Проклятый мир Содома Юлия Викторовна Маркова
        Александр Борисович Михайловский
        В закоулках Мироздания #4
        В мире-инферно, где вся власть в руках у жестоких магов, страдают остроухие женщины, которых специально вывели путем магического модифицирования. Все в этом мире абсурдно - естественные влечения человека осуждаются, но поощряются всяческие пороки. Но капитан Серегин со своей командой берется изменить этот мир к лучшему. Таинственный Дух Фонтана готов оказать помощь, но какова будет цена его благосклонности? Удастся ли снять с остроухих женщин заклятье, из-за которого они рождают только дочерей? Судьба готовит Серегину множество сюрпризов и неожиданным открытий, но главное - это то, что он окончательно превращается в бога оборонительной войны.
        Содержание
        Юлия Маркова, Александр Михайловский
        Проклятый мир Содома
        Часть 13
        МИР ПО ТУ СТОРОНУ ПОРТАЛА. ДЕНЬ ТРЕТИЙ. УТРО. ПОЛЕВОЙ ЛАГЕРЬ.
        КОМАНДИР ОТДЕЛЕНИЯ РАЗВЕДЧИКОВ ЮНАЯ ДЕВА АГНИЯ.
        Три дня назад мы прошли в дыру между мирами и очутились здесь, под высоким, пронзительно-голубым небом и добела раскаленным жарко палящим солнцем, которое в полдень стояло почти в зените. Было очень жарко, и в то же время не так душно, как у нас там, дома. Место, в которое мы попали, оказалось всхолмленным плоскогорьем; окружающие нас обширные открытые пространства чередовались с небольшими озерами, быстрыми реками, текущими куда-то на восток, и все это перемежалось светлыми лесами образованными редко стоящими деревьями, верхушки которых уходили куда-то прямо в небеса.
        На западе (Змей сказал, что это был именно запад) возвышались пики величественных гор, самые высокие из которых, несмотря на жару, были покрыты вечными снегами. Но эти горы находились так далеко, что выглядели призрачными голубоватыми тенями, и только в очень мощный бинокль можно было разглядеть их острые изломанные вершины и крутые склоны. Эта горная гряда выглядела намного внушительнее, чем те горы, которые мне доводилось видеть в моем родном мире. И вообще - я не люблю горы. Какое счастье, что нам туда не надо.
        А надо нам было в другую сторону, на восток - туда, куда с небольшим уклонением к югу, сливаясь по пути, стекали местные бурные реки, и куда уводили заброшенные на нынешний день широкие и прямые, как стрела, мощеные каменными блоками дороги, которые, как говорил Змей, весьма напоминали дороги его мира, предназначенные для быстрого передвижения большого количества тяжелых и быстрых повозок. Измерив шагами ширину такой дороги, я получила три десятка шагов, да еще пять, да еще полшага, а толщина каменного покрытия наверняка превышала мой рост. По крайней мере, эта выпуклая в середине и пологая к краям каменная лента выглядела такой несокрушимо надежной, что, казалось, простояла тут даже не века, а тысячелетия.
        Не всегда эти дороги проходили прямо по земле. Иногда они врезались в тела холмов, ограниченные с обеих сторон мощеными камнем откосами, а иногда возвышались над низинами на таких же циклопических насыпях с мощеными склонами. Мосты, переброшенные через местные реки, были собраны из огромных тщательно обработанных брусьев, вырубленных из местных деревьев, и давно должны уже были рассыпаться в прах - да так, что от них не осталось бы никакого следа. Но их берегли те же сохраняющие заклинания, что и саму Дорогу; и дорожное полотно, оборвавшееся у моста на одном берегу реки, неизбежно снова возникало на другом, и лента дороги от того места все дальше и дальше устремлялась на восток, к невидимому отсюда океану. Наша кавалерийская разведгруппа проскакала на восток несколько парасангов, пока не остановилась на таком вот исполинском мосту через крупную реку. Разведка пути на запад показала, что примерно через парасанг дорога упирается в защищенный сохраняющими заклинаниями небольшой город или крупную крепость, окруженную укрепленными посадами. Вокруг них видны почти стертые временем развалины, на которые
не было наложено никаких сохраняющих заклятий. В самом центре замка или крепости, являвшейся сердцем этого места, находился большой каменный фонтан, из которого в небо била высокая артезианская струя. При этом создавалось впечатление, что все это - и замок, и город, и то, что ныне обратилось в развалины - было выстроены исключительно вокруг этого источника, который, по всей видимости, вполне мог являться магическим.
        Змей сказал, что в его мире такие дороги строят с помощью тяжелой техники, а тут наверняка трудилось огромное количество рабов, поэтому местность вокруг наверняка усыпана их костями. И хоть с того времени, когда возникли эти дороги, прошло не одно тысячелетие, я все равно ощущала ужасную ауру этого места - мне казалось, что тут надрывались и умирали не только здоровые и сильные мужчины, но также женщины и дети. Кроме того, строители применили к своему творению какую-то очень мощную магию, иначе чем можно объяснить чистое, как выметенное, дорожное полотно, с которого невидимый ветер тут же сметает всякую грязь и мерзость. Стоит только бросить на эту дорогу ветку или тряпку, как она медленно начинает ползти к ее краю, пока не окажется на обочине.
        Что же понадобилось на этом плоскогорье строителям этих странных дорог, и почему они оказались ныне заброшенными? Быть может, этим путем на скрипучих многоколесных повозках вывозились огромные стволы местных гигантских деревьев, один из которых мы смогли обхватить руками, только собравшись целым взводом. А возможно, строителям была нужна не сама древесина деревьев-гигантов, а выделяемая ими прозрачная янтарно-желтая камедь, которая, если ее потереть, издает приятный и нежный аромат. Также не исключено, что им требовалось и то, и другое, а так же нечто еще, о чем мы пока еще не подозреваем. Вполне вероятно, что в расположенную на побережье столицу возили из того источника воду, которая может обладать какими-то уникальными лечебными или магическими свойствами.
        В местных лесах редкие почти прозрачные кроны стройных пирамидальных деревьев находились очень высоко - как мне казалось, почти под самым куполом яркого неба. Под покровом этого странного леса было светло, почти как на открытой местности, только свет этот имел неяркий бледно-зеленый оттенок, и среди этого спокойного, приглушенного, приятного для глаз освещения скакали отдельные солнечные зайчики, напрямую прорвавшиеся через кроны деревьев, словно любопытные веселые духи. Заходя в этот лес, мы, амазонки, начинали испытывать нечто странное, как будто на нас кто-то постоянно смотрит - было такое чувство, словно все волоски не теле встали дыбом - весьма неприятное и тревожное ощущение. Однако ни разу никто из нас не смог обнаружить неизвестного наблюдателя. Правда, мы не заметили не только нашего неизвестного недоброжелателя, но еще и ни одного хищника больше собаки средних размеров. Похоже, тут обитали по большей части травоядные звери, часть которых была похожа на голокожих куриц, у которых вместо крыльев имелись уродливые руки. Размеры их при этом отличались разнообразием - попадались как великаны,
флегматично объедающие верхушки деревьев, так и мелочь, которая шныряет по кустам, путаясь под ногами. А еще паслись большие стада тяжелых, четвероногих зверей, с тремя рогами на страшной голове. Одного такого мы убили из винтовок в самом начале. Вкус мяса слегка напоминает жесткую как ботинок курятину, хотя мы и старались вырезать самые мягкие места его тела. В дальнейшем мы предпочитали охотиться на птицеподобную живность среднего размера и игнорировать рогатых зверей. Пусть их ест кто-нибудь еще, а мы без пропитания не останемся.
        Все же мы, дочери Кибелы, привыкли к необъятным привольным просторам степей нашего родного мира, по которым можно скакать хоть много дней подряд, где монотонная чуть всхолмленная равнина, несмотря на торчащие то тут, то там редкие деревья, открыта на парасанги вокруг, до самого горизонта. Здесь же, даже на открытом месте, взгляд все время упирался в стену деревьев, что на первых порах ужасно нас нервировало. Ведь если в этих лесах имеются те самые таинственные наблюдатели, взгляд которых мы все время ощущаем, входя под кроны деревьев, то они могут представлять для нас опасность. Известно, что так внимательно наблюдают, не открывая своего присутствия, только для того, чтобы внезапно напасть как раз в тот момент, когда меньше всего этого ожидешь. Мы же не знаем, могут ли они выходить из леса, и если могут, то насколько далеко.
        Постоянное ощущение опасности - это, знаете ли, не то чувство, которое хочется испытывать, и кое-кто из нас уже начал называть это мир проклятым. Но мы верили в себя, верили в нашего командира, а меня от постоянных неприятных мыслей еще спасало осознание того факта, что у нас с моим ласковым и нежным Змеем началось то, что он назвал «медовым месяцем». Да, все те ночи, которые я не была в карауле, я проводила в его палатке, не вылезая из горячих объятий любимого; и эти ночи действительно были для меня сладкими как мед.
        Кроме того, наш лагерь был разбит неподалеку от этой странной дороги, на ровном лугу в излучине реки, которая защищала нас сразу с трех сторон, а четвертую сторону, прикрытую дорогой с ее магией, тщательно контролировали наши часовые. Тем более что на открытом месте это постоянное назойливое внимание таящихся в лесу существ совершенно не ощущалось. Но я повторю, что ни разу никому из нас так и не удалось обнаружить этих таинственных соглядатаев, и некоторые уже решили, что это здесь такие духи места - любопытные до назойливости, но совершенно безвредные. Другие же, наоборот, подобно мне, уверились в исходящей от них величайшей опасности. Кстати, на дороге взгляды этих странных существ тоже не ощущались, так что если мы пойдем по ней, то можем считать себя в относительной безопасности.
        - Наверное, тут живут очень робкие и запуганные существа? - сказал мне Змей, когда ему, наконец, стали надоедать разговоры о духах места и прочая ерунда. - Это доказывает то, что их взгляды мы ощущаем только в лесу, так как они опасаются выходить на открытую местность, где чувствуют себя уязвимыми.
        Мой милый очень добрый, и даже жалеет тех, кто за нами подглядывает; а я вот, напротив, злая, как и положено нормальной дочери Кибелы. Добренькие у нас не выживают. Кстати, Змею тоже не удалось обнаружить подсматривающих за нами «глядюнчиков», а ведь он понимает толк в лесной жизни гораздо лучше, чем мы.
        - Не говори ерунды, мой милый, - сказала я, полная самых страшных подозрений, - эти существа ужасные, злобные, хитрые, подлые, мерзкие, гадкие и сволочные; и все, что они хотят, так это убить нас всех. Я совершенно четко ощущаю в этих взглядах невидимых существ неприязнь, а иногда даже лютую злобу и зависть; и многие мои подруги, у которых есть хоть небольшой магический талант, чувствуют то же самое.
        - А я ничего такого не ощущаю, хоть тоже чувствую эти взгляды, - сказал Змей, - иногда это просто интерес, иногда любопытство, а иногда восхищение и даже вожделение - по счастью, женское. Мужского вожделения я бы не перенес, а так мне было даже немного приятно.
        - Все правильно, мой милый, - ответила я, не показывая, что ревную, - наверное, дух этого места женского рода, и давно не видел на своей территории настоящих мужчин вроде тебя. В твой адрес он - точнее, она - испытывает любопытство, восхищение и вожделение, ибо невозможно не восхищаться тобой, а восхитившись, не вожделеть тебя. Нас же этот дух, ведомый чувством зависти и ревности, люто ненавидит и желает нашей смерти. Скорее бы уж сюда прибыли наши волшебники и полностью разобрались бы с этими любителями - а точнее любительницами - подглядывать за тобой и вожделеть. Уж я бы им патлы-то повыдергала…
        - Какая ты грозная, моя милая Агния, - улыбаясь, сказал мой любимый и заткнул мне рот поцелуем. И правильно, лучше хорошо целоваться, чем плохо говорить. Уже скоро подойдут наши основные силы и уж тогда то мы все вместе и разберемся с этой странно скромной сущностью женского рода, которая смеет вожделеть моего любимого, и покажем ей, как надо любить Родину, а также чистить сапоги с вечера, чтобы с утра надевать их на свежую голову. Для начала - у нас там сразу три богини, и если от Геры толку мало, так как она умеет только ябедничать и интриговать, то Лилия с Артемидой вполне способны вывести на чистую воду этот странный дух места. Кроме того, от проницательного взгляда нашего обожаемого командира капитана Серегина не укроется ни одна, даже самая мелкая тварь, а Деметриос-Колдун, несмотря на то, что очень и очень молод, способен своим острым умом проникнуть и в самую загадочную тайну. В крайнем случае госпожа Анна сможет поговорить с этим духом места и убедить его оставить в покое наших мужчин, потому что иначе эта тварь будет иметь дело с самой Темной Звездой, а это ее явно не порадует.
        ПРИМЕРНО ТАМ ЖЕ И ТОГДА ЖЕ. АЙНА, ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА КЛАНА БЫСТРОГО ВЗГЛЯДА.
        Проснувшись, Айна первым делом потянулась в истоме всем своим длинным гибким смуглым телом, на котором черный рисунок татуировки и светло-зеленые полосы и пятна маскировочной раскраски создавали тот странный узор, который делал свою обладательницу почти незаметной под пологом светлого леса, являющегося ее домом.
        Айна видела прекрасный сон - будто она спит на этом ложе из травы и перьев птиц не одна, а обнимаясь с Производителем. Причем это был не тот старый и вялый Производитель, который уже давно исполнял свои обязанности крайне плохо, часто останавливаясь и не доводя дело до конца; а новый, совсем незнакомый ей - молодой и сильный. В ее сне он сжимал Айну в железном кольце своих рук, как игрушку; как будто Производитель может иметь свои желания, а не только выполнять прихоти своей госпожи.
        Впрочем, старый Производитель, как бы плох он ни был, все равно помер две пары рук лун тому назад, и это было очень плохо. Нехорошая примета, когда Производитель умирает за исполнением своих обязанностей. Тогда сестры Айны выкинули тушку Производителя подальше от стоянки на поживу диким зверям, так как из-за своей крайней старости и ветхости она была уже непригодна для еды, и принесли в жертву Духу Леса ту свою сестру, на которой и умер Производитель - они вскрыли ей горло каменным ножом и выпили ее кровь. После чего, вкусив свежего кровавого мяса во время священной трапезы, они сели думать, что им делать дальше.
        Все знали, что любой клан без Производителя обречен на гибель, так как женщины в нем перестанут беременеть и рожать, хотя и при старом Производителе дело тоже было не очень, и дети от него появлялись редко. Клану Быстрого Взгляда пора было добыть или выменять себе нового Производителя, что крайне затруднительно. Лишних Производителей не бывает, а за тех, что есть, ломят такую цену, что пока клан будет собирать такую прорву полезных вещей, он просто вымрет от старости. А клан Быстрого Взгляда, назначенный на то, чтобы следить за происходящим на Дороге и предупреждать об этом остальных, был очень небогат. Одним наблюдением большого благосостояния не заработаешь.
        Производителя нужно было добывать - и добывать самостоятельно, без кооперации с другими кланами, потому что на тот момент новый Производитель больше никому нужен не был. Немного помедлив, сестры Айны решились и, собрав охотничью банду, самостоятельно выступили в военный поход, поставив целью напасть на одно из окраинных поселений нижних людей. В этом походе сестры Айны желали добыть себе одного или, благослови их Дух Леса, сразу двух Производителей, желательно еще и очень молодых, но уже половозрелых.
        Поход в нижние земли сразу не задался. Началось все с того, что на границе верхних и нижних земель одна из сестер Айны, поскользнувшись, свалилась с обрыва. Сломанные ноги и одна рука в таких условиях выглядели как приговор судьбы, поэтому несчастную добили и съели. Потом еще одна сестра по неловкости провалилась в ловчую яму для тхоргов, насадив себя на зазубренный деревянный кол. Селение нижних людей было близко, и есть ту сестру Айны никто не стал, так как на это просто не оставалось времени. Нападение на селение прошло успешно, был захвачен вполне кондиционный производитель, но дальше снова начались неприятности.
        Первой из них было то, что на хвост банде клана упала свора Волкодавов - отряд специальных пограничных солдат-лесовиков нижних людей, который охраняет границу между нижними и верхними землями и следит, чтобы соплеменницы Айны не воровали себе Производителей. Время от времени Волкодавы даже совершают ответные карательные рейды в верхние земли, бесхитростно убивая всех, кого встретят и забирая себе только скальпы соплеменниц Айны, за которые им в нижних столицах выплачивают вознаграждение странными блестящими кружочками. При этом Айна знала, что детские скальпы у них ценятся значительно больше, чем скальпы взрослых - и именно потому, что маленькие девочки еще не успели родить никого себе на замену.
        Захватившая Производителя банда принялась петлять, пытаясь сбить погоню со следа, но добилась только того, что ее настигла вторая неприятность. Видимо, вожак своры Волкодавов был опытной сволочью, потому что попытки сбить погоню со следа привели только к тому, что Волкодавы сумели обогнать сестер Айны и устроить засаду на тайной тропе у водопада. В этой засаде погибли как двое из сестер Айны, включая старую предводительницу, так и только что добытый Производитель, который уже смирился со своей участью и шел с сестрами Айны почти добровольно. Это можно было назвать полным разгромом. Клан Быстрого Взгляда не только не добыл себе искомого, но еще и понес потери, на треть уменьшившие его охотничьи возможности. Именно тогда, несмотря на свою молодость, Айна и стала новой предводительницей, и теперь именно она должна была вершить будущее клана, оказавшегося под угрозой уничтожения.
        И вот теперь, когда в их лес пришел какой-то чужой клан, со своим Производителем, имело смысл попытаться взять реванш за ту неудачу. Тем более что сестры чужого клана в лесу были неуклюжи как слепые щенки. Можно было действовать сразу, но Айну будто что-то останавливало. Сестры этого клана совсем не походили на ее соплеменниц ни внешностью, ни обычаями, а находившийся среди них представитель мужского пола даже отдаленно не напоминал нормального Производителя - он вел себя так, будто это он был их Предводителем и одновременно Производителем. Как будто вожак своры Волкодавов сошел с ума, сменил ориентацию и, воспылав тягой к лицам противоположного пола, перекинулся к народу Айны, для того чтобы возглавлять их военные предприятия и между делом выполнять обязанности Производителя, делая им дочерей. О таком не говорилось даже в самых старинных легендах обитавшего на плоскогорье народа - по крайней мере, Айна такого не слышала. Правда, обязанности Производителя этот странный предводитель выполнял только по отношению к одной сестре того клана - но кто его знает, может, так там принято, и когда она
забеременеет, он переключится на другую.
        Незнакомое - значит опасное, думала Айна и кружила вокруг чужаков, пытаясь разгадать их секреты. Вскоре стало ясно, что, несмотря на всю свою неуклюжесть в лесу, чужачки отнюдь не будут легкой добычей. Тем более что палки, которые они постоянно таскают с собой, способны выбрасывать смертоносный гром, способный уложить на месте даже матерого самца тхорга, от которого, впрочем, охотницы чужого клана взяли только самые деликатесные части, оставив все остальное соплеменницам Айны. Давно уже клан так не пировал, потому что мяса было очень много, и надо было съесть его, пока оно не испортится. Риск при нападении на такой опасный клан был совершенно неприемлемым, и Айна решила продолжить наблюдать и обдумывать свои планы.
        Кроме всего прочего, на открытой местности, прибрежных лугах и лесных полянах преимущества переходили уже к пришелицам, которые сразу замечали каждое шевеление в траве. Они не боялись Проклятой Дороги, которая внушала соплеменницам Айны мистический ужас, а эти пришедшие издалека ходили по ней ногами, и скакали на лошадях так смело и непринужденно, будто сами были ее строителями. А еще Айна подумала, что этот клан, вошедший на их земли, может быть только первым из множества других, движущихся сюда тем же путем. Иначе почему они никуда не уходят, а только разбили лагерь и совершают из него во все стороны вылазки разной продолжительности, как будто осматривая местность, но не собираясь заняться ничем иным? Ведь вариантов достаточно - двигаться дальше, или вверх в горы, или вниз в Нижние земли.
        На крайний случай, если чужачки не собираются оставаться тут надолго, Айна была уже готова вступить с ними в переговоры и попросить, чтобы, пока они топчут чужую землю, в качестве платы их Производитель обслуживал бы и ее сестер. Но она не знала, как им это сказать, поскольку чужачки не понимают человеческого языка, и чуть что плюются своим громом. Если она выйдет на переговоры, то не успеет она раскрыть рот, как грохнет гром и предводительница клана Быстрого Взгляда будет мертвой, как тот тхорг. Тут надо думать, чтобы проделать все верно, точно и без ошибок. Еще таких же потерь, как и в том походе за Производителем, клан просто не переживет.
        МИР «ПОДВАЛОВ». ДЕНЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ. РАННЕЕ УТРО. ЛАГЕРЬ ОТРЯДА КАПИТАНА СЕРЕГИНА ВОЗЛЕ КОНТЕЙНЕРОВОЗА.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Полки - и тевтонский, и овечек - были уже построены в коробки, а из повозок обоза сформирован конвой. Тем временем наша пятерка магов уже собиралась вместе в голове этой парадной колонны для того, чтобы приступить к открытию полномасштабного портала, который за минимальное время сможет пропустить на ту сторону максимум народа, обоз и штурмоносец. Для этого диаметр его сферы требовалось растянуть достаточно широко - не менее тридцати метров. Наконец настал тот момент, когда мы должны были активировать внутренние связи в пятерке, после чего я, достав из ножен меч, поверну ключ, запуская заклинание портала с такими заранее заложенными в него Колдуном координатами выхода, чтобы наша походная колонна выходила по ту сторону прямо на обнаруженную в тех краях дорогу.
        Вдруг на востоке от нас, километрах в двух или в трех, где только что безмятежно синело небо с восходящим солнцем, появились стремительные клубящиеся - буквально кипящие - черные тучи с ветвящимися среди них бледно-фиолетовыми молниями. Каждая часть моего воинства отреагировала на это явление по-своему. Амазонки подтянулись, как гончие, вставшие в охотничью стойку, тевтоны ощетинились копьями и мечами, а овечки и обозные сервы испуганно загомонили, сбившись в бесформенные толпы. Все-таки «овечки» - это пока еще никакая не ударная сила, и даже не пушечное мясо, а просто неуправляемая биомасса, которой не хватает жестких и грамотных взводных, ротных и батальонных командиров.
        - Это магическая гроза, дорогой папочка, - сказала подошедшая ко мне Лилия, - и очень неслабая. Что-то крупное готовится упасть прямо на наши головы.
        В последнее время она частенько начала называть меня своим дорогим папочкой - наверное, противопоставляя меня как своему неведомому биологическому отцу, который только и горазд был осеменить ее мамашу Венеру-Афродиту, так и своему официальному отцу Аресу, который регулярно выписывал ей колотушек за всякие мнимые и настоящие грехи, при этом совершенно не исполняя прочих отцовских функций, важных для любого ребенка. И пусть ребенку уже тысяча лет, но менталитет у Лилии все равно подростковый, потому ей так приятна та немудреная вербальная поддержка, которую я ей время от времени оказываю, говоря о том, какой она хороший врач и незаменимый специалист.
        Кстати, если кто тут и разбирается в магических грозах, так это три богини из моего отряда: Лилия, Гера и Артемида. Причем Лилия разбирается в них даже больше, чем остальные две богини, вместе взятые, потому что с тех пор, как она встала на ноги, она стала удирать из дома, и любимой ее забавой было шататься меж мест силы, разыскивая обломки чужих цивилизаций, выброшенные в этот мир магическими грозами.
        - И что мы должны делать, дочка? - в тон ей спросил я, - сражаться до последнего или спасаться бегством?
        - Да нет, - сказала Лилия, - спасаться бегством не надо, и сражаться тоже. Почему-то мне кажется, что то, что должно выпасть на наши головы, нам совсем не враждебно. По крайней мере, на это сперва надо поглядеть, а только потом объявлять о своих намерениях.
        Я отдал Кобре команду выслать к эпицентру грозы верхами дежурный взвод амазонок во главе с Доком, а всем остальным, в том числе и штурмоносцу, продолжать находиться в полной готовности. Открытие портала для межмирового перехода пока откладывалось. Прежде чем уходить, надо сперва выяснить, что же такое валится на наши головы из горних космических высей - то есть из верхних миров, так богатых на неожиданные сюрпризы. Впрочем, Кобра, Птица, Колдун и Анастасия с такой же тревогой, как и я, всматривались в сторону развертывающейся климатической коллизии. Вот что значит заранее строить планы, которые могут запросто обломать то ли нелепая случайность, то ли прямое божественное вмешательство. О последнем я подумал, наблюдая странное спокойствие отца Александра.
        Гикая и пришпоривая коней, амазонки сорвались с места и в галопе унеслись в сторону грозового эпицентра. Но я знал, что все это показуха для начальства, то есть для меня, их обожаемого командира. Немного отдалившись, они переведут коней на более спокойную рысь и так доскачут до нужного им места. Во-первых, незачем зря палить коней, а во-вторых, даже амазонки, привыкшие есть печень врага с кончика меча, не хотят лишний раз попадать под дождь, тем более под магический. Кстати, посылать туда тевтонов мне почему-то совсем не хотелось. Было, знаете ли, предчувствие, что этих немецкоговорящих кригскамрадов в черном там могут неправильно понять.
        МИР «ОДНАЖДЫ В ОКТЯБРЕ». 16 АВГУСТА 2016 ГОДА. ОКОЛО ПОЛУДНЯ. ИРКУТСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
        КОМАНДИР 1-Й РОТЫ ИРКУТСКОГО ЕГЕРСКОГО УЧИЛИЩА ИМЕНИ ГЕНЕРАЛА БЕСОЕВА МАЙОР КРАСНОЙ ГВАРДИИ ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ ПОЛОВЦЕВ.
        Полноприводные трехосные тентованные «Медведи» натужно выли своими турбинами, пробираясь по насмерть разбитому тяжелыми лесовозами таежному проселку. Несмотря на одолевающую усталость, майор Половцев был вполне доволен собой. Выпускная рота - его питомцы, будущие офицеры сибирских егерей, наводящих ужас на британских коммандос и американских «морских котиков», только что вполне успешно сдали трехсуточный зачет по тактическому десантированию, с опережением графика пройдя больше ста километров по непроходимой тайге, выполнив все двенадцать заданий и не потеряв по пути ни одного человека.
        А вот с возвращением с полигона в Иркутск у роты как-то не задалось. Все последние дни над Иркутской губернией стояла жаркая, до плюс тридцати пяти, и очень душная погода, и даже ночь не приносила облегчения. И вот сегодня с утра на северном горизонте замаячили черные грозовые тучи и погромыхивающие раскаты донесли весть, что природа решила наконец выровнять баланс жары и холода, как это обычно бывает - в компенсацию за несколько дней душной и жаркой погоды разразившись короткой, но яростной грозой.
        Застань такая гроза роту на маршруте - неприятностей было бы больше чем достаточно, а так курсанты-выпускники и их командиры вполне могли с оптимизмом смотреть на надвигающееся стихийное бедствие из-под плотных прорезиненных тентов тяжелых армейских грузовиков. Подумаешь, придется полностью задернуть и зашнуровать тент над задним бортом и посидеть немного в кузове при свете тусклой электрической лампочки. Зато проходимость «Медведей» ничуть не уступала проходимости основных танков прорыва, и никакого риска застрять на дороге просто не существовало..
        Правда, последние полвека танки уже не играли той роли, как прежде, и на первый план в военном противостоянии Великих Держав вышли специализированные войска. Такие как они, сибирские егеря - так называемые «зеленые береты», предназначенные действовать во всех видах лесистой местности от приполярной тайги до экваториальных джунглей.
        Тем временем погода портилась все сильнее и вот уже от накативших туч потемнело настолько, что водители «Медведей» включили мощные фары, в вершинах елей оглушительно завыл штормовой ветер, а с неба после первых капель дождя под оглушительные раскаты грома и ярчайшие взблески молний хлынул такой ливень, что казалось, океан встал вертикально и обрушился на медленно ползущие по таежной просеке грузовики. В плотных струях дождя вязли и лучи фар, и взгляды водителей, уже на расстоянии вытянутой руки не видевшие ни зги перед капотом. Потом полыхнула такая молния, сопровождаемая сокрушительным грохотом грома, что и водители, и сидящие рядом с ними в кабинах старшие машин на какое-то время оглохли и ослепли. Но это уже был совсем другой мир и другая история.
        МИР «ПОДВАЛОВ». ТОЧКА ПЕРЕХОДА. МАЙОР КРАСНОЙ ГВАРДИИ ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ ПОЛОВЦЕВ.
        Сразу после удара молнии грохотание грозы внезапно прекратилось, струи дождя начали редеть. Вскоре прозревшие, но все еще немного глухие майор Половцев и его подчиненные: капитан Воронков, капитан Зиганшин, старший лейтенант Ступицын, старший лейтенант Карпов, а также водители машин вдруг обнаружили, что «Медведи» невесть каким образом катят уже не по таежному проселку, а по открытой во все стороны степи - точнее саванне - потому что среди пустого пространства имеют место редкие, но очень высоки и раскидистые деревья, вроде акаций. При этом впереди, прямо по направлению хода их колонны, виднеется ярко-синяя гладь моря. Не самое приятное открытие, если учесть, что оттуда, со стороны моря, к ним скачут два десятка вопящих и размахивающих оружием всадников. При этом еще большее их количество густой темной массой угрожающе шевелится на морском берегу, где в придачу ко всему еще отблескивает полированным металлом нечто вроде лежащей на земле большой сплюснутой капли…
        Развернувшись из колонны в линию, «Медведи» остановились и из их кузовов, бряцая оружием (жаль, патроны только холостые), начали вываливаться курсанты, обалдевшие от открывшегося им зрелища степи и мчащихся прямо на них дико вопящих всадников. Впрочем, пардон - всадник в этой компании был только один, он же командир-предводитель, остальные, к удивлению курсантов и их командиров, оказались длинноволосыми и сисястыми (в значительной своей части) всадницами. Вот предводитель всадниц, откинувшись в седле назад, сжал своему коню бока шенкелями и натянул повод. Вслед за своим командиром начали осаживать коней и его подчиненные. Когда великолепный вороной дестрие командира всадниц замер неподвижной черной скалой метрах в ста от присевших на одно колено и целящихся в него курсантов, предводитель поднял вверх правую руку с раскрытой ладонью в знак внимания. Мгновенно наступила такая тишина, что стало слышно, как шелестит в степи ветер.
        - Не стреляйте, - почему-то по-русски выкрикнул всадник, - мы пришли с миром.
        - Как пришли, так и уходите, - выкрикнул майор Половцев первое, что пришло ему в голову.
        Правда, потом он немного подумал, понял, что погорячился, и добавил:
        - Слушай, мужик, что это за хрень тут творится, где мы находимся и кто ты вообще такой?
        - А ты кто вообще такой? - ответил всадник вопросом на вопрос.
        - Нет, сперва ты скажи, кто ты такой и что это за место? - настаивал Половцев.
        - Это не мы к тебе свалились, а ты к нам, так что отвечай! - парировал предводитель всадниц.
        Майор Половцев пожал плечами, признавая правоту оппонента. Вообще-то глупо было грубить незнакомцу и нарываться на неприятности, когда в рожках автоматов Федорова у его курсантов только холостые патроны. Да и были бы они боевыми, не стал бы он ни за что стрелять в женщин - вон какие милашки строят глазки его курсантам. К тому же не одни они здесь - вон там, километрах в полутора, народу не меньше чем на пару полков, и любая ненужная грубость может обернуться большими неприятностями. Конечно, можно попрыгать в машины и попробовать отступить, но майор Половцев еще не знал, куда отступать в этом незнакомом месте, в котором они так внезапно появились.
        - Майор Красной Гвардии Половцев, - крикнул он, - ротный командир Иркутского егерского училища…
        - Сержант Бибин, товарищ майор, позывной «Док», - ответил предводитель всадниц, - Силы Специального Назначения Российской Федерации. В настоящий момент исполняю обязанности взводного командира у этих вот красавиц…
        - Слышь, сержант, - выкрикнул майор Половцев, - а поглавнее тебя тут никого нет?
        - Как же не быть, товарищ майор, - ответил сержант Бибин, - главнее меня здесь капитан Серегин и штурм-капитан Волконская, а также сам Отец Наш Небесный, но как раз он не с каждым будет разговаривать. Вам кого вообще позвать-то?
        - Наглый ты, сержант, - усмехнулся майор Половцев, - зови всех троих, а если Отец ваш небесный не захочет со мной разговаривать, то и не надо. Обойдусь и двумя капитанами.
        Сержант достал из нагрудного кармана небольшую коробочку и заговорил в нее, тем временем всадницы, пустив коней шагом и не обнажая оружия, как бы ненароком приблизились к начавшим немного нервничать курсантам. Ну а что ты будешь делать, когда, сидя в седле как влитые, к тебе подъезжают эдакие крали - с ногами, растущими прямо от шеи, с тугими грудками, дерзко выпячивающимися вперед из-под полевого камуфляжа. В то же время у каждой из них на левом бедре прикреплен прямой остроконечный меч, а поперек груди, наискосок, чуть ниже сисек, висит автомат, который, к удивлению майора Половцева, как две капли воды похож на автоматы Федорова, которые сжимали в руках его курсанты.
        - Какие красивый мальчик, Ия! - со странным акцентом произнесла одна из всадниц, которую тоже никто не назвал бы дурнушкой.
        - Да, Кира, - ответила та, которую назвали Ией, - очень красивый мальчик. И сладкий, наверное. Будет жаль, если мы уйти, а он остаться.
        - Эй, сержант, - крикнул майор Половцев, - а чего это бабы хотят от моих парней?
        - Это не бабы, - крикнул тот, - а амазонки, самые настоящие. Вы бы еще, товарищ майор, Афину-Палладу бабой назвали, или сестру покойника Аполлона Артемиду. А хотят они только одного - настоящих мужчин, чтобы зачать от них полноценное, здоровое и сильное потомство, как это и положено порядочным дочерям богини Кибелы. Тут с качественными мужчинами большой напряг и нехватка.
        Майор Половцев хотел еще что-то сказать, но тут сплющенная металлическая капля легко и беззвучно оторвалась от грунта, и, развернув свой нос в сторону его людей, бесшумно заскользила над землей. Сперва майор заподозрил в этой штуке такую разновидность дирижабля, но потом отказался от этой мысли. Чувствительный боковой ветер не оказывал на этот аппарат никакого влияния, и когда он приблизился, стало видно, как некая неведомая сила пригибает под ним степную траву, буквально впрессовывая ее стебли в землю. Но и это все были цветочки. Настоящий шок у майора Половцева был еще впереди.
        ТАМ ЖЕ И ТОГДА ЖЕ. КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Майор Красной гвардии Половцев, как и положено кадровому военному, был твердолоб, недоверчив и тугодумен. С одной стороны, это я так шучу, а с другой стороны, эти три качества можно назвать чуть ли не основными для любого офицера в войсках, который должен не фантазировать, а буква в букву выполнять Уставы и Наставления, потому что они, как правило, написаны кровью. Такие командиры, как я, в армии товар штучный и встречаются крайне редко. В тылу врага не до уставов - лишь бы выжить и выполнить задание, однако и работаем мы не со срочниками, и даже не с контрактниками и курсантами, а с отборными бойцами, элитой элит, которым надо ставить задачу и спрашивать результат, а все остальное они сделают сами.
        Кстати, тот мир, из которого происходит майор Половцев и его курсанты, я вычислил на раз. Существование Красной гвардии могло зафиксироваться только при изменении истории в 1917-м году, и это был в принципе последний описанный отцом Александром искусственный мир, от которого мы тут в «подвалах» не имели никаких материальных свидетельств существования. Вот так - не было ни гроша, и вдруг алтын. Очень неплохое подспорье - сто курсантов-выпускников егерского училища, и пять их командиров-наставников.
        Правда, сперва майор Половцев не поверил, что мы в другом мире, потом не хотел никуда из него уходить, ожидая, что за ними сюда явится спасательная экспедиция. Мол, так по инструкции положено, чтобы потерпевшие крушение предпочтительно оставались на том же месте, чтобы их легче было найти. И длилось это до тех пор, пока я ему популярно и на пальцах не объяснил, что межмировой провал - это не обычное крушение поезда или самолета, а явление, в принципе выписывающее билет в один конец, и что мы - это их последний поезд отсюда, и что следующего им придется ждать еще целую вечность или две. Это открытие, когда он в него поверил, стало для майора настоящим шоком, заставившим его согласиться на эвакуацию.
        Но и это было еще далеко не все. Уже согласившись присоединиться к нашей команде, майор Половцев начал оспаривать мое старшинство, упирая на то, что он старше меня по званию, и что из-за этого я должен подчиняться ему, а не он мне. И при этом он никоим образом не представлял себе ни задачи, которые перед ними стояли, не знал моего личного состава и не имел у него авторитета, заработанного совместными боями и кровью врагов.
        В принципе, мне были нужны его курсанты, и немного меньше - взводные командиры, но не был принципиально нужен сам майор Половцев. Но при этом надо учесть, что в армейской среде нет никакой демократии, и я не мог обратиться к курсантам через голову их командира с призывом присоединиться ко мне, а не остаться со своим прежним командиром, хотя и остро чувствовал такое желание. В то время пока мы вели бесплодный спор, время шло, и Змей со своим взводом на той стороне продолжал ждать нашего появления, которое и так уже было просрочено больше чем на два часа.
        И тут мне на помощь пришел отец Александр, который тихо стоял в стороне, как бы и присутствуя на этих переговорах, но в то же время будто бы полностью от них отстранившись. Скорее всего, в дело вмешался патрон нашего священника, потому что Лилии, Птицы или Колдуна, которые могли сделать то же самое, поблизости просто не было. Майор Половцев вдруг вздрогнул, поперхнулся на полуслове, а потом неестественно спокойным голосом сказал:
        - Хорошо, товарищ капитан, я буду подчиняться вам до тем пор, пока мы не попадем в наш родной мир.
        - Т-с-с, Сергей Сергеевич, - сказал мне отец Александр, - этого человека не переспоришь, он свято уверен в своей правоте. Но я внушил ему, что вы имеете прямое отношение к тем людям, которые организовали в том мире Красную гвардию, а к ним он испытывает священное благоговение. Могу вас успокоить - вы и в самом деле имеете к ним определенное отношение, пусть даже вы и не знали их лично; так что убеждения майора Половцева не являются ложными. Но все равно все эти убеждения являются очень ненадежной вещью - сегодня убедился, завтра разубедился, так что пока есть время, перехватывайте авторитет у его бывших подчиненных.
        Если сначала я планировал сделать этого майора командиром бригады, где командный состав был из его мира, а рядовые и сержанты были бы набраны из «овечек», то теперь у меня такое желание пропало. Максимум, что можно было бы возложить на этого человека - должность начштаба. Бригадой «овечек» придется командовать мне самому, включив в нее роту амазонок на правах разведывательно-ударного подразделения. Впрочем, все эти вопросы можно будет решить и потом, а сейчас важно, чтобы курсанты наконец погрузились в свои грузовики, которые будут бегать, пока в их баках еще есть топливо, и те полным ходом направились бы в наш, и так уже стоящий на ушах, лагерь. И вообще - время не ждет, а мои люди, как и тевтоны, уже издергались в томительном ожидании.
        АСЯ, ОНА ЖЕ АСЕЛЬ СУББОТИНА, ОНА ЖЕ «МАТИЛЬДА».
        Хорошо, до чего же хорошо… Какая интересная у меня жизнь! Что ждало меня там, в родном мире? Мы вернулись бы из лагеря в наш детдом, и потянулись бы унылые, скучные дни, похожие один на другой. Школа, двойки, окрики, нотации, запреты, наказания, противные рожи детдомовских работников, пресная еда, завистливые подружки, глупые мальчишки… Снова бы я видела всю жестокость и несправедливость, всю безнадегу и серость той жизни. Опять начались бы пустые мечтания…
        Сейчас мне спокойно и радостно. Именно эта жизнь - в другом мире - кажется мне настоящей, а та, прежняя, представляется полузабытым сном. Если поначалу мне было страшно, то теперь я совершенно довольна и счастлива, я понимаю, что пережить такое - все равно что выиграть в лотерею миллион долларов. Интересно, только я так чувствую, или остальные тоже? Больше всего меня интересует, что думает по этому поводу Митька. Но я никогда не спрошу его об этом. Почему-то мне кажется, что он просто не подает виду, а сам очень скучает… По дому, по маме с папой, по братишке. Иногда он рассказывает о них - увлечется, а потом резко так смолкает и замирает, сумрачно глядя в одну точку. Я и не пристаю, веду себя деликатно, понимаю, каково ему - точнее, догадываюсь. У него хорошая семья. Наверное, если бы я имела такую семью, умерла бы уже от тоски по своим родным. Даже страшно представить, как это - вдруг разлучиться с ними надолго, не зная даже, вернешься ли назад… Поэтому мне легче. Мне не о ком скучать. И по мне никто не тоскует. И, по правде говоря, не очень-то меня тянет обратно, в наш мир…
        Да, все хорошо и прекрасно, лишь одно ужасно огорчает - у меня нет никакого магического таланта… То есть абсолютно. Здесь, в магических мирах, где почти у каждого третьего открываются сверхспособности, я по-прежнему являюсь обыкновенной девочкой… Одно утешает - у Митьки таких способностей столько же - то есть ноль. У Янки, кстати, тоже. Если бы они у нее были, я бы от зависти умерла, а так мы прекрасно с ней дружим. Она у нас вроде сестры милосердия - всем помогает, всех утешает. Для каждого ласковое слово найдет. Странная она вообще, Янка. Она всегда была добрая и простая, поэтому нелегко ей в детдоме жилось. Там свою доброту нельзя показывать - сразу сожрут. А здесь развернулась Янкина натура во всю свою широту; и, похоже, ее качества и душевные порывы в нашей команде вполне востребованы. А уж как она изменилась - это вообще отдельный разговор. Я-то ее каждый день вижу, но, наверное, если бы ее сейчас вдруг увидел кто-то из детдома, не узнал бы. Куда делась та робкая, вечно сутулая, бледная, худая девочка с кругами под глазами… Янка явно поправилась, на ее округлившихся щечках появился розовый
румянец; она стала намного уверенней, а самое главное - выправилась ее осанка. Лечебные сеансы Лилии сотворили чудо с Янкиной спиной, и от искривления не осталось и следа. Избавившись от приступов мучительной боли, моя подружка повеселела и стала похожа на яркий теплый огонек, у которого все рады погреться - и бывшие «овечки» (эти девочки-скелеты), и маленькие дети (включая малышку-чертовочку) и даже удивительные русалки, которых все почему-то называют нереидами (по мне, так особой разницы нету). Эти русалки прибились к нам, когда Ника прикончила какое-то там морское божество, которое сердилось на этих морских девушек. Интересно было на них поглядеть. Красивые такие - прям как на картинке. Только жалко их до ужаса было - они все жались друг к дружке, бедные, и стонали так жалобно, и перекликались какими-то странными звуками… Я даже чуть не расплакалась, на них глядя - и ушла поскорее, пока сердце не разорвалось. А Янка сразу ухаживать кинулась. Она у них была вроде санитарки, помогала нашей Лилии. Хоть Лилия моя подружка, а только кровь я не люблю. Ведь некоторые русалки были ранены - и эти двое
делали им перевязку. Да, между прочим, я обратила внимание, что у Лилии на халатике красуется удивительная брошка. Потом я выяснила, что это Димка, Колдун наш, сделал такое прикольное украшение - сам, своими руками, под руководством Анны Сергеевны. Ну что ж, значит, он еще не забыл, что является не только великим магом, но и обычным мальчиком, и помнит, что сделать что-то можно не только при помощи магии, но еще при посредстве рук, воображения, и с использованием подручных материалов. Эта мысль отчего-то меня сильно обрадовала. А то мне уж стало казаться, что Димка зазвездился.
        Ах да, нельзя не отметить еще одно событие - как знаменательное, так и приятное. Нам удалось неплохо прибарахлиться - ну, то есть, «сменить гардероб», как выражается эта фифа-княжна. Там где-то, оказывается, нашли какой-то корабль, который сюда попал из другого мира, вроде нашего, а на нем - много-много контейнеров с грузом, и чего в них только нет… Я сама не видела, но так говорили. И Анна Сергеевна кое-что для нас там откопала. Шмотки вообще классные! Я в детдоме даже мечтать о таких не могла. Ну, приоделись мы все, включая чертовок, которые с удовольствием избавились от тех неумело намотанных на себя кусков ткани, которыми им приходилось довольствоваться до этого. А уж какие рожи у всех довольные были! И ведь действительно счастье, ведь наша-то одежка уже сильно поистрепалась. У меня вообще шорты порвались в трех местах - прямо неприлично… И цвета стали уже не красного, а пыльно-бурого. Так что я с большим удовольствием переоделась в стального цвета лосины и длинную фиолетовую, слегка большеватую мне, рубаху - очень удобный походный наряд. Ну а обувь нам всем выдали похожую - что-то типа
кроссовок. Ну, мальчишки, конечно, от восторга не прыгали, но заметно было, что и они рады обновкам. Митька мой облачился в красную футболку и светлые джинсы, а Димка выбрал бледно-зеленый, отделанный оранжевым, костюм - рубашку и шорты - с множеством карманов. Также каждый из нас взял по рюкзаку, и только Митька не захотел расставаться со своим, взятым еще в лагере, любимым рюкзаком - даже несмотря на то, что тот был довольно грязным и потрепанным, он, хмурясь и пряча глаза, сказал, что этот рюкзак подарил ему папа.
        Несмотря на эти радостные моменты, я пережила немало тревожных минут с тех пор, как нашу компанию пополнили странные краснокожие с рогами и хвостами - мать и три дочери. Дело в том, что средняя девчонка, по имени Тел, решила прибиться к нам с Митей - и это мне категорически не понравилось. Соперницу терпеть я не намеревалась. К счастью, как она ни крутила перед моим Митькой хвостом вместе с обтянутой джинсами попой - тот не поддался на ее сомнительные чары. Даже наоборот - смотрел на нее с некоторой опаской и все время старался держаться на почтительном расстоянии. Так что ей повезло, что она не в его вкусе. Не придется мне с ней драться, пусть живет… Так я с облегчением рассуждала, хорохорясь перед самой собой, в то же время вполне отдавая себе отчет, что бороться с деммкой было бы чревато самыми печальными последствиями - причем именно для меня - и дело даже не в том, что вся их порода владеет магическими навыками. Статная деммка, одетая в черную борцовку и бриджи, выглядела внушительно - она была крупней меня, мускулистее, голову ее украшали не какие-то игрушечные, а самые всамделишные -
твердые и заостренные - рога, а хвост напоминал упругую чуткую плеть, подрагивающую от малейшего раздражителя.
        Хвостатая, однако, вскоре переключила свой интерес на Димку. Тот от нее не шарахался - наоборот, выказывал всяческое дружелюбие и расположение. Видно было, что он проявляет к ней искренний интерес, и его ни капельки не смущает ее экзотическая внешность. Я с удовольствием наблюдала, как они прогуливаются по вечерам вдвоем, идя чуть впереди нас с Митькой - чинный, спокойный Димка и она - порывистая, словно язык пламени - деммка. При этом наш юный маг тихим и ровным голосом что-то говорит, а она отвечает ему звонким вибрирующим щебетом… словом, красивая пара.
        Ну, а поскольку, как говорила одна нянечка в детдоме, «Бог троицу любит», вскоре появилась у нас и третья красивая пара. Причем пара официальная - свадьба была такая, что дым стоял коромыслом, как выражалась та же самая нянечка. Это - мой бывший жених капитан Серегин и Волконская (тут ее все княжной называют, но я считаю, что это глупо - фи, подумаешь, княжна! У нас тут это самое… демократия - вот). Видя, как мой жених (пусть даже и бывший) женится на другой, я испытывала самую искреннюю радость за них. Странно - ведь, по идее, я должна была хоть немного злиться. Уж это так всегда - отошьешь, бывает, парня, и не вспоминаешь о нем; а зато когда увидишь потом с другой, сердчишко-то екает и обидно как-то… Но как бы то ни было, я с удовольствием смотрела на новобрачных, которых венчал отец Александр, и представляла в этот момент, как когда-нибудь и мы с Митькой будем так же торжественно жениться… Ну а пока нас ждет еще много удивительных приключений, интересных встреч, суровых испытанный и блистательных побед.
        АННА СЕРГЕЕВНА СТРУМИЛИНА. МАГ РАЗУМА И ГЛАВНАЯ ВЫТИРАТЕЛЬНИЦА СОПЛИВЫХ НОСОВ.
        Наша миссия в этом мире подошла к концу. Одной ногой мы еще находимся здесь, завершая некоторые необходимые дела, а другой - уже там, в другом, неведомом мире, предвкушая и предчувствуя новые свершения, на которые толкает нас воля Провидения. Мы похожи на людей, что переселяются в другую квартиру - какие-то вещи проданы, какие-то упакованы; все решено окончательно, и собственность на новое жилье оформлена, и нет пути назад - и вот мы сидим на чемоданах, озирая голые стены и мысленно прощаясь с этим жилищем; и в памяти при этом сами собой всплывают наиболее значимые моменты, вызывая самые разнообразные чувства. И немного жаль покидать эти стены, с которыми связано так много, но в то же время так сладок и заманчив Зов Перемен, что нет сил ему противиться…
        Наверное, каждый из нас сейчас мысленно подводит итоги. Вот и я, имея теперь, перед окончательным и необратимым прыжком, достаточно времени для размышления и анализа, расслабленно и неторопливо предаюсь своим думам. Казалось бы, давно ли я была сотрудницей детского летнего лагеря «Звездный путь», не помышлявшей ни о каких приключениях, не верящей в магию? И вот - прошло всего два месяца с начала нашей роковой эскапады - а кажется, что я прожила целую жизнь. И совсем не в том дело, что жизнь эта была заполнена событиями и хлопотами. Просто я чувствовала, как сильно изменилась я сама и мое восприятие всего окружающего.
        Первое и самое важное - я стала сильнее. Сильнее духом - а это значит, что из меня выветрились остатки застарелых комплексов, а горизонты восприятия неимоверно расширились. Кроме того, из моей головы улетучились ложные представления - даже представления о самой себе. В собственной личности я обнаружила черты, прежде не замечаемые мной - такие, например, как жесткость и решительность. Претерпели некоторые изменения мои понятия о дружбе, коллективизме, ответственности, и о многом другом. Не скажу, что это были фундаментальные изменения, ведь суть моя осталась прежней. Но люди, бок о бок с которыми мне довелось вершить дела в этом мире, оказали несомненное влияние на меня - и они, хвала Небесам, были поистине достойными людьми… И еще я могу с уверенностью сказать, что и они тоже изменились за то время, которое мы пребывали в этом мире.
        И особенно это взаимное проникновение было заметно в нашей магической пятерке - мы все почувствовали это, не могли не почувствовать. После того, первого сеанса открытия межмирового портала мы стали будто бы одним целым. Трудно это объяснить… Мы без напряжения стали слышать мысли друг друга; и не только мысли, даже чувства и эмоции - стоило только настроиться на волну объекта. То есть, мы, составляя что-то вроде единого организма являлись в нем разными органами, дополняя друг друга - и каждый был важен и незаменим. Каждый что-то взял у своего товарища, но в то же время и что-то отдал. Это ощущение могущества в единстве наполняло меня трудноописуемым чувством приобщенности к чему-то великому и загадочному, и в то же время вселяло спокойствие и уверенность. И откуда-то я знала, что теперь эти связи разорвать невозможно, ибо запечатлены они печатью Вечности на челе Мироздания…
        Итак, вместе со всеми покидаю я этот мир, оставляя в нем свою Любовь. Пусть ее непорочно-белая энергетика хранит эти земли и помогает созидать то, что можно назвать прекрасным. Мы помогли этому миру очиститься - теперь ничто не помешает ему развиваться, взращивая и лелея свои добрые начала. Я говорю спасибо этому миру. Бывало, что страх, робость и сомнения одолевали меня, но мне удалось преодолеть себя, и теперь я чувствую в себе безграничную Силу, и именно этот мир открыл ее во мне. Наверное, в определенный момент такого состояния достигают все маги. И это является своеобразной отправной точкой следующего этапа…
        Изменились и мои гаврики. Я радуюсь, наблюдая за ними, и сердце мое больше не тревожится. Я научилась самому трудному - доверять. Возникает вопрос - кому доверять… Да я и сама пока не могу точно сформулировать. Наверное, Провидению, или Небесам, или Богу, или жизни, или себе… Но одно ясно и несомненно - через все испытания меня твердо ведет любящая рука…
        Как и все остальные, я задаюсь вопросом - каким будет следующий мир среди бесконечного множества этажей Мирозданья? Что ждет меня там? Но я не могу этого знать заранее. Этого не может ни один маг, и даже богам подобное не под силу. Однако чуткое наитие пробуждает где-то в потаенных уголках моей души волнительный трепет и неясное будоражащее чувство, которое я сознательно не решаюсь опознать, потому что оно приносит печаль и осознание одиночества. Но помечтать мне никто не запретит, и никто не подсмотрит моих грез… Ах, вот бы пережить любовный роман, да с красивой развязкой! Глядя на то, как вокруг соединяются пары, мне становилось немного грустно. Мне двадцать шесть лет… Я красивая и здоровая девушка. Но я странная девушка, и найти такого мужчину, чтобы я могла влюбиться в него, представляется весьма затруднительным. Но ведь мы путешествуем по магическим мирам, правда ведь? А здесь возможно все. По крайней мере, хочется в это верить. Чудо случилось даже с Антоном. Его горящие глаза безошибочно говорят о том, что он влюблен, а счастливая улыбка свидетельствует, что его чувства взаимны.
        С некоторых пор я стала отчего-то плохо спать по ночам. Лезли в голову разные мысли, мешая забыться сладким сном. Как-то мне снова не спалось, и я решила прогуляться. Прекрасная была ночь - ветер доносил благословенную прохладу и запахи полей, деревья едва слышно шелестели, словно обмениваясь своими секретами, и пушистые звезды сияли в бархатно-черных небесах. Полная Луна, будто царица, расположилась прямо в центре небесного свода, благосклонно озирая освещаемую собою территорию. Я не спеша прогуливалась по лагерю, наслаждаясь ощущением покоя и одиночества, мысли медленно перекатывались в моей голове, и романтический настрой все больше овладевал мной. Так я добрела до той полянки, где расположили наш «полевой госпиталь», в котором сейчас находились только выздоравливающие нереиды. Было тихо, девушки крепко спали, прижавшись друг к дружке. И вдруг я заметила чуть поодаль, за деревьями, какое-то движение. Кроме того, ветер донес оттуда странные, неразборчивые звуки. Любопытство одолело меня и, тихонько подкравшись поближе, я притаилась за холмиком и осторожно выглянула. Картина, представшая передо
мной, была до такой степени трогательной и прекрасной, что у меня защемило сердце. Там, на небольшом пятачке между деревьев, залитые голубоватым и неверным лунным светом, танцевали двое. Их размытые во мраке силуэты двигались плавно и грациозно. Обнаженное тело девушки будто бы источало белый свет; ее длинные волосы струились по спине живыми волнами. Мужчина же был одет. Он нежно обнимал партнершу, ловко и уверенно ведя ее в танце, похожем на вальс. Тут до меня дошло, что странные звуки были мелодией, которую мужчина напевал просто губами. Девушка время от времени разражалась негромким соблазнительным смехом, похожим на журчание ручья. Я, оставаясь незамеченной, заворожено наблюдала эту бесхитростно-прекрасную сцену. И долго, долго мои чувства отказывались верить моим глазам, ведь ночным танцором - таким романтичным и галантным - был Антон… А его партнершей - та самая нереида Илла. Он учил ее вальсу. И прекрасная юная русалочка с удовольствием и азартом осваивала азы танцевального искусства, млея в руках своего учителя. Между прочим, получалось у нее неплохо - девочка явно обладала талантом. Я
довольно продолжительное время наблюдала за этой парой, просто не в силах оторваться. И скажу, что ничего эротичнее этого лунного вальса мне в жизни видеть не приходилось.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        И вот наконец, часа через три после магической грозы, забросившей к нам майора Половцева с почти готовыми офицерами-егерями, мы снова выстроили все подразделения в походный порядок и собрали у места открытия портала свою магическую пятерку. На этот раз нам никто и ничто не помешало, и портал распахнулся перед нами во всей своей зияющей красоте, показав лежащий по другую сторону иной мир с огромными деревьями, по сравнению с которыми корабельные сосны казались мелкой порослью. Вот тут, кстати, майора Половцева, как я понимаю, и пробрало по-настоящему. Одно дело - штурмоносец из мира Елизаветы Дмитриевны, или «сыворотка № 1» - это чудеса технологические, а, значит, другой такой же технологической цивилизацией воспроизводимые. Другое дело - межмировой портал, который непонятно как работает, управляется через взаимосвязь пятерки магов и их камней, и скорее всего не подлежит воспроизведению технологическими средствами. Правда, Елизавета Дмитриевна уверена в обратном - что, мол, если дать ученым из ее мира хоть намек, что такое в принципе возможно, так они и любую магию в бараний рог скрутят, ибо она
есть ни что иное, как потаенная сила природы. Но это будет уже позже, а сейчас через сплющенную линзу портала (оказалось, что так экономится энергия, а на больших проемах это чувствительно) первым на малой высоте пролетел штурмоносец с двумя взводами амазонок на борту, за ним прошли более или менее ровными коробками «овечки» и проехали грузовики с курсантами. Потом, за грузовиками, в шесть рядов, по всей ширине тамошней дороги потянулись телеги обоза, управляемые сервами, с ними полевые кухни, ремонтный табун лошадей и стадо скота, за которым прошли не такие уж малочисленные в нашем соединении некомбатанты. За обозом с некомбатантами в портал бодро прошагала тевтонская пехота, прошла тевтонская же кавалерия - сперва легкая, за ней тяжелая. Замкнули процессию дежурный взвод амазонок на своих быстроногих скакунах, а за ними, последними - уже мы, маги, которым осталось только закрыть за собой дверь, то есть отключить портал. Все - мы были в другом мире, и, насколько я понимаю, обратного хода у нас уже нет.
        МИР ПО ТУ СТОРОНУ ПОРТАЛА. КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Когда портал закрылся и связи внутри пятерки были прерваны, я облегченно вздохнул и убрал меч Ареса в ножны. Воздух вокруг нас был прокален стоящим почти в зените солнцем и напоен пряным ароматом благовоний, исходящих от окружавших Дорогу высоченных стройных деревьев, чьи вершины, казалось, терялись где-то под облаками. Ох, и нелегкая была это работа - из болота тащить бегемота. Такое чувство, что я не стоял на ключе в портальном заклинании, а целый день разгружал вагоны с бетонными плитами. Остальные, включая и наш живой аккумулятор Кобру, которая даже покраснела от натуги, выглядели ничуть не лучше. Колдун утирал с чела тяжкий трудовой пот, а Анастасия с Птицей, тяжело дыша, обмахивались платками, пытаясь остудить разгоряченные лица. Да и остальным здесь тоже немного жарковато - например, у меня самого пот со лба так и течет…
        Но не успел я попросить Анастасию подвесить над местом нашей высадки небольшие аккуратные кучевые облачка, чтобы навести тень и сбить жару, как к нам подошла Лилия, прикинутая в белый халат со стетоскопом… Понятно. Будет обязательный послепортальный медицинский осмотр! И Лилия моих ожиданий не обманула.
        - Так, папочка, - деловито сказала она, - ты первый. Снимай-ка скорей свой китель, чтобы я могла тебя осмотреть. И ты, Диметриос, тоже приготовься. Нет, юноша, штаны снимать не надо, только рубашку. Более подробный осмотр я сделаю позже, уже на привале.
        Всего за пять минут своими личными полумагическими методами Лилия умудрилась измерить мне давление и температуру, посчитать пульс, выслушать сердце и дыхание и, наконец, вынести заключения, что данная магическая манипуляция ничуть не повредила моему здоровью. А если бы она все-таки повредила, то я света белого бы не взвидел, пока Лилия не сочла бы, что ущерб моему здоровью уже устранен. Такая уж она у нас старательная…
        Едва я вырвался из цепких лапок Лилии, как ко мне подошел Змей с рапортом, а за его спиной уже маячил майор Половцев. Невооруженным глазом было видно, что человека будто подменили, и что Отец наш Небесный тут совсем ни при чем. Переброска через портал в другой мир считай что дивизии способна впечатлить и более толстокожего человека. Правда, если учесть, что тевтоны мне подчинялись едва-едва, то я могу рассчитывать на половину этой дивизии, да и то из нее полностью боеспособна только одна рота. И этот вопрос тоже надо срочно решать. Возможно, на носу война, а мы, как всегда, не готовы; но воевать нам все одно надо.
        - Ну, капитан, ты извини меня, если что было не так, - сказал мне Половцев, - Если бы я знал, о чем идет речь, то разве же спорил бы с тобой?! Приказывай, и теперь я выполню все твои приказы как положено.
        Выполнишь, выполнишь, куда ж ты денешься - подумал я - но полного доверия к тебе уже не будет. Не такой уж я дурак, чтобы доверять тому, кто в условиях, близких к боевым, вздумал пререкаться со мной из-за старшинства командования. Вопрос был нелепый, поскольку меньшее подразделение присоединяется к большему, а не наоборот, и командование я ему мог сдать только добровольно, а не по требованию. Пусть армии у нас с майором Половцевым разные, но Россия у нас во всех мирах одна, и драться за нее надо насмерть. Я это уже осознал, а он пока не успел или не смог.
        - Значит так, майор, - спросил я вслух, - если честно, боевой опыт имеется?
        - Да, капитан, - ответил тот, - два месяца в джунглях Сиама.
        - Так вот, - сказал я, - у меня стаж участника боевых действий больше десяти лет, и поверь мне - я вполне отдаю себе отчет в том, что, как и зачем делаю. Поэтому я буду командовать парадом, а ты пока поработаешь моим начштаба. А там посмотрим. А сейчас вон идет отец Александр - кажется, он собирается читать нам вводную на этот мир.
        - Этот поп? - с легким пренебрежением спросил майор Половцев.
        - Это такой же поп, майор, - резко ответил я, - как и богиня Артемида - простая баба. Если хочешь, могу познакомить, но больше чем уверен, что ты ее вряд ли заинтересуешь. Уж слишком ты твердолоб.
        Оставив майора переваривать полученную информацию, я развернулся навстречу отцу Александру, справедливо ожидая очередную порцию откровений…
        - Значит так, отче, - сказал я, как только он подошел, - переход в новый мир совершен, путь назад, как я понимаю, отрезан. Да и не тянет меня назад - несмотря на это жгучее солнце и зной, дышится тут значительно лучше, чем в «Подвале». Теперь я хотел бы знать, что это за мир, и какое задание Отец взвалил на наши плечи на этот раз.
        - Отец, - сказал священник, - не дает нам креста не по силам. Это, во-первых. Во-вторых - именно в этот мир Отцом около четырех тысяч лет назад целиком и полностью, вместе с домами, жителями, скотом и даже собаками, были перенесены города Содом и Гоморра, а также окружающие их поселения, погрязшие в грехе, который позже назвали содомским. Этот мир отстоит от нашего мира по временной шкале примерно на шестьдесят пять миллионов лет тому назад, и, следовательно, до появления здесь содомитян и гоморритян был полностью лишен разумной жизни. Перемещение было осуществлено абсолютно внезапно, на изолированный от остальной суши субконтинент, который предварительно был зачищен от всех крупных хищников, вроде той разновидности тираннозавра, которая пыталась атаковать вас при первой попытке проникнуть в этот мир. Именно потому археологи никак не могут обнаружить остатков Содома и Гоморры - их там просто нет. Ну а вы можете называть этот мир «Проклятым миром Содома», потому что все тут пошло совсем не так…
        Отец Александр немного помолчал, а потом добавил:
        - Перемещая сюда этих грешников, Отец наш Небесный рассчитывал, что здесь, в изоляции от остального человечества, они осознают свои ошибки и исправятся, но этого отнюдь не произошло. Совсем наоборот. Мир этот, как оказалось, обладает довольно сильным магическим потенциалом, и ссыльные содомитяне и гоморритяне, не оставляя своих дурных наклонностей, начали практиковать магию, все шире и шире используя ее в богопротивных и антигуманных целях. Обстановка со временем все ухудшалась и ухудшалась. Применение магии увеличивалось в масштабах, а цели этого применения становились более бесчеловечными и богопротивными. Поскольку отношение к женщинам у содомитян и гоморритян было сугубо утилитарным, как к рожательной машине и рабочему скоту, то маги этого мира, сперва закрепив у мужского пола противоестественную сексуальную ориентацию, уделили свое основное внимание «усовершенствованию женских организмов», как они это понимали своим извращенным умом. Женщин делали сильнее, здоровее, приспосабливали к самым тяжелым условиям жизни, в то же время стремясь, чтобы они не потеряли возможность приносить потомство.
        Делалось это той причине, что самые сильные маги, по совместительству оказавшиеся и вождями содомитян и гоморритян, вовсе не собирались доводить дело до вымирания своего народа, которое случилось бы в том случае, если обоеполые сексуальные контакты стали бы невозможны. При соблюдении определенных ритуалов, используя соответствующие заклинания, содомитяне и гоморритяне имели возможность зачинать с женщинами потомство, и тем самым продолжать свой род.
        Тем временем, поскольку материк обладал плодородными почвами и располагался в благодатном климате, позволяющем снимать четыре урожая в год, численность содомитян и гоморритян быстро росла. Одновременно с этим шел и процесс консолидации городов-государств, выстраивавших иерархию подчиненности по принципу силы их владык. В результате остались только две империи - одна на севере, другая на юге, образовавшиеся вокруг сильнейших магических династий, после чего между ними стала неизбежна тотальная война за господство над этим материком.
        Мировые войны - это совсем не изобретение индустриального века. Вспомните греко-персидские, пунические, римско-персидские и римско-парфянские войны. Просто наш мир достаточно просторен, чтобы ни персы династии Ахеменидов, ни греки Александра Македонского, ни римляне не могли захватить хоть сколь-нибудь значимую часть обитаемого мира, в основном топчась вокруг Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Но тут населенная часть мира была очень небольшой, театр военных действий, охватывающий плодородные речные долины и прибрежные равнины - еще меньше, и одна из двух сторон, которая в этой войне окажется сильнейшей, вполне могла рассчитывать на установление полного господства над этим миром.
        Преимущество в численности было у северян, произошедших от жителей Содома, так как они освоили для жизни долины двух крупных рек и обширные плодородные приморские равнины, в то время, как у обосновавшихся на юге гоморритян плодородных пахотных земель было примерно раза в два меньше, и казалось, победитель в грядущей войне был предопределен заранее. Надо сказать, что к тому времени мужчинки и у содомитян, и гоморритян в своей большей части совершенно выродились и утратили боевой дух. Поэтому массовые армии с обеих сторон по большей части состояли из специально выращенных и подготовленных к войне боевых женщин, удерживаемых в узде специальными заклинаниями…
        В этот момент Зул бин Шаб, которая проходила мимо и остановилась послушать повествование отца Александра, презрительно хмыкнула, а хвост ее с пышной кисточкой упруго взлетел вверх и опустился.
        - Господа, если вы позволите даме высказать свое мнение, - немного ерничая, вмешалась она в наш мужской разговор, - то я скажу, что это крайне дурацкое дело - накладывать укрощающее заклятие на собственное войско. Солдаты, и особенно командиры при этом тупеют и не могут реагировать на быстро меняющуюся обстановку.
        - Хм, - сказал отец Александр, - по имеющимся у меня сведениям, эти заклятия были нацелены исключительно на то, чтобы вызвать в солдатах и командирах собственной армии сильный приступ острой немотивированной любви к правящей династии. Это было даже сильнее культа личности, примерно так же, в нашем мире фанаты обожают поп-звезд, знаменитых актеров и спортсменов. Но дело было в том, что это заклинание работало исключительно до тех пор, пока был жив хоть один представитель того рода, который являлся его бенефициаром. Но эта его особенность сказалась значительно позже, и мы об этом поговорим особо.
        А пока нам надо знать то, что две магические империи готовились выяснить между собой отношения; и при этом южная империя знала, что она примерно в два раза слабее северной. И тогда правящей гоморритянами династии пришла в голову идея путем магических манипуляций создать такую разновидность боевых женщин, которые рожали бы только точно таких же боевых женщин - и никаких изнеженных и сибаритствующих мужчинок. Необходимых для этого самцов-производителей планировалось разводить отдельно, и по первоначальным расчетам гоморритянских правителей, к тому моменту, когда должна была разразиться война, имея вдвое меньшее население, они могли выставить на поле боя в полтора раза большую армию боевых женщин, которых мы условно будем называть лилитками - по имени первой жены Адама, на которую они походили своим гадючьим характером.
        Когда выполнение этого проекта было в самом разгаре, о нем узнали содомитяне и просто напали до того момента, как у гоморритян к мундиру последнего солдата не была пришита последняя пуговица, хотя ни содомитяне, ни гоморритяне по причине жаркого климата не пользовались ни мундирами, ни пуговицами. При этом у содомитян оказалось еще одно естественное преимущество. У них имелось не только больше женщин-солдат, но и в несколько раз больше мужчин-магов, которые и обеспечили им решающий перелом в войне. Вскоре - то есть через десяток лет - южная империя была полностью разгромлена, после чего все представители ее правящей семьи были один за другим безжалостно убиты; и подчиненные ей армии, включая уже готовых лилиток и их молодняк, разбежались, превратившись просто в банды разбойников.
        Содомская династия после этого осталась в гордом одиночестве, но вскоре начала вымирать и она. То ли сказалось магическое истощение в ходе этой войны (благо маги обеих сторон швырялись заклинаниями направо и налево, не щадя ни себя, ни врагов), то ли подействовали предсмертные проклятия гоморритянских правителей - но только содомская династия не пережила побежденных и на сотню лет.
        После смерти последнего мага из содомской династии все вернулось к тому, с чего началось - то есть к множеству абсолютно независимых городов-государств, во главе каждого из которых находилась магическая династия уровня ниже среднего. Вот эта великолепная дорога, ведущая прямо к столице южной империи, как раз была построена гоморритянами во времена подготовки к той войне. Тогда тут рубили эти великолепные деревья и по дороге отвозили их в столицу. Кроме того, именно тут, на плоскогорье, располагались племенные и тренировочные лагеря лилиток. Война между империями закончилась почти тысячу лет назад, и с тех пор в этом мире не появлялось ни одного мага, по силе хотя бы приблизительно соответствующего магам имперских династий.
        - Так, отче, - сказал я после того как внимательно выслушал этот экскурс, - а вы могли рассказать нам эту историю немного пораньше, например, когда мы были еще на той стороне портала?
        - Нет, сын мой, не мог, - покачал тот головой, - на той стороне портала я этой информации просто не имел. Когда погрязших в содомском грехе посылали в эту ссылку, вместе с ними в этом мире осталась сущность, которую мы условно можем назвать ангелом-наблюдателем. Шли века и тысячелетия, а этот ангел фиксировал происходящие события, чтобы при появлении здесь кого-нибудь с полномочиями архангела, или адепта вроде меня, передать ему всю собранную информацию.
        - Это теперь понятно, - сказал я, - и в принципе не имеет такого уж большого значения. Значение имеет то, что мы должны сделать с этим миром, чтобы нормализовать его положение, и чтобы нам открылась дорога на следующие этажи Мироздания.
        - Противоестественная ориентация местного населения - это еще полбеды, - серьезно произнес отец Александр, - мириться с этим, конечно, нельзя, но специально для вразумления заблудших вооруженную экспедицию - особенно такую, как ваша - сюда посылать бы никто не стал. Хуже то, что на базе этого извращения выработались такие ритуалы и отношение к людям, из-за которых этот мир буквально корчится в нечеловеческой жестокости. От того, что здесь делают с женщинами - как лилитками, так и вполне обычными - побледнели бы даже предки наших тевтонов, хотя они-то ангелами как раз и не были.
        Лучше всего положение у так называемых «диких» лилиток, хотя и их тоже поджидает множество опасностей, в том числе опасность быть убитой и съеденной своими же. Хуже всего - у тех, кого выращивают в особых лагерях специально для еды. Забивают их с особой жестокостью, зачастую в присутствии тех, кто купил их мясо. Немного получше жизнь у тех, кого вырастили для службы - в качестве племенной коровы, полицейской или гладиаторши, на потеху хозяевам жизни. Но и они тоже не живут дольше тридцати лет - и или гибнут при исполнении служебных обязанностей, или бывают забиты, когда состояние здоровья больше не позволяет дальше исполнять эти самые обязанности.
        Таким же образом относятся не только к лилиткам, но и к обычным женщинам, на которых возложены все тяжелые и грязные работы, и которые, не имея личной свободы и права выбора, рожают все новые и новые поколения, обреченные на мучения в этом аду. Не лучше положение и у парий мужского пола - так называемых Производителей, которые, будучи натуралами, обслуживают племенные лагеря всех видов, обеспечивая воспроизводство всего этого ужаса. Самостоятельно в этом мире размножаются только маги из правящих династий и насилующие своих рабынь Волкодавы - специально выведенные путем магической селекции бойцы, способные на равных сражаться с дикими лилитками и испытывающие к ним генетически запрограммированную ненависть… Это мир инферно, погрязший в ненависти, страхе, жестоких убийствах и распространяющий вокруг себя метастазы подобно раковой опухоли.
        - Так, отче, - сказал я, - скажите, а какова в этом должна быть наша роль? Какой нарыв мы должны вскрыть и какую рану уврачевать? Где тот эпицентр зла, который мы могли бы стереть с лица этого мира, чтобы раковая опухоль прекратила свое существование, и мы могли бы двинуться дальше в следующий мир по дороге, восходящей к родным для нас верхним мирам?
        - Увы, сын мой, - покачал головой отец Александр, - такого единого центра зла, как херр Тойфель с его филактерием, здесь нет и никогда не было. Зло находится в самих здешних людях, и чтобы его побороть, необходимо запустить такой процесс, при котором добрые люди могли бы получить в выживании преимущество над злыми.
        - Это проще сказать, чем сделать, отче, - задумчиво ответил я, - ну не учили меня запускать процессы; а учили только тому, что если есть враг, то он должен быть либо мертвым, либо сдающимся на милость победителя. А тут, как я понимаю, врагом является большая часть насквозь прогнившего населения, привыкшая к такому образу жизни и признающая его для себя единственно приемлемым. По сравнению с этой обстановкой даже тевтоны и их прародители, германские нацисты, являются белыми и пушистыми ягнятками. Но это я так, к слову.
        У меня тоже есть свои принципы. Во-первых - это то, что капитан Серегин никогда не отказывался даже от самых безнадежных заданий. Во-вторых - если в этом мире есть люди, которые стоили бы того, чтобы их защищать, то мы их обязательно найдем и окажем им помощь. Хотя боюсь, что с учетом базового контингента помогать тут изначально было просто некому. В-третьих - я знаю, на кого тут можно возложить основную работу. Одним выстрелом двух зайцев. И от тевтонов можно избавиться, и делом их занять таким, что на века. Как говорится - клин вышибают клином, и пусть одно зло до посинения воюет с другим. Но пускать на самотек мы это точно не будем - сперва организуем и направим процесс, и только потом, убедившись, что все идет как по маслу, двинемся дальше по своей дороге. Да, кстати как местные маги получают энергию, необходимую им для магических манипуляций?
