Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Романов Виталий : " Охота На Монстра " - читать онлайн

Сохранить .
Охота на монстра Виталий Романов
        # Попытка гениального физика Марка Айштейна распахнуть дверь в параллельный мир завершилась страшной трагедией. Невидимое и беспощадное нечто жестоко уничтожило весь персонал космической лаборатории. В орбиту невероятных событий, развернувшихся вокруг разгромленной станции и открытого внутри нее портала в неведомое, оказались втянуты десантники галактической безопасности, звездные пираты и простые трудяги межзвездных дорог…
        ВИТАЛИЙ РОМАНОВ
        ОХОТА НА МОНСТРА

17 февраля 2107 года
        Вспышка. Неожиданная, чудовищная по силе. Юрген не глазами увидел ее - почувствовал затылком, спиной, загривком. Только десяток-другой секунд назад он встал с кресла, двинулся к выходу из центральной рубки «Медузы»… «Сходи, лично проверь, чтобы Сатер дал максимальную мощность на разгонное кольцо! - отрывисто приказал Марк Айштейн. - Мы как никогда близки к успеху!»

«Близки к успеху…»
        Шлиман, подчиняясь команде Главного, послушно оставил место наблюдателя.
        Самое удивительное в этой вспышке было то, что для глаз ничего не изменилось - так, словно не произошло никакой катастрофы. Зрачки не зафиксировали резкого изменения интенсивности светового потока, но Юрген понимал - это не просто вспышка, это Вспышка! После такой не остается ничего: ни металла, ни людей, ни глупых надежд. Ни настоящего, ни будущего.
        Как он это почувствовал? Шлиман не смог бы ответить на вопрос, если б задали, потому что сам не знал - как все получилось. Просто вдруг нечто нематериальное сильно толкнуло в спину.
        А в черепной коробке взорвался клубок прожитых дней - десяток лет сжался в одну секунду, чтобы вдруг превратиться в сверхновую. Юрген покачнулся, металлический пол «Медузы» уплыл из-под ног, а перед глазами понеслись картины прошлого. Такого со Шлиманом никогда в жизни не случалось. Разумом он понимал, что десятая доля секунды неспособна вместить такое количество сцен былого, а даже если б смогла - человеческий мозг ни за что бы не осмыслил, не «переварил» увиденное. Но картины мчались сумасшедшей вереницей, а Вспышка еще только родилась за спиной. Родилась и не успела добраться до Юргена.

…Большой зал заседаний галактического университета экспериментальной физики, и Марк Айштейн на трибуне. В круглых очках, с которыми Марк упрямо не желал расставаться, несмотря на неоднократные предложения «подправить» хрусталики и роговицы глаз с помощью новейших эксимерных лазеров… С легкой презрительной усмешкой, за которую Марка так не любили и коллеги, и профессора еще со студенческих времен. И впрямь, усмешка у Айштейна была такая, словно он постоянно пребывал в уверенности в собственном превосходстве над всеми…
        Юрген отлично помнил тот день: и пальцы Марка, нервно бегающие по клавиатуре, и всклокоченные волосы, и полудомашние туфли, в которых подававший большие надежды физик-аспирант вышел на трибуну. Туфли вызвали нездоровое оживление в зале.
        Да, это теперь, спустя десять лет, у Айштейна не всклокоченные волосы - они аккуратно прилизаны, закрывают большую лысину. Однако и круглые старомодные очки, и помятые туфли на ногах - все осталось без изменений.
        Словно лишь вчера Марк, красный от гнева, сбегал с трибуны под свист, под улюлюканье маститых коллег и примкнувшей «своры» - Айштейна действительно не любили. За презрительную усмешку. За нотки превосходства в разговорах с коллегами. За талант. За то, что оперировал такими понятиями и выкладками, которые были недоступны большинству людей, собравшихся в конференц-зале университета экспериментальной физики.
        Тогда и Марк, и его ближайшие соратники - Януш Боку и Юрген Шлиман - покинули альма-матер. Модель Айштейна подняли на смех. Это было сокрушительное поражение…
        А жизнь, вдруг поверившая в то, что не существует ни прошлого, ни будущего, одно лишь настоящее, спрессовала воспоминания Юргена в огромный комок. От этого черепная коробка «трещала», мозг не выдерживал информационной перегрузки: стремительный поток мчался сквозь голову Шлимана на огромной скорости…
        Вот они пьют шампанское, орут что-то нечленораздельное, обнимаются, целуют Монику, по очереди и все вместе. Странно. Память слепила две картины прошлого в единое целое, а ведь между ними - немалый промежуток времени. Сколько порогов обил физик-неудачник Айштейн, доказывая, что его идеи заслуживают самого пристального внимания? Теперь не вспомнить, но, кажется, ушло года три на то, чтобы пробить необходимые источники финансирования, чтобы федеральные власти всерьез заинтересовались… Именно в те времена появилась Моника, из-за которой Юрген Шлиман и Януш Боку - лучшие друзья со студенческой скамьи - чуть не убили друг друга…
        Удивительно, но сам Марк Айштейн, где-то раскопавший очаровательную худенькую блондинку, оставался равнодушен к ней, в то время как его помощники готовы были наброситься друг на друга с кулаками. Марк продолжал работать, совершенствуя математическую модель будущего эксперимента, оттачивая детали, - так, словно ни на секунду не сомневался, что однажды найдет источник финансирования для своего опыта.
        И ведь нашел! Нашел… Потому и поливали друг друга шампанским - словно уже победили упрямую материю, прорубили «окно» в другую реальность, в которой действуют иные законы физики…
        А потом… Сколько лет напряженной работы было потом? Пять? Или шесть? Вот черт, не сообразить, простые числа теряют смысл, когда события мчатся сквозь мозг с такой чудовищной скоростью… Сколько они потратили на выбор оптимальной точки для эксперимента, на создание «Медузы»?
        Вновь пришлось решать совершенно незнакомые проблемы, теперь - связанные со строительством космической станции. По сути, все трое были вынуждены переквалифицироваться в менеджеров, думать не об организации «прокола» существующей Вселенной, а о рациональном использовании выделенных средств, о формировании бюджета, ежеквартальной отчетности. О наборе грамотного персонала, об организации снабжения «Медузы» всем необходимым. Причем самое необходимое - это совсем даже не сверхмощные компьютеры для моделирования будущего эксперимента. Самое необходимое - это установки замкнутого цикла для регенерации кислорода в помещениях, туалетная бумага, запасы питьевой и технической воды. И еда! Черт, еда! Оказывается, не все могут, как Марк, Януш и Юрген, питаться сухарями, не отходя от компьютеров. Оказывается, большинству людей нужны мясо, овощи, витамины. Да еще разнообразная кухня, чтобы прием пищи не превращался «в тупое поглощение белково-углеводной массы», - так, кажется, выразился один из взбунтовавшихся техников.
        Слава богу, рядом находилась Моника Траутман. Она взяла на себя бульшую часть рутинных проблем, освободив и Марка, и его помощников от человеческих глупостей, позволив сосредоточиться на подготовке эксперимента…
        Моника! Время шло, ничего не менялось. Она по-прежнему оставалась ассистенткой Марка Айштейна и, кажется, была влюблена в своего босса, но тот не желал ничего видеть, кроме двери в параллельный мир. А Моника - вот горькая проза жизни - не желала связывать свою жизнь ни с Юргеном, ни с Янушем, хотя оба по-прежнему сходили с ума от хрупкой большеглазой блондинки, готовы были на что угодно ради нее.
        В отношениях четырех людей царило какое-то неустойчивое равновесие - на грани эмоционального взрыва, - а время решающего опыта неумолимо приближалось. Айштейн гнул свою линию, «Медуза», возле которой за несколько лет возникло огромное разгонное кольцо электромагнитов, стремилась к тому дню, когда практический эксперимент должен был дать ответ: кто же такой Марк Айштейн? Человек, опередивший свое время, или бездарный шарлатан?
        Призрачное равновесие в отношениях четырех близких людей царило до последней ночи. Накануне решающего эксперимента, не в силах уснуть, Юрген решил забежать «на огонек» к Янушу. На свою беду, постучавшись в двери чужой квартиры - а «дома» старых друзей были расположены в жилом блоке неподалеку друг от друга, - Шлиман не подождал приглашения, нетерпеливо толкнул створку.
        - Януш! - негромко позвал он, проскочил коридор и шагнул в полутемную комнату, освещаемую только крохотным интимным ночником, установленным на полу в дальнем углу.
        Однако даже скудного освещения хватило для того, чтоб разглядеть Монику, лежавшую в постели. Она, конечно, попыталась спрятаться под одеяло - лишь бы Юрген не узнал, но тот вдруг «почувствовал» девушку, даже глаза не потребовались. Просто вошел в комнату друга и мигом - каким-то неизвестным науке шестым чувством - понял: в постели у Януша Моника. Именно Моника.

…Точно так же вот сейчас - десятую долю секунды назад - он почувствовал Вспышку за спиной. Вспышку, открывшую Дверь во что-то жуткое, неведомое. Такое, о чем нормальному человеку знать не следует. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Наверное, правы те экстрасенсы и любители оккультных наук, которые утверждают, что человек может и умеет гораздо больше, нежели ученые способны зафиксировать приборами.
        По крайней мере, он, Юрген, за последние сутки дважды убедился: внутри человеческого организма есть некая загадочная «антенна» - приемник, улавливающий нематериальные волны. Волны страха. Или радости. Или… ужаса.
        Вчера он точно понял, что такое волны страха и вины - когда Моника спряталась под одеяло. Юрген «контрастно» и объемно чувствовал стыд подружки Януша. Стыд? За что? Взрослая женщина, сделавшая выбор… Может, ей просто было страшно одной в последнюю ночь? Имела право? Имела. Но Юрген физически - внутренним «приемником» - распознал ее стыд, вину перед ним. Потому молча шагнул назад, из дома Януша, с горечью осознавая, что друга у него больше нет. И девушки, которую любил, - тоже.
        А теперь вот здесь - в центральной командной рубке «Медузы» - Шлиман узнал, что такое волны Ужаса. Дикого. Пещерного. Первобытного. Такого, от которого хочется орать. Убегать куда-то с выпученными глазами, не видя ничего вокруг. Убегать!!! Или сойти с ума от страха - сразу. Лишь бы только не знать, не чувствовать того, что открыла Вспышка за спиной.
        Он шагнул к двери, повинуясь команде руководителя эксперимента. Шагнул к двери, протянул руку, даже прикоснулся к кнопке разблокировки прохода… Все трое оставались позади - и Марк Айштейн, и Януш Боку, и Моника Траутман.
        Боку, как всегда нервный, резкий, с микрофоном в бескровных пальцах - он держал связь с генераторным отсеком. Вкусно пахнущая Моника, которая в решающий день почему-то накрасилась и надушилась, будто шла на элитную вечеринку. Марк, как обычно, в мятом белом халате, в полудомашних тапочках, в круглых очках с толстой оправой. Лишь теперь Юрген вдруг осознал - четко, за короткий миг, - почему Айштейн носил такие очки. Он мечтал походить на великих физиков прошлого, создававших квантовую механику, общую теорию относительности пространства-времени… Что-то заныло внутри - то ли от жалости к Марку, то ли к ним всем.
        Вспышка!!!
        Кажется, кто-то захрипел, этого Юрген не успел точно понять. Звук был сверхкоротким, «импульсным» - как то вихревое магнитное поле, с помощью которого Марк Айштейн взламывал привычное пространство Вселенной, пробивая Дверь в иную реальность.
        Хрип?! Марка? Януша? Моники? Кого из них?! Этот вопрос остался без ответа: у Юргена не было времени, чтобы обернуться. Он почувствовал Вспышку кожей спины, хребтом, и тут же захотелось орать от ужаса: что-то чужое, дикое, безжалостное вломилось в их привычную, такую милую и уютную реальность. Существо?! Зверь?! Энергия?! Темные силы Ада?!
        И надо было вопить, срывая глотку, нестись прочь, не различая дороги, выпучив глаза, да только сверхмощный поток электромагнитной энергии толкнул Юргена в спину, в затылок, лишая разума. И он, импульсивно ударив ладонью по механизму деблокировки, рухнул на пол.
        Дверь. Она действительно существовала - там, на экранах центральной рубки можно было увидеть… Открытая Дверь, сквозь которую в мир людей проникло Чужое Нечто. Злое. Беспощадное.
        Выли сирены, судорожно мигали аварийные лампы в коридорах, пытались уцелеть маленькие букашки-люди, и только Юрген Шлиман оставался спокоен и тих. Все происходившее ничуть его не заботило.

23 июля 2114 года
        - Не приживется он у нас, - вздохнул Франтишек Букач и смачно поскреб пузо пятерней. - Вот увидишь, кэп. У меня нюх на такие дела.
        На круглом, добродушном лице Николая Атаманова не появилось и тени недовольства. Капитан «Осла» покосился на боцмана, но промолчал, только усмехнулся в усы. Николай без дополнительных разъяснений понял, что Букач, много лет назад получивший от кого-то из остряков прозвище «Франт», говорит о новом помощнике - Андрее Славцеве. Боцман, обожавший много и хорошо поесть, совсем не походил на франта - не только из-за того, что огромное пузо вылезло бы из любого пиджака, но и из-за мелких «грешков». Например, завалиться на полчасика в кают-компании, всхрапнуть после обеда.
        О ком мог говорить Франт? О Славцеве! О нем, о ком же еще?! Только что, пять минут назад, новый помощник капитана и боцман в очередной раз сцепились из-за какого-то пустяка. Николай даже не смог понять: кто прав, кто виноват? В последние дни создавалось впечатление, что Андрей и Франтишек только ищут повод, чтобы выкопать
«топор войны».
        - Не приживется… - настойчиво повторил боцман, догадавшись, что кэп не склонен обсуждать кандидатуру своего помощника. - Зачем ты его взял, без опыта?
        - Человек хороший, - этот разговор шел уже не впервые, но Атаманов был терпелив, жизнь научила. Он привык гасить любые волнения в экипаже. Лучше тридцать три раза провести беседу, чем один раз орать и топать ногами, так считал капитан. - Андрей - бывший офицер федеральной гвардии, сам знаешь. С отличием закончил курсы переподготовки - выучился на пилота. Летная школа дала ему прекрасные характеристики. Волевой, решительный, честный. А опыта наберется…
        - Какой-то он слишком прямолинейный. Без хитринки. Без извилин. Все у него по-военному просто, дубово.
        Командир «грузовика» не ответил, только снял фуражку, пригладил темные волосы. Боцман перегибал палку и сам должен был почувствовать это.
        - Во второй рейс с нами пойдет, а до сих пор никакой «кликухи» не приросло…
        - «Кликуха» - это на зоне, - скривился Атаманов.
        - Ник, да брось ты! - чуть обиженно заявил Букач. - Ты прекрасно понял, о чем я хотел сказать!
        Николай Атаманов и в самом деле отлично понимал, что имеет в виду боцман. У любого из членов экипажа были свои прозвища, прилипшие к ним за годы скитаний среди звезд. Атаманова, например, звали кэпом или Ником, в зависимости от ситуации. А самого Букача - Франтом или папой, опять же по настроению. Боцман и был «папой» экипажа - кроме Атаманова, он дольше всех служил на «Осле». Мог запросто прикрикнуть на любого, хотя летали вместе не первый день: новичков и лодырей здесь не любили, сплавляли быстро, а каждый из удержавшихся отлично знал свое дело и собственные задачи.
        Новичков не было, кроме Андрея Славцева. Впрочем, можно ли считать новичком взрослого мужика, тридцати пяти лет от роду, имеющего воинское звание «капитан» и прошедшего страшную войну возле Альфарда?
        Конечно, Славцев не был новичком-желторотиком в жизни, но в экипаже появился совсем недавно, прошел с «Ослом» лишь один короткий полет и пока не стал частью корабля - незаменимым элементом, который прочно «прикипел» к своему месту. Таким элементом, что его почти не замечаешь, по привычке, но если вдруг пропадет - тогда конец.
        Если бы Алексей Добровольский не ушел на повышение, не принял собственный корабль… Ну, что тут сделаешь, не вечно же хорошему специалисту в помощниках ходить? Капитан Атаманов подписал рекомендательные бумаги, отлично понимая, чем вызвано решение Алексея. Конечно, тому было тяжело покидать родной экипаж - людей, с которыми он прошел и ледяной холод вакуума, и чудовищный жар звездных корон, и всевозможные передряги.
        Жизнь есть жизнь, и вот старому, крепко «сбитому» экипажу потребовался новый навигатор, даже не просто навигатор, а помощник командира. И тогда - пару недель назад - аккуратный и дисциплинированный, опытный и по-военному подтянутый Андрей Славцев показался Атаманову лучшей кандидатурой из предложенных.
        Может, прав Букач? Первый звездный переход остался позади, а Славцев не получил от товарищей никакого неформального прозвища. Даже «помом» его никто не окликал, хотя обычно помощник капитана такой «позывной» получал автоматически, едва оказавшись на борту звездолета. Это такое же негласное правило, как звать командира судна
«кэпом».
        А вот Андрей своим не стал, нет, пока не стал. И дело не в его жесткости, скорее всего, не в этом. В упрямстве? Николай Атаманов сразу припомнил волевое лицо голубоглазого блондина: когда Славцев был уверен в собственной правоте, оно становилось каменным, «непробиваемым». Подбородок - вперед, пальцы - в кулаки, и никто не мог сдвинуть с места бывшего офицера звездных сил Гидры. Казалось, в такие минуты Славцев «слеп» и «глох» - он переставал понимать и принимать аргументы другой стороны, видел только собственную позицию, и ничего кроме…
        Быть может, это «фирменное» качество военных? Точнее, офицеров, прошедших горнило локальных звездных конфликтов? Ведь нельзя сказать, что Славцев трус, лентяй или двуличный лжец. Он честный и… прямой. Упрямый. Упрямый, как… как… осел!
        Николай Атаманов невольно усмехнулся.
        - Чего ты? - посмотрев на старого приятеля, спросил Франтишек. - Где узрел смешное?
        Боцман огляделся по сторонам. Они покинули зону грузовых причалов, оставили за спинами вздыбленные к небу руки кранов, море людских криков-команд - обычную суету, царившую в секторах, где транспортные звездолеты готовились к старту. Николай и Франтишек приближались к офисной зоне космодрома Дениза - к трехэтажному зданию, где в стеклянном кафе первого горизонта их ждала Памела Йоханссон, нуждавшаяся в услугах Атаманова, его команды и его грузового корабля.
        - Да так, мелочь, - пряча улыбку в усы, отмахнулся Николай. - Просто вдруг подумалось… какой упрямый наш Андрей Славцев. Упрямый, будто осел.
        - Ну да! - мгновенно поддержал боцман. - Что-что, а упрямства и спеси у него - на двоих хватит!
        - Насчет спеси - не знаю, - пожал плечами Атаманов. - По-моему, Франт, ты просто не очень хорошо понял его характер. Спеси там нет, Андрей по-другому смотрит на многие вещи… Как и прочие офицеры, прошедшие войну. Упрямство - да. Словно у осла, - повторил Атаманов.
        - Словно у осла! - эхом отозвался Букач.
        - Ну вот, - снова улыбнулся Николай. - Я и подумал: такому человеку как раз на корабле с подходящим именем служить. На «Осле»! У нас то есть!
        Франтишек возмущенно фыркнул, даже чуть замедлил шаги. Он ждал совсем другого вывода.
        - Пошли-пошли! - поторопил его командир звездолета. - Нас ждет дама, которая мечтает о транспортировке какого-то груза. Негоже опаздывать, настраивать против себя потенциального клиента.
        Но боцман мог думать только о новичке.
        - Слышь, Ник, а правда, что он воевал?
        - Сам не видел, - отозвался Атаманов, - но если верить документам - воевал. Оснований не верить у меня нет. Личное дело капитана Славцева верифицировано электронными координаторами. Сам понимаешь: если б не проверили все данные, указанные на флешкарте, Галактическая Безопасность не позволила бы Славцеву пойти на курсы пилотов, а нам - принять Андрея на работу.
        - Значит, воевал? - не унимался боцман.
        - Воевал.
        - В созвездии Гидры?
        - Да, возле Альфарда, - терпеливо пояснил Атаманов. Волей-неволей, командиру приходилось быть и психологом, и «подушкой безопасности», гасившей колебания внутри коллектива. Николай притормозил, приглядываясь к ярким номерам на стеклянных дверях офисного здания. - Альфард - сердце Гидры. Говорят, там шли самые жаркие бои с повстанцами. Схлестнулись две армии, и мясорубка вышла ужасающая. Именно там войска Галактического Союза уничтожили основные силы взбунтовавшихся головорезов. Много хороших людей погибло…
        - Если он такой герой, - со злостью выпалил Букач, - тогда почему никогда не рассказывает о схватке возле Альфарда?! У меня друзья-военные, дома, на Тиле. Так они чуть что - сразу в кабак… Примут на душу - и как начнут вспоминать, так кровь в жилах стынет от их откровений! А Славцев?! Молчит, ни разу о прошлом не заговорил! Ни разу!!! И пьет мало, в смысле не напивается! Это совсем не похоже на ветерана, а?!
        - Вот сам его и спроси: почему он такой? - невесело усмехнулся Николай, толкая нужную стеклянную дверь. - Франтишек, извини, скажу начистоту. Я согласен с тем, что Славцев - человек сложный, немного замкнутый, со своим взглядом на вещи. Упрямый, резкий. Однако, по моей скромной оценке, из него выйдет хороший пилот и отличный помощник командира. Я вижу, каковы его профессиональные навыки. Поверь, это не мальчик после курсантской школы, только-только нацепивший погоны навигатора и возомнивший себя самым главным орлом ГалаСоюза. У Славцева - никакой дури за пультом. Решения принимает мгновенно, причем, что особенно приятно, - правильные решения.
        Букач хотел возразить, но командир остановил его взмахом ладони.
        - Быть может, он жесток и категоричен, но впервые с того момента, как нас оставил Леша Добровольский, я могу спокойно спать между вахтами. Я знаю, что ходовой мостик и центральный пульт находятся в надежных, опытных руках! Короче, Франтишек, хватит воевать со Славцевым! Постарайся сделать первый шаг навстречу, прошу тебя! Ему очень трудно. Мы летаем вместе не первый год, он - новичок. Конечно же, помощник чувствует себя не в своей тарелке: вроде бы начальник для экипажа, но нет авторитета. Вот он и пытается найти место, пытается отстоять его. Может, именно потому ведет себя излишне резко?
        - Психолог ты… - недовольно проворчал Букач. - Психолог, мать его… Тебе бы в клинику платную… Реабилитацией инвалидов заниматься…
        - А что?! - развеселился Атаманов. - Вот отнимут лицензию навигатора, по возрасту, обязательно последую твоему совету!
        - Гы-гы! - передразнил Франтишек, но тут переключился на другое: - Слушай, Ник, так ты о Славцеве почти ничего не знаешь? Только то, что было записано в личном деле?
        - Ну… - приподнял бровь капитан, - как не знаю? Я бы не смог взять в экипаж человека, не поговорив с ним лично, не «прощупав». Конечно, до первого рейса мы с ним беседовали. Долго. Только о боевом прошлом Андрей рассказывать не любит. Не знаю почему, наверное, что-то такое там осталось, о чем не хочет вспоминать. Про войну, про Альфард спрашивал - он сразу замыкается. Об остальном беседует охотно, высказывает свою точку зрения…
        - Ник, а там, возле Альфарда, у Славцева какое-то прозвище было? - вдруг перебил боцман. - Он, случайно, не говорил?
        - Славцев не говорил, но в деле записано, - Атаманов подергал себя за кончик уса. - Не знаю зачем, но записано.
        - И какое?! Не тяни! - показалось, Франтишек умрет от любопытства, если не услышит ответ через секунду-другую.
        - Везун.
        - Везун?! - озадаченно переспросил Букач и посмотрел себе за спину.
        Словно где-то там находился Андрей Славцев, его можно было увидеть и проверить: насколько точно прозвище подходит к помощнику капитана.
        - Да, Везун. Странно, правда? Только больше меня об этом не спрашивай, сам ничего не выведал. Тогда, во время первого собеседования… Как поинтересовался у Андрея: откуда такое прозвище, он совсем окаменел. Замкнулся, ушел в себя. Долго сидел, смотрел в стол - даже не слышал, о чем говорю. Я по глазам видел - он не здесь, не со мной. Вот тело рядом, на стуле, а мозг, душа - они словно в другом измерении.
        Честно скажу: тогда не по себе стало, даже хотел отказаться от идеи пригласить его в экипаж. Но потом начали говорить о другом - о политике, о ценах, о футболе, о школе пилотов, - я почти забыл, как-то «переключился» на другие темы, на профессиональные навыки Славцева. Понял: он нам подходит. И жизненный опыт хороший, и разные типы кораблей знает, не юнец передо мной. Где бы мы лучше нашли? С другого корабля сняли бы помощника - опытного, с «налетом» рейсов? А чем переманить? Денег пообещать больше, чем у других? Так откуда взять? В общем, говорили-говорили, думал я над всем, как-то даже позабылось это вот… насчет прозвища. Только теперь вспомнил, когда ты спросил. И вновь не по себе стало.
        - Так, может… - с надеждой спросил Франтишек, явно намекая на то, что Славцев в экипаже - лишний.
        - Все эти «может» - потом! - жестко отрезал командир «Осла». - Боцман! Финиш демократии, закончили этот глупый базар! Кафе перед нами… А-а-а… А вот, за столиком, и сама Памела Йоханссон, сработал идентификатор-маяк на ее коммуникаторе. Да! Это она! Боже, кто бы мог подумать, что наш следующий клиент окажется не просто молодой, но и такой очаровательной дамой?!
        Николай Атаманов ускорил шаги, растянул губы в обаятельной улыбке, направляясь к столику, за которым лениво потягивала коктейль длинноволосая брюнетка. У нее были огромные «кошачьи» глаза и очень полные губы. Франтишек Букач, по привычке, хотел поскрести пятерней пузо, да вовремя одумался.
        - Здравствуйте, дорогая Памела! - Николай Атаманов склонился в галантном поклоне,
«приложился» к длинным пальцам темноокой красавицы. - Никак не предполагал, что в наших услугах нуждается столь очаровательная дама! Как говорится, для такого клиента мы готовы и в огонь, и в воду.
        - В огонь и в воду - не надо! - кокетливо рассмеялась Памела, приподнимая тонкие брови «домиком». - Всего лишь до Нодуса I.
        У нее оказался низкий грудной голос.
        - Вы позволите присесть? - с улыбкой уточнил командир «Осла». - Благодарю. Госпожа Йоханссон, разрешите представить: мой помощник… боцман нашего транспортного корабля Франтишек Букач.
        - Очень приятно, - девушка поклонилась «папе».
        Обоих мужчин окутало облако сладкого дурмана. Николай с трудом заставил себя думать о переговорах.
        - Итак, сразу к делу? Какой груз необходимо транспортировать? Куда? Мы готовы выслушать предложение…
        Капитан «Осла» и боцман уселись за столик, не подозревая, что в эту минуту они перевели стрелку на железнодорожных путях, отправив скоростной поезд - поезд собственной жизни - совсем на другую колею, где часть вагонов просто не могла не полететь под откос.

17 февраля 2107 года
        Януш Боку успел разглядеть все. Если бы когда-нибудь потом, в более спокойной обстановке, кто-то задал физику вопрос: как мозг способен действовать с такой невероятной скоростью и не разлететься на куски от дикой перегрузки, Януш затруднился бы ответить.
        Впрочем, у Боку не существовало этого мифического будущего, спокойного завтра, в котором некто мог задавать вопросы. Существовало только настоящее. Невероятное. Пугающее. Отрывистое. Распавшееся на сотни осколков, будто стекло, разбитое увесистым камнем.
        Кольцо, все началось там. Сатер, главный инженер «Медузы», должен был подать максимальную мощность на разгонное кольцо - Айштейн только что попросил об этом по внутренней связи и даже направил Юргена проверить: все ли генераторы выведены на закритический режим?
        Кольцо! В недрах разгонной установки создавалось сверхмощное вихревое поле, посредством которого Марк Айштейн намеревался открыть канал в иное измерение…
        Серое безжизненное кольцо электромагнитов вдруг изменило цвет - в тот миг, когда Юрген Шлиман, направлявшийся к Сатеру, готовился «втопить» кнопку деблокировки двери. Кольцо вспыхнуло!!! Жутко, неестественно. Впрочем, о чем-то естественном речи идти не могло: металл индукционных катушек неспособен, не должен светиться ни при каких обстоятельствах.
        Тревожно запели внешние счетчики «жесткого» рентгеновского излучения, показывая многократное превышение допустимых пороговых величин в рабочей зоне.
        В тот же миг страшно закричала Моника, находившаяся рядом с Янушем - слева, в соседнем кресле. И мозг распался на груду маленьких сверхмощных процессоров, каждый из которых пытался анализировать свою вселенную. Мир стал не чем-то единым, целым, а набором частичек-сегментов.
        Моника. Она кричала не из-за вспышки, хотя яркое иссиня-фиолетовое пламя, вставшее неровной дугой над разгонным блоком, резануло по глазам. Светофильтры не успели адаптировать экраны, подстроить их под комфортно-безопасный для человека уровень.
        Нет, Моника Траутман кричала не из-за болезненной вспышки. Просто она, женщина, раньше коллег почувствовала Чужое. Нечто рвалось в мир людей из пробитого пространственно-временного континуума - входило, вливалось в человеческую реальность, наполняло «Медузу» каким-то древним, доисторическим ужасом.
        Зубы. Острые, безжалостные, окровавленные. Словно у крокодила, резко выбросившегося на жертву из темной глубины реки сквозь мутные потоки ила, воды. И вот уже еда, пока еще живая еда, трепещет в огромной пасти, но все новые и новые убийцы бросаются на агонизирующую добычу. Рвут на куски, резкими поворотами туловища и головы ломают кости, превращая сопротивляющееся, пытающееся любой ценой выжить существо в кусок мяса.
        Зубы, будто у волка, измотавшего жертву, долго боровшуюся за жизнь, отдавшую все силы последней схватке. Добычу, знающую, что вот сейчас - через секунду - последует роковой бросок к горлу. Хищник порвет глотку, тогда конец… Но сил, чтобы защититься, уже не осталось…
        Нет сил? А если б и были?! Даже когда глубоко под водой на человека нападает акула, имеющая огромное преимущество в скорости движения, в маневренности, - даже тогда у человека есть шансы, пусть он находится в чужой стихии, а хищница - в родной.
        А тут - никаких шансов, хотя вроде бы человек находится в родной среде. Но что делать, если чувствуешь себя неуклюжим и неповоротливым - так, будто оказался на глубине, где трудно делать резкие движения, где враг намного превосходит тебя в скорости?
        Зубы!!! Януш не видел их, перед глазами было «раскаленное» кольцо мощнейшего электромагнитного ускорителя. Пустое кольцо, но нечто, жившее внутри, в душе физика, подсказывало: проход открыт! Через эту Дверь, созданную гениальным ученым Марком Айштейном, Ужас ворвался в мир людей. Зубастый безжалостный ужас, который невозможно увидеть глазами, только почувствовать на себе: каково это - быть безвольной жертвой…
        Аллигатор? Волк? Акула? Тигр? Бойцовый пес, сорвавшийся с цепи?!
        Додумать мысль до конца Януш не успел - дико закричала Моника, теперь не от ужаса, от боли. Нечто чужое, прорвавшееся на «Медузу» сквозь защитные экраны, сквозь металлические стены, атаковало людей. Первой умерла Моника - Януш даже сумел почувствовать: почему все произошло так. Будучи женщиной, она воспринимала и переживала события острее, нежели ее спутники-мужчины. Она излучала более сильный запах!!!
        Запах добычи, безропотной жертвы, чья участь была предопределена еще до начала схватки.
        Моника подавилась криком. Самое удивительное, Януш успел разглядеть, что именно с ней произошло. В тот момент отключились электрогенераторы: силовые установки двух основных и резервного контуров вырубились, словно по команде, хотя предусмотренной схемой питания «Медузы» такого произойти не могло.
        Однако генераторы «сдохли» все разом, оставив людей наедине с багровым аварийным освещением, затопившим переходы космической станции. Вот в этой мигающей кровавой пене Януш и увидел, как нечто длинное, гибкое - на три четверти прозрачное, почти бестелесное - атаковало Монику Траутман. Кровь хлестанула во все стороны, пугающе-черная в аварийном свете.
        Больше всего чужое Нечто походило на хищную тварь, поднявшуюся из глубин океана: оно скользило в воздухе так же легко, как рыба в воде. Это противоречило всем законам физики, но Зубастый Ужас двигался в воздухе, словно хищная акула или мурена в родной стихии. А может, как пиявка, жаждущая крови?!
        Монику уже не удалось бы спасти. Несмотря на то что аварийные лампы мигали, станция то и дело погружалась во мрак, Януш отчетливо разглядел: первая из прозрачных гадин вырвала огромный кусок из тела несчастной девушки. Кажется, Траутман громко кричала, звала на помощь, но тревожные сирены заполнили космобазу таким жутким воем, что на фоне их утробного рева вопли первой жертвы не смог бы услышать никто.
        Впрочем, Моника мучилась совсем недолго. Второе Нечто докончило «работу», голова несчастной девушки вдруг исчезла, просто исчезла. На этот раз Януш даже не успел заметить момента атаки, только почувствовал, что надо удирать: безжалостные хищники явно не собирались останавливаться.
        Марк Айштейн уже колотил ладонью по деблокиратору переходной створки: в кровавой пене аварийного света было видно, что директор лаборатории разевает в крике рот - то ли молит бога о помощи, то ли костерит непослушную электронную систему. Януш не расслышал, что именно кричал Айштейн, сирены по-прежнему выли, заглушая все, лишая рассудка. В голове отпечаталась картина: мятый белый халат Айштейна, домашние тапочки на ногах, окровавленная рука, разбитая о бездушный металл, ставший преградой на пути к спасению…
        Боку рванулся вперед, к двери, почему-то поверив: выбравшись в коридор, он сумеет уцелеть в этой бойне. Конечно же, он не увидел Нечто, догонявшее сзади.
        Юрген. Его спас Юрген Шлиман, сам того не зная. Януш споткнулся о тело, лежавшее в двух метрах от дрогнувшей створки переходного отсека. Споткнулся и полетел кувырком через голову, оставив Айштейна выяснять отношения с жестокими убийцами.
        Однако директор лаборатории уже нырнул в приоткрывшийся шлюз. Теперь, когда кольцевая магистраль, опоясывавшая станцию, была доступна, рев сирен в центральном блоке стал еще громче. Однако, как понял Боку, Зубастый Ужас гостил и в «трубе» - несколько раз красноватую полутьму прорезали яркие вспышки лазеров. Видимо, пока еще остававшиеся в живых люди пытались уцелеть.
        На какое- то время Януш совсем потерял голову от страха, заполз под тело Шлимана, вдруг понадеявшись, что это спасет от расправы. Он закрыл глаза и замер без движения, стараясь ни о чем не думать.
        В таком состоянии Боку не мог связно соображать, ему показалось, что прошло очень много времени, прежде чем он высунул нос из-под тела Шлимана. Красное море все накатывало на берега-стены, сирены по-прежнему выли. От Моники остался кусок ноги и туфля на высоком каблуке. Айштейн куда-то исчез. Януш нервно всхлипнул. Кажется, его оставили в покое? Надо добраться до спасательного катера, любой ценой. Любой ценой…
        Физик пополз к переходному шлюзу, прикрываясь телом Шлимана, будто щитом. Двигаться так было очень трудно, Юрген оказался довольно тяжелой ношей, но страх и желание спастись придали сил Янушу. Боку выглянул в коридор. Вспышка лазера где-то вдали. Кровавая пена болота, засосавшего людей. Ни крика ужаса, ни зова о помощи - вот и хорошо. Никого не слышать, ничего не знать. Теперь каждый сам за себя. Сам за себя! И не надо ни человеческой речи, ни встреч с другим «мясом». Прав тот, кто выживет. Когда хищники атакуют - стадо разбегается. В зубах остаются самые слабые. Никто из животных даже не помышляет о том, чтобы остановиться и помочь жертве, затрепетавшей в пасти удачливого охотника. Сам уцелел - вот и хорошо. Вот и правильно…
        Он выбрался в коридор, стараясь ни о чем не думать, впрочем, это было нетрудно. Мозг отключился, теперь Боку были доступны только самые простые «мыслефункции», наверное, такие же, какие присущи обычному дождевому червяку.
        Ползти. Ползти. Преграда. Свернуть. Ползти. Не туда. Поворот. Ползти. Ползти. Больно. В ноге. Не думать. Забыть. Ползти. Ползти. Лучи справа. Опасность. Влево. Обойти. Кругом. Ползти. Ползти. Не думать. Преграда. Открыть…
        Именно в тот момент, возле палубы вспомогательных катеров, физик перестал быть дождевым червяком. Требовалось ввести код доступа, а на это способно только разумное существо.
        Быстро оглядевшись, Януш вскочил на ноги, с животным воем «простучал» скрюченными судорогой пальцами по кнопкам, а тело покрылось холодным потом. Теперь, когда на плечах, на спине не было защитной «брони» в виде Юргена Шлимана, Боку чувствовал себя нагим, беззащитным, уязвимым.
        - Ну!!! Скорее!!! - истерично выкрикнул он, равнодушная створка ползла слишком медленно.
        Януш снова взвалил на плечи Шлимана, скорее «на автомате», уже по привычке. Шатаясь и задыхаясь от ужаса, бросился к ближайшему катеру.
        Пролезть в узкий люк вдвоем было невозможно. Проверив это, Януш пробрался внутрь сам, а Шлимана бросил в шлюзовом проходе, будто пробку, заткнувшую узкое горлышко. Все же беглец надеялся, что таким образом хоть ненадолго задержит хищников, если те ворвутся на стартовую палубу.
        Хоть ненадолго - пока им придется расправляться со Шлиманом, - а больше и не требуется. Много ли надо, чтобы прыгнуть в кресло пилота и дать деру с «Медузы»?! Януш заблокировал компьютерную программу, разом отменив все предполетные тесты - не до этих глупостей. Он принял управление на себя, именно в тот миг Юрген вдруг зашевелился, и от этого волосы Януша встали дыбом. Шлиман был без сознания, но двигался вперед, от входного люка внутрь салона!!!
        Януш чуть не сошел с ума от страха, завопил не своим голосом, но оказалось - Шлимана толкал вперед не кто иной, как Марк Айштейн. Видимо, директору лаборатории пришла в голову та же мысль, что и его ближайшему помощнику: единственный способ уцелеть - как можно быстрее вырваться с «Медузы». Каким-то чудом Марк добрался до стартовой палубы, а увидев катер с открытым люком, все понял и, не теряя времени, бросился к нему.
        - Стартуй! - дико выкрикнул Айштейн, хотя кто-то еще из уцелевших беглецов уже ворвался на палубу и устремился к транспортному катеру, отчаянно подавая знаки рукой.
        Януш Боку видел человека на вспомогательном обзорном мониторе, хотя при таком свете не мог определить, кто именно торопится к спасительному люку.
        - Стартуй!!! - взвизгнул Айштейн, сам рванулся вперед, дернул рычаг блокировки гермошлюза.
        Отчаянный крик и хруст костей - они оба услышали это. Януш нервно оглянулся - тяжелая бронекрышка-гильотина завершила работу, лишив кого-то из их товарищей надежды на спасение: внутри переходного отсека катера осталась только рука, отрубленная по локоть…
        - Стартуй! Ну!!! - в третий раз выкрикнул Айштейн и сам, из-за спины Боку, ударил по клавише автоматического запуска.
        Подчиняясь команде человека, маленькое суденышко дернулось вперед, струями плазмы сжигая того, кто еще катался по полу отсека с отрубленной рукой. Айштейн и Боку повалились в кресла - старт в аварийном режиме, на непрогретых двигателях, получился чрезмерно резким.
        Каким- то чудом автоматика аварийной базы сумела распознать малый кораблик, шедший прямо на внешнюю гермостворку. «Высосав» последние крохи электроэнергии из разряженных во время эксперимента батарей, моторы потянули бронированную преграду на себя, открыли путь катеру.
        На лобовых экранах суденышка появилось звездное небо.
        - Вырвались!!! - облегченно выдохнул Айштейн. И вдруг завопил, истошно, пронзительно. - Вырвались! Мы вырвались, Януш!!!
        И осекся.
        Ужас. Он накатил упругой волной. Захлестнул, не оставив ни рассудка, ни разума, ни крупинки веры в то, что бывают страшные сказки со счастливым концом. Чужое зубастое Нечто - то ли исполинская пиявка, то ли мурена, чувствовавшая себя в воздухе как рыба в воде, - готовилось атаковать. Януш уловил это, и волна ужаса захлестнула его.
        Это было последнее, что Януш успел почувствовать в жизни.

23 июля 2114 года
        - Метафроппизол… - Франтишек Букач задумчиво почесал пузо, в сомнении посмотрел на командира «Осла». - Не нравится мне это, Ник!
        Покинув кафе космопорта, старые приятели неторопливо брели по огромному стартовому полю, стараясь держаться подальше от суматошных каров, мельтешивших вокруг какого-то транспортника, готовившегося к отправлению в рейс.
        На Денизе было спокойно и хорошо. Атмосфера здесь оказалась «дружественной» - почти такой же, как на родной планете возле Тиля, дышалось легко, недостатка в кислороде не наблюдалось. Тем более что на Крее сейчас царила зима - суровое время года, когда температура падала так низко, что жизнь на улицах городов почти замирала. Люди терпеливо пережидали короткий, но очень трудный период в укрытиях - в домах, в офисах, выбираясь наружу только в случае экстренной необходимости, чтоб добежать до мобиля или подземки, юркнуть в теплое нутро исполинского лабиринта. А на Денизе стояло лето, и потому лениво тащиться по ровным полибетонным плитам космодрома было очень приятно. Хотелось так идти, идти, ни о чем не думая. И даже привычный «дом» - каюты на борту «Осла» - уже не казался таким притягательным и родным, как раньше.
        - Не нравится…
        - Что именно? - в черных глазах Атаманова не появилось и тени тревоги, круглое лицо осталось спокойным.
        - Не нравится, что повезем лекарство, которое, по большому счету, и не лекарство вовсе. Наркотик… - Букач приостановился, с опаской посмотрел себе за спину, сквозь прозрачные стены офисного здания космопорта.
        Там, в кафе, по-прежнему сидела Памела Йоханссон. Длинноволосая красотка спокойно потягивала коктейль из бокала. После того как беседа с представителями экипажа
«Осла» закончилась, Памела не поднялась с высокой табуретки, не поспешила куда-либо. И к даме никто не приблизился, она все так же пребывала в одиночестве, как до беседы с кэпом транспортного корабля. Только один раз позвонила по коммуникатору. А в душе у Франтишека Букача поселилась неясная тревога.
        - Многие обезболивающие или снотворные вещества - тот же наркотик, - Атаманов улыбнулся и подмигнул спутнику. - Я уж не говорю о транквилизаторах, антидепрессантах или еще какой-нибудь подобной ерунде. Не дрейфь, боцман! Если так подходить к вопросу, вообще никогда не следует браться за транспортировку медицинских грузов!
        - Ну не похожа она на медика! - выпалил Франтишек, еще раз «зыркнув» на Памелу, которая сидела за стеклянной перегородкой, не глядя в сторону людей, которых только что «подписала» на транспортировку груза. - Не похожа, Ник, вот зуб даю! Ты посмотри на нее! Это фотомодель какая-то! Подружка Большого Кошелька, но никак не сотрудница частной клиники или транспортной компании! Посмотри на ее «прикид», на косметику, макияж! На ее ногти и кожу! А запах духов?! Знаешь, сколько такие стоят?
        - Неа, - добродушно улыбнулся капитан «Осла». - Я плохо разбираюсь во всех этих премудростях женской войны за красоту. Моя Алена-то предпочитает простую и естественную косметику… Ну в смысле, натуральные вещества, без полисинтетических новинок.
        - А вот я тебе скажу! - разозлился Букач. - Ты не знаешь, а я слыхал от подружки, что в парфюмерной лавке работает! Флакон таких духов - а это был «Кристалл Вечности», их аромат ни с чем не спутаешь - стоит почти столько же, сколько мы получаем за стандартный рейс от Тиля до Арракиса! Разумеется, по официальному прайс-листу - по расценкам Галактического Союза, без премиальных и откатов!
        - Неужели?! - удивился Атаманов и подергал себя за кончик усов. - Так много?! Даже по федеральным расценкам, которые значительно ниже коммерческих, это весьма приличные деньги…
        - А вот я о том и толкую! - надавил Франтишек. - Сам прикинь, эта Памела запросто поливает себя «Кристаллом Вечности», новейшими полисинтетическими духами, а выдает себя за менеджера, мелкого клерка! И груз у нее - наркотики!
        - Не наркотики, а лекарство, - терпеливо напомнил Николай Атаманов. - Боцман, у госпожи Йоханссон все документы в порядке. Это лекарство! Она везет запас метафроппизола для клиники Нодуса I. Между прочим, широко известной в нашем созвездии, весьма уважаемой клиники! Конечно, при сильной концентрации метафроппизол может быть использован как наркотик, но у Памелы все документы в порядке! Разрешение на транспортировку груза, лицензия на перевозку опасных медицинских веществ, нотариальная доверенность от компании, заказавшей товар… Не забывай, девчонка предъявила мне все: даже договора, по которым был закуплен метафроппизол! Даже банковские «корешки» чеков оплаты! И я проверил подлинность документов с помощью своего личного коммуникатора, связавшись с центральным информаторием Дениза!
        - Кэп, а может, пошлем ее к черту вместе с этим ненормальным грузом? - вдруг спросил Франтишек. - Может, ну ее к черту? Махнем домой так?
        - Как «так»? - не понял Атаманов.
        - Ну, порожняком… Без груза.
        Командир «Осла» даже остановился, изучающе воззрившись на старого приятеля.
        - Ты чего? - не понял Букач.
        - Гляжу… - в сердцах, сквозь зубы, выдавил Атаманов. Он не любил конфликты внутри экипажа, сам редко повышал голос на товарищей, на многие кризисные ситуации смотрел с юмором, к людям относился добродушно. Но сейчас не выдержал. - Гляжу и не понимаю, чего во мне больше: удивления или злости?
        - Ну не похожа она на медика!!! - в третий раз, чуть ли не умоляюще, протянул Франтишек. - Ник, почему ты меня не слышишь?!
        - Слышу! - отрезал капитан. - Только не понимаю: откуда в тебе это взялось в последнее время?! Помощник командира для тебя плохой! Клиент - плохой! Груз - плохой! Все не так! Букач! Может, дело не в том, что ты там чувствуешь? Может, проблема в тебе самом? В голове? Между прочим, ты меня тоже не слышишь! Я говорю: у девчонки все документы в полном порядке! У нее даже груз застрахован! Страховка от вчерашнего дня сделана прямо здесь, на Денизе! Даже об этом Йоханссон позаботилась, лишь бы только доставить груз в целости к месту назначения! А нам что? Нам разве трудно?! Она ж не к Полярной Звезде просит везти метафроппизол! Между прочим, если не знаешь, Нодус I - это Дельта Дракона! Дельта Дракона, понимаешь, Франт?!
        - Понимаю, - буркнул боцман и хотел еще что-то добавить, но Николай Атаманов не позволил, продолжил монолог:
        - Звезда, которая расположена в трех шагах от нашего дома! В нашей же системе! Это большая удача, между прочим! Мы разгрузились на Денизе, как раз искали что-то подходящее, и я даже не мечтал о том, что обратный коммерческий рейс будет прямо в созвездие Дракона! Думал: повезет, если подцепим хоть кого-то с нашего направления. А тут - такая удача! Нодус I!
        - Удача… - скептически усмехнулся Букач.
        - Боцман! - резко проронил командир «Осла», но справился с нервами, положил руку на плечо Франтишека. - Все, закончили глупый спор. Мы везем контейнеры с метафроппизолом до Нодуса I. Это не обсуждается. Тем более что предварительный договор с Памелой Йоханссон уже подписан, а я не привык брать слова назад. Это слишком сильно ударит по нашей репутации.
        - А…
        - А во-вторых, представь, только на миг представь, что мы отказались от выгодного контракта… Вот прямо сейчас я должен вернуться на борт судна и объявить экипажу, что не будет ни гонорара, ни премиальных. Ни сейчас, ни у Тиля! Приближается время уплаты годовых налогов, не забыл? С нас сдерут три шкуры: за прибыль, за коммерческий корабль, штрафы какие-нибудь придумают, за неправильное составление баланса… Ничего у нас в кармане не будет, пока не вернемся домой, не найдем другой выгодный коммерческий контракт, пока не выполним еще один рейс.
        - Но…
        - Но у некоторых членов экипажа есть семьи, дети, - жестко надавил Атаманов. - Это ты, Франт, один-одинешенек, словно кактус в пустыне. Лишь подружки меняются. А кое-кому мальцов кормить, деньги нужны. И наличные в кармане никогда не бывают лишними!
        - Ладно, - миролюбиво согласился Франтишек, вновь поскреб пятерней пузо и покосился назад, на далекое уже офисное здание. - Ладно, уговорил! Деньги не бывают лишними… Даже для одиноких кактусов…
        - Тем более что госпожа Йоханссон намерена лично приглядывать за своим грузом, - напомнил Атаманов. - Не забывай, Франтишек, она полетит с нами до Нодуса.
        - А вот это мне совсем не нравится, - вновь завел старую песню Букач. - Ник, ей обязательно с нами в рейс?! Женщина на борту - это к несчастью!
        - Славцев на борту - к несчастью! - не выдержав, заулыбался Николай. Его широкое лицо стало совсем круглым, расплылось. - Метафроппизол - к несчастью! Женщина на борту - тоже к несчастью! Боцман! Не иначе, у тебя депрессия, обостренное чувство страха. Тебя самого надо лечить метафроппизолом! Засунуть башкой в мешок с этой гадостью и не выпускать оттуда, пока не начнешь любить весь мир! Ну ничего, попробуем это проделать во время рейса!
        - Гы-гы! - угрюмо окрысился Франтишек. - Слишком просто ты смотришь на вещи, Ник! Ладно! Я сказал то, что хотел. Желавший меня услышать - мог это сделать. А теперь пусть будет так, как прикажешь. Ты - командир. Боцман обязан подчиняться капитану судна. Я - с тобой!
        - Вот это другой разговор! - Николай крепко пожал руку старому приятелю, затем, не удержавшись, потрепал Букача по плечу. - Рад, что мы не разругались вдрызг. Мне бы очень не хотелось этого, Франт!
        - И мне. Ладно, проехали тему. Только, кэп, помни мои слова. Пожалуйста! Будь осторожен с дамочкой, держись начеку. И вообще… нам всем надо быть повнимательнее с этой роковой красоткой.
        - Может, все дело в том, что ты на нее запал, да только улов не по размеру крючка? - хитро подмигнув, спросил Атаманов.
        - Неа, - сразу же отверг такую идею Букач. - Не в моем вкусе девчонка.
        - Тогда, предполагаю, суть как раз в том, что Йоханссон не в твоем вкусе, - сделал вывод капитан «Осла». - А была б в твоем, с радостью повез бы и метафроппизол, и партию армейских станеров, и фекалии в горшочках - лишь бы дама находилась рядом с тобой.
        - Не знаю! - по лицу Букача было понятно, что ему неприятна тема Памелы Йоханссон, но ссориться с командиром боцман не хотел. - Проехали! Что сделано, то сделано. Ты прав - договор заключен, пусть и без полного юридического оформления. Но в нашем бизнесе слово дорогого стоит. Когда ставим корабль на погрузку?
        - Йоханссон говорила, что, раз все формальные проблемы улажены, препятствий нет, она не станет задерживать нас на Денизе. Машины с грузом будут возле «Осла» где-то через час-полтора. И она с документами - тоже.
        Франтишек посмотрел на часы, прикидывая: сколько времени прошло с тех пор, как приятели покинули кафе.
        - Так чего ж мы плетемся, словно беременные черепахи?! - воскликнул он. - Скорее! Еще немного - и груз окажется у трапа раньше, чем мы!
        Атаманов и Букач тут же ускорились, забыв и о лете, и о приятной прогулке. Теперь они стремились как можно быстрее добраться до своего корабля.
        - Говоришь, деньги нужны? - чуть задыхаясь и вытирая пот, выступивший на лбу, прохрипел Букач. - А что, как твой-то младший? В школу идет?
        - Ага, - несмотря на то, что у Николая не было такого объемного живота, высокий темп движения и его заставлял экономить дыхалку. - Вот, полгода от детства осталось… весна… лето… а с осени - на работу! В первый класс!
        - И то верно, - шумно выдохнул Букач, завидев родной корабль, возле которого пока не наблюдалось ни грузовиков с метафроппизолом, ни чиновников таможенного контроля. - Пусть смена растет! Мы на пенсию, они - работать!
        - Пенсию… - усмехнулся командир «Осла», снижая темп и дергая спутника за руку, чтоб и он не семенил так быстро. - Пенсия, брат, еще не скоро. А вот метафроппизол - на носу!
        Откуда- то издали донеслось и стало нарастать басовитое гудение электромоторов, несколько раз прокудахтал клаксон мобиля.
        - Чую, по нашу душу, - вытирая пот со лба, сказал боцман. - Вовремя поспели…
        Из- за длинного пакгауза выбрался грузовик, за ним еще. А из переходного люка, завидев командира, высунулся Андрей Славцев.
        - Андрей! - громко крикнул командир «Осла». - Давай сюда!!!
        Помощник капитана кивнул и побежал вниз по трапу.
        - Ты будешь руководить размещением контейнеров на грузовой палубе, - сказал Атаманов боцману, пока Славцев приближался. - Его поставлю здесь, снаружи. Пусть управляет действиями рабочих возле машин и подъемника. Так сказать, разведу вас подальше друг от друга. Не хватало еще, чтоб разругались прямо в присутствии клиента.
        - Обижаешь… - только и успел ответить Франтишек.
        С одной стороны к ним приближался помощник капитана, а с другой - выбравшаяся из кабины первого грузовика Йоханссон.
        - Уважаемая Памела! - обратился к ней Атаманов. - Разрешите представить… Это помощник командира судна Андрей Славцев. Андрей, это наш клиент, госпожа Памела Йоханссон!
        Славцев резко повернулся в сторону дамы, изображая приветливую улыбку. Приподнял руку, видимо, готовясь легонько встряхнуть пальцы молодой брюнетки. И вдруг его лицо изменилось, стало совсем другим - темным, неживым. На губах по-прежнему была улыбка, но она словно окаменела, вместе с глазами Андрея. Это заметили и Николай Атаманов, и Франтишек Букач, хотя боцман уже собирался шагнуть к трапу, чтоб подняться наверх, на грузовую палубу.
        - Кристина?! - невольно выдохнул Славцев.
        - Что? - не поняла красавица-брюнетка.
        Она смотрела на помощника капитана удивленно, немного настороженно. Было заметно: девушка совершенно не понимает, что происходит с мужчиной, который находится в двух шагах от нее.
        - Простите, госпожа Йоханссон, - Андрей Славцев «отмер», словно некий маг, невидимый, но всесильный, дал ему приказ ожить. - Простите… Вы мне напомнили одну старую знакомую… Это ничего… Это… личное… Простите. Рад приветствовать вас! Так сказать, в вашем распоряжении…
        Но руку девушке он так и не подал - это отметили и Атаманов, и Букач. Сначала намеревался поздороваться с ней, а потом, странно посмотрев в лицо гостье, передумал.
        Атаманов и Букач переглянулись, при этом боцман скривился, всем видом напоминая командиру: «Я же предупреждал! Тут что-то нечисто!» Но Франт ничего не сказал. Шумно пыхтя, полез наверх по трапу, не пожелав воспользоваться подъемником, которым должен был управлять Славцев.

18 февраля 2107 года
        К аварийной «Медузе» подходили три патрульно-спасательных катера с разных сторон, взяв космическую станцию в «кокон», но стараясь при этом не упускать друг друга из вида.
        Лаборатория, подававшая сигнал «SOS», выглядела вполне обычно - никаких повреждений зафиксировать не удалось, ни визуально, ни с помощью электронно-оптических линз. И большая «труба» магистрального коридора, соединявшая жилые сегменты с технической зоной, и сами обитаемые блоки-«дома», напоминавшие шары на ниточке, и научная часть, черная вытянутая сфера, не имели признаков разрушений.
        Даже гордость лаборатории - разгонное кольцо, хитрое нагромождение металлических труб, толстенных проводов, каких-то бесформенных утолщений - и оно на первый взгляд не казалось пострадавшим в результате техногенной катастрофы. Но «SOS» с космической станции шел в эфир непрерывно, на всех аварийных частотах.
        Космобаза экспериментальной физики выглядела вполне прилично. Единственное, что подтвержало версию о случившейся беде, - отсутствие штатного освещения. Обычно любой обитаемый космический объект со стороны выглядел чем-то вроде перемигивающейся разноцветными огнями новогодней елки. Проблесковые красно-синие фонарики маяков обозначали габариты рукотворной конструкции, зеленые разрешающие прожектора створов-ворот включались в момент приема транспортников, красные и оранжевые трассеры подсвечивали кораблям безопасные зоны маневрирования вблизи ажурных металлических «ежей». В жилых зонах загорались и гасли окна-иллюминаторы, когда из комнаты в комнату перемещались люди.
        А вот на «Медузе» ничего такого не наблюдалось. Лишь аварийные красные лампы равномерно моргали в коридорах - их тревожное зарево можно было разглядеть сквозь иллюминаторы магистрального коридора, сквозь «окошки» жилой зоны. Везде, абсолютно везде, плескалось багровое море резервного освещения…
        Старший лейтенант Питер Мейхэм, командир одного из катеров патрульной группы, приближался к черной громаде «Медузы» очень медленно, с опаской, ни на секунду не забывая последнего видеофрагмента, полученного с космобазы. Вернее, не с самой космической станции - с одного из небольших спасательных ботов, стартовавших уже после того, как эфир наполнился сигналами «SOS».

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! - голос человека, кричавшего это, был таким страшным, что даже теперь у Питера шевелились волосы, едва он вспоминал кусочек видеотрансляции. - Уходите!!! Никогда не пытайтесь повторить…»
        На этом запись обрывалась. Самое ужасное, было невозможно определить, что именно произошло с мужчиной, выкрикивавшим эти слова в видеокамеру. На борту спасательного катера совершенно некстати вырубились и основные, и резервные электрогенераторы. Свет в рубке погас, передача прервалась, для всех осталось загадкой, что хотел сказать Марк Айштейн.
        Марк Айштейн. Уже позднее, после неоднократного просмотра видеофрагмента, Мейхэм узнал от более сведущих людей, что в рубке спасательного бота находился не кто иной, как глава лаборатории экспериментальной физики, научный директор «Медузы» Марк Айштейн. Именно он, выпучив глаза, вцепившись окровавленными пальцами в приборную стойку, выкрикивал в эфир слова предупреждения. Пока связь не оборвалась.
        Самый последний кусочек видеоленты крутили много раз подряд. Некоторым из офицеров показалось, будто в тот момент, когда свет в рубке аварийного бота стал меркнуть, перед «глазком» камеры появились какие-то длинные полупрозрачные тени.
        Тени- пиявки. Так назвал их Чен, сержант из дежурного взвода пилотов. Мейхэм, как и все прочие, таращился в монитор до рези в глазах, пытаясь разглядеть призрачное Нечто. Но запись оборвалась, видеосигнал с аварийного бота пропал, а то, что привиделось кому-то из особо нервных, быть может, и вовсе не существовало?
        Старший лейтенант не мог абсолютно уверенно ответить на этот вопрос, просто потому, что не разглядел на экране что-либо необычное. Быть может, не хватило наблюдательности? Или воображения? Он не видел ни полупрозрачных пиявок, ни иных
«материальных» врагов…
        Однако голос Марка Айштейна жил в памяти, заставляя шевелиться волосы на загривке.

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…»
        - Мейхэм, докладывай: что видишь?! - голос Била Аткинса, командира первого патрульного судна, был пропитан тревогой.
        Бил мог храбриться сколько угодно, делать вид, что ничего не боится, - голос все равно выдавал. Впрочем, это не занимало Мейхэма. Он и сам боялся.
        - Подхожу со стороны главной посадочной палубы, - отрывисто доложил старший лейтенант, чуть прищурившись, оглядывая черные надстройки космобазы. - Шлюзовые створы опущены. Дистанция - пятьсот метров, линейная скорость - пять метров в секунду, угловая…
        - К черту и угловую, и линейную! - выдохнул Аткинс. Согласно приказу командования округа, он был старшим в группе из трех кораблей-спасателей. - К черту технические показатели! Сам вижу параметры на экране компьютера! И повышенный уровень радиации фиксирую! И сигнал «SOS» в эфире! Говори, что видишь глазами?!
        - Чертов сигнал! - кусая губы, пробормотал Мейхэм. Тревожный зов в эфире и впрямь здорово мешал, напрягал нервную систему. - Хоть бы кто выключил этот дурацкий аварийный маяк!!!
        - Похоже, там некому… - отозвался лейтенант с третьего патрульного катера. - Некому отключить. Придется нам самим…
        - Тьфу! - Мейхэм болезненно скривился, вновь и вновь оглядывая черные надстройки базы.
        Не появилось ни огонька света в жилых блоках, ни хоть чьего-нибудь голоса в эфире. Полицейские суда приблизились, системы контроля звездной станции должны были опознать «гостей» по радиометкам, но не зажглись лазерные трассеры, подсказывая безопасный коридор подхода к причалам, не замигали люминесцентные полосы, обозначая приближающимся кораблям свободные «гнезда». На «Медузе» жил только сигнал «SOS».
        - Мейхэм! - еще раз позвал Аткинс. - Ты зашел со стороны посадочной палубы. Видишь на базе какое-нибудь движение?
        - Нет, - сразу же ответил командир второго катера. - Темнота и тишина. Никаких признаков жизни…
        - И у меня, - грустно поведал Бил. - Я вышел на жилой отсек, двигаюсь мимо иллюминаторов обитаемой части «Медузы». Мигаю прожекторами… Ни огонька, ни сигнала фонарем или еще чем-то, ни радиопакета…
        - Только «SOS» орет… - напомнил лейтенант третьего патруля.
        Все три командира судов помолчали, понимая, что именно следует делать дальше.
        - Мейхэм, - «ожил» Бил Аткинс. - Ты со стороны посадочной палубы. Тебе и лезть внутрь.
        - А что я? - мигом окрысился старший лейтенант.
        Неизвестность пугала гораздо сильнее, чем любой видимый противник.
        - Так карта легла…
        - А вот хрен! - уперся командир второго катера. - Жребий кинем!
        Формально Аткинс не был начальником Мейхэма. Лезть внутрь аварийной базы очень не хотелось.
        - ОК! - тут же согласился Аткинс. - Как обычно! Готовы? Раз! Два! Три!
        На счет «три» Бил «выбросил» глазкам видеокамер кулак - «камень», Морган с третьего катера сделал то же самое, а вот Мейхэм показал два вытянутые вперед пальца - «ножницы».
        - Вашу мать!!! - с досадой ругнулся он. - Проиграл…
        - «Камень» бьет «ножницы», - радостно усмехнулся Аткинс. - Тебе лезть, Питер! Я же сразу говорил: так легла карта!
        Мейхэм, уже было завозившийся в кресле с ремнями безопасности, вновь повернулся к системам видеосвязи и так посмотрел на командира группы, что тот мгновенно взмахнул ладонями.
        - Молчу! Молчу!
        - Патруль! - приказал старший лейтенант. - Приготовиться к выходу!
        Питер надвинул на лицо прозрачный бронеколпак защитного скафандра, защелкнул фиксаторы, проверил подачу воздуха, связь, работу бортового навигационного комплекса, проецировавшего «карту» базы на сетчатку глаза.
        - Джонсон - к штурвалу! - приказал Мейхэм. - Остальным: готовность к выброске - тридцать секунд!
        Его товарищи зашевелились, подтягиваясь к командиру. Несколько раз клацнуло оружие - полицейские снимали лазерные автоматы с предохранителей.
        - Режим стрельбы - «замкнутое помещение», импульсно-пакетный!
        И вновь - нервное шевеление за спиной Мейхэма.
        - Готово, командир!
        - Включить режим ночного видения! Включить сканеры тепловых полей! Включить детекторы движения! Активировать запись всех параметров на встроенный компьютерный комплекс! Сбрасывать данные бортовому элмозгу катера в режиме он-лайн!
        - Есть, командир!
        В этот миг пол под ногами легонько дрогнул - Джонсон посадил полицейский катер на внешнюю обшивку аварийной космобазы возле шлюза.
        - Пошли! - выдохнул Мейхэм, включая электромагниты подошв.
        Шестеро десантников соскочили на металлическую поверхность. Питер вручную, нажатием кнопки, подал команду шлюзовым воротам. Створки дрогнули, чуть отползли в стороны. Мощные прожекторы вспороли ножами света черную утробу космической станции. Через внешние микрофоны стал слышен вой сирен.
        - Парами! - сквозь зубы процедил старший лейтенант, но тут же, вспомнив, что все переговоры разведчиков пишутся для архива, подал более правильную, развернутую команду: - Двигаться только парами! Держать друг друга в поле зрения! И не молчим, не молчим! Говорим не переставая! Докладывать о любых странностях! Обо всем! Пошли!
        Полицейские разделились на три двойки и направились по коридорам в разные стороны.

…До центрального поста первыми добрались Мейхэм и его напарник Чен, почти сразу покинувшие наружную «трубу». Именно они нашли оторванную женскую ногу с туфлей на высоком каблуке.
        - Матерь Божья! - нервно пробормотал сержант, сопровождавший командира группы.
        Он суетливо перекрестился.
        - Получаете картинку? - на всякий случай уточнил старший лейтенант.
        - Да… - подтвердил Бил Аткинс. - Не нравится мне все это. Ох, не нравится!
        - И мне не нравится, - мрачно изрек Мейхэм.
        - В жилых отсеках - все на местах, - доложили другие разведчики. - В смысле вещи, ценности. Кое-где - страшный развал, но не потому, что искали деньги или еще что-то. Такое впечатление, будто…
        - Будто?
        - Вещи сваливали на пол кучей не для того, чтобы отыскать в шкафах что-нибудь ценное… Ну, просто кажется… этот завал… хотели использовать как прикрытие. Забиться в кучу хлама, затаиться, выжить. А деньги, кредитные карты, ювелирные украшения - все на месте. Только людей нет…
        Мейхэм и его напарник невольно посмотрели друг на друга. Оба полицейских стояли в центральном отсеке, посреди залитого кровью помещения. По первым впечатлениям, с оборудованием здесь все было в порядке - не наблюдалось ни разрушений, ни признаков взрыва или техногенной катастрофы, ни следов работы боевых лазеров. Лишь окровавленный кусок нижней конечности да багровые пятна портили благостную картину.
        Вой аварийных сирен стих, отключился и «SOS», «достававший» полицейских через эфир. В первые секунды тишина показалась оглушающей.
        - Командир, - доложил второй патруль. - Мы добрались до узла связи, до инженерных блоков. Сейчас восстановим освещение, только систему контроля перезапустим…
        Через полминуты пропало кровавое море аварийного света - включились дневные лампы. И тут же вскрикнул кто-то из товарищей Мейхэма.
        - Доклад!!! - мгновенно среагировал старший лейтенант.
        Он непроизвольно поднял ствол лазерного автомата, контролируя входной проем, словно именно оттуда должна была пойти атака.
        - Здесь… на полу… возле стены в генераторной… - задыхаясь, пробормотал разведчик. - Командир, сейчас дам картинку…
        Схема космической базы исчезла с сетчатки глаза, теперь на нее спроецировалось изображение генераторного отсека.

