Уникум Владимир Геннадьевич Поселягин
        Уникум [Поселягин] #1
        Его всегда считали везучим. Ростислав не отрицал, он таким и был. И в этот раз судьба была на его стороне. «Боинг» сбит зенитной ракетой, все пассажиры и экипаж погибли, но один пассажир выжил. Точнее, выжила его душа, оказавшись в прошлом и в другом теле. А впереди одна из страшнейших войн в истории. Ему придётся изрядно постараться, чтобы выжить. Хотя он и так не промах.
        Владимир Поселягин
        Уникум
        
* * *
        Пролог
        Очнулся я в тот момент, когда меня переворачивали, - от болей по всему телу, - и застонал сквозь зубы. Похоже, обмывали - знакомые ощущения. Как-то меня пяток гопников чуть до смерти не забили, в больнице так же себя чувствовал. Этих гопников потом закопали, отморозки из бандитов девяностых, что из тюрьмы вышли. Но сейчас помнил точно: не гопники постарались. Да уж, гробанулись так гробанулись. Я уж думал, всё, изменила мне удача, а тут гляди-ка, выжил. Летели мы из Египта, и вдруг взрыв в хвосте, самолёт начал разваливаться и фигурки людей полетели вниз. Вот и я, привязанный к креслу - целый ряд из трёх кресел был, - вопя, летел вниз. И почему на такие случаи парашюты в креслах не устраивают? Дёрнул за верёвочку, и купол открылся. Помнил, как падали, ветер резал глаза, выбивая слёзы, рядом визжали две загорелые девушки, а потом удар о воду, и всё. Уже тут очнулся. Да ещё как-то быстро.
        - Очнулся? - отреагировав на мой стон, поинтересовалась пожилая санитарка в странном халате с завязками не спереди, а сзади. Она меня и обмывала, к слову. - Тебя только что из тюремной больницы привезли. Очнулась вчера девочка, рассказала всё. Разобрались, что это не ты ее снасильничал, а те трое. Родители твои завтра утром придут, а пока лечись.
        Я же от непонимания случившегося просто молча пучил глаза, точнее, один глаз, второй так заплыл, что не открывался, и пытался понять, что происходит. Тут на меня навалились образы, перегружая и так переполненную память, и я опять вырубился, не видя уже, как испуганно захлопотала вокруг меня санитарка.
        В этот раз пробуждение было куда тяжелее. Несколько секунд я лежал, тупо глядя в белённый известью потолок, анализируя новую память. Да, приплыл. Читал я книги о попаданцах, так что знаю, о чём говорю. Значит, я погиб, но удача и моя фортуна не подвели, выжил, переместившись в прошлое и в новое тело. Раньше звали меня Ростиславом Бардом. В детдоме так назвали, директор у нас был почётным бардом в ближайшем клубе ДК, он же меня на музыку и подсадил, а имя мне по очерёдности в списке досталось. Мать, будучи еще школьницей, отказалась от меня сразу в роддоме. С детства я был инвалидом. К счастью, не ума, одна нога короче другой на десять сантиметров. Видимо, сказалось то, что родительница молода была. Я уже потом нанял детектива, и он нашёл её. В тринадцать лет родила, каково?
        Что я о себе могу рассказать? Я с детства был удачливым. Не говорю, что везло во всём и как сыр в масле катался, но если за что-то брался, то у меня это выходило. Думаю, именно поэтому я стал… кладоискателем. Удачный выбор. К моменту гибели, когда мне двадцать восемь исполнилось, я имел в Москве восемь квартир - семь сдавал и в одной жил сам, - дорогой внедорожник и второй старый «Дискавери» для выездов на поиск кладов. Работал в столице, и надо сказать, много чего тут есть, я один больше двух сотен кладов нашёл. Вот с выездами на природу не так везло, всего три крупных клада и шесть небольших. Чем я увлекался? Путешествия и женщины. По последним: не знаю, может, раньше это психологической травмой было, но мой выбор всегда был одинаков. Внешность не важна, главное, чтобы это была сильная и уверенная в себе особа с командными замашками. Причём подкаблучником я не был. Однако первой женщиной у меня была всё же одна из девчат старшей группы детдома. Вот детей у меня не было, переболел в детстве одной болезнью и стал бесплодным. Да и боялся я маленьких детей. Хрупкие слишком. Понимал, что это дурацкая
боязнь, но ничего не мог с собой поделать. Всю жизнь был холостяком и личной свободой очень дорожил. Зато очень многие одинокие женщины мне благодарны - с некоторыми до сих пор встречаемся, точнее встречались. А в завещании написано, что все квартиры отойдут моему детдому в Уфе. Машины продадут, и деньги тоже уйдут на счёт детдома.
        По второй моей страсти, путешествиям: последние пять лет я проводил полгода дома, в поисках кладов, и полгода в поездках. Особенно мне Южная Америка нравилась, а так как там в основном испанский в ходу, я в охотку его изучил. Тем более одна из знакомых была учительницей по иностранным языкам, как раз испанскому. В универе преподавала, на инязе. Я туда поступить пытался, решив покорить столицу, но не прошёл по конкурсу. Детдомовских туда не брали, на свободные места только и только блатных, но с преподавателем в приёмной комиссии познакомился. Год жили вместе, пока не разбежались, так что дала мне основы испанского и английского языков. После трех неудачных попыток поступить в разные высшие учебные заведения я плюнул на это дело. Так что после окончания школы нигде не учился и занимался поисками. Испанским я владел в совершенстве, а английским не так хорошо, лёгкий акцент присутствовал, ну и начал учить третий язык - китайский, основы получил, но развить не успел, погиб. Сложный язык, надо сказать, пока только триста слов запомнил. Мизер. А изучать начал, потому как три года назад переключился на
отдых в Азии, это я о Филиппинах и всём, что вокруг, включая Индию, а китайский там в ходу. Впрочем, как и английский. Брал моторную катер-яхту напрокат и отдыхал, путешествуя по местным морям неделями, бывало и по паре месяцев. А как же в Египте оказался? Да без денег фактически был, на широкую ногу же жил, и отчислений по квартирам не хватало, а из находок всего два клада, да и те мизер. Вот и полетел в Египет. В Эмиратах я уже был, а тут решил с другой стороны Красного моря побывать. Два месяца отдыхал, меняя города и отели - принципиально не пользуюсь туристическими агентствами. Покупал билет и летел, бронируя номер через интернет. Оно так заметно дешевле. Так вот, в Египте мне не понравилось, народу много, особенно наших - борзоты и быдла. Поэтому жил в дорогих отелях, где были свои пляжи, там наши тоже были, но куда меньше. В основном туристы из других стран: итальянцы, германцы. А вообще я могу сказать так, за девять лет - а я с восемнадцати путешествую - много где побывал: в США, в той же Бразилии не раз… Мою жизнь можно долго описывать, она у меня ярко и хорошо проходила.
        Теперь про жизнь Глеба Русина, в тело которого я попал. Знаете, очень некрасивая история вышла. Однако по порядку. Глеб в семье был нелюбимым ребёнком. Сам он так не считал, но я, прокрутив его память, пришёл именно к этому выводу. Не нравилась мне его семья. Ну вот прям не нравилась, и всё тут. По факту воротило от этих людей. Да, я детдомовский и, как все воспитанники, мечтал в детстве, что придёт мама и заберёт меня, но розовые очки спали после десяти лет. Понимаю, что поздно, но я ещё тот фантазёр и мечтатель. Поэтому пусть я детдомовский и семья для меня святое, я этих людей за семью не считал и решил, что это удобный способ отказаться от них, объявив себя сиротой. Тем более Глебу уже восемнадцать исполнилось два месяца как, совершеннолетний. Что вообще произошло? Глеб шёл с тренировки, он тяжёлой атлетикой увлекался, хотел на отца походить и, чтобы нравиться девушкам, считал, что у мужчины должна быть красивая фигура (я, к слову, так же считал и был завсегдатаем качалок). Так вот, когда он возвращался с тренировки, услышал то ли писк, то ли вскрик, рванул на шум в кусты, а там трое. Девчонку
лет четырнадцати удерживали и совершали действия насильственного характера. Вот он и вломился и начал бить эту тройку. Тут на шум патруль милиции подоспел. Повязали всех. Девчонка без сознания, её сразу в больницу. Тройка пела как соловьи, что застали Глеба над насилием, пытались помешать, но тот хорошо дрался - все три морды наливающимися синяками изукрашены были. Ну а так как один из подростков был сыном секретаря исполкома, ясно, кому поверили. Родителей Глеба вызвали, а те, ворвавшись в кабинет, не стали ругать Глеба. Мать молча стояла, наблюдая, как отец, сбив того со стула, стал избивать. Следователь не мешал, просто смотрел. Отец у Глеба под два метра, кулаки что кувалды. Сам Глеб в мать пошёл, невысокий, но про таких говорят, крепко сбит и ладно скроен. Вот отец настоящий громила двух метров ростом. Избивал профессионально, пусть не боксёр, всё же хирург, нельзя калечить руки, но куда бить, знал. Нос сломал, пару зубов выбил, потом ногами по животу, рёбрам, старался в пах попасть. Мне кажется, Глеб там и умер, от предательства родителей. Кричал, что не виноват, но ему не поверили. Потом всё
затопила темнота, и в его теле очнулся уже я. Как я понял санитарку, девчонка очнулась и правду рассказала, и из тюремной больнички меня в обычную перевезли. Непонятно зачем. На месте не могли вылечить?
        Что еще про Глеба. Сам он в Москве родился, это родители его из понаехавших (к слову, сам я из Уфы родом, в Москву поступать в иняз приехал, да так и остался). Семья профессиональных врачей у Глеба. Мать педиатр, отец хирург. Старший брат в медицинском учится, на последнем курсе, в следующем году интернатура. Глеб, закончив десять классов, тоже подал документы в медицинский университет, но я не он, медицина меня не привлекает. Да и пока не понятно, что делать. Нужно обдумать всё. Время есть, пока в больнице нахожусь. Так вот, помимо родителей и старшего брата у него есть две младшие сестры-близняшки десяти лет. Тоже врачами хотят стать.
        Как я уже говорил, Глеба в семье не любили, и всё старший брат. За что он ненавидел младшего, я так и не понял, хотя всю память просмотрел. Однако факт остаётся фактом, портил репутацию брата как мог, подставлял. Может, это тоже наложилось? Знали, что Глеб ходок, и веры ему нет. Старший брат даже сестёр подговаривал, те шустрые, с шилом в задницах, мелкие пакостницы - это про них, и пакостили они Глебу. Однако он прощал. Вообще не злобливый был, прощать умел. Но у меня другой характер. С такой семейкой никаких врагов не надо, и хорошо, что для меня они чужие и привыкать к ним не нужно. Еще у Глеба бабушка по матери была, в Подмосковье жила, но умерла полгода назад. Мать тут же продала её дом, девяти дней не прошло, хотя Глеб хотел оставить его себе. Вот кого он любил всем сердцем, и смерть бабушки стала для него сильным потрясением. На самом деле Глеб военным хотел стать, танкистом, и по росту подходил, но родители мечтали о том, что все в семье врачами будут, а он не смел отказать. Документы поданы, уже принят, в следующем месяце начаться занятия должны, но мне это не интересно. Да, забыл
сообщить. Сейчас на дворе август тысяча девятьсот сорокового года. Вот такие дела…
        Да, судя по виду из окна, сейчас утро, значит, всю ночь я знания принимал. А судя по шуму за дверью и довольно громкому, знакомому женскому голосу, пришли родители Глеба. Говорить я не пробовал, всё болело, но если смогу, всё выскажу и пошлю их так далеко, как смогу, обрывая все родственные связи. Да и какие тут связи? Не было их никогда.
        Глава 1
        Вживление
        Поправив пилотку, я вышел из ворот военной академии. Основана эта академия по постановлению Совета труда и обороны СССР приказом Реввоенсовета СССР от тринадцатого мая тысяча девятьсот тридцать второго года как Военная академия механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина, на базе факультета механизации и моторизации Военно-технической академии имени Ф. Э. Дзержинского и Московского автотракторного института имени М. В. Ломоносова. Несмотря на то что выпускались тут со всех четырёх факультетов командиры в звании лейтенантов и соответствующих им, у меня в чёрных петлицах алели треугольники сержанта бронетанковых войск. Сегодня было четвёртое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Пока шло всё как и задумывалось, пусть и не по плану.
        Осмотревшись, я помахал рукой знакомой, к которой бегал во время увольнительной, да и в самоволку, чего уж тут, и, переложив чемодан из правой в левую руку, быстрым шагом направился к ней. Знакомая дивчина двадцати шести лет от роду с уже заметным животиком - моя работа - улыбнулась и позволила себя обнять. Мы же, не обращая внимания на недоумённые взгляды - разница в возрасте была заметна, да и не принято тут так свои чувства проявлять, но нам было всё равно, - крепко поцеловались. Вдова морского командира-подводника, погибшего в Финскую, подхватила меня под локоток и поинтересовалась:
        - Надолго отпустили?
        - Поезд вечером.
        - Успеем, - улыбнулась она, и мы быстрым шагом направились к квартире.
        Светлана Иванова, несмотря на то что всего два года назад жила в Ленинграде, где служил муж, после его гибели перебралась в столицу, благо поступило неплохое предложение по её специальности. Она была технологом-производственником. Работала на местном автозаводе, где выпускали грузовики ЗИС. Вот как ценному специалисту ей и выделили из резервного жилого фонда небольшую квартирку. Пусть небольшая, зато не коммуналка. То, что будущего у нас нет, она хорошо знала, но своего женского счастья упускать не желала. Ну и попросила ей ребёнка заделать. Будет одна воспитывать. А я, когда мы встретились, сильно сомневался, что агрегат будет работать, да и что дети у меня будут. Отец Глеба отбил ему всё. Видели яйца у быка? Когда я свои осторожно и морщась нащупал, они были такого же размера, да ещё переливались синим. Потом, конечно, опухоль сошла, но травма серьёзная, мог инвалидом стать. К счастью, обошлось.
        Когда я впервые сам увидел родителей Глеба, а не из его памяти образы взял, жуткая ненависть к ним так и колыхнулась, однако я её скрыл, не задавил - злоба так и клубилась, - но не показал. Материть и ругать я их не стал, просто тихим голосом сказал:
        - Я сирота, родственников у меня нет. Попрошу покинуть палату.
        После этого отвернулся и закрыл глаза, не общаясь с неприятными мне людьми. Они приносили извинения, но я молчал, так что, потоптавшись, всё же ушли.
        Что интересно, у меня была одноместная палата, явно для большого начальства. Да и сама больница именно та, где родители Глеба работали. Видимо, они и подсуетились, чувствуя свою вину. Однако прощать их я не намерен.
        К концу сентября, когда меня, наконец, выписали, мать одна пришла встретить. Глянув в её глаза, полные тоски, я отвернулся и ушёл. Уже все поняли, что сына и брата они потеряли, а эта ходит. Прощать её было не за что. Муж её был махровым подкаблучником, а она смотрела в кабинете следователя, как избивают Глеба, и молчала. А теперь прости-извини? Идите на хрен. Я так им и сказал. Вообще-то стоило бы подольше полежать. Всё же сломан нос, правая рука, два ребра и ещё в двух трещины, внутренние травмы, отец Глеба бил тяжёлыми сапогами в живот, однако причины попросить выписать пораньше были. Я долго думал и размышлял, пока лежал в палате, что делать дальше и как жить. То, что жить буду хорошо, это и так понятно, помню все захоронки, что находил в столице. Тут другое. Знаете, мне нравятся люди этого периода, они добрее и душевнее. Я не говорю о родителях Глеба, дерьмо всегда найти можно. Тут как большая семья, всегда придут на помощь. Причём тут не только воспоминания Глеба, но и мои собственные впечатления от работников больницы. Окровавленную одежду постирали, погладили и выдали при выписке. Сами.
Родители не просили, похоже, даже не вспомнили. Кстати, отношение к ним здесь изменилось. Я особо не скрывал того, что произошло с Глебом, так что большая часть работников больницы была на моей стороне.
        Скоро война, и оставаться в стороне я не хотел, а желал воевать, закончить войну фронтовиком, опытным солдатом. Может быть, даже офицером. Потом устроюсь в столице и буду жить дальше. С путешествиями завязать можно, ну или летом по Союзу путешествовать, тоже большая страна с интересными уголками. Но до этого ещё дожить нужно, так что планов я особо пока не строил. Да, можно отсидеться в тылу, возможности есть. Или сообщить правительству как-нибудь, что я из будущего, так мне обеспечат безопасную жизнь. Пусть в клетке, даже не золотой или серебряной, но безопасной. У многих свои мечты есть, у меня тоже. Одна из них - это встретить войну на западной границе. Однако не хочу летом сорок первого, будучи призванным и необученным, быть брошенным под танки с одной винтовкой. Может, это и вранье историков будущего, но такие случаи были. В общем, я решил получить воинскую специальность, хоть какой-то теоретический опыт перед началом войны, и стать одним из немногих, кто прошёл её от начала и до конца. Надеюсь, моя фортуна не подведёт. Лётчиком бы стать, эта специальность и после войны может пригодиться, но
по времени не успеваю.
        А вот сообщить правительству о скорой войне я просто обязан. Надеюсь, так меньше граждан погибнет. Информацию я собирался передавать письмами. Так и сделал. Покинул больницу в десять часов утра. Мелочи, что дали санитары, хватило доехать до универа, где я забрал документы. Учёба уже началась, но родители Глеба договорились, что я нагоню однокурсников. Но учиться я отказался, хотя Глеб закончил школу с золотой медалью и был не дурак, учёба давалась ему легко. Что интересно, я и сам был из таких уникумов, но детдомовских не брали в университеты, тем более иногородних, - иди в училище. В общем, решение было принято, и документы мне вернули.
        Затем я посетил дом, где на чердаке были закопаны золотые монеты, два десятка всего. В насыпке для утепления был небольшой схрон. Оружия там не было, но царские золотые червонцы имелись. Продал их на рынке местному скупщику и снял комнату на неделю. А на следующий день направился в военкомат. Призыв, оказалось, уже закончился, но меня приняли.
        - В училище хочешь? - уточнил капитан, что принял у меня документы.
        - Да, в пехоту. Мне сказали, что есть на полгода, сержанта получу.
        - Общевойсковое, - кивнул тот. - Есть на окраине столицы такое училище. Только оно ещё неделю назад прекратило набор. Есть училище, что готовит пулемётчиков и миномётчиков. Вот там набор пока не закрыт. Тоже полгода обучения. Сержанта получишь, как и хотел.
        - Хм, - я задумался. В принципе, тоже стоящая профессия, так что кивнул, соглашаясь.
        Личное дело на призывника Глеба Русина в военкомате было, ещё полгода назад завели, так что мне выдали направление в больницу, я прошёл за два дня медкомиссию, с трудом получил везде «годен» и первого октября был направлен в училище.
        Я не знаю, везде такой бардак или только в армии подобное вполне обычное дело, но на подходе к училищу нас остановили два командира, отобрали восемь человек из девятнадцати и с новым сопровождающим отправили обратно в центр столицы. Оказалось, при бронетанковой академии открылись курсы сержантского состава, где решили готовить командиров танков и инженерно-танковых командиров. Ремонтников, если проще. Я попал на факультет командиров танков. Я лично в танкисты не очень сильно хотел, в отличие от Глеба, у меня такой мечты не было. Смертность на начальном этапе войны у них не просто большая, огромная была, и шансов, даже с моей удачей, у меня будет мало. Однако никто не спрашивал моего согласия. Всё в принудительном порядке. Курсы организовались срочно, вот мы в первый набор и попали - всех гребли, кто подходил. Абитуриентов набралось больше сотни, по тридцать человек на курсе, всего четыре группы. Не хватало командиров-танкистов, вот и начали готовить. Делать нечего, пришлось учиться.
        Со Светой я познакомился еще до призыва. Искал учителя немецкого языка, а она немецкий чуть ли не как родной знала и решила репетиторством подзаработать. Мы как-то быстро сошлись, до постели дело дошло уже на третий день, обоих это устраивало, так что я бегал к ней в увольнительные, мне как отличнику боевой и политической подготовки их часто давали, ну и в самоволки. Ни разу не попался. В училище немецкий язык тоже был, я и там на дополнительные курсы записался. Причём за эти восемь месяцев отлично его изучил. Говорю с сильным акцентом, но уже всё понимаю, пишу и читаю. Я не один такой полиглот, шестеро нас, один вообще монстр, даже говорит без акцента. Трое в моей группе было, включая полиглота, и мы для лучшего освоения только по-немецки между собой общались, действительно помогало развить разговорный навык. Со Светой мы тоже только на немецком. Та поправляла меня, когда нужно. До этого Глеб изучал английский, пусть плохонько, но говорил, так что я честно в личном деле указал, что знаю и его, а вот про свой испанский скрыл.
        Под конец обучения я решил сменить имя, фамилию и отчество, с этим и подошёл к куратору нашей группы. Мол, хочу сменить, по личным мотивам. В принципе, тот знал причину. Мать Глеба приходила на свидание, нашла как-то, где я устроился, хотя никому не говорил об этом, включая друзей и одноклассников. Так что при выпуске я получил удостоверение сержанта бронетанковых войск на имя Ростислава Барда.
        Секретная часть не возражала, в личном деле есть информация о смене данных, и ладно. Мне мое прошлое ФИО нравилось, да и привык к нему уже. Сложнее было с секретарём комсомольской ячейки в училище. Тот менять не хотел, но два килограмма свежих пряников, что я принёс из самоволки, решили дело в мою пользу. Получил новенький комсомольский билет.
        Вот так время и прошло, сегодня четвёртое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Сталину мной отправлено семь бандеролей с толстыми командирскими тетрадями, исписанными мелким убористым почерком, все они пронумерованы. Не знаю, дошли или нет, но всё, что знал про войну и как всё сложилось после нее, описал. Совесть успокоил, а то грызла. Первое письмо ещё до училища отправил.
        С предвкушением в душе я прошёл в квартиру Светланы, она целый стол вкусностей наготовила. Но сначала я уволок её в кровать, по пути быстро избавляясь от новенькой формы. Долго не увидимся, а поезд сегодня, нужно хорошенько попрощаться.
        Чуть позже, когда мы уже пообедали, я сказал:
        - Я не знаю, увидимся ли мы когда или нет, но кое-что я тебе сообщу. В этом месяце начнётся война с немцами. Война страшная и долгая. В академии об этом узнал. Случайно подслушал разговор двух командиров из командированных. Не верить я им не могу, они профессионалы своего дела, а от их анализа становится страшно, аж волосы дыбом встают! Точный день они сами не знают, но, скорее всего, в одно из воскресений, многие командиры дома будут - самое то для нападения. Я направлен в Киевский особый военный округ, получается, попаду в самую мясорубку. Честно скажу, я собираюсь дожить до конца войны, но тут уж как получится. Одним словом, во время войны помощи тебе с ребёнком от меня не будет, поэтому хочу оказать её вам сейчас. Тут на чердаке два тайника, сделали их буржуи во время революции. Есть оружие и золото. Золото и одну единицу огнестрельного оружия я оставлю тебе. Как война начнётся, цены поползут вверх, введут продуктовые карточки. До этого момента тебе нужно запастись припасами из долго хранящихся: крупами и консервами. Ты, пока на работу ходишь, возвращаясь, покупай в магазине полную сумку
каждый день, так и накопишь, надеюсь, до конца войны хватит. Договорись о поставках свежего деревенского молока. Я видел, тут возят мужички на телегах. Не знаю, будут возить в войну или нет, всё равно контакт иметь стоит.
        - У нас столовая на заводе.
        - Там тоже по карточкам сделают. Резерв нужен. Особо не свети покупками, чтобы не обчистили квартиру. Я помочь не могу, поэтому сама поменяй половину золота. Лучше у зубных врачей, если знакомые есть. Крайний случай скупщики на рынках. Там смотри, обмануть могут, и проверь, чтобы слежки не было. Ну и потихоньку трать на покупки. Всю наличку спусти, экономить не нужно - потом цены подымут. Оставшееся золото так на чердаке и держи, твой НЗ будет, а вот оружие лучше в квартире. Я покажу, как им пользоваться. Давай одевайся, покажу тайники. Да наган себе заберу.
        Выбор очевиден, мне револьвер, Светлане пистолет. Тут дело в патронах. Шестнадцать к пистолету. Я в будущем расстрелял их все, и ни одной осечки. К нагану всего четыре патрона, и пусть револьвер солдатский, без самовзвода, но из четырёх патронов три дали осечку. Сейчас, может, и все сработают, но рисковать я не хочу. Тем более достать патроны к этому оружию проблемой для меня не будет, они танкистам по штату положены.
        Я натянул кальсоны и рубаху, потом галифе. Сапоги надевать не стал, надел полуботинки, что в прихожей стояли. Она халат накинула. Потом мы поднялись по шаткой приставной лестнице из подъезда на чердак через узкий люк. Там я показал ей оба тайника. В стропилах спрятаны. Один опустошили, затем я убрал туда свои документы: школьный аттестат и свидетельство о рождении, пусть они на старое ФИО, но пригодятся в будущем. Паспорт в военкомате остался. А шофёрское удостоверение я получил после курсов в академии. Половину золотых и серебряных монет и оружие изъяли, банкноты не трогали - тут царские и керенки были. Вернулись. Пока Светлана, сидя за столом, изучала монеты, я почистил обе единицы оружия.
        - Чемодан я оставлю, возьму армейский вещмешок, - сказал я, убирая заряженный наган в сидор, как в дверь вдруг резко и громко заколотили.
        Мы замерли на миг. Держа в руке наган, я вопросительно посмотрел на Светлану. Она с работы отпросилась, чтобы проводить меня. Может, оттуда пришли, что-то срочное случилось? Та пожала плечами, мол, не знаю, при этом быстро убирая монеты в шкатулку. Пройдя к двери, я спросил:
        - Кто там?
        - Сантехник. Нужен срочно ключ от подвала. Заливает там. Прорвало опять.
        Судя по хриплому пропитому голосу, действительно сантехник. Жаль, нет дверного глазка. Светлана отмахнулась от моего вопросительного взгляда, шепнув на ухо:
        - Всё нормально.
        Она сняла ключ с вешалки и, открыв дверь, протянула ключ сантехнику. Вот и минусы жизни на первом этаже рядом с дверью в подвал. Дом был сталинской постройки, но в этом подъезде мало семейных, в основном для одиноких специалистов, как Светлана. Тридцать шесть квадратов её однокомнатная квартира со всеми удобствами. Закрыв дверь, она следом за мной прошла в комнату и, наблюдая, как я, аккуратно придерживая, спускаю взведённый курок и убираю револьвер в вещмешок, сказала со смешком:
        - Меня поразило твоё спокойствие. Я чуть не родила с испуга, а тебе хоть бы хны.
        - У меня атараксия.
        - Что это?
        - Это состояние, которому свойственно отсутствие тревоги и беспокойства. Если проще, я не подвержен страху и вспышкам паники. В принципе это неплохо, но есть и минусы.
        - В чём же?
        Насчёт атараксии я сказал правду, это у меня из прошлой жизни. Я проверял, всё осталось. Однако, как я и говорил Светлане, есть и минусы.
        - Я не был никогда военным и не знал, что меня бесят люди, отдающие мне приказы. Да ещё громким командным голосом. Имеется желание кулаком вбить слова обратно. Я пару раз чуть не сорвался. Знал бы о такой своей особенности, от военных училищ подальше бы держался.
        - И никак не помочь?
        - Куратор в курсе, запись в личном деле есть. Как мне пояснили, военная служба не моя стезя, отслужу год и демобилизуюсь. Надо было в университет какой-нибудь идти, но сложилось так, как сложилось. А проблему решить пробовали. Все командиры-преподаватели о ней извещены были и со мной общались только громким командным голосом.
        - Помогло?
        - Спасала их моя высокая выдержка и отсутствие оружия в руках. Как я счастлив, что этот кошмар закончился. А злобу в себе не копил, ты помогала сбрасывать.
        - Так вот почему мы постель не покидали и только в ней и находились?
        - Ага.
        - А я ещё удивилась, откуда у тебя столько сил. Думала, молодой, вот и неутомимый, а ты это, оказывается, эмоции выпускал.
        - Это да. В общем, как ни печально, военная служба не для меня, но узнал я об этом поздно. Надеюсь, привыкну. Как война закончится, быстрее пули на гражданку рвану.
        - За восемь месяцев не привык, а тут привыкнешь? - хмыкнула та.
        - Не трави душу. Ладно, времени мало, давай научу пистолетом пользоваться.
        На это час ушёл, с учётом того, что мы ещё два дцать минут покувыркались в постели. Ну, покувыркались - слишком громко сказано, с животом Светы это сложно, всё же шестой месяц срока пошёл, но главное, можно. Она записала мои новые данные, чтобы в метрику ребёнка внести, после этого мы собрались и посетили фотоателье, где нам сделали снимок. Света на стуле, я за спинкой стою в своей новенькой красноармейской форме. Только сегодня надел. Фото на память, уже сама заберёт, когда готово будет. Кстати, на форме у меня два значка: «Ворошиловский стрелок» второй степени, до первой немного не дотянул, всё же другие приоритеты важнее были, не разорваться же мне. Ну и значок отличника академии. Пусть и курсов, но всё же. Такие значки всего восемнадцать человек получили. Я, как отличник, замкомвзвода мог бы стать, но блатных у нас в группе хватало, и без меня было кого назначить. Мы под ручку возвращались на квартиру, я покидать её, а точнее, постель до вечера не планировал, как заметил музыкальный магазин. Деньги у меня были в нагрудном кармане гимнастёрки, поэтому, притормозив, кивнул на витрину:
        - Зайдём?
        - А ты умеешь играть?
        - На аккордеоне и баяне.
        - А почему в училище не брал?
        - Я же не идиот. В этом случае я бы напрочь лишился личного времени, которого и так было мизер. А тут нужно восстановить навык, всё же год не играл. Пальцы, конечно, я разрабатывал, есть специальная гимнастика, чтобы их в тонусе держать, но это не то. Именно на инструменте навык нужно поддерживать.
        - Ну да. Тут ты прав. Давай зайдём. А пальцы у тебя красивые, длинные и музыкальные.
        - Бывший родитель планировал, что я, как и он, хирургом стану.
        - Жаль, что твои родители умерли, - посочувствовала Света.
        Я ей не говорил, что те умерли для меня, а не по-настоящему, пусть и дальше так считает.
        - Да, жаль, - ответил я, козырнув командиру, что шёл навстречу - капитан-артиллерист, и потянул за ручку, открывая тугую дверь и пропуская вперёд Светлану.
        Мы зашли в магазин, кстати, совсем даже не пустой, с полтора десятка человек было. Несколько мам своим детишкам покупали их первый инструмент. Даже странно, среда, час дня, а столько народу. Прошли в зал с аккордеонами, где я завис, изучая ассортимент. Надо сказать, что об инструментах этих времён я мало что знал. Глеб был туг на ухо и не имел музыкального слуха, но, к счастью, у меня не было с этим проблем, уже проверял в академии - брал у одного курсанта баян, пробовал, получалось неплохо. Когда, наконец, появился продавец, я уже выбрал. В принципе, тут и выбирать было не из чего, оказалось, в Союзе в данное время клавишные аккордеоны не были распространены, баяны да гармоники, и всё. Поэтому те четыре аккордеона, что были выставлены на витрине, оказались немецкими. Двух марок. Одна модель меня не заинтересовала, а вот фирмы «Hohner», с искривлённым для удобства руки грифом, очень даже понравился. Пока только внешним видом, как звучит, я ещё не слышал. Накинув ремни на плечи, я отстегнул застёжку и проиграл пару нот, проверяя звучание. Пальцам пока непривычно, мне ещё предстоит изучать
инструмент, но в принципе всё знакомо. Так что уже через десять минут я наигрывал незатейливую мелодию, продолжая знакомиться с инструментом. Попробовал сыграть рок - я этому учился в Бразилии, там классный мастер был по року на аккордеонах, - но не получилось, сплошная фальшь. Нет, инструмент потянет такое звучание, я сам пока не тянул, нужно восстанавливать навык. Однако, чтобы сделать приятное Свете, стал наигрывать и приятным сочным баритоном запел, глядя ей в глаза - уже никто не существовал для нас двоих, только я и она:
        Темная ночь, только пули свистят по степи,
        Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают…
        Света слушала внимательно, не отрывая от меня глаз, а по щекам текли слёзы. У меня у самого защипало в глазах - хорошая песня. Я закончил играть и, сложив аккордеон, сдул меха, когда услышал хлопки. Посмотрев в сторону прохода в соседний зал, увидел, что практически все посетители и продавцы слушали нас. Света отвернулась, утирая слёзы, хотя тут как раз стыдится нечего, а я, сняв инструмент, спросил у продавца:
        - Сколько стоит, и есть ли чехол?
        К счастью, уложился в сумму, что у меня была, хотя и оставалось всего семьдесят рублей. И да, чехол был. Пока мы с продавцом всё это упаковывали - мне даже подарили бархатную тряпочку натирать инструмент, - стали свидетелями забавного разговора между мамой и сыном. Тот стал яростно уговаривать купить такой же аккордеон, обещая научиться, хотя мама его была настроена на баян. Но она была довольна и дала себя уговорить. Как я понял, плохиш был против музыки, и его явно силой собирались ею заниматься заставить, а тут сам захотел. Вот что хороший пример делает. Ещё двое парнишек, мамы которых выбирали скрипки, проводили нас грустными глазами.
        Повесив аккордеон на левое плечо, я под ручку со Светланой дошёл до её дома. Утечку устранили, соседка передала ключ, а то сантехник не достучался. Мы же продолжили отдыхать, ну и я собирался потихоньку. Вещмешок пополнялся. Запасные портянки, исподнее, полотенце, новая зубная щётка, зубной порошок в жестяной баночке и мыло. Всё это я купил и приготовил заранее, во время одной из увольнительных. Так покупки проще совершать, чем в самоволке. Патрули лютовали. Хорошо, я бегаю быстро, не догнали, не то пару раз бы точно сидел на гауптвахте. Помимо выше перечисленного был армейский походный набор. Старый, но на вид очень приличный плоский армейский германский котелок - с Империалистической кто-то трофей продавал. Внутри кружка и ложка-вилка - два в одном: с одной стороны ложка, с другой вилка. Не знал, что такое уже есть, купил с удовольствием. В котелок сложил пачку чая, соль и куски сахара, до полного. Крышку еле закрыл.
        Положил бритвенный набор. Нож, похожий на финку, но с защитой, чтобы пальцы не порезать, за голенищем носить буду. Ну и складной, он в котелке.
        Моток ниток с иголкой и отрез ткани на подшивку подворотничка. Это пока всё. Сверху наган положил. Плюс ещё Света приготовила еды, чтобы до Киева хватило, но в вещмешке уже не хватит места, так она в пакет все завернула и бечёвкой перевязала. Там бутерброды, варёная курица, яйца и лук с чесноком. Однако в сидор я всё же смог впихнуть две банки тушёнки и десяток ржаных сухарей - пусть НЗ будет. Укладывал все так, чтобы спину не натирало. Всё. Готов.
        Когда до отправления оставался час, а у подъезда прогудело клаксоном такси, которое я заказал - далеко всё же до вокзала, как бы не опоздать, - то Света сказала:
        - У меня для тебя подарок есть.
        Отошла к шкафу, повозилась с одним из ящиков и обернулась, держа в руках половинку морского бинокля, его латунные части заметно сверкали, явно недавно были надраены. Мощная оптика, но без второй половинки получался монокуляр.
        - Этот бинокль отца моего мужа, он был морским офицером. У него оставалось два сына, они разделили бинокль пополам. Мне он не нужен, а тебе пригодится.
        - Спасибо, солнышко.
        Отказываться я не стал, вещь нужная, к тому же от чистого сердца. Пусть латунные части могут демаскировать, но будет возможность, закрашу их. Смог впихнуть его в вещмешок - теперь точно полный, после этого мы обнялись, крепко поцеловавшись, и я покинул эту квартиру и этот дом. Не знаю, когда вернусь, но постараюсь - ребёнка навестить хочу.
        Такси оказалось аж ЗИС-101 лимузин, вот на заднем сиденье я и покатил к вокзалу. Доехали быстро, пробок здесь нет, так что вовремя были. Правда, мне всё равно старший группы попенял на опоздание, затем внес в список присутствующих. Моё личное дело у него, отдаст в секретный отдел по прибытии. Нас в Киевский особый военный округ пять десятков танкистов и ремонтников направляли, но вряд ли в одной части служить будем, раскидают по разным, как я понимаю. Пока же мы ожидали приказа на погрузку. У нас в академии никто не задумывался, как нас повезут, я думаю, новоиспечённые командиры, скажи им, и вприпрыжку рядом с поездом побегут, патриотизм просто зашкаливает. Я же, прикинув, посчитал, что могут и в теплушках перевозить, однако мои предположения были обмануты. К воинскому эшелону, явно грузовому, прицепили два плацкартных вагона. Командиры от лейтенантов и выше добирались до своих подразделений сами, на гражданских поездах, а вот сержанты и младший начсостав нет, тут всё по команде и строем, как простые красноармейцы. В один вагон мы с трудом уместились, в другом были сержанты из пехотного училища.
Точнее, даже не уместились, четверо лишних оказалось, пришлось у соседей устраиваться.
        Я занял верхнюю полку, чтобы не дёргали, сложил вещи и стал ожидать отправки. Наше купе через два от проводника, нужно ещё постельное белье получить. Однако обломали, так поедем, на матрасе спать будем, хорошо хоть, подушки есть. Ничего, мы люди военные, нам не привыкать. Вон в мае перед выпуском целый месяц практика на танкодроме Кубинки была, изучали разные единицы бронетехники, там в палатках под шинелями спали.
        Только тут парни и заметили музыкальный инструмент. Точнее, они его и раньше видели, но в суете прощания с родными не до того было - много москвичей среди новоиспечённых командиров - а тут наконец обратили внимание. Когда расселись и эшелон тронулся, прозвучал вопрос:
        - Слав, ты чего, инструмент имеешь?
        Сказано было с такими интонациями, что я насторожился. Меня и так блатным считали. Не многие наручные часы имеют, а у меня были «Командирские». Да и с разной мелочевкой порядок. Не все подобным могли похвастаться, а инструмент был дорогим. Зависть к буржую - вот что мне не понравилось в интонации.
        - Это подарок, - погладив чехол по боку, пояснил я.
        - И играть умеешь?
        Другой сокурсник, хмыкнув, пояснил:
        - Умеет. Вон как на баяне Сидорчука наяривал.
        - Слав, сыграй, а? - попросил тот же завистник, но уже другим тоном.
        - Чуть позже. А играть буду. Мне руки и пальцы разработать нужно, да и инструмент новый, я на таком ещё не играл. Немец.
        - В смысле?
        - В смысле из Германии он. В музыкальном продавались, вот мне в подарок и купили.
        А чуть позже я исполнил с пяток песен, мелодии пока простые, руки разрабатывал. Устали пальцы быстро, будем больше играть. Всем понравились незатейливые новые для многих мотивы и песни, но дали отбой по вагону, так что легли спать.
        Глава 2
        Обманутые ожидания и первая стычка
        Двое суток мы добирались до Киева. Сразу видно, что эшелон неспешный, зелёного света на пути не было. Часто на запасных путях стояли. Однако припасов хватило. Многие за водкой бегали на станциях, дежурные на это сквозь пальцы смотрели, но я не пил - один стакан, это мы обмывали звания, и на этом всё. Больше развлекал парней песнями. Я их сотнями помнил. Разучивал когда-то до тошноты и неприятия, сложно забыть теперь. Военных много знал, тем более что пел их в детдоме по праздникам, особенно в День Победы, но тут не исполнял, рано для них еще, а вот о жизни или любви - это легко. Пальцы пока разрабатывались, но уже замечаю, фальшивить стал меньше. Правда, и минусы были, пока исполнял, в наше купе набивалось народу до предела. Оказалось, я очень неплохо играю и, главное, пою. Голос у Глеба, а теперь и у меня, оказался чистым и очень хорошим. Мог исполнять в довольно широком диапазоне. Впрочем, в прошлой жизни у меня похожий голос был, потому так быстро и перестроился. Ломки голоса нет, пока не перетрудил связки, вот и набирался опыта, но если почую, что всё, хватит, - всё же связки не привычны к
исполнению, - то закрою концерты.
        Мы прибыли в Киев в десять часов утра, видимо специально так рассчитали. Наши вагоны отцепили, и эшелон ушёл дальше, а нас с пехотой строем направили к штабу округа. Вообще вроде как в училищах дают направление по местам службы, но у нас новообразованные курсы были, может, поэтому так? Да и пехота с нами. Довели до штаба и оставили ожидать рядом, в парке. Сопровождающие ушли в штаб округа, а чуть позже началось. Вызывали по десять человек, выдавали направление по месту службы и отправляли в свободное плавание. Мол, сами доберётесь, билеты у военного коменданта станции получите. Это вообще как? Я во втором десятке оказался. Направление в девятнадцатую танковую дивизию двадцать второго механизированного корпуса, что входит в состав Пятой армии Киевского особого военного округа. У меня двое суток, чтобы до части добраться. Так что, получив направление, попрощался с парнями и, прихватив вещи, направился к рынку. Нужно прикупить припасов. Денег, конечно, немного, но хватит взять те же пирожки в дорогу - НЗ тратить не хочу.
        Уйти я успел недалеко. Услышав дробный перестук сапог, обернулся, приметив знакомых парней. Трое меня нагоняли. Оказалось, они тоже в девятнадцатую танковую направление получили. Причём один из трёх сержантов пехотинцем был, его в мотострелковый полк направили. Хорошая новость, до Ровно, где та расположилась, вместе будем добираться. Но сначала на рынок, не я один пустой и без припасов. Где рынок, мы узнали у прохожих, к слову, в городе было на удивление много мужчин в военной форме, но мы вполне вписывались в струю, хотя наша молодость и привлекала внимание. Видно, что только надели новую форму и получили первое звание. Парни, весело переговариваясь, так и шли за мной. Пацаны восемнадцати лет. Как их ещё назвать? На их фоне я выглядел вполне неплохо, они и в училище тянулись ко мне, чувствуя, что я старше их по жизни и опытнее. Двоих танкистов звали Сашка и Егор, а сержант из пехотного училища - Антон Сверин. Познакомились, пока шли. Денег было мало, у меня, по сравнению с остальными, крупная сумма, пусть и семьдесят рублей. Однако накупить припасов мы смогли. Взяли три десятка пирожков, буханку
хлеба, шмат солёного сала и немного овощей - ехать-то всю ночь. На водку денег я не дал. Попили свежего пива из развозной бочки и, купив пять бутылок лимонада - чисто дети, направились обратно.
        А на станции военный комендант, уже сильно уставший к полудню, не обнадёжил, подходящий поезд на Ровно ушёл. Только что.
        - Товарищ капитан, а попутные эшелоны есть? - поинтересовался я.
        - Эшелон стоит, - подтвердил тот, как будто я не видел, только вот охраняли его бойцы НКВД. - Не советую. Не возьмут. Я просить не буду, а вам откажут.
        - Спасибо, товарищ капитан.
        Не мы одни уехать не успели, таких молодых сержантов, да и лейтенантов, на вокзале хватало. В два часа ночи ещё один поезд будет, это запасной вариант, а пока мы прогулялись по путям к эшелону. Не знаю, что там везли, но в охране настоящие церберы. Нам отказали, правда, достаточно вежливо. Повздыхав, мы вернулись и, оставив вещи в камере хранения, направились гулять по городу. Денег особо не было, но на билеты в кино хватило. Мне понравилось. Этот, снятый в прошлом году, фильм я раньше не видел, назывался он «Гибель “Орла”».
        Потянув время, вернулись на вокзал, забрали вещи и, поужинав в буфете, стали ждать дальше. Развлекать народ не пришлось, по радио передавали сборник классической музыки.
        Когда прибыл поезд, по билетам прошли в вагон. Плацкартный, естественно.
        В девять часов утра следующего дня (седьмого июня) я вышел из здания штаба нашей дивизии и поинтересовался у парней:
        - Куда вас?
        Те наперебой стали сообщать полки, на что я, кивнув, сообщил:
        - Значит, мы втроём в один полк. Меня тоже в тридцать седьмой танковый направили.
        Радости в моём голосе не было, новейших танков в нашей дивизии нет от слова совсем. Ни «тридцатьчетвёрок», ни КВ, что мы также изучали на полигоне в Кубинке. БТ разных версий да Т-26. Однако мне и тут не повезло. Ладно бы БА, эти броневики в принципе неплохи, при грамотном применении, но, чёрт возьми, я получил под командование химический танк! Огнемётный, если проще. Тут степи вокруг, расстреляют до того, как я сближусь и струю пущу. А учитывая слабую броню и баллоны с химической жидкостью, шансов уцелеть крайне мало. Нет, такие танки в городских боях королями бы стали, только я сомневаюсь, что до этого дойдёт. Не та местность. В первые дни все они будут потеряны от налётов с воздуха или расстреляны немцами.
        Двое других получили назначения на Т-26. Считай, повезло. Хотя кому как, вполне возможно, что Фортуна повернётся ко мне лицом, со мной такое не раз бывало. Вроде в гуано погружался, а оказывался в золоте. Это я образно.
        Попрощавшись с остальными парнями, мы забрали вещи, сложенные в общую кучу, и направились прочь от штаба дивизии. Вещмешок у меня за спиной, на левом плече ремень аккордеона, на правом боку командирская планшетка висит. Не новая, заметно ношенная и потёртая, но вполне справная. Выиграл в карты у лейтенанта на вокзале в Киеве, пока поезд наш ожидали. Играли в подкидного по мелочи, но тот азартным оказался, а у меня математический склад ума, все карты помню. Тот честно отдал проигрыш и поинтересовался, как я выигрываю. Не скрывая ответил, что карты запоминал. Тот не обиделся, но больше со мной не играл. В планшетке, кроме бумажного свёртка с тремя пирожками, ничего больше не было.
        Где находится полк, нам сообщили - в пятнадцати километрах от города в летних лагерях. Попутной машины не было - утром три ушло в полк, надеюсь, по дороге что попадётся. По пути мы посетили рынок, скинулись и купили сала кило, краюху хлеба, две луковицы и шесть варёных яиц. Пирожки брать не стали, надоели. Вот печенья пачку я приобрёл, обнулив наличность. Пачку убрал в планшетку. Надо бы фляжку купить, чтобы запас воды при себе иметь, но чего не было, того не было. Ладно хоть, одну бутылку из-под лимонада не выкинул. Воду налил на колонке, заткнув горлышко кочерыжкой, выпрошенной на рынке, а бутылку убрал в планшетку. Припасы сложили в вещмешок одного из парней, тот полупустой у него был. Так и двинули вперёд. На выходе из города нас патруль из комендатуры остановил, но документы были в порядке, поэтому отпустили. Чуть позже нас подхватил водитель «полуторки», в которой колхозники ехали, но и для нас место нашлось. Повезло, семь километров проехали, считай половину пути. На перекрёстке нас высадили, указав, куда идти. Поправив навешенные на себя вещи, мы двинули по обочине полевой дороги в сторону
летних лагерей нашего полка. Шагая, обменивались шуточками, я анекдот рассказал, минут десять над ним ржали, повторяя некоторые обороты. Так бы дальше и шли, когда я негромко скомандовал:
        - Ложись!
        Вбитые рефлексы сработали, оба парня рухнули в песок следом за мной. Точнее, мы с сержантом Егоровым в пыльную траву на обочине, а Олег Васин - на песок, он по дороге шёл, а почва в этих краях в основном песчаная. Матерясь, я теребил лямки скинутого вещмешка. Наконец развязал, достал половинку бинокля и, встав на колени, стал рассматривать поворот дороги, что проходил у густого ельника. Пару минут назад я приметил, что мы догоняем какого-то командира, похоже лейтенанта, как и мы - из молодых. По форме понятно, кто это, - мы в красноармейской форме, а у того командирская, да и чемодан в руке. Парни тоже его видели, но нагонять мы не спешили, нам втроём веселее было.
        Я заметил, как к командиру из ельника выходят трое. Оружия не видел, но то, что в гражданской одежде, это рассмотрел. И помня о бандитах в этих краях, среагировал вовремя. Повезло, что нас скрывала складка местности, прошли бы ещё метров сорок, и нас увидели бы. А то, что это бандиты, я в свой морской монокуляр теперь видел отлично - в руках оружие. Лейтенанта уже разоружили и связали руки за спиной, видимо сразу убивать не планируют, но тот новичок тут, значит, секреты никакие выдать не сможет. Скорее всего, измываться будут, когда ещё хватятся его. Тот, видимо, тоже это понял, толчком попытался сбить одного с ног, но получил рукояткой пистолета по голове и поплыл, поэтому в ельник его фактически потащили. Оказывается, четверо бандитов на дороге было, один сторожил, крутя головой, трое других лейтенантом занимались. И еще шевеление в ельнике я рассмотрел - значит, их больше. Убрав бинокль обратно, я достал наган, провернул барабан, подставляя под курок камору с первым из четырёх патронов, и сообщил парням:
        - Бандиты дальше, пленили нашего командира. Звание не рассмотрел, но вроде лейтенант. Молодой. Оглушили его и тащат в ельник… Эх, всего четыре патрона.
        - Откуда оружие? - поинтересовался Васин.
        - Тебе больше делать нечего? Именно это интересует? - даже удивился я. - Находка со времён Гражданской. Солдатский, без самовзвода. Как чувствовал, что может пригодиться. Жаль, патроны ненадёжны, может быть осечка.
        - Что делать будем? - поинтересовался уже Егоров - похоже, оба приняли моё командование.
        - Командира нашего освобождать. На стволы без оружия идти не хочется, но ельник густой, это даст нам преимущество. Значит, так, Васин, ты остаёшься тут с нашими вещами. Как подадим сигнал, подойдёшь с ними, - велел я, снимая планшетку - не хочу, чтобы мешала.
        - Что за сигнал?
        - Держи половинку бинокля. Как кто-то из нас выйдет на дорогу и помашет рукой, тогда всё в порядке. Если нет, значит, мы не справились. Остановишь любую машину, что будет проезжать, сообщишь, что произошло.
        - А почему я остаюсь?
        - Егоров в рукопашной лучше тебя. Кстати, держи нож.
        Достав из-за голенища нож, протянул Егорову. Хоть что-то. После этого, укрываясь за складкой местности, фактически на карачках, мы вдвоём рванули в сторону ельника. Дальше упали в высокую траву и поползли вперёд. Полкилометра где-то ползти. У нас, конечно, были военные игры, и по-пластунски ползать учили, но мало, так что сильно запыхались, пока добрались до опушки. Рывком перебрались в тень ёлок и смахнули пот с лица, гимнастёрки промокли у обоих. Жарко, солнце палило. Он с ножом в руке, я с револьвером, так и стали красться вперёд. Я думал, что бандиты ушли в глубь ельника, но ошибся. Следы на мягкой почве были, но только в сторону дороги, осмотрели всё рядом, обратных не было. Они что, всё ещё там, на опушке? В принципе, логично, не шумели, свидетелей нет, можно и не драпать куда подальше, а ещё кого-нибудь перехватить. Тут мы упали на землю и замерли, кто-то, шумно дыша и топая сапогами, бежал от дороги в нашу сторону. Шум приближался. Вот между ветвей ёлок мелькнул силуэт.
        - Меняемся, - едва слышно скомандовал я, и мы, лёжа на опавших иголках, быстро обменялись оружием.
        Напружинившись, я вскочил, сбивая неизвестного с ног ударом плеча, тот лишь хекнул, - то, что это бандит, я уже рассмотрел. Одежда гражданская, ремень с подсумками на животе, карабин в руках, причём старый, немецкий ещё, видимо, из вооружения Войска Польского. Такой мужичок, скинув оружие и ремень, становится обычным крестьянином. Не за что арестовывать. Я сбил ему дыхалку, и бандит теперь сипел, пытаясь вздохнуть. Я же, упав ему коленями на грудь, вбил клинок в шею. Вытаскивать нож не стал, не хочу испачкаться. Так и стоял на бандите, пока тот дёргался и скоблил каблуками сапог по прошлогодним иглам.
        - Ты как? - спросил я напарника, что стоял на коленях чуть дальше, пытаясь унять приступы тошноты и старясь не смотреть на труп.
        - Что-то плохо мне, - еле слышно прошептал тот.
        - Ничего, - так же негромко ответил я. - Со временем привыкнешь.
        - Тебе и привыкать не нужно. Не в первый раз?
        - Да нет, в этой жизни как раз первый.
        Это действительно так, а вот в прошлой жизни чужие жизни я обрывал. Как это ни странно, в России своими руками я никого не убил, а вот за границей бывало разное - и стрелять приходилось, и убивать. Ножом тоже резал. Бывало, и меня резали. В принципе, как боец я средний, но этого хватало. Нога укороченная подводила, специально заказанная обувь не сильно спасала. Вы даже не представляете, как я был рад, получив вполне нормальное тело, бегом занялся - это внове для меня, спортом тоже. В основном физкультурой в академии, но и этого немало. Ладно, сейчас не об этом. Напарника я заметно успокоил, вроде ровно стал дышать, так что слез с трупа, быстро отстегнул ремень и отложил его в сторону, к карабину. После этого быстро обыскал покойника, за голенищами левого сапога нашёл классическую финку. Отдал её напарнику, тому пригодится. По карманам мелочёвку проверил и обнаружил пистолет. Новенький ТТ. Это не командира ли пленённого? И запасной магазин тут же. Пистолет отдал напарнику вместе со вторым магазином, вернув себе наган. Нож окровавленный свой вернул, тщательно вытерев его и от крови. Хорошо, у меня
рукава гимнастёрки закатаны до локтей, не запачкал. Нож ушёл обратно за голенище. Потом застегнул поверх своего ремня ремень бандита с подсумками, проверил карабин и револьвер и сказал:
        - У меня пять выстрелов. Один из карабина, сразу откидываю его в сторону, и четыре из нагана. Надеюсь, патроны не подведут, так я смогу сделать выстрелы с максимальной скоростью. Противника желательно с первой же секунды задавить массированным огнём. Так меньше шансов к сопротивлению. Двигаться будешь в пяти метрах от меня по правую руку. И ещё, приказы буду отдавать на немецком. Это дезориентирует противника, посчитают, что немцы работают. Должно помочь.
        - Понял.
        - Готов?
        - Да.
        - Договоримся сразу: я стреляю первым, ты поддерживаешь. А теперь вперёд.
        Держа оружие на изготовку, мы отошли от трупа и тихим шагом, пригибаясь, направились в сторону дороги. Стоило бы посмотреть, что в той стороне, куда этот бандит бежал, но рисковать не стал, думаю, там средство эвакуации, телеги или что подобное, наверняка и на охране кто-то есть. Командир может и не дожить до нашего возвращения. Поэтому я и решил рискнуть, начав с боевой группы. Прошли мы метров двести, я шёл по следам бандитов - убитый мной тоже по этой тропке бежал, - а напарник - чуть в стороне.
        Когда я рассмотрел движение впереди, то предостерегающе поднял руку. Жестом показав напарнику лечь, я пополз вперёд, тот повторил мои действия. К бандитам удалось приблизиться аж на десять метров, это просто отлично. Залёг под ёлкой, чуть приподняв ее нижние лапы, что касались земли. Насчитал я шестерых, седьмым был пленённый командир, которого явно пытали. Думаю, бандитов больше, должен же кто-то присматривать за дорогой. Указав на бандитов, я поднял три пальца и показал на напарника, который напряжённо смотрел на меня. Мол, твои трое, себе я остальных забираю. После этого достал наган и, положив его под руку, прицелился из карабина. Повезло, на траектории огня совместились тела двух бандитов. Крикнув по-немецки «открыть огонь», я выстрелил. Мощная винтовочная пуля легко пробила тела обоих, отчего те повалились. Один явно был убит, второй верещал, пуля через живот прошла. А я же, схватив револьвер, стал прицельно стрелять в оставшихся, слыша, как рядом частит пистолет напарника. У того опустел магазин, а я выстрелил всего дважды. Уничтожил свою третью цель и добил подранка напарника. Раненного
мной в живот бандита напарник добил ранее. Вроде всех положили. Вскочив, я подбежал к стоянке бандитов и провёл контроль - добивать всего одного пришлось. Убрав наган в карман галифе, я расстегнул кобуру у одного из бандитов и достал старый парабеллум, у которого явно был справный хозяин, который следил за оружием. Запасного магазина в кармашке я не нашёл, но он в кармане пиджака оказался.
        - Помоги лейтенанту, - велел я подбежавшему следом напарнику, который уже перезарядился. - Вооружись, а я пока проверю наблюдателя на дороге.
        Лейтенанта пытали, срезали кожу с головы, часть скальпа успели снять. Связанный, с измочаленным кляпом во рту, он смотрел на нас с такой надеждой на залитом кровью лице, что мне даже немного поплохело.
        Напарник остался резать верёвки, а я рванул дальше, внимательно поглядывая вокруг и держа пистолет наготове. Заметив в стороне движение - кто-то крался навстречу, - сразу присел и дважды выстрелил. Целился в корпус и попал - неизвестный, хрустя ветками, упал, но успел выстрелить в ответ. Пуля впилась в ствол у меня за спиной. Обойдя врага по флангу, я подкрался к нему сбоку и ещё дважды выстрелил, проводя контроль. Потом, сторожась, выбежал на дорогу. Оп-па, на месте, где мы оставили Васина, виднелась кабина грузовика. Увидев, что меня тоже заметили, помахал рукой над головой и побежал обратно. Добравшись до места стоянки, спросил у напарника, который отпаивал лейтенанта из трофейной фляжки:
        - Как вы тут?
        - Врач нужен.
        - Там машина на дороге, забирайте вещи и идите, быстро довезут до части, там к врачу попадёте. А я пробегусь по следам, хочу глянуть, откуда бандиты пришли. Смотрите, не подстрелите меня случайно.
        Осмотревшись - тут же и распотрошённый чемодан лейтенанта валялся, - я быстро обыскал ближайших бандитов. У одного почти такой же, как и у меня, наган обнаружил. Но офицерский - самовзводный. Совершил обмен и все патроны прибрал. После чего, прихватив брошенный мной же карабин, вставил в него патрон взамен потраченного и побежал по следам в глубь ельника.
        Недолго бежать пришлось, уже метров через четыреста ельник начал светлеть, и я спустился в овраг. Тут стоял ЗИС, закиданный ветками. И часового нет. Хм, значит, бандиты на нём приехали. Осмотрел все вокруг. Судя по следам, восемь их и было, летучая группа - напакостили и укатили. Наверняка и документы на машину в порядке. Интересные находки в автомобиле оказались. Быстро сделал схрон под выворотнем, тут лопата из машины пригодилась, и побежал обратно.
        На месте стоянки бандитов чемодана и наших уже не было, более того, даже оружие было собрано и карманы у трупов вывернуты. Да и затоптано всё вокруг. А меня ведь всего полчаса не было. Оружие я уже припрятал в схроне - и карабин, и пистолет с револьвером, так что спокойно вышел на дорогу. Свистом привлёк внимание, чтобы не подстрелили. Меня сразу опознали, и я подошёл к «полуторке», где бинтовали голову спасённому командиру. Здесь были мои напарники и ещё трое людей, один явно водитель, потом вооружённый карабином боец и командир, сопровождающий в звании техник-интенданта первого ранга (что соответствует званию старшего лейтенанта). Кузов у грузовика крытый, и что везут, непонятно, я лишь мешки рассмотрел.
        Подойдя к машине, я козырнул и обратился к интенданту:
        - Товарищ техник-интендант первого ранга, разрешите доложить?
        - Докладывайте.
        Вот я и доложил, как приметил нападение на нашего командира и как мы его освободили, под конец сообщив:
        - …уничтожив наблюдателя у дороги, решил проверить, откуда пришли бандиты. Мной был обнаружен грузовик «ЗИС-пять» с крытым кузовом, закиданный ветками и замаскированный. Бандитов, судя по следам, было восемь, все уничтожены. Доклад закончен, доложил сержант Бард.
        Оказалось, тело наблюдателя не обнаружили, в стороне прошли, остальные трупы видели, оружие собрали. В общем, интендант решил оставить меня тут, с бойцом для охраны, а сам он отвезёт раненого и моих напарников в полк. Затем сюда прибудет особист, который должен всё зафиксировать. Я согласился, но вещи свои увезти не дал, забрал вещмешок с аккордеоном и планшетку.
        Машина, тарахтя мотором, укатила, а мы, устроившись в тени, стали ожидать. Я лежал и, покусывая травинку, расспрашивал бойца о службе в полку. Тот был из комендантского взвода и сопровождал начпотылу. Особо о службе не говорил, секретность вокруг, шпиономания поголовная, а я пока еще не свой. Но некоторые байки рассказал. Мы и пообедали вместе, когда время наступило. У него в сидоре паёк был, а я выложил на общий стол печенье, но и то неплохо - заморили червяка.
        Особист в звании младшего политрука приехал через сорок минут в сопровождении отделения бойцов. Вскочив и доложившись, я начал показывать, что, где и как происходило, показал, где лежит тело наблюдателя, которое сразу стали обыскивать, потом место стоянки, где пытали лейтенанта, ну и где машина бандитов стоит.
        Почти два часа убили. Водитель «полуторки» завёл грузовик бандитов и окольными путями выгнал на дорогу. В кузов ЗИСа все восемь тел и погрузили. За руль машины бандитов особист сам сел, видимо, другие управлять не умели, а мне не предложил. Впрочем, я к нему в кабину залез, и мы общались всю дорогу до самого места расположения полка.
        Там стояли многочисленные палатки, часть была укрыта на опушке довольно большой рощи, другие стояли открыто, также была стоянка техники, ряды танков и пушек. Что удивительно, в стороне пасся табун лошадей. А вот машин было мало, «эмку» приметил и с пяток грузовиков разного типа, но для полка это ничто. Я читал, что армейские машины направляли в колхозы для оказания помощи, видимо, и тут так же было, машины-то есть, но одолжены кому-то. А лошади, скорее всего, для пушек. Интересно, как они за танками поспевают? Меня высадили, и я с вещами прошёл к большой палатке штаба полка. Там и встретил сразу всех командиров. Несмотря на субботу, их собрали, всё же такой случай - нападение на командира. Забрав мои документы, посадили писать рапорт. Попутно я узнал, что назначение получу в понедельник, тогда и с экипажем познакомят. Вообще кадрированных частей тут мало, и, проведя мобилизацию, в случае войны их пополнят призывниками из ближайших военкоматов. Там уже знают, кого куда. То есть да, часть техники стояла без полных экипажей - один-два бойца, что поддерживали технику на ходу.
        Десяти минут мне хватило, чтобы написать рапорт, его завизировали и помдежурного сопроводил в палатку, где уже отдыхали мои попутчики-сержанты. Койку получил, пусть и временную, постельное бельё, и направился к кухне - оказалось, мне оставили обед. Поел, после чего сходил к озеру, искупался и вернулся в палатку. Форму сдал в стирку, после прошедшего боя это было необходимо, хотя кровь на нее и не попала, но извазюкался в песке и смоле. Новенький комбез старшина выдал, записав его за мной, пока в нём похожу. Вообще-то комбезы у танкистов двух цветов. Считается, что чёрные у ремонтников, синие у самих танкистов. Однако по опыту знаю, что какие выдадут, такие и носят. Мне чёрный выдали. Это ещё не всё. Раз я командир огнемётного танка, то мне положен специальный огнеупорный комбинезон с пропиткой, он серого цвета, покрытие блестит, как у клеёнки. Долго пламя не держит, но выбраться из танка можно успеть, шансы повышаются. Но мне выдали обычный. Наверное, то, что положено по штату, чуть позже дадут, когда приму под командование свою первую машину. Да, документы и удостоверение мне не вернули, видимо,
в понедельник отдадут, так что расположение полка лучше не покидать. Хорошо хоть, озеро находится на территории. Вечером после ужина ещё раз искупаюсь. На довольствие меня поставили, в списки личного состава полка вносят, будем ждать. Сегодня отдохнуть дали, а вот с понедельника заступаем на дежурство, нас поставят в очерёдность. Уверен, как самых молодых вперёд по графику выдвинут.
        Глава 3
        Неожиданный поворот
        Двое суток пролетели как миг. Отдыхали, в волейбол играли, по утрам физкультура для всех, с этим в полку строго. Меня последним в штаб вызвали, когда уже одиннадцать часов было. Обоих напарников назначали на должности, как они и ожидали, получили по пушечному Т-26, сейчас их сопроводят в роты, где они служить будут. У парней не только роты разные, но и батальоны. Затем вызвали и меня. Сначала командир полка поблагодарил за помощь в спасении командира из их полка, тот, кстати, отпускником был, а так с прошлого года служит. Благодарность с занесением в личное дело, приказ уже отправлен. Однако наградили меня не этим, направили также командовать пушечным Т-26. К слову, в полку только эти танки и были, даже химические на их базе, плюс несколько пулемётных, так что выбор невелик, но пушечные тут одни из лучших. Главное теперь, чтобы машина не проблемная попалась.
        Сопровождающий довёл меня до расположения нашего батальона. Васин тут же служит, только в другой роте, я познакомился с комбатом, после чего мне показали машину и познакомили с экипажем. Тут только командира не хватало, механик и башнер имелись. Мехвод красноармеец Жилин и башнер красноармеец Бухов, оба прошлого года призыва, хоть немного, но службу знают, как и свою машину. Их командир этой весной демобилизовался.
        Вот так я и приступил к службе. Танк не новый, линейный образца тысяча девятьсот тридцать третьего года, самый массовый вариант, с малым ресурсом, с приёмником, но без нормальной рации. Пришлось изрядно поработать, чтобы привести его в порядок, благо проблемы с материальной частью и запчастями удалось решить, зампотылу оказался неплох. Ладно это, но на меня ещё два танка нашего взвода повесили, что не имели полных экипажей. Всего во взводе пять танков одного типа, но, чёрт возьми, разных заводов, а это значит - запчасти не подойдут, после боя не снимешь с подбитого. Был ещё старший сержант, командир танка, из старослужащих, он за своим следил и ещё одним, который командира взвода. Тот лежал в госпитале с банальным аппендицитом. В общем, я серьёзно насел на зампотыла батальона, и постепенно все три танка вводились в строй. Теперь есть шанс, что они не сломаются на дороге и их не придётся бросать на обочине. Опасность для них одна - люфтваффе.
        Старший сержант Окулов, именно так, через «о», старослужащий во взводе, замещал командира, вот он и гонял меня как молодого. Делать нечего, служба есть служба. Так всё и шло к двадцать второму июня.
        Полк так и не покидал летние лагеря. Какие учения и тренировки? Людей особо нет, и полк был небоеготовым, если честно. Нет, если война и проведут мобилизацию, то за сутки все будет в полном порядке, но пока не готов. Это все понимали. Не в одном нашем полку так. В принципе, особо меня это не удивляло, я готовил свой экипаж - парни молодцы, рвали жилы и повышали свой опыт. Мы часто сидели в танке, в основном по утрам и вечерам, когда железо остыло и внутри не духовка, и тренировали взаимодействие - было видно, что получается.
        Это всё суета привычная, но я размышлял о другом - о письмах, что отправлял в Кремль на имя товарища Иванова (псевдоним Сталина). Должно же быть хоть что-то, хоть какое-то шевеление, которое я засеку? Но не было ничего подобного, всё шло как обычно, как в прошлом, что я помню. Неужели письма не дошли?
        Сегодня двадцатое июня, я отдыхал со своим экипажем в тени танка после завтрака, лёжа на траве, когда приметил, что к нам направляется полковой особист. Он вообще ко мне пытался подкатить с претензиями, мол, слишком спокоен я был, пока бандитов убивал, вот я и рассказал о своей атараксии, пояснив, что это такое. Отстал, видимо, у врачей решил собрать информацию и получил её, раз больше не вызывал. А тут снова чего-то нужно. А насчёт того, что приказы на немецком отдавал, объяснил военной хитростью. Откуда у меня оружие было, не спрашивал, видимо, решили не заострять внимание. Куда делось? Написал в рапорте, что бросил рядом с бандитами, боезапас закончился.
        - Смирно! - скомандовал я.
        Мы вскочили, и я доложился, что работаем по распорядку, сейчас у нас по расписанию теоретический обзор по ведению боя с закрытых и замаскированных позиций.
        - Вольно, - махнул тот рукой и спросил: - Сержант, вам известны танки типа «Клим Ворошилов»?
        - Я бы не сказал, что хорошо, но помогал механикам ремонтировать «единицу». Мы ему и двигатель поменяли, ресурс там в ноль ушёл. Также за штурвалом около десяти часов провёл на самом танке и плюс двенадцать на тягаче-эвакуаторе на базе КВ. Это на полигоне было.
        - Да, так мне и сообщил Васин. Он ведь из одной с вами группы?
        - Так и есть, товарищ младший политрук.
        - Я оформил вам командировку, получите паёк, машина ожидает у штаба полка. Двадцать минут вам.
        - Есть, - козырнул я и, отдав экипажу распоряжения, рванул в сторону палатки старшины. Так, как был, - в комбезе, с наганом на ремне (как я и думал, его и выдали) и шлемофоном на голове.
        Получив у старшины новенький сидор с пайком на двое суток, видимо, на столько командировка и предполагается, я добежал до нашей взводной палатки, забрал свой вещмешок и вскоре оказался у дежурной машины. Мы сразу рванули прочь. В открытом кузове я один был, особист в кабину к водителю сел. Ехали не так и долго, уже через полчаса спустились в низину, где застряла громада КВ-2, скрытого чехлом. Задача была вытащить машину, помочь парням из другой танковой дивизии, а дальше те перегонят его к месту дислокации сами. Все оказалась сложнее. Танк не только застрял, но и движок у него стуканул, дав клина. Ждут новый, как и тягач. Моя задача - помочь ремонтникам, раз знаю эту машину. С Финской КВ на вооружении, а из-за секретности танкисты с ним до сих пор не знакомы. Вот уж бред. Да, я слышал байку, что их заправляли бензином, а не соляркой, но мне кажется, это именно байка.
        Пришёл тягач с краном, а чуть позже и двигатель привезли. Работали до упаду, но за сутки всё поменяли. Секретность навели серьёзную, за нее особист ближайшей части отвечал, то есть нашего полка. Я даже не знаю, из какой дивизии эти танкисты и куда они гонят новую технику. А перегоняли ночью, явно из Ровно, под охраной и скрытой под чехлами. Судя по следам, тут несколько танков прошло, больше трёх КВ точно, но сколько, не скажу, да и не интересовался. Особист бдит, носится вокруг, пугает всех, кто к нам приближается. Целый взвод стрелков на охране. Однако все сделали, танк выдернули, тот, пыхтя от натуги, поднялся на склон и покатил дальше, а я уснул прямо в кузове «полуторки». Это был вечер двадцать первого июня.
        Когда в полк прибыли, отдал комбез стирать, как и исподнее, проверил все вещи и отправился спать. А утром проснулся от грохота близкой бомбёжки, отчего полог палатки трясся как сумасшедший. Так началась война, которую я ждал и не желал её.
        Мои письма, похоже, не дошли, даже не помогло то, что в каждом последующем указано, в какой ящик и когда опущено предыдущее. Не знаю, в чём я ошибся, но факт остаётся фактом. А ведь времени должно было хватить проверить информацию. Хотя бы по залежам нефти в Татарстане, золоту и алмазам в Сибири.
        Вскочил, откидывая тонкое одеяло. Спал я нагишом, и мне было пофиг, что в палатке три десятка занятых коек и два взвода разместилось, после того, что пришлось выдержать с КВ-2, с тем авралом, что был, я вообще никакой. Хорошо, сил хватило отмыться.
        И да, душевых тут нет. Хочешь помыться - озеро под боком. А у песчаного пляжа бьют ключи, и вода там ледяная. Уже давно вырубили в стороне камыши, сделали спуск к воде с мостками, там вода теплее. Но я поленился с усталости туда идти, зато взбодрился в холодной воде, щёлочью отмывая следы масла с рук. Сейчас же, как и все, вскочив с койки, прислушался к близкой бомбардировке, рёву моторов над головой, пулемётным очередям и заорал:
        - Покинуть палатку! Залечь, ожидая окончания бомбардировки!
        Схватив в охапку вещи, которые вчера специально заготовил, я одним из последних покинул палатку, и вовремя, чуть позже та сложилась от удара взрывной волны и обзавелась осколочными и пулевыми отверстиями. Один из штурмовиков прошёлся пушками и пулемётами по палаткам. Глядя, как горят несколько танков на стоянке и ещё несколько лежат на боку - прицельно бомбы сбрасывают, гады, я только обматерил немецких лётчиков. Среди лежавших на боку был и мой. После подобного ремонт там нужен более чем серьёзный и не на один день. Рухнув в траву чуть в стороне, я переждал, когда надо мной пройдёт очередной бомбардировщик, и, вскочив, рванул к роще. То, что я обнажён, мне нисколько не мешало. Удивительно, но факт, в полку даже среди прачек не было никого женского пола. Пять дней назад в полк прибыл военфельдшер, я сразу же рванул на него смотреть, но и он мужиком оказался. Кстати, парни из моего экипажа не потерялись в панике, а держались рядом со мной. Мы впятером забежали в рощу и укрылись среди деревьев. С нами ещё двое прицепом шли, видимо, заметили, что мы панике не поддались, и решили поблизости        - Одеться, - велел я.