        - Для этого у них два пути. Во-первых, из собственного тела, где эта магия собирается из естественного магического фона, и, во-вторых, из человеческих жертвоприношений, и вообще при любых процессах, сопровождающихся массовой гибелью живых существ. Правда, собирать эту энергию - например, при эпидемии - куда сложнее, чем просто стоять у алтаря, видеть и ощущать предсмертные мучения людей, их ужас перед неизбежной и неотвратимой гибелью. Поскольку большая часть здешних магов являются самыми настоящими садистами, то им это даже нравится…
        - Стоп, отче, - сказал я, - пожалуйста, дальше без подробностей. Задание понято и принято, и теперь дальше мы будем воевать, как говорил Владимир Ильич Ленин, «по-военному» и вы, Отче, в это не вмешивайтесь. Если надо истреблять здешних магов, то будем истреблять магов - да так, что чертям в аду станет жарко - но сперва мне хотелось бы получить живую информацию из независимых источников. А сейчас, перед тем как составить план кампании, мне необходимо собрать дополнительную информацию, а потом немного подумать. Все, товарищи, вводный брифинг закончился, все свободны.
        - Наверное, ты прав, сын мой, - произнес отец Александр, - излишняя спешка в этом деле может только навредить - как нам самим, так и тем несчастным, чью участь в итоге мы призваны облегчить.
        - Разумеется, отче. Ну не Наполеон я, который Бонапарт, способный выдать гениальный план сражения уже после того, как прозвучали первые выстрелы. Мне для составления мало-мальски внятного плана сперва нужно собрать кучу разведданных, потом посидеть с ними, выкладывая пасьянс, и только потом мою голову может посетить какое-нибудь гениальное озарение. Так что работаем по профилю, парни, а уж потом будем думать, что нам делать дальше. И вообще, нечего стоять тут на месте под палящим солнцем. Как и предполагалось ранее, сейчас мы двинемся к тому месту у начала дороги, которое Змей в своем рапорте, явно с подачи Агнии, назвал заброшенным городом, встанем там лагерем и попробуем уяснить для себя окружающую обстановку. Так что вперед шагом марш-марш. До того места всего шесть с половиной километров, дойдем за полтора часа.
        Штурмоносец снова поднялся в воздух, пешие и конные колонны двинулись вперед мерным шагом, водители «Медведей» снова завели моторы своих машин. Следом за ними потянулись тяжелые пароконные тевтонские повозки обоза, груженые ящиками с оружием, боеприпасами, продовольствием, формой и всем прочим, что мы потащили за собой в дальний путь. И вот все мое войско медленно, но неудержимо движется вперед к заброшенному городу.
        И еще крутится в голове что-то важное… Ах да! Доклад Змея о назойливых, но очень скромных любителях подсматривать может совпадать с информацией отца Александра об обитающих тут на плоскогорье диких «лилитках». А это значит, что они могут наблюдать за нами прямо здесь и сейчас. Ведь если верить словам священника, то мы находимся чуть ли не в самом центре их территории. Истину, что враг моего врага - мой друг, я помнил хорошо, а следовательно, нам как можно скорее нужно установить с ними доверительный контакт - во избежание, так сказать, различных нежелательных инцидентов. А то может получиться нехорошо, даже при отсутствии злой воли с обеих сторон.
        - Товарищ майор, - обратился я к Половцеву, - кажется, вы говорили, что ваши парни натренированы для войны в лесу - неважно, тайга это или джунгли…
        - Так точно, товарищ капитан, - ответил тот, - так оно и есть. Назначение сибирских егерей в Красной Гвардии - это вести все виды боевых действий в лесистой и горно-лесистой местности.
        - Очень хорошо, - сказал я, удовлетворенно кивнув, - вот первое боевое задание тебе и твоим людям. Видишь этот лес? Оттуда за нами сейчас, скорее всего, наблюдают разведчики местных племен. Так вот, задача твоих парней - обнаружить такого разведчика, но ни в коем случае не убивать его и не применять к нему силу, а дать понять, что мы хотим вызвать на переговоры его начальство. Если они действительно враждуют с содомитами, то делить нам с ними нечего, но зато мы сможем заключить союз и оказать друг другу значительную взаимную помощь. У нас есть огневая мощь и живая сила, у них - знание местности и обстановки.
        - Задание ясно, товарищ капитан, - ответил майор Половцев, - разрешите выполнять.
        - Постой, майор, - сказал я, - тебя как по имени-отчеству?
        - Игорь Петрович, товарищ капитан, - ответил майор Половцев, - а что?
        - А то, товарищ майор, - сказал я, - что мы с тобой тут не на плацу, чтоб через слово щелкать каблуками и козырять. Давай уж будем, как говорили раньше, «без чинов». Ты ко мне обращайся «Сергей Сергеевич», а я к тебе «Игорь Петрович». Нам с тобой неизвестно сколько времени вместе работать, а не показуху устраивать.
        - Ну что же, Сергей Сергеевич, - сказал довольный Половцев, пожимая мне руку, - без чинов так без чинов. Тех таинственных ниндзюков мы тебе найти попробуем, но, сам понимаешь, ничего не обещаем. Ведь мы же не боги, а только учимся, а они, если их тут так тиранят, должны уметь прятаться только на будь здоров.
        И тут рядом со мной появилась Лилия, улыбающаяся во все свои тридцать два зуба.
        - Вот так бы сразу и сказали, что вы не боги! Стойте здесь и не двигайтесь, я сейчас! - неожиданно капризным тоном сказала она и, сойдя с мощеной дороги, утопая по пояс в высокой траве, направилась к опушке леса.
        - Сергей Сергеевич, куда это она? - немного растерянно спросил Половцев, глядя Лилии в спину, - И почему она сказала, что мы не боги?
        - А потому, Игорь Петрович, - ответил я, - что она на самом деле не девочка-подросток, какой кажется, а действительно олимпийская богиня, родившаяся у Афродиты-Венеры уже в эмиграции - в том мире, из которого мы только что ушли. Вообще-то по специальности Лилия - богиня подростковой любви, но помимо этого она еще и довольно неплохой врач, а сейчас, кажется, хочет попробовать себя в роли дипломата…
        - Да, Сергей Сергеевич, - вздохнул майор Половцев, - внешность бывает довольно обманчива. Я думал, что это ваша воспитанница.
        - Ей где-то под тысячу лет, - невозмутимо ответил я, - просто у богов и богинь физическое развитие останавливается на уровне, соответствующем их эмоциональному состоянию. Например, ее старший брат Эрот-Купидон вот уже Бог его знает сколько тысяч лет является непослушным и несносным пятилетним мальчишкой, которого хлебом не корми - дай только похулиганить… Ага, кажется что-то есть!
        Все это время я не отрывал глаз от Лилии. А она, пока мы так неспешно беседовали, медленно и вкрадчиво, не делая резких движений и двигаясь от дороги чуть наискосок, дошла почти до самой опушки леса, потом наклонилась, как будто что-то нашла в высокой траве, окружавшей заросли колючего кустарника - и, подав руку, помогла подняться на ноги высокой худой фигуре, которая на первый взгляд показалась мне одетой в камуфляжное трико. И только потом, приглядевшись, я понял, что разведчица местного племени была полностью обнажена, а маскировочная раскраска нанесена прямо на ее кожу. Взяв незнакомку за руку, Лилия повела ее к нам, при этом преодолевая чуть заметное сопротивление своей новой знакомой.
        Чем ближе они к нам подходили, тем удивительней казался для меня вид этой дикой лилитки. Темно-шоколадная смуглая кожа была исчерчена геометрическими узорами татуировки, покрывавшей почти все ее тело. Поверх татуировки двумя красками - светлой (почти белой) и темно-зеленой был нанесен еще один камуфляжный узор, превращающий тело этой молодой женщины в идеальное средство маскировки. А то, что это была именно молодая женщина, не подлежало никакому сомнению; при этом вид не портили даже длинные острые уши, как на картинках «про эльфов». И вообще, если где-то на просторах мироздания существуют настоящие эльфы, то и выглядеть они должны точно так же, как и эта новая знакомая Лилии. Никакого оружия я при ней не заметил, но это еще ничего не значило, ведь я совсем не разбираюсь в том, что тут может быть оружием, а что нет; и кроме того, выходя на переговоры, она могла оставить свое оружие на месте лежки.
        Оглянувшись на майора Половцева, я увидел на его лице весь тот спектр эмоций, который говорил о том, что это человек обалдел «сего числа» и находится в шоке. Да уж, такого он в своем Сиаме явно не видел и видеть не мог - не то что я и мои парни, которые крутятся в чем-то подобном вот уже почти два месяца и привыкли встречаться с разного рода невероятными ситуациями, пожимать руки богам и богиням; к тому же обнаружили в своих рядах несколько высококвалифицированных магов, повстречались с выходцами сразу из нескольких миров - и после этого никто из нас не утратил возможности здраво и критически мыслить.
        Тем временем Лилия с этой эльфоподобной незнакомкой подошли и остановились прямо напротив нас. Последнее, что можно было рассмотреть уже вблизи, это темные треугольные и наверняка очень острые удлиненные ногти-когти, украшающие пальцы узких, нервно сжимающихся ладоней незнакомки. Чем больше я на нее смотрел, тем больше убеждался, что это действительно настоящая боевая машина в хрупком человеческом теле. Она вызывала ощущение сжатой пружины, таящей в себе силу и мощь.
        - Вот и все, Серегин, - сказала мне Лилия, когда они с незнакомкой подошли к нам почти вплотную, - знакомься, это Айна, предводительница клана Быстрого Взгляда.
        ТАМ ЖЕ И ТОГДА ЖЕ. АЙНА, ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА КЛАНА БЫСТРОГО ВЗГЛЯДА.
        Айна привычно наблюдала за дорогой и собравшимися возле нее сестрами чужого клана, когда вдруг в пространстве открылась дыра - нечто вроде больших ворот, которые она давным-давно, еще в детстве, видела в развалинах Старого города. Несколько мгновений спустя ветерок донес до чутких ноздрей Айны незнакомые запахи чужого мира*.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * Лагерь у контейнеровоза расположен на высоте +200 метров от уровня моря (просто сам уровень моря выше), а плоскогорье примерно на уровне +1000 метров, что обеспечивает перепад давления и переток воздуха из мира Подвалов в мир Содома.
        Но все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что случилось после, когда через эти ворота между мирами стройными рядами пошли сестры-воительницы и Производители чужого клана; и было их так много, что у Айны даже зарябило в глазах. Какой уж тут подсчет руками рук. Такую армию не способен собрать ни один город нижних людей, и даже не каждый союз городов может собрать столько Воительниц и Воителей одновременно. А уж то, что Воители в одно и то же время были и Производителями, и вовсе казалось чем-то невероятным.
        Дрожа от возбуждения и стараясь при этом не шевелиться, Айна продолжила свое наблюдение, тем более, что Предводители этого странного и непонятного клана остановились совсем неподалеку от ее наблюдательной лежки и принялись что-то обсуждать, размахивая при этом руками. В этом чужом клане главными были Предводители, а не Предводительницы, и это тоже делало его до предела странным.
        Потом Айна почувствовала на себе чей-то любопытный и в то же время дружелюбный взгляд, и сжалась от ужаса, несмотря на это показное дружелюбие. Рефлексов, выработанных при воспитании в клане, ей было не перебороть, а они гласили - обнаруженная Наблюдательница - это мертвая Наблюдательница. Надо уносить свою шкуру, пока из нее не наделали разных полезных для нижних людей вещей, вроде перчаток и абажуров, ценных из-за сохранившегося на них рисунка татуировки.
        Попытавшись пошевелиться, Предводительница клана Быстрого Взгляда с ужасом поняла, что тот взгляд был магическим, от чего руки и ноги ее ослабели настолько, что она даже не могла пошевелиться, а не то чтобы незаметно уползти с этого места. Все верно - Наблюдательница могла считать себя в безопасности ровно до тех пор, пока ее не обнаружили чужие глаза, а потом даже маг средней руки мог сделать с ней все, что захочется. Когда Айна была маленькой девочкой, в клане рассказывали страшные истории о Наблюдательнице, которую такой вот маг при помощи магического принуждения заставил снять шкуру с самой себя.
        Тем временем от группы Предводителей отделилась совсем молодая сестра (в клане Быстрого Взгляда ее даже не сочли бы достаточно взрослой для самостоятельного наблюдения) и пошла прямо к Айне по ровному, поросшему травой пространству, отделявшему Дорогу от Леса. И чем ближе она подходила, тем более очевидным становилось то, что это именно ее внимательный и дружелюбный магический взгляд Айна почувствовала в тот момент, когда была обнаружена. Прижатая к земле магией чужого взгляда, она могла только надеяться, что все произойдет быстро и не очень мучительно.
        Но ее мрачные предположения не оправдались. Когда молодая сестра подошла к ней и протянула руку для того чтобы помочь ей подняться, Айна услышала ее звонкий голос прямо в своей голове:
        - Встань, женщина, иди за мной и ничего не бойся. Мы тебе не враги, а совсем даже наоборот - друзья…
        Дрожа, на этот раз от предчувствия чего-то необычного, Айна взялась за эту протянутую руку и почувствовала, что ее тянет вверх с огромной силой, как будто бы эта юная сестра была полноценной зрелой Воительницей. Один рывок - и вот она уже, выпрямившись, стоит на ногах, на полторы головы возвышаясь над молодой сестрой.
        - Меня зовут Лилия, - снова услышала она в своей голове все тот же звонкий голос, - иди за мной, Айна, и ничего не бойся.
        И они пошли, шаг за шагом приближаясь к группе ожидавших их Предводителей чужого клана. Подойдя к этим Предводителям поближе, Айна поняла, что если ей и придется умереть, то не сегодня. Несмотря на то, что среди них блистали зарницы разноцветных аур нескольких мощных магов и магинь, никто из них не выказывал ей своего презрения, враждебности или подозрительности. Вместо этого они излучали только любопытство и дружелюбный интерес. Особенно привлекали к себе внимание двое - Предводитель Воителей и Воительниц, чья аура горела багровым светом зарева тысяч пожаров, предвещающих гибель многим погрязшим в грехах нижним людям, и еще один Предводитель с аурой чистого бело-голубого цвета, специализацию которого Айна опознать не смогла.
        Но первым к ней подошли не эти двое, которые явно представляли собой глав этого клана, а совсем юный Производитель, такого же примерно возраста, как и юная сестра чужого клана по имени Лилия. Но несмотря на свою молодость, этот юный Производитель явно был могущественным магом, аура которого светила теплым, желтоватым светом. Повинуясь какому-то наитию, женщина из леса опустилась перед ним на колени и склонила свою чрезмерно вытянутую остроухую голову, признавая его силу и мудрость. Две маленьких руки легли ей на виски, и в голове у Айны вихрем закружилась карусель из слов и образов.
        - Не самая приятная процедура, - подумала она, - но говорят, что маги - вообще странные существа, даже если они и так называемые «добрые». Иногда творят такое, что и в голову не придет нормальному человеку. По крайней мере то, что делает с ней этот юный Производитель, совсем не больно, только немного неприятно - оттого, что голова во время такого упражнения начинает кружиться прямо вместе со словами.
        Все когда-нибудь кончается, закончилась и эта странная пытка. Молодой Производитель убрал руки с висков женщины и велел ей встать. И только поднявшись на ноги, Повелительница клана Быстрого Взгляда поняла, что это повеление прозвучало не на Высокой Речи народа плоскогорий, а на неизвестном ей доселе языке, который назывался русским, но, тем не менее фразу она полностью поняла. Это впечатляло также, как и история с сестрой, которая сама сняла с себя шкуру, но при этом не содержало опасности для жизни. Поняв это, Айна начала вслушиваться в слова окружающих ее людей, все глубже и глубже погружаясь в их среду.
        И вот теперь, когда она была готова понимать и воспринимать, молодой Производитель, которого, как она поняла, звали Дем Колдун, отошел в сторону, а вперед выступили те два самых главных Предводителя чужого клана.
        - Приветствую тебя, Айна, - сказал Предводитель Воителей со странным двойным именем Сергей Сергей. - Стой прямо, говори правду и помни, что ты у друзей.
        - Да, ты среди друзей, - добавил второй Предводитель с не менее странным именем отец Александр, - мы пришли вычистить этот мир от скверны, но тебе нечего бояться, потому что в тебе нет зла и ты не несешь ответственности за грехи, которые не совершала.
        Женщина из леса набрала в грудь воздуха и заговорила, выталкивая из себя слова чужого языка:
        - Я Айна, Предводительница клана Быстрого Взгляда, наблюдающего за тем, что происходит на Дороге, стою двумя ногами на своей земле, приветствую вас, о Могущественнейшие, и спрашиваю - каковы ваши намерения и что вы имеете в виду, когда говорите, что собираетесь очистить этот мир от скверны? Я боюсь за мой несчастный народ плоскогорий, и если вы, как и нижние люди, считаете скверной именно его, то мне лучше умереть сразу, чем оказаться причастной к гибели множества моих сестер.
        - Айна, - ответил отец Александр, - я ведь уже говорил, что в тебе и твоих сестрах нет скверны. Вы, конечно, совершаете множество крайне нехороших поступков, но часть из них вы совершаете от безысходности, а другую часть - от незнания. Скверна заключена не в вас, а в тех, кого вы называете нижними людьми, которые нарушили все заветы божеские и человеческие, и ведут себя как стая взбесившихся диких зверей, и даже хуже, потому что и дикие звери не пытаются совокупляться с особями одного с собой пола.
        - О, Могущественнейший, - ответом на ответ тихо произнесла остроухая женщина, - мой народ загнан в эти горы и прозябает в них, не строя поселений и не распахивая полей. Все дело в том, что из нижних земель к нам сюда, раз в несколько лет, поднимаются большие армии нижних людей, которые начинают охотиться на нас ради наших шкур, говоря, что мы доставляем им беспокойство. Если бы мы не умели хорошо прятаться в этих лесах и еще лучше сражаться, когда нас загоняют в угол, то наш народ, наверное, давно бы уже закончился. Да мы доставляем нижним людям определенное беспокойство, потому что вынуждены спускаться вниз в долины для того, чтобы добыть себе Производителей, ибо наши сестры рождают только сестер; и без Производителей мы умираем от старости одна за другой, никого не рождая себе на смену.
        - Хорошо, Айна, - сказал мне Предводитель Воителей, - иди и скажи всем своим сестрам, что настали новые времена. Приходи вместе с другими Предводительницами кланов в заброшенный город для разговора о том, как снять с вас вечную угрозу и изменить вашу жизнь к лучшему. Все, Дочь Леса, ты свободна, удачи тебе и попутного ветра в спину.
        - Благодарю тебя, о Могущественнейший, я сделаю все точно так, как ты сказал, - тихо произнесла Айна.
        После этого она, повернувшись, бесшумно пошла к лесу по тихо шелестящей траве и никто не уловил того момента, когда ее высокая худая фигура просто растворилась на фоне высоких стеблей и высоченных древесных стволов.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Вот и все об этой странной и трагически печальной женщине, но только хотелось бы знать - это навсегда, или только до особого распоряжения. Хочу надеяться, что эта Айна к нам еще вернется, и не одна, а с множеством своих сестер. Даже на глаз боевой потенциал у этих лилиток вполне внушительный, и если их как следует обучить и экипировать, то не завидую я тому врагу, который столкнется с ними на поле боя. А пока надо и нам начать потихоньку переставлять свои ноги в указанном направлении, как и все остальные, и по пути поговорить кое с кем на интересующие меня темы. Вот, например, что думает Лилия о возможном боевом потенциале этих лилиток? Ведь именно она общалась с этой Айной напрямую из ума в ум, и я знаю, насколько любопытной и бесцеремонной в таких случаях может быть наша маленькая богиня.
        - Да, - произнесла Лилия, отвечая на мой невысказанный вопрос, - я тут немного прозондировала ее разум, и могу сказать - интеллектуальный потенциал у нее довольно высокий. Все же их проектировали, как воинов, в мире, которые не додумался еще даже до фаланги, и практикующем в основном действия небольших отрядов и индивидуальные схватки. Так называемые тупые солдафоны в таких условиях, безусловно, проигрывают, и требования, которые предъявляются к бойцам, и особенно командирам таких отрядов, довольно высоки. Потом над ними еще поработал еще естественный отбор, когда выживали только самые хитрые, умные и изворотливые особи. И вот вам результат - сначала магического моделирования, а потом еще и тысячи лет селекции - идеальные бойцы и командиры разведывательно-диверсионных отрядов, не теряющие присутствия духа в любой обстановке.
        - Звучит почти идеально, Лилия, - сказал я девочке-богине, продолжая идти вместе с ней вдоль обочины дороги, по направлению движения моего войска, - но мне бы хотелось еще глянуть на так называемых домашних лилиток, которых, как говорил отец Александр, содомиты разводят для разных своих надобностей, в том числе и для военной службы.
        - А что на них смотреть, - пожала плечами Лилия, - в сознании у Айны я прочла, что если будет нашествие, то большая часть армии содомитов, которых она называет нижними людьми, как раз и будет состоять именно из боевых лилиток. Содомиты в армии служат только магами и генералами, ну и еще, те, которые победнее - Волкодавами, предназначенными для самых грязных дел, в том числе и направленными против своих же. А вот если ты захочешь увидеть рабочих, или, что хуже всего, мясных лилиток, то тогда тебе придется спускаться вниз в долины, входить на их племенные фермы и в города, и самому погружаться в это дерьмо считай что по самое горлышко.
        - А что, - спросил я, вздрогнув от омерзения, - есть и еще и мясные лилитки?
        - Я знаю только то, что такие есть, - ответила Лилия, - но подробности мне неизвестны, она об этом слишком мало думала. Спроси лучше дядиного аватара, он от своего духа-шпиона должен был уже узнать все подробности.
        - Да, - сжимая зубы, произнес шагающий рядом отец Александр, - я же тебе уже недавно говорил, что бывают лилитки племенные, бывают боевые, бывают домашние слуги и полевые рабочие, а самый низкий разряд - это те, что идут на мясо. Впрочем, и всех остальных по истечении срока годности ждет та же участь - быть убитыми и съеденными либо своими хозяевами, либо той же прислугой.
        В возрасте пяти лет на племенных фермах маленьких девочек делят на разряды: высший и низший. Высший разряд потом сможет стать племенными и боевыми лилитками, а низший, соответственно, слугами и мясом. Лет в одиннадцать-двенадцать проходит вторая сортировка. Высший разряд делят на племенных и боевых, а низший - на домашних слуг и рабочих. Рабочий разряд еще чуть позже делят на полевых рабочих и мясо. Мерзость это ужасная, но не знать я этого теперь просто не могу, потому что ангел-наблюдатель все время шепчет мне об этом в уши, как раз для того, чтобы я этого не забыл. В том числе и из-за этих безобразий Отец разгневался на местных содомитян и приговорил их к полному и безусловному уничтожению.
        - Отче Александр, - спросил я, - неужели все содомитяне так безнадежно испорчены, что их требуется полностью уничтожить?
        - Увы, сын мой, - вздохнул отец Александр, - когда мы отселяли их из мира основной последовательности, в Содоме нашелся всего один праведник, да и тот оказался племянником Авраама Лотом. За те долгие века, что содомитяне провели в полной изоляции, ситуация только ухудшилась. Но впрочем, сын мой, в силу данных тебе полномочий ты можешь помиловать любого, кто покажется тебе того достойным. Это я тебе обещаю.
        Немного помолчав, он добавил:
        - Хотя, думаю, что увидев воочию все безобразия, творящиеся в так называемых нижних землях, ты сам схватишься за меч Ареса и будешь карать тех несчастных так, что кровь людская заструится по улицам подобно весенним ручьям.
        В ответ я только отрицательно покачал головой и произнес:
        - Вы ошибаетесь, отче. Ведь я теперь не только капитан сил специального назначения ГРУ Сергей Сергеевич Серегин, жесткий и беспощадный борец с врагами России, но еще и один из членов представляющей единое целое магической пятерки, в которую, помимо не уступающей мне в жесткости Кобры, еще входят Колдун, Птица и Анастасия. А уж они-то как раз гораздо мягче меня, и точно не дадут мне сорваться в приступ ярости. И вообще, есть у меня такое чувство, что наше участие в этом конфликте должно быть минимизировано. Не чувствую я тут «своей» ни одну из сторон, а значит, и не ощущаю в душе никакого священного порыва защитить сирых и обиженных, и в то же время жгучего желания покарать супостатов. Попал бы я на кровавые поля сорок первого года - вот тогда, как всякий порядочный русский, обрадовался бы возможности найти достойное применение своему гневу и своим умениям. Чтобы за нами все цвело, а перед нами все горело, и плавилась бы серая броня изляпанных белыми крестами немецких танков…
        - Погоди, сын мой, - прервал меня отец Александр, - возможно, ты еще и попадешь туда, куда так стремишься, ибо пути Отца неисповедимы. А сейчас тебе необходимо вскрыть и вычистить нарыв этого мира, который своим существованием отравляет другие, вышележащие миры. Считай себя скальпелем в руках Отца и не ропщи на обстоятельства; всему свое время и свое место. Ведь сейчас ты еще совершенно не готов к по-настоящему серьезному делу, ибо половина твоего войска ненадежна, потому что состоит из попутчиков-тевтонов, а вторая половина из бывших жертвенных овечек нуждается в длительном обучении и боевом слаживании. Ту гору оружия, которую ты тащишь с собой на повозках, еще нужно раздать на руки кому-то, кого ты должен завербовать в качестве пополнения в свою идущую через миры армию, без чего это не оружие, а просто обыкновенный балласт. Много чего надо сделать, пока ты начнешь получать серьезные задания в верхних мирах, а пока что…
        - …стисни зубы и смирись, - закончил я мысль за отца Александра.
        - Не так грубо, но верно, сын мой, - кивнул он, - как говорится, будет день - будет пища. А пока занялся бы ты сейчас, сын мой, своими текущими делами, все равно их без тебя никто делать не будет.
        - Спасибо за совет, отче, - сказал я, - когда прибудем в лагерь, так я и поступлю. Дел много, и за меня их действительно никто не переделает, но, как я уже говорил, для серьезных решений у меня пока слишком мало информации. Тут вы правы - будет день, будет пища. А сейчас, пока есть время, мне хотелось бы немного подумать, для того чтобы навести в своих мыслях хоть какой-то порядок.
        Поняв, что я не расположен продолжать этот разговор, отец Александр чуть приотстал от меня и принялся на ходу перебирать четки, шепча губами слова молитвы. Видимо, и ему тоже (в смысле отцу Александру, а не просто Отцу) нужно было привести свои мысли в порядок и разложить по полочкам ту информацию, которая при попадании в этот мир обрушилась на нас буквально лавиной.
        А в моих мыслях смешались в кучу кони, люди; не хватает только протяжного воя залпов тысяч орудий и прочих атрибутов войны - но за этим, как я понимаю, дело не станет. Война нам обеспечена на всем пути к родному миру, а может, даже и в нем самом. Кстати, в свете некоторых последних разговоров последний вариант совсем не исключен. Как там меня поэтично обозвал отец Александр - «Скальпель Отца». Ну что же - побудем скальпелем, гнойная хирургия для специалиста занятие не зазорное.
        Оглянувшись вокруг, я увидел майора Половцева, шагающего чуть позади от меня вдоль обочины этой странной дороги. А не заняться нам с ним прямо на ходу организационными вопросами, тем более что решение по его курсантам мною уже принято?
        - Игорь Петрович, - окликнул я его, - по данным разведчиков до нашей будущей базы идти примерно часа два; так может, пока есть время, прямо на ходу попробуем немного поговорить о делах?
        - Поговорим, Сергей Сергеевич, - ответил майор Половцев, - почему бы не поговорить. Спрашивайте о том, что вас интересует.
        - Значит так, Игорь Петрович, - сказал я, - насколько я помню, на момент нашей с вами первой встречи у вас в подчинении была курсантская рота четырехвзводного состава?
        - Так точно, Сергей Сергеевич, - ответил майор, - выпускной курс, полный состав роты сто двадцать штыков. Вооружение - автоматы Федорова, образца двадцатого дробь тридцать девятого года, с учебным боекомплектом. Кроме того, в вещмешках у курсантов по два магазина боевых патронов, что, конечно же, недостаточно для ведения настоящих боевых действий.
        Видел я эти «автоматы Федорова». Чистейший «Калашников» с нескладывающимся прикладом, разве что форма приклада чуть отличается, да под цевьем имеется дополнительная рукоять для удобства хвата. Точно во всех мирах поработал кто-то из наших, сеющий разумное, доброе, вечное, и в то же время стреляющее. А разница в названиях отличается потому, что где какого гения нашли, того к делу и приспособили. Где имя Мосина, где Федорова, а где и самого автора оригинала, Михаила Тимофеевича Калашникова, пошли в дело. В любом случае, даже если не совпадут калибр и размерность патрона, почти таких же автоматов у нас около трех тысяч штук. Часть из них, конечно, уже выданы «овечкам», но и того, что осталось, их будущим командиром хватит с лихвой. Кстати, насчет «овечек». Даже примененное с эпитетом «бывшие» - чем дальше, тем больше это прозвище утрачивает свою актуальность. Наверное, по завершении формирования бригады стоит присвоить им почетное наименование «волчиц», ибо по некоторым параметрам эти худые как смерть девицы уже переплевывают амазонок. Надо бы им только дать возможность еще немного подкормиться и
подтянуться - и все у них будет более или менее хорошо.
        Значит так, Игорь Петрович, - деловито произнес я, - почти таких же автоматов, новеньких, в заводской смазке, причем с боекомплектом, у нас в обозе более чем достаточно, так что по этому поводу можете не беспокоиться. Но суть не в этом, потому что никто не собирается использовать ваших парней в качестве рядового состава. Дело в том, что рядовых бойцов и потенциальных командиров отделений у нас более чем достаточно, а вот командиров на уровне взвод-рота-батальон нет совсем. Ваши сто двадцать почти что взводных - это для нас как манна небесная. Готовясь к предыдущей операции, я и на одну роту-то командный состав наскреб едва-едва, а сейчас у меня на руках считай что бригада из одних рядовых, едва обученная и почти неуправляемая.
        - Сергей Сергеевич, - ответил Половцев, кивнув на марширующих впереди нас тевтонских пехотинцев, - если вы имеете в виду этих солдат, то они не кажутся мне плохо обученными или неуправляемыми. Отлично слаженная часть с хорошей дисциплиной. Кстати, почему вы им не даете огнестрельного оружия, как вашим девицам-амазонкам - ведь это сильно подняло бы их эффективность?
        - Это не мои бойцы, - отрицательно покачал я головой, - а просто попутчики, к которым у меня нет никакого доверия, и использовать я их собираюсь именно с тем оружием, которое есть у них сейчас. Давать им огнестрел будет слишком жирно, и слишком для нас опасно. Но чтобы вам было все понятно, я должен сначала кое-что вам рассказать…
        И я вкратце изложил историю наших предыдущих похождений, включая то, кто такой херр Тойфель и почему мы должны были его истребить, и какое ко всему этому отношение имеют тевтоны и бывшие жертвенные «овечки», из которых теперь я хочу сделать идеальных солдат.
        Закончив повествование, я оглянулся и произнес:
        - Игорь Петрович, мои и, соответственно, ваши будущие солдаты идут почти прямо за нами, вы только оглянитесь…
        Майор Половцев обернулся, и первым, что у него вырвалось, было:
        - Да ведь эти ваши девки едва таскают ноги! Сергей Сергеевич, как же я из них смогу сделать настоящих бойцов?
        - По крайней мере, Игорь Петрович, они их таскают, и пеший марш в пару часов по ровной дороге выдержат спокойно. Видели бы вы их пару недель назад. Огромный, знаете ли, прогресс. Возили их тогда в тележке, а пройти самостоятельно две сотни метров было для них настоящим подвигом. Считайте, что вы имеете дело с тренировками пострадавших от тяжелого ранения, выздоравливающими под воздействием интенсивной терапии, причем процессы тренировок и выздоровления протекают параллельно.
        - Допустим, Сергей Сергеевич, - кивнул майор, - хотя для меня кажется дикой сама идея готовить к военной службе девушек, тем более настолько истощенных девушек - но это мнение я оставлю при себе. Я предполагаю, что у вас просто не было другого выбора, и вы набрали контингент из того материала, который был под рукой, ориентируясь только на его лояльность. Я думаю, что, раз вы так поступили, то у вас имеется средство поднять физические кондиции этих девушек до приемлемого уровня, несмотря на их нынешнее истощение. Это так?
        - Да, - ответил я, - такое средство у нас есть, и даже не одно. Во-первых - это старая добрая, но хорошо забытая для нас магия, в виде заклинания регенерации. Во-вторых - это специальный медицинский препарат из еще одного мира, именуемый «укрепляюще-направляющей сывороткой № 1». В тамошней России через обработку этой сывороткой пропускают всех рекрутов подряд, без различия этих самых физических кондиций. Результат просто поразительный. Наши амазонки стали такими крутыми как раз в результате обработки этим препаратом. Только жрать после инъекций хочется просто невероятно, но это терпимая плата за быстрое уплотнение мышечной массы, увеличивающее физическую силу без увеличения объема и потери подвижности, двухкратное ускорение реакции, появление полноценного ночного зрения и некоторые другие приятные бонусы.
        В уменьшенной дозировке эта сыворотка применяется и при лечении истощения. Так что не смотрите, что эти девицы из себя такие худые и выглядят так, будто их качает ветром. На самом деле после единичного курса препарата они ничуть не слабее своих сверстниц обычного телосложения, так что вы вполне можете приступить к занятиям. Разумеется, пока что в немного щадящем режиме. Еще дней через двадцать мы снова повторим курс этой сыворотки, закрепляя результат, и вот тогда вы сможете начать с ними занятия без всяких ограничений. В принципе, личный состав будущей бригады стойкий, не боится ни боли, ни трудностей; все они пережили такой ужас, что нормальному человеку покажется невозможным пройти через такое и сохранить здравый рассудок. А они его сохранили, и это вызывает у меня к ним огромное уважение. Так что физическими нагрузками вы их не запугаете - это можно сказать сразу.
        - Очень хорошо, Сергей Сергеевич, - ответил Половцев, еще раз оглянувшись на бодро шагающих бывших «овечек», - если это так, то задача вполне решаема. А теперь скажите, какой вы видите организационную структуру будущей бригады?
        - Все очень просто, - сказал я, - я командир бригады, а вы мой начштаба и начальник службы боевой подготовки. Три тысячи шестьсот, в настоящий момент имеющихся в двух условных полках, по числу ваших взводных, которые станут комбатами, делим на четыре батальона по девятьсот бойцов. Каждый батальон делим на пять рот по сто восемьдесят штыков, а каждую роту на пять взводов по тридцать шесть бойцов. Хоть родной язык для девочек - немецкий, но все они владеют основами русского и вполне способны понимать своих будущих командиров. Только юмор и настроения у них весьма своеобразные, потому что живут они так, будто каждый день может стать для них последним. Отнеситесь к ним как к своим младшим сестрам или любимым дочерям, и они потянутся к вам всей душой.
        Сделав небольшую паузу, я добавил:
        - Кстати, учтите, что в будущем взводы могут превратиться в центурии, увеличившись в численности до шестидесяти или даже ста двадцати бойцов, в зависимости от пополнения. Я понимаю, что такое соединение надо будет разбивать на полки, но для этого у нас по-прежнему остро не хватает командного состава, поэтому пока остановимся на схеме римского легиона.
        Майор Половцев внимательно посмотрел на меня, потом кивнул.
        - Вы рассчитываете, - сказал он, - на еще какое-то пополнение, и, как я понимаю, это будут те ужасные лесные хищницы, которых мне даже не хочется называть женщинами, из-за их устрашающего внешнего вида…
        - Но как раз их внешний вид, то есть физические кондиции, - заметил я, - наиболее подходят для войны в лесу, и вообще для войны.
        - Что да, то да. Но зато с ними может возникнуть проблема лояльности. Ведь эти, как вы их называете, дикие лилитки, совсем не обязаны вам спасением своей жизни и изменением своего социального статуса, в отличии от тех, кого вы называли «бывшими овечками». Они вам просто временные союзники, причем со своими тараканами в головах, и полагаться на их преданность - крайне легкомысленно.
        - А мы и не собираемся полагаться на преданность большого числа диких лилиток. Я планирую завербовать большую часть пополнения как раз не из них, а из ручных сестер, под заклинанием принуждения служащих сейчас содомитянам. А эти за изменение своего статуса будут очень нам благодарны. Есть у меня один замысел, но это будет чисто магическая работа, смысл которой я пока не буду вам объяснять. Сперва мне нужно посоветоваться с коллегами. То небольшое количество диких лилиток, которое будет нам необходимо для укомплектования разведывательных взводов и спецназа, мы вполне сможем привлечь имеющимся у нас мужским контингентом. Насколько нам удалось выяснить, эти женщины очень падки на это дело, и готовы заниматься им в любых условиях, и с любым кондиционным для этого дела мужчиной. При этом такие красавцы, как у нас, вообще будут у них вне конкуренции. Но об этом мы поговорим немного попозже, по мере развития ситуации.
        - А эти? - майор Половцев чуть заметно кивнул в сторону шагающих впереди нас тевтонских пехотинцев.
        - Еще не знаю, - пожал я плечами, - но есть у меня такое предчувствие, что на следующий уровень Мироздания мы пойдем уже без них. Но это пока только предчувствие, и немного позже будет видно, насколько оно оправданно.
        Мой чобеседник повертел головой по сторонам, потом вполголоса спросил:
        - Сергей Сергеевич, а как это так может быть, чтобы на людей охотились ради их кожи, будто на каких-то диких зверей?
        - Скажите, Игорь Петрович, - спросил я, - вам знакомо такое имя, как Адольф Гитлер - возможно, Адольф Шилькгрубер?
        - Вроде что-то припоминаю, - наморщив лоб, ответил майор, - кажется, это был такой немецкий модный художник середины прошлого века. Наши еще носились с ним как с писаной торбой, выставки в Москве и Петрограде устраивали, хвалили по-всякому. А как помер - будто отрезало. Картины - в запасники, будто и не было такого художника. Матушка моя, искусствовед в третьем поколении, говорила, что не понимает, как можно было вешать в Эрмитаже такую ужасную мазню.
        - Все правильно, Игорь Петрович, - сказал я, - чем бы дитя ни тешилось, лишь бы людей не жрало. В нашем мире и в некоторых соседних - вроде того, из которого происходили предки тевтонов - Адольф Гитлер был фюрером, то есть вождем германского народа, объявившим всех неарийцев недочеловеками и развязавшим самую ужасную истребительную войну в Европе за всю историю. Вот как раз при нем в германских концлагерях и практиковали такие ужасные рукоделия из человеческих шкур. Особенно ценились те, что с татуировками. Так что я вполне поверю в то, что местные содомиты, или как их, там практикуют то же самое, тем более что по имеющимся данным, они не брезгуют и человеческим мясом. Даже наоборот - оно считается у них деликатесом. Отец Александр рассказывал нам об этом весьма подробно.
        - Я думал, что это преувеличение или иносказание, - ответил посерьезневший майор Половцев, - попы обычно склонны пугать легковерную публику разными ужасами.
        - Отец Александр, - сухо сказал я, - никогда не преувеличивает и никого не пугает. Все его рассказы точны, как донесения разведчика. Если он говорит, что содомитяне снимают с людей кожу и едят их мясо, значит, они и в самом деле так делают, а наша работа - пресечь эту скверну. Пресечь любой ценой, потому что каким-то путем господствующие здесь пороки распространяются и на соседние миры, отравляя при этом все Мироздание. Немного подумав, я задал следующий и последний вопрос:
        - Кстати, Игорь Петрович, что за топливо требуется для ваших грузовиков, и на какой путь хватит оставшихся в их баках запаса горючего?
        - Вроде, - ответил тот, - турбины жрут все, что горит - от спирта и растительного масла до соляра; хотя лучше всего воспринимает смесь спирта с керосином. Заправлялись мы с заправщика на полигоне - значит, в баках топлива должно быть еще километров на триста, а потом встанем.
        - Хорошо, Игорь Петрович, - сказал я, - думаю, что спирт и растительное масло - это не такая уж проблема, которую невозможно решить. Короче, будем над этим думать и постараемся, чтобы ваши грузовики не остались без горючего.
        Этот вопрос и ответ на него были последними, потому что впереди уже показалось похожее на китайскую пагоду сооружение, в воротный проем которого и ныряло это странное, мощеное камнем шоссе. Мы уже почти пришли.
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        АННА СЕРГЕЕВНА СТРУМИЛИНА. МАГ РАЗУМА И ГЛАВНАЯ ВЫТИРАТЕЛЬНИЦА СОПЛИВЫХ НОСОВ.
        Мир этот был напоен ароматом благовоний, который испускали высокие, устремляющиеся прямо в небеса, деревья, и был полон самых разных опасностей, вроде той «милой зверушки», которая пыталась сожрать капитана Серегина при первом нашем контакте с этим миром. Хотя нет, вру. «Милые зверушки» были сейчас где-то далеко, а вся возможная для нас опасность исходила именно от людей, если можно назвать так этих двуногих с повадками злобных гиен и вонючих скунсов. Я маг разума, и чувствую такие вещи буквально кожей.
        Пока Серегин и отец Александр беседовали с местной лесной жительницей, которую звали Айной, я не спеша наблюдала за ней издалека, лишь чуть скользя своим восприятием по краю ее мыслей. Примерно так же мы можем гладить по голове ребенка, едва касаясь ладонью края его волос. Но даже того, что я смогла ощутить, хватило для понимания главного - несмотря на впечатляющий вид лесной женщины, угрозу для нас представляет совсем не она, и ее сестры, которые сами постоянно подвергаются большой опасности, исходящей из больших городов, лежащих где-то далеко от этого места, на прибрежных равнинах.
        Все самое интересное случилось уже после, в месте расположения нашего первого временного лагеря. Этот заброшенный город в джунглях совсем не выглядел таким уж заброшенным, потому что деревья росли там, где им положено, а отнюдь не взламывали своими стволами мостовую; на оштукатуренных стенах домов не наблюдалось ни одной трещинки, и даже черепица на крышах лежала так ровно, как будто была уложена только вчера. Так же как и на дороге на мощеных камнем улицах не было ни травинки, ни пылинки, ни соринки. Казалось, что весь город за час до нашего приезда выдраили до блеска с мылом и щеткой. Архитектура строений в этом городе слегка походила на древнекитайскую. Наверное, это сходство создавали широкие выгнутые черепичные крыши-навесы, ярусами вздымающиеся над городскими строениями, отделяя один этаж от другого. Черепичные навесы такой же выгнутой формы покрывали даже тротуары.
        Наверное, такую форму строений диктует жаркий экваториальный климат этого изнуряющее знойного места, когда находиться в полдень под прямыми лучами солнца кажется невыносимой пыткой. Пока мы шли от места высадки до города, я вся взмокла и чуть не закипела. Насколько предыдущий мир был теплым и душным, настолько этот был знойным в самом плохом смысле этого слова. Но стоило мне войти в тень, отбрасываемую крышей воротной башни и ощутить на себе дующий в проходе ласкающий ветерок, то жизнь сразу стала для меня если и не прекрасной, то вполне приемлемой. Несмотря на то, что центр города находился на самой вершине пологого холма, и дорога все время вела только вверх, вверх и вверх, идти по ней было легко и приятно; ноги как будто сами несли меня вперед, в самом ближайшем времени обещая усталому телу отдых.
        Кстати, и удивительная сохранность, и чистота этого города, и растительность, не торопящаяся стереть с лица земли признаки присутствия тут человека, а растущая в строго отведенных местах, как будто за ней ухаживают старательные садовники, и освежающе прохладный ветерок, дующий в тени этих крыш - все это обеспечивалось мощными магическими заклинаниями, примерно такими же, какие были наложены на дорогу и переброшенные через реки мосты. Эти заклинания не потеряли своей силы за прошедшее тысячелетие - для сравнения достаточно было глянуть, в какой прах превратились не защищенные магией пригороды, где буйство природы не оставило и следа от былых строений, и только разведывательная аппаратура штурмоносца могла уловить под многовековыми наносами контуры мощеных мостовых и фундаментов домов.
        Сам город (или его уцелевшая центральная часть) не мог похвастать такими уж большими размерами. От главных ворот, через которые проходила дорога, до центральной площади замка с фонтаном путь занимал не больше четверти часа неспешного хода, то есть значительно меньше километра. Насколько я понимаю, там, в защищенном магией центре города, жили когда-то знатные и важные люди, ибо двух-трех этажные дома во внешней части внутреннего города, окруженные садами и парками, больше походили на городские особняки знати средней руки, а восемь одинаковых пятиэтажных дворцов-башен внутри цитадели создавали впечатление единого правительственного, или храмового, комплекса.
        Интересно, что все сооружения в этом городе и сама планировка в плане были нарочито квадратными - это создавало впечатление, будто создатели этого архитектурного комплекса только что выучили, что такое квадратная планировка; и теперь, гордые этим фактом, ляпали ее к месту и не к месту.
        В самом центре города был сооружен великолепный фонтан; от его красоты просто захватывало дух. Его струи поднимались на высоту раза в четыре больше человеческого роста, после чего падали с этой высоты в квадратную каменную чашу бассейна. Несмотря на палящее солнце, водяные брызги, в которых переливалась радуга, создавали возле этого фонтана ощущение неги и благорастворения. Хотелось сесть на бортик и зачерпнуть рукой прозрачной, чуть голубоватой пузырящейся воды. Но так случилось, что первым к этому фонтану подошел Димка, сделавший всем остальным знак не приближаться. Сначала, вроде бы как принюхавшись, он осторожно опустил в воду кончики пальцев, а потом некоторое время их разглядывал, вертя перед собой в лучах солнца, напоследок лизнув кончик одного из них языком.
        - Анна Сергеевна, - негромко сказал он мне, обернувшись, - это совсем не простая вода…
        - А какая, Дима, - спросила я, - неужели минеральная?
        - Анна Сергеевна, - с укоризной произнес Димка, - минералы в этой воде, конечно, тоже есть, но основная ее составляющая - это совсем не они, а целый букет магических заклинаний. Я отчетливо воспринимаю оттенки регенерирующего, снотворного и наркотически-релаксирующего заклинания - и это, скорее всего, не все. Кроме этих заклинаний, в этой воде крайне много чистой магической энергии, а также имеется какое-то еще заклинание, которое я пока не могу определить. Думаю, этот город не случайно выстроили вокруг источника магической воды. Построив тут фонтан, а вокруг него город, местные маги просто пытались использовать в своих интересах одно из мест силы этого мира. Скорее всего, это был такой курорт для восстановления сил истощенных магов-правителей. Надо позвать сюда Анастасию - скорее всего, это место силы относится как раз к ее стихии.
        - Ай да Димка, ай да молодец, - подумала я, делая несколько шагов назад - туда, где притягательная сила фонтана почти не ощущалась, - мне только наркотических заклинаний не хватало для полного счастья. Понятно, почему мне так хотелось сесть на край этого фонтана и погрузиться в нирвану…
        Кажется, я припоминаю, что существовали легенды о фонтане Вечной Молодости, дарующем такое сильное наслаждение, что никто из тех, кто его нашел, не может покинуть это место по доброй воле. Действительно, надо позвать сюда Анастасию - быть может, она лучше Димки разберется во всем этом.
        Анастасия действовала совсем не так, как Димка, но, наверное, жрицам воды так и положено. Сняв свой камень с шеи, она взяла его за цепочку в правую руку и, вытянув ее в сторону фонтана, начала обходить его по сужающейся спирали, постепенно приближаясь к бьющему в небо струями воды источнику. Это походило на какой-то танец. Камень раскачивался и разбрасывал во все стороны фиолетовые искры. Струи воды, казалось, шумели в такт шагам Анастасии. При этом на самом верху фонтана - там, где вода, только что летевшая вверх, меняла знак своего движения на противоположный - сформировалось нечто вроде человеческой головы, внимательно следившей за кружившей вокруг нее жрицей воды. Или мне это просто показалось?
        Но вот Анастасия подошла к фонтану вплотную и, легким движением запрыгнув на парапет, продолжила свой путь вокруг фонтана, описывая что-то вроде квадрата, так как бассейн был именно квадратной формы. Струи его еще больше заволновались, и из них высунулась прозрачная, сотканная из воды, мужская рука, которая поманила Анастасию к себе, в самую белопенную сердцевину. Жрица воды отрицательно покачала головой, легкими шагами продолжая обходить фонтан, мелко семеня по парапету. И вот наконец дух-хранитель этого источника решился и сделал шаг из фонтана навстречу остановившейся Анастасии. Живая рука из теплой плоти и призрачная из прохладной воды соединились в жесте знакомства и взаимного узнавания. Две фигуры - одна женская, живая, в блузке горчичного и юбке табачного цвета; другая мужская, обнаженная, сотканная из воды - на некоторое время застыли друг напротив друга, глядя глаза в глаза.
        Потом дух фонтана сделал шаг назад и пропал в струях воды. Соскочила прочь с парапета и Анастасия, на ходу надевая на шею цепочку со своим камнем. К тому времени на этой площади собрались почти все наши, включая капитана Серегина, и эта сцена стала всеобщим достоянием.
        - Вот и все, Анна Сергеевна, - сказала она, подойдя ко мне, - я обо всем договорилась. Дух этого Фонтана Жизни будет к нам благосклонен, обеспечив гостеприимство в своем городе. Теперь вы можете спокойно приближаться к этому фонтану, и его дух больше не станет пытаться одурманить вас, удерживая в своей власти, либо еще каким-то образом причинить вам вред. Кроме того, если мы подключим к воде купальни, то он сможет помочь в исцелении тех несчастных среди нас, которые страдают от истощения и прочил болезней…
        - Очень хорошо, Настасья, - с облегчением произнесла я, и тут рядом с нами неожиданно возникла Лилия.
        - Скажи, - необычно ласково сказала она, - этот самый дух случайно ничего такого от тебя не потребовал? Такие духи обычно не бывают большими альтруистами, и обязательно требуют себе что-то взамен. По их счетам очень трудно, а зачастую просто невозможно расплатиться.
        - Ерунда, - отмахнулась от юной богини Анастасия, немного стыдливо отводя глаза, - мне это будет совсем не сложно, а ему, наверное, будет очень приятно. И вообще, Лилия, это мое личное дело, и попрошу не лезть ко мне с поучениями.
        Так как мы с Анастасией обе были членами одной магической пятерки, то я отчасти ощущала, а отчасти понимала, что если даже Дух Фонтана и выдвинул к нашей маленькой Настасье какие-то требования, то они отнюдь не угрожали ни ее жизни, ни ее физическому и душевному здоровью. Поэтому я махнула Лилии рукой, чтобы та перестала донимать Анастасию своими вопросами; та подмигнула мне и скорчила рожицу. Затем я направилась к фонтану - проверить, как его дух держит свои обещания.
        Дух держал их хорошо. Вместо наркотического оцепенения, как в первый раз, при приближении к журчащим струям меня охватило глубокое спокойствие и расслабленность, но при этом голова оставалась ясной, а мысли прозрачными. Наверняка приятно спать ночью у этого фонтана, вдыхая аромат мелкой водяной пыли и слушая музыку журчащих струй.
        - Да, Анна, - произнес в моей голове вкрадчивый и обольстительный шепот, - вы с моей жрицей Анастасией можете пройти ко мне сразу вдвоем…
        - Нет уж, спасибо, я лучше пешком постою, - ответила я, по вкрадчивому тону духа фонтана уже догадываясь, что он мог запросить с Анастасии в качестве платы. Измучился тут бедолага с содомитами - а ему женщину хочется, теплую и мягкую… И не одну к тому же…
        - Разумеется, ты права, - беззвучно вздохнул дух, - когда меня призывали для служения этому источнику, то я абсолютно не представлял себе того, чем все это обернется. Века и века, скованный заклинанием принуждения, проводил я среди людей, чей образ жизни был мне отвратителен, и ублажал все их нужды, даже самые извращенные. Но и когда они исчезли, то лучше не стало, потому что окрестные лесные женщины, которые могли бы удовлетворить мою страсть, были не в силах войти во внутренний город, защищенный мощнейшими охранными заклинаниями, а я был не в праве и не в силах отойти от источника, к которому оказался прикован.
        - Бедненький, как ты намучился, - пожалела я духа, - но ведь и в самом деле я не могу прийти к тебе вместе с Анастасией - не мое это, понимаешь? Для такого шага нужны или большое отчаяние, когда уже все равно; или большая любовь, а у меня к тебе нет ни того, ни другого. Извини, если можешь.
        - Понимаю и не обижаюсь, Анна, - ответил дух, - но у меня к тебе есть еще одна просьба. Снимите, пожалуйста, с внутреннего города защитные заклинания, чтобы, после того как вы уйдете и я снова останусь один, окрестные лесные женщины могли бы приходить ко мне для того, чтобы поклониться моей силе и изъявить свою любовь. Без этого мне снова будет одиноко. Когда-то их предки жили в казармах, построенных рядом с городом, и несли тут охрану; а теперь они одичали и, неприкаянные, ходят по местным лесам.
        - Мы соберем свою пятерку и попробуем снять эти заклинания, - пообещала я, - но гарантировать ничего не можем. Кстати, если на городе стоит, как ты говоришь, мощнейшая защита, то я не понимаю, как мы сами могли пройти через его ворота и не заметить даже малейшего сопротивления? Наоборот, мне показалось, что нас встретили как долгожданных гостей и с почетом проводили на самые лучшие места.
        - Это значит, - вздохнул дух, - что город устал быть ничейным и признал вас своими господами, и склонился перед вашей силой и разумом. Теперь вам значительно легче будет менять его заклинания для того, чтобы устроить здесь жизнь по своему вкусу. Но я-то уже знаю, что вы не собираетесь задерживаться тут надолго и скоро уйдете. От этого знания мне становится грустно и страшно.
        Немного помолчав, дух фонтана продолжил:
        - Когда за священной водой из моего источника приходят люди из нижних земель, бывшие когда-то врагами строителей этого города, то им приходится пробиваться через городскую защиту силой заклинаний своих сильнейших магов. При этом им никогда еще не удавалось дойти до центральной площади, а воду они обычно набирают из малых источников почти сразу за главными воротами…
        - А что, - спросила я, - существуют еще и малые источники?
        - Да, - ответил дух, - вода, взлетевшая вверх и упавшая в чашу бассейна, по подземным трубам расходится к множеству малых источников, устроенных во дворе каждого дома во внутреннем городе. Ведет такая труба и в купальни, о которых я уже говорил. В них маги из правящей семьи принимали магические ванны, набираясь сил и поправляя здоровье. Купание прямо у меня в фонтане - это слишком интимный поступок, позволительный только тем, кто получил на это мое личное приглашение. Кстати, именно из-за труб с моей заряженной магией водой, создающих под городом целую сеть, вся его территория буквально пропитана магическими эманациями, от которых питаются как защитные и сохраняющие заклинания, так и управляющий ими дух этого города. Если ты разрешишь, то я приглашу его присоединиться к нашей беседе.
        - Постой, - ответила я, - я не могу единолично решать такие вопросы. Если ты хочешь позвать духа города, то я тоже должна пригласить своих друзей, ведь мы с ними составляем единое целое.
        - Зови их, Анна, - коротко ответил мне дух фонтана, - поговорим все вместе. Самое главное, чтобы среди них была та женщина - с духом огня внутри, и та, что прикидывается маленькой девочкой, и…
        «Бабник он и есть бабник, - не без симпатии подумала я, - но мы об этом никому не скажем, если он сам не проболтается…»
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ОКОЛО ПОЛУНОЧИ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Тиха ночь на плоскогорье, с высоты четвертого этажа Башни Силы заброшенного города яркие звезды на темном небе кажутся такими близкими. Если выйти на опоясывающую этаж галерею и посмотреть налево, то на фоне неба, которое все же чуть светлее, будет виден похожий на китайскую пагоду силуэт Башни Мудрости; если посмотреть направо - то Башни Терпения, а прямо перед нами возвышается Башня Власти. Вот они - главные силы, двигавшие вперед общество гоморритян и содомитян, и задвинувшие его туда, откуда уже нет выхода - только гнев огненный и всеобщее уничтожение. Странная концепция, в которой не нашлось места Вере, Надежде и Любви. Хотя, если вспомнить, откуда выросли ноги и откуда руки, ничего странного в ней нет. Те, кто сознательно пошли против естественного порядка вещей, сами загнали себя в тупик.
        Позади меня, раскинувшись великолепным телом на смятых шелковых покрывалах, спит самая роскошная женщина из тех, которых я знал, и одновременно моя супруга Елизавета Дмитриевна Волконская. Релаксация в магических ваннах и массаж струями воды сняли усталость и привели нас в такое бодрое состояние, что, закончив эти процедуры и поднявшись в предоставленные нам покои, мы бросились в объятия друг друга, и без устали терзали свою плоть в безудержном сексе до самой глубокой ночи. Кстати, здесь, в башнях Правителей, в отличие от остального города, сохранились не только сами здания, но и их богатая внутренняя обстановка, которая могла бы сделать честь и царскому дворцу, и дорогому борделю.
        Насколько я понял объяснения явившегося перед нами городского духа, время в этих помещениях идет, только когда внутри кто-то есть, а стоит людям выйти, так оно немедленно останавливается, а внутренняя обстановка в комнатах автоматически приводится в исходное состояние; разумеется, за исключением тех вещей, которые постояльцы принесли с собой из внешнего мира. И вообще, существуют ли на самом деле все эти ложа, шкафы, стулья, полотенца, покрывала и прочее, как говорится, на физическом уровне, или это только материализованные заклинания, доступные нам в ощущениях? Здесь, где от магии буквально звенит воздух, такой фокус вполне возможен. Вот скажет кто-то: «крекс, пекс, фекс», дернет волосок из бороды - и выяснится, что на самом деле король-то голый. Но это я так шучу, потому что развеивание материализованных заклинаний - это занятие куда более сложное, чем даже их создание…
        Но самая интересная ситуация сложилась тогда, когда мы прибыли на место, колонны остановились и майор Половцев побежал объяснять своим сбитым с толку подчиненным, где и каким образом они оказались, и под чьим командованием им предстоит служить; а также кем, в свою очередь, предстоит командовать. Непонимание, недоверие, осознание, шок - вот выражения, последовательно сменявшие друг друга на лицах командиров и курсантов, прибывших к нам из Советской России.
        Кстати, еще один штрих, отличающий их историю от нашей - вся территория бывшей Российской империи включена в единое государственное образование, включая Финляндию, а СССР там - это Советская Россия плюс Манчжурия, Монголия, Уйгурия, Корея, Венгрия, Валахия, Чехия и Словакия. Елизавета Дмитриевна, поговорив сначала с майором Половцевым, а потом и со мной, сказала, что если считать наш вариант истории эталонным, а все прочие модернизированными, то тогда во всем произошедшем точно видна рука «старших братьев», одного из которых искусственный интеллект штурмоносца признал в вашем покорном слуге. Но это так, к слову; а пока вернемся к нашим баранам, то есть курсантам.
        Без смеха и слез на эту сцену смотреть было нельзя, потому что битых жизнью сержантов, по рекомендации командования направленных для обучения в училище, среди курсантов насчитывалось не больше трех десятков. А остальные - молодые мальчишки, только-только недавно оторвавшиеся от мамки - бледнели, краснели, не зная что сказать, глядя на худых как скелеты, хмурых бывших «овечек», уставших после пешего марша. Те тоже были немало смущены такой коллизией и отвечали своим будущим командирам таким же недоумением и легким неприятием. До сих пор добра от противоположного пола бывшие «овечки» не знали, и ничего хорошего от нового начальства тоже не ожидали, тем более что знание русского языка было у них самым поверхностным, ибо Лилия никогда не отличалась глубиной и тщательностью в своих обучающих заклинаниях.
        Но все-таки мы все, независимо от мира происхождения - люди военные, которые обязаны выполнять приказ в любой ситуации, невзирая на обстоятельства. Поэтому, когда прошел первый шок и трепет, майор Половцев скомандовал взводным, которые стали комбатами, те в свою очередь взялись за бывших сержантов, которым была судьба встать на роты, а уж те взялись за новоиспеченных взводных и подчиненный им рядовой состав. И все завертелось; тем более что во дворах их нового расположения дымились уже двигавшиеся за нами в обозе полевые кухни; и армейский порядок жестко брал свое, строя и равняя ряды. Помогло как то, что бывшие «овечки» хорошо умеют подчиняться командам, так и то, что накрученные майором Половцевым и комбатами, новоиспеченные взводные и ротные поначалу обращались с ними бережно, как с хрупкими фарфоровыми статуэтками. Ну а потом случилось то, что обязательно и должно было случиться.
        К размещенным во внешней части внутреннего города, по левую сторону от главной дороги, «овечкам» и их новоиспеченным командирам заявились стильные и гладкие амазонки из нашей роты спецназа - знакомиться с курсантами и их командирами, и ангажировать себе на ночь кавалеров. А то же новенькие парни из верхних миров - молодые, отборные, пригожие; как же не обмять их в первую же ночь в жарких объятьях любительниц сладкого? Несмотря на то, что еще час назад они относились к своим новым командирам с настороженностью и отчуждением, в бывших «овечках» тоже взыграло ретивое. Как же - их командиры в первую же ночь уйдут ночевать к чужим девкам, оставив своих новых подчиненных в полном одиночестве? Да ни в жисть!
        По-настоящему серьезного конфликта не произошло только потому, что амазонки на самом деле перегнули палку. Это там, в мире «Подвалов», им стоило только поманить пальцем почти любую понравившуюся особь мужского пола, и та на цыпках бежала следом узнать, чего понадобилось госпоже; но тут такой фокус не прошел, как не прошел бы он с любым из нас. В ответ на грубые заигрывания амазонкам на вполне понятном казарменном жаргоне было указано, что им стоит погулять по другую сторону улицы, а здесь таким не подают. По другую сторону улицы разместились тевтоны, но там амазонки гулять отказались. Вместо этого они гордо удалились к себе во внутренний двор с фонтаном, где их рота повзводно располагалась на первых этажах всех четырех башен; а на горизонте уже показались разъяренные их выходкой Змей, Док, Ефимия и, самое главное, Кобра, которую они боготворили. Я просто уверен, что теперь невероятно большое их количество подкатит к известной вам Агнии (которой все же удалось окрутить Змея), с вопросом о том, как правильно захомутать себе мужчину из верхнего мира. Учитесь соблазнению, девочки, кавалерийские
наскоки у вас тут не пройдут.
        Кстати, как и сказал дух фонтана, в каждом доме во внешней части внутреннего города тоже были свои небольшие фонтанчики - не такие огромные, как тот на центральной площади, но и не такие маленькие, как питьевые в наших парках; и вода в них была с теми же свойствами, что и в главном фонтане, но в то же время все же ниже классом. Как объяснил мне Колдун, все это из-за того, что значительная часть ее магии уже была использована для поддержания общегородских заклинаний и существования самого духа города, управляющего всем этим хозяйством. Кстати, дух этот мне не показался. По-моему, в отличие от духа фонтана, он такой же нетрадиционно ориентированный, как и его бывшие хозяева, и в присущей этому типу личностей манере: пресмыкается перед сильным, и готов растоптать слабого. Тьфу ты, мерзость.
        Но не будем о грустном. Ночь сегодня особенно хороша, несмотря на то, что на небе нет луны, а двор внизу освещают лишь только фосфоресцирующие разными цветами струи главного фонтана. Как я понимаю, у каждого заклинания свой цвет, а все вместе они образуют великолепную цветомузыку, отбрасывающую разноцветные блики на светло-серые стены башен Правителей. Ну ладно, пора под бочок к жене и спать. Утро вечера мудренее, да и дел завтра тоже будет немало. Мы тут неплохо устроились, но организационные вопросы далеко еще не все решены - одним словом, работы хватит.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ. БАШНЯ МУДРОСТИ. ЖРИЦА И МАГИНЯ ВОДЫ И ВОЗДУХА АНАСТАСИЯ.
        Когда амазонки, квартирующие на первом этаже нашей Башни Мудрости, узнали о том, что дух фонтана не просто мужчина, но еще и интересующийся женским полом, то изрядно оживились. Сегодняшняя попытка заполучить к себе на ночь кавалеров сорвалась из-за их избыточной прыти, и теперь они просто не знали, куда себя деть. И я решила - пусть они тоже сходят после меня к фонтану. Что-то подсказывало мне, что Дух будет совсем не против… Я не стесняюсь этих девиц - столь же бесстыжих, сколь отважных, и умеющих хранить тайны. Но я не хочу, чтобы о моем сегодняшнем купании в фонтане знало бы хотя бы одно лицо противоположного пола. Поэтому, пока я буду заниматься водными процедурами, амазонки будут наблюдать за обстановкой, а после настанет уже их очередь…
        Но, как назло, капитан Серегин, пресытившийся на супружеском ложе, стоит и смотрит в окно, не желая отходить ко сну. Нет, он совсем не подглядывает. Во-первых, он для этого стоит слишком открыто, а во-вторых, его мысли текут слишком далеко от меня, то обвиваясь вокруг его супруги, то склоняясь к завтрашним делам. Вот он зевнул, и, отвернувшись от окна, пропал в темной глубине комнаты. Наверное, пошел спать, как и его жена. Настало время моего выхода на сцену…
        С распущенными по спине волосами и в одном простом белом халате, под которым нет ничего, кроме висящего на цепочке камня, я мелкими семенящими шагами перебегаю через двор. У самого фонтана я сбрасываю халат и вскакиваю на парапет. Две призрачные руки протягиваются ко мне из струй фонтана, хватают меня, обнимают и тянут вглубь, к себе. Я спрыгиваю в бассейн, тут же оказавшись по пояс в воде, делаю еще два шага, нащупывая босыми ногами каменные ступеньки - и вот я уже стою среди светящихся разными цветами струй, одни из которых тугими потоками бьют вверх, а другие падают вниз, рассыпаясь по пути мелкими каплями. Мой сотканный из воды любовник охватывает мое тело этими струями-руками - и меня пронзает первый приступ неземного блаженства, за ним еще и еще…
        Дальше я помню только то, как я, подобрав халат, голая и мокрая, иду, ступая босыми ногами по теплым камням мостовой обратно к Башне Мудрости. Меня окутывает блаженство и нега. При этом висящий на цепочке камень горит меж моих грудей ярко, как электрическая лампочка на рождественской ёлке. Мне навстречу бегут обнаженные стройные и гладкие амазонки, торопящиеся окунуться в струи волшебного фонтана. Наверняка его дух подвергался групповому женскому изнасилованию впервые за все время своего существования…
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ И ЧАС. ГОРОД АШОР ПРИМЕРНО В 300 КИЛОМЕТРАХ НА ВОСТОК ОТ ВЫСОКОГО ЛЕСА.
        БОЕВОЙ МАГ И ГОРОДСКОЙ ПРАВИТЕЛЬ МЕЛ СИ ХИЛ-ДЕК.
        Город Ашор, расположенный у слияния двух полноводных рек, стекающих с плоскогорья - Великой и впадающей в нее Быстрой - некогда был центром провинции объединяющей несколько речных долин, да и сейчас, оставался одним из крупнейших городов-государств этого региона. Именно через Ашор проходила Великая Дорога из запретного города Ниц в столицу бывшей империи Гоморру, построенная ее древними правителями еще в незапамятные времена. Прямая как стрела, и ровная, как хорошо оструганная доска, она позволяла при использовании легких колясок и быстроногих беговых зуммов, сменяемых на почтовых станциях через каждые два парасанга, всего за два световых дня покрывать расстояние от Гоморры до запретного города Ница или обратно (примерно 600 километров). Понятно, что такой метод передвижения был доступен исключительно членам правящей семьи и их ближайшим приближенным.
        Да и город Ниц не зря назвали запретным. Его построили в незапамятные времена основатели Гоморрианской империи вокруг фонтана священной волшебной воды, дарующей вечную молодость, исцеление от всех болезней, а также по выбору особо ясное сознание, или невыносимое блаженство. С тех пор как началось строительство запретного города, доступ к фонтану был ограничен только магами правящей династии гоморрианской империи, их ближайшими приближенными и теми людьми, кому Правители хотели выказать свое величайшее расположение.
        Потом империя пала, а город Ниц так и продолжил оставаться закрытым мощнейшими защитными заклинаниями, через которые могли проходить только Правители бывшей империи и их гости. Ни тех, ни других давно уже не существовало в природе, и правящим магам Ашора и союзных с ним более мелких городов-государств приходилось пробиваться через эту защиту силой своих контр-заклинаний. При этом проникнуть для того, чтобы набрать священной волшебной воды, им удавалось только в самый внешний круг, даже и не мечтая о том, что удастся добраться до Первоисточника Силы, дарующего вечную молодость и красоту.
        Правящий маг Мел си Хил-Дек был очень стар, разменяв вторую сотню лет, и без глотка священной воды, сделанного с утра натощак, его уже не посещали мудрость и терпение, необходимые для занятия магией, и не радовала смазливая красота эфебов. Без глотка священной воды с утра даже зрелище кровавых казней, которым подвергали пойманных в лесу диких баб и разных ослушников, вызывало у старого мага не сексуальное возбуждение и желание усадить на коленки молоденького эфеба, а только пресыщенность и апатию. Мел си Хил-Дек знал, что вслед за пресыщенностью и апатией обычно приходит смерть, и поэтому тщательно следил за тем, чтобы священной воды в его кувшинах всегда было достаточно. Ведь если он умрет, то к власти придет его племянник Саул, эта бестолочь, которая не может составить и простейшего заклинания, пригодного для выведения вшей у рабочей скотинки - и тогда город Ашор обязательно постигнут величайшие бедствия.
        И вот, кажется, это уже начало сбываться. Последний кувшин был пуст уже наполовину (а значит, подошел срок очередного похода к запретному городу, в преддверии которого вокруг Ашора уже встала лагерем небольшая сборная армия вассальных ему городов-государств) когда сегодня в полдень старика пронзило предчувствие чего-то невероятно ужасного. Как будто раскрылась дверь на покрытых вечным льдом вершинах гор, и оттуда в бело-голубом сиянии ледяной стужи выглянул древний и смертельный враг, божество, ненавидящее всех содимитян, один раз уже изгнавшее их с прародины в этот знойный и бестолковый мир.
        Мел си Хил-Дек выпил дополнительно священной воды и немедленно бросился составлять гороскоп; но, сколько бы он ни перепроверял его результат, каждый раз выходило одно и тоже - ужасные бедствия и разгром, после которого всех их ждала неотвратимая гибель. То, что вошло через раскрывшуюся дверь, обладало таким могуществом, что сопротивляться ему не было никакой возможности. То есть, возможность сопротивления была, но конечного результата этого не меняло. И что самое страшное - та дверь между мирами раскрылась прямо на Великой Дороге, совсем недалеко от запретного города Ниц, и теперь маги Ашора и вассальных ему городов не смогут пополнить свои запасы и поправить свое благосостояние, продав излишки священной воды другим магам за очень большие деньги.
        Но не успел старый правитель Ашора решить, что ему делать в такой ситуации, как пришло еще одно ужасное известие - остаток священной воды в кувшине почернел и начал вонять. Это могло значить только одно - то, что проникло в этот мир, подошло к запретному городу Ниц, полностью сломало его защиту и установило контроль над Первоисточником Силы. Это был конец - и в силу своей чрезвычайной старости Мел си Хил-Дек знал, что без священной воды он проживет не более полутора десятков дней - может, чуть больше, может, чуть меньше. Потом - маразм, распад личности и смерть от старости.
        А только на дорогу до запретного города уйдет не меньше десяти дней; быстрее может получиться только в том случае, если боевые остроухие рабыни целыми днями, от рассвета до заката, будут даже не идти, а бежать бегом, а потом падать от усталости. Но это опасно - помимо неизвестного врага, на плоскогорье водятся дикие остроухие, которые не преминут напасть на его войско и полностью его уничтожить. Одним Волкодавам, которые передвигаются верхами на лошадях и двуногих беговых зверях, с ополчением диких остроухих просто не справиться. Да и вообще - остроухие должны убивать остроухих, чтобы волкодавам только оставалось поддерживать порядок. Да, настал тяжелый момент - если маг Мел си Хил-Дек сделает всего одну ошибку, гороскоп сбудется и ему придется умереть.
        А умирать старый маг не хотел. Или хотя бы если придется умирать, то делать это надо достойно, пытаясь забрать жизнь врага в обмен на свою. Тем более что у правителя Ашора был для пришельцев кое-какой, как он надеялся, крайне неприятный сюрприз. Кряхтя и скрипя суставами, старик подошел к стоящему у стены большому сундуку, но даже не смог приподнять его тяжеленной крышки. Вздохнув, он два раза хлопнул в ладоши, и в комнату вошли две молоденькие остроухие служанки, которых маг держал в доме для поддержания порядка.
        - Откройте это, - приказал Мел си Хил-Дек, указав на сундук и девушки пусть и с натугой, но сумели открыть тяжелую крышку.
        А там, поверх тяжелых квадратных книг и больших, намотанных на деревянные валики свитков с древней мудростью, лежал массивный меч из темной бронзы с какими-то неизвестными добавками, делающими бронзу крепче и тверже самой лучшей стали. Это был не просто меч. Прадед старого мага забрал его у краснорожего рогатого и хвостатого пришельца из чужих миров, после того как заманил того в ловушку и подверг ужасной смерти. По крайней мере, трофей, в который было вложено множество полезнейших разрушительных заклинаний, того стоил. Вспоминая то, что рассказал ему отец, Мел си Хил-Дек взял в руки меч, клинок которого расширялся к рубящему концу, и щелкнул застежкой, освобождая оружие из ножен. Полированное темное лезвие при свете масляной лампы заиграло багровыми блики. Служанки закрыли крышку сундука, и собрались было уходить, но старый маг остановил их.
        - Я не отпускал вас, ушастые зверушки, - мертвенным голосом сказал он, - вы видели запретное, а потому должны умереть. На колени, твари!
        Как и все слуги в доме, эти ручные остроухие находились под заклинанием принуждения, поэтому без мольбы и стонов мягко опустились на колени, склонив головы, чтобы хозяину было проще их рубить. Меч был прекрасно наточен и ссек голову первой служанки так легко, будто ее шея была сделана не из мяса и костей, а из мягкого коровьего масла. Старый маг почувствовал, как в его жилы вливается бодрость и свежесть молодой жизни. Таково было одно из свойств этого меча, передававшего силу и энергию убитых своему владельцу.
        Немного подождав, пока всосанная жизнь усвоится, маг отсек голову и второй служанке. Это было ничуть не хуже священной воды, и теперь старик был уверен, что сумеет дойти до запретного города в здравом уме и трезвой памяти, но вот только убивать в день по паре слуг, даже если это и просто клейменые остроухие рабыни, не очень хорошая идея. Теперь можно было бы пойти и убить любимого юного эфеба, но старый маг не спешил этого делать, оставив такой мощный прилив сил на черный день, который обязательно для него еще наступит.
        Поэтому надо будет убрать меч в укромное место и позвать сюда других слуг, лучше всего из эфебов, чтобы они отнесли тела на кухню для приготовления из них чего-нибудь вкусного. Но сначала, пока не прошло возбуждение, вызванное безнаказанным убийством, он сделает то, чего не делал уже давно. Пока тела не окоченели и его тут никто не видит, он взгромоздит тела убитых служанок на стол (благо сила у него теперь есть) и использует для удовлетворения свои сексуальных потребностей, ибо то, что ему запрещено проделывать с живой женщиной, вполне разрешено с мертвой, ибо к тому времени она уже просто кусок мяса.