«Господи, Господи, прости и помоги мне…»
        Надпись была выведена кровью, торопливо, на стене почти у самого пола. Видимо, тот, кто писал, делал это лежа. От него осталось темно-бурое пятно, больше ничего. Ни оторванных ног, ни обуви, ни фрагментов одежды.
        - Питер! - в это время подал голос старший третьей пары разведчиков. - Мы в штурманской, здесь бортовой журнал. Сейчас… Сейчас разверну его к видеокамере…

«Ад. Сегодня мы открыли Дверь в Ад…»
        - неровно, криво, поперек страниц.
        - Ничего не понимаю, - пробормотал откуда-то издали Бил Аткинс. - Писали бы конкретно. Куда люди-то пропали?!
        - Куда пропали - не знаю, - отозвался сержант из штурманской. - Но они знали, что их ждет. Это факт. Здесь, на полу, лазеры с полностью разряженными батареями. На стенах - отметины, оплавленные «шрамы». Люди стреляли. Они видели то, что приближалось к ним.
        - То, что приближалось… - нервно повторил сержант Чен, напарник Мейхэма, и схватил старшего лейтенанта за плечо. - Командир! Помнишь?! «Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…»
        Вспышка в голове!
        - Никогда не пытайтесь открыть Дверь в Ад! - прошептал в микрофон Питер Мейхэм и перекрестился.
        Кровь в центральной рубке. Кровь и кусок ноги. Кровь в коридорах: на стенах, на палубе. Кровь в генераторной. Кровь в штурманской. Никаких следов врага. Никаких признаков вторжения бандитов, террористов, еще кого-то. Никаких признаков грабежа.
        - Дверь… - невольно повторил Мейхэм. - Они открыли Дверь в Ад?!
        - Они здесь!!! - выдохнул напарник старшего лейтенанта, вдруг сильно ухватив того за плечо. - Здесь!!!
        - Кто «они»? - шепотом спросил офицер и обернулся.
        Мейхэма поразило то, какими глазами Чен смотрел за спину командиру.
        - Они!!! - повторил сержант, поднимая ствол автомата и отступая назад, к стене. - Они! Те, кто убил людей…
        Мейхэм распрямился, будто пружина, отскочил назад, мигом развернувшись. Прижался плечом к плечу товарища, поднял ствол лазера, готовясь встретить врага плотным огнем.
        В помещении центрального поста никого не было.
        - Чен! - свистящим шепотом позвал командир группы разведчиков. - Ты их видишь?!
        Второй полицейский не ответил. Ствол его автомата покачивался из стороны в сторону, палец дрожал на спусковом крючке. Дрожала и вся кисть, сжимавшая боевое оружие. Глянув на спутника, Мейхэм почувствовал: волосы зашевелились на голове.
        - Они здесь… - нервно пробормотал сержант. Его глаза были неестественно расширены. - В воздухе. Наблюдают…
        - В воздухе?! - старший лейтенант лихорадочно оглядывал пустое пространство рубки, залитое светом дневных ламп.
        - Как будто черви в воде. Движутся. Медленно. Но могут очень быстро. Если только захотят…
        Мейхэм хорошо знал своего подчиненного, а то бы подумал: Чен шутит. Однако товарищу было не до смеха. Он действительно видел или чувствовал Нечто - неуловимое, неосязаемое для старшего группы.
        - Уходим… - попросил сержант. - Уходим, командир… Пока не поздно…
        Он всхлипнул как ребенок. Не дожидаясь приказа, пополз спиной по стене - к двери, к выходу в коридор.
        - Патруль, уходим! - приказал Мейхэм. - Быстро!!!
        Чен не выдержал, бросился прочь по коридору со всех ног. Так, словно его гнал какой-то животный, пещерный ужас - поднявшийся из глубин веков, из глубин подсознания. Это нечто было сильнее крепкого, видавшего виды мужика, он не смог бороться.

…Чуть пришли в себя только на катере, когда тот отвалил от «Медузы», резво
«дернул» прочь, подальше от космобазы, излучавшей непонятный ужас.
        - Там все равно никого не осталось в живых, - вытирая пот со лба, ответил Мейхэм на немой вопрос Аткинса. - Никого в живых, Бил! Проверено! Мы посмотрели: и центральный пост, и генераторную, и рабочие блоки, и жилые отсеки, и стыковочную палубу. Сам видел: везде следы крови, людей нет. Пусть с этим дерьмом разбирается следственная комиссия из федерального центра. Там некого спасать, мы свою работу выполнили - «от» и «до».
        - Еще не полностью! - не согласился Аткинс. - Вот сейчас…
        На внешних мониторах было видно: первый из патрульных катеров несколько раз обошел
«Медузу» - командир группы ставил полицейские метки.
        - Проверь, Мейхэм, - попросил он.
        Старший лейтенант включил приемник, просканировал нужный диапазон радиочастот.
«Опасно!!! Не приближаться! Опасно! Аварийная зона! Посадка запрещена! Опасно! Выгрузка запрещена! Аварийная зона!!!» - радиобуи, выставленные Актинсом, работали как часы, посылая запрещающие сигналы на всех служебных волнах.
        - Нормально! - заверил Мейхэм. - Можешь быть уверен: ни один бортовой навигационный комплекс не допустит движения к базе. Сигнал мощный, ясный, отчетливый.
        - Вот теперь мы закончили работу, - удовлетворенно заметил командир отряда катеров. - Можно убираться домой, писать отчет… Отваливаем, парни!
        Никто не возражал. Полицейские суда развернулись, готовясь покинуть опасную зону. Старший лейтенант Мейхэм еще раз посмотрел назад, на «Медузу», размышляя, сможет ли когда-нибудь забыть тот животный ужас, который испытал в рубке космобазы, когда Чен тыкал пальцем в пустое пространство, бормоча: «Они здесь!»
        Возвращались домой молча. Все находились в подавленном состоянии, даже те, кто не побывал в недрах аварийной лаборатории физики.
        Весть о том, что в открытом космосе найден спасательный бот, - скорее всего, тот самый, с которого передавали последнее сообщение «Медузы», - взволновала разведчиков. В утробе суденышка спасатели еще одной группы обнаружили пятна крови, на всем - на стенах, на пульте, на полу… и одного живого человека на металлической палубе под креслами. Тот пребывал в бессознательном состоянии.

23 июля 2114 года
        Внизу, около Славцева, Памела Йоханссон пробыла сравнительно недолго. Поначалу она внимательно наблюдала за тем, как помощник командира «Осла» руководит наемными рабочими, выгружавшими упаковки с метафроппизолом. Посмотрела, как обращается он с пультом подъемника, когда началась транспортировка ценного медицинского препарата на борт судна.
        Однако эта картина быстро наскучила гостье - люди работали хорошо, никаких заминок и сбоев не наблюдалось. Девушка, отвечавшая за груз, решила подняться на борт звездолета, проверить размещение упаковок в трюме.
        Андрей Славцев проводил Памелу долгим внимательным взглядом. Гостья не стала пользоваться кабиной выносного лифта, направилась вверх по трапу, аккуратно переставляя легкие сапожки на высоких каблуках: ступени были довольно узкими. При этом Памела очень волнительно покачивала бедрами - сзади наблюдать за девчонкой было приятно, но никто из экипажа не мог по достоинству оценить подобное зрелище. Только Славцев смотрел на Йоханссон, чуть прищурив глаза, думая о чем-то своем.
        - Вай, козочка! - кто-то, остановившись в двух шагах от помощника командира
«Осла», сочно причмокнул губами. - Молоденькая, сладкая… Мне бы такую конфетку, запитал бы, не подавившись…
        Андрей повернул голову, посмотрел на любителя «сладкого». Рядом шумно сопел бригадир наемных рабочих. Бросив погрузку, он наблюдал за поднимавшейся девушкой - его глаза прикипели к одному месту. Кажется, бригадир даже моргать разучился, так внимательно пялился на ягодицы Памелы, обтянутые узкими брючками. Раз - высокий каблучок переместился на следующую ступень, два - бедра упруго качнулись…
        - Шел бы ты работать, приятель, - напомнил Славцев, глянув в клеть подъемника.
        Однако та была доверху набита пластиковыми упаковками с метафроппизолом.
        - Я работаю, - усмехнулся бригадир. - Мы все работаем. Только если грузить некуда, почему не полюбоваться на молоденькую резвую кобылку? Повезло вам, парни! Такая девчонка в клиенты досталась! Будь я на вашем месте - сразу приступил бы к осаде. И не выпустил бы с корабля, пока не раскрутил на…
        - Давай-давай, - мрачно усмехнулся Славцев. - Давай, эротоман! Пустая клеть ждет!
        За этим разговором Андрей успел послать вверх, боцману, груженую платформу, а вторая - порожняя - пришла вниз.
        - Эх… - с сожалением отметил бригадир: Памела достигла вершины трапа.
        Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру. Через миг девушка скрылась в брюхе «Осла».
        Отвлекающий фактор исчез, рабочие тут же вспомнили, что оплата у них не почасовая, а сдельная - за факт перевалки груза, - и с удвоенной энергией взялись за оставшиеся контейнеры.

…Однако спустя двадцать минут Памела вновь появилась на трапе - и темпы погрузки тут же упали. Славцев почувствовал это. Видимо, госпожа Йоханссон посмотрела, как работает экипаж на грузовой палубе, и решила спуститься вниз, лично контролировать транспортировку последних упаковок с медицинским препаратом.
        Брюнетка перекинулась несколькими словами с сотрудником таможни, а затем встала неподалеку от Славцева. Тот угрюмо сжал зубы, сосредоточился на управлении подъемными платформами - не мог смотреть в темно-серые глаза девушки.
        - Спасибо, помощник, - сказала Памела, когда остававшиеся пластиковые контейнеры исчезли наверху, там, где их встречали боцман и члены экипажа. - Спасибо, работа проделана быстро и качественно. Все упаковки на борту, ровно столько, сколько указано в сопроводительных документах. У таможни претензий нет, они готовы подписать контрольную ведомость. Благодарю.
        Славцев не ответил на комплимент.
        - Вас поднять? - глядя себе под ноги, спросил он. - Клеть пустая, могу подбросить.
        - Нет, не надо подбрасывать, - то ли в шутку, то ли всерьез ответила Памела. - Я лучше так, своим ходом…
        И вновь, покачивая бедрами, принялась подниматься по трапу, оставив Андрея за спиной с отвисшей челюстью. Не поняла, что значит «подбросить»? Вряд ли, она же видела, как работает грузовой лифт. Скорее, решила повторить восхождение по трапу
«на бис», прекрасно зная, какое впечатление это производит на работяг, оставшихся на бетоне космодрома. Те стояли открыв рты, пуская слюни, пока брюнетка эффектно и неторопливо поднималась наверх.

«Породистая кобылка…» - Славцев будто слышал эти слова, которые шептал, не мог не шептать бригадир. И все оставшиеся у подножия трапа завидовали Андрею. Завидовали экипажу, получившему шанс укротить такую «цацу».
        Поставив печать у полусонного таможенника, помощник командира отдал распоряжения водителю подъемно-транспортировочного блока и поднялся на борт «Осла» вслед за гостьей.
        - Перевалка завершена, документы подписаны, - сухо проинформировал он боцмана. - Погрузочный интерфейс отстыкован, сейчас уйдет в безопасную зону. Передайте капитану: можем готовиться к старту.
        - Да, сэр! - отозвался Франтишек Букач и тут же снял трубу внутреннего переговорника.
        Ни он, ни Славцев не хотели демонстрировать взаимную неприязнь в присутствии клиентки. Впрочем, Памела все равно внимательно посмотрела на обоих. Внимательно и немного настороженно. Кажется, ее удивило, что члены экипажа обращаются друг к другу на «вы».
        Однако к старту начали готовиться с небольшой задержкой - так решил Николай Атаманов. Он счел необходимым потратить время, лично познакомить Памелу Йоханссон со всем экипажем «Осла», ведь гостье предстояло провести на борту «грузовика» два или два с небольшим дня - переход до Нодуса I не мог состояться быстрее.
        - С моим помощником, Андреем Славцевым, вы уже знакомы, дорогая Памела, - с радушной улыбкой напомнил Атаманов. - И с боцманом, Франтишеком Букачем, тоже. Экипаж у нас небольшой, торжественная часть много времени не займет…
        Он начал «экскурсию» с машинного отделения. В тот момент, когда капитан открыл дверь в отсек силовых агрегатов, оттуда донесся громкий вопль:
        - Санта Фелита! Даст она или не даст?!
        Франтишек Букач, маячивший за спинами Николая Атаманова и Памелы Йоханссон, выразительно хмыкнул.
        - Гм-кхм! - прокашлялся капитан. Забыв про этикет, он первым забрался внутрь, грозно хмуря брови. - В чем дело, Пирелли?!
        - Даст она или не даст?! - вновь выкрикнул Алессандро Пирелли, невысокий черноглазый человечек, подвижный и импульсивный. Тут механик заметил симпатичную брюнетку, проникшую в отсек следом за командиром, и его энергия мигом нашла другое применение, более миролюбивое. - Ой! Здравствуйте, сеньорита очарование!!! Сандро всегда к вашим услугам, только вспомните обо мне! Только вспомните!
        Он расплылся в радостной улыбке.
        - Кто «она», и что «даст или не даст»?! - грозно напомнил Атаманов. - Что за странные разговоры в присутствии нашей гостьи?!
        - О, сеньорита!!! - Пирелли склонился в поклоне и трижды поцеловал пальцы молодой красавицы. - Простите бедного Сандро! Ни к кому из присутствующих мои слова отношения не имели! Речь шла о проклятущей второй турбине, которая никак не может выйти на рабочую мощность, не дает нужные обороты!
        - Уже дает, - раздался откуда-то из глубины отсека голос старшего механика Карла-Хайнца Ризе, а Франтишек в это время беззвучно затрясся от смеха.
        Букач понял, о чем толковали меж собой его товарищи.
        - Да, это наш машинный отсек, - промокнув лоб платком, сказал Атаманов, обращаясь к Памеле. - Здесь у нас два человека. Вот и Карл-Хайнц Ризе, он старший.
        Довольно высокий, худощавый механик выбрался из глубин отсека, вежливо поклонился гостье, при этом вытирая пальцы куском ветоши.
        - Рад познакомиться, фрау. Всегда к вашим услугам.
        Ризе поклонился еще раз.
        - Карл получил от товарищей прозвище «Доктор». Отличный механик, - не удержался от похвалы Николай Атаманов. Он действительно гордился членами своего экипажа. - Может собрать работающий двигатель из любого дерьма. Гм, пардон… Извините, Памела…
        - Ничего-ничего, - понимающе улыбнулась гостья. - Я знаю, мужской коллектив… Свои особенности общения…
        - Именно так, - Николай смущенно поскреб затылок. - Обещаю, это мы запретим, никакой ругани на борту! Так, вернемся к знакомству. Второй механик - Алессандро Пирелли. Иногда его кличут «Форсаж», за темперамент.
        Алессандро не устоял на месте, вновь подскочил к высокой брюнетке, принялся целовать узкую ладошку гостьи, шумно вздыхая.
        - Мы тебе не мешаем? - деликатно осведомился боцман из-за спины капитана.
        - О, как ты прав, Санта Фелита!
        - Действительно очень быстрый… - Памела не закончила мысль, рассмеялась, так и не подобрав нужного слова для Пирелли.
        - Лед и пламень, - пошутил Атаманов. Взяв девушку под локоток, повел ее из машинного отделения. - Карл-Хайнц - очень спокойный, молчаливый, сосредоточенный на механизмах. Пока он в экипаже - я полностью спокоен за наши силовые агрегаты. Ризе может копаться в своих «железяках» день и ночь, зато турбины и двигатели не барахлят во время маршевых бросков.
        - Это радует, - заверила Йоханссон.
        - А Пирелли - полная противоположность Карлу, - отметил Николай. - Алессандро горячий, резкий, импульсивный. Быстро вскипает, но быстро отходит. Он вообще незлобивый, хотя язык у него острый - механик любит подколоть товарищей. Возможно, и вам, Памела, за двое суток достанется. Только не берите в голову, Сандро это не со зла - просто характер такой.
        - Главное, чтоб не нападал в полутемных коридорах… - то ли в шутку, то ли всерьез заявила девушка, откинув черную волну волос за плечи.
        - Ну, такого не будет, даю вам слово капитана! - заверил Атаманов, открывая дверь в отсек связи. - Кто посмеет вести себя некорректно - сыграет за борт!
        Заслышав голос командира, связист-компьютерщик поднялся с кресла, возле которого полукругом стояли сразу три монитора.
        - Приветствую, капитан! - сказал он. - Рад видеть вас в гостях, Памела!
        И он поклонился, причем, когда техник по компьютерам сделал шаг вперед, стало заметно, что он слегка прихрамывает на левую ногу. Гостье показалось, что у Христо какие-то проблемы с коленом или стопой.
        - Это Христо Малков, наш специалист по бортовым компьютерным системам и по системам связи, - пояснил капитан. - Отлично разбирается в антеннах, шифрах и Глобальных Сетях. Товарищи иногда называют его «Малек», хотя ростом он выше, чем тот же Пирелли. Только из-за фамилии…
        Христо поклонился гостье и тут же бросил быстрый взгляд на один из мониторов. На нем, в самом углу, замигал какой-то желтый прямоугольник, отвлекший связиста от разговора.
        - Христо живет не здесь, - пошутил Атаманов. - Он раб виртуального пространства, заблудившийся где-то в недрах компьютерных сетей.
        - Малек… - с улыбкой повторила Памела.
        - Или сексманьяк, - прозвучал из-за ее спины веселый голос.
        - Тьфу ты! - с укором произнес капитан «Осла», оборачиваясь вместе с Йоханссон. - Нашел время болтать глупости!
        - Только не принимайте мои слова всерьез, Памела, - улыбнулся русоволосый мужчина с широким подбородком и мясистым носом. Остряк был ниже гостьи на полголовы. Потом он вдруг заговорщически подмигнул девушке. - Я человек средней упитанности и воспитанности, а потому временами могу нести полную чушь. Что касается Христо, то он, конечно, «Малек». Сексманьяком его называю только я один…
        - Почему так? - не удержавшись, с любопытством спросила Памела.
        - Потому что он все время с кем-то связь устанавливает. Компьютерную… - серьезно ответил очередной член экипажа, а боцман и сам Малек не удержались, загоготали.
        Даже капитан усмехнулся, однако попытался придать лицу строгое выражение, спрятал улыбку в усы.
        - Знакомьтесь, Памела, это наш доктор, Анатолий Лутченко. Он же - специалист по психологической разгрузке экипажа.
        - Он же - шеф-повар трехпалубного корвета, - скромно добавил Лутченко.
        - Доктор и он же повар?! - удивилась девушка.
        - А что, очень удобно, - заявил Анатолий и все же закончил фразу, несмотря на то, что Николай Атаманов и Франтишек Букач, ухватив его за руки, попытались оттащить подальше от гостьи. - Очень удобно! У кого чего болит - отрежу! Отрежу, и сразу в суп!!!
        Памела закашлялась, округлила глаза, и капитан тут же потянул ее в сторону от Лутченко.
        - Извините, - приложив ладонь к сердцу, искренне произнес Николай. - Экипаж у меня веселый, иногда - чрезмерно. Летаем вместе уже не первый год, все притерлись друг к другу, давно знают - чего и от кого ждать. Конечно, со стороны их приколы выглядят диковато. Извините, Памела, они не сумасшедшие. Люди у меня хорошие.
        - Верю… Хорошие… - уголками губ улыбнулась гостья. - Не берите в голову, Ник. Кажется, так они вас называют? Нормальный экипаж. Я бы сказала, лишь первый помощник немного другой - какой-то замкнутый в себе. Со всеми на «вы»…
        Атаманов не ответил, жестом пригласил гостью дальше. Свою каюту он показал Йоханссон только мельком, посчитав, что там нет ничего интересного. Впрочем, девушка успела заметить на стене фотографию двух мальчиков.
        - Ваши дети? - поинтересовалась гостья.
        - Сыновья! - с гордостью отозвался Атаманов. - Борис и Сергей. Младший через год тоже в школу пойдет! Скоро летать начнут, меня сменят. Для них и живу!
        Он хотел увести красавицу-брюнетку.
        - Капитан, а почему ваш корабль называется так странно - «Осел»? Не «Метеор» или
«Болид»? Не «Пегас» или «Буцефал»?
        Атаманов пожал плечами.
        - «Осел»… - без улыбки ответил он. - Осел и есть. Рабочий ишачок, который упрямо и молча таскает грузы от одной звезды до другой. Туда и обратно. Это наша жизнь…
        За таким разговором и добрались до ходовой рубки. Андрей Славцев как раз находился там, в кресле первого пилота. Завидев командира, он поднялся на ноги.
        - Корабль на «товсь», - доложил помощник. - Сэр, поведете лично?
        - Да, - подтвердил Николай. - Как обычно, первая вахта моя. Можете отдыхать.
        Славцев чуть поклонился, прошел мимо Атаманова… На миг замер, будто примерз к месту, оказавшись лицом к лицу с Памелой. Затем очнулся - совсем как в первый раз, внизу, возле трапа. Поклонился гостье, покинул рубку.
        Брюнетка озадаченно посмотрела ему вслед.
        - Мы готовы к старту, госпожа Йоханссон, - официально заявил Николай. - Если не возражаете, можем начинать обратный отсчет.
        - Вы не будете лично проверять корабль, Ник? - спросила Памела, указав на искрившийся огоньками пульт.
        - Нет, - отрицательно мотнул головой капитан «Осла». - В этом нет необходимости, я полностью доверяю Славцеву.
        Девушка еще раз посмотрела на дверь - туда, где только что скрылся помощник капитана.
        - Ну… - сказала она. - Если считаете, что можно взлетать, давайте, стартуем. В конце концов, вам лучше видно. Я лишь сопровождаю груз…
        - Отлично! Вы останетесь на мостике или пройдете в каюту? Гостевое помещение оборудовано новейшей демпфирующей системой «Мягкий старт», с ее помощью гораздо легче вынести начальные перегрузки. Впрочем, если желаете побыть здесь, на мостике, я не воз…
        - Нет, спасибо, - перебила его брюнетка. - Лучше пойду в гостевую каюту. Не хочется лишний раз рисковать здоровьем. Все-таки я женщина…
        - И еще какая! - с улыбкой пошутил командир судна, провожая Йоханссон до предназначавшегося ей помещения.
        Потом капитан «Осла» вернулся на мостик, подключился к управляющему бортовому комплексу.
        - Экипаж! Задраить люки! Проверить герметизацию шлюзов! Турбины разгонного контура - прогрев! Готовность к взлету - полста десять! Даю обратный отсчет!
        Бывший капитан федеральной гвардии Славцев, ветеран войны в созвездии Гидра, заперся в собственной каюте. Завалился на койку, подложил руки под голову. Он знал, до взлета совсем немного времени, но не собирался принимать никаких мер к тому, чтобы облегчить стартовый удар перегрузки, - в те мгновения, когда «Осел» слепящей молнией прошьет плотные слои атмосферы Дениза.
        Славцев прикрыл глаза, и прошлое нахлынуло, навалилось тяжелой, неподъемной ношей. Прошлое, которое он старательно гнал, заставляя себя не думать о…
        - Андрюша, я больше не могу так.
        - Как «так»? - хмуро усмехнулся Славцев, не глядя в глаза Кристине.
        На самом деле он прекрасно понимал, о чем говорит девушка. «Так» - это как сейчас. То ли «фронтовой женой», то ли любовницей - с косыми взглядами сплетниц, кривыми усмешками завистников и недоброжелателей.
        Они стояли в траншее, в полный рост, благо в этом месте бруствер полностью скрывал от вражеских снайперов. Стояли друг против друга - Кристина ненадолго отпросилась из госпиталя. Прибежала, забыв про дежурство, про раненых и больных, которые ждали ее. Прилетела к Славцеву прямо на позиции, в окопы его роты. Подчиненные капитана деликатно оставили их вдвоем, «расползлись» по сторонам, чтобы не мешать трудному разговору. О том, что отношения между самой красивой сестричкой из госпиталя и их командиром складываются непросто, знали многие.
        Они стояли в траншее, и Кристина смотрела в глаза Андрею, а он отводил взгляд, с горечью думая о том, как плохо все вышло… Он не мог сказать девушке то, что знал. Решающее наступление должно начаться следующим утром, на рассвете. Штабисты, взвесив все «за» и «против», выбрали направление главного удара - нарисовали тонкую красивую стрелочку на карте. Андрей уже знал то, что не положено знать сестричке из госпиталя: тонкая стрелочка тянулась в глубь вражеских укреплений как раз через позиции роты капитана Славцева.
        А это значит, ему суждено первым идти на прорыв. Сколько его подчиненных выживут в этой мясорубке, дотянут хотя бы до второй защитной линии противника? Отлично подготовленной линии, он убедился при рекогносцировке. Уцелеет ли он сам? Если ляжет, то где? Будет ли больно, или обойдется, он умрет сразу, не успев ни о чем подумать? А может, получится так, как с сержантом из второго взвода, которому оторвало обе ноги? Что тогда? Как жить дальше? Орден… Пенсия… Больница… Инвалидность… Наркотики и спиртное, чтоб в грезах вновь видеть себя человеком? Потом выбираться из угара и выть, грызть себе вены?
        Стоит ли говорить о каких-то серьезных отношениях, если до момента, когда в воздух взлетят белые и красные ракеты - сигнал к наступлению, - осталось менее половины суток? Зачем Кристине связывать себя с человеком, который завтра может превратиться в уродливый кусок живого мяса?
        Вечерняя мгла медленно подступала к позициям роты Славцева, укутывала траншеи,
«заглатывала» притихших бойцов.
        - Не любишь… - выдохнула Кристина.
        И обреченно, и горько.
        А в голосе оборвалось что-то такое, что Славцев не выдержал, шагнул вперед.
        - Крис! - капитан попытался схватить девушку за руку, но его подружка вдруг резко отмахнулась, попятилась.
        - Не надо! - Кристина не повысила голос, видимо, не хотела привлекать внимания посторонних, все-таки не забывала о том, где находится.
        Помнила: кругом - подчиненные Славцева. Десятки пар любопытных глаз и ушей.
        - Не надо! Я поняла. Все поняла. Не надо слов…
        - Кристи, милая… - капитан хотел было, презрев все запреты, сказать ей правду: о красно-белых ракетах, о тонкой стрелочке на карте, о сержанте из второго взвода.
        Да только не успел. С высокого бруствера вдруг соскользнула граната - обычная осколочно-фугасная граната - Андрей, наверное, сотни раз видел такие…
        Граната медленно прокатилась по склону вниз. Славцев еще успел отметить, что следом за смертоносным куском металла в окоп зазмеилась тонкая струйка сухой земли с бруствера. Совершенно некстати в голове сумасшедшей молнией проскочила мысль:
«Вот и доигрались… Посты раздвинулись, ушли в стороны, чтоб оставить нас вдвоем, дать поговорить. Проспали разведчиков. Вот и поговорили…»
        А граната с тихим стуком упала к ногам. Фиксирующего предохранителя на ней не было - Славцеву хватило мимолетного взгляда, чтобы определить это.
        Наверное, у него сильно изменилось выражение лица. Кристина совершенно ничего не понимала в боевой технике, она, конечно же, знала, что такое граната, но отличить готовую взорваться гранату от любой другой не смогла бы.
        Однако лицо Андрея подсказало ей все - и боевого опыта не понадобилось…
        Полсекунды. Целая вечность. Сумасшедший отрезок времени, только капитан не успел сообразить, как спасти и себя, и девушку. А вот Кристи не думала о таких сложных вещах. Она успела посмотреть себе под ноги, потом на Славцева и упала вниз - неровно, неловко. Не было навыка, но она не промахнулась. Попала, как хотела - животом на раскаленного ежа сверхновой звезды.
        - Кри-и-ис! - дико завопил Славцев, но в природе иногда случаются такие вещи, которые не отменить, не переиграть.
        Даже если ты готов отдать все, чтобы повернуть стрелки на линиях судьбы.
        Взрыв подбросил тело девушки. Кристину швырнуло в сторону, перевернуло на спину. Славцева лишь оглушило, сильно толкнуло взрывной волной. Он тут же вскочил на ноги, рванулся вперед. И замер…
        Лицо. Оно не пострадало. Осталось живым, полным горечи. Казалось даже, в глазах - неродившиеся слезы. Вот еще секунда-другая - и они хлынули бы через край, как река, прорвавшая плотину.
        Не хлынули. И уже никогда не хлынут.
        Мертвая девушка лежала на спине, раскинув в стороны изуродованные, иссеченные остатки рук. Лицо не пострадало. Единственное, что не пострадало.
        - Крис… - прошептал Славцев и ничего не услышал.
        Несправедливо. Бездушный горячий металл - для того чтобы убивать мужиков. Здоровых, сильных. Не ее. Не девчонку. Несправедливо…
        Вокруг появились люди, его солдаты, мигом сомкнувшиеся около командира. Они возбужденно махали руками, кажется, что-то кричали, только звуки не проникали в сознание Андрея.
        А потом пришло одно, главное: враг!!! Он где-то там, неподалеку от позиций! Что это было? Попытка провести разведку боем? Прощупать оборону противника? Провокация? Или даже почти мальчишеская глупость какого-то «обкуренного» повстанца, попытка по-мелкому насолить федералам?
        Славцев не мог и не хотел об этом думать. Он знал одно: враг! Где-то там, в поле, в стремительно надвигающейся ночной темноте - враг! Убийца!!! Тот, кто метнул гранату в сторону позиций роты Славцева. Да как удачно метнул - кусок смертоносного металла соскользнул через бруствер вниз. На беду. Под ноги Кристине.
        Враг!!! Славцев с ревом дернулся вверх, выбросил ствол лазера вперед, готовясь испепелить все, что находилось в секторе обстрела. И тут же кто-то навалился на спину, и звуки - «ожили», появились, нахлынули разом.
        - Не стрелять, капитан! - голос командира батальона - хриплый, басовитый - невозможно было не узнать. - Не стрелять!!!
        Неужто сам комбат Бычков навалился сзади, выкручивает руки?! Крепкий, сволочь! Отпусти! Отпусти, подполковник! Тебе не понять! Тебе не понять! Я должен… Должен уничтожить эту гниду, что убила Кристи… Отпусти. По-хорошему!
        - Не сметь, Славцев! - его стянули вниз, в окоп. Кажется, держали втроем. - Не сметь! Не стрелять! На провокации - не отвечать! Есть приказ - огонь не открывать! Огонь не открывать!
        В ствол лазера вцепились сразу двое, не давая поднять, прицелиться. И тогда Славцев выпустил автомат из рук, выбросился из окопа с десантным ножом. Один. В стремительно надвигающуюся ночную тьму. Мстить!!!
        Он бежал чуть пригнувшись, не маскируясь - туда, откуда прилетела граната. Пер на острые, жалящие иглы лазеров, атакуя так, как это делает смертельно раненный зверь. Зверь, презревший боль, ледяной ужас близкой кончины. Атакующий последний раз в жизни, и от этого - неуязвимый.
        Кажется, он что-то орал, что-то непонятное никому, ни одному разумному человеческому существу. И лишь тот, кто бросил гранату, все понял - не мог не понять.
        Капитан Славцев несся по черному полю, каким-то звериным чутьем угадывая ямы-ловушки, мотки колючей проволоки, установленные мины-растяжки. Ему было совершенно все равно - сколько преград на пути к тому, кто убил Кристи.
        В те секунды Славцев мог пройти все - не было такой силы, которая могла бы остановить капитана. И он настиг врага, ошалевшего от страха, пытавшегося приникнуть к земле, любой ценой избежать встречи. Но Славцев нашел его, и десантный нож много-много раз взлетал над головой вместе с фонтанами крови. Андрей что-то орал - больное, отчаянное - и не видел, что следом за ним в атаку, нарушая приказ комбата Бычкова, поднялась вся рота. Без криков «Ура!», молча. Совсем не так, как обычно солдаты идут в бой.
        Кристина была неравнодушна к Славцеву, но ее взаимности добивались многие. Весть о том, как погибла красавица-сестричка, мгновенно разлетелась по окопам. Многие восприняли это как личное оскорбление. Как вызов, на который не может не ответить настоящий мужчина.
        Славцев ни о чем таком не думал. Красные иглы лазеров плясали вокруг, метили в лицо, а он все рвался вперед, сквозь чужие защитные линии - туда, где оставались люди, из-за которых погибла его Кристи.
        Не люди. Мясо. Мясо, которое он должен разделать ножом. Нарезать ломтями. Выбить из мяса дух, пропитать его кровью и страхом. Паническим ужасом.

…Рота капитана Славцева прошла точно по стрелочке, красиво нарисованной на карте штабными стратегами, просто она сделала это на семь-восемь часов раньше, чем было запланировано. Однако командующий фронтом сумел вовремя сориентироваться в ситуации: батальоны гвардии включились в работу, мобильные резервы быстро направили к точке прорыва вражеской защитной линии. Подвижные бронетанковые колонны втянулись в «рану» на теле противника, фиксируя и расширяя успех внезапного удара.
        Только все это происходило уже без Андрея. К утру - спустя много часов после смерти Кристины - Славцев окончательно осознал, что ее не вернуть. Даже если у тебя руки по локоть в крови. Он лежал на бруствере вражеского окопа, возле командного пункта противника, среди трупов повстанцев, и плакал - не от боли, не от полученных ран - от собственного бессилия.

…После того, что сделал капитан, было два варианта развития событий. Или дисбат - за неподчинение командиру, за нарушение приказа, или звезда Героя - за мужество и отвагу при взятии вражеского укрепрайона. За личную доблесть.
        Дали звезду Героя. «Везун», - так сказал бригадный генерал, вручая награду Славцеву. Только Андрей не сохранил ее - закопал в землю, на той самой планете возле Альфарда. Похоронил в могиле вместе с Кристиной.
        Альфард… В переводе: сердце Гидры. На Сорее, маленькой голубой планете, осталось его сердце. В могиле, наполненной черной жирной землей. Крест сварили из обломков вражеских «ежей» - тех самых, через которые прошла передовая рота Славцева. Лазером вывели на табличке имя, а на холмик, кроме цветов, положили чистый белый халат.

…От ускорения перехватило легкие - «Осел» стартовал с Дениза. Бывший капитан Славцев открыл глаза, уставился в потолок.

…Тогда, в первую минуту, увидев Памелу Йоханссон возле «Осла», Андрей на миг потерял рассудок - волна, поднявшаяся из глубины души, ударила в голову, ослепила. Он ошибся. Памела была очень похожа на его Кристину, и он вдруг поверил, захотел поверить, что случилось невозможное: девушка уцелела и выжила каким-то чудом.
        Но спустя миг сердце страшно заныло: он понял, что перед ним - другая. Его Кристи никогда не красилась так ярко - в действующей боевой армии это вообще выглядело бы фальшиво и вызывающе для медсестры, которая выхаживала раненых. Хотя и темно-серые глаза, и черные волосы, и приподнятые «удивленные» брови, и полноватые губы…
        Памела Йоханссон действительно очень напоминала девушку, оставшуюся в сырой земле, в могиле возле Альфарда.
        Переждав разгонную кривую, выводившую за атмосферу, Андрей поднялся с койки, добрел до шкафчика, нащупал в глубине «резервную» бутылку водки. Откупорил, приложился к горлышку. Сделал несколько больших глотков. Зажмурился.
        К нему вернулось то, от чего он старательно хотел убежать. Хотел забыть, не думать - не получилось. Теперь предстоит провести несколько трудных дней - пока Памела Йоханссон вместе со своим грузом не исчезнет из его жизни. Тогда надо попробовать все сначала. Крепко выпить. Забыться. Забыть. А потом, быть может, удастся жить как другие люди…
        Славцев вновь приложился к горлышку, потом уселся на койку, бессмысленно глядя на металлическую стену каюты.
        - Черт тебя дернул выбрать «Осла»… - прошептал он, обращаясь к Памеле, которая находилась где-то неподалеку, в одной из гостевых кают транспортного судна.

11 апреля 2110 года
        Юрген Шлиман очнулся в белой палате и сразу же, еще не успев повернуть голову, понял: он не на «Медузе». Физик не смог бы объяснить, как он почувствовал это, просто точный ответ появился в мозгу сам по себе. А еще промелькнули какие-то смутные, бессвязные воспоминания, будто один раз он уже открывал глаза, только мир вокруг сильно завертелся, и Юрген провалился обратно, в черный покой.
        Однако Шлиман любил не догадки, а факты - точно установленные и проверенные данные, - а потому решил повернуть голову вбок, влево, в сторону окна, из которого лился свет. Оказалось, это не так просто, как представлялось, - он застонал от боли, шейные мышцы свело судорогой.
        Не прошло и минуты, как в ослепительно-белое помещение ворвалась какая-то женщина в халате цвета стен и потолка. Юрген даже опустил веки, такой нестерпимо режущей для глаз оказалась эта стерильная чистота.
        - Доктор! - кажется, женщина всплеснула руками. Шлиман не смотрел на нее, просто чувствовал движения медсестры, так, словно глаза были каким-то избыточным инструментом постижения внешнего мира. Он теперь мог воспринимать происходящее и не используя зрение. - Доктор! Доктор! Он!!! Он очнулся! Господи! Доктор! Герхард! Наконец-то!
        Хлопнула дверь, Шлиман понял, что вновь остался один. Физик иронично усмехнулся. Идиотка медсестра, вместо того чтобы узнать состояние больного, сломя голову побежала оповещать доктора. Так, словно Юрген - нечто второстепенное, менее важное.
        И все- таки где он? Шлиман попытался скосить глаза в сторону, влево, от этого движения закружилась голова -наверное, слишком сильно перенапряг мышцы, не рассчитал…
        Интересно, чем закончился эксперимент? Юрген вспомнил слова Марка Айштейна, сказанные за несколько минут до запуска силового контура разгонной установки: «Мы как никогда близки к успеху»…
        Чем закончилось дело? Удалось ли пробить «червоточину» в параллельную вселенную? Смог ли Марк закончить смелый, рискованный эксперимент? Ах, как он, Юрген, не вовремя потерял сознание, в самый ответственный момент!!! Пропустил миг триумфа научного гения Айштейна! Быть может, именно сейчас, в эти минуты, о «Медузе» рассказывают на всех главных новостных канала ГалаСоюза?! Быть может, научный совет Галактики уже принял решение о том, кому вручит золотую премию этого года?! Нет! Что там года! Они - Марк, Юрген и Януш - достойны звания лучших физиков десятилетия! Столетия!!! Если эксперимент закончился удачно - это прорыв! Новая эра в истории человечества! Да, вне всяких сомнений, они - лучшие физики столетия! Их портреты должны появиться в Пантеоне Галактического Союза, в верхней линейке, среди самых известных и уважаемых людей Галактики!
        Три физика, три гения - они сделали то, во что никто не верил. Они доказали: разработанная модель «червоточин» - проходов в параллельные миры - не просто теория. Теперь Дугласу Дрешеру не отвертеться. Придется ответить за гонения, за насмешки, за то, что всячески препятствовал работам Айштейна.
        Юрген тут же припомнил день, когда Марк покидал трибуну конференц-зала института физики под издевательский хохот коллег, под насмешливый свист и улюлюканье.
        Теперь им всем - всем! - придется заткнуться. А Дуглас Дрешер - тот и вовсе потерял лицо. У него нет другого пути, кроме как покинуть пост директора центрального института экспериментальной физики. Да! Его место в огороде, пусть разводит помидоры и кабачки!
        Вот только… Только понять бы: где он сам, что происходит, как там Марк, как все? Почему никто, даже Моника, не заглянул к пострадавшему Юргену? Не оставили и весточки возле постели друга? А может, оставили?!
        Шлиман захотел приподняться, поглядеть на прикроватную тумбочку, но мышцы ответили резкой, невыносимой болью, и физик со стоном упал на белые простыни. На лбу выступили крупные капли пота.
        - А вот этого делать не следовало, - раздался от двери какой-то голос, показавшийся знакомым. Кажется, Юрген слышал его, только никак не мог вспомнить: где и когда. - Вам, голубчик, не следует так резко двигаться. Это лишь приведет к сильной боли, но ничего не получится.
        - Снимите… снимите повязки… - Шлиман сам удивился тому, как странно прозвучал его голос.
        Еще удивительнее было то, что собравшиеся в палате люди его поняли. Физик выговаривал самые простые слова с огромным трудом, губы и язык совершенно не слушались, так, словно не умели, не знали, как необходимо «сконфигурироваться», чтобы получился тот или иной звук.
        - Герхард, вы настоящий гений! - восхитилась медсестра, Юрген уловил ее движение краешком глаза: женщина подняла белый платочек к лицу.
        Вытирала слезы умиления?
        - Поздравляю! Поздравляю, коллега! - шепот и бормотание врачей страшно раздражали Шлимана, он чувствовал: медики жмут руку того мужчины, обладателя знакомого голоса. - Поздравляю… Это выдающийся успех! Передовая методика, достойная пристального внимания! Кто бы мог подумать, что после такого большого периода дисфункции мозга возможно восстановление?! Это… это будто Феникс из пепла!
        - Тс-с-с! - и опять Юрген не увидел… почувствовал и испуг, и движение лечащего врача: тот приложил палец к губам, тревожно глядя на пациента.
        На него, на Шлимана. Только физик не был дураком, он умел и запоминать, и анализировать. «После такого большого периода дисфункции мозга…» - это про Юргена. Это сказали про него. Выходит, эксперимент Марка Айштейна состоялся не вчера, десять-двадцать часов назад? Тогда сколько же времени прошло?
        - Доктор… - хрипло позвал Юрген, отмечая, что теперь голосовые связки стали слушаться чуть лучше. Кажется, функции потихоньку восстанавливались. - Доктор, я долго находился без сознания?
        - Не волнуйтесь, голубчик… - кто-то присел возле постели, взял Шлимана за руку. И тогда физик понял, откуда знает этот голос - голос лечащего врача. Оказывается, Герхард и раньше разговаривал с пациентом, вот так же, держа за руку. Об этом не помнил разум Юргена, но отпечаток прошлого жил в подсознании. - Не волнуйтесь, пока рано говорить о сложных вещах. Вам только-только удалось выкарабкаться из тяжелой долгой болезни, не стоит напрягать мозг. Меня, кстати, зовут Герхард. Герхард Липински.
        - Сколько? - упрямо повторил Юрген, подняв веки. Пристально посмотрел на медика. - День? Два? Неделю?!
        Липински отвел глаза, смешался, не зная, как ответить. Он действительно боялся за своего пациента, физик почувствовал это.
        - Что, больше?! - теперь разволновался сам Юрген, и это мгновенно зафиксировали чуткие датчики приборов, подключенные к телу пациента.
        - Сестра! - чуть напряженно позвал Герхард, и Шлиман почувствовал, как что-то легонько «укусило» в вену на левой руке.
        Потом женщина в белом халате слишком долго растирала ваткой место укола, это вывело пациента из равновесия.
        - Так сколько?! - повысил голос Юрген. - Больше недели?! Сколько?! Чем закончился эксперимент на «Медузе»? Марк Айштейн пробил туннель в иное пространство?
        - Эксперимент на «Медузе»? - доктор не блефовал, Юрген чувствовал это.
        Конечно, можно великолепно владеть мышцами лица, «сконструировать» изумление, непонимание, но физик поверил: врач не играет. Он действительно не знает, о чем идет речь.
        - Снимите повязки! - чуть не плача, попросил Шлиман. Теперь ему стало по-настоящему страшно. - Снимите фиксирующие повязки! Они мешают повернуть голову! Я хочу… хочу посмотреть… посмотреть в окно!
        - Зачем? - в глазах Герхарда не было и тени насмешки, только жалость к пациенту - хорошо скрытая, но Юрген все равно ее чувствовал.
        - Посмотреть… - попросил физик. - На мир… Где я… Что там… Мне нужно… Понимаете?
        - Не получится, - тяжело вздохнул человек в белом халате, нервно кусая губы.
        Он словно колебался, не зная, как поступить.
        - Не получится? - тревожно спросил Юрген. Правое веко задергалось, от этого стало больно. - Не получится что? Не получится посмотреть?!
        - Не получится повернуть голову, - все-таки решился врач.
        Липински понимал: раскрывая пациенту правду, он сильно рискует. Юрген Шлиман только-только пришел в сознание, новая смелая методика дала успех. Теперь надо не развивать его, стремительно и безоглядно, а просто закрепить достигнутое. Зафиксировать и удержать. А та правда, которую хотел узнать физик, могла причинить больше вреда, чем некорректное лечение. Стоило ли подвергать риску собственный успех? Только-только добиться результата и, не успев запротоколировать его, не продемонстрировав пациента коллегам и оппонентам, тут же погубить многолетний труд?! Собственными руками?!
        - Доктор… - попросил Шлиман.
        И в его глазах было столько муки, что Герхард не выдержал.
        - У вас сильно атрофировались мышцы, - медленно, тщательно подбирая слова, заговорил врач. - Конечно, все это время мы пытались стимулировать их с помощью микроразрядов, с помощью специально подготовленного ложа. Однако это не заменяет обычную двигательную активность, ведь очень трудно «проработать» качественно каждый узел… Итак, шейные мышцы неспособны держать голову. Если, например, я возьму вас за ногу, чуть выше колена, то нижняя часть конечности согнется под собственным весом, а вы почувствуете жуткую боль - спайки…
        - Доктор… - Шлиман попытался облизать пересохшие губы, но не получилось, язык не смог дотянуться. - Умоляю… Что произошло? Сколько я был без сознания? Неужто месяц?! Скажите правду! Мне нужно знать все! Поверьте, я сильный, очень сильный! Мне нужно знать правду! Чем закончился эксперимент на «Медузе»? Неужели вы об этом не слыхали? Неужели сюда ни разу не приезжали Марк Айштейн? Януш Боку?
        Врач молчал, чуть наклонив голову. Ему не надо было ничего говорить, Юрген сам чувствовал: эти имена совершенно незнакомы Липински.
        - А Моника… - у физика перехватило дыхание. - Моника Траутман тоже… тоже ни разу не приезжала?!
        Врач отрицательно помотал головой.
        - Никому не нужен… - Шлиман вынес себе приговор полушепотом.
        Впрочем, удивляться не стоило. Если Марк Айштейн добился успеха, все тут же забыли про Юргена. Они там - на волне, на гребне успеха. Марк - лучший физик столетия, это факт. А Моника… Что ж, все понятно. Ведь он вчера застал девушку в комнате Януша, в постели…
        Какой он друг, если поступил так? Хотя… Хотя чем Боку виноват в том, что Моника предпочла его? Раньше или позже, она должна была выбрать кого-то из них двоих, и сделала выбор не в пользу Юргена. Стоит ли ненавидеть всех? Это жизнь…
        Только одно уточнение: Монику в постели друга он заметил не вчера. Кажется, он пролежал без сознания не сутки, не двое. Кажется, даже больше недели. Но, черт побери, он должен знать: сколько!
        - Доктор! - голос Юргена обрел твердость. - Я должен знать правду, прямо сейчас! Говорите! Сколько я пролежал в этой палате без сознания?
        Герхард поднялся со стула, заложил руки в карманы. Прошелся по палате, затем остановился возле койки пациента. По лицу было понятно: в голове Липински происходит мучительная борьба.
        - Вы не лежали без сознания, Юрген, - тихо сказал он. - Вы были в коме. Это хуже, гораздо хуже.
        - Сколько?!
        Голос - и не голос вовсе, натянутая струна, которая вот-вот лопнет.
        - Три года.
        - Три года?! - Юрген хотел закричать, но сорвал связки и не смог откашляться, помешали спазмы.
        Сработал какой-то хитрый аппарат, несколько раз «полоснувший» по груди и горлу электроразрядами. Пациент с трудом отдышался.
        - Три года. Все это время вы лежали в нашей клинике. Сначала консилиум врачей, зафиксировав полное отсутствие мозговой деятельности, вынес вердикт: вернуть пациента к полноценной жизни невозможно. Кома четвертой степени, запредельная. Тогда я решил попробовать новую экспериментальную методику восстановления головного мозга, и эта схема принесла успех. Наш с вами успех, Юрген. Теперь вы - знаменитость. Первый человек, реабилитированный… можно сказать, возвращенный из небытия по уникальной технологии. Мы гордимся вами…
        Юрген ничего не слышал, слова Герхарда проходили мимо сознания. Три года. Эксперимент на «Медузе» состоялся три года назад. За это время никто не навестил Юргена в клинике, не оставил ему записку или весточку. Нет, не оставил, иначе бы врач точно обмолвился об этом. Иначе он знал бы такие имена, как Марк Айштейн, Януш Боку, Моника Траутман. Он знал бы космическую станцию «Медуза» - станцию-лабораторию, открывшую человечеству Дверь в новый мир.
        Ничего такого не случилось. Герхард ни о чем не слышал, не знает соратников Шлимана. Это значит, эксперимент на «Медузе» закончился провалом?! Три года назад…
        - Вы знаменитость, Юрген! Весь персонал клиники гордится вами! Только подумайте, перед человечеством открываются сумасшедшие перспективы…
        - Найдите Марка Айштейна! - резко и нервно потребовал Шлиман. Он не желал слушать бравурные речи о медицинских успехах. - Найдите Марка Айштейна! Я требую! Найдите Януша Боку! Монику Траутман! На худой конец, найдите Дугласа Дрешера, директора галактического института экспериментальной физики! Я не буду с вами разговаривать, пока не увижу кого-нибудь из этих людей!!!

24 июля 2114 года
        Сигнал «SOS» с терпящего бедствие корабля приняли к концу первых суток перехода до Нодуса I. В это время вахту на мостике нес Андрей Славцев, а в машинном отделении - Карл-Хайнц Ризе. Остальные коротали время кто как хотел. Командир «Осла», Николай Атаманов, передав бразды правления в руки помощника, удалился в собственную каюту передохнуть после смены.
        Связист Христо Малков, по обыкновению, «висел» в Сети, о чем-то болтая с приятелями, находившимися где-то невообразимо далеко, за десятки световых лет от
«Осла». Механик Алессандро Пирелли, уступивший дежурство в машинном отделении товарищу, не последовал примеру командира - не удалился к себе «домой» на отдых. Сандро составил компанию доктору, Анатолию Лутченко, и Памеле Йоханссон. Те обосновались в кают-компании за какой-то хитроумной карточной игрой.
        Конечно, Алессандро Пирелли не мог упустить такого случая побыть рядом с Памелой. Забыв про оставшуюся позади семичасовую смену возле двигателей, забыв про усталость, он присоединился к игрокам, хотя бульшую часть времени проводил не за обдумыванием ходов, а за раздачей комплиментов в адрес красавицы-брюнетки.
        - Гениальный мой… - глубокомысленно заметил Лутченко после очередного разгромного проигрыша механика. - Твое счастье, что мы ставим по маленькой, а то проиграл бы Памеле зарплату за несколько лет вперед.
        Анатолий весело закудахтал, подмигнул очаровательной гостье, которая тоже улыбнулась.
        - Санта Фелита! - горячо воскликнул Пирелли. - Такой красавице я готов проиграть свои премиальные за всю жизнь! Даже собственное сердце!!!
        Боцман Франтишек Букач, в это время заглянувший в кают-компанию, неодобрительно хмыкнул, но делать внушение члену экипажа не стал. Направился дальше, в сторону рубки связиста, что-то ворча себе под нос.
        Андрей Славцев, находившийся на мостике, с помощью видеокамер мог визуально контролировать все помещения корабля. По негласному уговору «картинку» из жилых помещений в центральный пост не выводили, но кают-компания к ним не относилась, помощник командира «Осла» слышал и слова Пирелли и мог понаблюдать реакцию Букача на них.
        Однако через минуту Андрей позабыл и про красавицу-гостью, так напоминавшую ему Кристину, и про потерявшего голову механика. Поначалу вздрогнул Христо Малков, он резко изменил позу в кресле, как-то подобрался. Помощник капитана уже хотел уточнить: что именно так напрягло связиста, но через миг получил ответ - от автоматического бортового комплекса, продублировавшего сигнал на дисплеи центрального поста.
        - «SOS»! - тем не менее сообщил на мостик Христо. - Андрей! Корабль терпит бедствие неподалеку от нас! Обрабатываю координаты…
        Не прошло и тридцати секунд, как на дисплее перед навигатором появились данные на чужое судно.
        - Черт! - тихо ругнулся Славцев, анализируя показатели. - В короне Z-327! Зона сильных гравитационных возмущений, мощных электромагнитных помех…
        - Сигнал очень слабый, - тут же добавил Малков. - Не могу установить двухсторонний обмен данными, мешают искажения… Фильтры помех не справляются…
        - А голосом? - уточнил Андрей. - Что говорят? Насколько все серьезно? Какие у них повреждения?
        А сам наклонился к внутреннему переговорнику, вызывая Николая Атаманова.
        - Сэр… - Андрей на миг забыл про связиста, убедившись, что командир «Осла» ответил на вызов. - Сэр, прошу прощения, что побеспокоил во время отдыха… Нештатная ситуация, получен «SOS» с терпящего бедствие корабля. Чужое судно в короне звезды, в зоне сильных гравитационных и электромагнитных помех. Оно просит о помощи. Думаю, вам лучше прибыть на мостик.
        - Они говорят: проблемы с главным силовым контуром маршевого двигателя… - внес свою лепту в доклад Малков, подключившись ко внутренней линии и переведя бортовую систему в режим «конференция». - Кажется, там все в панике. Их затягивает в гравитационную воронку, судно не может вырваться из поля тяготения звезды.
        - Буду в центральном через минуту! - бросил Атаманов.
        И почти сразу же после этого Андрей увидел командира «Осла» на мониторах - тот быстро шел по коридору со стороны жилых блоков. Славцев сосредоточился на чужом корабле, на анализе нештатной ситуации и упустил из виду, что из кают-компании уже исчезла Памела Йоханссон.
        Через полминуты - почти одновременно с появлением командира «Осла» на ходовом мостике - брюнетка нарисовалась за спиной Малкова, в рубке связиста.
        - Что-то серьезное, Христо? - с милой улыбкой спросила она и даже положила ладошку на плечо Малька. - Я не помешаю?
        Связист- компьютерщик лишь мельком глянул на гостью, обосновавшуюся за его креслом, отрицательно помотал головой. Он прилагал титанические усилия к тому, чтобы разобрать слова человека, находившегося на борту терпящего бедствие судна, понять смысл длинной фразы.
        Малков был так озабочен плохим качеством сигнала, что не заметил, как Памела вынула из кармана плоскую черную коробочку. Выбрав момент, когда связист наклонился вперед, подавая команду бортовым комплексам, девушка сделала шаг в сторону, укрепила «подарок» на нижней стороне стойки. Так, чтобы не бросался в глаза.
        Андрей Славцев тоже упустил этот момент из вида - он вообще был сосредоточен на другом, совсем не на том, что происходило на борту звездолета.
        - Сэр, по виду - обычный грузовой корабль класса «Скиталец», - доложил он командиру, который стремительно вошел в центральную рубку, склонился к дисплеям, пытаясь одновременно считать показатели с трех экранов: технические характеристики звезды, величины угловой и линейной скоростей чужого корабля и визуальную картинку.

…Памела Йоханссон в рубке связиста притворно вздохнула.
        - Ты совсем не обращаешь на меня внимания, Христо! - с упреком произнесла она. - Я уже пять минут стою у тебя за спиной, но так и не поняла, что происходит. Лучше пойду на ходовой мостик…
        Малек так и не ответил - он по-прежнему был сосредоточен на настройках антенн: вращая решетки и отражатели, связист пытался улучшить качество сигнала, принимаемого с борта чужого корабля.
        Коварная брюнетка едва заметно улыбнулась, бросила короткий взгляд на стойку, под верхней крышкой которой была укреплена маленькая черная коробочка, и торопливо вышла из закутка связиста. Йоханссон спешила на центральный пост.
        - Опасно, сэр! - заметил Славцев, по действиям командира угадав, что тот начинает готовить маневр торможения. - Они в короне, мы сильно рискуем. Потеряем скорость - гравитационные поля начнут трепать и «Осла». Выдержали бы машины…
        - Машины выдержат! - отрезал Атаманов. - Пока там Ризе - силовые агрегаты выдержат! Мы не можем бросить коллег в беде! Нас просят о содействии, помощник! Ни один нормальный пилот не имеет права игнорировать «SOS»!
        Славцев пожал плечами - довольно спокойно, даже безразлично. Он никак не отреагировал на резкий тон командира, это его не задело. Андрей не боялся опасности, он сказал о риске лишь потому, что считал нужным отметить факт, но не более.
        - Как прикажете, Ник! - бывший офицер уселся в кресло второго пилота. - Жду указаний.
        Атаманов не ответил, начал маневр торможения. Именно в то мгновение порог рубки перешагнула Йоханссон, ничего не понимавшая в системе корабельных сигналов. Готовясь включить носовые двигатели, Николай подал звуковое предупреждение команде: резкий двойной гудок, требовавший немедленно закрепиться на местах, приготовиться к внеплановым перегрузкам. И только гостья судна - Памела Йоханссон, - про которую начисто забыли в суете, не поняла смысл звуковой сирены.
        - Что у нас происходит? - нервно спросила она.
        И тут же зацепилась внезапно потяжелевшей ногой за комингс, полетела вперед, испуганно ойкнув.
        Девушка «затормозила» только об кресло второго пилота - оно оказалось ближе к выходу из рубки, нежели кресло самого Атаманова. С испуганным всхлипом упала на подставленные руки помощника командира.
        - Держи ее! - коротко приказал капитан, не прекращая режим торможения.
        Славцеву поневоле пришлось стать «ремнями безопасности» для гостьи, удерживая ее в течение нескольких минут, пока Ник менял траекторию движения «Осла».
        На какое- то время огромные темно-серые зрачки Памелы оказались совсем близко от Андрея, внутри у него все болезненно сжалось. В глазах девушки промелькнула целая гамма чувств, почти как тогда, на Сорее возле Альфарда. Видимо, лицо Славцева при этом сильно изменилось -Памела вдруг засуетилась, уперлась ладонями в грудь помощника капитана, соскользнула на пол. Посмотрела на Андрея как-то испуганно и удивленно - словно увидела в глазах мужчины нечто такое, чего никак не предполагала увидеть.
        - Христо! - позвал командир. - Связь улучшилась?
        - Ненамного, - связист, маячивший на одном из боковых экранов, озадаченно почесал затылок, пожал плечами. - Не понимаю, в чем дело, Ник! Расстояние до аварийного грузовика здорово сократилось. Я вращаю антенны, меняю диаграмму излучаемого сигнала, то делаю «узкий луч», то «широкую петлю», меняю модуляцию и систему кодирования пакетов, вношу избыточный код для восстановления, а толку - никакого! Еле-еле слышно, о чем они там бормочут!
        - О чем? - покусывая губу, спросил Атаманов.
        - Одно и то же: неисправен главный силовой контур, ходовые турбины не справляются, затягивает в гравитационную воронку. Дальше - истеричные вопли о помощи.
        - Госпожа Йоханссон! - прекратив маневры и на время передав управление бортовому навигационному комплексу, Николай Атаманов поднялся с кресла, обратился к Памеле официально. - Госпожа Йоханссон! У меня на борту находится ваш груз. Первейшая задача по контракту - в срок доставить его к Нодусу I. Однако существует неписаный кодекс космолетчиков: мы всегда откликаемся на сигнал «SOS». Никто - ни один уважающий себя пилот - не имеет права пройти мимо, услышав сигнал бедствия, услышав зов о помощи.
        - Да-да! - девушка взволнованно прижала руки к груди. - Да-да, капитан, я понимаю! Понимаю! Что вы решили?
        - Положение неприятное. Мы находимся в зоне сильных гравитационных и электромагнитных помех звезды Z-327. Связь с чужим кораблем затруднена. Любая ошибка в пилотировании может стоить очень дорого. Потеряем не только груз, но и собственные жизни.
        - Мне кажется, капитан, это не повод, чтобы трусливо бросить ваших коллег в беде! - голос Памелы Йоханссон прозвучал неожиданно резко, излишне нервно - так показалось Славцеву.
        - Нет-нет, что вы! - Атаманов взмахнул ладонью. - У меня и в мыслях не было пройти мимо, не откликнуться на просьбу о помощи! Я лишь говорю о том, что мы рискуем вашим грузом. Потому стыковку с аварийным судном проводить не будем.
        - Я…
        - Подойдем как можно ближе, ляжем на параллельный курс. Вышлем туда спасательный катер с механиком на борту. У Карла-Хайнца золотые руки, пусть глянет, что там приключилось с силовым контуром? Быть может, обойдется малой кровью? Сумеем починить маршевый двигатель чужого судна? Если нет - увы. Корабль придется бросать, людей примем к себе. Мы не сможем взять чужой звездолет на буксир - это не мобиль…
        - Сдается мне, командир, - и вновь голос Памелы прозвучал избыточно резко, чуть ли не истерично, - сдается мне, что вы просто боитесь риска! Думаете о том, как убраться отсюда подобру-поздорову, но не хотите потерять лицо! Ищете, как правильно обставить позорное бегство!
        Даже Андрей Славцев, не очень давно знавший Николая Атаманова, и тот открыл рот после такого заявления. Кто-то из экипажа нервно рассмеялся, кажется, Христо Малков, участвовавший в диалоге посредством режима «конференция».
        Николай нахмурился, покраснел. Можно было предположить, что буря надвигается, хотя командир «Осла» обладал довольно мягким характером. Но Памела не дала сказать Атаманову ни слова.
        - Вы боитесь, капитан! - зло выкрикнула она. - Не надо делать обиженное лицо! Что я вижу?! Опытный космолетчик слышит зов о помощи, но боится стыковки!
        - Стыковки не будет! - хмуро отрезал Атаманов. - Здесь я решаю, как действовать! Мы высылаем к борту чужого корабля спасательный катер с механиком. Все!
        - Трусы!!! - Славцев не понял, как Памела удержалась от того, чтобы не влепить командиру «Осла» пощечину. - Тогда я пойду на катере вместе с Карлом! Не хочу участвовать в вашем фарсе, оставаться в стороне! Быть может, там кто-то ранен?! Быть может, им нужна, действительно нужна помощь? Людям, а не только двигателям! Вы трус, капитан!
        - Я не трус, госпожа Йоханссон, - Атаманов еще сдерживался, хотя было видно: это ему удается с трудом.
        - Тогда объявите стыковку, разберитесь, что произошло! - именно в тот момент Славцев вдруг на миг отрешился от происходящего и почему-то подумал: Йоханссон играет, а не «живет» выплескивавшимися эмоциями.
        Андрей успел подумать о том, что все выглядит очень странно: Памела, главной задачей которой была доставка груза к Нодусу I, вдруг позабыла о метафроппизоле, наплевала на риск… хотя как могла молодая красивая женщина подвергнуть себя смертельной опасности?! Тем не менее она чуть ли не силой заставляла командира
«Осла» идти на стыковку.
        Славцев хотел обратить на это внимание капитана, «притормозить» процесс, но события развивались слишком стремительно.
        - Стыковки не будет! - чуть повысив голос, отрезал Атаманов. - Это мое последнее слово. Однако, чтобы доказать, что я не трус, пойду к чужому кораблю вместе с механиком! Если нужен мой опыт или рабочие руки…
        - И я! - топнула ногой Памела.
        - Нет!
        - Вы не имеете права запретить! Я - не ваша подчиненная! Сяду в катер!
        - Черт с вами! - сдался командир «Осла». - Идем к чужому кораблю втроем. Вы, я и старший механик, Карл-Хайнц Ризе. Боцман! Готовь катер! Христо! Передай в контрольную службу сектора информацию об инциденте! Славцев! Остаетесь на борту
«Осла» за старшего. В случае опасности для корабля или груза - выходить из короны Z-327! Выполнить рейс до пункта назначения! Это приказ!
        - Сэр! Я хотел отметить…
        - Приказы не обсуждаются! - взревел Ник.
        Видимо, Памела довольно прилично взвинтила капитана. Вывела-таки из равновесия, но если по отношению к даме, к гостье, Атаманов пытался сдерживаться, то на своего помощника гаркнул ото всей души, выпуская пар.
        - Есть! - Славцев дисциплинированно переместился в кресло первого пилота.
        К сожалению для Атаманова, военное прошлое было слишком сильно в Андрее. Он привык выполнять приказы, а лучше бы вступил в полемику с командиром.
        И Славцев остался в центральном посту один, сосредоточился на главных дисплеях - на «картинке» чужого корабля, плывшего совсем рядом, на торопливо шагавших по коридору товарищах.
        Андрей еще не умел работать в режиме мультизадачного компьютера, не мог анализировать ситуацию объемно, с учетом факторов, которые казались второстепенными. Он не обратил внимания на то, что Христо Малков как-то странно замер в кресле. Слишком уж «ледяной», неподвижной стала фигура связиста.

…Сработала маленькая черная коробочка, пристроенная Памелой Йоханссон на стойке, позади и чуть в стороне от Малька. Коварная брюнетка вовремя нажала кнопку на пультике дистанционного управления, запустив «в дело» контейнер с сонно-парализующим газом. Христо, который получил от командира приказ: доложить об инциденте в координационный центр третьего галактического сектора, уже не мог пошевелить рукой.

…Катер отвалил от борта «Осла». Славцев внимательно контролировал траекторию его движения, все время помня о том, что Атаманов ведет маленькое суденышко в зоне сильных гравитационных возмущений. Как ни странно, «картинка» с борта спасательного модуля передавалась четко, электромагнитные помехи ничуть не мешали связи. При этом сигнал с чужого корабля проходил еле-еле, он был таким трудноразличимым, что сие не могло не озадачить помощника командира «Осла».
        Андрей только-только собирался обратить внимание Христо Малкова на загадочный феномен, как вдруг видеосигнал с борта катера пропал совсем.
        - Сэр, не вижу вас, - тревожно позвал Славцев. - Что происходит?
        - У нас все нормально, - тут же отозвался Атаманов. - Подошли к стыковочному узлу, никаких проблем.
        - Понял… - чуть успокоился Андрей, да только вдруг почувствовал, что успокоился рано.
        Его голос утонул в глухой вате.
        - Сэр? - позвал Славцев. - Николай?
        Атаманов не ответил.
        - Вашу мать! - сквозь зубы ругнулся помощник командира «Осла», отыскал на одном из боковых дисплеев изображение рубки связиста. - Христо, какого черта? Куда пропал видеосигнал, а потом и звук… Христо?!
        Голова Малкова чуть свесилась набок. Теперь уже было понятно: с членом экипажа
«Осла», отвечавшим за радио- и компьютерные сети, что-то неладно.
        - Христо?! - Славцев колебался лишь доли секунды, а потом сработало нечто, скрытое глубоко внутри, не раз помогавшее остаться живым возле Альфарда. - Боцман! Проверить радиорубку, быстро!!! Пирелли! Ходовые машины - к запуску по моей команде!
        Но те, кто «играл» против Славцева, знали все его ходы наперед. В этот момент на центральных дисплеях появилась картинка с борта чужого судна: яркая, отчетливая. Понятная - дальше некуда. Все трое спасателей - и Ник Атаманов, и Карл-Хайнц Ризе, и Памела Йоханссон, стояли на коленях со связанными за спиной руками.
        К голове девушки был приставлен лазерный пистолет. Его держал в руке невысокий лысый человек, очень плотный, плечистый, с толстым мясистым носом и кустистыми бровями. Чужак недобро скалился, поглаживая толстым коротким пальцем спусковой крючок. Ужас и отчаяние переполняли глаза Йоханссон.
        - Ну ты, плесень космическая, - незнакомец обращался к Славцеву, оставшемуся в командной рубке «грузовика». - Если думаешь, что я замочу вашу телку с одного выстрела, - лох! Мы все ее попробуем, а ты полюбуешься…
        Люди с лазерными автоматами, стоявшие за спиной головореза, глумливо заржали, придвинулись поближе к жертве.
        - Но если воображаешь себя героем и хочешь, чтобы я кого-то замочил сразу, - нет проблем! Майк Рогофф по кличке Скупой не привык долго уговаривать! - чужак резко перевел ствол пистолета, направил его в голову Николая Атаманова, надавил на спусковой крючок.
        Командир «Осла» даже не вскрикнул, зато дико заголосила Памела Йоханссон. Кровь Николая брызнула в стороны, и на пленницу, и на Карла-Хайнца Ризе. Оба вскочили на ноги, но мужчину тут же «успокоили» двумя сильными ударами в живот, после которых Ризе скрючился на полу. Девушку бить не стали, отморозок лишь намотал ее черные волосы на кисть руки, заставил согнуться.
        Бывший капитан федеральной гвардии скрипнул зубами и сжал край приборной панели.
        - Видишь? - спросил бандит, назвавшийся Майком. - Я не шучу, как ты понял. Второго лоха так просто убивать не стану, его будем медленно резать на куски. Или - сладкое! Ваша телка!
        Он толкнул Памелу к стене. Девушка с плачем попыталась вывернуться, но Рогофф прижал ее к металлической переборке, рванул ворот рубашки - так, что вниз посыпались пуговицы.
        - Андрей! - закричала Памела. - Андрей, пожалуйста! Умоляю, пожалуйста! Андрей, ради меня!!!
        Бандит ухватил девушку за подбородок и губы, заставляя молчать, другой рукой потянул рубашку с плеч.
        - Довольно! - Славцев решился. Он не мог оставаться безучастным к тому, что происходило. Не мог выполнить приказ Атаманова и стартовать, бросив Памелу Йоханссон и Карла Хайнца Ризе в беде. - Стой! Чего ты хочешь?
        Рогофф сильно дернул Памелу за волосы, заставляя пленницу опуститься на колени. Девушка вскрикнула от боли, по ее щекам побежали слезы. Ствол лазерного пистолета уперся в висок.
        - Заткнись, коза! - грубо потребовал бандит, с каким-то остервенением толкнув девушку дулом. И тут же обратился к Славцеву: - Слушай, плесень космическая! Видишь, телка уже готова на все? Если только дернешься и сделаешь что-нибудь неправильно - не так, как прикажу, - считай, лично ее похоронил! И второго лоха тоже! Все понял?!
        - Понял! - Андрей напряженно искал выход из неприятного положения и не мог ничего придумать.
        До тех пор, пока заложники оставались в руках у головорезов, шансов не было. Славцев уже убедился: злить Майка Рогоффа не следует. Труп Николая Атаманова говорил об этом лучше всяких слов и угроз.
        - Значит, так! - Скупой вдруг рыгнул и вытер губы рукавом пятнистой куртки. - Сейчас мои ребята прыгают в катер. Они подойдут к борту вашего грузовика. Ты спокойно, без глупых истерик и приколов, открываешь шлюз. Пустишь моих внутрь, и ни один из членов команды не будет пытаться оказать сопротивление. Предупреждаю: убьем любого, кто встанет на дороге! И вашего корешка тоже. Выживет только телка, но вряд ли будет рада этому.
        Славцев скривился, едва слышно шепча ругательства.
        - Не слышу восторга! - резко потребовал Рогофф. - Повтори, что я сказал!
        - Заложники остаются у тебя, - угрюмо бросил Славцев. - Твои люди на катере подходят к «Ослу», выгружаются на борт. Команда не мешает.
        - Точно! - обрадовался бандит и еще раз вытер губы рукавом. - Все конкретно, плесень! Начали!