        Хм, только мой мехвод форму прихватил, хотя вот сапоги забыл. Комбез я сдал в стирку, надел свою форму сержанта. Сапоги натянул, портянки свежие, как и комплект нательного белья. Это запасной был, основной-то в стирке, как и комбез. Пилотку пока убрал в сидор, а надел шлемофон. Проверил документы в кармане гимнастёрки: удостоверение командира и корочки комсомольца. Планшетку на бок, ремень с наганом застегнул. Помимо аккордеона при мне еще два сидора было. Один мой, второй тот, что мне выдали с пайком. Самого пайка не было, съели всё, пока танк ремонтировали. Так что я сложил его и убрал в свой вещмешок. К слову, мне как командиру танка не всё выдали, что требуется. Дали много что, даже круглый армейский котелок и ложку, но я не получил бинокля и планшетки с картой. Мол, нет в наличии. Ладно, планшетка своя есть, с ней ходил, а за бинокль половинка морского. К слову, когда подкрашивали танк, я закрасил зелёным латунные части бинокля, теперь хоть демаскировать не будет. В будущем краска облупится, грунтовку сперва наложить нужно было, но пока и так нормально.
        Проверив наган, убрал его обратно в кобуру и, прислушивавшись к близким пулемётным очередям, проворчал:
        - Проснулись.
        Это я о двух установках счетверённых пулемётов, что были размещены в кузовах «полуторок», которые стояли у штаба. Они открыли огонь только сейчас, когда немцы, завершив работу, уже удалялись.
        - Встаём. Немцы убрались. Сейчас наша задача - помочь раненым. Дальше как командование решит.
        Паники и неразберихи хватало, но постепенно они сходили на нет. Я же, командуя, смог создать островок спокойствия, стали сносить туда раненых. Медики, те, что выжили, когда бомба ухнула у их палаток, оказывали раненым срочную помощь, чтобы те кровью не истекли. Пять машин с ранеными направили в Ровно, в медсанбат. Там разберутся, кого куда. У нас же шло распределение танков среди выживших. Мой осмотрел инженер и признал повреждённым. Нам с мехводом достался ХТ-26, а так как это машина для экипажа из двух человек, наш башнер направился усиливать другой экипаж. Танк был на ходу, но осколок бомбы пробил броню с левой стороны. К счастью, других повреждений танк не получил, не считая согнутого рычага управления. Осколок выбросили, отверстие заткнули тряпкой, мы перенесли и сложили на корме танка свои вещи, после чего принялись за заправку баков и огненной смеси, да и патроны к пулемёту получили - кроме огнемёта в башне ДТ был установлен. Кроме машин дежурного взвода, танки, имея полное вооружения на борту, не имели боеприпасов и топлива, всё было изъято - по технике безопасности. В других частях было
несколько случаев возгорания танков из-за разных неисправностей, и от взрывов пострадали соседние, вот и поступил такой приказ. Действует он уже два года.
        После заправки я добежал до палатки интендантов, её только пулями слегка побило, а так на месте стояла. Стал требовать специальный огнеупорный комбинезон. Вообще-то это жуткий дефицит, но я знал, что у интендантов они есть. К счастью, те пока не при шли в себя, и я смог получить то, что хотел. Сразу натянул его поверх формы - как раз по размеру. А мехводу чуть позже отнёс. Правда, ему достался повреждённый, одна штанина пулей была пробита, но тот не расстроился и тоже комбез сменил. Вместе мы набили патронами пулеметные диски. То, что осталось, это около трёх сотен патронов, убрали в мой запасной вещмешок, туда же десять гранат Ф-1 положили (запалы отдельно) и пять пачек патронов к наганам - мы с мехводом одинаково вооружены были.
        Все боеготовые танки приказали перегнать к дороге, что вела на трассу Ровно - Луцк, там стали формировать новые подразделения. Мой вошёл в отдельную роту огнемётных танков - всего семь машин набралось, что были на ходу - командование принял старший лейтенант Фёдоров, командир роты боевого обеспечения полка. Экипажи выстроились у своих танков, и комиссар закатил речь на полчаса, говорить он умел, как и зажечь злость на вероломного врага. Я сам с интересом слушал.
        Когда поступил приказ «по машинам», мы с Серёгой Жилиным быстро устроились в танке и, включившись в колонну, направились куда-то в сторону границы. Я сидел в открытом люке, свесив ноги внутрь башни. Хорошо, что очки выдали вместе со шлемофоном, они спасали от пыли, что стояла над колонной. Глянув на часы, определил, что покинули мы расположение в час дня. Завтрака не было, а вот обедом покормили, горячим, прямо с кухонь - суп был рисовый с рыбой и свежий хлеб с чаем, второго не было. Еще на три дня сухпая выдали каждому экипажу.
        Длины шнура шлемофона не хватало, чтобы подключиться к оборудованию внутренней связи. Да даже если бы и хватало, то подключаться не к чему - оборудование было изъято, видимо на ремонт. Поэтому мы с меховодом договорились о сигналах. Хлопаю его по правому плечу - повернуть направо, по левому - соответственно налево. Бью по спине - дать максимальный газ. По голове хлопаю - стоп машина. Пока хватит.
        Я ехал туда, где приму свой первый бой. Надеюсь, что доедем и будет бой, а то движок что-то подозрительно постукивает - можем попросту встать на дороге. Достав из сидора половинку бинокля, убрал его в планшетку - комбинезон карманов не имел. Внимательно наблюдая за небом, я видел самолёты, пролетающие в стороне, монокуляр показывал, что это немцы. Только один раз наши прошли. Чую, скоро налетят.
        Двигались мы около часа. Я уже видел, как встали два танка из-за поломок, один из них парил, вокруг суетились экипажи машин. Вроде в хвосте колонны ремонтная летучка на базе «полуторки» едет. Может, помогут, введут в строй. Однако наш танк пока уверенно пёр вперёд. Что вообще это за машина? Переделка из двухбашенного пулемётного танка в огнемётный. Одну башню сняли, там теперь люк для загрузки боеприпаса и огненной смеси. В оставшейся башне разместили пусковую установку и оставили пулемёт. Там стало тесно, но, в принципе, в башне я помещался, вести бой можно. По боеприпасу скажу так: тысяча пятьсот двенадцать патронов к ДТ, ровно двадцать четыре диска. Дальность огнеметания смеси из мазута и керосина - тридцать пять метров. Количество односекундных выстрелов - семьдесят. За один выстрел под давлением сжатого воздуха выбрасывалось пять литров огнесмеси. Поджигалась смесь от факела горящего бензина, а бензин - от электрической запальной свечи. Проверка показала, что всё работает штатно. Ходовая у танка убитая, гусеницы «лысые», в любой момент можем потерять - Жилин сказал, много изношенных траков и
пальцев, движок стучит, но пока двигаемся.
        Так мы и катили до трассы Ровно - Луцк. Она оказалась забита. Никаких регулировщиков на перекрёстке, поэтому колонна наша, поворачивая, двигалась по обочине, а не по самой дороге. Начали встречаться следы бомбёжек и исковерканные куски металла, ранее бывшие автомобилями. Скелеты сгоревших. Похоронные команды копали братские могли чуть в стороне от дороги, снося туда павших. Санитарные колонны попадались на пути. Временами встречались брошенные танки, только у трёх были экипажи, что ждали ремонтников. Приметил брошенный Т-28 - у нас в дивизии таких машин нет. Да и тактический знак на башне свидетельствовал, что машина из танковой бригады.
        Так и двигались, пока я не заметил, что на нас заходят восемь «лаптёжников», я их по неубирающимся шасси узнал. Кстати, летний лагерь нашего полка бомбардировщики разнесли, штурмовиков там не было. А по палаткам истребители прикрытия били, штурмуя. Ошибся я тогда.
        - Воздух! - крикнул я и тут же ударил носком сапога по спине мехвода и нажал подошвой на правое плечо. Мы по обочине с правой стороны трассы двигались.
        Движок тут же взревел, и танк, набирая скорость, начал поворачивать, уходя в поле и давя урожай местного колхоза. Как назло, открытые места вокруг, степи, укрыться негде. Многие экипажи повторили наш манёвр, кто-то не стал, бросая машины и разбегаясь, но град бомб уже обрушился на колонны, что двигались по дороге. Спустившись в башню, я изогнулся и крикнул мехводу в ухо:
        - Скинь скорость, движок подозрительно стучит. Немцы пока колонну бьют. Двигайся зигзагом.
        Тот лишь кивнул, показывая, что слышал. Скорость действительно сбросил. Устроившись на сиденье командира и наблюдая, как крутятся в синеве неба штурмовики, я ожидал атаки. Вот несколько «лаптёжников» начали охотиться на одиночные машины, обстреливая их из пушек и пулемётов. К счастью, нами никто не заинтересовался, но на поле заполыхало три костра. Над одним из танков факел был просто огромный, это горела огнемётная машина. Когда колонну наконец собрали и я вернул танк на своё место в строю, то узнал, что в роте уцелело всего три танка, мой четвёртый. Однако нас торопили, поэтому, оставив повреждённые машины, мы направились дальше.
        В дальнейшем я поступал так же: когда видел, что нас собираются бомбить, сразу уводил танк подальше от дороги. Ещё три бомбёжки мы пережили. Во время одной из них одинокий «мессер» всё же пытался нас погонять, но нам удалось избежать прямых попаданий. Пару раз пули били по броне, но уходили в рикошет. Повезло. Правда, мы разулись - лопнул всё же один трак на левой гусенице. Час убили на ремонт и помчались нагонять наших, войдя в колонну ещё из трёх танков - те тоже нагоняли своих после ремонта.
        Там и вечер наступил, не успели мы сблизиться с противником до темноты. Регулировщик на дороге направил мой и ещё один танк в сторону леса, у нас тактические знаки одной дивизии были - девятнадцатой танковой. Там я и обнаружил свой полк, так что мы поставили машину в расположении нашей роты, к вечеру от неё всего три машины осталось, моя третья. Ужина горячего не было, пришлось паёк использовать. Даже ели на ходу. Сначала я ел, сидя в башне, потом поменялся с Жилиным. Мне тоже нужен опыт управления танком, поэтому в дороге мы менялись - полтора часа мехвод за рычагами, полтора я. К слову, на место стоянки мы заехали с полными баками, хотя должны были быть с практически сухими - слили с брошенных. Почему-то об этом никто не задумывался. И что вы думаете? Топливо так и не подвезли. Отбыли ко сну, устроившись под танком.
        Утро встретило нас в том же лесу. Позавтракали, кухня всё же прибыла утром, была гречка с тушёнкой, чуть подслащённый чай и душистый белый хлеб. Это редкость, обычно у нас ржаной. После завтрака пошёл крик по стоянке, командиров танков собирали у машины командира полка. Его «двадцать шестой» стоял метрах в ста от нашего, рядом с двумя грузовиками с зенитками. Это всё, что осталось от зенитной защиты полка, а было в наличии шесть единиц. Мало, но и их потеряли во время марша.
        Собрались, я тоже стоял в толпе, изредка морщась и потирая колено - стукнулся, когда из танка выбирался, для танкистов обычное дело в синяках ходить и с отдавленными пальцами, так что на меня особо не обращали внимания. Шёл опрос по состоянию машин и наличию топлива, начальник штаба записывал.
        - У меня «химик». Полный боекомплект и полные топливные баки, - сообщил я, когда дошла очередь.
        Мой ответ тут же привлёк всеобщее внимание. Как-то разом все в изумлении повернулись ко мне. Осмотревшись, я с некоторым удивлением поинтересовался:
        - А вам что, брошенные танки не встречались? Слил. Была бы моя воля, я бы ещё гусеницы сменил, у меня изношены, вот-вот слетят. Точнее, рвал уже. Жаль, лимит времени, а то бы поменял «резину».
        В общем, с части танков слили бензин, с моего аж половину, но наскрести смогли на двадцать две машины, остальные оставались тут - ожидать, когда подвезут топливо. Этим начальник штаба занимался. Наш комбат тоже оставался. Мы же, выстраиваясь в колонну, покидали укрывший нас на ночь лес и возвращались на трассу. Луцк мы ещё вчера проехали, и я был уверен, что уже сегодня мы повстречаемся с немцами и начнутся первые боестолкновения. Главное - дожить, а то авиация противника вообще обнаглела. Сегодня утром, в восемь часов, мы видели воздушный бой. Три наших «ишачка» спустили двух «Дорнье», ещё три бомбардировщика уходили к себе с дымами. Потерь наши соколы не понесли, мы радовались как дети, кидая шлемофоны в небо, провожая наших ребят.
        Вчера мы видели четыре воздушных боя, но таких результатов еще не было, во всех четырёх наши соколы несли потери. В одном бою так потеряли все истребители. Только двое летчиков смогли спуститься на парашютах, остальные погибли.
        Чем дальше, тем ближе становились дымы на горизонте, и уже стала слышна артиллерия, проехали мимо разбомблённой гаубичной батареи - значит, фронт действительно близко. Когда над головой у меня пронеслась очередь трассирующих пуль, я нырнул в люк башни, сообщая мехводу:
        - Передовая близко.
        Вдали виднелась окраина какого-то села, полускрытого яблоневыми садами. И похоже, в селе немцы - на подступах горело несколько наших танков. Я на ходу пытался присмотреться в свой бинокль, но тряска мешала, не уверен, но вроде и убитые красноармейцы там были на поле. Да, в этом неизвестном мне селе явно засели немцы. Впереди по дороге располагались позиции наших бойцов, что заканчивали окапываться, а наша колонна свернула к строениям колхоза, каким-то коровникам и свинарникам. Тут нас и накрыли артиллерией. Уверен, корректировщик на колокольне устроился, оттуда вид закачаешься, наши тылы на десятки километров видно. Били по нам из чего-то не очень крупного - скорее всего, это лёгкие полевые гаубицы. У немцев их немало. Было повреждено два танка, один полыхнул. К счастью, экипаж успел покинуть машину, помогая своему раненому мехводу, а мы укрылись за постройками, которые немцы стали с маниакальным упорством разносить снарядами. Видимо, проблем с ними у противника не было.
        Сидя за рычагами - сейчас моя очередь была, - я поставил машину впритирку к крепкой стене коровника из красного кирпича, рядом ещё несколько наших машин уместилось, остальные за другими подобными постройками укрывались. Командир полка ушёл к командованию дивизии, что тут оборону держала. Оказалось, тут же в коровниках и штаб стрелкового корпуса был.
        Оставив Жилина осматривать ходовую, я забрал наши пустые фляжки, к сожалению, больше ёмкостей для перевозки воды у нас не было, плюс котелок прихватил и побежал к пруду. Он на открытом месте, но из пулемёта не достать - до окраины села, где засели немцы, было чуть больше двух километров. Напившись и наполнив фляги, не обращая внимания на редкий свист пуль, что пролетали над головой, приметил в камышах местных мальчишек и, подойдя ближе, подозвал, чтобы выбрались.
        - Сержант Бард, - козырнул я и уточнил на всякий случай: - Вы из села?
        Кроме детей там было несколько женщин и девчат, что прятались в камышах. Оказалось, местных только трое, остальные беженцы. Им я посоветовал уходить как можно быстрее, надолго мы немцев не удержим, но потерь постараемся нанести побольше. Именно с местными, что затемно пришли на пруд на рыбалку - он единственный крупный водоём вблизи, - я и пообщался. Надо сказать, поговорил очень даже продуктивно. Немцы ворвались в село часа два назад, выбив немногочисленные воинские, в основном тыловые, подразделения, и стали укрепляться на окраине. Рыбаков было семеро, четверо убежали домой, а эти трое остались, не понимая, что матери о них беспокоятся. Было две попытки выбить немцев из села. Обе закончились трагично, большими потерями. Семь танков застыли разбитыми тушами. С учётом того, что все они были лёгкими, ничего удивительного. Закончив разговор, я набрал в котелок свежей воды и вернулся к своей машине. Кстати, у нас трое раненых появилось, пули на излёте поймали, немцы всё же стреляли по водоносам. Один убит, пуля в голову попала.
        Убрал фляжки в машину. Передал Сергею котелок, полный воды, и, пока тот жадно пил, выдал некоторую информацию:
        - У немцев на окраине точно противотанковые пушки есть, они из нас дуршлаг сделают. Атаковать в лоб смерти подобно.
        - Что делать будем? - вытирая губы и вытряхивая из котелка последние капли, поинтересовался мехвод.
        - Есть одна идея. Пацаны из села подсказали, что в той стороне проходимый овраг есть, идёт мимо села, с левого фланга, зато, поднявшись наверх, до окраины метров пятьдесят будет, рывком доберёмся, а дальше будем жечь все, что увидим. Но осторожно, не стоит забывать о жителях села.
        - А овраг не заминирован?
        - Когда бы они успели? Заслон наверняка есть с пулемётом, но мы его вполне сметём… О, вызывают командиров машин. Ну всё, я на совещание, думаю, сейчас приказ на атаку получим.
        Добежав до строя командиров, я выслушал, что вскоре мы атакуем село. Как я и думал, в лоб. Заодно интересовались, сколько топлива осталось.
        - Километров на сорок, товарищ подполковник, - доложился я комполка. - Товарищ командир, есть свежая информация. Узнал от жителей села. Тут овраг от пруда начинается. Проходит мимо села, там можно укрыться от губительного огня противотанковых пушек противника. Выйдем во фланг, там метров пятьдесят до села от оврага, и атакуем.
        - У нас приказ ясный: атаковать по полю. Выполнять, - с хмурым видом бросил тот.
        - Есть, - козырнул я.
        Что мог, я сделал, но у меня звание слишком мало, чтобы отдавать приказы и продавливать своё решение, однако комполка под конец добавил, чтобы мы «действовали по обстановке». А мне обстановка говорит, что нужно идти оврагом. Да и жить хочется. Фортуна моя - девушка, конечно, капризная, но так вот запросто не помогает. На диване не полежишь, получая выигранные призы и бонусы. Нужно самому стараться. Без труда и своего ума мне ничего не добиться. А она уже поможет, где нужно. Опыт прожитой жизни подсказывает.
        Глава 4
        Первый бой
        Получив приказ, командиры разбежались по своим машинам, готовя их к бою. Пока я снимал чехол со ствола огнемёта - а как же, пыль забьётся, и при выстреле огонь пойдёт обратно, - а мехвод вкручивал запалы в гранаты, поведал, что приказ поступил.
        - Значит, атакуем, - сделал тот вывод.
        Мы устроились в машине, я разложил гранаты, чтобы были под рукой, взвёл затвор пулемёта, приготовив его к бою и открыв вентили баллонов со сжатым воздухом и горючей смесью, пронаблюдал, как поджиг зажигает факел. После чего его потушил.
        - Не совсем, идём оврагом.
        - А как же приказ?
        - Комполка велел действовать по обстановке. Я вижу обстановку, нужно идти по оврагу.
        - Под трибунал попадём.
        - Беру ответственность на себя. Ты выполнял мои приказы, так что не волнуйся. Кстати, запускай двигатель.
        - Да я не про это, если уж виноваты, то обоим отвечать.
        - Победителей не судят, так что стоит выполнить приказ и ворваться в село. Поэтому всё зависит от тебя. Главное, чтобы машина не подвела.
        - Я постараюсь. Движок постукивает, но ещё живой. Только сразу говорю, командир, если долго на предельных оборотах будем двигаться, точно запорем.
        - Вот и следи, чтобы с ним всё в порядке было. О, приказ на выдвижение. Постараемся уйти на левый фланг, поближе к оврагу.
        Танки, дымя выхлопами, стали покидать укрытия, артиллерия уже полчаса как перестала их обстреливать, но ещё горели обвалившиеся крыши. На месте стоянки осталось три танка, они были повреждены осколками, так что всего четырнадцать нас в атаку выдвинулось. Мне удалось переместить машину на край левого фланга, но пока что мы двигались в общем строю. Как я отметил, про овраг советские командиры всё же знали, там на дне разместилась миномётная батарея - батальонные подносы, а чуть дальше его перекрывал станковый пулемёт ДС с расчётом. Немцы пока не стреляли, только гаубичная батарея открыла беспокоящий огонь, судя по количеству разрывов после первого залпа, на батарее пять орудий. Немцы на окраине села пока молчали, мы не вошли в зону уверенного поражения. Будучи на месте командира, что находился в селе, я подпустил бы советские подразделения поближе и только тогда расстрелял, не дав никому уйти. Когда мы удалились от наспех вырытых стрелковых ячеек метров на сто, в атаку поднялась пехота и бегом последовала за нами. В стороне виднелся знаменосец.
        Я нажал подошвой сапога на левое плечо меховода и, когда машина начала поворачивать, ударил его по спине, чтобы тот начал разгонять танк. Больше с обороной в селе сближаться не стоит, мы уже вошли в зону поражения противотанковыми пушками. Меньше километра осталось. Танк, как будто пинка получив, рванул вперёд. До склона оврага было метров двести. Мы их проехали меньше чем за минуту. По нам били, и несколько болванок зарылось рядом, но попаданий не было. Сергей сделал невозможное, на поле разогнал машину до тридцати километров в час, другие машины шли едва на двадцати, выше невозможно, почва мягкая, вспаханная.
        Давя рожь, мы добрались до склона, я нажал мехводу на голову, сбив тому шлемофон на глаза, и Сергей, притормозив, мягко спустил танк в овраг. К счастью, не разулись, а повернув, начали двигаться по оврагу в сторону села. Я успел отметить, что две роты стрелков последовали за нами, стараясь нагнать.
        Двигались уверенно, я поглядел в смотровые щели и, обнаружив длинный открытый участок метров на шестьдесят, сразу открыл огонь. У немцев тут был заслон, но на удивление крохотный. Всего отделение солдат при пулемёте. Те как раз поднимались из окопчиков, вырытых для стрельбы из положения лёжа, явно собираясь отойти, танку им просто нечего было противопоставить. Я их застал, когда они снимались с позиции. Двенадцать солдат и фельдфебель с МГ-34 - его как раз снимали с треноги. Рёв движка они, видимо, поздно расслышали и сплоховали.
        Перед позициями немцев было несколько кочек, которые я не сразу опознал как убитых красноармейцев. Видимо, на разведку послали, вот и напоролись. Я нажал на голову Серёги, попав на затылок, но тот понял и остановил машину, так что я длинной очередью смёл семерых. Пулемётчик у немцев успел подхватить пулемёт и дал от живота очередь. Неприятно зацокали пули по лобовой броне, но пробития вроде нет. Словив несколько пуль от меня, он свалился. Оставшиеся шестеро успели уйти за поворот, позиция у немцев была рядом. Танк рванул вперёд, доехал до поворота, объезжая убитых, как наших, так и немцев, и я открыл огонь, расстреливая оставшегося противника. Тут им деваться было некуда. Трое подняли руки, но очередь скосила их. В плен я не беру. Двое поднялись наверх, но их кто-то тут же срезал, и те покатились на дно оврага. Нажав на затылок мехвода, отчего танк встал, я сделал из пулемёта контроль и, осмотревшись - вроде никого, - быстро открыл люк. Затем одним слитным движением покинул машину, что тарахтела на холостом ходу. В руке был наган. Трофеи - это всё. Но для отчётности требуется забрать документы
убитых солдат, чтобы задницу прикрыть. Так что я мигом пронёсся, собирая документы. Подранков не было. Прибрал два МП с подсумками, чехлами запасных магазинов и кобурами пистолетов. Ещё я прихватил ранец фельдфебеля - может, там что интересное? Забит плотно, думаю, его с трудом закрыли. Вернувшись к танку, я забрался на корму и спустился в башню, подал Сергею один автомат с подсумками, это его теперь. Ранец трофейный убрал под баллоны к нашим сидорам, места мизер, но втиснул к аккордеону. Тут я заметил, как из-за поворота выбегают несколько бойцов, впереди бежал здоровяк с ручным пулемётом в руках, со сбившейся на глаза каской.
        Решил подождать, да и десант взять, пригодится. Выбрался на броню и, расстегнув свой ремень с кобурой нагана, застегнул немецкий. Тот удобный, с плечевыми ремнями. Даже подгонять по фигуре не пришлось. Поправив подсумки и кобуру пистолета, дождался командира в звании лейтенанта. Бойцам, что окружили танк, разрешил собрать с тел немцев что им понравится. Трое бойцов убежали дальше в дозор.
        Из оврага я мог выглянуть, встав на корме. Атака на село была отбита с большими потерями для наших подразделений. Четыре танка видел, как они, маневрируя, отходили задним ходом, горело больше. Но сколько точно, не знаю, дым рассмотреть мешал. Немцы наших на четыреста метров подпустили и врезали. Один танк на сто метров приблизился к околице, но заполыхал.
        Медлить мы не стали, я взял на броню десант, человек десять вместилось, и мы покатили по дну оврага дальше, сзади подпирали другие взводы стрелков. Так и добрались до места подъёма, выходя во фланг обороне противника. Медлить я не стал, нас отлично было видно с колокольни, тем более дозорные доложили, что немцы вручную катят в эту сторону противотанковую пушку. Взвод бойцов, используя овраг как окоп, открыл огонь по расчёту пушки, до них было метров сто, мой танк поднялся на луг, и мы погнали к околице. Сюда около взвода солдат немцы успели перекинуть и пушку, но не успели развернуть, расчёт был перебит плотным огнём. Я добрался до околицы, подминая плетень, въехал в чей-то сад, отсюда два пулемёта било, я открыл огонь из своего ДТ, уничтожая противника. Пятерых точно срезал, и расчёт пулемёта мы раздавили. А приметив плотную группу солдат, выбегающих со двора дома, ударил с секундной задержкой струёй смеси, почти двадцать человек вспыхнуло. Жутко крича, они пытались сбить пламя, а мы ушли в сторону, сбивая хлипкую оборону. Те две роты, что последовали за мной, практически не встретили
сопротивления, пока бежали от оврага к селу. Дальше началась зачистка, кое-где дошло и до рукопашной, а я направился дальше. Мне нужно было выйти в тыл противника как можно быстрее и если не выбить, то сильно ослабить ту. Нужно успеть, пока круговую оборону не организовали.
        Проломив дощатые ворота, мы выехали со двора на улицу. Повернув, услышали, как по броне стучат гранаты, и дали полный газ. Гранаты рванули сзади, и только одна на корме, серьёзно нас оглушив. Вроде и слабенькая, их ещё «колотушками» прозвали, с длинной ручкой, а всё равно сильно оглушила. Но мы двигались дальше. Я сменил диск, уже третий, в запасе ещё двадцать один имеется в специальных нишах, и, открыв люк, бросил две гранаты Ф-1 во двор, куда, как я видел, забежало несколько солдат. Подарочек от советских танкистов. Закрыл люк, продолжая ногами управлять мехводом, выехал на околицу за спиной немцев, тут батарея противотанковых пушек замаскирована была, две пушки срочно разворачивали нам на встречу. Но главное не это, кормой к нам стояли две самоходки «артштурм». Действовал я молниеносно, ведя пулемётный огонь по расчётам противотанковых пушек, дал двухсекундную струю по окопу с пехотой - вой было слышно даже через рёв движка, после чего повернул башню и дал секундную струю в корму одной самоходки, затем, подкатив ко второй, что пыталась спешно развернуться на месте, запалил и ту. Потом пушки
поджёг, ящики со снарядами, после чего расстреливал всё что видел. Наши это рассмотрели, несмотря на дымы от сгоревших танков, и начали спешную атаку. Да, струи огненной смеси не заметить невозможно. Немцы, видя это, просто убирались с дороги, бросая тяжёлое вооружение. Я жёг всё. Баллоны на две трети опустели, когда я повернул в глубь села.
        Добравшись до центральной улицы, я захохотал от радости. Та забита техникой была: грузовики, легковые машины, транспортёры, - танков так и не рассмотрел, да и самоходок, видимо, только две было - те, что горят сейчас на околице на выезде. Немцы паниковали, разворачивались, сталкивались, глохли, а моё появление вообще у них ужас вызвало. Часто работая пулемётом и заметно реже огнемётом, я прошёл по центральной улице, сжигая и уничтожая что видел. Танк резко повернул, вломившись в чей-то сад, проломив плетень. Молодец Сергей - рассмотрел противотанковые пушки, что ожидали нас на выезде. Я их тоже увидел, но позднее. Мы укрылись за домом и, развернувшись, по дворам и огородам вернулись к площади, где стояла церковь и было несколько легковых машин - похоже, в церкви штаб устроился. Пулемётом разбил стёкла в уцелевших окнах и пустил внутрь секундную струю. Спустившись к мехводу, я прокричал ему на ухо:
        - Серёга, подомни одну машину, чтобы передок приподнялся. Хочу струёй колокольню сжечь, а то у меня ствол не поднимается.
        - Хорошо! - проорал тот.
        Танк подмял кузов грузового «Опеля», отчего передок действительно задрался, я прицелился и дал струю. С трудом, но достал. Полыхнула колокольня здорово. Немцы не ушли, как я и предполагал, провода наверх тянулись, видно стержень антенны. Два огненных комка, ранее бывших солдатами противника, выпрыгнули, жутко крича, и разбились о землю, а мы продолжили расстреливать всё что видели. Смесь закончилась, как раз по колокольне последнее выпустил, но площадь мы покинуть не смогли. Вдруг на ровном месте лопнула гусеница. Пришлось вести бой в окружении, благо подобраться к нам близко было сложно, только с одной стороны до дома метров шестьдесят. Да ещё один гад из противотанкового ружья нам точно в мотор попал. Я его срезал и пулемётным огнём не дал другим подобраться к ружью, чтобы продолжать нас расстреливать. Сергей работал из автомата через люк мехвода, чуть приподняв его, а я крутил башней. Уже пятнадцать дисков опустело, шестнадцатый расстреливал по мелькавшим тут и там немцам, когда, наконец, на площадь начали выбегать бойцы в такой знакомой форме защитного цвета. Успели они вовремя, немцы нас чуть
не закидали связками гранат. Да и шестовые мины готовили подвести под прикрытием бронетранспортёра. Его сжёг первым выехавший на площадь Т-26. К моему удивлению, танков было много, только через площадь проехало одиннадцать. А когда один, с номером нашего командира, свернул к нам, я понял, что это те танки, которые ожидали топлива, получили его и добрались до села, чтобы поучаствовать в атаке.
        Площадь уже зачистили, церковь полыхала, поэтому я отдал приказ мехводу:
        - Покинуть машину!
        Говорил громко, у меня в ушах звенело, что уж про Серёгу говорить. Комбат тоже выбрался из танка, устало вытирая потное лицо. На щеке у него была кровавая царапина. Мы сами все мокрые были, но старались выглядеть бодрячком.
        - Докладывайте, - приказал капитан.
        Однако доложить я не успел. На площадь въехала кавалькада машин, единственная зенитка в кузове ЗИС тут же взяла под контроль небо, а к нам подъехала побитая осколками и пулями «эмка». Все стёкла вынесены, но на ходу. Машину покинул уже знакомый генерал-майор, с ним двое полковников и один полковой комиссар. Они подошли к нам, мы вытянулись, ожидая неприятностей от начальства. От них всегда неприятности идут.
        - Кто первым ворвался в село? - с ходу спросил генерал.
        - Мой танк, товарищ генерал-майор. Экипаж сержанта Барда и мехвода красноармейца Жилина.
        - Почему атаковали через овраг?
        - Командир полка приказал действовать по обстановке, товарищ генерал-майор. Атака в лоб была обречена на провал из-за сильной противотанковый обороны противника, поэтому я решил выйти им во фланг. Информация про овраг получена от мальчишек-рыбаков, я сообщил об этом командиру. За мной повернуло две роты стрелков. В овраге сбив и уничтожив заслон из тринадцати солдат противника при станковом пулемёте - их документы у меня в планшетке, - я совместно с пехотой атаковал село. Ворвались на территорию, уничтожив до взвода солдат. После чего направился к околице, решив ударить с тыла. Это удалось, пулемётным огнём и огненной смесью уничтожено две самоходки, семнадцать противотанковых пушек, три склада боеприпасов, до двух рот солдат, большая часть сожжена заживо. Закончив с обороной, направился в центр села. На главной улице, где проходит трасса, застал автоколонну в панике, пытались сбежать. Атаковал, расстреливая. Уничтожено и повреждено примерно сорок грузовиков и два бронетранспортёра. Чудом избежав противотанковой засады на противоположной стороне села, вернулся в центр, где смог сжечь штаб в церкви
и корректировщиков на колокольне, но потерял гусеницу, лишившись хода. Пришлось принять бой в окружении, покинуть машину не могли из-за плотного огня противника. Танк не боеспособен, из противотанкового ружья попали в мотор. Держались до подхода наших, уничтожив до двух отделений солдат. Сержант Бард, доклад закончил.
        Генерал, покачавшись с пятки на носок, сообщил:
        - Когда я увидел, как один танк покинул поле боя, хотел отдать приказ отправить командира под трибунал, но именно благодаря вам мы взяли это село. Я не командир вашей дивизии, но она входит в мою армию. Личным приказом я награждаю вас орденами Красной Звезды с повышением в званиях. Это всё, что я могу сделать. Спасибо, товарищи.
        Генерал обнял каждого, после чего, когда принесли две красные коробочки, сам приколол награды нам на грудь. После этого выдали корочки на награды с внесёнными туда номерами. Пока я докладывал, прибыл начальник штаба нашего полка. Услышав окончание моего доклада и то, что решил генерал, пообещал всё оформить быстро. Генерал со свитой укатил, а нам велели идти к одной из машин, где в кузове и разместился штаб. Комбат, быстро опросив нас, осмотрел мой танк и, приказав оставить его, велел искать себе другую машину. Скоро в тыл отправится автоколонна с ранеными, довезут до станции в Луцке. Потом до Ровно и в расположении нашего полка, получим восстановленный танк. Нам в удостоверения внесли новую информацию, теперь я стал старшим сержантом, а Серёга младшим. Я написал рапорт, автоматы пришлось сдать, документы убитых немцев тоже, после чего мы вернулись к танку, забрали свои вещи, я пулемёт снял, мы забрали пять дисков и, загруженные до предела, направились к санитарной колонне, что готовилась уезжать. Раненых много было. Одна машина для безлошадных танкистов. Пока не дошло до того, что танкисты воюют
в рядах пехоты, поэтому мы надеялись получить восстановленные в ремонтных мастерских дивизии танки. Когда колонна тронулась, я скинул верх комбеза и гимнастку - ох, как приятно ветерок мокрую нательную рубаху обдувал! - и проколол шилом петлицы под новые треугольники, Сергей занимался тем же. Я сказал:
        - Войница.
        - Что-что? - не расслышал мехвод.
        - Я говорю, село называется Войница. Надо будет запомнить.
        Закончив приводить в порядок форму согласно моему новому званию, я снова надел гимнастёрку и, натянув комбинезон, застегнул поверх него ремень с наганом, проверил вещи. Два моих вещмешка с припасами и вещами, трофейный ранец с фельдфебеля, который я и не подумал сдавать, и аккордеон. У Жилина всего один вещмешок. Ещё он получил пулемёт и боезапас к нему. Фляги мы на ремнях подвесили. Воду залили из колодца в селе, а то после боя приложились, вот разом и опустошили. Так и катили. Наша машина обогнала санитарную колонну, уж больно те медленно ехали, и в одиночку мы погнали дальше. Что я отметил, брошенной техники хватало, но в основном экипажи были при машинах.
        По поводу награждения, так это не более чем счастливый случай. Если бы не генерал, то мы бы в качестве десанта продолжали атаковать, гоня выбитых из села немцев. Может быть, и под трибунал бы попал. Но победителей не судят, а если представить на миг, что до села мы не доехали да гусеница порвалась, то это всё, финиш. Я своё награждение воспринял спокойно, как должное. Хорошо, что у генерала вообще такие награды нашлись в запасе. Возможно, последние отдал. Вот Серёга Жилин воспринял награждение как праздник, как лучший день в своей жизни, так что ехали мы в машине под его шуточки. У кого-то из танкистов нашлась фляжка с водкой, так что мы отметили награждение, я тоже глотнул. Фляжка мигом опустела. Несколько командиров танков собрались у меня, и я описал, как шёл бой. Те сами были в бою, чудом спаслись, комполка вот погиб в атаке, но мой рассказ поразил их. Что они видели? Атаку, удар от попадания, огонь, что врывается в боевое отделение, и приходится спешно покидать машины. Даже особо и пострелять по противнику не успели, несколько выстрелов осколочными на ходу сделали, вот и всё. Поэтому рассказу
о том, что я творил в селе, внимали с жадностью. Общее мнение было, не эти награды мы заслужили, тут не Красные Звёзды, а к героям представлять нужно. В основном об этом до конца маршрута и говорили. Дорога прошла благополучно, пару раз «мессеры» мелькали, одна пара даже пытались атаковать, да мы так дали из одиннадцати стволов - не я один ДТ снял со своего танка, - что те, шуганувшись, удрали искать менее зубастую добычу. Доехали до Луцка, а там нас стопорнули на посту на въезде. Я сразу понял - дело плохо, рассмотрев двух командиров-танкистов. Майора и старлея. Их издалека видно было - в синих комбезах, перевитых ремнями, и в шлемофонах. К слову, о шлемофонах: они не похожи на те, что были в польском сериале «Четыре танкиста и собака», ушек для ларингофонов нет. Сейчас используются устаревшие, по виду действительно шлемы, пусть и ребристые сверху, у меня у самого такой. Так вот, остановив нас, велели оружие оставить в кузове, это пулемётов касалось, и выстроиться у машины. Когда шеренга была выстроена по росту, что заняло некоторое время, майор вышел вперёд и сообщил:
        - Я майор Северов, из оперативного штаба двадцать второго мехкорпуса. Все, кто знает танки «три-четыре», прошу выйти из строя.
        Строй как стоял, так и стоял, глядя на майора. Тоже нашёл у кого спрашивать, у танкистов из лёгкой танковой дивизии, они кроме Т-26 и БТ разных версий ничего больше и в глаза не видели. Тот устало вздохнул и всё же пояснил:
        - Нами получено десять новейших танков модели «три-четыре». Они сейчас на станции ожидают разгрузки. Мне нужны экипажи.
        Подумав на миг, я кивнул сам себе и вышел из строя. Больше строй никто не покинул.
        - Жилин?
        Тот уловил вопрос в моём тоне и вышел из строя, пояснив:
        - Я не знаю этот танк, товарищ майор, но если командир просит, значит, дело стоящее.
        Майор перевёл взгляд на меня и решил уточнить:
        - Сержант, откуда эту машину знаете?
        - Заканчивал сержантские курсы в академии бронетанковых войск в Москве, товарищ майор. На танкодроме в Кубинке изучил все типы. КВ тоже знаю. Тридцать часов за рычагами просидел. Помогал ремонтникам.
        - А «три-четыре»?
        - Как и все курсанты - четыре часа. Два круга по танкодрому сделал.
        - Хоть что-то. Других всё равно нет.
        Не знаю, зачем майор нас опрашивал, всё равно всех забрал, так что мы снова погрузились в кузов ЗИСа и, покрутившись по улочкам, доехали до станции. Майор и молчаливый старлей ехал с нами. На платформах действительно стояли «тридцатьчетвёрки», увидев их, я довольно кивнул. Пушки Ф-34, очень неплохи, по сравнению с Л-11. Разгрузившись, ЗИС укатил - у водителя свои приказы. Майор поспешил уйти, а мы, сложив вещи в общую кучу, получили от старшего лейтенанта, что носил фамилию Труханов, приказ строится.
        - Старший сержант Бард, вы сможете согнать танки с платформ?
        - Думаю, да, товарищ старший лейтенант. Только нужно два помощника-регулировщика.
        - Добро. Выберите двоих и приступайте. Поторопитесь, пока стервятники не налетели.
        - Есть, - козырнул я.
        Выдернув из строя Жилина и ещё одного сержанта, тоже командира танка, побежал к платформам эшелона. Первая стояла у эстакады, у паровоза машинист с помощником курили. Танки закрыты были. Дав ключ Жилину, велел открыть верхние люки у всех танков, пусть проветрятся. Сам же, нырнув в башенный люк первого - ну и духовка! - открыл люк мехвода и, осмотревшись, включил массу, проверил коробку передач, потом баллоны со сжатым воздухом и аккумулятор. Нажав на кнопку насоса, я в течение пары секунд слушал, как тот работает, после чего нажал большим пальцем на пуск стартера, и после полутора секунд ожидания тот взревел мотором. Танк был готов к спуску. Только я не спешил этого делать. На каждой платформе было по два танка, эшелон укорочен, видимо, ещё что-то прицеплено было, но уже отцепили, лишь в конце два грузовых вагона. Выбравшись наружу, на свежий воздух, я добежал до первого танка, оставив второй урчать на холостом ходу. Тут тоже без проблем запустил движок, и дальше, наблюдая за помощниками, я смог, сдавая задом с лёгким разворотом, скатить танк по эстакаде на землю, где развернул машину и, врубив
третью скорость, рванул к дальним строениям. Труханов сообщил, что там будет стоянка. Пара танкистов в качестве регулировщиков показали, куда поставить бронемашину, что я и сделал. Всё заглушил, массу выключил и помчался обратно, вскоре поставив рядом с первым танком и второй. Их уже маскировали. Машинист подавал платформы к эстакаде, а я спускал танки. Пока работал, прикинул расклады. Похоже, я знаю, что меня ждёт - основной состав танкистов, с которыми я доехал до Луцка, уже распределили по машинам, стрелки-радисты, башнеры, кому-то повезло командиром танка стать, а мне сто процентов в мехводы. С ними проблема, майор, я так думаю, и решал эту задачу с поиском нужных специалистов. И да, майор не командир роты, им Труханов стал, лейтенант Кузмин - командиром первого взвода, а Северов искал специалистов и готовил роту к выдвижению. Пока даже неизвестно, какой дивизии эту роту придадут. Танк я себе уже выбрал, Жилин туда стрелком-радистом, он уже даже вещи наши перенёс. Труханов согласился с моим выбором и тут же сделал мой танк своим. То есть назначил машиной командира роты. Хитрец. Остальные танкисты
были заняты: вскрывая те два вагона, доставали ящики с боеприпасами. Снаряды в основном осколочные были, бронебойных мизер, едва двадцать процентов. Ящики переносили к шеренге танков и складывали в штабеля. Боеукладки-то пустые. Патроны тоже были. Ладно, хоть вооружение на месте, пулемёты. Те, что при нас были, отправились на ЗИСе в расположение дивизии.
        Оба вагона освободили, и эшелон ушёл. Он срочно где-то нужен был. А мы занялись машинами. Заправлять не требовалось, баки, к счастью, полными были, так что вскрывали ящики, протирали снаряды от консервационной смазки, от солидола, и укладывали по местам. Башнер нашей машины уже изучил, что где находится, осмотрел чемоданы под ногами и стал укладывать снаряды как ему удобно, мы подавали через верхний люк. Втроём работали, Труханов ходил, наблюдал, как идёт дело у других экипажей, подсказывая при нужде. Похоже, эти танки знал. Наконец со снарядами было покончено, семьдесят семь штук, перешли к пулемётным дискам, а их сорок шесть в боекомплекте. Доставали пустые, а возвращали в ниши уже снаряжённые. Когда закончили, как раз ужин наступил, шесть вечера. И тут ротный порадовал: работали душевые в железнодорожном депо поблизости. Выставив часовых и заперев люки танков, мы прошли сначала в столовую, расположенную там же, а потом и в душевую. Вот так жить можно. Пока мылись, нам быстро простирали исподнее и форму и даже высушили. Комбез я надевать не стал, вместо шлемофона пилотку надел. В общем,
вернулись к машинам свежие и сытые. Тюк комбеза и шлемофон нёс в руках.
        - За что наградили? - поинтересовался майор Северов, встретив нас у танков. Было видно, что орден новенький, как и у Жилина, который тоже не преминул похвастаться им.
        - За захват большого села силами одного танка, с нанесением противнику больших потерь, товарищ майор.
        - Это как?
        - На ХТ-26 обошли занятое противником село и ударили с фланга. В ударе участвовали мой танк и две роты стрелков. Враги не ожидали, что мы выйдем на них с тыла. Сжёг две самоходки, два бронетранспортёра, смесью бил по противотанковым пушкам. Две роты пехоты на моём счету и штаб, плюс автотехники несколько десятков. Это сегодня было, в одиннадцать часов утра. Там присутствовал командующий нашей Пятой армией, он и наградил нас на месте с повышением в звании. А так как танк мой подбили на площади, в мотор попали, хорошо ещё не вспыхнул, то нас направили за новыми машинами.
        - А тут мы встретились, - понятливо кивнул майор. - Старшину присвоили?
        - Я сержантом был, месяца нет как из учёбки. Штаб полка тоже в селе был, там всё быстро и оформили.
        - Понятно. Со штабом вашей дивизии я уже связался, там в курсе, что вас откомандировали в моё распоряжение. Мне удалось найти ещё двух мехводов на «три-четыре» с опытом, нужно срочно перегнать танки в укрытие. Чудо, что пока налётов нет. По три машины отгоните на опушку леса у Луцка. Даю сутки на ознакомление с машинами, после этого в бой.
        - Есть, - козырнул я.
        Майор ещё танкистов привёл, всё же нас не хватало, по факту по два человека на машину выходило, не считая машины ротного, у нас полный экипаж, а тут до штата практически довели. Мехводы были, но по другим машинам, лёгким, придётся на ходу учить. Труханов знал, куда перегнать танки, так что он сидел на башне своей командирской машины, которой я правил. Маскировку мы уже сняли, танки мусором замаскированы были, и три первые машины двинули по улочкам к выезду, а там и до леса. Внутренняя связь работала отлично, я пояснял Жилину, что делаю, что за что отвечает и что ни в коем случае не стоит делать, чтобы не запороть движок, коробку или ходовую, что не так и трудно. Сырые эти танки ещё. В общем, учил так, как нас инструкторы в Кубинке обучали, опытные черти, знали, что говорить.
        Тут на месте машина ожидала. Мы оставили танки и на «полуторке» - как я понял, её за нами закрепили - вернулись обратно и перегнали три следующих танка. Теперь я на месте стрелка сидел, а тот на месте мехвода, потом ещё один взвод перегнали, а последний танк почему-то мне приказали пригнать. А я и его на Жилина свалил, и тот вполне уверенно это сделал, о чём я Труханову доложил, и тот Жилина назначил мехводом на один из танков. Подготовил. А на место него другой танкист пришёл. Как раз стрелок с Т-28. Пулемёт он знал, а вот рацию нет, пришлось учить, я неплохо с ней знаком. А мне поставили задачу к утру обучить других мехводов. Моя методика понравилась ротному. Хотя что там за методика. Главное - сообщить, что нельзя делать, а что можно. Как управлять. Да они сами опытные, справятся. Однако задача поставлена, пришлось выполнять, так что до утра мне и пятерым танкистам не удалось сомкнуть глаз. После тяжёлого дня с не менее тяжёлым боем было трудно, но всё что нужно я им дал. Труханов правильно говорил, учили меня настоящие мастера танкисты-испытатели, и они знали все слабые стороны этого типа
бронетехники.
        Спать мы легли в три часа ночи, закрыв танк, который использовали как учебный макет.
        Глава 5
        Рейд
        К счастью, никто не стал бросать необученную роту в бой. Нет, у танкистов мотивации и желания было просто огромное количество, но, похоже, приоритеты в использовании нашей роты изменились. Ей нашли другое задание. Какое, не знаю, до меня его не довели. Я больше скажу, Труханов тоже в неведении находился, что его изрядно бесило. И он прав. Ведь ему нужно спланировать маршрут, скорость движения, места заправок и осмотра машин, проверить, как те дорогу выдерживают. Я не знаю, что удумали, но новый приказ поступил - отдыхать нам этот день, набираться сил, изучать и осваивать машины. А вот ночью с двадцать четвёртого на двадцать пятое двинем… куда-то.
        После завтрака мне дали возможность отдохнуть до обеда, а после до полудня я учил мехводов управлять их танками - уже в реале покатались. По пять километров каждому вышло, но хоть так. Потом на пять часов отбой, и, как стемнело, рота покинула место стоянки. С нами три грузовика было. Мало, конечно, боеприпаса, продовольствия и топлива много не возьмёшь, но машины заправили под пробки. Причём подъезжал топливозаправщик - редкость в наше время.
        Час времени, с разрешения ротного, на концерт потратил, вся рота собралась и слушала. Пел песни семидесятых, хорошие и добрые. Даже «Чёрный кот» был. Все старались отбросить тревожные мысли, о первых танковых боях мы услышали от водителя машины, что за продовольствием ездил в Луцк, говорят, рубка страшная стоит, а мы тут сидим, непонятно, чего ждём. Новейшие машины простаивают, а могли бы серьёзно нашим помочь: как они там на лёгких танках, «консервных банках», как их назвали некоторые танкисты, с немцами дерутся? К слову, пришлось поговорить с Трухановым. Тот велел заменить большую часть осколочных снарядов на бронебойные, чтобы две трети их было. На первый взгляд решение верное, но на мой - глупейшее. Я знал, какие бои развернулись рядом - наши танкисты очень редко встречаются с немецкими, больше с пехотой, что и жжёт их за милую душу. Так что большая часть снарядов - это я о бронебойных - для нас мёртвый груз. Объяснял спокойно, давая возможность сделать выводы из сообщаемой информации, но убедить не смог. Снаряды были поменяны.
        Что за задание у нас, так и не довели до бойцов роты, один Труханов знал, а по его лицу не поймёшь, куда нас бросили. Это большая или маленькая задница? Двигался мой танк впереди, к трассе не приближались, шли по просёлочным, часто встречая бредущие стрелковые части с уставшими бойцами. На перекрёстке нас ждал пулемётный БА, что и будет дальше выполнять роль проводника. Двигались всю ночь с тремя остановками по полчаса. То, что мы ушли глубоко в тыл противника, поняли даже самые тупые, но о задании так ничего и не узнали. В принципе, в таком случае секретность действительно должна быть превыше всего, что и обеспечит выполнение задания.
        Заехали в какой-то лес под деревья и начали маскировать машины. Дальше поужинали и отбыли ко сну, выставив усиленные посты часовых. Где мы находимся, я знал только примерно - где-то в районе Владимира-Волынского, но что нам тут делать, непонятно. Атаковать железнодорожную станцию? Фронтовой аэродром? Штаб? Не знаю что, но чую, тут больше политика замешана. Показать немцам, что и в тылу стоит о нас помнить. Значит, удар нужен такой, чтобы даже за границей союзники о нем заговорили. Нас используют втёмную, без речей комиссаров или политруков, хотя последний в наличии, прибыл за час до отхода на одном из грузовиков. Однако он не заводил нас речами, готовя к большим свершениям. Может, перед боем это сделает? Вполне логично.
        Когда нас разбудили, времени было час по полудню. Выстроив бойцов роты, включая трёх разведчиков с БА, Труханов сообщил цель задания, после него и политрук выступил с зажигательной речью. Я случайно угадал. Причём по всем позициям. Наша задача - атаковать крупный аэродром, к слову, бывший наш, где уже размещались немецкие авиачасти, перегнавшие туда свои самолёты. Не много не мало, а сотню единиц разведка засекла. Потом атакуем железнодорожную станцию, там надо нанести как можно больше повреждений, вызвав пожары. После чего следует расстрелять опоры железнодорожного моста, обрушив его. Немцы уж больно его охраняют от нашей авиации, а взорвать при отступлении не смогли. После этого как раз наступит темнота, и мы уйдем обратно. Тут уже можно самим повеселиться, громя тылы противника. Я в шоке, похоже, наши командиры не имеют чувства меры. Ладно аэродром, фактор неожиданности может сработать, если начнём с него, но вот, атакуя станцию, мы и поляжем, пытаясь пробить оборону. О нас уже будут знать, и зенитки там должны быть. До моста дело не дойдёт, уверен. Труханов уже и сам понял, что ошибку
совершил, сменив боезапас, а в кузове двух грузовиков не так много осколочных снарядов. Вот и возникают такие казусы, если даже от командира подразделения скрывают цель задания.
        Я привычно провёл осмотр машины, а так как меня назначили старшим техником по роте, пришлось обойти остальные. Танки пережили ночной бросок вполне достойно. Если уж все десять добрались до места, то это о чём-то говорит. Хотя пару моментов пришлось мехводам подсказать. Две машины вызвали у меня тревогу, всё же неопытные водители, вот почти и запороли машины. С ними возился долго, объясняя, что сделали не так и что могло случиться. Пришлось подшаманить слегка их машины. Особо сделать ничего не мог, тут бронеплиту над двигателем поднимать нужно, а она почти тонну весит, но, надеюсь, бой танки выдержат и выполнят задание, а там и бросить можно будет в случае крайней нужды. На буксир брать не будем, с другими неопытными мехводами ещё больше машин выведем из строя. Разведчиков не было, те пешком куда-то убежали, а за час до начала операции меня вызвал Труханов, я как раз решил проверить-таки ранец фельдфебеля, всё руки до него не доходили, и ротный ругается, что я барахольщик и в танке места нет, как прибежал посыльный от него.
        - Разведка вернулась. О нас, похоже, не знают. Они при возвращении тут совсем рядом наш танк брошенный обнаружили. Говорят, КВ-2. Ты у нас специалист по ним, время есть, сходи посмотри. Только бегом.
        - Есть, - козырнул я.
        Рядом топтался молодой парень из разведчиков, экипажу БА пришлось вокруг на своих двоих разведку проводить. Вот мне парнишку и выделили, примерно моих лет. Сначала я сбегал к грузовику, где стояли бочки с топливом, и прихватил две канистры с соляркой - чую, что танк тупо бросили, как топливо закончилось, иначе зачем в лес загонять?
        Он действительно недалеко был. Пока разведчик бегал вокруг, я, пыхтя, пёр эти канистры. Надо было кого из танкистов привлечь для помощи, но да ладно, сам с усталости сглупил. Меньше километра прошли, когда вышли к махине тяжёлого танка. Осмотрелись, и я довольно кивнул - хорошо спрятали.
        - Пробегись по следам, нужно замаскировать место въезда в лес, - велел я разведчику и, когда тот убежал, достал ключ и открыл танк. Открывал осторожно, на предмет минирования, но всё было в порядке.
        Танк побывал в бою. Я насчитал двадцать восемь попаданий от мелкокалиберных противотанковых пушек и семь от чего-то посерьёзнее. В основном попадания в башню были, но, похоже, машина в порядке, пробитий нет. Проверил веткой, открыв бак, - сухо, на последних каплях горючего загнали в лес. От опушки он в ста метрах стоял. Сняли два из трёх пулемётов, оставив спаренный с орудием, и ушли. К орудию два снаряда, двадцать семь дисков с патронами, остальные тридцать пусты. Видимо, с собой забрали, сколько смогли. Проверил электрику - аккумулятор чуть дохлый, но приборы засветились, электромотор повернул башню туда-сюда. В порядке машина, как я и думал. Воронку я нашёл там, где и должна была быть, под сиденьем мехвода. Выбравшись наружу, вставил ее в горловину и стал сливать топливо из канистр в бак. Сорок литров - это, конечно, мизер, километров на тридцать, но хоть что-то. Не то чтобы предчувствие, но иметь запасной вариант, если вдруг потеряю машину, всё же хочется. Слив солярку, я закрыл горловину, тут как раз и разведчик прибежал, доложившись:
        - Следы танкисты сами лапником замаскировали неплохо, но я поправил, нужно специально искать, чтобы их найти.
        - Ясно. Как тут с противником вокруг? Если пошумим, засекут?
        - Никого рядом не заметил, товарищ старший сержант.
        - Отлично. Посмотри вокруг, а я проверю танк и разверну его.
        Вернувшись в боевой отсек, я устроился на месте мехвода и провел нужные процедуры, баллоны со сжатым воздухом пусты оказались, пришлось аккумулятор использовать. Насос поработал, подавая топливо, после чего я нажал на запуск стартера. Две секунды крутил, пока двигатель не взревел мощным басом. Оставив танк тарахтеть на холостом ходу, чтобы аккумулятор подзаряжался, я выбрался через люк стрелка и осмотрелся. Вот, кстати, у мехвода своего люка нет, он рядом, у стрелка. Вылезать проблема. Разведчик морщился: шумим, - я же прикинул, как разворачиваться, почва песчаная, но застрять всё же возможно. Решил, что стоит рискнуть, так что, вернувшись, включил первую скорость и стронул танк с места. Отлично, коробка, двигатель и ходовая в порядке. Потянул на себя рычаг, и танк, загребая левой гусеницей песок, начал крутиться на месте. Большой разворот не получится, деревья мешают. Поворот удался, и я, проехав чуть вперёд, стал передком в сторону, откуда этот танк приехал. После этого, заглушив двигатель и выключив массу, провел лёгкую консервацию. Закрыв танк, я убрал ключ от люка под правую гусеницу, после
чего мы с бойцом снова замаскировали КВ лапником и бегом рванули обратно. Опаздываем. Это всё на всякий случай. Вот и схрон у летних лагерей нашего полка у Ровно, с трофеями с бандитов, тоже у меня на всякий случай - песок там мягкий, зарыл на полметра. Мало ли пригодится. А топливо найти можно, если так уж нужно будет, вывернусь и найду.
        Успели едва-едва, ротный глянул недовольно, но доклад выслушал.
        - На ходу, значит, и без боекомплекта? - пробормотал он и потёр подбородок, потом решил: - Медленный он, оставляем. Но командованию по возвращении сообщим. Всё, по машинам!
        Быстро нырнув в люк на своё место, я воткнул штекер шлемофона и, сообщив, что на связи, запустил двигатель. После чего выехал на опушку и двинул следом за броневиком. Труханов, сидя в открытом люке, сообщал куда ехать, где прибавить скорости, а где и сбросить. Двигались всё же на максимальной, и, что радовало, пыль скрывала нас, непонятно было, кто едет, поэтому охрана аэродрома и не поняла сразу, что происходит, а когда мы ворвались на территорию, уже поздно было.
        - Дави! - заорал ротный, и я подмял хвост двухмоторного бомбардировщика. Вроде «Дорнье».
        Если раньше я только думал, что специальность механика-водителя мне не нравится, то теперь мог об этом говорить уже уверенно. Ещё как не нравится! Ну не моё. Вот будучи командиром танка, я ощущал себя на своём месте. Так что в последнее время я размышлял и прикидывал, как соскочить и вернуться на должность командира бронемашины. Пока ничего в голову не приходило, разве что потерять танк. Как-то очень не хотелось бы, в этом случае и я могу не выжить. Может, этот КВ и не пригодится, но такие схроны на чёрный день я старюсь оставлять. В прошлой жизни так же делал. Из двух десятков только три пригодились. Да и то без особой нужды, тупо лень идти было деньги снимать.
        Так вот, по плану налёта на аэродром. Зачем снаряды тратить, если самолёты можно уничтожить, банально раздавив? Истребители полностью, более крупным самолётам по хвосту проехать, без хвостов же не полетят. Разбились на группы, шесть танков зачищают охрану, уничтожая зенитчиков, бьют по казармам и палаткам с личным составом, их броневик поддерживает, двигаясь позади. Четыре танка, считая наш, уничтожают самолёты и материальную часть. На всё про всё выделено полчаса, после чего скорым маршем идём к Владимиру-Волынскому. К станции. Немцы уже активно её используют, поставляя туда всё необходимое.
        Я радостно заорал, давя очередной «лаптёжник», тут и они были, это уже третий на моем счету. В общем, веселились на стоянке знатно. Несколько самолётов немцы попытались поднять в воздух, видимо, дежурные, но их расстреляли, миндальничать не стали и не пожалели снарядов. В общем, я бой особо и не видел, что там в узкие смотровые щели мехвода разглядишь? Только и слышал команды Труханова. Однако с аэродром мы закончили и помчались на предельной скорости в сторону города. Рота уменьшилась на одну боевую единицу. Одну «тридцатьчетвёрку» немцы всё же сожгли. А разведке повезло, всё ещё с нами. Грузовики укрыты, выполним задание, прихватим и направимся к своим.
        К моему удивлению, и налёт на станцию удался. Нет, я в шоке. Слишком много от нас хотели, с собранной наспех танковой роты. Я ещё верил, что с аэродромом всё получится благодаря фактору неожиданности, но то, что станцию расстреляли, покатавшись по улицам города, потеряв всего три танка и броневик, сильно удивило. Множество пожаров от горевших складов за спиной показывали, что рейд уже удался.
        А вот у моста нас ждали. Откуда там взялись четыре тяжёлых крупнокалиберных зенитных орудия, те самые «ахт-ахт», да ещё установленных на прямую наводку, не знаю, но они подпустили нас на дистанцию километра - мы атаковали фронтом, тут местность открытая, поле - и банально расстреляли.
        Ротный орал и матерился, видя, как вспыхнули две «тридцатьчетвёрки», но мы мчались на предельной скорости вперёд, активно маневрируя и сбивая врагу прицел. Это помогало, хотя один раз танк и содрогнулся, но это был рикошет. Вдруг новый страшный удар - попали! Однако двигатель ревел, а танк продолжал мчаться вперёд, слушаясь моих команд, но стало странно светло, и стрелок-радист, что обернулся назад, вытаращил глаза и прокричал мне на ухо (почему-то внутренняя связь не работала):
        - Командира нет!
        Я не понял его и обернулся, сразу сообразив, что произошло. Снаряд просто снёс башню нашего танка, срезав ноги командира по колено и разорвав поперёк туловища башнера. Страшное зрелище, кровью завоняло и разорванными внутренностями. Ясно, то-то танком легче стало управлять, несколько тонн стали и брони потеряли. С этой батареей ловить нам нечего, так что я потянул левый рычаг на себя, развернулся и погнал прочь, продолжая идти зигзагами. Вскоре нас скрыла складка местности.
        Стрелка я отправил к проёму, где раньше башня была, тот подсказывал, куда ехать. Пулемёт стрелок прихватил с собой и в случае чего мог открыть огонь, сидя как в окопе. Он и сообщил, проорав в ухо, что две «тридцатьчетвёрки», старясь не отстать, идут следом за нами. Я сбросил скорость до среднего, чтобы они нас нагнали и пристроились за кормой, а стрелку велел искать место, где мы грузовики оставили - нужно доложиться политруку. Теперь он за старшего. Ещё нужно узнать, кто уцелел в тех двух танках. К счастью, стрелок приметил знакомый разъезд, свернули куда нужно и вскоре добрались до стоянки грузовиков.
        Выжил лейтенант Кузмин, по номеру на башне танка ясно стало. Кто второй, не знаю. Он мне незнаком был. Жилин выжил, он мехводом у Кузмина. Вот только на стоянке, где мы грузовики оставили, шёл бой. Было видно, как полыхает машина и трассеры мелькают. Там шла активная перестрелка. Да ё-ё-ё!!!
        Притормаживая, я пропустил два шедших за мной танка вперёд, их командиры тоже разобрались, что происходит, и с ходу открыли огонь из пулемётов. Несколько раз ударила пушка. Да и мой стрелок, младший сержант Губин, тоже стрелял. Я сдал чуть в сторону, чтобы стрелку никто не мешал. Хватило пяти минут, немцы, те, что уцелели, спешно отошли, и вскоре к нам вышли выжившие, всего двое водителей - политрук и остальные погибли. Стало ясно, что произошло: по следам от наших танков на них наткнулся патруль на трёх мотоциклах. Из девяти немцев ушли двое, трупы семерых и все три мотоцикла обнаружились тут же. Один на ходу был.
        Пока спешно копали могилу, Кузмин, собрав командиров, меня в том числе, сообщил:
        - Я решил, как закончим с погребением, немедленно уходить к нашим. У нас осталось два танка и один без башни. Из грузовиков на ходу ничего нет. Людей на броню примем и уйдём.
        - Товарищ лейтенант, предлагаю забрать КВ, - подал я голос.
        - Какой ещё КВ? - удивился тот.
        - Разведчики обнаружили в этом лесу брошенный танк… - я кратко описал, что было ранее днём.
        - Скорость у него не велика. Могут перехватить, или засаду по пути устроить, - морщась, протянул тот. - Какова у него дальность хода?
        - При полных баках по дороге чуть больше двухсот, по пересечённой - чуть больше ста. На дороге может скорость держать тридцать километров в час, по пересечённой - пятнадцать.
        - До Луцка по прямой километров семьдесят, но пока крутимся по полевым дорогам, все сто пятьдесят будет. Баки, я так понимаю, сухие?
        - Я там пару канистр слил, километров на тридцать, не больше.
        - Конечно, привести такой танк будет просто отлично, но рисковать я не хочу. Судя по карте, нам три брода нужно пройти и один мост. Один брод и мост такого монстра точно не выдержат. Оставляем.
        Тут я задумался. Идти с группой лейтенанта Кузмина я не хотел. Это не было чуйкой или чем-то подобным, но желания у меня действительно не было. Поэтому я сразу принял решение.
        - Товарищ лейтенант, разрешите оставить вашу группу. Я могу и один танк перегнать. В этом случае мне не придётся поддерживать одну с вами скорость, трансмиссия может не выдержать, больное место у КВ, а я по-тихому проведу стороной, обойдя главное направление наступления немцев.
        - Они фронтом наступают, да и патрули исключать нельзя, - отмахнулся тот, но в голосе лейтенанта отчётливо была слышна заинтересованность.
        - Что мне эти патрули? - хмыкнул я.
        - Хорошо, разрешаю.
        - Мне бы приказ от вас, чтобы, если что, предъявить, когда к нашим выйду.
        - Хм, логично.
        Отойдя к борту своего танка, тот достал из планшетки блокнот и в несколько строк написал приказ, не забыв указать своё звание и должность, и, расписавшись, передал мне. Из него следовало, что я перегоняю танк в распоряжение командования нашей девятнадцатой танковой дивизией для пополнения экипажем и боеприпасами. Стемнело, похоронили павших, я дождался, когда наши уедут, вздохнул и присел у трофейного ранца. Чую, что правильное решение принял, но так ли это, увидим в будущем. Открыв ранец, я стал искать фонарик. С трупа обер-ефрейтора я снял такой, но он разрядился, ещё когда я обучал неопытных мехводов управлять «тридцатьчетвёрками». А у фельдфебеля не было, и я надеялся найти его в ранце. Есть еще трупы мотоциклистов из патруля. Жаль, со старшего забрали планшетку с картой, Кузмину ушла, мне бы тоже пригодилась, да и оружие всё забрали, сложили в тот танк, что без башни. А мотоцикл, что уцелел, бросили, не нужен оказался.
        Первым мне попался футляр с новеньким фотоаппаратом. Настоящий советский «ФЭД-Б». Генеральский. Директор детдома, где я рос и учился, был страстным коллекционером фотоаппаратов, не удивительно, что у нас в детдоме было несколько кружков, включая фотокружок. Поэтому такой фотоаппарат я держал в руках и даже заряжал. В общем, использовать мог. Убрав фотоаппарат обратно в чехол, обнаружил пять новеньких фотоплёнок. Живём! Вести фоторепортаж о наших действиях - это здорово. Эх, раньше бы знать о нём, я бы задокументировал, как мы аэродром громим. А что, развернулся, открыл люк и сделал фото раздавленных самолётов. Но теперь-то уж что печалиться? Отложив плёнки и фотоаппарат в сторону, поискал, что ещё есть. Пара пачек патронов для парабеллума, кошелёк с марками, непочатая пачка советских десятирублёвых банкнот, две банки консервированной колбасы, упаковка советских макарон, пачка галет, стопка писем, два чистых блокнота и котелок с рыльно-мыльными принадлежностями, а вот фонарика не было. Сложив все обратно, я оставил вещи и прогулялся к мотоциклам, обыскал тела убитых немцев. Оп-па, а немцев-то убито
не семь, а восемь, одного не заметили, в кусты откатился и залёг, где и умер от ран. Значит, один ушёл. Выжившие говорили, что мотоциклы полные были, по трое на каждом.
        Немец МП вооружён был, ремень перехлестнулся на шее, потому он его и не потерял. Я снял автомат и подсумки, да и всю мелочёвку выгреб, включая наручные часы. Почему-то у него в карманах два одинаковых перочинных ножика было. Зачем ему два? Немец рядовой, пистолета не имел, да и автомат мне не знаком, МП - это я от балды его так назвал. Он имел деревянный приклад, но горловина с магазином сбоку, как у английского «Стена». Коробчатые магазины на двадцать патронов, один в пистолет-пулемёт вставлен и шесть в чехлах. Немец успел расстрелять тот, что в автомате, остальные не тронуты. На ремне подсумки были, в одном две гранаты-колотушки, в другом запас патронов. Были ещё фляжка и коробка с противогазом. Ничего выкидывать я не стал. Нашёл у одного из мотоциклов распотрошённый ранец и сложил часть находок в него, после чего осмотрел мотоциклы. М-да, почти всё забрали, но канистру с бензином в держателе на одной из колясок оставили. Снял и отложил. После этого остальных убитых обыскал. Видимо, наши побрезговали, - это да, сейчас к мародёрам отношение серьёзное. Однако шесть наручных часов, два фонарика,
причём один редкий, «жучок» с самоподзаводом, нашёл. В будущем я такие фонарики видел, но не знал, что они тут уже были. Этот трофей я никому не отдам. Да, жужжанием он может выдать моё месторасположение, но рядом с противником я его использовать не планирую. Свет тоже может выдать меня, не только жужжание. Зато о батарейках думать не нужно, надолго его хватит.
        Всё это я убрал во второй немецкий ранец. Ременную систему с подсумками на себя накинул, всё снял, только фляжку, кобуру с наганом и три чехла с магазинами к автомату оставил. Лишнее носить не хотелось.
        Разобравшись, сменил магазин у МП, я уже знал, что это за оружие - на ствольной коробке выбито - МП-18. Вернулся к своим вещам и понял, что за раз всё не унесу. Может, мотоцикл использовать? Да нет, сейчас шухер вокруг стоит после наших действий, наверняка скоро тут немцы будут, на шум перестрелки подтянутся. Ну или посты выставят - ночь, а ночью немцы не воюют. Может, и утром тут будут. Нет, так шуметь нельзя. Поэтому целый мотоцикл я заминировал, подложил под заднее колесо гранату. У меня была одна Ф-1, вот её и использовал, прижав спусковой рычаг колесом.
        Устало поведя плечами - укатали меня последние несколько суток, - я прикинул, как это всё нести. Да уж, оброс барахлом, и ведь не бросишь, всё нужное. Сначала нужно убрать с опушки вещи, рядом место боя, гарью, сгоревшим порохом несёт и кровью. Отнёс в сторону метров на сто, в два этапа. После этого закинул чехол с аккордеоном за спину, тут ремни как у вещмешков, удобно. Взял ранец фельдфебеля в правую руку, а вещмешок с личными вещами в левую. Автомат при мне, на правом боку висит, на левом планшетка.
        Быстрым шагом направился в лес. Ну как быстрым, фонарик использовать не получится, руки заняты, так что шёл осторожно, старясь не повредить глаза.
        Потому и наклонил голову, выставив лоб. К счастью, зрение уже адаптировалось к темноте, несколько раз ветки скользили по лицу, царапаясь, но в ствол дерева не врезался. Так и добрался до танка. Выходить не спешил, опасаясь засады. Оставил вещи и обошёл вокруг стоянки, однако было тихо.
        Сложив вещи на корме, я побежал обратно. Теперь второй мой вещмешок, второй трофейный ранец и канистра с бензином. Последняя на всякий случай, вдруг танк придётся оставить, уничтожив, можно будет какой-нибудь брошенной машиной воспользоваться, у которой бензин закончился. В этот раз руки тоже были заняты, но шёл я уверенно. И где-то на середине пути мне послышалось, что откуда-то рядом, с правой стороны, донёсся сердитый шёпот. Замерев, я несколько секунд прислушивался. Поставив канистру и ранец на землю, я достал трофейный фонарик - трёхцветный, советский, видимо, немец затрофеил где-то, - сделал несколько шагов в сторону и, держа автомат на изготовку, снова прислушался. Две минуты так стоял. Мне не нравились чужаки у моей стоянки. Нет, ждать я не собирался, немцы точно обнаружат мой танк, обыскивая всё вокруг, значит, этой же ночью нужно покинуть лес и отъехать подальше. Это сложно, я понимаю, танк в бою был и все фары разбиты, а ехать ночью - это игра в угадайку, могу застрять или перевернуться. Танк валкий из-за массивной башни и наклоны под определённым углом не переносит.
        Не понял, кто говорит - мужчина или женщина, о чём речь, тоже не расслышал, но почему-то мне показалось, что это девушка. Да и кто будет ночью в лесу сидеть? Наши, скорее всего. А мне помощники нужны, хотя бы в качестве наблюдателей, чтобы подсказывали, куда ехать и где поворачивать. У мехвода обзор никакой, тем более на КВ и ночью. Тут снова шёпот пошёл, точно девушка, просилась до реки, пить хотелось ей. Но другой голос шёпотом велел соблюдать тишину. Хм, две девушки вроде. Включив фонарик, я осветил метрах в шести от себя не двух, а аж трёх девушек в военной форме, что сидели у ствола дуба и крутили головами, прислушиваясь. Почти сразу раздался испуганный визг в два голоса, на что я, не сдержав усмешки, сказал:
        - Милые девушки, принца на белом коне ждали? Я тут. Принц позже подойдёт.