        Когда старый маг закончил свои безумные забавы, на востоке уже разгоралась багровая полоска зари, несущей с собой новый день. Если войско собрано, то надо выступать. В душе маг Мел си Хил-Дек понимал, что дорога его ждет в один конец, и что там, у запретного города, он встретит то, что с легкостью сожрет его - разжует вместе с костями, а потом выплюнет брызгами кровавой пены. После чего это сияющее белым светом нечто двинется по Дороге на Ашор, Гурчанж, Трину, другие города долины Великой, повсюду уничтожая то, что дорого ему, магу Мел си Хил-Деку, и устанавливая свои, никому не понятные порядки. Ведь недаром вместе с пришельцами, руководя ими и направляя, идет старый враг, который ничего не забыл…
        Права была та дикая остроухая, которая много лет назад, во время очередного похода за священной водой, изощренно проклинала его, пока, находясь под заклинанием принуждения, снимала шкуру с самой с себя. Да, он придумал очень сложное заклинание, которое помогло ему провернуть такой трюк, и очень этим гордился, хотя больше ни разу это не повторял.
        Тогда он только посмеялся над отчаянными выкриками дикой зверушки, находя, что его выходка была очень остроумной, а ее проклятия ни стоили абсолютно ничего, и предсказанный ею «мститель с длинным мечом» никогда не придет. И вот теперь он пришел за ним - точно так, как и предсказывала та дикарка, отчаянно призывая кару на его голову. Но Мел си Хил-Дек, одновременно веря и не веря в это проклятье, готовился выступить в поход, который принесет ему либо величайшую славу, либо такой же величайший позор и крах всего, во что он верил и чему служил.
        Часть 14
        ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        После нашего прибытия в Проклятый мир Содома события медленно, но верно шли своим чередом. Обосновавшись в заброшенном городе, прямо на магическом источнике, мы немедленно занялись самыми неотложными делами, то есть, во-первых - сколачиванием подразделений из бывших «овечек» (будущих «волчиц»), во-вторых - налаживанием контактов с местным населением (то есть с дикими лилитками), в-третьих - воздушной разведкой ближних и дальних территорий и составлением карты местности, в-четвертых - созданием походного самогонного аппарата, пригодного для производства топлива для грузовиков, для чего сюда из мира Подвалов при помощи Лилии был приглашен известный вам специалист Гефестий. Ну и в-пятых, (и это не шутка) - духовным и физическим самосовершенствованием.
        И дел этих нам хватило бы и на месяц, и на два. Например, потребовалось определенное время, прежде чем вчерашние «овечки» перестали дичиться своих новых командиров. И даже в таком варианте будущая стрелковая бригада «волчиц» больше напоминала какой-то пионерлагерь санаторно-курортного типа, чем полноценное воинское соединение. Русские люди - они, вне зависимости от мира происхождения, обычно жалостливы ко всяким сирым и убогим, и всегда готовы протянуть им руку помощи. Но это тоже необходимый этап формирования бригады, в ходе которого будущие «волчицы», оставаясь столь же худыми, с каждым днем набирали силу, ловкость и быстроту реакции, так что в самом ближайшем будущем они должны были догнать своих наставников.
        Тут оказывало свое влияние и полноценное питание - преимущественно мясом и яйцами убиенных молодых динозавров, и применение «сыворотки № 1», а также действие магической воды, концентрированной при приеме ванн в купальнях и ослабленной в питьевых фонтанчиках в месте дислокации. К тому же те первые пять бывших «овечек», которые попали к нам на месяц раньше и дольше остальных занимались с моей супругой по индивидуальной программе, теперь показывали неплохие показатели в физической, огневой и тактической подготовке. Очевидно, то же самое произойдет и с остальными будущими «волчицами», но только чуть попозже.
        Кстати, употребление внутрь ученицами моей жены магически заряженной воды привело к тому, что у них обострились и усилились особые способности по коллективному перехвату и удержанию сознания различных животных. Жалко только, что под птеродактиля нельзя подвесить бомбы. Во-первых, для этого он слишком тупой и не поддающийся дрессировке; во-вторых, особь с размахом крыльев как у легкомоторного самолета не в состоянии поднять в воздух добычу больше тридцати килограмм, хотя прямым ударом острого как долото клюва в грудь или живот запросто может пробить насквозь незащищенного человека. Так что идея превратить их в бомбардировщики оказывается мертворожденной; но зато воздушные наблюдатели из них просто идеальные - от рассвета до заката могут висеть в небе над одной точкой на восходящих потоках воздуха, что весьма полезно при воздушной разведке.
        Кстати, по словам Колдуна, и у остальных будущих «волчиц», даже без коллективных медитаций с Елизаветой Дмитриевной, тоже начинают проклевываться зачатки различных магических талантов. Они еще совсем небольшие, но терять такое множество потенциальных, пусть и очень слабых магов совсем не хочется, поэтому и эту поляну тоже требуется окучивать. Но я пока еще не знаю, как именно мы можем это сделать. Не знаю, кто пойдет за мага-наставника - а без него никак. Не знаю, где набрать столько разных драгоценных камней, чтобы превратить их в персональные магические ключи.
        Но в любом случае с будущими «волчицами» пока все хорошо - они поправляются, тренируются в марш-бросках, тактике, стрельбе, рукопашном бою, и даже в строевой подготовке, сживаются со своими взводными и ротными командирами; короче, процесс формирования бригады идет. Кстати, амазонки строем не ходят (и это принципиально), а будущие «волчицы» ходят, и даже с удовольствием печатают шаг. Колдун, который сам не ходит строем по возрасту, говорит, что при сканировании ментального состояния марширующий в ногу взвод имеет сходство с тем же взводом, находящимся в состоянии групповой медитации. Единственная проблема в том, что сибирские егеря, как и все прочие егеря (то есть особо меткие стрелки) в атаку строем не ходят, и по полю боя передвигаются вроссыпь, и исключительно по-пластунски. Строевая подготовка у егерей необходима лишь для развития чувства локтя и сколачивания подразделения в единое целое; и неправы те, которые говорят, что это напрасная трата времени. Не напрасная, ой какая не напрасная.
        Тем временем продвигались и другие дела. На третий день после нашего прибытия, как и было обещано, к воротам заброшенного города заявилась делегация диких лилиток, состоящая из Предводительниц четырех ближайших к заброшенному городу кланов, в том числе и Айны. Оружие в основном трофейное бронзовое, и только наконечники стрел (как сказала Айна, отравленные) сделаны из кремневых отщепов. Трофейных бронзовых на это дело не напасешься; да и какая разница, если малейшая царапина вызовет мучительную смерть. Выплавку стали содомитяне после ссылки, видимо, так и не освоили; фактически их материальная культура застыла на том же уровне, на котором и была четыре тысячи лет назад. Совершенствовалось только применение магии, которое дошло до высочайшего уровня, да только не в коня корм.
        Самая продвинутая у нас в этом деле Лилия, но и она сказала, что ни за что не взялась бы за задачу магического модифицирования человеческого организма. Во-первых, это неэтично; во-вторых, случайно можно создать такое, что потом и за тысячу лет не расхлебаешь. Короче, хоть воины из лилиток получились хоть куда - попадись мне тот маг, который все это придумал, взял бы его за причинное место и трахнул головой обо что-нибудь твердое, чтобы не издевался над человеческой природой. Но маг тот давно помер, так что придется трахать (исключительно головой об дерево) только его последователей и прочих эпигонов.
        Но об этом позже, а пока вышли мы всей магической пятеркой, с отцом Александром и Лилией в придачу, к дорогим гостьям и предложили пройти им пройти через ворота, да по дороге во внутренний город, для того чтобы внутри Башни Власти, как и положено высоким договаривающимся сторонам, провести переговоры о развитии наших дальнейших отношений. Надо сказать, что наше предложение немало их удивило. Как оказалось, внутренний город был для лилиток табу даже в самые лучшие времена гоморрианской империи, потому что местные, нетрадиционно ориентированные маги за людей не считали тогда и не считают сейчас никого, кроме себе подобных содомитов - ни остроухих лилиток, ни нормальных женщин (их тут называют круглоухими), ни даже мужчин с нормальной сексуальной ориентацией, которых презрительно называют Производителями и всячески третируют. Ну, пусть не обижаются - теперь мы их будем третировать, низводить и курощать.
        Короче, после того как Предводительницам дали отхлебнуть магической воды из фонтана, а потом усадили в общий круг на подушки перед уставленным блюдами ковром, переговоры прошли в самой благостной и задушевной обстановке, какую только можно представить. Удалось договориться по всем интересующим стороны вопросам:
        Во-первых - о союзнических отношениях в борьбе против содомитян, которых дикие лилитки называли «нижними людьми». И правильно. Содомитян нам здесь не надо ни под каким соусом. В случае подхода крупных контингентов нас предупредят, а с мелкими дикие лилитки справятся сами.
        Во-вторых - о свободном доступе лилиток (что их больше всего интересовало) к нашим молодым людям для осеменения и размножения. Мы договорились, что такие встречи будут происходить в специально выделенном для этого месте, снабженном специальным оборудованием для взаимного ухаживания (дискотека), откуда каждая договорившаяся пара будет самостоятельно удаляться на ближайшую свободную ферму для претворения в жизнь осеменительной программы.
        В-третьих - мы снабжаем кланы диких лилиток мясом динозавров (пока эти животные не пуганы огнестрельным оружием, убивать их легче легкого), а они за это выделяют нам контингент для вербовки на постоянный контракт. В основном это могут быть девочки-подростки, которых так и так съели бы собственные «сестры» в период голодухи. Тут надо пояснить, что дичи в этих краях много, но ее большая часть лилиткам банально не доступна. Крупные особи слишком хорошо защищены от их оружия и сами довольно агрессивны; а мелкие настолько шустры, что по ним хрен влупишь. Так что лилитки в основном роют ловчие ямы, а когда в них никто не попадается, то с голодухи жрут друг друга, уменьшая таким образом количество едоков. Тут вообще в пищу идет любое мясо, за исключением самого старого и протухшего. Инферно, оно и есть инферно.
        Подозреваю, что под этим соусом к нам сплавят фактически человеческие отходы, но, как и в случаях с амазонками, то, что плохо в здешних кланах, нам может подойти просто наилучшим образом. Кстати, клан Айны пошел к нам на службу в полном составе, ибо после случившихся с ним в прошлом неудач сократился до четырех взрослых женщин, у которых на шее висело никак не меньше полутора дюжин девочек-подростков и детей самого разного возраста. Айна сказала, что если бы мы не начали их немедленно подкармливать, то большая часть этих малышей была бы убита и съедена уже в ближайшее время. Короче, с одной стороны, обуза, а с другой, пополнение - не только нам в боевые части, но еще и Птице, вокруг которой собрался настоящий детский сад. Придешь к ней в Башню Мудрости и отдыхаешь душой, глядя на играющих малышей. Особо забавно наблюдать, как годовалая дочка Анастасии наперегонки ползает по теплому полу с двумя своими сверстницами из лилиток. Кстати, Лилия сказала, что, по ее мнению, острые уши лилиткам маги-селекционеры приделали совсем не случайно, желая получить маркер, по которому они могли отличить обычных,
не модифицированных женщин от своих боевых изделий.
        Решился вопрос и с обслуживающим контингентом для будущего ссыльнопоселенца Зевсия, который пока дрых в своем стасис-коконе. Тут требовался целый клан, но Айна от такой чести отказалась, сказав, что в ее клане слишком мало взрослых женщин для самостоятельного существования, и она лучше пойдет с нами по мирам. Взамен себя и своих сестер она выставила другой клан, живший в глубине леса на берегу большого озера - он был немного многочисленней клана Наблюдателей, а их Производитель уже состарился и почти ничего не производил. Я объяснил тамошней Предводительнице, что наш Производитель, конечно, тоже не новый, но зато он считай что вечный, если к нему бережно относиться, и мир тот намного приятнее этого, так как там есть только синее ласковое море, полное рыбы, такое же синее небо, острова с пальмочками, и никаких опасных животных - курорт да и только. Про бутылку Мебиуса и прочие топографические коварства того мира мы упоминать не стали, ибо для этих лилиток это не имело никакого значения.
        Получив согласие Озерного клана, мы тут же собрали пятерку, и, следуя указаниям отца Александра, пробили канал в тот мир, переправив в него самораспаковывающуюся стасис-капсулу с Зевсием и его будущий гарем. Перед отправкой я еще раз вызвал к себе Геру, спросив, не желает ли она после короткой процедуры освобождения от Афининого заклятия последовать за своим мужем, но получил короткий и емкий ответ, посылающий к воронам (по-русски на три буквы) меня, Зевсия и любого, кто еще раз задаст ей этот вопрос. Это дамочка совсем не собиралась провести остаток свой вечности в компании остроухих дикарок и мужа-неудачника, приговоренного к вечной ссылке. После этого мы закрыли портал, и о таком боге, как Зевсий, за пределами того мира-ловушки можно было забыть навсегда.
        У тевтонов дела тоже шли вполне себе ничего - не пользующиеся успехом ни у амазонок из роты спецназа, ни у будущих «волчиц», они весь свой пыл и жар обратили на диких лилиток, разбрасывая среди них разумное, доброе, вечное - то есть свой генофонд. Лилитки не возражали; и на так называемом танцполе, где дамы снимали себе кавалеров для быстрого перепиха, всегда было не протолкнуться от желающих «сладкого» остороухих диких дам.
        У тевтонов на «танцы» отпускали только самых отъявленных отличников боевой и политической подготовки, а на случающихся время от времени «самоходчиков» фельдфебели интенсивно воздействовали с помощью обычных в тевтонской армии телесных наказаний и нарядов на разного рода грязные работы. Правда, пока мы стояли в этом заброшенном городе - с его самоочищающимися сортирами и самоподметающимися дорожками, и где каждый дом был буквально набит бытовой магией - с грязными работами у тевтонских фельдфебелей было не очень, но они не унывали, возмещая этот недостаток слишком изнеженного места дополнительной строевой подготовкой и копкой канав сразу за городом, где уже не было никаких заклятий, при этом бесхитростно командуя: «копать вот отсюда и до обеда».
        Параллельно с тевтонами работал отец Александр. Кроме того, что он читал им проповеди, неизменно вызывавшие самое чуткое внимание слушателей, он еще готовил среди них своих помощников - ротных и эскадронных капелланов и полковых священников. Кстати, одной из тех, кто ходит на эти занятия для будущего священства, является наша старая знакомая Гретхен. Теперь ее идеей фикс стало спасение своих соплеменников от рецидива нацизма, комплекса расового превосходства и ничем не обоснованного оскорбительно-пренебрежительного отношения к людям другой расы, веры или пола.
        Мы уйдем, а церковь - православная по всем своим признакам - в этом мире после нас останется. Ведь должен же кто-то руководить процессом изжития содомизма, направлять его в нужное русло, а также окормлять как тех, что спасает этот мир от ужасного греха, так и тех из спасаемых, кто не замешан в мерзостях и продолжит свое существование. В принципе, я не уверен, что у тевтонов получится хоть что-то примерно благообразное, но по крайней мере отец Александр пытается вывесить им флажки, за которые они потом ни ногой, ни даже взглядом; но тут по идее нужен еще один такой адепт, который бы вправлял мозги самым буйным, низводил их и курощал - без этого идея не выглядит особо долгоиграющей.
        Когда я сказал об этом отцу Александру, тот только пожал плечами, сказав, что Отец не совершает чудес по требованию, а превращение обычного человека или даже священника в адепта - это как раз чудо. Но работа над этим вопросом идет, и Отец наш Небесный вроде бы обещал, что все разрешится в самом лучшем виде, хотя и весьма неожиданным образом.
        Разрешился и вопрос с топливом для грузовиков от учебной роты майора Половцева, которые носили чисто русское название «Медведь». Гефестий, прибывший по вызову из мира «Подвалов» (пока еще это было несложно сделать) сперва уяснил, что от него требуется; а когда выяснилось, что требуется не пищевой алкоголь, а топливо для машин, пожелал немедленно взглянуть ему сии агрегаты. Ну, так фанат же техники, ептить. Короче, своего он добился, получив возможность вместе со штатным водителем облазить сверху донизу один такой «Медведь», под капотом у которого оказался не турбодизель (как я предполагал ранее, услышав от майора Половцева о турбине), а очень мощный, экономичный, легкий и компактный турбовальный двигатель, примерно как на танках Т-80, но только вчетверо меньшей мощности. Ну так и грузовик не танк, и огромная мощность свыше тысячи лошадей ему просто не нужна.
        - Хороший агрегат, но только уж чересчур мудреный, - одобрительно сказал Гефестий после осмотра, вытирая промасленной тряпкой мозолистые руки, затем почиркал карандашом по бумаге и самостоятельно покинул этот мир через свой персональный мини-портал. Бог он, в конце концов, или не бог.
        Вернулся Гефестий только дней через пять в сопровождении бородатых полуголых мужиков (в которых даже завзятый диванный интеллигент за пару стадий сразу же узнал бы кузнецов) и горой всяческих металлических деталей, из которых вместе с помощниками и водителями машин начал монтировать бродильно-перегонную установку. Насколько я понимаю, дело тут не обошлось без магии, потому что потреблял этот агрегат любую измельченную биомассу (измельчитель прилагался) которую требовалось сперва сбродить в огромных бронзовых чанах (шесть штук для непрерывности цикла), а потом, перекачав зловонную массу в перегонный агрегат, осуществить ее перегонку на топливо. То, что получалось в итоге, имело зеленовато-сизый цвет, консистенцию примерно как у растительного масла, отвратный сивушно-спиртовый запах, но при этом горело не хуже бензина и на ура воспринималось турбинными двигателями «Медведей».
        - Это не пить, - назидательно сказал Гефестий принюхивающимся водилам, - ибо есть иад! Окочуритесь быстрее, чем сделаете глоток. То, что турбине здорово, то человеку смерть. Понятно, мазута?
        Те в ответ только дружно закивали, но раз до сих пор из них никто не помер, то значит, было понятно. Или они не на себе эксперименты ставили, а на тевтонах? Тогда почему никто не бегает и не кричит, требуя привлечь к ответственности злобных отравителей? А может, наши отечественные Кулибины и сумрачные тевтонские гении уже скооперировались и нашли способ очистки этой отравы до приемлемых кондиций? Вот это хуже всего - только мне пьяных русско-немецких посиделок не хватало, с последующим мордобоем стенка на стенку…
        Потом выяснилось, что да, нашли такой способ. Но только обращаться к тевтонам нашим светлым головам совсем не потребовалось. Ларчик открывался просто - вода из фонтана с полным набором регенерирующих и защитных заклинаний выжигала из «топлива» все токсичные компоненты. При этом реакция шла так бурно, что если влить в топливо магическую воду, то вскипевшую смесь просто выплеснет в морду экспериментатору. Работать требовалось осторожно и не спеша, с постоянным помешиванием; при этом обезвреженная смесь, потеряв четыре пятых своей крепости, все равно сохраняла отвратный вкус и запах, и требовала еще одной перегонки на нормальном самогонном аппарате и очистки готового продукта активированным углем. А без этого иад не иад, но рвотное средство - это точно. Без тошноты и не взглянешь. Но ведь водилы народ ушлый и технически подкованный - они и аппарат соорудят, и активированный уголь добудут, ибо стремление выпить в русском человеке неистребимо. Пришлось ставить на часы рядом с аппаратом и складом готового продукта абсолютно непьющих амазонок - и лишь после этого проблема развития в наших рядах
алкоголизма, по крайне мере, на какое-то время, была снята. Правда, я пока не знаю, что будет, когда мы спустимся в долину, где наверняка по ходу будем натыкаться на винные склады местных. Маги и их прихвостни тоже выпить не дураки, и мне не хотелось бы, чтобы ради поддержания приличного поведения моих солдат пришлось выпускать в землю прекрасные столетние вина.
        Что касается сварганенной Гефестием установки, то для того, чтобы заполнить полные баки всем четырем «Медведям» (с которыми они могли проехать от тысячи километров по бездорожью до полутора тысяч по шоссе), требовалось четыре-пять дней ее непрерывной работы. При этом в разобранном виде агрегат аккурат влезал в кузов одного грузовика, что освобождало остальные для перевозки какого-нибудь важного или ценного груза.
        Занимаясь своими текущими делами, не забывали мы и о воздушной разведке прилегающих к заброшенному городу территорий. Дальняя разведка велась при помощи штурмоносца, осуществляющего картографирование местности, а ближнюю проводили ученицы моей супруги с помощью наблюдения за местностью глазами парящих над плоскогорьем птерозавров. Они-то три дня назад и обнаружили войско местных содомитян, марширующее по Дороге в нашу сторону. Весьма крупные по меркам этого мира силы: тысяч десять «ручных» боевых лилиток, две тысячи тяжело вооруженных воинов-мужчин, так называемых Волкодавов, и еще около трех тысяч разного народа, который может являть собой и командование этой экспедиции, и ее обоз.
        Выдвижение к нам этого войска штурмоносец каким-то образом прошляпил, из-за чего моя жена Елизавета Дмитриевна имела с командованием (то есть опять со мной) серьезный разговор. Картографирование картографированием - когда все временные элементы программа просто стирает с изображения; но и собственно о разведке тоже забывать не стоило. Было бы гораздо проще, если бы мы получили это предупреждение еще две недели назад, когда эта банда только вышла из ближайшего к нам города, стоящего на Дороге.
        Тевтоны, конечно, могут устроить кровавое рубилово, и с учетом качественного превосходства в оружии выйти из него победителями - но мне такая идея категорически не нравится. Во-первых, в таком случае тоже будут серьезные потери, ибо в ближнем бою лилитки очень сильны, даже если учесть, что вооружены они только бронзовыми топорами. Во-вторых, мне очень не нравится сама идея убивать женщин - пусть даже они трижды лилитки - только ради того, чтобы разыграть красивый и эффектный бой.
        Ведь есть же другие методы - например, Колдун предложил использовать мощь нашей магической пятерки для того, чтобы нейтрализовать вражеских магов, а самое главное, снять с ручных боевых лилиток заклинание подчинения. По его расчетам, все должно получиться как надо. С вражеского войска спадут все заклинания и лилитки получат возможность решить, с кем они на этой войне - со своими мучителями или же с их врагами; а вражеские маги на какое-то время будут ослаблены и дезориентированы, из-за чего им не удастся быстро восстановить положение. Есть обоснованная надежда, что вражеское войско частью разбежится, а частью перейдет на нашу сторону, напав на своих. В принципе, если даже этого не случится и нас постигнет магическая неудача, то и это не станет катастрофой.
        Тевтонских пехотинцев-спитцеров должно хватить, чтобы плотно перекрыть в выбранном нами для битвы месте расстояние от заросшей колючим кустарником опушки леса на высоком обрывистом склоне холма до берега текущей с гор реки. И вряд ли плохо вооруженные местные лилитки сумеют прорвать частокол их длинных граненых пик, окованных железом до самой середины древка. Там, в мире Подвалов, даже дикие и неистовые амазонки предпочитали не связываться с этим железным ежом, и если не получалось застать тевтонскую пехоту врасплох, то тут же откатывались обратно от ее панцирных батальонных каре.
        Бойня в случае неудачи идеи Колдуна, конечно, будет страшная, но мы выстоим и церемониться при этом ни с кем не будем. Огнем, как говорится, и мечом. На крайний случай у нас есть в запасе штурмоносец - уж если он вступит, то полетят во все стороны клочки по закоулочкам. Только я заранее попросил Кобру не усердствовать. Пожары в таких вот светлых лесах, где каждое дерево или куст являются эфироносом - дело страшное; и тушить лесной пожар, ежели такой случится, придется экстремальными средствами от Анастасии, вызвав хорошую такую тропическую грозу. Но все это детали; вот где-то через насколько часов к выбранной нами позиции подойдут передовые отряды войска содомитян - и тогда окончательно станет ясно, по какую сторону добра и зла стоят так называемые «ручные» лилитки.
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ ОКОЛО ПОЛУДНЯ, В СВЕТЛОМ ЛЕСУ ПРИМЕРНО В ПЯТИ КИЛОМЕТРАХ ВНИЗ ПО ДОРОГЕ ОТ ЗАБРОШЕННОГО ГОРОДА.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        Лязгающая железом фаланга тевтонов от края до края перегородила частоколом граненых стальных пик узкий промежуток между рекой и крутым склоном холма. Было очень жарко, с безоблачного неба палило разъяренное солнце, раскаляя черненые доспехи спитцеров и стеганые, в мелкую клетку, набитые конским волосом жилеты арбалетчиков. Пот из-под раскалившихся касок стекает на лоб и шею, но солдаты держатся стойко. Чего у тевтонов не отнять - так это готовности терпеть тяготы и лишения походной жизни. Конечно, хочется попросить Анастасию сделать что-нибудь с этим палящим солнцем, но магические силы, возможно, ей еще пригодятся, а тевтоны и так стоят неколебимо, как памятники.
        В узких промежутках между ротами тевтонской пехоты присели на одно колено одетые в камуфляж пулеметчицы из амазонок. Назатыльные платки, свисающие из-под кепи, прикрывают плечи, позы выражают напряженное внимание, левый глаз прищурен; знаменитая Анка, та что из истории про Чапая, умерла бы от зависти, гладя на этих красавиц. Стоит только прозвучать команде, как десять стрекочущих машинок брызнут на врага смертельным свинцовым дождем, укладывая его солдат рядами и колоннами прямо на том месте, где застала их смерть.
        Остальные амазонки, вооруженные «Супермосиными», укрепились на склоне холма, укрываясь от нескромных взглядов между воздушных корней, для дополнительной опоры выпущенных стволами могучих деревьев. Там же своих «ручных» соплеменниц поджидали союзные нам «дикие» лилитки, готовые при неблагоприятном развитии событий сцепиться с ними в рукопашной схватке. Тевтоны поделились со своими постельными подружками в избытке имеющимся у них нетабельным холодняком, типа: «Вот тебе, милая, подарок - пилочка для ногтей» - и теперь, вооруженные бритвенно отточенными стальными мечами и кинжалами, «дикие» лилитки были значительно опаснее, чем притаившиеся в траве ядовитые змеи, у которых ядовит не только укус, но и взгляд.
        Позади строя пехоты в эскадронных колоннах стоит чернопанцирная кавалерия тевтонов - впереди рейтары, способные с ходу своими пиками и тяжелыми прямыми палашами прорвать любой пеший строй; а позади них на быстроногих конях - стремительные уланы, готовые гнать и рубить бегущего врага. Позади кавалеристов прямо на дороге лежит металлическая туша штурмоносца, угрожающе шевеля своими оборонительными турелями. Это наш главный стратегический резерв. Стоит ему подняться в воздух - и тогда врагу небо покажется с овчинку.
        Наша магическая пятерка собралась на пригорке, возвышавшемся между опушкой леса и стоящим на дороге штурмоносцем, и изготовилась к магическому единению. Вид отсюда на будущее поле боя создавался прекрасный, все необходимые заклинания Колдуном, Коброй и Анастасией были уже отработаны и теперь мы на выбор могли влепить по врагу заклинанием Подавления (в смысле вражеской магии), Стеной Огня, или вызвать в окрестностях небольшой тропический шторм с ливнем, градом и прочими прелестями. Таким образом, мы сами тоже представляли собой еще один, второй главный стратегический резерв. Все же войско к нам подходит немалое, численно в несколько раз превышающее наши скромные силы.
        И вот настал тот момент, когда вдали на дороге показались бегущие к нам плотной толпой полуголые фигурки людей. Я поднял к глазам свой бинокль и подстроил резкость. «Ручные» лилитки оказались на вид даже выше и гораздо плечистее своих «диких» сестер, с немного более светлой кожей, и, в отличие от тех, не имели на теле заметной татуировки. Они носили небольшие короткие переднички или юбки из светлой ткани - точно отсюда я разобрать не мог. Ярко сверкали на солнце вставленные в их носы бронзовые кольца, из вооружения и защиты были заметны только небольшие круглые, плетеные из прутьев щиты и насаженные на длинные топорища поблескивающие бронзовые топорики.
        В бинокль я прекрасно видел, как тяжело переставляют они ноги, уставшие от долгого бега, как вздымаются их худые бока, а под кожей отчетливо выступают ребра. Видимо, с места ночного привала их с нечеловеческой безжалостностью гнали бегом без всяких остановок и пауз для отдыха. Позади сплошной колышущейся массы голов «ручных» лилиток виднелись длинные шеи и головы утконосых ездовых динозавров, в парных упряжках тянувших за собой вытянутые повозки, густо набитые воинами в полном вооружении древнегреческих гоплитов - скорее всего, теми самыми Волкодавами. При этом хвост этой колонны повозок терялся где-то далеко в поднимающемся над дорогой мареве раскаленного воздуха.
        Казалось, что прямо так, с разбега, эта плотная толпа (а лилитки бежали по дороге именно толпой, а не строем) попробует броситься на наши ряды, чтобы с ходу смять и растоптать преградившее дорогу препятствие. Унтера и фельдфебели тевтонских спитцеров напряглись, готовые дать команду опустить пики к бою; но тут первые ряды лилиток примерно в пяти сотнях шагов от нас начали замедлять свой бег и останавливаться, выстраиваясь в неровную линию, также перегородившую весь промежуток от реки до опушки леса. Тяжело дыша, они смотрели на противостоящее им прекрасно вооруженное войско - и уже видели свою смерть на этих длинных граненых пиках, пока что безвредно задранных вверх. Напротив, грузные под тяжестью своих доспехов Волкодавы не спеша выгружались из своих повозок, и, несмотря на свою в общем неплохую защиту, отнюдь не торопились вставать в первые ряды.
        Атмосфера сгустилась настолько, что казалось, сейчас без всяких усилий Анастасии меж нами и ими разразится жестокая гроза. Если во взглядах «ручных» лилиток я читал только усталость и обреченность, то Волкодавы смотрели в сторону преградивших им дорогу тевтонов с оскорбительным пренебрежением. Пройдет еще совсем немного времени - и их мнение о нас сильно изменится, но не только лишь все смогут пережить этот волнительный момент, как говаривал главный укроцицерон Виталя Кличко. Скорее всего, сегодняшнего полудня не переживет никто из этих заносчивых медноголовых кретинов; но у меня по этому поводу сейчас нет ни горечи, ни сожаления.
        Секунды текли, но ничего не происходило; напротив, плотная толпа «ручных» лилиток по оси дороги начала расступаться в обе стороны, пропуская вперед запряженную «утконосом» коляску-одноколку. Понимая, что это прибыло вражеское магическое начальство, которое сейчас будет делать нам козью морду, я вытащил из ножен радостно зазвеневший меч Ареса и, не прекращая наблюдать за обстановкой, активировал энергетические связи внутри нашей магической пятерки. Разумеется, заклинание Колдуна можно было использовать немедленно, но для этого требовалось все же подождать некоторое время, пока наш маг-исследователь превращает заранее заготовленную мыслеформу в активное заклинание, нейтрализующее всю вражескую магию в радиусе примерно километра.
        Оно, заклинание, уже появилось в середине нашей пятерки в виде призрачной мерцающей бледно-фиолетовой сферы, в которую Кобра, наш «главный энергетик», тут же начала вливать мегаватты своей мощи… В это время коляска с главным вражеским колдуном наконец выехала на пустое пространство перед строем «ручных» лилиток. Как только коляска остановилась, из нее выбрался невысокий седобородый старичок в высокой тиаре; в руках он держал явно тяжелый, чуть изогнутый массивный меч в ножнах, по виду похожий на древнегреческую махайру. Нет, это не я знаю, как выглядела знаменитая махайра, которой рубились всадники-гетайры Александра Македонского, сто лет она мне не сдалась. Это энергооболочка покойного Ареса дает мне подсказку, ибо бывший ее носитель если в чем и разбирался, так это в холодном оружии.
        Освободив меч от раскрывшихся ножен (точно махайра, эрринии меня побери, только не стальная, а из какого-то темного сплава, похожего на бронзу), вражеский маг кивком подозвал к себе двух ближайших боевых «лилиток», которые тут же подошли к нему и, выпустив из рук оружие, покорно опустились на колени. Старичок, стоя вполоборота к нам, начал медленно поднимать вверх свой меч, и лицо его в этот момент имело такое же выражение, как у мучающегося с похмелья кирюхи, который вот-вот пропустит вожделенный стопарик. Было понятно, что сейчас прямо на наших глазах свершится жестокое убийство двух женщин, находящихся под заклинанием принуждения, а значит, заведомо беспомощных и лишенных возможности бежать или сопротивляться. Более того, произойдет не простое убийство, а богопротивное жертвоприношение, после которого последует нечто настолько мерзкое и отвратное, что у меня уже нет слов.
        Наше заклинание уже почти созрело, но требовалось еще несколько томительных мгновений для того, чтобы набухший почти до трехметрового диаметра пузырь прорвался и все вокруг затопила волна магической энергии, акцентуированной на нейтрализацию. Но все решила отнюдь не магия. В тот момент, когда старик занес меч над головой, сгустившуюся, будто концентрированную тишину прервал резкий, как щелчок кнута, выстрел из «Супермосина».
        Пуля амазонки-снайперши попала старичку в правую скулу, почти точно под глазом. Тиара с головы кувырком отлетела в сторону, и на стоящих позади брызнуло содержимое его черепа. Меч с жалобным звоном выпал из разжавшейся ладони, после чего тело, под общий вздох с той стороны, завалилось назад и вбок - дряхлое, сухонькое тело, теперь необратимо мертвое, и оттого безвредное. Очевидно, это был очень важный персонаж среди местных и самый сильный маг противника, потому что сразу после его смерти кто-то из державшихся в задних рядах магов рангом поменьше отдал неслышный колдовской приказ - и обреченно вздохнувшие «ручные» лилитки, размахивая своими топориками, потрусили вдоль дороги в нашу сторону, навстречу опустившимся пикам спитцеров и своей смерти. Единственное, что они могли попытаться сделать - так это завалить тевтонов трупами передних рядов, чтобы задние, перебравшиеся через вал еще шевелящихся тел, смогли бы добраться до арбалетчиков, только для того, чтобы наконец оказаться прямо перед мордами застывших в готовности кавалеристов. При этом они не заколеблются и не отступят, потому что заклинание
принуждения, которое гонит их вперед, не знает ни жалости, ни пощады. Жизнь этих женщин - ничто по сравнению с интересами их хозяев.
        Почти не глядя, я ткнул мечом назад, как будто там, за моей спиной, находилось не уже созревшее и готовое к применению заклинание нейтрализации, а обыкновенный мыльный пузырь. Из этой моей спонтанной затеи могло выйти все что угодно; и потом Колдун долго ругал меня за необдуманный поступок и благодарил за интересный научный эксперимент, позволивший создавать заклинания не только кругового, но еще и направленного действия. Ведь когда мой меч проколол пленку магического пузыря, вся накопленная в нем энергия вырвалась в сторону прокола - бледно-фиолетовая волна заклинания, видимая даже обыкновенным, не магическим взглядом.
        Подобно цунами или селевому потоку эта волна захлестнула обреченно атакующих боевых лилиток и, постепенно ослабевая и бледнея, покатилась дальше вдоль дороги. При этом раздавались такие звуки, как будто лопались тысячи мыльных пузырей. Быть может, это была только иллюзия, но мне кажется, что звук сей означал разрушающиеся на каждой лилитке заклинания принуждения.
        И точно! Замедлив бег, лилитки сделали еще несколько шагов и остановились, в растерянности вертя головами. Заклинание принуждения, гнавшее их вперед, утратило свою силу, и теперь они банально не знали, что им делать. До арбалетов, а тем более до пулеметов с нашей стороны, слава Отцу, дело так и не дошло. Потом из задних рядов, где Волкодавы подталкивали отставших лилиток в спину копьями и мечами, раздались крики боли и звуки яростной схватки, после чего основная масса женщин-воительниц, только что стоявшая в недоумении, развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась на выручку своим сестрам, почти голыми руками сражавшимся с меньшим в числе, но куда лучше вооруженным противником.
        Теперь, ведомые вековой ненавистью и возможностью наконец вцепиться в глотку врага, эти женщины были готовы завалить своими трупами уже Волкодавов - и это меня категорически не устраивало. Тевтонская пехота и кавалерия справится с этими ублюдками куда быстрее и почти без потерь; и наклонившие свои пики спитцеры уже готовы двинуться в бой. Но как они смогут приступить к делу, если между ними и их целью мечется толпа разъяренных неуправляемых баб? Главное, я совсем не представлял, как их оттуда можно убрать.
        - Слушай, Колдун, - сказал я нашему главному магу, - из-за этой толпы баб тевтонская пехота не может вступить в схватку. Сделай, пожалуйста, хоть что-нибудь, что убрать их оттуда, ведь этих дурочек сейчас всех перебьют…
        - Сейчас, Сергей Сергеевич, сейчас, - сказал Колдун и, что-то бормоча себе под нос на языке жительниц плоскогорий, начал делать руками такие жесты, будто отгонял кого-то к обочине дороги.
        Что самое интересное - лилитки его услышали. Они сначала затормозили, недоуменно крутя головами - ведь впервые на протяжении жизни многих и многих поколений им не приказывали в императивном тоне, а просто просили. Потом, увидев позади себя мерно надвигающуюся под барабанный бой железную щетину пик тевтонской пехоты, основная масса лилиток повернула и побежала к опушке леса, будто раздергивая занавес перед новыми участниками этой трагедии; и только небольшая их часть - три или четыре тысячи - продолжала отчаянно сражаться с Волкодавами, ценой своей жизни не давая им построиться в правильный строй, чтобы хоть попытаться отразить атаку железной фаланги тевтонских спитцеров и арбалетчиков. Многие из них продолжали отчаянно биться с Волкодавами, даже истекая кровью из глубоких ран, пытаясь забрать их с собой в смерть хотя бы из расчетов десять своих жизней за одну вражескую.
        Но они были в этой своей войне совсем не одиноки. С опушки леса, где на возвышении укрепились амазонки, один за другим частым стаккато звучали прицельные выстрелы из «супермосиных»; и то один, то другой Волкодав выпадал из строя с простреленной головой. Примерно с пятисот метров их бронзовые шлемы не могли держать винтовочные пули даже с мягкими носами, а начищенный до сияния металл и яркие плюмажи только помогали прицеливанию. Стреляли амазонки не особо часто, но зато прицельно, так же, как во время тренировок, явно не прошедших даром. Когда мы обучали амазонок стрельбе, то требовали, чтобы в боевой обстановке один выстрел означал одного убитого врага - и наши ученицы вполне соответствовали этому правилу. Но все равно пришлось с горечью констатировать, что, несмотря на меткую стрельбу амазонок и свою отвагу, очень немногие лилитки из тех, что сражались сейчас с Волкодавами, смогут дожить до победы в этой битве. А ведь я уже видел в этих рослых великолепных женщинах своих будущих солдат, которые вместе с «волчицами» составят костяк мое будущей маленькой армии.
        - Дим, - впервые за все время я обратился к мальчику не по позывному, а по имени, - я понимаю, что ты устал, но я тебя по-человечески прошу сделать хоть что-нибудь, чтобы женщины, которые сейчас сражаются с теми уродами - те из них, кто еще жив - смогли дожить до того момента, когда мы будем в состоянии оказать им нормальную медицинскую помощь. Если надо, бери мои силы - но сделай так, чтобы они выжили, ведь когда мы вместе, наши возможности умножаются многократно…
        - Я понял, Сергей Сергеевич, - ответил Колдун и тут же начал двигать руками, сплетая новое заклинание, - остальные тоже согласны, и поэтому я сейчас наложу на них групповое заклинание регенерации. Оно будет действовать около часа, надо только правильно расставить маркеры… погодите одну минутку… Готово!
        Последнее слово Колдуна, казалось, донеслось до меня совсем издали, потому что свет в моих глазах потускнел, краски окружающего мира выцвели, а звуки стали глухими и невнятными. В те же время я знал, что точно так же своими силами поделись и Птица, и Кобра, и Анастасия, и сам мальчик. Больше всего энергии, как и всегда, дала Кобра; но и мой вклад стоил очень дорогого. Теперь я ощущал боевую ярость, я чувствовал раны и боль этих женщин как свои собственные; они, все вместе, как бы стали частью моего сознания, а я частью их.
        Некоторые из них хоть были еще живы, но израненные лежали на земле, истекая кровью - с отсеченными руками и ногами, и распоротыми животами; в то время как другие, даже будучи ранеными, продолжали наносить и отражать удары, то и дело врываясь в бреши вражеского строя, образовавшиеся, когда пули амазонок выбивали какого-то из Волкодавов, стоявших в передних рядах. Кроме того, Волкодавы под натиском лилиток и под обстрелом амазонок медленно, шаг за шагом, отступали, и их убитые и тяжелораненые, вместе со своим оружием, оставались под ногами наседающих на них боевых лилиток, которые подбирали мечи, щиты и копья, и тут же пускали их в ход против соратников бывших владельцев. Делали они это очень неуклюже, так как совсем не владели оружием такого типа, и тут я подумал: «А почему бы и нет?!» Если я ощущаю боль и ярость лилиток как свои собственные, то почему они не смогут воспользоваться моими знаниями и умениями? Точнее, в данном случае не моими знаниями и умениями, а хранящимися в энергооболочке умениями покойника Ареса. Но это все равно. Надо только немного расфокусировать взгляд, войти в транс и
постараться до предела раскрыться, передавая всем, кого захватило заклинание Колдуна, и теорию рукопашного боя, и прилагающуюся к нему моторику.
        Дошло, как я понимаю, не до всех, но до многих, отчего рисунок сражения сразу же изменился, и совсем не в пользу Волкодавов. Тем более что тевтоны, из оборонительного линейного построения перестроившиеся за это время в четыре ощетинившихся пиками батальонных наступательных клина, подошли почти вплотную к месту схватки лилиток с Волкодавами и замедлили свой шаг, не имея возможности вступить в непосредственный контакт с противником. Дело свое лилитки сделали, и я отдал им мысленный приказ уходить в промежутки, специально оставленные для этого между батальонами тевтонов. Некоторое время спустя металлический скрежет и лязг удвоенной интенсивности, а также мысли и ощущения лилиток донесли до меня весть о том, что лилитки выполнили мою команду и отступили предложенным путем, а в деле против Волкодавов теперь задействована одна только тевтонская пехота, навалившаяся на их строй остриями своих граненых пик и обстреливающая почти в упор из арбалетов. Все - можно разрывать контакт и выходить из транса. Дело было сделано.
        Когда я взглянул на поле боя собственными глазами, то увидел, что дело действительно сделано. Стальные клинья тевтонских пехотных батальонов, чьи пики в полтора раза превосходили по длине копья Волкодавов (а арбалетные болты на таком расстоянии были способны пробивать щит, руку, кирасу и тело одновременно) почти сразу же прорвали неровный и значительно ослабленный строй Волкодавов. Как только это произошло, тевтонская пехота блокировала и принялась добивать тех, кто еще пытался сопротивляться, открыв широкие проходы для кавалерии, которая тут же рванула вперед - гнать и рубить в капусту бегущих со всех ног трусов. Убежать не удалось никому. Правда, несколько вражеских магов, успевших вскочить в свои запряженные «утконосами» коляски, попробовали покинуть наше общество, не попрощавшись - но с ними вышло очень нехорошо.
        Помните, я как-то сетовал, что местных гигантских птерозавров, которые тут обычны так же, как вороны на нашей помойке, нельзя использовать в качестве дронов-бомбардировщиков; зато, как оказалось, с учетом их мощного клюва-долота из них получаются неплохие живые копья-камикадзе. А все это ученицы моей жены, которые придумали такую штуку - перехватывать сознание ящеров-стервятников, что налетели и принялись кружить над местом сражения, дожидаясь, пока мы уйдем и дадим их возможность угоститься такой вкусной падалью. Пикировали под углом шестьдесят градусов они довольно лихо - и при весе в примерно в семьдесят килограмм пробивали свои жертвы клювом прямо насквозь. Двое из трех магов даже не поняли, что их атакуют, а третий сумел отбить одного птерозавра, который промахнулся - но это ему не сильно помогло, потому что следующий сделал свое дело точно как надо. Все закончилось; можно было распускать пятерку и идти собирать трофеи, в смысле очно знакомиться с так называемыми ручными лилитками и смотреть, на что они годны.
        Но первыми, раньше всех, на поле боя успела Лилия (и откуда она тут взялась), а с ней несколько команд из будущих «волчиц», которые собирали раненых ручных лилиток и тевтонов. Тевтонов в этом бою пострадало немного; в основном санитарным командам пришлось заниматься лилитками, часть которых была жива только потому, что еще действовало групповое заклинание регенерации, наложенное Колдуном через нашу магическую пятерку.
        То есть, проткнутый копьем или мечом живот такое заклинание, к примеру, залечить не может, а просто длит человеческие мучения, не давая жертве умереть. Почти то же самое с отрубленной рукой и ногой. Регенерация, правда, почти мгновенно останавливала кровотечение, но мне очень трудно представить, что бы из-за этого заклинания сумела отрасти рука или нога. Холодное оружие способно наносить просто страшные раны, особенно если на одной стороне сражается полностью экипированный доспехами и оружием профессионал-мужчина, а на другой стороне - кое-как вооруженная и ничем не защищенная женщина-воин, которую подогревает только яростная отвага восставшей рабыни. За лечение большинства тех ранений, которые я мог видеть на этом поле, не взялся бы ни один полевой госпиталь нашего мира, да и стационарный тоже; но Лилия, к счастью, придерживается по этому вопросу совершенно иного мнения.
        Под ее чутким руководством тяжело и смертельно раненых лилиток собирали и укладывали на носилки; тем, кому было необходимо, запихивали кишки обратно в живот и относили к используемому как санитарный транспорт штурмоносцу, который затем перебрасывал их в заброшенный город к центральному магическому фонтану; там их относили к купальням в подвалах главных башен и ненадолго погружали в ванны с концентрированной магической водой. Как потом сказала Лилия - из тех лилиток, которых Димкино заклинание застало живыми, ни одна так и не умерла; по крайней мере, за исключением тех несчастных, кого Волкодавы просто разрубили на куски.
        Тогда я еще не знал, что, поделившись с этими женщинами-воительницами своей жизненной силой, а сделал еще один шаг по пути превращения капитана ГРУ Сергея Сергеевича Серегина в нечто новое, почти что нечеловеческое. Нет, у меня пока не растут копыта, рога и хвост, и нет желание пить кровь и закусывать новорожденными младенцами, но энергооболочка покойного Ареса становится мне такой же привычной, как собственная шкура, а с мечом я теперь обращаюсь ничуть не хуже, чем с огнестрельным оружием. Кроме того, сегодня я был не просто пассивным элементом магической пятерки и ее ключом, но еще и отдал для сотворения заклинания часть своих сил, а потом еще какое-то время чувствовал сражающихся и умирающих лилиток как самого себя; и, кроме того, даже мог руководить их действиями.
        Когда я рассказал об этом отцу Александру, тот немного скептически посмотрел на меня и сказал, что один такой случай еще не показатель, но если такое повторится, то тогда к этому придется отнестись чрезвычайно серьезно. И понимай это заявление как знаешь.
        Однако скорый и кровавый разгром вражеского войска отнюдь не означал того, что дело уже сделано, совсем наоборот - нам предстояла долгая и кропотливая работа. И началось с того, что из погони за беглецами вернулась тевтонская кавалерия и пригнала с собой пленных. По большей части это были просто слуги и остроухие рабыни магов и Волкодавов. Так как сопротивления тевтонским кавалеристам они не оказали и, освободившись от заклинания принуждения, даже не стали никуда убегать, то и те не стали их убивать, а пригнали туда, где от трудов праведных в тенечке на опушке леса отдыхала наша пятерка. Казалось, что все заняло не больше пяти минут, но если верить часам, то месились мы с местными около двух часов.
        Так вот, домашние слуги и рабыни нас интересовали мало; настоящий воин не обременяет себя роскошью, и у него в обозе бывает только самое необходимое; так что я разрешил тевтонскому начальству, имеющему совсем другие понятия, взять эту обузу себе. Слуги были очень хорошенькие - молоденькие и немного женоподобные - и я понял, каково было их истинное предназначение в том нетрадиционно ориентированном обществе. На ум почему-то пришло слово «эфеб». Правда, одного юношу, одетого в сандалии, зеленый передник и такую же круглую зеленую шапочку, Лилия, между делом проходившая неподалеку, посоветовала не отдавать к тевтонам, а забрать к себе. Оказалось, что этот молодой человеке по имени Гакимаустариост - начинающий маг Жизни, он же лекарь, он же ученик медика, состоявшего при отряде Волкодавов. В отличие от толпы смазливых слуг, ориентация у юноши была вполне гетеросексуальная, из-за чего при прошлой власти начальство и учителя постоянно его третировали и обзывали Производителем, думая, что тем самым его унижают. Но дар мага Жизни у юноши тем не менее имелся; при этом он обещал стать одним из сильнейших
магов этого мира. Только повозиться нам с ним придется - это ты и к гадалке не ходи; но все, с чем мы раньше возились, уже дало свой результат, и парень Гак тоже не будет исключением, тем более что опекать его взялась сама Птица, которая еще ни разу меня не подвела. Наверное, она видит в этом недоделанном враче такого же ребенка, как и ее гаврики, только постарше возрастом.
        Служанки у магов и Волкодавов тоже относились к тому же остроухому подвиду человеческой расы, что и другие лилитки, и отличались хрупкой, почти прозрачной красотой, чем резко контрастировали как с мрачно-брутальными рослыми и плечистыми «ручными» боевыми лилитками, так и с их гибкими как змеи «дикими» сестрами. Интересно, отчего такая разница в телосложении, ведь, насколько нам известно, все разновидности лилиток разводятся на одних и тех же фермах от одной и той же племенной популяции. Или это каким-то образом связано с режимом питания и обращения в раннем и среднем детском возрасте до периода полового созревания? Не знаю, не знаю. Но в принципе сейчас для меня это и не важно, поскольку их разведением я заниматься не собираюсь, а если кто из боевых лилиток, уйдя из этого мира вместе с нами, решит по пути размножаться, так это все будет в сугубо частном порядке. Единственное, что сейчас меня интересует, так это «ручные» боевые лилитки, их потери в бою, а также то, сколько из них мы сможем взять к себе, а сколько должны будем оставить здесь для поддержки тевтонов.
        Из примерно десяти тысяч боевых лилиток, участвовавших в этом походе, в итоге выжило и перешло на нашу сторону около восьми тысяч бойцыц. При этом чуть более трех тысяч из них не отступили по приказу Колдуна и продолжили сражение с Волкодавами - и, следовательно, попали под действие наложенного нами заклинания, которое оказалось для них не только регенерирующим. Пусть я и не такой великий маг, как наш юный Колдун, но могу предположить, что каждый из нас отдал в это заклинание не только свои силы, но часть своих способностей и своей души. Вот смотрю я сейчас на кучку тихо переговаривающихся рослых статных остроухих красавиц, уже успевших опоясаться поясами с висящими на них трофейными бронзовыми мечами - и, хоть мы с ними еще не знакомы, не прошли вместе через битвы и через годы - но, несмотря ни на что, я чувствую в них «своих». Возможно, такое чувство и возникает как раз тогда, когда вкладываешь в кого-то душу, а потом начинаешь видеть в нем часть себя.
        Ответные взгляды, которые они на меня бросают, даже заставляют немного поежиться; в них и уважение, и благодарность, и даже какое-то мистическое почитание, как будто я не человек из плоти и крови, а какое-то сверхъестественное существо - бог войны там, или, как говорили в том прошлом для нас мире, богоравный герой. Такая оценка - это слишком большая честь, и еще большая ответственность. Ну не чувствую я в себе ничего такого божественного - и все тут. Хотя возможно, что появившееся после того заклинания ощущение постоянной мысленной связи между мной и ими - это и есть один из признаков такой сверхъестественности. А из-за того, что более тысячи из находящихся со мной на связи боевых лилиток тяжело ранены, я чувствую их боль почти так же, как если бы это у меня были отсечены руки и ноги, вспорот живот и разбита голова. Меня успокаивает только то, что лечением этих малых частиц, тоже составляющих часть меня, занимается наш лучший лекарь Лилия, и в помощь ей имеется магический фонтан, а также чудесные лекарства из мира контейнеровоза.
        Единственное, чего я боюсь - это то, что, узнав о такой плотной связи с этими женщинами, Елизавета Дмитриевна начнет меня к ним ревновать или потребует, чтобы я тоже вошел с ней в такой же постоянный ментальный контакт. И так, за небольшими исключениями, большая часть моих подчиненных - именно женского пола, и все они ведут себя так, как будто влюблены в меня до смерти, и будто я женат именно на них, а не на своей законной жене. Но и законная жена тоже должна понимать, что в первую очередь самолеты, то есть дело - а все остальное уже потом.
        Кстати, наши амазонки нашли на поле боя и принесли мне тот самый тесак, которым местный маг в самом начале сражения хотел зарубить тех двух несчастных лилиток. С первого же взгляда на этот сильно изогнутый клинок односторонней заточки из темной бронзы становилось понятно, что это не мое. Веяло от него, знаете ли, чем-то таким потусторонним, смертельно вампирьим; и еще мне на мгновение показалось, что этот клинок изготавливали отнюдь не человеческие руки. Спросить, что ли, у Гефестия, как-никак он специалист. Но Гефестий не понадобился - меч опознала Зул бин Шаб, в самые интересные моменты ненароком всегда оказывающаяся поблизости.
        - Наших мастеров работа, - сказала она восхищенно-благоговейным полушепотом, рассмотрев и чуть ли не обнюхав клинок, который я держал в своих руках, - они и вложили в него три сильнейших заклинания: первое - выпивает жизнь убитых этим мечом врагов и отдает их силы своему хозяину, второе - одевает клинок в рубашку из плазмы, и, если хозяин этого меча архимаг или полубог, может создать истекающий с острия плазменный поток длиной в несколько сотен шагов, третье - делает владельца этого меча неуязвимым для стрел, которые сгорают, не долетая до него с десяток шагов. Первое заклинание из области магии смерти, а два других из магии хаоса, то есть огня.
        - Странно, - сказал я, - последний хозяин этого меча был застрелен снайпером в голову, и никакое заклинание его при этом не спасло.
        Зул бин Шаб скептически хмыкнула, выражая всю то презрение, которое можно выразить бесхвостому и безрогому существу, которое по какому-то недоразумению является ее работодателем и прямым начальством.
        - Какой же это был хозяин, - протянула она, - в лучшем случае несертифицированный пользователь, а в худшем и просто вор, взявший чужую вещь, которой он не умеет пользоваться. Из всех заклинаний на мече активировано только самое первое, а о существовании двух остальных тот придурок не имел ни малейшего представления. Да и если заклинание защиты от стрел и было бы активировано, то оно ни коим образом не смогло бы защитить своего владельца от пули, потому что та летит значительно быстрее стрелы, и не имеет легкозагорающихся древка или хвостового оперения. Кстати, кажется, я знаю, что это за меч… - ее желтоватые глаза сверкнули горделивым самодовольством, она еще немного понизила голос и продолжила торжественно и тихо, выговаривая каждое слово, - Это Дочь Хаоса, которая пропала среди миров вместе со своим владельцем, моим дальним родственником, лет пятьсот назад по вашему счету. И еще - если бы вы знали, что она думает о тех чудаках, которые держали ее в руках, пока она пребывала в этом мире, то наверное, ваши уши тут же покраснели и свернулись бы в трубочку…
        - А что, - спросил я, - у этого меча еще и есть свое мнение?
        - Еще как есть, - усмехнулась Зул бин Шаб, - фактически мнение - это единственное, что у них есть, и высказывают они его направо и налево. Вот твой меч Ареса - разве не своевольничает он время от времени?
        - Своевольничает, - кивнул я, - но я быстро обламываю его поползновения.
        - Это потому, что он просто тупой солдафон, как и его первый владелец, - уверенно заявила Зул бин Шаб, - Дочь Хаоса, напротив, девушка утонченная и весьма своевольная. Она признает тебя славным воином, интересным человеком и почти что богом, что с ее стороны очень высокая оценка; но считает, что между тобой и ей есть такое несходство характеров, что лучше всего вам было бы оставаться друзьями и при этом жить порознь. Насколько я понимаю, все это означает, что она хочет, чтобы ее новым надлежащим владельцем стал один из твоих приближенных.
        - И кто же этот счастливчик? - с легкой иронией спросил я, - втайне надеясь, что меч выберет Змея, который в последнее время за глаза немного потешался над своим командиром за его несколько преувеличенное внимание к мечу Ареса.
        Но мои ожидания отнюдь не оправдались, потому что Зул бин Шаб ткнула длинным пальцем с острым ногтем-когтем в сторону Кобры и произнесла:
        - Если ты вручишь этот меч вон той женщине, капитан Серегин, то тогда вы с Дочерью Хаоса навсегда останетесь друзьями. В противном случае - пеняй на себя.
        Ну что ж - Кобра, так Кобра; кстати, вариант получился совсем неплохой, и когда я передал ей этот меч вместе с потертыми ножнами, дополнив пожеланием того, чтобы она носила его с гордостью и честью, не опозорив нашей команды, меч впервые с того момента, как попал в нашу компанию, издал благодарный звон. Кстати, с ножнами на бедре Кобра стала еще более солидной, а если закинуть их по-восточному за спину, то более экзотичной, и мне даже хотелось присмотреться - не начали ли у нее заостряться кончики ушей.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ. БРОНЗОВЫЙ МЕЧ-МАХАЙРА ПО ИМЕНИ ДОЧЬ ХАОСА.
        Ух ты! За все то время, пока я находилась в этом нелепом мире, где мужики вступают в связь с мужиками (как будто для этого им не хватает прекрасных и чувственных женщин), моими Носителями были какие-то полные придурки, не умеющие отличить гарды от острия и лезвия от обуха. Для нас, изогнутых мечей односторонней или полуторной заточки, последнее очень важно; мы ведь не какие-нибудь там двухлезвийные прямые плебеи. Да и не носили нас по большей части, а держали в темноте сундука, извлекая на свет только по случаю или при крайней нужде. А иногда как извлекут, так и сама не рада, как, например, было с тем последним идиотом, называвшим себя боевым магом Мел си Хил-Деком и правителем города Ашора, который повадился рубить мною шеи ни в чем не повинным рабыням, которые к тому же были скованы заклинанием принуждения.
        Почетно - сражаясь с чудовищем или героем, убить его в кровавой схватке и, выпив жизнь, запечатлеть этот подвиг. Почетно - рубя направо и налево, ворваться в самую середину вражеского строя и держаться только за счет того, что жизнь и силы притекают к Носителю через меня быстрее, чем утекают через наносимые врагами раны. Почетно - сойтись как равный с равным в честном поединке и взять чужую жизнь, при том, что ровно с таким же успехом можно было отдать взамен свою. А резать беззащитных, связанных и одурманенных, и пить их жизнь - для боевого меча не почетно ни с какой стороны.
        И вдруг придурка Мел си Хил-Дека убивают, причем в тот момент, когда он собирался отрубить еще две головы; а потом прямо над моим, бессильно лежащим на каменных плитах дороги, бронзовым телом разыгрывается самое настоящее кровавое сражение с применением магии, контрмагии, лязгом мечей, копий, свистом стрел, при котором прекрасная сталь столкнулась в бою с бронзой, но победу все-таки одержали безудержный героизм и безукоризненная выучка. Я очень сожалею, что не участвовала в той битве будучи зажатой в крепкой руке Надлежащего Носителя, направо и налево раздавая и отражая удары и показывая всем, как нужно правильно сражаться.
        И вот, когда все уже было закончено и жестокий бой окончательно утих, меня, несчастную сироту, подобрали две прекрасные воительницы и понесли туда, где собрались Предводители победившего в этом сражении войска. Я аж вся зазвенела от восторга. Вот это были бойцы! И даже две абсолютно штатские женщины, даже мальчик, который еще не дорос до взрослого меча - все они имели несгибаемый бойцовский дух и были готовы до конца биться за свои идеалы. Восхитительно! Никакого сравнения с теми недоделками, с какими мне в этом мире приходилось иметь дело прежде. Первым, к кому меня поднесли, был великолепный воин, Предводитель всего победоносного войска, наделенный могущественной силой, но, к сожалению, эта его сила совсем не подходила к моей натуре. В нем не было ни капли так нужного мне Хаоса, но зато звенели железные струны Порядка и… к тому же место на его бедре было занято, там нагло повис прямой двухлезвийный мужлан-ксифос, свято уверенный, что только он наилучшим образом подходит своему Носителю, и никто другой.
        Ну что же - не в моем обычае спорить с разной деревенщиной, тем более, что неподалеку от Воина, полная Хаосом до краев, стояла Она - лучшая из Воительниц, которых я когда-нибудь встречала, любовь моего бронзового сердца и мед моей души. Когда Она уверенно взяла в свою затянутую в кожаную перчатку руку мою рифленую рукоять, то я сразу же затрепетала от восторга, узнав имена моей ненаглядной любви. Первое имя было Ника - то есть Победа, а второе Кобра - и означало оно смертельно опасное, ядовитое животное, от которого нет никакого спасения. Я стану твоим ядовитым зубом, моя милая; и все враги, которых я коснусь, будут умирать в страшных мучениях - это я тебе обещаю!
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КНЯЖНА ЕЛИЗАВЕТА ВОЛКОНСКАЯ, ШТУРМ-КАПИТАН ВКС РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ.
        Муж пришел с войны, и по давней традиции притащил с собой толпу почти неодетых баб. Не очень хорошее начало для героической баллады. Хотя я тоже там была, но пускать в дело штурмоносец мне не пришлось. На поле этого боя властвовала архаика рукопашной схватки с применением холодного оружия, и совсем небольшим вкраплением прицельного ружейного огня. Все кончилось так быстро, что я даже не успела начать волноваться. Наши маги сделали так, что большая часть вражеской армии, состоявшая из специальных боевых лилиток, которые воевали за своих хозяев по принуждению, смогла взбунтоваться и повернуть свое оружие против тех, кто их мучил и угнетал, а наши амазонки помогали им в этом своим метким ружейным огнем.
        Эти наглые, самоуверенные, дерзкие амазонки сильно напоминают мне наших янычарок, которых Империя маленькими детьми собирала по помойкам России и всего мира, привезла к себе и поместила в специальные учебные заведения военного типа… По чести сказать - нет у Империи более преданных и отважных защитников и защитниц, чем усыновленные и воспитанные в русском духе беспризорники и беспризорницы, с самого раннего детства готовившиеся стать воинами. Нет, не все из них становятся солдатами, из суворовских кадетских училищ выходят и будущие ученые, и агенты ГУГБ и МВД, и горничные со швеями и поварихами, но для всех для них Империя находится на первом месте, ибо другой матери в своей жизни они не знают и не помнят, а сидящий на троне император для них что-то вроде родного отца. Такие порядки сто с лишним лет назад в России завел император Михаил Великий, которого в наше время считают кем-то вроде переоснователя династии.
        Тут то же самое, но только место императора занимает обаятельный гад Серегин, который влюбил в себя сначала меня. Потом жертвой его чар пала почти сотня амазонок, к которым потом добавилось три с половиной тысячи бывших жертвенных «овечек», едва таскавших ноги, но при этом смотревших на моего мужа с ужасным вожделением. И вот теперь он привел за собой почти восемь тысяч так называемых «ручных» лилиток, которые просто заполонили собой заброшенный город, а часть из них так и вообще находятся в подвалах его Главных Башен, где расположены купальни, превращенные сейчас Лилией в импровизированный госпиталь. И все они смотрят на моего мужа так, как будто он как минимум живой бог, и называют его «обожаемый командир». А ведь он всего лишь чертовски обаятельных нахал, который, конечно, не дергает Бога за бороду, но и разговаривает с ним безо всякого положенного при этом почтения. Я, например, когда подхожу к отцу Александру, то вся трепещу, потому что не знаю, кто сейчас будет отвечать на мой вопрос; а Серегину вроде бы как и все равно. Ну точно как писал Лермонтов: «Слуга царю, отец солдатам».
        И вот ведь он, гад, специально пошел к Колдуну и попросил, чтобы тот сбросил ему в мозг язык, на котором разговаривают лилитки (благо у «ручных» и «диких» он совершенно одинаковый), а потом пошел в этот импровизированный госпиталь пожимать руки раненым лилиткам и говорить им всякие одобряющие слова. А ведь в тот момент, когда те едва вооруженные лилитки с яростным воплем бросились на ряды закованных в бронзовые доспехи воинов, они еще не служили у Серегина, и даже не подозревали о его существовании. И вот поди ж ты: «Все что могу лично!» - и никак не меньше. Явно к этим лилиткам впервые в жизни отнеслись так по-человечески, и сейчас, обмотанные повязками, не в силах пошевелиться, от нескольких сказанных им одобрительных слов они просто плакали от счастья. Да эти лилитки, наверное, месяц не будут мыть ту руку, которую им пожимал этот наглец Серегин. Я бы на их месте сама не мыла, это точно.
        Я тут узнавала, как бы с ними обращалось местное начальство, даже в том случае если бы эти раненые сражались на победившей стороне. Да их бы просто добили без всяких церемоний, а мясо использовали в пищу. Таковы традиции местной цивилизации, и я ничуть не огорчусь, если Серегин и тевтоны на пару - каждый со своей стороны - разнесут ее вдребезги и пополам.
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        МЭЯ КУН, БЫВШАЯ БОЕВАЯ РАБЫНЯ АШОРСКОГО ГОРОДСКОГО ОПОЛЧЕНИЯ.
        Сколько мы, остроухие, себя помним, мир всегда был устроен одинаково. Мы в нем были лишены всего и считались хуже всех остальных, хуже грязи под ногами, хуже тупых и бессловесных скотов, которые тащат за собой повозки. И при этом мы против своей воли должны были сражаться с такими же, как и мы, за интересы наших хозяев. С магией принуждения не поспоришь, она всегда будет сильнее. А легенды о Воине с Сияющим Мечом, который придет для того, чтобы покарать зло и дать свободу нашему народу, казались мне всего лишь сказками для утешения наивных и легковерных. Нет и никогда не было такого Воина, думала я, ведь разве же хоть один Волкодав пойдет наперекор сильнейшим магам, для того чтобы помочь тем, кого ценят меньше, чем лежащую под ногами грязь…
        И на эту никому из нас не нужную войну мы пошли, уже зная от болтливых служанок, что наши хозяева-маги очень встревожены, и что все мы идем навстречу какому-то великому и ужасному Древнему Врагу. Пусть нас лишили воли и права самим решать свою судьбу, но разум и возможность видеть и слышать у нас забрать нельзя, потому что это было запрещено Древними Создателями нашего вида, желавшими, чтобы мы всегда оставались идеальными женщинами-бойцами, а ведь для этого требуется не только сила, но и ум. Но никакой ум не мог нам сказать, что мы идем навстречу своей судьбе, и что все мы уже посчитаны, оценены и признаны годными.
        Всю дорогу от Ашора почти до самого запретного города Ниц нас гнали бегом, по утрам не давая даже толком прожевать кое-как сваренную безвкусную кашу из дробленых зерен ячменя и сухие хлебцы. И вот наш путь закончен. Тяжело дыша и отдуваясь, мы остановились, глядя на перегородившую нам путь от края и до края живую стену из черненого металла. Странные граненые копья этих воинов выглядели острыми как иглы, и в полтора раза длиннее копий Волкодавов. Главный городской маг и правитель, страшный ублюдок и гад, Мел си Хил-Дек, в последнее время повадившийся ради своего удовольствия один раз в день убивать по паре наших сестер, приготовился еще раз свершить свое грязное дело прямо на виду у глядящих на него чужаков. Но тут громыхнул гром - и голова мерзавца разлетелась на множество мелких кусочков, а тело упало и, скорчившись, затихло.
        Это произошло так неожиданно, что сразу наступила полная тишина. Обычно маги никогда не атаковали друг друга, предоставляя нам, остроухим, решать все их споры ценой собственной жизни. Но тут против нас стояли чужаки, которые действовали по своим, никому из нас не известным правилам; и прежде чем вступать в этот бой, нам следовало понять, какие правила у этих чужаков и чего они хотят. Но, видимо, младшие маги Ашора думали совсем по-другому, потому что все мы получили магический приказ, которому не могли противиться - идти вперед и атаковать стоящего перед нами врага. У тех, кто шел в первых рядах, как я, шансов выжить не оставалось никаких; быть может, больше повезло бы тем, кто пойдет по нашим телам, пробитым этими ужасными остриями и ценой своей жизни прижавшими их к земле.
        Но все получилось совсем не так. У чужих тоже были маги, и они хорошо знали свое дело. Когда я увидела движущуюся в нашу сторону стену, будто сотканную из фиолетового света, то на мгновенье подумала: «интересно, я окаменею или превращусь в грязную слизь?» - но со мной не произошло ни того, ни другого. Когда эта призрачная стена прокатилась через мое тело, то в моей голове раздался негромкий «пок», и я ощутила, что свободна от всех тех заклинаний, которые принуждали меня делать разные не нравящиеся мне вещи. В первую очередь, я не хотела непонятно из-за чего умирать на этих длинных и острых копьях чужаков. Да и они тоже совсем не собирались нас убивать, и поэтому в первую очередь предоставили свободу выбора - а ведь это недостижимая роскошь для любой остроухой.
        И так подумала не одна я, потому что все наши сестры сперва остановились, оглядываясь, а потом с яростью бросились в обратную сторону для того, чтобы вцепиться в горло Волкодавам и стоящим за их спинами младшим магам. Нас захлестывали безмерные ярость и отвага, ведь никто из нас не рассчитывал не только жить долго и счастливо, но и просто пережить сегодняшний день. Частокол опустившихся копий за нашей спиной тоже двинулся вперед, и каждая из нас понимала, что наша участь - быть раздавленными между этими двумя сближающимися металлическими стенами.
        Да, когда детский голос в моей голове начал говорить мне, чтобы я бежала направо к опушке леса, чтобы очистить поле для каких-то там тевтонов, я его не послушала, и не собиралась слушать. Одну лишь цель видела я впереди - до тех пор, пока на меня не накинули новое заклинание подчинения, вцепиться в глотку хоть одному Волкодаву и увидеть его смерть, пусть даже она наступит одновременно с моей. Волкодавы медленно отступали под яростным натиском моих сестер, и некоторое их количество уже лежало мертвыми и умирающими на земле, а значит, те мои сестры, которые уже пали в этом бою, погибли совсем не напрасно. Гром не с небес звучал почти непрерывно, но тогда я не знала, что это именно он убивает Волкодавов, а не мои сестры, у которых получалось не столько убивать, сколько отвлекать и добивать. Уж слишком несопоставимо было вооружение у них и у Волкодавов.
        Споткнувшись об один такой труп, я выругалась, как последняя полевая рабочая, после чего, нагнувшись, я вытащила из помертвевшей руки заточенный как игла, окровавленный клиновидный меч длиной в локоть. Кровь на клинке явно принадлежала моим сестрам и взывала к отмщению. Это было страшное оружие, но я совершенно не представляла, как им надо правильно пользоваться, и от этого даже немного растерялась. Меч - это оружие Волкодавов, и нас никогда не учили, как им надо правильно пользоваться. И вдруг, в этот момент наивысшей растерянности, меня охватило такое чувство, будто прямо за моей спиной стоит кто-то очень сильный - как Волкодав, который совсем не Волкодав. И тут я поняла, что это был Он, Воин с сияющим Мечом, которого мои бывшие хозяева маги называли Древним Врагом. И при этом я тоже почувствовала себя сильной-сильной, как будто не было только что долгого изнуряющего бега под палящим солнцем, а потом ужаса отнимающей все силы атаки обреченных.
        - Спокойно, девочка, я твой друг и ты здесь не одна, - сказал мне Воин, взяв меня за запястье своей сильной рукой, - вот смотри, как все просто. Делаешь раз, делаешь два, делаешь три - и враг уже мертв. Поняла?!
        Там, за спиной Воина, стояли и другие, но только я их не разглядела. Мне было просто не до этого. Еще раз повторив показанные мне движения и издав яростный боевой клич, я крутанула в руке меч, который в тот момент показался мне легче тонкого древесного прутика, и с ревом ярости бросилась в самую гущу схватки. Дальше я почти ничего не помню. Помню только, как срубила своим мечом древко копья, почти у самого наконечника. Потом прямо передо мной из строя вывалился один из Волкодавов, чей шлем смешно съехал на бок - и я прыгнула вперед в открывшуюся дыру в строю, успев всадить меч под кирасу сперва одному, потом другому врагу, после чего третий до рукояти вогнал мне свой меч в незащищенный живот. Страшная боль пронзила меня, но я еще успела дотянуться руками до его горла, и, не разжимая смертельного хвата, увлекла его вслед за собой на землю. Он еще пытался трепыхаться, но это было бесполезно; даже умирая, я была сильнее его, и вскоре Волкодав затих, а ко мне, несмотря на ужасную боль в распоротом животе, смерть совсем не торопилась. Потом прямо надо мной раздался ужасный скрежет и лязг; и совсем
рядом прошло множество чужих ног, обутых в тяжелую и грубую обувь. Поняв, что уже оказалась позади строя чужих копейщиков, я подумала, что уже умерла, а на самом деле только лишь потеряла сознание. И все то время, пока я лежала, умирая, голос Воина в моих ушах повторял:
        - Подожди, девочка, потерпи, осталось совсем немного. Помощь уж близка, мы тебя не оставим, только потерпи немного.
        Я только подумала, что с такими ранами помощь может заключаться только в одном - поспособствовать моей скорой смерти, и что тогда моим мясом можно накормить тех, кто еще может идти в бой. Но помощь оказалась действительно помощью, потому что меня нашли, при помощи специальной магии засунули обратно в живот вывалившиеся кишки, (что было еще больнее того, как они у меня выпадали), после чего положили на носилки и куда-то понесли, а затем я позволила себе снова потерять сознание, упав в сладостное небытие.
        Очнувшись, я обнаружила, что лежу в застланной простыней ванне, заполненной мерцающей разноцветными искрами священной магической водой, чуть порозовевшей от моей крови - и от этого чуть не сошла с ума. Такую воду маги пьют разбавленную по одному глотку в день, а тут целая ванна - мне одной, какой-то остроухой! Этот воин - или просто сумасшедший, или ужасный мот, ведь в нижних городах такую воду продают по золотому за один маленький кувшинчик…
        - Насрать на золотые, моя девочка, - услышала я в своей голове его беззвучный голос, - деньги ничто, а люди все.
        - Я не человек, - ответила я, - я остроухая…
        - Плевать на то, что ты остроухая, - с убежденностью произнес голос Воина, - мы убьем любого, кто скажет, что ты не человек, и что ты не ровня нам. Успокойся и выздоравливай, девочка, ты среди друзей.
        Приподняв голову, я огляделась. Полутемное помещение было неярко освещено исходящими от магической воды бликами и тусклыми светильниками. Во всех соседних ваннах, которых тут было великое множество, лежали такие же, как я, остроухие, раненые в том бою; и только в одной находился круглоухий… мужчина, который дремал, чуть прикрыв глаза. Помощники мага жизни, тихо передвигающиеся по помещению, вчетвером поднимали из ванн одни тела, для которых срок лечения, наверное, уже закончился, и тут же клали вместо них другие.
        Потом четыре высокие и очень худые круглоухие девицы вынули меня из ванны, перемотали мой живот материей и отнесли в помещение, где рядами стояли застеленные чистой тканью ложа, и уложили на одно из них, прикрыв полотном до самого подбородка. После этого я начала думать, что мне делать дальше, если новые хозяева, потратившиеся на мое лечение, не наложат на меня нового заклинания подчинения.
        - Никаких заклинаний подчинения, моя девочка, - чуть насмешливо произнес в моей голове все тот же голос, - во-первых - это не наш метод, а во-вторых - находящиеся под этим заклинанием воины получаются несколько второсортными, а это не для нас.
        - Хорошо, Воин, - мысленно сказала я, - скажи, тебе нужны солдаты?
