Странная история одного новосела Борис Борисович Петров
Совершенно фантастическая история про покупку дешевой квартиры в хорошем районе.
Борис Петров
Странная история одного новосела
Записки, предлагаемые вашему вниманию, найдены при следующих обстоятельствах. Передал мне их участковый, которому они достались от местного жителя, уверяющего, что обнаружил он листки просунутыми под дверь квартиры №42.
Этот нигде не работающий пьяница по несколько раз в день совершал путешествие по лестнице вверх-вниз по своим надобностям и долгое время не обращал никакого внимания на белеющие из-под двери квадратики, но в какой-то момент осознал, что творится нечто необычное хотя бы потому, что лежали они уже несколько недель, и, стало быть, дверь столько времени и не открывали.
Участковый - добрейший лейтенант Мазякин, к которому я пришел договариваться на предмет того, чтобы он не трогал моих рабочих, делающих ремонт, быстро вник в положение, убежденный весомыми аргументами. Под конец нашей беседы он, несколько замявшись, даже, кажется, слегка покраснев, спросил:
- Простите, вы, вроде бы, писатель?
Я осторожно ответил:
- Пишу иногда кое-что.
В душе я сделался, правда, чрезвычайно доволен, потому что всегда приятно, когда тебя узнают, а это так редко случается! Жаль, что, как потом выяснилось, лейтенант ничего не читал не только моего, а и остальных авторов не читал; а про мое писательство ему донесла зловредная бабушка Валя из пятого подъезда, которая знает обо всех все, в том числе и такое, что мы и сами не знаем.
- Вы не могли бы посмотреть вот это? - спросил участковый.
- А что это? - поинтересовался я довольно сухо: терпеть не могу знакомиться с чужими рукописями. У нас почему-то считают, что если ты пишешь, то обязан и читать; это мнение я нахожу совершенно неверным. Но представителю власти, да еще такому, в котором возникла нужда, как-то неловко отказать, и листочки я взял.
- Непонятно как-то, - заторопился Мазякин. - С этой 42-й ерунда какая-то выходит - мне дядя Коля притащил эти записки. Я ему: «Ты чего мне суешь, может, ты вообще чужое взял». А он: «Нет, ты погляди, погляди, тут дело для в аккурат для полиции». Я прочитал - фигня, но в адрес сбегал. Там пусто, нет никого. Несколько раз ходил, не открывают. Уехали куда-то, наверное. Ну уехали и уехали, у нас нет повода, чтобы вмешиваться. Заявлений не поступало. Ничего не нарушают. Не шумят в неположенное время, запаха нет, соседей не беспокоят, в подъезде не гадят. С них взять нечего… Но вот эти странные записки… Поглядите, чего как, вы же писатель, может, сумеете разобраться?
Сразу скажу: разобраться я не сумел. Это вам не вопрос о работягах с просроченным патентом с полицией утрясать…. Несколько раз я сам, притянутый загадочным рассказом, подходил к 42-й квартире, безуспешно звонил и стучал; квартира явно необитаема.
Пообщался и с соседями - благо, давно знакомы. Славка вспомнил, что вроде недели три назад слышал шум за стеной.
- Что-то там происходило, - задумчиво размышлял он. - Точно, была движуха. Стук какой-то, скрип. И бубнеж. Я думал - гости. Люди новые, мало ли, может, новоселье. Обидно даже, блин, стало - нас не позвали, не по-соседски. Ну вообще гости - нормально, а чего? А с тех пор, блин, и не видел их. Точняк, не встречал. Машка, скажи….
Наблюдение Славик предоставил интересное, но Машка тотчас же дезавуировала его, потому что оказалось, что супруг в тот день пребывал изрядно навеселе («Ты же на ногах не стоял, скотина!») и не воспринимал адекватно действительность, а сама Маша ничего подобного не слышала, и не услышала бы, потому что не до соседей тут, когда муж в таком состоянии…
А баба Валя совсем глухая и из ума выжила. Она нацелилась про чертей рассказывать и про то, что очень серой воняло по всему подъезду, но я вспомнил, что некоторое время назад у нас Горгаз чего-то чинил, и вопросов к старухе больше не имел.