        Тут уже, не удержавшись, засмеялся. Одна из девушек, рыжая, закрывалась рукой от слепящего света, луч фонарика мазнул по петлицам - военфельдшер, лейтенант, если на армейские звания переводить, вторая тоже лейтенант, а третья сержант. Военфельдшер одна не визжала, а строгим подрагивающим голосом поинтересовалась:
        - Вы кто?
        Выключив фонарик, я тут же затараторил, докладывая:
        - Товарищ военфельдшер! Старший сержант Бард, командир танка. Попрошу предъявить ваши документы.
        Подойдя к девушкам, которые уже встали на ноги, изучил все три удостоверения и предписания. Оказалось, они двигались к месту новой службы, попали под бомбёжку - куда ни сунься, везде немцы. Добрались до леса и двое суток уже тут. Харчи вчера закончились. А тут страшная стрельба рядом, вот и прячутся, ожидая, пока время пройдёт. Я тоже предъявил удостоверение, и военфельдшер Лютова, та самая рыжая, что не визжала, внимательно изучила его с помощью моего фонарика. Вернув, попросила сообщить, что я делаю тут. Сразу видно, что форму только на днях надела. Убрав документ обратно в карман, доложился:
        - В составе сводной танковой роты выполнял задание совершить глубокий рейд в тыл противника. Задача - уничтожить фронтовой аэродром противника, атаковать железнодорожную станцию во Владимир-Волынском и железнодорожный мост. Танки новейшие, «тридцатьчетвёрки», десять единиц. Атака аэродрома и станции увенчались успехом благодаря неожиданности, уничтожено более ста немецких самолётов разных типов. Были расстреляны склады на станции, что вызвало взрывы и пожары. Однако при атаке моста попали в засаду и были расстреляны тяжёлыми зенитками. Погиб командир роты. Были вынуждены прекратить атаку и отойти. Уцелело два танка. Два с половиной, у одного башню снесло. Командование принял лейтенант Кузмин. Вернулись на место стоянки, где оставляли машины обеспечения, но там шёл бой - это рядом, тут на опушке леса, нас вы и слышали. Уничтожив патруль немцев, лейтенант забрал выживших и выдвинулся в сторону наших войск. Рейд был признан успешным. Во время стоянки в этом лесу был найден тяжёлый танк, брошенный экипажем, а так как из всех я один знаю эту машину, мне было приказано эвакуировать её к нашим. А когда
направлялся к танку, то встретил вас. На этом всё.
        - Товарищ старший сержант, вы может взять нас с собой?
        - Вполне, товарищ военфельдшер. Правда, я не принц, да и конь у меня железный и выкрашен в защитный цвет, но возьму. Плату я предпочитаю брать натурой, но ладно, в этот раз просто так довезу, - и, сменив тон на серьёзный, спросил: - Вы как, есть-то хотите?
        Ответом мне было бурчание трёх желудков и голодные взгляды.
        - Ладно, дойдём до танка, там покормлю. Товарищ военфельдшер, вы мне подсвечивайте дорогу, а я вещи понесу.
        Глава 6
        Окончание рейда и последствия
        Лютова, подсвечивая фонариком, пронаблюдала, как я забрал ранец и канистру, и мы пошли к танку. Блондинка первой, я за ней, и две другие следом, стараясь не отстать. Так и добрались. Когда военфельдшер осветила танк, все трое ахнули от вида этой громады. Видимо, ранее им такие танки не попадались. Сложив вещи у первой кучи, я быстро убрал маскировку, достал ключ и открыл танку все люки, проветривая его. После этого принёс вещи на корму, девчата рядом стояли. Достал из ранца фельдфебеля харчи: две банки консервированной колбасы и пачку галет. Вскрыл консервы, выдал нож и ложку Лютовой, фляжку, полную воды, и предложил подкрепиться. Сам я есть пока не хотел.
        - Вам желательно горячего бы поесть, но сейчас времени нет на приготовления. Покинем лес, отъедем поближе к нашим, а там видно будет. За ночь до своих можем и не добраться.
        Пока девушки жадно насыщались - левая надгусеничная полка у них как стол была, - я убрал вещи в танк, сложив так, чтобы те не мешали. Сами девчата без вещей были, поэтому я решил избавиться от части вещмешков. Освободил один сидор, убрав внутрь выданный мне в части круглый армейский котелок, ложку, полотенце и небольшой кусок мыла. Из еды положил пять ржаных сухарей. Оба трофейных ранца тоже освободил, в оба по немецкому полотенцу и куску мыла. Потом в один ранец положил котелок фельдфебеля и банку тушёнки, а в другой - пачку макарон. К сожалению, больше котелков не было. Остальное в свой вещмешок сложил. Выбравшись наружу через большой кормовой люк, протянул рюкзаки девчатам, сказав:
        - Я смотрю, вы совсем без вещей, а мне без надобности. Тут трофейные полотенца, немного припасов, утварь армейская. Два котелка. Фляжек две, моя, что у вас, и трофейная. Трофейную дарю вам.
        Те поблагодарили и приняли. Трофейную фляжку я вручил Лютовой. Кстати, вооружены только военфельдшеры были, в кобурах ТТ, но патронов нет - расстреляли с испугу по немецким самолётам. У меня тоже такого боезапаса не было. Ничего, найдём. Они всю колбасу и галеты съели, бутерброды сделали. Кстати, от девчат приятно пахло, тут после боя от тебя потом и кровью несёт, а они нет, чистенькие. Я поинтересовался, как так получилось. Оказалось, они соблюдали гигиену, устраивались у водоёмов и ночью мылись. Страшно, а что делать! В общем, вещи они забрали, поблагодарили, я рассказал, кому что досталось, единственный нож остался у меня, обеим военфельдшерам трофейные складные ножи отдал. Дальше стал устраивать их в танке.
        Зарядил пулемёт, спаренный с орудием, и обнаружил, что орудие-то заряжено. Значит, три выстрела осталось. Разрядил его - опасался случайного выстрела, - а пулемёт пусть заряжен будет. Усадил Лютову на место наводчика, показал, на что нажимать, чтобы пулемёт стрелял. Пофиг, что не прицельно, пугнуть хватит, и ладно. Остальных устроил на место командира и заряжающего, так они мне мешать не будут.
        Вещей танкисты оставили мало, но запасной шлемофон, пусть сильно потасканный, был. Я включил массу и проверил, внутренняя связь у нас на двоих будет, а радиостанция не работает, видимо, встряхнули лампы. С командирского места военфельдшер Банина должна будет наблюдать за округой и сообщать, если что не так, - можно сказать, управлять мной. Я бы Лютову посадил, характер мне её понравился, но у Баниной зрение отличное - в темноте хорошо видит.
        - Если кому до ветру нужно, лучше сейчас сходить, потом некогда будет.
        Захотели все трое, так что выпустил их, запустил движок и, оставив танк урчать на холостом ходу, тоже по-быстрому сбегал. Вернувшись, закрыл все люки и, включив внутреннее освещение, проверил, как все устроились, после чего стронул танк с места и двинул по старой колее на опушку. Ветки наверняка шуршали о броню, но мы этого не слышали, рёв движка и лязг гусениц заглушали. Я проверил связь, ТПУ работало, Банина меня отлично слышала, хоть шорох от помех всё же был, но не сильный. Я попросил:
        - Товарищ военфельдшер, вы поглядывайте по сторонам, если увидите танки - наши, - подбитые или брошенные, вы мне говорите. Нам топливо нужно и пулемёты, усилить вооружение танка.
        - Я разве рассмотрю их?
        - Тёмные массы ищите, а я сам гляну, грузовик это или танк.
        - Хорошо, буду смотреть.
        Выехали мы из леса с противоположной стороны от стоянки машин обеспечения и места прошедшего боя, я по плохо укатанной полевой дороге, где «двойка» шла с натугой, объехал лес и встал у берега реки. До стоянки оставалось метров пятьдесят. Пока ехали, аккумуляторы активно заряжались, генератор был в порядке. Заглушил двигатель. Тут я планировал задержаться. Представьте себе, что танк стоит и на холостых оборотах урчит пять минут. Прикинули примерный расход топлива? Так вот, при запуске двигателя расход топлива как раз и соответствует пяти минутам работы на холостом ходу. А раз я тут с полчаса стоять планировал, то с чего это ему работать и дефицитное топливо тратить? А я хотел осмотреть те две машины, что не горели. Вообще-то наши там уже полазили, поэтому я к ним не подходил, ну а вдруг сколько-то солярки найду? Тем более машина с бочками как раз и не горела. Вот и решил глянуть.
        Сначала я осмотрелся и прислушался. Похоже, чужих тут не было, поэтому велел девчатам сбегать к реке и пополнить фляги, а я пока трофеи осмотрю. Я же не всё собрал с немцев.
        - Девчата, полчаса есть, если хотите окунуться, то действуйте. Сержант, держи автомат, а то у вас совсем ничего нет.
        Отдав автомат сержанту медицинской службы Юдиной и показав ей, как им пользоваться, я побежал к месту стоянки, столбик света от моего «жучка» прыгал по сторонам.
        Очки мотоциклистов сразу прибрали, это у нас дефицит, их строго по учёту выдают, командирам танков, редко мехводам. Не знаю, как у других, а у нас в полку было именно так, я свои очки еле получить смог. Повторный и тщательный осмотр мотоциклов принес мне тюк с плащом и немного инструментов. Неожиданно в кабине ЗИСа нашёл карабин в зажимах. Проверил, магазин полный. Отнёс трофеи к девчатам, сменил ПП на карабин, Юдина отлично его знала и обрадовалась. Инструменты и плащ убрал в танк.
        Начал ворочать бочки в кузове, все пять пустые, но в трёх канистрах обнаружил содержимое. В одной соляра, в двух других моторное масло, а мой КВ ест масло как не в себя. Тоже вещь нужная. Отнеся находки к танку, слил соляру в бак и, открыв горловину масляного бака, проверил, сколько там. Почти на дне, так что полканистры масла разом ушло. Обе канистры убрал в танк и с той, где солярка была, побежал к ЗИСу. Бочки пусты, это так, но на дне что-то плескалось, думаю, там с мутью, так что, достав ведро из машины, накрыл его чистой тряпицей, что нашёл в кабине другого грузовика, слил, что было.
        В одном из грузовиков два армейских котелка нашёл, целые, и стеклянную флягу. Прихватил. Котелок Юдиной ушёл, как и фляга, второй убрал в машину. После этого, быстро раздевшись донага, ухнул в воду. Ох и хорошо. Речка мелкая, по пояс едва, но лёжа можно по течению плыть. Охладившись и намывшись, пяти минут хватило, я отчистил комбез от грязи и брызг крови и снова надел то, что ранее носил. Погрузившись в машину, мы покатили прочь от этого места.
        Куда ехать, я знал, тут одна дорога до перекрёстка, там брод через речку, на которой и был мост, что мы не смогли уничтожить. Уверен, что там заслон есть, но наши прошли, и наверняка меня там не ждут, решив, что русская рейдовая танковая группа ушла. Когда мы сюда двигались, то по другому броду переправились, но он далеко, в сорока километрах отсюда, а до этого всего восемь. Когда перекрёсток проезжали, Труханов говорил, что тут повернём, когда возвращаться будем. Я запомнил. Потом я у Кузмина смотрел карту, взятую у старшего немецкого патруля. Да, заслон там указан, так что дорогу запомнил.
        Брод мы прошли на максимальной скорости, аж волну подняли. Глубина метр, захлестнуло смотровые щели, но дно твёрдое. Танки Кузмина не разбили его. Ревя двигателем, я поднялся по песчаному склону и покатил дальше. Пока переправлялись, Лютова стреляла до опустошения диска в сторону огоньков, которые отправляли в нашу сторону злых свинцовых ос. Противотанковая пушка тут тоже была, я раздавил её вместе с кем-то из расчёта. Жаль, не всех. Пять новых попаданий заимели, пулемёты я не считаю. Может, пушек и больше было, но тут Кузмин проходил, мог выбить. А Банина ничего мне сказать не могла, только то, что со всех сторон по нам стреляют. Это ей померещилось, максимум взвод тут был. Да, «тридцатьчетвёрок» подбитых у брода не было, значит, наши все прорвались. Это хорошо.
        Отъехав от брода километров на пять, чтобы солдаты с заслона нас не слышали, я остановил танк, заглушив хорошо потрудившийся мотор. Честно сказать, я бы раньше встал, но Банина только сейчас рассмотрела несколько больших тёмных силуэтов на обочине дороги. Нужно глянуть. И ещё. Дальше мы не поедем. Три снаряда в боеукладке есть, а задание мы до конца не выполнили. Я собираюсь повернуть, проехать десять километров и, как рассветёт, прицельно расстрелять мост, желательно быки. Хотя бы один. Немцы железную дорогу уже используют, до ближайшей станции грузы доставляют, так что мост очень важен для них. Возвращаться со снарядами к нашим не стоит, скажут, бегу с поле боя - раз есть чем биться, нужно биться. Я и сам так считал, везти снаряды к нашим глупо.
        Открыв люк стрелка, внимательно осмотрелся, девчата сидели как мышки. Закрыв люк, я сменил Лютову и поменял диск пулемета на полный, приготовив его к бою, а то она не умела. В брезентовом мешке были стреляные гильзы, открыв кормовую дверь башни и выбравшись на корму, я высыпал гильзы, затем вернулся и надел мешок на место. Велев Юдиной охранять танк, остальным разрешил покинуть машину и подышать свежим воздухом, а сам, придерживая ПП, стал смотреть, что там у дороги. То, что это не немцы, ясно, они без костров в чистом поле не ночуют.
        Оказалось, несколько грузовиков. Я пробежался и осмотрел кузова, в одном нашёл цинк патронов, но не пулемётные, винтовочные. Всё равно прихватил, для карабина Юдиной пойдут. Еще было два танка, в БТ-2 пусто, всё снято, а вот у Т-26 спаренный ДТ стоял, я тут же сбегал за инструментами и споро его снял. Установил у себя в башне. Это кормовой пулемёт, им Банина будет пользоваться. Чуть позже покажу, как и что нужно делать. Также забрал все снаряжённые пулемётные диски, выкинув из КВ наружу пустые. Боекомплект у пулемётов полный. Сейчас ещё бы один, тогда по штату их было бы. Зато в БТ нашёл шлемофон, что вручил Лютовой. После этого еще тщательнее осмотрел грузовики. Тут до меня кто-то не раз побывал, вымели все подчистую. Я и цинк-то с патронами случайно нашёл, под пустыми ящиками из-под снарядов. К «сорокапяткам». Другие поленились ящики выкинуть, а я нет.
        На полу в кабине одного из грузовиков нашёл россыпью патроны к нагану. Жаль, не к ТТ, но я и этому рад. Продовольствия не было, я дважды прошёлся. После этого мы вернулись в танк, и я показал Баниной, как использовать пулемёт, она приложилась к прикладу пару раз, пробуя наводить. Потом запустил двигатель и покатил прочь, свернув в чистое поле.
        Двигались мы не до самого моста, а встали в овраге с хорошим твёрдым дном. Рядом ельник, туда мы сделали с десяток ходок с девчатами, лапник рубили. Замаскировали танк, теперь он на большой куст похож, жаль, колея хорошо видна, и с земли, и с воздуха. Тут никак не замаскируешь. Сообщив девчатам, что теперь на них охрана, выдал каждой часы из трофеев - специально с секундной стрелкой выбирал, им как медикам это нужно, сказал, что подарок от меня лично. Время установил по своим, сообщив, сколько каждая дежурит. Взял лопату и вырыл ямку для костра, ветки я собрал, чтобы бездымный был. Лопату оставил - это чтобы в туалет ходить. Ну и, сообщив, когда меня будить, вскоре отбыл ко сну, устроившись под танком. По три часа каждой дежурить. Автомат с подсумками отдал - он лучше, чем карабин. Под танком расстелил брезент, оба военфельдшера забрались ко мне, и вскоре мы уснули - за два часа до рассвета.
        До моста километра три осталось. Тяжёлые зенитки с той стороны, не помешают, сближусь и прямой наводкой расстреляю один из быков. Ещё в академии я получил прозвище Уникум. В тире заметил, что куда смотрю, туда и попадаю - из револьвера или винтовки, да и с ручным пулемётом на ты, хотя раньше дел с ними не имел. Это Глеб. Вот в прошлой жизни мне приходилось стрелять из найденного в тайниках оружия, расстреливая все патроны. Там тоже попадал куда целился, но я думал, все так могут, и только на танкодроме в Кубинке, когда нам дали сделать несколько выстрелов из орудий и пушек разных танков, стало ясно, что я действительно уникум. Из того же КВ-2 я не один раз выстрелил для ознакомления, как другие курсанты, а почти тридцать. Прямой наводкой за три километра я попадал туда, куда хотел, а с коротким стволом танковой гаубицы считалось, что это невозможно. Я же разрушил эту уверенность. С закрытой позиции не стрелял, смысла не видел, а прямой наводкой одни попадания. Даже не рядом, тут промах три-пять метров и промахом-то не считается, а именно прямое накрытие, так что я был в себе уверен. Боеприпас в
танке был один - осколочно-фугасная стальная гаубичная граната ОФ-530, массой сорок килограммов. Трёх попаданий в одно место должно хватить. Я надеюсь на это. Разбудила меня Лютова, время дежурство которой было. Подёргала за ногу. Сапоги я снял, в одной форме спал, подложив шлемофон под голову. Пост у девчат был устроен довольно просто: сделана сидушка на склоне, чтобы голова была выше уровня оврага. Это чтобы нас не застали врасплох. Видимо, она что-то рассмотрела и решила поднять меня. Я велел так поступать. Девчата - мои временные подчинённые как командира танка. Пусть попутчицы, но факт - приказы отдаю я, мы так договорились. Открыв глаза, я вопросительно посмотрел на неё, разгоняя остатки сна. Времени, похоже, прошло немало, солнце в зените стояло. Глянув мельком на часы, определил, что одиннадцать часов утра. До подъёма ещё три. Я решил выспаться, пользуясь возможностью. Другие две девушки лежали рядом.
        - Там кто-то идёт по полю, - негромко сказала она, старясь своих боевых подруг не разбудить.
        - Да? - заинтересовался я. - Сейчас глянем, наверное, кто-то из окруженцев.
        Насчёт бинокля, тут моя промашка, забыл выдать. Достав из планшетки свой морской монокуляр, босиком поднялся на склон и, осторожно выглянув, стал изучать чужаков. Лютова, кстати, похоже, только сейчас мой орден на гимнастёрке рассмотрела и удивилась. А я чувствовал, как у меня раздвигаются в улыбке губы. Пусть до трёх бойцов было больше километра, но я отчётливо опознал двоих. Танкисты несли на руках раненого. Тот перебирал ногами, помогая идти, - значит, в сознании. Парни из нашей сводной роты. Похоже, из тех танков, что были подбиты у моста. Смогли покинуть машины и, как стемнело, попытались уйти.
        Им ведь и реку ещё нужно было пересечь, что они недавно и сделали.
        - Это наши парни, из сборной танковой роты, - не отрываясь от оптики, сообщил я. - Видимо, выжили во время атаки на мост. Один ранен. Я приведу их сюда, подготовьтесь для оказания помощи.
        - Хорошо.
        Из медицинских средств у нас только три немецких перевязочных пакета - нашёл в мотоцикле, и всё, инструментов кроме ножей нет, но придётся справляться с тем, что есть. Так что Лютова стала готовиться и будить девчат. А я, поднявшись на склон, быстрым шагом, изредка поглядывая вокруг в оптику, чтобы нас не обнаружили, направился к парням. Заметили меня довольно быстро, я и двухсот метров не прошёл. Неудобно босиком гулять. Они сразу скрылись в траве, залегли. Остановившись, я стал ждать и, когда показалась голова, увенчанная шлемофоном, помахал рукой, показывая, что свой. Встал один из парней и направился ко мне, опознал. Ещё бы, один из моих учеников, что стал мехводом - из командиров в механики-водители, как и я. Мы встретились, обнялись.
        - Живы, - сказал сержант, фамилия, кажется, Золотухин. Бывший командир БТ.
        - Выжили. Башню нам снесло. Командование принял Кузмин, он ушёл к нашим, а я перегоняю КВ следом. Подобрал девчат, два военфельдшера и сержант, медики.
        - «Двойка»?
        - Она, родимая. Кто с тобой?
        - Младший сержант Костров, мехвод, он один из танка спасся, и башнер из моего экипажа. Снаряд как попал, сразу командира и стрелка убило, башнер ранен. Мы перевязали рубахами как могли, но всё равно рана серьёзная.
        - Идём к нашим, девчата помогут, врачи всё же.
        Пока мы шли к танкистам, что залегли, я довольно быстро ввёл сержанта в курс дела. Сменил одного из парней, и мы фактически донесли раненого до укрытия. Пока девчата занимались им, я отправил Кострова с фляжками к реке, воды набрать, котелки также выдал, а сам занялся костром. Заодно узнал, как парни воевали. Спаслись, и это важно. Девчата под стоны башнера довольно быстро справились. Кости целы, но серьёзная рана находилась с внутренней стороны бедра. Почистили, промыли водой из фляги и, заштопав, перебинтовали. Я же, подвесив три котелка с водой, стал готовить. Из фляги полили на руки девчатам, чтобы те отмылись от крови. Кострову пришлось второй рейс за водой сделать. Сварили мы макароны с тушёнкой и заварили чай. Парни сутки не ели - понемногу, но хватило всем. Я всё что было выложил, сухари тоже. В общем, сыты все, но есть больше нечего, если только чай. По поводу того, что я задумал, танкистов уже ввёл в курс дела, и они желали поучаствовать, поквитаться за погибших ребят.
        - Вы остаётесь тут, - сообщил я девчатам.
        Те возмутились, но я пообещал, что мы вернёмся и заберём их. Костров, что делал третий рейс - воду желательно иметь в запасе, - вернул фляги хозяевам, я свою повесил на ремень. Попил из котелка и продолжил уговоры, до тех пор, пока те не согласились. Дальше я предложил:
        - Парни, девчата, у меня фотоаппарат есть, подарок, и плёнка, предлагаю сделать несколько снимков. Адреса полевой почты брать не буду, лучше адреса родных дайте, им отправлю. Так надёжнее. Фото на фоне танка. Как вам предложение?
        Согласны были все, пока девчат прихорашивались, поправляли форму, единственной расчёской причёски пытались создать, я достал фотоаппарат, открыл крышку и заправил плёнку. После этого устроил фотосессию. Три девушки вместе, потом с парнями, и каждого по отдельности на фоне танка. После этого адреса родных девчат и парней записал в блокнот. Поди знай, какая у них полевая почта будет, как к нашим выйдем, - куда кого направят. Всего десять снимков вышло. На двух меня запечатлели, Костров, оказывается, тоже на ты с фотоделом был. На первом снимке я один был, на втором меня девчата обнимали. Не просил, всё сами. Это фото тоже попросили, на память. Больше кадры старался не тратить. Я тоже приоделся, пилотку на голову, сапоги, форму поправил, должен буду красиво смотреться. Вообще Глеб, а теперь и я, парнем был красивым и брутальным. Помните Соломина из фильма «Крепкий орешек»? Я не говорю, что один в один, но сходство поразительное. Убрав фотоаппарат, я полчаса учил обоих танкистов заряжать танк. Тут раздельное заряжание. Вообще экипаж у танка состоит из шести человек. Командир, наводчик, двое
заряжающих, стрелок-радист и механик-водитель. Раненый боец не хотел с девчатами оставаться, так что его усадим на место командира, а когда прибудем на место, я переберусь в кресло наводчика и открою огонь. Стрелять буду сам. Время пока было, я достал фару, снятую мной с Т-26, и мы с Костровым стали устанавливать её, благо держатель уцелел, чуть позже проверили. Горит нормально.
        За час до наступления темноты мы оставили девчат и заняли свои места в машине, проверили связь. Запустив двигатель, я развернул танк и по своим следам направился к полевой дороге. Выехав, прибавил газу, приближаясь к мосту. Тут удобно, возвышенность с обратным скатом. Я перебрался на место наводчика, двигатель продолжал урчать на холостых. К мосту как раз подходил поезд, я прицелился и нажал на спуск, перед этим велев танкистам открыть рот и зажать уши. Грохнуло так, что я чуть не потерялся. Не помогли даже открытые люки, включая грузовой сзади башни. От сотрясения танк покатился кормой назад - мы с обратного ската стояли, а ручного тормоза в конструкции танка не предусмотрено. Боец на месте командира орал:
        - Есть попадание!
        Это я и сам видел, пока танк катился назад, успел рассмотреть, как в облаке красных осколков кирпича скрылся один из двух быков. Как раз в момент прохода через мост поезда с грузовыми вагонами и цистернами топлива. Произошёл взрыв. На удар срабатывание замедлителя было поставлено. Жаль, бетонобойного снаряда не было, с ним шансов больше. Я сомневался, что даже тремя снарядами разнесу бык. Надо было по вагонам стрелять. Матерясь, я отключил шлемофон и, перебравшись на место водителя, остановил танк - долго бы тот ещё катился. Включив первую скорость, снова поднялся, пока махина не замерла на прежнем месте.
        - А-а-а! - раздался вопль нашего наблюдателя башнера, даже непонятно, чего в нем было больше - радости или восторга. - Поезд разорвало от сотрясения. Паровоз и два вагона уходят, остальные на мосту застряли, кучей, похоже, от сотрясения пути разошлись!
        Вернувшись на место и снова подключив шлемофон, я приник к прицелу и понял, что тот прав, передний вагон перекосило, да на него ещё следующие наткнулись, образуя свалку из двух вагонов, хотя эшелон и сбрасывал экстренно скорость, инерции всё равно хватило. Так что там нагромождение металла. А у быка в месте попадания рытвина затемнённая. По одному этому понятно, что тут и десяти снарядов не хватит, очень крепкие быки. Не знаю, как тут наши танковыми снарядами собирались расстреливать их, у «тридцатьчетвёрок» калибр куда меньше. Может, бронебойными болванками? Я перевёл прицел на третью из шести цистерн и сообщил:
        - Выстрел.
        Бойцы зажали уши и открыли рты, как и я, грохнуло. Танк снова покатился под откос. Чёртова отдача. И посадить некого в кресло мехвода, чтобы на тормозах танк удерживал. Пока шла перезарядка орудия, я снова вернулся на место и перегнал танк на позицию. Полыхал мост знатно. Устроившись на месте наводчика, я посмотрел на результат нашей работы и сообщил:
        - Баста, хватит ему. Побережём последний снаряд для другой цели.
        Открыв люк, я взял фотоаппарат и сделал снимок полыхающих моста и состава. Потом предложил парням сделать их фото на таком фоне. Но тут рядом начали рваться снаряды, так что мы поспешили уехать. Надеюсь, кадр хороший получится, с резкостью я вроде не напортачил. Чёткий снимок должен быть.
        До девчат километра полтора было, так что они видели, как мы работали и как возвращаемся. Мест было меньше, чем народу, так что я распределил парней так: Золотухина на место командира, Кострова на место наводчика, раненого на место стрелка-радиста, пусть и нет там пулемёта, но, надеюсь, найдём. А девчат устрою на места заряжающих - троих на два места. Ничего, и на пол сесть можно, если что, - боезапаса нет. Так и сделали, остановились, помогли подняться девчатам и усадили их, после чего покатили дальше и вскоре выехали на трассу. Немцы успели поднять разведчик в воздух, который нас и обнаружил, - днём, пока мы отдыхали, что-то их не заметно было, видимо, посчитали, что наш танк дальше ушёл. А то, что на следы внимания не обратили, так тут их много, поди знай, где свежие, а где старые. Зря это они, но теперь немцы поняли свою ошибку. Тут как раз и стемнело. Фара работала штатно, мы ехали вперёд. Раненый и Костров спали, да и девчата дремали, если получалось, только мы с Золотухином бдили. Трижды замечали тёмные массы рядом. В основном это грузовики были, но два раза танки встречались. С одного БТ-7
сняли два пулемёта, установив стрелку его аппарат. Второй будет в запасе. Повезло наткнуться на три «тридцатьчетвёрки», судя по воронкам, попавшие под воздушный налёт, одна так вообще на боку лежала. Со всех трёх перелили топливо. Тут кто-то и до нас сливал, но нам тоже хватило до половины баки наполнить. Проехали два брода, расстреляв заслоны. Потом нашли Т-28, целый, - двух пулемётов нет, кормового и в одной из пулемётных башен, но на вид в порядке. Залили бензин с той канистры, что у меня была. Танк завёлся - на ходу, баки пустые, вот и бросили. В боеукладке две трети снарядов. Парни перешли на этот танк, все трое, а девчата расселись на свободных местах. Чуть позже с разбитого немецкого бронетранспортёра удалось заправить Т-28, и он продолжил двигаться в головном дозоре. Лишний пулемёт воткнули в кормовую установку.
        Трижды мы атаковали ночные стоянки немецких частей, девчата всё увереннее пользовались пулемётами, научившись перезаряжать их, так что стреляли по всему, что попадало в свет фар. Визжали и стреляли. Парни на своём танке тоже носились вокруг, молотя из всех стволов. Пушки мы не использовали, только пулемёты, не знаю, какие потери немцы нанесли, но паники много было.
        К рассвету я смертельно устал, пришлось на голову остаток воды вылить, чтобы в себя прийти - а вы попробуйте на КВ всю ночь за рычагами посидеть! На что у Т-34 тугое управление, но насколько сложнее и тяжелее на КВ. Мы сбили заслон у моста, перешли на ту сторону, и я использовал последний фугас, уничтожив деревянный мост. Тот скрипел, пока я проезжал, качался, но всё же выдержал тушу моего танка. Золотухин, перебравшись на тот берег и развернувшись, расстреливал немцев, прикрывая нас. Даже трижды из пушки выстрелил. Видимо, Костров перебрался на место заряжающего, а тот на место наводчика.
        Мы проехали ещё с километр, когда, махая рукой, к нам вышел советский командир в звании капитана. Рядом виднелись наспех вырытые стрелковые ячейки, замаскированная противотанковая пушка стояла. Свои, добрались!
        Я чуть не вырубился, но пересилил себя, остановил танк у машины Золотухина и, выбравшись через люк сзади башни, подбежал к капитану. Доложился быстро, но все моменты упомянул и показал приказ Кузмина на перегон КВ.
        - Так это вы аэродром уничтожили? Ну, молодцы, парни, - обняв нас, сказал капитан. - Немецкие лётчики житья не давали, а тут уже два дня как мало летают. Отгоните танки в низину, связь есть, я доложу о вас.
        - А лейтенант Кузмин вышел? Он выводил три оставшиеся машины.
        - У нас не выходил.
        Мы перегнали танки и поставили их в тени нескольких деревьев, хоть так укрыли. Я забрал свои вещи, попрощался с девчатами - машина попутная была, их в тыл отправляли - и вскоре уснул.
        Пробуждение было не совсем приятным. Разбудили меня бойцы НКВД, которые с хмурым видом сообщили, что мне срочно требуется отбыть в штаб. В какой, не сказали. Документы в порядке, я первым делом проверил, подозревая диверсантов. Капитан, командир обороны на этом участке, меня отпускал - ему сверху позвонили. Отдал автомат Золотухину и, забрав оба сидора, я сел в «полуторку», и мы покатили куда-то в тыл. Похоже, я попал. Не знаю куда, но, видимо, дело плохо. Это не награждение за удачный рейд, если бы было так, то и парней бы забрали. Я даже рапорт не писал о рейде, сразу отдыхать отправили.
        Глава 7
        Второй бой. Плен
        Ехали мы долго, но остановку, чтобы пообедать, всё же сделали. И меня покормили, пусть сухпай, но хоть что-то. Полбанки рыбных консервов и пять кусочков чуть подсохшего белого хлеба. Даже чай был в термосе, чуть тёплый. Сегодня уже двадцать седьмое июня, пятый день войны, а со мной уже столько всего случилось, не перечислить. Как изменится моя судьба, не знаю, но сопровождение молчит, да и я не особо говорливый.
        Подъехали к какому-то крупному штабу, и на крыльце я заметил знакомого генерала - Потапова, командира нашей Пятой армии. Когда старший наряда вёл меня со всеми вещами к зданию, тот тормознул нас.
        - Я тебя помню. Село на огнемётном танке захватил. И орден, я вижу, на месте. В чём дело, сержант?
        Последний вопрос тот уже задал моему сопровождающему, на что тут же получил ответ:
        - Приказ доставать срочно в распоряжение начальника штаба армии. Подписано начальником Особого отдела армии.
        - Ты что натворил? - уже мне задал вопрос генерал, видимо, чувствуя за собой ответственность, всё же лично награждал.
        - Не могу знать, товарищ генерал-майор. Разрешите доложить?
        - Докладывайте.
        - После того как мы в Войнице расстались, меня направили в тыл получить отремонтированный танк, однако нас задержал майор Северов. Я знаю «тридцатьчетвёрки», а тут состав с десятью машинами на станции Луцка.
        - Подожди. Ты участвовал в рейде?
        - Да, нас четверо вернулось. Ещё лейтенант Кузмин должен быть, но он отдельно прорывался на трёх танках.
        - А Труханов?
        - Я у него мехводом был. При атаке моста мы попали под обстрел тяжёлых зенитных орудий. Башню снарядом снесло. Не повезло ротному и башнеру. Погибли. Атака не удалось, пришлось уводить, что уцелело. Аэродром и станция уничтожены.
        - Мост цел?
        - Нет, - широко улыбнулся я. - Я на следующий день с трёх с половиной километров расстрелял его снарядами КВ-2. Один снаряд в бык, повреждений не зафиксировано, потом в эшелон с цистернами, что на мосту застрял. Полыхнуло красиво. Мост потребует серьёзного ремонта.
        - Ко мне в кабинет, доложишь о рейде, - приказал тот и велел одному из командиров штаба: - Начштаба ко мне. Сообщи, что старший сержант Бард, которого он вызывал, у меня.
        Вещи я никому не отдал, так что, сложив их в приёмной - дежурный обещал присмотреть, - я прошёл в кабинет, проверил пуговицы на вороте и поправил пилотку. Тут зашёл ещё один генерал-майор, видимо, начштаба, и с ходу у меня спросил:
        - Сержант, это правда, что ты из орудия КВ-2 поразил две цели с холодного ствола с расстояния три километра?
        - Три с половиной, товарищ генерал. Это если вы мост имели в виду и эшелон на нём.
        - Отлично, - кивнул тот и спросил у командующего: - Он вам нужен?
        - Да, сержант Бард - участник рейда в тыл противника.
        - О, этой информации до меня не довели.
        Дальше командующий приказал вызвать писаря, а мне начать рассказ. Писарь всё записывал, я говорил быстро, но он успевал. Так как попросили с подробностями и всё, что видел, то так и описал, до момента, как меня из-под КВ выдернули бойцы НКВД. Дальше генералы отправили меня писать рапорт о рейде, о фотоаппарате они знали, велели пленку распечатать, в штабе было нужное оборудование. Точнее, лётчики обещали помочь. А так как плёнка была не до конца использована, то я попросил отщелкать, что осталось, желающих получить свою фотокарточку хватало, включая командование армии. Командиру, что прибыл за пленкой, сказал, что вначале десяток карточек нужно сделать в нескольких экземплярах, сообщив номера кадров. Тот всё записал. Пообещав, что всё будет, он уехал, а я за рапорты сел. Кстати, сдал документы того немца-мотоциклиста и письма фельдфебеля, их в разведотдел для изучения понесли. Забыл совсем про них. Вскоре и влажный снимок с огнём и пожарами на мосту принесли. Чёткий получился, как я и хотел. Его и приложили к рапорту, как и мой снимок с танком на заднем фоне. Не знаю зачем. Данные тех трёх
танкистов я указал как слышал, их уже вызвали сюда. Танки переданы в ближайшую танковую дивизию.
        Оформлялись наградные листы, а со мной начали работать военные корреспонденты. Пачка фотографий, что мне передали в плотном конверте, оказалась как раз кстати. Карточки брать не стали, а вот негатив забрали. Рассказал и им о рейде. Тут ещё и из политуправления люди были.
        Когда начало темнеть, у меня уже голова кругом шла. Однако подписал все фотографии - где сделаны, кто на них, и то, что вскоре этот танк расстреляет захваченный немцами мост, тоже указал - пусть гордятся близкими. После чего отправил письма с фотографиями внутри и с моими наилучшими пожеланиями родным девчат и парней. Обещал - сделал. Ну и свои фотки Светлане отправил, на память. Я ей до войны только два письма успел написать, это третьим будет. Тут и парни приехали, и нас прямо на месте наградили. Даже того раненого привезли, его потом в госпиталь отправили. Четыре ордена Красной Звезды нам выдали. Меня награждали вместе с парнями, но, в отличие от них, дополнительно вручили медаль «За отвагу». Это за мост. А вот нового звания не дали, зажали, так и остался старшим сержантом. Тут же в штабе я получил предписание поступить в распоряжение командира тяжёлой танковой роты капитана Трусова. Меня довезли до армейских складов, где нашлось несколько машин, что ехали в нужную часть, посадили в кузов и даже ручкой не помахали, отправляя к новым приключениям. А я спал на мешках с крупой, и никто мне не
мешал.
        Как выяснилось, направили меня к капитану Трусову, что услышал об удивительном наводчике от одного из штабистов, а тот, в свою очередь, от капитана, что нас встретил после рейда. Вот как информация расходится, как малиновое зёрнышко во рту у поручика Ржевского. Так она и до начальника штаба армии дошла.
        Шесть танков КВ-2 было в роте у Трусова, и немцы, когда танки входили в бой, быстро перекидывали туда «ахт-ахт» и расстреливали парней. Больше двадцати КВ так потеряли. Я и про другие роты говорю. Трусов три машины потерял. А со мной можно расстреливать немцев, только чуть башню из укрытия высунув, или с первого выстрела, а не совместными залпами. Вот он и решил забрать меня к себе. Приказы начальства не обсуждаются, так я и оказался в роте Трусова. Ночью меня высадили у полевых кухонь, указали, куда идти, а часовой указал место для сна - палаток не было, уставшие танкисты спали под открытым небом.
        Только утром с капитаном познакомился, когда посыльный за мной прибежал. Тот выслушал мой рассказ о рейде, особенно момент обстрела моста, поржал над недотёпами, у которых танк дважды от отдачи скатывался с холма, и назначил меня наводчиком в машину младшего лейтенанта Аверина. Кстати, поблагодарил за уничтоженный аэродром: пока немцы не перекинули авиацию с других участков, легче дышать стало, но сейчас снова летают. Пусть пока и не в таких количествах, как раньше.
        Экипаж Аверина, осмотрев мои вещи, аккордеон на плече и награды на груди, решил познакомиться. И как награды получил - выяснить. Воюем шесть дней, а у меня их три уже. Тут завтрак подоспел, так что, пока завтракали, я описал свою историю. Воспринята та была благосклонно.
        Танк осматривать было не нужно, боекомплект ещё вчера вечером пополнили, так что пока не поступил приказ атаковать, я достал аккордеон и спел несколько песен. Я, конечно, не лекарь душ, как себя политработники называют, но о доме помнил, спел три песни. Это были простые песни о доме и родителях. Пусть помнят, за кого воюют.
        Танк Аверина был стандартной компоновки постройки Ленинградского танкового завода. Тот был наслышан о том, что я хороший стрелок - я рассказывал Трусову, как меня называли инструкторы в Кубинке, но сам лейтенант мои возможности пока не видел. Это ещё предстоит.
        Было лёгкое волнение от предстоящего боя. Комбез я уже надел, очки поднял на шлемофон, проверил оружие, планшетку - в ней морской монокуляр и фонарик, запас патронов к револьверу россыпью и граната. Нормально.
        Наши войска активно наступали, а немцы перемалывали их в обороне, вот-вот добьют и сами пойдут в наступление. Когда я слышал о крупных танковых боях, что случились на западной границе в районе Луцка и Ровно, то всегда представлял армады танков, идущих навстречу друг друга. Изучив историю, понял, что армады были, но только со стороны СССР, немцы в этих боях танки применяли редко, берегли для прорывов, поэтому танковые бои - это когда наши танкисты атаковали окопавшуюся немецкую пехоту. В такой атаке я и должен был поучаствовать. Причём задача нашего экипажа была охранять роту от засад «ахт-ахт». Как? Скажите мне, как это сделать? Вот и я не знаю. Однако на меня была возложена задача, приправленная немалой надеждой, и подвести танкистов роты Трусова я не мог.
        За трое суток обстановка заметно изменилась. Село Войница, где мы с Жилиным геройствовали, снова немцами занято. Наш рота действовала у Ковеля, что ещё не был занят немцами, он у нас за спиной остался.
        Машина, мягко покачиваясь, двигалась вперед, а я, проверив прицел, подправил его и стал травить анекдоты. У меня их множество. Про малиновое зёрнышко во рту поручика Ржевского тоже рассказал. Ржач стоял всю дорогу. Кстати, ТПУ, средство связи внутри танка, было рассчитано на четыре абонента, поэтому заряжающие не имели связи, и я должен был показывать руками, что им заряжать. Снарядов для танков не хватало, и готовили снаряды от полевых гаубиц такого же калибра, так что в наличии теперь была шрапнель, те же фугасы, что я использовал у моста, и бетонобойные снаряды. С ослабленными зарядами. Стрелять нужно с места, иначе отдачей повредит башню и ходовую. Слабенькая она.
        Наконец, мы добрались до позиций. Впереди поле длиной вёрст пять, немцы окопались на окраине сильно поврежденного боями села - Луков, кажется, называется. Задача, как всегда, оригинальная: атаковать в лоб, выбить противника и гнать его до самой границы. Участвует наша рота, ещё четыре КВ-1 из соседней и три десятка лёгких танков, среди которых заметны глыбы двух Т-28. Смотри-ка, остались ещё. Сильно прореженные яблоневые сады вполне позволяли замаскировать среди них несколько крупных орудий, поставленных на прямую наводку. Как ни странно, но речи комиссара не было, пара политруков мелькнула, но это тоже танкисты. Оказалось, комиссар два дня назад в танке сгорел, так что задачу ставил подполковник из штаба корпуса.
        Полк, в который меня направили, в наш двадцать второй механизированный корпус не входил, а числился за двадцатой танковой дивизией девятого механизированного корпуса. Танки КВ корпус получил перед самой войной, и танкисты их пока ещё плохо знали. Хотя с такими плотными боями осваивали быстро.
        Со мной вообще казус получился, я продолжаю числиться за нашей девятнадцатой танковой дивизией, а воюю в двадцатой. Вроде командировку оформили, но это не точная информация. Я у Трусова спрашивал, но тот сам не в курсе. Направление получил, приказ есть - значит, воюй.
        Выстроившись в клин, где первыми шли тяжёлые танки, а лёгкие, прикрываясь нашими корпусами, шли следом, мы двинули вперёд.
        - Командир, кажется, самоходку вижу, «арт-штурм»… О, и крупное орудие, - вскоре сообщил я.
        - Где? - тут же заинтересовался Аверин.
        Наш лейтенант тоже в этом году из училища выпустился. Молодой, но уже не в одном бою бывал, четыре уничтоженных немецких танка на счету имеет.
        - Ориентир - разрушенный дом с уцелевшей печной трубой. Слева на десять метров.
        - Этот пригорок - самоходка? Тут четыре километра, как ты рассмотрел? Где орудие?
        - У колодца.
        - Вроде что-то есть, похожее на щит. Нет, точно не скажу, далеко.
        - Я могу отсюда их поразить. О, там ещё одна самоходка.
        - Уверен, что сможешь достать?
        - Да.
        - Механик, стоп. Наводчик, огонь по готовности.
        - Есть, - отозвались мы вместе с мехводом.
        В стволе уже был фугас, так что, прицелившись в самоходку, я нажал на спуск, и орудие грохнуло. Люки были приоткрыты, от выстрела те поднялись и опали, оглушило, конечно, но жить можно. Я показал заряжающему кулак - это знак заряжать бетонобойный следующим. Растопыренная пятерня - это шрапнель, а кулак с большим оттопыренным пальцем - фугасный снаряд. Фугасов, к счастью, было больше всего, а бетонобойных - три. Негде их тут применять. Шрапнели - десять. На удар поставить - тоже ничего получается.
        Аверин орал от радости, видя, что попадание есть. Это сложно не заметить, над самоходкой вспух грибок взрыва, и там стоял чёрный столб дыма, что бывает только от горящей техники. Боезапас у самоходки рванул - вот что это такое. Любой танкист или артиллерист сразу поймёт, вот и в роте дураков не было. Танк продолжал стоять и урчать мотором. Лёгкий артогонь был, похоже дивизион работал - где-то за селом расположившийся, но не мешал. Когда орудие перезарядили, я тут же выстрелил по второй самоходке, отчего поднялся такой же гриб взрыва. Как я и думал, хватило ей и бетонобойного. А заряжающему я показал кулак с большим пальцем. Теперь орудие накроем фугасом. Пока тот перезаряжал, я искал новые цели, но пока не находил. Наша «двойка» последовала дальше, нагоняя роту.
        Немцы, похоже, поначалу не поняли, что огонь прицельный ведётся, а не беспокоящий, как с других танков, что маскировали мою стрельбу, а как я гаубицу накрыл - мне кажется, это была именно гаубица, - забеспокоились. Артиллерия усилила огонь. Я уничтожил три вкопанных по самую башню танка и две противотанковые пушки. Засёк одну зенитку, успел накрыть и её, с гарантией - как Аверин сказал, ту даже в сторону отбросило, - но тут страшный удар погасил сознание. Всё же вычислили немцы снайпера, что проредил их ряды. Мы как раз в ста метрах от линии обороны были, надеюсь, остальные справятся. Шансов стало больше. Лёгкие танки на максимальной скорости уже рванули вперёд. Только этого я уже не видел.
        Очнулся я как-то сразу, болела голова, мутило, в глазах двоилось, всё указывало на полученную контузию. Чуть позже я понял, что качает меня потому, что, подхватив под мышки, меня фактически несут двое танкистов. Вот нас троих и штормило. Те поняли, что я очнулся, - мышцы напряглись, да и голову я поднял. Отметил только, что всё ещё в комбезе, только тот распахнут на груди, шлемофона нет, но сапоги на месте. А двигались мы в колонне пленных, немцы с карабинами по сторонам были. Автоматчиков рядом не заметил. Танкистов я не узнал. Но то, что они на пределе сил идут, понял сразу: лица залиты потом, сами шатаются из стороны в сторону, но не бросили меня, такое дорогого стоит.
        - Отпустите, я постараюсь сам, - смог прохрипеть я. Язык распух, сильно пить хотелось.
        С облегчением остановившись, они помогли мне встать на ноги - все носки сапог ободрал, ноги волоком тянулись. Нас обходили по сторонам другие пленные, но колонна длинная, время ещё есть. Стоял я с трудом, штормило сильно, но идти всё же смог. Поддерживать меня на ходу парням действительно было легче, чем тащить. Звон в ушах мешал говорить, им приходилось кричать, чтобы я расслышал. Они участвовали в той атаке, но были побиты на поле. Наш танк был повреждён, но не артиллеристами - немцы авиацию вызвали, и рядом легла тяжёлая бомба. Троих, включая меня, контузило. У меня помимо контузии травма на голове - большая шишка, именно она и вызвала потерю сознания, остальные быстрее оклемались. Танки ушли вперёд, беря село, чуть позже пехота подтянулась на зачистку. На поле у подбитых машин санитары возились. Аверин попросил за мной обоих парней присмотреть, они с БТ оба, легкораненые - у одного ранение в руку, повязку я видел, у другого в шею. Как они меня тащили, не понимаю. Правда, выяснилось, не так и далеко меня унесли, если обернуться, то околицу села, которое мы штурмом брали, увидеть можно, - и двух
километров не прошли, как я очнулся.
        Наши вперёд ушли, а немцы, пустив их в свой тыл, ударили во фланги, снова взяв село, и вышли на поле. Аверин, что ремонтировал танк, вместе с экипажем укрылся внутри. Полчаса держались, обстреливаемые с разных сторон, пока немцы не прикатили зенитку и не расстреляли КВ. Я всё это время у горевшей санитарной машины пролежал, парни тоже там укрылись. Немцы двинули вперёд и взяли нас в плен. Парни не дали меня добить. Два часа сидели на обочине под палящими лучами солнца, пока не пошла эта колонна пленных, куда нас и включили. Аверин сгорел в своём танке - никто из экипажа его не покинул.
        Мы брели по дороге, а вокруг на поле дымили танки, с которыми я участвовал в атаке. Классическая двухступенчатая засада, только рукоплескать осталось тому германскому офицеру, что это придумал.
        Шагая - это мне удавалось делать всё легче и легче, парни уже не придерживали, - я мельком провёл руками по карманам. Комбез мешал проверить карманы галифе, но нагрудные на гимнастёрке были вывернуты. Часы с руки пропали, ремня с личным оружием тоже было. Ножа за голенищем не чувствую - значит, забрали. Награды мои на месте, немцев они не заинтересовали, а документы я и не искал. В карманах их не было. Ещё когда в Луцке был, у кладовщика железнодорожного депо выменял на трофейные часы непромокаемый пакетик. Когда пошёл в рейд с ротой Труханова, то убрал их, сложил трижды пакетик и привязал бинтом к правой ноге выше колена, чтобы ниже не съезжал. Как рейд закончился, известно. Когда уже в роте Трусова был, то в пакетик убрал корочки на новые награды и снова привязал к ноге. Проверил - на месте документы, с внутренней стороны ноги. Почему я это сделал? Помнил, какие страшные бои шли в это время, а от попадания в плен никто не застрахован, просто подстраховался. Не хочу, чтобы в моём личном деле было записано, что был в плену. Документы есть, буду отрицать. Вещи все в танке пропали, но честно скажу:
наплевать, лишь бы парни были живы. Но они все вместе сгорели…
        В карманах галифе нашлись спички и ключ от танковых замков. Последний случайно положил, и вот как вышло. Бинокль жалко, подарок, фонарик-«жучок» - редкая вещь. А уж аккордеон просто до слёз, где я ещё такой аппарат найду?
        Состояние, конечно, тяжёлое, мысли плавают, голова не прикрыта, и получить солнечный удар как нечего делать, однако вдали был виден лес, в который ныряла эта дорога. Туда нас и вели. Судя по солнцу, времени где-то часа четыре дня. Шанс бежать есть неплохой, только физическое состояние не радует, отлежаться бы, воды испить, искупаться, и тогда можно на рывок идти. В принципе, и в таком состоянии сбегу, я не хочу в плен, отлично знаю, что там всех нас ждёт. Парней бросать не хочу, спасли они меня, и сейчас, двигаясь рядом, подпирали меня плечами, вот и спросил:
        - Я как, громко говорю? Не ору?
        - Немного есть, - сказал мне один из танкистов на ухо.
        - А сейчас лучше?
        - Да. Только мы слышим.
        - В плен нам нельзя, уморят быстро. Впереди лес - шанс сбежать, немцы это тоже понимают и утроят бдительность. Бежать надо в удобный момент, зигзагами, чтобы сбить прицел. У немцев карабины, а не автоматы, очередь от живота не дашь. Шансы есть. Нападать на конвоиров не думайте, это потеря времени, и значит - уменьшение шансов. Как я подам знак, бежим.
        - Хорошо.
        Второй тоже кивнул, принимая план. Причём мне кажется, были другие свидетели нашего разговора, что шли спереди, по бокам и сзади, но промолчали. Возможно, поучаствуют. Я видел, как на меня изредка бросали оценивающие взгляды. Так и шли, пока не добрались до леса. Тут конвоиры действительно стали группировать колонну плотнее, подгоняя отстающих. Правду писали фронтовики, что пережили плен, - тех, что отставали, обессилев, пристреливали. Я с момента, как очнулся, начитал семнадцать таких одиночных выстрелов, а когда в тень лесной дороги зашли, ещё четыре. А может, и пять, вроде сдвоенный выстрел был. Или эхо. Я поглядывал по сторонам, призвав все силы и ресурсы организма, готовясь бежать.
        Мы проходили мимо новенькой «тридцатьчетвёрки», запертой, в дуло пушки была вставлена длинная ветвь с листьями. Скорее всего, немцами, чтобы их тыловики не пугались. Похоже, оставлена экипажем. В бою не участвовала, краска целая. По ходу, двигалась в сторону границы. Вот это тревожный звоночек - скорее всего, брошена из-за поломки. Если бы в тыл шла, то тут на пустые баки можно было бы подумать. Стоит давно, по следам видно и мусору на танке. Наши, видимо, махнули рукой, - значит, нужен серьезный ремонт, а немцам не до трофеев, их и так хватает. Это шанс - толкнув локтем соседа, я мотнул головой в сторону леса, и мы рванули. На ходу я крикнул:
        - Товарищи, бежим!
        Это и спровоцировало массовый побег. Слишком много целей для конвоиров, конечно, звучали выстрелы, падали убитые и раненые, но убежало куда больше людей. Где-то спереди и сзади заработали пулемёты, а мы, уйдя за корпус танка, убегали всё дальше в глубь леса. Думаю, метров двести отбежать, и хватит. Переждём. Да и источник воды стоит найти, жажда уже не мучила, а просто убивала.
        - Стойте! Да стойте вы! - кричал я напарникам.
        Другие беглецы мелькали среди деревьев тут и там, убегая всё дальше, а парни всё же остановились, тяжело дыша. Этот мощный рывок заметно подорвал их силы. Один из бойцов прислонился к стволу берёзы и, пытаясь восстановить дыхание, в два приёма вытолкнул:
        - Немцы… догонят.
        - Делать им больше нечего. Удержать бы тех, что на дороге остались. Если какая немецкая пехотная часть встретится, сообщат, но сами точно бегать и собирать не будут. Идём по-тихому вперёд, силы бережём. Нужен водоём. Пить до смерти хочется. Ощущение, как будто целое ведро холодной, колодезной воды готов выпить.
        - Это да, - согласился тот.
        - Давайте познакомимся. Старший сержант Бард. Командир танка. Девятнадцатая танковая.
        - Сержант Бабин, командир танка. Двадцатая танковая, - ответил тот, что в руку был ранен.
        - Красноармеец Тихонов, мехвод, - ответил боец с ранением в шею.
        - Ищем водоём. Желательно от места побега не удаляться. Хочу глянуть ту «тридцатьчетвёрку».
        - Товарищ старший сержант, так она же закрыта?
        - У меня ключ при себе, немцы плохо обыскали. Идём.
        Мы прошли всего метров пятьдесят, когда я почувствовал заметный запах разложения. Похоже, убитый где-то рядом. Наш или немец. Запашок знакомый, уже приходилось встречать. А раз есть труп, то, может, и оружие найдётся. Начали искать, ориентируясь по запаху, и нашли. К сожалению, наш. На стропах висел лётчик, лейтенант, судя по кубарям. Комбеза на нём не было, в изорванной пулями командирской форме. Оружие при нём. Тихонов мигом взлетел на дерево и с третьего раза смог сдёрнуть купол. Сразу сняли ремень с пистолетом ТТ и планшетку. Она мне ушла, а пистолет я Бабину отдал. Наручных часов у убитого не было, но в кармане нашёлся перочинный нож. В нашем положении всё пригодится. Остальное пришло в негодность, пропитавшись трупным ядом. Чуть в стороне выворотень был, почва песчаная, бойцы споро выкопали могилу сломанными ветками. Вскоре мы похоронили, завернув в купол его же парашюта, тело летчика. Его документы я убрал в планшетку. После направились дальше.
        Водоём мы нашли уже через несколько минут, через лес протекала не то речушка, не то протока, метров пяти шириной, - по колено воды. Тут же жадно бросились пить. А чуть позже, отойдя чуть выше по течению, нашли место, где глубина больше - по пояс. Я велел бойцам раздеваться и привести себя в порядок, помывшись. Да и форму постирать. Сам, с пистолетом, на часах в тени сидел. Тоже разделся и отдал форму, нательное бельё и комбез парням, пусть стирают. Размотал бинт с ноги и убрал документы в сторону. Планшетку и ремень с кобурой тоже отмыли, отдраив песком, тут он был как на пляже. Карту из планшетки, документы лейтенанта, компас, блокнот и карандаш я на солнце положил, пусть просохнут. Рядом награды мои, ключ и коробок спичек из кармана галифе. Парни старались не намочить бинты, активно помывшись, занялись стиркой, а потом развесили форму на кустах - сохнуть под солнечными лучами. Когда они на берегу расположились, я отдал сержанту его пистолет и ухнул в воду. Ох, как хорошо-то!
        До вечера не так и долго осталось, я часа два не вылезал из воды. Правду говорят, вода лечит, чувствовал себя уже неплохо. Не отлично, тут всё же отлежаться нужно, но куда лучше, чем недавно. Со щелчком вернулся слух, шума в ушах заметно меньше стало.
        Чуть дальше камыши были, я подплыл к ним и стал их рвать. Есть уже хотелось, а то только позавтракал утром. Нарвав корней, донёс их до парней, что стали разделывать клубни. Тихонов ветку сухую принёс и, настрогав ножом лучины, запалил костерок, а когда угли были готовы, положили туда клубни - запечём как картошку.
        У меня еще находка была, пока по дну бродил до камышей, наступил на что-то странное. Нырнул и достал винтовку Мосина. Отдал Тихонову, видно, что недавно забросили в речку. Дерево влагой ещё не пропиталось. Пока купался, её высушили и привели в порядок. В магазине всего три патрона, но их точно на выброс. Штык на месте, хоть такое оружие будет. Если что, и напугать можно.
        Вылез на берег за час до наступления темноты, одежда уже просохла, одевшись - как приятно чистое надевать, - вернул вещи по карманам и в планшетку. Награды прицепил к гимнастёрке. К слову, их наличие изрядно поразило и восхитило парней, в это время такие награды очень ценятся. Обжигаясь, мы жадно поели клубней камыша. Действительно на картошку похоже.
        - Соли не хватает, - держа рот широко открытым, сказал Бабин.
        Где-то по десятку клубней на каждого пришлось, не то чтобы сытыми стали, но голод нас уже не терзал.
        - Уходим.
        Потушив костерок - удачно, что бездымным тот получился, - мы направились обратно к дороге. Тут минут пятнадцать идти. Она пуста была, только на обочине сложены трупы тех, кому не повезло сбежать. Наступали сумерки, но окончательно ещё не стемнело. Открыв верхний люк, я забрался внутрь танка, парни остались снаружи на охране. Что ж, с первого взгляда стало ясно, что с танка снято всё нашими ремонтниками. Скорее всего, грузовик пригнали, чтобы забрать прицелы и разукомплектовать орудие. Но улов всё же есть, на полу нашёл семь патронов, последний из щели еле выковырял. Выбравшись наружу, запер танк и, отойдя к парням, сказал:
        - Всё подчистую сняли, но нашёл семь патронов. Держи, боец, - протянул я их Тихонову, тот сразу стал вставлять патроны в магазин винтовки. - Патроны пулемётные, но стрелять ими из винтовки можно, хотя и не рекомендуется. А теперь уходим. Нужно наших нагонять. При случае постараемся разжиться техникой.
        Глава 8
        Военные дороги и счастливый случай
        Шли мы не так уж и долго, покинули лес и не пригибаясь - ночь пусть и не тёмная, безоблачная, но поди рассмотри нас на поле - направились в сторону селения, которое штурмовали ранее. Запах гари и разложения уже витал над полем. Жара такая, не удивительно, что трупы так быстро разлагаются.
        У селения стояла на ночёвке немецкая моторизованная часть, я их угловатые коробки танков рассмотрел. Искать среди подбитых на поле целую советскую машину не хотелось, эдак можно всю ночь потратить безрезультатно, но несколько танков мы всё же посетили и оружие смогли добыть. Видимо, немецкие трофейщики тут ещё не были. Две туши КВ ещё отдавали гарью, они полностью сгорели, и находок там не может быть, но стоявший в стороне БТ без башни позволил набрать вещей. В танке был мехвод, ремень с его наганом теперь меня опоясывает. Еще было два сидора, мы их даже не осматривали, сразу убрали. Я один себе взял, второй Бабину достался. Жаль, у мехвода попадание в голову, шлемофон в негодность пришёл, а запасного не было, зато сняли ДТ и набрали дисков. Хорошо, что этот БТ-7 был первой серии, тут курсовой пулемёт стоял рядом с водителем. У более новых танков такого нет. Каждый сунул за пазуху комбеза три диска, пулемёт Бабин понёс. Ещё фляжка была, алюминиевая, - взяли, и круглый армейский котелок. Ложку, завёрнутую в тряпицу, Тихонов за голенищем сапога у мехвода нашёл, ему и досталась находка. Котелок и
фляжка, впрочем, тоже.
        Добрались до ночной стоянки какой-то немецкой моторизованной части. Подползя поближе, я устроился за остовом горелого КВ и стал изучать, что там за техника.
        - Командир, что делать будем? - тихо спросил Бабин.
        - Я подумывал танк немецкий угнать, но видишь, какая там охрана. Трое часовых с разных сторон, незаметно и тихо не снять, тем более у меня звон в ушах не прошёл, могу нашуметь. Так что танки отпадают. Меня привлекает вон тот двухосный вездеходный - пушечный броневик. Это французский «Панар», неплохая машина в своём классе. Что удобно, стоит с краю у мотоциклов, и часовой там всего один. У Москвы на танкодроме чего только не было, но такого француза не встречал. Я его по журналам изучил. Разберёмся. Однако, чтобы угнать броневик, нужно отвлечь немцев. Большой бум, то есть взрыв, а желательно, несколько, вот что нам нужно. Видишь те грузовики? Там тоже часовой прогуливается, уверен, что там снаряды и топливо. Если расстрелять их из броневика, пожар и взрывы обеспечены. А мы сбежим под это дело.
        Мы смогли подкрасться к стоянке мотоциклов, где и броневик стоял. Часового я снял своим перочинным ножом, зажав рот и трижды ударив в горло, после чего долго удерживал, пока тот не перестанет дёргаться. Из стоявших в ряд палаток - умеют немцы воевать с комфортом - так никто и не появился. Вытерев руки и нож о форму часового, снял с него штык-нож и фляжку. Две гранаты ручками вперёд сунул за голенище сапога. Потом снял часы с руки и достал документы, убрав также в планшетку. Больше ничего интересного у часового не было. Ну, разве что зажигалка и сигареты в кармане. Хм, и расчёска карманная, тоже прибрал. После этого скользнул к броневику. К счастью, дверца не заперта была. Подозвав бойцов, впустил внутрь. Мы старались не шуметь, но всё же пару раз стукнули пулемётом. Звон железа по железу далеко разнёсся по округе, но вроде тревоги никакой нет. Броневик рассчитан на четырёх членов экипажа. Тихонов за руль, я за наводчика, Бабин на место заряжающего.
        Зажигалка пригодилась, мы заперлись внутри, и я стал Тихонову объяснять, что здесь и где. Но тот и сам интуитивно разобрался, тем более на панели схемы переключения передач и мостов были. Потом показал Бабину, как заряжается пушка и какие снаряды надо подавать. Зажигательные тут были. Жаль, не обоймами, а по одному, но всё же огонь вести мы можем. Тот подал первый снаряд, затвор сыто клацнул, я зарядил пулемёт, у него тупое рыльце торчало, как у «максима». Когда все приготовления были закончены, негромко поставил задачу:
        - Как я открою огонь, мехвод, заводишь двигатель и сразу двигаешь прочь от этой стоянки. Постарайся проехать по палаткам с немцами, сколько-то да подавим. И гони прочь. Я же на ходу буду вести огонь.
        Как включать свет внутри машин, мы уже разобрались, но сейчас выключили, и я, повернув башню, выстрелил по грузовику, в кузове которого стояли бочки, явно с бензином. Рвануло красиво, на месте грузовика образовался огненный шар. Пока Бабин заряжал пушку, я дал длинную очередь из пулемёта по палаткам. Тихонов долго крутил стартером, пока движок наконец не взревел, видимо, сначала насос нужно было включать. Но всё же завёл и погнал прочь. Я успел сделать пять прицельных выстрелов по грузовикам с топливом, выпустить всю ленту из пулемёта по немцам, и уже на ходу стрелял по грузовикам со снарядами. Жаль, детонации так и не вызывал, но пожаров хватало.
        Не сразу, но мехвод нашёл, где включается фара, и дальше двигаться было куда удобнее. Мы ушли с дороги и ехали по полю, благо для бронеавтомобиля это не проблема. Тут же нашлись наушники, так что теперь и связь внутри бронемашины была.
        Первая же неприятная новость последовала от Тиханова - баки фактически пусты, дрянной экипаж перед отдыхом не заправил машину. Топлива у нас километров на тридцать, канистр на броне тоже не наблюдалось. Надо было с мотоциклов канистры прихватить, но кто ж знал? Всё же наспех проходило.
        Километров на пятнадцать отъехали от места, где броневик добыли, зарево пожаров с грохотом взрывов и отсюда было видно, значит, огонь до снарядов дошёл. Я заметил в стороне какую-то тёмную массу и велел взять левее. Не ошибся. На поле вдали от дорог стояла наш танк БТ-5. Кстати, парни именно на такой же машине воевали. Поставив рядом броневик, мы выбрались наружу, и пока я на часах стоял, парни осмотрели танк. Брошен экипажем. Баки пусты. Зато добыли ещё один ДТ и восемнадцать дисков с патронами к нему. Был найден шлемофон, причем мой размер. Мне его и отдали, в остальном танк был пуст. После этого покатили дальше, пока не доехали до посадок у какой-то полевой дороги - по карте я никак не мог определиться. Похоже, мы заблудились. Двигатель стал работать с перебоями, едва успели под деревья машину загнать, как движок заглох. Вот и всё, приехали. А столько вещей и оружия не унесёшь, если только с трудом, так что я велел бойцам отдыхать, а сам сел думу думать. Тут или машину бросать, выведя её из строя, и, нагрузившись вещами, двигать дальше, или искать топливо. Но что-то подсказывало мне - это ничем
хорошим не кончится. Приняв решение, поднял парней, и мы разгрузили машину. Решили осмотреть поклажу, чтобы лишнее не нести. Под светом фары начали с тех сидоров, что из БТ достали. В своём я нашёл припасы. Живём, дня на три нам тут без экономии хватит. Десять банок консервов, рыбных, - жаль, тушёнки нет, - две пачки макарон, килограммовая пачка ржаных сухарей и мешочек с рисом. Видимо, выдали в качестве сухпая. У Бабина сидор, наверное, командиру принадлежал, забрызган кровью, но внутри неплохие вещи. Например, плоский немецкий котелок, внутри кружка и ложка - я так думаю, трофей, бритва в чехле, зеркальце. Жестяная коробочка, наполовину заполненная заваркой. С чаем будем, это хорошо. Пачка писем от родных, ножницы, два куска мыла, один не початый, другой уже фактически обмылок. Потом помазок и несколько пачек патронов к нагану. Патроны я себе забрал, а письма при случае отправим родным погибшего командира, обратный адрес там был.
        Мне с Тихоновым тоже по армейскому котелку досталось. В одном отличный походный несессер был. Дорогой набор в кожаном чехле: средства для бритья, зеркальце, расчёска, маникюрные ножницы, пилочка для ногтей. Этот набор я себе забрал. Уже обрастаю, стоит побриться. Выложил из сидора часть припасов, оставив пять банок консервов, мешочек с рисом и одну пачку макарон, сухари поровну распределили между всеми. В сидор несессер и котелок трофейный ушли. Ну и патроны к нагану. Ещё продовольствие было: я убрал в свой сидор початую жестянку с порошком какао - честно скажу, я большой любитель этого напитка, - потом банку с консервированной колбасой, пачку галет и банку с малиновым джемом. Другим тоже хватило, чтобы заполнить сидоры и ранцы до полного. Среди трофеев даже килограммовая банка советской тушёнки нашлась. Отлично, с макаронами сделаем. Мне понравилось, вкусно, - знаю, о чём говорю. Во второй ранец убрали пулемётные диски, загрузились и направились прочь.
        Бронемашину я уничтожил, банально поджёг. Знаю, что можем внимание привлечь, но мы уже далеко были. Шли по полю, потом по полевой дороге всю ночь, не раз в стороне видели группки других окруженцев, что к своим выбирались. Как они от нас шугались, так и мы от них. Дважды водоёмы встречались, а так как фляги теперь у всех троих были, набрали воды и шагали, постепенно опустошая ёмкости. Несмотря на ночную пору, духота стояла. На рассвете добрались до леса, я уже определился, где мы, углубившись в него метров на пятьдесят, организовали лагерь и, составив график дежурств, отбыли ко сну. Первым Тихонову дежурить.
        Разбудили меня через шесть часов, когда моё время дежурства наступило. Оставив Бабину своё нагретое место, куда тот сразу лёг, я умылся из фляжки и стал прогуливаться вокруг лагеря, прогоняя остатки сна. Солнце давно уже встало, трофейные часы на руке были, я подзавёл их перед сном, поэтому знал, что сейчас девять часов утра. Браслет у часов чужой запах имел, пришлось отмывать их, но к моменту пробуждения они уже просохли, вот и надел на руку.
        Остатки сонливости ушли, и я, напившись воды, сделал лёгкую зарядку, на которую ушло минут двадцать. Комбез скинул, чтобы не мешал. Потом, погуляв вокруг, задумался: сейчас костёр разводить, чтобы завтрак приготовить, или чуть попозже? Да и побриться не мешает. Всё же настрогал лучины штык-ножом, немец-часовой справным солдатом был, нож заточен как бритва, хотя это им и запрещено, и развёл костерок. В кружке немного воды разогрел и, настрогав туда мыла, взбил помазком пену и вскоре, довольно напевая, начал бриться. Вот теперь красавец. Убрав несессер, сходил к опушке и осмотрелся. Жаль, в броневике я бинокля так и не нашёл, нужная вещь, да и личного оружия у экипажа не было. Сейчас забраться бы на дерево и осмотреться в бинокль, но чего нет, того нет. Правда, вдали две точки на поле виднеются, скорее всего, брошенная советская техника, но машины ли это, или танки, отсюда непонятно, даже силуэты не различить.
        Вдоль опушки вилась неплохо укатанная полевая дорога, но пока на ней тихо было. Я стоял и дышал свежим воздухом, когда вдруг ветер донёс чей-то смех. Даже не смех - гогот.
        Прислушавшись, я рванул к своим. Пнул по ноге Бабина и быстро сказал:
        - Собираемся. Рядом чужие. Я на разведку.
        Парни стали быстро сворачивать лагерь, а я бегом направился в сторону источника шума, скользя между деревьев и держа в руках наган. И ста метров не прошёл, как обнаружил на опушке в тени деревьев немецкий танк. Четвёртая модель. Судя по инструментам, лежащим на раскатанном брезенте, проводился какой-то ремонт. Тут же все пятеро танкистов из экипажа. А ведь немцы тут с вечера стоят, иначе кто-нибудь из парней услышал бы шум мотора и поднял нас. У левой гусеницы составлены ранцы, скорее всего, немцы позавтракали, закончили с ремонтом, а теперь сворачиваются, инструменты собирают. Мотор у танка урчал на малых оборотах, его только что завели. Я в десяти метрах от немцев залёг за стволом большой берёзы. Уже собирался за парнями сходить, в три ствола мы их мигом положим, как раздался крик:
        - Герр лейтенант! Русские на поле.
        Стоявший на корме танкист изучал поле, но что он там видел, мне было недоступно, корпус танка скрывал. Механик-водитель, выбравшись наружу, тоже смотрел в ту сторону.
        - Гельмут, в башню, прикроешь пулемётом, - скомандовал низкорослый офицер, видимо, командир танка. - Собираемся. Погоняем русских по полю.
        - О, там русская фройляйн.
        Тут я понял, что нужно действовать самому. Прицелился и из положения лёжа сделал два быстрых выстрела. Тот, что стоял на корме, и мехвод получили по пуле в голову и упали, а я стал стрелять по офицеру и оставшимся танкистам. Тоже в голову бил - форма может пригодиться. Сработал практически чисто, чуть больше секунды потратил, и пять патронов использованы, но пришлось подранка добивать, а это уже шесть выстрелов. Отстрелявшись, не стал ничего трогать и бегом рванул к лагерю. Парни уже собрались, а я чуть на пулемётную очередь не нарвался, хорошо, вовремя опознали.
        - Там танк немецкий, экипаж ремонт проводил. Я их уничтожил, теперь у нас есть танк. Собираем вещи и уходим. Быстро-быстро.
        Парни не сплоховали, пока я комбез свой натягивал, а для этого сапоги нужно снять, уже нагрузились, и мы побежали к танку.
        - Осмотри рабочее место, - велел я Тихонову. - Ты, Бабин, в башню, оглядись там, а я вещи убитых буду подавать.
        Подумав, я изменил приказ, велел танкистам раздеть немцев, переоденемся под них. Сам, сняв с шеи лейтенанта бинокль и забравшись на корму, стал изучать поле. Пусто. Похоже, неизвестные рассмотрели танк и спрятались в высокой пшенице. Да и выстрелы мои могли услышать.
