Карфаген 2020. Восхождение Денис Ратманов
        Карфаген #3
        Моя игра началась. Пунийские кланы пытаются меня использовать в борьбе за власть, но никто не подозревает, в чьих руках нити и кто на самом деле кукловод.
        Но не бывает равновесия. Я поднимаюсь на вершину, но теряю самое дорогое.
        И все, что у меня остается - цель, острая, как лезвие клинка.
        Карфаген 2020. Восхождение
        Карфаген 2020. Восхождение
        Карфаген 2020. Восхождение
        Олег Бард
        Данный текст был приобретен на портале Литнет (№49685713 15.01.2024). Литнет - новая эра литературы
        Глава 1
        Глава рода Гисконов
        Еще пару минут назад я сидел в одиночной камере и ждал дознавателя. Думал, меня обездвижат как особо опасного, допросят, а потом либо расстреляют за нарушение правил на Полигоне, либо отправят в лабораторию - изучать, почему, когда мне это надо, ломается техника и как мне удается приводить в норму людей со смертельными ранениями.
        Но почему-то я на самом верху зиккурата, в роскошном зале, и человек, стоящий за моей спиной, настроен на диалог. Поворачиваю голову. Позади, метрах в трех от меня, заведя руки за спину, стоит сам…
        Эйзер Гискон, 47 лет
        Уровень 5, ступень 5, глава Великого рода Гисконов
        Физическое развитие: 14
        Духовное развитие: 10
        Глаза лезут на лоб, но всеми силами стараюсь сохранить невозмутимость. Удивление сменяется злостью, но не порывистой, как язык пламени, а тяжелой, как могильный камень. Из-за этого человека погибли Вэра и Тейн, и неизвестно, что стало с Наданой и Лексом. Видимо, он сообразил, что я обладаю полезными способностями, и оставил меня для себя, буду у него чем-то типа придворного мага-лекаря.
        Ну не о грядущем же суде аристо собрался разговаривать с тем, кого и человеком не считает! Что-то ему от меня нужно.
        - Что с моими людьми? - спрашиваю то, что волнует больше всего.
        Гискон вскидывает бровь - похоже, он удивлен больше меня - смотрит пристально и наконец говорит очень мягко, примерно как врач, пытающийся в чем-то убедить буйного психа:
        - Леонард, здесь вопросы задаю я. От меня полностью зависит твоя судьба. Ты, похоже, не узнал меня…
        - Почему же, ты - Эйзер Гискон, главный организатор «Полигона».
        Разворачиваюсь к нему вместе со стулом. Передо мной высокий подтянутый мужчина в темно-сером кардигане до колен, черноволосый, гладко выбритый, похожий на Гамилькара Боэтарха, как брат. Один глаз у него карий, а второй - зеленый в янтарную точку. Чувствую его замешательство - он думал, что я начну трепетать и ползать по полу, вымаливая прощение.
        Гискон смекает, что сам себя поставил в невыгодное положение, обходит стол и занимает стул напротив меня, сплетает пальцы.
        - Тебе угрожает суд, Леонард. Надо ли говорить, что приговор зависит от меня?
        На языке вертится «кто бы сомневался», но оставляю колкость при себе. Хочет поговорить - будем вести диалог на равных.
        Подаюсь к нему.
        - Эйзер, по идее, я должен был сейчас сидеть в грязной вонючей камере и дожидаться суда, а еще вероятнее - валяться с пулей в голове. Раз я жив и удостоился чести говорить с тобой, значит, у тебя на меня есть какие-то планы, давай обойдемся без запугиваний и перейдем к делу.
        По ходу дела сканирую Гискона, запрашивая в том числе дополнительную информацию, она меня сразу же удивляет: у героя-любовника три официальных ребенка и двадцать два бастарда. Интересно, он о них знает? Личность он разносторонняя, занимается политикой, журналистикой, шахматами и восточными единоборствами. Единственное его преступление - клевета.
        Культу Ваала принадлежит разве что по долгу службы, атеист, если проявить его паранормальные способности, он получит абсолютную память.
        Гискон высок, метр девяносто два, и атлетичен - девяносто килограммов. Интеллект - 17. Здоровье - 17. Но самое интересное - его отношение, он ко мне равнодушен.
        - Здравое предложение, - кивает Гискон. - Я долго за тобой наблюдал, Леонард. И оказалось, что ты известная личность: спасал детей в аэропорту, предотвратил теракт, нашел логово черных трансплантологов. И все это за кратчайший промежуток времени! Подвиги Геракла меркнут! Талант, я бы сказал. Очень разносторонний талант. А теперь я тебе кое-что хочу показать, только, пожалуйста, не перебивай меня, посмотри и послушай, вопросы задашь потом.
        И снова на экране появляется нарезка кадров с моим участием, когда я «ронял» дронов в нужный для меня момент, а под конец чуть не уронил флаер с Гисконом на борту.
        - Правда, странные совпадения? - спрашивает Гискон, задумчиво глядя на экран. - За много лет ни один дрон не вышел из строя, а тут - сразу два, и все возле тебя, и в самый интересный момент. А ведь запрещено причинять вред дронам!
        Пожимаю плечами и кошу под дурачка:
        - Я их не трогал. У меня, как это называется? Энергетика мощная. Приборы выходят из строя, когда я нервничаю.
        - Хорошо, сделаю вид, что поверил. - Он закидывает ногу за ногу, поворачивается боком и кивает на экран. - Заметь, это не Карталония.
        Ревет, беснуется толпа на площади, окруженная полицейскими со щитами, в жизни не видел столько людей в одном месте. Второй кадр - и опять толпа, какой-то митинг. Теперь место знакомое: парк, где я отбил детей у трансплантологов. Рядом с бетонным Ганнибалом на слоне сидит молодой человек и орет в громкоговоритель:
        - Если они не понимают, что творят и затыкают уши, то мы заставим себя услышать! Да?
        - Да! - слаженно, в тысячу глоток ревет толпа.
        Хочется улыбнуться. Все-таки мне удалось запустить цепную реакцию, скоро низы взбунтуются и разнесут все к хренам! Но вместо этого делаю озабоченное лицо и уточняю:
        - Это ведь у нас? Пока я был на Полигоне, случилось… вот такое?
        - Вспыхнуло буквально за три дня. - Гискон вертит в руках пульт и выглядит более чем довольным, если не сказать счастливым. - Революция. А если подавить революцию не в твоих силах, что нужно сделать?
        - Возглавить ее, - предполагаю я и пока не соображаю, к чему он клонит.
        - Ты слишком умен для пограничника. Леонард Тальпаллис - никто из ниоткуда, закончил обычную школу, не блистал эрудицией, не тянулся к знаниям и за всю свою серую жизнь не совершил ничего выдающегося. Ты за неделю в Новом Карфагене перевернул второй уровень с ног на голову. Кстати, как звали твою классную даму?
        - Энрика… кажется, Бортис, - сочиняю на ходу, рассчитывая на то, что Гискон берет меня на понт.
        - Хм. Придумал? Или изучил матчасть? У тебя были одноклассники, и если побеседовать с ними…
        Продолжаю его же игру, понимая, что он блефует.
        - Когда найдете Рею, скажите мне. Интересно, как она.
        Он глядит с улыбкой, как на диковинного зверя, мысленно вертит в разные стороны, проверяет на прочность.
        - Да, ты слишком умен. При желании я быстро выясню, что ты такое и откуда взялся. Но обещаю этого не делать, - он берет паузу, ожидает мой ход.
        Очевидно, что если понадобится, он перевернет мир и найдет на меня компромат. Может, уже ищет. Моя новая личность склепана на скорую руку, потому принимаю его правила.
        - Называй свои условия.
        Гискон нажимает паузу и приближает парня на слоне. Вокруг статуи полно молодежи с транспарантами, где я читаю:
        «Свободу Леонарду Тальпаллису!»
        «Леонард - победитель Полигона!»
        «Требуем пересмотреть результаты Полигона!»
        Гискон показывает другую площадь, третью, где происходит одно и то же: народ требует, чтобы меня освободили. Будь на моем месте кто попроще, он уверовал бы в народную любовь, и она, бесспорно, есть, но очень уж все хорошо организовано: и громкоговорители у митингующих, и одинаковые транспаранты с похожими надписями. Гискон сам подвел меня к мысли о том, что надо бы возглавить народные волнения, и в голове щелкает.
        - Как давно начались бунты? Только ответь честно.
        - С неделю. К чему вопрос?
        Усмехаюсь и озвучиваю догадку:
        - Ситуация начала выходить из-под контроля, а тут вдруг я так удачно штурманул базу гемодов! А учитывая, что рейтинг у меня высокий, если меня публично прижать, это вызовет общественный резонанс! - развеселившись, хлопаю себя по бедру. - Эйзер, это гениально! Ты меня раскручиваешь по всем медиаресурсам, потом вероломно вмешиваешься в шоу, нарушая собственные правила, с помощью СМИ накручиваешь народ, выгоняешь толпы на площади, заводишь их с помощью своих провокаторов! Браво!
        Встаю и хлопаю в ладоши, Гискон смотрит без выражения, он по-прежнему ко мне равнодушен, я для него очень нужная и удобная вещь, не более.
        - Ты за сутки разжег такой костер! - снова сажусь, принимаю вольготную позу, закинув ногу за ногу. - Все уже забыли, чего хотели изначально, благодаря тебе вся несправедливость мира - в моем заточении. Ты даешь толпе меня, делаешь меня победителем, и они расходятся по домам. Костер погашен. Так?
        - И все-таки мне интересно, что ты такое, - бормочет Гискон. - Да, так. Мои условия: выпускаю тебя к толпе, ты их успокаиваешь, получаешь свое место на четвертом уровне и при необходимости помогаешь управлять сознанием масс: участвуешь в ток-шоу, даешь интервью.
        - А потом со мной случается что-то смертельное, - все так же улыбаюсь, глядя на него. - Как случилось с моими людьми. Но и гарантий от тебя не получить, - подпираю голову рукой, задумываюсь. - Хотя по сравнению с остальными аристо ты коварен, но не кровожаден.
        А ведь я нужен ему так же, как и он - мне. Он меня, по сути, пропаровозил так, как я сам и за пять лет не смог бы. Гискон и не догадывается, что он совершил преступление против всех аристо, да против самого мироустройства! А раз я нужен ему, он собирается меня использовать, продвигая, а не расчленять в лаборатории, то нужно постараться извлечь из ситуации максимальную выгоду.
        - У меня есть соображения, как успокоить толпу максимально быстро и сделать так, чтобы волнения не повторялись. Но для этого мне придется сдержать слово, а я обещал жизни тем, кто мне поверил. Два моих человека убиты…
        - Они живы, - равнодушно говорит Гискон. - В них стреляли парализаторами и шариками с краской, чтобы сцена выглядела максимально жестокой и вызывала негодование. И эти двое, и парень с женщиной, и пятеро сдавшихся. Я понимаю, что они нужны для того, чтобы воцарилась справедливость.
        Откидываюсь на спинку стула, тянусь к пустому стакану, изо всех сил стараясь скрыть радость. Да я просто счастлив! Еще бы Эристана воскресить…
        А теперь самое время подумать о себе: о том, как создать безопасный плацдарм и начать качаться, выполнить наконец незакрытые квесты, найти организатора терактов, прижать хвост Братству топора, уничтожить питомники трансплантологов, как-то попытаться помочь гемодам, остановить зачистки трикстеров.
        При воспоминании о своей стае сердце отдается застарелой болью утраты, тоской по детству и несбывшейся жизни. Я стал другим, тот Леон умер.
        - Как странно тасуется колода, - говорю Гискону. - Я сделаю все, как ты скажешь. А ты поможешь мне создать службу внутренней безопасности, стоящую над полицией. Я нахожу главарей преступных группировок, устраиваю показательные казни, народ это любит.
        - Подконтрольную мне службу внутренней безопасности. Признаться, никогда не вмешивался в дела плебеев, а зря.
        Ловлю на себе его внимательный взгляд, и он не удерживается от вопроса:
        - Зачем это тебе? Служба безопасности, трансплантологи… Не вытащи я тебя с Полигона, ты и правда выкупил бы всех, кто тебе сдался? И не в рабство выкупил, а распустил по домам, по сути, на ветер выбросил свой миллион?
        Киваю.
        - Я идейный. Как бы нелепо ни звучало, но это так.
        Гискон выключает экран, поднимается. Заведя руки за спину, делает два шага вдоль стола, два назад, разворачивается и упирается руками в стол.
        - А теперь о главном, - и берет паузу, сверлит меня взглядом, я поднимаюсь, чтобы мы были в равных условиях. - Я слышал, что жрецы обладают даром исцеления, но всегда считал чудеса постановкой, а теперь увидел их собственными глазами - в твоем исполнении. Темнокожий парень получил смертельную рану, - он включает запись: еще до того, как мы захватили крепость, Вэра осматривает Тейна и выносит вердикт; останавливает видео, приближает живот маори. - По-моему, все ясно: прободение кишечника, перитонит, внутреннее кровотечение. А утром этот человек уже здоров. Я не прошу открыть тайну, какие силы тебе помогают, мне все равно. Моя любимая дочь смертельно больна, и если ты в силах ей помочь, я буду твоим должником. Хочешь - флаер премиум-класса. Любые апартаменты. Миллион шекелей. Только помоги моей девочке.
        Вот так поворот! Гискон-то на крючке, потому особо и не запугивает меня, понимает, что тут нужно действовать хитростью. Как говорил покойный Мелиар Делла, разработчик программы, сама реальность будет помогать мне, создавая благоприятные условия.
        - Что с ней? - интересуюсь я.
        - Лейкоз. Две операции не помогли. Скоро третья, которая может ее убить.
        - Нужно смотреть на девочку, пока ничего гарантировать не могу.
        Эйзер зашагал к выходу.
        - Идем.
        Развожу руками.
        - Прямо так? Я не мылся больше недели и оброс, как озверелый. Она заикой сделается - привел отец какого-то разбойника. Это раз. Два, мне нужно увидеть свою команду и убедиться, что с ними все в порядке.
        - Если поможешь ей, чего ты хочешь?
        - И слово это было «если». Если получится, тогда и поговорим. К тому же нам предстоит длительное сотрудничество, не вижу смысла выкручивать руки партнеру. Я не привязан к материальным благам. Так где мои люди?
        - Они не здесь. Идем, тебя проводят в ванную, и мы вылетаем.
        Спустя полчаса в сопровождении двух телохранителей Эйзера Гискона шагаю к его флаеру, похожему на тот, что я подбил, спасая Элиссу от Боэтарха.
        Думал ли я, чем обернется мое вчерашнее отчаянье? Это не просто победа, это - начало большого пути, и теперь шанс все изменить приобретает материальность.
        Внутри флаера пахнет роскошью. Мы с Гисконом садимся в белые кресла, тотчас принимающие форму наших тел, на правом подлокотнике - панель управления, фокусируюсь на ней, нажимаю на оранжевую кнопку с изображением бутылки. Из стены выдвигается металлический куб на ножках, примерно метр на метр, ждет, пока флаер взлетит и прекратится не тряска даже - покачивание, и катит ко мне. Крышка поднимается и складывается, появляется мини-бар с алкоголем, о существовании которого я даже не догадывался. Выбираю бутылку воды, сбоку выезжает отсек со стаканами.
        Пью, завороженно глядя вниз, где на брюхе флаера проступает изображение с внешних камер: зиккурат с высоты птичьего полета. Подо мной - гигантские ступени, тысячи золотых точек-окон, отражающих свет восходящего солнца, тысячи флаеров, более похожих на мутный движущийся поток, обрывки облаков и далекие горы, подернутые сизой дымкой. Людей не видно, они даже не пылинки. И где-то среди них сходит с ума Элисса, посмотревшая шоу, а я не могу дать о себе знать.
        Сотни моих знакомых душу продали бы за право очутиться здесь, мне же тут неприятно, ощущение, что это место враждебно, меня вот-вот разоблачат и сбросят вниз. От пристального взгляда Эйзера Гискона мышцы между лопаток сводит от напряжения.
        Аристо по-прежнему равнодушен ко мне. У него было мало времени, чтобы собрать на меня компромат, но он непременно сделает это, чтобы я не вышел из-под контроля. Пусть! У него есть то, что мне необходимо для запуска цепной реакции - СМИ, к тому же из-под контроля я уже вышел, но ему об этом знать незачем.
        И я выгрызу место под солнцем для своей команды и сделаю так, чтобы никто ко мне не подобрался, в том числе долбанный Боэтарх.
        Глава 2
        Под покровом тайны
        - Пока ты официально под арестом, - говорит Гискон, сидящий напротив и потягивающий вино из пузатого бокала на тонкой ножке. - И в твоих, и в моих интересах не бросаься в глаза и не привлекать внимание. Для всего мира Эйзер Гискон - тиран и узурпатор, а Леонард Тальпаллис - безвинно обвиненный.
        Флаер летит так ровно, что кажется, мы в кабинете, а не в движущейся машине на полукилометровой высоте
        На мне одежда Гискона; футболка жмет в плечах, брюки, которые пришлось подкатить, не застегнулись на поясе. Наблюдаю в иллюминатор, как флаер, качнувшись, зависает у вертикальной стены, поднимается роллет, и к нам выезжает стартовая дорожка на подпорках. Флаер опускается, и его затягивает в просторный посадочный модуль.
        Пол под ногами, куда минуту назад транслировалось изображение с камер, и казалось, что это иллюминатор, белеет и теряет мнимую прозрачность.
        - Мы в больнице, - говорит Гискон, стискивает подлокотники так, что белеют костяшки. - Очень надеюсь, что ты поможешь Дари.
        Он изо всех сил старается выглядеть надменным и расслабленным, но напряжение проскальзывает в мелочах.
        - К сожалению, я не всемогущий. Сделаю все, что в моих силах.
        Иду за ним, пилоты переквалифицируются в телохранителей и сопровождают нас. Из флаера выпрыгиваем не в серый ангар, а в идеально белое помещение, где стены и потолок источают свет. С непривычки кружится голова. Навстречу выходят двое в белых пиджаках, штанах, туфлях и шапках, с масками под подбородками. Догадываюсь, что это медики, хотя раньше такую униформу видеть не доводилось. Считываю информацию с того, что справа:
        Ка-18, 28 лет.
        Гемод, собственность медицинской корпорации «Дидона».
        Физическое развитие: 19.
        Духовное развитие: 4
        Судя по физическому развитию, гемоды - служба безопасности.
        Оба склоняются, приложив руку к груди. Выпрямившись, как роботы, произносят в унисон:
        - Да ниспошлет Ваал…
        Эйзер поджимает губы и взмахивает рукой:
        - Без церемоний. Мне к дочери. Трое сопровождающих - под мою ответственность.
        Отворачиваясь так же синхронно, гемоды проводят по стене - справа и слева в стороны разъезжаются створки замаскированных дверей, на многочисленных полках угадываются светло-зеленые пакеты. У меня продолжает кружиться голова от новых ощущений. Я, как пещерный человек, попавший в другой мир, где каждый чих автоматизирован. Привыкну ли? Пятая ступень зиккурата в технологическом развитии обогнала вторую лет так на сто.
        Гискон разрывает зеленоватый пакет, надевает целлофановый балахон с капюшоном, на ноги - подобия резиновых сапог. Тоже начинаю облачаться. Прежде чем надеть стеклянный намордник с фильтром, Эйзер говорит:
        - У Дари лейкоз. Любая инфекция смертельна для нее, в палате стерильно.
        Придерживая маску, Гискон подходит к экрану, встроенному в дверь и расположенному на уровне глаз, пока сканируют его сетчатку, стоит неподвижно. Наконец мелодичный женский голос говорит:
        - Доступ разрешен, Эйзер Гискон. Уточнения?
        - Один сопровождающий, неучтенный. Уровень доступа - А.
        - Поняла. Уточнение: один неучтенный сопровождающий, абсолютный уровень доступа. Оповестить персонал?
        - Визит конфиденциальный. Нас не должны беспокоить.
        - Исполняю.
        Дальше по коридору со светящимися стенами идем в сопровождении безопасников вдоль прозрачных дверей, телохранители Гискона остаются снаружи. Если б не медицинское оборудование, можно было бы подумать, что за ними - обычные детские комнаты. На маленьких пациентах - белые штаны и футболки, почти все дети лысые, некоторые лежат, подключенные к аппаратам.
        Приходит мысль, что человек научился управлять энергией атома, но так и не сумел побороть рак и некоторые вирусы, например, бешенства.
        Палата дочери Гискона в середине коридора. Совершенно лысый подросток замер в кровати, подключенный к трубочкам капельниц.
        - Дверь, - командует Эйзер, она втягивается в стену и, как только мы входим, закрывается.
        Увидев отца, девочка подается навстречу, но он вскидывает руку, чтоб она не вставала, садится на кровать.
        - Привет, малышка. Ты как?
        Пока девочка жалуется, осматриваю комнату, замечаю четыре замаскированные камеры, фокусирую взгляд на пациентке:
        Дариэлла Гискон, 12 лет
        Уровень 5, ступень 5.
        Физическое развитие: 10.
        Духовное развитие: 7.
        Делаю дополнительный запрос о причине заболевания.
        Здоровье: 3
        Острый лимфобластный лейкоз, спровоцированный агрессивным ментальным воздействием
        Прогноз: неблагоприятный.
        Мысленно спрашиваю у программы, могу ли я ей помочь.
        Вероятность благоприятного исхода - 0%, результат деятельности: ремиссия, рецидив через 32 дня, для нейтрализации агрессивного ментального воздействия необходимо получить третий осколок Сферы познания.
        Силуэт девочки начинает тускло светиться, и я замечаю черное копье, будто бы сотканное из дыма, вонзившееся в ее грудину. Агрессивное ментальное воздействие. Вспоминаются слова гемода Сандрино о том, что Гамилькар Боэтарх умеет насылать болезни, и он желает моей смерти. Боэтарх охотился за Элиссой, не зная, что она его дочь, чтобы заполучить благословение Танит, но оно досталось мне. Вероятно, он обрел разрушительную силу в противовес моей, мы - два осколка, из которых должен был сложиться Белый Судья.
        Со мной Танит и Шахар, с ним, соответственно, Ваал - бог официально разрешенного культа. Естественно, происходящее со мной не ускользнуло от внимания сверхсущности, и Ваал, уловив исходящую от меня опасность, одарил самого ревностного своего последователя.
        Посмотреть бы на Боэтарха в реале, хотя бы издали.
        Мысли разбежались, с трудом собрал их в кучу, чтобы обдумать возникшую проблему. Если скажу, что девочку не спасти, и я могу лишь временно улучшить ее состояние, Гискон подумает, что я не хочу ее исцелять сразу, чтоб держать его на коротком поводке. Если соврать, что вылечу, за месяц получить третий осколок, а потом довершить начатое… А вдруг опять не получится? Вдруг Боэтарх усилится и добьет ее? Тогда я лишусь покровителя в лице Гискона и получу могущественного врага.
        Но почему Боэтарх убивает девочку, а не самого Гискона? Или «насылать болезни» может кто-то еще? А что, если эту способность обретет любой ревностный служитель культа?
        - Ну что? - нарушает Эйзер затянувшееся молчание.
        Обвожу взглядом комнату и говорю:
        - Тут везде камеры. Нужно место, где глушатся сигналы. Есть такое поблизости?
        - Откуда… - протянул Гискон и махнул рукой. - Понял, не отвечай. - Он погладил дочь по бледному лбу рукой в перчатке. - Я скоро вернусь, Дари.
        - Ты обещал, что придет Армадон… - заканючила девочка.
        - Он занят, малышка. Но обязательно навестит тебя.
        Уже в коридоре Эйзер сказал:
        - Клиника «Дидона» принадлежит нашему роду, тут безопасно. Но при ребенке, ты прав, лучше не говорить.
        - Ты ведь не знаешь, что услышишь, - шепчу я. - Информация будет касаться не только здоровья Дари, но и… более глобальных вещей. Смертельно опасных вещей.
        Гискон атеист, что упрощает задачу. Я видел, как на отречение от Ваала реагируют обычные люди, но чего ждать от аристо? Не подпишу ли я себе смертный приговор? Из кабинета в конце коридора выскакивает миниатюрная женщина и устремляется к нам, но Гискон жестом останавливает ее, она пятится назад.
        - Все так серьезно? - спрашивает он, его лицо остается бесстрастным, и кажется, что только левый зеленый глаз брызжет эмоциями - тут и надежда, и страх, и бессильная злость.
        Молчу. Мы шагаем в конец коридора, где за непрозрачной дверью, замаскированной в стене, обнаруживается пустая комната для переговоров.
        - Совещание мини, - дает голосовую команду Гискон, и черный, на первый взгляд каучуковый пол приходит в движение. Из образовавшегося люка поднимается овальный стол со стеклянной поверхностью, четыре обычных стула и мини-бар с разнообразными напитками, в том числе - алкоголем.
        Осматриваю комнату, нахожу четыре неактивные камеры, указываю на них:
        - Если включишь трансляцию, и происходящее выйдет за пределы зала, ни мне, ни тебе не жить. А теперь ответь мне на вопрос, какие у тебя отношения с Гамилькаром Боэтархом.
        По лицу Гискона будто бы пробегает тень, но он быстро берет себя в руки, но мне ясно - что-то между ними произошло, и возможно, именно мой враг приложил руку к заболеванию девочки. А раз она еще жива, значит, так и задумано.
        - Что ему от тебя нужно? Пытался ли он давить на тебя? Может, имел место шантаж?
        Гискон наливает себе красное вино, но передумывает и переходит на сок. Он не торопится отвечать, обдумывает и взвешивает новую информацию, усмехается и переводит взгляд на меня. Его карий глаз смотрит холодно, зеленый - с интересом. Но отношение ко мне не меняется, это равнодушие.
        - Ты удивишься, если я скажу, - Гискон берет паузу и смотрит в упор.
        - Обещаю удивить тебя чуть позже.
        - Ему нужен ты, Леонард. Он говорил, что «это» прекратится, если я позволю тебя ликвидировать. Но при чем тут болезнь дочери и Боэтарх?
        Сажусь напротив Эйзера, пью сок прямо из стеклянной банки.
        - Он не вполне человек, Эйзер. Как и, наверное, я. Мы две стороны одной медали, но нас ведут разные силы, меня они одарили талантом вытаскивать людей с того света, его покровитель научил убивать необычным способом. Наверняка, если копнуть поглубже, вокруг Боэтарха обнаружится множество смертей, которые выглядят естественно, но…
        Эйзер рассмеялся, но быстро совладал с эмоциями.
        - Допустим, так. Допустим, Боэтарх медленно убивает мою дочь для того, чтобы я отдал тебя ему, и если сделаю это, она выздоровеет…
        Пожимаю плечами:
        - Не факт, что ментальное воздействие имеет обратную силу. Но даже если так, тебе придется признать его власть над собой и своим родом, а ты слишком тщеславен, чтобы пойти на это.
        Ненадолго Гискон смолкает, трет подбородок, морщится и наконец спрашивает:
        - Какие же силы движут тобой?
        - Танит. Боэтархом - Ваал. В мире больше нет единства. Как и не будет Белого Судьи. Только он или я.
        И снова молчание. Взор Гискона устремлен вдаль, он напряженно думает, вскидывает голову.
        - Ты в силах помочь моей дочери? Я готов поверить хоть в Ахура Мазду, лишь бы она жила.
        - На твой вопрос мне хотелось бы ответить под детектором лжи или сывороткой правды, чтоб ты не пытался уличить меня во лжи.
        - Не тяни. Если понадобится, повторим, как ты хочешь.
        Еще раз все обдумав, решаю раскрыть карты. Придумывать подходящую версию нет времени, да и она не выдержит проверки. Правда путь фантастична, но у нее есть логика.
        - Мои способности не статичны, я расту, умения растут. Сейчас я на второй ступени развития и ограничен в возможностях, потому могу лишь временно стабилизировать ее состояние. Ремиссия продолжится тридцать два дня. За это время я рассчитываю прокачаться и полностью снять воздействие. Согласен, похоже на то, что я стараюсь держать тебя на коротком поводке, но это не так.
        - Да, похоже, - кивает Эйзер, глядя неотрывно. - И если бы я не изучил твою стратегию на Полигоне и средства достижения целей, то сбросил бы тебя с флаера. Ответь на еще один вопрос, и закроем тему. Что тебе нужно для усиления?
        - Совершить сто добрых дел, - отвечаю я, так же не сводя с Гискона взгляда.
        Грустно ухмыльнувшись, он кивает своим мыслям, мотает головой, смеется.
        - Невероятно. Я склонен полагать, что сказанное тобой - правда. И это объясняет странности твоего поведения: борьбу с преступностью, с донорскими фермами, желание всех спасти на Полигоне. Да ты устал бы подводить мистификацию под такое логическое обоснование! А так же, если мыслить логически, можно предположить, что способности у тебя недавно… И, - глаза его округляются, - ты получил благословение Танит? Она выбрала тебя?
        А вот об Элиссе знать ему незачем.
        - Не она. Скорее Мелиар Делла, программа «Крысоед» - слышал? Мне установили нейросеть, и я не сдох, как остальные подопытные, но что-то пошло не так. Но может, «не так» - и есть изначальная задумка. Я иногда слышу в голове голос Танит, а иногда и вижу ее.
        - Старый проходимец Делла! - вскрикивает Гискон, теряя хладнокровие. - Теперь ясно, что ты не лжешь. Теперь по Дари. Каковы ее шансы выздороветь без, скажем так, мистики?
        - Мне пришла информация, что вероятность положительного исхода - ноль процентов. Операция убила бы ее. Или она умерла бы в течение нескольких дней. Как я понял, Боэтарх уже списал тебя со счетов, либо же и не планировал снимать проклятье.
        - Почему же, у меня есть несколько дней, чтобы связаться с ним и прекратить это, - припечатывает Гискон и берет паузу, а я чувствую ледяную волну, поднимающуюся по позвоночнику. - Но не буду. Думаю, ты сам поймешь почему. - Он поднимается и, сверкая глазами, бьет кулаком по столу. - Потому что с террористами нельзя вести переговоры. Идем, поможешь моей девочке.
        - Там камеры и стеклянная дверь, будут происходить странные вещи, лучше привести ее сюда. Ритуал быстрый и безболезненный, но есть одно «но» - ей придется отречься от Ваала, и я не знаю, имеет ли процесс обратную силу.
        - Если это поможет, я готов поклоняться хоть Аиду. - Поглощенный идеей вылечить дочь, Гискон всячески демонстрирует, что ознакомлен с запрещенными трактатами.
        Гискон уходит за дочерью, оставив меня одного. Стоило ли открываться ему? Или следовало продавить, навязать свои условия, а мои способности окутать мистическим флером? Интуиция в этот раз пришла в согласие с жизненным опытом, и я выбрал привычную модель поведения: не врать тем, с кем имею дело.
        Возвращается Гискон минут через пять, все так же в своем противочумном костюме, придерживая девочку за талию, усаживает ее на стул. Я тоже не снимаю защитный костюм, занимаю стул напротив нее. Поглаживая ее по руке, Эйзер говорит:
        - Дариэлла, этого человека зовут Леон, он поможет тебе. Будут происходить странные вещи, но ты не бойся, все под контролем, делай так, как он говорит.
        Гискон отходит, скрещивает руки на груди, я касаюсь ее предплечья.
        - Просто повторяй за мной и лучше закрой глаза. Ты будешь задыхаться, будешь кашлять, но это пройдет. Главное не открывай глаз.
        - Ей нельзя кашлять, у нее может горлом хлынуть кровь, - напоминает о себе Гискон.
        - Не хлынет. Дари, закрывай глаза и не просто отвечай на вопросы, а верь в то, что ты говоришь. Тогда ты точно поправишься уже завтра. Дариэлла, отрекаешься ли ты от Ваала?
        - Отрекаюсь, - кивает она.
        - Отрекаешься ли от всех прислужников его?
        - Отрекаюсь.
        - Отрекаешься ли от всех темных дел его?
        - Отрекаюсь.
        Зная, что последует, подхожу к девочке, чтобы подхватить ее, когда начнутся приступы кашля, и вовремя: тело Дари выгибает дугой, по ней прокатывается волна судорог, опрокидывая стул - ловлю его, держу девочку на руках, пока у нее приступ. Гискон бросается на помощь, но выставляю руку вперед.
        - Так всегда и у всех. А теперь смотри внимательно.
        Дари затихает, несколько раз кашляет и сплевывает на пол знакомый мне черный сгусток, который ведет себя активнее, чем у других: отращивает ложноножки, пытается отползти, тянется к Гискону. Передернув плечами, он отступает на шаг и спрашивает, тыча пальцем в субстанцию:
        - Это что еще такое?
        - Частица Ваала. Можешь снимать видео, чтоб не говорил, что стал жертвой морока.
        Гискон срывает с пояса выключенный коммуникатор, направляет камеру на сгусток, который, еще немного подергавшись, истаивает; и стоит, снимая белый пол. Он побледнел, губы его подрагивают.
        - Когда нам делают тату на седьмом шейном, мы проходим инициацию, в нас поселяется такая штука и питается нами, - объясняю я. - Если не удалить ее и не отречься, она не даст ничего сделать.
        Дариэлла затихает и засыпает на моих руках здоровым сном, а впечатленный Эйзер пересматривает запись с черной субстанцией, сводит брови, кривится, смотрит снова, мотает головой.
        - Девочка уснула, - говорю я, баюкая Дари, она легкая и худая, как дети трикстеров. - Когда проснется, ей зверски захочется есть.
        Эйзер вскидывает голову, потирает шею так, будто что-то ему мешает.
        - И во мне живет такое существо?
        - Во всех, кому нанесли тату.
        Увиденное так впечатлило его, что из хладнокровного и высокомерного хозяина мира он превратился в сбитого с толку напуганного человека, понявшего, что он игрушка в руках куда более могущественных сил.
        - Давай проведем ритуал отречения, мне не нравится чужеродный агент в моем теле.
        - Я бы не спешил. Возможно, тогда Боэтарх тебя засечет и попытается ликвидировать, а я пока не могу тебя защитить. Знать бы, на что он способен! Но для этого надо взглянуть на него вживую.
        Идем в палату Дари, укладываю ее на кровать, Эйзер накрывает дочь простынею, внимательно смотрит, как она дышит, улыбаясь во сне. При внешнем спокойствии он очень эмоционален и сентиментален, вот сейчас маска равнодушия на лице разгладилась, и от него буквально повеяло теплом. Спасибо, эмпатия, ты помогаешь мне понимать людей.
        Персонал, конечно же, следит за нами по камерам, и тонкая женщина, которую я уже видел, бежит сюда, и на ее лице читается упрек. Она понимает, что рискует должностью, нарушая приказы владельца корпорации, но ее и правда волнует жизнь пациента. Гискон ведет себя достойно: кладет руки ей на плечи и говорит:
        - Спасибо, Рианна, за заботу о моей дочери. Поверь, это была необходимость. Сейчас ей ничего не угрожает, она спит.
        Косясь на меня, врач, спрашивает о грядущей операции, а я сканирую женщину, мне интересно, с какого она уровня, и результат удивляет: Рианна Роу с пятого! Всего известно тридцать пунийских родов, допущенных на пятую ступень, восемнадцать великих и шесть величайших, в руках которых реальная власть. Раньше я думал, что пятый уровень обслуживают беты с четвертого, а оказалось, тут только пунийцы из менее успешных родов и рабы-гемоды, которым живется лучше, чем дельтам на втором. И еще где-то есть рабы, сами себя продавшие через сервис «В добрые руки».
        А сейчас со мной, человеком без рода и племени, на равных разговаривает сам Эйзер Гискон, глава величайшего рода, и, похоже, настроен принять мою сторону. Он по-прежнему сканирует меня взглядом, не доверяет.
        Врач, покачав головой, оставляет нас одних.
        - Говоришь, тебе надо взглянуть на Боэтарха? Что ж, взглянешь, но прежде тебе нужно выполнить свою часть уговора.
        - Усмирить толпу? Сделаю. Но прежде повидаюсь со своими людьми.
        - Только наш разговор - строго между нами. Даже своим о нем не говори. Сопровождать тебя я не буду, чтоб не привлекать внимание, и обеспечить конфиденциальность при общении никто не сможет.
        - Ясное дело. Каков план?
        - Тебя освободили потому, что так хочет народ, - он презрительно кривится. - Скажешь толпе что-то типа: «Эти сволочи с верхних уровней больше не могут сдерживать народный гнев, и вот-вот начнутся погромы. Много наших погибнет, этого нельзя допустить». Примерно в этом ключе успокаиваешь своих. Потом полетишь к толпе, спичрайтер даст тебе текст. Хотя ты и так отлично справишься. Поблагодаришь толпу, расскажешь про справедливость и так далее. Они должны пойти за тобой, направить свой гнев с пользой. А дальше я помогу тебе организоваться, раскроем пару-тройку громких преступлений, казним коррумпированных полицейских, и пусть недовольные гоняют филинских бандитов.
        Делаю заметку, что великий род Филинов контролирует преступный мир. Эйзер, продолжает, сверкая глазами:
        - Я останусь здесь. О нашем уговоре, а тем более о том, что митинги отчасти срежиссированы, точнее, направлены в нужное русло, никто не должен знать. Телохранители сопроводят тебя туда, где ожидают твои люди. Первого пилота зовут Лераттон, можешь полностью ему доверять.
        Глава 3
        Власть толпы
        Пока летим, изучаю телохранителей, один оказывается жителем пятого уровня, но первой ступени, где обитают пунийцы из некогда великих родов, которым не удалось удержаться наверху. Похоже, пятый уровень - для пунийцев, обслуживают их бесправные рабы, а не беты и гаммы, если последние и есть, пока они на глаза мне не попались.
        А вот Лераттон - бастард Эйзера, причем появившийся на свет гораздо раньше его официальных детей, он мой ровесник, ему тридцать один год. Интересно, известно ли ему, кем он приходится Эйзеру? Наверняка, он копия отца, такой же подтянутый, высокий, узколицый, только глаза не разные, а оба зеленые.
        Черт! Я недопустимо мало знаю о пунийцах и о величайших родах, с которыми мне предстоит взаимодействовать. Известно, что родов, допущенных на пятую ступень, тридцать. Величайших, в чьих руках реальная власть - пять. Гисконы курируют нефтяные вышки на сабском полуострове, держат телевидение и средства массовой информации по всему миру, в эту область лезут родственнички Элиссы, Магоны, и даже создали два оппозиционных канала. Магоны владеют Уруссией, они - короли ресурсов. Боэтархи - это технологии: компьютеры, флаеры, оружие, в последней отрасли они конкурируют с Филинами. Барки, потомки великого Ганнибала - своего рода противовес Магонам, они владеют ресурсами мятежной Карталонии.
        О менее влиятельных родах мне известно только то, что их еще двенадцать. Неплохо бы получить консультанта, который поможет лучше ориентироваться в витиеватых взаимоотношениях пунийцев, иначе я не смогу работать эффективно. На ум сразу же приходит гемод Рэй, скрывающийся на первой ступени. Вот кого бы перетащить сюда! Он и пунийскую систему хакнет. Буду идти к цели последовательно, сперва надо разобраться с моей командой, они, наверное, к расстрелу готовятся, с ума сходят.
        Все время полета я пытаюсь воссоздать в голове карту и понять, куда меня везут. В пути мы провели минут пятнадцать, спустились на четвертый уровень, вторую ступень, и флаер залетел в открывшийся люк в стене ступени зиккурата. После считывания информации с сетчатки Лераттона, на лифте опускаемся, похоже, аж на третий уровень к гаммам, где обстановка проще, и я чувствую себя уверенней.
        Путь заканчивается в комнате, где спиной ко мне, потирая запястья, стоит… Надана. На ней изодранная борцовка и штаны с карманами - униформа полигона. В грязных волосах, торчащих в разные стороны - оранжевая пыль пустыни. На шелест открывающейся двери она оборачивается, и на ее лице злость сменяется удивлением, потом - радостью и снова удивлением. Дрогнув, ее губы растягиваются в улыбке.
        - Леон? Твою мать, что происходит? Что с остальными?
        Окидываю взглядом комнату, замечаю восемь камер, кошусь на Лераттона. Обнимаю сбитую с толку Надану и шепчу на ухо:
        - Все позже. Нас пишут. - И говорю уже громче. - Я постараюсь вытащить отсюда всех вас.
        - Нас это кого? - Она кладет руки мне на плечи, заглядывает в глаза. - Что произошло? Лекс жив? Они взбеленились, что ты захватил базу гемодов?
        - Да. Лекс жив. - Обращаюсь к Лераттону: - Мне бы хотелось, чтобы вся команда собралась здесь, можно устроить?
        Телохранитель, как и Эйзер, высокий, поджарый и бледный, отворачивается от нас, говорит в коммуникатор:
        - Задержанных на Полигоне - в допросную. Срочно. Да, всех. Не обсуждается. Распоряжение Эйзера Гискона.
        Надана забывает о правилах приличия и присвистывает.
        - Хрена се! Этот чел тебя слушается? - Она щипает себя за руку, мотает головой. - Бре-е-ед! Так что происходит, Леон?
        - Считай, что мы почти свободны. Все соберутся - расскажу.
        Удивляет, что Надана реагирует так вяло - или еще не верит происходящему, или выгорела. Пока ждем остальных, она рассказывает, что произошло на Полигоне: прилетели полицейские на флаерах, связали ее и Лекса, зачитали обвинение в нарушении правил и увезли, поместили в одиночку без окон и дверей, и она ничего не знает о судьбе остальных. Ее не допрашивали, никто ничего не объяснял.
        - Допустим, я виноват, - говорю на камеры. - Но вы-то при чем? Вас-то зачем арестовывать?
        Она пожимает плечами, оборачивается на шелест отъезжающей двери и бросается на Лекса, целует его, нашептывая: «Слава богам, живой». Парень же глядит на меня, хочет что-то спросить, но Надана сжимает его в объятиях, перетягивает внимание на себя.
        Следующим, нервно озираясь, порог переступает маори Тейн, замирает, его брови взлетают, глаза округляются, губы растягиваются в улыбке, и белоснежные зубы контрастируют с коричневой кожей.
        - Льеон?
        Потеснив его, входит карталонец Вэра - как всегда фундаментальный и невозмутимый. Он будто и не рад своему освобождению, смотрит на меня в упор и спрашивает:
        - Что тут происходит? Это очная ставка? - Он поворачивается к Лераттону. - Дознаватель?
        Хлопаю в ладоши, чтобы привлечь внимание.
        - Начнем с того, что я безумно раз вас видеть в целости и сохранности, и у меня только хорошие новости. Я вас отсюда вытащу, и очень скоро. У нас высокие рейтинги на шоу, и зрители очень недовольны тем, что нас задержали. Настолько недовольны, что вышли на улицы с требованиями признать нас победителями и освободить. - Надана отвешивает челюсть, даже о Лексе на миг забывает, Тейн продолжает улыбаться, Вэра хмурится. Продолжаю: - Эйзер Гискон согласен выполнить их условия.
        - Какие? - Вэра вскидывает бровь, не веря своим ушам.
        - Освободить нас и дать то, что было обещано победителям. Все хорошо, расслабьтесь!
        - Сам Гискон согласен? - прищуривается Лекс, зато Надана подпрыгивает с криком «Йо-хо», едва не ударившись головой о потолок.
        Даже с Вэры слетает невозмутимость, он хлопает округлившимися глазами, собрав кожу на лбу гармошкой.
        - Условие Эйзера: я успокаиваю толпу, он делает нас победителями Полигона.
        Вэра все так же скептичен.
        - Ты уверен, что получится?
        К нам подходит Лераттон и молча включает коммуникатор, находит канал, где транслируется митинг, протягивает Вэре.
        - Обратите внимание на транспаранты.
        Карталонец смотрит в экран, оттопырив губу, и - неужели? - улыбается. Коммуникатор идет по кругу, к Надане попадает в последнюю очередь, и она говорит:
        - Ты уверен, что они тебя послушают?
        Беру из ее рук коммуникатор, возвращаю Лераттону. Я не могу им рассказать, что протесты отчасти срежиссированы, потому говорю максимально уверенным голосом:
        - Все получится, уже почти получилось. Но вам придется некоторое время провести здесь.
        - Как заложникам? - интересуется Лекс.
        - Нет. Просто пока нельзя светиться. Для людей мы - несчастные узники, и должно еще некоторое время оставаться так. Потом на нас обрушатся журналисты, и жизнь перевернется. Так что будьте готовы, и вот этого я не говорил. Поняли? Из нашего освобождения сделают шоу, вас предварительно проконсультируют. Будьте готовы. Все вопросы потом.
        Вроде и тайну Гискона не выдал, и команду подготовил.
        - Хрена се девки пляшут, - восклицает Надана. - народ, так ведь круто же! Вы прикиньте, мы таки победили! Леон, и все благодаря тебе. Это тебя зрители полюбили больше всех!
        Вэра молча пожимает мне руку, стискивая ладонь. Улыбчивый Тейн подходит танцующей походкой, похлопывает по спине. Лекс сдержанно кивает и чуть поднимает уголки губ.
        - Времени мало, - говорю я. - Мне пора лететь. Но скоро вернусь. Готовьтесь, работы предстоит много.

* * *
        С высоты птичьего полета толпа напоминает бурлящую кашу. Я опускаюсь на парящей платформе в окружении охранных дронов, и однородная масса распадается на тысячи голов - лысых, темных, светлых, рыжих. Отдельные идиоты взяли с собой детей и посадили на плечи. Третий уровень, благополучные гаммы вышли сказать свое «фе» пунийцам и замерли в ожидании чуда. По плану после выступления перед гаммами у меня более агрессивные дельты со второго уровня.
        Обретя эмпатию, я научился улавливать малейшие колебания настроения, а сейчас ощущаю ярость раззадоренной толпы, пронизывающую насквозь. Напряжение достигло апогея и вот-вот выльется в погромы. Исчезла сила, сдерживающая ненависть, копившуюся веками, и Гискон рассчитывает, что прокладкой между пунийцами и остальным миром стану я. Как же он ошибается!
        Среди этих людей наверняка есть вооруженные из того же братства Топора или провокаторы из преступных группировок, не заинтересованных в том, чтобы волнения прекращались. Потому, пока платформа не замечена, к толпе пикируют охранные дроны, управляемые операторами, и только потом спускаюсь я.
        На мне самая последняя модель бронежилета, платформ на самом деле пять, объединенных в одну. Если в нее выстрелят из плазмогана, она распадется, и у меня появится шанс выжить, перепрыгнув на неповрежденный фрагмент.
        На тридцатиметровой высоте платформу наконец замечают, внизу начинается оживление, запрокидываются головы, по толпе прокатывается рокот, где не различить отдельные слова. Я ощущаю азарт, подпитываюсь злостью, чтобы слова звучали убедительно. Платформа зависает в середине площади возле традиционной статуи Ганнибала на слоне.
        Правильнее было бы перебраться на слона, но остаюсь на платформе в целях безопасности. По сценарию Гискон уже обратился к людям по телевидению, признал свои ошибки и пообещал меня и мою команду признать победителями Полигона. Трансляцию я смотрел. Его агенты по моей просьбе выдвинули дополнительные требования: Надане, Лексу, Тейну и Вэре обеспечить гражданство на четвертом уровне - чтоб вселить надежду в толпу: отныне у выдающих гамм, бет и дельт появилась возможность перебраться уровнем выше. Последнее обещание Гискон выполнять не собирается, но у него свои планы, а у меня свои.
        - По периметру чисто, - отчитывается Лераттон. - Пора начинать.
        Платформа зависает на уровне слона, чтоб меня было видно людям. Они убегают из-под ее дна, орут, тянут руки, слышу свое имя, лица озаряются радостью, словно я - избежавший казни их близкий родственник.
        Чтобы меня было видно всем, дроны транслируют над площадью мою голограмму в пять человеческих ростов. Агенты, внедренные в толпу, по команде дружно скандируют:
        - Ле-о-нард! Ле-о-нард!
        Остальные подхватывают, и вот уже вся площадь ревет, тысячи глаз смотрят на меня. В этот же момент мои голограммы разворачиваются над остальными площадями, я ведь не могу быть во всех местах одновременно.
        - Эйзер Гискон сдержал обещание, - говорю усиленным динамиками голосом, моя речь транслируется дронами, чтобы было слышно всем. - Спасибо вам! И вот я на свободе. Многие из вас помнят, что я обещал. И теперь у меня есть возможность сдержать обещания!
        Ненависть толпы оборачивается обожанием, подогреваемый их верой, я говорю и говорю - о том, что полетят головы коррумпированных полицейских, простым людям не надо будет бояться, что кто-то похитит их детей. О том, что первым делом я разорю питомники, где детей выращивают на органы. Добьюсь того, что кастовая система рухнет, и каждому воздастся по заслугам.
        - Отныне все равны! На первом уровне тоже люди, даже их нельзя убивать безнаказанно.
        Как ни странно, последняя реплика вызывает мощнейший всплеск благодарности. Видя, что есть контакт со слушателями, заканчиваю речь:
        - Среди вас есть провокаторы, готовые открыть огонь. Полицейские заинтересованы в том, чтобы беспорядки прекратились, если кто и будет стрелять - это провокаторы от преступных группировок. Те, кто хочет грабить и убивать. Чтоб не пролилась кровь, пожалуйста, расходитесь по домам. Я прослежу за тем, чтобы все требования были выполнены.
        - Звездеж! Знаем мы вас! - орут в толпе. - Как всегда, пообещают и не сделают!
        - Все мои действия будут транслироваться, Гискон обещал выделить отдельный канал. Следите за новостями. Они, - запрокидываю голову, глядя на пятую ступень, - боятся нас. Вы сделали так, что с нами теперь считаются. И если условия будут нарушены, мы снова выйдем на площади. Мы больше не бессловесная масса.
        Вскидываю сжатый кулак, люди орут, делая так же.
        - Нам предстоит колоссальная работа, но мы выстоим! И сделаем мир лучше. Пора расходиться по домам. Трудясь на благо каждого, вы тоже делаете мир лучше. Спасибо вам, друзья!
        Подождав, пока закончится ликование, делаю знак, чтобы поднимали платформу. Охваченный азартом, не сразу замечаю, что медальон раскалился и жжет. Нажимаю на кнопку коммуникатора, переключаясь на внутренний канал связи:
        - Опасность.
        Доносится обеспокоенный голос:
        - Где?
        - Где-то рядом со мной. Быстрее поднимайте платформу!
        Когда она поднимается метров на пять, среди толпы начинается оживление. С визгом шарахаются женщины, мужик в серой футболке выхватывает плазмоган, целясь в платформу, я тоже достаю пистолет, но понимаю, что враг меня опережает, а охранные дроны висят дальше и не могут поразить цель, не зацепив мирных.
        В последнюю секунду парень в красной ветровке бьет провокатора в висок. Заряд плазмогана приходится по слону внизу, и ударной волной переворачивает платформу, осыпая ее осколками, она распадается на пять частей, успеваю сгруппироваться, хватаюсь за край той, что оказалась ближе, но подтянуться, не перевернув маленькую платформу, не получается.
        - Цел? - обеспокоенно спрашивает Лераттон.
        - Цел. Опустить платформу!
        Приземляюсь, и близстоящие люди с радостным ревом бросаются ко мне. Стрелявшего, видимо, уже обезвредили. Улыбаясь, пожимаю тянущиеся руки, хлопаю по спинам. Восторженная девчонка протягивает маркер, и я расписываюсь на ее блузке, потом - на сумке старушки, на руках, щеках, платках, салфетках, одежде. Позади стоящие напирают, им тоже хочется быть причастными к рождению нового мира.
        - Ты в порядке? - звучит из динамика в ухе.
        - Да. Три минуты, - отвечаю я, не прекращая улыбаться и раздавать автографы.
        Утомившись, даю команду, чтоб снижали платформу, но люди виснут по ее краям, не давая ей взлететь, и приходится подниматься на маленькой центральной, а на остальные взбираются митингующие.
        - Что делать? - звучит в ухе растерянный голос.
        - Катайте народ, пусть празднуют, развлекаются. Дальше все по плану.

* * *
        На четвертом уровне пересаживаюсь на такую же платформу и отправляюсь к дельтам на второй, на родину, так сказать. Хотя тут народ более голодный, злости больше и атмосфера помощнее, мне не удается попасть в струю и сказать так же зажигательно, потому что я нахожусь на площади примерно в двух километрах от дома Помпилиев, и все мысли об Элиссе. Я уверен, что она ждет меня и сейчас смотрит трансляцию, а я не могу подать ей знак. Встретиться тем более не могу, я сейчас на виду, пойти к ней - все равно, что подставить ее под удар. Меня будут стараться отследить и ликвидировать - как люди Боэтарха, так и отморозки из братства Топора, никто не должен знать, что у меня есть слабое место. Наверх забрать Элиссу тоже невозможно: ее сразу же казнят из-за того происшествия с Боэтархом, и даже я не смогу помочь. Поймет ли она, что я не забыл о ней, получив власть?
        Следом пришла мысль о моей стае. Пока я купаюсь в роскоши, Гитель и мои подопечные питаются синтетической дрянью, и нужно будет устроить пару благотворительных миссий на первый уровень, к черноротым. Или все изменилось. Трикстеры считают меня предателем и попытаются сдать, ведь пытались же они меня убить, когда я защищал Элиссу. Гитель, скорее всего, лояльна, обязательно надо с ней встретиться и объяснить, что я не враг.
        Здесь дронов больше, как и провокаторов, но удается ликвидировать троих, не допустив кровопролития. Четвертый взрывает себя вместе с гранатой уже после того, как я советую людям расходиться по домам, и они внимают.
        В итоге трое тяжелораненых и двое убитых. Платформа несет меня вверх, и обзор закрывает текст программы:
        Ты предотвратил цепочку событий, способную повлечь множество смертей. Деяние приравнивается к предотвращению преступления третьей степени сложности.
        Осталось предотвратить преступлений: 297.
        Ничего себе! Преступления третьей степени сложности идут одно за десять, благодаря Танит все мои достижения умножаются на пять, и я сходу получил 50 преступлений, по сути, ни за что! А впереди питомники, коррумпированные копы, так я за месяц прокачаюсь до конца, и что тогда?
        Уже во флаере включаю коммуникатор в режиме видео и делаю три голографические проекции с площадей, где были протесты. Там шатаются группки выпившей молодежи и присматривающие за ними полицейские. Остальные разошлись по домам. Так Гискон с моей помощью спас Новый Карфаген от революции, и наверняка среди своих стал героем.
        Можно было кинуть его и возглавить протестное движение, но тогда пролилось бы море крови и не факт, что удалось бы перехватить инициативу, ведь митинги управляются Гисконом. Если действовать поэтапно, я подомну под себя полицию, заимею агентов на четвертом уровне, прокачаюсь, и, когда придет время, опрокину пунийцев одним ударом, и потери среди мирных будут минимальными.
        Мой путь лежал сперва в тюрьму к моей команде, затем на телевидение, где мне предстояло ответить на множество вопросов и представить план действий на будущее. Но пока я в полете, есть время для того, чтобы разобраться в себе, то есть с программой, а то после активации некоторых способностей в красной зоне сам запутался, что работает сейчас, а что нет, и как быстро способность можно применять снова. Итак, что я знаю о человеке и могу делать:
        - Имя, фамилия, возраст; по запросу - сведения о детях и родителях.
        - Уровень, ступень проживания (по рождению), фактический уровень и ступень проживания без точного адреса - по запросу.
        - Основной вид деятельности; дополнительные виды деятельности + степень тяжести участия в противоправных действиях - по запросу.
        - Физическое развитие; по запросу - сила, ловкость, выносливость в цифровой конвертации.
        - По запросу: вес, рост.
        - Духовное развитие; по запросу - религиозная принадлежность, пси-способности, интеллект.
        - С получением второго осколка Сферы познания тебе доступна информация о заблокированных паранормальных способностях человека а так же Касание Танит, позволяющее снимать блок.
        Незаменимая штука оказалась. У любого, отрекшегося от Ваала, есть скрытые паранормальные способности, которые я могу разблокировать. В итоге у меня будет команда преданных суперов, осталось понять, как прокачивать их способности до максимума.
        - Прогноз поединка; по запросу - оптимальный вариант ведения боя.
        На эту способность я рассчитывал во время боя на арене пять на пять, но события развивались так стремительно, что не успел ею воспользоваться.
        - Отношение. Без запроса - подсветка силуэта. По запросу - цифровая конвертация эмоций: ненависть (0 - 3), неприязнь (4 - 6), раздражение (7 - 9), равнодушие (10 - 12), интерес (13 - 15), симпатия (16 - 18), уважение (19 - 20).
        - Здоровье в цифровой конвертации.
        - По запросу - причины заболевания, прогноз на ближайшее будущее, пути устранения патологий (повреждений).
        Еще раз перечитываю описание умений, которые дал второй осколок Сферы познания, и не нахожу там способности исцелять, тру переносицу и вспоминаю, что она проявилась спонтанно и, очевидно, «пути устранения патологий» - она и есть. Повторно ее применять можно через пять дней, на Полигоне время сократилось до двух суток, теперь все вернулось на круги своя. Такой же срок действия у ускорения, спасшего меня в бою, - пять дней.
        Но еще есть способности от Танит:
        - Крылья Ветра (каждое твое новое достижения умножается на 5);
        - Освобождение (нигилируются любые воздействия, подавляющие волю или навязывающие чужую волю). Умение доступно при получении второго осколка Сферы познания;
        - Целительное Прикосновение (способность снимать проклятия и любые воздействия, ведущие к смерти, болезни человека). Умение доступно при получении третьего осколка Сферы познания;
        Вот что мне нужно для исцеления дочери Эйзера Гискона. Остается раскрыть всего пятьдесят преступлений, а учитывая Крылья Ветра, умножающие их на пять, - десять, и способность мне откроется. Что еще откроется, непонятно, это всегда сюрприз.
        - Печать Судьи (право самолично определять степень вины преступника, выбирать меру пресечения и приводить в исполнение приговор). Умение доступно при получении четвертого осколка Сферы познания.
        Ну, и мои характеристики:
        Сила: 15.
        Ловкость: 15.
        Выносливость: 15.
        Духовное развитие: 9.
        Интеллект: 13.
        Здоровье: 18.
        Паранормальные способности: техно-магия (5).
        Усмехаюсь. И снова я неравномерно прокачан, в изменившихся условиях нужно развивать интеллект, чтобы распутывать хитросплетения великосветских интриг. У того же Гискона интеллект на четыре единицы больше.
        Или лучше вкидывать очки характеристик в техно-магию? Крайне полезная штука, это благодаря ей я вижу следящие устройства. А уж как здорово управлять механизмами на расстоянии, что я неоднократно делал на Полигоне.
        Флаер качнулся - мы приземлились. Теперь мне нужно встретиться с командой и разработать стратегию на ближайшее будущее, обговорить, что будем отвечать на пресс-конференции. На все про все у нас полтора часа.
        Данный текст был приобретен на портале Литнет (№49685713 15.01.2024). Литнет - новая эра литературы
        Интерлюдия
        Гамилькар Боэтарх
        Жесткость бывшего тестя, Армадона Филина, граничащая с жестокостью, всегда вызывала у Гамилькара уважение. А поскольку часто, если не сказать всегда, интересы рода Филинов лежали в уважение сменялось досадой, ведь с таким человеком выгоднее играть на одном поле. Когда Ирма была жива, Армадон через нее пытался продавить свои интересы, теперь же приходилось иметь дела с зятем напрямую. И Гамилькар в сотый раз похвалил себя за то, что избавился от жены.
        Ее смерть выглядела естественной: у женщины обнаружилась неоперабельная меланома с метастазами по всему организму. Внутреннее кровотечение, два дня в реанимации - и прощай, лицемерная Ирма.
        Армадон рыдал над телом дочери, как ребенок, но уже через два часа, когда ее предали огню, проговорил: «Ваалу - ваалово» - и вел себя как ни в чем не бывало. Прошло девять дней, но он о ней не вспомнил ни разу.
        Официально главой рода считался Гелибаал Филин, но старику почти девяносто, он частично потерял разум, потому на семейном совете решили, что главным будет Армадон. Ему было плевать на общественное мнение, и встрепанный, седой, этот мощный мужчина, которому через пять лет семьдесят, больше напоминал главаря банды, чем аристо. Крупная золотая серьга в правом ухе блестела бриллиантовой крошкой.
        Встреча проходила в комнате без окон, где, как уверял хозяин, глушатся сигналы. Голос Ваала подсказал, что разговор записывается, потому Гамилькар подбирал слова осторожно. Неизвестно, что будет завтра, партнер может стать злейшим врагом, но если обкатка новой способности, дарованной Ваалом, пройдет успешно, он обретет преданного последователя.
        - Ты обещал погромы, - прищурившись, говорит Гамилькар. - Но что я вижу? Плебеи расходятся по домам.
        Армадон пожимает плечами:
        - Меня переиграли. Я не рассчитывал, что кто-то в силе перехватить эстафету. - Он усмехается, глаза его горят. - И это красиво!
        Гамилькар тоже растягивает губы в подобии улыбки.
        - Ты слышал, что говорит Тальпаллис, за которого они митинговали? Подумай, что будет, если он сдержит обещания.
        Собеседник запрокидывает голову и совершенно искренне хохочет. Отсмеявшись, говорит с нотками снисхождения:
        - Гамилькар, я заметил, что ты тяжело переживаешь смерть Ирмы, ты очень изменился с тех пор, глаза нездорово блестят. Отпусти ситуацию! Что ты как маленький. Нас переиграли, бывает. Переиграли так красиво, что впору бы поучиться. Что до обещаний этого… Он первый, что ли? Его хорошо подготовили, Гисконы молодцы! Планировать стали сразу после смерти Белого Судьи, предвидели беспорядки и дали плебеям то, что они хотят. Это ж цепной пес, будет на публику работать, для того его и раскручивали.
        Гамилькар зажмуривается и сжимает челюсти. Если бы они знали то, что знает он! Знает, но не может сказать, потому что его доводы похожи на бред безумного. Голос Ваала шелестит, что не стоит срываться, всему свое время. Филин пригодится, когда Враг начнет выполнять обещания, а запись этого разговора докажет, что Армадон внял железным аргументам, а не действует по принуждению.
        - Гисконы знают, где чья территория, и на мою не сунутся.
        Вот оно, время для железных аргументов! Начинает Гамилькар издалека:
        - Знают. Но, если ты еще не заметил, начался передел. У Гисконов полыхают вышки на Сабанском[1] полуострова - думаешь, просто так?
        - Везде все полыхает, - отмахивается Армадон, его глаза горят, он счастлив, что наступило время, когда руками преступников, подконтрольных его людям, он может творить, что заблагорассудится. - Или ты думаешь…
        - Думаю, что кому-то, а если быть точнее - Магонам, интересны их нефтяные вышки, и твою стратегию многие переняли: проще сделать что-либо чужими руками и не запятнать репутацию. Вот Магоны, примерно как ты, подключили своих провокаторов и подняли восстание. Выкинут оттуда Гисконов, и все утихнет. Или просто подомнут, с их-то армией головорезов, а у Гисконов боевиков нет, - Гамилькар берет паузу, победно улыбаясь, и бывший тесть заглатывает наживку.
        - Ты хочешь сказать, что Эйзер создаст собственную армию?
        - Не прошло и года, как до тебя дошло! Он уже залез на твою территорию и отрезал огромный кусок. Да что там - он весь кусок отрезал, потому что все рядовые полицейские, работяги и даже домохозяйки видят в Тальпаллисе спасителя. И если они все пойдут за ним… Представь: все! Да они руками разорвут твоих беспредельщиков. Ты слушал, что он говорил на пресс-конференции?
        - Ну-у-у, - Армадон сводит брови у переносицы и чешет лоб.
        - Понятно, не слушал. Это не игра, дорогой тесть, - Гамилькар достает коммуникатор. - Выключай глушилку, кое-что тебе покажу.
        Он выводит голопроекцию на середину комнаты. Молодой мужчина, небритый, с космами разной длины сидит на стуле, опершись руками на колени и сплетя пальцы. Смотрит он не в камеру, а перед собой.
        - Вот герой сегодняшнего, а так же завтрашнего и всех последующих дней. Леонард Тальпаллис, кровник братства Топора, борец с черными трансплантологами и террористами.
        Невидимая журналистка спрашивает:
        - Завтра вы получите микрочип обитателя четвертого уровня. Но как вы планируете выполнить обещания? Разве реально обезглавить преступность за столь короткое время? Как вы вычислите коррумпированных полицейских, вовлеченных в преступные схемы?
        - Поверьте, реально, но - при желании. У меня оно есть, и будет уровень доступа четвертого уровня. Результат вы увидите в течение месяца, я и моя команда приступим к работе уже завтра. Еще раз хочу сказать спасибо всем, кто меня поддержал и поверил мне.
        Тальпаллис поднимает голову, смотрит в камеру, а Гамилькару кажется - на него, будто холодные пальцы сжимают горло, и нечем дышать. «Упустил, когда достать его было легко, - шепчет Ваал в голове. - Теперь к нему не подобраться, ты все делаешь правильно, но он ускользает от смерти усилиями Танит, однако ее сила ограничена. Я помогу тебе. Сила за силу».
        - Он это сделает, - продолжает Гамилькар. - Даже не сомневайся.
        Армадон все так же беззаботен и весел.
        - Мои люди им займутся. Получат специальное распоряжение.
        - Желаю удачи. Но предупреждаю: я пытался, и не раз, но Тальпаллис непонятным образом ускользает от смерти.
        Гамилькар поднимается и направляется к выходу, но Армадон рявкает:
        - Стой! - Боэтарх оборачивается возле самой двери. - Ты пытался его убрать и не смог? С твоим-то ресурсом? Еще когда Гисконы только начали его раскручивать? То есть ты знал об их планах? - Он аплодирует стоя. - Преклоняю голову перед сетью твоих информаторов!
        - Рад, что ты меня услышал, но мне действительно пора.
        - Минуту. Гамилькар, я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в твою озабоченность моим положением. Пожертвовал временем, пришел, совершенно бескорыстно показал, как нехорошие Гисконы хотят отобрать у меня кусок пирога. Какой твой интерес в этом деле? Не успокоюсь, пока не докопаюсь.
        Тяжело вздохнув, Гамилькар возвращается, упершись в стол, смотрит на тестя в упор.
        - Меня поражает ваша слепота. Мир рушится. Карталония откололась и едва не истребила род великого Ганнибала! Скоро независимость объявит еще и Китай. Плебеи бунтуют, а мы перетягиваем простыню друг на друга вместо того, чтобы навести порядок. Да, интерес есть. Я хочу, чтобы мой союзник был сильным. И буду делать все, чтобы объединить великие роды под дланью Ваала, сохранить нынешнее положение дел и стереть с лица земли тех, кто ведет мир к погибели. Как вы не понимаете, что это не шутки!
        Армадон слушает его с полуулыбкой, думая о том, что в словах его фанатичного зятя есть доля истины, но когда понимает, что не в силах отвести взгляда, его охватывает злость, бьется в коконе бессилия, и Армадон Филин, который стрелял в людей в упор, пытал, живьем сдирал кожу с несговорчивых, еще когда не изобрели сыворотку правды, впервые за свою сознательную жизнь испытывает животный ужас жертвы перед хищником.
        Привычные интонации сменяются многоголосым шепотом, впечатывающим слова в мозг. В глазах Гамилькара будто бы плещется чернота, заволакивает радужку, зрачок - и вот уже два бездонных черных провала взирают на Армадона, высасывают его мысли, чувства…
        Мгновение - и Гамилькар становится собой, отходит на шаг. Армадон растерянно моргает, пытается ухватить ускользающую мысль, но она истаивает, остается облачко тумана, скрывающее то ужасное, что с ним произошло.
        Гамилькару нужно убедиться, что Армадон на крючке, и он спрашивает:
        - Тебе плохо? Что с тобой?
        Армадон мотает головой и придает лицу беззаботное выражение.
        - Я тебя услышал, Гамилькар. Тальпаллис будет мертв.

