уходом вы могли раскрыть местоположение группы?
        - Нет, тогда я об этом не подумал“.
        13 сентября 1941 года».
        notes
        Примечания

1
        Сотрудник группы «А» («Альфа») КГБ СССР.

2
        ОКСВА - Ограниченный контингент советских войск в Афганистане.

3
        Генератор Ван де Граафа - генератор высокого напряжения, принцип действия которого основан на электризации движущейся диэлектрической ленты. Первый генератор был разработан американским физиком Робертом Ван де Граафом в 1929 году и позволял получать разность потенциалов до 80 киловольт.
        Генераторы Ван де Граафа применялись (начальное историческое применение) в ядерных исследованиях для ускорения различных элементарных частиц. В настоящее время по мере развития иных способов ускорения частиц их роль в ядерных исследованиях постепенно сошла на нет, но до сих пор они используются для моделирования процессов, происходящих при ударе молний, для имитации грозовых разрядов на земле. Герой, скорее всего, имеет в виду распространенный демонстрационный опыт из школьного курса физики.

4
        СВ (Citizen's Band - гражданский диапазон) - широко распространенный в мире радиолюбительский диапазон 27 МГц (длина волны - 11 метров).

5
        Весьма редкий немецкий пистолет-пулемет, выпускавшийся до войны. В годы войны состоял в основном на вооружении германской полиции и подразделений СС.

6

«22-й Пехотный полк» - самый крупный в России клуб исторической реконструкции, занимающийся вермахтом.

7
        Большой тяжелый нож-мачете, национальное оружие непальских гуркхов. Считается очень эффективным оружием ближнего боя. По рубящей способности мало уступает легкому топору.

8
        Сержанты милиции, как и сержанты госбезопасности, носили знаки различия армейского лейтенанта.

9

«АКСУ-74».

10
        Детский церебральный паралич.

11
        Сосновая или еловая смола, собираемая с живых деревьев, сырье для производства скипидара.

12
        Автор главы - Александр Конторович.

13
        Sprengkapsel № 8 (нем.) - капсюль-детонатор № 8.

14
        Teerbrennerei (нем.) - смолокурня.

15
        Добрый день (нем.).

16
        Говорите по русски? (нем.).

17
        Откуда вы прибыли? (нем.).

18
        Откуда вы прибыли? Название поселка или города? (нем.).

19
        Приходите закрой глаза, поверь мне.
        Мы будем летать над морем.
        Мне так надоела ваша любовь.
        Напиваясь на моей крови.
        In Extremo «Vollmond».

20
        Скипидар (нем.).

21
        Вы врете! Отвечайте! (нем.).

22
        Автор главы - Алексей Демин.

23
        Штурмовая винтовка (автомат) калибра 5,56 мм, производства компании Heckler&Koch, состоит на вооружении армии ФРГ.

24
        Укороченная версия американской штурмовой винтовки «М16», калибра 5,56 мм.

25
        Автор главы - Алексей Демин.

26

«Imperor Protect Us!» («Император защитит!») - боевой клич из настольной военно-ролевой игры по вселенной «Warhammer 40К». Шутливо используется поклонниками этой игры и в реальной жизни.

27
        Перевод с жаргона, принятого в команде.
        - На трассе (это может быть любой путь - тропинка, шоссе, железная дорога) много враждебных объектов. Собираемся начать минирование рано утром.
        - А что, на лунный свет не надеетесь?
        - Из-за технической сложности (прокладка многочисленных проводов к зарядам) лучше работы проводить при дневном свете.
        - Разрешаю действовать по обстановке!
        - Ушедшие за провиантом (в лагерь, деревню) не вернулись?
        - Нет, пока на задании.
        (Примечание автора).

28
        Большой нож-мачете производства американской компании «Кершо», отличается удобной эргономичной рукоятью.

29
        МК23 SOCOM - пистолет калибра 0,45 для сил спецназначения США, выпускаемый компанией Heckler&Koch.

30
        Глава написана Александром Конторовичем.

31
        Матерчатая или трикотажная шапка-маска, широко используемая в армии и прочих силовых структурах.

32
        Пешмерга (пешмарга) (курдский. Pksmerge) - курдские военизированные формирования в Иракском Курдистане (буквально - «идущие на смерть», «глядящие в лицо смерти»). В команде данное слово используется как синоним храбрых, активных, но неумелых бойцов.

33
        Глава написана Александром Конторовичем.

34
        Имеется в виду золотой корень. Золотой корень - многолетнее травянистое растение из семейства толстянковых. Водочную настойку корневищ золотого корня рекомендуют как тонизирующее, общеукрепляющее, повышающее работоспособность средство, при переутомлении и различных заболеваниях сильный стимулятор. (Прим. автора.)

35
        Гестапо - государственная тайная полиция Третьего рейха.

36
        Зипо - полиция безопасности Третьего рейха, занимавшаяся борьбой с криминальными и антисоциальными элементами.

37
        Капитан медицинской службы в вермахте.

38
        Для инъекций (англ.)

39
        Глава написана Александром Конторовичем.

40
        Глава написана Александром Конторовичем.

41
        Глава написана Александром Конторовичем.

42
        Термин «чокнутая бабуся» применяется в спецслужбах и службах охраны как синоним неучтенного действующего лица, руководствующегося неясными мотивами. «Автомобиль Президента переехал любимого котика старушки, и теперь чокнутая бабуся организовала покушение».

43
        Радиостанция DJ-40 фирмы «Alinco».

44
        Автор - Александр Конторович.

45
        Вот ублюдок! Убил бы! (англ.)

46
        Попробуй, Тони! (англ.)

47
        Люк, у нас проблемы! (англ.)

48
        Достань пистолет! (нем.)

49
        Стоять! Предъявите документы! (нем.)

50
        Хорошо! (нем.)

51
        Люк, поехали! (нем.)

52
        Полевая жандармерия! Быстрее, быстрее! (нем.)

53
        Приятель, этот гомик знает нашего мента! У нас проблемы! (англ.)

54
        Автор - Александр Конторович.

55
        Упражнение МП-8 состоит из двух упражнений МП-7 дистанция 25 метров, мишень № 5, 5 пробных и 30 зачетных выстрелов (6 серий по 5 выстрелов). На пробную серию дается
8 секунд. Зачетные серии выполняются в следующем порядке: 2 серии по 8 секунд, 2 серии по 6 секунд, 2 серии по 4 секунды.

56
        Банно-прачечный день.

57
        Автор - Александр Конторович.

58
        Пластиковая стяжка для проводов.

59
        MOH - мина осколочная направленного действия.

60
        Глава написана совместно с Александром Конторовичем.

61
        Карл Дениц (нем. Karl Donitz; 16 сентября 1891, Грюнау - 24 декабря 1980, около Гамбурга) - немецкий государственный и военный деятель, гросс-адмирал (1943). Командующий подводным флотом (1935-1943), главнокомандующий военно-морским флотом Германии (1943-1945), глава государства и главнокомандующий вооруженными силами Германии с 30 апреля по 23 мая 1945 года.