        Наши вещи убрали в танк, как и ранцы немцев. Мне подобрали форму лейтенанта - всё же не зря я в голову стрелял, чистая. Так что снял свою и надел немецкую - мы с командиром танка были одной комплекции. Парни тоже подобрали себе форму, а два других тюка в танк ушли. Я всё поглядывал на поле, искал тех, кого видели немцы, но не наблюдал никого.
        Мы переоделись и собрались, ничего не оставляя, одни обнажённые трупы. Я проверил документы офицера у себя в кармане. На животе кобура с «вальтером» разместилась, на правом плече висит автомат МП-40 - у танкистов их всего три штуки было. Устроился на месте командира, Бабин на месте заряжающего, а Тихонов сел за управление бронемашиной. Я показал бойцу, как той управлять, - похожий танк на территории Кубинки был, только этот более новой модели, - и мы покатили прочь.
        На поле так никто и не появился, отчего я с облегчением вздохнул. Ничего не говорю, нашим нужно помогать, но если там командир старше меня по званию, то это всех святых выноси - погубит он нас, не привыкли командиры к окружениям, не знают, что делать, теряются. Вон по полю днём идут. Как им такое в голову пришло? Мы только ночью можем выйти на дорогу, а что сейчас едем, так танк немецкий и мы в их форме, поэтому только рискнул.
        Риск оказался оправдан, километров пятьдесят спокойно прошли, потом, внаглую вклинившись в колонну артиллеристов, проехали по понтонному мосту. Регулировщик долго матерился и нам кулаком грозил, обещая всякие кары. В дороге поели, Бабин делал бутерброды, и мы вдвоём насыщались, потом я Тихонова сменил, и тот тоже перекусил на ходу. Консервы рыбные с галетами. Как завтрак пойдёт, но на обед всё же горячее желательно приготовить. В танке термос оказался, а внутри - горячее и вкусное какао. Похоже, немцы сегодня утром сварили и в термос залили. Спасибо им, я две кружки выпил.
        Я на башне сидел и отдавал честь в нацистском приветствии. Бабина это жутко веселило. А чуть позже одна встреча на дороге произошла, и я понял, что Фортуна со мной. Такой подарок только она могла подкинуть.
        - Приготовиться к бою, - заглянув в люк, отдал я приказ парням.
        Я был поражён, когда рассмотрел среди пленных командующего Пятой армией генерал-майора Потапова. А потом и начальника штаба армии, тоже генерала. Остальные полковниками были.
        Мы минут десять назад свернули с шоссе, забитого германскими войсками, больно уж внимание привлекали, вот и ушли на второстепенную дорогу. Шоссе в сторону Ровно - Луцк уже за спиной осталось. Километра четыре проехали. Шоссе было уже не видно, оно скрылось за складкой местности, когда я увидел вставшую на дороге небольшую колонну. Спереди мотоцикл БМВ, рядом топталось трое мотоциклистов. За ним грузовик «Опель-Блиц» с крытым кузовом. Тот перекосился набок, и солдаты споро меняли два задних колеса, установив домкрат. За грузовиком обычный на вид бронетранспортёр «Ганомаг». Немцы в душной коробке не сидели, ожидали окончания ремонта снаружи, кучкуясь и дыша свежим воздухом. Пленных командиров, что перевозили немцы, вывели из кузова и отвели в сторону под охраной. Кто сидел на траве, кто стоял. Потапов был на ногах, и я его сразу опознал. Всего там было двенадцать командиров: два генерала, девять полковников и один подполковник. Полковник, кстати, из танкистов - петлицы чёрные.
        Я наклонился к люку и сообщил парням:
        - К бою. Бортовое вооружение нам не пригодится, близко слишком. План такой: я покидаю танк и иду к офицеру, что с генералами разговаривает. Вы в это время вооружаетесь автоматами и, открыв люки, готовитесь открыть огонь. Те, что у бронетранспортёра, твои, Тихонов. У мотоциклов твои, Бабин, потом меня поддержишь. Мои в центре. Всё, работаем. Тихонов, тормози.
        Парни слышали меня отлично, мы через внутреннюю связь общались. Танк начал замедляться, пока не встал. Пыль, что стелилась за нами, накрыла бронемашину. Я снял наушники, поправил чёрную пилотку и, придерживая локтем автомат, спрыгнул на землю, после чего быстрым шагом направился к группе пленных, где стоял гауптман, видимо, старший по перевозке. Что-то звание большое, тут и обычного лейтенанта хватило бы. А вот Потапов меня сдал, он пристально посмотрел на меня, и на его лице начало проступать удивление, офицер это заметил и начал разворачиваться. Я понял, что сейчас тот поднимет тревогу, поэтому от живота дал длинную очередь, сразу свалив шестерых немцев. Потапов не оплошал, быстро реабилитировался, довольно ловко сделал подсечку и сбил офицера на пыльную траву, а я срезал автоматчика, что стоял за его спиной и охранял пленных. Сзади строчили автоматы моих бойцов. Немцы заполошно бегали, готовили оружие к бою, но мы быстро сократили их количество, я расстрелял все патроны и, отшвырнув автомат, выхватил из кармана пистолет, сделал три выстрела и опустил оружие. Всё, в живых только офицер остался,
которого удерживали командующий и один из полковников. Добежав до бронетранспортёра, убедился, что тот пуст, у пулемёта тоже никого, видимо, водитель «Ганомага» помогал менять колесо. Это я их срезал.
        - Здравия желаю, товарищ генерал, - козырнув, подошёл я к командующему.
        - А, сержант Бард, - откликнулся начштаба, что подобрал автомат охранника. - То-то, смотрю, лицо знакомое, а не могу понять, где видел этого немца.
        - Бабин, верёвки сюда! - крикнул я своему бойцу. Я знал, что в танке есть моток бечёвки, будет чем капитана связать.
        - Сержант, доклад, только быстро, нужно уезжать, - передав офицера двум полковникам, приказал Потапов.
        Тихонов осматривал тела немцев. К счастью, среди наших потерь не было, даже ранеными, настолько всё неожиданно стало для противника. Лишь два выстрела раздалось, подранков он добивал. Тихонов за наших мстил, которых обессиленными расстреливали конвоиры. Злой был на это дело. Заодно он собрал документы, чтобы мне передать. Я же, козырнув, постарался кратко изложить, как тут оказался. Описал, как прибыл в роту Трусова, как атака проходила, что почти увенчалась успехом, если бы не авиация противника. Как очнулся уже в плену, с контузией и травмой головы. Тут я решил с враньем не рисковать, свидетели есть, всё равно расскажут. Как бежали и выживали, как броневик угнали, хорошенько постреляв, и этот танк захватили. Как внаглую ехали по дорогам, пока на них вот сейчас не наткнулись. Потапов кивнул, пробормотав:
        - Да уж, сержант, помотало тебя, - после чего уточнил: - Документы и награды потерял?
        - Почему? При мне всё. Награды немцы не тронули, видимо, на пересыльном пункте должны были забрать, а документы в карманах я не держу. Виноват, сознаюсь, ношу их привязанными к ноге, потому немцы и не нашли. Заимел эту привычку, когда с ротой старшего лейтенанта Труханова ходил в рейд в тыл противника. Военная удача переменчива, а в плен я не хотел, даже если бы попал, как у меня это случилось, без сознания, оставлял себе лазейку - бежать с документами. Честно скажу, не хотел пятнать свою репутацию, но вынужден рассказать об этом.
        - Я тебя не обвиняю, тем более ты без сознания попал в плен. Вот наш штаб практически целым захватили, даже боя как такового не было. Вот что, сержант, я смотрю, ты тут вполне ориентируешься. Сможешь нас вывезти?
        - Думаю, да. Стоит включить всю технику в колонну и внаглую двинуть по дорогам к нашим. Передовая близко, я смотрел карту, километров двадцать осталось. Только нужно тех, кто сядет за руль, переодеть в немецкую форму.
        - Сделаем.
        Потапов действительно быстро отдал распоряжения. Немцев раздели и в уцелевшие элементы формы нарядили пятерых командиров. Двое на мотоцикл, еще один в грузовик за руль сел, двое в бронетранспортёр - пулемётчик и водитель. Тихонов закончил с колёсами «Опеля», потом мы заправили всю технику и двинули. Впереди мотоцикл с двумя седоками, потом мой танк, грузовик и бронетранспортёр. Им управлял тот полковник-танкист. Так и двигались. Несколько частей немецких видели, один раз вспугнули группу окруженцев, но даже останавливаться не стали, и часов в семь вечера подъехали к броду, который был указан на моей карте. Немцев мы, похоже, обогнали, позади бои шли, кого-то из наших добивали, так что к броду они не успели. А вот наши отсюда еще не ушли, я остановил танк и, подняв бинокль, стал изучать, что там происходит. Сомнений нет, на броде заслон с той стороны. Мотоциклисты, что впереди двигались, заметив, что колонна встала, вернулись. Пришлось командирам переодеваться в свою форму, мы с парнями тоже так сделали, после чего мотоциклисты укатили к броду, а через десять минут подали сигнал - можно
выдвигаться. Благополучно миновали брод и дальше направились уже с сопровождением в штаб одного из стрелковых корпусов. До него километров семь было. Кстати, нашей Пятой армии. Не вся она в окружениях и боях сгинула. И заслон тоже из наших парней был.
        Укрыв машины в саду у штаба, я повёл бойцов в медсанбат, что был тут же в селе. Конечно, ранбольных у них хватало, но нас тоже осмотрели. Мне проверили голову, смазали чем-то, сказали, гематома сама пройдёт, а вот обоих парней у меня забрали, воспалились у них раны. В общем, отправляли их в тыл, в госпиталь, чему они были не рады. Раны, конечно, почистили, перебинтовали, но тут нормальное лечение нужно, так что мы попрощались.
        Когда я вернулся к технике, меня срочно вызвали в штаб, сопровождающий уже ждал. Кстати, у освобождённых мной старших командиров РККА удостоверения личности были при себе. Они находились в планшетке гауптмана. Потапов ехал со мной в танке на месте наводчика, я за командира сидел, вот и узнал такие подробности. Только один момент, после захвата штаба Пятой армии всех политработников сразу же расстреляли. Часть, что брала штаб армии, была из СС - выполняли какой-то приказ.
        В штабе, в здании школы, меня провели в кабинет командира, тоже генерал-майора, командующий был тут же. Потапов на награды отнюдь не скуп, но сразу он мог наградить орденами не выше Красной Звезды, на остальные только написать представление - ими награждают в Кремле, практика такая имела место (это если не зарубят представление). Чуть позже её изменят, слишком много стало награждённых - только несколькими высшими орденами и героев Советского Союза в Кремле будут награждать, но пока так. В общем, то, что мне дали, это большое спасибо от обоих генералов и других командиров штаба Пятой армии. Что мне дали? Орден, третий у меня, Красной Звезды. Как я расслышал, у командира Пятнадцатого стрелкового корпуса их всего два в запасе на крайний случай хранилось, Потапов своей властью забрал. Но нас трое было. Мне орден, Бабину тоже, а Тихонову медаль «За боевые заслуги». Парней вызвали из медсанбата для награждения. Только три такие медали у командира корпуса были. Еще в звании меня повысили. Я стал полным лейтенантом. В общем, с Потаповым нужно дружить, он на награды не жадный, что давно доказал.
        Уже темнеть начало, я у старшины получил новую форму, сам пришил чёрные новенькие петлицы, эмблему танкистов только со старых снял, и вставил кубари. Потом посетил парикмахера. Чуть позже мне выдали новое удостоверение, уже лейтенанта РККА, в него и номер моего нагана вписали.
        Командующий собрался покинуть штаб корпуса, пока на дворе ночь и авиация противника не действует, всю технику тут оставлял, собираясь отбыть на выделенных ему машинах и броневике для охраны, я его понимал, ещё обстреляют трофеи. Я напросился поговорить. Потапов не стал отказывать. Я получил приказ и предписание отбыть в тыл и вернуться в свою девятнадцатую танковую дивизию. Вроде бы остатки дивизии ещё выходят из окружения, и она пока боеспособна, раз штаб дивизии тоже вышел. Немецкий танк и «Ганомаг» командир корпуса прибрал к рукам, видимо, в отплату за потерянные награды. Найти танкистов ему не проблема. Командующий отбывал в штаб фронта - узнав, что он вышел из окружения, его срочно туда затребовали. Могут и козлом отпущения сделать за потерю инициативы. Он тоже об этом думал и хмур был. Вот начштаба его оставался, тот новый штаб армии должен сформировать.
        - Говори, что хотел, - велел генерал, встав у открытой двери «эмки».
        Сам я был в полной форме командира РККА: синие бриджи, зелёный френч со всеми положенными нашивками и наградами на груди. Фуражка по размеру. Грудь опоясывают ремни портупеи и планшетки, бинокль висит. Сразу видно, что командир-танкист. В мой новый вид только заметно потасканные сапоги не вписывались, ну не было у старшины моего размера, я, конечно, активно натирал их ваксой, только не сильно помогло. А эти сапоги со мной ещё с училища, добротные там выдавали, всё же у нас академия, а не какое-то там военное училище, где и брезентовые сапоги могут сунуть. Остальные вещи я оставил под присмотром в хате, где разложился комендантский взвод. Подойдя к Потапову, я кинул руку к виску:
        - Товарищ генерал, просьба у меня к вам есть личная.
        - Излагай.
        - Вы же видели, какая неразбериха царит вокруг. Немцы наступают, наши отходят, танки бросают целыми. Я хочу попросить вас разрешить мне вернуться на захваченную немецкую территорию и выбрать танк, КВ или «тридцатьчетвёрку». Желательно последнюю. Экипаж среди окруженцев наберу. Хочу повеселиться в тылу у немцев. Помните, мы брошенный военный аэродром проезжали, где наши самолёты горели? Уверен, немцы там развернут свой аэродром, всё же бетонная полоса есть. Устрою засаду, буду ждать, сколько нужно, и, когда там скопится достаточно самолётов, атакую и буду давить. Потом уже в тылу повеселюсь, расстреливая, что можно и важно.
        - Мне нравится, ты же у нас везунчик, вполне сможешь подобное выполнить. Вроде тебя Уникумом прозвали? От меня приказ нужен?
        Генерал сразу уловил суть, если всё получится, то он, как отдавший приказ, получит нужные политические дивиденды. Главное - дождаться этих результатов.
        - Да. И желательно приказ командирам из окруженцев - помогать чем можно. В основном людьми и специалистами.
        - Сейчас всё сделаем. Что по технике?
        - Я бы взял трофейный мотоцикл. Ещё пять канистр с соляркой и одну с машинным маслом. Я узнавал, тут в автороте всё есть.
        - Нет, так найдут.
        Начштаба армии тут же присутствовал, вернувшись в штаб Пятнадцатого стрелкового корпуса, все и оформил. Их бланками и печатями пользовались, но подписи свои поставили. После этого генералы отбыли, а я направился выбивать то, что мне нужно. Потапов уже распорядился, так что палки в колёса мне не вставляли.
        Мотоцикл я получил, его заправили, даже запасная канистра на люльке полна была. Вещи свои убрал в багажный отсек, комбинезон надел, фуражку на шлемофон сменил с очками. В коляску убрал канистры, четыре с соляркой внутрь, ещё две сверху. Ту, что с машинным маслом, привязал, закрепив между коляской и мотоциклом у заднего сиденья. После этого, попрощавшись с местными, стронул слегка перегруженный мотоцикл с места и покатил в сторону брода. Чтобы не заблудился, мне выдали сопровождающего на мотоцикле-одиночке, за ним и ехал. Нужно успеть проскочить на ту сторону, пока немцы не появились.
        Оружие, включая оба ДТ, я оставил, мотоцикл и так имел излишек веса, а пулемёты я ещё найду. Танков брошено много. Я даже МГ с коляски снял и вместе со всем боеприпасом сдал. Так что при мне, как ни странно, только наган и две ручные гранаты Ф-1, всё остальное сдано под роспись.
        Добрались нормально, я старался держать максимально возможную скорость, но больше тридцати километров в час не получалось, один раз чуть не навернулся, однако доехали. Сопровождающий попрощался и покатил обратно.
        Командир, старлей, что заслон держал на броде, сказал, что немцы пока не появлялись. Зато наших человек триста уже перешло. Его бойцы помогли перегнать мотоцикл на ту сторону, там, просушив движок, я запустил его и покатил прочь. Стоило отъехать подальше и найти подходящее место для днёвки. Пока до брода добирался, фара была включена, а тут я ее выключил и ехал почти на ощупь, благо зрение адаптировалось и дорогу было видно - она блестела укатанными колеями. Теперь мне нужно бояться не только немцев, но и наших, а то и на звук мотора могут пальнуть. Дурных и злых на это дело всегда хватает. Насчёт обстрела я не преувеличиваю, трижды меня обстреливали со стороны, хорошо не попали, чуть позже обязательно груз на утечки проверял. Один раз на стрелковую колонну одной из наших дивизий наткнулся. Как меня не подстрелили, непонятно. Засаду устроили и встретили. Хорошо, осветили фонариками и опознали во мне танкиста по шлемофону. Я показал бумаги командиру, уставшему раненому майору, о том, что выполняю секретное задание, порадовал его, что до брода немцев на пути нет, а идти им до речки ещё одиннадцать
километров, и погнал дальше. Уже без приключений.
        К рассвету, проехав ещё километров двадцать, загнал мотоцикл в овраг - не было тут больше подходящих укрытий, - нарезал штык-ножом травы, чтобы замаскировать технику, и, устроившись чуть в стороне от мотоцикла, уснул. Не охранять же самого себя? Я один вообще-то, подчинённых ещё не набрал. К слову, у меня в удостоверении записано, что я командир танковой роты. О как повысили! Командующий пытался из своих возможностей всё выжать. Выше должность дать даже ему было бы сложно.
        Глава 9
        Создание танковой роты
        Проснулся я от того, что на меня кто-то навалился, и похоже, не один человек. На автомате я перебросил нападающего через себя, не зря же два года греко-римской борьбой занимался, но другой держал крепко, а к груди прижалось что-то острое. Я открыл глаза и увидел, что это были не немцы, а красноармейцы, и один из них прижимал к моей груди штык винтовки. Если тот навалится, то штык пробьёт меня насквозь, так что я замер. Ничего другого не оставалось. Меня быстро освободили от оружия, сдёрнув его вместе с ремнём, по карманам прошлись, но документы не нашли, они всё так же к телу привязаны, даже наручные часы сняли. Планшетку и бинокль тоже отобрали. Только сапоги не тронули. Не догадались залезть, а там великолепная финка, обменял на трофеи у ротного старшины комендачей стрелкового корпуса. То, что это не немцы, меня не сильно порадовало. Похоже, дезертиры. Да не похоже, а они самые и есть. Война чуть больше недели идёт, сегодня тридцатое июня, а эти уже грязные как чушки, расхристанные и воняют. Как можно себя до такого довести? Девятерых я насчитал. Один наверху склона смотрит за окрестностями,
четверо тут у меня, и ещё четверо подошли к мотоциклу, что стоял в десяти метрах, и начали потрошить его. А я и пошевелиться не могу, этот громила крепко удерживает меня штыком. Другой, видимо старший, достал из кобуры мой наган и покрутил его в руке.
        - Ну, краснопёрый, и что…
        Договорить он не успел, его банально снесло взрывной волной. Четыре огненных комка у мотоцикла, точнее того, что от него осталось, воя катались по траве, пытаясь сбить пламя. Я растяжку поставил на мотоцикле. Просто на всякий случай, мало ли, и гляди-ка, пригодилась, кто-то инициировал подрыв. Соляра детонирует плохо, поэтому граната была на канистре с бензином. Прежде чем спать лечь, я заправил мотоцикл, в канистре литров семь оставалось, так что было чему взорваться.
        Дальше действовал я молниеносно. Перекатившись вбок, укрылся в небольшой ямке и, схватив свой наган, что выронил старший дезертиров, открыл огонь. Из-за этих гадов я все свои вещи и топливо потерял, поэтому жалеть их не собирался. Бил на поражение. Пять выстрелов, потом ещё два добивающих в подранков - и всё, дезертиров нет. На тех четверых, что горели, я не обращал внимания. Подойдя к старшему, я выдернул у него из-за ремня ТТ, видимо, какого-то командира убили или с трупа сняли, и стал быстро собираться. Обыскал тела, откладывая, что пригодится. Заодно все свои вещи вернул. Эти гады так подсветили мою стоянку, что тут скоро немало немцев соберётся, поэтому времени терять нельзя. Большинство моих вещей сгорело в мотоцикле, в принципе, не сильно жаль, главное - сам жив и цел, а вещей ещё наберу. Единственно, жаль тюк с немецкой формой лейтенанта-танкиста, что прихватил с собой. Хотел под вечер внаглую по дорогам проехаться, танк себе поискать, а тут вон что вышло.
        Перезарядив наган, вернул наручные часы, бинокль, ремень с кобурой, планшетку. Ну и пробежался по телам бандитов. А как их ещё называть? Всего три вещмешка на девятерых - что-то маловато, было ещё два вещмешка у сгоревших, но там до сих пор тела тлеют, я и не подходил даже.
        В одном мешке сразу сюрприз обнаружился. Он оказался доверху полон пачками советских банкнот в банковской ещё упаковке. Тут примерно тысяч сто, если на глаз. Этот вещмешок я отложил. Из двух других выбрал тот, что поновее, высыпал содержимое на траву и стал отбирать, что возьму. А вообще у дезертиров с едой не густо, видимо, поэтому я их и заинтересовал. А ведь если бы по-хорошему подошли, покормил бы и отправил дальше, но бандиты есть бандиты.
        Я отложил себе самое чистое полотенце, выбрать из двух было не сложно, круглый красноармейский котелок, две ложки, три фляжки - две алюминиевые и одну стеклянную, больше брать не стал, лишний вес, - отличную бритву, початую пачку соли, неплохую кружку. Бедные какие-то дезертиры. Ещё была толстая пачка газет, видимо, на самокрутки и подтирки использовали, их я тоже прибрал. Больше ничего интересного не обнаружилось, разве что с одного снял новенькую на вид пилотку и убрал ее в планшетку. Моя фуражка-то в мотоцикле сгорела, над ним сейчас стоял чёрный столб дыма. Документов у дезертиров не было, а из оружия забрал ТТ и запасной магазин, пустой. Также меня заинтересовал единственный имевшийся в наличии ППД с дисковым магазином. Запасного диска не было, но, надеюсь, найду и подгоню. У ППД это беда - диски подгонять нужно. Сидор за спину, автомат на бок, пистолет убрал в карман и побежал прочь. Второй сидор, что с деньгами, пришлось в руке нести, немного неудобно, если что придётся бросить, прежде чем в бой вступить. Но избавляться от него я не спешил. Может пригодиться.
        Бежал довольно долго, изредка поднимаясь из оврага и осматриваясь. Столб дыма над мотоциклом продолжал виднеться вдали, долго ещё гореть мой груз будет, а я приближался к какому-то лесу, куда вёл овраг. Судя по следам, дезертиры отсюда и пришли. Тоже двигались по дну оврага. Если смотреть по трофейной карте, это не лес, просто большая роща. Одной роты немцам хватит, чтобы её прочесать, так что как укрытие не особо годится.
        Роща оказалась не пуста, когда я добрался до опушки, то приметил часового, молодого совсем парнишку. Мне месяц назад девятнадцать исполнилось, но совсем взрослым себя ощущаю.
        - Стой, кто идёт! - всё же заметил меня боец.
        - Свои. Лейтенант Бард. Разводящего ко мне.
        - Стойте на месте.
        Боец кричать разводящего не стал, но тот сам вскоре появился. Да не один, кроме сержанта были ещё два бойца и лейтенант-стрелок. Мы обменялись удостоверениями, я ещё и приказ от командующего армии предъявил, что выполняю секретное задание, потом убрал документы на место - в этот раз я их не на ноге носил, а на сгибе локтя. Так проще доставать. Заодно награды засветил. Один из бойцов аж присвистнул.
        - За Финскую? - спросил лейтенант Садов.
        - Нет, за эту. Везло немцев бить на глазах командарма, а он на награды не скупился. Войну сержантом начал.
        - Ничего себе, - поразился тот, помогая бинтовать документы к руке.
        Я привёл форму в порядок, и мы прошли в глубь рощи, где тот и рассказал про свои приключения. Лейтенант ротным был, выводил остатки батальона - чуть меньше ста человек - из окружения, плюс ещё около пятидесяти прибилось к ним по дороге. Он остался старшим по званию в батальоне. Я достал карту и показал, как добрался до наших, посоветовал днём идти по оврагу, сокращая расстояние, а ночью сделать рывок. Ну и описал, как на меня бандиты в нашей форме вышли, подтвердив, что это моя техника горит вдали, мол, повреждена была во время схватки. Дал карту посмотреть, и тот срисовал кроки. Потом попросил Садова помочь. Мы отошли в сторону, и я показал деньги в вещмешке. Нужно передать командованию, чтобы пустили на благое дело - купить оснастку для какого-нибудь завода или ещё чего. Найдут, куда пристроить. Тот подозвал ротного старшину и назначил его ответственным за деньги. Втроём пересчитали их, оказалось сто тридцать шесть тысяч. Мне выдали расписку от Садова, что средства тот принял, старшина тоже свою закорючку поставил, а я написал рапорт, как встретился с дезертирами и что обнаружил при них. Это
чтобы легализовать Садову деньги, откуда тот их получил. Еще попросил лейтенанта поделиться людьми, мне танкисты и разведчики нужны.
        - Хорошо. Танкисты есть, да и разведчики тоже, - порадовал тот меня.
        - Кстати, ты пришлых людей проверял? Немцы любят предателей засылать под видом окруженцев, чтобы сдавали такие группы подразделениям охранных дивизий, которые занимаются поимкой групп вроде твоей.
        - Думаешь, у меня тоже есть?
        - Вполне возможно. Немцы особо не стараются придать достоверности, потому на начальном этапе выявить их легко. Бойцы после боёв грязные и воняют, а эти чистенькие и пахнут мылом, да и поговорить можно, поймать на несоответствиях. Некоторые даже легенды не учат.
        - Двое таких, - сказал старшина, что, закинув вещмешок с деньгами на левое плечо, стоял рядом и слушал.
        - Нужно их нейтрализовать. У вас бойцы из НКВД есть?
        - Нет, - покачал головой Садов. - Есть двое из комендантской роты нашей дивизии.
        - Тогда вы стройте бойцов, я отберу себе нужных, а вы по-тихому тех двоих отведёте в сторону и свяжете.
        - Хочешь проверить, не попросятся ли они к тебе? - сообразил Садов.
        - Да. Хотя бы один должен попытаться.
        Садов построил бойцов, старшина встал рядом с ротным, а я, выйдя вперёд, громко сообщил:
        - Товарищи бойцы и командиры. Мне нужны добровольцы для особого задания. Требуются танкисты, шофёры и разведчики. Если есть такие специальности, прошу выйти из строя.
        Вышло девять человек. Ну, трое понятно, танкисты, один в комбезе синем, двое в красноармейской форме, но в шлемофонах и петлицы чёрные. Наверное, комбезы сбросили, жарко. У одного пулемёт ДТ, остальные с личным оружием. Один с наганом, у другого винтовка. Этот, скорее всего, подобрал ее где-то, у танкистов в основном карабины. У того, что в комбезе, в петлицах гимнастёрки треугольники были - старший сержант, у двух других петлицы пусты. Другие шестеро простые красноармейцы, у двоих СВТ, у одного карабин Мосина, у остальных винтовки. Старшина шепнул мне, что один из добровольцев как раз из тех, что ему подозрительными казались.
        - Займись ими, - велел я ему.
        Подозрительных бойцов быстро скрутили, старшина шестерых бойцов из доверенных использовал, а строй был распущен, кроме добровольцев.
        - За мной, - велел я им.
        Мы отошли в сторону, после чего я попросил представиться, сообщить, кто такие и какую специальность имеют. Начал с танкистов. Из планшетки достал командирскую тетрадь и начал записывать. У всех восьмерых были удостоверения, я их брал и заносил данные в тетрадь. Я помнил, как рассказывали, что у простых солдат не было красноармейских книжек, командиры их знали в лицо и сами опознавали, но я думаю, это касалось только мобилизованных дивизий, а я общался с бойцами кадровых войск. Вот кого я смог подобрать: старший сержант Никонов, мехвод с Т-28, двое других танкистов - красноармейцы Яшин и Гиоргадзе, из его экипажа. Гиоргадзе - стрелок пулемётной башни, Яшин - заряжающий. Даже странно, фактически готовый экипаж для меня, если Т-34 найдём. Гиоргадзе подучить бы радиоделу, но, уточнив, я узнал, что он радиолюбитель, так что разберётся. Танк их был побит в бою, остальные члены экипажа погибли. Как выбирались к своим и присоединились к Садову, это отдельная история. По шестерым другим - все красноармейцы. Четверо из разведбата сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии: Белкин, Дёмин, Бекназаров и
Соколов, - пробиваются из окружения. К слову, Соколов - мехвод на БА-10 был. Двое других, красноармейцы Шухов и Бутов, из автобата. Шофёры. Машины потеряны во время налётов, попали в окружение, выходят к своим. Номера частей парней я записал, после чего убрал тетрадь обратно в планшетку и сообщил:
        - Дело у нас серьёзное. О плане операции я сообщу перед самым выполнением. Сейчас наша задача - добыть немецкую форму, дизтопливо, подобрать танки из брошенных экипажами, желательно «тридцатьчетвёрки». От трёх до пяти. Пару БА, желательно пушечных, и пяток грузовиков - перевозить пехоту. Припасы и боезапас. Как у вас с провизией, я в курсе, - пусты, сутки уже не ели. Мои запасы были уничтожены вместе с мотоциклом дезертирами, я тоже пуст. Ставлю первую боевую задачу. Нужно добыть немецкую форму, транспорт и топливо. Покидаем рощу немедленно. Готовьтесь. Яшин, держите ППД, винтовку сдайте старшине.
        Бойцы начали готовиться, я знал, что с боеприпасами у них дело тоже плохо, но на короткий бой, даже скорее сшибку, им хватит. У Никонова в барабане револьвера всего три патрона, я ему свой запасной отдал, гранат совсем нет. Полдиска в пулемёте. Просить у Садова я ничего не стал, у него бойцы тоже почти безоружные. На этом мы попрощались и разошлись.
        Он двинул по оврагу в сторону дыма - раз немцы не появились, можно рискнуть, - а мы, покинув рощу, по шли по полю, засеянному пшеницей. Риск есть, но риск оправданный. Тут рядом довольно большой лесной массив, туда мы и бежали. Километр шли, километр бегом.
        Как я и рассчитывал, нас засекли, уже через час я в бинокль заметил, что к нам движется патруль. Я хотел сыграть роль живца, и это удалось. Рассмотрел, что прямо по полю к нам катило три единицы техники: бронетранспортёр и два тяжёлых мотоцикла с колясками и пулемётами. Я, правда, на меньшее рассчитывал - на парочку, но и этому рад.
        - Все запомнили, что делать? - спросил я у бойцов, те подтвердили, Никонов, что изображал командира, с тремя бойцами-шофёрами направился дальше, а остальные со мной залегли в густой пшенице.
        Нашей задачей было пропустить патруль и, пока эту четвёрку в плен берут, ударить с тыла. Я даже наган у Никонова забрал, для усиления огневой мощи. У меня теперь два револьвера и пистолет с полным магазином. Вот и поохотимся. Единственная граната, моя Ф-1, тоже готова к бою.
        Мы лежали в поле, сняв вещмешки. Пулемётчик на бронетранспортёре высоко стоит, может рассмотреть. Никонов с бойцами делали вид, что спешат уйти. Рёв моторов приближался, но никто из засадной группы не демаскировал себя. Когда техника прошла мимо, я выглянул. Отошедший метров на пятьдесят Никонов поднял руки, едва прозвучала одна короткая предупреждающая очередь из пулемёта, установленного на коляске ближайшего к нам мотоцикла.
        - К бою, - скомандовал я, вставая. - Огонь.
        Никонов с бойцами рухнули в пшеницу, едва раздался прицельный залп. Лучший стрелок попал в затылок немцу за пулемётом «Ганомага», остальные расстреливали мотоциклистов, цели распределены были: двое стреляют по одному экипажу, двое по другому. А я бежал изо всех сил. До брони было метров сорок. Добежав, я забросил в кузов ручную гранату и рухнул на землю. Кузов в «Ганомаге» был не полон, но пару касок я рассмотрел. Почти сразу раздались крики немцев, открылась задняя дверца, но последующий залп снёс всех, кто был в десантном отсеке, а тут и граната рванула. Бронетранспортёр, подёргавшись, встал, мы же, подбежав, сделали контроль. Бойцы ранее не знали, что это такое, но я объяснил, ещё когда задачу ставил. Одного подранка связали, даже перевязали его же индивидуальным медпакетом. Бойцы собирали оружие, снимали с трупов форму, осматривали технику, и всё в темпе вальса, через десять минут нас уже не должно тут быть.
        Я пообщался с раненым мотоциклистом. Стоило это сделать побыстрее, ранение у него в спину, лёгкое задето, и немец, стремительно бледнея, быстро терял силы. Выяснить удалось не так уж много, но главное вычислил: это разведка пехотной дивизии была, то есть мы ещё в полосе наступления. Охранные дивизии дальше. Немцы патрулировали свою зону ответственности, засекли на поле окруженцев, то есть нас, и пошли на захват. Рассмотрели, что нас всего несколько человек, но сколько точно, не определили из-за большого расстояния, поэтому залп с тыла для них стал большим сюрпризом.
        Немец умер, а я выслушал доклад Никонова, которого поставил старшим, и отдал ему приказ на подготовку к выдвижению. Раненых среди наших не было, парни были поражены, как мы без потерь уничтожили патруль, хотя у противника было всего десять солдат.
        Форму с немцев сняли, в одной из канистр на «Ганомаге» воду нашли. Налили в ведро и начали отмывать френчи от крови. Все документы убитых передали мне. Технику приготовили. Нашли в грузовых отсеках колясок и в бронемашине продовольствие, в том числе обычную крестьянскую еду - видимо, у деревенских отобрали: два каравая, шмат сала в три кило, несколько солёных огурцов, половину жаренного на вертеле поросёнка, ну и еще по мелочи. Даже бутыль первача была. Вот её я забрал. Прямо на месте организовали серьёзный перекус. Я разрешил есть, кто сколько захочет, противопоказаний не было, всего сутки голодали. Вообще-то надо захватить машину с продовольствием и желательно заиметь полевую кухню. Озвученные мной цели вызвали у бойцов горячее одобрение.
        После перекуса, сытые и довольные, бойцы начали переодеваться. Я свой тюк убрал в багажный отсек коляски БМВ, мне подошла только форма ефрейтора, так что я устроился в коляске за пулемётом, и мы стронулись с места в сторону дороги. Доехав туда, с изумлением пронаблюдали, что по просёлку движутся четыре Т-26 - спешат в сторону передовой. Похоже, наши. Идут внаглую. Замыкающий повернул башню в нашу сторону, но огня не открыл. Возможно, боезапаса не было. Точно наши, вот шлемофоны ребристые, два командира выглядывают, разглядывая нас.
        Пропустив их, выехали на дорогу и поехали в ту сторону, откуда появились эти танки. Больше наших не заметили - на дороге, а вот в полях раз шесть встретились. Всегда я останавливал колонну и внимательно изучал в бинокль эти группы. Они это тоже видели и укрывались. Некоторые даже постреливали по нам.
        В очередную такую встречу я заметил несколько фигур в комбинезонах и шлемофонах, а мне нужны были танкисты. Тут их было немало, да и окруженцев тут чуть ли не полторы тысячи было. В небе крутился разведчик - значит, немцы о них точно знают. Хорошо, что это полевая дорога, а трасса в стороне - там сплошная пыль от колонн вражеской техники и пехоты. На проселочных разве что патрули встретить можно или небольшие моторизованные части - не больше батальона. Мы один такой, кстати, недавно пропустили.
        В этот раз, обнаружив большую группу окруженцев, где были танкисты, я решил пообщаться со старшим командиром.
        - Никонов, остаёшься тут, а я с Соколовым прокачусь к нашим. Мне люди нужны. Подготовь белую тряпицу, пусть думают, что я для переговоров выслан, надеюсь, стрелять не будут.
        - Есть, - козырнул тот.
        - И Гиоргадзе не выпускай. У немцев кавказцев нет, сразу поймут, что мы ряженые.
        - Хорошо.
        Пулемёт у меня с коляски сняли: раз переговорщик, оружия не должно быть, только личное. Встав на люльке, я поднял в руке белую материю - похоже, исподнее чьё-то, скорее всего, из немецких трофеев, - и мы с Соколовым покатили в глубь поля, туда, где наши прятались. По пашне было тяжело мотоциклу идти, здорово качало, но я держался за плечо Соколова и махал тряпицей над головой. Проехали около километра, когда из пшеницы поднялось два десятка бойцов и командиров. Половина из них имела зелёные фуражки пограничников. О, это я удачно зашёл.
        - Останови, - велел я водителю.
        Мотоцикл замер, и я, спрыгнув на землю, направился к советским командирам. Двое вышли мне навстречу, остальные на месте остались. Вокруг во множестве головы торчали, наблюдали, что будет. Один из командиров был полковником, с перевязанной бинтами головой, второй - лейтенант, я подозреваю - переводчик. Так и оказалось. Тот начал представлять командира дивизии.
        - Не суетись, лейтенант, - сказал я тому на русском и кинул руку к виску, пальцами больно ударившись с непривычки о край каски. - Товарищ полковник, командир танковой роты лейтенант Бард, девятнадцатая танковая дивизия Пятой армии, выполняю особо секретное задание командующего. Имею при себе все нужные бумаги. Разрешите предъявить?
        - Показывай, - с интересом меня изучая, разрешил тот.
        - Лейтенант, помоги.
        Я скинул правый рукав френча, и он помог размотать бинт. Я достал из пакетика своё удостоверение и приказ командующего оказывать мне всю необходимую помощь. Полковник около минуты изучал приказ. Потом подозвал кого-то рукой, и к нам подошло ещё пять командиров, одному в звании майора полковник дал изучить бумагу, и майор подтвердил, что подписи он узнаёт. После этого я вернул документы на место и, пока переводчик бинтовал руку, рассказал о своей цели:
        - Товарищ полковник, просьба у меня одна: помочь с людьми. Я заметил у вас много людей в комбинезонах. Нужны танкисты, шоферы, зенитчики, разведчики и интендант. Ещё повар и военврач. Рота моя тут формироваться будет, в тылу противника, на базе брошенной техники. Это один из приказов, отданных мне.
        - Рисковый приказ, - покачал тот головой. - Будут тебе люди, лейтенант.
        Он отдал команду, и вскоре на поле выстроились все люди. Я даже рта открыть не успел, как услышал крик:
        - Слава!
        Повернув голову, я улыбнулся: от строя бежала знакомая рыжая девушка, военфельдшер Лютова. Подбежав, она первой обняла меня, да и я не сплоховал, покрутив ее в воздухе. Наконец мы расцепились, и она спросила:
        - Откуда ты тут взялся?
        - Вы его знаете? - тут же заинтересовался старший политрук - я подозреваю, из особого отдела дивизии, взгляд выдавал профессию.
        - Это старший сержант Бард. Я рассказывала, как мы из окружения выходили. Он из большого танка мост расстрелял с поездом и бензином.
        - Уже лейтенант, - улыбаясь, уточнил я. - Немцы штаб армии захватили, а я отбил. За это мне лейтенанта дали и наградили третьим орденом Красной Звезды.
        - Ого. А ты завидный жених!
        - Что есть, то есть. Ладно, мне людей в роту отобрать нужно.
        Мы отошли чуть в сторону. В строю танкистов я двадцать шесть человек насчитал, знакомых не было. Они не понимали, почему среди командиров немец стоит, но приказ выполнили, выстроились. Мы подошли к танкистам, и я громко сказал:
        - Товарищи танкисты! Я лейтенант Бард, ротный из девятнадцатой танковой. Выполняю особое задание командующего. Мне нужны бойцы. Танкисты, шофёры и разведчики, бойцов пять-шесть. Добровольцев прошу выйти из строя. Если есть добровольцы из пограничников, тоже возьму. Единственно, командиры званием выше лейтенанта мне не требуются. Не обижайтесь, мне конфликтов в роте не нужно, званием на меня давить не получится.
        Полковник подтвердил, что я советский командир-танкист и действительно имею приказ работать в тылу противника, нужны добровольцы. Постепенно начали выходить люди. Среди танкистов было трое командиров - два старлея и капитан. О них я и говорил, что мне не нужны. Отобрал девятнадцать танкистов, половина воевала на «тридцатьчетвёрках», трое на КВ. Комдив схитрил, он своими бойцами не делился, только пришлыми, но и из тех я смог набрать достаточное количество людей. Девятнадцать танкистов, военфельд шера Лютову как медика - я просил мужчину, отчего она надула губы, но была только она одна, своих медиков полковник не отдавал, а Лютова из госпиталя прибыла для усиления его медсанбата - по факту за дивизией не числится. Повара не было, но имелся целый расчёт зенитки с командиром в звании сержанта. У них счетверённые пулемёты были. Потом шесть пограничников со старшиной, отделение стрелков и двенадцать шофёров.
        После этого велел старшему из командиров построить людей - у меня теперь были лейтенант и младлей в подчинении, назначу их командирами взводов. Потом направил всех отобранных к дороге, где моя трофейная техника стояла, а сам пообщался с полковником. Пришлось подарить ему трофейную карту. Всё равно территория, что дальше, на ней не обозначена. Показал, где видел немцев, посоветовал днём отдыхать, а идти ночью. Он расстроился - до наших больше полусотни километров, но поблагодарил за информацию. После я прошёл к мотоциклу, где скучал Соколов, с которым общался особист. Лютова уже в коляске сидела, я за Соколовым устроился, и мы покатили обратно по своим следам, обгоняя колонну. Теперь надо что-то решать с транспортом. Столько народу в бронетранспортёр не вместится. Нужен грузовик, точнее три. Бензин у «Ганомага» есть - может, найти наши брошенные машины и заправить? Да, думаю, это лучшая идея.
        На мой взгляд, я неплохо так людей набрал себе в роту. Два лейтенанта, старшина-пограничник, который помимо разведки и безопасность роты должен будет обеспечить - защищать от вражеских агентов, потом сержант-зенитчик, сержант-пехотинец с отделением бойцов - они прибились к дивизии при отступлении, до этого охраняли автомобильный мост. Ещё ротный старшина. Среди танкистов пять командиров танков, лейтенант взводным был, а младлей - командиром КВ-1. Четверо других - двое с БТ, один с «тридцатьчетвёрки» старший сержант, и с Т-26. Кстати, на КВ и Т-34 ставили в основном командиров в звании не меньше младшего лейтенанта, мол, новейшая техника, опытные командиры должны быть, а не сержанты только от сохи. Старший сержант Свиридов трое суток командовал «тридцатьчетвёркой», после того как командира убили, - вроде справно. Двое членов его экипажа при нём были. Вот так потихоньку на два взвода людей и набрал. Если по три «тридцатьчетвёрки» брать, уже хватало, плюс подразделение обеспечения.
        Мы добрались до колонны и встали спереди машин, чтобы возглавить её. Пока Соколов заправлял бак, я отправил Лютову в «Ганомаг» на место командира, рядом с водителем. Пусть там посидит. Её санитарная сумка была пуста, а мы у немцев захватили немного медикаментов, поэтому я приказал передать их нашему врачу, пусть проводит инвентаризацию. Пока колонна бойцов и командиров приближалась - им ещё минут пять идти, - я подозвал Никонова.
        - Вот что, перевозить людей нам не на чем. Возьми с брони канистры с бензином и шофёров, оба мотоцикла забирайте и прокатитесь вокруг. Брошенные машины должны быть, наши «полуторки» или «захары». Пока три машины нужны. Сюда пригонишь. Всё, выезжай.
        Когда подошла колонна бойцов, оба мотоцикла с шофёрами и запасами бензина уже сорвались с места и уехали. Я же, построив бойцов, сообщил:
        - Значит, так, сейчас все снимаете ремни с подсумками и садитесь тут на обочине, изображая пленных. Оружие в траве спрячьте. Два моих бойца, в том числе пулемётчик в бронетранспортёре, будут для вида присматривать за вами. Кстати, когда ели в последний раз?
        - Вчера вечером, - ответил старший из командиров, лейтенант Захаров.
        - И сейчас вечер наступает. Сутки почти. Старшина, вы, как наше тыловое обеспечение, соберите провизию, что у нас осталась, и организуйте порции для всех бойцов и командиров. Нашего врача не забудьте. Мне с бойцами не нужно, мы недавно поели. Приступайте.
        Мы фактически лишились припасов, над небольшой ямкой два котелка подвесили с водой, костерок развели, чаем людей напоить, но припасы все ушли, но хотя бы людей накормили. Пока Никонова не было, мимо нас прошло три немецких колонны, две небольших и одна довольно крупная. Мы внимания не привлекли, сторожим пленных, чего тут удивительного, они даже не останавливались, так, лишь руками друг другу помахали. Новички, что пленных изображали, поначалу были в шоке, но потом постепенно пообвыкли. Только один мотоцикл остановился около меня, да и то огоньку прикурить попросили, поблагодарили и дальше поехали.
        Глава 10
        Продолжение формирования роты
        Дивизия давно ушла, когда наконец появились мотоциклы Никонова, а за ними не три, а целых четыре грузовика. Три «полуторки» и «захар». Как я и просил, тентованных. Причём к ЗИС-5 прицеплена советская полевая кухня, которая ещё и дымила трубой. Пока машины разворачивались, Никонов доложил о находках:
        - Товарищ лейтенант, ваш приказ выполнен. Даже перевыполнен.
        - За кухню большое спасибо, она нужна. Я планировал искать её. Только где ты её взял и что в машинах? Я вижу, некоторые гружёные.
        - На дороге брошенные стояли, без топлива. Как вы и говорили. В одной «полуторке» снаряды для «сорокапяток». Пополам осколочные и бронебойные. В другой - патроны для винтовок и пулемётов, но кузов не полный, видно до нас мелкие группы подходили и пополняли запасы. Если бы большой отряд был, всё бы забрали. Третья «полуторка» пуста, в ней были ящики из-под гаубичных снарядов, но мы их выкинули. Потом заметили ЗИС на берегу речки, боец в нашей форме готовил обед, а охранял его немецкий солдат. Подъехали, как будто свои, и я его ножом убил. А боец поваром оказался, сказал, что позавчера ещё в плен попал, шофёра убили, а его заставили готовить для немцев. Кузов полон продовольствия. Половина наша, половину уже немцы туда загрузили. Бензин, весь что нашли, слили в баки.
        - Километров на семьдесят, - кивнул я. - Нам хватит.
        Дальше, пока наблюдатель в кузове «Ганомага» следил за окрестностями, чтобы нас врасплох не застали, я велел Захарову разобрать ящики с патронами и полнить боезапас. Жаль, гранат нет. Зато патроны теперь есть, надо же с чего-то начинать, тем более у танкистов было четыре ДТ и два ручных пулемёта - один ДП у пограничников и такой же у стрелков. Пока диски и подсумки набивали патронами, я пообщался с поваром. Понравился он мне, с достоинством мужик, за сорок, пообещал ему реабилитацию, если честно в моей роте будет служить. После недолгого раздумья он ответил согласием, и я внёс его данные и домашний адрес в тетрадь. Парней, что изображали пленных, я туда уже записал. Адреса родных тоже нужны, если я кого потеряю, то постараюсь сам извиниться за то, что по моей вине их сын, брат или отец погиб.
        Ужин будет через час готов. Как только бойцы пополнили боезапас, мы оставили пять пустых ящиков на обочине. Остальные по машинам распределили в качестве лавок, и колонна двинула в тыл к немцам. Нужно до наступления темноты уехать как можно дальше. Свернули раньше того места, где Никонов кухню увёл - не хватало ещё, чтобы немцы, что считали её своей, претензии нам предъявили.
        Двигались тем же порядком. Я на передовом мотоцикле с Соколовым, за мной «Ганомаг», потом грузовики, последней «полуторка» со снарядами, и второй мотоцикл замыкал. Старшина Тарасов надел немецкий френч и сидел в кабине «захара», теперь это его имущество вместе с кухней.
        Часа два в дороге были, и повар уже потушил топку. Проехав около сорока километров, мы оказались на берегу красивого озера. Немцев тут не было, да и наших окруженцев тоже, так что, расставив технику и выставив посты, я скомандовал ужинать. Посуда своя у всех была, а кому не хватило, мы трофейной немецкой поделились. У Лютовой до сих пор сохранился тот немецкий котелок, что я ей подарил.
        До наступления темноты меньше часа оставалось. Пока бойцы купались да посуду мыли, мы с Захаровым отошли и стали прикидывать списочной состав роты. Пока у нас шестьдесят семь бойцов и командиров, я шестьдесят восьмой. Для начала сформировали первый танковый взвод, коим и будет командовать Захаров. На три «тридцатьчетвёрки» составили экипажи и сообщили об этом бойцам, чтобы попривыкли друг к другу. Ещё один экипаж для второго взвода подобрали, и на этом пока всё. Младшего лейтенанта Панина, что на КВ воевал, и его экипаж я пока не трогал. Для него решил КВ найти, не знаю пока - «единицу» или «двойку», но опытный экипаж в запасе должен быть, использовать как таран такой тяжёлый танк неплохо.
        Пока мы ехали, не раз брошенную советскую технику видели, пару раз останавливались, два танка легко в строй ввести было можно, они без топлива стояли, оба БТ-7, и ещё броневик БА-10М подобрали, нашли канистру бензина для него и боезапас пополнили - в ноль расстрелян был. Судя по следам на башне, броневик использовали из укрытия - на башне есть следы от попаданий, а на корпусе нет. Экипаж для него уже был сформирован. Соколов мехводом стал, передав мотоцикл пограничникам. «Ганомаг» я отдал отделению стрелков, они теперь мотострелки. «Полуторка», что ранее пуста была, тоже уходила пограничникам, как и БА и оба мотоцикла. Их задача - разведка. Две пары разведчиков после ужина разбежались - мне нужны пленные немцы для допроса и информация по брошенной советской технике вокруг. Желательно найти немецких трофейщиков, вот уж кто особенно мне нужен. Остались врач и тыловое обеспечение. У ротного старшины основное есть, остальное доберём. Пока зенитчики и наш врач без машин, но тоже найдём. Ну и самая главная проблема - топливо нужно, у нас его километров на пятнадцать осталось, и всё, встанем, так что
одна надежда на удачную работу разведки.
        Наши новоиспечённые мотострелки знакомились с техникой, оружием, им три МП и МГ выдали, и несли службу. Мотострелки мне нужны были только для того, чтобы стоянки охранять. Собрав их, я объяснил, какие у них будут задачи.
        Захаров, взяв пару бойцов из своего взвода, одолжил мотоцикл у погранцов и укатил. Вдали на поле какая-то техника стояла, хотелось выяснить, что там. Лютова осматривала бойцов, что были ранены, четверо имели повязки, вот она их и меняла. Чуть позже сообщила, что ранения лёгкие и бойцы могут выполнять свои обязанности.
        По поводу того, что мы открыто встали и нас легко обнаружить, так и что такого? Немцы решат, что мы свои - на капоте «Ганомага» флаг их для опознавания закреплён, один раз самолёт-разведчик нам приветливо покачал крыльями. А наши сами не сунутся, всё же две единицы бронетехники. Обойдут стороной. Да и сомневаюсь, что в этих краях много окруженцев, мы уже оставили их позади, тут только редких одиночек или раненых можно найти. Еще можно освободить пересыльный пункт, как я и собирался сделать, чтобы набрать себе людей до полного штата, а может, и чуть больше.
        Когда стемнело, бойцы отбыли ко сну. Перед этим я велел им побриться и постричься, чтобы выглядели хорошо. Всё же многие немцев изображали, а у них внешний вид должен быть в порядке.
        На ужин была рисовая каша с мясом, чуть меньше половины еще осталось, хотя я разрешил брать дополнительные порции. Повар готовил на полную пехотную немецкую роту, а у меня в два раза меньше людей. Он закрыл котлы и сказал, что до утра не испортится, а потом он ее подогреет и накормит всех завтраком.
        Когда стемнело, вернулся Захаров, сразу поспешив доложить о проведённой разведке.
        - Там танковый бой был, два десятка машин. В основном наши. Лёгких много, разбиты, чинить долго, но нашёл две «три-четыре». Одна сгорела и башню снесло, а вторая на вид в порядке. Только гусеницу сбили и повредило передний каток. Я посмотрел, с подбитой можно перекинуть. Свиридов воевал на такой машине, смог завести двигатель. Сказал, есть полбака топлива. Правда, боеукладка почти пуста, шесть снарядов всего, и все бронебойные. Экипаж танка неподалёку лежит непогребённый, из пулемёта их скосили.
        - Сколько нужно времени на ремонт? Какие силы?
        - Думаю, шестерых хватит, и машину нужно.
        - Бери. Да, возьми ещё пяток бойцов, пусть обойдут подбитые, но не горевшие танки и снимут всё ценное: пулемёты, прицелы, снаряды, топливо пусть сольют в канистры. Я это место в ближайшие пару суток покидать не планирую, время есть. А погибших завтра с утра похороним. Документы соберите. Всё, действуйте.
        Он забрал людей и машину и укатил - не стоит терять время, если можно восстановить танк. Я же проверил посты - две пулемётные точки, обложенные мешками с песком. Мешки в «Ганомаге» были, а у озера имелся песчаный пляж, рядом с которым мы и встали. После тоже прикорнул, найдя свободное место рядом с Никоновым. Мы один экипаж, так что стоит привыкнуть друг к другу.
        У озера мы совершенно спокойно простояли двое суток. Разведка активно работала, собирая информацию. Вырезали пост фельджандармерии, взяв старшего, так что информацию нужную я получил. На карту были нанесены пункты сбора трофейного советского вооружения и техники, а также расположение немецких частей. В том числе люфтваффе. Это просто золотой приз! Остальные тоже эти двое суток не сидели, а тренировались. Танкисты изучали «тридцатьчетвёрку», что удалось поставить на ход, знакомились с неизвестной для многих из них бронемашиной.
        Из поиска удалось пригнать два ЗИСа со счетверёнными зенитными пулемётами в кузовах. Так что у нас появилась своя зенитная защита, благо и расчёт был, пусть теперь пришлось ему разделиться на два. Задача - охрана колонны во время движения и во время стоянок. Если танки уйдут в рейд - то охрана тылового обеспечения и грузовиков. Помимо этого, была случайно обнаружена «летучка» на базе «полуторки». В лес её загнали, где пограничники и нашли. Машина цела, инструментарий не разукомплектован. Машину сразу перегнали на стоянку, и одного сержанта-мехвода, опытного ремонтника, я поставил старшим на неё, будет мехводам помогать с ремонтом.
        За сутки в порядок привели броневик и «тридцатьчетвёрку». Я тоже активно помогал. Воздушные баллоны заполнили под давлением, они нужны для запуска двигателя, если аккумулятор разряжен. А компрессор в «летучке» имелся.
        На дорогах два десятка грузовиков на ходу обнаружили, только баки у всех пустые. Одна из ценных находок - в кузове перевернувшейся в овраг машины ЗИС-6 обнаружили снаряды для нашего пока единственного танка. С «Ганомага» слили бензин в канистру, одну из брошенных машин ЗИС-5 перегнали к оврагу, все снаряды подняли и загрузили в кузов. Вскоре наш танк обзавёлся полным боекомплектом - две трети осколочные. Пулемёты тоже на месте, да ещё запас в полтора десятка у Тарасова. А «тридцатьчетвёрку» себе Захаров взял, став взводным. Рация у нее повреждена была, но сняли детали с других машин и починили - шумела, конечно, но все-таки работала.
        После того как я допросил унтера - старшего поста фельджандармов, мы, переодевшись в их форму, на трёх мотоциклах выехали на свободную охоту. Она оказалась удачной. Я уже чуял, что мы заинтересовали немцев, и разведчик пролетал, покрутившись над нами, - значит, информация о нас есть в штабе вермахта. Нужно валить. Только вот проблемы с топливом. Точнее, из-за его нехватки. Именно она нас и волновала.
        Выехали на трассу под вечер и сделали вид, что мы усиленный патруль. Я как бы за старшего был. Сначала повезло с одиночной машиной, видимо, она колонну нагоняла. Взяли водителя и сопровождающего в ножи. Погранцы и разведчики отлично сработали. В кузове нашли продовольствие. Машину отогнали, трупы оттащили подальше и спрятали, надеясь, что ещё что-нибудь попадётся. Попалась легковушка - «мерседес» с двумя офицерами из штаба одного из пехотных корпусов. Забрали оружие и все документы, тела отправились в компанию к другим немцам. Среди трофеев я обнаружил новенькую «лейку» и двенадцать чистых плёнок. Забрал себе в качестве компенсации за тот фотоаппарат, что сгорел в танке Аверина. Я и так дневник боевого пути нашей роты веду, теперь и фоторепортаж будет. Неплохая задумка, на мой взгляд. Жаль, пока нигде аккордеона не находил, тяжело без музыки, я эмоции выплёскиваю через неё.
        Едва легковушку спрятать успели, как появилось четыре грузовых машины без охранения. И что важно, в кузовах двух машин бочки стояли. Тут тоже без стрельбы сработали, парни знали, что делать, взяли на прицел водителей и сопровождающих, когда те остановились по моему приказу, дальше ножами сработали. В двух машинах оказались снаряды и патроны к немецким танкам и топливо. Солярки не было. Моторное масло в двух бочках, в других бензин. Ну ладно, хоть это.
        Забрав грузовик с продовольствием и бросив «мерседес», мы добрались до нашей стоянки, заправили всю технику и отправились прочь от озера.
        Захаров, остававшийся за старшего, сообщил, что подъезжал крестьянин на телеге. Долго нас разглядывал со стороны, потом уехал. На виду старались ходить только те, кто был в немецкой форме, хотя советской техники у нас тут порядочно. Я согласился, что, похоже, это был немецкий соглядатай. Вовремя мы умотали.
        Выехали на трассу, включив все фары, танк шёл замыкающим, броневик следом за дозором на двух мотоциклах. Сам я ехал за рулём «Опеля» с продовольствием. Рядом сидела Лютова, я рассказывал ей все, что со мной произошло с начала войны и до этого момента.
        Направлялись мы к лагерю военнопленных, который я и собирался захватить. Мне люди нужны. Точнее, это пересыльный пункт, где командиры вперемешку с простыми бойцами. Потом планировался бросок к пункту сбора трофейной советской техники, в основном танков, - отбираем себе то, что в порядке и на ходу, забираем всё ценное и уезжаем. Так как мне нужен был транспорт людей вывозить, мы, пока до трассы ехали, осматривали примеченные ранее брошенные машины, заправляли их и включали в колонну. Потому и я за рулём сидел, все заняты были, многих свободных танкистов за руль посадил, в колонне три десятка грузовиков теперь, плюс ещё два танка, те, что БТ-7. В общем, усилил колонну.
        Так как мой грузовик шёл первым, то я и задавал направление. Дозор знал, куда ехать, там старшина-пограничник командовал. Добрались до рощи, отсюда до лагеря военнопленных оставалось километра три. Расставили технику. Пограничники и разведчики скрылись во тьме, их задача - провести разведку и подготовиться резать связь. Почему я выбрал именно этот лагерь, хотя тут почти две тысячи пленных содержится? Причина заключается в отдалённости от населённых пунктов: ближайший в пяти километрах. Место удобное для пункта, перекрёсток трёх дорог, видно всё далеко, только наша роща с одной стороны вид портила. Водоём рядом, у развалин поместья. В прошлом тот пруд был, ключи бьют, так что есть где воду брать. В этих краях можно километров тридцать, а то и поболее проехать и не увидеть источника воды.
        Сработали мы чисто. Через час после того, как ушли разведчики, сократившаяся колонна из трёх мотоциклов, трёх танков, броневика и бронетранспортёра двинула в сторону лагеря для военнопленных. Двигалась без соблюдения светомаскировки, то есть со включёнными фарами. Жаль, нас «тридцатьчетвёрка» демаскировала. Кто хоть раз слышал рёв её движка и лязг гусениц, с другой техникой не перепутает. Однако немцы проявили беспечность, будучи уверены, что это свои приближаются. На то и был расчёт. Пока информация о советской бронегруппе не разошлась.
        Когда мотоциклисты приблизились метров на сто, то начали разъезжаться, чтобы задействовать все пулемёты. Танки хлопнули пушками, посылая осколочные снаряды в сторону палаток, где ночевала охрана. Оба лёгких танка и за ними «тридцатьчетвёрка» на максимальной скорости устремились туда, мотоциклисты их прикрывали с тыла, а броневик и «Ганомаг» начали обхватывать лагерь по бокам, отстреливая патрули и часовых на вышках, не давая им удрать. Этим же и погранцы с разведчиками занимались.
        Я сидел на одном из мотоциклов в качестве пассажира. Немецкий мундир, который разнашивал все эти дни, чтобы сидел по фигуре, я снял еще у рощи и надел свою форму командира с пилоткой, но без комбеза.
        Фары освещали убегающих немцев - тут почти батальон был, - и пулемёты били не переставая. Мотострелки прошли цепью, «Ганомаг» их прикрывал, добивая подранков. Когда охрана была уничтожена, мне открыли ворота, за которыми столпилось огромное количество пленных. Освещенный сбоку одним из мотоциклов, я, осмотрев толпу, обратился к ним с речью:
        - Товарищи бойцы и командиры! Я - командир танковой роты девятнадцатой танковой дивизии лейтенант Бард. Мне нужны танкисты, разведчики, шофёры и мотострелки. Это не партизанщина, мы относимся к регулярной армии, я выполняю приказ сформировать роту на оккупированной территории. Это приказ командующего Пятой армией генерала Потапова. Людей мне нужно не так и много - две сотни примерно. Остальные могут уходить. Забирайте оружие охраны и идите. Добровольцев попрошу подойти к броневику. Если есть бойцы и командиры девятнадцатой танковой дивизии, тоже подходите.
        Народу повалило огромное количество. Мои танкисты охраняли стоянку техники, где находилось с десяток грузовиков, половина из них наши, советские, и четыре полевых советских армейских кухни. Маловато на такую толпу. Палатку со складом продовольствия я отдал, так что вынесли всё, когда уходили. Однако и осталось народу немало.
        Подошла моя колонна. Тарасов, ротный старшина, занялся приёмом кухонь - их цепляли к машинам. Я же отбирал водителей. Брал в основном тех, кто говорил, что из нашей дивизии, приходилось на слово верить, потому как архив сгорел в результате неудачного выстрела наших танкистов. В итоге укомплектовал шофёрами весь наш автопарк. Командиров хватало, даже один подполковник был. Я предложил выделить командирам две машины. Если желают, поедут с нами, но в качестве пассажиров. Задерживаться я у немцев в тылу не собираюсь, иначе загоняют, так что мы к своим направимся. Отказавшихся особо не было, а того подполковника я старшим над командирами поставил, чтобы не бузили. Пришлось даже четыре грузовика выделить, командиров много оказалось.
        Один я не справлялся с опросом бывших пленных, ещё двух командиров привлечь пришлось: лейтенанта Захарова и старшину Миронова. Причём пограничник работал быстрее нас двоих. В общем, сформировали мотострелковую роту, куда вошли три бронетранспортёра - два мы захватили у пункта содержания пленных, на стоянке, - пять грузовиков. Зенитчиков людьми усилили, даже командир им нашёлся, в звании лейтенанта. Все командиры были из моей дивизии, специально так отбирал. Потому и техники взял побольше. Вырвемся к своим, нашей дивизии пригодится и пополнение людьми, и материальным имуществом.
        Танковую роту сформировал полностью, плюс пять экипажей для отдельного тяжелого взвода на КВ, ну и на роту лёгких танков. Из пограничников Миронов сформировал взвод, он девятнадцать бойцов нашёл среди пленных. Своей ротой я буду командовать, взводом тяжёлых танков - капитан Кубаев, он обещал не чинить мне препятствий и до выхода к своим будет считаться моим подчинённым. Потому и командир мотострелков старлей. Три часа убили на формирование подразделений, но, погрузившись - даже на танки десантом сажали, столько народу было, - двинули в путь. Тут в пятнадцати километрах сборный пункт трофейной советской бронетехники, туда мы и направляемся. А пока пленными занимались, Лютова осматривала раненых. Всех врачей и медиков я к ней отправлял, для них потом пять машин пришлось выделить, и для медиков, и для раненых. Также зная, в каком состоянии меня встретят пленные, наш повар приготовил суп в обоих котлах, он быстро разошёлся среди пленных с кусочком хлеба на одного. Больше давать просто нельзя, некоторые долго голодали. Нашли поваров для захваченных кухонь, так что скоро снова покормим бойцов и
командиров.
        Когда добрались до места расположения сборного пункта трофеев, на нашей технике приближаться не стали, вперёд уехали три немецких грузовика с одним «Ганомагом» и двумя мотоциклами. Погранцы сработали тихо, мотострелки их прикрывали, и, когда подали сигнал, живых на сборном пункте не было. Тот был организован на территории колхоза, некоторые строения использовались как склады. Я, как командир, отдал приказ подчинённым, а капитан Кубаев был поставлен следить за выполнением.
        Работали тихо, тут до села с километр будет, а там немецкие части размещены. Танкисты рассыпались, изучая бронемашины, стоявшие на территории колхоза. В одном из строений содержали пленных, наших ремонтников и танкистов, что помогали немцам восстанавливать технику. Старшего привели ко мне, тот был в звании военинженера второго ранга, что соответствовало армейскому майору. Он и сообщил, где какая техника в порядке и что в течение часа можно ввести в строй. Где топливо складировано и немного боезапаса. Народ зашевелился.
        Нашей добычей стали тринадцать танков Т-34, два КВ-2, один КВ-1, шесть БТ-7, восемь БА-10, двенадцать грузовиков, три из них в виде топливозаправщиков. Остальное не на ходу. Всю технику загружали топливом, прицелами, вооружением, боеприпасами, после чего, когда в селе уже паника поднялась, вся эта армада покинула пункт сбора техники, оставляя за собой пожары, и покатила прочь.
        Сидя в люке своего командирского танка, в котором уже обустроился, я всё прикидывал и размышлял, и чем больше думал, тем больше понимал, что совершил ошибку. Мне столько танков и людей просто не нужно. Да, знаю, не бросать же, если люди не хотели уходить, - совесть не позволяет. Плохой я командир, нормальный бы послал их и направился выполнять приказ. Отъехав от села километров на пять, я остановил колонну и приказал собраться у моего танка командирам подразделений. В общем, разделяю я группу.
        Мой мехвод Никонов включил фару, и, пока механики осматривали ходовые, я встал у передка и сообщил командирам:
        - Как вы знаете, я получил особое задание от командующего нашей Пятой армией. Однако те силы, что мы набрали, для выполнения задания избыточны. Даже моей роты для выполнения много. Поэтому я решил разделить группу. Вокруг очень много вкусных целей, что можно поочередно уничтожить. Ваше задание такое: устраивать ночные налёты на немецкие части, штабы и склады с целью их уничтожения, а днём отстаиваться в укрытии, потому как благодаря авиации вас быстро обнаружат и загоняют. Две ночи даю вам на такое веселье, потом уходите к нашим. Однако если захватите топливо и боеприпасы, то можете задержаться и понервировать тылы противника. Значит, так, капитану Кубаеву я выделю больше всех сил. Все КВ и три «тридцатьчетвёрки». Два броневика для дозоров. Два взвода из роты мотострелков. Две зенитки, одиннадцать грузовиков обеспечения и полевую кухню. Старшему лейтенанту Пронину, командиру роты лёгких танков, по сути быстрому летучему отряду, пять броневиков, одну зенитку, взвод мотострелков, полевую кухню и шесть грузовиков обеспечения. Остальное отходит мне. Разделимся на три колонны на ближайшем перекрёстке.
Да, советую брать в плен фельджандармов, дорожную полицию, - они знают всё, что вокруг происходит. Их по бляхам на груди можно опознать. А теперь, товарищи командиры, ваши задания.
        Расстелив под фарой карту фельджандармов, я стал показывать их задачи. Карт захватили у немецких офицеров достаточно, у всех уже есть. Нанесли метки на свои, что где находится. В эту ночь капитану Кубаеву предстоит уничтожить небольшой транспортный аэродром, освободить военнопленных из лагеря и захватить находившийся неподалёку пункт сбора трофейного советского стрелкового вооружения. Захваченным вооружить освобождённых, остальное уничтожить, и направить их прорываться к своим, а самому устроиться в лесу, замаскировав технику, до следующей ночи. Да, ночь не резиновая, так что лагерем и пунктом сбора вооружения он, скорее всего, днём будет заниматься. Следующей ночью ему предстоит уничтожить два штаба, три склада, ремонтную базу по восстановлению немецкой техники, и можно уходить к своим, громя всё, что на глаза попадётся.
        Танковой роте, лёгкой и летучей, дел побольше, помотаться им изрядно придётся. Им предстоит стокилометровый марш, чтобы с ходу, пока не рассветёт - надеюсь, успеют, - атаковать немецкий фронтовой аэродром, где находятся бомбардировочная и истребительная части. Не знаю, сколько там самолётов, но точно не меньше тридцати. Потом скрыться до следующей ночи. Если это удастся, то следующей ночью уничтожить три склада. Один из них, который с топливом, сначала захватить, чтобы сделать себе запас. Потом освободить военнопленных из двух лагерей и одного пересыльного пункта, помочь тем вооружиться за счёт пунктов сбора трофейного советского вооружения.
        После этого ротный может действовать по обстановке, или прорываться к нашим.
        Когда командиры получили свои задания, мы разошлись. Началась неразбериха: мы на месте комплектовали группы. Тремя отдельными колоннами доехали до перекрёстка и, пожелав друг другу удачи, разделились. Моя двинула вперёд. Да, автотранспорта у меня было больше, как и народу, ведь и ремонтники, и командиры, коих я обещал к нашим вывезти, были со мной. Погранцы тоже. Две зенитки, у нас их всего пять было, разделили не совсем поровну. Кубаева я специально в ту сторону направил, там и броды крепкие, и мосты, так что переправится.
        Моя рота шла на максимальной скорости в тридцать пять километров в сторону передовой. Там, в семидесяти километрах от нас, на бывшем советском военном аэродроме скоро немцы разместят свои лётные части, а может, уже разместили, моя задача - уничтожить эту авиачасть. После этого будем веселиться в ближнем тылу наступающих немецких войск. Я так ударю по их снабжению, что они взвоют. Такие же задачи поставлены и Кубаеву с Прониным.
        Покачиваясь на башне, я поглядывал вокруг. Мелкая пылевая взвесь после прошедшего дозора не мешала, и очки я опустил. Конечно, я был в своём комбезе - для экипажей химических танков, и в шлемофоне. Связь в роте была только у шести машин, не считая броневика и мою, ремонтники обещали чуть позже, когда встанем на днёвку, ещё три радиостанции восстановить.
        У меня на танке ранее десант был, но после того, как мы несколько грузовиков взяли на пункте сбора, то освободились. Сейчас в колонне около трёх сотен бойцов и командиров. Для полевой кухни многовато, поэтому со мной их две, припасов на три дня хватит. Остальное другим группам отдал. Так вот, десанта не было, но один человек был при мне. В пересыльном пункте я обнаружил военного корреспондента, политрука Евстигнеева. Подумав, я предложил составить ему мою биографию, сделав на этом репортаж с фотографиями, выдал свою «лейку» временно и пять фотоплёнок. Также дал пистолет трофейный, планшетку и три блокнота с карандашом, чтобы всё записывал. А что, я не лишён некоторой тщеславности! Между прочим, обо мне уже писали, только эту газету я в руках не держал. Теперь политрук не хотел оставлять меня одного и расположился за башней на свёрнутом тюке танкового чехла. Я выдал ему немецкий ранец с небольшим количеством личных вещей, так что не голый, имуществом обрастает, а пока он ожидал дня, чтобы запечатлеть меня и мою технику с людьми.
        Внезапно меня тронули за плечо. Мельком обернувшись, я вопросительно глянул на политрука. Пришлось поднять шлемофон слева, чтобы тот прокричал в ухо:
        - Когда мы встанем?
        Я сам уже прикидывал: два часа в пути, только что брод преодолели, причём благополучно, немцев там уже не было, так что ответил сразу:
        - Через десять минут.
        Пока народ разбежался по кустам, я, сам сходив, вернулся и стал получать доклады командиров по состоянию техники. Очень кстати был уже готов обед, так что заодно отдал приказ принимать пищу. А потом заправляли технику и готовились к дальнейшему маршруту. И ведь успели. Двигался я не к лесу у аэродрома - до ближайшего километров семь было, а к одному оврагу, где можно замаскировать технику, не зря же столько маскировочных сетей набрал, обнаружив их на пункте сбора целый грузовик. Замыкающая «тридцатьчетвёрка» тащила за сбой срубленное дерево, чтобы маскировать следы, хотя бы от наблюдения с воздуха.