* * *
        Гамилькар научился отличать собственные мысли от голоса Ваала, звучащего в его голове. Поначалу чужая воля пугала его, но чем меньше он сопротивлялся божественной воле, тем больше получал. Помимо способности убивать касанием, Гамилькар научился влиять на людей. Достаточно, чтобы объект был культистом Ваала. Активируемая Гамилькаром частичка бога пробуждалась и брала под контроль разум, передавая волю Ваала.
        Одного Гамилькар не понимал до сих пор: почему Ваал не вмешается напрямую? Под грозовые раскаты не явит свой грозный лик, как, судя по легендам, он делал раньше. Что же мешает сейчас?
        Ответ он получает мыслями, так похожими на собственные: «Мир пластичен, как пластилин. Раньше разумные были тенями, теперь обрели волю и научились влиять на ход времени, стали сильнее, и не за горами хаос. Нужно больше веры, чтобы призвать высшую сущность. Реальность затвердела, не пробиться».
        «Что делать мне?» - мысленно спрашивает Гамилькар, задавая пилоту курс.
        «Меньше влияния Танит. Мешает. Меньше влияния иноверцев - раскачивают. Уничтожить их последователей. Вряд ли получится сразу. Хотя бы - храмы. Уничтожить теневого преемника в первую очередь. Это хребет хаоса». Кто такой теневой преемник, Гамилькар понимает сразу, формирует мысленное послание: «Если разрушу храмы, у преемника будет меньше защиты. Как устранить язычников, знаю. Точнее, большую часть, тех, кто далеко. Как раскачать врагов внутри Карфагена, тоже знаю».
        «Ты уже начал действовать. Используй новую способность. Мне нужны жертвы. Больше жертв - больше вера. Твой сын Никомед». Гамилькар вздрагивает. Он предвидел, что рано или поздно Ваал потребует Ника, но не думал, что это случится так скоро, потому мысленно отодвигал этот момент.
        Человеческая суть Гамилькара восстала, ведь Ник - единственный, кто любит его, и последнее, чем он дорожит. Старшие уже подростки, а подростки воспринимают родителей в штыки. «Ты получишь благословение бога, - вкрадчиво шелестит в голове. - Это последняя жертва, которую я попрошу, а получишь ты много больше. У меня появятся силы, чтоб наделить тебя умением влиять на группу до ста человек. Представляешь, сколько ты получишь верных последователей, готовых отдать за тебя жизнь?»
        Гамилькар сжимает кулаки. В его душе поднимается волна протеста, несется на стену, чтоб вырваться, разрушить ее. Ударяет - и рассыпалась брызгами. Невидимая заботливая ладонь касается разума - и не остается сожаления, лишь принятие неизбежного.
        Ник тяжело переживал смерть матери, и Гамилькар отправил его в Пафос, под опеку бездетной сестры. Она потеряла мужа и сына, чуть тронулась умом и посвятила себя служению Танит. Можно начать зачистки прямо с Пафоса, где большая часть жрецов и главный храм, но прежде - инициировать беспорядки руками беспредельщиков, курируемых Филинами, иначе общественность осудит.
        Зато когда Гамилькар обретет дар влиять на волю не одного человека, а толпы… Он улыбается, представляя, как произносит обращение в Совете, и никто не смеет ему перечить.
        [1] Аравийский полуостров
        Глава 4
        Бета
        Лежа лицом вниз на белоснежной кушетке, смотрю на светящийся стерильный пол. Шелестит одежда врачей, едва жужжит имплантатор. Легкое касание затылка - по коже разливается приятное тепло, я не чувствую, как мне вводят чип.
        До того как начать процедуру, мне показали крошечную бусину размером со зрачок и объяснили, что крепиться он будет к затылочной кости, боли я не почувствую, как и неприятных ощущений после. Пиратский чип извлекли и утилизировали.
        В это же время чипизацию проходят мои соратники, но прежде, чем выпустить в люди, нам создают биопаспорт: делают трехмерную модель образа, записывают голос, сканируют сетчатку, снимают отпечатки пальцев, обрабатывают данные и отправляют в базовые хранилища. При идентификации объекта информация берется минимум из трех хранилищ, а она происходит каждый раз, когда человек открывает дверь, куда вмонтирован сканер.
        Вспоминается, как, ничего этого не зная, я хотел пробраться к бетам за Мелиаром Делла. Достаточно было оказаться возле сканера, а они тут повсюду, и меня схватили бы.
        Ожидаю я в отдельном кабинете. Чтобы не терять время, приходят парикмахер со стилистом - я ведь медиаперсона, и сегодня вечером будет программа, посвященная Полигону, где мне вручат обещанный миллион. Но запрещаю проводить манипуляции с внешностью - приведу себя в порядок после шоу, мне не нужно быть узнаваемым.
        После того, как биопаспорт готов, иду в комнату ожиданий, где уже сидит за круглым столом Тейн, растопырив коленки. Я не вправе удерживать никого из них, если захочет, Тейн вернется к себе на остров, пока парень в раздумьях. Мне бы не хотелось терять никого из них, мы отлично сработались, и я доверяю каждому.
        - Обалдеть, - сверкая глазами, восклицает он, потирает затылок. - Я теперь бета! Леон, если бы не ты, кормил бы я червей в пустыне…
        Входит Вэра и заявляет с порога:
        - Леон, ты спрашивал, какие у меня планы и не собираюсь ли я вернуться в Карталонию, - он смолкает и смотрит с вызовом. - Если нужна моя помощь, я останусь здесь. Только ради того, чтобы примирить Карталонию и Карфаген. Раньше думал, что мир между нами невозможен, но… Есть и другие пунийцы, такие, как ты, и можно вести диалог.
        Он садится напротив и замирает.
        - Ты нужен мне, Вэра. Нужен каждый преданный человек.
        Лекс и Надана пересекают порог друг за другом, усаживаются.
        - Малый совет, - потирает руки Надана. - Мы теперь крутые, ух! И публичные персоны. Я постараюсь быть не столь… эээ… импульсивной.
        - И экспрессивной, - дополняет Лекс.
        - Как я понял, - улыбаюсь, - команда в сборе. Тейн?
        - Я с вами.
        Глаза Наданы блестят, она готова броситься в бой прямо сейчас и восклицает:
        - Нас ждут великие дела! Так что у нас по плану?
        Не в силах усидеть на месте, она ерзает на стуле, перебирает пальцами. Обвожу взглядом команду. Хорошо, что Вэра остался, его сверхспособность, проснувшаяся после лечения - суггестия, он может навязывать свою волю. Пусть и развита она пока на троечку, и оратор он так себе, но попробую его прокачать. Надана тоже незаменима с ее телепатией, им бы в связке работать. Лекс с его логическими способностями будет моим замом, и скорочтение его сгодится. Осталось придумать занятие для Тейна, его способность контролировать животных здесь бессмысленна.
        - Всем коммуникаторы раздали? - демонстрирую свой. - Все разобрались в функционале? Если нет, это нормально, не стесняйтесь признаваться. Нам предстоит привыкать ко многим вещам.
        - У меня похожий лопатник был дома, - говорит Тейн. - Но без голосвязи, да и вообще без связи, а тут - фантастика просто! Но в общем понятно.
        - Просто у бет и выше везде стоят передатчики, позволяющие поддерживать беспроводную связь с помощью радиоволн, - объясняет Лекс.
        - Вэра, Надана? - интересуюсь я. - Нам придется все время поддерживать связь, кроме моментов, когда мы спускаемся ниже уровнями и входим в зиккурат. Снаружи связь все время есть.
        - Я им объясню, - берет на себя обязанность Лекс. - Что с нашим планом? Ты все расписал?
        - Прежде нужно пригласить Лераттона, он наш главный координатор и голос Гискона, поскольку Эйзеру все время находиться с нами не по статусу.
        Делаю вызов Лераттону, а сам оглядываю помещение в поисках следящих устройств: как и обещал Гискон - чисто. О том, что бунты были срежиссированы Гисконом, но следует держать рты на замке, я своим рассказал - во избежание недоразумений в дальнейшем.
        Лераттон приходит сразу же, садится напротив меня, опершись локтями о стеклянную столешницу, и переходит к делу:
        - Первая повестка: ваше обустройство на четвертом уровне, седьмой ступени. Как предполагает контракт, Леонарду будет выдан миллион шекелей, соратникам - по сто тысяч. По личному распоряжению Эйзера Гискона каждому в личное пользование выделены апартаменты в охраняемом жилом комплексе рядом друг от друга, личный флаер и одного гемода раба или рабыню на выбор - для ускорения процесса адаптации. Вторая повестка: проект «Опора», - он включает коммуникатор и зачитывает: - Создание ведомства, неподконтрольного имеющимся силовым структурам, со списком расширенных полномочий, адаптированного под запросы нового времени.
        Как я понял, у Эйзера проблемы с нефтяными вышками, аборигены устраивают бунты и саботируют их работу, а Гисконы позиционируют себя ка мирный род, не имеющий подконтрольных силовых формирований, и защитить собственность они не могут, потому что военные заняты подавлением бунтов в других горячих точках. Потому мое предложение создать силовой блок Гискон воспринял на ура, у него аж отношение ко мне сменилось с равнодушия на интерес. Так я дам Гискону то, что нужно ему, он - то, что нужно мне.
        - Список полномочий должен быть одобрен советом генералов, Эйзер Гискон заверил, что в сложившихся условиях проблем с этим не будет, силовикам нужны единомышленники, и никому в высших эшелонах власти не нравится то, что происходит внизу. Кадровый состав ведомства формирует Леонард Тальпаллис. - Лераттон в упор смотрит на меня. - Но создание ведомства с разветвленной структурой требует материальных вложений и отдельной статьи в бюджете, сегодня состоится внеочередное заседание Совета, где будет обсуждаться внесение поправок в бюджет. Поскольку создание «Опоры» - событие, напрямую влияющее на общество, то для ее лидера выделено место в Совете, во второй ложе. На постоянной основе.
        Монотонная речь Лераттона ввергла Надану и Тейна в тоску, они едва подавляли зевоту. Лекс же напрягся, собрался, как хищник перед прыжком, его узкие глаза сияют и распахиваются все шире.
        Наконец Лераттон смолкает, окидывает нас взглядом, ожидая вопросов, и я, не веря своим ушам, уточняю:
        - Мне выделят место в Совете?
        Лераттон кивает.
        - Большинство великих родов благодарны тебе за бескровное решение проблемы с бунтами и погромами, и они охотно выслушают твое предложение. Спичрайтер уже подготовил текст, скидываю его тебе на коммуникатор. Второй файл - список полномочий и советы наших аналитиков по внедрению «Опоры» в силовые структуры, кадровая политика и так далее. Обращаю внимание, что отступать от написанного спичрайтерами не рекомендуется: способы управления нижними одни, а у власть имущих цели совсем другие, и, чтобы создание ведомства одобрили, нужно расположить аристо к себе.
        Завертелось так завертелось! Не ожидал, что события будут развиваться так стремительно. Значит, завтра буду заниматься организационными вопросами, а сегодня - вращаться в высшем свете, а значит, придется принять облик приличного законопослушного гражданина. И только послезавтра у меня появится возможность свободно перемещаться, и можно будет попробовать встретиться с Элиссой. Если бы ее жизни не угрожал сам Гамилькар Боэтарх, я первым делом вызвал бы девушку сюда, потому что больше всего на свете мне хочется увидеть - ее. Но приходится скрываться.
        Боэтарх… А ведь он будет на Совете, и я смогу его изучить, понять, насколько он опасен. Это даже важнее, чем сагитировать пунийцев создать «Опору».
        - Когда заседание Совета? - спрашиваю у Лераттона.
        - Через три с половиной часа.
        - Успеваю. Лекс, скидываю тебе и всем остальным программу развития, подумайте вместе, что с этим можно сделать. Лераттон, огромная просьба: выпишите пропуск журналистке Мариам Линн, третий уровень. Возможно устроить?
        - Без труда.
        - Отлично, - поднимаюсь. - Лераттон, полировщики ногтей уже ушли? Не хотелось этого делать, но придется.
        - Нет, ждут. Пока будет заседание Совета, ваши соратники отправятся в новый дом.
        - Хорошо. Напомни, награждение на тиви во сколько?
        - В семь вечера.
        Окидываю взглядом свою команду.
        - Заседание, как я понял, может затянуться? В любом случае - до вечера. Постарайтесь не податься во все тяжкие.
        - Ты вообще прям как босс, - восторженно выдыхает Надана. - Такой важный, серьезный!
        - Учись, - то ли ворчит, то ли шутит Лекс. - Здесь всем правят лицемерие и хитрость.
        - И деньги, - вставая, дополняет Лераттон. - Для простоты общения называйте меня просто - Ра.
        Я еще не открывал речь, написанную для Совета, но уже знаю, что там. Что ж, для достижения своей цели побуду лицемерным политиком.
        Но главное - не моя речь, а то, что там будет Боэтарх. При одной мысли о нем кулаки сжимаются. Наконец я увижу его вблизи, и мы будем на равных… Или нет? Или он обрел новые способности, и мне опасно с ним встречаться? Взять хотя бы его умение насылать смертельные болезни. Вдруг и со мной так будет, если и останусь живым после выступления, то на следующий день заболею, и смерть моя будет выглядеть естественной.
        Ни один гамма и ниже не был удостоен чести получить место в Совете, я не имею права отказаться от выступления. Но и не имею права рисковать своей жизнью. Хотя все, что я умею делать отменно - рисковать и выигрывать.
        Приходит мысль, как окончательно убедить Гискона в моей правоте, даже если не удастся пережить совещание.
        - Лераттон… то есть Ра, можно ли до выступления в Совете пройти полную диагностику организма? Только не спрашивай зачем.
        Породистое лицо бастарда Гискона вытягивается.
        - Да, можно здесь. Это займет от силы полчаса.
        - Тогда сначала это, потом стилисты и все остальное.
        Будь что будет. Появись у меня внезапная болезнь, это хоть т не докажет причастность Боэтарха, но просигнализирует, чтобы обратили внимание на то, что многие люди из его окружения умерли внезапной смертью смертью. Уверен, если копнуть в этом направлении, можно найти много интересного.
        Скоро станет ясно, насколько и для кого опасен Боэтарх.
        Глава 5
        Лицом к лицу
        Совет располагается на шестой ступни пятого уровня, в самом ее сердце. По просьбе Гискона меня сопровождает Ра - чтобы я не заплутал и нашел свое место. На мне черный кардиган, а под ним - бронежилет, тоже инициатива Гискона.
        Поначалу дергаюсь возле каждого сканера - все не могу привыкнуть, что теперь я легализован и меня не разоблачат. Коридоры пустынны, изредка попадаются красивые статные люди в воздушных одеяниях. У каждой женщины королевская осанка и безупречный макияж, практически все подтянуты и моложавы даже в преклонном возрасте.
        Останавливаемся возле очередной двери, где с двух сторон стоят охранники-гемоды: физическое развитие 19 у обоих, да это просто звери! Сдаем оружие, затем проходим идентификацию дольше обычного, а я все думаю, обезоружили ли моего врага и будут ли сюрпризы во время моего выступления.
        Идем вместе и дальше. Стараюсь не глазеть по сторонам. Несмотря на то, что со мной поработали стилисты, чувствую себя не в своей тарелке. Сканирую идущего впереди широкоплечего мужчину: он бета, идущий впереди него - тоже. Слышал, что в Совет входят выдающиеся беты и гаммы, но их немного. Остальные места занимают пунийцы.
        - Сегодня заседание урезанным составом, - напоминает Ра. - Тридцать пунийцев, десять бет - генералы, три гаммы и ты. Плюс суфий - отдельная боевая единица. Расширенные Советы проходят в большом зале, он находится тут неподалеку. - Мы останавливаемся на перекрестке, Ра говорит: - Слева. Нам надо в другую сторону.
        Здесь вдоль стен стоят… Я бы назвал их спецназовцами: все пунийцы, у всех физическое развитие не ниже 16 и полный арсенал оружия: от плазмоганов до ножей, которые программа тоже подсвечивает. Шепотом спрашиваю:
        - Разоружают всех?
        - В том числе пунийцев, - отвечает Ра.
        Еще одна дверь отъезжает в сторону, и мы оказываемся наверху трехступенчатого амфитеатра: шесть кресел внизу, двенадцать выше, на третьем ярусе - больше двадцати, четвертый самый широкий, но тут почти все места свободны.
        Гискон уже на месте. Рядом с ним - взъерошенный пожилой мужчина с седо-черной бородой и серьгой в ухе, Армадон Филин. Возле каждого кресла - раскладной столик с выдвижными стаканами и напитками на любой вкус, кроме, полагаю, алкогольных. Спиной ко мне повернут Ульпиан Магон, дед моей Элиссы, и Баальбен Барка. Гамилькара Боэтарха среди них пока нет, хотя до начала заседания осталось семь минут.
        - Все беты уже на месте, - говорит Ра. - Выбирай любое место в четвертом ряду, осталось много свободных. В большом зале все как сто лет назад: говорящий выезжает к трибуне на монорельсе. Здесь ты полетишь в центр на платформе.
        - Спасибо, Ра.
        Десять генералов скучковались и сидят далеко от места, где я стою, гаммы собрались напротив бет, особняком. Занимаю место возле лестницы вниз, Ра уходит. Скольжу взглядом по вооруженной охране, стоящей по периметру, вверху насчитываю десять крупных охранных дронов с пулеметными турелями и столько же тех, что ведут съемку. Боэтарх должен появиться снизу, пунийцы не пересекаются с бетами, даже когда идут на заседание.
        Гискон запрокидывает голову, и наши взгляды встречаются, он едва заметно кивает. Нажимаю на кнопку, чтоб разложить стол с напитками, наливаю себе воды - в горле пересохло.
        В середине амфитеатра в воздухе висят огромные цифры часов. Когда до четырнадцати ноль-ноль остается тридцать секунд, внизу открывается дверь, выпуская Гамилькара Боэтарха. Он шагает на свое место рядом с Армадоном Филином напротив меня. Слишком далеко, не считываются данные. Сделаю это, когда вылечу в середину амфитеатра перед тем, как произносить речь.
        Секундомер отсчитывает последние мгновения, и цифры взрываются осколками, голограмма исчезает, снизу на летающей платформе поднимается суфий из рода великого Ганнибала и зачитывает программу, вынесенную на рассмотрение: провозглашение независимости Карталонии и Китая, зарождающиеся национальные бунты по всей земле, волнения в Новом Карфагене, создание нового силового ведомства. Значит, мое выступление будет в самом конце, что ж, послушаю, что у них тут происходит.
        Все присутствующие нажимают зеленую кнопку на подлокотниках, и заседание начинается. Сперва суфий рассказывает историю, что бунты в Карталонии начались с расстрела демонстрантов, пытавшихся штурмовать здание полиции, потом пошло-поехало: первый уровень вышел из-под контроля, истребили полицейских и служащих, бунтовщикам отрезали снабжение, и они разбежались по лесам либо полезли к гаммам, где их поддержали. Карталонцы военные перешли на сторону своего народа, полицейские тоже, а так же большинство генералов-бет.
        В это время подоспела подмога из Карфагена, военные и полиция вступили в противодействие с местными и были повержены. Всю пятую ступень, а это в основном владеющие Карталонией Барки, эвакуировали. После успеха в столичном зиккурате, восстания вспыхнули по всей Карталонии, но военным удалось перехватить инициативу, заглушить сигнал из мятежных зиккуратов, и если не предпринять решительных действий, Карталония отколется полностью. В Китае ситуация похожая, но Пекин еще под контролем пунийцев.
        Все это время я слежу за Боэтархом, сидящим ко мне полубоком, и он не обращает на меня внимания: то ли не знает, что я здесь, и не чувствует с такого большого расстояния, как и я его, то ли я демонизировал противника. Боэтарх упустил свой шанс, Танит выбрала меня, а он остался обычным озлобленным человеком с некоторыми паранормальными способностями.
        Суфий заканчивает и просит делиться соображениями.
        Чтобы высказаться, нужно нажать ту же зеленую кнопку. Слово берет генерал:
        - Есть новые, более конструктивные требования?
        - Основное - независимость Карталонии. Смотрите.
        Скрывая суфия, над землей разворачивается голографическая битва: толпа карталонцев прорывает оборону и вторгается на пятый уровень. Гемоды истребляют их сотнями, но они наступают по трупам.
        Следующая сцена - митинг на площади, транспаранты: «Пунийцы - прочь из Карталонии», «Хватит пить нашу кровь», «Карталония - для карталонцев», «Хватит жертвоприношений».
        - Кто за этим стоит? - продолжает генерал.
        - Предположительно местная элита. Какие у вас предложения по стабилизации обстановки?
        Генерал около минуты молчит, глядя перед собой, и наконец выдает:
        - Усилить влияние, теперь мы можем себе это позволить, перебить местную элиту, и восстание захлебнется.
        Голос берет Баальбен Барка:
        - У национальных восстаний другие механизмы, мы чужие в Карталонии. Убьешь одного - придет другой. Предлагаю действовать радикально и нанести точечный ядерный удар по отделившимся зиккуратам, - в голосе Барки, потерявшего все, клокочет злость. - Выставляем требование, даем время подумать, бьем. Ответить им нечем. Все сразу сдаются. Да, мы многое потеряем, но пожертвуем малым ради великого. С Китаем так же.
        - Голосую против, - подает голос Филин, я теперь знаю, что он - король преступного мира, все главари подчиняются роду Филинов и напрямую - их многочисленным бастардам. - Предлагаю попытаться справиться своими силами. У нас в Южной Карталонии все спокойно, главное - договориться с местными элитами, подкармливать их, тогда они не только свой народ, родную мать продадут.
        Голоса делятся пополам: двадцать два за ядерный удар, в том числе все генералы, столько же против, включая гамм и Боэтарха, а всего здесь сорок пять человек. Получается, что мой голос решающий. Нажимаю красную кнопку.
        - Отклонено, - провозглашает суфий. - Генералы - разработать систему урегулирования конфликта. Армадон Филин, пожалуйста, дайте рекомендации, как урегулировать конфликт.
        А программа выдает:
        Зафиксирована попытка совершить преступление против человечности!
        Предотврати преступление против человечности, не позволь уничтожить центральный зиккурат Карталонии, Новую Сарепту.
        Так, стоп, а что произошло только что? Разве мой голос не спас Новую Сарепту? Или только отсрочил неизбежное? Но как я могу помешать тому, что выносится на голосование, не подавив волю пунийцев?
        Дальше суфий рассказывает, что творится в мире, прерываясь на трансляции из горячих точек, а я думаю, что происходящее мне на руку - весь мир пунийцы не уничтожат, а пока будут отвлекаться, отвлекутся от моей деятельности у них под носом. Теперь главное, чтобы создали подконтрольное мне ведомство, а людей я наберу правильных и верных.
        Наконец очередь доходит до бунтов в Новом Карфагене. Несколько голографических сцен с митингующими, потом - мое выступление перед народом, и - публика, расходящаяся по домам.
        - Как мы видим, очаг удалось потушить, и не могу не выразить благодарность Эйзеру Гискону, давший бунтовщикам иллюзию того, что они просили - справедливости. Кроме того, огромный вклад в расшатывание ситуации внесли преступные группировки, на которые, как выяснилось, нет никакой управы из-за тотальной коррупции в силовых ведомствах нижнего звена. У Эйзера Гискона есть предложение, как в дальнейшем избежать погромов на территории Нового Карфагена.
        Эйзер вылетает на место Суфия и произносит пламенную речь: то же, но другими словами, а я наблюдаю за Боэтархом: эмоций он не проявляет. Надо отдать должное Гискону, он феноменальный оратор, пара минут - и слушатели его, заглядывают в рот, сопереживают. Наверное, у Эйзера спящий дар суггестора. Заканчивает он, расхваливая будущее ведомство: что и полиции меньше работы, и люди получат, что хотели, и бунты закончатся, потому что масс-медиа обеспечит свершение справедливости онлайн.
        - Но главное, у меня есть уже раскрученный кандидат, кто возглавит ведомство. Он с самых низов, но лоялен нам, его знают и любят низшие, вы, наверное, о нем слышали - победитель реалити-шоу «Выживи на Полигоне» - Леонард Тальпаллис!
        Мой выход, то есть вылет. Активирую платформу, через коммуникатор задаю ей траекторию полета. Кресло складывается и отодвигается, встаю на отделившуюся от пола платформу, которая движется к середине амфитеатра. Нахожу Боэтарха; глядя на меня, он шевелит губами… и я будто получаю удар под дых, перед глазами темнеет, остается только текст программы:
        Зафиксировано агрессивное ментальное воздействие!
        Агрессивное ментальное воздействие нигилировано Освобождением!
        В себя прихожу в середине амфитеатра, на меня обращены десятки глаз условных врагов, Боэтарх потерял невозмутимость, глаза его мечут молнии, ноздри раздуваются, пальцы сжимают подлокотники. Нужно быть крайне осторожным в высказываниях, потому я убрал из речи слова типа «низшие» - если видео сольют в Сеть, конец моей репутации. Повторяю то, что уже сказал Гискон и заканчиваю уверенным голосом:
        - Все уже сказали до меня. Новый Карфаген - наш общий дом, и я сделаю все, чтобы не допустить беспорядков и кровопролитий. С вашего позволения я займу свое место.
        Все это время Боэтарх уничтожает меня взглядом, и, едва я замолкаю и возвращаюсь в кресло, вылетает в центр зала и берет слово:
        - От лица всех собравшихся выражаю благодарность Эйзеру Гискону, - он склоняет голову. - Но привлечение подозрительных людей к решению глобальных вопросов непредусмотрительно. Вы только вдумайтесь! У нас под носом создается целое ведомство, находящееся в распоряжении человека с улицы. Кто даст гарантии, что он не обернет наше оружие против нас? Я искал информацию о том, кто такой Леонард Тальпаллис. И знаете что? Не осталось в живых людей, которые подтвердили бы его личность, он жил в такой глуши, что у него нет даже биопаспорта! Я к тому веду, что Тальпаллиса можно оставить как медиаперсону, а не плодить сущностей в виде новых ведомств. Это небезопасно. Спасибо за внимание.
        Пока я говорил, Боэтарх пристально смотрел на меня. Что он может? Уничтожать дистанционно? Так на меня его магия не действует. Или действует и проявится позже? Но вдруг он так же, как я, умеет считывать информацию о человеке? Значит, ему известно, что я трикстер, к тому же «судья». Охотясь за Элиссой, знал ли он, что она - воплощенная Танит? Наверняка, а значит, догадаться, что я и есть налетчик, не составит труда - иначе почему я стал судьей? Более-менее обнадеживает, что без серьезных обвинений он не имеет права причинять мне вред. Да, может подослать киллера, но я привык быть в тонусе.
        После Боэтарха выступает жрец, укоряет собравшихся, что они рушат устои, что все беды от того, что в людях покачнулась вера в Величайшего. Странно, но от одного его присутствия по спине бегают мурашки, и кажется, что кто-то пристально смотрит. Подавляю иррациональное желание убраться в безопасное место, обращаюсь к программе с просьбой вывести свои характеристики - надо посмотреть изменилось ли что-то после воздействия Боэтарха.
        Леон, 31 год;
        Уровень 0, ступень 0, судья; фактическое место проживания: уровень 4, ступень 3.
        Дополнительные направления развития: тренер-наставник, художник, мастер рукопашного боя, стрелок.
        Дальше просматриваю по диагонали, останавливаюсь на здоровье - 18, как и было. Значит, Боэтарх не может мне навредить, но способен уничтожить моих союзников. Его сила наверняка растет, как и моя, и надо качаться безостановочно, а с бюрократическими фишками пусть разбирается Лекс.
        После жреца речь берет некто Ашер Мела - восьмидесятилетний старик, сидевший во втором ряду, то есть представитель великого пунийского рода. Неожиданно бодрым голосом дед говорит, что Карфаген обескровлен, его некому защищать, и если Гискон готов курировать новое ведомство, то он будет просто счастлив.
        Следом выступает генерал, представляющий всех военных и полицейских, высказывается положительно, но вносит предложение корректировать действия военных и нового ведомства, чтобы не мешать друг другу.
        После его речи объявляют перерыв на обед, мы на платформах вылетаем в столовую, которая находится выше амфитеатра, а когда сажусь за уже накрытый стол, ко мне подсаживается самый молодой генерал, ему сорок два года, и долго трясет руку, восхищаясь моими мужеством и благородством. Приветливо улыбаюсь, на вопросы отвечаю осторожно, потому что каждый из присутствующих здесь - мой враг, эти люди ответственны за массовые казни трикстеров, за детей, убитых в питомниках.
        Гискон так и не удостоил меня своим присутствием, просто поглядывает издали - не по статусу это ему.
        Возвращаемся так же на платформах. Сейчас все решится.
        Середину амфитеатра занимает суфий, ждет, пока все рассядутся. Я синхронизирую коммуникатор с общей системой малого зала Советов.
        - Все готовы? - спрашивает суфий, окинув взглядом собравшихся. - Отлично. Голосуем. Кто за создание нового силового ведомства - зеленая кнопка на подлокотнике, кто против - соответственно красная. Промежуточного варианта нет. Что касается меня, то я не буду использовать право суфия и накладывать вето на законопроект. Голосуем.
        Он первым нажимает зеленую кнопку - у меня на коммуникаторе высвечивается два столбца: красный и зеленый, а под ними вспыхивают имена и фамилии проголосовавших. Суфий относится к величайшему роду Барка.
        Красный столбик уверенно обгоняет зеленый: против Филин, Боэтарх, Магон и семнадцать человек из великих родов. Зеленый столбик: десять генералов, Гискон. Остальные в раздумьях. Ну же! Нажимаю зеленую, гаммы тоже. Зеленый столбик растет, сравнивается к красным, обгоняет его. Есть! Наша взяла.
        - Спасибо проголосовавшим, - говорит суфий, глядя в коммуникатор. - Эйзер Гискон, ваша инициатива, значит, вы разрабатываете программу развития. Генералы, вам необходимо подготовить предложения и рекомендации.
        Выдыхаю с облегчением, кошусь на Боэтарха, он ничем не выдает своей злости, переглядывается со жрецом. Если его сила от Ваала, конечно, они заодно.
        Дальше говорят о волнениях в других зиккуратах, о проблемах четвертого и пятого уровней, связанных со снабжением, я больше думаю о своем, уходит еще полтора часа, и экстренное заседание объявляют закрытым. Все это время думаю о том, как предупредить Гискона об угрожающей ему опасности, ставлю галочку, что надо разобраться во взаимоотношениях пунийцев друг с другом, чтоб знать, где искать временных союзников, выяснить, имели ли место заболевания среди близких родственников глав великих родов, неугодных Боэтарху.
        На выходе встречает Ра, провожает к флаеру, но меня не покидает чувство опасности. Смотрю на охранников, чтобы программа подсветила силуэт красным и предупредила об угрозе жизни, ведь любой может быть завербованным Боэтархом, но все они нейтральны. Если Гамилькар, он же отец Элиссы, начнет копаться в моем прошлом, найти компромат не составит труда, и весь план накроется. С другой стороны, Гискону тоже незачем знать подробности, а значит, выкручиваться придется самому.
        До торжественной церемонии закрытия шоу «Выживи на Полигоне» и раздачи слонов еще есть время, и мы летим в питомник, где мне предстоит выбрать раба, а затем - в мой новый дом. Какой род чем владеет, я в общих чертах представляю: Магоны - Уруссией с ее неисчерпаемыми богатствами, а так же у них многочисленные частные военные компании. Барки - Карталонией и севером нашего континента. У Гисконов Сабский полуостров, нефть и газ. Филины качают ресурсы из Южной Карталонии. Неофициально они покрывают наркокартели и бандформирования по всему миру. У Боэтархов, как ревностных защитников традиций, земель немного, зато они есть почти на каждом континенте, у них там заводы, производящие флаеры, лайнеры, спутники, технику для конвейеров. За Гисконами информационные технологии, масс-медиа.
        Нужно в тишине и одиночестве проанализировать последние события, нарисовать сферы влияния и подумать, как это обыграть в своих интересах.
        Перед прилетом в питомник Ра уступает мне место за штурвалом, объясняет, как синхронизироваться с разрешенными воздушными линиями, и я уверенно веду флаер туда, где специально обученные рабы-гемоды ожидают своих хозяев.
        - Когда необходимость в рабах отпадает, хозяева их возвращают, - объясняет Ра. - Если в течение года никто рабом не интересуется, его утилизируют.
        - Но зачем? - возмущаюсь я, не отрываясь от вождения. - Это же одаренные люди, их можно использовать… эффективно. Например, в армии.
        - Они служили альфам и очень много знают. Каждого второго убивают хозяева, когда раб стареет, чтоб к чужим не просочились семейные тайны.
        - И гемоды согласны умереть?
        - Они психологически обработаны так, что предпочитают жить в рабстве на пятом уровне, а не спускаться ниже. К тому же процедура умерщвления гуманна, они не догадываются, что умрут. Некоторые, конечно, бунтуют, сбегают, но есть ловцы, которые всегда на шаг впереди.
        Вспоминается Рэй, и просыпается возмущение. Зачем убивать людей? Они такие же, как мы, даже во многом нас превосходят. Наверное, в этом и проблема: слишком превосходят.
        Направляю флаер в посадочный модуль, мы проходим сканирование и оказываемся в уже привычном светлом коридоре.
        - Ра, мне приготовили хорошеньких рабынь, так? Веди туда, где старые никому не нужные рабы, желательно мужчины.
        - Но…
        - Я так хочу. Поверь, мне нужен именно такой человек: опытный, со знаниями, который в обществе, как рыба в воде.
        Впереди идущий Ра пожимает плечами.
        - Хорошо, но тогда придется подождать, я отберу анкеты…
        - А потом мне надо видеть этих людей.
        - Хм… Воля твоя.
        Проходим мимо дверей, где красным светится «занято», Ра указывает на ту, где нет предупреждения:
        - Комната ожидания.
        Собираюсь войти, но буквы на соседней тухнут, выходит строгая дама, бета, сотрудница питомника, с двумя прехорошенькими девчонками-гемодами шестнадцати лет, следом - пожилая пара, беты. Дама держит за руку девушку, которую выбрала чета, ей тоже шестнадцать, и она светится от счастья. Сканирую мужчину-покупателя: 59 лет, прокручиваю информацию до преступлений… И понимаю, что девочка не в безопасности. Сжимаю челюсти, хочется перекупить девочку, но тогда они выберут другую, а всем мне не помочь.
        - Какие-то проблемы? - спрашивает мужчина.
        Холодно улыбаюсь:
        - Нет, Кир. Просто мы встречались. Не вспомнил? - Специально тяну время, считывая список преступлений, за которые можно прижать этого чиновника. - Ничего, бывает.
        И переступаю порог своей комнаты ожидания, где огромный экран, кресло, медицинские приборы для обследования рабов. Синхронизирую коммуникатор с экраном, нахожу каталог, задаю параметры поиска: мужчина, от сорока пяти лет - обычно после этого возраста начинается выбраковка. Система выдает сто пятьдесят анкет, обычно чем старше раб, тем ниже цена, а она на сорокалетних мужчин в среднем двести тысяч шекелей.
        Доверяю интуиции, просматриваю лица, ставлю галочки напротив тех, кто меня заинтересовал. Затем просматриваю род деятельности, и выбор останавливается на десяти мужчинах.
        - Эти, - поворачиваюсь к Ра, он поднимается.
        - Сделай запрос, и их приведут по одному. А мне нужно удостовериться, что гемоды не опасны.
        - Поверь, Ра, я это сделаю лучше тебя.
        - Таковы мои обязанности.
        Бастард Гискона уходит, а я ради интереса начинаю просматривать анкеты, думая о том, что я сейчас - рабовладелец, часть системы, с которой борюсь. Пристально смотрю на экран, и тут происходит странное: перед ним образуется зеленоватая пелена, проступают бегущие сверху вниз зеленые единицы и ноли, формируются в картинку: женщина, неуловимо похожая на Элиссу, короткая стрижка, каштановые волосы, карие глаза, и мальчик-подросток. Полыхает огонь, облизывает белые колонны с высеченными львиными головами - такими же, как на моем медальоне. Женщина вскидывает голову, смотрит с мольбой.
        Сердце срывается в галоп - так же со мной пытался связаться Шахар. Что это за женщина, где это, о чем меня пытаются предупредить? Подавшись вперед, впиваюсь глазами в картинку, но она рассыпается и истаивает.
        Мысленно обращаюсь к Шахару: «Что мне надо сделать? Кто это?»
        Последняя вспышка: крупным планом коричневое пятно в форме дельфина и неразборчивый шепот: «Тяжело пробиться. Ищи знаки».
        Мне срочно нужен карандаш, чтобы нарисовать женщину и мальчика! Прохожусь по комнате, но ничего подобного не обнаруживаю - остается дожидаться Ра, а он не заставляет себя долго ждать, приходит в сопровождении сотрудника, сорокалетнего мужчины-альфы, он говорит:
        - Все образцы ожидают. Приводить на просмотр? Нужен ли медработник для сканирования? Сразу говорю, что мы предлагаем только качественный товар.
        - Не нужны. Пусть заходят все сразу. - Видя замешательство работорговца, дополняю: - Такова воля покупателя, то есть моя.
        - Пусть будет по-вашему.
        Десять крепких мужчин выстраиваются полукругом у кресла, их взоры направлены в стену. Отвратительное ощущение, но пересиливаю себя, просматриваю их данные, начиная с первого. Меня интересует, поклоняются ли они Ваалу. К сожалению, первые семеро - да. Взгляд останавливается на восьмом гемоде, я заглядываю ему в глаза и замираю, заметив родимое пятно в форме дельфина, ныряющего со скулы за ухо.
        Точно такое же, как было в видении. Значит ли это, что я должен его выбрать? Но в нем нет ничего особенного, он культист Ваала, уборщик культовых сооружений. Ему сорок три, он не так хорошо развит физически, как остальные, зато превосходит их интеллектом. Чем он может быть полезным? Предыдущие охраняли Совет, двое были в услужении великих родов.
        Надеюсь, я правильно все понял. Называю восьмого гемода по имени:
        - Виктор, меня зовут Леонард, я твой новый хозяин.
        Глава 6
        Герои
        - На выход, - командует работорговец, и девять крепких мужчин синхронно, как механизмы, разворачиваются и один за другим идут к выходу.
        Виктор стоит, как замороженный, по-прежнему не смея смотреть мне в глаза. Высокий, статный, смуглый, гораздо смуглее, чем жители Нового Карфагена, глаза ярко-зеленые, сеть мелких морщин на скулах. Не знаю, какие отношения у рабов и господ, но мне нужен не бессловесный исполнитель, а советчик, который при необходимости способен и поспорить.
        Виктор (Но-3044), 45 лет.
        Собственность питомника 14?8.
        Физическое развитие: 13;
        Сила: 14;
        Ловкость: 11;
        Выносливость: 13.
        Духовное развитие: 8.
        Религиозная принадлежность: культист Ваала;
        Паранормальные способности: целитель (заблокировано).
        Интеллект: 13.
        Здоровье: 15.
        - Я пока выпишу паспорт, и чип нужно перепрошить, - говорит работорговец. - Если раб не будет перемещаться самостоятельно, то паспорт и разрешение ему не нужны.
        - Выписывайте, - киваю я и обращаюсь к Виктору: - В чем твоя модификация? Где ты работал и что входило в твои обязанности?
        Этот мужчина кажется совершенно бесполезным, может, он прояснит ситуацию, что в нем настолько ценного, что аж видение было.
        - Отсутствие воли, - потупившись, отвечает он. - Я не в состоянии ослушаться приказа хозяина, а так же принять самостоятельное решение. Распоряжение хозяина превыше собственной жизни. Работал я в храме Танит на Кипрусе[1]. В мои обязанности входило: содержание в чистоте храмовой территории, охрана храмовой территории, выполнение распоряжений служительниц культа. По исполнении тридцати пяти лет я был переведен в храм Ваала в Новый Карфаген, на четвертую ступень - туда, где было свободное место. Храмовым работникам не может быть больше сорока пяти, потому три месяца назад меня выбраковали, но ценность моя недостаточно высока, чтоб принести меня в жертву.
        - Спасибо, Виктор.
        Н-да, вряд ли он располагает информацией, которая мне нужна. Но раз на него указали, пусть остается. Зато верный, не посмеет ослушаться приказа и не вынесет сор из избы.
        - Ты оружием владеешь, Виктор?
        - Все мужчины-рабы, кроме амурных, в совершенстве владеют всеми видами разрешенного оружия, в том числе холодным, и как минимум двумя техниками рукопашного боя.
        - Я могу забрать его на перепрошивку чипа? - интересуется сотрудник питомника и, получив согласие, уводит Виктора, а я обращаюсь к удивленному Ра:
        - Я посмотрел в каталоге, цена этого раба - восемьдесят тысяч, он выбраковка. Вычти эти деньги из моего миллиона. И захвати кого-нибудь из тех, кого подготовили для меня по приказу Эйзера.
        - Ты можешь отказаться от Виктора, - Ра кусает губу, видно, что хочет наговорить лишнего, но заставляет себя молчать. - Зачем тебе утильсырье? К рабам привыкаешь, жалко становится. Постарайся не воспринимать их как равных. Раб уже старый, скоро болеть начнет, а лечить дорого.
        Гемоды для него - не люди, и если секунду назад я еще колебался насчет Виктора, то теперь сомнений нет.
        - Поверь, мое решение вполне обосновано.
        - Взглянуть не хочешь на товар? На тот, который качественный.
        - Полностью доверяю твоему опыту. Да! Еще мне нужен карандаш и лист бумаги, прямо сейчас. Можешь достать?
        Глаза у Ра совсем круглые, но он кивает, минут на пять оставляет меня одного, приносит карандаш и бумагу, снова исчезает, а я делаю набросок видения: сперва колонны, затем силуэт женщины, ведущей мальчика за руку. Прорисовываю детали, стараюсь изобразить женщину максимально похожей на ту незнакомку, но проступает лицо Элиссы, зато мальчик получается - такой же вихрастый, щекастый, нос пуговкой.
        За этим занятием меня застает Ра, приведший высокую блондинистую красавицу с огромной грудью и талией такой узкой, что кажется - переломится. Ошеломленный, даже не сразу вспоминаю, что ее надо просканировать на предмет наличия интеллекта. Совершенное создание. Лицо сердечком, серые глаза, чувственные губы.
        - Нравится? - улыбается Ра. - У меня похожая рабыня. Хороший товар, проверено.
        Подавляя омерзение, заставляю себя усмехнуться - пусть думают, что я свой, что не в морду ему хочется двинуть, а поскорее раздеть рабыню. Считываю информацию:
        Ми-1088, 17 лет.
        Собственность питомника 14?8.
        Физическое развитие: 14;
        Сила: 14;
        Ловкость: 14;
        Выносливость: 14.
        Духовное развитие: 8.
        Религиозная принадлежность: отсутствует;
        Паранормальные способности: отсутствуют.
        Интеллект: 16.
        Здоровье: 19.
        Кажется, начинаю догадываться, почему такое гонение на беглых гемодов: они слишком превосходят обычных людей, и когда-нибудь с ними начнутся проблемы. Ра трактует мою реакцию по своему, отступает за спину девушки.
        - Расскажи о себе хозяину.
        Отведя взгляд в сторону, она говорит приятным хорошо поставленным голосом:
        - Модель «Ми» универсальная. Могу работать как телохранителем, так и стать умелой любовницей. Стерилизована. Обладаю широким спектром познаний в различных областях, начиная от кулинарии, заканчивая физикой и астрономией. Модель «Ми» отличается высоким интеллектом и развитыми физическими характеристиками, сбалансированным темпераментом. Я никому не принадлежала, потому не имею имени. Хозяин, если желаете, можете меня назвать.
        Складываю листок с рисунком и прячу в карман кардигана.
        - Называй меня, пожалуйста, по имени. Меня зовут Леон. Милая, а есть имя, которое нравилось бы тебе. Ты сама как себя назвала бы?
        Щеки девушки заливает румянец, она качает головой.
        - Нам запрещено давать себе имена.
        Ра протягивает мне две ламинированные карты - пропуска для рабов, а мне хочется пробудить у девушки индивидуальность, она ведь не робот, их просто обработали психологически, и тому доказательство Рэй, у которого яркая индивидуальность.
        - Значит, у тебя не будет имени.
        Ра качает головой, его жест пропитан снисходительностью.
        - Ты слишком очеловечиваешь гемодов. Их никто не рожал, у них нет личности. С ними нужно примерно так. - Он кладет руку на плечо девушки. - Хозяину лень придумывать твое имя, он хочет, чтоб ты сама себя назвала. Он приказывает тебе себя назвать.
        - Миранда.
        Наверное, полгода назад мне было бы на это все плевать, я бы радовался, что у меня появилась грудастая подруга, сейчас же одно желание - сровнять с землей все зиккураты, и пусть человечество начинает с чистого листа.
        - Красивое имя. Будешь Мирандой. Ра, мы успеваем заскочить в мои апартаменты? Похоже, что нет.
        - Однозначно нет.
        - Тогда летим на шоу.
        Настороженно друг на друга поглядывая, рабы занимают два задних сиденья во флаере, я представляю Виктора и Миранду друг другу и, пока Ра ведет флаер, на чистой стороне листа рисую портрет женщины, пока он не выветрился из головы, но почему-то не получается, хотя помню ее отчетливо, мешает образ Элиссы. Ра косится на меня, но ничего не спрашивает, рабы делают вид, что им ни до чего нет дела. Не поверю, что они на самом деле так все воспринимают.
        Получились четыре неуловимо похожих, но разных лица, протягиваю листок Ра.
        - Не знаешь, кто это?
        Он трет переносицу, качает головой.
        - Что-то знакомое… Но нет, не знаю.
        Вспоминаю видение еще раз, мысленно перемещаюсь в прошлое, в тот день, когда простился с Элиссой. Если оценивать разумом - прошла вечность, а по ощущениям - я только что держал ее за руку, и одежда еще хранит ее запах.
        Но я пока не имею права даже напомнить о себе. Скрипнув зубами, перевожу взгляд на Миранду. Да, она прекрасна, если оценивать ее как произведение искусства. Можно сказать шедевр, но выбора между ней и Элиссой быть не может, и дело не в божественности последней, и не в том, что одна гемод, а вторую выносили в утробе, а в том иррациональном, что происходит в моей голове и заставляет желать одну женщину. Мало того, я уверен, что ни с кем и никогда не испытаю того, что было с Элиссой.Номер заказа 49685713, куплено на сайте Литнет
        Стоит подумать о ней - и приходит сожаление, что я себе больше не принадлежу и вместо того, чтобы обнимать любимую женщину, жму руки врагам, улыбаюсь им, играю по их правилам.

* * *
        Медиахолдинг, где состоится закрытие шоу, находится на четвертом уровне, первой ступени, накрывает непрозрачным стеклянным куполом огромную площадь и вмещает двести тысяч зрителей. Парковка тут не в стене, а в наскоро смонтированных многоэтажных временных модулях, расположенных среди деревьев, кустов, скульптур и перетекающих друг в друга декоративных озер.
        Приземляемся в зарезервированной нижней ячейке модуля, выходим наружу, но наперерез не бегут журналисты, дроны висят в сторонке, мною не интересуясь - видимо, никто не знает, когда я прилечу. Протягиваю руку:
        - Ра, дай пистолет.
        - Это мирная зона, - говорит Ра, но сует руку под мышку, в кобуру.
        - Забудь слово «мирная», когда ты со мной.
        Ра пожимает плечами и вкладывает мне в руку пистолет.
        - Аккуратно, заряжен.
        - За последний месяц меня пытались убить… много раз, как минимум три покушения - заказные. И это при том, что отследить мои перемещения было сложно. Теперь я медиа-персона, вокруг полно дронов, и даже киллера нанимать не надо.
        - Думаешь, что успеешь среагировать, если атакует дрон?
        - Уверен. Если вдруг, падай на землю, я справлюсь.
        Пересекаем искусственный пруд по прозрачному мостику, гляжу под ноги и замедляю шаг, чтобы рассмотреть ярких рыб с оранжевыми хвостами-флагами. Ра останавливается, ждет, пока завороженно их разглядываю.
        - Раньше не видел, что ли? - спрашивает он.
        На языке вертится «нет», но настоящий-то Тальпаллис жил на границе и ходил по лесу, где наверняка были реки. Вспоминаю горные ручьи, которые видел по телеку.
        - Таких - нет. Вода была непрозрачная, в ней мало что разглядишь.
        Над посадочными модулями роятся сьнижающиеся флаеры. Все люди дгвижутся к куполу. Через каждые двадцать-тридцать мтетров стоят безопасники с плазмоганами, предполагаю, чёто столько же силовиков в штатском бродит в толпе. Чем ближе к куполу, тем громче гул голосов и больше дронов. Наряженные щеголи, расфуфыренные дамы с волосами, поднятыми волной сантиметров на тридцать над головой, в откровенных платьях… Только сейчас понимаю, что мне в бронике да в кардигане жарко, ведь уже почти лето, но переодеваться поздно. Хорошо, что никто меня не узнаёт.
        Гомонящая толпа входит в двери, расположенные на всем протяжении купола в тридцати метрах друг от друга, мы подходим к маленькой закрытой, она втягивается в стену. Быстро переступаем порог, пока следом не ломанулись гости и зрители. По узкому служебному коридору идем до конца, затем поднимаемся на лифте, похожем на медицинскую капсулу, он раскрывается наподобие цветка, его стены складываются и втягиваются в пол, выпуская нас посреди огромного зала, где пахнет парфюмом и пудрой, туда-сюда носятся гримеры. Нахожу свою команду, одетые так же, как на Полигоне, соратники сидят в черных креслах, с ними уже работают стилисты. Надана громко чихает, возле нее застыла коротко стриженная гримерша с кисточкой.
        Подлетает напуганная женщина, машет руками, тараторит, что времени мало, и она не успеет привести меня в порядок, протягивает борцовку и брюки с карманами.
        Хватает меня под руку, тянет к панели управления, похожей на трибуну для выступлений, синхронизирует коммуникатор с «мозгами» штуковины, и меня окутывает коконом голограммы.
        - Леонард! Переодевайтесь! У нас осталось двадцать минут.
        Только снимаю кардиган, из пола выдвигается крепеж-вешалка. Определяю на него бронежилет, футболку, брюки, облачаюсь в привычную одежду и кричу:
        - Готов!
        Голограмма исчезает, женщина косится на татуировку: цепь с крупными звеньями, оплетающую руку. Каждое звено, а их двадцать два, - как партии, выигранные у смерти. Но у гамм и тех, кто выше статусом, татуировки, кроме той, что на седьмом шейном позвонке, считаются дурным тоном.
        Вибрирует коммуникатор, на весь его экран появляется лицо Гискона - отвечаю на вызов.
        - Леон, ты на месте? - сдержанно интересуется он.
        - На месте, все помню, - отодвигаю от себя гримершу с кисточкой, делаю зверское лицо, она пятится. - От плана отклоняться не намерен. - Поворачиваюсь к ней. - Спасибо. Хватит.
        Перечить она не смеет. Видимо, по команде, прозвучавшей в коммуникаторе, гримеры оставляют своих жертв.
        - Готовность на старт! - звучит голос координатора.
        Пока зрителей раскачивают и показывают им хайлайты с Полигона - аж вибрирует стена, отделяющая гримерку от сцены, - улыбчивый юноша ведет нас к вмонтированной в пол летающей платформе, аналогичной той, на которой я появился перед митингующей толпой. Ненадолго вибрация стихает и сменяется гулкой пульсацией басов - началось выступление звезд шоу-бизнеса. Включаю коммуникатор, нахожу канал, где идет трансляция: под бешеные ритмы и рев вокалиста над сценой несется голографический трицикл с гемодами, охотящимися за каким-то бедолагой.
        Скоро наш выход, а он должен быть эффектным. Десять тысяч билетов на представление продали дельтам, чего никогда не делали, - чтоб снять социальную напряженность.
        - Видели апартаменты? - спрашиваю, обращаясь ко всем.
        Надана показывает знак, что довольна.
        - Не знаю, как смогу там жить. Как в музее. И мужика подогнали, а ему, - она улыбается Лексу, - даму, - и изображает руками гигантскую грудь. - Мы теперь рабовладельцы.
        Становимся на платформу, я на центральную ее часть, остальные по бокам.
        - Человек не должен быть рабом, - холодно говорит Вэра, скрестивший руки на груди.
        - Ты ж нье отказался? С нами-то рабам ничьего нье угрожает, - констатирует маори Тейн.
        У всех одновременно включаются коммуникаторы, где ведущий, Блейм в костюме римского гладиатора объявляет следующую группу, его сменяет координатор проекта - лысый мужчина с обвислыми щеками и глазами, красными от недосыпа.
        - Готовность - четыре минуты, - бормочет он.
        - Есть, - отзывается сопровождающий нас парень.
        Ждем сигнала. Миллиарды людей предвкушают прямую трансляцию с закрытия шоу, но с еще большим трепетом ожидают мою очередную пресс-конференцию, согласованную с Гисконом. Все, что от нас требуется сейчас - появиться эффектно под гром барабанов, пролететь над толпой, поочередно пожать руку Блейму.
        - Вылет! - командует координатор, и платформа плывет к стене, где открывается люк, откуда вырывается грохот и рев тысяч глоток.
        На миг теряю ориентацию, глохну от грохота. Кажется, что мы парим под звездным небом над колоссальной воронкой амфитеатра, стилизованного под скалы. Три луча прожекторов накрывают платформу, слепят, но заставляю себя не моргать.
        Наши гигантские голограммы появляются по разные стороны платформы, идут по кругу. Публика ревет, но люди так далеко и их так много, что слившиеся голоса напоминают грохот шторма. Рядом улыбается Надана, сжимая руку Лекса.
        Платформа начинает плавно спускаться по сужающейся спирали метрах в десяти от трибун. Люди вскакивают, тянут руки, кричат, девчонки стараются перевизжать друг друга. Сквозь крики прорывается усиленный голос ведущего:
        - Вот они, герои Полигона! Приветствуем победителей! - рев. - О, не помню, чтобы кого-то другого так встречали! Ура героям!
        В середине амфитеатра платформа разделяется, соратники летят по спирали вдоль трибун, я - просто вниз. Когда спускаемся, Блейм нас чествует, пожимает руки, нахваливает меня, что я чуть ли не переломил ход истории, нам вручают карточки с деньгами и под дружные аплодисменты платформа воссоединяется, и мы улетаем на пресс-конференцию в другой зал, битком набитый журналистами, где присутствует в том числе Эйзер Гискон, демонстрирует журналистам, что принял меня как победителя, поздравляет, а потом два часа нам задают вопросы, на которые я уже неоднократно отвечал, только теперь полегче тем, что есть экзотичный Тейн и карталонец Вэра, оттягивающие внимание на себя. Линию гнем ту же: злые пунийцы повержены, нас услышали, все будет по-нашему.
        Примерно через час с начала конференции у меня появляется чувство нереальности происходящего. Несколько месяцев назад я прятался в канализации и называл озверелыми тех, кто меня чествует, а ведь они не изменились, это все те же озверелые, но изменился я, программа сделала свое дело.
        А еще внутри головы будто бы звенит колокольчик, переходящий в женский голос, слов не разобрать, но я знаю точно - Элисса что-то хочет мне сказать. Что-то очень важное, то, что я чувствую, пытаюсь ухватить, но оно все время ускользает.
        Мысль сидит занозой в мозгу, потому к концу конференции я усталый и злой, но нахожу пятнадцать минут для рыженькой журналистки Мариам Линн, которая в свое время мне очень помогла. Да что там говорить, если бы она не согласилась освещать налет на черных трансплантологов, меня и в живых бы уже не было. Женщина, не в силах сдержать чувств, обнимает меня, а потом поворачивается к оператору и так же, не отлипая и стоя полубоком, говорит:
        - Я знала, что у этого парня все получится, и он победит на «Полигоне»! А теперь завидуйте - у меня есть знакомая звезда!
        Отстранившись, она принимаем серьезный вид, и мы говорим о моих планах, я успокаиваю ее, что все серьезно, и Гискону некуда деваться, он пойдет на уступки. Оставляю координаты своего коммуникатора и прошу звонить в любое время, если произойдет что-то важное.
        Прощаясь с ней, я собираюсь отправиться в гримерку, но команда уже ждет в моем флаере. Сопровождаемый Ра, будто вылезшим из-под земли, я думаю не о том, что завтра нужно открывать новое ведомство и заниматься подбором кадров, а об Элиссе - как бы связаться с ней побыстрее, предчувствие было, что если не сделаю этого в ближайшее время, то все потеряю.
        Пожалуй, обнять Элиссу - единственное, что хочется, а не чего требует долг.
        - Девять вечера, - говорит Надана, пытается синхронизировать коммуникатор с системой флаера, ничего не получается, и она сжимает челюсти, кусает губу, но не сдается, Лекс наблюдает за ней с полуулыбкой.
        - Не получится, - прихожу на помощь я. - Система слушается только меня.
        Раскладывается столик, Надана разливает водку по рюмкам.
        - Все будут? Надо отметить же!
        - Я не пью, - говорит Лекс, я тоже отказываюсь, а Вэра и Тейн с удовольствием присоединяются.
        - За победу! - торжественно произносит Надана. - За Леона! - Чокаюсь с ними стаканом с клубничным соком, он такой вкусный, что не могу напиться.
        - Ты еще не видел свои апартаменты! - продолжает Надана. - Мы ж к тебе летим, да? Я б после слетала куда-нибудь развлечься, на нашем новом уровне стремно, тут, наверное, все нудное, а на родном втором… Но понимаю - опасно.
        - Потьерпи, Надана, скоро будьет вьесело! - говорит опустошивший рюмку Тейн.
        Появляется предчувствие опасности, я вывожу изображения с камер на все экраны и обнаруживаю подсвеченного красным дрона, летящего в двадцати метрах от нас. Он не приближается и не удаляется - кому-то очень хочется знать, где мы живем. Занимаю кресло второго пилота, беру дрона на прицел и интересуюсь у Ра, можно ли его сбить.
        - Если у тебя есть доказательства враждебности его намерений. Не исключено, что просто совпадает маршрут.
        Тем временем Надана наливает водку второй раз, я наполняю стакан соком, а дрон отстает, если б не подсветка красным, не заметил бы его и ничего не заподозрил.
        В голове вспыхивает идея, как связаться с Элиссой. Да, я не могу ей позвонить - есть вероятность, что отследят сигнал, прийти еще опаснее. Но можно отправить к Тевуртию Помпилию гонца с посланием для Элиссы, и чтоб она что-то передала мне.
        Вскоре становится понятно, почему исчез вражеский дрон: мы прибыли в точку назначения.
        Наши апартаменты находятся прямо в стене, выходящей окнами на великолепный сад, почти такой же, какой возле медиахолдинга. По периметру висят охранные дроны размером с полфлаера. При нашем приближении в стене открывается люк, и Ра паркуется на общей стоянке среди машин классом не ниже «голубя», тут имеется даже старенькая модель «Тау-фламигно», и наши «стрижи» смотрелись непрезентабельными. И плевать.
        - Здесь я с вами прощаюсь, - говорит Ра. - Леон, твои апартаменты напротив Лексиуса, он тебя проводит.
        - Ну что, к тебе? Продолжим веселье? - пританцовывая, спрашивает Надана.
        Киваю, неспешно обводя парковку взглядом: камеры отсекают периметр, а еще есть четыре пары замаскированных пулеметных стволов на турелях.
        - Ко мне, но не торопимся, надо изучить территорию.
        Парковку заливает рассеянный желтый свет, у колонн, поддерживающих свод, - растения в огромных горшках, коммуникаторы для экстренной связи. Слух ласкает гармоничная музыка, льющаяся с потолка. Лифты тут просторные, с зеркальными стенами и потолком. Лекс набирает 13 и нажимает на кнопку.
        На лестничном пролете, еще пахнущем свежим ремонтом, - всего две двери.
        - Твоя двадцать шестая, - объясняет Лекс. - Просто подходишь, даешь команду, искусственный интеллект тебя сканирует, опознает и запускает. Обмануть такую систему практически невозможно.
        Последнее он восхищенно договаривает, когда я уже прохожу сканирование, а заканчивает ровно тогда, когда открывается дверь.
        У порога нас встречают мои рабы - Миранда и Виктор, все с ними здороваются, они реагируют, как роботы. Когда Тейн подносит руку Миранды к губам, она смотри на меня испуганно. Окидываю взглядом помещение: просторная гостиная, пол под мрамор, четыре двери и мраморная же лестница на второй этаж.
        - Миранда, - распоряжаюсь я, - займи, пожалуйста, гостей. Виктор, ты ориентируешься в Новом Карфагене? Смог бы передать послание на второй уровень?
        - Конечно, хозяин, если вы оставите координаты. У меня есть паспорт, позволяющий свободно перемещаться. Указываете время, и никаких проблем.
        Обращаюсь к команде:
        - Я вас покину буквально на десять минут. Виктор, идем в кабинет, надеюсь, он тут есть, как и есть чистая бумага.
        Через пятнадцать минут Виктор берет дежурный флаер в аренду и отправляется к Помпилиям с посланием для Элиссы. Надеюсь, через пару дней смогу с ней увидеться.
        [1] Название Кипра
        Интерлюдия
        Элисса
        Элиссе опять снилась чужая жизнь. Позапрошлой ночью она была очень богатой девушкой лет двадцати пяти, замужней. Муж старше, ему за тридцать, русоволосый, в очках. Ему откорректировали зрение, а очки он носил как неотъемлемую часть имиджа. Элисса любила мужа и даже проснулась с ощущением счастья. Обдумала его, потому что это странно - любить кого-то, кроме Леона, пусть и не будучи собой, и сочла сон забавным, списала на тоску по Леону.
        Позавчера она снова была этой женщиной, но уже с ребенком лет пяти или старше - Элисса не разбиралась в детях. Они с мужем собрались отвезти малыша к бабушке, чтоб сходить на концерт. За штурвалом был телохранитель, и когда чужой флаер соскользнул с разрешенных воздушных потоков и потерял управление, не успел среагировать, удар выбросил из кресла, флаер полетел кувырком, и наступила чернота.
        Элисса минут пять смотрела в потолок и пыталась вспомнить имя той женщины. Мальчика звали то ли Иохим, то ли Йохан… И все. Только лица - никаких имен. А еще она знала, что сломала позвоночник, но спаслась, что случилось с мужем и ребенком - неизвестно, проснувшись, Элисса была уверена, что они погибли, а она была в больнице и потому не пришла на кремацию.
        Настроение было испорчено на весь день. Она смотрела новости, где только и говорили про Леона, показывали его, выступающего перед толпой. Элисса ликовала, что он на свободе, а значит, скоро появится… наверное… если не забыл ее.
        Кто она? Никто и ниоткуда, преступница, рядом с которой стоять опасно, он - звезда, стоит ли ему так рисковать? Наверное, нет. Правильнее забыть о ней, он ведь и так сделал для нее слишком много.
        Но подсознательно Элисса все равно его ждала. Понимала, что впустую - но ждала. Радость от того, что Леона освободили, соседствовала с грустью от того, что теряет его. Тевуртий улетел к Пенелопе, у него так хорошо получалось находить нужные слова, а теперь она предоставлена сама себе. Включив все телевизоры, она ходила из комнаты в комнату, смотрела на Леона и не могла насмотреться. Больше всего в жизни ей хотелось обнять его.
        И вот третью ночь подряд Элиссе снится, что она - другой человек. Теперь ей больше лет, у нее стрижка каре, каштановые волосы с седыми прядками на висках. Когда разбился флаер, мальчик, видимо, выжил, теперь ему лет двенадцать.
        Они с мальчиком находятся в колоссальном мраморном здании, не похожем на жилое помещение. Снаружи грохочут выстрелы. Влетает слуга, тянет за руку, но нужно бежать сквозь огонь, она панически боится огня и не решается. От дыма дерет в горле. Слуга притаскивает мокрые простыни, и они втроем врываются в объятую пламенем комнату.
        - Не дышите! - напоминает слуга. - Тут угарный газ.
        Языки пламени касаются простыни, которую она держит над головой одной рукой, а второй тащит за собой мальчика. Преодолев смертельно опасную комнату, они оказываются в развороченном помещении под звездным небом. Луч прожектора слепит, знакомый голос из флаера примирительно просит оставаться на месте.
        Элисса открывает глаза. Сердце готово выпрыгнуть из груди, ноздри щекочет едкий дым, глаза слезятся. Если первые два сна можно списать на совпадение, то третий…
        Умывшись, Элисса идет не в кухню, а возвращается к себе в детскую, находит карандаш и записывает сон, стараясь припомнить детали. Интуиция подсказывает, что ей показали сон-предупреждение, но что он значит? Кто эта женщина? Имя она так и не вспомнила. Место? Просторный мраморный зал, белые колонны…
        Когда выбежала из объятого огнем зала, перед тем, как ослепла от луча прожектора, она заметила, что находится не в зиккурате, сооружение, где она жила (или пряталась?) стояло прямо на земле, и вокруг буйствовала растительность.
        Вчера Тевуртий вернулся, когда Элисса уже спала. Из-за непрерывной нервотрепки у нее расстроился сон, она спит по два часа, просыпаясь, бродит по дому, и он привез ей успокоительных капель.
        - Доброе утро, - улыбается он, ставит на стол тарелку с печеньем и стакан. - Я сделал тебе коктейль.
        Элисса садится, поджав ногу, берет стакан и рассказывает сны. Тевуртий слушает внимательно, потирая подбородок, качает головой.
        - Сложно сказать, что это. Если существует множество миров, возможно, ты соединилась со своим двойником. Если все происходит в нашем мире, то ты себя настолько издергала, что даже сны снятся тревожные.
        - Это не просто сон… Предупреждение, что ли. Я должна что-то увидеть и понять. Может, так со мной пытается говорить Танит… Но я не понимаю! Знаю только, что очень важно для меня… и для Леона.
        Последнее она говорит, потупившись, думает, что уж он точно разгадал бы головоломку. Будто прочтя ее мысли, Тевуртий ободряет:
        - Не расстраивайся так. За Леоном сейчас наблюдает весь мир. Как только разгрузится немного, он обязательно появится.
        - Понимаю все это… Но все равно грустно и… Еще сон. Чувствую, что надо рассказать ему, но как?
        Тевуртий молча наливает в стакан воды и капает туда успокоительные капли, протягивает девушке. Элисса выпивает и то ли кажется, то ли и правда ей хочется спать. Пошатываясь, она идет к себе, падает на кровать и выключается без сновидений.
        Будит ее стук в дверь. Еще толком не проснувшись, она бежит открывать, спросонья вспоминает, что не заперто, сердце колотится в сладостном предчувствии. Неужели?..
        - Входите, - говорит она, и в комнату входит Тевуртий, загадочно улыбаясь, кладет на столик непонятный прямоугольный девайс. - Тебе послание от Леона. Это голографический проектор, умеешь им пользоваться?
        - Нет, - радостно восклицает она и подходит ближе.
        - Садись на диван, - говорит Тевуртий, нажимает на кнопку, и в середине комнаты появляется Леон, замирает - почти как живой, только слегка прозрачный. Элисса подходит к нему, Тевуртий продолжает: - Послание длится десять минут. Вижу, что тебе хочется остаться одной. Когда закончишь, позови меня, сделаем запись и передадим ему.
        Он снимает проектор с паузы и уходит. Голограмма Леона смотрит перед собой, и Элисса становится так, чтобы казалось, будто - на нее.
        - Привет, малыш, - он улыбается, протягивает руку, делает жест, словно гладит ее по голове. - Хочу, чтобы ты знала: я тебя не забыл, но прийти пока не могу, это слишком опасно, за мной все время наблюдают и союзники, и недруги, уверен, они не поленятся проверить всех, кого я посетил. У меня все хорошо: получил гражданство на четвертом уровне, и все озвученные на камеры планы - правда. Завтра с командой начнем создавать «Оплот»…
        Он говорит с такой нежностью, что Элисса, не сдержавшись, подходит и проводит по его щеке, представляет тепло кожи. Закрывает глаза и слушает, слушает, слушает его голос, впитывает каждое слово, как губка. Он повторяет снова и снова, что не забыл ее и очень хотел бы оказаться рядом, но придется потерпеть, просит ее быть осторожной и дождаться, а пока - записать ответное послание.
        Десять минут пролетают, как миг. Элисса вертит в руках проектор, включает послание заново, а потом еще раз - не может наслушаться, ведь проектор придется отдать, а она готова смотреть на Леона хоть весь день.
        Постучав, дверь отворяет Тевуртий.
        - Знал, что так и будет. Тебе еще нужно время? Посланник готов подождать, усадил его пить чай.
        - Еще полчасика, - виновато улыбается она. - А можно… перезаписать? У вас есть что-то похожее?
        - Потерпи немного, Леон скоро сам приедет. - Тевуртий подходит, показывает, какие кнопки нажимать, и удаляется.
        Но прежде чем записывать послание, она умывается - не стоит ему видеть ее зареванное лицо, пусть это и слезы счастья, причесывается, переодевается, а потом долго думает, что же сказать. Так много хочется сказать, а когда до дела доходит, слова пропадают.
        На том же листке, где записывала сон, она набрасывает план послания, ругает себя за нерешительность, наводит проектор на диван, включает, садится, приглаживая блузку.
        - Привет, Леон! Не представляешь, как рада тебя видеть! - Плотину прорывает, и Элисса без стеснения говорит, говорит, говорит - о том, как скучала, как переживала, как счастлива, что все у Леона получилось, и лишь в конце, погрустнев, рассказывает про сны, заранее извинившись за то, что, возможно, это неважно и лишь ее страхи.
        На все про все уходит пятнадцать минут. Пересматривать запись Элисса не решается, выходит в кухню, где Тевуртий разговаривает с крепким мужчиной, сидящим спиной, который внимательно слушает и кивает.
        Завидев Элиссу, Тевуртий велит гостю не оборачиваться, а ей делает знак, чтоб уходила. Она напоминает себе, что посторонние ее видеть не должны, кладет проектор на холодильник и возвращается к свою спальню, счастливо улыбаясь.
        Глава 7
        Фундамент «Оплота»
        Вечеринка превратилась в нетрезвое обсуждение планов: сперва все бурно радовались победе и наедались-напивались натуральной едой, которая была недоступна раньше, потом зашел разговор о том, кто чего добился у себя на родине, и меня посетила неплохая идея, как предотвратить неизбежную коррупцию среди офицерского состава «Оплота»: нужны чужаки, люди из других зиккуратов, у которых в Новом Карфагене не будет никого. Конечно, большинство придется набрать из местных - где ж взять столько чужаков?
        Оказалось, что у Тейна есть братья на острове, которых можно было бы привлечь, у Наданы на севере тоже круг общения оказался не узким, а вот Лекс идею воспринял скептически, но, пораскинув мозгами, сам рекомендовал нескольких человек. Земляков Вэры привлекать было нельзя, карталонцев сочли бы диверсантами.
        Кто есть у меня? Трикстеров я в расчет не беру, если буду с ними сотрудничать, то разве что позже, когда твердо встану на ноги. Есть Эд, гемод Рэй, Тевуртий. Они с нижних уровней, и коммуницировать будет сложно, придется перетаскивать сюда их всех, кроме Тевуртия - он жаждет тихой жизни с женой и приемными детьми. Рэю оформить паспорт, легализовать его - думаю, сложностей не возникнет.
        Казалось, впереди вагон времени, но на самом деле это не так: нужно побыстрее начинать кач, чтобы вылечит дочь Эйзера, убрать его подозрения и получить способности, которые защитят моих союзников от проклятия Боэтарха, вот только пока слабо представляю, как качаться. Спускаться вниз и искать приключения, как раньше? Слишком опасно, учитывая, какие у меня теперь враги. Остается надеяться, что, играя по-крупному, я буду получать больше опыта.
        Но здесь все упирается в создание «Оплота», а это процесс небыстрый. Ничего, уже завтра можно согласовать детали с Гисконом и запустить маховик, а самому нанести визит нескольким майорам-гаммам. В сопровождении журналистов. Предъявить им обвинения в коррупции, арестовать, поставить относительно честных полицейских с низов.
        Это засчитают как предотвращение противоправного деяния? Если нет, очень плохо, другого способа быстрой прокачки я не вижу.

* * *
        Виктор с посланием от Элиссы приходит ближе к полуночи, когда моя команда утомилась бродить по комнатам, восхищаясь роскошью, и расселась за столом в гостиной. Подвыпившая Надана трепетна и ранима, Тейн весел и играет роль клоуна. Рабыня Миранда подает на стол, разливает вино по бокалам, но в беседе не участвует, как Тейн ни пытается ее расшевелить.
        - Народ, мне надо ненадолго отлучиться, а вы развлекайтесь, не стесняйтесь.
        - Ты главное Миранду нам оставь, - говорит Тейн. - Или ты против, и она твоя дьевушка?
        Поднимаясь за Виктором по мраморной лестнице на второй этаж, отвечаю:
        - Она рабыня только номинально, и вправе делать, что хочет.
        В горячке событий я даже не просмотрел запись, где Ра проводит экскурсию по дому, рассказывает, что здесь и как: то интервью, потом гостей принимал, а теперь одного хочется - поскорее увидеть Элиссу. Только сейчас понимаю, как же ее не хватает, и от предвкушения аж сердце частит.
        Наверху Виктор молча отдает мне голографический проектор.
        - Ты уже выбрал себе комнату? - спрашиваю я.
        - Нет. Я не имею права этого делать без вашего ведома, хозяин.
        - Называй меня Леон, - поморщившись, говорю я. - Виктор, мне нужен не раб, а соратник.
        Он склоняет голову:
        - Я очень благодарен, что вы выкупили меня, и постараюсь оправдать доверие. К сожалению, я не создан для принятия самостоятельных решений, потому буду ждать, пока вы не предложите комнату.
        Ставлю галочку, что надо покопаться в данных Виктора и посмотреть, можно ли убрать программу подчинения.
        На втором этаже тоже четыре двери. За той, что справа - кабинет, остальные я еще не открывал.
        - Виктор, иди к гостям… Или жди меня здесь, если хочешь… - вспоминаю, что он не умеет принимать решения, и берет злость на тех, кто сделал из человека безвольный биомеханизм, заточенный на подчинение. - Жди там, - указываю на дверь напротив, раб кивает.
        В кабинете ставлю проектор на стол, включаю послание.
        Элисса сидит на кровати, поджав ногу, и говорит, поначалу смущаясь и отводя взгляд, а потом все смелее, смотрит в объектив, улыбается, и на ее щеках появляются ямочки, которые безумно хочется поцеловать. Меня охватывает желание прикоснуться к ней, обнять, присвоить - такое же, как при первой нашей встрече. Смотрю, как она щебечет, и проплывают мысли о том, что на земле шесть миллиардов людей, а для меня один человек важнее всех, и я не думал, что такое со мной случится. Но главное, я уверен, что не слаб, а силен этим чувством. Появляется стимул менять мир, что для себя и ради эфемерных целей неинтересно, но ради нее…
        Излив накопившееся, Элисса на миг смолкает и продолжает уже полушепотом - рассказывает о своих снах, где она - не она, а проживает чужую жизнь, когда речь заходит о пожаре и мальчике, я понимаю, что мне было видение, а ей послание в виде сна, и это явления одного порядка.
        Мне нужно найти женщину и мальчика, от этого многое зависит, правда, пока неясно, где искать и что зависит. Для начала надо встретиться с Элиссой и хорошенько ее расспросить. Нарисовать портрет незнакомки и мальчика, показать ей, хотя я уверен на все сто, в ее снах огни же.
        Возникает ощущение, что надвигается что-то зловещее, а мгновения вытекают водой сквозь пальцы, мне нужно действовать, но ума не приложу, что нужно делать. Вторым видением был намек, чтобы я выкупил Виктора. Зачем? Как это связано? Или Виктор как никто другой будет справляться с обязанностями телохранителя?
        Меряю шагами комнату, затем нахожу чистую бумагу, сажусь не за стол, который кажется неудобным и громоздким, а прямо на пол и пытаюсь изобразить видение в деталях. И опять женщина напоминает Элиссу. Или так и есть на самом деле, такой Элисса будет через много лет, а ребенок… Наш сын? Бред!
        Запрокинув голову, смотрю в потолок и обращаюсь к Шахару и Танит одновременно, мысленно спрашиваю, что мне надо сделать, прошу дать еще подсказку, но в ответ получаю тишину.
        Вряд ли им плевать на происходящее. Значит, что-то не дает им пробиться. Интересно, как Боэтарх взаимодействует со своим покровителем, у которого на земле реальная власть? При мысли об этом на душе холодеет.
        Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, иду открывать, вспоминаю, что в доме все реагирует на звуковые команды, говорю: «Дверь», но ничего не происходит, нужно будет запрограммировать все, что программируется, на свой голос.
        Открываю вручную. За порогом стоит Виктор.
        - Ваши друзья интересуются, когда вы спуститесь. Они собираются расходиться и хотят с вами проститься.
        Увидев меня, спускающегося по лестнице, Лекс встает с огромного коричневого углового дивана, расположенного у стены справа, и говорит:
        - А мы думали, ты уснул.
        - Давай по посльедньей - и по домам! - заплетающимся языком предлагает Тейн.
        - Завтра что? - поворачивает голову Вэра, сидящий в кресле ко мне спиной.
        - Пока «Оплот» не привязан к адресу, собираемся здесь. Завтра в девять конференция с Эйзером Гисконом. Пока ничего конкретного, конкретика начнется завтра. Планировать будем исходя из того, какие новости принесет Гискон.
        - Мои апартаменты напротив, номер 25, - напоминает Лекс, дает руку Надане, помогая встать. Наданы - этажом выше, 27.
        - У мьеня 28, - улыбается Тейн, потягивается, хрустя суставами. - У Вэры 29.
        - Отлично, все рядом, - говорю я, сдерживая зевок, и напоминаю: - Завтра в девять у меня.
        Провожаю гостей, пожимаю руки и думаю идти в кабинет, чтобы рисовать портрет, и понимаю, что не ориентируюсь в собственном доме, экскурсию от Ра смотреть некогда, потому пробегаюсь по этажу самостоятельно.
        Открываю первую дверь возле входа. Там оказывается шикарная ванная, даже скорее бассейн, плюс душевая. За второй, что с другой стороны лестницы, - уборная, напротив входа - спаленка для слуг, кухня и огромная гостиная с деревянным столом, коричневым диваном, креслом и стульями-тронами. Белая плитка на полу.
        На втором этаже справа от лестницы - кабинет, напротив правее - спальня с кроватью, где запросто улягутся трое; спрятанные в стене шкафы, картины в стиле минимализма. Чуть левее от лестницы - огромная пустая комната, напротив кабинета - еще одна уборная.
        Появляется ощущение неправильности происходящего. Слишком чисто, слишком бело, я привык к другим цветам. Из окна видна ступень зиккурата с парком. Я здесь не на своем месте, проснусь - и ничего этого не будет. И опять надо прятаться и убегать.
        Виктор следует за мной безмолвной тенью, рассказывает о себе по моей просьбе, интересным кажется лишь то, что он служил в храме Танит. В отличие от кровожадного бога Ваала, Танит человеческих жертв не принимала, ее устраивало самоотверженное служение, а жрицами были исключительно женщины - обязательно незамужние и бездетные. Проводниками - девственницы из обнищавших пунийских родов.
        Пока бродил по первому этажу, думал показать портрет Виктору, но теперь понял, что бессмысленно - неоткуда мальчику взяться в храме Танит.
        Службу в храме Виктор начал в двадцать три года, до этого был телохранителем у состоятельной дамы и выполнял роль ее любовника, потом наскучил ей и был отправлен в храм. Из рассказа я сделал вывод, что он ни разу не использовал боевые навыки, а значит, вполне возможно, что в бою бесполезен.
        Отправляю Виктора ночевать в комнату для рабов на первом этаже, возвращаюсь в кабинет, сажусь на пол, снова и снова пытаюсь материализовать свое видение. Если наложить листы один на другой, получится движущаяся картинка. Теперь найти бы того, кто узнает женщину. В голову опять приходит Гискон, завтра же… то есть сегодня утром снова у него о ней спрошу.

* * *
        С Гисконом связываюсь в восемь, сразу после утреннего душа, он уверяет, что канал связи зашифрован, я делюсь наблюдениями относительно Боэтарха и напоминаю о необходимости прокачки.
        - По «Оплоту». Наработки уже готовы, - говорит он. - Соберетесь - обсудим, чтоб два раза не повторять.
        Показываю ему несколько вариантов портрета, вдруг теперь узнает, но Эйзер качает головой:
        - Я ж уже говорил, что не помню ее, хотя есть в ее чертах что-то неуловимо знакомое. Но это, скорее всего, наше национальное.
        Заседание в гостиной начинается ровно в девять. Синхронизирую проектор с коммуникатором, подключаюсь к каналу Эйзера Гискона, и его голограмма появляется во главе стола напротив меня. Не здороваясь, он говорит:
        - Бюджет советом выделен, но меньше, чем хотелось бы. Согласно расчетам, он позволит содержать штат в сто человек. Для сравнения, таков только офицерский состав ЧВК Магонов, а у нас намечается противостояние не только с Боэтархом, но и с ними. Я согласен финансировать в три раза больше людей, но с условием: мои нефтяные вышки на Сабанском полуострове подвергаются набегам местных озверелых, и просочились сведения, что работники тоже планируют саботаж при участии магоновских агентов. Мне нужно сохранить вышки.
        - То есть «Оплот» негласно обороняет твое имущество, как бы имея на то разрешение Совета. Условие выполнимо. Дальше.
        Искоса поглядываю на свою команду - все, кроме Вэры, которому плевать на звании и регалии, сидят, вытянувшись. Для них альфы были чем-то вроде сошедших с небес богов, которые могут как разгневаться, так и одарить. И вот божество в лице Эйзера Гискона снизошло до них!
        - Пункт первый. Головной офис «Оплота». Скидываю координаты здания и схему помещений. Здание полностью готово. Требуется меблировать и закупить оборудование, смету я оплачу. Как будешь готов, свяжись с моим человеком через коммуникатор, координаты скидываю, он поможет подобрать оборудование.
        - Юридическое оформление «Оплота»?
        - Пункт второй, - спокойно говорит Гискон, сплетая голографические пальцы. - Это процесс небыстрый. О создании «Оплота» офицерский состав силовых блоков будет уведомлен сегодня. В данный момент вносится информация об «Оплоте» на всех ресурсах, процесс завершится ориентировочно к шестнадцати ноль-ноль.
        - То есть вечером можно считать, что «Оплот» существует и приступает к выполнению функций.
        - Именно. Ни одно ведомство не образовывалось так быстро. Полагаю, что человеческий ресурс ты ты берешь на себя.
        - Возможно ли привлечение кадров с других зиккуратов? Выбракованных гемодов и рабов, предназначенных в жертву?
        - Гемоды - однозначно нет, - кривится Гискон. - Жаль, но это противоречит всеобщему концепту. Рабы… Магон тоже использует рабов, но они малоэффективны.
        - Списанных рабов, - говорю, подавшись навстречу. - Тех, кто хочет жить, а не гореть в чреве Ваала, и ради жизни готов на все. Мужчина в сорок пять еще вполне боеспособен, а если помножить на жизненный опыт, получится еще сильный, плюс сообразительный воин. Выгоднее вложиться один раз, чем платить наемникам постоянно. К тому же рабы-воины будут биться за тебя до последнего, потому что твой проигрыш - их смерть.
        - Толковое предложение. Обдумаю.
        - Но людей выберу я сам.
        - Договорились. К твоим услугам лучшие кадровые моделировщики: протестируют твоих людей и подберут оптимальную сферу деятельности.
        - Пока я займусь обустройством штаба, распределением ролей и нанесу несколько визитов. Кстати, заметил слежку за своим флаером.
        - Неудивительно. Боэтарх очень в тебе не заинтересован, и высовываться я бы тебе не рекомендовал. Здесь ты практически неуязвим, но на нижних уровнях велико влияние Филинов, а они спелись с Боэтархом. Я пытаюсь договориться о союзе с Барками.
        У него пищит коммуникатор, Гискон с недовольным видом читает сообщение и говорит:
        - Обстановка на Сабанском полуострове накаляется. Есть подозрение, что скоро рванет. Пока все, я на связи. Отбой.
        На пару секунд повисает молчание. Лекс разводит руками и озвучивает всеобщее мнение:
        - Одного не понял, зачем тут мы?
        - Договориться о союзе с Барками, - Надана задумчиво повторяет слова Гискона. - С потомками великого Ганнибала! И мы здесь уши греем. У одной меня ощущение, что это все мне снится?
        - Не радуйся, - осаживает ее Вэра. - Мы ввязываемся в опаснейшую игру, где роскошь - наименьшая плата за смерть. Пройдет немного времени, и ты поймешь.
        - По флаерам? - потирает руки Тейн.
        Шагая к флаеру, связываюсь по коммуникатору с Ра, прошу мобилизовать психологов-моделировщиков и формирую странное задание: выяснить, не увеличилось ли количество смертей, которые кажутся естественными, в ближнем и дальнем окружении Боэтарха. В лифте списываюсь с завхозом, прошу прибыть в штаб, параллельно озадачиваю Лекса, чтоб составил список самого необходимого.
        Кадрами нужно заняться прямо сейчас, а именно: вызвать на ковер полковников и майоров силовых ведомств, проверить, насколько они погрязли в коррупции, и неплохо было бы подыскать им смену. Кроме него, никто не увидит список совершенных преступлений. Наверняка среди молодежи есть и чистые перед законом, такие, как Эд, и они станут основой «Оплота». Этот парень, если он еще жив, точно будет у меня командовать подразделением.
        Ручным управлением флаера не владеет никто, даже я не в полной мере, а Лекс освоил только симулятор, потому ведет машину Виктор. Объясняю команде необходимость пройти тестирование, вспоминаю, как тестировали меня, и в голову приходит безумная идея. Настолько безумная, что невольно улыбаюсь.
        Кошмарить «Оплот» будет в основном гамм, в меньшей степени - дельт со второго уровня, для которых, как и для членов моей команды, беты - небожители, обладающие фантастическими технологиями, и на этом можно сыграть.
        Вечером я планирую начать беседы с майорами, причем первым передо мной отчитается Луций Тория - тот, кто устраивал зачистки и инициировал гонения на трикстеров. Посмотрю, насколько он чист перед законом. К тому же у меня висит незакрытый квест высокой сложности: нужно найти и разоблачить организаторов терактов, а Тория может быть в курсе, кто заказывал музыку.
        И желательно бы встретиться с Элиссой, вот только я пока не придумал как. Мне спускаться к Тевуртию опасно: и сам подставлюсь, и могу их подставить. Девушку вызывать к себе еще опаснее, ее лицо есть в базе данных преступников, а на четвертом уровне везде сканеры. Еще к Рэю надо наведаться, но прежде - договориться с Гисконом, чтоб легализовать гемода. Одного-то, надеюсь, можно.
        База находится на первой ступени почти в сердце зиккурата, мы оставляем флаер на парковке и пересаживаемся в скоростной мобиль, эдакий горизонтальный лифт на монорельсе, который, судя по карте в коммуникаторе, по тоннелям в стенах мчит нас в сердце зиккурата.
        Долетаем минут за семь. Прикладываю кредитку, чтоб списались деньги, и откидывается стеклянная крыша механизма, выпуская нас возле стены. С полминуты завороженно наблюдаем, как в стене открываются и закрываются зрачки люков, выплевывая капсулы подобные той, на которой мы приехали, и холеные пассажиры идут через парк к более стеклянной, чем бетонной стене, нашему пункту назначения.
        Верчу головой в поисках камер: они тут повсюду, нет ни угла, где от них можно было бы укрыться. Вот бы здорово уметь, как на Полигоне, становиться для них невидимым! Но увы.
        База находится в левом крыле стены, имеет отдельный вход и занимает первые три этажа: шесть кабинетов на первых двух, на третьем - три плюс актовый зал, где нас ожидает «завхоз» - пятидесятилетний мужчина с военной выправкой. Везде пусто, даже компьютеров нет.
        Думаю, что пока нам незачем столько места, нужен актовый зал и два кабинета, озвучиваю это, «завхоз» делает пометки в коммуникаторе, меня перебивают, высказывая свои пожелания, Надана и Лекс, а я чувствую себя полным бараном - не знаю даже, что нужно для связи с нижними уровнями, ведь каждый существует относительно автономно.
        Хорошо, на помощь подоспевает Ра, а психологи уводят членов моей команды. Составив смету, отправляю «завхоза» выполнять заказ и понимаю, что не соображаю, как тут все работает, и без помощи не обойтись. В насущных вопросах помогут Виктор и Миранда, но, чтоб ориентироваться в вещах посложнее, нужен кто-то с более высоким уровнем доступа. Для этого мне в помощники дан Ра, но доверять ему полностью, как и Гискону, нельзя.
        День проходит в суете. Через два часа привозят оборудование и начинают его монтировать. Удивление Ра вызывает четыре медицинских кресла с датчиками и футуристического вида обручи, которые используют для нормализации сна.
        Даю распоряжение установщику, указывая на кресло, шлем и трибуну с панелью:
        - Соедините в систему, чтоб выглядело достоверно.
        Ра вскидывает бровь:
        - Но зачем это?
        - Для допросов, - отвечаю, отведя его в сторону. - Это имитация детекторов лжи. - Дальше говорю с рабочим: - Мне нужно, чтобы система управлялась через коммуникатор и трибуну. Когда я активирую ее, обруч должен, например, мигать, кресло жужжать - создавать зловещую обстановку. Реально сделать?
        Лихой установщик машет рукой:
        - Любой каприз!
        Шесть рядков по пятнадцать стульев уже установлены, перед ними рабочие трудятся над «детекторами лжи» - мне надо, чтобы они выглядели максимально достоверно, иначе как я объясню способность видеть совершенные преступления?
        Только к трем часам дня компьютеры подключают к системе. На коммуникатор приходит сообщение от Гискона, что генералы проинформировали средний офицерский состав о создании нового ведомства. К письму прилагался текст уведомления, которое получили офицеры: предоставлять отчеты по малейшему требованию нового ведомства, подчиняться офицерам «Оплота» даже если они ниже в звании, запрещается противодействие следственным мероприятиям, «оплотовцы» имеют право задержать полицейского на пять дней до выяснения обстоятельств, и так далее.
        Усмехаюсь, представляя, какой поднялся вой на нижних уровнях. Кто поумнее, уже подает в отставку, но таких мало. Остальные думают, что у них еще есть время грабить, и постараются насосаться крови про запас. Как же они ошибаются!
        Обращаюсь к Лексу, зависшему над программистом, вводящим его в курс дела:
        - Надо составить письмо и разослать капитанам подразделений вот этого сектора, - вывожу на экран карту, отмечаю территорию, где служил во внешнем патруле, и понимаю, что территория второй ступени огромна, капитанов мне за год не пересмотреть, придется начать с майоров, но для эксперимента пусть первопроходцами будут эти люди. - Лекс, посмотри, сколько там ведомств, кто ими командует с третьего уровня, и завтра их - на ковер. Проверю, как работает мой детектор лжи…
        Программист рассказывает Лексу, как совмещать базы данных между разными уровнями, а меня осеняет, как попасть к Элиссе, рискуя по минимуму.
        - Лекс! Срочно нужно найти и вызвать человека. Эддард Диаматис, двадцать три года, второй уровень, был полицейским внешнего патруля.
        Программист, консультирующий Лекса, жестом подзывает меня:
        - Идите сюда, покажу, как пользоваться хранилищами.
        - Спасибо, обязательно вникну позже. Сейчас мне срочно нужно найти и вызвать человека, - гну свою линию я.
        Видимо, парень в курсе, кто я и почему ничего не соображаю, потому терпеливо объясняет:
        - Жителям второго уровня запрещено посещать четвертый без, во-первых, специального пропуска, во-вторых, сопровождающего. Пропуск придется выписывать вам, регистрировать в базе данных и, лишь получив подтверждение, переносить на специальный бланк, вот такой. - Он показывает пластиковую карту, переливающуюся пурпуром. - Он многоразовый. Покидая уровень, гость кладет пропуск в утилизатор, и информация стирается. Получить бланк можно в приемнике магнитных бланков. Узнать, где ближайший приемник - сделав запрос. Получив бланк, его следует вставить вот сюда…
        - Еще раз спасибо. Раб как сопровождающий подойдет?
        - Обычно их как сопровождающих и используют. Либо же можно нанять курьера-сопровождающего. - Последнее он говорит, уже щелкая по кнопкам. - Есть! Этот человек?
        С экрана на меня смотрит Эд.
        - Он жив?
        - Нанялся в Карталонию, но не успел заступить, как его подразделение расформировали. Сейчас ждет командировки в Китай. Теперь давайте вместе сделаем ему пропуск, вам придется часто этим заниматься.
        Лекс уступил ему место в кресле и встал справа, я завис над левым плечом. Через десять минут Виктор с пропуском отправился за Эдом, которого уже известили о том, что его вызывают наверх, а через час, сутулясь и недоверчиво озираясь, высокий нескладный парень переступал порог базы в сопровождении Виктора.
        Я не стал его мучить и вышел навстречу, встретил в коридоре первого этажа. Парень опешил, уставился удивленно, радости на его лице не было, скорее - недоумение.
        - Ты? - пробормотал он. - Я смотрел шоу, это было круто. Получить гражданство среди бет - так вообще круто! Но почему я здесь?
        - Потому что это я, - улыбаюсь. - А я не бросаю друзей, это раз. Два - мне нужна твоя помощь, ты наверняка слышал о моих планах вывернуть гнилую систему наизнанку. Без таких, как ты, это невозможно.
        Он усмехается уже более смело, поглядывает на Надану, проверяющую пустые помещения, с уважением - помнит ее по Полигону.
        - Ты шутишь?
        - Считай, что тебе сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Как мать?
        Надана ретируется, а мы уединяемся в пустом кабинет первого этажа. Эд еще насторожен, ищет подвох и поглядывает с недоверием, но с каждой минутой все меньше оробевшего мальчишки и все больше того Эда, которого я знал.
        - Ее жизнь вне опасности, но нужны пластические операции, а это дорого…
        - И ты подался в наемники. Предлагаю должность командира десятки. Какая будет зарплата, пока не скажу, но всяко больше, чем у наемника.
        - Ты серьезно? Думал, ты добьешься своего и заживешь сытой спокойной жизнью.
        - Я держу слово. Спокойной жизни у меня не будет. Ну и у тебя тоже. Да и ни у кого не будет, потому что намечается большой замес. Решай.
        Стороннему наблюдателю могло показаться, что Эд задумался, на самом деле он ошалел от счастья и онемел на минуту - я купаюсь в его счастье, оно по интенсивности напоминает ядерный взрыв. Губы его дрожат, он пожимает мою руку.
        - Да. Конечно - да!
        А я продолжаю:
        - Мне нужно незамеченным проникнуть на второй уровень и попасть к одному человеку. Без твоей помощи сделать это будет сложно. Поможешь?
        Он задумывается на мгновение, кивает.
        - Не вопрос.
        - Тогда слушай…
        Глава 8
        Видения
        Наверное, это самый рискованный и безответственный поступок в моей жизни. Но возможно, что и наоборот. Слишком многое на карте, слишком все зыбко и непонятно, потому я решил действовать, а не выжидать, и отправился на второй уровень вместе с Эдом.
        Выискав место, где нет сканеров и камер, мы надеваем силиконовые маски и на такси отправляемся к Помпилиям. Велю таксисту ехать медленно, чтобы я успевал увидеть следящие дроны или агрессивно настроенных людей. Удивительно, но за несколько дней я привык к флаеру, и мобиль кажется неповоротливым и неудобным.
        Мобиль останавливается чуть в стороне от дома Помпилиев, возле бассейна то ли с уснувшими кувшинками, то ли с лотосами, прощаюсь с Эдом и выхожу в прохладные сумерки. В парке полно прогуливающихся людей, льется музыка, пахнет зеленью, светами и кофе с ванилью. Прохаживаюсь по улице туда-сюда, но по-прежнему не обнаруживаю слежки, подхожу к знакомым воротам, нажимаю на кнопку звонка.
        На мне по-прежнему маска, и Тевуртий, скорее всего, не узнает меня.
        - Чем обязан? - сдержанно спрашивает он.
        - Курьер. Голографическое послание, - чужим голосом говорю я, ощущая странное.
        Мое тело, мир вокруг превращается в раскаленный воск, сердце колотится, дышать горячо. Такое я испытываю, только когда рядом Элисса, до встречи с ней и не думал, что чувства могут быть такими пронзительными и… беззащитными, что ли, пусть мне и не нравится это понимание.
        Тевуртий выходит встречать меня лично, видимо, заметил, что на подозрительном госте маска, и не хочет впускать в дом. Говорит из-за ворот:
        - Извините, но в целях предосторожности я возьму у вас прибор, а вы подождете снаружи.
        - Мне нужно ее увидеть, - говорю полушепотом, но так, чтобы Тевуртий узнал мой голос. - Да, это я.
        Некоторое время висит молчание, в конце концов щелкает замок, я переступаю порог, молча пожимаю его руку, и мы идем в дом, где сразу же стягиваю маску, тру вспотевшее лицо, и Тевуртий обнимает меня, хлопает по спине.
        - Слежки нет, - отчитываюсь я и отстраняюсь. - Мне нужно срочно увидеть Элиссу.
        - Она у себя, - говорит он, пропуская меня дальше.
        На ходу сбрасываю ботинки, переступаю порог детской…
        Элисса спит, уронив голову на раскрытую книгу.
        - Не спит толком, не ест, - жалуется Тевуртий, стоящий за спиной. - Любит она тебя.
        Сажусь на край дивана. И желая, и опасаясь потревожить ее сон, глажу по щеке, она улыбается, открывает глаза, обнимает подушку одной рукой, второй хватает меня, шепчет:
        - Поснись мне еще. - И спит дальше.
        Улыбаюсь, продолжаю гладить ее лицо, убираю пряди черных волос, контрастирующие со снежно-белой кожей.
        - Да? - бормочет она, переворачивается на спину, глядит в упор. - Только попробуй исчезнуть.
        Тевуртий закрывает дверь. Продолжаю ее гладить, а она не верит своим глазам - пронзительно-синим, ярким. Ни у кого не видел таких глаз. Поднимается на локтях, закрывает лицо руками, ее плечи вздрагивают.
        - Ну что ты… - обнимаю ее, даю выплакаться и говорю: - Я здесь, пришел, не забыл тебя и никогда не забуду. На меня смотрит весь мир, потому пришлось задержаться. Боэтарх следит, жаждет моей смерти, да и твоей. Я не смогу приходить часто, чтобы не навлечь беду. Ты знаешь, что он твоей отец, да?
        - А родственников… моих - видел?
        - Деда - очень суровый старик. В пунийском совете тот еще гадюшник.
        Обняв меня, Элисса шепчет:
        - А с дедом точно нельзя договориться? Тогда мы могли бы видеться чаще…
        - Я попытаюсь, но позже, потому что у Магонов с Боэтархом вражда. Но и с Гисконом, моим покровителем, не все гладко. Пока у меня нет влияния, чтобы вести переговоры, меня просто никто не послушает. Да и раз твоя мать сбежала с тобой на руках, значит, дед дал одобрение на жертвоприношение и отказался ее прятать, думаю, Боэтарх не пошел бы против его воли. Теперь плохие новости: нашему врагу дает силу сам Ваал, он может убивать проклятьем.
        - И тебя? - настораживается Элисса.
        - Меня почему-то нет. Наверное, Танит и Шахар дают защиту.
        Одной из главных целей нашей встречи был разговор о ее снах, но сейчас желание говорить об этом отодвинулось на задний план, Элисса рядом, и впервые за долгое время я ощущаю себя целым. Понимаю, что на четвертый уровень нужно вернуться сегодня и желательно до полуночи, чтобы не поднимать панику, но неприятно думать, что придется надолго расстаться с Элиссой. В одиннадцать на площади меня будет ждать Виктор, прилетевший на арендованном флаере. Есть сегодня, сейчас. Виктор подождет.
        Наклонившись, целую Элиссу, она неумело отвечает, и мир перестает существовать.