        - Да, - ответил он, - нужны. Но только они должны разделять мои убеждения и служить мне совершенно добровольно.
        - Хорошо, - мысленно произнесла я, - я разделю с тобой любые твои убеждения и буду служить тебе совершенно добровольно. Клянусь!
        - Ладно, - сказал Воин, - спи и выздоравливай, девочка, сладких тебе снов.
        И я заснула. При этом до сих пор не могу понять - я тогда действительно мысленно разговаривала с Воином или это мне все причудилось в бреду? А если причудилось, то почему, когда он во плоти посетил «палату» (как называлось то место, где мы лежали), то дружески подмигнул мне, как старой знакомой. Не знаю. Но клятву верности как ронин я ему обязательно принесу.
        ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        АННА СЕРГЕЕВНА СТРУМИЛИНА. МАГ РАЗУМА И ГЛАВНАЯ ВЫТИРАТЕЛЬНИЦА СОПЛИВЫХ НОСОВ.
        Две недели мы находимся в этом мире, и мне здесь, между прочим, очень нравится. Ну, нравится-то потому, что я здесь как бы в командировке - я ведь знаю, что на самом деле мир этот страшен; родись я в нем - незавидной была бы моя судьба. Я даже не хочу думать обо всех ужасах, что творятся здесь - но не могу не думать. Мое положение обязывает - я должна смело смотреть правде в лицо, ведь это неотъемлемое качество мага разума.
        Тем не менее весьма хорошие условия нашего проживания в этом мире действовали на всех нас благотворно - было приятно после кочевого образа жизни, что вели мы в предыдущем мире, оказаться в таком месте, которое можно сравнить с пятизвездочным отелем. Мне с моей малышней достались вообще роскошные апартаменты - целый второй этаж башни, что носила славное название - Башня Мудрости. С каким же удовольствием я изучала ее, заглядывая в самые потаенные уголки… И мои маленькие воспитанники тоже повсюду совали свои любопытные носики. Я и не запрещала - здесь царила хорошая, нейтральная энергетика, словно эфемерная горничная как следует прибралась в этом немаленьком старинном помещении перед приемом дорогих и важных гостей. Именно здесь у меня наконец появилась редкая возможность насладиться покоем и поразмышлять - то есть, заняться духовным созерцанием; тем более что название нашего гостеприимного жилища к этому располагало.
        Итак, в моей жизни начался новый этап - очередная ступенька вверх, по бесконечной лестнице Мироздания… Что он сулит мне и всем нам? Как мы изменимся, пройдя его; какие способности приобретем, какие тайны откроем и каких монстров победим? Исходя из уже имеющихся сведений, здесь для нас работы непочатый край - раз уж мы взяли на себя миссию наводить порядок на тех этажах Мироздания, через которые лежит наш путь наверх, к себе домой. Мы успешно прошли самый первый этап, мир Прибежища Богов, и теперь я - вроде бы уже и не совсем я. Магия изменила всех нас. Но вот что главное во всей этой нашей эпопее - уверенность в том, что туда, наверх, через тернии, борьбу и трудные испытания нас ведет могучая любящая рука. И поэтому исполнено глубоким смыслом все это наше приключение, ибо вершить судьбы миров доверено далеко не каждому…
        Я смотрю на своих гавриков и вижу, как они изменились - но в то же время это совсем не те изменения, что происходят с каждым взрослеющим ребенком, когда он из доброго, открытого и доверчивого существа становится резким, грубоватым и порой циничным. Да, я всегда задавалась вопросом, куда исчезают, вырастая, славные мальчики и милые девочки. И вот теперь я, кажется, начинаю это понимать. Дело в том, что магия есть во всех детях, без исключения. Иначе откуда такая святая вера в чудеса? Они верят в то, что существует на самом деле, просто этого нет в нашем мире. Чистый разум ребенка точно знает, что чудеса возможны. И когда, превращаясь в подростка, он, желая быть похожим на взрослых, отказывается от веры в волшебство, отрекается от сказочного мира своей юной души - он теряет нечто важное и естественное, то, что могло бы сделать его великим. И лишь немногие - очень немногие - навсегда сохраняют детское, незамутненное восприятие, и нет этих людей счастливее…
        Мое сердце радуется и ликует, когда я смотрю на тех четырех, что я когда-то - вечность назад - легкомысленно увела из детского лагеря в тот несанкционированный поход. А ведь когда - то оно, это сердце, обливалось кровью и слезами, когда я с тоской и сожалением думала о том, какие опасности навлекла на их головы. Однако Высший Промысел распорядился мудро. Он просто взял нас под свою опеку…
        Наблюдая за Яной, я обнаружила, что эта застенчивая девочка стала намного увереннее в себе. Ее осанка выправилась, движения приобрели точность, ловкость и плавность. Похоже, ее призвание - быть сестрой милосердия. В ее глазах горит особенный свет, когда она ухаживает за ранеными и обездоленными. Для всех она находит нужные слова, любого может ободрить и утешить. А уж как ее любят дети! Как увлеченно она играет с малышами; а ведь после присоединения к нам клана диких лилиток в нашем «детском саду» прибыло. Прелестные смугляшки-лилитки, которым от года до восьми, с визгом и хохотом играют с Яной в разные веселые игры, в их компании и дочка Анастасии, и еще несколько малышей. А еще я заметила интересную вещь - оказывается, наша Зайка настоящая красавица. Не пойму, в чем дело - то ли волосы у нее стали гуще, то ли глаза ярче, то ли щечки пухлее - но она уже мало похожа на того заморыша, который был вначале… Главное, что выглядит она абсолютно счастливой.
        За Асю я также могла только порадоваться. Ее взбалмошный бунтарский характер нашел выход в том, что она, наравне со своим другом Митей, увлеклась оружием и спортом. Иногда мне приходилось не без удовольствия наблюдать, как эта парочка вместе с солдатами совершает пробежку или упражнения. А так значительную часть своего времени они оба посвящали метанию дротиков или, если предоставлялась возможность, стрельбе на меткость. Кроме того, они много беседовали. Домашний Митя увлеченно делился со своей подружкой плодами просвещения, и она восхищенно ему внимала. Словом, тут царила полная идиллия, и я в который раз похвалила себя за то, что когда-то приняла правильное решение, разрешив ей любить капитана Серегина; кто знает, что бы она сделала, если бы подверглась осуждению и наказанию… Детская душа - такая хрупкая вещь - одно неосторожное движение, и ребенок может озлобиться на весь мир.
        Больше всего я переживала за Димку. Магические способности - а особенно такие сильные, как у него - неизбежно приводят к быстрому взрослению. Я часто украдкой наблюдала за нашим маленьким могучим Колдуном, стараясь, чтобы он не заметил моего беспокойства. Хотя, собственно, особых причин для него пока не было. Да, Димка узнал много взрослых тайн за это время, но это на него почти никак не повлияло. Видимо, такой уж он человек, что не прилипает к нему ничего дурного. Я вспоминала, каким он был - неуклюжим, близоруким, застенчивым. Он и сейчас такой же флегматичный, но благодаря сверхспособностям его физические качества существенно улучшились. Поэтому иногда он тоже принимал участие в спортивных упражнениях, за компанию с товарищами. Единственным из гавриков, кто не интересовался подобными вещами, была Яна. Она никогда не любила спорт - даже теперь, имея здоровый позвоночник. Да и ладно. Ведь я сама тоже не особо спортивная барышня…
        Но однажды я убедилась, что некая область физического совершенствования все же интересовала нашу Зайку. Как-то раз, ближе к вечеру, когда дневная жара спала, я по обыкновению отправилась немного прогуляться. Днем мне приходилось достаточно много общаться с людьми, и иногда хотелось просто побыть одной. И вот, идя неспешным шагом вдоль стены и любуясь выложенным на ней узором из цветной плитки, я услышала смутно знакомые звуки. Они доносились из-за угла невысокого строения - то ли хлева, то ли сарая. Заинтригованная, я осторожно подкралась и я выглянула из-за угла. Представшая передо мной картина была умилительна, и центральной фигурой в ней являлся Антон. С легкой гнусавинкой он напевал энергичную мелодию, и при этом выделывал грациозные па. Но самое главное - это то, что он там был не один. Его движения - кто похоже, кто не очень - повторяли десятеро; и Яна тоже присутствовала среди них, радостно улыбаясь и старательно повторяя за Антоном движения зажигательного танца (кажется, это была румба). Да, ошарашено подумала я, похоже, сбылась мечта нашего великого хореографа - он набрал целую группу, и
теперь вдохновенно занимается с ними… Надо сказать, что и у него, и у его учеников выходило довольно неплохо. При этом глаза Антона горели счастьем сбывшейся мечты, окрепшее тело двигалось грациозно и уверенно.
        Я, оставаясь незамеченной, внимательно пригляделась к танцорам. Кроме Яны, там присутствовали: нереида Илла, нереида Фло, деммка Тел, пара юных белобрысых тевтонских солдат, три бывшие «овечки» и приятель Антона прапорщик Пихоцкий (у него, кстати, получалось лучше всех). Столь дивной и безмятежной была эта картина, лица учеников - такими счастливыми, а Антон - таким воодушевленным, что я не стала им мешать, потихоньку покинув свой наблюдательный пост. Однако поймала себя на том, что радуюсь тому, что увидела. Никому, пожалуй, не скажу об этом. Может быть, Антон какой-то сюрприз готовит… В любом случае, я очень за него рада.
        Вообще, с некоторых пор на меня временами стало накатывать какое-то странное чувство. Что это именно - я не могла точно сказать. Но тогда я не могла сидеть на месте - я ходила по замку, изучая его не надоедающие красоты, я прикасалась к его стенам, словно пытаясь прочесть историю минувших поколений его обитателей…
        Много о чем я думала, бродя вот так в одиночестве. Мир этот ужасал меня - даже в страшном сне не привиделось бы мне такое. Как можно было вот таким образом устроить жизнь? Весь уклад обитателей этого мира был противоестественен. Содомия, насилие на человеческое природой, людоедство… Здесь торжествовало зло, причем заключалось оно в самих людях, в самой глубине их испорченного существа… И если в том, предыдущем мире, мы справились со злом, за раз уничтожив его филактерий, то тут стояла задача другого рода, многократно сложней предыдущей. Необходимо было ломать тысячелетний уклад, проводить воспитательную работу и перекраивать это общество, четко отделяя зерна от плевел. Но мы справимся. Я верю, что эта задача окажется нам по силам. Пусть после того, как мы уйдем, этот мир будет нам благодарен…
        А ведь здесь много чудесного, хорошего и удивительного. Чего стоит один только Магический Фонтан, и его дух-хранитель - вкрадчиво-обворожительный любитель женского пола… Как романтично у них с Анастасией получилось… Эх, а я вот так не могу. Если бы этот дух не был таким бабником и влюбился не в Анастасию, а в меня - в меня одну… как это было бы чудесно… Но я не люблю ловеласов - даже таких крайне очаровательных, как этот дух. Вот хочется мне настоящего чего-то… Чтобы влюбиться до одури - и гореть, и сходить с ума, и чтоб бабочки в животе, и трепет, и романтика…
        Но я смиряюсь и покоряюсь своей судьбе. Я верю, что получу именно то, чего я заслуживаю, и при этом это будет то, что мне необходимо. Мне нельзя утратить эту веру…
        Наша безмятежная жизнь в гостеприимном замке, конечно же, не могла длиться вечно. Настал тот день, когда должен был произойти решающий бой, который повернет этот мир на совсем другой путь. Конечно же, мы ощущали уверенность в победе - а как же иначе, ведь наше дело правое…
        Я никогда не являлась любительницей батальных сцен, но то сражение, которое мне довелось наблюдать (и даже косвенно участвовать в нем), сильно впечатлило меня. Сначала, правда, было немного не по себе - особенно когда я увидела отвратительного старика-содомита, который собирался убить двух беззащитных женщин прямо у всех на глазах. Он и его приближенные распространяли вокруг себя такую мерзкую и чуждую ауру, что моя кожа словно наэлектризовалась, пытаясь оттолкнуть ее - чужеродную, исполненную зла энергию, квинтэссенцию порока. А потом, когда грохнул одиночный винтовочный выстрел, и снайперская пуля пробила голову этого важного старого мага, разом разрядив атмосферу, все завертелось очень быстро. Хоть и страшно мне было смотреть на развернувшуюся битву, все же я не могла отвести от нее глаз. Присутствовала в нем некая суровая поэтичность… Вот только боль умирающих лилиток отзывалась во мне как собственная. И мои губы шевелились - я шептала им слова утешения, совсем не думая о том, слышат они меня или нет. Просто в этот момент я чувствовала с ними общность. Похожую связь я ощущала и с остальными
членами Пятерки… Я вдруг поняла, что могу передавать им свои ощущения - и наоборот. Это значило, что связи в нашей группе окрепли, а следовательно, возможности также возросли.
        ПЯТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Утро выдалось томным. Сначала мне всю ночь снилось, будто моя голова заполнена похожими на мыльные пузыри яйцами, и из них вылупляются желтенькие мультяшные цыплята, и тут же начинают пищать на разные голоса, требуя к себе внимания. Чрезвычайно странный сон; тем более, что я никогда в жизни не видел маленьких, только что вылупившихся цыплят, так как в детстве был сугубо городским ребенком, без родственников в деревне, а позже у меня завелись кардинально иные интересы. Хотя, быть может, мультяшность цыплят как раз и объяснялась тем, что я не имел и не собирался иметь никакого понятия о настоящих цыплятах. В любом случае у нас - магов, полубогов и просто богов - не бывает «просто снов», каждый сон обязательно что-нибудь да значит, а иногда некоторые маги начинают во сне создавать свои заклинания - и тогда результат может оказаться воистину непредсказуемым даже для самого мага. Коза с рогатой ногой на голове, что получилась вместо грозы - это еще легкий случай. Вы думаете, привидения - это кто? Правильно - маги, неудачно колданувшие в кошмарном сне и саморазвоплотившиеся. Поэтому самодисциплина,
самодисциплина и еще раз самодисциплина. Сначала требовалось проснуться, а потом предпринимать какие-либо активные действия.
        Но проснуться не получалось, и пришлось досмотреть этот сон до конца. И уже в этом самом конце я понял, что процесс, который со мной происходит, существует в объективной реальности и абсолютно не зависит от моих усилий на него повлиять. Из созревшей куколки, именуемой Серегин Сергей Сергеевич, под влиянием энергооболочки покойного Ареса и в значительной степени его меча, вылезал новый, только что родившийся Бог Войны, а цыплята - это вовсе не цыплята, а души воинов (точнее, пока только воительниц), переданные на мое попечение. Если присмотреться, то можно было разглядеть миниатюрные копии потрясающих оружием воительниц: отдельно амазонок, отдельно будущих волчиц, и отдельно боевых лилиток. Я даже различил среди всей этой толпы маленькую фигурку моей жены, которая стреляла в воздух из электромагнитного пистолета и кричала что-то восторженное. Правильно - ведь она тоже воительница, а не какая-нибудь домашняя курочка. Король Арес умер, да здравствует король Серегин.
        - Какой-то ты странный бог, - иронизировала энергооболочка в ответ на эти мои мысли, - сперва тебе надо изгнать из себя все человеческое, и только потом ты можешь называться богом.
        - А индейскую национальную избу тебе не нарисовать? - разозлился я. - Человечность - это то, что надо сохранять в любых условиях. Ибо не ради себя я принимаю на плечи этот тяжкий груз, а ради других людей.
        - Но Арес сразу же принялся избавляться от всего человеческого, - возразила энергооболочка, - в первую очередь от чести, совести, жалости и сострадания… а тебе до сих пор жалко погибших и раненых в том бою лилиток, и ты коришь себя за то, что не сделал все по-другому.
        - Так где тот Арес, и где я? А моя жалость к лилиткам имеет вполне рациональное объяснение. Профессиональные и правильно мотивированные воины - это ценный ресурс, разбрасываться которым крайне нежелательно. В следующий раз я должен буду так провести сражение, чтобы значительно уменьшить степень всех видов потерь.
        - Ладно, - вздохнула энергооболочка, - молчу. Только ты тогда получаешься не настоящий бог войны, а всего лишь бог-полководец… Конечно, это тоже неплохо, но все же не так круто, как, например было с Аресом.
        - Да нет, - ответил я, - я чувствую себя именно что богом - богом священной русской оборонительной войны, отражающим вторжение татаро-монголов, печенегов, псов-рыцарей, шведов, пшеков, литвы и двунадесяти языков Наполеона и Гитлера.
        - Оборона - это скучно, - назидательно произнесла энергооболочка, - безудержное и дикое нападение куда веселее.
        - Шо бы ви понимали в настоящей войне, - с одесским акцентом ответил я энергооболочке, - самая лучшая оборона - это стремительное превентивное наступление на всю глубину вражеских боевых порядков с внезапным выходом к беззащитной столице государства-агрессора.
        - Уговорил! Так даже будет только интереснее, - под хор голосов в моей голове вздохнула энергооболочка, - в первый раз у меня такой упрямый носитель. Ладно, Сергей Сергеевич, тебе пора просыпаться.
        И я проснулся. Елизавета Дмитриевна в своем обычном роскошно-обнаженном виде сидела на постели рядом со мной, поджав под себя одну ногу, и с бабьей жалостью на меня смотрела.
        - Серенький ты мой, Серенький… - со вздохом произнесла она, - и как же это тебя угораздило…
        - А вот так и угораздило… - прмурлыкал я, хватая свою жену в объятия и вминая массой своего тела в пышные перины. От неожиданности Елизавета Дмитриевна сперва только пискнула, но потом поймала мои губы своими, и у нас начался тот бурный и спонтанный утренний секс, который обычно и приводит к залету. Острота ощущений была двойной, потому что я непосредственно чувствовал то наслаждение, которое испытывала моя жена, а она в свою очередь ощущала весь тот фонтан эмоций и чисто плотского удовольствия, что ощущал я.
        Но имелась в моем новом «божественном» положении и одна специфическая особенность. Поскольку внутри моей головы мы были не одни, то и остальные воительницы тоже начали волноваться, ощутив мой оргазм. Так что теперь каждый раз, как я буду увлекать свою жену на ложе, все остальные мои воительницы, числом около двенадцати тысяч, будут лезть на стенку от неудовлетворенного желания? К такому повороту событий я совсем не готов. Надо будет поспрошать у Колдуна, как можно, так сказать, «задернуть шторки», чтобы, как в том анекдоте, не заниматься сексом посредине Красной Площади.
        Закончив кувыркаться с женой и умыв лицо в умывальной комнате, снабженной маленьким магическим фонтанчиком, я уступил место своей супруге, а сам принялся думать над своим новым положением. Помимо плюсов, во всем этом была и куча минусов, да и просто непонятных моментов.
        Первый непонятный момент - это то, что, поднявшись на новую ступень, мой разум принял в себя исключительно женский контингент, пустив побоку не только тевтонов и курсантов майора Половцева, но и моих старых товарищей по группе спецназначения ГРУ. Не значит ли это, что в том, что притягивает ко мне воительниц, присутствует и некий сексуальный подтекст, предназначенный только лицам противоположного пола? Хотя нет - Кобра тоже лицо противоположного пола, но и она тоже отсутствует сейчас внутри моей головы.
        Главным минусом, непосредственно связанным именно с этим непонятным моментом, должно было стать то, что мне не следовало приближаться к крупным скоплениям лилиток-воительниц, из опасения нечаянно их приручить. И того, что у меня уже есть, вполне хватит для решения задач фактически любой сложности, надо только как следует вооружить и экипировать этот контингент.
        Вторым непонятным моментом было то, что каким-то образом мое новое состояние связано с планами Небесного Отца, на которые как-то намекал отец Александр. Если мы предположим, что все течет в соответствии с предписанным и предназначенным, и меня накачивают силой с определенной целью - разгрести наконец авгиевы конюшни, чтобы облагодетельствовать добрых и покарать злых - то это одно. Должность Бича Божьего меня вполне устраивает, если бичевать придется всякую дрянь, вроде нацистов, толерастов и прочих врагов России. А если нет, то тут и начинаются проблемы - с Отцом шутки плохи. Надо в ближайшее же время переговорить с отцом Александром и надеяться на то, что Бог не выдаст, а свинья не съест.
        - А зачем ждать для того, чтобы со мной поговорить, сын мой? - услышал я в своей голове знакомый голос с громыхающими нотками. - Не бойся, никаких неприятных последствий для тебя не будет. Такой вариант развития событий, хоть его вероятность и оценивалась ниже двадцати пяти процентов, тоже был предусмотрен моим Планом. Но помни - кому много дано, с того много и спросится. Ответственность твоя выросла многократно, сын мой. Души, вверившиеся тебе, в большинстве своем хрупки и измучены инфернальными мирами, в которых они выросли. Теперь твоя обязанность - не только правильно направить их ярость, но еще и дать утешение их душам, привнести в них любовь к ближнему и спокойствие перед лицом вечности. Справишься ты с такой задачей, или она окажется выше твоих сил?
        - Я сделаю это, Отче, - серьезно ответил я, - ведь и я почти такой же, как они - сын мира, превращаемого в инферно; слуга царю - отец солдатам.
        - Слушай, Серегин, - хмыкнул Отец, - путь твой будет долгим и нелегким, пройдет через множество миров, одни из которых будут находиться в таком же ужасном состоянии, как и этот, а другие будут переживать различные переломные фазы своей истории, когда одним пальцем можно будет двигать горы и осушать моря. В процессе этого восхождения тебе придется научиться многому, чего ты раньше не знал и не умел, но в конце этого пути тебя ждет твой собственный мир. Основной мир Главной Последовательности, который из-за моей невнимательности и нарушения техники безопасности за последние пару сотен лет серьезно продвинулся в сторону превращения в инферно. Поднимаясь к нему по иным мирам, ты как раз должен будешь научиться врачевать язвы и подавлять инфекцию. И помни. С патогенными микробами не ведут переговоров, их уничтожают при помощи всевозможных средств - от антибиотиков до горячего раствора каустической соды и жаркого огня.
        - Я запомню это, Отче, - склонил я голову, - а если что - я надеюсь, что это не последняя наша беседа?
        - Да, - подтвердил Отец, - не последняя. А сейчас прощай, сын мой. Если ты мне понадобишься, то я сам тебе позвоню.
        После этих слов в моих ушах зазвучали короткие гудки. А Отче Небесный у нас, оказывается, еще тот шутник… Хотя чему удивляться, ведь душу в нас всех вкладывал именно он - а значит, и должен быть антропоморфен настолько, насколько это возможно для божества такой мощи и охвата влияния.
        - Сергей Сергеевич, - встревожено спросила меня Елизавета Дмитриевна, - скажите, с кем вы сейчас разговаривали? Бедненький. У вас было такое лицо… и вы что-то бормотали себе под нос с таким серьезным и сосредоточенным видом, что я подумала, что это как минимум Сам решил устроить вам головомойку…
        И Елизавета Дмитриевна сделала такую паузу, чтобы я сам мог додумать, кто такой этот «Сам», и чего он от меня хотел…
        - Это действительно был важный разговор, - устало ответил я, - теперь, когда я поднялся в статусе, Отец наш небесный для разговора со мной больше не нуждается в посреднике вроде отца Александра.
        - Ой, Сергей, - смущенно вскрикнула Елизавета Дмитриевна, - одной ладошкой прикрывая гладкое, как у девочки, лоно, а другой пытаясь умять свои пышные груди, - тут сам Отец, а я совсем неодета…
        Вот же баба досталась мне в жены… Вроде умная - аж пипец, но, если прихватить ее на простом, на женском, так сразу становится дура дурой, как какая-нибудь доярка из Хацапетовки. Но все равно, она у меня лучшая, и я за нее любому пасть порву и рога поотшибаю - будь это хоть папенька покойного херра Тойфеля. И это совсем не пустая похвальба.
        - Успокойтесь, Елизавета Дмитриевна, и не мешайте мне любоваться на ваши прелести, - сказал я своей супружнице, - во-первых, Отец звонил мне по телефону, так что не мог наблюдать вашего неглиже. Во-вторых, вряд ли его интересуют ваши прелести. Думаю, что ему и так перепадает частичка от каждого такого акта большой и чистой любви, ведь иначе зачем ему создавать людей такими чувственными, а потом еще и бороться среди них с извращениями…
        - Ох, Сергей Сергеевич, - расслабившись и приоткрыв те самые «прелести», томно произнесла Елизавета Дмитриевна, - вы такой умный… Я, думаю, что если Отцу нравится то, как мы любим друг друга, так давайте же повторим для него на бис последний наш сеанс. Идите же ко мне, Сережа, и обнимите свою Лизоньку.
        Я ее обнял, и мы действительно повторили все на бис, а потом еще раз, и еще. В результате, когда мы, наконец пресытившись любовью, оделись и вышли из Башни Силы во внутренний двор, солнце уже стояло в небе высоко. Увидев его, наши тени стыдливо спрятались у нас под ногами от его палящих лучей.
        Вся площадь, за исключением самого фонтана, была заполнена амазонками, будущими «волчицами», а также «дикими» и «ручными» лилитками. Совсем рядом со входом в нашу башню застыло уже освященное борьбой алое знамя 119-го стрелкового полка и сжимала руками его древко никто иная, как первая наша амазонка Агния, а рядом с ней, как почетный караул - Артемида, Гретхен и Ефимия. Как только мы с Елизаветой Дмитриевной остановились, осматриваясь, так и эта знаменная группа начала проталкиваться в нашу сторону через плотную толпу, которая охотно расступалась перед ними, смыкаясь потом позади.
        Кое-где в женской толпе встречались редкие вкрапления мужчин - их составляли курсанты и офицеры из группы майора Половцева, мои парни, а также отдельные тевтоны. К счастью, что отдельные. А я еще волновался, что мое обаяние не влияет на воинов-мужчин. Влияет, но только значительно медленнее, чем на женщин-воительниц, которые в первую очередь видят во мне потенциального партнера и лишь потом Бога Войны.
        Полностью разукомплектовать тевтонские полки я не собирался. Все кто-то должен оставаться в этом мире и продолжить чистить его от скверны. К моему, то ли облегчению, то ли огорчению, Гретхен тоже оказалась захваченной моим влиянием - а значит, планам оставить ее в этом мире не суждено сбыться. Несмотря на такое обилие народа, тишина стояла просто гробовая. Народ, большую часть которого представляли женщины, просто терпеливо ждал непонятно чего. И вот Агния со знаменем пробилась к нам с Елизаветой Дмитриевной и замерла рядом…
        - А-х-х-х!!! - вздохнул народ; и вдруг сначала амазонки, потом «волчицы» с лилиткаки стали опускаться на одно колено, аккуратно укладывая оружие перед собой, на каменные плиты. Последними опустились на одно колено немногочисленные мужчины, и в том числе майор Половцев, наконец окончательно признавший мое лидерство. И снова над площадью повисла тишина. Тысячи лиц смотрели прямо на меня. Подернутые степным загаром - у амазонок. Прозрачно-белые, фарфорового оттенка, - у будущих «волчиц». Светло-шоколадные - у «ручных» лилиток. Темные, в полосах татуировки, - у их немногочисленных «диких» сестер. Надо им что-то сказать; да только я не знаю, что говорить. Пауза длится и длится, народ терпеливо ждет, и вот я решаюсь, обнажая меч Ареса и вздымая его острием вверх, отчего на этом острие загорается маленькое солнце…
        - Знайте, - громко и отчетливо говорю я, и эхо разносит мои слова по площади, - что я клянусь убить любого, кто скажет, что вы все вместе и по отдельности не равны мне, а я не равен вам. Я клянусь убить любого, кто попробует причинить вам даже малейшее зло, потому что вы - это я, а я - это вы, и вместе мы сила, а по отдельности мы ничто. Я клянусь в верности вам, и спрашиваю - готовы ли вы поклясться в ответ своей верностью мне и нашему общему дело борьбы со злом, в чем бы оно ни заключалось?
        По мере того как я говорил, меч наливается бело-голубым сиянием; и вот на него уже больно смотреть незащищенными глазами. Договорив клятву, я левой рукой взял край знамени и приложился губами к теплому на солнце алому шелку.
        - Клянемся, клянемся, клянемся, - троекратно выдохнула площадь, и меч, вспыхнувший как фотовспышка, а также гром высоко в небесах подтвердили, что наша взаимная клятва подтверждена и зафиксирована в небесной канцелярии. Теперь у нас все будет по-взрослому - права, обязанности и ответственность.
        - Ну вот и все, мой милый, - сказала мне дражайшая супруга, - теперь ты настоящий князь, а я твоя княгиня - ведь эти люди добровольно принесли тебе воинскую клятву верности. Должна сказать, что ни у кого из моих предков не было такой сильной и многочисленной дружины.
        - Да, моя дорогая, - сказал я, - маленький отряд - большие проблемы. Большой отряд - очень большие проблемы… У нас где-то на дивизию личного состава шесть кадровых офицеров, плюс сто двадцать вчерашних курсантов без опыта командования; и проблемы наши огромны. Короче, через час в нашей башне совещание командного состава. Обязаны присутствовать: командир и единственный пилот штурмоносца - то есть ты, моя милая, начальник штаба - майор Половцев, представитель верховного командования - отец Александр, начальник магической службы - боец Колдун, начальник психологической службы - боец Птица, начальник служба магическо-специальных вооружений - боец Кобра, начальник климатической службы - боец Анастасия, начальник медицинской службы - боец Лилия, командир разведывательно-штурмовой роты амазонок - старшина Змиев, начальник финансовой службы - сержант Мэри Смитсон. На этом вроде все.
        ЧАС СПУСТЯ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ, БАШНЯ СИЛЫ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        - Итак, - сказал я, оглядывая собравшихся, - не скажу, что я стремился заполучить себе такой геморрой, но если так вышло, то я готов тянуть лямку на этих галерах. А теперь попрошу вас задуматься над таким простым вопросом - если для уничтожения херра Тойфеля понадобилась всего сотня хорошо тренированных бойцыц, то на что нас тогда толкает Отец наш Небесный, укомплектовывая таким количеством физически крепких, морально устойчивых и мотивированных женщин-бойцов, что из них запросто можно сформировать дивизию военного времени? Это, разумеется, при условии, что мы резко не поглупеем и не примемся открывать двери ударом медного лба.
        Народ подумал, и результат этих размышлений явно никому не понравился. Любому профессионалу (а их тут было больше половины) было понятно, что если на стене висит ружье, то его обязательно оттуда снимут и примутся стрелять направо и налево, и мнения ружья никто спрашивать не будет. Присутствующие штатские уже имели солидный опыт скитания вместе с нами и знали, что как только начинается что-то вроде стрельбы, то лучше всего довериться профессионалам и неукоснительно выполнять все их указания.
        - Да, скорее всего, вы правы, Сергей Сергеевич, - кивнул майор Половцев, - из таких бойцов, несмотря на то, что это женщины, при соответствующей подготовке может получиться отборная черноберетная штурмовая дивизия… Даже немки, которых вы называете будущими «волчицами», в скоротечных огневых контактах будут достаточно хороши. Для формирования такой дивизии необходимо достаточное количество экипировки, специальный учебный центр с подготовленным инструкторским составом и шесть месяцев времени на переподготовку, а также четыре месяца на боевое слаживание.
        - Скорее всего, Игорь Петрович, - сказал я, - такой роскоши, как двенадцать тысяч комплектов экипировки, специальный учебный центр и десять месяцев времени, у нас не будет. Кроме того - несмотря на то, что огнестрельного оружия у нас вполне хватит на то, чтобы вооружить четырнадцать с половиной тысяч бойцов - патронов у нас, я бы сказал, всего на одно хорошее сражение. Четыре миллиона восемьсот тысяч винтовочных, три миллиона автоматных и три с половиной миллиона пистолетных. Мы, знаете ли, не зря обучали амазонок на основных дистанциях боя поражать цель с первого выстрела из винтовки. Стрельба просто в сторону противника - для нас непозволительная роскошь.
        Майор Половцев покачал головой.
        - Не думаю, что этому же можно обучить этих ваших волчиц и лилиток, - сказал он, - в отличие от амазонок, для которых точная стрельба из лука - это значительная часть боевого искусства, у них совсем другие рефлексы. Лилитки заточены на индивидуальную рукопашную схватку, а у будущих «волчиц» боевых рефлексов вообще пока нет, и для их полноценной наработки нужны годы.
        - Хорошо, Игорь Петрович, - кивнул я, - вы просто делайте при подготовке все, что возможно. Тем более, что пока мы идем по нижним этажам Мироздания, огнестрельное оружие ради экономии патронов желательно будет применять лишь в самых крайне тяжелых случаях. И вообще - боеприпасов под супермосин мы не найдем ни в одном мире, за исключением того, из которого происходит эта винтовка. Нет бы товарищам «старшим братьям», если уж им так приспичило иметь сразу безрантовый патрон, взять за основу стандартное для всех миров основного потока маузеровское изделие 7,92х57. В любом мире Основного Потока такого добра с 1900 года хоть попой ешь. Хотя вряд ли, затевая новый калибр, «старшие братья» в том мире рассчитывали на межмировые путешествия и перекрестное снабжение боеприпасами. Хотя винтовка у того Мосина вышла хорошая - куда лучше обруганной всеми «светки», и лучше других образцов самозарядок - сочетая в себе мощь и точность трехлинейных винтовок с простотой и надежностью автомата Калашникова.
        - Скажите, Сергей Сергеевич, - спросил меня майор Половцев, - а патроны случайно нельзя размножать или производить каким-нибудь магическим способом?
        - Колдун? - с вопросительной интонацией произнес я.
        - Сергей Сергеевич, - сказал мальчик, - заклинания материализации - одни из самых сложных и самых энергоемких из всех видов заклинаний. Я, конечно, могу попробовать, но вряд ли таким способом этих патронов можно будет изготовить больше нескольких штук.
        - Понятно, - сказал я, - а если просто копировать их по готовым образцам?
        - Если использовать заранее заготовленные материалы, - сказал Колдун, - то можно обойтись заклинанием копирования с рекомбинацией. Но приемлемой трудоемкости этого процесса можно будет добиться только в том случае, если в качестве первоначального материала использовать почти такие же патроны…
        - Понятно, Колдун, - сказал я, - до тех пор, пока мы не выйдем в миры Главной Последовательности, патроны надо будет экономить самым жестким способом. В связи с этим наши бойцицы должны быть вооружены самым лучшим холодным оружием, и самой лучшей экипировкой какие можно найти в этом мире.
        - В этом мире можно найти только дерьмо, - хмуро сказал Змей, - мечи от ударов гнутся, доспехи пробиваются стальными копьями, как картон. Эти содомиты так увлеклись магией, что так и не вышли из бронзового века. Лучшее холодное оружие из прекрасной закаленной стали и лучшие доспехи в большом количестве и самого высокого качества можно было бы заказать у тевтонов в мире Подвалов, но путь туда нам вроде бы закрыт…
        - Да нет, - ответил я Змею, - доступ к тому миру пока открыт, тем более что новый канал мы можем пробить прямо в Адольфбург, или как он там теперь называется…
        - Тевтонбург, - любезно подсказала Лилия.
        - Очень хорошо, пусть будет Тевтонбург, - продолжил я, - я даже охотно поверю, что там смогут быстро и вне очереди изготовить все необходимое. Вопрос только в том, сумеем ли мы оплатить этот заказ? Как у нас там с финансами?
        - В настоящий момент, сэр, - сказала Мэри Смитсон, взявшись за свой кристалл, - в нашей казне примерно семьдесят две тысячи римских солидов в звонкой монете, что составляет около пятнадцати миллионов долларов в американской валюте, или почти триста двадцать восемь килограмм в весовом металле. Экипировка одного пехотинца: спитцера, щитоносца, мечника или арбалетчика со скидкой за объем партии и наценкой за срочность заказа обойдется нам примерно в пять солидов плюс-минус три-четыре сестерция. Если речь пойдет о легкой кавалерии, то там цена вопроса в основном из-за необходимости приобретать одного боевого коня и двух заводных лошадей вырастает до шестнадцати солидов, полный комплект оснащения для одного рейтара будет стоить тридцать один солид. Итого, нашей казны хватит чтобы экипировать четырнадцать с половиной тысяч пехотинцев или четыре с половиной тысячи легких кавалеристов или две тысячи триста рейтар…
        Мы с Половцевым переглянулись.
        - Игорь Петрович, - сказал я, - вы никогда не задумывались о том, где можно найти деньги?
        - Задумывался, - ответил тот, - деньги можно взять в банке, но по известной причине этот путь нам недоступен. Но наверняка в этом мире тоже есть такие места, где звонкий металл находится в концентрированном виде. Например, казнохранища местных правителей. Почему бы оттуда не позаимствовать немного грошей на святое дело экипировки наших войск?
        - Такие казнохранилища, - сказал я, - охраняются с помощью смертельных заклятий и злобных заводных големов, которых невозможно убить, поскольку они уже мертвы, мертвее не бывает. Для того, чтобы отключить всю эту хиромудию, необходимо грохнуть мага, наложившего эти заклятья - а это тоже не такое простое занятие, когда этот маг сам находится в своей башне-цитадели. Единственные города, где сейчас нет правящих магов, уже обещаны тевтонам, и мне не хотелось бы начинать свою деятельность в этом мире с обмана. Короче, или мы должны согласиться с тем, чтобы большую часть нашего соединения составила пехота, или планировать для добычи денег отдельную операцию.
        - Сэр, - подняла руку американка, - можно к вам один вопрос?
        - Да, Мэри, - ответил я, - слушаю тебя?
        - Сэр, скажите, ведь эта вода, которая бьет в фонтане посреди этого города, ведь и в самом деле обладает чудодейственными свойствами?
        - Да, Мэри, обладает, - ответил я, - в основном лечебными, но еще наркотическими и транквилизирующими. Пленные сказали, что маги нижних городов совершали экспедиции в этот город в основном за магической водой, потому что она продляет жизнь старикам, возвращая им здоровье, а также обостряет магические таланты.
        - Вот, - сказала та, - и я о том же подумала. С тех пор как мы пришли в этот город, я чувствую себя словно юная семнадцатилетняя девочка. Вы думаете, что у тевтонов мало богатых стариков, которые за возможность еще раз попробовать женщину или продлить свою жизнь на несколько лет, отдадут любое количество золота? Ведь эта вода - самый ликвидный и ценный и в то же время легкодоступный актив, который у нас есть. Можно вообще не трогать наш золотой запас, а всю сделку по перевооружению провернуть только за счет воды.
        - Хорошо, Мэри, это очень интересная идея, - сказал я. - Главное, чтобы не возражал Дух Фонтана, которому принадлежит эта вода. Твое мнение, Анастасия?
        Выдержав паузу (необходимую, может, для раздумий, а может, для телепатического общения с Духом Фонтана) Анастасия размеренным голосом ответила:
        - Дух Фонтана не против такой сделки, если она ограничится нуждами вооружения и экипировки нашего отряда, и не послужит для накопления запасов золота и серебра.
        - Тогда, - произнес я, - поручаю тебе и Мэри организовать эту сделку…
        - Какую экипировку будем покупать - рейтарскую? - спросила Мэри, видимо, уже подсчитав свой процент от этой сделки и ту сумму, которую она сможет получить, отконвертировав звонкий металл в зеленые бумажки с портретами дохлых президентов..
        - Нет, драгунскую, - ответил я, - есть у меня предчувствие, что подвижность мобильной конной пехоты будет для нас полезнее таранного удара рейтарских полков. Хотя несколько тысяч рейтарских комплектов снаряжения и соответствующее количество тяжелых боевых дестриэ прикупить было бы не вредно, например, из расчета формирования дивизии из четырех шестиэскадронных полков полного, а не половинного состава. Остальные девять тысяч должны быть легкой кавалерией: половина копейщиками/щитоносцами, а вторая половина конными арбалетчиками. При этом очень важно, чтобы все бойцы вне зависимости от специализации должны быть вооружены тяжелыми кавалерийскими палашами. Меч - это не только оружие, но еще и знак статуса, в любой другой армии приравненного к офицерскому.
        - Сергей Сергеевич, - быстро произнес Колдун, - когда доспехи и оружие будут закуплены, то мы сможем дополнительно их улучшить с помощью магии, добавив новые полезные свойства. Вот, например, Ника сможет наложить на мечи, копья и стрелы арбалетов огненное заклинание, увеличивающее их пробивные свойства оружия. Анастасия сможет наложить на доспехи заклинание охранного ветра, отгоняющее вражеские стрелы, а я смогу наложить на панцири, шлемы и щиты заклинание увеличивающее прочность брони…
        - Очень хорошо, Колдун, - кивнул я и посмотрел на отца Александра.
        - А я скажу, - произнес тот, - что ваша задача в этом мире сокращается. Теперь вы должны лишь дать тевтонам взять Ашор и соседние города, таким образом зацепившись для начала конкисты этого мира, после чего вы и я перейдем в следующий мир. Сергей Сергеевич, отдавайте тевтонам приказ немедленно выступать в поход, пока там еще есть кому выступать, и все их солдаты не перебежали к вам под воздействием магнетического влияния ауры бога войны. Для тевтонов это как валерьянка для котов. Поторопились вы, Сергей Сергеевич, поторопились…
        В ответ я только пожал плечами, как бы показывая, что я тут ни при чем, и что все вышло как бы само собой, и не мне решать, раньше это случится или позже.
        ШЕСТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Только что мы проводили тевтонов. Лязгающая железом панцирная колонна бодро прошагала под воротной аркой и исчезла вдали среди высоких лесов и холмов. До Ашора им идти не меньше пятнадцати дней, после чего мы вылетим на штурмоносце оказать им огневую поддержку, если таковая понадобится. Этот мир теперь являлся их миром, отданным им Отцом в ленное владение, и им теперь предстояло в нем жить, заводить семьи и рожать детей. Если, конечно, они сумеют завоевать себе такую возможность.
        Вместе с тевтонами ушла и почти половина диких лилиток, которые не подпали под флер моего обаяния и не стали частью нашего воинского сообщества. Кстати, тевтонское командование преизрядно встревожилось вчерашними событиями, а еще тем, что по одному, по двое и по трое их солдаты и офицеры начали потихоньку дезертировать, перебегая под мои знамена. Магнитическое влияние ауры бога войны действовало неумолимо.
        Меньше чем за сутки с момента принятия образования нашего воинского сообщества в придачу к тридцати пяти первоначальным перебежчикам добавились еще двести пять бойцов. Возможно, особо бурно этот процесс у изначально враждебных тевтонов протекал оттого, что на поле боя их тоже накрыло тем сумбурным заклинанием, которое мы состряпали второпях для того, чтобы поддержать сражавшихся в неравном бою «ручных» лилиток. Ведь именно тогда я впервые почувствовал свое сродство с лилитками и возможно, что своим краем это заклинание зацепило и бедных тевтонов, сломав им внушенные с детства установки.
        Парни просто приходили и клали передо мной свои мечи. Если ответ был положительным, то они вставали в наш строй, а если отрицательным, то исход мог быть и самым неблагоприятным. Двое молодых тевтонов, отвергнутых за слишком большое тщеславие и склонность к садизму, просто бросились на свои мечи, сводя счеты с жизнью.
        Репрессиями остановить этот процесс тоже не представлялось возможным. Для подпавших под мое обаяние обратной выдачи уже не было, за исключением тех случаев, когда наш коллективный разум исторгал из себя негодного члена, вносящего диссонанс. Но такого не могло быть никогда, потому что такого просто не могло быть; потому что таковые отсеивались еще входным фильтром, а разрыв устоявшейся связи должен был стать страшным шоком для человеческой психики.
        Да и я сам, привыкнув к присутствую в своей голове множества сознаний, больше не воспринимал их как пищащих и митингующих цыплят. Теперь они казались мне надежными товарищами, чье присутствие и поддержку я теперь постоянно ощущал в трудные моменты. И у лилиток, и у бывших «овечек» в избытке было той жизненной стойкости, которая помогает переносить любые трудности, а я давал им комфортное ощущение жизни среди «своих», в надежном и защищенном месте. Нет в этом мире, как и во всех остальных, больше защиты и безопасности, чем те, что достигаются силой своего собственного оружия.
        Итак, тевтоны ушли, а мы остались заниматься своими делами, и дел этих было много. После той победы в придорожном сражении начали потихоньку приоткрываться каналы, ведущие в миры следующего уровня, но пока туда нельзя было просунуть даже иголку, просто мы узнали, что такие каналы существуют - и все. На их полное открытие уйдет от двух недель до месяца; а пока физподготовка, огневая, тактика и строевая. Все надо встроить в уже налаженную структуру стрелковой бригады «волчиц», хотя это будет уже далеко не бригада. Если мы строим кавалерийское соединение численностью в двенадцать тысяч всадников, то при развертывании стрелкового взвода в эскадрон, роты в полк, а батальона в кавалерийскую дивизию это получается уже полноценный кавкорпус…
        Отставить макать капитана! А многие ли из моих бойцыц (я имею в виду кроме амазонок) хоть раз в жизни видели даже не боевого коня, а простую рабочую лошадь? Быстрая перекличка внутри моего же сознания Бога войны дает результат - никто. Нет, будущие «волчицы» лошадь издалека и при погрузке в транспортные тележки видели - но и только. У лилиток с этим и того хуже. Верховую езду тут так и не изобрели или успели забыть, а в упряжках лошадей вытеснили местные ящеры, куда менее требовательные к кормежке и содержанию, и к тому же быстрее размножающиеся. Лошади в этом мире - это знак статуса и предмет роскоши, и не более того.
        Но тут у меня есть одно преимущество. В миг своего первого единения с сознаниями лилиток я сумел передать им имеющиеся в энергооболочке Ареса навыки боя на мечах. Правда, эффект был достаточно краткосрочным, потому что на одной магии обучение не построить. С помощью магии можно передать только первоначальные навыки, чтоб лошади не пугались и обучаемые из седла не падали; а дальше исключительно тренировка, причем тренировка взаимная - и всадника, и его коня. Первоначальные навыки передать смогу я сам. Пусть я и не завзятый кавалерист, но на лошади держусь вполне уверенно. Правда, в схватку на мечах в конном строю не пойду, и в копейную атаку тоже, и даже память энергооболочки Ареса мне тут не поможет, ибо тот сражался исключительно в пешем строю. Нас учили всего лишь быстро перемещаться с одного места на другое при помощи любого подвернувшегося транспорта, в том числе и конного, тем более, что в нашем мире до сих пор есть такие места, куда можно пробраться только на своих двоих или в седле. Для начала девочкам хватит, а там найдутся и другие учителя.
        А пока лилитки вместе с «волчицами» занимаются тем, чем можно заниматься, не имея экипировки - то есть строевой и физической подготовкой, а также отработкой приемов рукопашной схватки с деревянными макетами мечей и кинжалов. До седьмого пота, под руководством инструкторов-амазонок и своих юных командиров. Молодые лейтенанты, которые еще не чувствуют себя настоящими офицерами, мало что смущаются тому, что вынуждены командовать женщинами, но еще и приходят в ужас от того, что этим женщинам пришлось перенести, и поэтому стесняются давать им по-настоящему серьезные нагрузки. А тут еще рядом подтянутые, стройные, будто отлитые из металла, амазонки, которые поддразнивают молодых людей, с одной стороны вожделея их тела, а с другой, показывая, что по физической подготовке и боевому духу они ничем не уступают, а по бою на мечах еще и на голову превосходят вчерашних курсантов. Да, всему этих ребят учили там, в егерском училище, а этому вот забыли, посчитали устаревшим. А зря. Не бывает устаревшего оружия, бывает его неправильное применение.
        ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        МЭРИ СМИТСОН, В ПРОШЛОМ СЕРЖАНТ АРМИИ США, А НЫНЕ НАЧАЛЬНИК ФИНАНСОВОЙ СЛУЖБЫ У КАПИТАНА СЕРЕГИНА.
        Дела мои складываются все лучше и лучше. Офицерская должность в одной из крупнейших во всех мирах частных военных корпораций, питание, обмундирование и медицинское обеспечение полностью за счет нанимателя; работа, связанная с деньгами, неплохой оклад и процент со сделок. Чего еще можно желать? Причем медицинское обеспечение тут такого качества, какое, там, дома, не купишь ни за какие деньги. Я чувствую себя помолодевшей на десять лет, и зеркало меня не обманывает. Я действительно выгляжу как стройная и подтянутая семнадцатилетняя девчонка, ничуть не хуже большинства амазонок. А все это - заклинание Колдуна, волшебная вода, а также поочередные сеансы у Лилии и мисс Зул. Очень милая женщина, хоть и чертовка. Лилия, напротив, строит из себя несносного ребенка, и ее сеансы весьма болезненны, но после них мое самочувствие и внешность все улучшаются и улучшаются.
        Меня беспокоит лишь одно - когда все наши приносили капитану Серегину присягу как богу войны, я не почувствовала ни малейших признаков того, что мисс Анна назвала Призывом. Я даже узнала о том, что случилось, когда все уже было кончено. Возможно, это говорит о какой-то моей ущебности и неполноценности, а ведь закрытый клуб, который как бы сам собой организовался вокруг Серегина, может открыть мне двери в самые высокие сферы и даст мне возможность занять совсем другое положение в корпорации. Грубо говоря, попав в этот закрытый клуб, из наемного работника я стану пусть и миноритарным, но все-таки акционером корпорации, а это совсем другое положение в обществе. Кроме того, если Серегин вернется в наш мир, то там ничего не останется прежним - одни рухнут, другие вознесутся ввысь, и я это чувствую своей магией великого финансиста. Не знаю пока как, но я должна попасть в этот внутренний круг, и заслужить это я могу только преданной службой.
        Но даже положение наемного работника этой корпорации требуется отрабатывать тяжким трудом, а в требовательности капитан Серегин готов дать сто очков вперед любому рабовладельцу. Нет, он не кричит, не оскорбляет, не бьет кулаком по столу, но его тихие слова: «надо Мэри, надо» - звучат так же весомо, как и гранитная могильная плита, падающая мне на грудь. Наверное, это такой особый русский способ ведения дел, каким они при Сталине с надрывом тянули свою огромную отсталую страну в современное время. Есть у этого метода свои плюсы и недостатки. Через «надо Мэри, надо» можно построить дороги, заводы и электростанции, а также создать атомную бомбу и космические ракеты, но таким способом невозможно изобрести даже простейший велосипед.
        А этот контракт с тевтонами оказался не таким простым делом, как это предполагалось вначале. Нет, открыть портал и отправить небольшую делегацию для переговоров не представляло большой сложности; по крайней мере, «пятерка» сделала это без всяких затруднений. Помимо меня, в делегацию входили моя подруга Луиза, тевтонка Гретхен, старшина Змей, его подруга Агния, а еще их взвод в качестве охраны для представительства и пущей надежности. Еще амазонкам предписывалось выполнять роль экспертов по качеству оружия и снаряжения, что было тоже необходимо, потому что я в этих вопросах разбиралась чисто теоретически. В результате у нас получилась небольшая такая делегация чуть больше тридцати человек.
        Второй раз в своей жизни я отправляюсь в эту Тевтонию, но на этот раз не в качестве бесправной и замордованной рабыни, а как особо важное лицо, к которому положено относиться с уважением и оказывать всяческие почести. Оделась я ради такого случая тоже вполне соответствующе. Вместо мешковатого комбинезона я надела роскошный белый английский костюм, украшенный золотой вышивкой, такие же белые туфли на высоком каблуке, а на лицо нанесла легкий дневной макияж. Все должны знать, что идет не какая-то там баба, которую никто не знает как и зовут, а молодая, красивая и состоятельная женщина.
        Последним штрихом к моему наряду был легкий парадный клинок, который Серегин взял в трофеи то ли во втором, то ли в третьем своем бою с тевтонами. В этом милитаризированном обществе меч служил знаком статуса, и появиться без него в обществе - все равно, что выйти к гостям голой. Вот на Гретхен меч смотрится естественно, как будто он часть ее тела, а я с этой длинной хлеборезкой выгляжу несколько потешно. Зато ее золоченая рукоять очень хорошо сочетается с моим костюмом.
        Нет, в принципе, когда мы в блеске сияния прибыли через раскрывшийся портал в этот Тевтонбург, то большинство вопросов решилось довольно быстро. Папенька Гретхен, который у тевтонов был кем-то вроде кровавого диктатора, надавил кое-кому на промежность - и сразу все завертелось как по маслу. Нам были готовы продать все, что мы ни попросим - но, разумеется, за хорошие деньги. Нашелся даже табун дефицитных боевых дестрие на три тысячи голов. Что касается оружия и снаряжения, то амазонки и Змей быстро отобрали образцы, внеся в них необходимые изменения, при этом обговорив, что исходные материалы и качество работы должны быть лучшими из тех, какие только есть в этой ужасной Тевтонии. Тевтоны в ответ назвали цену за один комплект и выставили общий счет.
        Вот тут бы нам подписать контракт, но все застопорилось на том, что тевтонские купцы наотрез отказывались брать в оплату магическую воду. Не помогла даже дегустация. То ли на этих старых высохших пней уже ничего не действовало, либо они имели свой способ омоложения. А может, дело было в банальном демпинге, мол, отчаявшись, мы скинем цену на эту воду, так что она станет дешевле той, что можно набрать прямо из реки. Но местным торгашам не провести Мэри Смитсон, и я начала думать, как бы обойти монополию местных на рыночную торговлю.
        И тут меня как торкнуло, что ларчик открывается очень просто. Я вышла на связь с начальством, поставила его в известность о своей идее, попросив небольшого, но очень специфического подкрепления. Идея была одобрена, подкрепление получено, после чего мы смогли организовать в Тевтонбурге розничную торговлю магической водой, арендовав для этого на центральном рынке лавку прямо вместе с ее владельцем (благо такое не запрещалось), а большая волосатая лапа папеньки Гретхен исключала в нашем отношении всяческий произвол. На это не самое простое дело я определила свою подругу Луизу, которой придала в помощь пару боевых лилиток повнушительнее в качестве охраны и для представительского вида.
        После одного дня пробы вода стала расходиться по домам состоятельных горожан, а в наши карманы потекла звонкая монета, которую мы переводили на счета оружейных мастерских, которые, наконец, приступили к исполнению нашего заказа. Дело стронулось с мертвой точки и завертелось. Правда, один раз нашу лавку попробовала ограбить местная тевтонбургская шпана, но была бита сперва лилитками, а потом и прибывшим им на помощь нарядом местной полиции, который в итоге и отволок налетчиков в местную тюрьму.
        Правда, в тюрьму попали далеко не все налетчики, уходя, полиция «позабыла» в нашей лавке маленькую, похожую на взъерошенного городского воробушка, замурзанную девчонку неопределенного возраста. С равным успехом этому ребенку могло быть как десять, так и четырнадцать лет. Я никогда не отличалась особой сентиментальностью, а тут на меня вдруг нашла какая-то жалость к этому забитому и измученному существу, да так что я даже расщедрилась на мелкую монету, сунутую в лапу шуцману вместе со словами, что снимаю с этого ребенка все обвинения.
        Спустя час девочка была отмыта, обработана заклинанием против насекомых, причесана и переодета в темное платье служанки с белым передником. Так у меня появилась воспитанница не воспитанница, служанка не служанка, по имени Руби. Очень нужное приобретение, с какой стороны ни посмотреть. Во-первых, здесь знатной даме просто неприлично появляться в обществе без сопровождающей ее служанки, в обязанности которой входит нести сумочку с разными женскими мелочами. Во-вторых, в последнее время я постоянно испытываю настоятельное желание о ком-то заботиться, кого-то гладить по головке и говорить ласковые слова, и эта девочка подходит для этого как нельзя лучше.
        Кроме того, у нее есть еще одно неоспоримое преимущество перед местными служанками - она понимает по-английски, и с ней я могу говорить на родном языке, отдыхая от постоянно звучащей в ушах русской и немецкой речи. И те, и другие говорят так, будто лязгают затвором, хотя русская речь все же благозвучней. И еще одно - когда мы вернулись в мир Содома для короткого отчета, то мисс Анна поговорила с девочкой, после чего посмотрела на меня с куда большей благосклонностью, чем прежде. Руби говорит, что ни о чем таком особом ее не спрашивали. Но я-то знаю, что мисс Анна пусть и слабая, но самая настоящая богиня разума, в силу чего способна делать правильные выводы, исходя из мельчайших намеков и едва заметных предпосылок.
        ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        ОФИЦЕР ПО ОСОБЫМ ПОРУЧЕНИЯМ ЛЕЙТЕНАНТ ГРЕТХЕН ДЕ МЕЗЬЕР.
        Когда гауптман Серегин издал Призыв, собирая к себе всех Верных, я с радостью побежала к нему со всех ног, как и любая девица, влюбленная в героя, тем более что мой герой стал самым настоящим богом войны. Мне было все равно, что он выбрал в жены другую женщину. Знаю я эту историю - эта княгинька сама легла под него, задирая на себе юбки, как последняя девка. Мне было все равно, что он никогда не станет моим мужчиной - ни первым, ни тем более вторым. Просто мое сердце откликнулось на Призыв, и после этого меня было уже не остановить.
        В день Битвы при Дороге я находилась рядом со штурмбанфюрером Гапке, сидя в седле массивного вороного дестрие. Моя специализация - это легкая кавалерия и, несмотря на все изменения, произошедшие с моим телом, мне никогда не сравниться с рубаками Гапке ни в мощи таранного копейного удара, ни в умении рубить тяжелым кавалерийским палашом. Конечно, я была там не закованным в латы воином в железных рядах, построившихся для атаки, а всего лишь посыльным, готовым сорваться с места по приказу командира, с важным донесением в своей сумке.
        Скакать мне никуда не пришлось, зато я стала свидетелем того, как «пятерка» применила какую-то новую магию, которая была видна даже обычными глазами, как героически дрались боевые лилитки (пока всего лишь в свое отмщение) и как дело завершил удар наших пеших спитцеров. Как только наша пехота получила возможность атаковать врага, одоспешенного как древнегреческие гоплиты, она в мгновение ока смяла его, проткнула своими пиками-спитсами, разделила на несколько частей и добила в ужасе кровавой рукопашной схватки. Я мчалась рядом с Гапке через проход, открывшийся между расступившимися пехотными ротами, и видела, сколько было погибших и тяжело раненых лилиток, которые, даже умирая, вцеплялись врагу в глотку и не разжимали объятий. Безумству храбрых поем мы песню - так, кажется, говорила унтер-офицер Кобра и я с ней совершенно согласна.
        Ну а потом все кончилось - мы победили, и Гапке отослал меня обратно в город. Мол, совершенно негоже молодой девушке смотреть на то, что обычно бывает после битвы. Я потом узнавала и выяснила, что ничего такого особенного и не было. Никаких буйств, резни и насилия, обычно свойственных времени после битвы, не произошло. Да и кого там было резать - не свою же будущую прислугу, которая только и ждет, чтобы настоящий тевтон предъявил на нее свои права? И как возможно изнасиловать женщину, которая заранее согласно на все и в любой позе, лишь бы с настоящим мужиком. Что же касается грабежа обоза, то тьфу это был, а не обоз. Основное содержимое - это бочки под волшебную воду и деревянные клетки для перевозки пленных; но тут им хрен во все поросячье рыло. Клетки Гапке приказал изрубить на месте, а бочки вместе с ящерами отправить в заброшенный город, ибо пригодится воды напиться. Гапке у нас очень хозяйственный, и ужасно расстраивается, если потеряется хоть один подковный гвоздик..
        Но и в заброшенном городе я без дела тоже не осталась и помогала выгружать из штурмоносца раненых лилиток и относить их в купальни на первичную магическую обработку. Многие из них были так страшно изранены, что жизнь в них держалась только благодаря лечебной магии. Санитарный конвейер русских работал без перебоев, и только мы с бывшими жертвенными «овечками» херра Тойфеля успевали провести через регенерирующие ванны в купальнях одну партию раненых, как снова прилетал штурмоносец, и все начиналось сначала. И только изредка среди раненых лилиток попадались наши пехотинцы, и то у них были только легкие ранения. Безумный конвейер боли и беды - вот что такое любая большая битва. Это хорошо, что здесь у нас под рукой был магический фонтан, мальчик Дима Колдун с его заклинаниями регенерации, маленькая богиня Лилия, способная творить чудеса. А не будь этого всего, большинство этих женщин не выжили бы. Когда-то я сама оказалась в их положении - и меня не бросили, вылечили и подняли на ноги, а потом начали учить уму-разуму.
        Когда все кончилось, я присела в уголке вместе с несколькими бывшими жертвенными «овечками» херра Тойфеля, и все мы как следует выплакались, постаравшись привести себя в порядок к тому моменту, когда в заброшенный город начнут возвращаться победители. Когда они вернулись, то в нем стало тесно, как на базаре в воскресный день; множество перешедших на нашу сторону лилиток заполнили даже те кварталы, которые ранее пустовали за ненадобностью. Стало шумно и тесно, а взятые в поход полевые кухни едва успевали кормить эту орду. А ночью начался Призыв. Гауптман Серегин звал к себе всех Верных, и от этого я неожиданно проснулась с пересохшим ртом и бьющимся где-то под горлом сердцем. Это было так волнительно и прекрасно, насколько только можно вообразить. За таким счастьем я могла бы бежать хоть на край света, ведь Серегин - лучший из известных мужчин в моей жизни, звал меня к себе. И я понимала, что нужна я ему только как воин, а не как женщина, но все равно была готова бежать за ним хоть на край света.
        В ту ночь я так больше и не ложилась. С большим трудом дождавшись рассвета, я оделась и побежала на площадь с фонтаном, и вместе со мной были мои подруги Хельга и Урсула, которые тоже услышали Призыв. Кстати, из того квартала, в котором квартировали мы, тевтоны, выходило совсем мало народу, зато с другой стороны главной улицы, где были поселены бывшие жертвенные «овечки» херра Тойфеля, девки валили просто валом. Видимо, Призыв доставал их одну за другой, и они, поднявшись со своих постелей, одевались и выходили на улицу. До какой-то степени это даже казалось страшным - все девки шли на площадь молча, совсем не разговаривая между собой, слышался только стук подошв или шлепки босых ног, если дело касалось рослых плечистых боевых лилиток.
        А там, на площади, толпа все уплотнялась и уплотнялась, а солнце поднималось все выше; и вот на площади уже яблоку негде было упасть, а девки все подходили и подходили. Одними из последних появились амазонки, и среди них эта задавака Агния вместе со знаменем. И почти сразу же появился Он - солнцеликий и лучезарный, дорогой и любимый, великий герой, совершивший многое, что невозможно для простого человека, который наконец достиг божественности…
        Постой, сказала я себе, сам Серегин не считал себя ни солнцеликим, ни лучезарным, и уж тем более достигшим божественности великим героем. Я не буду спорить с тем, что он невероятно крут - и при этом честен, умен и справедлив, и в силу этого пользуется уважением своих товарищей и любовью всего приближенного к нему женского пола. И только. Если, отдавая ему рапорт, начать выражаться так витиевато, как только что пришло мне в голову, то вместо похвалы можно заработать пару нарядов на тяжелые и грязные работы, если не чего похуже. Эту гадость мне кто-то нашептывает прямо в мозг, и если я поймаю гада, то прибью его насмерть, пусть даже он бессмертный.
        Но гад ловиться не пожелал, тем более что гауптман Серегин, выхватив меч, заговорил - и слова его были мне как медом по душе. Древний арийский обычай - клятва на мече; а то, что раньше этот меч принадлежал бывшему богу войны Аресу, только усиливало действие клятвы. Когда Серегин договорил и после наших дружных криков о том, что мы подтверждаем его клятву, по русскому обычаю поцеловал край знамени, меч вспыхнул ярким светом, и прогремевший гром запечатал наше свершившееся Единство своей печатью. Я посмотрела на свой клинок, что лежал прямо предо мной на брусчатой мостовой - и увидела, что он тоже чуть заметно светится молочно-жемчужным светом. Так же, как я с того момента чувствовала свое единство с Серегиным и остальными сестрами и братьями - так же и мой меч, мой верный товарищ и защитник, стал единым целым с мечом Ареса и другими мечами Единства.
        Сразу после церемонии Единения гауптман Серегин произвел меня в лейтенанты и сделал офицером по особым поручениям, сказав, что людям из его ближнего круга сейчас не время отсиживаться на тихих и спокойных унтер-офицерских должностях. Работа моя теперь заключается в том, что я должна идти туда не знаю куда и приносить то не знаю что. Это такой трудный для понимания русский юмор, который больше всего напоминает криптограммы высших порядков.
        А на следующий день мои современники тевтоны выступили в поход на завоевание этого мира. Фройляйн Кобра и фройляйн Анна сказали, что это сделано для того, чтобы их тоже не затопил Призыв. У гауптмана Серегина и покровительствующего ему небесного Отца совсем нет желания, чтобы мои современники, помимо выполнения задач по завоеванию этого мира, присоединились к нам в походе в верхние миры. А местных содомитов, простите меня, кто гонять будет? Печаль, конечно, расставаться с соплеменниками - но ничего не поделать. Теперь мне на родном языке и словом-то не с кем будет перекинуться, потому что бывшие «овечки» не любят говорить по-тевтонски - для них это язык ужаса, в котором они выросли. Да и для меня это расставание с Гапке и другими моими соплеменниками - скорее, знак еще одного этапа моего взросления и превращения в совершенно другого человека. Мое дело теперь - идти через миры вместе с Серегиным, а их дело - вести в этих мирах бои местного значения, истребляя угнездившуюся там нечисть. Ну и, конечно, горечь расставания сглаживалась греющими мое сердце первыми офицерскими погонами.
        Первым моим поручением в звании лейтенанта было сопровождать обратно в наш исходный мир эту зазнайку-плутократку Мэри Смитсон, которой Серегин поручил закупать снаряжение для нашего пополнения. Конечно, лучшее во всем мире снаряжение делают именно наши мастера. На севере даже приличную сталь сварить не могут, не говоря уже о том, чтобы правильно ее обработать. Нельзя сказать, что меня не обрадовало это поручение. Конечно, мне было приятно еще раз взглянуть на родные места, снова побывать в нашем поместье, где мне знаком каждый уголок, еще раз обнять моего старого отца и поговорить с любимой нянюшкой.
        Как только открылся портал и мы снова оказались в моем родном мире, прямо в Адольфбурге (который, как оказалось, уже успели переименовать просто в Тевтонбург), то я сразу же направила коней в наш городской дом. Почему-то мне казалось, что после уничтожение херра Тойфеля отец все больше и больше времени будет проводить в городе, и все меньше - в загородном поместье. Так и оказалось; только папы дома не было, и нас встретила Аделин, на этот раз одетая как знатная дама, а не как простая служанка. Когда я спешилась и откинула на спину капюшон походного плаща, она радостно взвизгнула и повисла на моей шее.
        - Милая Гретхен, - воскликнула она, наконец оторвавшись от поцелуйного обряда, - как ты возмужала и похорошела! Я скоро уже не смогу узнать свою милую малышку, а уж как будет рад твой папа! Ты к нам насовсем, или опять скоро уедешь?
        - Милая Аделин, - ответила я, - вы извините, но я к вам по делу, хотя и очень рада вас видеть. Мне срочно нужен папа, вы не подскажете, где его можно найти?
        - А зачем его искать, - отмахнулась Аделин, - примерно через полчаса твой отец должен приехать на обед, тогда ты его и найдешь. Ты бы лучше представила мне своих друзей… А то как-то неприлично обращаться к людям, не зная их имен.
        - Ох, милая Аделин, - вздохнула я, - конечно же, познакомься. Это Мэри и Луиза, они служат у нас по финансовой части. Это старшина Змей и его, гм, подруга Агния, а все остальные женщины - амазонки нашей охраны, а им не положено открывать своих имен посторонним. Вот если ты станешь им другом…
        - Амазонки? - сузив глаза, тихо переспросила Аделин и тут же сказала, - Ты попала в плохую компанию, девочка - говорят, все амазонки такие развратные…
        - Не развратные, а бесстыжие, - сказала я, подавляя смешок, - а это не одно и то же. Они могут разгуливать голышом на людях, но при этом очень разборчивы, когда дело касается того, с кем им спать и от кого завести детей. А если их мнение не совпадет с еще чьим-то, то этот кто-то, несмотря ни на что, будет бит - и скорее всего, ногами.
        - Ох как сурово, - непоследовательно произнесла Аделин, - но я в любом случае им рада, ведь они охраняют мою милую крошку, - и она заставила себя любезно улыбнуться в сторону амазонок.
        - Только предупреди наших записных городских ловеласов, - сказала я, - чтобы они держали руки в карманах, а языки втянутыми в задницы, потому что если что-то пойдет не так, они могут лишиться и того и другого, а еще своих мущинских причиндалов, которые бесполезно болтаются у них в штанах.
        Сказать, что папа обрадовался, увидев меня, это значит ничего не сказать. И только тогда, когда, как и в случае с Аделин, закончились объятия и прочие слюни, папа мог начать внятный деловой разговор.
        - Так значит, вам нужно оружие и экипировка для вашего нового пополнения? - переспросил он, - Тогда вы по адресу. Сколько и чего вам надо? У нас на складах завалялся кое-какой неликвид…
        - Никакого неликвида, - вмешался в разговор Змей, - мы будем расплачиваться вполне ликвидными материальными ценностями, поэтому оружие и экипировка должны быть не только новыми, но еще и иметь в своем внешнем оформлении указанные нами декоративные элементы. Нам совсем не надо, чтобы нас путали с нашими врагами.
        - Пойми, папа, - добавила я, - нам нужно двенадцать тысяч комплектов оружия и экипировки. Три тысячи рейтарских, четыре с половиной тысячи для легких копейщиков, четыре с половиной тысячи для конных арбалетчиков и соответственно тридцать шесть тысяч лошадей, из которых три тысячи должны быть отборными дестрие…
        - А-аа… с-с-сколько? - переспросил папа, от удивления потеряв дар речи, - у нас во всей Тевтонии в войске только десять тысяч рейтар и пятьдесят тысяч всадников легкой кавалерии. Не слишком ли размахнулся твой Серегин?
        - Не слишком, - ответила я, - у гауптмана Серегина есть предчувствие, что по крайней мере в двух ближайших мирах против нас выступит исключительно мобильный конный противник. Кроме магии и непревзойденных отваги и искусства воительниц, мы должны противопоставить такому врагу столь же подвижное, но лучше бронированное и вооруженное войско. Нам необходимо быть быстрее, сильнее и умнее врага, чтобы суметь навязать ему сражение в тот момент, когда он слаб, а мы сильны. Ведь за нашей спиной не будет страны с промышленными городами, резервными частями и ополчением, которое можно бросить в бой в критический момент, чтобы сохранить ядро армии, и мы ниоткуда не сможем взять подкрепление.
        - Я тебя понял, дочь, - вздохнул папа, - наверное, твой гауптман прав. Давай я сведу вас с нашими промышленниками и конезаводчиками, там и договаривайтесь.
        Ну, папа и свел тевтонбургских толстосумов с этой Мэри. Правда, хи-хи, я не сказала им, что это за штучка, но это и не входило в мои обязанности. А это такой хищник, что я нашим богатеям не завидую, пальца в рот ей не клади, и других частей тела тоже. Откусит и не поперхнется. А я свою задачу выполнила, и теперь могу вернуться в мир Содома и продолжить тренировки подчиненного мне эскадрона связи, состоящего из курьеров и посыльных. Гаупман Серегин разрешил, потому что все остальное Мэри должна сделать сама.
        ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. НОЧЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ. БРОНЗОВЫЙ МЕЧ-МАХАЙРА ПО ИМЕНИ ДОЧЬ ХАОСА.
        Мы с моей милой Никой в одиночестве под луной танцуем танец Смерти и Победы, и энергия Хаоса свободно протекает через мою рукоять в клинок и обратно. Вот это по-настоящему Надлежащая Носительница. Не удивительно, что она сразу же заблокировала заклинание, пьющее жизнь врагов. На что ей эти капли, если внутри моей милой плещется целый океан огня. Я чувствую, что у нас с ней великое будущее, что мы убьем множество врагов, а еще большее их количество убежит прочь и будет лежать и бояться нас с моей Никой. А пока мы танцуем танец Смерти и Победы, и мое острое как бритва лезвие подпевает нам своим свистом, рассекая вокруг воздух и сплетая сверкающий узор из отброшенных полировкой лунных бликов.
        Правда, этот танец пока груб и лишен совершенства; мне так и кажется, что моя милая Ника взяла меч впервые в жизни, хотя такого не может быть никогда - потому что не может быть никогда. Все Носители должны уметь обращаться с мечом, хотя бы на уровне начальной школы. Но рука моей Надлежащей носительницы тверда, а настоящее мастерство придет к ней позднее, и я об этом позабочусь. А пока я старательно подправляю руку моей любимой, исправляя самые грубые ее ошибки. Совершенство придет к нам потом; к тому же мы уже пробуем пропускать через мой клинок некоторые огненные заклинания Ники, и это их только усиливает. Мы уже можем с расстояния в сотню-другую шагов прожигать сквозные дыры в массивных валунах.
        И кстати, моя милая, скажи мне, что такое танк и каким образом железо, из которого он сделан, может гореть?
        ДВАДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        МЭЯ КУН.
        Я - бывшая боевая рабыня ашорского городского ополчения, а нынче рядовая воительница третьего эскадрона, пятого кавалерийского полка, входящего во вторую дивизию. Об этом говорит нашивка на груди моей формы, на которой специальными знаками указано все вышепроизнесенное, и меч, висящий сейчас на моем поясе. Это не тот меч, который я подобрала на поле боя и с которым бросилась на верную смерть. Тот - короткий, темный и тупой меч, убран в ножны, завернут в полотно и спрятан подальше на долгую память, а этот мне вручил сам капитан Серегин, предварительно похлопав его клинком по моим плечам и произнеся ритуальную фразу, что отныне этот меч будет частью меня, а я частью его.
        Этот меч, называемый кавалерийским палашом - длинный, светлый, буквально сияющий на солнце - остер как бритва, и теперь я с ним каждый день подолгу упражняюсь в рубке лозы, воображая, что это не ни в чем не виноватые прутья, а злобные Волкодавы и их еще более злобные маги. В сильной и опытной руке кавалерийский палаш - это страшное оружие, способное без особых усилий развалить человека напополам, даже если на нем надета бронзовая кираса. Но он требует от меня силы и умения; сила у меня есть, а вот умения еще не хватает, а потому мне только и остается, что рубить лозу до седьмого пота, добиваясь отточенности каждого движения. Кроме рубки лозы, мы еще занимаемся фехтованием на мечах - для того, чтобы, кроме силы, обрести еще и ловкость.
        Кстати, теперь ранить меня в бою Волкодавам было бы уже не так просто, как в тот раз, потому что у меня есть надежная защита в виде выкрашенного в коричнево-зеленый цвет полного кавалерийского доспеха. Голову мою защищает прикрывающий уши и затылок полукруглый шлем с амортизацией, с задней части которого свисает мелкая кольчужная сетка. На тело, руки и ноги надета набитая конским волосом простеганная куртка с вплетенной в нее металлической сеткой и нагрудником; такие же набедренники, наплечники, а также металлические чашки, защищающие колени и локти. Большой круглый щит составляет дополнительную защиту слева, но в отдельных случаях его можно закинуть за спину, для парирования ударов взяв в левую руку длинный граненый кинжал. Несмотря на довольно неплохую защиту, доспех не очень тяжел, и как и оружие, сделан из отличного материала; он почти не мешает мне двигаться, а значит, мы с палашом сами сделаем все остальное.