        Мы съехали с трассы на полевую дорогу, проехали по ней и, спустившись в низину, повернули. Тут низина образовывала овраг, в него и заехали. Технику под крики командиров и мат мехводов и шофёров ставили борт к борту по две единицы, вплотную к впереди стоявшим, иначе средств маскировки не хватит. Над первыми уж растягивали полотнища, забивая палки и колышки в землю. Так что сверху овраг как бы пропал, сети натянуты от одного склона к другому. Когда рассвело, мы ещё не закончили, а вот к пяти часам замаскировались. Погранцы следы наши прятали, а то колеи оставили серьёзные.
        Старшине Миронову я уже поставил задачу, чтобы выслал людей к аэродрому и взял его под наблюдение. Старшим шёл сержант Иванов, справный пограничник и разведчик. Я велел бойцам взять канистру бензина с собой - если брошенная машина попадётся, на ней быстрее вернутся. А задача - наблюдать, как немцы разместятся, и сразу сообщить мне. Дальше уже моя работа и моей роты. Так что разведчики ещё затемно убежали к нашей цели.
        Тут снова повар сообщил, что готов ужин. Мы с Лютовой вместе поели, обмениваясь мнениями об этой войне. Спорили, когда закончится. Та уверяла, что за год, я - что за несколько лет, оба остались при своём, хорошо, котелок не надели на голову. После этого я дал отбой - всем отдыхать. Только ремонтники во зились, подготавливая танки к будущему бою, и погранцы Миронова охраняли нашу стоянку. Народу много, велел поглядывать, могут и предатели быть. Если кто попытается бежать, разрешаю стрелять на поражение. Два отхожих места выкопали.
        Евстигнеев не сразу дал лечь, устроил фотосессию на фоне наших танков. Многие хотели запечатлеть себя, но тот их отбрил, плёнки мало. Главное, несколько снимков сделал и доволен. После этого уже наступил долгожданный отдых.
        От аэродрома мы встали в восемнадцати километрах. Ближе подходить я опасался. Мы, конечно, тропками двигались, подальше от населённых пунктов, но всё равно кто-то что-то видел или слышал, так что вскрыть направление нашего маршрут все-таки могут. Лучше тут переждём, пусть в другом месте ищут. Я устал, не без этого, но когда лёг со своим экипажем у танка, сон как-то не шёл, остальные вокруг спали да похрапывали, а я размышлял. И было о чём. До той пачки газет, что у дезертиров взяли, я не сразу добрался. В общем, сижу я в кустах… То есть размышляю я, планы строю по боевому применению роты и почитываю газету «Комсомольская правда». Ну, читал, листал страницы, и с обратной стороны неподалёку от колонки объявлений, было там и такое, обнаружил заметку, от… товарища Иванова. У меня аж руки затряслись. В ней уведомляли товарища Лаврова, а я так подписывал все письма. А что, может, без обратного адресата не принимают, вот и давал данные будущего министра и адрес от балды. Так вот, там вежливо сообщалось, что письма от одного до пяти не получены, только два последних. Мол, не может ли товарищ Лавров
повторить их. Я балдею. Вроде «Почта России» в будущем осталась, а порядки уже тут действуют. Точнее, беспорядки. Газета вышла семнадцатого июня. Я даже не в курсе, первая это заметка с просьбой или раньше писали. И вот что теперь думать? Из-за чьей-то безалаберности такая ситуация сложилась. А вдруг к врагу те письма попали? Ох, чую, как плохо сейчас тому, из-за кого письма не дошли. Точнее, всем тем людям.
        НКВД, наверное, землю рыло, но нашло всех, кто причастен. Конечно, если это не уловка, чтобы выманить меня. Поди знай. С другой стороны, никакого вмешательства в историю я не видел, - может, на самом деле потеряли?
        Да уж, я такого даже представить не мог. Однозначно сейчас я писать ничего не буду, просто времени нет, но когда к нашим вернусь, если будет возможность отправить письма, чтобы на меня не вышли, то сделаю. В четырёх первых я излагал всё об этой войне, что помнил, а помнил я, оказывается, немало, аж на четыре больших тетради написал. В пятом письме - всё, что знал о полезных ископаемых и природных катаклизмах. Как на территории Союза, так и за пределами, а я, как опытный путешественник, об этом знал немало, на целую тетрадь. В шестой тетради - послевоенные годы. Да, о Калашникове и Хрущёве написал, что там было. Седьмая - о Российской Федерации, что кто и как. Как Союз рухнул - тоже. Значит, шестая и седьмая тетради им достались? В седьмой у меня краткая сноска, что было в первых шести, так что они более-менее знали, что потеряли. Хм, а ведь в шестой я несколько раз приводил информацию, сколько народу мы потеряли в войне. Вот, наверное, потрясли кого-то такие цифры. В общем, новые письма буду писать, но не в ближайшее время точно. На этих мыслях я и уснул.
        Глава 11
        Аэродром, первое ранение и госпиталь
        Разведка вернулась уже к вечеру следующего дня. У нас тут на стоянке жизнь била ключом, активно проводились регламентные работы с броне- и автотехникой - готовились, одним словом. Идёт только моя танковая рота, остальные стороной обойдут. Мы их нагоним, дальше в планах у меня атака одного городка. Там штаб пехотного корпуса разместился, и на окраине многочисленные склады. Причём содержимое в большинстве брошено нами же. Потом уходим к своим, у меня слишком много пассажиров, ещё и кормить их.
        Продовольствия на сутки осталось, я уже хотел на охоту выходить на дорогу, а тут разведка вернулась с радостной новостью. Ремонт полосы закончен, часть строений восстановили. Сегодня днём на аэродром перелетели самолёты, сорок пять штук, бомбардировщики средней дальности. Сразу было видно, что часть новая, самолёты муха не сидела, видимо, перекинули откуда-то. Что плохо, как сообщили пленные, линия фронта стабилизировалась, наши смогли остановить наступление немцев, вторые сутки уже держатся. А это значит, в неразберихе не проскочить обратно. Зато информированный пленный имелся, я отправлял погранцов Миронова и разведчиков за языками, вот сегодня утром и приволокли этого майора. А тот из самого штаба пехотного корпуса, сообщил, что им известно, где какие советские дивизии держат оборону, и на карте показал, где наша девятнадцатая танковая стоит. Вот там и будем выходить. А то выйдем у соседей, так те всю технику к рукам и приберут. Что я - не знаю командиров? Чем больше шпал, тем больше гонору и наглости.
        Так что когда разведчики доложились, я приказал вызвать всех командиров подразделений и, когда те собрались вокруг - остальные отошли, чтобы не мешать, - осмотрел своих подчинённых и сказал:
        - Пора вам узнать суть нашего задания. Командующий Пятой армией генерал-майор Потапов приказал мне теми силами, что я соберу, уничтожать вражескую авиацию. Тут недалеко бывший советский военный аэродром находится, где уже устроились немцы. Там сосредоточено больше сорока бомбардировщиков. Мы маршем идём к нему, выходим как стемнеет, и, уничтожив охрану, атакуем. Товарищи, помните, самолёты не так важны, хотя их мы тоже уничтожим, но без личного состава самолёты не полетят. У немцев мощный промышленный комплекс, и они быстро восстановят утраченное, и те лётчики, которых мы не уничтожим, будут бомбить наши города и наших родных. Без лётчика самолёт не полетит, а их готовить не один год. Поэтому наша основная цель - это лётный и технический состав на аэродроме. А самолёты уничтожим перед уходом, как приятный бонус. Следующей целью у нас будет штаб пехотного корпуса, подробности операции обсудим перед началом атаки. Теперь разойдись, через полчаса рота должна быть готова к выходу. Командирам взводов остаться, обсудим план атаки аэродрома. Разведка принесла его схему с планом стоянки, складов и
размещения личного состава.
        Всё это заняло минут пятнадцать, потом пообщался с Мироновым, что будет командовать тыловой колонной с автотранспортом и машинами обеспечения. Ему броневик на усиление выдал. Обсудили маршрут. Мы после аэродрома идём к городу, уничтожаем штаб и склады и только потом соединимся с Мироновым и идём к нашим. Должны успеть по времени. Да, у аэродрома должна ждать машина с боеприпасами, чтобы возместить потраченное. При атаке штаба всё пригодится. Кстати, вот странно, сколько воюю, а с немецкими танкам и не встречался. Я не говорю про те три врытых в землю, которые я из орудия КВ-2 поразил, а в бою лицом к лицу я с ними не сталкивался ни разу. Вот такой казус. Хотя надо сказать, что в действительности такие встречи и бои - танки на танки - довольно редки. Мой корреспондент - личный автобиограф, в разговорах с которым я особо ничего и не скрывал, кроме того, что попаданец, - удивился такому моему выводу, но записал. Обещал в статью вставить. Записей уже на пять статей отличных хватает, очень патриотичных, где герой-танкист активно бьёт немцев. Что такое благодарность, я знал, так что в заметках поминал
добрым словом генерала Потапова. Мне не сложно, а ему приятно. Главное, чтобы тот в опалу не попал. Тогда придётся всё вымарать из статей, иначе цензуру не пройдут.
        Собравшись, мы направились к аэродрому, как только на окрестности опустилась ночь. Можно было и раньше выйти, летом ночь, конечно, коротка, но рисковать всё же я не стал. На перекрёстке мы разделились, и моя колонна, грохоча дизелями и лязгая траками, устремилась в сторону аэродрома. Шли так, чтобы не насиловать ходовую и движки, на тридцати километрах в час.
        Появление наше было явно неожиданным. Сбив с ходу две зенитки и на ходу расстреливая остальные, мы фронтом в десять машин - дистанция между ними двадцать метров - начали планомерную зачистку аэродрома. Если что интересное видели, посылали туда осколочный снаряд, но главная наша цель - казармы и палатки личного состава, вот к ним мы и устремились. Семь машин личным составом этой части занялись, а три машины из взвода Захарова добивали зенитную оборону. Ещё не хватало хоть одну машину потерять. Мы расстреливали казармы снарядами, те ярко заполыхали. Потом пулемётами и гусеницами разобрались с теми, кто в палатках спал. Изредка я вставал и в открытый люк посылал осветительные немецкие ракеты. Вещь хорошая, некоторые командиры повторяли за мной, так что аэродром был освещён как днём, что позволяло нам спокойно работать.
        Наконец мы убедились, что задача выполнена, личного состава у этой части не осталось, а выжили в основном те из охраны, кто догадался убежать в темноту, остальные все полегли. Может, где и остались подранки, но полную зачистку проводить нам нельзя. Кто-то пытался поднимать руки, но это глупо, мы тут не для этого. До немцев быстро дошло, перестали и пытаться сдаваться. Потом мы начали крушить самолёты и аэродромную технику, что ещё уцелела. Когда закончили, подожгли склад ГСМ и расстреляли склад с авиабомбами. Рвануло знатно. Перед уходом на фоне горящих самолётов сделали несколько фотографий. Политрук с нами был, пятым в экипаже. Насколько танк мал и тесен, настолько нам с ним тяжело было, но танк вёл бой, и он терпел. А тут отыгрался. Сделали мой снимок, несколько групповых, и политрук попросил его снять на память, я не отказал. Осветительные ракеты позволяли сделать съёмку фотоаппаратом. После этого мы покинули аэродром и на предельной скорости двинули к городку. Теперь время играло против нас, и нужно было успеть.
        Грузовик со снарядами ждал, где и условились, его охранял мотоцикл с разведчиками. Быстро пополнив боезапас, где-то по десятку снарядов на танк, мы погнали дальше. Грузовик с разведчиками в сторону ушёл. В городке всё же подняли тревогу, от аэродрома до них меньше двадцати километров, так что грохот взрыва от склада авиабомб должен был докатиться.
        Как ни странно, за все время, сколько танки гоняю, у нас ни одного выхода из строя по причине поломки не было. Наверное, нужно сказать спасибо нашим ремонтникам. Даже на аэродроме, где экипажи использовали все возможности и ресурсы бронемашин, ничего критического, ну кроме слетевшей гусеницы, которую силами трёх экипажей быстро вернули на место, не было.
        На подъезде к городку нас ожидал ещё один мотоцикл с разведчиками, - я же не сунусь в неизвестный город вот так на шару! Каждому экипажу выдали листки со схемой города, с понятными ориентирами, где что находится. Мы тут же разделили задачи: Захаров со своим взводом берут склады, расстреливая их из орудий, а мы, семь оставшихся танков, огнём и свинцом проносимся по улицам, расстреливая всё, что указано на схеме. Разведчики отлично поработали, отметив важные объекты, уничтожение которых приоритетно. В итоге роту разбили на три группы. Захаров, как я уже говорил, к складам двинул, второй взвод с моим танком в усилении по одной улице в сторону площади, где в здании гостиницы разместился штаб корпуса, третий взвод - по другой улице, но цель та же. Потом прорываемся из города по другим улицам, соединяемся и двигаемся к месту встречи с нашим тыловым обеспечением и автоколонной и уходим сильно вправо по фронту. К месту, где держит оборону наша танковая дивизия.
        Всё пошло не совсем так, как я спланировал. Нет, склады расстреляли и сожгли, зарево пожаров за спиной хорошо видно, с нашими тоже встретились и, соединившись, направились дальше, передав раненых медикам. Да и меня нормально перевязали. Штопать пока было нечем. Да, здание штаба мы расстреляли, хотя вряд ли там были все сотрудники и офицеры, ночь всё же, но два танка потеряли на улицах этого чёртового городка. Откуда тут оказались немецкие танки? Разведка прошляпила их. В общем, всё шло как и задумано, мы шли по улице, расстреливая здания, которые немцы под свои службы использовали. Только у госпиталя расстреляли охрану из пулемётов и ушли дальше. С ранеными я всё же не воюю. Третий взвод по параллельной улице двигался, он снёс ограду фабрики и освободил почти три тысячи военнопленных, что там содержались. Те разбегаться начали, а мы дальше атаковали. На площади расстреляли из пушек здание штаба, да и соседние, там тоже немцы расположились. И вот, когда пожары в здании полыхали, вдруг раздался крик Яшина, моего башнера:
        - Горит!
        Быстро посмотрев в перископ вправо-влево, я выругался. Горел танк командира взвода, который я усиливал, а били, сюда по вспышкам, из какой-то узкой улочки.
        - Разворот влево, - тут же крикнул я Никонову и, пока тот разворачивал танк передком в сторону неизвестного противника, я уже развернул башню и дал два выстрела бронебойными.
        Броневик, что там стоял, заполыхал. Но это ещё не всё, с другой стороны на нашу улицу выезжало два танка-«тройки». Неудобный противник, их создали для танкового боя против вражеской бронетехники. Этих мы совместно уничтожили, у второго танка аж башню сорвало, только и немцы не пальцем деланы, успели поджечь ещё одну машину. Политрук перебрался на моё место, а я открыл люк и, выпрыгнув из танка, подбежал к машине взводного и начал помогать тушить горевших людей, что катались по брусчатке, пока двое танкистов из другого танка помогали вылезти объятому огнём мехводу. Стрелок погиб, так и остался в танке. Во втором погибли все. Я потушил парней и, подхватив на загривок тело одного, побежал к нашему танку. Я сперва и не понял, что произошло, кольнуло вдруг в плечо, когда я на корму забирался. Мы уже разобрали раненых по танкам и рванули прочь, когда оказалось, что у меня весь комбез в крови. Тут и рука неметь начала. В городке светло как днём было, мы осве тительные ракеты пускали, вот кто-то меня и подстрелил. Пришлось политруку в тесноте, у нас в танке на одного пассажира стало больше, бинтовать мне
плечо. Пулевое ранение.
        Когда покинули городок, перебинтовали уже лучше, да и других танкистов осмотрели, срезая обгоревшую одежду. Ожоги у многих были серьёзными. Другие взводы потерь не понесли. Меня перебинтовали, сознание более-менее нормально, только шум в голове и пить постоянно хочется, но колонна шла вперёд, снося всё, что на нас пытались кинуть. Потом перестали, видимо, потеряли, а мы ушли на второстепенные дороги, зачастую двигались по полям, преодолевая овраги и мелкие речушки вброд. Если бы не танки, что на тросах вытягивали грузовики, застряли бы. По карте уже давно должны быть наши, но что-то нет и нет никого.
        Уже рассвело, когда мы остановились на опушке небольшой рощи, пытаясь под деревьями укрыть всю технику, всё же у нас её немало. Пусть во время засад и обстрела колонны мы два грузовика потеряли, всё равно много техники было. Пока Лютова и военврач второго ранга меня осматривали, я поставил задачу Миронову провести разведку окрестностей. Тут наша дивизия должна стоять, честно говоря, передовая километрах в восьми позади по полученной от пленных офицеров информации, но что-то мы ничего и никого не встретили. Ну и отдал себя в руки медиков, пока разведка убыла на обоих мотоциклах, что у нас были. Нужно понять, почему тут так пусто. Врачи же, что меня осматривали, сообщили, что меня нужно на операционный стол как можно быстрее. Рану чистить, в неё попали мелкие частицы от комбеза, формы и нательного белья, потом зашивать, а то кровотечение никак остановить не могут. Порадовали, что лёгкое не задето.
        Меня как раз перебинтовывали, когда вернулись разведчики. Что-то быстро они. Оказалось, наткнулись на санитарный обоз. Правда, перепугали обслугу и немногих медиков, что его сопровождали. Разведка была в немецкой форме на немецком же мотоцикле. Ладно хоть, до стрельбы не дошло. Выяснили, что передовую мы всё же проскочили, а штаб дивизии тут неподалёку. Чуть позже подъехал второй мотоцикл с лейтенантом-артиллеристом в коляске. Неподалёку гаубичная батарея стояла, он оттуда. В штаб дивизии о нас уже сообщили, так что, свернув лагерь, мы направились к деревеньке, где штаб разместился. Должны ждать. Лейтенант при нас сопровождающим.
        Добрались благополучно, авиация противника не летала, не без нашей помощи. Генерал лично встречал грохочущую траками колонну. Мои танки возглавляли её. Вся техника на небольшую улицу не вошла, остальное рядом на поле разместили, зенитчики, выставив стволы пулемётов в небо, охраняли их. Я же осторожно покинул танк, Яшин помог, комбез мне сняли, да и френч надет наполовину, правый рукав пуст, видны повязка и косынка. Зато шлемофон на голове. Семенченко, к которому я подошёл, в ответ козырнул мне, ну и доложил генералу и его штабу кратко:
        - Товарищ генерал, по приказу командующего нашей Пятой армией генерал-майора Потапова выполнял задание в тылу противника. Задание выполнено, уничтожены вражеский аэродром с сорока бомбардировщиками и штаб пехотного корпуса. Также освобождены военнопленные из двух лагерей, общим числом около пяти тысяч. Вывезено на нашу территорию восемьдесят семь советских командиров, шестнадцать из них из нашей дивизии, и около сотни разных ценных специалистов, в основном врачи и медики. Захвачен пункт сбора советского вооружения, отбиты назад наши танки. Создано три группы для действий в тылу противника, им выданы свои задачи. Выяснив от вражеских офицеров, где стоит в обороне родная дивизия, решил выходить в её расположение, иначе соседи бы технику отобрали. Доложил лейтенант Бард. Прошу доложить о выполнении задания генерал-майору Потапову.
        - Генерал-лейтенанту, - поправил тот. - Повысили нашего командарма в звании. Сообщим, это я обещать могу.
        Дальше плохо помню. Передал боевой журнал, успел внести туда последнюю информацию по действиям моей роты, все документы, списки для награждения и списки павших. Ну и пять пленных немецких офицеров не ниже майора, что мы вывезли, передал. Всё это приняли - технику, вывезенных командиров и специалистов, - оформили новую технику и ввели её в штат дивизии. За танки мне комдив большое спасибо сказал. А меня отправили в медсанбат. Я проследил, чтобы мои вещи со мной направили, «лейку» я Евстигнееву подарил, мою тетрадь со списком моих подчинённых тоже в сидор положили. Мне ещё лично похоронки писать, от себя. Как резали, чистили и шили в операционной медсанбата, уже и не помню. А вот Потапов меня навестил в медсанбате, поздравил с выполнением задания, одна из групп, что я создал, несколько часов назад тоже вышла к нашим, у соседей. Группа капитана Кубаева. Тоже изрядно немцам вломили. Потапов сообщил, что меня к герою представили, представление от генерала уже ушло наверх, старшего лейтенанта дал лично, видимо, результат моего рейда изрядно командующему помог, и вскоре санитарный эшелон увозил меня в
тыл.
        Эшелон в пути провел двое суток, видно, что ему зелёный свет дали. Сознания я больше не терял, хотя после операции рана ныла, но постепенно боли уменьшались. Если поначалу подозревал, куда идёт эшелон, то сейчас уже уверился в этом. В Москву. Да и медперсонал это подтвердил. В эшелоне было пятеро раненых из моей группы, трое танкистов обожжённых, которых я помогал из горевшего танка вытаскивать, что запечатлел на фотоплёнку Евстигнеев, как он позже мне рассказал, а тогда я и не подозревал. И ещё двое раненых, эти получили огнестрельные ранения, когда нашу колонну вслепую обстреливали со стороны. Вообще-то раненых больше было, но лёгких оставили в медсанбате, а эти - тяжёлые. Взводный мой лежал подо мной и тихо стонал весь в бинтах, пропитанных мазями. Это он ещё не сильно обгорел, у его мехвода ноги что головёшки. Ампутировали уже.
        Когда я узнал, куда идёт эшелон, не знал, ругаться или радоваться. Страна большая, а меня именно в столицу везут, где неприятные встречи с бывшей семьёй Глеба могут случиться. Да и знают Глеба многие врачи, могут опознать. С другой стороны, Светлана под боком, что тоже неплохо. Домашнюю еду, а готовит она просто здорово, я любил. А так как я ходячий, то в Брянске вышел на вокзал и сразу - к начальнику станции. Пока паровоз заправляли, полчаса у меня было. В общем, позвонил на работу Светы из кабинета начальника станции. Светлана вскоре прибежала, ей трубку передали, и я пояснил, что ранен, какой эшелон и когда в Москве буду. Попросил встретить. У меня вещмешок при себе. Внутри, помимо личных вещей, награды мои и документы к ним. У меня только командирское удостоверение и забрали, когда оформляли. В сидоре также деньги и пара трофейных пистолетов. Вот чтобы не потерять всё это, хочу передать Светлане. Та сохранит.
        Возвращаясь, закупил у бабулек то, что заказали в нашем купе и соседнем. Даже водка нашлась, но как-то дорого всё, три цены дерут, совсем совесть потеряли.
        Прибыли мы в Москву вечером, не солгали врачи, и началась разгрузка. Я тоже вышел со своим сидором в левой руке. Вообще у меня их два. В одном мелочёвка, нужная пока в госпитале буду лежать, - от бритвы до разных мелочей. К этому же сидору прицеплен тюк моей формы с сапогами. Её ещё в медсанбате постирали и зашили. В петлицах теперь по три кубаря, в удостоверении в штабе дивизии данные тоже исправили. Самое ценное в другом сидоре, его я и собирался передать Светлане.
        Её я вскоре заметил в стороне. Разгружали нас на запасных путях, а не на перроне. Она одна тут с таким пузом, которое заметно подросло. Обнялись мы осторожно. Отдав ей сидор, я сходил за вторым, тем, что с формой, и с которым я в госпиталь поеду. Вообще, личные вещи при раненых были, многие их как подушки использовали. В госпитале уже сдадут на склад, что-то в тумбочки уйдёт, а при выписке всё вернут. Мне так пояснили другие раненые, которые уже бывали в госпитале в Финскую. А для меня это первый опыт. Война длинная, возможно, и не последнее ранение. Этого не хочется. Не хватало, чтобы к старости прежние раны ныть начали.
        Вернувшись к Светлане и положив вещи под ноги, пока вокруг суета царила и в машины и повозки грузили раненых, я коротко рассказал, что со мной было, а она - про себя. Света выполнила, что я советовал, закупила припасы и сейчас видела, что я был прав.
        - В мешке мои вещи и деньги. Трофеи с немцев. Деньги забери и используй. Знаешь для чего. У меня там оружие. Сможешь с таким животом подняться на чердак и убрать в тайник?
        - Смогу, вчера поднималась.
        - Тогда в тайник оружие убери и… знаешь, мои награды и документы тоже. Туда, где я свои вещи оставлял. Там сохраннее будут.
        По моей просьбе она купила шесть штук офицерских тетрадей, я же решил заново всё написать, так что они мне понадобятся. И большие конверты заодно приобрела. Между прочим, большая редкость. Как бы не вычислили меня через Светлану.
        Так как руки у неё были свободны, она развязала горловину моего вещмешка и убрала мой заказ внутрь. На этом мы стали прощаться, несколько раз крепко поцеловавшись. После чего я направился к одной из машин - разгрузка заканчивалась. В кабине место нашлось, там и поехал, а Светлана домой. Обещала завтра навестить меня. В какой госпиталь меня направили, она уже уточнила у местных. Дальше стандартно: довезли, я сам пошёл - хотя шатало, - конечно, до командирской палаты, где мне поставили седьмую койку, хотя палата была рассчитана на шесть. Часть вещей, включая заказ, в тумбочку убрал, которую с соседом делю, после чего сдал сидор и форму кладовщику под роспись. Теперь только при выписке выдадут. Вот документов у меня не было, они с моей лечебной картой ранбольного у военврача санитарного поезда были. Меня оформили и уложили спать, я едва успел с парнями познакомиться. Завтра обход, со своим лечащим врачом познакомлюсь. Как раненый средней силы тяжести я не требовал постоянного присмотра, что радовало.
        Дальше начались трудовые будни лечения.

* * *
        Две недели с момента прибытия в Москву пролетели как один миг. Светлана порадовала, вчера приобрела такой же аккордеон в том же магазине, можно руку потихоньку разрабатывать. Копия инструмента, сгоревшего в танке, даже привыкать к нему не нужно. Кстати, до сих пор не понимаю, почему Аверин все мои вещи со мной не отправил в тыл, а решил оставить. Боялся, что пропадут, решил лично вернуть? Вполне может быть. Как бы то ни было, используя левую руку, я всё же успел одну тетрадь заполнить по начальному этапу войны до середины сорок второго года. Да, у меня на это ушло аж две недели, а причина в малом количестве личного времени, которое удавалось выгадать. Хорошо, госпиталь был настоящий, военный, и тут имелась своя небольшая библиотека. Там в основном и писал. Конверты, что Светлана купила, использовать я не стал, склеил из обёрточной бумаги и написал адрес. Сегодня решил отправить. Я уже второй день как получил разрешение на лёгкие прогулки в саду госпиталя.
        Взял форму у соседа, ему были разрешены прогулки в город, и покинул территорию госпиталя. Кстати, в библиотеке были подшивки газет за последнее время, я их все просмотрел и обнаружил, что первые воззвания от товарища Иванова пошли тринадцатого июня. Всего двенадцать таких сообщений в разных печатных изданиях. Последнее в конце июня. В некоторых даже были просьбы позвонить и указан телефон. Причём всё так написано, что казалось, как будто этот товарищ Иванов потерял портфель с важными документами и просит их вернуть. Хорошо воззвание замаскировано.
        Я уверенным шагом направился прочь от госпиталя, по пути размышляя. Это ещё не всё, о моих подвигах, как их называли, писалось в газетах. Евстигнеев не в пять, как рассчитывал, а аж в восемь статей смог всё развернуть, с многочленными фотографиями, так что я в госпитале был пациентом известным. Даже пионеры ближайшей школы взяли надо мной шефство. Точнее, над нашей палатой. И да, представление на Золотую Звезду героя Советского Союза было подписано, и два дня назад меня возили в Кремль, где и вручили награду, с орденом Ленина, что шёл первым с золотой медалью. Так как я за неделю узнал о награждении, то Светлана принесла мои ордена и медаль, всё же я должен быть при полном параде и в парадной форме, без косынки. Вот так я побывал в Кремле. Сталина видел, но награждал не он. Кстати, встретил там Кубаева, его тоже к герою представили. Стал майором. Мы осторожно обнялись, он о моём ранении из газет узнал, пообщались, потом меня отвезли обратно в госпиталь. А там засада, пришлось награды главврачу сдать, в сейф, Светлане не успел передать. Так что получу их только перед выпиской. Единственно, что
порадовало, перед награждением в Кремле я посетил студию фотографа, у которого мы уже бывали. Сопровождающий ожидал снаружи, сделали общий снимок со Светланой, я в форме старшего лейтенанта бронетанковых войск с орденами, но пока без Золотой Звезды, и она на стуле. Это было моё решение - сделать памятный снимок. После выписки еще один, при всех регалиях, сделаем. Это ещё не всё. Мои фотографии, конечно же, привлекли внимание бывшей семьи Глеба. Пусть имя и фамилия другие, но не узнать меня не могли. Ладно бы ещё это, папаша Глеба тут же в госпитале главным хирургом служит. Вот это засада. Ну и началось паломничество, даже эта гнида пришёл - старший брат Глеба, пытался что-то там мямлить, вроде как прощения просил. Всем я отвечал, что они ошиблись, я просто похож на их брата, а так сирота. Просил больше не приходить. А папашу матами покрыл. Этот понятливый, больше не появлялся. Правда, моя тайна сначала в палате, потом и в госпитале недолго продержалась.
        Вскоре все знали, почему я от семьи отказался и сменил фамилию. Причём рассказывал сам, а то от папаши можно разного ждать, всё так вывернет, что я же виноватым окажусь. Поэтому по госпиталю гуляла моя версия - правильная и, что уж говорить, правдивая. Парни из палаты спрашивали, не знаю ли я, что с теми утырками стало, так что ответил с кривой усмешкой:
        - Приходил следователь, что вёл это дело, пытался поговорить, но я его послал. Это он смотрел, пока бывший папаша меня избивал, и ничего не делал. Там другому следователю дело передали, а этого уволили, от него кое-что и узнал. Вы думаете, детей высоких чиновников арестуют? Ошибаетесь. Их в армии спрятали, в военные училища отправили и не выдали. Так что всё ещё учатся или воюют где-то. А зная их подлые душонки, уверен, скорее давно в плен сдались и немцам помогают.
        Вот такие дела. И что плохо, Света об этом тоже узнала, она через день ко мне ходила. В её положении ходить каждый день тяжело, я и запретил. И что совсем отвратительно, о ней узнали Русины. Мамаша Глеба припёрлась домой, хорошо Света её на порог не пустила, но вообще такая наглость взбесила меня до крайности. Очень высказаться им в рожи хотелось, чтобы оставили меня в покое. Потеряли сына, всё, забудьте о нём.
        На этом пока все новости.
        Проехав какое-то время на трамвае - главное, патрулю не попасться на глаза, справки-то из больницы нет, - сошёл на остановке у дома Светланы. Она на работе - несмотря на такой живот, ценный специалист, а объём производства увеличили, - но ключ от квартиры у меня был. В квартире переоделся в свою старую гражданскую одежду, кепку надвинул на лоб. Хм, тесновата рубашка стала, плечи-то раздались. А правую руку в карман широких брюк сунул, я пока ею осторожно пользовался, больше левую активно разрабатывал, так-то я правша. Собравшись, укатил на другую сторону города. Положил конверт с письмом в почтовый ящик, перед этим протерев бумагу от отпечатков, на тетради я тоже старался не оставлять следов. После этого отошёл в сторону, к телефону-автомату, и, когда подошла моя очередь, набрал номер, указанный в газете. Понимаю, что подставляю себя, по голосу можно определить пол и возраст, хоть какие-то зацепки, но уж очень высказаться хотелось. Ответили почти сразу.
        - Алло, - прозвучал нежный девичий голосок. - Приёмная товарища Иванова.
        - А там разве не Поскрёбышев сидит? - немного удивился я. - Ладно, сладкая, соедини со старшим. Я по объявлению в газете.
        - Переключаю.
        Почти сразу раздался щелчок, и ответил другой голос, мужской, уверенный, с хрипотцой, но Сталину точно не принадлежавший. Видимо, посадили на вызов группу.
        - Представьтесь.
        - Да ты, часом, не охренел? - даже удивился я. - Может, тебе и анализы предъявить? Вот что, я сильно недоволен, что вы потеряли первые пять писем. Я и так не люблю ручку в руки брать, а тут столько писанины было, а вы меня повторять вынуждаете. В общем, первое письмо написал, даже что-то ещё вспомнил. Адрес чуть позже сообщу.
        - Почему вы ранее не выходили на связь?
        - Отсутствовал в столице, вернулся на днях. Да и возможности для связи не было. Ладно, следующее письмо будет через две недели. Пишите адрес места доставки. Улица Красноармейская, почтовый ящик на доме номер двадцать два, у булочной. Счастливо.
        Неизвестный попытался ещё какой-то вопрос задать, но я дал отбой, протёр трубку тряпицей и, надвинув кепку на глаза, не глядя на троих страждущих позвонить в очереди, направился прочь. Даже пробежать пришлось, но уцепился одной рукой и вскочил на заднюю площадку переполненного трамвая. Со мной девчонка и двое парнишек рядом пристроились.
        Спрыгнув на очередной остановке, быстро прошёл в подъезд высотного дома, там на чердак, где, устроившись у слухового окна, стал в бинокль наблюдать, что происходит у нужного почтового ящика. Тот в прямой видимости был. М-да, похоже, целый батальон пригнали, перекрыв район и проверяя всех, кто оказался в зоне оцепления. А конверт из ящика изъяли трое в форме НКВД. Ну а что, необходимо было проверить, мало ли подстава, к левым ушли письма и те пытаются выйти на связь со мной. Нет, очевидно, что тут государство работает.
        Посидев ещё с полчаса - нехорошо действуют товарищи из правительства, некрасиво, поймать решили, надо будет уменьшить количество контактов, - я направился на квартиру Светы, снова переоделся, а там и в госпиталь. Повезло вернуться незаметно и при этом доставить заказанные покупки парням.
        Глава 12
        Убийство, мародёрство и суд
        Следующая неделя тянулась довольно медленно. До этого я писал первое письмо Сталину и не отвлекался. А сейчас, заимев свободное время, приступил к написанию родным моих погибших подчинённых. Всего их набралось восемь. Двоим отправлять пока не стоит, они уже на оккупированной территории, но остальным шести написать нужно. Пять танкистов с двух уничтоженных «тридцатьчетвёрок», двое пограничников и разведчик погибли, прикрывая отход группы. Они за языком ходили. Потом парни, вернувшись, похоронили героев. Ну и один из командиров - пассажиров, что я вывозил, это девятый. В его гибели моей вины точно не было. Он был тяжелораненым и скончался от ран, да и адреса его родных у меня не было. Пассажиры и есть пассажиры.
        За один день я не справился, писать очень тяжело было, но двое суток работал, где-то по полтора часа свободного времени в день у меня выходило, а когда закончил, передал нашему библиотекарю. Отправлять письма как раз её работа. Наверное, через цензуру пройдут, но я всё описал честно: и то, что их родственники герои, и что я представил их к наградам посмертно, указав поименно к каким.
        В этот раз я снова сидел в библиотеке - уже, к слову, двадцать пятое июля было, - читал свежую прессу, когда за дверью в коридоре раздался шум, заставив меня с недоумением поднять голову и прислушаться. Библиотекарь наш, Галина Ивановна, тоже заинтересованно прислушалось. Да и остальные четверо в читальном зале пытались понять, что происходит. Встав из-за стола, одним текучим движением, на ходу поправляя больничную пижаму, я быстрым шагом направился к выходу. Что-то мне не нравится то, что снаружи творится.
        Открыв дверь, я вышел в коридор и сразу разобрался в ситуации. Знакомый старший политрук, он сегодня документы получал в секретариате, форму у завсклада выписывали, стоял и, пьяно шатаясь, прижимал к себе молоденькую сестричку, лапая её, махал и угрожал наганом. Похоже, он был пьян до такой степени, что с трудом на ногах стоял и вряд ли понимал, что делает. Вообще кадр интересный. Попал под бомбёжку утром двадцать второго июня, двигаясь на пассажирском поезде к Бресту. Был эвакуирован без сознания в тяжелейшем состоянии с контузией. Лечился тут, и вот выписали наконец. Особого беспокойства не вызывал, разве что насмешил врачей, потребовав себе генеральскую палату, когда более-менее оклемался. По излечении он, похоже, собирался отбыть к фронту, да решил отметить с кем-то. Не знаю, тут отмечал или в городе, но увиденная картина мне сразу не понравилась. Пользуясь тем, что он ко мне спиной стоял, держа на прицеле двух мужчин-врачей и одну женщину-врача - санитарки прятались за углом, - я перехватил левой рукой вооруженную руку, сунув указательный палец под спусковой крючок, чтобы выстрелить не мог, а
тот пытался, чуть палец мне не сломал, и единым рывков вырвал револьвер, после чего его же рукояткой ударил бедокура по голове. Старший политрук как сноп свалился на пол, я же, протянув руку испуганной до истерики сестричке - кажется, ещё школьница, класса из десятого, - помог подняться. Для зрителей всё произошло очень быстро: я возник у него за спиной, отобрал оружие, смазанный удар - и политрук лежит, а я уже поднимаю девушку.
        - Держите, - протянул я наган главврачу. - Оружие придуркам не игрушка.
        - Грубо, но спасибо вам, - забрав оружие, кивнул тот.
        - Пульса нет, - быстро сказал второй врач, что проверял политрука. Тут же начали реанимационные действия, но они не увенчались успехом. Похоже, мой удар по и так повреждённой черепушке политрука окончательно сделал его в корне не живым.
        Я стоял в стороне, прислонившись левым плечом к стене, и с интересом наблюдал за происходящим. Когда же врачи расписались в своём бессилии и укладывали тело политрука на носилки, я оторвался от стены и в тишине, что на миг образовалась, сказал:
        - Да, правду говорят: если человек идиот, это надолго. Товарищ военврач, я в палате буду, если следователи придут.
        - Придут, - вздохнул тот.
        Что есть, то есть, по сути это непреднамеренное убийство, и я могу схлопотать если не срок, то серьёзное понижение в правах. Тем более он из политуправления, а эти за своих любому глотку перегрызут. Размышляя, посмеют ли тронуть ГСС - хотя кого я обманываю, не раз трогали, кто им тут помешает? - я вернулся в библиотеку, сдал пачки газет и направился к себе. Так как приближалось время ужина, то у меня был запланирован музыкальный час. Вот и стал наигрывать, и у нас стали собираться ходячие из других палат. Я активно разрабатывал мелкую моторику и саму руку, и аккордеон для этого самое то. Вообще, мне, как герою, отдельная палата положена, и в госпитале такие есть, но я отказался от неё, с парнями остался. Вот уж кто горячие поклонники моих исполнений.
        Выдержал час, пока рука не заболела, но врачи не останавливали, ещё и говорили, чтобы усиливал нагрузки, рука быстрее восстановится, так что, играя резиновым мячиком, я направился за санитаркой в сторону кабинета главврача. Следователь уже прибыл, вот и до меня очередь дошла. А он мне понравился, видно, что профессионал своего дела, быстро во всём разобрался, так что, прочитав свои показания, я расписался и был отпущен, состава преступления тот не видел, оформлял всё как несчастный случай.
        В общем, я с облегчением вздохнул и начал готовиться к выписке, когда дня через три после этого инцидента, зайдя в палату, я вдруг обнаружил, что какой-то хмырь в форме военной прокураторы роется в моей тумбочке. Парни из лежачих с хмурым видом наблюдали, что тот делает.
        - Не понял. Ты ещё кто такой? - возмутился я.
        - Старший следователь Московской военной прокураторы военюрист третьего ранга Карпович, - разгибаясь и вставая, сообщил тот, мельком открыв и тут же захлопнув корочки.
        - Парни, вы свидетели, что неизвестный в форме военюриста что-то подкинул в мою тумбочку. Иначе бы он проводил осмотр с ордером из суда и с понятыми. А раз этого не было, бандит в форме. Олечка, зови главврача, пусть вызовет сотрудников милиции. Мы тут бандита поймали.
        - Сейчас, - взмахнув полами халатика, та рванула прочь прежде, чем этот Карпович открыл рот. Открыл тот его позже.
        - Вы что себе позволяете?! - сорвался он на фальцет.
        - А вы что себе позволяете? Я на вас жалобу подам. Если вы действительно сотрудник прокуратуры, в чём я сомневаюсь, да и удостоверения я не видел, то действовали бы по правилам и инструкциям. А то, что вы там чем-то помахали, доказательством не является. Итак, что вы мне подкинули в тумбочку?
        Тут как раз главврач подошёл, да и другие свидетели были. Удостоверение проверили ещё раз, вроде настоящее, и я попросил при свидетелях проверить, что тот мне подкинул. Я извлёк всё, раскладывая на койке, и, к своему удивлению, ничего лишнего не обнаружил, все мои вещи, кстати трофейные, были на месте. А вот Карпович странно светился и попросил засвидетельствовать моё имущество, подал бланк осмотра и провёл все процедуры. А так оказалось, что он открыл дело о гибели старшего политрука по вновь открывшимся обстоятельствам. По каким, он не сообщил, но я главный подозреваемый, на этом ушёл, но, похоже, неприятности меня ещё ожидают. Я особо не переживал, всегда плыву по течению, редко против, только когда меня взбесят, так что будь что будет.
        На следующий день, когда я отдыхал после обеда, за мной пришли Карпович и трое солдат с постановлением о задержании. Как интересно. Главврач, изучив постановление, лишь развёл руками. Тут его власти нет. Так как я прохожу лечение, то меня отвезли в тюремную больницу. Вещи все мои забрали по описи, и тут же возник скандал. Награды мои получить не смогли. Главврач разводил руками, он ещё вчера выдал их мне, о чём стоит на бланке выдачи моя подпись. Что есть, то есть, я уже имел разрешение гулять по городу, форму кладовщик выдавал по первой просьбе, так что я забрал награды и, посетив дом Светланы, забрал документы и всё из тайника и перепрятал. Схронов в Москве на чердаках мне известно множество, вот в один бесполезный и убрал. Всё равно там бумажные царские деньги, освободил от них, выкинув в мусорный ящик в соседнем дворе, а свои вещи и оружие в этот тайник убрал. Светлану подставлять не хотел, она моё слабое звено, вот и обезопасил её таким образом. А свои награды этим упырям в потные ладошки отдавать я не собирался. Пускай ищут. Так и сказал: ищите. Всё, что найдёте, ваше.
        В палате было две койки, обе свободные. Устроился на той, что у правой стены - у левой, мне кажется, ветерок был, пусть снаружи жара донимает, но на сквозняке спать я всё же не желаю, - и стал как бы лечиться. Если проще, тут лечение отсутствовало напрочь. Врача я только на третий день увидел, да и то, особо не осматривая, он махнул рукой и ушёл дальше бухать. Алкаш. Хорошо, что я сам зарядку делаю и руку разрабатываю. Из вещей мне выдали кружку, ложку и тарелку, вот и всё. Остальное не положено, включая аккордеон. Кстати, иногда мелодии доносятся, у меня слух-то хороший. Это на моём аккордеоне играют, суки.
        Три дня меня мариновали в палате, я не тратил время зря и активно восстанавливал тело. Видимо, думали понервировать меня, но не на того напали, мне на всё пофиг было. Только на четвёртый день всё же вывели из палаты и сопроводили в кабинет, тут же в тюрьме, где я находился. Следователем ожидаемо оказался Карпович. Знаете, есть люди, которые бесят, не нравятся с первого взгляд, для меня Карпович был из этой когорты. Он стал расспрашивать о моём участии в разных операциях, но я молчал, общаться с ним не хотел, тот похмыкал, дал попробовать расписаться мне на двух допросниках, потерпел фиаско и, ещё с полчаса промариновав меня и поняв, что мне всё фиолетово, приказал отвести обратно. Странно, что костоломов не использовал.
        А на следующий день меня отвезли в суд. Уже через десять минут завели в зал, где было всего человек десять. Кстати, и адвокат мой был тут же, которого я ранее в глаза не видел.
        - Обвиняемый, вы согласны с теми обвинениями, что вам предъявлены? - строго глядя на меня, спросил судья.
        - Понятия не имею, о чём вы. Мне ничего никто не предъявлял.
        - Вы обвиняетесь в убийстве старшего политрука Звягина, непреднамеренном, как сообщают свидетели, но самое главное, в фактах доказанного мародёрства.
        - Чего? - изрядно охренел я.
        - Есть свидетельские показания, что вы обирали трупы солдат противника.
        - Ага, - кивнул я сам себе, у меня всё сложилось. - Давайте я озвучу свои мысли, и вы поправите меня, если я не прав. Я человек генерала Потапова, это многим известно. Скорее всего, у него появились недоброжелатели в высших эшелонах власти. Решили надавить на него через меня или намекнуть ему о чём-то. Например, о длинных руках. Прицепиться к убийству политрука сложно, хоть и возможно, но вам приказали утопить меня поглубже, вот и придумали этот финт с мародёрством. Я сам мародёров не люблю, но во всех странах существует правило: если солдат проходит мимо тела убитого врага и обирает его, это мародер. Если он убивает врага и собирает трофеи, то это правило священного трофея, которого я и придерживаюсь. Однако вам всё равно, вам лишь бы за что-то уцепиться и наказать. Вот что я вам скажу: мне по хрену. Всё равно уже всё решено, а вы выполняете чужой приказ. Давайте озвучьте его поскорее, и разойдёмся. Я отдыхать хочу.
        - Что ж, обвиняемый показывает явную неадекватность. Суд решил сразу вынести наказание. Гражданин Бард, вы разжалованы и лишены всех наград. Это решение окончательное и изменению не подлежит.
        - Товарищ судья, - встал Карпович, что выполнял тут роль обвинения. - Задержанный не отдал награды.
        - А у него есть? - удивился тот и тут же поправился: - Значит, найдите и изымите.
        Я спокойно наблюдал, как ставятся подписи на бланке вынесения приговора, странно, что расстрел не включили. Мне выдали копию решения суда. Убирая лист в карман, я направился к выходу. Мне припёрло, так что конвоир отвёл в туалет, а когда я выходил из кабинки - тут туалет сделан неплохой, - то хмыкнул, обнаружив у умывальника судью. Прежде чем ко мне конвоир подошёл, сказал судье:
        - Знаете, я ржу от этого фарса вокруг, набрали актёров, сыграли подобие суда и довольны. Во-первых, героя Советского Союза вы без особого разрешения задержать не можете и уж тем более судить. Во-вторых, мне ничего не предъявляли, и если вам нравится этот фарс вокруг, играйте дальше, только помните, что отдача всегда есть и будет.
        - Вы герой Советского Союза? - почему-то уточнил судья, отряхивая мокрые руки.
        - Десять дней назад в Кремле наградили. Странно, что вы меня не узнали. В последний месяц газеты обо мне часто писали и фотографии были.
        - Бард, Бард… - морщась, вспоминал тот. - Подождите, тот самый танкист Бард?!
        - Тот самый.
        Того аж переклинило, рожа перекосилась, так что я не стал добивать его, и так неплохо проехался, и следом за конвоиром добрался до выхода, а там пешочком до тюрьмы. Так как мне приговор вынесен, то вернули мои вещи.
        - Это не мой аккордеон, - сообщил я, изучая инструмент.
        Вообще-то мой, но его испачкали, поцарапали, так что я решил не признавать его. И сильно жалел, что не отдал его Свете. Сотрудник, что выдавал вещи, возмутился:
        - Твой он! Вот, всё по описи.
        - Мой новенький, только купили, подарок герою Советского Союза от благодарной жительницы столицы. А этому на вид лет пять.
        - Помыть и протереть, как новенький будет.
        - Значит, так, не принимаю, подписывать ничего не будут. Иду в суд и пишу заявление о краже аккордеона с попыткой всучить другой.
        - Ну и иди.
        - Список выданного по описи, бланк, что забрали, я сохраню.
        Он убрал инструмент под прилавок, ухмыльнувшись, и выдал список, поставив печать, остальное всё в наличии было, так что, закинув сидор за спину, я покинул территорию тюрьмы. По сути я свободен. Удостоверение мне не выдали, оно недействительно. Замену - красноармейскую книжку - я теперь получу в части. Однако мне нужно сначала в отдел, где занимаются наградами - оформляют и изготавливают, как и орденские книжки. Тут же и архив награждённых.
        Куда идти, я не знал, но остановленный возничий довёз куда нужно. Там я нашёл ответственного сотрудника, предъявил ему выписку из суда, поразив его, аж лицо красными пятнами пошло, - да уж, мину под кресло того судьи я огромную закладываю. Героев Советского Союза никогда не судят за мародёрство. Меня вся эта крысиная возня лишь забавляла, я тут ничего не терял, даже скажу больше - выгоды были. Он переписал всё с бланка решения суда, внес информацию в журнал, насчёт наград я развёл руками, мол, пропали при обыске, поставил подпись и направился в военкомат.
        Военком был прежний, удивился мне, он меня сразу узнал, потом, когда я рассказал о фарсе на суде, был настолько ошарашен, что долго говорить мог только матом. Изучив решение суда, развёл руками. Ему по инструкции требуется всё выполнить. Так что, достав личное дело, зачеркнул моё звание и внёс - «красноармеец». Решение суда подклеил к личному делу. Перед этим, пока мы общались, он сделал звонок, вызвав комиссара военкомата, и ещё куда-то два раза звонил и каким-то своим знакомым описал, что со мной произошло. Информация стала распространяться по Москве.
        Мужики выгнали лишних из кабинета, поставили бутылку на стол, закуску, и после пары тостов комиссар спросил:
        - Я смотрю, Слав, ты не особо печалишься?
        - Легко пришло, легко ушло. Чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Я поднялся не так и высоко, поэтому и падение было несильным. Скажу честно, я рад сложившейся ситуации. Пусть этот суд был чьей-то провокацией, но всё законно, и я рад, что стал простым красноармейцем. А награды не отдам, они честно заслужены. Знаете, как тяжело писать письма родным моих погибших бойцов, как они душу рвут, как извиняться приходится за то, что недосмотрел. За ошибки командиров платят жизнями их подчинённые. Я так во всех письмах написал. А сейчас чистые петлицы - чистая советь. Да и отвечаю только за себя. Нет, я вполне доволен этим решением.
        Форму без петлиц мне выдали, когда забирали из тюремной больницы. Она командирская, немного не моего размера. Надо будет сменить.
        - Товарищ капитан, я говорил, что написал письма родным шестерых моих погибших бойцов, а у двоих родные на оккупированной территории остались. Не в службу, а в дружбу, когда их освободят, отправьте остальные по адресу. Очень прошу.
        - Лучше я отправлю, - сказал комиссар, забрав оба запечатанных письма.
        Дальше выдали мне повестку, красноармейские корочки получу в части по прибытии, сообщили, что завтра направляют эшелон с маршевым пополнением, меня включают в него, на этом мы и расстались.
        Я направился сначала к Свете - переоденусь в гражданское, а потом в прокуратуру схожу, напишу заявление о краже аккордеона. Этот своим я не признаю. Заюзали, думали, я рад буду?
        Планы на эту ночь у меня не слабыми были, отосплюсь в воинском эшелоне, так что, посетив квартиру Светы, переоделся, оставив записку, что завтра отбываю на фронт, пусть приготовит небольшой запас пищи с собой, и, покинув квартиру, направился в прокуратуру. Заявление там принимать не хотели ни в какую, но я настоял, даже пронаблюдал, чтобы в журнал внесли. После этого сбегал и купил новенький аккордеон - как я выяснил, на складе было ещё несколько. Поэтому потратился на второй, пусть в запасе у Светы хранится, а то что-то мне на них не везёт. Чеки от покупки сохранил, это если будут проверять и найдут аккордеон, чтобы не заявили, что я их сотрудников оболгал. Жаль, чехлов в продаже не было, придётся так носить. Вся красота быстро потеряется. А тот старый я решил тюремному кладовщику подарить, но с особыми условиями. Поэтому дождавшись, когда он покинет место работы, проследил и вырубил в подъезде дома, где тот, видимо, жил - наверняка в коммуналке, в этом здании только коммунальные квартиры. Тут подвал был, что меня порадовало, спустил тело туда и сделал так, чтобы на музыкальных инструментах ему
играть больше не довелось. На лбу ножом вырезал слово «Вор». По мне, так справедливое наказание: если тебе дают вещи на хранение, так храни, а не порть. Вот на Карповича я так выйти не смог, меня на него судья вывел.
        Тут вообще как дело было. Как и кладовщика, я выследил судью, тот пешком шёл до дому, недалеко жил. Причём один, хотя жена имелась, судя по следам. Ворвался в квартиру следом за судьёй, вырубил и, связав, вставил в рот кляп и стал допрашивать, приведя того в чувство. Узнал, кто отдал приказ меня завалить и помочь Карповичу - что я ГСС, он не в курсе был, вообще не связал известного Барда со мной, и действительно его серьёзно подставили. Ну и где живёт Карпович выяснил, они хорошо знакомы друг с другом были. А жил он в соседнем доме. Судью я утопил в ванной, представив так, будто уснул, пока мылся, и утонул.
        Потом отправился к Карповичу. Этот открыл дверь на стук, хотя и спросил кто. Сказал ему, что срочная телеграмма из управления. Тот купился. Вырубил его. Он один жил, в отдельной квартире. Привязал к стулу и облил водой. А когда очнулся, приступил к истязаниям, сопровождая пояснениями:
        - Знаешь, мне сильно не понравилась эта подстава. Решил ответить. Это остальные люди, как бездумное стадо, позволяют вам творить с собой что хотите. Помнится, у меня случай был в Перу, попал в рабство местным любителям красть людей и возвращать семьям за выкуп. Я же сирота, платить некому, пришлось выбираться самому. Знаешь, как они пытают? После того, как я сбежал, то, когда вылечился, я вернулся и отомстил этим тварям. Сам, лично. При этом никого не пожалел и не оставлял в живых.
        Что интересно, я рассказывал правду, только я это взял из какого-то пиндосского фильма. Мне показалось, вставить сюда этот сюжет будет неплохой идеей. Судя по ужасу в глазах Карповича, идея вполне сработала. Через некоторое время дальнейших истязаний я продолжил:
        - Честно сказать, мне не особо ваша крысиная возня интересна. Мне интересен тот, кто отдал вам приказ. И ты скажешь мне его имя. Вариантов у тебя всего два: умереть быстро и безболезненно или очень долго и мучительно.
        Закончив говорить, я следил за секундной стрелкой. В этот раз понадобилось двадцать секунд. Карпович шумно дышал носом, по его телу струился пот, хотя одежда и так была мокрой.
        - Знаешь, мне стало любопытно, зачем вам понадобился этот фарс с судом? Понятно же, что всё это липа и вам что-то нужно от меня. Итак, ответишь на вопрос?
        Тот отчаянно закивал. Я выдернул кляп, но был готов, если что, заткнуть ему рот, но тот кричать не стал, а сорванными связками прохрипел:
        - Ты не знаешь, кто отдавал мне приказ, что это за человек.
        - Я слушаю. Кто?
        - Ты не понимаешь, куда ты влез.
        - Отвечать, как я вижу, не хотим? - снова заталкивая в него кляп, вздохнул я.
        Через некоторое время я проверил пульс. Чёрт, труп. Проводить реанимационные действия я не стал, просто побрезговал, так что всё протёр, не убирая следов и орудий пыток, впрочем, и ушёл.
        А вот с тем, кто отдал приказ судье, я разобрался шумно и с огоньком. Уже час как стемнело, так что, бросив два камня в окна нужной квартиры и выбив стёкла, закинул внутрь бутылку коктейля Молотова. Дом под охраной, жильцы не простые, быстро и незаметно не попадёшь. А так хорошо полыхнуло. Жителей дома экстренно эвакуировали. Толстяка в халате нужного описания я нашёл вскоре, и в суете в темноте сунул ему перо в печень и успел скрыться. От одежды избавился, нож выкинул, искупался в городском пруду, отмывшись, и, просохнув, надел чистую одежду и вернулся к Светлане.
        Та не спала, меня ожидала при керосиновой лампе - электричество выключили. Я стал проверять сидор. Котелок германский на месте, внутри кружка и ложка в наличии, тут же заварка для чая и сахар с солью. Фляжка трофейная, кусок мыла и полотенце, бритвенный набор, один нож складной. Сухарей двадцать штук, две банки тушёнки, пачка макарон и сало, завёрнутое в тряпицу, пять луковиц и три головки чеснока свежего урожая. Как я и просил, приготовила провизию долгого хранения. В общем, практически повторялся тот же набор, что я брал, когда закончил курсы сержантов. Света, конечно, удивилась, но приняла мою версию, что по мне ударил противник генерала Потапова, который меня награждал. Не страшно, я не расстроился. Война долгая, ещё повоюем. Эх, жаль, времени нет поработать по хозяину Карповича. Тот жив, а у меня Света остаётся, как бы под удар не попала.
        Утром Светлана меня плотно покормила, и мы отправились к военкомату. Я в гражданке шёл, как будто только что мобилизованный. Отдал повестку дежурному, тот внёс в журнал, велел ожидать, меня во вторую команду включили, после чего мы стояли со Светой. Кстати, к ней из Ленинграда на днях должны родственники приехать. Сестра с сыном. Это я посоветовал. Давно ещё, но те только сейчас сподобились, ладно, хоть до окружения Ленинграда успели. Я об этом в письме Сталину тоже писал. А теперь с этими делами даже и не знаю, когда следующее отправлю. Наконец поступил приказ строиться второй команде, мы нежно обнялись, рука практически не беспокоила, и я встал в колонну. При мне сидор за спиной, аккордеон на левом плече, так и выступили в сторону железнодорожного вокзала. Хм, любопытно. Минский вокзал. Это выходит, на Смоленское направление? Будет интересно на эту битву поглядеть собственными глазами.
        Добрались благополучно, после чего приказ на посадку последовал. В теплушки, естественно. Набились до полного, прилечь негде. Я устроился на нарах, успел отхватить. Вещмешок под голову, ноги поджал, места мало, и стал наигрывать мелодию без песни, просто под настроение попурри устроил. Народ затих, и под перестук колёсных пар я играл разные композиции. А когда устал, остановился. Почти сразу начался шум разговоров, многие возбуждены были: на войну едем. Ну, лично я в этом сомневаюсь. Чтобы необученный и не обмундированный молодняк сунули в мясорубку? Хм, а вполне в духе наших красных командиров, чем больше бойцов положишь, тем выше награда. При этом я не ругаю их, просто их так воспитали и обучили, вот и действуют шаблонно, и немцы их бьют. Сам я надвинул кепку на глаза, старясь не отсвечивать. Моё лицо часто мелькало в газетах, какой-нибудь глазастый может и опознать, а своё инкогнито я открывать не собирался. Оно мне надо? Буду по-тихому воевать, соприкасаться с историей как участник самой страшной войны в истории Земли.
        К моему удивлению, ехали мы целые сутки с редкими остановками. Эшелон гнали как на пожар. Не было высадки в запасном полку. Не было выдачи обмундирования и оружия, обучения хотя бы основам военной службы и устава. Нас просто везли на войну. Я уже выяснил, две трети парней в вагоне не служили и ничего не знали, кроме того, что в фильмах показывали, а там лилась откровенная пропаганда. Потому и были уверены, немцы не побиты только потому, что их ещё не призвали, и теперь были в предвкушении, как они погонят немцев до самой Атлантики. Моё инкогнито было раскрыто ещё вчера, я был наивен, когда думал, что смогу сохранить его. Поначалу и не верили, что я тот самый Бард, врать я не хотел, а уклониться от прямого вопроса не смог, поэтому нехотя подтвердил.
        - Но как так? - озадачился парнишка примерно моих лет, другие были в таком же состоянии.
        - Решением военного суда был разжалован в простые красноармейцы с лишением наград. Правда, последнее судья явно по привычке добавил. Он меня не узнал и удивился, узнав, что награды у меня уже есть. Оказалось, его не поставили в известность, что я герой Советского Союза, а вот так просто без санкции сверху лишить наград он не мог, а уже не вернёшь, всё оформлено. Так что я еду на фронт как простой красноармеец. Куда попаду, не знаю.
        - А за что судили? - спросил другой призывник.
        - Ха, за мародёрство, - засмеялся я, а увидев вокруг вытаращенные глаза, пояснил: - Я признаю право трофея. Если ты убил солдата противника, то всё, что с него, это твоё. Ну, кроме оружия и документов, это командиру сдать нужно. Если труп чужой, не тобой убит враг, то снять что-либо - это уже мародёрство. Я снимал трофеи с убитых своими руками, так все делают на фронте, но мне приписали именно мародёрство. Причём доказательства и свидетелей предоставить даже и не думали, но всё равно вынесли приговор.
        - Это какие трофеи? - спросил тот же парнишка.
        Я показал наручные часы и, вывалив из вещмешка содержимое, продемонстрировал котелок, фляжку, складной нож, бинокль, бритвенный набор. В общем, мелочёвку.
        - Вот за это и был приговор. Моё сгорело в танке, а я вернул за счёт немцев, вот и решили наказать для вида.
        - И правильно, - с решительным видом добавил один из парней. Таких ещё называют активными комсомольцами. - За дело наказали.
        - А что тут наказывать, вещи нужные, - возмутился другой, и вагон распался на два лагеря, одни были согласны с приговором суда, типичные шестёрки и приспособленцы, другие против, эти уже с характером и своим мнением. Так до вечера и спорили. И да, я больше не играл, как ни просили, так и сказал, что не заслужили.
        И вот сутки прошли, уже время к десяти часам утра подошло, когда эшелон начал сбрасывать ход. Или прибыли, или опять пополнение запаса угля и воды. Оказалось, всё же первое. Курившие в дверях парни сообщили, что нас загоняют на запасной путь, а это значит всё, финиш. Да и дымы на станции поднимаются, воронки видны - похоже, тут не так давно бомбили. Возможно, этим же утром. Как поезд встал, то сразу последовали команды покинуть вагоны. Старший в нашем, сержант запаса, отдавал приказы, изредка поглядывая на меня. Я тут единственный опытный, да ещё фронтовик. Особо мы не общались, да и я больше спал, поражая попутчиков тем, что мог уснуть в любой позе и при любом шуме. Ничего, получат такой же опыт, тоже научатся.
        Выстроив колонну в шесть сотен голов, нас направили прочь от станции. Шли недолго, километров пять. Да и то несколько человек в кровь ноги разбить умудрились. Тут в лесочке стояла какая-то часть и склады имелись. Видимо, тут и будут формировать подразделения и направлять их по частям для пополнения.
        Так и оказалось, нас раздели, забрав одежду, загнали в воду, кого-то к парикмахеру, мне не нужно было, и стали выдавать обмундирование. Судя по заплаткам, форма с раненых - или с тех, что в госпиталь убыли, или с тех, что умерли. Это понял не я один, многие ворчали. Исподнее тёплое дали, оно ещё царапалось и кололось. Ничего, надел, сверху форму. Кладовщик не ошибся, глаз - алмаз, всё по размеру. Пришивать петлицы не нужно, они были, с общевойсковыми эмблемами. Ремень выдали.
        Я встал в очередь в одну из палаток. Там опрос шёл, после чего направляли в часть. Сидор всё так же за спиной, аккордеон на боку. Пока нормально. Сапоги вот мои, с которыми я с курсов выпустился и которые у Светы хранил. Тут выдавали ботинки с обмотками, от которых я отказался. Больше пока ничего не выдавали, даже оружие. Подождём.
        Вот и моя очередь.
        - Имя, отчество, - с ходу велел капитан, что что-то записывал. Потный, разморило его на этой жаре, но застёгнут на все пуговицы. Явно уставник.
        - Красноармеец Ростислав Бард.
        - Служил?
        - Да.
        - Воевал?
        - Да. Пятая армия генерала Потапова.
        - А к призывникам как попал? - наконец поднял тот голову.
        - Меня не спрашивали, товарищ капитан. После госпиталя направили.
        - Значит, боевой опыт имеешь. Какой ВУС?
        - Наводчик. Шофёр. Удостоверения шофёрского нет.
        Я все документы оставил в тайнике, даже комсомольский билет, так что ничего при мне нет, только запись у старшего, что я числюсь в его группе.
        - В противотанковый дивизион направляю, наводчиком шестьдесят первой стрелковой дивизии. Да, входит она в наш Шестьдесят третий стрелковый корпус. Держи направление, в дивизию прибудешь со сформированной маршевой колонной. Формирование к вечеру будет закончено, как раз успеем присягу принять. Свободен.
        - Есть, - козырнул я, кинув руку к пилотке.
        Глава 13
        Смоленское сражение. Первая командировка
        Я уже в курсе, что оружие выдают по месту службы, а идти безоружным несколько километров, возможно, даже несколько десятков, мне как-то не по душе. Вот я и направился к полуземлянкам, где разместился местный старшина. Оружие у него припрятано в запасе точно, все старшины такие, главное - договориться. Для этого у меня при себе золотой портсигар и зажигалка. Я, пока в госпитале лежал, получив разрешение на прогулки по городу, незаметно посетил пару схронов, усиливая благосостояние Светланы. К ней родственники приедут, да война долгая, пусть запас будет. В тот освободившийся тайник у неё на чердаке большую часть убрал. Причём один схрон был недавний, советские деньги, золотые вещи. Жаль, оружия нет. Я потому так легко на аккордеоны и тратил, деньги были. При себе у меня только золотой портсигар и зажигалка.
        Подойдя к полуземлянке, я постучался в дверь с неошкуренными досками.
        - Заходите, - расслышал я окрик изнутри.
        - Здравия желаю, товарищ старшина, - проходя внутрь и оглядываясь, сказал я.
        Полки с вещами, стеллаж, но старшина сидел за срубленным столом, лавки с двух сторон, вот я и устроился с его разрешения напротив хозяина помещения.
        - Старорежимные словечки, - хмыкнул тот. - Чего надо?
        - Нравятся мне деловые люди. Сразу в лоб, ближе к делу. А вот то, что пойдём безоружными до дивизии, с возможностью наткнуться на немцев, мне не нравится, наверняка у вас в запасе есть что-то из оружия. Хотел бы получить.
        - Получить? - хмыкнул тот весело.
        - Или обменять, - согласился я, положив на столешницу зажигалку.
        - Воевал?
        - С первых дней. Пятая армия Потапова. Из госпиталя.
        Тот скосил глаза на край стола, где лежала газета. Посмотрев туда же - а там моё фото, где я обожжённого танкиста к танку несу, тогда-то меня и ранило, и статья обо мне, - я нехотя кивнул.
        - Да, это я.
        - Убери, - велел он, а когда я забрал зажигалку, спросил: - Что хочешь?
        - СВТ в обвесе.
        - С ножом и обоймами?
        - Да.
        - Есть такая винтовка.
        Тот ушел за стеллаж, было слышно возню, грохот сдвигаемых ящиков и громкое сопение. Вскоре вернулся.
        - Держи ремень, хороший, а не эта тонкая полоска, что у тебя. Подсумки, пехотная лопатка, каска, винтовка, запасные обоймы и сто патронов. Патронов вообще мало, поэтому и даю немного. Ну и три гранаты, две оборонительные и противотанковая. Она у меня давно, всё к делу пристроить не мог.
        - Вот за это отдельное спасибо.
        - Фляжку нужно? У меня только стеклянные.
        - Своя трофейная есть.
        - Тогда ладно.
        Мы сидели за столом, чай попили, я стал разбираться с подарками, это именно подарки от старшины, со всем уважением, винтовка отлично вычищена, я её в сторону поставил. Взял ремень - действительно вещь. На него пристроил трофейную фляжку, потом пехотную лопатку в чехле, штык-нож, гранатный подсумок и четыре чехла для магазинов к винтовке. Пока занимался сборкой, описывал, как воевал с началом вой ны. Отстегнув ремень, застегнул новый на талии, согнав складки гимнастёрки назад.
        - Вот теперь на человека похож, - довольно усмехнулся старшина.
        Каску я отложил к винтовке, и продолжили общаться. Ну и рассказал про тот суд, как меня в простые красноармейцы перевели.
        - Влиятельный у тебя враг, я смотрю.
        - Я тоже это понял.
        Тут снаружи крики раздались, оказалось, ужин наступил. Мы со старшиной сходили к полевой кухне, у него, кстати, такой же трофейный котелок, как и меня, и, вернувшись к нему в землянку, спокойно без спешки поели. К слову, на мой котелок те из комсомольцев, что меня мародёром считали, смотрели с жадностью и завистью. На полустанках приносили в термосах пищу, в основном каша была, но один раз суп выдали, так что я со своим котелком проблем не знал, а тем хоть в руки накладывай, посуды-то нет. Не продумано тут это. А потом объявили сбор маршевой роты.
        Прихватил винтовку, две гранаты уже в подсумок убрал, каску на голову, ремень винтовки на правое плечо, магазины я уже снарядил, так что взвести затвор, и можно стрелять. Со старшиной я уже попрощался, хороший человек, так что встал в строй и стал пережидать, пока перекличка пройдёт. Командир - лейтенант, что прибыл за пополнением, - удивлённо глянул на меня, я один вооружен был, и отдал приказ начать движение. Рота направилась куда-то в сторону, где темнел горизонт. Меня, как вооруженного, в дозор определили с тремя бойцами. Причём не старшим. Да пофиг.
        Мы только лес покинули, выходя на полевую дорогу, две встречные «полуторки» пронеслись. Рота остановилась. Народу вроде человек двести, не так и много для маршевого пополнения, дивизия, как я слышал, ведёт оборонительные бои, но потери всё равно есть. Все дивизии в корпусе, как мне сообщил старшина, обескровлены. От стоявшей колонны прибежал посыльный, мы с ним в одном вагоне ехали, передал приказ командира роты прибыть к нему, так что дальше мы бежали вместе. У ротного стоял капитан. Доложившись лейтенанту о прибытии, услышал вопрос от капитана, в котором отчётливо были слышны нотки злости:
        - Боец, почему вы не сообщили, что танкист, да ещё командир роты в прошлом?
        - Потому что мозги имею. Поэтому мне и повезло получить направление к артиллеристам.
        - Чем тебе танкисты не угодили?
        - Потому что командиры-танкисты не умеют управлять танковыми соединениями, и, пока они не научатся, прольётся огромное количество крови простых танкистов. А времени пройдёт не один год. Мне в этот скорбный список попасть не хочется.
        - Уверен, что нет командиров, умеющих воевать? - уже зло хмыкнул тот.
        Бойцы, что стояли неподалёку, активно грели уши, из нас никто и не думал понижать голос.
        - Видел многих командиров. Умеющих воевать - ни одного, - чётко ответил я. - Я потому и выжил, что командовал и воевал как сам решал. Потому и награды сыпались, и победы были без поражений. Не учили командиров побеждать, а в войну лозунги с трибун и марши парадным строем не нужны.
        - Понятно, почему тебя всего лишили. Язык слишком длинный.
        - Разрешите идти? - решил я закончить этот разговор, ни к чему хорошему он не приведёт.
        - Я не отпускал тебя, - огрызнулся тот. - В общем, так, я уже связался с командиром корпуса, он заинтересовался тобой. Машина ждёт, чтобы через час в штабе корпуса был.
        - Вопрос можно?
        - Задавай.
        - Какая падла меня сдала?
        - Боец, за оскорбление командира можешь под трибунал попасть.
        - Старшина? - удивился я и покачал головой. - А на вид приличный человек.
        Дальше пришлось топать за капитаном, тут и стала понятна его злость, на своих двоих пришлось роту нагонять. Видимо, транспорта под рукой не было. У палаток стояли те «полуторки», кои я ранее видел. Погрузился в одну и уснул, пока она, взрыкивая мотором и покачиваясь на неровностях, катила к штабу корпуса. Водитель сказал, за сорок минут доедем. Лейтенант, что с ним в кабине сидел, покачал головой и велел не торопиться, мол, второй аварии он не переживёт. Так и ехали.
        Разбудили меня в полночь, судя по часам. Стояла тишина вокруг, лишь несколько человек вдали переговаривались. Водитель разбудил, сообщив, что приехали. Дальше сопроводили в штаб, там меня и провели в землянку генерала. Кстати, в землянке всё оборудовано, как будто я нахожусь в деревенском доме. Даже печь была. Любопытно.
        - Садись, старлей, - указал тот на скамью.
        - Я красноармеец, товарищ генерал-лейтенант, - ответил я, продолжая стоять.
        - Нет, ты старший лейтенант бронетанковых войск. Я в курсе дела. Мы с Потаповым старые знакомые. Твой командир получил назначение на должность командующего фронтом вместо погибшего под бомбами Кирпоноса. Три дня уже как командует, а тут ему доложили, что его любимого лейтенанта-танкиста под суд отдали. Потапов сразу вылетел в Москву, собрал всю информацию по этому делу и пошёл к товарищу Сталину. Тот очень осерчал. Решение суда было аннулировано, виновные наказаны. Ближайшим самолётом тебе предписано вылететь в Киев. Однако, как старый друг Потапова, я попросил его об услуге… - Генерал на несколько секунд замолчал, но я не проявил заинтересованности, поэтому тот, устало потерев двумя пальцами переносицу, продолжил: - После ваших рейдов по тылам противника немцы снизили использование авиации до предела. Месяц прошёл, и они восстановили воздушные силы. Однако в результате немцы не сильно продвинулись за это время на участке Юго-Западного фронта. У нас же налёты авиации - это бедствие. Одни «юнкерсы» с неубирающимся шасси в горле сидят.
        - «Лапти», - кивнул я. - На нашем фронте их всего штук двадцать было. Мы их все на гусеницы намотали в рейде, которым командовал старший лейтенант Труханов. Больше не появлялись.