* * *
        В темноте лежим неподвижно, обнявшись, словом боясь разрушить хрупкое равновесие. Элисса первой нарушает тишину.
        - Сегодня я первый день спала нормально…
        - Да, малыш, я слушал твое послание. Но не хотелось сразу переходить к делу. Во сне ты была другой женщиной, которая спасает мальчика.
        Выскальзываю из ее объятий, поднимаю брошенный на пол кардиган, достаю из кармана вчетверо сложенный листок с портретами женщины на одной стороне и фрагментом видения на другой, включаю настольную лампу, разворачиваю лист.
        Прикрывшись одеялом, Элисса подползает к столу по кровати и восклицает:
        - Это она! Женщина, которой я была. Кто она?
        Качаю головой:
        - Я не знаю. Гискон тоже не знает, поиск в сети ничего не дал. Но она похожа на тебя. И Гискон с Боэтархом имеют схожие черты. Пунийцы ж женятся только друг на друге, и по сути они все родственники.
        - Она живая? Я откуда-то знаю, что да, но ей угрожает опасность.
        - Что ты помнишь? Может, всплывет имя.
        - Йохан, Иохим… Имя… - она мотает головой. - Было лили «хим» или «хан». Дом явно не жилой, просторный зал, колонны, похоже на храм… Да, наверное, храм. Не здесь, поблизости нет зиккуратов, он стоит прямо на земле. В первом сне ясно, что женщина очень богатая, ее флаер разбился, сын и муж вроде как погибли, а потом - этот мальчик…
        - Она точно пунийка.
        Поднимаю с пола коммуникатор, смотрю на часы: уже одиннадцать, мне пора идти, но как же не хочется!
        - Малыш, мне пора лететь.
        - Понимаю, - вздыхает она, обнимая подушку. - У меня плохое предчувствия. Я с детства знала, что долго не проживу…
        - Так, прекрати немедленно. Да, я не смогу приходить часто, но мы будем держать связь через знакомого со второго уровня. - Снимаю золотую цепь с символом Танит. - Спасибо, она спасла мне жизнь.
        Элисса качает головой.
        - Тебе нужнее. Пусть хранит тебя.
        Надевая бронежилет, целую девушку в лоб.
        - А я буду хранить тебя. Просто надо потерпеть.
        Пока она рядом, не могу думать ни о чем другом. Целую ее на прощание, она накидывает халатик и бежит меня провожать босиком, по моей просьбе надевает тапки. Пожимаю руку Тевуртия, обещаю навести справки о женщине из снов Элиссы.
        Затем мы втроем идем в кабинет, где я внимательно разглядываю изображения с камер, пытаясь обнаружить слежку. И только убедившись, что чисто, надеваю маску и ухожу, а Элисса, умничка, не идет провожать - у меня может не хватить силы воли, чтобы разжать объятия.
        Флаер стоит в условленном месте. Виктор по моей просьбе спустился на третий уровень и арендовал его там. В салоне стягиваю маску, через коммуникатор даю запрос Ра, чтобы предоставил список пунийских семей, которые разбивались на флаерах и женщина выживала, временной период - двадцать лет.
        Ра еще не спит, обещает прислать ответы на запросы завтра утром. Приходит нервное сообщение от Наданы, хотя моя команда предупреждена, что я буду поздно, отвечаю всей команде, что лечу домой.
        У Тевуртия вообще не думалось, теперь же план дальнейших действий вырисовался отчетливо: найти подход к Магону, примирить его с родом Гисконов - пусть дружат против Боэтарха с Филиными. Но напрямую тут действовать не получится, а не напрямую - у меня нет ресурса, и завтра же займусь внутренними проблемами. А именно - начну набирать десятки для Наданы, Тейна, Вэры и Эда, Лекс останется в штабе, его сила - ум.
        Затем проведу беседы с офицерским составом, которые планировал сегодня днем, но не успел, вынесу предупреждение коррумпированным.
        Тут-то и пришло понимание, на сколь масштабную задачу я замахнулся. Не дни у меня уйдут, не недели - месяцы. Поди, просмотри всех офицеров со всех участков, найди толкогого, незапятнанного. Занимаясь волокитой, я не смогу качаться, в отличие от Боэтарха, который перебьет моих союзников своими методами - смерти их будут выглядеть естественными: во времена смуты всегда имеют место эпидемии, всяческие стихийные бедствия, войны.
        Миранда уже спит, она обосновалась в пустой комнате на втором этаже, Виктор направляется к себе, я - в душ, смотрю на балясины лестницы, вспоминаю колонны из видения с головами Танит, и обрывочные знания в голове складываются в картинку.
        - Виктор, погоди-ка. - Гемод останавливается на пороге, оборачивается. - Ты ведь служил в храме Танит. Идем наверх, хочу кое-что тебе показать.
        Поднимаемся по лестнице, и я спрашиваю:
        - Читал, что в зиккуратах есть лишь молельные комнаты, а сами храмы всегда стоят на земле. Почему?
        - Так прочнее связь с богиней, через землю. За последнее время ослабла вера и в Ваала, и в Танит.
        - Если брать этих двух божеств, - останавливаюсь у двери в кабинет, не спешу входить, мне важно получить ответ, - то на чьей стороне твоя симпатия? Тебе нужно выбрать, Виктор. Танит или Ваал.
        - Значит, правда, что говорили жрецы, - вздыхает он, опустив голову.
        - И что же?
        - Я служил в храме еще до смуты. Они предрекали, что будет раскол, и Судья не родится.
        - Они неправы, Виктор. Судья родится, но не таким, как им хотелось бы. И, если он выживет, мир не погибнет, а тоже изменится. Ответь на мой вопрос честно. И сейчас. Обещаю сохранить твою жизнь, даже если он мне не понравится.
        - Танит, - пробормотал Виктор, сжав челюсти.
        - Мотивируй.
        - Там ко мне были добры.
        - Спасибо, Виктор. Значит, будем биться на одной стороне, заходи.
        Гемод, лишенный воли, не умеет противиться приказам, а значит, и лгать, и вернее соратника мне не найти. Из ящика стола достаю листы с набросками, разворачиваю к нему, не особо рассчитывая на положительный ответ.
        По невозмутимому лицу Виктора прокатывается тень, он бросает на меня испуганный взгляд, и я понимаю - узнал! Я все сделал правильно, выбрав его.
        - Кто это, Виктор?
        - Госпожа Рианна Боэтарх.
        - Что? Кто она Гамилькару?
        - Родная младшая сестра.
        Теперь понятно, что сходство с Элиссой - не выверт моего подсознания, Рианна - ее тетка. Интересно, почему ее узнал раб, а не Эйзер Гискон? Если она принадлежит к великому роду, то должна вращаться в свете, и тут какая-то тайна.
        - Расскажи о ней.
        - Ее муж и сын разбились на флаере, давно, лет пятнадцать назад, она чудом выжила. Не в силах пережить горе, посвятила себя служению Танит в главном храме на Пафосе, откуда меня перевели. В свете она не появлялась, может, изредка летала на совет рода.
        - А мальчик, кто он?
        Виктор подвигает к себе лист, сводит брови у переносицы, качает головой.
        - Не знаю, в храме не должно быть детей, тем более мужского рода. Прислужники-гемоды за людей не считаются.
        Открываю ему карты:
        - Было видение: объятое огнем здание и эта женщина пытается спасти ребенка. Другим тоже было похожее видение. Как думаешь, что это может быть?
        Виктор поджимает губы, сутулится, опирается о стол обеими руками и шепчет:
        - Люди строят храмы и посвящают их божествам, чтобы боги становились сильнее нашими молитвами. Мы им - молитвы, они нам - благодать. Можно молиться и дома, но в храме эта сила увеличивается в разы. Если уничтожить храм, ослабнет сила Танит, вероятно, если произошел раскол, культисты Ваала будут разрушать храмы Танит, и она просит вас о помощи.
        Шумно выдыхаю. Знать бы, как скоро это случится, успею ли я подготовиться и собрать бойцов? И все-таки при чем тут мальчик, во сне Элиссы он тоже был.
        - Что ты еще знаешь, чего могу не знать я, человек не слишком верующий? Что происходит сейчас? Что говорили в храме, где ты нес службу?
        - К сожалению, меня убрали задолго до начала смуты. Вся суть - в Основах, прочитайте их. А то что происходит сейчас, возможно, Танит открыла Рианне, когда пуповина между мирами не была перерезана.
        Поначалу хотелось возразить, что раз Танит не сказала этого мне, то вряд ли в курсе кто-то другой, но, дослушав Виктора, я понял, что, возможно, ошибаюсь. Раньше было по-другому, боги без труда взаимодействовали с людьми, а теперь пуповина перерезана… И что? В качестве кого меня выбрала Танит - нового Судьи или палача, который приведет мир к погибели?
        - Спасибо, Виктор, отправляйся к себе.
        В душе я продолжал размышлять о своей роли в будущем Карфагена. Лишь в юности я по диагонали читал Основы - надо ведь знать врага в лицо. Но толком ничего не запомнил, нужно освежить знания в памяти, прочесть Основы внимательно - вдруг там есть подсказки, какие-то пророчества.
        Книга нашлась в восточном углу первого этажа, над столом, за которым собирались гости, там, где ей и положено быть. Похоже, спать придется мало, потому что в вопросе нужно разобраться досконально.
        Глава 9
        Фундамент
        Потратив четыре часа, ничего нового из «Основ» я не узнал: наш мир создали Ваал и Танит, он и, соответственно, мы - их плоть и кровь. Сначала мир был газообразным, потом - жидким, затем затвердел, и люди научились мыслить, но потеряли связь с богом, в то время как раньше бог жил в каждом. Белый Судья - своего рода пуповина, связывающая божественный план и земной, если ее перерезать, мир погибнет, потому что человек несамостоятелен и не может жить без помощи божьей.
        Взяло зло, даже сон пропал. Я тоже видел пуповины, но другие - черные щупальца-присоски, тянущиеся от каждого человека к Ваалу. И понимал, что люди для него - не дети, а питательная среда, что еще раз доказывается комком черноты, который отхаркивается при отречении. Единственные свободные - трикстеры, зороастрийцы и иные верующие, если, конечно, они пережили тысячелетние гонения. Ну и те, кто отрекся с помощью моего ритуала.
        Засыпаю я лишь под утро, но едва смыкаю глаза - пищит коммуникатор. Отвечать не хочется, но я заставляю себя подняться и принять вызов - тем более, это сам Эйзер Гискон. Глаза его мечут молнии, челюсти плотно сжаты.
        - Что случилось, Эйзер, - хрипло спрашиваю, протирая глаза.
        Посреди спальни материализуется его голограмма в полный рост.
        - Положение усугубляется. Нефтяные вышки охраняют наемники, ЧВК Магона, а Сабанский полуостров полыхает. Поступили сведения, что командир магонского корпуса ведет подрывную деятельность вместо того, чтобы защищать мои интересы, а я ничего не могу сделать.
        - Так и я пока не могу, - развожу руками. - Я только день как вступил в должность, штат еще не сформирован. А поскольку каждого надо проверить лично, уйдет не одна неделя.
        Эйзер скрещивает руки на груди, меряет шагами комнату, потирая гладко выбритый подбородок. Лицо его оплыло, глаза ввалились и покраснели от недосыпа.
        - Еще раз предлагаю набрать корпус из выбракованных гемодов…
        - Нет! - рявкает он, но смягчается и объясняет: - В правилах строго-настрого прописано: гемодов запрещается использовать во время ведения боевых действий и в качестве наемников. Это жестко контролируется, нарушителей наказывают, могут даже гражданства лишить. И здесь все пунийцы будут единодушны.
        Усмехаюсь.
        - Ясно. Боитесь собственных созданий.
        - Это не все, - мрачно продолжает он и оскаливается в злой улыбке, - это, можно сказать, только начало. Атаки на вышки продолжаются, сперва захват, потом преступные группировки ведут пропаганду, затем вышки взрывают вместе с сотрудниками. За этим стоит известное тебе братство Топора, которое негласно курируют Филины, а они в последнее время лояльны Боэтарху. - Ноздри Эйзера раздуваются, на щеках горит нездоровый румянец, взяв десятиминутную паузу, он заканчивает. - Моя жена при смерти, инфаркт, я хочу, чтобы ты посмотрел ее и при необходимости принял меры. Я знаю, какое задание ты поручил Ра, он собрал сведения о подозрительных смертях вокруг Боэтарха и… Ты прав. Слишком много странных смертей. Ра будет через пятнадцать минут, доставит тебя, и поговорим подробнее.
        - Хреново, - восклицаю я, - потому что в обычных условиях лечить могу не чаще, чем раз в пять дней. На Полигоне мог чаще, потому что условия приравниваются к боевым действиям, и способность активируется. Сегодня четвертый день, действовать я смогу лишь послезавтра.
        Охватывает бессильная злость. Такими темпами Боэтарх мне всех союзников перебьет, а кого не перебьет, шантажом склонит на свою сторону.
        - Я все равно тебя жду.
        - Тогда собери всех родственников, кто тебе дорог, в одном месте, просмотрю, угрожает ли им опасность.
        Хочется возразить, что у меня запланирован допрос - в общем-то ответственное мероприятие, но понимаю, что для Гискона это не аргумент. Похоже, майорам, вызванным на к девяти утра, придется подождать.

* * *
        Ее зовут Ариолла Гискон, в девичестве Барка.
        Ей пятьдесят, но больше тридцати пяти не дашь, даже несмотря на бледность кожи и синюшность губ. Она обладает изысканной, утонченной красотой и природным благородством.
        Да, у нее тоже воздействие: программа показывает дымное темное копье, пронзившее сердце. Прогноз неблагоприятный: смерть в течение суток - я ничего не успею сделать.
        Посылаю запрос программе, есть ли способ отсрочить смерть женщины, и приходит знание, что ритуал отречения и молитвы Танит, а еще лучше - пребывание в месте силы, могут продлить жизнь Ариоллы до трех дней. А могут и не продлить.
        Осматриваю больничную палату в поисках следящих устройств, но все камеры предусмотрительно отключены. Спрашиваю у Гискона, подготовил ли он супругу морально и, получив утвердительный ответ, озвучиваю проблему и пути ее решения, которые ничего не гарантируют.
        - Я только послезавтра могу попытаться сделать что-то конкретное. Излечиться вряд ли получится сразу, но улучшить состояние и отсрочить… неблагоприятный исход - вполне.
        - Спасибо вам за Дариэллу, - шепчет женщина. - Она ожила. Пусть недолго, но больше всего на свете я хочу побыть с ней, запомнить ее такой. Давайте же приступим к отречению.
        Процесс протекает как обычно, с разницей лишь в том, что Ариолла посинела, когда откашливала частицу Ваала, и чуть не задохнулась, но обошлось.
        Все время поглядываю на часы: восемь пятнадцать. Возможно, успею на допрос к девяти. По пути в резиденцию Гисконов, где раньше бывать не доводилось, даю Лексу задание составить анкеты для майоров - пусть заполняют, пока меня нет, предупреждаю, что задержусь.
        Резиденция располагается в стене четвертой ступени пятого уровня и захватывает огромный кусок открытого пространства, превращенный в неописуемой красоты сад, охраняемый дронами и дроидами, каких я раньше не видел. Здесь все напичкано следящими устройствами, скрытыми пулеметными турелями - настоящая крепость.
        Флаер снижается на стартовой площадке возле бассейна с лазурной водой, окруженного голограммами гор и тропического леса.
        - Зимой это все накрывается куполом из пуленепробиваемого стекла, - с вдохновением рассказывает Ра, а я жадно гляжу на живые деревья и кусты с диковинными цветами, на бамбуковою рощу, на свободно гуляющего тигра. - Зверь дрессированный, запрограммированный на подчинение, тоже гемод.
        Эйзер молчит всю дорогу, стараясь держать лицо, но это ему удается с трудом, он серьезно обеспокоен происходящим. Похоже, до него только дошло, что с ним не играют в великосветские интриги, а ведется война на уничтожение.
        К ступени не идем, направляемся к белому двухэтажному зданию посреди парка. Голова кружится от обилия ароматов, ветер треплет волосы. Бросаю взгляд на часы: 8.20.
        - Я собрал в одном месте мать, двоих сыновей, старших брата и сестру. Мне интересно, почему Боэтарх ничего не делает мне? По-моему, эффективнее решить все проблемы, обезглавив клан.
        Знания приходят как что-то само собой разумеющееся, но прежде задаю встречный вопрос:
        - Я прочел отчет Ра, пока мы летели. У Магонов тоже молодежь болеет и умирает, мало того, умерла жена Боэтарха, в девичестве Филин. Ты ведь тоже ознакомился с отчетом?
        - Да, - роняет Гискон.
        - И Ульпиан Магон жив, как и ты. Очевидно, у вас какая-то защита, и дистанционно ее не пробить.
        - Как мне защитить близких? - Или кажется, или Эйзер и правда близок к отчаянью.
        - Сперва я взгляну на них, а потом пусть уезжают и молятся, а мне придется поднажать, развиваться, и тогда я смогу их лечить, а возможно, и смогу ставить защиту.
        Собравшиеся четыре человека неуловимо друг на друга похожи: высокомерная дряхлая старуха, зрелый мужчина, Сафон Гискон, двадцатидвухлетние близнецы Гелибаал и Элион, только сестра Дидона словно и не родственница им: квадратное лицо, массивная фигура, серые глаза и пепельные волосы, уложенные модной волной.
        У близнецов и Дидоны отсроченное проклятье: через неопределенное время парни умрут от какой-то болезни головы, у женщины пронзена грудь. Плохо, что никак не выяснить дату, когда случится беда.
        Боэтарх предусмотрителен и не убивает их сразу: если бы молодые и здоровые члены вражеских родов умерли бы одновременно, это вызвало бы вопросы. Программа подсказывает, что Дидона - ярая культистка Ваала, потому просто здороваюсь с каждым и ничего не говорю об угрожающей им опасности.
        Братья-близнецы, похожие на отца, но кареглазые, долго трясут мою руку и расспрашивают о приключениях на Полигоне, видимо, они мои поклонники.
        Эйзер отводит меня в свободную комнату, где я все ему рассказываю.
        - Сука, - шепчет он, проводя ладонями по лицу, сжимает виски.
        - Дату активации программы узнать невозможно, - говорю я. - Проклятие можно ослабить тем же способом, что и у вашей жены. Желательно, чтобы все люди, которые вам дороги, в том числе бастарды, уехали подальше и не попадались Боэтарху на глаза. Есть ли храмы Танит, которые содержит ваш род? Если да, пусть все едут туда. И еще. Дидона может нас сдать, если открыть ей карты, - предупреждаю я.
        - Знаю, - кивает он и злобно усмехается. - Храмы Танит - на Сабанском полуострове, и они разгромлены! Причем разгромлены первыми.
        А вот теперь и мне становится не по себе, я почти физически ощущаю, как стягивается удавка на горле. Встаю, прохаживаюсь по комнате, и в голову приходит идея, как в сжатые сроки сколотить ЧВК из людей, которые не предадут, потому что им нечего терять.
        - Эйзер, ты говорил, что гемодов нельзя вовлекать в военные действия. А всех прочих?
        - К чему ты клонишь? - вскидывает голову Гискон, он больше не контролирует эмоции, и на его лице читается заинтересованность, он буквально вцепился в меня взглядом.
        - К тому, что есть вариант, как заполучить целую армию обстрелянных преданных солдат.
        - В чем подвох?
        - Они не чипированы. Зато ты сможешь выгнать наемников, депортировать местных, чинящих беспорядки, и заселить Сабанский полуостров этими людьми. Они будут ревностно его охранять за право поклоняться тому, кому они считают нужным. - Видя замешательство на его лице, продолжаю. - Да брось, то, что произошло сегодня в клинике - гораздо страшнее. Мы все отступники. Нам некуда деваться, а иным путем не защититься.
        Эйзер округляет глаза, закусив губу, устремляет взор внутрь себя, опирается о подоконник. Уверен, он ухватился за идею рукам и ногами и уже обдумывает, как объяснить высшему свету появление собственной армии в столь сжатый срок.
        - Озверелые? - нарушает молчание он. - Черноротых так не сплотить… Или…
        - Даже вслух не говори. Считай, что черноротые, но - проверенные. Здесь тебе придется на меня положиться и не задавать вопросов. Ты им - жилье и невмешательство в их быт, они тебе - безграничную преданность. Как видишь, их преданность объяснима выгодой, и никто не подкопается. Да и начнем с того, что без твоего позволения и близко не подойдет к нефтяным вышкам.
        - Мне нравится эта идея! - улыбается он. - Черноротых пытались призывать в армию во время локальных конфликтов, но они выходили из-под контроля либо оказывались неразвитыми. Ты темнишь, и это мне не нравится. Говори начистоту, кто эти люди.
        Отвечаю без колебаний, но - шепотом:
        - Трикстеры.
        Если продолжу врать про черноротых, он все равно меня проверит, правда откроется быстро, и о доверии между нами можно забыть. Но информация его не радует, для него трикстеры - отморозки, не брезгующие и человечиной, дикие и неуправляемые.
        - Это слишком, - он расстроенно качает головой.
        - Информация о трикстерах намерено искажена. Они развиты больше черноротых и отлично организованы. Каждый трикстер - отменный воин, у них четко выстроенная иерархия, они дисциплинированы и ответственны. После массовых облав они лишились своих подземелий, рассеялись среди черноротых и внешне ничем от них не отличаются. Их демонизировали только потому, что они не отказались от своего покровителя, как показало время - их предки что-то знали. Мы тоже отреклись от Ваала, так чем мы лучше их? Мы такие же преступники, подлежащие уничтожению. Решай скорее, Эйзер. Сам видишь: промедление смерти подобно.
        Гискон молчит, идея ему понравилась, и сейчас в его мыслях она намертво сцепилась с осторожностью.
        - В Новом Карфагене этих людей лучше не использовать, - говорит он, что я расцениваю как положительный ответ. - А так… Ума не приложу, как ты это провернешь, но если сможешь - дерзай.
        - Эйзер, я не уверен на все сто, что получится. Мне придется сильно рисковать, но оно того стоит. А теперь мне пора лететь. Подготовь к трем дня информацию, какие условия и блага ты готов им предоставить, сколько человек можно поселить на Сабанском полуострове для обслуживания вышек и прилегающих территорий. Хорошо, если будет побольше мест.
        - А сыновья? Поможешь им?

* * *
        Проведя обряд отречения, лечу на базу и прибываю с опозданием на десять минут. Врываюсь в актовый зал, заполненный солидными мужчинами за сорок. Воздух, пропитанный страхом, трещит от напряжения. Полицейские офицеры сосредоточенно смотрят в коммуникаторы, что-то там пишут. Журналисты, занимающие задний ряд, вскакивают с мест, активируют дронов. По моей просьбе среди них присутствует Мариам Линн.
        Заметив меня, офицеры поднимаются, приветствуют, я здороваюсь с ними, подхожу к Лексу, замершему за трибуной, он показывает образец анкеты, который заполняют майоры.
        - Еще минут пять-десять, - говорит он и лишних вопросов не задает, уступает мне трибуну, от него приходит сообщение на коммуникатор: «Вступительная речь с тебя».
        - Спасибо, Лексиус, - благодарю его, и он удаляется, оставив меня наедине со стаей матерых хищников, погрязших в коррупции, обрюзгших, жирных и высокомерных.
        Вспоминается, как нашу команду внешнего патруля чествовали, когда мы нашли украденных детей, а потом, едва журналисты убрали объективы камер, выставили нас за дверь, а сами отправились праздновать, обмывать премии со многими нулями, которые получат за наш счет. Вспомнилось, как покойный Кир насмерть на них обиделся - этот мальчишка рассчитывал покататься на яхте класса «фламинго», а его вышвырнули вон.
        Теперь они заглядывают мне в рот, источая страх, и он пьянит, превращает меня в хищника, загоняющего жертву, который вот-вот сомкнет клыки на трепещущем горячем горле. Пристально смотрю на их потные лбы и дергающиеся веки.
        - Поторопитесь, пожалуйста. У вас осталось пять минут. Время пошло.
        Гости начинают суетиться, их страх щекочет нервы. Когда время выходит, управляются все, пересылают мне на коммуникатор анкеты, я дожидаюсь, когда получу все девяносто шесть штук, откладываю коммуникатор в сторону.
        - Приветствую вас в центральном офисе силового ведомства «Оплот», меня зовут Леонард Тальпаллис, - говорю я, продолжаю, делая упор на том, в какое трудное время мы живем, пугаю грядущим хаосом, напоминаю о мятежных регионах и погромах в нашем зиккурате. - К сожалению, случившееся показало некомпетентность внутренних органов в связи с вовлеченностью высшего офицерского состава в коррупционные схемы. «Оплот» был создан для активного противодействия коррупции, мои офицеры наделены высшими полномочиями и имеют право задержать и арестовать вас по малейшему подозрению. Сейчас я обращаюсь к тем, кто присутствует в зале, и всем, кто смотрит трансляцию. Вам не скрыть свои преступления, потому предупреждаю по-хорошему: пишите заявления об увольнении, иначе вы лишитесь не только должности, но и всего имущества, оно пойдет в фонд помощи пострадавшим от коррупции. - Беру минутную паузу и продолжаю: - Но! Если вы откажетесь сотрудничать с преступными группировками и предоставите всю информацию о них, ваши преступления аннулируются, вы начнете жизнь с чистого листа. А чтобы я не казался голословным… - Обвожу
взглядом собравшихся. - Есть ли среди вас те, кому нечего скрывать?
        Поднимается молодой офицер, собирается представиться, но опережаю его, считав информацию.
        - Валентин Вералиус, двадцать восемь лет, правильно? - мужчина кивает, а я указываю на кресло-имитацию детектора лжи. - Присядь сюда, я задам несколько вопросов.
        Широким шагом офицер направляется к креслу, устраивается в нем, я надеваю ему браслеты и обруч, делаю вид, что синхронизирую «мозги» кресла с коммуникатором, а сам просматриваю информацию и преступлениях. Вопросы задаю, исходя из провинностей, но начинаю со стандартных, какие буду задавать всем:
        - Валентин, вступал ли ты в сговор с преступниками с целью получения выгоды?
        - Нет, - честно отвечает офицер.
        - Злоупотреблял ли служебным положением?
        Почесав нос и отведя взгляд, он отвечает:
        - Нет.
        Качаю головой и пытаюсь его пристыдить:
        - А вот тут ложь. Продолжаем. Употребляли ли наркотики.
        - Нет!
        - Это твое личное дело, пусть остается на совести. Меня интересует вовлеченность в преступные схемы…
        - Нет!
        - … И в этом ты чист. Валентина можно назвать честным офицером, если не считать мелких огрех. Спасибо, Валентин. Ты свободен, твоей карьере ничего не угрожает. Кто еще желает пройти проверку? - Все сидят не шевелясь, останавливаю взгляд на Луции Тории, называю его. - Пожалуйста, проходите. Обещаю, что бы я ни узнал, не произносить это вслух, буду делать пометки в вашей анкете. Вдруг вы все-таки встанете на путь исправления.
        Удивительно, но, кроме геноцида мирных граждан, преступлений за Торией мало и, надо полагать, закон он нарушал по поручениям свыше. Да и геноцид трикстеров - вряд ли его инициатива.
        А вот следующий майор оказывается самым что ни наесть вовлеченным, с прямыми связями с преступниками, похищением людей с целью выкупа, покушениями, убийствами, я зачитываю его злодеяния, он отвечает отрицательно, но с каждой минутой все больше наливается дурной кровью.
        На допрос уходит три часа, под конец текст программы плывет, глаза слезятся, но к полудню заканчиваю и делаю вывод, что к дальнейшей службе допустить можно хорошо если двадцать процентов офицеров. Может, столько же испугается расправы и прекратит контакты с преступным миром, но что делать с остальными? Кого ставить на их должности? Просмотреть всех кандидатов я физически не смогу.
        Но хуже всего, что программа мои усилия не поощряет никак, я не качаюсь, толкусь на месте, физически ощущая, как каплями крови вытекают драгоценные минуты.
        Выпроводив офицеров, вхожу в кабинет, где обосновался Лекс. Он поднимает голову и отчитывается:
        - Сайт «Оплота» худо-бедно, но работает. По твоей просьбе прикручиваю ветку жалоб, запускаю завтра. Каждый дельта может пожаловаться на полицейский беспредел да и любую другую несправедливость.
        Киваю:
        - Сам будешь выбирать дела. Всем помочь все равно не сможем, будем рассматривать самое очевидное. Сделай постоянный пропуск Эду. Где Вэра?
        Лекс кивает на дверь:
        - У себя, просматривает анкеты рекрутов, первые заявки на работу в «Оплоте» уже есть. Вот только как проверять кандидатов? Надана с ее телепатией улетела в свой зиккурат набирать кадры, Тейн тоже. Тебе не разорваться.
        - Пока буду разрываться, что поделать. Давай, выписывай пропуск Эду, вызывай его и формируй под него десятку. Он точно останется с нами.
        Лекс хмыкает и отъезжает на кресле от стола, стукнувшись о стену.
        - У тебя есть ощущение, что мы своими ничтожными силами пытаемся сдвинуть Землю с орбиты? Пыхтим, кряхтим, а толку ноль. Я понимаю, что прошло всего два дня… Но от объемов работы голова кругом.
        - Справимся. Когда Надана собирается вернуться?
        - Как минимум завтра к вечеру.
        Вздыхаю.
        - Небыстро, но тут ничего не поделаешь. Эйзер дал мне безотлагательное задание, и я исчезаю до ночи. Возможно - до поздней.
        - Это опасно?
        - Да.
        - Удачи, Леон, - пожимаю его руку, связываюсь с Виктором и даю ему задание доставить сюда Эда, а сам иду в свой кабинет, находящийся справа от актового зала.
        Срочные дела теснятся в голове, стараясь подвинуть друг друга, и среди них проскальзывают дельные мысли. Например, неплохо было бы привлечь Тевуртия, у него наверняка есть на примете зороастрийцы, которые если не войдут в боевые десятки, то в силах помочь в офисе. Набирать персонал из культистов Ваала не очень хочется.
        В ближайшее время нужно рвануть в Пафос, найти сестру Боэтарха и поговорить с ней. Если она жрица Танит, вряд ли у них с братцем теплые отношения. Мало того, если он выбрал целью храмы Танит, женщине угрожает та самая опасность, о которой предупреждали меня в видениях, Элиссу - во сне.
        А сегодня кровь из носу нужно спуститься к трикстерам и уговорить их переехать на Сабанский полуостров. При мысли о том, что придется снова встретиться с Гитель и остальными, появляется чувство вины, словно я предал их, оставил на произвол судьбы ради лучшей жизни. Возможно, они ненавидят меня и сразу же попытаются прикончить, учитывая то, как мы расстались в последний раз. Но я должен хотя бы попытаться, так будет лучше и для них, они обретут дом, где можно развиваться, никого не боясь, и для меня: мы отобьем храмы Танит.
        Глава 10
        Диалог
        Когда Боэтарх узнал, что ему угрожаю конкретно я, то есть зло обрело плоть и имя, инициированные им гонения на трикстеров закончились, а зверобогим стало не до гипотетической опасности, ведь у них под ногами загорелась земля. Я предположил, что найти мою стаю будет несложно.
        Действовали мы с Эдом, как и в прошлый раз: надели силиконовые маски, долго кружили, петляли, меняли флаеры на более низкоуровневые. Благо что бетам не нужно отчитываться, как дельтам, зачем они посещают нижние уровни.
        Функция Эда заключалась в том, чтобы высадить меня на первом уровне, и я незаметно пробрался в цоколь туда, где Гитель оставляла записки, а потом там же забрать меня в условленное время.
        Я отлично понимал, как рискую, ведь убил Макса, члена своей стаи, защищая чужачку, это видел Дэн и растиражировал, выставив меня злодеем. Не исключено, что трикстеры ненавидят меня. Знают ли, что я выиграл на «Полигоне»? Наверняка. Но раз не донесли Гискону, кто я есть на самом деле, значит… Да ничего не значит!
        И встреча со своими для меня более опасна, чем козни Боэтарха, потому что я люблю свою стаю и не смогу им навредить. Если встанет вопрос, кому жить, мне или им, выбор будет в их пользу. В последовательность мыслей врывается мысль об Элиссе, нарушает строй, и вот уже каша в голове. Я не имею права умирать хотя бы ради нее. Но и бросать свою стаю не имею права, ведь все мое восхождение изначально планировалось ради того, чтобы мой народ перестал прятаться по подвалам и вздрагивать от каждого звука.
        Эд приземляется возле люка посреди площади. Гуляющие черноротые бросаются врассыпную, едва заметив снижающийся флаер. В последнее время флаеры приносили им только смерть.
        Исчезаю в люке, пробираюсь дальше, туда, где царит темнота, жду, когда привыкнут глаза и переключатся на ночное зрение, а потом иду уже знакомым маршрутом.
        Там, где горел напалм и лежали обугленные кости, уже чисто - трикстеры позаботились о своих мертвецах. Но все равно до одури пахнет жженой резиной, плотью и… смертью.
        Ни разу мне не встретились следы трикстеров. Из этой части цоколя они точно ушли, да и пригодных для жизни мест осталось мало. Только бы уцелело то, где мы с Гитель условились оставлять друг другу записки.
        Вот этот коридор, труба в ободранной изоляции, сую руку между нею и бетоном, выгребаю пригоршню свернутых трубочкой записок, несколько падает, поднимаю их, включаю коммуникатор, чтобы подсветить себе. Представляю, как Гитель приходила сюда каждый день, искала весточки от меня, расстраивалась, не обнаружив их, но все равно возвращалась снова и снова.
        Бедная моя Гитель! В ее посланиях - столько любви, столько надежды! Записки рассыпались и перемешались, потому читаю их не в хронологическом порядке. Начинаю с той, где Гитель волнуется, куда я пропал. Затем попадаются рассуждения на тему, как я мог, и она надеется, что я знал, что делал - вероятно, речь идет об убийстве Макса, моего первого ученика-техно, который пытался прикончить меня, чтобы сдать Элиссу и получить миллион.
        Выживший Дэн рассказал все по-своему, что это я на них напал и сперва застрелил Макса, потом попытался - его, потому что мне показалось, что они плохо обращались с девчонкой. Гитель попыталась убедить стаю, что я так не поступил бы, но они не верят ни Дэну до конца, ни в мою невиновность. Нет времени читать, я разворачиваю все записки, нахожу координаты, где сейчас обитает стая, а так же по ходу дела узнаю, что трикстеры в курсе, что я попал на «Полигон», и этим посланием все заканчивается.
        Действительно - зачем писать, когда я на «Полигоне» и все равно не приду. После того, как я выиграл на реалити-шоу, весточек от нее больше не было. Может, она поняла, что я теперь птица высокого полета и забыл о них, а может, случилось чего похуже.
        Полчаса бреду по коридорам, вдыхая гарь и понимая, что для трикстеров наступил переломный момент, они больше не могут жить под землей, но и к жизни на поверхности особо не приспособлены. Им приходится конкурировать за кусок хлеба с бандами черноротых, поделивших территорию.
        Перед тем, как выйти на поверхность, надеваю силиконовую маску, которая увеличивает нос, уменьшает губы, меняет форму глаз и бровей.
        Выбираюсь из люка, отправляю Эду сообщение, что со мной все нормально, жду подтверждения. Полминуты колеблюсь, идти ли к трикстерам, и принимаю окончательное решение.

* * *
        Еду в битком набитом метро.
        Прошел месяц, но кажется - целая жизнь, на Полигоне я отвык от замкнутых пространств, вони немытых тел, злых перекошенных лиц черноротых. Хочется отвернуться, но знаю, что меня могут пасти люди Боэтарха, потому верчу головой по сторонам, а заодно выискиваю преступников. Кажется, что все чуют во мне чужака, ощущают исходящую опасность.
        Метро не идет в отдаленный район, где окопалась моя стая, это в самом сердце зиккурата, недалеко от мусоросжигательного цеха, и около часа добираюсь туда пешком.
        Чем ближе подбираюсь к пункту назначения, тем убойнее вонь. Почему они поселились именно здесь? Пинаю смятую консервную банку, она отлетает к куче мусора, а оттуда с визгом выскакивает жирная крыса килограмма на полтора. Инстинктивно выхватываю нож, бросаю в нее - хорошая крыса, свежее мясо. Попадаю в голову - ловкость-то прокачал бешено.
        Склоняюсь над трупиком и ощущаю чужое пристальное внимание, аж мышцы между лопаток сводит. Если это кто-то из наших, они меня не узнают в маске. Медальон Танит на груди нагревается. Сажусь на корточки над крысой, а сам ищу пути отступления. Коридор прямой, метров пять в ширину, слабо освещенный трескучими лампочками, через каждые десять метров - похожие на колонны квадратные бетонные выступы для труб, идущих вверх.
        Наверху вижу отверстия вентиляционных ходов…
        Невидимые ледяные пальцы сжимают горло, а дальше тело действует само - вместо того, чтобы броситься к колонне, прыгаю назад, и место, где я только что был, прочерчивает дорожка пуль.
        Благословение Танит помогло тебе избежать внезапной смерти!
        Стреляли из вентиляционной шахты, минута - и стрелок переместится сюда. Первая реакция - выстрелить в ответ, но вместо этого стягиваю силиконовую маску, выглядываю из-за колонны и ору:
        - Не стрелять! Я свой. Леон. Не узнали?
        - Шакал ты, Леон, - проговорили хриплым смутно знакомым голосом.
        Хорошо, что в засаде не Дэн, тот со мной разговаривать бы не стал.
        - Крыса, - голос идет из вентиляционной шахты, я предполагаю, что это Бэн. - Жируешь там, пока мы здесь дохнем.
        - Не стреляй, Бэн. Думаешь, я забыл свою стаю? Да, я теперь бета, у меня власть, и я пришел, чтобы помочь вам.
        Доносится смешок, я продолжаю:
        - А какого хрена, по-твоему, я приперся, рискуя быть пристреленным тем же Дэном, который поступил, как крыса, но пытается обелиться? Он же не скажет: «Да, это я накосячил».
        - Значит, это все-таки ты убил Макса из-за девки.
        - Послушай, Бэн, ты можешь меня пристрелить, этим все закончится. Но ты меня знаешь много лет, так ведь? Вспомни, сколько мы пережили вместе. Неужели ты думаешь, что за месяц я настолько изменился, что убиваю своих? Зачем же я тогда сюда приперся?
        - Ладно, - нехотя говорит он, выбивает отсек вентиляции, вылезает оттуда, перепачканный пылью, снимает клочья паутины с коротких седых волос. - Чего ты хочешь?
        - Эйзер Гискон, у которого я правая рука, отрекся от служения Ваалу и набирает бойцов, чтоб оборонять Сабанский полуостров, где у него нефтяные вышки, от атак конкурентов. Лучших бойцов, чем трикстеры, я не знаю. Нюансы - надо будет переселиться туда. Мне нужно поговорить со всеми.
        - Мы переселимся, а потом всех нас зальют напалмом, - говорит Бэн, но вижу, что его лицо меняется, глаза горят энтузиазмом - он ухватился за идею.
        - Гарантирую, что нет, - озираюсь по сторонам. - Почему вы здесь? Вам угрожает опасность?
        Он опять издает смешок.
        - Твое появление - это как последний шанс. Оно настолько своевременно, что поневоле ищешь подвох. Идем.
        - Облавы должны были прекратиться, - говорю я, считываю информацию с помощью программы: отношение Бэна ко мне - равнодушие. - У зверобогих мир рушится, им не до нас.
        - У высших - да. Но на нас теперь охотятся все бандформирования черноротых, боссы дали такое распоряжение, а им, полагаю, оно поступило сверху, - Бэн сплевывает под ноги. - Те, кто тату по твоему совету не сделал, так вообще попали, ведь за наши головы полагается награда, небольшая, но сейчас у всех с заработками плохо. Там полная жесть, черноротые сперва стреляют, потом смотрят тату, и если ее нет, отрезают голову вместе с шеей. Вот мы и превратились в ценных промысловых зверей, ушли от греха подальше сюда, потому что лучше так, чем разделиться и ассимилировать. А если держаться общиной, это очень заметно, и нас быстро вычислят.
        Бэн бросает взгляд на убитую крысу, подбирает ее.
        - Жрать нечего. Голодать приходится по два-три дня. Если б не изобилие крыс, подохли бы с голоду.
        - Если примете мои условия, это не проблема. Идем?
        Минут пять шагаем по единственному захламленному коридору, Бэн рассказывает, что в убежище можно пробраться по двум коридорам, оба под охраной. У пластиковой приоткрытой двери он оборачивается.
        - Побудь здесь, я расскажу о тебе, соберу людей.
        Хватаю закрывающуюся дверь.
        - Э, нет. Идем вместе. Подозреваю, что в стае появились те, кто попытается от меня избавиться.
        Вваливаемся в темный коридор, два раза сворачиваем направо, и я слышу звон ложек о тарелки, детские возгласы, плач, и кажется, вот-то вот какой-то малыш закричит, что вот это он есть не будет, и потянет запахом похлебки… Будто приоткрылась дверь в прошлое, и оттуда дохнуло теплом. Когда только получил программу, я боялся, что она даст команду уничтожить трикстеров, потому что само их существование порицалось обществом и было противозаконным, теперь же стало понятно, что для нее все люди равны, и трикстерами ничто не угрожает.
        Младшие дети, сидящие за собранным из мусора столом, меня не узнают, а вот старшие бросают есть, округляют глаза, и лишь Барка, мальчик, которого я спас ценой собственной жизни, бросается навстречу, но не решаются заключить меня в объятия. Я это сделал сам.
        Повара и воспитатели тоже замирают, словно покойника увидели. Из-за нагромождения бытового мусора появляется Гитель, застывает, открыв рот, инстинктивно вытирает руки о передник. С момента нашей последней встречи она сильно похудела, кожа приобрела землистый оттенок, глаза ввалились.
        - Собирай всех, - обращаюсь к Бэну, но так громко, чтобы все услышали.
        Гитель единственная, кто решается ко мне подойти, обнимает и отстраняется.
        - Я знала, что ты вернешься… кто бы что ни говорил.
        - Спасибо, что верила в меня.
        Через десять минут воспитатели уводят детей, начинают собираться взрослые и подростки, рассаживаются по местам, в воздухе звенит напряжение, чувствую их неприязнь, смешанную с любопытством, редкие проблески симпатии. Вдалеке появляется Дэн, зыркает волком, тоже занимает место подальше от меня.
        Бэн становится рядом, перечисляет погибших: пятнадцать взрослых, четверо детей, я сжимаю кулаки, вдыхаю-выдыхаю.
        - Убиты во время вооруженных налетов черноротых, - уточняет Бэн.
        Старейшина Нааман приходит одним из последних. Правая половина его лица изуродована шрамами после ожога, рука и нога тоже пострадали, и из-за контрактуры у него не гнется колено, он слегка прихрамывает. Ему сорок. Он отращивает седые волосы, чтобы закрыть лицо. Трикстеры редко доживают до сорока, гибнут во время облав. Только сейчас, зная о частице Ваала в каждом, понимаю, насколько мы были правы, и наши предки не зря платили жизнями за наше право оставаться собой и иметь свободную волю.
        Нааман ровняется со мной, но не пожимает протянутой руки. Качает головой:
        - Надеюсь, ты все объяснишь. - И садится за столик с раздатчицей Наоми, вытянув покалеченную ногу.
        Пока жду остальных, сканирую девушку, мою бывшую ученицу, которую несколько лет мучил, но так и не открыл у нее паранормальные способности. Интеллект - 10, физическое развитие - 11. Добираюсь до интересующего:
        Заблокированные способности: телепатия (предел развития способности - 14).
        Разблокировать?
        Внимание! Обладателю второго осколка Сферы познания доступно применение способности не более одного раза в 5 суток.
        Дариэллу я лечил, но способности у нее не разблокировал. Значит, могу попытаться сейчас. Мысленно соглашаюсь с «разблокировать», и появляется текст:
        Необходимое условие - тактильный контакт.
        Подхожу к напрягшейся Наоми, кладу ладонь ей на лоб, девушка вздрагивает, хлопает ресницами.
        Разблокирована способность: телепатия.
        Развитие способности на данный момент: 6.
        Наоми гораздо талантливей Наданы, ее бы в команду!
        - Наоми, тебя причислили к простым ошибочно. Ты - довольно сильный телепат. Благодаря обретенным способностям я разблокировал телепатию, теперь ты можешь если не читать, то чувствовать мысли человека.
        Делаю шаг назад, обвожу взглядом собравшихся и улыбаюсь, разводя руками.
        - Безумно рад вас всех видеть. Наоми, следи за моими мыслями, подтвердишь, что я честен. Я по-прежнему считаю себя трикстером, а трикстеры своим не лгут.
        Пересказываю все, что со мной случилось, дохожу до момента, как пытался помочь во время облавы, но меня атаковал Макс, когда я пытался отбить Элиссу, и, не желая того, я его прикончил.
        Думал, что Дэн будет возражать, но он лишь сверкает синими глазами, катает желваки, его отношение ко мне - ненависть, будь его воля, давно пристрелил бы. Замолкаю, смотрю на Наоми. Она все так же ошалело хлопает ресницами.
        - Он не врет! Леон и правда защищался.
        Дэн не выдерживает, вскакивает.
        - Да, мы собрались продать девку, получить миллион и разделить между нами всеми! Мы голодаем, скоро дохнуть начнем! И когда встал вопрос, кому жить, Максу или этой… сучке, ты выбрал ее! - Он не говорил, выплевывал слова, и его голос эхом метался в пустом зале. - Говоришь, что считаешь себя трикстером. Крыса ты! Сам небось ее продал и вон как поднялся!
        Собравшиеся встревоженно гудят, напряжение достигает апогея, моя рука ложится на рукоять пистолета. Когда фонтан красноречия Дэна иссякает, я снова беру слово. Начинаю издали:
        - Вы все знаете легенду, что когда у зверобогих умирает Белый Судья, то Танит, воплощенная в девушке великого пунийского рода, снисходит до пунийца, и он становится Судьей, да? - Молчание служит ответом. - Мир Ваала рушится. Танит теперь против него, и та девушка, Элисса, и была воплощенной Танит. Белый Судья никогда не появится. Теперь вместо него буду я. Но мне нужно развиваться, и, чтобы изменить мир, действовать надо сверху, наращивать влияние. С помощью Танит и Шахара я пробился на четвертую ступень. И не только пробился, но и Эйзер Гискон готов отречься от Ваала. Ему нужны верные бойцы. Он готов предоставить землю, где вы будете жить, это на Сабанском полуострове. И сейчас вы должны ответить, пойдете ли со мной. Будем ли мы сражаться вместе, как раньше. - Смотрю на Наамана. - Что скажешь? Каков бы ни был твой ответ, я все равно не оставлю свою стаю без помощи.
        Нааман выдерживает мой взгляд, его целый глаз блестит, ноздри раздуваются.
        - Леон был отважным воином и преданным другом, - говорит он. - Но я смотрю на тебя и не вижу его. Ты стал другим. Нам нужно время на принятие решения.
        - При положительном ответе завтра за вами прилетит транспортник Гискона, и вы никогда не будете голодать, прятаться и нуждаться. Вам предоставят жилье, современное оружие и технику. Все, что от вас потребуется, отбивать атаки бунтовщиков, которым подыгрывает нынешняя ЧВК. Мало того, я попытаюсь убедить Гискона создать свою ЧВК, куда рассчитываю включить вас, причем на офицерские должности.
        - А как же дети? Женщины? - пролепетала Гитель омертвевшим голосом, видимо, ее убило осознание того, что ко мне снизошла Танит, что это означает, ни для кого не секрет.
        - Место будет всем. У вас есть полчаса. Оставляю вас и жду в коридоре.
        Прислонившись к стене и запрокинув голову, думаю о том, как поступил бы на месте загнанных в угол людей. Им некуда отступать, нечего терять, но шаг в неизвестность всегда страшит. В столовой поднимается гвалт, отдельных слов не разобрать, больше всех спорят женщины, долетает «голод», «сдохнем». Нааман взывает к порядку и выносит решение на голосование.
        Выходит он раньше чем через полчаса, кладет руку на плечо и заглядывает в глаза.
        - У нас нет выбора, Леон. Здесь мы точно погибнем, нас загоняют, как диких зверей. Поэтому мы идем с тобой. Нас осталось шестьдесят четыре человека. Двадцать детей. Сорок четыре взрослых, двадцать пять женщин, девятнадцать мужчин - не маловато ли?
        - Наши женщины отменно владеют оружием, - отдаю ему коммуникатор, такой же, как у меня, программирую на нового владельца, объясняю, как использовать. - Он работает только снаружи, в зиккурат сигнал не дойдет. Я напишу точное время, когда и куда прибудет транспортник. - Пожимаю его руку. - Рад, что мы снова семья.
        Меня окружают собравшиеся, подростки спрашивают про «Полигон», взрослые - о подробностях жизни на четвертом уровне. Пытаюсь отыскать Гитель, но ее нет, скорее всего, ушла к детям. Говорю, что у меня мало времени, прощаюсь, но меня не отпускают, лезут с объятьями, жмут руку, дети липнут. Намаан топает, разгоняя их, и вместе с Бэном отправляется меня провожать.
        - Большая часть стай ушла в леса, услышав, что никто больше не истребляет озверелых, - говорит старейшина и бросает в спину: - Леон, если мы умрем… Наша кровь будет на твоей совести. Надеюсь, что она у тебя осталась!
        Останавливаюсь у порога, оборачиваюсь, выдерживаю его взгляд.
        - Намаан, клянусь, что как только появится возможность, я помогу и другим стаям. Но на это нужно время. Уйти в леса - правильное решение.
        После визита к трикстерам отправляюсь в логово Рэя, но не обнаруживаю его там. Судя по порядку и вытертой пыли, логово обжито, и ушел он отсюда недавно. Оставляю записку с данными своего коммуникатора - уж Рэй найдет способ со мной связаться. Пишу, что не забыл о нем и попытаюсь его вытащить и легализовать.
        Оставаться тут смысла нет - Рэя можно и до ночи прождать. Поскольку управился я быстрее, чем рассчитывал, остались три часа, и по подземным ходам отправляюсь к Помпилию, чтобы закинуть удочку, нет ли у него на примете толковых бойцов-зороастрийцев для службы в «Оплоте». Хочется, чтобы хотя бы офицеры были единомышленниками.
        Но на самом деле гораздо больше хочется увидеть Элиссу, обнять ее и снова сделаться целым. Заглянуть в ее сияющие счастьем глаза и понять, что все мои действия и решения нужны и важны.

* * *
        - Я не могу ответить за всех, - говорит Тевуртий, задумчиво помешивая натуральный чай в чашке, ложка изредка звякает о старинный фарфор. - Но мне нравится твоя задумка, и я поговорю с учениками, в которых уверен, а дальше выбор за тобой.
        Как и Рэю, оставляю ему свои координаты.
        - Спасибо. И, если будет возможность, собери в одном месте, я проверю их на лояльность.
        - Конечно будет, - кивает Тевуртий. - Одно дело делаем.
        Элисса сидит рядом со мной, на ее губах мечтательная улыбка. Странное дело - меня продолжает к ней тянуть до дрожи, причем достаточно сжать ее руку, как я это делаю сейчас, под столом, незаметно от Тевуртия, и наступает умиротворение, блаженное спокойствие, какое я ни разу не испытывал до нее.
        Хочется, чтобы все было, как в прошлый раз, но понимаю, что осталось полчаса, и я не смогу себя заставить уйти. И сейчас сложно, но, насытившись ее желанным телом, будет невозможно в принципе. Она тоже это понимает, но именно сегодня не хочет меня отпускать. На пороге вцепляется мертвой хваткой, гладит по спине, зарывается носом в футболку.
        - Еще пять минут. Чтобы запомнить.
        Я и сам хочу впитать ее запах, унести с собой вкус ее губ… Я становлюсь сентиментальным… И хрен с ним! Целую ее нежно и страстно, глажу по щеке.
        - Самая лучшая. Моя.
        Элисса находит в себе силы разжать объятья, и я выскальзываю на улицу, в ночь, но тело отказывается уходить, словно меня что-то удерживает. Поворачиваю голову и вижу в светящемся окне Элиссу, прижавшую ладонь к стеклу. С каждым шагом все глубже, все отчетливей чувство утраты, отдаляется ее силуэт, очерченный золотым светом ламп, ширится, растет между нами овраг, наполняется чернотой.
        Почему? Мы ведь обрели друг друга, и я буду возвращаться к ней. Все прошлые разы дурное предчувствие отпускало, теперь же оно со мной, даже когда спускаюсь на первый уровень, где меня ожидает флаер Эда.
        Теперь он сразу везет меня в мои апартаменты, раздерганный дурным предчувствием, прошу его быть осторожным на обратном пути и путать следы, а сам связываюсь сперва с Гисконом, докладываю, что трикстеры готовы вылетать хоть завтра, затем - с Лексом, парень отчитывается, что Надана и Тейн должны вернуться с родных зиккуратов за полночь.
        Вроде бы все, что от меня зависело, сделано. А значит, я имею право наконец выспаться, ведь завтра - очередной трудный день. Теперь все они будут трудными и ответственными, но мне не привыкать к жизни под прицелом.
        Проваливаюсь в черноту, едва коснувшись головой подушки, и снится мне война, мечутся лучи прожекторов, воет сирена. Открываю глаза, и вой сирены превращается в верещание коммуникатора. Нехотя отвечаю на вызов от неизвестного. Напряженный мужской голос говорит:
        - Леон. Это Тевуртий. На нас напали. Не отобьемся, их много. Полицию вызвал, не спешат.
        Сон пропадает мгновенно. Как же так? Меня не могли выследить, ведь я к ним пробирался окольными путями… Подумаю об этом потом. Надо торопиться.
        Одеваясь, набираю Лекса. Хотя сейчас третий час ночи, он отвечает сразу же.
        - Нужна помощь, - говорю я, лихорадочно соображаю, кого бы еще подключить.
        Там же Элисса! Некоторое время Тевуртий продержится, у него дом - крепость. Но потом… И людей взять неоткуда!
        Хотя и один я - боевая единица. Броня современных флаеров мощнее, чем у машин первых поколений, которые используют налетчики, а что это братство Топора, я не сомневался. Мой флаер оборудован плазмоганами и пулеметными турелями, из оружия у меня пистолет-автомат, бластер. Так что нужно лететь и сдерживать натиск до прилета полицейских. К тому же у меня есть два помощника. Очень надеюсь, что мы успеем раньше, чем налетчики прорвутся.
        Сбегая по лестнице, кричу:
        - Виктор! Вставай, собирайся!
        Он высовывается из-за двери - заспанный, помятый.
        - Танит нужна помощь. Будем драться и, возможно, умирать. - Бросаю Виктору плазмоган. Он ловит его на лету. - Будешь наводчиком во флаере. Справишься?
        Усталость исчезает с лица Виктора мгновенно, проступает решимость, он кивает. Рассеянный взгляд обретает твердость.
        Стучу в комнату Миранды, переступаю порог, тут уж не до приличий. Услышав шум, она уже проснулась и даже оделась.
        - На моих друзей нападение, нужно помочь. Будешь запасной.
        Девушка кивает, заправляя рубашку в брюки, а я думаю, что если мне придется десантироваться, ее можно посадить за штурвал, а Виктору передать управление турелями.
        Глава 11
        Время потерь
        На бегу звоню Лексу, он сразу же отчитывается хриплым со сна голосом:
        - Надана предупреждена, Тейн тоже. Но они не умеют водить флаер…
        - Рабов - за штурвал, сами - на турели, - командую я, скидываю координаты, потому что ждать их не намерен, секундное промедление может стоить Элиссе или Тевуртию жизни.
        Понимаю, что толку от соратников по Полигону будет немного, но тут главное - деморализовать противника. Дельты, будь то самые ярые отморозки, должны испытывать благоговейный трепет от одного вида элитного флаера, в то время как у них ржавые «ястребы» второго-третьего поколения. Покушение на жизнь гаммы или беты карается смертью, причем уничтожаются целые кварталы.
        По идее, при нашем появлении налетчики должны рассеяться.
        Мой флаер стартует первыми. Виктор рулит, мы с Мирандой осваиваем турели, мне привычнее пулеметные точки, Миранде оставляю плазменную пушку.
        - Управишься? - спрашиваю у нее, пытаясь разобраться, как работает наведение, хорошо, во время службы во внешнем патруле хоть что-то освоил.
        - Должна. В боевых действиях не участвовала, но на симуляторе набрала девяносто три балла из ста.
        - Отлично.
        Отлетев от наполовину потухшей ночной ступени, флаер пикирует вниз, презрев разрешенные воздушные линии. Чтобы не произошло столкновение, Виктор подал сигнал «опасность для жизни» и включил красно-зеленые проблесковые маячки.
        Но в столь поздний час в небе никого, разве что патрульные флаеры. Пока летим, прошу Миранду найти контакты полицейского отделения, к которому прикреплен дом Тевуртия, она справляется за две минуты, и я сразу же звоню в участок.
        Отвечают мгновенно, на той стороне слышен грохот и крики.
        - На связи Леонард Тальпаллис, четвертый уровень, ведомство «Оплот». Вооруженный налет на участке, - озвучиваю координаты, - приказываю срочно принять меры!
        Дежурный представляется в ответ и говорит:
        - Господин Тальпаллис, мы приняли вызов с места происшествия и выслали патруль. Однако флаер по пути был сбит, а в данный момент мы заблокированы превосходящими силами противника…
        Выматерившись, прерываю связь.
        - Миранда, срочно - контакты любого отделения третьего уровня! - говорю я, смотрю по навигатору, что лететь нам осталось минут пять. - Вызывай их сразу по моему коммуникатору, как откликнутся передавай его мне.
        Девушка управляется быстро, я представляюсь и озвучиваю проблему, упомянув, что ответственное ведомство не в силах помочь, а жизни людей, подвергшихся нападению, крайне важны.
        - На линии майор Димион Скрикус. К сожалению, проблема вне компетенции нашего ведомства.
        - Твою мать! Ты не проснулся еще, Скрикус? С тобой говорит лидер «Оплота». Четвертая ступень. Немедленно поднимай задницу и гони своих людей по координатам, которые сейчас получишь.
        - Повторите, пожалуйста, какое ведомство? «Оплот»? Уровень доступа?
        - Четыре ноль-ноль. Ты не ослышался. Срочно.
        Волшебные цифры мгновенно сбивают спесь с майора. Чувствую, как на том конце линии раздражение сменяется напряжением и страхом.
        - Так точно! К исполнению распоряжения приступаю.
        Тарабаню пальцем по подлокотнику. Сколько полицейским надо времени, чтоб раскачаться? Полчаса минимум. Так что на них рассчитывать не стоит. Главное, чтобы моя команда не опоздала.
        Под нами проплывает спящий парк третьего уровня, светятся фонари вдоль улицы богатых домов, благодаря голубым подсветкам кажется, что фосфорящиеся водоемы парят в воздухе. Изредка проезжают мобили.
        Дальше следуют узкие ступени второго уровня - более темные, с бедными постройками и обесточенными черными парками. Все, что вижу в иллюминаторы, выводится на монитор. Вот знакомый парк, где декоративные лианы сплетаются в диковинные фигуры, вереница одинаковых домов, ожерелье светящихся фонарей, туда Тевуртий и пикирует, а я устанавливаю коммуникатор на панели управления, врубаю громкую связь и вызываю Тевуртия, чтобы скоординировать с ним действия, но ответа нет. Какого хрена? Неужели я опоздал? Ну же, Тевуртий, отвечай!
        Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности!
        За предотвращение преступлений 2 степени сложности достижения умножаются на 5.
        Его дом под нами увеличивается, доносится треск пулеметных точек, весь периметр залит светом. Снижаемся еще, и я вижу засевших в засаде налетчиков. Ворота разворочены, пулеметные точки уничтожены, в засаде сидят боевики. Один заряжает подствольник.
        Не слыша, был ли щелчок ответа, кричу в коммуникатор:
        - Тевуртий, я на месте. Ответь!
        И снова тишина. Дурное предчувствие вскидывает башку, оскаливается и начинает расти, заполнять душу.
        Система наведения флаера работает просто: устанавливаю над коленями подставку с экраном, где в четырех окнах отображается то, что происходит внизу, активирую режим боя, навожу на цель метку, нажимаю красную кнопку - искусственный интеллект выполняет команду: боевиков прошивает очередь крупнокалиберных пуль. Цель роняет гранатомет, но он успевает выстрелить, граната попадает в дом, снеся часть крыши на втором этаже, осыпает осколками бетона тау «синицу», стоящую на стартплощадке наверху.
        - Вали всех, кого видишь снаружи, - командую Миранде, и несколько точек на участке Тевуртия расцветает взрывами.
        Включаю громкоговоритель:
        - Полиция! Немедленно сложить оружие и покинуть территорию!
        Но, вопреки ожиданиям, налетчики не разбегаются в ужасе при виде высокоуровневого флаера, а начинают по нам палить.
        - У них гранатометы, - говорит Виктор, делает резкий маневр - мы с Мирандой едва не выпадаем из кресел, виснем на ремнях безопасности.
        Мимо проносится заряд, бахает вдалеке. Флаер описывает дугу над домом Тевуртия. Автоматическое наведение не работает в динамическом режиме, потому берусь за рычаги наведения со встроенными кнопками и стреляю наобум. Миранда работает по площади. Пули налетчиков не причиняют флаеру вреда.
        - Леон! - доносится из коммуникатора голос Элиссы, и выдыхаю с облегчением. Живая! - Они в доме. Тевуртий не может ответить, отстреливается, мы на втором этаже, не можем пробиться к флаеру.
        - Сколько их? - спрашиваю у нее и командую пилоту: - Виктор, делаем второй заход!
        - Много. Четверо…
        - Минимум семеро, - откликается Тевуртий.
        Виктор выполняет команду, флаер пролетает над домом, откуда врассыпную выбегают налетчики. Не семеро, девять или десять.
        Внутри дома грохочет взрыв. Из окон кухни вырывает пламя. Ах вы суки! Стреляю по убегающим, Миранда накрывает их огнем из пушек. Флаер резко берет вверх.
        - Элисса! - кричу я. - Вы целы?
        Доносится треск, кашель.
        - Пожар. Дверь выбило, - хрипит Элисса. - Мамочки… Тевуртий, эй… Вы живы…
        Он надрывно кашляет.
        - Элисса - к флаеру, внизу огонь, здесь задохнешься, - распоряжается Тевуртий. Доносятся треск, возня. - Я не смогу. Нога сломана.
        - Я не умею его водить! - кричит она, кашляет. - Ой, мамочки, у вас кровь… Надо жгут.
        Дальше он говорит тоном, не приемлющим возражений:
        - Элисса - на крышу. Леон, сможешь ее забрать? Нас собирались взять живыми, иначе просто взорвали бы вместе с домом… Держи коммуникатор и - вперед. - Последнее он говорит Элиссе.
        - Да, скоро буду, - откликаюсь я. - Элисса, не глупи, делай, как говорят. Прилечу - вместе вытащим Тевуртия.
        Десантируюсь, и с крыши мы улетим на стоящем там флаере.
        Виктор делает резкий разворот и начинает снижаться, замечаю вдалеке огоньки двух летящих сюда машин. Отчаянно ругаясь, переключаюсь на Лекса, он отвечает скороговоркой:
        - Мы все вылетели, а нам на хвост упали какие-то суки. Отстреливаемся.
        - Твою мать! - восклицаю я и понимаю, что к нам летят не они и не полицейские - те вряд ли так оперативно сработают. - Виктор, вниз! Быстро. Как спущусь, проваливайте отсюда.
        Смотрю в прозрачное брюхо на приближающуюся площадку, надеясь разглядеть Элиссу. Из люка на крыше тянется черный дым, видны языки пламени, но девушки на крыше нет! Проклятье, неужели наглоталась угарного газа? Или пытается вытащить Тевуртия?
        Одной рукой цепляю карабин веревки к крепежу, другой набираю Элиссу, но нет соединения. Флаер зависает над крышей в четырех метрах, люк в его брюхе медленно ползет в сторону, в салон врывается грохот перестрелки - Миранда и Виктор палят по врагам, а они отвечают. Не дожидаясь, пока люк откроется полностью, бросаю веревку, скольжу по ней вниз, одной рукой держась, второй целясь из пистолета в люк на крыше.
        Вражеские флаеры, старенькие «ястребы», проносятся над моим, поливая его огнем, но пули не берут броню более современной модели. Помню, что есть и плазменные пушки…
        Отпускаю веревку, крича Виктору:
        - Валите отсюда!
        Откатываюсь в сторону, к стоящему флаеру, на полусогнутых бегу к выходу на крышу, но замечаю там движение, замираю, пячусь, потому что оттуда вылезает точно не Элисса. И не Тевуртий. Отбегаю к флаеру. Дом то озаряется светом прожекторов, то погружается в абсолютную тьму, и даже мои глаза не успевают перестраиваться.
        Из дома вылезает налетчик с мордой, перепачканной сажей, целится по сторонам. Первый порыв - пристрелить его, но не спешу. Вскоре появляется второй, волокущий бесчувственную Элиссу под мышки. Навожу на него пистолет. Запрокинув голову, первый кричит в рацию:
        - Мужик подох. Девка живая. Снижайся!
        А вот теперь пора. Нажимаю спусковой крючок. Хлоп! Навожу ствол на второго. Хлоп! Дернувшись, он роняет Элиссу, заваливаясь за спину, я бросаюсь к ней. Свет прожектора бьет по глазам, на миг слепит. Надо мной зависает вражеский флаер, а перекатом бросаюсь к Элиссе вместо того, чтобы спрятаться под стоящей машиной. Прыгаю, накрываю ее своим телом.
        Рядом проходит дорожка от пуль. Над вражеским проносится мой флаер, но не слежу за боем. Все так же прижимая Элиссу к себе, качусь в спасительное убежище, молясь всем богам, включая Ахура Мазду. Под брюхом флаера перевожу дыхание, не обращая внимания на жжение вверху лопатки. Элисса, лежащая подо мной, закашливается, приходя в сознание.
        Виктор все-таки подбил вражеский флаер: он кренится и зигзагом идет вниз, оставляя дымный след. С грохотом взрывается вдалеке - аж земля вздрагивает. Но и мой флаер подбит и слегка дымит. Виктор оказывается виртуозным пилотом, и каждый раз умудряется делать безумный кульбит и избегать попадания из плазменной пушки.
        Положив Элиссу, свернувшуюся калачиком и кашляющую, пытаюсь открыть флаер, и до меня доходит, что он закодирован, если не запрограммирован на владельца. Длинно и многоэтажно ругаюсь, возвращаюсь к Элиссе, она к тому моменту приходит в сознание, всхлипнув, прижимается ко мне.
        - Как открыть флаер? Нам надо уходить отсюда.
        - Мне надо приложить руку к панели, у меня есть доступ, - хрипит она. - А вести можешь и ты. У тебя кровь, - она трогает мое плечо, но отстраняюсь.
        - Некогда. - Подвожу Элиссу к панели у хвостового люка. - Открывай.
        Поглядывая на выход из дома, откуда вырываются языки пламени, она прикладывает руку к панели, которая непозволительно долго считывает информацию, сопоставляет ее в своих электронных мозгах… На миг снова слепну от прожектора, закрываю собой Элиссу, слышу свист открывшейся двери «синицы» и толкаю девушку туда, падаю сам.
        Позади грохочут пулеметы вражеского флаера. Еще что-то грохочет. Пули влетают в салон и впиваются в обшивку. Не могу проморгаться. Элисса кашляет, хрипит. Ощупью тащу ее к креслу пилота. По щекам катятся слезы, и ослепшие глаза смутно видят панель управления, Элисса ее запускает, я отдаю команду закрыть люк в хвостовом отсеке, через который мы вошли.
        Стену прошивает еще дорожка пуль. Вскрикивает Элисса. С шипением закрывается люк. Оборачиваюсь и едва успеваю подхватить девушку, заваливающуюся набок.
        Мир будто становится на паузу. Остается только Элисса, ее синие глаза, дрожащие ресницы. Под ладонью, прижатой к ее спине - горячее, мокрое. Неверяще смотрю на окровавленную руку. Элисса улыбается и шепчет:
        - Люблю тебя. Боялась, что не успеешь. Теперь не страшно…
        - Тссс! Все хорошо, маленькая. Молчи, береги силы. - Тащу Элиссу к креслу второго пилота, ее ноги не слушаются, волочатся по полу. - Я тоже тебя люблю.
        Пожалуй, впервые в жизни мне страшно. До тошноты страшно развернуть Элиссу и оценить повреждения. Но пересиливаю себя. Смотрю на три пулевых отверстия: чуть выше подвздошной кости, позвоночник, лопатка - и понимаю, что все очень нехорошо. Даже если прямо сейчас положить ее на операционный стол, не факт, что она выживет, а если выживет, то никогда не сможет ходить.
        Ерунда. Мне это все равно, главное - чтоб жила!
        Выживет! Должна! Я спас столько людей, и ее смогу спасти. Логика отключается. Остается единственное желание - помочь Элиссе. В моей жизни было много чудес, пусть будет еще одно. Пытаюсь вылечить ее с помощью способностей, но программа выдает ответ, что я смогу это сделать только завтра.
        Пытаюсь посадить ее в кресло. Надо срочно лететь… Но девушка вцепляется в мою футболку мертвой хваткой.
        - Стой. Я все равно умру. Ты не успеешь. Лучше обними меня.
        Как идиот, делаю, что она говорит, вместо того, чтобы рвать отсюда в медицинский центр, прижимаю к себе девушку, губами нахожу слабо пульсирующую венку на ее виске. Элисса водит руками по моей спине.
        - Спаси… бо.
        Руки ее бессильно виснут, голова свешивается набок, и по телу прокатывается волна дрожи. Она знала, что так будет, и предупредила заранее. Надо было забрать ее с собой, а не оставлять у Тевуртия. Осознания потери еще нет. Сажаю Элиссу в кресло второго пилота, пристегиваю. Снаружи грохочет громкоговоритель, но это вне меня. Включаю флаер. Отмечаю, что прибыли полицейские, три флаера отсекают периметр.
        Накатывает злость. В груди, где было сердце, клубится ярость. Поднимаю флаер в воздух, отвечаю на вызов по коммуникатору.
        - Димион Скрикус! Докладываю…
        - Нужны трое для допроса. Остальных - расстрелять.
        Говорю Виктору, что все в порядке, и вместо того, чтобы улетать, возвращаю машину на место и глушу мотор. Ярость застилает разум, отодвигает долг и сжигает инстинкт самосохранения. Эти твари не должны жить. Никто.
        Спускаюсь с крыши по пожарной лестнице. В раскуроченном дворе уже никого нет, но на улице слышны крики, выстрелы, отрывистые команды полицейских. Копы взяли налетчиков в оцепление и гонят сюда. Отлично. Пойду им навстречу.
        Передергиваю затвор. Шагаю к дымящемуся провалу в заборе. Пенелопа знала. Элисса знала. Только я идиот. Если бы прислушался к ним, все было бы иначе.
        К дому пятится человек с автоматом. Стреляю ему в затылок. Подхожу к дергающемуся телу, переворачиваю его ногой. Поднимаю автомат, целюсь в голову и превращаю некогда смазливое лицо в месиво мозга, крови и обломков костей.
        Как взбесившийся волк, не чувствую удовлетворения. Мне не расстреливать хочется этих мразей - рвать зубами, смотреть, как хлещет кровь из горла, чувствовать, как дергается тело, испуская дух.
        Работаю, как машина. Цель - выстрел - добивание. Правая рука слушается плохо - и плевать. Над головой проносится флаер кого-то из моих соратников.
        Плевать.
        Пищит коммуникатор - и пусть, я вижу цель, это гораздо главнее.
        Над головой виснет флаер, потоком теплого воздуха вздымая пыль и сухие листья, меня накрывает луч прожектора, и зычный голос Вэры прокатывается над поселком:
        - Леон, ты что творишь? Жить надоело. Брось оружие!
        Понимаю, что если сейчас остановлюсь, то реальность догонит, обрушится и размажет по асфальту. Навстречу выбегают полицейские, и я бросаю автомат, разворачиваюсь и шагаю к пожарной лестнице, карабкаюсь наверх. Во флаере беру Элиссу на руки, глажу лоб, щеки, губы. Обнимаю.
        Ты предотвратил преступление 2 степени сложности!
        Осталось предотвратить 247 правонарушений.
        Во время облав я терял друзей, учителей, учеников, и каждый раз вместе с ними отмирала частица души. Но теперь я будто бы ушел в минус, в антиматерию, в душе разверзлась бездна, куда устремилось все - цели, достижения, смыслы, друзья.
        В салон врывается Надана, за ней - незнакомые полицейские.
        - Леон, слава богу, ты не ранен…
        Она округляет глаза, видя Элиссу у меня на руках, шумно сглатывает, раскидывает руки, оттесняя полицейских.
        - Идемте на крышу, там и поговорим. Все в порядке!
        Кладу Элиссу, поднимаюсь, весь перепачканный кровью ее и своей.
        - Взяли пленных? Нужно допросить, узнать, кто заказчик.
        Надана отводит взгляд.
        - Отвезем их на базу, там и допросим. Прилетай, как будешь готов.
        Не сдержавшись, она возвращается и обнимает меня.
        - Мне очень жаль.
        Наверное, слезы принесли бы краткосрочное облегчение. Но эта роскошь мне недоступна. Перебираю спутанные пряди Элиссы и понимаю, что нужно жить дальше, пусть это будет и движение по инерции.
        Жить, чтобы никто не ушел безнаказанным.
        Глава 12
        Время разбрасывать камни
        Где-то за толстыми стенами зиккурата занимается рассвет. Здесь, в крематории, всегда красноватое освещение.
        Плакальщицы задвигают полку, на которой лежит Элисса, в печь. Я смотрю на нее, облаченную в белое платье, хрупкую, нежную и с трудом подавляю желание воскликнуть «Что же вы делаете?», броситься к ней, разбудить, вытащить из огненного плена, но нет, она не проснется, и все, что я могу сделать правильного - провожать ее взглядом. И искренне завидовать тем, кто умеет выть, рыдать - так легче. Наверное.
        Сжимаю зубы, кулаки. Пенал закрывается, и мир для меня гаснет, окрашивается багрянцем, как комната прощаний.
        Пожилая плакальщица касается моей руки и спрашивает:
        - Господин точно желает собрать пепел в урну? Это не по канону.
        Молча окатываю ее холодным взглядом, она все понимает, пятится, а я выхожу в коридор, где меня ожидает сидящая на стуле Надана. Запрокинув голову и упершись затылком в стену, она дремлет, между коленями зажат автомат. На шелест двери вздрагивает, бросает на меня виноватый взгляд и десятый, наверное, раз повторяет:
        - Мне жаль.
        Смотрю на коммуникатор: семь тридцать утра. Сажусь рядом с Наданой, точно так же запрокидываю. Чувства будто омертвели, не верится, что все происходит на самом деле, и человека, который для меня значит больше, чем целый мир, больше нет.
        Из соседнего коридора приходит Лекс, остается стоять. Скрестив руки на груди, говорит:
        - Леон, я все понимаю, но что произошло? Кто и на кого напал и почему это так важно?
        - Те, кто должен был помочь в дальнейшем. Меня как-то отследили, когда я к ним наведывался.
        Эмпатия у Лекса отшиблена, потому Надана шикает и наступает ему на ногу, он вскидывает брови, разводит руками и обращается ко мне:
        - Ты говорил, что не рискуешь, спускаясь вниз, что отследить тебя будет сложно. Как же так?
        А ведь действительно - как? Если меня выследили во время первого визита, то и налет совершили бы раньше. Но эту версию отметать нельзя. Я следил за дронами вокруг, не было ничего подозрительного. Возможны еще варианты: отследили через Виктора, когда он передавал послание для Элиссы, или… Эд. При желании он мог видеть, куда я направляюсь.
        Поднимаюсь.
        - Вот так, Лекс. Ты думал, будет легко? У меня могущественные враги, и теперь все мы под прицелом. Охотятся, как видишь, и на моих союзников. Скорее всего, чтоб подобраться поближе ко мне…
        Открывается дверь, плакальщица выносит непрозрачный фарфоровый сосуд с прахом Элиссы. Кивком благодарю женщину и продолжаю, бережно сжимая его и шагая на стоянку флаеров:
        - И на вас будут охотиться. Так что по одному не ходите. Все, что происходит - только начало. Мир несется под откос, Лекс. - Думается, что туда ему и дорога, хочется взорвать все зиккураты и начать с нуля, но говорю другое: - Не факт, что получится его остановить. А нам всем нужно научиться в совершенстве управлять флаером.
        - Да, тут недоработка.
        Воцаряется молчание. По-прежнему отгораживаюсь от случившегося, кручу мысль о возможном предательстве. Неужели Эд? Мать и брат - мощные рычаги давления на него. Понимаю, что теперь так и буду об этом думать, набираю Эда через коммуникатор.
        - Да, - отвечает он заспанным голосом. - Леон? Что-то срочное? - Доносится зевок.
        Если бы он предал меня, вряд ли смог бы так мастерски изображать спокойствие. Но все равно проверить надо.
        - Срочно приезжай на базу.
        - Что-то случилось? - настораживается он.
        - Всё на месте. Пропуск у тебя на месяц. Жду.
        Вспоминается полковник Вайоддан, о котором сообщил Рэй. Высокопоставленный полицейский курирует бандитские группировки и черных трансплантологов. Наверняка он может рассказать много интересного о главах преступных кланов. Добравшись до своего флаера, усаживаюсь в кресло наводчика, собираюсь дать задание Миранде, чтоб связалась с Вайодданом, но приказываю себе не гнать коней. За ним нужно или послать кого-то надежного, или приехать лично и увести под белы рученьки, чтоб не сбежал.
        - У вас ранение, хозяин! - Миранда достает аптечку, разматывает повязку, которую мне наложили сразу после боя, сканирует рану. - Серьезных повреждений нет.
        Пока она возится со мной, накладывая повязку, и советует не появляться на людях, перепачканным кровью, Виктор сажает флаер на парковке, и я обращаюсь к нему:
        - Жду тебя на базе. Миранда, ты, наверное, тоже пригодишься. Заодно, пожалуйста, закажи мне чистую одежду.
        Девушка кивает. Она лучше смотрелась бы в кабинете, перебирающей документы, чем управляющей плазменной пушкой.
        Все вместе занимаем мобиль на монорельсе, он накрывается прозрачной крышкой и бесшумно скользит сквозь стены зиккурата. Сидим по двое: я и Надана, Лекс и Вэра, Миранда и Виктор. Два задних сиденья пустуют.
        - Надана, извини, так и не спросил, что с твоими людьми, - говорю я. - Они согласны переехать в наш зиккурат?
        - Да ничего. Понимаю, - отвечает она на извинение, отводя взгляд. - Четыре человека приехало. Все бойцы что надо, мы вместе тренировались. Пропуск им выписала, надо, чтоб ты на них глянул, а потом будем обустраивать на втором уровне. Они-то все дельты.
        Замечаю, что Надана не знает, как себя со мной вести, боится лишний раз травмировать, отчего еще более тошно. Остальные, похоже, не поняли, что случилось. И хорошо. Их сочувствие мне ни к чему. Заодно вертится мысль, что почти все наши люди будут дельтами, потому нужно обустроить еще одну базу на втором уровне. Допросы и все прочее будут проходить там, неудобно каждый раз заморачиваться с пропусками для жителей второго уровня.
        Мобиль останавливается, откидывается крышка, опускаются дверцы, как лепестки раскрывающегося цветка, и мы выходим. Расфуфыренные прохожие таращатся на меня с ужасом, особенно им не нравится автомат, отобранный у пристреленного налетчика. Да и у меня видок тот еще: всклокоченный, лицо все в саже и крови, штаны разодраны, с пятнами крови.
        - Надана, Виктор, вы мне нужны прямо сейчас.
        Понимаю, что гемод физически не сможет предать хозяина, но все равно буду сомневаться, пока не проверю его. Включаю свет в кабинете, усаживаюсь за стол и киваю Виктору на стул напротив, просмотрев характеристики: все без изменений.
        Надана прислоняется к стене, потому что стульев всего два, она без слов догадывается, что от нее требуется, вперивается в гемода.
        - Виктор, замечал ли ты слежку или что-то странное, когда передавал послание Тевуртию Помпилию?
        - Я был предельно осторожен. Слежки не замечал. К тому же перед визитом для отвода глаз посетил несколько общественных заведений, все было чисто.
        - Вступал ли ты с кем-то в контакт, рассказывал ли о своем визите?
        - Не вступал. Не рассказывал. Я создан, чтобы защищать хозяина, а не вредить ему. Я не смог бы тебя предать.
        - Спасибо, Виктор. Пока не улетай домой, ты мне можешь понадобиться.
        Ждем, пока он удалится, Надана седлает стул.
        - Так что, я вызываю своих бойцов? Они у меня в апартаментах.
        - Позже, давай с Эдом разберемся.
        - Вообще странно, что ты вот так просто его сюда притащил. Уверен, что ему можно доверять?
        - Уже нет, - вздыхаю. - Но мы с ним сражались плечом к плечу, как с тобой на «Полигоне». Если это он предал, я его на куски порежу. Слушай, что у нас дальше. Я соберу и отправляю трикстеров на Сабанский полуостров - охранять нефтекачки Гискона.
        Надана присвистывает.
        - Хрена се! Они тебя послушаются? Это ж беспредельщики. Разнесут ему там все.
        - Слухи о кровожадности и неуправляемости трикстеров преувеличены. И ты никому не расскажешь, кто эти люди на самом деле. Для всех они - черноротые.
        Никто не имеет доступа в мой кабинет, где мы находимся, но на всякий случай еще раз просматриваю его, не появились ли следящие устройства, выключаю коммуникатор, Надана делает так же, я убираю их в сейф и продолжаю:
        - Трикстеры не поклоняются Ваалу, отсюда их демонизация. А поскольку им нужно выживать в жестких условиях, у них железная дисциплина и отменная военная подготовка.
        - Надо же. Я о них только читала и кино смотрела, а там - каннибализм и все прочее. Хотелось бы на них посмотреть.
        На языке крутится «насмотрелась уже», но молчу. Из встроенных динамиков льется женский голос:
        - К вам посетитель…
        - Впускай, - не дослушав, отвечаю и выключаю оповещение, чтоб в кабинет мог войти кто угодно, и не тратить время на дополнительные проверки.
        Входит озадаченный Эд.
        - Ваал милостивый! Что случилось, Леон? - на его лице проступает неподдельное беспокойство.
        Просматриваю его характеристики: без изменений, отношение ко мне - симпатия. Увлекшись, смотрю дальше и замечаю, что на его голову будто бы накинута багряная сеть, не успеваю подумать о том, что это, как получаю ответ:
        Агрессивное ментальное воздействие.
        И никаких подсказок. Так, стоп! Мне для того же исцеления нужен телесный контакт с объектом. Если источник ментального воздействия - Боэтарх, значит, он либо лично встречался с Эдом, либо научился дистанционно насылать проклятия.
        - Как ты себя чувствуешь, Эд?
        Мой вопрос вгоняет его в ступор, он хлопает ресницами, мотает головой.
        - К чему ты клонишь? Я в норме, а вот ты выглядишь неважно.
        Надана внимательно следит за ним, впитывает каждое его слово.
        - Ты встречался с кем-нибудь подозрительным? - продолжаю допрос.
        - Нет, - Эд косится на Надану, прохаживающуюся по кабинету. - Все как обычно: наши с тобой дела, мама, брат… Я не понял, это что, допрос? - В его голосе сквозит возмущение. - Леон, я не предавал и никогда не предам тебя, клянусь! Слишком многим я тебе многим обязан. Да я скорее пузо себе собственноручно вскрою!
        Перевожу взгляд на Надану, она расплетает руки, скрещенные на груди, и пожимает плечами:
        - Он не врет. По крайней мере, я не чувствую фальши.
        - Все-таки допрос, - мрачно кивает Эд и углубляется в свои мысли, привалившись к стене.
        В принципе, я не обязан отчитываться перед подчиненными, но Эд не просто подчиненный, он мой соратник и, хотелось бы верить, что друг. Или «хотелось верить» снова меня подводит?
        - На людей, к которым ты меня отвозил, напали. Они мертвы. Только два человека знали, что я был у них: Виктор, мой раб, и ты. Виктор чист. Мне неприятно проверять тебя, но я должен это сделать.
        - Можно я присяду? - спрашивает Надана, кивая на пустующий стул, идет мимо Эда, равняется с ним.
        Медальон на шее жжет огнем, пальцы дурного предчувствия сжимают горло. Действую превентивно: перепрыгиваю через стол, еще не понимая, кто мой враг и что делать. В этот момент Эд бьет Надану локтем в шею, выхватывает пистолет из кобуры на ее бедре, наводит на меня. Бросаюсь ему в ноги. Одновременно гремит выстрел.
        С учетом нынешней прокачки, заломать Эда и выбить пистолет не составляет труда. Хочется схватить его за волосы и бить, бить лицом об пол, чтоб хрустели хрящи, хлюпала кровь… Но пересиливаю себя, сажусь верхом, заведя его руки за спину, беру на болевой и, наклонившись, шепчу ему в ухо:
        - Сколько тебе заплатили, гнида? Падла, я тебя на лоскуты порежу, и если ты думал, что знаешь, что такое боль, ты ошибаешься. - Выкручиваю его руку, он орет, бьется об пол, а потом вдруг затихает, судорожно вздрагивает всем телом.
        Его удар не вырубил Надану. Она давно поднялась и наблюдает за нами, потирая шею.
        - Вот же гнида! Что с ним? Подох или прикидывается? Это, конечно, не смешно, но он был честен с тобой. Верил в каждое свое слово.
        - Проверь пульс. Не рискну его отпустить.
        Подняв пистолет, Надана ставит его на предохранитель, сует в кобуру, щупает пульс на аорте Эда, кивает.
        - Живой.
        Обмякшее тело снова напрягается, Эд вертит головой по сторонам, дергается - я заламываю его руку, он шипит.
        - Какого хрена? Что происходит? Леон?
        Ослабляю хватку, наклоняюсь и снова шепчу:
        - Это ты мне скажи, что происходит.
        Он на пару минут затихает - анализирует происходящее.
        - Ты меня вызвал, я пришел. Ты устроил мне допрос, я ответил…
        - Попытался разоружить Надану и прикончить меня.
        - Этого не помню.
        Надана, сидящая возле него на корточках, кивает:
        - Похоже, не врет.
        И тут до меня доходит, что ментальное воздействие может быть не программой смерти, а подчинением воли, например. Возможно, у Эда был контакт с Боэтархом, но это стерто из его памяти, потому он сам не знает, что пытался меня убить, и верит своим словам, а потому их нельзя распознать как ложь. И программа не расценила его действие как противоправное деяние, потому что Эд по доброй воле ничего противозаконного не совершал.
        - Надана, дай наручники или веревку.
        Девушка отправляется на поиски. Эд говорит, уже не сопротивляясь:
        - И что теперь?
        - Пойдешь в камеру. Потому что ты можешь броситься в любой момент, не желая того. Но прежде мы побеседуем, и я кое-что для себя выясню.
        Крепко связываю руки Эда, он поднимается и садится на стул, растопырив коленки. Его голова опущена, в глазах стоят слезы.
        - Как же так? - лепечет он. - На мне брат и мама, я не могу в тюрьму.
        - Вот сейчас и разберемся, как же так…
        Звенит коммуникатор - отвлекаюсь, чтобы ответить Гискону, выхожу из кабинета. Надана подходит к Эду, бдит. Вызвавший меня Эйзер сразу приступает к делу:
        - Как рекруты? Будут? Они нужны уже сейчас. Можно сказать - вчера были нужны, мои люди донесли, что в ближайшее время аборигены собираются штурмовать вышки. Ну а потом нефтекачки приберут к рукам Магоны. Или выставят такой счет за услуги, что проще от вышек отказаться.
        Еще раньше он говорил, что особой опасности местные не представляют, а вышки - настоящая локация-крепость, но сегодняшний день показал, как хрупка человеческая жизнь. Чтобы не рисковать теперь уже своей стаей, уточняю:
        - Мне нужно понимать масштаб проблемы. Хватит ли сорока человек…
        - Хватит. Местные - дикари с древними дробовиками. Главная опасность - наемники Магона, которые им подыгрывают. А если поставить их перед фактом, действовать в открытую, идти на конфронтацию и рисковать репутацией Магонов они не станут.
        - Есть сорок взрослых. Нужно самое современное обмундирование и оружие, огнестрел, не плазма. Наведем порядок на втором уровне, посмотрю, как эти люди в работе, и сегодня ближе к ночи вылетаем на полуостров. Все, включая женщин, владеют оружием и рукопашкой. Свяжусь с тобой через полчаса-час, я немного занят - киллера допрашиваю.
        - В смысле - киллера?
        - На меня только что было очередное покушение. Но ничего, отбился. Можно сказать, привык.
        - Потом у меня совещание. Держим связь через Лераттона.
        Судя по тому, что он не заикнулся о своей жене, она пока в порядке. Возвращаюсь в кабинет, сажусь на свое место напротив Эда, кладу руки на стол и сплетаю пальцы.
        - Теперь рассказывай медленно и подробно, что ты делал с момента, когда первый раз отвез меня на второй уровень.
        Ненадолго задумавшись, Эд начал рассказ. Получилось, что провал во времени случился в тот день, когда он отвез меня в парк, возле которого живут Помпилии. Затем он пошел в больницу к матери, а оттуда - домой. А когда добрался, его встретил испуганный брат, была уже глубокая ночь. Но почему-то Эд не придал значения странности, провал во времени списал на стресс.
        Скорее всего, Эду промыли мозги и допросили его. Благо что он не знает обо мне ничего компрометирующего и не совсем в курсе, как обстоят дела в «Оплоте». Зато от Помпилиев забирал меня еще до Полигона, и вычислить нужный дом Боэтарху было несложно. Конечно же, он не знал, что там Элисса, и руками бандформирований, подконтрольных его союзникам Филиным, хотел захватить в плен жильцов, чтобы допросить и выяснить обо мне побольше. Убивать он их тоже не собирался.
        Догадка захватывает так, что, не в силах усидеть на месте, я меряю шагами кабинет, не обращая внимания на Эда и Надану. Получается, Боэтарх может кого угодно подчинить своей воле… Нет, не кого угодно, а многих, иначе у него уже была бы верная армия из послушных пунийцев.
        Интересно, перед кем он бессилен? Или, может, его способности имеют ограничения, как и мои?
        Набираю Ра, который все еще приставлен ко мне для охраны и в качестве советника, прошу определить под арест Эда, и оказывается, что у альф есть личные тюрьмы. Задумываюсь над вопросом номер два - полковнике Вайоддане, третье на повестке дня - создание собственной ЧВК из трикстеров.
        - У меня брат один дома, - возражает Эд, выводя меня из раздумий.
        - Можно сделать так, чтобы тебя это не волновало, - подношу палец к виску и имитирую выстрел. - Вижу, не подходит вариант. Ты, мой друг, под программой и себе не принадлежишь, подчиняешься чужой воле. Потому будешь сидеть под арестом, пока я не придумаю, как тебя избавить от пагубного влияния. Так что возмущения неуместны.
        Опустив голову, Эд замолкает. Входит Ра в сопровождении двух безопасников в черном, они уводят покорного Эда. Ра окидывает взглядом кабинет, кивает:
        - Обживаешься - хорошо. Отец ввел меня в курс дела, теперь жду от тебя подробностей.
        Значит, Ра в курсе, кто его родитель. Киваю на уходящих безопасников:
        - Серьезные ребята. Пока нехватка кадров, нужно человек шесть, чтоб наведаться к полковнику Вайоддану на третий уровень. Он - связующее звено полиции и ОПГ, собираюсь его допросить с пристрастием.
        Еще раз проверяю Ра - вдруг и у него программа подчинения, и только после этого говорю:
        - Эйзер сказал, из кого я набираю рекрутов?
        - Да, из черноротых. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
        - Знаю. Я сейчас с ними свяжусь, уточню, сколько полетит людей, и нужен будет транспортник. Параллельно - оружие, броники, флаеры с пилотами. Здесь у нас огромный пробел, никто не водит флаер, придется обучать бойцов на симуляторах. Ну а поскольку люди будут переселяться семьями, транспортников нужно два: для бойцов и для мигрантов. Соответственно, на полуострове все должно быть подготовлено. Успеешь? Я пока пишу ответственному, чтоб готовил бойцов и переселенцев. Назови время, когда прибудут транспортники.
        Хмыкнув, Ра шумно выдыхает и, забыв о манерах, с чувством скребет в затылке.
        - Н-да. Не так все быстро.
        Бросаю на него взгляд, связываюсь с Нааманом, надеюсь, он воспользовался советом и ждет снаружи зиккурата, иначе я до него не достучусь. Отвечает он, слава богам, сразу же.
        - Сколько человек поедет? - не здороваясь, спрашиваю я. - Есть возможность поговорить с другими стаями? Нужно больше людей.
        - Количество то же, что я озвучивал вчера. Девятнадцать мужчин. И ты ж понимаешь, что женщин и детей мы не оставим…
        - Потому готовьтесь сразу, прибудут два транспортника. Есть дело на втором уровне, как справимся, на Сабанский полуостров полетите все вместе. Подробности, в том числе время вылета, сообщу в ближайшее время, будь на связи.
        Вот так - быстрее, вперед и вперед, не останавливаться, бежать до упада, потому что иначе осознание настигнет, ударит под дых, и буду валяться апатичной куклой.
        - От меня что-нибудь нужно? - спрашивает Надана.
        Пока Ра раздает команды по коммуникатору, вывожу Надану в коридор, чтобы не мешать ему, кладу руку ей на плечо.
        - Ты выбрала себе раба?
        - Да, девочку, чтоб Лекс не ревновал. Ты к чему клонишь?
        - Идем к Лексу, он запустил одну программу, где нужно принимать заявки, связываться с людьми, узнавать детали.
        - Эээ… ниче не поняла.
        Без стука входим к Лексу, вперившемуся в монитор. Он щурится, кивает нам. Я становлюсь слева, Надана - справа.
        - Насчет сайта с жалобами, - говорю я, и он сразу подхватывает:
        - Запустил. Работает, уже есть первые заявки, только принимать их некому.
        - Пусть этим займется кто-то из ваших рабов. Например, девочка Наданы. Ты, надо понимать, из солидарности выбрал мальчика.
        Лекс мрачнеет, глядит исподлобья.
        - Весь мозг вынесла своей ревностью. Она и к мальчику приревнует, потому не выбрал никого.
        Хлопаю его по спине.
        - Выбирай того, кто сможет хорошо работать. Значит, Надана, будет трудиться твоя девочка. Лекс, обучишь ее?
        Лекс кивает, нервно усмехаясь, Надана возмущенно вскидывает брови и упирает руки в боки. Оставляю их наедине, возвращаюсь к Ра, который все еще дает распоряжения по коммуникатору. Только одного озадачит, сразу переключается на другого, при этом меняются его голос и тон подачи информации. В коротких перерывах между звонками он принимает входящие, что-то фиксирует в коммуникаторе.
        Как раз когда он по моей просьбе закупает еду для трикстеров, которым приходилось голодать, из динамиков льется голос, что ко мне посетитель - Миранда. Велю ее впустить. Девушка останавливается у входа, собираясь говорить, но замечает беседующего Ра, приближается к столу и шепчет.
        - Там шесть человек из личной охраны Эйзера Гискона. Впустить?
        - Спасибо, я выйду сам. А ты пока раздобудь координаты полковника Вайоддана, третья ступень.
        - Хозяин, вы уверены, что третья ступень, а не четвертая? Гаммы редко получают такие звания.
        - Да, целый полковник-гамма. И называй меня не «хозяин», а «Леон».
        - Да, х… Леон.
        - Не звони ему и ни о чем не предупреждай. - Дальше обращаюсь к прибывшим, это бравые молодцы все не ниже полковника, холеные и раскачанные. - Вам задание - доставить полковника Вайоддана для допроса. Подробности - у моей помощницы. Поторопитесь.
        - Ордер? - интересуется командир звена.
        - Нам он не нужен, полковник - гамма. Мы имеем полное право вызывать на допрос их без ордера.
        - Исполняйте! - рявкает Ра, выглянувший в коридор, и бойцы удаляются, а я отключаю панель управления дверью, чтоб ко мне мог прийти кто угодно без предупреждения.
        Интересно, почему Гискон не использует таких бойцов для защиты своих интересов? Дорого содержать? Элитных бойцов слишком мало? Они отказываются участвовать в боевых действиях? Нужно будет изучить взаимоотношение между гражданами разных уровней, что и с кем мы имеем право делать и что альфы могут сделать с нами.
        Примерно через час в мой кабинет с видом хозяина входит подтянутый молодящийся Рекс Вайоддан. Доставив его, безопасники удаляются, их сменяют Надана и Вэра. Сканирую полковника: ему шестьдесят, но пластическая хирургия творит чудеса, и больше сорока ему не дашь. Прокачан тоже прилично для своих лет: сила 13, выносливость и ловкость 10. Добираюсь до информации о совершенных преступлениях… Вот это список!
        - Здравствуйте, Рекс, - говорю я. - Леонард Тальпаллис. Вы, наверное, в курсе, кто я.
        - В курсе, - ворчит он, перекатываясь с пятки на носок и заведя руки за спину. - Причина столь внезапного вызова?
        Сколько гонора! Придется сбить с полковника спесь.
        - На вас поступил весьма убедительный донос, - улыбаюсь я. - Нужно проверить вашу причастность к исчезновению детей…
        - Не причастен, - он скрещивает руки на груди, напрягается, замирает. - Что вы себе позволяете?
        - Если это недоразумение, то мы скоро с вами расстанемся. Следуйте за мной.
        В сопровождении моих соратников идем в актовый зал, где установлены фальшивые детекторы лжи. Надана усаживает полковника в кресло, подключает браслеты, надевает обруч ему на голову. Становимся с ней бок о бок, с серьезным видом смотрим в коммуникаторы.
        - Если вы солжете, мы сразу узнаем. Итак. Благодаря каким заслугам, будучи гражданином третьего уровня, вы получили звание полковника?..
        Вайоддан оказывается виртуозным лгуном, но Надана, молодец, отлично чует ложь. После часа жесткого прессинга мы его раскололи, и он признался в половине преступлений, еще через час, сообразив, что мы вправе лишить его не только должности, но и жизни, выдал имена и адреса преступных боссов, с которыми контактировал, а так же - оборотней в погонах.
        В итоге приходится пощадить старого лиса, но заключить под стражу до тех пор, пока не разберемся с главарями. Еще неплохо бы совершить рейды по питомникам, где детей выращивают на органы.
        Передаю список Миранде с просьбой в кратчайшие сроки собрать информацию по упомянутым лицам. Надана и Вэра отводят Вайоддана к Ра и, пока он, выругавшись, пытается его дистанционно пристроить в камеру, я остаюсь в кабинете один и начинаю задыхаться. Мысли о питомниках и о том, что там каждый день умирают дети, становятся ненужными, далекими и улетучиваются, разум заполняют пустота и понимание, что мне плевать на этот мир, на прокачку, дочь Гискона, сестру Боэтарха на Кипрусе, к которой надо наведаться - да на саму жизнь плевать.
        На губах появляется вкус губ Элиссы, пальцы ощущают тепло ее кожи…
        Открывается дверь, широким шагом входит Ра и отчитывается:
        - Транспортники готовы, прибудут сюда через полчаса, все закупки сделаны, но экипировка - наобум. Жилье на Сабанском полуострове для переселенцев готовят. Как я понял, мигранты полетят не сразу, а только когда сделаешь свои дела здесь? План действий есть?
        - Есть, - лгу я, рассчитывая разобраться по ходу дела. - Приму душ, и вылетаем.
        Пока буду снаряжать на подвиги трикстеров, обдумаю, стоит ли подключать полицейских к операции.
        Глава 13
        Ответный удар
        Трикстеры начинают стягиваться на площадь спустя десять минут после того, как приземлились транспортники. Подходят они, имитируя семьи: мужчины и женщины с детьми, из вещей у них сумки с самым необходимым - тем, что можно унести в руках. Мне не терпится ринуться в бой, выместить свои ярость и отчаянье на тех, кто повинен в смерти Элиссы, но я держу лицо, улыбаюсь своим. По предварительной договоренность они не панибратствуют, чтоб не выдать степень близости наших отношений, и враги не проследили между нами связь.
        Испуганная Миранда переминается с ноги на ногу возле транспортника, предназначенного для детей, брезгливо улыбается, провожая трикстеров внутрь. Они грязные, оборванные и даже самые смелые выглядят робкими, а по сравнению с холеными бойцами-бетами - жалкими. Там их ждут блюда из настоящего мяса, овощи, сладости. Раньше мне хотелось увидеть реакцию детей на лакомства, порадоваться вместе с ними, теперь все равно. Нааман, пришедший первым, носится туда-сюда, его глаза горят. Не удержавшись, он сжимает мою руку.
        - Спасибо.
        Оглядевшись, чтоб поблизости не было лишних ушей, шепчу:
        - Я не мог иначе.
        Черноротые боятся транспортников, и в парке пусто. Всего месяц назад я поднялся на более высокий уровень, но уже привык к чистоте и ровным линиям, потому разруха и грязь бросаются в глаза.
        Возле метро появляются два знакомых силуэта: высокий мужчина и кудрявая женщина, ведущая за руку подпрыгивающего мальчишку. Гитель, Барка и… Дэн? Вот уж не ожидал, что у него хватит наглости прийти после всего, что он натворил. Вчера я не принял бы его на борт, если не пристрелил бы, сегодня все чувства, кроме злости на Боэтарха, умерли. Хороший боец лишним не будет.
        Отпустив Гитель, Дэн решительно шагает ко мне, но я молча указываю на транспортник, он кивает, приложив руку к груди, и в его характеристиках неприязнь ко мне сменяется равнодушием. Гитель провожает его взглядом, пристально смотрит на меня, отпускает Барку, несущегося к транспортнику, приближается и спрашивает:
        - Леон, все хорошо? Что случилось?
        После семи лет вместе трудно что-либо скрыть от человека, знающего тебя лучше, чем ты сам. Но мотаю головой, киваю на транспортник и она, потупившись, исчезает внутри. Из салона доносятся восторженные возгласы, детский смех. Но чужая радость не улучшает настроение, наоборот, она чужда и напоминает ионизирующее излучение, пробирающее до костей.
        Возвращается Миранда, на ней лица нет. Потоптавшись на месте, девушка-гемод отчитывается:
        - Я сказала взрослым, что у них десять минут… Они едят, как животные. Чавкают. Дети тарелки облизывают, - девушка брезгливо передергивает плечами.
        Накатывает злость. Хочется запереть ее в подвале, месяц покормить синтетической дрянью и посмотреть, как она будет есть нормальную пищу. Заставляю себя отнестись к ней снисходительно, ведь она не виновата, такую программу вбили в ее голову, и теперь предстоит менять ее мировоззрение. Потому спокойно говорю:
        - Мира, ты когда-нибудь голодала? - Девушка мотает головой. - Попробуй недельку не поесть, манеры улетучатся сразу же.
        Она понимает, что ляпнула не то, но не соображает, что именно меня расстроило, растерянно хлопает глазами, но уточнять не решается.
        Через десять минут все взрослые собираются во втором транспортнике, где их встречают Надана и Вэра, раздают черную форму с кевларовыми жилетами, в какой приходили безопасники-беты. Бэн восторженно ощупывает тонкие пластины усиления. Нааман, взяв у Вэры автомат с лазерным прицелом, пытается приладить к нему подствольный гранатомет. Карталонец терпеливо объясняет, как что делается. Бросается к Бэну, пытающемуся снарядить магазин привычным способом. Возвращает патроны в пластиковую коробку, вставляет ее в паз ствола.
        - Просто нажимаешь на кнопку, и все происходит автоматически.
        - Переодеваемся, - командую я, и ко мне подходит Надана.
        - Мои амазонки уже за штурвалами штурмовиков, ждут команды.
        Усмехаюсь, вспоминая четверых ее боевых подруг: все раскачанные, грозные, у одной пирсинг везде, где только можно, в том числе в носу, у второй квадратная челюсть, синие волосы дыбом и сломанные уши борца, третья татуированная вся, включая лицо, четвертая фигуристая и миловидная, если не считать искривленный нос, она чемпионка боев на кулаках.
        Надана поводит носом и кривится от запаха немытых тел. Обитая возле мусорки, не очень помоешься. Понимаю ее пренебрежение, и ведь ничего не объяснишь. Мои люди уязвимы, не надо, чтобы они знали, что я тоже был трикстером. Был… А кто я сейчас? Ощущаю себя листом, сорвавшимся с ветки. Теперь я чужой и в собственной стае, и тем более среди бет.
        - Ты уверен, что они управляемые? - шепчет она на ухо. - Выглядят как дикари.
        - Удивишься, увидев их в деле.
        - Я привыкла тебе доверять, но сейчас… - Она смолкает, встретившись со мной взглядом.
        Жду, когда трикстеры облачатся и разберутся с оружием, вывожу с коммуникатора голограмму карты - трикстеры смотрят на нее, кто стоя, кто, сев прямо на пол. Вывожу координаты пяти целей, и на карте второго уровня они обозначаются красным.
        - Четыре резиденции главарей местных ОПГ находятся под открытым небом. Итак, друзья, на вас наисовременнейшая броня, кевлар с титановыми вставками. Вы с такой еще не сталкивались. Выдерживает выстрел в упор. Механическое повреждение от удара, конечно, будет, но пуля не войдет в тело. Риск минимален. А теперь слушайте, что мы будем делать…