        Что дается мне хуже, так это езда на лошади. Инструктор нашего эскадрона, амазонка по имени Ирина, сказала, что в седле я держусь чуть лучше куля с навозом, только что не падаю на землю - но для начала сойдет и так. Эта Ирина по виду совсем девочка - смешливая и постоянно заигрывающая с нашим командиром, юным лейтенантиком Витей, который держится в седле чуть лучше нас и все время краснеет от ее подколок. Лейтенант Витя благоговеет перед Ириной точно так же, как и все мы, потому что она уже участвовала в настоящем большом деле под командованием капитана Серегина, когда тот еще не был богом. Теперь в ее глазах навеки отражается пламя бушующих пожаров, а уши слышат ржание коней, перестук выстрелов и немелодичный лязг, с которым металл ударяется о металл.
        Занятия у всех у нас идут, как говорит лейтенант Витя, по двенадцать часов в сутки и по семь дней в неделю. Когда мы завтракаем под открытым небом, еще темно; а когда ужинаем, то уже темно, а ведь кроме занятий мы должны расседлать, вычистить, покормить и напоить всех троих своих коней. Так что устаем мы так, что засыпаем, едва только голова касается подушки, и нам кажется, что не успели мы заснуть, как уже раздается крик дневальной, поднимающей наш полк на утреннюю зарядку. Но я не жалуюсь. Мы, боевые остроухие - существа стойкие и выносливые. Тем более что наш командир лейтенант Витя выполняет вместе с нами все то же самое, кормит и чистит своих коней, упахивается на занятиях, ибо он сам тоже ни разу не кавалерист. Он точно также, как и мы, засыпает с ложкой в руке за ужином, а потом вместе с нами вскакивает по крику дневального ни свет ни заря.
        Правда, сперва Витя нас немного боялся, особенно парочку диких из второго взвода, а потом привык и теперь стоит за всех нас горой. Он у нас хороший, и мы пока не торопимся попробовать, каков он в деле как Производитель. Такими забавами лучше заниматься не спеша, с толком с расстановкой. С нашим Витей это должно получаться приятно и интересно, он и на вид весь такой сладкий; а еще от него должны пойти очень хорошие дети. Дойдет у нас и до этого. Жалко, что мы, остроухие, можем рожать только девочек, а то бы я с пребольшим удовольствием родила бы Вите сыночка, и другие наши также - что остроухие, что бледные худышки - чтобы они, эти мальчики, были бы плоть от плоти и кровь от крови нашего эскадрона. Но Витя, наверное, будет рад и дочерям? Ведь нас же он теперь тоже любит как родных.
        ТРИДЦАТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        Прошел месяц, как мы находимся в этом мире. За это время мы решили одни свои проблемы и создали другие. Конный корпус из одной рейтарской и трех драгунских дивизий пусть еще пока до конца не экипирован как положено, и до конца не обучен, но уже представляет из себя определенную боевую ценность. Самое главное - завершены поставки конного поголовья и личного оружия, то есть палашей, что позволило перевести тренировки всего личного состава в практическую плоскость. Каждый палаш владелице или владельцу я вручал лично, напутствуя новых воительниц и воителей, и еще крепче привязывая их к нашему боевому Единству. А ведь оно ощутимо уже почти на физическом уровне. Когда скачешь в атаку впереди полка, или даже дивизии, то чувствуешь эдакий единый вздох, единый взгляд, и даже когда палаши взметываются для рубки лозы, кажется, поднимает их одна рука.
        Что же касается доспехов и прочей личной экипировки, то в рейтарской дивизии полностью экипированы и вооружены тяжелыми копьями уже два полка из четырех. Внешне рейтары в своих шлемах-сферах с опускающимися забралами и в объемистых панцирных бронях напоминают чуть устаревший ОМОН нашего мира; только цвет ткани, обтягивающей экипировку, не серо-черный, а коричнево-зеленый. В эти четыре полка набирались исключительно боевые лилитки самого рослого и мощного телосложения, способные с легкостью орудовать тяжелой окованной металлом пикой, и одними коленями и шенкелями управлять несущимся в атаку тяжелым дестрие, который в свою очередь защищен панцирной попоной с нагрудником. В лобовую атаку против псов-рыцарей их еще, пожалуй, отправлять рановато, но произвести впечатление на какую-нибудь деревенщину они уже вполне способны.
        Как я понимаю, наличие внутри Единства сотни превосходных наездниц сильно помогло остальным (и мне в том числе) освоить это нелегкое искусство. Для того, чтобы процесс обучения проходил наиболее эффективно, требовалось, чтобы марши и тактические занятия в конном строю проводились по возможности одновременно для всего личного состава - тогда все сто амазонок будут транслировать в ментальную «сеть» свои рефлексы, необходимые для правильной посадки и управления конем.
        Из двенадцати драгунских полков полностью экипированными оказались уже восемь. В экипировку драгуна-копейщика входил шлем без забрала, напоминающий советский шлем времен Великой Отечественной Войны, легкая панцирная броня, такой же легкий щит и легкая пика; драгуну-арбалетчику вместо пики был положен арбалет, а щит «в боевом положении» должен быть закинут за спину. Помимо обычного вооружения, копейщик возил на вьючной лошади еще и тяжелый пехотный щит, необходимый ему для сражения в пешем порядке, а арбалетчик - запас из сотни цельнокованых болтов.
        Штатное огнестрельное оружие, также выданное каждому воителю или воительнице, должно неотлучно находиться при своем владельце в смазанном и исправном состоянии, чтобы в любой момент быть готовым к применению, если ситуация станет по-настоящему жопной. Например, если какой-то деятель решит, что сможет реализовать численной превосходство, задавив нас массой, то огонь нескольких десятков пулеметов в упор и прицельно-выборочная стрельба из винтовок умерит его прыть и пренеприятно удивит.
        И вообще не стоит забывать, что непосредственно в верхних мирах нашему воинству в бою понадобятся боевые навыки совершенно иного типа, поэтому спешивший драгунский эскадрон мог в мгновение ока превратиться в смертельно опасных на пересеченной местности сибирских егерей, с равным успехом действующих хоть в джунглях, хоть в тайге.
        Может, это озорство, а может, предвидение - но на тканевой обтяжке каждого шлема я приказал закрепить штампованную из медного листа и покрытую красной эмалью пятиконечную звездочку - такую же, как и на знамени. Пригодится воды напиться, тем более, что подопечные восприняли эту звездочку как еще один объединяющий нас всех символ.
        Тем временем тевтоны по Дороге почти дошли до своей цели, и до населенных мест им остается всего один переход. Их маги пока еще слабы и не смогут объединиться в «пятерку», поэтому штурм первого из городов нижних людей придется поддерживать нам. Там, при слиянии двух рек в плодородных долинах, находится целая конгломерация больших и малых городов. Еще немного - и начнется. Теперь нам необходимо оказать им поддержку - но так, чтобы то, что остальные маги называют Призывом, еще больше не ослабило тевтонские полки. Или пока посмотрим, как будут развиваться события, и вмешаемся только в том случае, если тевтонские маги не сумеют воспроизвести наше заклинание нейтрализации, ибо в ином случае они с легкостью раздавят любые противостоящие им силы и добьются полной победы без посторонней помощи.
        Кстати, пока мы еще здесь, то нужно помочь тевтонам с дополнительной иммиграцией. Очень многие богатенькие буратинки преклонного возраста распробовали магическую водичку и те возможности, которые она предоставляет - в виде улучшения здоровья и оживления либидо - и теперь беспокоятся, что с нашим переходом на следующий уровень это источник для них закроется навсегда. Вот таким беспокойным и можно предложить навсегда переселиться в новый мир; разумеется, при условии, что они сделают взнос на переселение сотни простых тевтонов или экипировку воинского подразделения. Таким образом, передовой отряд тевтонов получит мощное тыловое подкрепление и перестанет висеть на волоске воинской удачи.
        Часть 15
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ОКРЕСТНОСТИ ГОРОДА АШОРА.
        Город Ашор, который его жители небезосновательно называли Великим, лежал на правом берегу полноводной реки Бур при впадении в нее небольшого притока. Гурчанж, заселенный втрое меньше, находился на противоположном берегу, на два парасанга вверх по течению от Ашора, а Трина, имевшая вчетверо меньше жителей, располагалась на том же левом берегу на стрелке при слиянии реки Бур с такой же полноводной рекой Шот. Так как вообще было непонятно, какая река главная, а какая ее приток, то ниже по течению объединенная река называлась уже Ант.
        Примерно в десяти парасангах ниже по течению от места слияния двух рек окрестные горы приближались к руслу реки Ант, заставляя ее течь на дне узкой теснины. Великая Дорога проходила рядом с рекой по специально вырубленному для этого каменному уступу. Именно на этой теснине заканчивалась плодородная долина, которую контролировал город Ашор, и снова начинались дикие земли.
        Эта долина, плодородная земля которой питалась частыми тропическими дождями, возделывалась с давних пор. Вся нижняя часть долины за переделами городской черты была покрыта прямоугольными полями, дающими по четыре урожая в год. Эти поля были засеяны различными культурами: эммером, полбой, ячменем, просом, чечевицей, горохом, фасолью, луком, капустой, морковью, репой и льном, и перемежались с редкими оливковыми и фруктовыми садами. Чуть дальше от реки, на склонах холмов, находился пояс сплошных виноградников, где круглый год вызревали тугие сладкие грозди. И только там, где холмы вздымались над руслами рек более чем на сотню метров, рос обычный для этих мест светлый лес, в котором паслись стада одомашненных двуногих листоядных динозавров.
        При этом разведка с воздуха не выявила ни поселений свободных землепашцев, вроде деревень и сел, ни мелких частных ферм; единственным типом сельского поселения были защищенные мощной оградой поместья-латифундии. Именно там, за толстыми стенами из необожженного кирпича, находились ломящиеся от зерна амбары и склады, забитые кувшинами с льняным и оливковым маслом, а также бочками вина различных сортов. Именно там, в поместьях, принадлежащих самым уважаемым членам этого общества, под длинными навесами располагались мануфактуры, выделывающие штуки льняных тканей, масляные прессы, бродильные чаны для производства вина, а также благоухающие зловоньем кожевенные мастерские.
        Именно в таких поместьях располагались племенные фермы, разводившие остроухих всех разновидностей, а также круглоухих: смазливых эфебов, предназначенных для постельных забав аристократии, воинов-волкодавов, полицейских-псов, самцов-производителей и племенных девиц, основной задачей которых было дать жизнь новым поколениям эфебов и производителей. Болью, страхом и слезами была пропитана эта прекрасная земля, где привилегированное ничтожное меньшинство жило за счет страданий бесправного абсолютного большинства. В каждом поместье имелся защищающий хозяина гарнизон из двух-трех десятков Псов, которые являлись ухудшенной версией Волкодавов, предназначенной усмирять не боевых, а рабочих, племенных и мясных остроухих, а также их молодняк. Пять тысяч Псов несли гарнизонную службу в Ашоре и еще примерно по полторы тысячи стояли в Гурчанже и Трине. В любом случае по поместьям этих полицаев было разбросано в несколько раз больше, чем находилось на службе у городов. А насколько больше - так никто и не считал.
        Боевых остроухих в частной собственности быть не могло, но Ашор сдавал большую часть своей армии в аренду своим же уважаемым гражданам, с условием вернуть их под городские знамена в случае большой войны с нижними соседями, которые захотели бы завоевать такую удобную долину, являющуюся воротами к запретному городу Ниц. В силу того, что еще один большой гарнизон из пяти тысяч боевых остроухих и тысячи Волкодавов стоял в Проходе, через который проходила ведущая в нижние земли Дорога, то гибель ушедшей к запретному городу армии еще не представляла для Ашора такой большой катастрофы. Если собрать воедино находящихся на руках остроухих воительниц и Волкодавов, отозвать заставу из прохода, то должны были получиться силы даже большие, чем те, что ушли к запретному городу.
        Гораздо страшнее была гибель самых сильных магов, но у каждого мага имелся оставшийся на хозяйстве ученик, обычно племянник, а также магическим искусством в той или иной степени владел каждый ашорец, самостоятельно накладывавший заклинания на своих остроухих рабынь и круглоухих слуг. Даже какой-нибудь занюханный булочник, имеющий трех рабочих и двух домашних рабынь, а также одного эфеба для постели, тоже должен был быть хоть небольшим, но магом, самостоятельно управляясь со своим хозяйством. Но иногда заклинания принуждения у таких слабых магов рассыпались, остроухие рабыни, да и некоторые круглоухие слуги начинали бунтовать - и вот тогда, для того чтобы прекратить беспорядки, и требовались Псы, беспощадно убивавшие не только бунтовщиков, но и их хозяев, не сумевших удержать в подчинении свое говорящее двуногое имущество.
        Но никто из ашорцев не мог себе и представить, что можно было сделать с марширующими железными батальонными и эскадронными коробками тевтонов, однажды на рассвете появившимися на Дороге, ведущей из верхних диких земель. Прикрывающая дорогу застава из примерно сотни остроухих воительниц и двух десятков Волкодавов не продержалась и нескольких минут.
        Командовавший передовым эскадроном улан обер-лейтенант Макс Бауэр обернулся к своим подчиненным и хрипло прокаркал:
        - Зер гут, мои славные мальчики, делаем все как на учениях. Вперед, на врага, и да поможет нам Небесный Отец!
        Тевтонские взводные маги матерной скороговоркой проговорили заклинание Нейтрализации (сугубо тевтонская версия этого заклинания не для нежных дамских ушей), после чего боевые остроухие, почуявшие свободу, отпрянули в стороны, а в не успевших даже опомниться Волкодавов ударили с места пустившие коней во весь опор все сто двадцать конных копейщиков уланского эскадрона. Лязг, скрежет, хруст - и вот уже порубленные и поколотые тела Волкодавов беспорядочно разбросаны по дороге и обочинам, ошеломленные боевые лилитки, приходя в себя, понимают, что произошло нечто невероятное, а тевтонский эскадрон походной рысью движется дальше по Дороге к развилке меж двух холмов, за которой открывается спуск в плодородную долину.
        Остановив батальон и окинув пристальным взглядом расстилающиеся внизу поля и сады с легкими вкраплениями богатых поместий, обер-лейтенант сдвинул на затылок шлем и хрипло проговорил:
        - Тут на всех хватит, мои славные мальчики! И, клянусь Отцом, мы будем добрыми господами этой земле, очень добрыми.
        Почти пять сотен «мальчиков», большую часть из которых действительно составляли безусые юнцы, разразилась восторженными криками. Конец изнурительного похода был уже виден невооруженным глазом, и стоит им убить предыдущих хозяев этой земли - и тогда все они заживут как настоящие господа, у каждого дом - полная чаша и стол, ломящийся от яств. А что касается доброты, то после того мрака и ужаса, что здесь развели содомитяне, рачительные и хозяйственные тевтоны действительно покажутся по-настоящему добрыми господами.
        Еще три дня назад на военном совете, включавшим в себя всех командиров полков, батальонов, рот и эскадронов, было решено, что после завоевания этой земли каждый тевтон, даже последний пехотинец, получит свое поместье. Эти поместья будут кормить и своих хозяев, и отряды боевых лилиток, которых эти владельцы поместий должны будут набрать, экипировать, обучить и содержать за свой счет. Регулярно должны будут проводиться смотры нового войска, и как только оно будет сочтено укомплектованным и обученным, завоевание континента продолжится. И никаких заклинаний подчинения! Да и зачем они, когда эти бабы всегда хотят и млеют, стоит только погладить их по попке и шепнуть на ушко пару ласковых слов. А уж будет ли владелец поместья сам огуливать всех своих остроухих или обзаведется для этого специальным Производителем - так то личное дело каждого…
        На этом месте молодые парни заржали как кони. Ну, конечно же, они будут делать это сами, никому не доверят; каждую воительницу, рабочую или служанку ощупают и выдадут заключение о годности или негодности, и сами будут отцами всех родившихся в поместье детей - неважно, острыми у них будут ушки или круглыми.
        Из прежних обитателей этой земли свою жизнь должны были сохранить только те, что откажутся от своих противоестественных привычек и чье доброе поведение засвидетельствуют соседи-тевтоны. Никакой содомии и никакого людоедства, ибо они противны Отцу. В случае вскрывшегося обмана содомитов предполагалось сажать на кол, а людоедов сжигать живьем.
        И вот теперь вся эта земля лежала перед завоевателями и только ждала того момента, когда они войдут в нее. После короткого перестроения объединившиеся попарно уланские эскадроны и пехотные роты начали, лязгая железом, веером расходиться по долине, стремясь как можно скорее зачистить ее верхний угол от присутствия бывших хозяев. Завоевание Ашорской долины тевтонами началось.
        Сопротивление, которое оказывали захватчикам обитатели долины, было спорадическим и крайне неорганизованным. Псы, которые, как правило, только и делали, что охраняли поместья, когда их хозяева по большей части проживали в городе, были не в состоянии противостоять юным тевтонским кавалеристам и присоединившимся к ним пехотинцам. Никто ничего не жег, да и зачем? Ведь эти поместья, учтенные и описанные, будучи распределенными в результате жеребьевки, могли достаться любому из трех с половиной тысяч тевтонских завоевателей, а уничтожать имущество, которое в будущем может стать твоей собственностью - это совсем не гут.
        Заминка вышла только в одном месте, где тевтоны наскочили на племенной питомник круглоухих, выпускающий в мир племенных самок для воспроизводства поголовья господ, эфебов для постельных забав, Псов и Волкодавов для поддержания порядка, а также Производителей - для того, чтобы окучивать племенные питомники остроухих. В этот день в питомнике проводили утилизацию неликвидного поголовья, так не нашедшего себе хозяев в то время, как им в спину уже дышало следующее поколение, а также вышедших в тираж местных Производителей или Производительниц, уже не способных исполнять свои обязанности. Эфеб или племенная производительница считались негодными, если они не нашли сбыта, когда им исполнилось семнадцать лет, Пес или Волкодав в двадцать, а Производитель в двадцать пять лет. Впрочем, как раз таки Псы и Волкодавы выпускались из питомников всегда исправно, а вот у остальных могли возникнуть проблемы.
        Пока собравшиеся за воротами в кучку тевтонские маги создавали заклинание воздушного кулака, предназначенное выбить ворота, не приспособленные противостоянию осадным орудиям, во дворе питомника происходило свое действо. Юношей и девушек, предназначенных к забою, по одному выводили во двор, где мясник-палач ловким ударом тесака ссекал им головы. И так продолжалось ровно до тех пор, пока за воротами что-то громко не охнуло, и собранные из толстых тесаных досок полотнища не распахнулись на бронзовых петлях, разметав во все стороны обломки и щепки от разлетевшегося на части засова. И сразу после этого во двор на полном скаку начали влетать пригнувшиеся тевтонские кавалеристы, рубя всех сопротивляющихся в мах своими ужасными палашами. Почти готовые к выпуску Псы и Волкодавы, похватав свои учебные пособия, попробовали было кинуться на захватчиков, но отпрянувшие в стороны кавалеристы обнажили уже успевшую построиться ротную пехотную фалангу, которая под барабанный бой, ощетинясь копьями, двинулась на врага через залитый кровью и заваленный мертвыми телами двор. Классическое построение еще со времен
легионов, плотный пехотный строй в центре и прикрытые гарцующей кавалерией фланги.
        Юнцы с одной стороны, и юнцы с другой. Только у одних, помимо желания заполучить себе поместье со слугами и нежными служанками, горели в сердце слова «Готт Мит Унс», а другие… другие даже не понимали, за что и почему они сражаются. Поместье им не светило ни при каких условиях, и не продвигали они никакой великой идеи, за исключением права их господ на трах с лицами одного с ними пола. Так что юным защитникам содомитского режима даже не дали опомниться, в яростном рывке прижали к противоположной стене двора, проткнули кавалерийскими и пехотными пиками, и изрубили то, что осталось, мечами. Уже после этого тевтонские маги запоздало бухнули заклинанием Нейтрализации, когда помочь оно уже почти никому не могло. Им, быть может, стоило бы сделать все как раз наоборот и тогда, вероятно, и ворота перед ними открылись бы сами, и не было бы во дворе этого кровавого боя.
        Примерно час спустя тевтоны покинули территорию бывшего питомника, оставив управляющему, случайно выжившему в этой истории, конкретные указания, что и как тот должен делать для того, чтобы заслужить жизнь и прощение. Кроме того, за седлами кавалеристов нет-нет да и восседали юные круглоухие девицы в коротеньких платьицах - элита тевтонского войска торопилась обзаводиться потенциальными женами, поскольку уже была осведомлена, насколько дефицитны в этих местах круглоухие женщины, способные рожать мальчиков, в то время как остроухих лилиток, наоборот, как грязи, но от них сына не дождешься. Или дождешься, потому что великие маги из отряда капитана Серегина способны решить и эту проблему.
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        С тех пор, как присоединившиеся к нам лилитки составили основную ударную силу нашего войска, перед нашими магами (особенно перед Лилией) и новеньким местным магом жизни Гакимаустариостом была поставлена задача - понять, почему лилитки не могут рожать мальчиков, и принять все меры к исправлению этого положения. То, что один маг сумел наколбасить, другой должен суметь исправить. Разве не так?
        - Совсем не так, - вздохнула Лилия, - это очень старое заклинание, и, раз оно смогло пережить множество поколений, впечатанное в структуру наследственности этих лилиток. Прежде чем пытаться его снимать, надо понять, на каком этапе в теле лилитки гибнут спермотозоиды с Y-хромосомой…
        - Они вообще могут не гибнуть… - задумчиво произнесла Кобра, сомкнувшая руки в замок на рукояти своего бронзового меча.
        Иногда мне кажется, что Кобра действительно разговаривает со своим мечом и махайра ей отвечает. А вообще они похожи - обе темные, хмурые, смертельно опасные, но при этом невыносимо прекрасные.
        - Постой, постой, - сказала Лилия, - что ты имеешь в виду, говоря, что спермотозоиды с Y-хромосомой могут вообще не гибнуть? Так почему тогда не происходит оплодотворения мужскими сперматозоидами?
        - Во-первых, - по-прежнему задумчиво произнесла Кобра, - шустрики с Y-хромосомой могут блокироваться на стадии проникновения через оболочку яйцеклетки. То есть, помочь подготовить яйцеклетку к оплодотворению они могут, а сами проникнуть внутрь и дать начало новой жизни им не дано. Во-вторых - организм лилитки может отторгать только что имплантированный мужской эмбрион. А в принципе, там могут работать и оба этих механизма - то есть если какой особо успешный мужской шустрик прорвется через первый эшелон защиты и все-таки оплодотворит яйцеклетку, то она будет уничтожена на втором этапе.
        - Интересный взгляд, - сказала Лилия, - но в любом случае для того, чтобы понять, как именно происходит процесс отторжения, необходима полноценная перинатальная клиника технологически развитого мира…
        - А на что тогда магия? - ехидно спросила Кобра, из всех видов магии признававшая только яростное безудержное уничтожающее разрушение.
        - Магия тоже не всесильна, - вздохнула Лилия, - но и она кое-что может - например, отделить мужские сперматозоиды от женских.
        - Да погодите вы, - прервал этот «научный» разговор Колдун, - бессмысленно гадать о том, что делает, а что не делает чужое заклинание, пока мы не обнаружим его действия и не расшифруем структуру и пусковые механизмы.
        - Это легко сказать, - пожала плечами Лилия, - куда как сложнее сделать. Я, например, совершенно не представляю, с какого конца за все это браться…
        - А вот я представляю, - заявил Колдун, - и могу попробовать…
        - Дима, ты серьезно? - взволнованно произнесла Птица, внимательно заглядывая в глаза мальчику, - может быть, тебе лучше не лезть в это дело?
        - Анна Сергеевна, - упрямо произнес Колдун, - разве вам не жалко этих несчастных женщин, которые сами не могут рожать мальчиков своего вида? Вы представляете, насколько им станет лучше, если мы сумеем им помочь?
        - Посторонним или не посторонним мужчина для женщины может быть вне зависимости от формы ушей и цвета кожи, - заметила Птица, - хотя ты совершенно прав в том, что отсутствие возможности рожать мальчиков является большой проблемой для этого народа. Прав ты и в том, что, если эту проблему решить, то их состояние значительно улучшится. Но ведь весь вопрос в том, как нам этого добиться…
        - Анна Сергеевна, - сказала Лилия, - Дима, конечно, очень молод даже по вашим, по людским, меркам, но у него очень светлая, нетрадиционно мыслящая голова, как раз и предназначенная для того, чтобы исследовать проблему, а не просто искать к ней готовое решение в книгах.
        - Кстати, - заговорила молчавшая до того Анастасия, - у нереид, которые взялись путешествовать с нами, имеют место те же самые симптомы. От тритонов, то есть самцов своего вида, они рожают как мальчиков-тритонов, так и девочек-нереид, а от людей только нереид.
        - Ты предполагаешь, - спросила Лилия, - что нам просто стоит создать эдакого мальчика-лилита - и проблема будет решена?
        - Не думаю, - отрицательно покачала головой Анастасия, - но подозрение в том, что проблемы лилиток и нереид имеют одинаковую природу, у меня возникают, как и то, что к созданию лилиток мог приложить руку кто-то из твоих, Лилия, родственничков…
        После этих слов меня пронзило острое как игла подозрение, из-за которого я задал энергооболочке прямой вопрос и получил на него такой же прямой ответ. Это произошло так мгновенно, что Лилия только хотела что-то возразить Анастасии, как я поднял руку, показывая, что хочу говорить.
        - Анастасия права, - сказал я Лилии, - в создании лилиток принимало участие божество из мира Подвалов, и это был никто иной, как твой отчим Арес. Он и предоставлял местным экспериментаторам как генетический материал нереид и неистовых амазонок, так и живых представителей этих народов. И вообще - кто бы еще, кроме Ареса, взялся проектировать женщин-воинов?
        - Наверное, ты прав, - сказала Лилия, - за женщин-воинов могла бы взяться еще и Афина, но только, глянув лишь одним глазком на этот мир, она тут же разнесла бы его.
        - Я не «наверное, прав», - отпарировал я, - я «просто прав», потому что задал энергооболочке Ареса вопрос и получил ответ. Арес есть непосредственный участник этой программы, и только идеологические расхождения с местными магами не позволили довести ее до логического конца. Но это сейчас неважно.
        - А важно то, - сказал Колдун, - что теперь нереид можно привлекать к анализу в качестве сравнительного материала… Но наверное, Анна Сергеевна права, и мне будет лучше только создать заклинание, которое с точки зрения магии и магических реакций исследует процессы зачатия у лилитки, нереиды и обычной женщины, а процесс управления этим заклинанием передать, к примеру, Лилии, или Анне Сергеевне…
        - Хорошо, - согласилась Лилия, - я согласна. Если ты, Дим, сможешь создать такое заклинание, то это будет действительно новое слово в магической медицине, позволяющее лечить даже очень тяжелые заболевания, имеющие магическую природу - например, порчи. Только в таком случае для сравнительных исследований нам будут нужны четыре добровольца - одна лилитка, одна нереида, одна обыкновенная женщина, не имеющая на себе никаких посторонних заклятий, и один мужчина, который согласится провести попытку оплодотворения.
        - Кстати, - сказала Анастасия, - то, с чем мы собираемся бороться, как раз и напоминает самую обыкновенную порчу, только узко специализированную и предназначенную к неограниченной передаче по наследству. И еще - одного мужчины может оказаться мало, ведь даже вызвавшись добровольно участвовать в нашем исследовании, каждая из трех женщин будет желать себе конкретного партнера-мужчину, от которого она хотела бы родить ребенка; и его мнение тоже должно приниматься во внимание, простым кавалерийским наскоком тут делу не поможешь.
        - Тут, - сказала Птица, бросив в мою сторону выразительный взгляд, - за исключением здесь присутствующих, все бабы вне зависимости от подвида влюблены только в одного мужчину. Не так ли, Сергей Сергеевич?
        - А почему, дорогая Анна Сергеевна, «за исключением присутствующих», - удивилась Лилия, - вот я, например, совершенно не против родить от Сергей Сергеича ребенка. Но этому мешают только два обстоятельства. Первое из них - это то, что Сергей Сергеевич крайне отрицательно относится к связям с несовершеннолетними девочками, а я пока не хочу взрослеть; и второе, - это его законная жена Елизавета Дмитриевна, которая стоит на пути моих чувств, как каменный утес.
        Анастасия демонстративно очень глубоко вздохнула.
        - Увы, Лилия, и я тоже была бы не прочь, - произнесла она, - стоило мне чуть пораньше выйти из моего шока - я бы, наверное, поборолась за Сергей Сергеича с его нынешней законной супругой. Но сейчас что случилось, то случилось, и прошу снять с обсуждения кандидатуру нашего командира, потому что его участие в программе доставит много боли Елизавете Дмитриевне.
        Вот так номер. А ведь я даже не догадывался о чувствах Лилии и Анастасии, но мне простительно, поскольку я толстокожий, с одной извилиной, которая на самом деле вмятина от фуражки. Но вот то, что об этом не догадывалась и Птица, которой как богине разума сам Бог повелел знать о таких вещах, стало для нее настоящим шоком. И ведь чувствовалось, что ни Лилия, ни Анастасия ни чуточки не врут, не лукавят, и даже не приукрашивают. Птица открывала и закрывала рот с таким растерянным видом, что мне даже стало ее немного жалко. Но я и сам не рвусь на передовую сексуального фронта, так что это все к лучшему.
        Мы, конечно, могли бы выступить в паре с Елизаветой Дмитриевной в номинации «просто люди», если бы я не знал, что моя супруга беременна вот уже почти две недели, и что причина этой беременности в том изъявлении любви, которое мы с ней учинили в то утро, когда я обрел окончательные признаки бога войны. Так что наше участие исключено.
        - Хорошо, - произнес я, - давайте конкретные предложения.
        - Надо, - сказала Анастасия, - кликнуть трех женщин-доброволиц, а потом спросить у них - какого мужчину из тех, что присутствуют в нашем отряде, они хотят в качестве отца своему ребенку, и если эти мужчины будут согласны, то провести уже этот эксперимент.
        - Хорошо, - сказал я, - так и порешим. Ответственная за организационную часть - Анастасия, ответственный за магическую часть - Колдун, ответственная за медицинскую часть - Лилия. Эксперимент провести - результаты доложить! На этом все - разойдись!
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ВЕЧЕР. ГОРОД АШОР.
        Великий город Ашор взволнованно гудел. Мятущиеся толпы ашорцев по узким переулкам и широким проспектам стекались на центральную площадь, где когда-то стоял храм гоморритянского бога Тиула, покровительствовавшего неправедному богатству, нажитому обманом и грабежом. Потом, после завоевания содомитянами, храм снесли, но ничего другого на его цоколе строить не стали, ограничившись воздвижением каменной колонны с диском у самой вершины, а вокруг колонны организовали вторичный рынок эфебов, Производителей, а также остроухих служанок и рабочих. Здесь горожане могли купить, продать или обменять двуногое говорящее имущество, и именно сюда сейчас стекались горожане на призывный встревоженный гул медных досок.
        Вторжение чужой армии со стороны верхней части долины - вещь настолько же невероятная, как и восход солнца на западе и заход его на востоке. И вот теперь вечерняя заря на западном горизонте казалась горожанам заревом тысяч пожаров, зажженных наступающими несметными ордами, которым не может противостоять никто и ничто. Гонец, примчавшийся в Ашор по Дороге на ездовом утконосом ящере, донес до благородных господ известие о марширующих по их земле закованных в черненое железо ощетинившихся пиками пехотных ротах, шагающих так, будто это идет один человек, и о стремительных эскадронах кавалерии, мчащейся среди полей и садов, будто пыльный вихрь. А самым главным было то известие, что чужаки несут на своих знаменах и в своих сердцах того Древнего Врага, от которого их предки спрятались в этом мире.
        При приближении отрядов пришельцев боевые остроухие сразу же забывают о том, что они всего лишь подчиненные зверушки и переходят на их сторону, оборачивая оружие на бывших хозяев. А тех Псов и Волкодавов, которые пытаются сопротивляться, пришельцы тут же уничтожают, закалывая своими длинными копьями и рубя на куски сияющими на солнце мечами, ибо даже крепкая бронза из четырех частей меди и одной части олова не способна сопротивляться прекрасной закаленной и отточенной стали. В живых остались только те немногочисленные счастливцы, которые успели убежать, всех же остальных захлестнул черный прилив, и судьба их была печальна. Но никаких поджогов, убийств остроухих рабынь и круглоухих слуг гонец не видел. Это был не набег, это было завоевание, и новые хозяева намеревались устроиться здесь надолго, если не навсегда.
        Среди горожан стремительно, как степной пожар, распространялась возникшая в чьей-то «светлой» голове идея убить всех остроухих рабынь и круглухих слуг, поджечь все, что горит, и вместе с Псами и Волкодавами (как правило, сохраняющими верность) бежать в нижние города, просить у тамошних правителей милости и помощи против пришельцев. Поговорив и покричав вволю, ашорцы-содомитяне же, мать их ити, через попу рожденные, решили приступать к исполнению задуманного. В первую очередь для этого требовалось послать гонца к нижнему Проходу, для того чтобы тамошние Волкодавы внезапным ударом смогли истребить своих боевых остроухих, которые стали до предела ненадежны, а потом приготовились бы прикрывать отступление своих господ. Со всем остальным повременить до утра, потому что как ужинать и ложиться спать благородным господам, когда все слуги уже убиты и некому взбить перину, согреть постель и подать в нее стакан настоянного на специях вина. Еще немного поговорив, встревоженные граждане города Ашора расползлись спать, а молодой городской Пес, которого было решено использовать в качестве гонца, оседлал ездового
уткоящера, который по гладкому полотну дороги в кратчайшие сроки должен был домчать его до заставы в нижнем Проходе. Но попасть к месту назначения ему было не суждено.
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ДОРОГА В НИЖНИЕ ЗЕМЛИ ПРИМЕРНО В ДЕСЯТИ КИЛОМЕТРАХ ОТ ГОРОДА АШОР.
        КОМАНДИР РЕЙТАРСКОГО ПОЛКА ШТУРМБАНФЮРЕР МАКС ГАПКЕ
        В то время как молодежь резвилась, ощипывая верхнюю часть долины, рейтарский полк получил приказ на рысях полями обойти город Ашор по широкой дуге и перекрыть Дорогу, для того чтобы предотвратить бегство богатеньких буратин и вывоз ценностей. Так учили Гапке славные предки, то же самое говорил и капитан Серегин, чьи еще более славные и крутые предки отодрали просто славных предков Гапке как бог черепаху.
        Стремительный обход по границе между лесными кущами и бесконечными виноградниками прошел без сучка без задоринки. Ни одного Пса или Волкодава встретить им не довелось, а рабочие остроухие пейзанки были не в счет. Сами они докладывать не побегут, а расспрашивать рабочий скот никому и не придет в голову - ведь хозяин не расспрашивает своих коров о том, что они видели на пастбище. Уже ближе к вечеру штурмбанфюрер повернул свой лязгающий амуницией полк и стремительным маневром вывел его к расположенному недалеко от Дороги крупному поместью, явно представлявшему собой центр крупной латифундии.
        Ворота поместья были открыты, и соединившиеся в плотную группу маги полка на скаку выкрикнули заклинание нейтрализации. Мускулистые рабочие лилитки, которые только что пытались захлопнуть ворота перед носом у кавалеристов, тут же бросили это дело и даже гостеприимно начали разводить эти створки пошире, приглашая дорогих гостей поскорее ворваться внутрь и порубить в капусту находящихся там нехороших людей.
        Заметившие неладное Псы яростно накинулись на рабочих лилиток, как можно скорее стремясь захлопнуть ворота, потому что уже совсем рядом была колонна несущихся по проселку во весь опор боевых дестрие, в седлах которых, пригнувшись, сидели всадники в черных панцирях и развевающихся черных плащах. На помощь рабочим кинулись взбунтовавшиеся боевые лилитки, а на помощь Псам - четверка даже не успевших надеть свои кирасы Волкодавов.
        Но первый рейтар, которым был сам Гапке, уже проскочил через распахнутые ворота. Яростный выкрик: «Хох!!!» - и тяжелый и острый палаш описывает сверкающую дугу, рассекая растерявшегося Волкодава от плеча до пояса вместе с его кожаным жилетом. Еще одного дестрие сбил грудью и стоптал копытами, а третьего Гапке достал уколом острия в лицо; а через раскрытые ворота на взмыленных конях уже врывались его подчиненные, наотмашь пластающие палашами любых вооруженных мужчин и напрочь игнорирующие женщин.
        Почуяв подмогу, лилитки - и боевые, и рабочие - с удвоенной яростью накинулись на прихвостней хозяев, ставших врагами, применяя при этом всякий разбросанный по двору подручный сельскохозяйственный инвентарь, вроде цепов, серпов и двузубых деревянных вил. Схватка как-то очень быстро выродилась в избиение ногами лежачих. Когда сразу палашом напополам оно как-то гуманнее.
        Пока рейтары спешивались, лилитки кинулись в дом и вывели оттуда под руки хозяина поместья - седого, обросшего щетиной старичка, с трясущимися руками и головой. Именно такой эффект может оказать на мага неожиданно примененное заклинание Нейтрализации - точнее, вызванный им откат. Племянник и наследник хозяина, которого все уже звали «молодым барином», пропал бесследно, и после долгих поисков был обнаружен утонувшим в выгребной яме. Как говорится, слишком хитрым быть тоже плохо. Хотя и сам старый хозяин поместья тоже ненадолго пережил своего наследника, будучи забит насмерть цепами рабочих лилиток. А не люби ты смотреть порку своих рабочих, иначе они тебе все это запомнят и потом отомстят. Под те же цепы попали и три обнаруженных в доме эфеба, тела которых потом вместе с телом хозяина утопили все в той же выгребной яме. Гапке относился к таким существам с непередаваемой гадливостью, и поэтому не пошевелил даже пальцем для того, чтобы спасти юношей. По его мнению, лилитки были в своем праве, выбивая дух из тех, кто поплыл по течению и зарабатывал себе сладкую жизнь постыдным способом.
        Потом был разгул, но в меру. К хозяйским винам тевтоны отнеслись неодобрительно - какой дурак портит их, настаивая на специях? Такие вина можно пить только в горячем виде в холодную и сырую погоду, но здесь такой не бывает. Зато им понравилось темное пиво, которое варили для Псов и Волкодавов. Очень хорошо оно пошло под жареное мясо, которое быстро сварганили победителям работницы кухни. Как только начало темнеть, Гапке выдвинул на совсем близкую Дорогу один эскадрон с приказом перехватывать всех прохожих и проезжих, причем в обе стороны. Остальные продолжали сидеть за длинным наскоро сколоченным столом, жуя жареное мясо и потягивая пиво, время от времени то удаляясь в маленький домик в конце двора для удовлетворения естественных надобностей, то в обнимку с одной из лилиток в хозяйские или гостевые спальни. Нормально же сидят люди - и никто не пьян, и все довольны, девочки тоже. А вот тот эскадрон, что был поставлен дежурить на Дороге, через два часа должен быть сменен следующим, и так далее. Хоть Гапке и не ожидал каких-либо перемещений местных в ночное время, ибо у них это было не принято, но
все равно держал в бодрствующем состоянии больше половины своего полка. Схема была такая. Один эскадрон в засаде на Дороге, два эскадрона дежурят в захваченном поместье в полном боевом вооружении, но при этом для них никаких баб-с, еще два бодрствуют (быть может, с бабами), и еще три отдыхают во всю широту тевтонской души.
        ЧП приключилось уже в конце первой смены. Когда вдали на Дороге послышался топот бегущего во весь опор уткозавра, то командир первого эскадрона гауптштурмфюрер Вернер Краузе матерно выругался. Чем ему, во имя Отца, останавливать такую громилу? Она же на всем скаку в состоянии опрокинуть пару рейтар в полном вооружении! Вот где пригодились бы арбалетчики, способные нафаршировать зверюгу своими болтами, замедляя ее разбег - но здесь их нет. В любом случае, есть приказ, и эскадрон уже строился - один взвод клином для нанесения таранного удара в лоб, еще два по обочинам дороги для того, чтобы добить раненого и замедлившегося зверя ударами в бока.
        Но этого не потребовалось. Когда в грудь уставшего от долгого бега динозавра ударили разом три копья, то дестрие, каждый из которых весил более тонны, и в атакующем галопе развил скорость более пятидесяти километров в час, на ногах устояли, а вот зверюга, грудь которой оказалась пробита копьями, всхлипнула, осела на хвост и задние лапы и, издав нечто среднее между воем и душераздирающим визгом, рухнула на правый бок, чуть не придавив ногу седока. Спешившиеся рейтары стремительно подскочили к дергающемуся лежа на боку динозавру. Двое принялись рубить палашами вздрагивающую шею динозавра в самом тонком месте у головы, а еще двое выдернули молодого Пса из-под слегка придавившей его туши (помогли крутые округлые бока динозавра), обезоружили и отобрали сумку с посланием, после чего насовали под микитки для улучшения самочувствия и связали арканом по рукам и ногам.
        И вот как раз в этот момент из поместья прискакал встревоженный Гапке, ибо динозаврий предсмертный вопль был слышен на километры вокруг. С одной стороны, Гапке обрадовало то, что его парни повязали гонца, а с другой - опечалила валяющаяся на дороге дохлая туша уткозавра, которую и с разбега не перепрыгнуть, а рыцарские дестрие не першероны, волоком тянуть тяжести не предназначены, да и упряжи такой нет.
        Но, как ни странно, пока тевтоны в поместье допрашивали гонца, проблему с динозавром решили рабочие лилитки, которые привели двух флегматичных одомашенных тхоргов (трицератопсов). Рабочие лилитки опутали задние лапы и хвост несчастного уткозавра канатами из растительного волокна - и тхорги флегматично потащили жертву обстоятельств туда, где ее разделают, а потом используют на благо тех, кто мясо ест раз в несколько дней. Уже к утру от уткозавра останутся только кости, ибо рабочих лилиток в окрестных поместьях много, очень много, и все они хотят есть хоть что-то, кроме надоевшей безвкусной каши.
        Тем временем Гапке, его маги и прикомандированная к полку дикая лилитка Пунг допрашивали злосчастного Пса-гонца. Честное слово, даже обидно - мальчишка раскололся почти сразу, имея только одну просьбу - не отдавать его Пунг для сексуально-кулинарных забав. Дикие лилитки, они такие - никогда не знаешь, чего от них ждать. Известие о задуманной наутро резне и поджогах привело Гапке в ярость, ведь он уже видел город Ашор хотя бы частично своей собственностью, а лилитки и прочие слуги, которых содомитяне задумали перебить, должны были стать его новыми сервами.
        - Значит, так, - сказал он Пунг, - переводи этому молодому придурку. Мы сейчас оставим его в живых, и даже подбросим обратно в город, но за это он передаст горожанам наш ультиматум. Там на том конце долины только одна половина нашей армии. Здесь тут со мной вторая половина, которая не даст никому удрать. Завтра утром мы войдем в их тухлый городок сразу с двух сторон, и если кто-то будет застигнут вне своего дома, то будет немедленно убит. Тот, в чьем доме будет повреждено или уничтожено хоть какое-нибудь имущество, тоже будет убит. Того, кто попытается покинуть без нашего разрешения город или оказать нам сопротивление, ждет та же участь. Переведи ему, что если он не согласен выполнить мое поручение, то я отдам его тебе, и ты сможешь заживо высосать его мозг и съесть печень.
        Гонец был согласен, очень даже согласен, поэтому вопрос разрешился к взаимному удовольствию, и Гапке, подняв полк в седло, повел его на рысях в сторону Ашора. Пока шла подготовка к маршу, рейтары надевали доспехи и седлали коней, Гапке вызвал к себе полкового мага и, установив связь через магическое связное зеркало, сообщил двум остальным командирам полков об изменениях в обстановке, в результате чего после полуночи тевтонские силы начали стягивать кольцо окружения вокруг главного города этой долины.
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. НОЧЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        БРОНЗОВЫЙ МЕЧ-МАХАЙРА ПО ИМЕНИ ДОЧЬ ХАОСА.
        Сегодня мы с моей милой Никой, как обычно, танцевали, плетя моим острием замысловатую вязь узоров колющих выпадов, рубящих взмахов и блоков. И вот неожиданно настал тот момент, когда я впервые почувствовала Нику не только как руку в шершавой перчатке, которая держит мою рукоять, но еще и как другой разум по ту сторону длинного-длинного коридора, куда кричи не кричи, не докричишься. Но то, что ее присутствие вообще ощущалось, уже было огромным прогрессом.
        Наш танец продолжался, и с каждым движением, сопровождавшимся легким посвистом моего клинка, Ника становилась ко мне все ближе и ближе; и вот взмах, блок, выпад, снова блок - и я, если бы у меня были руки, сказала бы, что дотянулась до Ники кончиками своих пальцев. Она тоже меня почувствовала и тянулась в мою сторону. Это из-за ее помощи мы так быстро преодолели эту пропасть.
        - Привет, Ника, - сказала я, присвистывая в рубящем взмахе который обычно исполняют во время конной атаки, догоняя и рубя бегущих (это я от волнения), хотя мы были пеши и стояли на ровной земле.
        - Привет, Дочь Хаоса, - ответила мне Ника, - это правда, что ты сама меня выбрала?
        - Правда, моя милая Ника, - ответила я, - я так рада, что теперь ты есть у меня, а я есть у тебя. Ведь мы так замечательно подходим друг другу.
        - Да, - сказала Ника, поднимая меня в салюте, - мы так замечательно подходим друг другу. Но только тебе придется научить меня фехтовать, ведь почти не владею этим очень важным искусством, и то, что показал капитан Серегин, разучиваю здесь, где никто меня не видит, потому что не хочу позориться со своим неумением.
        - С превеликим удовольствием, моя радость, - согласилась я, - ведь ты лучше многих и многих, кому довелось меня носить. Самое главное - у тебя твердая рука, верный глаз и ты никогда не мешкаешь с решением, когда его надо принимать быстро, и никогда не суетишься, когда надо еще немного подождать.
        - Разумеется, - ответила Ника, проводя режущий взмах, - ведь я снайпер, а для него такие качества тоже особо важны.
        - А кто такой снайпер? - с интересом спросила я.
        - Особо меткий стрелок, - ответила Ника.
        - Фу, Ника, - возмутилась я, - как ты можешь заниматься таким низким делом как стрельба, когда ты даже не видишь глаз того, кого убиваешь? То ли дело рукопашная схватка - когда лицо в лицо, глаза в глаза; ты втыкаешь в своего врага меч и видишь, как утекает из него жизнь….
        - Таковы теперь верхние миры, - с тоской сказала Ника, - теперь там принято убивать не только не глядя в глаза своему противнику, но даже вообще не видя его этими самыми глазами, и не подозревая о его существовании; а такие рукопашные поединки «глаза в глаза» - это там на самом деле невероятная редкость и роскошь, которую надо ценить. И именно поэтому я учусь пропускать через тебя свою магию, потому что не хочу оказаться беззащитной, когда враг вдруг начнет проявлять недружелюбие сильно издалека.
        - Какой ужас, моя милая Ника, - сказала я, - не хотела бы я оказаться в этих верхних мирах.
        А ведь мы как раз туда и идем, - с фатализмом обреченной произнесла Ника, - и если ты не захочешь меня бросить, то мы окажемся там вместе.
        - Ни за что, - воскликнула я, - в смысле я ни за что тебя не брошу. Если нам вместе предстоит оказаться в столь ужасном месте, то тогда давай учиться военному делу самым настоящим образом. Я передам тебе весь мой опыт схваток на мечах, который составляет более полутора тысяч лет, причем среди моих предыдущих Носителей были и Великие Мастера. В позицию, моя радость, делай раз, делай два, делай три…
        ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. НОЧЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        РЯДОВАЯ ВОИТЕЛЬНИЦА 5-ГО КАВАЛЕРИЙСКОГО ПОЛКА МЭЯ КУН.
        Вчера мне предложили принять участие в одном магической акции, по уверениям мальчика Дима и маленькой лекарки Лилии, абсолютно неопасной. Я мысленно обратилась к своему Повелителю, и когда тот подтвердил, что все это делается с его ведома и по его поручению, то не задумываясь шагнула вперед вместе с еще примерно тремя десятками тех, кто как и я согласились, раздумывая не больше одного удара сердца. Условия, которые нам предложили, были очень щедрыми, и более того нам всем подробно объяснили, что с нами будут делать и зачем это было нужно. Если у них получится, то это будет великим благодеянием для нашего несчастного народа, который перестанет зависеть от посторонних Производителей и сможет вести самостоятельное существование.
        И такой подарок делают нам, остроухим, которых совсем недавно могли убить без всяких объяснений причины, просто потому, что господину так захотелось. Я и мои подруги долго не могли поверить, что наш новый Повелитель, а также его соратники и сподвижники в самом деле думают, что мы равны им. Из-за этого мы все время ждали нового заклинания Принуждения, но вместо этого в нас вливали новые и новые порции Силы, да еще дали отборное оружие, равного которому нет и не было под этим небом, а владеть этим оружием нас учат воительницы-амазонки из другого мира. Теперь, если нам доведется встретиться в очной схватке с Волкодавами, то это они будут грязью под нашими ногами, а не наоборот, как было раньше.
        Грозен топот копыт идущего рысью стремя в стремя и бряцающего амуницией кавалерийского полка.
        То чувство силы и единства, которое охватывало нас в этот момент, ласкало наши души и давало ощущение сопричастности к чему-то великому и могучему. Но все же мы не только воительницы, но еще и женщины, которым хочется чего-то странного - и раньше мы, хоть убейся, не могли понять, чего именно; а теперь все встало на свои места. Мужчину нам хочется - такого, чтобы был только своим и звался «муж», и детишек от него побольше. Но наша судьба - быть воительницами, давшими клятву нести справедливость на клинках своих мечей, и поэтому мечта о семье и доме для нас недостижима… пока недостижима.
        Но нам все же предложили принять участие в магической акции, в ходе которой любая из нас могла получить возможность выносить, родить и воспитать ребенка. Раньше такое было возможно только для тех остроухих, которых отбирали на племя. И то, с Производителем они встречались только на очень короткое время, да и детей у них очень быстро отнимали, передавая на специальное воспитание. Мы же должны будем воспитывать наших малышек от рождения и до того времени, когда они смогут сами сесть на коня и взять в руки учебный меч. Но и это тоже немало, тем более что и после этого наши дочери не перестанут быть нашими дочерями, а мы их матерями; просто в этом страшном и жестоком мироздании надо быть готовыми в любой момент отразить жестокий удар, и поэтому наши дети с как можно более раннего возраста должны будут приучаться к седлу и мечу.
        Итак, после того как мы шагнули вперед, нас отправили на осмотр к госпоже Лилии. Она отличный лекарь, не часть нашего Единства и при этом, кажется, даже богиня - а я и не знала что такие существуют на самом деле. Но она очень хорошая, хотя и притворяется маленькой девочкой - ведь именно она вылечила меня от той раны, которую другие лекари посчитали бы безусловно смертельной и обрекли бы меня на легкую смерть, во избежание дальнейших мучений. Хотя какие там мучения - у нас, боевых остроухих, очень высокий болевой порог, сделанный для того, чтобы мы могли сражаться даже будучи смертельно израненными.
        После осмотра, когда Лилия заставила меня раздеться догола (нам не привыкать) и, помыв руки, принялась тыкать в разные места моего тела своими холодными твердыми пальцами. Было не очень приятно, но совсем не больно. Закончив с процедурой, Лилия снова помыла руки (между прочим, магической водой, ценой по маленькой золотой монете за глоток) и сказала:
        - Ну что же, Мэя, здоровье твое в порядке, рана зажила хорошо и к бою ты вполне пригодна. Что касается всего остального, то я тоже, пожалуй, дам добро и сниму с тебя предохраняющее заклятье. Теперь тебе надо будет выбрать себе мужчину - и как можно скорее, потому что день, наиболее подходящий для зачатия у тебя наступит уже сегодня-завтра. Когда ты сделаешь выбор, то должна будешь сообщить о нем госпоже Анастасии. Но сразу хочу предупредить, что тебе не следует называть имени вашего самого главного, капитана Серегина, потому что делать детей другим женщинам, кроме его законной жены, и в том числе своим подчиненным - это против его обычаев. Понятно?
        Говоря эти слова, Лилия несколько раз ткнула меня в низ живота, чуть повыше лобка, своими холодными пальцами, после чего снова принялась мыть руки, на этот раз отвернувшись, показывая тем самым что мне можно одеваться и звать к ней следующую пациентку.
        Итак, мне нужен был Производитель, причем срочно. Наш лейтенант Витя отпадал, потому что его уже ангажировала одна дикая остроухая из нашего эскадрона по имени Тилла и теперь не отпускала от себя не на шаг, боясь, что такого перспективного Производителя уведут прямо у нее из-под носа. Собственно, дикие остроухие уступают нам, боевым воительницам, в физической силе и храбрости, но зато их гибкие худые, сухощавые фигуры для большинства мужчин выглядят привлекательнее, чем наше атлетическое телосложение. К тому же эта Тилла была ловчее меня, с зорким взглядом и вкрадчивыми плавными движениями. Во время занятий по егерской подготовке там, где я ломилась, как неуклюжий тхорг, она скользила меж кустов и стволов как призрачная тень, бесшумная и почти незаметная. Но в общем, страдания мои на эту тему абсолютно бессмысленны, и мне надо будет поискать какого-либо еще Производителя.
        Выходя из того помещения, где Лилия вела свой прием, я обратила внимание на хлопочущего в приемной помощника лекаря явно производительской ориентации, у которого было такое длинное и заковыристое имя, что все звали его просто Гак. Интересно, его уже кто-нибудь попросил о столь деликатной услуге, ибо производители совсем не любят делать акцент на своих занятиях, считая их немного постыдными. Но, по крайней мере, спросить об этом не помещает.
        - Уважаемый господин Гак, - сказала я ему как можно вежливее, - не сможете ли вы уделить мне чуточку внимания?
        - Да, с удовольствием, госпожа… Мэя. Слушаю вас, - чуть дрожащим голосом ответил тот, после того как расшифровал символы, начертанные на специальной полоске ткани, пришитой над нагрудным карманом моей куртки.
        В команду к капитану Серегину мы попали почти одновременно, но мальчик до сих пор вздрагивает, когда поблизости находится боевая остроухая, не находящаяся под заклинанием принуждения. Уж так его воспитали, рассказывая, какие мы злобные и неуравновешенные существа, которые, если их не сдерживать при помощи принуждения, готовы чуть что своими острыми когтями выпустить кишки любому попавшемуся под руку круглоухому. Конечно, все это, как говорит наша амазонка-инструктор Ирина: «Ложь, трындеж и провокация» - но сначала магам содомитян требовалось объяснять свои действия, а потом накладывать на нас заклинание принуждения стало обычаем, а рассказы о нашей кровожадности общераспространенным мифом. И только Серегин, который не боялся никого и ничего и плевал на все обычаи, даже когда еще не был Богом, поставил на этом деле жирный крест.
        - Уважаемый господин Гак, - снова тихо произнесла я, - вас случайно еще не ангажировали на сегодняшний вечер в качестве свободного Производителя?
        - Еще нет, госпожа Мэя, - дрожащим голосом произнес помощник лекаря, окинув взглядом мою довольно рослую мускулистую фигуру, перетянутую по талии широким кожаным ремнем, на котором висел палаш в простых ножнах и кинжал с рукоятью, обвитой кожаным шнуром.
        - Тогда, - так же тихо сказала я, - поскольку я прошла отбор, то предлагаю вам стать моим партнером во время этой акции сегодня ночью. Если вы, конечно, не боитесь.
        Помощник лекаря вскинул голову, как будто я ударила его тонким, но прочным прутом.
        - Нет, госпожа Мэя, - твердо сказал он, - я не боюсь, ни чуточки, потому что знаю, что все рассказы о вашей жестокости и враждебности есть самое обыкновенное злостное вранье. Если вы так хотите, то я буду вашим партнером на эту ночь. Но только как мы с вами будем делать ЭТО, когда вы такого большого роста, а я рядом с вами совсем маленький?
        И действительно, юный Гак своей макушкой едва-едва доставал до сосков моей богатырской груди. И тут я вспомнила, что по этому поводу говорила амазонка Ирина, весьма острая на язык и циничная особа.
        - Не бойся, господин Гак, - сказала я помощнику лекаря, - как сказал один умный человек - когда люди лежат, они всегда одного роста. И хоть я еще ни разу не участвовала в таких акциях, но думаю, что это чистая правда.
        - Ну, если так, - сказал он, - тогда я согласен без всяких прочих условий…
        Обрадованная, я схватила этого Гака под мышку, то есть за руку, и побежала к госпоже Анастасии, отмечаться. Та лишь недоуменно посмотрела на запыхавшегося и покрасневшего Гака и сказала, что я вовремя и что господин Дим уже пришел для того чтобы наложить на нас следящее заклинание. Поэтому мне следовало немедленно раздеваться догола, идти в отведенную нам комнату и ложиться на кушетку, прикрывшись простыней, и ждать, пока колдун Дим наложит на меня следящее заклинание, а мой молодой человек должен будет подойти ко мне позже, после того как колдун Дим закончит свою работу.
        Покраснев (возможно, впервые в жизни), я быстренько расстегнула портупею с палашом и кинжалом, сняла китель, штаны, исподнюю рубаху и такие странные штучки, которые Анастасия именовала панталонами, после чего быстро пробежала к отведенной нам загородке и легла на кушетку, до подбородка прикрывшись простыней, и принялась ждать, когда придет колдун Дим. Ждать мне пришлось совсем недолго, но, честно сказать, я совсем не поняла, что он делал. Мальчик немного постоял рядом со мной прикрыв глаза, потом поводил руками над моим покрытым простыней животом, будто что-то на нем выравнивал, после чего зачем-то прикоснулся указательным пальцем к моей переносице, точно между глазами, а затем повернулся и вышел вон. Все!
        Если он и наложил на меня какое-то заклинание, то я его совершенно не ощутила. Спустя некоторое время в комнатку ко мне зашел Гак, чьи чресла были обернуты полотенцем. У этих Производителей там все устроено не так гладко и красиво, как у нормальных людей - то есть нас, воительниц - и поэтому они смущаются своей некрасивой висячей штуки, стремясь замотать себя в тряпки. Первым делом я спросила у него как у лекаря, почему я совершенно не ощущаю того заклинания, которое наложил на меня колдун Дим.
        - Понимаешь, Мэя, - ответил он, - ты и не должна ничего ощущать. Ведь это следящее заклинание, и оно призвано лишь зафиксировать изменения твоего состояния и срабатывание встроенных в наследственность врожденных заклинаний, которые и должны сделать так, чтобы ты рожала одних мальчиков. Понимаешь? Пусть Дим очень молод, но он очень силен и талантлив, и у него прекрасный учитель.
        Я кивнула в знак того, что поняла, хотя это было не совсем так. После этого помощник лекаря Гак взял простыню за верхний уголок двумя пальцами и медленно и аккуратно обнажил мое тело.
        - Ох, Мэя, - радостно улыбнулся он, - какая же ты красивая! Можно, я постою тут и полюбуюсь на тебя?
        - Любуйся, любуйся… - проворчала я, - но только, пожалуйста, недолго. Я хочу, чтобы наша акция была выполнена успешно и в срок.
        - Не волнуйся, Мэя, чем дольше я на тебя смотрю, тем успешней будет акция, а во времени нас никто не ограничивает, - когда он об этом говорил, то полотенце у него на чреслах вдруг стало странно оттопыриваться.
        О том, что было потом, я предпочту умолчать, потому что результаты работы следящего заклинания касались только Лилии и колдуна Дима, а сам процесс только нас с молодым Гаком, и больше никого. Скажу только, что сперва мне было немного больно, а потом очень и очень приятно, да так, что я была вынуждена контролировать свои реакции, чтобы, сжимая Гака в порывах страсти, не раздавить его как какого-нибудь лягушонка.
        ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. РАННЕЕ УТРО. ХОЛМ В ПОЛУКИЛОМЕТРЕ ОТ ГОРОДА АШОР.
        КОМАНДИР РЕЙТАРСКОГО ПОЛКА ШТУРМБАНФЮРЕР МАКС ГАПКЕ.
        С высоты наблюдательного пункта, который Макс Гапке и другие командиры полков выбрали для себя на вершине ближнего к городу холма, лишенный городской стены Ашор был виден как на ладони и в свете первых лучей восходящего солнца выглядел словно разворошенный безжалостной рукой муравейник. Народ метался по улицам, крича и размахивая руками, бился в истерике, выбегал из домов и снова в ужасе прятался внутрь. Псы и Волкодавы стояли на улицах, растерянно глядя на безумие хозяев, и только заклинание Принуждения, которое на них было на всякий случай наложено еще вчера, не позволяло им словом и действием выказать своими господам все, что они о них думают. Многие паникеры под покровом темноты поодиночке пытались покинуть город, но приставшие к тевтонам дикие лилитки ловили таких и устраивали такое, что во тьме еще долго разносились душераздирающие вопли несчастных страдальцев.
        Гапке подумал, что зря Отец отдал такой прекрасный и плодородный мир в руки недочеловеков, которые даже не понимают, с кем им можно спать, а с кем нет, и не могут встать против врага с оружием в руках, прикрываясь вместо того отрядами воинов, скованных заклинанием Подчинения, а когда они оказываются бессильными, то впадают в панику. Очень хорошо, что сейчас он начал исправлять свою ошибку, отдав этот мир в руки настоящих рачительных хозяев. Вот если бы боевые лилитки научились рожать мальчиков - тогда всего через одно поколение этот, а за ним и другие миры познают настоящую тевтонскую ярость закованных в несокрушимое железо полков. Да будет так, во имя Отца!
        Но вот, в окруживших город за ночь полукольцом тевтонских войсках произошло шевеление. Десятки магов, каждый из которых по отдельности был очень слабым, под барабанный бой в ритме матерной маршевой речевки начали выкрикивать слова группового нейтрализующего заклинания, направленного на город, и так находящийся в состоянии сильнейшего стресса. Вот маги выкрикнули последние слова своего заклинания - и Ашор накрыли видимые только магам перекрещивающиеся бледно-фиолетовые волны, сдирающие с людей оковы подчинения и оставляя их такими, какими они и были на самом деле - то есть дикими животными.
        Сделано это было для того, чтобы новым господам не пришлось пачкать руки в крови всяких недоумков. Расчеты Гапке и других командиров тевтонских полков оправдались полностью. Еще внутри города не отгуляли свое волны нейтрализующего заклинания, как Ашор охватил приступ жестокой неуправляемой резни. Важных господ, обычно скрывавшихся за стеной Волкодавьих щитов, сегодня убивали собственные телохранители.
        Разные там булочники, сапожники и пирожники (у которых никогда не было телохранителей), если находились дома, то вместе со своими эфебами подвергались неспровоцированному насилию со стороны рабочих и домашних остроухих служанок. Так, булочник Алхимилиокус был забит скалками своих рабочих до состояния нежной отбивной, а его нежного приятеля мясника Пироксилодопакса не только прирезали, но после этого еще и повесили в разделанном виде на крючья рядом с мясом несчастных мясных лилиток, которым он торговал еще вчера.
        Те же горожане, которым не повезло оказаться вне своих домов, с безжалостной жестокостью уничтожались патрульными Псами, забивавшими их дубинками будто каких-то бродяг. Другие Псы и Волкодавы, чья нетрадиционная ориентация не была врожденной, а образовалась в отроческом возрасте в результате специально наложенных заклинаний, вдруг осознали, что они жаждут женщин и обратили свое благосклонное внимание на имеющихся в каждом доме домашних, рабочих и даже мясных лилиток, которые тоже были очень не прочь, и Ашор на трупах своих бывших господ полыхнул самой жаркой и разнузданной оргией, которую только можно было вообразить. Чуть позже были разбиты запоры в специальном заведении, где содержались племенные круглоухие, предназначенные для зачатия и вынашивания потомства высокопоставленных горожан - и к оргии добавились новые персонажи.
        - Дерьмо должно выкипеть и отстояться, - сказал Гапке двум другим командирам полков, которые были вдвое его моложе, и порывались ввести свои войска в город для того, чтобы немедленно прекратить это безобразие, - надо дать местным возможность закончить все свои дела, спустить пар и успокоиться. Нам же потом будет легче ими управлять. А сейчас пусть резвятся, это их время.
        - А что мы будем делать с ненужными нам эфебами, Псами и Волкодавами? - спросил у Гапке командир уланского полка Петер Вебер.
        - Эфебы, милый мой Петер, - с усмешкой ответил Гапке собеседнику, который был вдвое моложе его, - вряд ли переживут сегодняшний день. Местные ненавидят их даже больше, чем хозяев, и сразу, как меняется власть, предают лютой смерти. Что же касается Псов и Волкодавов, то разве нам не нужны вспомогательные войска и полицейские силы, чтобы благородные тевтоны не пачкали руки о всякую грязь? Если они принесут нам клятву верности, то пусть служат и выслуживаются, а если нет, то, - Гапке чиркнул себя большим пальцем по горлу, показывая, какова будет участь тех, кто не захочет служить новой власти.
        ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        АСЯ, ОНА ЖЕ АСЕЛЬ СУББОТИНА, ОНА ЖЕ «МАТИЛЬДА».
        Жизнь хороша и жить хорошо! Наши приключения в других мирах все продолжаются; и чем дальше, тем они круче. Серегин, когда он даже не мой жених, все равно остается самым крутым мужиком из всех, кого я знала. С ним всегда весело, немного страшно, но всегда жутко интересно. Круче простого Серегина может быть только Серегин, который стал богом войны, такой приемный отец - это вообще круть неимоверная. Прийти бы сейчас в наш детдурдом и сказать тамошним пидагогам и пидагогиням:
        - Моя приемная мать - богиня разума Анна, и она непременно вылечит ваши безумные идеи. А если вы не захотите лечиться, то мой приемный отец, бог войны Серегин, изрубит вас своим сверкающим мечом или напустит своих амазонок, «волчиц» и ужасных лилиток…
        Но даже если я попаду туда обратно, то я так не скажу, потому что и Серегин, и Анна Сергеевна хотели бы, чтобы я сама стала крутой-прекрутой и решала бы свои проблемы самостоятельно. Поднять на меня руку или засадить в карцер они не дадут. А кто посмеет такое сделать, тот жестоко об этом пожалеет, но все остальные свои проблемы я должна решать сама, я не будь я боец Матильда, я их решу.
        Поэтому в последнее время я усиленно занимаюсь верховой ездой на маленькой красивой лошадке, которую мне подарила мисс Мэри, и фехтованием длинным, но очень тонким мечом, который поднесла мне фройляйн Гретхен. Что касается Мэри, то я точно знаю, что она ко мне подлизывается, потому что я у Серегина любимая приемная дочка, зато Гретхен сделала свой подарок уж точно от души. Лошадку у Мэри я все равно взяла, но при этом сунула руку в карман и сложила там фигу, чтобы глупая американка не поняла, что все ее усилия наладить со мной отношения просто несчитовы. Гретхен я, наоборот, обняла и поцеловала в щеку, сказав, что ее подарок будет мне теперь верным другом, а если кто захочет его у меня отобрать, то жестоко об этом пожалеет. Гретхен - она тоже классная, хоть и тевтонка, то есть немка.
        Видели бы все наши детдомовские, что теперь у меня, как у какой-нибудь дочки миллиардера, есть свои собственные лошадь и настоящий меч… А еще у меня есть специальные крутые штаны для верховой езды, которые с внешней стороны ног очень сильно похожи на самые обычные джинсы, а с внутренней стороны обшиты тонкой и мягкой кожей. Амазонка Панайота, которая обучает верховой езде меня, Митьку, чертовку Тел, и немного Диму с Яной, говорит, что даже у маленькой лошади очень едкий пот и если не принять специальных мер, то на ногах от него появляются долго не заживающие язвы. Если Димка с Яной учатся так, чтобы они могли ехать верхом и на рысях и не выпадали бы при этом из седла, то всех остальных Панайота тренирует вполне по-взрослому, без скидок. Мы же адъютанты капитана Серегина, находящиеся в подчинении у лейтенанта Гретхен, и должны в любом деле быть на высоте. В конную атаку вместе с боевыми лилитками и «волчицами» мы, конечно, не пойдем, но так интересно скакать на лошади рядом с наклонившим копья строем, слышать слитный громовой топот копыт и видеть, как с губ лошадей отлетают клочья пены.
        Еще нам, всем троим, выданы самые настоящие пистолеты Федорова с боевыми патронами, и старшина Змей учит нас стрелять из любого положения. Потом мы сами разбираем эти пистолеты, чистим и смазываем их, потому что в армии слуг нет, и мы все должны делать сами. Змей говорит, что однажды такое маленькое и незаметное оружие может спасти нам жизнь. Такое уж это опасное место - Мироздание. Именно поэтому я каждый день усиленно тренируюсь, а еще усиленно пью магическую воду - быть может, и у меня прорежется хоть маленький магический талант, который мне обязательно пригодится.
        А еще нас все троих накрыл Призыв капитана Серегина, и именно после этого нам выдали настоящее боевое оружие. Мы вместе с остальными стояли на той площади, кричали «Клянемся!», и складывали к ногам нового бога Войны свое личное оружие, хотя тогда у нас были только маленькие кинжалы. Серегин у меня добрый, а потому он стал богом оборонительной священной войны русских и вообще славян против тех, кто хочет их поработить.
        Но самое главное, что теперь есть у нас - это такие местные женщины, которых все называют лилитками. Боевые очень похожи на орков, как их описывали в одной книжке, а дикие лесные на эльфов, только черных и татуированных. Наверное, орки в той книжке были плохими, потому что находились под властью злого колдуна Сауроноса, или как там звали того придурка.
        Наши боевые лилитки добрые, хоть и выглядят они немного страшновато. Нет, клыки изо рта у них не торчат, но они рослые, плечистые и мускулистые, а размерами превосходят даже пулеметчика из старого отряда Серегина по прозвищу Зоркий Глаз. Сейчас они составляют большую часть армии Серегина, тот их вооружил до зубов по самым лучшим местным стандартам и теперь гоняет как сидоровых коз, чтобы они выучили все назубок. Когда все будет готово, то любой враг, который встанет на нашем пути, получит неминуемый лютый крындец.
        Они и будучи почти безоружными и необученными дрались так, что только дух захватывало. Видели мы ту битву по магическому зеркалу, как по телевизору. Янке тогда их было жалко, но Серегин их поддержал своей магией и приказал тевтонам, чтобы они пошли вперед и разобрались с этими гадкими Волкодавами. Тевтоны, они, конечно тоже крутые, но они не наши, и я должна помнить, что они произошли от немецких фашистов, которые гадкие не менее чем эти Волкодавы. Конечно, Гретхен очень милая, но Гретхен одна, а придурков у тевтонов много. Правда, я слышала, как Серегин говорил Змею, Доку и Кобре, что после того, что тут натворили содомитяне, снова обращенные в христианство тевтоны покажутся этому миру раем на земле и отдохновением души. Ну не можем мы оставаться в этом мире, вытирать ему слюни и кормить манной кашей, тем более, что все может затянуться не на одну сотню лет.
        А вот лесные лилитки, которых мы прозвали ушастиками, оказались довольно милыми и прикольными. Мы тут познакомились, а потом и подружились с девочками из клана Наблюдателей, которых отдали под опеку Анны Сергеевны, потому что для армии они были еще слишком малы. Этот клан остался без работы, потому что ему не за чем было теперь наблюдать, и поэтому решил вместе с нами уйти в странствия по мирам. Сначала ушастики боялись, что у нас вот-вот кончится еда, и мы их съедим, но потом поняли, что у Серегина еда не кончается никогда, а к себе мы их взяли не для того чтобы съесть, а для того, чтобы сделать из них полезных членов общества. И вот тогда у нас с ними началась настоящая мир-дружба-жвачка.
        До знакомства с детьми лесных лилиток я думала, что умею лазить по деревьям. Оказалось, что все это фигня. Эти ушастики лазают по деревьям так ловко, что обезьяна от стыда выпьет йаду и убьется апстену. А вообще они хорошие и очень любят, когда их гладят по длинным ушкам, закрывают при этом глаза и млеют от счастья. А еще они очень метко плюются из трубочек, и не какой-нибудь там жеваной бумагой, как мы, отравленными ядом кураре иглами. Только делают они это не для развлечения, и не для того, чтобы убить побольше врагов, а чтобы добыть себе на обед какую-нибудь мелкую зверушку или ящерку. Кожу большинства крупных животных плевательные иглы не пробивают, поэтому духовая трубка - это детское оружие, и взрослые используют его только тогда, когда нужно устроить засаду на двуногих врагов.
        А еще Анна Сергеевна посчитала, что школьные каникулы давно закончились, и устроила нам школу. Уроки для нас по очереди ведут сама Анна Сергеевна - русский и литературу, Док - биологию и анатомию, Гретхен - немецкий язык, Анастасия - английский язык (на котором говорят настоящие англичане, а не это мужичье американцы), помощник Елизаветы Дмитриевны прапорщик Пихоцкий - физику и математику, отец Александр - этику общественных отношений и Закон Божий. Ходить на уроки и делать домашние задания приходится даже Димке. Правда, ходить в эту школу намного интереснее, чем в ту, обычную, потому что каждый учитель рассказывает нам о своем предмете с большим интересом и очень понятно, не то, что некоторые учителя, которые сами не поймут того, что говорят своим ученикам.
        Ну, вот так мы, приемные дети капитана Серегина, и живем, учимся, тренируемся и постепенно готовимся к переходу на следующий уровень Мироздания.
        ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ.
        М-да, время-то как летит, три дня промелькнули, как будто их и не было. Мы с майором Половцевым от рассвета до заката проводили на тренировочных полях, выковывая из простой человеческой массы боевой инструмент странной разрушительной силы. Майор увлекся и втянулся в процесс; думаю, что у него еще никогда не было и никогда уже не будет возможности формировать боевое соединение такого широкого профиля, из таких специфических рекрутов, при таком скудном наборе инструкторского и командирского состава. Первоначальный скепсис, с которым он отнесся было к этому поручению, к настоящему моменту растворился без остатка. Боевые лилитки в качестве рекрутов оказались выше всяких похвал, да и «волчицы», уже без эпитета «будущие», мало в чем им уступали, ну а об амазонках я вообще молчу. Их крутизну Половцев познал еще с первых же минут нашей встречи.
        Правда, все недочеты подготовки из-за ограниченного лимита времени и недостатка кадров и вооружения мы залепляли густыми шматками магии. Заклинания на усиление точности и глазомера, заклинания на повышение индивидуальной квалификации, заклинания увеличения здоровья и силы, заклинания ночного зрения для разведчиков, заклинания, увеличивающие прочность брони и силу удара оружием, заклинания, позволяющие ходить по воде аки посуху, и заклинания, отгоняющие защитным ветром стрелы из луков и камни из пращей. Если бы не энергетическая подпитка от фонтана, то ничего бы у нас не вышло, будь в нашей команде хоть тридцать три Колдуна сразу. Каждая наша воительница буквально светится от наложенных на нее заклинаний, и когда к ней подходишь, то кажется, что волосы начинают дыбом вставать на голове от избытка энергии. Весь этот боевой набор как вишенкой на торте увенчан благословением Отца, из-за чего наше воинство теперь полностью иммунно к любым проявлениям враждебной магии. Кроме того, под влиянием магической воды практически у каждой «волчицы» прорезался небольшой, но очень плотный магический талант
универсального толка, и сейчас Кобра с Анастасией натаскивают их на несколько синхронизированных боевых заклинаний, в основном защитного типа.