        - А у нас постоянно в воздухе висят, житья не дают. Поэтому я и попросил Потапова… хм, одолжить тебя на некоторое время. Отказа не получил, но дали тебе всего две недели.
        - У вас нет лихих парней, что могут сработать похоже? - несколько удивлённо поинтересовался я.
        - Есть, и посылали, но, кроме потерь и недолгого снижении активности налётов, результатов нет. Даже бригаду десантников использовали, немногие вернулись.
        - Может, где ошиблись? - задумчиво пробормотал я, это не был вопрос к генералу, скорее ко мне, тот это понял и промолчал. - Ладно, товарищ генерал, что мне за это будет?
        - Не понял?
        - Генерал Потапов щедр на награды и звания, но и отдача от этого хороша, вы сами это сказали. А я не ваш подчинённый.
        - Потапов был прав, ты нагл чрезмерно. Жизнь тебя обломает.
        - Это вряд ли. Я пофигист по жизни. Как выяснили учёные, дольше всего живут именно пофигисты.
        - Что ты хочешь?
        - Не думайте, товарищ генерал, что я такой жадный или корыстный. Просто слух пойдёт, и все требовать меня к себе будут. Я с Потаповым работаю, и точка. Вам помогу временно, но не за просто так. Пистолет от вас наградной хочу. В общем, сколько аэродромов уничтожу, столько и наград получу. За каждый аэродром по наградному пистолету разных систем. А то любят наши командиры на шею сесть и ножки свесить.
        - Капитан Грибов прав, язык тебя погубит.
        - Это тот, что пополнение распределял? После суда уважение к командирам и власти вообще у меня упало ниже критической отметки. Теперь я имею право говорить что захочу, как осуждённый… Я могу поговорить с генералом Потаповым?
        - Не доверяешь? - усмехнулся комкор.
        - Не доверяю.
        Тот отказывать не стал, меня адъютант провёл на узел связи, и вскоре я уже общался с Потаповым, тот ещё в Москве был. Он всё подтвердил, попросив помочь, ну и срочно к нему, есть новое задание. Любопытно. Мы вернулись в землянку к комкору, адъютант вышел, и генерал жёстким тоном спросил - игры закончились, теперь я его подчинённый, а он мой командир, что тот и демонстрировал:
        - Что тебе потребуется?
        - Самолёт У-2, припасов на пять суток на одного, две канистры, одна с бензином и одна с дизтопливом.
        - Координаты вражеских аэродромов не нужны?
        - Нет, на месте выясню у дорожной военной полиции. Их ещё называют фельджандармами. Да, если есть револьвер с глушителем, то взял бы, с патронами к нему. Ещё приказ от вас, что выполняю задание особой важности. Этой же ночью желательно перебросить меня на ту сторону.
        - Бойцы нужны?
        - Там наберу.
        - Рисковый ты и наглый, - повторил генерал. - Иди отдыхай, койку тебе выделили, как всё будет готово, поднимут.
        - Есть, - козырнул я и, покинув землянку, направился за дежурным к другой, где меня устроили, и вскоре уснул.
        Подняли меня незадолго до трех часов ночи, но где-то рядом работал авиационный мотор, меня быстро собрали, я как приехал, с теми же вещами и был, и сопроводили к У-2. Лётчику я показал на карте, куда мне нужно, тут километров сто будет, тот кивнул, мол, доставит, а интендант показал, что мне выделили. Вещмешок, полный припасами, тут поболее, чем на пять дней, потом наган с «БраМитом». То есть с глушителем. Приказ от комкора я в нагрудный карман убрал. Две канистры полные. Их погрузили в небольшой багажный отсек. Туда же и мой сидор. А вот винтовку я между ног поставил, каску в ноги, мне лётный шлемофон временно выдали. Так и взлетели.
        Дальше я дремал, как лётчик ориентируется, не знаю, но я не сразу понял, где мы. Сели на полевой дороге, кажется, там, где и нужно, в районе Минска, где-то в пятидесяти километрах от него. Мы споро разгрузили самолёт, и будущий «кукурузник», поднявшись в начавшее светлеть небо, улетел; надеюсь, летун успеет пересечь передовую. Сбить его очень легко. Жаль, что отправили меня так поздно, лишая лётчика возможности безопасного возвращения в темноте. Что ж, как бы то ни было, но пора покинуть это место. Надев пилотку, на неё каску, я убрал сидор с личными вещами за спину, второй с припасами на грудь, обе канистры в руки, и так мелкими шажками стал уходить в сторону от дороги.
        Да, аккордеона нет, я его оставил под личным присмотром комкора. Обещал сохранить, пылинки сдувать. А вообще генерала я понимаю. Вряд ли он наверх сообщит, что решил моими услугами воспользоваться. Разве что настучат сотрудники особого отдела. Это их работа. Так что генерал решил рискнуть. Если у меня всё получится и хотя бы один аэродром будет полностью уничтожен, то он на коне, а если нет, то промолчит о моём участии. Надеюсь, он такой же щедрый, как и Потапов. Тот молодец, подобрал ко мне ключик.
        Ноша оказалась тяжела, так что, плюнув, я решил искать транспорт. Уже рассвело, но вокруг, насколько глаз хватает, брошенной техники я не вижу. Бинокль тоже не помог. Значит, эвакуировали немецкие трофейщики, так-то разного военного мусора вокруг хватало, но это именно мусор и мне не нужен. Значит, будем брать немца, ждём одиночную машину. Я подошёл к полуразваленной «сорокапятке» и укрыл вещи за её погнутым щитом. Судя по следам, танк проехал, причём наш, «тридцатьчетвёрка». След гусениц характерный. Точнее, следа уже нет, дождями размыло, но ширина колеи видна, не ошибёшься.
        Скинув с себя почти всё, винтовку положил и, устроившись за щитом, покусывая свежую травинку и закинув ногу на ногу, я с раздражением подумал о кладовщике, что не выдал мне скатку шинели, сейчас бы пригодилась. А в штабе корпуса я про неё сам забыл. А пока сидим и ждём. Чего бегать, транспорт сам тут появится. Пока было время, я решил осмотреть оружие. Винтовка в порядке, так что занялся револьвером. Не новый, но вычищенный и хорошо смазанный. Вот глушитель новый, как и запасной. Зарядив оружие - наган не заряженным был, - выстрелил в кочку метрах в двадцати от меня. Говорят, попасть сложно из револьвера на таком расстоянии, да с глушителем, но я попал куда хотел. Не знаю как, но само получается.
        Ожидать пришлось долго. Утром проскочили два тяжёлых мотоцикла с колясками. Похоже, патруль. Если они ищут следы высадки, то остаётся поражаться профессионализму службы охраны тыла. Трогать такие патрули нельзя, они как раз и служат маркерами. Где какой пропадёт, то туда и стягивают боевые подразделения для поисков. Дальше дело техники и времени. Потом колонна прошла, шесть машин, из которых два топливозаправщика. Что меня заинтересовало, на всех эмблемы люфтваффе. Шли гружёные, значит, в той стороне аэродром. И немалый, раз столько груза. Штурмовики? Бомбардировщики? Скоро узнаем. Тут к десяти часам появилась одиночная машина, «Опель-Блиц», и я понял, что это мой шанс. Жаль, кузов крыт, не видно, кто внутри. Но если солдаты, то у меня для них противотанковая граната есть. Что ж, приступим. Хм, вот что меня глодало, только сейчас понял: я есть хочу. Захвачу грузовик и поем. Совсем забыл про это дело. В штабе корпуса-то не покормили, как-то не до того было, всё наспех. А вот и грузовик, в кабине двое. Начинаем…
        Неподалёку от дороги, буквально в трёх метрах, находился порыжевший остов сгоревшей «эмки». За ним я и спрятался, и когда грузовик проезжал мимо и головы водителя и сопровождающего совместились на одной линии, я дважды выстрелил. Через лобовое не хотел, попорчу, внимание привлекать будет, а боковые у грузовика были открыты, через них, со стороны водителя, и стрелял. Попал оба раза, сначала в водителя, тот дёрнул головой, дав мне возможность подстрелить сопровождающего. Первая пуля застряла в крепком черепе истинного арийца за рулём. Грузовик начал останавливаться, а я рванул следом. Судя по тому, как плотно завязан тент сзади, людей в кузове нет, иначе им там не продохнуть от жары. Машина нагружена, и сильно. Вон как на заднюю ось просела.
        Я не успел. Несколько раз дёрнувшись, слегка съехав на обочину, грузовик встал, заглохнув. Вроде и не спеша ехали, километров двадцать в час, а всё равно встали что-то быстро. Видимо, из-за груза. Я только и вскочил на подножку, открыв дверь, как машина окончательно встала. Ещё и позорно промахнулся в первый раз, чуть под колёса не попав. Я столкнул тело водителя на пол к пассажиру, сбегал и принёс вещи, сложил тут же в кабине, главное кровью не испачкать, после чего отвязал шнур на заднем борту и, приподняв тент, осмотрел ряды белых мешков.
        - Мука, - пробормотал я озадаченно. - Где-то три тонны.
        Вернувшись в кабину, я снял планшетку с сопровождающего и, изучив наряды, удивился. Четыре тонны, то-то грузовик так перегружен. Лишней машины нет, всё в одну сгрузили? Ладно, задерживаться не стоит, дорога не так уж пуста. Запустив двигатель, я стронул грузовик с места - ох и тяжело идёт! - и, выехав на дорогу, начал разгоняться. Чуть отъехав, тут овражек с кустами был, я оттащил тела туда, предварительно раздев, включая исподнее и сапоги. Форма слегка забрызгана каплями крови, но чуть оттёр. А так моего размера нет, оба дылдами были. Френч и пилотку надел и дальше так катил. У небольшого пруда, сбегав за водой с ведром, отмыл кабину от крови, да и свой запас воды пополнил. У немцев две фляжки заимел, отмыл и залил водой. Вообще у водителя карабин был, а у унтера, что с ним ехал, парабеллум, артиллерийская модель, довольно редкая, и МП-40. Из боеприпасов тридцать патронов к карабину и всего три запасных магазина к ПП. Я грузовик обыскал, нашёл заначку водителя - не распакованная упаковка с лётным шоколадом, и всё. Как-то бедно. Нет, под сиденьем был ранец, видимо, водителя, но там в основном
мелочёвка. Хм, котелок был, точно такой же, как у меня.
        Машина неплоха, я ничего не говорю, лучше плохо ехать, чем хорошо идти, но всё же для моих дел не годится. И груз ценный, немцам возвращать не хочется. Значит, машину нужно где-то спрятать. В планшетке унтера карта была, практически без обозначений, но указаны все лесные массивы вокруг, вот я и прикидывал, управляя машиной, где стоит спрятать этот «Опель», чтобы его долго не могли найти. Вроде выбрал место, планируя на ближайшем перекрёстке повернуть, топлива полбака было, точно хватит, ещё и останется, как заметил на том самом перекрёстке пост с мотоциклом. Чёрт.
        Знаете, в последнее время во мне бурлила весёлая злость. Суд этот дурацкий, в причинах которого я так и не разобрался, а судья не знал, да и Карпович просто рассказать не успел… В принципе, меня всё устраивало, я действительно ярко и высоко взлетел, что мне непривычно, а тут шанс вернуться к истокам и укрыться в привычной скорлупе. Так что я действительно легко принял такой приговор суда. Даже где-то порадовался, а то, что судью подставил, так это просто лёгкая паранойя и мстительность. А вот тому, что всё так переиграли и меня выдернули обратно в большую игру, где оступиться легче лёгкого, не особо порадовался. Только вот моя нынешняя злость от другой ситуации - это я о договорённости Потапова и генерала Петровского, командира Шестьдесят третьего стрелкового корпуса. Ну повезло мне дважды, один раз просто участвовал в налёте на аэродром, во второй раз сам командовал и участвовал. Неужели не понятно было, что это обычная удача и тут не было никакой серьёзной проработки и всё проходило на шару и в импровизации, а такие дела так не делаются… Хотя, может, как раз так они и делаются, немцы просто не
ожидают подобного выверта. Разозлили меня генералы капитально. Тоже мне, нашли палочку-выручалочку. И я чувствую, это первый камешек, если так дальше будет продолжаться, то меня на разные фронта будут дёргать. С одной стороны, это и не плохо, свою нишу займу, командиров над головой нет, сам себе голова. Я же правду тому капитану сказал - Грибову, кажется. Ну нет сейчас командиров, что могут не то что крупными танковыми соединениями грамотно управлять, но даже небольшими. И каждый командир, у которого шпал побольше, так и норовит влезть и дать ценный приказ, а ты поди переживи его. Я поначалу этого не понял, не до того было, воевал плотно, в боях участвовал, а пока в госпитале лежал, немало времени подумать было. Вот и пришёл к таким выводам, что шансов выжить в качестве обычного бойца у меня было бы куда больше. Подумал и забыл. А тут так удачно, суд этот идиотский, с одним зрителем на скамье подсудимых. Интересно, сколько ещё они таких мнимых судов провели до меня? Видно же, что всё отработано и свои люди есть, вроде массовки и того, что моего адвоката изображал. Я даже решил поначалу, что это моя
фортуна намекнула, что у меня правильные мысли, и дала мне шанс пережить первый год войны. А тут раз, и всё изменили. Пока я сам ещё не решил, печалиться ли мне, или… Нет, повода для радости всё равно не вижу.
        Вернусь к решению генералов, оно реально взбесило. Я понимаю, что с какой-то стороны показал себя везучим командиром, работающим нестандартно и легко действующим в тылу противника, но сесть на шею и ножки свесить, о чём я намекнул Петровскому, не было метафорой, похоже всё к тому и шло. И раздражало меня то, что с этой стези мне уже не соскочить. Я такую известность получил, что от меня ещё более громких дел ожидали. И пока непонятно, как на всё это реагировать. Да пока и не буду, до Киева. Если командующий фронтом оставит при себе, даст мне командира, даже если считает его хорошим, думаю, сотрудничества у нас больше не будет, а если решит держать меня при себе без перемычки между нами и давать задания, скорее всего в тылу противника, то, в принципе, я не против. Может, и переживу этот первый страшный год войны. Раньше-то я только ухмылялся, опыта-то не было, а побывал в боях и понял: война - действительно страшное дело, и если седина у меня в волосах появится через год-другой, я не удивлюсь. Главное, моторчик мой в груди от переживаний не запороть. Это страх мне неведом, а пережевать я умею. Вот
и получалось, что злость у меня направлена на то, что, по мнению обоих генералов, такое задание для меня плюнуть и растереть. Легче лёгкого. Я же так не считал. Ладно сорок первый, немцы в своих тылах ещё амфорные, вот в сорок втором и уж тем более в сорок третьем я бы в их тыл не сунулся, перехватят влёгкую, натренировавшись на партизанах и диверсионных отрядах. Поэтому такую практику нужно прекращать, становиться нормальным командиром-танкистом. Вон уйти под командование Катукова, на мой взгляд, неплохо. Когда я говорил, что у нас нет нормальных командиров-танкистов, то я не лукавил, Катуков ещё шёл к этому и становился командиром с большой буквы, но у него пока не было опыта, как и накопленных материалов по использованию танков в разных ситуациях, не проанализировал он их, чтобы создать на их основе нормальную тактику применения танковых соединений. Так что я пока на распутье, и это тоже злило.
        Ладно, в сторону всё это, я подъезжаю к перекрёстку, где стояло трое немцев. Рядом мотоцикл с пулемётом на коляске. Явно только что поставленный пост, ещё ничего не оборудовано. А в стороне появилось две телеги. И ладно бы с крестьянами, так нет, наша форма и повязки на рукавах. Полицаи, мать их. Однако, к моему удивлению, меня даже не остановили, проводили взглядами, как я повернул, и продолжили стоять на посту. А повернул я в сторону полицаев, мне туда нужно было. Наверное, зря. Немцы запомнили, куда уехала машина, которую скоро в розыск подадут, будут искать в том направлении, так что от плана укрыть машину в лесочке, куда я планировал заехать, пришлось отказаться. Поищем другое место. А вот когда моя машина с натугой поднималась на возвышенность, откуда скатывались повозки, то понял, что повоевать всё же придётся.
        Телеги две, а полицаев с десяток. Хм, даже меньше, девять, пятеро на первой телеге и четверо на второй. Семеро в красноармейской форме, двое в командирской с фуражками. Так вот, в телегах я рассмотрел троих парней в нашей форме, на двух лётные комбинезоны, даже шлемофоны были, другой в красноармейской форме, но тоже со шлемофоном. Так что действовать пришлось быстро. Я остановил грузовик, заглушив двигатель, поставил машину на ручник и для надёжности ещё и на скорость, чтобы назад не покатилась, что-то мне ручник не нравился, слабоват, и приготовил оружие. Винтовка рядом на сиденье лежала, тут же МП, в зажимах в углу трофейный карабин у спинки сиденья.
        Я понимаю, что мне дали задание и провалить его я не имею права - и совесть не позволит, и Потапова подвести не хочу, но и бросать своих я тоже не могу. Я читал в прошлой жизни, что в Белоруссии половина полицаев и старост поставлены партизанами, на них работали, но сомневаюсь, что это про этих, скорее всего, из тех, что добровольно служить пошли. Пока никого на этой дороги нет, можно действовать, хорошо, что это не трасса, а обычная полевая дорога между сёлами и деревнями, свидетелей мало, поэтому, когда телеги проехали мимо, я открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу. Почти сразу предупреждающий крик раздался. Полицаи сидели и с интересом крутили головами, поэтому, как я покидаю кабину, наблюдали трое или даже четверо, потому сразу заметили, что мундир немецкий, а шаровары красноармейские.
        Быстро защёлкал курком наган. Семь выстрелов - семь трупов, все в голову. Я не промахиваюсь. Мгновенно закинув револьвер в кабину, схватил за приклад винтовку, выдернул её наружу и сделал два выстрела, они уже громко прозвучали. Полицаи, оба бывших командира, уже, споро покинув телеги, лапали руками кобуры на животах, я потому и оставил их в живых - язык нужен, так что пуля одному в лоб вошла, другому в плечо. Пообщаться хочу. Однако это не всё. Вскинув винтовку к плечу - до этого я стрелял от живота, - сделал три быстрых прицельных выстрела. До немцев у мотоцикла с километр было, недалеко, поэтому и попал куда целился, в голову. Сами немцы мне были не интересны. Блях нет, комендачи, скорее всего, вряд ли что интересное с них получу, но раз уж до стрельбы дошло, то получить целую немецкую форму тоже неплохо.
        Замыкающая телега встала, там конь только ушами дёргал, а вот та, что впереди была, отъехала метров на сто и тоже остановилась. Кажется, поводьями зацепилась за что-то. Тут два коня запряжено было. Ладно хоть, не ускакали.
        - Здорово, браток, - сказал я лётчику. - Ух как тебя отделали. Сейчас всё сделаем.
        Быстро оббежав тела полицаев - подранков не было, - я отобрал ТТ у раненого полицая, возможно ремни с оружием с лётчиков те забрали, и, поискав, нашёл аж три ножа за голенищами сапог. Выбрав два получше, сунул себе за голенища, а третьим, вернувшись, перерезал верёвки, связывающие лётчика - сержанта, судя по треугольникам в петлицах, и дал ему фляжку. Тот сел и удерживал её трясущимися руками. Я положил рядом кобуру с намотанным на неё ремнём и велел:
        - Иди своим помоги, а я пока пленного допрошу.
        - Угу.
        Тот босиком был, с него содрали сапоги, наверное, хорошие были, но он, не жалея ног, побежал к своим, не забыв прихватить нож, фляжку и ремень с оружием. Я же в это время обрезанными верёвками вязал руки полицая, а то тот гад, старясь делать это незаметно, полз к телу другого предателя, рядом с которым винтовка Мосина лежала.
        Когда я завершил допрос, который мне мало что дал - полицаев этих сюда на днях перекинули из другой области, - ко мне подошли трое лётчиков. Старший, со шпалами в петлицах, капитан, осматривая меня заплывшими глазами, осторожно кивнул, пробормотав:
        - Действительно старший лейтенант Бард. Не ошибся Губин.
        - Сержант опознал? - полюбопытствовал я и, получив ещё один согласный кивок, пояснил лётчикам: - Вот что, парни, у меня задание, и вы мне совсем не в тему. Я грузовик захватил, там четыре тонны муки. Думаю, нашим подпольщикам или партизанам пригодятся. Вы не в курсе, где можно это всё спрятать? А то эти уроды не местные, тут ничего не знают. Вас вообще случайно захватили, мародёрствовать по деревням ехали да девок портить.
        А вот где захватили лётчиков, мне известно, полицай рассказал. Те к пасечнику на заимку заехали, мёдом поживиться захотели. Мёда не нашли, как и пасечника, а этих троих спящими в заимке и скрутили. Даже часового не было.
        - Да, есть знакомый один. Он как раз к подельщикам ушёл, когда нас эти повязали, - ответил капитан.
        - Пасечник? - уточнил я и, получив согласный кивок, продолжил: - Отлично. Он найдёт, где машину спрятать. Значит, слушайте, что делать нужно, причём в темпе вальса.
        - Чего? - не понял второй командир, со знаками различия старшего лейтенанта.
        - Очень быстро. Так вот, снимаете со всех тел форму, собираете оружие и грузите в телеги. Если кто организует партизанский отряд, а это вполне возможно, оружие и форма им пригодится. Одному нужно надеть немецкую форму, у меня в кабине два комплекта, и перегнать машину к пасечнику. Тот спрячет, мука - подарок подпольщикам. Остальные, переодевшись под полицаев, отгонят туда же телеги. На этом всё, парни, прощаемся. Чем мог - помог, дальше сами.
        Глава 14
        Подготовка
        Загрузившись вещами и взяв канистры в руки, я направился к мотоциклу. Парни уже переодевались, собирали оружие и форму, а трупы утаскивали подальше от дороги: имеется шанс, что их не сразу обнаружат. Добрался до мотоцикла запыхавшись и вспотев, еще плечо правое ныло, всё же не до конца восстановился. Вдали взревел движок грузовика, и машина укатила, чуть позже и обе телеги следом отправились. Парням главное не светить побитыми лицами, а то мало ли что заподозрят. Я же, сложив вещи в коляску, стал снимать форму с немцев. Один моей комплекции был, пусть он рядовой, главное форма подходит. Её и надел, пахнущую его потом - не самое приятное дело, но нужно. Тела утащил подальше на обочину, чтобы трава высокая скрывала. После этого забрался в седло, изображая обычного мотоциклиста - за спиной карабин наискосок висит, и покатил в сторону, противоположную той, в которую умчались летуны. Им километра три всего ехать, с вершины холма, куда я еще не успел подняться, опушку того леса можно хорошо рассмотреть.
        В баке «Цундапа» бензина оставалось две трети от объёма, долил из канистры, что на коляске закреплена была, теперь надолго топлива хватит. Пока мотоциклистов и грузовик не начали искать, я планировал покинуть эту зону. Лётчиков предупредил, что немцы к пасечнику могут нагрянуть, так что им лучше в лесу укрыться. И следы замаскировать, чтобы не было видно, что они в лес сворачивали.
        У старшего поста планшетка была, а в ней карта. Обозначений немного, но куда больше, чем у унтера, что муку вёз, и я хотя бы разобрался, что здесь и где. Катил я в сторону, куда грузовики с эмблемами люфтваффе двигались. Хотелось разведку провести, глянуть на аэродром, определить, по зубам ли он мне. Прикинуть, какие силы для его уничтожения надобны.
        Когда передавал трофеи, то забрал себе кобуру с «люгером» артиллерийской модели. Машинка великолепная, и я не прочь получить её в качестве наградного оружия. Автомат капитану отдал, а из одного магазина выщелкал патроны - мне тоже пригодятся. Зря, наверное, - помимо пулемёта, установленного на коляске, мне достались два карабина и МП с шестью запасными магазинами.
        Скорость держал приличную, один раз даже до пятидесяти километров в час разогнался - с холма скатываясь, а так не выше тридцати двигался. Ехать долго пришлось, причём в одном месте не там свернул, пришлось возвращаться. Наконец заметил на горизонте постройки среди деревьев, но это не очередная деревня, кажется, там есть самолёты. Остановился, достал из коляски бинокль и убедился, что не ошибся. Аэродром, фронтовой, бомбардировочный. Жаль, не штурмовой, но и так неплохо. Убрав бинокль на место, достал планшетку с картой ефрейтора и отметил местоположение аэродрома. Теперь стоит вскрыть систему охраны, узнать, что за часть здесь стоит и сколько тут самолётов.
        Приметив в стороне рощицу, я прикинул, нельзя ли разместиться в ней и оттуда наблюдать за аэродромом. Однако, подумав, отказался от этой мысли - слишком явное место для наблюдения, роща должна быть под присмотром, нужно что-то другое поискать.
        Стронул тарахтевший на холостом ходу «Цундап» с места и покатил дальше. Пришлось объехать аэродром, пока не нашёлся отличный овражек, заросший кустарником. Конечно, высоких деревьев тут нет, чтобы с верхушки изучить расположение аэродрома, но как укрытие место идеальное.
        Скатившись вниз, я прихватил топорик, который нашёл в багажном отсеке коляски, пока трофеи изучал, и, нарубив веток, замаскировал машину. После этого осмотрелся - вроде тихо, хотя чувство направленного на меня взгляда имелось, - расстелил кусок найденного в машине брезента и стал готовиться к приёму пищи. Третий час уже, а я так и не успел поесть, всё некогда было. Под рукой автомат и моя «Светка», плюс пара гранат и наган. В случае чего шуметь всё же нежелательно. А готовил я похлёбку. Мне так супу что-то захотелось, что решил не отказывать себе в этом желании. Фляжки, что у тех трёх немцев на посту были, я лётчикам отдал. А у постовых ещё двухлитровый термос с кофе оказался. Причём термос не немецкий, а наш. Себе его оставлю. Их мало выпускали, я всего один видел до войны, у комполка. Термос я не трогал, хотя кофе попробовал. Это, конечно, не какао, но тоже ничего, тем более молоко добавлено и немного сахара.
        Проезжая речку я заполнил все четыре имевшихся у меня фляжки. Срубил сухой куст и, выкопав ямку своей лопаткой, развёл костёр. Слил из одной фляжки воду в котелок, плюс половину из другой, и подвесил котелок над костром. Чай не буду заваривать, пока кофе не закончится.
        Чужой взгляд всё елозил по мне, неприятный, жгучий. Я же прикидывал, кто за мной наблюдает. Наши или немцы? И те, и другие могут - аэродром неподалёку, и трёх километров нет. Вполне возможно, тут кто-то из наших диверсантов окопался.
        Костерок у меня бездымный, не видно его со стороны. Когда вода закипела, я посолил ее и кинул в котелок нашинкованную луковицу, чуть позже добавил макарон. При этом демонстративно достал гранату, выдернул кольцо и положил под ногу, прижав подошвой сапога предохранительный рычаг. Гранат у меня было ровно девять: шесть немецких «колотушек» с поста и три моих: две Ф-1 и одна противотанковая, сорокового года выпуска. Так и продолжил заниматься готовкой - с гранатой под ногой. Вскрыл банку с тушёнкой и приготовился вывалить половину в котелок. Получится отличная мясная похлёбка.
        И всё же я прав, я тут не один, никого не видел, но чувство не отпускало.
        - Ладно, выходите, я вас вижу.
        Особой надежды, что моя уловка сработает, не было, однако секунд через десять кусты раздвинулись, и ко мне вышли двое: двухцветные камуфляжные костюмы, пилотки, заросшие лица, у одного СВТ, как у меня, у другого ППД и пистолет - видимо, командир. Да и планшетка только у него. Знаков различия не видно. Вернув чеку на место, я убрал гранату, встал и козырнул, представившись:
        - Старший лейтенант Бард. Выполняю особое задание командира Шестьдесят третьего стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Петровского.
        - Это тот Бард, что под Луцком немцев удачно бил?
        - Тот самый, - обмениваясь с ними рукопожатиями, подтвердил я. - Тут временно, командировали. Немецкие лётчики наших изрядно нервируют, вот и просили помощи. Две недели дали, потом вернусь.
        - Капитан Сульцев, двести четырнадцатая воздушно-десантная бригада. Мы, похоже, с тем же заданием. Уничтожение вражеских аэродромов с техникой и личным заданием. Тут уже две недели, потери имеются, но несколько сгоревших самолётов у нас на счету есть.
        - Присоединяйтесь, - предложил я, садясь и добавляя тушёнку в котелок. - Поедим и поговорим. Я сегодня только высадился. На рассвете. Пока только знакомлюсь с обстановкой. Разве что грузовик с мукой захватил и уничтожил десяток полицаев, освободив наших лётчиков. У них есть, где отсидеться, отдал им машину, и мы расстались. Ну и пять немцев уничтожил. Это пока все мои дела на сегодня.
        - Очень приличные дела, - покачал головой капитан. - Кстати, как ты нас заметил?
        - Не, не видел, - отрицательно мотнул я головой. - Взгляд почуял и решил проверить. А вы купились.
        - Вот как? Что ж, буду знать.
        Бойцы изрядно поизносились, припасы добывали у немцев, что удалось всего пару раз, но нынче пусты были, так что от моего приглашения не отказались. Когда интендант собирал меня, то спросил, что класть. Я велел ему три пачки макарон положить, пять банок с тушёнкой, пачку гречки и кило сухарей. Вот и всё, что у меня было. Овощи - это ещё Света в Москве положила, - к слову, луковица последняя оставалась. Те, что были, ещё в эшелоне съел с кашей и супом. Разрезал и ел вприкуску, ничего так получалось. Сало и чеснок пока не трогал, как и две банки с тушёнкой. И это я ещё не считаю пайки с поста и плитку шоколада, что тут же в мотоцикле сложены. На одного дней на десять точно хватило бы. Мы поели втроём. Я сало выложил, чеснок, сухари. Ну и кофе допили, опустошив термос. Всем хватило насытиться.
        Про то, что есть нужно молча, десантники, видимо, не знали и забрасывали меня вопросами. Описал свои действия на Украине, что и как происходило. Ну и меня они ошарашили. У этого аэродрома бойцы уже третьи сутки и теперь полностью уверены, что это ложный аэродром. Стащили сюда всю побитую и повреждённую технику, расставив рядами, усилили зенитную и наземную охрану, устроили засады и засеки. В этой роще тоже пост был.
        - Не обрадовали, - пробормотал я, попивая кофе. - Сюда шли гружёные машины и топливозаправщики с эмблемами люфтваффе.
        - Это когда было? - заинтересовался капитан.
        - Часов в девять утра. В двадцати километрах отсюда встретил.
        - Мы их не видели, - нахмурился капитан. - Значит, настоящий аэродром где-то рядом. Но мы не слышали шума моторов, хотя наблюдали бомбардировщики на небольшой высоте, когда они мимо пролетали.
        - Работаем совместно? - поинтересовался я.
        - Согласен.
        - Тогда так, поделимся припасами, мне на сутки хватит, остальное заберёте, и ищите, где настоящий аэро дром. Он у леса должен быть, так самолёты прятать удобнее. Возможно, есть капониры и усиленная охрана. Взлетать и с дороги могут, чтобы следов на поле не оставлять. Нужно прикинуть, где встретимся, если найдёте самолёты, а когда я силы соберу, ударим по аэродрому.
        - Годится.
        Дальше мы обсудили место встречи, чтобы устроило обоих, я уточнил, где видел грузовики люфтваффе, и направление, куда они ехали. Я поделился припасами, две гранаты отдал, одну Ф-1 и противотанковую, патронами поделился, пятьдесят штук дал. Немецким оружием парни не заинтересовались. Только все немецкие гранаты забрали - те, что «колотушки».
        Да пачку кофе им отдал и шоколадом поделился. Мне чай больше нравится, хотя лучше всего какао. И мы расстались. Парни с наступлением темноты уйдут, чтобы внимание не привлечь, а я, собравшись, завёл мотоцикл и покинул овраг.
        Встречных разных хватало. Похоже, о десантниках немцы хорошо знали и продолжали их искать. Однако пока поста фельджандармов мне не попадалось. Два других было, но там не обратили на меня внимания - с виду обычный солдат. Но вот мотоцикл менять нужно, наверняка его уже хватились, а связь между постами хорошая - передадут приметы и перехватят. Поэтому, когда я засёк ещё один пост на дороге, то решил: всё, беру технику. Не мотоцикл (хотя он тоже был): пост броневиком был усилен, советским пушечным БА. На бортах огромные кресты намалёваны, видимо, чтобы свои не подстрелили.
        Изучив этот пост, развернулся и доехал до опушки довольно большого, судя по карте, леса.
        Загнал мотоцикл в глубь чащи, там повезло найти озерцо, забросал технику ветками и решил переждать до вечера. Отмыл термос от кофе, фляжки наполнил. Подумав, развел костерок - бездымный. У меня чуть початая пачка макарон и полбанки тушёнки оставались. Готовое блюдо убрал в тот же термос. Теперь не придется тратить время на готовку.
        Похоже, в этом лесу какое-то наше крупное соединение окружили. На опушке наспех вырытые стрелковые ячейки, от некоторых, с обрушенными стенками, ещё несёт мертвечиной, военного имущества брошено немало. Шинели, каски, «сорокапятку» без замка, прицела и с пробитым щитом приметил.
        Поискав, я подобрал себе шинельку, отряхнул ее от пыли, примерил - мой размер - и повесил на ветку сушиться. Ночевать без такой необходимой вещи не очень удобно, и простыть на земле можно. Подумав, подобрал ещё одну и тоже повесил сушиться - укроюсь ею.
        Все свои вещи из мотоцикла достал и отнёс на опушку, когда уже темнеть начало. Оставив при себе только наган с глушителем, я налегке рванул к перекрёстку.
        Пять километров до поста проделал за час. Тут такое расстояние и в светлое время суток преодолеть сложно, а уж ночью, да ещё по неровной поверхности, можно считать настоящим подвигом. Дважды падал, один раз чуть серьёзно ногу не повредил, хорошо среагировал, когда правая нога в нору попала, и успел в перекат уйти. Однако добежал. Последние двести метров двигался по-пластунски. Эти гады туалет вокруг поста устроили, так чуть на заминированное место не заполз, пришлось крюк делать.
        Пока полз, поглядывал, как там немцы. То, что пост не сняли с ночью, меня порадовало. В принципе, я на это и рассчитывал, раз он усиленный. Однако, что меня удивило, народу оказалось многовато. Я, когда пост изучал, кроме экипажа броневика и трёх жандармов больше никого не видел, а сейчас ещё отделение солдат появилось. Видимо, их ночью привезли, на усиление. Два десятка немцев на меня одного - многовато, но возвращаться не хочу, буду работать, в себе я уверен. Надо проредить их так, чтобы остальные это заметили слишком поздно.
        Резко и громко затрезвонил телефон, перепугав не только меня, но и половину немцев. Матерился не я один. Чуть с Кондратием не повстречался. А старший поста, хохоча, явно его шутка была, подошёл и снял трубку с аппарата.
        Мысленно пообещав этому фельдфебелю страшной смерти, продолжил движение, пока он своим разговором отвлекает внимание. Судя по ответам, он докладывал, что у них всё спокойно. Я же наткнулся на телефонный провод, который шел до ближайшего столба, где была натянута телефонная линия. Костёр, у которого сидело шестеро солдат, освещал пост, потому я рассмотрел знаки различия старшего. Фельдфебель и есть. Причём у него имелась бляха, как и ещё у двоих, - повезло. Один жандарм отдыхал, второй у обочины прогуливался, фельдфебель бдил. Часовой у техники, двое из экипажа броневика в нем и сидели, но дверца открыта - душно им. Второго часового я случайно заметил - подчасик он, охранял того, что у техники. Похоже, наши десантники заставили уважать себя, если немцы так над своей безопасностью дрожат. Я снял подчасика, взрыв хохота у костра заглушил хлопок, и следом за ним часового, под ту же шумовую завесу. Так как часовой зашёл за броневик, его было не видно от костра. Едва успел его подхватить, чтобы не загрохотал амуницией, и осторожно положил на землю.
        Быстро выкинув из барабана две стреляные гильзы, я подкрался к броневику, которым был БА-11, а не БА-10, как я поначалу думал. Там и разница-то только в шасси: у «десятки» с «полуторки» повышенной проходимости, у «одиннадцатого» - с ЗИС-6. С этой стороны дверь была закрыта, а открытая - та, что со стороны костра, с правого борта. Заглянув в смотровую щель, я определил, что оба члена экипажа спят, один даже слегка похрапывал. Приставив ствол глушителя к щели, я дождался, когда у костра снова засмеются. Новая шутка, и снова взрыв хохота. Дважды щёлкнул револьвер, и половина экипажа броневика уже не проснётся. С пулями в головах это сложно.
        Но тут всё прошло не по плану. Послышался рёв движка, и на холме появились отсветы фар: грузовик «Блиц» катился вниз к посту. Два солдата потащили к кузову термосы, а фельдфебель принялся ругать водителя, что тот поздно приехал, на что последний оправдывался пробитым колесом. «Опель» уехал, похоже на нём развозят пищу по постам, а я продолжил. Точнее, я продолжал уничтожать противника и пока «Блиц» тарахтел мотором. Сначала убил двоих, что отлить пошли, одного из нагана, второго ножом, потом ещё одного, что к мотоциклу подошёл, застрелил с пятнадцати метров. Немцев осталось двенадцать ровно.
        Я снял с последнего из убитых автомат и приготовился к бою, вдруг тревога поднимется. Накаркал. Один из солдат окликнул тех, что отошли, и моё далёкое «я, я!» как-то не прокатило. Я ударил из автомата по немцам, сидевшим у костра, удерживая автомат левой рукой, а с правой отстреливая из нагана тех, кто к оружию рванул. Когда в автомате и револьвере закончились патроны, раздавались только стоны, но уже никто не бегал.
        Сделав шаг за броневик, я отбросил автомат и быстро перезарядил револьвер, после чего пробежался и добил подранков. К сожалению, фельдфебель оказался убит, но один из его подчинённых, с ранением в живот, о многом мне рассказал. Кстати, о ложном аэродроме он был не в курсе, видимо, их не ставили в известность, где ложные, а где действующие. На карте фельдфебеля, к счастью, все нужные метки были. Неподалёку от ложного аэродрома в небольшой роще действительно располагался настоящий, думаю, как раз для тех бомбардировщиков, что видели десантники в небе. Более того, ещё два аэродрома указаны были, похоже со штурмовиками и истребителями. Это ближайшие, есть ли еще - не указано, там зона ответственности других подразделений.
        Добив подранков, я стал собирать оружие, укладывая его в боевой отсек броневика и коляску. Да, я это всё забираю. Трофеи собрал, форму всю снял. Думаю, когда обнаружат, что пост вырезан, а это сделают довольно быстро, дадут ориентировку с описью похищенного и угнанного. Так что днём использовать то, что я с поста угнал, не стоит.
        Убедившись, что остались только обобранные трупы, я залез в броневик и проехал полпути до леса. Затем, отогнав машину с дороги в сторону, чтобы внимание не привлекала, рванул обратно, за мотоциклом. Тот был загружен в основном обмундированием и амуницией.
        Внезапно зазвенел телефон. Я как раз у мотоцикла подкачивал топливо. Вздрогнув, выругался от души, снял трубку и ответил:
        - Фельдфебель Клюзе. Код двенадцать - четыре эМ.
        Затем повторил то, что сказал фельдфебель в прошлый сеанс связи. Немецкий я подтянул, пока в госпитале лежал, там аж шестерых знатоков нашёл. Пусть лёгкий акцент есть, но языком я уже владел в полной мере.
        - Принято. Тихо у вас?
        - Автоматную очередь слышали недалеко. Кто-то разом весь магазин выпустил. Судя по звуку, из нашего автомата. Я направил шесть солдат с унтером Хаффманом на холм, там видимость лучше, путь осмотрится.
        - Да, с пятого поста тоже сообщили, что в вашей стороне стреляли. Будут какие новости, немедленно сообщите.
        - Будет сделано.
        Звания офицера, что со мной связывался, я не знал, но и так прокатило. Вернув трубку на место, я разбил телефон, потом завёл движок мотоцикла и погнал на холм. Так перекатами я перегонял технику.
        Загнав мотоцикл в лес, всё с него я убрал в броневик. А саму бронемашину запер (ключ от замка у командира экипажа нашёлся в кармане). Вещи свои на мотоцикл жандармов погрузил и, покинув лес, покатил прочь. Оставшаяся техника - задел на будущее, пусть и укрыта в каких-то пяти километрах от уничтоженного поста, но вряд ли так близко активно искать будут. Скорее расширят район поиска на дальность, а то за ночь укатить бы успели.
        Ехал я прямиком в Минск, до которого и добрался за час до рассвета. По пути порубал половину порции макарон. Как рассвело, спокойно въехал в город. Миновал пост, где как раз колонну грузовиков с солдатами выпускали, поэтому на меня не обратили внимания. У меня на груди висела бляха фельджандарма, а пулемёт я снял и убрал внутрь коляски. Если один еду, пулемет в глаза бросается, зачем он, если посадить за него некого? Немцы педанты, они сразу на такое внимание обращают.
        Зачем мне в Минск? Ответ прост - тут большая ремонтная база по восстановлению техники. Если разом угнать восстановленные танки (а тут и советские бронемашины ремонтируют, в основном Т-34 и КВ) и, разделившись на несколько групп, атаковать все аэродромы, что указаны на карте, то можно быстро выполнить задание вместе с просьбой Потапова и вернуться к своим.
        Проехав половину города, я выбрался на улицу, где находился ремонтный завод. Он располагался рядом с железнодорожной станцией, потому были слышны звуки из депо, свистки паровозов и грохот составов.
        Приметив колонку, я остановился около неё и, не глуша мотор (что-то там со стартером, заводится только с десятого раза), набрал свежей воды во все фляжки. Заодно сам холодненькой напился.
        Раннее утро, шесть часов только наступило, улицы фактически пусты. Я отнёс в коляску наполненные фляжки и, отхлёбывая из своей, наблюдал, как молодая женщина, закутанная в какие-то тряпки, делающие её подобием старухи, помогала идти старичку с седой бородой. Тот тяжело опирался на клюку. У женщины на сгибе локтя была большая сумка. Не знаю, что именно в них привлекло моё внимание, но я пристально изучал эту парочку, что заставляло тех сильно нервничать. На улице ещё две женщины было, но далеко, и двое приблатнённых парней в стороне ошивалось, наличие которых удивляло - они так рано обычно не встают, предпочитая ночной образ жизни. Немцев на улице пока не видно, меня в их форме не считаем.
        Повесив фляжку на пояс, я уверенным шагом направился к этой странной парочке и встал, перегородив им дорогу. Те молча остановились, опустив глаза в землю.
        - Знаешь, я тебя не сразу узнал в этих обносках. Одно дело шикарный военврач, от вида которого у меня слюнки текли, и тут вдруг такая замарашка.
        Женщина удивлённо подняла глаза, изучая моё лицо и явно пытаясь вспомнить, где меня видела. Пришлось подсказать:
        - Соседка твоя по лестничной площадке, Светлана. Я к ней захаживал.
        - Она уже родила?
        - С чего бы это? В конце августа ждём. Я девочку хочу, а Света на мальчика рассчитывает.
        - Как она?
        - Четыре дня назад видел, в порядке была. Родственников из Ленинграда ждала. В последнее время на работу не ходит, тяжело ей, дали отпуск по беременности.
        - Мне всё любопытно было, ты же не муж ей?
        - Нет. Люблю женщин старше себя, к тому же Света немецким владеет, подтягивала меня. Хотя ты мне понравилась не меньше. Если тоже ребёнка завести захочешь, я всегда готов.
        - Кобель, - сделала неправильный вывод она. - Я вспомнила тебя, ты был курсантом-танкистом. Часто к Светке бегал, соседки-старушки говорили.
        - Я и сейчас танкист, старлей. Две недели назад героя в Кремле получил. Поначалу не понял, кто вы. Подпольщики? Маскировка грубая и у вас, и у вашего прикрытия, что блатных изображают, - этот контингент в такую рань не ходит.
        Женщина обернулась и махнула рукой, прогоняя парней, что уже опасно приблизились и, похоже, меня убить собирались, давая возможность этой парочке уйти. Они встали как вкопанные, удивлённо посмотрев на женщину, а потом, сделав независимый вид, отошли к колонке.
        - Мы подпольщики, - помедлив, всё же сообщила та. - Я в окружение попала, теперь меня прячут, и я делаю операции раненым.
        - Ну, я примерно так и понял. Вот что, в Минске я ненадолго, выполню задание и к нашим вернусь. Если хочешь, можешь к моей группе присоединиться. Два-три дня, и ты у наших будешь. Может, даже раньше, задачу мне, в принципе, плёвую поставили.
        - И большая у тебя группа?
        - Сейчас? Сейчас двое, ты да я, а к вечеру будет полторы тысячи. Немцы молодцы, сами собрали бойцов и командиров в лагерях, открывай ворота да выбирай себе кого нужно. Я так на Украине делал, поэтому сюда и направили. В командировке я. Так как?
        - Извини, но я нужна тут.
        - У подпольщиков один врач?
        - Нет, но…
        - И чего тут думать? Шанс есть, хватайся за него.
        - Мне нужно подумать.
        - Скорее, посоветоваться. Ладно, я проведу разведку и вернусь сюда же к колонке через два часа. После этого покину город, так что думай.
        Развернувшись на каблуках, я вернулся к колонке - фляжка-то полупуста, долил ее и, устроившись за рулём мотоцикла, покатил дальше.
        Оставив мотоцикл неподалеку от проходной завода, я спокойно прошёл на территорию, пока выпускали два грузовика, и стал любопытствовать. Бляху снял, тут она бы только привлекала внимание. Местные тоже работали на этой ремонтной базе, несколько человек было в грязной и рваной красноармейской форме, кто-то и в командирской ходил. С формы срезаны петлицы, красноармейские звёздочки отсутствуют. Приметив самого авторитетного из ремонтников, причем в командирской форме, что в вороте комбеза была видна, я решил поговорить с ним. Сделать это надо как-то так, чтобы немцев не насторожить, их тут немало, и за пленными они следят особо, мало ли кто в танк залезет и закроется. Те, правда, без боекомплекта стояли, но если танк на ходу, то пленный может натворить дел. Наверное, танки отремонтированные без топлива держали, это логично, а немцы отнюдь не дураки, как бы их ни пытались выставить таковыми в советских фильмах.
        Мне пришла интересная идея, как без свидетелей поговорить с этим командиром. Я направился к ближайшему технику - немецкому фельдфебелю.
        Глава 15
        Окончание первой командировки. Второе ранение
        Договориться с немцем удалось легко: плитку шоколад отдал, и тот согласился выделить одного русского ремонтника посмотреть мой мотоцикл. Мол, стартер барахлит, я не специалист, а лейтенант требует как можно быстрее вернуть машину в строй. Приходится часто ездить, а тут ещё два поста русские диверсанты вырезали. Тот покивал, мол, правильно я говорю, зачем заставлять работать высшую расу, когда рабы под ногами путаются. Я попросил дать мне в помощь того пленного командира, на что техник удивлённо сказал:
        - Это русский генерал.
        - Генерал?
        - У них идиотские звания, но говорят, генерал.
        - Мне мотоцикл генерал будет чинить, - сказал я, и мы оба захохотали.
        Я подошёл к пленному и, указав на него, махнул рукой:
        - Ком. Ком.
        Тот медлить не стал, видимо, немцы приучили слушаться, сразу за мной направился. Я сопроводил его к выходу, охранник спокойно нас пропустил, и повел пленного к своему мотоциклу.
        - Стартер, арбайтен.
        Мешая русские и немецкие слова, я пытался донести до того суть дела, говоря довольно громко. Он понял и присел, изучая стартер визуально. Сумки с инструментами у него не было, и я достал их из багажного отсека коляски.
        - Ловко получается, - негромко сказал я на русском, встав у переднего колеса.
        Я заметил, как тот вздрогнул и кинул на меня быстрый взгляд, однако промолчал, продолжая работать. Пришлось продолжить разговор, пока что в одни ворота.
        - Как я видел, вы среди пленных пользуетесь уважением. Мне нужна информация. Например, сколько танков на базе готовы покинуть ее. Наших и немецких. Где топливо складировано, снаряды, всё оснащение, чтобы привести бронемашины в полную готовность.
        - Думаете, я знаю?
        - Уверен.
        - Кто вы?
        - Советский командир, старший лейтенант. Я получил задание от командования Шестьдесят третьего стрелкового корпуса. Нужна бронетехника. В принципе, есть ещё три точки, где я смогу её получать, но чтобы сразу и нашу и немецкую, то только тут.
        - У меня есть нужная информация. Что я и мои люди с этого получат?
        - Свободу. Операция планируется в течение одной ночи, после этого уходим к нашим через линию фронта. Отсюда триста километров до передовой. Вам будет представлен транспорт. Сколько нужно машин, чтобы вывезти людей?
        - Три грузовика.
        - Однако… Хорошо, устраивает.
        - Как с экипажами для танков и бронетехники?
        - Своих людей хотите предложить?
        - Да, есть и опытные, повоевавшие танкисты. Я выкупил их из госпиталя.
        - Пока неизвестно. Экипажи я возьму у немцев. Из лагеря для содержания командиров РККА. Полторы тысяч их там. Думаю, смогу подобрать экипажи из командирского состава.
        - Возможно.
        - Вы и вправду генерал?
        - Да, коринженер.
        - Соответствует генерал-лейтенанту, - кивнул я. - Знаете, это даже отлично. Выводить группу через передовую будете вы, после того, что в плену были, для реабилитации вам зачтётся. Мне некогда это делать. Выполню задание, вас к передовой отправлю, а сам улечу к нашим. Это предварительные планы, всё может поменяться.
        - Хорошо, обсудим это позже. Я помню всю технику, которая отремонтирована и стоит на отдельной стоянке под охраной. Когда вас ждать?
        - Сегодня, как стемнеет.
        - Хм, быстрые вы, молодёжь. Хорошо, всё будет готово. Перечислить технику, запомните?
        - Да, на память не жалуюсь.
        Он назвал сорок семь единиц, из которых двадцать два танка советские. Похоже, всё же придётся ремонтниками разбавлять экипажи, о чём мы с генералом тоже договорились. Потом он показал мне шестерёнку с обломанными зубцами - причина поломки в ней, сходил на базу, получил от фельдфебеля замену, вернулся и собрал стартер. Проверили, заводился мотоцикл с полпинка.
        На все это два часа ушло, и я прокатился до колонки. Генералу тоже воды дал пить. Ну и пару шоколадок сунул. Костюм бесформенный, незаметно. Вот оружия не дал, более того - строго-настрого велел ни во что не вмешиваться во время захвата базы. Сами поработаем, а вот как закончим, они смогут покинуть укрытия. Для меня ремонтники - ценный ресурс, и терять его я не намерен, так ему и сказал. Нехотя, но он согласился с моим решением. Кстати, справку с приказом выполнять особое задание от комкора я ему показал. Тот с интересом изучил и вернул. А вот с самим комкором они не были знакомы.
        Подъехал к колонке, народу тут хватало, как на базаре стоял гул разговоров, женщины новостями обменивались, меня ругали, что без очереди с наглой рожей прошёл и стал наполнять фляжки. Было трудно держать покер-фейс, слушая, как тебя обсуждают. До белизны мои косточки перемыли. Особо я по сторонам кидать взгляды не старался, но приметил, как один из пареньков, что ранее изображал приблатнённого, наблюдает за мной. Заполнив тару, я вернулся к мотоциклу - в этот раз он заглушен был - и заметил, что ко мне подходит та военврач. В этот раз одета она была заметно лучше, платье неплохое, но роскошную фигуру и обноски не скроют, а тут даже подчёркивают. В руках большая корзина, похоже, с вещами, а это значит, что она согласна уходить. Ну и молодец. Поколебавшись, подошла ближе.
        - Я согласна, - негромко сообщила военврач.
        - Да я так и понял. Что у вас в корзине?
        - Немного еды и моя форма с документами. Я их сохранила.
        - Просто отлично. Вам нужно отойти и переодеться в вашу форму. Не делайте такие глаза, я вывезу вас из города под видом члена диверсионной группы, которую планируют закинуть в советский тыл.
        - Ясно. Тогда есть возможность ещё одного командира вывезти?
        - Два места, - кивнул я. - Правда, в люльке пулемёт, если подпольщики его заберут, место будет.
        - Я поговорю. Вам лучше отъехать подальше и встать на перекрёстке. Напротив дома, где мы переоденемся. Выйдем в советской форме и сразу поедем.
        - Добро.
        Я отъехал на перекрёсток. Пока ждал, подошел патруль, но они проверили мои документы и направились дальше. Заметив, как со двора выглянул тот парнишка, что наблюдал за мной, я завёл мотоцикл и, подкатив к дому, заехал во двор. Это была частная усадьба. Пулемёт и боеприпасы к нему тут же забрали, автомат я тоже отдал. С военврачом вышел аж целый старший майор НКВД, заметно хромая. Видимо, из госпиталя. Что меня расстроило, было видно, что они пара с врачом, ловить тут нечего.
        - Старший майор госбезопасности Маринин. НКГБ, - представился он.
        Пришлось раскрывать своё инкогнито. Ответно козырнув, сообщил:
        - Старший лейтенант бронетанковых войск Бард.
        - Военврач второго ранга Панова, - представилась врач, когда я перевёл на неё вопросительный взгляд.
        - Времени терять не стоит, график у нас плотный.
        - Какие у вас планы? - спросил майор, устраиваясь за мной, Панова села в коляску.
        - Извините, товарищ старший майор, но это тайна. Пока же вы в моём отряде назначаетесь начальником особого отдела, товарищ Панова - старшим врачом. А теперь поехали.
        Мы покинули двор, и ворота за нами сразу же заперли. Прохожие на нас оборачивались, возможно Маринина узнавали, всё же местный сотрудник. На выезде из города нас остановили на посту. Подошедший лейтенант, с интересом изучая моих пассажиров, поинтересовался:
        - Рядовой, в чём дело?
        - Дело СД, - показал я жетон СД. - Проводится операция совместно с абвером.
        - Проезжайте.
        Он махнул рукой, и нас пропустили, так что вскоре мы скрылись за пеленой поднятой пыли. Когда город остался километрах в шести позади, я сделал круг по полевым дорогам и повернул обратно. Маринин, видимо, это обнаружил и уточнил, крикнув мне на ухо:
        - Почему возвращаемся?
        Пришлось остановиться, чтобы не кричать. Причём всего в километре от нас тяжёлая зенитная батарея стояла, откуда нас отлично видно было.
        - Наша цель в трёх километрах от Минска. Это лагерь военнопленных, где содержатся командиры РККА. Задача стоит такая: освободить их, вооружить за счёт складов на окраине Минска, потом захватить ремонтную базу с бронетехникой, поставить танки на ход и только после этого выполнять задание, полученное мной. Мне нужен мощный бронетанковый кулак, и я собираю его.
        - Вы думаете, у вас получится?
        - Это не первая моя операция. Советую не мешать, а только наблюдать, наверняка позже вас заставят провести анализ моих действий.
        - Возможно, - согласился тот.
        Мы покатили дальше, пока я не увидел то, что мне и было нужно. Группа советских пленных ремонтировала деревянный мост через небольшую речушку. При них был ЗИС-5 с открытым кузовом, наполненным досками, а также четверо немцев. Один с автоматом - унтер, похоже. Притормозив перед мостом, я выхватил наган, который прижимал внутренней стороной бедра к сиденью, и быстро сделал четыре выстрела. Свидетелей не было. Унтер, настороженно на нас поглядывавший - всё же двое в форме советских командиров, - сделать ничего не успел. Заглушив мотоцикл, я уточнил у пленных, действительно ли немцев было четверо. Те подтвердили. Я скомандовал:
        - Построиться.
        Семнадцать бойцов выстроились у машины. Командир оказался в звании старшины. Половина сапёры, остальные просто крепкие бойцы, взятые для тяжёлой работы. Оказалось, на эту работу в лагере военнопленных был конкурс. Тут кормили лучше и сытнее. Голодные много не наработают.
        - Товарищи бойцы. Предлагаю вам вместо позорного плена снова встать в строй и бить вероломного и подлого врага. Добровольцы, шаг вперёд!
        Строй, как единый организм, сделал шаг. Может, и были сомневающиеся, но грозный вид майора госбезопасности явно отбивал любое желание идти против своих. Среди бойцов аж трое шофёров были, Панову посадили в кабину, майор со мной в коляске ехал, бойцы в кузове разместились, и мы покатили к лесу, что виднелся вдали. Оружие бойцы разобрали между собой, автомат старшина взял.
        Оставив в лесу группу с Марининым за старшего, я решил отлучиться. Забрал ЗИС с документами и погнал к месту встречи с группой десантников. За час добрался, при том что меня трижды останавливали и проверяли кузов. Наряд оказался на доставку в другое место, но я говорил, что унтер отправил меня за командиром взвода, а тот отдыхает в одном из сёл. Как ни странно, прокатывало, и я ехал дальше.
        Добравшись до места, я вышел из кабины и закурил. Это сигнал, что всё в порядке. Папиросы с собой были, вот только я не имел привычки курить. К счастью, дымить недолго пришлось, вскоре показались все трое диверсантов. Капитан сообщил, что они нашли аэродром, я поблагодарил и отправил их в кузов, досками аккуратно забросав, после чего мы поехали обратно. Меня не остановили - через те же посты проехал, и вернулся к лесу, где оставил парней и Маринина с Пановой.
        По пути, недалеко от наших, мы одиночный грузовик остановили, убив водителя. Машина была нужна. Кузов крытый и не пустой. К счастью, солдат в нем не было, но мы обнаружили кое-что интересное. Тут санаторий недалеко, где отдыхают после ранений германские офицеры, вот туда и везли доставленные из Франции сыры, вина, фрукты и другие деликатесы. В общем, продовольствие. Хотя и специфическое.
        Когда закончились проверка и знакомство, я попросил Панову провести инвентаризацию новых трофеев, выдав ей трёх бойцов. Пусть определит, чем оттуда можно народ кормить, и выдаёт старшине, а тот уже распределит. Сам же с капитаном отошёл к машине и, расстелив карту, стал вводить его в курс дела. Именно на десятников я возложил большую часть работы, о чём сразу поставил его в известность.
        - Значит, смотри. Вот здесь лагерь военнопленных. Там содержатся наши командиры. Пока полторы тысячи, но их вывозят мелкими партиями и отправляют дальше в Польшу или Германию. Лагерь нужно освободить, желательно тихо, он находится в трёх километрах от окраины Минска и в километре от одной из зенитных батарей. Там ничего не должны заподозрить. Охрана лагеря - полнокровный батальон охранной дивизии. Усилили после нескольких попыток массовых побегов, до этого рота была. И командиров наших содержат в большом песчаном карьере. Условия содержания чудовищные, тела умерших не выносят по нескольку дней, сами понимаете, что там творится. Раньше я рассчитывал на полный состав, сейчас думаю, что в строй сможет встать едва ли половина, остальные ослаблены и больны. Увидим по ситуации.
        - Но как мы справимся с целым батальоном? У меня двое бойцов, а этих доходяг, что вы освободили, и за бойцов не стоит считать, как бы они себя в грудь ни били.
        - Они мне нужны для другого и переходят в подчинение старшего майора, помогать ему будут. Как убрать охрану, я позже сообщу. Значит, так, дальнейший план: вот тут всего в двух километрах склады, туда свозили советское стрелковое вооружение - хватит две дивизии вооружить. После освобождения лагеря ведёте командиров туда. Там всего взвод из охранной дивизии, на часах два-три солдата, остальные в небольшой казарме. Уничтожить их требуется так же тихо. Тут можете задействовать командиров из добровольцев - если найдутся специалисты. После захвата складов двигаетесь в город и там разделяетесь на три группы. Одна берёт склады вооружения и удерживает их, вторая, которой командуете вы, захватывает ремонтную базу. Там содержатся наши советские ремонтники, они в курсе, что мы появимся, не морщитесь, так надо. Ремонтный завод ночами охраняет взвод, уничтожаете его и помогаете ремонтникам подготовить танки к выходу. Удерживая территорию. Самая большая группа освобождает лагерь военнопленных на территории стадиона, где содержится больше пятидесяти тысяч человек. Не все освобождённые захотят взять оружие,
некоторые разбегутся, но это не страшно, оставшихся приведут к складам и вооружат. Старший командир получит приказ удерживать город, он и соберёт на себя всех немцев в округе, тех запасов, что на складах, ему хватит несколько недель Минск удерживать. А мы уйдём, у нас своё задание.
        - Кинем кость, а сами поработаем, пока её собаки грызут? Любопытно. Только этот батальон мешает, остальное с напрягом, но сделаем.
        - Не думайте об этом батальоне. К вечеру лагерь будет охранять один взвод.
        - Это как?
        - Это моё дело. Давай обсудим подробности операции.
        Что мы и сделали. Потом я с Марининым пообщался. Выдал ему список специалистов, что мне нужны среди командиров, они в операции и в боях участвовать не будут, но вооружить со складов их надо непременно и направить на ремонтный завод, когда тот будет захвачен.
        Пановой я оба грузовика отдавал. На них ослабевших будут перевозить. Понимаю, что мало, но ничего, ещё добудем. Тем более мне ремонтников вывозить.
        До трёх часов дня мы всё до мелочей обсуждали, и план, похоже, вырисовывался. Единственно, капитана десантников беспокоил тот батальон охраны, вот прям зациклился на нём. Сказал ему, если батальон не покинет расположение лагеря, операцию можно сворачивать.
        Потом на мотоцикле с одним из десантников, что переоделся в форму германского солдата и побрился, мы совершили турне, прихватив ЗИС с тремя шофёрами, которые тоже немецкую форму надели. Изображали подвижный пост. Таким образом прихватили шесть одиночных машин и один раз колонну из двух. Парни перегоняли машины и возвращались обратно. Так что оружием теперь все бойцы обеспечены, хотя водителей едва ли на половину машин хватает, включая Миронова и Панову, которые тоже умеют водить.
        Две машины перевозят продовольствие, кузовы остальных освободили для раненых. Я же на мотоцикле поехал в Минск. Заехал в город через другой пост, дальше операция по освобождению пленных пойдёт без меня. Моя задача - убрать тот чёртов батальон. Ох и пришлось голову поломать, пока не придумал, как это сделать. В будущем, когда будут разбирать эту операцию, меня наверняка назовут сумасшедшим наглецом, сам не понимаю, как такое в голову могло прийти, но я собирался выполнить собственноручно разработанный план во что бы то ни стало. И для начала мне нужна офицерская форма, и обязательно, чтобы она идеально по фигуре сидела. От неё всё зависит.
        А интересовал меня генеральный комиссар округа Белоруссии Вильгельм Кубе. Он уже месяц сидит на этом посту, его приход ознаменовался массовыми расстрелами евреев из гетто и пленных из лагерей. Если кто и может отдавать приказы охранным дивизиям, то только он. Главное убедить его, чтобы слушался меня как маму родную. Честно говоря, есть только наброски плана, как в действительности действовать буду, сам пока не знаю, импровизация наше всё. Но рядового к нему не пустят, потому и нужен офицерский мундир. Штаб его администрации меня не интересует, а вот личное жилище, где и постараюсь прихватить его за яйца, это уже интересно.
        Сейчас добываем форму. Я прокатился на мотоцикле по улицам туда-обратно, однако он в розыске, хоть я грязью номер замазал, но надолго этого не хватит, так что избавился от техники - загнал мотоцикл в какой-то проулок и там оставил. Всё ценное с него снято, я даже карабин оставил в группе, при мне лишь пистолет «вальтер» в кармане и нож за голенищем сапога. Мои личные вещи спрятаны в парке Минска. Буду уходить, заберу. Не имею привычки разбрасываться вещами. В этот проулок, похоже, не часто заходят, так что неизвестно, когда машину обнаружат.
        Поправив ремень, уверенным шагом покинул проулок и направился на поиски дарителя формы. Пусть дарителем тот станет невольным, но мне это было как-то не важно. Один раз меня патруль проверил, я предъявил им жетон СД, сообщил, что на задании, и направился дальше.
        Офицера СС подходящей комплекции я нашёл, потом направился к дому, где занимал пол-этажа правитель Белоруссии. Его охранял целый взвод, боялся он за свою жизнь, и не зря. Встретившему меня на входе офицеру я сообщил, что доставил срочную депешу про большой десант русских неподалёку от Минска, и меня сопроводили наверх к комиссару - сработало сообщение, что у меня есть что передать на словах. Начальник охраны лично сопровождал. Того, что меня могут опознать, точнее офицера, которого я изображал, я не опасался. По счастливой случайности, он прибыл из госпиталя на реабилитацию сегодня утром, и его никто не знал в городе. Да и то, что он пропал, обнаружат не скоро. А труп я спрятал в кустарнике, надев на него красноармейские кальсоны. Так что закопают как неизвестного беглого русского пленного и забудут. Татуировки «СС» под мышкой я у него не нашёл. Если бы была, пришлось бы серьёзнее прятать.
        Оружие сдал внизу охране, но не обыскивали, поэтому, когда меня провели в кабинет комиссара, я ударил ножом начальника охраны в сердце и рванул к хозяину кабинета. Тот, вскрикнув в ужасе, уже тянулся к телефону - я вырубил его. Привязав комиссара к его же креслу, утащил тело майора в соседнее помещение, оказавшееся спальней, и бросил там. Только оружие забрал, такой же, как у меня, «вальтер». Потом пробежался по квартире, нашел еще троих: служанка, повариха, обе из местных, и, похоже, супруга Кубе. Связал всех крепко, с кляпами. Дальше работал с комиссаром, сделав его полностью подконтрольной мне марионеткой. После этого он позвонил начальнику минского гарнизона и сообщил о десанте, мол, подпольщики прерывают связь, но до него информация дошла. Сообщил, что русские сбросили две свои десантные бригады, приказал направить туда подразделения и выставить заслон на пути к Минску - русские идут именно сюда. Информация проверенная, из Генштаба подтвердили. Утка, конечно, которая продержится пару часов или чуть больше, но начальник гарнизона вынужден будет использовать части, причём комиссар настоял на
ослаблении охраны лагерей. Мол, никуда те не денутся, а русские хорошо вооружены.
        Войска начали выдвижение. Батальон охраны лагеря, где содержатся командиры, тоже должен был покинуть свои казармы, это Кубе особо отметил. На робкие возражения коменданта жёстко отчитал того, и генерал был вынужден взять под козырёк. Ну всё, дальше работают парни-десантники и освобождённые командиры. Батальон, оставив только один взвод, уже должен был покинуть территорию лагеря. До заката полчаса оставалось, по времени пока успеваем.
        Когда стемнело, комиссара соединили с дежурным лагеря, и вызванный лейтенант подтвердил, что там остался только взвод. Офицер этим был взволнован, и Кубе, передавая мои слова, успокоил того, мол, рядом немецкая часть стоит, если что, придут на помощь.
        Кубе умер от обильного кровотечения, так и сидел с распоротым животом, с ужасом глядя на меня и истекая кровью. Убедившись, что он труп, я прихватил чемоданчик, осмотрел квартиру - у него оказалась небольшая коллекция огнестрельного оружия, двадцать семь единиц: револьверы и пистолеты, плюс небольшой «вальтер» с дарственной от самого Гитлера. Судя по украшениям на оружии, их ему дарили, на некоторых позолота, другие никелированные.
        Покинул квартиру через парадный вход, комиссар пятнадцать минут назад позвонил вниз и велел подогнать мне машину, отвезти в гостиницу, а его не беспокоить до утра. Так что, когда я спустился, чемодан забрали и уложили в багажный отсек «мерседеса», а я сел на заднее сиденье, после чего меня отвезли куда нужно. Правда, в гостиницу заходить я не стал, а, когда машина уехала, прогулялся по тёмным улочкам до парка. Там скинул офицерскую форму, переоделся в свою красноармейскую, даже в пруду перед этим искупался, и, собрав вещи, стал ждать.
        Загрохотало в столице в полночь. Какое же я облегчение испытал от этого! Послушав немного приятные моему слуху звуки, направился в сторону ремонтного завода. Я был в полной красноармейской форме, каска на голове, скатка, сидор, чемодан в руке, винтовка на боку - в общем, сразу понятно: боец Красной Армии. Надеюсь, ремонтники там не воюют, а готовят базу. Стрельба раздавалась по всему городу, там освобождали лагеря и гетто, испуганные немцы, решив, что это десант русских, стремительно покидали город, опасаясь зверей-десантников, о которых столько сказок ходило.
        Добрался до базы без проблем. Быстро разбил танкистов на три группы, поставив над ними командиров, выдал карты и приказы каждому, что делать, и те убежали готовить свои группы. Я же пойду с той, которой коринженер командует. Тут меня отозвал капитан и спросил:
        - Как?
        - Собираю документы убитых мною лично, уже пять десятков собрал. Теперь среди них документы комиссара - главы округа Белоруссия, и его начальника охраны. Он приказал забрать батальон из-за мифического русского десанта. Потому в городе так мало войск, они заслон между десантом и Минском создают.
        Капитан не захохотал - он заржал. Оставив его веселиться, я включился в дело. Навестил полковника, что взял оборону города в свои руки (сейчас зачистка шла и вооружение освобождённых), и, поставив ему задачи по удержанию города, отправился на завод.
        Двум группам отдал письменный приказ: по пути к нашим уничтожить по военному аэродрому со всем содержимым. Личный состав тоже подлежит ликвидации. Командирам групп это особо отметил. Дальше свободная охота на пути к передовой.
        Нашей группе я запланировал уничтожение двух аэродромов. Они недалеко друг от друга, надеюсь, успеем за эту ночь. Ложный аэродром игнорируем. Так и двинули.
        В нашей группе было десять «тридцатьчетвёрок», два КВ-1 и четыре броневика БА, все пушечные. В передовом дозоре два T-II и один T-III. По пути посетили место, где я оставил броневик и мотоцикл, немцы, похоже, найти их не успели, что меня удивило. Забрали их. В колонне было три десятка грузовиков, в других колоннах по паре штук. Я же вывозил раненых и ослабленных от условий содержания в том карьере командиров.
        Был один серьёзный встречный бой, в сторону Минска спешно перекидывали целый полк одной из охранных дивизий, на грузовиках. С передового дозора об этом сообщили, где радиофицированный броневик был, так что мы успели подготовиться, устроив засаду, в которую немцы и влетели. Расстреляли их с флангов. Тут пригодились осветительные ракеты. Боекомплект серьёзно потратили, но побито было немцев огромное количество, пленных-то не брали, ушло едва ли больше роты, поодиночке скрывшись в ночи.
        Десяток грузовиков целыми взяли. Вот они были очень нужны - народу с собой много взял, выво зил ослабленных и раненых. Столько народу было, что ослабленные не лежали, а сидели, поджав колени к груди, таким образом набивали до двух десятков человек в кузов.
        Обе машины с продовольствием быстро пустели. Особенно ящики с красным вином и сыр. Там командовала Панова.
        Были и лежачие раненые, им я только четыре машины выделил, остальных в Минске оставил. Транспортные самолёты вывезут, подполье начало активно нашим освобождённым помогать в городе, строя оборону, зачищая от немцев и их приспешников. В грузовиках я планировал к нашим доставить опытных командиров, которые могут пригодиться. Тут, конечно, много разных людей, были и лётчики, и тыловики-интенданты, даже три военных корреспондента, но всё равно нужны. Кстати, двум корреспондентам, что не сильно сдали физически, я поручил вести репортаж о нашем рейде. Старый трюк. Выдал им карандаши и тетради. Фотоаппарат тоже выдал, из квартиры Кубе, и три плёнки.
        Ремонтников тоже взял с собой, как и обещал. Они фактически стоя ехали - сами согласились. Хоть стоя, но к своим. Так что этот десяток захваченных машин ой как нам пригодился. Полегче стало.
        Шли всю ночь, а под утро разделились на три колонны. Коринженер повёл четыре «тридцатьчетвёрки» и два КВ-1 к аэродрому, где расположилась разведывательная эскадра и довольно крупная истребительная часть. Впереди двигались два броневика, их задача - приблизившись к границам аэродрома, не дать взлететь ни одному самолёту и уничтожить зенитчиков. Остальные доделают дело. Я сообщил генералу, что ставлю им задачу по уничтожению этой лётной части. Главное - вместе с личным составом, самолёты не так важны. Тот меня сразу понял и кивнул.
        Я же повёл вторую группу к аэродрому, где разместились штурмовики. Те самые «лаптёжники», что так беспокоили корпус Петровского. Не одного его, конечно, но я пока на него работаю. Вряд ли такие типы самолётов только на одном аэродроме сосредоточились, но эта группа действует в зоне расположения Шестьдесят третьего корпуса, а я её командиру обещал помочь.
        Третья колонна, с грузовиками, двигалась за мной. Там немало лётчиков было, я планировал захватить аэро дром, постаравшись побольше самолётов взять целыми, и, загрузив в них раненых, отправить к нашим. Перед этим одного пилота к штабу корпуса вышлю, пусть встретят и нашему ПВО передадут, что это трофейные самолёты и сбивать их не надо. «Лаптёжники» - одномоторные самолёты с двумя членами экипажа, но если в кабину к стрелку по двое сажать, то сколько-то человек да вывезем. Плюс сами лётчики. Мою идею горячо одобрили и уже составляли списки тех, кто сможет поднять трофейные штурмовики в воздух. Танкисты, а у меня было шесть «тридцатьчетвёрок», тоже знали, что им делать. Правда, аэродром неизвестно как обустроен и работаем по нему наугад, но я надеялся, что всё удастся.