* * *
        Жилища на открытом пространстве второго уровня однотипные и напоминают дом покойного Тевуртия Помпилия: двухэтажные квадратные коробки с парковками для флаеров на крышах. Состоятельным дельтам не остается ничего иного, кроме как выкупать несколько домов и соединять их галереями. Площадь резиденции нашей цели номер один, Алекса Ципиона, чуть меньше, чем полгектара.
        Гискон обеспечил нас семью штурмовыми флаерами класса «оса», вмещающими двух штурмовиков, управляющих турелями пулеметных точек и плазменными пушками, пилота и четверых пехотинцев для десантирования. Штурмовиков и пилотов пришлось нанять, в роли спецназа выступали трикстеры.
        Я сижу напротив Наамана и Бэна, касаюсь рукой восемнадцатилетнего Ромула. Картинка с камер флаера передается на панель, встроенную перед глазами в гермошлем. Две «осы» остаются отсекать периметр, шесть, включая мою машину, проносится над резиденцией Ципиона. Штурмовики стреляют из плазменной пушки по флаерам на крыше - как боевым, так и гражданским. На их месте распускаются огненные цветки взрывов. Взгляд выхватывает человека, летящего с крыши с раскинутыми руками.
        У преступников срабатывает система оповещения - внизу воет сирена. Мой усиленный динамиками голос прокатывается над резиденцией:
        - Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот». Алекс Ципион, ты обвиняешься в противоправных действиях. Требование - немедленно сдаться, иначе все, находящиеся на этой территории, будут уничтожены.
        Видимо, Ципион посчитал, что происходит очередная разборка, и велит своим людям отстреливаться: из шахт внизу поднимаются боевые орудия, в том числе плазменные пушки, но двигаются они медленно, потому их тотчас уничтожают залпы «ос», сделавших повторный заход. Лишь одна пушка успевает выстрелить, но наводчик не попадает по маневренному флаеру, ставшему на крыло и рванувшему вертикально вверх.
        Душу будто бы заливает кипящей магмой, сердце частит. Раньше трикстеры были на жертвами, нас загоняли, как диких зверей, и вот настал наш черед. Невольно улыбаюсь, глядя, как из окон по нам пытаются стрелять из подствольников, но искусственный интеллект наших флаеров мгновенно реагирует на опасность и уводит машины из-под обстрела, успев отправить заряды в окна. У каждой «осы» своя цель.
        Взрывом выбивает стекла и подбрасывает крышу дома. Преступникам нечего нам противопоставить. Продемонстрировав наше превосходство, я еще раз предлагаю сдаться:
        - Алекс Ципион и его верные псы! Сдавайтесь. Выходите во двор и ложитесь лицом в землю, тогда, возможно, вам сохранят жизнь.
        Вайоддан уверял, что район, где жили Помпилии, контролирует именно банда Ципиона, прикрывающегося ресторанным бизнесом, потому я начал именно с него.
        «Оса» идет на третий заход, но никто не думает сдаваться. Похоже, придется перебить тут всех к хренам, а мне хотелось бы взять Ципиона живым и допросить, ухватиться за нить, ведущую к заказчику, уверен, она тянется к Боэтарху. Еще у меня еще висит незакрытый квест по терактам, а зацепок пока ноль. Одно только имя наемника, виденного в аэропорту перед взрывом: Гелибаал Армадон.
        Разносим еще один дом, стоящий ближе к периферии. Сирена затыкается. Из двухэтажки, обозначенной следующей целью, выходят боевики с поднятыми руками, семь человек, становятся на колени, и их затягивает жирным черным дымом, а когда его рассеивает ветер, они лежат лицом вниз.
        Переключаюсь на внутреннюю связь.
        - Пехота, приготовиться к десантированию, проверить дома. Ципиона доставить по возможности живым. Миранда, вызывай полицию.
        Так мы снимем сливки, то есть верхушку ОПГ, а полицейские разберутся с мелочью. Если вызывать их раньше, они предупредят Ципиона, ведь половина местного отделения у него кормится.
        Я десантируюсь вместе с остальными трикстерами, мне необходимо действовать, глушить боль адреналином, кормить ярость смертями врагов.
        Работаем четверками: двое прикрывают, двое перемещаются до укрытия, затем меняемся, мне в напарники достается Ромул. Я первым добегаю до сдавшихся, приставляю ствол к затылку двадцатидвухлетнего Валентина Бубелинга:
        - Где Ципион?
        Лицо и голову полностью закрывает шлем, и мой голос слышно, только если переключиться на внешнюю связь, я ощущаю себя в виртуальной реальности, ведь ориентироваться приходится по изображению, но даже так программа выводит характеристики людей, с которыми я сталкиваюсь.
        - Строение тринадцать, - бурчит он, воткнувшись в асфальт.
        Список преступлений этого парня впечатляет: грабежи, убийства, вымогательство, покушения, и палец невольно давит на спусковой крючок, но останавливаю себя. Валентин купил себе жизнь, сдав лидера. Как бы я ни ненавидел шакалов, придется его пощадить, чтоб он остаток дней провел на исправительных работах в угольных шахтах.
        Переключаюсь на общую связь:
        - Восьмерка - готовьтесь принимать. Остальные - окружаем строение тринадцать!
        Передвигаемся туда все так же, четверками. Дом находится в третьем ряду построек и соединен с соседними стеклянными оранжереями, с нашей стороны такие переходы уцелели. В крови бурлит адреналин, мне непривычна роль загонщика. Ногой бью пластиковую дверь в оранжерею, но она заперта. Прикладываю коммуникатор к считывающей панели, и она принимает запрос - ИИ запрограммированы подчиняться запросам с более высоких уровней.
        Пространство утопает в диковинной растительности. Пахнет сыростью, зеленью, цветами. Водя стволами по сторонам, проходим небольшой бассейн, окруженный травой с продолговатыми листьями в человеческий рост. Никто не нападает, что ожидаемо. Вижу впереди движение, вскидываю руку, веля всем остановиться, целюсь в шевелящиеся растения. Мимо статуи обнаженной женщины, прикрывшейся рукой, проходит еще одна наша группа.
        - Восьмерка - готовность, - повторяю я.
        Впереди идущая группа попадает под обстрел: слышны выстрелы, крики, звенит разбитое стекло. Бросаюсь на помощь нашим, но, когда добегаю до тринадцатого дома, все уже кончено: трикстеры пустили по плазменному разряду в каждое окно, и изнутри тянулся густой черный дым.
        - В доме никого, - проговорили искаженным динамиками женским голосом. - Вероятно, ушли через подземный ход.
        - Восьмерка? - интересуюсь я.
        - Ждем, - откликаются лучшие бойцы, заранее отправленные на перехват в подземелье. - Парализаторы готовы, позиции заняты… Слышу шаги. Отбой.
        В гермошлем встроены фильтры, и он защищает от отравляющих веществ, потому проникаю в задымленный дом. Возле запертого изнутри люка толпятся трикстеры, кто это именно, не разобрать: костюмы-то у всех одинаковые, знаков отличия нет.
        - Это Леон, - представляюсь я. - Не взрываем, ждем. Восьмерка, отчитайтесь, как будет ясность. Все остальные - молчать. Говорим только, если что-то экстренное.
        Через пятнадцать минут пробивается восторженный голос Дэна:
        - Цель взята. С обеих сторон без потерь! Охренеть снаряга! Движемся назад.
        Щелкает щеколда, и люк в полу распахивается, появляется Дэн, друг за другом вытаскивает семь тел, восьмое и девятое - мальчики лет семи и десяти. Программа подсказывает, что Ципион - низкорослый черноволосый мужчина с оттопыренными ушами. Его послужной список удивляет даже меня. Указываю на него, на двух его приближенных с такими же списками совершенных преступлений.
        - Хозяин, - узнаю Миранду, она осталась вместе с Виктором во флаере сопровождения, куда должны будут погрузить пленных. - Прибыли полицейские. Что им сказать?
        - Что уже иду. Информируй Ра, чтобы готовил мобиль для транспортировки пленных на базу. Потом подготовь транспортник, что полетит на Сабанский полуостров, к приему людей. Бойцов накормить, и ждите меня. Я полечу с ними.
        По общей связи говорю:
        - Тела троих преступников - на борт, доставить во флаер сопровождения, остальных оставить здесь. Пехота - занимайте места во флаерах, летите в точку сбора, грузитесь на транспортник и ждете меня. Дальше будет разбираться полиция.
        Выхожу из дома и шагаю к ограждению, над ним виден зависший старенький полицейский «ястреб», на каком я работал во внешнем патруле. Чуть дальше в воздухе маячит машина, управляемая Виктором. Стягиваю шлем, жадно вдыхаю воздух, пахнущий гарью. Зрение перестраивается, и меня покачивает.
        На борту своей «осы», переодеваясь, даю команду Миранде связаться с полицейскими.
        Стягиваю костюм и будто бы остаюсь без кожи. Сперва по плану поговорить с полицейскими, потом - штурм второй, третьей, четвертой резиденций преступных боссов, затем -часовой допрос пленных.

* * *
        Штурм резиденций проходит штатно, примерно так же, как первой: сперва атакуют флаеры, преступники вяло отстреливаются, потом сдаются, и в работу вступают штурмовые группы. В нас стреляют, но не причиняют особого вреда, броня держит даже импульс из простенького плазмогана, а ничего серьезного у дельт нет.
        Зато мне становится ясно, как горстке альф и бет удается держать в страхе миллионное население зиккурата.
        Каждый раз после удачного штурма мои бойцы радуются, как дети - им в удовольствие работать в такой броне!
        Когда боссы понимают, что все серьезно, и им не отбиться, пытаются уйти под землей, где их перехватывает восьмерка. Сбежать ни у кого не получается, потому что накануне я изучил все ходы и выходы, а лучше всего в подземельях ориентируются трикстеры, пусть даже это чужой черный ход. Восьмерка работает чисто, парализует убегающих, потом опознанных мной боссов грузит на флаеры, их семьи оставляет на месте, сдавшихся передает полицейским.
        Управляемся к четырем вечера. Выгрузив трикстеров, летим на базу, а я думаю о том, что нужно слить Лексу изображения с камер внешнего обзора а также с тех, что встроены в гермошлемы, чтоб он смонтировал презентацию работы трикстеров для Гискона. Только вспоминаю покровителя, он будто мысли читает и набирает меня.
        - Жене стало хуже. Когда ты сможешь… уделить ей внимание?
        - Завтра. Как именно ведется отсчет отката способности, не знаю. Если с момента последнего… применения, то примерно в обед.
        Следует тяжелый вздох, и я продолжаю:
        - Но попробую сразу после двенадцати ночи. Вдруг получится. Просите защиты у Танит. - Последнее говорю, скорее опираясь на интуицию, чем на знания.
        Проскальзывает мысль, что если его супруга скончается, то из нас получится неплохая сцепка озлобленных на Боэтарха, и тогда его можно использовать в своих интересах. А значит, хорошо, если она умрет, но что-то во мне противится здравому смыслу. Надо делать, как должно, и поступать по совести… Которой у меня отродясь не было, а тут вдруг поселилась в голове сопливая тварь и нашептывает всякую ерунду. Зверобогие не должны вызывать сочувствие.
        Они за людей не считают таких, как я, что показала их встреча с трикстерами, и отняли у меня самое дорогое. Их мир должен быть разрушен.
        - Прибытие в пункт назначения через две минуты, - отчитывается пилот-наемник. - Дальнейший план действий?
        - Возвращаетесь к пункту сбора, ожидаете меня. Затем, как прописано в контракте, сопровождаете транспортник на Сабанский. Отбой.
        Эти люди наняты на пять дней, за это время они должны обучить трикстеров пилотированию и особенностям ведения боя на поверхности.
        В голове нужно удержать столько информации, свести столько концов с концами, что не остается места для рефлексии. Переключаюсь на первоочередные дела, а именно - допрос преступников. «Оса» приземляется в зарезервированное за ней место, высаживает нас и уносится прочь. Оглядевшись, шагаю к ожидающему меня Ра.
        - Я закрепил за нами грузовой мобиль. - Он поглядывает в коммуникатор, притопывая.
        Пока есть время, пробегаюсь по этажу парковки - ищу засаду или радиоуправляемую бомбу, но ничего не обнаруживаю и все равно подумываю, что неплохо бы менять точки приземления, нам нельзя быть предсказуемыми, учитывая открывшийся талант Боэтарха навязывать свою волю.
        Надана и Вэра прилетают спустя пять минут, Миранда остается приглядывать за трикстерами. Флаер сопровождения с грузом на борту прибывает последним, и мы с оружием наизготовку принимаем одиннадцать пленных, которые к тому моменту уже очухались.
        Наемники сгоняют мафиозных боссов в кучу, они проверяют на прочность наручники зыркают друг на друга. Кто-то из них руководил налетом на дом Помпилиев и виновен в смерти Тевуртия и Элиссы. Подхожу к ним, криво усмехаюсь и потираю руки.
        - Полагаю, господа, вы знакомы и догадываетесь, зачем вы здесь, ведь так? Вас ждет удивительная экскурсия по четвертому уровню. Для многих она будет в один конец. - Обращаюсь к наемникам: - Грузимся!
        Шестеро наемников направляют пленных к Ра, стоящему возле открывшегося прохода в грузовой мобиль, опять же напоминающий гигантский лифт, развернутый горизонтально, только сидячих мест тут всего шесть. Немногочисленные люди на старт-площадке обходят стороной вооруженную команду, а я внимательно за ними слежу, готовый пристрелить любого.
        Теперь вся надежда на интуицию и медальон, ведь программа не распознает запрограммированных Боэтархом как опасность, потому что у них нет дурных намерений. Чтобы не терять времени, работу начинаю уже в мобиле. Обращаюсь к шумно сопящему Ципиону.
        - Как думаете, зачем вы здесь?
        - Это беспредел! - выступает вперед борзый молодящийся старик с крашеными волосами. - Вы не предъявили нам обвинений!
        Надана, стоящая у стены, шагает к нему и бьет прикладом в живот. Старик пучит глаза, глотает воздух разинутым ртом.
        - Ну не все же вам черноротых безнаказанно кошмарить, - улыбаюсь я. - Вы еще не поняли? Мы с четвертого уровня, и можем сделать с вами что угодно под благовидным предлогом. Вам выпала честь первыми оценить работу ведомства «Оплот».
        Параллельно просматриваю каждого босса, ни на ком клейма ставить негде. Трое, скорее всего, пойдут в расход, четвертого придется отпустить, чтобы разнес благую весть в преступной среде. Все равно свои ему не поверят и прикончат как стукача.
        Под пристальными взглядами праздно шатающихся бет, наемники, уловившие настроение момента, пинками загоняют пленных в здание, а я подумываю, что неплохо бы допросную организовать на втором уровне под открытым небом, чтобы не морочиться с транспортировкой людей.
        Пленных сгоняют в пустой кабинет, выстраивают в линию у стены, я медленно прохаживаюсь вдоль строя, сканирую преступников. Надана приносит парализатор со смертельной дозой нейротоксина, я показываю похожий на пистолет инъектор.
        - Знаете, что это?
        Читаю страх в глазах матерых волков. Чужие жизни для них всегда имеют невысокую цену, но собственная бесценна всегда.
        - Скоро узнаете. Ты, - навожу парализатор на плечистого парня со свежим шрамом на скуле. - Артон. Двоюродный племянник мистера Ципиона, так? Артону двадцать четыре, но если список его преступлений разделить на пятерых, то каждый получит смертную казнь. У Артона психические отклонения, но дядя об этом не знает. Артон получает удовольствие, издеваясь над беспомощными жертвами.
        Боковым зрением слежу за Ципионом: его глаза все шире распахиваются, в них плещется… Злость, не удивление.
        - Похоже, я ошибся. Мистера Ципиона хм… не удивили нестандартные увлечения Артона. Значит, он в курсе.Так?
        Главарь банды молчит, катает желваки. Встречаюсь взглядом с Наданой, она кивает.
        - Так. - Зачитываю длинный послужной список Артона, выданный программой, и заключаю: - Видите, как я хорошо осведомлен. Артон, пользуясь данной мне властью, но больше правом сильного, приговариваю тебя к смерти.
        Нажимаю на кнопку, и парализатор выплевывает Артону в шею капсулу с нейротоксином. Парень вздрагивает, шумно сглатывает и пытается освободить сведенные за спиной руки, вероятно, чтоб вытащить ампулу. Мафиозные боссы, все, кроме Ципиона, отступают от него на шаг. Артон дергается, словно ему сделали подсечку, и опрокидывается назад, долбанувшись затылком о стену. Сползает на пол, трясясь, словно через него проходят электрические разряды, пускает розовую пену. Глазные яблоки мечутся под закрытыми веками.
        В ноздри бьет резкий запах аммиака, и под мелко подрагивающим телом расползается лужа.
        - Смерть не бывает красивой. Покойный со мной поспорил бы, да уже не сможет. - Указываю на крашеного старика. - Ты следующий на допрос.
        Больше всего меня интересует, кто повинен в смерти Элиссы. Во время допроса Ципион, крашеный и толстый, похожий на жабу третий босс по прозвищу Паяльник, не сговариваясь уверяют, что налетом на Помпилиев руководил Дровосек - седой безгубый коллега с немигающими янтарными глазами.
        Колоть его долго не приходится, наркоторговец любит своих трех жен и семерых детей, о которых я узнаю благодаря программе, а потому с легкостью называет имя заказчика: Гелибаал Армадон. Тот самый, которого я видел перед терактом в аэропорту второго уровня.
        Хлопаю Дровосека по плечу, отключаю от «детектора» лжи и обращаюсь к Надане:
        - Под стражу его, к остальным.
        В итоге за полтора часа я получаю длинный список офицеров, сотрудничающих с преступниками, он частично совпадает со сведениями, полученными от Вайоддана, а так же имя того, кто заказал налет. Уверен, если его раскрутить, можно дотянуться до самой верхушки, а в том, что за терактами стоит Боэтарх, сомнений мало, ведь это именно ему нужно было подставить трикстеров и инициировать облавы.
        - Гелибаал Армадон, - повторяю имя координатора для Наданы. - Попробуйте его найти. Подключи Лекса, он разбирается в этом всем лучше.
        По коммуникатору вызываю Ра, чтобы посоветоваться, что делать с преступниками: отправить на пожизненные работы или казнить. Если казнить, публично или нет. Зверобогие отличаются кровожадностью, смерть, превращенная в представление, их развлекает. Так многих приговоренных к смерти выпускают в закрытой локации и устраивают сафари типа «Полигона». Последний выживший обретает свободу.
        Но не успевает Ра прийти, как со мной связывается Эйзер Гискон, над экраном коммуникатора появляется, смещаясь влево, его голограмма во весь рост, выглядит он, как и я после бессонной ночи: под глазами черные круги, плечи опущены.
        Увидев самого главу пунийского рода, допрашиваемый бледнеет, а я удаляюсь в свой кабинет - незачем Дровосеку слышать лишнее. Голограмма плывет за мной.
        - Поступили сведения, что ночью в лагере на Сабанском полуострове будет переворот, - говорит Гискон. - Тебе нужно срочно туда. Ра скинул отчет, что твои люди уже готовы. Возможны столкновения и сложности. Причем чем неожиданней вы появитесь, тем больше шансов на успех. Когда ты планируешь…
        - В ближайшее время. Я уже закончил с допросом. Интересная вырисовывается картина. Но об этом позже. Скинь мне расстановку сил: количество местных и не местных рабочих, наемников, управляющих… Ну, ты понял, мне надо знать, с кем придется воевать, а на кого опираться. Как буду вылетать, свяжусь с тобой.
        Прерываю связь, тру лицо, чтоб привести себя в сознание, потому что начинаю отключаться, делаюсь медленным и плавным. Собираю мысли, пытаюсь разложить все по полочкам, чтоб не упустить из вида что-то важное.
        Надо поговорить насчет гемода Рэя с Гисконом. Перед вылетом хоть на пять минут встретиться с Пенелопой Помпилий, поддержать ее. Оставить Лекса на хозяйстве… Еще же Тейн! Дать Лексу задание выяснить, что с Тейном и планирует ли он возвращаться. И сестра Боэтарха маячит неясной целью.
        Набираю Виктора, который занимается трикстерами:
        - Вик, у вас все готово к старту? Я буду примерно через полчаса.
        - Да, ждем тебя.
        Связываюсь с командиром наемников, назначаю сбор через час у транспортника. Мне понадобится каждый человек. Шестое чувство подсказывает, что штурм резидеций преступных боссов покажется игрой в пятнашки.
        Глава 14
        След Магона
        Я понимаю, что рискую, что дело на Сабанском полуострове безотлагательное, и все равно прибываю в точку сбора только после того, как повидался с Пенелопой Помпилий, вместе с детьми переехавшей в дом мужа.
        Рассчитывал утешить ее, а получилось наоборот, странная темнокожая женщина выгнала из кухни детей, усадила меня за стол, положила на мою руку свою шершавую морщинистую ладонь и долго рассказывала, что невозможно изменить то, что предрешено. Я понимал, что с ее даром предвидения ей лучше знать, но согласиться было трудно, все думалось, прибудь мы на десять минут раньше, среагируй я иначе, и Элисса была бы жива.
        Зато этот поступок прибавил единицу сострадания, и теперь у меня их шесть.
        Перед тем как мне уйти, Пенелопа отдала свернутый вдвое тетрадный листок с обещанный Тевуртием списком зороастрийцев, с которыми можно сотрудничать «Оплоту», я положил его в карман. Обнялся с Лерой, которой помог найти дочку и, познакомив с Помпилиями, избавил от работы в борделе, и отправился в точку сбора, на площадь, где ожидал транспортник с детьми.
        По первоначальному плану мы должны были лететь двумя транспортниками, но теперь условия изменились, на Сабанском полуострове, возможно, нас ждет теплый прием, а значит, детям там не место. Потому сперва туда отправятся штурмовики, и только когда лично удостоверюсь, что опасности нет, вызову детей.
        Пока команды на погрузку не поступало, трикстеры толпятся у флаеров. Дэн рассказывается, интенсивно жестикулируя, приседая. Ромул хохочет, хлопая себя по бедру. Нааман стоит, подбоченясь. В их жестах, позах чувствуется уверенность, они не просто довольны - счастливы.
        Перед тем, как дать трикстерам команду на старт, в своем флаере пытаюсь связаться с управляющим, Кейтом Цероном, координаты которого накануне дал Эйзер Гискон, но он не отвечает. Зато Гискон откликается сразу же и, пока висит на связи со мной, пытается достучаться до своего человека - безрезультатно.
        Поджав губы, говорит:
        - Он отключается во время совещаний и сна. Полвосьмого вечера. Для первого поздно, для второго рано. Попробую дернуть начальника службы безопасности. Побудь на связи.
        Доносится щелчок, из коммуникатора льется шелест прибоя, а я, отгороженный от жилого массива транспортником, смотрю на закат, напитывающийся багрянцем. Над обезлюдевшей площадью по кругу летает «оса» Наданы, патрулирует. Снова щелкает коммуникатор, и Гискон продолжает:
        - Кейт на связь вышел, говорят, идет экстренное совещание. Но как-то это странно. Ваша задача - нагрянуть туда неожиданно и подать мне сигнал, как будете на подлете. Дальше действуете по обстоятельствам. Но придерживайтесь четкой линии, которую мы уже обговорили. Координаты штурмовых флаеров наемников, количество людей и их дислокация - все у тебя есть. Но будь готов к неожиданностям. Отбой.
        Выпрыгиваю из флаера, хлопаю в ладоши, привлекая к себе внимание - трикстеры оборачиваются, подходят ближе, зовут тех, кто в транспортнике, жду, когда все соберутся. Последними приходят Надана, Вэра и Виктор. Мирандой я решил не рисковать.
        - Возможно, у нас проблемы, - говорю я. - Потому летит только боевое звено. Готовимся к военному сопротивлению. Сперва держим связь через коммуникаторы, перед десантированием надеваем гермошлемы. Количество наемников - тридцать человек. О нашем прилете они знать не будут, так что у нас преимущество. Захватываем их командный пункт, координаты получите на коммуникатор, обезвреживаем командира. Дальше действуем по обговоренному плану
        - А почему так внезапно? - удивляется Нааман.
        - Иначе наемники, которые, вероятно, работают против заказчика, подготовятся и будут отчаянно сопротивляться. Возможно, что и начнут захват объекта, подключив местных озверелых. Но, может, и нет. Мы ведь не хотим рисковать.
        - Конечно, только жить начали, - усмехается Дэн.
        Гитель спрашивает:
        - То есть, если наемники открывают по нам огонь, мы имеем право их уничтожать?
        - Конечно.
        - Да! - восемнадцатилетний Ромул аж подпрыгивает на месте. - Валить их! А кто они? Дельты, гаммы? Охренеть! Я и мечтать о таком не мог.
        Гитель толкает его в бок, он замолкает, закусив губу.
        - По машинам. Во славу рода Гисконов!
        - Вот уж да, - говорит Бэн, усмехаясь. - Не подумал бы, что когда-то признаю: Эйзер Гискон - мой герой.
        Усаживаясь рядом с Ромулом и напротив Бэна с Нааманом, рассылаю координаты, какие кому следует, добавляю памятки и даю команду на старт, надевая гермошлем, чтобы видеть панораму, транслирующую с камер «осы».
        Несколько секунд, пока переключается зрение, кружится голова, а потом ощущаю себя стартующей ракетой: огромная ступень, стремительно отдаляясь, уменьшается на глазах, деревья становятся темными пятнами, дороги - тонкими линиями, дома и улицы напоминают поверхность микросхемы, а потом и вовсе исчезают, мы взмываем до самой «короны» - всегда сияющей восьмой ступени пятого уровня, где происходят жертвоприношения и расположен центральный храм Ваала.
        Наши восемь флаеров и правда напоминают ос, золотящихся в лучах закатного солнца. И бетонный монолит зиккурата меняет привычно серый цвет на песочный. Справа простирается морская гладь, сливающаяся с небом, справа тянутся сизые горные хребты, похожие на выгнутые спины древних чудовищ. Не только я - все трикстеры впервые видят мир таким, от восторга у всех на миг замедляется сердце, а потом срывается в галоп.
        Восхищение ненадолго вытесняет боль утраты и волнение перед шагом в неизвестность.

* * *
        Летим мы не полчаса, а минут пятнадцать, недооценил я скорость современных боевых флаеров. Пилот извещает, что до пункта назначения остается пять минут, отчитывается через каждые тридцать секунд. Когда остается ровно две минуты, отправляю сообщение Гискону и смотрю на приближающийся лес стальных труб, балок, перекрытий, кранов, на нефтекачки за высокой каменной стеной, окружившие завод и кивающие гигантскими молотами голов.
        Наша главная цель, командир наемников, находится в административном здании, оно с другой стороны комплекса, там же, где и поселение. Сама территория завода занимает несколько километров, стена огибает ее полукругом, наверху установлены пулеметные точки, управляемые четверкой наемников из контрольных пунктов, установленных в разных сторонах света. На посту всегда четыре наемника - на случай, если нападающие прорвутся, и нужно будет отразить нападение на флаере.
        В свою очередь стартовых площадок две: на северо-западе и юго-востоке, чтобы с разных пунктов одинаково быстро добираться на трициклах.
        Четыре «осы» должны зависнуть над пунктами контроля и заблокировать там наемников, две, в том числе моя, - нагрянуть в командный пункт, две - держать под контролем поселение, где отдыхает вторая смена наемников.
        Пролетаем над сердцем нефтедобывающего комплекса, напоминающим урбанистический лес из металла и пластика, зависаем над продолговатой коробкой административного корпуса, резко идем на посадку. Восемь трикстеров включая меня десантируются на крышу, и флаеры взлетают, чтоб при необходимости обеспечить нам огневую поддержку.
        Две оставшиеся «осы» уносятся к поселению, что в полукилометре отсюда. Мы в одинаковых черных костюмах, в одинаковых шлемах, и трудно сказать, где кто, потому командую: Бэл, Нааман - в авангарде. Следом я и Ромул, Сандра и Николз, Руфь и Доран. Вперед!
        У каждого автомат с лазерным прицелом и подствольным гранатометом, запас патронов и гранат в поясе, крепящемся к пояснице.
        Не успеваем добежать до люка, ведущего вниз, как на западе, откуда мы прилетели, бахает взрыв, и прежде чем спуститься, замечаю вдалеке, там, где стреляли, взмывший в небо флаер. Что за…
        - Это второй, - отчитывается пилот. - По нам открыли огонь. Что делать?
        - Внимание всем! - объявляю я. - Наемники выбрали сопротивление. Предлагайте им сдаться. При отказе - уничтожить дозорный пункт, бойцов брать живыми. Если не получится - расстреливать.
        Перед тем, как спускаться, связываюсь с Гисконом по выделенной линии, дожидаюсь, когда на панели шлема появится его лицо, и ору:
        - Какого хрена происходит? Наемники открыли огонь!
        Эйзер сверкает глазами и чеканит:
        - Это нарушение контракта, они предупреждены. Уничтожить всех!
        Теперь точно не получится примирить деда Элиссы с Гисконом, Магоны решились на открытую конфронтацию, то есть объявили войну. Сможет ли Гискон сражаться на два фронта? Слишком мало у него грубой силы, и я не успел развить «Оплот» и собственные способности. Испытывая злость и неудовлетворенность, спускаюсь по железной лестнице в ярко освещенный длинный коридор второго этажа, прижимаюсь к стене. На панели шлема, что перед глазами, смотрю на желтую звезду в правом углу, мысленно тянусь к ней, и она распадается на строчки:
        Управление
        Настройки
        Дополнительно
        Выбираю «настройки» - «режимы» - «поиск противника». Картинка темнеет, становится схематичной, и на первом этаже прямо под нами обнаруживается три человеческих силуэта. Два убегают к выходу, третий целится вверх…
        Псих. Суицидник!
        - Не входим, - ору на бегу тем, кто еще не спустился, рву с места к лестнице и командую тем, кто рядом со мной: - За мной! Валим отсюда!
        Остальные трое тоже срываются с мест, и в этот момент коридор там, где мы только что стояли, взрывается брызгами осколков. Ударной волной нас сбивает с ног и протаскивает по коридору. Панель перед глазами заливает красным, появляется предупреждение о повышении температуры, потом изображение восстанавливается все так же в режиме поиска.
        - Перекрыть выходы! - командую тем, кто остался наверху. - Двое пытаются уйти! Взять по возможности живыми.
        Придурок снизу пальнул в потолок то ли из подствольника, то ли из плазменного ружья, и его действия не поддаются логическому объяснению. Надо разобраться, что тут происходит.
        Двое беглецов исчезают из зоны видимости, суицидник уже не отображается системой как объект - очевидно, мертв.
        - Моя группа, спускаемся на первый этаж! - командую своей четверке и первым бегу по лестнице, останавливаюсь на лестничной клетке.
        Система гермошлема показывает, что коридор пуст, как и все помещения. Предчувствие останавливает, не дает выскочить в коридор и броситься в погоню на всех парах. Поднимаю руку.
        - Стоять. Я первый.
        Выглядываю в коридор, заваленный обломками стен и потолка, различаю движение в еще не осевшей белой пыли и командую своим, забыв переключиться с общей связи.
        - Назад! Опа…
        Мы все разом прыгаем на широкую лестницу, в стену попадает плазменный разряд. Нас припечатывает к ступеням, по спине бьют обломки, не причиняя боли - костюм свою функцию выполняет на отлично. Если б не он, мы б были уже мертвы. А вот гермошлем не выдерживает, трескается, и панель гаснет, из динамиков доносится не голос - скрежет.
        Стягиваю шлем, выбираюсь из-под завала. Остальные тоже шевелятся - слава богам, живы. В нос набивается пыль, глаза слезятся, горло дерет. Нааман снимает и отдает мне свой шлем, для острастки стреляет в коридор, одновременно говоря:
        - Я сказал всем, что ты жив.
        Прежде чем надеть шлем, кричу в коридор:
        - Говорю от имени Эйзера Гискона! Вы находитесь на его объекте, приказываю вам сдаться. Нас все равно больше. У вас нет шансов.
        Жестом велю своим подниматься по лестнице, пятясь, целюсь в провал и ни хрена не вижу в белой пыли. В мыслях тоже муть - я не вижу логики в действиях наемников. Ради чего рисковать жизнями? Чтобы Магон получил чужую нефтекачку? Или командир наемников заинтересован в том, чтобы умереть, но не сдаться…
        - Вы точно действуете от лица нанимателя? - доносится неуверенный голос из коридора.
        Вопрос окончательно меня добивает. Обрушиваю на наемника многоэтажную словесную конструкцию и велю выходить на улицу безоружными и ложиться мордой в землю. Доносится возмущенное бормотание - наемник связывается со своим, а я пока перенастраиваю гермошлем, на статус лидера.
        - Что у вас? - спрашиваю по общей связи, закончив с настройкой.
        Все вразнобой отвечают, что наемники по-честному сдаются, с моего флаера докладывают, что стрелявшие в нас минуту назад уже лежат во дворе и шевельнуться боятся. Приказываю наемников связать и собрать для допроса, а сам со своей группой обследую коридор, где произошел взрыв. Мы с Нааманом выкапываем из-под обломков командира, по всей вероятности зачинщика беспорядков, с залитым кровью лицом. На нем такой же бронекостюм, как и на мне. Взрыв произошел слишком близко, шлем разворотило, а костюм остался целым, но судя по слишком плоской грудной клетке и ногам трупа, тело внутри превратилось в фарш.
        Предполагаю, что это и есть командир наемников.
        - Осмотрите кабинеты, - распоряжаюсь я, толкаю ближайшую дверь и понимаю, что ее не открыть, нужен доступ, а как его получить?
        С автоматом наизготовку выбегаю на улицу, где спустившаяся с крыши четверка занимается наемниками: двое держат их под прицелом, двое обыскивают. На этих наемниках костюмы цвета хаки и на земле лежат продолговатые шлемы, не такие, как у нас. Снимаю свой, вдыхая раскаленный воздух пустыни, указываю на пленных:
        - Встать, смотреть на меня.
        Наемники вскакивают, как на пружинах. Это молодые парни двадцати трех и двадцати пяти лет, с меня ростом. Взгляды у них растерянные.
        - Что за херня происходит? - спрашиваю я, пинаю шлем и задним умом соображаю, что раз у моего костюма есть «поиск противника», у них может быть маскировка, способная обмануть систему поиска, а значит, в здании… Командую пришедшим за мной Нааману, Бэну и Ромулу: - Снять шлемы, осмотреть здание, там могут быть еще люди.
        - Внутри нет никого, - бормочет розовощекий светловолосый наемник, кривится когда ему сводят руки за спиной и защелкивают наручники.
        Тераннон Урсус, 25 лет
        Уровень 2, ступень 8, наемник
        Физическое развитие: 16.
        Духовное развитие: 6
        - У нас был приказ обороняться от кочевников, в диалог не вступать, - продолжает парень, - дабы не быть обманутыми. Но у кочевников нет такой техники, как у вас, вот я и подумал, что надо сдаваться…
        - Ясно, - киваю я и проговариваю для своих: - С пленниками аккуратнее, их ввели в заблуждение. - Отключаюсь и продолжаю вести беседу. - Как думаете, кто и зачем это сделал? Мог ваш командир быть в сговоре с заинтересованными лицами? У меня есть сведения, что не он один.
        - Исключено. Профессиональный наемник готов отдать нанимателю жизнь.
        - Допустим, я поверил. Но что если командир получит свыше приказ, противоречащий кодексу чести?
        На миг оба наемника замирают, обдумывают услышанное, а я продолжаю:
        - Вот, допустим, ты - командир подразделения, у тебя ответственность перед нанимателем. И тут тебе поступил приказ от того, кому подчиняются все ваши командиры. Что ты сделаешь?
        - Затрудняюсь ответить за всех. Лично я не нарушил бы кодекс чести.
        - Твоя честность похвальна, боец. Но делу она не поможет. Где управляющий компанией?
        - Должен быть у себя дома…
        - Вот тебе и экстренное совещание, - бормочу себе под нос, переключаюсь на общую связь: - Срочно найти управляющего, Кейта Церона! - обращаюсь к блондину. - То есть вам было сказано, что нападают кочевники, которые попытаются вас обмануть?
        - Внешние силы, подстрекающие и вооружающие их.
        Чувствую себя идиотом. Либо командир подразделения намеренно дезинформировал своих бойцов, выполняя приказ Магона, либо управляющий обманул Гискона, что тут готовится переворот с захватом завода, а командир наемников ни при чем. Ситуация прояснится, когда мои люди найдут Церона, и я его допрошу.
        - Что с управляющим? - нетерпеливо спрашиваю я.
        Отчитывается Дэн:
        - С женой беседуем. Уверяет, что домой он не приходил.
        От бессильной злобы хочется рассмеяться, разбить морду второму молчаливому наемнику, потому что хрен поймешь, что тут происходит, и с каждой минутой все непонятнее и непонятнее. Выходит, предатель - Церон? Почуял, что запахло жареным, и сбежал? Обращаюсь к словоохотливому наемнику:
        - Тераннон, веди к залу, где проходят совещания.
        Если моя догадка подтвердится, правды нам не узнать никогда, круг лжи замкнется…
        - Откуда вы знаете мое имя? - удивляется парень, и я прикусываю язык, напоминаю себе, что хожу по краю, и нужно быть острожным.
        Дверь в зал совещаний - без надписей, ничем не отличающаяся от таких же белых пластиковых, - заперта. Ключ доступа есть у Церона, Гискона и, очевидно, был у покойного командира подразделения наемников. Потому долго туда тарабаню кулаком, а потом бью ногой, жду минуту и, отойдя в сторону и надев шлем, выношу дверь из плазмогана.
        Церанон валяется в луже крови с дыркой в голове, рядом лежит орудие убийства, где, надо полагать, только его отпечатки пальцев. Хрен теперь узнаешь, он сам застрелился, или ему помогли. Трогаю труп ногой - еще не окоченел. Прикасаюсь к щеке - но уже начал остывать. Переворачиваю тело, вытаскиваю коммуникатор из нагрудного кармана, проверяю его - функционирует. Отлично, будет легко отследить контакты. Вытираю его о занавеску, еще раз оглядываю кабинет: деревянный стол, голографический проектор монитор, бумаги, сложенные аккуратной стопкой, шкаф и полки с папками, стоящими по росту и цвету, семь рядков мягких синих стульев, по десять в каждом, никаких следов борьбы.
        Вызываю флаер, поднимаюсь на крышу, по общей связи отчитываясь о находке. В салоне «осы» по коммуникатору связываюсь с Гисконом и докладываю о самоубийстве Церанона, заканчивая рассказ вопросом, мог ли предать Церон.
        - Я уже во всем сомневаюсь, - говорит Гискон, ноздри его раздуваются. - Как будто земля качается под ногами. После полуночи я тебя жду, - напоминает он о моем обещании попытаться отсрочить смерть его супруги.
        Собираюсь ответить, что буду, как условились, но мой пилот восклицает:
        - Милостивый Ваал! Вы только посмотрите!
        Он выводит на экран изображение иссушенной солнцем земли, где ничего не растет. Смеркается, и оранжевый цвет почвы линяет в серый. Медленно приближается пыльная полоса вдали. Сначала думаю, что это пустынная буря, но вскоре различаю пики трициклов, оскаленные морды озверелых, раскрашенные черным и зеленым.
        Картинка приближается еще, и вижу турели на трициклах, автоматы в руках озверелых. Серьезной техники и оружия у них нет, и даже если налетчиков будут тысячи, они усеют пустыню трупами, но завод не возьмут. Если предположить, что им обещали открыть ворота…
        Хотел бы я знать, как это собирался сделать Церон или командир наемников в одиночку. Или не в одиночку? Конечно! Нужно допросить их приближенных!
        По общей связи говорю:
        - У нас гости. Озверелые движутся с запада, сколько их не видно. Готовьтесь отражать нападение, но не спешите их убивать. Попробуем с ними договориться, вдруг они расскажут, кто и что им обещал.
        - С озверелыми? - Пилот чуть не выпадает из кресла. - Мочить надо паскуд, они ж хуже животных.
        - Напонимаю: решения здесь принимаю я. Надана, Вэра - вам задание присматривать за пленными. Остальные - по флаерам. Без моей команды огонь не открывать!
        Глава 15
        Пустынники
        В сумраке не рассмотреть, сколько озверелых скрывается в приближающейся стене пыли, где то и дело проглядывают головы в шлемах, детали трициклов, стволы автоматов. Люди текут рекой, сходят селем, и что-то в их движении есть стихийное, первобытное, завораживающее.
        Напоминаю по общей связи:
        - Пилоты, проносимся над нападающими так, чтобы они выстрелили и убедились, что их оружие нам не вредит. Снайперы - сделать по контрольному выстрелу из плазменной пушки так, чтобы не навредить людям. Потом в переговоры вступаю я. Всем все ясно?
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - ворчит Надана.
        - Я восхищен твоим поступком, - откликается Вэра, и вспоминается его история про жену-озверелую.
        Я знаю одно: их демонизируют, как и трикстеров, с ними можно договориться, чтобы избежать проблем в дальнейшем. А раз они не поклоняются Ваалу, у них должны быть люди с паранормальными способностями.
        Даю команду действовать, и восемь наших «ос», включив огни, со свистом проносятся над головами озверелых. Панель перед глазами выдает картинку - все атакующие запрокидывают головы, разевают рты, целятся из автоматов, замечаю подствольник, но понимаю, что флаер среагирует и уйдет от заряда.
        Наверняка пули чиркают по броне флаеров, но даже царапин не оставляют. Жаль, не слышно, о чем говорят озверелые, у них нет средств связи, им приходится орать, вижу лишь, как некоторые спустили косынки с лиц и разевают рты.
        На склоне вспухает взрыв, раскурочивает холм, обдавая озверелых пылью и щебнем, затем - еще один. Мой снайпер взрывает долину перед наступающими, как и снайпер флаера, где находится Вэра. Ударной волной переворачивает пару трициклов, а потом хаотично мечущееся воинство заволакивает дымом, пылью, и не видно, что там происходит, мелькают лишь смутные силуэты.
        Время действовать. Включаю громкоговоритель.
        - Свободные граждане! Убедительная просьба прекратить наступление. Мы не хотим причинять вам вред, в противном случае нам придется вас уничтожить. А в том, что это нам под силу, вы уже убедились.
        Пустынный ветер относит пыль, открывая взору воинство на трициклах: штук сорок агрессивного вида самосборных машин типа тех, что были у гемодов на Полигоне. На некоторых - крупнокалиберные пулеметы, больше похожие на пушки. Люди мечутся, кто-то мчится назад, оставляя пыльный след, кто-то рвется вперед, большинство остановилось.
        - Глушите моторы, - командую я. - Кто у вас главный? Пусть отойдет в сторону, надо поговорить.
        Среди озверелых оживление, они сняли косынки с лиц, орут, машут руками, дебил в рогатом шлеме пальнул по моему флаеру, за что сосед по трициклу врезал ему так, что он свалился на землю.
        - Что делаем? - интересуется Надана.
        - Ждем. Видишь - у них совещание.
        «Совещание» озверелых напоминает бои без правил на рыночной площади древнего мира. Разношерстно одетые мускулистые бородачи носятся между трициклами, жестикулируют, толкают друг друга - спорят. Надо им помочь принять решение.
        - Вы ничем не рискуете, поговорив со мной. Я бы даже сказал, что вам понравится мое предложение. Всяко лучше, чем погибнуть всем до последнего. Пожалуй, начну, чтобы все слышали. Не знаю, с кем вы договаривались и что вам пообещали, но официальный представитель власти теперь я, мое имя Леонард Тальпаллис. И я не хочу вас убивать. Мало того, я не против взять вас под защиту. Да, вы не ослышались, времена меняются.
        - Ты с ума сошел? - шипит Надана по выделенной линии связи.
        Игнорирую ее реплику и продолжаю вещать:
        - Вы можете жить, где и раньше. Если это территория, подконтрольная Эйзеру Гискону, гонения на вас прекратятся. Взамен мне нужно знать, кто и что вам пообещал. По факту, как видите, вас просто бросили на убой. У вас есть две минуты, время пошло.
        Смотрю на таймер на дисплее, включаю секундомер. Надана спрашивает возбужденным голосом:
        - Если откажутся, что делать? Мочить их?
        - Ни в коем случае.
        По прошествии минуты снова включаю громкую связь:
        - Свободный народ, вы вольны уезжать, и никто вас не тронет. Но это будет означать, что мы по-прежнему в состоянии войны. Я предлагаю мир. Впервые за тысячи лет.
        Озверелые заводят моторы, поднимается пыль и скрывает их облаком. Не веря моим словам, трициклы уносятся в разные стороны. Испытываю легкое разочарование, ведь если удалось бы склонить озверелых к сотрудничеству, охранять полуостров было бы не от кого.
        Но пыль оседает, и постепенно проступают силуэты главаря группировки и сидящего позади него попутчика в самодельном железном шлеме, оба поднимают руки.
        - Снижаемся, - командую я и говорю своим: - Я на переговоры. Пока держите аборигенов под прицелом, но без команды не стреляйте, что бы ни случилось.
        «Оса» плавно приземляется метрах в десяти от озверелых, этого достаточно, чтобы просканировать вождя:
        Кемран Главный, 37 лет
        Уровень 0, вольный гонщик Пустоши
        Физическое развитие: 15
        Духовное развитие: 5
        Насколько он ловок, вынослив и здоров, а так же сколько у него детей, мне неинтересно
        Отношение: неприязнь.
        А вот спутник его меня удивил:
        Ракель Кемран, 28 лет
        Уровень 0, вольный гонщик пустоши, жена Кемрана Главного
        Физическое развитие 13
        Духовное развитие 10
        Оно складывается из интеллекта и паранормальных способностей, а значит…
        Интеллект: 12
        Паранормальные способности: телепатия (8).
        Воцарившееся молчание нарушает Ракель, голос у нее грубый и хриплый, почти мужской.
        - Кем, он не врет. Мало того, похоже, он такой же, как и мы! Я ща с трицикла свалюсь.
        Подхожу вплотную и шепчу:
        - Я рад, что ты телепатка, но это - не для разглашения. Говорить буду я, прошу вас на борт, - киваю в висящую над нами осу и говорю в снятый шлем по выделенной линии: - Опасности нет.
        Оба смуглы, у Кемрана седые волосы по плечи, но черные сросшиеся брови. Ракель мускулиста, в орлином носу - серебряное кольцо. Спрыгнув на землю, она ровняется со мной и шепчет:
        - Ты видишь нас? Читаешь нас? Твоя сила огромна, она растет.
        - Довольно. Замолчи, женщина, - останавливает ее Кемран, - тебе же сказали…
        - Да поняла я! Все, тема закрыта. Но невероятно-то как!
        - Грядет время больших перемен, - говорю я, шагая к «осе», приземлившейся в десятке метров от нас.
        Первая часть разговора с лидерами озверелых проходит во флаере при включенных средствах связи, мы обсуждаем условия мира, а вторая, самая главная - возле их трициклов, где нас не слышит никто, даже мои самые верные соратники.
        Выясняется, что поселение озверелых довольно большое, около тысячи человек, обитают они на заброшенной базе, никого не трогают. Ранее, как и на трикстеров, на них делали облавы, но нечасто, потому что община никому не вредила. Но за последние два года дождей выпало мало, и скважина пустынников истощилась, воды стало не хватать, потому вопрос выживания встал остро.
        Кемран уверял, что парламентер сам их нашел месяц назад. Это был высокий абсолютно белый человек с розовыми глазами.
        Меня как молнией поразило. Сандрино? На всякий случай я переспрашиваю - точно он. Жаль, не удалось его спасти, тогда Боэтарха легко можно было привлечь к ответу.
        Альбинос пообещал неограниченный доступ к опреснителю, если община поможет захватить нефтеперерабатывающий завод.
        Вот оно как. Ясное дело, Боэтарх не стал бы захватывать завод, но вбил бы клин между своими злейшими врагами - Гисконами и Магонами. А поскольку он способен подчинять своей воле рядовых членов общества, возможно, поработал с командиром наемников, а, возможно, и с управляющим, потому тот и застрелился - у него была программа самоуничтожения.
        По наводке альбиноса община успешно совершала набеги на колонны, и не следовало никаких санкций. Две недели назад пришел другой парламентер и велел наступать на завод после сигнала, который поступит на коммуникатор. Приняв сигнал, Кемран уничтожил коммуникатор, и его люди выдвинулись в атаку.
        Как говорила Ракель, парламентеры назвались не настоящими именами, и они на самом деле хотели уничтожить тех, кто принес общине столько горя, потому озверелые решились на сотрудничество. Первый точно был Сандрино, второй по описанию не походил ни на командира наемников, ни на управляющего нефтедобывающим комплексом. Скорее всего, это был посредник.
        Сообразив, что концов мне не найти, угощаю гостей соком в пластиковых емкостях - Ракель и Кемран делают по глотку, остальное забирают троим детям, программа показывает, что четвертый их ребенок умер. В голове зарождается план, как помирить два величайших рода и ударить по Боэтарху. Невольно улыбаюсь, представив низверженного Боэтарха - символа кровожадной власти и виновника смерти Элиссы.
        Жизнь обретает направление, смысл и окрашивается багряным цветом ненависти.
        - У вас есть емкости, которые можно транспортировать? - спрашиваю я, чем ставлю пустынников в тупик.
        После того, как узнал их получше, я больше не смогу называть их озверелыми. Мало того, эти люди более всех других напоминают трикстеров.
        - Два трицикла с железными емкостями по двести литров каждая.
        - Вы можете приезжать два раза в неделю и брать столько воды, сколько вам нужно. Одно условие - ночью, потому что такие, как вы, пока еще вне закона. Постараюсь обеспечить вас минимумом натуральных продуктов, - беру паузу, ожидая реакцию.
        В принципе, все и так ясно, радость написана на грубоватых лицах. Мои новые союзники переглядываются, не веря своим ушам. Ракель пожимает плечами:
        - Похоже, здесь нет обмана.
        - Реплику можно расценивать как согласие? - интересуюсь я, и женщина радостно кивает, кусает губу и жалуется: - У меня дочь от голода опухла в прошлом году…
        Кемран толкает ее в бок и спрашивает суровым голосом:
        - Понимаю, что твое предложение небескорыстно. Что потребуется от нас?
        - Я не позволил бы вам умереть от жажды в любом случае, - улыбаюсь я. - От вас ничего не потребуется. Вы и так будете заинтересованы в том, чтобы владелец завода не менялся и оставался лояльным вам.
        Сверкая глазами, суровый воин два раза бьет себя в грудь кулаком.
        - Хвала богам! Впервые за тысячи лет нам такое предложили! И ты прав, теперь мы будем защищать завод.
        - Если докажете верность, получите серьезное оружие. Ваша лояльность будет заключаться в другом. Если кто-то выйдет с вами на контакт, схватите его и доставьте мне. Обязательно обездвижьте, он попытается себя убить. Ракель, у меня в команде есть телепат, не такой сильный, как ты, твоя помощь на допросах была бы нелишней.
        Улыбаясь, она разводит руками:
        - Офигеть, конечно! Другие телепаты! Вот это да!.. Да, конечно да… - она впивается в меня взглядом: - Ты ведь не поклоняешься Ваалу, потому что только так можно…
        - Ты права. И не только я. Все, разговор исчерпан. Ракель, пойдем со мной, побеседуем с подозреваемыми. У тебя ж есть методика, как развивать способности? - женщина с готовностью кивает. - Проконсультируешь моего человека?
        Ракель отвечает, но не слышу ее, потому что перед глазами всплывает текст:
        Ты предотвратил цепочку событий, способную повлечь множество смертей. Деяние приравнивается к предотвращению преступления второй степени сложности.
        Осталось предотвратить преступлений: 272
        Меня накрывает волной удовольствия, вцепляюсь в подлокотники и закрываю глаза, запрокинув голову, дыхание учащается. Двадцать два очка - предотвратив пять преступлений, я получу третий осколок Сферы познания, а соответственно, и новые способности.
        Темран обещает ждать Ракель здесь же, на трицикле. Женщина входит во флаер, усаживается в кресло, а когда «оса» отрывается от земли, и изображение с камер выводят на экран - брюхо будто бы становится прозрачным - Ракель втягивает голову в плечи, распахивает глаза и из грозной воительницы превращается в напуганного ребенка.
        В поселении Вэра грамотно рассадил наемников по разным камерам, чтобы они не сговорились, но допрос показывает, что все эти люди честно несли службу и не подозревали, что их командир работает на конкурента.
        То же самое дает допрос помощников управляющего. Если он и был замешан в сговоре с пустынниками, то мастерски это скрывал. Окончательно убеждаюсь, что этим все и закончится, ведь старик Ульпиан тут ни при чем.
        Еще и Гискон наседает, то требует отчета, то требует меня на Кипрус, в храм Танит, чтоб помог его жене, которой стало хуже, но понимаю, что пять суток еще не прошло, и я ничем ей не помогу.
        В итоге допрос заканчивается в одиннадцать вечера, отправляю Ракель проконсультировать Надану, связываюсь с Гисконом, но он не отвечает. В полдвенадцатого возвращаю жену Кемрану, нагрузив соком и сладостями, собираюсь набрать Эйзера, но он опережает меня. Достаточно взглянуть на него, чтобы все понять: взгляд отсутствующий, плечи опущены.
        - Она умерла, - говорит Эйзер, поджимая губы. - На Кипрус лететь не надо, возвращайся домой, - морщась, он массирует виски, и меня накрывает его болью, тяжелой, тягучей, как смола.
        - Я тоже потерял любимую женщину вчера ночью, - зачем-то говорю я. - Она умирала у меня на руках, а я не смог помочь. Прими мои соболезнования.
        На долю мгновения его глаза вспыхивают и тут же гаснут.
        - Мне жаль. Я должен спросить, чем закончилась операция, но мне все равно.
        - Все очень мутно, - отчитываюсь я. - И командир наемников, и управляющий покончили жизнь самоубийством. Первый сделал так, словно пал в бою, второй застрелился. Что делать с наемниками, сдавшимися в плен?
        Гискон вскидывает бровь, продолжая массировать висок, а я понимаю, что его нужно сейчас по максимуму загрузить и мотивировать, иначе он раскиснет. Но информацию о том, что восстание инициировал Боэтарх, лучше придержать до завтра - она слишком важна, сейчас Гискон ее не воспримет.
        - Нам в любом случае надо встретиться, есть и хорошие новости, но сказать я их могу только тет-а-тет.
        - Завтра с утра жду тебя у себя. Наемники пока пусть сидят, завтра решим.
        - Речь будет идти об Ульпиане Магоне. Подумай над тем, как сделать, чтобы он перестал быть нашим врагом.
        Гискон грустно усмехается.
        - Боюсь, это невозможно.
        - Значит, подумаем вместе, обсудим. От того, получится ли склонить его на нашу сторону, будет многое зависеть.
        - В восемь жду тебя в приемной медиахолдинга.
        Он отключается, а я думаю, что смерть уравнивает всех - и альф, и пустынников. Командую сбор на базе, прощаюсь с трикстеками, а когда сажусь в кресло флаера, и веки смыкаются от усталости, Надана радостно сообщает, что наконец прибыл маори Тейн и привез пятерых земляков для службы в «Оплоте», а поскольку временные пояса разные, заявились они ночью и ждут на базе. Это хорошо, потому что не хочу домой в объятия пустоты.

* * *
        Бойцы оказываются развитыми, при всем они отличные пилоты. Делаю им пропуски на четвертый уровень, хотя сейчас смутно представляю, кто чем будет заниматься в «Оплоте», уж слишком он стихийно создан, а мозги растеклись лужицей и ни хрена не соображают.
        Стержень «Оплота» занимает места в конференц-зале: Надана и четыре ее амазонки, Тейн и пятеро маори, все высокие, от метра восьмидесяти, гармонично раскачанные, у всех волосы по плечи, Лекс и Вэра, должен быть еще Эд, но он пока в камере, потому что под программой Боэтарха.
        Я больше для новеньких говорю, чем мы будем заниматься, обещаю, что расслабляться не придется, будет весело: покушения на убийство, попытки захвата и перевербовки, потому советую держаться группой и прикрывать друг друга. Напоминаю Лексу, что надо обработать несколько жалоб-завок, поступивших на сайт «Оплота». Прошу Вэру проинструктировать новеньких и объявляю общий сбор в одиннадцать - надеюсь, мне хватит трех часов на Гискона.
        Полпервого рассаживаемся по флаерам и летим по апартаментам.
        Попадаю в тишину, но покой мне противопоказан. Потому выпиваю банку энергетика и заставляю себя усиленно думать о том, как прокачаться. Можно обрабатывать вызова: пять заявок - и осколок у меня в кармане. А еще важно изучить тему взаимоотношений Магонов и Гисконов. Помирить их, чтоб единым фронтом выступили против Гамилькара Боэтарха, марионетки в лапах Ваала. Еще следует структурировать работу «Оплота», поработать со списком рекомендованных Помпилиями зороастрийцев. В конце концов слетать на Кипрус и поговорить с сестрой Боэтарха. Дел вагон, что замечательно.
        На стартплощадке привычно осматриваюсь в поисках бомб или киллеров, но моя биологическая система безопасности молчит.
        Желаю соратникам спокойной ночи, поднимаюсь на лифте вместе с Виктором и Мирандой, которые всю дорогу тактично молчали. Не поужинав, принимаю душ, падаю в кровать и сразу же вырубаюсь, не успевая заметить, как меня поглощает вязкая чернота - та самая, которой на меня плеснул Гискон, потерявший жену.
        И сразу же из черноты выходит Элисса, садится на край постели. Следующий кадр - мы на огромной крыше дома, ночь, бахают взрывы. Элисса всматривается в небо, запрокинув голову, ветер треплет ее волосы. Я знаю, что сейчас ее убьют, кричу, но только разеваю рот в беззвучном крике, бегу, но обнаруживаю между нами разлом, который никак не перепрыгнуть.
        Медленно поднимается вражеский флаер, свет бьет по глазам и слепит. В последний раз пытаюсь крикнуть, не могу, и, разбегаясь, прыгаю через черный разлом, понимая, что не долечу.
        И снова Элисса, мы где-то в горах, но по разные стороны оврага. Теперь я могу кричать, она слышит меня, оборачивается… Взлетает вражеский флаер, свет бьет по глазам, грохочет пулемет…
        Лишь единожды успеваю к ней, сбиваю с ног, прижимаю к себе, и мы в обнимку катимся по земле. Глажу непривычно длинные волосы. Теперь никто не отнимет ее у меня, никто не причинит ей вред. Не позволю!
        Мир снова становится целым, обретает смысл. И если нужно будет отречься от всех достижений, чтобы она жила и ей ничего не угрожало, я сделаю это. Погружаюсь в теплую баюкающую черноту, а когда вдалеке верещит будильник, и я открываю глаза, обнаруживаю в своих объятиях Миранду.
        Отстраняюсь, меня захлестывает гнев. Девушка поворачивается, всматривается в мое лицо непонимающе. Спрашиваю ее:
        - Почему ты здесь?
        Видимо, мой тон так выразителен, что она вспархивает с постели, вытягивается по струнке. На ней светло-зеленая прозрачная сорочка, облегающая идеальную грудь, нижнего белья на девушке нет.
        - Извините, хозяин.
        - Леон… - говорю, отводя взгляд.
        - Прости, Леон. Я услышала крик и подумала, что-то случилось. - Она заводит за ухо прядь волос, но она выскальзывает и ныряет в декольте. - Поднялась в твою комнату. Ты звал какую-то Элиссу, я попыталась тебя разбудить, чтобы прервать кошмар, но ты схватил меня, обнял, и… Я не посмела уйти.
        - Элиссу убили прошлой ночью у меня на глазах, - объясняю, чтобы избежать непонимания в дальнейшем.
        - Мне жаль, - шепчет она, и ее сочувствие окутывает, успокаивает, обезболивает - теплым шарфом, объятиями воспитателя, дыханием летнего ветра. - Ты не злишься на меня, что я без спроса…
        Душевного тепла Миранды мне с избытком, потому подхожу, обнимаю ее.
        - Спасибо.
        И топаю в душ перед поездкой к Эйзеру Гискону. Повестка дня - вражда с родом Магонов. Попытаюсь убедить Эйзера, что Гамилькар Боэтарх для нас более опасен, чем дед Элиссы…
        Мысль о ней отдается болью, как если ткнуть пальцем в развороченную рану.
        Глава 16
        Я люблю свою работу
        В кабинете Гискона минимум мебели, камеры отключены, все сигналы глушатся. Не в силах усидеть на месте, Эйзер меряет шагами комнату. То и дело останавливается возле панорамного окна, перекатывается с пятки на носок. Как и я, он изо всех сил старается держаться, временами у него даже получается. Узнав, что не Магон пытался отнять у него завод, Эйзер расправляет плечи, глаза его горят праведным гневом, но запал быстро иссякает.
        Чтобы он чувствовал себя комфортно, я не сижу, а стою, привалившись к стене и скрестив руки на груди.
        - Я смотрел запись боя, - говорит Эйзер, стоя ко мне спиной и глядя в окно. - Надо отдать должное, действовали трикстеры профессионально. Я был неправ, что сомневался в тебе. Теперь уверен, что и с озверелыми ты принял верное решение.
        - Все, что им нужно - вдоволь еды, воды, и чтоб их не трогали. Если выполнить эти условия, мы получим мощнейшую армию союзников, которые будут защищать не просто твой завод, но и свою безопасность, своих детей.
        - Да, понимаю, - говорит он не оборачиваясь, замолкает, задумавшись, и продолжает не по теме: - Никогда не понимал, как это - потерять значимое. А ведь значимое, как воздух, его недостаток замечаешь, только когда начинаешь задыхаться. Помню, мне тринадцать лет, родители взяли меня на прием, устроенный Барками, как выяснилось, в мою честь. У меня уже усы пробиваются, и тут приводят шестилетнюю девочку в розовом платье, с бантами. Ручки-палочки, глаза испуганные. Это, говорит отец, твоя невеста, ее зовут Ариолла… Она росла у меня на глазах, круглела, обретала формы, превращалась в обворожительную женщину, а я всегда воспринимал ее как ту девчонку, в которой ничего привлекательного. Зато она меня боготворила и не изменяла, хотя могла бы, я не контролировал ее. И вот Ариоллы нет… Как будто половина мира отмерла, краски поблекли, из груди вырвали сердце. И плевать на любовниц. Зачем я тебе это говорю?
        - Потому что я тоже потерял любимую женщину.
        - Ты хотя бы знал, что любил ее…
        - Эйзер, нам сейчас надо работать, очень много работать. Иначе…
        Он оборачивается.
        - Что ты хотел спросить про Магона?
        - Ра проверил старика и уверяет, что его дети и внуки начали болеть и умирать. И о древней вражде Магонов и Боэтархов он мне тоже рассказывал.
        - Ну, не такой уж древней. Вражде этой семнадцать лет. Ульпиан считает, что Гамилькар Боэтарх причастен к исчезновению его любимой дочери и всеми силами ему мстит.
        - Как я понял, Магоны - самый могущественный род, и заполучить их в союзники - половина победы.
        Гискон криво усмехается.
        - Самый могущественный отчасти нашими усилиями. Во время смуты, когда умер предыдущий Белый Судья, а следующий еще не появился, Магоны захватили наши телевышки на третьем и четвертом уровнях, ЧВК у них тогда еще не было. Мой прадед недолго думая руками местных озверелых захватил Сабанский полуостров. Тогда Магоны казнили жену его брата, в девичестве Гискон. То есть убили сестру моего прадеда. Отбить завод Магоны не смогли, а когда появился Белый Судья, его стараниями телевышки нам вернули, а мы оставили завод себе как плату за смерть женщины величайшего рода. Тогда-то Магоны и стали наращивать военный потенциал.
        - Так событию больше ста лет. Кстати, не знаешь, насколько яростно Ульпиан верит в Ваала?
        - Не насколько, покровительница их рода - Танит.
        - И ты молчал? Надо провести переговоры и заключить с ними мир, пока не поздно.
        Эйзер усмехается:
        - И что ты им скажем, какие аргументы приведем? У нас нет доказательств вины Боэтарха, что касается завода. В остальном… Боэтарх насылает на вас проклятья - не аргумент, безумием попахивает. Если бы не ты, я сам ни за что бы не поверил, а Ульпиан и подавно.
        Теперь я меряю комнату шагами, заведя руки за спину.
        - Еще немного, и я смогу больше. Вылечу и твою дочь, и кого-нибудь из Магонов. Это будут убедительные аргументы. Ну и главное: когда между людьми ненависть, аргументы не так уж и важны. Ульпиан помнит дочь и до сих пор злится, что касается событий столетней давности, уже не осталось тех, в ком жива память и обида.
        - Согласен. Сколько тебе нужно времени, чтоб развить способности?
        - Возможно, хватит дня-двух. Так какова наша стратегия? Что делать с пленными наемниками? Кажется, есть смысл разыграть эту карту.
        - То же об этом думал, - кивает Гискон. - Нужно обсудить с аналитиками вероятности развития событий, исходя из новых реалий - союз с Магонами.
        - Именно так. А я тогда постараюсь сегодняшний день потратить на развитие способностей. Озадачу подчиненных, чтоб накормили вечно голодных пустынников. И напоили.
        Гискон говорит:
        - До встречи с тобой я и подумать не мог, что едой можно купить чью-то лояльность.
        - Голод превращает человека в зверя, он готов есть даже себе подобных. Не доводилось сталкиваться? Как-то мы с командой застряли в горах…
        Гискон морщится, не желая слушать мою байку про каннибализм.
        - Буду держать тебя в курсе, к чему мы пришли и как начинать переговоры. Но без аналитиков в таком серьезном деле никак. Возможно, придется чем-то пожертвовать. Надеюсь, это будет не Сабанский полуостров.
        Я тоже надеюсь, потому что там моя стая и новые союзники - пустынники, которым обещано покровительство, а неизвестно, как себя проявят новые хозяева. И еще жалею, что среди моих людей нет сильных провидцев, их предсказания были бы точнее прогнозов любых аналитиков.
        - Если с Магоном удастся договориться, Боэтарху конец, какой бы силой он ни обладал. Мы будем отмщены.
        Впервые за время нашей беседы Гискон искренне улыбается, вот только вместо радости в его улыбке злость.

* * *
        На базе командование взял Лекс и принял решение вызвать на допрос нескольких офицеров со второго уровня. Допрос ведут Вэра и Надана в конференц-зале. Карталонец со зверским лицом задает вопросы, Надана делает вид, что читает с экрана, а сама считывает фон. Просматриваю ее и с удовлетворением отмечаю, что ее способность подросла на единичку и теперь оценивается программой:
        Паранормальные способности: телепатия 3.
        Захожу к Лексу в кабинете, он переводит взгляд с экрана компьютера на меня и отчитывается:
        - Пока нет распоряжений от босса, то есть тебя, я заказал симуляторы, чтоб наши люди учились управлять флаерами.
        - Отличное решение. Меня интересует сайт «Оплота» и заявки. Надо пообкатать систему и предоставить общественности отчет о нашей деятельности. А заявки должны пробирать до костей, вызывать резонанс, есть что-нибудь такое?
        Лекс отодвигается вместе со стулом, пропуская меня к экрану, беру стул и усаживаюсь рядом.
        - Шестьдесят заявок на данный момент…
        - Кто их обрабатывает?
        - Пока я сам. Но мне нужен помощник. Девочка Наданы, как ты понимаешь, не подошла: моя избранница слишком ревнива.
        - Есть люди на примете, - говорю я. - Но грядут глобальные события, и пока не до кадров. А костяк я должен формировать самолично. Показывай заявки, сегодня нужно обработать пять, заодно проверим в действии парней Тейна. Надана с амазонками тоже будет участвовать.
        - Ты уверен, что это своевременно? Или Гискон заказал шоу? Кстати, нужен будет наш личный оператор. И монтажер не помешал бы.
        - Все будет. Давай заявки. Пять самых резонансных.
        - Пожалуйста! Второй уровень, третья ступень, сектор А-322. Пишет женщина… Пересказать или сам прочтешь? - Предвидя мой ответ, он отодвигается, уступая мне место у монитора.
        Здравствуйте!
        Меня зовут Рамили Торес. Не верю в удачу, но все же. Мой муж погиб в Карталонии месяц назад, если бы он был жив, то этого не случилось бы. У него несколько орденов за заслуги перед Карфагеном, служба в горячих точках. Я тоже служила, пока не родила сыновей.
        На собранные деньги мы купили новый дом в указанном секторе. Всю жизнь копили, рисковали, наши конурки продали, думали, заживем. Сделали ремонт, въехали, и тут выясняется, что место, где стоит восемь домов, в том числе и наш, отдают под развлекательный центр, а нам компенсируют затраты. То есть платят копейки, ведь за прошедший год деньги обесценились, и мы на них не купим даже убогую конуру рядом с мусорным отстойником!
        Вы наша последняя надежда. Все суды нам отказали, и мне остается только прыгнуть со стены, не хочется жить в мире, где кто угодно может сделать с тобой что угодно! Все документы прилагаются, они в полном порядке.
        Завтра должна приехать техника сносить наши дома. Мы не выйдем, будем отстаивать их до последнего. Помогите, пожалуйста! Это крик отчаянья.
        Подождав, пока дочитаю, Лекс откидывается на спинку кресла и говорит:
        - Завтра - это сегодня. Такое часто происходит, обычно поднимается шум, но сейчас пострадавших мало, они вряд ли отобьются. Документы проверил, они и правда в порядке.
        - Отлично, беремся. В инстанции не звоним, журналистов я организую. Что еще?
        - Вот. Жена начальника отдела полиции грозит самоубийством, потому что он отобрал у нее детей и выставил из дома в чем мать родила. Аналогичное дело - богатые родственники отсудили имущество у бедных и угрожают им расправой. Ну и жалобы от родственников безвинно осужденных, проверил, все похоже на правду. Вот, десять дел пометил, просмотри и выбери.
        Лекс молодец, отобрал жалобы с разных ступеней. В дальнейшем обращения будут проверять специально обученные сотрудники ведомства, сейчас же мне нужны баллы от программы. Ну и следует прорекламировать деятельность «Оплота», пусть чиновники готовят вазелин.
        Останавливаюсь на жалобе Рамили, обращении матери парня, которого безвинно собираются приговорить к смертной казни, обвинив в убийстве трех девушек - в этом случае заодно и проверим, не маньяк ли он. Третья заявка - вымогательство должностного лица, четвертая - удерживание под стражей невиновного и шантаж полицейских, пятая - жены полицейского, вышвырнувшего ее на улицу и лишившего родительских прав.
        Я должен призвать зло к ответу, вот только дадут ли мне за это очки? Вдруг они начисляются только за уголовные преступления, вершимые здесь и сейчас?
        Заодно и проверю. Уступив место Лексу, связываюсь с Ра:
        - Организуй мне пресс-конференцию, журналисты должны быть от трех-пяти каналов, и в их числе Мариам Линн.
        - Как быстро надо? - ответили усталым голосом.
        - Срочно. В течение часа справишься?
        Следует тяжелый вздох.
        - Постараюсь.
        В своем кабинете, чтобы не тратить время даром, связываюсь с Эдом через посредников. На парне лица нет, глаза ввалились, он потускнел и осунулся, при виде меня он вяло кивает и изображает улыбку.
        - Привет, Эд. Пожелай мне удачи. Если все получится, тебя сегодня вечером освободят.
        - Я уж думал, что ты обо мне забыл. Не дают с тобой связаться… Хорошо хоть домой дозвонился.
        - Нет, я не забыл о тебе. - Просыпается злость на самого себя - вот он, человек, из-за которого погибла Элисса, его четвертовать мало, а я с ним сюсюкаюсь - но беру себя в руки, ведь Эд такая же жертва, как и Элисса. - Не представляешь, сколько дел… Хотя нет, представляешь. До связи, Эд.
        - Погоди, - он поднимается и делает шаг вперед, чтобы казаться ближе. - Я много думал. Спасибо тебе, Леон. Другой решил бы мою судьбу очень быстро, а ты еще и помочь пытаешься.
        - Я своих не бросаю. До связи, Эд.
        Лишь отключившись, замечаю, что до боли сжимаю кулак, и ногти впились в ладонь. Моя цель не жертва обстоятельств Эд, а Гамилькар Боэтарх, я уничтожу его, а если он попадет ко мне живым, то умирать будет долго и мучительно, молить устанет о смерти.
        Связываюсь с Нааманом, узнаю, что у трикстеров все в порядке, новый дом им нравится, а особенно нравится еда. Большая часть взрослых и детей, не привыкших к натуральной пище, мучаются животами. Передаю привет Гитель и детям, прерываю связь. Отвечаю на вызов Ра, подтверждающего, что журналисты будут, он уже запрограммировал старт-площадки, готовые принять их флаеры, осталось встретить гостей со второго и третьего уровней и выдать пропуски, которые он уже выписал.
        Едва заканчиваю с ним, меня вызывает Гискон, помеченный как приоритетный контакт. Эйзер сразу переходит к делу:
        - Аналитики предлагают предъявить Магонам официальное обвинение в саботаже, предоставить записи с камер, в том числе - фрагмент твоей беседы с лидером озверелых. Ульпиан будет настаивать на невиновности своего человека, и это послужит причиной для переговоров, где мы раскроем козыри. Как у тебя движется ты понял что?
        - Пока не знаю, только организовался, надеюсь на положительный результат.
        Горю желанием поскорее приступить к наказанию преступников, но предстоит еще и встреча с журналистами. В кабинет врывается моя Миранда, кивает на дверь.
        - Лексиус уже ушел встречать журналистов, скоро они будут здесь.
        - Спасибо, дорогая, я - в конференц-зал.
        Журналистов четверо, столько же операторов. Сканирую каждого, ведь теперь любой может быть носителем программы на ликвидацию меня: все чисты. Мариам выделяется среди них, как оранжевый осенний лист, кивает мне и становится возле крайнего кресла, имитирующего детектор лжи. Оператор устанавливает камеру и наводит на меня. Дронов использовать запрещено, и журналисты работают по старинке.
        Жду, пока все подготовятся, и говорю:
        - Съемку начинаем на счет три. Раз… два… три. Здравствуйте. Меня зовут Леонард Тальпаллис, я возглавляю ведомство «Оплот», наша задача - борьба с коррупцией и защита тех, чьи гражданские права грубо нарушаются инстанциями, призванными вас оберегать. Сегодня третий день нашей работы. Что я хочу сказать? Настали темные времена, времена беззаконья, нет Белого Судьи, чтоб остановить зарвавшееся ворье. А раз нет Судьи, мы сами станем судьями, поможем тем, кто думает, что остался без защиты, и последний его шаг - вниз со стены ступени. Смотрите все, то, что вы увидите - только начало. - Делаю грозное лицо и повышаю голос на тон. - Смотрите, потерявшее страх жулье. Я обещал зачистить Братство Топора, и начал это делать. Обещал отдать под суд коррумпированных чиновников, не сомневайтесь, скоро придет их черед. Нам поступили жалобы на произвол властей, заявок около сотни. Пока у нас нет ресурса, чтобы обработать их все, и я выбрал те, где нарушения очевидны. Вы, те, кто поверил в меня, будете участвовать в восстановлении правосудия вместе со мной, - я хлопаю в ладоши и направляюсь к выходу под прицелом
камер. - Приступим.
        Журналисты бросаются ко мне, окружают, я вывожу письмо-жалобу, скачанную на коммуникатор, бросаю в общий доступ, жду, пока они его скачают.
        - Вот наше первое дело. Приступаем!
        Подхожу к стене и по внутренней связи объявляю:
        - Боевая звезда один и два - готовность на старт.
        Мобили уже ждут нас, и, распугивая мирных бет, мы отправляемся на старт-площадку: я, Надана с амазонками, Тейн с земляками, все одеты в черные защитные костюмы. Третий мобиль выделен для журналистов, разместят их в третьей «осе», для солидности мы будем использовать шесть флаеров при том, что обойтись можно и тремя.