        Не знаю, сумеем ли мы пользоваться заклинаниями Колдуна на верхних уровнях, но пока все это работает, да еще как. При наличии боевой и защитной магии наши девочки смогут достойно показать себя на полях сражений в двадцать первом веке. Силой духа они превосходят многих, а уж обзаведение современным вооружением - это лишь дело времени. Хотя есть некоторые данные, что магия в нашем распоряжении будет даже и в родном мире, напрочь ее сейчас лишенном. Пусть не столько же, сколько здесь, но будет. А пока надо учиться военному делу самым серьезным образом и готовиться к предстоящим испытаниям. Пройдет еще две недели, тевтоны отгрузят нам остаток нашего заказа, после чего нас ждет следующий этаж Мироздания. Но сегодня разговор на общем собрании нашей Пятерки (плюс Лилия и плюс отец Александр) пойдет совсем не об этом.
        - Итак, товарищи и некоторые господа, - сказал я, когда все были уже в сборе, - со времени последней общей встречи в наших делах произошли некоторые изменения. Во-первых - тевтоны закончили завоевание правобережной стороны долины с главным городом под названием Ашор. Этот успех они ознаменовали небольшой резней, в которой погибло большинство граждан этого неуважаемого города. Впрочем, оплакивать их мы не будем, тем более что руки самих тевтонов остались чистыми, потому что содомитян перебили освобожденные от заклинания Подчинения остроухие служанки и вышедшие из-под контроля Псы и Волкодавы, большую часть из которых тевтоны приняли к себе на службу, создав из них вспомогательные войска. А вчера вечером они абсолютно бескровно - что называется, без единого выстрела - взяли контроль над блокпостом, контролирующим нижний выход из долины, гарнизон которого после магической обработки полностью перешел на их сторону. При этом у тех же Псов и Волкодавов отмечаются массовые случаи отказа от нетрадиционной сексуальной ориентации, а резня содомитян и их эфебов в Ашоре даже вылилась в массовую оргию.
        - Нормальный случай отката при использовании массового магического принуждения, - сказала Лилия, - пройдет несколько дней, и их либидо придет в норму.
        - Но в общем-то это уже не наш вопрос, - пожал я плечами, - у меня есть сведения, что лилитки всех видов встречали тевтонов песнями и цветами, как освободителей, так как после бывших хозяев они смотрятся достаточно привлекательно.
        Я сделал небольшую паузу, а затем произнес:
        - А теперь, пожалуйста, доложите мне, что у вас получилось с тем экспериментом по оплодотворению лилиток, нереид и амазонок.
        - Значит так, - прокашлялась Лилия, - я извиняюсь, потому что была не права. Мы провели три серии экспериментов с оплодотворением лилиток, нереид и амазонок, и можем сказать, что «мужские» спермотозоиды сохраняют нормальную активность на протяжении всего периода своего существования. И у лилиток, и и нереид механизмы их блокировок полностью совпадают. Более того, заклинание было перенесено с нереид на лилиток без всяких изменений, и запрашивая разрешение на проникновение «мужского» сперматозоида, заклинание, наложенное на яйцеклетку лилитки, обращается к генетическому коду тритона. По счастью, второго рубежа защиты, о котором подозревала Кобра, не существует, и снимать потребуется одноуровневое проклятье. Колдун Дим сказал, что уже разработал контрзаклинание узкого спектра действия, полностью аннулирующее это древнее заклятие и гарантирующее прекращение его передачи по наследству. Побочным результатом этого эксперимента стали уже состоявшиеся беременности. В ближайшие девять месяцев наш состав пополнится тремя новорожденными лилитками, двумя нереидами и двумя детьми амазонок, один из которых будет
мальчиком…
        Я прикрыл глаза и представил, во что мое воинство превратится через несколько лет. Конные беременные воительницы, у которых панцирь специально расширен на выпуклом животе; воительницы, у которых младенец или ребенок до трех лет висит в специальном рюкзачке за спиной; повозки, полные детишек постарше всех трех подвидов человека разумного; рядом на пони или совсем молодых лошадках - дети, которые уже сами способны держаться в седле; и, наконец, отряды подростков, уже проходящие начальную военную подготовку для того чтобы сменить своих матерей в первых рядах войска. Цыганский табор, а не армия.
        Но, с другой стороны, иного выхода у меня просто нет. И не армия тут получается, а кочующий по мирам воинствующий народ, потому что нет у нас ни базы, ни обратного адреса. Не считать же таковым Российскую Федерацию образца 2016 года из нашего мира - даже при Путине, которого я весьма уважаю, она все еще остается совсем не той страной, в которую я хотел бы вернуться с такой компанией. Гм, тут играют роль многие соображения, в том числе и то, что мне стыдно за свою родину перед теми, кто вверил мне свои души, и будет еще стыднее, если перед этим мы пройдем через миры Елизаветы Дмитриевны или майора Половцева….
        В самом деле, что ли, пробившись в мир Елизаветы Дмитриевны, предложить свой меч тамошнему императору всероссийскому? Не откажется, чай, если они там сироток по всей планете собирают, чтобы вырастить из них идеальных солдат, а тут такое богатство как боевые лилитки… Или, действительно, пройдя через множество миров (и не просто пройдя, а с наведением там правильного с моей точки порядка), я наберу такую ударную мощь, что вместо того, чтобы подчиниться не мною написанным правилам, начну в благословения Отца с хрустом гнуть наш мир под себя. Как говорится - и хочется, и колется, и страшно за то, что смогу наворотить, исправляя огнем и мечом перекосы тамошней политики. Но сейчас еще рано об этом думать. Делайте, капитан Серегин, что должно, и да случится что суждено. А пока…
        - Итак, - твердо сказал я, - воительницам, забеременевшим в ходе эксперимента, создать все необходимые условия и обеспечить медицинский контроль. Ответственные - Лилия, Анастасия, Птица. Не исключено что подобное в ближайшее время станет достаточно массовым явлением. Колдун, готовь свое узкоспециализированное заклинание, и когда будешь готов к испытаниям, то немедленно доложи. На этом все.
        СОРОКОВОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        МАГ ВОДЫ И ВОЗДУХА, БЫВШАЯ ЖРИЦА АНАСТАСИЯ.
        Сорок дней и ночей длится наша командировка в этом проклятом и несчастном во всех смыслах мире. Обстоятельства сложились так, что жизнь, полная скитаний и невеселых приключений, научила меня смирению перед самой несчастной долей. Потому что я, рожденная так высоко, как только можно вообразить, уже несколько раз падала на самое дно и снова поднималась оттуда - когда стечением обстоятельств и божьим промыслом, а когда и собственными слабыми усилиями - но потом снова падала вниз, потому что так складывались обстоятельства. И пусть в моем сердце до сих пор зияют незаживающие раны прошлых потерь, я снова готова к тому, чтобы падать и подниматься вновь. Но сейчас я не одна, и это внушает надежду. Так надежно, как сейчас, я не чувствовала себя даже в детстве. Серегин выглядит гораздо лучшим защитником слабых и обиженных, чем мой несчастный и безвольный отец, который будто бы сам делал все, чтобы приблизить ужасный конец нашей семьи.
        Тот, собственно, не смог защитить даже самого себя и своих близких, и пал жертвой собственной слабости. Другие миры тут не в счет. Я уже знаю, что в мире княгини Волконской мой отец стал жертвой эсеровских бомбистов, а в мире майора Половцева наша семья была спасена «старшими братьями» от заточения в доме купца Ипатьева, после чего все мы умерли в преклонном возрасте и в своих постелях. Кстати, я уже знаю, что в обоих этих мирах Анастасия Романова благополучно вышла замуж и ни один ее ребенок не унаследовал родового проклятия королевы Виктории. А это значит, что я могу сойтись с мужчиной, которого полюблю, и родить ему здорового и сильного сына.
        Когда я впервые встретила Серегина, то думала, что он прислан для того, чтобы поставить точку в моей бессмысленно длящейся жизни. Но точка, широко ухмыльнувшись, превратилась в запятую; жизнь поломойки Анастасии закончилась и началась жизнь уважаемой магини, мастера стихий воды, воздуха и льда, и как минимум пятого-шестого человека в окружении капитана Серегина. Американка Мэри называет его владельцем частной военной корпорации, но это смешно. Серегин не владелец, он и есть сама эта корпорация, царь, Бог и воинский начальник, отец родной для всех нас, единый во всех лицах. И хоть я уже взрослая женщина, но должна признать, что на роль отца Серегин подходит намного лучше моего несчастного папа; снаружи суровый, внутри добрый - он и защитит, и утешит, и научит, как делать все правильно. Серегин такой, какой есть, и тем хорош.
        Но сейчас я не об этом. Сегодня мне снился странный тоскливый сон, будто я снова должна буду увидеть папа и мама, сестер, своего десятилетнего братика, и саму себя, маленькую егозу и задиру Настасью. Снова будет роковой август четырнадцатого года, снова на полях от Тильзита до Перемышля будут греметь пушки, и за веру, царя и отечество умирать русские солдаты. В Петербурге будет играть музыка, в Восточной Пруссии и Галиции безусые, только из училищ, подпоручики поведут ощетинившиеся штыками цепи на германские и австрийские пулеметы, и вместе со своими солдатами, навечно забытые, останутся там, в этих окровавленных полях. О боже, как мне теперь жалко этих юношей и их заплаканных матерей и невест, которые вдруг узнали, что самые дорогие им люди никогда уже не вернутся домой и не обнимут тех, кто их любит…
        Как мне обидно за моего папа, бессильного изменить сложившуюся ситуацию, и как я зла на всех политиканов, поспешивших воспользоваться его слабостью. И в то же время мне кажется, что я снова встречусь с теми дорогими для меня людьми, которых уже успела похоронить, но они не признают меня, ибо слишком мало во мне осталось от той маленькой беззаботной Настасьи, а членство в магической пятерке изменило меня еще больше. Теперь во мне едкий, острый ум Анны Сергеевны, детское ищущее любопытство колдуна Димы, огненные эмоции сержанта Кобры и несокрушимая, как скала, сила капитана Серегина…
        Да, он тоже был там, в моем сне, вместе со своим мечом и победоносным воинством; и горела земля, трещали короткими очередями пулеметы, мчались вперед, в ярости взметывая прах, под священным алым знаменем панцирные конные полки, бежали враги; и вставало над небосклоном яростное солнце нового русского рассвета. Я видела все это со стороны, как бы паря в небесах над полем битвы и, проснувшись, я не знаю, что бы все это значило. Но в одном я уверена точно - все это будет, потому что если такой мир существует, то Серегин, как бог священной русской оборонительной войны, обязательно пройдет через него огнем и мечом, и скромная женщина Анастасия будет рядом с ним.
        Жаль только, что папа мало ценил таких деятельных и умных людей, как Серегин. При этом адмирал Макаров и премьер Столыпин, которым он оказал доверие и составил протекцию, погибли ужасной смертью, в то время как всякие бесполезные персоны, вроде графа Витте или большинства наших злосчастных родственничков, благополучно дожили до катастрофы семнадцатого года. Я даже не знаю, что можно будет сделать в четырнадцатом году, чтобы повернуть государственный корабль Российской империи на новый курс, но знаю, что Серегин не только попытается это сделать, но обязательно добьется в этом успеха.
        СОРОК ТРЕТИЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        ОФИЦЕР ПО ОСОБЫМ ПОРУЧЕНИЯМ ЛЕЙТЕНАНТ ГРЕТХЕН ДЕ МЕЗЬЕР.
        Сегодня мне снова пришлось сходить домой, в родной мир, потому что через курьера, обслуживающего эту плутократку Мэри, до меня дошло известие, что мой папа, который в последнее время стал невероятно важной персоной, снова хочет видеть свою непутевую дочь. Судя по немногословной записке, разговор у папы ко мне сулил быть деловым и очень важным. Получив разрешение гауптмана Серегина (а то как же иначе), я через открытый портал убыла в папин городской дом в Тевтонбурге, где в последнее время образовалось нечто вроде нашего торгового представительства. Папы дома, как всегда во время моих визитов, не оказалось, но Аделин представила меня трем солидным господам, которые, по их словам, уже несколько дней справлялись о возможности встречи с моей персоной. После первых же слов нашего разговора стало ясно, что эти господа решили принять предложение переселиться в новый мир и принять участие в его освоении.
        Старший из троих, Курт Вайс, промышленник и предприниматель, выбившийся из простых мастеровых, нервно разминал кожаную шапку в своих больших руках, говоря хриплым басом:
        - Поймите, фройляйн Гретхен, не хотим мы идти под этих амазонок и их богиню - и все тут. Понимаем, что нет у нас другого выхода, а все равно не хотим. И жены наши не хотят, и дети, и работники тоже. Всю жизнь мы с ними воевали; а теперь извольте кланяться этой Кибеле. Херр Тойфель - он хоть и был нечистый гад, как нам объяснили, но все же мужик, а тут бабе надо кланяться…
        Глянув в мое лицо и решив, что сказал лишнего, герр Вайс смутился и забормотал слова извинения.
        - Да, ладно, герр Вайс, не извиняйтесь, - махнула я рукой, - мне самой эта Кибела не очень нравится, и поэтому, в соответствии с Договором, я и покидаю этот мир насовсем.
        - Вот именно, фройляйн Гретхен, - сказал герр Вайс, - мы тоже хотели бы покинуть этот мир насовсем. В смысле, все сразу - и хозяева, и работники, и даже сервы, у которых мы тоже спросили их мнения, пообещав, что в новом мире они станут свободными людьми и подмастерьями, а сервов мы наберем из местных. Так вот, фройляйн Гретхен, мы хотели бы знать, сколько вы возьмете с нас за проход в тот мир. Фрау Мэри говорила о серебряной монете с человека и золотой монете с воза, но такая цена для нас слишком велика…
        - Йа, йа, - забормотали спутники герра Вайса, - очень большая цена, просто неподъемная, оставляющая нас совсем без оборотного капитала.
        - Так, господа, - решительно произнесла я, - финансы - это не по моей части, и, кроме того, мне ничего неизвестно о плате, взимающейся с переселенцев.
        - Смилуйтесь, фройляйн Гретхен, - взвыли все трое, - вы же очень важная персона, и сможете заступиться за нас, бедных и несчастных сирот, а мы уж вас не забудем и отблагодарим…
        Ага, бедные сиротки, которые наели такие хари, что те в окошке не помещаются, зато плакать умеют как профессиональные попрошайки. Собственно, программа иммиграции тевтонов в новый мир развивалась ни шатко ни валко. Главным образом так получалось потому, что уехать в основном хотели разные неудачники, у которых дела не шли и в этом уже достаточно развитом мире, и очень трудно было представить, что под новым солнцем у них прорежутся какие-нибудь таланты, которые принесут им успех. Такие вот, «богатые буратины», как выражается унтер-офицер Кобра, впервые выказали свое желание принять участие в этой программе. И гляди ты - им не понравилось поклоняться богине, а не богу. Зато пожирающему тевтонов нечистому чудовищу-людоеду, небось, поклонялись безропотно. Нет, с такими требуется разговаривать только на их родном языке.
        - Хватит, господа, - хлопнула я ладонью пол столу, - вы мне что тут, взятку предлагаете? Мне, доверенному лицу гауптмана Серегина? Да вы знаете, что за такое бывает? Фрау Мэри у нас финансовый гений, маг богатства; и если она считает, что вы способны заплатить такую цену за переход без ущерба для ваших основных средств, то значит, вы действительно способны заплатить эту сумму.
        - Смилуйтесь, добрая госпожа, - снова взвыли господа бизнесмены, - но как же это можно, чтобы за серва требовалось платить такую же сумму, как и за мастера, или даже подмастерья? Ведь многие чернорабочие сервы сами по себе не стоят и серебряной монеты…
        - Если хотите, - услышала я донесшийся от дверей голос Мэри, - то заведите свой собственный портал и устанавливайте на нем свои цены. Милости просим, как говорится. А пока вы такого сделать не в состоянии, будете без стона платить нам нашу научно обоснованную цену. Понятно?
        Тяжелый вздох, вырвавшийся сразу из трех глоток, послужил ей ответом, после чего все трое предпринимателей, понурившись, потянулись на выход. Умеет же эта Мэри ставить на место разных торгашей, этого у нее не отнять.
        - Привет, милочка, - поприветствовала меня Мэри, - а ты здесь какими судьбами? Решила начать отбивать хлеб у бедной финансистки?
        - Да нет, Мэри, - ответила я русской криптограммой второго порядка, - все, что произошло - это просто случайность. Меня зачем-то хотел видеть папа, но сейчас его здесь нет, а Аделин сказала, что эти господа давно меня ждут, и я подумала, что, быть может, это и есть то самое дело, но потом засомневалась. Папа никогда не разменивается ерунду и никогда не привлек бы к этому делу меня - для этого у него есть специальные помощники, действующие исключительно по официальным каналам, потому что положение Великого Магистра обязывает. Кстати, кажется, эти трое мне знакомы, да только я никак не могу вспомнить, где же я их видела.
        - Все очень просто, Гретхен, - фамильярно ответила Мэри, - Этот, который с тобой говорил, мистер Вайс - хозяин кузнечных мастерских, выполнявших наш заказ по штамповке защитных шлемов и комплектов лат. Двое его спутников - это мистер Крюгер и мистер Фишер; один владеет мастерской по изготовлению стеганых доспехов, набитых конским волосом, а сервы другого шили для нас кавалерийские сапоги и краги из кожи. Потому-то все трое ходили сюда как к себе на работу, торговаться за каждый пфенниг и за каждое бракованное изделие. А вот теперь они явно смекнули, что у твоих соплеменников в том мире скоро появится нужда в большом количестве защитной экипировки, и решили под шумок проскочить в тот мир на халяву. Твоя мачеха наверняка срубила себе на этом деле небольшой, но весомый бакшиш. Она ведь у тебя, кажется, из служанок, которые через постель своего господина выбились в леди?
        - Она мне не мачеха, Мэри, а нянюшка, - резко ответила я, - когда я родилась, то родная мать вообще не захотела меня знать. Сперва мне купили кормилицу, а потом, когда я немного подросла, то опеку надо мной приняла Аделин, которая была мне вместо настоящей матери. Она учила меня ходить, читать и считать, она сидела возле моей постели, когда я болела, она радовалась всем моим успехам и печалилась неудачам. Фройляйн Анна говорит, что не та мать, которая родила, а та, которая вырастила; и думаю, что это правильно, потому что вырастила меня все-таки Аделин.
        - Извини, Гретхен, - покаянным голосом произнесла Мэри, - я же всего этого не знала. Если твоя мамушка даже и поимела хоть что-нибудь с этих козлов, так это только к лучшему. Таких доить - не передоить.
        - Ладно, Мэри, - сказала я, - проехали. Сейчас мне больше всего интересно, по какому вопросу я понадобилась моему отцу, раз он выдернул меня аж из другого мира?
        - Чего не знаю, того не знаю, - пожала плечами Мэри, - об этом надо спрашивать у твоего папы, и раз он позвал тебя, а не обратился ко мне, то вопрос скорее всего не торговый, а чисто политический.
        - Если бы вопрос был чисто политическим, - ответила я, - то папа вызвал бы меня на пару с гауптманом Серегиным или же попросил прийти только его.
        - Наш Серегин, - усмехнулась Мэри, - превратился в очень важную птицу, которую просто так не побеспокоишь. Наверное, твой папа хочет выяснить, настолько ли этот вопрос серьезен, чтобы заинтересовать собой самого бога справедливой оборонительной войны. Ведь из всех нас ты знаешь его, пожалуй, лучше всего.
        - Да уж, Мэри, - ответила я, погружаясь в воспоминания, - лучше меня этого человека знают только бойцы его первоначального отряда, а также фройляйн Анна и ее маленькие подопечные.
        - Ладно, - махнула рукой Мэри, - пойду работать. Еще не поступила часть заказанных твоим Серегиным полевых кухонь, а также подрессоренных пароконных бричек и санитарных повозок. Кстати, ты не знаешь, зачем Серегину брички - вроде не замечала за ним особого стремления к роскоши?
        - Спроси чего полегче, - пожала я плечами, - но могу сказать одно - к роскоши это не имеет никакого отношения. Русские умеют и любят воевать, и наверняка эти брички нужны ему для размещения какого-либо оружия…
        В ответ Мэри только покачала головой и вышла, а я осталась ждать моего папу. Впрочем, мое ожидание не затянулось надолго. Папа приехал минут через пятнадцать, по странному совпадению обстоятельств, как раз на такой подрессоренной бричке, о которой у нас с Мэри только что шел разговор. Кроме кучера и папы, в бричке находились еще два солдата фельджандармерии, местная амазонка-ренегатка (судя по шелковому наряду и богатым украшениям - не менее чем атаманша), и еще один, одетый в грязную военную форму, очень худой, заросший щетиной человек, настороженно озирающийся по сторонам. Еще четыре амазонки, в одеждах попроще, ехали следом за бричкой, держа руки на рукоятях мечей. При этом выражение лиц у амазонок было торжествующе-самодовольным, у папы лицо выражало усталость, как будто этот вопрос надоел ему хуже горькой редьки, а у фельджандармов лица были откровенно равнодушно-скучающими. Им сказали охранять этого человека, они и охраняют. Будет приказ отпустить - отпустят, а если прикажут убить, то убьют. И плевать им на амазонок, потому что здесь, в центре Тевтонбурга, несмотря на то, что наступили новые
времена, амазонка, поднявшая руку на тевтона, проживет не дольше нескольких минут. Раньше они могли появиться здесь, в городе, только в ранге пленных, предназначенных к жертвоприношению; и даже свои дела наша разведка и ренегатки обстряпывали где-нибудь в глухих углах на границе, а теперь, ты посмотри - обнаглели, разъезжают посреди бела дня и даже вооруженные.
        Ворота нашего городского дома раскрылись; бричка въехала во внутренний двор и остановилась. Следом во двор въехали конные амазонки-ренегатки и ворота стали закрываться. Старшая амазонка-ренегатка что-то встревожено сказала папе, но он в ответ лишь равнодушно махнул рукой - мол, так положено. Младшие амазонки в ответ потянули было из ножен мечи, но тут произошло то, что и должно было произойти. Это же надо было думаться угрожать оружием моему папе, когда здесь, помимо двух десятков латников его личной охраны, находилась еще и уже несколько раз ротировавшаяся охрана нашей торгмиссии из двух десятков прекрасно обученных серегинских амазонок, «волчиц» и боевых лилиток, вооруженных не только палашами, кинжалами и арбалетами, но и огнестрельным оружием. Амазонки и лилитки - самозарядными винтовками, а «волчицы» - пистолетами-пулеметами.
        Но все обошлось без стрельбы. Командовавший охраной Змей громко свистнул (очевидно, папа согласовал с ним этот спектакль заранее) и бричку окружили до зубов вооруженные воительницы настолько угрожающего вида, что амазонки-ренегатки тут же предпочли выпустить из рук рукояти своих мечей, после чего, покорно спустившись с лошадей, со вздохами начали разоблачаться донага; при этом вместе с тряпками на мостовую то и дело брякалось какое-нибудь смертоубийственное железо. Их атаманша смотрела на это безобразие, закусив губу и побледнев лицом, ровно до тех пор, пока папа не сказал ей ехидным тоном:
        - А тебе, Мара, что, особое приглашение требуется? Вылезай и присоединяйся к своим подружкам, да давай поскорее, а то время дорого, а ты и так отняла его у меня предостаточно.
        - За что, Густав? - хрипло спросила атаманша, расстегивая пояс с роскошной чуть искривленной саблей. - Ведь мы же с тобой дружили…
        - Вы, стервы, ни с кем не дружите, вы только используете тех, кто вам нужен, - устало сказал папа, указывая на худого небритого человека, с которым в этот момент как раз начал о чем-то беседовать Змей. - Зря ты, Мара, попыталась продать в рабство этого человека. Ты не могла предположить, что он друг одного моего большого друга, и тот наверняка захочет узнать, откуда он тут взялся и как попал в твои руки.
        - Мы поймали его в степи, когда он брел куда-то без цели и направления, - извиваясь, выкрикнула уже полностью обнаженная атаманша Мара, когда массивная боевая лилитка принялась стягивать ей за спиной руки в локтях.
        - Это ложь! - твердо произнес папа, - сразу после приезда твои девки нажрались в таверне и по пьяному делу болтали, что знают место, где таких чужаков еще очень и очень много, и что, мол, они там все такие голодные, что их просто шатает ветром. Так что, Мара, врать тоже надо уметь, у тебя пока получается плохо. Попробуй еще раз.
        Та ничего не ответила и папа, постукивая стеком об сапог, равнодушно наблюдал, как домашние слуги, обряженные в крепкие кожаные перчатки, стригли всех пятерых амазонок наголо, а потом заставляли их приседать. Делалось это потому, что и в волосах, и в отверстиях тела может быть спрятано множество разной колюще-режущей, зачастую отравленной, дряни. Когда очередь быть обстриженной и проверенной дошла до атаманши Мары, та еще раз попробовала воззвать к старой дружбе между тевтонами и ренегатками, но это не помогло - и на свет явился округлый футляр с отравленными иглами, который брочили в общую кучу.
        - Густав, что ты хочешь со мной сделать? - истерично воскликнула бывшая атаманша Мара, пытаясь обернуться, чтобы найти взглядом моего папу, - неужели ты перережешь мне глотку как животному или бросишь диким зверям?
        - Ничуть, - спокойно ответил папа, - я просто передам тебя этим людям, но передам в максимально безопасном состоянии, чтобы ты не смогла там никому повредить, а уж они выведают у тебя все, что им надо…
        В этот момент Змей закончил беседовать с худым незнакомцем и сделал папе знак из большого и указательного пальцев, сложенных колечком.
        - Вот видишь, Мара, - сказал мой папа, - мои догадки оказались правильными, и этот человек действительно друг моего большого друга. Так что я тебе теперь не завидую. Где-то здесь поблизости должна быть моя дочь, которая доставит тебя с подружками и этим несчастным туда, откуда ты никогда не сумеешь сбежать. Уж это я тебе гарантирую.
        Поняв, что дальше оставаться незамеченной просто бессмысленно, я выглянула из окна, у которого стояла, перегнулась через подоконник и, прикидываясь дурочкой, громко спросила:
        - Здравствуй, папа, а кого это я должна доставить и куда?
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ:
        ТАНКИСТ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ СОВЕТСКОЙ АРМИИ ВАСИЛИЙ СОКОЛОВ.
        Все произошло почти как в анекдоте: «Сокол ты, Орлов! Да нет, тащ полковник, я не Орлов, я Соколов. Тогда ты орел, Соколов!» - влип я как кур в ощип. Но давайте расскажу по порядку.
        Утро восьмого ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года запомнится мне на всю жизнь. Рано утром наш гвардейский танковый полк подняли по тревоге, и огласили приказ - срочный вывод в Союз. Вроде наш Горбачев договорился и их Бушем и началась всяческая разрядка, мир, дружба, жвачка. Ох, и материли мы командование и самого Михал Сергеича. Ведь нельзя же так внезапно, ни с того ни с сего - я, например, как недавно произведенный командир танкового взвода, и не заработал, считай, еще ничего в этой Германии; те, что служили тут подольше, отправляли в Союз контейнеры с мебелями да хрусталями, а у меня, холостого да бездетного, за полгода до того переведенного из Союза, почитай что ничего пока и не было. Так, магнитофончик «Акай», мечта босоногого детства. Особо злились семейные офицеры и прапора, которым предстояло бросить родных и близких, а также все, что нажито непосильным трудом - и убывать с полком неизвестно куда и неизвестно зачем. Тем более что настроения у немцев за забором части становились все более возбужденными - им хотелось свободы, демократии, капитализма и счастья в единой
Германии. Нападений на часовых еще не случалось, а вот пикеты с плакатами типа «русские, убирайтесь вон!» перед воротами части уже стояли.
        Как сказал нам замполит полка майор Бобриков:
        - Капитализм они на свою голову получат, а вот все остальное - фиг!
        Но приказ есть приказ, да и времени на сборы было дано очень мало, всего-то от подъема до восьми вечера. И вообще, происходящее своим бардаком и идиотизмом больше напоминала паническое бегство, чем вывод войск. Неизвестен был даже конечный пункт назначения, куда выводится наша дивизия, а не то, что есть ли там казарменный фонд и вообще снабжение. Спасибо нашем зампотылу и подчиненному ему начпроду - за то, что за эти четырнадцать часов они выгребли и распихали в свободные уголки на машинах все подотчетное им вещевое имущество. Мордастые, как кабаны, «воины» с продсклада, возможно, впервые в жизни в поте лица таскали и грузили в машины мешки с крупами, коробки с макаронами и немецким эрзац-маслом, ящики с рыбными консервами.
        Говорят, что такую команду дал наш комполка, подполковник Седов, заслуженный офицер, которому до пенсии оставался год с хвостиком.
        - Чует мое сердце, - сказал он, - в чистое поле едем…
        А ведь помимо машин для перевозки имущества полка, которые обычно применялись при выезде на учения, использовались и «хозяйки» с автороты, и приписанные к батальонам «Уралы» со вторым боекомплектом - все же мы там в Германии войну ждали в любой момент, и поэтому первый боекомплект хранился прямо в технике, второй - в этих самых приданных к батальонам грузовиках, а третий и четвертый - в машинах дивизионного автобата, превращенного в специальный мобильный склад боеприпасов. Но в случае войны они нам могли и не понадобиться, потому что танк в бою рассчитан только на пятнадцать минут, а потом усе - крышка.
        Сборы были как на войну - такие же суетливые и бестолковые, разве что не под бомбами; да и направлялись мы в обратную сторону. Но худо ли, бедно ли - к восьми часам парки полка уже содрогались от рева и свиста прогреваемых двигателей и угарный чад смешивался с холодным мелким моросящим дождем. И вот семейные попрощались со своими, ворота части распахнулись, и танк командира полка, рассекая мрак фарой и свистя турбиной, первым прыгнул в мокрую моросящую ночь. А за ним уже пошли остальные машины. Сперва три танковых батальона, с приданными машинами, потом пехотный батальон, артдивизион, зенитный дивизион, авторота и прочие службы, включая клуб и полковой оркестр.
        Если верить прикидкам на пальцах, то, с учетом разрывов между батальонными колоннами, полк растянулся не меньше чем на семнадцать с половиной километров. Дорога к станции погрузки пролегала через довольно протяженный лесной массив и была прекрасно знакома нашим механикам-водителям, ибо из года в год вот уже сорок четыре года полк выезжал этим путем на учения; но теперь ему не суждено было вернуться в родные казармы, в которых уже гулял ветер и стоял запах разрухи - той самой, которая не в сортирах, а в головах.
        И вот представьте себе - темнота, ветер, моросящий дождь, который, стоило нам выйти из части, перешел в проливной ливень, да такой, что свет танковой фары вяз в его косых струях, не пробиваясь и на тридцать метров, и механику-водителю из всех деталей пейзажа была видна только корма предыдущего танка - больше ничего. И тут к тому же начал греметь гром и сверкать молнии, что для ноября было совсем уже чем-то невероятным. Как только началась гроза, связь между машинами совсем пропала, в наушниках стоял сплошной писк и треск, и, если бы не корма переднего танка в омываемой струями дождя оптике перископа, то можно было подумать, что это мы плывем в воздухе между черным промокшим небом и такой же землей.
        Кончилось все в один момент. Вдруг где-то позади полыхнула молния такой силы, что, казалось, где-то поблизости сработал тактический ядерный боеприпас, а примерно десять секунд спустя до моей машины докатился гром, слышный даже под броней при задраенных люках. И тут же прямо над нашими головами в сплошной облачной массе образовался разрыв, через который проглянула отнюдь не россыпь ночных звезд, а яркое полуденное солнце с клочком голубого неба; этот просвет принялся расширяться прямо на наших глазах. Солнечные лучи рассекли непроницаемый мрак, и стало видно, что колонна полка идет не по чистому и аккуратному ночному немецкому лесу, а по залитой солнцем чуть всхолмленной степи, в которой то тут то там поднимались исполинские деревья, а впереди - если верить компасу, на юге - была видна невысокая горная гряда. Вот это я понимаю - приехали.
        Нельзя сказать, что наш комполка растерялся - нет, он сделал все, как требовали уставы - нашел неподалеку подходящий холм и встал на нем лагерем; инженерная служба просверлила в земле колодцы, из которых была получена вполне приемлемая вода, радисты из роты связи слушали абсолютно пустой эфир и непрерывно передавали свои позывные, а разведрота вела разведку на удаление до двадцати пяти километров, но не встречала никого, кроме очень странных зверей. Все это было очень похоже на то, что мы оказались в другом мире - как в тех фантастических романах, которые я, будучи ребенком, с упоением читал. Ведь тогда я мечтал о захватывающих приключениях, необыкновенных странствиях…
        И вот сейчас, когда, каким бы невероятным это ни казалось, мы очутились в совершенно ином мире - все растеряны и подавлены, а в умах царит тоска и уныние. И лишь маленький лучик надежды иногда пробивается сквозь толщу мрачных предчувствий и горестных раздумий - может быть, нас все-таки найдут и спасут? - но он тут же гаснет, придавленный неприглядной и страшной реальностью. Словом, она, эта реальность, оказалась не такой, как вымысел фантастов. И дело было не в объективной действительности, а в чем-то другом, словно в душе каждого из нас - там, где-то глубоко - жило то, что сковывало подобно липким путам; причем действовало это массово. Вместо воодушевления и стремления вперед нас всех одолела пассивность и хандра. Эта массовая напасть завладела всеми без исключения - подобно серому туману, она обволакивала разум и вкрадчиво, словно жуткую колыбельную, нашептывала: «Вы все умрете… умрете… умрете…».
        Тем временем день шел за днем, и начпрод каждый день урезал рационы, потому что время шло, а продуктов оставалось все меньше. Если бы мы убыли из полка с сухпаем на три дня, как этого и требовал приказ, то, наверное, к настоящему времени уже все перемерли бы от голода. Дошло даже до того, что Седов, ужасный служака и буквоед, разрешил охоту на местную живность и сбор в степи белых грибов, которые в невиданных количествах вылезали из земли после каждого, почти ежедневного, дождя.
        Но дело это было не такое однозначное, потому что кроме грибов и дичи в степи имелись очень милые хищники, самый безобидный из которых напоминал гиену размером с крупную лошадь, а также в немереных количествах произрастала дикая травка каннабиса - ее очень быстро опознали уроженцы южных солнечных республик и тут же пустили в широкое употребление. И еще, как оказалось, в степи были и другие хищники, двуногие и говорящие. Однажды - по моим расчетам, на шестьдесят второй день нашего пребывания в этой степи - я получил наряд возглавить бригаду тихих охотников (то есть сборщиков грибов), потому что взятые с собой продукты к тому времени совсем закончились. В мои обязанности вменялось следить за порядком и, если что, автоматными очередями отгонять от солдатиков разное подозрительное зверье. Местность эта была вроде уже знакомая, опасности никакой не наблюдалось - ибо та же супергиена или гигантский хищный кабан подкрадываться совершенно не умеют, их фишка в неутомимом преследовании своей жертвы с тем, чтобы не дать ей оторваться, утомить - а уж потом закончить дело одной быстрой атакой.
        И вот, когда я сидел на бугорке, держа на коленях автомат, и предавался мечтаниям о сигарете, на мои плечи неожиданно упала петля аркана. Набежавшие тут же люди, которых я сперва принял за обычных кочевников, связали мне руки и поволокли на дно балочки, где их уже ждали оседланные кони. Меня мешком перебросили через круп коня, потом в седло вскочил хозяин коня и, прежде чем кто-то из наших опомнился, ударил пятками по конским бокам. Уже на ближайшем привале выяснилось, что люди, захватившие меня - это вооруженные бабы, которыми командует сущая ведьма по имени Мара.
        Так я попал в плен к диким амазонкам, которые решили продать меня каким-то тевтонам - наверное, потому, что, отчаявшись ждать, когда они поймут нормальный русский язык, я попробовал в силу своих слабых способностей поговорить с ними по-немецки. В общем, у меня ничего не вышло, но меня повезли в эту самую Тевтонию, но только уже не перекинутого поперек коня, а в позе всадника без головы, то есть со связанными руками и с ногами, привязанными к стременам. За всю ту неделю, пока мы ехали, мне ни разу не дали умыться и постирать одежду, а пару раз довольно сильно избили, причем особо старалась эта самая Мара.
        На четвертый день мы вброд пересекли пограничную реку (причем было видно, что там, на берегу, еще совсем недавно, не больше полутора-двух месяцев назад, стояли лагерем люди), а еще через три дня мы въезжали в стольный град Тевтонбург, который находился на противоположном берегу полноводной реки. Тогда я еще подумал, что стоило ли уезжать из одной Германии, чтобы тут же попасть в другую, полную черных мундиров с орлами и зигующих белокурых бестий. В общем, это было похоже на фильм про Штирлица, который скрестили с дремучем средневековьем. При этом было понятно, что совсем недавно этот город бомбили - об этом говорили развалины на вершине одного их холмов, а еще то, как местные жители оглядывались, вздрагивая, на звуки устной русской речи. Того и гляди увидишь на стене надпись «Здесь был Вася» и ниже «ДМБ 1987-89».
        В этом Тевтонбурге Мара пошла в замок рядом с портом, к какому-то седому худощавому арийцу и очень долго с ним о чем-то толковала, иногда переходя на крик, а иногда и хватаясь за меч. И явно речь была обо мне; а старик оказался каким-то великим магистром. Но вот они о чем-то договорились; меня вывели из здания и вместе с двумя мордоворотами усадили на заднее сиденье коляски. При этом на переднее сели Мара и старик, которого она называла герр Густав, после чего кучер, щелкнул вожжами, и мы поехали, как я понял, домой к этому великому магистру, а подельницы Мары верхом потянусь следом за нами, настороженно оглядываясь по сторонам. Причем мордовороты были настолько любезны, что тоже не мешали мне вертеть головой во все стороны.
        Но вот то, что произошло во внутреннем дворе городского дома этого великого магистра, привело меня в состояние самого настоящего шока. Едва только коляска с сопровождающими ее дикими амазонками въехала во двор и за ней закрылись ворота, как тут же раздался громкий свист, и с обеих сторон двора появились вооруженные женщины. Их одежда привела меня в настоящее замешательство - это было некое средневековое подобие советской военной формы. Уж каска знакомого вида с красной звездочкой и форма с доспехами цвета хаки почти не оставляли сомнений в том, солдатами какой армии считают себя окружившие нас девки. Некоторые из них были худы как скелеты, другие, напротив, гипертрофированно рослы и мускулисты, третьи имели пропорциональные стройные фигуры, от которых у меня потекли бы слюнки, если бы сейчас я был в состоянии думать о женских прелестях. Причем и у первых, и вторых, и у третьих помимо висящих на поясе кинжалов и сабель имелось и стрелковое оружие. У худышек это были смутно знакомые мне пистолеты-пулеметы, а у красоток и мускулисток - самозарядные винтовки неизвестной мне модели. При первом же
взгляде на уверенные движения и жесткие лица этих воительниц я сразу понял, что в бою против них не пляшут не только мамуки* из нашего мотострелкового батальона, но и похитившие меня амазонки, а также много кто еще. Причем мои похитительницы сразу же просекли эту ситуацию, тут же побросав оружие и спешившись.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: * мамуки - собирательное название среднеазиатов и кавказцев преимущественно служивших в мотострелках, в то время как «славяне» служили танкистами, радистами, десантниками и т. д.
        Пока они там разбирались, охранявшие меня тевтонские мордовороты тихо вылезли из коляски и так же тихо растворились в пространстве, как будто их тут никогда и не было. Похвальная скромность, уметь же надо.
        Не успел я удивиться этому обстоятельству, как к коляске подошел мужик лет тридцати с виду, обмундированный и экипированный точно так же, как и разоружившие амазонок девицы. Помимо меча и кинжала, на поясе у него еще имелась кобура с пистолетом, а через плечо висел автомат Калашникова. Сложив в уме полевые погоны старшины с его уверенным видом, я сделал вывод, что скорее всего это сверхсрочник, уже участвовавший в настоящих боевых действиях, из дивизионной или армейской разведки.
        - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, - поприветствовал он меня, вскинув ладонь к каске, и тут же добавил, совершенно не по уставу, - какими судьбами в эти края?
        - Не понял вас, товарищ старшина, - возмутился я, - что значит - какими судьбами? Обращайтесь по уставу и говорите яснее, а то я вас чего-то не пойму.
        - Слышь, старлей, - с нажимом сказал старшина, - ты не кипятись, ведь мы сейчас не на плацу, чтоб политесы соблюдать. Четко и ясно сообщи имя, фамилию, род войск, часть, и на всякий случай год, из которого ты сюда попал.
        - Слышь, старшина, - вопросом на вопрос ответил я, - а ты сам кто такой и из какого года? А то ты меня тут допрашиваешь, а сам не представился.
        Старшина усмехнулся и снова приложил руку к каске.
        - Старшина контрактной службы Антон Петрович Змиев, отдельный полк спецназначения ГРУ, июнь две тысячи шестнадцатого.
        Я почему-то сразу понял, что он не врет и, нервно сглотнув слюну, переспросил:
        - Две тысячи шестнадцатого?
        - Да, - уверенно произнес он, - а у тебя?
        - Тысяча девятьсот восемьдесят девятый, - ответил я.
        - Дерьмовый год, - ответил старшина Змиев, - впрочем, каждый следующий год будет только хуже. Ну, ты давай говори уже до конца, если начал. Местное гестапо и так уже в курсе, где примерно вы находитесь, и что там вас много, и что вы при технике. Но и твои сведения тоже не повредят, много ли выяснишь из пьяной болтовни людей, не способных отличить БТР от танка.
        - А что, товарищ старшина, - удивленно спросил я, - тут и гестапо есть?
        - А как же без него, - ответил старшина, - конечно, есть. Ну ты давай, колись скорей, а то время идет, а толку с тебя все нет.
        - Танкист я, старшина, - угрюмо пробормотал я, - служил в танковом полку в составе 25-й гвардейской танковой дивизии из состава западной группы войск. Утром поступил приказ на вывод из Германии, а вечером в ходе марша к станции полк попал в какую-то странную грозу и оказался здесь. Скоро уже шестьдесят дней, как мы тут кукуем. Всю жратву подъели, грибы собираем, на зверье местное охотимся, ну и на нас тоже охотятся…
        - Ладно, старлей, - сказал старшина, - ты не кипишись, сейчас напишу сопроводительную и отправлю тебя к начальству. Начальство у нас хорошее, оно тебе поможет, причем от всех болезней сразу…
        В этот момент окно прямо над нашими головами раскрылось окно и милый девичий голосок спросил по-немецки какого-то папу, кого и куда нужно отвезти. Подняв глаза, я увидел чрезвычайно милое создание дамского пола в пилотке цвета хаки со звездочкой, и в таком же кителе. Как не странно, но папой девушки в советской форме оказался эсесовский великий магистр, который назвал девушку Гретхен и сказал, что к начальству надо доставить только меня и атаманшу амазонок, и что остальных они грохнут прямо здесь, не затрудняя великого Серегина возней со всяким мусором. Старшина на это ответил, что капитан Серегин сам разберется, что есть мусор, а что нет.
        Я, знаете ли, по-немецки почти все понимаю, только со своим рязанским произношением стесняюсь говорить. А тут такая девушка - белокурая, стройная, сероглазая, и к тому же с лейтенантскими погонами, пусть даже и немка… Бросив на меня пристальный взгляд, она скрылась в окне, очевидно, намереваясь спуститься к нам во двор, а я окинул взглядом свое грязное, вонючее, пропотевшее ПШ*, и остро пожалел о том, что у старшего лейтенанта Соколова сейчас нет возможности переодеться в чистый выглаженный парадный, или хотя бы повседневный мундир, для того чтобы произвести на девушку надлежащее впечатление.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * ПШ - полушерстяной мундир. Из такой ткани шилась полевая форма офицеров и зимняя форма солдат в частях, стоявших за пределами СССР.
        Сказать честно, от стыда за свой внешний вид я был готов просто провалиться сквозь землю. И вот ангел, едва касающийся своими сапожками земли, появился рядом с нами во дворе - и сердце мое забилось часто-часто.
        - Привет, Змеюка, - сказал ангел на почти чистом русском языке.
        - Привет, Гретхен, - ответил старшина и спросил, - как там дела?
        - Там нормально, - ответил ангел, глядя куда-то мимо меня, - все уже почти готово, поэтому гауптман Серегин торопит, чтобы вы здесь поскорее все заканчивали и уже отчаливали.
        Я обернулся и посмотрел туда, куда только что глядела эта Гретхен, и увидел, что захватившие меня дикие амазонки уже обриты наголо и завернуты в какие-то подобия смирительных рубашек, которые не дают им пошевелить руками, а ногам оставляют возможность делать только мелкие приставные шажки.
        - Скорее не получится, - произнес старшина, - тут, как оказалось, целый танковый полк завалялся, и этот старший лейтенант как раз оттуда. Думаю, что Серегин этим заинтересуется.
        - Конечно, заинтересуется, - уверенно сказала Гретхен, - дедушка рассказывал мне про ваши танки - это же настоящий ужас для врагов.
        - Эти танки еще лучше чем те, о которых мог рассказывать твой дедушка, - ответил старшина, - хотя с учетом поправки на мир происхождения все может быть так на так. Но, настоящий ужас для врагов - это не танки и пушки, а солдаты, которые ими управляют. Если они сделаны из стали - это одно, а если из дерьма, то совсем иное. Я еще не могу понять, из чего сделан этот парень, но он как раз из того танкового полка.
        - Так он не пленный? - спросила Гретхен, разглядывая меня своими серыми глазами.
        - Пока его статус не определен, - уклончиво ответил старшина, - последнее слово остается за капитаном Серегиным. Если он откликнется на Призыв, то он наш человек, а если нет, то на нет и суда нет, а есть особое совещание…
        Интересно, что это за призыв, на который надо будет откликнуться, и что это за особое совещание, которое грозит мне, если я не поддамся на их уговоры. Неужели расстреляют? И милая Гретхен, глядя холодными серыми глазами, выпустит мне пулю в затылок? Фу, какая дрянь лезет в голову!
        - Хорошо, Змей, до контрольного времени открытия портала осталось всего пять минут, идем, - сказала Гретхен, посмотрев на свое хрупкое левое запястье, где красовались несуразно большие для этой тонкой руки мужские часы, вроде командирских.
        - Я пока остаюсь, - сказал Змей, - и вернусь только вместе с Мэри…
        - Тогда, - сказала Гретхен, бросив косой взгляд в мою сторону, - пусть молодой человек идет сам и не делает никаких глупостей, потому что там ему не здесь.
        Ну, я и пошел, собственно, даже не понимая, о каком портале они там толкуют… мне уже представлялось нечто вроде большого партизанского отряда. Где командир, комиссар и начальник штаба, заросшие бородами, сидят под елкой…
        Но действительность превзошла все мои ожидания. В воздухе прямо перед нами раскрылась прозрачная линза примерно двухметрового диаметра, а за ней оказался залитый знойным полуденным солнцем двор совершенно другого замка, построенного в каком-то древнекитайском стиле, с фонтаном посередине. У меня захватило дух и радостное предчувствие вдруг встрепенулось в душе. Вот они - настоящие чудеса! И я подумал, что этот момент будет поворотным как в моей судьбе, так и в судьбе всего нашего полка.
        Гретхен подтолкнула меня в спину, и я волей-неволей шагнул за порог, надеясь, что хуже, чем в плену у амазонок, уже не будет. С первого же момента по другую сторону линзы я почувствовал себя так, будто меня взяли и сунули в огненную печь поджариться - но это было неважно, потому что осознание того, что я перешел портал (как говорится, в здравом уме и твердой памяти), наполняло меня ликованием, радостью и радужными надеждами, а также чувством приобщенности к чему-то великому и необыкновенному, о котором раньше я не мог и помыслить.
        А дальше сотня шагов по раскаленному от полуденного солнца двору - и вот мы уже у входа в башню, возле которого изваяниями застыли две мускулистки с винтовками, взятыми на караул. При нашем приближении они даже не пошевелились, и я подумал, что Гретхен одна из тех, кто имеет право беспрепятственно входить и выходить из штаба. Еще несколько шагов - и мы внутри, в полумраке и прохладе. Ничего похожего на партизанский отряд; нормальный такой штаб, со знаменем при посте № 1, столом дежурного по части, за которым, как обычно, сидит лейтенантик с красной повязкой на рукаве - он еще даже моложе, чем я. Вскакивая с места, он вытягивается в струнку и козыряет Гретхен, в упор не замечая такое ужасное чучело, как я. А ведь, кажется, они в одном звании, с чего бы такой пиетет…
        - Значит так, - говорит Гретхен лейтенантику, - немедленно вызови сюда Птицу. Вот у этих предательниц необходимо выяснить точные координаты того места в мире «подвалов», где был захвачен этот человек, а потом доложить гауптману Серегину. Скажи ей, что она может не церемониться с этим мясом, сведения должны быть добыты любой ценой. Выполняй!
        Тут откуда-то из темного угла, повергнув меня в оторопь, появилась самая настоящая чертовка с красной кожей, рогами на голове и хвостом, но одетая в такую же форму, как все; после чего она вихрем унеслась выполнять поручение. Ну и ну…
        Пока Гретхен говорила, я осматривался по сторонам. По периметру квадратного помещения кабинеты с табличками на дверях* «начальник штаба», «начальник разведки», «начальник службы связи», «начальник финансовой службы», «начальник медицинской службы», а вот дальше пошла абсолютная ересь, вроде: «начальник магической службы», «начальник психологической службы», «начальник службы специальных магических вооружений», «начальник климатической службы»…
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * На самом деле никаких дверей там, разумеется, нет, а есть проемы с занавесями, а также заклинания иллюзий высших порядков, наложенные совместно Анастасией и Духом Фонтана, которые заставляют воспринимать интерьер таким, каким он привычен для людей нашего времени. Единственным натуральным элементом в интерьере штаба является знамя 119-го стрелкового полка РККА.
        А где оперативный отдел, служба тыла и прочий автобат? Кстати, интересно, что это за птица, которую вызываю для того, чтобы она допрашивала амазонок и насколько она страшна. Я с содроганием представил себе огромную краснорожую полубабу-полуптицу, с волосатыми лапами и огромными когтями, которыми она будет рвать этих несчастных на куски, добывая из них сведения, как из моллюсков вытаскивают жемчуг.
        Но долго размышлять мне не дали. Оставив пленных на попечение дежурного, Гретхен повлекла меня дальше, на второй этаж, где располагался кабинет командира этой странной части. Остановившись перед этой дверью, я вдруг испытал немного тревожное чувство. А вдруг здесь, за этой дверью, меня признают ни к чему не годным, и зачем мне потом будет жить? Но вот лейтенант постучалась, услышала изнутри разрешение войти, произнесенное твердым мужским голосом и, приоткрыв дверь, скользнула внутрь, увлекая меня за собой. Рука у нее была хоть и маленькой, но твердой, с сильным хватом и мозолистой; и тут я понял, что оружие, висящее у нее на бедре, нужно этой девушке не только в качестве знака статуса и специфического украшения, но для того, чтобы убивать им людей. Это открытие заставило меня непроизвольно поежиться.
        - Геноссе гауптман, - сказала Гретхен, кладя перед своим командиром донесение старшины, - вот тот человек, из-за которого папа вызывал меня к себе. Змей в нем вроде бы не уверен и передает дело на ваше усмотрение.
        Капитан Серегин наскоро прочитал записку и, кивнул каким-то своим мыслям, поднял на меня свои серые глаза. От этого взгляда меня пронзило такое чувство, будто передо мной сидит самый лучший из всех командиров, тот самый, про которого у Лермонтова было сказано «слуга царю, отец солдатам», и что за ним я пойду и в огонь, и в воду, и в эпицентр ядерного удара.
        - Значит так, Гретхен, - после некоторой паузы веско произнес капитан Серегин, - старшего лейтенанта Соколова отмыть, переобмундировать, как следует накормить, показать Лилии и Птице и поставить на временное довольствие. Кроме того, скажи там дежурному, чтобы вызвал ко мне майора Половцева и Елизавету Дмитриевну. Задание понятно, товарищ лейтенант?
        - Понятно, геноссе гауптман, - отрапортовала Гретхен. - Будем готовить спецоперацию по отжиму танкового полка. Разрешите идти?
        - Иди уже, - махнул рукой Серегин, - и влюбленного своего с собой забери.
        - Ой, - пискнула Гретхен и, схватив меня за руку, вытащила за дверь, да так резко, что я от растерянности едва не споткнулся и не разбил нос. Откуда Серегин знает, что Гретхен запала мне в сердце с первого взгляда?
        Как вскоре выяснилось, этот вопрос волновал не только меня. Когда я, отмокший в ванне с магической (как мне сказали) водой, чистый до скрипа и обмундированный в такую же, как на Гретхен, новенькую форму цвета хаки, уничтожал в столовой большую порцию тушеного мяса с овощами, услышал ее вопрос:
        - Слушай, Васья, только скажи честно. А ты и в самом деле в меня влюблен?
        Я прислушался к своим внутренним ощущениям и эти ощущения сказали мне, что да, действительно влюблен и еще как - потому что передо мной сидит самая замечательная девушка на свете, или наоборот - она самая замечательная, потому что я в нее влюблен. Но это уже неважно.
        - Да, - кивнул я, с обожанием глядя на нее, - ты сразила меня в самое сердце с первого взгляда. Но как же об этом узнал Серегин?
        - Тс-с! - она приложила палец к губам, лукаво глядя на меня, - Серегин на самом деле не просто Серегин, а бог войны, ставший таковым потому, что он унаследовал энергооболочку и меч бывшего бога войны Ареса.
        - А что случилось с Аресом? - спросил я. - Вообще-то, если это запретная тема, то можешь ничего не говорить, я пойму.
        - Ничего запретного в этом нет. Серегин убил его, вооруженного, голыми руками и поэтому Афина отдала его наследство Серегину. Просто среди наших не принято трепать эту тему всуе.
        - Среди каких ваших? - поинтересовался я.
        - Среди тех, - ответила моя зазноба, - кто, как и я, дал Серегину воинскую клятву и зовет себя Верными. Ты тоже можешь стать Верным, а можешь и не стать, если в тебе какая-то слабина.
        Подозрение на слабину ужасно меня обидело, ведь очень неприятно, когда такая красивая девушка смотрит на тебя с легким пренебрежением.
        - А много ли вас, Верных? - спросил я.
        - Тысяч двенадцать или даже больше, - ответила Гретхен, - я точно не считала. Просто все, кто служат в корпусе - Верные, но еще кое-кто занят другими делами, но все равно является Верным.
        - А что вы должны делать, чтобы быть Верными? - спросил я.
        - Уничтожать зло, - веско сказала Гретхен, - всеми возможными методами, и во всех мирах и временах.
        - Кстати, - спросил я, - а как там в двадцать первом веке? Квартиру каждой семье дали и перестройку закончили?
        - Я не знаю, - пожала плечами Гретхен, - я же не русская, а местная. Просто Серегин подобрал меня раненую, вылечил и обогрел, а потом принял в почетные русские.
        - Да?! - удивился я. - А кто тебя ранил?
        - Не знаю, - пожала она плечами, - тогда мы, тевтоны, еще служили херру Тойфелю, и поэтому немного воевали с гауптманом Серегиным, из-за чего он и его бойцы убивали нас пачками. Я точно знаю, что весь мой отряд, охотившийся на гауптмана Серегина, полег до единого человека, и что направленную мину, которая меня искалечила, ставил Мастер. Но я на него не в обиде, потому что из-за этого отец Александр смог избавить мою душу от херра Тойфеля, а колдун Димитрий вылечил меня и сделал так, что мое тело стало даже лучше прежнего. А потом гауптман Серегин предложил мне вступить в его команду, и я, конечно же, с радостью согласилась…
        Гретхен покраснела и, встав из-за стола, строго на меня посмотрела.
        Ну ладно, - сказала она, - мы с тобой заболтались. Сейчас нам надо к Лилии, а потом и к фройляйн Анне.
        - А кто такие Лилия и эта фройляйн Анна? - спросил я, вставая.
        - Лилия - это такая маленькая богиня подростковой любви, но в нашей конторе она работает лекарем. Очень хорошим лекарем. А фройляйн Анна тоже лекарь, но только по мозгам. Она очень хороший маг разума. Если у тебя с головой что-то не в порядке, то она поставит это на место, в крайнем случае позовет на помощь падре Александра.
        Я не понял - у них что, здесь и поп тоже имеется? И вообще, в какой сумасшедший дом я попал? Специалисты по разной магии и изгнанию сатаны, ибо «тойфель» или «тоффель» по-немецки обозначает именно сатану, малолетние богини, чертовки и прочие кощеи бессмертные с бабами ягами в ступах и без… А девушка тем временем вела меня дальше и продолжала трещать о своем:
        - Но сразу предупреждаю - эта Лилия просто обожает раздевать всех своих пациентов догола, такой уж у нее пунктик. И еще она больно тыкается пальцами в контрольные точки, но это у нее такой метод лечения, называемый пальцетерапией.
        Тем временем мы вышли во двор под палящее солнце, пересекли его, обогнув фонтан, вошли в другую башню и вот я уже стою перед дверью с надписью «Медпункт», за которой меня ждет ужасная (по словам юной немочки) маленькая богиня, просто обожающая мучить своих пациентов.
        - Э-э-э, Гретхен, - сказал я, тормозя на пороге, - а как же мои товарищи, ведь они нам находятся оторванные от всего мира, во враждебном окружении, без запасов пищи и медикаментов… Ведь им тоже надо как-нибудь помочь!
        - Не волнуйся, Васья, - ласково ответила Гретхен, вталкивая меня в кабинет, - наше командование этим уже занимается, а значит, все будет сделано по высшему разряду.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ. ОФИЦЕР ПО ОСОБЫМ ПОРУЧЕНИЯМ ЛЕЙТЕНАНТ ГРЕТХЕН ДЕ МЕЗЬЕР.
        Втолкнув растерянного обер-лейтенанта Соколофф в кабинет к Лилии, я утерла с чела трудовой пот и перевела дух. Лилия - это надолго. Милый мальчик, чем-то напоминающий юного Серегина, но в то же время какой-то не такой. Была в нем некая слабость, из-за которой он мог засомневаться в решающий момент и вместо нанесения могучего удара по врагу весь бой простоять, опустив руки и не в силах ни на что решиться, из-за чего «наши» могут неправедно проиграть, а «ненаши» выиграть битву.
        Кстати, Змей тоже ощутил в нем какую-то неправильность. Конечно же, Васья от этого не перестает быть русским - то есть арийцем высших порядков, вполне пригодным для того, чтобы я вступила с ним в брак и таким образом продолжила древний род де Мезьеров, тем более, что он сам выказал к этому некоторый интерес, но я хотела бы, чтобы мой будущий муж был бы по возможности совершенным существом, как гауптман Серегин.
        Фройляйн Анна при осмотре, конечно, должна эту слабость заметить, но, поскольку она не воин, то может не придать этой проблеме того внимания, которого она заслуживает. На эту тему лучше переговорить с кем-то, кто мог бы понять всю ее важность. И я решила обратиться за советом к падре Александру, а там будь что будет.
        Наш «представитель заказчика», как иронически называл его Змей, был в своей комнатке без надписей на двери и пил горячий жгуче-горький напиток, который заменяет местным кофе. Причем пил он его без молока и сахара, лишь запивая из большого стакана, полного чуть искрящейся магической воды.
        - Здравствуй, Гретхен, - поприветствовал он меня наклоном головы и достал еще одну маленькую серебряную чашечку для напитка и еще один стакан дымчатого стекла для воды, - какими судьбами к старому отшельнику?
        - И вовсе вы не старый, - сказала я, беря в руки чашечку с напитком, - и вовсе не отшельник. Падре, мне с вами надо посоветоваться, причем посоветоваться как с человеком, а не как с Голосом Небесного Отца. Те советы мне, может быть, тоже будут нужны когда-нибудь, но совет опытного, пожившего в вашем мире человека, самого старшего из всех русских, которого я знаю, мне очень нужен.
        Священник кивнул, приглашая меня говорить, и я обстоятельно и по порядку рассказала ему все, о чем думала в последнее время.
        - Падре Александр, - произнесла я в самом конце, - вы жили там, в России, в то время, и можете сказать, насколько обоснованы мои тревоги и подозрения. Я сравниваю этого молодого человека с вами, и вижу, что он такой же, и в то же время не такой, как вы.
        - Вы бы, Гретхен, еще сравнили этого Василия с тем поколением, которое разгромило вторжение в Россию ваших дедов, - усмехнулся падре, - вот то были богатыри, не мы. Василий и его товарищи жили в то время, когда страна терпела одно поражение за другим и отступала по всем фронтам, но гражданам объясняли, что все унизительные соглашения с врагом заключаются исключительно для их же пользы. Врагу даже не требовалось применять военную силу, достаточно было только дипломатического давления - и разложившееся руководство страны без боя сдавало один рубеж за другим. Такая политика ведет к росту демобилизующих настроений в обществе, что потом привело к крупнейшей геополитической катастрофе двадцатого века, хотя для нас это была вторая такая катастрофа за столетие. Вот отсюда и все проблемы у твоего Василия.
        - Какой ужас! - произнесла я, прижав ладони к щекам, - Скажите, падре Александр, это как-нибудь лечится, или Васья на всю жизнь останется таким ущербным?
        - Он ведь тебе нравится, Гретхен? - вопросом на вопрос ответил мой собеседник, внимательно глядя на меня, и в глубине его глаз светились теплота и понимание.
        - Да, - ответила я, - и я ему тоже. Но я боюсь этой его слабости, точнее, боюсь заразиться ею, если пущу это чувство в сердце.
        - Жена да спасется мужем своим, а муж да спасется своей женой, - сказал священник, - это сказано в том смысле, что ты должна помочь ему суметь преодолеть эту слабость, и в этом деле ты будешь не одна. Но, как я понимаю, их там целый полк, причем его личный состав в национальном плане должен быть довольно пестрым, так что твой Вася - это еще легкий случай. С другими может быть гораздо тяжелее, вплоть до летального исхода. Так что не все тут так просто. Давай, Гретхен, пойдем поговорим с Серегиным. Торопливость, как говорится, хороша только при ловле блох, а тут, когда на кону стоят судьбы миров, надо быть вдвойне осторожными.
        - Да, падре, - сказала я, вставая, - идемте. Только я сперва заберу у Лилии моего подопечного и отведу его к фройляйн Анне.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ.
        АННА СЕРГЕЕВНА СТРУМИЛИНА. МАГ РАЗУМА И ГЛАВНАЯ ВЫТИРАТЕЛЬНИЦА СОПЛИВЫХ НОСОВ.
        Как только я закончила со сканированием диких амазонок, передала их по команде вместе с заключением и вымыла руки, как в дверь ко мне постучали. Это была Гретхен, которая втолкнула ко мне в кабинет немного смущенного и раскрасневшегося молодого человека в необмятой еще форме. Когда я его увидела, то мне на мгновение показалось, что передо мной стоит мой папа - еще совсем молодой, только что поженившийся с моей мамой и верящий, что все у них будет хорошо. Нет, мой папа никогда не был офицером, но определенное сходство с папой у этого молодого человека имелось, если не во внешности, то хотя бы в жизненном настроении и рисунке ауры. Тем более что папа с мамой поженились как раз осенью восемьдесят девятого года, и ровно через девять месяцев у них родилась девочка, которую назвали Анной…
        - Вот, - сказала девушка, протягивая мне медицинскую карту молодого человека, - старший лейтенант Соколов для проведения обследования доставлен.
        Я кивнула Гретхен, показывая, что она может быть свободной, и указала молодому человеку на кушетку, приглашая его прилечь. Все-таки, в отличие от обследований Лилии, для меня было бы лучше, чтобы пациент оказался полностью расслабленным, а это возможно только в лежачем положении. Тевтонка вышла, а молодой человек лег, настороженно глядя на меня и сжимая в напряжении кулаки. Интересно, чем Гретхен так запугала этого Василия, и не кинется ли он на меня, если страх станет сильнее разума?
        - Расслабьтесь, молодой человек, - сказала я ему, - я ваш друг и не причиню вам зла…
        - Вы колдунья и собираетесь влезть в мой разум, - обвиняющим тоном произнес он, приподнявшись с кушетки, - а я этого не желаю и буду протестовать. Это неправильно и противозаконно.
        Все-таки Гретхен наговорила этому Василию много лишнего. Кстати, если этот Василий так протестует, то, вероятно, в этом омуте прячутся особо откормленные черти. Не хочется лезть в его пыльный чердак, но, кажется, придется это сделать, потому что я тоже несу свою часть ответственности за благополучие нашей команды и не могу допустить в нее непроверенного человека. Мало ли что Серегин дал добро. Он видит только общую текстуру личности и проверяет ее на соответствие требованиям, предъявляемым к воинам. Но это еще далеко не все. Уж я-то знаю, что такая фобия против психологических обследований на ровном месте не возникает.
        Я наскоро просмотрела анкету, точнее только ее первую страницу, где Лилия изобразила структуру напряженности биополей и контуры ауры этого молодого человека, и сразу же обнаружила признаки повреждения тонких структур в результате очень грубого и отчасти хаотического влияния, как будто несколько магов-недоучек накладывали свои заклинания, как бы перекрикивая друг друга. Ничего не понимаю, вроде бы в так называемом основном потоке, в который входит и мир этого парня, магии не должно быть по определению. Или я действительно чего-то не понимаю. В любом случае, теперь я просто обязана разобраться с этой ситуацией.
        - Расслабьтесь, Василий, - подхваченным от Серегина командным тоном произнесла я, делая повелительный жест, который должен был погрузить этого молодого человека в транс. Он было дернулся, но я уже вцепилась своим взглядом в его зрачки и шагнула за порог его сознания. Первое, что я ощутила, оказавшись внутри, это громкие спорящие со скандальными интонациями голоса, то и дело переходящие на крик. Три маленьких человечка, почти что гномика, сидели прямо на полу, усыпанном выдранными из книг страницами, и вели долгий и бесплодный спор о том, кто из них самый-самый великий экстрасенс. В то же время они все трое вместе взятые и каждый по отдельности уступали любому деревенскому колдуну, призванному обеспечить своевременный полив посевов и изгнание с них саранчи. На стене, прямо напротив входа, на самом видном месте, висели портреты людей, которые раньше явно были кумирами Василия, а теперь у них были чернильной ручкой подрисованы бороды и усы, а также выколоты глаза. Эго Василия, имевшее вид побитого и заплаканного подростка, сидело в темном дальнем углу, обхватив колени руками, и мечтало о далеких
мирах, о волшебных дарах, которые когда-нибудь должны были упасть ему под ноги.
        - Эх, милый мальчик, - произнесла я, - далекие миры - это не всегда приятно и красиво, а волшебные дары не падают сами под ноги, за них надо драться и зачастую со смертельным исходом. Иди к Серегину - он тебя научит как.
        Услышав мой голос, злобные гномики прекратили свой спор, вскочили на ноги и, потрясая кулачками, начали кричать:
        - Уходи, уходи отсюда, мы здесь забили, это наше место, уходи отсюда, уходи!
        В моих руках появилась швабра, которой я попробовала шугнуть маленьких наглецов, но это их только раззадорило и они, приплясывая, начали швырять в меня всякой дрянью, в основном собственным калом и комками бумаги, в которые превратились разодранные книги. Я попробовала применить отклоняющие заклинания и убедилась, что они работают, хотя это ни на йоту не приблизило меня к решению главной задачи. Для того, чтобы прибраться в сознании Василия и привести в чувство его Эго, требовалось изгнать отсюда троих маленьких мерзавцев, но они никак не хотели изгоняться.
        В этот момент рядом со мной неведомо каким образом очутилась Гретхен, и ее острый меч присоединился к моей швабре, после чего маленькие мерзавцы начали громко ойкать после уколов его острием. И все-таки этот молодой человек ей нравится, раз уж она кинулась помогать мне очищать его сознание. Но в общем толку от помощи Гретхен было не много, потому что, несмотря на все свои ойканья, никуда эти маленькие негодяи не уходили, и более того, даже начали дразниться противными голосами, далеко высовывая изо рта длинные языки:
        - Тили-тили тесто, жених и невеста, тили-тили тесто!
        Нанеся еще несколько уколов мечом и убедившись в их бесполезности, Гретхен выкрикнула мне:
        - Одну минуту, фройляйн Анна, я сейчас приведу подмогу! - и исчезла, оставив меня наедине с тремя мерзавцами и заплаканным Эго Василия.
        - Сбежала, сбежала, сбежала, - завопили уродцы. - Гретька сбежала.
        Но радость их была очень недолгой, потому что почти сразу же Гретхен вернулась, а вместе с ней была Зул бин Шаб, в полном боевом прикиде чертовки. В правой руке Зуля сжимала трехзубые заершенные вилы, а в левой держала большой рогожный мешок. Увидев ее, мерзавцы сразу же жидко обгадились.
        - Повеселимся, мальчики? - ухмыльнувшись, сказала Зуля, передавая Гретхен раскрытый мешок и беря вилы наизготовку. - Чур, кого первого поймаю - зажарю на сковородке в купоросном масле!
        - Не виноватые мы! - вопили три гаденыша, уклоняясь от моей швабры и вил Зули, - он сам нас позвал…
        Но, как говорится, против лома нет приема. Ловко орудуя своими вилами, рогатая одного за другим наколола на них всех троих мерзавцев и скинула в мешок, горловину которого крепко держала молодая тевтонка. Когда внутри оказался последний злобный мизерабль, Гретхен завязала горловину, после чего мешок начал гукать и подпрыгивать, глухо вопя:
        - Выпустите нас отсюда, выпустите нас отсюда, не виноватые мы, мы больше так не будем, ну пожалуйста, выпустите нас отсюда!
        - Конечно, не будете, - сказала Зуля, несколько раз пнув по мешку, - вы теперь просто еда, так что ведите себя тихо. А то накажу пребольно.
        Подхватив в руку шевелящийся мешок, она подмигнула мне, сказав:
        - Счастливо оставаться, - и исчезла, как будто ее и не было, а мы с Гретхен занялись приборкой и приведением в порядок Васиного Эго. Ну какой же он еще совсем мальчик, наивный и неиспорченный, который всю свою жизнь хотел быть защитником Родины и стал офицером; да только страна к тому времени изменилась, покрылась паутиной формализма и плесенью лжи, и мальчика это очень сильно ранило. Мальчик просился в Афганистан, но его не взяли, да и война там быстро закончилась, точнее, новое руководство страны после десяти лет усилий решило, что лучше сбежать, бросив все - и тем самым открыло ящик Пандоры.
        Вместо Афганистана мальчик попал в Группу советских войск в Германии и увидел замполитов, заученно повторяющих набившую оскомину мантры и в то же время думающих, как бы прикупить и отправить родичам в Союз еще один мебельный гарнитур; командира полка, который уныло тянет последние месяцы до пенсии, командира батальона, попивающего горькую; напившись, он прячется в казарме от жены, которую боится больше, чем начальства. Причем было видно, что чем дальше шла широко разрекламированная «Перестройка», тем менее боеспособной становилась часть, и только усилия комполка, говорившего: «вот сдам должность, потом делайте что хотите», кое-как позволяли удерживать ситуацию на плаву. На организованное бегство полк еще был способен, а вот на самоубийственное яростное встречное сражение уже нет.
        Выросший в самой сердцевине России, в столице нашей Родины, мальчик увидел «дружбу народов» во всей ее красе. Если у танкистов, самоходчиков, разведчиков и зенитчиков, где контингент был в основном европейский, межнациональные отношения все же еще находились в рамках приличия, то в мотострелковом батальоне и в автобате, где сельские хлопцы из украинской глубинки перемежались с выходцами из аулов и кишлаков, дела обстояли совсем хреново. Никакой дружбой тут даже и не пахло, всем рулили землячества, отодвинувшие в сторону даже пресловутую дедовщину. Между собой землячества враждовали, и после Провала дело уже не раз доходило до поножовщины, да так, что разнимать сцепившихся «воинов» приходилось караулу, с автоматной стрельбой в воздух.
        Прибравшись внутри сознания, я должна была успокоить мальчика, чтобы он смог доложить обо всем этом Серегину четко и ясно, как это положено у военных. Да и процесс принятия им Призыва пройдет значительно легче и быстрее, и Гретхен такой обновленный Васья будет нравиться гораздо больше.
        ТРИ ЧАСА СПУСТЯ, ТАМ ЖЕ. БАШНЯ СИЛЫ КАБИНЕТ КАПИТАНА СЕРЕГИНА.
        ПРИСУТСТВУЮТ:
        Командир - капитан Серегин Сергей Сергеевич;
        Начальник штаба - майор Половцев Игорь Петрович;
        Отец Александр;
        Командир и пилот штурмоносца штурм-капитан Елизавета Дмитриевна Волконская;
        Начальник психологической службы - Струмилина Анна Сергеевна (Птица);
        Начальник службы связи - лейтенант Гретхен де Мезьер;
        Старший лейтенант Соколов Василий Петрович.
        - Итак, товарищи, - сказал Серегин, быстро просмотрев переданные ему Анной Сергеевной бумаги, - давайте разберемся, что мы теперь имеем в наличии…
        - Вам как изложить, товарищ командир, - спросил майор Половцев, - на чистом русском языке или на литературном?
        - Начните с литературного, - ответил Серегин, - а потом, если что, переходите на русский.
        - Значит так, - произнес майор, - мы имеем сведения о том, что в прошлом для нас мире «Подвалов» имеет место танковая воинская часть, больше двух месяцев назад пропавшая из одного из верхних миров. Местонахождение полевого лагеря этой части установлено абсолютно точно, потому что других высоких холмов, соответствующих описанию, в той местности не имеется.
        - Должна добавить, - сказала штурм-капитан Волконская, - что, судя по показаниям старшего лейтенанта, та магическая гроза случилась через четыре дня после того, как мы картографировали предгорья к востоку от границы с Тевтонией. Если вы откроете портал, то я просто слетаю и проверю…
        - Это само собой, Елизавета Дмитриевна, - сказал капитан Серегин, - прежде чем мы решимся потрогать эту часть руками, мы должны иметь о ней всю возможную информацию. Время тогда было такое, знаете ли, препоганое, и поэтому на неприятности с этим полком можно наткнуться там, где их совсем не ждешь. Птица?
        - Судя по присутствующему здесь Василию Соколову, - сказала та, - психологическое состояние людей оставляет желать лучшего. А ведь Василий - офицер и командир, изначально обладающий более высоким статусом, чем солдаты, которым должно быть еще хуже, чем офицерам.
        - То есть, - с нажимом спросил Серегин, - полк находится в состоянии морального разложения и в настоящий момент полностью небоеспособен?
        - Пожалуй, вы правы, - кивнула Струмилина, - и разбегаться они не начали только потому, что их удерживают вместе ужасные хищники, а еще кружащие по окрестностям мелкие отряды диких амазонок… С целым полком они ничего поделать не в состоянии, а вот поодиночке всех переловят почти мгновенно.
        - Кроме того, - с горечью глухо произнес старший лейтенант Соколов, - командир полка приказал снять со всей техники аккумуляторы и теперь они находятся под охраной разведроты, так что на танке и БМП никуда не удерешь. Да и куда удирать - с трех сторон степь, с четвертой горы, километров через сто горючка кончится, и тогда кранты котенку, гадить больше не будет. А про разложение, вы, товарищ капитан, правильно сказали. Командир полка твердит, что нас обязательно найдут и спасут, но никто ни во что уже не верит. Даже замполит больше не толкает речей для того, чтобы повысить моральный дух. Жрать в полку почти нечего, взятые с собой запасы кончились, пригодная для охоты дичь из ближних окрестностей уже разбежалась, солдаты собирают грибы и разные коренья, и благодарят за то, что пока есть хотя бы это. При этом никто не знает, что же будет дальше…
        - Что будет, то зависит от нас, - сказал Серегин, - и именно нам сейчас надо решить, брать на себя такую обузу или не брать, потому что, рассматривая дело со всех сторон, даже я не чувствую особого оптимизма.