Поэтому предоставляю переданное мне повествование как есть. Конечно, сразу видно, что это писал человек неопытный в нашем деле, начинающий, руку еще не набивший. Да и с фантазией бедновато. Я бы написал богаче. Эх, я бы завернул! Ну да ладно…
«Настало, наконец, время исполнения желаний - ну хорошо, хорошо, не всех. Даже не то, чтобы нескольких, но уж одного-то точно, а именно - улучшения жилищных условий.
Стали мы с женой смотреть варианты и наткнулись на один чудесный, просто такая удача, что даже не поверили сразу. Почти в центре города, но не на шумной магистрали, а в тихом зеленом районе, в хорошем доме с лифтом; окна выходят в большой тенистый двор.
Двор аккуратный, ухоженный, даже и клумбы есть. Бабушки по старинке на лавочках у подъезда, да и молодежь не гнушается иногда подсаживаться; пьяный мудрый дядя Коля, все всех знают, мирно, дружно, приятно.
Правда, насторожила дешевизна - раза в два против реальной цены. Три комнаты, да за такие копейки!
- Тут, Гена, где-то подвох, - предположила жена.
Я тоже так подумал и обследовал квартиру тщательнейшим образом, чуть ли стены не выстукивал. Ничего плохого не нашел. Жилплощадь в прекрасном состоянии, даже особого ремонта не требует. Единственное - потолок подвел: паутина трещин, в одном углу - мерзкие зеленоватые разводы: видать, соседи протекли. Пришлось по въезду белить. Ну, за такое дело скидку я выбил. Справедливо, по-моему - товар с изъянцем, стало быть, и цена пониже. Я ведь не хапуга какой-нибудь, я по-божески.
Может, думаю, с окружением какая-то проблема? Пошел знакомиться; соседи оказались очень милые люди, сразу предложили помощь, если понадобится; бабушка в 41-й напоила чаем с алтайским медом, а здоровенный Слава из 43-й с ходу достал из резного буфета рюмочки и настоечку на апельсиновых корках.
Человек я дотошный, люблю, когда ясность. Да и супруга тревожилась, и я пристал к прежним хозяевам - тоже хорошие ребята, тихонькие такие интеллигенты.
- Очень мне все нравится, - говорю, - но кота в мешке покупать не желаю.
Они мялись, мялись, и объяснили, в чем дело. Оказывается, случилась неприятность, а где одна неприятность - там, как водится, другая. Цепная реакция.
Заболела сначала теща и понадобились процедуры. Еще год назад никаких проблем не возникало - делали эти процедуры в любой поликлинике, но теперь их реформировали, а кроме того, в районе построили новый медцентр.
Отчего-то вколотили его в дальнюю окраину лесного массива, видимо, чтобы пациенты дышали смолистым сосновым воздухом, а езды до него оказалось полтора часа автобусом по пробкам. Из поликлиник процедуру перевели туда, сделали запись на три месяца вперед. А если не хочешь ждать - пожалуйста, платные услуги, оказывают везде и всюду…
Затем сына задержали на акции оппозиции. Светили ему статьи неприятные, рисовался реальный срок, но им намекнули, что вопрос можно решить - мол, мы же понимаем, дело молодое, в юности все бунтари; попался парень по жеребячьей глупости. Короче, могут и не раздувать, тем более что нынче политически невыгодно - но… И назвали это «но». Очень впечатляет, сколько сейчас стоит «но».
Кинулись занимать, кредитов набрали так, что не понятно, как отдавать будут - а в долг никто не ссуживает.
- Представляете, все так обеднели, оказывается, - чуть шепелявя, рассказывала мать этого оболтуса, и мне было, признаться, неудобно слушать - у нее слезы в глазах стояли, а я терпеть женского плача не могу. - Ни у кого денег нет…. Несколько лет назад сами к нам бегали одалживаться, а теперь у кого не спроси, копейки лишней нет…. Вот мы и решили продать квартиру. Нам очень быстро надо…. Жаль, конечно, сын тут вырос, вся жизнь тут. Но выхода нет…
Конечно, мы эту квартиру взяли. Такое везение!
Правда, Наташка какая-то смурная стала, когда мы подписали договор.