* * *
        На место прибываем пятнадцать минут двенадцатого. Восемь новеньких домов-коробочек смотрятся светлее старых. Вокруг выделенного под снос района бродят рабочие, полицейские и люди заказчика, бульдозер уже снес забор и нацелился на дом, откуда двое мужчин вытаскивают извивающуюся женщину.
        - Журналисты - снимаем! - командую я, глядя на изображение с камер.
        Женщина изворачивается, кусает за руку мужчину, обхватившего ее за грудь. Он выпускает жертву, но второй представитель власти встречает ее кулаком в живот. Хозяйка дома падает. На пороге появляется мужчина, волокущий за руки мальчишку, за ним показывается второй с мальчиком постарше. Увидев, что его мать бьют, подросток лупит сопровождающего в пах, вырывается и бежит на помощь матери.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Есть! Как в старые добрые времена! Вот она, родная прокачка!
        Двое взрослых налетают на подростка, охаживают ногами. Пока они его не покалечили, объявляю в громкоговоритель:
        - Внимание! Всем немедленно очистить частные домовладения! Говорит Леонард Тальпаллис, четвертый уровень, ведомство «Оплот».
        Время будто нажимают на паузу: избивающие подростка мужчины замирают, запрокинув головы. Получивший по яйцам пытается выпрямиться. Бульдозер глушит мотор, все люди на площади, в том числе полицейские, застывают.
        На положительных персонажей замедление не действует: мальчишки бросаются к матери, помогают ей подняться, у старшего рассечена бровь, и кровь заливает лицо. Говорю для полицейских:
        - Уровень доступа - четыре ноль-ноль. Немедленно прекратить противоправное деяние. - По внутренней связи объявляю: - Снижаемся. Сперва журналисты, потом боевики. Я последний.
        Со злым удовлетворением наблюдаю, как тухнут хозяева жизни, как мечется усатый заказчик от одного полицейского к другому, бросая испуганные взгляды на флаер. Исчезает в мобиле, а вылезает со стопкой документов.
        Никто не решается сдвинуться с места. Мариам и еще одна журналистка бросается к хозяйке дома, остальные снимают, как снижаются флаеры, и оттуда высыпают люди в черном. Капитан полиции, руководящий операцией, устремляется навстречу группе Наданы, но без энтузиазма, она кивает на мой флаер, который еще в воздухе.
        Осталось предотвратить преступлений: 243.
        Выхожу я без шлема, чтоб меня узнавали, навстречу плетутся заказчик и капитан: головы вжаты в плечи, спины ссутулены - покорность и раболепие, позы животных, признающих главенство более сильного конкурента.
        Останавливаются в полутора метрах от меня, молчат. Чтоб не затягивать, сканирую обоих и обращаюсь к заказчику, отметив длинный список правонарушений в виде подкупа, шантажа, мошенничества, доведения до самоубийства. Полицейский более-менее чист, очевидно, он просто выполняет приказ.
        - Максимус Нерон, ваши действия признаются противоправными, все решения судей признаются недействительными, дела будут направлены на перерассмотрение, судьи, вынесшие неправомочное решение - смещены с занимаемых должностей. Нужно ли объяснять почему?
        - Но высшая инстанция…
        Повышаю голос на полтона:
        - Ты собрался выбросить на улицу людей, законно приобретших имущество. Тебе озвучить сумму, которую ты заплатил судьям, чтобы они вынесли нужное тебе решение?
        - Но правоустанавливающие документы…
        Молча шагаю к нему, вырываю из рук бумаги, разрываю их и бросаю на асфальт.
        - На моей стороне власть, имеющихся полномочий достаточно, чтоб оборвать твою жизнь, но я буду действовать по закону.
        Наверное, это осталось с прошлой голодной жизни, но мне доставляет удовольствие видеть, как облетает уверенность с тех, кто еще вчера считал себя хозяевами жизни, ногой открывал двери в кабинеты, унижал подчиненных. Еще вчера ему достаточно было щелкнуть пальцем, и кто-то был низвергнут, а кто-то - превознесен. Теперь низвергнут он сам и извивается, как червь на крючке.
        - Этого - во флаер и на допрос, - киваю на Максимуса. - Проверим его связь с преступным миром.
        Две амазонки в шлемах защелкивают наручники на его сведенных за спиной руках и уводят его во флаер, Мариам идет следом и комментирует:
        - Только что мы увидели, как Максимус Нерон, хозяин сети ресторанов ' От пуза' и игровых домов, обвиняется в незаконном захвате территории и отправляется на допрос в «Оплот».
        За сегодняшний день предотвращаю еще три преступления, получаю двадцать очков в сумме, а вот парень, за которого ходатайствовала мать, и правда оказывается маньяком-убийцей, все предъявленные ему обвинения справедливы.
        Итого мне остается предотвратить 223 преступления, а по факту, если разделить на пять, сорок пять - спасибо Танит - и я достигну предела возможностей, замещу Белого Судью, но мои полномочия будут распространяться на всех людей.
        Уже когда направляюсь на базу, чтобы провести разбор полетов, со мной связывается Эйзер Гискон.
        - Переговоры с Магонами закончились. Мы условились встретиться послезавтра в семнадцать ноль-ноль на нейтральной территории. Таковым был выбран малый зал заседаний в доме Советов - он охраняется, там не провести диверсию.
        - Ни в коем случае не должно быть камер и следящих устройств, - напоминаю я.
        - Не уверен, что удастся до него это донести, но постараюсь. Как обстоят дела у тебя?
        - Половину запланированного выполнил, завтра закончу. К послезавтрашнему вечеру буду готов. Про твою дочь помню, все сделаю, как мы договорились. Держи меня в курсе деталей переговоров.
        Говорим расплывчатыми фразами, чтобы смысл был понятен лишь нам двоим. Эйзер кивает и отключается, а мои мысли снова бегут в стороны, как тараканы от света - уж очень их много. Главное отступает на второй план, выглядывает второстепенное, становится главным.
        Итак, цель номер один - прокачка, без умения избавлять от проклятий мне нечего предложить старику Ульпиану. Цель номер два - переговоры с Ульпианом Магоном, которые имеют первостепенное значение и по сути определяют нашу победу в большой игре против Боэтарха.
        Во флаере ко мне подсаживается Миранда, которая повсюду следует за мной, протягивает свой коммуникатор:
        - Взгляни, специально для тебя записала. То, что ты делаешь, - очень, очень хорошо и правильно.
        Появляется голограмма незнакомой женщины с опухшим от слез лицом, она еле держится на ногах и стоит, опершись на сына-подростка, половина лица у мальчика залита кровью.
        - Я не думала, что они откликнутся, - всхлипнув, лепечет она. - Письмо в «Оплот», это был крик в пустоту. Как когда молишься, потому что ничего другого не остается. У меня просто нет слов. Я уже думала, что они нас убьют… И вдруг - голос с неба, словно мои молитвы услышаны. Понимаете? - Она смотрит в камеру, ее губы кривятся, а глаза наполняются слезами. - Парни, спасибо от всей души! - В порыве благодарности женщина падает на колени, а ее сын остается стоять.
        Меня захлестывает щемящее удовлетворение, гасит, вытесняет тоску. В детстве я перечитал много книг, во многих люди страдали на работе. Да я и сам страдал за конвейером, а теперь знаю, что значит любить свою работу.
        Перевожу взгляд на сидящую рядом Миранду: в ее глазах блестят слезы. Так, глядишь, и гемод очеловечится, научится сопереживать.
        Глава 17
        То, что надо
        Ночью я опять вижу пылающий храм Танит. Женщина, до боли похожая на Элиссу, Рианна Боэтарх, пытается вывести мальчика из огня, и ей это удается. Они выбегают во двор, в ночь, несутся вдоль пальмовой аллеи. Женщина останавливается, потому что впереди щетинистые верхушки пальм очерчиваются светом. Пара мгновений, и женщина подается назад: над пальмами появляется флаер, свет бьет по глазам.
        И тут посреди двора, прямо под флаером материализуюсь я с плазменным ружьем, кричу сестре Боэтарха:
        - Бегите!
        И стреляю в брюхо флаера. Он слишком близко и не успевает уйти от заряда. Падаю на землю, накрыв голову руками, но вместо взрыва доносится рев раненого монстра. Перекатываюсь на спину, и на мгновение меня парализует: там, где были прожекторы - два глаза, полыхающие огнем. Рогатая тварь, сотканная из черноты, поднимается, заслоняет небо.
        - Ничтожество, думал одолеть меня? - рокочет он так громко, что вибрируют внутренности.
        От него ко мне выстреливает черная дымная рука, но успеваю отпрыгнуть - четырехпалая ладонь размером с флаер обрушивается на место, где я только что стоял, проминает плитку, от силы удара меня подбрасывает…
        Распахиваю глаза, садясь в постели. Сердце колотится как бешеное. Встаю, прохаживаюсь по комнате, залитой белым светом точечных фонариков, встроенных в стену снаружи. Этот сон - точно предупреждение, еще не рассеялось ощущение бессилия перед могуществом темного божества.
        Но я еще жив, при всей его силе Ваал почему-то не дотягивается до меня. Тру виски, отгоняя остатки сна и пытаясь понять, что делать - спасать сестру Боэтарха? Прокачиваться?
        По разуму словно проводят перышком, меня накрывает душевной теплотой, становится легко и спокойно. До боли знакомый голос шепчет:
        - Ткань, разделяющая миры, превратилась в стену. Ему не пробиться, как и мне. Нужен проводник. Когда в проводнике не останется ничего человеческого, стена рухнет, Ваал снова войдет в ваш мир и воцарится, а люди, соединенные с ним пуповиной, потеряют волю и продолжат служить…
        Голос затихает, прерывается, доносятся отдельные слова:
        - Люди… творцами. Должны освободиться, замуровать… мальчик… жить. Последнее человеческое… Проводник…
        «Связь» прерывается, я снова падаю в черноту и пустоту, а Элисса остается там, за стеной. Проскальзывает мысль, что пусть стена рухнет к хренам, лишь бы еще раз увидеть и обнять ее, но гоню малодушие прочь.
        Выходит, важна не сестра Боэтарха, а мальчик? Важно, чтобы он жил? Эй, Танит, почему ты опять не договорила? И Элисса… Раз я ее слышал, значит, она перешла на другой план бытия и смерти нет? Или Танит приняла облик Элиссы, чтобы мотивировать меня?
        Проклятье. До завтрашнего вечера мне нужно взять третий осколок Сферы познания, каждый час на счету. Но и предупреждение я получил тоже серьезное. Мальчик должен жить. Хоть разорвись! Беру со стола коммуникатор, смотрю на время: четыре тридцать. Поднимать всех и лететь на Кипрус? Одному туда переться самоубийственно, особенно четко это осознается после сна, где злое божество самолично пыталось меня прикончить.
        Прислушиваюсь к интуиции: вроде бы правильное решение, хоть и слегка безумное. Ввожу команду в коммуникатор, и у всех срабатывает оповещение - воет сирена. Полминуты жду и объявляю:
        - Боевая готовность. Через пятнадцать минут вылет на Кипрус.
        - Сдурел? - хрипит Надана, Лекс говорит в ее коммуникатор:
        - Нанятые пилоты так быстро не среагируют. Благо что «осы» остались на нашей старт-площадке.
        - Обойдемся своими силами. Шесть пилотов у нас есть: мой Виктор и пятерка Тейна. Тейн?
        - Будь сдъелано, - радостно откликается он, я его только слышу, а воображение дорисовывает улыбку на его лице.
        - Тебе задание - распределить пилотов по флаерам. Надеваем костюмы - и вперед.
        - А с кьем воюем?
        Оставляю вопрос без ответа, потому что сам не знаю, возможно, и ни с кем.
        Ровно через пятнадцать минут шесть флаеров стартуют в светлеющий горизонт, я смотрю на обшивку под ногами, которая кажется прозрачной, и дух захватывает от открывшейся перспективы. Флаер накреняется, а кажется, что наклоняется бесконечная морская гладь впереди и подсвеченный колоссальный зиккурат, высотой соперничающий с горами. Пять уровней, восемь ступеней каждый, корона жертвенного амфитеатра наверху, куда есть доступ только у альф.
        - Леон, - по общей связи говорит Надана, - куда мы летим и зачем?
        - Поступил сигнал тревоги, - отвечаю и понимаю, что это не ложь, я и правда получил сигнал тревоги от Танит. - Цель - главный храм Танит.
        - Что там? - интересуется Лекс.
        - Может быть что угодно. Конкретики нет, действуем по обстоятельствам.
        Перевожу взгляд на Виктора, сосредоточенно управляющего флаером, он летит туда, где прошла его молодость. Не выключая общую связь, спрашиваю у него:
        - Виктор, какая там охрана? Сколько человек, чем вооружены? Что может угрожать храмам?
        - Угроза - местные озверелые. Комплекс представляет собой пятнадцать храмов-зиккуратов, три большие, двенадцать малых. Малые храмы расположены так, что если от одного к другому провести прямые линии, будет квадрат. В его середине - Большой храм. Квадратов три, они равноудалены друг от друга. Если соединить углы внутренних граней квадратов, получится шестиугольник, в его центре - молельня. Все жрицы и прислужницы живут в храмах, на нулевом и первом этажах. Храмовая территория занимает пять гектаров, огорожена стальной сетью…
        - То есть никак, - перебивает его Надана и тут же смолкает.
        - Турели по периметру, - добавляет Виктор. - Охранные дроны, всего их тридцать штук. Плюс гемодов-прислужников, таких, как я, тридцать. Озверелые вооружены плохо, обычно их набеги быстро заканчивались в нашу пользу, даже гемодам не приходилось ввязываться в бой.
        - Но не теперь, когда озверелых используют в своих целях пунийцы, чтобы ослабить конкурентов. Будьте готовы к тому, что враг хорошо вооружен. Спешившись, работаем парализаторами, мне нужен стукач, чтобы выйти на заказчика.
        - Это прьедположительно кто? - осторожно интересуется Тейн.
        - Гамилькар Боэтарх. Избегайте его, он крайне опасен, коварен и силен.
        Впереди на фоне бесконечной стали моря появляется черная полоса берега, стремительно приближается, прорисовываются изгибы гор, холмов, прибрежная полоса выглядит светлее… Искусственный интеллект флаера ставит голографическую отметку на карте: храмы находятся за холмом и не видны отсюда.
        Пилоты сбавляют скорость. Впиваюсь взглядом в склон холма, подсвеченный золотым сиянием. Поначалу думается, что это иллюминация, но на подлете вижу - храмы полыхают, а в небо тянется жирный черный дым. Причем странно стягивается в одно место, образуя гигантского рогатого монстра. Виктор выдает ругательство, а программа - текст:
        Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности!
        «Осы» проносятся над пылающими храмам, над трупами женщин, девушек, девочек, валяющимися на клумбах, поперек дорожек; над вооруженными людьми в лохмотьях, пытающими нас сбить из примитивных гранатометов. Искусственный интеллект объявляет женским голосом:
        - Радар зафиксировал удаляющиеся условно враждебные флаеры класса «сокол», количество - три.
        Видимо, сообщение продублировалось всем, потому что Тейн возбужденно восклицает:
        - Догоняем?
        - Нет! - вклинивается в разговор Виктор. - Только если втроем. Даже две «осы» вряд ли одолеют «сокола».
        - Что с нападающими? Мочить? - интересуется Надана.
        - Только тех, кто побежит, - даю добро я и переключаюсь на громкую внешнюю связь: - Захватчики! Вы обречены. Сдавайтесь. Тем, кто сложит оружие, обещаю сохранить жизнь.
        Эти озверелые отличаются особой свирепостью и похожи на тех, которыми пугают жителей зиккуратов. Озверелый, что прямо под моим зависшим флаером, разевает рот и палит из допотопного автомата, но я затыкаю его очередью.
        - Десант, к бою! - командую я. - В первую очередь защищаем выживших. Флаеры - огневая поддержка! Отсекаем периметр, не даем захватчикам уйти.
        По моему флаеру стреляют из гранатомета, и он взмывает вверх, автоматически отвечая агрессору плазменным зарядом. Земля резко отдаляется, и сверху отлично виден завораживающий геометрически правильный узор пылающих храмов, все они или объяты пламенем, или дымят.
        Сверху замечаю снующих озверелых возле большого храма, крайнего на севере. Одна его стена полыхает, видимо, облитая горючей смесью, и пожар уже занимается внутри: из окошек тянутся черные полосы дыма. Откуда-то знаю, что это и есть главный храм.
        - Надана, Тейн, десантируемся на севере, там есть выжившие. Виктор?
        - Я пойду с вами, - произносит он, тяжело дыша и сжав челюсти.
        - Нет, ты полезнее как пилот.
        Мой флаер первым проносится над относительно целым северным храмом, стреляю по озверелым, осаждающим его, из всех орудий, предлагаю сдаваться. Никто не сопротивляется озверелым и не отстреливается, неужели мы опоздали? Везде только трупы - расстрелянные, растерзанные, голые девушки, девочки с проломленными черепами.
        Сообразив, что расклад не в их пользу, озверелые бросаются врассыпную, а мой флаер резко снижается. За главным храмом я спешиваюсь, краем глаза наблюдая, как десантируются люди Тейна и Наданы, как разбиваются по четверкам и растягиваются, чтобы гнать озверелых на юг, где флаеры будут встречать их пулеметными очередями. То ли фильтры шлема пропускают запахи, то ли из-за жирного черного дыма кажется, что я чувствую дым и запах горелой плоти.
        - Вэра, будем работать в паре. - Говорю уже на земле,поднимаю автомат и жду, когда подбежит самый высокий из моих бойцов.
        Видимость хреновая: еще не рассвело, и в безветрие весь дым стелется по земле.
        Виктор, похоже, проигнорировал мой приказ: одна «оса» носится над храмовым комплексом, поливая свинцом интервентов. Наконец-то проявился мой гемод, которому надлежит быть не более чем функцией.
        Где же искать Рианну Боэтарх? Жива ли она? Жив ли мальчик, которого мне надо защищать?
        - Ищем выживших, это важно…
        Не успеваю договорить, Вэра, стоящий лицом к храму, толкает меня, а сам падает, успевая на лету выстрелить в застекленное окно зиккурата, где засели озверелые. Сдаваться они точно не собираются. Стреляю туда из плазмогана, и, прикрывая друг друга, бежим к распахнутой двери в храм, возле которой ничком распластался гемод-охранник в луже крови.
        - Предлагаю загнать их вглубь зиккурата и подождать, пока они издохнут от угарного газа, - звучит из динамика голос Вэры.
        Мы прячемся в фигурных кустах и на корточках перемещаемся ко входу в храм. Готовлю плазмоган для выстрела, и тут в трех метрах от нас взрывается граната. Осколки бьют под ребра, вышибая дух - наверняка ребро треснуло, уши закладывает от грохота, мы падаем.
        - Леон? - взволнованно бормочет Надана.
        - Живой, - хриплю в ответ.
        Над головой проносятся флаеры, кому-то удается попасть в окно - грохает глухой взрыв, дверь, вырванная с мясом, грохочет по плитке, из окон валит черный дым. На пару мгновений воцаряется тишина, слышу выстрелы в глубине зиккурата… Там есть выжившие! Потому озверелые его и осаждали.
        - Внимание всем! - говорю по общей связи. - Прекратить обстрел храма! Внутри выжившие, нужно их вызволять.
        Если служители храма не прорвутся, они отравятся угарным газом.
        - Сколько внутри озверелых? - интересуется Надана.
        - Не знаю. Может быть много.
        - Выполняем! Девочки…
        Выстрелы из храма доносятся отчетливее. Вэра знаком показывает, чтоб я его прикрывал, перемахивает через кусты, перекатом уходит к стене зиккурата, прижимается к ней. Следую за ним. В нас никто не стреляет. Заглядываю внутрь и ничего не вижу из-за дыма. Вдалеке слышна ругань, грохот взрыва - кто-то вступил в противоборство с озверелыми и пытается вырваться из задымленного помещения.
        Мы по очереди вбегаем в просторный зал с белыми колоннами, возносящимися ввысь и утопающими в дыму. Едва не поскальзываюсь на земле, высыпавшейся из перевернутого горшка с пальмой. Вэра стреляет в смутный силуэт в дыму…
        - Нет! Это могут быть выжившие. - И говорю озверелым. - Ведомство «Оплот». Сдавайтесь. Если сложите оружие, вам сохранять жизнь.
        Служители храма на их месте уже отозвались бы.
        - Хера ва…
        Очередь из автомата затыкает говорящего. Грохает взрыв, очевидно, гранаты, которой озверелый хотел нас взорвать. На голову сыплется мраморная крошка, бьют в броню мелкие осколки камешки.
        - Что у вас? - спрашивает Тейн, оборачиваясь, вижу его силуэт в проеме двери.
        Повторяя для озверелых, чтоб сдавались, перепрыгиваю через присыпанный штукатуркой труп и бегу дальше, не зная, где и кого искать. Инфравизор не работает, тут жарко из-за пожара, детектор движения показывает мельтешащие точки, замершие в десяти метрах от нас.
        - Сдавайтесь! - повторяю я.
        Но эти озверелые не верят в наше милосердие. Почти физически ощущаю, как вытекают песчинки минут из часов жизни храмовников, прячущихся где-то в зиккурате, потому кричу, срывая голос:
        - Внимание выжившим! Прибыла подмога, выходите, мы вас прикроем.
        Растворяясь в дыму и опережая меня, на штурм бежит моя команда. Грохочут взрывы, то и дело переключаюсь на детектор движения и, судя по всему, озверелые, их двенадцать человек, сдались - точки не двигаются в то время как вокруг них суета и мельтешение.
        Бегу туда, миную поле боя, где наши разоружают кашляющих озверелых, проношусь дальше и сбавляю скорость. Ни хрена не видно из-за дыма, можно в стену врезаться.
        - Есть кто живой? Прибыла подмога.
        Навстречу движется огромная зеленая точка, словно несколько объектов перемещаются рядом друг с другом. Целюсь вперед.
        - Стоять!
        - Не стреляйте! - хрипит мужчина, надрывно кашляет. - Помогите!
        Рядом со мной из дыма появляется Вэра, бежим к выжившим вдвоем.
        Их пятеро, четверо мужчин волокут девушек, одна держится на ногах, тянет за руку покачивающегося мальчика, он встрепан и перепачкан сажей. Бросаюсь к людям из сна, считывая информацию: Рианна Боэтарх и… Глазам своим не верю!
        Никомед Боэтарх, 9 лет
        Сын Рианны? На всякий случай просматриваю родителей мальчика: Ирма Боэтарх (Филин) и Гамилькар Боэтарх. Что? Зачем ему убивать взрослого сына? Насколько знаю, в жертву Ваалу пригодны дети до трех лет…
        Рианна виснет на мне и сбивает с мысли:
        - Ты. Наконец-то.
        И что это значит? На мне шлем, она не видит моего лица.
        Позже разберусь.
        Она красива, хоть ей и сорок два. Щеки горят румянцем, губы алые. У мальчика тоже. Нездорово-алые. Тащу Рианну, периодически теряющую сознание, к выходу, второй рукой поддерживаю мальчика.
        - Мне нужна аптечка… что-нибудь. Срочно! - говорю по общей связи. - Есть выжившие.
        Мальчика шатает, он останавливается, и его выворачивает, но минутное промедление смертельно. Обхватываю его за талию, тащу дальше. Мимо зала, где моя команда строит озверелых. Сквозь раскуроченный взрывом зал - в занимающийся рассвет.
        Снаружи уже ждет приземлившийся флаер, навстречу выбегает Виктор. Трясущимися руками перехватывает Рианну.
        - Госпожа, вы живы. Скорее!
        Но женщина не отвечает, ноги ее подкашиваются, и она теряет сознание уже окончательно.
        Беру мальчика на руки, заношу во флаер, усаживаю в кресло.
        Обрушивается удовлетворение, прокатывается теплой волной - едва удается устоять на ногах.
        Ты предотвратил преступление второй степени сложности!
        Осталось предотвратить преступлений: 198
        Ты получил третий осколок Сферы познания!
        Отмахиваюсь от уведомления - пока не до того. Рианна дышит часто и тяжело, глазные яблоки мечутся под веками. Никомед, вжавшийся в кресло, лопочет невнятное - у него начинается бред. Им срочно надо в больницу, ведь вылечить я могу кого-то одного.
        - Виктор - за штурвал, летим в клинику. - Переключаюсь на общую связь и перед тем, как снять шлем, распоряжаюсь: - Зачистить озверелых. Сдавшихся - допросить. Вызвать пожарных, спасти храмы. - Переключаюсь на Гискона. Судя по его заспанному лицу, он еще в постели. - Эйзер, нужно срочно подготовить клинику для приема отравленных угарным газом. Нападение на центральный храм Танит. Все вопросы на месте, все очень серьезно.
        - А-а-а… Понял. Сделаю.
        Бросаю взгляд вниз: я будто бы стою на стекле, а подо мной - лазурная поверхность моря. Флаер несется в клинику, а я в это время потрошу аптечку: обезболивающее, регенераторы, жгуты, средства для обеззараживания и заживления ран. Логично, откуда тут взяться кислородной маске?
        Сканирую пострадавших: мальчик, хоть он и в сознании, пострадал больше, и если не оказать ему помощь, он впадет в кому и умрет от повреждения мозга. без экстренного вмешательства медиков Рианне грозит смерть от инфаркта.
        - Что делать с остальными пострадавшими? - спрашивает Надана. - Мы вызвали экстренную помощь и полицию.
        - Все правильно. Допроси озверелых. Самых информированных - на базу, остальных заприте, полицейским не отдавайте.
        - В смысле «заприте»? На базу их переть?
        - Нет, - рявкаю я, отбрасывая упаковку бинта. - Заприте где-нибудь на месте. Донесите до их тупых мозгов, что раз мы обещали сохранить им жизни, то все выполним. Если пообещают не вредить храмам - отпустите.
        - Э-э-э… Ладно. Вернее, так точно, командир!
        Виктор выжимает из «осы» максимум, и через десять минут мы уже у Нового Карфагена, зависаем возле старт-площадки в стене, ожидая, пока откроется самый нижний шлюз и пустит нас внутрь зиккурата.
        Нас караулят медики в светло-зеленых халатах, суетящиеся возле медицинского мобиля - горизонтального лифта, уже привычного глазу, только этот снабжен не сиденьями, а оборудованием для реанимации. Возле мобиля суетится Ра.
        Завидев меня, несущего на руках Рианну, четверо медиков в светло-зеленых халатах бросаются навстречу, волоча пару носилок, точнее. Кушеток на колесах. Сканирую медиков, но не обнаруживаю враждебности и программ, подавляющих волю - значит, они не навредят, ни мне, ни Боэтархам.
        Виктор кладет бормочущего, подергивающегося Никомеда на вторые носилки, и ему, как и Рианне, сразу же надевают кислородные маски и вводят внутривенно какой-то раствор.
        Ра, перетаптывающийся с ноги на ногу в сторонке, кивает на Рианну:
        - Это ж жрица Боэтарх. Или нет?
        - Неважно, - отмахиваюсь я, следуя за носилками, которые входят в пазы реанимационного мобиля и занимают свои места, становясь больничными кроватями.
        Женщина врач, поглядывающая в экран медицинского сканера, подключает датчики к запястьям пострадавших. Замечаю свободное сиденье между кроватями и усаживаюсь туда. Медик с аккуратной седой бородкой пытается выказать возмущение:
        - Что вы себе позволяете, это места для…
        Вскидываю руку, веля ему молчать:
        - Это люди с пятой ступени. Я отвечаю за их безопасность. По приказу Эйзера Гискона.
        Вопросов больше не следует, крышка полупрозрачным колпаком накрывает мобиль, стоящий на монорельсе у тоннеля в стене, и мы несемся в клинику, находящуюся неподалеку, ту самую, где лечилась дочь Эйзера.
        Рианна открывает глаза, находит меня взглядом, читаю в нем страх и отвечаю:
        - Никомед тут, рядом, ему оказывают помощь. Вы в безопасности.
        Она прикрывает дрожащие ресницы, мотает головой. Сидящая передо мной женщина-врач оборачивается и смотрит с укоризной, намекая, что пострадавших нельзя волновать.
        - Мне нужно знать, что произошло. Налет на храм инициировал Гамилькар? Если да - моргни дважды. - Рианна моргает. - Это можно доказать? - смотрит не мигая. - Ему нужен был Никомед? - закрывает глаза.
        Картина более-менее складывается. Но непонятно, как Никомед оказался у Рианны и почему он так важен. Но ничего, я ее вылечу, и поговорим. Только собираюсь заглянуть в свои характеристики, как мы прибываем на место и оказываемся прямо в середине стерильно-белого зала, пахнущего дезсредствами.
        Врач с бородкой протягивает клеенчатый халат и накидку, я одеваюсь и сопровождаю носилки, которые катят по коридору. Однозначно нужно изучить новые возможности, а потом что бы то ни было решать. Потому иду не в палату, а сворачиваю к клеенчатому белому дивану, сажусь и погружаюсь вглубь себя.
        Всплывает текст. Возможности, которые у меня были, отображаются привычным шрифтом, новое выделяется более жирным. Итак, мне доступно:
        - Имя, фамилия, возраст; по запросу - сведения о детях и родителях.
        - Уровень, ступень проживания (по рождению), фактический уровень и ступень проживания без точного адреса - по запросу.
        - Основной вид деятельности; дополнительные виды деятельности + степень тяжести участия в противоправных действиях - по запросу.
        - Физическое развитие; по запросу - сила, ловкость, выносливость в цифровой конвертации.
        По запросу: вес, рост.
        - Духовное развитие; по запросу - религиозная принадлежность, пси-способности, интеллект.
        - Информация о заблокированных паранормальных способностях человека а так же Касание Танит, позволяющее снимать блок.
        С получением третьего осколка Сферы познания тебе доступна возможность единоразово увеличить характеристику способности на 1 единицу (как собственную, так и характеристику постороннего). Способность доступна 1 раз в 5 дней, к каждому индивидууму применяется не более 1 раза.
        Это что-то новенькое и интересное. То есть увеличить техномагию себе я могу один раз, а потом через пять дней, например, телепатию Наданы.
        - Прогноз поединка; по запросу - оптимальный вариант ведения боя.
        - Отношение. Без запроса - подсветка силуэта. По запросу - цифровая конвертация эмоций: ненависть (0 - 3), неприязнь (4 - 6), раздражение (7 - 9), равнодушие (10 - 12), интерес (13 - 15), симпатия (16 - 18), уважение (19 - 20).
        С получением третьего осколка Сферы познания тебе доступна возможность единоразово увеличить на 5 единиц отношение любого индивида, при этом есть вероятность влияния на принятие его решений. Повторное использование способности возможно через 5 дней.
        Некое подобие суггестии: могу сделать так, что чье-либо равнодушие сменится симпатией, ненависть - равнодушием. Неплохо.
        - Здоровье в цифровой конвертации.
        По запросу - причины заболевания, прогноз на ближайшее будущее, пути устранения патологий (повреждений).
        С получением третьего осколка Сферы познания способность исцелять доступна тебе 1 раз в 2 дня.
        С получением третьего осколка Сферы познания тебе доступны способности:
        - распознание лжи, 1 раз в 1 день применимо к одному индивиду;
        - Покровительство Танит: способность защищать от агрессивного ментального воздействия и проклятий бессрочно. Доступно 1 раз в 1 день. Суммируется с Целительным прикосновением.
        - Свобода Танит. Ты можешь обрывать связь адепта с покровительствующим божеством, способность доступна 1 раз в 1 день.
        Доступно свободных очков характеристик - 1. Распределить?
        Мысленно отказываюсь, вывожу бонусы, полученные от Танит, ведь способность, интересующая меня больше всего, именно от нее.
        - Крылья Ветра (каждое твое новое достижения умножается на 5);
        - Освобождение (нигилируются любые воздействия, подавляющие волю или навязывающие чужую волю). Умение доступно при получении второго осколка Сферы познания;
        - Целительное Прикосновениее (способность снимать проклятия и любые воздействия, ведущие к смерти, болезни человека). Умение доступно при получении третьего осколка Сферы познания;
        - Печать Судьи (право самолично определять степень вины преступника, выбирать меру пресечения и приводить в исполнение приговор). Умение доступно при получении четвертого осколка Сферы познания.
        Мысленно тянусь к открывшейся способности, и получаю подсказку:
        Целительное прикосновение доступно 1 раз в 1 день. Исцеленный автоматически приобретает защиту от проклятий и прочих агрессивных воздействий.
        Программа дала именно то, что нужно! И умение ставить защиту - бонусом. Причем я могу лечить не раз в пять дней, а каждый день! Набираю Гискона, он отвечает сразу же:
        - На подлете, буду в течение пяти минут…
        Извини, Эд, придется тебе посидеть в камере еще пару суток, потому что сегодня я буду исцелять Рианну, располагающую бесценной информацией, а завтра у меня по плану кто-то из рода Магонов, и моя новая способность - весомейший аргумент в нашу пользу.
        Глава 18
        Оплот
        Закончив с бонусами от программы, иду в палату Рианны. Там продолжаются реанимационные мероприятия, суетится медсестра с капельницей, где угадывается темная субстанция, предположительно кровь. Сестра Гамилькара поворачивает голову, впивается в меня взглядом и смотрит неотрывно - вероятно, просит не уходить или хочет что-то сказать.
        Не оборачиваясь, медсестра чеканит:
        - Извините, но тут нельзя находиться посторонним.
        Вот и кандидат, чтобы проверить новую способность. Просматриваю характеристики медсестры, Тамилы Реус, дохожу до интересующей:
        Отношение: равнодушие.
        Посылаю мысленный запрос на применение новой способности, получаю:
        Увеличить на 10 единиц отношение Тамилы Реус?
        Соглашаюсь, наблюдая за медсестрой. Она замирает, оборачивается, непонимающе хлопает ресницами, и ее сосредоточенное лицо меняется, словно начинает светиться изнутри.
        Отношение Тамилы Реус изменено на: симпатия (16).
        - Тамила, миленькая, мне очень важно остаться наедине с потерпевшей и поговорить, от этого зависят многие жизни.
        Во взгляде Тамилы согласие борется с долгом.
        - Если снять кислородную маску, пациентке может стать хуже, - неуверенно шепчет она.
        Убеждением помогаю ей принять нужное решение:
        - Мне нужны буквально восемь минут. Гарантирую, что это не повредит самочувствию госпожи Рианны.
        При обычных условиях она послала бы меня куда подальше, но благодаря программе попытка навязать свою волю увенчалась успехом. Пару секунд поколебавшись, медсестра отключает аппарат, снимает кислородную маску с лица Рианны, которая говорит:
        - Спасибо за понимание, это и правда важно. Оставь нас, пожалуйста.
        Медсестра кивает и послушно удаляется, я подвигаю табурет к кровати, сажусь, окидывая палату взглядом, нахожу камеру, направленную прямо на кровать, сажусь к ней спиной так, чтобы закрыть Рианну. Если камеру отключить, сразу же прибежит персонал клиники, а всех мне не убедить.
        - Говорим очень тихо, - еле шевелю губами я и понимаю, что важных вопросов множество, и сложно выбрать самый главный.
        - Рада, что ты наконец услышал меня, отмеченный Танит.
        - Как ты это видишь?
        - Никак. Знаю и чувствую. Теперь слушай, - она говорит так тихо, что я наклоняюсь, чтоб не упустить ни одного слова. - Наш мир скоро лишится покровителей, мы будем управлять своей судьбой сами, потому что достигли той ступени развития, когда можем формировать реальность. Танит готова нас отпустить и признать равными, Ваал - нет, мы для него пища. Мой брат Гамилькар обезумел, он все больше теряет себя и превращается в марионетку, в проводника.
        - Через которого Ваал придет и воцарится, - киваю я.
        - Гамилькар хотел принести в жертву Никомеда, я воспротивилась, и он разрушил храмы, - на глаза Рианны наворачиваются слезы, она отворачивается - представителям величайших родов стыдно плакать при посторонних.
        - Нужно призвать его к ответственности. Вряд ли пунийцы проигнорируют его действия, это уже нарушение всех договоренностей и норм.
        Бледное лицо Рианны краснеет, дыхание учащается, она говорит уже с трудом:
        - Нет доказательств. Мне известны его намерения благодаря Танит. Он хотел забрать Никомеда, я отказалась его выдать, сославшись на его нездоровье. Храмы Гамилькар разрушил по другой причине: чтоб Танит было сложнее пробиваться к нам. Пожар и нападение - одно огромное жертвоприношение, где главной целью был Никомед.
        Криво усмехаюсь.
        - И ведь мы ничего не можем разрушить в ответ. - Касаюсь ее руки. - Сейчас тебе станет легче, захочется спать. Обещаю, что вас с Никомедом переведут в более безопасное место и возьмут под охрану. Чтобы забрать мальчика, Гамилькару придется потрудиться.
        Мысленно вывожу перед глазами способность Целительное прикосновение, даю согласие на применение, уже готовый к тому, что Рианна будет кашлять, отхаркивая частицу Ваала, но исцеление происходит быстро: женщина не подключена к кровожадному божеству.
        Нездоровый румянец сходит со щек, дыхание нормализуется, Рианна зевает, прикрыв рот рукой.
        - Воплощенная Танит… выбрала тебя. Кто она?
        Наклоняюсь и шепчу в самое ухо Рианны:
        - Беглая дочь Гамилькара. Спи. Проснувшись, ты почувствуешь себя здоровой.
        - Вот кого я слышала… - шепчет слабеющая Рианна, глаза ее закрываются.
        Со свистом распахивается дверь, и в палату врывается уже знакомый врач с аккуратной бородкой, бросается к Рианне, говоря на ходу:
        - Немедленно покиньте помещение! Кто вам позволил сюда входить?
        Врач не веря смотрит на наладонник, где отображаются абсолютно нормальные пульс и давление Рианны.
        - Не волнуйтесь, с ней все в порядке, она просто спит, - отвечаю, поднимаясь, и иду к выходу.
        В коридоре усаживаюсь на тот же клеенчатый белый диван, связываюсь с Лексом, он отчитывается, что храмы тушат, озверелые заперты, идет допрос и ведется видеозапись, с которой я при желании ознакомлюсь, но пока результатов нет. Озверелые говорят, что выполняли приказ вождя, который подох, и концов теперь не найти.
        - Подох? - переспрашиваю я. - Не застрелен, а именно подох?
        - Да, в ходе операции. Мы нашли его труп. Инсульт.
        «Был под программой и самоликвидировался», - понимаю я и осознаю, что подобное может случиться и с Эдом, а я исцелил вместо него Рианну.
        - Что делать дальше? - интересуется Лекс. - Я имею в виду, с озверелыми? Да, еще найдены двенадцать невредимых храмовниц и десять раненых в тяжелом состоянии, из них четверо гемодов.
        - Хорошо. Вылетаю к вам. С озверелыми решим на месте.
        Только встаю, чтобы идти к флаеру, как вижу в конце коридора прихрамывающего Гискона в сопровождении четверых безопасников. Завидев меня, он морщится и ускоряет шаг.
        - Что стряслось? Про налет на храм знаю, а детали?
        - Без лишних ушей. - Киваю на его ногу. - Где угораздило?
        Он морщится.
        - Покушение. Один из моих людей в меня стрелял. Я чудом выжил.
        - А стрелявший?
        - К сожалению, ликвидирован. Но я так понял, вряд ли допрос что-то дал бы.
        Просматриваю телохранителей, убеждаюсь, что никто из них не подчинен воле Боэтарха.
        - Эти надежные, а вообще мне нужно взглянуть на всех, с кем ты соприкасаешься. Идем в кабинет, где никто нас не услышит.
        Удостоверившись, что нет подслушивающих устройств, я советую Гискону сесть поудобнее и вываливаю всю информацию, полученную от Рианны, наблюдаю, как меняется его лицо. Эйзер подскакивает, потом садится, слушает меня до конца, потирая гладко выбритый подбородок. И добавляю про способность Боэтарха подчинять практически всех, кроме, вероятно, представителей величайших родов, у кого имеется защита Танит, а так же тех, кто защищен каким-то другим божеством. Глаза Эйзера мечут молнии. Он произносит слова, неподобающие для главы величайшего пунийского рода.
        - Вот же падла! Сука. Выходит, мой телохранитель не был предателем, его просто подчинил Боэтарх?
        - Как и моего друга.
        - Насколько силен наш враг?
        Пожимаю плечами.
        - Не знаю. Но полагаю, что его сила растет, как и моя. Дочь твою вылечим послезавтра. Сегодня я спас Рианну, завтра способность нужно приберечь для Магонов. Время еще есть.
        - Значит, все у тебя получилось. Хорошо. Настало время отречения от Ваала? - с решимостью спрашивает он. - Это божество показало свою «лояльность». На хрен его. Война так война.
        На языке вертится, что мой народ ведет эту войну тысячи лет, нас загнали под землю и травят, как крыс. И вот пришло время, доказавшее нашу правоту. Мы остались свободными и обрели способности, недоступные тем, кто ходит под Ваалом, а в скором времени будет превращен в живые марионетки.
        Делаю запрос на применение новой способности, Свободы Танит.
        Выбранный объект: Эйзер Гискон.
        Необходимое условие: касание.
        - Сейчас я сделаю так, что, какую бы силу ни обрел Гамилькар Боэтарх, он не смог тебе навредить.
        Сжимаю его запястье, слежу за изменением состояния Гискона. Эйзер дергается, хватается за горло, падает на колени, и происходит то, к чему я уже привык: из него выходит черный сгусток с ложноножками. Но Гискон не пугается, как остальные, а вскакивает и исступленно топчет субстанцию, пока не понимает, что месит ботинками пустое место. Останавливается, тяжело дыша, ноздри его раздуваются.
        Разблокированы паранормальные способности: абсолютная память (3).
        О, приятный бонус. Получается, у всех освобожденных автоматически разблокируются спящие способности, если они есть.
        - Эйзер, как ты себя чувствуешь?
        Он отвечает не сразу, прислушивается к ощущениям.
        - Если бы не та черная тварь, то как будто все по-прежнему. Я бодр и зол. Ты проделаешь этот фокус с моими детьми? Дашь им защиту?
        Качаю головой.
        - Пока не более одного человека в день. В тебе кое-что изменилось. Как хорошо ты запоминал цифры?
        - В принципе, неплохо. К чему ты клонишь?
        - Сейчас проверим. Сколько цифр подряд запоминал без труда? - спрашиваю, вводя на коммуникаторе число наугад: 389 653 411 585 776, показываю ему цифры. - Запоминай.
        Считаю до трех, убираю коммуникатор.
        - А теперь повторяй.
        И он повторяет, молча чешет переносицу, смотрит вопросительно. Объясняю:
        - Почти у всех есть скрытый талант. Пока ты под Ваалом, талант заблокирован. Теперь у тебя разблокирована абсолютная память. Тренируйся, думаю, сможешь запоминать мельчайшие детали, научишься распутывать сложнейшие преступления и видеть связи, скрытые от других.
        - А у тебя, надо полагать, умение подчинять механизмы, - улыбается он. - Иначе не объяснить то, как вели себя дроны на Полигоне.
        - Да, - хочу добавить «причем с детства», но прикусываю язык, о том, что я в прошлом трикстер, не стоит знать никому, в том числе ему.
        Эйзер задумчиво произносит, адресуя реплику не мне, а кому-то невидимому, не особо рассчитывая на ответ:
        - Хотел бы я знать, где и как ты получил свои способности.
        Ответить? Почему бы и нет, ведь теперь никто не сможет навредить Элиссе и как-то ее использовать в своих целях.
        - Воплощенная Танит выбрала меня. Почему - не сказала.
        - Это ее ты потерял? Мне жаль… Стоп! - Он переводит на меня взгляд и смотрит не мигая широко распахнутыми глазами. - Воплощенная Танит - всегда кто-то из величайшего пунийского рода. Кто же? И как ты с ней пересекся? Вернее она с тобой.
        - Элисса Боэтарх. Дочь Гамилькара.
        - Милостивый… тьфу ты! Элисса, предназначенная в жертву Ваалу, которая исчезла вместе с матерью семнадцать лет назад? Вот это номер!
        - Номер, что ее искал папаша, чтоб стать Белым Судьей, да не сложилось.
        - Думаешь, он бы использовал девушку, зная, что она его дочь?
        - Ваала, завладевшего его разумом, это не остановило бы.
        - Так теперь Судья - ты? Безродный со второго… - Эйзер проводит ладонями по лицу. - Извини. Так ты теперь Белый Судья? - он нервно усмехается.
        - Я нечто другое. Сам не знаю, что из меня получится. А то, что в мире все пошло наперекосяк и не будет, как раньше - точно. Боэтарх набирает силу, мне нужно развиваться, и сегодняшний день планирую посвятить этому. Нужно защитить тех, кто доверился мне. А ты попытайся выяснить, кто из Магонов умер, кто болеет, чтобы знать на ком продемонстрировать способности, если переговоры повернутся в нужное нам русло. Надо усилить охрану клиники и перевезти сына и сестру Гамилькара в безопасное место. Да и вообще - усилить охрану резиденции Гисконов, чувствую, скоро начнется жара.
        Эйзер тарабанит пальцами по столу.
        - Думаешь, Боэтарх решится на прямое противостояние?
        - Если с нами будут Магоны, нет. Да и от Гамилькара в нем мало что осталось, он - кукла Ваала, проводник, а божеству чем больше крови, тем лучше. Я бы на твоем месте начал готовить почву, настраивать низы против Боэтарха. Твои журналисты сейчас травят Магона, обвиняют его чуть ли не в каннибализме. Переключись на Боэтархов, у тебя есть Рианна, которая будет свидетельствовать. Привлекать тебя к ответственности за ложь Гамилькар вряд ли будет, не до того ему.
        Гискон щелкает пальцами:
        - Забыл сказать! Жена Боэтарха, Ирма Филин, скончалась при загадочных обстоятельствах, и смерть ее выглядела естественной. А Филины работают на Боэтарха, не знаю, насколько добровольно. Выходит, Гамилькар подчинил главу рода? Но не может - ни меня, ни Магона, ни кого-то еще из великих пунийцев, однако всех, кто рангом пониже - легко. Чем ограничены его способности?
        - Не знаю. Возможно, и не узнаю, даже когда окажусь рядом с ним. Так, все, по коням! Готовь доказательную базу для Магона. Завтра в пять вечера в зале Советов у нас с ним встреча. Я должен освободиться до трех, буду усиленно развиваться.
        - У меня мало людей, Леон. Гисконы - не воинственный род. Может, перетащить сюда твоих приятелей с Сабанского полуострова? На фоне развивающихся событий вряд ли кому-то интересен какой-то там завод. Я его готов предложить Магонам. Но это крайний случай.
        Беру из выдвижного шкафа упаковку сока, делаю глоток.
        - Правильно. Не стоит признавать свою слабость. Есть еще люди со второго уровня, но я не знаю, какая у них подготовка. Полицейские те же… Гражданская война страшна тем, что неясно, кто друг, а кто враг. И мне нужно будет просмотреть всех в зале Совета, чтобы исключить подчиненных воле Боэтарха.
        - Значит, прилетай раньше.
        - Буду в два или в три, еще созвонимся и обсудим. Сиди дома и без надобности не высовывайся. Обеспечь охрану Никомеду, а лучше тайно переместить его и Рианну в охраняемую клинику. Есть такая?
        - Наша семейная в резиденции.
        - Хорошо, - массирую виски. - Значит, я набираю рекрутов. Долбанная спешка, ничего не успеваю! Жаль, не умею замедлять время. Потерпевшие Боэтархи на тебе. Готовь команду на просмотр. Да! Последний вопрос. Мне нужен толковый компьютерщик, на примете есть беглый гемод…
        Гискон трясет головой:
        - Сразу нет. Это сплотит против меня всех пунийцев.
        - И все-таки подумай, может, есть лазейка. Гемод один, проверенный и талантливый, базы третьего уровня вскрывал, собрав машины из мусора. Получив доступ к нормальной технике, он будет творить чудеса.
        Эйзер задумывается, по привычке трет подбородок.
        - Не обещаю, но попытаюсь помочь.
        - Уж попытайся, у нас общие интересы. Все, расходимся.
        - До связи.

* * *
        Прежде чем лететь к Лексу на Кипрус, во флаере просматриваю допрос озверелых и понимаю, что мне там делать нечего. Вождь, контактировавший с посредником, мертв, остальные просто выполняли его приказы, польстившись на оружие и еду, предложенные посредником.
        На базе суета, монтируют последние симуляторы боевых флаеров, Вэра и команда Тейна уже тренируются, Надана с ее командой еще на Кипрусе приглядывает за пленными. Связываюсь с ней, велю накормить озверелых и отпустить.
        Лекс у себя в кабинете, рядом сидит Миранда, вперившаяся в монитор, делает заметки в коммуникаторе.
        - Старайся выбирать резонансные и сюжетные жалобы, чтоб их можно было обыграть на телевидении. Обязательно нужно ответить на наждую. Здесь, видишь, никаких доказательств нет. Так и пиши: извините, мол, заявление будет рассмотрено после предоставления документов, подтверждающих жалобу. - Лекс так увлечен, что замечает меня, только когда подхожу к столу.
        - О, Леон! После вчерашнего публичного наказания злодеев обращения в «Оплот» текут лавиной. Я посчитал, что Миранда неплохо справится с обработкой заявок, объясняю, что почем.
        Девушка улыбается мне, кивает. Глаза Лекса горят азартом.
        - Спасибо, Лекс, все правильно, потом наймем еще людей. Этим сейчас и займусь, а вы продолжайте. Через полчаса мне нужны две заявки в одной локации.
        В коридоре, топая к себе, связываюсь с Виктором по коммуникатору, вызываю его на базу, а сам смотрю на список учеников покойного Помпилия. Двадцать один человек, все, вероятно, зороастрийцы. Немного, но что-то лучше, чем ничего.
        Виктор прибывает на базу через пятнадцать минут, к тому времени я уже внес список в компьютерный файл и вызвал Мариам Линн. Освобождаю для него место за своим столом.
        - Виктор, сделай срочные вызовы этим людям, они должны быть здесь в два часа дня. Обязательно говори, что их рекомендовал Тевуртий Помпилий.
        Смотрю на часы: десять утра. Мариам прибудет через тридцать минут. Четырех часов должно хватить, чтобы провести несколько показательных выступлений и наказать злодеев. Теперь надо выбрать заявки, которые для меня подготовил Лекс.
        Просматриваю десять штук, останавливаюсь на капитане полиции, вымогающем у владелицы магазина взятку, и на жалобе арендатора парковки для флаеров. В последней нет ничего особенного, но занимаюсь ею только потому, что обратившийся - мужчина. Пишут в основном женщины, представители сильного пола считают жалобы чем-то зазорным.
        Ну, и обе заявки можно обработать под открытым небом, внутрь зиккурата лезть не особо хочется: в воздухе проще отследить агрессивно настроенных посланников Боэтарха.
        Вернувшаяся с Кипруса Надана и ее команда остаются на базе тренироваться на симуляторах флаеров.

* * *
        С заявками, выбранными из множества поступивших на сайт «Оплота», управляюсь за три часа, получаю +10 предотвращенных преступлений, оставляю счастливых обратившихся Мариам. До четвертого осколка еще далеко, но с такими темпами прокачаюсь быстро.
        На базе мне предстоит побеседовать с рекрутами, которых Тевуртий, надеюсь, уже психологически обработал и подготовил к тому, что служить мы будем общему делу - освобождению людей от власти Ваала. Рассчитываю, что паранормальные способности у них тоже есть. Просматриваю информацию, собранную Виктором о каждом: все они молодые, всем до тридцати.
        К окончанию рабочего дня имею двадцать одного нового рекрута. Тевуртий все сделал наилучшим образом: парни уверены, что я чуть ли не избранный, явившийся, чтобы низвергнуть Ваала. Восемнадцать новобранцев оказались толковыми бойцами, они и сформируют костяк будущих боевых звезд, троих оставил на базе и отдал на инструктаж Лексу - физическое развитие у них так себе, зато развит интеллект. Паранормальные способности у зороастрийцев на зачаточном уровне и все «мирные» - предсказывать погоду, лечить. У одного только дар предвидения, развитый на двоечку.
        Напоминаю Ра о базе на третьем или втором уровне - чтоб постоянно не мучиться с пропусками. И что находиться она должна на открытой части ступени, чтоб можно было быстро стартовать на флаерах, но при этом уходила вглубь и использовалась как убежище в случае атаки.
        По ходу дела Ра отчитывается, что по моему указу трикстеры и озверелые на Сабанском полуострове накормлены.
        Затем связываюсь с Нааманом, он благодарит и докладывает, что вступил в контакт с Кемраном Главным, снабдил его простеньким коммуникатором, чтобы координировать действия трикстеров и озверелых.
        После пяти звонит Гискон, говорит, что Боэтархи в безопасном месте.
        Остаток вечера до самой ночи посвящаем тренировках на симуляторах флаеров и утрясаем организационные моменты в зале для совещаний. Начальником службы безопасности назначаю Вэру, аналитический отдел возглавляет Лекс, Надана и Тейн подходят на роли командиров отрядов. За Эдом, который пока в камере, закрепляю роль связующего звена с офицерским составом дельт и гамм - самая ответственная должность, но никто так хорошо не осведомлен о работе полицейских. Надеюсь, найдется еще парочка идейных полицейских, желательно офицеров. Миранду и Виктора я не могу взять на работу, гемодам запрещено занимать какие бы то ни было должности - уж очень люди боятся совершенства собственных творений.
        Собравшиеся, включая новеньких, сидят квелые, кое-кто зевает, и я понимаю, что пора заканчивать, ведь завтра тяжелый день, к которому нужно тщательно подготовиться. Но стоит представить, что надо домой, накатывает тоска, сжимает горло ледяными пальцами.
        Хочется остаться здесь, гонять на симуляторе, пока не закружится голова и не срубит прямо в кресле. Но завтра нужно быть свежим, потому закрепляю уже сказанное:
        - Значит, так: с девяти до двенадцати у нас штурм преступной резиденции, будем отрабатывать командный бой. Схему подземных ходов и окружающей местности предоставлю. Пилоты, - называю восемь наиболее талантливых зороастрийцев, - будет ваш первый боевой вылет на флаерах класса «оса». - Парни восторженно переглядываются. - А как вы думали? Я сразу сказал, что работы много и будет жарко. Собираемся в восемь здесь, распределяем роли, проговариваем план действий более подробно. После операции я убываю до вечера, вы тренируетесь на симуляторах. Всем все ясно?
        Отвечает молчание.
        - Тогда по флаерам. Еще раз для новеньких: держитесь группами, ни с кем в контакт не вступаете. Если замечаете слежку или хоть что-то подозрительное - сообщаете мне. Хоть посреди ночи. Против нас идет война на уничтожение. В будущем я выбью место, которое можно не покидать и держаться вместе. Пока придется разлетаться по домам. Если кто-то из напарников ведет себя подозрительно, сразу сообщаете.
        Мы с Виктором и Мирандой покидаем базу последними. Уже собираемся сесть в мобиль, как по коммуникатору со мной связывается Лекс:
        - Леон, не знаю, насколько это важно, но в круговороте событий чуть не забыл. Ты просил добыть сведения о некоем Гелибаале Армадоне.
        Кладу руку на плечо Виктора, собравшегося лезть в мобиль.
        - Это очень важно. Не представляешь, насколько важно в свете последних событий. Ты нашел его? Надеюсь, он не издох.
        - Он более известен под другим именем. Его личность фальшивая, но да, я его нашел.
        Не сразу замечаю, что улыбаюсь от уха до уха. Если заполучить Армадона, можно выйти на заказчика терактов, в том, что это Боэтарх, сомнений нет. А через исполнителя несложно привлечь Боэтарха к ответственности.
        Виктор соображает, что мы пока никуда не летим, становится рядом. Я говорю Лексу:
        - Мне срочно нужны сведения по нему. Похоже, завтра у нас меняются планы.
        Глава 19
        Западня
        Облава. Лабиринт подземного тоннеля. Трескучие лампы покачиваются, дают анемичный свет. За мной погоня, гортанные крики команд разносятся эхом, подгоняют. Где-то здесь Элисса, ей угрожает опасность, нужно найти ее, защитить, потому бегу вперед и никак не могу сориентироваться. Выбиваясь из сил, кружу по коридорам, упираюсь в тупики, где вместо стен - черная клубящаяся муть с ложноножками. Стреляю по ней из плазменного ружья, но ее не берет. Пули тоже не берут.
        Мне нужно пробиться за эту муть. Крики преследователей все ближе. Поворот. Еще один поворот. И опять черная стена, но назад уже не вернуться, зверобогие настигают. Вижу вдалеке их силуэты, движущиеся рывками, разинутые клыкастые пасти, глаза, полыхающие огнем. Пячусь и замечаю на полу медальон, оброненный Элиссой: голову льва на золотой цепочке, символ Танит. Бросаю его в черноту, и мрак рассеивается, мне открывается просторный зал, где меня ждет Элисса, улыбается, протягивает руки. Бросаюсь к ней, чтобы увести, заключаю в объятья, оборачиваюсь: все мои преследователи будто упираются в прозрачную стену, царапают ее, раздирая пальцы и не чувствуя боли. Лишившиеся разума, они напоминают кукол…
        Звенит будильник. Несколько минут бездумно сижу в постели, пытаясь оставить сну нахлынувшую тоску. Только что я обнимал Элиссу и еще чувствую ее тепло, но с каждой минутой она все дальше, дальше. Хочется заснуть и не проснуться, а надо жить, действовать.
        Заставляю себя встать.
        Иду в душ, освежаюсь и, завтракая без аппетита, вызываю команду к себе в апартаменты, потому что стартовать-то нам все равно отсюда, а время терять не хотелось бы. Прохаживаюсь по гостиной, интересуюсь у Ра, разбуженного моим звонком, как обстоят дела с базой-2 на нижних ступенях, он отчитывается, что территорию нашли, и мне неплохо бы на нее взглянуть. Поскольку времени у меня на это нет, приходится довольствоваться отправленной им голограммой: база - часть стены первой ступени второго уровня с ячейками для флаеров и небольшой площадкой внизу, отхваченной у парка. База занимает два этажа, примерно девятьсот метров квадратных, есть как большие помещения, так и подобия личных комнат - то, что доктор прописал. Выходов два: несколько наружу и один вглубь зиккурата. Пока изучаю будущую базу, где когда-то было общежитие для полицейских, а потом их расселили в более комфортное жилье внутри зиккурата, приходит Лекс, затем Вэра. Спустя минут пять Надана приводит амазонок, а Тейн - пятерых своих маори.
        - Стартуем отсюда, - говорю я. - Действуем по вчера обговоренному плану, стреляем только из парализаторов, думаю, цель и опомниться не успеет. Он нужен мне живым.
        Надана деланно козыряет:
        - Вас понял, командир! Бабий батальон к бою готов!
        Синеволосая Инесса толкает ее в спину, Лекс зыркает с неодобрением.
        - Тогда по машинам, - командую я.

* * *
        В обычной мирной жизни его зовут Ингор, он работает диспетчером сутки через трое, у него молодая любящая, но совершенно безмозглая жена, которая не знает о том, кто он на самом деле, и доканывает вопросами, когда же они заведут ребенка, и, если он подолу пропадает непонятно где, устраивает сцены ревности, не подозревая о том, что Ингора на самом деле зовут Гелибаал, и изменяет он ей не с женщинами, а со своей второй работой.
        Каждый день он просыпается ровно в шесть тридцать, бесшумно встает, чтобы не потревожить спящую Гетану, умывается и час посвящает тренировке в домашнем спортзале.
        После того, как убили напарницу, он затаился, но когда начались беспорядки, расправил плечи, потому что у тех, кто мог бы им заинтересоваться, появились более важные дела.
        Звонок в дверь застает Гелибаала во время жима от груди, едва не уронив штангу, он ругается и топает смотреть изображение с камер. В коридоре с пятки на носок перекатывается крупная девушка с синими волосами. Он запретил жене приглашать гостей без согласования, к ним редко кто заглядывал. Но, похоже, Гетана наплевала на его запрет.
        Из спальни доносится сонный голос:
        - Кто там, родненький?
        - Сейчас посмотрю.
        Так без спроса мог прийти только курьер, передать записку с местом встречи с заказчиком, но курьерами все время были мужчины или юноши. Гелибаал присматривается к девушке внимательно, и она ему не нравится, хотя он не понимает, в чем дело. Девка как девка. Мешковатое худи, рюкзак за спиной, ботинки не по погоде с высоким голенищем.
        Кроме нее, в коридоре никого. Решив, что это все-таки курьер, Гелибаал достает пистолет из тайника, снимает с предохранителя и отправляется открывать. Еще раз просматривает коридор. Гостья запрокидывает голову и пялится прямиком в камеру. Гелибаал останавливается у двери, продолжая наблюдать за визитершей через коммуникатор. У нее холодный, цепкий взгляд убийцы, а никак не курьера.
        Глянув на закрытую дверь спальни, Гелибаал увеличивает голограмму девки, которая чешет макушку. Рукав соскальзывает до локтя, обнажив предплечье… Накачанное предплечье бойца.
        Но он все-таки решает проверить, говорит кодовую фразу:
        - Я не заказывал доставку еды.
        Курьеру надлежало сказать: «Но у меня почему-то ваш адрес», но девка нагло отвечает:
        - Я не доставщица еды, Гелик. Открывай, надо поговорить.
        На пару мгновений Гелибаал лишается дара речи, пятится. Неужели его вычислили? Он отлично знал, как рискует и чем, потому пути отступления готовил заранее. Его квартира находится на первом этаже первой ступени третьего уровня, в самой стене, имеет выход на поверхность, в общий коридор, как и жилища соседей, а так же собственноручно пробуренный лаз в подвал подземных коммуникаций, ведущий прямиком к запасному флаеру. Об этом лазе не знает даже жена.
        Если это облава, враги наверняка заблокировали и выход наружу. Гелибаал подходит к окну и глядит через тюль. Сидящие в засаде могут маскироваться под кого угодно. Например, под эту под пожилую пару, женщину с коляской, где вместо ребенка автомат, под скандалящих мужа и жену… А вон баба и смуглый мужик особо и не скрываются, она вертит головой по сторонам, он поглядывает в коммуникатор. Измельчали полицейские, топорно работают.
        Потому лучше не рисковать и воспользоваться лазом, ведущим в подвал…
        Открывается дверь в спальню, потягиваясь, выходит Гетана, проскальзывает шальная мысль взять ее с собой, а в случае, если на него охотятся полицейские, захватить жену в заложницы, но он отметает идею - у спецов отработана практика освобождения заложников. Лучше быстро исчезнуть самому.
        Гетана исчезает в ванной, журчит вода. Синеволосая настойчиво звонит в дверь, а Гелибаал откидывает напольное покрытие и исчезает в лазе, захватив в тайнике патронташ со всем необходимым, включая инфравизор, патроны, фонарь, деньги, веревку и даже пару гранат.
        Спускаясь, он думает о том, что надо сразу же включить инфравизор и зажать гранату в руке, чтобы враг не застал врасплох. Самое сложное - преодолеть двадцать метров узкого коридора, дальше он распадается на множество ходов, те тоже ветвятся, и затеряться будет просто. У него достаточная сумма, чтобы снова поменять личность.
        Живи он выше уровнем, этот фокус не прошел бы, его легко вычислили бы, но вряд ли им заинтересовался кто-то оттуда.

* * *
        Я в операции не участвую, из флаера наблюдаю за происходящим через камеру, вмонтированную в огромную серьгу синеволосой Луизы. Армадон даже идет на контакт, и меня это настораживает: он профессионал, девушка может не успеть среагировать, если он нападет, какова она в бою, я не видел.
        Но нет, короткий диалог заканчивается, Луиза ждет с минуту и действует уже в открытую, зовет его настоящим именем.
        - Группа захвата, готовы? - спрашиваю у Тейна и его группы из четырех человек, один из маори изображает засаду, чтоб Армадон пошел подготовленным для него маршрутом. - Цель скоро будет, подготовьтесь к сюрпризам, парень серьезный. Напоминаю: использовать только парализаторы, он нужен мне живым.
        Все выходы из коридора под землей под контролем, Армадону не уйти. Переключаюсь на амазонок:
        - Перекрыть выходы снаружи - на случай, если цель вычислит засаду.
        - Есть! - отчитывается Надана. - Все на местах.
        Деваться Армадону некуда, его обложили со всех сторон. Единственное, что может мне помешать - если он под программой, то самоликвидируется прежде, чем его вырубит, и тогда концов не найти. Надеюсь, это не так, вряд ли Боэтарх действовал самолично, скорее всего, через посредников типа покойного Сандрино. Не факт, что допрос на них выведет, но, возможно, поимку Армадона программа зачтет как выполнение задания: найти и наказать тех, кто осуществлял теракты, а это двадцать пять очков и огромный шаг к четвертому осколку Сферы познания. Ну а если нет, то событие можно будет обыграть с помощью средств массовой информации, я уже придумал как.
        - Есть! - От крика Тейна едва не глохну. - Армадон у нас. Падла, хотьел гранату бросить, да нье успьел даже достать ее!
        - Отлично! Тащите через его же логово. - Улыбаюсь я, переключаюсь на амазонок. - Луиза, открывай дверь, цель взята.
        Девушке достаточно приложить коммуникатор, чтобы дверь в квартиру Армадона разблокировалась - сотрудники «Оплота» имеют доступ, открывающий все электронные замки третьего и четвертого уровней.
        Из динамика доносится оглушительный женский визг, возня, бубнеж.
        - Жена у него тут, - отчитывается Луиза. - Испугалась, увидев, как мы тело тащим. Спряталась. Армадон дышит, пульс в норме.
        - Отлично. Снижаюсь.
        Виктор пикирует на площадку перед ступенью, и гуляющий в парке народ отбегает на безопасное расстояние, наблюдает за гостями с верхних уровней. Гаммы не так пугливы, как черноротые, они знают, что им ничего не угрожает, но полагают, что могут попасть под раздачу, и осторожничают.
        Следом за моим флаером спускаются еще два, чтобы забрать участвующих в операции.
        На всех восьми серебристых «осах», которыми нас на первое время обеспечил Эйзер Гискон - наскоро разработанный Лексом по моему эскизу логотип «Оплота»: черная оскаленная голова льва, как у медальона, который не раз спасал мне жизнь. Символ Танит, память об Элиссе.
        Черные точки, похожие на муравьев, тащащих добычу, приобретают человеческие очертания. Флаер приземляется, распахивается люк, доносится гомон толпы и тонкий возглас подростка:
        - Ма, глянь! Это ж «Оплот»! Во круть! Ты снимаешь?
        Спиной входит Тейн, затаскивает тело Армадона, его руки связанны за спиной гибким стальным тросом. Второй боец остается снаружи. Хлопаю Тейна по спине.
        - Отлично сработано. - И говорю по общей связи. - Допрашивать будем на новой базе, координаты вы с утра получили. Отбой.
        - Мама, ну отпусти! - орет мальчишка. - Я пойду! Отпусти! Дамир от зависти лопнет.
        Тейн покидает флаер. Прежде чем люку закрыться, вижу, как маори в футуристического вида черном костюме, блестящем шлеме, шагает к бегущему навстречу подростку, видящему в нем героя, спасающего как минимум галактику.
        Сканирую Армадона, убеждаюсь, что передо мной действительно он, и он не под программой Боэтарха, выдыхаю.
        - Давай, Виктор, на вторую базу.
        Оттаскиваю тело к сиденьям, фиксирую, усаживаюсь рядом. В бессознательном состоянии Армадон должен провести минут пятнадцать, как раз успеем добраться до базы. Правда, там пока толком ничего нет, даже стулья и столы еще не завезли. Но каждый раз таскать преступников на четвертый уровень, да пользуясь общественными мобилями, рискованно и неблагоразумно.
        Нова база находится в пяти минутах лета от места, где проходила операция. Когда Рэй сделал мне гражданство второго уровня, на контрасте с подземельями жизнь дельт казалась мне роскошной, теперь же на фоне лоска четвертого уровня и парк, и бордюры, и постриженные кусты выглядят убогими.
        Флаер занимает место в ячейке в стене. Тут все проще, резервировать посадочное место не надо, какое занял, такое и твое.
        Беру аптечку с антидотом, вместе с Виктором вытаскиваем Армадона в серый бетонный посадочный бункер, по серому же обшарпанному коридору волочем пленного, который начинает шевелиться и мычать, но глаз пока не открывает.
        Распахиваем первую дверь с механическим ключом, торчащим из замочной скважины, вваливаемся в квадратную пустую комнату без окон, кладу мычащего Армадона на пол. Он ворочается, как перевернутый на спину жук, водит по сторонам бездумным взглядом. Говорю в коммуникатор по общей связи:
        - Команда, экипаж Тейна возвращается в штаб, ждет меня там. Остальные - здесь. Вэра, тебе задание - составить список необходимого и предоставить мне. Надана, жду тебя в комнате… - выхожу в коридор, считываю табличку. - Номер двенадцать. На допросе нужны твои умения.
        А заодно и проверю, как работает распознание лжи. Что я почувствую, когда мне солгут? Буду просто знать? Получу текстовое уведомление?
        - Моя помощь нужна? - интересуется Виктор.
        - Спасибо, нет. Помоги Вэре составить список для комплектации базы.
        Виктора сменяет Надана, я склоняюсь над Армадоном, достаю капсулу с антидотом и ввожу в бедро пленного через одежду. Гелибаал дергается, вскрикивает и вытягивается на полу.
        - Ты точно что надо вколол? - переживает Надана. - Че-то он как-то…
        Армадон открывает глаза, видит меня, рывком вскакивает. Надана становится в боевую стойку, готовая его вырубить. Я примирительно поднимаю руки.
        - Поздно метаться, Гелибаал.
        Он окидывает взглядом помещение, нас, чуть дольше рассматривает костюм Наданы, проверяет на прочность стальной трос, стягивающий запястья за спиной. Я включаю видеозапись.
        - Расслабься, тебе не уйти. Ты попал в лапы ведомства «Оплот». Слышал о таком?
        - Гаммы? - интересуется он. - Дельты?
        - Значит, не слышал. Четвертый уровень, Гелибаал. Тебе, наверное, интересно, чем привлек наше внимание?
        - Четвертый? Ааа, ну, тогда ясно, как вычислили. - Уверенность слетает с него, плечи никнут.
        - Сам не догадываешься за что задержан? Или послужной список слишком длинный, теряешься в догадках?
        Между делом сканирую его: список и правда бесконечный, я еще такого не видел. Похоже, Гелибаал совершил все существующие преступления: от сокрытия доходов до убийств с применением пыток. Делаю мысленный запрос на применение новой способности, и перед глазами всплывает текст:
        Применить распознание лжи к объекту: Гелибаал Армадон?
        Даю мысленное согласие и представляюсь:
        - Меня зовут Леонард Тальпаллис…
        По округлившимся глазам вижу: узнал меня, но не как руководителя нового ведомства, а как звезду телешоу. Выдерживаю паузу, продолжаю:
        - Еще раз уточняю. Нам не нужно доказывать твою вину, я уверен, что она есть, и этого достаточно. Вспоминай: взрывы в аэропорту, конец апреля. Ты координатор, как и ныне покойная Иллона Скода. Отпираться бесполезно. Ты можешь унести в могилу имя заказчика, но тогда будешь умирать долго и мучительно. А можешь оказать содействие следствию. Выбор за тобой.
        Армадон делает невозмутимый вид, улыбается снисходительно.
        - Общеизвестно, что виновники произошедшего - трикстеры, ты на меня это не повесишь.
        Злость захлестывает волной. В единый миг Гелибаал Армадон становится средоточием зла, виновником всех бед, в том числе смерти Элиссы. Сжав челюсти, шагаю навстречу, коротким ударом бью его под дых - пленник скрючивается, но я не даю ему сложиться, хватаю за горло, стискиваю пальцы.
        - Повторяю: мне не нужны доказательства. Времена сейчас такие, смутные. Ты ведь мастер пыток? И знаешь, что не всякую боль можно стерпеть, не так ли? Скоро поймешь, что оно того не стоит. Надана, принеси клещи, иглы, бечевку. - Соратница быстро ориентируется, что нужно подыграть, кивает и удаляется. - Поверь, Гелик, я не уступаю тебе в мастерстве, и скоро ты в этом убедишься. Мало того, мне нравится, когда отморозки типа тебя корчатся и молят о пощаде.
        Ярость в моих глазах Армадон принимает за фанатизм влюбленного в дело маньяка, вижу ужас, плещущийся в его зрачках, изображаю зверскую улыбку.
        - Рассказывай, как ты это провернул. Кто непосредственный исполнитель? Во время теракта я видел черноротого с ребенком, в рюкзаке девочки была взрывчатка. Другие детали мне тоже известны. От твоей честности зависит, насколько мучительной будет твоя смерть.
        - Чего ты хочешь? Ладно, признаю, трикстеры ни при чем. Поступил заказ сверху. Через курьера я получил задание и деньги. Курьеры менялись, их имен я не знаю и не вникал. Кто заказчик, тоже без понятия.
        Прислушиваюсь к ощущениям и ничего не чувствую.
        - Правда, - говорит Надана, вернувшаяся с сумкой, для убедительности встряхивает ее - внутри звенит металл.
        Полагаю, я что-то почувствую, только когда мне солгут. Единожды Армадон уже лгал, и я разозлился. Злость и есть показатель? Вероятно.
        Можно ли будет как-то использовать эту запись, чтобы привлечь Боэтарха к ответственности? Вряд ли.
        - Продолжай, - обращаюсь к Армадону, прислушиваясь к ощущениям. - Кто исполнитель.
        - Его зовут Гектор. Я даю ему задание и задаток, он разрабатывает план, согласовывает со мной. Где он берет непосредственных исполнителей, мне…
        - Он дельта? Гамма? Главарь преступной группировки?
        - Прокладка, как и я. Я могу его вызвать, и поговорите. Давайте так, - он переводит взгляд с Наданы на меня. - Я вам Гектора, вы мне - помилование?
        - Гектора ты и так сдашь, вопрос в том, будет тебе при этом очень больно или нет.
        - Он сотрудничает с Братством топора, с Потрошителями из черноротых, с Гиенами.
        - Ты лично присутствовал, когда они исполняли задание?
        - Нет…
        И снова ощущаю негодование и злость. Молча открываю принесенную Наданой сумку, куда она напихала ложки, гайки и прочие железки, попавшие под руку, достаю наиболее подходящее для пыток - отвертку и веревку, которую протягиваю Надане.
        - Хорошенько намочи и верни мне.
        Девушка хлопает Армадона по плечу и удаляется.
        Армадон, сообразивший, что я раскусил ложь, признается:
        - Да, был. С Иллоной, мы работали в паре, но где ее искать, я понятия не имел. А сейчас бесполезно…
        - Потому что я ее завалил при попытке покушения, - улыбаюсь я. - Значит, так, ты обнародуешь сведения, сдаешь нам всех исполнителей типа Гектора и отправляешься на рудники пожизненно. Либо получаешь пулю в лоб - это на выбор.
        Связываюсь с Гисконом через коммуникатор по аудиосвязи, выхожу в коридор, оставив пленного под присмотром Наданы, но связь неважная, приходится отойти аж ко входу.
        - У нас все по плану, - нервно отвечает он. - В три, а лучше раньше жду тебя в зале Советов, пропуск будет.
        - Тут другое, - говорю, глядя в окно, на серебристый флаер с эмблемой «Оплота». - Помнишь, месяц назад прокатилась волна терактов, в которых обвинили трикстеров?
        - Ну и?
        - Кто лоббировал зачистки?
        На пару секунд повисает тишина, наконец Гискон отвечает:
        - Боэтарх.
        - Задержан один из исполнителей, готовый сдать подельников. Ты чувствуешь, что пахнет сенсацией? Даже если не привлечем Боэтарха через суд, репутацию в низах ему подпортим, что может сыграть на руку.
        - Отлично. Нет, правда…
        Связь прерывается, хотя не должна. Из динамиков доносится такой треск, что хочется отбросить коммуникатор. Над стеной проносятся тени, и «оса», приземлившаяся не в ячейке, а на открытой площадке, взрывается от плазменного разряда. Инстинктивно закрываю лицо, отпрыгиваю от окна. Стекла дребезжат, но выдерживают.
        Что за?..
        Сверху спускается целый воздушный флот: четыре «ястреба», не меньше десятка «ос», которые демонстративно зависают напротив базы, показывая, что мы окружены. Неужели Боэтарх прознал, что мы захватили его исполнителя и поспешил на выручку? Но как? Почему так демонстративно? Армадон же - просто расходный материал, вряд ли Боэтарх знает о его существовании.
        Бред!
        Пытаюсь связаться с командой, но сигналы глушат, никак не пробиться. Тогда несусь по коридору, заглядываю в комнату, где проходил допрос, бросаю Надане:
        - Нападение, уходим через черный ход! За этого отморозка ты мне головой отвечаешь.
        Бегу дальше, чтобы предупредить своих, которые не видят, что снаружи, ведь камеры еще не установлены. Едва успеваю уклониться от распахнутой двери и выскочившего Вэры.
        - Что за грохот? - спрашивает он.
        - Надение. Пока без подробностей, надо валить через черный ход. Помоги оповестить остальных - связи нет.
        Бежим вдвоем, сзади Надана конвоирует Армадона, держа его под прицелом. Ей на помощь приходит Лекс. Сбегаем на первый этаж, где мечутся взволнованные амазонки.
        - Открываем план здания в коммуникаторе и валим через черный ход! - командую я. - На нас напали. Врагов много, не отбиться.
        Амазонки надевают шлемы, и их ругань стихает.
        Уже возле к черного хода вспоминаю про Виктора. Где он? Мы все оббежали, открыли все двери. Неужели во флаере? Как же мне не хватает способности ронять механизмы, которая была на Полигоне. Бегу по лестнице наверх, в то время как остальные отступают, на пролете вижу гемода, бегущего навстречу, останавливаюсь, машу рукой, словно это может его ускорить:
        - Уходим!
        Вдвоем мчимся к коридору, уходящему вглубь зиккурата, но оттуда пятятся амазонки в черных костюмах, доносится грохот выстрелов.
        - Засада, - говорит Лия, самая симпатичная из амазонок, надевает шлем.
        Пытаюсь связаться с Гисконом - тщетно. Дополнительных путей отступления тут нет, с нами поступили так же, как мы - с Армадоном. И что делать?
        Выбегает Надана, все так же целящаяся в Армадона.
        - Их слишком много, - задыхаясь, говорит она.
        - Есть потери? - спрашиваю, ненавидя себя за непредусмотрительность.
        Теперь нас тут всех положат вместе со свидетелем. Проклятье! Хорошо хоть маори не погибнут, они сейчас в штабе, в безопасности.
        - Враги не стреляют, - восклицает Лекс, выбежавший последним. - Что делать? Обороняться?
        Проскальзываем мысль, что будем отбиваться до последнего, продадим свои жизни подороже, и тут у всех начинают трещать коммуникаторы, пробивается властный спокойный голос. Таким голосом только гвозди забивать.
        - Внимание! Вы окружены. Нам нужен Тальпаллис. Если он сдастся, остальные будут жить.
        - Это кто? Мафия? - интересуется Надана.
        Мотаю головой.
        - К сожалению, нет. Некто влиятельный и могущественный. Только одно имя приходит на ум: Гамилькар Боэтарх.
        Мысли в голове мечутся. Что делать? Даже альфа не возьмет ответственность за десятки загубленных жизней, потому правильнее сдаться.
        - Не вздумай сдаваться! - Надана кладет на плечо ладонь. - Ты слишком ценен. Мы без тебя и ореховой скорлупы не стоим.
        - Повторяю, - грохочет голос. - Тальпаллис, выходи с поднятыми руками. Остальные нам не нужны.
        Глава 20
        Я говорю «нет»
        - Леонард, у тебя есть минута, чтобы принять решение, - провозглашает голос. - Если начнутся глупости, все умрут. Время пошло.
        - Леон, ты слышишь? - Надана хватает меня за плечи, разворачивает к себе и смотрит прямо в глаза. - Мы будем сражаться за тебя! Мы что, зря столько вместе прошли? Ты нас предашь, если сдашься!
        Беру ее за запястья, опускаю руки и говорю как можно спокойнее:
        - Их раз в десять больше, чем нас.
        Лекс обнимает ее и отводит в сторону, мне говорит через плечо:
        - Что бы ты ни решил, я тебя поддерживаю.
        На лице пленного Армадона - торжество, но на побег он не решается, видимо, жжет, когда нас перебьют. Вэра молчит, прижимая к груди автомат, на его лице - решимость умереть. Амазонки все в шлемах, но их позы напряжены. Не надо быть эмпатом, чтоб понять: девушки в смятерии, им не хочется умирать. Виктор заряжает автомат, говоря:
        - После того, как ты, мой хозяин, побежал спасать раба, к тому же гемода, я готов умереть за тебя. - Он надевает шлем.
        В моем разуме один за другим вспыхивают варианты противодействия налетчикам, ни один не выдерживает критики, наши шансы равны нулю. У меня есть нераспределенная единица характеристик, если вкину ее в техномагию, это не спасет. Единственное, что я могу сделать: застрелиться. Или это будет приравнено к глупостям? Стоит ли жертвовать соратниками ради призрачного шанса? Смотрю на обнявшихся Лекса и Надану, на решительного Вэру, Виктора, на четырех девушек, приехавших за лучшей жизнью, а оказалось, что на смерть…
        Нет!
        Врагу нас пристрелить, что букашку прихлопнуть, но мне предлагают сдаться, значит, возможен торг - это раз. Два - налетчики тут точно не из-за Армадона, тогда сценарий был бы другим: стремительный штурм и смерть свидетеля вместе с нами. Вдруг получится договориться? Вдруг появится шанс сбежать при транспортировке?
        - Доставьте его Эйзеру Гискону, - киваю на задержанного Армадона, уже приняв решение.
        - Свихнулся? - Надана пытается вырваться, но Лекс держит крепко.
        - Не дури. Живите, - говорю я, передаю свой коммуникатор Виктору и направляюсь в темный коридор, не разоружившись.
        Зачем-то оборачиваюсь и вижу, как у Наданы кривится рот, она утыкается в плечо Лекса, плечи ее вздрагивают.
        - Прекратить истерику! - рявкаю у выхода. - Рано вы меня хороните.
        Подняв руки, шагаю навстречу силуэтам в точно таких же костюмах, как на моих людях. Всплывает текст:
        Сострадание +5 (итоговое 11).
        Ты можешь конвертировать 10 ЕД сострадания в одно свободное очко характеристик.
        Начать процесс?
        Мысленно отказываюсь и одновременно получаю прикладом под дых - костюм гасит удар, чувствую лишь легкий тычок, не сопротивляюсь. Меня валят на пол, обыскивают, что-то холодное касается шеи, укол…
        Парализатор. Меня взяли так же, как моя команда - Армадона. Лижу лицом в пол, мне заламывают руки, картинка перед глазами мутнеет, веки смыкаются, отказывают сперва руки, потом ноги.
        - Кто вас послал? - спрашиваю, еле ворочая онемевшим языком, и получаю по почкам.
        - Заткнуться! - Доносится голос будто из гулкого тоннеля. - Раскрывать рот, только когда тебе позволят.
        Несогласие покоряться врагу гаснет вместе с сознанием.