        Немцы определённо нас ждали, видимо, их предупредить успели, но особо ничего сделать не смогли, сообщение явно запоздало.
        Пока мы двигались к своим целям, то, помимо охранного полка, дозор уничтожил с десяток постов на перекрёстках и охрану двух небольших мостов, потом те встречаться перестали: или мы из зоны контроля вышли, или их убрали у нас с дороги. Когда же идущая на пределе скорости бронеколонна нарвалась на плотный огонь зениток, мы прошли через них как нож сквозь масло. Крупного калибра тут не было. Снесли оборону, расстреляв три самолёта, что пытались взлететь. Ещё с десяток с запущенными движками стояло, но экипажи их бросили и разбежались.
        Два танка встали на охране самолётов, остальные, разбившись на пары, начали зачистку. После этого мы подали сигнал третьей тыловой колонне. Именно тогда я и был ранен, когда покинул танк. И ладно бы немец какой подстрелил, так нет - в самолётах, что сейчас горели, патроны рвались, вот одна пуля и впилась мне… в общем, в задницу.
        Врачи из подъехавшей колонны среагировали с потрясающей скоростью и минимизировали последствия от ранения, так что крови я не так уж много потерял. Каморку врача этой авиачасти тоже нашли, и всё что нужно у наших докторов имелось.
        Что в задницу попали, я всё же немного преувеличил, пуля вошла сбоку в левую ногу ниже ягодицы, прошла её насквозь и впилась в правую ногу. В общем, кости не задеты, пуля впритирку к ним прошла, а вот мясо пострадало. Но я, даже лёжа на операционном столе, единственный, кстати, раненный в этом бою, успевал отдавать приказы. Лётчики, изучив авиатехнику, готовили машины к вылету. Врачи отбирали, кого отправить из самых слабых.
        На аэродроме было три связных «Шторьха». Одному из летчиков я на карте показал, где находится штаб Шестьдесят третьего корпуса, велев доставить туда мой рапорт. Его написали под диктовку, и я расписался, пачкая бумагу кровью. Потом летчик, забрав трёх командиров, которые из-за недоедания весили мало, улетел. А чуть позже радисты передали, что на нашу волну вышел радиоузел штаба корпуса, там подтвердили - долетели парни, сообщили, что ПВО предупреждено, а наши ястребки встретят и доведут до аэродрома. Поэтому вскоре захваченные самолёты поднялись в воздух и улетели. Лётчики оказались правы: чтобы вернуться к своим, они и на ступе улетят, не только на незнакомых для них машинах. На аэродроме только две летающие машины остались - те два «Шторьха». Один из них для меня готовили, я собирался покинуть немецкий тыл, делать мне тут больше было нечего.
        Глава 16
        Снова госпиталь
        Генерал подъехал, когда трофейные самолёты уже в воздух поднялись. Он свой аэродром тоже уничтожил. Уловка с броневиками сработала, хотя сгорели оба, но дали возможность более медленным танкам сблизиться и открыть прицельный огонь. Я забрал списки погибших. В отличие от меня, у генерала погибло пятеро, трое из экипажей броневиков выжили, их готовились вывозить - все они были ранены. Вот и пригодился резервный «Шторьх».
        В докладе Петровскому я сообщил о своём ранении и о выполнении приказа. По крайней мере два аэродрома со всем содержимым уничтожены, ещё два под вопросом, там другие бронегруппы работали. А так как я ранен, то возвращаюсь. Он по рации подтвердил моё решение.
        - Не скажу, что утро доброе, товарищ генерал, но я рад вас видеть, - сказал я, лёжа у медсанчасти на носилках на животе, накрытый одной только простынёй.
        - Как же тебя, старлей, так угораздило, а?
        - Сам в шоке.
        - Там командиры такие истории о твоём ранении рассказывают. И что тебе рикошетом от брони башни танка прилетело, и что в смотровую щель пуля влетела, и там после многочисленных рикошетов тебе в заднюю часть попало. Хорошо, Маринин сообщил, что тебя шальной пулей ранило от разорвавшегося боеприпаса в горевшем самолёте. Он сейчас в штабе части все бумаги выгребает. Те, что мы на нашем аэродроме захватили, ему тоже передают. Хочет вывезти.
        - Знаю, он уже приходил, докладывал. Сейчас к нам летит «Шторьх», который я к командарму Петровскому отправил с донесением. Кстати, он теперь командующий армией. Этот самолёт доставит командира по связи и радиостанцию. А я выбыл из строя и обратно полечу. Вообще, о чём я с вами хотел поговорить… У меня тут такие отличные планы вырисовывались, но ранение всё перечеркнуло. Однако я о вас вспомнил. Может, вы мой план исполните?
        - Любопытно послушать, - заинтересовался тот. Генералу вынесли из здания медсанчасти стул, и он сел рядом со мной. Также ему с полевой кухни котелок принесли, я-то только что поесть успел. Немцы на завтрак готовили картошку с мясом, а наши эту стряпню закончили.
        - Примерно в семидесяти километрах от нас находятся склады хранения резервной бронетехники. Там примерно шесть десятков танков «тэ - двадцать восемь».
        - Знаю эти склады, я их курировал. Там база модернизации этих танков. И не семьдесят километров дотуда, а почти девяносто. Это если по прямой, а по сути выйдет в два раза больше.
        - Не буду спорить, так и есть. Эти танки немцы не используют, и их всего взвод охраняет. Я о танках узнал от постового, который туда офицера-интенданта сопровождал. Неделю назад всё было на месте. План такой: пересидеть день, а как стемнеет, рвануть к складам, захватить их, заодно пополнить запасы топлива. Там серьёзные запасы, как вы знаете, немцы тоже присосались к ним, но пока не всё использовали. А у нас топлива едва ли на сто километров. Даже до передовой едва хватает.
        В общем, захватить склады, привести танки в порядок - они на консервации. Вооружение, боеприпасы, топливо добить до полного, посадить по механику-водителю - экипажи не нужны, поэтому в боевые отсеки ценные грузы можно набить. И все это дело перегнать к нашим. Вот такой план. Петровскому я уже сообщил в докладе, тот его одобрил, приказ на «Шторьхе» доставят. Танки нашим войскам как воздух нужны, слишком много их потеряно. Два батальона, пусть и устаревших бронемашин, на дороге не валяются.
        - Почему два? Там все же поменьше.
        - Это по довоенным штатам. Не в курсе?
        - Нет.
        - Из-за больших потерь в танках решили изменить штаты. Теперь три танка во взводе, а не пять, три взвода в роте, три роты в батальоне, три батальона на полк, или четыре на отдельную бригаду, три полка на дивизию. Танковые дивизии решили расформировать, бригады будут.
        - Вполне логично, если потери действительно настолько большие.
        - Чудовищные… Однако вернёмся к вам. От основного балласта мы избавились, отправив к нашим. Хорошо, что на аэродроме транспортный «юнкерс» был.
        - Какой «юнкерс»?
        - Ах, вы же не знаете. Тут кроме штурмовиков транспортник приблудился, так что улетело на штурмовиках почти шестьдесят командиров и на транспортнике около сорока. Из-за дистрофии по весу входили, набились как кильки в банке. Вот и вышло, что около ста человек мы отправили, сняв немалую нагрузку с наших медиков. Правда, осталось еще три с половиной сотни человек, половина из которых слабы, но шансы поднять их своими силами есть. Вон, кухню прихватили, запас продовольствия и лётные пайки. Откармливать ослабевших будем. Медики выносят всё, что в санчасти есть, меня потому на открытом воздухе и положили. Готовимся покинуть территорию аэродрома.
        Однако я вот что вам еще скажу: чушь это всё с днёвкой в лесу - я полежал и подумал. Эта сторона фронта у немцев лишилась авиационной поддержки. Поэтому днём надо идти, прямо сейчас. Тяжёлые танки и «тридцатьчетвёрки» не гонять: туда сто километров, обратно столько же, двести выходит, а моторесурс не вечный. Надо отъехать в сторону, организовать лагерь в лесу, выгрузить всех командиров из ослабленных, кухню им оставить. Всех врачей там же оставить. Потом сформировать колонну из броневиков и немецких танков и отправить усиленную рейдовую группу вперёд, чтобы брала мосты, оставляя там охранение. Остальные на грузовиках пойдут следом. Эта группа склады и захватит, у немцев там силы небольшие.
        Остаток дня приводите танки с хранения в строй и, как стемнеет, двигаетесь к фронту, соединяясь с основной группой, и переходите к нашим.
        По пути постарайтесь побольше грузовиков добыть, чтобы запасы топлива и ценного имущества вывезти. Сами знаете, что надо брать. Здесь на аэродроме всего один бронетранспортёр, три грузовика и два мотоцикла взяли трофеями. Ни одной легковушки не уцелело, побито всё осколками и пулями. Топлива немного, но сливают с бочек.
        Тут нас прервали, прибежал командир с сообщением - наши нормально долетели. Встретили их и сопроводили до аэродрома. Два самолёта слегка повреждены при посадке, но пострадавших нет.
        Тут и «Шторьх» связной прилетел. Мы попрощались, и меня с личными вещами разместили в санитарном самолёте. Пока несли, один из корреспондентов сделал моё фото, я улыбнулся, лёжа на носилках, и показал большой палец. Панову во втором самолёте с двумя ранеными разместили, а Маринина в кабине «лаптёжника» - всё же привели один в порядок.
        Три «Шторьха» вместе держались, на небольшой высоте, а Маринин со своими бумагами и трофеями, вроде шифровальной техники, что сунули в бомбовый отсек, давно усвистал. У них скорость в три раза больше.
        Летел я, лёжа на животе, так мне удобнее было. От тряски при посадке потерял сознание, ещё и раненый на мои ноги повалился, но всё же сели мы благополучно. Очнулся, когда меня неловко доставали из отсека, стукнув носилками о бок дверного проёма, остальные его уже покинули. Я тут же обеспокоился своими вещами, что вызвало смешок со стороны.
        - Доброе утро, товарищ генерал, - заметив Петровского, сказал я.
        - Хорошее утро, - согласился тот. - Три аэродрома уничтожено, наши лётчики выслали пару истребителей, те подтвердили. Насчёт тебя я договорился. С тылового аэродрома вечером вылетает борт в Москву, тебя доставят на нём, а не как других командиров - в санитарном эшелоне. Машину для тебя приготовили, выезжаете немедленно.
        - Отлично. Осталось аккордеон получить, и можно попрощаться.
        - Кхм, - тут генерал смущенно прочистил горло, и я заподозрил, что сейчас услышу нечто неприятное. - Вчера налёт был, прямое попадание в мою землянку. К счастью, никто не пострадал, но мои вещи и твой музыкальный инструмент… Нет их больше.
        - Не везёт мне на них. Это уже третий с начала войны. Прощайте, товарищ генерал.
        - Прощай, старлей. Надеюсь, ещё свидимся. Я всегда буду помнить твою помощь.
        Меня погрузили в подъехавшую «полуторку», сюда же и Панова залезла, её тоже в Москву направляли, и мы покатили в сторону аэродрома. Тут километров семьдесят надо проехать, надеюсь, с такой скоростью к вечеру будем на месте. Мои вещи, как и чемоданчик с трофеями, при мне. Только винтовку забрали.
        В кабине место пассажира было свободно, но Панова решила ехать со мной в кузове, её назначили моим сопровождающим. В одной из деревушек она меня умыла тряпицей и покормила щами, а потом мы поехали дальше. Чтобы скоротать время, мы разговаривали, я рассказывал, как первый день войны встретил и что дальше происходило. Как в госпитале оказался и где лежал. Выяснилось, что Панова там же служила, но её направили в длительную командировку за неделю до начала войны - в минский госпиталь. Описала, как войну встретила и неожиданно узнала об окружении Минска. Как таковой обороны не было, все были растеряны, бежали кто куда, а она раненых не бросила - делала и делала операции. Спрятала её старшая медсестра, она из местных, потом в другом доме организовали подпольную больницу. Там Панова с ещё шестью врачами и медиками занималась ранеными, старясь поставить их на ноги.
        Благополучно дохали до аэродрома, где нас ждали и даже покормили. Водитель обратно рванул, а меня занесли в салон старенького «Дугласа». Пробоин с латками много, видимо, попадал под обстрелы, потому и назвал его старым. Стрелка не было - безоружный транспорт.
        Загрузили самолёт до предела, и вскоре мы взлетели. Я один был лежачий, остальные на лавках сидели или мешках с какими-то бумагами. Панова рядом со мной устроилась, иногда поправляя одеяло, которым меня укрыли. Наверху холодно стало, хорошо хоть сквозняков не гуляло.
        Стемнело быстро, но мы летели дальше и вскоре добрались до Москвы. Оказалось, тут никого о нас не предупредили, да и вообще мы сели на другой аэродром.
        Санитарную машину, куда меня погрузили, Панова выбила в местной санчасти. Потом попросила фельдшера, что нас сопровождал, отвезти меня в госпиталь (тот самый, где я с первым ранением лежал), а сама сошла у своего дома - квартира за ней всё ещё закреплена. Пообещала осторожно сообщить обо мне Свете и отдать ей все мои вещи. Пусть выберет, что мне в госпитале нужно будет.
        В госпитале не принимали - полон. Поехали в другой, который организовали в школе. Тут взяли. А так как документов у меня не было, то пока записали как неизвестного. Я об этом уже позже узнал. Я сознание потерял от тряски, водитель, когда Панова сошла, не жалел, гнал только так и на мои просьбы ехать помедленнее не обращал внимания, как и фельдшер, - видимо, побыстрее вернуться хотели, доспать остаток ночи. Потому-то меня и вырубило, пока ко второму госпиталю ехали. Очнулся на некоторое время, когда мне какой-то шкет во врачебном халате отдирал бинты. Окончания процедуры не дождался, а когда очнулся в следующий раз, то понял, что еду в поезде на верхней полке, похоже, меня запихнули в санитарный эшелон.
        Состояние у меня было кошмарное, еле дозвался усталой санитарки. Она выдала попить и утку, ну и помогла сделать мои дела. Чуть позже принесла тарелку с холодной кашей и стакан чая.
        - На, неизвестный, поешь.
        - Почему неизвестный?
        - Так написано в сопроводительном листе. Сегодня обход уже был, завтра утром врач расспросит и перепишет.
        Ну а я стал с попутчиками общаться. Мы, оказывается, тяжелораненые, двое без сознания, трое говорят, а вагон этот для красноармейцев.
        Врач пришел только на следующее утро, на обходе. В другое время вызывали врача, только если кому-то тяжело становится: их всего три на санитарный эшелон, не удивительно, что они зашиваются. Ехали мы куда-то в глубь Союза, вроде в Ташкент, со слов санитарки. Три дня будем ползти.
        Во время обхода я сообщил врачу-живчику:
        - Старший лейтенант Ростислав Бард, танкист. Юго-Западный фронт. Девятнадцатая танковая дивизия.
        Тот данные записал, спросил, как я себя чувствую, и, мельком осмотрев меня, занялся другими тяжёлыми. Хотя я себя к тяжелораненым не причислял. Ходить не могу, это так, но не тяжёлое у меня ранение.
        Катили, пока не прибыли на место. А тут жара, конец августа - двадцать шестое. Интересно, Света уже родила или еще нет? Я договорился с ней, если дочка, то пусть будет Катериной, сына доверил самой назвать.
        Выносили нас из вагона по отработанной технологии. Две санитарки снимали осторожно раненых с полок и относили к выходу - тут узкие коридоры, носилки не пронесёшь, а брезентовых не было - затем клали на спину другой санитарке, которая, двигаясь на карачках, тащила дальше.
        На улице стояла арба, нас четверых тяжёлых на ней разместили, и повозка направились к небольшой колонне, что готовилась выдвинуться в сторону госпиталя. Одна медсестра сопровождала пешком четыре арбы, наблюдая за ранеными. Однако непривычно видеть местные лица. Надеюсь, привыкну.
        Привезли нас к огромному зданию - крепости, переоборудованной под госпиталь. В большом зале размещалось почти три сотни человек. Никаких коек не было, это редкость, которой даже командирам не хватало. Лежали на ковриках и единичных матрасах. На весь зал пять санитарок и две медсестры - персонала мизер, и бегают они как загнанные. Честно скажу, уважаю их, и пусть они смертельно усталые иногда огрызаться начинали на просьбы или требования раненых, никто не обижался. А тех, кто ругался, приструнивали соседи.
        Как я понял, госпиталь тут только-только развернули, мы одни из первых прибыли, так что в нашем зале все с нашего санитарного эшелона. Постельное бельё только вечером выдали - простыню и покрывало. Подушки не у всех, мне выдали валик и наволочку не по размеру, в два раза больше. На улице жарко, но в зале на удивление комфортно в плане температуры было, а обмывали нас раз в три дня. Кормили в основном рисовой кашей, видимо, где-то много риса закупили. А если вспомнить, что не так далеко граница с Китаем, понятно, откуда всё.
        На следующий день был обход, весь наш зал был записан за одним врачом женского пола. По лицу истинной стервы было ясно, что ничего хорошего тут нас не ждет. До меня дошла очередь только к вечеру, обойти три сотни ранбольных непросто, она прерывалась на обед, полдник, время отдыха и ужин. Вот после ужина и до меня дошла. К этому времени она едва половину успела опросить и осмотреть - с десяток человек унесли на операции, а полсотни на процедуры.
        - Итак, старший сержант Гафт, - сказала врачиха, изучив лист, который подала медсестра.
        - Кто? - не понял я.
        - Мне тут шутки шутить некогда, покажите место ранения.
        Она осмотрела мои раны, чуть задирая бинты, и, сообщив, что заживление идёт нормально, повернулась к соседу.
        Я попросил передать мне гитару (у одного из ранбольных была), та пошла по рукам и вскоре оказалась у меня. Врач была рядом, и я сказал ей:
        - Лидия Николаевна, эта песня для вас. Правда, я написал её для другой женщины, но вам она идеально подходит. Её должна исполнять женщина, поётся как бы о себе, но, я надеюсь, вы поймёте.
        С гитарой я не был на ты, как с аккордеоном, но всё же наигрывать простые мелодии научился за время странствий и путешествий. Вот и запел, глядя женщине прямо в глаза:
        Что-то милый, на меня ты больно сердишься, Ну подумаешь, монашкой не жила…
        Та, встав, с лёгкой улыбкой и чуть наклонив голову, слушала меня. А когда я закончил, запрокинув голову захохотала. Видно, что по-настоящему. Песня ей понравилась. Красивая зараза, на Долину чем-то похожа. Но всё же стерва.
        - Спасибо, - поблагодарила она и продолжила работу.
        Я вернул гитару, накрылся простынёй и, вернув пустую тарелку санитарке, стал травить соседям анекдоты, в основном о блондинках. Наш врач как раз блондинкой была. Пару раз и та оглушительно хохотала - голос не понижал. Меня попросили погромче рассказывать. В зале стояла оглушительная тишина, даже тяжёлые переставали стонать. Ржали все. Для меня анекдоты бородатые, а тут их слушали как откровения. А два последних анекдота были про блондинку у врача. Ржач стоял минут десять. Лидия Николаевна стояла с красным лицом, вытирая слёзы от смеха, работать дальше смогла только минут через десять.
        Так мы и лечились. На процедуры меня не носили, прямо тут отодрали старые бинты - кровь потекла, и смазали чем-то. Дав ранам подсохнуть, накрутили новые бинты. Ну как новые, сильно стиранные, с пятнами, но чистые, а это главное. Пережил эту экзекуцию я с трудом, а через два дня следующая, ну а там и дальнейшее лечение.
        Госпитали бывают трех видов: хорошие, средние и плохие - всё от главврача зависит. Наш был ни рыба ни мясо, и то, что госпиталь в плохие не скатился, а оказался на позиции средних, было чудом, и это чудо называется врачи.
        Пять дней я уже тут в Ташкенте, и только вчера было пополнение медперсонала, старый наконец вздохнул свободнее. Врач так и остался один, в основном санитарками пополнили. Видимо, девчат-десятиклассниц набрали, вот те и суетились, делали то, что им медсёстры и более опытные санитарки показывали. За нашим углом закрепили Юленьку, она хоть и русское имя носила, но наполовину узбечка. Смесь неплохая получилась, красотка.
        Потихонечку лечение шло. Почему я не говорил, кто я? Да скучно мне, решил посмотреть, что из всего этого выйдет, и чем дальше, тем становилось понятнее, что всем на меня наплевать. Ну, кроме Светы, конечно, но что она в её положении сделает? Найти меня было бы не трудно. Те двое уродов, что перевозили меня с аэродрома, сказали бы, где меня оставили. Дальше проверить по бумагам, куда эшелон ушёл, а тут найти не проблема. Но никаких поисков не было. Я же говорю, наплевать всем. Да и хрен с ними! К тому же Петровский обещание свое не выполнил, гад такой, - наградной пистолет не вручил. По-честному, я один аэродром уничтожил, да и остальные раскатали не без моей помощи, но заслужил только одно наградное оружие, которое еще и не получил. Есть причина обидеться? На мой взгляд, есть. Так что идите все к чёрту, я отдыхаю и лечусь. Нет, я понимаю, что в тот момент не до этого было, но если вернусь в Москву или на фронт и в течение месяца не получу заслуженную награду, то буду посылать на хрен таких, как Петровский. А желающие воспользоваться мной найдутся, и немало. Слухи о моём рейде прошлись даже по
нашему госпиталю, и газета московская, со статьями и фотографиями (даже той, где я раненый на носилках большой палец показываю), тоже вышла. Что интересно, никто не связал старшего лейтенанта Барда и старшего сержанта Гафта, кем меня тут считают, хотя сходство поразительное, как говорили многие.
        Так что выполнять приказы таких, как Петровский, я не стану. Отправят в тыл - пережду и вернусь, мол, ничего не получилось. А чтобы задницу прикрыть, устрою охоту на немцев и полицаев, настреляв их в достаточном количестве. Ну, пару мостов сожгу, и хватит, а задачу выполнять не буду. Признаюсь, в некоторых случаях я очень обидчив, особенно если игнорируют мои заслуги.
        Я уже одиннадцать дней в госпитале. И у нас образовался некоторый график. Утром после завтрака я около часа травлю анекдоты, ближе к вечеру, до ужина, играю на гитаре - тут и раненым хоть какое-то развлечение, и я довольно быстро учусь играть. Жаль, хозяина гитары перевели в выздоравливающие, но мы скинулись и купили новую. Девчата инструмент принесли, и теперь имеется общая гитара.
        Московских газет несколько пачек с санитарным эшелоном привезли, их я читал с немалым интересом. И некролог свой нашёл, где сообщалось, что я умер от ран в госпитале и похоронен на Новодевичьем кладбище со всеми воинскими почестями. Да наплевать, но меня обеспокоило, что Света переживает и могут быть преждевременные роды. Попросил санитарку принести мне лист бумаги и карандаш. Написал следующее: мол, жив и здоров, лечусь. Поинтересовался, как у нее дела и появился ли на свет малыш. Попросил сообщить, дочь или сын. После этого написал адрес получателя, и девчата отправили письмо.
        К слову, еще в моем некрологе сообщалось, что МАЙОР Бард пал смертью храбрых и бла-бла-бла… с последующим награждением второй золотой медалью ГСС ПОСМЕРТНО. Меня это тоже позабавило. Интересно, кому награду вручили? Наверное, Свете, как матери моего ребёнка.
        Глава 17
        Возвращение в Москву
        Пока лечился, из газет узнал, что коринженер, тот самый генерал, который мне мотоцикл чинил, всё же вывел наших на позиции Шестьдесят третьего корпуса.
        Да и ещё несколько лагерей военнопленных освободил по пути. Много бронетехники вывел. Его за это к герою представили, уже вручили в Кремле, я фотографию видел. Из двух других групп только одна благополучно к нашим прорвалась. Вторая сгинула. Аэро дром, как я и приказал, они уничтожили, лётчики подтвердили, но сами пропали. Топливо закончилось или в засаду угодили, поди знай.
        Минск ещё держится, там был воздушный мост организован. Наши стали немецкие трофейные «лаптёжники» использовать, но летают ли сейчас на них или нет, не в курсе. Смоленск ещё стоит, но бои там страшные идут, а вот на Юго-Западном фронте не всё так хорошо, было три попытки прорыва танковых и моторизованных соединений, чтобы организовать крупные окружения. Две отбили с серьёзными потерями для немцев, да так, что три корпуса те отвели в тыл, как практически полностью обескровленные; а третья почти удалась. Но окружить наших не получилось, пока смертники пытались удержать мобильные группы, устраивая засады, Потапов успел вывести войска, выстраивая новую линию обороны, куда немцы и упёрлись. Проблема в том, что до Киева всего около ста километров осталось. Одессу румыны и немцы взяли всё же, сейчас к Крыму идут.
        О нашем рейде трубили долго, считая это большой победой, где немцы понесли огромные потери. Документы немцев убитых мной лично я Петровскому сдал, вместе с докладом по операции. А что дальше было, не в курсе, увезли меня. Вещи мои у Светы, я уверен в их целостности, доберусь до Москвы, заберу, а сначала хочется узнать, как там у неё дела, да и о себе дал знать.
        До Москвы письмо не меньше десяти дней будет идти, плюс назад какое-то время, так что месяц ждать буду ответа.
        Сегодня шестнадцатое сентября, я лежу в больничной пижаме и уже пытаюсь ноги разрабатывать. Вчера разрешили ходить и выдали костыли. Чем больше практиковаться, тем лучше.
        Увидел, что в зал заходят несколько командиров госбезопасности и с ними наша Лидия Николаевна. С ней пара медсестёр и неприметный мужичок во врачебном халате. А не наш ли это главврач? Ранее я его не видел, только от раненых слышал, что он есть. Один из командиров мне был хорошо знаком - Маринин это. Дураку понятно, что я их интересовал. Когда они подошли, не дал ему и рта раскрыть, а первым спросил:
        - Маринин, а ты-то какого хрена тут делаешь?
        - Бард, тебе не говорили о субординации? - возмутился тот. - Где уважение к старшему по званию?
        - Что-то слышал о такой гадости, но видеть не доводилось. Тем более что я ненавижу армию во всех её проявлениях и ненавижу командиров, особенно когда на меня орут, отдавая приказы. У меня есть острое желание впечатать кулак в рожу такому командиру. Смотри, будешь повышать голос, наконец не сдержусь - с начала войны коплю, должно же когда-нибудь прорваться.
        - И что, меня уважать не за что?
        - Хм, интересней вопрос, - я действительно задумался и после минуты размышлений всё же вынужден был признать: - Не припомню пока за тобой косяков, честный служака, всё вовремя делал. Ладно, считай, убедил, извиняюсь за грубые слова. Так чего надо?
        - Ты не охренел? Тебя умершим признали, торжественные похороны были, а ты тут лежишь, скалишься, скотина.
        - Ага, видел некролог в газете.
        - А говорил, не Бард, только похож, - возмущённо прошептал один из соседей.
        - Даже не родственник, - тут же отрезал я. Было дело, лицо-то характерное, вот и говорил, что только похож, раз данные другие. Убедить смог, а теперь всё насмарку. А ведь я и письмо посылал как Ростислав Гафт - так у меня в больничном листе записано. Светка сдала, больше некому, она по почерку сразу поймёт, кто писал.
        Маринин, нахмурившись, спросил:
        - Ты почему не сообщил, кто такой?
        - Я сообщил. Я виноват, что врач идиот и записал так, как ему хотелось, а не как мне? А я менять ничего не стал, меня тоже всё устраивало. Знал бы, что так все будет, специально изменил бы данные свои. Ладно, не томи, сын или дочь?
        Весь зал слушал нас, почему-то Маринин не отдал приказа вынести меня, чтобы пообщаться без стольких свидетелей. А мне наплевать.
        - Дочка, точнее дочки, близняшки. Катериной и Елизаветой назвали.
        - Катя и Лиза? А что, мне нравится. Как Светлана? Когда роды были?
        - Двадцать третьего августа. Как узнала, что ты умер от ран, так и схватки начались. Да и срок подошёл, сейчас дети и мать в порядке. Я перед вылетом зашёл к ним, сказал, что скоро привезу тебя.
        - Смысл? Я сам через пару неделю выпишусь и побываю у Светы. Детей навестить хочу, и у меня там вещи личные.
        - Хм, их изъяли у Светланы.
        - Маринин, - тихим голос сказал я. - Буду у Светы, проверю. Если чего не найду или что пропало, хоть один патрон, лучше сразу вешайтесь. Я эти пистолеты у правителя оккупированных территорий Белоруссии трофеями взял, его коллекция. Перед тем как ему живот ножом вспороть. Я не только системы помню, но и номера оружия. Если чего из трофеев не будет… Если вы меня не знаете, то узнаете.
        - Как судья и следователь?
        - Ты о чём? - приподнял я одну бровь, сразу сообразив, в чём дело.
        - Удивительное совпадение, как тебя разжаловали и судили, то судья вдруг в этот же день утонул в ванной, а следователя пытали. Странное совпадение, не находишь? С учётом того, насколько ты в тылу врага не шаблонно действуешь, да и не повторяешься никогда.
        - Не докажете. И вообще, с чего это на меня подумали?
        - А больше-то некому, - развёл он руками. - Да и насчёт трофеев своих забудь. У нас трофеев нет, у нас только мародёрство.
        - Значит, разграбили мои запасы, - покивал я сам себе. - Я запомню. А насчёт судьи и следователя будут доказательства, свидетели, приходи, а беспочвенными подозрениями пугать меня не нужно. Ладно, так чего надо?
        - Приказ опознать тебя и доставить в Москву.
        - Зачем? Меня и тут неплохо лечат.
        - Ты не слышал? Это приказ. Подготовьте его к транспортировке, - это уже тому мужичку непонятному, видимо главврачу.
        - Сейчас-сейчас. Лилия Николаевна!
        Та кивнула и отдала несколько распоряжений, а меня готовить начали. Два мелких санитара из местных принесли носилки.
        - Так почему ты не сообщил, кто ты на самом деле? - всё допытывался Маринин.
        - Я уже сказал, сообщил. Повторю, врач идиот, записал то, что хотел. Это ещё в санитарном поезде было. А потом я менять ничего не стал. Решил провести социальный эксперимент, вспомнит обо мне хоть кто-то или нет. Да и как в госпиталях на периферии лечат заинтересовало. Вот всё и узнал. На меня всем было плавать, лечится и ладно, а госпитали на периферии хрень полная. Врачи тянут как могут, но без грамотного руководства всё это напрасные труды. Наш госпиталь ниже среднего, врачи на уровне, но главврача не того поставили, мямля бесхребетная. Хотя бы посмотреть на него, а то ни разу не видел. По палатам не ходит, усло вия лечения не наблюдает…
        Тот мужичок бледнел, краснел, но молчал, Лидия Николаевна как раз усмешки не скрывала, я знал, что она в контрах с главой госпиталя, это её должны были поставить.
        - Куда вы меня вперёд ногами потащили?! - возмутился я, когда меня подняли. - Коновалы. Вас где, на мясокомбинате обучали?
        Они всё же исправились и понесли меня к выходу. Громко попрощался с остальными парнями и вежливо со своим лечащим врачом. Маринин задерживаться не стал. Трое командиров, что его сопровождали, сели в кузов, а он сам в кабину, и мы покатили к аэродрому.
        - Останови на рынке. Арбузов и дынь купим. В Москве это дичайший дефицит.
        Но меня не послушали, так и доехали до места назначения.
        Когда самолёт поднялся в воздух, я как был, в больничной пижаме, поднялся с носилок и сел рядом с Марининым.
        - Ты ходишь?
        - Второй день как с костылями разрешили, - пожал я плечами.
        - Так какого хрена тебя на носилках несли?
        - Вам захотелось, я не стал отказываться. Тем более устал и сам вряд ли бы дошёл.
        - Ладно, оставим это. Ты что в госпитале устроил?
        - Вы первые начали, - снова пожал я плечами.
        - Забудем, - решил тот. - Почему не спрашиваешь, как тебя умершим признали?
        - Я в армии служил. Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. Бардак какой-нибудь или путаница, как обычно. Что я, нашу армию не знаю? Что вы мне нового сообщите?
        - Ну да. Ночью умер боец с ранениями ног, как у тебя, его и похоронили в братской могиле. Да ещё цвет волос и возраст совпадал.
        - Так в некрологе было же указано Новодевичье?
        - Кто раскапывать могилу будет? Похоронили пустой гроб.
        - Значит, долго жить буду. И да, когда мои вещи и трофеи вернёте?
        - Сказал же, забудь.
        - Не забуду.
        - Ты даже не представляешь, по каким людям все разошлось. Многие захотели получить оружие, что вывез Бард из немецкого тыла. Фотоаппараты тоже ушли.
        - Суки.
        - Что?
        - Я говорю, что припомню ещё это разграбление. А сейчас я устал, спать хочу.
        - Подожди, а где твои награды? Всю квартиру перевернули и не нашли.
        Однако я дёрнул плечом и не стал отвечать. Вернувшись на носилки, я накрылся одеялом и так пролежал до самой Москвы. Жаль, не привезу дынь и арбузов Светлане, сами мы их каждый день ели, хотя бы по кусочку сахарному, но доставалось. Ничего, как-нибудь по-другому порадую.
        Пока лежал, размышлял. Устроило меня то, что случилось? В принципе, да. Везде нужно искать плюсы и минусы. Минусы: я нахожусь в серьёзной конфронтации с командованием РККА, что ограбило меня на трофеи. Или там госбезопасность поработала? На месте узнаю. И хотя они об этом ещё не догадываются и конфронтация только с моей стороны, всё равно узнают рано или поздно. Ещё и Петровскому не простил, что заслуженную награду, о которой договаривались, зажал. Хотя время есть, может, ещё исправится. Да нет, не исправится, время упущено, да и аккордеон мой он профукал.
        Плюсы: я улучшил свой немецкий язык, найдя знатоков среди раненых - двух поволжских немцев. Я с ними в основном и общался, остальные их как-то… игнорировали. Так что подтянул навык. Подучился игре на гитаре, узнал, что существует несколько способов. Жаль, что Лидию Николаевну не помял, как планировал, но надеюсь, если встретимся, то шанс ещё будет. Вот на этих мыслях и задремал.
        Проснулся я, когда самолёт совершал посадку. Сели благополучно, самолёт был транспортным, но не «Дуглас», а вообще одномоторный, моноплан с высоким подъёмом крыла, на шесть-семь пассажиров. Кроме нас пятерых, других пассажиров не было. Да и для носилок едва место нашлось. В общем, меня всё же вынесли, а тут даже санитарная машина ожидала. С чего такие почести? Я действительно был в недоумении.
        Меня погрузили в машину, и мы покатили в сторону столицы, аэродром недалеко был, но всё же не в черте города. Маринин со своими сотрудниками следом на легковом лимузине ехал - чёрном ЗИС-101.
        Госпиталь оказался тот же, где я лежал с первым ранением и куда меня не приняли после второго. Я это запомнил. Палата отдельная, одноместная для ГСС. Меня занесли, врачи изучили мои раны, опросили и сообщили, что осталось только программу реабилитации пройти, так как всё практически зажило. Постепенно можно будет повышать нагрузки, и надо ходить: по палате, по коридору, через пару дней и по лестнице можно будет. Выдали два костыля и ушли. Маринин в госпиталь даже не заходил, убедился, что меня приняли, и укатил.
        Между делом я уже принял решение, что делать дальше. Буду строить из себя обиженного властью и ограбленного. Все обдумав, я понял, что намек от Фортуны был ясный - не стоит подобным заниматься. Это был верный знак - дурацкое ранение уже в самом конце операции. Без сомнения, я со своей удачей давно бок о бок существую и знаю её намёки, так что больше в рейды мне не ходить, следующий могу и не пережить. А как отказаться? Никак, не поймут. Отказаться от таких рейдов после двух закончившихся ошеломляющим успехом мне просто не дадут. Значит, будем саботировать их. Мне приказывают одно, а я делаю другое. Объяснение одно: действую по ситуации, выполнить задание не было возможности. Один раз пошлют, второй, в пятый - когда-нибудь надоест. Главное мне эти все заброски пережить, в чём появились сомнения. Вот и думай, что делать. Под крылышко Потапова вернуться не вариант, тот, ничуть не сомневаюсь, тоже меня к заброске в тыл к немцам будет готовить. В другом качестве я ему не нужен. Вот и выходит, что поза обиженного мне пока подходит. Да я реально взбешён ограблением и не собираюсь никому ничего прощать,
пока всё не вернут. Ворьё в петлицах. Хм, ещё больше года ждать, пока погоны введут.
        В отдельную палату для ГСС Света пришла утром следующего дня. Дочек на попечение двоюродной сестры оставила, малы они слишком, чтобы их носить далеко, а коляску никак не сподобится купить. Да и большой дефицит они, поди ещё найди. Хорошо пообщались. У них всё в порядке, у Светы два месяца декретного отпуска, потом на работу, даже когда война началась, ничего не изменили. Так что отдыхать и восстанавливаться ей осталось чуть больше месяца. А дочек я сам попросил не приносить, разрешат прогулки по городу, сам приду. Это произойдёт через неделю, ну максимум дней десять. На том и договорились. Выяснил, что живут они хорошо, много гуляют с дочками. Просто на руках носить их неудобно, руки устают. Хорошо, сестра помогает. Да, коляску нужно срочно. Стоит что-нибудь придумать.
        Света ушла, оставив гостинцы. Ватрушек напекла, всё как я люблю: побольше начинки, поменьше теста. Как раз ими лакомился, когда появился новый гость - майор Краснов из Генштаба с приказом для меня описать от начала до конца свои действия в Белоруссии. Проверил документы, приказ, вроде всё настоящее, и мы приступили к работе. Он записывал - был обучен скорописи, а я больше говорил, под редкие уточняющие вопросы. Два дня ко мне ходил. Острые моменты я не описывал, оказалось, пытки, даже противника, уголовно наказуемы. Вот о Кубе пришлось рассказать, тут вывернуться сложно, но выставил всё это как месть за убитых евреев и расстрелянных военнопленных. Вроде проскочило.
        Потом про меня забыли на неделю, только Света через день заскакивала на часок, у неё всё время дети занимают. А я активно ходил, врачи разрешили. Раны беспокоили, но всё же уже делал до десятка кругов вокруг комплекса госпиталя.
        Наконец мне разрешили посетить город. Тут прискакал перец из Кремля в звании лейтенанта ГБ - им сообщили, что я ходить могу - и уведомил, что через три дня будет официальное награждение в Кремле, чтобы был готов. Парадную форму мне уже заказали, и он отвёз меня к портному. Мне каптёр выдал форму командирскую - моего размера, но сильно ношенную и без знаков различия, больше не было из свободных, а моя прошлая, что в госпитале после ареста осталась, уже давно пропала. Видать, выдали кому-то. Я потребовал вернуть всё, что мне принадлежало, на что каптёрщик скис. Как он вернёт? А нечего чужое имущество разбазаривать. Пообещал, если не вернёт, шум устрою. После того как меня в этот госпиталь не приняли, добрых чувств к сотрудникам и врачам я не испытывал, что и демонстрировал. Главврач не мог не заинтересоваться, подошёл, получил честный ответ и ушёл. Даже не извинился.
        В таком виде я к портному и завалился. Заказал тому помимо парадной ещё и повседневную форму. Одной хватит, всё равно долго не проживёт. Да и я больше в комбинезонах хожу. Вот только если парадная мне в подарок, платить не нужно, уже всё оплачено, то повседневная, вместе с шинелью, идёт отдельно. Мы договорились о цене, меня ещё к сапожнику завезли, тот только хромовые шьёт, снял мерки, и на этом меня высадили у рынка. Лейтенант укатил, обещал, что сам заберёт форму и заедет за мной, ну а я направился к одному из домов у рынка. Там на чердаке клад был, пять колбасок с золотыми монетами. Пять сотен штук. Нужно дочкам коляску купить, да и мне по мелочи прибарахлиться. Из моих вещей Свете удалось только аккордеон сохранить, показав чек. Хм, надо бы в прокуратуру зайти, забрать заявление о воровстве моего аккордеона, пока меня в тюремной больнице содержали. Вроде как получил моральное удовлетворение. Дальше настаивать не стоит.
        К счастью, на крыше этого здания не было постов зенитной обороны, как на других, так что благополучно посетил чердак, вскрыл аккуратно схрон, забрал одну «колбаску» и закрыл, заворошив пылью, как будто тут ничего не делали, и, вернувшись вниз, направился в сторону рынка. Тут меня патруль и перехватил. Однако справка с разрешением в кармане, всё честь по чести выправил в секретариате госпиталя, правда не по форме одет, но узнав, что сделал заказ на пошив новой формы, козырнули, с интересом меня рассматривая, и отправились дальше. А газеты обо мне пишут, на днях было выложено опровержение того, что я погиб, мол, ошибочка вышла, лечился в другом госпитале и произошла путаница с документами.
        На рынке нашёл скупщика, один на весь рынок работал, продал ему все монеты - солидная сумма вышла, мы ещё и поторговались, - и направился за покупками. Как я уже говорил, купля-продажа золота уголовно наказуема, поэтому сам скупщик ничего в руки не брал, деньги принёс, а забрал золото парнишка лет десяти. Он не подсуден, а тот продолжал гулять на своём пятачке, негромко выкрикивая, что скупает. Для начала я прошёлся среди торговцев и напряг их поисками детской коляски для близнецов-девочек, а сам пока занялся покупками. Приобрёл вещмешок, отличный бритвенной походный набор - расчёска и маникюрные ножницы в него входили. А то надоело санитара с бритвой звать, тот и постригал, и брил. Лучше самому делать, да и навык утратить не хочется. У нас такое не делают, проверил - и точно, английская продукция. Видимо, морячки привозят и продают втридорога, а этот товар распространяется таким вот образом. Качество на удивление приличное.
        Кроме того, перочинный нож, нормальный охотничий с ножнами, причём настоящий - старичок тряпицу на земле расстелил и продавал. Я поинтересовался.
        Распродаёт работу сына, тот кузнецом был да сгинул на фронте месяц назад. Я ещё засапожник купил, хороший нож, да и был в одном экземпляре. Конфет приобрёл и печенья, ну и сапоги отличные для повседневной формы. К ним два комплекта портянок. Те мои сапоги сгинули, пока меня по госпиталям возили. Надо было Свете отдать. Как чувствовал.
        Тут меня и остановила девчушка лет десяти и сопроводила к матери, что стояла за одним из прилавков. У неё была нужная коляска, обещали прикатить, а так как я предлагал двойную цену, то она и назвала ту сумму, что хочет получить.
        - Хорошо, устраивает.
        Пусть на эти деньги можно приобрести два новеньких велосипеда - не в магазине, а тут на рынке, - но меня эта цена действительно устраивала, главное, что нашли, а деньги - пыль. Пока ожидали, я просмотрел товар у неё. Торговала женщина в основном хозяйственными вещами, от посуды до разной мелочёвки. Вроде толкушек и тазиков. Купил стиральный порошок в жестяной банке и два куска ароматного мыла. Тут и коляску привезли, я внимательно её осмотрел. Чудо-юдо, конечно, на небольших колёсах, но сейчас такой дизайн. И пусть она для мальчиков, синий низ - белый верх, всё равно другой не найти. Не новая, но вполне ничего состояние, так что расплатился, положил в коляску покупки и направился к выходу с рынка. Тут нанял такси, коляску разместили и покатили сначала к портному, где я расплатился за работу - оба комплекта формы потом лейтенант заберёт, - а потом и к Светлане на квартиру. Она в курсе, что я сегодня прибуду, как раз к обеду успевал, вот и наготовила всего.
        Я застал Светлану в открытых дверях, она расплачивалась со старичком за крынку молока. Значит, деревенские всё ещё развозят свою продукцию. Это хорошо. Молочко я люблю. Мы поздоровались, расцеловались, и я предъявил покупку. Коляска привела женщин в восторг. Мне представили Ольгу, двоюродную сестру Светланы. Вот Виктора, сына Ольги, не было, его в школу устроили, он в первой смене учится. Тут неподалёку.
        Пока его ждали из школы, мне предоставили дочек, благо они не спали. Поняшкался с ними и развлекал трещоткой, купленной на рынке. Да тут особо и смотреть нечего, кульки в пелёнках, только губки бантиком и носики торчат. А глаза мои, серые. У Светы зелёные. Кстати, Светлана у молочника не только молоко приобрела, но и творог с домашней сметаной. По моему заказу налепила пельменей. Надеюсь, поедим отлично. Я ещё и торт купил. Как раз выброс в магазине кондитерских изделий случился. Я туда за пирожными зашёл, а их не было, зато было свежее слоёное печенье. Всё это тоже хозяйкам отдал.
        А чуть позже прибежал десятилетний парнишка, мы познакомились и сели обедать. Дочки спали, Света их покормила.
        Квартира хоть и небольшая, но вместила всех. Виктор спал на кухне на раскладушке, обе сестры и мои дочки в большой комнате, что являлась и гостиной, и спальней.
        В ванной комнате на верёвках сохли пелёнки. Стирать приходилось каждый день. Жаль, ещё не выпускают стиральные машины, я бы купил. Хотя и так рады стиральному порошку.
        Отлично поели, приготовили коляску, на дно одеяло, дочек в коляску, и меня отправили гулять, велев раньше чем через час не приходить, ну а сами прибирались. Торт вкусный был. Даже мне понравился. В новом теле я стал любителем сладкого.
        Погулял с дочками и направился обратно в госпиталь. Еле дошёл, всё же такие длительные прогулки мне пока тяжелы. Однако и на следующий день, и через день ходил к Свете, меня отправляли на прогулки. По паркам с дочками гулял, неплохо получалось. Те спали и не шумели. А потом и день награждения настал.
        Форму привезли, я всё померил, хромовые сапоги тоже как влитые были, так что прицепил к парадной форме все награды, а я забрал их из тайника, и меня повезли в Кремль. А там народу… Потапов был, даже Петровский. Много личностей, коих я видел только на фото в газетах. Берия, к слову, тоже присутствовал. Ну и началось награждение. К слову, не меня одного, а полсотни человек, около сорока фронтовиков и восемь гражданских. Сначала ордена, потом и до награждения золотыми медалями дошло. Я оказался последним в списке. Меня наградили за освобождение Минска второй Золотой Звездой, город до сих пор в окружении держится, а за помощь в освобождении командиров и уничтожении аэродромов уже орденом Ленина. Тоже вторым. Майора мне подтвердили. Однако как дважды герою мне на родине положен бюст и квартира в центре Москвы, так что получил ордер на квартиру, а ключи в соответствующей организации получу.
        Потом до полуночи, до окончания банкета, я общался с Потаповым, Петровским и другими генералами, много интересного узнал, да и сам сообщил немало. Пожаловался на ограбление, что меня обокрали, я уже в курсе, кто это сделал. Ольга, сестра Светы, сообщила, что подпись на ордере потерять принадлежала Маринину. Он на мой чемоданчик давно поглядывал, ещё когда мы у Минска были, а тут воспользовался возможностью. Я это теперь так не оставлю. А Петровский всё же исправился, вручил мне тяжёлую кобуру с ТТ. На боку затвора была наградная табличка. Оружие уже зарегистрировано на меня. Личное. Кстати, у обоих генерал-лейтенантов на груди, помимо других наград, были новенькие золотые медали. Успели получить.
        Уставший, но довольный я вернулся в госпиталь, форму не сдавал, тут же на плечиках повесил, в палате шкаф был, там и комплект повседневной формы висел, и завалился отдыхать. Только умылся да в тазике ноги помыл, а то взопрели в этих сапогах.
        На следующий же день я сначала со Светланой посетил фотографа, мы с дочками на руках устроили новую фотосессию. А как же, память всё-таки. У меня на руках Катерина, у Светы Елизавета. После этого она с дочками ушла гулять, коляска при них, фотографии будут через два часа готовы, а я направился на такси в ту организацию, что выдаёт ключи от квартир. Ордер при мне. Хотя удостоверения у меня нет, только справка из госпиталя, но при полном параде. Впрочем, награды шинель скрывает.
        Там меня уже ждали, выделили сотрудника, и он сопроводил к нужному дому, показав квартиру на третьем этаже пятиэтажного дома с лифтом. Трёхкомнатная отличная квартира, благоустроенная, с мебелью. Только хочется сказать, квартира всё же казённая и в случае моей гибели вернётся на баланс государства, вся мебель с инвентарными номерами. Сама квартира мне понравилась, спальня, рабочий кабинет, гостиная, кухня, совмещённая с обеденным залом, совмещённый санузел, ванна чугунная, кладовка - вот, в принципе, и всё. Ах да, балкон со входом из гостиной. Консьержка внизу.
        Я подписал все бумаги и теперь числюсь жильцом квартиры. К слову, коммунальные за меня государство оплачивает. После этого направился к Свете, девчата тоже захотят посмотреть. И посмотрели, вот только переехать в большую квартиру отказались. Светлане до завода тут пару шагов идти, а от моей квартиры на трамвае с пересадкой. Да и их квартира им нравилась. Всё рядом - больница, парк для прогулок, магазины и работа. Моя квартира тоже им понравилась, было видно, что уборка влажная проведена недавно, постельное бельё постирано, шторы тоже. Ну и сразу приступили к покупкам, чтобы квартира обрела жилой вид, а не казённый, как сейчас. А я к нотариусу наведался, оформил завещание на своих дочек как на наследниц. Света в курсе, хотя и расстроилась. А ей нельзя расстраиваться, молоко может. И да, дочки по метрикам носят мои фамилию и отчество.
        В итоге я простил то, что меня ограбили. Ну… по-своему. В один из вечеров посетил малину бандитскую: одет в гражданку, на голове шляпа, шарф лицо скрывает, пальто не по размеру скрадывает фигуру. Меня проводили к старшему, и я положил перед ним «колбаску» с золотыми монетами на сто штук. Тот вопросительно посмотрел на меня, и я объяснил, что нужно сделать. Если всё удачно пройдёт, получит столько же. Всю следующую ночь я играл в шахматы в соседней палате - проигрывал свои наручные часы, чему свидетелей было множество, а в это время полыхнула квартира Маринина. Да так, что тот со своей любовницей Пановой обгорели серьёзно, хотя выжили. Коктейли Молотова штука страшная. Также заполыхало одно крыло здания Лубянки. Потушить не смогли, выгорело. Зато другую часть отстояли. Искали серьёзно. Меня тоже два дня допросами мурыжили, видимо, Маринин сдал, что только мне все ноги отдавил, обокрав.
        Но доказать ничего не смогли, я был чист. А оплату ворам передал инкогнито. Записка ушла старшему, и те забрали «колбаску» с монетами из тайника. Я честно расплатился за хорошую работу. Пусть не доделана, Маринин не должен был выжить, но тот своим телом выбил окно, выпрыгивая наружу, сломал обе ноги, ещё и Панова за ним, но буду считать, что отработали отлично. Если Маринин снова на горизонте появится, уже сам завершу дело.
        В остальном время шло тихо, пока врачебная комиссия не постановила, что я годен к военной службе без ограничений. Попрощался с врачами, с девчатами, дочками, ключи от своей квартиры Свете отдал, если надо, переночуют, а так присматривать будут, и на этом отбыл в Киев, к штабу фронта. Потапов заждался.
        В поезде я сразу лег на верхнее место в купе. Как же надоедала эта предпоездная подготовка, устал, честно слово. Я был в повседневной форме, парадную оставил в шкафу в квартире. Награды у меня на груди - это копии, заказал у одного ювелира. А настоящие - в том же тайнике, где ранее держал, как и все документы к ним. Ситуации всякие бывают, вот и пытаюсь подстраховаться.
        Глава 18
        Новая задача
        Так вот, лежу на лавке, соседи по купе уже выложили еду, жор устроили, а у меня тяжесть в желудке, перекормили девчата перед отправлением, столько вкусностей было. Да ещё с собой дали. Но это ладно, я о другом. Итак, я майор бронетанковых войск.
        Взлетел высоко, но знания-то сержанта. Как мне теперь крутиться? Тут учиться нужно. Хотя бы в Академии Генштаба. А так по званию командир полка по сути, но вряд ли получу даже батальон. Роту ещё потяну, но не более. Я трезво оцениваю свои знания и возможности. Идея с учёбой отличная, только Потапов не даст, я ему всё ещё нужен, да и громкие дела необходимы. Немцы почти захватили Крым, моя информация, похоже, так и не дошла до умов генералов, так и не создали оборону на перешейке, на юге глубоко продвинулись, на Юго-Западном фронте стояли под стенами Киева. Хорошо, окружение не удалось, но тридцать километров до города, поверьте, это мизер. Наши всё же сдали Смоленск, там два котла было, но, отойдя километров на сто, создали новую линию обороны. Немцы пока её не вскрыли, ищут слабые места. На Севере три дня назад закончилось окружение Ленинграда, тут куда позже и с большими потерями для немцев и финнов, но все-таки они сделали это. Новгород оккупирован.
        Что я могу сказать: как танкиста меня вряд ли будут использовать, всё же знаний нема, значит, ждут спецоперации в тылу противника. А погода снаружи не в радость, двадцать пятое октября, морозы подбираются, уже ниже нуля. Снаружи ледяной дождь по стеклу бьёт и тут же застывает. Как-то в такую погоду по немецким тылам желания нет бродить. Да и вообще желания нет. Может, Потапов что-то другое придумает? Очень на это надеюсь.
        Чуть позже, когда время обеда подошло - а мы утром выехали, - я тоже поел с соседями. Вообще колоритные люди у меня в купе ехали. Полковник, командир авиакорпуса, с новенькой Звездой героя. Интересно, почему поездом, а не самолётом? Потом, капитан-артиллерист и батальонный комиссар. Они в карты играли, водку пили, общались, я же больше думы думал.
        Прибыли в Киев поздно ночью, почти под утро. Тело у меня отдохнуло, Свете уже можно было, и мы устроили у меня ночью прощание, только она и я. Ох и хорошо простились. Продремал всю дорогу. На вокзале я сразу направился было к выходу, но меня перехватил молодой лейтенант: оказалось, меня ждали, комфронта распорядился. Из-за плохой погоды немцы не устраивали ночных налётов на город, так что перемещались свободно, а не под звуки сигнала воздушной тревоги. У лейтенанта машина была, «эмка» из гаража штаба фронта, он и отвёз меня в служебную гостиницу, устроил в номере и перед отбытием сообщил, что генерал ждет меня в девять утра.
        Утром я был как штык в штабе. Кстати, покормили меня в столовой при гостинице, талоны вчерашний встречающий на руки выдал.
        Долго ждать не пришлось, хотя приёмная была полна - Потапов как чиновник, и без очереди пропустили в кабинет. Мы поздоровались и обнялись.
        - Ну как, Слава, готов к труду и обороне?
        - Всегда готов.
        - Отлично. Есть у меня к тебе просьба личная. Из-за недостатка времени я вынужден сразу к делу переходить.
        - Слушаю, товарищ генерал.
        Мы прошли к карте, где была нанесена свежая информация по фронту. Генерал ненадолго задумался, но вдруг сменил тему:
        - Да, хочу отблагодарить тебя за поданную в Кремле идею забрасывать небольшие группы миномётчиков воздухом в тыл врага. Таким образом расстреляли с расстояния в пять километров несколько немецких аэродромов, устроили большие пожары, взрывали склады боеприпасов и горючего. Применяли полковые миномёты. Не всех героев смогли эвакуировать, но большое дело сделали. Немецкая авиация сильно ослабла.
        Действительно такой разговор был, но мы общались с Петровским, это он совета испросил, а Потапов рядом стоял с бокалом вина и слушал. Потапов оказался любителем красного крымского вина, которое, на радость генерала, было на фуршете. Суть предложения была такова. Берутся три транспортных самолёта, использовать можно десантников в качестве личного состава; один, можно два полковых миномёта; пять-шесть бойцов. Главное - иметь две переносные радиостанции, опытного корректировщика и расчёт. Корректировщик выдвигается с командиром к аэродрому, командир зарисовывает на карту схему аэродрома, составляя первоочередные цели, тут я не специалист, лучше с самими миномётчиками поговорить, как это делать быстро и толково, после чего наносится удар со сменой целей по мере обстрела и уничтожения. Три самолёта требуется, поскольку это минимальный размер для перевозки запасов мин, что необходим для уничтожения одного вражеского аэродрома. Как раз в три самолёта и влезут, да ещё совершать посадку рядом с немцами придётся - быстро организовывать огневую позицию и открывать огонь, как командир даст сигнал. После этого
надо взорвать миномёт - с ним не сбежишь, и уходить к точке эвакуации. Самолёты, естественно, после разгрузки улетают. Перед высадкой желательно десантников сбросить, чтобы всё приготовили, костры разожгли на месте посадки, а её лучше ночью проводить.
        И, как видно, Потапов моим предложением не просто воспользовался, а ещё и развил. Такие же группы обстреливали и штабы, и крупные склады. Где авиация не могла приблизиться, это делали диверсионные группы с миномётом - иногда полковым, но чаще хватало батальонного. Даже показал на карте, где находились четыре обстрелянных аэродрома противника. Один из них даже румынским оказался. Ни одного самолёта там не уцелело, да и личный состав изрядно потерь понёс. Мои слова, что летают люди, а не самолёты, давно разошлись по фронтам, так что стрелять старались сначала по спецам, потом и по технике.
        - А у Петровского как дела?
        - У Петровского? - усмехнулся генерал. - На счету у него только один полностью уничтоженный аэродром противника. У него в армии авиации немного осталось, только один транспортник, что ты угнал у немцев. За ночь несколько раз гонять приходилось, но, как видишь, не безрезультатно. Ладно, вернёмся к той теме, о которой я тебе рассказать хочу. Смотри…
        Генерал очень подробно и ясно описал, видимо, для моего уровня понимания, в каком состоянии у него находятся войска. В принципе, если брать другие фронта, то Юго-Западный ещё более-менее, но генерал заботится о своих. Конечно, соседям помогает по мере сил, но ему бы свой фронт удержать от развала. Немцы мастера маскировки и перекидывания резервов, молниеносно создав кулак, могут ударить в любом месте, если знают, что там слабая оборона. А резервы у фронта невелики, чтобы их растянуть на всю передовую. Держат на танкоопасных направлениях, и это пока всё. Тут войск едва хватает, чтобы на передовой держать сплошную линию обороны.
        В общем, немцы готовятся к наступлению, Гитлер, брызгая слюной, смог возбудить своих генералов. Задача - захватить Киев. Потапов же не знал, где будет нанесён удар или даже два удара с большой глубиной прорыва. Разведка фронта землю рыла, выискивая нужную информацию, но пока глухо. Меня же позабавило, что тот так открылся простому майору. Пока я по госпиталям валялся, генерал в том же положении вполне спокойно отбивался от немцев, пусть и теряя территории, а тут вдруг понадобился мой совет. Ладно, их есть у меня.
        - Знаете, товарищ генерал, я вам тут ничего посоветовать не могу, как бы сказал один человек: знаний нема. Только я чем больше смотрю на эту карту, тем больше понимаю, что вы смотрите на неё не с той стороны.
        - Что именно? - заинтересовался тот.
        - Для начала, вам дана уникальная возможность обескровить противника сидя в обороне. Ставьте задачу не удержать позиции, а пусть оборона будет манёвренной, её ещё называют гибкой. Будет большая растрата боеприпасов, но когда немцы наступают, нужно на них шквал огня обрушить. В это время они уязвимы. Дайте командирам больше воли, пообещав за победы награды и звания, за победу с большими потерями - ничего, а за большие потери и поражение - снимать звания и понижать. А то и под трибунал. По ситуации. Пусть учатся воевать, устраивают небольшие, локальные котлы немцам, на полк-другой. Им тоже нужно учиться, не рубите инициативу на корню. Но наказывайте, если не помогут своему соседу, когда нужно и тот несёт потери. Мол, сидел и смотрел, ничего не делал, ожидая приказа. А вот за инициативу поощряйте. Дальше, создать группы снайперов, чтобы в каждом полку не меньше взвода была. Но не как стрелковый взвод: девять пар, восемнадцать человек, плюс командир с замом - вот и взвод. Штаты сами прикинете. Задача - выбивать унтер-офицеров, офицеров, пулемётные расчёты, миномётные. То есть всё, что помогает немцам
удачно наступать. При возможности создавайте группы антиснайперов. Откройте курсы, чтобы опытные стрелки обучали новичков, делились опытом, на весь фронт нужно не меньше пяти тысяч снайперов и три сотни антиснайперов. По последним, если где немецкий стрелок начинает работать, чтобы командир полка или дивизии подал заявку на такую группу и те уничтожили вражеского стрелка. Можно приманками работать. Я в курсе, что в войска поступили противотанковые ружья. На их базе, из лучших, с мощной оптикой, создать противоснайперские группы и вооружить этими ружьями. У немцев снайперов много, наверняка знаете по убыли командиров из рядов подразделений. Но это всё так, мелочёвка. Я предлагаю создать новый фронт, чтобы немцы перекинули туда силы и ослабили наступление, а то и сели в оборону.
        - Не понял, что ещё за фронт?
        - Фронт в тылу немцев. Смотрите, тут благодаря пересечению нескольких рек имеется удобное место для обороны. Назвать его партизанским краем. Забросить туда диверсантов и десантников, освободить военнопленных, захватить вот эти два города - Ровно и Луцк, уверен, там склады с разными припасами, вывезти их в партизанский край. Всех освобожденных пленных направлять туда. С учётом, что многие ослаблены и больны, создать в лесах госпитали для восстановления и возвращения в строй бывших пленных. Это будут очень высокомотивированные войска, знающие, что такое немцы и плен. Там можно отдать приказ не брать немцев живыми. Да они и так не будут. Организовать линию обороны по берегам рек, хотя скоро зима и это не поможет, но так удобнее. Создать множество утеплённых землянок, чтобы пережить зиму, и держать партизанский край, высылая в тылы немцев диверсионные, а возможно, и моторизованные группы. Немцы этого не потерпят, и чтобы уничтожить угрозу в тылу, тем более если перережем железную дорогу, сократим снабжение, бросят немалые силы, ослабив давление на наш фронт. Если у вас найдётся хороший генерал, что не
боится инициативы и драки в окружении, то стоит его туда назначить.
        - Знаешь, а мне нравится, всё нравится. Свежо и с выдумкой. Возьмёшься составить план операций по созданию партизанского края? Да и руководства и рекомендаций для создания снайперского дела.
        - Рекомендации напишу, товарищ генерал, а уж с партизанским краем, извините, ничем помочь не смогу. Тут работа для целого штаба фронта. Для начала выслать разведчиков, захватить знающих пленных, чтобы составить схемы расположения лагерей пленных, кто там содержится и сколько, где сборные склады советского вооружения, где склады с продовольствием и топливом, где немцы держат силы охранных дивизий, где проходимые дороги, и только после получения этой информации составить план и отправить уже диверсантов, для захвата, освобождения и остального. Тут не меньше двухсот групп получится, у каждой своё задание. Мне этого никак не потянуть. Но получиться может, Минск вон сколько продержался при нашей помощи. Неделю назад немцы его вернули, а наши в леса ушли, кто смог блокаду прорвать. Жаль, немцы четыре дня назад Ленинград всё же окружили. Тяжело сейчас там.
        - Да, тяжело. Я так и думал, что откажешься. Но идея стоящая. Напиши рекомендательную записку - всё, что мне озвучил, и потом ко мне.
        Покинув кабинет, я сначала прошёл в секретариат, куда мне утром было велено сдать направление и удостоверение. Получив его, узнал, что меня направили служить в оперативный штаб фронта. Причём в должности аналитика. Любопытно. Потапов действительно интересное дело мне нашёл. Для меня освободили кабинет, выдали писчие принадлежности, и я довольно грамотно, за два часа всё написал. Потом сдал секретарю Потапова, и тот папку сразу унёс начальству, а я направился обедать. Когда вернулся, подождал, и меня вскоре вызвали.
        ОКРЕСТНОСТИ ВИННИЦЫ, 1942 ГОД, 28 МАЯ ОККУПИРОВАННАЯ ТЕРРИТОРИЯ
        Я сидел, держась за голову, и яростно матерился. Это же было надо так попасть. Вылетел на транспортнике к передовой, должен был посетить одну танковую бригаду, задача обычная, провести проверку боеготовности, это уже вторая бригада за неделю, а тут немецкие истребители атаковали, убили штурмана, ранили лётчика и заставили идти на свою территорию. Передовая ещё минут пятнадцать назад за хвостом скрылась, а я размышлял, что делать. Да прыгать, что ещё делать? Давно бы выпрыгнул, но меня оглушило, очнулся только сейчас. Интересно, что немцы тут делают? Всю зиму шли страшные воздушные бои, и вот уж два месяца наши лётчики уверенно держали небо. Охотники появлялись, но у нас свои были, сами засады устраивали, а тут эти две пары, как будто специально выслеживали. Да уж, ситуация, а ведь наш фронт уже месяц как ведёт активные наступательные бои. К слову, Крым уже освободили. На подступах к Одессе бои идут. До Винницы меньше ста километров осталось. Московских боёв не было, не дошли немцы, хотя Ленинград до сих пор в блокаде.
        Что я по себе могу рассказать. Подполковник, получил месяц назад новое звание. И награду, орден Боевого Красного Знамени. Единственную награду за всё это время, хотя поучаствовал в планировании множества успешных операций. Когда я по немецким тылам шастал, быстро в званиях и наградах рос, но я этим доволен. А в немецкий тыл меня не отправляли: по свежему приказу, дважды героев, даже летчиков, туда не засылать. Переводят на штабную или административную работу. Благо я своё место нашёл, всю осень, зиму и весну просидел в Киеве. Только весной стал делать редкие вылазки в войска, глянуть свежим взглядом. В Москве не был. Да и что мне там делать, дочки растут, уже активно ползают, со Светой в постоянной переписке, оставшиеся письма Сталину я передал, ещё когда в госпитале лежал. Также позвонил и сообщил, в какой почтовый ящик опустил. Больше говорить не стал, положил трубку. Ночью звонил, днём бы меня опознали.
        Заметно, что письма внимательно прочитали: смещали одних командиров, повышали других. Сообщалось о том, что нашли нефть в Татарии. Правда, Хрущёв на месте, член Военного Совета нашего фронта. Однако нервничает сильно в последнее время, но там и другие причины могут быть. Ленинград всё ещё в блокаде, готовятся к летнему наступлению. Да, жителей Ленинграда так и не эвакуировали, но завезли побольше продовольствия, создав множество небольших складов. Это и выручало, голода пока как такового не было. Однако жители северной столицы всё же гибли при артиллерийских обстрелах или авианалётах.
        Мою идею с партизанским краем доработали штабисты. Да, всё получилось, партизанский край просуществовал всю зиму. Создали три партизанских анклава, что помогали друг другу и со своих территорий на оккупированную отправляли боевые группы, в том числе диверсионные. Уничтожали гарнизоны, с особым удовольствием предателей на тот свет отправляли, связь резали, железную дорогу разбирали, на всю зиму снабжение немецких армий, что противостояли нашему фронту, по сути было парализовано. Мы за зиму почти на сто километров продвинулись вперёд по всему фронту, освобождая наши земли. Больше не смогли, наступательный порыв потеряли, да и тылы отстали. К концу зимы немцы огромным напряжением сил смогли-таки ликвидировать партизан. Два края в боях сгинули, вырваться удалось единицам. Один анклав устроил рейд на триста километров, со скарбом, тыловым обозом, и вышел к передовой. Его ждали, организовали встречную танковую атаку, прорвали фронт, и партизаны вышли к нам. Фронт получил шестьдесят тысяч обстрелянных бойцов и командиров, около полутора тысяч саней с лошадьми и почти тридцать тысяч гражданского
населения, что тут же отправили дальше в тыл, а вышедший партизанский корпус расформировали, бойцов и командиров после недели отдыха обмундировали и отправили на пополнение частей. Некоторые дивизии даже до штата довели. Многие партизаны получили награды. Ну и я в том числе, говорил уже.
        Много чего рассказать было, меня, например, активно учили штабной работе, неожиданно понравилось, было интересно, а тут на попутный транспорт меня пассажиром взяли, а то на машине бы пришлось ехать, и вот что вышло.
        Так вот, я упал на него, когда какая-то железка, сбитая пулей, приласкала меня по голове. В салоне был сопровождающий при шести мешках с корреспонденцией. С учётом того, что это младший политрук, корреспонденция наверняка принадлежит Политуправлению фронта. Нас четверо на борту было: два члена экипажа, пилот и штурман, и этот младший политрук и я, который случайно узнал о вылете и успел договориться взять с собой. Нельзя предположить, что немцы, например, за мной охотятся, я ведь должен был на машине ехать и в самолёте оказался случайно. Хотя в принципе охотиться могли, меня объявили врагом Германии за номером каким-то, даже немалая премия за живого обещана была. Даже не за убитого Кубе, а по совокупности моих дел.
        Политрук мёртв, полголовы ему снесло, я на полу, вроде в порядке, запылился только. Подняв слетевшую фуражку, вернул её на место и, покачиваясь, дошёл до кабины и заглянул внутрь.
        - Давай помогу.
        - Я думал, в салоне все погибли, - прохрипел лётчик, протянув руку, которую я стал быстро бинтовать.
        Лейтенант был бледен и явно нервничал.
        - Мне по голове чем-то прилетело. Только что очнулся. Политрук мёртв, - кратко ввёл я его в курс дела.
        Лётчика в левую руку ранило, и он, держа одной рукой штурвал, пытался наложить бинт, работая в основном зубами. Я же быстро и качественно наложил повязку. Похоже, пуля пробила руку, не задев кости. Находившийся в соседнем кресле штурман был мёртв, но я проверил, приложив пальцы к шее.
        - Где мы? - спросил я.
        - К Виннице подлетаем. Тут не спутаешь, характерную примету видел. Я, когда диверсантов сбрасывал, немало тут налетал по ночам. Впервые днём лечу.
        - Сесть нам не дадут, держат плотно. Вроде их больше стало?
        - Да, восемь теперь нас ведут.
        - Значит, надеваем парашюты и прыгаем. Я парашют штурмана возьму. Нужен лесной массив, в поле быстро отловят. Ищи место.
        - Понял.
        Я же отстегнул штурмана от кресла и, хекнув, вытащил его в салон. Отстегнув ремни, перевернул на живот и освободил от парашютной ременной системы. Тут же надел на себя и подогнал. Дальше обыскал штурмана, забрал его ТТ и запасной магазин. Планшетка у меня своя была, но забрал полётную карту. Из мелочёвки - часы на руке, если что, в деревне на припасы обменяем, перочинный нож, непочатая пачка «Казбека», но она пулями пробита и кровью пропиталась. Остальное тоже. Потом перешёл к младшему политруку. Тут тоже ТТ был. Хоть бы автомат взял, всё сподручнее. У меня сидор с собой имелся с личными вещами для командировки да пайком на сутки. Я убрал внутрь оба пистолета и мелочёвку, снятую с парней, да и боезапас тоже. Документы убитых засунул в планшетку. Сидор на себя накинул спереди. Однако у политрука тоже вещмешок был, я и его прихватил, потом мельком осмотрел салон, не осталось ли чего нужного, и подошёл к кабине.
        - Ну что? - поинтересовался я у летчика.
        - Вон лес впереди, можно прыгать.
        - Отлично. Вот вещмешок политрука, не смотрел, что внутри, но запас должен быть. Сделай как я, спереди повесь, и прыгаем. Затяжным, чтобы в воздухе не расстреляли.
        - Хорошо, товарищ подполковник.
        Когда мы над лесом оказались, вдали показались окраины Винницы. Лётчик покинул кабину, я открыл пробитую пулями дверь, и мы сделали шаг в пропасть друг за другом. Я первым, лейтенант за мной. Удерживая падение, чтобы не закрутило, я одной рукой держал кольцо, лейтенант падал чуть дальше и выше. Немцы среагировали с похвальной быстротой. Проскочив, начали разворачиваться для атаки, но высота небольшая, около пятисот метров, так что я рванул кольцо, и меня рывком дёрнуло вверх, но парашют, хоть и пробит пулей, сработал как надо, и купол вышел, затормозив моё падение.
        Под треск веток я повис в трёх метрах от земли. Сняв сидор, что придерживал руками, мягко сбросил его на прелую листву, но чуть в сторону от себя, потом, сгруппировавшись, спрыгнул сам, перекатом погасив скорость падения. После чего схватил вещмешок и рванул в сторону. И вовремя. По веткам и стволам деревьев прошлись пулемётами и авиационными пушками. А теперь лейтенанта нужно найти. Тот метрах в ста опускался, и я видел где, так что побежал к лётчику.