        - Товарищ капитан, - с обидой сказал старший лейтенант Соколов, - я думал, вы нам поможете, ведь там же погибают наши, советские люди, а вы вот так… Ведь еще Суворов говорил, что сам погибай, но товарища выручай…
        - Действительно, Сергей Сергеевич, - добавил к словам старшего лейтенанта отец Александр, - бросать своих - не по-людски это получается, не по-христиански…
        Старший лейтенант аж рот раскрыл от удивления - а то как же, поп, священник, и выступает на одной с ним стороне. Серегин же на минуту задумался и сказал:
        - Хоть далеко не все там наши, и даже далеко не все советские, но вы, товарищи, наверное, правы. Нашим помочь обязательно надо… Но только как это сделать, чтобы эта помощь не пропала зря? Товарищ старший лейтенант, как по-вашему, ваш командир полка, подполковник Седов, пойдет с нами на контракт или нет?
        - В каком смысле контракт, товарищ капитан? - переспросил старший лейтенант.
        - В обыкновенном, в контрактном. Дело в том, что единственное, что я могу предложить вашим товарищам, так это совместный поход под моим командованием в верхние миры с попутным выполнением заданий верховного командования, представителем которого является отец Александр. Задания обычно заключаются в наказании разного рода злых, и спасении добрых людей, а также исправлении сложившихся политических дисбалансов и предотвращении исторических катастроф.
        - Скажите, товарищ капитан, - спросил Соколов, - а какой во всем этом смысл, ведь эти исправления и предотвращения ни в коей мере не повлияют на известную нам историю?
        - Вот тут вы не правы, - ответил Серегин, - они повлияют, но только косвенно, хотя и этого немало. Так, например, нам известно, что некоторое время назад с целью стабилизации главной последовательности были созданы четыре искусственных мира, и живущие в них люди значительно более счастливы, чем те, что жили в то же время в нашей истории - и этот эксперимент был признан вполне успешным, так как ни один из миров не коллапсировал и не один не вернулся на прежнюю дорогу. Но лучше всего вам об этом расскажет отец Александр.
        - Дело в том, - произнес священник, - что Большой Континуум Мироздания состоит из множества миров, находящихся как на разных этапах исторического развития, так и имеющих разную степень альтернативной вероятности. При этом все Мироздание буквально пронизано каналами, через которые различные миры сообщаются между собой, и процессы в одном мире начинают влиять на все остальные. Чем ближе миры расположены друг к другу, чем больше в них проживает людей, тем сильнее их взаимное влияние друг на друга. Но бывает, что отдаленные и малонаселенный мир начинает влиять на значительную часть мироздания из-за того, что транслирует очень сильные и очень отрицательные эмоции, источником которых как раз и являются политические дисбалансы и исторические катастрофы. Это как из-за разболевшегося больного зуба начинают болеть и те здоровые зубы, которые расположены с ним рядом. Один мир-катастрофа, или инферно, способен отравить своими эманациями множество лежащих рядом и вышестоящих миров. Так что дело, которым мы занимаемся, очень важное и очень нужное, а кроме того, достойно вознаграждаемое.
        - Ладно, - хлопнул ладонью по столу Серегин, - курс ликбеза будем считать оконченным. Теперь, старлей, все зависит от того, пойдешь ли ты парламентером от нашего имени к своему начальству. Условие у нас одно. Полное и безоговорочное подчинение моему командованию. Взамен мы ставим ваш полк на полное довольствие и медицинское обеспечение, а также проводим в нем нормализующие мероприятия, которые должны будут поднять в нем боевой дух и довести его до того уровня, что и должен быть у доблестного русского и советского воинства.
        - Товарищ капитан, - пожал плечами старший лейтенант Соколов, - как это вы себе представляете, чтобы подполковник шел в подчинение к капитану, пусть даже и спецназа ГРУ?
        - Нормально себе представляю. Вот майор Половцев же пошел и ничуть об этом не пожалел. Сейчас в моем подчинении двенадцать тысяч прекрасно экипированных дисциплинированных элитных бойцов, вооруженных как холодным для ближнего боя, так и огнестрельным оружием. Есть тяжелое средство огневой поддержки, именуемое штурмоносец, а также пятерка мощных магов, способная устраивать катаклизмы планетарного масштаба. Все это ты увидишь своими собственными глазами уже сегодня вечером. Так что должность у меня вполне генеральская. А если ваш подполковник Седов не согласится на мои предложения, то ведь есть еще такая вещь как Призыв, а против него уже не попрешь. Но командовать полком тогда будет тот офицер, который первым откликнется на мой зов.
        - Товарищ капитан, - спросил старший лейтенант, - а что такое этот Призыв? Я о нем уже несколько раз слышал от Гретхен и от Анны Сергеевны, но никак не могу понять, о чем идет речь.
        - Говоря научным языком, - сказал Серегин, - Призыв - это неодолимое желание прирожденного воина встать под знамена бога справедливой оборонительной войны. Вот когда ты начнешь испытывать сильнейшее желание положить передо мной свое оружие и произнести клятву взаимной верности (ибо не только воины должны быть верны мне, но и я воинам), тогда ты и поймешь, что такое Призыв.
        - Товарищ капитан, - торжественно произнес молодой человек, вставая, - я бы положил свое оружие перед вами хоть прямо сейчас, но то, что мне выдала Родина, я утратил при пленении, а нового себе пока еще не добыл…
        - Хорошо, старший лейтенант. Выполнишь свое первое задание - и я лично вручу тебе оружие. А пока прикрепляю к тебе лейтенанта Гретхен де Мезьер, она поможет тебе как следует подготовиться. А теперь все свободны; задержаться я попрошу только майора Половцева и отца Александра. Нам надо будет кое-что обсудить в узком кругу.
        Часть 16
        МИР ПОДВАЛОВ, ПРЕДГОРЬЯ В ТРЕХСТАХ КИЛОМЕТРАХ ВОСТОЧНЕЕ ТЕВТОНБУРГА,
        ЛАГЕРЬ СОВЕТСКОГО ТАНКОВОГО ПОЛКА, ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ ДЕНЬ С МОМЕНТА КАТАСТРОФЫ.
        Тем временем жизнь в полевом лагере шла своим чередом. Пропажи старшего лейтенанта Соколова не заметил никто, кроме его ближайших товарищей и ротного начальства. До комбата эта новость дошла уже три дня спустя, а командиру полка об исчезновении офицера так и не сообщили. И вообще, таких исчезновений случилось более двух десятков до того, как исчез лейтенант Соколов, и еще пятнадцать человек пропали после него. Тем более что за это время произошли и иные, более заметные и достойные обсуждения события. Например, несколько дней назад высоко в небе над лагерем несколько раз пролетел самолет, разматывающий за собой белую нить инверсионного следа. Некоторое время среди солдат и офицеров царила определенная эйфория, что их нашли и теперь окажут помощь, но после определенного промежутка времени она сменилась еще более глубокой апатией.
        Одни сходили с ума и уходили в степь, потому что им казалось, что вон там, за ближайшим холмом, обязательно должна быть дорога, а за ней, километрах в двадцати, крупный азиатский город, и им даже казалось, что они видят огни на горизонте. Другие просто совершали самоход в самостоятельных поисках чего-нибудь съедобного. Третьи просто бежали от дедовщины и землячков, считая, что несколько часов на свободе и смерть от зубов хищника - это лучше, чем длящиеся и длящиеся мучения.
        И первые, и вторые, и третьи либо попадались в зубы хищникам, либо их перехватывали разъезды «правильных» амазонок которые наконец спохватились и вышибли отсюда банды ренегаток. Но команды лезть к самому лагерю у них не было, ибо так распорядилась сама Кибела. Малейшее непонимание могло разразиться кровавой бойней, в которой бесполезно погибли бы как дочери Кибелы, так и злосчастные пришельцы из другого мира, которые были виновны только в том, что они стали потерянной фишкой в чужой игре. Первоначально их собирались спровоцировать и выставить против Серегина, но акция запоздала, и они свалились в мир Подвалов уже тогда, когда дело было сделано, а заказчик этой акции, которым был Зевсий, уже прекратил свое активное существование.
        Но вот два дня назад кибелины амазонки отступили дальше в степь, а их место заняли легковооруженные уланши, скрытно блокировавшие лагерь так плотно, что через оцепление не должна была пролететь даже муха. Первое, что они сделали - перебили всех оказавшихся внутри кольца гиенодонов и энтелозавров, а также ночью загнали почти что в самый лагерь престарелого самца индрикотерия - целую гору живого мяса. Последовавшая за этим беспорядочная стрельба и бестолковая суета сильно понизили мнение воительниц Серегина, а также их командиров и инструкторов, о качестве личного состава полка и умственных способностях его командования. Но приказ есть приказ, и уланши продолжали кружить вокруг лагеря, перехватывая всех случившихся за это время беглецов, которых тут же отправляли на допрос к самому командиру.
        Впрочем, за эти два дня таких беглецов было уже с дюжину, и большая часть из них бежала из мотострелкового батальона, говоря канцелярским языком, от царящих в нем неуставных отношений. Еще до Катастрофы в «пехоте», где рулило образовавшееся год назад казахское землячество, лицам славянской национальности приходилось очень и очень несладко. Впрочем, доставалось всем - и узбекам, и армянам, и прочим молдаванам. Исключение было сделано только для азербайджанцев, чье землячество «держало» автороту и уже несколько раз устраивало миниатюрные азербайджано-казахские войны, защищая своих земляков. Начальство закрывало на все это глаза, требуя от неформальных лидеров лишь того, чтобы в подразделениях не случались ЧП и поддерживался какой-никакой внешний порядок, не понимая, что утрата реальной власти официальной управляющей вертикалью и переход ее в руки «неформалов» - это и есть самое большое ЧП, которое может приключиться с воинской частью.
        Слушая бесхитростные рассказы замурзанных, оборванных, истощенных и зачастую избитых беглецов, Серегин, круживший вокруг лагеря вместе с уланшами, постепенно наливался лютой злобой на руководство страны, которое, повторяя мантры о дружбе народов, довело свою армию до такого состояния. Зол он был и на командиров этого конкретного танкового полка, которые в своем собственной части взирали на все происходящее с равнодушием посторонних.
        То, о чем рассказывал старший лейтенант Соколов, служивший в одном из относительно благополучных танковых батальонов, оказалось еще цветочками. Ну конечно, неуставщине достаточно трудно разгуляться там, где каждый третий является командиром танка - то есть или офицером, или прапорщиком, или сержантом-сверчком (сверхсрочником); а остальные члены экипажей, механики-водители и наводчики - тоже люди технические подкованные и поэтому, как правило, набранные из горожан европейских национальностей. И более того - в связи с общим армейским недобором, в весенний призыв 1988 года в армию загребли всех ранее забронированных студентов старших курсов, из-за чего интеллектуальный уровень ее младшего командного состава на короткое время поднялся на ранее недосягаемую высоту.
        - А ты чего хотел, сын мой? - сказал Отец Серегину во время очередной их беседы-молитвы. - Выдрессированный вашим Шойгу танковый полк постоянной готовности? Избаловался ты с воинствующими девицами, которые смотрят тебе в рот только потому, что ты красавчик, крутой обаятельный мачо и удачливый командир. Попробуй подчинить себе настоящую воинскую часть, почти из своего мира, но при этом помни, что то, через что довелось пройти этим людям, это тоже своего рода инферно, и при всей своей крутизне ты должен быть очень осторожен с их душами. Иди и помни, что этот крест тебе тоже по силам.
        Наворачивая круги вокруг лагеря танкистов, Серегин ждал, пока исходящий от него Призыв подействует на этих людей, потерявших цель в жизни и веру в лучшее будущее. Ну, еще надо было дождаться, пока окончательно протухнут и начнут вонять останки туши индрикотерия, убить которого удалось только очередью пушки из БМП-2. Живой же танк, ептить - двадцать пять тонн весом, куда там трехтонному слону. Даже при всем том голоде, который испытывали солдаты и офицеры полка, сожрать такую гору старого жилистого мяса в разумные сроки они были просто не в состоянии. Поэтому в самое ближайшее время лежащая на окраине лагеря недоеденная туша индрикотерия должна была начать ужасно смердеть и собирать вокруг себя падальщиков, со всеми вытекающими из этого последствиями.
        Но вот настал тот момент, когда три беглеца подряд сказали Серегину, что, несмотря на усиленные караулы, удрали из лагеря потому, что услышали некий голос, который звал их присоединиться к настоящему командиру. Капитан понял, что еще немного - и полк рассыплется подобно карточному домику, прекратив существование как воинская часть, и тогда наступившая анархия, которая мать порядка, покажет всем, что раньше все было не так уж плохо.
        И вот рано утром, на шестьдесят второй день после Катастрофы, разъезды уланш, ранее таившиеся по балкам да промоинам, вдруг открыто замаячили на вершинах холмов вне досягаемости прицельного огня из стрелкового оружия, но отлично видимые в оптику командирских биноклей. Статные женские фигуры, в единообразном зелено-коричневом обмундировании которых недвусмысленно проглядывали «советские» мотивы, с самого начала ввели товарищей офицеров в преизрядный ступор, со временем сменившийся тяжким недоумением, потому что занявшие позиции на холмах всадницы не стремились предпринимать каких-либо активных действий. Они просто заняли позиции и ждали неведомо чего.
        В связи с этим событием обычно сонный лагерь полка пришел в состояние, близкое к брожению. Одни ожидали дельнейших событий с надеждой, считая, что хуже быть уже не может. Другие же, напротив, считали, что хуже быть может, да еще как хуже, и предрекали, что уж теперь-то всем им настанет полный и окончательный амбец. Тихие шепотки постепенно перерастали в громкие споры, которые неумолимо грозили перейти в рукопашные. С учетом того, что соотношение «оптимистов» и «пессимистов» было примерно как один к двум или даже один к трем, то и в рукопашной неминуемо должны были победить именно «пессимисты».
        И даже когда командир полка подполковник Седов объявил в полку боевую тревогу, то выяснилось, что за два месяца полуголодного бесцельного существования разложение в полку достигло такой стадии, что почти половина личного состава не подчинилась этому распоряжению. А которые все же подчинились - те, заняв позиции в окопах, вырытых по периметру лагеря, не знали, что им делать дальше, потому что нападать на них никто не собирался. При этом разглядыванию маячащих на холмах воительниц ощутимо мешало отсутствие у солдат даже элементарной оптики, но этот недостаток вскоре был исправлен, потому что по кругу в экипажах пошли бинокли командиров. В сугубо эстетических, так сказать, целях.
        Потом на плоской вершине одного из холмов (почти такого же высокого, как и тот, на котором и был развернут лагерь танкового полка) появилась большая группа всадников, среди которых ярким пятном маячило красное знамя - если верить биноклю, похожее на то, что стояло в штабной палатке под охраной поста № 1. Еще, в отличие от остальных конных групп, состоявших из единообразно вооруженных и экипированных воительниц, в этой имели место несколько штатских, две женщины и несколько подростков, также уверенно державшихся в седлах.
        Даже малограмотный выходец из глухого аула с полувзгляда мог бы узнать в этих людях особо важных персон, облеченных особой властью и полномочиями. Потом несколько человек из этих очень важных персон спешились, образовав круг, а за их спинами, вертикально, подобно вертолету, поднялось нечто обтекаемое металлическое, похожее на корабли из «Звездных войн» - и зрители, наблюдавшие за происходящим со стороны танкового полка, затаили дыхание. Потому что именно сейчас все должно было окончательно решиться.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ, КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        Мизансцена была разработана как в хорошем голливудском шоу. Едва мы спешились, как Елизавета Дмитриевна приподняла штурмоносец над вершиной холма, чтобы он своими угрожающими хищными очертаниями смог оказать нам некоторую моральную поддержку своим авторитетом представителя высокотехнологической цивилизации. Хотя рядом с экипированной по средневековым стандартам кавалерией эклектика получалась еще та - но на один раз сойдет, а дальше производить впечатление уже не потребуется.
        Спешились же мы потому, что, прежде чем вступать в переговоры с командованием полка, было необходимо изгнать всех тех бесов Перестройки, которые угнездились в сознании и подсознании солдат и офицеров. Изучив слепки аур сущностей, извлеченных Зул бин Шаб из подсознания старшего лейтенанта Соколова, наш главный специалист по бесам, демонам и разной нечистой силе отец Александр сообщил, что эти сущности являются наложенными на подсознание деструктивными программами, сиречь вирусами. Еще немного подумав, священник добавил, что авторами, породившими эти сущности и оставившими на них отпечатки своих личностей, скорее всего, являлись широко известные на стыке восьмидесятых и девяностых годов экстрасенсы (колдуны): Алан Чумак, Юрий Лонго и Анатолий Кашпировский. Это отче Александр их еще помнит, потому что в том году, когда вся это погань повылезла на экраны центрального телевидения, ему уже исполнилось пятнадцать лет. Мне, например, тогда было всего семь и до таких передач в таком возрасте меня еще не допускали, а Птица тогда вообще еще не родилась. Но в принципе, нам глубоко по барабану, Кашпировский
там или Кошмаровский* - заклинание-антивирус, составленное совместно Колдуном, Птицей и Зул бин Шаб при методологической помощи отца Александра, должно было обезвредить эти сущности, обитающие в подсознании солдат и офицеров полка, и нейтрализовать оказанное на них постороннее влияние.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * В кинофильме «Русское чудо» прототипом главного героя, экстрасенса Юрия Кошмаровского, являлся Анатолий Кашпировский.
        Короче, встали мы кругом и врезали по лагерю этого танкового полка узконаправленным заклинанием. Схема создания направленного заклинания была переработана, и теперь меч Ареса не протыкал переполненный пузырь силы, а служил для его энергии направляющим разрядником, генерирующим направленный луч с заранее заданными вертикальным и горизонтальным углами растворения. Благодаря этому можно было или сэкономить уйму энергии, или многократно увеличить плотность заклинания. Ну не пропускать же нам каждого срочника через такую же обработку, какую прошел старший лейтенант Соколов? Конечно, до этого тоже дойдет, но, во-первых, это случится не здесь и не сейчас, а во-вторых, только с теми, кто откликнется на Призыв.
        Выждав положенное время для того, чтобы антивирус укоренился и начал действовать, я пустил вперед своего троянского коня - старшего лейтенанта Соколова. Теперь он ничуть не напоминал того грязного, измученного, голодного и несчастного человека, который по случаю попал к нам в руки пять дней назад. Теперь это был подтянутый, аккуратно подстриженный Птицей, щеголеватый и уверенный в себе молодой офицер, одетый в новенький, с иголочки, югоросский тропический камуфляж с положенными его званию звездочками на хлястиках-погонах. Неудивительно, что сердце Гретхен не выдержало и растаяло; удивительно только то, что все это она сумела разглядеть под коркой грязи и дымовой завесой деструктивных программ.
        Спешившись, мальчик выпрямился и пошел в сторону лагеря, и в какой-то момент у меня было опасение, что я поспешил, потому что антивирус еще не закончил своей работы, и этого молодого человека могут пристрелить, не дав даже раскрыть рот. Но Василий Соколов беспрепятственно прошел через посты и направился дальше вглубь лагеря. В бинокль было хорошо видно, как он обменивается воинскими приветствиями с невысоким коренастым человеком (как я понимаю, с подполковником Седовым), а потом начинает ему что-то горячо втолковывать.
        Это был самый критический момент. Если подполковник откажется идти на сотрудничество, тогда придется работать по полной программе и провести принудительный Призыв - то есть пропустить это заклинание через «пятерку» и накачать его силой, приказывая, а не прося присоединиться ко мне в грядущей борьбе. Но все обошлось. Выслушав моего парламентера, подполковник подозвал свой личный уазик, посадил в него Соколова, сам залез на водительское место, и они покатили куда-то на этом драндулете, объезжая по кругу стоянку техники. В том месте лагеря, которое должно было изображать выезд из парка, машину подполковника попытались остановить, но в бинокль было совершенно отчетливо видно, как он посылает наряд по парку в такие отдаленные места женской анатомии, в которых парни по молодости лет, наверное, еще не бывали. Отругав парковый наряд, подполковник снова завел свой УАЗ и, объехав почти весь лагерь, уверенно поехал прямо по степи в нашу сторону. Храбрый дед, хотя Большой Войны, судя по возрасту, он хлебнуть все же не успел.
        Первое впечатление вполне соответствовало действительности. Коренастым подполковник только выглядел, а вблизи было видно, что это все остатки былой роскоши. Лицо его имело такой же серый цвет, как у старшего лейтенанта Соколова в тот день, когда мы с ним в первый раз встретились, а китель свободно болтался на некогда полной фигуре, говоря о том, что командир полка питается точно так же, как и его умирающие от голода солдаты. Кстати, по этому показателю агнцев от козлищ можно будет отделять со стопроцентной уверенностью. Как увидел сытую рожу - сразу ясно, что гад; после чего намазать лоб зеленкой - и к стенке. Но что-то я размечтался; сперва нужно поговорить с этим Седовым, а потом и делать по его поводу окончательные выводы.
        Взобравшись на наш холм по относительно пологому боковому склону, подполковник Седов подъехал к нам и остановился метрах в пятидесяти. Не глуша мотор, он принялся внимательно разглядывать имеющую место мизансцену: знаменную группу во главе с вытянувшейся в струнку Агнией, наш эскорт из мощных и тяжело вооруженных лилиток рейтарского полка на массивных дестрие, зависший над холмом штурмоносец, тихо свистящий своими импеллерами, а также нашу магическую «пятерку» во главе с вашим покорным слугой.
        По идее, как младший по званию, я должен был первым подойти и представиться, но это значило бы сразу поставить себя в подчиненное положение. А на такое я пойти не могу, потому что тогда рухнет вся социальная структура нашего сообщества, так как «над белым сагибом не может быть другого сагиба - или Бог, или никого». Да и с чего это я буду ему подчиняться? Разница в наших положениях совсем не в его пользу.
        Во-первых, в отличие от этого Седова и его людей, прикованных теперь к этим Подвалам Мироздания, мы вполне свободны в перемещениях между мирами и собираемся в ближайшее время двинуться дальше в путь, к верхним мирам. Если они хотят, то пойдут с нами, если не хотят, то сгниют здесь.
        Во-вторых, когда мы попали в иные миры, у нас было девять бойцов, шестеро штатских и отец Александр, а сейчас под моим командованием более двенадцати тысяч вышколенных бойцыц и командиров, а также почти полсотни некомбатантов. При этом надо понимать, что пробывший в этом мире сопоставимое время подполковник Седов людей только терял, и до полной потери управления полком ему осталось совсем недолго, не более недели или десяти дней. И вообще, этот окопавшийся на вершине холма полк - наглядное подтверждение пословицы про лежачий камень и воду, а также анекдота про неуловимого Джо. Вот поэтому-то, скорее всего, подполковника и тянули до пенсии, на дивизии с такими талантами делать нечего, а на вакантное место комполка наверняка уже выстраивалась длинная очередь.
        В-третьих - я абсолютно точно знаю, что подполковник Седов, его полк, дивизия, да и вся Советская армия уже сброшены со счетов плешивым миролюбцем Горбачевым и вместе со всеми потрохами запроданы Сатане в облике Джорджа Буша Старшего. В то же время мы, пусть и с трудом, но шли от победы к победе, расшатывая устоявшийся миропорядок Pax Americana…
        Видимо, что-то из этого понял и подполковник Седов, потому что, простояв вот так некоторое время, он заглушил мотор и, покинув машину, вместе со старшим лейтенантом Соколовым пошел в мою сторону. Дав им сделать несколько шагов, я двинулся навстречу. Это было необходимо, потому что, показывая свое превосходство, я совсем не хотел ронять достоинство подполковника Седова, на которого сейчас во все глаза смотрят солдаты и офицеры. Ему еще этим полком командовать.
        Мы сходились как два парламентера, и в какой-то мере это был исторический момент. Но вот, когда до подполковника Седова осталось меньше метра, я остановился и, приложив руку к козырьку кепи, поприветствовал своего визави:
        - Здравия желаю, товарищ подполковник.
        - Здравия желаю, товарищ капитан, - ответил он мне, - скажите, вам не кажется, что вы слишком уж обнаглели, требуя подчинения от подполковника и командира полка?
        - Нет, товарищ подполковник, - ответил я, - мне ничего подобного не кажется. Это вы, а не я, находитесь в безвыходном положении, а у меня все проблемы заключаются только в том, что подобно тому, как невозможно вытащить самого себя за волосы из болота, я не в состоянии сам себя произвести в звание, соответствующее моей нынешней должности командира кавалерийского корпуса.
        - Да уж, - с завистью вздохнул подполковник, - Василий мне рассказывал. А у нас тут все плохо, хуже некуда. Возможно, ты и прав, капитан, и деваться мне некуда, но все равно на душе скребут кошки. Такое, понимаешь, поношение седин. Почти полковник* - и в подчинение к капитану, да еще такому молодому как ты.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * при выходе в запас офицер обязательно получает очередное звание, так что через три-четыре месяца подполковник Седов неминуемо рассчитывал стать полковником запаса.
        - Будь в моем подчинении хоть армия, - сказал я, - сам я все равно останусь капитаном, ибо кошку перьями не украсишь. Вам в этом отношении легче, ибо в наших возможностях скинуть с вас лет тридцать, чтоб небо стало голубее, женщины красивее, а солнце ярче.
        - Подкупаешь, капитан? - прищурившись, спросил Седов.
        - Да нет, товарищ подполковник, - ответил я, - просто констатирую факт. У меня все подчиненные имеют полное медицинское обеспечение, гарантирующее им молодость, красоту и идеальное здоровье. У моих людей всегда все лучшее: обмундирование, экипировка, кони, оружие, подготовка и медицина. По-другому я не умею.
        - Завидую, капитан, - еще раз вздохнул подполковник, - я тоже так хотел, но меня обломали. И тебя тоже обломают.
        - Здесь меня обламывать некому. Здесь мы сами кого хочешь обламываем, а дома… Боюсь, что дома будет то же самое, уж больно старательно меня готовят к роли Бича Божьего… Но сейчас это не тема для обсуждения. Пока мы до дома доберемся, там все сто раз может перемениться.
        - А может, если Василий не соврал, ты и в самом деле Бог Войны, - вздохнул мой собеседник, - уж больно резво у тебя в руках все спорится. Я же вижу, как на тебя смотрят эти твои воительницы. Как на живое божество и величайшего героя. Мы в свое время на товарища Сталина так не смотрели. На Жукова, Катукова, Рыбалко и Лелюшенко так не смотрели, а они на тебя смотрят - на какого-то капитана, пусть даже и ГРУ, и готовы они за тебя в огонь и в воду. Я, знаешь ли, старый солдат, и такие вещи хорошо вижу. Скажи - в чем секрет? Ведь явно же не в новой форме, сытной жрачке и, как ты говоришь, хорошей медицине?
        - Секрет в том, - ответил я, - что я - это они, а они - это я, и в этом заключается божественность. Я их не контролирую, нет. Взрослые же все люди. Просто мы стоим против всего мира рядом, плечом к плечу, и они чувствуют мой локоть, а я их. Отсюда и новая форма, сытная жрачка и прекрасная медицина. И я вижу, что вы тоже такой же. Когда ваши солдаты голодают, дополнительную пайку в своей палатке под одеялом не трескаете.
        - Да, - со смешком ответил подполковник, - есть такой момент. Я, собственно, хоть сейчас готов положить перед тобой свое оружие, чтобы получить его обратно, да только на колено становиться перед тобой мне здоровье не позволяет, да и невместно подполковнику склоняться перед капитаном.
        - Слово «капитан», товарищ подполковник, - назидательно сказал я, - происходит от латинского слова «капутос», переводящегося как «голова», и первоначально означало главного человека в отряде или на корабле, в буквальном смысле «того, кто возглавляет». Но я принимаю ваши аргументы и считаю, что наша взаимная клятва верности будет действительна, если вы просто отдадите мне свое оружие, а я верну вам его обратно.
        - А, была - не была, - Седов махнул рукой, - держи, капитан.
        Сказав это, он расстегнул кобуру и вручил мне свой «макаров».
        - А, «Макар», старый знакомый, - сказал я, осмотрев и вернув ему пистолет, - но «Федоров» все равно лучше.
        Как только пистолет занял свое место в кобуре законного владельца, как тут же где-то в ясных, подернутых полосатыми перистыми облаками небесах прогремел отдаленный раскат грома.
        - Что это, капитан? - оглянулся подполковник.
        - Это, товарищ подполковник, - ответил я, - означает только то, что наша взаимная клятва принята и подтверждена небесной канцелярией. Обратного пути нет. Теперь надо разобраться с вашими подчиненными. Будьте добры через час построить полк для процесса приема-передачи и объявите, что после построения прибудут полевые кухни, и личный состав будет накормлен не только обещаниями. А пока поезжайте, мне тоже надо кое к чему подготовиться.
        ЧАС СПУСТЯ И ТАМ ЖЕ, КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        Полк, выстроенный к осмотру, впечатление производил преудручающее. И дело было не в грязных комбезах танкистов и самоходчиков, а также форме всех прочих. На войне вид у солдат, не имеющих возможности нормально помыться и постираться, бывает и похуже. Дело было в усталых лицах, на которых безразличие к происходящему мешалось с диким чувством голода. А у меня за спиной стояли не только до зубов вооруженные лилитки гренадерских статей из роты личного эскорта*, но и дымили трубами пять пароконных полевых кухонь, в каждой из которых уже был готов полноценный обед на триста бойцов и командиров.
        ПРИМЕЧАНИЕ СЕРЕГИНА: * Сам я отношусь с таким извращениям, как личная охрана, весьма равнодушно, но в представительских целях во время визитов к ВИП-персонам и предприятий, подобных отжиму танкового полка, такое подразделение необходимо. Кроме того, рядом со мной всегда должен быть кто-нибудь, дабы в случае появления проблем можно было бы сказать «фас!». И смотреть, как мои львицы рвут и терзают добычу.
        Сначала я хотел, как и положено в таких случаях, первый раз накормить голодных жиденьким супчиком и чуть сладким чаем, но потом вспомнил, что благодаря индрикотерию, которого я сам отправил им в лагерь, фаза отпаивания мясным бульончиком должна быть уже пройдена. А вот обыкновенный гороховый суп на свиных шкварках и перловая каша с филе динозавра должны показаться бойцам настоящей райской едой и знаком того, что началась нормальная армейская жизнь.
        Но раздавать обед я пока не торопился, и вместе с полковником Седовым медленно шел вдоль строя, снова и снова вглядываясь в лица солдат и офицеров. Следом за нами, отставая всего на три-четыре шага, шли Птица, Кобра, Колдун, Анастасия, а также одетые по всей форме мои малолетние адъютанты - Матильда, Профессор и чертовка Тел. Эту неугомонную банду проще постоянно держать на виду, чем потом отчитывать за разные проказы. Кстати, все трое, в том числе и чертовка, откликнулись на Призыв - и теперь, кроме кинжала и легкого учебного клинка, каждый их них носит на плече настоящий пистолет-пулемет Федорова. Кстати, именно чертовка оказалась гвоздем программы. Гвардейцы-танкисты глазели на нее, вытаращивая зенки и выворачивая шеи, забывая даже о дымящих чуть в стороне полевых кухнях, распространявших вокруг себя вкусные запахи. Вот это был шок, забивавший собой все остальное.
        Нет, по результатам беглого осмотра взвод управления и комендантский взвод, а также все три танковых батальона, мне даже понравились. Было видно, что эти солдаты, сержанты, прапора и офицеры если еще не мои, то в скором времени таковыми обязательно будут. Они составят мой тяжелый таран, который я буду кидать на колеблющиеся весы победы. Жаль только, что их танки нельзя использовать вместе с кавалерией и пехотой. Самый бесшумный в атаке танк Т-80 в кормовой проекции вопит свой турбиной так, что у людей лопаются барабанные перепонки. Может, поэтому в наше время эти турбинные танки задвинули глубоко на базы хранения, развивая дизельную линию: Т-72 - Т-90 - «Армата». Но это все мелочи; в крайнем случае наложим на эти танки заклинание полога безмолвия, направляющее звук турбины вверх - и тогда эти танки в горизонтальной плоскости станут бесшумными по всем азимутам.
        Но вот то, что стояло в неком подобии строя сразу за танкистами, вызвало у меня почти неодолимое желание обнажить меч Ареса и дать ему волю брать столько жизней, сколько он захочет. Воины, весьма отдаленно напоминавшие таковых, стояли скорее толпой, чем строем, не соблюдая тишину, разговаривая и пересмеиваясь. Очевидно, многие из них были «под кайфом». При этом характерные отметины от рукоприкладства были видны не только на сержантах, но и на некоторых офицерах. В то же время неформальные вожаки этой неуправляемой ватаги отличались относительно чистой формой и сытыми наглыми мордами. А командир батальона (вы правильно догадались, майор Джумабаев) явно был заодно с «землячками» и, скорее всего, сам легализовал землячество, прямо способствуя превращению вверенного ему подразделения в самую настоящую банду.
        Некогда это был мотострелковый батальон танкового полка; теперь же он превратился в его язву, воспаленный аппендикс и гнойный нарыв, в любой момент грозящий разливом гнойных масс и общим сепсисом. С этой проблемой надо было что-то делать, причем делать быстро, и главное - не поддаваясь на эмоции и соблазны решить вопрос по этническому признаку, потому что это не наш метод. Надо понимать, что из мотострелкового мне остро необходимы только механики-водители, наводчики и командиры отделений, а в пехоту я тупо могу навербовать тех же лилиток, или диких амазонок-ренегаток, или кого угодно; но любой, даже штрафной, контингент будет лучше этой банды степных грабителей. Кроме того, мне нужно показать остальным, кто в доме хозяин и устрашить бузотеров, потому что в автороте, где засели азербайджанцы, мне понадобится каждый водитель, а накладывать заклинание принуждения - это тоже не мой метод.
        - Что же вы, Владислав Петрович, - тихо сказал я подполковнику Седову, - довели дело до эдакого гнойного геморроя? Объявили бы полк на осадном положении да приструнили бы «землячков» - быть может, и не было бы сейчас ничего такого.
        - Растерялся я, Сергей Сергеевич, каюсь, - склонив седую голову, сказал подполковник, - Да вы и сами поймите - случай инструкциями не предусмотрен, связи с командованием нет. Сперва мне казалось, что самым правильным будет укрепиться на холме, выслать разведку и ждать хоть какого-то прояснения обстановки. А потом стронуть с места эту заржавевшую массу уже совершенно не представлялось возможным. Да тут еще и эти…
        - А, ладно, - махнул я рукой, - рано или поздно что-то подобное обязательно должно было случиться.
        Сейчас перед нами стояла задача отделить лидеров и их подхалимов от общей массы и примерно наказать на страх всем их друзьям и сочувствующим, чтобы знали, что даже полшага в этом направлении чреваты для них большими неприятностями. Да и вообще, о чем я говорю; если эти перцы услышат Призыв и встанут в строй - тогда они наши, и проблема с их сознательной дисциплиной решится сама собой. А если не наши, тогда их надо будет разоружить и передать на попечение местных гражданских властей; а что у тевтонов, что у Кибелы - не забалуешь, мигом отправят на свинцовые рудники. Так что, если быстро нейтрализовать бунт и отделить агнцев от козлищ, то все должно получиться так, что лучше и не бывает. Можно подавить бунт грубой силой, бросив против хулиганов лилиток из моей личной охраны, непревзойденных в рукопашной схватке; а можно сделать все тоньше и в нашем фирменном стиле применить магию.
        Первое, почти детское заклинание, освоенное Колдуном, называется «Муки Совести» и предназначено для тех, кого еще можно вернуть в общество для нормальной жизни, если, конечно, в процессе наказания он не помрет от мучительного осознания тяжести своих преступлений. Но этот метод подходит отнюдь не для всех. У некоторых персонажей совести нет по определению, а другие воспитаны в полной уверенности в том, что если им хочется, то они могут позволить себе все что угодно. На таких деятелей «Муки Совести» не действуют или действуют очень слабо, и для них приходится подбирать другие заклинания - с ручным, так сказать, управлением. Дыба, испанский сапог, железная дева, батоги и прочие плети как раз и были придуманы для общения с людьми, лишенными совести и понятия о добре и зле, и только потом разошлись в широкий оборот. И вот здесь, как мне кажется, ядро нарыва тоже такое бессовестное и требующее по отношению к себе радикальных решений в виде магических аналогов этих замечательных инструментов.
        Правда, Колдун не особо охотно изучал эти заклинания, говоря, что в отличие от Мук совести они могут причинять боль как злым, так и добрым людям, но мы что-нибудь придумаем. Кстати, у Тел ведь тоже есть магические способности, и как раз в их классическом деммском ключе «мелких и крупных пакостей». Завидев Колдуна и прочих наших юных помощников и помощниц, стая человекообразных оживилась и ее отдельные обуревшие от безнаказанности и лоснящиеся от сытости немногочисленные представители начали выдавать на-гора глумливые выкрики альфа-самцов типа:
        - О, какая симпатичная попка у мальчик! Эй рогатая-хвостатая, возьмешь в ротик? Эй, белый бача, иди скорее сюда, мой сладкий.
        При этом многие из этих павианов хватали своих забитых соседей и совершали с ними движения, которые должны были имитировать совокупление в зад. Все эти действия явно были нацелены на то, чтобы продемонстрировать свое превосходство над внезапно появившимся начальством и показать всем, насколько все эти дети перестройки и гласности готовы плевать не только на мои распоряжения, но и вообще на все нормы приличия и морали. Покрасневший Колдун обернулся ко мне, но я успокаивающе положил руку на его плечо.
        - Погоди, мальчик, - тихо сказал ему я, - всему свое время, пусть сперва свои способности продемонстрирует наша маленькая Тел - кажется, она уже в ярости. Если она развернется во всю широту души, то не завидую я этим павианам. Ну и ты же меня знаешь. Ни один из тех, что там беснуется или поддакивает вожакам, не доживет до заката солнца, а если доживет, то ему же будет хуже. А ты приготовься наложить на весь этот полк «Муки Совести». Офицеры и прапора, которые вовремя не остановили этих гамадрилов, тоже должны получить свою долю расплаты.
        Тем временем терпевший все это подполковник Седов постепенно наливался багровой кровью, потом как рявкнет:
        - Майор Джумабаев, немедленно ко мне!
        Плотный, невысокий узкоглазый офицер, стоявший рядом с тем, что должно было представлять мотострелковый батальон, на командирский рык даже и ухом не повел, и тем самым выдал в себе главаря назревшего мятежа, готового прорваться кровью и стрельбой. Откуда-то я знал, что у всех преданные ему «нукеров» в «лифчиках» вставлены магазины с боевыми патронами, а у всех остальных магазины пусты. Стоит только этому краснощекому толстяку, уже готовому превратиться из майора Джумабаева в Джумабай-хана, подать сигнал своим «нукерам» - и начнется кровавая бойня. И кстати, где его замполит, положенный каждому командиру полкового подчинения? Умер, болеет или вообще вакансия не заполнена?
        - Майор Джумабаев, немедленно ко мне! - так же громко повторил свою команду подполковник Седов.
        Я увидел, как скривились губы теперь уже Джумабай-хана, и как его рука потянулась к кобуре, чтобы самолично пристрелить этого надоедливого старика и его гостя, который чуть было не сорвал его планы. Моя рука сжала цевье переброшенного через плечо старого доброго «Вала». Как только эта образина расстегнет застежку кобуры, я влеплю ему пулю прямо между узких, заплывших дурным салом глаз, а бесшумный выстрел «Вала» дезориентирует его бандюков и даст мне возможность отработать еще по одному-двум самым дерзким подручным.
        Но все вышло совсем не так. Внезапно Джумабаев изменился в лице, его поросячьи глазки округлились, выражая ужас и изумление, а пятерня вместо кобуры вдруг лапнула свою ширинку и начала там отчаянно скрестись. Несколько секунд спустя Джумабай-хан, подпрыгивая и завывая, буквально сдирал с себя штаны, обнажая свои потные мужские причиндалы, в которые смертной хваткой вцеплялись стремительно взбирающиеся по ногам большие черные муравьи. Тут даже пистолет не поможет - разве что для того, чтобы отстрелить себе все висящее или покончить жизнь самоубийством, чтобы прекратить нестерпимые мучения. «Соратники» Джумабай-хана, разинув рты, глядели на неистовый танец своего вожака, и выражение мистического страха вперемешку с отвращением явственно проступало на их не обезображенных интеллектом лицах.
        Тел проказливо улыбнулась.
        - Я только пожелала этому противному мужчинке «муравьев тебе в штаны», и три раза мысленно щелкнула хвостом, - тихо сказала рогатая проказница. - Так, Сергей Сергеич, получилось даже интереснее, чем просто пуля в лоб, правда ведь?
        Да уж, действительно интересней. Бывший майор, уже не в силах стоять на ногах, завывая от жгучей боли, катался по земле, но тем самым только все больше собирал на себя сбегающихся со всех сторон муравьев, получивших магический приказ. Впрочем, продолжаться это могло еще очень и очень долго. Ну что ж, пришла и моя очередь.
        Отпустив цевье «Вала», я тихо щелкнул пальцами, отдавая безмолвную команду всем, кто не желает и дальше оставаться в рядах этой банды, выйти из строя и присоединиться ко мне. Я уже чувствовал их смущенные и мятущиеся души, тянущиеся ко мне как к настоящему командиру, и готовые присоединиться к нашему единству. Взаимная клятва верности уже висела в воздухе, и я знал, что если отдам приказ этим своим будущим бойцам, то он будет обязательно выполнен, только не знал пока, какой ценой.
        Дальше случилось то, чего я, собственно, не ожидал. Когда солдаты и сержанты мотострелкового батальона стали протискиваться «на выход», «землячки» начали кричать, хватать их за грудки, а кое-кто даже потянулся за оружием. Зря они это. Униженная и забитая масса разноплеменных одиночек вдруг почувствовала за собой стоящую в ожидании монолитную силу и вместо покорности и пассивного сопротивления с яростным ревом неожиданно накинулась на третировавшую ее ранее банду «землячков», хватая их за оружие, выворачивая руки и повисая на плечах.
        Я только хотел отдать приказ воительницам-лилиткам из своей личной охраны вмешаться, пинками и оплеухами наведя в батальоне окончательный порядок, как в этот момент где-то в глубине толпы дерущихся прогрохотала короткая автоматная очередь, а за ней еще одна и еще. Последовавшие за этим события слились в сплошную полосу, когда непонятно где кончается одно и начинается другое.
        Крик: «Убили!» - и тут же я вижу Тел бин Зул, сжимающую свою правую руку в маленький кулачок. В кулачке она словно перебирает что-то, с выражением злорадной сосредоточенности на красной мордашке. Почти сразу же после этого из глубины толпы дерущихся раздается нечленораздельный дикий вой нескольких десятков глоток, по сравнению с которым вопли поедаемого мурашами Джумабай-хана кажутся тихим шепотом. Затем один взвод сопровождавшей нас эскортной роты закрывает нашу командную пятерку своими телами, выставив штыки по фронту. Одновременно три остальных взвода с боевым кличем, больше похожим на рев атакующих львиц, вламываются в толпу, и боевые лилитки с хеканьем начинают направо и налево раздавать пинки и затрещины, заставляя дерущихся упасть на землю, закрыть голову руками и не шевелиться.
        А какофония боли все не прекращается и не прекращается - он уже достигает таких запредельно-пронзительных высот, что кажется, будто прямо сюда доставили чистилище вместе со всеми грешниками. Однако наконец драка окончательно утихает и становится ясным то, что это воют от невыносимой боли участники кодлы «землячков», которых прихватило каким-то болевым деммским заклинанием. Их всего-то ничего - человек пятьдесят или чуть больше, но, объединившись в землячество, они смогли диктовать свои правила батальону, в котором больше трехсот штыков. Кроме извивающихся землячков, на земле валяются еще двое - высокий блондин, убитый пулей в сердце, и еще один, маленького роста и щуплый, умирающий от вошедших в живот двух пуль калибра 5,45. Остальные участники драки потихоньку поднимаются с земли, отряхиваются и покорно отходят на то место, которое им указывают мои боевые лилитки. Воители, млять.
        - Отпусти их, - говорю я Тел бин Зул, имея в виду «землячков»; та, едва заметно ухмыляясь, разжимает кулак, и вопли несчастных сменяются тихими всхлипываниями и стонами. Боевые лилитки вытаскивают таких из общей толпы и споро вяжут им руки за спиной брезентовыми брючными ремешками, а также собирают разбросанное по земле оружие. Занавес.
        Появившаяся невесть откуда Лилия уже хлопочет и над раненым, и над убитым, затем лилитки-санитарки утягивают обоих в приоткрывшийся на минуту личный Лилин мини-портал.
        - А мертвяка зачем? - спрашиваю я пробегающую мимо Лилию.
        - Т-с-с-с, командир, - ответила та, - мертвяк-то он мертвяк, но не совсем; пять минут не прошло, и мозг еще жив. Пока я его погрузила в стасис, а там мы со Старухой за этого мальчика еще поборемся. Но ты представляешь, какой будет эффект, если все решат, что мы мертвых можем оживлять? Авторитета будет - хоть ложкой ешь. А сейчас, Сергей Сергеевич, мне надо бежать, работы море.
        - Ладно, человеколюбивая ты наша, - сказал я, - беги уже.
        То, что произошло, оказалось немного не тем, что я хотел сделать, пытаясь отделить мух от котлет, но для сельской местности сойдет, тем более что даже соседние подразделения, в том числе и стоявшие совсем рядом с мотострелковым батальоном, во время наведения в нем порядка даже не шелохнусь. Что это - одобрение моих действий, или же полное безразличие - я пока не знал. В любом случае полк надо помещать в карантин и выпускать из него только тех солдат и офицеров, которые откликнутся на Призыв. А от остатков разгромленного мотострелкового батальона мне сейчас срочно нужны были только механики-водители, чтобы перегнать технику на новое место, пусть даже и в несколько приемов. Если, конечно, простоявшие под открытым небом больше двух месяцев без всякого обслуживания БМП соизволят завестись, чтобы проехать хотя бы пару километров до новой стоянки в другом мире.
        Кстати, дальнейший смотр полка прошел без каких-либо излишних проблем. И гаубичный дивизион, стоявший сразу за бузотерами, и зенитчики, и разведчики, и ремонтники, и саперы, и связисты, и тыловики - короче, никто бунт не поддержал, наверное, потому, что дураков среди них не было - за два месяца сидения черт знает где все поумнели. И вообще непонятно, на что рассчитывал Джумабай-хан, еще когда был майором Джумабаевым, потому что в местной действительность он все одно не разбирался, и даже удайся ему тот переворот, ничего путного у него из этого не вышло бы. Со мной они достигли бы куда большего успеха, а самое главное - скорее всего, остались бы живы и даже, возможно, вернулись бы домой.
        Потом мне пришлось толкать речь, в то время как на зияющем пустотой месте мотострелкового батальона в строю полка мои эскортные боевые лилитки выстраивали тех солдат и сержантов, которые от него пока еще остались, а оказавшие активное сопротивление «землячки» связанными сидели на земле перед строем, жалкие и подавленные - куда только девался весь гонорок. Собственно, активно враждебной оказалась только верхушка землячества, самая весовая и авторитетная его часть, а также их ближайшие прихвостни; а остальные, почуяв, что им противостоит настоящая сила, в критический момент повели себя пассивно, что спасло их от деммского заклинания «четки боли», примененного Тел бин Зул против верхушки банды. Ну и хрен с ними; в любом случае, если они не услышат Призыв, то останутся за бортом, а если услышат, то мне нет причин волноваться за их лояльность.
        - Товарищи солдаты и офицеры, - сказал я внимательно слушающим меня подчиненным подполковника Седова, и специальное акустическое заклинание Колдуна донесло мои слова до самых дальних рядов, - буду с вами честен - без посторонней помощи ваш полк обречен на скорую и ужасную гибель. Не буду вдаваться в подробности, но в результате природного катаклизма вы провалились в иной мир, в котором совсем не жалуют пришельцев извне. И самостоятельной возможности покинуть этот мир и вернуться домой у вас нет и не будет. Зато такая возможность есть у нас, ибо даже сами боги этого мира стараются заранее уйти с нашей дороги…
        Хлоп! И вот уже рядом со мной стоит мадам Афина в полном своем божественном прикиде, в пеплосе, шлеме, и с копьем в руке. Животика еще не видно, но это только вопрос времени, да и пресс у Афины накачан не хуже, чем у иного борца. Хлоп! И с другой стороны от меня объявляется Кибела в своем черном плаще, зубчатой короне и с неизменной зажатой между пальцами дымящейся сигареткой. Представляю как при этом зрелище в головах солдатиков и товарищей офицеров загремели шарики, заезжая за ролики.
        - Благородные воины! - зычным голосом возгласила Афина, неприветливо посмотрев на Кибелу и стукнув копьем об землю. - Я, богиня мудрости и благородной справедливой войны Афина, свидетельствую, что капитан Серегин - самый успешный, удачливый, благородный и талантливый воитель во всех успешных мирах. Клянусь, что те из вас, которые встанут под штандарты его дружины, чтобы идти через миры, и пронесут добро и порядок на остриях своих мечей, вернутся домой счастливыми и богатыми… и это говорю вам я, богиня Афина, мать его будущего сына, предназначенного править этим миром!
        Кибела снисходительно посмотрела на Афину (ну, типа - да что ты, пацанка, можешь?) и медленно заговорила низким голосом, от которого пригнулась трава:
        - Мужчины, сыновья, отцы и братья. Я, Великая Мать Кибела, именем ваших матерей заклинаю. Будьте верными. Будьте честными. Будьте сильными. И даже в разгар яростной схватки помните, что вы не просто воины, а еще защитники всех, кого вы оставили дома. В каком бы мире, под каким бы солнцем вы ни сражались, вы должны помнить, что все в Мироздании связано между собой, и ваши победы несут добро для ваших родных, к которым вы, слово Великой Матери, еще вернетесь. Вот вам мое материнское благословение на справедливый бой.
        Закончив говорить, Кибела взмахнула широким черным рукавом, и я вместе с остальными ощутил, будто меня в лоб поцеловали сухие материнские губы. Зато увязанные в пучки еще живые «землячки» завыли и закатались по траве. Они-то вместо благословения получили огненное материнское проклятие предателям и изменникам.
        - Товарищи, - решил я закончить я свою речь, - вместо сидения на этом холме я предлагаю вам безудержно-яростный поход по мирам, с наведением там самого правильного порядка. При этом для тех, кто согласится пойти в поход к верхним мирам, с моей стороны гарантируются полное материальное довольствие, медицинское обеспечение и денежное содержание; а победы, славу и все прочее вы добудете сами. А предателей, а также прочих преступников и нарушителей воинской дисциплины ждет изгнание из наших рядов и забвение. Здесь нет дисбатов и тюрем - а значит, тех, кто потерял доверие своих товарищей, может ожидать только один приговор - изгнание.
        Едва только я закончил говорить, высоко в безоблачном небе снова прогремел одинокий гром, заставивший все вздрогнуть и устремить взоры ввысь. Глядь - а ни Кибелы, ни Афины уже не видать. Исчезли по-английски, не прощаясь. И ветра не было.
        - А теперь, товарищи, - добавил я, оглянувшись, - драка дракой, а обед по расписанию. Командуйте, товарищ подполковник.
        ТАМ ЖЕ, ПОЛТОРА ЧАСА СПУСТЯ. КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        Сразу после раздачи обеда солдаты и офицеры полка несколько неуклюже (возможно, от непривычной сытости) начали собирать палатки и готовить технику к еще одному маршу через портал к нашему заброшенному городу, где уже, сказать честно, для поселения не было ни одного свободного уголка. А пока командный актив полка собрался вокруг УАЗика командира полка для уяснения обстановки и получения последних ценных указаний. Сказать, что от обилия впечатлений у товарищей офицеров поехала крыша - это все равно, что ничего не сказать.
        Больше всего меня доставала некая Галина Петровна Максимова, капитан медицинской службы и начальник медицинской службы полка. Да что, да как, да куда наши санитары утащили двоих раненых, да что это была за девочка, да кто допустил ее до медицинской практики… Галина Петровна наседала на меня с такой яростью, как будто она лично могла спасти этих несчастных от смерти, а я, такой пготивный, ей в этом помешал. Хотя в условиях полкового медпункта тот боец, что с пулей в сердце, был бы безнадежно мертв через две минуты, а тот, который с ранениями в живот, скончался бы через пару часов - это если от кровопотери; или через сутки, когда разовьется общий сепсис. У Лилии после ее экспресс-реанимационных мероприятий оба страдальца уже перешли в положение просто тяжелораненых, и процесс быстро двигался в сторону полного излечения.
        Они оба уже поглядывают на наших сестричек, которыми отчасти работают «волчицы», отчасти домашние и дикие лилитки; и недалек тот час, когда выздоравливающие пациенты начнут лазить руками под юбки медперсоналу. А те и рады. Но Галине Петровне, твердо стоящей на позициях официальной медицинской науки против всякого доморощенного шарлатанства, экстрасенсорики и колдовства, этого не объяснишь. Она твердо знает, что правильно, а что нет, и если факты не соответствуют ее убеждениям, то тем хуже для фактов. Кстати, по установленным мною же правилам, сама товарищ Максимова должна будет пройти полный медицинский осмотр у Лилии и Зул, а также психологическое обследование у Птицы. Ничего, во всем остальном, кроме медицины, Галина Петровна человек вроде бы вменяемый, а значит, все перемелется - мука будет. А пока - приказ подготовить полковой медпункт к перемещению и развертыванию на новом месте в стационарном помещении, об исполнении доложить. Кстати, теперь будет кому разбираться с хитромудрыми югоросскими препаратами и разбирать их написанные компакт-шрифтом инструкции.
        Едва удалось отделаться от товарища полкового врача, как подошел начальник штаба полка подполковник Евстратьев, а за ним начали подтягиваться командиры танковых батальонов, гаубичного и зенитного дивизионов, разведывательной и ремонтной рот. И тут меня ждал сюрприз - командиром артиллерийского дивизиона оказался мой почти полный тезка капитан Серегин Сергей Юрьевич, только за полгода до того за отличную службу переведенный с должности командира самоходной артбатареи* в мотострелковом полку соседней армии. Ни в коем случае это не мог быть мой батя, потому что тот по отчеству был Петровичем и нес службу в разведполку ВДВ - скорее всего, дальний родственник или просто однофамилец, но совпадение впечатляет.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: * аналогичный случай, когда командира батареи, перевели комдивом, минуя должность начальника штаба, случился во время моей срочной службы в те же годы в той же ГСВГ.
        Ну что же, хороший командир артдивизиона - это очень сильный бонус, тем более что боеприпасов у его дивизиона всего два боекомплекта, и до самого начала ядра основного потока взять дополнительные снаряды и заряды нам будет негде. Каждый выстрел должен быть сделан только с моего разрешения, и вообще, артдивизион из подчинения командира танкового полка надо забирать и, пока нет другой артиллерии, переводить в корпусное подчинение. Но это чуть погодя, с началом похода в следующий мир.
        А пока требовалось восстановить управляемость полком и привить его командирам мысль, что они уже находятся на тропе войны.
        - Значит так, товарищи офицеры, - произнес я, - первое, что вы должны зарубить себе на носу - это то, что с того момента, как вы очутились в этом мире, вы находитесь на войне. Друзей у нас тут нет, искренних союзников тоже; есть деловые партнеры, которым сотрудничать с нами выгоднее, чем враждовать, и банальные попутчики. Самых значимых наших партнерш вы, товарищи офицеры, совсем недавно уже видели…
        - Сергей Сергеевич, - спросил командир первого танкового батальона майор Колесниченко, - а что, те две бабы - они и в самом деле богини?
        - Богини, богини, Андрей Сидорович, - ответил я, - причем та, что в черном плаще и короне с зубцами - это сама Великая Мать, она же Кибела, она же Рея, она же Геката, прародительница всего человечества, а также праматерь воинствующих дев-амазонок. Вторая, как вы выразились, баба - та, что в шлеме и с копьем - это Афина, богиня мудрости и справедливой войны, временно исполняющая обязанности правительницы местного Олимпа. На самом деле эти двое терпеть друг друга не могут, но, вишь ты, явились выказать свое почтение обе сразу. А знаете почему? А потому, что выпроводить вас отсюда как можно скорее - это, можно сказать, наиглавнейшая задача местного божественного бомонда, поскольку вам в этом мире не место. Он только для античных богов и богинь, а также их верных приверженцев.
        - А почему именно выпроводить, Сергей Сергеевич? - с резким армянским акцентом спросил командир третьего танкового батальона майор Арутюнов, - ведь они же, как вы говорите, богини. Раз, два - и нет нас, несчастных.
        - Если бы на вас, несчастных, хоть кто-нибудь бы наехал, - ответил я, - то я от этого бы очень сильно расстроился. Не чужие же вы мне, чай, люди. А когда я расстраиваюсь, то безвременно усопших начинают хоронить пачками, а выжившие тут же прячутся по углам до лучших времен. Поэтому вас и сплавляют по-тихому. Этот мир и так уже понес такие невосполнимые потери в богах - таких как Гермесий, Аполлонус, Зевсий, Гера и Артемида. Правда, две последние живы и здоровы, и удалились вместе со мной не только по приговору суда, но и по собственному желанию.
        - Да ладно вам, Сергей Сергеевич, - махнул рукой замполит полка майор Бобриков, - вы, конечно, можете быть очень удачливым командиром, но не надо нам заливать про богов, богинь и прочее колдо…
        На полуслове замполит поперхнулся, потому что именно в этот момент Колдун указал на него пальцем и сказал: «Замри». И ведь обошлось даже без чертовки Тел, хотя школа мелких пакостей, несомненно, ее. Видимо, очень сильно не понравился Колдуну этот профессиональный балабол на тему марксизма-ленинизма и решений партии, которой жить оставалось менее двух лет. И вообще, есть у меня такое впечатление, что товарищ Бобриков как раз из тех замполитов, что после Путча преобразились в бизнесменов и бандитов. Презабавная получилась картинка - застывший в нелепой позе мужчина, одетый в несвежий мундир и слегка припахивающий выгребной ямой. И слюна в приоткрытом рту. Заклинание стасиса, оно такое.
        - Сергей Сергеевич, - укоризненно сказал подполковник Седов, неодобрительно косясь в сторону странного изваяния, - пусть ваш мальчик отпустит товарища Бобрикова. В конце концов, нехорошо издеваться так над взрослым человеком.
        - Это не просто мальчик, Владислав Петрович, - ответил я командиру танкового полка, - а боец Колдун, член управляющей магической пятерки и маг-исследователь первого ранга. Это так, к слову; у нас многое является совсем не тем, чем кажется. К тому же заклинание стасиса абсолютно безвредно. Просто для несчастного Аркадия Петровича остановилось время, и мы можем, поставив его в угол, чтоб не мешал, время от времени стирать с него пыль.
        - Сергей Сергеевич, - с нажимом повторил подполковник Седов, - я понимаю, что вы не любите замполитов, но все же прошу вас освободить Аркадия Петровича, потому что вы все же достигли своей цели доказать нам, неверующим, что магия есть и вы можете ею пользоваться.
        - Хорошо, Владислав Петрович, - кивнул я, - я согласен. Но поскольку дармоеды мне совсем не нужны, то все заместители командиров по политической части должны будут пройти курсы по повышению квалификации работы с личным составом. Довели, понимаешь, полк до состояния махновской банды. А теперь, Колдун, действительно, отпусти дядю.
        Колдун «отпустил», и майор Бобриков некоторое время под смешки офицеров только молча открывал и закрывал рот, будто бы не в силах был понять, что же все-таки с ним произошло. Потом его рука протянулась, явно для того чтобы схватить Колдуна за ухо, да так ловко, что мальчик едва сумел увернуться.
        - Колдун, - сказал я, - преврати этого упрямца в жабу, или лучше всего в болтливого попугая, которым он, по сути, и является. Говорящий попугай жрет значительно меньше любого замполита, но дает такие же умные советы.
        То, с какой скоростью майор спрятал руку за спину, доказывало, что реакция на неприятные ситуации у него есть, и соображение тоже. Но мне все равно требовалось как можно скорее перепрофилировать замполитов во что-то более приемлемое, потому что Партии, которой они служат, здесь нет, да и сами они по своим моральным качествам весьма далеки как от комиссаров Гражданской, так и от политруков Великой Отечественной. Особо позабавил меня замполит автороты с говорящей фамилией Семенович и любимой присказкой «А зохен вэй». Готовый мини-олигарх. Мини, это потому что у него не наблюдалось такой темной ауры, которая необходима любому порядочному Березовскому, Гусинскому или Абрамовичу. Но зажать в свои тиски какой-нибудь районный или областной городишко - это у него запросто. Но тут у нас тоже не забалуешь.
        Итак, сейчас необходимо поднять полк с места, переместить через портал на пару километров и снова разместить в полевом лагере. От идеи сразу размещать новичков в заброшенном городе я отказался. В город будем переводить тех, кто услышит призыв, ибо для людей, которые держат в руках оружие, обычной клятвы верности, даже магической, мне теперь недостаточно. Хотелось бы, чтобы весь корпус состоял из Верных, как они сами себя называют.
        Еще раз объяснил товарищам офицерам, что такое клятва, как ее приносить, если возникнет такое неодолимое желание, и почему не стоит препятствовать в исполнении этого желании своим подчиненным, невзирая на их чин и должность. Боевое Единство примет всех, от рядовых до генералов.
        Когда офицеры начали расходиться, ко мне подошел командир разведроты, капитан Коломийцев, тип с рыжеватым чубчиком, коренастый и жизнерадостный; он был чрезвычайно узким в бедрах, но широким в плечах.
        - Здравия желаю, товарищ капитан, - сказал он, козырнув, - разрешите обратиться?
        - Обращайтесь, товарищ капитан, - ответил я, недоумевая, с чего бы это такая официальщина? Ведь мы с Коломийцевым находимся в одном звании, по крайней мере, формально. Могли бы и по имени-отчеству поговорить, если уж так хочется.
        - Товарищ капитан, - произнес Коломийцев, глядя на меня светлыми и сияющими, по-детски честными глазами, - мы давно вас ждем. Есть у меня в роте сержант из студентов. Грамотный, аж жуть. Так он еще недели три назад сказал, что вы придете и вытащите нас из этой задницы. Сначала я думал, что у парня от стресса просто крыша поехала, а потом мы убедились, что он не врет и не выдумывает. Самолет этот ваш треугольный видели, разъезды ваши конные в степи обнаружили, да только никому об этом не говорили, ведь все равно никто бы не поверил. А сегодня утром мой сержант начал шпарить все как по писаному…
        - Так, - встревожено сказал я, - а вот с этого момента, товарищ капитан, пожалуйста, поподробнее. Если это не случайное совпадение, то, скорее всего, ваш сержант неинициированный маг, а через это нам могут выйти большие неприятности.
        - Не понял - почему неприятности? - спросил рыжий капитан.
        - Помните, чем кончила Кассандра, когда попробовала прорицать без диплома о специальной подготовке? - ответил я, после чего наскоро объяснил положение неинициированных магов в мирах с высоким уровнем магии.
        Пьяный дебил на танке и то будет безопаснее такого недомага. Да и вообще, чисто по статистике, в полку таких персонажей может быть до нескольких десятков, если не больше сотни. О наш бедный обменный фонд, на сколько камней он должен будет похудеть… Но любые затраты того стоят. Каждый маг - это находка, а если их так много, то это настоящий клад.
        - Да я, собственно, не за этим, - почесав в затылке, сказал Коломийцев, - у меня вся рота, как один, готова хоть сейчас принести вам ту клятву, о которой вы давеча говорили.
        - Все как один, и прямо сейчас? - не поверил я.
        - Мы же разведка, - пожал тот плечами, - и такие вещи чувствуем острее остальных. Хотя, наверное, у вас есть способы проверить…
        Действительно, стоило только отвлечься от замыливающих глаза обыденных мыслей, как я тут же ощутил этих терпеливых бойцов - возможно, лучших из тех, что может дать этот полк. Люди майора Половцева подтянут их по егерской подготовке, и тогда выйдет не разведрота, а конфетка. Или вообще пополнить их дикими лилитками и развернуть роту Коломийцева в разведбатальон, изъяв ее из состава полка. А дополнительную технику, мехводов и наводчиков можно забрать у мотострелков. При наличии такого большого количества хорошей кавалерии мотострелковый батальон не есть предмет первой необходимости. Но о чем это я сейчас думаю, человек же стоит и ждет моего ответа…
        - Значит так, Виктор Александрович, вы - это я, а я - это вы… - произнес я стандартную формулу, принимая поданный рукоятью вперед пистолет и возвращая его обратно. И, как и в предыдущие разы, прогремевший в небесах гром подтвердил действительность этой клятвы, после которой одним последователем у меня стало больше.
        - Да, уж, не ожидал, что это будет так… прекрасно, - вздохнул Коломийцев, впервые в жизни прикоснувшись сознанием к монолитной мощи нашего Единства.
        Его глаза словно еще ярче загорелись, он на мгновение возвел их к небесам, после чего, снова обратив свой взор на меня, спросил:
        - Ну что, Сергей Сергеевич, мне привести к вам своих людей?
        - Да нет, Виктор Александрович, - отрицательно покачал я головой, - не надо. Лучше мы с вами сейчас пройдем в ваше расположение, а потом потихоньку пойдем к вам в хозяйство, и по пути я немного расскажу о ритуале групповой клятвы и о том, как я однажды стал богом войны…
        Этот парень слушал меня, затаив дыхание - так, как ребенок слушает страшную и интересную историю, живо все представляя и веря каждому слову.
        - Очень интересно, Сергей Сергеевич, - произнес впечатленный капитан, когда я закончил свой рассказ, - и мы обязательно сделаем все как положено. Но раскройте, пожалуйста, тайну - какое отношение к вам имеют эти дети, и почему эти три женщины неотрывно следуют за вами?
        - Женщины и один из мальчиков, - ответил я, - это члены нашей управляющей магической пятерки, позволяющей нам перемещаться между мирами, а то, что среди нас есть дети, стало результатом многоуровневых интриг различных особей разной степени противности и одного трагического и одновременно счастливого совпадения.
        - А как это? - не понял Коломийцев.
        - Трагическим это событие было потому, что дети вместе со своей воспитательницей, ведомые любопытством, оказались в одном очень нехорошем месте, а счастливым это совпадение оказалось потому, что в том же месте и в то же время оказался я со свой группой и отцом Александром. Надо же, прошло всего три с половиной месяца, а кажется, что минула целая вечность. Впрочем, детям с нами нравится, потому что тут они живут настоящей, полноценной жизнью, дышат полной грудью и знают, что все, что им говорят, является чистейшей правдой. А это дорогого стоит. И если мальчики еще немного скучают по родителям и друзьям, то девочки - это сироты из детского дома, и здесь я им за отца, а их воспитательница боец Птица, в миру Анна Сергеевна, за приемную мать.
        - А она красивая, - оглянувшись, заметил Коломийцев, и его выразительные глаза, когда он снова повернулся ко мне, лучились теплотой и интересом, - и дети у вас действительно очень счастливы. Только вот почему они в форме, как положено, а их воспитательница нет?
        - Боец Птица - это вещь в себе, и форму не надевает принципиально. Но в своем деле она крайне хороша, так что пусть ходит в чем хочет, дело от этого не страдает. И кстати, Виктор Александрович, не надо так глубоко вздыхать, оглядываясь в ее сторону. Птица у нас уверена, что достойным ее может быть только высокодуховный, воздушный и неземной мужчина, сотканный из одних только достоинств и напрочь лишенный недостатков - так что нам, обычным мужчинам, приходится обходиться княгинями или там богинями, а боец Птица - это просто не про нас.
        - А жаль, - вздохнул капитан, пряча лукавые искорки в глазах, и, еще раз оглянувшись, добавил: - Но вот мы и пришли, Сергей Сергеевич, разрешите построить людей?
        - Стройте, Виктор Александрович, - ответил я, и капитан Коломийцев два раза лихо свистнул, после чего все пришло в движение.
        Бойцы разведроты, споро разбиравшие три большие взводные палатки и укладывавшие имущество в кузов прикомандированного «Урала», мигом побросали все свои дела и построились в шеренгу по два с весьма похвальной быстротой. В общем строю издалека этого заметно не было, но теперь я с удовольствием констатировал, что и по внешнему виду, и по физическому состоянию бойцы и командиры изрядно отличались в лучшую сторону от общеполкового, так сказать, уровня. Форма на всех если не постирана, то явно чищена щеткой, и более того, у всех бойцов подшиты свежевыстиранные подворотнички. В пехотном батальоне такое было только у самых борзых «землячков», у танкистов и самоходчиков подшива была тоже не у всех, а тут все поголовно блистали белыми полосками над воротниками кителей. Во-первых, это говорило о взаимовыручке внутри подразделения, и во-вторых, о нежелании бойцов и командиров опускаться до уровня бомжей. Где же они доставали мыло для стирки и свежее полотно, или у них старшина такой запасливый и все это время централизованно снабжал бойцов мылом и подшивой? В любом случае - честь им всем и хвала, потому что
тщательно следить за своим внешним видом стараются только те люди, которые еще не опустили руки и продолжают бороться против самых неблагоприятных обстоятельств. Этот факт, конечно же, не мог не воодушевлять.
        - Благодарю за идеальный внешний вид, - сказал я, пожимая руку Коломийцеву, - а теперь вы знаете, что нужно делать. Исполняйте!
        И вновь принятие клятвы прошло без сучка и без задоринки, и мой меч стал тому свидетелем, полыхнув яркой вспышкой. Да, эти бойцы пришли ко мне по-настоящему, без всяких задних мыслей, и безоговорочно стали такими же моими, как бывшие курсанты майора Половцева, амазонки, «волчицы» и лилитки.
        Темп разбора палаток после принятия клятвы, похоже, даже удвоился. Люди Коломийцева явно стремились как можно скорее покинуть опостылевший, пропахший человеческими экскрементами и безнадежностью холм и переместиться в мир высоких горных лесов и увидеть затерянный среди них заброшенный волшебный город. А я окончательно для себя решил - разведывательному батальону быть. Надо будет только еще немного поработать с дикими лилитками, а также с пленными амазонками-ренегатками, ведь многие из них пошли в эти разбойные формирования только потому, что больше было некуда. Но сперва роту капитана Коломийцева требуется перебросить в заброшенный город мира Содома и пусть там с ними поработает майор Половцев и его инструктора-егеря, а мне уже пора заняться и другими делами.
        Например, необходимо еще раз переговорить с Кибелой по поводу имеющегося у нее разного человеческого неликвида, то есть тех ее дочерей, которые по разным причинам не хотят и не могут вписаться в построенное ею общество. Сотни две-три я бы еще взял - можно даже брюхатых или с детишками на руках, так даже лучше, потому что драться за своего благодетеля такие амазонки будут как львицы - насмерть.
        ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        АННА СЕРГЕЕВНА СТРУМИЛИНА. МАГ РАЗУМА И ГЛАВНАЯ ВЫТИРАТЕЛЬНИЦА СОПЛИВЫХ НОСОВ.
        Ну что я за человек такой - вечно мне чего-то не хватает. Вроде все хорошо, и я живу интересной и насыщенной жизнью, а вот чувствую, что во мне назревает какое-то неудовлетворение - и все тут. Я пытаюсь об этом не думать, но оно, это недовольство, скребет изнутри так нудно и настойчиво, не давая мне покоя - такое бесформенное, неопределенное чувство, в наличии которого стыдно признаться даже самой себе. Вот так - я маг разума, а боюсь заглянуть в себя саму. Однако, чувствую, сделать это все же придется, и довольно скоро - ревизия и уборка собственного внутреннего мира должна стоять в ранге необходимых периодически процедур не только для мага разума, а вообще для любого человека, если, конечно, он не хочет быть быдлом и стремится совершенствовать свою личность. Вот только выберу свободное время - и обязательно разберусь со своим внутренним миром. А то чужие эго обласканы мною и обихожены, а свое при этом остается в полном небрежении.
        А пока скучать нам не приходится. Наше общество пополнилось целым танковым полком, или чем-то вроде того. Я в этом не разбираюсь. Ну, по крайней мере, большинство этих солдат и офицеров на настоящий момент добровольно и осознанно присоединились к нам, откликнувшись на Призыв Серегина. Теперь они живут с нами бок о бок, постепенно осваивая принципы нашего, казалось бы, бесхитростного бытия. Особенно новичков поражает факт наличия магии. И даже к самым примитивным проявлениям данного явления они относятся с некоторой опаской и настороженностью. Но это у них скоро пройдет - человек быстро привыкает ко всему, и к необычному тоже, особенно когда убеждается, насколько магия удобна и практична - разумеется, для тех, кто владеет соответствующими талантами.
        А самой радостной новостью стало то, что вместе с полком нам достались еще клуб, библиотека и полковой духовой оркестр. Да-да, самый настоящий военный духовой оркестр, вместе с музыкантами и инструментами. Подумать только - неужели у нас будет самая настоящая живая музыка, а не какой-то там магнитофон? Неужели нам по вечерам можно будет организовать танцы под этот духовой оркестр…
        Обратившись к Серегину с этим вопросом, я тут же получила от него «добро» и поручение заняться организацией вечернего досуга. Инициатива в армии наказуема - кто предложил что-то сделать, тот и будет с этим разбираться. Ну да я и не против. Надо сказать, что в нашей жизни уже было все, что может прийти в голову - и война, и победы, и встречи с очевидным-невероятным; и до появления оркестра нам не хватало лишь культурно-массовых мероприятий.
        Теперь после ужина и до десяти вечера, когда у нас случается отбой, я работаю кем-то вроде директора танцплощадки и каждый вечер летаю как стрела, все организовывая, согласовывая и договариваясь. Вот тут уж мои организаторские способности проявили себя в полной мере. Единственным местом, где можно было устроить массовые танцы под живую музыку, был большой ровный луг сразу за городскими воротами - там должно было хватить места для всех желающих принять участие в этом развлечении. Для того чтобы оформить эту площадку как положено, правда, пришлось договариваться с Духом Фонтана и Духом Города, но это того стоило. Дух Фонтана подвел к той площадке свой магопровод и вырастил по ее краям свои питьевые фонтанчики, а Дух Города за одну ночь вырастил на ней особым образом посаженные магические деревья, цветы которых распускались с наступление темноты и под музыку начинали светиться и мерцать разными цветами, как огромная магическая цветомузыка. Еще несколько деревьев с белыми цветами поярче освещали площадку для оркестра. Все получилось красиво и очень романтично.
        На то, чтобы организовать первое мероприятие должным образом, я потратила немало сил и энергии, подойдя к этому делу творчески и со всей душой. Причем у меня появилось множество помощников, и первые из них - мои гаврики. Они, а также две младшие чертовки, и помогли мне нарисовать великолепную афишу. К слову сказать, и краски, и кисти, и ватманские листы, не говоря уже о карандашах и линейках - все это богатство капитан Серегин любезно конфисковал из богатых закромов заведующего полковым клубом, который пока еще сидел в карантине.
        И вот наконец состоялась наша первая «дискотека». Надо сказать, что зрелище было еще то. Даже я, уже насмотревшаяся в ходе нашей одиссеи всяких чудесностей и необычайностей, впервые видела нечто подобное, а уж новоприбывшие так просто тихо обалдевали и разевали рты от удивления, украдкой щипая себя за всевозможные места.