* * *
        Перед глазами кружится разноцветная муть. Тошнит. Звуки сливаются в гулкий рокот. Мысли тоже кружатся. Ощущение, что я - мошка в киселе, все вязкое, зыбкое.
        Укол - и сквозь муть проступают три качающихся силуэта… Сливаются в один, потом снова растраиваются. Пытаюсь сфокусировать взгляд и понять, где я и кто передо мной.
        Странно, но разум проясняется раньше, чем в норму приходят органы чувств. Черты лица того, кто напротив, плывут, как расплавленный пластилин, и пока ясно только одно: это точно не Боэтарх. Текст характеристик незнакомца тоже растекается.
        Наконец в глазах окончательно светлеет.
        Передо мной крупный плечистый мужчина, седой, коротко стриженный, лицо у него грубое, испещренное морщинами, подбородок квадратный, с ямкой.
        Я сижу в медицинском кресле, руки зафиксированы на подлокотниках кожаными обручами, как и ноги. Напрягаюсь, проверяя обручи на прочность…
        - Прекратить, - рокочет мой пленитель - мои руки и ноги расслабляются, перестают слушаться мысленных приказов.
        Что за хрень? Смотрю на врага, и включается программа:
        Ульпиан Магон, 75 лет
        Уровень 5, ступень 5, глава Великого рода Магонов
        Физическое развитие: 12
        Духовное развитие: 10
        Магон? Вот так номер! Как ему удалось подчинить меня своей воле? Точно не с помощью способностей, я защищен от ментальных воздействий. Продолжаю пытаться разорвать ремни, но тело по-прежнему непослушно.
        - Что происходит? - спрашиваю я. - У нас же должны быть переговоры…
        - Заткнуться, - велит старик. - Отвечать только на вопросы. Это ты расскажи, что происходит. - В его голосе лязгает металл.
        И я отвечаю, хотя не собираюсь, слова сами рвутся наружу:
        - Херня какая-то происходит. Мы должны воевать в одном лагере, а ты устраиваешь Гискону подставу за подставой.
        Прищуренные стальные глаза Магона распахиваются, он смотрит вбок и говорит:
        - На него не действует, что ли?
        Из-за кресла, к которому я прикован, выплывает еще одно действующее лицо - крупный плечистый молодой мужчина, тоже совершенно седой.
        Герилл Магон, 28 лет
        Уровень 5, ступень 5
        Физическое развитие: 14
        Духовное развитие: 9
        Сын? Внук? Голова Герилла проткнута черным копьем - он проклят Боэтархом, очевидно, проклятье отсроченное.
        - Должно действовать, - Герилл недоверчиво косит на меня взглядом. - Некоторые могут сопротивляться нейролизину, но недолго.
        - Мы ж не знаем, на что конкретно он способен, - Магон достает пистолет, снимает с предохранителя. - Насмотрелись на всякие сюрпризы. Увеличь ему дозу.
        - У него тогда мозги расплавятся. А если не действует, то смысл?
        Герилл исчезает из поля зрения, а голову повернуть я не могу. Хочется воскликнуть, что их сыворотка правды еще как действует, но мне велено молчать, когда не спрашивают.
        Появляется Герилл с инъектором, приближается ко мне осторожно, словно я могу на него броситься. Что ты делаешь, придурок? Ты сам скоро скопытишься, если я тебе не помогу! Не пили сук, на котором сидишь!
        - Но мы тогда не успеем его изучить, - с сомнением говорит Герилл. - Да и досконально допросить.
        - Вводи, он все равно нежилец. В первую очередь нужно узнать правду, он исполняет волю Гискона или ведет собственную игру. Если второе, в чем она заключается и какова в ней моя роль.
        Ну же, дай команду говорить! Но нет, реплика адресовалась не мне, и я молчу. Твою мать, по иронии судьбы меня прикончит Ульпиан Магон, дед моей любимой женщины, с которым мы должны быть в одной лодке, и спросить, что его подвигло на захват, нет возможности!
        Герилл прикладывает инъектор к моей шее, еще раз спрашивает у Ульпиана:
        - Ты уверен? Нам хватит получаса?
        Ульпиан кивает.
        - Лучше перестраховаться. Он слишком опасен.
        Чувствую жжение. А потом, горячими волнами откатывая от места инъекции, кровь закипает, тело печет, словно оно наполнено кипятком. Закрываю глаза - кажется, они вот-вот взорвутся, воздух настолько горячий, что я будто бы выдыхаю огонь.
        - Леонард Тальпаллис, - говорит Магон, я чувствую, что он склонился надо мной, но глаз не открываю - больно. - Я изучил твой стремительный взлет. Человек ниоткуда, из такой дыры, что там даже не берут генматериал! Нет никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть, что ты это действительно Тальпаллис. И вот ты только прилетаешь в Новый Карфаген - как тут же оказываешься в центре событий! Теракт. Сотни раненых детей, и ты проявляешь героизм. Предполагаю, что теракты - твоих рук дело. Ты их сам организовал, сам и предотвратил. Так?
        - Их организовал Гамилькар Боэтарх, чтобы легализовать зачистки трикстеров, - говорю правду, и легчает, уже не так горячо.
        - Но как ты узнал об этом, только прилетев?
        Расплывчатый вопрос позволяет ответить так, как надо мне:
        - Мне в разум инсталлировали программу, которая позволяет видеть людей, собирающихся совершить преступления. Я их предотвращаю и развиваюсь. Могу лечить, вижу всю информацию о тебе и о твоем сыне. Знаю, что твои внуки болеют, и кто-то даже умер, и могу это остановить…
        - По-моему, он вешает тебе лапшу на уши, - с уверенностью говорит Герилл. - Видишь: торгуется. На него и правда не действует.
        Разлепляю веки. В глаза будто плеснули багрянцем, четкости нет, и на бордовом лице Ульпиана, раздувающего ноздри, не видно морщин.
        - Ты тот, за кого себя выдаешь? - продолжает допрос Магон. - Отвечай.
        Выход я нашел, нужно отвечать расплывчато. Говорю, но меня помимо воли начинает нести не туда. Похоже, и правда у меня плавятся мозги.
        - Меня зовут Леон, я родился и вырос здесь. Меня выбрала воплощенная Танит как противовес существующему укладу.
        - Так. Твоя цель?
        - Гамилькар Боэтарх как символ служителя культа Ваала. Справедливость.
        - Тогда в чем справедливость сегодняшнего покушения на меня?
        Удивиться не успеваю, говорю:
        - Я не планировал покушений на тебя. Наоборот, пытался договориться. - Сопротивляюсь его воле, чтобы узнать то, что нужно мне, башка раскалывается, но все-таки удается выдавить: - Что за покушение? Когда? Это дело рук…
        - Заткнись! - рявкает Ульпиан. - Я пересмотрел записи Полигона. Ты точно обладаешь странными способностями и умеешь сопротивляться чужой воле! Похоже, и нейролизин тебе нипочем. Значит, будем работать старым добрым способом.
        Сопротивление отнимает массу сил, слизываю кровь, бегущую из носа, зрение искажается, искажается слух, голос Ульпиана кажется гулким, вибрирующим. Если бы хотя бы знать, что произошло и что мне предъявляют!
        - Последний раз спрашиваю: ты причастен к смерти моего внука?
        - Нет! Я вершу правосудие, причинять вред невинным - это по части Боэтарха. - Собрав последние силы, спрашиваю: - Перед тем как мне сдохнуть, скажи, что с моими людьми? Ты сдержал слово?
        - По-моему, он сопротивляется, но частично, - подает голос Герилл. - И что-то есть в его словах.
        - Я могу вылечить, - шепчу я и замолкаю, потому что боль становится нестерпимой, горячая кровь, текущая из носа, кажется раскаленной лавой.
        Перед глазами темнеет, и я на миг вырубаюсь, боль гулко пульсирует в висках, отдаляется, отдаляется… Шлепок по щеке - и я снова в сознании, гляжу на расплывающийся силуэт Ульпиана. Кажется, моя голова вот-вот взорвется, как воздушный шарик. Рядом с Ульпианом появляется его сын.
        - Похоже, на него таки действует, смотри, совсем плохой, а мы так ничего и не узнали.
        - Сейчас узнаем, давай электроды.
        Они суетятся, двигают руками, но не могу отследить их движения. Они меня что, пытать собрались? Что ж, быстрее все закончится. Сил сопротивляться нет, чувствую себя выпотрошенной тушкой, смотрю на приближающегося Ульпиана. Он хватает за ворот облегающей рубахи, какие мы надеваем под бронекостюм, с оглушительным треском рвется ткань, а я неотрывно смотрю на электроды в руке Герилла. Ничего, потерплю. Зато я знаю, что за гранью что-то есть, там меня ждет Элисса, скоро все закончится, и я наконец обниму ее.
        Но что происходит? Почему Ульпиан медлит? С трудом фокусирую взгляд на его лице. Глава рода Магонов смотрит мне на грудь, и уголок его века дергается.
        - Откуда это у тебя? - Он тянется к медальону Элиссы, будто ожегшись, одергивает руку.
        Отвечаю честно:
        - Подарила моя любимая девушка, Элисса, твоя внучка. Я не враг тебе, и я ни слова не солгал.
        Последнее проговариваю без его разрешения, расходую последние силы, и меня вырубает. То приходя в сознание, то отключаясь, замечаю возню над собой - Магоны осознали свою ошибку и пытаются меня реанимировать. Из обрывков фраз понимаю, что против введенного вещества нет антидота.
        - Я снимаю все запреты, - взволнованно бормочет Ульпиан, а я пытаюсь удержаться в сознании, чтобы распределить очко характеристик в интеллект и исцелиться.
        Сконцентрироваться сложно, текст то появляется, то исчезает, да еще и Магон меня теребит с вопросом, где Элисса и что теперь делать. В конце концов мне вроде бы удается распределить очко, по телу прокатывается теплая волна, боль отступает, и я погружаюсь в великое ничто.

* * *
        Меня выталкивает из небытия, как преждевременно - плод из утробы. Перед глазами мерцает красный текст:
        Внимание!
        Преобразование прервано ввиду отсутствия в организме достаточного количества микро и макронутриентов!
        Необходимо съесть богатую белками и жирами питательную пищу!
        Распахиваю глаза и обнаруживаю себя в больничной палате под капельницами, заходится писком аппарат, отображающий пульс. Вырываю иглу из вены, пытаюсь встать, и в палату врывается врач в светло-зеленом брючном костюме, а следом входит Магон. Только сейчас оцениваю, что это действительно могучий старик, мало того, в его осанке, в широченных расправленных плечах нет ничего старческого.
        - Мне жизненно необходимо поесть, - говорю я. - Рыбу, морепродукты. Глицин, аминокислоты - в общем, что-то для мозгов. И витамины. Иначе сдохну.
        Врач раскрывает рот, чтобы возразить, но Ульпиан могучей ладонью хлопает его по плечу.
        - Принеси, что он говорит. Быстро!
        Врач исчезает, Магон смотрит пытливо и спрашивает:
        - Что с Элиссой?
        - Вооруженный налет на дом Тевуртия Помпилия - твоих рук дело? - бормочу, хотя знаю, что это не так.
        Он мотает головой.
        - Элиссу убили несколько дней назад, я пытался ее спасти, но не успел.
        Меня начинает трясти, желудок скручивает спазмом, стискиваю зубы, чтоб не показать, как мне хреново. Магон сжимает челюсти, и на щеках проступают жгуты сухожилий.
        - Я чувствовал, что они живы. Искал их…
        - Не хрен было давать добро на жертвоприношение, - огрызаюсь я.
        Возвращается врач, приносит какой-то коктейль в стакане, выхватываю его из рук, выпиваю залпом. Магон наблюдает, ждет, пока допью, взглядом изгоняет врача и спрашивает:
        - Ты должен был умереть. Введенное вещество разрушает связи между нейронами.
        Укладываюсь, закрываю глаза, ощущая, как по телу растекается приятная усталость. Ленивым взглядом обвожу комнату, пальцем указываю на камеры, замаскированные в углах палаты.
        - Без камер. Позже, - еле ворочаю языком я. - Меня выключит на несколько часов. Свяжись с Гисконом… Перенеси…
        - Как ты выжил?
        - Я уже отвечал. Умею… Боэтарх же умеет только… убивать. - И задаю вопрос, который не дает мне покоя, выходит на первый план, загораживает весь мир. - Мои люди…
        - Я всегда держу слово, - голос Магона звучит будто издалека. - Живы.
        И снова целебное небытие.
        Открыв глаза, чувствую себя отлично, тру лицо, инстинктивно пытаясь отодрать кровавую корку, снова замечаю иглу в вене, вытаскиваю ее и топаю в коридор. Но мое пробуждение замечает Магон, который, похоже, все это время проторчал здесь.
        - Который час? - интересуюсь я.
        - Пять вечера. Встречу с Эйзером Гисконом я перенес на завтра, он отказался проводить ее без тебя.
        - А знаешь почему? Идем туда, где нет камер, и я все тебе расскажу. Пока объясни, где мы находимся.
        - В фамильной резиденции, - отвечает он, направляясь по коридору. - Внутри зиккурата, на пятой ступени. Здесь наша семейная клиника, и нам нечего опасаться. Как ты узнал про камеры?
        - Талант у меня такой, - говорю, поглядывая по сторонам.
        - Здесь мы в полной безопасности. Говори.
        - Поверь, никто и нигде не в безопасности. Наверное, тебе показалось странным желание Эйзера встретиться там, где нет приборов слежения?
        - Да. Я сразу заподозрил неладное. Опасения подтвердились. Следуй за мной.
        Его тон звучит повелительно, даже когда Ульпиан что-то объясняет. Поначалу хочется его осадить, но вскоре понимаю, что таков его стиль общения: превентивно задавить авторитетом, он никого не считает равным себе, и в этом, наверное, есть рациональное зерно. Он действительно самый могущественный человек в мире, даже не подозревающий, насколько хрупка и его жизнь, и жизни всех Магонов.
        Из клиники выходим в просторный зал. То, что я видел у Гискона - просто образец скромности. Здесь кожаные диваны, золотые светильники, имитирующие канделябры, на стенах - картины кистей знаменитых художников вперемешку с портретами знаменитых представителей рода. Двери, похоже, деревянные, тяжелые, с серебряными ручками.
        Одну такую Ульпиан открывает, жестом приглашает в кабинет, где овальный стол и шесть стульев.
        - Переговорочная. Тут сигналы глушатся. - Он ждет, пока я просканирую комнату, и продолжает: - Ты видишь камеры слежения? Как?
        - Давай я сначала переговорю с Эйзером, объясню, что произошло недоразумение, которое едва не положило начало новой вражде, а потом спокойно побеседуем. Соединишь меня с ним?
        - Хочешь поговорить без камер? - интересуется Ульпиан, доставая коммуникатор. - Тут связи нет.
        В идеале еще бы с командой связаться, чтоб не переживали, но мой коммуникатор остался у Виктора, а искать контакты слишком долго, Эйзер наверняка передал им хорошую новость через Ра.
        - Без разницы, - отмахиваюсь я. - Но сперва объясни, почему ты решил напасть на мою базу? Надо знать, чтобы видеть картину целиком.
        - Из-за ваших враждебных действий, - с нажимом говорит Ульпиан и берет паузу.
        - Каких? Твои люди на Сабанском полуострове устроили саботаж, сговорились с озверелыми, чтоб захватить нефтекачку. И не прибудь мы вовремя, им бы это удалось. Естественно, мы взяли под стражу твоих наемников - до выяснения обстоятельств.
        Ульпиан старается сохранять невозмутимость, но его глаза немного округляются.
        - Мои люди не имеют к этому никакого отношения! Я не давал им таких поручений.
        - Знаю, потому что Боэтарх умеет подавлять волю, и человек становится его куклой. Очевидно, командир наемников был под его влиянием, и сделано это, чтобы подставить тебя, и два величайших рода рвали друг другу глотки, на время забыв о Боэтархе. Так мой соратник чуть меня не прикончил, но его вовремя нейтрализовали, и на Эйзера было покушение.Не могу поверить, что из-за удерживания наемников ты решился на открытое противостояние?
        Магон садится, кладет ручища на стол. Он монументален, мимика его невыразительна. Не человек - глыба.
        - Рассуди сам, - спокойно говорит он. - Сперва инцидент с наемниками, потом - предложение Гискона поговорить и во всем разобраться. Весьма странное, замечу, предложение, взять хотя бы условие, чтобы отсутствовали камеры. Наводит на определенные мысли, не так ли? И вот наступает день переговоров. Ночью меня пытался прикончить охранник, а утром на флаер, в котором я летел, было совершено нападение. Притом флаер, как оказалось, отклонился от маршрута. Я катапультировался, меня подобрали полицейские. И что я должен подумать?
        - Предположу, что наемный убийца и пилот мертвы.
        - Да, но я изучил контакты пилота, который вез меня на убой. И знаешь, на кого они вывели? На тебя. - Настает моя очередь округлять глаза. - Мы взломали твою систему, послушали разговоры и нагрянули туда, где тебя можно легко взять. Кстати, вам надо поработать над шифрованием разговоров.
        - Что пилот говорил со мной - подтасовка. Проверь подлинность источника.
        - Теперь я вижу в этом необходимость и непременно проверю. Но тогда факты говорили сами за себя. Как бы на моем месте поступил ты?
        Картинка складывается. Имея двух влиятельных врагов, Боэтарх решил стравить их друг с другом, а потом, набравшись сил, добить потрепанного победителя.
        - Теперь все ясно, и можно на переговоры с Эйзером.
        - Идем.
        В зале Ульпиан вызывает Эйзера, и напротив меня появляется полупрозрачная голограмма Гискона в полный рост. Он вроде похудел, на лице - печать усталости, но в присутствии главы рода Магонов Эйзер держится безупречно: подбородок вздернут, плечи расправлены.
        - Леонард, рад видеть тебя в добром здравии, - говорит он. - Приветствую тебя, Ульпиан. - Эйзер чуть склоняет голову. - Вижу, что произошедшее между нами недоразумение разрешилось. Спасибо, Леон.
        - Сообщи моим людям, - начинаю я, но Гискон поднимает руку.
        - Все уже сказали. Они чуть резиденцию штурмом не взяли, просили тебе помочь.
        - Переговоры переносим его на завтра, на то же время, - чеканит Ульпиан, заведя руки на спину. - Я кое-что для себя выясню. А пока нужно поговорить с твоим человеком, Леонардом, после его сопроводят в твою резиденцию.
        Ульпиан прерывает связь, кивком указывает на распахнутую дверь, мы возвращаемся в переговорочную, и он повторяет вопрос, на который я не ответил:
        - Как у тебя получается видеть камеры и воздействовать на приборы?
        - Не только камеры, - усаживаюсь на стул-трон, не дожидаясь приглашения, подношу палец к виску. - У меня в голове программа. Слышал о проекте «Крысоед»?
        Ульпиан играет кустистыми бровями, чешет переносицу.
        - Что-то слышал. Его свернули, потому что нейроинтерфейс убивал носителей.
        - У меня он прижился. А теперь присядь, Ульпиан, даже если крепко стоишь на ногах. - Он неспешно занимает стул рядом со мной. - Мало того, он меня развивает, я осваиваю новые навыки, вижу людей насквозь, считываю болезни, умею их лечить, а так же снимать смертельные проклятия…
        Магон хмыкает, произносит с издевкой:
        - И изгонять демонов.
        - И понимаю технику, но это у меня было и раньше. У всех, кто не подключен к Ваалу, есть сверхспособности. Именно поэтому с подачи жрецов идут гонения на трикстеров, озверелых и адептов прочих культов. Теперь начались гонения на последователей Танит. Она ведь покровительница твоего рода?
        - Ты говорил, что тебя избрала Танит… - он хмурится, стискивает челюсти - похоже, сам отвечает на свой вопрос. - Или это не связано со способностями?
        - Сам не разобрался до конца. И да, и нет. Скорее всего, так и было задумано, программа «крысоед» писалась под людей новой формации, способных ее принять, меняться и менять мир вокруг себя. Танит ждала, наблюдала, свела меня с твоей внучкой, мы полюбили друг друга, но я не мог предоставить ей защиту, она ведь - собственность Ваала, и потому вне закона. Теперь я что-то типа Белого Судьи, но для всех, не только для пунийцев. Потому и навожу порядок. В отличие от него, у меня способности развиваются постепенно. Судьей очень хотел быть Боэтарх…
        - Но Элисса же его дочь!
        - Думаю, он не остановился бы, даже если бы знал. Но он опоздал. Что касается… как бы это сказать… тонкого плана, то боги и правда есть, их природа мне неизвестна. Но известно, что Танит хочет дать людям свободу, а Ваал не отпускает. Он работает руками Боэтарха, питает его силой в противовес мне. Мир изменился, и нам нужно выбрать свободу или рабство под началом Ваала.
        Ульпиан молчит, вперившись в свои ладони, переваривает информацию. Если его и одолевают чувства, он умело их скрывает. Не тороплю его. Наконец он произносит:
        - Как жаль, что я опоздал! Не увидел маленькую Элиссу. - Ульпиан снова замолкает, несколько слов вместили в себя столько отчаянья и горечи, что я захлебываюсь ими; но если б не эмпатия, ни за что не догадался бы, какая буря чувств скрывается под маской невозмутимости. - Я не имел возможности повлиять на решение Гамилькара принести жертву. Но сделал бы все возможное, чтобы защитить Элиссу и ее ребенка. Преступил бы даже закон! Почему она не обратилась ко мне за помощью?
        - Вероятно, не представляла, насколько сильно ты ее любишь. Когда не проявляешь чувств, о них сложно догадаться другим.
        Ульпиан снова сжимает челюсти и становится похожим на вековечный дуб, принявший форму человека.
        - Да, я строг со всеми своими детьми.
        Смотрю на него и понимаю, что я связан и с ним, и с Эйзером непереносимой горечью утраты. Меняю тему:
        - Я могу видеть, если человек под программой. И мне необходимо просмотреть всех, кто соприкасается с Эйзером Гисконом, потому что Боэтарх попытается до нас дотянуться через близких. Это раз. Два, я знаю, что твои родственники болеют странными болезнями, хотя раньше были здоровыми. Ты списываешь их недуги на смутное время, несущее бедствия и эпидемии, но у причины другое имя: Гамилькар Боэтарх. Я могу избавлять от смертельных программ, ты это наверняка заметил, изучая записи с «Полигона». Но не более одного человека в день. А еще должен был заметить, что я не могу использовать свои способности во вред. Думаю, это поставит точку в нашем непонимании.
        - Но почему Боэтарх не устранил меня? Ему было бы проще.
        - Полагаю, у глав величайших родов защита, которую он пока не в силах пробить.
        - Я соберу членов своей семьи. Потом - личную охрану и приближенных. Посмотришь их?
        Похоже, вечер обещает быть насыщенным, и я полностью посвящу его Ульпиану Магону, чтобы заполучить союзника в его лице.
        - Конечно. А еще мне очень хотелось бы взглянуть на Боэтарха вблизи, чтобы понять, чего от него ожидать.
        Интерлюдия
        Гамилькар
        Гамилькар наблюдал из флаера за тем, как под руководством его людей вспыхивали храмы мятежной Танит, его губы шептали: «Во славу Ваала», он каждой клеткой тела чувствовал, когда умирали храмовники, наполнялся перетекающей от них силой.
        Каждая смерть - жертва, возвращение частицы к целому. Территория Танит, не приемлющей жертвоприношений, превратилась в огромный жертвенный алтарь, куда вот-вот брызнет кровь Никомеда, И Гамилькар получит благословение Величайшего.
        Еще пару дней назад он терзался сомнениями, теперь же их не осталось. Рианна тоже должна умереть. Это не даст ему силы, но хоть немного ослабит Танит.
        Каково же было его удивление, когда на радарах появились вражеские флаеры, и он был вынужден отступить, надеясь, что озверелые довершат начатое и прикончат Никомеда.
        Каждый раз, когда Гамилькар не чувствовал уверенности в своих решениях, его влекло в храм Ваала, причем так сильно, что порой он сам не понимал, как оказывался возле статуи Величайшего, где уютно и безопасно.
        Так и этой ночью, покидая Кипрус, он будто провалился в черную яму, а вынырнул держащимся за ногу Ваала в его главном храме.
        Он не справился с пожеланием бога, подвел его, начал действовать слишком поздно. Скорее всего, бог недоволен им. От осознания собственной никчемности на глаза навернулись слезы. Он, Гамилькар Боэтарх, первый над людьми, так ничтожен и жалок в руках божества!
        Преклонив колени, он восклицает:
        - Прости меня. Обещаю отдать тебе Никомеда во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни!
        Или кажется, или… Статуя и правда шевелится, встает в полный рост, и три глаза вспыхивают алым огнем, облака нанизываются на рога и облегают голову белой шапкой.
        - Да, твоя жизнь - ничтожна, - рокочет Ваал то ли на самом деле, то ли его голос звучит в голове Гамилькара. - Но она ценна для меня. Тебе рано растворяться во мне.
        - Я подвел тебя! - шепчет Гамилькар, трепеща перед величием божества.
        - Главное - твое намерение. Ты доказал свою преданность. Чего ты желаешь?
        - Смерти отступников, - без тени сомнения говорит Гамилькар.
        Еще пару недель назад он просил бы больше власти, больше влияния, теперь же, когда слился с божеством, осознал, что правильная вера - его сила, его пища, чем скорее исчезнут враги, тем быстрее воцарится благодать. Остальное все суета сует.
        - Больше влияния, больше власти, - звучат собственные мысли, сказанные устами Велича йшего, - во славу культа! Мне надо больше жертв!
        Ваал занимает трон, Гамилькар так и стоит на коленях, и тут из глаз божества вырываются багровые световые ленты, ударяются о глаза Боэтарха, впитываются в зрачок. Тело Гамилькара наполняется бодростью, радостью, в голове появляются знания, которых прежде не было.
        Если раньше для того, чтобы подмять волю человека, требовалось касание, теперь достаточно, чтобы он попал в двадцатиметровый радиус, и не до одного Гамилькар может дотянуться, а сразу до двадцати, но фокус такой доступен не чаще раза в день.
        Причем можно не только вкладывать в голову программу, но и подключаться к человеку, смотреть и слушать через проводника. А таковым может быть любой инициированный, и с каждым днем сила будет расти. Перед глазами возникает картинка, как он наполняет собой мир…
        И на миг Гамилькара накрывает дикий страх, желание бросить все и бежать, потому что, когда воцарится Ваал, Гамилькар Боэтарх растворится в нем и перестанет существовать, как и все другие. Обрубок воли мечется, как головастик, зарывающийся в ил, его накрывает черная рука, прижимает ко дну и расплющивает пальцами. Становится стыдно за свое малодушие.
        Он поднимается, ибо недостойно величайшему средь людей стоять на коленях. Чувствует пристальное внимание жрецов, знающих, что Гамилькар разговаривает с Ваалом, и его отвлекать нельзя. Убедившись, что встреча с божеством закончилась, выходит верховный жрец Ганнон - старик в бело-алом одеянии - кряхтя, склоняет лысую голову.
        Совсем недавно Гамилькар часами простаивал, ожидая, когда жрец снизойдет и позволит помолиться там, где просьбы точно услышат. И вот Ганнон кланяется ему, но в этом нет ничего необычного: еще немного, и все вернется на круги своя - мир падет на колени.
        - Он сказал, мы отвернулись от веры, - объявляет Гамилькар. - Мы должны доказать свою преданность жертвами. Нужно подумать, как донести это до людей, отвыкших отдавать самое дорогое, чтоб получить большее.
        На самом деле, Гамилькар уже придумал: следует собрать одно совещание, обработать пришедших пунийцев, затем другое, поработать со второй группой. Дальше - созвать Совет, где на собственном примере показать, как избавляться от проблем. У Гамилькара есть старший сын и тринадцатилетняя Ио. Дочь тяжело заболеет, а так же заболеет бестолковый братец Адгербал и двоюродные брат с сестрой. Гамилькар принесет в жертву сына - все его родственники излечатся. А поскольку его усилиями практически в каждой пунийской семье болеют дети, примеру последуют все. В итоге Ваал получит кровь, Гамилькар - силу, чтобы подавить волю глав великих родов, имеющих мощную защиту от Танит.
        Ярых служителей культа Ваала, которыми можно управлять, несколько. Из величайших родов, коих пять, только Филин, из одиннадцати великих - Эпаминонды, изгнанные из Китая, Афры и Бальбы. Их голосов недостаточно, чтобы принять какое бы то ни было решение.
        Да и нужно ли? Может, правильнее потихоньку всех подмять, изжить врагов, а потом никого убеждать не придется, достаточно будет пожелать, и пунийцы с подавленными сознаниями подчинятся беспрекословно…
        Нет! Надо торопиться, потому что ставленник Танит тоже набирает силы. Массовое жертвоприношение следует устроить в первую очередь, параллельно громя храмы Танит, чтоб ее ослабить.
        - Каковы ваши пожелания, Величайший? - спрашивает жрец Ганнон, не смеющий смотреть Гамилькару в глаза.
        - В срочном порядке созывай Совет, посвященный вопросам веры. Выступать будем я и ты. Сегодня вечером пришлю тебе свою речь, а ты мне - текст своей. Направление - то, что я только что сказал, а я собственным примером напомню, как жертва работает на практике. И еще важный момент: обязательно скажи, что основы покачнулись, времена смутные, поэтому мы вынуждены ужесточить правила.
        - Да, мой повелитель.
        Гамилькар Боэтарх удаляется. Точнее, удаляется человек, который был Гамилькаром, теперь он - средоточие божественной воли, глас Величайшего, будущий Судья. Потому Ганнон наполняется благоговейным трепетом, когда находится рядом с Гамилькаром: чувствует божественное присутствие, ощущает его могущество и силу.
        Глава 21
        Враги и союзники
        Вчера я весь вечер посвятил Ульпиану Магону, исцелил его внука, младшего ребенка старшего сына. Просмотрел родственников, отделил просто больных от проклятых, выявил двоих охранников под программой, домой прилетел в полночь, выжатый и вялый, где еще минут пятнадцать меня обнимали и целовали мои соратники, а так же Миранда и Виктор, ставшие вести себя как обычные люди.
        Еле сил хватило, чтобы раздеться и упасть в кровать. Всю ночь я вызволял уже не Элиссу, а Танит, и проснулся по будильнику с тревогой, что у меня осталось мало времени, Боэтарх набирает силу и скоро получит абсолютную власть, Ваал ворвется в наш мир и овладеет им.
        Потому велю Лексу отправляться на базу-1, выбрать на сайте «Оплота» два-три преступления, которые можно быстро раскрыть, и с командой Тейна в сопровождении Вэры отправляюсь на второй уровень, на базу-1, охраняемую наемниками Магона, пока мы не набрали достаточно сотрудников.
        Сейчас начало девятого. До часу дня я должен управиться. Затем по плану - встреча с Эйзером и Рианной, исцеление дочери Гискона, работа с его приближенными, выявление и устранение подконтрольных Боэтарху. По ходу дела мы будем разрабатывать план переговоров, на которых обсудим нюансы того, о чем я вчера вел беседу со стариком Ульпианом.
        За час до заседания я должен просканировать невозмутимых - особую службу, неподконтрольную никому из пунийцев и напрямую подчиненную Белому Судья. Функция ведомства - порядок на верхних уровнях, контроль поведения пунийцев. Поскольку Судья не появился, невозмутимыми управляет командир ведомства - генерал Орейлис. Ведомство создано две с небольшим тысячи лет назад и несет свою службу без сбоев.
        Если б не они, пунийские роды давно перебили бы друг друга во времена смуты, как это происходило за пределами Нового Карфагена.
        Раскрыв три преступления: вымогательство, «крышевание» наркокартеля и ограбление, лечу в резиденцию Гискона, думая о том, что мне осталось предотвратить 173 преступления, то есть 35 преступлений, у меня ведь каждое идет за пять, к тому же есть 11 единиц сострадания, которые конвертирую в очко характеристик прямо по пути к Гискону. Хочется распределить его в интеллект или техномагию, ведь она у меня всего на пятерочку, но решаю придержать - а друг будет угроза для жизни, и придется исцеляться? Такая практика неоднократно доказывала свою эффективность.
        Мысленно спрашиваю Танит, какие новые способности я получу, и слышу голос в голове:
        - Защити мои храмы!
        Надо вынести этот вопрос на повестку дня, ведь я буду участвовать в переговорах как главный козырь Гискона. Хотя на самом деле все немного не так, это у меня несколько козырей.

* * *
        В сердце шестой ступени, куда имеют доступ только пунийцы, я уже бывал, тут залы заседаний. Ступень не заселена, здесь находятся кабинеты, откуда пунийцы управляют миром. Седьмая ступень занята жрецами и культовыми помещениями, а восьмую занимает прославленный амфитеатр, где пунийцы приносят жертвы.
        Гискон выдал мне пропуск как личному телохранителю, а вот гемодам тут находиться нельзя. Мы движемся тем же маршрутом, каким через три с небольшим часа будет идти Магон с сопровождающими, я верчу головой, выискивая камеры или чего похуже, но, похоже, Боэтарх не прознал о сговоре двух величайших пунийских родов и наметившихся переговорах, где будет присутствовать его чудом выжившая сестра. Потому обходится без сюрпризов.
        В каждом коридоре у двери нас встречает пара невозмутимых в серебристых облегающих бронекостюмах и серебристых же шлемах с прозрачными опущенными забралами. С Эйзером охранники не здороваются и ведут себя скорее как предметы интерьера. Видимо, чтоб не напрягать высоких гостей, слишком уж тут много безопасников. Помимо охранников и камер наблюдения, в коридорах имеются пулеметные точки, замаскированные под систему противопожарной безопасности, наверняка управляемые дистанционно.
        С одной стороны это, конечно, замечательно, с другой - если Боэтарх научится подчинять своей воле большие группы людей, нам отсюда не выбраться. Охранники дежурят четверками, пары меняются через каждые два часа. То есть в пять вечера будет та же смена, что и сейчас.
        Поднявшись на лифте, мы становимся на эскалатор, и он везет нас по коридорам, все это время Гискон посвящает меня в нюансы, как работает нефтеперерабатывающий завод - на случай, если за нами следят и слушают разговор. А я подыгрываю, задавая наводящие вопросы и изображая интерес.
        Пока на пути встречаются только «чистые» охранники, все они пунийцы из не самых удачливых родов, жители первой и второй ступеней. Голова кружится от сменяющихся характеристик:
        Креол Бальб, 34 года
        Уровень 5, ступень 1, служащий силовых структур
        Физическое развитие: 15
        Духовное развитие: 8
        Сила: 15.
        Ловкость: 15.
        Выносливость: 15.
        У его напарника показатели выше на единицу, а еще программа подсказывает, что он прошел разрешенную генную модификацию - альфы могу себе это позволить. Креал чист.
        Спешащие навстречу сотрудники-альфы тоже гармонично прокачаны, даже у женщин физическое развитие 10 и выше, а интеллект от 12. Подумываю, что единичку лучше вбросить в интеллект, мой равняется 14, а такой тут разве что у охранников и служащих, у более высокопоставленных альф - 16 и выше.
        - Сейчас будет последний коридор, - говорит Эйзер, перед ним открываются двери, и мы едем к двум безопасникам, охраняющим вход в зал совещаний. Расстояние сокращается, и у обоих под прозрачными шлемами проступает красная сеть программы. Я подаю условный знак: усиленно чешу макушку. Лицо Гискона вытягивается, но он быстро берет себя в руки.
        Теперь точно известно, что Боэтарх, как и я, набирает силу, причем опережает меня, нужно денно и нощно качаться, чтобы получить способность работать по площади и бесконтактно избавлять от влияния тех, кого он подчинил. В голове вихрем проносятся мысли, как себя вести: убегать или делать вид, что ничего не случилось.
        - Он обещал, что должны присутствовать Барки, - нарочито громко говорит Гискон, мы равняемся с охранниками, от них фонит напряжением, но они неподвижны: видимо, еще не поступило приказа на ликвидацию, Боэтарх все-таки как-то прознал о наших планах и ждет, когда мы соберемся вместе, чтоб прихлопнуть всех сразу.
        Молча обходим зал, имеющий форму трехступенчатого амфитеатра, я первым делом нахожу камеры и шесть турелей, расположенных так, что спрятаться негде, и, пока делаю вид, что прохаживаюсь беззаботно, спиной чувствую недобрый взгляд, буквально вижу, как палец врага дрожит на спусковом крючке, лопатки сводит от напряжения.
        Гискон в беззаботность играет более умело, если б не румянец и не бегающий взгляд, ни за что не понял бы, что он напряжен.
        - Все хорошо, - кивает он. - Возвращаемся.
        Мы специально покидаем зал через другой выход, чтобы проверить, под программой ли охранники там, а воображение рисует, что нас ждало бы, если б не мои способности. Скорее всего, нас расстрелял бы оператор из турелей, охранники добили бы тех, кому удалось прорваться к выходу.
        И снова приходится чесать макушку, а Гискону - рассказывать о том, как увеличилась нефтедобыча за последние два года.
        Кажется, эскалатор движется недопустимо медленно, хочется рвануть вперед, будто машины убийства за моей спиной в любой момент могут передумать и расстрелять нас в спину. Но нет. Дверь отрезает нас от опасности, я выдыхаю, но облегчения не показываю. Обмениваясь репликами, что все идет по плану, мы топаем к флаеру, но даже внутри не рискуем говорить.
        Каким-то образом Боэтарх за нами следит, нужно быть аккуратнее и более качественно шифровать каналы.
        Лишь в переговорочной, когда закрывается дверь, я упираюсь в стол и выдаю:
        - Я еще вчера говорил, что у нас хреновая защита. Не только Боэтарх в курсе наших дел, но и Магоны. Нужен толковый спец. Помнишь, я говорил, что есть на примете один гемод? Так что придется тебе его как-то легализовать. Он асоциальный.
        - Что уж поделать, - бормочет Эйзер недовольно. - Придется. Так что, куда переносим переговоры?
        - Туда, где безопасно, - раскидываю руки я. - То есть сюда. Как я понял, Рианна Боэтарх тоже будет?
        - Она точно уверена, что ее брат виновен, и не жалует его, нам с ней по пути. Магон о ее присутствии в курсе.
        - Отлично. Помнишь, мой сотрудник пытался меня убить? Он где-то в камере. Мне нужно освободить его и снять программу.
        - Камера на четвертом уровне. Распорядиться, чтоб его привезли?
        - Пусть свяжут, чтоб не бросился. Он мой сослуживец. Это раз. Два, у меня есть три часа, нужно сгонять за гемодом, и это могу сделать только я, больше он никому не доверится, и параллельно - обработать парочку жалоб.
        - Не слишком ли велик риск? - Эйзер потирает подбородок, глядя пристально.
        - Мало времени, Боэтарх меня опережает, надо развиваться, того, чем я располагаю сейчас, недостаточно, чтобы вас защитить. Теперь быстро - к твоей дочери.
        Сделаю все это - считай, подтяну хвосты, выполню обещанное.

* * *
        В переговорочной Рианна Боэтарх, Ульпиан Магон, Эйзер Гискон - трое пунийцев из величайших родов и безродный я, от которого зависят их жизни. На столе сок, вода, фрукты. Совещание обещает быть продолжительным.
        Рианна будто бы мерзнет, поводит плечами, дышит на руки. Ульпиан спокоен и монументален, но, хотя знал, что она тоже будет, поглядывает на нее с недоверием. Я тоже спокоен, ведь сегодня очень плодотворный день: я освободил Эда от программы, перетащил Рэя на базу-2, вылечил дочь Гискона. Кроме того, утром мы взяли Гелибаала Армадона, и мне удалось обработать две жалобы, за что мне зачлись еще десять предотвращенных преступлений.
        Мои люди в этот момент на базе-2, охраняемой наемниками Магонов, устанавливали оборудование, принимали оружие и инструктировали зороастрийцев. Основная нагрузка легла на Лекса как на самого рационального и интеллектуально развитого.
        Дождавшись, пока все рассядутся и успокоятся, Эйзер начинает речь:
        - Мне непривычна роль спикера, но попытаюсь. Повестка дня: как привлечь союзников, усилиться и избежать уничтожения. Еще раз назову причину, собравшую нас здесь. Она фантастична, в нее трудно поверить, но все мы испытали ее на себе и потеряли близких. Думаю, ничего никому доказывать не придется, все всё видели своими глазами.
        Магон поджимает губы.
        - Да уж.
        Когда его внук выплюнул черную частицу Ваала, даже Ульпиану не удалось сохранить самообладание.
        - От внезапной болезни умерла моя жена. Леон потерял любимую женщину, внучку Ульпиана. Рианна чуть не лишилась жизни, храмы Танит преданы огню. Первой будет говорить Рианна, потому что Ульпиан не в курсе этого события.
        - Все вы знаете, что после смерти мужа и сына я посвятила себя служению Танит в ее главном храме. Младший сын Гамилькара Никомед тяжело переживал смерть матери, отцу им заниматься было некогда, и он отправил мальчика ко мне, потому что я к нему привязана. Спустя пару дней мне было видение: жертвенный алтарь, Никомед на нем, пылающие храмы, люди-марионетки и вдалеке - человек, который в силах этому помешать. Тогда я еще не знала, что это Леон. Поначалу я не поняла, к чему видение, сообразила, только, когда ко мне прилетел Гамилькар… - Сведя брови у переносицы, словно терпит боль, она мотает головой. - И это был не вполне он, от него исходила опасность, он говорил не так, как обычно, двигался не так, его взгляд изменился. Гамилькар затребовал Никомеда, и я догадалась зачем, отказала под благовидным предлогом. Он принялся настаивать, и я прямо сказала, что запрещено приносить в жертву детей старше трех лет. Думала, будут угрозы, но он словно к чему-то прислушался, кивнул и солгал, что ничего такого не планировал. Но я знала, что он рано или поздно вернется. А спустя несколько дней - набег озверелых
под его руководством. Я чувствовала, что Гамилькар рядом, и уверена, что это его рук дело.
        - Запись разговора? - холодно интересуется Ульпиан. - Есть доказательства его причастности?
        - Ничего, - отвечает она, а я дополняю:
        - Он не оставляет следов. Непосредственные исполнители самоубиваются, как в случае с налетом на нефтекачку Эйзера.
        Рианна снова берет слово:
        - Его цель не только Никомед, но и храмы Танит. Их нужно защитить, тогда Танит проще будет говорить со мной и поддерживать нас. В открытую действовать Гамилькар пока не может, общество его осудит. Но скоро ему он наберется сил, и ему будет плевать на общество.
        - Ты знаешь, что он планирует? - спрашивает Ульпиан.
        - Могу только догадываться. Ему нужна кровь невинных, много крови. Должно состояться массовое жертвоприношение.
        - По всей видимости, Боэтарх научился подчинять небольшие группы людей, - дополняю я. - На его месте я собрал бы совет и обработал всех пунийцев, у кого нет защиты. Несколько таких советов - и нужное решение у него в кармане благодаря большинству голосов. Понимаете? Даже если он объявит войну Гисконам и Магонам, обвинив их в отступничестве, все проголосуют «за». Все более чем серьезно. Потому что я пока не могу работать с группой. Чтобы развивать способности, мне необходимо творить добро, - я пускаюсь в рассказ о программе «крысоед», умалчивая о деталях, как ее мне инсталлировали и кем я был, слава богам, никто не спрашивает.
        Когда заканчиваю, воцаряется полуминутное молчание - все обдумывают услышанное. Нарушает его Рианна:
        - Гамилькара нужно убрать, иначе он уберет нас. Я знаю, что говорю, это уже не мой брат.
        Эйзер кивает:
        - Думал об этом, но к нему сложно подобраться, он иррационален, не придерживается планов, не следует привычными маршрутами. Но если объединим усилия… - он в упор смотрит на замершего Ульпиана, который отвечает не сразу.
        - Это мое давнишнее желание. Эйзер прав: Боэтарх слишком осторожен.
        - К тому же он под покровительством Ваала, у которого сил больше, чем у Танит, - говорю я. - Спланируй мы устранение Боэтарха, он узнает об этом. Если подошлем убийцу - тоже узнает, как и я вычисляю враждебно настроенных людей.
        - То есть наша тактика - оборона? - вскидывает голову Ульпиан, на скулах проступают желваки, испещряющие лицо морщины становятся глубже. - Подытожим: необходимо защитить храмы Танит. Воспрепятствовать распространению влияния Гамилькара Боэтарха, но как? - Он переводит взгляд на меня.
        - Не позволить ему собрать пунийцев в одном месте. По одному промывать им мозги дольше, - отвечаю я. - Мне нужно время, чтобы получить способность работать с группой, тогда можно будет нейтрализовать его влияние, дать людям защиту. Чтоб развивать способности, я и создал «Оплот».
        - Что будет, когда ты пройдешь свой путь? - спрашивает Рианна. - Он ведь конечен. Ты станешь Белым Судьей?
        О, боги, как же она похожа на Элиссу лет эдак через пятнадцать: те же хрупкость и беззащитность, то же рассеянно-задумчивое выражение лица, даже голос похож! Смотрю на нее - и будто не терял Элиссу, будто она разговаривает со мной сквозь время устами этой женщины.
        - Лист на поверхности не ведает, куда течет река. Я не знаю и только догадываюсь, чего от меня хотят боги: сделать понимающим, чувствующим, справедливым. Почему программа прижилась у меня, я без понятия, ведь вокруг полно более подходящих и достойных людей.
        Говоря, не свожу взгляда с Рианны, замолкаю, заметив творящиеся с ней изменения: она будто молодеет, взгляд становится томным, движения - уверенными.
        - Чем отличается человек и бог? Человек до определенного момента следует божьей воле, берет и использует чужое, созданное не им. Потом взрослеет, учится создавать, созидать, творить, менять своими действиями структуру реальности и становится равным, а значит - свободным. Одни взрослеют раньше других и ведут за собой остальных, кто еще не готов. - Она едва заметно вздрагивает, хлопает ресницами растерянно, похоже, она и сама не поняла, что ее устами говорила Танит.
        Меня бросает в жар, сердце срывается в галоп. Получается, что вот так буднично, во время совещания я получил ответ на вопрос, который терзал меня уже много дней - почему именно я. Я повзрослел первым и стал равным создателям? Хочется возразить, съязвить, что такой груз ответственности размажет меня по земле тонким слоем, но молчу.
        Остальные, похоже, не поняли, к чему клонит Рианна, точнее, Танит. Ульпиан зыркает на нее неодобрительно - вероятно, думает, что она толкает очередную проповедь, но не перебивает. Едва она заканчивает, Гискон продолжает:
        - Давайте теперь поговорим о том, что сделано, делается и будет сделано, чтобы противостоять Боэтарху. Я развернул кампанию в масс-медиа, запустил тему, что Боэтарх виновен в неожиданных смертях пунийцев. Он шантажировал меня, пытался выторговать Леонарда в обмен на жизнь дочери. Эту партию я выиграл, но потерял жену. Доказательств у нас, опять-таки нет. Еще один камень в его огород: сегодня Леон взял исполнителя, ответственного за теракты на втором и третьем уровнях. Пока допрос ничего не дал, но этот человек готов нам подыграть в обмен на свою жизнь. Прямых улик тоже нет, но, сопоставив факты, мы будем крутить тему, что фанатик Боэтарх массово убивал людей, чтобы выторговать право истреблять трикстеров, которые не веруют в Ваала, а заодно напитать кровью злое божество. Тему про конфликт Танит и Ваала дам пока завуалировано, когда зритель созреет, разовью ее.
        - Хороший ход, - кивает Магон. - Порой средства массовой информации работают лучше оружия массового поражения, перепрошивают разум.
        Дальше говорит Эйзер Гискон:
        - Пока Боэтарх не понял, что я настраиваю против него низ зиккурата. Но как только сообразит, начнутся атаки на телевышки, так что нужно усилить их охрану.
        - Не проблема. Обеспечим, - обещает Магон и выдает удивительную осведомленность: - Боэтарх пытается к нам подобраться через близких. Почему бы нам не сделать так же? Давно наблюдаю за кланом Филинов, полагаю, что глава, Армадон Филин - под влиянием. Надо его освободить и открыть глаза на то, что его дочь Ирма погибла по воле Боэтарха. Думаю, на этом союз двух родов закончится. В данный момент я работаю с Барками, у них тоже все болеют, и они лояльны нам.
        Эйзер усмехается:
        - И нам. Выходит, работают на два фронта.
        - В Карталонии они потеряли все, - вмешивается Рианна. - Что им еще делать?
        - Главное, чтоб Боэтарху в лапы не попали, - замечаю я, от волнения во рту пересохло, и приходится пить сок стаканами.
        - Они под Танит, - успокаивает меня Рианна. - Договориться будет проще. Нам нужно задействовать все силы, чтобы остановить моего брата - это раз, два - дать Леону возможность развиваться, ведь наш вектор развития завязан на него. Возможно, будет военное противостояние, которое перерастет в полномасштабную войну.
        Еще немного обсудив поднятые вопросы, мы расходимся, но едва покидаем переговорочную, где глушатся сигналы, коммуникаторы Рианны, Ульпиана и Эйзера тревожно гудят. Все тотчас принимаются читать сообщение особой важности, мрачнеют, и молчание нарушает Эйзер Гискон:
        - Послезавтра верховный жрец Ганнон собирает малый совет, на повестке дня дела культа и ядерный удар по Карталонии, - он отрывается от чтения и обводит нас взглядом, недобро усмехается. - Нужно объяснять, чем грозит созыв совета и что за этим последует?
        Интерлюдия
        Вторая власть
        Эд обнимает мать, такую маленькую, беззащитную, целует ее в макушку, пахнущую свежестью.
        - Мама, идем, сейчас начнется.
        Женщина запрокидывает голову, улыбается сыну. После пластической операции шрамов на ее лице не осталось, но лимфоток еще не восстановился, и оно слегка припухшее, словно она недавно плакала. Рука находит руку сына, гладит ее. Эд повторяет:
        - Это сюжет Леона, который помог вернуть…
        - Странно, но я не хочу смотреть. Плохое предчувствие, - хмурится женщина. - Как будто что-то не дает, отторжение, отвращение. Только радо тебя, сын.
        - Тебе нужно это видеть, мам. Всем нужно. Я тоже поначалу отказывался принимать правду.
        После того, как Леон освободил его, Эд будто заново родился, стало легко, кроме того, благодаря слабо развитому дару суггестии, он стал очень убедительным в общении с людьми.
        Мать опирается на его руку. Идет в кухню, садится на диван напротив огромного экрана. Эд усаживается рядом - на случай, если частица Ваала в ней воспротивится, погонит ее прочь. Для интервью специально выбрали ведущего из зороастрийцев - во избежание непредвиденного.
        Его зовут Креал, он молод, висок слева выбрит, пепельные волосы свешиваются на лицо. На нем модный костюм-хамелеон и голографические очки, меняющие цвет в зависимости от настроения. Над ним вертится написанное красным имя, как и над тонкой темноволосой женщиной: в гостях у него сама Рианна Боэтарх.
        - То есть вы утверждаете, что ваш брат покушался на вас, чтобы принести в жертву собственного сына, девятилетнего Никомеда? Это ведь незаконно! Почему же вы не обратились в высший суд?
        - У меня нет доказательств, и я вынуждена просить защиты у посторонних. Никомед тоже в безопасности. Мой брат одержим служением культу и не остановится ни перед чем.
        - Нам известно, что в результате нападения разрушены храмы Танит.
        - Это часть его плана - принести в жертву Ваалу всех храмовников, разрушить строения, но благодаря «Оплоту» часть зданий нам удалось спасти.
        - Но зачем ему это, раз он одержим служением?
        - Вероятно, у богов нет согласия, - она смотрит в потолок, - Ваал, чтобы подчинить адептов, требует больше смертей, Танит готова предоставить нам свободу.
        - Рианна, вы понимаете, что это слишком серьезное обвинение? И вам, и нашему телеканалу угрожают санкции, если мы пустим репортаж в эфир?
        Женщина смотрит прямо в камеру и говорит, чеканя слова:
        - Настали смутные времена, мир раскололся. Мы можем обрести свободу и отвечать за себя, этого хочет Танит. А можем продолжать кормить Ваала своими детьми, получая подачки.
        - Спасибо, Рианна, что не побоялись прийти к нам и поделиться наблюдениями.
        Камера наезжает на Креола, он смотрит не мигая, заводит прядь волос за ухо и говорит проникновенным голосом:
        - Это так интересно, что мы провели собственное расследование и случайно натолкнулись на странные факты.
        Идут кадры с заседания Совета. Крупным планом камера выхватывает Гамилькара Боэтарха, его глаза сияют праведным гневом, движение резки и уверенны.
        - Вы недооцениваете опасность, которую представляют трикстеры. Они вне нашей системы ценностей и подрывают устои одним своим существованием! Мало того, эти крысы подняли голову и, ничего не боясь, делают набеги на первый и даже второй уровни! Взрывают наши флаеры, убивают людей, опустошают склады. Они расплодились, их численность никто не регулирует, и этому надо положить конец. Требую выделить военных для спецоперации по зачистке подземных тоннелей.
        Дальше идут кадры зачистки: люди в защитных костюмах обыскивают черноротых, выстроенных вдоль стен. Обнаруживают беглого гемода, расстреливают его. Следующая сцена - погромы в столице Северной Карталонии, Новой Сарепте, местные, теснящие военных. Вот бунтовщики врываются в богатые апартаменты, убивают хозяина, утаскивают хозяйку, разрывая на ней одежду.
        И опять заседание Совета, теперь Могучий седовласый старик тяжело поднимается с кресла и, опираясь на трибуну, становится на круглую платформу, которая на монорельсе катится вниз, в середину амфитеатра, отведенную для ораторов. Над головой старика красным светятся буквы: «Ульпиан Магон».
        - Приветствую вас! - Голос Ульпиана заглушает шум, а когда старик берет паузу, воцаряется мертвая тишина. - Обойдемся без прелюдий. Мы потеряли столицу Северной Карталонии, меньшие зиккураты охвачены беспорядками, и я не предлагаю, а требую прекратить снабжение Новой Сарепты и усилить лояльные нам зиккураты военными из Нового Карфагена.
        Он смолкает, и слово берет Гамилькар - нажимает на зеленую кнопку, ждет, когда его запрос одобрит суфий, и говорит в микрофон, зафиксированный за ухом:
        - Мы не можем так рисковать. Наши эпсилоны тоже начали поднимать головы. Отправим военных - получим восстание здесь.
        - Ты допустил ошибку, Гамилькар. Устроил зачистку вместо того, чтобы сгладить конфликт. И чего ты добился? Озлобил низ? Я не вижу объективных причин для таких действий.
        Снова крупным планом - ведущий Креал, который говорит:
        - Гамилькар Боэтарх настоял на никому ненужной зачистке, в итоге мы потеряли Карталонию. Ульпиан Магон внес предложение отправить военных в горячую точку, и его поддержали. К чему я клоню? А к тому, что буквально через несколько дней…
        Здание аэропорта затянуто жирным дымом, мечутся напуганные люди, стонут раненые, посеченные осколками рухнувшего купола. Медики несут на носилках девочку с распоротым животом.
        Мать сжимает руку Эда и отворачивается.
        - Что это такое? Зачем мы это смотрим?
        - Сейчас узнаешь, недолго осталось.
        - Прогремела серия терактов, инициированных якобы трикстерами, которым после зачистки впору бы затаиться. Неужели они настолько безумны, чтобы провоцировать сильных мира сего? Несколько терактов удалось предотвратить, и исполнителем оказался не трикстер, а житель первого уровня! Но разве такие мелочи интересуют пунийцев с пятого уровня?
        И снова кадры с места трагедии: голосящая мать, пытающаяся растормошить убитого ребенка, трупы, трупы, трупы, лужи крови, выпущенные кишки. Густой дым стелется над площадью, поднимается вверх и сплетается в черный рогатый силуэт, тянущий руки к погибшим.
        Монтаж, но убедительный и своевременный.
        - Все мы помним это время и скорбим до сих пор, - продолжает ведущий. - Улавливаете связь? Боэтарху отказали предоставить силовиков для уничтожения трикстеров, но как по заказу случились теракты, и ему выделили полицейских, начались зачистки трикстеров, чем-то не угодивших лично Боэтарху. Это не обвинение, а просто цепочка странных совпадений. Нас принесли в жертву без нашего согласия. Служители культа напитались силой. И если раньше мы сами решали, чем жертвовать и жертвовать ли вообще, то теперь нас никто не спрашивает!
        Эд наблюдает за побледневшей матерью, она съеживается, становится маленькой и жалкой и смотрит уже не в экран, где ведущий рассказывает о разрушенных храмах Танит, а в угол комнаты.
        - Это конец мира, сынок, - бормочет она.
        - Нет, мама, это начало нового мира, если сумеем удержаться и отстоять свою свободу.
        Дальше ведущий проводил параллели между терактами, похищением граждан черными трансплантологами и преступниками из Братства Топора. Раздосадованная мать ковыляет в спальню обдумывать увиденное. Она догматик, для нее, как и для миллионов зрителей, смотрящих программу, мир перевернулся, как вчера перевернулся для Эда, когда он увидел вышедшую из него частицу Ваала.
        Минут десять ведущий беседует с экспертами, среди которых - капитаны полиции, военные, служители культа Танит, а так же Гелибаал Армадон - координатор верха и низа, подтвердивший, что теракты заказаны кем-то очень высокопоставленным и осуществлены посредством Братства Топора. После беседы начинается трансляция сразу из нескольких мест, где возглавляемые Леоном «Оплотовцы» при поддержке наемников Магонов штурмуют резиденции преступных главарей.
        Эд смотрит, разинув рот, и жалеет, что он не там, так у Леона все красиво отработано! Времени прошло всего ничего, а команда «Оплота» так притерлась! Одним словом - профессионалы. А четверки как работают! Черные костюмы - просто мечта! Полицейским бы такие. Ничего, придет время, все наладится, и простые служащие не будут рисковать жизнями, получат такое же снаряжение - Леон точно позаботится.
        Операция длится хорошо если час: охранники резиденций предпочитают сдаться превосходящим силам, трех главарей удается взять живьем, четвертый попытался уйти на современной «осе» и после двух минут гонок преследования его сбили.
        Издали показывают поле боя, где преступники лежат лицами в асфальт, камеры фокусируются на черном силуэте, приближают его вместе со спешащими к нему цветными фигурками журналистов. Человек снимает шлем, пятерней приглаживает волосы, мокрые от пота, и улыбается в камеру.
        - Меня зовут Леонард Тальпаллис. Месяц назад я обещал покончить с организованными преступными группировками, и сейчас вы наблюдаете разгром преступного клана Братство Топора, долгие годы терроризировавшего население второго уровня. Грабежи, разбой, вымогательство, похищение, торговля оружием и наркотиками - вот неполный список того, чем они промышляли. Теперь можете спать спокойно, я выполнил обещание. На очереди коррупционеры. Более подробная информация на сайте «Оплота».
        Дальше идет программа о тяжелой жизни сирот в приютах, куда «Оплот» обязался доставить добро, конфискованное у преступников, а Эд улыбается от уха до уха. Его детские мечты осуществляются, теперь он может служить во имя справедливости, и он оправдает доверие Леона! Он ведь имел право убить его, но не стал этого делать.
        Глава 22
        Во имя справедливости
        Последнего преступного босса проводят мимо и грузят во флаер. Делая довольное лицо, с улыбкой отвечаю на вопросы журналистов, и тут перед глазами всплывает текст:
        Ты частично выполнил задание найти заказчика терактов и предать суду либо ликвидировать. Награда: 5 предотвращенных преступлений.
        По телу прокатывается волна удовольствия, я получаю 25 предотвращенных преступлений, да плюс те, что получил вчера, и программа подсказывает:
        Осталось предотвратить преступлений: 122.
        Я уж и не рассчитывал, что это задание зачтется. Правда, обещали за него +20 преступлений, а учитывая, что все умножается на 5, +100, но и то, что есть - это рывок к цели! Остается совершить пять подвигов, и четвертый осколок Сферы познания у меня в кармане. Стискиваю зубы, пытаясь отдышаться, и продолжаю отвечать на вопросы. Вперед протискивается беловолосая журналистка:
        Хелен Ритикус, 32 года
        Уровень 3, ступень 2, журналист.
        Оттесняет коллегу и, игнорируя возмущение, восклицает:
        - Леонард, понимаю, что это непрофессионально, но… Моему сыну тринадцать лет, он бредит службой в «Оплоте». Он будет счастлив, если ты передашь ему привет. Его зовут Соломон.
        На лице журналистки столько надежды и немого обожания, что не удерживаюсь, говорю в направленную на меня камеру:
        - Соломон! А так же парни и девушки, которые меня сейчас видят. Ведомство наше молодое, нам нужны сотрудники. Потому развивайтесь, учитесь, будьте честными и ответственными - и мы с радостью примем вас в наши ряды. - Перевожу взгляд в другую камеру. - Отвечаю еще на три вопроса и улетаю. Слишком много дел. - Указываю на подставного журналиста, чтобы он задал правильный вопрос.
        - Леонард. Считаешь ли ты, что теракты заказал кто-то из высших эшелонов власти? Ведь все нити ведут наверх. Может, у тебя есть подозреваемый? Нам хотелось бы знать имя того, кто виновен в смертях наших детей.
        - Мое ведомство работает на втором и третьем уровнях. Пятый нам неподконтролен.
        - Ты сказал «пятый», значит, подозреваемый у тебя все-таки есть?
        - Без комментариев, - отворачиваюсь к следующей камере.
        Расчет на то, чтобы зрители сами включили мозг и сложили два и два.
        - Леонард, поделись планами на ближайшее будущее, - хриплым надтреснутым голосом говорит пожилая носатая журналистка с копной черных волос.
        - Не имею права. Если моя следующая цель смотрит этот репортаж, то насторожится и примет меры. Но частично завесу подниму. Взяточники и вымогатели! Если прямо сейчас вы берете деньги от ваших загнанных в угол жертв, знайте, что за их спинами теперь «Оплот», и мы идем за вами. Последний вопрос?
        К тому моменту журналисты обступают меня тесным кругом, и тем, кто позади, трудно прорваться.
        - Леон! Я в тебя влюблена! - доносится женский возглас, и вперед протискивается девушка, снимающая меня на свой коммуникатор. - У тебя есть девушка? Как ее зовут?
        Вопрос режет по больному, но нахожу в себе силы держать улыбку.
        - Вы все ее знаете, - отвечаю я под прицелом десятков камер. - Ее имя Танит. Это был последний вопрос.
        Журналисты гомонят, тычут мне под нос микрофоны, я надеваю шлем и пытаюсь протиснуться сквозь толпу. Мои люди видят это и устремляются на помощь, мягко оттесняют журналистов, освобождая проход.
        Во флаере перевожу дыхание и называю координаты следующей цели. Точнее, жертвы следующей цели на третьем уровне. Связываюсь с заявителем, уточняю место и время, он отписывается, что уже ждет.
        Встреча пройдет под открытым небом. Злоумышленника тоже планируем выманить сюда.

* * *
        Лысеющий плотный мужчина ждет нас на лавочке в парке недалеко от старт-площадки. Приземляемся. Я снимаю костюм, облачаюсь в гражданское. Здесь, среди гамм, и «осы», и современные «ястребы» не редкость, и наши флаеры не привлекают внимания. Моя команда ждет. Зороастрийцы, переодетые в гражданское, бродят неподалеку по парку, Надана и Вэра на флаерах контролируют безопасность с воздуха. Без костюма мне неуютно, ведь знаю, что в любую минуту возможно покушение. Да, с шифрованием каналов поработал Рэй, теперь не так просто узнать о наших планах, но я привык к подставам, вся надежда на медальон, предупреждающий об опасности, и на способность уходить от внезапной смерти.
        Подхожу к заявителю, смотрящему в коммуникатор.
        - Титус Флабиан?
        Мужчина вздрагивает, едва не выронив коммуникатор, и притягивает к себе стоящий рядом чемоданчик, щурится, разглядывая меня, вскакивает, вытягиваясь по струнке.
        - Леонард, вы прилетели! До последнего не верил, думал, розыгрыш. Думал, не могло со мной такого случиться, ведь надежду совсем потерял, - дрожащей рукой он вытирает вспотевший лоб.
        С вальяжным видом располагаюсь на скамейке, хлопаю рядом с собой - Титус садится на край, готовый в любой момент спастись бегством.
        - Давайте я вам скину документы на коммуникатор…
        - Ты ж прикрепил их к письму, этого достаточно. Еще раз - о сути проблемы. Кратко. Четко. По делу.
        На самом деле я веду запись камерой, замаскированной под пуговицу, трансляция передается на телеканал, где сюжет обработают и пустят в эфир. Канал, где публично наказывают власть имущих, рвет рейтинги.
        - Я по образованию инженер, усовершенствовал структуру печатных плат, необходимых для производства сложных приборов, - говорит он, ерзая на месте. - Собирался открыть производство. Приобрел техническое помещение по выгодной цене, получил разрешение на деятельность, закупил оборудование. Взял кредит, даже операцию на глаза не стал делать! Квартиру заложил, а у меня двое детей. Начал заносить оборудование, и вдруг - проверка технического состояния помещения, и мне дают запрет! Видите ли, ступенью выше планируется пекарня, и мое производство ей навредит. Там еще нет ничего, понимаете? Она только планируется и вряд ли вообще будет, а я обанкрочусь, если не запущу производство. - Он снова промокает лоб.
        - Так. В чем же суть проблемы? Не нервничай, я не инспектирую тебя, а пришел помочь.
        - Начальник отдела контроля качества, когда я к нему пришел на прием, прямым текстом сказал, что хочет пятьсот тысяч шекелей. Если я ему их предоставлю, он даст разрешение. Но у меня столько нет! Квартира стоит меньше, кредит мне не дадут, и так на мне уже два.
        - Начальника зовут Людмий Маникус? Ты условился с ним о встрече, как я и просил?
        - Он написал, что занят и будет через час. Но, понимаете, может, он не лично придет! Что тогда?
        - Тогда мы сами нагрянем к нему. Если он виновен, то понесет наказание. - Я пристегиваю к рубашке Титуса имитацию пуговицы. - Это камера, ваш диалог будет записываться. Все, Титус, я тебя оставляю. Мы незримо рядом, возьмем его, как только он получит взятку. - Похлопываю чемоданчик.

* * *
        Сознательная жизнь Людмия Маникуса началась с подслушанного диалога отца и его приятеля, капитана полиции.
        - Как думаешь, у кого правильнее отбирать деньги: у богатых или у бедных? - спросил отец и сам ответил на свой вопрос: - У бедных, конечно, денег мало, зато самих бедных много. И у них нет рычагов, они не отберут что-то у тебя.
        Людмию было восемь лет, но он уложил в голове мудрую фразу, а поскольку в его окружении бедных не было, зато имелись слабые, он заменил «бедных» на «слабых» и убедился в эффективности теории.
        Продвигаясь по служебной лестнице, он был осторожным. Прежде чем ухватить лакомый кусок, долго проверял жертву, если нужно, подталкивал, заманивал в мышеловку, а потом - хлоп! И бедолаге некуда деваться, или пропадай, или делись.
        Так и с изобретателем этим хреновым. Уперся рогом - типа нет у него денег. Всегда можно найти, если очень постараться. Не миллион же просят - жалкие пятьсот тысяч! Еще три раза по столько и… Людмий мечтательно щурится, представляя себя за штурвалом новенькой «фламинго». Вот и разрешится давний спор с Игнатием, кем быть выгоднее: начальником отдела полиции или чиновником. Игнатий до сих пор на ржавом «голубе» рассекает.
        Правда, он своей Натти бизнес купил и двухуровневую квартиру. Ну а толку-то, все равно дура у него девка, и страшная к тому же, точно не в мать пошла. Толку ради нее так разоряться?
        Вот «фламинго» - другое дело.
        Так думал Людмий, направляясь в парк за пределы зиккурата. Он не боялся подставы: если что, его прикроет Игнатий или кто-то из судей - зря, что ли, столько потратил, укатывая их, и на подарки? Да и предупредят его, если вдруг что. Тогда Титусу, сморчку заморенному, точно конец.
        Людмий не любит солнце, и выходя из зиккурата, на миг слепнет, надевает солнцезащитные очки, обводит взглядом кишащий народом парк. Ага, вон он, Титус, ерзает на скамейке. Подавляя предвкушение и напуская равнодушие, Людмий неспешно следует к жертве мимо симпатичной женщины в малиновом платье. Даже останавливается, чтобы оценить ее формы: зад ничего, да и грудь о-го-го…
        Но не в этот раз.
        - Привет, Титус, - произносит Людмий, определяя грузное тело на скамейку, поглядывает на чемодан, который горе-предприниматель прижимает к груди, качает пальцем: - Пожалел денег, да? Я как чуял, что, если хорошенько поискать, найдешь.
        Дерганый Титус замирает и спрашивает без доли почтения в голосе, можно сказать, даже нагло:
        - Скажи, ты и правда ничего не боишься? Приходишь вот так, в открытую… а вдруг я сдать тебя решил?
        Людмий наигранно хохочет, хлопая себя по мощному бедру.
        - Насмешил. Кого ты на меня натравишь? Тех, кто меня же и предупредит?
        Но Титус ведет себя слишком смело для своего положения, что немного настораживает.
        - Слышал что-нибудь о ведомстве «Оплот»?
        Людмий хохочет уже не так убедительно, пятой точкой чует подставу, но пока не соображает, где она. Интуиция велит спасаться, но он глушит ее, слишком уж хочется новую яхту.
        - Конечно. Это медийная утка для дурачков типа тебя. Чтобы вы думали, что по малейшей жалобе хорошие парни примчатся и накажут плохих. Давай деньги, утомил ты меня…
        Из-за спины доносится женский голос:
        - Необязательно парни. - Людмий ощущает, как к шее прикасается холодный металл. - Ты задержан, свинья, за вымогательство.
        Подходит дама с синими волосами, тычет в лицо стволом.
        - Да-да, ты не ослышался, ведомство «Оплот».
        Настает пора вмешаться мне, подхожу к задержанному. Жирное лицо преступника покраснело, щеки вздрагивают, он вертит башкой по сторонам и не верит в происходящее.
        - Это розыгрыш? Немедленно прекратите!
        Представляюсь:
        - Леонард Тальпаллис. Ведомство «Оплот». Ты обвиняешься в вымогательстве, превышении должностных полномочий, доведении до самоубийства.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 117 правонарушений.
        Толстяк узнает меня, и его лоснящееся лицо сереет, глаза вваливаются.
        - Конечно же, мы - просто медийная постановка. Добро пожаловать в спектакль в качестве действующего лица. Встал и пошел!
        Людмий подскакивает с несвойственной ему резвостью и, понурившись, следует за амазонками. Он настолько жирен, что шагает, покачиваясь из стороны в сторону. Насосался крови, как клоп. До четвертого осколка мне остается четыре преступления, а мне он, ой, как нужен, просто жизненно необходим. Поглядываю на солнце, коснувшееся далеких гор.
        Успею ли? Завтра в три часа дня - заседание Совета, где, вероятно, Боэтарх попытается взять под контроль большую часть пунийцев.
        Глава 23
        Саботаж
        Две выбранные заявки оказываются пустышками, разборками мелких кланов. Злой из-за потерянного времени, велю задержать заявителей за ложный донос, смотрю на часы: 20.30. Надо предотвратить еще четыре преступления, но где их взять? Если вытаскивать коррупционеров из постелей, мне не зачтутся очки - нужно ловить преступников на горячем.
        Тайно спуститься к черноротым и затеряться среди них, попросив соратников подстраховать? Учитывая возросший уровень преступности, там есть где разгуляться. Да, рискованно, но если до завтра не возьму четвертый осколок, мы можем проиграть.
        Поскольку по общей связи планы лучше не обсуждать, объявляю сбор на базе-2. Вчера полдня мне пришлось потратить на обустройство помещений и прилегающей территории, потому что никто лучше меня не чувствует механизмы и не в силах разместить камеры, следящие устройства и турели наиболее эффективно.
        Вкинув очко характеристик в техномагию, я получил возможность кратковременно разлаживать работу систем. Например, затуманивать изображение, передаваемое с камер, создавать помехи. Препятствовать взлету флаера, сбивать настройки. До уровня, какой у меня бы на Полигоне, конечно, далеко, но такой маленький бонус способен спасти жизнь и дать фору при противостоянии. Лекс и наши гемоды прочно обосновались, так сказать, в тылу.
        Подлетая к базе-2, отмечаю, что она еще больше преобразилась. Теперь наземная ее часть огорожена трехметровым забором из бетонных модулей, снабжена камерами, пулеметными турелями и плазменными пушками. По периметру зависли два «ястреба» магонских наемников, и на наземной старт-площадке столько флаеров, что нам едва находится место, чтоб приземлиться.
        Миранда, умничка, приготовила еду для вернувшихся бойцов, которую они тотчас разогревают, а кое-кто ест мясо с овощами холодным. Чтобы не терять времени, становлюсь между столов, чтоб меня лучше слышали, и объявляю:
        - Минуту внимания! - хлопаю в ладоши, жду, когда на меня посмотрят. - Мне нужно раскрыть еще четыре преступления. Завтра до полудня я столько не успею, учитывая, что многие заявки для моих целей не подходят…
        Миранда гладит меня по руке.
        - Они голодны, как звери, дай им поесть, потом озадачишь. Да и самому не помешало бы подкрепиться.
        - Спасибо, дорогая.
        От осознания, что рабыня стала вести себя как равный партнер, улыбаюсь, признаю, что меня несет, беру свою порцию ужина и выделяю пятнадцать минут, чтобы выдохнуть, расслабиться и получить удовольствие от пищи.
        Учитывая, что я задумал, ночь выдастся бессонной. Напротив садится гемод Рэй со стаканом сока и начинает взахлеб рассказывать о том, как закодировал нашу систему, и теперь точно комар мимо не пролетит, потому что враг задолбается подбирать скрипты. Донеся суть, он не успокаивается и продолжает фонтанировать идеями, его глаза горят двумя прожекторами.
        - Рэй, я в тебе не сомневался. Но дай мне доесть, ты говоришь минуты три от силы, а мой мозг готов взорваться.
        - Ну, извини. А как твоя прокачка? Все по плану? Старик Мелиар бы тобой гордился! Честно, не думал, что ты выполнишь обещание, когда увидел твою записку. Ну, что заберешь меня. А я ведь следил за тобой на Полигоне, в комментах шорох наводил, рейтинг подкручивал.
        Пока он разговаривает сам с собой, спокойно доедаю, отставляю посуду на край стола, поднимаюсь, делаю шаг прочь и только тогда понимаю, что посуда одноразовая, ее следует выкидывать, но ни у меня, ни у Рэя не поднимается рука - мы-то знаем, что такое голод и нужда.
        Поужинавший народ не расходится, ждет: если я не распустил их, а собрал, значит, есть что сказать. Опять хлопаю в ладоши.
        - Друзья, я понимаю, как вы устали. Но мне позарез нужно раскрыть четыре преступления до завтрашнего обеда. Тогда у меня появятся силы противостоять нашему врагу. Не буду рассказывать, как это важно, просто поверьте на слово. Я планирую спуститься на первый уровень и пройтись по злачным местам. Это моя инициатива, к деятельности «Оплота» она отношения не имеет, так что приказывать вам я не имею права. Мне нужно пять человек поддержки и два флаера, чтоб наблюдали очень издали больше не за мной, а за тем, чтобы не нагрянули недоброжелатели с верхних уровней.
        Пока я говорю, Надана и Рэй сверкают глазами и, что называется, бьют копытами. Когда спрашиваю, кто хочет пойти со мной, они делают шаг вперед первыми, с Наданой изъявляют желание отправиться две амазонки: синевласая Луиза и Британа - фигуристая высокая шатенка с волосами по ягодицы и ярко-зелеными глазами, бойца в ней выдает лишь свернутый чуть набок нос.
        Проявившего инициативу Вэру я заворачиваю, как и Тейна - уж очень внешность у них специфическая, будут вызывать настороженность у черноротых. Принимаю в отряд двух зороастрийцев постарше: Кайрена и Шео.
        - Ваша функция - подстраховка… - объясняю я, но меня прерывает коммуникатор, зазвучавший секундой раньше, чем взвывшая сирена.
        Напротив появляется голограмма Эйзера Гискона.
        - Нападение на телевышки на втором и третьем уровнях, - говорит он, обводя взглядом собравшихся. - Третий уровень и часть второго взял на себя Ульпиан Магон. Наемники уже вылетели, но их недостаточно. Я скинул координаты вышек, телецентров. Пока охрана сдерживает нападение, но их слишком мало.
        - Полиция? - интересуюсь я.
        - Вызваны, но заблокированы в своих отделениях. Особенно тяжко им на втором уровне, где они уступают противнику в оснащении.
        Вспоминаю, что точно так же Братство топора заблокировало отделение полиции во время нападения на дом Тевуртия, и меня охватывает злость. Сегодня пощады не будет никому. Захотели взять реванш? Будет вам погребальный костер.
        - Понял. Вылетаю.
        - На первых местах наиболее приоритетные объекты, - поясняет Эйзер.
        - Понял, приступаем. - Вывожу голограмму карты перед собой, руками расставляю метки, красным отмечая наиболее важные цели. - Все все слышали? Скачивайте карту. По предыдущему делу - отбой. - Всего получается двадцать пять точек, половина внутри зиккурата. - До хрена целей! У нас нет столько людей и транспорта.
        Нужно срочно принимать решение, но любое слишком рискованное, ведь враг хорошо вооружен, а в зиккурате мы будем в подавляющем меньшинстве, даже если разделимся на две группы, преимущества в воздухе у нас уже не будет.
        - Полиция, - подсказывает Лекс. - Разблокируем участки, расстреливаем саботажников, копов отправляем по точкам в зиккурате, сами работаем на флаерах снаружи.
        Пока он говорит, нахожу координаты ближайшего отделения внешнего патруля, делаю веерную рассылку.
        - По машинам, цель номер один получена. Отделение полиции номер двенадцать.
        На бегу набираю начальника отделения и велю отправлять наряды к телевышке, угрожая расправой. Получаю ответ, что они заблокированы в здании и освобождение не представляется возможным. Что ж, скоро проверю, и если найду саботажников, они очень пожалеют.
        Итого у меня в подчинении тридцать пять бойцов, не считая, Эда, который пока не приступил к обязанностям. Это восемь штурмовых групп: пилот и четыре бойца. Помимо восьми ос, подключаю к операции одного магонского «ястреба» с десятью штурмовиками на борту, второй остается охранять базу.
        С момента сигнала от Гискона до прибытия к отделению полиции проходит семь минут, за это время я раздобыл информацию, что на данный момент внутри здания должно находиться сорок дежурных полицейских и столько же должны патрулировать свои участки, на одном из которых - телевышка, наша цель номер один.
        То есть либо десяти флаеров, находящихся в отделении, недостаточно, чтобы отбить нападение преступников, либо командир, связанный с преступными группировками, просто никого не вызвал на подмогу.
        Включаю общую связь и командую:
        - Мочим всех, кроме полицейских, флаеры взрываем. Офицерский состав - под стражу для дальнейшего допроса.
        Моя «оса» и «ястреб» наемников прибывают первыми, проносятся вдоль двадцатиметровой стены первой ступени второго уровня, где находится отделение, по выделенной связи мы посылаем сигнал командиру и одновременно включаем громкоговоритель:
        - Внимание всем пилотам внешнего патруля! Приказ немедленно снижаться. Все, кто не подчинится, будут уничтожены.
        Относительно современные флаеры группируются, дряхлые полицейские «ястребки», держащиеся в стороне, выполняют мою команду, и я понимаю, что командир отделения поступил мудро, сохранив жизни бойцов - они полегли бы, если б сцепились на таких развалюхах с противником, лучше оснащенным технически.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Нас атакуют с трех вражеских «ястребов», но мой пилот, а это Виктор, уходит от резко вверх - плазменный разряд врезается в стену, расцветает взрыв. Гемод делает немыслимый вираж, а я расстреливают вражеский «ястреб», уступающий нам в маневренности.
        И если у врага флаеры старше моего на два поколения, то «ястребки» полицейских - на все четыре.
        На экране - десять флаеров, два устремились за наемниками Магона, три летят ко мне. Передаю картинку своим по общей связи, надеваю шлем, потому что от маневров и перегрузки желудок подпрыгивает к горлу и кружится голова.
        Из второй пушки разношу «голубя», оснащенного пулеметами. К этому моменту прибывает основная часть моей команды, связывает врагов боем, и остатки вражеского отряда предпочитают уйти бегством, их настигают и уничтожают одного за другим.
        В стене, где находится отделение, мерцают вспышки - там полыхает бой, полицейские поняли, что пришла подмога, и решили отстреливаться, тесня врага на улицу. По громкоговорителю предлагаю преступникам сдаться взамен на сохраненную жизнь, и двадцать человек выходят с поднятыми руками, укладываются мордами в асфальт. Следом выбегают полицейские.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 112 правонарушений.
        Связываюсь с командиром отделения:
        - Налетчики уничтожены, благодарю за проявленную мудрость. Немедленно выделить людей под мое начало! Нам нужен каждый боец, чтобы навести порядок в зиккурате.
        - Так точно! Спасибо за оперативность и неравнодушие!
        Не проходит и пяти минут, как пятнадцать полицейских «ястребов» под началом Тейна отправляются освобождать телевышку, пятнадцать других попадают под начало зороастрийца Кайрена и тоже улетают на задание, а основная часть моих бойцов спешит на помощь другому заблокированному полицейскому участку, также находящемуся в стене второй ступени.
        В этот раз мы обрушиваемся на врага одновременно и не даем ему ни шанса, разносим флаеры к хренам. Из полицейских тут только два «ястреба». Хоть командир подразделения и говорил мне то же, что и предыдущий капитан, здесь налицо саботаж - иначе где патрульные, обязанные оборонять отделение?
        Да и полицейские внутри ступени начинают отстреливаться, только когда звучит моя команда. Зато срабатывает план, как сэкономить время, и я обвиняю командира в саботаже и приказываю его выдать. Сержанты добровольно выполняют требование и вытаскивают жирного закованного в наручники капитана и трех сержантов. Степень их вины выясню позже.
        Получаю еще одно предотвращенное преступление, осталось предотвратить 107, то есть до четвертого осколка всего два! Знал бы Боэтарх и зазомбированные им Филины, какую оказали мне услугу этими налетами!
        По коммуникатору Тейн отчитывается, что враг пытался взорвать телевышку, но был остановлен. Кайрен тоже успел вовремя и зачистил преступников. Отдаю полицейских этого участка под начало Наданы, выделяю зороастрийцу и маори новые цели и отправляюсь к следующему заблокированному отделению внешнего патруля.
        Уже закончив с ним и получив третье предотвращенное преступление за сегодня, собираюсь освобождать еще одно отделение полиции, как поступает вызов от Руны, татуированной амазонки:
        - Босс, тут трэш полный, просто мясо, - хрипит она. - Надану ранили, суки! Они пипец как вооружены…
        - Ранение серьезное? - Настораживаюсь я.
        - Нас подбили, часть обшивки пробила живот. Кровотечение… Возможно, переломы…
        Грохает взрыв, поглощает ее голос.
        - Руна, вы целы?
        - Вроде да…
        - Ждите. Вылетаю.
        - Они наших копов щелкают, как клопов! Четвертый… - Грохает взрыв. - Пятый, йопт, флаер! Неотложку вызвали, но по всему городу столкновения, много раненых, медикам не разорваться.
        Переключаюсь на общую связь:
        - Вэра, «ястреб» - освобождать участок, где я сейчас нахожусь. Лови координаты. Виктор, Зоро 3, 4, 5 - со мной. Летим отбивать телевышку. Наши в беде!
        Только этого не хватало! Столько с Наданой всего прошли на Полигоне, и погибнуть сейчас. Держись, Надана! У меня не использовано исцеление, я помогу тебя. Вцепляюсь в подлокотники. Виктор понимает, что надо поторопиться, и выжимает из флаера максимум, а я смотрю на часы, считаю секунды.
        На место прибываем через три минуты сорок три секунды. Виктор закручивает флаер штопором и устремляет вверх, вдоль мигающего красным шпиля телевышки - и затянутая дымом площадь, вращаясь, смазывается, отдаляется. Ловлю в прицел вражескую «осу» более старой модели, палю из обеих плазменных пушек - второй заряд пробивает броню, и черноту озаряет взрыв.
        Слышу радостный возглас Руны:
        - Мочи их, уродов!
        Мой флаер берут под прицел сразу две вражеских «осы», и мастерство Виктора-пилота не спасает, залп достигает цели - у нас слетают защитные экраны, и салон озаряется алым светом. Второе попадание станет для нас последним. Мне удается подбить одну «осу», а вторая висит на хвосте.
        Виктор делает мертвую петлю, и мы с врагом меняемся местами. Отчаянно матерясь, поливаю флаер свинцом, почти физически чувствуя, как, будто кровь, вытекают секунды жизни Наданы. Виктор становится на крыло, пропуская плазменный разряд, который попадает в стену. Нашего противника разносит на куски - это подоспела моя команда.
        Пока делаем круг над площадью, говорю Руне:
        - Включи маячок на коммуникаторе - снижаюсь к вам.
        На экране загорается зеленая точка, находится она в двухстах метрах от огороженного здания с телевышкой, передаю координаты Виктору.
        - Понял. Приземляюсь, - кивает он.
        То и дело черноту разрывают плазменные разряды. Враг к тому моменту осознает бесперспективность своих попыток и пытается спастись бегством, мои люди перехватывают и уничтожают флаеры, а штурмовые группы зороастрийцев уже десантировались и спешат к зданию телецентра.
        Едва моя «оса» опускается и открывается люк, земля вздрагивает, за бетонным забором пухнет огненный гриб, будто бы нанизанный на шпиль телевышки, который, дрогнув, начинает заваливаться в нашу сторону. Понимаю, что он до нас не дотянется, но все равно пригибаюсь, бегу к маячащим вдалеке фигуркам амазонок. По идее, зороастрийцы еще не вошли в здание телестанции, а значит, не пострадали.
        - Как она, Руна? - Спрашиваю я.
        Шпиль обрушивается на забор, ломается, тонкая его часть продырявливает пластиковый магазинчик, в стороны летят осколки стекла.
        - Без сознания. Но жива, - доносится из динамиков шлема.
        Обращаюсь к зороастрийцам:
        - Штурмовые группы? Все целы?
        - Так точно!
        На бегу стягиваю шлем, кашляю от дыма, тянущегося от взорванного здания. Падаю на колени возле красотки Британы, на руках которой лежит Надана без шлема, из ее левого подреберья торчит тонкий, как копье, кусок обшивки флаера. Сканирую боевую подругу.
        Здоровье: 18
        На текущий момент: 5 (повреждение селезенки, разрыв тонкого кишечника, оскольчатый перелом левой ключицы, оскольчатый перелом плечевой и лучезапястной костей, ушиб квадрицепца, разрыв верхнего пучка дельтовидной мышцы, оскольчатый перелом 7 - 11 пар ребер.
        Прогноз: неблагоприятный, смерть в течение 40?30 мин.
        При хирургическом вмешательстве в течение 10 мин. вероятность благоприятного исхода - 47%.
        Думаю о том, смогу ли помочь ей, применив способность, и получаю ответ:
        Вероятность положительного исхода при применении способности без хирургического вмешательства - 0%.
        - Ты ведь поможешь ей? - с надеждой в голосе спросила Британа, остальные амазонки стоят молча.
        - Неотложку вызывали? - ору я, чтоб перекрыть треск разгорающегося в здании огня, грохот падающих перекрытий.
        - Да, но…
        Выхватываю из рук Британы коммуникатор, повторяю последний вызов и, едва отвечают, ору:
        - Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот», четвертый уровень. Срочно - реанимацию по указанным координатам! Если не будет машины в течение пяти минут…
        - Уже летят. В городе беспорядки…
        - Я сказал - срочно! У вас есть пять минут.
        Перетаптываясь с ноги на ногу и теребя серьгу в носу, Адамина предлагает:
        - Главное не шевелить ее, а то осколок сойдет с места, откроется кровотечение.
        - У нее и так внутреннее кровотечение, - говорю я. - Время идет на минуты. Надо было сразу построить диспетчера и вызвать неотложку, без операции даже я бессилен.
        Татуированная Руна пожимает могучими плечами:
        - Мы тут пока на птичьих правах, ващето, кто бы нас послушал.
        Мигая огоньками, к нам приближается флаер. В моей голове тикает таймер, отсекает головы минутам. Что ж вы так медленно? Вскакиваю, расхаживая вперед-назад. Со мной связывается Вэра, ждет распоряжений. Глядя на приземляющийся флаер, перекладываю на его плечи управление операцией, кратко рассказываю стратегию и устремляюсь навстречу медикам, раскладывающим носилки, к этому моменту прошло шесть минут.
        Еще полминуты - транспортировка в реанимационный флаер. Здоровье Наданы падает до трех, ей делают переливание крови, вскрывают костюм, от меня избавиться не пытаются - знают, кто я. Флаер взлетает, Надану отгораживают прозрачной ширмой, доносятся короткие приказы врача медсестре.
        Передаю пилоту координаты клиники Эйзера Гискона, обещаю пропуск.
        - В случае непредвиденных обстоятельств, вся ответственность на вас, - говорит он, вводит новые координаты, и флаер меняет направление движения.
        Параллельно набираю Эйзера. Несмотря на поздний час, он не спит, обещает подготовить операционную. А я просматриваю характеристики Наданы: здоровье остановилось на трех, вероятность благоприятного исхода снизилась до двадцати пяти процентов и остановилась на этой цифре.
        Кусок обшивки удалять пока не берутся, на четвертом уровне медики-дельты передают Надану медикам-бетам, имеющим более широкие возможности, и в мобиле едем внутрь зиккурата. Меня периодически дергают назначенные мной командиры подразделений, отчитываясь об успешных операциях. Пытается связаться Лекс, узнать, как Надана. Ему я не могу не ответить.
        - Как она? - его голос по обыкновению холоден, но я-то знаю, какая буря бушует в душе парня.
        - Ранение серьезное, но она жива, Лекс. Делаем все возможное, я рядом с ней. Молись о ней Танит.
        Лекс отвечает после непродолжительного молчания:
        - Спасибо.
        - За что? Я не мог поступить иначе.
        - За то, что ты не обязан был этого делать… За то, что ты - это ты.
        К тому моменту к исполнению своих обязанностей приступают полицейские, ранее заблокированные в отделениях. На улицах идут столкновения и начинаются массовые беспорядки, подключаются военные. Из двадцати пяти целей, обозначенных Гисконом, невредимыми остались двенадцать, восемь телецентров взорвано, пять захвачено террористами. В данный момент оттуда ведется трансляция, преступники обращаются к народу, призывая свергать пунийцев, громить телевышки, грабить сетевые магазины.
        Но меня больше волнует состояние Наданы, которая находится в операционной. Интуитивно понимаю, что лечить ее нельзя, пока в ней инородное тело, потому жду, когда его достанут. Операция длится и длится, меня разрывают бойцы, отчитываясь о совместных с полицейскими штурмах захваченных телецентров.
        Наконец из операционной выходит один врач, я устремляюсь внутрь, застываю у двери, глядя, как второй врач, женщина с пистолетом-герметизатором, заканчивает накладывать шов - от паха до середины грудной клетки.
        - Выйдите немедленно, - не глядя командует женщина с пистолетом, накладывающим швы по типу степлера, а после склеивающим рану.
        Показатели девушки не радуют: здоровье - 2, благоприятный прогноз - 10%.
        - Извините, но позже.
        Помню, что для исцеления необходимо касание, шагаю вперед, дотрагиваюсь до руки Наданы и мысленно запускаю программу, которая предупреждает, что вероятность успеха крайне низка, и напоминает о возможности использовать способность раз в два дня.
        - Немедленно покиньте помещение. Иначе я буду вынуждена…
        - Ухожу. Огромная просьба… - Считываю информацию о враче, - Кэми, введите ей питательный раствор: аминокислоты, витамины…
        - Непременно. Не учите меня делать свою…
        Покидаю помещение с затаившейся под сердцем тревогой. Десять процентов - чертовски мало, но достаточно для того, чтобы надежда жила. Сразу же связываюсь с Лексом:
        - Прооперировали, она в реанимации. Я сделал все, что от меня зависело.
        Слышу облегченный вздох. Понимаю, что радоваться рано, но не говорю ему об этом. Держись, Надана! Пожалуйста, живи.
        Сразу же связываюсь с Вэрой, уточняю, что творится на втором и третьем уровнях.
        - На третьем силовики справляются, они все брошены туда, - отчитывается карталонец. - На втором полный хаос, все против всех. Грабежи, погромы. Штурмуем телецентр. Нужен твой приказ, чтоб офицеры перераспределили личный состав, нам не хватает силови…
        Его голос тонет в грохоте взрыва. Отключаюсь, вызываю Виктора и сразу же набираю майора, ответственного за все военные ведомства, представляюсь и требую военных на второй уровень.
        Ночь обещает быть горячей. Зато есть шанс добить предотвращенные преступления и получить четвертый осколок Сферы познания. Очень надеюсь, что он мне даст умения, которые помогут противостоять Боэтарху.
        Глава 24
        Кровь и огонь
        В апартаменты возвращаюсь в начале пятого утра, получив четвертый осколок Сферы познания, до пятого и последнего мне остается предотвратить 87 преступлений - по сути, неделя работы, и противостояние с Гамилькаром Боэтархом выйдет на финишную прямую.
        Мои новые способности вселяют уверенность, что переживать особо не о чем. Всю дорогу изучаю их. Как и раньше, возможности, которые у меня были, отображаются привычным шрифтом, новое выделяется более жирным.
        Мне доступно:
        С получением четвертого осколка Сферы познания расстояние считывания информации об объекте увеличено с 15 до 30 метров.
        - Имя, фамилия, возраст; по запросу - сведения о детях и родителях.
        - Уровень, ступень проживания (по рождению), фактический уровень и ступень проживания без точного адреса - по запросу.
        - Точный адрес проживание - по запросу. Вероятные места пребывания при отсутствии на месте.
        - Основной вид деятельности; дополнительные виды деятельности + степень тяжести участия в противоправных действиях - по запросу.
        - Соучастники преступлений - по запросу.
        - Физическое развитие; по запросу - сила, ловкость, выносливость в цифровой конвертации.
        По запросу: вес, рост. Продолжительность жизни на данный момент. Возможная причина естественной смерти.
        Будущее, как я понял, программа не предсказывает, а дает вероятный прогноз, исходя из имеющихся данных, то есть образа жизни и хронических заболеваний. При этом человек может изменить продолжительность жизни, исключив, например, вредные привычки.
        - Духовное развитие; по запросу - религиозная принадлежность, пси-способности, интеллект.
        - Информация о заблокированных паранормальных способностях человека а так же Касание Танит, позволяющее снимать блок.
        - Возможность единоразово увеличить характеристику способности на 1 единицу (как собственную, так и характеристику постороннего). С получением четвертого осколка Сферы познания способность доступна 1 раз в 1 день, к каждому индивидууму применяется не более 1 раза.
        Тут полезнее было бы умение, позволяющее усилить себя, а не команду, ведь слишком мало времени, надо развиваться… Вспоминается Надана, которой я на единичку увеличил телепатию, и сердце сжимается. Признаюсь себе, что ее здоровье волнует меня больше, чем предстоящий совет.
        - Прогноз поединка; по запросу - оптимальный вариант ведения боя.
        - Отношение. Без запроса - подсветка силуэта. По запросу - цифровая конвертация эмоций: ненависть (0 - 3), неприязнь (4 - 6), раздражение (7 - 9), равнодушие (10 - 12), интерес (13 - 15), симпатия (16 - 18), уважение (19 - 20).
        - Возможность единоразово увеличить на 5 единиц отношение любого индивида, при этом есть вероятность влияния на принятие его решений. С получением четвертого осколка Сферы познания повторное использование способности возможно 1 раз в 2 дня.
        В прошлый раз я легкомысленно потратил способность на эксперимент, пытаясь расположить врача, теперь способность доступна чаще, и экспериментировать буду на пунийцах во время совета.
        - Здоровье в цифровой конвертации.
        По запросу - причины заболевания, прогноз на ближайшее будущее, пути устранения патологий (повреждений).
        С получением четвертого осколка Сферы познания способность исцелять доступна тебе 1 раз в 1 день.
        - Распознание лжи, 1 раз в 1 день применимо к одному индивиду;
        - Покровительство Танит: способность защищать от агрессивного ментального воздействия и проклятий бессрочно. Доступно 1 раз в 1 день. Суммируется с Целительным прикосновением. С получением четвертого осколка Сферы познания возможно применение способности на группу не более 50 человек, доступно 1 раз в 1 день.
        - Свобода Танит. Ты можешь обрывать связь адепта с покровительствующим божеством. С получением четвертого осколка Сферы познания возможно применение способности на группу не более 50 человек, доступно 1 раз в 1 день.
        Доступно свободных очков характеристик - 2. Распределить?
        Даже так? Теперь мне положено два свободных очка? Хорошо. Перед сном одно вкину в техномагию, второе приберегу на случай, если придется лечиться. Вывожу бонусы, полученные от Танит.
        - Крылья Ветра (каждое твое новое достижения умножается на 5);
        - Освобождение (нигилируются любые воздействия, подавляющие волю или навязывающие чужую волю). Умение доступно при получении второго осколка Сферы познания;
        - Целительное Прикосновение (способность снимать проклятия и любые воздействия, ведущие к смерти, болезни человека). Умение доступно при получении третьего осколка Сферы познания;
        - Печать Судьи (право самолично определять степень вины преступника, выбирать меру пресечения и приводить в исполнение приговор). Умение доступно при получении четвертого осколка Сферы познания не более 1 раза в 2 дня.
        Так-так-так. Выходит, я могу приговорить преступника к смерти, и…
        И что? Если я приговорю, скажем, Боэтарха, он тотчас подохнет, или его смерть будет выглядеть естественно: во сне остановится сердце, произойдет кровоизлияние в мозг…
        От понимания прошибает холодный пот. Примерно то же самое Боэтарх может проделать с кем угодно, причем способность у него уже давно, а значит, он меня здорово опережает. Рано я обрадовался, Боэтарх на десять шагов впереди, и неизвестно, какие сюрпризы ждут меня на совете. Моя способность, скорее всего, просто на него не подействует.
        Как и в прошлый раз, я даже не смогу считать информацию о нем, она останется для меня невидимой.
        Эйзер Гискон говорит, что Боэтарх хотел созвать только глав великих родов, но усилиями Эйзера и Магона и вопреки возражениям Боэтарха и Филина состав будет прежним: альфы, десять генералов-бет и три гаммы, я и суфий.
        Если радиус поражения Боэтарха - пятьдесят человек, а на совете не было бы меня, то все попали бы под его влияние. Теперь же у меня есть все основания полагать, что я не только смогу нигилировать его попытку, но и выведу из-под контроля Филина, оборвав его связи с покровительствующим божеством.
        Конечно, возможны сюрпризы, например, Боэтарх заблокирует мою способность. Или, например, он научился привязывать людей к себе пожизненно, и освободить Филина не получится. Что бы ни случилось, нужно быть в форме. Так что в моих планах - полноценный сон до двенадцати дня. Потом мы с Эйзером отправимся к залу совета, и я проверю невозмутимых, которые будут нас охранять, надо убедиться, что среди них нет тех, что под программой Боэтарха, а значит, могут расстрелять всех несогласных.