…На одном из центральных экранов Андрей видел, как маневровый катер с вооруженными бандитами на борту отвалил от чужака, направился к «Ослу». Едва он подошел к транспортнику, помощник капитана, ставший теперь главным, сбросил коды шлюзов, дал возможность людям Рогоффа беспрепятственно проникнуть на корабль.
        А потом началось то, что и предполагал Андрей, - захватчики не стали церемониться с экипажем. Членов команды, одного за другим, начали сгонять в кают-компанию, используя для этого приклады автоматов, чувствительные удары сапогами.
        Это было лишним - никто из экипажа «Осла» и не пытался оказать сопротивление, помня о том, что в плену у головорезов на борту пиратского судна оставались Памела Йоханссон и Карл-Хайнц Ризе. Бандиты «работали» быстро и ловко, видимо, четко спланировали все заранее. Либо не раз выполняли похожие действия… Тщательно обдумать эту мысль Славцев не успел - добрались и до него.
        Бывший капитан федеральной гвардии скрипнул зубами от боли, но сдержался, получив сильный удар сапогом в живот. Андрей согнулся чуть ли не пополам, пытаясь восстановить дыхание, в это время кисти резко дернули вверх, стали быстро обматывать толстым скотчем. Затем, убедившись, что руки зафиксированы надежно, потащили в кают-компанию. Бросили на пол, для порядка ударив пару раз - вновь под дых и по спине, в область почек.
        - Санта Фелита! - тихо, со стоном пробормотал Алессандро Пирелли.
        Другие члены экипажа молча лежали на полу, «спеленатые» и беспомощные. Затем притащили Христо Малкова, голова связиста болталась из стороны в сторону.
        - Во газа-то нанюхался! - загоготал один из бандитов. - Молодец, Пам! Классно вырубила чувака!
        Малкова толкнули вперед, бросили сверху на неподвижных товарищей. Лишь тогда Славцев понял, что связист жив. Он дышал, просто находился в каком-то трансе, совершенно не осознавая, что происходит вокруг.

«Молодец, Пам! Классно вырубила чувака», - темп событий был слишком высок, чтоб за несколько секунд поверить в смысл этой фразы, произнесенной одним из головорезов. Однако, несмотря на все потрясения, Славцев не утратил способности ворочать мозгами.

«Вырубила…» - так можно сказать только о женщине. А женщин, как заметил Андрей, среди бандитов не было. Единственная дама находилась на борту грузового звездолета.

«Молодец, Пам». Пам - это сокращение от женского имени Памела. Итак, что получается? «Молодец, Памела, классно вырубила члена экипажа…» Как это все понимать?!
        Андрей выстраивал правильную логическую цепочку, но у него было слишком мало времени, чтоб трижды проверить вывод. Впрочем, Майк Рогофф сам помог пленникам, дав ответ на все вопросы.
        Сверху на тела членов экипажа «приземлились» Карл-Хайнц Ризе, а чуть позже - мертвый Николай Атаманов.
        - Санта Фелита! - чуть не плача пробормотал Пирелли.
        Кровь командира «Осла» потекла на тех, кто оказался под трупом: на Алессандро, на Франтишека Букача. Несмотря на то, что с момента выстрела в голову прошло довольно много времени, страшная рана по-прежнему кровоточила.
        - Ну а девчонку я вам не оставлю, - радостно сообщил Рогофф. - И наркоту заберу!
        Тут же зашевелился Алессандро, делая резкие движения и выбираясь из-под тела мертвого командира. Было понятно, что будущее метафроппизола ничуть не заботит второго механика, а вот будущее красавицы-брюнетки, оказавшейся в руках полных отморозков, волнует. И немало, коль Сандро решил дернуться, рискуя нарваться на очередь из лазерного автомата.
        - Вот дурачье! - загоготал Майк Рогофф. - До сих пор не просекли, что к чему… Пам! Пам, детка! Иди сюда!

«Пам, детка…» - эти слова окончательно расставили все по местам в голове Славцева. Он напряг шею, чуть повернулся и увидел - Йоханссон, насмешливо улыбаясь, встала над телами пленников. Скупой облапил ее за плечи, сочно поцеловал в губы.
        - Пам, киска… - протянул он, толстые пальцы скользнули по спине девицы, бандит ущипнул брюнетку за ягодицу. - Я соскучился по тебе за последние дни!!!
        Памела, глянув на Славцева, ответила на поцелуй Майка. Андрей смотрел, не отрываясь, словно для него было очень важно не пропустить ни одного мелкого штриха.
        - Молодец, киска! - похвалил Рогофф. - Отлично сыграла! Развела лохов, как настоящих лохов!
        Он загоготал так, словно родил феноменальную шутку. Памела прижалась к бойфренду, искоса глядя на Славцева. Тот наблюдал за происходящим, прикусив губу, недобро щурясь.
        - Пам! Расслабься! Все чики-чики!
        - Фух, Майк, перенервничала… Пришлось на ходу менять план, из-за капитана… Ни в какую не хотел идти на стыковку! Ну ничего, выкрутилась. Удалось выманить его на борт катера вслед за собой…
        - Эти болваны до сих пор думают, что ты - моя пленница, - Рогофф захохотал, жизнерадостно, раскатисто. - Надо ж было так одурачить космическую плесень!
        Йоханссон не произнесла ни слова, лишь с ироничной улыбкой поглядела на тех, кто еще недавно готов был расшибиться в лепешку ради нее.
        - Ах ты, сволочь! - Карл-Хайнц Ризе, осознав, что на борту чужого корабля разыграли спектакль, что Николай Атаманов погиб совершенно глупо и напрасно, попытался ударить Памелу ногами, но не дотянулся. А спустя десяток секунд рухнул на палубу, обливаясь кровью, - его крепко «приложили» прикладом по голове.
        - О как! Ненавидит! А вон тот… - Рогофф шагнул вперед, толкнул носком сапога Пирелли, - рвался спасать. Не иначе, «запал» на тебя по-серьезному… Пам… Пам?! Признавайся! У тебя с ним что-нибудь было?!
        - Да ты что, Скупой?! - брюнетка заговорила во второй раз с того момента, как оказалась на борту «Осла» уже не в роли сопровождающей груз, а в роли подружки главаря пиратов, и Андрей поразился, как сильно изменился ее голос. - Ты что, обкурился?! С кем?
        С этим?!
        Она даже шагнула в сторону от бойфренда, сердито глядя на Майка.
        - Да ладно, киска! - примирительно произнес тот. - Не будем ссориться! Ты же знаешь, как я ревную, когда тебя нет рядом. А насчет этого лоха - не бери в голову! Сейчас поджарим ему петушка, и он уж никогда… Эй, парни! Ну-ка, тащите эту плесень в сторону!
        Двое бандитов ухватили под руки отчаянно отбивавшегося Алессандро Пирелли, поволокли на расправу.
        Рогофф снял автомат с предохранителя, готовясь приставить ствол к низу живота пленника.
        - Сейчас поджарим петушка… - озабоченно повторил он, примериваясь.
        Алессандро Пирелли закричал от ужаса, задергался, пытаясь подтянуть колени к себе.
        - Стойте! - не выдержав, потребовал Славцев.
        Плачущего механика бросили на палубу, будто мешок.
        - Тебе чего? - недобро оскалился Рогофф. - Героем решил стать? Посмертно?
        - Ты получил, что хотел, - Андрей не дрогнул, когда в лицо ему уставился ствол автомата. - Развел нас как лохов. Вернул свою подружку, получил ценный товар. Хороший приз! Что еще нужно для настоящего мужчины? Зачем мучить пленника? У него с твоей девчонкой ничего не было, слово даю, как командир судна! Это человек - механик-моторист. Он всю дорогу торчал в машинном отделении, возле двигателей. Оставь его!
        - И правда, Майк, - вдруг поддержала Славцева Памела Йоханссон. - Не мочи клоуна, он такой забавный! Один капитан мужиком был - сильным, злым. Ну, так его уже списали. А эти… эти все - тюфяк на тюфяке.
        - Гы-гы! - вдруг ухмыльнулся Рогофф. - В самом деле, Скупой я или не Скупой? Имидж надо держать, для братвы. На кой черт тратить батарею лазера на эту космическую плесень? Только добро понапрасну переводить… Все одно - подохнут!
        - Босс! Перегрузка метафроппизола закончена! - в дверном проеме появился один из подручных Майка. - «Осел» подготовлен.
        И бандит как-то странно посмотрел на членов экипажа транспортного корабля. Андрею почудилось: как на мусор, выброшенный в грязный бак с отходами. Когда, уже собираясь уходить, на миг оглядываются: все ли угодило куда нужно?
        - Осел - он и есть осел! - подняв толстый палец, изрек Рогофф.
        Видимо, главарь бандитов считал себя очень умным, а потому любую собственную мысль подавал так, словно это было Великое Откровение.
        - Босс, что с ними делать? - Майка спустили с небес на землю, к рутинным проблемам.
        - А пусть валяются! - почесав ухо, решил Скупой. - Чего заряд батарей тратить? Все одно подохнут: или без кислорода, или когда грохнутся в топку. Это даже интересно - от чего они скапутятся быстрее? Жаль, нельзя послушать и посмотреть… Пам! Пам, у меня идея!!! А давай оставим им микрофон - интересно: от чего они подохнут?
        - Нельзя! - брюнетка сделала резкий отталкивающий жест ладонью. - Нельзя, Майк! Оставим микрофон - они сразу же примутся звать на помощь. Не дай бог, кто-то услышит!
        - Ты права, киска! - радостно заулыбался бандит. - Толковая моя! Что бы я без тебя делал… Ну пойдем, пойдем, а то соскучился - мочи нет. Эй, парни! Закрывай!!!
        - Рогофф! - Славцев приподнялся, глядя вслед. Его оклик остановил бандита уже за порогом кают-компании. - Почему «Скупой»?
        Подручные Майка замерли, не решившись задраивать переборку, пока главарь медлил.
        - А тебе какая разница, плесень? - недобро прищурился бандит.
        - Считай, последнее желание, - чуть подумав, отозвался Андрей. - Это мое последнее желание! Хочу узнать: почему «Скупой»?
        Майк почесал затылок, пожал плечами.
        - Братаны обозвали… Вообще-то не Скупой я, а экономный. Бережливый, ха-ха! Вот, например, тот же мета… мета… тьфу… ну, наркота эта дурацкая! Мы ее купили, да только полностью не оплатили груз. И не оплатим! Перевели в банк треть стоимости, а продадим за полную цену. Да еще и страховку получим. Корабль-то ваш без вести пропал, а товар застрахован. Прорубаешь фишку? Значит, и наркоту продадим за живые бабки, и страховку возьмем. А заплатили-то - сущие гроши! Ха-ха! Не, не скупой я. Это бизнес! Правильный бизнес! Доволен ответом? Парни!!! Задраивай лохов! Баста, уходим!
        Красавица-брюнетка успела послать Андрею воздушный поцелуй, кокетливо хлопая ресницами.
        Лязгнула металлическая переборка, и Славцев тут же, не тратя времени понапрасну, подкатился к Анатолию Лутченко, вцепился зубами в скотч.
        - Санта Фелита! - жалобно пробормотал Алессандро Пирелли. - Спасибо, Андрей! Я твой должник…
        Но капитан не слушал второго механика - остервенело рвал путы зубами. Куски скотча прилипали к лицу, к губам и языку, Андрей сердито отфыркивался. Лутченко, как мог, помогал товарищу - старательно приподнимал скованные руки, пытался развести кисти, чтоб Славцеву было сподручнее.
        Наконец Андрей добился того, чего хотел: доктор вскочил на ноги, растирая затекшие пальцы.
        - Давай мне! - поторопил его Славцев.
        Медлить было нельзя. Лутченко упал на колени, намереваясь зубами вцепиться в липкие ленты, которые сковывали руки нового командира «Осла».
        - Дурак! - ругнулся Андрей. - Стакан, тарелку разбей! Бутылку! Что угодно, лишь бы острую кромку получить!
        - Тьфу ты! - доктор разозлился на самого себя за глупость.
        Они ведь находились в кают-компании - хватило и двух минут, чтоб «организовать» нож и освободить руки пленников.
        Впрочем, времени все равно оказалось недостаточно. Корабль сильно вздрогнул - раз, потом другой, третий.
        - Суки, вот суки! - Славцев в ярости ударил ладонью по переборке. - Мы опоздали!!!
        Мигнули лампы, погасли… Что-то зашипело за стеной.
        - Санта Фелита… - в темноте прошептал Пирелли. - Что это было?
        - Думаю, ходовой мостик, узел связи и машинное, - с досадой ответил Андрей. - Сволочи… Все взорвали.
        Мигнули и включились красные аварийные светодиоды, залив отсек зловещим кровавым туманом.
        - Что теперь будет? - боцман подошел к двери кают-компании, дернул ее, но створка не поддалась. И Букач, неожиданно для самого себя, провел дрогнувшей ладонью по металлической переборке. - Ослик наш…
        - Умрем, - с кривой усмешкой объяснил Славцев. - Так, как сказал Рогофф. Или от нехватки кислорода, он же улетучивается через трещины в обшивке, или, как вариант, оттого, что «Осел» сгорит в короне Z-327. А эти гады… с нашим грузом… уходят. И Йоханссон с ними! Черт!!!
        Он несколько раз ударил кулаком по стене, от бессилия.
        - Говорил я Нику: женщина на борту - это к несчастью, - машинально пробормотал Букач, глянув на товарищей.
        Те сидели молча, подавленные произошедшим. Мертвый Николай Атаманов лежал рядом, на палубе. Человек, на которого они привыкли рассчитывать в трудные мгновения…
        - Теперь Йоханссон на борту нет! - Славцев предавался унынию минуту, не больше. Он просто не умел, не был приучен сдаваться. - Лутченко! Анатолий!!! Мне нужен Христо Малков! Попробуй привести его в чувство! Необходимо разблокировать створку!
        - Не уверен, что смогу помочь ему очнуться, - с сожалением ответил доктор. - Христо надышался какой-то гадости, он ничего не соображает. Не пойму, как это вышло?
        - Да очень просто! - теперь Славцеву была понятна вся комбинация и роль каждого
«актера». - Это Памела! Вспомните слова Скупого: «Молодец, Пам! Классно вырубила чувака…» Эта тварь незаметно поместила в отсеке связи контейнер с каким-то сильнодействующим газом. Я уверен, Йоханссон привела его в действие в тот момент, когда Малков - по приказу Атаманова - собирался передать в информаторий сектора данные о нашей встрече с чужим «аварийным» кораблем. Наверняка не успел передать - связиста просто вырубили газом. Анатолий, мне нужен Христо! Без него дверь не открыть!
        - Питания нет… - с трудом, невнятно, пробормотал Ризе, лежавший на полу, и попытался приподняться.
        - Что такое, Карл? - Лутченко оказался возле старшего механика, пострадавшего от сильного удара прикладом в голову.
        - Поднимите меня, - попросил Ризе, что-то нащупывая в нагрудном кармане. - К двери… Питания нет.
        Руки старшего механика дрожали, когда он принялся копаться какими-то маленькими иголками и отвертками в узкой щели.
        - Питания нет, - более связно повторил Карл. - При взрыве отключились магистрали… Это значит, электроблокиратор неактивен. Запоры можно откинуть. Сейчас…
        Что- то тихо щелкнуло, и Ризе показал знаком: следует тянуть створку на себя. Славцев и Букач ухватились за ручки одновременно, дернули изо всех сил.
        - Есть! - радостно выдохнул боцман. - Мы свободны!
        Но здесь, в коридоре, шипение кислорода, утекавшего в космическое пространство сквозь появившиеся микротрещины, было еще более пугающим.

13 апреля 2110 года

…Юрген Шлиман вновь шел по коридору «Медузы» - сердце колотилось бешено, и, наверное, здорово подскочило давление. От этого физик чувствовал себя не в своей тарелке, только думать о собственном здоровье он не хотел.
        До главного эксперимента оставалось менее суток: совсем недавно Марк Айштейн решил окончательно - опыт с «проколом» пространства, с образованием устойчивого тоннеля в иную реальность будет проведен завтра.
        Завтра, и точка! Это значит, осталось совсем немного - а там как бог даст. «Со щитом или на щите» - кажется, так говорили древние…
        Менее чем через сутки станет известно - кто он, Марк Айштейн? Гениальный провидец, талантливейший ученый, опередивший время? Или неудачник, имя которого не останется в истории? А вместе с ним в небытие уйдут и Януш Боку, и он сам, Юрген Шлиман. Товарищи и соратники, все эти годы бившиеся вместе с лидером проекта над решением невероятно сложной задачи…
        Сердце стучало так, что Юрген не мог спать, не мог думать ни о чем, кроме испытаний.
        Или - или. Или они станут героями, чьи имена впишут в историю человечества золотыми буквами, или изгоями, объектом для жестоких насмешек.
        Юрген тяжело вздохнул, вытер пот со лба. Выбрался из своего жилища в коридор, постучал в дверь Януша Боку. Теперь, накануне решающего эксперимента, Шлиман готов был выкинуть из головы все, даже ссору из-за Моники…
        Кто бы мог подумать, что женщина встанет между двумя друзьями, прошагавшими плечом к плечу такую чудовищную дистанцию? От конференц-зала галактического института экспериментальной физики, от оглушительного свиста и оскорбительных выкриков до
«Медузы». До рукотворного лабиринта, созданного в космосе благодаря энергии и энтузиазму трех ученых.
        И Моники…
        Шлиман постучал в дверь старого друга и, не дождавшись ответа, толкнул створку, которая оказалась незаперта. Он привык входить к Янушу вот так вот - без приглашения, даже без стука. Лишь в последнее время все изменилось.
        В «квартире» друга царил полумрак.
        - Януш? - тихо позвал Шлиман, но ответа не услышал.
        Услышал какой-то тихий смех и… возню, что ли? В дальнем помещении, там, где находилась спальня.
        - Януш! - Юрген, мысли которого были сосредоточены на завтрашнем эксперименте, шагнул вперед, нетерпеливо толкнул дверь.
        Сейчас, накануне решающей битвы, он хотел помириться со старым другом. Он хотел завтра, в главный час своей жизни, идти в бой плечом к плечу с Янушем. Так, как было все последние годы.
        Толкнул дверь и замер на пороге. Все-таки жизнь - сложная штука. В ней, в окружающем мире есть такое, что невозможно понять с помощью привычных органов чувств. Иногда вдруг случается - ни глаза, ни уши не в состоянии помочь, но ты четко знаешь ответ на вопрос.
        Вот и сейчас произошло нечто похожее. Юрген замер на пороге, и те двое, в постели, тоже замерли, увидев вторгшегося человека. Совершенно неуместного в спальне.
        А Юрген вдруг почувствовал, как резко кольнуло в сердце. Он-то сразу понял, что в постели Януша - Моника. Пусть даже девушка нырнула под одеяло, возможно, от смущения, от чувства неловкости за произошедшее, но Шлиман точно знал: это Моника Траутман. И не надо было ни слов, ни объяснений, ни верхнего освещения, чтоб проверить…
        - Юрген! - кто-то тихонько тронул физика за плечо, и он резко вздрогнул, стряхивая с себя, будто осеннюю листву, картины из прошлого. - Юрген! Дрешер, директор галактического института физики, отказался с вами говорить. Узнал, что вы ничего не помните, и отказался. Но там, в коридоре, другой посетитель…
        Шлиман очнулся полностью - включился в реальность. Перед ним стоял Герхард Липински, в аккуратно выглаженном белом халате, с аккуратной прической, с легкой улыбкой, чем-то напоминавшей улыбку Марка Айштейна. День проходил за днем, а лечащий врач не менялся, так, словно, однажды став образцовым медиком, он увековечил себя в виде эталонной цифровой копии.
        - Посетитель… - терпеливо повторил доктор. - Только не Дрешер. Директор института физики не поехал. Узнав, что вы ничего не помните об аварии, он отказался от встречи, гм… сославшись на срочные дела.
        - Марк Айштейн?!
        Шлиман разволновался, хотел подняться, но Герхард остановил его резким, испуганным движением ладони.
        - Януш Боку? - по лицу медика пациент понял, что с первой попытки не угадал.
        И опять не угадал.
        - Моника Траутман?!
        Теперь не выдержал Герхард, потому что глаза пациента совершенно безосновательно засветились от радости. Наполнились счастьем, словно у ребенка, вдруг узнавшего, что его самая заветная мечта сбылась.
        - Нет-нет! - быстро сказал Липински. - Это офицер полиции, капитан Ортега.
        - Полиции… - сиявшие счастьем глаза разом потухли, стали почти безжизненными.
        Затем пациент, три года пролежавший в коме, опустил веки.
        - Юрген, так пригласить его? Не возражаете? Сам я не в восторге, но… Капитан Ортега проделал многочасовую дорогу, чтобы побеседовать с вами…
        Шлиман не ответил, лишь молча кивнул головой. Он мечтал о совсем других посетителях, совсем другом разговоре…
        - Юрген! - еще не видя гостя, физик почувствовал его: это был чуть полноватый, уверенный в себе и энергичный мужчина средних лет.
        Пожалуй, до сорока. Да, до сорока. Скорее, до тридцати пяти. Теперь Шлиман умел воспринимать окружающий мир без помощи зрения. Он поднял веки даже без любопытства - знал, что не ошибся. Посмотрел, чтобы проверить.
        Не ошибся.
        - Юрген! - чуть полноватый мужчина средних лет в форме офицера галактической полиции дружески улыбался. - Я - Сантос Ортега! Вы не представляете, как я рад видеть вас в добром здравии!
        - Разве мы прежде встречались? - медленно спросил физик, перебирая в уме знакомых, стараясь припомнить это лицо.
        - Ну, вы меня не знаете, - еще шире улыбнулся капитан, - но я-то с вами знаком уже три года, с момента аварии на «Медузе».
        - Аварии?! - Юрген распереживался так, что неодобрительно пискнул какой-то прибор, липкими присосками подключенный к телу пациента.
        - Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, - капитан озабоченно глянул на стойку с аппаратами, мигавшими разноцветными лампочками. - Пожалуйста, не волнуйтесь, Юрген! Это очень важно, чтобы вы не волновались! А то господин Липински ворвется сюда и прогонит меня прочь. Еле-еле удалось добиться разрешения на беседу… Мне так важно снять с вас показания и наконец закончить эту историю!
        - Какую историю? - Шлиман попытался дышать глубоко и ровно, так, чтобы обмануть чуткие машины, следившие за его состоянием.
        Впрочем, наверное, таким способом все равно невозможно удержать в норме показатели пульса и давления…
        - Вообще-то Липински запретил говорить с вами об этом, - Сантос Ортега заговорщически подмигнул пациенту. - Но мы же можем немного посекретничать, правда? Ни вы, ни я не скажем врачу ни слова… А мне так важно сегодня все закончить и поставить жирный крест - работа проделана до конца!
        - Какой жирный крест? - физик ничего не понимал.
        Офицер полиции выражался так странно и косноязычно, что лишь пугал Шлимана, который вновь начал волноваться.
        - Сказать по правде, дело об аварии на станции «Медуза» было моим первым делом, - признал Ортега. - Я тогда пришел в управление третьего округа полицейского контроля после офицерской школы. И сразу - авария в нашем секторе ответственности. Да еще такая! Спросите, почему мне доверили это расследование? Наверное, потому, что никто не хотел им заниматься. А мне - зеленому новичку - все было интересно. Понимаете?
        - Нет! - раздраженно буркнул физик. - Ничего не понимаю!
        - Поручили это дело, и поначалу я даже впал в депрессию. Думал: вот так начало карьеры! Типичный «глухарь», без всяких шансов найти какие-то следы, ниточки. Надежда была только на вас, на ваши показания. Сначала, пока все исследовали на
«Медузе», пока станцию проверяла специальная комиссия из федерального центра, я каждый день молился, чтобы вы очнулись. Смешно? Вот, правда: сидел по вечерам и молился, так мне были нужны ваши показания…
        А потом это прошло. Глупо, наверное, но… Знаете, месяц-другой - все горит внутри, ты хочешь любой ценой найти правду… А потом… потом проходит квартал… год… еще год… Все давно устали от невозможности выяснить правду, а единственный свидетель - то есть вы - по-прежнему в коме. Так шло время. В конце концов дело закрыли и сдали в архив.
        - Капитан! - Юрген Шлиман не выдержал, нервно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. - Что произошло на «Медузе»?!
        Офицер полиции грустно вздохнул.
        - Когда-то я хотел спросить об этом у вас, - сказал он. - Ждал-ждал. Напрасно… Вы очнулись и сообщили врачу, Герхарду Липински, что потеряли сознание за секунду до пуска агрегата. Тогда я понял - не осталось никаких шансов докопаться до истины.
        - Капитан!!! Что произошло на «Медузе»?! Где люди?! Где все те люди, что были вместе со мной на станции?! Скажите хоть что-нибудь разумное!
        - Погибли, - спокойно, без тени сожаления, ответил Ортега, но, увидев, как изменились глаза пациента, спохватился: - Нет, конечно, с формальной точки зрения не доказано, что они погибли. Они исчезли бесследно, почти все. Впрочем, давайте поговорим об этом чуть позже. Давайте начнем с формальностей. Я поставлю на столик видеодиктофон, а потом задам несколько вопросов, так сказать, «под запись»… Не возражаете?
        - Нет! Только поскорее! - Юрген готов был задушить дурака-полицейского, не понимавшего простой истины: физику нужно сейчас, в эту же секунду, узнать всю правду о «Медузе»!
        Сантос Ортега никуда не торопился. Он аккуратно пристроил на столике видеодиктофон, включил его, прокашлялся.
        - Итак, - сказал офицер полиции, - представьтесь, пожалуйста.
        - Юрген Шлиман, физик, сотрудник лаборатории экспериментальной физики «Медуза», - нетерпеливо выпалил пациент.
        Он готов был сказать даже больше, чем спрашивают, лишь бы побыстрее закончилась дурацкая вводная часть.
        - Вы были помощником Марка Айштейна? - задал следующий вопрос Ортега.
        - Да, его правой рукой, - ответил Шлиман. - Или левой, если правой рукой считать Януша Боку.
        - Чем занималась лаборатория Айштейна?
        Юрген тяжело выдохнул, посмотрел на полицейского чуть ли не с ненавистью. Говорить о том, чем занимался Айштейн, можно было часами.
        - Черт! - ругнулся Шлиман, но все-таки взял себя в руки. Начал объяснять, стараясь, по возможности, уложить суть в более короткие формулировки. - В общей теории относительности Эйнштейна пространство как бы четырехмерно: три координатные оси - икс, игрек и зет, а еще время - четвертая координата.
        С середины двадцатого века велись попытки переписать уравнения общей теории относительности - так, чтобы «примирить» их с квантовой механикой. Существует мнение, что гравитация - это видимое проявление искажений в ткани пространство-время, но этим дело не ограничивается.
        Кратко говоря, Айштейн ввел в привычную модель четыре дополнительные координаты для создания более полной системы, описывающей окружающий нас мир. Марк не был первым, кто пытался создать такую структуру. Ранее существовала квантовая теория Хайма, затем мощная математическая модель - восьмимерная Вселенная Хайма - Дрешера.
        В ходе теоретических изысканий Айштейн пришел к выводу, что, сделав правильные расчеты, смоделировав на бумаге и на компьютере точную картину вселенной, можно затем выполнить практический эксперимент, благо существует техническая возможность его провести.
        - Э-э-э… - Сантос Ортега озадаченно почесал себя за ухом.
        Он вообще ничего не понял.
        - Это позволило бы, к примеру, «вытолкнуть» звездолет из нашего мира в некое пространство, которое существует по другим законам, - ничего не видя и не слыша, продолжал физик. Он говорил о том, что было его жизнью, его целью, идеей фикс на протяжении многих лет. - Вытолкнуть корабль в другую реальность, где «работают» иные законы физики, где могут быть другие значения природных констант. Где, например, космический корабль может превысить известную нам скорость света.
        - Параллельная вселенная? - капитан оживился, отыскав в собственной голове знакомое понятие.
        - Да, - Шлиман не стал еще раз объяснять все сначала, поняв, что это не имеет никакого смысла.
        Полицейский не мог «вобрать» в мозг ту проблему, которая решалась в лаборатории Айштейна.
        - А… - капитан чуть помедлил, потом радостно хлопнул в ладоши. - Так, может быть, они все ушли туда?!
        - Куда? - у Шлимана даже не было сил, чтобы злиться.
        Он смотрел на Ортегу без ненависти или раздражения - просто устало.
        - Ну… туда и ушли, в параллельное пространство, - пояснил офицер полиции. - Поэтому их никто и не обнаружил?
        - Кого?
        - Ах, мы отвлеклись, - Сантос Ортега вспомнил о том, что должен задавать вопросы, а получилось наоборот, вопросы стал задавать Юрген Шлиман. - Вы все очень хорошо помните… три года прошло, а вы не тратите ни секунды на обдумывание.
        - Для меня это было только вчера.
        - Ах, ну да! Ну да! Кома… Только вчера… Угу. Итак, с задачами лаборатории понятно. И «Медуза» была готова к проведению научного опыта?
        - Да, - подтвердил Шлиман. - Математическая модель эксперимента была подготовлена и отлажена, Марк Айштейн пришел к выводу, что она безупречна и шансы на успех высоки. После серии пробных тестов он дал команду готовиться к решающему запуску. Это было шестнадцатого февраля.
        - А дальше?
        Юрген пожал плечами. Ему не хотелось говорить обо всем подробно: о рутинных мелочах, о глупых изматывающих спорах по поводу использования резервных батарей и генераторов, о Януше Боку и Монике в его постели.
        - Сказано - сделано, - продолжил физик. - С утра сели на центральный пульт, компьютерная система управления экспериментом уже была настроена. Дали мощность на разгонное кольцо…
        - Вы находились в центральной рубке «Медузы»?
        - Да.
        - Кто еще?
        - Марк Айштейн, Януш Боку, Моника Траутман, техники-инженеры.
        - Однако я слышал от Липински, что по какой-то причине вы покинули место, направились к выходу из центрального поста…
        - Так приказал Марк. Айштейн в смысле. Он сказал: «Мы как никогда близки к успеху». А потом добавил лично мне: «Сходи в генераторную, передай Сатеру, чтобы дал максимальную мощность на разгонное кольцо. И проконтролируй…» Разгонное кольцо - это сердце установки, система мощных электромагнитов. Внутри них создается чудовищное по напряжению вихревое импульсное поле. Что-то вроде иглы, посредством которой выполняется «прокол».
        - Понятно. Вы встали и пошли?
        - Я встал и пошел. Но до двери не добрался. Вспышка. Сзади была вспышка, и я потерял сознание.
        - И больше вы ничего не помните?
        - Нет.
        - И очнулись уже на борту спасательного катера, за пределами «Медузы»?
        - Очнулся я здесь, в лаборатории Герхарда Липински.
        - Ах, ну да, - спохватился Сантос Ортега. - А как попали на катер - не знаете?
        - Нет.
        - Спасибо, я все понял, - офицер полиции потер руки, словно испытывал удовольствие от разговора. - Вам есть что добавить?
        - М-м-м… - Юрген помедлил. - Нет, пожалуй, нет…
        - Очень хорошо, просто замечательно! - Ортега вскочил с места, радостно хлопнул в ладоши. - Наконец-то я могу поставить жирный крест на моем первом деле! Сегодня же достану папки из архива, подошью ваши показания, приложу запись и отправлю всю эту мистику куда подальше! Ха-ха! Как говорится: с глаз долой - из сердца вон! Спасибо, Юрген! Вы мне очень помогли!
        - Так вы что… - поразился физик. - Разговаривали со мной только ради «галочки»? Для того, чтобы закрыть дело и сдать его в архив?!
        - Оно давно снято с контроля, переведено в архив, - радостно оскалился капитан полиции. - Иск о продолжении следствия мог подать институт экспериментальной физики, но там отказались… А мне… Просто мне было чертовски неловко. Понимаете? Я пришел в третий округ зеленым лейтенантом, и с тех пор дело «Медузы» - единственное, где я не допросил всех свидетелей. Где не мог сказать, что работа выполнена «от» и «до», что моя совесть чиста. А ведь это было мое дебютное расследование! Представляете?! Это… это как первый заработок будущего мультимиллиардера… как первые десять центов, с которых начинается капитал… Сегодня я поставил красивую точку в первом расследовании, и моя совесть полностью чиста! Растаял злой рок, висевший над моей карьерой!!!
        - Офицер! - физик сжал кулаки. - Рад за вас! Теперь, когда вы получили то, что хотели, могу я задать свои вопросы?!
        - Конечно! - радостно улыбнулся капитан Ортега. - Врач запретил рассказывать все, но мы же можем устроить это чисто по-дружески, не ставя медиков в известность? Они ведь такие перестраховщики! Вечно им мерещится, ха-ха… Что вас интересует, конкретно?
        - Я ничего не понял! - нервно выпалил Юрген. - Я потерял сознание, что было на
«Медузе» дальше, после этого?
        - Толком никто не знает, - охотно пояснил офицер. - Кто-то из коллег затащил вас на катер, даже стартовал с «Медузы». Только сам не выжил. Давайте я покажу фрагмент записи, но при условии, что вы не расскажете об этом Герхарду Липински.
        - Конечно! - нетерпеливо отмахнулся Шлиман.
        - С «Медузы» раздался «SOS». Он звучал на всех аварийных частотах. А потом в эфир пошло видео с борта катера, на котором находились вы. Смотрите…

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…» - голос Марка Айштейна был каким-то диким, абсолютно неестественным, лицо оказалось перекошенным до неузнаваемости, но Юрген Шлиман не мог не понять: на экране - директор лаборатории.
        Где- то рядом промелькнул Януш Боку, и лицо его тоже было страшным, безумным. Затем произошло что-то непонятное: на борту катера вырубились электрогенераторы, свет погас. Юргену померещились какие-то длинные зубастые тени, плывущие в воздухе, но разглядеть подробнее он не успел -тьма скрыла все.
        - И что, несмотря на это, несмотря на такие крики, на предупреждение, дело закрыли без колебаний?! - поразился физик.
        - Ну… - помялся капитан Ортега. - Не так чтобы совсем без колебаний. Проблемы были… Конечно, Айштейн кричал «Уходите, никогда не возвращайтесь!» - так, словно встретил что-то ужасное, из ряда вон… Однако уже на следующие сутки полицейские, а за ними и спасатели из федеральных сил обшарили всю станцию, и это несмотря на чрезвычайно высокий уровень радиации, электромагнитных помех. И никто - ни один из сталкеров - не обнаружил на борту «Медузы» ничего странного, ничего опасного. Понимаете?
        Там было очень тихо и спокойно, никаких признаков беды или угрозы… Люди несколько раз побывали на «Медузе». Это и стало решающим фактором при закрытии дела: все списали на техногенную катастрофу по вине персонала. А что касается Айштейна… Возможно, тот же самый электромагнитный импульс, который отправил вас в кому, лишил рассудка директора лаборатории? Вполне вероятно, Марк видел что-то такое, чего нет на самом деле. Ну, подвело воспаленное воображение… Так что особого значения этим словам не придали…
        - А дальше? - возбужденно спросил Шлиман.
        - Дальше… - полицейский задумчиво посмотрел на пациента клиники. - Дальше, видимо, с ним произошло то же самое, что и со всеми прочими. С теми, кто оставался на
«Медузе». Три года назад я очень хотел от вас узнать - что же с ними произошло. Жесткое излучение? Атомный распад? Воздействие какого-то волнового поля? Я не могу дать точного ответа. Смотрите сами.
        И Шлиман увидел фотографии.
        Картинка из генераторного отсека. Надпись - кривая, неровная, торопливая - чуть ли не на уровне пола:

«Господи, Господи, прости и помоги мне…»
        - Надпись выведена кровью, - на всякий случай пояснил Ортега, хотя физик сам понял это, в доли секунды.
        Штурманская. Человек в скафандре держит в руках бортовой журнал «Медузы», так чтобы открытая страница была хорошо видна.

«Ад. Сегодня мы открыли Дверь в Ад…» - наискось, в страшной спешке - так, что перо ручки порвало страницу.
        И тут вспышка возникла снова, только теперь не за спиной - в голове у Шлимана.
        - Господи! - почти беззвучно прошептал физик. - Нам удалось! Удалось!!!
        В мозгу сцепились «вагончики», их потянул за собой локомотив, приближая Юргена к пониманию сути.

«Мы как никогда близки к успеху…»

«Ад. Сегодня мы открыли Дверь в Ад…»

«Господи, Господи, прости и помоги мне…»

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Не пытайтесь повторить…»

«Они все погибли. Нет, не погибли, ведь документального подтверждения нет…»

«Быть может, они туда и ушли?»
        - Капитан Ортега! - прошептал Юрген, возбужденно комкая в ладонях белое одеяло. - Нам удалось! Удалось!!! Понимаете?! Надо известить всех…
        - Рад, что помог вам, как вы помогли мне, - вновь подмигнул полицейский. - Только помните, Юрген: доктору - ни слова о том, что я рассказывал о «Медузе». Ни слова! Вот, кстати, у меня осталась еще одна фотография, специально отложил. Это, если память не изменяет, из центральной рубки. Знаете, три года прошло - одно накладывается на другое, прошлое тускнеет, работа такая. Каждый день рутина: огнестрел, убийства, «глухие» трупы. Начальство со своим планом по раскрытиям… О чем это я? Ах да!
        Собственно, на станции не нашли ни одного человека, только надписи и следы крови. Но еще вот это… на фото. Потому сначала и думали, что тут возможен состав преступления. А может - техногенная катастрофа? Но дело закрыли, все списав на техногенную катастрофу… Все-таки экспериментальная лаборатория: физика, волны, излучения и тому подобное…
        Не переставая говорить, Сантос Ортега передал Шлиману последнее фото - кусок ноги в туфле на высоком каблуке.
        Едва взяв в руки эту «картинку», Юрген перестал слышать полицейского. Ортега все бормотал про следственную комиссию, про дело, сданное в архив, про то, что база законсервирована и давно забыта всеми. Шлиман ничего не воспринимал. Вселенная - невероятно огромная, чудовищно тяжелая - рухнула на плечи.
        Фотография выпала из трясущихся рук.
        - Моника! - истерично выкрикнул пациент.
        И медицинские приборы ответили деловитым писком, разноцветным миганием ламп.

«Уходите! Уходите! Никогда не возвращайтесь! Никогда не пытайтесь повторить…»

«Сегодня мы открыли Дверь в Ад…»
        - Моника!!! - Юрген Шлиман закричал так отчаянно и безумно, что Сантос Ортега отшатнулся, беспомощно посмотрел назад, на дверь.
        А Герхард Липински и его ассистенты - все те, кто три года выхаживал уникального пациента, - уже ворвались в палату, гурьбой. Только было поздно.
        Юрген Шлиман вопил что-то свое, больное, страшное, метался в койке, срывая датчики. Затем попытался разбить голову об угол металлической стойки и, даже несмотря на сопротивление врачей, ухитрился дотянуться зубами до собственных вен, надеясь разорвать их.
        Капитан Ортега исчез из палаты тихо и незаметно, сообразив, что лучше убраться не прощаясь, подобру-поздорову.
        А Герхард Липински с этого дня люто возненавидел всех полицейских. Его жестоко, несправедливо лишили места в Пантеоне. Его имя следовало выбить в верхней строке золотыми буквами - за выдающиеся достижения в медицине, да только Сантос Ортега лишил Герхарда этого шанса. У Юргена Шлимана случилось помутнение рассудка.
«Опытный экспонат», доказывавший правильность разработанных методик, испортили в самый неподходящий момент.

24 июля 2114 года
        На обследование аварийного корабля отправились втроем, вооружившись мощными переносными фонарями. Слава богу, хоть те лежали на складе, бандиты Майка Рогоффа их не тронули, не уничтожили.
        Анатолий Лутченко остался в кают-компании, возле Карла-Хайнца Ризе и Христо Малкова. Старший механик уже чувствовал себя гораздо лучше, чем вначале, после удара прикладом по голове. Можно было надеяться, что пройдет еще немного времени, и Ризе вновь окажется в строю. А вот с Христо следовало повозиться - связист-компьютерщик по-прежнему плохо понимал, что происходит, неадекватно реагировал на самые простые просьбы, то и дело пытался завалиться на палубу - поспать. Его совершенно не тревожило, что «Осел» попал в тяжелейшую катастрофу и членам экипажа, быть может, оставалось прожить всего несколько часов.
        Впрочем, Лутченко успокоил товарищей, пообещав и Малкова поставить на ноги. Ради этого Анатолий переворошил кассетницы с неразграбленными препаратами - искал подходящий антидот.
        Андрей Славцев, Франтишек Букач и Алессандро Пирелли двинулись на «экскурсию», старательно подсвечивая дорогу, чтобы не ухнуть в какую-нибудь трещину или дыру в металлических конструкциях, если таковые вдруг появились. К счастью, корпус грузовика оказался добротным - выносливым, как и положено любому ослу. Воздух с аварийного судна уходил, но не так быстро, чтобы агония уцелевших людей началась через десять-пятнадцать минут после взрывов. Пока еще по коридорам можно было перемещаться без скафандров, хотя чувствовалось: атмосфера стала более разреженной. Шумело в голове, во рту появился какой-то непривычный привкус…
        Славцев оказался прав на сто процентов: три мощных взрыва, сотрясшие корпус несчастного «Осла», произошли именно там, где он и предсказал. Рубка звездолета превратилась в непроходимое месиво проводов, металлических панелей и обгоревших компьютерных стоек.
        - Восстановлению не подлежит, - новый командир «Осла» вынес приговор центральному посту, и никто из его товарищей возражать не стал.
        Чтобы все понять, не требовалось быть Христо Малковым.
        Радиорубка представляла собой еще более печальное зрелище, нежели ходовой мостик. Видимо, бандиты очень боялись того, что с аварийного корабля уйдет сигнал «SOS», а потому взорвали святая святых Малкова. Остатки компьютеров и приборов растоптали сапогами.

…Машинное отделение привело Алессандро Пирелли в отчаяние. Маленький черноволосый механик метался между турбинами и силовыми агрегатами, горестно взбрасывал руки к потолку, дергал на себе волосы, непрерывно повторяя только одну фразу, свое любимое «Санта Фелита».
        - Похоже, и здесь без шансов? - Славцев вопросительно посмотрел на Франтишека Букача.
        Боцман пожал плечами, вздохнул. От их былой неприязни не осталось и следа - теперь стало не до глупых разборок.
        - Нам бы Ризе, - вполголоса проронил Букач. - От Пирелли мало толка, сам видишь. Мечется взад-вперед да руки воздевает. Надо Карла привести, чтобы глянул. Может, и есть какие-то шансы, но никто, кроме него, не сможет определить…
        Андрей кивнул. Они поспешили назад, еще питая какие-то надежды, но Карл-Хайнц, которого под руки привели в машинное отделение, быстро развеял иллюзии товарищей. Увидев, во что превратилось его место работы, старший механик оттолкнул Славцева и Букача, шагнул вперед. Мотнул головой, протер глаза, словно не мог поверить. Прижался щекой к изувеченному силовому агрегату, провел мозолистой ладонью по металлической рубашке.
        - Карл… - тихо позвал Андрей, затем направил луч фонаря на товарища.
        И увидел: из уголка глаза высокого худого механика выбежала слеза. Прокатилась по щеке, нырнула вниз, в темноту, куда не доставал световой конус.
        - Карл… - повторил Славцев. - Есть вероятность, что это можно восстановить?
        Ризе медленно сполз вниз, спиной по металлической поверхности, молча и безнадежно покачал головой.
        Это был приговор двигателям: поняли и Букач, и Славцев. Франтишек горестно вздохнул, но бывший офицер федеральной гвардии не умел сдаваться.
        - Пирелли! - резко приказал он. - Останешься тут, с Карлом! Если нужно - поможешь дойти обратно, к Лутченко! Ясно?
        Алессандро вновь поднял руки вверх, словно просил помощи у Господа. Затем безнадежно махнул ладонью, кивнул. Он понял то, о чем говорил новый капитан.
        - Пошли в десантный отсек! - Андрей потянул Букача за рукав. - Надо проверить катера…
        На глупость Рогоффа особо не надеялись - только совершенно безмозглый человек мог не уделить внимания маневровым ботам. У Скупого, конечно, наблюдались проблемы с головой, но не до такой степени.
        Букач с сожалением цокнул языком. Из двигателей обоих катеров шел дым - подручные Майка побывали и здесь. Они заложили не такой мощный заряд, как в машинном отделении или рубке, но сделали все возможное, чтобы спасательные боты не смогли стартовать.
        - И радиостанции тоже выведены из строя… - закашлявшись, отметил Букач.
        У боцмана из носа потекла кровь. Здесь, на десантной палубе, воздух улетучивался за борт гораздо быстрее, чем в других отсеках. Скорее всего, микротрещины оказались более значительными.
        - Скафандр! Надень скафандр! - приказал Славцев, видя, что Букач шатается из стороны в сторону и в любой момент рискует потерять сознание.
        Однако в компакт-стойках не оказалось ни одного костюма для выхода в открытый космос. Люди Рогоффа были последовательны: они «подчистили» все возможности выжить, уцелеть.
        Силы оставили Франтишека, и Андрей сам вытащил боцмана в коридор, тут же заблокировав гермостворку на десантную палубу, чтобы сэкономить кислород. Кислород, стоивший теперь больше, чем «Осел», даже сделанный из платины и доверху набитый алмазами.
        - Чего сразу не убили? - задыхаясь, с трудом прохрипел Букач. - Замочили бы, и все дела…
        - Скупой он, разве не слышал? - ответил подоспевший на помощь Анатолий Лутченко. Врач заставил боцмана проглотить какую-то таблетку. - Скупому нужно было взрывать корабль, чтобы «Осел» пропал без вести. А что касается нас… Батареи лазера пожалел… Фишка у него такая - по-особому с пленниками расправляться. Потом, в кабаке, будет перед дружками хвалиться, как ловко уничтожил «космическую плесень»…
        - Не Скупой он, а пижон! - в сердцах отозвался Славцев. - Пижон хренов! Шпана недоразвитая! Хотел мочить - мочил бы! А то: «имидж надо держать… для братвы…» Тьфу! Ей-богу, достану и уши отрежу!
        Лутченко невольно улыбнулся, глянул на «оживающего» Букача. Затем вспомнил о главном.
        - Андрей, - сказал он. - Капитан мертв. В смысле Николай Атаманов. Увы, никакая реанимация не поможет. Теперь ты старший, так что принимай командование.
        - Уже принял.
        - Андрей, необходим кислород. Там, в коридорах, становится все хуже и хуже. Дышать трудно, и с каждой минутой делается все опаснее. Без приборов нелегко оценивать параметры атмосферы, но, по моему мнению, мы уже «поднялись в горы» на несколько тысяч метров. Скоро все начнут задыхаться и терять сознание от недостатка кислорода. Видишь, что с Франтишеком? Я пока дал ему окси-утилизатор - специальный препарат, который повышает качество поглощения… утилизации кислорода из окружающей атмосферы. Признаки отравления углекислотой появятся не так быстро, но на этой
«химии» долго не продержишься.
        - Франтишек «поплыл» не потому, - отрицательно мотнул головой Славцев, пытаясь волевым усилием разогнать цветные пятна, плясавшие перед глазами. - Это мы на десантную палубу вышли. Там хуже, чем в коридорах. Еще немного - и туда вообще не войдешь, слишком быстро воздух улетучивается.
        - Регенераторная установка!!! - схватив Андрея за руку, возбужденно пробормотал Лутченко.
        Они наперегонки бросились к медицинскому блоку, за которым, чуть дальше, располагалась корабельная система восстановления кислорода. Даже Франтишек Букач, забыв про сильное головокружение, поднялся на ноги и поспешил за товарищами, хотя и не так споро.
        Однако там их ждало разочарование. И фильтры углекислоты, и сам регенератор превратились в груду ненужного, бесполезного хлама.
        - Тьфу ты! - не выдержал Лутченко, с сожалением хлопнул ладонью по переборке. - Вот сволочи, все уничтожили! А еще комедию ломали: батарею лазера жалко… Садисты чертовы, лучше бы сразу убили…
        - Кислород в баллонах! - Славцев не желал сдаваться, пока оставался хоть один шанс, даже самый мизерный. - Неприкосновенный запас!
        Они поспешили на грузовую палубу, скатились по винтовой лестнице, грохоча подошвами ботинок по узким металлическим ступеням.

…Трюм был пуст - метафроппизол исчез, но это не особо волновало членов экипажа транспортного корабля. Гораздо больше их занимали металлические емкости синего цвета, разбросанные в дальней части трюма. Мятые, деформированные емкости.
        Видимо, их сложили кучкой, прямо на тротиловый заряд. Потом мощный взрыв разбросал стальные баллоны, искорежил их.
        Славцев присел на корточки возле одного из баллонов, выглядевшего уцелевшим. Чуть наклонил голову, прислушиваясь. Затем - уже зная ответ - наслюнявил палец, провел им по выпуклой поверхности. В том месте, где кислород выходил из емкости, мигом появились пузырьки.
        - Травит… - с сожалением отметил Андрей. - Травит, сволочь…
        - Это конец, - Букач присел на краешек другого баллона, - больше надеяться не на что.
        - Травит, но это хорошо, - Славцев будто не слышал боцмана. - Раз пускает пузыри, значит, что-то еще осталось внутри…
        И тут он вскочил на ноги.
        - Ризе мне! Сюда! Быстро! - потребовал он.
        А сам метнулся к груде искореженных баллонов, пытаясь среди них обнаружить те, в которых еще оставался кислород, хоть немного.
        Лутченко мигом бросился исполнять приказ, а Букач присоединился к Андрею, угадав замысел командира. Вдвоем они принялись сортировать баллоны на те, что можно было смело записывать в безнадежные, и те, что еще содержали живительный газ.
        - Карл! - едва Ризе появился на палубе, Славцев подтащил тяжелый баллон к старшему механику, вновь наслюнявил палец, провел в нужном месте по поверхности, дал полюбоваться на пузырьки. - Сможешь заварить это? Чтоб держало?
        - С ума сошел?! - возмутился Ризе. - Это ж промышленное изготовление!
        Там их на пригодность электроникой проверяют, по стандартам!
        А мне чем?!
        - Да ничем! - разозлился командир. - Просто завари! И все!!! У сварочного аппарата аккумуляторы заряжены?
        - Да, - Ризе покусал губу, прикидывая, не взорвется ли полупустая емкость. - Только, Андрей, это глупо. Я смогу работать лишь на пониженной мощности. Былую прочность баллонам не вернешь, они все равно не перестанут «травить».
        - Сделай что можешь! - приказал капитан. Но тут же изменил тон, чуть ли не взмолился: - Это наш последний шанс, Карл. Пусть держат хоть половину расчетного давления! Треть! Четверть! Без кислорода мы не сумеем бороться…
        Карл- Хайнц помедлил, думая о чем-то своем и глядя на Андрея. Затем кивнул, соглашаясь с командиром.

…Сварочный аппарат притащили втроем - Славцев, Пирелли и Лутченко. Букач и Ризе заканчивали сортировку баллонов.
        Потом, опустив маску на лицо, старший механик приступил к спасательной операции. К концу мучений с емкостями на грузовой палубе появился и Христо Малков - бледный, шатающийся, но теперь взгляд связиста стал вполне осмысленным.
        Малек ни о чем не спросил, лишь остановился в проходе, глядя на товарищей, заботливо укладывавших спасенные баллоны на подстилку из мягких одеял. С каждым резервуаром люди обращались так, словно он был изготовлен из хрусталя.
        Потом Славцев заметил молчаливо стоявшего Малкова.
        - Христо! - выпрямившись, Андрей задал вопрос, который мучил его с момента аварии. - Ты успел доложить в службу контроля сектора о встрече с чужим кораблем?
        Компьютерщик виновато шмыгнул носом, отрицательно помотал головой.
        - Ума не приложу, что со мной приключилось, - вздохнув, объяснил Малков. - Как Ник отдавал приказ - помню. А что потом… Кстати, где кэп?
        Лутченко и Славцев переглянулись. Стало понятно, что находившийся в отключке связист до сих пор не знает о гибели командира «Осла».
        - Убит, - решив не откладывать дела в долгий ящик, ответил Андрей. - Убит бандитами, которые захватили наш корабль и груз.
        - А Памела? - испуганно спросил Малков. - Памела Йоханссон?!
        - Тварь! Подстилка! - не выдержал Пирелли.
        И прибавил несколько крепких ругательств.
        - Христо, у нас мало времени, - Славцев ненадолго оставил работу, вытер пот со лба. - Сейчас не тот момент, когда надо рассказывать обо всем подробно. Кратко: Памела Йоханссон заодно с преступниками, которые находились на «аварийном» корабле. Она играла роль пай-девочки… Нас подставили… Ника убили, метафроппизол перегрузили на другой борт, а «Осла» взорвали.
        - Вот черт! - компьютерщик ошалело посмотрел на Андрея. - Вот черт! Надо срочно связаться с галактическим контролем, доложить им! Я сейчас, ребята…
        Он хотел развернуться, резвой трусцой направиться в радиорубку, еще не зная, что той больше не существует, как и переносных радиостанций, но его остановил окрик Славцева:
        - Стой, Христо! Стой!
        Связист обернулся.
        - Сядь, передохни. Торопиться некуда…
        И тогда Малков, несмотря на туман в мозгах, все понял.
        - Рубку взорвали? - то ли спросил он, то ли сам ответил на вопрос.
        - И рубку, и ходовой мостик, и машинное, - хмуро подтвердил Букач. - Все взорвали, Христо. Умирает наш ослик…
        Компьютерщик опустился на пол, тупо глядя на товарищей.
        А Карл- Хайнц Ризе в это время поднял защитную маску с лица.
        - Андрей, я закончил! - сказал он. - Слава богу, не рвануло… Больше ничего не сделаем. Что могли спасти, то спасли.
        - Отлично! - Славцев позабыл про Малкова, повернулся к Лутченко. - Анатолий! У тебя в медицинском отсеке есть кислородные маски?
        - Есть, - подтвердил врач. - Три штуки. Увы, четвертая неисправна. В прошлом джампе забарахлил редуктор, но перед рейсом починить не успели. Командир, только чистого кислорода в медотсеке нет, магистрали подачи обнулены, потому что регенератор уничтожен.
        - Три штуки… - Андрей задумчиво, оценивающе посмотрел на членов экипажа. - Там, на шлангах, стандартные переходники? К баллонам подойдут?
        Врач наклонил голову, прищурил глаз, словно примериваясь. Кивнул.
        - Тащи!

…Ризе, у которого все еще кружилась голова, толком отдохнуть не успел. Без его рук мало что могло получиться, а каждая минута была на вес золота. Карл-Хайнц и Алессандро Пирелли работали на десантной палубе в защитных масках, собранных по методике Славцева - из медицинских аппаратов и заваренных кислородных баллонов.
        Механики мастерили один работающий двигатель из трех - для этого с катеров снимали уцелевшие детали, переставляли на менее пострадавший бот, который был выбран Ризе. Алессандро Пирелли «добывал» необходимые части двигателей, транспортировал их с помощью кран-балки, которую запитали от еще теплившейся аккумуляторной секции. Двое других членов экипажа помогали в качестве грубой физической силы: перетаскивали, подавали, держали - делали все, что приказывал Ризе.
        Менялись очень часто, потому что долго в аварийном отсеке не выдерживал никто. Помощникам приходилось использовать одну кислородную маску на двоих, дышать в десантном отсеке без прибора уже не получалось. Теперь кровь текла не только из носа - изо рта, ушей. Легче других выносили эти муки Славцев и Лутченко. У Франтишека Букача в разряженной атмосфере почти сразу начинались сильные кровотечения, скорее всего, из-за комплекции боцмана - из-за высокого артериального давления. А Христо Малков был еще слаб, не совсем адекватен после отравления газом «от Памелы», он плохо и медленно выполнял команды.
        В итоге монтаж двигателя заканчивали вчетвером, причем Славцев и Лутченко шатались так, словно их трепало сильным ветром.
        - Готово! - наконец сказал Ризе, и его помощники тут же осели на пол: и Анатолий в маске, и Андрей.
        За пределы смертельно опасной зоны обоих вытащили механики. Славцев даже отключился, а когда пришел в себя, его спутники сидели кружком и обсуждали собственные перспективы.
        - Не знаю, не уверен, - задумчиво произнес Ризе, как раз в тот момент, когда Андрей очнулся. - Никто не даст гарантию. Тесты не прогнать, пробного полета, надо полагать, не будет.
        - Не будет, - вяло, медленно отозвался капитан, сообразив: его друзья спрашивали старшего механика о перспективах только что собранного двигателя. - Пробного полета не будет. Грузим в салон все баллоны с кислородом, аккуратно. Грузим фонари, воду, пищу, аптечку. Стартуем, пока не затянуло в воронку. Я поведу… Я сейчас… только пару минут…
        - Ты полежи, полежи! - успокоил боцман. - Мы поняли, Андрюша! Все погрузим…
        Настало время и для Славцева попробовать «химию» Лутченко. Проглотив утилизатор кислорода, командир почувствовал себя немного увереннее - палуба перестала раскачиваться под ногами. Спустя десять-пятнадцать минут Андрей даже смог принять участие в перетаскивании необходимого снаряжения, хотя к тому времени его товарищи затащили на катер почти все из «списка жизни».
        - А вот еще кое-что, - Франтишек Букач аккуратно сложил за баллоны, в конец грузового отсека, лазерные ружья, по одному на каждого члена экипажа.
        - На кого охотиться будем? - то ли пошутил, то ли поинтересовался Славцев, проверяя, все ли забрались в пассажирскую капсулу.
        Защитный колпак опустился на салон. Система контроля неуверенно пискнула, извещая о герметизации швов и стыков.
        - На Памелу! - абсолютно серьезно ответил боцман.
        - Не жалко зверюшки? - пальцы Андрея пробежали по пульту.
        Капитан поморщился, убедившись, что контроль-цепи аварийного катера работают плохо. Выполнить предполетные тесты не было возможности.
        - Ни капли! - мрачно ответил Франтишек. - Эта стерва детей Ника не пожалела! У него двое, между прочим! Коля Атаманов только-только собирался младшего в школу отправить!
        Андрей запустил чудо-двигатель Карла-Хайнца Ризе на прогрев - осторожно, как никогда ранее.
        - Так что, парни, если выживу, - угрюмо подвел итоги боцман, - эти лазерные штучки мне пригодятся! Будет охота на крупную дичь! Охота без правил!
        - Для начала попробуем выжить! - сквозь зубы отозвался пилот. - Счастливый билет нам никто не выписал. Впрочем, на «Осле» у нас нет ни единого шанса, а здесь - хоть что-то. Молитесь, ребята! Стартуем…

15 апреля 2110 года
        - Дамы и господа! Уважаемые коллеги! В случае с нашим пациентом, Юргеном Шлиманом, был выявлен целый комплекс неблагоприятных внешних воздействий, каждое из которых - даже по отдельности - способно ввергнуть человека в состояние комы. Я вкратце перечислю самые общие факторы, с которыми пришлось столкнуться научному персоналу клиники в начальный период лечения этого воистину уникального пациента…
        Герхард Липински - врач, три года жизни отдавший тому, чтобы проверить новейшие, самые передовые методики на Юргене Шлимане, - скептически усмехнулся. Чуть изменил позу, подпер голову кулаком.
        Он знал каждое слово доклада наизусть. Доклада, который должен был принести профессору Липински общегалактическую славу.
        - Итак, коллеги. Во время научного эксперимента на космической станции «Медуза» произошла техногенная катастрофа, но этого вопроса мы касаться не будем. Отмечу лишь тот факт, что в момент аварии Юрген Шлиман находился в эпицентре событий.
        Произошел мощнейший «выплеск» электромагнитной энергии… да простят меня коллеги-физики за не совсем корректное описание случившегося на «Медузе» процесса. Меня, как врача, интересует не математически точное отражение сути эксперимента, а факт, что Юрген Шлиман оказался в сверхмощном импульсном поле. Которое, конечно же, не могло не воздействовать на мозг пострадавшего человека.
        Итак, коллеги, мы имеем дело с апоплектической комой - той разновидностью, что развивается при острых нарушениях мозгового кровообращения. Однако я бы также рискнул добавить сюда и травматическую, хотя в обычном случае таковой считают кому, обусловленную поражением центральной нервной системы вследствие черепно-мозговой травмы. Кто-то скажет: непосредственного удара по голове не было. Физически на черепной коробке нет следов воздействия тяжелыми «материальными» предметами, такими как молоток, кирпич или нечто подобное.
        Однако, думаю, со мной согласится любой: мощнейший электромагнитный импульс способен причинить мозгу гораздо более серьезную травму, нежели молоток…
        Итак, кома апоплектическая и травматическая одновременно. Но это далеко не все, дамы и господа! К «букету» следует добавить парочку разновидностей эндокринного поражения: вследствие некорректной работы нескольких отделов мозга в организме нашего пациента произошло нарушение метаболизма - наблюдались как недостаточный синтез одних гормонов, так и передозировка других. Проще говоря, внутренняя
«фабрика» Юргена Шлимана вышла из строя, она перестала понимать, чего и сколько следует производить для нормальной функции организма.
        Чуть позднее на это наложилось токсическое воздействие, а конкретнее и вернее - гипоксемическая кома, связанная с недостатком кислорода, и респираторный шок, обусловленный недостаточностью внешнего дыхания.
        Да- да, уважаемые друзья! В тот момент, когда спасатели обнаружили Юргена Шлимана внутри одного из маневровых ботов, наш пациент находился в состоянии клинической смерти. Возможно, к вышеописанному следовало бы добавить и термическое поражение, произошедшее из-за мгновенного, но очень короткого перегрева организма. Как известно, лучи сверхвысоких частот мы используем в домашних микроволновых печах для быстрого приготовления продуктов. По нашим оценкам, нечто подобное могло произойти с Юргеном Шлиманом, он словно бы на сверхкороткие доли секунды оказался внутри микроволновой печи.
        Итак, пациент поступил в нашу клинику в состоянии комы четвертой степени, или, иначе говоря, запредельной. Наблюдались полное отсутствие рефлексов, атония мышц, неестественно низкое артериальное давление, прекращение дыхания.
        Тесты, проведенные нашим коллективом в первые часы изучения пациента, показали отек оболочек, повышение внутричерепного давления, неравномерное кровенаполнение головного мозга, точечные кровоизлияния, признаки набухания мозга.
        Думаю, профессионалы способны в полной мере прочувствовать, сколь тяжелый пациент оказался в руках научного коллектива. В первые месяцы лечения у Юргена Шлимана наблюдалось полное отсутствие реакции зрачков на свет, кожные и сухожильные рефлексы не проявлялись, температура тела была значительно понижена против нормы, дыхание осуществлялось посредством аппарата искусственной вентиляции легких.

…Герхард Липински вдруг сморщил лицо, будто собирался заплакать, но чудом сдержался. Профессор принялся массировать двумя пальцами внутренние уголки глаз, уже почти не слушая собственную «победную» речь.
        - Дамы и господа! Уважаемые коллеги! Прошло три года… Всего лишь три года! Я и весь научный коллектив нашей клиники счастливы представить Юргена Шлимана - полностью здорового человека, вернувшегося к нормальной жизни! О том, как удалось добиться такого феноменального успеха, поговорим чуть позже, а сейчас давайте поприветствуем Юргена, который входит в этот зал…
        Герхард Липински не выдержал, резко поднял руку с пультом, ткнул кнопку выключения, прерывая воспроизведение речи.
        Он сделал эту видеозапись, готовясь к докладу на галактическом ученом совете - высшем форуме, на который лишь отдельные счастливчики попадают в качестве приглашенных. Все прочие смертные «присутствуют» удаленно, через онлайн-трансфер каналы. А уж о том, чтобы не просто находиться в зале, а выступить с революционным докладом, - об этом мечтает каждый уважающий себя профессионал.
        Еще несколько дней назад у Герхарда была возможность войти в историю. Да как войти - не робко потоптаться на пороге Пантеона, а смело распахнуть дверь, шагнуть в зал Славы, чего при жизни добивались считаные единицы.
        Да. Несколько дней назад. Пока идиот Ортега все не испортил, не рассказал Шлиману о том, что произошло на «Медузе». Как следствие, мозг, не окрепший после тяжелейшего восстановления, не выдержал новой эмоциональной перегрузки, попытался
«укрыться» от жестокой правды за стеной спасительного безумия.
        И теперь сделанная профессором Липински запись - репетиция триумфального выступления перед коллегами - не нужна. Просто потому, что выступление не состоится. Юрген Шлиман подвинулся рассудком, и можно уже не смотреть на экран, проверяя: достаточно ли солидно выглядит профессор Липински на трибуне?
        Чертов идиот в мундире! Три года жизни бездарно вычеркнуты. Конечно, можно попробовать повторить все сначала, на другом пациенте. Но когда еще встретится столь же дикий случай, как со Шлиманом, с таким жутким комплексом неблагоприятных воздействий на мозг? Да еще надо «перехватить» интересный экземпляр, увести из-под носа у других, не менее Герхарда рвущихся к славе… К тому же необходимо, чтобы родственники дали согласие на применение инновационных технологий - рискованных, не проверенных на множестве пациентов. И неутвержденных Министерством здравоохранения.
        Да, это в случае со Шлиманом все сошлось удачно - одно к одному: и мощное комплексное воздействие на мозг, и отсутствие родственников, и то, что Липински с клиникой оказался ближе всех… Но у него отняли честно заработанное место в Храме Славы…
        Что же теперь? Теперь остается ждать следующего подходящего случая. А пока… пока можно попробовать вернуть Юргена Шлимана к полноценной жизни. Во второй раз…

25 июля 2114 года
        В тот момент, когда сработала одна из «контролек» на пульте, оперативным дежурным ГСБ по третьему сектору ответственности был майор Клаус Фертихогель.
        - О! Проникновение на режимный объект, - очнувшись от полусна, сказал помощник Фертихогеля, молодой лейтенант, лишь второй или третий раз несший вахту на центральном пульте.
        - Сам вижу! - майор Галактической Службы Безопасности ответил излишне резко, даже грубо.
        Не только потому, что надеялся «дотащить» смену до конца без неприятных сюрпризов, но еще и потому, что молоденький лейтенант за двадцать три часа совместного дежурства порядком вывел Клауса из равновесия.
        Ладно, когда желторотые сосунки начинают воображать себя крутыми вояками или властителями мира. Таковые, едва усевшись за пульт оперативного дежурного ГСБ, уже мнят себя ближайшими приятелями бога. Эта дурь выбивается из башки за несколько трудных вахт - с тревогами, неприятностями, изматыванием нервов. Это можно простить «желторотикам». Простить и пережить.
        А вот если молодой офицер, которому доверили судьбы миллионов людей, откровенно дремлет бульшую часть дежурства… Это говорит о том, что селекционная служба ГСБ сработала плохо. В курсанты приняли человека, по своим внутренним качествам не соответствующего мундиру офицера Галактической Безопасности.