- Слушай, Генка, - говорит. - А мы с тобой подлости не сделали? У людей беда, а мы воспользовались. Ты им еще про потолок толковал…
- Дуреха, при чем тут мы? - отвечаю. - Цену не я назначал, сами сказали, я даже почти не торговался. Мог бы и сбить еще маленько, да не стал ведь! Вроде как наоборот получается - мы помогли. Не мы - так другой купил бы, да еще дешевле, они совсем ничего не получили бы. А мы по-честному. Так что в голову не бери, отлично все складывается.
Начали обустраиваться. Ввезли кое-что из мебели, расставились, жена свои горшки с мухоловкой и экзакумом водрузила на подоконники. Зажили, вздохнули полной грудью - наконец-то человеческую обитель заимели, а то ютились с Наташкой в норе, повернуться негде.
Все бы хорошо, только скоро мне приснился этот проклятый сон.
Мне снилось, будто я открываю ночью глаза и вижу комнату - сначала совсем как в реальности: рядом сопит жена, с улицы клином вбивается свет, и в нем очерчены цветы на окне, стул, отбрасывающий корявую бесовскую тень, книжные стеллажи. Этакая лунная графика …
От окна тянет ночной сыростью… И вроде все в порядке, однако слух мой, внезапно обостряясь до крайности, начинает различать странные звуки - поскрипывание, шуршание. Я начинаю искать источник этих звуков, причем делаюсь сначала очень недовольным, что меня разбудили (бывает такое во сне: тебе кажется, что ты проснулся, а на самом деле спишь). И вот я, стараясь не потревожить Наташку, осторожно приподнимаясь на локте, верчу головой и сначала ничего плохого не замечаю, только вот свет с улицы внезапно становится очень контрастным, а тени - густыми, плотными; и уже успокоено откидываюсь на подушки, как вдруг понимаю, что потолок начинает двигаться.
Он шел вниз почти незаметно, тихо, медленно и плавно опускаясь по всей площади - сперва это не вызывало тревоги, я даже и с любопытством наблюдал. Постепенно он убыстрял движение, но все равно - не падал, а именно опускался, достигал верха стеллажей и начинал давить их. Первый страх - легким морозцем по коже - приходил именно в момент, когда я слышал отчетливый в тишине скрежет; приходило и понимание того, что это уже не потолок, а пресс, назначение которого - разрушение; и в плавности его хода я улавливал неотвратимость того, что должно случиться.
Я пытался встать, но обнаруживал, что ноги и руки наливались свинцовой тяжестью; я не мог шевелиться; я хотел разбудить жену, но горло пересыхало и делалось неспособно звучать. Я тщетно напрягал силы и волю - ничего не помогало, я оставался вытянутым в постели, как на дыбе, и только мог наблюдать, как потолок-пресс сантиметр за сантиметром приближается к моему лицу, перемалывая беззвучно в щепки мебель, кондиционер, картины на стене, новое бра венецианского стекла…
Причем, если в начале сна я еще как-то соотносился с окружающим миром, являлся такой же его естественной деталью, как интерьер комнаты или посвистывающая носом жена, то далее я как бы изымался из пространства. Вокруг начинал клубиться серый туман, засасывая еще не раздавленные предметы… Этот дым, он не имел вкуса и запаха, он словно существовал вне ощущений, но он растворял предметы лучше и быстрее любой кислоты; в соприкосновении с ним любая вещь таяла и превращалась в него же.
Только беспощадный свет луны продолжал клинком рассекать туман, уже пожравший окна и стены - в этом тумане оставалась лишь кровать, видимая отчетливо, до самой мелкой складки одеяла; простыни и наволочки истекали мертвенно-белым сиянием, и я знал, что такое же сияние испускает моя кожа. То было место казни.
Я оставался один на беспощадном ложе, вокруг которого колыхались серые слои, потолок совершал свое неумолимое действие…
Холодная шершавая поверхность была еще далеко, но я начинал чувствовать давление воздуха, и оно с каждой минутой усиливалось; я вжимался в постель и чувствовал, как тело оставляет в простыне отпечаток, как в гипсе; я начинал задыхаться и выкатывать глаза; у меня возникала твердая уверенность, что сейчас они лопнут. Кости становились хрупкими и начинали издавать хруст, сходный с тем, что исходит иногда от суставов пальцев, когда вы, забывшись, начинайте разминать ладонь.