* * *
        В этот раз на шестую ступень четвертого уровня, в сердце зиккурата, мы летим вместе с Эйзером. Обходим все коридоры, чтобы я взглянул на невозмутимых - у всех у них воля свободна. Одной проблемой меньше.
        Мы входим в зал советов, я оглядываю его, но ничего опасного не обнаруживаю. Все, как и в прошлый раз: шесть кресел внизу, двенадцать выше, на третьем ярусе - больше двадцати, четвертый самый широкий, повсюду скрытые камеры, дронов в этот раз нет, зато у выходов вверху стоят по два невозмутимых, внизу тоже. Итого восемь бойцов с плазменными ружьями.
        Красные голографические цифры, висящие в центре амфитеатра, говорят, что до начала заседания еще полчаса, потому еще никого нет, даже бет и немногочисленных гамм, я прохожу в середину четвертого яруса, в резервацию для безродных. Не глядя на меня, Гискон занимает место в первом ряду, раскладывает выдвижной столик и жадно пьет сок, поглядывая по сторонам. Третьим приходит Ульпиан Магон, садится через стул от Эйзера.
        Затем является суфий, Баальбен Барка.
        Без оружия в зале, который вот-вот наполнится возможными врагами, чувствую себя неуютно. Посещает мысль, что это сейчас невозмутимые безопасны, но вдруг Боэтарх даст им команду нас ликвидировать, когда все уже соберутся?
        За несколько минут до начала заседания приходят десять генералов, шумно рассаживаются. Косясь на меня, на безопасном расстоянии устраиваются гаммы, пожилая ухоженная женщина кивает, здороваясь. Сканирую всех, но не обнаруживаю тех, кто был бы под влиянием Боэтарха.
        Рядом с Гисконом садится взъерошенный Армадон Филин. На его голове будто бы красная светящаяся сеть.
        А что, если попытаться освободить его до того, как придет Боэтарх? Активирую Свободу Танит, и перед глазами появляется текст:
        Способность применима к группе не более пятидесяти человек. Применить?
        Нет, мне нужен только Филин. И будут ли суммироваться освобожденные? То есть смогу ли я потом применить способность к группе, скажем, в сорок девять человек?
        Приходит ответ:
        Возможно единичное применение способности, в данном случае количество человек в группе уменьшается пропорционально количеству освобожденных разово, умноженному на два. Необходимое условие: касание.
        Ясно. Если с Филиным получится, группа влияния уменьшится с пятидесяти до сорока восьми человек. Поднимаюсь с кресла, чтобы спуститься к Гискону и как бы случайно коснуться Филина, но появляется Боэтарх и верховный жрец, древний старик Ганнон, в окружении толпы журналистов. Воцаряются шум, суета, щелкают фотоаппараты, жужжат камеры. Дронов тут нет по настоянию моих соратников, и журналисты, а их пятнадцать, и все - жители пятого уровня, вооружены старинными камерами. Сканирую приборы, убеждаюсь, что они не опасны и, минуя рассевшихся гамм, пробираюсь к спуску.
        Голографические часы показывают 15.57. Учитывая пунктуальность пунийцев, у меня есть еще три минуты, и мне нужно освободить Филина, тем самым выбив у Боэтарха почву из-под ног.
        Только делаю шаг, как отчаянно пищит и вибрирует коммуникатор, прикрепленный к браслету с тыльной стороны предплечья. Раньше он таких сигналов не подавал. Смотрю на экран и останавливаюсь, считывая предупреждение:
        Леонард! Немедленно вернитесь на место. Иначе ваши действия будут расценены охраной как агрессия.
        Вот оно что! Бетам запрещено покидать места без предварительного согласования. Скрипнув зубами, возвращаюсь, сажусь у входа. Наблюдаю за Боэтархом и верховным жрецом в белой мантии с алой накидкой, его рукава украшены бубенцами, звенящими при каждом движении.
        Информация о Ганноне тоже не считывается. Ни он, ни Боэтарх не смотрят на меня, хотя понимаю, что я - их основная цель, и они просто не подают вида. Или задумали нечто, после чего я буду для них не страшнее назойливой мошки.
        Скоро узнаю. Голографические часы растворяются, звучит сигнал начала заседания, все нажимают зеленые кнопки на подлокотниках, и суфий, Баальбен Барка, объявляет:
        - Четвертое со смерти Белого Судьи заседание малого совета объявляю открытым! - Он берет паузу, дает нам осознать важность момента и продолжает. - Заседание инициировано Гамилькаром Боэтархом при содействии служителей культа Ваала, от последних присутствует верховный жрец Ганнон. Повестка дня: способ выхода из сложившейся ситуации безвременья. Повестка номер два: захват карталонцами разработок ядерного оружия. Слово предоставляется верховному жрецу Ганнону.
        Для верховного жреца не было предусмотрено место среди представителей величайших родов, ведь на малых советах он присутствовал нечасто, потому Ганнон сидит на втором ярусе амфитеатра, среди прочих альф, ко мне в полупрофиль. Он тяжело встает и качается, когда летающая платформа несет его в середину амфитеатра, с трудом удерживает равновесие. Ссутулившись и приняв устойчивое положение, жрец вскидывает руки в приветствии, и звон бубенцов завораживает, настраивает на нужную волну.
        - Братья и сестры! - говорит он неожиданно юным голосом. - Да ниспошлет Ваал свою милость каждому из вас! Мы заранее не озвучивали причину сбора, и вот момент настал. Вы слышали это сотни раз не только от меня - от жрецов пониже рангом, от соседей, родных, с экранов телевизоров. Читали в книгах. Это звучит уже тысячи лет, со смертью Судьи - каждый раз все громче. Но, поверьте, теперь точно не стоит пропускать наши слова мимо ушей, какими бы знакомыми и банальными они вам ни показались. Потому что это не просто слова, это - крик о помощи, и если ничего не сделать сейчас, потом будет уже поздно.
        Он смолкает. Включается голопроектор. Вспыхивают кадры боевых действий, терактов, перестрелок. Растерянные, испуганные, заплаканные лица сменяют друг друга. Голосят женщины, рыдают дети.
        - Болезни забирают наших близких. Мир полыхает, - размеренно говорит жрец. - Мы потеряли Карталонию и Китай, теряем множество земель, нас теснят язычники, убивают наших людей, отбирают имущество, разоряют жилища. Поначалу мы думали, что можно исправить ситуацию грубой силой, но уже сейчас понимаем, что нет, в той же Карталонии процессы необратимы и требуют радикальных решений. Но мы можем остановить разрушения, если вспомним нашего покровителя и воздадим ему должное!
        К чему, интересно, он клонит? Перевожу взгляд на Гамилькара Боэтарха, ловящего каждое его слово. Он тоже поворачивает голову, в упор смотрит на меня - будто кипяток бежит по позвоночнику. Ощущаю… прикосновение, что ли. Появляется предчувствие опасности, медальон раскаляется… Я верчу головой, пытаясь обнаружить источник угрозы, но чувство пропадает.
        Гамилькар снова пытался применить ко мне способность? Снова не получилось?
        - Слово предоставляется Гамилькару Боэтарху, - объявляет суфий, и на место жреца вылетает мой враг.
        Горделивый, надменный, вроде как даже помолодевший.
        - Да ниспошлет Ваал свою милость каждому из вас, братья и сестры! - говорит он, склоняя голову. - Наверное, многие думают, что верховный жрец поет старую никому ненужную песню, но нет. В этот раз он прав как никогда, и я верю ему! Скоро и вы поверите. Настали смутные времена: войны, катастрофы, болезни. Моя дочь Ио смертельно больна, опухоль мозга, врачи говорят, ей осталась хорошо если неделя. В смутное время мы умираем, словно темные силы стараются стереть нас с лица земли. Какими бы сильными мы себя ни считали, мы - всего лишь пыль на волосах Ваала. И если обратимся к нему за помощью, он не отвернется, поддержит нас, а мы поддержим его, и он останется с нами, появится новый Судья и все будет по-прежнему!
        Смотрю на него, и на языке крутятся слова, что это его усилиями болеют люди, что, как раньше, уже не будет. Не будет частичной свободы, люди станут рабами Ваала, навсегда утратят право стать свободными и самим распоряжаться своей судьбой. Хочется предъявить ему подтасовку фактов, нападения на храмы Танит, но это слишком серьезные обвинения, а мое положение слишком шаткое.
        Задумываюсь, и взгляд скользит в великое ничто, где наше будущее не определено. Боковое зрение ловит оратора и я замираю, перевожу взгляд на сгусток тьмы с десятком темных щупалец, тянущихся к собравшимся. Пространство вокруг Боэтарха… Нет, уже не Боэтарха - вокруг этого существа ткань мироздания змеится черными разрядками, потрескивает, будто рвущийся шелк, а с другой стороны что-то ворочается, проверяет мир его на прочность, пытается продавить.
        Зафиксировано агрессивное ментальное воздействие!
        Все-таки я прав, Боэтарх собрал нас, чтобы подчинить воле Ваала. Смогу ли я противодействовать ему?
        Применить способность Покровительство Танит?
        Да!
        Внимание! Объектов слишком много. Выбери приоритетных индивидуумов, их количество не должно превышать 50 человек.
        Твою мать! Обвожу взглядом десять генералов, трех гамм, пятерых представителей величайших родов, включая Филина, одиннадцать пунийцев из великих родов, пятнадцать журналистов…
        Тем временем щупальца оглаживают головы жертв, ищут, куда просочиться…
        Восемь охранников….
        Внимание! Объектов слишком много. Выбери приоритетных индивидуумов, их количество не должно превышать 50 человек.
        Твою мать! Все громче трещит ткань реальности, все глубже трещины, мое сердце колотится, дыхание сбивается. Минус три журналистки, плюс суфий.
        Применить способность Покровительство Танит?
        Да! Заодно активирую Свободу Танит - обрываю связи собравшихся с Ваалом.
        Будто по щелчку реальность приходит в норму. Разрывы исчезают, на месте клубка черной мути - снова стоит Гамилькар Боэтарх. Он выглядит невозмутимым, но только я вижу, что ему это удается с трудом, ведь попытка взять контроль над самыми влиятельными пунийцами провалилась. Из правой ноздри к подбородку катится капля крови, падает на белый кардиган без рукавов. Гамилькар поворачивает голову, находит меня взглядом, и я физически ощущаю его ненависть, горячую, как расплавленный металл. Не имея под рукой салфетки, вытирает кровь рукой.
        Если бы взгляды убивали, взгляд Боэтарха рассеял бы меня на атомы. «Ты все равно не остановишь меня, червь», - шелестит в голове, но все равно радуюсь маленькой победе.
        Гамилькар продолжает, но в его голосе нет прежней уверенности, он говорит с трудом, словно адски устал за секунды незримого противостояния. Филин, автоматически приобретший защиту, ерзает на месте, непонимающе таращится по сторонам, на его голове больше нет сети воздействия. Есть! Получилось. Мало того, все, к кому я применил способность, бессрочно защищены от Боэтарха.
        - Моя дочь Ио больна, - напоминает Гамилькар, в его голосе сквозит злость. - Историю ее болезни я скинул каждому на коммуникатор, в этом нет секрета. Она в коме уже три дня и умирает, как и мои двоюродные брат с сестрой, к которым я очень привязан. У каждого из нас в семье - безнадежный больной, и не один. Прямо сейчас я принесу в жертву старшего сына и попрошу у Ваала здоровья для моих родных…
        Его голос прерывает сигнал протеста. Поднимается Ульпиан Магон.
        - Твоему сыну тринадцать лет. Жертвовать пунийцами великих родов, достигших возраста осознания себя, то есть трех лет, запрещается и приравнивается к убийству.
        - Ты прав, Ульпиан, - кивает Гамилькар и торжествующе улыбается. - Но мой сын прямо сейчас добровольно идет на жертву, чтобы спасти сестру и весь род Боэтархов от вымирания.
        Появляется голограмма юноши, похожего на отца, на нем белая мантия с капюшоном. В сопровождении жрецов он идет по лестнице к исполинской статуе Ваала с пылающим чревом. Будто искры, возносится песнь, мужские голоса сплетаются с женскими. Парень, который точно под программой, шевелит губами, подпевая жрецам, его взгляд направлен вглубь себя.
        К краю моста он подходит один. Вороху искр осыпает его, волосы дымятся, мантия покрывается черными точками.
        - Во славу Ваала! - восклицает он, отталкивается и с улыбкой летит вниз.
        Языки огня выстреливают навстречу, обнимают его, тело исчезает, и только тогда доносится крик агонии.
        Парень точно под программой. Но как это доказать?
        Следующий кадр - девочка в больничной палате, подключенная к аппарату искусственной вентиляции легких, открывает глаза. К ней сбегаются врачи, суетятся, не веря в чудесное исцеление.
        - Если во славу Ваала вы сделаете то же самое, пожертвуете самым дорогим, то так проявите лояльность Величайшему, и ваш род будет защищен, - торжественно провозглашает Гамилькар.
        - Послезавтра в тринадцать ноль-ноль, - поддерживает его верховный жрец Ганнон. - Состоится Великое Подношение. После него, клянусь жизнями своей и всеми представителями своего рода, вернется мир и воцарится благодать. Все будет, как раньше. Голосования не требую, каждый самостоятельно сделает выбор. Двери храмов открыты для граждан всех ступеней. Спасибо за внимание.
        Боэтарх занимает свое место, и слово берет генерал, не ставший лететь в центр на платформе:
        - Прошу добавить в повестку дня голосование по Новой Сарепте. Карталонцы получили доступ к ядерным ракетам, но не в силах перепрограммировать их. Необходимо срочное вмешательство: превентивный ядерный удар по столице Северной Карталонии, Новой Сарепте. Иначе наши жизни окажутся под угрозой.
        Кто-то нажимает красную кнопку, и звучит сигнал несогласия.
        - Слово представляется Малху Барке, главе величайшего рода Барка.
        Малху лет столько же, сколько Ульпиану Магону, но выглядит он как пожилой, утомленный жизнью человек, а не чуть сдавший великан.
        - Протестую. Столь кардинальные действия настроят карталонцев против нас, и, когда вернемся в Карталонию, мы уже не будем в безопасности.
        Его перебивает Гамилькар Боэтарх:
        - В еще большей опасности мы сейчас. Нельзя допустить, чтобы наши разработки попали в руки карталонцев, диких и агрессивных. Все мы знаем, что у твоего рода интересы в Карталонии, но теперь вопрос стоит о безопасности всех пунийцев. Выношу на голосование скорейший точечный удар по крупнейшим городам.
        В голове вертится странная фраза «кровь и огонь».
        Почему Боэтарх так яростно старается продавить удары по Карталонии?
        Кровь и огонь…
        Ни в коем случае нельзя допустить гибель стольких людей. Если Боэтарх продавит ядерный удар и преподнесет его как глобальную жертву Ваалу, а потом пунийцы закрепят эффект кровью своих детей…
        Пишу Эйзеру и Ульпиану, что нужно голосовать против ядерной войны, а сам жму красную кнопку, всей душой желая, чтобы мне предоставили слово. Суфий смотрит на меня, задумывается…
        - Говорит Леонард Тальпаллис.
        Пока лечу на платформе к центру, думаю, что мне бы способность дистанционно воздействовать на умы! Но увы. Приходится включить все свое красноречие, живописуя последствия ядерных ударов: разрушенные заводы, гибель цвета нации.
        Глядя на Филина, считываю, что он ко мне равнодушен, прикидываю, стоит ли применять способность и улучшать его отношение ко мне на 5 единиц, но решаю повременить, заканчиваю обращение:
        - Даже если потом восстановить заводы, там некому будет работать, да и между нами и карталонцами, действительно, будет вбит клин навсегда.
        - Голосуем, - говорит суфий, едва я закрываю рот, и нажимает зеленую кнопку - поддерживает превентивный удар.
        Я возвращаюсь и жму красную, но в этот раз расклад не в нашу пользу: против войны гаммы, я, Гискон, Магон, Барка и еще три альфы. Большинство выбирает ядерный удар, Боэтарх торжествует. Сжав челюсти, встаю.
        - Я прошу два дня на переговоры с карталонцами.
        Тарабанящий пальцами по столу Филин, голосовавший за ядерный удар, вскакивает, поворачивается ко мне.
        - Если ты не просто так сотрясаешь воздух и действительно сможешь договориться, то почему нет? Выношу на голосование предложение о ядерном ударе послезавтра, двадцать первого мая, в девятнадцать ноль-ноль.
        В этот раз «за» голосуют почти единогласно, против лишь Боэтарх и Ганнон.
        Вытерев пот, я выдыхаю, а в голове крутится рой мыслей, как осуществить безумный план, и единственно, что приходит на ум… Точнее, кто, - Вэра. Соотечественники должны его послушать. Если нет, значит, можно ставить крест на всех моих планах.
        Все, что нужно Боэтарху для того, чтобы инициировать прорыв - кровь (ядерный удар по Карталонии) и огонь (самосожжение великих пунийцев).
        Глава 25
        Карталония
        Офицеры «Оплота» собрались в гостиной моих апартаментов, потому что я не в праве самолично принимать решение такой важности. Мог бы, конечно, но…
        Сам не знаю, что «но». Может, чувствую ответственность за каждого, а может, проснулась малодушная часть меня, которая хочет разделить с кем-то ответственность.
        - Еще раз повторю, что это самоубийство, - говорит Вэра, привалившийся к стене. - Ты не представляешь, насколько велика ненависть моих земляков к пунийцам, да и всем жителям Нового Карфагена. Они не станут тебя слушать! Да что уж там - собьют на подлете. И меня не станут, скажут, что я спелся с врагами.
        Перевожу взгляд на Рианну, обхватившую себя руками. Почувствовав мое внимание, она смотрит на меня и говорит тихо-тихо, будто бы из последних сил:
        - Карталонцев хорошо знают Барки, можно с ними посоветоваться.
        - Даже не думай! - восклицает обычно невозмутимый Вэра.
        Подытоживаю:
        - За день с небольшим я не успею предотвратить двадцать преступлений, чтобы развиться до максимума. Зато Боэтарх сможет. Массовым жертвоприношением пунийцы усилят его, а потом он ударит по Карталонии и, скорее всего, преподнесет массовые смерти как великую жертву Ваалу. Я не успею за ним и проиграю, а вместе со мной проиграют все. Значит, без вариантов. Я лечу в Карталонию. Как Вэра - не знаю. Другого шанса нет.
        - Тебя там убьют! - восклицает Миранда, вскакивает со стула, делает два шага ко мне, нерешительно останавливается.
        Понимаю, что она хотела сделать, обнимаю ее.
        - А так убьют нас всех. Я должен попробовать.
        Отхлебнув сок из стакана, Лекс говорит:
        - Предложил бы свою помощь, но толку от меня будет ноль.
        - Спасибо, я ценю твое предложение.
        Маори Тейн ляпает невпопад:
        - У нас на островье тоже волньения…
        Воцаряется молчание, слышно шумное дыхание Лекса. Поражаюсь, как ему удается сохранять видимость невозмутимости, ведь Надана по-прежнему в больнице балансирует между жизнью и смертью.
        - Советовал бы лететь прямо сейчас, - нарушает безмолвие Лекс. - Когда у нас вечер, в Карталонии как раз день. Точно нет возможности с ними связаться?
        - Глушат сигналы, - отвечает Вэра. - Считают, что пунийцы их запугивают и шантажируют, а с террористами переговоры не ведут.
        - Останься они на связи, было бы проще, - говорю я. - Может, возымели бы действия кадры ядерного удара по Китаю…
        - Нет, - вертит головой Вэра. - Думаю, мои земляки уже покинули зиккураты и разбрелись по лесам, предвидя подобный исход. Они не пойдут на переговоры. Только чудо способно заставить их нас услышать. И обещать им что-либо бесполезно, их так часто обманывали, что они не верят словам пунийцев.
        - Я хочу лететь с тобой как жрица Танит, - вызывается Рианна. - Расскажу, как обстоят дела…
        - Нет. Для них любой пуниец - потенциальный обманщик, - объясняю я. - У меня есть способность, которая может их убедить. А может и не убедить. Главное - достучаться до кого-то высокопоставленного. Вэра, вся надежда на тебя. Ты ведь знаешь, где скрываются командиры подстанцев?
        - Теоретически, - вздыхает карталонец и говорит, предвидя мой вопрос: - Конечно же, я с тобой. На кону и судьба моего народа, и мира в целом. Но верны ли мои догадки, только им, - он запрокидывает голову, устремив взор в небо, - известно.
        После минуты раздумий говорю:
        - Нужно найти флаер, который распознался бы как местный…
        - В Карталонии те же самые Боэтарховские «Тау», а если у повстанцев и есть позывные, то появились они в последнее время, и нам их никак не узнать. Придется рисковать.
        - Есть ли задумки, как подобраться к командованию, чтоб не срезаться на начальном этапе?
        - Думаю, да. Недалеко от Новой Сарепты в горах имеются пещеры, где скрывались озверелые, потом их оттуда выбили, и там стали собираться повстанцы.
        - Эйзеру будешь сообщать? - интересуется Рианна.
        Как же она похожа на Элиссу! Голос тот же, интонации те же. Тот же рост и телосложение. Огромных усилий стоит не протянуть руку, не погладить ее по голове. Или это магнетизм, даруемый женщинам покровительницей Танит?
        - Надо бы. Но подозреваю, что он будет против. Насчет твоего предложения посоветоваться с Барками - десять раз нет, как раз-таки они и есть точка приложения карталонской ненависти. Вэра, подумай еще раз, как лучше поступить и куда лететь. Я свяжусь с Гисконом, и выдвигаемся.
        - Значит, решено, - подытоживает он, и в голосе его звучит обреченность.
        Ухожу в спальню, связываюсь с Гисконом оттуда. Собираться в комнате, где глушат сигналы, больше нет смысла. Даже если Боэтарх нас слушает, что в сложившейся ситуации маловероятно, то не станет препятствовать моему самоубийственному плану. Это во-первых, а во-вторых, он настолько впереди, что, скорее всего, даже не оглядывается на меня.
        А у нас есть сутки, чтобы совершить невозможное.
        Как и думал, Эйзер в бешенстве от моей задумки рвануть в Карталонию. Но, остынув, соглашается, что это единственный шанс. Однако чем-то помочь не в силах: эта территория окончательно откололась от мира Карфагена. Что касается рода великого Ганнибала, они готовы выделить мне в личное пользование небольшую область, если мне удастся договориться или хотя бы наладить контакт с повстанцами. Баркам не хочется получить зараженные пустоши вместо процветающего региона.
        К тому же Барки согласны дать карталонцам пятьдесят процентов прибыли со всех заводов взамен на лояльность и готовность сотрудничать.
        Когда возвращаюсь в гостиную, все по-прежнему на местах: Лекс бездумно смотрит в стакан с соком, обнимая его ладонями, Вэра подпирает стену, Миранда меряет шагами комнату, кусает губу. Виктор скрестил руки, рассевшись на диване. Тейн так погружен в мысли, что даже не смотрит вокруг. Я бы на его месте думал, как убегать на родину и возглавлять повстанцев. Вот только если Боэтарх воцарится, впустил в наш мир Ваала, ничего ни у кого не получится.
        Только Рэя нет, гемод работал всю ночь и утро и теперь спит, а Эд после того, как был отпущен, занимается братом, да и мне не до него.
        Поначалу я подумывал освободить Виктора и Миранду и даже предложил им это, но встретил яростное сопротивление, и теперь понимаю почему: гемод не может быть свободным. А если хозяин отказывается от раба, значит, раб с дефектом, и в хороший дом его не возьмут.
        Выхожу в гостиную и объявляю:
        - Летим мы с Вэрой, причем прямо сейчас. Долгие сборы бессмысленны. Вооружение тоже, как и подготовка пламенной речи для местных: мы не знаем, как развернутся события.
        Виктор поднимается с дивана, вздернув подбородок.
        - Я с вами - пилотом.
        - Нет, ты остаешься. Незачем рисковать.
        Миранда в этот раз не сдерживается, крепко прижимается ко мне, целует в щеку.
        - Я буду о тебе молиться… Леон.
        Отстраняюсь, держа ее за руки.
        - Я попросил Эйзера Гискона позаботиться о тебе и Викторе, если я не вернусь.
        Поочередно руку мне жмут Тейн, Виктор, Лекс, а вот Рианна безмолвной тенью отправилась провожать до флаера и лишь на старт-площадке проговорила уверенным голосом, в котором узнавалась Танит:
        - Та территория вне моей сферы влияния, и я не смогу там помогать тебе, но способности от меня останутся, не переживай. Возвращайся со щитом, а не на щите.
        Оборачиваюсь у открывшегося люка «осы» и отвечаю рефлекторно:
        - Да, Элисса…
        Рианна вздрагивает, становится собой и непонимающе осматривается, видит меня, и ее взгляд теплеет.
        - Удачи, Леон.
        Вэре плохо дается управление флаером, и он ждет меня в кресле штурмовика, я сажусь на место пилота, запускаю систему и ощущаю, как оживает машина, как сгорает топливо, как, подобно нервным импульсам, бежит по системам электрический ток. Надеваю контактный шлем, и камеры внешнего обзора становятся моими глазами.
        Открывается люк, выпуская меня-«осу» в темноту. Поднимаю флаер над зиккуратом, над его наивысшей точкой, и взгляду открывается освещенный светом звезд амфитеатр, где пунийцы приносят жертвы Ваалу. Послезавтра он получит сотни жизней, усилится, и допустить этого никак нельзя.
        Рианна говорила, что Гамилькар Боэтарх перестал быть ее братом, в нем теперь больше Ваала. Как произойдет прорыв? Божество возьмет человеческое тело?
        Если мне удастся взять пятый осколок, что станет со мной? Я ведь тоже меняюсь, обретаю власть, учусь чувствовать людей, получил право карать и миловать. Возможно ли такое, что при получении пятого осколка нечто точно так же вытеснит мой разум?
        Чтобы хорошенько над этим поразмыслить, у меня есть десять часов - именно столько лететь до Карталонии, учитывая дозаправку. Плохо, что мало вводных, и все мои выводы не будут иметь под собой фундамента.

* * *
        Поставив флаер на автопилот, я зачарованно смотрю на бесконечную гладь океана, простирающегося от горизонта до горизонта. Картина успокаивает, завораживает, я уговариваю себя, что если это последнее, что увижу в своей жизни, то уже полет не был напрасным.
        Вот только жаль тех, кого я оставил, им придется противостоять превосходящей силе и умирать одному за другим.
        По одному предположению Вэры, главный штаб повстанцев находится в середине материка, в пустыне, в горах, по второму у них нет центрального штаба, есть разветвленные системы самоуправления от каждого зиккурата. Если так, моя задача практически недостижима. В первом случае есть надежда расположить к себе командира с помощью способностей. Но к нему еще нужно добраться, а какая у карталонцев система распознания свой-чужой, не в курсе ни я, ни Вэра.
        Главное, чтобы нас не сбили на подлете.
        Когда голова закружилась от бесконечной сини, переключаюсь на изучение последствий ядерного взрыва, смотрю записи удара по Китаю, предоставленные Эйзером, читаю, как организм реагирует на радиацию.
        Вдалеке появляются очертания берега, и переключаюсь на ручное управление. Чем ближе суша, тем осязаемей мысли: «Милостивая Танит, только бы они нас не сбили без предупреждения!»
        Вывожу карту в нижнем левом углу поля зрения, где мы обозначены зеленой точкой. Командую:
        - Выделить зиккураты, держаться минимум в десяти километрах от них.
        - В первую очередь ударят по ним, - говорит Вэра. - Зная это, большая часть моих соотечественников ушла в леса. Я бы на их месте сидел на территории заводов, которые пунийцы не будут уничтожать, а потом попытаются отбить.
        - Несколько точечных ударов по зиккуратам, по заводам, производящим флаеры, оружие, электронику. Заражение территории радиоактивными изотопами. Год-полтора, и защищать заводы будет особо некому, да и нечем. Еще лет пятьдесят, и пунийцы придут усмирять дикарей. Я только сейчас понял, почему пунийцы не допускают к разработкам других.
        - По-хорошему, это их надо стереть с лица земли, - откликается Вэра. - Горстка людей подмяла весь мир и перекрыла кислород остальным.
        - У них ядерное оружие. Если удастся победить Боэтарха, увидишь, во всем мире все будет по-другому.
        - Хорошо бы…
        Его прерывает некто, связавшийся с нами и говорящий на иностранном языке. Я ни слова не понимаю, но по знакам, которые подает Вэра, понимаю, что все в порядке. Он ждет, когда связь прервется, и объясняет:
        - Повстанцы. Спросили, кто мы и куда. Ответил, что в центр.
        - И все? Я не верю, что все так просто.
        - Похоже на то. Неплохо бы нам сесть в моем родном зиккурате, я пройдусь по родственникам и друзьям, узнаю хотя бы, где командный центр, он один или их несколько.
        - Разумная идея. Это далеко?
        - Сто пятьдесят километров северо-западнее. Лови координаты.

* * *
        С высоты птичьего полета зиккурат Вэры, Шио, напоминает игрушечную пирамидку. Пять уровней, две ступени каждый. Население - триста тысяч. Вэра обитал на первой ступени второго уровня. Все карталонские зиккураты были обесточены покинувшими их пунийцами, восстановить электроснабжение удалось не везде, и люди их покинули, потому мы приземляемся прямо посреди обезлюдевшей площади недалеко от низвергнутого бетонного Ваала с отколовшейся головой.
        Вэра снимает шлем, встает, потягиваясь и хрустя суставами.
        - Найду своих, расспрошу, что и почем. Тебе лучше оставаться здесь, будешь выделяться сведи местных.
        - Вэра, а все твои соотечественники говорят по-карталонски? Замечательно, если вы и веру предков сохранили.
        - Только низ, - отвечает Вэра. - Сам понимаешь, что на иноверцев охотились, знание родного языка тоже каралось смертью, а за нижними ступенями сложнее уследить.
        - Сколько тебе нужно времени?
        - Часа два. Думаю, что не зря потрачу это время.
        - Жду тебя. Удачи, Вэра.
        Достаю коммуникатор, отмечая, что связи с Новым Карфагеном нет, с Вэрой тоже. Я отрезан от своего мира… Ловлю себя на мысли, что думаю о Карфагене как о своем, хотя с мятежными карталонцами у меня гораздо больше общего.
        Ненавижу ждать! Мне остается только просматривать записи и читать о последствиях лучевой болезни, но взгляд скользит по буквам, не улавливая смысла, приходится возвращаться, перечитывать. Только наконец углубляюсь в текст, как трещат динамики, заставляя меня вздрогнуть:
        - Внимание пилоту! - говорит мужчина на моем языке, но с легким акцентом. - Немедленно откройте люк, иначе будете уничтожены вместе с машиной. Ваш подельник схвачен. Сопротивление бесполезно.
        Ругнувшись, надеваю шлем и вижу четыре «осы», висящие в воздухе, и «ястреба». Как же так? Получается, нас вели до зиккурата? Или кто-то сдал Вэру? В любом случае сопротивление бесполезно и бессмысленно. Одно внушает надежду: меня не убили сразу, значит, возможен диалог, и я отвечаю:
        - Мое имя Леонард Тальпаллис, я парламентер из Нового Карфагена. Мне необходимо встретиться с вашим главным, у меня важные новости.
        - Открывай люк и встречай нас безоружным, лицом к стенке!
        - Сейчас.
        Перевожу взгляд с панели управления на коммуникатор. Спрятать его? Или показать записи разговоров в доказательство чистоты моих намерений? Пусть остается. Мысленно помянув Танит и Шахара, нажимаю на кнопку, и люк открывается, а я не спеша становлюсь лицом к стене, завожу руки за голову.
        Снаружи доносятся голоса, и в салон врываются карталонцы, переговаривающиеся на своем языке, они за моей спиной, и не вижу, сколько их. Чужие руки хлопают меня по карманам, находят пистолет, снимают с пояса нож.
        - Я прилетел с миром, - говорю и получаю тычок прикладом в почки, аж в глазах темнеет.
        - Нам насрать, - отвечает карталонец. - Насмотрелся на вашего брата. Не держите вы обещаний.
        Мои руки сводят за спиной, защелкивают наручники.
        - Если вы не выслушаете меня, то по Карталонии нанесут серию ядерных…
        Еще удар - с размаха прикладом в спину.
        - Заткнись! Мы знаем, и нам насрать. Мы взяли власть в свои руки и не позволим вам ездить нам по ушам, а вашему идолу - пить кровь наших детей!
        Кажется, он сломал мне ребро, дышать больно, но продолжаю говорить:
        - Я не пуниец, а трикстер. Мой бог - Шахар. Я желаю вам добра, и ваш человек помогает мне не просто так…
        - Да заткнись же ты, падла!
        Он бьет под колено, я падаю вперед, долбанувшись лбом об ошибвку флаера, и карталонец охаживает меня ногами.
        - Говорить будешь, когда тебе дадут слово, а пока - молчи.
        Свернувшись клубком, терплю побои, параллельно считываю его характеристики. Парня зовут Кет, он житель третьего уровня, полицейский, его отношение ко мне - ненависть. Даже если применю способности, все равно он будет настроен враждебно. С Кетом еще трое полицейских, все ненавидят меня, потому что я олицетворяю для них врага.
        - Кет, - обращается к моему пленителю его сослуживец. - Полегче. Его рано убивать.
        - Туда и дорога, у нас есть еще предатель, - оскаливается полицейский, но прекращает меня избивать. - Встать, гнида пунийская!
        Выполняю его приказ, кровь из рассеченной брови заливает правый глаз, щекочет щеку. Болят помятые ребра. Каждый вдох отдается болью. Меня выталкивают на улицу, где кто-то делает подсечку, и я снова падаю, но успеваю сгруппироваться. В голове крутятся мысли, как заставить их себя выслушать. Считывать информацию и выдавать? Нет, это разозлит их. Говорить о лучевой болезни? Нет. Покалечат, а результата я не добьюсь.
        Меня заталкивают в приземлившегося «ястреба», успеваю заметить, как полицейские поочередно плюют на голову Ваала, и злость на них отступает. Возможно, будет допрос. Если так, есть надежда, что мне попадется более разумный собеседник.
        А если нет? Если меня везут на публичную казнь? Уж слишком яростно меня здесь ненавидят. Хорошо, Вэра жив, ведь им ничего не стоило прикончить его.
        Мне на голову натягивают мешок, и не вижу, куда меня ведут после того, как приземляемся. Судя по запаху гниющего мусора, мы все еще в зиккурате, оставленном жителями и обесточенном, где никто не убирает. Минут двадцать едем на мобиле, карталонцы переговариваются, но я не понимаю о чем.
        Потом идем в темноте коридоров, но через ткань вижу световые пятна - фонари. Звенит ключ в замке, меня толкают в спину и, пробежав пару шагов, налетаю на стену. Снова лязг ключа. Отдаляющиеся шаги.
        Меня заперли. Но где? И как долго продержат здесь? Идиоты. У меня, да и у них, каждая минута на счету. Поскольку что так смерть, что эдак, кричу уходящим карталонцам:
        - Мне немедленно нужно поговорить с вашим главным, иначе и мне, и вам конец!
        В ответ доносится смех и ругательства. Наконец кто-то снисходит до ответа:
        - Потерпи. Очень скоро ты испытаешь все то, к чему стремишься - с тебя живьем спустят шкуру, причем сделают это с превеликим удовольствием.
        Меряю шагами камеру: четыре шага во все стороны.
        А на что я рассчитывал? На горячий прием? Карталонцы понимают, что пунийцы будут предлагать золотые горы, чтобы потом прижать мятежников к ногтю и вернуть себе власть. Такие их действия наиболее логичны. Откуда местным знать, что я лоялен скорее им, чем пунийцам? Как убедить недалеких людей и расположить их к себе?
        Так, с мешком на голове провожу, кажется, бесконечность. Перебираю тысячи вариантов, но ни один не выдерживает критики. И когда вдалеке скрипят петли, я готов ко всему: к допросу с разжижением мозгов, какой мне проводил Магон, к публичной казни тоже готов, ведь карталонцы жаждут хлеба и зрелищ.
        Меня хватают под руки и долго куда-то ведут. Стягивают мешок, и я ненадолго слепну от яркого света. Когда зрение возвращается, вижу перед собой длинноволосого, совершенно седого карталонца с желтым, изборожденным морщинами лицом.
        Мэхка Адори, 68 лет
        Уровень 3, ступень 2, полицейский
        Физическое развитие: 11
        Духовное развитие: 6
        Запрашиваю то, что интересует, и получаю:
        Отношение: неприязнь (6).
        Если добавить пять единиц, будет равнодушие. Тогда возможен вариант, что старик меня услышит.
        Смерив меня взглядом, Мэхка говорит:
        - Перед тем, как тебя публично казнят, мне хотелось бы, чтоб ты связался со своими, я пошлю их туда, откуда не возвращаются, а потом покажу, как ты медленно и мучительно дохнешь.
        Из коридора доносится смех моих конвоиров. Старик, прихрамывая, направляется к двери, закрывает ее, а я, не сводя с его взгляда, применяю способность, увеличивая его отношение ко мне с неприязни на равнодушие.
        - Мэхка, ты можешь не верить мне, но я желаю Карталонии только добра, потому что не являюсь пунийцем…
        Встрепенувшись, старик смотрит с интересом.
        - Откуда ты знаешь мое имя? Я не называл его, и те двое - тоже.
        - Я не только не пуниец, но и не вполне человек. Я знаю о каждом многое. Например, что твоя фамилия Адори, тебе шестьдесят восемь лет. Тебе требуется замена коленного сустава, барахлит сердце, а еще правая почка опущена. Но больше всего тебя беспокоят камни в желчевыводящих путях. У тебя двое сыновей, внебрачная дочь на первом уровне и пятеро внуков…
        Тяжело дыша, старик пялится на меня с первобытным ужасом, занимает единственный стул за столом, а я продолжаю, по чуть-чуть увеличивая громкость голоса:
        - Но самое главное, ты не культист Ваала, твоя татуировка на седьмом шейном - фальшивка. Либо же кто-то связь оборвал. Твой бог - Кутерастан.
        - Откуда ты…
        Есть контакт! Теперь надо не дать ему перехватить инициативу.
        - Если ты адепт другой веры, то должен знать про сверхспособности, доступные тем, у кого оборвана связь с Ваалом. Да, я из Карфагена, но мой бог - Шахар. Так же, как и карталонцы, я заинтересован в том, чтоб низвергнуть Ваала. Но если вы меня не выслушаете, случится страшное, и мой народ, и ваш будет на грани истребления. Мне нужно поговорить с командованием. Человек, который помогает мне, Вэра, - не предатель.
        Старик темнеет лицом, дыхание его учащается. Он указывает на меня пальцем, покрученным подагрой:
        - Если ты врешь, я самолично выпотрошу тебя! Ты будешь умирать медленно и мучительно.
        Он надевает старинные очки, по коммуникатору связывается с начальством, докладывает обо мне, меняется лицом, бросает на меня испуганный взгляд и поджимает губы. Потом звонят уже ему, что-то говорят по-карталонски, а я ощущаю страх Мэкхи, расходящийся волнами. Прервав связь, он высовывается в коридор, дает распоряжения моим конвойным. И его тревога невольно передается мне.
        Когда эти двое заходят, напуганные и бледные, Мекха обращается ко мне:
        - Тобой заинтересовался генерал Тэнксватоа. Мало того, поступило распоряжение доставлять ему всех пленных пунийцев. Всех их публично казнили. - Он смолкает, смотрит с интересом, облизывает пересохшие губы и, когда конвоир берет меня под руку, говорит в спину: - То, что ты сказал, слишком хорошо, чтобы быть правдой.
        - Сохраните жизнь Вэры, он не предатель, - отвечаю я.
        Мне снова натягивают на голову мешок, а я с сожалением думаю о том, что повысить репутацию с кем бы то ни было смогу только послезавтра, и с генералом придется договариваться, пустив в ход красноречие и дар убеждения, который у меня не скажу чтобы развит.
        Интерлюдия
        Зов Ваала
        - Вставай, Ио. Ты нужна мне. Поднимайся, идем.
        Голос ласкает, как материнские ладони, по телу разливается тепло, разум наполняется радостью, и девочка улыбается, свешивает ноги с кровати. Ей очень не хватает мамы, а теперь они будут вместе. С блаженной улыбкой на лице она надевает белую сорочку, расплетает косу, и черные волосы ниспадают ниже пояса.
        Она должна быть свежей, должна быть красивой. Самой-самой красивой - для Него.
        В коридоре ждет отец, он поможет, отведет в храм. Девочка открывает дверь в спальню, берет отца за руку. Он тоже улыбается, гладит ее волосы, целует в лоб и ведет к флаеру. Ио и сама могла бы добраться, она уже бывала на Великом Подношении, но без взрослых ее туда не пустят.
        Она слышит не только зов, но и сотни откликающихся на него детей, все они идут в храм. Кого-то приведут прямо сюда, кто менее счастливый, того родители, верующие недостаточно, заперли дома. Но они не догадываются: те, кого позвал Ваал, найдут способ воссоединиться с ним.
        Ио послушно садится в кресло флаера, пристегивается. В последнее время они с отцом часто ссорились, теперь же понимают друг друга без слов.
        В этот момент сотни детей встают с кроватей, одеваются и направляются в храмы. На нижних уровнях меньше верующих, нет храмов, где Величайших их принял бы, и они в своих самых лучших нарядах парами, группами и поодиночке направляются к краю ступеней, чтобы прыгнуть в распростертые объятия.
        Из флаера видно, как шевелятся люди в амфитеатре, освещенном прожекторами, как покачиваются жрецы и жрицы, возносящие хвалебную песнь, как полыхает пламя во чреве Ваала, который сегодня примет всех, кто откликнулся.

* * *
        Ровно в три часа ночи тысячи детей от трех до тринадцати лет пробудились, нарядно оделись и направились наружу из зиккурата. Одни родители в это время спали и не заметили исчезновения детей, другие тоже слышали зов и помогли малышам собраться, третьи не поняли, что случилось, заперли маленьких беглецов в комнатах. Некоторые взрослые обратились в неотложку, сочтя детей невменяемыми, некоторые просто заперли.
        Полицейские из внешнего патруля всполошились, увидев массу детей в белом, движущихся к краю ступени, попытались вернуть хоть кого-то, но малыши от них разбегались, а пойманные вели себя, как умалишенные: орали, ревели, лягались и кусались.
        Вскоре стало ясно, что явление носит массовый характер, все парки наполнились детьми, движущимися из зиккурата к неясной цели, только тогда командиры отделений дали приказ подчиненным бить тревогу, и грянули тысячи громкоговорителей, призывая родителей обратить внимание на отпрысков.

* * *
        Юная Ио счастлива: ей первой выпадает честь пройтись по мостику, и она соединится с Величайшим. Сотни других детей смотрят ей в спину с завистью. Гордо вскинув подбородок, она босиком идет к цели, и с каждым шагом все шире улыбка на ее лице, все отчетливей дыхание Ваала.
        Из печи вверх выстреливает сноп искр, но не причиняет вреда, лишь в нескольких местах прожигает сорочку. На краткий миг Ио пугается, смотрит на дымящиеся черные дыры в ткани, но теплая мамина ладонь приглаживает разум, и девочка понимает: все хорошо, это добрый живой огонь, он пульсирует, как сердце.
        Последние шаги Ио делает полная радости и торжественного ожидания, подбадриваемая песнью, которую поют жрецы и повторяют сотни собравшихся здесь пунийцев. Прыгая в огонь, она уверена: другие пойдут за ней и тоже соединятся с Ваалом, обретут счастье.

* * *
        Полицейские опоздали. Тысячи детей, достигая края ступени, с кошачьим проворством перелазали через забор и, раскинув руки, прыгали вниз.
        Площади нижних ступеней наполнялись искалеченными маленькими телами, кровь струилась по площадям, как вода во время ливня, в разинутые пасти водостоков. Немногочисленные свидетели трагедии метались в панике либо же падали на колени, вознося хвалу Ваалу.
        А спустя десяток минут зиккурат утонул в плаче опомнившихся родителей и тех, кто обнаружил своих запертых детей мертвыми.
        Они нашли способ воссоединиться с величайшим: кто-то с помощью веревки, кто-то - ножа или ножниц.

* * *
        Гамилькар Боэтарх провожает взглядом шагающую по мостику дочь. Она покачивается, ветер теребит белую сорочку. Наверное, ей больно, когда она ступает по раскаленному мосту над статуей Ваала, ведь она идет босиком. В носу появляется запах горелой плоти.
        В Гамилькаре просыпается сострадание, остатки воли мечутся, как обреченная рыбка в пересыхающей луже, отчаянно-больно становится, ведь Ио - последнее, что у него есть, и в его силах остановить жертвоприношение, но он цепенеет.
        Так цепенеет куколка прежде, чем дать жизнь чему-то иному. Замирают чувства, отключается разум. Боковым зрением Гамилькар наблюдает, как небо уплотняется, вспучивается, и от него вниз и в стороны бегут ветвистые трещины, змеятся по земле и заканчиваются у его ног, а оттуда, из разрыва, струится смолянистая чернота, оглаживает стопы, поднимается вверх по голеням, бедрам, животу.
        Паника захлестывает Гамилькара, но он не в силах шевельнуться. Чернота достигает головы, вливается в ноздри, уши, просачивается сквозь зрачки и преобразуется. Теперь Гамилькар знает, что это - его могущество и власть. Отныне никто не сможет перечить ему!
        Эра хаоса закончилась. Да здравствует эра порядка и справедливости!
        Наполнившись могуществом, он улыбается, наблюдая, как зарастают разрывы на ткани реальности. Никто не сможет остановить его!
        Глава 26
        Генералы
        Мне снова надевают на голову мешок, ведут темными коридорами… А может, не коридорами, а просто тут наступила ночь. Летел я десять часов, и день уже закончился, а в Новом Карфагене начался новый, и вечером должны выносить окончательное решение по Карталонии. А еще я чувствую что-то дрянное, нависшее гильотиной, и это никак не связано с моим положением. Что-то произошло сегодняшней ночью, и мне никак не узнать, что именно, ведь с Новым Карфагеном нет связи.
        Потом меня заводят во флаер, я этого не вижу, но чувствую. Щелкают кнопки, жужжат приборы, шумно дышит пилот.
        - Который час? - спрашиваю я, замирая в ожидании ответа, но карталонцы молчат. И я продолжаю: - Сегодня вечером пунийцы нанесут ядерный удар по Карталонии. По местному времени это будет утро. Полагаю, у нас осталось часов восемь. Я могу остановить процесс, но мне нужно поговорить с генералом, не откладывая беседу на утро.
        И снова молчание.
        - Раб заботится об имуществе своего господина, - лающим голосом говорят сбоку, предположительно с кресла штурмовика.
        В детстве мне попалась потрепанная книга о животных разных частей света. В Северной Карталонии обитали койоты, так я мысленно и нарекаю говорящего, ведь с мешком на голове его характеристики не считать.
        - Нет. У меня другой интерес. А именно: низвержение культа Ваала. Все иноверцы, в том числе вы, почитающие Кутерастана, мои союзники. Если вы доставите меня к генералу сразу же, а не отложите нашу встречу на утро, поверьте, он будет благодарен вам.
        - Поговори мне тут! - восклицает Койот, но в его голосе сквозит сомнение.
        - В Новом Карфагене раскол. Гамилькар Боэтарх планирует принести Карталонию в жертву со славу Ваала, тогда он станет наместником бога на земле, и его будет не остановить. Эйзер Гискон, почитающий отколовшуюся от культа Танит, пытается его остановить. Курирующие ваш край Барки готовы на диалог и уступки. От вас потребуется пообещать пунийцам что угодно, а потом сделать по-своему. Вот мой интерес: не позволить крови пролиться.
        Щелкнув языком, Койот усмехается:
        - Красиво говоришь, пуниец. Складно. Но нет вам веры.
        - А это не тебе решать, - низким, грудным голосом возражает, видимо, пилот. - Генерал не просто так велел всех прибывших чужаков доставлять к нему.
        - И где те чужаки? Украшают колы на потеху публике?
        Говорят они на понятном языке, значит, специально для меня. А может, кто-то просто не знает родного.
        - После ядерных ударов публике, поверьте, будет не до потехи, - вмешиваюсь в беседу. - Если суждено мне попасть на кол, так тому и быть, но я должен попытаться предотвратить трагедию. А дальше все равно смерть, так что особой разницы нет, будет это кол или радиация. И еще, Новый Карфаген населяет множество порабощенных народов, пунийцы - очень малая часть обитателей.
        - И каков же твой интерес? - не унимается Койот. - Что тебе обещал хозяин?
        - Я не пуниец, я трикстер, мой бог - Шахар. Вот мой интерес.
        - Не слышал о таком, - гудит пилот. - А ты откуда знаешь о нашем Кутерастане?
        - Вижу, кто кому поклоняется. Много чего вижу, боги наделили меня необычными способностями.
        Пилот обращается к штурмовику, Койоту:
        - Для пунийца он слишком хорошо осведомлен о нас, ты не находишь? А вдруг он не врет?
        - Предлагаешь дергать генерала в пол одиннадцатого ночи? Как ты себе это представляешь? «Срочно бросайте ваши дела, мы поймали пунийца». Думаешь, он тебя поблагодарит?
        - А и пох. Если чужак прав, нас ждет тяжелое время. Возможно, мы не выживем.
        - Выживите, - говорю я. - Если штаб в горах подальше от зиккурата. Но будет радиоактивное заражение, многие растения погибнут, начнется голод. Пунийцы нанесут удары по стратегическим объектам, в первую очередь - по оружейным заводам и тем, что клепают технику. Несколько десятков лет, и вы, те, кто выживет, скатитесь в варварство, они придут и возьмут вас голыми руками.
        - Еще одно слово, чужак, и я выбью твои зубы, чтоб заткнуть поганый рот…
        - Заткнись, Кнэ, - рявкает пилот. - Он говорит правду, а тебе она не нравится, вот ты и бесишься. Но генерал потому и главный, что оценивает события объективно, а не исходя из того, нравятся они ему или нет, и я свяжусь с ним. Ответственность беру на себя.
        - Приятно слышать разумного человека. Надеюсь, людей эвакуировали из зиккуратов? - спрашиваю я, очень хочется облегченно выдохнуть, но понимаю, что еще рано.
        Доносится возня, и с моей головы стягивают мешок. Жадно вдыхаю насыщенный кислородом воздух, оглядываюсь. В салоне флаера три человека, похожие друг на друга: круглолицые, черноволосые и черноглазые, смуглые, только пилот сед и коротко стрижен. Штурмовик, угрожавший мне, молод и худ, он часто моргает, у него дергается глаз. Третьему члену экипажа тридцать один год, у него красные от недосыпа глаза, он устал, и в беседу не вмешивается.
        - Спасибо, - обращаюсь к пилоту, он занимает свое место, переключается на ручной режим управления и отвечает:
        - Территория Карталонии поделена на шесть участков. Наш подчиняется генералу Тэнксватоа, он предположил ядерные удары и перенес всю технику и военных подальше от зиккуратов и заводов, мирному населению тоже предложено эвакуироваться. Северные генералы не верят в ядерные удары, то есть сомневаются, что пунийцы на это пойдут. У них сведения, что вам не до того, потому на севере зиккураты полны народу. У нас даже электричество чинить не стали, но многие все равно остались дома. Те, кто не знает, что такое ядерный удар.
        - Повезло, что буду говорить с самым здравомыслящим генералом.
        За иллюминаторами - чернота, куда мы летим, неизвестно. Пилот, зовут его Арэнк, больше не говорит со мной, сосредоточивается на управлении, и мы куда-то снижаемся. Койот связывается со штабом, перебрасывается с диспетчером парой фраз на карталонском, а я понимаю, что в эти секунды решается судьба мира, и она будет зависеть от генерала, который даже не подозревает, какая на нем ответственность.
        Время будто бы останавливается. Плавится и медленно застывает, а я - как мошка в этом янтаре, который когда-то был смолой.
        - Сказали о тебе, - говорит Арэнк, не глядя на меня. - Жду ответ.
        Замираю, сжимаю сведенные за спиной кулаки. Танит сказала, что здесь не поможет мне, Шахар тоже бессилен, но все равно мысленно обращаюсь к ним, прошу повлиять на генерала.
        Трещит динамик, обрывая мои мысли, и оттуда льются непонятные слова. Арэнк слушает, катая желваки на скулах, что-то резко отвечает.
        Неужели не получилось, и к нему не прислушались? Хотя на что я надеялся? Кто я такой…
        - Снижаемся, - говорит пилот и обращается ко мне. - Генерал примет тебя в полдвенадцатого, сейчас у него совещание.
        Закрываю глаза и шумно выдыхаю. Сделан маленький шажок к цели. Осталось без способностей убедить генерала в своих словах, а это будет ой как непросто. Перспектива сесть на кол все еще остается самой реальной.

* * *
        Ожидая аудиенции в абсолютной темноте, запертый в камере без окон, я провел самый длинный час в жизни. Где нахожусь, я так и не понял: то ли на базе в горах, то ли, что менее вероятно, в зиккурате. Скорее всего, это какой-то переоборудованный бункер. Чего только не передумалось, пока ждал. Если, как полагал покойный профессор Мелиар Делла, создатель программы, что в моей голове, мысли материальны, то моя фантазия дала развитие нескольким веткам альтернативной реальности.
        Щелчок замка звучит, как выстрел. Я поднимаюсь, всматриваюсь в сереющую черноту, мне ведь и искры достаточно, чтоб ориентироваться в темноте, но коридор озаряется висящей при входе лампой, и от двери ко мне протягиваются две человеческие тени.
        Десяток секунд - и передо мной появляются два капитана, обоим за тридцать, оба веруют в Кутерастана. Меня еще раз обыскивают, советуют не делать резких движений, и уводят из тюрьмы по таким же подземным коридорам. Говорить с ними не решаюсь, чтоб не усугублять свое незавидное положение.
        Похоже, это все-таки древний бункер, тут все примитивное, как в цоколе Карфагена, нет эскалаторов, используются лампы с нитями накаливания, каких даже у трикстеров уже нет, двери со скрипучими петлями открываются вручную.
        На пути нам попадаются только одни дозорные, и охраняли они переговорочный зал, как выясняется, когда я переступаю порог.
        Единственная трескучая лампочки висит в центре круглой комнаты с купольным бетонным потолком. В середине стоит круглый деревянный стол, на вид очень старый, окруженный такими же старыми деревянными стульями. Генерал скрывается в тени у дальней от входа стены, и видится как черный силуэт с точно так же сведенными за спиной руками. В сопровождении двоих конвойных шагаю к столу, и генерал выходит из тени.
        Он невысок, круглолиц, подвижен и жилист, усов нет, на подбородке - жидкая аккуратно стриженная бородка, черная с седыми прядями.
        Чуа Тэнксватоа, 45 лет
        Уровень 3, ступень 3, военный
        Физическое развитие: 15
        Духовное развитие: 11
        Но самое главное, отношение ко мне - равнодушие. С полминуты он меня молча разглядывает, я не спешу начинать диалог, хотя понимаю, что дорога каждая минута, мне ж ведь еще десять часов лету, а вечером - заседание, где желательно присутствовать, чтобы защитить своих от Боэтарха.
        - Что привело тебя в Карталонию? - спрашивает генерал низким командирским голосом. - Только быстро и по делу.
        Считываю, что он жрец Кутерастана, его дар - предвидение, развит он на четверочку.
        - Приветствую тебя, генерал Чуа Тэнксватоа! Мое имя Леонард Тальпаллис. И если будущее открывается тебе, жрецу Кутерастана, ты должен догадываться, что готовят пунийцы. Ну и, надеюсь, чувствовать, что происходит в Карфагене. - Его лицо вытягивается, узкие глаза распахиваются, он впивается в меня жадным взглядом, а я продолжаю, почуяв его интерес. - Я здесь для того, чтобы не дать пунийцам нанести ядерный удар по Карталонии. Но для этого мне нужно заручиться твоей поддержкой. И еще я не пуниец, а трикстер. Надеюсь, знаешь, кто это такие. Мой бог - Шахар, а не Ваал.
        - Ноши? - обращается он к конвоиру, стоящему справа от меня. - Что думаешь?
        - Его слова похожи на правду, - говорит карталонец, который оказывается телепатом, я просто не считал информацию о нем, пока мы шли.
        - Точо? - Генерал переводит взгляд на конвоира слева.
        - Правда, - подтверждает второй телепат.
        Генерал хватает салфетку, промокает блестящий от пота лоб, его глаза-крючья буквально вцепляются в меня.
        - Наконец-то! Я уж думал, что не успеем, - обращается он теперь уже ко мне и говорит подчиненным: - Снять с него наручники.
        - Говорящий с богами, наши знания не абсолютны, - шепчет телепат справа.
        - Значит, будьте начеку. Я знаю, что делаю и зачем.
        Передается удивление конвоиров, но они больше не перечат генералу. Когда наручники снимают, потираю синяки на запястьях, чешу ушибленную скулу, трогаю припухший глаз.
        - Извини за прием, - роняет генерал, усаживается, сплетя пальцы, кивает на стул напротив. - Не возражаешь, если я запишу наш разговор?
        Осматриваю комнату: динамики с микрофоном на столе, четыре камеры на стенах у самого потолка, больше следящих устройств нет. Усаживаюсь на стул.
        - Полагаю, генерал, что, раз ты меня ждал, тебе кое-что обо мне известно. Хотелось бы уточнить, что именно и от кого.
        - Две недели назад во сне мне являлся Кутерастан и велел выслушать гостя издалека, который не враг, а друг, и сделать, как он велит. Иначе мы проиграем. Потому я дал распоряжение доставлять ко мне всех чужаков. Их было четверо, все преследовали корыстный интерес. Похоже, он имел в виду именно тебя.
        - Так и есть. Начну издалека, буду по возможности краток.
        Рассказываю сперва о трикстерах и своих сверхспособностях, потом - о том, как мне инсталлировали программу ровно тогда, когда умер Судья. О профессоре Мелиаре Делла, о способностях считывать информацию о людях, об осколках Сферы познания. Совсем кратко - о Полигоне и том, как я попал на четвертый уровень к бетам, о Боэтархе, культе Ваала и его способности Гамилькара проклятия. О Гисконах и Магонах, перешедших на сторону мятежной Танит. О планах Боэтарха пролить кровь пунийцев по время жертвоприношения и карталонцев - инициировав ядерный удар. Не таю, что за предотвращение геноцида я достигну максимума в развитии. Подвожу к тому, что Барки готовы пойти на уступки.
        - Все, что мне нужно от тебя - дать надежду Баркам, пообещать подумать, - заканчиваю речь я. - Потом делай, как хочешь, но конкретно сейчас кровь не должна пролиться. Иначе будет прорыв: Ваал войдет в наш мир, воцарится и останется навечно, другие боги уже не смогут нам помогать. У меня все.
        - Правда, - отвечает телепат справа от меня.
        - Ни слова фальши, - подтверждает другой. - Но… слишком это все нереально.
        - Как будто реально то, что я способен слышать Кутерастана, - задумчиво произносит генерал, а я в подтверждение своих слов с его согласия вслух считываю информацию сперва о нем, потом - о телепате справа, Ноши, и спрашиваю генерала:
        - Каков твой авторитет в сообществе карталонцев? Можешь ли ты самолично начать переговоры с Барками? Или требуется согласие других генералов?
        - Ко мне прислушиваются, называют Говорящим с богами, - отвечает генерал. - Но нас шестеро, включая меня, голос каждого имеет равную силу, но я могу перевесить чашу, если мнения разделятся поровну. Нужно созвать экстренное заседание.
        - Так начинай! Времени мало, учитывая часовые пояса. А мне еще надо вернуться, неизвестно, какие сюрпризы ждут моих союзников на заседании пунийского совета. У меня на коммуникаторе остались записи ядерных ударов по мятежному Китаю, включая кадры с людьми, умирающими от лучевой болезни - последнее для убедительности моих слов. Коммуникатор остался у веселых людей, которые приняли меня и моего соратника Вэру Котори. Если не сложно, распорядись, чтоб его не казнили, а то уж очень ваши земляки кровожадны.
        Генерал встает. Делает пару шагов к двери, потом спохватывается и обращается к помощнику:
        - Точо, срочно свяжись с другими штабами. Уровень важности - красный. Как только генералы выйдут на связь, переключи на меня, а мы пока побеседуем с Леонардом, он расскажет об уступках, на которые готовы пойти пунийцы.
        - Обращение главы рода Барок - на коммуникаторе, - дополняю я. - Надеюсь, твои подопечные от злости не уничтожили его. Там же - координаты выделенного канала связи.
        Генерал Чуа Тэнксватоа смотрит на второго помощника.
        - Ноши, найти коммуникатор и доставить его! Это приказ, отсутствие опасности подтверждаю. - Помощник подрывается и исчезает за дверью, генерал переводит пылающий решимостью взгляд на меня. - Твое присутствие на собрании крайне желательно.
        Мысленно матерюсь, представляя, сколько оно займет времени.
        - Мне нужно возвращаться, десять часов лету! Могу совещаться с генералами по выделенке до того, как вы свяжетесь с пунийцами. Если честно, для пунийцев сойдет и только твое обращение. Скажешь, что ты главный над всеми, тебе предложение нравится, пообещаешь слушаться и так далее. Пунийцы получат обратную связь и на время успокоятся. Нам главное - протянуть время, чтобы я успел получить пятый осколок и по силе сравняться с Гамилькаром Боэтархом, - читая на его лице замешательство, развожу руками. - Если Боэтарх захватит власть там, здесь все потеряет смысл. Ему нужен не результат, а сотни тысяч, желательно миллионы смертей для усиления Ваала…
        В дверь стучат. Скрипят петли, и влетает телепат Ноши с моим коммуникатором, который карталонцам хватило ума отправить к генералу вместе со мной как улику, а не уничтожить или оставить себе.
        - Шикарно! - улыбаюсь я, забираю коммуникатор и смотрю на генерала: - Давай свой, сброшу тебе записи, а ты подумай, как устроить все наилучшим образом.
        Закончив скачивание, Чуа пробегается взглядом по экрану, включает голограмму, и перед нами появляются пунийцы в полный рост. Эйзер стоит, Ульпиан Магон и Барка сидят. Телепат Ноши присвистывает:
        - Это и правда пунийцы!
        Я смотрел обращение, оно длится полчаса, потому кратко пересказываю суть и говорю:
        - Мне очень хотелось бы рассказать о том, что я могу и что планирую делать дальше, как изменить мир. Думаю, ты одобрил бы мой план. И с интересом послушал бы тебя, как с тобой говорят боги, ведь до того, как я получил нейроинтерфейс и начал меняться, мне тоже являлся Шахар. Но нужно… Нет, жизненно необходимо вернуться до того, как начнется заседание совета. Иначе все мои и твои действия будут напрасными. Главы величайших пунийских родов ждут, когда вы с ними свяжетесь, моя роль - посредническая, не более. Потому, пожалуйста, дай команду, чтоб освободили моего соратника, Вэру Котори, и не препятствовали нашему возвращению в Новый Карфаген. Такое решение ты вправе принять, не посоветовавшись с остальными генералами?
        Чуа Тэнксватоа кивает.
        - Вправе. Ноши, немедленно связаться с капитаном полиции Мэкхой Адори, пусть срочно доставит Вэру Котори сюда. Капитана наградить и выразить ему благодарность.
        - Так точно, генерал! - Ноши оставляет нас одних, дверь закрывается, и генерал говорит:
        - Леон, тебе нет смысла лететь навстречу Вэре, мне хотелось бы немного поговорить с тобой о том, что происходит во всем мире, мои сведения отрывочны, остается только догадываться.
        - Твой ум остер, как лезвие клинка, - делаю комплимент я, оценив скорость, с которой генерал принимает решения. - Мне бы воды, а то во рту пересохло.
        Через десять минут подчиненные организовывают нам стол, где были лепешка, зелень, сыр, жареное мясо и апельсиновый сок. Сперва рассказываю свою историю, потом - общеизвестное про Танит, Вала и Белого Судью. Когда влетают капитаны с докладами, прерываюсь и параллельно мысленно рисую другую картину: четверо генералов готовы выйти на прямую линию, один пока не на связи. Прерываю рассказ и спрашиваю:
        - Есть возможность провести собрание по видео? Здесь нет подходящих приборов.
        - Есть, - кивает генерал. - В зале заседаний, он на поверхности. Ты остановился на том, что пути Танит и Ваала разошлись.
        Продолжаю о том, что реальность изменилась, богам все тяжелее к нам пробиться, поскольку мы повзрослели достаточно, чтобы самим влиять на реальность и решать свою судьбу, Танит дает нам свободу, Ваал не хочет нас отпускать и собирается совершить прорыв, а чтобы его закрепить, нужно много смертей, и удар по Карталонии подходит как нельзя лучше, потому Боэтарх, ставленник Ваала, будет продавливать эту идею на заседании Совета.
        Едва успеваю рассказать про то, что Боэтарх тоже обладает сверхспособностями, как входит капитан, кося на меня глазом, отчитывается, что привез Вэру. Ну наконец-то! Теперья точно уверен, что ему ничего не угрожает.
        Генерал жмет мне руку и отправляется провожать к флаему, расспрашивая о способностях Боэтарха.
        По винтовой лестнице в сопровождении двух телохранителей генерала долго топаем наверх, и я понимаю, что мы находимся в какой-то шахте, заброшенной, а потом переоборудованной под штаб.
        - Все равно конференция будет в зале наверху, - объясняет генерал. - Спасибо тебе, узнал, почему вдруг боги перестали отвечать на мои вопросы. Выходит, если у тебя все получится, Кутерастан замолчит навсегда. Если не получится, останется только голос Ваала.
        - Именно…
        Слова тонут в скрежете: на последнем этаже военные крутят подобие руля, и над нашими головами размыкается люк, выпуская нас наружу.
        Каково же мое удивление, когда прямо возле входа в шахту на стоянке, заполненной «ястребами», я вижу нашу «осу». Есть и другие аналогичные «осы», но дар техномагии безошибочно определяет свою.
        - Удачи, Леон, - говорит генерал, направляясь к трехэтажному строению с локаторами и антеннами на плоской крыше.
        В салоне флаера, притопывая, ждет Вэра, целый и невредимый. Увидев меня, улыбается, проводит ладонью по лицу.
        - Сильно они тебя помяли. Я тремя затрещинами отделался.
        Только сейчас, когда концентрация адреналина в крови падает, чую ноющие ребра, растертые запястья, дергающий правый глаз и с какого-то хрена саднящий плечевой сустав. Молча хлопаю Вэру по плечу, сажусь в кресло пилота.
        - Летим домой. Нас ждет горячий день. Скорее всего, сегодня решится и наша судьба, и судьба всего мира.
        Глава 27
        Жаркий день
        Едва сажусь в кресло, веки сами собой смыкаются - сказываются бессонные сутки. Меняюсь с Вэрой местами - хоть он и неважный пилот, сейчас, когда курс установлен и управление ведется автоматически, накосячить невозможно. Прошу разбудить меня, как только появится связь с Карфагеном или поступит сигнал от карталонцев.
        В процессе разговора уже немного сплю, смолкнув, проваливаюсь в колышущуюся черноту, и тут же меня будит голос Вэры, доносящийся будто издалека.
        - Минуту, в себя приду, - говорю сквозь сон и разлепляю веки.
        - Сорок минут прошло, - отчитывается Вэра, его голос будто размазывается, силуэт плывет, я принимаю от него сигнал и вывожу голограмму Чуа Тэнксватоа, сидящего напротив пяти других генералов, присутствующих рядом с ним так же голографически. Чуа среди них самый молодой, остальным больше пятидесяти, они седы и морщинисты, похожи на Вэру, каким он будет лет через тридцать. Как они друг друга отличают? Не народ, а одна большая семья.
        - Голосуем, - объявляет Чуа. - Решение окончательное и подлежит исполнению каждому из нас, даже если мы не будем с ним согласны.
        Взбадриваюсь, вспрыснутый в кровь адреналин заставляет глаза открыться.
        - Итак, генералы. Кто за переговоры с Новым Карфагеном? - спрашивает мой новый соратник. - Напоминаю, что нам не нужно сразу принимать их условия. Мы выдвинем свои требования, они тоже сформулируют свои более четко и развернуто, мы ознакомимся с ними и будем обсуждать. Даже если не договоримся, у нас будут две недели отсрочки перед ядерными ударами, мы успеем вывезти оборудование с заводов и эвакуировать всех из зиккуратов.
        Толстый старый генерал встает, поднимая руку.
        - Голосую против. Пунийцам нет доверия. Вспомните первое июня. Им тоже зачем-то нужна эта отсрочка.
        Еще двое стариков поддерживают толстого. Трое высказываются «за». Чуа провозглашает:
        - Пользуясь своим правом, отдаю дополнительный голос «за». Итого - решение принято. Связываться с пунийцами будем все вместе сейчас?
        - Конечно, - говорит толстый, его лицо непроницаемо, непонятно, доволен он или нет.
        Ты предотвратил цепочку событий, способную повлечь множество смертей. Деяние приравнивается к предотвращению преступления третьей степени сложности.
        Осталось предотвратить преступлений: 37
        Твою мать! Как так? Мне зачлась половина задания, потому что пунийцы еще не проголосовали? Скорее всего так. Проголосуют - получу недостающее, а так мне нужно предотвратить еще восемь преступлений.
        Вишу на том же канале связи, пытаюсь связаться с Гисконом первым, но меня опережают карталонцы. Вид у Эйзера помятый и взбудораженный, заметно, что он или спал мало, или вообще не сомкнул глаз. И, что еще странно, вызов генералов его не радует. Словно произошло нечто ужасное, перекрывающее этот положительный момент.
        После коротких переговоров Эйзер обещает собрать Магонов, Барок и Филиных, чтоб обсудить условия мирного соглашения. Что Филины с ними - отлично, значит, подействовало освобождение лидера от влияния Боэтарха.
        Пока слушаю пунийцев, зреет дурное предчувствие. Что все-таки произошло в Новом Карфагене? Но, едва прервавшись, Чуа связывается со мной, благодарит за то, что я рисковал и чуть не лишился жизни, обещает скульптуру в мою честь. Слушаю. Киваю. Прощаюсь с ним и сразу же набираю Гискона. К этому моменту под флаером уже не зелень суши, а бескрайняя синь океана.
        Отвечает Эйзер не сразу, бросает злой взгляд.
        - Что стряслось? - спрашиваю я.
        - Ночью тысячи детей покончили жизнь самоубийством, а в главном храме прошло жертвоприношение. Полагаю, что Боэтарх усилился, и чего ждать на совете…
        - Когда он будет? Я в часовых поясах запутался.
        - Через шесть часов.
        - Твою мать, мне лететь шесть с половиной! Можно как-то задержать его, перенести совет? Я должен присутствовать на заседании!
        - А ты получил достижение за переговоры с карталонцами, как рассчитывал?
        - Половину. Остальное зачтется, когда решение будет принято на вашем долбанном совете! - Хочется вскочить и метаться из угла в угол, но в салоне слишком мало места. - Произошел ли прорыв? Ваал уже в нашем мире или еще нет? И как усилился Боэтарх?
        Эйзер Гискон хмыкает.
        - Ты у меня спрашиваешь? Откуда мне знать?
        - Происходит ли что-то экстраординарное?
        - Все тихо. Только Филин взбунтовался, его бандиты громят заводы Боэтарха, а тот не реагирует. Увы, задержать Совет трехсот нельзя, он расширенный. А у тебя что с лицом?
        Невольно касаюсь подбитого заплывшего глаза.
        - Переговоры поначалу не складывались. Держи меня в курсе дела, а я поднажму, постараюсь успеть.
        - Хорошо. Надеюсь, все у нас получится. Но, если честно, немного не по себе. Представь: тысячи детей, прыгающих с краев ступеней, груды покалеченных тел на выходах из метро. Малыши шли медленнее, до обрыва добрались позже и падали на другие тела, некоторые выжили, но сильно пострадали. Больницы переполнены, тут кошмар. То, что нужно Ваалу, чтоб набраться сил. Как бы он не нашел более легкий путь усилиться, чем удар по Карталонии.
        - Даже если так, и Карталония у него не в приоритете, - проговариваю больше для себя, - мне нужно отрицательное решение по ядерным ударам, чтобы развиться до максимума, это главное.
        - Делаю все, что в моих силах. Извини, надо подготовить пунийцев к переговорам, смонтировать качественную запись, сагитировать карталонских генералов говорить на Совете трехсот.
        - Отбой. Держи меня в курсе.
        Тело оттаивает, и понимаю, что ребра сломаны, программа выдает подтверждение, дышать больно, глаз заплыл и видит хреново, от недосыпа я туплю, мне нужно восстановиться перед финальным противостоянием и во что-т вложить нераспределенное очко характеристик. Пока буду лететь, восстановлюсь и наберусь сил. Все равно я не могу ни на что повлиять, пока нахожусь здесь.
        Вот только во что его вкинуть? В физическое развитие, техномагию или интеллект?
        Закрыв глаза, прислушиваюсь к интуиции, колеблюсь несколько секунд и повышаю техномагию до 7, теперь я могу инициировать кратковременные сбои в работе электронных систем и дистанционно устранять огрехи, не связанные с механическим повреждением машин. Надеюсь, я сделал правильный выбор.
        - Вэра, мне нужно четыре часа на регенерацию. - Нажимаю на кнопку подлокотника напротив рисунка банки с питательной смесью, и она падает мне в руку. Выпиваю витаминно-питательный раствор и опускаю спинку кресла в горизонтальное положение.
        - Понял, - рокочет Вэра. - Четыре часа тебя не беспокоить.