«Надо будет написать рапорт о лейтенанте…» - с неприязнью подумал Клаус, запуская информаторий оперативного центра. Впрочем, майор почти сразу же забыл о своих мыслях в отношении помощника. Следовало решать более срочные и важные задачи.
        Первым делом требовалось установить: что за «контролька» сработала, какой объект
«звенит»? Майор Фертихогель надеялся, что с этим вопросом сумеет справиться в несколько секунд, однако информаторий оперцентра выдал справку: «нет сведений об объекте».
        Прочитав такой ответ бортовой компьютерной системы, видавший виды офицер разинул рот от удивления. Впрочем, его замешательство длилось совсем недолго: после короткой паузы Клаус ввел свои личные идентификаторы доступа, подключился к главному информаторию ГСБ, располагавшемуся за миллионы километров от дежурной базы, мчавшейся в пространстве среди звезд.
        На этот раз обошлось без глупостей: ответ пришел в считаные секунды. «Лаборатория экспериментальной физики «Медуза» - прочел майор на дисплее. - Выведена из строя
17 февраля 2107 года в результате техногенной катастрофы при проведении научного эксперимента. Восстановлению не подлежит, персонала нет. Научного или промышленного значения не имеет. Находится в стороне от судоходных трасс. Снята с баланса».
        - Вот всегда так с учеными, - недовольно заметил лейтенант, вместе со старшим товарищем прочитав скупые слова о «Медузе». - Что-то там нахимичат, напридумывают, а ты потом расхлебывай… Даже через семь лет после того, как станция взорвалась к чертовой бабушке! И эта хрень за час до конца вахты!
        Фертихогель скосил глаза вбок, неодобрительно посмотрел на молодого коллегу, но промолчал. Майор пытался угадать: почему сведения о «Медузе» отсутствуют в информатории оперцентра ГалаБезопасности? Это был до такой степени секретный объект, что упоминания о нем исключили из памяти компьютеров, оставили запись только в главной информационной базе ГСБ?! Очень интересно, что же это была за станция экспериментальной физики?!
        Сигнал «контрольки» свидетельствовал: некто находится на борту аварийной станции, несмотря на полицейские стоп-маяки, запрещавшие приближение к объекту и передвижение по нему. Хотя… Стоп-ленты за семь лет могли просто исчезнуть - мародеры и прочий сброд всегда пытаются обойти полицейские кордоны, лишь бы только поживиться чем-нибудь ценным на заброшенном объекте.
        Может, стоп-лент давно нет, но вот «маячки» стояли до сих пор, ждали своего часа. Один из них прилежно сработал, детекторами движения зафиксировав появление чужака. Интересно, кто бы это мог быть? Что ему нужно на давно уничтоженном взрывом научном объекте? Скорее всего, какой-то случайный гость… Но откуда он, в стороне от трасс движения звездолетов?
        - Что будем делать, сэр? - напомнил о себе лейтенант. - До смены около сорока минут, сигнал контроль-индикатора мы приняли. Отдадим приказ, чтобы полиция выслала патрульную группу? Хотелось бы решить проблему до конца вахты…
        - Погоди! - остановил майор, почувствовав, что молодой офицер готов сделать все возможное, лишь бы сбросить «фонящий» объект со своего баланса, завершить дежурство минута в минуту.
        Повесить ответственность за все на патрульный экипаж да на сменщиков, которые вскоре должны появиться в рубке оперативного дежурного ГСБ.
        Клаус Фертихогель сам не мог объяснить, чем его вдруг заинтересовал объект. Лаборатория как лаборатория. Ну, физики работали. Намудрили чего-то, сами же и пострадали. Кажется, так, если судить по кратким записям. Ученым надавали по рукам, исследования свернули, объект закрыли, опечатали - вот и вся история…
        Но опытный майор ГСБ вдруг почувствовал запах жареного. Чуть поколебавшись, Фертихогель запустил он-лайн канал связи со штабом сектора.
        - Сэр! - Клаус вызывал на контакт генерала Кросби, своего начальника. - Сэр, прошу прощения за беспокойство. У меня нештатная ситуация.
        - Доклад! - генерал терпеть не мог разговоров вокруг да около, ему требовалась четкая и конкретная информация.
        - В семнадцать часов три минуты по среднегалактическому сработал контроль-индикатор на объекте третьего сектора ответственности ГСБ, - доложил Фертихогель.
        - За пятьдесят семь минут до конца дежурства, - не удержавшись, отметил Кросби.
        - Так точно!
        - Что за объект?
        - Вот тут самое интересное, сэр! - Фертихогель немного сбился, стал говорить не так четко, как раньше. - Я запросил информаторий и не получил ответа. Сильно удивился… Что же это получается? «Контролька» стоит, антенны оперативного центра слушают ответный сигнал, но информации в базе нет. Ерунда какая-то!
        - Следовало запросить главный информаторий ГСБ, - назидательно изрек генерал Кросби. - Некоторые объекты по истечении ряда лет снимаются с баланса Службы Безопасности. Данные о них не хранятся в оперцентрах, остаются только в архивной базе.
        - Я так и сделал, сэр! - торопливо отозвался Фертихогель. - Ввел свои коды доступа для получения справочного канала, подключился к центральному информаторию.
        - И что? - Кросби посмотрел на подчиненного, словно удав на кролика.
        Майор все никак не мог добраться до сути.
        - «Контролька» сработала на космической станции. Это база экспериментальной физики
«Медуза». По данным нашего информатория, она погибла семь лет назад в результате взрыва…
        - Знаю! - пренебрежительно отмахнулся Кросби. - Никакого взрыва, диверсии, злого умысла! Она погибла в результате техногенной катастрофы. Знаю, состоял в следственной комиссии. Дешевая мистика! Никто не смог точно определить, куда исчезли люди, погибли все или не все…
        - Исчезли?! - Фертихогель подался вперед, с огромным интересом слушая начальника сектора контроля ГСБ.
        Клаус никогда ранее не подозревал о такой катастрофе, просто в руки не попадала информация о «Медузе».
        - Да ерунда! - поморщился генерал. - Научная лаборатория собиралась проводить какой-то эксперимент. Потом с их базы пошел сигнал «SOS». Спасатели прибыли, но никого не нашли - лишь следы крови, фрагменты одного или двух трупов. Остальные исчезли. Весь персонал.
        - Исчезли?!
        - Ну, может, испарились! - чуть повысил голос генерал. Он не считал важной поднятую тему. - Самораспылились, упали в жерло своей установки, сгорели в печи, распались на молекулы! Откуда мне знать?! Комиссия пришла к выводу: произошла техногенная катастрофа, по вине тех самых людей, которые проводили рискованный опыт. Галактический институт экспериментальной физики поддержал такой вывод следователей, оспаривать не стал. Исследования прекратили, дело закрыли, станцию опечатали.
        - Семь лет назад… - зачем-то уточнил Клаус.
        - Так точно! - хлопнул ладонью по столу генерал. - В общем, майор, сворачивай все действия по контроль-сигналу! Это мой приказ, можешь записать в протоколе для сменщика. Станция «Медуза» давно снята с нашего баланса. Она не имеет никакого научного, военного или промышленного значения. Просто куча металлического хлама в космосе.
        - А «контрольки»? - напомнил майор.
        - Глупости! - отмахнулся генерал. - Такое случается, очень редко, но случается: их забыли вовремя снять. Простая неразбериха, бюрократия! Кстати, вот об этом напиши: пусть в плановом порядке отправят к «Медузе» группу техников! Надо демонтировать
«маячки», чтобы эта дурацкая куча металлолома больше не тревожила нас.
        - Значит, дробь всему? - с разочарованием спросил Фертихогель.
        - Дробь! - подтвердил Кросби. - Это мой приказ. Еще вопросы?
        - Никак нет, сэр!
        - Выполняй…
        Майор прервал режим видеоконференции, задумчиво посмотрел на дисплеи оперативного дежурного. Загадочный объект по-прежнему «фонил», оттуда шли сигналы.
        - Вот как славно вышло! - радостно отметил лейтенант. - Как раз до смены уложились, и делать ничего не надо! А с мародерами и всякими бомжами пусть разбирается федеральная полиция, коль ей охота. Мы - Галактическая Служба Безопасности! Тратить время на глупости не должны! И точка!
        Майор Фертихогель посмотрел на своего напарника, вспомнил о том, что надо написать рапорт на молокососа. А потом вновь переключился на мысли об аварийной космобазе. Что-то не давало покоя…
        Клаус уже хотел протянуть руку, прервать связь с центральным информаторием ГСБ, но канал еще был активен, и майор вдруг - чисто из спортивного интереса, из любопытства - запросил у компьютеров сведения о «Медузе». Все, какие были в архивных файлах.
        Смена подходила к концу, впереди намечалось до черта свободного времени, и Клаус решил на досуге почитать историю катастрофы лаборатории физики.
        Перекачав данные на личную флэш-карту, майор спрятал ее во внутренний карман, еще не зная, что этим полностью меняет собственную жизнь. И лучше бы ему все сделать так, как приказывал генерал Кросби.
        Из гравитационной воронки, существовавшей вблизи Z-327, Славцеву удалось вырваться только чудом, использовав для этого искусство пилота и что-то нематериальное - такое, что невозможно зарегистрировать ни одним прибором.
        Товарищи Андрея сразу и безоговорочно поверили: прозвище Везун бывший капитан федеральной гвардии получил неслучайно. Однако бурной радости по поводу спасения никто не выказывал.
        Пока существовала такая возможность, члены экипажа «Осла» наблюдали за падением на Z-327 их родного корабля.
        - Ник… - горько прошептал Франтишек Букач и часто-часто заморгал глазами, когда внешняя обшивка корабля изменила цвет, раскалилась в горячих волнах негостеприимной звезды.
        Николая Атаманова оставили на борту. Похоронили капитана по старинным обычаям - вместе с его гибнущим судном.
        Больше никто не произнес ни слова до тех пор, пока «грузовик» не превратился в раскаленный, ярко светящийся факел, устремившийся куда-то вниз, в кипящую бездну.
        - Санта Фелита… - тихо пробормотал Алессандро Пирелли.
        - Прощай, брат! - добавил Франтишек Букач.
        Лишь один из всех людей смотрел не назад, а вперед - Андрей Славцев, находившийся за штурвалом. Пилот не имел права тратить время на что-то второстепенное, а второстепенным в эти минуты было все, кроме необходимости вырваться из страшного гравитационного капкана.
        Однако Славцев сумел одолеть Z-327, доказав коварной звезде - он сильнее. Едва только почувствовав, что «щупальца» ослабли, бессильно обвисли где-то за кормой десантного бота, Андрей скинул с лица маску, шумно вздохнул.
        - Выскочили! - объявил он товарищам и тут же закашлялся.
        Оказалось, дышать в рубке маленького кораблика стало гораздо труднее, нежели ранее. Он-то, пилот, все время с момента старта сидел в маске, подававшей в легкие кислородную смесь, - так было необходимо, чтобы освободить руки. Зато его товарищи использовали два кислородных прибора на пятерых. Члены экипажа передавали маски друг другу, а в остальное время дышали тем воздухом, что был в кабине. Сравнительно небольшой кабине спасательного бота, в которой почти без проблем могли поместиться шесть человек. А вот дышать в таком помещении, при отсутствии исправных систем очистки воздуха и регенерации кислорода, оказалось весьма трудно.
        Скинув маску с лица, Андрей мигом почувствовал, как изменилась атмосфера в рубке, далеко не в лучшую сторону. Доля углекислоты существенно увеличилась.
        - Что, капитан, нюхнул табачку с душком? - грустно пошутил Букач, передавая аппарат Карлу-Хайнце Ризе.
        Славцев тревожно глянул на приборную панель спасательного кораблика, затем на Христо Малкова.
        - Малек! - позвал он. - Что у нас со связью?
        - Все плохо, командир, - откликнулся компьютерщик, безуспешно сражавшийся с бортовым радиокомплексом. - Внешняя антенна начисто срезана лазером. Внутренний
«хвостик» генерирует такие слабые сигналы, что в окружающем поле электромагнитных помех никто не услышит наш комариный писк. У Z-327 слишком мощная корона. Боюсь, шансов никаких.
        - Да, Скупой знал, где устроить засаду… - пробормотал себе под нос Славцев, мучительно пытаясь угадать: сколько еще времени в запасе?
        Конечно, до тех пор, пока в заваренных баллонах остается кислород, борьба не закончена. Они смогут дышать по очереди, передавая маски друг другу, даже если в салоне накопится чистая углекислота. Вот только никто не способен дать точный ответ: много ли кислорода осталось в деформированных, получивших повреждения емкостях?
        Капитан закусил губу.
        - Андрей! - Лутченко тронул Славцева за плечо, присев на корточки рядом с креслом навигатора. - Андрей, там у нас все равно не было ни единого шанса…
        Его товарищи мигом вспомнили раскаленный шар «Осла» - полужидкий клубок плазмы, падающий в недра коварной Z-327.
        - Понимаю, - вздохнул Славцев.
        - Как думаешь, сможем куда-нибудь выбраться самостоятельно? - с надеждой спросил Анатолий. - Ну, куда-нибудь… Радиостанцию Малек не запустит, это факт. Пусть даже он наладил передатчик, но без антенны ничего не выходит - убедились. Значит, нужно рассчитывать только на себя.
        - Только на себя! - подтвердил капитан. - И будем бороться до конца!
        - Андрей, у нас есть шансы?
        Бывший офицер федеральной гвардии вновь тяжело вздохнул, посмотрел на товарища.
        - Почти нет, - честно признал он. - Я надеялся, что мы сможем вырваться из гравитационной воронки, потом наладим радиосвязь и пошлем в эфир «SOS». В короне Z-327 это не имело смысла, там мощнейшие электромагнитные помехи. Я думал: если выберемся на «чистое» пространство - вот и выиграли, вытащили счастливый билет. Получается - нет.
        - А своим ходом, без внешней помощи? - спросил Букач. - Если предположить, что двигатель Карла-Хайнца выдержит?
        - Мой двигатель выдержит, - подал голос старший механик, - только…
        Ризе замялся, нервно помял в руках маску. Затем опомнился, передал ее Пирелли. Но второй механик забыл про кислород - слушал диалог товарищей.
        - Только движок спасательного бота неспособен развивать такие же скорости, какие дают ходовые машины целого корабля, - Андрей Славцев закончил мысль Карла-Хайнца Ризе. - И разгонная тяга слабее, и перегрев наступает быстрее. Значит, силовым контурам и маршевому двигателю чаще нужен отдых. Тем более он не промышленной сборки. Потом, у меня навигационный комплекс то и дело перезапускается, показывает такую ахинею, что волосы дыбом… Короче, парни, чтоб отсюда, на этой посудине, добраться до сколько-нибудь обжитой людьми зоны, понадобится около двух суток. И десять тонн удачи. Я так думаю.
        - А кислорода у нас? - отвлекшись от радиостанции и бортового компьютера, поинтересовался Малков.
        - Этого никто не знает, - отозвался капитан. - Счетчики-манометры не работают, все баллоны дефектные, заваренные, давление в них низкое. Вон, мы уже несколько штук очистили «досуха»…
        - И атмосфера в рубке все хуже и хуже… - грустно заметил Букач.
        - Да, с атмосферой серьезная проблема, - признал Славцев. - Думаю, пройдет еще несколько часов, и тут станет невозможно дышать, только через маски.
        - Так что, значит, как в дешевых боевиках? - уточнил Малков. - Надо кем-то пожертвовать, чтобы остальные выжили? Если уменьшить экипаж наполовину, это вдвое увеличит шансы оставшихся.
        Люди удивленно переглянулись: до тех пор, пока Христо не заговорил о такой возможности, подобное никому не приходило в голову…
        - Стоп!!! - резко приказал Славцев, прекрасно сознавая: членам экипажа, надышавшимся углекислотой, может привидеться все что угодно.
        Еще немного, и начнется поножовщина. В другом случае, конечно, этого не произошло бы, но «пьяный» мозг - отравленный углекислотой - работает совсем не так, как обычно.
        - Стоп! Запрещаю думать о таких способах спасения! Боцман! Ружья мне сюда, быстро!
        Франтишек беспрекословно выполнил приказ, хотя еще недавно не переваривал Славцева и готов был спорить с помощником капитана по поводу любой мелочи.
        Андрей, не мешкая, избавил ружья от элементов питания, спрятал энергобатареи в свой карман, превратив грозные лазеры в примитивные дубинки, которыми, впрочем, тоже можно было проломить чью-то черепную коробку.
        На всякий случай Славцев сложил бесполезные «пушки» себе под ноги.
        - Бороться будем до конца! - громко сказал он. - Никакой поножовщины, никаких жертв во имя остальных членов экипажа! Никакого жребия! Или все - или никто! И точка! Это мое последнее слово, спорить бесполезно. А если один из вас попытается силой навязать мне другую истину - прошу извинить… Придется вспомнить о том, кто здесь капитан федеральной гвардии.
        Люди помолчали, глядя друг на друга. Про кислородные маски даже на время забыли, дышали без них, еще заметнее ухудшая воздух в салоне кораблика.
        - Ладно, - признал Букач, - наверное, ты прав, Андрей. По крайней мере, так никому не обидно…
        - Я - прав! - резко ответил капитан.
        - Друзья, у меня есть хорошее предложение, - вдруг сказал Лутченко. - Собственно, оно у меня было с самого начала. Я для того и завел разговор с капитаном, только мы отвлеклись… самую малость…
        - Говори, Анатолий! - попросил Славцев, в очередной раз перезапуская «подвисший» компьютер бортовой навигационной системы.
        - Во сне человек потребляет меньше кислорода, чем в то время, когда активен, - пояснил врач. - Мы сможем растянуть запас, чуть увеличить шансы, если… если четверо из нас уснут. Это я могу проделать. В аптечке есть сильнодействующие снотворные препараты. Четверо будут спать. Бодрствовать останутся двое.
        - Почему двое?! - тут же воскликнул Пирелли, нервно кусая ногти.
        - Потому что пилот должен вести корабль к цели и отвлекаться не сможет. Второй член экипажа будет следить за товарищами: давать спящим кислородную маску, всем по очереди.
        - Вторым, конечно, хочешь быть ты? - истерично засмеялся Алессандро и посмотрел на молчавших друзей. - Ага! Понимаю, сговорились! Ты и Славцев усыпите нас! Усыпите или… Можно ведь и не снотворное вколоть… А, док? Это даже не наполовину уменьшит экипаж - на две трети! Значит, шансы тех, кто останется, резко вырастут! У тебя… и у…
        Славцев дернулся в кресле, не стерпел оскорбления. Видимо, собрался ответить Пирелли, да не словом, а кулаком, но Лутченко проявил твердость - удержал товарища на месте, сильно сжав плечо Андрея.
        - Сандро! - мягко сказал доктор. - Сандро, нам всем очень плохо… Я, как врач, это понимаю. Углекислота действует на мозг. Ты не виноват, что так получилось. Ты даже не соображаешь, что говоришь…
        Похоже, Лутченко говорил не для механика - говорил для Славцева, рвавшегося ответить. И у командира тоже возникли проблемы с «соображалкой».
        - Ха-ха! - хрипло рассмеялся Пирелли. - Углекислота! Да!!! Она вокруг! Она съедает меня! Мне плохо, кружится голова, тошнит… Свет… Свет какой-то странный, желтый и очень тяжелый… Но ты не прав, док! Я понимаю главное!!! А что главное, парни?! Я хочу жить! Я! Хочу! Жить!
        - Я тоже хочу, - Анатолий по-прежнему говорил мягко, не реагируя на резкий тон, словно общался с маленьким капризным ребенком. - Очень хочу жить, Сандро. Потому и предлагаю сэкономить кислород… Наш последний кислород…
        - Не верю! - Алессандро покачнулся. Стало понятно, что он действительно опьянел от углекислоты, плохо контролирует себя. - Не верю! Вы останетесь вдвоем, ты и он! А мне страшно!!!
        - Мне тоже страшно, - тихо сказал Лутченко. - Потому что я усну рядом с тобой, Сандро.
        И механик, уже изготовившийся бросить что-то резкое, обидное, остановился. Видимо, его мозг не до конца отключился, и слова доктора попали в цель.
        - Ты? Рядом со мной? - удивленно пробормотал Пирелли. - А кто…
        Он не закончил мысль.
        - Останутся Славцев и Ризе, - пояснил Анатолий. - По-моему, это очевидно. Андрей должен вести корабль. А Карл-Хайнц сумеет помочь, если возникнут проблемы с собранным двигателем. Кто же еще, как не Ризе? Соответственно, Карлу и придется
«кормить» нас всех кислородом.
        Пирелли постоял с открытым ртом, хлопая ресницами. Потом его лицо сморщилось.
        - Толя… - заплакал механик. - Прости… Прости меня, дурака…
        Пирелли полез обниматься к доктору. Видимо, у него на короткий миг прояснилось в мозгах, и Алессандро понял, насколько чудовищную, дикую истерику только что устроил.
        - Ничего-ничего, брат! - Лутченко обнял его, дружески похлопал по спине. - Мы вырвемся!
        - Карл… - теперь Пирелли «достал» старшего механика. - Карл, ты ведь не убьешь нас, правда?
        И так жалобно посмотрел в глаза коллеге, что Ризе не нашелся с ответом. Лишь отрицательно покачал головой.
        - Согласны? - Лутченко повернулся к Малкову и Букачу, которые молчали в течение всего этого диалога.
        Славцев на миг забыл про управление кораблем, обернулся к товарищам. Больше никто не пытался спорить.
        - Андрей… - Лутченко вновь обратился к пилоту. - Сейчас я вколю снотворное Букачу, Малкову и Пирелли. Затем усыплю себя. Дай слово, что будет так, как ты обещал. Или все, или никто.
        - Слово! - твердо сказал капитан. - Или все, или никто!
        - Мы тебе верим…
        Больше Славцев не оборачивался. Он знал, что намерен делать Лутченко, но должен был сосредоточиться на сбоившем компьютере.
        - Мне страшно, Санта Фелита… - всхлипнул Пирелли, а через несколько секунд замолчал, стал дышать хрипло, неровно.
        Легкие с трудом втягивали воздух, тщетно искали в нем остатки живительного кислорода.
        - Я тебе верю, Андрей! - отчетливо произнес Лутченко, именно в ту секунду капитан все-таки не выдержал, взглянул назад.
        Он успел заметить, как Анатолий резко выдернул иглу из вены, приложил ватный тампон, согнул руку в локте. И тут же повалился на пол рядом с товарищами.
        Славцев посмотрел на Ризе.
        - Давай, Карл! - приказал он. - Пока двигатель тянет, мне помощь не нужна. Следи за ребятами, чтобы всем хватало кислорода. Следи, чтобы дышали!

…Так, молча, шли много часов. Славцев сидел за пультом, сражаясь с бортовым навигационным комплексом, пытаясь вычислить максимально эффективную траекторию к людям, чтобы выгадать хоть пару-тройку часов, которые могли стать решающими. Или роковыми. Ризе сидел на полу, возле товарищей, прислушиваясь к их стонам, хриплому дыханию, прикладывая дыхательную маску то одному, то другому.
        Андрей устал от напряжения, от неизвестности. Он привык к другим задачам. Есть ты, есть враг. Надо уничтожить противника. Штаб рисует простую и понятную стрелку через позиции армии. Ты движешься ровно так, как приказано. Идешь на врага - видишь, чувствуешь его, готового к схватке. Но ты сильнее и удачливее, а потому в дорожной грязи остается его труп, не твой. Так должно быть на войне. Но здесь какая-то непонятная война. Врага не видно. Свои где-то далеко, их не найти. Не докричаться. И воздуха нет, чтобы кричать. Жутко болят шея и спина. Особенно спина. Дышать нечем… Дышать… нечем… нечем…

…Костер получился озорным, веселым. Огонь бойко слизывал тоненькие веточки, деловито наползал на щепки, смятые листы бумаги, старые пакеты… Маленький Андрюша сидел возле пламени, иногда чуть прищуриваясь от жара. Взрослые уже несколько раз просили отойти подальше, но подальше - не так интересно, не чувствуешь себя частичкой чего-то древнего, таинственного, очень могучего. Все же не каждый день доводится увидеть открытое пламя…
        Месяц, проведенный на даче с детским садом, подходил к концу - остался последний день, и то неполный. Андрей смотрел по сторонам, радостно улыбаясь: многих его приятелей уже забрали родители, скоростные флайеры уходили отсюда в город каждый час. Летние домики, в которых дети провели июнь, опустели, в них не осталось ни вещей, ни игрушек. Лишь некоторые из взрослых заканчивали уборку территории, стаскивая в большой костер сухие ветки, упаковки от конфет и печенья, смятые листы - уже никому не нужные детские рисунки, на которых флайеры несли пап и мам к заждавшимся малышам. В костер полетели поломанный стул и развалившаяся «шведская» стенка, несколько полиэтиленовых пакетов из-под продуктов - взрослые избавлялись от старого бесполезного хлама.
        А детвора, еще остававшаяся на территории лагеря, была только рада. Один из товарищей Андрюшки подхватил длинный сук, брошенный кем-то в огонь. На конце палки висел горящий полиэтиленовый пакет. Это было очень интересно, такого «шоу» никто из мальчишек никогда не видел - плавившийся пакет «капал» вниз огненными стрелками. Они забавно пели в воздухе, чем-то напоминая звуки выстрелов из
«страшилок-мультиков» про космических пиратов.
        - Дай! Дай мне! - закричал Андрей, пытаясь выхватить «стреляющую» огнями палку из рук приятеля.
        Но тот, и сам не наигравшийся с диковинкой, ловко увернулся.
        - Дай! - закричал еще один мальчик. - Нехорошо быть жадным!
        Но счастливчик, смеясь, вертел «стрелялкой» вправо и влево, а огненные капли падали вниз, со свистом и воем.
        - Дай!
        И тут Андрюшка заметил в костре еще одну хорошую длинную палку. Он мигом забыл про товарища, которому завидовали все: просто сообразил, что, если взять эту ветку, получится не хуже, чем у друга. Надо только подцепить из костра горящий пакет…
        - Ага! - радостно закричал он. - Смотрите!!! У меня ничуть не хуже получитсА-А-А!!
        Палка, которую он ухватил рукой, оказалась куском стальной трубы. Это потом, когда Андрейка вырос, он выучил много полезных наук, узнал, что металл, в отличие от дерева, отлично проводит тепло. Нельзя трогать железную вещь, даже за самый кончик, если другой ее конец находится в огне. Но это все была теория, изученная позже, а тогда, в детском лагере, Андрюшка проверил науку на практике.
        Он в доли секунды забыл обо всем - о лагере, о воющих каплях, о костре и друзьях. Осталась только боль. Жуткая, уничтожающая все боль, которую невозможно вытерпеть.
        С диким криком он выпустил из ладони раскаленный кусок металла. Визжал, орал, метался из стороны в сторону, еще не понимая, что родители, спешившие на помощь, не смогут унять это. Нет силы, которая способна прогнать такую боль. Есть только время. Оно медленно, но упрямо перетирает все - и плохое, и хорошее. Об этом знают взрослые, но не дети, живущие «здесь и сейчас».
        Время перетирает все, оставляя в памяти только бессвязные картины из прошлого. По ним, например, невозможно в деталях восстановить, что было после , когда взрослые увидели вспухшую волдырями ладонь шестилетнего мальчишки.
        Кажется, он плакал всю дорогу до дома, еще надеясь: кто-то вылечит, защитит от боли, сотрет это из мозга.
        Только и врач в детской больнице не помог.
        Время. Оно вылечило, стерев с ладони следы жестокой травмы. Уничтожило детские воспоминания о боли. Но Славцев, давно уже не мальчишка, помнил главное: нельзя быть жадным. И нельзя хвастаться, даже если кажется, что ты победил. Даже если сам поверил в это.

«Нельзя быть жадным…»
        Кажется, это сказали вслух?
        Славцев очнулся, будто от удара током. В двух шагах от него стоял Карл-Хайнц Ризе с ножом в руках. Старший механик покачивался из стороны в сторону, мутно глядя на пилота.
        - Сука… - синими, страшными губами прошептал он. - Сука! Я знал, что предашь…
        Ризе шагнул вперед, намереваясь пырнуть Андрея ножом, но двигался механик как-то странно: и очень медленно, и неуверенно. Славцеву не составило труда увернуться от острого лезвия, ударить ребром ладони по горлу так, чтобы враг отключился.
        Враг?! Андрею хватило одной минуты, чтобы все понять. Ризе не соображал, что пытается сделать, у него закончился кислород. Последний из заваренных баллонов был пуст, члены экипажа «растянули» его на всех. Карл-Хайнц надышался углекислотной смесью, потерял рассудок и пытался атаковать пилота, у которого оставался еле
«теплившийся» баллон. Последний.
        - Простите, ребята… - с горечью прошептал Славцев. - Все-таки мы не выиграли. Уже бесполезно двигаться вперед, времени не хватит ни на что. Но все будет так, как договорились: или все - или никто!
        Он натянул свою маску на лицо Анатолию Лутченко, стараясь не дышать, не отравлять легкие чудовищно-ядовитой атмосферой рубки. Потом, не позволив себе ни одного глотка, дал кислород Франтишеку Букачу.
        И тут бортовой навигационный комплекс пискнул. Капитан бросился к пульту, молясь о том, чтобы техника не подвела, чтобы сбоившая компьютерная система не зависла, позволила прочесть надпись…
        Станция!!! Детекторы обнаружили космическую станцию!!! Славцев забылся, вдохнул полной грудью и чуть не лишился рассудка. Разом задрожали конечности, по всему телу выступил холодный липкий пот, перед глазами появились черные пятна-кляксы. Андрей метнулся к баллону с кислородом, отнял маску у Букача, попытался сделать глубокий вдох, но с ужасом понял, что и в его собственном дыхательном резервуаре не осталось живительного газа.
        - Станция! - прохрипел Андрей. - Христо! Проси у них посадочную полосу! Быстро!!!
        Лишь потом, не дождавшись ответа, капитан сообразил: связист не мог ответить. Он лежал на полу, и лицо у Малкова было таким, что впору сниматься в фильмах ужаса без всякого грима.
        - Полосу мне! - неизвестно у кого потребовал Славцев, выжимая все резервы из двигателя, собранного Карлом-Хайнцем Ризе. - Полосу мне, гады!!!
        Он готов был таранить ворота посадочной палубы, если бы шлюзы не открылись. Таранить, чтобы добраться до цели и победить!!! Он почти не видел, что делает. Скорее угадал: раздвинулись заслонки гермоотсека, и спасательный бот нырнул в брюхо чужой космобазы.
        Автоматическая система опустила ворота, компрессоры принялись выравнивать давление, приводя его к норме.
        - Держаться, солдат! - приказал себе капитан, тыкая во все кнопки подряд - на ощупь искал клавишу деблокировки бронеколпака.

«Держаться!!!» Их так учили, всегда учили. Вбивали кулаками и сапогами. Здоровенный прапорщик по прозвищу Свинорез - в курсантской «учебке». Господи, как его ненавидели, когда он заставлял ползать под колючей проволокой, по осколкам стекла!!! Седой капитан родом откуда-то с Сириуса. Капитан, готовивший их к реальным боевым действиям. Он, гад, так и орал на полигоне: «Держаться! Держаться! , а сам «поливал» из шестистволки, вжимая молодых офицеров в землю. Кажется, именно тогда лейтенант Славцев научился закапываться в грунт менее чем за минуту… Да, тогда! Над головой шелестели пакеты боевых импульсных лазеров, воздух становился теплым, даже горячим, пах как-то непривычно и страшно. Капитан орал, грязно матерился, а зеленые лейтенанты стремительно уходили в грунт, будто образцово-показательные кроты…
        - Держаться! - Славцев не сказал это, лишь хотел сказать, подумал.
        Кислорода не было теперь ни в легких, ни в баллоне. Капитан, шатаясь, ударил двумя руками в непослушный бронеколпак, вывалился наружу из спасательного бота. И опять помогло какое-то шестое или седьмое чувство - Андрей угадал, где стойка с кислородными баллонами. Он знал: стойка неприкосновенного запаса обязательно должна располагаться на посадочной палубе - это закон. Но вот где именно?
        Жившее внутри нечто помогло, только баллон оказался чудовищно тяжелым. Славцев хотел засмеяться такой забавной шутке - впервые в жизни он не мог поднять кислородный баллон, - но смеха не вышло. Лишь хриплый кашель, с кровью, с мокротой изо рта, из носа.
        Он тащил резервуар волоком, задыхаясь и теряя рассудок от жжения в груди. Собрав последние силы, забросил емкость внутрь спасательного бота. Уже ничего не видя, кое-как присоединил маску и упал сверху на Анатолия Лутченко, прижав дыхательный аппарат к лицу доктора.
        То была последняя разумная мысль в голове Андрея. Если кто и сможет реанимировать членов экипажа, так это врач. А вот сумеет ли очнуться сам Анатолий Лутченко, надышавшийся углекислотой, об этом Славцев подумать не успел.
        Просто упал сверху на доктора, ладонями прижимая маску к его лицу. И вырубился.
        Майор Фертихогель летел в Солнечную систему, на Землю - в галактический институт экспериментальной физики. Путь предстоял неблизкий, но Клаусу было чем заняться. Он уединился в каюте первого класса, еще раз просматривая материалы, собранные по делу «техногенной катастрофы» на космостанции «Медуза».
        Для себя, мысленно, офицер ГСБ уже ставил слова «техногенная катастрофа» в кавычки. Чем больше Клаус изучал это дело, тем крепче становилась уверенность, что следствие прекратили слишком быстро. Недопустимо быстро!
        После ознакомления с первыми видеоматериалами Клаус напросился на аудиенцию у генерала Кросби, попытался доказать собственному начальству, что Галактической Службе Безопасности следует уделить более пристальное внимание загадочному инциденту с лабораторией физики. Однако Кросби только сердито отмахнулся от майора, будто от назойливой мухи. Генерал вновь напомнил подчиненному, что расширенная следственная комиссия вынесла заключение: техногенная катастрофа по вине персонала.
        Напрасно Клаус Фертихогель показывал начальнику сектора видео с борта катера, вырвавшегося с аварийной станции. Сам майор смотрел эту «дорожку» раз двадцать или тридцать. У него складывалось впечатление, что в тот момент, когда человек на экране - Марк Айштейн - выкрикивал последние в своей жизни слова, вокруг несчастного физика появлялись какие-то зубастые твари. Они двигались в воздухе точно так же, как пиявки в воде - механика была очень схожей…
        Едва только Клаус заикнулся об этом, Кросби расхохотался чуть ли не до слез. Затем, вытерев глаза платком, отобрал у подчиненного пухлую папку с материалами. Выкопал заключение технических экспертов, в котором черным по белому было сказано: покадровый анализ видеоизображения не выявил никаких аномальных существ на записи.
        Майор Фертихогель читал заключение, но оно лишь убедило его в собственной правоте. Раз такую экспертизу сделали - значит, кому-то привиделось то же самое , что и Клаусу. И тут следовало задуматься! Один человек может сказать: мне померещилась какая-то чертовщина… А если таковых двое… трое… Тогда как?!
        Однако Клаус понимал и логику генерала Кросби: если лучшие военные эксперты говорят, что на экране ничего странного нет, значит - ничего нет. Наука - вещь точная. Она не любит таких определений, как «показалось», «померещилось».
        Фертихогель несколько раз пытался «поймать» загадочную зубастую тварь, прокручивая запись вновь и вновь. Едва офицеру начинало казаться, что видит мерзкую гадину на экране, как он мгновенно останавливал воспроизведение, но всякий раз получалось так, что на картинке оставались только насмерть перепуганные люди с выпученными от ужаса глазами.
        Загадочные твари будто бы существовали лишь в динамике, во время движения кадров, причем они были какими-то полупрозрачными, почти неразличимыми. Да еще, как назло, именно в те мгновения, когда появлялись «пиявки», вырубалось освещение на катере. Так некстати!
        Промучившись с упрямыми тварями несколько часов - до рези в глазах, до слез, - Клаус Фертихогель двинулся дальше. Он внимательно изучил фотоснимки: и запечатленную надпись «Господи, Господи, прости и помоги мне…», и кривые торопливые строки в бортовом журнале «Сегодня мы открыли Дверь в Ад». Видел жуткую неразбериху в жилых отсеках с вываленным на пол содержимым шкафов, рассматривал отметины от лучей, там, куда стреляли люди,
        заметившие врага
        . Прочел доклад спасательно-патрульной команды о найденных на борту станции лазерах с полностью разряженными батареями.
        Обо всем этом майор Фертихогель намеревался поговорить с генералом Кросби, но беседа вышла совсем не такой, как планировал Клаус. Начальник сектора отказался слушать подробности, лишь с откровенным сожалением посмотрел на своего подчиненного, когда тот попросил несколько дней на более детальное изучение истории.
        По глазам Кросби было видно: ему искренне жаль, что офицер ГСБ попусту потратит несколько дней, копаясь в какой-то ерунде. Однако генерал дал «добро» на расследование Фертихогеля, а больше Клаусу ничего и не требовалось.
        Именно поэтому майор Галактической Службы Безопасности летел на Землю - прародительницу нынешнего человечества, расселившегося по сотням обитаемых планет.

…Земля встретила офицера ГСБ ласковыми теплыми лучами Солнца. Они касались лица так нежно и приятно, что, выйдя из здания космовокзала, Клаус невольно улыбнулся, расслабился. Он-то собирался как можно быстрее добраться до института экспериментальной физики - просто выскочить из дверей порта, прыгнуть в первый же свободный мобиль.
        А тут вдруг расхотелось торопиться. Потянуло брести вперед, абсолютно бесцельно, ни о чем не думая. Брести, подставив лицо теплым лучам, и наслаждаться жизнью.
        Все- таки хорошо, что власти запретили на Земле промышленную деятельность, оставили только зоны отдыха и научные лаборатории, не нарушающие экологию. Человечеству удалось спасти родную планету, «законсервировать» ее такой, какой Землю видели предки на протяжении многих веков…
        Клаус позволил себе десятиминутную разрядку, потом все-таки собрался, остановил мобиль-такси, назвал адрес. Время аудиенции у директора института физики было согласовано заранее. Рабочий день Дугласа Дрешера расписан по минутам, а потому опаздывать не стоило…
        - Прошу вас! - сказал Дрешер, чуть полноватый мужчина в возрасте под пятьдесят, с седыми волосами и пышными усами. - Буду признателен, майор, если наша беседа не затянется более чем на полчаса.
        - Благодарю, - Клаус едва заметно поклонился. - Для начала я хотел бы узнать, чем занималась экспериментальная лаборатория «Медуза», погибшая в результате катастрофы семь лет назад.
        - «Медуза»… - директор института физики откинулся на спинку кресла, по-другому посмотрел на гостя. - Хм… Вот вы зачем прилетели… Да-а… А я-то подумал, у Галактической Безопасности появились какие-то претензии к моему заведению…
        - Никаких претензий, - заверил майор Фертихогель. - Меня интересует лаборатория
«Медуза».
        - Странно, - физик скривил губы, усмехнулся. - Семь лет прошло… Отчего интерес возник теперь ?
        Он голосом выделил последнее слово.
        - Мистер Дрешер, - Клаус тонко улыбнулся. - Вы просили уложиться в полчаса, потому что у вас много дел. А теперь получается, что вопросы задаю не я, а вы.
        - Хм, да… - директор института почесал затылок. - И в самом деле…
        - Вы что-то скрываете? - надавил Фертихогель.
        - Я?! - Дрешер удивился абсолютно искренне, Клаус это точно понял: физик не смог бы так здорово сыграть. - Мне нечего скрывать, майор! Пожалуйста! Давайте, я расскажу все, что захотите. Просто для меня, как для человека, уважающего точные формулировки, осталось загадкой: почему Галактическую Безопасность интересует
«Медуза»? Впрочем, ладно, больше не будем отвлекаться.
        - Только, пожалуйста, - поспешно вставил Клаус. - Я в физике не очень разбираюсь. Вы мне объясните так, как если бы рассказывали ребенку-школьнику. Ну… ну, чтобы понял даже полный дурак.
        - Тогда следует начать с общего, - профессор Дрешер чуть помедлил, шумно вздохнул, размышляя. - Значит, так. Существует общая теория относительности Эйнштейна. О ней, я думаю, вы знаете из школьного курса физики. Так вот, согласно этой теории, наше пространство четырехмерно, если к трем физическим координатам X, Y и Z прибавить четвертую - время. Все процессы в теории относительности рассматриваются исходя из постулата о четырехмерности нашего гм… бытия.
        Кроме того, существует квантовая механика. В ее подробности вдаваться не будем, отметим лишь, что эта система детально и точно описывает поведение элементарных частиц.
        Проблема современной физики заключается в том, что общая теория относительности Эйнштейна и квантовая механика - две очень полные модели, принятые на вооружение - не согласуются друг с другом. Вернее, не полностью согласуются. Ну, скажем, пространство по Эйнштейну - это что-то вроде «активной ткани» с определенными характеристиками, а в квантовой механике - всего лишь пассивное и неподвижное нечто, некая арена для взаимодействующих меж собой фундаментальных частиц. Гм, пока не очень сложно?
        - Продолжайте, - попросил майор Галактической Безопасности. - Я слушаю и стараюсь понимать, о чем идет речь.
        - В середине двадцатого века немецкий ученый Буркхард Хайм сделал попытку переписать уравнения общей теории относительности так, чтобы они соответствовали основам квантовой механики. То есть, проще говоря, задумал создать единую модель, универсальную и непротиворечивую. Для этого потребовалось сделать допущение о том, что гравитация - видимое проявление искажений в ткани пространства-времени, а все фундаментальные взаимодействия - проявление целого набора пространственных изменений…
        - Э-э-э… - только и проронил Фертихогель, который ничего не понял, просто не смог
«вобрать» в мозг такую словесную конструкцию.
        - Хайм ввел в свою модель четыре дополнительных измерения, однако в дальнейшем отказался от двух. Его математическое построение получило название «Квантовая теория Хайма». Согласно этой теории, в шестимерном пространстве гравитация и электромагнетизм объединяются, причем, при определенных условиях, гравитационная энергия способна трансформироваться в электромагнитную. И наоборот.
        Майор Фертихогель решил, что самое разумное - промолчать.
        - В дальнейшем, уже в начале двадцать первого века, эта теория была развита и расширена Вальтером Дрешером и Йохимом Хойезером. Именно тогда в модель вернули два измерения, ранее отвергнутые Хаймом, и составили мощное математическое описание восьмимерной Вселенной - пространство Хайма - Дрешера.
        - Дрешера? - полюбопытствовал майор Фертихогель. - Это…
        - Мой родственник, - с гордостью сказал Дуглас Дрешер. - Так что получается, в настоящее время мы не только работаем над восьмимерной моделью Вселенной. Лично я продолжаю дело предков.
        - Зачем? - не выдержав, спросил Клаус. - Зачем, Дуглас? Ну, составите вы эту восьмимерную модель, пусть даже идеальную. А польза-то от нее какая?!
        - Ха! - Дрешер посмотрел на офицера Галактической Безопасности свысока, будто на неопытного студента-первокурсника. - А долететь от Земли до Луны за две-три минуты - это польза?! Добраться до соседней звезды за пару часов?! Получить реальность с другими показателями физических констант?!
        - Да, очень здорово… - согласился Фертихогель, вспомнив утомительный перелет в Солнечную систему и мгновенно оценив перспективы. - Значит, институт экспериментальной физики работает над построением полной и точной восьмимерной модели пространства-времени?
        - Не весь институт, - уточнил Дрешер, - но это одно из наших приоритетных направлений.
        - И «Медуза» была экспериментальной площадкой? - офицер ГСБ попытался свернуть на нужную колею, подойти к интересовавшей его проблеме.
        - Айштейн?! - скривился Дрешер. - Нет! Этот выскочка…
        Впрочем, директор института тут же взял себя в руки, заговорил более спокойно:
        - Нет. Понимаете, восьмимерная модель Вселенной дает очень интересные возможности для развития - всякие побочные ответвления, за которые не следует хвататься до тех пор, пока не создана главная конструкция. Однако Марк Айштейн… как это говорили древние… Марк Айштейн любил бежать впереди паровоза!
        Знаете, про мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. Но если я буду следовать этому принципу, то не смогу рассказывать дальше.
        - Говорите так, как считаете нужным, - торопливо попросил Фертихогель. - Меня интересуют факты, а не традиции.
        - Итак, у Марка Айштейна был очень вздорный характер. Этот ученый - не без таланта, конечно, - возомнил себя новым гением. Быть может, в этом виновно некое сходство фамилий: Эйнштейн - Айштейн. Если так, это сыграло очень плохую службу. Еще со студенческой скамьи Марк вообразил, что ему, лично ему, суждено сыграть прима-роль в современной физике…
        Дуглас Дрешер прошелся по кабинету, засунув руки глубоко в карманы пиджака.
        - Он увлекся следствиями из теории восьмимерной Вселенной. В частности
«червоточинами» и «проколами».
        - А что это такое? - не понял Клаус.
        Директор института физики взял со стола чистый лист бумаги, показал его майору ГСБ. Затем поставил две точки - на разных концах, далеко друг от друга.
        - Представьте, что это Вселенная, а две точки - звезды, удаленные друг от друга на тысячи или миллионы световых лет. Путешествие от одной до другой по «активной ткани» - по нашему листу бумаги - целая проблема. За один джамп гипотетический корабль способен продвинуться вперед на миллиметр-два. А теперь - смотрите…
        Физик взял листок, сложил его пополам - точкой к точке - и сделал в бумаге прокол кончиком шариковой ручки.
        - Ага!!! - Клаус подался вперед.
        Глаза майора Службы Безопасности загорелись радостным возбуждением, он начал понимать, что такое «активная ткань», какие шутки можно вытворять с пространством. Если, конечно, научиться «сворачивать» его.
        - Вот-вот! - усмехнулся Дрешер. - Вижу, вы поняли, почувствовали перспективы. Как раз этим увлекся Марк Айштейн. Он стал математически описывать модель
«сворачивания» пространства. Схему организации прокола для образования
«червоточины» - некой горловины, через которую можно попасть из точки А в точку Б, не тратя месяцы или годы на утомительное линейное путешествие по обычному пространству.
        - Ух ты! - восхитился майор Галактической Безопасности. - И «Медуза» работала над этим?!
        - «Медуза»? - переспросил Дрешер. - Она появилась гораздо позже. Сначала Айштейн разработал и обосновал свою теорию, согласно которой даже сейчас, при наличии современных технических возможностей, можно создать действующую модель… Вернее, не сейчас, Айштейн обосновал это довольно давно…
        - Семь лет назад? - догадался Фертихогель.
        - Нет, больше, - отрицательно мотнул головой Дуглас. - Семь лет назад они хотели провести решающий эксперимент. Но теория была создана раньше.
        - И что?
        - Марк Айштейн вынес доклад на заседание ученого совета института… - Дрешер помедлил, вспоминая. - Он всегда был заносчивым, гордым… Смотрел на коллег-физиков свысока, даже на тех, кто старше. Впрочем, я уже говорил: у Марка отвратительный характер.
        - Он зачитал доклад… - поторопил Клаус.
        - По мнению Айштейна, существовала возможность построить действующую модель
«генератора»… Требовалось создать чрезвычайно мощное электромагнитное поле определенной формы. Вихревое импульсное поле. Марк Айштейн верил, что вполне реально выполнить «прокол» - как в другую точку нашей Вселенной, так и в параллельное пространство, существующее независимо от нашего, по иным законам.

«Дверь… Господи, прости и помоги мне… Сегодня мы открыли Дверь в Ад…» - слова исчезнувших сотрудников «Медузы» мигом вспыхнули в голове майора Галактической Безопасности.
        - Айштейн предполагал, что в «надпространствах», куда можно пробить туннель, действуют другие физические законы. Там другие значения природных констант, в том числе - другая скорость света. А это, как вы понимаете, естественный ограничитель для наших кораблей…
        - Доклад, конечно же, имел успех? - офицер Галактической Безопасности перестал дышать от волнения.
        - Доклад с треском провалился, - поморщился Дрешер. - Хорошо отложилось в памяти все это… Марк всегда смотрел на коллег свысока, ему припомнили… В модели обнаружилось множество изъянов. Взять хотя бы теорию «червоточин». Ну, допустим, Айштейн прав, сделали бы мы «прокол» пространства, до некой другой точки. Пусть даже этот гипотетический тоннель будет стабилен, устойчив. Что это означает?
        Оставим в стороне математическую составляющую, посмотрим на проблему глазами простого обывателя. Допустим, Марк Айштейн создал коридор, объединяющий две точки пространства, точки А и Б. Ранее они находились на сумасшедшем удалении друг от друга, а теперь, благодаря «генератору Айштейна», свернувшему пространство, как лист бумаги, точки А и Б совсем рядом. Пусть человек даже сумеет шагнуть в некую
«дверь». Допустим, входит в дверь здесь, на Земле, а за порогом - планета, которая возле Сириуса. Представляете? С одной стороны, телепортация - именно таким термином люди издавна называли мгновенные переходы. С другой стороны, по здравому рассуждению, если человек может пройти из точки А в точку Б, значит, и все физические воздействия - тоже.
        Понимаете, в чем нонсенс? Земля находится возле Солнца, она движется по своей орбите, стационарной орбите. Эта траектория - результат взаимодействия многих гравитационных сил, у планеты определенные радиальная и угловая скорости… И вдруг - ни с того ни с сего - через горловину «червоточины» на Землю начинают мощно воздействовать гравитационные поля Сириуса!
        Гравитационное поле, согласно модели, тоже выбирает самый короткий путь. Зачем Сириусу влиять на Землю через миллиарды километров пространства, если есть сквозной канал?! Естественно, Земля оказывается в состоянии сильнейшего гравитационного взаимодействия не только с Солнцем, но и с Сириусом! Понимаете, что произойдет, если мы создадим устойчивый коридор здесь, на планете?! Ее разорвет на куски!
        Ну а если в космосе? Все равно мало что меняется. Сириус и Солнце, едва только откроется проход, начнут взаимодействовать друг с другом. Как следствие, наша звезда резко изменит курс, потеряет собственные планеты.
        Но и это не все! Через образовавшуюся горловину, а мы ведь считаем ее стабильной, Сириус будет взаимодействовать со всеми близлежащими объектами! Тут «работают» и гравитационные, и электромагнитные поля! В итоге Вселенная начнет перестраиваться с учетом канала, созданного людьми! Возникают неестественные ситуации, когда звезда может взаимодействовать сама с собой через «прокол»: замкнутая петля с обратной связью! Получается, мы генерируем ситуацию, в которой природа просто не знает, как поступить!
        - Мда! - Клаус Фертихогель озадаченно почесал затылок.
        Майор уже было обрадовался. Он-то надеялся, что Марк Айштейн и в самом деле гений, его система позволит изменить жизнь всего человечества, существенно сократит временные затраты на дальние межзвездные путешествия.
        - И что получилось? - уныло спросил офицер.
        - Айштейну указали на все ошибки и недоработки, - продолжил Дрешер. - Но это мы тут оперировали словесными терминами, а физики разговаривают по-другому - языком математических формул и точных определений. Не будем про дивиргенцию градиента, ковариантный тензор первой валентности и апостериорную плотность вероятности… В общем, пошел горячий научный спор. Автор теории «проколов» держался вызывающе, на разумные доводы отвечал со снисходительной усмешкой, всем видом показывал, что его оппоненты - тупицы.
        Он утверждал: модель просчитана так, что никакого открытого перехода между точками А и Б не случится, произойдет некий обмен порциями вещества. То есть, когда одного человека перебрасывают из точки А в точку Б, одновременно из Б в А перебрасывается эквивалентная масса-энергия. И все. Никаких влияний звезд самих на себя, никакого нарушения геометрии Вселенной, никаких гравитационных взаимовоздействий через туннель. Это выглядело околонаучной чушью. В результате Айштейна освистали и выгнали с трибуны.
        - А «Медуза»? - не понял Фертихогель.
        - «Медуза» появилась позднее, лет через пять-десять после того, как Айштейн покинул институт экспериментальной физики. Марк упрямо гнул свою линию, совершенствовал модель, мечтал о проведении эксперимента. Вместе с ним из альма-матер ушли другие подававшие надежды ученые - Януш Боку и Юрген Шлиман. Небесталанные, между прочим.
        - Шлиман ведь до сих пор жив… - вставил Фертихогель.
        - Да, только лишился рассудка, - криво усмехнулся Дрешер. - В общем, они несколько лет развивали и совершенствовали модель. Айштейну удалось пробить бюджетное финансирование, на эти средства построили «Медузу». Саму космическую станцию, а также разгонное кольцо - импульсный генератор, гигантскую систему мощнейших электромагнитов, которые и предназначались для создания «прокола».
        - И они провели эксперимент? - Фертихогель понял, что беседа плавно докатилась до самого главного.
        - Провели, - безразлично пожал плечами Дрешер. - Но ничего не добились, только устроили техногенную катастрофу. Слава богу, никто не пострадал, кроме этих умников…
        - А может… - майор Галактической Безопасности задохнулся от волнения, представив перспективы. - А может, им удалось?!
        - Что удалось? - директор института посмотрел на собеседника как на сумасшедшего.
        - Удалось создать канал!
        - Где?
        - Ну… не знаю… - смешался Фертихогель. - Где-то там, возле «Медузы»… Где он должен был появиться?
        - А я откуда знаю? - язвительно рассмеялся Дрешер. - Вы бы у Марка Айштейна поинтересовались, он планировал эксперимент! Он знал, где и что должно появиться, а я ничего не вижу. И человечество не видит. Значит, ничего у них не вышло! Только большой пшик! Вот и ответ Айштейну: кто великий физик, кто посредственность…
        - Скажите, Дуглас, - майор Фертихогель поднялся на ноги, встал против собеседника, глядя тому прямо в глаза. Оставался последний вопрос, очень важный. - Скажите, почему институт физики не настоял на продолжении расследования по катастрофе
«Медузы»? Почему вы все согласились с вердиктом «Техногенная авария по вине людей»? Почему не подали апелляцию, не захотели разбираться в этой истории? Ведь там были тонкие моменты…
        Дрешер смешался под пристальным взглядом офицера Безопасности.
        - Ну… - он смущенно потер переносицу указательным пальцем. - Тут одним словом не ответишь, целая группа факторов…
        - Лучше перечислить их все! - жестко потребовал майор ГСБ и сделал неприятное лицо, «маску инквизитора», чтобы Дрешер не забывал, из какого ведомства его собеседник.
        Директор института экспериментальной физики нервно улыбнулся.
        - Во-первых, об этом уже сказано, у Марка Айштейна был очень скверный характер. Этот человек на других смотрел свысока… разговаривал нехотя, снисходительно, так, словно он умнее и талантливее всех. На том самом заседании, про которое я рассказывал, Марк высмеял именитых коллег, обозвал их ленивыми тупоголовыми слепцами. В общем, он настроил людей против себя.
        Во- вторых, он -изгой. Не надо думать, будто Марк Айштейн - это физик из обоймы нашего института. Он покинул зал заседаний, демонстративно хлопнул дверью и потом много лет язвительно отзывался о своей альма-матер. Это еще больше разозлило всех.
        В- третьих, он сумел пробить бюджетное финансирование! Айштейну дали деньги, но деньги -они не возникают из пустого пространства. Если кому-то их выделили, значит, у кого-то другого отняли. Отняли у ряда научных лабораторий, наших лабораторий - так что некоторые разработки пришлось свернуть. Начисто! Представляете, что в те годы коллеги думали об Айштейне, какими словами его вспоминали?
        - Догадываюсь, - хмуро кивнул Фертихогель.
        Он все яснее понимал: Марк Айштейн старательно портил отношения со всеми, кто его окружал. Почти со всеми. Два человека - Януш Боку и Юрген Шлиман - могли жить рядом. Жить и работать. Однако все прочие ненавидели Айштейна, это факт.
        - Все это и предопределило вердикт следственной комиссии, - закончил мысль Дрешер. - В ней не оказалось последователей Айштейна, они погибли или исчезли на «Медузе». А те, что работали вместе с полицией и дознавателями, не могли избавиться от мысли: «И поделом ему, выскочке, поделом…» Направление закрылось само собой, вместе со смертью Айштейна. Это устроило всех.
        Вот так все и закончилось. Полиция мечтала списать дело в архив, избавиться от
«глухаря». Институту физики не нужна «Медуза» - это как пятое колесо телеге, только финансовые ресурсы отнимало. Потому дело закрыли, а мы поставили визу.
        - Все понял! - Клаус Фертихогель подхватил со стола видеодиктофон, мельком глянул на часы. - Я задержал вас чуть больше чем на тридцать минут, мистер Дрешер! Прошу извинить, признателен за беседу.
        - Никаких проблем, - вежливо улыбнулся Дуглас. - Было очень приятно…
        Но майор Галактической Службы Безопасности уже выскакивал из кабинета, почти не слыша собеседника. Теперь Клаусу предстоял другой визит. К Юргену Шлиману - единственному человеку, уцелевшему в результате «техногенной катастрофы».
        Фертихогеля очень занимал вопрос: почему погибли или исчезли все сотрудники
«Медузы», даже вспомогательный персонал, и лишь один физик - причем ближайший соратник Айштейна - выжил. Не распался на молекулы. Не испарился. Майор ГСБ чувствовал: в ответе на этот вопрос кроется разгадка произошедшего.
        Андрей Славцев очнулся в каком-то незнакомом помещении, с очень темными, почти черными стенами и тусклыми светильниками, едва-едва освещавшими происходившее вокруг.
        Что случилось? Бывший капитан федеральной гвардии абсолютно не помнил, что было с ним до того, как он… уснул? Отключился? Потерял сознание?
        Славцев попытался приподнять голову, но тут же натолкнулся на ладонь Анатолия Лутченко.
        - Лежи-лежи! - то ли попросил, то ли приказал врач. - Спокойно, Андрей! Потерпи еще немного, сейчас антидот проделает свою работу до конца…
        - Где я? - тихо спросил капитан, все же пытаясь осмотреться. - Что случилось?
        - Ну, ты спросил, - театрально развел руки Анатолий, а за его спиной радостно загоготали другие члены экипажа «Осла». - Ну, спросил! Сам привез нас сюда, а теперь еще интересуешься: где?! Там, куда ты притащил!
        - А… - в голове у Славцева будто что-то щелкнуло.
        Он припомнил беспредельно рискованный переход от умиравшего грузовика на едва
«живых» кислородных баллонах. Припомнил, как Лутченко отправил в анабиоз две трети экипажа, включая самого себя. Будто заново увидел рядом Карла-Хайнца Ризе с ножом в руках - и трясущиеся пальцы старшего механика, и его полубезумный взгляд. Вспомнил, как через «не могу», когда не оставалось ни глотка кислорода, сажал спасательный бот на какую-то неизвестную станцию.
        - Карл, - позвал Славцев.
        - Да, капитан, - старший механик выступил вперед, нервно заламывая пальцы.
        - А что, правда, ударил бы ножом? - прикрыв глаза, поинтересовался Андрей.
        Смотреть по сторонам и говорить было очень трудно - в голове сильно ломило, особенно в висках и затылке.
        Старший механик закашлялся, тяжело вздохнул.
        - Ну… я… - похоже, он не знал, куда деться от стыда. - Простите, капитан. Сам не пойму, что на меня нашло…
        - Что такое? - тут же поинтересовался Франтишек Букач, как и все прочие заметив: Ризе вновь обращается к Славцеву на «вы».
        - Да так, ерунда, - Андрей пренебрежительно махнул рукой. - Собственно, Карл ни в чем и не виноват. Просто когда у нас закончился кислород… В общем, тут всякое могло померещиться…
        - Ага! - догадался обо всем Лутченко. - То-то я никак не мог понять, что произошло. Очнулся - все в «отключке». Но я помню, что снотворный препарат колол четверым - за вычетом пилота и механика. Однако без сознания лежали пятеро. Все, кроме меня… Да, понял! Выходит, Андрей, мы тебе должны быть благодарны? Ты мне на лицо маску надел?
        - Я, - Славцев покрутил головой, проверяя собственные ощущения.
        Он не собирался в подробностях рассказывать о том, как старший механик бросился на него с ножом, пытаясь завладеть последним баллоном с кислородом.
        - Простите, капитан… - тихо повторил Карл-Хайнц. - Сам не знаю, что на меня нашло…
        Ризе отступил назад, вообще отошел от товарищей. Уселся в стороне, прямо на палубу. Сгорбился, повесил голову.
        Андрей с трудом приподнялся, махнул рукой, знаком останавливая Лутченко, который пытался что-то сказать. Шатаясь, доковылял до Ризе, уселся возле него.
        - Все в порядке, Карл! - негромко, без капли агрессии, выговорил Славцев. - Поверь, ты ни в чем не виноват. Ни в чем! Слышишь? Все из-за того, что дышали углекислотой. Мозги отключились, мы оба ничего не соображали. Кстати, ты меня вовремя разбудил - я уже не понимал, где нахожусь, в детство провалился. Такое мерещилось… Короче, нормально, Карл! Знаю, что при других обстоятельствах ты б никогда…
        Андрей не закончил фразу. Он не любил высокопарных речей, да и Ризе, в общем-то, не отличался многословностью. Капитан лишь протянул старшему механику ладонь, открытую ладонь. Ризе порывисто схватил Славцева за пальцы, сильно и благодарно сжал.
        Командир с улыбкой поднялся на ноги, потянул за собой и товарища, хлопнул того ладонью по плечу.
        - Едем дальше! - сказал Андрей и поморщился. - Толя… Что с головой-то? Болит, хоть вешайся.
        - Сильнейшее отравление углекислотой, - ответил Лутченко. И, понимая, что между Славцевым и Ризе произошел какой-то конфликт, в результате которого старший механик отправился в «анабиоз», решил еще раз смягчить ситуацию, напомнить о действии углекислоты на мозг. - Вам с Карлом досталось больше всего. Мы-то лежали неподвижно, мышцы не работали, организм пребывал в расслабленном состоянии. А вы двигались, дышали активно - так и получилось, что отравились сильнее, насквозь пропитались этой гадостью.
        В такие минуты мышцы не реагируют на управляющие импульсы, голова кружится, глаза отказывают, мозг фиксирует то, чего нет на самом деле. От недостатка кислорода центральная нервная система находится в угнетенном состоянии, человек подвержен страхам, фобиям, психическим расстройствам.
        По сути, бороться с отравлением углекислотой невозможно, ибо главный центр, контролирующий поведение - мозг, - сам в полном «дауне». У Карла антидот уже подействовал, а вот с тобой вышло сложнее. Очень мощная интоксикация. Ну, ничего, сейчас лекарство «отработает», тогда и забудешь про головную боль.
        - Стопроцентное лекарство против головной боли - топор, - мрачно пошутил Славцев. - Ладно, с первым вопросом ясно. Парни, если вы ждете ответа на второй - его не будет. Куда привез - не знаю. До этой космической станции дотянули через «не могу», сами ничего не соображали, весь кислород закончился. Просто перли куда-то наобум, а потом - станция. Какая-то космическая база. Связи нет, полосу не попросить, я тупо ломанулся к посадочной палубе, детекторы движения сработали как положено, створы открылись. Ну, я сел… Это все. А теперь ваша очередь. Расскажите: где мы? Где персонал этой чудесной базы, так удачно подвернувшейся на пути?
        - Кажется, тут никого нет, - поведал Франтишек. - Андрей, мы пока сами толком не разобрались. Первым очнулся Толя Лутченко, он стал приводить нас в чувство, вколол антидот. Мы с Христо на всякий случай притащили кислородные баллоны и маски, хотя, по-моему, это совершенно не требуется. На станции работают регенераторы атмосферы, дышать можно.
        - Но людей нет? - с удивлением уточнил Славцев.
        - Пока никто не объявился.
        - Очень любопытно! - потерев лоб ладонью, сказал Андрей. - Уж не набрели ли мы, часом, на логово Скупого?
        - Скупого?! - крик вырвался одновременно из нескольких глоток.
        - А что? - капитан оглядел товарищей. - Майк Рогофф грабит звездные корабли, должна у него быть какая-то база… Логично? Логично! А почему сейчас никого нет, так это очевидно! Они взяли «товар», в смысле наш груз метафроппизола. Конечно, пираты решили сбыть его побыстрее, избавиться от улик, вот и ушли на своем корабле в точку встречи с покупателем. Потому в логове пусто и тихо.
        - Сгоняю-ка я за ружьями, - перекрестившись, пробормотал Франтишек Букач. - Андрей! Ты куда энергобатареи от лазеров забросил?!
        - Тут они, у меня в кармане, - рассмеялся капитан, только теперь вспомнив, что превратил лазерные ружья в обычные дубинки, изъяв у боцмана элементы питания.
        - Ага! - кивнул Букач и очень быстро побежал куда-то прочь, по коридору.
        Чрезвычайно резво для человека такой комплекции.
        - Санта Фелита… - тихо пробормотал Пирелли. - Неужто и в самом деле логово Скупого?!
        - Разберемся! - угрюмо пообещал Славцев, мигом забыв и про ноющие мышцы, и про боль в голове.
        Вскоре вернулся боцман. Ружья «воссоединились» с энергобатареями, и члены экипажа двинулись на экскурсию, сжимая боевые лазеры в руках.
        Космическая база производила странное впечатление. С одной стороны, вся автоматика на ней работала. Двери исправно реагировали на приближение людей: открывались и закрывались. Воздух в помещениях обновлялся. По крайней мере, в той части огромной станции, что обследовали гости, они не нашли ни одного помещения, где было бы невозможно дышать. С энергоснабжением проблем не наблюдалось: «сеточки», развернутые в открытом пространстве, честно ловили свет звезд, превращая его в электричество.
        Все работало как положено, только людей на станции не было уже давно. Гостям стало понятно, почему коридоры такого странного цвета: Лутченко провел ладонью по вогнутой поверхности, и стена заблестела. Оказывается, ее покрывал тонкий-тонкий слой пыли. Конечно, очистительные фильтры старательно удаляли все микрочастицы грязи из воздуха, однако же за годы автономного полета кое-что осело на стенах, а люди не проводили здесь уборку весьма длительный период времени.
        Члены экипажа «Осла» переходили из одного помещения в другое, с интересом разглядывая жилые комнаты, рабочие лаборатории. Вскоре стало ясно, что к пиратам Скупого эта база не имеет отношения. В прошлом станция предназначалась для неизвестных гостям научных целей. Об этом свидетельствовали многочисленные комнаты-кабинеты с компьютерными стойками, лаборатории с трансформаторами и какими-то хитрыми обмотками, скорее всего, электромагнитными. Еще на станции обнаружилось несколько конференц-залов с большими досками, на которых можно было писать мелом, почти как в школе.
        - Не в школе - в высшем учебном заведении, - возразил Лутченко, когда Славцев вслух сказал об этом. - Такие доски применяют в научных институтах, уже несколько веков. Традиция. Докладчик говорит и пишет на доске - его слушают…
        Все мысленно согласились с Анатолием: станция действительно больше напоминала научную лабораторию, нежели логово пиратов. Вот только почему отсюда ушли люди? Найти ответ не удавалось.
        Еще члены экипажа «Осла» заметили: на станции побывали мародеры. Во многих жилых и рабочих помещениях вещи были свалены кучами, так, словно кто-то сначала выбрасывал все из стоек и шкафов, а потом копался в найденном, отыскивая что-нибудь ценное.
        Обойдя большую кольцевую трубу, в которой располагались жилые комнаты и служебные лаборатории, гости приступили к изучению центральной части-надстройки. И вот там, в генераторном отсеке, их подстерег первый неприятный сюрприз. Люди с «Осла» шли медленно, внимательно оглядываясь по сторонам, когда Алессандро Пирелли выкрикнул что-то неразборчивое и остановился будто вкопанный.
        Как он разглядел надпись под слоем частиц грязи? Никто не спросил, а механику было не до объяснений. Он принялся дрожащей ладонью счищать с металлической поверхности тонкий покров…

«Господи, Господи, прости и помоги мне…»
        Франтишек Букач перекрестился, а сам Пирелли даже забыл про любимую присказку, попятился назад, уперся спиной в товарищей. Зато вперед шагнул Анатолий Лутченко. Он присел на корточки, внимательно разглядывая неровные, пляшущие буквы.
        - Похоже, тот, кто писал, лежал на полу, - негромко сказал врач. - Буквы очень близко от металлической палубы. Так можно вывести их, только если располагаешься горизонтально… И написано криво, нервно, торопливо… Знаете, ребята, мне начинает казаться, что дело здесь гораздо хуже, чем нам представлялось изначально…
        Лутченко пригляделся, вдруг чуть продвинулся вперед, стал водить ладонью по стене и палубе, стремясь и там счистить пыль. Ему удалось, только поверхности не заблестели. Они так и остались темными. Доктор пригляделся.
        - Что там, Анатолий? - тревожно спросил Славцев. - Почему металл темный?
        Он, как бывший военный, и сам уже догадался - что так внимательно изучает врач, однако хотел получить профессиональный ответ.
        - Кровь, - подумав и поколебавшись, вынес приговор Лутченко. - Конечно, лишь тест позволит говорить с вероятностью в сто процентов… но я думаю, что это - кровь!
        Франтишек Букач нервно поднял ствол ружья, повел им вокруг себя, словно угроза могла появиться откуда-то из стен в любую секунду.