        Нашёл быстро, но поздно. Однозначно мёртв. Это я избежал обстрела, немцы явно по куполу целились, а лейтенанту так не повезло, ему досталось. Вещмешок у него на груди тоже был пробит пулями и уже пропитывался кровью. Вздохнув и отложив свой, я разбежался, оттолкнулся от ствола дуба и повис на нижней ветке. Так-то до неё метра три, но с разбегу допрыгнул. Подтянулся и сел на ветку. Я хоть и на штабной работе основное время провожу, но о зарядке и пробежках по вечерам и утрам не забываю. Я уже давно комнату в частном доме снял и проживал там основное время, место для зарядки имелось. В общем, добрался до лейтенанта, вытащил документы из нагрудного кармана, всё же проверил пульс - не было, - забрал оружие - везёт мне на ТТ, - запасной магазин, и неожиданно второй нашёл в кармане галифе. Потом перерезал стропы и аккуратно опустил лейтенанта на землю. Распотрошил вещмешок и обнаружил одну банку с тушёнкой, остальное кровью попорчено и пулями.
        Найдя выворотень метрах в пятидесяти, оттащил тело лейтенанта туда и обрушил стенки, закапывая лётчика. На стволе дерева ножом метку поставил. После этого забрал свои вещи и побежал прочь.
        По пути напился из родника, отмылся, форму от крови оттёр, пополнил свежей водой фляжку, и побежал дальше. Итак, у меня четыре пистолета, причем наградной я в сейфе у себя на квартире оставил. Так вот, четыре пистолета ТТ, в том числе мой табельный ТТ, охотничий нож, который повесил на ремень под руку, за голенищем засапожный нож, в кармане перочинный. Планшетка с картой, там же компас, блокнот, карандаши и фонарик. Бинокль мне без надобности, потому и не имел при себе. В вещах политрука или у лётчиков оптики тоже не было. В сидоре у меня фляжка, большая кружка, в ней можно и готовить, ложка, заварка, соль. И сахар был, но закончился. Десяток ржаных сухарей, початая пачка макарон, две банки рыбных консервов, пачка печенья. Туда и тушёнку политрука убрал. Из припасов и оружия всё. Из вещей - бритвенный набор, полотенце, два куска мыла, запасные портянки. Да и больше не нужно.
        Остановившись, я переложил вещи в вещмешке, фляжку на ремень подвесил, снова закинул сидор за спину и побежал дальше. Я был в полной форме комсостава РККА, причём по петлицам и эмблемам ясно, что я танкист, я не менял ведомственную принадлежность. Форма не новая, но выглядит прилично, та самая, что мне ещё в Москве пошили. Стирали три дня назад, но уже снова требует стирки. Все копии наград при мне, на груди расположились в положенном порядке. В левом нагрудном кармане документы: командира, командировочное и партбилет - три месяца как вступил в ряды партии, пройдя стаж кандидата. На руках часы, по карманам немного денег, мелочёвка, патроны россыпью к оружию. Вот и всё.
        До начала лета несколько дней оставалось, и бежал я не в сторону фронта, а к Виннице. Вот уж где меня будут искать в последнюю очередь. Табака при мне не было, а то, что у попутчика или лётчиков было, всё попорчено, однако мне ещё прошлым летом десантники под Минском показали одну травку. Не любят её псы. Нашёл ее тут и натёр подошвы. Можно ещё муравьиной кислотой натереть, говорят, тоже помогает, но травкой как-то проще.
        Заметив просвет впереди, я перешел на неторопливый шаг и, достав из-за ремня пистолет лейтенанта - свой я в кобуре держал, - осторожно двинул вперёд. На дорогу выходить не стал, используя ствол дерева как укрытие, осторожно выглянул, изучая лесную дорогу в обе стороны. Накатанная, тут почва песчаная, следы свежие, но что за ближайшими поворотами, непонятно, потому выходить и не стал, не хочу получить случайную пулю и уж тем более прицельную. Однако от дороги уходить не стал, а двинул рядом с ней, укрываясь под деревьями. Я уже определился, где город, туда и шёл. Один раз спрятаться пришлось, колонна грузовиков, полных солдат, прошла, но они дальше проехали, видимо, точно знали, где мы приземлились.
        А потом за поворотом услышал речь. Окликали какого-то Курта, а тот матерился и требовал ему не мешать. Приблизившись, определил, что на дороге пост установили. Один засранец в кустах засел с другой стороны от меня, это и был Курт, ещё пятеро занимались обустройством. Обидно, их высадили только что, техники не оставили. Думаю, сигнальные ракеты есть, а может, среди вещей и радиостанция лежит.
        Я обошёл этот пост, ловить тут нечего. Шуметь нельзя, а пропажа поста сразу даст понять, куда я двигаюсь.
        Вскоре я вышел на окраины Винницы. Те немцы, что на грузовиках, уверен, из местной комендатуры. Бросили ближайшие силы на наши поиски. Будут прочёсывать лес, выгоняя нас к противоположной опушке, а там должны ждать дополнительные силы. Возможно, из полицаев. Хотя в окрестностях их изрядно проредили, когда тут партизанский край был, за полицаями тут чуть ли не охотились, куда активнее, чем за немцами. Последние это быстро прочухали и впереди себя полицаев гнали, наши в основном по ним и стреляли, а немцы - по нашим. Когда полицаи заканчивались, немцы отходили. А тактика действий оказалась неплоха, наши несли потери от прицельного огня. Так что полицаев сюда разве что из других краёв завезли. Возможно, где-то тут и остались какие-нибудь партизанские отряды, но это не моя тема и точно я об этом не знал. У нас в штабе целый отдел работал, поддерживавший связь с партизанами.
        Стоя за стволом берёзы, я изучал окрестности. Дорога справа ныряла в лес - та самая, вдоль которой я пришёл. Слегка задрав рукав френча, я посмотрел на время. Три часа дня. До темноты ещё далеко.
        Отойдя чуть в сторону, присел у ствола, положив вещмешок у ног. Изредка поглядывал в сторону города. А пока просто сидел и отдыхал, время от времени прикладываясь к фляжке. Плана, как выбраться отсюда, я ещё не составил, но прикидывал, не без этого. Вдали был виден чёрный столб дыма. Я всё понять не могу, наш самолёт рухнул на окраине города или всё же на его территории? Видно, что пожар тушат, полыхал наш самолёт здорово, но через два часа столб превратился в небольшую струйку, пока совсем не пропала. Похоже, потушили. Особо местные не шастали по округе, видимо, немцы отучили, но несколько парнишек с удочками и вёдрами приметил, как возвращались с речки. Видимо, хорошо порыбачили, шли довольные.
        Тут я напрягся: в чистые звуки вторгся чужеродный рёв мотора. Из леса показался лёгкий разведывательный бронеавтомобиль с двадцатимиллиметровой автоматической пушкой в башне и погнал в сторону города, вскоре скрывшись из вида. Хм, откуда тут разведчик? Они же в моторизованных и танковых частях. У охранных дивизий их нет, я это точно знаю, изучал трофейные бумаги, нашёл информацию по штатам разных немецких частей. Это что, в городе какая-то моторизованная часть стоит? Вполне возможно, тут крупная железнодорожная станция, может, резервы немцы тут держат? Перекинуть по дороге можно быстро. Так-то вполне логично, но я читал сводки по разведупру, ничего такого там не было.
        Пока сидел, скинув френч и рубаху, все документы привязал бинтом на руке чуть выше локтя. Я не хотел в плен, но военная удача - штука капризная, так что если будет шанс бежать, сбегу, но желательно иметь документы при себе. Я уже так делал в прошлом году, и сработала идея, так зачем мне тут от неё отказываться? Бинт надёжно удерживал документы, жаль, пакетика нет, пришлось накрутить бинт на руку, потом уже документы, чтобы между кожей и ими была прослойка материи. Потом оделся. Вроде внимания не привлекает, незаметно, чтобы на руке выпуклость была. Тем более её и не должно быть видно. Снова застегнув ремень - лямку портупеи, ремень планшетки перекинул через голову и продолжил наблюдение. Надо воду где-то набрать. Палит, жарко, пить постоянно хочется, а фляжка уже опустела.
        Надо сказать, когда я услышал совсем рядом лошадиное ржание и скрип тележного колеса или оси, непонятно, я чуть удивился. Страх мне неведом, но то, что меня нашли, поразило. Однако я ошибся, мелкий седой старичок в потёртом до блеска на локтях пиджачке вёл в поводу старую лошадь, что тянула телегу, полную сена. Скорее всего, старик эту колею, шедшую вдоль опушки, и накатал. Хм, если кто думает, что я бросился договариваться со стариком, чтобы тот меня в этом сене довёз до окраин города, то он ошибается. На черта мне это нужно? Еда есть, на пару суток растянуть можно, в город особо ни к чему. Я сидел в двадцати метрах от дороги и ожидал возможности добыть автотранспорт и немецкую форму. Ходить в форме советского командира по немецким тылам - это, скажем так, несколько опрометчиво. Так что я проводил старика с его телегой взглядом и продолжил ожидание. И, надо сказать, дождался.
        Было пять часов дня, когда я заметил, как по дороге катит немецкий солдат-велосипедист. Это не совсем то, что нужно, но сойдёт для сельской местности. Так-то по дороге машины не часто ездили: пара грузовиков, потом бронетранспортёр в сопровождении двух мотоциклов, да и всё. А немец вроде моей комплекции, такого шанса упускать нельзя. Я оставил вещмешок на месте и скользнул к дороге.
        Глава 19
        Новые приключения
        Захватить посыльного - а это, похоже, был он: рядовой, при нем сумка, карабин за спиной, - удалось легко. Когда он проезжал мимо, я укрылся за деревом и, взяв низкий старт, рванул к нему. Тот боковым зрением засёк движение и начал падать набок, чтобы уйти от удара, но не успел, я сбил его в прыжке, мы покатились, но я вскочил первым и ударом кулака по затылку отправил его в мир грёз, после этого снял карабин, забросил себе за спину, поправив ремень, зацепившийся за награды, и, подхватив немца под мышки, потащил в глубь леса. После этого бегом вернулся, укатил велосипед и сорванными ветками замёл на песчаной дороге следы борьбы. Вот теперь отлично. Только руль у велосипеда пришлось править. Сняв с немца всё, даже исподнее, внутренне возликовал: форма сидела как влитая, - а вот сапоги подвели. У меня небольшой размер, сорок первый, а у немца, похоже, сорок шестой. Вот же повезло встретить немца с таким размером. Связав рядового его же ремнём, привёл в чувство и быстро допросил. Я был изрядно удивлён, получив от немца информацию.
        Обалдеть, так это немцы не нас ищут? Вообще, они тут всё зачистили, партизан нет, потому даже поодиночке по лесу катаются, как этот посыльный, но недалеко было устроено несколько диверсий, начали солдаты и полицаи пропадать, и стало ясно, что в этом районе действует диверсионная группа. Про нас знали - ещё бы, самолёт чуть не на город упал, хорошо один амбар только сгорел, да и немецкие лётчики доложили, что видели. Но ситуация такая, что если поймают - хорошо, а если нет - то и чёрт с нами. Это было решение командования немцев в этом районе. Лётчики, что желают быстрее к своим вернуться, менее опасны, чем профессиональные диверсанты.
        Зарезав ножом солдата, снял ремень с рук и стал разоблачаться. Потом натянул на себя все до последней детали немецкой амуниции. Только свои сапоги пришлось надевать, а они заметно по фасону отличаются от немецких - у немцев ниже и голенище шире. Сходив за своим сидором, закрепил его на багажнике, что был за сиденьем. Снял висевшую на руле сумку посыльного, достал пакет, вскрыл и изучил. Приказ был поисковой группе переместиться в другое место, к одной из деревенек. Получена информация от осведомителя, что там чужих видели. Мельком глянул на карту, до той деревни почти двадцать километров. Форму свою командирскую я аккуратно сложил и убрал в сумку посыльного, та от этого, конечно, вспучилась, особенно фуражка была широка, но мять я её не хотел, аккуратно завернул. Сумка на боку, карабин за спиной, в кармане пистолет.
        Выведя велосипед на лесную дорогу, оттолкнулся и покатил обратно в город. Совершенно беспечно, посыльный сообщил, что на въезде нет поста. В город можно попасть откуда захочешь, чтобы всё перекрыть, тут окопы надо рыть и солдат сажать. На крупных улицах, где трасса через город проходит, посты стоят, но он выехал по мелкой улице, а там пусто.
        В городе я двигался по улочкам, козыряя редким офицерам. Да и вообще всем старше меня по званию. Переехал по мосту через речку в другую часть города и встал в тени деревьев. Тут рынок был, но уже закрылся. Жаль, я по мелочи хотел закупиться. Однако встал я не поэтому, приметил кое-что интересное. Помните тот лёгкий колёсный разведывательный бронеавтомобиль? Модель Sd.Kfz.222. Машина хороша, нечего сказать, и вполне мне пригодится, так что я изучал бронеавтомобиль со стороны и прикидывал, как бы его угнать. Да, в принципе, и не сложно.
        У открытой дверцы машины стоя курил член экипажа в чёрном комбинезоне. Других не заметил, и пусть машина в тени аллеи стоит, но вряд ли другие в душном боевом отсеке будут сидеть. Значит, отошли. Шанс? Вполне.
        Я только хотел оттолкнуться и подъехать к бронеавтомобилю, как из здания вышли двое в чёрных пилотках и чёрных комбезах, сели в машину и укатили. Ушла ласточка. Расстроенно вздохнув, я приметил магазин с надписью «Только для немцев». Денег немецких у меня немного, но для рядового пятьдесят три марки и немного мелочью вполне прилично. Именно столько я нашёл у посыльного. Магазин хозяйственным оказался, но имелся уголок с продуктами. Там даже пиво в бутылках продавалось. Хм, и были бутылки советской водки. Видимо, с захваченных складов выкупили и постепенно распродают. Даже странно, почему за зиму не выпили для сугреву?
        За прилавком молоденькая немка, мы с ней весело пообщались, и я, купив небольшой запас продуктов, раскланялся. Она всё же приметила небольшой акцент, но я сказал, что из французской части Эльзаса, на что она кивнула - очень похоже было. А приобрёл я две жестяные баночки с какао - о моя прелесть! - банку советской сгущёнки, две пачки галет и баночку малинового джема. Хватит, и это-то едва влезло в сидор.
        Снова устроившись в велосипедном седле, я покатил на противоположный край Винницы. Приметив колонку, набрал свежей воды в обе фляжки. Проехав пару улиц, приметил за забором на территории каких-то ремонтных мастерских боксы, а в ряд стоит несколько единиц бронетехники. В основном бывшей советской. И среди них красавец Т-40. Судя по штатному вооружению, плавающий танк готов к использованию. Возможно, это резерв местной комендатуры. А танк восхитителен: и шустрый, и пулемётом крупнокалиберным вооружен, и плавает. Препятствий для него нет. Два члена экипажа. Для меня самое то. Надо бы прибрать. Пусть он в серый цвет выкрашен и нанесены немецкие кресты, но я хочу его, и получу. У этих типов машин дальность хода по шоссе триста километров, по пересечённой местности - около ста пятидесяти. На плаву, правда, скорость не превышает пяти километров в час, но он может плыть и вести огонь на ходу. Машина отличная, но их остался мизер, профукали командиры, что не имели понятия, как их использовать, и ставили в строй с более мощными танками. Вот и горели они как свечки, ведь для прямой атаки не предназначены.
Разведка, как связные, охрана колонн или штабов - это то самое для них. Хотя на командиров я всё же наговариваю. Всё они знали, когда танков не осталось, были вынуждены ставить эти машины в линию.
        Через полуоткрытые ворота, разогнавшись с горки, я въехал на территорию части. Скучающий на воротах часовой лишь кивнул, когда я сказал, что к Гансу. Гансов много, уверен, что и тут есть такие. Как просто! Я приготовил пару баек на случай, если часовой остановит, а они не пригодились. Не слезая, я доехал до дальнего бокса. Ворота настежь открыты, и, похоже, какие-то работы ведутся. Заехал внутрь, только тут слез с велосипеда и прислонил его к стенке.
        - Всем привет, - громко сказал я. В боксе стоял грузовик, самая массовая модель «Опель-Блица», и стучали молотком по железу.
        - Кто там? - послышалось из-под машины.
        - Я Ганса ищу.
        - Клюге или Фоша?
        - Понятия не имею. Мне сказали передать сигареты Гансу из мастерских.
        - Тогда Фошу. Клюге не курит. Он уехал на склад, запчасти получать, давай сигареты, я передам.
        - Подожди, а откуда я знаю, что они дойдут до кого нужно?
        - Ты мне не веришь, солдат?
        - Я вас даже не знаю и не вижу.
        Всё же немцев оказалось двое, я присел и рассмотрел их. Оба в комбинезонах, непонятно в каких званиях. Тот, что со мной говорил, видимо, старший. Поднимаясь из смотровой ямы, он спросил:
        - Откуда у тебя русские сапоги?
        - Унтер выдал с трофейного склада, - пожал я плечами. - Моего размера не было. Вот ещё русский вещмешок получил. Унтер сказал, что если ещё раз потеряю, то выдаст мешок из-под картошки и буду свои вещи в нём носить.
        - Хм, да, унтеры такие, - усмехнулся тот.
        - А я всего лишь потерял два ранца. И то оба раза случайно. Один утонул при переправе, другой украли из машины.
        Второй тоже вылез, так что можно дальше зубы не заговаривать. Ударом ножа в горло убил молчуна и, взяв руку в захват, перекинул второго через себя. Грохнулся он здорово, да ещё я навалился сверху и слегка придушил ногами. Не зря карабин снял и на велосипед повесил, чтобы не мешал. Когда немец дёргаться перестал - жив, но без сознания, - быстро связал его. Первый уже мёртв, так что я аккуратно вынул нож, вытер и вернул на место за голенище сапога. Быстро осмотрел бокс и, приведя ремонтника в чувство, наскоро допросил. Тот, видимо, находился в шоке, что враг его на территории части допрашивает, от наглости моей. Вообще технику положено держать без боезапаса и топлива, были случаи попыток угона, но две единицы полностью заправлены и готовы к выезду, они дежурные. К счастью, Т-40 был в этом списке. Единственный момент, танк заперт, а ключ в каптёрке у старшего. Причём ключ не для советских бронемашин, замки сменили, а для немецких. Тут в боксе такого ключа не было.
        Тут я заметил, как вильнул взглядом немец, допросил жёстче и выяснил, что в его сумке с инструментами есть ключи и к русским танкам, и к немецким. Вот и отлично. На этом я его и упокоил. Дальше обоих отправил в смотровую яму, сначала пройдясь по карманам, карабин повесил за спину и повёл велосипед к ряду танков. Открыл верхний люк командира и стал спускать внутрь вещи.
        Когда снимал чехол со ствола крупнокалиберного пулемёта, меня окликнули. Удивлённый офицер быстро шагал в мою сторону. Я его из ТТ снял, нырнул следом за вещами и устроился на месте механика-водителя. Пуля часового у ворот с визгом срикошетила от крышки люка - какой меткий солдат! Аккумуляторы заряжены, двигатель схватился почти сразу, я подкачать не забыл насосом, и сразу рванул с места, сбив одну створку ворот, и погнал по улице, лязгая гусеницами и ревя мотором. Двигался по факту наугад, город мне был незнаком. Да что там, я заблудился, когда выехал к этим ремонтным мастерским, а тут, покатавшись, понял, что впереди железнодорожная станция. И там, везение из везений, два топливных состава стоят. Верх цистерн над забором видно. Проломив дощатый пролёт забора и встав наполовину на территории станции, наполовину на улице, я не стал глушить танк, пусть тарахтит на холостом ходу, разложил вещи, чтобы не мешались, больно уж боевой отсек тесный, перебрался на место командира, взвёл затворы у обоих пулемётов - тут ДШК были и ДТ - и открыл огонь. А чего медлить? Крупнокалиберные пули без проблем
пробивали цистерны, отчего топливо просто вытекало, где от рикошета вспыхивало, две цистерны сразу ярко заполыхали. Я прошёлся по составу, пробивая все цистерны, потом по второму. Из ДТ работал по солдатам, например, срезал расчёт зенитной автоматической пушечной установки, она с моего места отлично видна.
        Раз в несколько секунд я осматривался вокруг, продолжая вести огонь, но пока пусто, хотя в одной из улиц вроде мелькал кто-то. Но немцы это или жители, не знаю. Оба состава ярко полыхали, от них загорелись другие составы, станция-то полна была. Начались взрывы, несколько огненных брызг и до танка долетели, так что я вернулся на место мехвода - оба пулемёта разряжены, патроны закончились, запасной боекомплект перезаряжать некогда, - и погнал дальше.
        Вырвавшись из города, я держал максимальную скорость на полевой дороге, сорок километров в час. Баки полные, проверил, боекомплект тоже. Был. Отлично всё вышло, сам не ожидал.
        Отъехал я от города километров на семь. Остановив танк, глушить двигатель не стал, тот урчал на малых оборотах; выбрался через люк мехвода и, достав свои вещи, переоделся. Форму рядового не выкидывал, а убрал в сумку посыльного, мало ли пригодится. Поди ещё найди мой размер.
        Вот я и снова в своей форме. Притопнул сапогами, сунул нож на место. Фуражку убрал, шлемофон надел. Да-да, в танке на сиденьях висели обычные советские шлемофоны, видимо, немцы ими пользовались. Один из них мне подошёл. Ремень застегнул, пистолет в кобуре проверил и вернулся в танк, уложив вещи, ну и стал перезаряжать оба пулемёта. С ДТ просто, вот с крупнокалиберным пришлось повозиться, а когда закончил и привстал на сиденье, чтобы осмотреться, высунувшись в люк командира, тут же рухнул обратно.
        Из города по моим следам неслось на максимальном ходу три броневика, два пушечных и один пулемётный. Все советские, и все я видел на том же дворе, где и свой танк прибрал. Эх, хотел ведь их сжечь, да тот офицер помешал, крик поднял. Машинки эти скоростные, мой танк нагонят как нечего делать, тут только река спасёт, но убегать я и не думал.
        Развернув башню, взвёл затвор пулемёта и стал ждать. А за броневиками город покидало несколько грузовиков с солдатами. Мой ДШК броню БА возьмёт, так что буду гасить, чтобы скинуть такие неприятности, для пушек двух машин моя броня не броня. Она только стрелковку держит, и всё. Жаль, что обе колонны не вместе идут, накрыл бы всю технику, но, похоже, грузовики не пострадают, расстояние между броневиками и ими большое.
        Когда до БА осталось метров двести, стало понятно, что ближе подпускать нельзя: вот-вот заметят. У меня только башня слегка торчала, а её в этой зелени поди ещё рассмотри. Я открыл огонь. Идущий первым БА-10, не модернизированный, как будто споткнулся и, съезжая с дороги, задымил из всех щелей. А очередь по нему я дал небольшую, едва ли в десять патронов. Тут же перевёл ствол пулемёта на следующую машину, тоже пушечную. Тут водитель опытный, резко ушёл за подбитого собрата, только искры из брони получил, но зато пулемётному броневику досталось. Этот сразу вспыхнул. Его двое покинули живыми факелами, стали кататься по молодой траве, сбивая пламя, а я пытался достать того второго. Если это не удастся, то считай место это мне не покинуть, не даст.
        Всё же удалось поразить несколькими пулями башню второго БА. Короткими очередями, в три-четыре патрона, я стал гвоздить по высовывающимся частям бронемашины - это передок и башня. Целиком за подбитого немец спрятаться всё же не смог. Именно огонь по моторному отсеку и помог, и этот броневик тоже загорелся.
        Я дал две очереди по грузовикам, что встали километрах в четырёх, было заметно, как пыль поднимается вокруг машин, кучность большая, но попасть могу только случайно, дальше стрелять не стал, полбоекомплекта к пулемёту осталось, три ленты в запасе по сто патронов, а больше не было, про спаренный я не говорю, тут полный. Подумав, стал стрелять одиночными из ДШК, с десяток пуль выпустил, и в результате две машины загорелись. Значит, попадаю. Медлить не стал, время утекает.
        Вернувшись на место мехвода, погнал дальше, оставив гореть три броневика и два грузовика. Двигался по пересечённой местности и, заметив речушку, аккуратно съехал в воду по небольшому обрыву и ехал дальше, пока танк не потерял опору. Тут переключился на водный движитель и неторопливо пересек речку. Вскоре коснулся дна, включил передачу и двинул дальше на гусеницах, выбираясь на противоположный берег. Так и добрался до укрытия.
        В небе, пока я ехал, немецкий разведчик отслеживал мои передвижения и наверняка передавал координаты, поэтому я решил, как стемнеет, отъехать подальше, но мне на пути овраг попался. Съехал задом в него, отчего ствол пулемёта задрался, и, перебравшись на место командира, с первой же короткой очереди разведчика-то и сбил. Тот был уверен, что зенитного вооружения у меня нет, вот и кружил на трёхстах метрах.
        После этого до рощи доехал, дважды меняя маршрут, чтобы найти было сложно. А потом, как стемнело, ещё проехал около тридцати километров, в основном по пересечённой местности, и, хорошо замаскировав танк, приготовил ужин на небольшом костерке в выкопанной ямке - у танка весь шанцевый инструмент на месте. Готовил и обдумывал, что дальше делать.
        На костре закипала вода в кружке. Котелка у меня нет, а кружка литровая. Внутри танк я тоже внимательно осмотрел перед маскировкой, там ничего лишнего. Жаль, нечем почистить и привести в порядок пулемёты, но разрядил ДШК и зарядил новую ленту. Вообще у этих танков питание ленточное. Лента помещалась в кольцевом коробе башни. Только немцы её убрали и сделали ленты по сто патронов. Не скажу, что удобно, тут свои плюсы-минусы, но плюсов всё же больше. Например, ленты заряжены разным боеприпасом и можно перезарядить оружие на нужный, а сплошной лентой так не получится. В общем, на танке ничего лишнего не было: самодельные коробы, в которых ленты, и ниши с дисками для спаренного пулемёта. Вполне удобно и функционально.
        Как думаете, где я танк спрятал? Понятно, что под деревьями. На островке я его спрятал, под двумя берёзами. Тут их всего три, но третья далеко стояла. Нарубил камыша и замаскировал машину и следы гусениц. Вообще после уничтожения броневиков я двигался параллельно фронту, смещаясь к югу, а когда самолёт сбил, повернул в сторону передовой. Если бы я по трассе двигался, топлива бы хватило, но по пересечёнке однозначно нет. Однако планов менять - добраться до наших с помощью танка - я не хотел. Выйду на большую дорогу и добуду топливо.
        По ходу движения выехал на берег Южного Буга. По воде спустился километров на пять, отследив по карте, чтобы поселений рядом не было, и нашёл этот островок.
        Сварил макароны с полбанкой тушёнки. Елось как родное. Вообще я не голодал, и разносолы были, вдовушка, у которой я проживал, баловала, но такой простой и сытной еды в доме не было. Я в командировках изредка готовил, но не могу не признать, что это одно из моих любимых блюд. На первом месте холодец, потом пельмени и вот макароны с тушёнкой. Ну не могу с собой ничего поделать, люблю, и всё тут.
        Оставшееся в банке закрыл и убрал на завтра. Отмытую кружку снова на угли поставил, какао буду варить, да ещё фляжку одну им заполню. Какао заправил некоторым количеством сгущёнки, а пробитые отверстия чопиками забил, чтобы не проливалась. Когда напиток чуть остыл, сидел на берегу и с удовольствием попивал. Благодать. Потом ещё сварил и слил в немецкую фляжку.
        И между делом прикидывал, где бензин взять. Нет, выйти на дорогу неплохая идея, но что там бак грузовика или машины? Пусть бензин танк кушал обычный, такой же, как в легковые и грузовые машины заправляли, но аппетит у него всё же был приличный. Значит, и добыча должна быть солидной, топливо такое только у немцев, и их эрзац мой танк будет спокойно кушать. И где взять литров сто бензина? Вот и думал. Тут целую колонну нужно остановить, чтобы слить такие запасы. Встретить бензовоз можно и не мечтать, это не боевые передовые части, где топливо можно найти без проблем. У тыловиков запасы возить смысла нет, хватает того, что есть в баках, так что если остановлю грузовик, то будет большим везением, если там будет хотя бы полбака. Одно радует, захватил грузовик, отогнал в сторонку, ещё несколько машин в этот отстойник загнать, а потом туда можно перегнать танк, слить топливо в его баки и катить спокойно дальше, топлива хватит не только до наших, но и до Киева. Это я, конечно, хватанул, но не так уж сильно.
        Вопрос стоял не в том, брать колонны или нет, а в том, брать ли танк или нет. При всех своих плюсах тот был слишком шумным и оставлял хорошо видные с воздуха следы. Место спуска машины в воду, я уверен, нашли к наступлению темноты, а утром будут искать, где они выходят. Не найдут, расширят зону поисков по реке. Правда, и следы ещё найти нужно, с воздуха не выйдет, я там частью по лесу ехал, маневрируя между деревьями, там же спустился в воду. Чуть на песке не застрял, гусеницы узкие, а место топкое было, хорошо хватило ума дать по газам, проскочил, а дальше проплыл. Так что только наземная разведка обнаружит. Будут её посылать? Пятьдесят на пятьдесят, если вспомнить судьбу экипажей тех броневиков. Так что пара дней у меня есть, а может, и больше.
        Что ещё могу сказать? С одной стороны реки, где находился островок, сплошная стена деревьев, тут лес вплотную подступал, с другой - крутой обрывистый берег, местами поросший кустарником, и дальше поле. В общем, на берег тут не выбраться, нужно или ниже по течению искать, а там в двенадцати километрах деревушка и автомобильный мост, или подниматься по течению. Так что как ни прикидывай, а мне пока шуметь нельзя, пусть немцы успокоятся.
        Иду один, в немецкой форме, через лес. С другой стороны этих чащоб по опушке должна проходить полевая дорога. На карте её не было, слишком мелкая. Просто предположение. Вдоль лесов всегда накатанные полевые дороги вьются.
        В общем, завтра иду на охоту, переплыву речку, выберусь на правый берег, мне ведь на него нужно и наши в той стороне, оденусь, форму, чтобы не замочить, придётся в руке держать, или плотик из камыша сделать. Да, плотик, думаю, будет лучшей идеей. Ну и двигаю к дороге. Там по ситуации. Может, вообще автотранспорта за весь день не встречу.
        Приняв такое решение, я устроился на лежанке из камыша у остывшей и уже не пощелкивающей кормы танка и вскоре уснул.
        Лёгкие работали легко, пока я бежал по лесу. Проснулся я сегодня на рассвете, снял свою командирскую форму, хорошенько отчистил, сложил и убрал в танк, потом, пока готовился завтрак, да те же макароны с оставшейся тушёнкой, сделал плотик. После завтрака я запер танк, ключ в песке закопал у правой гусеницы и, проверив, как поклажа, стал толкать плотик. Так и доплыл до берега. Там форму выкинул на берег, стараясь не замочить, плотик тоже, мало ли пригодится, подождал, пока высохну, надел форму, поправил элементы амуниции. Карабин за спину, при мне ещё два ТТ были, один в руке, второй в кармане, и так побежал к другой стороне леса. Каждые пятьдесят метров вставал и внимательно прислушивался.
        Во время такой остановки, когда, как мне кажется, до края леса оставалось не так много, услышал то ли голоса, то ли всхлипы. Прислушавшись, определил направление и стал двигаться мелкими шажками: в лесу нашуметь легко, наступив на ветку, вот и поднимал носками сапог некоторые, чтобы не шуметь. Метров двадцать прошёл, обошёл небольшой малинник, кажется звуки с другой стороны раздавались, и это точно рев и успокаивающее бормотание, там и обнаружил двух девчушек лет шестнадцати. Что интересно, на груди комсомольские значки. Точнее, у той, что ко мне лицом, это она и ревела, вторая спиной сидела.
        Прикинув возможности контакта, я вышел из-за дерева и, наступив на сучок, громко спросил:
        - О чём печалитесь, девушки-красавицы?
        Те аж подскочили от неожиданности, но увидев, что я в немецкой форме, чуть ли не завизжали, потому я постарался их успокоить:
        - Не волнуйтесь, красавицы. Форма чужая, а сам я командир Красной Армии.
        У второй тоже был значок, что меня порадовало. Кто же будет их носить во вражеском тылу, только свои. Вот вторая, видимо, характером покрепче, немного срывающимся голосом, чуть громче, чем нужно, спросила:
        - Чем докажешь?
        - Хм, доказать нечем, документа при себе не имею. Но я действительно советский командир, что вчера случайно попал в немецкий тыл. Я летел на транспортном самолёте, когда на нас напали немецкие истребители, двое были убиты, лётчик ранен, немецкие лётчики заставили идти на их территорию. Когда под нами появился лес, мы с лётчиком прыгнули, воспользовавшись парашютами, в плен не хотели, правда, он погиб при посадке, так я тут один и оказался. Я собираюсь вернуться к нашим, и для этого мне нужен бензин. Хочу добыть его у немцев. Вы местные? Знаете, где мне топливо найти можно?
        - Вы лётчик? - прямо спросила вторая.
        Дивчины, конечно, кровь с молоком, откормлены хорошо, бёдра крутые, платья их статные фигуры не скрывали, но явно работящие. Руки выдавали. На молочной ферме их откармливали, что ли? Я подобные фигуры у молочниц видел и у доярок, а тут ещё молодость, свежесть и шарм.
        - Нет, я был пассажиром. Службу прохожу в штабе фронта. Был направлен в командировку, проверить одну из частей, фронт ведёт наступательные бои, примерно через две недели будет освобождена Винница.
        - А зачем вам бензин?
        - Технику заимел. На лес посадку совершили, встретил немецкого посыльного, у него форма моего размера, немца убил, форму забрал. Видите, сапоги мои, немецкие не подошли по размеру. Я добрался до Винницы, покатался по улицам, посыльный на велосипеде был, и нашёл гараж, где немцы держали бронетехнику. Угнал у них танк и, расстреляв два эшелона с топливом на железнодорожной станции, укатил. Немцы за мной на броневиках погоню устроили, я в ответ засаду им подготовил и уничтожил три бронемашины. После этого покатил дальше. Только топлива мало, до наших не хватит. Как видите, приключений мне на вчерашний день хватило, сейчас разведку провожу, и вот вас встретил. Так что там, знаете, где бензин?
        К девчатам я близко не подходил, неявно демонстрировал пустые ладони и стоял метрах в десяти от них, что вполне позволяло нам пообщаться. Те же начали шушукаться, бросая на меня заинтересованные взгляды. Первая, встав за спиной второй девушки, пока мы общались, активно приводила себя в порядок, вытирая мордашку. О чём они говорили, я не слышал, хотя чуть наклонил голову левым ухом к ним, но не разобрать. В общем, они, договорившись между собой, повернулись ко мне. Вторая, видимо старшая в этой группе, подала голос:
        - Товарищ командир, мы знаем, где есть бензин и машины. Мы сообщим, где это, если вы нас заберёте с собой.
        - Танк двухместный, втроём будет сложно, - вслух задумался я, но девчат бросать не хотелось, похоже, у них что-то случилось, так что кивнул: - Хорошо, договорились.
        - Тут рядом деревня, там немцы, у них машина и мотоцикл. У них должно быть топливо.
        - Логично. Что за деревня?
        Она сообщила. Я глянул на карту, которую нес за голенищем сапога, и определил, что это та самая деревня ниже по течению у моста. Видимо, мост охраняют и как комендатура работают. Там должно быть не меньше взвода, плюс полицаи. Оказалось, я вслух это сказал, и получил ответ, которого не ждал.
        - Взвод немцев, староста и двенадцать полицаев, - с готовностью ответила вторая. - Партизаны их уничтожили, эти новые.
        - Знаете о партизанах?
        - Ушли они, немцы тут потом столько творили с теми, кто с партизанами не ушёл…
        Я смущённо прочистил горло, всё же тут есть часть моей вины. Решив сменить тему, я попросил девчат рассказать, кто они такие и как тут оказались. Видимо, я вызывал полное доверие, поэтому особо они и не скрывали ничего. Ну, кроме некоторых моментов. Обе девушки - дочки командиров РККА, из тех, что от границы отступали, но немцы были быстрее. Им ещё повезло, что на хуторе тут устроились, где дед и пасеку и три коровы с бычком имел, вон где такие стати наели. У Анны отец командир кавалерийской дивизии, это та, что плакала, а вот у Киры отец командир стрелкового корпуса. Война началась. Вывезти не смогли, неразбериха, паника, они те дни плохо помнили, видимо детская психика заблокировала воспоминания. Как-то добрались до этого деда на хуторе. Тот не один жил, а с бабкой и малолетним внуком. В общем, жили, зимовали, дед партизанам потихоньку помогал. А вчера девчата пошли по грибы, возвращаются, а там пепелище. Дед с бабкой висят на ветках, только их внука они не видели. Со страху лукошки побросали и убежали. Вот такие дела. У них в лесу шалаш был, там и переночевали. А сегодня в тайник залезли, дупло
в дереве, забрали документы и свои вещи, решили к нашим идти, значки нацепили. А до момента, когда я с ними встретился, у одной нервы не выдержали, так на рёв и вышел. Ну и под конец, сделав жалостливые мордашки, спросили:
        - А у вас покушать есть?
        - Есть.
        Я снял фляжку с какао и достал из подсумка пачку галет. После перекуса велел вести к хутору. Недолго шли. Быстро всё осмотрев, убедился, что после девчат тут никого не было. Все постройки сожгли. Немцы тут были - следы гусениц «Ганомага», двух мотоциклов и трёх грузовиков. Тела хозяев я с дерева снял, полуобгоревшую лопату нашёл, ну и выкопал могилу. Пока этим занимался, девчата вокруг ходили, они внука хозяев и нашли. Видимо, убегал, застрелили в спину. Похоронил его вместе с дедом и бабушкой. После этого задерживаться не стали, пошли к танку. Найду топливо в другом месте, километров на восемьдесят у меня ещё есть. Не нравятся мне такие охотничьи партии и, честно сказать, надеюсь, по пути мы встретимся. Поквитаюсь за стариков и ребёнка. Заодно и топливо с того, что уцелеет, солью. По сути противопоставить такой группе мне нечего, кроме бегства. Ну если они с собой противотанковых ружей не возят, что вряд ли.
        Добравшись до места, я немного плутанул, вышел по течению выше, но сориентировался, и дальше мы доплыли до островка. Девчата в платьях, я в немецком нательном бельё. Наши вещи на плотике. Потом, пока они обсыхали, я открыл люки танка, пусть проветрится, и переоделся в свою командирскую форму. Надо было видеть их глаза при виде двух копий золотых Звезд героя у меня на груди. Что это копии, они не могли знать. А вот «Боевик» у меня настоящий, нужно будет тоже в тайник отправить и копию заказать. Да и в званиях девчата явно разбирались, и то, что у такого молоденького командира, хотя для них я уже староват, звание подполковника, ввергло их в не меньший шок.
        - Откуда? - только и смогла спросить Кира.
        - Да я в сорок первом немного повеселился в немецких тылах, вот и наградили. Ну, там несколько немецких аэродромов уничтожил, Минск у немцев отбил обратно, его потом несколько недель удерживали. Немало лагерей военнопленных освободил. Теперь вот в штабе фронта служу.
        - А лет сколько?
        - Через неделю двадцать будет, - улыбнулся я и добавил: - Кстати, Кира, мы с твоим отцом хорошо знакомы, он в штабе фронта служит, начальник артиллерии.
        - Правда?
        - Да.
        Меня тут же забросали вопросами, что, где и когда. Ну и сообщил, что в последний раз видел её отца дней пять назад, когда посещал сборный пункт немецкого трофейного вооружения, тот там изучал артиллерийские стволы. Некоторые недавно нам принадлежали. А вот об отце Анны я ничего не слышал. Не доводилось.
        Дальше мы собрались и решили проверить, как в танке уместимся. Два раза сыграли попытки поменяться местами, и стало ясно, что бой вести с ходу я не смогу - это когда надо покинуть место механика-водителя и перебраться на место командира. Придётся ожидать, пока девчата выберутся через люк. Надеюсь, на это время будет, иначе придётся убегать, по пути устроив засаду, если будет преследование. Вряд ли такие найдутся, что танк гонять будут.
        Вещи уложены, девчата чуть не друг на друге сидят, причём Кире я отдал второй шлемофон и обязал глядеть в смотровые щели по сторонам, в случае чего сообщая мне, есть ли кто рядом или нет. После этого танк спустился в воду, и мы поплыли вниз по течению. Именно Кира рассмотрела песчаный пляж. Она передавала Анне, а девушка, наклонившись, уже мне сообщала. Я сбавил ход и, привстав в открытый люк, изучил дикий пляж. Мне он не понравился, можно застрять, так что мы поплыли дальше. Жаль, но средств связи у танка не было. Это не командирская машина, радиостанции нет, и переговорного устройства тоже. Подключать шлемофоны не к чему. Тут они нужны, чтобы тупо шишек не набить.
        Глава 20
        Возвращение
        Чуть позже появилась небольшая возможность подняться на берег, где кручи с обрывом нет. Там мы это и сделали, хрустя кустарником. Хруст даже перебил рёв движка по громкости. Дальше двигались по лесу между деревьев, часто проламываясь прямо через кустарник. Заметив просвет, меня тут же в спину толкнули.
        Я остановил бронемашину. Глушить не стал и, привстав в люке мехвода, осмотрелся, после чего стал выбираться. Оставив девчат на месте, сбегал к опушке. Обнаружил пустую полевую дорогу и порадовался, что не ошибся. Мельком глянув на наручные часы, вернулся к танку.
        Я с тревогой погладывал на датчик уровня топлива. Он быстро опускался. После леса километров тридцать проехали, но встречали лишь деревенских несколько раз. Те шарахались от бронемашины с крестами. Дважды мосты впереди показывались, но мы их объезжали и переправлялись самостоятельно, благо места спуска и подъёма не доставили проблем. Всё это длилось, пока нам в лоб не вышла моторизованная колонна противника.
        Я сразу засёк клубы пыли впереди от двигавшейся техники. Уверен, у нас тоже такое демаскирующее облако пыли было. Я тут же остановил бронемашину, жаль бинокля нет, не видно, кто движется, и велел девчатам вылезать - сейчас бой будет, мне топливо нужно. Они без вопросов покинули танк и укрылись в овражке, поросшем кустарником. Мы этот момент заранее обговаривали. Я сам сполз задом в этот овражек, оставив торчать башню, и перебрался на место командира. Оба люка были открыты, рядом из врагов никого, а оглохнуть от стрельбы я не хотел. Взвёл затворы пулемётов и стал ожидать.
        Колонна приближалась, и не сразу я рассмотрел, что там движется, а когда разобрался, то в удивлении поднял брови домиком. Два мотоцикла, «Ганомаг» и три грузовика. Ничего не напоминает? Вот и я думаю, что это та самая группа, что в лесу побывала и хуторян уничтожила. А я ведь надеялся, что мы повстречаемся, и смотри-ка, мои надежды оправдались. Спасибо Фортуне. А теперь увидим, правильно ли меня Уникумом прозвали. Жаль, в начальном периоде войны эта моя способность не пригодилась, не считая редких эпизодов. А сейчас нужно расстараться. Вот уж что-что, но я постараюсь, чтобы никто не ушёл. Карателей я уничтожу полностью и с удовольствием.
        Двигались они уверенно, и когда до мотоциклов метров сто осталось, я заметил, как привстал седок на передовом, похоже заметили башню. Я открыл прицельный огонь из спаренного пулемёта. Двумя короткими очередями срезал экипажи обоих мотоциклов. Всё, эти вне игры. Тут же заработал ДШК, пули которого пробивали насквозь кузовы грузовиков. Нужно вывести как можно больше солдат противника из строя, и крупнокалиберный пулемёт, что бил по плотно сидевшим солдатам в открытых кузовах, самое то. Некоторые из солдат успели при первых выстрелах выпрыгнуть, но большинству не повезло, прицельные короткие очереди на десять-пятнадцать патронов просто опустошения в кузовах грузовиков производили. По кабинам тоже прошёлся. Да, про «Ганомаг» я помнил, но что он мне мог сделать со своим пулемётом винтовочного калибра? Звон от попадания пуль по броне танка стоит, но и только. Тут главное в первые секунды нанести сокрушающее поражение живой силе, проредив их настолько, насколько это возможно, а дальше уже идёт зачистка. Да и канистры на бортах бронетранспортёра меня интересовали. «Ганомаг» пятился, обстреливая башню
моего танка из своего пулемёта, а я закончил расстреливать кузовы, дальше работал из ДТ по залёгшим солдатам противника. Теперь «Ганомаг».
        Перезарядил ДТ, в ленте ДШК ещё осталось двадцать патронов, но мне хватило семи. Я прицельными очередями расстрелял бронетранспортёру ходовую, то есть гусеницы сбил. Ну и пулемёт также, убив пулемётчика. Сам МГ вместе со щитком отлетели, при попадании ещё какие-то детали в сторону разлетались.
        Несмотря на то что в ленте патроны ещё оставались, я перезарядил ДШК, изредка постреливая по противнику из спаренного на любые шевеления, что тут же прекращались, потому что попадал. Закончив, закрыл люки, перебрался на место мехвода и стал объезжать колонну стороной, дважды останавливался и расстреливал из ДТ недобитков, опустошив второй диск и перезарядив на третий.
        После этого подъехал к «Ганомагу» с кормы и обнаружил, что десантные дверцы сзади открыты и кроме двух трупов внутри никого. Отлично, теперь я работал свободно. Катался вокруг колонны и расстреливал всех, не только кто пошевелится, но и по любому увиденному телу. По кузовам грузовиков тоже прошёлся. Использовал только спаренный пулемёт. После этого остановил танк, но не стал глушить его, а, выбравшись наружу, ещё и запер, убрав ключ в карман - мало ли какой шустрый немчура заберётся и закроется внутри. Оно мне надо? Встал я у мотоциклов, сделал из ТТ контроль всем в голову, снял с одного унтера МП с запасными магазинами и стал проводить зачистку. Тщательную. Что удобно, тут открытое поле было, не спрячешься, а добежать до оврага и укрыться в кустарнике, где мой танк стоял, я никому не дал. Так что был уверен, что все, кто ехал в этой колонне, тут у дороги и остались. И трава тут не такая высокая, чтобы укрыться. Не было у карателей шансов, вот что я скажу.
        А недобитки всё же были, дважды мне приходилось падать, уходя от выстрелов, потом перекатом, и поливать, откуда стреляли из ПП. Дважды пробежался у колонны и вокруг неё на двести метров, там троих нашёл, одного добить пришлось. Один из немцев полз с оторванными ногами, видимо, под очередь ДШК попал, метров сто, пока от потери крови не издох.
        А теперь займёмся приятным делом - сбором трофеев. Сняв с того унтера, у которого ПП позаимствовал, бинокль с шеи, я позвал девчат и, открыв люки танка, велел им наблюдать за округой, дав оптику. Причём они захотели вооружиться, отцы учили стрелять. Анне дал карабин, Кире такой же МП, как и у меня. С боезапасом, естественно, ремнями и фляжками.
        Пока они меня прикрывали, я сделал первое дело - снял канистры, проверяя на запах, и где бензин, сразу сливал в баки продолжавшего тарахтеть танка. Не хотел рисковать, мало ли не заведу. Воронку нашёл в «Ганомаге», там же внутри небольшую канистру с моторным маслом. Проверив уровень у своей машины, тоже долил. В общем, я слил три канистры с бронетранспортёра, четвёртая с водой была, и две канистры с мотоциклов. Почти сто литров вышло. До полного совсем немного не хватало. Видимо, каратели где-то недавно пополнили запасы топлива. Пока оставив пустые канистры в стороне, я стал обходить все трупы. Даже в кузовы залез, не поленился и не побрезговал. Разделся почти донага, чтобы в кровавом месиве не испачкаться, и собирал документы карателей. Где-то около шестидесяти собрал, в некоторых кузовах реально месиво было. Из трофеев - почти четыре десятка наручных часов в немецкий кожаный ранец ушло, туда же разная интересная мелочёвка. Мои трофеи, никому не отдам. Девчатам два ранца собрал, по котелку туда, себе тоже новенький нашёл, припасы из тех, что уцелели. В основном из багажных отсеков колясок
мотоциклов. Оружие ещё себе собрал. Только после этого стал сливать с баков грузовиков топливо и переливать в баки танка. Всё, полные. Так я ещё две канистры до полного набрал и отложил. Это запас.
        Что интересно, это не немцы были. Венгры. Поначалу и не понял, смотрю нашивки на рукавах, проверил документы, так и есть, венгерский националистический батальон СС. Отлично. Я набил шесть ранцев, бинокли, планшетки с картами, другие трофеи, включая пистолеты разных типов, даже девчатам по «вальтеру» подарил, а как перевозить - не ясно. Внутрь танка не уйдут, там и так места нет. Хорошо, в третьем грузовике два ящика нашёл из-под снарядов, но тут их использовали для перевозки боеприпасов. У немцев не деревянные ящики, а картонные коробки, в дождь расползаются, вот кто-то ящики из-под наших гаубичных снарядов и приспособил. Я вытряхнул содержимое, отмыл водой из канистр от крови и перенёс ящики к корме танка, там и закрепил их найденными в грузовиках верёвками. Видимо, для повешений местных жителей и держали.
        В один закрепленный ящик отправил трофеи, в другой - канистры с бензином и ранцы девчат, также немного продовольствия, в основном в виде консервов. Среди трофеев два фотоаппарата было, также я собрал фотографии, где каратели позировали на фоне своих жертв, это в особый отдел фронта уйдёт. Плёнки свежие были, так что снял уничтоженную колонну, сделав несколько снимков, девчата на её фоне попозировали, себя я тоже снял на танке, Анна умела пользоваться фотоаппаратом, помогла. На заднем фоне разбитая техника стояла. На память.
        Больше тут делать нечего, я поджёг всю технику, и мы покатили дальше. У венгров я взял свежие карты окрестностей, так что уже ехал уверенно, оставляя дороги в стороне, знал, куда двигаться. Отъедем подальше, найдём, где встать, и поедим. Тут не только я голоден, но и пассажирки мои. Кстати, оружие они оставили снаружи, а себе взяли только пистолеты. Сам я сидел в танке в чёрном комбинезоне, почти мой размер, рукава чуть закатать пришлось. Нашёл тюк комбеза под сиденьем водителя «Ганомага».
        Аккуратно выглянув из-за куста, я задумчиво изучал мосток, что ремонтировали шестнадцать военнопленных в рваной советской военной форме. Охраняли их пятеро немцев. Тут же был грузовик. Помнится, под Минском была подобная ситуация. Только тут не советский грузовик на немцев работал, а французский трофей.
        Вчера мы отлично ту колонну карателей подловили, потом, отъехав почти на сорок километров, пересекли водную преграду - довольно крупную речку под названием Раставица - и, встав на берегу, поужинали. Сварили в котелках три блюда: похлёбку, кашу и какао. Да, избавившись от проблем с топливом, я изменил маршрут и двинулся на север, в сторону Житомира, а не к передовой, где нас могли ждать. Не подконтрольный танк немцев наверняка нервировал. Мы уже дважды замечали воздушных разведчиков, но оба раза успели укрыться. Потом отъехали от речки и спрятались в камышах на ночевку. На следующий день, то есть сегодня, двигались до обеда и въехали в крупный лес.
        До Житомира меньше тридцати километров оставалось, столько же до наших, иногда громыхание канонады доносилось, и вот, пока девчата обед готовили, я решил прогуляться по округе и вышел к опушке, а там и эту группу рассмотрел, и, что интересно, одним из пленных был Васин, мы с ним учились на курсах в академии в Москве. Потом вдвоём командира нашего полка освободили из плена бандитов. Сомневаюсь, что он прошлым летом в плен попал, после партизан в этих краях немцы все оставшиеся лагеря военнопленных убрали отсюда от греха подальше в Польшу и Германию, так что пленные свежие, наши тоже попадали в плен при наступлении, бывало и такое.
        Опустив бинокль, я задумался. Парней нужно выручать, да и грузовик можно прихватить. Проблема в оружии - у меня при себе МП, и пусть боезапас солидный, семь полных магазинов, шесть в чехлах и седьмой в самом ПП, но до противника двести пятьдесят метров. Это не то расстояние, чтобы использовать этот пистолет-пулемёт. Тут карабин нужен. Хотя речушка с топкими берегами, через которую был перекинут мост, ныряла в лес, в котором я находился. Можно по берегу, укрываясь в камышах и кустарнике, подобраться и срезать немцев. А бойцы мне нужны. Вооружу и использую. Да, я решил ярко выйти из немецкого тыла. Например, взять генерала в плен. Вот для этого бойцы мне и нужны, одному это не провернуть.
        Однако ничего сделать я не успел, даже пошевелиться, чтобы отползти назад и, встав, бежать к речке: на дороге появилась кавалькада разной немецкой техники. Там было три тяжёлых мотоцикла с пулемётами на колясках, два «Ганомага», два грузовика, радийный грузовик с кунгом и три легковых автомобиля. Когда они пересекали мосток, в кузовы от «пленных» полетели гранаты, из леса ударили пулемёты. Да и «немцы», что охраняли «пленных» тоже участвовали в забаве. Дальше провели быстрый сбор трофеев, шмон машин, и уменьшившаяся колонна, часть техники была повреждена, быстро умотала, бросив у мостка только трупы. Ясно, наша разведка работала. Васин теперь там служит? Вполне может быть. Почему я не показался и не дал знать о себе? Потому что жить хочу. Пусть фуражка на голове наша, но комбез и оружие немецкие. Будут они разбираться. Охранение даст очередь на поражение, и всё. Так что вжался в землю и не отсвечивал, пока наши не умотали. А ведь они исполнили мою идею, двоих генералов, взятых в плен, я точно рассмотрел, включая ещё несколько офицеров высоких званий. Молодцы ребята. Надеюсь, им будет сопутствовать
успех и они благополучно вернутся к нашим. Ничего, я их переплюну, возьму трёх генералов в плен. Не обращайте внимания, это я так шучу. А теперь обратно.
        Ползком вернувшись в глубь леса, я встал и быстрым шагом, проверяясь, вернулся к стоянке. Обед как раз был готов.
        Успокоив девчат, которые расслышали взрывы гранат, да и стрельбу, тут меньше километра до мостка было, я приступил к обеду. От мысли взять высокопоставленного пленного я отказался, к нашим бы выйти без проблем.
        Мы собрались, я во фляжку слил остатки какао. Проехали около десяти километров, а дальше всё оказалось забито немецкими войсками. Пришлось укрыться в овраге, потому как ближайшая роща тоже была занята немцами. Какое-то тыловое подразделение. В этом овражке ожидали два дня, пока наши наконец не собрались с силами и не двинули. Громыхания слышались уже близко, вот-вот наши появятся, на горизонте пыль и дымы от горевшей техники.
        Оставив девчат в том овражке вооружёнными до зубов, я вернулся к дороге, по которой мы и приехали, и встал в засаду. Когда появилась крупная автоколонна, я стал бить одиночными выстрелами, в результате за полчаса на дороге и поле замерло порядка десяти бронетранспортёров и ста грузовиков, треть из них горели. Крупнокалиберные пули разваливали двигатели, потому и набил столько. Было бы больше, если бы боезапас к концу не подошёл. Вернув танк на место стоянки, я переоделся в свою форму командира, девчата в танке заперлись, и вернулся к дороге. Там уже наши шли, явно удивляясь такому количеству подбитой техники противника, несколько «тридцатьчетвёрок» промелькнуло, с десантом дальше за немцами ушли, и уже боевые подразделения появились, стрелковые.
        Выйдя на открытую местность, я помахал рукой, и в мою сторону вскоре свернуло до отделения бойцов. Старшим сержант был. Разобрав моё звание, он подбежал и доложился. Сержант Сомов, сто девяносто седьмая стрелковая дивизия, что совместно с отдельным танковым полком наступала на этом направлении. Полк этот я знал, был у него с проверкой, и командир знал меня лично. Я кратко изложил свою историю, ну и то, что это я тут побил немцев, и велел вызвать старшего по званию.
        Тут как раз танки пошли, восемь КВ, вскоре подошёл и капитан-танкист. Он внимательно выслушал мою историю, обрадовался, что у меня есть Т-40, я уже сообщил, что бронемашину передаю, а плавающий разведчик им очень нужен. Передал танк, трофеи мои отдельно сложили, прошёл собеседование у особистов, и вскоре мы в кузове «полуторки» уже катили в Киев. Машину мне одолжил командир танкового полка, до штаба фронта. Тот пока ещё в Киеве и переезжать не собирался.
        А вот настроение у меня было на нижнем уровне. Нет, так-то всё отлично прошло, просто новости неприятные были. Да и девчата со мной, в кузове устроились и отдыхают, но за небом поглядывают. Мы хоть небо и держим, но «охотники» могут налететь. А размышлял я о прошедшей беседе с подполковником Крининым, командиром того танкового полка. Если проще, то Потапов был убит позавчера. Диверсия, взорвали его вместе с охраной по пути к штабу, а на его место по приказу из Москвы был назначен командир Первой Ударной армии генерал Кузнецов. Вот только проблема в том, что мы с ним друг друга на дух не переносим. Были тёрки весной, пару месяцев назад. Надо сказать, генерал имел мало боевого опыта, часто лежал в госпиталях, и почему его назначили, я не понимаю, но знал одно: тот меня вышвырнет из Киева, как только узнает, что я вернулся. Не уживёмся мы в одном штабе. Это если не распорядится привлечь меня к военно-полевому суду. Всё же на территории противника был. Найти ему причину не проблема, та ещё мстительная сволочь. А Потапова жаль, хороший командир и комфронта был. Вот Хрущёва не жаль, они в одной машине
ехали, но, потеряв ногу и руки, Хрущёв всё же выжил. Интересно, кто его, немцы или наши? Я думаю, наши, многим Потапов ноги оттоптал.
        В город мы въехали ночью, на въезде прошли проверку, и через десять минут пришлось пересесть в кабину, чтобы показывать дорогу. Мы остановились у забора одного домового участка, где я и жил. Пока ехали, нас трижды патрули останавливали. После удачного покушения на комфронта тут в несколько раз усилили безопасность. Лариса, или Лара, как я её называл, обрадовалась моему появлению. О моей пропаже ей уже было известно. Оставив вещи и девчат, я разрешил водителю загнать машину во двор, переночует и обратно поедет, а поспит на сеновале, веранду девчатам отдали. Сам я, помывшись, Лара мне воды разогрела, быстро скользнул к ней в постель. Из-за Лары я на девчат-комсомолок и не смотрел. Да и вообще интересная дивчина. Статная красавица двадцати двух лет от роду, с чёрной косой до попы. Муж погиб на заводе во время бомбёжки двадцать второго июня, в день начала войны. Детей не было, более того, Лара была уверена, что не может иметь детей, какой-то коновал ей об этом сообщил, так что мы особо и не сдерживались. Несколько месяцев счастья, и тут у Лары живот. Вот такие дела. А она счастлива, детишек хотела. Не
одного. Я ещё её свёкру и свекрови морально по голове постучал. Дом те подарили сыну на свадьбу, а после смерти отобрать хотели обратно, выкинув невестку на улицу. А тут я заселился, ну и постучал кулаком по столу. Отстали пока, но если честно, то они в своём праве, дом-то их.
        Помиловавшись с Ларой, немного пообщались. Я описал ситуацию, про Потапова та и так знала, а тут я объяснил, что не в ладах с новым комфронта, так что, скорее всего, придётся уехать. Предлагаю ей перебраться в Москву, дом там куплю, будет сама себе хозяйка. Это моё спасибо за ребёнка. Она обещала подумать, на этой ноте мы и уснули. Уверен, что согласится. Сама деревенская, деревушка километрах в ста от Киева, и возвращаться к родственникам не хочет, а тут Москва. Да и я помогать буду. О свадьбе не намекала, но, думаю, такие мысли Лару не раз посещали.
        Утром мы сели завтракать, я и бойца позвал с сеновала. Чтобы не смущать того, сидел в исподней рубахе. Лара блинчиков напекла, молоко и сметана от соседки были, наша коза не доилась, недавно маленькие козлята появились. После этого водитель уехал, Лара ему с собой блинчиков завернула, а мы с девчатами направились в штаб. Кира хочет отца увидеть, надеюсь, он на месте, а у меня свои дела.
        К счастью, отец Киры был на месте и, когда увидел дочь, это случилось на входе в здание штаба, остолбенел. Обнимаясь, плакали оба, я же, оставив их, направился по кабинетам, сдавая рапорты, писал объяснительные. Дольше всего в особом отделе продержали, но отпустили. В разведотделе сообщили, что они знают о том, что два топливных эшелона уничтожены в Виннице и ещё несколько эшелонов дополнительно сгорело, там крутился высотный разведчик, вот и засёк. Теперь знают, кто виноват. Сдал документы карателей и наших погибших, чтобы в списки потерь внесли. Фотоплёнку и фотографии карателей. Мне обещали снимки отдать чуть позже. А тут меня вызвали к комфронта. Так что уже в одиннадцать часов я выходил из здания штаба, сжимая в руках приказ откомандовать меня в распоряжение управления кадров РККА. То есть я возвращаюсь в Москву, где, надеюсь, получу новое назначение. Кузнецов не орал, но говорил таким тоном, что хотелось помыться. Пришлось молчать и слушать. О награде за мои действия и думать нечего, это не Потапов. Запомним. Дальше беготня, дела сдавал, и теперь вот с направлением в руке был совершенно
свободен. Надо Лару обрадовать, что уезжаем.
        Тут-то и получил удар в плечо, отчего сделал полушаг вперёд, оборачиваясь и глядя на улыбающееся лицо генерала, отца Киры.
        - Спасибо за дочь, - просто и искренне сказал тот. - Бегаю и ищу тебя по отделам, узнал, что тебя вышибли из штаба, выдав направление. Это правда?
        - Да. Лишился фронт своего талисмана.
        - Талисмана? - уточнил знакомый полковник из отдела ВВС, что подошёл к нам.
        - Ну да, Потапов меня своим талисманом считал, мол, пока я с ним, никаких поражений он не терпит.
        - Он же погиб.
        - Так и меня рядом не было.
        Полковник отошёл задумчивый, я же, с трудом скрывая улыбку - это была просто шутка, повернулся к генералу. Ну а тот обнял меня и ещё раз поблагодарил, и уточнил, что у меня по планам. Судя по чёртикам у него в глазах, мою шутку он оценил, но виду не подал.
        - В Москву отправлюсь, дел хватит.
        - Прошу дочку забрать и подружку её. Там в Москве встретят.
        - А что об отце Анны?
        - Погиб в первые дни войны, - коротко пояснил тот. - Мать осталась.
        - Хорошо, возьму. Только я не один, нас двое да багаж. С билетами поможете?
        - На завтра?
        - Да.
        - Будут билеты.
        Договорившись обо всём, я достал из кармана свежие готовые фотографии. Снимки сделаны у колонны карателей-венгров, и, отделив часть, отдал генералу. Там обе девушки запечатлены. Память какая-никакая. После этого направился к Ларе. Та приняла новость и согласилась отправиться со мной. Свой дом - это свой дом. Про то, что у меня квартира есть, Лара в курсе, но для неё своё хозяйство - это жизнь, не хотела на городскую квартиру, дом с участком ей ближе. Там всё своё, родное. Свекровь она уже предупредила, они пришли и стали помогать собираться. Я посетил рынок и купил четыре дешёвеньких фанерных чемоданчика, два мне, два Ларе. Свои трофеи я забирал, а ранцы продал на рынке. Не в форме ходил, у меня комплект гражданской одежды имелся, тут приобрёл весной, да и вообще от многого неликвида избавился. Зато хорошую цену получил. Все наручные часы, что с немцев снял, почистил и продал. На полдома денег теперь есть. Ларе подарок сделал - миниатюрные женские часики. Для неё это дорогой подарок. Потом была жаркая ночь любви, а рано утром мы уже покинули Киев, и, когда рассвело, столица Украины скрылась далеко
позади.
        Вещи при нас, всю багажную полку заняли, девчата тоже тут, им верхние полки, нам с Ларой нижние. А так мы смотрелись довольно забавной парой. Я на голову ниже Лары, это бросалось в глаза. Ну не знаю, в постели нам это не мешало.
        Дорога прошла спокойно, никто особо не шумел, хотя поезд и был переполнен, если были свободные места, сидели там, даже в коридорах на полу. А у нас купейный вагон. Что в плацкартном делалось, думать не хотелось. Поезд скорый был, так что уже в обед следующего дня за час до темноты мы прибыли на Киевский вокзал Москвы. Девчат действительно встречали, тут и мама Анны присутствовала. Машина была, так что, отправив их, я позвал носильщика с тележкой - это была дородная баба с круглым лицом, - и мы вместе доставили вещи на площадь у вокзала. Тут я нанял такси, как раз подъехало, и мы поехали ко мне на квартиру. По пути я в комиссионный магазин заскочил, свежего хлеба купил, три пачки макарон, риса ведро и масла подсолнечного. Карточки уже ввели, а у меня их с собой не было, вот и пришлось в этом магазине брать, тут без карточек, но куда дороже. Остальное на квартире и так есть, там небольшой склад продуктов длительного хранения.
        Света в курсе, что мы приехали, я сначала из Киева звонил, а сейчас с вокзала. Так что, когда мы приехали, Ольга, сестра Светы, нас уже встречала. Она вчера влажную уборку сделала и к нашему прибытию щи сварила. Познакомил Лару с Ольгой, а то они только по письмам знакомы. Я Свете сразу сообщил, что у меня ещё один ребёнок будет, так что они переписывались, а сам стал вещи поднимать в квартиру. Ревности между Ларой и Светой не было. Свете я ребёнка сделал по её просьбе, получились девочки-близняшки, но она этому ещё больше рада. Мужчина Свете был не нужен. Хотя, если честно, это она раньше говорила, сейчас, может быть, и не так. Для Лары это был просто бурный роман, что перерос в нечто большее. Я же сразу говорил, жениться не планирую, но если дети будут, помогать не откажусь. Чую, мой холостяцкий образ жизни скоро нарушат. Стоит одной из девиц написать заявление в соответствующие органы, и меня обяжут жениться. Хорошо, что обе девушки, что Света, что Лара, не такие. А даже если кто подобное удумает, заставить меня делать что-то очень сложно. Первую встречную под венец не поведу, так что лучше
меня не злить. Привык я к холостяцкой жизни и ничего менять не хочу.
        Пока Ольга с Ларой лично знакомились и готовили праздничный ужин - ко мне на квартиру и Света с дочками и Витей прийти должны, Витя из школы, а дочки сейчас в яслях, их чуть позже заберут, - я разложил вещи, погладил форму, обрызгался одеколоном и направился в управление кадров РККА. Мне предписывалось прибыть по возможности быстро. Сдал направление, меня внесли в журнал приёма и учёта, ну и пообщался с дежурным, изложив свою историю. Повторил шутку про талисман, вместе поржали. Пожилой майор, что тут был, покивал - такое бывает. Обычно избавляются от посредственностей и откровенно никчёмных командиров, которых непонятно, куда пристроить. Бывает, и тех убирают, кто не нравится, хотя командиры они неплохие, как в моём случае. Так что тут всё в норме. Я попросил майора попридержать моё назначение, хотя бы дня на три, хочу в столице пожить. Адрес я оставил, номер телефона тоже - да, моя квартира телефонизирована, - после этого вернулся к своим. Ну а потом был фуршет. Никого не приглашал, только свои. Играл до вечера с дочками, ух и шустрые девахи, а ведь через три месяца год им будет. Ползают
активно, но пока не ходят. Да и рано им.
        А назначение я получил, уже на следующий день позвонили и пригласили зайти. Западный фронт. В Двадцать первую армию генерал-лейтенанта Петровского. Завтра отбытие. Так что не успели мы с Ларой дом купить, шесть объявлений объездили, и ничего по душе ей не пришлось. А раз выбирает она, то пусть дальше это делает. Ничего страшного, у меня на квартире поживёт. Пусть ребёнком занимается, а не хозяйством. Так что мы попрощались, я Ларе открыл солидный вклад в Сбербанке на её имя - все те деньги, что с трофеев получил, и плюс с моего счёта добавил. На дом точно хватит, ещё и на живность останется. Так что она продолжала искать себе дом. Купит, если понравится, а Света с Ольгой в качестве поддержки присутствовать будут. Я договорился.
        Ну и уже пятого июня, в свой день рождения, отметить успели, даже подарки получил, я на пассажирском поезде выехал в Вязьму, где и размещался штаб Западного фронта. Бои за Вязьму всю зиму шли, но к Москве врага не пустили, хотя Тверь захватили, но дальше не прошли. Да и выбили их вскоре и отогнали. Перед отъездом я посетил того же нотариуса и внёс в завещание ещё не рождённого ребёнка Лары как своего наследника. Девочка у неё будет или мальчик, не важно. Я о будущем их думал. А пока узнаем, что меня ждёт впереди.

* * *
        Сидя на лавке в десантном отсеке транспортного Ли-2, я мысленно матерился, доставалось всем, а особенно Петровскому. Тоже мне, нашёл палочку-выручалочку. Надо сказать, за эти две недели, что я прибыл на фронт, произошло немало всего. Моя шутка в Киеве обернулась катастрофой. Не знаю, я тут как оракул беду накликал, или ещё чего, но четыре дня назад, как раз девятнадцатого июня, рухнул Юго-Западный фронт. Немцы смогли перекинуть резервы и ударили с двух сторон, со стороны Гомеля и со стороны Винницы. Прорвали фронт, похоже, заканчивают брать огромную группировку советских войск в котёл. Киев в него тоже попадал. Сейчас там огромная паника и неразбериха. А ведь Кузнецов, ставший комфронта, забрал с тех направлений резервы. Как раз и оставленные Потаповым, чтобы купировать попытки немцев устроить такие прорывы. Он эти резервы в наступление кинул, двадцать километров до Винницы не дошли. Вот такие дела. Да уж, Кузнецов - это не Потапов, так и говорят вокруг. Потапову было наплевать, что ему там из Политуправления или Генштаба сверху спускают, он воевал так, как считал нужным. Поэтому у его фронта были
минимальные потери в людях и в территориях, берёг он людей. На других фронтах такого не было. И наступал аккуратно и чётко. Кузнецов же что та девушка лёгкого поведения, кому бы подмахнуть. Что бы ни спускали сверху, спешил выполнить. Такой бардак начался, что и заканчивался вполне ожидаемо. А моя шутка ударила по мне. Она разошлась по войскам: талисмана нет - значит, поражение. Меня в особый отдел вызывали, песочили долго.
        Ладно, это теперь история, судьба Юго-Западного фронта мне уже безразлична, я за Западным фронтом теперь числюсь. В штабе Двадцать первой армии, в разведывательном отделе. Вы будете смеяться, но и тут я аналитик. В общем, генерал со мной долго общался после прибытия и отправил знакомиться с работой и начальством. Надо сказать, интересно было, много новинок разведке дал, а тут три дня назад генерал вызывает меня и говорит, мол, за лето блокаду с Ленинграда нужно снять, а наша армия как раз готовится на Новгород наступать. В общем, отправляю тебя в тыл к немцам, сделай всё, чтобы для армии наступление стало что лёгкая прогулка. И дал три дня на подготовку. Я когда вышел из землянки командарма, у меня голова пухла. Это вообще что сейчас такое было? Я что, бог, по мгновению всё сделать? Он меня кем считает? Нет, понятно, Потапов ему хвастался, что я как начал на него работать, так фарт и попёр, что и стало основой моей шутки про талисман, но вот это мне кажется слишком. Петровский совсем берега не видит? И ведь что интересно, я уже мысленно согласился поработать. Тот обещал звание полковника и выбить
третью Золотую Звезду. Это если всё получится и мы прорвём блокаду. А зная мою болезненную реакцию на это дело, явно обещанное сделает. Хотел дать радиста, но я как на неё посмотрел, сразу отказался. Залетит мигом, в моём вкусе, уж я постараюсь. Она была преподавателем в школе радистов, для усиления в армию прибыла. Вот так получилось, что в самолёте я один, одет в десантный комбинезон. При мне два вещмешка с личными вещами и припасами на десять дней. ППШ и пистолет ТТ, пяток гранат. Но главное, бумага от командарма такой силы, что я командирами корпусов могу командовать. Хотя корпусов нет, упразднили их, расформировав. В армиях дивизии и бригады, а корпусов нет. Мне даже стало любопытно, что из всего этого выйдет. И да, выброска произойдёт меня одного. Петровский сказал, я себе подчинённых у немцев в тылу найду. Мол, дерзай. А знаете, мне даже любопытно, что из всего этого получится.
        - Надеюсь, Фортуна не подведёт, - сказал я себе. - Не подведи, дорогая.
        Тут раздался сигнал, борттехник открыл дверцу, и вскоре я шагнул в ночь, опускаясь под куполом парашюта, а самолёт, завывая моторами, полетел дальше. Поворачивать на месте сброса запрещено, так можно выдать, где парашютисты опустились, но экипажу Ли-2 это и не нужно, самолёт, фактически перегруженный припасами, летел в Ленинград, где с продовольствием начались уже большие проблемы, вот и сбросили меня по пути. А я, болтаясь под куполом, прикидываю, что нужно сделать первым делом. Да что, выспаться конечно же. А там что-нибудь придумаю. И ещё, до конца прорыва блокады к нашим не выходить. Поднадоели, буду сам себе командир. Я сказал!
        А на земле меня уже ждали, я, оказывается, опускался на лесную дорогу, где стояла на ночёвке танковая колонна.
        Конец первой книги.
        Продолжение следует.