* * *
        Пробуждаюсь от дикого голода, достаю еще одну банку, опустошаю и только тогда начинаю реагировать на окружающее. Вэра поглядывает на меня, ждет, пока я приду в норму, и говорит:
        - Выглядишь ты лучше, но дела у нас, мягко говоря, полная задница.
        Сон улетучивается мгновенно. Спрашиваю:
        - Что случилось?
        - Да звездец полный. Но есть и хорошие новости, с них и начну. Генералы договорились с нашими пунийцами и те, что были против, вроде довольны. Эйзер оставил тебе голо-запись. Лови.
        Передо мной появляется Гискон. Губы его сжаты, глаза горят.
        - В Новом Карфагене происходит что-то немыслимое. На всех ступенях люди сошли с ума. Уходят с рабочих мест, на речь не реагируют, громят магазины, телецентры, храмы Танит. Нападают на тех, кто сохранил рассудок. Внизу меньше сумасшедших, но чем выше, тем их больше. Удивительно, но пятый уровень безумием не затронут.
        Длинно и витиевато ругаюсь, пытаюсь с ним связаться, чтоб уточнить, как давно это началось, но вижу сообщения от Лекса, нажимаю «принять», и вместо Эйзера появляется голограмма Лекса. Парень взволнован, слышны хлопки выстрелов.
        - Леон, у нас ЧП! - он нервно усмехается. - Народ превратился в каких-то бездумных тварей, напирает на базу-2. Поначалу они просто шли, как под гипнозом, турели их срезали, но теперь они как будто обрели разум. Среди них есть вооруженные. Мы не отобьемся, их слишком много, что делать? - Голограмма мигает, один Лекс исчезает, появляется другой, интервал между сообщениями - пятнадцать минут. - База-1 захвачена, некому было ее оборонять! Что делать? Эйзер предлагает перебазироваться к нему.
        - Полтора часа лету, - отчитывается Вэра, перевожу взгляд на изображения с камер - вдалеке появляется полоска земли, мы приближаемся к материку.
        Следующие сообщения от Гискона - кадры из передачи, где в метро - кровавое месиво и давка, драка всех против всех, визг, детский плач, паника, то же самое - на площади, в фонтане плавает труп, окрашивая воду алым, фоном вещает диктор, призывает людей забаррикадироваться дома «до выяснения обстоятельств».
        Послание от Лекса: запись с камер внешнего обзора: трехметровые бетонные блоки, окружающие базу-2, вокруг колышущееся море людей. Они раскачиваются, движутся синхронно, лезут на забор, гибнут, но напирающие сзади карабкаются по трупам. Бросают камни, чтобы сбить турели. Одна повреждена. Охранных дронов тоже поубавилось. С другой стороны то же самое. Камера приближает агрессоров: у всех безэмоциональные лица, остекленевшие глаза, у некоторых открыты рты и бежит слюна.
        Набираю Лекса, он отвечает сразу же - нервно, одышливо:
        - Леон, мать твою! Регенерирует он! Что нам делать? Они скоро будут во дворе! Оставлять базу? Я не могу принять такое решение!
        Смотрю на его взволнованное лицо и говорю:
        - Эйзер предлагает лететь в его резиденцию на пятый уровень? Берите самое необходимое - и к нему. Я скоро буду. - Приходят мысли о Надане, подключенной к аппарату ИВЛ, но не уточняю, что с ней, чтоб еще больше не раздергивать Лекса. Скорее всего, сегодняшний день она не переживет.
        - Что происходит, Леон? - Он разводит руками.
        - Видимо, прорыв. Это делает Боэтарх. Адепты Ваала перешли под его управление, как марионетки. Если его прикончить, разум к ним, думаю, вернется… Хотя не факт. Что делать вам? Всем «Оплотом» - к Гискону. Вместе легче держать оборону…
        - Леон… - в голосе Лекса проскальзывает надежда. - Есть еще вариант: Сабанский полуостров. Люди обезумели только в Новом Карфагене, в остальных местах спокойно.
        Его слова вгоняют меня в ступор. Очевидно, Боэтарх так усилился, что способен влиять на простой народ, верных адептов Ваала, но его власть не распространяется на весь мир. Подконтрольные ему марионетки пытаются уничтожить всех атеистов, иноверцев и проливают кровь, усиливая божество. Почему пятый уровень не затронут? Боэтарх хочет собрать пунийцев в одном месте, продавить ядерный удар и разделаться с моими союзниками, всеми и сразу? Или представители древнейших родов имеют защиту? Некому ответить на мой вопрос, а мне нужно принять решение, от которого будут зависеть жизни и моих соратников, и - миллионов других людей. Ха - миллионов! Восьми миллиардов, населяющих землю.
        Да, на Сабанском полуострове моя команда будет в безопасности. Мало того, я могу и союзников-пунийцев убедить, чтоб они бежали туда. Но что дальше?
        Боэтарх шарахнет по Карталонии, Ваал придет в нашу реальность, воцарится и распространит свое влияние на весь мир, ведь ни у кого нет ядерного оружия, чтоб ударить по Новому Карфагену и покончить с Боэтархом. Итог - все мои соратники все равно умрут, но не быстро, а медленно и мучительно, напитав свою жизнь безысходностью и страхом.
        Мы должны использовать последний шанс, значит, я пойду на совет. Если надо - буду туда пробиваться с боем. Возможно, мы поляжем один за другим. Но существование без надежды - разве жизнь? Медленное умирание.
        - Нет, Лекс, делай, как я сказал. Это приказ. Мы остаемся и будем драться, отступить - значит проиграть. Грузите ценное оборудование на флаеры… хотя хрен с ним! Грузитесь сами - и к Эйзеру, то есть к Ра. Я полечу на Совет, и оттуда дам команду, что делать дальше. А сейчас набираю Гискона и прошу пропуск для вас.
        Лекс кивает, выглядит он обескураженным.
        - Надана так в себя и не пришла, - бесцветным голосом говорит он. - И связаться с клиникой я не могу. Да и… можно попытаться пробиться.
        Ставлю себя на его место. Какие мы все-таки разные! Если бы опасность угрожала Элиссе, я наплевал бы на весь мир, пожертвовал бы всем ради нее. Лекс разрывается от бессилия, потому что в отсутствие меня он главный и не может пренебречь долгом.
        - Все, что нам остается - надеяться. Молиться уже некому. Лекс, передавай бразды правления Тейну и лети к ней. Ты ведь этого хочешь.
        - Спасибо! - кивает он, потупившись. - Ты не представляешь…
        - Еще как представляю. Все, свободен. До связи.
        Сразу же набираю Гискона. Он находится вместе с Ульпианом Магоном, Адгербалом Филиным и Баальбеном Баркой. Похоже, нет смысла что-либо скрывать от представителей двух последних родов.
        - Через пять минут выдвигаемся на совет, - отчитывается Гискон и пожимает плечами. - Я не знаю, чего ждать.
        - Наихудшего. Но отступать нам некуда, другой планеты у нас нет. Сделай пропуски моим людям, случись что, они попытаются нас вытащить.
        - В зал советов можно только избранным, - подает голос Магон. - Но я могу поговорить с одним из командиров невозмутимых, чтоб их не задерживали.
        - Будет кстати. Но рассчитывать нельзя ни на кого. Возможно, Боэтарх намерено сохраняет порядок на пятом уровне - чтоб собрать самых влиятельных людей в зале советов… Понимаете зачем?
        - С оружием туда нельзя! - возмущается Филин. - И систему безопасности никак не отключить. Может, правильнее свалить?
        - Безопаснее, - киваю я. - На год ты жизнь продлишь, а потом тебя все равно достанут. И всех твоих родственников, несогласных стать куклами Ваала. А так, если мне удастся остановить ядерный удар, то меня, так скажем, повысят, и я смогу противодействовать Боэтарху на равных. Поняли? Наша цель - не дать долбануть по Карталонии. Не столько из человеколюбия, сколько из корыстных побуждений.
        - Теперь все ясно, - говорит Гискон. - пропуски каждому «оплотовцу», поговорить с генералом из невозмутимых…
        - И опоздать на совет. Это что-то изменит?
        - Нет, - качает головой Барка, встает со стула. - Начнут без нас. Все, мы выдвигаемся. Общаться будем сообщениями.
        - Мне еще минут двадцать лету. - Гляжу на лоскутное одеяло полей под флаером. - А потом еще добираться минут десять. Держите в курсе, сообщайте о малейших странностях, количестве и расстановке охраны. Удачи!
        - И тебе, Леон, - неторопливо произносит Магон.
        Чувствую, удача мне понадобится, на нее вся надежда.
        Глава 28
        Прорыв
        Совет трехсот начинается ровно тогда, когда над пологими холмами появляется верхушка исполинской пирамиды - идеально правильных пропорций, многоступенчатая, песочно-серая. Чем ближе к ней, тем отчетливей ощущается ее чужеродность, противоестественность, ведь в природе нет таких четких форм и острых углов.
        Ступени стремительно приближаются, прорезаются миллионы окон, растут точки тревожно мечущихся флаеров, на сердце становится муторно. Готов поспорить, что с моей эмпатией я считал бы боль родителей, потерявших детей, и страх запершихся в укрытиях людей, сохранивших рассудок, даже если бы не знал, что произошло. Было еще что-то тягучее, смолянисто-черное, и чем ближе к пятой ступени, тем сильнее проявляется ощущение опасности.
        Занимаю кресло пилота и переключаюсь на ручное управление, Вэра пересаживается на место штурмовика.
        - Возможно, нас попытаются остановить. Будь готов.
        - Защитные экраны проверил - норма, отчитывается он, а я сбавляю скорость и смотрю на зиккурат. Если скосить глаза, то кажется, что его вершина курится, как раскаленный на солнце бетон, и в этом мареве смутные силуэты носятся по спирали вверх-вниз. Но стоит сфокусировать взгляд - и иллюзия рассеивается, а программа не спешит подсказывать, что происходит.
        Наверное, это физическое воплощение прорыва. Мне казалось, он будет выглядеть, как разорванная ткань, откуда лезет рогатая тварь с красными глазами.
        Один за другим приходят отчеты от Гискона: все в норме, никто не проявляет агрессию, невозмутимых обычное количество, они дежурят у каждой двери с идентификатором. Магон пишет, что поставил в известность командира невозмутимых, и тот в случае нештатной ситуации готов отключить идентификаторы в коридорах и дать проход моим людям и организованным группам Филина. Поддержка мафиозного босса - уже замечательно!
        Тейн отчитывается, что база оставлена, все сотрудники «оплота» эвакуированы к Гискону, никто не ранен, Лекс взял флаер и полетел к Надане. В последнем сообщении Гискон пишет, что они без проблем добрались до зала совета, почти все на местах, но Боэтарха еще нет, невозмутимых восемь человек, все с плазмоганами.
        Вроде все хорошо, но понимаю, что это око циклона, обманчивое затишье, и внимательно всматриваюсь в пролетающие мимо флаеры, пытаясь опознать врага.
        Будто зрачок, открывается люк в стене, с замирающим сердцем направляю «осу» туда в посадочный модуль, морально готовясь к тому, что меня там уже ждут.
        - Вэра - внимание на орудия.
        - Есть!
        Но снова ничего не происходит, мы паркуемся, и никто на нас не нападает, не пытается заблокировать.
        - Вэра, пока будь в салоне и держи связь с «Оплотом». Если… когда поступит команда прорываться, присоединяйся к ним.
        - Так точно.
        Пишу Гискону, что я на месте, спрашиваю, как обстановка, но он не отвечает. Дублирую вопрос Магону и Филину, но ответа нет. Понимаю, что сейчас в зале заседаний что-то происходит, возможно - расправа над безоружными.
        Нужно их вытаскивать!
        Открываю план-схему ступени, отмечаю места, где обычно стоят невозмутимые, прокладываю маршруты прорыва… Несколько секунд колеблюсь, ведь ошибка погубит моих людей, если на Совете все в штатном режиме.
        Но ответа от пунийцев нет, а обычно они откликаются сразу. Отправляю план-схему Тейну, связываюсь с ним.
        - Тейн. Вы на месте? Как бы то ни было - срочно на пятую ступень. На схеме - приоритетные направления прорыва, я пойду по красному маршруту. Держим связь, сориентирую по ходу дела… Если буду жив. Если замолчу - все равно прорывайтесь. Цель - ликвидировать Боэтарха.
        - Понял. Приступайем.
        Сюда им добираться минут семь-десять. Действуя порознь, мы не потеряем время, а я дам команде отбой, если пойму, что ошибся.
        - Я с тобой, - вызывается Вэра, слезая с кресла и снимая плазмоган с держателя на стене.
        Беру огнестрел.
        - С оружием туда нельзя. Сложим его у выхода, если вдруг придется отступить.
        В голове уже созрел план: если невозмутимые нападут, ретируемся, поднимем его и будем отстреливаться, если нет, через них свяжемся с предупрежденным генералом и узнаем, что творится в зале совета.
        Выхожу из флаера, кожей чувствуя опасность, нагревается амулет, хотя в посадочном модуле пусто, из опасного - только четыре пулеметных турели в углах.
        - Стоп! Назад. - Пячусь во флаер, не давая выйти Вэре, уже внутри тараторю, надевая костюм: - С огромной вероятностью нас попытаются расстрелять из турелей. Сейчас мне нужно открыть люк, чтобы нашим было куда десантироваться. Официально их задерживать не будут. Опасность представляют невозмутимые, подконтрольные Боэтарху, которые еще не проявились. Первыми мы открыть огонь не можем, значит, надо спровоцировать агрессора. Смотри, что мы делаем. Я направляю флаер к люку, он открывается автоматически. Флаер ставлю так, чтобы закрыть турели в двух углах. Затем выхожу, иду к двери в коридор. Меня пытаются расстрелять, а ты, притаившийся здесь, из плазмогана разносишь турели.
        - Плохая идея. Крупнокалиберные пули пробьет броню или сломают кости.
        - Я почувствую опасность и скользну под флаер. Выживу ли я, будет зависеть от твоей реакции - мне в движении будет сложно прицелиться. Ружье у тебя есть, держи плазменный пистолет, они долго заряжаются. Начали.
        Вэра надевает костюм, я направляю флаер к люку - он открывается. Глушу двигатель и, мысленно помянув Шахара и Танит, выхожу наружу. Посадочный модуль рассчитан на разные флаеры, потому тут просторно, он метров тридцать в длину и больше десяти в ширину.
        Турели, что по обе стороны от люка, пока я не дойду до середины модуля, будут закрыты корпусом, оттуда меня не достать. Флаер я поставил чуть боком, чтоб скользнуть под крыло и уйти от пуль турелей, что впереди.
        Медленно направляюсь ко входу. Медальон нагревается, печет огнем. Тело деревенеет от напряжения, сердце частит, во рту жар. Шаг, еще шаг. Боковым зрением замечаю движение турелей, на миг замираю и кувырком ухожу под крыло флаера. Повторяя мою траекторию движения, на бетонном полу появляются пересекающиеся дорожки от пуль. Грохот турелей глушится взрывом и кровью, набатом пульсирующей в висках.
        Убедившись, что турели выведены из строя, пригнувшись, ныряю во флаер, сажусь в кресло штурмовика и уничтожаю пулеметные точки над входом.
        Кто управляет турелями? Если мен пытались убить, значит ли это, что невозмутимые под влиянием Боэтарха? Может, он и генерала подмял? Если так, велика вероятность, что моих соратников собьют на подлете.
        Только собираюсь остановить их до выяснения обстоятельств, как открывается дверь, и в посадочный модуль вываливается невозмутимый с плазмоганом, целится в нас. Нажимаю на кнопку, чтоб закрыть люк флаера и понимаю, что не успеваю. Время замедляется, в упор гляжу на невозмутимого и замечаю, что весь его силуэт будто бы окутан сероватым коконом.
        Спасение приходит неожиданно - второй невозмутимый бьет марионетку Ваала под руку, и плазменный разряд проходит выше флаера и улетает наружу. Завязывается драка двух невозмутимых, один из них подконтролен Ваалу, а второй - нет. Возможно, он был в зале, когда я давал свою защиту группе людей. Но скорее влияние Ваала распространяется пока лишь на служителей культа.
        Бросаюсь на помощь пунийцу со свободной волей, совместными усилиями валим марионетку, напарник стягивает с него серебристый шлем и пытается вразумить:
        - Ты с ума сошел? Была команда не препятствовать…
        - С ума сошел не только он. - Поднимаюсь, пока невозмутимый, зовут его Петер, обездвиживает ревущего и сопротивляющегося напарника серебристыми жгутами, стягивая руки и ноги. - Выруби его парализатором, Петер, и - со мной в зал советов. Прямо сейчас, думаю, происходит государственный переворот под предводительством Гамилькара Боэтарха.
        Разрядив инъектор в шею напарника, невозмутимый поднимается, доносится искаженный шлемом голос, в котором читается детская растерянность:
        - Как же так?
        - Свяжись с генералом, Петер, - распоряжаюсь я, подняв забрало, - отчитайся о случившемся. Пусть даст команду спасать пунийцев в Большом зале советов! Идем с нами, все сделаешь на ходу.
        Я не имею права ему приказывать, но Петер слушается, разговаривает с генералом по внутренней связи. Динамики встроены в шлем, и ответов я не слышу. Останавливаюсь возле распахнутой двери, жду, пока Петер закончит.
        - Что там?
        - С залом советов нет связи. Поступил приказ всем свободным двигаться туда и действовать, как при террористической операции.
        - Отлично. Но свободных мало. - Гляжу на карту, где точками отмечены предполагаемые дежурные. - Большинство, вероятно, сошло с ума, и пробиваться будем вместе. Но есть проблема: ваши защитные костюмы, их же ни пуля, ни разряд не берет. Как с вами бороться?
        - Вы о чем? - невозмутимый тоже поднимает забрало.
        - О том, Петер, что большинство невозмутимых перешло на сторону Боэтарха.
        - Это невозможно, - мотает головой он и останавливается, я киваю на его напарника.
        - Возможно, и он тому подтверждение. Просто поверь мне и ответь на вопрос.
        - Выстрел из плазменного ружья не убьет, но ненадолго выведет из строя. Выстрел из пулеметной турели переломает кости.
        - Ясно. Турели управляются дистанционно из какого-то центра? Сколько операторов? Центр управления в одном месте или их несколько, и они разбросаны по ступени? Пометь на карте и скинь мне.
        - В одном месте, - Петер выполняет приказ, пересылает мне план-схему этажа с метками, и оказывается, что это гораздо ближе, чем зал советов.
        - Сколько там операторов? Как вооружены, в броне ли?
        - Двенадцать человек, безоружны, не в бронекостюмах.
        - Значит, берем центр управления и делаем зеленый коридор для группы захвата, которая движется нам на помощь.
        Втроем мы не прорвемся к залу советов, а так устраним все препятствия, и моя команда проведет контртеррористическую операцию.

* * *
        В Большом зале шумно и суетно, до начала заседания Совета трехсот остается пять минут, люди занимают свои места в амфитеатре согласно статусу. Эйзер Гискон держится ближе к Ульпиану Магону. Адгербал, освобожденный Леонардом, пылает жаждой отмщения, узнав, как с ним поступил Боэтарх, но не афиширует сговор, держится особняком.
        Эйзер насчитывает восемь невозмутимых, стоящих выше последней ступени, где уже расселись самые достойные сыны третьего уровня, ставит метки на план-схеме, отсылает Леону. Знать бы еще, как кто настроен. Леон как-то это видит, и Гискон страстно желает себе такой дар, скользит взглядом по лицам пунийцев, пытаясь вычислить, кто попал под влияние, а на кого можно рассчитывать.
        По долгу службы он просматривал много записей с нижних уровней, где царит хаос, и агрессоры не выглядят разумными людьми. Тут же все нормальны: разговаривают друг с другом, смеются, кто-то насторожен, кто-то угрюм.
        Знает ли Боэтарх, что удалось договориться с генералами мятежной Карталонии? Есть надежда, что новость его удивит, ведь он был занят более важными делами. Настолько важными, что даже еще не пришел в зал. Суфий, Баальбен Барка, уже занял место у трибуны и поглядывает на голографические часы, отсчитывающие последние секунды: тридцать одна, тридцать, двадцать девять…
        На десятой секунде звучит гонг, часы исчезают, и Барка берет слово, рассказывает, как важна Карталония не только для рода Барок, но и в принципе, какие там нужные производства сколько полезных ископаемых.
        Боэтарх так и не пришел, что очень странно. Гискон бросает взгляд на его место… И оторопевает: да вот же он! Сидит, вальяжно развалившись!
        Как же так? Когда он успел просочиться? Эйзер пишет сообщение Леону, нажимает «отправить», но ничего не получается, как и не выходит связаться с Магоном, сидящим в десятке метров от него. Что происходит? Глушатся сигналы?
        Когда вторая и третья попытка не увенчиваются успехом, он понимает: ловушка захлопнулась, и живыми они отсюда не выйдут.
        Тем временем Баальбен пытается связаться с генералами Карталонии, но они не отвечают - еще бы, связи-то с внешним миром нет. Гискон с тревогой глядит на невозмутимых с плазмоганами, окидывает взглядом амфитеатр. Из трехсот человек половина точно не попала под влияние. Неужели всех положат?
        У Барки есть запись-обращение представителей Карталонии, ее он и включает. Гискон ее слушал дважды, делая монтаж, потому наблюдает за собравшимися и за Боэтархом. Вид у него отстраненный, он настолько уверен в себе, что ему нет дела до происходящего.
        Еще попытка связаться с внешним миром - провальная. Единственная слабая надежда - на «Оплот» и на воинственных родичей Филина. Но слишком много факторов должно совпасть, многое зависит от третьей силы - невозмутимых, которые непонятно, как себя проявят.
        Выступает Филин, кается, что был за удары по Карталонии, произносит пламенную речь, что сейчас выгоднее будет искать компромисс, ведь потом все равно придется вернуться в край, где ненавидят пунийцев, а практика показала неэффективность войн с партизанами, особенно - в гористой местности.
        Следующим выступает Боэтарх, пытается убедить собравшихся, что с террористами не ведут переговоров, стоит даль слабину - и весь мир ею воспользуется, Карфаген просто сметут. И без подавления воли он крайне убедителен. Заканчивает Гамилькар тем, что Барки, заботясь о своем имуществе, подрывают власть и могущество Карфагена.
        На Эйзера он так и не взглянул.
        Баальбен объявляет голосование: кто за удары, жмет зеленую кнопку, кто против - красную. Эйзер сразу выражает свое несогласие. Сейчас станет ясно, кто под влиянием, а кто сохранил разум.
        С начала заседания прошло пятьдесят шесть минут, ораторы тянули время, как могли. Раз Леона еще нет, значит, ему не дают пройти, и не стоит расслабляться, даже если результат будет, какой надо.
        В Большом зале советов результат голосования высвечивается не на коммуникаторе, а на голографическом табло. Красный столбец растет стремительно, но замирает на цифре 94 и дальше прибавляет медленно, зеленый опережает его. С бешеной скоростью красным и зеленым вспыхивают в воздухе имена проголосовавших, а сердце колотится еще быстрее.
        Значит, не все марионетки. Неужели Боэтарх согласится с результатом? Или устроит бойню и узурпирует власть? Кулаки сжимаются сами собой.
        Суфий, Баальбен Барка, торжествующе улыбается, объявляет результат.
        И тут происходит немыслимое: грохочет пулеметная турель, пули прошивают суфия. Он хватается за грудь, непонимающе глядит на окровавленные руки и, пуская красные пузыри, заваливается набок.
        По залу прокатывается вздох, и из динамиков доносится голос Боэтарха:
        - Всем оставаться на местах! Кто попытается бежать, будет расстрелян. Зал под моим контролем.
        Гискон невольно пригибается, видя, как падают двое невозмутимых, а остальные синхронно вскидывают плазмоганы.
        - Во славу Ваала Карталония должна быть уничтожена, - торжественно провозглашает Боэтарх. Такова воля величайшего, а я - посланник его.
        Боэтарх на монорельсе спускается к трибуне под возмущенный ропот.
        - Властью, данной мне нашим Повелителем, я отменяю результат голосования. Кто-то хочет высказаться против?
        Вскакивает Элиандра Север.
        - Что ты о себе возомнил? По какому праву…
        - Молчать, - приказывает он, вытягивает в ее сторону руку со скрюченными пальцами. Медленно ее поворачивает, и женщина хватается за горло. - Отступникам не место среди нас. Твое тело принадлежит мне и повинуется. Кровь в твоих венах закипает.
        Элиандра остается стоять, словно ее держит невидимая рука, глаза в мгновение краснеют, алые пятна проступают на лице и руках, она дергается, будто сквозь ее тело пропускают электрические разряды, обмякает и падает безвольной куклой.
        - Кто-то еще сомневается в том, что Ваал избрал меня своим посланником? - звучит из динамиков, хотя губы Гамилькара сомкнуты.
        Воцаряется мертвая тишина, в задних рядах кто-то тихонько икает.
        - Моими устами Повелитель объявляет результат голосования недействительным, - Боэтарх колдует над встроенным в трибуну коммуникатором, и столбцы на табло исчезают. - Повторное голосование! У вас есть минута. После этого я незамедлительно пересылаю результат генералам, ответственным за управление шахтами с ядерными боеголовками и координирую с ними точки ударов. Начали!
        В этот раз против голосует двадцать девять человек.
        Гискон смыкает веки. Все кончено. Сопротивление бесполезно.

* * *
        Гляжу на часы коммуникатора: с начала заседания прошло тридцать семь минут. Неизвестно, что творится в зале заседаний. Возможно, каждая секунда может стать решающей, а может, спасать уже некого.
        Первый коридор, куда ступаем я, Вэра и Петер, оказывается без охраны: оба невозмутимых расстреляны и валяются возле входа. Очевидно, эти парни сохранили волю, и Боэтарх предпочел их убрать. Их костюмы не повреждены, но от ударов пуль сломались кости, повредились внутренние органы.
        Турелей стандартно две, Петер и Вэра стреляют в них из плазмоганов, ждем несколько секунд и несемся к двери в следующий коридор. За ними нас уже ждут два невозмутимых, подчиненных Боэтарху. Крупнокалиберного огнестрела у нас нет, остановить их нечем, разве что на время - выстрелом из плазменного ружья, что и делает Петер, предварительно воззвав к их разуму по внутренней связи.
        Не успевают они оправиться, как Вэра угощает их плазменным разрядом. Если бы не активные турели, был бы смысл броситься вперед и обездвижить невозмутимых, а так приходится терять время, лупить из плазмоганов, пока контузия их не остановит. Можно было бы освободить этих двоих моей способностью, но оставляю ее для пунийцев.
        Когда невозмутимые падают, им на помощь спешат еще трое, и мы отступаем. Наивно было надеяться, что за нами не следят по камерам и не пришлют подмогу. Похоже, придется отступать и ждать своих.
        - Я заблокирую дверь, - говорит Петер, и, едва мы переступаем порог, вводит код - на панели загорается значок замка, мы поворачиваемся к флаеру, и тут амулет на шее раскаляется так, что кажется, вот-вот прожжет кожу. За открытым люком блестит стальной бок флаера, доносится рокот двигателя…
        - Врассыпную, на землю! - ору я, прыгаю в угол, опуская забрало шлема и инстинктивно накрыв его руками, Вэра падает рядом, Петер шарахается в другую сторону.
        Гремит взрыв, и наша «оса» взрывается, раскидывая обломки. Нас обдает пламенем, мелкие куски обшивки бьют по спине, металлическое острие под углом пробивает мой шлем, зацепив кожу на виске и разрезав край уха.
        - Вэра? Живой?
        - Живой.
        Помещение заволакивает дымом, горят обломки флаера, но фильтры шлема не пропускают запах.
        - Петер? - зову, забыв, что у парня другая частота связи.
        Поднимаясь, иду на ощупь, нахожу его тело, обнаруживаю кусок обшивки, разрезавший грудную клетку. Тут уже не помочь.
        - Сопротивление бесполезно, - оживают встроенные в стену динамики. - Выходите с поднятыми руками, иначе помещение будет взорвано.
        Как некстати заблокирована дверь! Можно было бы освободить волю невозмутимых и попытаться прорваться в следующий коридор, теперь же способность не применить. Как скоро дверь разблокируют? Ответить уже некому.
        Если выполнить требование, нас расстреляют сразу, или Боэтарху интересна природа моих способностей, и меня ожидают незабываемые дни в лаборатории?
        - Что делаем? - спрашивает Вэра.
        - Тянем время, - отвечаю и пытаюсь проанализировать, смогут ли прорваться наши, но не могу - не видно, сколько снаружи вражеских флаеров.
        - Считаю до пяти, - говорит безэмоциональный мужской голос. - Сдавайтесь. Время пошло. Пять. Четыре…
        Глава 29
        Пятый
        Пожалуй, лишь единственный раз Эйзер Гискон испытывал отчаянье, сравнимое с тем, что он чувствует сейчас - когда умерла Ариолла. Во время болезни Дари все-таки была надежда, а сейчас - нет. Проклятый Боэтарх снова обошел его.
        Сразу после того, как собравшиеся переголосовали и одобрили ядерные удары по Карталонии, Гамилькар Боэтарх вводит данные в коммуникатор. Сейчас он должен послать результаты генералам, чтоб согласовать ядерные удары и выбрать конкретные цели, а значит, связь с внешним миром будет восстановлена, и Эйзер готовится отправить сообщение Леонарду. Если, конечно, еще есть кому отправлять. Даже если Леон жив, то сюда ему не пробиться. А пробейся он, то не факт, что одолеет Боэтарха.
        Отправить сообщение получается, вот только ответа нет. Неужели Леона убили? Эйзер глядит на Филина, шевелящего губами и тыкающего пальцем в коммуникатор. Только Ульпиан Магон спокоен, как покойник, вроде бы даже морщины на его лице разгладились.
        Видимо, не все генералы под влиянием Боэтарха, потому и нужно голосование - чтоб соблюсти формальности. Кнопок запуска боеголовок четыре, они находятся в разных местах, последняя - под крышкой сбоку трибуны. Ядерные удары - слишком серьезное решение, его не принять и не осуществить единолично.
        Рядом с трибуной возникают три голограммы: один боевой генерал с пятого, два с четвертого уровня. Самое время подняться и сказать им, что зал захвачен, и ни в коем случае нельзя допустить ударов. Да, он заплатит за правду жизнью, но что она стоит теперь, когда нет Ариоллы? Ее убийца должен быть отмщен…
        Но его опережает Адгербал Филин, вскакивает, развевает рот, но не может вымолвить ни слова. Выходит, Боэтарх не в силах лишить его воли, зато может влиять на действия.
        Пока Боэтарх, кося глазом на Филина, объясняет, почему выбрал именно такие цели для ударов, робот-уборщик устраняет следы крови убитого Баальбена Барки, которого вынесли минутой раньше.
        - Таким образом мы уничтожим врага, а выживших добьет радиация, и наши заводы не пострадают, - улыбается Боэтарх, Гискон отмечает, что его голос изменился, стал механическим, лишенным интонаций.
        Встрепанный краснолицый Филин вскакивает, долго возражает ему, а потом опускается в кресло, хватаясь за сердце - то ли природа его недуга естественна, и он просто разволновался, то ли защита Леона не работает, потому что он погиб.
        - Голосуем. Кто за удары в кратчайшие сроки - нажимает зеленую кнопку, кто против - красную, - он обводит собравшихся пристальным взглядом. - Генералы, вам известно, что результаты обязательны к исполнению и обсуждению не подлежат?
        - Так точно, - вразнобой отвечают трое пожилых мужчин.
        - Отлично, приступаем.
        На голографическом табло зеленый столбец растет вчетверо быстрее красного.

* * *
        …Три. Два… Мир будто ставят на паузу. Черный дым над взорванным флаером напоминает застывшие крылья. За ними - отражающий солнечный свет стальной бок неподвижного флаера. Долю секунды кажется, что я тоже застыл, но поворачиваю голову, отыскивая взглядом Вэру, замершего наизготовку с плазменным ружьем.
        Выходит, дело не в реальности, а во мне.
        И тут поле зрения заливает чернотой, где проступают белые буквы - огромные и будто бы объемные, словно фигурки на торте.
        Ты предотвратил преступление против человечности!
        Ты получаешь пятый осколок Сферы познания.
        Твои способности и возможности приравниваются к способностям и возможностям сущности высшего порядка!
        Жду, когда появится развернутое объяснение, что же я теперь могу, но его нет и, похоже, не будет. Надо что-то делать, как-то вытаскивать нас отсюда, но что?
        Сознание по-прежнему цепляется за привычную систему координат, а надо перестраиваться. Посылаю запрос:
        Что мне делать?
        Ответ приходит не текстом - пониманием, и мое сознание разделяется. Один я остаюсь в посадочном модуле, второй, бесплотный, оказывается снаружи, на крыше застывшего флаера.
        Всего вражеских флаеров четыре: два «ястреба» и «осы». В голове вспыхивают варианты развития событий: флаеры падают, потеряв управление; флаеры взрываются из-за детонации в топливном баке; пилоты освобождаются от влияния Боэтарха. Выбираю самый гуманный вариант и распадаюсь еще на восемь вариантов меня, становлюсь пилотами и штурмовиками, вытесняю из них чужеродное, выжигаю влияние Боэтарха.
        Смотрю восемью парами глаз, в сознании будто открывается множество окон, каждое - чужое-мое видение и одновременно я. Существуя автономно, они проникают одно в другое, делают восприятие разноплановым, фонят оттенками чужих ощущений.
        Мгновение - и я снова один, из поля зрения исчезает вражеский флаер, пропадает ощущение опасности.
        - Все хорошо, - успокаиваю Вэру. - Они улетят.
        Подхожу к двери, куда из зиккурата ломятся лишенные воли невозмутимые, ставлю мир на паузу и в этот раз вижу, как от меня отделяется нечто прозрачное, состоящее из зеленоватых символов. Деление меня на две сущности происходит очень быстро и напоминает репликацию ДНК. Появляюсь позади пятерых невозмутимых. Четверо стоят неподвижно, пока пятый с помощью прибора пытается вскрыть систему защиты заблокированной двери. От каждого тянется прозрачный серый жгут, пуповина, через которую Боэтарх на них влияет.
        Обретаю плоть, посылаю запрос, как освободить их, и мгновенно получаю ответ. Формирую пальцами зеленоватый сгусток и рассеиваю его на зеленоватые знаки-пылинки. Попадая на пуповину, символы с бешеной скоростью реплицируют, растут, делятся, пока не разрушают связь. Пошатнувшись, невозмутимые вертят головами, замечают меня. Моя частица находится в каждом, я знаю их мысли. Они слышали приказ генерала пропустить моих людей, потом потеряли связь со своим сознанием, а теперь не понимают, что произошло.
        - Боэтарх захватил Большой зал советов. Надо освободить заложников.
        Понимаю, что я мог бы просто слиться с системой безопасности и разблокировать дверь, но, чтобы не шокировать невозмутимых еще больше, касаюсь двери, на миг вырубаю свет, а когда вновь становится светло, я стою уже с той стороны, а дверь открыта.
        Тот я, что рядом с Вэрой - изначальный, хранитель кода. Вэра пятится от прохода, целится в коридор:
        - … надо валить!
        - Отставить, - рявкаю я. - Теперь они дружественные.
        Вэра опускает ружье, поворачивает голову:
        - Какого хрена происходит, Леон?
        - Я получил пятый осколок. Ничему не удивляйся. - Дожидаюсь невозмутимых, велю срочно двигаться к залу советов, хотя понимаю, что буду там быстрее них, но нужно, чтобы все выглядело естественно.
        Касаюсь биосканера, и в моем сознании появляется схема строения системы оповещения, кабели, соединяющие камеры, становятся моими венами, куда я дублирую фантом, теку по проводам, одну за другой отключая камеры и пулеметные турели. На пересечении целей фантомы делятся, один отправляется в центр управления турелями, куда мы собирались прорываться с Вэрой, второй - в зал советов. Перестраховаться и освободить как можно больше людей надо непременно, чтобы они обрели защиту, Боэтарх не мог их подчинять.
        Я, движущийся с группой невозмутимых, нахожусь в трех местах и не теряюсь, не зацикливаюсь на одной цели.
        Следующий коридор пуст, невозмутимые убиты, а вот за другой дверью нас поджидают. Одновременно освобождаю невозмутимых, материализуюсь в операторском центре, даю свободу и защиту операторам, рассказываю, что почем.
        Третий я, пока еще бесплотный, спешит в Большой зал советов, полный уверенности, что если опоздает и удары по Карталонии нанесут, то способности будут утрачены. При этом мои двойники обитают в разных временных потоках. Пока первый открывает рот, чтобы успокоить Вэру, второй только начинает движение в центр управления камерами и турелями, третий, хоть субъективно и проделывает самый длинный путь, цели, Большого зала Советов, достигает первым. Главное, чтоб не было поздно.
        Зал находится близко к центру зиккурата - к месту, куда из разрыва извергается… Я не знаю, что это. Липкое, ледяное, смертельно опасное. Оно уходит далеко вверх и вниз, закручивается наподобие стержня, протягивает щупальца к людям.
        Наконец достигаю цели, будучи бесплотным, смотрю через камеру. Шестеро невозмутимых целятся в зал, где голограммы генералов дают распоряжения через коммуникатор, рядом стоит Боэтарх, чует меня, нервно вертит головой. Выхватываю взглядом своих соратников: все живы, кроме Барки, краснолицый Филин, развалившись в кресле, жадно пьет.
        Переплетаясь, серые жгуты-щупальца в районе седьмого шейного позвонка входят в позвоночник шестерых невозмутимых, держащих зал под прицелом. Переплетаясь, другие тянутся к людям в зале-амфитеатре. Те, кто под влиянием, блеклые, окутанные серым маревом, свободные будто бы светятся изнутри.
        У двери три трупа: Барка в луже крови и двое охранников.
        Надо действовать быстро. Пытаюсь остановить реальность, как это делал раньше, но не получается, что-то мешает… Ясно что - влияние Боэтарха. Чтобы освободить от него людей, мне надо проявиться, собрать все свои силы, а значит, расформировать двойников и оставить себя-основного.
        Пока второй я захватывает операторскую и без труда освобождает людей, которые внимают его просьбе и отключают пулеметные турели, основной я прорывается с пятеркой невозмутимых и Вэрой, сбрасывая «оплотовцам» координаты оптимального маршрута к залу советов.
        Здесь же, в Большом зале советов, сила Боэтарха слишком велика. Но мне надо действовать, потому что именно в этот момент голограммы генералов согласовывали с Боэтархом удары по Карталонии. Все, что я могу - оборвать связь с внешним миром, пока ее восстановят, основной я добежит сюда и освободит собравшихся.
        Последнее, что слышу, голос генерала:
        - Перед тем, как запустить процесс, нам надо убедиться, что…
        Первым бегут невозмутимые, прикрывая меня. Турели и камеры отключены, опасности больше нет.
        Четвертый коридор. Два охранника целятся в нас. Освобождаю их от воли Боэтарха - люди в серебристых костюмах опускают стволы, недоуменно переглядываются. Пока Вэра рассказывает им, в чем дело, я с основной группой бегу дальше. Нам осталось пять коридоров.
        В следующем коридоре лишившийся воли невозмутимый застрелил напарника. Когда даю ему свободу, он бросается к убитому. Трясет его, не помня, что произошло.
        В шестом коридоре два трупа. Парней расстреляли из турелей, их костюмы невредимы, но переломаны кости и органы превращены в фарш. Не завидую тем, кто попал под влияние, а потом понял, что натворил.
        Седьмой коридор минуем беспрепятственно. На дверях, одних из четырех, ведущих в зал советов, дежурят двое невозмутимых. Они не успевают даже прицелиться в нас, как освобождаю их. Касаюсь биосканера, вспоминаю, что он не работает, и дверь открывает мой сопровождающий с помощью своего прибора.
        Вваливаюсь в зал. Повернувшиеся невозмутимые, обретшие себя, опускают оружие, ближайший ко мне пытается связаться с командованием, орет в гермошлем, но никто ему не отвечает.
        Выбегаю на площадку, идущую по кругу над верхней ступенью амфитеатра. Воздух тут плотный, двигаться тяжело - так ощущается присутствие Боэтарха. В его присутствии мои возможности ограничены. Целюсь в пунийцев первого ряда, выискивая моего врага и надеясь, что его можно ликвидировать.
        Семь минут назад он стоял на трибуне с генералами, потом прервалась связь. Он должен был или остаться на месте, или вернуться на первую ступень и ждать, пока связь наладят. А может, он почуял меня и предпочел сбежать?
        - Оставайтесь на местах, - громко объявляю я, целясь вниз. - Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот». Зал освобожден от захватчиков. Где Гамилькар Боэтарх? Он обвиняется в захвате заложников и смерти представителя величайшего рода, Баальбена Барки.
        Собравшиеся поворачиваются, вскидывают головы, возмущенно гудят. Поднимается Эйзер Гискон:
        - Леон, ну наконец-то! Он исчез. Просто растворился в воздухе…
        Не усиленный динамиками, его голос тонет в гомоне, приходится рявкнуть:
        - Всем оставаться на местах! Тишина!
        - Подтверждаю, - встает Магон. - Он исчез. Я следил за ним.
        - Что происходит? Что это за цирк вообще? - рокочет генерал-бета с верхнего ряда. - Государственный переворот?
        Те, кто был под влиянием Боэтарха и освобождены мной, ропщут, трясут соседей, чтобы понять, что произошло.
        - Было сказано - ти-ши-на! - рявкает Магон, возвышающийся над головами пунийцев. - Тихо. Иначе не услышите, когда вам будут рассказывать. Леон?
        - Две минуты, - говорю сверху, обращаясь ко всем, - и я все объясню.
        Запускаю электронику в зале: камеры, колонки, усилители сигналов - чтоб можно было связаться с генералами, ответственными за ядерные удары. Убедившись, что связь есть, сбегаю вниз, к трибуне, ко мне выходит Эйзер.
        - Вызвать генералов может только пуниец. Тебя система вряд ли послушается.
        Гискон водит пальцем по экрану, дает отсканировать свою сетчатку, и посреди зала одна за другой появляются голограммы генералов.
        Пока идет настройка, обращаюсь к Филину, который уже немного отошел от приступа.
        - Адгербал, свяжись с верхушкой невозмутимых, скажи, чтоб заблокировали Боэтарха в его резиденции или где он скрывается.
        - Для ареста нужны веские основания, - говорит Филин, но перебиваю его:
        - Захват заложников, уничтожение целого континента, расстрел невозмутимых, убийство Баальбена Барки - это недостаточные основания? - Перевожу взгляд на ожидающих генералов, у всех на лицах удивление.
        Воспользовавшись затянувшимся молчанием, высокий сухощавый совершенно седой старик-генерал интересуется:
        - Связь прервалась, но карта с метками у нас есть. Отсылаю обратно для согласования…
        - Говорит Леонард Тальпаллис. Ядерные удары отменяются. - Я обращаюсь к собравшимся, чтоб и генералы слышали: - Только что вы были свидетелями несостоявшегося государственного переворота и захвата власти Гамилькаром Боэтархом. Сейчас вы можете мне не поверить, но он уже не просто человек, он - проводник высших сил в наш мир. Проводник сил кровожадных и враждебных. Массовое самоубийство детей - его рук дело. - Зал утопает в возмущенном ропоте, даю людям осознать новость и продолжаю: - Напитавшись кровью, он усилился и обрел способность влиять на неокрепшие умы. Некоторые из вас, те, кто верует в Ваала, стали марионетками в его руках. Эйзер Гискон и Рианна Боэтарх, - отыскиваю женщину взглядом, убеждаюсь, что она невредима, - расскажут вам подробнее о его планах и способностях. - Гляжу на вибрирующий коммуникатор, где Тейн пишет, что они на подходе, отвечаю, что зал освобожден, турели обезврежены, местная охрана настроена дружественно. - Извините, мне нужно возглавить операцию по захвату Боэтарха.
        Покидаю трибуну не на монорельсе, а пешком, на ходу отвечая незнакомому мужчине с красными вислыми щеками, связавшемуся со мной по коммуникатору. Это оказывается генерал Решшрах, глава невозмутимых. Когда я в середине амфитеатра, доносится растерянный голос одного из голографических гостей:
        - Так что, ударов не будет?
        Прежде чем ответить, думаю о том, что даже если Боэтарх каким-то чудом подчинит троицу генералов, находящихся в разных местах планеты, и они нажмут кнопки пуска одновременно, четвертая-то здесь, в трибуне, без нее система запуска не сработает. Но к счастью, вместо меня отвечает Ульпиан Магон. Уже наверху, перед выходом, отвечаю Решшраху:
        - Тальпаллис на связи. Где в данный момент находится Боэтарх? Его нужно взять живым или мертвым.
        - Гамилькар относится к величайшему пунийскому роду, мы не имеем права действовать без согласия Совета трехсот…
        - Вашу ж мать! Каждая секунда на счету, вы видели, на что он способен? Пора бы уже сообразить, что имеет место чрезвычайная ситуация, я уполномочен советом принимать такие решения. Ответственность на мне. А тебя привлекут за противодействие…
        - Пятый уровень, шестая ступень, храм Ваала, - не поведя бровью, отвечает генерал, видимо, глянувший по камерам, что я в зале советов и нахожусь. - Координаты скинул. Благодарю за содействие. Мои люди переходят пот твое непосредственное командование.
        Перестраховывается старый жук, но оно и к лучшему.
        - Тебе понадобится контактный шлем с выделенной линией…
        Подхожу к невозмутимому с открытым забралом, конфискую его шлем, надеваю и говорю:
        - Перепрограммируй канал этого шлема, сделай его главным.
        Ненадолго генерал Решшрах исчезает с экрана, но связь не прерывает - дает распоряжения своим, появившись снова, говорит:
        - Если услышишь щелчок, значит, связь налажена.
        В зал совета навстречу мне врывается команда «Оплота» - в черных одинаковых костюмах и шлемах не понять, кто где. Снимая шлем, ко мне спешит Тейн, пятерней убирает волосы, прилипшие к мокрому от пота лбу.
        - Ты успьел? Что происходит?
        В этот момент щелкает динамик серебристого шлема, я поднеся палец к губам, переключаюсь на невозмутимых.
        - Говорит Тальпаллис. Задание - взять Гамилькара Боэтарха живым или мертвым. Рассылаю координаты. О ходе операции докладывать мне.
        Смотрю на замершего рядом Тейна.
        - Берем Боэтарха. Невозмутимые с нами.
        - Люди Филина остались снаружи, - переминаясь с ноги на ногу, отчитывается маори.
        - По машинам! - командую я, пересылая ему координаты, а Тейн дублирует приказ оплотовцам. - Летим на шестой уровень, берем Боэтарха!
        Обернувшись, машу смотрящему на меня Эйзеру Гискону, не скрывающему улыбку облегчения. Он избежал смерти, а мне рано радоваться. Раз Боэтарх исчез из зала заседаний, значит, он умеет создавать двойников, как и я. И в состоянии заблокировать мои способности. Интуиция подсказывает, что самое сложное ждет меня в храме Ваала.
        Глава 30
        Прорыв
        Невозмутимые прибыли на шестую ступень, занятую храмовыми помещениями, раньше меня, и я с моей командой иду к центру по зачищенной территории: развороченным взрывами коридорам, просторным залам, усеянным телами и залитым кровью.
        Переступаю через тело в бело-алой мантии, деформированное, с расколотым черепом, выплеснувшим мозг после удара об угол стола. Стена напротив входа черна от взрыва, дымящийся пол усеян обломками мебели, у стены раскинула руки девочка лет двенадцати, один глаз вытек, второй бездумно смотрит в потолок, на виске вмятина, откуда натекла лужица крови.
        Смог бы я освободить ее, если бы пришел первым? Ответа нет, а посмотреть, создав фантома, я не могу: слишком велико влияние Ваала, и сформированные двойники застывают мошками в киселе. Хорошо, огнестрельное оружие работает.
        С каждым шагом все гаже на душе, все тяжелее дается каждое движение, при этом ни Вэра, ни невозмутимые не ощущают ничего подобного. С помощью способностей Боэтарха не одолеть, надеюсь, пули его возьмут.
        Говорю по общей связи невозмутимым:
        - Внимание всем. По возможности щадите людей, хотя бы детей.
        - Не представляется возможным, - отчитывается командир штурмового отряда. - Они слишком агрессивны и сильны.
        Остановившись, смотрю запись с вмонтированной в шлем камеры: мальчик-подросток в белой сорочке вскидывает плазмоган, в паренька стреляют из парализатора, но он не падает - видимо, снотворное его не берет, стреляет по невозмутимым. Изображение пропадает. Доносится грохот, мир переворачивается, бегут помехи, матерится тот, кого задело взрывной волной. Изображение восстанавливается. Зал затянут дымом, слышен звон, треск, утробное рычание. Из дыма появляется оскаленный мальчик с окровавленным лицом, клацает зубами и разжимает руку с гранатой…
        Другое изображение: молодая жрица с таким же безумным лицом. Ее нога размозжена, на губах надуваются кровавые пузыри, но женщина, рыча, ползет к плазмогану, бросает на снимающего взгляды, полные ненависти. Одержимость как есть, моей команде повезло, что не пришлось расстреливать детей, которыми прикрывается Боэтарх. На что он рассчитывает? Что мы испугаемся и отступим?
        Или он заманивает нас в ловушку, припрятав козырь в рукаве? Ведь недаром с каждым шагом на душе все тревожнее. Голос, прогремевший в шлеме, заставляет меня вздрогнуть.
        - Командир подразделения Амадеус! Прибыли в красный сектор, - на мгновение голос стихает, а продолжает Амадеус без былого задора: - дальше пройти не представляется возможным. Мы натолкнулись на странную полупрозрачную стену типа силового поля. Пытались взорвать - безуспешно. Я не знаю, что это такое.
        - Ждите на месте. - Отключившись, вывожу на забрале шлема карту, нахожу Амадеуса, ставлю метку, прокладываю маршрут, сбросив координаты на коммуникатор, а с него - моей команде, и говорю Тейну, с расчетом на то, что он свяжется с остальными, я-то не могу, на мне серебристый шлем для коммуникации с невозмутимыми. - Движемся по проложенному маршруту.
        Делаю несколько шагов, и со мной связывается командир штурмовой группы, пробивающейся к центру шестого уровня с противоположной стороны зиккурата. Там то же самое: полупрозрачная стена, не пускающая внутрь. Прилагается видео, как стену, похожую на преграду из полупрозрачного стекла, пытаются взорвать, взрывом раскурочивает пол и потолок, но ей хоть бы что.
        - Отставить попытки! Ждите меня.
        На полпути к цели меня одновременно вызывают командиры подразделений, отвечаю Амадеусу, при этом наш диалог слышат все невозмутимые.
        - Оно движется на нас… Твою мать, быстро движется…
        - Отступайте. Всем - отступать, не прикасаться, никак не взаимодействовать! - Отвечаю первое, что приходит в голову, на бегу набираю Магона как самую авторитетную фигуру. - Ульпиан, слушай, не перебивая. Что-то происходит, пока не могу понять, что именно. Если в течение часа не выйду на связь, взорвите шестую ступень и выше. Отбой.
        Моя команда держится за мной, все сосредоточенны, плазмоганы и автоматы на взводе. Коридор, роскошный зал, трупы присыпаны штукатуркой, придавлены обломками мебели, путь преграждает низвергнутая гипсовая статуя Ваала с отколовшейся головой, переступаю через нее. Проклятая ненасытная тварь!
        Перепрыгиваю через цветочный горшок с разбитым боком, просыпавшим жирную черную землю, врываюсь в следующий задымленный зал, где ливнем низвергается вода из системы противопожарной безопасности. Навстречу один за другим выбегают четверо невозмутимых, а я переступаю порог.
        Стена из серой клубящейся мути медленно движется навстречу, пронзая потолок и пол, я уверен, что она простирается до самой земли, зарывается вглубь и возносится в небо над зиккуратом, сужаясь, будто гигантский кокон, где ворочается, готовясь к вылупливанию, нечто. Вода сбегает по ней и расплывается огромной лужей.
        - Снимайте! - распоряжаюсь я, передаю изображения с камеры пунийцам в зале советов и комментирую. - За этой пеленой - Боэтарх. Это грыжа из другого мира, готовящегося поглотить наш…
        Муть на мгновение обретает очертания смутной сущности, упершейся в стену изнутри: черные прорези глаз, разинутая пасть… Мгновение, и остается лишь отпечаток. Чуть ниже припечатывается огромная четырехпалая лапа - Тейн вскрикивает и отскакивает, стоящие за мной оплотовцы делают шаг назад, а стена неумолимо ползет к нам, поглощая сантиметр за сантиметром.
        - Что это? - спрашивает Магон в динамиках, его властный голос вибрирует.
        - То, что надо уничтожить любой ценой, если не получится у меня.
        - Как ты собираешься это сделать?
        Оставляю вопрос без ответа, командую и своим, и невозмутимым:
        - Отступайте. Эта штука вас убьет.
        А сам шагаю навстречу. Чужое. Опасное. Пахнет смертью.
        У меня пятый осколок Сферы познания и способности сущности высшего порядка. Должен найтись способ, как остановить инвазию Ваала. Ставлю время на паузу - не получается, пытаюсь создать фантом, чтоб на нем испытать действие стены - не выходит, перебираю четки вариантов.
        Если проникнуть в кокон и ликвидировать Боэтарха… Похоже, это единственный способ. Даже точечный ядерный удар ничего не даст. Но как проникнуть внутрь?
        Стена делает рывок ко мне, я шагаю к ней.
        - Льеон, это опасно! - беспокоится за спиной Тейн.
        Это ли моя смерть? Стоит ли оттягивать ее? Я любил лучшую женщину на земле. Она мертва, ее убийца за стеной. Леон тоже мертв. Леонард еще жив. Его создали, зная, что наступит этот момент. Создали, возможно, для того, чтобы он закрыл собой прорыв, стал стражем на пороге миров.
        У меня два пути: влиться в стену и разрушить ее, а она разрушит меня. Есть и второй: пожертвовать частью себя и пройти внутрь, попытаться уничтожить Боэтарха, тогда стена исчезнет сама собой.
        Сосредоточенно гляжу на свою руку, воскрешаю в памяти Мелиара Делла. Весь наш мир создан из символов. Он был зыбким, а разумные, населявшие его - безвольными. Они могли брать чужое и принимать как свое. Чем больше развивались разумные, тем тверже становился мир, тем меньше оставалось в нем чудес, потому что люди учились создавать свое, свои символы, реальность и вселенную, распространяющуюся вширь…
        Рука делается прозрачной, зеленоватой, сотканной из нулей и единиц. Усилием мысли, которая, как оказалось, тоже набор символов, превращаю мизинец и безымянный пальцы в закручивающийся смерч, сжав зубы, касаюсь стены и воображением размазываю свои символы по площади, равной моему росту.
        Сперва ничего не происходит, лишь нарастает пульсирующая боль в левой руке, лишившейся пальцев. Спустя полминуты обозначенный мною участок зеленеет, светлеет, жду, когда, обретя форму моего силуэта, он станет прозрачным, выставив перед собой руки, шагаю вперед.
        Ощущение, что руки, тело, лицо облепляет резиновая пленка, которую я пытаюсь продавить, а она сопротивляется. Удваиваю усилия. Сопротивление возрастает, всеми силами выталкивает меня, но не сдаюсь, упираюсь, продавливаю себя вперед…
        Пленка не рвется, просто исчезает, я по инерции пробегаю вперед, останавливаюсь посреди того же зала, но с другой стороны стены. Напряжение так сильно, что только сейчас замечаю кровь, капающую из ран, где были пальцы. Мысленно посылаю команду клеткам, чтоб они усиленно делились и зарастили рану, но получается лишь остановить кровотечение.
        Здесь все точно так же, но вроде бы ярче свет и не хватает чего-то неуловимого. Место, где я прошел, затягивается, но остается зеленовато-прозрачным. С помощью спящей способности обнаруживаю замаскированные камеры, все они неактивны. Чтобы проверить себя, пытаюсь их запустить, но ничего не получается. Плазмоган тоже не работает, зато пистолет-автомат живее всех живых.
        Снимаю его с предохранителя, заряжаю и направляюсь дальше, отмечая, что тут нет биосканеров, дверь впереди тяжелая, на вид деревянная. Не удивлюсь, если она не запирается.
        Однако я ошибаюсь. И биосканер у двери есть, но не работает, и электронный замок, но вся часть храмовой территории обесточена, и, потянув золоченую ручку, открываю дверь, переступаю порог огромного пустого зала, где стены закрыты белым шелком, вышитым золотом, в середине кругом поставлены шесть кресел. Тишина такая, что слышу каждый свой шаг и кажется, что стены эхом отражают стук моего сердца.
        Никого. Все жрецы и прислужники остались снаружи. Где же Боэтарх?
        Ощутив чужое липкое внимание, оглядываюсь, запрокидываю голову. С белого купольного потолка на меня смотрят десять тщательно прорисованных огненных глаз, так и кажется, что вот-вот полыхающее в них пламя задрожит, вертикальный зрачок сфокусируется на мне, и оттуда хлынет тьма.
        - Леон! - разносится по залу серебристый голос. - Ты пришел! Наконец-то.
        Вздрагиваю. Голос проходит через каждую клетку, вибрирует, отдается в памяти теплом.
        С кресла, повернутого мне спиной, встает Элисса, смотрит, виновато улыбаясь, чуть сутулится, нервно сжимает подлокотник. Морок? Слишком реалистичный. У нее не просто тот же голос, она так же держится, улыбается… Так не сыграешь!
        Голос здравого смысла монотонно бубнит, что Элисса умирала у меня на руках, я простился в ней, но чувства вцепились в призрачную возможность снова прижать ее к груди, ощутить тепло родного тела, зарыться носом в ее волосы.
        - Что тебе нужно? - нащупывая спусковой крючок пистолета, обращаюсь к Ваалу.
        Отвечает Элисса.
        - Ты, наверное, уже понял, что смерти нет. Я пришла к тебе из-за порога. Идем со мной, - она делает шаг, протягивает руку, ее голос гипнотизирует, в голове пульсирует: «Там радость, покой, и больше никогда не будет больно. Зачем тебе умирать?» - Ты ведь мечтал о том, что мы убежим от всех, я тоже хотела этого. Пойдем за порог.
        Медленно двигаюсь навстречу. Мир, оставшийся за спиной, - чужой, я всегда был изгоем, счастье - Элисса, ее любовь способна породить целую вселенную…
        - Как же я рада снова увидеть тебя! - шепчет она и раскидывает объятия.
        Шагаю к ней, глажу по волосам поврежденной рукой и кажется, что боль стихает. На одной чаше весов - мир, полный пороков, чужой и враждебный. На другой - человек, самый близкий и родной во вселенной. Еще немного, и я растворюсь в ней…
        Оттолкнуть ее сложнее, чем пожертвовать пальцами. Словно кусок души отрываю с хрустом, кровью. Нажимаю на спусковой крючок. Хочется зажмуриться, чтоб не видеть…
        Со звоном бьющегося стекла Элисса рассыпается на осколки. Подрагивая, они валяются на полу, и тот, где отражаются ее губы, звенит:
        - Зачем ты так со мной? Я верила тебе…
        Накатывает злость. Будто сознание форматируется движением руки, ум становится острым, как лезвие клинка, направленное на Боэтарха.
        Осколки восставшей из небытия надежды корчатся в агонии на полу, а в душе зияет пустота.
        На месте разбитой фигуры Элиссы появляется Надана, держащаяся за окровавленный бок, мотает головой, выставляет вперед руку с растопыренными пальцами.
        - Позволь мне жить, - бормочет она. - Я могу остаться, а могу уйти за порог, все зависит от…
        Ругнувшись, стреляю в нее, пули проходят сквозь. Ваал видит мою душу и пытается манипулировать, давя на слабые места. Раз я еще жив, значит, он не может прихлопнуть меня, вынужден считаться, идти на диалог. Может, я даже на его территории - как бомба с часовым механизмом?
        - Сдохни, тварь!
        Морок рассеивается. Остается звенящая тишина и навязчивое пристальное внимание. Запрокидываю голову и спрашиваю, глядя в нарисованные глаза:
        - Чего тебе от меня нужно?
        По залу прокатывается едва уловимый вздох - словно сквозняк проносится. Легкий хлопок - будто кто-то разжимает плотно сомкнутые губы, - и слышу незнакомый голос, льющийся отовсюду:
        - Ну, здравствуй, Новый!
        - Проявись, - говорю я, сжимая рукоять пистолета, хотя понимаю, что пули не причинят вреда божеству, лихорадочно соображаю, что именно во мне для него угроза. Вероятно, моя способность разрушить стену, которая форматирует наш мир по запросу Ваала. Вот только, похоже, я могу уничтожить ее только ценой собственной жизни. По сути, грядущий разговор - лишь попытка отсрочить неизбежное.
        - Не спеши в небытие, Новый! - Возле кресел материализуется Гамилькар Боэтарх, скорее всего, это его фантом. - За порогом ничего хорошего, в реальном мире куда лучше. Ты и без меня понимаешь, что не выйдешь победителем из этой игры. Танит тебе не поможет, с той стороны стоят отличные фильтры. Так что давай договариваться, как нам сосуществовать.
        Вероятно, он читает мои намерения, потому представляю, что мои мысли проходят через мясорубку, смешиваются, держу этот образ в голове.
        - Ты боишься меня, - пытаюсь прощупать противника.
        - Боюсь? - Смешок. - Опасаюсь. Как опасаются ребенка с горящей спичкой, стоящего посреди помещения, залитого топливом. Ты слишком юн и горяч, можешь натворить глупостей. Я готов научить тебя, открыть все секреты. В готовом мире жить проще, чем создать полноценный новый мир, так могли лишь Изначальные. - Он поворачивает кресло и садится, закинув ногу за ногу. - Миры созревают, как груши на деревьях, становятся твердыми и недоступными. Кураторы типа нас с Танит остаются за порогом, а миры погибают без присмотра. В этом мире есть ты и есть я. Мы можем убить друг друга, а можем договориться. Тебе останутся Северная и Южная Карталонии, назовешься Кутерастаном и будешь править. Возможен другой вариант: я доставляю тебя туда, где находится Танит и прочие. Там ты сумеешь отыскать и Элиссу. Откуда, думаешь, эти образы?
        Слушая его, пытаюсь найти выход. Скорее всего, Ваал не лжет и выполнит свои условия. Выпускаю мысли о том, как хорошо было бы найти Элиссу, и даю им разгуляться, Боэтарх (или Ваал?) вцепляется в них, продолжает обещать, а я строю логическую цепочку. Силы ему дает прорыв, смешение двух измерений. Мы нейтрализуем способности друг друга. Если ликвидировать прорыв, нас запрет в этом мире, и я навсегда потеряю Элиссу. Но Боэтарх лишится подпитки, и будет шанс его одолеть.
        И снова качаются чаши весов. Он ведь не лжет, я в самом деле могу обрести бессмертие и уйти за порог к тем, кого я люблю. Надана, скорее всего, тоже уже там.
        А могу закрыть ход между мирами и остаться здесь. Вспоминается поступок Лекса - как он, зная, что его любимая женщина умирает в больнице, остался на базе-2, потому что благодаря мне он выжил на Полигоне и получил путевку в лучшую жизнь, когда я доверил ему «Оплот», он не мог подвести не только меня - всех тех, кто ему поверил. Возможно, он никогда себе этого не простит, но таков его долг и путь.
        Мне сперва поверил Шахар, сущность высшего порядка, иными словами - бог, творец, затем - Танит и Элисса. Мелиар Делла. Рэй. Моя команда на Полигоне. Миллионы людей на площадях и у экранов. Обрадуется ли Элисса, когда я скажу, что предпочел ее целому миру?
        - Что скажешь? - улыбается Ваал устами Боэтарха, он почти уверен, что убедил меня, ведь я скрываю намерения.
        Он предлагает ступить за порог. Но что мне помешает это сделать, когда я умру, разрушая стену? Пятясь, чтоб выйти из зоны влияния Ваала, вскидываю руку с пистолетом, нажимаю на спусковой крючок.
        - Сдохни, тварь!
        Глава 31
        Сдохни, тварь!
        Из-за стены выхожу без препятствий. Дыра в виде моего силуэта полыхает зеленым. Конечно же, пули не принесли фантому Боэтарха никакого вреда. Сосредоточенно смотрю на левую руку, лишившуюся пальцев, уже зная, что буду делать и зачем, думаю о том, что я - сущность высшего порядка, можно сказать, творец в перспективе, мои мысли так же сильны, как и тело. Я сам - мысль…
        Но не получается стать бесплотным, чтобы влиться в стену. Тогда поднимаю валяющийся на полу шлем и говорю невозмутимым:
        - Это покажется странным, но… Вы должны верить, что у меня получится прикончить Боэтарха и уничтожить стену. Чем крепче ваша вера, тем я сильнее.
        Коммуникатор, который я брал за стену, не работает, потому своей команде говорю через динамики, вмонтированные в коридоре:
        - Ведомство «Оплот»! Тейн, Вэра, амазонки! Сейчас я встречусь с Ваалом лицом к лицу, вы должны искренне верить, что я сильнее него, и у меня получится его одолеть. Мне крайне нужна такая ваша поддержка.
        Удивительно, но вокруг меня будто бы закручивается смерч из их мыслей, оборачивает коконом, наполняет силой, и становится ясно, за что цепляется Ваал - вера людей дает ему не просто силу, а ощущение блаженства и всемогущества.
        Смотрю на стену, сосредоточиваюсь на ней.
        Руки и ноги мерцают зеленым и делаются прозрачными вместе с костюмом, сияние поднимается выше. Несколько минут - и я превращаюсь в чистую энергию, в двоичный код, раскинув руки, шагаю к стене, которая казалась мне плотной, рассеиваюсь на тысячи частиц, при этом оставаясь цельным, и с бешеной скоростью разбегаюсь по ней, как распространяется разрушительная волна ядерного взрыва. Там, где я-волна уже прошел, стена блекнет, истончается и истаивает.
        Ваал не сразу бросается навстречу мне. Я ощущаю его натиск как удар, и нас выбрасывает в великое ничто, обретающее форму комнаты с белыми стенами и полом, выложенным плиткой в виде шахматной доски.
        Ваал принимает естественную для него форму. Передо мной двуногое четырехрукое существо с мощным грудаком, перетянутым бурыми жгутами мышц, с двойным тонким хвостом, заканчивающимся пикой, и три пары красных глаз-прожекторов на пластинчатой башке, отдаленно напоминающей бычью. Он больше меня-человека раза в четыре. Мы оба, как дети в утробе, соединенные энергетическими пуповинами я - со стеной, его пуповина тянется из черного разрыва в ней.
        По этим пуповинам в нас течет жизнь и сила, в меня - из нашего мира, в Ваала хрен знает откуда, он - точно порождение другой, более старой реальности, нашедшее себе легкую добычу - наш мир и населяющие его люди.
        Он не рычит, как это обычно делают монстры в фильмах, не бьет себя четырьмя кулаками в грудь, в каждой его лапе появляется по огненному жгуту, в моей голове ворочаются мысли о том, что адский огонь испепелит меня, едва дотронувшись…
        Проносится догадка, что мир материален настолько, насколько в него верит сущность высшего порядка. Да, я - новый, но я учусь. Вспоминается Книга Книг, которая передавалась из рук в руки и многократно переписывалась трикстерами. Там говорилось, что слово священно, нельзя разбрасываться пустыми словами.
        Ваал замахивается правыми руками - ко мне летят огненные хлысты.
        - Ливень! - произношу я, и мои слова обрушиваются водопадом, гасят пламя. - Кислота!
        Химический состав воды меняется. Кожа Ваала пузырится, исходит едким дымом. Взмах его рук - и над ним возникает полупрозрачный щит, помещающий Ваала в мерцающий шар.
        - Бетон!
        Прозрачный шар становится бетонным, падает на плитку, она трескается, через трещины из неизвестного измерения в наше врывается оранжевое свечение.
        - Молот!
        Гигантский молот раскалывает бетон, но Ваал перехватывает его, отбрасывает. Он не умеет или не хочет работать словом, зато умеет - жестами. Неведомая сила бьет меня в живот, шарахает о стену, но успеваю представить ее мягкой и падаю в вату. Меня пронзает стальными пиками, но воображаю себя водой, стекаю на пол, собираюсь воедино и понимаю, что слишком предсказуем: словом я предупреждаю Ваала, что собираюсь сделать.
        Наш поединок бессмертных будет продолжаться, пока кто-то не нащупает слабину в обороне противника. Надо действовать на опережение, а значит, враг не должен понимать, что его ждет. Улыбаюсь и произношу наоборот:
        - Йынтелотрев тнив!
        Материализовавшийся вертолетный винт, бешено вращаясь, шинкует тело Ваала на мелкие куски, в стороны летят кровь, ошметки плоти, обломки костей - и белоснежные стены, шахматный пол потолок, пол становятся алыми. Я же успеваю выставить щит, чтобы меня не обрызгало. Теперь надо изолировать друг от друга куски Ваала.
        - Фьес!
        Вокруг каждого куска образуется микросейф, запирает останки, усилием мысли отправляю их в разрыв, откуда тянется пуповина. Скоро Ваал найдет способ собрать себя воедино и снова будет сопротивляться, потому надо скорее доделывать начатое. Рассеиваюсь зеленым свечением, и иллюзия комнаты исчезает, я снова в зиккурате, в незнакомом коридоре возле полупрозрачной стены. Сливаюсь с ее оставшейся частью, растекаюсь по ней лавиной и представляю, что я - ластик, стирающий след карандаша. Но на самом деле это скорее похоже на то, что я сворачиваю ткань и толкаю ее к разрыву.
        Не слышу, но вижу, как в черноте ворочается Ваал, сверхсущность, проникшая к нам из другого мира, пьющая кровь наших детей.
        - Леон, не отрекайся от меня! - звучит голос Элиссы. - Я не смогу ждать тебя целую вечность.
        Не слышать, не думать! Это не ее голос, передо мной не Элисса - морок, с которым мне предстоит провести вечность, если я послушаю его. И с мыслью, что бросил без присмотра новорожденный мир.
        - Ты не сможешь оттуда вырваться тысячелетия, пока не появится следующий Новый.
        Остается последний рывок. Он ведь прав. Как сверхсущность, я обрел бессмертие. Если запечатаю проход, то останусь в мире Карфагена, пропитанном пороками, жестоком, враждебном.
        - Где нет ничего, что стоило хотя бы ее слезинки, - то ли додумываю сам, то ли слышу его мысли в голове.
        Кадрами проносятся Рианна, Лекс, Тейн, женщины-амазонки, Вэра, Эйзер Гискон и его дочь Дари, почему-то Мариам Линн и за ее спиной - миллионы поверивших мне людей. Они и сейчас мне верят, их вера делает меня сильнее Боэтарха.
        - Сдохни, тварь! - кричу в черноту всем своим бесплотным существом, скатываю остатки стен комнаты в огромный ком, бросаю в разрыв, оставаясь снаружи.
        - Предатель! - звонкий голос Элиссы меняется, скрежещет, рокочет: - Будь ты проклят, отступник!
        Силой мысли свожу края разрыва, запечатываю их и разглаживаю шов, а потом пол вздыбливается, пространство твердеет, неведомая сила скатывает меня в ком и ударяет оземь. Я перестаю существовать.

* * *
        Трехлетнего Кира, лишившегося чувств, нашли среди сотен мертвых детей, решивших принести себя в жертву Величайшему. Когда он очнулся во флаере неотложки, зарычал и набросился на медсестру, прокусил ей руку. В нем было столько сил, что пилоту и врачу еле удалось его связать. Но малыш не унимался, метался, причиняя себе вред, взрослым голосом велел отпустить его к Величайшему. Успокоился мальчик только после инъекции огромной дозы снотворного.
        В себя он приходил дважды уже в больнице, порывался сбежать, дрался и кричал, лишь убойные дозы транквилизаторов успокаивали его. В городе творился беспорядок, и родители мальчика не появлялись, вся ответственность за его жизнь лежала на плечах врачей.
        Колоть сильное успокоительное малышу часто нельзя: дозы, которые на него действовали, даже для взрослого были чрезмерными. Обездвиживать его бесконечно невозможно. Даже в смирительной рубашке он нашел способ причинить себе вред - отгрыз нижнюю губу и повредил язык.
        В восемнадцать сорок один врачи решили дать ему третью дозу транквилизатора, но едва над ним склонилась медсестра с инъектором, по телу ребенка прокатилась волна судорог, он растерянно захлопал глазами и разревелся, превратившись из чудовища в напуганного трехлетнего мальчика.

* * *
        Неладное Вивиан заподозрила, когда муж, отправившийся за детским питанием, не вернулся и перестал отвечать на звонки. Он никогда так не делал! Даже если встретил кого-то и выпил. Мари хотела есть, потому тихонько скулила. Вивиан скормила ей последнюю бутылочку молока и решила идти за едой для ребенка сама, посадила дочь в детский рюкзачок на груди, телевизор выключать не стала - отсюда до магазина пять минут ходу. Открыла дверь квартиры, выглянула в длинный коридор и увидела пожилого соседа, который, покачиваясь, топал вдоль стены.
        - Мистер Опциус, что с вами? - спросила она, думая, что если ему станет плохо с сердцем, то помощь оказать она вряд ли сможет.
        Старик встрепенулся, весь как-то подобрался, перестав походить на старого и немощного. И ничего не ответил, но повернулся и спешно зашагал к ней. Вивиан растерялась, попятилась в квартиру. Что-то в его походке было… чуждое, что ли. Опасное.
        Когда до двери осталось метра три, старик рванул вперед - вскрикнув, Вивиан захлопнула дверь, со всей дури ударила по пальцам старика, вцепившегося в косяк. Хрустнули кости, брызнула кровь, но обезумевший сосед не разжал хватки.
        Заполошно дыша, Вивиан привалилась к двери. Она понимала, что от того, закроет ли она дверь, зависит и ее жизнь, и жизнь Мари. Опциус сошел с ума, по всему видно: он хочет ее убить! Но почему? За что? Глупый вопрос…
        Опциус ударил дверь с той стороны. Точнее, Вивиан подумала, что в нее врезался флаер, такой силы был удар. Защищая Мари руками, Вивиан отлетела в сторону и упала на бок. Истошно закричала полугодовалая Мари. Вивиан вскочила на четвереньки и рванула в туалет, увидев бегущего к ней Опциуса. На этот раз ей удалось запереться.
        Старик ударил в дверь раз, еще раз, и Вивиан вспомнила свой спор с мужем, настаивавшим на том, чтобы не только входная дверь была из сверхпрочного пластика, а все. Вивиан не стала возражать, решив, что муж-полицейский старается обезопасить семью от возможного гнева преступников. И Максим поставил двери, как в участках на третьем уровне, которые обошлись ему в три зарплаты.
        И вот, пригодилось…
        Что же случилось с Максимом? Почему он не вернулся? Когда уйдет Опциус? Качая плачущую Мари, Вивиан похлопала себя по карманам, чтоб достать коммуникатор и вызвать полицию, но не нашла его - то ли не взяла с собой, то ли он выпал при падении.
        Удары в дверь прекратились. Мари больше не кричала, лишь попискивала. Мерно рокотал телевизор, Опциус топал по комнате. Телевизор смолк, но вскоре ведущий заговорил тревожным голосом: «Внимание, внимание!» Встрепенувшись, Вивиан приникла ухом к двери, заподозрив, что предупреждение как-то связано с исчезновением мужа и нападением Опциуса.
        Слышала она через слово, но и так стало ясно, что где-то треть горожан впала в безумие. На улице кровавая баня, полиция работает на пределе возможностей и рекомендует сохранившим разум забаррикадироваться дома и ждать, пока ситуация не прояснится.
        Предупреждение звучит каждые пять минут, а потом телевизор замолкает, слышны лишь шум помех и шаги Опциуса, который периодически проверяет на прочность дверь в туалет.
        Мари затихает на руках и засыпает, а Вивиан впадает в отчаянье: Максим не придет, мир рехнулся, они с Мари тут умрут с голоду. Если бы не наручные часы, Вивиан бы потеряла счет времени, а так видела, что прошла не бесконечность, а чуть больше семи часов.
        Был промежуток времени, когда шаги Опциуса стихли, и Вивиан собралась выходить на разведку, но только она потянулась к замку, как хлопнула входная дверь, в комнате затопали и вроде даже заговорили. Захлопали ящики комода, заскрипели петли шкафа, и Вивиан сообразила: в квартире мародеры, которые всегда появляются во времена смуты.
        Донесся вскрик, что-то загрохотало, кто-то упал и выматерился. И воцарилась тягучая тишина. В ванную не проникали звуки снаружи, клокотала вода в трубах. Вивиан качала мерно сопящую дочь на руках, чтоб она подольше не просыпалась и не просила есть.
        Девочка проснулась в восемнадцать сорок, заворочалась, пытаясь выпростать руки из пеленки. В этот миг из комнаты донесся протяжный стон и жалобное бормотание, Вивиан показалось, что вполне осмысленное, и она прижалась ухом к двери.
        - Мать моя женщина, что я тут делаю? - Вопрос, очевидно, Опциуса, адресовался самому себе, и Вивиан не удержалась, воскликнула:
        - Пытались меня убить.
        - Я? Милочка, кто вы? Где я? У меня пальцы поломаны, батюшки!
        Вивиан назвала номер своей квартиры, Опциус обвинил ее в клевете, ушел и не вернулся. Выйти она решилась, только когда вернулся Максим, который, как выяснилось, не помнил, что с ним было весь день.

* * *
        Первое, что вижу, открыв глаза, - серый бетон, куда я уткнулся носом. Упираюсь в него, чтоб подняться, шиплю от боли в левой руке, там, где были пальцы. Я жив? Где я?
        Белые стены, белый потолок. Мигает панель идентификатора. Смотрю на покалеченную левую кисть, вспоминаю последние события, и душевная боль перекрывает физическую. Я, сущность высшего порядка, навсегда потерял ту, что люблю, и продолжаю терять.
        Пара невозмутимых уводит изрыгающего проклятья Боэтарха, который, похоже, не понимает, за что его так. Ничего, объяснят без меня. Он больше не представляет угрозы.
        - Леон? - звенит знакомый голос, женские руки ложатся на плечи.
        Рианна обнимает меня, прижимается всем телом, по ее щекам бегут слезы.
        - Спасибо! - шепчет она. - Все закончилось.
        Не понимая, вопрос это или ответ, отвечаю:
        - Дай бог.
        Бездумно иду за ней извилистыми коридорами, мы выходим наружу и глохнем от хлопков, треска и грохота. В сгущающихся сумерках сотни пунийцев рушат главную статую Ваала, из чрева которой валит густой черный дым.
        - Все жрецы совершили самосожжение, - объясняет Рианна Боэтарх, сжимая мою здоровую кисть.
        Пытаюсь понять, что во мне изменилось. Я все еще сущность высшего порядка или стал простым человеком? Открываю разум… и рассеиваюсь. Перед моими глазами - сотни, тысячи зиккуратов, в голове звучат миллионы голосов, я улавливаю миллиард оттенков чужих эмоций: радость, негодование, гнев, боль, боль, боль. Слышу сотни безмолвных криков, обращенных лично ко мне, проходящих сквозь меня.
        Слишком много боли, хочется подкрутить кнопку, уменьшив интенсивность. Сперва слышу знакомые голоса-эмоции: отчаянье Лекса, склонившегося над постелью Наданы, которая не умирает, но и не живет. Мысленно касаюсь ее, проникаю в кровеносные сосуды, восстанавливаю отмершие нейроны, и ее ресницы дрожат, она открывает глаза.
        На одного отчаявшегося меньше.
        Растворяюсь в многоголосом безмолвном вопле. Наверное, так плачет новорожденный, у которого все болит, но он беспомощен и не может ни на что повлиять. Что я могу сделать? Отсекаю «чужие» зиккураты - на время, сосредоточиваюсь на своем.
        Выделяю крик, звучащий громче всех. Потому что он мысленно адресован мне, слишком много веры и надежды в нем.
        Это мальчик Томис, ему тринадцать. Он живет на первом уровне с матерью. Его сестра пропала. Точнее, ее забрали, потому что она красивая и здоровая. Все знают, кто забрал и зачем - чтобы продать в бордель. И никто ничего не может сделать. Мать взяла все ценное и ушла, чтобы продать и собрать хотя бы часть выкупа.
        Томис с недетским остервенением пилит медную трубу для обреза. Он сам убьет Шакала, потому что такое не должно жить. Рик обещал раздобыть порох, а дробь отливать Томис умеет.
        Мгновение - и я нахожу его сестру. Обнаженная шестнадцатилетняя девушка лежит на стекловате, она второй день без воды, ее кусают клопы - так Шакал воспитывает непокорных. Он даст ей воду и час свободы, если она…
        …лысый пузатый Шакал лежит в постели, раскинув руки, его телом занимаются две нимфы: длинноволосая худышка и грудастая пышечка, а он командует, что и как им делать. Вскакивает, отвешивает пощечину худышке, наматывает ее волосы на кулак. Пышечка жмется к стене, боясь вздохнуть.
        Ставлю мир на паузу для всех, кроме Шакала. Возникаю перед ним. Он таращится с ужасом, отшвыривает девчонку, стоя на коленях на кровати, выхватывает пистолет.
        - Ты кто такой? - холодно говорит он, взводя курок.
        У меня множество вариантов, как его наказать: мгновенная смерть, долгая и мучительная смерть от рака, он услышит мой приговор и будет знать, за что наказан. Да и сейчас могу как парализовать его руку с пистолетом, так и силой мысли преобразовать оружие в червей… Но нет. Слишком гуманно, это не искупит боль, которую Шакал причинил своим жертвам.
        - Я - твоя смерть, - улыбаясь, говорю я, пальцем изображаю выстрел.
        Он нажимает на спусковой крючок. Летящие ко мне пули застывают, превращаются в капли крови, падают на белую простыню. Шакал жмет на спусковой крючок снова и снова, но ствол выплевывает сгустки крови. Преступник отбрасывает пистолет, его лицо кривится от ужаса, он пятится, но застывает на четвереньках такова моя воля. Подхожу к нему, приближаю свое лицо к его, заглядываю в душу, пытаясь отыскать там хоть отблеск света.
        - Знаешь, кто я? Не знаешь. Что ж. - Слова сами ложатся на язык: - Янис Бицентис, властью, данной мне богами, я Белый Судья, приговариваю тебя… Не к смерти. Ты получаешь дар сострадания, в пятьдесят раз превосходящий аналогичный у среднего жителя вашего уровня. Все время до семи утра смерть будет сторониться тебя, а ровно в семь… - кладу пистолет на постель. - Ты обретешь свободу. Какой она будет, выберешь сам.
        Исчезаю, давая времени ход. Шакал опрокидывается на кровать. Испуганная пышечка кидается его массировать, а он таращится в потолок, разевает рот в безмолвном крике - чувства девушек, умноженные в десятки раз, обрушиваются на него. Бездна бессилия, отчаянье, страх, жажда привязанной к стекловате девушки становятся его собственными, разрывают на части, пульсируют взрывами. С полминуты он лежит, парализованный пониманием.
        Сколько боли! Сердце сейчас разорвется… А ведь это он ее источник! Янис готов душу продать, лишь бы все прекратилось, но понимает, что его ждет полная ужаса бесконечная ночь. Чтобы уменьшить страдания, он обнимает прижавшуюся к полу худышку, становится перед ней на колени и корчится, вымаливая прощение и обливаясь слезами.
        Возвращает девушкам одежду, достает из сейфа деньги, раздает своим жертвам, прогоняет их, но они не уходят, боятся, что это очередная проверка.
        К утру он распускает всех пленниц по домам, выкупает из борделей тех, на кого хватило денег, но остается тягучая черная ненависть, бездонное отчаянье матерей тех девочек, что отказались покоряться и погибли.
        Янис рыдает в голос, стегает себя плетью, пытается вскрыть аорту, но может лишь поцарапать кожу. Дрожа от нервного истощения и обливаясь слезами, он с вожделением ждет семи утра. Трех жизней не хватит, чтобы искупить то, что он натворил.
        Ровно в семь сует себе в рот ствол, палец дрожит на спусковом крючке, но Янис находит силы, чтобы не оборвать свою никчемную жизнь - успеется. Он многое может исправить, а потому остаток жизни потратит на то, чтоб хоть немного загладить вину перед людьми, которых сделал несчастными. Пусть лучше они его убьют, если посчитают нужным.
        Не Шакал - новый человек, расправив плечи, выходит из своей резиденции. А я возвращаюсь в амфитеатр в тот же миг, когда Рианна сжала мою кисть. Держась за руки, мы становимся на край ступени, я смотрю на полоску догорающего заката, перевожу взгляд вниз, на зиккурат, и вижу не средоточие греха, а младенца, которого мне предстоит научить ходить, дышать и любить.
        Как когда-то научили меня.
        Данный текст был приобретен на портале Литнет (№49685713 15.01.2024). Литнет - новая эра литературы