…Окончания теста ждали молча, с напряжением наблюдая за манипуляциями Лутченко, который чем-то полил бурое пятно, а потом, спустя некоторое время, приложил к
«нехорошему» месту индикаторную бумажку.
        - Кровь, - подтвердил врач. - Кого-то здесь убили, парни! И этому бедолаге я не завидую. Перед смертью он лежал на палубе, ждал своей участи… Он точно видел, что ему предстоит. Несчастному даже хватило времени, чтобы оставить такую длинную надпись… Тем не менее его убили, а тело куда-то утащили.
        - Возможно, убили не одного, - хмуро добавил Славцев. - Все стены покрыты тонким слоем пыли. Сколько таких или похожих надписей по коридорам? Неизвестно. Мы чудом, благодаря Сандро, заметили только одну. Но это не значит, что не существует других.
        - Не нравится мне тут… - вставил Букач. - Может, свалим побыстрее, парни?!
        Однако Славцев намеревался закончить осмотр и настоял на своем, хотя члены экипажа
«Осла» вдруг начали чувствовать какую-то непонятную тревогу, шедшую изнутри. Людям стало казаться, будто кто-то внимательно наблюдает за ними. Кто-то невидимый, все время прячущийся за спинами непрошеных гостей, совсем близко.
        Покинув генераторный отсек, добрались до штурманской. Именно там Андрей Славцев обнаружил бортовой журнал.
        - Лаборатория экспериментальной физики «Медуза»… - на миг закрыв толстую книгу, прочитал капитан.
        Теперь ни у кого из членов экипажа грузовика не осталось сомнений, куда они попали.
        А потом капитан вновь обратил взор на ту страницу, которая была открыта, когда гости вошли в рубку. Короткая надпись оказалась сделана поперек, криво и наспех, можно предположить - в истерике, на грани нервного срыва.
        Славцев глянул на товарищей и медленно, выговаривая каждое слово, прочитал вслух:
        - Сегодня мы открыли Дверь в Ад…
        Он произнес эти слова и вдруг почувствовал, как за спиной - там, где не было людей - шевельнулось что-то чужое, непонятное. Огромное, бесформенное, безжалостное. Оно сделало шаг вперед, приближаясь к Славцеву, и спина капитана под рубашкой вмиг стала мокрой от пота.
        - Второй, ответь… - шепотом позвал майор Фертихогель, нервно поднимая лазер и переводя оружие в режим непрерывного огня.
        Никто не ответил Клаусу.
        - Второй!
        Тишина. Нехорошая, подозрительная. Всего лишь пару минут назад офицер ГСБ двигался вперед во главе группы спецназа. Тогда он был полностью уверен в том, что действует правильно. А потом стены лабиринта слабо дрогнули, показалось -
«вздохнули», и от группы майора Фертихогеля остался только он сам. Все остальные куда-то бесследно исчезли, без криков и стрельбы.
        Клаус быстро вытер рукавом пот со лба, огляделся по сторонам. Черт разберет эти бесконечные переходы! Еще недавно казалось, что найти в них пришельца - проще пареной репы! Чужак - один, людей - много. И все вооружены по последнему слову техники, у каждого - лицевые детекторы движения, сканеры пси-полей. Любое мыслящее существо, оказавшееся в зоне действия локаторов, неизбежно будет зафиксировано компьютерными анализаторами. Умный элмозг выдаст подсветку на сетчатку глаза, позиционируя врага.
        Казалось, пришельцу не уйти от «охотников», его обнаружат, возьмут живьем. И уж тогда стопроцентно добьются ответа: за какой надобностью чужаки полезли в этот мир, да еще тайком от истинных хозяев? От людей!
        - Второй! Второй, ответь! - чуть приободрившись, позвал майор.
        Его товарищи где-то здесь, рядом - за поворотом одного из шевелящихся тоннелей. Проблема лишь в том, что лабиринты не статичны, они все время слабо колыхаются, и это создает дополнительные трудности охотникам.
        На призыв опять никто не откликнулся. Клаус вздохнул, проверил работу компьютерного анализатора, дабы тот не подвел в самый неподходящий момент. Выставил ствол лазерного автомата, мелкими шажками двинулся вперед.
        С подвижных стен капала какая-то неприятная слизь. Слава богу, ее тут было не очень много, хотя встречались зоны, где из пахучей гадости образовались целые
«озерца». Майор Фертихогель дышал через фильтрующую маску - давно уже понял, что без вспомогательных средств находиться в коридорах невозможно. Позывы рвоты становились очень сильными, просто мучительными, это заставляло тратить силы попусту, отвлекало от решения главной задачи.
        Найти пришельца. Взять живьем. Бросить на стол в военно-медицинской лаборатории. Привязать ремнями к ложу, «разобрать» на части - быть может, препарировать так, как это делают студенты медицинского колледжа. Добиться правдивых ответов, узнать о чужаках все. Главное: зачем они полезли в реальность людей? Чего хотят? Не мечтают ли завоевать нашу Вселенную? Если так, необходимо отыскать способ связи с этими наглецами - чужаки должны получить жесткий ответ. Здесь, в мире людей, им делать нечего! Здесь их ждет только смерть. Мучительная, неизбежная. Такая же, какая скоро настигнет их товарища. Видимо, разведчика, первым проникшего через Дверь…
        - Выходи! - не выдержав, в порыве захлестнувших эмоций, проорал майор. - Выходи, гад! Все равно найду и поджарю! Выходи сам!!!
        Чужак не ответил офицеру Галактической Безопасности - точно так же, как не ответили спецназовцы, еще недавно находившиеся под командованием Клауса. А Фертихогелю вдруг почудилось: Некто стоит у него за спиной, готовясь атаковать.
        Клаус стремительно развернулся, но там никого не было.
        - Сволочи! - теряя рассудок от нервного перенапряжения, завопил майор ГСБ. - Сволочи!!! Все равно найду! Все равно поджарю! Вот так! Вот так! Вот так!
        В ярости он три раза выстрелил в окружающие подвижные стены и лишь тогда понял - делать этого не следовало. Теперь перегородки стали колыхаться значительно быстрее, и Клаусу вдруг показалось: спазмы. Такое ведь случается и у человека: съест что-то не то, чувствует боль… «шевелятся» кишки, желудок сокращается, пытаясь избавиться от лишней гадости.
        - А-а-а! - завопил от ужаса Клаус.
        Стены вдруг сдавили его со всех сторон. Темная слизь, которая раньше медленно текла по неровным поверхностям, теперь хлынула рекой, залепляя рот, нос, глаза. И майор почувствовал жжение.
        Желудочный сок.
        Фертихогель вдруг все понял, и от этого стало невыносимо жутко. Желудочный сок - по стенкам текло то, что должно было переварить кусок еды. Его, Клауса Фертихогеля. Самого лучшего, самого умного, самого-самого… Переварить!
        Оказывается, все это время он ползал в недрах желудка пришельца, напрасно пытаясь отыскать врага. Оказывается, они просто очень разных размеров. Клаус не мог увидеть того, кого искал. Увидеть, поймать, наказать…
        Майор отчаянно забарахтался, но мутные потоки хлынули еще сильнее, захлестнули с головой.
        - Нет! Нет! Нет! - Клаус завопил так, что его должны были услышать все созвездия, все планеты.
        Да только желудочный сок проник внутрь, растворяя ткани. И мысли. И страхи. И вопль.

…Клаус подскочил в кресле, вытирая пот. Нервно огляделся по сторонам. Оказывается, он задремал по дороге, в пассажирском салоне флайера. А между тем машина приближалась к острову, на котором находилась психиатрическая клиника. Вон и нос чуть наклонила - готовится заходить на траекторию посадки…
        Майор Фертихогель уселся в кресле ровнее, помассировал виски и глаза, прогоняя остатки кошмара.

«Черт! Приснится же такое…» - невольно поежился офицер ГСБ, выбираясь из салона. Перед ним была узкая длинная труба магистрального перехода, по ней следовало пройти от посадочной площадки до офисных зданий. Ничего удивительного - тут нет свободного перемещения. Только через разделительные кордоны, дабы никто из буйных пациентов не сбежал. Все правильно…
        Зябко передернув плечами, майор Галактической Безопасности ступил в полутемный коридор. Слава богу, стены у него оказались неподвижными и никакой слизи на них не обнаружилось…
        - Вы из полиции? - неприязненно, скорее, даже с ненавистью предположил врач, бросив на Клауса Фертихогеля такой взгляд, от которого офицер ГСБ должен был вспыхнуть, будто рождественская свеча. - Подите к черту, я не стану с вами разговаривать! И к Юргену Шлиману не пущу!
        - Почему вы решили, будто я из полиции? - майор Галактической Безопасности невольно усмехнулся.
        Он не понимал, чем вызвана такая реакция начальника медлаборатории.
        - На лбу написано! - резко, с вызовом ответил Герхард Липински. - И не смотрите на меня так! Можете проваливать!
        Майор Фертихогель грустно вздохнул. Он-то надеялся на понимание со стороны лечащего врача, на то, что получится выведать дополнительные подробности от Липински. Без давления и угроз.
        - И все-таки я бы хотел узнать, чем вызвана такая неприязнь к федеральной полиции? - вкрадчиво спросил офицер ГалаБезопасности.
        Он хотел дать врачу последний шанс.
        Герхард Липински будто что-то почувствовал. Нервно вскочил со стула, засунул руки в карманы, пробежал по кабинету взад-вперед.
        - Четыре года назад я уже сделал глупую ошибку! - с горечью воскликнул он. Видимо, эхо прошлых событий еще жило внутри. - Пустил к Юргену Шлиману вашего коллегу, некоего Сантоса Ортегу! Так вот, этот недоношенный идиот показал моему пациенту фотографии с «Медузы»! Вы представляете?! Мы три года вытаскивали Шлимана из комы! На первой стадии приборы не фиксировали вообще никакой электрической активности в коре головного мозга! Понимаете?! Нет, вам не понять, вам - не понять… Куда там… Это был уникальный случай, у моего пациента будто начисто стерли мозг…
        - Стерли? - невольно перебил Фертихогель. Он очень хотел прояснить для себя этот момент. - Сознательно?!
        - Не знаю! - с раздражением отмахнулся врач. - Такая предыстория событий меня не интересовала! Факт в том, что пациент Шлиман поступил в мою лабораторию в состоянии комы, клинической смерти. За три года мы вытащили его из небытия, вернули к жизни! И что?! Этот недоразвитый идиот, ваш коллега, напросился на разговор. Пустите, мол, это важно для следствия. Причем я объяснял придурку: не следует перегружать мозг Шлимана!
        Больной только-только начал восстанавливаться после тяжелейшей болезни. А дегенерат Ортега взял да и показал фото с «Медузы»! В том числе с центрального поста, где погибла любимая девушка Юргена! Как вы думаете, какой мог из этого получиться результат?!
        - Какой? - поинтересовался Фертихогель.
        Он готов был говорить с врачом о чем угодно, лишь бы это касалось «Медузы»: секретной лаборатории физики, страшной катастрофы и самого Юргена Шлимана.
        - Какой!!! - Липински будто стал выше ростом, навис над сидевшим на стуле офицером ГСБ. - Три года мы восстанавливали мозг пациента, можно сказать, по крупицам собирали его сознание! И вот появился Сантос Ортега - убогий недоносок - и отправил Шлимана в глубочайшую нервную депрессию, с нарушением логических и эмоциональных связей! Вот какой результат! А потому, господин Фертихогель, даже не надейтесь, что я вновь позволю говорить с Юргеном! И сам больше не скажу ни слова! Довольно того, что ваш коллега лишил меня всего! Славы! Заслуженной научной награды! Званий! Уважения коллег!
        Клаус Фертихогель невесело усмехнулся, помассировал большим и указательным пальцами левой руки переносицу, покачал головой.
        Оказывается, «праведный» гнев медика был вызван не тем, что у Шлимана поехала крыша, нет. Липински искренне негодовал оттого, что лишился премий и места в Храме Славы. По сути, ему не было никакого дела до Юргена Шлимана, и бесился он лишь потому, что некий недоносок испортил «действующую модель» научного открытия.
        В общем, получалось так, что Герхард Липински ничем не отличался от того, кого люто ненавидел, - от Сантоса Ортеги. Врача волновали свои проблемы, следователя - свои. Для обоих Юрген Шлиман был лишь инструментом достижения цели, не более.
        Впрочем, как и для самого Клауса. Решив, что играть в угадайку больше нет смысла, майор выложил на стол удостоверение офицера Галактической Службы Безопасности.
        - ГСБ?! - с недоумением выдохнул Липински и осел на стул, изумленно глядя на красные «корочки». - ГСБ…
        - Будем верифицировать через компьютерные базы? - спокойно уточнил майор. - Если необходимо - пожалуйста, никаких проблем. Я с пониманием отношусь к тому, что свидетели и допрашиваемые желают проверить мою личность.
        Клаус сознательно выделил голосом слова «свидетели» и «допрашиваемые», как бы давая понять врачу: от первых до вторых - дистанция небольшая.
        - Чего вы хотите? - голос медика стал совсем другим.
        Фертихогель почувствовал: ГСБ внушала Липински страх, точно так же, как и многим обывателям.
        - Думаю, нам все же лучше поговорить здесь, - покровительственно улыбнулся Клаус, отметив для себя, что «давить» на собеседника уже не требовалось. Тот сам готов был рассказать все, что знал о космической лаборатории. - Честное слово, мне бы не хотелось забирать вас в свое ведомство, проводить допрос в других условиях. Нет-нет, я все понимаю! Понимаю! Уважаемый человек, масса срочных дел. Побеседуем о катастрофе на «Медузе» прямо сейчас.
        - Но… но… - Липински закашлялся, пытаясь прочистить горло. - Сэр, честное слово, я почти ничего не знаю о «Медузе»! То есть я никогда не интересовался этим в деталях! Знаю, там была лаборатория экспериментальной физики, случилась какая-то авария, все погибли, кроме Юргена Шлимана.
        - А вас никогда не удивляло, что все погибли или пропали, а Шлиман уцелел? - быстро спросил Фертихогель.
        Врач смущенно пожал плечами.
        - Нет… Я просто не думал об этом. Мне привезли интересного пациента, уникального пациента. Я работал по факту, от того момента, когда Шлиман попал в клинику.
        Майор ГСБ поверил. Чувствовалось, медик не врет. Возможно, Герхард Липински что-то узнавал о «Медузе», наводил справки, копался в деталях, но все это он делал не из любопытства, а лишь для того, чтобы составить более подробное впечатление о человеке, над которым проводились медицинские эксперименты.
        - Хорошо, верю, - успокоил офицер. - А когда Шлиман вышел из комы, он с вами разговаривал о чем-то таком ? Ну, необычном, запоминающемся, касательно «Медузы»?
        - Нет, - Герхард Липински ответил почти без колебаний. - Возможно, вас удивляет мой скорый ответ, ведь с тех пор, как пациент очнулся, прошло четыре года… Но я хорошо помню тот день. Шлиман пришел в себя и сразу же попросил устроить встречу с его товарищами: Марком Айштейном, Янушем Боку. Еще спрашивал про Монику… Монику Траутман. Это все люди с базы… с «Медузы», в смысле… Я замялся, не зная, как ответить: все они погибли, но говорить правду было нельзя. Тогда Юрген отказался разговаривать с нами, врачами и медсестрами, пока к нему не придет кто-то из вышеназванной троицы. Или, на худой конец, директор института физики Дуглас Дрешер.
        - Дуглас Дрешер… - невольно повторил майор ГСБ, услышав хорошо знакомое имя.
        - Да, но я не мог привести к нему тех, кого нет в живых, - нервно продолжил Герхард. - А мистер Дрешер отказался беседовать со Шлиманом, сославшись на крайнюю занятость.
        - И тут под руку попался Сантос Ортега, который хотел говорить с Юргеном, - предположил Фертихогель.
        - Недоносок! - вновь разозлился Липински. - Я же три раза объяснил этому идиоту, какие вопросы можно обсуждать с больным, какие нельзя! А он, дубина деревянная…
        - Ясно! - перебил майор: разговор пошел по второму или третьему кругу. - И больше вы ничего не знаете?
        - Ну… - врач пожал плечами, - Шлиман подвинулся рассудком через пару дней после выхода из комы. Побеседовать с ним толком мы не успели… С тех пор мы его лечим больше из «спортивного» интереса… Конечно, я знаю, что бормочет Юрген, находясь в бреду или трансе. Однако, думаю, это не имеет никакого значения.
        - И что же он бормочет? - поинтересовался Фертихогель.
        - Всякую ерунду… - поморщился врач. - Такую ересь, что просто руки опускаются. Мозг серьезно поврежден. Бормочет про дверь, которую надо закрыть. Мол, ее никогда не следовало открывать. Это у него чаще всего бывает. Еще, случается, несет околесицу про то, что даже мысли о двери опасны. Потому что
        они
        всегда приходят на запах мыслей.
        -
        Они?
        - переспросил майор ГСБ, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ибо врач произнес это слово очень странным голосом.
        - Они, - повторил Липински. - Кто «они» - не знаю. Я сказал так же, как говорит Шлиман.
        - Понял, - Фертихогель вытер лоб. - И
        они
        приходят на запах мыслей?
        - На запах мыслей о двери, - подтвердил врач. - Думаю, вы сами понимаете, какой чудовищный бред несет пациент. Просто не имеет смысла пересказывать…
        - Да-да, конечно! - майор ГСБ почти не слышал Герхарда.
        Пульс подскочил до двухсот, давление, наверно, стало таким, как при гипертоническом кризе. В голове Клауса крутился чудовищный паззл - набор мелких деталей, - и он вот-вот должен был сложиться в четкий, математически идеальный узор. Не хватало какой-то малости.
        - Мне нужно говорить с Юргеном Шлиманом! - то ли попросил, то ли приказал майор.
        - Пожалуйста… - врач страдальчески поморщился. Он очень не хотел вновь допускать полицейских или военных к пациенту, но отказать ГалаБезопасности не мог. - Только, сэр, я буду присутствовать при беседе. Извините, по-другому никак…

…За семь лет с момента катастрофы на «Медузе» Шлиман изменился не очень сильно. Клаус Фертихогель никогда не видел физика «вживую» - только на фотографиях из личного дела, а теперь убедился, что годы здорово сказываются на тех, кто активен, а вот на тех, кто лежит в коме или тронулся рассудком, - не очень. Видимо, когда все «заморочки» проходят мимо сознания, тело стареет не так быстро. И мозг, не устающий от груза ежедневных проблем.
        Юрген Шлиман - все такой же высокий и худой, с редкими, почти бесцветными волосами - сидел в специальном кресле напротив офицера ГСБ. Серые блестящие глаза смотрели прямо на Клауса, но физик не видел собеседника, это точно. Он глядел сквозь визитера, будто того не существовало в природе.
        - Юрген, мое имя - Клаус, - начал диалог Фертихогель, внимательно глядя в глаза собеседнику. Он стремился понять: слышит ли больной. - Я хочу с вами поговорить…
        В зрачках Шлимана не появилось никакого ответного проблеска. Волна накатила на берег, ударила по камням, но превратилась в белую пену, лишь бессильно лизнувшую скользкое подножие гранитных валунов.
        - Юрген, я знаю вашу главную мечту, - Фертихогель не собирался сдаваться после первой неудачной попытки. - Вы и Марк Айштейн всегда стремились открыть дверь в неизвестное. Открыть человечеству пути в другие измерения, в другие галактики и пространства.
        Шлиман чуть заметно вздрогнул, услышав слово «дверь».
        - Вы построили «Медузу», потому что верили: станете первыми. Откроете человечеству новые горизонты. «Медуза», Юрген… Помните?
        Никакого отклика.
        Клаус Фертихогель посмотрел на Герхарда Липински, но тот лишь молча пожал плечами, словно спрашивая: а чего вы ждали от тяжело больного человека?
        - Юрген… - вновь начал атаку майор ГСБ. - Уверен, вы не могли все это забыть! Оно живет внутри, просто дайте дорогу. Космическая станция экспериментальной физики
«Медуза»… Марк Айштейн… Януш Боку… Моника Траутман… Мечта открыть дверь… Прокол пространства… Научный эксперимент… Червоточина… Моника… Дверь…
        Сомнений не было: физик реагировал на два слова - «Моника» и «дверь». Он вздрагивал, а в глазах что-то менялось, едва-едва заметно.
        - Моника за дверью, - сказал Фертихогель, провоцируя Юргена.
        - Черви… - вдруг ответил Шлиман.
        Глаза у него забегали, под носом повисла маленькая прозрачная капелька.
        - Черви? - не понял Фертихогель. - При чем здесь черви, Юрген? Я говорил про дверь.
        И тут врач положил руку на плечо майора, знаком показывая, что больше не следует задавать вопросы.
        - Трупные черви… - громко прошептал больной. - Это гадко, невыносимо. Тебя закопали в землю. Лежишь и не видишь их, только слышишь. Они приближаются… приближаются… Медленно. Медленно. Они хотят копаться в твоем теле, а ты ничего не можешь поделать. Ты мертв и скован землей…
        Врач и офицер переглянулись. То, что говорил Шлиман, действительно не имело никакого смысла.

«Дверь» и «Моника» - два слова, на которые реагировал пациент. У Клауса оставался еще один вопрос, очень важный, связанный с обоими этими понятиями. Майор решил рискнуть, несмотря на запрет лечащего врача.
        - Юрген! - четко проговорил Фертихогель. -
        Открытая дверь… Вы хотите туда, где Моника?
        Шлиман вздрогнул, очень осмысленно глянул на визитера, так, что удивленно вздохнул даже Герхард Липински. И тут Юрген быстро-быстро помотал головой, в знак отрицания.
        - Все! - потребовал медик, нажимая кнопку звонка.
        Голова физика вдруг затряслась, капелька сорвалась с носа, упала на пижаму.
        - Укол! - Липински дал команду медсестре, подоспевшей со шприцем.
        Сам врач в это время держал руки пациента.
        - Черви!!! - со стоном выкрикнул Юрген. - Они здесь! Вокруг! Это ужас! Ужас! Ничего не сделать с ними! Ничего не сделать… ничего не сделать…
        Он повторял эту фразу, пока не «отключился» - сработало введенное лекарство. Несчастного физика уложили на каталку, увезли в палату.
        - Первый раз вижу его в таком состоянии, - пробормотал Липински. - Впрочем, мы не хотели рисковать, не пытались его так расшевелить. Сегодня он по-настоящему разволновался. Это говорит о том, что в мозгу, в сознании, остались живые точки…
        Майор Фертихогель ничего не слышал - он выглядел ненамного лучше, чем пациент Герхарда Липински. В первые секунды после того, как Шлиман отрицательно помотал головой, Клаус очень здорово расстроился - он надеялся, что физик мечтает присоединиться к своей возлюбленной. На этом можно было сыграть, заинтересовав Юргена.
        Однако досада жила лишь в первые мгновения. Прошло совсем немного времени, и паззл, наконец, сложился. Ответ Шлимана стал тем самым ключом, который помог майору ГСБ разглядеть полный узор.
        От этого вдруг стало жутко, неуютно. Мой дом - моя крепость. Никогда ранее Клаус Фертихогель не чувствовал себя так неуверенно в собственном доме. Ведь твоя Галактика, пространство - это дом, в котором бывает хорошо или плохо, радостно или грустно. Но до тех пор, пока это твоя реальность, - ты дома. Это успокаивает и обнадеживает, дает веру на что-то лучшее, на
        завтра
        .
        А как быть теперь?
        Впрочем, еще оставалась надежда, что он неправильно составил паззл - если созданный канал не может быть стабилен в течение долгого времени. Например, семи лет… Это следовало как можно быстрее уточнить у Дугласа Дрешера, директора галактического института экспериментальной физики. И лишь в случае положительного ответа - покрываться холодным путом и объявлять всеобщую тревогу.
        Новости, раздобытые Христо Малковым, на какое-то время поставили Славцева в тупик. Едва только добрались до рубки связи, и компьютерщик «Осла», покопавшись в оборудовании, сказал, что сможет установить канал с федеральными службами, капитан обрадовался. Он было подумал: вот и конец приключениям! Осталось лишь связаться с полицией третьего сектора, сообщить властям о пиратском нападении на грузовой корабль «Осел» и…
        Вот до этого «и», как оказалось, - тысячи световых лет. Христо Малков удержал товарищей от поспешных действий, попросил несколько минут, на разведку. Активировав оборудование заброшенной базы, развернул антенны и настроил доступ. Затем Малек вошел в глобальную сеть через анонимный прокси-сервер.
        Он копался в недрах архивов долго, совсем не пару минут, как просил у командира. Компьютерщик «завис» возле управляющей панели, никому ничего не объясняя, только хмурясь. Товарищи стояли неподалеку, тихонько переговариваясь, обсуждая собственные перспективы. Прошло минут десять, а может, и пятнадцать, Христо Малков стал мрачным, как свинцовое небо в ненастный день.
        Славцев наблюдал за связистом, вполуха слушая разговор спутников. Андрей никак не мог отделаться от ощущения, что Некто стоит у него за спиной. Капитан не мог объяснить, почему уверен в этом. Если б спросили, просто ответил, что хороший солдат всегда чувствует врага позади себя - «позвоночным» нервом…
        Это сильно беспокоило Славцева, хотя он несколько раз оглядывался и в каждом случае не находил в пространстве ничего странного, непривычного, опасного. Только голые серые или черные стены, покрытые пылью. Только светильники в матовых защитных колпаках. Только безлюдные тихие коридоры старой и странной базы.
        А тут еще, вдобавок ко всему, Христо Малков стал похож на человека, проглотившего пару гранат и ждущего: когда рванет?
        - Плохи наши дела, - в конце концов объяснил компьютерщик. - Мы объявлены в федеральный галактический розыск. В смысле экипаж «Осла» и сам грузовик. Мы считаемся не пропавшими без вести, а позорно бежавшими с грузом сильнодействующего наркотика. Так что, ребята, мы не пострадавшие. Банда воров-уголовников. Святая обязанность любого копа - задержать нас, а то и подстрелить, не особо церемонясь. По крайней мере, ориентировки - наши портреты, данные, биографии и прочее - переданы в справочные компьютерные системы всех космопортов.
        Букач присвистнул от изумления. Члены экипажа «Осла» переглянулись.
        - И это еще не все, - продолжил Малков. - Мне удалось немного покопаться в полицейских базах, используя «черные двери». Проще говоря, я нелегально проник в архивы он-лайн переписки. Так вот, приказ на устранение
        формально
        отдан не был, но… не уверен на сто процентов, но похоже, что полицейские получили
«добро» на наше физическое уничтожение.
        Возможно, это Памела Йоханссон и ее милый дружок перестраховались, на случай, если мы каким-то чудом выживем. Или все потому, что, по мнению полиции, мы взяли очень приличный «куш». За последнюю неделю это ограбление стоит на первом месте в рейтинге по третьему сектору безопасности. Нас будут «мочить», не особо стесняясь.

«Глупо», - подумал Андрей.
        Полиция ведет себя глупо. Если она заинтересована в возвращении метафроппизола - надо не «мочить» тех, кто снял банк, а брать живыми, чтобы узнать подробности… Через свидетелей из числа членов экипажа найти, черт возьми, этот пресловутый
«украденный» наркотик!
        Однако Христо предполагает, что полиция получила негласную директиву на физическое устранение «шайки воров-уголовников». Не исключено, у Памелы Йоханссон действительно были сообщники среди копов. Те, кто прикрыл операцию, сыграв так, как выгодно истинным похитителям.
        А это значит - глупо выходить в «открытый эфир» с заявлениями о нападении на грузовой корабль.
        Славцев уселся на подвернувшееся кресло, сцепил пальцы в замок, напряженно думая, прикидывая разные варианты.
        Могут поверить, могут не поверить. Могут решить, что это «кривая» сказка, придуманная грабителями, дабы прикрыть грязные делишки. Например, дело было так.

…Капитан «Осла» высадил свой экипаж на очень вовремя подвернувшуюся старую базу, а сам увел корабль, притаился где-то с грузом наркотика. Экипаж, конечно же, подает сигнал «SOS», играет роль потерпевших - людей, на которых напали пираты. Потом, спустя какое-то время - когда все поутихнет - груз будет благополучно реализован на черном рынке. Участники операции довольны жизнью: при деньгах и на свободе.
        Конечно, это весьма далеко от истины, но как доказать? Федеральная полиция может мыслить именно так, как только что прикинул Славцев. Попробуй тогда убеди всех, что ты жертва, а не преступник. Если вообще дадут шанс что-то доказывать, объяснять. Не исключено, что на сигнал «SOS» первыми прибудут не спасатели, а грязные копы из числа сообщников Скупого. Лазерные ружья боцмана окажутся смешными игрушками против автоматов. Весь экипаж «Осла» ляжет прямо тут, в коридорах…
        Как бывший военный, Славцев очень хорошо знал, что такое преимущество в стрелковом вооружении, в энергетической мощи стволов, в системах связи и оперативного управления, в выучке солдат.
        Да какие они солдаты, члены экипажа «Осла»?! Механики… связист… врач… Глупо на что-то надеяться - их раздавят, словно комара на стене. Конечно, он сам, капитан федеральной гвардии, немного поупирается, недешево продаст собственную жизнь, но глобальный итог поединка от этого не изменится. Экипаж «Осла» ляжет в отсеках и переходах старой космобазы…
        Значит, надо искать другой путь.
        - Христо, - обдумав все это и ничего не пояснив товарищам, спросил Андрей, - откуда стало известно, что грузовой корабль «Осел» исчез с грузом метафроппизола? Кто поднял тревогу?
        - Памела Йоханссон, - без паузы ответил компьютерщик. И тут же добавил, увидев изумленные взгляды товарищей: - Я тоже задал себе этот вопрос, ребята. Подумал, что прошло очень мало времени: мы лишь полсуток назад должны были прибыть к Нодусу I, а полиция уже так развернулась…
        Тревогу подняла Памела Йоханссон - я залез в базы и проверил. Ведь наша темноокая красавица является представителем компании - владельца груза, не забыли? Едва только мы не прибыли в порт назначения в расчетное время, она обратилась в полицию. Чуть позже, когда наш корабль нигде не обнаружился, она поставила в известность страховую компанию. Наше личное имущество арестовано судебными приставами по иску «Доверия Дениза».
        - Черт! - разозлился Франтишек Букач. - Это что же получается?! Рогофф и его сволочная девка утащили метафроппизол, а федералы арестовывают имущество Николая Атаманова?! Убитого Ника?! А как же его дети, его мальчишки?! Семью - на улицу?!
        Это было до такой степени несправедливо, что захотелось мстить - жестоко, беспощадно. То, как Майк и Памела обошлись с членами экипажа, выглядело отвратительно. Но то, что они собирались проделать с семьей Николая Атаманова, - это было подло и цинично.
        - Ничего не понимаю. Выходит, федеральные службы третьего сектора полагают, что Памелы не было на борту «Осла»! - вставил Анатолий Лутченко. - Они слушают ее сказки! Как так, ведь Йоханссон полетела с нами?!
        - Толя, а кто подтвердит, что полетела? - поинтересовался Букач. - Мы не в счет.
        - Ну… ну хотя бы… грузчики! Они видели, как Йоханссон поднималась на борт «Осла»!
        - Эх-х, - Франтишек с сожалением посмотрел на товарища. - Скажу тебе как боцман. Человек, отвечающий за груз, всегда поднимается на борт транспортного судна: проверить товар, уладить формальности с капитаном. Это не зависит от того, летит сопровождающий или нет, просто правила такие. Угу?
        Может, Йоханссон кому-то махала ручкой из иллюминатора в момент старта? Нет. Грузчики свалили заранее. И знать они не знают: осталась Памела на транспортном корабле или вернулась на Дениз. Вот такие дела…
        - Ладно, грузчики не в счет, таможенника она купила, допустим. А записи в электронных базах? - не сдавался Лутченко.
        - Христо, сможешь проверить? - попросил Славцев.
        Компьютерщик молча кивнул, подвинул к себе контактный интерфейс. Пальцы Малька быстро забегали по клавишам…
        Все напряженно ждали ответа, но вышло именно так, как и предположил Андрей. Он, прикинув варианты, заранее вычислил ходы Памелы. По документам таможни на борту пропавшего грузовика значилось лишь семь членов экипажа, никаких пассажиров.

«Неудивительно, - усмехнулся капитан. - Иначе как смогла бы она получить страховку за груз?! Если б числилась на борту «Осла» - должна была бы с нами и пропасть. Однако тогда потребовалось бы нанимать кого-то третьего, на роль менеджера
«пострадавшей» стороны. На роль владельца груза. А так - «внутрисемейная» работа. Йоханссон арендует корабль, ищет товар, который легко можно сбыть. Рогофф грабит и заметает следы, устраняя «космическую плесень». Памела получает страховку, затем Майк реализует наркотик… Все просто и красиво, а нанимать кого-то третьего - это ж надо делиться. Скупой делиться не любит…»
        - Скупой!!! - в мозгу у Славцева будто что-то щелкнуло. - Ребята!!! У него же кличка: Скупой!!!
        Славцев обхватил голову, принялся быстро-быстро ходить взад-вперед, анализируя варианты. Мозг работал с чудовищной скоростью, и в эти минуты Андрей даже позабыл про врага, маячившего за спиной. Просто стало не до импульсов, идущих из позвоночного нерва.
        Если Рогофф - скупой, то делиться ни с кем не будет! А что это значит? Это значит, у них действительно семейный бизнес. Почти семейный, ведь Майк и Памела не состоят в браке. Черт! Это совершенно не важно. Важно другое: Рогофф украл груз, Памела объявила нас в розыск. Полиция готова стрелять в членов экипажа «Осла», если те по какой-то вселенской глупости выживут и появятся…
        Все чисто и красиво. Никаких хвостов. Это значит, в ближайшее время Памела Йоханссон - она, а не кто-то другой, кого люди с «Осла» не знают в лицо, - именно Памела придет в компанию, страховавшую риски при перевозке! Разве могут Скупой и его подружка упустить такую кучу денег?! Нет, тысячу раз нет! Йоханссон непременно объявится там, где был подписан договор!
        - Вот там мы ее и возьмем! - вслух произнес Андрей, сжав кулаки так, что хрустнули костяшки.
        - Кого? - не понял Франтишек Букач.
        Остальные ждали молча. А Славцев еще раз «прогонял» в голове варианты, прищурившись, уже видя врага перед собой, а не за спиной. То, что оставалось позади, теперь не интересовало Андрея.
        - Скупой платит дважды… - пробормотал капитан. - Или плачет дважды, если это не скупой, а скупая…
        Взять Памелу там, где она появится ради получения страховки. Вытрясти из Йоханссон правду любой ценой. Через девчонку добраться до Рогоффа. Там, конечно, бой получится жестоким, кровавым и беспощадным, но по-другому теперь никак. Ради справедливости. Ради детей Николая Атаманова, которых хотят сделать ответственными за все.
        Но зло должно быть наказано. Зло обязано умереть. Так привык капитан Славцев, слишком долго его учили этому.
        - Все, парни, мы выбрали дорогу, - сказал Андрей, оглядев товарищей потемневшими глазами. - И дорога выбрала нас. Христо! Узнай, где Памела Йоханссон должна получать страховку за «пропавший» груз? Эта информация нужна мне любой ценой!
        Компьютерщик посмотрел на капитана, понимающе кивнул. Сгорбился возле монитора, наморщив лоб.
        - Парни… - сказал Андрей, обращаясь к спутникам. - Мы вместе пережили нападение пиратов, смерть Ника и гибель «Осла». Вместе дотянули до этой базы, делили один глоток кислорода на всех. Помните, я говорил: или вместе, или никто?
        Ни один из его товарищей не проронил ни звука. Слушали молча.
        - Я хочу, чтобы вы и дальше верили мне. Нам нельзя подавать «SOS», это ловушка. Для федеральной полиции мы - уголовники. Любого из членов экипажа «Осла» замочат быстрее, чем захотят узнать нашу версию произошедшего. А потому есть только один способ добиться справедливости!
        - Какой? - не вытерпел Пирелли.
        - Добиться ее самим! - Славцев яростно взмахнул сжатым кулаком. - Мы найдем Памелу Йоханссон! Там, куда она явится за страховкой! Мы заставим ее сказать: где Рогофф, где похищенный груз! Мы отвезем препарат к месту назначения!
        - Вернем доброе имя Николая Атаманова! - воскликнул Франтишек Букач, в волнении протягивая правую руку вперед, ладонью вверх.
        - И свою репутацию - тоже! - горячо добавил Пирелли, положив ладонь сверху на ладонь боцмана.
        Карл- Хайнц Ризе молча присоединился к ним. Старший механик лишь одобрительно кивнул.
        - Добьемся снятия ареста с нашего имущества! - Анатолий Лутченко был вместе с товарищами.
        - И покараем преступников!!! - глаза Славцева засветились мрачным огнем.
        Христо Малков на миг позабыл про компьютеры и Сеть, повернулся к друзьям, его ладонь легла сверху.
        - За работу, парни!!! - приказал Андрей, убедившись, что ни один из членов экипажа не собирался отступать, не пытался найти другой, более легкий путь. - Пока Христо вскрывает базы, необходимо отыскать лучший спасательный катер. Там, на стартовой палубе. Их ведь несколько, правильно, боцман?
        Франтишек Букач энергично кивнул.
        - Времени в обрез! Будем готовить судно к старту. Механикам: проверить двигатели, прогнать предполетные тесты! Остальным: таскать грузы! Наши продукты, воду, оружие - в катер! Запас воздуха, исправные баллоны - в катер! Лутченко! Проверить регенерационную установку и фильтры-поглотители углекислоты!
        - Понял, командир!
        Люди задвигались, засуетились, вновь обретя смысл жизни. Славцев бегал вместе со всеми, начисто забыв про вахтенный журнал странной космобазы, про Дверь в Ад и прочие глупости… Он выбросил из головы все лишнее, оставив только мысли о Памеле Йоханссон, которую следовало найти и покарать.
        И невидимое, безжалостное
        Нечто
        , которое внимательно следило за каждым шагом людей на «Медузе», отступило в тень. Успокоилось. На время.
        - Да ладно, бэби, никаких проблем! Иди сюда… - Майк Рогофф громко рыгнул, вытянул руки вперед, намереваясь облапить подружку.
        Только Памела Йоханссон быстро отскочила в сторону, глядя на бойфренда со злостью, чуть ли не с ненавистью.
        - Майк!!! - выдохнула она. - Разве ты не понимаешь, что сейчас не время для
        этого
        -! Напряги извилины хоть немного!
        Рогофф, только что сытно пообедавший, совершенно не желал напрягать извилины, даже немного. Зачем? Красотка Памела, в черных узких брючках и коротком топике, оставлявшем живот голым, но сочно обтягивавшем грудь, выглядела чрезвычайно соблазнительно. Поэтому думать ни о чем не хотелось. После отличной закуски следовало получить десерт. Собственно, это и намеревался сделать Скупой, да подружка вдруг заартачилась, встала на дыбы. И все из-за какого-то майора Галактической Безопасности.
        - Ну, Пам, детка… - Рогофф приподнялся с кресла, надеясь сгрести девчонку в охапку, но поймал только воздух.
        - Майк!!! - со злостью выкрикнула брюнетка. - Неужели ты до такой степени глуп, что ничего не понял?!
        Йоханссон не на шутку разозлилась. В их тандеме со Скупым Памела была генератором идей, мозговым центром всех операций, а Майк - лишь грубой физической силой, реализующей планы. Однако даже толстокожим слонам иногда полезно шевелить мозгами, думать о чем-то еще, кроме жратвы и секса.
        - Пам… - обиженно протянул Майк. Он ничуть не разозлился на подружку, давно привык к ее поучениям и выкрутасам. Знал, что строптивая кобылка все равно уступит и он получит то, что желает. Надо лишь проявить каплю терпения, сделать вид, что озаботился проблемой. - Пам, детка… Ну, говорил со мной этот майор… Клаус… как его…
        - Фертихогель!
        - Фери… Фертих… тьфу, черт! Вот повезло чуваку - жить с такой фамилией! Ну, короче, говорил он со мной. И что из того? Отстал же майор! Очень вежливо так, отстал. Даже «спасибо за информацию» сказал. Культурно все прошло, без проблем. И что ты разволновалась, кукла? Иди сюда, я тебе покажу кое-что интересное!
        - Не называй меня куклой!!! - Памела хлопнула его ладонью по лбу, хотя Скупой, наверное, даже не понял: ударила его красотка или приласкала.
        Майк заржал, поймав девчонку за бедра. Резко потянул к себе на колени, заставляя уступить грубой силе. Завозился с «молнией» на джинсах, хрипло дыша - его заводила упругая грудь Памелы под тонкой белой материей топика.
        И тут Рогофф завопил от внезапного испуга и шока - чего-то подобного от подружки Майк никак не ожидал. Памела так сильно сжала его «сокровище», что Скупой разом позабыл про любовные утехи, столкнул девчонку с колен.
        - Ты что? - гневно выкрикнул он. - Рехнулась?! Мне же больно!!!
        - Дурак! - беззлобно ответила красотка, поправляя волосы. - Это был единственный способ остановить тебя!
        - Остановила! И что дальше?! - Рогофф вскочил на ноги, сжал кулаки.
        Он навис над хрупкой девушкой, но та ничуть не испугалась грозного бойфренда. Принялась вышагивать по комнате взад-вперед, прикусив указательный палец правой руки.
        - Пам, я жду ответа!
        - Застегни штаны, - пробормотала Йоханссон, - а то глупо как-то…
        Рогофф насупился, дернул «молнию» на джинсах.
        - Значит, этот майор Фертихогель был не из полиции? Из Галактической Безопасности? - уточнила брюнетка, хотя ранее уже получила ответ от Майка.
        - Да!!!
        - И его интересовал твой маршрут? - Памела задавала вопросы по второму кругу - те самые вопросы, что задала сразу после незапланированной встречи Майка Рогоффа и Клауса Фертихогеля.
        - Да!!! Он сказал, что мой «Клипер» - единственное судно, которое в последние сутки проходило неподалеку от станции «Медуза»! Именно потому майор интересовался: не делали ли мы вылазку туда? Я ответил - нет! Мы даже никогда не слышали про эту
«Медузу»! На нее вообще нет данных в бортовом навигационном комплексе! Я показал штурманские лоции этому Клаусу, как его! Он убедился, что в моем компьютере нет
«Медузы», и отстал! Извинился и отвалил! Все!!!
        Майк длинной очередью выпалил то, что ранее уже объяснял Памеле.
        - Вот именно, нет в штурманских базах… - с досадой вымолвила Йоханссон. Приложила пальцы к вискам, делая круговые движения. - Ах как нехорошо это получилось!
        - Что «нехорошо получилось»?
        Памела с тоской посмотрела на бойфренда. В последнее время она часто ловила себя на мысли, что с Майком становится все труднее и труднее. Конечно, Скупой был от нее без ума, почти беспрекословно выполнял любые капризы, осыпал подарками, но в ответ требовалось ублажать Рогоффа, а это начинало доставать.
        Вдобавок ко вселенской тупости Майк был еще и отвратительным любовником. Скупой просто не умел думать о партнерше, искренне считая: подружка должна тащиться от того, что бойфренд получил «десерт». Ее собственные желания никакого значения не имели. Майк относился к породе мужчин, которые наивно и чистосердечно верят: если
«прибор» достаточно большого размера, это избавляет от каких-либо обязанностей. Все придет само собой, подружка не только с радостью бросится в море секса, но и удовольствия получит не меньше, чем ее драгоценный самец.
        Майк раздражал Памелу все больше и больше, особенно непробиваемой тупостью. Он мог разумно действовать лишь в тех случаях, когда план был составлен заранее, подробно - так, что в нем выписан каждый ход Скупого.
        А вот сейчас, когда приходилось играть «с листа», Майк не мог просчитать партию на один ход вперед. Он уже позабыл и про экипаж «Осла», и про майора Галактической Службы Безопасности. После сытного обеда Рогофф мог думать только о «сладкой кобылке» - это прозвище Памела ненавидела даже сильнее, чем «моя секси-кукла».
        Между тем все было очевидно. Майор ГСБ интересовался, не проходил ли «Клипер» Майка Рогоффа неподалеку от космостанции «Медуза». Офицер даже пояснил, чем вызван такой вопрос: оказывается, на базе, брошенной семь лет назад, сработал «маячок», оставленный федералами. Кто-то проник на объект, несмотря на предупредительные знаки и полицейские стоп-ленты. Кто же осмелился нарушить запрет копов? Как говорится, угадайте с трех раз…
        Скупой не видел простого и очевидного, хотя сие лежало на поверхности: от космической станции лишь несколько часов хода до Z-327, где и была устроена ловушка на «Осла».
        Черт, но они же с Майком не знали, что неподалеку от безымянной звезды - такой хорошей и удобной для засады - находится старая, заброшенная космостанция! Ее ведь нет в современных штурманских лоциях!!! А все потому, что объект в стороне от судоходных трасс… Если бы знали, может, сменили бы точку, где следовало перехватить транспортник с грузом метафроппизола… Да, если б знать, где упасть, соломки бы подстелили…
        Это что же получается? Вблизи от «Медузы» не проходил ни один корабль… Согласно официальным данным Галактической Службы Безопасности - никого, кроме «Клипера» Рогоффа. А маяк, между тем, сработал!
        Значит, кто-то все-таки попал на станцию! Откуда взялся? Логичный вопрос. И на него существует не менее логичный ответ: добрался из системы звезды Z-327! И вот тут наступает время ударяться в панику, потому что оттуда, из зоны гравитационной нестабильности и сильнейших электромагнитных помех, мог выбраться
        только один
        корабль! Черт, как экипажу «Осла» удалось это?! Как удалось вырваться из гравитационной воронки?!
        Йоханссон принялась тереть виски еще энергичнее - она испытывала сильнейшую головную боль.
        Как же так?! Три взрыва на «Осле» должны были отправить корабль в небытие. Она хорошо помнила, как вместе с Майком обошла «объекты»: и рубку звездолета, и машинное отделение, и грузовую палубу, куда свалили оборудование, без которого экипаж обречен на смерть. Оборудование, кислород…
        Нет, Майк точно придурок! Говорила же ему: чуть пошутили и хватит, надо мочить всех! А он уперся: мол, я - Скупой. Имидж у меня…
        Имидж! Пожалел заряд лазера на пленников, понадеялся, что шансов нет. Без всяких дополнительных усилий подохнут. А им, кажется, удалось перехитрить Памелу, разрушить тщательно выстроенную комбинацию. Как теперь продать метафроппизол? Как получить страховку за товар?! Не ровен час - заговорит «Медуза»… Бывшие пленники только-только добрались до космостанции, но что, если они сумеют восстановить радиооборудование? Что, если через несколько часов известят всех о том, как на самом деле погиб «Осел»? Тут и конец красивой многоходовой операции. Ладно метафроппизол и деньги, тут самой бы не угодить в тюрьму!
        Нет! Этого нельзя допустить! Надо «зачистить хвосты», пока не поздно…
        Йоханссон перестала метаться по комнате взад-вперед, изложила свои мысли и выводы Скупому.
        - Космическая плесень… - испуганно прошептал Майк, мигом позабыв про секс, про обиды на строптивую подружку. - Думаешь, они выбрались?!
        Памела вздохнула.
        - Конечно, нет полной уверенности, что это они. Однако существует вероятность, что пленники спаслись. Не спрашивай меня - как! Сама не знаю! Но их
        надо опередить
        , Майк! Они должны заткнуться! Заткнуться навсегда! И на этот раз не стоит экономить заряды лазеров! Убивать надо всех, и с гарантией! Я предупреждала! Сам видишь, чем оборачивается твоя скупость, твой дурацкий имидж!
        - Хочешь, чтоб я полетел туда прямо сейчас? - Рогофф насупился.
        Они только-только вернулись на Дениз, и у Майка были планы чуть расслабиться перед следующим этапом. В дальнейшем надо было получить страховку за груз, а затем по-тихому реализовать метафроппизол старым приятелям, которые обещали хорошую цену за наркотик.
        А что такое «чуть расслабиться»? Это значит посидеть в ресторанах, хорошо поесть-выпить, толково погулять с подругой. И, конечно же, десерт. Вкусный десерт от красотки Пам…
        И вот, получается, он должен оставить ее?!
        - Да! - жестко потребовала Памела. - Майк, ты летишь прямо сейчас! Отдай приказ готовить «Клипер» к старту! И пусть это станет уроком для тебя! В следующий раз не будешь думать об имидже, не захочешь экономить батареи лазера!
        - А ты? Пам, куколка моя сладкая, а ты?!
        - Не называй меня куколкой! - разозлилась брюнетка. Впрочем, она тут же взяла себя в руки. - Майк, операцию надо закончить по плану! Ты летишь к чертовой «Медузе», находишь выживших людей с «Осла», устраняешь проблему. Я жду один день, на всякий случай… Не хочу попасть в руки федеральной полиции, если наши бывшие пленники вдруг выйдут в эфир и все расскажут. Короче, жду один день, потом направляюсь в страховую компанию за деньгами.
        - Пам, я беспокоюсь… - Рогофф выпрямился, расправил плечи, посмотрел на подружку. - Как ты тут… одна… без меня?
        Йоханссон хотела иронично усмехнуться, но вовремя одумалась, решив не обижать Скупого. Она могла бы ответить, что все равно действует одна - сама продумывает операции, сама руководит процессами, - но предпочла промолчать.
        - Не беспокойся обо мне, Майк, - нежно проворковала Йоханссон и провела ладонью по небритой щеке «кавалера». - Со мной ничего не случится… если ты убьешь свидетелей с «Осла». Я буду вести себя очень осторожно, клянусь!
        - Отправлю с тобой Сэма Кувалду, - напрягши извилины, выдал Скупой.
        - Только не его!!! - воскликнула Памела, делая отталкивающий жест ладонью. - Кувалда при каждом удобном случае пялится на мою задницу!
        - А пусть пялится, главное чтоб не лапал чужое, - Рогофф поймал красотку, притянул к себе, ощупывая бедра. - Ты ведь не позволяла ему ничего лишнего, да?
        - С ума сошел! - Йоханссон попыталась вырваться из объятий Майка. - Я?! С этим?!
        - И правильно… - прохрипел Рогофф, стаскивая белую ткань с плеча подружки. - Ты - моя. Никто не должен к тебе прикасаться… Моя…
        - Майк!
        Девушка попыталась сопротивляться, но Рогофф этого даже не заметил. Стянув материю еще ниже, полными губами потянулся к соску.
        - Майк!!! - гибко извернувшись, брюнетка выскользнула из объятий, быстрым движением поправила топик. - Майк! Не сейчас! Все это - не сейчас! У нас обоих срочная работа!
        - Черт бы побрал эту работу! - недовольно проворчал Скупой, с вожделением оглядывая упрямую красотку. - Ну ладно, замочу космическую плесень, а потом вернусь и покажу тебе кое-что интересное!
        Он сочно чмокнул Памелу в губы, не заметив странной гримасы на лице подружки. Собравшись на скорую руку, покинул номер отеля. Следовало как можно быстрее добраться до «Медузы», закрыть там вопрос и вернуться к своей куколке, за десертом. Да!!! Надо не забыть про Сэма Кувалду! Надо сказать, чтобы защищал Памелу, но не лез своими граблями куда не положено! И следил за ней, на всякий случай… Кобылка молодая, резвая, мало ли что может взбрести в голову, пока хозяин в отлучке. Этого допускать нельзя! Он, Скупой, своим добром делиться ни с кем не желает!

…Когда Майк Рогофф покинул номер отеля, красавица-брюнетка уселась на постель с бокалом мартини. Потягивая напиток, Йоханссон думала не о том, как получить компенсацию за «пропавший» товар. Все ее мысли были сосредоточены на другом: не пора ли избавиться от общества Скупого, пуститься в одиночное плавание? А может, найти другого спутника, более подходящего по умственным способностям? И… и в сексуальном плане…
        Майор Галактической Службы Безопасности Клаус Фертихогель летел на «Медузу».
        Суматоха последних суток осталась позади - воистину, самых сумасшедших суток в жизни офицера. Еще ни разу ему не доводилось так «прессовать» время, чтобы вместить в минимальное число часов огромное количество действий.
        Позади остался разговор с предпринимателем Майком Рогоффым - единственным человеком, чей корабль в интересовавший Клауса период времени проходил неподалеку от «Медузы». Как и предполагал Фертихогель, мелкий бизнесмен оказался ни при чем - он даже не подозревал о существовании космической лаборатории экспериментальной физики. Не подозревал до тех пор, пока Клаус сам не сказал о ней Рогоффу.
        Конечно, можно предположить, что бизнесмен очень мастерски сымитировал удивление, да. Однако так классно сыграть, чтобы обмануть майора ГСБ, заставить поверить в собственную невиновность, - так мог сыграть либо очень хороший актер, либо профессионал с железными нервами. Без сомнения, Рогофф не относился ни к первым, ни ко вторым. Это можно было сразу же понять по лицу мелкого торгаша, по мимике, жестам, способу выражения мыслей.
        Нет, столь недалекий человек, как Майк Рогофф, не смог бы профессионально разыграть удивление. Он действительно ничего не знал о «Медузе», следовательно, его торговый корабль не приближался к космической станции. А других судов в этой зоне зафиксировано не было.
        Что это значит? Это значит, либо кто-то нелегально подошел к космобазе, не ставя в известность о своем маршруте федеральные власти третьего галактического сектора, либо…
        Вот этот второй вариант, о котором майор Фертихогель почти не говорил вслух, и занимал мысли офицера ГСБ сильнее всего…
        Позади остался срочный звонок по видеофону Дугласу Дрешеру. Клаус задал директору института физики только один вопрос. Вопрос, от которого у почтенного ученого глаза полезли на лоб.
        Если предположить, что семь лет назад опыт Марка Айштейна закончился удачно… Если экспериментальная лаборатория «Медуза» добилась чего хотела - создала нуль-прокол существующего пространства, - можно ли считать, что туннель, соединяющий реальности, стабилен? Не «схлопнулся» сразу после аварии на космостанции?
        Услышав такой вопрос, директор института физики закашлялся, вытаращил глаза. Посмотрел на офицера ГСБ как на полного идиота. Однако Дрешер сдержался, не сказал то, что думал на самом деле, выразился более дипломатично.
        Математическая модель подобных околонаучных опытов еще не разработана. Марк Айштейн слишком торопил события, хотел все перевести в экспериментальную фазу еще до того, как его коллеги обосновали и проверили теорию восьмимерного пространства. Соответственно, ни один разумный человек, считающий себя ученым, не мог знать параметры «эксперимента», устроенного лабораторией Айштейна. А коли так - ни один серьезный физик не способен дать заключение об устойчивости «червоточин», соединяющих реальности. Возможно, существующие реальности…
        Майора Фертихогеля не интересовало, что думал почтенный ученый лично о нем, Клаусе. Офицер ГСБ услышал то, что и предполагал услышать: никто из физиков не знал параметров и деталей эксперимента на «Медузе». И никто не интересовался результатами проведенного опыта.
        Они не могли дать положительный ответ об устойчивости туннеля. Но они не могли дать и отрицательного ответа!!!
        Следовательно, если исходить из того, что Марк Айштейн был гением, опередившим время, можно предположить: созданный им канал связи с иной Вселенной существует и сейчас!!!
        Иной Вселенной? Иным пространством? Иной реальностью?
        Клауса Фертихогеля меньше всего интересовало, как правильно назвать
        ту среду
        , в которую пробил Дверь сумасшедший гений Марк Айштейн. Майора Галактической Безопасности заботило другое:
        Дверь открыта до сих пор!!!
        Позади остался допрос полицейских, семь лет назад принимавших участие в спасательном рейде к «Медузе» - сразу после того, как с космостанции прозвучал
«SOS». Капитана Била Аткинса разыскать не удалось, как выяснилось, глава той миссии два года назад погиб в перестрелке при задержании опасного преступника. Однако старший лейтенант, ныне капитан Мейхэм, возглавлявший десантную группу на
«Медузу», был жив и даже хорошо помнил подробности рейда семилетней давности.
        От него майор Фертихогель и узнал, как проходила высадка на борт аварийной космической станции. А еще Мейхэм рассказал, что один из его товарищей - сержант по имени Чен - вдруг почувствовал на базе что-то необычное. Невидимое, но живое, у себя за спиной. Позднее о том же говорили и другие копы.
        Это чужое Нечто невозможно было различить глазами - так, как привыкли люди, - но оно находилось там, сопровождало полицейских! Сержант трясся от страха, потел и страшно нервничал, пока патрульно-спасательный катер не отошел достаточно далеко от лаборатории физики.
        Почему об этом не написали в итоговом рапорте? Услышав такой вопрос Фертихогеля, капитан Мейхэм удивился, абсолютно искренне. А что писать? Писать можно о чем-то материальном, осязаемом, а не о собственных страхах. Так ладно бы еще о собственных… Мейхэм должен был рапортовать о страхах подчиненного? Спиной почувствовавшего то, чего не существовало в реальности?!
        Нет, допросить Чена невозможно. Его нет в живых, дурацкая такая вышла штука. Бедняга нарвался на стилет во время одного из ночных патрулирований… Боялся чужого Нечто, но выжил, чтобы спустя пару-тройку лет «словить» нож и умереть на операционном столе, не приходя в сознание. Вот жизнь, вот штука, правда, майор? Никогда не знаешь, где прорвешься, а где тебя остановят…
        Позади остался сверхтрудный разговор с собственным начальством. Генерал Кросби, выслушав обстоятельный доклад Фертихогеля, посмотрел на подчиненного примерно так же, как директор института физики.
        По глазам генерала Клаус понял: тот ни на миллиметр не верил в существование распахнутой Двери в иную реальность. Однако майор так горячо и убежденно отстаивал собственную правоту, что поколебал скептический настрой Кросби. В конце концов начальник сектора согласился, ведь Фертихогель требовал не так уж много, чтобы отказывать решительно и категорично.
        Майору понадобилась сущая безделица: разрешение на «выемку» Юргена Шлимана из психиатрической лечебницы Герхарда Липински, а также два взвода спецназа для проверки аварийной космостанции…
        Ожесточенно потеребив ухо, генерал подписал соответствующие распоряжения. Он подумал, что как-нибудь оправдается перед налогоплательщиками за усиленную проверку старой космобазы. В конце концов, там сработала «сигналка», ГСБ обязана реагировать на это. Формально он, Кросби, полностью прав, высылая тревожную группу, пусть и необычного состава. Ну а сумасшедшего Шлимана можно вообще не принимать в расчет. За того придурка никто и голоса не подаст, никто не поинтересуется судьбой свихнувшегося физика…
        Обмозговав все это, генерал Кросби дал «добро» на десантный рейд к «Медузе».

…Майор Фертихогель радостно скалился, стараясь не думать об усталости - позади осталось очень многое, но самое интересное ждало впереди. Клаус поддерживал силы с помощью портативного инъектора, стимулировавшего организм и мозг.
        Фертихогель вез с собой два взвода специально подготовленных десантников Галактической Безопасности, вооруженных по последнему слову техники. Каждый из них имел при себе не только боевой лазер повышенной мощности и парализатор, но также генератор сверхвысокочастотных колебаний. СВЧ-генератор стопроцентно останавливает любое живое существо, имеющее защиту против лазера: «микроволны» не знают преград, они легко проникают сквозь броню или отражающую систему.
        Майор Фертихогель усмехался и недобро щурился: он был уверен, что с помощью такой техники сумеет уничтожить или сварить «в собственном соку» любого противника. А понятия «невидимый враг» для офицера ГСБ не существовало, потому что каждый из спецназовцев имел при себе новейший военный продукт: защитный шлем с интегрированным в него универсальным детектором.
        Чудо- устройство умело не только распознавать врага в темноте, как обычный прибор ночного видения, не только реагировало на бесшумные перемещения, как объем-датчик движения, этот новейший аппарат сканировал пространство на предмет наличия электромагнитных и пси-полей! Ни одно мыслящее, живое существо, способное думать, переживать, ненавидеть или бояться -то есть продуцировать мыслеимпульсы, - не могло утаиться от такого селектора целей. Ну а дальше все понятно. Коли цель обнаружена: огонь на поражение, и все дела!
        Майор Фертихогель летел на «Медузу», готовясь навязать жестокий и беспощадный поединок тому, кто хозяйничал в экспериментальной лаборатории, возле открытого туннеля в чужой мир.
        В соседнем кресле постанывал Юрген Шлиман, которого «выдернули» из привычной среды психиатрической лечебницы, несмотря на яростные протесты лечащего врача. Герхард Липински грудью встал на защиту подопечного, впрочем, героизм доктора никого не интересовал. Ни один медик, даже самый горячий, не способен противостоять двум взводам спецназа. Тем более что у Фертихогеля был документ, разрешающий транспортировку Шлимана.
        Липински остался ни с чем - у него отняли даже то немногое, что сохранилось от успешного опыта по выводу пациента из комы. С этого дня Герхард люто возненавидел не только федеральную полицию, но и Галактическую Службу Безопасности.
        Клауса Фертихогеля это все мало интересовало - он получил что хотел: человека, участвовавшего в уникальном опыте семилетней давности.

…Юрген Шлиман прекратил ломаться после третьего укола сыворотки правды. Для верности специалисты Фертихогеля «вкатили» физику еще и блокиратор воли. Получив такую дозу препаратов, пациент прекратил нести всякую чушь про трупных червей. Он хоть и расползся в кресле, словно переварившийся пельмень, зато начал отвечать на вопросы осмысленно, почти так, как любой нормальный человек.
        Псы. Вблизи туннеля на людей нападают сторожевые псы…
        Когда Шлиман произнес это - вполне разумно и внятно, - Клаус Фертихогель окончательно поверил, что не ошибся, шел по правильному следу. Оставалось только выяснить недостающие детали. А физик, кажется, теперь готов был рассказать все.
        Почему не убили его самого семь лет назад? Почему остались в живых члены патрульно-спасательной команды, высаживавшейся на борт «Медузы» на следующие сутки после катастрофы?
        Очень просто. Сторожевые псы реагируют на запах мыслей о Двери.

«Запах мыслей». Раньше, в больнице, Юрген уже произносил эти слова, но тогда Клаус не придал им значения. Теперь все изменилось. Новый для Фертихогеля термин прозвучал странно, непривычно, и майор ГСБ перебил разговорившегося физика.
        Разве мысли могут иметь запах?!
        Для людей - нет, для сторожевых псов - да. Они всегда приходят на запах мыслей о Двери…
        Услышав это, Клаус вдруг отчетливо понял, что полубезумный физик не врет. Более того, все стало логично и понятно. Сам Шлиман выжил во время катастрофы лишь потому, что потерял сознание, впал в кому. Отдельный вопрос - почему это произошло? Подействовал какой-то мощный электромагнитный выброс в момент создания канала? Но как бы то ни было, Юрген потерял сознание. У него не наблюдалось никаких мыслей, вообще никаких, и только по этой причине сторожевые псы не тронули его.
        Позднее мозг Шлимана - возвращенный из комы - опять нашел спасительный путь: сумасшествие. Юрген не то чтобы не мог думать о Двери, он
        не хотел
        думать о Двери. Ниточка безумия стала спасительной тропкой в трясине небытия, в которую могли отправить грозные стражи…
        Что же касается спасателей, то они выжили потому, что не думали о Двери, просто не знали о ней. Спасатели примчались выручать из беды людей, для них станция являлась мертвым куском железа. Ненужным, неинтересным. Сторожевые псы не реагируют на присутствие вблизи Перехода, они реагируют на присутствие
        и
        запах мыслей. Тот, кто возле туннеля и думает о Двери - тот опасен. Он подписывает себе смертный приговор…
        И стало ясно, отчего не уцелели все остальные, находившиеся на базе во время эксперимента. Сотрудники лаборатории не могли не думать о Двери. Они думали об этом несколько лет подряд, пока не сумели открыть ее. Пока не впустили тех, кто охранял дорогу в чужой мир…
        Об этом даже не нужно было спрашивать больного физика - Клаус сам понял. Впрочем, чтобы точно увериться в правильном ходе собственных мыслей, он решил уточнить:
«Откуда пришли сторожевые псы?»
        Оттуда!
        Шлиман произнес это слово таким голосом, что новых расспросов уже не требовалось.
        Оттуда, из параллельного мира. Из иной Вселенной. Как кому больше нравится, термины не важны.
        Лицо Юргена покрылось крупными каплями пота. Физик то и дело жаловался на страшные головные боли, но Клаус Фертихогель оставался беспощадным. Он хотел знать всю правду, до конца.
        - Мы думаем о Двери, - продолжил допрос майор ГСБ, - это значит, сторожевые псы придут на запах наших мыслей?
        - Они уже пришли, - руки и губы Шлимана задрожали сильно-сильно. - Они там, неподалеку от «Медузы». Ждут…
        Услышав это, офицер Галактической Безопасности недобро оскалился. Что ж, он узнал то, что хотел. Теперь можно даже не спрашивать больного физика: стабилен ли
«прокол», созданный во время эксперимента Айштейна?
        Если сторожевые псы, которые приходят на запах мыслей о Двери, по-прежнему здесь, на космобазе - значит, они легко проникают через туннель, созданный руками людей. Это значит, Клаус не напрасно взял с собой два взвода спецназа, вооруженного по последнему слову техники.
        И теперь понятно, отчего сработали «сигналки» на аварийной космостанции. Да, человеческих кораблей поблизости не было. Никто из homo sapience не проникал на
«Медузу» - все дело в том, что в мир людей
        пришли они
        . Хозяева сторожевых псов. Те, кто существует в иной реальности. Те, кто не желает пускать людей в свой мир. Те, кто уничтожает любого, посмевшего думать о Двери. Так разве им место здесь?!
        Не сдержавшись, Фертихогель произнес это вслух и нарвался на ироническую усмешку допрашиваемого. Шлиман полулежал в кресле, глаза его были закрыты, но губы презрительно скривились.
        После небольшой паузы он заверил офицера ГСБ: чужим не нужен этот мир. Псы лишь охраняют обратную дорогу - отсюда в иную реальность. Люди не интересуют Хозяев, никаких эмоций к нам нет - ни любопытства, ни ненависти. Глупо испытывать ненависть к водопроводной трубе за то, что она лопнула. Ее надо просто чинить.
        - Почему же тогда пришельцы, если им не нужен переход, не устраняют туннель между мирами? - язвительно спросил майор.
        Его вывела из равновесия реакция полубольного физика. Но ответ, который дал Шлиман, был вполне разумным и убедительным.

…Из- под асфальта вдруг начинает сочиться вода. День бежит веселый ручеек, другой, третий. Затем приезжают работники коммунальной службы. Долго бродят вокруг, чешут в затылках. Привозят трактор с цепной пилой, снимают кусок асфальта. Пригоняют экскаватор. Никуда не торопясь, начинают рыть яму, освобождая дефектные трубы. Потом экскаватор прекращает работу. Дабы не повредить магистрали, копают уже вручную, лопатами…
        Никто не торопится, ибо торопиться-то и незачем. Обнаружив плохой участок, притаскивают сварочный аппарат. Устраняют дефекты в трубах, дают нагрузку, чтобы проверить магистраль. Лишь после всего этого бульдозер, доставленный с другого объекта, сбросит в яму кучу земли, заровняет место аварии. Может быть, он даже разок-другой проедет сверху, чтобы утрамбовать грунт.
        Но эти рабочие, которые обязаны устранить дефекты, вернуть целостность магистрали, не восстановят асфальтовое покрытие. Для полного завершения ремонта необходима другая бригада, относящаяся
        к другой службе
        . Чтобы вернуть дорожному полотну прежний вид, потребуется многое согласовать между ведомствами: выписать наряды, забить все в план действий коммунальных служб, выделить финансирование. Лишь после этого другие рабочие, никуда не торопясь, привезут машину для укладки дорожного полотна, каток, пару грузовиков асфальта. Заделают дыру так, что ее не будет заметно.
        Но все то время, пока ведутся работы - начиная от момента, когда первый трактор опустит цепную пилу и она «вгрызется» в асфальт, - опасная территория будет огорожена лентами с красными флажками. Они станут колыхаться на ветру, менять цвет от дождей, падать в грязь…
        - Значит, сторожевые псы - это словно наши красные флажки?! - уточнил Фертихогель, невольно восхитившись тому, как работает мозг «сумасшедшего» физика. - Хотите сказать, Юрген, мы имеем дело с работой обычных коммунальных служб? С бюрократической волокитой нескольких ведомств?! Именно по этой причине туннель до сих пор не заделан, а территория обнесена предупреждающими знаками?!
        Юрген кивнул, по его лицу потекли крупные капли пота. Шлиман очень боялся говорить обо всем этом, только не мог молчать - не позволяла «химия» препаратов ГалаБезопасности.
        - Но… - майор ГСБ не понимал, хотя мозг его работал с чудовищной перегрузкой. - Красные флажки?! Это… обычно их вешают для того, чтобы спасти, защитить от опасности… Не убивать, а предупредить!
        - Когда мы вешаем ленты с флажками, мы поднимаем их так, как удобно нам, - поморщился физик. Он искренне страдал от того, что собеседник не видит простой истины: флажки были размещены
        не людьми и не ради людей
        . - Мы выбираем нужную высоту, их размер, вид, цвет. И при этом совершенно не заботимся о том, легко ли понимать сигналы стайке крыс. Или полуслепой бродячей собаке, которая может ненароком свалиться в яму и сломать себе шею. Точно так же, когда идет сварка труб, никто не волнуется из-за десятка-другого мелких букашек, сожженных искрами окалины.
        - Ага! - теперь Клаус ухватил суть. - Аналогию понял: люди - полуслепая бродячая собака! Флажки повесили не для нас! Не так, как было бы удобно нам. Флажки… Они вообще живые, эти сторожевые псы? Или какая-нибудь механическая нечисть, охраняющая место, где прорвало «трубу»?
        Шлиман не ответил. Он безуспешно пытался унять тремор пальцев.
        - Ладно, с этим сами разберемся! - угрюмо пообещал Фертихогель. - Разберемся! У меня остался только один вопрос, господин Шлиман! Откуда вы знаете все, что сейчас мне рассказали? Вы же потеряли сознание в момент формирования канала! Три года - в коме, затем - проблемы с рассудком. А?
        - Они приходили ко мне в снах… - прошептал Юрген. - Тогда… после комы… Сантос Ортега показал фотографии с «Медузы»… с тех пор я не знал покоя… они все время приходили ко мне в снах…
        - Они? - не понял Клаус.
        - Сторожевые псы… Ответы на вопросы… Я мечтал больше не думать об этом, все забыть… Они приходили, как трупные черви, от которых нет спасения… Если тебя закопали в землю - черви обязательно найдут. Найдут по запаху. Медленно заберутся в тело, хочешь ты этого или не хочешь…
        - Ничего, поджарим и трупных червей! - Клаус Фертихогель не испугался. - У нас такая техника, что рыболовное мясо само расползется! Ничего, Юрген, мы уже на подходе к «Медузе»! Покажешь, где создавался «прокол»! Остальное мы сделаем сами!
        - Уйдем… - нервно всхлипнул физик. - Они всегда появляются… если чувствуют запах мыслей о Двери…
        Фертихогель не успел ответить, его отвлекли.
        - Сэр! - один из спецназовцев козырнул, замер по стойке «смирно». - Сэр, прошу прощения. Мы обнаружили возле «Медузы» неизвестный корабль!
        Забыв обо всем, майор метнулся к просмотровым мониторам, установленным в передней части зала.
        - Корабль?! - недоуменно прошептал офицер ГСБ.
        Обычный транспортник болтался возле «Медузы», на одной из внешних стыковочных мачт. Увидев это, Клаус испытал жесточайшее разочарование. Стиснул кулаки, со злостью посмотрел назад - на полоумного физика, который только что нагородил три короба вселенской чуши про коммунальные службы Иного Разума, ямы, красные флажки, сторожевых псов…
        Выходит, Юрген Шлиман действительно полоумный маньяк, чей разум заблудился в иллюзорном мире? Мире, где опыт Марка Айштейна закончился успехом. Где лаборатория пробила туннель в иную Вселенную. Где по-прежнему существует Дверь между нашей реальностью и чем-то неизвестным…
        А на деле? На деле «сигналки» на «Медузе» сработали вовсе не из-за пришельцев! Просто какие-то люди, не зарегистрировавшиеся в диспетчерских базах третьего сектора, копаются в недрах аварийной космостанции?!
        Но что им потребовалось здесь?
        - Включить системы радиоэлектроной борьбы! - распорядился майор ГСБ, и пилоты мгновенно выполнили приказ, развернув над кораблем защитный кокон электромагнитных помех.
        Клаус решил подойти к чужому звездолету вплотную, неопознанным. Кем бы ни были эти люди - им здесь нечего делать без согласования с федеральными властями.
        Надо разобраться в проблеме, исключив возможность сопротивления.
        - Десант! К бою! - скомандовал Фертихогель.
        Имея точные координаты, которые назвал майор из ГалаБезопасности, космическую станцию нашли без труда. Майк Рогофф скрипнул зубами от злости, сверившись с показаниями бортового навигационного комплекса, - и действительно, отсюда до места, где устроили засаду на «Осла», было всего несколько часов хода на приличном маршевом движке.
        - Космическая плесень… - злобно ощерившись, процедил Скупой. - Черт бы побрал этих ученых! Черт бы побрал придурков, которые вычеркнули старую посудину из штурманских лоций!!!
        Кто и почему исключил космостанцию из навигационных баз, хранившихся на федеральных компьютерах? Ни один из подельников Майка Рогоффа не мог ответить на такой вопрос, но все понимали: наличие «Медузы» чуть ли не под боком у «Ослов» повышало шансы экипажа вытащить счастливый билет и уцелеть.
        На внешних стыковочных мачтах не заметили ни одного корабля или спасательного бота, но Скупой принял решение не заходить на посадочную палубу. Во-первых, могла не сработать автоматика, не впустить корабль. Или, хуже того, впустить, но не выпустить. А во-вторых, Рогофф намеревался поохотиться на борту «Медузы», а для этого было необходимо создавать как можно меньше ненужного шума при десантировании на космическую станцию.