Когда потолок доползал до моего лица, я уже пребывал в таком состоянии, которое можно назвать скорее мертвым, чем живым - и отчего-то последним штрихом всегда являлась муха, сидящая на свежепобеленной поверхности прямо напротив носа и спокойно чистящая лапки.
Я необыкновенно живо представлял, как в следующую секунду эта мерзкая, грязная мушиная плоть втирается в мою кожу и смешается с моей кровью, и ощущение это получалось столь впечатляющим, что на этом месте я просыпался - всегда в холодном поту, до боли сжав кулаки.
После такого сна я вставал и, тяжело дыша, обходил со страхом квартиру, проверяя все закоулки на предмет наличия мух. Все было спокойно, и я готовил себе на кухне чашку кофе с молоком, тихонечко приходя в себя. Через полчаса дыхание мое выравнивалось, и я чувствовал, что могу вернуться под женин бок. Утром я обычно вставал совершенно разбитый, с высоким давлением и Наташка кидалась отпаивать меня корвалолом и бранить за то, что я совсем не берегу себя.
Кошмар беспокоил меня все чаще, и жена стала давать мне снотворное. От него стало только хуже - я стал просыпаться с огромным трудом и был вынужден наблюдать жирное мохнатое насекомое все чаще и подробнее, и чем больше я изучал его, тем больше запоминал так, что уже и днем временами отставлял чашку с кофе, потому что испытывал приступ тошноты от нахлынувшего видения мушиного лоснящегося жиром брюшка. Я превращался в неврастеника.
Теперь я дошел до того, что думаю о продаже квартиры - а мы еще даже новоселье не успели отпраздновать. Она сводит меня с ума. Уже и в светлое время суток я возвращаюсь с работы, смотрю с порога на потолок, и чудится мне, что он стал на пару сантиметров ниже; ощущение духоты охватывает меня аж в подъезде. Я боюсь собственной квартиры - не могу понять, за что она невзлюбила меня? Если я ее соберусь продавать, конечно, не продешевлю, отдам за реальную цену. Тут все честно, я полагаю. Она точно дороже стоит, чем я за нее заплатил. И потолок побелен, опять же…
А жена прекрасно себя чувствует. Она сегодня, глядя на мое мятое лицо, предположила, что это из-за того, что я у прежних хозяев выбил скидку, а они, мол, и без того бедствовали. Вот ерунда! А что прикажете - ремонтировать за свой счет, словно я Рокфеллер какой-нибудь? Или отказаться от выгодной сделки? Я не виноват, что они назначили такую цену. А за везение не платят, на то оно и везение, так что не надо с меня взыскивать, все равно не дам.
- С тобой стало трудно, - ответила Наташа. - Я пойду, пройдусь - отдохну. Устала.
Я даже обрадовался - тоже утомился от ее упреков. С облегчением я закрыл за женой дверь и прилег отдохнуть. Буду спать днем, коли ночью не выходит.
Но что это? Я слышу хорошо знакомый скрип. Серые струи поднимаются из углов, и потолок подрагивает, словно завелся где-то механизм, запустился мотор. Откуда днем луна? Почему она так беспощадно светит?
Бог мой, я ведь не сплю. Я не сплю, слышите вы меня? Люди! Я не могу встать с постели. Боже, я распят, я не могу двигаться. Он опускается, смотрите! Он действительно движется вниз, этот злой поршень. Он уже крушит стеллажи.
Наверное, у меня галлюцинации. Я очень болен. Мне надо вызвать скорую, но руки не слушаются меня - они уже сложены крест-накрест на груди, и горло напрягается в тщетных попытках издать хотя бы хрип.
Все, как во сне, только рядом нет жены. Наташа, ты где? Ты с самого начала сомневалась, стоит ли покупать квартиру. Ты ушла? Ты зачем оставила меня - ты, ты что, знала, знала?
Потолок близко. Его шершавая поверхность заполонила мир. Скоро потолок раздавит меня. Он надвигается. Серый туман кругом. Я ведь сейчас проснусь, правда? Правда ведь, слышишь, ты, господи?
Милый боже, сейчас, когда я, оледенев, превращаюсь в комок визжащего ужаса, о единственном прошу тебя - сделай так, чтобы на потолке не оказалось ни одной мухи».
|