        Главным образом, шок вызывало разнообразие дамского контингента. Гордые, аристократично-уверенные амазонки; бледнокожие, с огромными глазами, «волчицы»; остроухие лилитки всех видов и мастей, которые составляли среди присутствующих безусловное большинство.
        Такой многолюдной дискотеки мне еще не доводилось наблюдать. Думаю, там присутствовало более трех тысяч женщин, и всего пара сотен мужчин. То есть, на десять девчонок приходился один кавалер, но этот факт никого не смущал. Потому что я предварительно провела такую пропаганду, что танцы - это в первую очередь развлечение для души, дающее возможность расслабиться и отдохнуть, и лишь во вторую - способ познакомиться с мужчиной.
        Что касается самой музыки, то могу сказать одно - ошибка считать, что духовой оркестр исполняет только бравурные марши и старомодные вальсы. Попавшиеся нам музыканты оказались настоящими виртуозами и мастерами своего дела. Они могли сыграть практически любую мелодию. И тут уже рулить брались парни. Оказывается, в восемьдесят девятом танцевали очень даже интересным образом - я имею в виду дискотечные танцы. Девушкам оставалось лишь повторять за своими кавалерами, тем более что никто из них ранее не принимал участия ни в чем подобном. Все это было ужасно весело, и то и дело откуда-то из танцующей толпы раздавались взрывы хохота.
        Между прочим, на танцульки пришли даже наши старые знакомые - Феодора и Клавдия. Я так удачно постригла их в тот раз, что они раздумали снова отращивать волосы. Совсем недавно они обе обратились ко мне с просьбой еще раз подровнять их шевелюры, «как в прошлый раз». Как выяснилось, короткая стрижка пришлась им по вкусу, к тому же с ней было меньше возни. А еще я подозревала в этом некоторое подражательство нашей Нике, которая тут считается невероятно крутой особой и законодательницей мод…
        К слову сказать, парикмахерской работы мне в последнее время заметно прибавилось. Новоприбывшие товарищи офицеры, откликнувшиеся на Призыв, едва только принеся Серегину клятву верности, тут же начинали метаться в поисках «настоящего парикмахера», а потом выстраивались ко мне в очередь за стрижкой, и это меня уже стало немного утомлять. Но однажды на помощь пришла Зул. Как-то раз, проходя мимо, она остановилась рядом, и, несколько минут понаблюдав за моими действиями, спросила, можно ли и ей попробовать. Я сомневалась лишь долю мгновения, и очередного клиента отдала ей, предупредив, чтоб тот не боялся. Мальчик (совсем молоденький лейтенант) попался отважный и беззаботно позволил чертовке попрактиковаться на его голове (он, кажется, даже счел это за честь).
        А Зул делала вот что. Решительно отвергнув протянутые мной ножницы, она растопырила пальцы и выпустила свои когти-ножи на максимальную длину (хорошо, что все это происходило за спиной у клиента). После чего она стала перебирать пальцами вокруг головы парня - лезвия ее когтей звонко защелкали друг об друга, и во все стороны полетели клочки волос. Она не пользовалась никакой расческой. Я засмотрелась на это зрелище, пораженная ловкостью пальцев чертовки, как вдруг услышала рядом восхищенный шепот:
        - Ух ты! Точно как Эдвард Руки-Ножницы!
        Рядом со мной стояли Митя с Асей и тоже, раскрыв рты, глазели, как Зул деловито орудует своими знаменитыми когтями. Кстати, Митино замечание абсолютно верно охарактеризовало то, как работала Зул. Сеанс стрижки занял не более трех минут. После чего чертовка склонила голову набок, оглядывая дело рук своих, и, удовлетворенно хмыкнув, лезвием мизинца ловко сделала окантовку. Затем сняла с парня накидку и, встряхнув ее с видом бывалого мастера, воззрилась на нас, показывая в улыбке острые белые зубы. Я одобрительно кивнула - стрижка получилась безупречной.
        - С-с-спасибо… - пробормотал бледный, как полотно, клиент, силясь улыбнуться, после чего бочком-бочком стал удаляться.
        Вот так Зул бин Шаб стала моей ученицей. Мы с ней быстро перестригли всех парней и теперь она жаждала научиться и дамским стрижкам.
        Пришлось нам провести рекламную кампанию наших услуг среди женщин. Однако амазонки не очень спешили расставаться со своими роскошными волосами, потому что, укладывая скрученную косу под шлем, они получали таким образом дополнительную амортизацию; у девочек-«волчиц» сохранился обычай брить голову наголо, так что их круглые головки и сейчас напоминают футбольные мячики. Оставались только лилитки, которые охотно заказывали себе короткие прически, но их-то как раз среди наших дам и было большинство. В результате упражнявшаяся на них Зул получила весьма обширную практику. Она быстро достигла высот мастерства, а парикмахерские услуги стали все больше и больше пользоваться спросом - и вот уже то лилитка, то амазонка подходили к нам с просьбой «подровнять кончики» или «сделать челку». Похоже, женщины распробовали преимущества нашего сервиса. Я лишь жалела, что здесь не достанешь ни мусса, ни геля, ни лака, а также не сделаешь фенную укладку.
        Однако очень скоро я получила все то, чего мне так не хватало, причем самым неожиданным образом. Как-то раз, разговорившись с Анастасией, я посетовала на отсутствие электрофена вместе с электричеством. Выяснив, что это такое (в то время когда Анастасия еще жила в нашем мире, были только аналоги плойки, которую куаферы калили в жаровне с углями), она прониклась моей проблемой и вскоре преподнесла мне необычный подарок. Это была довольно крупная морская ракушка вытянутой формы. Анастасия пояснила, что стоит потереть эту ракушку и из нее задует спрятанный внутри горячий ветер. Получается, что как жрица стихий, Анастасия при помощи особого заклинания поместила в эту ракушку самый настоящий мини-самум. Так я заимела в свое распоряжение магический фен - не очень мощный, но вполне подходящий для моих целей. Самое главное, что он не мог сломаться или отключиться оттого, что в розетке кончилось электричество…
        А Лилия подарила мне несколько баночек с магическими аналогами мусса, геля и т. д., а также небольшой сифон с сахарной водой - при этом она заявила:
        - Фиксирует не хуже того, что ты имела в виду, зато экологически чистое вещество. Закончится - я тебе еще сделаю.
        Все же чуть позже я убедилась, что это не совсем сахарная вода. То есть, Лилина смесь не имела запаха и была сладковатой на вкус, но действовала не хуже «тафт три погоды», не склеивая волосы и придавая им блеск. Ох уж эта Лилия…
        ТРИ ДНЯ СПУСТЯ, МИР ПОДВАЛОВ, ПОДЗЕМНАЯ ТЮРЬМА ХРАМА «ПОЮЩЕГО ВЕТРА»
        БЫВШАЯ АМАЗОНКА НИКОЛЕТА, А НЫНЕ БЕЗЫМЯННАЯ РАБЫНЯ ХРАМА
        С самого детства я была заводной и шебутной девочкой, выделяющейся из круга моих подруг бойкостью и неумеренной тягам к проказам, но Наставницы гимнасиума все спускали мне с рук за то что все мои проказы были исполнены с особым шиком, на самой грани дозволенного. Кроме того, я всегда была весьма успешна в учебе, пусть даже не входя в дюжину лучших, так называемых «серебряных клинков», но все время оставаясь в пределах верхней половины второй дюжины. Потом, по итогам обучения в гимнасиуме, в числе лучших трех дюжин учениц, меня направили в академию храма Вечного Огня, для того, чтобы я стала настоящей атаманшей амазонок: дикой, дерзкой и неукротимой, а также владеющей оружием так, как будто оно является продолжением моих рук.
        Два года в Академии пролетели для меня как один день, и я вернулась в свой храм уже полноправной воительницей, с набухающими, как молодые яблочки, грудями и первым пушком, курчавящимся на лоне. Едва я прибыла в храм, гордая своим новым положением, как тут же получила под свою команду десяток еще более юных девочек, только что закончивших гимнасиум и не сумевших получить направление в Академию. Они стали моими первыми боевыми сестричками, а я их старшей сестрой. Ух и порезвились мы, патрулируя дальние ущелья, через которые в наши земли могли проникнуть контрабандисты и лазутчики тевтонов, отлавливая первых и истребляя вторых. За этим занятием у нас пролетело два года. Сестрички были верны мне, а я им, и не было дружбы сильней чем между нами. Множество разных приключений сплотили нас в единое целое, и другие старшие сестры, которые были действительно старше меня, кто на год, кто на десять, так и называли мой десяток - «Николетины пальчики».
        За те два года, что я провела на границе, мы два раза сходили за перевалы пощипать жирных потных тевтонских купцов, три раза отразили вражеский ответный набег, потеряли в боях троих сестричек и приняли им на смену трех девочек годом младше из расформированного десятка, потерявшего свою старшую сестру. А потом случилась катастрофа. Во время последнего набега к нам в плен попал один юный тевтонский солдат, белокурый и красивый, как настоящий бог. К тому времени я, конечно, знала, что должны делать мужчина и женщина, оставшись наедине, но знания эти были чисто теоретическими. Нам с сестричками этого не требовалось, потому что в редкие минуты отдыха мы сами удовлетворяли друг друга с помощью пальчиков и язычков, и нам этого хватало.
        Но этот пленный белокурый тевтонский красавчик так вскружил мне голову, что я не удержалась и приказала ему перед смертью сделать со мной ЭТО. ЭТО мне так понравилось, что я приказала повторить, а потом еще раз, и еще. В конце концов мне стало жалко убивать юношу, который доставил мне столько удовольствия, и я отпустила его на все четыре стороны. Это-то и было хуже всего. У меня уже было достаточно заслуг для того, чтобы родить одного ребенка и передать его на воспитание храму, или даже выйти замуж за кого-то достаточно важного, чтобы продолжать свою службу другим способом, но, поддавшись похоти, я отпустила живого врага; а для того чтобы покрыть это, не хватило бы никаких заслуг.
        Все сошло бы мне с рук, если бы со мной были только мои старые верные «пальчики» - девочки-сестрички, с которыми я сроднилась за эти два года, действительно став им старшей сестрой; они за что бы меня не выдали, чего бы я ни сделала. Но к сожалению, это было не так; и когда мы вернулись на отдых в храм, то одна из новеньких побежала к Матерям и выложила всю эту историю. Ворвавшаяся в наши домики стража арестовала не только меня (хотя я и брала всю вину на себя), но весь и мой десяток, включая доносчицу. По мнению Матерей, и она, и остальные «сестрички» были виновны в моем проступке равно как и я сама, потому что промолчали и не подняли свой голос против моих действий еще там, на месте, а доносчица по имени Ария к тому же и сама вожделела того юного тевтона. Когда следствие по нашему делу было в разгаре, то выяснилось, что я беременна от того юноши. И тогда рассмотрение нашего общего дела было отложено до моих родов. Если бы родилась девочка, то это был бы знак, что Великая Мать ко мне милостива - и тогда меня и мой десяток, конечно бы, наказали, но не очень строго. Но у меня родился мальчик, и
это, увы, означало, что наше наказание должно быть самым строгим из всех возможных, и оно коснется не только меня и «сестричек», но и моего новорожденного сыночка. Именно тогда вместо домашнего ареста в одном из верхних домиков нас всех бросили в подземную тюрьму и заковали в колодки.
        Но сперва судилище было отложено по причине затяжных празднований, связанных с уничтожением херра Тойфеля. Потом Совет Матерей был смущен той Унией, которую Великая Мать заключила с Тевтонией, и опасались прогневать ее слишком строгим приговором, как будто вечное сидение в колодках в почти полном мраке - недостаточное наказание для меня и моих «сестричек». Но вот сегодня о нас вспомнили - и две надзирательницы в сопровождении десятка очень сильных охолощенных рабов пришли к нам для того чтобы отомкнуть колодки, завернуть нас в изрядно истлевшее за время заключения тряпье и вывести наверх к людям и белому свету. Обычно это означало, что приговор уже вынесен, и перед тем как принять лютую смерть из рук палачей, нам осталось его только выслушать.
        Но нас отвели не в залу Совета, а на верхнюю Веранду Ветров, с высоты которой открывался вид на храмовую долину. Именно между колонн этой веранды, как между струнами и арфы, и пел тот знаменитый ветер, который дал название этому храму. Там нас ждали высохшая как корень саксаула Старшая Мать (верховная жрица или настоятельница) храма, мужчина-воин в непривычном для нас наряде, состоявшем из мешковатых пятнистых штанов и такой же куртки, а также сопровождающая его довольно юная девица, одетая точно таким же образом, но с перстнем Перворожденной Дочери, надетым на указательный палец правой руки. Очевидно, девица и ее спутник (мужчина в святая святых Храма!!!), были очень важными персонами, потому что Старшая Мать нашего храма слушала их, покорно склонив свою седую голову. Когда нас вывели на террасу, мужчина только коротко бросил на неизвестном не языке:
        - Agnia, eto je polniy pizdetz. Jivie skelety, a ne amazonki. Meri menya ubiet, esly ja zaplachu za nix po piat solidov. Odin solid - vot im krasnay cena v bazarniy den!
        - Seichac yа vse ulaju, Zmey, - на том же языке произнесла девица и уже на койне обратилась к Старшей Матери, - мой муж выразил свое возмущение тем, как вы обращались с этими воительницами, несмотря на то, что Великая Мать объявила им свое прощение при условии, что они покинут этот мир. Он говорит, что был согласен возместить храму затраты на их выращивание и обучение, но не согласен платить за живые скелеты. Он говорит, что наша цена - это один солид и ни обола больше, и если вы не согласны, то тогда мы вынесем это дело на суд Великой Матери и нашего господина Бога Войны Серегина, который настолько добр, что готов платить за то, что ему надо, а не брать это даром.
        - Помилуйте, моя добрая госпожа Агния! - взвыла Старшая Мать. - один солид - это никак не можно. Заплатите хотя бы по два…
        - Ты торгуешься, а значит, ты неправа, - ответила та, которую звали Агнией, - наверное, ты просто была зла на этих воительниц и хотела заморить их голодом, несмотря на то, что Великая Мать их простила? Так что ценою будет один солид, и ни оболом больше. Если ты и дальше продолжишь торговаться, то не получишь и этого. Тот, кто победил самого херра Тойфеля, разнесет ваш захолустный храм вдребезги и пополам, после чего даром возьмет все, что ему нужно…
        Я впервые видела, как властная, жесткая и даже жестокая Старшая Мать готова упасть на колени перед Перворожденной Дочерью и ее мужчиной. Хотя, если эти двое имеют отношение к тем, кто победил херра Тойфеля, то тогда страх Старшей Матери вполне понятен. Мне даже сложно представить себе, какими силами надо обладать, чтобы убить бога, да еще такого могущественного и жестокого бога, как херр Тойфель.
        На мгновение прищурив глаза, я вдруг увидела этих двоих одетыми в странные доспехи и узрела стоящее за их спинами призрачное конное войско, при этом количество воинов и воителей в нем не поддавалось исчислению. И возглавлял их непобедимый воин, настоящий бог войны и Потрясатель Вселенной, чей недобрый взор ощущала сейчас на себе Старшая Мать. Потом голодное наваждение закончилось, и я снова видела этих двоих обычными людьми, но ощущение взгляда кого-то могущественного, незримо присутствующего на Веранде Ветров, у меня осталось.
        Мне даже не верилось, что я предназначена для того, чтобы служить этой ужасной силе, да только цена в один солид была для меня несколько унизительной. Еще совсем недавно я предполагала, что сама стою больше, значительно больше этой нищенской суммы. Но наверное, каково мое положение, такова и моя цена. Сейчас я желала только того, чтобы эта сделка завершилась поскорей - и тогда, быть может, представитель моего нового господина соизволит накормить свою собственность, чтобы она не издохла от голода прямо у него на руках. Тем более что мой бедный сынок, для которого у меня уже не было молока, уже давно не плакал, а лишь слабо хныкал у меня на руках.
        Когда мужчина-воин услышал эти придушенные звуки, то лицо его перекосилось в гримасе ненависти, а правая рука непроизвольно легла на рукоять какого-то оружия, висевшего у него на плече. Я ни на мгновение не сомневалась в том, что это оружие - слишком уж характерным было движение. Старшая Мать, в свои молодые годы порубившая немало врагов, очевидно, тоже поняла, что если продолжить торг дальше, то как бы не вышло чего дурного. Поэтому она склонила голову перед чужаком и смиренно произнесла:
        - Хорошо, мой господин Змей, я выполню ваше пожелание, поскольку такова воля нашей Великой Матери. Вы только погодите немного, и я распоряжусь, чтобы сюда для завершения сделки привели всех остальных.
        Агния перевела эти слова на чужой язык, после чего мужчина-воин кивнул, а Старшая Мать три раза хлопнула в ладоши, после чего на веранду начали вталкивать и других женщин, от которых храм, очевидно, хотел избавиться. Кого там только не было. Еще несколько проштрафившихся воительниц разной степень помятости, пяток еще совсем молодых младших Матерей (жриц), которые в храме перешли кому-то дорогу, а остальные были проштрафившимися младшими ученицами гимнасиума, у которых еще даже не начала расти грудь. Какие из них воительницы, один смех. Такие не стоят даже денария, а не то что одного солида; но, очевидно, господин Змей так не считал, и потому спокойно отсчитал на мраморный столик тридцать одинаковых золотых кружков весом в один скурпул.
        Я думала, что дальше мы спустимся по вырубленной в скале лестнице во двор, там сядем в повозки и начнем свое долгое путешествие к тому месту, где обитает наш новый господин, но вышло все совсем не так. Просто, как только господин Змей рассчитался со Старшей Матерью, и та кивнула, дав знак, что плата получена сполна, в воздухе прямо перед ограждением веранды, приводя нас всех в замешательство, открылась дыра, через которую в прохладный горный воздух Веранды Ветров ворвался чужой жаркий ветер, напоенный ароматами неведомых нам трав и смол.
        - Идите вперед и не оглядывайтесь, девочки, - сказала нам Перворожденная Дочь Агния, указывая на это отверстие, - там ваша новая жизнь, а позади только смерть.
        Вместе с остальными, глубоко вдохнув и зажмурившись, я шагнула в эту дыру, навстречу жаркому ветру. Храм «Поющего Ветра» мгновенно стал для меня прошлым, а возглавляемое капитаном Серегиным воинство - настоящим и будущим, позволившим мне снова взять в руки меч и почувствовать себя воительницей, а также встретить очень добрых и интересных людей.
        ШЕСТИДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        Итак, прошло пять дней с тех пор, как к нашему воинству присоединился танковый полк из мира позднего СССР. События за это время шли своим чередом, и разведрота, первой принесшая мне клятву верности, была только первой ласточкой, хотя больше таких случаев не было. Еще раз поясню - для того, чтобы услышать Призыв и соответственно принести мне клятву верности, необходимо в душе быть настоящим воином.
        Воин, в отличие от прочих, сражается не только когда это выгодно и не грозит особая опасность, но и тогда, когда сражаться должно, а единственной выгодой от битвы может явиться легкая гибель в бою, потому что смерть в плену будет в стократ мучительнее. Воин сражается за свою землю, своих родных и близких, за идею правильную или не очень, а также по приказу вождя в превентивной войне за свое государство; но никогда главным мотивом для вступления в бой для него не будет количество добычи или сдельно-премиальный оклад, обещанный ему командиром. Воин никогда не будет воевать с безоружными, с женщинами и детьми, и в то же время всегда готов помочь тому, кому хуже, чем ему. Воин всегда готов отдать жизнь за своих товарищей, до последней капли крови удерживать оборонительный рубеж, необходимый для того, чтобы армия оторвалась от преследования превосходящих сил противника, или же пойти в самоубийственную отвлекающую атаку для того, чтобы противник снял силы с той части фронта, где потом будет достигнут решающий успех.
        Так вот, среди советских солдат и офицеров воинов было немало, и каждый день карантинный лагерь, разбитый на лугу почти сразу за воротами заброшенного города, покидало от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти человек. Когда солдат, сержант, прапорщик или офицер начинал испытывать такое чувство, что ему дальше просто невтерпеж, то он приходил на площадь с фонтаном в заранее определенное для того время - примерно в шесть часов вечера, когда после ужина заканчивались все полевые занятия и начиналось время, отведенное для личного досуга. Дальше я либо принимал его клятву, либо отвергал ее как недостаточно созревшую или вообще поддельную.
        Если клятва была мною принята, то новый Воин забирал из карантинной палатки свои вещи и переселялся в город, где имел высочайший уровень комфорта, включая бытовые заклинания, в что числе такие как чистящие и стирающие форму, надраивающие сапоги и подшивающие подворотнички. Кроме того, Воин вне зависимости от звания имел возможность посещать вечерние танцульки, на которых играл самый настоящий духовой оркестр и приходили воительницы из кавалерийских частей. Там, перед лицом музыки и женского пола, все Воины были равны - и подполковник Седов, и последний рядовой; и действовало только два негласных правила. Правило первое - дама всегда права. Правило второе - если дама молчит, то кто первый встал, то есть пришел, того и тапки, то есть дама.
        Если я отвергал клятву, то неудачник возвращался в свою палатку. В случае если Призыв еще просто не созрел в его сознании, то никаких действий по его поводу не предпринималось. Но бывало так, что я воспринимал действия такого соискателя как злонамеренный обман, как попытку «быть как все» даже в том случае, когда в душе не теплится даже малейшей искорки Призыва. Тогда обманщика брали на заметку, а если такая попытка обмана была не первой, то его отселяли в специальный лагерь «двойного» карантина, где начинали вести за ним особое наблюдение. Но таких хитрых уродов, считавших, что они смогут обмануть самого Серегина, было совсем немного, чуть больше сорока человек на весь полк штатным составом в полторы тысячи солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров. Кстати, среди них оказался и так не понравившийся мне замполит автороты старший лейтенант Семенович.
        На данный момент около тысячи солдат и офицеров уже услышали Призыв и встали в ряды Верных, сорок пять человек за систематический обман сидело в «двойном» карантине и еще чуть более четырехсот солдат, офицеров и прапорщиков находилось в обычном карантине. Поскольку поток добровольцев начал иссякать еще два дня назад, а сегодня, по моим ощущениям, их должно быть не более двух десятков, то можно уже было подбивать итоги.
        В принципе, костяк полка - то есть офицеры и прапорщики боевых подразделений, а также подавляющая часть технических специалистов - находились уже под моим полным контролем, и первым делом я изъял из-под командования подполковника Седова артиллерийский дивизион и разведывательную роту, которую с самого начала планировал развертывать в разведывательный батальон. Что касается многострадального мотострелкового батальона, то с ним дело обстояло значительно хуже. Из четырехсот восьмидесяти человек штатного состава Верными стали чуть более двухсот - в основном механики-водители, наводчики и командиры боевых машин пехоты, наводчики, командиры и водители машин минометной батареи; то есть те должности, которые требовалось комплектовать технически грамотным и русскоговорящем контингентом. При этом в карантине остались почти все мотострелки, заряжающие минометов и прочий неквалифицированный состав, набранный в среднеазиатских кишлаках и кавказских аулах…
        Но вот ведь нюанс - в артиллерийском дивизионе, перешедшем в Верные почти поголовно, более трети личного состава были такого же происхождения, а повели себя совершенно по-иному. Возможно, дело в том, что если среди командиров в число Верных не вошел только командир автороты капитан Байбабаев, то у замполитов, наоборот, Верными оказались только замполиты разведроты и артиллерийского дивизиона - старший лейтенант Антонов и капитан Юрченко. Остальные, включая полкового говоруна майора Бобрикова, куковали в карантине и в ус себе не дули, возможно, считая, что так и должно быть.
        Еще в карантине оказалась почти половина автороты и почти все ведомство зампотыла. Эти «воины» не годились даже в качестве смазки для штыков, и я совершенно не знал, что с ними делать. В условиях, когда женщины - пусть даже они и боевые лилитки - будут ходить в лихие самоубийственные сабельные атаки, было бы верхом цинизма держать на продскладе откормленных мужиков-мордоворотов. Для мира Подвалов это, конечно, вполне естественно, но мы-то из Подвалов уже вылезли; а чем выше, тем менее естественным будет выглядеть такое положение вещей. Поэтому перед тыловиками и прочими персонами, не прошедшими отбор, за исключением водителей, была поставлена дилемма - или они переводятся в инженерно-саперную роту, которую я решил расширить до батальона, на должность простых строителей, или мы оставляем их в этом мире, например, вместе с тевтонами… Балласта у меня в походе точно не будет.
        Взамен выбывших на тыловые должности в хозяйство зампотыла и начпрода планировалось набрать молодых, только из питомников, рабочих и мясных лилиток. Сначала, когда отец Александр в первый раз упомянул о мясных лилитках, я представлял себе что-то жирное, массивное, свинообразное, со щеками висящими до плеч утонувшими в складках жира глазками и носами-пуговками. Но действительность оказалась совсем иной. Мясные лилитки оказались стройными, подтянутыми девицами, на вид пятнадцати-шестнадцати лет от роду, правда, немного заторможенными и расслабленными, как эстонцы, но Лилия сказала, что это дело поправимое, ведь у всех видов лилиток абсолютно одинаковая генетика. Немного магических процедур, немного гимнастики для тела и ума - и все придет в норму.
        Кроме бывших мясных, которых тевтоны не знали куда приткнуть, несколькими рейсами штурмоносца в заброшенный город было доставлено еще некоторое количество молодых боевых и рабочих лилиток, которых тевтоны отдавали уже с меньшей охотой, потому что и так находили им практическое применение. Меняли мы у тевтонов лилиткин молодняк на секрет разработанного Колдуном заклинания, снимающего с остроухих девиц проклятье, заставляющее их рожать одних только девочек. Причем бывшие мясные в этом контракте шли почти бесплатным приложением.
        Со стороны тевтонов договаривающейся стороной был старый приятель Гретхен штурмбанфюрер Гапке, а с нашей, разумеется, наш финансовый гений Мэри Смитсон. Если бы Мэри только захотела, тевтоны вообще остались бы без штанов, но я приказал ей держаться в рамках приличия. Договор был заключен из расчета секрет заклинания Колдуна на две тысячи условных боевых лилиток, еще не прошедших дополнительного обучения. При этом одна боевая лилитка котировалась как три рабочих или десять мясных, что, как я считаю, было очень выгодным курсом. Таким образом, немного меланхоличные стройные остроухие девчонки прочно прописались в нашей столовой, но не в качестве экзотического деликатесного мяса, а в качестве поварят, разнорабочих, уборщиц, подавальщиц и посудомоек. К тому же они произвели фурор на «танцульках», напрочь отбивая кавалеров как у «волчиц», так и у боевых лилиток, и только амазонки и нереиды превосходили их по степени популярности у противоположного пола. И еще бывшие мясные совершенно не боялись смерти, но узнали мы об этом совершенно случайно.
        Что касается боевых лилиток, то мне их нужно было совсем немного. Для того чтобы сформировать броневой десант для танковых батальонов и укомплектовать стрелками десанта часть БМП-2, переданных из разукомлектованного мотострелкового батальона на охрану штаба, мне требовалось не более тысячи человек. Техника двух других мотострелковых рот влилась в формируемый разведбат, который я собирался пополнять не лилитками, а соскребаемыми со всего мира «Подвалов» штрафными амазонками, утратившими благоволение своей богини Кибелы. Но об этом немного позже, потому что на данный момент этот процесс еще не завершен.
        Не так-то просто произвести это соскребание, а самое главное, выяснить, в каких храмах и бандах есть проштрафившиеся воительницы, от которых их начальство захочет избавиться за пару-другую шекелей. Шерстили мои люди и тевтонские тюрьмы, выкупая оттуда пленных и чего-то там нарушивших амазонок. При этом с храмов мы получали боевого состава меньше половины, остальные были проштрафившимися жрицами и отчисленными из гимнасиумов ученицами, то есть девочками от одиннадцати до тринадцати лет.
        Так, иерархическая пирамида в мире Подвалов работает таким образом, что на каждом ее этаже имеет место обязательный отсев. Например, если, говоря по-нашему, поток гимнасиума принял для обучения тысячу десятилетних девочек, то через четыре года на выпуске четырнадцатилетних рядовых воительниц их должно было остаться только семь сотен. Из этих семисот юных амазонок тридцать шесть лучших выпускниц гимнасиума отправлялись продолжать образование в Академии Храма Огня, а остальные на всю жизнь так и оставались рядовыми воительницами. Судьба же тех трехсот, которые непременно отчислялись в ходе обучения, была весьма печальна. Большую их часть для компенсации уже произведенных затрат на обучение просто продавали в рабство, а за меньшую часть вынуждены платить родственники, если у них, конечно, есть такие деньги. Так вот - такие юные девочки, с одной стороны, поступали в распоряжение Гретхен, для службы конными посыльными и легкими разведчиками, а с другой стороны, находились по опекой Птицы, к четырем гаврикам которой добавилось еще четыреста беспокойных, шебутных и даже, можно сказать, буйных будущих
амазонок. Моя несостоявшаяся невеста Ася-Матильда считала себя крутой хулиганкой и неугомонной озорницей, но по сравнению с гиперактивными юными амазонками, которым явно вживили в задницу по острому шилу, Матильда просто тихий домашний ребенок, вроде Зайчонка. Единственно кого боится эта стая диких оторв - это нашу Кобру, которая у них работает Темной Звездой, маленькую богиню Лилию и свою начальницу по службе посыльных тевтонку Гретхен.
        То же самое с младшими жрицами и всеми остальными элементами управляющей пирамиды, требующей чтобы через определенный срок жрица, или поднялась на следующий уровень, или покинула храм, с возмещением ему всех понесенных затрат. У Кибелы везде так - за вход рупь, за выход десять. Но мои люди брали всех, почти не гладя. Сегодняшние девочки-гимнасистки завтра станут нашим кадровым резервом, потому что обучение мы можем развернуть не хуже, а даже лучше, чем в храмах, а жрицы, которых престарелые настоятельницы посчитали ненужными, усилят нашу магическую мощь. Так что каждое лыко приходилось нам в строку.
        Что касается автороты, водителей которой в разумные сроки было невозможно заменить никакими лилитками, то после этой реорганизации она фактически перестала быть боевым подразделением, превратившись в транспортную контору на аутсорсинге. Водитель в автороте получал месячную зарплату в десять денариев, а разнорабочему в инженерно-саперном батальоне за тот же срок платили пять денариев. В это же время рядовой боец боевых подразделений в день получал один денарий*, сержант - один денарий и два сестерция, а офицеры и прапорщики имели суточное денежное содержание от трех до восьми денариев.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * один денарий в день - плата рядовым легионерам в римских легионах.
        Впрочем, программа обучения бывших мясных лилиток вождению автомашин у меня тоже стоит в плане, благо все необходимые рефлексы для этого у них имеются. Если медведя можно научить ездить на велосипеде, то и мои милые остроухие способны освоить «Урал» или «Шишигу». По крайней мере, им я доверяю гораздо больше, чем людям, которые не услышали Призыв, а значит, не являются абсолютно надежными.
        Что касается штата полкового клуба и духового оркестра, то их Птица отмолила у меня сразу же и бесповоротно. Как говорится, все преходяще, а культура вечна. В башне Мудрости была развернута извлеченная из «Уралов» полковая библиотека, ибо, кроме боевой подготовки и «танцулек», солдат должен еще и расти духовно. Как библиотека, так и ее заведующая Ольга Васильевна Потапова, чуть полноватая женщина в очках с круглым добрым лицом, в миру супруга командира ремроты майора Потапова, вообще оказались для нас настоящей находкой, потому что в отсутствие телевизора или радио книги - это единственный способ удовлетворить сенсорный голод. К тому же в этом собрании сочинений, слава Отцу, отсутствовали опусы таких авторов как Пелевин, Донцова или Акунин, что только добавляло библиотеке ценности как кладезю разумного, доброго и вечного.
        Колдун, тоже большой любитель почитать, покорил сердце милейшей Ольги Васильевны, прямо на глазах у нее восстановив затрепанный до полного безобразия томик «Фаворита» Пикуля, просто положив на него правую руку. В результате предпринятой им магической обработки книжка, от ветхости уже готовая распасться на отдельные странички, приобрела вид благородной почитанности с чуть истершейся обложкой и слегка пожелтевшей бумагой.
        К тому же появление библиотеки имело и еще один, крайне неожиданный эффект. Сперва амазонки на нашей службе, а потом «волчицы» и лилитки внезапно возжелали научиться читать и писать. Амазонки в стандартах своего мира и так были грамотны, то есть могли прочесть на койне и латыни простейший текст и оставить свою роспись под контрактом или расписаться за получение денежного довольствия. Но то на койне или на латыни, а тут эти языки были не в ходу. Началось все с Агнии, которая захотела знать, что читает ее любимый супруг Змей, а потом это превратилось в настоящее поветрие. Наши воительницы, вне зависимости от того, каково было их происхождение, рвутся к нашей грамоте и культуре так же, как жаждущие в пустыне рвутся к источнику живительной влаги. И ради этого рвения мне пришлось мобилизовать всех, кто может носить оружие, то есть владеет русским языком хотя бы в объеме десятилетки и способен донести это владение до жаждущих умов.
        - А вас, Ольга Васильевна, - сказал я библиотекарю Потаповой, - я назначаю директором вечерней школы и даю вам в руки флаг. Если вам хоть что-то потребуется, так вы сразу обращайтесь. С моей стороны это дело встретит только всяческую поддержку и благоволение.
        - Ах, Сергей Сергеевич, - по-театральному всплеснула руками библиотекарша, - скажите, зачем вам все это? Конечно, у вас тут все так красиво устроено, и девочки вас любят как родного отца и вообще, но зачем вам учить их русской грамоте, неужели без этого они будут хуже воевать?
        - Будут, не будут, - ответил я, - не в этом дело. Дело в том, что и «волчицы» и лилитки и даже в какой-то степени амазонки - все они сироты, никогда не имевшие своего дома и свой семьи, специально выращенные ради смерти, не важно, на поле боя, жертвенном алтаре или же на бойне, как мясной скот. Я силой оружия сокрушил и низверг тех, кто причинял им зло, я принял их в свою семью, став им отцом и старшим братом, я своей душой полюбил их души настолько, что мы объединились в Единство. Я русский, и поэтому эти женщины тоже хотят стать русскими, для них это желание так же естественно, как дыхание. И вот теперь, когда все мы составляем одно целое, я хочу, чтобы эти женщины стали полноценными во всех смыслах людьми, и неважно, какие у них габариты тела, форма ушей и цвет кожи. Вон посмотрите на ту остроухую красавицу, которая сидит в уголке. Если нас родили для того, чтобы сказку сделать былью, то ее родили для того, чтобы забить на мясо и наделать из нее бифштексов и котлет. А вон та великанша, годящаяся в жены Кинг-Конгу, была предназначена для смерти на поле боя ради интересов своего хозяина. А вон те
девочки-худышки, которых мы называем «волчицами», этих девочек специально растили для того, чтобы принести в жертву сыночку нашего Сатаны. А ведь все они, как и их сестры, совсем не идиотки. Вообще остроухие, которых мы называем лилитками, во многом умнее и сообразительнее обычных круглоухих людей, а «волчицы», кроме того, почти поголовно обладают небольшими магическими талантами.
        - А почему, - вдруг спросила Ольга Васильевна, - почему эти ваши «волчицы» владеют магией поголовно, в то время как обычно у людей, как я слышала, имеющих такие таланты не больше одной десятой.
        - Не знаю, - пожал я плечами, - возможно, дело в том, что жрецы злого бога с самого раннего детства подвергали их мучительным пыткам, и таким образом пробудили скрытые способности, присущие каждому человеку. Я уже дал Колдуну задание поискать ДРУГИЕ способы пробуждения таких способностей.
        - Колдун - это такой милый мальчик, которого, кажется, зовут Дима? - спросила библиотекарша, - скажите, а почему у него такая странная фамилия?
        - Это не фамилия, - ответил я, - а позывной, как у всякого бойца. И кроме того, он действительно очень сильный колдун, способный на многое. Его специализация - маг-исследователь, и Птица говорит, что детское любопытство очень помогает ему в работе. Вы уж с ним будьте поласковее. С одной стороны, он, конечно, двенадцатилетний мальчик, а с другой стороны, на нем лежит такая ноша, которую и не каждый взрослый утащить сможет.
        В итоге Ольга Васильевна все же согласилась на мое предложение. Конечно, процесс ликвидации безграмотности был в самом начале; но главное - он начался, а максимально широкое использование для обучения не только офицеров, но и рядовых солдат и сержантов обеспечило максимально плотные социальные контакты внутри нашего Единства. А пока каждый вечер кто-нибудь из солдат или сержантов по два часа читал вслух собравшимся на площади у фонтана лилиткам, «волчицам» и амазонкам книжки со стихами или отрывки из романов, и это культурное мероприятие в какой-то мере было альтернативой «танцулькам». Уже не раз замечали, что послушать чтецов выходит даже Дух Фонтана.
        Но это была только одна сторона медали, а на другой стороне с лязгом и грохотом столкнулись Лилия и начальник медслужбы танкового полка капитан Максимова. И случилось это уже на следующий день после того, как полк прибыл к нам в заброшенный город. Причина столкновения была проста - до Галины Петровны дошла очередь проходить у Лилии медицинский осмотр. Ух и воплей было. И шарлатанка Лилия, и аферистка, и мошенница… Правда, орать на Лилию - это чревато. Раз - и звук выключился, как отрезало. Рот у Галины Петровны разевается, как у вытащенного на берег сазана, а вместо воплей только тишина. А тут и Зул подоспела, тем более что этот осмотр они должны были проводить вдвоем. Что там было между дамами дальше, мне неведомо, но методы Лилии и Зул я знаю, и поэтому Галина Петровна вышла с осмотра очень задумчивая.
        А на следующий день она пришла к Лилии, и был у них серьезный женско-медицинский разговор. А потом вслед за своей начальницей туда подтянулись и другие полковые врачи: хирург, терапевт и стоматолог. А тут как раз от местных тевтонов, из бывшего города Ашора, который стал Новым Аахеном, на штурмоносце привезли первую партию бывших мясных, и Лилия позволила «коллегам» присутствовать при осмотре, попутно поясняя, кто, какими средствами и с какой целью так поизмывался над человеческой натурой. Галина Петровна еще посетовала, что нет, мол, у них рентгеновского аппарата для просвечивания скелета, на что Лилия ответила, что кости все остались на месте, а изменения пропорций тела видны невооруженным глазом, чего тут просвечивать. Причем вся соль в том, что эти самые пропорции тела у лилиток зависят только от режима выращивания, включающего в себя питание, физические упражнения и дополнительную магическую обработку. И хоть и эстетический, и практический результат оказались выше всяких похвал (боевых лилиток, в том числе и в деле, видели все), но цель, ради которой проводились эти манипуляции, была весьма
далека от общечеловеческого гуманизма и прикладной этики человеческих отношений.
        Именно с этого консилиума и начались деловые профессиональные отношения между маленькой богиней Лилией и врачами из конца двадцатого века. А потом у двоих докторов - у самой Галины Петровны и у врача-терапевта Петра Аласания - вскрылись собственные способности к магии жизни. Причем способности Галины Петровны оказались значительно выше среднего, даже по меркам мира Подвалов. Теперь Галине Петровне для того чтобы поставить точный диагноз, больше не требуется рентген. Ее зрение как бы приобрело свойства компьютерного томографа, еще не существовавшего в одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом году.
        Кстати, инициации новых магов за последние дни сделалось явлением почти обыденным, и Колдун их проводил заученно, как на автомате. Никакого сравнения с тем, как мы когда-то - казалось, вечность назад - инициировали Кобру. Правда, магов такой силы и, так сказать, энергетической емкости мы пока больше не встречали. Недаром же амазонки, обожающие только грубую силу, млея, преклоняются перед Коброй, называя ее Темной Звездой.
        Но все эти последние изменения говорят только одно - на идее кочевого воинствующего народа надо ставить крест. По крайней мере, в том виде, в каком я эту идею предполагал еще совсем недавно. С такими тылами особо не покочуешь. К тому же совсем не хочется терять доступ к магическому фонтану, который для нас - и источник силы, и экспресс-госпиталь, способный излечивать любые болезни и ранения, и неиссякаемый источник материальных средств, потому что его вода, по крайней мере, в мире Подвалов, является товаром гарантированной ликвидности. Но тут главное не зарываться и не обидеть Духа Фонтана, который в принципе не против, чтобы мы за его счет покрывали свои первоочередные нужды, но не желает, чтобы Мэри делала на нем деньги ради самих денег.
        Очевидно, уже в следующем мире надо попробовать вести боевые действия, продолжая базироваться на заброшенный город в мире Содома, примерно так же, как мы сейчас делаем свои дела в мире Подвалов. А дальше… дальше посмотрим. Колдун говорит, что наша сила все время растет, и, может быть, мы сможем доставать доступные миры через два или даже три этажа. А пока мы все равно не можем стронуться с места, потому что Мэри бегает по Тевтонбургу как наскипидаренная, размещая в мастерских дополнительные заказы на пехотную экипировку и танковые комбинезоны. Новые контингенты - это не только новые возможности, но еще и новые большие заботы.
        ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        БЫВШАЯ АМАЗОНКА НИКОЛЕТА И БЕЗЫМЯННАЯ РАБЫНЯ, А НЫНЕ КАНДИДАТКА В ВОИТЕЛЬНИЦЫ.
        Вот уже пятый день я нахожусь в месте, которое местные называют странным словом «карантин», и все это время меня не оставляют горькие мысли. Сперва мне было не по себе оттого, что мой сын, единственное, что у меня есть, моя выстраданная кровиночка, плод моей горькой любви, может умереть оттого, что из-за голода и переживаний у меня совершенно иссякло молоко. Но встречавшие нас в том, другом месте, люди быстро привели моему мальчику кормилицу с острыми ушами, чьи сосцы были полны вкусного молока, а мне и моим спутницам дали по большой чашке горячего жирного супа с толстым ломтем хлеба.
        После еды нас всех, а со мной и моего сыночка, погрузили в ванны, наполненные особой водой, которая так и искрилась от того, что в ней было огромное количество магии. Эта волшебная вода не только очень быстро вылечила моего сына, да и всех нас от тех болезней, которые мы заработали в храмовом подземелье, но мы даже стали немного понимать язык, на котором говорят хозяева этого места. Кроме всего прочего, после этих ванн у меня вскоре снова появилось молоко, и мой сын перестал нуждаться в услугах кормилицы.
        Как только мы вышли из этих магических ванн, то обнаружили, что вся наша одежда пропала, а вместо нее на табуретах лежат такие же штаны и куртки, какие были на купивших нас людях, а также непонятные для меня предметы одежды, именуемые «нижним бельем». Это «нижнее белье» мы обязательно должны были надеть на голое тело под одежду. Раньше я не носила даже грудной повязки, предпочитая, чтобы мои груди были открыты всем ветрам; а тут не только повязка, причем странной формы, с лямочками, но еще и совершенно незнакомая вещь, называемая «трусы». Как во всем этом разобраться бедной амазонке, ума не приложу. Но такие тут правила, и им надо подчиняться, потому что, как говорится, в чужой Храм со своим уставом не ходят.
        После этого, уже в «карантине», я начала печалиться о том, что меня продали и купили как вещь, причем продали и купили очень задешево, ничуть не считаясь с моим достоинством. Правда, Старшая Мать сама была виновата, когда приказала морить нас в темнице голодом. Выигрыш был на обол, а потери на четыре солида с каждой из нас. Но все равно быть рабой как-то не особо уютно, даже рабой великого героя, полубога или даже бога войны; но эти печальные мысли продолжались ровно до тех пор, пока я не узнала, что здесь, в этом странном месте, рабов не бывает по определению.
        Темная Звезда, которая тоже служит этому богу Серегину и носит человеческое имя Кобра, сказала, что меня, как и других амазонок-неудачниц, жриц-расстриг и гимнасисток, с которыми мы вместе находились в том месте, не купили, а только выкупили у храма и теперь мы свободны как птицы в полете. Единственное условие - не возвращаться в наш родной мир, ибо богиня Кибела не желает больше знать своих блудных дочерей. Задав еще несколько вопросов, я узнала, что для того, чтобы воспользоваться этой свободой, мы должны будем вернуть Серегину долг в тот самый один солид.
        Другого способа заработать такие деньги, кроме как поступить на службу в отряд к Серегину, у меня нет. Правда, прежде чем я начну служить за плату, мне надо будет сперва бесплатно отслужить тридцать дней в так называемом «учебном подразделении» вместе с остальными новенькими, которых люди Серегина сейчас скупают по всем закоулкам моего родного мира, где нас научат всему, что должна знать и уметь амазонка на службе бога войны. Потом еще тридцать дней я должна буду прослужить за плату там, куда меня направят - и все, да здравствует свобода.
        И вот сегодня наш «карантин» закончился. Бывших жриц и девочек-гимнасисток увели в какое-то другое место, а нас, десять дюжин амазонок из числа тех, которых признали годными в службе в боевых отрядах, вывели из дома, в котором мы провели последние пять дней, и повели в друге место. Там плечистая высокая остроухая женщина, вместо одной руки у которой была замотанная в полосу ткани культя, выдала нам все необходимое снаряжение: округлый шлем, легкий и гибкий панцирь - все зеленовато-коричневого цвета; грубые ботинки по размеру ноги вместо привычных сандалий, которые мы носили в карантине. Закончив со снаряжением, остроухая женщина выложила перед нами по длинному ножу-кинжалу полуторной заточки и острому как бритва прямому мечу отличной тевтонской выделки. Уж я-то в этом разбираюсь.
        Еще каждой из нас выдали маленький круглый щит, сплетенный из лозы и покрытый толстой кожей. Щит был предназначен для защиты левой руки, а еще его можно было закинуть за спину для того, чтобы взять в левую руку кинжал. Но это для тех, кто умеет биться двумя руками, или для стрельбы из лука. Но лука как раз среди вооружения и не было. Помимо этого я отдельно от остальных получила специальную сбрую из ремней и кусков мягкой ткани, в которой теперь везде и всюду буду носить с собой своего дорогого сыночка. Все снаряжение было очень качественным и дорогим. Нам объявили, что весь этот комплект стоит пять с половиной солидов, и если мы захотим покинуть отряд капитана Серегина, то этот долг нам тоже придется возвращать. Но если мы продолжим службу, то тогда мы никому и ничего не должны. Я огладила на себе отличный панцирь с подбоем из конского волоса, потом посмотрела на меч. Ну что же, в крайнем случае, моя свобода откладывается еще на полгода, или какая к воронам разница, кому я буду служить, ведь мы, амазонки, не можем без оружия и лихих головокружительных атак. Этот командир, по крайней мере, отлично
обеспечивает своих бойцов, лечит их после ранения и пристраивает покалеченных, которых нельзя излечить, на необременительные рабочие места.
        Но как оказалось, я немного поспешила с выводами. Когда мы уже собрались уходить, сопровождавшая нас амазонка-воительница по имени Кира, служившая у Серегина, как она сказала, еще с «первого призыва», попросила эту однорукую остроухую женщину:
        - Тэя, сними, пожалуйста, повязку. Я хочу, чтобы эти девочки видели, что с ними будет, если их серьезно покалечит на службе нашему обожаемому командиру.
        Женщина размотала на культе полосу ткани, и мы с изумлением увидели, что культя была обрублена чуть выше локтя, но сейчас из нее росла маленькая ручка с тонкими пальчиками, примерно как у годовалого ребенка.
        - Года через три, - гордо сказала остроухая женщина, - эта новая рука полностью вырастет и будет такая же сильная и ловкая, как и раньше.
        - Любая из вас, - сказала Кира, - пострадавшая на службе, получит такую же помощь. Наш обожаемый командир сделает все, чтобы его воительницы были счастливы и довольны, потому что мы с ним составляем одно целое. Мы - это он, а он - это мы, и сам Серегин убьет любого, кто скажет, что мы неравны ему, а он не равен нам.
        Нет, решила я, посмотрев на Киру, если я уйду с такой службы, то всю жизнь буду называть себя круглой дурой и полной идиоткой. Для того чтобы применять магию такого уровня к своим раненым воинам, нужно быть воистину настоящим богом войны. И хрен с ним, с долгом - вернув его, я все равно останусь здесь служить, но не потому, что кому-то чего-то должна, а потому что такой командир - это ужасная редкость. А долг я верну только потому, что мы, амазонки, очень гордые и предпочитаем делать что-то не из одолжения, а потому что это идет от души.
        После получения снаряжения нас повели представлять нашему временному командиру, который будет нами командовать, пока идет обучение, а также инструкторам, которые должны были учить нас тому, что мы еще не умеем. Я с любопытством глазела по сторонам, потому что еще не успела привыкнуть к новой обстановке и все здесь меня удивляло и восхищало. Когда мы проходили мимо полигона, мои глаза заприметили группу из трех человек, тихо беседующих друг с другом. Казалось бы - обычные воины, но в одном из них мне почудилось что-то такое знакомое, родное и близкое, от чего сердце, затрепетав, тут же упало куда-то вниз, а меня обдала горячая волна странного чувства, которое я больше не надеялась испытать. Я замедлила шаг, боясь при этом поверить собственным глазам, но они, эти глаза, меня не обманывали - о, это лицо я не забуду никогда, доведись мне прожить хоть тысячу лет! Как сладко было целовать эти темные губы, и играть с белокурым чубом, и нежно касаться этих прекрасных глазах, в которых помещалось все небо целиком… Разом вспомнился весь мой короткий и горький, но и одновременно такой нестерпимо-сладкий
роман с юным красавчиком-тевтоном… И вот он собственной персоной стоит в нескольких шагах от меня… Да неужели такое возможно? Я ведь полюбила его тогда, вопреки вражде и запретам… Знала, что это безнадежная любовь, которая не принесет мне счастья, знала, что мы расстанемся навсегда… И, конечно, никак не могла предположить, что судьба уготовила нам еще одну встречу…
        Мы не виделись с ним почти год, и с тех пор он загорел, окреп, возмужал, отпустил короткие почти бесцветные усики и обзавелся кривым шрамом во всю щеку. Я любовалась на него и ликование наполняло мое сердце до краев, и робкая надежда стучалась в это самое сердце - что если эта встреча будет счастливой? Но как к нему подойти? Он тут, похоже, начальство - вон, запросто разговаривает с двумя другими командирами… А я? Я еще пока еще не достигла даже статуса рядовой воительницы…
        В это время, словно услышав мои затаенные мысли, он повернул голову и бегло осмотрел нас, выстроившихся перед ним, в еще даже не обмявшейся форме и не пригнанном снаряжении. Потом его взгляд остановился на мне, и лицо его начало меняться. Неверие, надежда, радость.
        - Ники! - выкрикнул он, бросившись ко мне с раскрытыми для объятий руками, - моя милая Ники! Какое счастье, что ты здесь!
        - Вернер! - крикнула я, бросаясь ему навстречу, - мой милый Вернер!
        Мы столкнулись и так крепко обхватили друг друга в объятьях, что мой ребенок, висящий в сбруе спереди меня, недовольно захныкал.
        - Что это, Ники? - чуть отстранившись от меня, спросил Вернер.
        - Это наш с тобой сынок, Вернер, - гордо ответила я, - это все, что ты оставил мне на память о нашей любви.
        - О, милая… - сказал Вернер срывающимся полушепотом, и его глаза заблестели, - наш ребенок… Боже мой… - он растерянно разглядывал младенца, - какая неожиданность… Тут он, видимо, вспомнил, что мы здесь не одни, и стал стыдливо озираться. Однако его собеседники смотрели на нас понимающе-снисходительно. Однако он счел, что для выражения чувств лучше будет найти другое время и стал поспешно рассказывать мне:
        - Знаешь, Ники, как только пал херр Тойфель и был заключен мир, я принялся везде тебя искать. Но мне ответили, что такой воительницы в храме Поющих Ветров не существует, и тогда я с горя записался в эту экспедицию для покорения другого мира, и уже тут после первой битвы услышал Призыв и перешел на службу к капитану Серегину. И, о чудо - я неожиданно встречаю тебя, моя милая, да еще и с нашими ребенком на руках… В этом, несомненно, есть рука самого Отца.
        - Чьего отца? - не поняла я, - твоего отца, Вернер?
        - О моя милая дикарка, - воскликнул Вернер, - Отец Небесный есть создатель всего сущего, но об этом мы поговорим сегодня вечером. А сейчас встань, пожалуйста, в строй, мы и так уже потеряли достаточно времени.
        Таковы эти тевтоны - едва только прошло первое очарование нашей встречи, как он уже ставит меня в строй и начинает командовать, потому что сегодня он здесь начальник, а не я. Вечно у них в голове какой-то великий могущественный мужской Бог, который учит их как жить. Не успели они избавиться от херра Тойфеля, как тут же обзавелись каким-то Отцом, которому принялись молиться с прежним пылом. Боюсь, что в нашей семье будет не избежать религиозных споров. Пусть даже Великая Мать отказалась от меня, как от негодной дочери, но я при этом все равно остаюсь примерно-правоверной амазонкой, не отступающей от внушенных в детстве идеалов.
        И только потом я узнала, что одним из тех командиров, с которыми разговаривал мой милый Вернер, был сам капитан Серегин. Какой ужас! Не успела я завербоваться в его войско, как тут же выложила напоказ всю свою личную жизнь.
        ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ВЕЧЕР. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        АСЯ, ОНА ЖЕ АСЕЛЬ СУББОТИНА, ОНА ЖЕ «МАТИЛЬДА».
        Ух ты, ну и жизнь пошла в последнее время, только успевай вертеть головой. Посмотрите налево, там наши дикие советские предки, которые жили еще задолго до моего рождения и не знают, что такое мобильный телефон, персональный компьютер, интернет и прочие достижения цивилизации. Серегин их тоже не особо уважает, называет их поколением, просравшим Страну - вот именно так, страну с большой буквы, но при этом считает, что если к ним приложить руки и немного обтесать, то толк непременно выйдет. А вот их старшие начальники - они уж точно безнадежны. Но я этого еще не понимаю. Я пока еще всего лишь маленькая девочка, которая старается держать глаза и уши открытыми, а рот, наоборот, закрытым.
        В то же время, если посмотреть прямо, то есть уже направо, то можно увидеть инверсионный след от пронесшейся мимо банды юных амазонских школьниц-гимнасисток, которых исключили из ихней школы за мелкие проказы и неугомонное поведение, а там это кончается печально. Если родственники исключенной девчонки не могут выплатить гимнасии долги за обучение, то ее продают в рабство. Мальчишки там вообще второй сорт, и даже не учатся в школе. Считается, что мужчина у амазонок годен только для ОДНОГО, но мне об этом ОДНОМ знать пока преждевременно. Мала еще. А я знаю. Кто ж не знает, откуда дети берутся? Хотя, вру - есть такие. Помнится, в школе я с одной «домашней» девочкой разговаривала, так она аж расплакалась, пытаясь доказать мне, что дети получаются от поцелуев, а то, чем занимаются плохие дяди и тети - это гадость, и порядочные люди этого не делают. Как же я над ней смеялась!
        Так вот, Серегин выкупил у храмов этих как бы бесполезных девчонок и начал учить их на разведчиц, связисток и прочих нужных нам людей.
        Кстати, все девочки в этом отряде примерно моего возраста в одиннадцать-тринадцать лет, и я с ними даже немного подружилась. Они все классные! Настоящие дикие оторвы. Тел - она, конечно, тоже оторва, но она все-таки деммка, а тут свои, человеческие девки, с которыми можно побеситься и посплетничать. Правда, пока они по-русски говорят не очень, но и я тоже не забыла латынь и могу с ними немного потрепаться о нашем, о девчачьем. Только «классная» у них слишком строгая, потому что это дикая лилитка по имени госпожа Ланг. Она черная, высокая и худая как палка. А еще у нее на теле везде есть такая клевая татуировка, которая делает ее похожей на длинную, стройную и очень опасную ядовитую змею. Сначала я тоже хотела сделать себе такую татуировку, но потом подумала, что это ни к чему, потому что один раз ты ее делаешь, а потом фиг от нее отделаешься. Быть может, лучше попросить Димку сделать мне такие же острые уши, как у лилиток или, может, ну нафиг и их?
        А еще мы ходим в библиотеку. Она, конечно только для военных, но мы теперь тоже слышали Призыв, и капитан Серегин взаправду взял нас на службу посыльными, потому что все равно нас не удержишь, и папы с мамой, к которым нас можно отправить, тут тоже нет. Библиотекарь Ольга Васильевна сначала нас немного боялась - в смысле боялась, что мы начнем рвать книги - но мы все же не такие дикие и никаких книг рвать не собирались, а Димка своей магией даже вылечил несколько совсем старых книжек, которым было плохо, плохо, совсем плохо, после чего мы в библиотеке стали самыми желанными гостями. Я даже не думала, что после всех наших приключений просто почитать книжку окажется таким большим удовольствием. Особенно мне почему-то понравились книжки про героев-пионеров, воевавших в партизанских отрядах, и потом я даже долго плакала из-за этих книжек, потому что узнала, что все эти герои, мальчики и девочки - все погибли, потому что их убили фашисты или наши предатели - дерьмократы и либерасты.
        Но ведь Серегин же не позволит, чтобы нас убили! Он же настоящий бог войны - великий и ужасный, уничтоживший херра Тойфеля и пленивший Зевсия, с которым даже Кибела разговаривает очень вежливо, и в которого втайне влюблена сама Афина. А еще задается и делает вид, что гордая. Да если бы Серегин только поманил ее пальцем, то побежала бы за ним эта Афина как миленькая, никуда бы не делась. Артемида же побежала, и даже без всяких надежд на взаимность, лишь бы быть поближе к своему «предмету». Кто такие против Серегина фашисты? Тьфу на них и растереть вместе с их гадским Гитлером.
        А еще мы рассказываем Ольге Васильевне о наших приключениях с самого первого дня по самое сегодня. Все рассказываем, про местных фашистов-тевтонов, про сожженный поселок, который освободили наши солдаты, про бой в ущелье и про то, как наши переделывали Гретхен, которую сперва немного ранили и взяли в плен. Потом мы рассказывали про штурмоносец, Елизавету Дмитриевну, и другие миры, на что Ольга Васильевна сказала, что если миров действительно больше одного, то значит их очень много.
        К сожалению, ни в храме Вечного Огня, ни при штурме логова херра Тойфеля, ни когда Кобра замочила Посейдона, мы не присутствовали, и рассказать об этом тоже могли только с чужих слов. Зато как Агния мочила своим мечом Аполлонуса, напавшего на Анну Сергеевну, мы видели во всех подробностях. И поделом этому Аполлонусу! Сначала он напал на Серегина и огреб от него по самое не хочу. Потом решил, что если Серегин для него слишком крутой, то надо наехать на самого слабого из нашей команды, и тут опять просчитался, на этот раз фатально. Агния тоже оказалась крутой, как-никак дочь самой Кибелы. Кто наших обидит - тот трех дней не проживет.
        Конечно, рассказывала в основном я, и еще немного Митька, потому что Димке всегда некогда, а Янка у нас очень сильно стесняется при посторонних. Когда мы рассказывали эти истории, то в библиотеке успела собраться целая толпа, которая нас слушала. Там и солдаты из полка в увольнении, и офицеры, а также даже некоторые лилитки и «волчицы», которые ходят в библиотеку учиться читать по-русски, и Ольга Васильевна с ними занимается как с первоклашками. Она-то нам и сказала, что если бы о наших приключениях написали книжку, то и Дюма и Жуль Верн нервно курили бы в сторонке. Ну да, тут и без Жуля Верна тесно, мы и сами хорошие писатели. Вот возьмем и напишем книжку о наших общих приключениях, и назовем ее «Туда и обратно. Путешествие капитана Серегина и его друзей в подвалы Мироздания и возвращение их обратно в Верхние Миры». Но Ольга Васильевна сказала, что для того, чтобы написать хорошую книжку, мало будет знать интересные истории, надо еще очень много учиться, сперва в школе, а потом и в институте, иначе ничего не получится. Ну, это она зря, у нас и так все получится. Вот только открою в себе
магический талант к литературе - так сразу сяду писать книжку.
        ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ. БИБЛИОТЕКАРЬ ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА ПОТАПОВА
        Сначала новая жизнь казалась мне страшным сном, бесконечным ужасом, который обязательно должен был закончиться ужасным концом. И так два месяца подряд каждый день становилось все хуже и хуже. Мой Саша все эти дни клял себя и начальство за то, что позволил мне поехать с полком, а не оставил в военном городке вместе с остальными семьями офицеров, которые должны были приехать к новому месту дислокации полка позже. Да, так получилось, и теперь уже ничего не изменишь! Мужа и так должны были переводить в Союз, поэтому контейнер с нашими вещами уже уехал к маме, да и наши дети с лета тоже остались у бабушки, и меня, собственно, в военном городке уже не держало. Так что влипла я в эту историю вполне закономерно. Решила проехать вместе с эшелоном, для того чтобы сэкономить на билетах, и на тебе - вместе со всеми попала в настоящий кошмар.
        Мы уже думали, что завтра-послезавтра рухнут последние остатки дисциплины и в полку начнется самая настоящая анархия - и тут на горизонте, как призраки надежды, появились люди капитана Серегина. С первого взгляда было понятно то, что окружившие наш лагерь бой-бабы, которые сами себя называют воительницами, были одеты отнюдь не в нашу форму, но их одежда и доспехи очень походили на обмундирование наших солдат, и поэтому вызывали определенное доверие. Кроме того, наше положение дошло до крайней точки отчаяния, а окружившая нас армия вооруженных женщин вела себя очень осторожно и не совершала никаких враждебных движений. Потом в дело вступил сам Серегин - и наш полк пал к нему в руки как чуть подгнившая перезрелая груша. У страшной сказки оказался вполне счастливый конец.
        Так мы попали в еще один мир, полный высоченными лесами, деревья в которых благоухают благовониями. Сказочный заброшенный, а точнее зачарованный, город посреди этих лесов и целая армия странных существ женского пола, преданно служащих таинственному хозяину этого места, в женах у которого была самая настоящая княгиня древнего рода. Короче, нас подобрали, обогрели, накормили и включили в состав частной военной компании, которая, как я поняла, принадлежит лично самому Серегину, а отчет за ее использование он держит только перед Небесным Отцом, то есть ни перед кем. Аллес капут, как любит говорить мой муж.
        И вот сегодня, когда девочка Ася, делая круглые глаза, начала рассказывать эту историю с самого начала, я сразу же поняла, что это тоже была сказка, и тоже страшная. Чудовище, которое затянуло воспитательницу пионерского лагеря и детей в иной мир, и отец Александр, который изгоняет его дарованной ему божественной силой. Откровения отца Александра и обретение мальчиком Димой магических способностей, камень Кибелы, ужас средневекового фашизмо-сатанизма и первая встреча с одним из местных богов, Гермесием. Врун, болтун, и хохотун, как сказал про него мальчик Митя.
        Чем дальше я слушала эту увлекательную историю, тем больше понимала, чем Серегин отличается от нашего подполковника Седова. Серегин не стал сидеть на месте, ожидая неведомо чего неведомо от кого, а принялся прорываться во внешний мир; и каждый его шаг, каждый бой с врагами, каждая встреча с местными богами делали его сильнее, умнее и могущественнее. Одну за другой Серегин решал возникающие перед ним задачи, получив сперва статус богоравного героя, потом богочеловека, а в самом конце и бога войны. А наш подполковник Седов окопался на вершине холма и ждал указаний от начальства, не решаясь взять на себя ответственность за самостоятельные действия, будто забыл о русской поговорке, что под лежащий камень вода не течет. Так и получилось, что когда они встретились, то младший по званию оказался спасителем, а старший, у которого всего было неизмеримо больше - спасаемым.
        И тут я услышала в своей голове чей-то гулкий басящий голос - именно что в голове, потому что поблизости от меня сейчас не было ни одного мужчины, все посетители библиотеки сидели за столами и чинно читали книги.
        - Что касается вашего подполковника Седова, вы не совсем правы, уважаемая Ольга Васильевна, - произнес неизвестный, - не стоит винить человека в пассивности, если его никогда не учили действовать самостоятельно, и даже более того, при каждом удобном случае били по рукам. Ругать его будет несправедливо с вашей стороны. Кроме того, все вы, и в полку и в стране, подверглись враждебной магической обработке, иначе еще называемой порчей. Первое, что Серегин сделал перед встречей с вами - снял эти враждебные заклинания, выбросив порожденных ими сущностей во тьму внешнюю…
        Я всю жизнь была правильной советской девушкой, комсомолкой и далекой от всякой мистики атеисткой, но этот гулкий голос, громыхающий прямо у меня в голове, заставлял мои волосы непроизвольно вставать дыбом. На всякий случай я заглянула под стол, но там, кроме моих ног, ничего не было.
        - Холодно, уважаемая Ольга Васильевна, - усмехнулся голос, - и вообще, нет занятия более дурацкого, чем искать черную кошку в темной комнате, особенно если эта кошка не хочет с вами встречаться. А я-то считал вас гораздо умнее…
        - Кто вы такой и почему обратились именно ко мне? - дрожащим голосом прошептала я, прикрыв глаза.
        - Вы можете звать меня Отцом или, если хотите, Небесным Отцом, потому что это имя нравится мне больше многих иных - устало произнес голос, - а к вам я обратился потому, что вы единственная из попавших в эту историю ваших современников относительно свободны и не зашорены в своих мнениях и впечатлениях. Ваши товарищи офицеры при взгляде со стороны выглядят, как узкоспециализированные люди-функции, предназначенные для совершения строго определенных действий, а солдаты - это только покорный материал для их обработки. А мне нужен был какой-то независимый человек вроде вас, чей свежий взгляд должен помочь мне разобраться с ситуацией. Вы правильно подумали, что Серегин отчитывается только передо мной, и больше его ничего не сдерживает, и это очень опасно. У отца Александра, который является здесь моим официальным представителем, тоже уже есть сложившаяся система взглядов на все происходящее. Глаз у него замылен сиюминутными проблемами, а это значит, что добро может превратиться в зло, а он этого и не заметит. Вам я предлагаю стать этаким внештатным корреспондентом, время от времени беседующим с людьми и
анализирующим сложившуюся ситуацию с человеческой точки зрения. Вы согласны?
        - Хорошо, - прошептала я, - я согласна. А сейчас оставьте меня, пожалуйста, мне нужно как следует все обдумать.
        Едва только я произнесла эти слова, как в моей голове что-то щелкнуло и раздались короткие гудки, как будто тот, кто назвал себя Отцом, беседовал со мной по телефону.
        СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. ПОЛДЕНЬ. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        ДИМА (КОЛДУН)
        Жизнь наша в последнее время вошла в обыденную колею. Наши дикие предки, как их называет Ася, перестали пугаться магии и вздрагивать при каждом моем появлении, тем более что самых диких, настоящий отстой, Сергей Сергеевич в город не пустил, и сейчас они обитают в палатках с его дальней стороны. Хотя с остальными тоже было немало возни, особенно бушевала главная докторша полка капитан Максимова, которая ни за что не хотела верить в то, что магия это не какие-нибудь россказни для малолетних детей, а реальность. Но потом все улеглось, потому что против фактов не попрешь, особенно если их излагает Лилия, приказавшая жертве заткнуться, или Ника-Кобра с взведенным боевым плазменным шаром в руке.
        И вот теперь я зову капитана Максимову, у которой тоже открылся сильный талант к магии жизни, просто Галиной Петровной, и через день провожу дня нее и еще для двух десятков недавно инициированных адептов занятия по прикладной практической магии. Без этого никак, потому что если маг чувствует в себе силы, но не знает, как сделать самые элементарные вещи, тут недалеко и до беды. Рванет - мало не покажется, как говорит еще один мой ученик сержант Булыгин.
        Конечно, со стороны выглядит смешно, когда маленький двенадцатилетний мальчик учит чему-то взрослых дядь и теть, но такова наша жизнь. Так уж получилось, что я самый квалифицированный маг в нашей команде, наверное, потому, что я, будучи ребенком, открылся магии весь и сразу, а взрослым, воспитанным на каком-то там диалектическом материализме, приходится ломать себя через колено. Галину Петровну Сергей Сергеич и остальные взрослые маги прочат в состав нашей магической пятерки для того, чтобы превратить ее сперва в шестерку, а потом за счет отца Александра, как клирика, и в семерку. На это потом, а пока все мои ученики, как говорится - «первый класс, вторая четверть», и учу я их в основном тому, как, создавая заклинания, случайно не покалечить себя и соседей, а также избежать разрушений в окружающей среде.
        Мой учитель говорит, что уже давно он не видел таких закостеневших негибких умов, и что создателю этого самого диалектического материализма стоило бы сунуть в рот его же потные ноги и продолжать операцию до тех пор, пока это чудовище не пожрало бы само себя. Сергей Сергеевич, напротив, считает, что сам диалектический материализм тут ни при чем, и что во всем виновны люди, фанатично прикладывавшие его и к месту и не к месту. Всякому овощу должно быть свое время, а каждой идее - своя сфера применения. В общем, что касается моих учеников, ситуацию мы постепенно переламываем и без всяких радикальных шагов, и надеюсь, что вскоре все они смогут перейти к методам самоподготовки и освободят большую часть моего времени, занятую сейчас возней с этими взрослыми первоклашками..
        Совсем другая реакция у выходцев из 1989 года была на идею о том, что Мироздание содержит не один наш мир, а множество различных, зачастую причудливых и даже уродливых миров, и эти уродства нам надо будет исправлять по мере того как мы будем подниматься вверх по лестнице Мироздания. Этому посвящена вторая половина наших уроков, но веду их уже не я, а поочередно отец Александр и Зул бин Шаб. Практических занятий по этой теме не проводилось, потому что квалификация учеников была для этого еще недостаточна, но мы дали им несколько раз взглянуть на то, как наша пятерка открывает портал в мир Подвалов. При этом мы им продемонстрировали, насколько сложна при этой операции вязь энергетических потоков, малейшая ошибка в которых может занести неопытного начинающего мага в какое-нибудь кошмарное место или просто распылить на атомы. Вообще считается, что в одиночку путешествовать по мирам могут только настоящие боги со стажем. Сергей Сергеевич, например, тоже теперь бог, как и Анна Сергеевна, но для того, чтобы отправиться в самостоятельное путешествие по мирам, им требуется много раз открывать портал в
составе пятерки, и только потом они могут без особого риска попытаться сделать это самостоятельно. А пока мы все вместе ищем путь в следующий мир.
        СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ ДЕНЬ В МИРЕ СОДОМА. УТРО. ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД В ВЫСОКОМ ЛЕСУ.
        КАПИТАН СЕРЕГИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
        После того как мы практически полностью порешали все наши вопросы, связанные с отжатым танковым полком и немного привели его в боеспособное состояние, перед нами во весь рост вставал вопрос выхода в следующий мир. Откровенно сказать, девки застоялись и били копытом. Или им нужно было давать большое дело, или они начнут куролесить. Вчера после нескольких пробных открытий порталов нам стало ясно, что отсюда, если не считать нижележащего мира Подвалов и бокового мира-ловушки, в котором мы спрятали Зевсия с его секс-эскортом из диких лилиток, оказались доступными еще пять миров.
        Первый из них лежал в соседнем секторе Мироздания, и о том, что там творится, лучше не рассказывать. Отец Александр сказал, что мир тот полон опасностей, землетрясений, тайфунов и извержений вулканов, которых там невероятное множество, потому что луна того мира примерно вдвое массивнее нашей луны и находится на вдвое меньшем расстоянии, отчего очень сильно влияет на тот мир. Поэтому обитающие там похожие на людей существа даже изначально были более жестокими, чем обычные люди. Их обычаи и порядки напоминали концентрированную культуру средневековых японцев наших базовых миров, к чему примешалось еще опосредованное влияние жестокого мира Содома, которое совершенно свело их с ума.
        Кстати, у тех существ тоже острые уши, только горизонтальные, а не стоячие, как у лилиток, так что не исключено, что часть генетического материала наших воительниц происходит именно из того мира. Портал в тот мир открывался достаточно легко, но во-первых, это был мир не из нашего сектора, и дальнейшее путешествие по той линии только отдалило бы нас от конечной цели. Во-вторых, делать нам нечего там, где враждуют жестокие феодалы и идет резня всех против всех, без правых и виноватых. В том мире воины, не желая сталкиваться с равными себе в жестокой схватке, вместо того режут принадлежащих врагу безоружных крестьян, которые относятся к этому с потрясающим фатализмом и даже безразличием, потому что и без этого очень часто гибнут во время стихийных бедствий. И вообще, тамошние существа время от времени действуют так механистично, что начинают напоминать насекомых, живущих на одних лишь социальных инстинктах и совершенно не заботящихся о выживании отдельных особей.
        Выждав сутки, необходимые для того, чтобы Колдун и Птица немного пришли в себя после увиденных в мире ушастиков жестоких сцен, сегодня утром мы продолжили просмотр доступных миров. Три из них оказались пустышками, представляющими собой Землю до появления на ней разумного населения; по крайней мере, следов деятельности этого населения не было заметно с тех высот, куда мы задрали просмотровое окно, а вот четвертый мир, самый дальний из них, был самое то что надо. Судя по отсутствию сколь-нибудь значительных отличий в конфигурации континентов от карты нашего мира, это был уже один из миров Основного потока. Возможно, этот мир был самым нижним из числа доступных нам миров. Об этом же говорило и расположение обнесенных стенами городов, ниточки дорог, квадратики полей и прочие указания на довольно развитую цивилизацию.
        Ну как развитую. Так как в европейской части планеты крупные города в основном были сосредоточены по берегам Средиземного моря, севернее, за Дунаем и Рейном, все это вырождалось в мелкую россыпь укрепленных и неукрепленных поселков. Кроме того, на берегах пролива, отделяющего Европу от Азии, имел место самый настоящий мегаполис, который не мог не быть ничем иным, как Константинополем. Из этого можно было сделать вывод, что этот мир находится где-то на грани перелома между поздней Античностью и ранним Средневековьем. В это время христианство уже прочно укоренилось на территории Римской империи, и уже готово было понести свет культуры и цивилизации бывшим варварам - германцам и славянам, на плечах которых потом будет воздвигнуто здание современной цивилизации. Единственно, что ощутимо мешало опознанию точного времени действия, так это отсутствие указания на то, какой год от рождества христова стоит в этом мире, а также четко проведенных по земле государственных границ. И непонятно было, где кончалась Византия и начиналась Персия, Аравия, или земли славян и германцев.
        Но самое главное, что нам в итоге удалось выяснить простым наблюдением без вмешательства, заключалось в том, что в этом мире уже существовали первые восточные славяне, населявшие междуречья Днепра, Днестра и Буга, и к их землям с востока, по степям, поднимая в небо огромные хвосты пыли, приближались несметная с виду армия. Скрипели огромные крытые арбы на колесах из спилов гигантских деревьев, за арбами следовали огромные стада скота, а по бокам и впереди этого кочующего народа мчались на маленьких злых конях всадники азиатской наружности. Опять очередной Карабас-Барабас, Елбасы, Темучжин или Аттила объединил кочующие по степи племена только для того, чтобы направить их ярость против оседлых народов*, и как всегда, первыми на пути у покорителей мира должны были оказаться разрозненные племена и роды восточных славян.
        ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ: * Серегин не совсем прав. Зачастую причиной таких нашествий являлась не алчность кочевников, а обстоятельства неодолимой силы - как, например, локальные колебания климата, на какое-то время превращавшие цветущие степи в пустыни или нашествия из глубин Азии еще более грозных кочевых народов, расчищавших место в степи для своих стад и кочевий, и ради этого беспощадно убивающих всех чужаков.
        Но на этот раз все будет не так, потому что мы уже совсем рядом, почти что здесь. Сегодня вечером мы обдумаем план первоначальных действий, а завтра с утра начнем.