…Подчиняясь команде Майка, пилот завершал маневр торможения и подхода к «Медузе», а Скупой и его товарищи прилипли к мониторам: внимательно рассматривали древнюю развалину, исключенную из навигационных баз.
        Станция представляла собой огромную трубу, согнутую в кольцо. В ней, видимо, располагались жилые помещения, склады, подсобки. Центральный пост, скорее всего, находился в шаровидном ядре, чуть приподнятом над плоскостью внешнего жилого радиуса. Ядре, соединенном кронштейнами-переходами с обитаемой зоной.
        Чуть в стороне от всего этого, на незначительном удалении - как бы над центральным шаром - висела мудреная и непонятная штуковина, назначения которой не понял ни Скупой, ни кто-либо из его подельников.
        Больше всего хитрая штуковина напоминала огромную цепь, где вместо каждого металлического звена находилось гнездо змей. Так выразился один из товарищей Майка, пристально разглядывая хитрое нагромождение толстых проводов и кабелей, накрученных на центральные оси причудливой формы. А вокруг сердечников располагалась еще и внешняя обмотка - тоже из здоровенных кабелей, способных проводить сильный электрический ток. И так было в каждом звене цепи, свернутой в бублик, прямо над станцией.
        - Что это за хрень? - недоуменно спросил Живодер, смачно поелозив пятерней по небритой щеке и озадаченно поглядев на Скупого. - Майк, ты понял, куда мы вломились?
        - Не важно! - сердито отмахнулся Рогофф. Он сам никак не мог сообразить, что за нелепую и придурковатую конструкцию видел перед собой. Это раздражало. - Не важно, парни! Надо разобраться: здесь ли торгаши с «Осла»? Не имеет значения, что это за развалина. Наша задача проста: успокоить грешников, а потом свалить обратно, за своим баблом! И будет нам счастье, вот и весь расклад!

«Клипер» чуть заметно дрогнул, но не от столкновения с довольно тонкой, с виду хрупкой, стыковочной мачтой. Пилот лишь энергично поработал носовыми маневровыми движками, чтобы не повредить ажурные конструкции.
        - Есть! - в радостном возбуждении выдохнул Скупой, когда понял, что они прибыли в точку назначения. Туда, куда он не очень стремился, но куда надо было попасть, чтоб «закрыть вопрос» по транспортнику, перевозившему груз наркотика. - Начинаем действовать, парни! В этот раз без глупостей: мочим космическую плесень, где бы ни встретили! Мочим всех до единого! Надо, черт побери, облазать помещения, проверить каждый шкаф в жилой зоне! Каждую кладовку в этом здоровенном кольце, каждую
«шхеру» на палубе силовых машин! Живодер, Хрюня! Вы - со мной! Губан, Хирург! Возьмете остальных, разделитесь! Двигаться парами, контакта не прерывать, на глупости не отвлекаться! Грешникам с «Осла» терять нечего! Я не хочу лишиться экипажа из-за какой-то долбаной космической плесени! Ясно? Дюбель! Остаешься на
«Клипере», на связи. И не спать, урод!
        - А чего я?! Вам свежее мясцо, а мне?!
        - Дюбель!!! Что непонятно?! Остаешься на борту «Клипера», на связи! Остаешься за старшего!
        - Есть, босс!
        Без Сэма Кувалды, который на Денизе выполнял роль телохранителя Памелы, в распоряжении Скупого было менее десятка людей. Майк решил оставить на борту собственного корабля лишь одного дежурного, понимая, что в кровавой схватке каждый ствол окажется на счету.
        Кратко объяснив подельникам схему действий, Рогофф принялся натягивать защитный костюм. «Рейнджерам» предстоял маленький переход до «Медузы» через безвоздушное пространство, потому без скафандров обойтись было невозможно. Кроме того, никто не мог сказать точно: как дела с воздухом на космической станции, брошенной на произвол судьбы более пяти лет назад? Пригодна ли атмосфера для дыхания? Лишь в случае, если автоматическая система не вышла из строя, по-прежнему поддерживала необходимые состав и давление газовой смеси, незваные гости смогли бы отказаться от защитной амуниции.
        До внешнего шлюза посадочной палубы добрались без приключений, совершив короткий вояж в безвоздушном пространстве. Как ни странно, автоматика станции работала идеально: зафиксировав присутствие движущихся объектов, ворота гостеприимно распахнулись.
        - Хрюня, проверь… - скомандовал Рогофф, знаком показывая товарищам, что необходимо рассредоточиться вокруг темного прохода, дабы один хороший залп не накрыл всех.
        - Мама дорогая, будто в пасть чудовищу… - пробормотал «рейнджер», даже не подозревая, как близок он к истине.
        Сторожевые псы, почувствовав запах мыслей о Двери, в нетерпении ждали гостей. Но те, кого хотели видеть стражи туннеля, пока еще находились в пути. От подельников Майка Рогоффа не исходил приятный запах, потому их пропустили внутрь, равнодушно наблюдая за глупой возней.
        - Давайте сюда, - негромко позвал Хрюня. - Я тут кое-что нашел… Кое-что интересное…
        Один за другим «рейнджеры» Майка втянулись в брюхо посадочного горизонта, опасливо поводя стволами из стороны в сторону. Нашлемные прожектора не гасили, хотя внутри базы гостеприимно включилось дежурное освещение.
        Хрюня стоял возле небольшого спасательного катера, раскрашенного в серебристо-белые тона. Майк Рогофф сразу узнал эту машину, даже раньше, чем подошел вплотную и прочитал надпись на борту: «Спасательный модуль. Грузовой корабль «Осел». Порт приписки - Тиль, эпсилон Дракона».
        - Тьфу, ядрена мать! - Майк Рогофф изощренно выругался, в сердцах трижды ударил в борт катера носком тяжелого сапога, вымещая злобу на спасательном боте. - Тьфу, гады! Плесень космическая! Значит, все-таки они! Добрались до «Медузы»!
        Скупой гневно сжал пальцы, взмахнул рукой, не в силах совладать с эмоциями. До последнего мига у него жила надежда, что все тревоги Памелы напрасны - на космическую станцию пробрался кто-то другой, не доходяги с «Осла». Однако Йоханссон подняла кипеж не напрасно - молодец кукла! Правильно сделала, что заставила бросить все и мчаться сюда. Трупешники с грузового корабля вдруг - против всяких правил - ожили, решили поиграть в прятки, да с кем… с ним! С Майком Рогоффым!
        Такое нельзя прощать. Экипажу «Осла» было предписано умереть в факеле звезды Z-327, но они посмели идти против воли Скупого!
        - Делимся на группы! - сквозь зубы приказал Рогофф своим подручным. - Начинаем зачистку жилого коридора! Расходимся в стороны, мочим всех, не разбираясь, не задавая вопросов! Как закончим - пройдем центральное ядро, потом силовую палубу. Двинули!

…В жилых комнатах царил страшный беспорядок, это напрягло и Скупого, и
«работавших» вместе с ним Живодера и Хрюню. Создавалось такое впечатление, что вещи вываливали на пол, в одну здоровенную кучу, в страшной спешке. Майк Рогофф хорошо знал, как действуют мародеры. Те, конечно, стараются унести любую мало-мальски ценную вещь, которую можно продать, однако, чтобы отделить стоящую добычу от прочего барахла, не следует сбрасывать вещи в огромную кучу. Это просто неудобно. Глупо.
        - Майк… - позвал один из товарищей. - Похоже, здесь повеселились не мародеры… кто-то другой…
        - Работаем, не отвлекаемся! - приказал Рогофф, хотя и сам понимал, что жилые помещения на космостанции выглядят как-то странно.
        Мародеры «процеживают» добычу по-другому. В некоторых каютах обстановка казалась более правильной, там действительно кто-то копался в вещах, отыскивая ценности. Однако, глядя на общую картину, становилось понятно: мародеры пришли потом, уже после того, как на станции приключилась какая-то хрень, с которой и начались непонятки.
        Надпись «Господи, Господи, прости и помоги мне…» - нашел не Рогофф, а Губан и сопровождавший его Валет. Они вслух, по связи, зачитали текст, написанный чем-то темным на стене возле пола. Потом Губан еще добавил, что стена покрыта тонким слоем пыли, но здесь буквы видны хорошо - совсем недавно кто-то проводил по металлической переборке ладонью, счищая с поверхности мешавший серый налет.
        - Не отвлекаться! - твердо повторил Скупой, хотя игра в «кошки-мышки» на станции ему нравилась все меньше и меньше. - Надо разыскать эту космическую плесень, выкурить из щелей! Не найдем - трупешники с «Осла» заговорят, и тогда нам пришьют от десятки до пятнашки. И то, если судья будет в хорошем настроении и учтет чистосердечное раскаяние. Для справки: за вооруженный разбой при отягчающих могут дать вышку…
        Выслушав краткую речь Майка о собственных «светлых» перспективах, бандиты на время позабыли о разных непонятках, замеченных на базе. С удвоенной энергией вернулись к главному - поиску людей из экипажа «Осла».
        Однако в жилом кольце они не обнаружили ни одного из тех, кого мечтали мочкануть, а затем, когда перешли в центральные отсеки, Майк Рогофф заметил в штурманской рубке бортовой журнал.
        - Сегодня мы открыли Дверь в Ад… - прочитал он и не почувствовал, как сторожевые псы оживились.
        Стражи перехода вдруг ощутили нужный аромат - очень слабый, едва-едва различимый. Но он угас так же быстро, как появился: Майк Рогофф отбросил бортовой журнал в сторону, не обнаружив там ничего интересного для себя.
        Если бы кто-то сказал Скупому, что все время, пока он метался по «Медузе» в поисках выживших членов экипажа «Осла», разбуженное голодное
        Нечто
        наблюдало за его усилиями, Рогофф не поверил бы. Он верил лишь тому, что видел собственными глазами, слышал собственными ушами, а всякую «призрачную хрень» Майк не уважал и не боялся.
        По мнению Скупого, бояться следовало лишь того, у кого крепкий кулак и классный ствол.
        Псы утратили интерес к Рогоффу и его подельникам, никто из «рейнджеров» ничего не почувствовал. Бандиты продолжили карательную операцию на космической станции. Они тщательно обыскали рубку управления, отсек машин и силовых агрегатов, хозяйство главного энергетика, центр связи, довольно большой медицинский комплекс.
        Затем, обшарив все - до последней маленькой комнатки, - собрались возле Скупого, в центральной рубке.
        - Может, по второму кругу? - нарушая общее молчание, предложил Хирург. - Может, недоглядели?
        Майк Рогофф отрицательно покачал головой.
        - Опоздали мы… - уныло подвел он итоги рейда. - Эти гады были здесь, но свалили раньше, чем мы примчались. Как-то дотянули до «Медузы», бросили свой раздолбанный катер, взяли нормальный спасательный бот. Он, конечно, не разовьет такую скорость, как грузовой корабль или пассажирский лайнер. Но через сутки-другие… смотря куда пойдут… эти уроды доберутся до обжитых мест. Труба, парни… Они все расскажут. Нам - конец.
        - Может, догнать, пока не поздно? - предложил Дюбель из рубки «Клипера».
        Благодаря системе связи, работавшей в режиме «конференция», он слышал все реплики товарищей, мог участвовать в диалоге.
        - Догнать… - в сердцах передразнил Скупой, один за другим врубая дисплеи центрального поста космической станции, чтобы увидеть окружающее пространство. - Догнать… Только в какую сторону ломануться?! Куда они двинули копыта?! Туда?! Туда?! Или туда?!
        Лидер бандитов злобно потыкал пальцем в экраны вокруг себя.
        - Надо связаться с Памелой, - признал он, не дождавшись ответа от спутников. - Сами мы не сможем угадать, куда направились «ослы». Может, кукла подскажет…
        Майк вдруг замер, вытаращился на один из мониторов, транслировавших окружающие звездные пейзажи.
        - Космическая плесень! Это что еще за новости?! - испуганно пробормотал Скупой.
        Довольно крупный тральщик с опознавательными маячками Галактической Службы Безопасности медленно приближался к «Медузе».
        К условленному часу сигнал от Скупого так и не поступил. Памела промаялась все утро, ожидая, что Майк вот-вот свяжется с ней, сообщит, как прошло мероприятие на
«Медузе»… Однако приближалось время аудиенции, назначенное страховой компанией, а Рогофф будто в воду канул.
        Сама Йоханссон позвонить не могла: опасалась, что находится под контролем ищеек из
«Доверия Дениза» - страховой компании, через которую была проведена сделка по метафроппизолу.
        Памела отлично понимала, что «Доверию» совершенно не хочется отваливать клиенту целую кучу денег. Это могло пробить серьезную финансовую брешь в квартальных показателях компании. А то и в годовых. Поэтому, как обычно в таких случаях, страховщики через собственных и нанятых агентов сделают все возможное, чтобы уменьшить сумму выплат. А еще вернее - постараются отыскать причину, по которой сделку следует признать недействительной.
        Любая мелочь могла погубить тщательно подготовленную операцию, и значит, проблемный звонок мог исходить только от Скупого - не от нее. Памела составила сверхподробную инструкцию для бой-френда, как следует связываться с ней. Не напрямую, а через анонимные прокси-сервера, чтобы шпионы не смогли зафиксировать исходную точку, из которой шел вызов. Ну, а говорить, разумеется, они должны были только о любви, погоде и подарках для любимой, скучавшей без своего «дорогого мальчика». Вся деловая информация могла передаваться лишь шифром - об этом Йоханссон написала в конце, крупными буквами. Однако ее усилия пропали понапрасну, Майк на связь не вышел…
        Третий раз подкрасив губы, брюнетка внимательно поглядела на свое отражение, словно просила совет у близкой хорошей подруги.
        - Забыл, наверное, - вслух произнесла Йоханссон, чуть припудрив щеки и нос, обмахнув лицо мягкой кисточкой. - Как обычно, не может запомнить ничего более сложного, чем «кукла», «я покажу тебе что-то интересное»… Тьфу! Нет, дорогуша моя, пора менять спутника жизни. Довольно ты помаялась с ним…
        Памела Йоханссон, которая жила по другую сторону стекла, в зеркальной комнате, подмигнула с загадочной улыбкой.
        Девушка повернулась чуть влево, потом вправо, оглядывая себя. Ей предстояла деловая встреча, а потому Йоханссон выбрала строгий костюм черного цвета с прямой юбкой до колен, с пиджаком без всяких украшений, блесток и прочих глупостей.
        Памела задержалась еще чуть-чуть, репетируя перед зеркалом соответствующее выражение лица. Нельзя было недоиграть, но нельзя и переигрывать. Она - представитель компании «Нодус Транзит», купившей партию метафроппизола на Денизе. Она все сделала правильно: документы на препарат, в том числе товарные накладные с подписями и печатями, лицензии на перевозку грузов, доверенности от «Нодус Транзит» оформлены безукоризненно, тут шпики могут копаться сколько им вздумается.
        А коли так, она - представитель потерпевшей стороны. Йоханссон пострадала вместе со своей компанией, деловой репутации которой нанесен серьезный ущерб в результате пиратских действий грузоперевозчика, похитившего товар. И еще неизвестно, помогут ли восстановить реноме фирмы и доверие клиентов те деньги, что будут перечислены на счет «Нодус Транзит» компанией, страховавшей риски…
        Да- да, именно так. Никаких истерик из-за пропажи товара, никакой радости от выигранного дела, от огромной суммы. Все строго, по-деловому, с чуть скорбным выражением лица. Памела Йоханссон искренне страдает от всего произошедшего.
        Закончив подготовку к официальной встрече с боссами «Доверия Дениза», Памела вызвала такси.

…Андрей Славцев и Анатолий Лутченко ждали «старую добрую знакомую» неподалеку от офиса страховой компании. Мстители с «Осла» не смогли разузнать, где именно, в какой гостинице остановилась Йоханссон. Их возможности были очень невелики, потому что любой член команды грузового корабля считался преступником, место которого - за решеткой.
        С помощью Христо Малкова они лишь смогли убедиться, что расчет Славцева оказался верен - скупость преступной парочки сыграла с Майком и Памелой злую шутку. Как и предсказывал Андрей, Йоханссон действительно явилась туда, где был застрахован груз метафроппизола - в столицу Дениза.
        Даже ради такой новости Малкову пришлось торчать у компьютера несколько часов подряд. Сервера страховой компании были хорошо защищены, и Христо пролил немало потов, прежде чем сумел порадовать товарищей хоть чем-то. Выяснив, что Памела Йоханссон в исходной точке маршрута - там, откуда «Осел» направился в последний рейс, - связист-компьютерщик развел руки в стороны. Мол, больше от меня чудес не ждите.
        Впрочем, Славцеву было достаточно факта, что они на верном пути. А ждать и выигрывать дуэли Андрей умел - в федеральной гвардии учили многому, не только бездумно стрелять…
        К операции он готовился тщательно, анализируя каждую мелочь: надо было справиться с рядом проблем, да так, чтобы не наследить. Все личные счета членов экипажа
«Осла» оказались заблокированными, как и предупреждал Христо Малков. Андрей не решился долго терзать банкомат, попробовал лишь дважды, а потом спешно убрался подобру-поздорову, пока не прихватила федеральная полиция. В другом месте счастья пытал Карл-Хайнц Ризе, но у старшего механика получился тот же результат, что и у командира.
        Немного наличных денег удалось добыть с помощью Анатолия Лутченко. Покопавшись в походной аптечке, которую он взял с собой с борта обреченного грузовика, доктор извлек на свет ампулы с наркосодержащими препаратами. Славцев вздохнул: добывать деньги таким способом было не очень приятно, но другого легкого и быстрого пути придумать не удалось.
        Лекарства сбыли на окраине столицы в трех шагах от космопорта: Франтишек Букач, оглядев бесцельно болтавшихся туда-сюда аборигенов, безошибочно выбрал среди них того, кто требовался.
        - Как ты угадал? - пораженно спросил Славцев, когда у него в руках оказались чужой паспорт и пачка купюр.
        - Никакой игры в угадайки, - ухмыльнувшись, Франтишек похлопал капитана по плечу. - Любой приличный боцман в любом порту обязан находить нужных людей…
        Паспорт был необходим Славцеву, чтоб арендовать мобиль, а машина требовалась для проведения операции. Конечно же, со своими документами Андрей не мог явиться в офис компании, сдающей авто в прокат, однако благодаря стараниям боцмана проблему транспорта удалось решить. В руках у командира группы оказались не только наличные деньги, но и чужой паспорт - «чистый». Его было необходимо вернуть через три часа.
        Охотников на Памелу такой вариант устраивал: чтобы взять машину в прокат, Славцеву не требовалось много времени. Он уложился в полтора часа и сразу же отправил Франтишека с паспортом обратно в космопорт, где была назначена повторная встреча с
«благодетелем».
        Так или иначе, все препятствия удалось обойти, преследователи с «Осла» получили и немного денег, и ключи от машины.
        Теперь Лутченко и Славцев наматывали круги неподалеку от офиса компании «Доверие Дениза», искренне молясь, чтобы расчет Андрея оказался правильным во всех деталях. Чтобы коварная брюнетка появилась у страховщиков в ближайшее время, причем до появления каких-нибудь излишне бдительных полицейских.
        И Памела не обманула ожиданий. Славцев засек ее первым, сильно сжал руку товарища, дабы тот случайно не выдал мстителей неосторожным резким движением.
        - Вот сучка… - прошептал доктор, когда Йоханссон выбралась из мобиля и, покачивая бедрами, направилась по дорожке ко входу в офис «Доверия Дениза». - Могла бы подстричься, перекраситься, приклеить светофильтры на зрачки. Стать, например, голубоглазой блондинкой, тогда узнать ее было бы гораздо труднее. Но нет! Ничего не боится, тварь подлая! Уверена в собственной неуязвимости…
        - Это хорошо, что она спокойна и уверена в себе, - увлекая спутника подальше от здания страховой компании, тихо сказал Славцев. - Пусть делает свое дело, а как выйдет - тут ее и возьмем…
        - Не сейчас?! - нервно удивился Лутченко. - Андрей, рискуем… Вот она, перед нами!
        - Она напряжена и собранна, - бывший капитан федеральной гвардии сильнее стиснул предплечье доктора, вынуждая того отвернуться от цели и переставлять ноги быстрее. - Она напряжена и собранна, Толя! В таком состоянии человек в любую секунду готов к схватке. Подожди, наше время не пришло. Переговоры со страховщиками отнимут у Йоханссон силы, вот увидишь. Она выйдет из офиса другой - уставшей, расслабленной, опустошенной. Такой концентрации внимания, как сейчас, такой реакции на внешние воздействия уже не будет. Нам необходимо брать ее чисто, без шума. Сами «на крючке» у полиции, не забыл?
        Анатолий Лутченко грустно вздохнул, мотнул головой, соглашаясь с более опытным Славцевым. Охотники с «Осла» прошли по тротуару мимо офиса «Доверия Дениза», перебрались на другую сторону улицы, не обратив внимания на какого-то высокого здоровяка, который вышел из мобиля чуть в стороне от здания страховой компании.

…Сэм Кувалда сделал все именно так, как требовала кукла босса. Он знал, во сколько Памела должна отъехать от гостиницы, а потому заранее, неторопливо, спустился по центральной лестнице из номера, где провел ночь. Чуть потоптавшись у пивного бара - дожидался, пока Йоханссон двинется в путь, - забрался в заказанное для себя такси, назвал адрес.
        Дороги на Денизе не были перегружены мобилями, пробок не наблюдалось, о чем, конечно же, знала Памела. В результате и она сама, и ее телохранитель подъехали к
«Доверию» почти одновременно, только подруга Скупого выбралась на нужной стороне, а Сэм бросил якорь на противоположной и чуть дальше.
        Он не собирался делать вид, будто занят каким-то делом. Документы у Сэма были в полном порядке, он не боялся полиции, а Йоханссон не требовала, чтобы Кувалда стал незаметным… Мимо офиса то и дело проходили какие-то люди, некоторые из них спешили, видимо, на работу, другие, наоборот, шли неторопливо. Никто не задерживался надолго, не вызывал подозрений у Кувалды, бесцельно слонявшегося взад-вперед на небольшом пятачке.
        Время тянулось жутко медленно. Подручный Майка Рогоффа предполагал, что торчать неподалеку от офиса страховой компании придется не пять и не десять минут, но оказался не готов к тому, что встреча затянется так надолго. Пиво, выпитое с утра, вдруг запросилось наружу. Сэм еще немного помаялся, пытаясь найти компромисс с собственным организмом, но тот вел себя хуже, чем какая-нибудь своенравная подружка.
        Пришлось сдаваться и срочно бросать наблюдательный пост, благо небольшой бар, в котором имелся туалет, находился совсем неподалеку, метрах в пятидесяти. Кувалда запеленговал разпивочную по рекламной вывеске, пока бесцельно слонялся взад-вперед вдоль домов.
        Глянув на офисное здание, откуда должна была появиться Памела, телохранитель шагнул в полутемное нутро бара.

…Разговор получился более долгим, чем предполагала Йоханссон, однако диалог она закончила победителем. Как и надеялась коварная брюнетка, придумавшая операцию с хищением метафроппизола, шпики страховой компании не смогли докопаться до факта, что «Нодус Транзит», записанная в документах получателем ценного груза, была фиктивной компанией, зарегистрированной на имя одного из подручных Майка Рогоффа.
        Чтобы выяснить это, потребовалось бы гораздо больше времени, нежели день или два, которые оказались в распоряжении «Доверия Дениза». В страховых документах были четко оговорены случаи, при которых грузополучатель имел право
        немедленно требовать
        возмещения убытков. И, несмотря на яростное сопротивление юристов компании, Йоханссон смогла доказать правоту «Нодус Транзит». Конечно, это отняло немало сил, но хватило и нервов, и ума, чтобы продавить свою линию, претворить план в жизнь.
        Из офиса страховой компании Памела выходила победительницей, с легкой улыбкой на губах. Конечно, она понимала, что «Доверие» так просто не сдастся. Агенты и сыщики все равно продолжат расследование по сделке, попытаются отыскать зацепки, чтобы вернуть страховой бонус. Только Йоханссон это не сильно заботило, она знала:
«Нодус Транзит» умрет прежде, чем ищейки докопаются до истины. Подставная фирма исчезнет, как до нее исчезали другие такие же бабочки-однодневки…
        Незакрытое следствие ничуть не заботило Памелу, точно так же, как факт, что озлобленные страховщики вознамерились часть финансовых убытков перебросить на исчезнувший экипаж «Осла», в судебном порядке наложив арест на имущество этих горемык. Все - ерунда. Главное: страховая компания сегодня же переведет нужную сумму на счет «Нодус Транзит». А дальше… Дальше - пусть копается в деталях операции сколько хочет.
        Памела выходила из офиса «Доверия Дениза» с легкой победной улыбкой на губах, не глядя по сторонам. Она была уверена: Сэм Кувалда где-то неподалеку. Подручный Скупого не мог не выполнить приказ босса, отлично зная, что в таких случаях наказание бывает только одно.
        - Не дергайся!!! Не дергайся, не кричи, делай все точно так, как приказываю! - быстро проговорил кто-то, крепко ухватив Памелу за предплечье.
        Больно, очень больно. Не вырвешься. Йоханссон, мигом забыв про свои мысли, повернула голову - посмотреть на человека - и сильно вздрогнула всем телом.
        Славцев?! Андрей Славцев?! Здесь?!
        - Вижу, узнала, - скороговоркой выдал помощник капитана «Осла», и тут же что-то твердое уперлось в ребра. Сильно. Больно. - Это хорошо, значит, сама понимаешь, делать глупости не стоит. Все равно, я - уголовный преступник, которого ищет федеральная полиция. Мне терять нечего. Выстрелю, не задумываясь, едва только попробуешь закричать. Веришь?!
        Славцев чуть повернулся к пленнице, посмотрел на нее, словно ждал ответа. Но Памела не могла вымолвить ни слова - от неожиданности потеряла дар речи. Как вообще не заметила
        его
        , когда подходил?! Черт, устала за время долгого разговора… Устала, расслабилась. Подловил, как дурочку.
        - Слишком много думать тоже не надо! - с нажимом потребовал Андрей. Он говорил много и быстро, лишая пленницу возможности размышлять, заставляя только слушать. - Начнешь много думать - поверишь, будто есть какие-то шансы. Ерунда! Памела, я стреляю очень быстро, потому что капитан федеральной гвардии с боевым опытом. Знаешь это? Наверняка просматривала личные дела экипажа, прежде чем выбрала наш корабль. Итак, я выстрелю, и полиция никакими силами не успеет тебе помочь. Меня, конечно, схватят, но твоему трупу от этого легче не станет.
        Йоханссон вдруг почувствовала, что губы, язык, небо стали очень сухими, шершавыми. Голова закружилась. А Славцев не унимался:
        - Знаешь, как неприятно быть молодой и мертвой? Останешься лежать вот тут, на грязном асфальте, куда плюют и сморкаются алкаши. Будешь гнить и разлагаться с огромной дырой в боку. По тебе начнут ползать мухи, изо рта потечет желтая слизь. И патологоанатом, готовясь к вскрытию, бросит тебя голой на стол, залитый чужой кровью. Скажет: жаль, была такая красивая и молодая, могла бы жить и жить…
        - Чего ты хочешь? - с трудом прошептала Йоханссон, безропотно подчиняясь мужчине.
        Он сломал ее волю в какие-то секунды, и теперь Памела переставляла ноги, будто механическая кукла. А Славцев во время «лекции» тащил и тащил пленницу вперед. Оказывается, по направлению к машине, лихо притормозившей возле тротуара.
        - Такси! - зачем-то громко крикнул водитель, а Славцев силой, еще крепче сжав пальцы на предплечье, заставил Памелу согнуться и нырнуть в мобиль.
        Толкнул на сиденье, полез следом.
        - Пошел! - выдохнул Андрей, едва только оказался в салоне, чуть ли не верхом на черноволосой красотке.
        Анатолий Лутченко, сидевший за рулем, тут же втопил педаль в пол, здание «Доверия Дениза» через двадцать секунд осталось где-то позади. За спиной. В прошлом.
        - Не понял, - Сэм Кувалда озадаченно почесал затылок, проводив взглядом мобиль, который пронесся мимо него.
        Подручный Скупого задержался в баре на какую-то минутку-другую, не больше. Только забежал в туалет - отлить, а потом, испытав истинное наслаждение, решил закрепить его кружечкой доброго пива.
        Но когда вышел - в полной гармонии с собственным организмом, - увидел, как Памела, чуть ли не обнимаясь с каким-то мужиком, направляется к подкатившему такси. Оба прыгнули в салон - так, словно очень стремились исчезнуть с глаз Сэма Кувалды прежде, чем он займет облюбованный пост.
        - Не понял… - телохранитель Памелы озадаченно почесал затылок.
        Показалось, парочка на заднем сиденье не может ждать. Еще секунда - начнут целоваться взасос, даже не успев толком отъехать от офиса.
        - У куклы съехала крыша?! - сам у себя поинтересовался Кувалда. И торопливо побежал к соседней улочке, где ждал мотор. - Дура! Майк за такие шутки ноги выдернет! По самые гланды!!!
        Памела сбросила оцепенение лишь тогда, когда офис «Доверия Дениза» остался за поворотом. Она попыталась дернуться, но Андрей слишком крепко обнимал за плечи, прижимая к сиденью и не позволяя делать резких движений.
        - Славцев?! Ты?! Здесь?! - выдохнула Памела и лишь после этих слов заметила, как водитель через зеркальце заднего обзора внимательно посмотрел на пассажирку.
        Знакомые глаза. Знакомый взгляд. Анатолий Лутченко!!!
        - Коля Атаманов говорил тебе, что у нас классный механик, - недобро скалясь, напомнил Славцев. - Очень классный механик, и он может собрать двигатель из любого дерьма. А вы понты дешевые раскинули… Пожалели заряд лазеров? Сами виноваты! Скупой, как известно, платит дважды!
        И тут Лутченко через зеркальце вновь посмотрел на пленницу. В его глазах промелькнуло что-то такое, что Йоханссон поняла: она попала по-крупному.
        - Андрей, - жалобно протянула красотка. - У меня есть деньги… Много денег… Пожалуйста, не делайте мне ничего плохого! Я - жертва, такая же, как вы. Я - игрушка в руках Майка! Должна ему деньги, много денег… Если не расплачэсь - убьет моих родных!
        - Ты хоть получше думай, когда врешь, - усмехнулся Славцев. - Или от страха мозги начисто переклинило? «У меня есть деньги, много денег». А потом: «Должна ему деньги, много денег…» Ты уж выбери что-то одно!
        - Раньше не было денег, теперь есть! - Памела прижала руки к груди, преданно посмотрела на мужчину. - Раньше была ему должна и висела на крючке, будто рыба. А теперь, сегодня, добыла… у страховой компании… Огромную сумму! Я поделюсь, Андрей! Мне столько и не нужно, мне бы долг вернуть…
        - Наше имущество арестовано! - резко, с ненавистью бросил Лутченко, на миг обернувшись. - Сволочь! Нашими же деньгами… деньгами мертвого Коли Атаманова пытаешься Славцева купить?!
        Памела всхлипнула, не нашлась, что ответить.
        - Ничего! - «успокоил» ее Андрей. - Сейчас все расскажешь. И про деньги Скупого, и про него самого. Вот только до отеля доберемся…
        Мобиль, благополучно миновав последний федеральный пост контроля, вылетел за пределы города, помчался по трассе куда-то в неизвестность, и Йоханссон с ужасом посмотрела на похитивших ее людей.
        - А ты думала, мы где живем? - угадав вопрос, ответил Славцев. - В центре столицы, в пятизвездочном отеле? Благодаря тебе и Скупому нас ищет вся федеральная полиция…
        Мобиль сбросил скорость, повернул на какую-то узкую боковую трассу. Теперь он полз медленно, то и дело ныряя колесами в выбоины дорожного покрытия, которое давно не восстанавливали.
        Дорога петляла между деревьями. Поворот. Еще поворот. Йоханссон сбилась со счета, теперь в ее глазах плескался ужас. Лутченко остановился возле заброшенной пенобетонной коробки с разбитыми окнами. Видимо, на первом горизонте этого здания когда-то располагались промышленные цеха, а второй и третий являли собой офисную часть небольшого заводика или фабрики.
        - Толя, загони мобиль внутрь, чтоб не маячил, - попросил Славцев. - С ним потом разберемся…
        - Не сбежит? - Лутченко думал о другом. Несмотря ни на что, он боялся оставлять Памелу наедине с товарищем.
        - Не сбежит, - мрачно пообещал Андрей. - Это я гарантирую!
        Он выдернул пленницу из салона, грубо потащил внутрь, к лестнице, ведущей на второй этаж. Заставил подниматься по ступеням. Где-то внизу тихо загудел двигатель машины - Лутченко выполнял распоряжение командира.
        - Андрей, пожалуйста… - пока они были вдвоем, еще оставались шансы, Йоханссон чувствовала. - Пожалуйста… Зачем ты так со мной? Зачем? Больно… Это очень больно…
        Славцев вел себя как-то странно по отношению к ней: и ненавидел, и тянулся… Если правильно нажать на нужную точку… Вот только как отыскать ее за две-три минуты?!
        Не успела. Лутченко будто видел намерения пленницы и потому не поднялся, а взлетел по лестнице.
        - Фух! - облегченно выдохнул доктор с «Осла». - Оба здесь! Ну что, командир, приступим? Думаю, пытать ее не надо. Хоть и змея, но баба… Просто вколю сыворотку правды, сама все расскажет.
        И тут Памела Йоханссон громко, протяжно закричала. Не столько потому, что жутко испугалась, - она привлекала внимание. Славцев и Лутченко этого не поняли.
        - Ори, сколько хочешь, - усмехнулся Лутченко. - Кругом - ни души. Мы здесь ночевали, проверено…
        Однако пленница добилась, чего хотела: подала сигнал, обозначила свое место.
        - Ну что, командир, вяжем руки? - поинтересовался Анатолий. - Или так в работу, под иглу?
        - Стоять, уроды! - раздался от дверей, из-за спин инквизиторов, грубый зычный голос.
        - Придурок! - со злостью прошипела Йоханссон. Лицо «жертвы» мигом изменилось, глаза сузились, смотрели на Сэма Кувалду так, словно красотка намеревалась испепелить собственного охранника. - Придурок! Болван деревянный! Где ты был, когда требовалась помощь?! Почему так долго?!
        Но верзила даже не слышал гневных речей «куклы» босса. Он смотрел лишь на противников, разминая костяшки пальцев и прикидывая силы врага.
        - Что, пацаны, на крутую телку запали? - с кривой ухмылкой спросил Кувалда. - В киднеппинг решили поиграть, да? Трахнуть козу на природе? Телка хороша, только не про ваше хлебало!
        - Козел тупорылый! - взвизгнула Йоханссон, лишь теперь сообразив, что подручный Майка Рогоффа настолько глуп, что не узнал людей, которые похитили ее. Сэм не понимал, что происходит в заброшенном доме. - Это - экипаж «Осла»!!! Корабля, где был наркотик!!! Мочи обоих!!!
        Но Славцев очень быстро сориентировался в ситуации, быстрее, нежели Сэм, лишь недавно принявший «на борт» очередную порцию спиртного. Кувалда успел выдернуть лазерный пистолет из-под куртки, но офицер федеральной гвардии резко сократил дистанцию и выбил оружие ударом ноги. Да так удачно, что «ствол» вылетел наружу сквозь разбитое окно.
        - Ах ты… - Кувалда мрачно ухмыльнулся, еще раз хрустнув костяшками пальцев. - Значит, так, да? Ну, сам напросился, лох…
        И он шагнул вперед, намереваясь делом объяснить врагу, за какие подвиги получил от крутых пацанов прозвище Кувалда.
        Дюбель, находившийся на борту «Клипера», не смог оказать сопротивление федералам, несмотря на яростную ругань Скупого, на призывы «держаться, твою мать, любой ценой».
        Рогофф отлично понимал: потеря корабля отсечет все пути к возможному отступлению. Лишившись «Клипера», он и его люди остались бы на борту космической станции в западне. Этого никак нельзя было допустить.
        Однако Дюбель оказался на звездолете один, что он мог противопоставить федералам? Те сразу же вырубили канал видеосвязи, применив какую-то хитрую глушилку. Конечно, они могли задавить и звук, но зачем-то оставили его, чтобы Дюбель общался с товарищами. Видимо, как позднее понял Рогофф, это было устроено не случайно. Таким способом федералы оказывали психологическое давление на противника, не позволяя людям Скупого увидеть, как именно брали их товарища, но разрешая слушать его учащенное, испуганное дыхание.

«Блокируй! Блокируй входную!!!» - изрыгая проклятия и сжимая кулаки, требовал Рогофф, но это не спасло положения. Конечно, и сам Дюбель первым делом попытался намертво заблокировать входные створки, а также декомпрессионный шлюз, но федералы применили электронные отмычки. Это еще раз говорило о том, что противниками у Майка были не рядовые копы из «соседнего полицейского участка», а сотрудники ГСБ высокого уровня доступа.
        Грузовой корабль Майка Рогоффа был официально зарегистрирован в базах третьего сектора Галактики, регулярно проходил плановые осмотры у федералов - по-другому никак. Только при таком варианте, при соблюдении всех правил, Скупой мог беспрепятственно перемещаться от звезды к звезде, не опасаясь полицейских шмонов.
        Ну а коли судно стояло на официальном учете и регулярно проходило проверки, его бортовой управляющий комплекс полностью соответствовал требованиям федералов. Майк Рогофф очень не любил «отмычки» - универсальные электронные коды, которые лишь несколько лет назад ввела в обращение Галактическая Служба Безопасности. Не любил, но ничего не мог с этим поделать. То была плата за официальную регистрацию
«Клипера».
        И вот теперь чертовы «отмычки» сработали за федералов, лишили Скупого корабля. Дюбель мог сколько угодно давать команды на блокировку из ходовой рубки звездолета, незваные гости отменили их с помощью внешних пультов-контролек. Федералы ввели электронные коды, компьютер опознал их, подчинился приоритетной команде, и десантники без всяких затруднений проникли на борт «Клипера».
        - Тьфу, плесень хренова! - гнусно выругался Майк, слушая частое-частое дыхание Дюбеля, который оказался один против десятка вооруженных врагов.
        Заранее было понятно: у вахтенного на борту «Клипера» нет шансов выйти победителем из схватки. Ну, разве что немного потешить самолюбие, забрав с собой парочку десантников.
        - Скупой… - свистящим шепотом позвал Дюбель. - Что делать-то? Сдаваться?!
        Майк даже не успел ответить. Он не видел своего подчиненного, услышал только истеричный вскрик, перешедший в какой-то беспомощный полузадушенный писк. И больше никаких вопросов Дюбель не задавал.
        - Отмучился, - пробормотал Хрюня и перекрестился. - Скупой… Что делать будем?
        Бандиты, прилетевшие на «Медузу» в надежде хорошо порезвиться, собиравшиеся мочить экипаж транспортника, сами оказались в мышеловке. «Клипер» перешел под контроль противника, готовившегося атаковать главные силы Скупого. Теперь подельники кружком стояли около Рогоффа, ожидая, что Майк придумает способ, как вырваться из ловушки.
        - Живьем они не берут, - хмуро процедил Майк. - Сами все слышали, да?
        Рогофф обвел взглядом товарищей.
        - Так что, братва, не ждите от меня «сделай сказку». Нас будут мочить, и никаких соплей. За что - не знаю. Дюбель тоже не знал, однако никто его ни о чем не спрашивал. И ничего не объяснял. Мочканули - и все тут! В общем, пацаны, будем драться. Если повезет - уложим эту космическую плесень. Нет - ляжем сами. Но лично я за просто так в руки не дамся! Уж кровушки пущу…
        - Это точно! - радостно заржал Валет, потрясая лазером. - Молоток, Скупой! Будем мочить козлов!

«Если нас самих не замочат», - подумал, но не сказал вслух Рогофф, глядя на вновь заработавшие дисплеи центрального пульта «Медузы». Федералы один за другим десантировались с борта своего корабля. Прыгали в открытый космос, включали портативные ракетные движки, маневрируя, чтобы приблизиться к посадочному отсеку.
        - Живодер, Хрюня, Валет! Встретите их там! - приказал Скупой. - Давайте рысцой на палубу! Спрячьтесь среди катеров и старого хлама! Лампы сбейте, чтоб вас труднее было разглядеть в полутьме! И мочите любого, кто сунется в дверной проем!
        - Майк! - обиженно заметил Хрюня. - Да ты глянь, сколько их валит! Десятка полтора, не меньше!!! А нас - трое?!
        - Хорошо, берите еще Губана. И не дрейфь, Хрюня! Все путем! Они ж не дураки, толпой не полезут! Мы сзади прикроем!
        Четверка бандитов покинула центральный пост. Скупой на время умолк, глаза его сузились, превратились в щелочки. Бандит искал какой-нибудь выход из положения. Теперь он понимал, что своих людей сберечь не сумеет ни при каком раскладе, даже самом удачном. Теперь он думал лишь о том, как выбраться из переделки, спасти собственную жизнь.
        А федералы все десантировались с борта своего корабля. Глядя на это, Скупой искренне радовался, что Хрюня уже не видит мониторов, не представляет, какое число врагов движется ему навстречу.
        - Майк… - донесся из переговорника тихий голос Живодера. - Майк, слышишь?
        - Угу, - буркнул в ответ Рогофф.
        - Мы на палубе, заняли позиции, чтоб встретить…
        - Отлично! - бодро отозвался Скупой. - Приготовились, пацаны! Все идет путем!
        И тут же повернулся к оставшимся спутникам. Требовалось как можно быстрее разогнать их по разным сторонам, чтобы никто не заметил, куда исчезнет сам Рогофф.
        - Хирург, Шершень! - приказал Майк. - Держите оборону в генераторном отсеке. Там федералы не рискнут палить во все стороны: повредят силовые установки - самим поплохеет. Усекли? Вы их легко снимете на входе в блок. Только не суетитесь! Цельте в низ живота, в ноги! Скорее всего, у проклятых копов грудь прикрыта бронежилетом с отражателями. На голове - шлем. Бейте в низ живота! Или в ноги, чуть ниже бедер, чтоб рвало на куски! Чтоб хлестала кровь! При такой ране любой солдат - не солдат, а кусок мяса!
        - Ясно, Майк! - бодро отозвался Хирург и поспешил к выходу. - Щас повеселимся!
        В эту секунду связь пропала, будто разговор шел по проводному телефону, и некий диверсант одним резким движением тесака испортил линию. Одновременно с этим пропало изображение с экранов. Стало понятно, что федералы изготовились к атаке. Они вновь задействовали глушилку, но на этот раз подавили и видеокартинку, и звук, чтобы лишить противника возможности координировать действия. Теперь радиосигнал пробивал расстояние в пару-тройку метров, и общаться могли лишь те, кто стоял рядом.
        А Рогофф только того и ждал. Никто из его товарищей уже не мог обратиться к нему по связи, не мог понять, в какой точке станции находится Скупой. Любой из бандитов, в случае, если бы попал в плен, мог сказать, где находился их лидер в момент начала атаки.
        На центральном посту управления «Медузы».
        Но Скупой, едва перестала работать связь, покинул рубку, взмахом ладони показывая Гребню и Угрюмому, чтоб следовали за ним. Они втроем выбрались во внешнее кольцо, в зону жилых помещений и складов. Рогофф потащил спутников вперед, в сторону перехода на посадочную палубу, туда, где готовились встретить федералов Живодер и его команда.
        - Куда, Майк?! - с тревогой спросил Гребень, не понимая, что делает лидер. - Там палуба! Со своими пересечемся!!!
        Скупой не ответил, даже не посмотрел на подручного. Он искал подходящее помещение, в котором можно было бы спрятаться самому, используя двоих подручных как живой щит.
        И тут впереди, в полусотне метров, родилась яркая вспышка - где-то наверху. В той части закругленной трубы, которую, в силу привычки, людям удобнее считать потолком.
        Станцию прилично тряхнуло, по металлическим стенам пробежала дрожь.
        - Вашу мать!!! - испуганно выдохнул Скупой.
        Мигом забыв про свои планы, он заскочил в ближайшее помещение. Кажется, ранее здесь находился какой-то склад, только все полки и шкафы были переломаны, а разный мелкий хлам свалили на полу в огромную кучу.
        Гребень и Угрюмый прыгнули в большое полутемное помещение следом за главарем. Оправившись от первого испуга, Майк осторожно выглянул в коридор. Стараясь не высовывать голову, он выставил только самый краешек шлема, прижался лицом к прозрачной защитной маске.
        Закругление туннеля не позволяло разглядеть картину во всех деталях, но Скупому в два счета стало понятно, что федералы, проникшие в жилое кольцо космобазы, перехитрили оборонявшихся. Они провели отвлекающий маневр, даже показали на экране, как дружным строем идут к шлюзам посадочной палубы, а сами в это время устанавливали термобомбу, чтобы выжечь фрагмент внешней оболочки станции.
        Это еще раз подтверждало, что десантников не очень заботит судьба тех, кто находится на космостанции. Любой сколько-нибудь разумный человек понимал: при термоподрыве внешней оболочки герметичность отсека нарушится. Одного или нескольких отсеков… Если только в этом месте находятся люди без скафандров - они умрут. Но это, похоже, ничуть не волновало атакующих. Так, словно им поставили задачу не взять врага живьем, а
        очистить станцию от ненужного человеческого мусора. Любой ценой
        .
        Когда Скупой подумал об этом, по его лицу побежали крупные капли пота. С каждой минутой он все отчетливее понимал, что влип очень крупно. А еще Майк почувствовал, что Живодер и его команда долго не протянут. Федералы готовились с двух сторон атаковать первую линию обороны. Спереди, через шлюзы. Сзади, из магистрального коридора. И не существовало возможности предупредить товарищей…
        Теперь в трубе мигали красные аварийные лампы, тревожно выли сирены - чуткая автоматика станции уведомляла людей об опасности: в одном из отсеков внешнего жилого кольца произошла разгерметизация. Компьютерные системы просили соблюдать осторожность при входе в зону смерти, советовали принять какие-то меры.
        Федералы готовились к атаке на Живодера со спины. У Рогоффа появилась крошечная пауза на раздумья.

…Валет, мечтавший положить как можно больше «уродов», полез вперед всех, облюбовал для себя полуразвалившийся катер с «Осла». Остальные трое укрылись дальше от входа, рассредоточившись по стартовой палубе. Живодер притаился возле задней стены, используя покрытый пылью электропогрузчик как щит. Хрюня заполз под брюхо спасательного катера. Повозился немного, устраиваясь поудобнее, повел стволом лазера из стороны в сторону - проверял сектор обстрела. Круче других выпендрился Губан: обнаружив в недрах горизонта кран-балку, бандит ловко взобрался на верхнюю поперечину, изготовился «накрыть» федералов оттуда.
        - Идут… - прошептал Валет, когда внешняя створка шлюза дрогнула, поползла вбок.
        Как ни странно, его услышали все трое, несмотря на глушилку, не позволявшую докричаться до Майка Рогоффа.
        Перед глазами бойцов, занимавших оборону, появилось звездное небо. И ничего больше.
        - Где же они? - нетерпеливо спросил Валет, чуть высунувшись из укрытия, и тут же получил ответ.
        Тонкий красный луч чиркнул по борту спасательного модуля «Осла» и зацепил прятавшегося стрелка. Валет завопил от боли, схватился за лицо. Невольно сделал шаг в сторону, выпрямляясь.
        И тут же рухнул на палубу - две голубые искры прошили тело. Это работали снайперы, вооруженные импульсными лазерами.

«Суки! - скрипнув зубами, мысленно выругался Живодер. - Попишут нас всех, без вариантов…»
        И снова пауза. Томительная, гнетущая. В звездном проеме не появилось ни одного врага. Стало ясно: против оборонявшихся действует элитный спецназ - федералы применяли не типовое армейское вооружение, а «стволы», позволявшие вести огонь из-за угла. Солдаты прятались где-то за металлическими стенами внешней обшивки, с помощью системы зеркал наблюдая за движением внутри горизонта. Пытались обнаружить Живодера, Хрюню и Губана… В звездный проем были выставлены только стволы боевых лазеров, хищно искавшие цели, готовые поразить любой объект.
        Федералы и не думали переть на рожон. Они ждали, когда сдадут нервы у тех, кто держал оборону. Валет прокололся первым, а потому свое отыграл быстро…
        - Замереть, не шевелиться! - шепотом приказал Живодер. - Следить! Ждать, когда полезут!
        И тут же тонкий красный луч уперся в электропогрузчик, принялся буравить металл, стремясь добраться до стрелка, прятавшегося за тяжелой машиной. Металл поддавался плохо, погрузчик был сделан на совесть, но зловещий красный лучик оказался упрямым.
        Губан не выдержал, выстрелил дважды, метя в точку, где рождалась красная игла. Луч на время исчез, прекратил терзать укрытие Живодера. Потом нарисовался снова, но теперь он ощупывал потолочные балки, отыскивая место, где притаился Губан.
        Живодер вмазал игольчатым лучом во всю мощь батарей, метя в тот кусок внешней обшивки, за которым, по его мнению, прятался враг. Красный маячок дернулся и погас, теперь надолго.
        - Не нравится, - гоготнул Хрюня. - Не схавали, суки!
        Живодер облизал пересохшие губы, пытаясь угадать, что ждет дальше. И тут палуба под ногами сильно вздрогнула. Конечно, бандиты, державшие оборону на посадочном горизонте, не могли увидеть яркую вспышку в коридоре, но вибрацию почувствовали очень хорошо.
        А спустя минуту-другую, не позволяя врагам опомниться, федералы с двух сторон ворвались в «брюхо» посадочного отсека.
        Живодер лишь несколько раз успел выстрелить в сторону звездного неба, исчезнувшего за черными силуэтами. Его уложили наповал, первым. Уложили те, что ворвались со спины, со стороны жилого кольца - оттуда, откуда старший группы не ждал беды.
        Губан продержался чуть дольше. Он дрался яростно, мочил длинными импульсами, не жалея заряда батарей. Но и его успокоили в несколько стволов, взяв в конус с разных сторон. Тело стрелка упало вниз, федералы для контроля прошили его двумя голубыми искрами, а затем сосредоточили внимание на последнем живом противнике.
        Хрюня бросил лазер и прикрыл голову руками, именно потому уцелел. Горе-стрелка вытащили из-под брюха спасательного катера, резво упаковали в ручные и ножные
«браслеты», толкнули к стене, знаком приказывая сидеть тихо и не дергаться.

…Хирург и Шершень, обосновавшиеся в генераторной, провели довольно много времени в томительном ожидании. Меж собой старались не разговаривать, прислушивались к тому, что творилось на подходах к служебному отделению. Шершень не выдержал лишь однажды - когда сильно вздрогнуло кольцо станции. Вибрация несколько раз пробежала по гигантской трубе, наматывая круг за кругом.
        - Слыхал? - нервно заерзал бандит, будто пытаясь глубже закопаться в паутину толстых кабелей и проводов. - Работают, гады…
        - Тихо! - в ответ прошипел Хирург, который был старшим в этой паре стрелков. - Сиди молча, не гоношись! Засекут - влет накроют…
        Сам он лежал неподвижно, рядом со станиной какого-то массивного агрегата, скорее всего, резервного трансформатора. Для верности Хирург притащил к своей огневой точке несколько здоровенных железяк - и ящик с инструментами, и тестово-диагностический блок, и мобильный аккумуляторный стартер на тележке, с помощью которого можно было раскрутить ротор промышленного турбогенератора.
        Оба бандита замолчали, сосредоточили внимание на двери, откуда должны были появиться враги. Однако пришлось ждать еще довольно долго, прежде чем створка пискнула, давая сигнал предупреждения. Затем она поползла в сторону.

«Началось…» - подумал Шершень, чуть выдвигая ствол лазера вперед. Мигом вспотели руки, предательская влага защипала глаза. Захотелось вытереться рукавом, но стрелок не мог рисковать - любое движение выдало бы его.
        Первого из вражеских солдат снял Хирург. Спецназовцы решили взять генераторный отсек с ходу, действовали непозволительно нагло. По мнению оборонявшихся, федералам следовало чуть более уважительно отнестись к противнику…
        Один спецназовец рыбкой нырнул в проем, упал на металлическую палубу, выставляя ствол вперед. Двое других, пока взгляды Хирурга и Шершня были сосредоточены на смельчаке, втекли в отсек, приготовились вести огонь с колена. А еще двое выставили лазеры из-за металлической переборки, собираясь поддержать товарищей.
        В итоге они ответили на первый выстрел огнем из четырех стволов - мощно, агрессивно. Но все же того героя, что рыбкой нырнул в отсек, Хирург достал классически. И тут же удачливого стрелка принялись давить всем скопом, благо, открыв огонь, бандит обозначил свое местоположение.
        - Прикрой! - хрипло попросил Хирург, откатываясь за массивную станину.
        Только она и спасла, ибо ни ящик с инструментами, ни тестовый блок не смогли устоять под совокупным залпом четырех лазеров - тонкий металл изрезали на куски в считаные секунды.
        Шершень и сам, без подсказок, отлично знал, что делать. Он выждал еще чуть-чуть, позволяя солдатам втянуться в поединок с Хирургом, а потом ударил. Сбоку, зло и беспощадно. Он метил так, как его учил Скупой, - не в защищенные голову или грудь, а в ноги, в пах вражеским солдатам.
        Вопли раненых затопили генераторный отсек, доверху наполнили его болью и отчаянием. Только радость Шершня и Хирурга оказалась недолгой. К первой волне атаковавших подтянулись основные силы, и где-то среди прибывших находились стратеги, руководившие операцией зачистки космобазы.
        Огонь со стороны нападавших вдруг прекратился, враги отступили. Трое раненых спецназовцев остались неподалеку от входа в генераторную. Один из них уже перестал кататься по палубе, видимо, потерял сознание от боли. Двое других лежали лицами вниз, один скреб окровавленными пальцами по полу, а другой странно дергал правой ногой - наверное, сводило мышцы судорогой.
        Шершень не уделял раненым много внимания, отлично понимая: они - уже не игроки, от них серьезных угроз ждать не приходится. Но что задумали их товарищи?!
        Ответ пришел через пару-тройку секунд. Жуткая по силе вспышка ослепила, выжгла глазные нервы. От неожиданности Шершень страшно закричал, выпустил лазер из рук. Схватился пальцами за глаза, будто хотел проверить - на месте ли они, но проверить так и не успел. Локализовав одного из оборонявшихся, снайперы послали несколько голубых искр в грудь стрелка, прятавшегося в мешанине кабелей, и Шершень сразу перестал чувствовать боль.
        Хирург спас глаза просто чудом. В тот миг, когда в отсеке родилась сверхновая звезда, он прижимался к полу, надеясь чуть продвинуться вперед, на огневую позицию: тихо, незаметно для десантников. Он моргнул и даже сквозь опущенные веки, сквозь защитные фильтры шлема почувствовал, сколь мощным был этот гостинец от спецназа.
        Стрелок пристроился возле амбразуры, проплавленной лучами боевых лазеров. Он видел, как добили Шершня, но не издал ни звука: не выругался, не вскрикнул. Хирург уже понимал, что шансов выжить нет, и готовился продать свою шкуру подороже. Умирать совсем не хотелось, ну никак не хотелось, но в последние минуты события развивались так стремительно, что плотно задуматься об этом он просто не успевал.
        Хирург скорее почувствовал, чем просчитал: враги используют не обычное армейское вооружение, а спецмодели, позволявшие стрелять из-за угла, с закрытой позиции. Ему самому ни разу в жизни не доводилось работать из такого лазера, но бандит знал о существовании кривоствольных образцов, за счет хитрой системы зеркал спасавших стрелка от ответного огня.
        Именно потому Хирург перевел регулятор батарей на полную мощность, выставил фокусировку на самый тонкий игольчатый луч, ударил не в проем, а по переборкам, наугад. И попал! Вновь раздались громкие крики - враги, прятавшиеся за стенами генераторного отсека, не были неуязвимы!
        Однако развить успех ему просто не дали. Видимо, устав бороться с наглецом-смертником, спецназовцы поперли напролом. Всем скопом появились в дверном проеме, и тут не спас ни верный глаз, ни крепкие нервы, ни мощный игольчатый луч.
        Хирург еще попал, раз или два, но голубые искры и красные стрелы уже терзали его собственное тело, безжалостно рвали на куски. Было очень больно - так больно, что он потерял способность мыслить здраво. Почему-то вдруг подумал: надо давить на спусковой крючок что есть мочи, пока не закончится заряд батарей. Пересилить чужую силу. От этого боль пройдет.
        Боль действительно прошла. Солдаты майора Фертихогеля остановились кружком над изуродованным трупом бандита. Над страшными запекшимися ранами поднимался сизый дымок, и десантники вдруг почувствовали противно-тошнотворный запах горелого мяса. Так, словно у них на головах не было защитных шлемов, снабжавших легкие кислородом.
        А потом «отмер» командир группы. Шевельнулся, махнул рукой, показывая направление движения. Забыв про убитого врага, спецназовцы двинулись дальше.

…Майк Рогофф не знал, что федералы, покончив с проблемами на стартовой палубе, разделились на три части - две «втянулись» в жилую трубу, двинулись в разные стороны, проверяя помещения одно за другим. Третья группа, самая малочисленная, осталась дежурить возле шлюзов стартовой палубы, через которые осуществлялся выход в открытый космос.
        Рогофф не знал этого, он предполагал, что федералы-охотники разделятся пополам. Именно потому Майк приказал Хирургу и Шершню - лучшим своим стрелкам - затаиться в генераторном отсеке. Скупой надеялся, что его подручные смогут связать боем довольно значительную часть вражеского отряда. А как поступить со второй частью… Тут - от безысходности, в критический момент схватки - у Скупого родился гениальный план.
        - Я отойду на минутку… - тихо шепнул Майк в переговорник, зная, что, кроме Гребня и Угрюмого, никто не услышит.
        - Куда ты?! - у подручных глаза полезли на лоб.
        Майк вдруг выбрался в коридор, чуть ли не навстречу федералам, попер куда-то в сторону, и Гребень с Угрюмым потеряли главаря из вида.
        - Спокойно, - голос Рогоффа шевельнулся в ушах. - Я рядом, надо кое-что проверить… Щас вернусь…
        Прошло несколько минут напряженного ожидания, в течение которых бандиты ничего не слышали, и вдруг Скупой заговорил снова:
        - Давайте ко мне! - приказал он. - Здесь безопаснее. Проверено. Двигайте налево, в соседнее помещение!
        Гребень и Угрюмый переглянулись, и первый из них недоуменно пожал плечами.

«Ну, раз босс приказал…» - подумал он, подталкивая спутника вперед.
        Бандиты выбрались в коридор, сильно потея от страха. Лучи фонарей спецназовцев плясали совсем неподалеку, и враги могли в любую секунду увидеть двоих подручных Скупого.

«Рискованная затея…» - подумал Угрюмый. И не ошибся. Гребень успел заскочить в соседнюю дверь, а вот он сам не дополз совсем чуть-чуть. Возможно, если б двигался энергичными скачками - обошлось бы. Только бандиты старались производить как можно меньше шума, ступали осторожно и тихо, обтирая спинами металл коридорных плит.
        За медлительность Угрюмый и поплатился. Его засекли в тоннеле, лучи прожекторов скрестились на груди, на маске шлема. Ослепили.
        - Суки! Сууу-ки! - заорал бандит, уже понимая, что нырнуть в спасительный отсек не дадут, положат выстрелами в спину.
        И оттого принялся палить - наугад, в пульсирующие звезды. Он даже не узнал - попал в кого-то или нет: просто осел на палубу с болезненным всхлипом.

…Оказывается, заряд импульсного лазера - это очень больно. Страшно больно, когда горячее и злое рвет твое тело. Понимаешь, что это несправедливо, что игра должна была идти по-другому… Пытаешься объяснить слепящим звездам: произошла ошибка. Глупая ошибка.
        Только они не слушают. Нет, не слушают. Они разгораются, становятся огромными, беспощадными. Такими, что лишь громкий крик способен отогнать их подальше. Громкий страшный крик. Вот только воздуха в легких больше нет. И легких нет. Нечестно…
        Угрюмый упал лицом вниз, так и не выпустив из рук лазер.
        - Скупой! - нервно всхлипнул Гребень, затравленно озираясь по сторонам. В отсеке, куда он попал, не было Майка. - Скупой! Где ты?! Что делать-то?!
        Рогофф не ответил.
        - Скупой… - Гребень чуть не заплакал от горя.
        Ему стало очень страшно. Бандит понял, что остался один, совсем один. И никто не придет на помощь, не спасет, не вытащит из этой переделки…
        А яркие звезды искали его, плясали в коридоре на стенах - приближались неотвратимо. И тогда Гребень потерял голову от страха.
        - Гады! Гааа-дыыы!!! - завопил он, выскакивая в проем, поливая огнем вправо и влево, будто надеялся погасить чужие огни.
        Не смог, взял на себя слишком много. Гребень перегнулся в поясе, выронил лазер. Схватился ладонями за живот, осел на колени, завалился на бок. Несколько раз конвульсивно дернул ногами, перестал бояться и слепящих огней, и беспощадных спецназовцев.

…Скупой, прятавшийся в углу помещения, в куче старого хлама, вытряхнутого на палубу неизвестно кем, затаил дыхание. Он оставил себе только узкую щелочку, чтоб одним глазом наблюдать за происходящим. Куча старого дерьма, в которую, будто земляной червь, закопался Рогофф, скрыла его с головой. В этом был единственный шанс уцелеть. Главное, чтоб враги поступили именно так, как надеялся Майк.
        И они все сделали правильно, словно работали по плану Скупого. Первые спецназовцы, добравшиеся до неподвижных тел Угрюмого и Гребня, еще заглянули в «пустое» помещение, второпях просканировали его, а те, что подоспели следом, уже не думали
        ни о чем таком
        . Они вели себя так, словно жилой отсек проверен и зачищен.
        Неудивительно: человеческая психология. Первые спецназовцы сконцентрировали внимание на обнаруженных врагах. Подавив сопротивление, бегло осмотрели помещение, подсознательно сделали вывод: если никого не видно, если отсюда больше никто не ведет огонь - значит, внутри никого нет. А «охотники», подоспевшие к месту событий позже, ни на секунду не сомневались, что их товарищи
        уже проверили здесь все как следует
        .
        Значит, необходимо двигаться дальше. Искать врага в других помещениях…
        Майк позволил себе чуть пошевелиться, перевести дух лишь минут через пять после того, как десантники утащили трупы его сотоварищей. Гребень и Угрюмый, сами того не подозревая, заплатили жизнями за спасение Скупого.
        Он терпеливо ждал еще минут десять - сам не зная, почему вдруг стал таким умным. Откуда в решающие минуты взялись и дьявольская хитрость, и тонкий расчет, и железная выдержка? Рогофф всего лишь использовал то, что говорило подсознание, действовал так, как подсказывало нечто, живущее внутри.
        Осторожно, стараясь не шуметь, он выбрался из горы обломков мебели, старых одеял и подушек, чьих-то штанов и курток. Резво добежал до выхода в коридор, аккуратно высунул нос наружу. Убедившись, что врагов поблизости нет, рысцой бросился туда, откуда пришли спецназовцы - к шлюзу, выводившему на стартовую палубу.
        Когда, подчиняясь команде, переборка дрогнула и поползла в сторону, Майк всей душой поверил, что ему удалось выжить. Воображение уже рисовало сказочные картины: он вбегает в отсек, бросается к ближайшему спасательному боту… Маленький корабль срывается с места, таранит переборку шлюза, исчезает в пучинах космоса прежде, чем федералы опомнятся, бросятся в погоню. Им ведь не так просто устремиться за Майком - надо собрать своих, вернуть партии «охотников» на звездолет. Лишь после этого они смогут стартовать. Вот только надо будет определить: в какую именно сторону? К тому времени Рогофф будет очень далеко. Никакие, даже самые чувствительные сканеры не найдут его маленькое суденышко…
        Жизнь разрушила эти красивые картины - грубо, безжалостно. Именно так - грубо и безжалостно - Майка сбили с ног подсечкой. Рогофф охнул, когда размазал нос по стартовой палубе, не помогла даже защитная маска.
        А сверху припечатали весьма плотно. Кажется, аж двое упали на хребет, выкручивая руки.
        Рогофф яростно заскрежетал зубами - несмотря на отчаянное сопротивление, кисти заломили за спину, зафиксировали «браслетами». Вот и вся сказка…
        - Кажется, это последний… - радостно произнес один из федералов, и голос показался Майку знакомым. - Ну-ка, поднимите на ноги!
        Рогоффа дернули вверх, поставили вертикально. Он узнал майора Фертихогеля раньше, чем офицер Галактической Службы Безопасности узнал «коммерсанта». Федерала на какое-то время сбил нос пленника - из-за кровотечения лицевая маска была прилично испачкана. Однако сотрудник ГалаБезопасности обладал и хорошей памятью на лица, и способностью быстро анализировать данные, ибо в ГСБ, на офицерских должностях, дураков не держат. Как правило, не держат.
        - Ба-а-а, - озадаченно протянул Фертихогель. - Вот это встреча…
        Он помедлил, даже мотнул головой, снова уставился на арестованного бандита.
        - Майк Рогофф! - вынес окончательный вердикт офицер. - Кто бы мог подумать? Выходит, дорогой друг, все-таки вы солгали при прошлой встрече! Вы посещали
«Медузу», только вознамерились скрыть это!
        Скупой отвесил челюсть. Он никогда ранее не прилетал на космобазу.
        - Что вам здесь было нужно? Зачем вернулись? Отвечайте!!! - голос офицера ГСБ стал другим, теплые «дружеские» нотки исчезли, остался холодный металл.
        Рогофф замер, смешался, обдумывая ответ. Нечто, жившее внутри, помогавшее последние часы, вдруг куда-то исчезло. В голове больше не было ни опытного поводыря, ни советчика. Майк вновь стал самим собой - здоровенным верзилой, сильным, но недалеким.
        - Отвечать!
        Офицер ГСБ ждал, что скажет пленник. Но признаваться ему в том, как сгорел транспортный корабль «Осел», лишившийся груза наркотика, - это подписать себе приговор. Хорошо, если лет на пятнадцать. За такие дела могут и вышку дать.
        - Что вы знаете о Двери?! - Клаус Фертихогель ухватил пленника за кислородный шланг, резко дернул к себе. - Отвечать! Отвечать! Что вам известно о Двери?!
        Рогофф испуганно посмотрел на офицера ГалаБезопасности. Скупой ничего не знал о какой-то двери, но готов был сочинить все что угодно, лишь бы не всплыла история с пропавшим грузовиком.
        - О двери? - на всякий случай переспросил он.
        - О Двери! - рявкнул майор. - О Двери в иной мир! Не прикидывайтесь идиотом, Рогофф!
        И тут сторожевые псы, равнодушно созерцавшие бойню, происходившую на борту станции, оживились, стряхнули полудрему. Они вновь почувствовали запах добычи - запах, который начисто исчез в последние часы.
        Сэм Кувалда, криво усмехаясь, шагнул вперед, сокращая дистанцию до замерших доходяг с грузового корабля. Памела Йоханссон радостно засмеялась, уловив колебания людей с «Осла», еще недавно бывших хозяевами ситуации, а теперь…
        Анатолий Лутченко задвигался - нервно, суетливо, - но Славцев остановил товарища резким взмахом ладони. Словно приказал ему отступить назад, не лезть не в свое дело. Капитан сделал шаг навстречу подручному Скупого.
        - Следи за Памелой! - отрывисто приказал Славцев, прежде чем полностью сосредоточиться на противнике. На поединке, в котором мог уцелеть только один боец. - Следи, иначе все впустую!
        Опомнившись, Лутченко быстро схватил брюнетку в объятия, прижал к себе. Йоханссон хотела дернуться, выскользнуть из рук врача, но тот приставил к горлу пленницы тонкий хирургический скальпель, приготовленный заранее. Собирался слегка попугать девчонку во время допроса, а вот ведь как вышло… Анатолий нажал на пульсирующий сосуд. В коже Памелы образовалась глубокая ямка, пленница этого не видела, но почувствовала. Замерла без движения, даже перестала дышать.
        - Стой ровно! - на всякий случай приказал Лутченко свистящим шепотом. - Стой и не дергайся! Я - врач и потому очень хорошо знаю, куда надо ткнуть ножом, чтоб ты никогда не очнулась! Поверь: ни один экипаж «Скорой помощи» не откачает!
        Йоханссон, всю жизнь старательно лелеявшая собственное тело, вздыхавшая из-за каждой новой родинки или морщинки, нервно всхлипнула. Памела не решилась ни дернуться, ни звать на помощь своего телохранителя. Она послушно замерла в объятиях доктора с «Осла». Ее дальнейшая судьба теперь полностью зависела от Сэма, лучшего бойца Майка Рогоффа.
        Видимо, Сэм Кувалда почувствовал что-то нехорошее, то ли по глазам Славцева, то ли по тому, как бывший капитан федеральной гвардии готовился встретить противника. Бандит вдруг понял: схватка может закончиться совсем не так, как виделось в первые мгновения. Чужак с «Осла» стоял, пружинисто расставив ноги, чуть-чуть наклонившись вперед, но не ссутулившись, как делают плохо подготовленные бойцы, нет. Он лишь вжал голову в плечи.
        Сэм притормозил, оценивая врага. Тот очень профессионально прикрыл подбородок и нос кулаками, пальцы были чуть расслаблены, словно человек с грузового корабля знал: крепко сжимать их надо перед самой атакой, чтоб нанести максимально плотный и акцентированный удар. Локти прятали живот и солнечное сплетение - прямым тычком издали не достать. В лице не появилось ни намека на тревогу. Глаза внимательно следили за передвижениями Кувалды, четко фиксируя малейшие изменения позиции.
        При этом боец с «Осла» чуть заметно покачивался из стороны в сторону - переносил центр тяжести с правой ноги на левую, не позволяя оценить, какая рука у него рабочая, откуда пойдет удар.
        Кувалда сделал короткий ложный выпад вперед - просто для того, чтобы проверить навыки противника. Тот моментально перетек в новую позицию, сместившись под неудобную для Сэма левую руку. Так, словно уже знал, что бойцу Майка Рогоффа удобнее «валить» с правой.
        Тогда Сэм окончательно уверился, что перед ним серьезный противник, с которым не стоит миндальничать. Кувалда был не только лучшим бойцом Рогоффа, он считался опытным поединщиком, за плечами которого остались десятки матчей смерти. Сэм отлично помнил, как его - еще зеленого новичка - натаскивали матерые
«бультерьеры».

«Если видишь перед собой серьезного противника - не бравируй собственной силой и умениями. Прошлые победы в расчет не бери. Каждый бой - единственный и окончательный. Смерть не отменить. Десятки ранее выигранных схваток не сотрут одного поражения. Потому действуй максимально надежно и рационально…»
        Сэм криво ухмыльнулся, отступая. Он сделал три шага назад, так, чтобы Славцев не достал и внезапным ударом ноги. Глядя на противника, наклонился, потянул вверх правую штанину, обнажая матерчатые ножны.
        Выдернул клинок, выпрямился, все так же глядя в глаза врагу. В чужих зрачках не появилось страха - так, словно человек с «Осла» не боялся десантного ножа. Без сомнения, противник знал, какое преимущество дает хороший клинок, а у Сэма в руках был отличный нож, попробовавший соки не одного человеческого тела… Враг знал, что такое острая сталь, но не боялся.
        Странно. Кувалда к такому не привык. Почему нет страха в глазах? Быть может, этому сумасшедшему безразлично: умрет он или нет? Сэм никогда ранее не встречал людей, которым не дорога собственная жизнь, но от приятелей слышал, что такие бывают.
        Неужто нарвался на блаженного?! На такого, которому шкура не дорога? В глазах противника не было страха, скорее, угадывалась напряженная работа мозга. Словно боец с «Осла» просчитывал возможные варианты, отыскивая тот, что вел к успеху. Не дать шанса!
        Кувалда резко прыгнул вперед, без длинного размаха рубанул клинком слева направо - такой удар труднее предугадать. Однако враг словно заранее знал, что предпримет Сэм. Локти, закрывавшие тело, чуть приподнялись, живот просто ускользнул назад - боец ушел с линии поражения. Кувалда, хорошо вложившийся в атаку, чуть не потерял равновесие, когда тесак просвистел в воздухе, даже не коснувшись тела Славцева.
        Повезло еще, тот не смог дотянуться резким прямым ударом в голову. Все правильно делал, атаковал, когда Сэм находился в полупозиции, после промаха. Не хватило длины руки, но если б не нож, формировавший дистанцию между бойцами, точно бы достал ударом в нос или челюсть!
        Сэм закрылся, скрипнул зубами, выбирая момент для новой атаки. Попробовав противника, он установил: возиться надо будет по-серьезному, без дураков. Теперь Кувалда, как Славцев, начисто забыл и о Памеле, и о державшем ее докторе.
        Боец с транспортника отступил назад за миг до того, как Сэм изготовился бить второй раз, - почувствовал, гад. Опытный, интуитивно улавливает намерения противника… Кувалда, не мигая, смотрел на поединщика с «Осла», настойчиво преследуя жертву. Он все-таки верил, что сумеет одержать победу в схватке, потому что нож дает серьезные преимущества. Тут никакие навыки не помогут, надо лишь дождаться своего. Дождаться той минуты, когда враг устанет, занервничает или потеряет концентрацию, на миг раскроется, подарив возможность нанести роковой удар.
        Сэм упрямо шагнул вперед, преследуя отступавшего противника. Тот защищался хорошо, показывал ложные движения и выпады, но атаковать не мог - не мог сократить дистанцию до такой, с которой нанес бы акцентированный удар. Сэм не позволял, с помощью ножа сохраняя зону безопасности вокруг себя.

…Враг был опытным, матерым, со множеством выигранных поединков за плечами - Андрей сразу это понял. Кувалда не раскидывал «дешевые понты», не грозился в три секунды закидать шапками. Он почувствовал, что Славцев способен оказать серьезное сопротивление, именно потому схватился за нож, решил не рисковать. Кувалда грамотно работал тесаком, не позволяя сократить дистанцию до ударной. Он толково выбирал мгновения для атаки - отыскивая лучшие ходы интуитивно, как боевой автомат, запрограммированный на уничтожение.
        Андрей уводил Сэма в другую комнату, смежную с той, где они с Лутченко готовились допрашивать пленницу. В отличие от Кувалды, Славцев провел в полуразрушенном здании ночь, и в этом было его преимущество. Враг застал его врасплох, оказался лучше вооружен, но у Андрея нашелся свой козырь - отличное знание «карты местности», на которой шел бой. Бой, после которого в живых должен был остаться только один…
        Андрею удалось заманить врага в соседнее помещение, большего размера. Здесь Славцев, который отступал спиной, стал двигаться аккуратнее. Он помнил: начиная с этой комнаты, здание находится в аварийном состоянии. Рабочие уже сломали пол второго этажа, оставив только голые железобетонные балки. А под ними, примерно в трех-четырех метрах внизу, кучи строительного мусора. Кучи, ощетинившиеся иглами прутьев арматуры, опасные при прыжке. Это должно было повлиять на тактику бойцов - тот, кто упал бы вниз, рисковал серьезно повредить ноги. Сэм Кувалда не мог не считаться с этим.
        Бандит и вправду стал действовать аккуратнее, осмотрительнее. Славцев маленькими шагами отступал назад, всем видом показывая, что в любую секунду готов контратаковать. На неширокой железобетонной балке Андрей чувствовал себя увереннее врага - он был лучше координирован, а внушительная мышечная масса Кувалды из верного союзника превратилась в коварного противника. Любое резкое, нерасчетливое движение могло отправить вниз, на разломанные бетонные плиты, на стальные прутья.

…Кувалда не мог не нервничать, в таких схватках ему еще не доводилось участвовать. Он двигался вперед мелкими шажками, стараясь удерживать равновесие - так же, как делал чертов хитрец с грузовика.
        Сэм уже видел место, где должен закончиться поединок: у Славцева за спиной была небольшая уцелевшая площадка, где-то три на четыре метра. Там горемыка с «Осла» увильнуть не сможет, не разорвет дистанцию. Нож достанет его. Надо лишь грамотно оттеснить врага от края площадки, чтобы занять позицию. Надо не допустить ошибки, балансируя на железобетонной балке. А вот как только под ногами окажется твердая поверхность…
        Однако финал поединка вышел не таким, каким он виделся подручному Скупого. Славцев первым достиг площадки. Быстро глянул на Сэма, словно прикидывая, просчитывая все еще раз, потом развернулся, с тигриной быстротой метнулся в угол. Прежде чем Кувалда успел сообразить, что замыслил враг, Славцев вцепился в полуразрушенную стену, оторвал здоровенный кусок штукатурки, с разворота метнул в лицо Сэму.
        До спасительной площадки оставался последний метр, когда противник атаковал, вот так вот - неожиданно и подло. Конечно, Сэм успел блокировать удар, прикрыв голову и грудь двумя кулаками, но, как выяснилось, Славцев останавливаться не собирался.
        Бросок в лицо требовался ему лишь для того, чтобы на время дезориентировать Кувалду. И тут же, сократив дистанцию, пока нож Сэма оказался в бездействии, враг нанес удар пяткой в голову, сбоку. Прямой-то выпад не проходил.
        Скула выдержала, однако Сэм потерял равновесие. Пришлось, нелепо взмахнув руками, прыгать вниз - уже не выбирая место для приземления. Острая боль пронзила левую пятку. Кувалда удержался от крика лишь потому, что времени для проявления слабости не было: Славцев прыгнул следом, но удачно - выбрав довольно ровную площадку. Да еще погасил инерцию удара, перекатившись вбок, спиной, через плечо.
        Как- то у него все это хитро и ловко вышло, но Кувалде некогда было думать о навыках врага. Славцев выпрямился, сжимая в руках расщепленную ножку старого деревянного стула. Теперь противник оказался вооружен почти так же, как Сэм. В руках опытного бойца заостренная палка может быть ничуть не менее опасной, чем нож. Если, конечно, руки правильно приставлены к телу.
        Кувалда замер на месте, внимательно следя за перемещениями человека с «Осла». Сэм стоял, чуть приподняв нож, готовясь любой ценой вогнать его в противника до того, как ножка стула продырявит его собственное тело.
        А Славцев, кажется, опять все понял. Вот дьявол! Угадал, что повреждена левая нога и Сэм не может перемещаться с места на место. Сволочь.

…Попробовав атаковать телохранителя Памелы несколько раз, меняя направления, Андрей окончательно убедился, что Кувалда не хитрит, он утратил способность маневрировать. Это означало, что все исходные плюсы бандита сошли на нет. Внезапностью, в первые секунды поединка, тот воспользоваться не сумел; тесак против заостренной ножки - это пятьдесят на пятьдесят; а преимущество в маневренности и скорости - на стороне Андрея. Впрочем, и в уме тоже…
        Он обманул занервничавшего, наполовину беспомощного противника, как желторотого сосунка: показал атаку ножкой стула в горло. Обозначил маневр, заставляя Кувалду реагировать на ложное движение, а сам ударил ногой в корпус, неожиданно и резко.
        Капитан федеральной гвардии даже не пытался нанести серьезную травму подобным тычком, просто вынудил Сэма, сосредоточившего массу тела на одной стопе, потерять равновесие. А потом, когда бандит неловко повалился на бетонные плиты, добил его ножкой стула - с силой ударил в лицо, метя в глаз.
        Кувалда судорожно дернулся, раз, другой. Обмяк. Из разжавшихся пальцев выскользнул тесак.
        - Прости… - сказал Андрей. - Прости. Знаю, так некрасиво. Быть может, если б ты не схватился за нож, мы б сыграли совсем по-другому, по-джентльменски…
        Еще раз глянув на поверженного врага, он поспешил к лестнице. Наверх. Туда, где ждали Лутченко и Йоханссон, пока не знавшие, чем закончился поединок.
        Увидев в дверном проеме Андрея, Памела горестно охнула. Ноги ее подкосились так, что заулыбавшемуся Анатолию пришлось держать пленницу чуть ли не на весу.
        - Слава богу! - с облегчением сказал доктор. - Веришь иль нет, уже собрался резать ей глотку, прежде чем Кувалда примется за меня.
        - Что, в самом деле порезал бы? - устало усмехнулся Андрей.
        Он присел на краешек бетонного блока, дрожащей рукой вытирая чужую кровь с лица.
        - Порезал бы! - глаза врача загорелись мрачной решимостью. - За Колю Атаманова! За всех нас! Дали же слово отомстить! И уж если мне выпало - значит…
        - Резать не надо, - посмотрев на смертельно побледневшую Памелу, успокоил Андрей. - Кувалда мертв, резать Памелу не будем. Если только она скажет все, что нужно…
        - Скажет!!! - мрачно пообещал Лутченко. - Попробует изворачиваться и лгать - я ей лично сделаю больно! Так больно, что про все забудет, соловьем петь начнет! Давай, сажаем ее на стул! Руки вот так, ремнем… Неси диктофон, Андрей! Ты задавай вопросы, а я со скальпелем подежурю. Помогу ей вспомнить все детали, если что…
        Памела смотрела на доктора с «Осла», широко распахнув глаза. Ей казалось, руки вязал какой-то другой человек, совершенно незнакомый. Одичавший, жестокий варвар, способный на все. Абсолютно на все!
        - Толя… - жалобно прошептала она. - Толечка… Ты же врач… Неужели сможешь… ты сможешь резать
        меня
        -! Причинишь женщине боль?! Ты… интеллигентный человек… раньше говорил такие красивые комплименты… Настоящий рыцарь… Нет, не верю! Ты не посмеешь…
        - Да! Я - врач! - лицо Анатолия вдруг перекосилось такой злобой, что даже Славцев перепугался, обхватил товарища за плечи, оттаскивая чуть назад, от Йоханссон, глаза которой наполнились ужасом. Но, несмотря на усилия капитана, Лутченко все же рванулся вперед, прямо в лицо пленнице выкрикнул то, что хотел: - Врач!!! А знаешь, тварь, что хирургов учат, как нужно удалять опухоль?! Резать, чтобы спасти больного! А ты… после всего, что сделала… Ты - опухоль! Злокачественная!
        Губы Памелы затряслись. Она хотела что-то еще сказать, но не смогла.
        - Диктофон! - резко повернувшись к Андрею, потребовал Лутченко. - Что стоишь?! Диктофон сюда! Она будет говорить! Все, что знает, и даже больше! Ставь! Включено?
        Задавай вопросы!
        Он занял позицию сбоку от видеокамеры, так, чтобы не попадать в кадр, но пленница все время видела скальпель, хищно поблескивавший в руках «инквизитора».
        Историю с «бизнесменом» Рогоффым майор Фертихогель решил оставить на более спокойные времена. Все же теперь, когда офицер ГСБ находился в одном шаге от туннельного перехода, созданного руками сумасшедшего гения Марка Айштейна, он не мог думать о чем-то второстепенном.
        Поначалу - когда он предполагал, будто Рогофф что-то знает о Двери, о переходе в иную реальность, где людей поджидали чужие, загадочные существа - Фертихогель был настроен допросить пленника с пристрастием, на полную катушку. Это было нетрудно, благо под рукой находился вышколенный спецназ Галактической Безопасности - матерые хищники, готовые не только растерзать жертву по первому приказу хозяина, но и выбить правду различными методами.
        Конечно, в первый момент Рогофф уперся, словно упрямый бычок, - как говорят опытные зэки, ушел в глухую несознанку. Болван. Думал, будто такие шутки проходят с Галактической Службой Безопасности. Наверное, считал, что нет никакой разницы между ГСБ и обычной полицией. Наивный дурак! Если бы потребовалось, Клаус вытряс бы из Майка всю правду вместе с потрохами, вместе с кишками и внутренностями лжебизнесмена. Тем более что спецназовцы были настроены весьма агрессивно. Во время боеконтакта они потеряли нескольких товарищей, а потому сами рвались отомстить Рогоффу и его выжившему дружку. Даже без приказа. А уж если б Клаус отдал команду - обработали бы жертву так, что Рогофф запел бы весенней пташкой…
        Однако долго мучиться с пленниками не пришлось. Рогофф отказался говорить, наверное, полагая, что это спасет его от более крупных неприятностей. Не хотел, стервец, чтоб на свет вытряхнули историю с гибелью «Осла» и с партией краденого метафроппизола. Майк-то молчал, упрямо игнорируя вопросы, а вот его подельник быстро «поплыл». Хрюню крепко приложили три-четыре раза, так, чтоб без посторонней помощи не мог подняться с палубы. А затем показали шприц, в который была закачана сыворотка правды.
        Только и всего. Оказалось, что крутой бандит боится обычного медицинского шприца сильнее, чем собственного грозного босса. Хрюня тут же принялся выкладывать все. Конечно, на том уровне, на котором мог рассказать, ведь рядовой исполнитель не был посвящен во многие детали. Тем не менее пленник, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, заложил по полной программе «бизнесмена» Майка Рогоффа, который, как выяснилось, был известен в криминальных кругах под кличкой Скупой. Заложил Хрюня и подругу Майка - Памелу Йоханссон, участвовавшую в первом акте операции по наркотику, но не полетевшую вместе с бойфрендом на «Медузу».
        Ее счастье, а то неизвестно, что ей тут пришлось бы пережить, - уж больно резво отбивались подручные Майка Рогоффа во время штурма. Спецназ потерял не одного проверенного бойца, и Клаус Фертихогель не был уверен, что сумел бы удержать озверевших псов, если б им в руки попали не только пленники, но и пленница. Ее счастье, что осталась на Денизе. Там Йоханссон задержит федеральная полиция. Памела сядет за решетку - и никаких тебе неприятных эксцессов на борту космостанции, где нет просто людей, есть лишь свои и враги, где не действуют обычные законы.

…Хрюня тараторил очень много и очень быстро, но главное, что понял Клаус Фертихогель: ни сам Рогофф, ни его подручные не имели никакого представления о Двери. Бандиты Скупого действительно ранее не появлялись на борту космической станции «Медуза», тут Рогофф не соврал. Сюда десантировались те, кого преследовал Скупой, - выжившие члены экипажа грузового корабля.
        Быстро проанализировав факты, офицер ГСБ пришел к выводу, что Хрюня не лжет. Во-первых, тот очень боялся шприца, а потому просто не мог изворачиваться. Во-вторых, даже если б мог, не сумел бы придумать такую странную историю. Странную, но абсолютно логичную, в которой все детали грамотно увязываются меж собой. Скорее всего, и Рогофф не сумел бы придумать - он хоть и умнее своего подручного, но, похоже, ненамного.
        Получается, Хрюня сказал правду: на станцию ранее высаживались члены экипажа
«Осла», только они покинули «Медузу» до того, как подоспели ликвидаторы Скупого. А вскоре Рогофф из охотника превратился в жертву - к «Медузе» подошел корабль Галактической Безопасности с майором Фертихогелем на борту.
        В этой истории для Клауса осталось много непонятного - такого, что следовало уточнить, прежде чем ставить в известность федеральную полицию. Офицер ГалаБезопасности в душе порадовался, что благодаря такой вот странной случайности он сумел накрыть банду преступников, на совести которой уже не один погибший корабль и несколько партий наркосодержащих препаратов. Теперь будет как отчитаться перед генералом Кросби: рейд на космостанцию дал плоды. Однако радость майора длилась пару мгновений, ибо Фертихогель тут же выкинул все из головы, сосредоточился на главном. На том, что последние дни занимало все его мысли.
        Скупой и его подручный подождут. И Памела Йоханссон тоже. Никуда она не денется от федеральной полиции. Все преступники получат по заслугам, только сначала взятые в плен бандиты расскажут о проведенных операциях подробно, во всех деталях. Полицейским на чистосердечное признание преступников потребуется затратить недели или месяцы. Это здесь, где нет законов, где майор Фертихогель - царь и бог, здесь любой пленник быстро разучится мычать и недоговаривать.
        Но потолковать «по душам» с Рогоффым и его подручным следует не сейчас…
        Клаус отдал несколько приказов, тем самым определяя приоритетные задачи группы ГСБ, высадившейся на «Медузу». Рогоффа бросили к стене в центральном посту, взглядами пообещав «райскую жизнь». В дальнейшем. После того как решат проблему, которая волновала их начальника.
        Специальная команда занялась транспортировкой убитых солдат и бандитов, тела должны были поместить в особый холодильник на федеральном корабле. А с борта звездолета уже «десантировали» Юргена Шлимана. Все то время, пока шла зачистка территории, физика держали на тральщике ГалаБезопасности - подальше от зоны конфликта, чтоб, не дай бог, не пострадал. И вот теперь, когда все «формальности» остались позади: никто уже не чинил препятствий группе Фертихогеля, а чудом выжившие бандиты сидели у стены, угрюмо глядя на конвоиров с лазерами на боевом взводе, - настало время ученого, соратника Марка Айштейна.
        Какой же пульс был у Шлимана в ту минуту, когда он попал в центральный пост космостанции? Туда, где семь лет назад состоялось чудо? Величайшее в истории человечества открытие, сотворенное руками людей…
        Фертихогель подумал, что очень хорошо понимает Шлимана: несмотря на то, что он лишь недавно узнал правду о Двери, несмотря на специальную подготовку, которую проходили офицеры ГСБ, Клаус волновался так, как не волновался никогда в жизни. Сердце гулко колотилось в груди, не помещаясь между ребрами, - оно будто старалось вытолкнуть мешавшие кости наружу. От этого становилось больно. Фертихогель задыхался, заглатывал воздух широко открытым ртом, пытаясь совладать с расшалившимися нервами.
        Нет, он не мог в полной мере прочувствовать, что творилось со Шлиманом… Тот, едва оказавшись в центральном посту, покачнулся, будто не мог стоять, не мог контролировать собственное тело. Руки и ноги физика задрожали. Чуть присмотревшись, Клаус понял: у Юргена и голова трясется, просто шлем помешал разглядеть это сразу.
        А потом Шлиман сорвал маску с лица - с горестным, болезненным криком, длинным и протяжным. Он остался без защиты, даже не потрудившись узнать у сопровождавших, у Фертихогеля: можно ли здесь дышать без скафандра, без кислородных баллонов…
        Бросив шлем на пол, Юрген сделал несколько неверных шагов вперед. Он качался из стороны в сторону, будто находился на палубе корабля в шторм или его терзали сильные порывы ветра.
        И вдруг Шлиман упал на колени с жутким надрывным стоном. Потянулся ладонью вперед.
«Моника! Моника!» - причитал он, но сопровождавшие его люди смогли разобрать это слово лишь после того, как страдалец выкрикнул женское имя в четвертый или пятый раз.
        Он стоял на коленях, в шаге от пульта главного координатора. Стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, плача и прижимая к лицу какую-то маленькую штучку, подобранную в пыли.
        В сгорбленной фигуре чувствовалось столько отчаяния и горя, что Фертихогель на миг испытал угрызения совести - ведь это он притащил физика на «Медузу».
        Однако Клаус усилием воли прогнал малодушие. Собравшись, он шагнул вперед, осторожно тронул плакавшего Юргена за плечо. Тот мигом поднял лицо, но не увидел стоявшего рядом офицера ГалаБезопасности.
        - Моника… Моника… Любимая Мон… - Юрген вытянул правую ладонь, разжал пальцы.
        Было непонятно, к кому обращается страдающий человек. К Траутман? К богу? К офицеру ГСБ?
        Клаус Фертихогель перевел взгляд с перекошенного болью лица физика на ладонь. Цепочка. Тонкая серебряная цепочка - немного грязная и оттого, видимо, утратившая блеск.
        - Моника… Моника… Моника… - как заведенный, механически повторял Шлиман.
        И тогда Фертихогель понял. Он-то по глупости подумал, что в руках у полубезумного физика что-то важное. Некий ключ, пароль к Двери, символ. Что угодно, но не женское украшение.
        Моника! Видимо, девушка, в которую когда-то был влюблен Шлиман, носила на руке не золотую змейку-браслет, не украшение из платины или драгоценных камней - по каким-то своим причинам она предпочитала дешевенькую серебряную цепочку. Такую, на которую не позарились даже мародеры, побывавшие на «Медузе».
        Для всех прочих людей эта цепочка не имела никакой цены, но только не для Юргена Шлимана. Скромное украшение будто соединило его с возлюбленной, трагически погибшей семь лет назад. Серебряная цепочка стала мостом, соединившим настоящее и прошлое. Дверью, через которую физик хотел пройти туда, где осталась Траутман. Живая, полная надежд и веры в будущее. Еще не знающая, какая судьба ей уготована…
        Клаус Фертихогель не мог долго ждать. Просто не имел права. Он дал страдавшему физику лишь пару-тройку минут на воспоминания, а потом вернул Шлимана к действительности.
        - Юрген! - позвал офицер ГСБ. - Сочувствую… Я очень сожалею, но хочу напомнить: мы прилетели на «Медузу» не для того, чтобы скорбеть о людях, погибших семь лет назад. У нас работа, Юрген…
        - Моника… Прости меня… Прости, родная… - физик не слышал офицера, все сильнее трясшего его за плечо. - Моника… Прости… Прости… Прости…
        - Хочешь попасть туда, где Моника Траутман? - неожиданно для самого себя спросил Фертихогель и тут же вспомнил, что однажды задавал Шлиману такой вопрос.
        И, точно так же, как в первый раз, этот вопрос вызвал шок у вернувшегося из комы, из трясины помешательства Юргена. Как и в предыдущем случае, физик мигом изменил поведение. Тогда, будучи пациентом спецклиники, лишившимся рассудка, он вдруг начал вести себя осмысленно, как нормальный человек. Теперь же он перестал бормотать имя любимой девушки, с испугом посмотрел на офицера ГСБ. Быстро-быстро затряс головой.
        Нет, он не хотел к Монике. Это было понятно совершенно точно.
        - Нет?! - искренне удивился Клаус.
        Он- то думал, что в первый раз -там, в клинике - получил ответ от человека, неспособного контролировать собственный разум. Оказывается, и теперь ответ не изменился. Решительное и твердое «нет».
        - Глупцы! - дрожащими пальцами Шлиман ухватил офицера ГСБ за локоть. - Глупцы, вы не понимаете, что творите! Они убьют! Убьют! Нас! Всех!
        - Кто «они»? - Клаусу показалось, Шлиман говорит о каких-то невидимых существах, которые находятся здесь, среди людей, в рубке центрального поста.
        Однако бойцы взвода защиты, активировавшие сканеры, не обнаружили врага. Если бы обнаружили - обязательно дали бы сигнал. Значит, рядом никого нет?
        - Они… флажки… псы… защитные системы… Называйте их как хотите.
        Они уже здесь


        Майор Фертихогель нервно расхохотался. Он-то думал, что говорит с нормальным человеком. Однако, похоже, от переполнявших эмоций и воспоминаний у физика вновь поехала крыша.

«Защитные флажки… Псы… Убьют… Они уже здесь…» - так, кажется, сказал Шлиман. Глупость!
        Сканеры молчали.
        - Переход! Где должен был открыться переход?! - майор принялся трясти несчастного физика, по лицу которого побежали крупные капли пота. - Где вы с Марком Айштейном планировали создать переход?! Как войти в Дверь?!
        Юрген попробовал поднять руку к лицу, отгородиться, но офицер ГСБ ударил кулаком по запястью, не позволяя. И тогда физик закрыл глаза, лицо его исказила страшная гримаса.
        - Где?! - теряя выдержку, крикнул майор. - Говори: где?! Дверь! Мне нужна Дверь!!!
        - У… ууу… убьюуут…
        Шлиман не сказал - промычал это слово, словно его челюсти были парализованы и он не мог говорить, как нормальный человек.
        - Дверь?! - страшно завопил офицер ГСБ, нависая над жертвой.
        Юрген вытянул руку к дисплеям, дрожащим пальцем указывая в центр кольца ускорителя, - туда, где семь лет назад разгонные импульсные системы создали мощное вихревое поле. Электромагнитное поле, посредством которого Майк Айштейн намеревался «проколоть» существующую реальность.

«Как пройти в Дверь?» - майор Галактической Безопасности собирался задать второй вопрос, ибо на первый он получил ответ. Только не успел. Юрген Шлиман вдруг дико заголосил, съежился в комок, прикрыл голову руками.
        То, что много раз приходило к нему в ночных кошмарах, пришло и наяву.
        - Компания «Нодус Транзит» была создана другом Рогоффа, Стефано Эстрадо, по прямому приказу Майка, известного в криминальных кругах под кличкой Скупой. Компания с самого начала не должна была заниматься никаким бизнесом - она создавалась специально для того, чтобы провести сделку по метафроппизолу.
        Конечно же, «Нодус Транзит» открыли не за день до закупки партии наркосодержащего препарата, это выглядело бы чересчур подозрительно. Насколько мне известно, Майк Рогофф распорядился зарегистрировать фирму, завести счета, снять офис где-то за месяц-другой до покупки партии метафроппизола на Денизе, у «ДенФарм-Ltd». Я не знаю никаких подробностей, ибо являлась одним из рядовых исполнителей, далеким от верхушки преступной группировки. Могу лишь предположить, что в течение месяца или двух «Нодус Транзит» активно имитировала бизнес-процессы, так чтобы заработать себе определенный имидж в деловых кругах. На это, я думаю, Майк Рогофф потратил какие-то собственные деньги, но по его расчетам прибыль от партии метафроппизола должна была перекрыть затраты в десятки раз…
        Памела Йоханссон сделала паузу, судорожно сглотнула - видимо, у допрашиваемой пересохло горло. Однако, поглядев на воинственного Анатолия Лутченко, крепко сжимавшего острый скальпель, девушка продолжила рассказ:
        - На мой взгляд, механизм сделки прост и понятен. Прошу учесть, что я не знаю всех деталей - операцию разрабатывали и проводили другие люди. Однако тут не требуется много ума и проницательности, все видно.
        Итак, Стефано Эстрадо открыл фирму «Нодус Транзит», воспользовавшись для этого капиталами Скупого. Происхождение капиталов мне неизвестно. Пару месяцев «Нодус Транзит» создавала видимость работы на рынке созвездия Дракона, затем началась операция по метафроппизолу.
        Наркосодержащий препарат был закуплен у «ДенФарм-Ltd», расположенной на Денизе. Я краем уха слышала от Майка, что оплата товара должна производиться в несколько этапов, то есть до настоящего момента на счет производителя лекарственного препарата не перечислена полная стоимость отгруженной партии.
        Почему выбор Скупого пал на грузовой звездолет «Осел»? Это мне неизвестно. Я была нанята как раз для того, чтобы сыграть роль менеджера компании «Нодус Транзит». В мои задачи входили контроль погрузки партии лекарственного препарата на транспортный корабль, сопровождение товара до точки встречи с кораблем Майка Рогоффа.
        Я не думала, не предполагала, что бандиты начнут стрелять в членов экипажа, убьют капитана звездолета! Клянусь, если бы знала, что дело повернется так… Если бы только могла представить, что Майк Рогофф не просто ограбит судно, перевозившее его собственный груз, но еще и попытается уничтожить свидетелей! Что он направит
«Осла» в горячее пекло близлежащей звезды… Клянусь, я…
        Славцев иронично усмехнулся. Памела играла выбранную роль очень хорошо - несведущий человек мог запросто поверить девчонке, купиться на дрожавшие губы, на лицо, искаженное отчаянием и горем.
        Только Андрей хорошо видел логические нестыковки в сказке, которую на скорую руку придумала Йоханссон. У циничной мошенницы не было времени сочинить историю получше или выверить басню так, чтобы подчистить все огрехи. Вот и получалось, что, захватив грузовой звездолет, Скупой принялся убирать ненужных свидетелей, а Памелу, «нанятую со стороны, простым менеджером», почему-то пожалел. Какой добрый! Уж если начал мочить
        всех свидетелей
        , так и Йоханссон -
        заодно с прочими
        ! Логично? Логично! А если оставил в живых? Значит, Памела - не рядовой менеджер, нанятый где-то на стороне. Нет, не менеджер. Член банды! А это другая статья, дорогая девочка!
        Но Славцев не пытался поймать рассказчицу на неточностях, позволив ей «работать на камеру» так, как считала нужным. В федеральном отделе по особо тяжелым преступлениям тоже ведь не дураки сидят - сопоставят одно с другим, зададут госпоже Йоханссон неприятные вопросы. Так что пусть пока заливается соловьем: чем больше наговорит, тем труднее потом будет самой же. Придется разгребать горы словесной лжи, пытаясь увязать одно с другим. А видеодиктофон работает, флеш-карты хватит еще часа на три, аккумуляторы заряжены. Так что - флаг в руки, Памела! Ври, сколько вздумается!
        На какое- то время Андрей отключился от того, что сочиняла Памела, ушел в свои мысли. Сравнивая умственные способности Йоханссон и Рогоффа, он все больше склонялся к выводу, что не Скупой был организатором преступной операции. Операции?
        Славцев специально обратил на это внимание: рассказывая об «Осле», девчонка ни словом не обмолвилась о том, что это не единственный пиратский захват судна. Даже намека не прозвучало…
        Операции? Нет, операций! Ведь до начала истории с метафроппизолом у Майка уже был оборотный капитал - хватило денег на открытие офиса, на двухмесячную имитацию бизнес-деятельности…
        Да и вообще, во время захвата «Осла» бандиты действовали настолько быстро, четко, слаженно, что это напоминало работу натасканного подразделения спецназа. Подразделения, в котором любой «винтик» точно знает свой маневр. Бывший офицер федеральной гвардии отлично знал: только за счет тренировок невозможно добиться такого взаимодействия людей, такой уверенности в собственных силах. Матерыми профи становятся во время боевых действий, под обстрелом противника.
        Это если говорить о солдатах. А если о бандитах? Как становятся они матерыми профи? Правильно! Во время «боевых» операций - под огнем противника. То есть бедолаг с грузовых кораблей, на которых нападали пираты.
        Вот и ответ на вопрос: была ли операция против «Осла» первой? Йоханссон может сколько угодно замалчивать эту тему, Славцеву понятно - их транспортный корабль не был единственным, кого атаковали головорезы Скупого. Ну, ничего, федеральная комиссия по особо тяжелым преступлениям разберется. Следователям надо лишь начать ловить Памелу на нестыковках, а потом ей придется выкладывать всю правду до конца…
        А она наверняка знает много, очень много. Похоже, что именно Йоханссон - мозговой центр всех операций банды Рогоффа. Сколько бы ни прибеднялась, ей не уйти от того факта, что ее коэффициент умственных способностей гораздо выше, чем у дружка. При этом красотка старательно валит все на Майка, изо всех сил пытается выглядеть
«белой и пушистой». Циничная тварь… Раньше предала Атаманова, их всех предала. Теперь - Рогоффа. Любого сдаст - хоть своего, хоть чужого. Как это непохоже на Кристину… При внешнем сходстве - такая разница в характерах…
        Славцев с неприязнью посмотрел на рассказчицу: та вошла в азарт, щеки раскраснелись, ноздри чуть раздувались, будто у дикой кошки во время охоты. Йоханссон уже не глядела на Лутченко, стоявшего со скальпелем, - говорила и говорила.

…Андрей вновь задумался. Далее слушать пленницу не имело смысла. Она уже наболтала достаточно, но самое главное сказала до начала видеозаписи - до того, как с ее рук сняли веревку, чтоб не портить «картинку» для федералов. Тогда, грозно склонившись над пленницей, Славцев и Лутченко потребовали честного ответа на один, самый главный, вопрос.
        Где Скупой с грузом?
        Узнав правду, Андрей невольно усмехнулся. Получается, они спешили на Дениз, чтобы устроить засаду на Памелу Йоханссон, а в это время Майк Рогофф торопился к космической станции «Медуза», чтобы добить их, выживших членов экипажа «Осла». Разминулись…

«Дом пришел - гнома нет. Гном пришел - дома нет. И зарос травою след…»
        Славцеву припомнился какой-то старый-старый детский мультфильм. Их с Майком Рогоффым позиционные маневры очень напоминали тот сюжет.

«Через год с большим трудом повстречались гном и дом».
        Все, как в мультике. Теперь, когда Йоханссон призналась, где следует искать Рогоффа, капитан федеральной гвардии понимал - новая встреча неизбежна. Чуть раньше или чуть позже, но…
        Экипаж «Осла» жаждал самостоятельно поквитаться с бандитами, именно поэтому Славцев и Лутченко потребовали от Памелы, чтобы во время видеозаписи для следователей она не говорила, куда направился Скупой. Три раза повторили, вбивая эту мысль в голову пленницы.
        Славцев очень рассчитывал на личный поединок с Майком. Закрывал глаза и видел, как стоят они с Рогоффым друг против друга, сжимая в руках ножи. Осталось только закончить видеозапись, сдать Памелу властям, а там и в путь, до «Медузы»…
        - Андрей, что-то еще? - оторвал его от размышлений Лутченко. - По-моему, Йоханссон наговорила достаточно. Достаточно для того, чтобы совершить вояж в следственный изолятор, чтобы федералы взялись проверять эту историю заново.
        - Согласен, - подтвердил Славцев. - Сказано немало, если полиция не загорится желанием узнать всю правду, то ищейки из страховой компании… Кстати, вот это идея! Сыщики оттуда мечтают раскопать подробности и факты, которые помогут не выплачивать страховку! Как там называлась компания, а? «Доверие Дениза»? Ага! Толя, возьми коммуникатор Памелы! Сначала звони в «Доверие Дениза», а уж потом - в полицию! Поговори ты, ладно? Постарайся сделать так, чтобы частные детективы оказались здесь одновременно с официальными властями, так надежнее.
        Лутченко кивнул, взял с пыльного подоконника аппарат пленницы, принялся искать в адресной книге нужный номер. Йоханссон злобно зашипела - Славцев усадил ее на бетонный блок, к стене, принялся вновь связывать. Памела даже попыталась укусить Андрея, только ничего не вышло. Капитан рассмеялся, после такого выпада Йоханссон ему стало легче, все же он не привык воевать с женщинами.
        - Вот теперь ты больше похожа на себя настоящую, - едко заметил Славцев. - И не надо прикидываться невинной девочкой, тебе это не идет! Острые ядовитые зубки не спрятать ни под какой маской!
        - Сделано! - доложил Анатолий, закончив переговоры с «Доверием Дениза». - Там внимательно выслушали, все поняли. Клянутся, что успеют сюда раньше, чем полиция, но к пленнице не прикоснутся. Лишь будут присутствовать при всех процедурах, чтобы Йоханссон случайно не отпустили…
        - Отлично! - подмигнул товарищу Андрей. - Теперь звони в полицию, а потом, как только дашь наводку на место, сразу уходи. Ждать меня будешь в условленной точке, как ночью решили. Помнишь место? Вслух
        при ней
        не произноси! Просто уйдешь - и жди там, как все обговорили до начала операции.

«А ты?» - этот вопрос Лутченко адресовал спине командира, который склонился над пленницей, проверяя крепость узлов. Андрей привязал Йоханссон к стальным прутьям арматуры, торчавшим из полуразрушенной стены. За железяки он был полностью спокоен - еще ночью пробовал надежность, а вот веревки следовало перепроверить, от греха подальше. Вышло бы очень глупо, если бы Памела смогла ускользнуть за несколько минут до приезда полиции. Это стало бы полным фиаско мстителей с «Осла», боровшихся за справедливость, за восстановление своего доброго имени. Если бы Йоханссон удалось избавиться от пут - она бы точно скрылась, да еще прихватила с собой диктофон и компрометирующую видеозапись…
        - Едут! - кратко сказал Лутченко, остановившись рядом со Славцевым, который
«колдовал» над пленницей.
        Командир мотнул головой, показывая, что услышал.
        - Не убежит? Отключать с помощью снотворного не будем? - уточнил доктор.
        Славцев недобро усмехнулся.
        - Как-то в госпитале слышал шутку: хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается!
        Лутченко даже не улыбнулся. Он положил ладонь на плечо товарища.
        - Андрей, я беспокоюсь за тебя…
        - Уходи! - выпрямляясь, резко потребовал капитан. - Уходи, Толя! Мы все обсудили ночью! Уходи, не медли! Давай!
        - А ты?
        Славцев шумно выдохнул, укоризненно посмотрел на товарища. Все это они оговорили заранее.
        - Я смогу прорваться через полицейские кордоны вокруг здания! Не забывай, там рядовые служащие, а меня учили проходить через оборону регулярных войск противника. Через линии заграждения и окопы матерых профи, вооруженных совсем не
«пукалками».
        - Андрей, может, я останусь? Уйдем после, вдвоем?
        - Анатолий! Кру-гом! Вниз - бегом марш! Считаю до трех - и тебя уже нет! Это приказ!
        - Андрей, здесь не армия! Мы же клятву дали - до конца вместе!
        - Толя… - Славцев положил руку на плечо товарища, крепко, зло встряхнул невовремя заупрямившегося Лутченко. Впрочем, он тут же подобрел. - Толя, я прорвусь, даю слово! Мы встретимся там, где договорились. Поверь, одному мне проще выскользнуть из кольца. Ты не умеешь двигаться в темноте с нужной скоростью. У тебя нет боевого опыта…
        Лутченко не ответил - то, что сказал капитан федеральной гвардии, было правдой.
        - Пошел! - жестко приказал Славцев, убедившись, что у спутника больше не осталось аргументов. - Пошел! И не вздумай остановиться до того, как выйдешь за нарисованное мною кольцо!
        Лутченко еще раз глянул на Памелу, на командира. Ссутулился, исчез в дверном проеме. Его ботинки простучали по ступеням, усеянным бетонной крошкой. Какие-то мелкие камешки полетели вниз - в темноту первого этажа, туда, где тихо лежал Сэм Кувалда, безразличный ко всему.
        - Андрей… - нежным грудным голосом позвала Памела, когда они остались вдвоем.
        Славцев не ответил. Он знал, в какую сторону должен уходить Анатолий. Капитан подошел к нужному окну - хотел визуально проконтролировать, что товарищ делает все так, как приказано. Если б Лутченко был подчиненным Славцева, где-нибудь на фронте, Андрей не волновался бы. В том случае доктор не посмел бы ослушаться, в армии приказ командира - закон. Анатолий ушел бы и ждал там, где приказал старший. Но сейчас, здесь, Лутченко мог спороть какую-нибудь глупость и тем самым сорвать операцию.
        - Андрей…
        Славцев стоял возле окна, спиной к пленнице. Он неотрывно наблюдал за маленькой фигуркой: Лутченко удалялся в указанном направлении. Андрей не мог обернуться - на Дениз пришел вечер, полумрак взял равнину в мягкие черные лапы. Если б капитан отвернулся, потерял бы маленькую точку из вида.
        Славцев облегченно вздохнул, расслабился лишь тогда, когда крохотная движущаяся фигурка скрылась в лесу за неширокой речкой.
        - Андрюша… - мужчина обернулся лишь после того, как Йоханссон позвала его в третий раз.

«Андрюша…» - это слово больно кольнуло в сердце. Капитан едва заметно вздрогнул, лишь полутьма помогла скрыть то, как изменилось его лицо.
        - Андрюша… Зачем ты так со мной?
        Сердце забухало - глухо, часто-часто. Когда-то давно, тысячи лет назад, в другом измерении, такой же вопрос задала Кристина. А он не успел ответить. В траншею скатилась маленькая черная Смерть, выпила радость и боль его Кристи. Выпила до последней капли, не оставив Славцеву ничего - ни любви, ни надежды, ни будущего.
        Он не выдержал, отвернулся от Памелы.
        - Андрюша… Я дам деньги. Много денег. Возьми все, только развяжи меня. Не надо сдавать ни в полицию, ни в «Доверие Дениза». Ты выиграл, отдай им видеозапись. Возьми деньги, а меня отпусти, я исчезну навсегда…
        Славцев ничего не ответил. Сердце заныло - страшно, горько. Он-то пытался убежать от прошлого, начать новую жизнь. Зачем судьба придумала такую жестокую шутку? Вон как вышло - другая женщина, как две капли похожая на Крис. Но не она, нет, не она… Кристина никогда не думала о деньгах, ее удел - костер любви, в котором сгорают.
        Сгорают дотла, жертвуя собой.
        - Отдашь им запись, полиция больше не будет преследовать вас, - Памела все никак не могла понять, почему молчит Славцев. Йоханссон пыталась расшевелить Андрея, добиться ответа. - Здесь, на Денизе, у Скупого сейф, в центральном банке. Я назову номер ячейки и пароль от нее. Только дай слово, что развяжешь веревки, отпустишь… Андрюша… Я верю твоему слову, знаю, что не обманешь. Развяжи…
        Вдали послышался вой полицейских сирен. Славцев повернулся, включил карманный фонарик, хмуро оглядел пленницу, сидевшую у стены со связанными за спиной руками. Деловой костюм давно утратил презентабельность, юбка задралась, обнажая стройные ноги гораздо выше колен, но Памелу это ничуть не смущало. Прическа развалилась, волосы растрепались, красотка дышала часто-часто, взволнованно.
        Вой сирен приближался. Полицейские ехали, чтоб арестовать госпожу Йоханссон - представительницу компании «Нодус Транзит», подругу бандита Майка Рогоффа. Теперь они были совсем неподалеку, и Славцев погасил фонарь, чтобы глаза адаптировались к полумраку.
        - Андрей, ну что же ты молчишь? - не выдержав, нервно выкрикнула пленница. - Что ты молчишь?! Они уже близко!!!
        Славцев молча оглядывал окрестности, хотел почувствовать: ставят ли федералы кольцо оцепления? Судя по тому, что приближались они «с музыкой и концертом», блокировать подходы к зданию даже не пытались.
        - Андрюша!!! - пленница ударила каблуком по полу. Дернулась в веревочных путах. Отчаянно, изо всех сил, пытаясь вырваться. Напрасно. Славцев проверял узлы. - Андрюша! Хорошо! Хорошо! Ты мне не веришь! Знаю, имеешь право! Хорошо! Не отпускай меня сейчас, хорошо! Я назову код доступа, только пообещай, что потом не бросишь меня!!!
        От удивления Славцев обернулся.
        - Потом… - пленница нервно кусала губы. - Я скажу шифр, ты проверишь, убедишься, что в этот раз я не лгу. Заберешь деньги… Но потом, когда все получишь на руки, ты наймешь мне лучшего адвоката! Ты вытащишь меня из тюрьмы под залог! Обещай, что сделаешь так!
        Капитан усмехнулся, отрицательно покачал головой. Отвернулся к окну. И вдруг, совершенно неожиданно, вспомнил о детях Николая Атаманова. О мальчишках, оставшихся без отца, без средств к существованию.
        - Обещать ничего не буду, - негромко сказал он, наблюдая за перемещениями федералов. - Как быть - подумаю. Говори комбинацию, пока не поздно! Я ухожу через две минуты.
        Памела всхлипнула. Хотела еще поторговаться, но вдруг почувствовала, что времени на глупости не осталось. Славцев не лжет - он готов выскользнуть в оконный проем. Деньги этого сумасшедшего заботят мало.
        И тогда, волнуясь и торопясь, назвала две кодовые группы: номер ячейки и шифр от нее.
        - Понял, - коротко обронил Славцев. На красотку-пленницу он даже не посмотрел. - Как и сказал, ничего не обещаю… М-м-м, а вот это хорошо!
        Капитан разглядел в приближавшемся караване машины страховой компании, у них на крышах вместо мигалок была светодиодная реклама. «Доверие Дениза» не подвело: частные сыщики не смогли опередить конкурентов, но хоть не проиграли гонку по магистрали, ухитрились вклиниться в отряд полиции. А это значит, еще немного - и Памела Йоханссон окажется в заботливых руках. И диктофон с записью ее показаний - тоже.
        - Андрюша… - со стоном выдохнула пленница, отказываясь верить, что игра окончена, Славцев не пугает ее.
        Не изменит решение. Не развяжет. Не отпустит.
        - Пожалели на нас заряд лазеров? - вдруг, обернувшись, спросил Андрей. Он посмотрел в глаза подруге Майка. - Пожалели?! Напрасно! Скупой, как известно, платит дважды!

«Или плачет дважды, - подумал капитан, мягко соскользнув по щербатой стене во тьму, так, как и спланировал заранее. - Плачет дважды. Если это не скупой, а скупая…»
        Памела Йоханссон действительно плакала, когда ее бросил Славцев. Плакала, когда в темную полуразрушенную комнату ввалились полицейские со слепящими фонарями, когда следователи-федералы и сыщики из «Доверия Дениза» обнаружили диктофон с показаниями, которые подписывали приговор банде Рогоффа…

…Капитан федеральной гвардии легко прошел полицейский заслон. Это и не заслон был вовсе - так, детская «пугалка» для дилетантов. При необходимости Славцев мог преодолеть десять аналогичных кордонов, ни разу не применив нож, позаимствованный у Кувалды. Андрей не был настроен убивать полицейских. Все же его натаскивали убивать врагов, а федералы не являлись чужими - они всего лишь пытались честно выполнять свои обязанности.
        Убивать не пришлось, капитан прошел сквозь защитное оцепление, как будто заслона и не было. Тихо, беззвучно форсировал неширокую речку, сохранив верхнюю одежду сухой. Потом энергично растерся ладонями, оделся, добежал до окраины лесочка, где и нашел Лутченко, который сильно обрадовался, увидев товарища целым и невредимым.
        Только Славцев не оставил Анатолию времени для восторгов и прочих бурных эмоций. Ухватив доктора за руку, капитан резво потащил его к высоким холмам в стороне от столицы Дениза. Туда, где был спрятан корабль, где ждали остальные члены экипажа
«Осла».
        Предстоял еще один - завершающий - аккорд операции. Полет на «Медузу» для встречи с Майком Рогоффым.
        Самый аппетитный аромат исходил от Клауса Фертихогеля и Юргена Шлимана, а слабее всего пахли Майк Рогофф и Хрюня. Бандиты почти не думали о какой-то мифической Двери, их это совсем не интересовало, шкуры бы свои спасти. А те, кто охранял канал перехода, реагировали на запах мыслей.
        Скупой не знал этого, а потому не смог понять, почему безжалостные невидимки атаковали людей, находившихся вокруг, но его самого оставили без внимания.
        Все пространство центральной рубки космической станции вдруг превратилось в непроходимую трясину отчаянных воплей, изувеченных человеческих тел, красных и зеленых лучей. И чего-то непонятного, чужого, а потому еще более страшного и жуткого.
        Первым из всех погиб майор Фертихогель, это Скупой успел хорошо рассмотреть, в деталях. Секунду-другую назад офицер Галактической Безопасности вопил про какую-то дверь, нависал над растерянным, бледным «научником», из-за которого заварилась вся эта каша. Потом Шлиман ткнул дрожащим пальцем в экран одного из мониторов, указывая на едва заметную точку. И тут началось!!!
        Шлиман закричал так жутко, что в Майке проснулись древние, первобытные инстинкты. Так, наверное, вопили от ужаса и безысходности предки Скупого, выйдя на тропу охоты с дубиной и вдруг увидев перед собой огромного ящера. И уже не имело значения - один ты или рядом десять таких же идиотов - сожрут всех. Сожрут и не подавятся. Дубина бессильна против толстой кожи-брони, против огромных мощных когтей, острых треугольных зубов. Никаких шансов. Остается лишь заходиться в крике от ужаса. Это помогает сократить агонию, спрессовав томительное ожидание до одного короткого выдоха.
        Майор Фертихогель, едва лишь заголосил полоумный физик, мгновенно развернулся - в выучке офицеру ГалаБезопасности не откажешь. Что он там заметил? Майк не понял, ничего не засек. Но уже в те секунды что-то видели и вопивший Юрген, и вдруг поднявший руку майор ГСБ.
        Фертихогель еще успел отдать приказ «Огонь!!!», но тут же свалился на палубу, конвульсивно дергаясь, зажимая ладонями страшную рану в боку. Кровь хлестала вверх и в стороны, перекрашивая металлические поверхности в алый цвет. Она попала на что-то длинное, извивающееся, обозначила
        это
        - Рогофф не понял что.
        Это
        нечто
        ранее было невидимо. Оно свободно и легко перемещалось в воздухе, его движения напоминали движения пиявки в воде. Неведомое чудовище невозможно было увидеть глазами - до тех пор, пока человеческая кровь не забрызгала бока ужасной твари.
        Исчадие Ада!!! Оказывается, мерзкая гадина не была одинока! Первая из «пиявок», теперь различимая для человеческих глаз, нарвалась на выстрелы спецназовцев, мгновенно среагировавших на угрозу со стороны неизвестного противника. Но в это время другие твари разорвали тело майора Галактической Безопасности на куски.
        Неизвестные существа не издавали никаких звуков. Или, быть может, издавали, но такие, какие не могло распознать человеческое ухо. Майк Рогофф ничего не слышал, однако ему вдруг почудилось, будто тело первой жертвы рвут с каким-то радостным щенячьим визгом, с голодным остервенением.
        По глупости люди открыли дверь в Ад. Он теперь царил вокруг - на каждом квадратном метре палубы центрального поста, в воздухе, везде. От Клауса Фертихогеля, еще недавно воображавшего себя охотником за крупной дичью, остались только кровавые пятна на металле. Юрген Шлиман, рыдая от ужаса, скорчился на палубе, подтянул к себе ноги, прижал их к груди, а голову обхватил руками.
        Это не спасло полоумного физика. Он вдруг куда-то пропал - враз, в долю секунды - Майк ничего не успел заметить. Просто догадался, интуитивно почувствовал: этот
«кусок мяса» прожорливая тварь заглотнула целиком.
        А кровавая «веселуха» набирала обороты. Трое спецназовцев, заняв оборону спиной к спине, палили непрерывными очередями во все стороны. Дико вопил Хрюня: в трех шагах от него на полу извивалось какое-то гибкое, невероятно длинное тело. Из многочисленных ран хлестала темная маслянистая жидкость. Эта слизь попадала и на тело подстреленной «пиявки», делая ее видимой, и на голосившего Хрюню. Приятеля Майка скрутил спазм - бандит начал давиться, его вырвало прямо на хвост чудовища.
        Рогофф открыл рот, вытаращил глаза - он не мог поверить в реальность происходящего. Еще двадцать минут назад все было просто и понятно. Есть члены экипажа «Осла», каким-то чудом выжившие при падении грузового корабля на Z-327. Есть федералы из Галактической Безопасности, прихватившие Майка во время операции по зачистке космостанции. Это все не выходило за рамки привычного. Ты стреляешь - в тебя стреляют. Прав тот, кто сильнее. На заброшенной космобазе не может быть другого закона.
        И вдруг не осталось ни бандитов, ни полицейских. Ни группы ликвидаторов Майка, ни членов экипажа грузовика. Теперь были свои и
        Чужие
        . И уже не имело никакого значения, что за отношения ранее связывали людей. Теперь они все оказались в одной упряжке, и задача была только одна.
        Выжить. Любой ценой.
        Майк Рогофф очнулся, вспомнил, что он не на просмотре фильма ужасов… «Пиявки» атаковали стаей, выбрав целью одного из троих спецназовцев. Человек в защитном костюме оказался бессилен - у него вдруг исчезла правая нога. Потом - еще до того, как несчастный упал, обливаясь кровью, - из плеча вырвали огромный кусок мяса. Затем и голова жертвы исчезла в прожорливой пасти, на палубу рухнул уродливый обрубок. Солдат даже не успел закричать, такой скоростной получилась атака.
        Двое спецназовцев мгновенно сместились в сторону, прижались спиной к спине. Теперь они поливали окружающее пространство в два ствола, а куски тела их товарища исчезали с палубы, один за другим.
        Кажется, стрелки попали в мерзкую гадину, отличавшуюся особой наглостью. Что-то гибкое и длинное вдруг сильно хлестнуло Рогоффа, и привставший на ноги Скупой повалился навзничь.
        От этого у него окончательно прочистились мозги. Майк понял: добьют! Если не чужие, сожрав на обед, так свои, ненароком зацепив в этой жуткой кутерьме. Едва только эта мысль обосновалась в мозгах лжебизнесмена, Скупой вскочил на ноги, опрометью бросился к дверям, ничуть не опасаясь команды «Стой».
        Охотникам из числа федералов теперь было не до Майка, они решали совсем другие задачи. Выстрел в спину, конечно, мог достать, но не потому, что Рогофф осмелился покинуть рубку. Нет, просто могли зацепить - в горячке лихого боя. Точно так же, наверное, предки Майка могли «приласкать» дубиной некстати подвернувшегося под руку соплеменника. До таких ли мелочей, если рядом - смертельно опасный враг, и от того, как быстро вертишь дубиной, зависит твоя собственная жизнь?
        Лучи мелькали и справа, и слева, но Майк не обижался на спецназовцев ГСБ. Он вообще ни на кого не обижался, просто ни о чем таком не думал. Разучился. За спиной вдруг заголосил Хрюня, нервно толкнул главаря в спину, начисто забыв о субординации. Теперь было не до старой иерархии в банде, теперь действовал только один закон - каждый сам за себя. А кто выжил - тот и прав.
        Оттолкнув лидера, Хрюня выскочил в трубу коридора, понесся куда-то влево, ничего не различая перед собой. Рогофф не остановил сотоварища, не окликнул его. Майк был согласен - теперь один закон. Каждый сам за себя.
        Рогофф действовал машинально, на автопилоте. Он сам не понимал, почему поступает так, просто ноги несли. Скупой побежал направо, туда, где находился переход к стартовой палубе.

«Уж если и остался шанс выбраться из этого Ада - только на собственном корабле», - такая мысль пришла в голову не сразу, чуть позднее, когда Майк благополучно одолел половину дороги.
        Он вдруг поскользнулся на останках человеческого тела и растянулся на палубе во весь рост. Коммуникатор вылетел из нагрудного кармашка, но Скупому, который всегда бережно относился к своему, кровному, было не до сантиментов. Шкуру бы спасти…
        Напрасно он поверил, что если проскочил половину дороги, и дальше все получится так же легко и просто: на подступах к переходным шлюзам шел настоящий бой. Несомненно, спецназовцы что-то фиксировали в окружающем пространстве. В отличие от Скупого, они имели какие-то хитрые «фенечки» на стеклах шлемов, чтобы с помощью электроники различать невидимые глазу существа.
        Здесь заряда энергобатарей не жалели. Импульсными «пулями» почти никто не пользовался. Только изредка горячий воздух прошивали синие или зеленые иглы, но все больше загорались и плясали по стенам красные жалящие лучи. Они оставляли темные следы на металле - выводили какие-то хитрые узоры. Впрочем, Майку было не до изучения «наскальной живописи».
        Ему требовалось прорваться к своему рейдеру любой ценой. Слепящая паутина лучей оказалась сверхплотной, и Рогофф, не стесняясь, грохнулся на палубу, пополз вперед, изо всех сил прижимаясь к окровавленным плитам. И здесь, как в рубке, металл был вымазан не только человеческой «требухой», но и темной, уже знакомой слизью.
        Война шла жестокая, беспощадная, обученные убивать люди стремились забрать с собой
«в последнее плавание» как можно больше чужаков.
        Ослепительная игла родилась прямо над головой Рогоффа, казалось, чиркнула по спине, только чудом не продырявив Майка. Видимо, чертова гадина находилась совсем рядом, отбивавшиеся стрелки долбили в упор…

«Словно акулы, - вдруг подумалось Рогоффу. - Ведут себя спокойно, почти миролюбиво, покуда не почуют кровь. Но стоит лишь нескольким каплям оказаться в воде, безжалостные людоедки «слетают с тормозов». Они будут рвать человеческие тела, рвать все живое на части, пока добыча не исчезнет в их ненасытных желудках…»
        Шлюз был в двух десятках метров, манил к себе. Рогоффу вдруг показалось, что до избавления от мук только один шаг. Дверь. Дверь впереди. Спасительная. Ведущая в Рай, в желанную тишину. Дверь, дающая право на будущее. Дверь. Он должен выжить, любой ценой…
        Рогофф не выдержал, вскочил на ноги, побежал вперед, думая только о двери в лучший мир, не важно какой. Майк совершенно не понимал, не догадывался, что слабый, едва различимый аромат, исходивший от него, вдруг превратился в пьянящий запах. Запах, способный быть магнитом.
        Рогофф уже почти добежал до двери, хотел даже упереться в нее левой ладонью - затормозить, нажать сброс блокировки шлюза, только рука вдруг исчезла. В первую секунду Скупой даже не почувствовал боли, он просто не понял, что произошло. Вот секунду назад его левая конечность была на месте, а ладонь тянулась к ребристой металлической поверхности.
        И вдруг рука исчезла, а он сам, надеявшийся затормозить, ударился о переборку всем телом.
        Из левого предплечья хлестанула кровь. Брызнула, заливая стекло шлема, заливая палубу и подвижную створку. Майк отчаянно закричал, еще не желая понимать и верить, что всему приходит конец. Попытался ударить правым кулаком по пульту шлюза, заставить упрямую дверь пропустить человека.
        Боль. Страшная боль в левой руке. Она пришла, и самое удивительное, что сильнее всего ломило кисть, которой уже не существовало. Это было последнее, чему удивился Рогофф. «Пиявки» стаей налетели на жертву, принялись рвать тело на части, на куски мяса, не способные думать о Двери. Рогофф кричал не от боли - от несправедливости. Он протестовал, требуя от судьбы другого.
        Никто не слушал умиравшего человека, кровавое пиршество было в самом разгаре. Быстро покончив с лакомым куском, стражи Двери взялись за стрелков, еще отбивавшихся, надеявшихся на чудо, которое просто не могло произойти.

…Хрюня, в отличие от Рогоффа, побежал в другую сторону - в лабиринт служебных помещений космической станции. Его пока не преследовали, бандит не знал почему, но искренне молился, чтоб так все и шло дальше.
        Он рыдал от ужаса, шептал молитвы, пытался отыскать на «Медузе» такое место, где было бы темно и тихо. Чтобы там не оказалось света, лазеров и свирепых гадин, рвавших людей на куски. Хрюня поскуливал, не решаясь посмотреть себе за спину. Ему все время казалось: там находится нечто, голодное и безжалостное.
        Хрюня молился, плакал почти как ребенок, убегающий от сильного «взрослого» врага.
        Полумрак. Сырой, тяжелый. Беглец не понял, где оказался, просто вдруг почувствовал, что попал именно туда, куда ему нужно. Почти темно, влажно, тихо. Хрюня, все так же повизгивая и поскуливая, принялся зарываться в огромную кучу старых вещей, пытаясь уйти в нее как можно глубже.
        Какие- то старые одеяла, подгнившие тряпки, рваные штаны -все оказалось на его голове, вернее, над головой. Оно плохо, отвратительно пахло, беглец задыхался, но не было такой силы, которая заставила бы его выбраться наверх, чтоб втянуть легкими глоток воздуха.
        Наоборот, подобно червю, уходящему в сырой грунт, в прелую листву, он зарывался в эту кучу старого тряпья, ни о чем не думая, мечтая лишь о том, чтоб выжить, уцелеть, чтоб свирепые чужаки забыли про его существование.
        Он умирал от удушья, не мог заглотнуть кислород даже открытым ртом, но это почему-то не пугало. Ужас внушали только мерзкие твари, оставшиеся где-то наверху, за спиной.
        Хрюня ушел почти на дно «омута». Замер, затих, не открывая глаз. И вдруг спинным мозгом почувствовал: куча старого вонючего тряпья не может стать преградой
        для тех, кто умеет проникать через металлические стены.
        Они находились рядом, в шаге от «куска мяса», размышляя: атаковать или нет?
        - А-а-а! - завопил беглец и от страха помочился под себя. - А-а-а-а-а!
        Мозг не выдержал жуткого стресса. От перенапряжения Хрюня двинулся рассудком, и стражи Двери потеряли к нему интерес. Точно так же, как семь лет назад по времяисчислению людей потеряли интерес к Юргену Шлиману, впавшему в кому.
        - Это была глупая идея, - в пятый раз повторил Франтишек Букач, обращаясь к Славцеву, который, включив автопилот, взял короткую паузу на отдых. - Глупая затея, Андрей! Мы не найдем их на «Медузе». Ну, сам, как опытный военный, прикинь диспозицию! Бандиты Скупого стартовали к космической станции на добрую половину суток раньше нас. У них - грузовой рейдер с хорошими силовыми машинами, у нас - маневрово-спасательный бот с ветхими двигателями, семь лет не проходившими планово-предупредительные осмотры и ремонты! Не ровен час, эта старая рухлядь развалится. Что тогда?!
        - Не развалится, - встрял в разговор Карл-Хайнц Ризе, кемаривший в рубке спасательного корабля. Старший механик до этого не вмешивался в диалог товарищей, лишь слушал, что они говорили. Но теперь, когда речь зашла о двигателях, Карл не смог промолчать. - Не развалятся, Букач. Переход до «Медузы» выдержат.
        - Все равно! - горячился Франтишек. - Скупой и его банда стартовали к космостанции на полдня раньше, чем мы! Кроме того, у них преимущество в тяге силовых агрегатов - они способны одолеть дистанцию быстрее, чем мы! Значит, проигрываем почти сутки! Какого черта пираты будут столько времени торчать на «Медузе»?!
        Нет, Андрей, они давно уже добрались туда, убедились, что нас на базе нет, и свалили… Мы напрасно выжимаем полную мощность из турбин. Сколько бы ни торопились - Скупой уже покинул «Медузу».
        Надо было поступить хитрее! Так же, как с Памелой. Вот там, Андрей, ты все правильно сработал, грамотно рассчитал, что из-за жадности Йоханссон и Рогофф постараются как можно быстрее «окучить» страховую компанию. Мы толково устроили засаду, взяли Памелу, заставили ее выложить правду. Вот и надо было играть в том же ключе! Нашу подругу арестовала полиция? Отлично! Лучший способ добраться до Скупого - просто дождаться, когда он сам прибудет на Дениз! Майк точно не бросит свою красотку, припрется выручать ее из лап федералов. Вот там его и следовало накрыть! Надо было ловить его на приманку, это был бы стопроцентно надежный план!
        Славцев невольно усмехнулся, помассировал набухшие веки. Под них будто набился песок, это мешало. То, что предлагал боцман, было, в общем-то, правильным, только командиру отряда мстителей не хотелось начинать боевые действия на обитаемой планете, под носом у полиции. Франтишек из-за своей горячности позабыл, что пока еще обвинения с экипажа грузового корабля не сняты. Их всех по-прежнему считают уголовными преступниками.
        А значит, для собственной пользы следует держаться подальше от мест, где много полицейских. И уж точно «беседовать» со Скупым там, куда не подоспеют федералы. То есть в космосе. Именно потому спасательный бот, изо всех сил напрягая движки, стремился к космической станции. Упрямо, почти как осел.
        Андрей мог бы подробно объяснить все это товарищу, только старался экономить
«батарейки». Последние двое суток отняли много нервной и физической энергии, а теперь Славцев бессменно находился в кресле навигатора. После гибели Николая Атаманова в экипаже грузового корабля остался только один пилот, и всю нагрузку пришлось брать на себя капитану федеральной гвардии.
        Андрей понимал, что главное впереди. Надо не только добраться до «Медузы», накрыть Скупого, но и победить в схватке с ним. А бандиты не станут миндальничать со своими бывшими пленниками, живой из боя выйдет только одна команда. Славцев очень хотел победить, но для этого ему требовались и физические силы, и свежая голова, потому что людей у Рогоффа больше, так просто, без какой-то хитрости, Скупого не возьмешь.
        Анатолий Лутченко, прекрасно понимая состояние командира, уже не раз предлагал сделать укол стимулятора, но Славцев вновь и вновь отказывался. Он знал, что после нескольких часов «форсажа» наступит неизбежный упадок сил, а это было совсем некстати.
        - Андрей, почему ты молчишь и усмехаешься? - не выдержал Букач. - Разве я сморозил какую-нибудь глупость?!
        Славцев оглядел товарищей. В рубке, кроме него самого, находились Букач, Лутченко и Ризе. Алессандро Пирелли нес вахту возле ходовых машин, а Христо Малков возился с электроникой бота, пытаясь организовать доступ в Глобальную Сеть. Компьютерная техника кораблика, на котором находились сейчас люди с «Осла», устарела даже больше, чем на «Медузе»: там Мальку удалось совершить подвиг, здесь - нет. Если двигатели тянули по-прежнему, как надо, то дремучие интерфейсные модули не могли понять требования Сети, не работала аутентификация карты клиента.
        Ризе слушал товарищей молча, лишь однажды подав голос, когда речь зашла о двигателях. Лутченко, после истории с захватом Памелы Йоханссон, посмотрев, как работает Славцев, был готов идти за командиром в огонь и воду, выполнять приказы без колебаний и обсуждений. Только Франтишек Букач пытался спорить с Андреем.
        - Все нормально, Бука, - Славцев шутливо похлопал товарища по колену. - Все нормально, не обращай на меня внимания. Устал я чуток… Все правильно ты сказал, можно было устроить засаду на Скупого там, на Денизе. Только здесь мне сподручнее. Здесь нет полиции, а значит, можно делать все, что вздумается. Над нами - никакого закона, кроме лазера, стреляющего первым.
        - А если Майка нет на станции?
        - Есть, - Славцев откинулся на спинку кресла, расслабляясь. - Только не спрашивай, откуда я знаю. Просто чувствую: он не улетал с «Медузы».
        Теперь уже боцман скептически усмехнулся. Букач верил в материальные вещи. Внутреннее видение к ним не относилось.
        - Это логично, - сладко зевнув, пробормотал Андрей. Ему очень хотелось спать, но отключаться было нельзя. - Скупой и его люди сильно устали. Бандиты ведь не из железа… У них тоже черт знает какой по счету перелет. Им нужна пауза, пусть небольшая, на восемь-десять часов… Отдых. А потом им надо прикинуть: куда двигать дальше, где нас искать? Уверен, они по-прежнему не улетели с «Медузы». Мы накроем их на станции…
        - Тебе только их и накрывать, - с тревогой в голосе произнес Лутченко, глядя на командира. - Андрей, может, Букач прав? Может, вернемся на Дениз, устроим ловушку там? Скупой прилетит. Мы подождем. Тебе ведь тоже нужна пауза, третьи сутки на ногах…
        Славцев открыл глаза, поднял голову, посмотрел на товарища. Улыбнулся.
        - Я справлюсь, Толя, - подмигнув доктору, сказал он. - Офицеров гвардии и не такому учат. Но если что, перед боем вколешь мне стимулятор. Короче, закрыли тему. По моим расчетам, до «Медузы» около двух-трех часов хода. Скоро все узнаем. А пока - небольшой отдых, парни!
        - Какой у нас план? - спросил Букач.
        Франтишек нервничал, он понимал, что впереди ждет схватка не на жизнь, а на смерть. Только для Славцева это было делом привычным, а прочие члены экипажа
«Осла» хоть иногда и баловались охотой на мелкую дичь, но никогда не стреляли в людей.
        - Неожиданность - наш козырь, - пробормотал Андрей. - Внезапность атаки. К нашему появлению не готовы, в этом преимущество, огромное преимущество. Подкрадемся к станции незаметно, а там… Если повезет, я сам их… по одному…
        Букач тяжело вздохнул, поднялся с места - ему не сиделось. Он направился в другой отсек, где было сложено имущество «рейнджеров», готовившихся атаковать хорошо вооруженную банду Скупого. Франтишек уселся на полу, сложил около себя лазерные ружья. Принялся вытаскивать, проверять батареи и вставлять их обратно - ему требовалось занять руки и голову хоть чем-то, чтоб томительное ожидание побыстрее закончилось.

…К «Медузе» подобрались незаметно, малым ходом, соблюдая режим радиомолчания. Однако сюрпризы начались сразу же. На обзорных экранах появилась такая картинка, что Славцев невольно присвистнул и озадаченно почесал затылок. Вся команда замерла за спиной командира, молча разглядывая открывшийся «пейзаж».
        Возле космической станции, на внешних причальных мачтах, застыли два корабля. В одном из них легко угадывался «Клипер» Майка Рогоффа, а вот второй звездолет, с опознавательными эмблемами и «маячками» Галактической Службы Безопасности, поверг
«рейнджеров» в шок.
        Оба корабля парили в пространстве «молча», не реагируя на появление маневрово-спасательного судна, не пытаясь развернуться или выйти на связь. Не шевельнулись антенны, не замигал ратьер. Это не понравилось Андрею. Его вдруг охватили мрачные предчувствия. Капитан понимал: бандиты могли проявить беспечность, но не ГСБ. Те должны были засечь маневровый корабль еще на подходе, как-то отреагировать… Потребовалось минут пять или десять, чтобы окончательно убедиться: звездолеты покинуты людьми.
        А потом кораблик подошел чуть ли не вплотную, и тогда члены экипажа «Осла» разглядели огромную оплавленную дыру в одном из сегментов жилой «трубы». Кто-то очень стремился попасть внутрь, но не через переходные шлюзы - через внешнюю обшивку, не заботясь о людях, которые могли оказаться внутри без скафандров.
        - Ничего себе! - нарушил молчание Букач и нервно сжал лазерный «ствол». - Что будем делать, кэп?
        - И тишина, очень нехорошая тишина… - пробормотал Славцев. - Ни сигнала с борта судов, ни движения на станции… Странно. Два корабля. Это три-четыре десятка человек, не меньше… Где все? Что здесь произошло?
        Если бы был жив Юрген Шлиман, он мог бы рассказать командиру группы мстителей о не к месту лопающихся водопроводных трубах и о медлительности коммунальных служб. О бригадах, раскапывающих ямы, и о бригадах, которые спустя много времени укладывают новый асфальт. О бюрократии и проблемах финансирования ремонтных работ, о защитных
«псах-флажках» и о запахе мыслей, сводящем с ума стражей Двери.
        Но полубезумный физик, хоть и очень не желал этого, отправился туда же, куда ранее ушла его возлюбленная, Моника Траутман. Некому было рассказать Андрею Славцеву о том, что его группа балансирует на лезвии бритвы. Один неверный шаг отделяет экипаж «Осла» от Ужаса и Боли.

…Ждали полчаса. Славцев думал. Его тактика внезапной атаки не пригодилась. На чужих кораблях так и не возникло активности, но признаков боя на «Медузе» никто не заметил.
        - Надо проверить! - решил капитан. - Зря, что ли, такую дорогу проделали?
        - Может, вернемся, Андрей? - нервно спросил Букач. - У меня такое чувство, словно кто-то за нами наблюдает. Стоит за спиной и…
        - Опустить «забрала»! - приказал Славцев. - Начинаем выдвижение на борт «Медузы»! Лицевые маски не поднимать, держаться парами, прикрывая спины! Пирелли - со мной! Букач и Ризе! Лутченко и Малков! Не молчать, докладывать обо всех подозрительных вещах! В случае атаки - огонь на поражение открывать без команды, без колебаний! Если стреляют, значит, там, на борту, - враги! Солдаты ГалаБезопасности просто так палить не станут, они на федеральной службе, несут ответственность за жизни людей, за собственные действия. Стрелять могут только люди Майка Рогоффа! Те люди, что убили Ника Атаманова! Мы пришли поквитаться, и мы должны понять, что здесь произошло? Где Рогофф? За мной!
        Дрогнул и поползл вверх-назад защитный купол переходного отсека. Андрей первым вышел в космос, включил маневровый движок скафандра, направляясь к шлюзовой камере. Он поднял ствол лазера, готовясь атаковать противника - реагировать на любое подозрительное движение.
        Славцев отдал команду стрелять без предупреждения. Ранее хотел сохранить Скупому жизнь - убить всех его людей, но главаря бандитов только крепко отделать, может, покалечить, а затем передать в руки федеральным властям, устроив негодяю что-то вроде показательного суда. Однако теперь планы капитана изменились. В обшивке станции громадная дыра - получается, внутри могли выжить лишь те, кто в скафандрах. А коли так, не разберешь: где Скупой? Где его подручные? Это значит, необходимо «валить» всех, без разбора.
        Если только Майка не взяли федералы. Тогда придется дать задний ход, оставить бандита официальным властям. Черт, хотелось немного потолковать без вмешательства третьих сил, да не получается…
        Славцев проник в шлюзовую камеру без приключений, не встретив сопротивления. Дождался товарищей, и все вместе принялись разглядывать стартовую палубу космостанции. Сразу же стало понятно, что в этом отсеке шел настоящий бой. Минуло не так уж много времени с тех пор, как выжившие члены экипажа «Осла» покинули
«Медузу», но за пару суток все здесь резко изменилось.
        На потолке и на стенах появились длинные черные полосы - отметины от боевых армейских лазеров. Они не смогли прожечь толстую броню, но «канавы» в металле остались приличной глубины - это значит, заряда батарей не жалели.
        От спасательного катера «Осла», на котором экипаж грузового корабля вырвался из смертельных объятий Z-327, сохранились только крупные металлические фрагменты. Бедную машину изрезали на куски в ходе недавно произошедшего здесь боя. Другим маневрово-спасательным судам, приписанным к «Медузе», досталось ненамного меньше - они находились чуть в стороне от зоны боеконтакта, но все транспортные корабли можно было смело отправлять в ремонт.
        - Это ж сколько людей здесь «поливали» на полную катушку?! - не понял Лутченко. - Командир, ну-ка, поясни нам, с точки зрения военного человека… Они, что, били в упор, по стенам, поставив регулятор огня на максимум?! Вон какие борозды в металле! Получается, те, кто стрелял, рисковали? Могли в любую секунду повредить внешнюю обшивку, но их это не волновало?! Спасательные катера разрезаны, будто масло - горячим ножом! Андрей, что это?! Неужто бандиты Скупого так отстреливались от ГалаБезопасности?!
        - Сам не понимаю, - поморщившись, ответил Славцев. У него вдруг тоже, как ранее у боцмана, появилось чувство, будто
        Некто
        стоит за спиной, раздумывая: атаковать или нет? От этого по коже забегали мурашки. - Не понимаю, Толя! Они совсем не экономили заряд батарей… Глупо… Если ставить армейский лазер на полную мощность, то с расстояния в десять-двадцать метров он разрезает тело человека в доли секунды.
        Такая энергоотдача не нужна, чтобы «валить» людей.
        Обычных людей
        . Смотри, что произошло со стенами и потолком! Отбивавшиеся вели непрерывный огонь, внешняя оболочка станции очень толстая, но… Знаешь, почему она уцелела? Только потому, что стрелявшие люди дергали стволами из стороны в сторону.
        Так, словно враги находились повсюду.
        Очень странно. Тишина. Никого нет. Только следы крови на полу. Свежая кровь, и вот еще это, что-то вязкое и темное. На стенах, на палубе. Но ни одного тела!
        - Может, уйдем отсюда? - предложил Букач, резко обернувшись. За спиной, конечно же, никого не было. - Не пойму, что со мной, ребята. Все время кажется, будто кто-то дышит в затылок. Какая-то злобная зверюга… Вот еще пара секунд - и порвет меня. Оборачиваюсь, а там никого…
        - Надо отыскать Майка Рогоффа! - отчеканил Славцев. - Все, кто боится, могут возвращаться на борт спасательного катера. Но я хочу напомнить: мы прилетели на станцию, чтобы отомстить за товарища, за Ника Атаманова. Мы собирались вернуть себе доброе имя. Нужно уничтожить Скупого, чтобы больше никогда не повторилось то, что произошло с «Ослом».
        Букач судорожно вздохнул, пристроился к Карлу-Хайнцу Ризе, поднял ствол лазера в дрожащих руках.
        - Пошли! - негромко приказал Андрей.
        Они выбрались в «трубу» - в огромное кольцо, опоясывавшее центральное ядро станции, двинулись мимо жилых комнат и подсобных помещений. И здесь картина была точно такой же, как там, у шлюза: страшные шрамы на металле от лазеров. Брызги крови на полу, на стенах, на потолке. Темный маслянистый налет. Тишина, никаких признаков живых людей.
        Славцеву с каждым шагом нравилось это все меньше и меньше. Он вдруг начал понимать: станция таила в себе какую-то загадку еще до того, как на нее случайно наткнулись беглецы с «Осла». Тогда, пытаясь любой ценой добраться до освоенных, жилых планет, они не думали о секретах бывшей научной базы. Однако сама жизнь заставила Андрея вспомнить: однажды люди бросили эту космическую станцию. Бросили, но не все - те, кто выжил. Ведь уже в первый день, когда Славцев и его товарищи появились тут, на стенах, под тонким налетом пыли, была кровь. Засохшая человеческая кровь.
        Все повторилось. Вновь нет людей, только следы жестокого боя. И кровь - теперь уже свежая, пролитая совсем недавно.
        - Андрей… - шепотом позвал Букач. - Иди сюда! Мы нашли кое-что интересное!
        Командир мигом развернулся, поспешил в ту сторону, которую обследовали боцман и старший механик. Когда Славцев и Пирелли приблизились, остальная четверка
«рейнджеров» стояла кружком над маленькой черной коробочкой, начисто позабыв про необходимость контролировать полутемную утробу коридора.
        - Лутченко! Ризе! - первым делом приказал Андрей. - Занять наблюдательные позиции по обе стороны от группы!
        Лишь после этого он присел на корточки возле коммуникатора, лежавшего на палубе. Чуть поколебавшись, поднял «игрушку». Все же шансов, что в ней находится мина-ловушка, было не очень много.
        - Коммуникатор, - определил командир. - Интересно, кто его бросил? И зачем?
        - Дай-ка! - попросил Малков.
        Христо взял коробочку из рук Славцева, повозился с ней, и на экране загорелась полуграмотная надпись: «Аппарат Майка Рогоффа. Нашедшему - вернуть хозяину! Внутрь копыта не совать! Записей не читать! Вернешь хозяину - получишь хорошее бабло, полезешь внутрь - ты трупешник!»
        Дальше шла информация о том, как связаться с Рогоффым через Глобальную Сеть.
        - Пацан из средней школы, честное слово, - вынес диагноз Малков. - Какие-то детские понты. Видимо, у Рогоффа интеллект такой же, как у тинейджеров второго сорта.
        - Христо, глянь лучше, нет ли там важных записей, - попросил Славцев. - Может, пояснения: что тут приключилось? Надо же, вот удача, нашли аппарат Скупого! Шли-шли и наткнулись!
        - Это значит, - подал голос Лутченко, находившийся в дозоре, - что Майка уже нет в живых?
        - Скорее всего, так, - чуть подумав, согласился Андрей. - Вряд ли Майк оставил бы свою «игрушку», ведь он - скупой!
        - Не оставил бы, - с какой-то странной улыбкой подтвердил Христо Малков. - Точно не бросил бы, парни! Тут у него нет смысловых записей… Вернее есть, но только одна. И не про дела на «Медузе». Интереснее…
        - Ну?! - поторопил командир.
        - Тут у него забиты номера банковских ячеек и пароли от них… - поведал Христо. - Видно, Майк никому не доверял. Ни подельникам, ни Памеле, ни собственной памяти. Все цифры занес в коммуникатор, чтоб эти данные всегда были под рукой! Тут гора наличных, парни! Все его деньги!!!
        - Ух ты! - Славцев присвистнул. - Вот денек! Получается, Майка точно нет в живых… Номера своих ячеек и пароли от них Скупой мог бросить только в одном случае - если его намеревались замочить. И замочили-таки! Иначе он бы вернулся и забрал аппарат с кодами!
        - Черт, мне это нравится все меньше и меньше! - Букач взволнованно перебил командира. - Вы так спокойно стоите и обсуждаете… Неужели не чувствуете: кто-то рядом с нами? И дышит… Дышит в спину!
        - Все же надо проверить станцию, - покачал головой Славцев. - Прости, боцман, так правильно. Мы должны точно знать, что расчет произведен! Все, кто подставил нас, кто виновен в гибели Николая Атаманова, получили по заслугам!
        Франтишек ничего не ответил, лишь посмотрел на товарищей, будто искал у них поддержку. Но никто не стал спорить с командиром: Ризе и Лутченко все так же наблюдали за коридором - в обе стороны, - лишь изредка оборачиваясь к друзьям. Пирелли нервничал, как и Букач, но не хотел оказаться самым слабым, а Малков флегматично пережевывал «резинку», стоя рядом со Славцевым. Кажется, связист-компьютерщик волновался меньше других - так, словно ежедневно гонял бандитов по заброшенным космическим лабораториям, лазером выжигая нечисть из потаенных укрытий.
        Чуть подумав, Славцев решил рискнуть, чтобы побыстрее пройти станцию: разбил своих людей на два маленьких отряда. С собой он взял Букача и Малкова, а Ризе, Пирелли и Лутченко ушли в противоположном направлении.
        Так, ежеминутно переговариваясь, осторожно исследуя жилые и служебные помещения, они прошли все внешнее кольцо, а затем встретились около входа в центральное ядро космобазы. К громадному облегчению боцмана, они так никого и не нашли: стрелять в живых людей не пришлось.
        Центральный пост напоминал площадку, подготовленную для съемки финальной сцены фильма ужасов. Если в коридорах и переходах то и дело встречались пятна крови, то здесь ею был залит весь пол. Лутченко и Славцев, командиры двух групп, посмотрели друг на друга. Без слов стало понятно: трагедия началась возле пульта. Дальше, в коридорах и на стартовой палубе, лишь добивали тех, кто пережил первые минуты кровавой расправы.
        Вот только что за неведомые, безжалостные враги напали на людей? Славцев никак не мог отыскать правильный ответ. Он уже понял, что все получилось не так, как хотелось Рогоффу. Начало Андрей угадал: Скупой и его бандиты прилетели на станцию, а затем их «накрыли» федералы. Майк Рогофф и его стрелки заняли оборону в коридорах и переходах, из-за этого десантникам пришлось выжигать фрагмент оболочки
«Медузы», чтобы прорваться внутрь.
        Однако дальше произошло что-то такое, что спутало карты и бандитам, и федералам из ГалаБезопасности. Это совершенно точно, в «игру» вмешалась какая-то третья сила. Ведь если б здесь прошел обычный бой, между двумя группами вооруженных людей, обязательно должны были остаться живые - те, кто выиграл схватку. А коли так, они перевязали бы раны, добрались до своего корабля… На худой конец, могли потерять сознание, лежали бы в переходах станции.
        Но два звездолета висят в пустом пространстве, и на них нет экипажей. Вообще ни одного человека! Кстати, это противоречит правилам. Конечно, Рогофф мог забрать с собой на станцию всех людей, но федералы?! Они-то должны были оставить на борту звездолета хотя бы одного вахтенного!
        Однако оба корабля пусты. И никаких трупов в коридорах «Медузы». Где же тела павших? Где же те, кто выиграл схватку?!
        За спиной.
        Андрею вдруг начало казаться, что он сходит с ума. Кто-то все время находился за спиной. Кто-то безжалостный, обученный убивать. У опытного солдата, прошедшего множество схваток, развивается интуиция, предчувствие опасности. Словно бы в хребтине вырастают неведомые рецепторы, они помогают уловить то, что не видят глаза, не слышат уши…
        Позади находился враг, Андрей чувствовал его спинным мозгом. Несколько раз капитан резко оборачивался, но в каждом случае видел только пустой темный коридор. И никаких признаков живого существа, которое могло бы атаковать.
        - Ага! - после третьего такого «оборота» Букач не выдержал. - Вижу, ты начинаешь чувствовать то же самое, что и я.
        Славцев сжал зубы, стараясь не выказывать слабость, не реагировать на тревожные сигналы спинного нерва.
        - Идем на служебный горизонт! - приказал он. - Жилое кольцо и центральное ядро пусты. Еще немного, ребята…
        Хрюню отыскал Ризе. Старшего механика, спустившегося по лесенке в отсек силовых агрегатов, конечно же, потянуло к генераторам и двигателям. Там, в куче старого вонючего тряпья, которым после мелкого ремонта протирали узлы машин, Карл-Хайнц случайно заметил подручного Майка Рогоффа. Вернее, Хрюня сам выдал себя: он шевельнулся, и куча тряпья дрогнула. Ризе от неожиданности чуть было не «пальнул» в старое барахло, но механику хватило выдержки. Не опуская лазерного ружья, он позвал товарищей…
        Вытаскивали бандита втроем: Славцев, Букач и Лутченко. Тот оказался без скафандра, его защитная «кожа» валялась рядом с горой ветоши. Хрюня плакал, слабо отбивался и скулил, как щенок, которому камнем перебили лапу. Несчастная зверушка, вдруг узнавшая, что мир жесток, а враги - это все, кто вокруг, начинает бояться любого, уже не пытается делить на своих и чужих, на сильных и слабых, на добрых и злых. Опасность представляет любой движущийся объект.
        Все это Анатолий Лутченко объяснил командиру, несколько минут понаблюдав за поведением Хрюни. И после добавил, что подручный Скупого пережил тяжелейший психологический шок, вследствие чего его мозг отключился - сработали защитные механизмы. От увиденного и пережитого Хрюня подвинулся рассудком.
        Тем не менее Славцев предпринял несколько безуспешных попыток допросить пленника. Капитан никак не мог поверить в то, что Хрюня не «косит», он действительно псих - самый настоящий. Стопроцентный.
        Сотоварищ Рогоффа в ответ на любые вопросы пускал слюни и сопли, от него плохо пахло - было ясно, что Хрюня успел несколько раз сходить под себя. Ничего разумного свихнувшийся бандит не сказал, единственные связные слова, которые получил от него Славцев: «дверь… не надо».
        - Дверь не надо, - задумчиво повторил Андрей и поглядел на товарищей. - Недавно я уже что-то слышал про дверь. Вот только никак не могу сообразить: где и когда…
        - Дверь… нет… - услышав это слово из уст другого человека, Хрюня стал чуть ли не в два раза меньше: он присел, съежился, втянул голову в плечи.
        Стало ясно, что это понятие играет какую-то ключевую роль. Оно пугает ненормального бандита даже теперь, когда у него в мозгу «перемкнуло» многие логические связи.
        - Дверь… - Славцев ожесточенно потер лоб ладонью.
        Он хотел вспомнить что-нибудь важное про это слово из совсем недавнего прошлого, но то, что он искал, никак не давалось, ускользало.
        - Да на пульте! - помог ему Букач. - Ты что, забыл? Бортовой журнал!
        - Точно! - воскликнул Андрей и в радостном возбуждении хлопнул себя ладонью по бедру. - Точно! Журнал!!! Когда мы в прошлый раз оказались на «Медузе», журнал находился в штурманской! А теперь он валяется в рубке, в центральном посту! А ну-ка, парни, помогите мне! Потащили Хрюню туда!
        Бандит вновь помочился в штаны, скуксился, как несправедливо обиженный ребенок, однако это не помогло. Его подхватили под руки и потащили наверх. Теперь уже половина членов экипажа грузового корабля чувствовала себя как-то странно, неуютно. Незваные гости мечтали побыстрее закончить дела на «Медузе», убраться отсюда подобру-поздорову.

…На пороге центрального поста Андрей бросил полоумного бандита, рванулся к пульту. Сверху журнала не было, Славцев обнаружил его на палубе возле станины. Схватил, перелистал, отыскивая нужную страницу.

«Дверь… Сегодня мы открыли Дверь в Ад…»
        Что- то щелкнуло в голове Андрея. Нет, это был не щелчок -вспышка сверхновой. Капитан еще не понимал всех деталей, но вдруг угадал главное. Секретная научная лаборатория. Катастрофа. Кровь. Люди, пропавшие много лет назад. Скупой и федералы из Галактической Безопасности. Снова - кровь. Снова - бесследно пропавшие люди. И лишь один выживший свидетель. Сошедший с ума, без конца повторяющий только одну фразу: «Дверь… не надо… Дверь… не надо».

«Сегодня мы открыли Дверь в Ад…»
        Дверь!!! Вот в чем секрет научной лаборатории!
        Славцев не успел произнести ни слова. Полоумный Хрюня вдруг истерично захохотал, указывая куда-то за спину командира маленькой группы. Андрею не требовалось ни подсказки товарищей, ни каких-то сигналов - просто организм заголосил об опасности, враз усилившейся до смертельной. Нечто ужасное находилось позади и намеревалось атаковать. Славцев точно знал это.
        Он резко обернулся, дернул ствол лазера вверх, готовясь поразить любой движущийся объект. В первый момент Андрей заметил только странно дрогнувший воздух. Будто в нем что-то шевелилось…
        Действительно шевелилось! Андрей
        увидел
        . Нечто длинное, гибкое, скользившее в атмосфере центрального поста, будто рыба в воде. Мурена?! Нет! Не рыба! Пиявка!!!
        Теперь от ужаса кричали все. Товарищи Славцева тоже увидели чужих. «Пиявка», изготовившаяся атаковать капитана, не была единственной. С каждым сумасшедшим ударом сердца их становилось в рубке все больше и больше, люди, прижавшиеся к стене, вдруг почувствовали себя жалкими, ничтожными, беспомощными.
        Просто кормом. Вкусно пахнущим, аппетитным кормом, который следует сожрать, не подавившись.
        Нажимая на спусковой крючок, Славцев уже знал, от чего погибли люди на базе: и много лет назад, и теперь. Знал, от чего сошел с ума Хрюня. Знал он и то, что не спасет никакой лазер. Люди уже пробовали уничтожить
        это
        с помощью лазеров. Славцев разглядывал ответ собственными глазами: в виде уродливых шрамов на металле, в виде огромных кровавых пятен…
        Окрик. Хозяйский, властный. Андрей мог поклясться, что слышал его, хотя в тяжелой атмосфере центрального поста, наполненной ужасом и путом, не разнеслось никаких звуков.
        Хозяйский окрик пришелся как нельзя кстати, он приостановил атаку неведомых тварей. Глядя на происходящее широко открытыми глазами, Славцев вдруг понял: ничего страшного, никаких проблем, просто он сходит с ума вслед за Хрюней. Оказывается, мозг сдает не мгновенно, вот открытие. Ты еще успеваешь понять, что крыша поехала. Успеваешь сказать ей: «До свидания».
        Возле дальней стены, там, где еще мгновение назад было пустое пространство, вдруг проявились какие-то странные существа. Прямо из воздуха возникли две фигуры, но не сразу. Они уплотнялись постепенно - так в компьютерной программе по обработке фотографий меняют яркость и контрастность изображения, подбирая наиболее подходящие, удобные для человеческого глаза.
        Два чужака материализовались у противоположной стены, и «пиявки», извивавшиеся в воздухе, сразу остановились, прекратили атаку на людей, повернули назад. К хозяевам?! Атмосфера рубки опять не дрогнула, не донесла до человеческих ушей никаких колебаний, тем не менее Славцев мог поклясться, что слышал радостное собачье повизгивание.
        Пиявки, тоже проявившиеся из воздуха, оказались невероятно противными на вид тварями: у каждой было узкое длинное тело-хвост и непропорционально огромная зубастая голова-шар. Теперь они вились около чужаков, тыкались мордами в их ладони, быстро-быстро виляли хвостами.
        Все это здорово напоминало поведение собаки, истосковавшейся по другу-хозяину, а сам Андрей походил на стопроцентного клиента лечебно-психиатрической клиники. Равно, как и его товарищи. Никто из людей не произнес ни слова, члены экипажа
«Осла» оказались просто не в силах сделать это. Они окаменели, стояли неподвижно.
        Свечку. Им бы следовало пойти в церковь, поставить свечку за Клауса Фертихогеля. Именно активность майора ГалаБезопасности привела к тому, что, как выразился бы Юрген Шлиман, «ремонтные службы» вспомнили, наконец, о «текущих трубах». В месте аварии вдруг сильно заискрило, и чужие пришли. Как раз вовремя, чтобы спасти Славцева и его товарищей.
        Собакопиявки вдруг исчезли. В долю секунды они пропали бесследно, кажется, получили какую-то команду-мыслеимпульс от одного из хозяев. Остались только чужие и люди. Друг против друга.
        Глаза. Славцеву больше всего запомнились глаза этих существ. Хозяева «собак» были созданиями очень маленького роста, метра полтора, и люди смотрели на них сверху вниз, зато глаза у чужаков занимали половину лица.
        Огромные, с темными зрачками, в которых можно было утонуть - стоило опрометчиво дотронуться до бездны, что жила внутри…
        Славцев не смог отвести взгляда - посмотрел в чужие зрачки, и его будто загипнотизировали. Показалось, он увидел перед собой тысячи, миллионы картин из прошлого человечества. Картин, спрессованных в сверхкороткие мгновения-мыслеимпульсы, которые тут же переполнили мозг, чуть не сожгли его. Андрей покачнулся, и это нарушило хрупкое неподвижное равновесие, существовавшее лишь несколько ударов сердца.
        Чужаки опомнились. Один поднял руку, словно отгораживаясь от людей, и падение в бездну прекратилось. Славцев устоял, не грохнулся на палубу, а удивительные гости вдруг начали таять. Они уходили точно так же, как пришли - подобно сосульке, оказавшейся под струей горячей воды. Только что перед тобой было нечто видимое, осязаемое, но вот родился поток, который уносит материю, превращая ее в частички себя. Проходит совсем немного времени, и от твердыни не остается даже следа. Тогда можно лишь удивляться, вспоминать силу, умеющую забирать с собой материю…
        Чужаки бесследно растаяли, и в рубке остались только люди. Растерянные, отказывающиеся верить в то, что лишь недавно увидели собственными глазами. Первым
«отмер» Хрюня: бандит громко пукнул и захныкал. Тогда ожили, задвигались другие.
        - Господи, что это было? - глупо спросил Букач, не зная, что делать с лазерным ружьем: то ли положить его, то ли по-прежнему держать на боевом взводе. - Что это было?!
        Вопрос получился идиотским. Товарищи боцмана знали ничуть не больше него самого.
        Вспышка! Она вдруг родилась на центральном экране. Адаптивные светофильтры уменьшили яркость маленькой звезды, разгоравшейся в середине разгонного кольца, много лет назад созданного гением Марка Айштейна.
        Славцев прищурил глаза, неотрывно глядя на дисплеи. Чужие уходили - это было очевидно. Уходили, подарив жизнь людям, которые оказались на станции одновременно с ними. Но не тем, кто попал сюда раньше.
        Командиру маленькой группы «везунчиков» вдруг почудилось: где-то в огромной комнате, в которой находились они все, затворили форточку. Ранее, когда створка была распахнута, снаружи тянуло уличным воздухом, слабо, но постоянно. Люди настолько привыкли к этому, что не обращали внимания, просто не понимали - форточка открыта. Это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Но вот ее захлопнули, старательно заперли на задвижку, и теперь стало заметно: воздух изменился. Раньше сквозило.
        Форточку закрыли, и сразу же вслед за этим стало одиноко, тоскливо. С одной стороны, пропало тягостное ощущение, будто некто находится за спиной. С другой - люди почувствовали, что потеряли нечто очень важное. Им никогда больше не посмотреть в бездну, в глаза-колодцы, где тысячелетия истории спрессованы в сверхновые звезды, где все вместе: вспышки боли и миги удачи, страшные разочарования и новые надежды, разрушенные иллюзии и пепел сожженных крыльев.

«Тот, кто больше знает и умеет, тот больше страдает», - возникло в мозгу у Славцева. Словно отголосок обжигающей метели, что недавно пронеслась через его сознание. Андрей тряхнул головой.
        - Все, ребята, - нарушая тягостное молчание, сказал он. - Все. Мы выиграли, мы свободны. Нет Скупого. Нет пиявок. И Двери тоже больше нет…
        Прежде чем покинуть центральный пост «Медузы», Славцев аккуратно положил бортовой журнал на пульт космостанции, разгладил мятую страницу. Еще раз прочитал короткое предложение, торопливо выведенное кем-то из готовившихся умереть людей. Посмотрел на экран, на огромное кольцо электромагнитов, будто пытался отыскать нечто важное. Очень дорогое и ценное для себя, что он только что безвозвратно потерял.

«Ты возвращаешься домой, усталый, немного расслабленный. Входишь в подъезд, а там - огромный бойцовый пес без намордника и поводка. Ты замираешь, чувствуя: он приготовился рвать глотку. Еще секунда-другая, и убийца сделает это, у тебя никаких шансов, ведь его специально тренировали, натаскивали много лет подряд, старательно и профессионально - рвать жертве глотку. Собственно, в этом и заключается предназначение бойцового пса. У тебя, даже если забыть про усталость и прочее, все равно нет шансов. Эту зверюгу специально готовили убивать, у нее позади десятки выигранных схваток, а у тебя нет аналогичного опыта. Потому никаких сомнений: он сможет. Он справится.
        Все это проносится в мозгу за доли секунды. Кровь застывает в жилах. Ты знаешь, что надо бежать, попытаться спастись, но не в силах пошевелиться, двинуться с места, и тут грозный окрик хозяина останавливает приготовившегося атаковать пса. Он, сразу расслабившись, послушно бежит к хозяину, трется о ноги, виляя хвостом и преданно заглядывая в глаза. Но с клыков при этом капает слюна…»
        Так Анатолий Лутченко описал свои впечатления от встречи с «псами» Чужих. Славцев мог бы поспорить с этим утверждением, но решил - не стоит. Радовало уже то, что его товарищи немного оправились от потрясения. В первые минуты после исчезновения пришельцев и собакопиявок люди стояли неподвижно, молча, будто каменные изваяния.
        Для любого из них эта встреча стала мощнейшим шоком. Оказывается, где-то рядом, за Дверью, существует могучая цивилизация, и чужаки обладают технологиями, с помощью которых могли бы запросто превратить человеческие боевые звездолеты в пепел. Раздавить армии, словно мелких букашек на дороге…
        Тяжело, невыносимо горько было сознавать свою ущербность, недоразвитость собственного рода. Чужаки могли уничтожить все и всех, но поступили по-другому: просто закрыли дверь в другое измерение, тем самым показав людям: им там не место.
        Не пошли на контакт. Значит, не хотели? Посчитали недостойным для себя? Точно так же подростки гонят из своей компании малыша. Им неинтересно, он еще не достиг такого уровня развития, чтобы играть со старшими детьми: движения медлительны, все ходы предсказуемы. Изгой будет плакать, горько плакать, но кого волнуют его слезы? К младшим - жестоки…
        А может, это к лучшему? Кто знает, что произошло бы с человеческой цивилизацией, если бы она внезапно получила чудо-технологии, которые не в состоянии осмыслить, не то что репродуцировать? Что могла бы натворить обезьяна в супермаркете, в людный час, если бы ей в руки дали армейский лазер, снятый с предохранителя?
        Люди все это понимали, но осознавать факт - тебя прогнали из «песочницы» - было ничуть не легче.
        Встреча с чужаками деформировала психику членов экипажа «Осла». Поначалу все валилось из рук, каждый в мыслях непрерывно возвращался к недавно состоявшейся встрече двух цивилизаций. Вопрос «Что это было?» легко угадывался во взглядах, устремленных на Славцева. Товарищи искали ответ у командира - так, словно он знал больше других.
        В конце концов это надоело Андрею. Он, чуть ли не пинками, заставил подчиненных двигаться вперед - к переходному шлюзу. Как ни странно, лучше всего такой способ общения понял Хрюня. Когда на бандита натянули скафандр, Хрюня резвой трусцой побежал к стартовой палубе, лишь бы побыстрее покинуть «Медузу». За ним последовали остальные. Все вместе совершили небольшой перелет до «Клипера», где Славцев выступил перед товарищами с краткой энергичной речью.
        Выбросить все из головы! О пришельцах - забыть! Жить так, словно ничего особенного не произошло! А кто не понял - тот отправится за борт корабля без скафандра!
        После этого боцман получил приказ: срочно отыскать спиртное на камбузе у Майка. Славцев не ошибся, не прошло и пяти минут, как Букач вернулся с трехлитровой бутылкой виски. Пили все, из горлышка, пустив бутыль по кругу. После второго или третьего «прохода» дело пошло веселее: люди чуть ожили, лица раскраснелись, пропали угрюмая скованность и молчаливость.
        Это не могло не обрадовать Славцева. Убедившись, что товарищи немного пришли в себя, он отправил Ризе и Пирелли в машинное отделение изучать проблему работоспособности силовых агрегатов. Приняв «на грудь» еще по чуть-чуть, боцман и доктор увели Хрюню в каюту, запиравшуюся снаружи. Видимо, когда-то ранее Скупой использовал ее для содержания пленников или пленниц. Теперь место в ней занял один из членов его собственной команды, и это был далеко не самый худший «билет» из тех, что достались бандитам Майка Рогоффа.
        Славцев заставил людей работать, это подействовало лучше любого лекарства. За делами, пока заняты руки, в голову лезет меньше ненужных мыслей…
        Сам Андрей готовил «Клипер» к старту. Он решил воспользоваться для перелета кораблем Майка Рогоффа, а не спасательным катером. «Скупому звездолет уже не понадобится», - это прозвучало немного цинично, но все согласились с командиром. Члены экипажа погибшего транспортного корабля считали, что по праву получили наследство Рогоффа.
        Воспользоваться звездолетом Галактической Безопасности Славцев не рискнул, хотя тот был пуст, как и судно бандитов. Андрей решил не искушать судьбу, несмотря на то что второй корабль выглядел привлекательнее - он был и новее и наверняка обладал более мощными двигателями. Тем не менее опознавательные символы Галактического Союза, светившиеся на боках, остановили Славцева. Одно дело - получить в наследство звездолет мертвого бандита, совсем другое - судно, находящееся на балансе ГСБ. Да еще такое, экипаж которого исчез при загадочных обстоятельствах. Это головорезов Скупого никто не хватится, а вот из-за пропавших федеральных служащих заварится каша, так что лучше не подставляться лишний раз.
        Славцев и его товарищи могли бы объяснить всем интересующимся, как и куда пропали Скупой с бандитами и накрывшие их спецназовцы, да только члены экипажа «Осла» отлично понимали: им никто не поверит. Скорее, упекут в психушку или посадят - за убийство сотрудников ГалаБезопасности. Придут к выводу, что экипаж сговорился, придумал какую-то глупую сказочку, лишь бы прикрыть следы собственных кровавых преступлений…
        Все это обсудили уже после старта к Денизу, собравшись в ходовой рубке, чтобы добить «пузырь» виски. Вновь Славцев, превозмогая усталость, вел корабль. Поначалу Андрей хотел взять паузу на отдых, не пускаться в еще один утомительный переход, только никто из его друзей не горел желанием оставаться возле космической станции. Чужаки ушли и собакопиявок забрали, но около научной лаборатории все равно было неуютно. Букач выразил общее мнение, попросив командира как можно быстрее увести корабль прочь от «Медузы».
        Андрей еще колебался, но масла в огонь подлил Христо Малков, покопавшийся в радиорубке «Клипера». Как и следовало ожидать, здесь оборудование было почти новое, вовсе не семилетней давности, как на космобазе. Связист мигом разобрался в местных компьютерах, интерфейсных картах и каналах, вылез в Сеть… и, после небольшого «серфинга» по сайтам информационных компаний, принес друзьям новость: Памелу Йоханссон собираются выпускать из следственного изолятора под залог крупной суммы денег.
        Адвокат поработал очень хорошо, обвинения против подружки Скупого развалились. Ловкий юрист сумел убедить всех: девушка говорила в диктофон то, что требовали мучители, угрожавшие ей. Ведь несчастная пленница в момент появления полиции оказалась безжалостно привязанной к стене. А в момент откровений? Никто не мог дать гарантий, что захватчики не пугали ее жуткой расправой, не подавили волю.
        Признания, сделанные под угрозой смерти, не имеют никакой юридической ценности, а реальных фактов, свидетельствующих о причастности Памелы Йоханссон к банде Скупого, нет. Только самооговор. Да и вообще, неизвестно, быть может, люди с
«Осла» виновны во всем? Сговорились с Рогоффым? Имитировали катастрофу? Выкрали наркосодержащий препарат? Потом устранили союзника, который слишком много мог рассказать? А девочку-менеджера заставили говорить то, что выводило их из числа подозреваемых…
        Узнав о таком повороте сюжета, Славцев скрипнул зубами. Он-то думал, что все сделал грамотно. Оказывается, быть офицером-профессионалом на войне - одно, а играть на «правовом поле» - совсем другое…
        Переварив новости, добытые Малковым, капитан сразу же изменил план действий.
        - Стартуем! - приказал Андрей, мигом отбросив мысли об отдыхе. - Надо доставить на Дениз реальное доказательство - груз метафроппизола, находящийся в трюме
«Клипера»! Это сильнее домыслов юриста. Карл! Что с двигателями?
        - Все нормально, - как обычно, старший механик был немногословен и уверен в технике, за которую отвечал.
        За несколько часов он успел покопаться в брюхе звездолета, подправить, настроить то, что требовало внимания.
        - Анатолий, теперь сделаешь мне укол, - то ли попросил, то ли приказал Славцев. - Надо выдержать еще один переход, последний. Доставим груз на Дениз, покажем, что находится в трюме «Клипера». Сдадим наркотик туда, откуда по документам его забирала Памела. Хрюню тоже сдадим, как-никак - один из подручных Майка! И пусть тогда говорят, что нет реальных фактов! Йоханссон не выйдет из тюрьмы!

…«Клипер», доставшийся команде «Осла» в наследство от Майка Рогоффа, торопился к Денизу. Роковой груз лекарственного препарата, с которого начиналась эта история, лежал в трюме пиратского судна.
        Покончив с бутылкой виски, люди разбрелись кто куда. Пирелли отправился на вахту в машинное отделение, Ризе и Букач уселись в кают-компании играть в карты - ничего другого не нашлось: ни шашек, ни шахмат, ни настольных логических игр. Малков удалился в радиорубку, а Лутченко, введя командиру стимулятор, поспешил в
«медицинский отсек» - проверить состояние Хрюни.
        Славцев остался один на один с собой. Теперь, когда не было нужды «строить» подчиненных, заставляя их забыть о встрече с пришельцами, Андрей не мог не вспомнить то, что в последние часы поразило его больше всего.
        Не пиявки. Нет, не жуткие твари, способные за пару секунд порвать на части и сожрать человека. Нет! Глаза… Огромные, в половину лица… Глаза, до краев наполненные мудростью и болью.
        Такие не бывают у существ, неспособных мыслить, чувствовать, сострадать. Такие глаза не могли быть глазами Майка Рогоффа - даже к концу жизни, даже если бы Скупой прожил еще пятьдесят лет, накопил жизненный опыт, стал другим человеком. И у самого Андрея таких глаз никогда не будет…
        - Сегодня мы открыли Дверь в Ад… - тихо прошептал Славцев, невольно припомнив строку из бортового журнала.
        Нет. Они - те, кто умер на станции, - действительно открыли Дверь, но не в Ад. Просто они не успели понять этого…
        Славцев заглянул в чужие огромные глаза, и по спине пробежал холодок, какой, наверное, мог бы пробежать по спине истово верующего человека, на закате своих дней увидевшего живого Бога.
        - Мне сказали, вы пригнали «Клипер»… - без яркой косметики, растерянная, с потухшими глазами, Памела еще больше напоминала Кристину, и Славцев стиснул зубы, стараясь не думать об этом.
        Он не имел права на слабость, не имел права отвлекаться сейчас на что-то свое, болевшее внутри.
        - Мы пригнали на Дениз корабль Скупого, - подтвердил он. - Чтобы лично сказать это, я и пришел. Тебя не выпустят под залог. Партия метафроппизола - та самая, которая транспортировалась на «Осле», - на борту звездолета Майка Рогоффа. Сейчас ее проверяют эксперты из федеральной полиции, а также из «Доверия Дениза». Но мы-то знаем, каким будет ответ…
        Это конец, Памела. Конец твоей игры. Теперь не помогут адвокаты, даже самые ловкие пройдохи, пытавшиеся свалить вину на нас. Можешь как угодно выкручиваться, доказывать, что не спала с Майком, что во время операции по захвату «Осла» впервые работала с Рогоффым… Давай, Пам, сочиняй басни следователям, может, они купятся. Правда, теперь задурить им головы будет труднее, ведь мы привезли реальные факты. Корабль Скупого с грузом метафроппизола здесь, на Денизе. Объясняй теперь, почему Рогофф именно тебе доверил сопровождение наркотика - от складов «ДенФарм Ltd» до системы Z-327, где нас перехватила банда Майка.
        Памела ничего не ответила. Она нервно терла виски пальцами, поправляла длинные волосы, то и дело падавшие на лицо. Глаза красотки бегали из стороны в сторону. Андрей понял: Йоханссон по-прежнему не хотела верить в собственное поражение, все еще пыталась найти выход.
        - Кстати, Майк тебе не поможет, - «добил» он. - Вряд ли когда-нибудь увидишь своего милого дружка. Его капиталы и его связи теперь вне игры, но за это меня благодарить не надо - слово офицера: не наших рук дело! Хочешь - верь, хочешь - нет, к «Медузе» мы опоздали. Раньше туда добрались федералы из Галактической Безопасности, у них корабль мощнее. Когда мы прибыли к космической станции, Майк Рогофф уже был мертв, и все его подельники - тоже. Кроме Хрюни. Он остался жив, хотя и сошел с ума от пережитого.
        Славцев не говорил Йоханссон всей правды, это не имело смысла. В историю с пришельцами девчонка все равно не поверила бы, посчитала, что Андрей просто морочит ей голову.

…При даче показаний не следует упоминать про чужаков с глазами в половину лица, про их собакопиявок - такое решение было принято на общем собрании экипажа. Все отлично понимали, что федеральные следователи просто так не отпустят, допросят не по одному кругу. По делу о нападении на грузовой корабль выжившие будут проходить свидетелями со стороны обвинения, а вот по делу о кровавой расправе на «Медузе»… Хорошо, если свидетелями, а не обвиняемыми.
        Потому Славцев, Лутченко и Букач, «обмозговав» ситуацию, пояснили товарищам, как именно должна выглядеть история для федеральных следователей.

…Погнались за Скупым, но опоздали. Когда прибыли к «Медузе», бой между бандитами и спецназом уже закончился. Зачем, собственно, погнались за Майком Рогоффым? А как же! Узнали у Памелы Йоханссон, где находится ненавистный враг, поспешили туда! Надеялись вернуть груз метафроппизола, восстановить свое честное имя! А другого-то пути и не было! Иначе - тюрьма!
        Нет, в боевых действиях на станции не участвовали, это можете проверить, господа следователи! Там палили из армейских лазеров повышенной мощности, импульсных и автоматических. У нас, у экипажа, таких нет. Проверяйте! Вот они, ружья, все до последней штуки. Обычные, охотничьи, с талонами техпроверки и разрешениями. Все по закону. Только из них давно не стреляли, можете провести ионно-молекулярный анализ стволов. Не стреляли!
        Когда и как исчезли бандиты и спецназовцы? А нам откуда знать?! Это самый трудный вопрос, господа следователи! Просто голова пухнет, когда начинаешь думать… Ведь если между пиратами и «охотниками» произошла схватка, кто-то должен был выиграть поединок, остаться в живых?! Может, Хрюня, головорез из банды Скупого? Спросите его! Ах, ну да, он же сошел с ума… Вот незадача. Но все же, вдруг удастся привести его в чувство… Трупы куда исчезли? Загадка, честное слово…
        Говорят, много лет назад на этой станции что-то такое уже приключилось… похожее. Да, люди пропали. Нам кто-то сказал, прямо тут, на Денизе. Кто-то из федеральных чиновников. Быть может, сейчас пропали туда же, куда и первые? Ну, те, что в прошлый раз?
        Что? Куда пропали в первый раз? А нам-то откуда знать?! Мы прилетели: возле
«Медузы» два пустых корабля! Никого не нашли, только следы крови повсюду да отметины от армейских лазеров. А у нас таких нет, у нас охотничьи ружья… Пожалуйста, проведите анализ - мы ни в кого не стреляли! Забрали судно Майка Рогоффа - и прямиком сюда! Почему взяли корабль Скупого? Так это ж очевидно! У него на борту груз нашего метафроппизола! Вот мы и пригнали звездолет пиратов как вещественное доказательство. Да. Хотели только, чтобы нас не считали мошенниками, сняли обвинения и арест с имущества…
        А что там произошло на борту станции - головоломка. Попробуйте разобраться. Только с нас обвинения снимите, груз наркосодержащего препарата мы вернули, восстановили репутацию…
        Примерно такой линии поведения - с некоторыми вариациями - должны были во время допросов придерживаться все члены экипажа. У мстителей, возвращавшихся на Дениз, было время, чтобы заучить эту сказку, обговорить все детали.
        Славцева первым вызвали для дачи показаний, а после беседы со следователем, когда занялись его товарищами, капитан попросил о встрече с Памелой Йоханссон. Хотел лично, глядя в глаза, сказать ей главное: игра закончена.
        Свидание разрешили, но только в виде исключения из правил. Дело получилось очень необычное и запутанное, федералам хотелось посмотреть, о чем будут говорить свидетель обвинения и одна из главных подозреваемых. Андрея честно предупредили, что даже личный разговор запишут на видео. Любое произнесенное слово может быть использовано в ходе следствия как доказательство вины Славцева или вины Йоханссон. Андрей согласился: все равно на других условиях встречу давать отказались.

…Они не сидели - стояли друг против друга в довольно большой комнате без мебели, разделенные только дрожащим маревом защитного воздушного экрана. «Дивайдер» показывал обоим, до какого места разрешено двигаться. Андрей и Памела не имели возможности приближаться друг к другу, это категорически запрещалось правилами. Сотрудники изолятора очень не хотели, чтоб свидетель и обвиняемая что-то незаметно передали друг другу.
        Дрожащий воздушный экран казался хрупким, ненадежным, но Славцев отлично понимал, что неосторожное движение вперед, к Памеле, приведет к серьезной травме. Сработают автоматы защиты, лазерные лучи хоть и не убьют насмерть, но основательно покалечат. Тот, кто посмеет сделать неверное движение, рискует остаться инвалидом.
        Знала об этом и Йоханссон, ее инструктировали особо. Сейчас Памела выглядела совсем по-другому, нежели раньше, - птицей с перебитыми крыльями. Без косметики, с растрепанными локонами, с потухшими глазами, она стояла напротив Андрея. На ее лице не было злости или ненависти, только разочарование. Разочарование от того, что все закончилось неудачей.
        - Что у тебя с волосами? - неожиданно спросила Йоханссон.
        Этим вопросом она поставила Андрея в тупик. Капитан ждал других слов.
        - Что у меня с волосами? - чуть растерянно переспросил он.
        Памела потянулась к нему дрожащими пальцами, но вовремя остановилась. Вспомнила о лазерных лучах, которые могли изуродовать кисть, отдернула руку. Если девчонка играла, то делала это не просто мастерски - виртуозно.
        Сердце Андрея тоскливо заныло. Памела очень напоминала ему Крис, и сколько бы он ни гнал эти мысли, от собственной памяти не убежать.
        - На висках твои волосы поседели, Андрюша… - голос девушки стал таким ласковым - грудным и нежным, - что у Славцева потемнело в глазах.
        Он мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Он не хотел, чтобы его Крис и эта девчонка слились в единое целое. Андрей резко провел ладонью по лицу, будто сорвал липкую паутину.
        - Черт с ними, с волосами! - излишне грубо ответил он.
        Сознательно пытался оттолкнуть Памелу.
        Конечно, Славцев мог бы рассказать про чужаков с огромными глазами, про безжалостных собакопиявок, про Дверь, которую сотрудники лаборатории экспериментальной физики ошибочно посчитали Дверью в Ад. Просто они столкнулись с таким, от чего не седеют - сходят с ума. Если вообще остаются в живых, что, как выяснилось, случается крайне редко.
        - Андрей, - Йоханссон оторвала его от воспоминаний, - помнишь, в самом начале… когда мы только познакомились на Денизе… ты назвал меня Кристиной?
        Славцев вздрогнул, не смог удержаться. Выходит, она помнила тот день…
        Едва заметно колыхалась стена воздушного экрана, от этого Памела казалась чужим существом - чуть размытым, неестественным.
        - Андрюша, я похожа на девушку, которая тебе небезразлична. И ты ее потерял. Ведь правда?
        Бывший офицер федеральной гвардии не ответил, только глаза наполнились болью.
        - Тогда… тогда, быть может… ты не оставишь меня в беде? Ради нее? Ради нее! Ведь мы так похожи…
        - Внешне… - угрюмо бросил Андрей, делая шаг назад, хотя это было очень непросто. - Внешне вы похожи… да…
        - Андрей! Погоди! Ее можно воскресить! Хочешь, называй меня Кристиной, я согласна! Хочешь, стану ею, верну то, что ты потерял? Я смогу! Я сумею! Расскажи, как целовала она тебя? Как ласкала? Расскажи, что она делала, что тебе нравилось?
        Славцев попятился. Ему стало очень неловко от происходящего. Конечно, Йоханссон помнила про видеокамеры, которые фиксировали каждое произнесенное слово, каждый жест собеседников. Помнила, но не могла упустить последний шанс спастись, готова была даже на унижение, лишь бы выбраться из тюрьмы. Теперь, после смерти Майка и фиаско адвоката, ей оставалось надеяться только на Славцева.
        - Андрюша!!! Я смогу любить, как любила она!
        Лицо капитана исказила гримаса боли. Он прикрыл глаза ладонью - просто не хотел, чтоб его личное, сокровенное, становилось достоянием безжалостных видеокамер.

…В памяти возникло лицо Кристины - тогда, в траншее, за несколько часов до решающей атаки. «Не любишь», - горько, обреченно выдохнула Крис. И обида, детская обида заплескалась в ее глазах… А он не успел сказать, что это не так.
        Почему боги изобретают для людей такие трагические тропки судеб? Почему?
        Тонкая струйка сухой земли еще змеилась с бруствера, а под ногами у Андрея и Кристины уже лежал кусок черного металла, готовый вспыхнуть сверхновой звездой. У обоих оставалась всего-то секунда-другая или даже меньше, чтобы сказать друг другу самое главное.
        Кристина успела, а Славцев нет. Он, боевой офицер, проиграл девчонке. Значит, права - Андрей не любил так, как любила она. Не готов был в доли секунды принять решение, единственно верное. Пожертвовать собой ради того, чтобы любимая осталась жить.
        Да, он тоже скупой, он не любил так, как Крис. Бесполезно спорить с ней, доказывать обратное, даже в памяти. Даже зная, что в призрачных снах она снова и снова будет верить его словам. И прощать, все прощать.

…Он отнял ладонь от лица, выпрямился, но не сумел стряхнуть с плеч чудовищный груз. Против него стояла девушка, как две капли воды похожая на Крис.
        Что? Что сказала эта ? «Ее можно вернуть. Я смогу любить, как любила она…»
        Нет.
        - Нет, - отрицательно помотал головой Славцев. - Так, как любила Кристина, ты никогда не сможешь. Тебе это просто не дано. Ты даже не понимаешь, как…
        Он запнулся, не закончил мысль. Развернулся и пошел к выходу из комнаты свиданий.
        - Андрей!!! - сигнализация за спиной коротко пискнула, предупреждая Йоханссон, что не следует приближаться к линии воздушного экрана, тем более переступать ее. - Андрей! Стой!!! Ты не можешь оставить меня! Не можешь бросить вот так!!!
        Капитан Славцев остановился возле двери, обернулся, посмотрел на Памелу, лицо которой теперь исказило отчаяние.
        - Наверное, я мог бы уговорить товарищей дать другие показания… - медленно сказал он. - Сам бы выгородил тебя… Нанял лучшего адвоката, даже нескольких…
        - Да! Да! Да! - в глазах Памелы загорелась надежда.
        - Но, сделав так, как ты просишь, я предал бы Николая Атаманова. У него остались двое детей. Как быть с этим, Памела? Знаешь, меня всю жизнь учили: за своих надо бороться до конца, до последнего вздоха. А вот предавать меня не учили, нет. Так что удачи тебе, Йоханссон! Там, за решеткой, иногда вспоминай Николая. И его детишек тоже, они ведь теперь вырастут без отца. Вспоминай их, Памела! У тебя будет много времени, чтобы подумать обо всем. Подумать и раскаяться. Удачи тебе в новой жизни!
        Он толкнул створку и шагнул за порог, где ждали надзиратели следственного изолятора. Когда закрывалась дверь, еще раз глянул на Йоханссон - по лицу преступницы текли слезы.
        И никто из служащих изолятора, молча расступившихся перед капитаном, не мог представить, почувствовать, как ему хочется открыть другую Дверь, шагнуть в прошлое, чтоб успеть произнести очень важные слова. Нет, дело даже не в словах. В поступках. Они говорят обо всем лучше слов.
        Только ни один из смертных не мог отправить капитана Славцева в роковой день на Альфарде. Разве что чужаки с огромными, в половину лица, глазами.
        Но чужие навсегда ушли, оставив людей наедине со своими проблемами - глупыми, мелочными. Так, наверное, казалось тем, в чьих зрачках умещается боль многих эпох.
        Новый корабль назвали «Ослом». Букач и еще некоторые из членов экипажа настаивали на том, чтобы дать звездолету имя «Ник Атаманов», но Славцев и Лутченко сумели убедить товарищей, что лучшая память о капитане - назвать судно так, как назывался его корабль.
        Осел. Неприхотливое животное - лопоухое и немного смешное, - которое медленно, но упрямо бредет к цели. Вместе с грузом.
        На том и порешили. Регистрируя корабль в информационных базах третьего сектора освоенного пространства, так и записали: «Осел». А потом боцман вывел это слово на бортах новенького, только что с верфей, транспортного звездолета.
        Теперь их вновь стало семеро - как во времена, когда Николай Атаманов был жив. За несколько дней, проведенных на Денизе, успели не только дать показания по делам о пиратском нападении на корабль с грузом, а затем о космостанции «Медуза», но и, стараниями Лутченко, подыскали нового помощника капитана.
        Как водится, Франтишек Букач, плохо переваривавший любых новичков в экипаже, воспринял появление Рональда О’Нила без восторга.
        - Не приживется он у нас, кэп… - вполголоса произнес боцман, обращаясь к Славцеву. - Не улыбайся, у меня нюх на такие дела! Вот сам увидишь: не приживется.
        Андрей, услышав такие слова, не мог не улыбнуться. Еще недавно Франтишек то же самое говорил в его адрес. Они прошли вместе только одну серьезную переделку, и теперь Букач обращался к нему «кэп» - так, как раньше обращался к Николаю Атаманову.
        - Да ладно тебе, Франт! - радостно оскалив зубы, командир транспортника хлопнул боцмана по плечу. - Поживем - увидим! Правильно?!

…Во время старта с Дениза в кресле первого навигатора находился Андрей, а чуть позднее, когда звездолет удалился от планеты и все немного успокоились, капитан уступил место Рональду О’Нилу. Сам он направился в кают-компанию, где ждали пятеро товарищей, вместе с ним пережившие эту историю - от погрузки партии лекарственного препарата на борт старого «Осла» до невероятных приключений на «Медузе». Даже Карл-Хайнц Ризе ненадолго покинул машинное отделение, чтобы вместе с друзьями выпить за новый корабль. А еще - поднять бокалы в память о погибшем Николае Атаманове.
        - Как двигатели, Карл? - увидев старшего механика, с любопытством поинтересовался Славцев.
        Он был уверен: в этот раз Ризе не удержится, скажет что-то большее, нежели обычное
«нормально». Все-таки они отправились в полет на новом мощном корабле…
        - Нормально, - ответил Карл-Хайнц.
        Славцев захохотал, подхватил со стола бутылку коньяка и штопор.
        - Нормально! - весело крикнул он. - У меня скорее выпадут зубы от старости, чем Карл скажет в ответ что-то другое!
        Его товарищи заулыбались, подставляя маленькие стаканчики.
        - За новый корабль, друзья! За нашего «Осла», упрямого и выносливого! Пусть все всегда будет нормально, как нормально у нашего Карла с двигателями!
        Они выпили и почти сразу же, не закусывая, вновь наполнили емкости - поднять второй тост за благополучное окончание истории с метафроппизолом…
        Следователи отстали от членов экипажа только на третьи сутки, по нескольку раз сняв показания с каждого. К счастью, никто не сбился, о пришельцах не сказал ни слова, даже намека не подал. Все прошло именно так, как планировали Славцев и Лутченко.
        Им поверили, просто не могли не поверить. Патрульные суда достигли злополучной космической станции, обнаружили возле нее брошенный звездолет Галактической Службы Безопасности, а в трюме «Медузы» - спасательный кораблик, на котором ранее путешествовали беглецы с «Осла».
        Кроме этого полицейские ищейки «полюбовались» на следы крови на палубе и стенах, многочисленные «шрамы» от армейских лазеров. Все было именно так, как рассказывали люди с «Осла», чудом пережившие нападение на грузовой корабль. Эксперты подтвердили: члены экипажа транспортника на «Медузе» не стреляли, там «работали» другими лазерами.
        Следователям из федеральной полиции пришлось отпустить Славцева и его товарищей, убедившись, что они непричастны к загадочному исчезновению бандитов Скупого и спецназовцев ГСБ во главе с майором Фертихогелем. Эта история повисла в документах таким же жирным знаком вопроса, как исчезновение сотрудников космостанции семь лет назад.
        Им поверили, отпустили, но тем не менее на новый корабль установили специальный маячок, информировавший ГалаБезопасность о местонахождении «Осла». Впрочем, это не очень опечалило экипаж.

…Шестеро друзей, пережившие на борту «Медузы» встречу с Чужими, осушили емкости до дна. При желании, любой из них мог бы рассказать следователям о том, куда пропали люди с космостанции - и ныне, и раньше, несколько лет назад. Только ни у кого из вступавших в контакт с пришельцами не появилось стремление открыть истину, и потому они забрали тайну с собой, в новый полет.
        Это была не единственная тайна, которую члены экипажа «Осла» уберегли от федеральных следователей. Они взяли на душу еще один «грешок», ни словом не обмолвившись о коммуникаторе Скупого, о записной книжке с номерами банковских ячеек бандита, паролями от них.
        Славцев на полном серьезе заявил, что все они, люди Николая Атаманова, являются наследниками Майка Рогоффа. Деньги - это их, личное, не имеющее никакого отношения к федеральным властям. Никто спорить не стал.

…Скупой оказался очень богатым человеком. Славцев проверил лишь несколько банковских ячеек из числа тех, что были арендованы Майком на Денизе. Даже денег, полученных здесь, хватило на покупку нового корабля, при этом осталась довольно приличная сумма, и - по общему согласию - ее везли Алене Атамановой, на Тиль. Позднее, посетив еще несколько планет, где у бандита хранились сбережения, товарищи намеревались вернуться к вдове Николая, привезти больше наличных, чем могли отдать сейчас.

«Чего там… - мрачно произнес Букач, когда обсуждали проблему финансов. - Ника мы не вернем, но хоть пацанам его поможем… И Аленке… Чтоб, значит, не мучилась одна, не выбивалась из сил… И Борька, и Сергей образование смогут получить. Нормальными людьми станут, а не озлобленными зверенышами…»
        - За Николая! - предложил третий тост Славцев, и все его товарищи тут же поднялись на ноги. Посерьезнели, замолчали. - За человека, которому мы многим обязаны! За капитана!
        Выпили, постояли молча, глядя в пол.
        - Боцман… - попросил Андрей. - Сходишь к ним со мной? Я ведь почти не знаком с Аленой, только один раз мельком видел жену Николая, перед рейсом… Черт… А теперь вот ведь как придется…
        - Сходим, обязательно сходим, - опережая Букача, ответил Лутченко. - Мы все сходим, Андрей. Вместе…
        - И правильно, - вздохнул командир, невольно вспоминая события прошедших дней.

…После встречи со Славцевым Памела Йоханссон сломалась, начала давать показания. Адвокат, проанализировав варианты, пришел к выводу, что дальше играть в невинную девочку не получится. Появилось слишком много фактов, свидетельствующих о причастности красотки к истории с кражей партии метафроппизола.
        Юрист уговорил подзащитную сделать чистосердечное признание: у Памелы еще оставалась надежда, что ей удастся выйти из тюрьмы раньше, чем состарится. Если, конечно, суд примет во внимание добровольное сотрудничество со следствием, искреннее раскаяние в содеянном. А там, глядишь, и амнистия подоспеет, за примерное поведение…
        Памела начала говорить, только Николая Атаманова этим все равно уже не вернуть. Как и тех, кто имел несчастье оказаться на пути Йоханссон и ее туповатого и безжалостного дружка.
        - Ладно, не будем о грустном… - возвращая товарищей к действительности, предложил Андрей. - Давайте выпьем еще чуть-чуть, за будущее. Выпьем - и тогда уж по рабочим местам. Будем на переходе тестировать нашего «Ослика» по полной программе…
        - Кэп… - спросил доктор, когда пропустили еще по стаканчику. - Вот отвезем деньги Алене Атамановой, закончим возиться с финансами Скупого, а дальше - куда? Какие у тебя идеи?
        - Идеи… - Славцев прищурился, потом странно улыбнулся и оглядел товарищей. - Знаете, парни… Мы ведь теперь - вполне обеспеченные люди. Может, не стоит без конца мотаться между звездами, таская грузы? Нет-нет, я ничего не утверждаю, только делюсь мыслями! Просто из памяти никак не выходят Чужие, их огромные, невероятные глаза… Любопытно, что космическая лаборатория, где существовала Дверь между мирами, по-прежнему цела. Исправна…
        - Тьфу, ты! - услышав про космобазу, про Дверь, Букач тут же суетливо перекрестился, с опаской посмотрел себе за спину, словно искал в воздухе кого-то. - Скажешь тоже, командир!!!
        Славцев не ответил, налил себе еще. Залпом выпил, задумался.
        - Я узнал подробности, - прервал его мысли Христо Малков. - Там, на «Медузе», семь лет назад произошла техногенная катастрофа. Ранее на космической станции находилась лаборатория экспериментальной физики. Ею руководил Марк Айштейн, то ли гений, то ли безумец. Они что-то такое изучали, с моделями прокола пространства… Я в деталях не понял, не физик ведь. В старых архивах осталась информация обо всем этом. А еще о том, что сотрудники лаборатории куда-то бесследно исчезли, и полиция не смогла докопаться до разгадки.
        - Ну, не так уж бесследно, - широко улыбнулся Славцев. - Собакопиявки не умеют жрать чисто, кровь осталась и тогда, семь лет назад, и сейчас. Мы-то с вами хорошо знаем, куда пропали сотрудники лаборатории…
        - Вот именно! - нервно поежился Букач. - Отлично знаем! И я, честное слово, не хочу стать куском ростбифа во время трапезы какой-то иновселенской твари! Особенно теперь не хочу, когда почувствовал себя богатым, обеспеченным человеком!
        - Эх, Франт… Нет у тебя тяги к приключениям… - Славцев налил боцману, чокнулся с ним. - Кроме пиявок мы видели и чужой разум, не так ли? Почти людей, с огромными глазами, полными мудрости, боли… я даже не знаю - чего. В языке не хватает слов. Эх, боцман! А ведь мы могли бы найти физиков, которые разбираются в том, что создавалось на «Медузе». Реанимировать старую лабораторию, повторить эксперимент этого самого… Айштейна. Уверен, денег Скупого хватило бы на все! Разве это не обидно: знать, что где-то рядом, совсем неподалеку, существует могущественная цивилизация, которая не хочет нас видеть?!
        И вот, Франт, только представь: мы, без стука, распахнули бы Дверь, встали на пороге и громко крикнули: «Мы пришли!!!» А? Надо уметь делиться своим, самым дорогим. Надо уметь принимать чужое, даже страшное на первый взгляд. Нельзя быть ни скупыми, ни убогими и приземленными… Как думаешь? Вот так вот, в полный рост, встали бы и объявили: «Мы пришли! Давайте говорить, как равные с равными…» Неужто они бы нас не услышали?!
        Славцев положил руку на плечо боцмана, потеребил спутника, но Букач не отозвался. Только молча выпил, пристально глядя на обзорный экран. Словно пытался найти ответ среди неподвижных огоньков звезд…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к